Собрание сочинений. Том 10. Прогулки по Риму - Стендаль

Author: Стендаль

Tags: художественная литература

Year: 1959

Similar

Собрание сочинений. Том 9. Рим, Неаполь и Флоренция

Собрание сочинений в 10 томах. Том 10. Об искусстве и литературе

Собрание сочинений. Том 10

Собрание сочинений. Том 15. Письма

Text

ТЕНПЛЛЬ
СТЕНДАЛЬ
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
В ПЯТНАДЦАТИ
ТОМАХ
ТОм,
ДЕСЯТЫЙ
БИБЛИОТЕКА «ОГОНЕК»
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА»
МОСКВА • 1959
Издание выходит
под общей редакцией
Б. Г. Реизова.
РОГУЛКИ
'М РИМУ

Эскал
Друг мой, мне кажется, что вы —•
мизантроп и завистник.
Меркуцио
Я слишком рано познал совершен-
ную красоту.
Шекспир.
Перевод
Б Г. Ре и зова
под редакцией
А. А. Смирнова.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Конечно, побывать в Риме шесть раз — не большая
заслуга. Решаюсь напомнить об этом обстоятельстве
только потому, что оно, может быть, внушит читателю
некоторое доверие ко мне.
У автора этого путеводителя большой недостаток:
по его мнению, нет или почти нет ничего такого, о чем
стоило бы говорить слишком серьезным тоном. XIX век
придерживается как раз противоположного взгляда и
имеет на то свои основания. Свобода, благодаря кото-
рой много превосходных людей вынуждено заявлять о
своих убеждениях, хотя они и не имеют времени, чтобы
составить их, обязывает каждого принимать важный
вид, внушающий уважение толпе; мудрецы прощают
им, так как этого требует эпоха.
Итак, в этом путеводителе не будет должного педан-
тизма. Но, невзирая на это, почему бы путешественни-
ку, направляющему свои стопы в сторону Рима, не за-
глянуть в этот путеводитель? Не обладая ни таланта-
ми, ни красноречием, автор с тем большим вниманием
осматривал памятники Вечного города. Он начал свои
записи в 1817 году и исправлял их при каждом новом
посещении Рима.
В первый раз автор посетил Рим в 1802 году. За три
года до того там была республика. Воспоминания об
этом еще волновали всех, и потому к нашему маленько-
му кружку были приставлены два соглядатая, которые
не отставали от нас в продолжение всего нашего пре-
бывания. Когда мы выезжали в окрестности Рима, на-
пример на виллу Мадама или к Сан-Паоло-Фуори-ле-
Мура, мы угощали их стаканом вина, и они улыба-
б
лись нам. В день нашего отъезда они поцеловали нам
руки.
Обвинят ли меня в «эготизме» за то, что я сообщаю
об этом маленьком обстоятельстве? Оно заняло бы це-
лую страницу, если бы я рассказал о нем в академи-
ческом или в торжественном стиле. Вот что оправды-
вает резкий тон и «эготизм» автора.
Он вновь посетил Рим в 1811 году: на улицах уже
не видно было священников, и всюду действовал Гра-
жданский кодекс. Это уже был не Рим. В 1816, 1817
и 1823 годах славный кардинал Консальви старался
понравиться всем, даже иностранцам. В 1828 году все
переменилось. Римлянин, заглянув в трактир, должен
был пить стоя, чтобы не подвергнуться наказанию пал-
ками на cavalletto *.
Г-н Тамброни, г-н Идзимбарди, г-н дельи Антони,
граф Парадизн и многие другие знаменитые итальянцы,
которых я не могу назвать, так как они еще живы, с
большим правом могли бы написать книгу, которую на-
чинаю я, бедный иностранец. В моей книге, конечно,
найдутся ошибки, но в ней нет намерения обмануть,
польстить, очернить кого-нибудь. Я буду говорить прав-
ду. В наше время это нелегкое обязательство, даже
когда говоришь о колоннах и статуях.
Я напечатал эту книгу потому, что часто во время
моих поездок в Рим я сам чувствовал нужду в такой
книге. Каждая глава была результатом прогулки и на-
писана либо перед памятниками, о которых она гово-
рит, либо вечером, по возвращении домой.
Надеюсь, что путешественник будет иногда класть
себе в карман один из этих томиков, отправляясь по-
утру на прогулку по Риму. Вот почему я сохранил здесь
некоторые повторения, чтобы не отсылать к тем томам,
которые читатель, может быть, не захватит с собою.
К тому же книга эта вовсе не столь серьезна, чтобы
стоило отыскивать ссылки. Советую вычеркивать ка-
рандашом главы, по мере того как вы осматриваете
памятники, о которых в них говорится.
Все анекдоты, рассказанные в этих томах, достовер-
ны; во всяком случае, автор считает их таковыми.
♦ Кобылка (итал.). Здесь и далее примечания редакции
обозначаются звездочкой.
Монтерози (в 25 милях от Рима),
3 августа 1827 года.
Спутники, с которыми я направляюсь в Рим, гово-
рят, что в Санкт-Петербург надо ехать в январе, а в
Италию — летом. Зима всюду подобна старости. Сколь-
ко бы ни было предосторожностей и средств против
зла, оно все же остается злом, и тот, кто видел страну
наслаждений только зимой, получит о ней далеко не
полное представление.
Миновав отвратительнейшую страну на свете, кото-
рую глупцы называют прекрасной Францией, мы при-
были из Парижа в Базель, а из Базеля — в Симплон.
Сотни раз мы испытывали желание, чтобы жители
Швейцарии говорили по-арабски. Их страстная лю-
бовь к новеньким экю и к французской почте, где им
щедро платят, оскверняет эту страну в наших глазах.
Что сказать о Лаго-Маджоре, о Борромейских остро-
вах, об озере Комо? Нужно только пожалеть людей,
которые не восхищаются ими безмерно.
Мы быстро проехали Милан, Парму, Болонью; до-
стопримечательности этих городов можно осмотреть за
шесть часов. Здесь начались мои обязанности чичероне.
Два утра хватило на Флоренцию, три часа — на Трази-
менское озеро, по которому мы покатались на лодке, и
вот, наконец, мы в восьми милях от Рима, через два-
дцать два дня после того, как выехали из Парижа. Мы
могли бы совершить этот переезд в двенадцать или пят-
надцать дней. Итальянская почта оказалась для нас
7
очень удобной; мы, семеро господ и один слуга, приятно
путешествовали, заняв одно легкое ландо и коляску.
Двое других слуг едут дилижансом из. Милана в Рим.
Дамы, с которыми я путешествую’ предполагают це-
лый год провести в Риме; он будет чем-то вроде нашей
главной квартиры. Оттуда мы будем совершать экскур-
сии в Неаполь и по всей Италии, вплоть до Флоренции
и Апеннин. Нас достаточно, чтобы составить маленькое
общество по вечерам, а именно эти часы в путешествии
довольно тяжелы. К тому же мы постараемся проник-
нуть в римские салоны.
Мы надеемся найти там итальянские нравы, которые
в Милане и даже во Флоренции несколько испорчены
подражанием Парижу. Мы хотим знать, каковы обычаи,
с помощью которых жители Рима и Неаполя ищут свое
каждодневное счастье. Конечно, наше парижское обще-
ство стоит выше, однако мы путешествуем, чтобы ви-
деть что-то новое,— но не дикие племена, как любо-
знательный смельчак, пробирающийся в горы Тибета
или высаживающийся на островах Тихого океана. Мы
ищем более тонких оттенков, мы хотим наблюдать
обычаи, более близкие к нашей высокой цивилизации.
Например, как живет в Риме или в Неаполе хорошо
воспитанный человек с доходом в сто тысяч франков?
Как проводят свои вечера молодожены, которые могут
тратить только четверть этой суммы?
Чтобы выполнять хоть сколько-нибудь достойно свои
обязанности чичероне, я указываю на вещи, заслужи-
вающие внимания, но я самым настойчивым образом
сохраняю за собою право не выражать своего мнения.
Только к концу нашего пребывания в Риме я попрошу
моих друзей более внимательно взглянуть на некоторые
произведения искусства, достоинства которых трудно
заметить, проведя всю свою жизнь среди красивых до-
мов на улице Матюрен и цветных литографий. Не без
трепета я произношу первую свою хулу; больше всего
мешают восхищаться римскими фресками те картины,
которые видишь в Париже. Я записываю здесь только
собственные свои мысли и ни в коем случае не впечат-
ления тех милых людей, с которыми я имею счастье пу-
тешествовать.
Все же я буду придерживаться принятого нами по-
8
рядка, так как при некоторой систематичности можно
довольно скоро разобраться в бесконечном множестве
любопытных вещей, находящихся в Вечном городе. Ка-
ждый из нас надписал следующие заглавия на каждой
из шести страниц своей записной книжки путешествен-
ника:
1. Античные развалины: Колизей, Пантеон, триум-
фальные арки и т. д.
2. Лучшие произведения живописи: фрески Рафаэ-
ля, Микеланджело и Аннибале Карраччи (в Риме ма-
ло произведений двух других великих живописцев —
Корреджо и Тициана).
3. Лучшие произведения новой архитектуры: собор
св. Петра, палаццо Фарнезе и т. д.
4. Античные статуи: «Аполлон», «Лаокоон»,— кото-
рые мы видели в Париже.
5. Лучшие произведения двух скульпторов нового
времени — Микеланджело и Кановы, «Моисей» в Саи-
Пьетро-ин-Винколи и гробница папы Редзонико в собо-
ре св. Петра.
6. Государственный строй и нравы, которые являют-
ся его следствием.
Государь этой страны обладает самой неограничен-
ной властью и в то же время руководит своими поддан-
ными в самом важном деле их жизни — в деле загроб-
ного спасения.
Этот государь в юности не бывает принцем. В тече-
ние первых пятидесяти лет своей жизни он ухаживает
за людьми, более могущественными, чем он. Обычно он
приходит к власти, когда другие оставляют ее, в семиде-
сятилетием возрасте.
Придворный папы всегда надеется занять место сво-
его господина — обстоятельство, которого не существует
при другом дворе. В Риме придворный стремится не
только понравиться папе, как немецкий камергер хочет
понравиться своему князю,— он хочет также получить
его благословение. Индульгенцией in articulo mortis *
владыка Рима может даровать своему камергеру вечное
спасение. Это не шутка. Римляне XIX столетия совсем
не такие неверующие, как мы; в юности они могут пи-
тать некоторые сомнения относительно религии, но в
* Перед лицом смерти (лат.).
9
Риме очень мало деистов. Их встречалось там много
до Лютера, бывали даже атеисты. Папы после этого ве-
ликого человека, испугавшись, стали серьезно следить
за воспитанием. Крестьяне так проникнуты католициз-
мом. что в их глазах ничто в природе не совершается
без чуда.
Град всегда идет для того, чтобы наказать соседа,
который поленился украсить цветами крест, стоящий на
краю его поля. Наводнение есть предуведомление свы-
ше, которое должно обратить на путь истинный целую
округу. Если молодая девушка умирает в августе от
лихорадки,— это наказание за ее любовные похожде-
ния. Священник старается внушить это каждому сво-
ему прихожанину.
Эта великая суеверность деревенских людей пере-
дается высшим классам через нянек, горничных, при-
слугу всякого рода. Молодой шестнадцатилетний рим-
ский маркезино — самый робкий из людей *; он отва-
живается разговаривать только со своей прислугой;
он гораздо глупее своего соседа, сына сапожника или
торговца эстампами.
Жители Рима, на глазах у которых совершаются все
нелепые поступки кардиналов и других знатных лиц
папского двора, отличаются значительно более просве-
щенным благочестием: всякого рода аффектация тотчас
же карается сатирическим сонетом 1 2.
Итак, у папы две совершенно различные власти: как
священник, он может даровать вечное блаженство че-
ловеку, которого он может умертвить своей властью го-
сударя3. Страх, который Лютер внушил папам в
XVI веке, был так велик, что, будь Папская область
удаленным от континента островом, народ там был бы
1 См. «Гувернер в затруднительном положении», очень ве-
селую комедию графа Жиро. Те, кто переделывал ее для париж-
ской публики, испугались наших ханжеских нравов и заменили
веселость остроумием.
2 Ср. сонет о кардиналах последнего назначения; десять лиц
охарактеризованы в шестнадцати стихах.
3 История бедного молодого человека, который был mazzo-
lato (четвертован — итал.) у Порта-дель-Пополо в 1825 году.
Он был невиновен. Подробности казни Беатрпче Ченчи в
1599 году; доброта Климента VIII, который в то время занимал
престол; старания этого папы о том, чтобы дать ей отпущение
как раз в нужный момент.
10
доведен до того состояния нравственного рабства, кото-
рое имело место в древнем Египте и в Этрурии, а в
наше время наблюдается в Австрии. Войны XVIII века
ие позволили превратить итальянского крестьянина в
скота.
Благодаря счастливой случайности папы, правив-
шие после 1700 года, были людьми достойными. Ни
одно европейское государство не может представить по-
добного списка за эти сто двадцать девять лет. Благие
намерения, умеренность, здравомыслие и даже таланты
людей, занимавших престол в течение этого периода,
выше всяких похвал.
У папы только один министр — it segretario di
stato*, который почти всегда располагает властью
первого министра. За истекшие сто двадцать девять
лет только один segretario di stato был, несомненно,
плох — это кардинал Кошия при Бенедикте XIII, и не-
даром он девять лет провел в крепости св. Ангела.
Никогда не следует требовать от правительства ге-
роизма; Рим больше всего боится духа исследования,
который может привести к протестантизму; поэтому
искусство мыслить никогда здесь не поощрялось, а при
случае даже преследовалось. После 1700 года Рим дал
много хороших знатоков древности. Последний по вре-
мени, Квирино Висконти, известен всей Европе и заслу-
живает своей славы. По моему мнению, это человек
единственный в своем роде. В этой стране появились
два великих поэта: Метастазио, которому мы во Фран-
ции ие отдаем должного, и в наши дни Винченцо Монти
(автор «Басвилианы»), умерший в Милане в 1828 году.
Их произведения отлично изображают эпоху. Оба они
были очень благочестивы.
Для мирян поприще честолюбия здесь закрыто.
В Риме есть свои князья, но их имен не найти в местном
королевском альманахе («Notizie» Кракаса), а если
они и встречаются, то только как отправляющие ка-
кую-нибудь благотворительную неоплачиваемую
должность, не связанную с какой бы то ни было го-
сударственной властью, вроде тех должностей, кото-
рых министр Корбьер лишил герцога де Лианкура.
* Государственный секретарь (итал.).
И
Если бы система народного представительства не вле-
кла за собою духа исследования и свободы печати,
то какой-нибудь честный папа, вроде Ганганелли или
Ламбертини, даровал бы своим народам одну палату
для утверждения бюджета.
Тогда нужно было бы иметь способности, чтобы
стать tesoriere — так называется министр финансов.
В эту палату могли бы войти десять депутатов от горо-
дов, двадцать римских князей и все кардиналы. Когда-
то эти господа были папскими советниками.
Есть опасность, что здесь вспыхнет жестокая гра-
жданская война, как только девятнадцать миллионов
итальянцев увидят, что Австрия, которая представляет-
ся им чем-то вроде людоеда, втянута в какую-либо дли-
тельную войну; тогда обе партии обратят свои взоры
к королю Франции.
Рим — государство деспотическое, но должности
здесь пожизненные, и никого никогда с них не смещают.
При Льве XII все переменилось благодаря карбонариз-
му и господину Меттерниху. В Равенне и в Форли цар-
ствует террор. Самые выдающиеся люди — в тюрьме
или в изгнании. Флоренция — это оазис, где все бедные
преследуемые итальянцы ищут убежища. Те, у кого со-
всем нет средств, едут на Корсику.
Рим можно осматривать двумя способами: 1) можно
изучать все, что есть интересного в одном квартале, и
затем переходить к другому; 2) или же каждое утро
искать тот род красоты, к которому чувствуешь влече-
ние, вставая поутру. Мы изберем второй способ. Как
истинные философы, мы ежедневно будем делать то,
что нам покажется наиболее приятным в этот день,—
quam minimum credula postero ♦.
Рим, 3 августа 1827 года.
В шестой раз въезжаю я в Вечный город, и все же
душа моя глубоко взволнована. У людей претенциоз-
ных с незапамятных времен установился обычай волно-
ваться при въезде в Рим, и мпе почти стыдно за то, что
я только что написал.
* Как можно меньше доверяясь следующему (лат.).
12
9 августа.
Предполагая провести здесь не один месяц, мы по-
тратили несколько дней, как дети, осматривая все то,
что нам казалось любопытным. Приехав, я прежде все-
го посетил Колизей, мои друзья отправились в собор
св. Петра, на следующий день мы бегло осмотрели му-
зей и stanze (или комнаты) Рафаэля в Ватикане. Про-
ходя мимо произведений, подписанных знаменитыми
именами, мы испугались их количества и бежали из
Ватикана: удовольствие, которое он предлагал нам,
было слишком серьезным. Сегодня, чтобы взглянуть на
город Рим и гробницу Тассо, мы поднялись на Сант-
Онофрио. Великолепное зрелище! Оттуда мы заметили
палаццо Мопте-Кавалло на другой стороне Рима и от-
правились туда. Потом нас привлекли великие назва-
ния: Санта-Мария-Маджоре и Сан-Джованни-ди-Ла-
терано. Вчера, в дождливый день, мы осмотрели гале-
реи Боргезе и Дориа и статуи на Капитолии. Несмотря
на необычайную жару, мы беспрерывно в движении; мы
словно алчем все повидать и каждый вечер возвращаем-
ся домой страшно утомленные.
10 августа.
Сегодня утром, выйдя из дому, чтобы осмотреть
какой-то знаменитый памятник, мы остановились на до-
роге перед великолепными развалинами, а затем перед
красивым палаццо, в который и вошли. В конце концов
мы направились куда глаза глядят. Мы наслаждались
тем, что, находясь в Риме, располагаем полнейшей
свободой, не думая о том, что нам нужно что-то осмат-
ривать.
Жара необычайная. С раннего утра мы усаживаем-
ся в экипаж, к десяти часам укрываемся в какой-нибудь
церкви, где находим прохладу и мрак. Сидим в молча-
нии на деревянной скамье, с запрокинутой на спинку
головой, и нам кажется, что наша душа порывает со
всем земным словно для того, чтобы с глазу на глаз
созерцать прекрасное. Сегодня мы укрылись в Сант-
Андреа-делла-Валле, у фресок Доменикино, вчера — в
Санта-Прасседе.
13
12 августа.
Безумие первых дней немного улеглось. Мы хотим
осматривать памятники во всех подробностях. Так они
доставят нам теперь больше удовольствия. Завтра
утром мы отправимся в Колизей и не уйдем оттуда,
пока не осмотрим всего, что полагается в нем видеть.
13 августа.
3 августа мы проехали по заброшенным полям и
огромной пустыне, простирающейся на много миль во-
круг Рима. Вид местности великолепен; это не голая
равнина, здесь всюду растительность. На каждом шагу
привлекают внимание какой-нибудь остаток акведука
или развалины гробницы, сообщающие Римской Кам-
панье характер несравненного величия. Красоты искус-
ства усиливают впечатление от красот природы и не
дают вам пресытиться, а ведь пресыщение особенно
портит удовольствие от пейзажей. Часто в Швейцарии
через мгновение после самого острого восхищения не-
ожиданно вами овладевает скука, здесь же мысль.за^.
пята воспоминанием о великом народе, которого уже не
существует. То вы словно испуганы его могуществом и
видите, как он опустошает землю; то вы сострадаете
его бедствиям и длительному упадку. Пока вы грезите
об этом, лошади сделали четверть мили; вы обогнули
холм, вид местности изменился, и душа вновь восхищена
чудеснейшими пейзажами. Salve magna parens rerum *.
3 августа у нас не было времени отдаваться этим
чувствам. Мы были взволнованы куполом св. Петра,
вздымавшимся на горизонте; мы боялись, что приедем
в Рим только к ночи. Я поговорил с почтальонами, жел-
тыми и полумертвыми беднягами, страдающими лихо-
радкой; вид экю вывел их из оцепенения. Наконец, ко-
гда солнце уже заходило за собором св. Петра, они за-
держали лошадей на Виа Кондотти и предложили нам
остановиться у Франца, поблизости от Пьяцца ди Спа-
нья. Мои друзья наняли квартиру на этой площади:
здесь ютятся все иностранцы.
Вид такого количества скучающих фатов испортил
бы мне впечатление от Рима. Я стал искать глазами
• Привет тебе, великая родительница всего сущего! (лат.)
14
какое-нибудь окно, из которого можно было бы обозреть
весь город. Я был у подножия Пинчо; я поднялся по
огромной лестнице Тринита-де’Монти, которую недав-
но Людовик XVIII роскошно реставрировал, и нанял
квартиру в доме, в котором когда-то жил Сальватор
Роза, на Виа Грегориана. Сидя за столом, на котором
я пишу, я вижу три четверти Рима, а прямо передо
мной, на другой стороне города, величественно возвы-
шается купол св. Петра. Вечером, на закате, я вижу
солнце сквозь окна купола св. Петра, а полчаса спустя
этот изумительный купол вырисовывается на чистом
фоне оранжевых сумерек, и над ним в вышине неба
загорается звезда.
Ничто на земле не может сравниться с этим зре-
лищем. Душа растрогана и восхищена, тихое блажен-
ство переполняет ее. Но мне кажется, для того чтобы
быть на высоте этих переживаний, нужно в течение
долгого времени любить и знать Рим. Их не поймет
молодой человек, которого никогда еще не постигало
несчастье.
Вечером 3 августа я был так взволнован, что не мог
торговаться, и уплатил за свои две комнаты на Виа Гре-
гориана гораздо больше их стоимости. Но в такой мо-
мент можно ли думать о подобных мелочах? Солнце
садилось, в моем распоряжении было всего несколько
минут; я поспешил заключить сделку, и открытая коляс-
ка (таковы местные фнакры) быстро помчала меня к
Колизею. Это прекраснейшие из развалин; здесь все
полно величия древнего Рима. Воспоминания из Тита
Ливия нахлынули на меня; предо мною предстали Фа-
бий Максим, Публикола, Менений Агриппа. Есть на
свете храмы и кроме собора св. Петра; я видел собор
св. Павла в Лондоне, Страсбургский, Миланский соборы
Санта-Джустина в Падуе, но никогда я не видел ничего
равного Колизею.
15 августа.
Мой хозяин украсил цветами маленький бюст Напо-
леона, стоящий в моей комнате. Мои друзья решили
остаться в своих квартирах на Пьяцца ди Спанья, у
лестницы, ведущей к Тринита-де’Монти.
Предположите, что два хорошо воспитанных чело-
века путешествуют вместе по свету; каждый из них
15
охотно жертвует ради другого своими планами дня, и к
концу путешествия оказывается, что они постоянно
стесняли друг друга.
Если несколько человек желают осматривать город,
они могут условиться встречаться по утрам в известный
час, чтобы выйти вместе. Никто никого не ожидает;
предполагается, что отсутствующие имеют основания
для того, чтобы провести утро в одиночестве.
В дороге уславливаются, что тот, кто втыкает булав-
ку в воротник своего костюма, становится невидимым;
с ним не заговаривают. Словом, каждый из нас может,
не нарушая правил вежливости, совершать, по своему
усмотрению, прогулки по Италии и даже вернуться во
Францию — такова наша хартия, написанная и подпи-
санная сегодня утром в-Колизее, в третьем ярусе порти-
ков, на деревянном кресле, поставленном там каким-то
англичанином. При помощи этой хартии мы надеемся
остаться такими же друзьями по возвращении из Ита-
лии, какими были, отправляясь туда.
Один из моих спутников — человек очень благора-
зумный, добрый, покладистый и веселый; это немецкий
характер. К тому же у него твердый и тонкий ум, кото-
рого ничем не ослепишь; но иногда он в течение целого
месяца забывает пользоваться своим замечательным
умом. В обыденной жизни он мог бы показаться ребен-
ком. Мы зовем его Фредериком, ему сорок шесть лет.
Полю нет и тридцати. Это очень красивый человек,
чрезвычайно остроумный, любящий остроты, антитезы,
быстрый звон скрещивающегося в разговоре оружия.
Думаю, что в его глазах лучшая книга на свете — «Ме-
муары» Бомарше. Невозможно быть остроумнее и при-
ятнее. Величайшие бедствия скользнут по нему, а он
и бровью не поведет. Он думает о наступающем годе
не больше, чем о прошедшем пять лет тому назад. Он
хочет познакомиться с изящными искусствами, о кото-
рых ему столько говорили. Но мне кажется, что он их
понимает не лучше Вольтера.
Не знаю, упомяну ли я снова в своих записках о
Поле и Фредерике. Записки эти были у них в руках
больше месяца. Не знаю, прочли ли они их до конца, но
в обоих портретах они нашли сходство. С нами есть
еще два путешественника с довольно серьезным складом
16
ума и три женщины, одна из которых понимает музыку
Моцарта. Я уверен, что ей понравится Корреджо. Рафа-
эль и Моцарт имеют общее в том, что каждая из фигур
Рафаэля, как и каждая мелодия Моцарта, в одно и то
же время драматична и приятна. В фигурах Рафаэля
столько грации и красоты, что чувствуешь большое
удовольствие, рассматривая каждую из них отдельно, а
в то же время она тесно связана с сюжетом. Это камень
в своде, который вы не можете удалить, не нарушив
прочности свода.
Я сказал бы путешественникам: приехав в Рим, не
позволяйте отравлять себя никакими чужими мнения-
ми, не покупайте никаких книг: возраст любознательно-
сти и учености и без того слишком скоро сменит воз-
раст чувств; поселитесь на Виа Грегориана или хотя бы
на четвертом этаже какого-нибудь дома на Пьяцца ди
Венеция в конце Корсо; избегайте встреч и тем более
общения с любопытными. Если вы будете каждое утро
осматривать памятники столь отважно, что наконец
соскучитесь по обществу, то вы в конце концов начнете
понимать искусство, даже если душу вашу опустошило
мелкое тщеславие салонов.
Как только вы приехали в Рим, садитесь в коляску
и в зависимости от того, хотите ли вы наслаждаться
красотой дикой и грозной или изящной и отделанной,
прикажите везти себя в Колизей или к собору св. Петра.
Если вы отправитесь туда пешком, вы никогда не добе-
ретесь до цели из-за любопытных вещей, которые встре-
тите на пути. Вам не нужен никакой путеводитель, ни-
какой чичероне. За пять или шесть дней ваш кучер до-
ставит вас в двенадцать мест, которые я вам сейчас
укажу:
1. Колизей или собор св. Петра.
2. Лоджии и залы Рафаэля в Ватикане.
3. Пантеон и затем одиннадцать колонн, остатки
базилики Антонина Пия, из которых в 1695 году Фон-
тана соорудил дом сухопутной таможни. Сюда-то вас
и привозят при въезде в Рим, если ваш консул не вы-
слал вам во Флоренцию соответствующий пропуск. Тут
вы скучаете и раздражаетесь в течение трех часов. .
Однажды я оставил веттурино, передав ему мои клю-
чи, и, словно гуляя, вошел в Рим через Порта-Пиа.
2. Стендаль. Т. X. 17
Нужно идти по дороге за стенами, в левую сторону от
Порта-дель-Пополо, вдоль Муро-Торто.
4. Мастерская Кановы и главные статуи этого вели-
кого человека, рассеянные в церквах и палаццо: «Ге-
ракл, бросающий Лихаса в море» в красивом палаццо
банкира Торлонии, герцога Браччано на Пьяцца ди
Венеция, в конце Корсо; гробница Ганганеллн в Санти-
Апостоли; гробницы папы Редзонико и Стюартов в со-
боре св. Петра; статуя Пия VI перед главным алтарем.
Нужно приучиться осматривать в церкви только то, ра-
ди чего вы в нее пришли.
5. «Моисей» Микеланджело в Сан-Пьетро-ин-Вин-
коли, «Христос» в Минерве, «Пьета» в соборе св. Пет-
ра, в первой капелле направо от входа. Все это пока-
жется вам весьма некрасивым, и вы будете удивлены
похвалой, с которой я о них здесь говорю.
6. Базилика Сан-Паоло в двух милях от Рима, в на-
правлении к Остии. Обратите внимание на пирамиду
Цестия при выходе из городских ворот. Этот Цестий
был финансистом, вроде президента Эно. Он жил во
времена Августа.
7. Развалины терм Каракаллы, а па обратном пути,
на Пьяцца Навичелла, церковь Сан-Стёфано-Ротондо;
колонна Траяна и остатки базилики, открытой у ее
подножия в 1811 году.
8. Фарнезина, поблизости от Тибра, на правом его
берегу, на этрусской стороне. Там находятся фрески
«История Психеи», написанные Рафаэлем. Пойдите по-
смотреть галерею Аннибале Карраччи в палаццо Фар-
незе и «Аврору» Гвидо в палаццо Роспильози на
Пьяцца Монте-Кавалло.
9. Очень близко оттуда церковь Санта-Мария-дельи-
Анджели, построенная Микеланджело, великолепная
архитектура. Статуя св. Терезы в Санта-Мария-делла-
Виттория и на обратном пути красивая церковка, на-
зывающаяся Новициато-деи-Джезуити.
10. Вилла Мадама на склоне Монте-Марио. Это —
прекраснейшее, что создал Рафаэль в архитектуре.
На обратном пути осмотрите виллу папы Юлия, в по-
лумиле от Рима, около Порта-дель-Пополо. Сходите
рядом взглянуть на пейзаж у Аква Ачетоза. Король
баварский поставил здесь скамью.
18
11. Галереи Боргезе, Дориа, Шарра и папская га-
лерея в третьем этаже Ватикана.
12. Если вы чувствуете себя расположенным
осматривать статуи, посетите музей Пио-Клементино
(в Ватикане) или залы Капитолия. Умники, стоящие
здесь у власти, позволяют открывать эти залы только
раз в неделю, а между тем если жители Рима в со-
стоянии выплачивать налоги и если к ним иногда по-
падают какие-нибудь экю, то только из рук ино-
странцев.
Хоть что-нибудь из перечисленного непременно
должно вам чрезвычайно понравиться.
Посмотрите еще раз, что вас взволновало, ищите
подобные же произведения. Это дверь, которую отво-
рила вам природа для того, чтобы ввести вас в храм
искусств. В этом весь секрет таланта чичероне.
Рим, 16 августа.
Колизей можно обозревать с трех или четырех со-
вершенно различных пунктов. Самое, пожалуй, пре-
красное зрелище открывается любителю с арены, где
сражались гладиаторы: гигантские руины обступают
его со всех сторон. Что меня волнует больше всего —
это чистейшее голубое небо, которое видишь сквозь
окна верхней части здания на северной стороне.
В Колизее нужно быть одному: часто вам мешает
молитвенный шепот благочестивых паломников, кото-
рые группами в пятнадцать— двадцать человек совер-
шают остановки посреди своего «крестного пути», или
капуцин, который со времен Бенедикта XIV, реставри-
ровавшего это здание, проповедует здесь каждую пят-
ницу. Целый день, кроме часа сьесты или воскресений,
здесь работают каменщики, которым помогают ка-
торжники,— постоянно приходится восстанавливать
какую-нибудь часть обрушивающихся развалин. Но в
конце концов к этой странной картине привыкаешь, и
она уже не мешает вам предаваться мечтаниям.
В кулуары верхних этажей поднимаешься по до-
вольно хорошо реставрированным лестницам. Но если
идти без гида (а в Риме все чичероне портят удоволь-
ствие), то рискуешь ступить ночью на своды, которые
сильно размыты дождем и могут обвалиться. Достиг-
19
нув верхнего яруса развалин все с той же северной
стороны, видишь прямо перед собой, за большими де-
ревьями почти на такой же высоте, Сан-Пьетро-ин-
Винколи — церковь, знаменитую гробницей Юлия II и
«Моисеем» Микеланджело.
Если смотреть на юг, то можно различить поверх
развалин амфитеатра, с этой стороны гораздо более
низких, вдалеке на равнине великолепную базилику
Сан-Паоло, пострадавшую от пожара в ночь с 15 на
16 июля 1823 года. Она наполовину скрыта длинными
рядами кипарисов. Церковь эта была построена на том
самом месте, где после мученической смерти был похо-
ронен человек, чье слово породило тот огромный по-
ток, который до сих пор под именем христианской ре-
лигии примешивается ко всем нашим переживаниям.
Сан святого, который когда-то был чрезвычайно почет-
ным, теперь вредит св. Павлу. Этот человек оказал на
человечество влияние куда большее, чем Цезарь или
Наполеон. Подобно им, он рисковал своей жизнью
ради наслаждения властвовать. Но опасность, которой
он подвергался, не была так великолепна, как опас-
ность, которой подвергается воин.
На вершине развалин Колизея живешь одновре-
менно с Веспасианом, который выстроил его, со
св. Павлом и с Микеланджело. Веспасиан, торжествуя
победу над иудеями, прошел по Виа Сакра поблизости
от триумфальной арки своего сына Тита, которую ев-
реи обходят еще до сих пор. Здесь же, совсем близко,
находится арка Константина; она была выстроена уже
архитекторами-варварами: в Риме и на Западе тогда
начался упадок.
Я отлично знаю, что на такие чувства можно толь-
ко намекнуть, но сообщить их нельзя. Где-нибудь в
другом месте подобные воспоминания могли бы пока-
заться пошлыми, но для путешественника, находяще-
гося на этих развалинах, воспоминания эти необъятно
широки и глубоко волнуют. Почерневшие от времени
стены производят на душу такое же впечатление, как
музыка Чимарозы, которая делает возвышенными и
трогательными пошлые слова какого-нибудь либретто.
Человек, созданный для искусства, вроде Ж.-Ж. Рус-
со, читая в Париже самое правдивое описание Коли-
20
зея, непременно подумал бы, что автор его впадает в
крайности и потому смешон; а между тем автор толь-
ко и думал о том, как бы преуменьшить свои пережи-
вания, и боялся своего читателя.
Я не говорю о людях пошлых, созданных для того,
чтобы восхищаться пафосом «Коринны»; но люди
сколько-нибудь тонкие испытывают это основное не-
счастье XIX века: чуть только они заметят преувели-
чение, как тотчас же настраиваются на иронический
ТОН:
Чтобы дать хоть какое-нибудь представление об
остатках этого огромного сооружения, более прекрас-
ного, может быть, теперь, когда оно разваливается,
чем прежде во всем его великолепии (в те време-
на это был только театр, а теперь это прекраснейший
памятник римского народа), нужно было бы знать
подробности жизни читателя. Описывать Колизей
можно только устно, после полуночи, у какой-нибудь
приятной дамы, в хорошем обществе, если она и окру-
жающие ее женщины слушают вас с явным располо-
жением. Сперва рассказчик принуждает себя к утоми-
тельному вниманию, потом он осмеливается проявить
волнение; образы приходят толпой, и зрители духов-
ным взором видят этот последний, еще живой памят-
ник величайшего в мире народа. Римлян можно упрек-
нуть в том же, в чем упрекали Наполеона: они иногда
совершали преступления, но никогда еще человек не
достигал такого величия.
Какая глупость — говорить о том, что любишь! Че-
го можно достичь этим? Удовольствия от своего соб-
ственного волнения, возникшего на один момент, как
отражение чужого волнения. Но какой-нибудь глупец,
раздраженный тем, что говорите только вы один, про-
изнесет насмешливое словцо, которое осквернит ваши
воспоминания. Отсюда, может быть, происходит стыд-
ливость настоящей страсти; люди пошлые не учиты-
вают этой стыдливости, когда они разыгрывают
страсть.
Читателю, который находится не в Риме, следова-
ло бы взглянуть на литографию Колизея (г-на Ле-
сюера) или по крайней мере на изображение его, по-
мещенное в «Энциклопедии».
21
Там вы увидите овальный театр огромной высоты,
совсем еще целый снаружи с северной стороны, но
развалившийся с юга; он вмещал сто семь тысяч зри-
телей.
Внешний фасад описывает колоссальный эллипс;
он украшен четырьмя архитектурными ордерами: два
верхних этажа состоят из коринфских полуколонн и
пилястров; ордер первого этажа — дорический, второ-
го— ионический. Первые три ордера представлены ко-
лоннами, наполовину уходящими в стену, как в новом
театре на улице Вантадур.
Мир не видел ничего столь же величественного;
общая высота здания — 157 футов, а окружность сна-
ружи— 1 641 фут. Арена, на которой сражались гла-
диаторы, имеет 285 футов в длину и 182 фута в шири-
ну. При дедикации Колизея Титом римский народ с
удовольствием смотрел, как умирали там пять тысяч
львов, тигров и других хищных животных и около трех
тысяч гладиаторов. Игры длились сто дней.
Император Веспасиан начал постройку этого теат-
ра по возвращении своем из Иудеи; он заставил рабо-
тать двенадцать тысяч пленных иудеев, но ему не уда-
лось закончить здание; эта слава досталась в удел его
сыну Титу, который посвятил его в 80 году н. э.
Через четыреста сорок шесть лет после этого, то
есть в год 526-й нашей эры, варвары Тотилы разру-
шили некоторые части здания, чтобы захватить брон-
зовые скрепы, державшие камни. Все каменные глыбы
Колизея имеют широкие отверстия. Признаюсь, мне
кажутся необъяснимыми многие произведенные вар-
варами работы, целью которых, как говорят, были
поиски сокровищ в громадах Колизея. После Тотилы
это сооружение стало чем-то вроде общественных
каменоломен, где в течение десяти веков богатые рим-
ляне добывали камни для постройки своих домов, быв-
ших в средние века крепостями. Еще в 1623 году Бар-
1 Посмотрите в парижском музее (№ 1047) картину Джу-
лио Романо. На первом плане четко изображены церемония
триумфа Веспасиана и Тита и триумфальная арка, под которой
заставляли проходить пленных иудеев. Эта церемония для древ-
них народов означала то же, что в наше время дать пощечину
целой армии или подписать капитуляцию под Байленом.
22
берини, племянники Урбана VIII, извлекли оттуда
весь материал для своего огромного дворца. Отсюда и
пословица: Quod non fecerunt barbari fecere Barberini
17 августа 1827 года.
На исходе средних веков был момент (1377 год),
когда население Рима имело до тридцати тысяч чело-
век; кардинал Спина вчера говорил даже, что до две-
надцати тысяч; теперь в Риме сто сорок тысяч жите-
лей. Если бы папы не вернулись из Авиньона, если бы
Рим попов не был построен за счет древнего Рима, у
нас было бы значительно больше памятников от вре-
мен римлян; но христианская религия не вступила бы
в такую тесную связь с красотой; мы не имели бы те-
перь ни собора св. Петра, ни стольких великолепных
храмов, рассеянных по всей земле: собора св. Павла
в Лондоне, св. Женевьевы и т. д. И сами мы, дети хри-
стиан, были бы менее восприимчивы к красоте. Мо-
жет быть, еще в шестилетием возрасте вы слыхали,
как при вас с восхищением говорили о храме св. Пет-
ра в Риме.
Папы страстно полюбили архитектуру1 2, это вечное
искусство, которое так хорошо сочетается с религией
страха; но благодаря римским памятникам они не
увлекались готикой. Это была измена аду. Папы в мо-
лодости, прежде чем взойти на престол, восхищались
остатками античности. Браманге создал христиан-
скую архитектуру; Николай V, Юлий II, Лев X были
людьми, достойными того, чтобы испытывать волнение
перед развалинами Колизея и куполом св. Петра.
В то время, когда Микеланджело, уже очень ста-
рый, работал над этой церковью, однажды зимой, по-
1 То, чего не доделали варвары, сделали Барберини. Па-
вел II приказал снести южную часть.
2 Сейчас, когда чистейшая добродетель занимает престол
св. Петра и лица, призванные к управлению народами, выде-
ляются сочетанием благочестия и талантов, писателю-философу
нет надобности уверять в своем почтении к существующей вла-
сти. Несмотря на свои ошибки, эта власть поддерживает закон-
ный порядок, а такой порядок в настоящее время является пер-
вой необходимостью общества. Может быть, большинству евро-
пейских народов понадобятся века, чтобы достигнуть той сте-
пени счастья, которою Франция наслаждается в царствование
Карла X,— Р.
23
еле большого снегопада, его увидели разгуливающим
среди развалин Колизея. Он пришел сюда настроить
свою душу так, чтобы почувствовать красоты и недо-
статки своего собственного проекта купола св. Петра.
Такова сила великой красоты: театр порождает замы-
сел церкви.
Удовольствие путешественника почти совершенно
пропадает, когда в Колизей приходят другие любопыт-
ные. Вместо того чтобы погрузиться в возвышающие
и отрадные мечты, он, помимо собственной своей воли,
наблюдает смешные особенности новоприбывших, и
ему всегда кажется, что таких особенностей у них не-
мало. Жизнь вновь становится тем, чем она бывает в
салоне: невольно слушаешь всякий вздор, который они
говорят. Если бы у меня была власть, я стал бы тира-
ном: закрыл бы Колизей на время моего пребывания
в Риме.
18 августа.
Согласно общему мнению, Веспасиан выстроил Ко-
лизей на том месте, где до этого были пруды и сады
Нерона. Во время Цезаря и Цицерона это был почти
что центр Рима. Колоссальная мраморная статуя Не-
рона в сто десять футов высотой была водружена
перед этим театром; отсюда и название Colosseo. Дру-
гие утверждают, что это наименование происходит от
поразительных размеров и колоссальной высоты этого
сооружения.
У римлян, как и у нас, был обычай торжественно
праздновать открытие какого-нибудь нового здания;
дедикация театра ознаменовывалась необычайно тор-
жественным драматическим представлением, дедика-
ция навмахии сопровождалась битвою кораблей. Ри-
стания колесниц, а чаще бой гладиаторов отмечали от-
крытие цирка; охота на хищных зверей составляла де-
дикацию амфитеатра. Тит, как мы видели, выпустил на
арену в день открытия Колизея огромное количество
хищных животных, которые были здесь перебиты *. Ка-
1 Ut fera quae nuper montes amislt avitos
Altorumque exul nemorum, damnatur arenae
Muneribus, commota rult; vlr murmure contra
Hortatur, nixusque genu venabula tendit;
24
кое чудесное удовольствие для римлян! Если мы уже
не способны к таким удовольствиям, нужно благода-
рить за это религию Христа.
Колизей почти целиком построен из глыб тра-
вертина— довольно скверного камня, пористого,
как туф, желтовато-белого цвета. Его доставляют из
Тиволи. Все римские памятники были бы гораздо при-
ятнее с первого взгляда, если бы архитекторы имели
в своем распоряжении прекрасный тесаный камень,
употребляемый в Лионе или в Эдинбурге, или же мра-
мор, из которого построен цирк Полы (в Далмации).
В Колизее над арками дорического ордера видны
древние номера; каждая из этих аркад служила
дверью. Множество лестниц вело в верхние портики и
к скамьям амфитеатра. Благодаря этому сто тысяч
зрителей могли в несколько мгновений войти в Коли-
зей и выйти из него.
Говорят, что Тит построил галерею, начинавшуюся
от его дворца на Эсквилинском холме и позволявшую
ему пройти в Колизей, не показываясь на улицах
Рима. Она, вероятно, кончалась между двумя арками
под номерами 38 и 39. Здесь можно заметить одну ар-
ку без номера (см. Фонтану, Нералько и Маран-
гониуса).
Архитектор, строивший Колизей, дерзнул быть про-
стым. Он не позволил себе загрузить его мелкими
элегантными и пошлыми украшениями вроде тех, ко-
торые портят внутренний двор Лувра. Вкус римского
общества не был испорчен празднествами и церемо-
ниями двора, подобного двору Людовика XIV (см. ме-
муары Данжо). Король, который должен опираться на
тщеславие, вынужден придумывать отличия и часто
менять их. Сравните фраки Марли, придуманные Лю-
довиком XIV (Сен-Симон).
Illa pavet strepitus, cuneosque erecta theatri
Despicit, et tanti miratur sibila vulgi.
Claud. in Ruf., 1. II * *
* Как дикий зверь, недавно покинувший родные горы, и из-
гнанник дремучих лесов, приговоренный к играм арены, взвол-
нованный, падает; между тем как человек поднимает его голо-
сом и, опустившись на колено, протягивает к нему дротик; он
же, устрашенный шумом, поднявшись, смотрит на ярусы амфи-
театра и удивляется свисту столь великой толпы (лат.).
25
Римским императорам пришла в голову очень про-
стая мысль — объединить в своем лице все админи-
стративные должности, учреждавшиеся республикой
по мере надобности. Они были консулами, трибунами
и т. д. Здесь все просто и основательно; потому-то по-
стоянно встречающиеся скрепления огромных блоков
травертина производят изумительно грандиозное впе-
чатление. Это впечатление, которое еще более усили-
вается воспоминаниями, возникает благодаря тому,
что здесь нет никаких мелких украшений и внимание
целиком поглощается величием этого великолепней-
шего здания.
Место, на котором устраивались игры и зрелища,
называлось ареной (arena), потому что в те дни, ко-
гда должны были происходить игры, земля здесь посы-
палась песком. Говорят, что арена была прежде на де-
сять футов ниже, чем теперь. Она была окружена сте-
ной, достаточно высокой для того, чтобы львы и тигры
не могли броситься на зрителей. То же самое можно
видеть еще и теперь в деревянных театрах Испании,
предназначенных для боя быков. В этой стене были
сделаны отверстия, закрывавшиеся железными решет-
ками. Через них выходили гладиаторы и хищные зве-
ри и выносились трупы.
Почетные места у римлян находились над стеной,
окружавшей арену, и назывались podium *; отсюда
можно было наслаждаться выражением лиц умираю-
щих гладиаторов и наблюдать малейшие подробности
боя. Здесь были места весталок, императора и чле-
нов его семьи, сенаторов и крупнейших должност-
ных лиц.
Позади подиума начинались скамьи, предназначен-
ные для парода; эти скамьи делились на три категории,
называвшиеся meniana. Первая состояла из двенадца-
ти рядов, вторая — из пятнадцати; скамьи тут были
мраморные. Скамьи третьей категории были, как по-
лагают, деревянные. Здесь произошел пожар, и эта
часть театра была реставрирована Гелиогабалом и
Александром. Все ряды могли вместить восемьдесят
семь тысяч зрителей; предполагают, что двадцать ты-
* Выступ, возвышенность (лат.).
26
сяч размещалось стоя, пол портиками верхней, дере-
вянной части.
Над окнами самого верхнего этажа можно разли-
чить отверстия, в которые, как предполагают, вставля-
лись балки от «велариума». На них были блоки и ка-
наты, при помощи которых приводилось в движение
множество огромных полотнищ, прикрывавших амфи-
театр для защиты зрителей от солнечного жара. Что
касается дождя, то я не понимаю, каким образом этот
велариум мог защитить от тех ливней, какие бывают в
Риме
Сооружения, которые можно было бы сравнить по
величине с Колизеем, нужно искать на Востоке, среди
развалин Пальмиры, Бальбека или Петры; но храмы
эти поражают, не доставляя наслаждения. Хотя они
и больше Колизея, они никогда не произведут такого
же впечатления. Они сооружены согласно иным зако-
нам красоты, к которым мы не привыкли. Цивилиза-
ции, создавшие эту красоту, исчезли.
Эти огромные храмы, построенные или высеченные
в Индии или Египте, напоминают лишь о гнусном
деспотизме; они не были предназначены для того, что-
бы доставлять наслаждение благородным душам. Де-
сятки или сотни тысяч рабов погибли от усталости,
возводя эти изумительные сооружения.
Знакомясь подробнее с древней историей, мы най-
дем много царей, более могущественных, чем Агамем-
нон, много воинов, столь же доблестных, как Ахилл.
Но эти новые имена не вызовут в нас никакого волне-
ния. Вы читаете любопытные мемуары Бобера, восточ-
ного императора 1340 года. После минуты раздумья
мысль ваша переходит к чему-то другому.
Колизей кажется нам величественным потому, что
это — живое воспоминание о тех римлянах, история
которых занимала нас в течение всего детства. Серд-
це улавливает связь между величием их деяний и вели-
чием этого сооружения. Какое другое место видело
столь огромное сборище людей и такие торжества?
Повелителя мира (а этим человеком был Тит) тут
встречали радостными возгласами сто тысяч зрителей,
а теперь — какая тишина!
Императоры предали мученической смерти в Коли-
27
зее множество христиан, вступив в борьбу с пропове-
дуемой св. Павлом новой религией, возвещавшей ра-
бам и беднякам всеобщее равенство перед богом. Вот
почему к этому зданию в средние века относились с
большим благоговением; только благодаря этому оно
не было окончательно разрушено. Чтобы помешать
знатным вельможам добывать оттуда, как из камёно-
ломни, камни — что они делали уже целые столетия,—
Бенедикт XIV воздвиг вокруг арены четырнадцать ма-
леньких ораторий, в каждой из которых была фреска,
изображающая эпизод из «страстей господних». В во-
сточной части развалин построили капеллу, в которой
служат мессу; рядом с нею запертая на ключ дверь
указывает выход на деревянную лестницу, ведущую в
верхние этажи.
Выйдя из Колизея через восточную дверь по на-
правлению к Сан-Джованни-ди-Латерано, вы находите
маленькую кордегардию с четырьмя солдатами и
огромный кирпичный аркбутан, сооруженный Пием VII
для поддержания этой части внешнего фасада, грозив-
шей обрушиться.
Впоследствии, когда у читателя пробудится вкус к
таким вещам, я расскажу о гипотезах, предложенных
учеными по поводу сооружений, найденных ниже ны-
нешнего уровня арены Колизея при раскопках, произ-
веденных по приказу Наполеона (с 1810 по 1814 год).
Я заранее прошу читателя верить в этих вопросах
только тому, что ему покажется доказанным; иначе
не получишь никакого наслаждения; трудно себе
представить, до чего доходит самоуверенность рим-
ских чичероне.
Сколько счастливых утренних часов я провел в Ко-
лизее, укрывшись в каком-нибудь уголке этих огром-
ных развалин! С верхних этажей видишь, как внизу,
на арене, работают и поют папские каторжники. Звон
их цепей сливается с пением птиц, мирных обитателей
Колизея. Они взлетают сотнями, когда подходишь к
густой растительности, покрывающей самые верхние
кресла, где сидел когда-то народ — властелин мира.
Мирное щебетание птиц, слабо звучащее в огромном
здании, и глубдкая тишина, от времени до времени его
сменяющая, бесспорно, помогаю) воображению уно-
28
ситься в древние времена... Испытываешь величайшее
наслаждение, какое только может доставить память.
Мечтательность, которую я расхваливаю читателю
и которая, может быть, покажется ему смешной,—
Для сердца грустного то мрачная отрада.
Лафонтен.
Сказать по правде, это — единственное глубокое
наслаждение, которое можно получить в Риме. Оно
невозможно в ранней юности с ее сумасбродными на-
деждами. Если читатель, более счастливый, чем
школьники конца прошлого века, не изучал в тяжких
муках латыни в свои детские годы, мысль его, может
быть, будет менее занята римлянами и деяниями их на
земле; для нас же, в течение многих лет переводивших
отрывки из Тита Ливия и Флора, воспоминания о них
предшествуют всякому опыту. Флор и Тит Ливий рас-
сказывали нам о знаменитых сражениях, а в восьми-
летием возрасте чего только не рисуешь себе, думая
о сражении! Вот когда воображение действительно
необузданно и когда образы, им создаваемые, гран-
диозны! Холодный опыт еще не обкромсал их очер-
таний.
После грез раннего детства такое впечатление,
столь же грандиозное, устойчивое и торжествующее
над всеми другими воспоминаниями, вызвали во мне
только поэмы лорда Байрона. Как-то в Венеции я ска-
зал ему об этом по поводу «Гяура»; он ответил мне:
«Потому-то вы и видите в нем только едва уловимые
очертания; как только житейское благоразумие кос-
нется одного из моих образов, я оставляю его; я не
хочу, чтобы читатель нашел у меня те же переживания,
что и на бирже. Но вы, французы, существа легкомыс-
ленные, именно благодаря этой особенности, поро-
ждающей ваши недостатки и ваши добродетели, мо-
жете иногда вновь обрести наивное счастье детских
лет. В Англии горькая необходимость трудиться по-
стоянно напоминает о себе. Едва вступив в жизнь, мо-
лодой человек, вместо того чтобы читать поэтов или
наслаждаться музыкой Моцарта, слышит голос уны-
лой действительности, повелительно говорящий ему:
«Работай по восемнадцать часов в день, иначе ты
29
завтра же умрешь с голоду на улице!»’Значит, об-
разы «Гяура» должны противостоять опыту и воспо-
минаниям о реальной жизни. Покуда человек читает,
он живет в другом мире; таково счастье несчастных
народов... Но я удивляюсь тому, что вы, французы,
веселые, как дети, можете оцепить достоинства тако-
го рода. Вы признаете прекрасным только то, что мод-
но. Мои стихи у вас в моде, а через двадцать лет они
покажутся вам смешными. Я разделю участь аббата
Дел иля».
Не стану утверждать, что это точные слова велико-
го поэта, беседовавшего со мной, пока гондола везла
нас от Пьяццеты к Лидо.
Фраза, которую вы только что прочли,— последняя
предосторожность, которую я принимаю для защиты
себя от мелочной и придирчивой критики.
Помню, я имел смелость прочесть ему нотацию:
«Как можно покупать любовь, будучи таким привлека-
тельным, как вы?»
Эти римские мечтания, которые нам кажутся столь
сладостными и заставляют нас забывать обо всех ин-
тересах практической жизни, можно обрести одинако-
во в Колизее или в соборе св. Петра, в зависимости от
расположения нашего духа. Что касается меня, то ес-
ли бы в минуты, когда я бываю погружен в эти мечты,
мне сказали, что я — повелитель мира, я не соблагово-
лил бы встать, чтобы воссесть на престол,— я отложил
бы это до другого времени.
19 августа.
Поль, самый приятный из наших спутников, недо-
волен Колизеем. Он говорит, что эти развалины наво-
дят на него тоску или делают его больным.
Вот как надлежит пользоваться этим путеводите-
лем: можно совершать те же прогулки, что и мы, и в
таком случае читать книгу подряд, но можно также по
колонтитулам отыскивать описание того памятника,
который хочется видеть сегодня. Все искусство чиче-
роне заключается в том, чтобы вести своих путеше-
ственников к памятникам, которые в данную минуту
могут доставить им наибольшее наслаждение. Если,
например, он начнет с фресок Микеланджело в Сик-
30
стинской капелле, то этого будет достаточно для того,
чтобы навсегда внушить путешественникам отвраще-
ние к живописи,— конечно, если они французы.
Я не буду утомлять читателя, который и без того
должен осмотреть столько вещей, именами множества
посредственных художников. Я буду называть только
тех, кто возвысился нал званием ремесленника. Если
любопытные пожелают узнать имена авторов стольких
манерных статуй и нелепых картин, украшающих рим-
ские церкви, они найдут их в путеводителях Феа или
Вази. Цель у этих господ была не та, что у меня; к то-
му же они боялись навлечь на себя неудовольствие.
Не буду называть также слишком незначительные
произведения искусства: их с удовольствием можно
было бы осматривать в Турине, Неаполе, Венеции, Ми-
лане; но в городе, где сосредоточены все остатки ан-
тичности и столько памятников, воздвигнутых папами,
названия их — лишний балласт для внимания, которое
может быть употреблено с большей пользой.
Банделло, которого Генрих II сделал епископом
Аженским (1550),— прекрасный новеллист, но, не
знаю почему, он не пользуется заслуженной им славой.
Он оставил девять томов чудесных новелл, может
быть, слишком вольных; в них можно, как в зеркале,
наблюдать нравы XVI века. В 1504 году Банделло на-
ходился в Риме ’. Он ничего не выдумывает, его но-
веллы основаны на истинных происшествиях. По ним
можно видеть, что представлял собой Рим во времена
Рафаэля и Микеланджело. При папском дворе было
гораздо больше роскоши, остроумия и веселья, чем
при дворе любого из европейских государей. Наименее
варварским был двор короля Франциска I, и все же
1 См. графа Мадзукелли Эют ученый из Брешии был чело-
век рассудительный, с несколько тяжеловатым умом, к тому же
он не хотел ссориться с правосудием. Граф Мадзукелли оставил
превосходные статьи о большинстве знаменитых итальянцев
средневековья. Пиньотти, Муратори, Мадзукелли н Верр и
следует верить больше, чем всем другим новейшим историкам.
Если, после того как вы прочли <Историю Тосканы» Пиньотти
и <Историю Милана» Верри, всего 12 томов in-8°, любопытство
ваше окажется возбужденным, а не утомленным, вы можете
приняться за собрание подлинников, добросовестные выдержки
из которых даны у Верри и Пипьоттн.
31
гам можно было встретить много следов грубости.
Сабля убивает ум.
В те времена в Риме приветствовали всякого рода
способности, даже ту, которая заключается в искус-
стве мыслить и правильно разрешать трудные вопро-
сы. Здесь сочетались все удовольствия. Вежливость,
считавшаяся безукоризненной, нисколько не мешала
оригинальности ума. Советую путешественнику про-
честь те несколько новелл Банделло, действие кот()-
рых происходит в Риме; это избавит его от предрассуд-
ков, которые он мог почерпнуть у Роско, Сисмонди,
Ботты и других новейших историков'.
Что касается меня, то я пытался сообщить как
можно больше фактов. По-моему, пусть лучше чита-
тель наткнется на не очень изящную фразу, но зато
узнает о памятнике одной подробностью больше. Ча-
сто вместо более общего и потому менее опасного
для автора выражения я пользовался точным сло-
вом. Это больше всего противоречит обычной практи-
ке XIX века. Но я придерживаюсь точного выражения,
так как оно отчетливо сохраняется в памяти.
20 августа.
Если иностранец, придя в собор св. Петра, вздумает
осматривать все, у него начнется сильнейшая головная
боль, и вскоре пресыщение и страдание сделают удо-
вольствие невозможным. Отдайтесь только на несколь-
ко минут восхищению, которое внушает вам это вели-
кое, прекрасное, хорошо содержащееся сооружение,
прекраснейший храм прекраснейшей религии на свете.
Взгляните на два изумительных фонтана на площа-
ди— может ли самое веселое воображение предста-
вить себе что-нибудь более красивое? Разыщите в хра-
ме гробницу Климента XIII (Редзонико) работы
Кановы. Благочестие папы, скорбь львов, красота ко-
лоссальной фигуры Гения, простота статуи Религии
заслуживают всего вашего внимания. Может быть,
у Кановы душа была недостаточно мрачной и сильной
1 Любители этих наивных, энергичных и правдивых изобра-
жений могут приобрести Novelliere, опубликованный Сильвестри
в Милане в 1815 году, в 22 томах.
32
для того, чтобы создать голову католической Религии;
может быть, также изящные формы, а главное, поза
колоссального Гения немного отдают современным
фатовством. Я предпочитаю ангелов в полурельефе на
гробнице трех последних Стюартов; вот это, действи-
тельно, добрые гении, благодетельные посредники
между неумолимой и вместе с тем беспредельной вла-
стью и существом столь слабым, как человек.
У гробницы Стюартов находится дверь на лестни-
цу, ведущую под купол собора. Поднимитесь по ней,
и вы окажетесь на площади маленького городка.
К кресту взбираешься по лестнице, идущей между
двумя сегментами купола. Зрелище, которое откры-
вается на внутренность церкви под вами, приводит вас
в трепет.
Возвращаясь к фасаду, позади колоссальных ста-
туй, вы замечаете вдалеке Монте Альбано. После это-
го прекрасного зрелища спуститесь в подземные гро-
ты, и вы найдете там статую гнусного Александра VI,
единственного человека, которого можно было бы
счесть за воплощение дьявола.
Выходя из собора, взгляните на архитектуру на-
ружной стены, к западу, позади ризницы. После это-
го перейдите к чему-нибудь совершенно другому, от-
правляйтесь в сады Боргезе или на виллу Ланте. Ес-
ли вы не станете придерживаться этого метода, вы
сильно утомитесь и гораздо скорее почувствуете отвра-
щение к восхищению. Это — единственное чувство, ко-
торого путешественник здесь может опасаться.
Если любопытный не боится этого, он подобен лю-
дям, утверждающим, что они никогда не скучают. Они
не получили от неба, ценою нескольких неприятных
минут, той страстной чувствительности, не обладая ко-
торой человек недостоин путешествовать по Италии.
Общество, а тем более общество, живущее мелкими
дрязгами и пустой болтовней, вполне может предохра-
нить вас от этого отвращения к восхищению. Сегодня
утром, устав от возвышенного после осмотра собора
св. Петра, Фредерик и я пребывали в каком-то летар-
гическом сне, пока наша коляска с Монте-Читорио (это
римские фиакры) везла нас к палаццо Барберини. Мы
хотели посмотреть там портрет юной Беатриче Ченчи,
3. Стендаль. T. X 33
шедевр Гвидо (он находится в кабинете князя Барбе-
рини).
Мы испытали истинное удовольствие, увидев снова
на лестнице прекрасного античного льва в полурель-
ефе. Можно ли сравнить этого льва с львами Кановы
на гробнице Климента ХШ? Такой трудный вопрос мог
бы довести нас до головной боли. Мы ограничились
легким удовольствием, которое доставляют картины. Я
обратил внимание на портрет герцога Урбино работы
Бароччи, манера которого напоминает пастель; в юно-
сти художник был отравлен и дожил затем до преклон-
ных лет, все время хворая. Доставила нам удоволь-
ствие также женская голова работы Леонардо да
Винчи. Рассудок принудил меня восхищаться знаме-
нитой картиной Пуссена «Смерть Германика»: умира-
ющий герой просит друзей отомстить за его смерть и
охранить его детей. Два портрета Форнарины работы
Рафаэля и Джулио Романо являются поразительным
примером того, как меняется стиль в зависимости от
характера художника *.
Огромный плафон Пьетро да Кортона в палаццо
Барберини перенес нас в другой век, который был для
изящных искусств тем же, чем век Делилей и Мармон-
телей был для французской литературы.
Оттуда мы отправились в мастерскую г-на Тенера-
ни. Он обладает талантом и даже некоторой ориги-
нальностью. Utinam fuisset vis!* Мы пообедали вме-
сте с молодыми художниками, остроумными и живыми,
у Лепри (шестьдесят два байокко, или три франка пять
су за двоих), но салфетки.были не очень чистые. Вече-
ром великосветское общество у посла ♦♦♦—восемь или
десять кардиналов, столько же женщин, достойных
внимания, на мой взгляд, по крайней мере. Остроумны
и тонки замечания кардинала Спины. Если вдуматься,
1 Форнарина, портреты которой имеются в палаццо Барбе-
рини и Боргезе,—не та, которая послужила моделью для одного
из самых прекрасных портретов в Трибуне Флорентийской гале-
реи. Я искал точных сведений об этом в «Жизни Рафаэля». Фло-
рентийский портрет долгое время приписывали Джорджоне, но
на нем стоит дата: 1512 г.,— а в это время великий венециан-
ский художник уже умер. Портрет той же женщины, написан-
ный Джорджоне, можно видеть в Моденской галерее,
* О, если бы была сила! (лат.)
34
то можно найти в метких репликах этого porporato*
глубокомыслие Мирабо. У кардинала Грегорио больше
одушевления, чем у самых милых наших соотечествен-
ников-французов, и не меньше ума; он сын Карла III,
Carlos Тегсего, этого необыкновенного человека, кото-
рый столько дел совершил в Испании.
У остроумных людей в Риме есть brio**, а у лю-
дей, родившихся в Париже, я встретил это свойство
только один раз. Очевидно, лучшие люди этой страны
презирают аффектацию; они охотно сказали бы: «Я
остаюсь самим собой, тем лучше для вас». Славный
кардинал Хефелин, несмотря на свои девяносто два го-
да, постоянно бывает в свете и, как Фонтенель, занят
тем, что говорит тонкие комплименты молодым женщи-
нам. Я люблю твердый и живой характер кардинала
Кавалькини, бывшего правителя Рима.
Разговор этих энергичных людей всегда оригина-
лен, если только они достаточно образованны для то-
го, чтобы ясно изложить свои мысли. У кардиналов
одежда почти такая же, как у Бартоло в «Цирюльни-
ке» Россини: черное платье с красными оторочками и
красные чулки. Они много говорят о Россини и всегда
обращаются к самым хорошеньким женщинам: г-жам
Додуэл, Сорлофра, Мартинетти, Бонакорси. Г-жа До-
дуэл — молодая римлянка из французской семьи
Giraud (здесь произносят Жирао); ее очаровательная
головка — воплощение итальянской миловидности.
Джакомо делла Порта писал красивые головы жен-
щин, подобных княгине Бонакорси, из-за которой лю-
ди кончали жизнь самоубийством. Княгиня Ланте, ко-
торая была красивейшей женщиной своего времени,
теперь изяществом своего ума напоминает знаменитых
женщин XVIII века, у которых любили встречаться
Монтескье, Вольтер и Фонтенель.
Г-н де Лаваль — человек особенно любезный: он
весел, обладает хорошим тоном и является отличным
представителем своей нации — такой, какою она была
когда-то. Г-н Италинский, русский посол,— философ
школы великого Фридриха: большой ум и образование
* Облаченного в пурпур (итал.).
'* Блеск (итал.).
35
в сочетании с еще большей простотой; это мудрец вро-
де милорда Марешаля у Жан-Жака Руссо. Ему дали
секретарей посольства, которые знают все, что проис-
ходит в Италии, и напоминают своим блестящим умом
самых любезных людей века Людовика XV (история
конклава Льва XII, на которого указал кардинал Се-
вероли).
Никогда в жизни не забуду счастливых мгновений,
которыми я обязан живому и причудливому уму графа
К., но, увы, я боюсь повредить людям, упоминая их
имена в недостаточно серьезной книге, которая идет
своей прямой дорогой, не склоняясь ни перед какими
предрассудками, независимо от того, исходят ли они
слева или справа.
Невозможно встретить человека более приятного,
чем г-н Фунчаль, португальский посол. Это оригиналь-
ный ум; изгоняющий скуку даже из дипломатического
салона (в котором нельзя говорить о том, что в другом
месте составляет обычную тему беседы). Впрочем, нет
ничего менее дипломатического, чем вечера у римских
послов: гости, кроме той группы, в которой находится
посол, обсуждают все новости так же, как у Кракаса.
Где в Европе можно найти общество, подобное то-
му, участников которого я только что назвал? Каждый
вечер встречаешь одних и тех же людей в разных са-
лонах.
Прохладительные напитки превосходны, стены
украшены десятком картин великих мастеров. Brio
разговора располагает к тому, чтобы чувствовать их
достоинство. Из вежливости к государю говорят при
случае несколько слов в похвалу богу.
Притеснения, которые мы испытывали из-за наших
паспортов в Модене и в других местах, внушили нам
самые несправедливые предубеждения. Путешествен-
ники встречают со стороны г-на Аппони чистосердечие
и весьма вежливое обхождение; можно было бы по-
думать, что говоришь с молодым венгерским офице-
ром. После того как началась борьба между аристо-
кратией крови и аристократией денег, я не знаю ни
одного салона в Европе, который можно было бы пред-
почесть римским салонам; сто безразличных друг дру-
гу людей, собравшись вместе, не могут доставить боль-
36
шего удовольствия друг другу. Это ли не совершен-
ство светской жизни1
Мы во Франции идем к свободе, но, право же,
очень уж скучной дорогой. Наши салоны жеманнее и
серьезнее, чем салоны Германии и Италии. Я отлично
понимаю, что у нас салоны посещают для того, чтобы
получить повышение по службе или улучшить положе-
ние в своей партии. В Риме — ничего подобного; здесь
каждый хочет развлекаться, но лишь при двух усло-
виях: не портя отношений со своим двором и не вызы-
вая неудовольствия папы. Милейший граф Демидов,
поссорившись с Львом XII, переехал во Флоренцию.
Я имел счастье получить пять или шесть приглаше-
ний полюбоваться драгоценными картинами, которых
обычно не показывают. Я предполагаю, что эти ше-
девры были когда-то приобретены не очень законным
путем или — что вероятнее всего — собственник их не
хочет принимать в своей спальне каждую неделю по
двадцать посетителей. Итальянец, любящий какую-
нибудь картину, вешает ее перед своей кроватью, что-
бы видеть ее при пробуждении, и его салон остается
без украшений. Здесь ищут действительных удоволь-
ствий, а видимость никому не нужна *.
Я забыл сказать, что сегодня вечером я должен
был покинуть общество молодых женщин, чтобы от-
правиться слушать серьезного человека, рассказав-
шего мне всю историю Молиноса, который, перед тем
как попасть в тюрьму, едва не был сделан кардина-
лом. История Молиноса до сих пор вызывает в Риме
интерес так же, как в Париже министерство г-на де
Серра. Вы, конечно, знаете, что Молинос был испанец
и предлагал дамам любить бога, их покладистого лю-
бовника. Это учение было перенесено во Францию
почтенной г-жой Гюийон, подругой Фенелона. Если
бы Магдалина и Марфа, подруги Иисуса Христа, жи-
ли во времена Людовика XIV, их заключили бы в
Бастилию. Бейль написал превосходную статью о ма-
дмуазель Буриньон. Благодаря стараниям Молиноса
многие римские дамы любили бога, как мадмуазель
Буриньон. Эта любовь изумительно изображена в
1 См. «Барон де Фенест». любопытный роман Агриппы
д’Обинье.
37
письмах св. Терезы; здесь есть страстная чувстви-
тельность, и никакой аффектации. Это полная проти-
воположность современной поэме.
Гротта-Феррата, 21 августа.
Вчера вечером нас напугали лихорадкой. В авгу-
сте, сказали нам, нужно переселяться на прелестные
склоны Альбано, поднимающиеся, как вулканиче-
ский остров, в южной части римской Кампаньи. Днем
можно приезжать в Рим и осматривать памятники;
можно даже по вечерам посещать салоны, но не сле-
дует бывать на открытом воздухе за час до захода и
через час после восхода солнца. Все это, может быть,
только предрассудок: многие больны лихорадкой, и
она, конечно, ужасна, но избежишь ли ее, покинув
Рим? Кавалер Италинский, русский посол, утверж-
дает, что нет; ему восемьдесят лет, и он живет здесь
лет двенадцать или пятнадцать. Большинство милых
людей, которых мы видели вчера вечером, живет на
холмах, к которым прилепились Фраскати, Кастель-
Гандольфо, Гротта-Феррата и Альбано (там, напри-
мер, обитает хорошенькая г-жа Додуэл). Один весьма
любезный француз, поселившийся в Риме, помог нам
снять красивую виллу поблизости от озера Альбано,
Мы сняли ее на два месяца за очень умеренную цену.
Едва заключив сделку, сегодня рано утром мы выеха-
ли туда под невероятным солнцем. Это настоящие
тропики; кучер чуть было не отказался ехать. Ни
единой зеленой травки в поле, все пожелтело и выго-
рело.
22 августа.
Мы испытали больше страха, чем неприятностей:
наша коляска двигалась так быстро, что поднимала
ветер. Едва достигнув подъема, мы почувствовали чу-
десный venticello *, дувший с моря. В тот же момент
мы увидели море не очень далеко от нас, с правой сто-
роны; оно ярко-синего цвета; мы ясно различаем бе-
лые паруса судов, бороздящих его лазурь.
Все мы в восторге от нашего нового помещения.
У нас большие, великолепной архитектуры комнаты,
* Ветерок (итал.).
38
которые ежегодно белят известью. Прежде чем лечь
спать, я целый час при свете медной лампы на длин-
ной ножке осматривал античные статуи, находившие-
ся в моей комнате. Если бы не огромный вес, я купил
бы их и увез во Францию. Среди них есть великолеп-
ный Цезарь.
Из моего окна я мог бы бросить камень в озеро у
Кастель-Гандольфо, а с другой стороны сквозь де-
ревья мы различаем море. Лес, простирающийся отсю-
да до Фраскати, служит для нас живописным местом
прогулок; весь день там держится очаровательная
прохлада. Через каждые сто шагов нас поражает вид,
напоминающий пейзажи на картинах Гаспры. Одним
словом, все это можно сравнить с берегами озера Ко-
мо, только красота гораздо более мрачная и величе-
ственная.
Некоторые осторожные люди хотели напугать нас
разбойниками, но один умный человек (кардинал Бен-
венути) уничтожил их. Главный штаб этих господ
находился в Фрозиноне, неподалеку отсюда; туда
можно пройти по лесу, не выходя на равнину. Стать
разбойником в этой стране называется «уйти в лес»
(«prendere la macchia»), быть разбойником — «esser
alia macchia». Правительство довольно часто заклю-
чает соглашения с этими людьми и потом не держит
своего слова. Какой-нибудь французский или англий-
ский генерал мог бы за полтора года цивилизовать эту
страну, а затем она стала бы столь же почтенной,
сколь неинтересной, чем-нибудь вроде Нью-Йорка.
Как всякий порядочный человек, я желаю (особен-
но когда становлюсь жертвой притеснений итальян-
ской полиции), чтобы на всем земном шаре было за-
конное нью-йорксИое правительство; но в столь бла-
гонравной стране скука через несколько месяцев по-
ложила бы конец моему существованию.
В 1823 году в Неаполе я встретился с одним благо-
разумным человеком, который все время трепетал,
как бы у него не украли восемнадцать сорочек, нахо-
дившихся в чемодане. Мы гарантировали себя от
подобных неприятных чувств: у нас очень мало де-
нег и часы стоимостью в тридцать шесть франков; мы
ничего не запираем на ключ. К этим предосторожно-
39
стям всегда следует прибегать в диких странах. В Ан-
глии нас чтили за красоту наших часов и золотых без-
делушек, положенных на somno *. Соверены, поблески-
вавшие в наших кошельках, явно увеличивали уваже-
ние к нам: в странах аристократических нужно вы-
ставлять богатство напоказ, здесь нужно его скрывать.
Большинство англичан не принимает этих мер предо-
сторожности, и в Италии их обкрадывают. Иногда они,
как тот красивый молодой человек, который был убит
вместе со своей женой неподалеку от Неаполя, счи-
тают делом своей чести сопротивляться разбойникам
и стреляют из карманных пистолетов в четырех или
пятерых хорошо вооруженных мошенников.
Особенность англичан — бороться с препятствиями.
Мы, французы, у которых нет этого качества, ре-
шили смеяться над мелкими кражами, вместо того
чтобы устраивать сцены в трактирах. В Италию при-
езжаешь только один раз; нужно пожертвовать два-
дцатью пятью луидорами, быть готовым к двадцати
пяти мелким кражам и ни в коем случае не сердиться.
Ride si sapis**. Эта превосходная мысль принадлежит
Фредерику.
23 августа.
Мы прошли чудесными тропинками по лесу от Ка-
стель-Га идол ьфо до Фраскати и принялись осматривать
виллы Браччано, Конти, Мондрагоне, превращающие-
ся в развалины, Таверна, Руфинелла и, наконец, виллу
Альдобрандини, самую очаровательную из всех. Мы
сотню раз впадали в грех зависти. Вельможи, построив-
шие эти великолепные дома и разбившие сады, достиг-
ли прекраснейшего сочетания архитектурной красоты с
красотой деревьев.
Римская Кампанья пожелтела, зелень совершенно
исчезла ’. Зелены только пихты и дубы. У этих деревь-
* Ночной столик (итал.).
** Смейся, если можешь (лат.).
1 «Вино. Виноградарство теперь уже не приносит дохода.
Вино, продававшееся по сорок пять скудо, сейчас продается
только по. двадцать семь Нужно уничтожать лозы. Люди про-
зорливые, как г-н Колонна, уже начали это делать. Невозможна
ни одна из культур, требующих рабочих рук. Рабочий день сре-
дн народа лентяев бесценен. Значит, приходится прибегать к
40
ев весьма серьезный вид. Наши взоры с сожалением
вспоминают о Ричмонде в парке Хегли. Ах, если бы
у англичан был какой-нибудь Палладио, какой вы-
соты достиг бы жанр виллы у этой богатой и аристокра-
тической нации! Я в моем возрасте все еще не могу
удержаться от невольного чувства уважения к старику,
который живет в красивом дворце.
Представьте себе виллу Альдобрандини вместо
квадратного Хегли (неподалеку от Бирмингема).
24 августа.
Сегодня утром мы оказались более расположены
воспринимать идеи, выраженные хорошо написанными
человеческими фигурами, чем словами, выстроенными
в одну линию. Мы отправились в Рим, в палаццо Бор-
гезе. Мы начали поистине благородно, дав сторожу це-
лый скудо (пять франков тридцать восемь сантимов):
нас было шесть человек* 1. Мы попросили его провести
нас к «Снятию с креста», знаменитой картине второй
манеры Рафаэля, до того как он повидал Рим и Микел-
анджело. Мы осмотрели «Охоту Дианы» работы Доме-
никино, «Кумскую Сибиллу» его же, портреты Цезаря
Борджа и какого-то кардинала, приписываемые Ра-
фаэлю, «Божественную любовь» и «Мирскую любовь»
Тициана, портрет Рафаэля, писанный Тимотео д'Урби-
но, портрет Форнарины работы Джулио Романо. Давид
оставил двадцать картин, а Рафаэль, умерший в три-
дцатпсемилетнем возрасте,— триста. Причина та, что
рисунок — это просто точная наука, вполне доступная
искусственно орошаемым полям, а если можно ждать, то к ле-
сам. Вино, которое доставляется из....восьми или десяти милях
от Рима, делает невозможным здесь виноделие. Вот уже два го-
да, как г-н Колонна не получаем никакого дохода со своих вино-
градников, расположенных, кажется, где-то около Габий. Четы-
ре или пять лег тому назад они приносили от семи до восьми
процентов». (Запись на экземпляре Бом.)
1 С человека берут два франка, а если он имеет титул, то
десять франков. Вот что значит титул для римлянина. Он ни-
сколько не считает для себя почетным присутствие титулован-
ного лица, и в этом отношении он совсем не похож на француз-
ского «калико», который презирает вас, если вы оплачиваете
вашу покупку наличными.
41
при терпении. Создать персонажей «Снятия с креста»
было немножко труднее, чем персонажей «Леонида».
У них благородные, нежные души. А что вы думаете
о душе отца Горациев? Стиль «Снятия с креста» Ра-
фаэля жесток и сух, есть некоторая мелочность в ма-
нере— это противоположность Корреджо,— находят
даже одну грубую ошибку в рисунке. Страж палаццо
Боргезе, тронутый нашей щедростью, хотел во что бы
то ни стало показать нам остальную часть своего
собрания — мы бежали. Через пять минут мы были в
палаццо Дориа, на Корсо, где видели самого лучшего
Клода Лоррена, какой есть на континенте («Мель-
ница»), картину Гарофало, Гаспара Дюге-Пуссена,
прозванного Гаспрой, портрет Макьявелли работы
Андреа дель Сарто, шесть полукруглых пейзажей
Аннибале Карраччи, который изобразил на них самые
замечательные моменты жизни мадонны: «Бегство в
Египет», «Посещение», «Рождение Иисуса», «Успение»
и т. п., портрет Иннокентия X работы Веласкеса, кото-
рый среди этих прекрасных картин производит стран-
ное впечатление, и одну большую мадонну Сассо-Фер-
рато. Мы устали восхищаться. Вечером мы пошли на
приятный вечер к г-же М. и вернулись к себе в Гротта-
Феррату, когда пробило час. Разбойников не суще-
ствует уже в течение двух лет, тем не менее кучер явно
умирал от страха, а это совсем не успокаивало наших
спутниц.
Гротта-Феррата, 25 августа.
За исключением тех дней, когда чувства особенно
возбуждены, когда воображение может творить и на-
чинает работать даже при виде посредственного произ-
ведения, мои друзья рассматривают картину только
в том случае, если она принадлежит одному из двадцати
девяти художников, имена которых здесь приведены:
Флорентийская школа
Микеланджело.
Леонардо да Винчи.
Фрате.
Андреа дель Сарто.
42
Римская школа
Рафаэль.
Джулио Романо.
Пуссен.
Лоррен.
Перуджино.
Микеланджело и Полидоро да Караваджо.
Г арофало.
Ломбардская школа
Луини.
Корреджо.
Пармиджанино.
Венецианская школа
Джорджоне.
Тициан.
Паоло Веронезе.
Тинторетто.
Оба Пальмы.
Себастьяно дель Пьомбо.
Болонская школа
Три Карраччи.
Гвидо Рени.
Доменикино.
Г верчино.
Кантарини или пезарезе.
Франча.
Бдльшая часть картин галереи Боргезе была купле*
на непосредственно у художников или у лиц, которые
от художников их получили. Здесь с большей, чем где
бы то ни было, уверенностью можно изучать стиль ма-
стера *.
26 августа.
Мы возвратились в Рим и начали с Академии
св. Луки, где отдали дань благоговения подлинному че*
репу божественного Рафаэля. Он доказывает, что Ра-
1 «Четыре величайших художника: Рафаэль я Корреджо
ex aequo (равные между собой), Тициан и Доменикино. Поело
них Лоррен, замечательный в своем роде. Рим не создал ни од*
ного великого художника, кроме Метастазио, но и тот — в дру-
гом жанре. Джулио Романо — просто первый адъютант Рафа*
эля». (Запись на экземпляре Бом.)
43
фаэль был очень маленького роста. Я покажусь смеш-
ным, если скажу, как глубоко я был тронут. Я повторил
вполголоса:
Ille hie est Raphael, timuit quo sospite vine!
Rerum magna parens, et moriente mori *.
Строгий вкус может порицать вычурность этой мыс-
ли; но я так давно уже люблю эти стихи, что, когда
повторяю их, мое волнение возрастает. Здесь находятся
три портрета Рафаэля, писанные им самим; он не по-
заботился о том, чтобы придать себе жеманное выра-
жение юного скромного герцога; с таким выражением
он известен у нас в Париже благодаря г-ну Катремеру.
Выйдя из Академии св. Луки, мы направились в
Сан-Грегорио ради двух «Мученичеств св. Андрея»,
изумительных фресок Гвидо и Доменикино* 1. Спокой-
ное и удобное местоположение этой маленькой церкви.
Она напоминает Фредерику «Спокойную жизнь» —
роман Августа Лафонтена.
Я гораздо больше люблю фрески, чем картины,
писанные маслом; но глаза приезжающих из Парижа
в течение первых двух месяцев не могут ничего разо-
брать во фресках. Наши спутницы скучают по масля-
ным краскам. Превосходные лошадки, ужасно злые
и худые, прошли галопом все пространство, отделявшее
нас от Ватикана. Там, под третьим портиком двора
св. Дамазии, в большой зале, голые стены которой по-
крыты нежно-зеленой краской, мы нашли «Преображе-
ние» и «Причастие св. Иеронима»; нужно признаться,
что они во сто раз лучше размещены здесь, чем были
во Франции.
Пользуясь тем, что папу отлучить от церкви нельзя,
Пий VII и не подумал возвратить монастырям их иму-
щество и картины. В этом маленьком музее он собрал
около пятидесяти превосходных полотен: «Распятие
* Здесь покоится тот Рафаэль, при жизни которого великая
прародительница всего сущего боялась быть побежденной; а по-
сле его смерти она боялась умереть (лаг.)
1 «6 ноября 1831 «Юдифь* Доменикино на вилле Альдо-
брандини принадлежит к лучшим из великих произведений.
Один из шедевров Доменикино и живописи. Здесь есть сила
и решительность, очень редкие у бедного Доменикино.. (при-
ниженного) бедностью, отсутствием успеха и. пожалуй, даже
презрением публики». (Запись на экземпляре Бом.)
44
св. Петра» работы Гвидо, много картин Рафаэля и Пе-
руджино. Из работ последнего мастера я обратил вни-
мание на «Св. Людовика», французского короля, у ко-
торого выражение молодого огорченного дьякона; не
такое было лицо у этого благородного человека, кото-
рый мог бы быть лучшим учеником Сократа. Но все
же в этой картине очень заметен золотистый свет (слов-
но он проходит сквозь облако на закате солнца), кото-
рый освещает все произведения этого художника и со-
ставляет их общий колорит.
Общий колорит Гвидо — серебристый, Симоне да
Пезаро — пепельный, и т. д., и т. д. В «Деве с дарите-
лем» Рафаэля можно заметить грубую ошибку в ри-
сунке: рука св. Иоанна ужасающе худая. Если бы я не
побоялся оскорбить людей нравственных, я высказал
бы твердое мое убеждение, о котором никогда не гово-
рил: женщина по праву принадлежит тому, кто больше
всех любит ее. Я готов распространить это богохуль-
ство на картины. В Париже мы так мало любили их,
что говорили о нашей любви почти официальным тоном,
как мужья.
Пробило пять часов, и мои друзья уехали на обед
к какому-то послу; я отправился в одиночестве к со-
бору св. Петра. Как раз против гробницы Стюартов
(работы Кановы) с двумя такими красивыми ангела-
ми есть большая скамья со спинкой. Отсюда я наблю-
дал, как вползла ночь в этот величественный храм.
При наступлении сумерек вид его меняется через каж-
дые четверть часа. Постепенно все молящиеся разо-
шлись; когда шум затих, я услышал звонкие шаги при-
вратников, запиравших одну за другой все двери с гро-
хотом, от которого я вздрагивал. Наконец, один из них
предупредил меня, что в церкви остался только я один.
Я едва не поддался искушению спрятаться и провести
там ночь; если бы у меня был кусок хлеба и плащ, я
непременно сделал бы это. Я дал привратнику два
паоли: это обеспечит мне величайшее уважение в бу-
дущем.
Вот день, какой нельзя провести ни в одной другой
стране на свете. Я великолепно пообедал в Армеллино,
на Корсо, и это мне обошлось в три франка (пятьдесят
шесть байокко). Г-н Меркаданте сидел напротив ме-
45
ня; все с изумлением говорили об одном торговом
курьере, который, проезжая вчера по Витербскому ле-
су, убил двух разбойников и задержал третьего. Этот
курьер оказался французом, что мне было очень при-
ятно. После этого — недурной концерт у г-жи Л.; му-
зыка была посредственная, но слушали ее со страстью.
Что за божественные глаза были у госпожи С., когда
она слушала одну арию-буфф Паэзиелло (арию Пе-
данта из «Scuffiara»), которую с одушевлением пел ка-
кой-то любитель! Мы возвращаемся в Гротта-Феррату
в два часа; мы уже больше не боимся.
27 августа
Прекраснейшее, что есть в музыке,— это, конечно,
речитатив, произносимый по методу г-жи Грассини с
душой г-жи Паста. Фиоритуры и другие украшения,
которые добавляет взволнованная душа певца, чудес-
но изображают (или, точнее говоря, воспроизводят в
вашей душе) краткие мгновения сладостного покоя,
бывающие при настоящей страсти. В эти краткие
мгновения душа охваченного страстью человека вни-
кает в наслаждения и страдания, которые только что
открылись его подвинувшемуся на шаг вперед уму.
Все это, изящно изложенное на десяти страницах, ста-
ло бы понятным для всех и увеличило бы сумму зна-
ний, благодаря которым глупцы могут быть педанта-
ми. Если бы даже у меня были к этому способности,
я не сделал бы этого. Я хочу, чтобы меня понимали
только люди, созданные для музыки; я хотел бы пи-
сать на священном языке.
Искусство — это привилегия, и притом дорого стоя-
щая. Скольких несчастий, скольких глупостей, сколь-
ких дней глубокой меланхолии она стоит! Вчера вече-
ром на концерте я заметил несколько красивейших
женщин Рима. Римская красота, полная души и огня,
напоминает мне Болонью; здесь дольше длятся мину-
ты безразличия или печали.
Заметно влияние большого света. В этих дамах
1 «Я целый час читаю Нардини; это, может быть, единствен-
ный здравомыслящий человек нэ всех писавших о римских раз-
валинах. Он не продавался никому, что весьма отличает его от
современного ученого». (Запись на экземпляре Сержа Андре).
/ 46
есть что-то, напоминающее безучастный вид какой-
нибудь герцогини старого режима *, но они отличают-
ся необыкновенной живостью; они часто переходят с
места на место, много двигаются в салоне, но от этого
только становятся краше. В Париже такая подвиж-
ность испортила бы красивое платье из ателье Викто-
рины.
28 августа.
Прекраснейший лес в мире — это лес Ричча. Высо-
кие обнаженные скалы цвета голландской сажи высту-
пают среди прекраснейшей зелени и живописнейшей
листвы. По изумительной силе растительности можно
заметить, что Монте Альбано—бывший вулкан. Не-
смотря на жару, которая была бы изнурительной во
всяком другом месте, и страх перед змеями, мы целый
день бродили в районе Риччи на расстоянии двух миль
в окружности. Мы начали наши блуждания, осмотрев
в пятый раз фрески Доменикино в монастыре Сан-Ба-
зилио в Гротта-Феррате. Св. Нил, греческий монах,
изображенный на этих фресках, был в свое время че-
ловеком необычайно мужественным и в высшей степе-
ни замечательным. Он нашел достойного себе худож-
ника. То, что я рассказал о нем нашим спутникам,
удвоило впечатление от фрески Доменикино. Этим на-
ши дамы весьма меня огорчили. Они еще далеко недо-
статочно любят и понимают живопись. Сюжет никак
не связан с достоинствами художника; это почти то
же, что слова либретто по отношению к музыке. Все
стали смеяться над этой мыслью, даже здравомысля-
щий Фредерик.
29 августа.
Вчера вечером у герцогини де Д. много говорили о
живописи. На фортепьяно стоял великолепный пор-
трет Цезаря Борджа работы Джорджоне* 2, который
* См. «Галерею французских дам», Лондон (Париж), 1790,
in — 8е. 207 страниц, где даны пятьдесят восемь портретов той
эпохи. Художник плохой, но некоторое сходство есть. Доктор
Виллерме дает очень оригинальное объяснение плохого состоя-
ния здоровья знатных дам 1789 года.
2 Граф Борджа, из Милана, служивший в войсках во времена
Наполеона и проявивший храбрость, достойную его предков, по-
кровительствует искусствам во время мира; по его заказу Па-
47
герцогиня хотела купить. Один из посетителей, человек
с удивительно пылким умом, стал импровизировать
без определенного плана; он говорил об искусстве и,
заметив по глазам своих слушателей, что имеет успех,
действительно сумел растрогать. Сегодня утром часть
нашего каравана, именно та, которой принадлежит ис-
полнительная власть, решила, что, вместо того чтобы
искать прохлады в пещере Нептуна, в Тиволи, как
предполагалось раньше, мы пойдем смотреть картины.
На этот раз нам захотелось посмотреть фрески.
Мы начали с «Авроры» Гвидо в палаццо Роспиль-
ози; это, мне кажется, самая понятная из фресок. Эта
очаровательная живопись кажется современной, ибо
Гвидо хотя и подражал греческой красоте, но, имея
душу великого художника, он не впал в холодный
жанр, худший из всех. Кроме того, он рискнул напи-
сать один или два портрета, исправив недостатки мо-
делей, как это делал Рафаэль, например, две головы
на левом краю картины.
Живопись sotto in su — нелепость, которая, однако,
доставляет удовольствие.
Не следует придираться к Гвидо за то, что свет па-
дает из двух разных точек, это вы заметите тотчас же,
обратив внимание на тень, легшую на бедро гения,
держащего факел. Восхищаясь этим шедевром, вы ты-
сячу раз проклинаете гравера Рафаэля Моргена, на-
печатавшего такую недостойную карикатуру на него.
Этот Рафаэль, как всем известно, не умеет рисовать, а
здесь он не сумел даже выгравировать голову.
В зале направо от салона, в котором находится
«Аврора», на картине «Самсон» работы Лодовико
Карраччи есть гениальная голова: можно было бы ска-
зать, что эта голова написана Гверчино. Зал налево
знаменит плохой картиной Доменикино: Давид торже-
ствует с головой Голиафа в руке; Саул из зависти раз-
дирает свои одежды. Все в этой картине дано в тем-
ных тонах, за исключением тела и особенно ног.
Мы были недалеко от церкви Санта-Мария-дельи-
Анджели, а потому заглянули в нее.
ладжи написал отличную копию с этого портрета. Оригинал при-
надлежит знаменитому граверу Лонги, учителю Андерлони и
Каравальи, гравюры которого советую вам приобрести,
48
Рим насчитывает двадцать шесть церквей, посвя-
щенных возвышенному существу, являющемуся пре-
краснейшим вымыслом христианской цивилизации.
В Лоретто мадонна — больше божество, чем сам бог.
Слабость человеческая испытывает потребность в люб-
ви, а какое божество более достойно любви? Санта-
Мария-дельи-Анджели была выстроена по повелению
Пия IV; для этого использовали два зала терм Дио-
клетиана; архитектором был Микеланджело. Это гре-
ческий крест в триста тридцать шесть римских футов
длиной и триста восемь шириной. Большой неф имеет
восемьдесят четыре фута высоты и семьдесят четыре
ширины. Ванвителли испортил эту церковь в 1749 го-
ду. Обратите внимание на восемь огромных колонн,
каждая из которых сделана из цельной глыбы сиенита.
Изумительна свежесть фрески Доменикино. Небо
как будто хотело вознаградить великого человека за
все интриги этого шарлатана Ланфранко, жертвой ко-
торого он оказался. Какое унылое забвение постигло
Ланфранко, казавшегося таким великим художником
королям и вельможам 1640 года! Очаровательна све-
жесть правой ноги св. Себастиана. Скачущая лошадь
слишком длинна, некоторая путаница в группе жен-
щин, которых солдат верхом на лошади отгоняет от
орудия пытки. Бедному Доменикино, удрученному
нуждой и преследованиями, не хватало фантазии. За-
то ум, лишенный таланта, владеет композицией, при-
мер — г-н Жерар.
Бедный слепой чичероне, показывавший мне «Св.
Себастиана», рассказал ходячий анекдот. Дзабалья
выпилил стену, на которой написана была эта фреска
в соборе ев. Петра, и перенес ее сюда. Все эти стара-
ния объясняются тем, что, согласно всеобщему мне-
нию, вслед за Рафаэлем идет Доменикино. Я держусь
того же взгляда; после трех великих художников:
Рафаэля, Корреджо и Тициана — я не знаю такого,
кто мог бы поспорить с Доменикино. У Аннибале
Карраччи не хватает души. Гвидо был человеком лег-
комысленным. Остается Гверчино. Спор должен был
бы происходить между «Св. Петрониллой» и «Св. Иеро-
нимом», между фресками в Сант-Андреа-делла-Валле
и фреской «Аврора» на вилле Лудовизи, между
4. Стендаль. Т. X. 49
«Агарью» Миланского музея и «Сивиллой» Капитолия
в палаццо Консерватори. Что можно противопоставить
«Играм (охоте) Дианы» в палаццо Боргезе? Домени-
кино был великим пейзажистом. Фреска Гвидо в Сан-
Грегорио-Маньо побивает его фреску, написанную на
противоположной стене.
Двор дворца Фарнезе построен в подражание Ко-
лизею. Души черствые, лучше понимающие архитек-
туру, которая допускает три процента страха смерти,
немного боятся двора Фарнезе. Их уязвленное тщесла-
вие мстит за себя шутками, когда им показывают
изящный стиль великих художников; французы нена-
видят Корреджо.
Мы быстро проехали (не останавливая коляски и
не поддаваясь никаким искушениям) в Сант-Андреа-
делла-Валле; «Св. Иоанн» Доменикино оказался для
нас понятен, как и три других евангелиста. Благород-
ное, смягченное очаровательной застенчивостью выра-
жение женских лиц, которые он написал над главным
алтарем, произвело на нас сильнейшее впечатление,
такое, что мы тотчас же отправились в галерею Бор-
гезе, где посмотрели только «Охоту Дианы» и Доме-
никино. Юная нимфа, купающаяся на первом плане и,
может быть, слегка косящая, покорила все сердца. Мы
гордо, с опущенными глазами прошли мимо других
картин. Наконец мы добрались до Фарнезины.
Здесь находятся, может быть, прекраснейшие фре-
ски Рафаэля, во всяком случае, самые понятные: сю-
жеты заимствованы из истории Психеи и Амура,
когда-то переложенной на французский язык Лафон-
теном. После получаса, проведенного в безмолвном со-
зерцании, мы вспомнили, что вчера вечером часто упо-
миналось о некоторых событиях из жизни Рафаэля.
Для Рима Рафаэль —то же, чем некогда был Геракл
для героической Греции: все, что было совершено в
живописи великого и благородного, приписывается
этому герою. Даже жизнь его, события которой столь
просты, стала темной и легендарной,— до такой степе-
ни восхищение потомства наполнило ее чудесами. Мы
медленно прогуливались по красивому саду Фарнези-
лы на берегу Тибра; апельсинные деревья сада отяго-
щены плодами. Кто-то из нас рассказал биографию
60
Рафаэля, и это еще усилило впечатление от его произ-
ведений.
Он родился в страстную пятницу 1483 года и умер
в такой же день 1520 года, тридцати семи лет.
Случай, на этот раз справедливый, словно соединил
в этой столь короткой жизни все дары счастья. Рафа-
эль обладал изяществом й приятною сдержанностью
придворного, однако без фальши и даже осторожно-
сти. Он был по-настоящему прост, как Моцарт, и, по-
кидая общество могущественного лица, тотчас же пе-
реставал думать о нем. Он думал о красоте и о своих
любовных делах. Его дядя Браманте, знаменитый ар-
хитектор, всегда брал на себя труд интриговать за не-
го. Смерть Рафаэля в тридцатисемилетнем возрасте —
величайшее несчастье, которое когда-либо постигало
бедный человеческий род.
Он родился в Урбино, маленьком живописном го-
родке, расположенном в горах между Пезаро и Перу-
джией. Стоит только взглянуть на эту местность — и
станет понятным, что жители ее должны отличаться
• умом и живостью. Около 1480 года изящные искусства
были там в моде. Первым учителем Рафаэля был его
отец, художник, правда, посредственный, но без аф-
фектации (см. картину Джованни Санцио в музее Бре-
ра в Милане). Художник, свободный от аффектации,
изучает природу и передает ее, как умеет. Художник
манерный обучает своего несчастного ученика тем или
иным приемам писать руку, ногу и т. д. (см. картины
великих художников, превознесенных Дидро,—Ванлоо,
Фрагонаров и т. д.). Рафаэль, еще будучи ребенком,
усвоил кое-что новое, увидев произведения Карневале.
Это был художник не такой посредственный, как отец
Рафаэля'. Рафаэль отправился в Перуджию, чтобы
работать там в мастерской Пьеро Ваннуччи, которого
мы называем Перуджино. Вскоре он стал писать кар-
тины совершенно такие же, как картины его учителя;
разница была только в том, что лица его были не столь
мещанские. Его женские лица были уже более краси-
вы; выражение их обличает благородство, но без чер-
1 Любопытные могут прочесть анонимную «Жизнь Рафаэля»,
150 страниц in-4°. Флорентинец Вазарн —враг Рафаэля и сто-
ронник Микеланджело.
51
ствости. В Милане, в музее Брера, находится один из
юношеских шедевров Рафаэля — «Обручение св. де-
вы», гравированное знаменитым Лонги. Нежная, бла-
городная, изящная душа юного художника начинает
проступать из-под глубокой почтительности, которую
он еще чувствует к советам своего учителя. До рево-
люции у герцога Орлеанского можно было видеть кар-
тину, изображающую Христа, который несет крест,
идя на мученичество,— прелестную маленькую карти-
ну совершенно того же характера, напоминающую ба-
рельеф. Рафаэль всегда чувствовал отвращение к пыл-
ким картинам, которые так нравились Дидро и другим
литераторам. Эта высокая душа чувствовала, что жи-
вопись лишь в самом крайнем случае может изобра-
жать бурные проявления страстей.
Пинтуриккьо, художник, прославившийся произве-
дениями, написанными им в Риме до рождения Ра-
фаэля, взял юношу с собой, чтобы он помог ему пи-
сать фрески ризницы в Сьене. Удивительно, как он не
стал завидовать ему и не сыграл с ним какой-нибудь
дурной шутки. Многие находят, что никогда еще жи- .
вопись не создавала ничего столь привлекательного,
как большие фрески этой ризницы или библиотеки.
Рафаэль был не только помощником Пинтуриккьо; ед-
ва достигнув в ту пору двадцатилетнего возраста, он
выполнил эскизы и картоны почти для всех этих чу-
десных фресок, которые кажутся написанными лишь
вчера: так хорошо сохранилась свежесть их красок.
Эти огромные картины изображают различные при-
ключения Энея Сильвия Пикколомини, знаменитого
ученого, ставшего папой под именем Пия II и правив-
шего шесть лет.
Мне кажется, что много изумительных голов в этой
ризнице можно приписать Рафаэлю. Вместо того бого-
мольного, эгоистического и унылого выражения, кото-
' рым обычно отличаются головы, писа.н ые приблизи-
тельно в 1503 году в Римской области и Тоскане, неко-
торые из персонажей сьенских фресок обнаруживают
благочестивый, нежный и слегка меланхолический ха-
рактер, который вызывает желание подружиться с ни-
ми. Если бы у этих людей было больше душевной си-
лы, они возвысились бы до благородства.
52
В 1504 году Рафаэль переехал из Сьены во Фло-
ренцию; там он встретил одного из гениев живописи —
фра Бартоломео делла Порта. Этот монах научил сво-
его юного друга светотени, а Рафаэль показал ему
перспективу.
В 1505 году мы застаем Рафаэля в Перуджии, где
он расписывает капеллу св. Ксаверия. «Снятие с кре-
ста», которое мы видели в палаццо Боргезе, принад-
лежит тому же времени. После этого Рафаэль вернул-
ся во Флоренцию, откуда в 1508 году он направился в
Рим. Произведения, созданные им от 1504 до 1508
года, написаны его вторым стилем; такова, например,
мадонна с младенцем Иисусом и св. Иоанном посреди
пейзажа со скалами — картина, которою можно полю-
боваться в Трибуне Флорентийской галереи
В 1508 году двадцатипятилетний Рафаэль приехал
в Рим. Судите о том, какие восторги должен был вы-
звать вид Вечного города в этой нежной, благородной
и влюбленной в прекрасное душе! Новизна его идей
и необычная его кротость удивили грозного Юлия II,
с которым он благодаря Браманте тотчас же вступил
в сношения. Таким образом, этому великому человеку,
как и Канове, не нужно было интриговать. В этот nw
риод единственной страстью, которую можно обнару-
жить у Рафаэля, была страсть к антикам. Ему пору-
чили расписать Станцы Ватикана; через несколько ме-
сяцев в Риме уже считали его величайшим художни-
ком, который когда-либо существовал. Рафаэль стал
другом всех умных людей своего времени, среди кото-
рых находится один великий человек, Ариосто, и пи-
сатель, который воплощает в себе оппозицию века
Льва X, Аретино. В то время как Рафаэль расписывал
Станцы, Юлий II призвал к себе Микеланджело.
1 Я изложил все эти факты немного сухо, потому что об
этом периоде жизни Рафаэля напечатано, может быть, томов
сорок. Кое-кто хотел все это запутать. Вся эта мазня написана
главным образом сторонниками Микеланджело и великими вра-
гами Рафаэля. Здесь следует верить только тому, что сам про-
верил на произведениях этого великого художника. Один мой
знакомый монах поселился в Урбино. Через три или четыре года
работы он ласт нам биографию Рафаэля в трех томах Вот добро-
совестный литературный труд, который часто можно встретить в
Италии. Здесь удовольствие видят в труде, а не в награде за него.
S3
Сторонники Микеланджело были единственными
врагами Рафаэля, но Рафаэль не был их врагом.
Нельзя сказать, чтобы он кого-нибудь ненавидел в
своей жизни: он был слишком поглощен своей лю-
бовью и трудами. Что же касается Микеланджело, то
он совсем не понимал гения своего соперника. Он го-
ворил: «Этот молодой человек является примером то-
го, чего можно достигнуть прилежанием». Это Кор-
нель, говорящий о Расине. Рафаэль был всегда полон
почтения к изумительному человеку, которого придвор-
ные интриги делали его соперником. Он благодарил
небо за то, что родился в эпоху Микеланджело. Буона-
ротти, душа которого была не столь чиста, делал весь-
ма искусные рисунки, которые он давал раскраши-
вать фра Себастьяно дель Пьомбо, ученику Джор-
джоне. В галереях можно найти несколько картин, на-
писанных таким образом; они изображают тела, но не
души; каждый персонаж имеет такой вид, точно он
занят только самим собой. Здесь есть что-то напоми-
нающее Давида, но не Моцарта. Вследствие происков
своих врагов Рафаэль принужден был работать крайне
напряженно. Деятельность его как будто уменьшилась
ЯР концу его карьеры, когда Микеланджело, слегка по-
ссорившись с Львом X, прожил несколько лет во Фло-
ренции, ничего не делая.
Я вам показывал дом Рафаэля на улице, которая
ведет к собору св. Петра; там он испустил дух в 1520
году, через двенадцать лет после того, как приехал в
Рим. В палаццо Барберини и в последнем зале гале-
реи Боргезе мы обратили внимание на портреты Фор-
нарины, которая была причиной его смерти. Другой
портрет, приписываемый Рафаэлю, составляет одно из
украшений Трибуны Флорентийской галереи. Лицо го-
ворит о сильном характере, то есть о большой искрен-
ности, презрении ко всякой хитрости и даже о жесто-
кости, которую встречаешь в Трастеверинском квар-
тале. Эта голова бесконечно далека от изящного же-
манства, меланхолии и физической слабости, которую
XIX век хотел бы найти у любовницы Рафаэля. Мы
мстим ей, называя ее уродливой. Рафаэль любил ее
с постоянством и страстью.
Позднее мы будем говорить о трех больших произ-
54
ведениях Рафаэля, которые находятся в Ватикане: о
лоджиях, Станцах и Арацци, или коврах, выполненных
в Аррасе по картинам или рисункам в красках. Эти
большие работы очень затрудняют меня: я не могу ре-
шиться говорить о них кратко, без подробностей, а
между тем боюсь наскучить длиннотами.
Объясняют по-разному огромное количество произ-
ведений, которые Рафаэль написал для Юлия II и
Льва X. В 1512 году все богатые римляне ухаживали
за ним, чтобы получить что-нибудь написанное его ру-
кой. Незадолго до его смерти Агостино Киджи, бога-
тый банкир, добился, что Рафаэль изобразил приклю-
чения Психеи в том очаровательном маленьком палац-
цо на берегу Тибра, где мы сейчас находимся. Рафаэль
жил среди звона оружия. Во времена его молодости
в Перуджии царствовал тиран в духе Макьявелли, а
сражение при Мариньяно произошло в 1515 году.
Г ротта-Фе ррата, 30 августа.
В настоящее время в палаццо, расположенных в са-
мых живописных местах горы Фраскати, собралось
очаровательное общество. Иногда мы отказываемся от
поездки в Рим и остаемся в деревне.
Вчера вечером виллу Альдобрандини посетил один
умный человек, приехавший из Неаполя,— г-н Мель-
кьоре Джойя.
«Теперь в Калабрии,— сказал он нам,— цветут
апельсиновые рощи, оливковые леса, лимонные плетни».
Благодаря г-ну Мелькьоре Джойя мы провели оча-
ровательный вечер. Он рассказывал нам о Калабрии,
о Неаполе, о Греции, так как Калабрия — страна гре-
ческая не в меньшей степени, чем Эпир. У ее жителей
греческий лоб, разрез глаз, нос.
Г-н Перронти был батальонным командиром во
французских войсках. Его храбрость испытана в сотне
сражений; он закончил свою карьеру, получив в 1800 го-
ду смертный приговор; хвастается он только тем, что
ни во что не верит. О своих сражениях — ни слова; но,
помимо того, что он знает наизусть «Куманька Матье»,
«Иоанну» Вольтера и т. д., из которых он цитирует от-
рывки, у него всегда есть какой-нибудь новый довод,
55
доказывающий, что через пять минут после смерти че-
ловек чувствует себя так же, как за пять минут до ро-
ждения. Судьбе было угодно, чтобы этот вольнодумец
оказался недавно в Неаполе в день одного из праздни-
ков св. Януария. К несчастью, он с несколькими друзь-
ями позволил затащить себя в Неаполитанский собор
и очутился посреди огромной толпы оборванцев, кото-
рые бранят св. Януария и обзывают его faccia verde*,
когда его кровь не хочет течь. Едва Перронти дошел
до железной балюстрады, отделяющей публику от чу-
да, как вдруг он зарыдал, бросился на колени и нако-
нец дал приложить себе ко лбу и к губам ковчежец,
содержащий драгоценную кровь св. Януария. По окон-
чании церемонии он укрылся в исповедальню. На
следующий день, пристыженный и смущенный, он
на все насмешки отвечал: «Это сильнее меня».
Таковы итальянские вольнодумцы. Все дорогие
сердцу воспоминания детства, определяющие ха-
рактер, связаны с пышными церемониями като-
лической религии. К счастью, уже нет больше чисто-
кровных атеистов XV века, как Аретино.
Che disse mal d’ognun fuor che di Cristo.
Scusandosi col dir: non lo conosco1.
Г-н Джойя рассказал нам следующий случай. Один
• Зеленое лицо (итал).
1 Аретино один был и «Courrier fran^ais», и «Figaro»,
я т. д.—одним словом, всей оппозицией XV века. Удивительно,
что его ни разу не пытались убить. Сто лет спустя, когда под
влиянием Карла V все в Италии оподлилось, Аретино не прожил
бы и полугода, если бы он что-нибудь написал. Он умер смеясь.
Ему сочинили эпитафию, которая является шедевром стиля;
итальянский язык, часто темный, здесь ясен и прозрачен:
Qui giace 1’Aretin, poeta Tosco,
Che disse mal d’ognun fuor che di Cristo,
Scusandosi col dir: non lo conosco**.
Пьетро Аретино, родившийся в Ареццо в 1491 году и умер-
ший в 1556 году, был, как можно видеть, современником всех
великих людей Италии. Глупцы клевещут на него —такова
участь оппозиции. Он писал произведения весьма непристойные,
но, по-моему, менее опасные, чем «НовЭя Элоиза» или сонеты
Петрарки. '
** Здесь покоится Аретино, тосканский поэт, который хулил
всех, за исключением Христа и оправдывался в этом, говоря:
«Я не знаком с ним» (итал.).
56
из самых богатых торговцев Милана весело путешество-
вал на почтовых со своим приятелем. Любовные исто-
рии составляли главную тему их бесед; путешествие
укрепило узы их дружбы, и торговец сказал своему
другу: «По приезде в Милан я непременно познаком-
лю вас с моей возлюбленной». Они приезжают в Ло-
ретто. Каково же было удивление Мелькьоре Джойи,
когда он увидел, что приятель его стал вдруг серьезен
и заплатил двадцать два наполеондора за мессу о
спасении души его возлюбленной и о его собственной
«праведной смерти», да еще увез с собой множество
четок! Веселость к нему вернулась только через два-
дцать миль, у Пезаро.
Мне нужно было бы прибегнуть к красивым фра-
зам, чтобы дать вам представление о том, что мы не-
вольно испытали, возвращаясь в час ночи по лесу с
виллы Альдобрандини в Гротта-Феррату. Пытаясь опи-
сывать это божественное сочетание наслаждения и ду-
ховного опьянения, я только испорчу его, кроме того,
жители Иль-де-Франса все равно не смогут меня по-
нять. Климат здесь — величайший художник.
Мы никогда бы не испытали ничего подобного, если
бы поехали в Италию зимой или даже если бы остались
в Риме.
1 сентябри.
Сегодня мы осматривали церкви Анима, Навичелла,
св. Прасседы и св. Агнесы.
Легко запомнить римские церкви, разделив их на
четыре группы, по их форме. Есть четыре формы:
1. Базилика. Общий план ее напоминает форму
игральной карты, например, Санта-Мария-Маджоре.
Обычно сторона, противоположная входу, заканчивает-
ся полукругом.
Полукруглую часть, противоположную входу,
итальянцы называют «трибуной».
2. Круглая форма, как, например, церковь Успения
в Париже или Пантеон в Риме.
3. Латинский крест; это форма креста, положенного
на землю.
Часть креста, начинающаяся у дверей, гораздо длин-
нее, чем три другие части.
57
4. Греческий крест. При такой форме церкви все
четыре части креста имеют одинаковую длину, как,
например, в церкви св. Агнесы на Пьяцца Навона.
В Риме насчитывают восемь базилик:
Санта-Мария-Маджоре,
Сан-Паоло-фуори-ле-Мура,
Сан-Джованни-ди-Латерано,
Сан-Лоренцо-фуори-ле-Мура,
Сан-Себастьяно,
Санта-Мария-Трастёвере,
Санта-Кроче-ин-Джерузалемме.
Собор св. Петра, хотя он и имеет форму латинского
креста, сохранил имя базилики, которое говорит о фор-
ме церкви, построенной Константином и разрушенной
при Юлии II.
/2 сентября.
Наше увлечение деревней и лесом Ричча продол-
жается. Однако сегодня утром мы поехали в Рим; слу-
чай привел нас в Станцы Ватикана. Сегодня мы уже
понимали Рафаэля. Мы смотрели на его произведения
с тем интересом, благодаря которому замечаешь и чув-
ствуешь детали, какой бы законченной ни была кар-
тина.
Можно снять мерку платья с человека высокомер-
ного и холодного, как Чайльд-Гарольд, с высоты своей
гордости анализирующего свои ощущения и свой ум,
которого у него немало. Но никто не может заставить
его испытывать удовольствие от изящных искусств.
Гордость должна снизойти, чтобы уделить им некото-
рое внимание: нельзя заставить проглотить удоволь-
ствие, как пилюлю.
Как вам известно, приехав из Флоренции в Рим в
1508 году, Рафаэль получил от Юлия II повеление рас-
писать стену в одной из Станц Ватикана. Там в это
время работали другие весьма известные художники;
это были Пьетро делла Франческа, Брамантино да Ми-
лане, Лука да Кортона, Пьетро делла Гатта и Пьетро
Перуджино. Все они были старше Рафаэля. Можно
представить себе ненависть и презрение, с какими они
встретили юношу, пользовавшегося столь сильным по-
кровительством.
Рафаэль начал «Диспут о святом таинстве». Он дол-
58
жен был изобразить множество великих людей, героев
христианства, обдумывающих или обсуждающих тайну
святой Троицы. По углам алтаря, на котором помещена
евхаристия, изображены четыре великих отца церкви:
Августин, Григорий, Иероним и Амвросий. Затем идут
знаменитые богословы: св. Фома, св. Бонавентура,
Скотт. Еще дальше — толпа молодых людей, как будто
прислушивающихся к их суждениям о таинствах, отно-
сительно которых столь опасно заблуждаться. В верх-
ней части видны Иисус между мадонной и св. Иоан-
ном, а рядом с ним — св. Петр, св. Павел, св. Стефан,
который первым умер за него. Святой дух появляется
в виде голубки; на самом верху, в небе, виден предвеч-
ный отец, окруженный ангелами необычайной кра-
соты *.
Можно найти немало следов Перуджино в этом пер-
вом большом произведении его ученика. Вместо того
чтобы изобразить золото красками, Рафаэль, сбитый с
толку стремлением к роскоши, которая в сознании чер-
ни столь близка к красоте, употребил настоящее золото
для нимбов святых и для лучей «венца» бога-отца. Этот
венчик напоминает венчик на фреске церкви Сан-Севе-
ро. В некоторых местах стиль груб, мелочен, робок. Все
передано с той крайней тщательностью, которую глупцы
называют «сухостью», но многие предпочитают ее по-
спешности и неопределенности «приблизительных» маз-
ков современной живописи. Рафаэль начал с правой ча-
сти этой картины. Можно заметить, что, дойдя до левой
стороны, он уже стал писать лучше.
Полагают, что эта фреска была закончена в 1508 го-
ду. Юлий II так был поражен ею, что тотчас же прика-
зал каменщикам сбить молотками фрески, выполненные
в этой зале художниками, которых мы назвали выше.
Юлий II пожелал, чтобы вся роспись этих зал была вы-
полнена Рафаэлем; сохранили только некоторые укра-
шения Содомы и один свод Перуджино.
* В Риме вы гораздо скорее сможете получить удовольствие,
если, перед тем как выехать из Парижа, вы прочтете описание
этих фресок Рафаэля, рассматривая гравюры с них, выполнен-
ные Впяьпато. Их можно найти всюду, например, в Королевской
библиотеке.
59
15 сентября.
Сегодня вечером у г-жи Лампуньяни милейший пол-
ковник Корнер рассказал нам, как однажды, желая
дать отдых своим мулам, он остановился в какой-то ис-
панской гостинице и присел к окну. Подошел слепой,
сел на скамью перед гостиницей, настроил свою гитару
и стал напевать. Вдали показалась служанка, шедшая
с сосудом воды на голове. Услышав музыку, она нача-
ла двигаться в такт, потом слегка подпрыгивать и на-
конец, подойдя к играющему, уже танцевала по-на-
стоящему. Она поставила кувшин и стала плясать во-
всю. Конюх, проходивший по двору с вьюком для мула,
сложил свою ношу и начал плясать. Словом, меньше
чем через полчаса вокруг слепого плясали уже трина-
дцать испанцев. Они не обращали никакого внимания
друг на друга. Галантности не было и в помине: ка-
ждый, казалось, плясал-для себя и чтобы доставить
удовольствие только себе, так же, как курят сигару.
Римские дамы стали удивляться безумию испанцев:
так утомлять себя и без всякой пользы! «Несомненно,—
говорил мне г-н Корнер,— что у нас, итальянцев, есть
в характере что-то мрачное и нежное, не уживающееся
с резкими движениями. Этот оттенок утонченности и
сладострастия совершенно отсутствует в Испании, по-
тому-то красота и встречается там редко. У испанок
хороши только ноги, которые нужны им для танца, а
у наших итальянских женщин как раз ноги очень редко
бывают хороши. Здесь, когда душа погружена в мечты,
всякое движение кажется тягостным усилием. В Испа-
нии можно встретить красивые глаза, но они суровы и
скорее выражают энергию, необходимую для великих
деяний, нежели мрачный и тайный пламень нежных и
глубоких страстей.
«Испанец любит музыку, которая призывает к тан-
цу; итальянец — музыку, изображающую страсти и уси-
ливающую пламя того чувства, которое его пожирает.
«Сходство между двумя народами заключается в
том, что испанка, как и римлянка, желает одного и
того же в течение полугода, или же ее не волнуют ника-
кие желания, и она скучает. Желания юной францу-
женки пулки и порывисты, а это удивляет и утомляет
более рассудительную душу римлянки. Но такие вспыш-
60
ки длятся два дня. Свойства тигра могут пояснить ха-
рактер римского сладострастия, если к этому присоеди-
нить еще мгновения совершенного безумия».
16 сентября.
Итальянцы не любят материализма. Абстракция тя-
жела для их ума. Им нужна философия, исполненная
страха и любви, иначе говоря, бог как первопричина.
Религия на севере самым глупым образом вступила в
союз с ультрароялизмом, она идет к самоубийству. Но
ее представителям нет до этого дела. Ведь у них есть
отличные кареты! Ничего подобного в Италии. Самый
восторженный деятель неаполитанской революции был
священником. В этой стране ловкий папа смог бы вдох-
нуть жизнь в католицизм еще на много столетий.
Итальянец обожает бога теми же струнами своего
сердца, какими он боготворит свою любовницу и любит
музыку. Это потому, что его любовь заключает в себе
немалую долю страха. Чтобы покорить итальянку, са-
мое важное—иметь легко возбудимую душу. Француз-
ское остроумие, свидетельствующее о хладнокровии,
является помехой. А этого никак не хочет понять ми-
лейший Поль. Он забавляет, но ничуть не обольщает;
он весьма удивлен тем, что не нравится женщинам,
которых смешит до слез.
18 сентября.
Через пять или шесть месяцев нашего пребывания
здесь мы начнем подробно осматривать каждую фре-
ску в Станцах Рафаэля в Ватикане.
Теперь мы часто проходим по этому святилищу вы-
сокой живописи. Мимоходом мы бросаем взгляд на
картину, которая в этот день кажется нам интересной.
Вот список произведений, которые Рафаэль написал в
этих темных залах.
I
В зале Константина — фигуры «Кротости» и «Спра-
ведливости», написанные маслом на стене, и, может
быть, голова св. Урбана, папы. Джулио Романо после
смерти своего учителя написал фреску, изображающую
великую битву между Константином и Максенцием.
61
Рафаэлю принадлежит только рисунок. Этому великому
человеку приписывают рисунок двух других больших
фресок по обе стороны от «Битвы». Фигура «Кротости»
покорила наших спутниц с первого же дня. Рафаэль
умеет выражать страсти в отдельной фигуре; его со-
перник в этом только Корреджо. Фра Бартоломео
сумел придать выражение истинного благочестия про-
року, стоящему одиноко в своей нише.
и
Четыре большие фрески второй залы принадлежат
Рафаэлю:
1. «Илиодор, изгоняемый из храма»;
2. «Чудо в Больсене» — на окне;
3. «Св. Лев, останавливающий войско Аттилы»,
очень понятная композиция, немного напоминающая
барельеф. Наши дамы находят, что Аттила слишком
привлекателен;
4. «Ангел освобождает св. Петра, ввергнутого в
темницу» Зато этот сюжет таков, что одна только жи-
вопись может его передать.
III
I. «Диспут о святом таинстве» — первая работа Ра-
фаэля в Ватикане, 1508 год. Этот великий человек умеет
придать прелесть даже спорящим богословам. Какой
талант нужно было иметь, чтобы найти эту прелесть!
Здесь и убежденность, и умиление, и душевная чисто-
та. Несколько голов молодых епископов очень нам
понравились. «Как жаль, что Рафаэль не писал на
сюжеты из трагедий Шекспира!» — говорили мы
вчера.
2. «Афинская школа» — воображаемое собрание
всех философов древности. В углу направо — портре-
ты Рафаэля и его учителя Перуджино. Здесь три
основных группы.
3. На плафоне, вокруг окна и под ним — «Благора-
зумие», «Сила» и «Умеренность». Никогда еще живо-
пись не выполняла ничего более трудного. Женским
головкам Тициана и Рубенса далеко до этого; см. «Апо-
феоз Генриха IV».
62
4. Юстиниан и Григорий IX — по обеим сторонам
окна. Мы обратили внимание на портреты Юлия II,
Льва X и Павла III.
5. «Гора Парнас». Вдохновенная голова Гомера. Го-
лова Сафо неприятно поразила наших спутниц. В ней
слишком много силы и недостаточно тонкости и мелан-
холии. Плафон г-на Энгра в Лувре немного напоми-
нает манеру рафаэлевского рисунка. Это противополож-
ность «водевильному стилю». Честь и слава отважному
человеку, который осмеливается выступать против жан-
ра, французского по преимуществу! Когда Рафаэль или
Бетховен в моде, парижанин ими восхищается, но не
понимает их.
IV
Этот зал был расписан в 1517 году.
1. «Пожар в Борго». В парижских пансионах мо-
лодых девиц заставляют рисовать лицо женщины, напи-
санное в правой части картины. Она несет медный со-
суд и взывает о помощи. Наши спутницы, узнав ее,
были в восторге, и мы никогда не проходим мимо, не
остановившись перед этой фреской. В Парижском му-
зее есть очень хорошие копии маслом с семи или вось-
ми фресок Станц. Когда публике позволено будет их
видеть?
2. «Сражение при Остии», победа св. Льва IV над
сарацинами. Не все здесь принадлежит Рафаэлю; кра-
сивые солдаты, весьма воинственные.
3. «Коронование Карла Великого» св. Львом III.
4. «Оправдание св. Льва III». Своды этого зала
принадлежат Перуджино.
Нижняя часть стен Станц расписана Полидоро Ка-
раваджо, который решил подражать барельефам ко-
лонны Траяна. Это больше всего похоже на римлян,
20 сентября.
Непременно нужно составить себе представление
о том, что такое стиль, иначе мы будем впадать в бес-
конечные перифразы.
Набережная Вольтера наводнена эстампами, изо-
бражающими мадонну alia Seggiola (которая благо-
даря Ватерлоо была возвращена в палаццо Питти),
63
Любители различают две гравюры с этой знаменитой
картины: одну — Моргена, другую—г-на Денуайе.
Между этими эстампами есть некоторая разница, кото-
рая составляет разницу стилей двух этих художников.
Каждый из них старался воспроизвести оригинал раз-
личными средствами.
Предположим, что один и тот же сюжет, например
<Поклонение волхвов», написан несколькими худож-
. никами.
Сила и ужас будут характеризовать картину Ми-
келанджело. Волхвы будут людьми, достойными сво-
его положения, словно они понимают, кому поклоня-
ются.
У Рафаэля будет меньше чувствоваться могущество
волхвов; лица их будут более утонченны, в их душах
будет больше благородства и величия. Но их всех бу-
дет затмевать небесная чистота Марии и взор ее сына.
Эта сцена утратит оттенок иудейской свирепости; зри-
тель смутно почувствует, что бог — это нежный отец.
Дайте тот же сюжет Леонардо да Винчи. Благород-
ство здесь будет еще заметнее, чем у самого Рафаэля;
сила и -пламенная чувствительность не станут отвле-
кать нас; низменные души, которые не смогут возвы-
ситься до наивного величия, будут очарованы благо-
родным выражением волхвов. Картина, полная темных
полутонов, будет проникнута меланхолией.
Она будет праздником для взора, если ее напишет
Корреджо. Но божественность, величие, благородство
не завладеют вашим сердцем с первого же взгляда;
глаза не смогут оторваться от картины, душа будет
счастлива, и только таким путем она почувствует при-
сутствие спасителя людей.
Стиль в живописи — это особая манера каждого
мастера, свойственная только ему одному, говорить
одни и те же вещи. Каждый великий художник искал
приемы, которые могли бы вызвать в душе то особен-
ное впечатление, которое казалось ему главной зада-
чей живописи. Выбор красок, способ наложения их
кистью, распределение теней, некоторые детали и т. д.
усиливают стиль рисунка. Все понимают, что женщи-
на не наденет одну и ту же шляпку, когда пиа ждет
своего духовника и когда она ждет любовника. Худож-
64
ники пошлые называют стилем по преимуществу стиль
мрдный. Когда в Париже в 1810 году говорили: «Эта
фигура имеет стиль»,— это значило: «Эта фигура по-
хожа на фигуры Давида».
У настоящего художника дерево будет различной
окраски, в зависимости от того, склоняется ли оно над
бассейном, в котором Леда играет с лебедем (прелест-
ная картина Корреджо, гравированная Порпорати),
или лесная тень скрывает убийц, собравшихся заре-
зать путника («Мученичество св. Петра-инквизитора»
работы Тициана; картина находится теперь в Венеции,
где ее губит солнце).
Вы почувствуете стиль Рафаэля, если найдете осо-
бенный тон его души в его светотени, рисунке, колори-
те (это три главных элемента живописи).
23 сентября.
С бесконечной грустью я замечаю, что оттолкну от
живописи моих друзей, если буду заставлять их про-
тив воли восхищаться Станцами. В глубине души ка-
кая-нибудь раскрашенная картинка г-на Каммучини
нравится им больше, а «Потоп» Жироде кажется им
лучше, чем Микеланджело. Буду искать прибежища в
исторических объяснениях.
Чтобы понять как следует большую часть картин
великих художников, нужно представить себе духов-
ную атмосферу, в которой жили Рафаэль, Микелан-
джело, Леонардо да Винчи, Тициан, Корреджо и все
крупные художники, появившиеся до болонской шко-
лы1. Сами они были во власти ныне позабытых пред-
рассудков, которые с особой силой владели богатыми
и набожными стариками, заказывавшими им картины.
Какой-нибудь старик, носивший имя Джованни
1 Вот несколько дат:
Микеланджело родился в 1474 г., умер в 1563 г.;
Леонардо да Винчи родился в 1452 г., умер в 1519 г.;
Фра Бартоломео делла Порта родился в 1469 г., умер
в 1517 г.;
Рафаэль Санцио родился в 1483 г., умер в 1520 г.;
Корреджо родился в 1494 г., умер в 1534 г.;
Тициан родился в 1477 г., умер в 1576 г.;
Паоло Веронезе умер в 1588 г., приблизительно в то время,
когда родились Карраччи, Гвидо, Гверчино. Доменнкино, великие
художники болонской школы.
5. Стендаль. Т. X. 65
Франческо Лодовико, заказывал Корреджо картину,
изображающую мадонну со спасителем на руках; он
хотел, чтобы вокруг трона Марии стояли св. Иоанн
Креститель, св. Франциск и св. Людовик, король
Франции. О чем могут разговаривать эти лица, кото-
рых в действительной жизни разделяло столько веков?
Богатый старик, носивший их имена, хотел, чтобы они
были изображены со всеми их эмблемами, по которым
их легко можно было бы узнать. Так, св. Лаврентий
появляется только с маленьким рашпером, напомина-
ющим тот, на котором он претерпел мученичество; при
св. Екатерине всегда бывает колесо; св. Себастьян но-
сит стрелы и т. д. Часто приходится предполагать, что
святые, изображенные на одной картине, незримы
один для другого. Вы начинаете понимать, почему ве-
личайшие художники так мало занимались композици-
ей; это — искусство писать картину так, чтобы все пер
сонажи участвовали в едином действии, как это про
исходит в драме.
Брондзино и большинство флорентинских худож-
ников, вслепую подражавших Микеланджело (как на-
ши скульпторы подражали антикам), заботятся толь-
ко о том, чтобы написать хорошие акты в самых не-
обыкновенных и едва возможных положениях. Искать
такого рода успехов их побудили ханжи, заказывав-
шие им картину, изображающую св. Петра, св. Льва
и св. Франциска Ксаверия. Каким действием могут
быть объединены эти персонажи? Но вот главная вы-
года: старик, заказывавший картину, да, вероятно, и
сам художник твердо верили, что в момент страш-
ного суда, следующего за смертью, св. Петр, св. Лев
и св. Франциск Ксаверий выступят защитниками хан-
жи пред всемогущим и будут хлопотать о нем с тем
большим рвением, чем больше он чтил их в своей зем-
ной жизни. В соборе св. Петра вы могли заметить, что
современные крестьяне до сих пор думают, будто гла-
ва апостолов с большим вниманием следит с неба за
тем, как чтут его бронзовую статую, находящуюся в
его церкви в Ватикане.
Изучая во всех подробностях нравы и верования
XIII и XIV веков, можно открыть причины многих не-
66
лепостей на картинах великих художников’. В то вре-
мя христианская религия допускала всякие страсти,
всякую месть и требовала только одного — веры.
24 сентября.
В эпоху Рафаэля и Микеланджело народ, как и
всегда, отставал на столетие, но высшее общество бы-
ло в восторге от произведений Аретино и Маккьявелли.
Ариосто давал советы Рафаэлю по поводу его вати-
канской картины «Парнас», и шутки, которые он встав-
лял в свою божественную поэму, повторялись во двор-
цах вельмож. В те времена религия оказывала влия-
ние на высшее общество только тем, что волновала
стариков: она внушала им страх перед адом и таким
образом излечивала их от скуки и отвращения ко все-
му на свете.
Этот великий страх, соединяясь с воспоминаниями
о любви, которой они со страстью предавались в моло-
дости, породил все те шедевры искусства, какие мы на-
ходим в церквах. Прекраснейшие произведения были
созданы в промежуток от 1450 до 1530 года; шестьде-
сят лет спустя жажда славы породила болонскую шко-
лу, которая подражала всем остальным, но в эту эпоху
уже не было столь девственных страстей. Сомневаюсь,
чтобы Гвидо слишком уж верил в святых, которых пи-
сал. Искренность, может быть, мешает уму, но я счи-
таю ее необходимой для искусства. Гвидо трогателен
своими прекрасными, глядящими в небо женскими го-
ловками, которые мы называем «Магдалинами». Он
говорил с увлечением: «У меня двести различных спо-
собов изобразить пару прекрасных глаз, устремленных
в небо».
Поэт, желавший понравиться высшему обществу
времен Рафаэля, восклицал: «Вы спрашиваете, во что
я верую? Я верую в славное вино и жареного каплуна;
тот, кто верует в это, будет спасен».
Rispose allor Margutte: a dirtel tosto,
Io non credo piu al пего che all’azzurro
1 Нимб святых — может быть, просто изображение электри-
ческого явления, которое заметил какой-нибудь послушник, под-
нявшись до рассвета, чтобы разбудить к заутрене почтенного
старца, укрытого шерстяным одеялом.
67
Ma nel cappone о lesso, о vuolscr arrosto;
E credo alcuna volta anco nel burro.
Ma sopra tutto nel buon vino ho lede,
E credo che sia salvo chi gli crede
(Pulci, Morgante maggiore, canto XVIII, stanza CLI) *.
Но в 1515 году буржуазия и низшие классы крепко
верили в чудеса; в каждой деревне были свои чудеса,
и их заботливо возобновляли каждые восемь или де-
сять лет, так как в Италии чудо стареет, и ханжи
охотно признаются в этом. Они веруют так искренне,
что готовы были бы в случае надобности повторить
слова св. Августина: «Credo quia absurdum» — «Верую,
ибо это абсурдно».
25 сентября.
В наше время иезуиты восстановили религию в том
виде, в каком она была до Лютера; они говорят своим
ученикам в Моденской коллегии: «Делайте все, что
вам захочется, а потом приходите и рассказывайте нам
об этом».
Как далека эга удобная религия, удовлетворяю-
щаяся исповедью, от мрачной веры лондонского бур-
жуа, который по воскресеньям лишает себя прогулки,
боясь оскорбить бога! Сравните проповеди г-на Эрвин-
га, на которые каждое воскресенье толпой стекается
лучшее общество.
Однажды в воскресное утро в Глазго я направился
в церковь вместе с банкиром, которому меня рекомен-
довали. «Будем идти медленнее, а то могут подумать,
что мы гуляем». Из-за этого греха мог бы пострадать
его кредит. В Америке человека, путешествующего в
воскресенье, часто заставляют выйти из мальпоста.
Его хотят спасти против собственной его воли: ведь
путешествовать значит трудиться. Такой грех про-
щается курьеру, работающему на пользу многих дру-
гих людей, но путешественника, губящего себя ради
* Тогда отвечал Маргутте: «Без лишних слов, я так же
мало верую в черное, как и в голубое, но я верую в каплуна,
вареного или жареного, а иногда верую также и в масло... Но
крепче всего верую я в хорошее вино и верую, что тот, кто в него
верует, будет спасен». Пульчи, Моргайте Маджоре, песнь XVIII,
станца CLI (итал.).
68
собственной своей выгоды, задерживают... В Риме лю-
ди более безнравственны, но не так глупы. Здесь мы
видим, как непохожи эти две религии. Мы видим и
другую противоположность: самую полную свободу и
самый абсолютный деспотизм.
26 сентября.
Примерно в 1515 году, в то время, когда Фран-
циск I и французская знать покрывали себя бессмерт-
ной славой на равнинах Марипьяно, простой народ
Италии веровал в такие вещи, что когда-нибудь пока-
жется невероятным, как могли люди выдумать их и
писать о них.
Правда, лучшие люди этой эпохи, к несчастью, бы-
ли атеистами или, по меньшей мере, видели в Иисусе
Христе доброго философа, жизнь которого была вы-
годно использована ловкими людьми.
После полнейшего варварства IX века в Италии
возникли торговые республики, давшие ей тот запас
здравого смысла, который до сих пор еще можно найти
в итальянском характере, если не касаться вопроса о
чудесах и святых. После 1530 года и после Карла V
было испробовано все возможное для того, чтобы уни-
зить итальянский характер *.
Но на протяжении трех столетий, со времени па-
дения республики до установления испанского деспо-
тизма (от 1250 до 1530 года), князья, захватившие выс-
шую власть в каждом городе, проводили жизнь в кру-
гу умных людей страны. Вещь невероятная, однако
она покажется менее удивительной, если принять во
внимание, что Лоренцо Медичи, Альфонсо д’Эсте,
Лев X, Юлий И, Кане делла Скала, Малатеста, Сфорца
и еще десятка два им подобных оказались бы среди
первых людей своего века, даже если бы революция и
лишила их власти.
Большинство великих художников умерло вскоре
после 1520 года, отмеченного смертью Рафаэля. В это?
период неверие быстро проникало в средние классы,
1 Ознакомьтесь с «образцовым правлением» великого гер-
цога Флоренции Кдзнмо I. Не довольствуясь изгнанием всех
тосканцев, которые отличались хоть каким-нибудь великодушием,
он еще приказывал убивать их в чужих странах. Только низкие
люди имели право на его покровительство.
69
«Скажите моему другу кардиналу,— говорил умира-
ющий Рабле,— что я отправляюсь на поиски великого
быть может».
Свобода мысли продержалась в Италии вплоть до
Павла IV, бывшего великим инквизитором (1656 г,),
Этот папа заметил, какой опасности подвергался ка*
толицизм из-за Лютера. Он и его преемники серьезно
занялись воспитанием детей, и вскоре в Риме, в Неа-
поле и во всей Италии по ту сторону Апеннин вновь
распространились самые смехотворные верования.
Только и разговору было, что о говорящих распятиях,
о гневающихся мадоннах, об ангелах, поющих литании
во время процессий.
Еще в 1750 году высшие классы общества разделя-
ли эти верования. Даже в 1820 году в Неаполе я зна-
вал очень знатные и очень богатые семьи, которые ве-
рили в то, что трижды в год, в определенные дни,
кровь св. Януария вновь становится жидкой.
Самые хорошенькие женщины снимают шляпки,
чтобы священник мог приложить им ко лбу ковчежец,
содержащий священную кровь.
Мы наблюдали, как одна из самых очаровательных
особ проливала слезы, целуя этот ковчежец, а ведь ме-
сяц тому назад она приложила немало усилий, чтобы
получить из Марселя экземпляр Вольтера. Ввезти его
в Неаполь было дело нелегкое. Друзья этой дамы вер-
бовали себе помощников в кафе около почты, чтобы
посетить вместе французский корабль, и, уходя отту-
да, каждый из них засовывал во все свои карманы по
томику Вольтера.
Однажды вечером мы услышали под окнами этой
дамы шум петард, которые дети взрывали на улице в
честь какого-то святого, праздновавшегося в тот день;
была торжественная иллюминация, и огромное коли-
чество народа стекалось в соседнюю церковь, носив-
шую имя этого святого. Дама начала по этому поводу
злословить. Несколько французов, помогавших пере-
возить на сушу сочинения Вольтера, увидели в этих
шутках влияние вольтеровских доктрин; они стали
смеяться над чудесами, но это было принято очень
плохо. Оказывается, прекрасная неаполитанка смея-
лась над соседним святым только из зависти. Ее имя
70
было Саверия, и она почитала святого Ксаверия, сво-
его покровителя, праздник которого, пришедшийся на
несколько дней раньше, был отпразднован с гораздо
меньшей торжественностью. В характере Наполеона
было нечто итальянское: любовь к пестрым орденам и
боязнь священников. Яркие цвета орденов являются
одной из главных причин того удовольствия, с каким
итальянец их рассматривает и носит.
Несмотря на то, что в 1769 году, когда родился
Наполеон, религия царила в Италии полновластно, лю-
бовь побуждала людей на самые необычайные поступ-
ки. Усердная исповедь перед пасхой искупала все; в
течение недели люди испытывали великий страх, а по-
том начинали все сначала. Всякое лицемерие отсут-
ствовало, люди были одинаково искренни и в страхе и
в наслаждении,
28 сентября.
В 1798 году Рим очень недолгое время был респуб-
ликой. С 1800 по 1809 год им правил Пий VII, который,
будучи кардиналом и епископом Чезены, издал очень
либеральную прокламацию. В 1809 году Рим был при-
соединен к Французской империи; Гражданский ко-
декс начал цивилизовать его и всех убедил в том, что
правосудие — вещь первой необходимости. О рекрут-
ском наборе думали с ужасом, но рекруты, возвратясь
в свои деревни, цивилизуют их так же, как и русские
солдаты, побывавшие во Франции. С 1814 по 1823 год
кардинал Консальви, насколько мог, сопротивлялся
влиянию г-на Меттерниха и кардиналам, подкуплен-
ным Австрией. Кардинал Консальви не хотел верить
в существование карбонариев и терпеть не мог смерт-
ных казней. Этот замечательный человек очень боялся
дьявола.
При Льве XII произошли большие перемены; в Ро-
манье и даже в самом Риме совершались жестокие
казни невинных. Лев XII тоже по-настоящему боялся
дьявола. Ночью он внезапно просыпался от страха.
В 1824 году я присутствовал на канонизации св.
Юлиана.'Новый святой был возведен в этот сан по той
причине, что, придя как-то к одному обжоре — а это
было в пятницу — и увидев на столе жареных жаво-
71
ронков, тотчас же возвратил им жизнь; они вылетели
в окно, и согрешить оказалось невозможно1.
Один из нас стоял когда-то с гарнизоном в италь-
янских деревнях; ему часто приходилось слышать о
мадоннах, которые поводят глазами или вздыхают.
Верный результат такого рода чудес — обогащение со-
седнего кабачка. Через полгода, когда некоторые уже
начинают сомневаться в чуде, церковная власть запре-
щает его. Наши спутницы с нетерпением ожидают та-
кого чуда, чтобы посмотреть его. Мы заметили, что
высшее римское общество верит в эти чудеса или, во
всяком случае, боится оскорбить мадонну, позволяя
себе шутки над ними. Буржуазия открыто над ними
смеется. Простонародье квартала Трастёвере или Мон-
ти крепко в них верит, и плохо придется тому, кто
усомнится в них.
Недавно один молодой, весьма талантливый немец-
кий художник был поражен небесной красотой моло-
дой женщины, стоявшей на пороге своего дома на Виа
делла Лонгара. Без всякой задней мысли художник
остановился в нескольких шагах от нее. Вскоре в две-
рях появился человек с огромными бакенбардами, по-
дошел к иностранцу и, выразительно посмотрев на не-
го, сказал: «Passa, о mai piu non passerai»— «Уходи,
а то не сможешь уйти».
Французские власти произвели на римлян огромное
впечатление, которое постепенно превращается в во-
сторг.
Средний класс в Риме начинается с человека, име-
ющего сто луидоров дохода и читающего Вольтера и
«Куманька Матье», который кажется ему лучше Воль-
тера. Высшие классы, наоборот, питают отвращение к
дурным книгам; я находил на софе экземпляры италь-
янского перевода Роллена с примечаниями Летрона,
который среди молодых маркизов слывет очень воль-
нодумным философом.
Зато ничто не может сравниться с прочным здра-
вым смыслом римского буржуа. Диалог черни с не-
1 Исторический факт. См. «Diario di Rotna», официальный
орган Папской области. Монтескье говорил: «К чему клеветать
на инквнзицию?> Другой святой недавно был причислен к лику
праведных за то, что превратил жирного каплуна в карпа.
72
«частным юношей, который был mazzolato* у Порта-
дель-Пополо около 1825 года. Юноша, которому не бы-
ло, может быть, и шестнадцати лет, восклицал, идя на
казнь: «Ах, я невиновен в смерти священника!» Народ
кричал ему хором: «Figlio, pensa a salvar 1’anima; del
resto poco cale» — «Друг мой, думай о спасении своей
души; остальное уже для тебя не существует!».
Один мясник в 1824 году был осужден на галеры за
то, что торговал мясом в пятницу. Правда, в то же вре-
мя в одном департаменте на юге Франции королевский
прокурор требовал перед трибуналом присуждения к
двумстам франкам штрафа и двухнедельному тюрем-
ному заключению двух путешественников, поевших
мяса в пятницу. Во Франции ограничились тем, что
сказали: «Вот судья, который хочет получить крестик».
В Риме народ был возмущен осуждением мясника.
«Е эе Гё legata al dito»,— говорил мне один римлянин:
«Народ навязал это себе на палец». Это значит, что он
занес это осуждение в счет тех оскорблений, за кото-
рые он когда-нибудь отплатит. Народ этот не так да-
лек, как мы, от великих деяний; он кое-что принимает
всерьез. Во Франции стоит только остроумно объяс-
нить причины какой-нибудь низости, как тотчас же все
забывают о ней.
12 октября 1827 года
Мы с удовольствием проводим время в деревне и
пренебрегаем Римом. Мне кажется, что наши спутни-
цы еще не начали скучать по красивому замку в деся-
ти милях от Парижа. Благоразумный Фредерик ска-
зал, что он выедет обратно во Францию на следующий
день после того, как почувствует скуку.
В прошлом году мы провели август в красивом
замке; оттуда мы высматривали, не появится ли какой-
нибудь хоть самый захудалый кабриолет на большой
дороге. Мы навели превосходный телескоп Рейхенба-
ха; всякий приезжавший дурак составлял событие —
так весело живется в деревне. Для того чтобы она бы-
ла приятна, нужно привозить туда с собой страсть или
усталость от страстей. Но что может найти там любез-
ное и доброе существо, которое очень хочет развле-
* Четвертован (итал.).
73
каться и умирает от страха, как бы, развлекаясь, не
показаться смешным? Богатство и хорошее происхож-
дение делают болезнь еще менее излечимой, так как
лишают вас двух источников желаний, еще не осуж-
денных тщеславием.
Я подозреваю, что такие побуждения и приводят
людей в Рим; но все это заботливо прикрыто пристой-
ными фразами (пристойность — главное несчастье
XIX века) о прелести покоя, любви к цветам, к краси-
вым деревьям и т. д.; и все это приносится в жертву ра-
ди того, чтобы повидать Рим. На это я возражаю: че-
ловек, который посеет хлеб и через каждые три меся-
ца, видя, что хлеб не родится, будет вспахивать свое
поле сохой, не получит никакого представления о том,
как вырастают колосья и каким образом жнут хлеб.
А мои друзья смеются надо мною.
26 октября.
За исключением очень близких к нам событий, как,
например, обращение протестантов в католичество с
помощью драгун при Людовике XIV, или фактов не-
значительных, как победа Константина над Максен-
цием, история, как известно, только всеми принятый
вымысел. Трудно себе представить, насколько верно
это изречение. Если вы когда-нибудь попадете в луч-
шие салоны Эдинбурга или Копенгагена, попросите
рассказать вам историю Террора или 18-го брюмера.
Нижеследующие факты, рассказать которые
друзьям я считаю своей обязанностью, не более до-
стоверны и не менее ложны, чем все то, чему принято
верить в коллеже касательно французской истории;
все же я предлагаю большинству читателей про-
пустить пять или шесть страниц.
Г-н Курье, смерть которого до сих пор осталась
безнаказанной, что не делает чести нашим судьям,
одолжил мне превосходную книгу г-на Клавье, изла-
гающую «вероятную историю Троянской войны>.
Г-н Клавье был настоящий ученый, как Буассоннад,
Давид, Газе и некоторые другие.
Эней, спасшись с несколькими воинами от избиения,
сопровождавшего взятие Трои, пустился вместе с ними
в плавание, в те времена чрезвычайно опасное. Про-
74
блуждав между всеми рифами Средиземного моря, он,
наконец, прибыл в Италию, в Кампи Лауренти. Чуже-
земец, прибывший с двумястами умирающими от голо-
да воинами (в те времена население было немногочис-
ленно), внушил к себе уважение. Эней, который не был
таким плаксой, каким изобразил его Вергилий, женился
на Лавинии, дочери царя Латина, и основал город по
имени Лавиниум. Он умер, имея от Лавинии сына по
имени Аска ний, который основал Альбу-Лонгу через
тридцать лет после того, как отец его основал Лави-
ниум.
Случайно сын Аскания родился в лесу, вследствие
чего ему дали имя Сильвий, которое стало именем его
династии.
Сын этого последнего, Эней Сильвий, был его преем-
ником; вот имена царей, царствовавших в Альбе и про-
исходивших по прямой линии один от другого: Латин,
Сильвий, Альба, Атис, Капис, Капет, Тиберин. Послед-
ний утонул в реке Альбула, которая после этого была
названа Тибром.
Преемниками Тиберина были Агриппа, Ромул,
Авентин, убитый ударом молнии и передавший имя
Авентин холму, на котором его похоронили. Там теперь
стоит хорошенькая церковь Санта-Сабина, где мы ви-
дели очаровательную картину Сассо-Феррато. После
Авентина царствовал Прок, у которого было два сына:
Нумитор и Амулий; этот последний отнял венец у свое-
го старшего брата.
Мы подошли к знаменитой легенде, известной всему
миру. Рея Сильвия, дочь Нумитора, против ее воли за-
беременела; она объявила, что ее супругом был некий
бог. Амулий, очевидно, боясь сторонников своего брата,
не посмел казнить Рею Сильвию. Она родила двух
близнецов, Ромула и Рема, которые по приказу Амулия
были оставлены в лесах на левом берегу Тибра (у Ве-
лабро, около того места, где теперь находится Арко ди
Джано Квадрифронте). Волчица, или женщина, извест-
ная под этим бранным именем, вскормила Рема и Ро-
мула своим молоком. Достигнув восемнадцатилетпего
возраста, они убили узурпатора Амулия и вновь возве-
ли на престол Альбы своего деда Нумитора. Но Рем и
Ромул жили в лесах, где они добывали себе пропитание
75
грабежом так же, как и их шайка, состоявшая из отъ-
явленных негодяев, набранных среди племен левого
берега Тибра. Такая жизнь была до некоторой степени
облагорожена великим замыслом — возвратить венец
их деду Нумитору. Совершив эту реставрацию, два
молодых разбойника вскоре стали скучать в Альбе,
где на них смотрели как на незваных гостей. Они при-
бегли к средству, к которому их принудила необходи-
мость; так как в то время нельзя было ни уехать за
границу, ни поселиться в одиночестве в деревне, то
они решили основать город, определив по полету птиц,
кто из них двоих выберет место для города и даст ему
свое имя. Рему не повезло; он рассердился и был убит.
21 апреля, в третий год шестой олимпиады, Ромул,
запросив предварительно предсказаний, основал свой
город на горе Палатине, на которой протекло его дет-
ство, придав ему форму квадрата; этот день, 21 апре-
ля, стал навсегда священным для римлян, называвших
его Palilia.
Согласно обрядам, предписанным религией того вре-
мени, линия города была отмечена плугом, в кото-
рый впрягли корову и быка, причем последний шел с
правой стороны.
Рим был основан более чем через семь столетий по-
сле того, как Данай и Кекропс привезли в Грецию из
Египта начатки цивилизации. Это было приблизительно
через триста лет после того, как они начали заселять
Италию. Карфаген также был основан около ста лет
до того. Через восемьдесят лет после этого Греция
возобновила свои связи с Египтом. Наконец, на 200-м
году основания Рима появился Кир, а в 400 году жил
Александр.
Похищение сабинянок произошло приблизительно
на 4-м году после основания Рима. По-видимому, после
этого предприятия Ромул потерпел поражение, так как
через четыре года, в 8-м году после основания города,
он был принужден разделить власть с Тацием, царем
куритов.
Таций занял Тарпейский холм, получивший впослед-
ствии название Капитолийского; они включили его в
черту города. Долина, отделяющая холм Палатинский
от Капитолийского, естественно, превратилась в пло-
76
щадь или форум, на котором обитатели всех этих ма-
леньких хижин по праздничным дням обсуждали ме-
ры, которые были необходимы для того, чтобы со-
седние племена их не истребили,— таково было воен-
ное право. Это совсем не похоже на то, как мы были
покорены союзниками в 1814 году. Постоянная угроза
смерти и величайшего позора, немедленного и неми-
нуемого следствия покорения, объясняет первые четы-
ре века римской истории.
Каждый римлянин был земледельцем или солдатом
и не мог быть никем другим. Среди всех этих жесто-
ких опасностей, когда смерть от голода или смерть от
меча была наказанием за малейшую неосторожность,
ни один римлянин, конечно, не тратил своего времени
на такую бесполезную вещь, как история.
Имена тех римских царей, которые не совершили
ничего, вероятно, были забыты, и. время их правления
было присоединено к царствованию их предшествен-
ников или преемников, отметивших свое царствование
какими-нибудь полезными установлениями или боль-
шими победами. Таким образом, получилось, что Ромул
царствовал будто бы тридцать восемь лет и правление
мудрого Нумы Помпилия, давшего Риму законы, про-
должалось сорок пять лет. Нума был сабинянин; он
присоединил к городу часть Квиринала (у колонны
Траяна).
Туллий Гостилий, третий царь, заключил в римские
стены холм Целий и переселил туда жителей Альбы,
которая только что перед этим была разрушена.
Первый из Тарквиниев решил соорудить стены Ри-
ма из камня; до того времени они, как можно думать,
были сделаны из простого кирпича. Ему помешала
смерть, и это намерение было осуществлено шестым
царем Рима, Сервием Туллием, вступившим на престол
в 176 году.
Через четыреста девяносто восемь лет Сулла раз-
двинул стены Сервия Туллия; многие императоры рас-
ширили их в отдельных местах, и, наконец, в 271 году
по р. X. и на 1022 году после основания Рима импера-
тор Аврелиан построил стены, которые носят его имя.
После изгнания царей греки принесли в Великую
Грецию и на берега Италии свою цивилизацию и свои
77
искусства. Они жили очень близко от Рима, так как
занимали Неаполитанскую область. Но внутренняя
часть страны была населена туземцами. За несколько
лет до рождества Христова Рим стал властелином все-
го средиземноморского побережья, и владения его про-
стирались от этих границ — в Европе, Азии и Африке.
Что бы ни говорили, но от Аврелиановой стены не
осталось никаких несомненных следов. Нынешние сте-
ны имеют всего лишь шестнадцать с половиной рим-
ских миль в окружности. Мы обошли их без всякого
труда в пять часов, часто останавливаясь, чтобы поис-
кать остатки стены Сервия Туллия и Аврелиана. Вый-
дя из Порта-дель-Пополо, мы шли до самого Тибра;
затем, вернувшись обратно, мы прошли Муро-Торто,
потом ворота виллы Боргезе и загородного дома Ра-
фаэля. Мы осмотрели ворота Салара, Пиа, Сан-Лорен-
цо, Маджоре, Сан-Джованни, Сан-Себастьяно, Сан-
Паоло и .вновь подошли к Тибру у горы Тестаччо.
Самая древняя часть современной стены не старше
402 года христианской эры; примерно в это время им-
ператор Гонорий восстановил стены, как доказывают
надписи, помещенные над большей частью ворот.
На правом берегу Тибра, то есть на этрусской тер-
ритории, стены города совсем современные и не пред-
ставляют никакого интереса. Около 850 года папа
Лев IV воздвиг стены, чтобы защитить собор св. Петра
от грабежей сарацин, и эта часть города стала назы-
ваться Читта Леонина. На этрусскую территорию выхо-
дят четверо ворот; двое в Трастёвере: ворота Портезе
на берегу Тибра и св. Панкратия — и двое в городе
Льва IV, именно: Кавалледжери и Анджелика.
В Риме до 268 года не было денег в форме монет;
роскошь появляется после Пирра, в 479 году; но гор-
дость этих воинов доводит роскошь до гигантских раз-
меров,— вероятно, из страха перед насмешками этрус-
ков или греков с окраин Италии, которые могли упрек-
нуть их в отсутствии вкуса.
28 октября.
Сегодня утром мы отплыли от Порта-дель-Пополо
на большом судне, которое вызвали из Рипетты,— это
порт на Тибре, позади палаццо Боргезе. Мы взяли
78
большое судно потому, что плавание по Тибру у Рима
считается опасным. Мы проплыли под четырьмя моста-
ми: под мостом Сант-Анджело, украшенным Бернини,
обращенным к северу и к югу, под мостом Сикста,
Кваттро-Капи и Сан-Бартоломео. Мы видели остатки
трех разрушенных мостов, именно: Ватиканского, Па-
латинского и Субличчо; мы осмотрели Cloaca massima.
Во времена Августа Рим был разделен на четырна-
дцать кварталов (regiones); известны названия, кото-
рые носили эти части в 380 году. И теперь еще Рим раз-
делен на четырнадцать rioni, или кварталов, названия
которых написаны на углах улиц. Таковы: Монта,
у Санта-Мария-Маджоре, население которого славится
жестокостью, Треви, названный так по имени прекрас-
ного фонтана, Колонна, Кампо-Марцо, Понте, Парио-
не, Регола, Сант-Эустакьо, Пинья, Кампителли, Сант-
Анджело, Рипа, а на этрусской территории — Трасте-
вере, славящийся энергичным характером своих жите-
лей, и Борго — это название дал ему Сикст V
в 1587 году, прежде он назывался Читтй Леонина.
Мы только что встретили двух молодых римлян с
их любовницами и семьями, которые возвращались на
телеге с пикника на горе Тестаччо. Они пели, жести-
кулировали и безумно веселились, мужчины и женщи-
ны одинаково. Они не были пьяны физически, это было
величайшее моральное опьянение. Загляните в Каза-
нову.
Рим, 2 ноября 1827 года.
Сегодня вечером один бывший префект короля Мю-
рата рассказал нам, как какой-то калабриец, «человек
хороший и честный», пришел к нему и по простоте ду-
шевной предложил нанять в складчину людей, чтобы
убить его врага, убежище которого он только что от-
крыл; префект тоже искал этого человека, потому что
министр полиции приказал арестовать его. Г-жа Л. за-
ставила повторить слова «хороший» и «честный»; они
были сказаны искренне. В Козенце или Пиццо можно
быть хорошим и честным, подсылая убийц к своему
врагу. В Париже во времена Гюизов думали так же,
в неаполитанском обществе всего лишь пятьдесят лет
тому назад господствовали такие же представления;
79
таково было понятие чести. Не отомстить в определен-
ных случаях убийством было то же самое, что в Пари-
же, получив пощечину, не потребовать удовлетворения.
Вот чем приятны путешествия. Я восхищаюсь этим
рассказом и считаю его правдивым; если бы мне его
преподнесли в Париже, я пожал бы плечами.
Рим, 2 ноября 1827 года.
В маленьких городках, начиная от границы Тоска-
ны, около Перуджии, вплоть до Реджо и Калабрии или
Отранто, в споре из-за черты, разделяющей два поля,
наносятся оскорбления, которые так глубоко поражают
эти чувствительные и мрачные сердца (как у
Ж.-Ж. Руссо в последние годы его жизни), что они на-
чинают жаждать крови. Наш друг, неаполитанский
префект, упрекал одного крестьянина за то, что он не
платит налогов. «Что же мне делать, сударь? — отвечал
крестьянин.— Большая дорога ничего не приносит. По
ней никто не проезжает, хоть я часто хожу на нее с
моим ружьем. Обещаю вам ходить туда каждый вечер,
пока не соберу тринадцати дукатов, которые вам сле-
дуют». Запомните твердо, если хотите понять современ-
ников Чимарозы: этот крестьянин и понятия не имеет
о том, что он на законном основании должен отдать
эти тринадцать дукатов королю, который за эту цену
обеспечивает ему правосудие, общественную админи-
страцию и т. д. Он смотрит на короля как на счастли-
вого человека, занимающего хорошее положение, из-
древле установленное; этот счастливый человек сильнее
его и при помощи своих жандармов отбирает у него,
калабрийского крестьянина, тринадцать дукатов, кото-
рые он предпочел бы истратить на мессы за упокой
души своего отца. Право короля на тринадцать дука-
тов кажется ему совершенно таким же, как право, ко-
торое он, крестьянин, осуществляет на большой дороге,
то есть силой.
Как далеки эти представления от тех, которые гос-
подствуют во французских деревнях после распродажи
национальных имуществ!
Можно ли установить конституционное правитель-
ство среди таких людей? Благодаря климату и нацио-
80
нальному характеру (это греки ') воспитание за десять
лет сделает в Неаполе то, чего оно не сможет сделать
в Богемии в полстолетия. Какой-нибудь Фридрих II
при помощи системы взаимного обучения через де-
сять лет поднял бы эту страну до высоты представи-
тельной системы. Может быть, карбонаризм есть не что
иное, как взаимное обучение, которому опасность при-
дает изумительную привлекательность (в Калабрии
расстрелы продолжаются еще и теперь, в июне 1827 го-
да). Чернь, воспитанная монахами, ужасна; не забудь-
те, что во многих мелких городках есть люди, которые
в случае надобности пошли бы по пути Мирабо, Бабе-
фа, Дюпон де Немура. Назову полковника Токко, пото-
му что он находится в надежном убежище. Как можно
побудить такой народ сражаться из чувства чести? Он
станет сражаться, чтобы отомстить врагу или повино-
ваться св. Дженнаро. Заметьте, воображение его так
пылко, что оно граничит с безумием; он создает себе
ужасные представления о страдании и ранах.
Но сражаться за своего короля — вы видели, что он
думает об этом счастливом и могущественном человеке.
Что ему до того, называется ли он Фердинандом или
Иоахимом?
Турок гораздо менее идолопоклонник, чем почита-
тель св. Дженнаро. Но я умолкаю: люди, обладающие
властью и дающие балы богатым людям, попросили по-
следних заклеймить словом снепристойный» некоторые
правдивые подробности, которые можно было бы рас-
сказать о правительствах. Было бы циничным рас-
сказывать то, что происходит во дворцах Неаполя и
Рима. Приходится ограничиться общими местами и
призывать для Италии блага образования. В Испании
не было своего Вольтера, ей нужно двадцать таких лет,
как 1826 год, и десять тысяч казней. Попросите расска-
зать вам историю монахинь из Байано.
Рим, 4 ноября.
В стране, которая едва почувствовала современную
культуру в период от 17 мая 1809 года до апреля
1814 года, можно позволить себе что угодно. Каким ве-
1 См. ученое исследование доктора Эдварса о человеческих
расах и о связи между физиологией и историей.
в. Стендаль. Т. X. 81
ликим благодеянием для римского ремесленника бы-
ло бы введение Гражданского кодекса! А вы толкуете
ему о двух палатах! Это то же, что обещать миллионы
несчастному, которому нужно два франка, чтобы пойти
пообедать. Сегодня вечером у г-на Там брони один из
моих новых друзей, который будет кардиналом, опла-
кивал эту эпоху разврата (французское правление от
1809 по 1814 год); очень вежливо он сообщил мне, что
все французы — еретики (ведь они проповедуют доб-
рые дела и самостоятельное исследование!).
Просвещенный римлянин, весьма сожалеющий о
трибунале первой инстанции, кассационном суде и обо
всем «изумительном правосудии» французского режима
(это их собственное выражение), тем не менее с вели-
кой скорбью констатирует, что мы еретики (это сейчас,
в 1828 году!).
В течение пяти лет в Риме сообщали друг другу
странную новость о том, что можно было добиться
кое-чего от префекта, не подкупая ни его любовницы,
ни его духовника.
Мой друг говорил мне: «Здесь работникам вертогра-
да господня дозволено дерзать. Им не угрожают смех
нечестивцев и сатирические рассказы вашей свобод-
ной прессы, даже если усердие слишком увлечет их».
Если в семье из четырех сестер, отвечал я ему, со-
шьют платье из лиловой ткани двум старшим, младшие
будут сохнуть от огорчения, пока не получат таких же
платьев. Наша литература дала Франции право первен-
ствовать в Европе; Наполеон и Республика подтверди-
ли это право. Франция имеет нечто, именуемое харти-
ей; Россия и Италия будут проливать слезы до тех пор,
пока не получат хартию.
6 ноября
Сегодня, проснувшись, мы почувствовали желание
подробнее изучить расположение различных стен
Рима.
Нужно иметь план древнего Рима и отыскать стены,
построенные Ромулом. Это напоминает Париж, который
первоначально занимал клочок земли на острове Нотр-
Дам. Убежище отважных бандитов, называвшееся Ри-
82
мом, вначале занимало только один Палатинский холм
(теперь вилла Фарнезе), а затем Капитолийский.
Нума, которого я готов условно назвать непосред-
ственным преемником Ромула, включил в город часть
Квиринальского холма.
Тулл Гостилий, которого считают третьим царем
Рима, разрушив город Альбу, переселил, по обычаю
тех первобытных времен, его жителей в свой город и
отвел им место жительства на холме Целийском (где
теперь находится вилла Маттеи). С высоты Целийского
холма, заключенного в римские стены, альбийцы виде-
ли развалины своего родного города.
Анк Марций, преемник Тулла, разрушил города Тел-
лену, Фикану и Политориум, а жителей переселил на
Авентинский холм (где теперь находится Мальтийское
приорство) и обнес этот холм римской стеной. Он пере-
кинул через Тибр деревянный мост, который впослед-
ствии прославился доблестью Горация Коклеса. Вели-
чайшей неосторожностью было бы строить мост, не за-
щитив его крепостью; Анк Марций построил цитадель
на Яникуле — в месте, которое было очень важно укре-
пить, так как города Этрурии, находившиеся под вла-
стью жрецов, подчинивших себе царей, и достигшие
очень высокой культуры, начинали завидовать Риму.
Этрусские цари, или «лукумоны», которым препят-
ствовали жрецы, выступили против Рима слишком
поздно для того, чтобы можно было его разрушить, но
все же подвергли его тяжелым испытаниям; наконец
после нескольких веков непрерывных войн, во время
которых римляне отчасти усвоили этрусскую религию,
страна эта была покорена *. Прошу простить меня за
это отступление, излагающее военное положение Рима
в первые века его существования. Почти всегда опас-
ность угрожала ему с правого берега Тибра, со сторо-
ны этрусков.
Сервий Туллий воздвиг у самого города очень креп-
кие стены из квадратных глыб вулканического камня.
Он соорудил вал, названный Agger, начиная от восточ-
ного края Квиринала до того места, которое теперь
занимает церковь Санто-Вито на Эсквилине. Рим в то
1 Пиньоттн рассказывает обо всем этом очень хорошо, без
напыщенности н не принимая сажных поз. См. Мнкали и Нибура.
83
время занимал семь холмов к востоку от Тибра; от-
сюда его прозвание Septicollis *. Таким образом, давая
ему это имя, не приняли во внимание маленькой кре-
пости, воздвигнутой на Яникуле (на правом берегу
Тибра). Стена Сервия Туллия имела около восьми
римских миль; он присоединил к городу два холма,
Виминальский и Эсквилинский, а также часть Квири-
нальского.
После Сервия Туллия и вплоть до императора Авре-
лиана Рим, ставший могущественным, защищался при
помощи своих армий и не заботился о крепости своих
стен. Но Аврелиан боялся, как бы варвары в один из
своих набегов не захватили врасплох столицу государ-
ства. Он стал возводить новую стену, которая была за-
кончена Пробом, преемником Тацита.
Наши сегодняшние занятия имели целью получить
точное представление о Риме, в котором жили герои.
Мы отправились еще раз взглянуть на гробницу Гая
Публиция Бибула, на площади Мачель-де’Корви, там,
где начинается подъем Марфорио, у южного конца
Корсо. Этот почтенный памятник был сооружен за
стеною Сервия Туллия, чтобы увековечить память граж-
данина, который оказал большие услуги родине. Он
сделан из травертина и украшен четырьмя пилястрами,
поддерживающими красивый антаблемент. Он доста-
вил нам больше удовольствия, чем самая красивая
статуя.
Самое важное при изучении памятников древних
эпох — допускать возможное, но верить только тому,
что доказано; я не говорю о математическом доказа-
тельстве: каждая наука имеет свою особую степень ве-
роятности.
Говорят, что стена Аврелиана тянулась почти на
пятьдесят римских миль,— современник ее Вописк
утверждает это.
Вам известно, что нынешние стены имеют только
шестнадцать миль. Самая древняя часть их не старше
402 года; она была восстановлена по повелению Гоно-
рия. Нужно составить себе отчетливое представление
о десяти или двенадцати холмах, на которых располо-
жен Рим, и изучить их историю: Капитолийский холм
* Семихолмный (лат.).
84
с его двумя вершинами, Целийский, называвшийся вна-
чале Querquetularius благодаря покрывавшим его ду-
бам, и т. д.
После огромных работ, произведенных здесь в
1809 году, римские памятники имеют совсем другой
вид, а занимающаяся ими наука стала гораздо более
положительной.
Я сильно сократил предыдущие строки и все же
боюсь, чтобы они не показались слишком скучными.
Они избавят путешественника, интересующегося такого
рода подробностями, от обременительных разысканий.
Я надеюсь, что остальные читатели будут время от вре-
мени пропускать восемь или десять страниц.
Г-н Нибби напечатал работу о римских стенах.
Можно заглянуть в Нардини, Фонтану и в два десятка
других авторов. Благодаря этим ученым логика сдела-
ла большие успехи. Теперь предпочитают лучше не
знать, чем верить без доказательств.
Из всех этих книг одна, наверное, приобретет вашу
благосклонность. Купите у г-на Гиглера, миланского
книготорговца, французское издание Квирино Вискон-
ти. Гравюры принадлежат славному Локателли.
Чтение Висконти увеличивает удовольствие от пребы-
вания в Риме.
Фредерик интересуется этрусками и их влиянием на
римлян. Я имею несчастье верить только тому, что до-
казано. Вместо того, чтобы предаваться мечтам в обла-
сти истории, я предпочитаю дать работу своему вообра-
жению в музыке или в живописи.
Фредерик начинает бранить Чимарозу или Корред-
жо, когда я отказываюсь верить в великие деяния эт-
русков *.
Они были учениками египтян и учителями римлян,
но римляне, которые прежде всего думали о войне, за-
имствовали у них сперва только религию и долгое вре-
мя отвергали их искусство. Патрициям нужна была ре-
лигия ради присяги — таков был римский закон о
1 «Этрусские памятники виллы Альбано были найдены на
вилле Адриана у Тиволи. Это. может быть, просто подражания,
сделанные по приказу Адриана. Подражания эти, правда, дол-
жны быть схожими. 1800 лет тому назад существовало, конечно,
гораздо больше этрусских статуй, чем теперь». (Запись на эк-
земпляре Бом.)
85
военной повинности. Как утверждают их друзья,
этруски умели строить каналы; у них была очень раз-
витая архитектура. Примером может служить Воль-
терра. Можно ли на основании пирамидальной формы
гробницы Порсены (название сомнительное) утверж-
дать, что этруски восхищались египетскими пирамида-
ми? Ведь пирамидальную форму имеют и груды
каменьев, сложенных по краям полей в горных странах
вроде Тосканы! Этруски, по-видимому, изобрели свод,
это чудо новой архитектуры, неизвестное египтянам.
Для того, чтобы привить народу религию, нужен
только какой-нибудь мрачный и нежный человек вроде
Ж.-Ж. Руссо. Если любовь к власти или оскорбленное
самолюбие доходит у этого человека до того, что он с
готовностью идет на костер, то религия его распростра-
няется с гораздо большей быстротой. Дайте мужество
калькуттской женщины какому-нибудь св. Павлу, и
новая религий распространится, словно иа крыльях.
По-видимому, в Этрурии была каста, заставлявшая
глупцов трудиться ради ее собственной выгоды. Она
обладала магическими тайнами. Ее магические форму-
лы, которыми лечили животных, можно найти в произ-
ведении Катона Цензора <De re rustica» *. В наше вре-
мя князь фон-Гогенлоэ доказывает, что если больной
верит в определенные слова, то они часто его излечи-
вают. Патриции, так ловко пользовавшиеся предвеща-
ниями, заимствовали их у этрусков.
Представьте себе председателя избирательной кол-
легии, которому г-н де Виллель поручил смошенничать.
В тот момент, когда входят человек двенадцать избира-
телей-либералов, он заявляет, что видит двух ласто-
чек, летящих в необычном направлении и предвещаю-
щих недоброе. После этого он закрывает заседание, и
даже избиратели противной стороны уходят смущен-
ными.
Таково было значение оракулов, заимствованных
из Этрурии римлянами — современниками Фабия Ма-
ксима!
Уж не предрасполагает ли воздух Ватикана к легко-
верию? Какое подходящее место для того, чтобы устро-
ить там заседание археологов!
* *0 земледелии» (лат.).
86
Алфавит этрусков происходил, как и все другие, от
алфавита финикийцев, народа торговцев. Этруски за-
имствовали свои буквы не от греков, так как они писа-
ли справа налево и опускали краткие гласные, как и
евреи.
Странное придыхание, встречающееся во флорен-
тийском наречии итальянского языка, ведет свое про-
исхождение от этрусского языка.
10 ноября
Сегодня утром наши спутницы жаловались на то,
что они не слышат в Италии музыки. Судя по тому, что
им рассказывали об этой стране, они воображали, что
там говорят не иначе, как распевая. Они заявляют, что
все путешественники — обманщики.
В Милане на улице, против кафе де’Серви, мы слы-
шали великолепную музыку-буфф, на которую эти да-
мы даже не обратили внимания. Во Франции на улицах
можно услышать перебранку, очень живую и остроум-
ную, и музыку, от которой можно заскрежетать зубами.
Путешественник отмечает только то, что он находит
необыкновенным; если он не говорит, что в полдень в
Модене бывает светло, то вы на этом основании не ста-
нете думать, что над главным штабом иезуитов солнце
не светит. Путешественник отмечает различия; считайте,
что все, о чем он не говорит, происходит так же, как
во Франции.
Нет ничего ошибочнее этой последней строчки. Нет,
даже самый простой поступок совершается в Риме не
так, как в Париже. Но объяснить эту разницу необы-
чайно трудно. Как-то один из моих друзей пытался сде-
лать это; почтенные лица стали утверждать, что он за-
нимается химерами. Глаза, привыкшие изучать важные
вопросы народной жизни, не замечают оттенков в нра-
вах и страстях.
В Италии семь или восемь культурных центров. Са-
мый простой поступок совершается совсем по-разному
в Париже и в Венеции, в Милане и в Генуе, в Болонье
и во Флоренции, в Риме и в Неаполе. В Венеции,
несмотря на небывалые несчастья, которые вскоре при-
ведут ее к гибели, царит искреннее веселье, в Турине
бросается в глаза его желчная аристократия. Милан-
ское добродушие так же знаменито, как генуэзская
87
скупость. Чтобы завоевать уважение в Генуе, нужно
проживать не больше четверти своих доходов, а если ты
стар и богат, нужно сыграть дурную шутку со своими
детьми, например, включить в их брачные контракты
условия, которые должны вызвать возмущение с их
стороны. Но в этом мире всякое правило имеет исклю-
чения. Дом, в котором принимают иностранцев с
большим, чем где бы то ни было в Италии, гостеприим-
ством,— это дом маркиза дель Негро в Генуе. Место-
положение Виллеты— сада, принадлежащего этому ми-
лейшему человеку, несравненно по красоте и живопис-
ности. Я встретил здесь знаменитого врача, который
сердится, когда англичане хотят платить ему за каждый
визит. Несмотря на такое поразительное противоречие,
Генуя все же — город скупцов; его можно было бы
принять за маленький городок южной Франции.
Болонцы отличаются пылкостью, страстями, велико-
душием, а иногда и неосторожностью. Во Флоренции
много логики, благоразумия и даже ума, но никогда
мне не приходилось видеть людей, более свободных от
страстей; даже любовь там знают так плохо, что ее име-
нем называют наслаждение. Сильные и глубокие стра-
сти живут в Риме. Что касается неаполитанца, то это
раб минутных впечатлений; он так же мало помнит о
том, что чувствовал вчера, как мало предвидит чувство,
которое им овладеет завтра. Думаю, что на двух концах
вселенной не найти таких противоположных и так мало
понимающих друг друга существ, как неаполитанец и
житель Флоренции.
В Сьене, которая находится в каких-нибудь шести
милях от Флоренции, живут веселее; в Ареццо можно
найти уже и страсти. В Италии все меняется через
каждые десять миль. Прежде всего различны пле-
менные особенности. Предположите, что после кораб-
лекрушения два острова Тихого океана оказались на-
селены собаками — борзыми и пуделями; на третьем
живут болонки, на четвертом — маленькие английские
собачки — мопсы. Их нравы будут весьма различны.
Комизм этой картины должен помочь вам почувство-
вать всю доказанную опытом разницу между флегма-
тичным голландцем, бергамцем, который становится
полубезумцем благодаря своим бурным страстям, и
88
неаполитанцем, который становится безумцем благо-
даря тому пылу, с каким он отдается чувству данной
минуты.
Задолго до римлян Италия разделилась на два-
дцать или тридцать племен, не только чуждых, но враж-
дебных одно другому. Эти государства, в разное вре-
мя покоренные римлянами, сохранили свои нравы и,
по всей вероятности, язык. Они вновь обрели свое на-
циональное своеобразие во время нашествия варва-
ров и завоевали свою независимость в IX веке, когда
возникли знаменитые средневековые республики. Та-
ким образом, разница в национальных особенностях
была укреплена политическими обстоятельствами.
Пять или шесть небольших примеров из области
нравов яснее доказали бы то, что я пытался характе-
ризовать этими полными важности фразами.
11 ноября
Лучшие описания путешествия по Италии — Фор-
сита, Де Броса, Миссона, Дюкло, Лаланда. Мемуары
Казановы, изданные в Лейпциге, отлично рисуют нра-
вы, предшествовавшие пушечному выстрелу на Лодий-
ском мосту (1796). Самое курьезное по своей нелепо-
сти сочинение — это путешествие пастора Юстеса, ут-
верждающего, что французская администрация в Риме
хотела «продать материалы, из которых построен
собор св. Петра». Некоторые англичане краснеют
от гнева, когда им напоминают, что Наполеон тратил
миллионы на раскопки базилики около колонны Трая-
на, колонны Фоки, храма Мира и т. д. Так
как наш мир недоверчив, я приведу слова Юстеса:
«What then will be... the horror of my reader when I
inform him the French commithee turned its attention
to Saint-Peter’s and employed a company of Jews to
estimate and purchase the gold, silver and bronze, that
adorn the inside of the edifice, as the copper that covers
the vaults and dome on the outside!» *.
• «Каково же будет негодование моего читателя, когда я
сообщу ему... что французский комитет обратил свое внимание
на храм св. Петра и поручил компании евреев оценить и купить
золото, серебро и бронзу, которые украшают внутренность этого
здания, так же как и медь, покрывающую своды и купол сна-
ружи> (англ.).
89
Эта книга выдержала в Англии восемь изданий, и
ею пользуются все путешественники из высших клас-
сов. Каково же величие Франции, если она вызывает
к себе такую бешеную ненависть!
Берк, этот английский Шатобриан, отзывался о нас
еще хуже.
Французские коммивояжеры, странствующие по
Италии, знают наизусть остроты президента Дюпати,
человека столь же нелепого, как и Юстес. Его произ-
ведение выдержало сорок изданий, тогда как книга де
Броса едва дождалась второго.
12 ноября
Люди, отцы которых имели по пятьдесят тысяч
ливров дохода, утрачивают черты, отличающие Фло-
ренцию, Неаполь, Венецию и т. д. У многих богатых и
знатных молодых людей Неаполя такое же веселое
выражение лица, как у молодого англичанина на Ол-
мекском балу.
У молодых итальянцев, которые по рождению не
очень знатны и не очень богаты, ненависть, любовь и
т. д. мешают тщеславию. Обычно они бывают плохо
одеты, у них слишком длинные бороды и волосы, их
галстуки и перчатки слишком велики. Все это очень
вредит им во мнении прекрасных дам, приезжающих
с севера. Они находят изящными только молодых фло-
рентинских денди; страсти не могут побороть в них
тщеславие. Они по-настоящему красивы. Нас очень
поразили во Флоренции балы у князя Боргезе. Каж-
дую субботу его светлость открывает для общества
тридцать семь залов, роскошно обставленных и осве-
щенных. Его архитектор, человек неглупый, все ткани
ваказывал в Лионе; рисунок их соответствует размерам
каждого зала, а тона подобраны так, чтобы составить
соответствие или контраст с обивкой соседнего зала.
Балы князя Боргезе и банкира Торлонии в Риме луч-
ше балов, дававшихся когда-то императором Напо-
леоном, и всего того, что мы видели на севере.
15 ноября
Вчера на балу у г-на Торлонии мы встретили во-
семь или десять молодых немецких банкиров, по слу-
хам, очень богатых. Эти господа обладают различны-
90
ми талантами; все они поэты, музыканты, художники
и т. д. Ни один из них не похож на новое издание
Тюркаре, как...
Король Баварский пишет стихи если не перво-
классные, то, во всяком случае, оригинальные и пол-
ные чувства. Что касается древней истории, то ее
знают только в Германии. Все, что печатается о древ-
ностях во Франции, смешно до последней степени.
Вся эта бессвязная болтовня представляет собою
протокол наших вчерашних разговоров. Наши дамы
близко познакомились с г-ном Штромбеком, одним из
самых остроумных, самых непосредственных и самых
ученых людей, каких я когда-либо встречал. Он про-
стодушно рассказывает нам о немногочисленных раз-
валинах первых веков республики. Он не боится опо-
зорить себя, часто говоря: «Этого я не знак». Иногда
он смешит нас, приводя примеры того, как француз-
ские писатели (например, Лагарп) переводят грече-
ских или латинских авторов, которыми они, по их
словам, восхищаются. Я не думал, что мы такие хва-
стуны. Правда, еще Курье говорил мне это, но я ду-
мал, что он преувеличивает по причине своей мизан-
тропии.
/7 ноября 1827 года
Рим заключает в своих стенах десять или одинна-
дцать холмов, близко подступающих к Тибру и пре-
вращающих его в быструю и полноводную реку. Эти
холмы словно нарисованы гением Пуссена, имевшего
своей целью доставить взорам серьезное и даже, по-
жалуй, мрачное наслаждение. По-моему, Рим краси-
вее во время грозы. Яркое, спокойное солнце весеннего
дня ему не подходит. Эта почва, кажется, специально
создана для архитектуры. Нет здесь, конечно, чудес-
ного моря, как в Неаполе, недостает некоторой сла-
дострастной мягкости, но Рим — город могил; счастье,
которое можно здесь себе представить,— это мрачное
счастье страстей, а не мягкое наслаждение, как на по-
бережье Позилиппо.
Что может быть оригинальнее вида из Мальтийской
приории, высящейся на западной вершине Авентин-
ского холма, спускающегося к Тибру крутым обры-
вом! Какое глубокое впечатление производит с такой
91
высоты гробница Цецилии Метеллы, Аппиева дорога
и римская Кампанья! Что можно предпочесть виду,
открывающемуся на другую, северную часть города
с Монте-Пинчо, прежде занятого тремя или четырьмя
монастырями, а ныне французским правительством
превращенного в великолепный сад! Поверите ли вы,
что монахи хлопочут об уничтожении этого сада,
единственного в Риме, который предоставлен для
пользования публики? Кардинал Консальви стал не-
честивцем в глазах деревенских священников, которых
он сделал своими коллегами, оттого, что он не предо-
ставил в исключительное пользование двадцати ав-
густинским монахам холм с чудесным видом на рим-
скую Кампанью и Монте-Марио, находящийся напро-
тив Пинчо. Вполне возможно, что августинцы или ка-
мальдулы восстановят свои права. Высокие холмы,
окружающие Тибр в Риме, образуют извилистые и
глубокие долины. Лабиринты, образуемые этими ма-
ленькими долинами и холмами, словно созданы для
того, чтобы, по словам знаменитого архитектора Фон-
таны, зодчество могло возвести здесь самые прекрас-
ные сооружения, на какие только оно способно.
Я видел, как римляне проводили целые часы в мол-
чаливом восхищении, опершись на окно виллы Ланте
на Яникуле. Вдали видны прекрасные линии, образуе-
мые палаццо Монте-Кавалло, Капитолием, башней
Нерона, Монте-Пинчо и Французской академией, а
внизу, у подножия холма,— палаццо Корсики, Фарне-
зина, палаццо Фарнезе *. Никогда собрание красивых
домов в Лондоне или в Париже, хотя бы они были
размалеваны во сто раз лучше, не даст ни малейшего
представления об этом зрелище. В Риме часто простой
сарай бывает монументален1 2. Улица Корсо и часть
Рима, ныне обитаемая, расположены не на холмах, а
1 Приблизительно отсюда взят большой перспективный вид
Рима, гравированный Пиранези. Это очень схожий портрет, в
стиле портретов Гольбейна (большое обилие сухих деталей;
см. изумительный портрет Эразма в Лувре).
2 Вот почему архитекторы, которые любят свое искусство,
не могут покинуть Рим. Г-н Парис, собрания которого теперь
находятся в Безансонской библиотеке, в 1811 году любезно по-
казывал мне Рим. Теории этого знающего и увлеченного своим
делом человека заняли бы здесь слишком много места.
92
на равнине, у Тибра, у подножия гор. Современный
Рим занимает Марсово поле древних. Катон и Цезарь
приходили сюда заниматься гимнастическими упраж-
нениями, которые до изобретения пороха были необ-
ходимы и генералу и солдату.
Следует взглянуть на геологическую карту рим-
ской почвы, изготовленную г-ном Брокки.
Обитаемая часть Рима замыкается на юге Капито-
лийским холмом и Тарпейской скалой, на западе —
Тибром, по ту сторону которого находится лишь не-
сколько скверных улиц, а на востоке —» холмами Пинчо
и Квириналом. Три четверти Рима на востоке и юге —
холмы Виминальский, Эсквилинокий, Целинский, Авен-
тинский — тихи и пустынны. Там царствует лихорадка
и почву возделывают под виноград. В этом безмолв-
ном просторе расположена большая часть памятников,
которые разыскивает любопытный путешественник.
18 ноября
Чем менее привычно какое-нибудь ощущение, тем
более оно утомляет. Это можно прочесть в скучающих
взорах большей части иностранцев, гуляющих через
месяц после своего приезда по улицам Рима. В городе,
в котором они живут, они видят произведения искус-
ства по восемь или десять раз в году, в Риме же им
приходится видеть ежедневно восемь или десять ве-
щей, совершенно ненужных для заработка и нисколь-
ко не забавных; они только прекрасны.
Иностранцам вскоре надоедают по горло картины,
статуи и великие произведения архитектуры; если же,
в довершение несчастья, из-за какой-нибудь причуды
правительства священников театры не работают, то
путешественники остаются недовольны Римом. Разго-
воры, которые они могут услышать по вечерам у по-
слов,— все тот же восторг перед шедеврами искус-
ства. Нет ничего нелепее этого. При первых же симп-
томах отмеченной мною болезни нужно, и не торгуясь,
следовать предписанию: обратиться в бегство и про-
жить неделю в Неаполе или на острове Искии и, если
хватит мужества, отправиться туда морем; в этом слу-
чае сесть на корабль надо в Остии.
С того момента, как вы, сидя в Париже, решили
93
предпринять путешествие в Рим, вы должны взять
себе за правило через день посещать музей; таким
способом вы приучите вашу душу воспринимать кра-
соту. Все статуи Микеланджело, находящиеся в Ангу-
лемском музее, дадут вам представление о том, что
такое грандиозный стиль XV века.
Гротта-Феррата, 20 ноября
Если хочешь знать историю, нужно иметь муже-
ство взглянуть ей в лицо. Сегодня вечером у г-жи Дод-
уэл, у которой очаровательное conversazione * в Фра-
скати, по ту сторону нашего леса, один монах,
достопочтенный отец Рангони, говорил нам: «Жители
Модены неистовствуют, но у них благоразумный и энер-
гичный князь, сдерживающий карбонаризм и нечестие.
«Я был в Модене,— продолжал он,— когда пове-
сили священника N., аристократа и карбонария».
Я опускаю печальные подробности.
«Но эта смерть,— продолжал отец Рангони,— была
расплатой за другую, можно даже сказать, за две
других смерти. После Саличетти величайшим полицей-
ским гением, которого создала Италия, был, конечно,
Джулио Безини. Это был человек простого происхо-
ждения, который, используя страх своего господина,
как г-н Мангер в Касселе, сделал большую карьеру в
миленьком деспотическом государстве, став фаворитом
государя, который сам человек рассудительный и весь-
ма хитрый.
«Безини был начальником полиции в Модене. У го-
сударя прежде был другой фаворит, который сошел с
ума и в безумии говорил ужасные вещи об австрий-
ском царствующем доме.
«Отец Джулио Безини был судьей и в качестве та-
кового должен был вынести приговор нескольким за-
ключенным, обвинявшимся в'карбонаризме. Накануне
того дня, когда Безини-отец должен был вынести
приговор, он сказал, остроумно сочетая угодливость
к князю с уважением к своему ремеслу законника:
«Нельзя доказать, что люди, которых будут завтра су-
* Салон (итал.).
94
дить,— фанатики (карбонарии), но я вынесу им смерт-
ный приговор, как пособникам». Он умер в ту же ночь,
через пятнадцать часов после того, как произнес эти
слова.
«Его сын Джулио пожелал, вопреки обычаю, при-
сутствовать на похоронах, происходивших на следую-
щий вечер. Он стоял в церкви, заливаясь горькими сле-
зами и глядя на саван, покрывавший прах его отца;
вдруг какая-то старуха подошла к нему и сказала:
«Ты видишь, что стало с твоим отцом! Если ты не из-
менишь своего поведения, с тобой скоро случится то
же самое». Само собой разумеется, что всемогущий
глава самой страшной полиции, которая когда-либо
существовала, приказал произвести розыски — и с ка-
кой быстротой! Но старуха исчезла: вероятно, это был
один из тех молодых людей, которые смотрели, как
суетятся и рыщут по церкви «карабинеры» (так в Мо-
дене называют жандармов).
«Джулио Безини, говорят, страшно испугался, но
нисколько не изменил своего образа действий. Мило-
сти, которыми он пользовался, стали ему слишком не-
обходимы. Он выходил редко и с хорошей охраной; он
добился разрешения иметь собственных телохраните-
лей. Однажды вечером он вдруг поддался желанию
погулять; он вышел под руку со своим другом; два
карабинера, которые постоянно его сопровождали, за-
вернули за угол улицы; внезапно друг Безини, сопро-
вождавший его, был опрокинут ударом кулака, а сам
Безини тоже упал: он был пронзен короткой шпа-
гой, которая, пронзив его в области печени, задела
сердце и вышла наружу у плеча; после этого он про-
жил еще четыре часа.
«Розыски, последовавшие за этим ужасным злодея-
нием, были организованы лучше, чем когда бы то ни
было, но результаты их были ничтожнее, чем когда бы
то ни было. Подробности ранения, смерти, розыска за-
нимали страну в течение многих месяцев (и воспитали
характер восемнадцатилетних моденских юношей).
У несчастного Безини, человека умного и отважного,
было предчувствие. Впрочем, нельзя даже сравнивать
жизнь Пигмалиона из «Телемаха», ни любого другого
тирана с той, которою вел этот честолюбец в течение
95
шести месяцев, прошедших со дня смерти его отца до
его собственной».
Этот замечательный рассказ вызвал в салоне глу-
бокое молчание; он касался таких тем, за которые в
государстве Льва XII вешают. Я опускаю два десятка
живописных, но одиозных подробностей; мы не могли
понять, на чьей стороне был fratone. Он умолк, и пока
в салоне еще продолжалось молчание, он принялся
спокойно есть мороженое (маленькими глоточками и
saporitamente *, как один знаменитый кардинал). Fra-
t'one чувствовал, что он оплатил свой входной билет
в салон, и не раскрывал уже рта до конца вечера.
Он смотрел на г-жу Лампуньяни и улыбался тому,
что она говорила: небесная красота юной миланки
заставила монаха позабыть об интересах своего че-
столюбия.
Эта большая мрачная фигура, одетая в великолеп-
ную, черную с белым рясу ордена св. Доминика, дей-
ствительно внушала к себе почтение. Fratone понра-
вился нашим спутницам; г-жа Лампуньяни пригласит
нас к обеду вместе с ним. Я привожу здесь то, что отец
Рангони рассказал нам через неделю после этого.
«Во время той ребяческой затеи, которую ошибочно
называют пьемонтской революцией, студенты Моден-
ского университета взбунтовались. Вдруг они полу-
чили приказ от своих тайных главарей прекратить вос-
стание и сразу вняли увещаниям. Но уже подходили
войска. Адъютант его величества, пьемонтский офицер,
которому удалось успокоить восставших, сказал, обра-
щаясь к ***: «Двое студентов помогли мне успокоить
остальных, нужно их наградить». «Нужно их нака-
зать»,— ответил этот упрямый человек. И их заклю-
чили в тюрьму Рубьера.
«В течение пяти лет полиция Наполеона преследо-
вала маркиза Сангвинетти за его приверженность гер-
цогу Моденскому. Его два сына были исключены из
университета за то, что принимали участие в восста-
нии; он пришел просить, чтоб их простили. «Отправ-
ляйтесь в изгнание вместе с ними».
По поводу всех этих анекдотов, самые острые из
которых я опускаю, кто-то продекламировал сонет
• Смакуя (итал.).
96
Маджи. Привожу три последних стиха, изображающих
состояние общества от 1530 до 1796 года, от взятия
Флоренции и до того времени, когда Италию пробу-
дили французские армии:
Darsi pensier della commun salvezza
La moderns viitA periglio stima,
E par venture il non aver fortezza **.
Король Баварский прекрасно выразил эту мысль
в стихотворении, которое его величество соизволил
прочесть у г-жи Мартинетти.
22 ноября.
Сегодня вечером Фредерик превосходно защищал
путешественника Лаланда от нападок одного англий-
ского ученого. Иезуиты, приятели г-на де Лаланда,
предоставили в его распоряжение огромное количество
мемуаров о каждом итальянском городе. Преимуще-
ство этих мемуаров заключалось в том, что их писали
иезуиты, жившие в этих городах; в путешествии Ла-
ланда можно найти отличные выдержки из них. У это-
го знаменитого атеиста есть и простота и ум; он раз-
дражает только тогда, когда повторяет глупости, кото-
рые г-да Кошен или Фальконе печатали об изящных
искусствах. Посмотрите только, каким тоном эти без-
вестные художники говорят о величайших мастерах!
Историческая часть книги Лаланда изобилует иезуит-
скими фальсификациями. Он, например, остерегается
упоминать о письмах Петрарки, в которых говорится
о папском дворе. К несчастью, Петрарка хотел писать
прекрасным латинским стилем и потому часто бывает
неясным и запутанным. Можно было бы написать ин-
тересную работу об этих письмах; вернувшись домой,
мы прочли некоторые из них по прекрасному экземпля-
ру in-folio сочинений Петрарки, который книготор-
говец де Романис продал Фредерику за сто восемьде-
* Заботиться о всеобщем благополучии современная ни-
зость считает для себя делом опасным и к тому же полагает,
что она неспособна к этому (итал.).
1 Сборник отца Чеиы. стр. ИЗ Вечером, перед тем как ра-
зойтись, мы часто с удовольствием прочитывали один пли два
сонета. Литературы Франции и Англин не имеют ничего, что бы
возможно было сравнить с сонетами и новеллами.
7. Стендаль. Т. X. 97
сят паоло; в Париже его можно было бы приобрести
за один луидор.
Я забыл о великом споре, происходившем у герцо-
гини де Д. по вопросу об «идеальной красоте». Карди-
нал Спина, монсиньор Н. и господин Нистром, моло-
дой шведский архитектор, говорили с замечательным
остроумием. В первые века существования живописи
никто и понятия не имел об «идеальной красоте».
Взгляните на работы Гирландайо, написанные око-
ло 1480 года, в Тоскане. Головы поразительно живы
и очаровательно правдивы. Прекрасным называли то,
что было точно скопировано, а «идеальную красоту»
сочли бы ошибкой. Когда в эту эпоху хотели похва-
лить художника, его называли «обезьяной природы».
Художники хотели быть только верным зеркалом, они
редко выбирали. Идея «выбора» возникла лишь около
1490 года.
Гротта-Феррата, 23 ноября.
Погода решительно становится дождливой. Мы
проведем три дня в Риме, чтобы осмотреть собор св.
Петра так, словно мы должны расстаться с ним на-
всегда.
СТАТЬЯ I
внешний вид
Рим, 24 ноября.
Сегодня утром, когда наша коляска миновала мост
св. Ангела, в конце узенькой улицы мы увидели собор
св. Петра. Наполеон хотел ознаменовать свое вступле-
ние в Рим, скупив и снеся все дома, находящиеся на
левой стороне этой улицы. Он как-то сказал, что де-
крет об этом будет подписан его сыном, но мир вновь
стал двигаться мелкими шажками, а конституционный
режим слишком благоразумен, чтобы решиться на та-
кие безумные затраты.
Мы направились по этой улице, проложенной Але-
ксандром VI, и оказались на площади де’Рустикуччи,
на которой ежедневно в полдень папская гвардия про-
изводит парад с громкой музыкой и барабанным боем
и все же никак не научится ходить в ногу. Вид откры-
98
вается на огромную колоннаду, образующую два полу-
круга направо и налево; колоннада эта является пре-
восходным преддверием к прекраснейшему храму хри-
стианской религии. Направо, над колоннадой, зритель
замечает очень высокий дворец; это Ватикан. Если бы
этого дворца не существовало, собор производил бы
более сильное впечатление.
Площадь, находящаяся между двумя полукруглы-
ми частями колоннады Бернини (прошу вас, имейте
перед глазами литографию, изображающую собор
св. Петра), по моему мнению, прекраснейшая на свете.
Посредине ее находится огромный египетский обелиск;
направо и налево — два постоянно бьющих фонтана,
вода которых, поднимаясь в виде снопа, падает обрат-
но в широкие бассейны. Равномерный и непрерывный
шум ее разносится под двумя колоннадами и распола-
гает к мечтательности. Эта минута удивительно на-
страивает к любованию собором св. Петра, но ее не
существует для тех, кто приезжает в коляске. Нужно
выйти из нее у въезда на площадь де’Рустикуччи. Два
фонтана украшают это очаровательное место, нисколь-
ко не нарушая его величия. Это буквально художе-
ственное совершенство. Поместите здесь немного боль-
ше украшений — величие будет нарушено, немного
меньше — и окажется слишком голо. Этим прелестным
впечатлением мы обязаны кавалеру Бернини: колонна-
да— его шедевр. Папе Александру VII принадлежит
слава ее сооружения. Пошлые люди говорили, что она
испортит собор.
Овальная площадь, которую с обеих сторон замы-
кает колоннада, имеет 738 футов в длину и 588 в шири-
ну. Затем идет почти квадратная площадь, заканчи-
вающаяся у фасада храма. Общая длина этих трех
площадей перед собором, начиная от улицы, которая
к ним ведет, равна 1 148 футам.
Два полукруглых портика Бернини имеют 84 ши-
рокие колонны из травертина и 64 пилястра; колонны
образуют три галереи. В некоторые торжественные
дни кареты кардиналов проезжают под средней гале-
реей. Базы колонн — тосканского ордера, капители —
дорического ордера, а антаблемент — ионического; в
высоту они имеют 392/э фута. Оба полукруглых порти-
99
ка имеют 56 футов в ширину и 55 в высоту. Верхнюю
балюстраду украшают 192 статуи высотой по 12 фу-
тов, подобные статуям на мосту Людовика XV. Рим-
ские статуи высечены из травертина; они были извая-
ны под наблюдением кавалера Бернини; позы их до-
вольно смешные, но никто не обращает на них внима-
ния; расположены они хорошо и потому составляют
неплохое украшение.
Плиний, дающий нам особенно много сведений об
античности — ибо вместо того, чтобы сочинять краси-
вые фразы, как Цицерон, он просто повествует,— со-
общает нам, что обелиск, который находится теперь у
собора св. Петра, был воздвигнут египетским фарао-
ном Нункоре в городе Гелиополисе. Калигула перевез
его в Рим; его поставили в цирке Нерона, на Ватикане.
Константин построил базилику св. Петра на той части
площади, которую занимал этот цирк, но — удивитель-
ное дело! — вплоть до 1586 года обелиск оставался на
том месте, куда его поставил Калигула, то есть на ме-
сте, где теперь находится ризница собора, выстроен-
ная Пием VI.
В 1586 году, почти за сто лет до сооружения колон-
нады, Сикст V перенес обелиск туда, где он находится
теперь. Эта операция, обошедшаяся в двести тысяч
франков, была выполнена архитектором Фонтаной при
помощи изумительной машины, которую в наши дни
никто не смог бы изобрести, может быть, даже и вос-
произвести. В конце средних веков переносили целые
колокольни на расстояние 50 или 60 шагов от того ме-
ста, где они раньше находились *. Ватиканский обелиск
имеет 76 футов в высоту и 8 футов в ширину в самой
широкой своей части. Крест на его верхушке находится
на высоте 126 футов от мостовой. На обелиске совсем
нет иероглифов; это не самый большой из римских обе-
лисков, но некоторые считают его самым любопытным,
потому что он ни разу не падал и сохранился в полной
неприкосновенности.
гТо обеим сторонам обелиска находятся фотаны.
Сверкающие пирамиды белой пены, возносящиеся в
1 Пиньотти История Тосканы. Этот исторический труд по-
вествует, его интересно читать
100
воздух, падают в два бассейна, каждый из которых
состоит из цельного куска восточного гранита и имеет
50 футов в окружности. Самая высокая струя подни-
мается на 9 футов.
статья п
ИСТОРИЯ СТАРОЙ БАЗИЛИКИ СВ. ПЕТРА
И НЫНЕШНЕЙ ЦЕРКВИ
Собор св. Петра стоит на месте цирка, в котором
Нерон предавался своей страсти к ристаниям на ко-
лесницах; много мучеников нашло там свою смерть
Первые христиане погребли их останки в пещере, нахо-
дившейся у подножия Ватикана; вскоре после этого,
когда был распят св. Петр (см. картину Гвидо в Вати-
кане), его тело было перенесено на это кладбище од-
ним из его учеников по имени Марцелл. Sic dicitur**.
В 65 году по р. X. папа Анаклет выстроил молель-
ню на том месте, где похоронили апостола.
В 306 году Константин стал христианином, чтобы
заручиться поддержкой какой-нибудь партии и заста-
вить забыть о своих преступлениях.
Для новой религии завоевать императора было ог-
ромным шагом вперед; договорились довольно скоро.
В отплату за отпущение всех грехов, которое давало
ему крещение, новообращенный должен был воздвиг-
1 Привожу рассказ Тацита (Анн., книга XV, § 44):
Pereuntibus addita ludibria ut ferarum tergis contecti laniatu
canum interirent aut crucibus affixi, aut flammandi, atque ubi de-
fecisset dies in usum noctumi luminis urerentur. Hortos suos el
spectaculo Nero obtulerat, et circense ludicrum edebat, habitu auri-
gae permixtus plebi, vel curriculo insistens ♦.
Как только религия мучеников взяла верх, у нее появились
свои аутодафе, и многие испанские короли любовались ими, по«
добно Нерону. Несчастные, погибающие в огне, всегда одни и
те же: души страстные и поэтические. Цивилизация, заглушая
эти две особенности, уничтожит и жестокость.
♦ Их пытки послужили развлечением: одних, одетых в зве-
риные шкуры, пожирали псы, других распинали или сжигали, и
когда день погасал, они горели вместо факелов. Для этого зрелища
Нерон открыл свои сады и давал представления в цирке, смеши-
ваясь в одежде возницы с толпой (лат.).
** Так рассказывают (лат).
101
путь роскошную базилику. То была древняя базилика
св. Петра, от которой не осталось никаких следов *.
Церковь эта имела форму продолговатого прямо-
угольника; в ней было пять нефов, отделенных один от
другого четырьмя рядами колонн, по двадцать две ко-
лонны в каждом; в ней было пять дверей, и она очень
напоминала Сан-Паоло-фуори-ле-Мура. По обычаю
церкви первых времен, перед базиликой находилось
небольшое квадратное пространство, окруженное пор*
тиком (как в церкви мадонны Сан-Чельсо в Милане).
Портик поддерживался сорока колоннами. Все они
были взяты из храмов того культа, от которого отрекся
император.
Базилика, выстроенная Константином, простояла
одиннадцать веков. Около 1440 года она грозила обру-
шиться, и Николай V решил выстроить новый храм св.
Петра. Этот папа был человек действительно талантли-
вый, любивший искусство, быть может, еще более ис-
кренне, чем сам Лев X. По его приказанию был разру-
шен храм Проба Аниция, стоявший очень близко от
старой базилики, и на том месте, которое прежде за-
нимал этот храм, заложили фундамент новой «трибу-
ны» к западу от старой церкви, которую оставили не-
тронутой. Розеллини и Леон Батиста Альберти были
архитекторами Николая V, но этот государь умер
(1455), и новое строение, возвысившееся над землею
лишь на четыре или пять футов, было заброшено. Через
несколько лет Павел II, венецианец, ассигновал пять
тысяч экю, чтобы достроить его. Все христианские на-
роды жертвовали на римский храм св. Петра. Эти сум-
мы были так значительны, что клир церкви был вполне
оплачен пожертвованиями, собиравшимися в некоторые
годовые праздники от часа терции до следующего дня.
Наконец на папский престол вступил Юлий II. У
этого папы был талант к великим делам. Если принять
во внимание, что он совершил, и преклонный возраст,
в котором он начал свою деятельность, то его можно
сравнить с Наполеоном. Он правил только десять лет,
1 См. Гиббона. Это автор ученый, он пишет правду, но ее
приходится угадывать сквозь декламаторский стиль. В характере
Гиббона была некоторая мелочность, и он старался быть мод-
ным.
102
от 1503 до 1513 года. Он родился в Савоне и носил имя
делла Рдвере. Rovere значит «дуб». Отсюда дуб, со-
ставляющий его герб, который можно встретить в Ри-
ме в тысяче мест. Юлий II хотел закончить собор св.
Петра; он разбирался в людях и выбрал план знамени-
того Браманте Ладзари; он приказал ему думать толь-
ко о том, чтобы создать самую прекрасную вещь на
свете и не заботиться о расходах. Браманте восхищал-
ся куполом Флорентийского собора: он понял, что это
украшение своей бесполезностью и своим величием
подходит к христианской религии. Браманте поставил
себе целью превзойти флорентинский купол: его купол
должен был освещаться ярким светом; он воздвиг до
карниза четыре колоссальных опорных столба, которые
должны были поддерживать купол, но в это время его
постигла смерть.
Церковь должна была иметь форму греческого кре-
ста, все четыре конца которого равной длины.
Браманте умер в 1514 году, через год после смерти
Юлия II. Папой тогда был любезнейший Лев X; через
девять лет, в 1522 году, яд лишил его престола. Он на-
значил строителями собора Джулиано ди Сан-Галло и
великого Рафаэля. Они укрепили основания четырех
пилястров, которые им показались слишком слабыми
Для того, чтобы поддерживать огромный купол. Гово-
рят, Рафаэль хотел выстроить церковь в форме латин-
ского креста, которую она теперь имеет. В 1520 году
неосторожность в любви и ошибка врача свели этого
великого человека в могилу. Архитекторы, назначае-
мые несколькими папами, много раз меняли план
здания. Наконец Павел III, не давая могущественным
Интригам ввести себя в заблуждение, поручил соору-
жение собора Микеланджело (1546).
Этот великий человек решил придать храму св. Пет-
ра форму Пантеона; он сделал модель, но умер раньше,
чем купол был закончен. К счастью, Микеланджело в
момент своей смерти был в моде, и его преемникам не
позволили менять план купола, хотя они и хотели сде-
лать это. Он был закончен только в 1574 году Якопо
делла Порта. Наружные своды были сооружены в два-
дцать два месяца, при Сиксте V, но архитекторы изме-
нили план фасада, который вместо теперешних уны-
103
лых гладких плоскостей должен был состоять из от-
дельных колонн, подобных колоннам Пантеона. Мрак,
царящий в глубине таких портиков, вполне подходит
к христианской религии. Нынешний вестибюль собора
св. Петра мог бы служить входом в театр.
Павел V (Боргезе) прославился тем, что закончил
прекраснейшее сооружение на свете. Карло Мадерна,
больше царедворец, чем архитектор, вернулся к латин-
скому кресту, чтобы новая базилика могла заключить
в себе все пространство, которое занимала старая,—
места, освященные кровью мучеников и одиннадцати-
вековым культом. Этот архитектор хотел понравиться
священникам и умереть богатым. С каждой стороны
нефа он воздвиг по три капеллы, первые от входа, и в
1612 году закончил фасад, на котором можно прочесть
надпись, начертанную огромными буквами:
PAULUS V BURGHESIUS ROMANUS • и Т. Д.
Позднее Бернини добавил по краям фасада две
большие арки. Он начал строить колокольню, которую,
к счастью, пришлось разрушить. Затем, при Алексан-
дре VII, он построил знаменитую колоннаду, и впечат-
ление, производимое собором, усилилось вдвое.
В 1784 году Пий VI выстроил ризницу, но в его
время архитектура находилась в полном упадке.
К счастью, этой ризницы совсем не видно: она скры-
та за левой частью церкви и портит внешние ее очер-
тания.
Если бы я не боялся злоупотребить терпением чи-
тателя, я поместил бы здесь некоторые отрывки из лю-
бопытной книги Фонтаны о базилике Ватикана (Тет-
pio Vaticano illustrate etc., in-folio). По мнению Фон-
таны, затраты на это здание в 1694 году достигли 47
миллионов римских скудо. Римский скудо, который те-
перь стоит 5 франков 38 сантимов, в то время стоил
только 3 франка 12 су в монете Людовика XIV. Следо-
вательно, собор обошелся в 169 миллионов 200 тысяч
ливров. В 1694 году марка серебра стоила 40 франков;
теперь она стоит 52. Таким образом, в современной
монете собор стоил во времена Фонтаны 220 миллио-
нов франков.
* Павел V Боргезе Римский (лат.).
104
СТАТЬЯ ПГ
ФАСАД
Уродливый фасад собора, состоящий сплошь из мел-
ких частей, имеет 157 римских футов в длину и 366 в
ширину. Колонны, расположенные так, что они не про-
изводят никакого впечатления, имеют все же 86 футов
в высоту и 8 футов в диаметре (вышина колонн —
86*/2 футов, карниза — 18 футов, аттики — 31, балю-
страды— 5*/2 футов, статуй —16; всего 157 футов).
Если бы план Микеланджело был сохранен, то ку-
пол можно было бы видеть с середины площади, при-
близительно так же, как купол Инвалидов виден с юж-
ной стороны, а теперЬ видишь только прямоугольный
фасад, похожий на фасад какого-нибудь палаццо.
Взгляните на проект собора, каким он должен был быть
по плану Микеланджело (в библиотеке Ватикана над
дверью). Верно ли, что автором предпочтенного плана
был Рафаэль?
Крест на верхушке собора находится на высоте
432 футов от земли. Ежегодно 28 и 29 июня, в дни, по-
священные св. Петру и Павлу, фасад этот, купол и ко-
лоннаду освещают 3 800 плошек и 690 факелов.
В страстной четверг, в день Пасхи и в день Вознесения
первосвященник дает с балкона над главным входом
свое благословение urbi et orbi ♦.
Войдя в церковь, попадаешь в большой притвор, не
представляющий собою ничего интересного. В двух уг-
лах по обе стороны — две плохие конные статуи, нося-
. щие имена Константина и Карла Великого, благодете-
лей пап. Если бы Карл Великий был, как утверждают,
умный человек, он дал бы папам целую провинцию, но
расположенную в центре Франции.
В соборе пять дверей; одна из них обычно закрыта
и отворяется только раз в двадцать пять лет, для це-
ремонии юбилея. На юбилей, однажды собравший в
Рим четыреста тысяч паломников всех сословий, в
1825 году явились только четыреста нищих. Нужно то-
ропиться, чтобы повидать церемониал религии, которая
либо должна принять другие формы, либо угаснуть.
* Риму и миру (лат.).
105
СТАТЬЯ IV
ВНУТРЕННИЙ вид
Вы с усилием отодвигаете толстую кожаную порть-
еру и оказываетесь в соборе св. Петра. Нельзя не
чтить религию, которая создает такие произведения.
Ничто на свете нельзя сравнить с внутренностью собора
св. Петра. Через год после того, как я приехал в Рим,
я все еще с наслаждением проводил там целые часы.
Почти все путешественники испытали это чувство. Мож-
но соскучиться в Риме на втором месяце пребывания,
но никак не на шестом, а если пробудете год, у вас
явится мысль остаться здесь навсегда.
Когда вы будете столь несчастны, что захотите знать
размеры собора св. Петра, я скажу вам, что длина
этой базилики равна 574 футам; в ширину она имеет
518 футов. Средний неф имеет 422 фута в ширину и
142 в высоту. Он украшен огромными статуями святых
в 13 футов высотой. Собор так прекрасен, что забы-
ваешь об их безобразии. Рококо, введенный в моду
Бернини, особенно отвратителен в колоссальных про-
порциях. Это Дора, который произносит надгробное
слово о Наполеоне. Все тот же Бернини испортил внут-
ренний вид собора множеством мраморных медальо-
нов, изображающих различных пап. Можно было бы
сказать, что они создают впечатление роскоши, если
не рассматривать их внимательно. Это впечатление
создается грандиозностью архитектуры, крайней
чистотой и бесконечными стараниями, направленными .
к тому, чтобы все в соборе напоминало путешествен-
нику, что он находится во дворце владыки.
Подойдя к главному алтарю (право же, это целое
путешествие), замечаешь какое-то углубление, прикры-
тое великолепными мраморами и золоченой бронзой.
Сто двенадцать маленьких лампад днем и ночью горят
вокруг мраморной балюстрады, окружающей эту впа-
дину. Здесь покоится прах св. Петра. Здесь принял му-
ченичество первый глава церкви; это место называется
«Исповедью» (апостол исповедал свою религию, отдав
за нее свою кровь); тут же помещена статуя Пия VI,
умершего в изгнании во Франции; она принадлежит
106
Канове; голова сделана не без мягкости, и это только
увеличивает сходство.
Главный алтарь расположен, как в церквах первых
веков: совершающий богослужение обращен лицом к
народу; один только папа имеет право служить здесь
мессу.
К счастью, алтарь этот довольно прост; я предпо-
чел бы, чтобы он был сделан из массивного золота;
он заметен издали благодаря бронзовому балдахину
огромной высоты. Украшение это необходимо, но не-
вольно вздыхаешь при воспоминании, что оно было
сделано из бронзы, взятой в Пантеоне. Этот балдахин
был исполнен кавалером Бернини в 1663 году. Пове-
рите ли вы тому, что он выше палаццо Фарнезе? Вер-
шина его находится на высоте 86 футов от мостовой,
то есть на 21 фут выше, чем колоннада Лувра; на него
пошло 1 863 центнера бронзы ’.
В архитектуре собора не чувствуется никакой при-
нужденности, — кажется, что все здесь обладает при-
родным величием. Гений Браманте и Микеланджело
так ярко здесь проявляется, что смешные вещи пере-
стают быть смешными, на них просто не обращаешь
внимания.
Я не думаю, чтобы какой-нибудь другой архитек-
тор мог заслужить такую же похвалу.
Я был бы несправедлив, если бы не добавил имени
Бернини к именам этих двух великих людей. Бернини,
который так часто в своей жизни работал необдуман-
но, в балдахине и колоннаде превосходно справился со
своей задачей.
Если, стоя поблизости от алтаря, вы поднимете гла-
за вверх, то заметите главный купол, и тогда даже са-
мое тупое существо может составить себе представле-
ние о гении Микеланджело. Если у вас есть хоть искра
священного огня, вы оцепенеете от восхищения. Сове-
тую путешественнику сесть на деревянную скамью и
1 Под портиком Пантеона есть надпись, в которой папа
похваляется тем, что из бесполезной бронзы он отлил пушки и
балдахин собора св. Петра. Льву X не пришла бы в голову такая
мысль; но это был великий государь. После того как папы были
напуганы Лютером, они превратились в простых священников с
ограниченным умственным кругозором.
107
запрокинуть голову на спинку: так он может отдохнуть
и спокойно созерцать огромную пустоту, раскрываю-
щуюся над его головой.
Внутренний диаметр Пантеона равен 133 римским
футам; купол Микеланджело имеет в диаметре 130 фу-
тов; он начинается на высоте 163 футов от пола. От
плит пола до свода фонаря насчитывают 369 футов.
Для того, чтобы стены выдержали тяжесть этого воз-
несшегося в воздух храма, их сделали толщиной в
24 фута.
На фризе антаблемента можно прочесть знамени-
тую надпись, выложенную мозаикой, буквами в четыре
фута высоты и полфута ширины; это игра слов, на ко-
торой основана власть папы и в силу которой вся тер-
ритория Франции трижды была дарована церкви:
TU ES PETRUS ET SUPER HANC PETRAM AEDIFICABO
ECCLESIAM MEAM ET TIBI DABO CLAVES REGNI COELORUM •.
Нужно признаться, что честь эта полагалась ему по
праву.
Не вздумайте разыскивать имена всей той массы
посредственных художников, которые заполнили собор
своими полотнами, статуями, барельефами, гробница-
ми и т. п. При жизни они были в моде. Я назову тех,
у которых есть кое-какие достоинства. В большин-
стве своем они здесь оказались еще более посред-
ственными, чем где-либо в другом месте: здесь они
робели.
Когда вы наконец оторветесь от созерцания купо-
ла, вы пройдете в глубину церкви; но если человек не
лишен души, он будет так подавлен усталостью, что
будет восхищаться только по обязанности.
В глубине трибуны четыре гигантские фигуры из
бронзы, поддерживающие на кончиках пальцев с изя-
ществом танцовщиков в балете Гарделя кресло, тоже
бронзовое. Оно служит футляром для деревянного кре-
сла, которым долго пользовались св. Петр и его преем-
ники при отправлении религиозных обязанностей. По
незначительности впечатления, которое производят эти
* Ты — Петр (Petrus), и на сем камне (petrarn)построю цер-
ковь мою и дам тебе ключи от царствия небесного (лат.).
108
четыре колоссальные статуи, стоящие в прекраснейшем
месте на свете, вы можете узнать особенности Берни-
ни. Если бы в распоряжении Микеланджело была та-
кая масса бронзы, какое впечатление произвел бы он
на зрителей, подготовленных колоннадой, видом церк-
ви и куполом! Но у Микеланджело не было ловкости
для того, чтобы добиваться заказов. После смерти это-
го великого человека больше не появлялось гения в
страшном жанре, и нам остается только подражать ему.
Нужно было бы вылить из бронзы статую, подобную
«Моисею» из Сан-Пьетро-ин-Винколи, голова которой
была бы увенчана таким «сиянием», какое теперь на-
ходится над кафедрой собора св. Петра.
«Сиянием» называют пучок золоченых лучей. Укра-
шение, окружающее освященную облатку в дароноси-
це, также называется «сиянием». Дароносица — это
предмет, которым дают благословение.
Вот точные данные.
Четыре колоссальные бронзовые фигуры изобра-
жают двух отцов латинской церкви, св. Амвросия и
св. Августина, и двух — греческой, св. Афанасия и св.
Иоанна Златоуста. Два последних стоят ближе к сте-
не, и размеры их 14 футов; латинские отцы — 16 фу-
тов. Эти четыре бронзовые статуи имеют вес 116 тысяч
фунтов. Вы можете подняться по лестнице и осмотреть
кресло св. Петра, деревянное, с древними украшения-
ми из слоновой кости и золота. По бокам бронзового
кресла, поддерживаемого четырьмя отцами церкви,
стоят два ангела, а вверху — два ребенка, держащих
тиару и ключи первосвященника. Хорошо использова-
но окно, сквозь желтые стекла освещающее сзади «сия-
ние» и в час захода солнца создающее довольно ориги-
нальный эффект. Святой дух в виде голубя увенчивает
все сооружение.
Это сияющее место в глубине церкви видно издали;
оно окружено множеством ангелов и серафимов, кото-
рые словно поклоняются креслу св. Петра. С точки зре-
ния духовного ранга, это кажется по меньшей мере
смелым.
На «сияние» пошло 219 тысяч фунтов бронзы, сня-
той с портика Пантеона; она стоила приблизительно
600 тысяч франков.
109
Само собой разумеется, что желтые витражи —
изобретение Бернини. Все вместе производит на меня
впечатление миловидности, недостойной этого прекрас-
ного храма. Впрочем, на севере плохо различают эти
два слова.
Если бы папа был остроумным человеком, он мог
бы пожертвовать какой-нибудь американской церкви
четыре статуи Бернини; буржуа они могут показаться
замечательными, но благодаря своему нелепому виду
они совершенно недостойны того места, которое зани-
мают в соборе , св. Петра.
Зато налево, рядом с этими танцовщиками в митре,
зритель замечает гробницу поразительной красоты; это
гробница Павла III (Фарнезе). Джакомо делла Порта
выполнил ее по указаниям Микеланджело. Под фигу-
рой папы, вылитой из бронзы, находится знаменитая
статуя из белого мрамора, изображающая Правосудие;
она так прекрасна, что пришлось прикрыть ее бронзовой
драпировкой. Рассмотрите эту голову: это тип римской
красавицы, схваченный на редкость талантливо. Она
прекрасна со всех точек зрения, такой и должна быть
истинная скульптура.
Из-за этой статуи я имел честь в течение десяти лет
спорить с бессмертным Кановой. Он находил, что в ней
слишком много силы.
Гробница, находящаяся направо, — гробница Урба-
на VIII (Барберини), умершего в 1644 году, через сто
двадцать четыре года после смерти Рафаэля; это за-
метно во всем. Фигура Урбана VIII вылита из бронзы.
«Милосердие» и «Справедливость» — мрамор; Бернини
хотел следовать моде, и это ему удалось; наступал век
миловидного, которое меняется каждые пятьде-
сят лет.
Гробница Урбана VIII ничуть не лучше памятника
г-ну де Мальзербу в парижском здании суда или гроб-
ницы кардинала де Белуа в Соборе Парижской бого-
матери. Вы можете не без некоторого удовольствия
осмотреть барельефы из золоченого гипса, украшаю-
щие своды трибуны собора. Барельефы, находящиеся
в середине и изображающие Иисуса, передающего клю-
чи св. Петру, исполнены по рисунку Рафаэля. «Распя-
тие св. Петра» — подражание знаменитой картине Гви-
110
до, а «Усекновение главы св. Павла» — барельефу
Альгарди. Все это выполнено вяло и в академическом
стиле; несчастный скульптор боялся быть самим со-
бой. Я готов держать пари, что он умер богатым и в
великой чести.
Ось собора почти совпадает с линией от востока на
запад. Если идти от входной двери к главному алта-
рю, можно заметить, что после третьей арки направо
и налево главный неф суживается на восемь футов;
вы вступаете в греческий крест, задуманный Браманте.
Если бы проект этот был осуществлен, здесь был бы
вход в храм.
Юлий II заложил первый камень в фундаменте, по-
зади статуи св. Вероники, 18 апреля 1506 года.
В день Вознесения наши спутницы с удивлением и
даже с ужасом увидели нескольких крестьян из Саби-
ны, собравшихся в главном нефе вокруг бронзовой
статуи св. Петра. Своими поцелуями они сточили брон-
зовую ногу этого идола. Крестьяне эти спускаются со
своих гор, чтобы отпраздновать великий праздник в со-
боре св. Петра и посмотреть funzione*. Они одеты в
суконные казакины, изорванные в клочья; ноги их об-
тянуты тряпками и перевиты веревками; на мрачные
глаза падают черные растрепанные волосы. Они при-
жимают к груди войлочные шляпы, которые от солнца
и дождя стали рыжевато-черными; за ними идут их
семьи, такие же дикие, как они сами.
Рассмотрев их поближе во всех приделах церкви,
где они находились, мы вернулись к бронзовому
св. Петру, стоящему направо, в главном нефе. Статуя
эта, довольно грубая, прежде была Юпитером; теперь
это св. Петр. Она выиграла от этого в смысле личной
нравственности, но ее почитатели не стоят почитателей
Юпитера. Античность не знала ни инквизиции, ни Вар-
фоломеевской ночи, ни пуританского уныния. Она не
знала и фанатизма, этой страсти, порождающей самые
неслыханные жестокости. Фанатизм был создан сле-
дующей фразой: «Multi sunt vocati, pauci vero elec-
ti» **— «Вне церкви нет спасения».
* Богослужение (лат).
** Много званых, по мало избранных (дат)*
ill
Голоса этих крестьян кажутся мне прекрасными, но
наших спутниц они приводят в ужас. В этом источник
всех наших разногласий. Многое, что мне кажется не-
интересным, спутницы мои находят красивым, а то, что
я считаю высшей красотой, пугает их. Римляне, кото-
рые слышат имя Микеланджело с самого детства, при-
выкли благоговеть перед ним, у них это культ. Их про-
стые и великие души понимают его.
Жители гор между Римом, озером Фучино, Аквилой
и Аскол и, мне кажется, довольно хорошо сохранили
нравственные свойства Италии 1400 года. С их точки
зрения, все совершается при посредстве чуда — это иде-
ал католической религии; если молния ударяет в ста-
рое каштановое дерево, то потому только, что бог хо-
чет наказать его собственника. Те же взгляды я нашел
на острове Искни.
Наши спутницы заметили крестьян, стоявших на ко-
ленях в восьми или десяти шагах от исповедальни; вид-
но было, как на их головы опускается длинный белый
прут, уносящий их мелкие грехи. Некоторые привиле-
гированные исповедальни были заняты сразу тремя мо-
нахами, и у каждого в руке был такой прут; в Италии
никогда ни над чем не смеются; все это проделывалось
с очень серьезным видом. Впрочем, в церкви не было
ни одного римлянина из высших сословий.
Чтобы внести некоторый порядок в наше описание
внутреннего вида собора, мы будем говорить:
1) О куполе.
2) Достигнув середины церкви, мы пойдем вдоль ее
северной стены; возвратясь к входной двери, мы осмо-
трим гробницы, мозаичные картины и т. д., которые на-
ходятся в северном нефе (с правой стороны от. путе-
шественника, входящего в церковь).
Таким образом мы приблизимся к первой капелле
справа от входа, известной благодаря знаменитой груп-
пе Микеланджело под названием «Pieta» (Мадонна дер-
жит на своих коленях тело сына).
3) Наконец, мы вернемся от двери в глубину церк-
ви, следуя вдоль южной стены, и, таким образом, при-
дем к гробнице Павла III, заканчивающей эту сторону.
Так мы осмотрим весь собор св. Петра.
112
СТАТЬЯ V
КУПОЛ
Вы знаете, что Браманте воздвиг до самого карниза
четыре огромных столба, поддерживающих купол; каж-
дый из них имеет в окружности 206 футов; церковь Сан-
Карло-алле-Кватро-Фонтане занимает как раз такое
пространство, какое занимают эти столбы, и совсем не
кажется маленькой.
Браманте перекинул от одного пилястра к другому
четыре большие арки, которые, подобно мостам, соеди-
няют их.
Вот все, что было сделано до Микеланджело. Над
этим сооружением он воздвиг свой купол. Этот купол
имеет 30 футов в диаметре, то есть на 3 фута меньше,
чем купол Пантеона. Он начинается на высоте 163 фу-
тов от пола, и высота его, считая от основания до от-
верстия «фонаря», — 155 футов. Трудно поверить, что
небольшой фонарь, находящийся над ним, имеет 55 фу-
тов высоты, то есть высоту обыкновенного дома. Та-
ким образом, если бы снять купол Микеланджело
со столбов и поставить на землю, он имел бы
260 футов в высоту, то есть был бы выше купола Пан-
теона. Поднимаемся на верхушку собора, чтобы
осмотреть наружную часть купола: пьедестал брон-
зового шара имеет в высоту 29‘/2 футов; сам шар —
7'/г футов; крест, увенчивающий церковь, имеет в вы-
соту 13 футов.
Общая высота собора, начиная от пола церкви и до
верхнего украшения на кресте, — 424 фута. Римляне
насчитывают, кажется, на 11 футов больше, потому что
они считают высоту от пола подземной церкви, где на-
ходится гробница Александра VI.
Такая высота приводит в ужас, когда подумаешь о
том, что в Италии часто бывают землетрясения, что
римская почва вулканического происхождения и что в
одно мгновение мы можем вдруг лишиться прекрас-
нейшего памятника на свете. Никогда, конечно, он уже
не будет восстановлен: мы слишком благоразумны для
этого. Два испанских монаха, находившиеся внутри ша-
8. Стендаль. Т. X.
113
ра собора во время землетрясения 1730 года, испытали
такой страх, что один из них умер *.
Чтобы взор был удовлетворен, внешний контур сфе-
рической части купола не должен быть таким же, как
его внутренний контур. В куполе собора св. Петра меж-
ду двумя полями вьется лестница, по которой можно
подняться к шару.
Барабан купола (цилиндрическая его часть) имеет
шестнадцать окон: гуляя по Пинчо, сквозь эти окна
можно иногда видеть заходящее солнце.
Свод купола разделен на шестнадцать отделений,
украшенных золоченой лепкой и мозаичными картина-
ми, изображающими Иисуса Христа, святую деву, апо-
столов, святых и ангелов. Все это расположено очень
невыгодно с точки зрения живописи; здесь должен был
бы работать какой-нибудь гениальный человек, какой-
нибудь Корреджо, Микеланджело, Рафаэль, Аннибале
Карраччи, который осмелился бы изобрести что-нибудь
новое. Не нашли никого, кроме бедняг-подражателей,
не имевших ни оригинальности, ни смелости,— какого-
то кавалера Арпино, например, который изобразил
предвечного на сводах фонаря купола. Четыре еванге-
листа, тоже мозаичные, находящиеся на верхней части
главных фасадов четырех столбов, принадлежат Чеза-
ре Неббья и Джованни де’Векки. Каждый из этих стол-
бов украшен двумя нишами, одна над другой, сделан-
ными по рисункам кавалера Бернини. Они производят
довольно хорошее впечатление. В верхних нишах на-
ходятся балкон и витые колонны белого мрамора; эти
колонны, называющиеся vitinee, поддерживали когда-
то балдахин над «Исповедью» св. Петра в базилике,
построенной Константином 1 2. Они были взяты из Иеру-
салимского храма.
Что касается четырех больших мраморных фигур
в пятнадцать футов высоты в нижних нишах столбов
со стороны главного алтаря, то для них нужен был бы
1 Во время землетрясения 1813 года кровать г-на Ннстрома,
проживавшего поблизости от собора св. Петра, отодвинулась от
стены его комнаты на три дюйма.
2 Вы можете видеть эти колонны на картине, приписываемой
Джулио Романо и находящейся в Луврском музее под Ай 1046,
рядом с портретом Франциска I. Она изображает обрезание
господне — церемонию, происходившую в Иерусалимском храме.
114
гений Микеланджело. Ничего не может быть пошлее
«Св. Вероники, держащей священный саван», и «Св.
Елены с крестом». «Св. Лонгин» принадлежит кавале-
ру Бернини. Четвертая статуя, «Св. Андрей», принад-
лежит знаменитому фламандскому скульптору Фран-
суа Дюкенуа, которого в Италии называют Фьямминго.
Я делаю над собой усилие, чтобы не поместить
здесь на двух страницах описание подробностей, кото-
рые кажутся мне интересными, потому что я люблю
собор св. Петра.
СТАТЬЯ VI
СЕВЕРНАЯ СТОРОНА
Добросовестно осмотрев все то, что было указано
на предыдущих страницах, мы так устали, что не могли
уже изучать все детально. Мы вернулись сюда на сле-
дующий день и, вновь взглянув на купол и придя к
гробницам Павла III и Урбана VIII, повернули обрат-
но к дверям церкви, следуя от гробницы Урбана VIII
вдоль северной стены. Прежде всего мы обратили вни-
мание на мозаику, изображающую св. Михаила ар-
хангела; это копия знаменитой картины Гвидо, кото-
рую мы видели на следующий день после нашего при-
езда у капуцинов на площади Барберини. Гвидо перво-
му пришла мысль воспроизводить красоту греческих
лиц; он изучил головы группы Ниобеи и особенно
голову несчастной матери. Из письма Рафаэля, адре-
сованного графу Бальдассаре Кастильоне, мы увидим,
что Рафаэль искал красоту, копируя самые красивые
из встречавшихся ему женских головок и исправляя
их недостатки.
Мечтания Платана, бывшего в эпоху Рафаэля в
великой моде, препятствовали той умственной работе,
которую должен был выполнить великий художник,
чтобы открыть красоту.
Великое спокойствие, которое запечатлено на челе
и в верхней части лица св. архангела Михаила, очевид-
йо, обязано своим происхождением грекам и, кажется
мне, никогда не встречается у Рафаэля.
Совсем близко от архангела вы видите прекрасней-
шую мозаику собора св. Петра, принадлежит она кава-
115
леру Кристофари; это копия «Св. Петрониллы» Гверчи-
но, оригинал которой был в Париже, а теперь находит-
ся в Капитолии. Святая изображена в тот момент,
когда ее откапывают; мозаика сумела сохранить почти
всю теплоту картины, одного из шедевров ее автора.
Один из нас, представитель французского вкуса, был
неприятно поражен тем, что Гверчино одел некоторых
своих персонажей в итальянский костюм 1560 года.
Эта картина полна теплоты, как роман аббата Прево.
Вы проходите перед гробницей Климента X (Аль-
тьери), умершего в 1676 году; все в ней посредственно.
«Мученичество св. Эразма» работы Пуссена — картина
ценная, но смотреть на нее неприятно.
Зато почти все превосходно в гробнице Климен-
та XIII (Редзонико), умершего в 1769 году. Его отец,
богатый венецианский банкир, купил для него карди-
нальскую шляпу за триста тысяч франков. Может
быть, деньги сыграли некоторую роль и при его избра-
нии на папский престол. Всю свою жизнь милейший
Редзонико испытывал угрызения совести из-за этого
великого греха симонии. Это был человек посредствен-
ный, очень порядочный и искренне благочестивый.
Бессмертный Канова чудесно выразил все это в ли-
це папы, которого он изобразил молящимся. Колоссаль-
ная фигура коленопреклоненного Климента XIII высит-
ся на его мавзолее; голова обращена к главному алта-
рю собора; налево от посетителя стоячая фигура Рели-
гии, держащая крест. По другую сторону Гений Смерти,
сидящий в скорбной позе. Гений этот, может быть,
слишком миловиден; недостаток его в том, что в нем
есть нечто фатовское.
Дверь в ризниц}' в нижней части мавзолея произво-
дит глубокое впечатление; кажется, что она ведет в
царство смерти. Так гений умеет использовать даже по-
мехи. По двум сторонам этой двери стоят чудесные
статуи львов, пользующиеся такой славой среди худож-
ников; они выражают два различных оттенка скорби:
глубокое отчаяние и гнев. Здесь, может быть, мы видим
высшую степень художественного совершенства. Кано-
ва был очень беден, когда его покровители добились
того, чтобы фамилия Редзонико заказала ему эту гроб-
ницу: он принужден был сам высекать плащ фигуры,
116
изображающей Религию; при помощи коловорота, упи-
равшегося ему в левую часть груди, он высверлил все
пространство между плащом и телом статуи Религии.
Такова причина острых желудочных болей, на которые
великий художник жаловался всю свою жизнь; они и
свели его в могилу в 1823 году, в возрасте шестидесяти
трех лет.
Я встречал много людей, которые беспредельно вос-
хищались лицом папы и двумя львами. «Религия» все
же далека от совершенства; можно пожалеть, что на
ее челе и в ее глазах нет страшной силы Микеландже-
ло. Рисовальщики из школы Давида измерили своими
бездушными приборами Гения Смерти и нашли, по-
мнится мне, какую-то ошибку в пропорциях ноги *.
Можно с этой гробницей сравнить гробницы Марин-
Христины в Вене работы Кановы, маршала Саксонско-
го в Страсбурге, Юлия II работы Микеланджело (в Ри-
ме, в церкви Сан-Пьетро-ин-Винколи), гробницы Меди-
чи во Флоренции работы Микеланджело, генерала Му-
ра в соборе св. Павла в Лондоне и, наконец, Павла III
(Фарнезе) в соборе св. Петра.
В гробнице Марии-Христины слишком большое ко-
личество фигур, ей не хватает единства; она нравится
по преимуществу душам холодным. Гробницы Медичи
во Флоренции имеют недостаток как раз противопо-
ложный: на них только одна фигура. В гробнице мар-
шала Саксонского хороши только голова и поза, вы-
ражающие бесстрашие, с которым этот полководец
идет навстречу смерти. Гробница генерала Мура
в Лондоне была бы почти безупречной, если бы ее вы-
полнил скульптор. Словом, я не удивился бы, если бы
голос потомства поставил на первое место гробницу
Климента XIII. Если бы она находилась в готической
церкви, вроде, например, Кельнского или Флорентий-
ского собора, то страшное, настоящее католическое
освещение, падающее на плиты сквозь расписные
витражи, вдвое увеличило бы впечатление от головы
Редзонико; оно лишило бы Гения Смерти его несколь-
ко светского вида и последних остатков дурного вкуса,
введенного в моду Бернини.
1 В 1810 году я видел доклад императору, в котором г-н Де-
нон утверждал, что Канова умеет рисовать,
117
Почти прямо против шедевра Кановы — большая
нелепая мозаика, изображающая ладью ов. Петра, ко-
торую захлестывает волна, и Иисуса, идущего на по-
мощь апостолу. Неизменный страх св. Петра напоми-
нает комический персонаж дона Абондио из «Обручен-
ных» г-на Мандзони. Автор этой картины — Ланфранко
из Болоньи, интриган, столь любезный сердцу власть
имущих, счастливый и ловкий, усеявший терниями
путь бедного Доменикино. Всеми осмеянный, Домени-
кино в конце концов сам усомнился в ценности пре-
краснейших своих произведений (например, фресок в
Сант-Андреа-делла-Валле в Риме).
Все окружающие этот памятник статуи смешны;
вам постоянно кажется, что это танцоры, играющие в
каком-нибудь балете роли святых. Такова статуя Фе-
нелона в зале Института в Париже. Достаточно на-
звать статуи св. Бруно, св. Иосифа, св. Каэтана и св.
Иеронима Эмилиана, находящиеся поблизости от гроб-
ницы Редзднико.
Жаль, что статуя Бенедикта XIV (Ламбертини),
большого государственного деятеля и милого человека,
не лучше остальных. Он умер в 1758 году, в период
полного упадка скульптуры. Его гробница принадлежит
Пьетро Браччи.
Мы подошли к красивой мозаике, составляющей со-
ответствие к «Преображению» Рафаэля, которое на-
ходится в другой, южной части церкви,— это знамени-
тое «Причащение св. Иеронима» Доменикино. Уступая
«Преображению» в высокой одухотворенности лиц,
«Причащение» превосходит его в светотени; светотень
создает его единство, вот почему оно производит в со-
боре св. Петра большое впечатление. Эта картина об-
ладает еще одним преимуществом — единством сюже-
та. Мозаика работы Кристофари.
Проходим мимо двух посредственных гробниц.
Гробница Григория XIII (Буонкомпаньи), которого так
обрадовала Варфоломеевская ночь, сделана из мрамо-
ра. Стуковая гробница, в которой был сперва погребен
Буонкомпаньи, послужила усыпальницей для Григо-
рия XIV.
Капелла святых таинств закрыта железной решет-
кой; капелла эта богата, но некрасива. Дарохранили-
118
ще алтаря было выполнено по рисункам кавалера Бер-
нини. Это небольшой храм в 19 футов вышины, укра-
шенный двенадцатью колоннами из ляпис-лазури.
Главный образ написан al fresco Пьетро да Кортона.
Это сочетание одаренности и дурного вкуса; он изо-
бражает св. Троицу. В той же капелле находится дру-
гой алтарь с образом св. Маврикия, написанным Пел-
легрини. На плитах перед этим образом находится
гробница Сикста IV, расположенная приблизительно
так же, как гробница кардинала Ришелье в Сорбонне.
Статуя папы, умершего в 1484 году, была изваяна
скульптором Антонио Полайуоло. Эту гробницу воз-
двиг своему дяде Юлий II, бывший в то время только
кардиналом. Вам показывают дверь рядом с алтарем,
которая ведет в Ватикан (в покой, где находятся arazzi,
то есть ковры, сотканные по картинам Рафаэля).
У этой капеллы начинается неф, добавленный Пав-
лом V к греческому кресту; в месте соединения можно
заметить некоторую неровность постройки.
Вы проходите мимо гробницы Иннокентия XI и зна-
менитой графини Матильды. Голова этой женщи-
ны, принесшей столько пользы церкви, изваяна Бер-
нини.
В капелле св. Себастьяна имеется мозаика, изобра-
жающая мученичество этого святого. Кристофари вы-
полнил ее по фреске Доменикино, находящейся в Сан-
та-Мария-дельи-Анджели.
Наконец мы приходим к капелле делла Пьетй, на-
званной так потому, что на главном алтаре ее находит-
ся знаменитая группа Микеланджело: богоматерь, ко-
торая держит на коленях мертвое тело сына. Эта груп-
па из мрамора.
Самый трогательный образ христианской религии
на прекрасном итальянском языке называют Pieta
(благочестие). Микеланджело выполнил этот шедевр
для кардинала Вилье, аббата Сен-Дени и посла Кар-
ла VIII при дворе папы Александра VI.
Чакконио пишет по-латыни: «Этот кардинал в быт-
ность свою в Риме заказал Микеланджело Буонаротти,
в то время еще очень молодому, великолепную мрамор-
ную группу, изображающую божественную деву Марию
и ее мертвого сына, лежащего в объятиях матери. Он
119
поместил эту группу в капелле короля французского в
соборе св. Петра в Ватикане».
Речь идет здесь о древнем соборе, от которого в на-
стоящее время не осталось ничего.
Три следующие дальше страницы являются отступ-
лением, которое читатель может пропустить без
ущерба.
Мы содрогаемся, читая в исторических сочинениях
о том, как Людовик XI, приказав отрубить голову гер-
цогу Немурскому, поставил его малолетних детей около
самого эшафота так, чтобы их оросили брызги отцов-
ской крови. Но дети были тогда еще очень малы, и их,
может быть, не столько потрясло, сколько удивило ис-
полнение этого бесчеловечного приказания: они еще
не понимали, что такое человеческое горе, чтобы по-
чувствовать весь ужас совершавшегося.
Если один из них, самый старший, и почувствовал
этот ужас, то мысль о мщении, не менее жестоком, чем
оскорбление, наполнила, конечно, его душу и придала
ей жизни и сил. Но престарелой матери, не знавшей
супружеской любви, матери, вся нежность которой уст-
ремлена была лишь на сына, юного, прекрасного, чрез-
вычайно одаренного и отличавшегося притом душевной
отзывчивостью, как будто он был обыкновенным
смертным,— матери не на что больше надеяться, не
на кого больше опереться; она далека от того, чтобы
жить надеждой на мщение; что может она, бедная и
слабая женщина, против освирепевшего народа? У нее
нет больше сына, самого ласкового и нежного из
людей, наделенного именно теми качествами, которые
особенно любят женщины,— чарующим красноречием,
а к красноречию он непрестанно прибегал, чтобы раз-
вивать философию, в которой слово «любовь» и чувство
любви встречались на каждом шагу.
После того, как она видела его позорную казнь, она
теперь держит у себя на коленях его безжизненную го-
лову. Вот, без сомнения, высшая скорбь, на которую
только способно материнское сердце.
Но религия в одно мгновение уничтожает все, чем
могло бы тронуть нас это событие, если бы оно про-
исходило в смиренной хижине. Если Мария верит, что
ее сын — бог (а сомневаться в этом она не может),
120
она верит и в то, что он всемогущ. Теперь читателю
нужно лишь проникнуть в ее душу, и, если ему хоть
сколько-нибудь доступно истинное чувство, он поймет,
что Мария не в состоянии любить Иисуса материнской
любовью, той кроткой любовью, которая состоит из
воспоминаний о взаимных заботах и надежд на под-
держку в будущем.
Если он умер, значит, это было в его намерениях,
и тогда эта смерть, далеко уже не трогательная, долж-
на вызвать негодование у Марии, любившей его, пока
он носил смертную оболочку. Ему следовало бы —
будь у него простое чувство признательности к ней —
по крайней мере скрыть от нее это зрелище.
Излишне говорить, что эта смерть непонятна Марии.
Бог всемогущий и всеблагой терпит сам смертные муки,
чтобы утолить месть другого, равно всеблагого бога.
Зрелище смерти Иисуса было по отношению к ней
лишь ненужной жестокостью. И вот уже мы бесконечно
далеки от умиления и материнских чувств.
Изображение события, в котором сам бог выступает
в качестве действующего лица, может быть оригиналь-
ным, любопытным, необычайным, но только не трога-
тельным. Сам Канова напрасно пытался бы вызвать
у нас слезы, изобразив Марию, оплакивающую смерть
своего сына. Бог, может быть, щедр на благодеяния,
но, осыпая нас ими, он ничего не отнимает у себя, и
моя благодарность — если только я исключу расчет на
получение новых выгод путем пылкого ее проявления —
неизбежно будет менее живой, чем та, которую я ис-
пытывал бы по отношению к человеку.
А японец, спросите вы меня, который на картине
Тьярини в капелле св. Доминика в Болонье видит, как
его ребенка воскрешает св. Франциск Ксаверий? Если
он испытывает живейшее чувство благодарности, отве-
чу я, то только потому, что чувство это внушает ему
человек. Если бог совершил это чудо, то почему же,
спрашивается, будучи всемогущим, он допустил, чтобы
этот несчастный ребенок умер? Но и сам св. Франциск
Ксаверий, разве он жертвует чем-нибудь, воскрешая
его? Это Геркулес, выводящий Алкесту из царства
мертвых, но не Алкеста, жертвующая собой, чтобы со-
хранить жизнь своему супругу.
121
Единственное чувство, которое божество может вну-
шать слабым смертным,— это страх, и Микеланджело,
кажется, создан был для того, чтобы вызывать этот
страх в сердцах посредством красок и мрамора. Ко-
гда вы начнете разбираться во фресках Сикстинской
капеллы, вы поймете, сколько подлинной логики за-
ключалось в таланте Микеланджело и как долго со-
хранится его значение; он переживет даже самую па-
мять о католицизме.
Этот великий человек, так же как и Канова, начал
с точного подражания природе. Затем проповеди и
смерть Савонаролы показали ему, что такое католи-
ческая религия, и он усвоил возвышенный и страшный
стиль, в котором ему нет равных. Родившись во Фло-
ренции в 1474 году, он умер в Риме в 1563 году.
В одном конце капеллы делла Пьета можно заме-
тить железную решетку, которая окружает витую мра-
морную колонну; это та самая колонна, на которую
опирался Иисус Христос, споря с учеными в храме
Соломона. Некоторые предполагают, что это одна
из тех двенадцати одинаковых по форме колонн, кото-
рые Константин выписал из Греции и приказал поста-
вить вокруг гробницы главы апостолов в старом хра-
ме св. Петра.
Украшенная барельефами античная урна, которая
здесь находится, принадлежала Пробу Аницию, рим^
скому префекту, умершему в 395 году. В старой бази-,
лике она служила купелью.
Большая арка, идущая от среднего нефа к «Пьетй»,
имеет в ширину 4О'/а футов и в высоту 71. Маленький
купол перед капеллой имеет 120 футов в высоту и
45 футов в диаметре в самом широком месте. Мозаи-
ки — грубые копии с Пьетро да Картона и Чиро
Ферри.
СТАТЬЯ VII
ЮЖНЫЙ НЕФ
Осмотрев северную сторону, мы обошли всю цер-
ковь, пройдя мимо пяти входных дверей. Форма на-
ходящихся под ними окон слишком светская, и
весь этот внутренний фасад следовало бы переде-
лать. Пий VI испортил его, поместив на нем двое
122
часов: одни — французские, другие — итальянские
(которые при заходе солнца всегда указывают
24 часа).
Плафон церкви сверкает золотом, как галерея в
Компьене: розетки и кессоны — из позолоченного сту-
ка. Над большими арками, идущими от главного нефа
к боковым, мы увидели множество статуй, творцы ко-
торых старались воспроизвести греческую красоту, но
такую, какая могла нравиться в XVI веке: скульптор
к выражению силы и справедливости добавил выра-
жение сладострастия. Роскошная вызолоченная от-
делка превращает собор в капеллу могущественного
государя, власть которого основана на религии, но
отделка эта лишает собор св. Петра характера като-
лической церкви. Не находите ли вы, что только готи-
ческий стиль соответствует внушающей ужас религии,
которая говорит огромному большинству людей, всту-
пающих в ее храм: «Ты будешь осужден»? Собор
св. Петра вполне подходил для изящного двора остро-
умного папы вроде Льва X. Самые набожные папы,
которые потом достраивали собор, не смогли уничто-
жить этот светский и придворный характер его красо-
ты. В соборе св. Петра молитва не бывает устрем-
лением души к грозному судье, которого нужно
умилостивить во что бы то ни стало,— это церемония,
исполняемая перед существом добрым и относящимся
безразлично к очень многим вещам.
Все эти мысли, которые я высказал нашим спут-
ницам, вызвали немало возражений. Прошу читателя
помнить, что я только исполняю обязанности товари-
ща прокурора: я излагаю лишь основания для обви-
нения. Я прошу не доверяться никому, даже мне само-
му. Самое главное — восхищаться только тем, что
действительно доставляет наслаждение, и предпола-
гать, что вашему соседу заплатили за то, чтобы он
восхищался и вводил вас в обман; пример — мон-
синьор Д., обедавший вчера со мной у русского посла
и горячо расхваливавший нам организацию уголов-
ного суда в Риме (через несколько месяцев после
этого он был сделан кардиналом). Прошу извинения
за категоричность и даже некоторую резкость сужде-
ний. Иногда можно было бы выразиться мягче, упот-
123
ребив три слова вместо одного, но это растянуло бы
наш путеводитель на три тома.
Первая капелла налево от входа в собор, вдоль
южной стены,— баптистерий; это великолепная рако-
вина из порфира двенадцати футов в длину и шести
в ширину, в которой хранится освященная вода; дол-
гое время она покрывала гробницу императора Отто-
на II, умершего в Риме в 983 году. Украшения из
золоченой бронзы, довольно нелепые, были выполне-
ны в 1698 году по рисункам Фонтаны. Вокруг этой
урны — три посредственные мозаики; средняя изоб-
ражает крещение Иисуса Христа св. Иоанном — это
копия бездушной картины Карло Маратти. В первые
века христианства в Риме крестили только в храме
св. Петра и в Сан-Джованни-ди-Латерано.
Пройдя дальше в глубь церкви, по левую руку ви-
дишь гробницу Марии Собесской-Стюарт, английской
королевы, умершей в Риме в 1755 году. Здесь худож-
ник дерзнул сделать то, что вызывает одобрение таких
остроумных людей, как Даламбер, Шамфор и т. д.,
но всегда производит дурное впечатление. Мозаичный
портрет английской королевы окружен скульптурными
украшениями. Под гробницей находится дверь на ле-
стницу, ведущую к главному куполу и в верхние части
собора.
Мы снова осмотрели самый прелестный из шедев-
ров Кановы: это гробница Иакова III, короля англий-
ского, и его двух сыновей, кардинала Йоркского и пре-
тендента, супруга остроумной графини Альбани, воз-
любленной Альфьери. Нынешний король Англии,
Георг IV, верный своей репутации самого безукориз-
ненного джентльмена трех королевств, пожелал по-
чтить прах несчастных государей, которых он отпра-
вил бы на эшафот, попадись они живыми в его руки.
Форма этого надгробия немного готическая. На поста-
менте— бюсты трех Стюартов в горельефе, исполнен-
ные в несколько женственной манере, говорящей о
полном отсутствии характера, которое отличало этих
людей, безусловно, самых несчастных людей той
эпохи.
Под этими бюстами — большой барельеф, изо-
бражающий дверь гробницы, а по бокам — два
124
ангела, красоту которых описать я, право, не в со-
стоянии.
Напротив — деревянная скамья, на которой в 1817
и 1823 годах я провел самые сладостные часы моего
пребывания в Риме. Красота этих ангелов кажется
небесной, особенно при наступлении ночи. Они напо-
минали мне «Ночь» Корреджо в Дрездене. Приехав
в Рим, нужно прийти к этой гробнице, чтобы испы-
тать, даровал ли тебе случай душу, чувствительную к
скульптуре. Нежную и наивную красоту этих юных
небожителей путешественник начинает понимать го-
раздо раньше, чем красоту Аполлона Бельведерского,
и задолго до того, как он почувствует величие мрамо-
ров Эльгина. По сравнению со статуей Терезы эти
ангелы почти портретны. На этих-то ангелов больше
всего и обрушивается бешеная ненависть некоторых
лиц, которые, к несчастью для искусства, сделались
скульпторами. Отчего они не стали суконщиками или
банкирами! Таким путем они скорее достигли бы бла-
госостояния.
Мозаичная картина второй капеллы изображает
«Введение во храм». Мозаики купола — копии с Кар-
ло Маратти, который так же относится к великим
художникам, как трагедии Лагарпа относятся к тра-
гедиям Вольтера.
Ничего не скажу о маленьких овальных куполах,
украшающих боковые нефы собора; в конце концов
их существование оправдано: они производят впечат-
ление плохого баса, аккомпанирующего прекрасной
мелодии.
Мы долго стояли перед гробницей Иннокен-
тия VIII Чибо, умершего в 1492 году; она вылита из
бронзы и может служить примером той несколь-
ко сухой точности, к которой стремились в конце
XV века. Это гораздо лучше, чем кичливое невеже-
ство нашей современной «небрежности». Гробница
изваяна Антонио Полайуоло. Папа изображен на
своей гробнице в двух видах, то есть живым и
мертвым.
Напротив — дверь, ведущая на трибуну музыкан-
тов; над этой дверью всегда кладут тело последнего
папы.
125
С августа 1823 года там покоился достопочтенный
Пий VII, пока Лев XII не занял его место 15 февраля
1629 года. Когда преемник папы сменяет его вторич-
но, останки предпоследнего властителя опускают в
склеп св. Петра или передают его семье.
Кардинал Консальви в своем завещании позабо-
тился о том, чтобы его благодетель, умерший очень
бедным, не остался без надгробия. Оно заказано г-ну
Торвальдсену; я видел его в мастерской, работа над
ним очень подвинулась (1828). Как обычно, здесь
изображены три колоссальных фигуры — папы и двух
добродетелей. Пий VII сидя дает благословение. При
некоторой смелости можно было бы изобразить его
стоя, возражающим разгневанному Наполеону. Одна
из добродетелей — Мудрость, читающая книгу, дру-
гая— Сила характера, одетая в львиную шкуру,
со скрещенными руками и с глазами, поднятыми
к небу.
Если это произведение лучше всех пошлых надгро-
бий, находящихся в соборе, то лишь благодаря рево-
люции в искусстве, совершенной знаменитым Давидом.
Этот великий художник «убил охвостье Бернини»
(прошу прощения за эти слова, принадлежащие одно-
му из моих друзей, видному художнику).
Последняя капелла в части, достроенной Пав-
лом V,— капелла Хора (del сото). Каждый день там
служит капитул собора, состоящий из кардинала —
архипресвитера, его викария — монсиньора, тридцати
каноников, тридцати шести бенефициантов и двадцати
шести клириков. Эта капелла, которая по своей вели-
чине похожа на церковь, отделена от остальной части
собора стеклами, вставленными между железными пе-
рекладинами двери. Они защищают от холода старых
священников, которые поют здесь хвалу господу, и
сопрано, подтягивающих своими тонкими голосами.
Свод украшен великолепно, словно каким-нибудь гре-
ческим скульптором,— так много там обнаженных фи-
гур, выделяющихся своей белизной на золотом фоне.
Эти украшения противоречат одновременно и духу и
букве христианства, но те, кто заказывал эту роспись
Джакомо делла Порта, умершему в 1610 году, не по-
нимали этого. Приличия еще не сделали тех печаль-
126
них успехов, благодаря которым в наше время худож-
ник, работающий для церкви, принужден ограничивать-
ся скучным жанром.
В каждый воскресный день по утрам у этой желез-
ной двери собирается много хорошеньких англичанок
под руку со своими унылыми мужьями. Эти господа
носят колоссальные усы. Иностранцы в конце концов-
все знают друг друга. Кастраты в 1828 году безнадеж-
но плохи; Риму нужен папа, покровительствующий ис-
кусству, иначе сюда никто не будет приезжать. Един-
ственный хороший голос такого рода был в Дрездене
шесть лет тому назад: потому-то на королевской мес-
се всегда бывала толпа.
Прямо перед нами, в глубине нефа, по которому мы
идем, мы издали замечаем довольно хорошо исполнен-
ную мозаику по «Преображению» Рафаэля. Из-за
отсутствия светотени нельзя понять сюжет картины
на большом расстоянии, как можно понять сюжет
«Причащения св. Иеронима». Но великое имя Рафа-
эля пробуждает восхищение, и общее впечатление
великолепно. Мозаику поместили сюда только в
1758 году.
Мимоходом мы взглянули на гробницу Льва XI Ме-
дичи, занимавшего престол св. Петра двадцать семь
дней в апреле 1605 года. Этого папу, еще когда он был
кардиналом, Климент VIII послал к французскому ко-
ролю Генриху IV, чтобы получить из его рук «ратифи-
кацию условий, на которых святейший престол даровал
ему отпущение цензур». Барельеф, изображающий эту
миссию кардинала Медичи, принадлежит Альгардо,
скульптору, который, попади он в лучшую школу, мог
бы проявить некоторые способности. Он изваял три
очаровательные фигуры этого надгробия.
Гробница Иннокентия XI Одескальки, умершего в
1689 году, принадлежит бургундскому скульптору
Этьену Моно. Барельеф изображает освобождение
Вены от турецкой осады.
Мы подходим к капелле Клементина, названной так
по имени построившего ее Климента VIII. Мозаика
алтаря, по рисункам Андреа Какки, изображает одно
из чудес св. Григория Великого, тело которого покоит-
ся неподалеку отсюда.
127
Южный трансцепт, подобно северному, заканчи-
вается, как говорят архитекторы, en cul de four. Здесь
находится знаменитое «Распятие св. Петра» Гвидо;
это мозаичная копия известной картины, которая
после итальянских побед была привезена в Париж, а
после Ватерлоо вновь попала на третий этаж Ватика-
на. Гвидо, увлеченный греческими статуями, не на-
делил своего св. Петра телом грузчика. Этим часто
грешат Гверчино и другие крупные художники болон-
ской школы.
В алтаре налево — картина Спадарино: св. Вале
рия, приносящая свою голову св. Марциалу, епископу,
служащему обедню. Не мешает остановиться у сосед-
ней картины: св. Фома хочет ощупать бок Иисуса
Христа (я всегда удивляюсь, что в церквах помещают
изображения этого замечательного философского по-
ступка). Эта мозаика сделана по картине г-на Кам-
муччини, которого в Риме считают величайшим из
живущих ныне художников. Можно ли сравнить его
картины с картинами г-д Жерара Гро, Делароша и
других знаменитых французов? Говорят, что г-н Кам-
муччини весьма способствовал репутации г-на Тор-
вальдсена и что г-н Торвальдсен не повредил репута-
ции г-на Каммуччини. Дипломатия составляет добрую
половину талантов современных художников.
Пройдя в глубину церкви, вы замечаете между
двумя колоннами из черного гранита всегда откры-
тую дверь: она ведет в ризницу, выстроенную
Пием VI.
Затем мы подходим к ужасающей гробнице. Ог-
ромный скелет из золоченой бронзы приподнимает за-
весу из желтого мрамора; это — последнее произведе-
ние Бернини. Здесь почиет Александр VII Киджи. Па-
па стоит на коленях; он окружен женскими фигурами,
изображающими Справедливость, Благоразумие и Ми-
лосердие. Бернини дерзнул показать Истину во всей
простоте ее костюма: впоследствии она была одета
бронзовым покровом.
Не стану отрицать, что выполнение не лишено не-
которого пыла, привлекающего взоры толпы. Я часто
видел перед этой гробницей десяток крестьян из Саби-
ны, стоящих с разинутыми ртами. Но то, что произво-
ле
Микеланджело.
Монсей.
(Сан-Пьетро ин Винколи. Рим.)
Гвидо Рени.
Аврора.
(Фреска. Плафон. Палаццо Роспильози.)
дит впечатление на толпу, возмущает моих друзей
Вот основная помеха для искусства XIX века. Свет
полон людей, которым их богатство позволяет поку-
пать, но грубость вкуса мешает ценить. Эти люди ста-
новятся жертвами шарлатанов. Успех, которым поль-
зуются шарлатаны, заглушает славу талантливого
художника. Счастье этого талантливого человека, если
он не станет завистливым и злым. Нужно было бы вы-
брать одно из двух и работать для богатой публики
или для the happy few * *. Нельзя одновременно нравить-
ся и тем и другим: «Воспоминания современницы» в
первое время имели куда больший успех, чем памфле-
ты Курье.
Сабинские крестьяне, поглядев на огромный золо-
ченый скелет на гробнице Александра VII, возвраща-
ются в свои горы более ревностными католиками. Это-
го обстоятельства не учитывает наше французское ду-
ховенство, запрещающее музыку и изящные искусства;
его слишком напугали насмешки Вольтера. Народ дол-
жен впитывать религию всеми порами. Пока в церкви
Сен-Сюльпис не запретили «Реквием» Моцарта, я
встречал там людей вовсе не набожных.
Над гробницей Александра VII есть дверь, откры-
вающаяся на площадь св. Марфы. Позавчера карди-
нал Спина сказал нам, что в собор св. Петра нужно
входить через эту дверь; первое впечатление бывает
более сильным. Вот чисто английская мысль.
Поблизости отсюда — дрянная картина Ванни,
изображающая «Падение Симона Мага»; сюжет этой
картины не был официально разрешен церковью, по-
этому ее не воспроизвели в мозаике.
На алтаре св. Льва Великого между двумя колон-
нами из красного восточного гранита — барельеф Аль-
гарди; некоторые считают его шедевром художника.
Св. Лев убеждает Аттилу, короля гуннов, отказаться
от похода на Рим, указывая ему на разгневанных
св. Петра и св. Павла. Не следует вспоминать о том,
что это же событие было изображено Рафаэлем. Пра-
1 «Невозможность драматического искусства. Такова причи-
на господства романа. Вопрос, который следует обсудить». (За-
пись на экземпляре Сержа Андре.)
* Для немногих счастливцев (англ.).
9. Стендаль. Т. X. 129
во, не понимаю, как г-н Чиконьяра смог сделать вели-
ких людей из всех тех жалких скульпторов, которые
заполняют период от Микеланджело до Кановы. Это
ловкие ремесленники в духе аббата Делиля — и ниче-
го больше. Многие из них хорошо владели мрамором,
как он стихом. Я всегда с удовольствием буду вспоми-
нать описание рыбной ловли у Делиля. С тем же чув-
ством можно рассматривать некоторые красивые ста-
туи Альгарди. Многие предпочтут эту рыбную ловлю
словам Цинны:
Борьба с тиранами доселе никогда
и т. д.
Не кажется ли вам, что посредственность всех этих
расхваливаемых г-ном Чиконьярой скульпторов под-
тверждается гробницей Александра VIII Оттобони?
Де Росси отлил папу из бронзы, а Религию и Благора-
зумие изваял в мраморе. Барельеф, изображающий ка-
нонизацию, совершенную Александром VIII в 1690 го-
ду, пользовался большой славой. Но разве это то ис-
кусство, которое создало гробницы Медичи во Фло-
ренции?
После этой гробницы вы подходите к гробнице Пав-
ла III и к середине церкви, которую вы теперь обошли
кругом.
Одна печальная мысль оттесняет все другие. Прави-
тельство двух палат обойдет мир и нанесет последний
удар изящным искусствам. Государи, вместо того что-
бы строить прекрасные церкви, будут заботиться о том,
чтобы поместить капиталы в Америке и в случае по-
тери престола стать богатыми частными собственни-
ками. Как только утвердится в стране правительство
двух палат, произойдет следующее: во-первых, оно ни-
когда не будет отпускать по двадцать миллионов в год
в течение пятидесяти лет, чтобы выстроить памятник,
подобный собору св. Петра; во-вторых, оно наполнит
салоны толпой людей очень порядочных, очень почтен-
ных, очень богатых, но по характеру их воспитания ли-
шенных той тонкой чувствительности, которая необхо-
дима для изящных искусств. Пожелаем искусствам из-
бежать этих несчастий.
Чтобы закончить собор св. Петра, нужно было бы
заменить все плохие картины мозаиками по картинам:
130
«Успение» и «Св. Петр» Тициана, «Воскресение Хри-
ста» Аннибале Карраччи, «Св. Цецилия» Рафаэля,
«Мученичество св. Андрея» Доменикино (фреска в
Сан-Грегорио, в Риме), «Снятие с креста» Корреджо
(в музее Марии-Луизы, в Парме), «Снятие с креста»
Даниэле да Вольтерра (в Тринита-де 'Монти, в Риме)
и т. д., и т. д.
Я предпочел бы многим из этих картин мозаики с
некоторых частей фресок Микеланджело в Сикстин-
ской капелле; здесь они привлекли бы к себе внима-
ние, но сегодня утром, когда я высказал эту мысль
своим спутникам, меня осмеяли. Почти все находящие-
ся в соборе статуи смешны; г-н Раух из Берлина
сделал бы лучше.
Притвор имеет слишком светский характер; здесь
нужно было бы поставить четыре большие гробницы,
то есть мысль о смерти, соединенную с воспоминани-
ем о великом человеке. Какой прекрасный замысел
для религии!
Собору недостает органа, достойного такого сосуда.
Собор св. Петра, освещенный газом из одного ис-
точника света, помещенного над главным алтарем,
когда-нибудь, быть может, явит зрелище, о котором
мы не имеем представления. Но что за мирские слова
я употребил: «Явит зрелище»! Увы, счастливые дни со-
бора св. Петра миновали; чтобы получать в нем на-
слаждение, чтобы почувствовать в нем глубокое волне-
ние, нужно быть верующим.
Верхние части собора и подземная церковь заслу-
живают того, чтобы их осмотреть, но я не смею доль-
ше задерживать внимание читателя. Я опускаю два-
дцать страниц мелких подробностей, которые меня
очень интересовали, когда я писал о них.
Гротта-Феррата, 2 декабря.
Позавчера мы приехали в Рим специально для того,
чтобы посмотреть «Грации», знаменитую группу Ка-
новы. Вот перевод письма, которое я похитил у г-жи
Лампуньяни, у это,й наивной, гордой, прекрасной и
еще столь молодой женщины! Удивительная холод-
ность, усиливающая прелесть ее лица, говорит об от-
сутствии страстей, но не об их невозможности; она не
131
знает ничего такого, из-за чего стоило бы волновать-
ся При виде такой красоты и безучастности ко все-
му обыденному самый спокойный человек не может
не задуматься на мгновение. После этой характеристи-
ки художника вот его описание шедевра Кановы:
Carissima Sorella * *.
«За всё наше путешествие по Италии я не видела
статуи, которая произвела бы на меня такое впечатле-
ние, как группа трех «Граций» Кановы. Эти очаро-
вательные сестры гораздо умнее, чем любая из извест-
ных нам Венер, к тому же группа абсолютно прилична.
Три статуи изваяны в естественную величину; разница
в возрасте ясно выражена.
Три сестры, слегка обвившие друг друга руками,
изображены в одно из тех мгновений острой и бурной
радости и дружбы, которые можно наблюдать даже у
самых сдержанных девушек. Скульптор проявил не-
скромность, изобразив их в такой момент, но это ви-
на искусства, а не этих милых сестер. Самая юная из
Граций хочет поцеловать свою старшую сестру, та со-
противляется, а вторая пытается склонить ее к этому 2.
Рассматривая группу спереди, видишь старшую
из Граций еп face, а двух других — в профиль. Правая
рука старшей из сестер ласково покоится на плече
второй, а левой рукой она нежно обнимает за талию
младшую и тем самым смягчает суровость своего
отказа.
Только один Канова мог изваять эту руку, которая
одновременно охраняет и ласкает. У старшей из Гра-
ций, которая, по мысли скульптора, должна была пред-
ставлять благородную грацию,— вид благоразумия и
величия, смягченный трогательной красотой.
1 Это выражение лица в Англии часто бывает наигранным,
но оно производит впечатление, только если верить в его ис-
кренность.
* Дорогая сестрица (итал.).
'2 Замечание переводчика. Для того, чтобы могла возникнуть
грация, нужно было изобразить утонченную чувствительность и
в то же время чрезвычайно незначительный поступок, в против-
ном случае вместе с глубокой чувствительностью появилась бы
страсть, и грация оказалась бы второстепенным свойством, как
в божественных мадоннах Корреджо. Вспомните фрески и Перм-
ский музей, а еще лучше Дрезденский.
132
Я нахожу, что у второй больше выражения и жи-
вости; ее голова и вся фигура полны экспрессии; ее
улыбка и одухотворенный взгляд ласкают так же, как
ее хорошенькие ручки; одной рукой она хочет пригнуть
голову своей старшей сестры. Впрочем, так как она
ничего не просит и ни в чем не отказывает, то поза
ее — поза отдыха; одна нога выставлена вперед. В этой
позе чувствуется свобода, непринужденность, которая
почти напоминает сладострастие; еще одним оттенком
больше — и люди увидели бы в ней, быть может, при-
вычку к кокетству.
В третьей Грации есть что-то ребяческое, но это не
ветреность, а нежная наивность. С милой доверчиво-
стью она положила свою правую руку на плечо стар-
шей сестры, а левой рукой, которая слегка опирается
на грудь этой любимой сестры, она побуждает ее
дать согласие на поцелуй, который и составляет сю-
жет произведения. Из этой руки выпадает легкая
ткань, завершающая моральную характеристику Гра-
ции, столь отличной от Сладострастия, и скрывающая
часть прелестей старшей сестры. Слегка наклоненный
торс самой юной из сестер придает группе изумитель-
ное разнообразие и позволяет видеть только девиче-
ские плечи, не слишком худые, хотя того и требовал
бы возраст этой милой девушки.
Быть может, это длинное описание усилит удоволь-
ствие, с каким следует рассматривать гравюру этой
группы, которую вы найдете в моем письме. Заметь-
те, что если смотреть с надлежащего места, то груп-
па явит вам все формы совершеннейшего женского
тела.
Интерес этой маленькой драмы заключается в сле-
дующем: «Получит ли самая юная поцелуй?» Интерес
достаточно силен для того, чтобы оживить сцену, но не
настолько, чтобы заставить забыть о формах, и т. д.
и т. д.» *.
1 Точно так же в том жанре, который французы называют
комедией характеров, например, в «Мизантропе», интрига доста-
точно сильна, чтобы оживить сцену, но недостаточно сильна для
того, чтобы заставить забыть об изображении и развитии угрю-
мого характера Альцеста и кокетства Селимены. Само собой
разумеется, что этого объяснения нет в письме прекрасной ми-
ланки, которое, боюсь, утратило всю свою прелесть после сде-
133
3 декабря.
Я только что слышал прелестно продекламиро-
ванные латинские стихи:
Tu semper amoris
Sis memor, et cari comitis ne abscedat imago
Vai. Flaccus.
Их.произнес Фредерику один из наших немецких
друзей, возвращающийся к себе на родину; мы про-
вожали его до Понте-Молле. Я так любил его, что,
мне казалось, занимал первое место в его сердце. Но
по тону его прощальных слов я отлично заметил, что
ему больше нравился Фредерик. Он прав.
5 декабря 1827 года.
В Париже грубую и печальную истину относитель-
но разного рода предметов можно услышать только в
разговоре с каким-нибудь старым брюзгой-стряпчим.
Остальная часть общества старается набросить заве-
су на низкую сторону жизни. Чрезвычайное стремле-
ние прикрашивать доходит до нелепости среди лиц,
которые имели несчастье родиться очень знатными и
очень богатыми; но вообще эта манера изображать
действительность составляет прелесть французского
общества.
Римлянин не прикрашивает никакими компли-
ментами суровость реальной жизни. Социаль-
ные условия, в которых он живет, настолько
полны смертельных опасностей, что он не позволит
ланных мною в нем сокращений. Итальянский язык разрешает
себе быть страстным. Несмотря на отсутствие единства, этот
язык будет жить, так как он дает слова для музыки, а она дер-
зает наивно выражать страсть. Итальянский «разговорный» язык
состоит из восьми или десяти совершенно различных языков.
Миланское наречие может быть понято жителем Генуи только
благодаря сходству его с «письменным» итальянским языком,
который является разговорным только в Риме, Сьене и Флорен-
ции. Только в одном Неаполе насчитывается четыре различных
языка. Здесь можно найти чувствительность, но нельзя обнару-
жить тщеславия. В Италии о соседе думают только для того,
чтобы остерегаться и ненавидеть его.
1 Del nostro amore е del саго compagno, dehl non ti fugga la
rimembranza *.
* Да не исчезнет у тебя воспоминание о нашей любви и о
милом спутнике (итал.).
134
себе рисковать и делать ошибки в рассуждении или
же давать неверные сведения. Его воображение чрез-
вычайно возбуждается всякий раз, когда он замечает
какое-либо угрожающее ему новое несчастье. Оно хо-
чет охватить все с первого взгляда, а затем попытать-
ся освоиться с тем, что оно видит.
Это уважение к правде и постоянство желаний, по
нашему мнению, составляют две главных особенности,
которые отличают римлянина от парижанина. Поль
очень верно сказал вчера, что необычная для нас иск-
ренность римского общества на первый взгляд кажет-
ся колючей. Однако она является источником добро-
душия. Ваш друг при встрече с вами не проявляет
каждый раз нового оттенка отношения. Это нарушило
бы мечтательность и dolce far niente*, являющиеся в
этой стране высшим удовольствием и благоприятной
почвой, на которой возникает сладострастие.
Народы не понимают друг друга. При словах
«итальянское добродушие» вы пожимаете плечами;
это добродушие убивает остроумие.
Ни один римлянин, если даже он человек умный,
какой-нибудь Герардо де’Росси или N., никогда не
сможет себе представить, как велико парижское
легкомыслие, даже если он затратит на это всю свою
жизнь. Он не смог бы понять действительного положе-
ния вещей и постоянно предполагал бы лицемерие в
предмете своих наблюдений.
Госпожа N. говорила нам сегодня вечером: «Вели-
чайшее удовольствие от путешествия заключается,
быть может, в удивлении, которое вы испытываете по
возвращении. Оно, несомненно, придает ценность
самым нелепым людям и вещам».
Современный Рим можно понять только в том слу-
чае, если усвоишь себе привычку почаще беседовать
с местными жителями. Не следует выбирать своих со-
беседников из primo ceto**. В любой стране все очень
богатые и очень хорошо воспитанные люди манерами
и характером напоминают французов двора Людови-
ка XV. Они болезненно тщеславны, часто тяжеловато
* Сладостную праздность (итал.).
’* Высшего круга (итал.).
135
вежливы, к тому же почти совершенно лишены всяких
страстей и свойств, придающих народу оригинальный
характер.
Мы находим в них один недостаток: они слишком
нам подражают. Миланский буржуа, профессиональ-
ный денди, странно выворачивал плечи, потому что
последний эстамп в журнале парижских мод грешил
этим недостатком рисунка.
Фредерик, самый благоразумный человек из нашей
небольшой компании, сумел познакомить нас с зажи-
точными, но не богатыми горожанами. Мы смогли до-
биться знакомства только с торговцами, так как рим-
ляне, живущие на ренту, из страха избегают всяких
сношений с иностранцами, предполагая, что прави-
тельство относится к ним подозрительно. Они не так
любопытны и более осторожны, но все, кто имеет ка-
кое-либо отношение к торговле, не стесняясь, прокли-
нают правление Льва XII.
Один из друзей Фредерика соглашается иногда вы-
пить с нами чашку шоколада. Это римлянин старой
формации — я хочу сказать, человек, нравственные
свойства которого сложились до 1797 года и установ-
ления Римской республики. Хотя в глубине души он
большой либерал, тем не менее он почти верит многим
чудесам. Его дед, давший ему воспитание, вступил в
свет около 1740 года и глубоко верил в чудеса.
Наш друг рассказал нам, что в детстве он ходил
в собор св. Павла смотреть знаменитое распятие, ко-
торое говорило со св. Бригиттой. Другое распятие
св. Марии Транспонтинской много раз беседовало со
св. Петром и св. Павлом. Однажды мадонна из Сан-
Козимо и Сан-Дамьяно на Форуме (эта замечательная
церковь была в свое время храмом Рема и Ромула)
сильно выбранила св. Григория, который прошел мимо
нее не поклонившись. Сцена эта была описана в ла-
тинских стихах около тысячи лет тому назад аббатом
Иоахимом или Бедой Достопочтенным, которые твер-
до верили в ее истинность.
Мадонна. Эй, эй, куда ты идешь, дерзкий ключ-
ник, эй, эй, остановись!
Св. Григорий. Чей голос поражает мой слух?
Какой нечестивец смеет останавливать меня? Меня,
136
который обладает скипетром царя небесного и являет-
ся его наместником на земле!
Мадонна. Постой, дерзкий! Обрати свой взор и
поклонись той, которая зовет тебя.
Св. Григорий. О удивление, о чудо! Икона го-
ворит со мной! Но, может быть, сон смутил мои чувст-
ва? Ты обращаешься ко мне, о икона? Но я вижу, что
ты шевелишь губами. Она опускает голову! Чего
ты хочешь, икона? Да будет мне дозволено узнать
твое имя.
Мадонна. Как, о Григорий! Неужели ты не
узнаешь мать твоего господа? Разве ты не узнаешь
деву-матерь, ту, которая никогда не познала ни ложа,
ни объятий мужчины, отпрыск царского рода, мисти-
ческую розу, ковчег единения, царицу неба, златой
дом, невесту того, что держит громы, зерцало и щит
правосудия, башню Давида, врата небес?
Св. Григорий. О славная икона, прости тому,
кто согрешил по неведению; я никогда не видел девы
Марии. Я никогда не слыхал твоего голоса. Кто когда-
либо видел подобное?
Мадонна. Охотно прощаю тебе, но отныне не
забывай исполнять свой долг. Куда ты идешь?
Св. Григорий. Священник Андрей только что
отслужил мессу на одном из твоих алтарей. Он осво-
бодил одну душу от чистилища, и вот, нетерпеливая и
наполовину изжаренная, она подошла к еще закрытым
дверям великой бездны; она просит меня отворить ей.
Мадонна. Продолжай свой путь, я отпускаю
тебя.
Ходили смотреть в чудесной церкви св. Сабины
(на Авентинском холме) большой камень, который
дьявол бросил с высоты свода в св. Доминика, чтзбы
раздавить его, но камень был отвращен, и святой чу-
десным образом спасся. Этот рассказ, может быть,
сохраняет нам историю какого-нибудь покушения на
убийство.
Не прошло и ста лет с тех пор, как в храме
св. Сильвестра (al campo Marzo) * показывали портрет
Иисуса, написанный, как говорят, самим спасителем
* На Марсовом поле (итал.).
137
и посланный им царю Абгару. Евсевий приводит пись*
ма Абгара к Иисусу Христу и письма Иисуса Христа
к Абгару, но он ничего не говорит о портрете *.
Утверждают, что о нем говорил Иоанн Дамаскин.
Ковчег единения, так же как и жезл Моисея, жезл
Аарона и частица тела Иисуса Христа, находились в
Сан-Джованни-ди-Латерано. В церкви св. Креста
Иерусалимского, которая находится почти напротив,
по другую сторону большой дороги, ведущей в Неа-
поль, показывали одну серебряную монету, получен-
ную Иудой, фонарь этого предателя и крест, на кото-
ром был распят раскаявшийся разбойник.
Сан-Джакомо-Скоссакавалли обладал камнем, на
котором был обрезан Иисус Христос. Можно было
различить след от пятки младенца; этот камень на-
ходился на алтаре Введения во храм.
На алтаре св. Анны хранилась мраморная доска,
которая была приготовлена для жертвоприношения
Исаака.
Императрица Елена, мать Константина, послала
эти реликвии и приказала поместить их в соборе
св. Петра, но когда телега, которая их везла, проезжа-
ла перед храмом Сан-Джакомо, она была остановлена
невидимой рукой, и лошади едва не упали от толчка.
Отсюда и название Скоссакавалли, данное храму
св. Иакова, куда были помещены реликвии.
Книги, обычно читавшиеся в Риме около 1720 го-
да, почти так же любопытны, как чудеса, в которые
верили в этот же период. Чтобы составить себе пред-
ставление о какой-нибудь библиотеке, нужно только
пробежать один из ее томов. Попросите с серьезным
видом в библиотеке палаццо Барберини или в биб-
лиотеке Ватикана:
«Подобие святого Франциска Иисусу Христу»,
«Псалтырь св. девы»,
«Вечное евангелие».
Что же касается «Таксы апостольской канцеля-
рии», то этой книги теперь стыдятся. Ее не показыва-
ют иностранцам, если у них хоть немного насмешли-
вый вид. Но во Флоренции вы сможете прочесть ее
1 J. Reiskii. Exercitationes de imaginibus Christi.
138
без затруднений. Она называется: «Таха camerae seu
cancellariae apostolicae». Даже самые известные своим
нечестием писатели не могут не воздать должного
тонкости ума и логике, одновременно изысканной и
глубокой, которая руководила казуистами в их рас-
суждениях. Многие модные историки могли бы брать
уроки логики у этих церковных писателей, ныне сов-
сем забытых.
Как и у арабских философов, исходный пункт рас-
суждений этих людей, может быть, не вполне доказан,
но сила и тонкость, с которой они выводят из него вся-
кие следствия, достойны восхищения.
Я забыл о чуде Санта-Мария-Маджоре: там хра-
нится один из портретов мадонны, написанный св. Лу-
кой. Часто видели ангелов, певших литании перед
этой картиной.
6 декабря.
Мы только что посетили древние памятники в ев-
рейском квартале. Папа Павел IV Караффа (старик-
неаполитанец, который совершенно искренне считал
себя непогрешимым и боялся быть осужденным в слу-
чае, если он не последует тайным своим побуждениям,
заставлявшим его преследовать евреев) начал гоне-
ния на евреев (1556). Он принудил их поселиться в
Гетто, квартале, который находился на берегу Тибра,
поблизости от Понте-Ротто, в настоящее время таком
грязном и жалком. Евреи должны были возвращаться
в Гетто не позднее 24 часов (то есть при заходе солн-
ца). Павел IV повелел, чтобы они продали свои име-
ния, и разрешил им торговать только старым тряпьем.
Они обязаны были носить желтые шапки. Григо-
рий XIII завершил эти мероприятия следующим бла-
горазумным указом: он обязал известное число евреев
каждую субботу слушать христианскую проповедь.
Несмотря на эти и многие другие гонения (если бы
я рассказал о них всех, то мог бы прослыть за якобин-
ца), удивительная энергия, с которой этот несчастный
народ все еще придерживается Моисеева закона, та-
кова, что он все же быстро размножается. У евреев
есть закон, предписывающий им вступать в брак не
139
позже двадцатилетнего возраста, иначе они подвер-
гаются позору, как люди, живущие в грехе.
Все преследования, придуманные папой Караффа,
прекратились во время правления милейшего карди-
нала Консальви. После смерти Пия VII все началось
сызнова: евреев запирают в их Гетто в восемь часов.
Позавчера в театре мы обратили внимание на то, что
партер был заполнен целиком: это был день, когда
двери Гетто остаются открытыми до десяти часов (или
до двух с половиной часов ночи), так как теперь солн-
це заходит в четверть восьмого. Время вентикватро
(двадцать четыре часа) меняется каждые две недели.
Партия ретроградов упорно придерживается этого не
слишком удобного способа считать время; другой спо-
соб называется alia francese *. Фредерик читал сегодня
вечером «Историю римской литературы» г-на Бера.
Автор рассказывает нам о некоторых обычаях римлян
первых веков. В продолжение долгого времени желез-
ная рука нужды удаляла из Рима всякую роскошь.
Фредерик с похвалой отзывается о сочинениях г-д До-
рова и Отфрида Мюллера о древней Этрурии.
8 декабря 1827 года.
Обычно иностранцы проклинают остатки храма
Антонина Пия, хотя его одиннадцать колонн пред-
ставляют собой, может быть, самые красивые разва-
лины этого рода из всех существующих в Риме. Там
построили таможню, куда и доставляют сначала каж-
дого приезжающего в Рим иностранца. Если только
перед его коляской стоят три или четыре других и
если в них находятся англичане, сплин которых поль-
зуется всяким случаем, чтобы затеять ссору с тамо-
женными чиновниками, то он может прождать добрых
два или три часа. Потеряете ли вы терпение? That is
the question **.
Да, неуместная заносчивость англичан покажется
вам тем же, чем опьянение илота было для лакедемо-
• Французским (итал.).
** Вот в чем вопрос (англ.).
140
нянина. Да, вы призадумаетесь о той массе терпения,
которой вы запаслись, прежде чем отправиться в эту
страну мелких притеснений и мелких деспотов. Сове-
тую вам подойти к таможенному чиновнику с веселым
видом и дать ему один паоло (пятьдесят два санти-
ма). Тронутый таким великодушием и вашим веселым
видом, этот человек постарается быть полезным al
signor Francese *. Это имя, связанное с именем На-
полеона, до сих пор имеет огромный вес в. Италии. Ах,
если бы наши министры сумели использовать наследие
этого великого человека, какое влияние могли бы они
завоевать для короля Франции, раздав наиболее до-
стойным лицам двадцать пенсий по сто луидоров и
тридцать крестиков, как сделал это Людовик XIV!
Пока ваш экипаж ожидает очереди у таможни,
поднимитесь к madama Джачинте, в двадцати шагах
отсюда, и выберите себе комнату. Вы будете в двух
шагах от Корсо, от книготорговца Кракаса, где можно
читать газеты, и от Trattoria dell’Armellino (Хорька),
куда я иногда укрываюсь, чтобы избавиться от фран-
цузского фатовства и от англичан с огромными усами,
населяющих кварталы поблизости от Пьяцца ди
Спанья.
Я еще помню надменно:вежливый вид графа Д. Н.,
которому, когда он уезжал в Рим, я по его просьбе дал
адрес моей скромной madama Джачинты. Говоря со
мною о ней по возвращении из Рима, граф имел вид
Людовика XIV, которому предложили бы сесть в ку-
кушку. Это и понятно: ведь очень чистенькая комнат-
ка у madama Джачинты стоит всего два франка.
От храма Антонина Благочестивого осталось только
одиннадцать колонн из греческого мрамора, коринф-
ского ордера и с каннелюрами; они имеют 89 футов
6 дюймов высоты и 4 фута 2 дюйма в диаметре. База
аттическая, а капитель украшена листьями оливы.
Эти развалины, хотя и сильно пострадавшие от
пожаров, все еще великолепны. Одиннадцать колонн
составляли боковую часть портика, окружавшего
храм. Попробуйте вообразить себе их в таком виде; за-
* Господину французу (итал.).
141
будьте о мерзкой таможне и представьте себе памят-
ник таким, каким он существовал во времена древних
римлян. Если вы привыкли к великолепным декораци-
ям г-на Санквирико, написанным для театра Ла Скала
в Милане, развалины Рима доставят вам гораздо боль-
ше удовольствия; вы легче сможете представить себе
то, чего недостает, и отвлечься от того, что есть.
Я прошу вас сделать ради этих развалин то, что
следует сделать по отношению почти ко всем знаме-
нитостям (увы, ведь большая часть их также является
развалинами).
Совсем близко от храма Антонина церковь св. Иг-
натия. Великий художник Доменикино сделал два на-
броска; один иезуит взял по половинке из каждого ри-
сунка, и таким образом получилась нынешняя цер-
ковь, начатая в 1626 г. и законченная в 1685 г. Внут-
ренность ее более богата, чем красива. На почетном
месте, над главными столбами боковой части, какой-то
иезуит изобразил два убийства на сюжеты из библии.
10 декабря.
Рядом с церковью иезуитов находится римская
коллегия. Вы приняли бы меня за желчного и злого
сатирика, если бы я вам рассказал о том, каким исти-
нам там обучают. Помнится, потребовалась булла для
того, чтобы разрешить излагать там, но только как ги-
потезу, систему, утверждающую, что земля вращается
вокруг солнца. Разве Иисус Навин не сказал: «Sta,
sol» — «Солнце, остановись»? Отсюда-то и произошло
знаменитое осуждение Галилея, по поводу которого
лгут еще и теперь, в 1829 году. Истину можно найти
только в двух больших томах in-4°, давно уже напе-
чатанных, но поступивших в продажу только несколь-
ко лет тому назад во Флоренции. Я нашел их у г-на
Вьессе, книготорговца и умницы, издателя «Antolo-
gia», лучшего журнала Италии. Это «обозрение» под-
лежит цензуре, но зато оно составляется добросовест-
но — случай, может быть, единственный на конти-
ненте.
В Coliegio Romano нам показали полную коллек-
цию римских асов. Мы разговаривали с истинным до-
142
брожелательством, часто упоминая 11 gran Parigi *;
поэтому один из наших гидов стал тоже рассказывать
нам всякие истории. Его римская недоверчивость смяг-
чилась благодаря тому, что мы французы.
«Здесь,— говорил он нам,— воспитывался юный
маркезино делла Дженга (правивший в 1828 г. под
именем Льва XII, которое он принял при своем вступ-
лении на престол, потому что Лев X даровал его фа-
милии поместье Дженга поблизости от Сполетто).
В этой коллегии,— продолжает ‘ наш гид,— один
очень искусный человек предсказал юному маркезино,
в то время еще очень бедному, что впоследствии он
станет папой. И вот почему: дети устроили процессию
без ведома своих учителей; они несли на носилках ста-
тую мадонны. Маркезино делла Дженга, красивое
лицо которого было похоже на женское, был избран
для того, чтобы играть роль мадонны. Вдруг послыша-
лись шаги учителя; ученики, несшие носилки, обра-
щаются в бегство, и святая дева падает. Согласно не-
которым правилам предсказания, известным всем в
Риме и примененным этим искусным человеком, на
следующее утро все в коллегии знали, что школьник,
упавший с носилок, играя роль мадонны, станет когда-
нибудь папой».
Эта история стоила нам четыре- паоло. Она может
показаться вам смешной по своей незначительности,
если в то время, когда вы будете читать ее, Лев XII
уже не будет папой.
Вернувшись на улицу Корсо, мы осмотрели палац-
цо Шарра, архитектура которого очень приятна. Кар-
тинная галерея этого палаццо выходит окнами на юг
и хорошо освещена. Мы приберегаем ее на дождливый
день. Но в палаццо Дориа с темными залами нужно
идти к одиннадцати часам утра в ясный, солнечный
день.
Для того, кто любит живопись, нет ничего любопыт-
нее старой копии с Рафаэля, сделанной хорошим жи-
вописцем. Галерея Шарра гордится копией «Преобра-
жения», приписываемой Валантену (хорошему фран-
цузскому художнику, умершему молодым в 1632 году).
* О великом Париже (итал.).
М3
Здесь можно увидеть работы Гарофало, ученика
Рафаэля, тридцать две картины которого находятся
в палаццо Боргезе, а самые большие работы из су-
ществующих— в галерее Дориа. Манера этого живо-
писца отличается сухостью и некоторой суровостью,
но вместе с тем величием и простотой — качествами
столь редкими после XVI века; произведения Гаро-
фало напоминают посредственные трагедии великого
Корнеля. В галерее Шарра можно найти работы Ба-
роччи, Гвидо, Анд*реа дель Сарто, картины Инночен-
цио да Имола, копировавшего Рафаэля, и того самого
Сакки, которого лет пятьдесят тому назад, неизвест-
но почему, пытались сделать великим художником.
Нет ничего более удивительного, чем шарлатанство,
которому пришел конец; с этой точки зрения историю
многих наших великих людей 1829 года забавно будет
читать в 1850 году. Я, пишущий эти строки, был сви-
детелем того, как г-н Эменар считался великим чело-
веком и прославлялся больше, чем в наше время
г-н***. В последней зале палаццо Шарра находится
портрет, написанный Рафаэлем в 1518 году, за два го-
да до его смерти; «Тщеславие и Скромность» — знаме-
нитая картина Леонардо да Винчи, которая не заслу-
живает своей репутации; «Усекновение главы» Джорд-
жоне, соперника Тициана, умершего от любви в воз-
расте тридцати четырех лет. Холодный Тициан умер
от чумы девяносто девяти лет от роду. Мы, а особенно
наши спутницы, восхищались «Магдалиной», велико-
лепным произведением Гвидо. В конце своей жизни
этот великий человек стал игроком и писал иногда, ко-
гда его слишком притесняли кредиторы, до трех кар-
тин в один день.
Вы проходите перед несколькими палаццо, стиль-
ные фасады которых, чтобы произвести впечатление,
требуют только более широкой улицы. И вот перед
вами палаццо Дориа, принадлежавшее некогда роду
Памфили, обогащенному папой Иннокентием X около
1650 года.
Это огромное палаццо замечательно не столько
своей архитектурой, относящейся к XVII веку, то есть
к эпохе упадка, сколько великолепной картинной га-
лереей. Мы пробыли там очень недолго; наши спут-
144
ницы сегодня утром хотели осматривать произведения
архитектуры; они утверждали, что понимают ее.
В конце царствования Людовика XIV, во времена
госпожи де Севинье, когда у всех были в руках про-
изведения Лабрюйера, Декарта и Бейля, герцог Ма-
зарини и герцогиня де Гюиз покрывали гипсом при-
надлежавшие им статуи и сжигали картины, казав-
шиеся им непристойными. При Людовике XIII некий
г-н Денуайе, помощник министра, жаждавший повы-
шения, приказал разрезать на куски «Леду» Корред-
жо. Мы видели в музее одну картину этого великого
художника, исчезнувшую около 1816 года. Где она
теперь?
Князь Памфили, живший в 1688 году, был очень
богат и очень молод. Иезуиты добивались того, чтобы
он вступил в их орден. Этот несчастный молодой чело-
век решил надеть рубашки из гипса на множество пре-
восходных античных статуй, унаследованных им от
отца. Он велел замазать краской знаменитую «Венеру»
Карраччи. Через несколько лет он влюбился, женился
и прогнал иезуитов; он велел снять гипс, покрывавший
его статуи, но, к несчастью, каменщики подбили мра-
мор, чтобы гипс мог на нем держаться.
Два дня назад в галерее Фарнезе нам показали
маленькую часть одежды из жести, которую за не-
сколько месяцев до этого надели на все статуи, чтобы
угодить какому-то важному лицу. Владельцы боль-
шей части палаццо и картинных галерей — старики,
и можно опасаться, что усиление церковных строго-
стей, которое в настоящий момент наблюдается в Ри-
ме, окажется роковым для многих произведений ис-
кусства.
Рядом с дворцом Дориа — два дворца Бонапарта.
Когда вы выходите на соседнюю площадь, вам бро-
сается в глаза некое подобие крепости — это палаццо
ди Венеция; оно было выстроено в 1468 году из камней
Колизея. Там проживал в качестве директора немец-
ких художников в Риме милейший кавалер Тамброни.
Австрийский император завладел этим дворцом, при-
надлежавшим Венецианской республике до ее паде-
ния в 1798 году. Теперь графиня Аппони устраивает
там по пятницам прелестные приемы.
10. Стендаль. Т. X. 145
11 декабря.
Напротив находится палаццо г-на Торлонии, гер-
цога Браччано; сегодня вечером мы были там на ба-
лу *. Г-н Торлониа, выйдя из низшего сословия, достиг
блестящего положения благодаря своей житейской
ловкости. Всепоглощающая любовь к деньгам, по-мо-
ему, особенно сильно портит человеческое лицо. Осо-
бенно рот, лишенный всякой привлекательности,
бывает у денежных людей ужасно безобразен. Любо-
пытно слушать, как г-н Торлониа рассказывает исто-
рию соперничества между молодыми римскими князья-
ми, просившими руки его дочерей. Есть что-то наивное
в его безграничном уважении к деньгам. Целые де-
сять лет он не решался поселиться в палаццо, в кото-
ром в этот вечер происходили танцы: какая-то гадал-
ка предсказала ему, что он умрет в первую же ночь
после переезда.
Как глубоко укоренились предрассудки! Это впол-
не понятно: здесь все изучают богословие, которое
приводит ко всяким почестям, физика же приводит
в тюрьму. Г-н Торлониа — банкир всех приезжающих
в Рим англичан; он получает огромные барыши, вы-
плачивая своим клиентам фунты стерлингов в рим-
ских скудо. Каждую зиму рассказывают какой-ни-
будь новый забавный анекдот, в котором фигурирует,
с одной стороны, скаредность холодного и спокойного
банкира, а с другой — великий гнев какого-нибудь бо-
гатого англичанина, негодующего на размен. Зато
г-н Торлониа дает своим клиентам прелестные балы,
за посещение которых вполне можно было бы запла-
тить по сорок франков с человека. В этот день он не
скупится.
Двор его палаццо со всех сторон окружает велико-
лепная галерея, сообщающаяся с несколькими боль-
шими залами, где происходят танцы. Лучшие из со-
временных живописцев, г-да Паладжи, Каммуччини,
Ланди, украсили их росписью. Один зал был оборудо-
1 Этот богатый банкир уже умер. Он в скором времени
последовал в могилу за человеком, которого ненавидели так же
сильно, как завидовали банкиру. Лев ХП умер 10 февраля,
а г-н Торлониа — 28-го. Знаменитый отец Фортис, генерал ордена
иезуитов, опередил их только на несколько дней.
146
ван специально для того, чтобы подобающим образом
поместить в нем знаменитую колоссальную группу Ка-
новы «Разгневанный Геракл бросает Лихаса в море».
В дни, когда бывают балы, группа эта освещается
очень живописно потоками света, исходящего из точек,
указанных самим Кановой. Балы г-на Торлонии пре-
краснее, чем балы большей части европейских владе-
тельных особ, и публика бывает приятнее. Так, напри-
мер, там всегда достаточно гостей, но никогда не бы-
вает толпы, как на раутах.
Замечаете вы среди групп, образованных красивей-
шими женщинами Англии и Рима, маленького старич-
ка с беспокойным взглядом, в белом, чересчур длин-
ном жилете? Это хозяин дома; он, без сомнения, рас-
сказывает иностранцам какой-нибудь анекдот из обла-
сти домашней экономии. Вот, например, маленький
португалец с прекрасно завитыми волосами, блещущий
остроумием, граф д’Ф., только что выражал свое вос-
хищение великолепными зеркалами, помещенными
против «Геракла» Кановы. Г-н Торлониа хочет рас-
сказать анекдот. Тотчас же собирается кружок, и он
подробнейшим образом повествует о тонких уловках,
при помощи которых он добился у парижских торгов-
цев зеркалами скидки в пять процентов.
Он оделся еще хуже, чем обычно. Физиономия его
казалась еще более жалкой, и он стал еще больше по-
ходить на еврея. Приняв такой вид, он явился к па-
рижским торговцам, которым он сказал, что этот ску-
пец, знаменитый итальянский банкир Торлониа, пору-
чил ему, бедному римскому зеркальщику, закупить
зеркала в Лондоне или Париже. Он предложил упла-
тить наличными. «Таким-то образом,— продолжает
торжествующий миллионер,— я вырвал скидку в пять
процентов с цены, которую я заплатил бы, явившись
под своим собственным именем; эта пятипроцентная
скидка составила кругленькую сумму». Маленькие
глазки банкира сверкают радостью и на мгновение те-
ряют свое обычное беспокойное выражение.
Несколько позднее, около часа ночи, герцог Брач-
чано в группе, где находилась бедная мисс Батерст,
рассказывал о своих сыновьях. «Вот этот,— говорил
он, показывая, кажется, на старшего,— глупец; он
147
любит картины, искусства, статуи. Я оставлю ему три
миллиона и два герцогства. Но другой — это нечто со-
всем иное. Это человек! Он знает цену деньгам;
я оставлю ему мой банкирский дом, он расширит его,
и когда-нибудь — вы увидите! — он будет богаче не
одного какого-нибудь римского князя, а всех римских
князей, вместе взятых, и если он будет хоть наполови-
ну так же благоразумен, как его отец, он сделает сво-
его сына папой».
(Так поступили банкир Редзонико или Агостино
Киджи, которого отлично изображает Банделло. Аго-
стино был умным человеком; он пытался улучшить ма-
териальное положение современных ему талантов.)
Знаменитую леди N., находившуюся в двух шагах
от герцога, раздражала физиономия этого денежного
туза. «Торлонии,— говорила она,— не следовало бы
присутствовать на своих балах. Принимать гостей дол-
жны были бы его дочери — княгини. Поневоле обра-
щаешь на него внимание, а по его лицу ясно видно, что
он не способен наслаждаться прекрасными вещами,
которые он собрал вокруг себя; это убивает впечатле-
ние от них». Но во всех этих разговорах я вижу просто
зависть. Г-н Торлониа — денежный человек по преиму-
ществу. Он не обращает никакого внимания на похва-
лы, и у него нет газет, которые бы его расхваливали;
и в самом деле, в Риме все знают друг друга, и шар-
латанство там невозможно. (Вот почему только в Ри-
ме можно еще надеяться на появление художествен-
ных талантов.)
Наши спутницы возненавидели г-на Торлониа и сна-
чала не хотели идти на его бал. Мне понадобилось
большое красноречие, чтобы победить это отвращение.
Начиная от князя и вплоть до лакея все говорят в по-
следнее время о г-не де Сен-При..., который, ведя су-
масбродную жизнь и растратив незаметно для само-
го себя все свое состояние, застрелился, чтобы выйти
из затруднительного положения. Упорно говорят, что
Торлониа грубо отказал ссудить ему несколько тысяч
франков накануне его смерти. А на следующее утро,
может быть, за десять минут до того, как молодой
француз застрелился, банкир получил для него пе-
ревод.
148
Этот человек, возбуждающий такую зависть, ни-
сколько не виноват во всем этом. У него настоящий
талант угадывать финансовое положение и состояние
коммерческого рынка Италии, обедневшей вследствие
лености своего населения, а еще больше вследствие не-
лепых постановлений, которых ловкие интриганы от
времени до времени добиваются от ее государей. Так,
например, папа Лев XII, который в юности своей был
просто любезным человеком и ничем более, наложил
очень тяжелый налог на vetturini, которые привозят
в Рим путешественников,— а ведь без приезжих этот
несчастный город не мог бы оплатить даже мессы.
В этот вечер, под конец бала, очень возмущались этим
постановлением. Дела здесь будут идти плохо до тех
пор, пока какому-нибудь папе не придет в голову сде-
лать министром финансов банкира; но обычай требует,
чтобы казначеем церкви был monsignore, то есть пре-
лат. Через четыре года после того как он вступил в ис-
полнение этих обязанностей, невозможно назначить но-
вого кардинала, не дав и ему кардинальской шляпы.
Нельзя и сместить его, не сделав его кардиналом. Та-
ким-то образом один знаменитый мошенник, не так
давно умерший, при Пие VI получил кардинальскую
шляпу.
Молодые княгини, дочери герцога Браччано,— до-
стойнейшие и благороднейшие женщины. Возможно,
что они немного стыдятся манер своего отца. Я не мо-
гу припомнить и трех балов в моей жизни, которые бы-
ли бы лучше его балов. Здесь встречаешь комфорт в
сочетании с высшим изяществом; наши спутницы при-
нуждены были согласиться с этим. «Но,— говорила
мне одна из них,— вокруг меня бродит тень этого не-
счастного Сен-При..., жизнь которого можно было бы
спасти половиной цены этого роскошного ужина».
«Сударыня,— ответил я,— Шамфор говорил, что, идя в
высший свет, нужно каждое утро глотать жабу».
12 декабря.
Улица Корсо заканчивается у Капитолийского
холма. Рим дожидается такого папы, который был
бы истинным другом искусств: он снес бы несколь-
ко домов и проложил бы улицу, которая, продолжив
149
Корсо, привела бы почти к самому саду Капуцинов,
около церкви Ara Coeli. Дойдя до самого конца Кор-
со, между двух дворцов Бонапарта, сворачиваешь на-
право и оказываешься у великолепной церкви Иисуса.
Это главная квартира иезуитов, здесь проживает
их генерал. Благодаря высоте Капитолийского холма
и расположению улиц около церкви иезуитов почти
всегда ветрено. Однажды дьявол — так рассказывают
в народе — прогуливался в Риме вместе с ветром; при-
дя к церкви Иисуса, дьявол сказал ветру: «У меня
есть здесь кое-какие дела, подожди меня минутку».
Дьявол так и остался там, а ветер до сих пор ожидает
его у дверей.
Эта великолепная церковь была построена в 1580
году по чертежам Виньолы; внутреннее убранство ее
очень богато; один посредственный художник, по име-
ни Бачиччо, расписал ее огромными фресками. Есть
некоторая пылкость и прекрасный беспорядок в группе
грехов, опрокинутых лучом, падающим от имени Иису-
са. Особенное внимание привлекает левый алтарь, под
которым в гробнице из золоченой бронзы, украшен-
ной драгоценными камнями, покоится тело св. Игна-
тия. Этот испанский авантюрист, весьма экзальтиро-
ванный и немного безумный, умер в 1556 году и был
причислен в 1622 году к лику святых. Генералы ордена,
его преемники, в том числе Лайнес, человек, которого
можно было бы сравнить по таланту с кардиналом Ри-
шелье или даже со св. Павлом, сделали из иезуитов то,
чем они являются в настоящее время. Я хотел бы, что-
бы какой-нибудь атеист написал их историю sine ira et
studio*. Ведь это общество — одно из самых заме-
чательных после общества, организованного Ликур-
гом или Моисеем. Г-н де Лаланд говорил: «Знаете ли
вы, почему меня расхваливают все священники мира?
Потому что я безбожник-иезуит!»
В создании отвратительных статуй у гробницы св.
Игнатия виновны два француза — г-да Легро и Тео-
дон. Выйдя из церкви иезуитов, вы вскоре попадаете
на небольшую площадь, с которой видны три палаццо
на Капитолийском холме и большая лестница, ве-
• Без гнева и пристрастия (лат.).
150
дущая к ним. Во всем этом нет ничего красивого, но в
иные дни бываешь взволнован историческими воспо-
минаниями и великим именем Капитолия.
13 декабря.
Мои спутницы уже немного устали восхищаться:
каждый день они с нетерпением ожидают писем из
Парижа. Я имею редкое счастье проводить свое вре-
мя с лицами очень тонкого ума и приятнейшего об-
хождения, но в том, что мне кажется прекраснее фре-
ской, они все еше видят только часть закопченной
стены.
Для того, чтобы совершить путешествие в Рим,
нужно сперва кое-чему поучиться. Эгу досадную исти-
ну делает еще более неприятной то, что в париж-
ском обществе все считают себя большими любителя-
ми и знатоками искусства. В Рим приезжают из любви
к изящным искусствам, а по приезде эта любовь вас по-
кидает, и, как водится, ее место готова занять нена-
висть.
Высшая цель этих проклятых предварительных за-
нятий, к которым все же приходится обратиться после
нескольких дней дурного настроения, в том, чтобы
приучить глаз видеть, не загромождая себе мозги пред-
рассудками руководителя, который учит вас видеть.
Почтовая контора в Риме находится в середине
Корсо, на замечательной Пьяцца Колонна (названной
так из-за колонны, воздвигнутой в честь Марка Авре-
лия Антонина). Сегодня утром, к великому нашему
огорчению, курьер опоздал на восемь часов, и мы ре-
шили не удаляться от того места, где могли бы его
встретить. Нужно было найти место для прогулки
вдоль северной дороги, по которой прибывают письма
из Франции. Мы вышли на Порта-дель-Пополо. В двух
милях оттуда находится Понте-Молле. На этом-то мо-
сту, называвшемся когда-то Мильвиус, Цицерон аре-
стовал послов аллоброгов (дофинезцев), которые ради
освобождения своей страны от римского ига или, вер-
нее, чтобы вступить в союз с господствующей партией,
приняли участие в заговоре Катилины. Мы пытались
узнать пейзаж, изображенный Рафаэлем на картине
151
сражения в Ватикане. Константин разбил своего со-
перника Максенция между Понте-Молле и местом, на-
зывающимся Сакса-Рубра.
В 1552 году, в день св. Андрея, Юлий Ш был осво-
божден из немецкого плена. В честь этого апостола
он воздвиг по чертежам Виньолы небольшой храм, ше-
девр изящества. Храм находится по левой стороне,
если идти к Порта-дель-Пополо. Оттуда мы пришли к
хорошенькой «казине», известной под названием Ка-
зины папы Юлия. Ничего не может быть изящнее и
приятнее для жизни в летние месяцы, но только для
тех, кто не боится лихорадки. Таким должен был бы
быть версальский Трианон. Эта мысль пришла в голо-
ву нашим спутницам: это прогресс! Какому-нибудь бо-
гатому англичанину следовало бы воздвигнуть в
своем парке копию этой виллы — шедевра Бальдасса-
ре Перуцци.
Соседнее палаццо выстроено Виньолой. Там можно
видеть фрески Цуккари, художника посредственного,
но они доставляют удовольствие благодаря месту, в
котором находятся.
Ворота Порта-дель-Пополо, хотя и созданы Микел-
анджело, ничем не замечательны, но сегодня церковь
Санта-Мария-дель-Пополо прекрасна. Находящиеся в
ней гробницы были сооружены в 1540 году; то был
век хорошего вкуса. Разграбление Рима в 1527 году
разогнало учеников Рафаэля, но как только римляне
оказались в состоянии позабыть об ужасах войны и
снова подумать об изящных искусствах, они вернулись
к идеям, господствовавшим во время Льва X.
Около 1099 года какой-то ловкач напугал римский
народ тенью Нерона, умершего всего лишь за 1031 год
до этого. Жестокий император, погребенный в своей
фамильной усыпальнице на Collis Hortulorum (Са-
довый холм), ныне Монте-Пинчо, забавлялся тем,
что появлялся по ночам с целью мучить живых. По-
видимому, в те времена не делали большой разницы
между демоном и римским императором, преследова-
телем христиан. Тотчас же построили хорошенькую
церковку, в которой мы сейчас находимся, и испуган-
ный Нерон больше уже не показывался. Если вы люби-
те в живописи почтенную древность, поищите в первой
152
капелле, направо от входа, и в третьей произведения
Пинтуриккьо, ученика Перуджино и товарища Ра-
фаэля. Картины этого художника (я говорю о его кар-
тинах, находящихся в Риме, а не о бессмертных сьен-
ских фресках) скорее любопытны, чем приятны; они
вызывают то, что называется исторический интерес.
Те же самые чувства вызывают и своды хора.
Следует осмотреть прекрасные гробницы работы
Сансовино. Картина в капелле, находящейся справа от
главного алтаря, принадлежит Аннибале Карраччи —
это «Успение». Две картины рядом с нею принадле-
жат Микеланджело да Караваджо; этот великий
художник был злодеем. Предпоследняя капелла при-
надлежит семейству банкира Киджи, для которого
Рафаэль написал «Фарнезину». Говорят, что эта ка-
пелла Киджи была сооружена по его рисункам.
Отвратительный вкус XVIII века ярко проявляется
в гробнице княгини Одескальки-Киджи.
В 1760 году итальянские художники были ничуть
не лучше наших, К тому же сырость испортила почти
все картины. Страсть украшать церкви росписью овла-
дела богатыми людьми с 1300 года, но, к счастью, впо-
следствии возникла мысль создавать галереи; картина,
написанная масляными красками, не может безна-
казанно оставаться в церкви в течение двух веков. По
выходе из церкви Санта-Мария-дель-Пополо мы осмо-
трели обелиск, находящийся между дверьми церкви
и Корсо. Отсюда можно видеть во всю их длину три
совершенно прямые улицы, пересекающие из конца в
конец весь новый Рим, который, как вам известно, вы-
строен на Марсовом поле древнего Рима. Самая длин-
ная, средняя, улица называется Корсо, так как с не-
запамятных времен на ней происходят скачки — спе-
цифическое удовольствие итальянского народа, кото-
рое он любит до безумия; это то же, что бой быков в
Испании.
Улица Рипетта, справа при въезде в Рим, ведет к
порту на Тибре. Большие барки, притравленные к пор-
ту, прибывают туда из Неаполя и Ливорно. Улица
влево называется виа дель-Бабуино. Заблудивший-
ся путешественник может ориентироваться в Риме
при помощи этих трех улиц и Тибра, который течет по-
153
чти прямо с севера на юг. Но часто оказываешься в
извилистой долине между двумя холмами; тогда пу-
тешественнику следует руководствоваться маленьким
компасом, приделанным к оборотной стороне его ча-
сов, и крошечным планом Рима, величиной с ладонь,
который рекомендуется всегда иметь при себе, так же
как и разрешение на проживание в Риме.
Обелиск на Пьяцца дель-Пополо сделан из красно-
го гранита и покрыт иероглифами; он имеет семьдесят
четыре фута в высоту. Благодаря моде, всемогущей
в науке, как и во многих других областях, в 1829 го-
ду в Риме твердо верят иероглифическим открытиям
г-д Юнга и Шамполиона. Папа Лев XII покровитель-
ствовал им; ведь должен государь XIX века покрови-
тельствовать чему-нибудь, относящемуся к искус-
ствам и наукам. Итак, впредь до новых открытий бу-
дем верить, что этот обелиск был воздвигнут в Гелио-
полисе фараоном Рамзесом для украшения храма
Солнца.
Два храма, выстроенные кардиналом Гастальди в
самом начале Корсо, производят весьма посредствен-
ное впечатление. Как это, будучи кардиналом, не по-
нять, что нельзя строить церковь в pendant чему-ни-
будь? Это значит унижать величие божие.
Те самые французы, которые в Париже иногда воз-
водят такие нелепые сооружения, построили изуми-
тельную лестницу, ведущую от Пьяцца дель-Пополо
к вершине Монте-Пинчо. Нужно сказать прямо: около
1810 года в Риме жил на редкость талантливый архи-
тектор Рафаэль Стерни, а Рим — слишком малень-
кий город, чтобы интриги и ложь газетчиков могли оп-
ределить достоинство художников.
Небольшая площадка, увенчивающая Пинчо, до-
статочна для прогулок в экипаже. В центре сада вы-
сится обелиск; деревья, посаженные по приказу На-
полеона, уже порядком успели вырасти. Со стороны
виллы Рафаэля сад заканчивается у римской город-
ской стены вышиной по грудь; она поднимается на
пятьдесят или шестьдесят футов над маленькой до-
линой, спускающейся от Порта Пиа к вилле Боргезе.
В Италии всякое место прогулок, обсаженное де-
ревьями, наверняка дело рук какого-нибудь француз-
154
ского префекта. Аллея в Сполетто, например, обязана
своим возникновением г-ну Редереру. Современные
итальянцы терпеть не могут деревьев; северные наро-
ды, которым тень не бывает нужна и двадцати раз в
году, очень их любят; причина — инстинкт этой поро-
ды людей, рожденной в лесах.
Сад Пинчо не расположен в низине, как сад Тюиль-
ри; он находится на высоте восьмидесяти или ста фу-
тов над течением Тибра и окружающими полями. Вид
отсюда превосходный. Зимою, около двух часов, ча-
сто можно встретить молодых римлянок, вышедших из
карет и прогуливающихся пешком. Это их Булонский
лес. Прогулка пешком — французское нововведение.
Воспитательные дома для юных девиц, открытые На-
полеоном, начинают изменять нравы; теперь стало
больше мест для прогулок и меньше чичисбеев. Теперь
уже не скажут иностранцу: «Вас в настоящий момент
нельзя представить княгине такой-то, потому что она
innamorata *». Однажды на Пинчо я был поражен ви-
дом человека с весьма умным и немного печальным ли-
цом, прогуливающегося с толстой палкой в руке. Это
г-н Жером Бонапарт; он был королем и командовал
дивизией при Ватерлоо.
Партия ультрароялистов в Риме осквернила па-
мять милейшего Пия VII,; приписав ему на больших
мраморных надписях все то, что было создано в Риме
правительством Наполеона. Это поразило меня сего-
дня утром в саду Пинчо.
Идя дальше по Корсо, видишь справа огромную
церковь Сан-Карло, замечательную только своими раз-
мерами и двойным куполом. За нею находится палац-
цо Русполи, в первом этаже которого помещается луч-
шее римское кафе; удивляешься великолепию залов и
царящей в них грязи. Жесточайшей пыткой для римля-
нина является необходимость вытирать мраморный
столик двадцать раз в день; в противоположность ему
француз из низших классов получает удовольствие
от деятельности. В этом различие между галльской и
римской расами. Римляне были гораздо ниже ростом,
чем галлы, и боялись их. Весьма разочарованные ка-
* Влюблена (итал).
155
фе Русполн, мы отправились в церковь Сан-Лорен-
цо-ин-Лучино, находящуюся прямо напротив; здесь
можно видеть прекрасное распятие, приписываемое
Гвидо. В церкви покоится прах Пуссена. Виконт де
Шатобриан в ближайшее время соорудит ему гробни-
цу. Из этой приходской церкви нас прогнал очень дур-
ной запах.
На углу площади на Корсо стояла триумфальная
арка Марка Аврелия, которую в 1650 году папа Але-
ксандр VII варварски разрушил, как гласит надпись,
для того чтобы расширить улицу, огибающую памят-
ник. Количество древних памятников, уничтоженных
папами или их племянниками, очень велико. В по-
следние несколько лет уже стыдятся этого, и авторы
путеводителей получили приказание не упоминать об
этом. Но, во-первых, Александр VII думал, что по-
ступает очень хорошо, а затем, если бы папы жили в
каком-либо другом городе,.то могли бы они с юных лет
полюбить искусство? Только в силу этой любви они,
вступив на престол, воздвигали столько великолеп-
ных памятников. Мы осматриваем палаццо Фьяно, по-
строенное около 1300 года на развалинах дворца До-
мициана.
16 декабря.
Улица Корсо,— к которой я был несправедлив в те-
чение двух лет из-за запаха гнилой капусты и из-за
лохмотьев, которые можно видеть в квартирах сквозь
окна,— может быть, прекраснейшая улица на свете.
Горная тропа бывает прекрасной благодаря видам,
которыми наслаждаешься при прогулке. Корсо пре-
красно благодаря камням, нагроможденным один на
другой. Палаццо, стоящие по обеим сторонам этой ули-
цы, отличаются своим стилем. Стиль этот великолепен
и значительно превосходит стиль улицы Бальби в Ге-
нуе. Риджент-стрит в Лондоне поражает, но не достав-
ляет никакого удовольствия и лишена стиля. Вам не-
вольно приходит в голову мысль о богатых варварах,
первых в мире благодаря их steam engine* и суду
присяжных, но способных понимать только мрачную
Паровому двигателю (итал.).
156
меланхолию готической архитектуры или, что то же
самое, монолог Гамлета, держащего в руке череп
Йорика.
Улица Сен-Флорантен, когда вы выходите на нее
с улицы Сент-Оноре и смотрите в направлении терра-
сы Тюильри, может дать некоторое представление о
римском Корсо.
Погребальные процессии, когда хоронят людей хо-
рошего общества, всегда проходят по Корсо с наступ-
лением ночи (в двадцать три с половиной часа). Я ви-
дел, как по Корсо проносили на носилках, с непокры-
той головой, окруженную сотнею зажженных свечей
молодую маркизу Чезарини Сфорца — ужасное зре-
лище, которого я не забуду во всю свою жизнь; но это
вызывает мысль о смерти или, вернее, поражает этой
мыслью воображение, а потому является зрелищем
весьма полезным для человека, который властвует
этим миром, пугая других людей.
Улица Корсо, к несчастью, узкая и сырая, почти
как улица Прованс в Париже; на востоке ее замыкает
гряда холмов.
Палаццо Киджи имеет некоторые недостатки, но
благодаря своим внушительным размерам оно сохра-
няет память о прославленном банкире, современнике
Рафаэля. Что бы ни представлял собой человек с мил-
лионным состоянием, он имеет возможность стать бес-
смертным, давая заказы лучшим скульпторам и архи-
текторам своего века. Если бы Самюэль Бернар соору-
дил в Париже точную копию палаццо Фарнезе или
палаццо Барберини, он был бы известен не только за-
нятными стишками Вольтера о трех Бернарах; а если
бы вдобавок этот дворец был выстроен на углу буль-
вара и улицы Монблан, он придал бы характер все-
му этому кварталу.
В палаццо Киджи вы идете для того, чтобы посмот-
реть несколько превосходных греческих статуй и пять
или шесть картин Карраччи, Тициана и Гверчино. Ино-
странцы приберегают это палаццо для дождливых
дней. Наши спутницы были чрезвычайно поражены
двумя маленькими изваяниями Бернини, изображаю-
щими «Смерть» и «Жизнь». Жизнь изображена в ви-
де прекрасного ребенка из белого мрамора, спяще-
157
го на черной яшме. Напротив— голова смерти, тоже из
белого мрамора, на черной подушке. Это вполне соот-
ветствует духу католицизма; древних такое зрелище
возмутило бы
Посредине красивой соседней площади возвышает-
ся колонна Антонина; она состоит из Двадцати двух
глыб белого мрамора, лежащих горизонтально одна
на другой. В диаметре она имеет одиннадцать с поло-
виной футов, а общая высота ее сто сорок восемь фу-
тов. На вершину ее ведет узкая лестница, очень не-
удобная. Древний пьедестал этой колонны уходит в
землю на одиннадцать футов.
В 1589 году ее реставрировал великий Сикст V. Он
поставил на вершине ее статую из золоченой бронзы,
именующуюся святым Павлом.
Барельефы, окружающие стержень колонны, изо-
бражают подвиги императора Марка Аврелия в вой-
не с германцами. Эти барельефы, часто подражающие
барельефам колонны Траяна, значительно уступают
им. Общая форма колонны Антонина нехороша: эти
печная труба (художественный термин); но площадь
в целом очень красива. В то время как мы рассматри-
ваем в бинокль статую великого святого Павла, заме-
нившую статую человека, великого своей добротой,
прибыл французский курьер, и все наши размышле-
ния об античности отлетели прочь. Мы бросились к ма-
ленькому окошечку, где благодаря протекции (ибо все
в Риме делается по протекции) мы получили письма
на пять минут раньше, чем все остальные. Мы жадно
прочли парижские газеты вплоть до объявлений о про-
даже лошадей и о квартирах, сдающихся внаем.
21 декабря.
Вот уж две недели, как нас будят в четыре ча-
са утра pifferari, то есть волынщики. Эти люди спо-
собны внушить отвращение к музыке. Это грубые,
одетые в бараньи шкуры крестьяне, спускающиеся с
1 См. во Флорентийской галерее прекрасного <Гения смерти».
Канова, хоть и очень благочестивый человек, был возмущен этой
грубостью, тем более отвратительной, чем более она реалистич-
на; но зато она производит сильное впечатление.
158
Абруццских гор, чтобы устраивать серенады римским
мадоннам по случаю рождества Спасителя. Они
являются за две недели до Рождества и уходят обрат-
но только через две недели после него; им платят два
паоло (один франк четыре сантима) за серенаду, по-
вторяющуюся девять дней, утром и вечером. Но что-
бы снискать расположение соседей и избежать доно-
са приходскому священнику, все те, кто боится про-
слыть либералами, нанимают «волынщиков» на две
девятидневки.
Нет ничего противнее этих унылых звуков, которые
будят вас среди ночи; они действуют на нервы, как
гармоника. Лев XII, испытывавший эту неприятность
еще до своего вступления на престол, повелел им не
будить его подданных раньше четырех часов.
В каждой лавке Рима можно видеть мадонну, ос-
вещенную по вечерам двумя плошками. Мне кажет-
ся, нет римлянина, у которого не было бы в доме своей
мадонны. Они очень привязаны к богоматери; и, не-
смотря на то, что полиция пытается поощрять этот
культ, ей до сих пор еще не удалось ослабить при-
вязанность к нему народа. Я знаю художников, кото-
рые, опасаясь, как бы не прослыть либералами, писа-
ли мадонну al fresco на стене своих мастерских и
платили «волынщикам» по четыре паоло за две девя-
тидневки серенад. Pifferaro, с которым я разговари-
вал по поводу моей маленькой квартирки, заявил мне,
что он надеется заработать за это свое пребывание в
Риме тридцать скудо (сто шестьдесят один франк) —
сумму огромную для Абруцц, которая позволит ему
провести семь или восемь месяцев не работая. Он спро-
сил меня, верю ли я в то, что Наполеон умер; очевидно,
он любил этого великого человека; но в конце кон-
цов он сказал мне: «Если бы он продолжал властво-
вать, наше ремесло пришло бы в полный упадок (anda-
va a terra)». Он с большим вниманием рассмат-
ривал мои пистолеты, лежавшие на видном месте в
моей комнате, считая их признаком моего благородно-
го происхождения. Я доставил ему полное удоволь-
ствие, позволив спустить курок пистолета. Физиономия
pifferaro, когда он целился, стала такой свирепой,
что я повел его к г-же Лампуньяни. Он имел боль-
159
шой успех; его накормили обедом в соседнем ка-
бачке, а вечером он пришел снова, чтобы удовлетво-
рить любопытство наших дам, засыпавших его вопро-
сами о его стране, о его семье, о том, сколько он вы-
страдал во время нашествий немцев и неаполитанцев,
и т. д. Я мог бы составить целый том из наших заме-
чаний по поводу ответов нашего pifferaro. Он спел
нам песенку, которую молодые «волынщики» поют пре-
красным римлянкам:
Fior di castagna,
Venite ad abitare nella vignz
Che siete una bellezza di campagna *.
Вот стишки, сочиненные крестьянином, подруга ко-
торого принимала ухаживания французского солдата:
Io benedico il fior di camomilla.
Giacche vi siete data a far la galla.
Vi volto il tergo. e me ne vado in villa.
Fior di Gran-Turco.
Voi mi fate paura piu dell* Oreo.
E credo ancor, che la fareste a un Turco **.
Ничто не может быть заунывнее мелодии этих пе-
сен. Многие куплеты не очень пристойны. Г-н фон***
утверждает, что у латинских поэтов встречается фор-
ма песни, первый стих которой представляет собой на-
звание цветка; он думает, что форма эта существова-
ла еще до римлян..
Но меня больше всего трогает то, что музыка эта
проникнута такой глубокой страстью и столь мало рас-
считана на слушателя, что даже становится от этого
скучной. Какое дело до соседа человеку, взволнован-
ному страстью? Во всей природе он видит только
неверность своей возлюбленной и свое собственное от-
чаяние.
* Цветок каштана, приходите жить в винограднике, ибо вы
краса полей (итал.).
** Благословляю цветок ромашки. Так как вы становитесь
подругою галла, я поворачиваю вам спину и ухожу в город.
Цветок турецкого султана, я боюсь вас больше, чем людоеда, и
думаю даже, что вы испугаете и турка (итал.).
160
ЛЯГ.
Собор святого Петра в Риме.
Офорт Джузеппе Вази.
Антонио Канопа.
Три грации.
25 декабря 1827 года.
Мы вернулись из собора св. Петра. Церемония бы-
ла великолепная. На ней присутствовало, вероятно,
не менее ста англичанок, из которых многие были на
редкость красивы. Позади главного алтаря устроили
ограду, обтянутую красным дамасским шелком. Его
святейшество назначает кардинала, который будет
служить мессу вместо него. Кровь спасителя подно-
сят папе, сидящему на своем престоле позади алта-
ря, и он пьет ее через золотую трубку.
Я никогда не видел ничего внушительнее этой це-
ремонии, собор сиял роскошью и красотой; особенно
изумительным показался мне купол; я был в эту ми-
нуту почти таким же верующим, как любой римлянин.
Наши спутницы не перестают восхищаться этим
величественным и столь простым зрелищем. В пре-
красном амфитеатре, сооруженном для женщин, они
встретили только двух своих знакомых римских дам,
которые привели в собор своих провинциальных род-
ственников, приехавших в Рим ради gran funzione*.
Чудеснейшее солнце и очень мягкая погода благо-
приятствовали церемонии. Право же, видя собор таким
нарядным, таким веселым и благородным, нельзя се-
бе представить, что религия эта говорит о вечном аде,
который навсегда должен поглотить большую часть
людей. Multi sunt vocati, pauci vero electi **.
Мы вынуждены были покинуть наших спутниц, от-
лично устроившихся в амфитеатре по правую сторо-
ну от главного алтаря. Вольтерьянские шуточки По-
ля были мне неприятны; я подошел к монсиньору.
нашему знакомому и большому латинисту, который
хотел обратить меня в истинную веру. Это значило
попасть из Харибды в Скиллу.
Я ему сказал без обиняков, отчего я смеялся, и он
тотчас же заговорил о Тите Ливии. «Заметили ли
вы,— сказал он мне,— что через сто тридцать во-
семь лет после основания Рима между холмами были
еще стоячие воды? (Тит Ливий, кн. 1, гл. XXXVIII).
* Большая служба (итал.).
* * Много званых, но мало избранных (aoi ).
11. Стендаль. Т. X. 161
После взятия Вей народ хотел покинуть нездоровую
местность и поселиться в завоеванной области. Его
отговорили от этого патриции, которые не смогли бы
расхищать земли в Вейях» (см. замечания Макья-
велли на Тита Ливия).
Частые эпидемии, поражающие деятельное и трез-
вое население, могут служить, по-моему, доказатель-
ством того, что уже и тогда здесь была aria cattiva*.
«Ромул,— сказал я монсиньору N.,— был непреду-
смотрителен; или, вернее, он предполагал основать
на Палатинском холме город не больше, чем с двумя
или тремя тысячами жителей. Но для города в сто
раз более обширного местоположение на соседних го-
рах было бы гораздо удобнее». «Но кто вам сказал,—
возразил мне мой друг,— что в те времена эта краси-
вая местность в горах была в распоряжении Ромула?
Суеверия, очевидно, заставили его выстроить город
в том месте, где он был вскормлен. К тому же Пала-
тинский холм был неприступен так же, как Венеция.
Болота, его окружающие, становились опасны для пе-
рехода при малейшем повышении воды в Тибре, а она
иногда прибывает на десять футов в одну ночь».
Мой друг рассказал мне анекдоты, которые дела-
ют большую честь г-ну Капеллари, белому монаху,
ставшему кардиналом.
Чтобы дать верное представление о нравах, обы-
чаях и политике Рима в 1743 году, я не могу сделать
ничего лучшего, как переписать несколько мест из
«Мемуаров» знаменитого и остроумного авантюриста
Казановы. Он прибыл в Рим в восемнадцатилетнем
возрасте с несколькими рекомендательными письма-
ми к лицам влиятельным или имеющим некоторое зна-
чение в высшем обществе. Казанова явился в эту
древнюю столицу мира всего лишь с семью паоло в
кармане. Паоло равняется пятидесяти четырем сан-
тимам; следовательно, семь паоло составляют три
франка семьдесят восемь сантимов.
«Вот я и в Риме — хорошо одетый, с приличными
средствами, с некоторым опытом, с хорошими реко-
* Малярия (итал.),
162
мендательиыми письмами, совершенно свободный и
в возрасте, в котором человек может рассчитывать на
удачу, если он смел и обладает внешностью, распола-
гающей к нему окружающих. Я не был красив, но у
меня было нечто большее, чем красота, что-то такое,
что внушает симпатию, и я чувствовал, что все пути
для меня открыты. Я знал, что только Рим был го-
родом, где человек, у которого нет за душой ниче-
го, может добиться всего. Мысль эта придавала мне
храбрость; должен признаться, что чрезмерное са-
молюбие, поощряемое моей неопытностью, еще более
укрепляло мою уверенность в успехе.
Человек, явившийся в эту древнюю столицу мира,
чтобы сделать себе карьеру, должен быть хамелео-
ном, способным отражать все цвета окружающей его
атмосферы, Протеем, принимающим всевозможные
формы. Он должен быть ловок, вкрадчив, скромен, не-
проницаем, часто низок, притворно искренен, он дол-
жен всегда делать вид, что не знает того, что ему из-
вестно, говорить всегда одинаковым гоном, быть терпе-
ливым, владеть выражением своего лица, быть хо-
лодным, как лед, когда другой на его месте вспыхнул
бы, как огонь; и если в сердце у него нет веры,— что
при таком характере бывает не редко,— то она долж-
на быть у него на устах; если он человек порядочный,
то он должен признаваться себе в собственном лице-
мерии, как бы это ни было ему неприятно. Если такое
поведение ему претит, он должен оставить Рим и
искать счастья где-нибудь в другом месте. Не знаю,
похвальба ли это или исповедь, но должен сознаться,
что у меня была одна только услужливость; я был
просто симпатичным проказником, довольно поро-
дистой, но совсем не выезженной, или, вернее, плохо
выезженной лошадью, а это еще хуже.
Прежде всего я отнес отцу Джорджи письмо от
отца Лелио. Весь город уважал этого ученого монаха,
даже папа весьма почитал его за то, что он не любил
иезуитов и разоблачал их, не таясь, хотя иезуиты счи-
тали себя достаточно могущественными, чтобы не об-
ращать на пего внимания.
Очень внимательно прочитав письмо, он сказал
мне, что готов руководить мною и что, следовательно,
163
все остальное зависит от меня, что ничего дурного со
мной не произойдет, так как человек хорошего по-
ведения не должен бояться несчастий. На его вопрос,
что я хочу делать в Риме, я отвечал, что ему это луч-
ше известно.
— Может быть, но в таком случае,— добавил
он,— приходите ко мне почаще и не скрывайте от ме-
ня ничего того, что вас касается и что с вами прои-
зойдет.
— Отец Лелио,— сказал я ему,— дал мне еще
письмо к кардиналу Аквавиве.
— С этим вас можно поздравить, так как этот че-
ловек в Риме могущественнее самого папы.
— Следует ли отнести это письмо тотчас же?
— Нет, я увижу его сегодня вечером и предупре-
жу его. Зайдите ко мне завтра утром,— я вам скажу,
где и в котором часу вы сможете передать ему пись-
мо. Есть ли у вас деньги?
— Достаточно для того, чтобы прожить по край-
ней мере год.
— Превосходно. Есть у вас здесь знакомые?
— Никого.
— Не знакомьтесь ни с кем, не посоветовавшись
сначала со мной, а главное — не посещайте кафе и
ресторанов; а если вам захочется пойти туда, то слу-
шайте других, а сами помалкивайте. Наблюдайте за
вашими собеседниками, а если из вежливости вам
нужно будет отвечать, то уклонитесь от прямого отве-
та, если он может иметь какое-нибудь значение. Го-
ворите ли вы по-французски?
— Ни слова.
-j- Тем хуже; надо научиться. Получили ли вы об-
разование?
— Довольно плохое, но я настолько infarinato *,
что в обществе могу поддержать разговор.
— Отлично; но будьте осторожны, так как Рим —
город infarinati, которые выводят друг друга на чи-
стую воду и постоянно враждуют между собою. На-
деюсь, вы отнесете письмо кардиналу в костюме
скромного аббата, а не в этом изящном платье, кото-
* Нахватался знаний (итал.).
164
рое не может умилостивить Фортуну. Итак, до сви-
дания, до завтра.
Вечером, ужиная за табльдотом вместе с римля-
нами и иностранцами, я строго выполнял наставле-
ния отца Джорджи. Очень бранили папу и кардина-
ла-министра, благодаря которому духовное звание
получили восемьдесят тысяч немцев и испанцев. Но
особенно меня удивило то, что на стол подавались
скоромные блюда, хотя была суббота. Впрочем, в пер-
вые несколько дней пребывания в Риме часто прихо-
дится удивляться, но потом скоро привыкаешь. Нет
другого католического города, где бы религия столь
мало стесняла людей. Римляне напоминают людей,
служащих на табачном откупе,— им дозволяется
брать табаку, сколько хочешь. Люди живут там совер-
шенно свободно, хотя ordini santissimi * столь же
странны, как были в Париже знаменитые lettres de ca-
chet до революции, уничтожившей их и показав-
шей миру характер всего народа.
Я отправился на виллу Негрони; едва завидев ме-
ня, кардинал (Аквавива) остановился, чтобы взять у
меня письмо, отпустив двух бывших с ним лиц. Поло-
жив, не читая, письмо в карман, он минуты две рас-
сматривал меня и наконец спросил, не чувствую ли я
влечения к политике. Я отвечал ему, что до последне-
го времени у меня было влечение только к малосерь-
езным занятиям и что я могу поручиться только за
свое горячее желание выполнить все поручения, какие
его преосвященству будет угодно мне дать, если он
сочтет меня достойным служить ему. «Приходите
завтра,— сказал он мне,— в мою канцелярию к абба-
ту Гаме, которому я сообщу о моих намерениях. Вам
следовало бы,— добавил он,— поскорее изучить фран-
цузский язык: владеть им необходимо».
Святейшие приказы (итал.).
165
После этого он протянул мне для поцелуя руку и
отпустил меня.
Во время обеда в гостинице я сидел рядом с абба-
том Гамой за столом на двенадцать персон — все
они были аббатами. В Риме все — аббаты или хотят
казаться таковыми; а так как всякий имеет право но-
сить одеяние аббата, то всякий, желающий внушить
к себе уважение, надевает его, за исключением толь-
ко дворян, не состоящих в духовном звании.
...Я шел по направлению к Страда-де-Кондотти,
чтобы прогуляться, как вдруг услышал, что кто-то
окликает меня. Это был аббат Гама, стоявший у две-
рей кафе. Я сказал ему на ухо, что Минерва запрети-
ла мне посещать кафе. «Минерва, — отвечал он мне,—
повелевает вам составить о них представление. Са-
дитесь рядом со мной>.
Я слышал, как молодой аббат громко рассказы-
вал о случае— действительном или вымышленном —
явно не к чести папского суда, но рассказывал он без
горечи. Все смеялись и вторили ему. Кого-то спроси-
ли. почему он оставил службу у кардинала Б.; тот
отвечал, что его преосвященство не считало себя обя-
занным оплачивать отдельно известные услуги, и все
стали громко смеяться. Наконец кто-то подошел к аб-
бату Гаме и сказал, что если он пожелает провести
послеобеденное время на вилле Медичи, то он встре-
тит его там с двумя римскими девушками, которые
будут стоить всего «квартино». Это золотая монета
стоимостью в четверть цехина. Другой аббат прочел
бунтовской сонет против правительства, и некоторые
переписали его себе. Кто-то прочел сатиру своего соб-
ственного сочинения, в которой он оскорблял честь
одного семейства. В это время я обратил внимание
на входившего в кафе аббата, внешне очень привле-
кательного. Заметив, какие у него бедра, я решил, что
это переодетая девушка, и сказал об этом аббату Га-
ме; но он отвечал мне, что это знаменитый ка-
страт Белино делла Мамана. Аббат подозвал его и
166
сказал, смеясь, что я принял его за женщину. Бес-
стыдник, пристально посмотрев на меня, сказал, что
если я желаю, он может доказать мне мою ошибку и
мою правоту.
За обедом все заговаривали со мною, и я, ка-
жется, пристойно отвечал им. После обеда аббат Га-
ма пригласил меня к себе домой выпить кофе. Я со-
гласился. Как только мы остались наедине, он сказал
мне, что все сидевшие за нашим столом были вполне
порядочные люди».
27 декабря 1827 года.
Мы пошли в Капитолий (спрашивайте: «Кампидо-
льо»). Этот знаменитый холм расположен на южном
конце Корсо. Поговорим сначала о древнем Капи-
толии, а потом посмотрим, как он выглядит в на-
ши дни.
Маленький холмик, бывший центром Римской дер-
жавы, сейчас возвышается над уровнем моря всего
лишь на сто тридцать восемь футов. Он цмел две вер-
шины: одна — на восток, другая — в сторону Тибра;
между этими вершинами было пространство, называв-
шееся Intermontium. Теперь там находится Капито-
лийская площадь и конная статуя Марка Аврелия *.
Вершина, обращенная на восток, сейчас занята
церковью Ara Coeli, в которой служат монахи
св. Франциска. Они привлекают к себе ежегодно всех
ханжей из Рима и окружных деревень, выставляя для
обозрения куклу, называемую il santo *. Этот младе-
нец, сделанный из оливкового дерева, роскошно уку-
танный покрывалами, изображает Иисуса Христа в
момент его рождения. Вот что делают в 1829 году,
чтобы подработать в городе, который властелины ми-
ра почитали когда-то как центр своей империи! Это
Капитолий древних в собственном смысле слова. Вер-
1 Один французский скульптор, г-н Фальконе, написал про-
тив нее книгу, в которой он, между прочим, бранит Микеландже-
ло. Дидро обещал бессмертие г-ну Фальконе, который не очень-то
его жаждал; это было шестьдесят лет тому назад. Слышали ли
вы когда-нибудь о Фальконе?
♦ Святой младенец (итал.).
167
шина, обращенная в сторону Тибра, повыше; она бы-,
ла крепостью.
Капитолийский холм, окруженный высокими стена-
ми, был доступен только с восточной стороны, где на-
ходился Форум. Эта крепость замыкала город с запа-
да и с севера. С высоты большого вала и портика хра-
ма Юпитера вид на Марсово поле и Монте-Марио
был, надо полагать, великолепен. Теперь на Капито-
лийский холм поднимаются с запада и с востока, и
у ног Капитолия лежит весь Новый Рим. Римляне
приходили туда по трем дорогам — Clivus Sacer, Cli-
vus Capitolinus, centum Gradus rupis, Tarpeiae.
Ромул, испытывая недостаток в солдатах, сделал
Интермонтиум прибежищем для всех окрестных раз-
бойников. Эти отважные люди заимствовали все ис-
кусства и даже религию у своих соседей — этрусков,
народа очень цивилизованного, у которого вся власть
фактически принадлежала жрецам.
Влияние этрусской архитектуры заметно на остат-
ках стен крепости Капитолия, агх. Это огромные пря-
моугольные глыбы вулканического камня, который
называется пеперином, потому что простонародье на-
ходит в нем сходство с окаменелым пернем. Эти раз-
валины крепости, столь интересные для тех, у кого
бьется в груди римское сердце, сохранены в построй-
ке первого этажа палаццо Каффарелли на Монте-Ка-
прино: так теперь называется агх. Укрепления, по-
чтенные остатки которых мы там видели, были со-
оружены после ухода галлов. Наши страшные предки
уничтожили в Риме все, что мог пожрать огонь, а сле-
довательно, и таблицы или книги, если они там были.
Не следует упускать из виду, что римляне в то время
были простыми разбойниками, которых в любую ми-
нуту могли истребить их более цивилизованные сосе-
ди. История флибустьеров, чтение которой доставля-
ет такое удовольствие, с точки зрения нравственной
должна заключать в себе все, чего нам не хватает в
истории Рима этой эпохи *.
То немногое, что я только что сказал, кажется, со-
1 Об этом ничего не сказано в сочинении ученого по имени
Левек, который в эпоху Наполеона напечатал три тома с крити-
168
ставляет все, что нам известно. Прошу читателя по-
меньше доверять заклятым врагам всякой здравой
логики, которых у нас называют учеными; эти шар-
латаны преподносят нам от времени до времени длин-
ные рассказы о первых веках Рима. Если в этой обла-
сти возможны какие-нибудь достоверные сведения, то
их можно найти лишь среди почтенных развалин, ко-
торые мы сейчас осматриваем с Титом Ливием в ру-
ках. Вчера вечером, у себя дома, мы прочли выдержку
из Тита Ливия, приведенную г-ном Микали в его «Ис-
тории Италии до римлян». Этот неглупый человек, с
которым мы встретились во Флоренции, готовит тре-
тье издание своего произведения. В нашей маленькой
компании, состоящей из семи человек, четверо обожа-
ют римлян, а трое ненавидят их. Что бы ни говорил
мне мой разум, но воспоминания о них глубоко тро-
гают меня.
Можно думать, что римляне, пока они были раз-
бойниками и каждую минуту могли погибнуть, строи-
ли свои дома из дубовых бревен, вырубаемых в ле-
су, среди которого они жили. Этим объясняется боль-
шое количество пожаров, постоянно уничтожавших
памятники, которые сооружались на Капитолийском
холме.
В центре Рима нет ни одного туаза почвы, которо-
го не занимали бы последовательно пять — шесть зда-
ний, равно знаменитых; необходима самоуверенность
ученого, чтобы определить, что такой-то бесформен-
ный обломок принадлежит скорее веку Тарквиниев,
чем веку Гракхов.
Когда при Тарквинии Древнем стали закладывать
фундамент храма Юпитера, то нашли голову некое-
го Тола, еще не тронутую разложением. Это необычай-
ное происшествие поразило народ; спросили совета
у авгуров, которые не преминули ответить, будто эта
голова, caput, ясно предвещала, что в этом месте бу-
дет столица мира. Таким образом, холм этот, вначале
называвшийся Сатурнинским, так как на нем царство-
кой древних римлян, твердая добродетель которых не нравилась
узурпатору. Право же, настоящая наука существует только по
ту сторону Рейна. В Париже гордо печатают то, о чем узнали
только вчера.
169
вал Сатурн, затем Тарпейским, так как Тарпейя, юная
римлянка, предавшая свою страну, была убита на нем
сабинами, наконец получил название Капитолия, от
двух латинских слов: Caput Toli (голова Тола).
Таковы общепринятые вымыслы о Капитолии,
столь дорогом для римской гордости. По всей вероят-
ности, в эти легенды верили во времена Тита Ливия
так же, как и теперь, но написать правду значило бы
погубить себя. А если кто-нибудь и написал ее, то ру-
копись эта была уничтожена. Сенат, которому принад-
лежала высшая жреческая власть, не удовлетворился
бы внесением трудов неверующего писателя в список
запрещенных книг. В то время быть неверующим зна-
чило быть врагом родины, то есть человеком ужасным,
подрывающим безопасность своего отечества.
Знаменитый храм Юпитера Капитолийского стоял
на восточной вершине холма (где теперь находится
мрачная церковь Ara Coeli и святой Bambino). Тарк-
виний Гордый выстроил этот храм во исполнение обе-
та, данного Тарквинием Древним в тот критический
момент, когда сабиняне едва не истребили племя рим-
лян. Этот город стал владыкой мира, потому что в про-
должение многих веков для каждого из его жителей
было очевидно, что нужно либо быть храбрым и
осторожным, либо погибнуть. Патриции придумали
религию, чтобы подавлять вспышки народного гнева.
Два или три раза государство было спасено только
благодаря тому уважению, которое народ чувствовал
к присяге.
Уже в те отдаленные времена памятники должны
были сильно действовать на итальянское воображение,
предрасположенное благодаря своей живости к вере
в чудеса, так как патриции, располагая некоторым
досугом и деньгами, начали строить храмы, но не по-
желали заводить жрецов. Вот характерная особен-
ность политики римлян. Очевидно, они научились это-
му на опыте своих соседей-этрусков.
1 января 1828 года.
Храм Юпитера Optimus Maximus, культ которого
патриции постоянно поддерживали в народе, стоял
очень долго и вновь был отстроен только Суллой (в
170
год от основания Рима 671); он был реставрирован
Веспасианом и заново отстроен Домицианом. Диони-
сий Галикарнасский говорит, что после реставрации,
произведенной Суллой, храм этот имел двести рим-
ских футов в длину и сто восемьдесят пять в шири-
ну; фасад его был обращен к югу, в сторону Тибра.
Римлянам первых веков здание это должно было ка-
заться громадным, так как жилища их состояли из
одной только комнаты, свет в которую проникал из
небольшого отверстия над дверью. Такие постройки
я видел на острове Искии.
Как и нынешние неаполитанцы, римляне проводи-
ли свою жизнь на открытом воздухе. По-видимому, с
северной и с западной стороны храма Юпитера был
обрыв в десять или двенадцать туазов, и это очень
облегчало его защиту. Фасад состоял из портика в
три ряда колонн. Такой же портик, но только с двумя
рядами колонн, был сооружен с трех других сторон;
он служил для защиты от солнечного зноя и дождя:
там собирались так же, как в наших деревнях кре-
стьяне собираются по воскресеньям под порталом
приходской церкви.
Перед этим-то храмом, центром религии и величия
римлян, победоносные военачальники приносили
жертву в благодарность за победу ’. Это и был «три-
умф», церемония, которая вызвала среди патрициев
соревнование и помешала аристократам впасть в без-
действие, как это случилось с аристократами Вене-
ции. При помощи триумфа была искусно привита рим-
1 Я привез в Рим «Тита Ливня» г-на Дюро де Ламаля. При-
украшенный и иногда довольно забавный перевод помещен про-
тив текста, который имеет преимущества крупного шрифта.
Следовало бы иметь экземпляр Гиббона, стиль которого раздра-
жает; однако он действительно читал оригиналы и беспристраст-
но излагает их. Можно было бы взять английский1 перевод Ни-
бура, произведение г-на Микали «Италия до римлян», Флора,
Светония и «Жизнь, римлян», написанную этим ритором, остро-
умным и лицемерным жрецом, которого мы называем славным
Плутархом. Монтескье был дворянином; он ни разу не осмелился
ни выступить против lettres de cachet, ни потребовать созыва
Генеральных штатов; часто даже, говоря о Риме, он смеется над
своим читателем; за исключением этих мелочей, его «Величие
римлян» изумительно.
171
скому государству основная особенность представи-
тельной системы — общественное мнение.
Храм Юпитера Optiinus Maximus существовал це-
ликом еще во времена императора Гонория, в 400 го-
ду нашей эры. Римская церковь уже насчитывала в
то время длинный ряд пап. Какова была их политика
по отношению к самому почтенному храму Италии?
Стилихон лишил его большей части украшений. Ген-
зерих в 455 году снял половину покрывавших его
бронзовых золоченых черепиц. Все же этот знамени-
тый храм существовал еше во времена Карла Велико-
го, около 800 года. Но история неожиданно сообщает
нам, что в XI веке он был совершенно разрушен. Ка-
кая сила низвергла столько колонн? Чтд помешало
превратить этот языческий храм при помощи очисти-
тельной церемонии в христианскую церковь? Может
быть, он был слишком знаменит и слишком любим
народом?
Церковь капуцинов выстроена из неодинаковых ко-
лонн. взятых из разных мест; но невежество первых
христиан расположило эти колонны приблизительно
гак, как они стояли в храмах и базиликах язычников;
это можно заметить во всех римских церквах, кото-
рые имеют колонны.
8 января 1828 года.
Попытавшись представить себе, каков был древ-
ний Капитолий, мы возвратились пешком к статуе
Марка Аврелия. Она стоит в црнтре маленькой пло-
щади в форме трапеции, разбитой Микеланджело в
Интермонтиуме. Около 1540 года Павел III (Фарне-
зе) построил два боковых здания, которые, на мой
взгляд, ничего особенного собой не представляют, хо-
тя они и сооружены Микеланджело. В таком месте
нужно было воздвигнуть два античных фасада. По-
стройки здесь должны были быть как можно более
величественными и суровыми, и Микеланджело слов-
но был создан для таких сооружений. Павел III ре-
ставрировал фасад дворца римского сенатора, рас-
положенного на склоне Капитолийского холма, у
Форума.
Тот же Павел III перенес сюда восхитительную
172
конную статую Марка Аврелия Антонина с площади
у Сан-Джованни-ди-Латерано, где она прежде нахо-
дилась. Это лучшая конная статуя из бронзы, остав-
шаяся нам от римлян. Изумительные статуи Бальб
в Неаполе — из мрамора. По экспрессии, изумитель-
ной естественности и красоте контуров статуя Марка
Аврелия представляет собою полную противополож-
ность статуям, которые создают наши парижские
скульпторы. Так, например, Генрих IV у Нового мо-
ста, кажется, только тем и озабочен, как бы не сва-
литься с лошади. Марк Аврелий спокоен и прост.
Он нисколько не считает своей обязанностью быть
шарлатаном; он обращается к своим солдатам. Вы
понимаете его характер и почти слышите то, что он
говорит.
Практические умы, которые в течение всего дня
взволнованы лишь надеждой заработать деньги или
страхом их потерять, предпочтут Людовика XIV, га-
лопирующего на площади Побед. Я не хотел бы про
вести свою жизнь с такого рода людьми, но все же
охотно признаю, что они совершенно правы. Подвиг,
который они совершают, есть основа хорошего вку-
са,— они смело хвалят то, что им нравится; вот поче-
му я восхищаюсь г-ном Симоном из Женевы, который
посмеивается над «Страшным судом» Микеланджело.
Огромное большинство путешественников испы-
тывало то же, что г-н Симон, но не осмеливалось вы-
сказать это.
Далеко не так обстоит дело с нашими статуями.
В нашем восхищении мы не имеем соперников.
Какой-нибудь покровительствующий искусствам
государь должен, был бы поставить где-нибудь на
бульваре бронзовую копию римского Марка Аврелия.
Эта статуя нашим остроумным парижанам сначала
показалась бы холодной и неизящной; но, прочтя в
газетах расточаемые ей похвалы, они вскоре начали
бы ею восхищаться. Родина Вольтера, Мольера и
Курье давно уже стала страной остроумия; но об-
ласть, расположенная между Луарой, Мёзой и мо-
рем, не в состоянии понимать изящные искусства. По-
чему? Она любит миловидное и не выносит энергии.
Чем объяснить эту ненависть? Может быть, при-
173
чин.а в том, что вследствие слишком изменчивого кли-
мата нервы настраиваются на новый лад по два или
по три раза ежедневно. Можно ли любить Корред-
жо в Париже, когда дует северо-восточный ветер? В
такие дни нужно читать Бентама и Рикардо.
Из трех зданий, украшающих современный Капи-
толий, первое — это палаццо римского сенатора, вы-
строенное около 1390 года папой Бонифацием IX на
фундаменте Табулария Катула. В 1390 году меньше
всего думали о красоте-, прежде чем думать о том,
чтобы жить приятно, нужно быть уверенным в сво-
ем существований. Бонифаций IX хотел построить
крепость. В ту же эпоху или немного раньше Коли-
зей служил крепостью для Аннибальди. Служили
крепостью также триумфальная арка четырехликого
Януса, восхитительная гробница Цецилии Метеллы
(которую мы видели в поле на дороге в Альбано) и
многие другие античные памятники. Первое, что по-
стигает иностранец, любящий развалины (то есть че-
ловек, меланхолическая душа которого с удовольст-
вием отвлекается от существующего и воображает
себе здание таким, каким оно было, когда его посеща-
ли люди, носившие тогу), первое, говорю я, что он по-
стигает,— это отличать остатки работ, предпринятых
в средние века, в 1300 году, ради оборонительных це-
лей, от того, что было сооружено в древности ради
ощущения прекрасного; ибо люди наших европейских
рас начинают страстно любить это ощущение пре-
красного, как только у них оказывается достаточно
хлеба и некоторое спокойствие.
С помощью нескольких уцелевших колонн можно
себе представить, чем был древний памятник. Каж-
дая мелкая подробность из того, что еще сохранилось,
является откровением. Но для того, чтобы вы могли
услышать голос истины, который в таких случаях зву-
чит очень тихо, вас не должны сбивать с толку высо-
копарные декламации педантов. Люди, не созданные
для такого рода чувств, видят холодность во всем
том, что подчинено разуму.
Сегодня, посетив современный Капитолий, мы хо-
тели наслаждаться архитектурой, и потому пошли в
музеи (открытые дважды в неделю, по четвергам и
174
понедельникам) лишь для того, чтобы удостоверить-
ся, что в здании налево от зрителя находятся «Уми-
рающий гладиатор», «Венера Капитолийская», бюст
Брута и другие шедевры, которые мы видели в Пари-
же (римские головы имеют выступ над ушами — это
признак воинственности).
В здании направо, называемом палаццо dei Con-
servator!, находится статуя Юлия. Цезаря, считаю-
щаяся по справедливости единственным из сущест-
вующих в Риме подлинным портретом этого знамени-
того человека. Неподалеку от нее находится бюст Чи-
марозы который кардинал Консальви, друг этого
знаменитого человека, заказал Канове; но этот бюст
помещен так, что его невозможно рассмотреть. Дирек-
торы римских музеев заслуживают пальму первен-
ства по своей вздорности даже сравнительно с дирек-
торами флорентинских музеев, которые не разрешают
посетителям входить зимой в их ледяные галереи в
плащах.
10 января.
В палаццо деи Консерватори есть несколько пре-
восходных картин, в том числе «Св. Петронилла»
Гверчино, мозаичную копию которой мы видели в со-
боре св. .Петра. Опустив несколько байокко в мешоч-
ки узников, оглушивших нас своими криками, мы под-
нялись в палаццо Сенатора посмотреть знаменитую
бронзовую волчицу, пораженную молнией (этрусская
скульптура).
Позднее мы поговорим о картинных галереях и
статуях Капитолия.
1 Единственный схожий портрет Чимарозы принадлежит
г-же Паста Он был подарен ей близкой подругой этого великого
человека, которая сама же и писала его. Многие лица, хорошо
знавшие Чимарозу, умершего только в 1801 году, были пораже-
ны сходством. Нет ничего более редкого, чем простой и правди-
вый портрет великого человека. На наших прекрасных литогра*
фиях даже Вашингтону придают фатоватый вид. В Париже наши
значительные люди требуют, чтобы их портрет прежде всего
выражал качество, которого им недостает. В этом, по моему
мнению заключается основное правило портретного искусства:
посмотрите на наших великих современников, выставленных в
Салоне.
175
Полюбовавшись видом, открывающимся с высоты
башни, мы спустились на Форум по улице, идущей
влево после улицы Марка Аврелия к триумфальной
арке Септимия Севера.
По-видимому, в седьмом веке Форум сохранил еще
весь свой блеск, но в 1084 году, когда галлы Бренна
снова пришли в Рим под предводительством Робера
Гюискара, этот центр римского величия испытал
упасть, которой казаки хотели подвергнуть нас в
1814 году. Здания эти, прославленные во всем мире,
именно по этой причине были лишены всех своих
украшений и, по-видимому, разрушены до основа-
ния.
Впоследствии в довершение несчастья Форум сде-
лался местом торговли быками и вплоть до раскопок,
начатых по приказанию Наполеона, был известен под
гнусным наименованием Кампо-Ваччино.
Эти раскопки были следствием нового галльского
завоевания. Нужно признаться, что воинская доблесть
этого народа разрушила весь античный мир. Храб-
рость, вероятно, имеет своей причиной тщеславие и
желание заставить говорить о себе: сколько француз-
ских маршалов были выходцами из Гаскони!
Когда современные римляне упрекают нас в дур-
ном вкусе, мы можем им ответить комплиментом, ко-
торый Вергилий адресовал древним римлянам:
Excudent alii spirantia mollius аега;
Tu regere imperio populos, Romane, memento *.
En., lib. VI.
«Наши предки,—говорил Поль римлянам, которые
посмеивались над безобразием парижских улиц,— на-
ши предки совершили на Рим два несомненных и раз-
рушительных набега — набег Бренна и набег Робера
Гюискара; под командованием третьего француза, кон-
нетабля Бурбона, Рим был разграблен, и фрески Ра-
фаэля загублены. Наконец, страшное право войны
смягчилось, и французы, которые в 1798 году могли
сурово наказать N. и N., истинных убийц генерала
1 Другие сумеют лучше тебя придать меди изящество жиз-
ни. Что же касается тебя, римлянин, помни, что твой удел —
управлять и покорять
176
Дюфо, и утолить свою справедливую месть, ограничи-
лись мирным договором. Шедевры искусства были
Франции полезнее, чем головы нескольких негодяев, и
галльский вождь на этот раз из соображений пользы
сумел обуздать свой гнев> L
Непреодолимое любопытство заставляет путеше-
ственника осмотреть целиком весь Форум. Затем мы
вернулись к арке Септимия Севера, которая встре-
чает вас при спуске с Капитолия.
Рассматривая этот памятник, вы чувствуете, какая
строгая логика руководила древними; можно сказать,
что красота у них всегда была выражением полезно-
го. В арке Септимия Севера с первого же взгляда по-
ражает длинная надпись, которая должна была со-
общить о его подвигах отдаленнейшему потомству.
И эта история действительно дошла до них.
Триумфальная арка в честь Септимия Севера, Ка-
ракаллы и Геты, его сыновей, была воздвигнута сена-
том и римским народом в 205 году христианской эры в
ознаменование побед над парфянами и другими во-
сточными варварами. Арка эта сделана из пентелий-
ского мрамора стремя проходами, накаркана площа-
ди Карусели. Она украшена восемью колоннами с
каннелюрами римского ордера; барельефы здесь уже
посредственной работы и изобличают упадок. В конце
третьей строки надписи и в четвертой ее строке мра-
мор был заменен. Каракалла, убив своего брата Гету,
уничтожил его имя на всех памятниках и заменил это
имя словами, которых не было в первоначальной над-
писи. Маленькая мраморная лестница, сделанная во
внутренней части одного из столбов, ведет к площадке,
где прежде находились статуи Септимия Севера и его
сыновей — Каракаллы и Геты, сидящих на бронзовой
колеснице, в которую были запряжены четыре лоша-
1 В конце третьего тома путешествия президента де Броса
можно найти, правда, неполный, список предметов искусства, вы-
везенных из Италии в 1798 году. 1) Президент добросовестно
изучал древность; 2) душа его предпочитала прекрасное мило-
видному; 3) он был слишком хорошего происхождения, чтобы
унизиться до ремесла шарлатана; 4) он не предвидел, что его
письма будут когда-либо напечатаны. Они не пользуются боль-
шим успехом:
насмешливый француз — любитель водевиля.
12. Стендаль. Т. X. 177
ди в один ряд. Колесница была окружена четырьмя
солдатами, двое из которых были верхом, а
двое — пешие. В 1803 году папа Пий VII освободил
этот памятник от земли, которая его скрывала и со-
храняла до высоты двенадцати футов.
Здесь возникает труднейшая проблема, которую
современный Рим предлагает любопытству путешест-
венника. Откуда эти десять или двенадцать футов
земли, покрывающей почву античного Рима? Земля
эта частично покрывает большую часть памятников,
даже тех, которые расположены на возвышенностях.
Это не остатки кирпичей или извести, это самая насто-
ящая земляная почва.
15 января.
Г-н Демидов, этот оригинальный человек и богатый
благотворитель, собирающий коллекцию головок Гре-
за и реликвий св. Николая, держал в Риме труппу
французских актеров, которые играли в палаццо Рус-
поли водевили театра «Жимназ». К несчастью, в одном
из водевилей какой-то персонаж назывался Сент-Анж,
и в пьесе встречалось восклицание: «Клянусь богом!»
Это чрезвычайно оскорбило его святейшество монсинь-
ора делла Дженга, кардинала-викария (уполномочен-
ного папой Пием VII исполнять обязанности римского
епископа). Позднее, в царствование Льва XII, актеры
г-на Демидова, легкомысленные, как все французы,
провинились тем, что поставили другой водевиль, один
из персонажей которого назывался Сен-Леон. Наконец,
однажды представление, начавшееся в четверг, закон-
чилось только в двенадцать с четвертью ночи, заняв
таким образом четверть часа пятницы —дня, посвя-
щенного поминовению смерти Иисуса Христа. Это по-
влекло за собою всяческие притеснения полиции по
отношению к г-ну Демидову (в этой стране она еще
сохраняет всю ужасную силу инквизиции), и русский
меценат, на счет которого кормилось много сотен бед-
няков и устраивались два приятных празднества в не-
делю, переехал во Флоренцию.
Однажды, когда г-н Демидов еще жил в палаццо
Русполи, он в моем присутствии сказал, что, желая
оставить воспоминание о своем пребывании в Риме, он
178
мог бы снять десять или двенадцать футов земли, по-
крывающей мостовую Форума от Капитолия до арки
Тита. Правительство предоставило в его распоряжение
пятьсот каторжников, которых г-н Демидов должен был
оплачивать по пять су в день. Он рассчитывал, что в
зимнее время у него будет столько абруццских кресть-
ян, сколько ему понадобится, с оплатой по десять су
в день.
Все эти подсчеты были сделаны с карандашом в
руках. Общие расходы не должны были превышать
двухсот тысяч франков, включая сооружение канала,
который должен был отводить дождевую воду в Cloaca
maxima (у арки Януса Четырехликого). Вскоре весь
Рим узнал об этом плане, чрезвычайно для него важ-
ном. Он не был осуществлен, потому что персонаж
одного водевиля назывался Сен-Леоном; можно ли
после этого удивляться, что римский народ исполнен
такой ненависти?
23 января.
Сегодня утром мы начали наши труды с обследова-
ния храма Юпитера Громовержца, от которого сохра-
нились только три колонны. Памятник этот ближе всех
других к древней стене Капитолия. Как-то император
Август путешествовал ночью по Испании; разразилась
гроза, и раб, который освещал ему путь, был убит
молнией. В память об этом событии Август воздвиг
названный храм. До сих пор можно видеть часть над-
писи, сообщающей о том, что он был реставрирован
императором Септимием Севером и Каракаллой. При-
чины этой реставрации, произведенной менее чем че-
рез два века после постройки, непонятны. Три сохра-
нившиеся от этого прекрасного здания колонны
принадлежали портику; они поддерживают довольно
значительную часть антаблемента. Эти колонны — ко-
ринфского ордера с каннелюрами — сделаны из каррар-
ского мрамора, который древние называли лунийским.
В диаметре они равны четырем футам двум дюймам,
а высота их — сорок шесть футов; на барельефе фри-
за, который, так же как и антаблемент, на редкость
прекрасен, изображены различные орудия для жерт-
воприношений.
179
Французы отрыли перед этим храмом мостовую
древней улицы, сделанную из глыб базальтовой ла-
вы. Улица эта, вероятно, Clivus Capitolinus, была чрез-
вычайно узка, что было весьма удобно в стране, где
солнце опасно. С детским волнением мы рассматрива-
ли мостовую, по которой ступали Цезарь и Брут.
Перед храмом Юпитера Громовержца улица была так
узка, что лестница, по которой нужно было поднимать-
ся к храму, шла между колоннами портика.
24 января 1828 года.
Восемь колонн, стоящие поблизости от развалин
храма Юпитера Громовержца, известны под именем
храма Фортуны. Во времена императора Максенция
этот памятник был уничтожен пожаром, и сенат вновь
отстроил его.
Можно представить себе, в какой упадок пришли
искусства в Риме уже к 310 году. Все колонны этого
портика имеют различный диаметр, из чего можно за-
ключить, что он был неудачно реставрирован с по-
мощью обломков других зданий. Колонны, ионическо-
го ордера, сделаны из восточного гранита; некоторые
из них имеют двенадцать футов в окружности; высота
их, включая капитель и основание,— сорок футов.
Они поддерживают фриз с барельефным орнаментом.
Части, принадлежащие первоначальному храму, пре-
красной работы, но то, что было сделано во время ре-
ставрации, необычайно грубо.
Дальше на Форуме возвышается одинокая колон-
на. Она из мрамора, коринфского ордера, с каннелю-
рами. Вплоть до 1813 года думали, что колонна эта
принадлежит храму Юпитера Хранителя. 13 марта
1813 года, во время последних, кажется, раскопок,
предпринятых по приказу Наполеона, рабочие дошли
до надписи, находившейся на восемь или десять фу-
тов под землею, и было установлено, что колонна эта
была воздвигнута в честь Фоки Смарагдом, экзархом
Италии, в 608 году.
Optimo clemen/issimo pi/ss/moque
Principi domino n. Focae Imperatori
Perpetuo a do coronato triumph a tori
180
Semper augusto
Smaragdus ex praepos sacn palatii
Ac patricius et exarchus italiae
Devotus eius clementiae
Pro innumerabilibus pietatis eius
Beneficiis et pro quiete
Procurata ital. ac conservata libertate
Hanc st atu am majestat is eius
Auri splendore fulgentem huic
Sublimi columnae ad perennem
Ipsius gloriam imposuit ac dedicavit
Die prima mensis augusti indict, und.
Pc. pietatis eius anno quinto*.
На колонне этой была водружена статуя тирана
из золоченой бронзы. После падения Фоки имя его,
которое только что заново выгравировали, было уни-
чтожено. Смарагд, по-видимому, взял эту колонну из
какого-нибудь строения эпохи Антонинов.
Чтобы найти надпись в честь Фоки, пришлось рас-
копать землю всего только на несколько футов. Это
обстоятельство вызвало сатирический сонет, который
ходил по Риму уже на следующий день после того,
как надпись была найдена. Фока говорит в нем: «Ра-
бочий за два дня при помощи лопаты открыл истину;
моя слава вновь возрождается. Глупые ученые, если
бы книги, написанные вами о том, как называется моя
колонна, положить одну на другую, то они составили
бы груду более высокую, чем колонна. Вы принесли
бы больше пользы и доставили бы меньше скуки, если
бы оставили ваши перья и взялись за лопаты!»
Поблизости от этой одинокой колонны, окружен-
ной глубоким рвом, в который мы спустились, мы с
восхищением осмотрели три великолепные колонны —
из пентелийского мрамора, коринфского ордера и с
каннелюрами; в высоту они имеют сорок пять футов.
* Наилучшему, милостивейшему и благочестивейшему госу-
дарю и владыке нашему императору Фоке, постоянно господом
увенчиваемому триумфатору, всегда священному, Смарагд, быв-
ший начальник священного дворца, и патриций, и экзарх Ита-
лии. преданный его милости за бесчисленные благодеяния его
благочестия и за покой, который он даровал Италии, и за сво-
боду, которую он защитил, эту статую его величия, сверкающую
блеском золота на этой высокой колонне, для его вековечной
славы воздви! и посвятил в день первый месяца августа один-
надцатого индикта, благочестия ею в год пятый (мп.).
. 161
Не так давно этот великолепный остаток древности
назывался храмом Юпитера Статора. Теперь ученые
называют его Graecostasis. Разглагольствования этих
бедняг весьма нелепы, поэтому не стоит их и читать:
всякий спор, даже если он ведется правильно, нару-
шает удовольствие путешественника и лишает восхи-
тительные древние развалины некоторой части их кра-
соты ’.
Антаблемент, поддерживаемый тремя колоннами
Грекостазиса, вызывает восхищение знатоков. Памят-
ник, часть которого они составляли, вероятно, был
столь же прекрасен, как храм Антонина Пия или Пан-
теон. С удовольствием возвращаешься к Грекостази-
су, чтобы насладиться его красотой, всякий раз, как
проходишь поблизости от Форума.
Великолепный храм Антонина и Фаустины, нахо-
дящийся почти прямо перед ним, дает путешественни-
ку совершенно отчетливое представление о древнем
храме. Этот храм находился на Via Sacra и, говорят,
за пределами Форума; Via Sacra начиналась у Коли-
зея и, проходя под аркой Тита перед храмом Антони-
на и Фаустины и под аркой Септимия Севера, по Clivus
Capitolinus, вела к Капитолию. На этой-то дороге,
проложенной через дремучий лес, заключили мир Ро-
мул и Таций, царь сабинов. Жертвоприношения, кото-
рые были сделаны по этому поводу, и религиозные це-
ремонии, совершавшиеся на этой дороге ежемесячно,
были причиной того, что ее назвали Via Sacra *.
Храм, который мы сейчас осматриваем, был воз-
двигнут по приказанию сената в честь Фаустины, мо-
* 1 would not their vile breath should crisp the stream
Wherein that image shall for ever dwell;
The unruffled mirror of the loveliest dream
That ever left the sky on the deep soul to beam **.
Чайльд-Гаральд, песнь IV, станца 53.
* Священная дорога (лат.).
** Я не хочу, чтобы их гнусное дыхание замугило поток, в
котором вечно должен жить этот образ — верное отражение пре-
лестнейшего сна, прекраснейшее из всех, которые когда-либо с
соизволения неба озаряли темную душу (англ.).
182
лодой жены Марка Антонина. После смерти этого им-
ператора имя его было добавлено к надписи. Портик
состоит из десяти широких колонн, каждая из цель-
ного куска циполийского мрамора, они имеют четырна-
дцать футов в окружности и сорок три фута в высоту.
Антаблемент состоит из огромных мраморных глыб.
Храм этот, сооруженный в честь жены царствовавше-
го правителя, может дать нам некоторое представле-
ние о римской роскоши. *
Фризы двух боковых частей сплошь покрыты ба- •
рельефами, изображающими грифонов, канделябры и
другие орнаменты, отлично вылепленные. Циполий-
ский мрамор очень редок; древние называли его lapis
carystius. Глыбы, из которых сделаны колонны храма,
самые большие, какие нам остались от этого сорта
мрамора. Для путешественников, начинающих изуче-
ние античности, памятник этот особенно драгоценен
тем, что в нем до сих пор сохранились еще две боко-
вые стены «целлы», то есть святилища. Римляне под-
нимались к портику храма Антонина и Фаустины по
лестнице в двадцать одну ступень. От основания ко-
лонн портика до уровня Via Sacra приблизительно
шестнадцать футов. Храм этот был превращен в цер-
ковь, посвященную св. Лаврентию; по-видимому, это
помешало Барберини или каким-нибудь другим пап-
ским племянникам похитить эти изумительные ко-
лонны.
Но храм Ромула и Рема, который виден отсюда,
своей глубокой древностью вызывает особое благого-
вение. Мы находимся на том самом месте, где зародил-
ся Рим. Целла этого храма имеет круглую форму. Он,
по-видимому, был реставрирован в период Константи-
на (310). В 527 году папа Феликс IV построил здесь
церковь, которую он посвятил св. Косме и св. Дамиану;
из святилища храма основателей Рима он сделал пред-
дверие своей церкви. По приказу Урбана VIII пол
здесь был приподнят. Лестница у главного алтаря по-
зволяет спуститься в древний храм (см. Donato, Roma
vetus ас recens, стр. 237).
В XV веке там были найдены большие мраморные
доски с выгравированными на них планами Рима;
впоследствии их вставили в стены на лестнице Капи-
183
толийского музея. Бронзовая дверь церкви св. Космы
принадлежала, вероятно, храму основателей Рима.
Две широкие колонны, наполовину ушедшие в землю
и находящиеся поблизости от этой двери, высечены из
циполийского мрамора; они имеют в вышину тридцать
один фут. Основание их покоится на мостовой Via Sac-
ra. Они словно умоляют какого-нибудь богатого и
щедрого иностранца откопать их, как статую Фоки.
Если бц папа был другом искусств, он не отказал бы
в необходимом для этого разрешении.
25 января 1828 года.
Пройдя несколько шагов по направлению к Капи-
толию, путешественник с изумлением замечает три
очень высоких кирпичных свода; предполагают, что
они принадлежат базилике Константина. Во время
моих первых посещений Рима любопытные эти разва-
лины еще назывались храмом Мира. Стиль скульптур-
ных частей, которые еще сохранились здесь, говорит
об упадке искусства и о веке Диоклетиана. Из этого
заключают, что огромные кирпичные своды представ-
ляют собой остаток базилики, сооруженной Максен-
цием и названной Константином по собственному сво-
ему имени после того, как он убил Максенция.
Три большие арки, находящиеся перед нами, тяну-
лись во всю длину нефа по правую сторону от входа;
на столбах этих аркад до сих пор видны части мрамор-
ного антаблемента; свод нефа поддерживался во-
семью большими колоннами в сорок четыре фута высо-
той и девятнадцать футов в окружности. Одна из
этих колонн сохраняла свое положение еще около
1610 года, и Павел V (Боргезе) перенес ее на середи-
ну площади Санта-Мария-Маджоре, где в нее удари-
ла молния в то время, когда милейший де Брос нахо-
дился в Риме (1740 г.).
Раскопки, произведенные по приказу Наполеона,
обнажили плиты, которыми был вымощен пол этого
здания: они сделаны из Желтого античного мрамора, из
мрамора фиолетового и из мрамора циполийского.
Установлено, что в средние века эта базилика явля-
лась церковью; это-то, вероятно, и охраняло ее от еже-
184
дневных разграблений, но она была разрушена во
время одного из набегов варваров. Это огромное соору-
жение имело в длину триста два фута, а в ширину две-
сти два. СвоДы, словно повисшие над нашими голова-
ми, служили прежде капеллами и находились по пра-
вую сторону от входа в церковь.
В конце Форума находится церковь Санта-Франче-
ска-Романа, выстроенная в VIII веке и украшенная
фасадом в правление Павла V. Она принадлежит
очень любезным монахам. В одном из дворов их мо-
настыря мы нашли большую «трибуну» (вы знаете,
что этим именем называют часть храма, противопо-
ложную входной двери). Эта трибуна опирается на
другую, совершенно ей подобную, принадлежавшую
храму, который тянулся по направлению к Колизею.
Орнамент этих двух трибун одинаковый; они соот-
ветствовали двум одинаковым целлам. Одна сторо-
на этих целл сохранилась; на ней можно различить
ряд ниш, попеременно то круглых, то квадратных.
Каждая ниша была окружена составлявшими портик
колоннами; своды были украшены золоченой лепкой.
В этих красивых развалинах узнают остатки боль-
шого храма Венеры итого римского храма, архитекто-
ром которого был сам император Адриан. Этот храм
стоял между двумя портиками, состоявшими из колос-
сальных гранитных колонн, обломки которых покры-
вают всю землю вокруг. Фасад, который был обращен
к Колизею, принадлежал храму Венеры. Фасад рим-
ского храма был обращен к Форуму.
Аполлодор, архитектор Траяна, нашел два недо-
статка в двойном храме, сооруженном Адрианом, но
уже поздно было исправлять их. Критика эта стоила
ему жизни.
Прошу вас простить мне сухость предшествующего
изложения. Чтобы добросовестно выполнить обязан-
ность чичероне, я принужден был выпустить множест-
во предположений, которые иногда небезынтересны
и даже правдоподобны. Я предложу их вниманию чи-
тателя в конце моего сочинения, когда глаз его при-
выкнет различать в одних и тех же развалинах рабо-
ты. выполненные в различные периоды древности. Я
хотел бы, чтобы читатель ничему не верил на слово
185
без проверки и чтобы он брал под сомнение все, даже
и этот путеводитель. Верить на слово часто бывает
удобно в политике и в морали, но в искусстве это
столбовая дорога к скуке.
В литературе очень много спорили по поводу па-
мятников Форума. Путешественнику следовало бы
прежде всего закрепить в своей голове факты, кото-
рые я ему только что сообщил: многие из них несом-
ненны, а остальные весьма вероятны.
«Вы очень гордитесь тем, что побывали в Риме
шесть раз»,— сказал мне сегодня утром на Форуме
Поль, имея в виду фразы, которые я только что здесь
записал в сокращенном виде. «Самый красивый анг-
лийский сад,— отвечал я,— может потерять для вас
всякий интерес, если вы слишком хорошо знакомы с
ним. Чего бы я ни дал, чтобы до сих пор мне была из-
вестна только одна картина Корреджо и совсем неиз-
вестно озеро Комо! Увы, всякая наука немного похо-
дит на старость, худшим признаком которой является
знание жизни: оно не позволяет восхищаться и бе-
зумствовать из-за пустяков. Познакомившись с Ита-
лией, я хотел бы обрести в Неаполе воды Леты, все
позабыть и потом вновь начать путешествие—и так
провести всю свою жизнь. Но этих блаженных вод не
существует. Каждое новое путешествие, совершаемое
в эту страну, имеет и свои особенности, а в шестую по-
ездку становишься, к несчастью, довольно осведом-
ленным. Вместо того чтобы восхищаться развалина-
ми храма Юпитера Громовержца, как двадцать шесть
лет тому назад, мое воображение сковано всеми глу-
постями, которые я прочитал по этому поводу».
Если вы хотите повидать Рим только один раз, по-
пытайтесь поскорее составить себе ясное представле-
ние об одиннадцати холмах, на которых расположены
дома современного Рима и виноградники, усеянные раз-
валинами древнего. Начните с Порта-дель-Пополо у
Тибра; следуйте по дороге вокруг стены и обойдите
город до холма Тестаччо (образованного из обломков
разбитых горшков); поднимитесь к Мальтийской при-
ории, чтобы полюбоваться чудесным видом. На следу-
ющий день выйдите за стены из ворот Ватикана и
вернитесь в город у Мальтийской приории. На третий
186
день поднимитесь на Сант-Онофрио или на виллу Лан-
те. Полюбуйтесь великолепным видом, расстилаю-
щимся у ваших ног, и вы получите точное представле-
ние о римских холмах. Но если вы хотите, вернув-
шись в Рим, найти в этом новое удовольствие, не
пытайтесь составить себе точное представление, наобо-
рот— избегайте этого. Правда, в этом случае вам не
удастся блеснуть в обществе, рассказывая о Риме, а не-
которые даже подумают, что вы там вовсе не были.
•
27 января.
Нам рассказали трогательный анекдот о полковни-
ке Романелли, застрелившемся в Неаполе из-за того,
что его бросила герцогиня К. «Я убил бы своего сопер-
ника,—говорил он своему слуге,—но это доставило бы
слишком большое огорчение герцогине». Мы покон-
чили с Форумом и хотели осмотреть сегодня утром раз-
валины терм Каракаллы, находящиеся в черте города,
то есть внутри стен. Мы прошли три четверти лье, при-
чем в течение последнего получаса мы шли посреди
виноградников и холмов, вдали от жилых домов. Прой-
дя далеко за Капитолийский холм и Колизей, мы про-
следовали вдоль развалин стен Ромула, узнали разва-
лины стен Большого цирка, поднялись по течению
ручья, называемого Acqua crabra. и, наконец, добра-
лись до огромных кирпичных стен, цели нашей про-
гулки.
Эти запущенные развалины, замечательные только
благодаря размерам тех частей стены, которые еще
сохраняют свое первоначальное положение, находи-
лись в одном из самых красивых кварталов Рима. В
этих термах было тысяча шестьсот мраморных сиде-
ний, вероятно, подобных тому порфировому сиденью,
которое сохраняется в Луврском музее и напоминает
один анекдот об избрании пап. Здесь могли мыться
одновременно и не видя друг друга две тысячи триста
человек. Маленькие кабинки были выложены драго-
ценными породами мрамора и украшены золоченой
бронзой. При нашем приближении какой-то несчаст-
ный крестьянин, измученный лихорадкой, укрепил
маленький факел на кончике трости длиной в десять
187
или двенадцать футов; мы спустились в темное прост-
ранство, где он нам показал остатки ограды этих
терм.
Эти вещи следует повидать для того, чтобы они
могли служить приметой для памяти; самостоятель -
кого интереса они не представляют.
Огромные стены, о которых я только что говорил,
образуют четыре зала; варварство последних веков ос-
вободило их от всего, что можно было унести. Теперь
можно видеть только ниши, в которых* находились ста-
туи. Некоторые из нас рискнули подняться по витон
лестнице, на которой можно различить остатки моза-
ичных плит. Достигнув вершины стены, мои спутники
были поражены размерами этих терм. Здесь было со-
брано все, что требовалось для различных физических
упражнений, столь необходимых до изобретения по-
роха даже для богатых людей.
Эти термы не имеют колонн, что, по моему мнению,
лишает их всякого выражения: они производят на ме-
ня такое же впечатление, как развалины Востока.
Здесь было нечто вызывавшее восхищение древних.
Насколько можно понять текст Элия Спарциана, речь
идет о большом своде, опиравшемся на бронзовую ре-
шетку. Бывают дни, когда эти бесформенные развали-
ны доставляют большое удовольствие; но они интере-
суют тем больше, чем менее сложно их описывают. В
этом памятнике так мало формы, что в его пользу го-
ворит только его реальность; другими словами, искус-
ство, обладающее только одним средством — пустыми
фразами, которые становятся неясными при первой же
попытке к детализации, не властно над такими бес-
форменными развалинами. Живописная внешность
совершенно необходима; мало художников имеют на-
столько таланта, чтобы придать ей какое-нибудь вы-
ражение. Мы были поражены прекрасной зеленью
растений, растущих в тени этих огромных стен и по
большей части ядовитых, если верить нашему провод-
нику.
Для древних термы были почти то же, что для нас
кафе и клубы. Термы Диоклетиана на Квиринальском
холме были больше этих; термы Тита и Нерона счита-
лись самыми красивыми. В Помпеях мы найдем дока-
188
зательство тому, что древние собирались в лавках с
целью всласть поболтать и выпить чего-нибудь горя-
чительного.
В эту ночь произошли два убийства. Какой-то мяс-
ник, еще подросток, заколол кинжалом своего сопер-
ника, двадцатичетырехлетнего юношу,— притом очень
красивого, добавляет сын моего соседа, рассказавший
мне это. «Но оба они,— замечает он,— были из квар-
тала dei monti (горного). Это страшные люди». За-
метьте, что этот квартал находится в двух шагах от
нас, в сторону Санта-Мария-Маджоре. В Риме на каж-
дой площади свои нравы.
Другое убийство произошло поблизости от собора
св. Петра, среди трастеверинцев. Это тоже плохой квар-
тал, как говорят; великолепный, по-моему: там есть
энергия, то есть свойство, которого особенно не хва-
тает XIX веку. В наши дни нашли секрет быть храб-
рым, не имея ни энергии, ни характера. Мы не умеем
желать; наше воспитание мешает нам познать это ис-
кусство. Англичане умеют желать, но лишь с трудом
они преодолевают дух современной цивилизации; бла-
годаря этому жизнь их является непрестанным уси-
лием.
«Какое отступление! И к тому же обидное для мно-
гих!» — говорит мне Поль. Но разве нам не приходили
в голову эти мысли, когда мы взобрались на кирпичные
стены терм Каракаллы?
У римлян низших классов удар ножом заменяет
удар кулаком. Г-н Тамброни сообщил нам, что в Пап-
ской области в царствование Пия VI, от 1775 по 1800
год, произошло восемнадцать тысяч убийств, то есть
по два убийства в день. Жестокость законов Наполео-
на, говоря словами кардинала N., уничтожила эту
дурную привычку. В Риме жалость возбуждает только
убийца, которого ведут в тюрьму, и если благочестивое
и реакционное правительство, сменившее кардинала
Консальви, хоть чем-нибудь нравится народу, то раз-
ве лишь тем, что оно редко применяет смертную казнь
за преступления, исключая карбонаризм. Пинелли, мо-
лодой сосед, который рассказывает мне все это в те-
чение часа, в разговоре со мной обсуждает вопрос о
том, прав или неправ был мясник, убивший своего со-
189
перника. «Этот соперник,—говорит он мне важно,—
получал много предупреждений о том, что с ним слу-
чится несчастье, если он будет часто показываться у
своей любовницы, и т. д. и т. д.».
Чтобы подружиться с Пинелли, у которого есть
прекрасное испанское оружие, я показал ему свои пи-
столеты. Я дал ему понять, что у себя на родине по-
мог одному из своих родственников разделаться с вра-
гом; ради этого я ездил в Париж и т. д. Благодаря
этой истории через несколько часов я приобрел боль-
шое уважение в доме. Ничто не может быть забавнее,
как поддерживать какую-нибудь явно нелепую ложь;
таким путем можно получить удовольствие даже от об-
щества скучного человека; но Пинелли совсем не ску-
чен. Он нам доставляет рабочих, в которых мы нуж-
даемся.
Благодаря ему я, наконец, после долгих поисков,
нашел болтливого и молодого парикмахера; я непре-
менно хотел, чтобы он был трастеверинец, и очень щед-
ро платил ему. Работать — не в характере настоящего
римлянина; нужны веские мотивы, чтобы побудить его
к ежедневным заботам. Трастеверинцы утверждают,
что они потомки древних римлян; никаких доказа-
тельств этому нет, но такое убеждение придает им от-
вагу: благородство обязывает. Мой парикмахер очень
толст, хотя и очень молод,— это часто встречается в
Риме; он кипит энергией. В глазах этих людей вели-
чайшей нелепостью было бы рискнуть хотя бы цара-
пиной ради папы, их властителя; они смотрят на вся-
кого государя, кто бы он ни был, как на человека мо-
гущественного, счастливого и злого, с которым прихо-
дится вступать в известные отношения. Все говорят о
его смерти, ее ожидают, ей радуются все, за исключе-
нием некоторых мрачных субъектов, говорящих: «Его
преемник будет еще хуже». Пий VII составлял исклю-
чение благодаря своему сильному характеру, или, вер-
нее, благодаря своим несчастьям.
Когда мой юный парикмахер рассказывает мне о
каком-нибудь нелепом обычае, которым он недоволен,
он постоянно прибавляет: «Che volete, о signore! siamo
sotto i preti»— «Увы, сударь, это вполне понятно: ведь
нами управляют попы!»
190
Римский народ восхищается и завидует какому-ни-
будь Боргезе, Альбани, Дориа и т. п., то есть очень бо-
гатому и очень известному римскому князю, у которого
был знаменитый отец, дед и т. д. Но еще ни разу я не
замечал здесь того почтительного внимания, с кото-
рым англичанин отыскивает в своей газете сообще-
ние о рауте у милорда такого-то и о торжественном
обеде, данном избранному обществу миледи такой-
то. Это благоговение перед высшими классами здесь
было бы принято как величайшая низость и нелепость.
Римлянин гораздо ближе к республиканским нра-
вам, и, по-моему, он в большей степени человек.
Чтобы заставить его сделать низость, нужно за-
платить ему кругленькую сумму, и притом налич-
ными.
Эта великая похвала не относится ко всем тем,
кто, родившись с доходом более 200 тысяч скудо (боль-
ше 10 760 франков), обезличен тщеславием и приличи-
ями или, лучше сказать, обществом лакеев. Парижа-
нин не может себе представить, какой лестью окру-
жен старший сын римского князя уже с двухлетнего
возраста: так можно было бы и из Ариосто сделать
глупца. Известно, что Джонсон говорил о старших сы-
новьях английских пэров’. «Право старшинства имеет
большое преимущество: оно создает только одного
глупца во всей семье».
Лорд Байрон очень забавно рассказывал о том, как
глубоко изменилось отношение к нему, когда десяти
лет от роду, будучи в школе, он унаследовал титул
своего кузена и стал лордом. Он был бы более счаст-
ливым человеком и более великим поэтом, если бы
стал поэтом только в тридцать лет. Кембриджский и
Оксфордский университеты представляют собою, мо-
жет быть, самые любопытные учреждения на свете.
Несчастный здравый смысл тщательно изгоняется из
этих монастырей; Локк там в немилости, но зато там
объясняют размер греческого стиха, именуемого сап-
фическим. Поэтому партия тори в одном из своих жур-
налов, «Blackwood Magazine», горько жалуется на то,
что в ее рядах нет ни одного талантливого человека.
Всем управляют одворянившиеся буржуа: лорды Ли-
верпуль, Эльдон, Линдхерст и т. д. (1828). Были ли
191
благородными по рождению французские пэры, речи
которых мы читаем? Будут ли их сыновья достойны
отиов?
28 февраля.
Сегодня вечером у г-на Герардо де’Росси аббат
Вителлески приводил нам примеры невероятного не-
вежества и слабоволия римских князей и кардиналов.
Он целиком подтверждает все то, что когда-то рас-
сказывал мне кардинал Ланте. Кардинал Спина, при-
сутствовавший при разговоре, порою смеялся, как су-
масшедший, но не произносил ни слова. При Пие VII,
несмотря на усилия кардинала Консальви, а особен-
но после смерти этого папы, римлянами управляют
навыворот: получают места и пользуются всеми пре-
имуществами только самые бездарные люди. А так
как эти негодяи понимают, что над ними смеются, то
они легко могут решиться на жестокости. Их удержи-
вает только кинжал карбонариев. Негодующий народ
думает, что он созрел для республики. «Этот образ
правления был бы для вас самым худшим,— говорил
я своим друзьям.— Подумайте о том, что Робеспьер,
Марат и все те, кто совершал жестокости во время
террора, были воспитаны слабым и добрым правле-
нием Людовика XVI». Благодаря таким искренним
речам я прослыл сторонником крайней правой. Са-
мый красноречивый из моих республиканцев месяц
тому назад был в восторге оттого, что товарищ ми-
нистра прислал ему коллекцию гравюр в благодар-
ность за сонет в честь папы. Я жаловался одному
художнику на то, что у римских женщин из простона-
родья, которые часто бывают очень красивыми, плечи
почти всегда асимметричны. «Это происходит,— от-
вечал он мне,— от обычая сильно бить молодых де-
вушек кулаком по спине, чтобы они лучше росли. Эту
услугу оказывают им матери».
Грубая чопорность разбогатевшего банкира и вы-
сокомерная улыбка человека знатного одинаково не-
известны в Риме. Над такими людьми стали бы от-
крыто смеяться,— это и испытал один посол. Римский
народ хитер, насмешлив, сатиричен в высшей степе-
ни. Он не знает уныния: лля того, чтобы впасть в
192
уныние, необходима хоть самая слабая надежда.
Он быстро распознает подлинное достоинство. Если
бы иностранные дворы хотели знать, чего стоят пос-
лы, которых они сюда посылают, им следовало бы
спросить мнение римских горожан.
2 марта.
Римская знать почти совсем разорена; она при-
нуждена каждый вечер собираться в салоне какого-
нибудь посла. В 1825 году славились пятницы графи-
ни А. Говорят, что дама эта, родившаяся в Италии
и воспитанная в Германии, замечательна своим вы-
соким умом. Римский народ восхищался ею, так как
она сделала своего духовника архиепископом.
Г-н Италинский думает, что бедность знати при-
дает особый характер итальянской революции.
В Неаполе, во Флоренции, в Риме аристократия, не
желая из-за лени вести свои дела, была разорена
своими управляющими. В Венеции она доведена до
нищенства. Долгое время, вплоть до 1797 года, вене-
цианские аристократы держались только тем, что
злоупотребляли своими государственными правами:
так, например, они не платили налогов.
Дух порядка, который был введен в Милане На-
полеоном, побудил добрую сотню семейств жить эко-
номно; они обладают доходами в восемьдесят тысяч
ливров и придерживаются реакционных принципов,
но без фанатизма.
Пьемонтская аристократия, напротив, придержи-
вается, по-моему, политических принципов крайней
правой. Граф де Местр был савойцем, но жил в Ту-
рине. Пьемонтская аристократия с наслаждением
пользуется своими привилегиями; она обладает день-
гами и храбростью. Говорят, что некоторые молодые
люди, замешанные в волнениях 1821 года, стоят на
стороне законного правительства. Туринские издате-
ли наживаются.
Неаполитанская аристократия открыто либераль-
на; в случае нужды к ней на помощь могли бы прий-
ти священники. Эти господа читают Филанджери
и Вико; они рассуждают приблизительно так же,
как наши жирондисты.
13. Стендаль. Т. X. 193
Романья, Реджо, Модена и вся Верхняя Италия
с нетерпением, полным ненависти, ожидают первого
затруднения, в которое попадет Австрия. Ломбар-
дия собирается тогда выступить заодно с храбрыми
венграми; она рассчитывает на Францию. После вой-
ны мир может быть заключен при условии, что какой-
нибудь эрцгерцог станет королем Италии.
Неаполитанская аристократия внимательно сле-
дит за Испанией. Испанцев воспитывают ужасающие
притеснения, жертвами которых они являются. Они
были свидетелями присяги дона Мигеля. Если мона-
хи надоедят им, они к 1835 году смогут установить у
себя нечто вроде представительной системы. Итак, я
думаю, что не слишком химерично ожидать револю-
ции в Италии около 1840 или 1845 года. «Но тогда
все мы погибнем»,— очень верно заметил мне кар-
динал Спина.
Будет ли это водопад или спокойное течение?
Удалось ли бы Людовику XVI избежать крайно-
стей революции, если бы он с полной добросовестно-
стью даровал хартию, данную Людовиком XVIII?
Вероятно, духовенство и дворянство выступили бы
против него с оружием в руках.
Удастся ли итальянским государям предотвратить
потоки крови, которые прольет в их стране революция,
совершенная приведенными в ярость людьми, если
они дадут народу одну палату, состоящую из трехсот
богатейших граждан государства, с правом голосо-
вания бюджета? В каждую сессию палата эта уве-
личивалась бы на двадцать членов, избираемых ли-
цами, платящими по триста франков налога.
Я имел честь обсуждать эти трудные вопросы с
кардиналом Спиной. Этот тонкий человек не видел
никаких способов предотвратить гнев, владеющий все-
ми грамотными итальянцами. В глазах разгневанных
людей уступки только доказывают слабость государя.
Следовало бы тотчас же ввести в силу французский
гражданский кодекс, который уже был испытан во
время царствования Наполеона. В случае революции
средний класс Болоньи, Реджо, Модены и Романьи
стал бы героически защищать свои убеждения.
В Неаполе духовенство либерально так же, как
194
оно было либерально во Франции в 1789 году. Исклю-
чение составляют только глупцы. К ним нужно при-
соединить членов одного тайного общества. После цар-
ствования Иосифа II духовенство в австрийских обла-
стях не пользуется влиянием. Австрия заигрывает с
иезуитами, не страшась их, и готова рекомендовать
их другим государям. Но в момент восстания, которое
я хотел бы предотвратить, начиная от По и вплоть до
Понтийских болот, духовенство, возглавляемое иезуи-
тами, станет испанским и проникнется бешеной нена-
вистью ко всяким реформам. Я заговорил о политике
против собственной воли, но в Италии, как только лю-
ди начинают беседовать откровенно, уже не говорят
больше ни о чем другом; чтобы быть честным по отно-
шению к своему читателю, я каждый вечер записы-
ваю то, что слышал в течение дня-.
Из всех изящных искусств только одно сопротив-
ляется засилью политики. Сегодня с большим увлече-
нием говорили о «Пирате> и о «Straniera> — операх
Беллини. О картинах и статуях говорят только за не-
имением лучшей темы или когда опасаются присут-
ствия какого-нибудь шпиона.
3 марта 1828 года.
Сегодня вечером, при наступлении сумерек, под
большими темными деревьями виллы Строцци граф
С. с неподражаемой выразительностью прочитал ни-
жеследующий сонет. Нам казалось, что мы слышим
Тальма. Прекрасной половиной нашего общества ов-
ладела меланхолия. Изумительные стихи Фосколо еще
более усилили трогательность этого душевного состоя-
ния. Идеализировав скорбь, тяготившую наши души,
он лишил ее всего того, что было в ней слишком бо-
лезненно:
Forse регсЬё della fatal quiete
Tu sei 1’imago, a me si сага vieni.
О serai E quando ti corteggian liete
Le nubi estive e i zeffiri sereni,
E qrando dal nevoso aere inquiete
Tenebre lunghe all’Universo meni,
Sempre scendi invocata e le secrete
Vie del mio cor soavemente tieni.
195
Vagar mi fai co’miei pensier sull’orme
Che vanno al nulla eterno, e intanto fugge
Questo reo tempo, e van con lui le torme
Delle cure, onde meco egli si strugge;
E mentre guardo la tua pace, dorme
Quello spirto guerner ch’entro mi rugge.
Ugo Foscolo,
Mancato di vivi in Londra, nel 1828*.
4 марта 1828 года.
Мы провели утро, осматривая раскопки, которые
один молодой французский архитектор производит
у колонны Траяна с разрешения папы. Для этого по-
надобилась могучая протекция, так как искусства
не пользуются покровительством Льва XII.
Г-н N. хочет реставрировать базилику Траяна, то
есть угадать формы древнего здания и дать нам его
план, разрезы и высоту; но кто сможет судить о точ-
ности реставрации?
Я, как всегда, приведу здесь протокол разговора,
происходившего на глубине восьми или десяти фу-
тов ниже уровня улицы, около большой колонны,
которую только что раскопали.
«Объяснять древние памятники,— сказал один
из нас,— нужно только укладом жизни народов, ко-
торые воздвигли их».
«А Париж? — воскликнул Поль.— В Париже со-
вета спрашивают только у людей, которые платят
не меньше ста экю налога. Предки этого народа на-
ходились в полном унижении всего сто лет тому
назад: они аплодировали, когда Данкур высмеивал
их в своих комедиях. Людовик XIV думал только о
* Может быть, оттого, что ты являешь собою образ рокового
покоя, ты кажешься мне таким милым, о вечер! И когда тебя
радостно сопровождают легние облачка и нежные зефиры и
когда ты приводишь в мнр со снежным воздухом долгие волную-
щие сумерки, ты всегда нисходишь желанным и нежно идешь
по тайным путям моего сердца. Ты заставляешь меня мысленно
брести по следам, которые ведут к вечному Ничто, а между тем
проходит злое время, и с ним вместе уходит толпа забот, кото-
рыми оно меня одолевает; и пока я созерцаю твой покой, дрем-
лет тот воинственный дух, который бушует во мне.
Уго Фосколо, ушедший от живых в Лондоне в 1828 году
(итал.).
196
своих дворцах и приличиях. Людовик XV и Людо-
вик XVI назначали для управления изящными ис-
кусствами специального человека (г-на де Мариньи,
г-на д’Анживилье) и следовали его советам. Нако-
нец, в наше время уже не строят дворцов: кому в них
жить? Зато строят биржи, прокладывают тротуары;
в ближайшие двадцать лет у нас будет благоразум-
ная архитектура.
Такой была архитектура в Риме вплоть до эпохи
сумасбродных деспотов, вроде Калигулы и Нерона,
так как патриции могли управлять только при усло-
вии народного доверия; некоторые общественные уч-
реждения не позволяли патрициям пасть до такой
степени, до какой дошли английские пэры. Патри-
ций, проводящий свою жизнь в охоте за лисицами,
покупке картин и пьянстве, был бы привлечен к суду
народа и изгнан или по крайней мере вычеркнут
цензорами из списка сенаторов'.
Патриций занимал первое место в обществе толь-
ко благодаря триумфу, а для того, чтобы требовать
его, нужно было убить пять тысяч неприятельских
солдат. Насчитывают триста двадцать два триумфа
от Ромула до императора Проба; следовательно,
в Риме господствовало общественное мнение. Бла-
годаря голоду и войнам в первые века Республики
думали только о полезном. Прекрасное появилось
одновременно с развращенностью богатого класса.
Вот почему Катон и другие угрюмые старые рим-
ляне, которые, подобно французу де Ту, имели боль-
ше привязанности к старым обычаям, чем к добро-
детелям, а к добродетелям больше, чем к образова-
нию, постоянно возмущались красотой, а следова-
1 But now I am going to be immoral; now
I mean to show things really as they are
Not as they ought to be.
Oh, pardon me digression!
«Don Juan>, canto XII, stanza XL* *.
* Но нынче я хочу изобразить
Все сущее с жестокой прямотою:
Вот то, что есть, а не должно бы быть.
Простите мне обилье отступлений.
<Дон-Жуан», песнь XII, станца XL.
197
тельно, богатствами и Грецией, страной, откуда при-
шла красота.
Пантеон, выстроенный зятем Августа, был первым
крупным памятником бесполезной архитектуры.
Игры в цирке служили подготовкой к войне; храмы,
состоявшие из трех стен и покрытые дубовыми брев-
нами, вырубленными в соседнем лесу, удовлетворяли
самую важную потребность, то есть умилостивляли
владыку грома и освящали присягу (ср. храм Форту-
ны Virilis).
Август всю свою жизнь боялся, как бы его не
убил кто-нибудь из римской знати, которую он ли-
шил власти (см. «Письма» Цицерона, хотя они и от-
носятся к предшествующей эпохе, и Светония). Тра-
гедия «Цинна» очень хорошо рисует его положение.
Он носил платье, сотканное его женой. Все же ему
удалось умереть в своей постели в 14-м году христиан-
ской эры; он оставил Тиверию твердую власть, кото-
рая вскоре вызвала то, что всем известно,— римские
избиения и мерзости Капреи.
Единственное, что остается всемогущим лю-
дям,— это удовольствие строить и охотиться. Импе-
раторы все же хотели нравиться народу и стали воз-
водить грандиозные сооружения, которые могли до-
ставить удовольствие римлянам. Вот почему у Вес-
пасиана возникла мысль построить Колизей.
Парижское общество начинает замечать, что
в зимнее время можно использовать портик на улице
Риволи. Во время революции прогуливались под
аркадами Пале-Рояля. В Италии еще больше чув-
ствуется потребность в крытых местах для прогулок:
в течение шести месяцев в году солнце здесь вызы-
вает лихорадку. К тому же проливные дожди в Риме
так внезапны и так сильны, что за какие-нибудь
шесть минут становишься мокрым насквозь, как
будто только что вышел из Тибра.
Вот почему необходимы крытые места для про-
гулок. Первой в Риме была выстроена Порциева
базилика поблизости от Форума; ее охватил пожар,
когда умирал Клавдий.
Огромные сооружения, называющиеся базилика-
ми, имели форму прямоугольника. Внутри ряды колонн
198
делили их на несколько нефов. Обычно над колонна-
ми большого среднего нефа возвышались другие ко-
лонны, более легкого ордера, составлявшие второй
ярус в виде трибун. Базилика заканчивалась полу-
круглой нишей; там заседали судьи трибунала. Рим-
ляне встречались в базиликах, обсуждая здесь самые
разнообразные дела. Здесь торговали всякой мелочью.
Для праздных людей это было местом развлечения.
В 704 году после основания Рима Павл Эмилий
выстроил Эмилиеву базилику поблизости от Форума.
Она стоила около пяти миллионов франков. Эту сум-
му дал Цезарь, бывший в то время в Галлии, и попу-
лярность его от этого еще более возросла. Самые об-
ширные и самые удобные базилики были сооружены
в первые века императорского правления, они по-
могли римлянам забыть о свободе. Наполеон внушал
страх парижанам своей гвардией и воспоминанием
о 13 вандемьера; римские императоры, пока они не со-
здали преданной гвардии, ухаживали за народом.
Часто они убивали какого-нибудь богача и под ка-
ким-нибудь предлогом раздавали его богатства про-
летариям.
Одним из самых больших удовольствий народа,
ставшего после установления тирании совершенно
праздным, было ходить в базилики. Ничего не было
для него приятнее. Во времена республики всякое
дело, большое или малое, могло закончиться судом.
Консул, совершивший растрату, так же как и граж-
данин, укравший быка у своего соседа, привлекался
к суду. Защитниками на суде выступали молодые
люди самых знатных фамилий. Красноречие было до-
рогой к почестям. Присутствовать на суде было для
римлян то же, что в наше время читать газеты.
В Риме гораздо больше интересовались обществен-
ными делами, так как гораздо меньше были заняты
делами семейными. Женщины были простыми слу-
жанками, прявшими шерсть и ухаживавшими за
детьми. Римляне, подобно современным англичанам,
сумели убедить своих женщин, что скучать — самый
важный долг почтенной матроны. Только в эпоху
Цезаря богатые женщины поняли, что их обманыва-
ют; тогда-то Катон и воскликнул: «Все погибло!»
199
Я убежден, что римляне во времена Цезаря жили
на улице, как и теперь еще живут в Неаполе: посе-
щать базилики и портики было то же, что теперь
сидеть в кафе, читать газету, идти на биржу или
в общество.
Если вы с этой точки зрения станете рассматри-
вать базилику, раскопанную французским прави-
тельством рядом с колонной Траяна, вы лучше ее
поймете. Внутренность этой огромной залы была
разделена четырьмя рядами колонн на пять нефов.
Плиты пола были из желтого и фиолетового мрамо-
ра. Стены были богато облицованы белым мрамо-
ром. Потолки были отделаны золоченой бронзой.
Это роскошное место прогулок шло в направлении от
востока к западу. Главный вход с южной стороны
состоял из трех больших дверей, каждая из которых
была украшена портиком; с северной стороны бази-
лику замыкала стена. При нынешнем состоянии нау-
ки полагают, что эту огромную базилику (115 г. до
р. X.), по которой можно судить обо всех остальных,
выстроил Аполлодор из Дамаска, знаменитый архи-
тектор, которого приблизил к себе Траян.
Раскопки, предпринятые по приказу Наполеона,
дали возможность подробно ознакомиться с этим
памятником. Исторические сведения о нем основаны
на нескольких неясных для нас фразах, случайно
вырвавшихся у разных авторов. Фразы эти следо-
вало бы собрать и установить их смысл, а эта рабо-
та превышает мои познания. Может быть, когда-
нибудь ученый и добросовестный немец совершенно
опровергнет все то, что ныне повторяют о римских
развалинах.
Предупреждаю путешественника, что по мере
своего ознакомления с римскими древностями он все
больше будет удивляться, как мало у нас достовер-
ных сведений о них. Самые почтенные писатели бы-
вают жертвами двусмысленности или плохо про-
читанного слова. Ученый Роллен, столь известный
у нас профессор старого университета, говорил
о группе «Лаокоона» как о погибшем памятнике.
Результаты серьезных исследований представляют
собою только общие заключения, более или менее
200
вероятные; они не удовлетворяют любопытства, ко-
торое желало бы конкретных фактов, которое хочет
знать, каково было в эпоху Цезаря назначение этой
бесформенной кирпичной стены. Такое настроение
побуждает сочинять романы: вы берете римского чи-
чероне, и он в изобилии сообщает вам «достоверные»
сведения, которым вам так приятно верить.
Мы осмотрели портик Октавии. На том месте, где
прежде стоял портик Метелла, Август выстроил но-
вый портик, который он назвал именем своей сестры
Октавии. Этот портик состоял из четырех крытых
галерей в форме прямоугольника. Каждую из них под-
держивали два ряда колонн. Те, которые до сих пор
еще можно видеть, составляли вход в портик. Здесь
есть надпись, сообщающая о том, что после пожара
портик был реставрирован Септимием Севером и Ка-
ракаллой; вот почему его часто называют портиком
Севера. Колонны имеют тридцать два с половиной
фута в высоту и три фута четыре дюйма в диаметре
(все размеры даны в римских футах).
7 марта 1828 года.
Сегодня утром, собираясь ехать в Остию, мы вдруг
решили осмотреть Ватиканский дворец.
Там находятся четыре больших работы Рафаэля:
Станцы, Лоджии, Арацци (то есть «Ковры») и, нако-
нец, картины «Преображение», «Мадонна с дарите-
лем» и еще пять или шесть других шедевров.
В Ватикане есть еще «Страшный суд» и своды Сик-
стинской капеллы. Как бы ни оценивал путешествен-
ник эти картины, история их создания является главой
в истории человеческого ума (см. Taja «Descrizione
del Vaticano»).
В Ватикане есть много построек прекрасной архи-
тектуры, десять тысяч комнат, но нет фасада. Дверь в
него нужно искать под колоннадой собора св. Петра.
В конце закругления колоннады, направо, путеше-
ственник замечает несколько гротескных фигур в поло-
сатых костюмах желтого, красного и синего сукна: это
верные швейцарцы, вооруженные пиками и одетые в
костюмы XV века. В то время швейцарцы составляли
половину всей существовавшей в Европе пехоты — и
201
половину самую храбрую; вот почему вошло в обычай
нанимать швейцарцев.
Темная и очень красивая лестница, находящаяся в
конце портика собора (Scala regia), приводит к входу
в Ватикан. В страстную неделю она бывает освещена
с изумительным великолепием, в остальное же время
она совсем пустынна. Вы звоните у источенной червя-
ми двери; через десять минут вам открывает старуха,
вы входите в огромную переднюю: это Scala reale,
служащая вестибюлем для капелл Сикстинской и
Паулинской.
Мы рассмотрели огромные картины, изображаю-
щие достопамятные события из истории пап, напри-
мер, «Карл Великий, подписывающий знаменитую дар-
ственную грамоту римской церкви» работы Цуккери
и «Убийство адмирала Гаспара де Колиньи» работы
Вазари. Это просто-напросто Варфоломеевская ночь,
которая, как видите, в Риме до сих пор считается
славным событием в истории католической церкви.
Здесь три картины. Вот надпись на первой из них:
Gaspard Colignlus Amirallius accepto vulnere domum relertur.
Greg. XIII, Pontif. max. 1572 •.
Действительно, здесь изображен Колиньи, ранен-
ный выстрелом из аркебузы; адмирала вносят в дом.
В этом-то доме через два дня адмирал был убит
вместе с Телиньи, своим зятем, и некоторыми другими.
Это священное убийство составляет сюжет второй кар-
тины, под которой написано:
Caedes Colignii et sociorum eJus* **.
Третья изображает Карла IX, получающего изве-
стие о смерти Колиньи и выражающего по этому по-
воду свою радость:
Rex Colignii песет probat •••.
Я не видел медали, которую Григорий XIII выбил
в честь Варфоломеевской ночи, но, мне кажется, она
* Раненого Гаспара Колиньи, адмирала, вносят в дом.
Григорий XIII, первосвященник. 1572 (лат.).
** Убийство Колиньи и его соратников (лат.).
Король одобряет убийство Колиньи (лат.).
202
существует. На одной стороне — голова Григория ХШ,
очень похожая на него, со словами:
Gregorius Х1П Pont. max. an. I *.
На обратной стороне изображен ангел-истреби-
тель, держащий в левой руке большой крест, а в пра-
вой— меч, которым он пронзает уже раненных не-
счастных гугенотов.
На поле медали выбиты следующие слова:
Ugonottorum strages. 1572 **.
Таким образом, в Европе существует место, где
убийство считается делом почетным. Почести эти тем
более опасны, что еще в наше время происходили та-
кого же рода убийства в Ниме; наказаны ли они?
(См. «Историческую библиотеку» за 1816 год).
8 марта.
Иностранцы ходят в Сикстинскую капеллу по вос-
кресеньям, чтобы видеть папу, окруженного кардина-
лами. Это — внушительное зрелище: здесь месса со-
провождается пением кастратов, а иногда читают ла-
тинскую проповедь. Заднюю стену Сикстинской капел-
лы занимает «Страшный суд» Микеланджело; плафон
расписан al fresco тем же художником. Иностранец,
желающий рассмотреть фрески поближе, может по-
просить, чтобы ему открыли узкую трибуну, идущую
вдоль окон; туда не следует ходить после кофе, иначе
только и будешь думать о том, как бы не упасть. Если
вы хотите рассмотреть «Страшный суд» Микеландже-
ло, купите на Корсо линейную гравюру; она поможет
вам разобраться в этой картине, состоящей из девяти
главных групп.
В Паулинской капелле, названной так потому, что
она была выстроена Павлом III, совершается велико-
лепная церемония «сорока часов». Дым от свечей со-
вершенно закоптил две большие картины Микеланд-
жело; одна из них изображала «Обращение св. Пав-
ла», другая — «Распятие св. Петра».
Выйдя из Паулинской капеллы и пройдя несколько
пустынных и всегда открытых для публики зал, мы
• Григорий XIII, первосвященник, год I (лат.).
•* Истребление гугенотов, 1572 (лат.).
203
вошли в знаменитые Лоджии Рафаэля. Они пред-
ставляют собою портик, выходящий на великолеп-
ный двор св. Дамазия; отсюда можно видеть весь
Рим, а за ним Монте Альбано и Абруццкие горы. Это
восхитительный и, мне кажется, единственный в мире
пейзаж.
Когда в 1814 году король Мюрат приехал в Рим,
он удивился тому, что пол и боковые части портика,
в котором находятся шедевры Рафаэля, не защищены
от дождя, и велел застеклить его. Деревянные рамы
здесь слишком широки и затемняют помещение, так
что на фрески падает только отраженный свет.
Маленькие плафоны в виде куполов над арками
украшены каждый четырьмя небольшими фресками на
сюжеты из библии. Сюжет первой картины — сотворе-
ние мира. Фигура всемогущего, создающего из небы-
тия землю и воду, говорят, принадлежит самому Ра-
фаэлю. Ничего не стану говорить об этом зрителю, ко-
торый должен судить обо всем по собственному сво-
ему разумению; что касается меня, то я думаю, что
это предел живописи. Мы осмотрели пятьдесят две
фрески; все они нарисованы Рафаэлем или написаны
под его наблюдением, а некоторые из них поправлены
им. Портик, ставший бессмертным благодаря этим
превосходным плафонам, украшен чудесными арабе-
сками, часто производящими впечатление неожидан-
ности. Здесь нашла свое выражение вся эпоха милей-
шего Льва X. В то время мир не был испорчен женев-
ским или американским пуританством. Я жалею пури-
тан: они наказаны скукой. Советую людям унылого
характера не слишком долго смотреть на эти арабе-
ски— душа их недоступна для этой возвышенной гра-
ции. Три столетия дождя не могли уничтожить любви
Леды; может быть, во имя нравственности следовало
бы уничтожить фреску молотком каменщика. Как!
Лев X, папа, велел изобразить любовь Леды рядом с
самыми знаменитыми эпизодами из священной исто-
рии! Между Львом X и Львом XII дистанция огром-
ная. Наш век более нравствен, но зато какая скука!
И повсюду!
На третьем этаже этих портиков вы звоните у ма-
ленькой двери, и весьма обязательный привратник по-
204
называет вам папский музей, состоящий из полусотни
картин, среди них — «Преображение:», «Причащение
св. Иеронима», и т. д., и т. д. Здесь эти картины разме-
щены гораздо лучше, чем в Парижском музее или в
римских церквах — перед тем, как они совершили свое
путешествие.
9 марта.
Рядом со входом в музей очень любопытная
фреска, изображающая недостроенный собор св. Пет-
ра. В дождливые дни я люблю блуждать один по трем
этажам этого очаровательного портика; здесь все ды-
шит веком Льва X и Рафаэля. Папа живег в ста шагах
отсюда, и присутствие двора нисколько не нарушает
уединения и глубокой тишины. В Риме отсутствуют
гасконское бахвальство, пышность, кичливость; все
здесь держатся очень просто; здесь привязаны только
к реальной стороне власти.
Спустившись в первый этаж, вы находите дверь
огромного музея Пио-Клементино. Это — создание
Климента XIV и Пия VI. Монсиньор Браски начал по-
стройку в то время, когда был министром финансов,
tesoriere, и значительно расширил здание, когда всту-
пил на престол. Здесь находятся «Аполлон Бельведер-
ский», «Торс», «Лаокоон», а также «Персей» и «Атле-
ты» Кановы, самые неудачные из его произведений.
Персей, однако, довольно красив; женщинам он нра-
вится гораздо больше, чем Аполлон; это фигура вроде
«Св. Михаила» в церкви капуцинов на Пьяцца Бар-
берини.
Так как Канова был «романтиком», то есть созда-
вал статуи, которые действительно удовлетворяли
вкусам его современников (и доставляли им наиболь-
шее удовольствие, поскольку соответствовали их ха-
рактеру), то его произведения вы способны почувство-
вать и понять гораздо быстрее, чем произведения
Фидия.
При жизни Кановы его успеху препятствовали два
интригана, завистливые, очень деятельные и пользо-
вавшиеся большим влиянием в обществе. После смер-
ти великого скульптора, слава которого их так раздра-
205
жала, доверие к ним падает, и все вновь идет своим
естественным порядком.
Любопытные, собравшиеся у господина де Д., об-
суждали сегодня вечером следующие два вопроса:
1) Будут ли восхищаться статуями Кановы так же
долго, как восхищаются статуями Фидия?
2) Мог ли бы гениальный человек, еще более сме-
лый, чем Канова, создать статуи, еще более соответ-
ствующие вкусам и страстям XIX века?
Мне кажется, обыкновенная женщина, мадемуа-
зель де Фово, автор группы «Мональдески», отчасти
разрешила этот вопрос.
10 марта.
Сегодня утром в Ватикане нас остановила совре-
менная фреска молодого немецкого художника. Одна
из ошибок парижского самодовольства — то, что оно
незнакомо с этой школой. Какой-нибудь министр, по-
кровительствующий изящным искусствам, должен был
бы купить одну картину г-на Корнелиуса, одну карти-
ну г-на Гайеца (Венеция), одну статую г-на Рауха
(Берлин), один бюст г-на Даннекера (Мюнхен). Все
это нужно было бы поместить в Лувр, в виде преду-
преждения, рядом с «Потопом» г-на Жироде, которо-
го Франция боготворила десять лет подряд благодаря
десяти тысячам газетных статей, так как мы — народ
падкий на остроумие и считаем прекрасным все то, что
модно. Вот что меня огорчает. Мои легкомысленные
друзья смеются над моей скорбью.
Г-н Квирино Висконти очень хорошо описал статуи
музея Пио-Клементино. Этот ученый допускает в сво-
ей книге лжи ровно столько, сколько необходимо. Про-
изведение его — источник всяких достоверных сведе-
ний из истории статуй. Помните, что автор был беден
и находился на жалованье у папы. Почему человек не-
зависимый, например, Форсит, не имеет такого же вку-
са и такой же осведомленности, как Висконти? Теперь
нужно родиться на свет с большим состоянием, чтобы
внушать к себе какое-нибудь доверие! Впоследствии
мы еще поговорим подробнее об этом огромном собра-
нии любопытных вещей. Иностранца в этот период его
пребывания в Риме больше всего поражает подлинная
гробница Сципиона Барбата. Какое удовольствие чи-
206
тать надпись, вырезанную столько лет тому назад!
Пройдя по всем залам музея Пио-Клементино и рас-
смотрев в окна все сады Ватикана, вы проходите по
огромной галерее, стены которой покрыты географи-
ческими картами, написанными Данти al fresco и не-
обычайно интересными. Они доставили нам самое
большое удовольствие за весь день. Море великолеп-
ного синего цвета; здесь можно составить себе очень
отчетливое представление об Италии. Сражения древ-
них римлян изображены в тех пунктах, где они проис-
ходили. Побродив в течение десяти минут по плохо
сложенным плитам географической галереи, вы под-
ходите к нескольким залам, где развешаны двадцать
два ковра, выполненных по рисункам Рафаэля. Нако-
нец вы вступаете в знаменитые Станцы Ватикана,
расписанные al fresco этим великим человеком.
Когда армия коннетабля Бурбона в 1527 году, уже
через семь лет после смерти Рафаэля, взяла Рим при-
ступом, немецкие солдаты расположились в Станцах
биваком. Огонь, разведенный ими в этих залах, закоп-
тил великолепные фрески, которые мы сегодня осмат-
ривали в шестой раз.
Большая часть приезжающих в Рим иностранцев
всем произведениям Рафаэля предпочитает хорошень-
кие литографии в красках, продающиеся в Париже на
бульваре (алфавит г-на Гревдона), или маленькие,
тонкие и тщательно выполненные гравюры из «Кипсе-
ка» и других английских альманахов. Может быть, это
несчастье — получить в дар от неба душу, не способ-
ную чувствовать божественные красоты Рафаэля и
Корреджо, но делать вид, что вы понимаете их, когда
этого нет,— нелепость, которую легко угадать. До сих
пор еще в Риме смеются над страстью к изящным ис-
кусствам, которую разыгрывало одно высокопостав-
ленное лицо. Но не отчаивайтесь в душе: иной раз
женщина, которая в первый день знакомства не вы-
звала у вас никаких чувств, через полгода внушает
вам безумную любовь.
Сегодня утром, выходя из дому, мы сказали друг
другу: пойдем во дворец Августа. Когда-то мы про-
сматривали книгу Бьянкини о «Palazzo del Caesari».
Увы! Он лгал, а мы были введены в заблуждение!
207
Место, на котором находился этот дворец, зани-
мает теперь виноградник Фарнезе. Вся вершина Пала-
тинского холма покрыта обломками и бесформенными
развалинами. Варвары, даже неизвестно, какие имен-
но, разрушили вплоть до основания дворец деспотов,
имевших сто двадцать миллионов подданных. То, что
мы видим, представляет собой только развалины фун-
даментов, груду толстых стен и сводов, которые долж-
ны были сровнять неровность почвы; они составляют
горизонтальную плоскость, на которой и был сооружен
дворец. Фантазии Бьянкини, лишенные всякой логи-
ки, как обычно бывает у археологов, не могут нам дать
никакого представления о дворце цезарей. Проходя
по этим развалинам, мы страшно напугали дюжину
змей, которых и сами испугались. Боюсь, что эта ста-
тья покажется вам такой же скучной (лишенной коло-
рита), каким было наше впечатление. Слишком бес-
форменные развалины нельзя описывать, их нужно
видеть.
// марта 1828 года.
Когда вы в Париже решаете предпринять путеше-
ствие в Италию, вам следует приобрести и повесить в
комнате, в которой вы чаще всего бываете, несколько
гравюр Моргена с ватиканских картин Рафаэля.
Это печальная истина: в Риме можно получать боль-
шое удовольствие только тогда, когда закончено вос-
питание глаза. Вольтер вышел бы из Станц Рафаэля,
пожимая плечами и составляя эпиграммы: ум не
является качеством, необходимым для того, чтобы на-
слаждаться этими картинами. Случалось, что скром-
ные мечтательные люди, которым часто недоставало
самоуверенности и находчивости, скорее других пони-
мали фрески Луини в Сароно поблизости от Милана
и фрески Рафаэля в Ватикане.
Большая часть французов не в состоянии поднять-
ся до того, чтобы понять фрески Корреджо в Парме;
они мстят за это бранью. Это напоминает самые тон-
кие басни Лафонтена. Я очень уважаю славного же-
невца г-на Симона, который откровенно смеется над
Микеланджело и его «Страшным судом», где люди
словно жарятся на рашпере. Г-н Симон нашел на этой
картине Тассо, который, кстати сказать, в то время
208
еще не родился, но искренность и смелость женевца от
этого не менее замечательны. Женева, город весьма
образованный, создана для того, чтобы зарабатывать
деньги и сжигать Серветов. Нравы XIX века не позво-
ляют сжигать Серветов, но женщины покидают салон,
когда лорд Байрон входит в него ’. Лорд Байрон рас-
плачивался за свой титул огорчением, которое причи-
няли ему эти сцены. Человек итальянского склада про-
сто посмеялся бы над этим.
Рафаэль работал в зале Константина, где он уже
написал маслом фигуры «Правосудия» и «Кротости»;
там его постигла смерть, и римской школе пришел ко-
нец. Глупцы переняли его манеру, и живопись вновь
возродилась только тогда, когда один талантливый
человек (Лодовико Карраччи) осмелился оставить
стиль Рафаэля. Мы сегодня остановились перед сухим
и грубым Джулио Романо, изобразившим al fresco
большое сражение Константина с Максенцием. Все со-
временные художники, которым приходилось писать
сражения, без стеснения обворовывали рисунок Ра-
фаэля. Весьма вероятно, что таких сражений никогда
не происходило, но это — «прекрасная ложь». Эта кар-
тина похожа на трагическое событие, происшедшее в
Авлиде. Ей подражали еще г-да Гро и Жироде. Нако-
нец этот поток подражаний остановила «Битва при
Монмирайле» г-на Ораса Верне. Впервые на картине
посмели изобразить современное сражение (любовь к
безобразному, отличающая наших молодых художни-
ков, не очень сказалась в этой картине).
Мы заключили наше посещение Ватикана осмотром
библиотеки. Забавно, что глава религии, которая хоте-
ла бы уничтожить все книги, имеет свою библиотеку.
Нужно видеть, как там принимают любопытствующих
иностранцев, а особенно французов! Монсиньор Маи
грубо отказался показать мне экземпляр Теренция,
знаменитый своими миниатюрами; предполагают, что
в них можно найти кое-какие следы римских костюмов.
Монсиньор Маи — единственный грубый человек, ко-
торого я встречал в Риме; скоро он будет кардиналом,
а если еще удержится система управления Льва XII,
то жалобы иностранцев облегчат ему карьеру.
1 Исторический факт.
14. Стендаль. Т. X. 209
Палимпсесты были открыты задолго до г-на Маи.
Средневековые монахи выскоблили листы пергамента,
на которых были написаны тексты Цицерона, и на этих
листах записывали проповедь своего аббата. Прихо-
дится восстанавливать фразы Цицерона по следам,
оставленным скребком на пергаменте. К несчастью, па-
лимпсесты открыли нам до сих пор только отдельные
фразы римского оратора. Еще не посчастливилось
открыть какой-нибудь отрывок из Саллюстия, Тита
Ливия или Тацита.
12 марта.
Николай V, этот необыкновенный человек, отказы-
вавшийся от папского престола (о нем я уже говорил
по поводу собора св. Петра), основал эту библиотеку
около 1450 года. В то время только что закончилась
эпоха, когда духовенство составляло самый образован-
ный класс и, ловко обделывая свои дела, подчиняло
себе грубую силу угрозами ада. Николай V, несмотря
на свой большой ум, не мог предвидеть, что книги, ко-
торые он собирал, породят мысль о том, что веру нуж-
но подвергнуть «личному исследованию»,— мысль, ро-
ковую для святого престола.
Остановимся на этом «личном исследовании». В
Риме это — такое же великое пугало для правительст-
ва, как слово «республика» в Париже. Чтобы быть
спасенным, нужно слепо исполнять предписанные па-
пой обряды. Такова теория римской религии. Боссюэ,
несмотря на печальную историю обращения в католи-
чество при помощи драгун Людовика XIV, считается
здесь почти что еретиком, а все христиане — францу-
зы 1823 года—наполовину протестантами; исключение
составляет только конгрегация «Священного сердца
Иисусова». Кардинал С., объяснявший мне эти взгля-
ды, может, конечно, ошибаться, но его рассуждение
логично. Следуя римскому учению, папа, наместник
Иисуса Христа, ответствен за спасение всех верую-
щих— это главнокомандующий. Если каждый верую-
щий вместо того, чтобы безропотно подчиняться, ста-
нет рассуждать, получится беспорядок в армии, и все
погибнет. А что представляют собою четыре положения
Боссюэ? Подстрекательство к беспорядку, путь к чте-
нию Вольтера и Бентама, а отсюда к проповеди ре-
210
лигии как явления полезного даже в этом мире —
только один шаг. Монтескье распространил эту предо-
судительную ересь. Французские христиане приняли
эту шутку всерьез: ведь она служит эпиграфом к «Ге-
нию христианства». Но с того момента, как вы допу-
стили полезность добрых поступков, возникает мысль
о том, что эти действия могут быть более или менее
добрыми, более или менее полезными: так начинается
личное исследование, и вы приходите к протестантизму.
Христианин, исследующий полезность тех или иных
поступков, сам того не сознавая, становится учеником
Иеремии Бентама и Гельвеция. «Вы можете избежать
этого несчастья,— добавлял его преосвященство кар-
динал М.,— только благодаря вашему французскому
легкомыслию». «Величайшая мерзость,— говорил
мне однажды один fratone (римское название, которое
дают интригующему, пронырливому и очень влиятель-
ному монаху),— величайшая мерзость — защищать
религию оттого, что она полезна». Но есть еще более
печальное явление — видеть, как ее защищают на том
основании, что она красива, то есть полезна для на-
ших наслаждений. Церемония крестного хода краси-
ва, как может быть красивым хороший балет (см. чу-
десное описание ее в «Гении христианства»).
Такова сущность множества бесед, которые я вел в
Риме с серьезными людьми различных убеждений.
Многие из них считают революцию в Италии неизбеж-
ной. Можно ли избегнуть революции в области рели-
гии, предоставив приходским священникам право из-
бирать епископов?
14 марта 1828 года.
Можно было бы предупредить революцию или
смягчить ее крайности реформами, но эти реформы
уменьшили бы доходы пожилых людей, убежденных в
том, что она не посмеет произойти при их жизни. Со-
циальная организация Римской области такова, что
все блага она предоставляет сорока кардиналам и сот-
не генералов разных орденов, епископов, прелатов;
это люди бессемейные, по большей части очень по-
жилые, и весь уклад их жизни словно создан для того,
чтобы развить привычку к эгоизму, столь естествен-
ную для священнослужителей всякой религии. Три чет-
211
верти этих счастливых людей происходят из благород-
ных фамилий. Нынешние аристократы, как вам извест-
но, в Тоскане очень либеральны, а в Неаполе все они
карбонарии, следовательно, характер римского духо-
венства должен измениться, и гораздо скорее, чем это
думают. По моему мнению, в настоящее время оста-
лось не больше двух кардиналов из тех, которых я ви-
дел в 1802 году. Кардиналом можно стать только к пя-
тидесяти пяти годам. Большая часть этой корпорации
меняется каждые семь лет; семь лет составляют также
среднюю продолжительность правления папы.
Каким бы просвещенным ни был первосвященник,
даже если бы он сочетал просвещенность кардинала
Спины с твердым характером Пия VII, все же он неиз-
бежно будет смущен достигнутым им высоким положе-
нием, которое в течение всей жизни составляло тайный
предмет его мечтаний.
Папа, если только он не будет первоклассным по-
литиком и не соединит с просвещенностью, всегда
очень редкой, железный характер, никогда не согла-
сится с необходимостью реформировать католическую
религию. Если религия не примет каких-нибудь новых
форм, то мы будем свидетелями борьбы не на жизнь,
а на смерть между папизмом, или верой, и представи-
тельным правительством, основанным на исследовании
и недоверии.
Как бы образованны ни были папы XIX века, если
только они не окажутся из ряда вон выдающимися
людьми, они будут покровительствовать «Священному
сердцу» и иезуитизму, как единственному средству
единения. Австрия, обезвредившая яд и не боящаяся
своих лигористов или иезуитов, сделает все на свете,
чтобы связать ими руки другим государям. Иезуиты
будут ее шпионами во Франции, в Бельгии, в Швейца-
рии и т. д.
Но, говорил я моему искусному противнику, аббату
Рануччо, религия имела неосторожность сделаться
ультрароялистской в Испании, в Португалии, во Фран-
ции; что будет с нею, если мода на конституции погу-
бит эту партию?
Я не знаю, что творится сейчас в Испании, но могу
утверждать, что «Constitutionnel» является катехизи-
212
сом всех французов, родившихся около 1800 года. Они
не только не верят в католицизм, но, что гораздо хуже,
не знают его. Если вы добровольно не пожертвуете со-
бой, то какой-нибудь красноречивый философ, вроде
г-на Кузена, отправится в какой-нибудь ужасный пу-
стырь в двух лье от Парижа и доставит себе удоволь-
ствие основать там новую религию.
На это мой противник отвечал, что в прошлом году
французские ханжи завещали религии восемь миллио-
нов, а когда я заметил, что старики не должны идти
в счет, он возразил мне, что благочестие не дает физи-
ческого бессмертия, что каждый человек может быть
ответствен только за то, что происходит при его жизни,
и т. д., и т. д., одним словом, выражение Людовика XV:
«Это переживет меня».
18 марта 1829 года кардинал Кастильони, ныне
Пий VIII, бывший в то время главой кардиналов-епи-
скопов, от имени конклава произнес ответную речь г-ну
дс Шатобриану, французскому послу (этот великий
писатель в своей речи высказал несколько благораз-
умных мыслей о церковном управлении). Вот некото-
рые отрывки из ответа:
«Священная коллегия понимает трудность времени,
которое послал нам господь. Все же, уповая на всемо-
гущую десницу божественного основателя религии,
она надеется, что бог поставит преграду необузданно-
му желанию освободиться от всякой власти и что лу-
чом своей мудрости он озарит умы тех, которые
льстят себя надеждой добиться уважения к человече-
ским законам помимо божественного могущества.
«Так как всякий общественный порядок и законода-
тельная власть исходят от бога, то только одна истин-
ная вера, христианская, может сделать послушание
священным, только одна она укрепляет престол коро-
лей в сердцах людей, только одна она является неко-
лебимой опорой, и тщетно пытается человеческая муд-
рость’ заменить ее другими хрупкими побуждениями,
являющимися только причиной раздоров.
«Священная коллегия, проникнутая сознанием важ-
ности избрания, интересующего великую семью наро-
дов, объединенных единой верой и необходимым обще-
нием с центром этого единства, обращает свои самые
213
горячие молитвы к святому духу совместно с благоче-
стивыми и примерными католиками Франции, чтобы
получить главу, который, облеченный высшей властью,
станет счастливо управлять движением мистического
корабля.
«Твердо уповая на слова господа нашего Иисуса
Христа, обещавшего нам пребывать со своей церковью
не только сегодня и завтра, но и до конца дней, конк-
лав надеется, что бог даст своей церкви святого и про-
свещенного первосвященника, способного с мудростью
змия и кротостью голубя управлять народом господа,
и, исполненный духа его и по примеру почившего пер-
восвященника, будет поступать согласно политике
евангелия, политике, вытекающей из священного писа-
ния и чтимого нами предания, единственной школы хо-
рошего управления, политике, следовательно, столь же
возвышающейся над всякой человеческой политикой,
как небо возвышается над землею.
«Этот первосвященник, данный господом, будет,
конечно, отцом всех верующих. Не делая ни для кого
исключения, сердце его, одухотворенное величайшим
милосердием, будет открыто всем его детям: сорев-
нуясь с самыми славными своими предшественниками,
он будет стоять на страже порученного ему сокровища;
с высоты своего престола он покажет иностранцам,
восхищенным древней и новой славой Рима, кроме
большого числа других памятников, Ватикан и досто-
чтимый Институт пропаганды, чтобы обличить того,
кто будет обвинять Рим во враждебности просвещению
и искусствам. Ватикан докажет, что все искусства в
своем братском единении достигли в Риме высшего со-
вершенства, и все вынуждены будут признать помощь,
которую Институт пропаганды оказал научным откры-
тиям, прогрессу знания и распространению цивилиза-
ции среди самых диких народов».
15 марта.
Вернемся к библиотеке Ватикана. Около 1587 го-
да Сикст V, человек талантливый, который должен был
бы понять, как опасны книги, соорудил по рисункам
Фонтаны здание, где мы сейчас находимся. Книг не
видно: они заперты в шкафах. Существуют кабинеты,
полные рукописей, куда, однако, нельзя войти под
214
страхом отлучения от церкви ipso facto *. Один либерал
говорил нам, что в период от 1826 до 1829 года было
уничтожено много рукописей.
Я уже обращал ваше внимание на находящийся над
входом план собора св. Петра в Риме — такого, каким
он был бы, если бы его выстроили по плану Микеланд-
жело. В кабинете папирусов много фресок Рафаэля
Менгса, слывшего в течение полувека великим худож-
ником благодаря ловкому шарлатану г-ну Асаре.
«Моисеем» Менгса восхищались еще в 1802 году.
Монсиньор N., показывавший библиотеку нашим
спутницам, рассказал им нижеследующую историю,
свидетельствующую о суровости Сикста V. После того
как он подтвердил запрещение тайно носить оружие,
ему сообщили, что юный князь Рануцио, сын и наслед-
ник Алессандро Фарнезе, герцога пармского и импера-
торского губернатора Нидерландов, имел привычку но-
сить при себе пистолеты. Однажды, когда этот юный
князь явился на аудиенцию к папе, его задержали в
одной из зал Ватикана, нашли при нем пистолеты и
тотчас отправили в крепость св. Ангела. Кардинал
Фарнезе, которому сообщили о случившемся, поспе-
шил испросить аудиенцию у папы, чтобы вымолить по-
милование своему племяннику. Ему ответили отказом.
Хорошо зная Сикста V и трепеща за жизнь князя, кар-
динал сделал еще одну попытку и наконец в десять
часов вечера добился аудиенции.
В тот момент, когда кардинал умолял папу на ко-
ленях, комендант крепости св. Ангела получил при-
каз отрубить голову Рануцио. Сикст V на несколько
минут затянул аудиенцию и наконец избавился от
кардинала, подписав приказ об освобождении князя.
К счастью, кардинал, не теряя ни одного мгновения,
бросился в крепость св. Ангела. Он нашел там своего
племянника, рыдавшего в объятиях исповедника. Его
казнь задержалась только потому, что он хотел прине-
сти общую исповедь. Комендант, увидев подпись па-
пы, освободил узника. У кардинала лошади были на-
готове, и через несколько часов Рануцио находился за
пределами Папской области. В крепости св. Ангела в
течение долгого времени показывали его пистолеты.
* Тем самым (лат.).
215
Подобными же мерами генералы Наполеона иско-
ренили убийства в Калабрии и в Пьемонте. В Пьемон-
те около 1802 года было казнено много сотен убийц,
что жителям казалось великим преступлением. Тогда-
то я и видел знаменитого Маино, героического разбой-
ника.
16 марта 1828 года.
Через решетчатую дверь вы входите в очарова-
тельный маленький музей, выстроенный по приказу
Пия VII. Этот государь действительно любил изящные
искусства. Архитектором его был Рафаэль Стерни,
последний архитектор, обладавший некоторым талан-
том. В этом маленьком музее, который называется
Браччо Нуово, находится «Минерва Медика», куплен-
ная у Люсьена Бонапарта Пием VII, и много превос-
ходных статуй. Из того, что мы видели, нашим спут-
ницам больше всего понравился бюст Пия VII работы
Кановы. Мы отыскали в Ватиканских садах Боскареч-
чо небольшое казино, выстроенное Пирро Лигорио.
Нам очень хотелось осмотреть его, так как это копия
античной постройки, находившейся на берегу озера
Габиния: оно может дать некоторое представление о
домах, в каких жили древние.
17 марта.
Мы решили прочесть несколько глав из сочинения
Квирино Висконти перед теми статуями, которые он
описывает. Долго стояли мы перед статуей Тиберия. Мы
вполне ее поняли. Но «Торс» не произвел никакого впе-
чатления. Для нас было ясно, что это тот самый кусок
мрамора, которым так восхищался Микеланджело, а
также Рафаэль, воспроизведший его в своем торсе пред-
вечного в «Видении Иезекиила»; мы изучали его, как
какую-нибудь китайскую надпись, но он не доставил
нам ни горя, ни радости. По-видимому, это обломок ста-
туи, изображавшей «Геркулеса, введенного в сонм бо-
гов»; на нем можно прочесть имя скульптора Аполло-
ния, сына Нестора, афинянина. Первые статуи были со-
браны под навесом у Бельведерского сада Юлием II,
Львом X, Климентом VII и Павлом III. Эти папы уже
имели «Аполлона», «Лаокоона», «Торс», «Антиноя» и
лежащую статую, которую благодаря ее змеевидному
браслету назвали «Клеопатрой»,
216
На нас произвела впечатление не красота, но почтен-
ная древность всех этих памятников, извлеченных в
1780 году из древней гробницы Сципионов, найденной
у ворот Сан-Себастьяно. Это место, в настоящее время
включенное в городскую черту, когда-то находилось за
Порта Капена. Мы не могли оторваться от большого
саркофага Л. Сципиона Барбата. Какие воспоминания
связаны с ним! Почему не поставят его снова на то ме-
сто, где он был найден?
Форма этого памятника и надпись одинаково заме-
чательны. Камень был добыт из Монте Альбано, архи-
тектура— дорическая; она свидетельствует о завоева-
нии Лукании.
Живопись, украшающая стены, принадлежит Джо-
ванни да Удине, она реставрирована Унтербергером.
Пройдя мимо нескольких обломков статуй, замеча-
тельных складками своих одежд, мы еще раз полюбова-
лись знаменитым «Мелеагром», копия которого находит-
ся в Тюильри.
Мы вошли в маленький двор, вокруг которого в ка-
бинетах, построенных в 1803 году, помещаются:
1) «Персей» и «Атлеты» Кановы; нам понравилась фи-
гура Персея и особенно Медузы; 2) «Меркурий», преж-
де называвшийся «Ватиканским Антиноем», найден-
ный в XVI веке на Эсквилинском холме; 3) «Лаоко-
он», найденный в 1506 году в термах Тита (Микеланд-
жело установил, что эта группа изваяна из трех
кусков мрамора. Недостававшая правая рука была из-
ваяна из мрамора Монторсоли, а затем из гипса Кор-
наккини — и обоими очень скверно); 4) «Аполлон Бель-
ведерский», найденный в Анциуме в конце XV века и
помещенный здесь Юлием II (сначала предполагали,
что бог изображен в момент, когда он метнул дротик
в змея Пифона; теперь думают, что эта статуя изобра-
жает Аполлона, уничтожающего болезни); мраморы
Эльгина, гипсовые слепки с которых находятся в
двадцати шагах отсюда, очень, мне кажется, снизят
ту высокую оценку, которую получала эта статуя. На-
шим спутницам величие бога показалось немного те-
атральным. Мы прочли описание Винкельмана; это
немецкая высокопарность, самая тупая из всех. Нет
ли описания «Аполлона» в «Коринне»?
217
Мы с удовольствием осмотрели два или три сарко-
фага, которые бросились нам в глаза среди множества
других, помещенных под портиками этого маленького
двора. Здесь сразу начинаешь чувствовать, до какой
степени необходимо составить себе ясное представление
о том, что такое «античная красота»: удовольствие, ко-
торое доставляют нам статуи, увеличилось бы от этого
в сто раз. Прежде всего следует позабыть все бессмыс-
ленные фразы, взятые у Платона, у Канта и их школы.
Темнота небесполезна, когда говоришь со славными
молодыми людьми, жаждущими знания и особенно жа-
ждущими того, чтобы казаться знающими, но в изящ-
ных искусствах темнота убивает удовольствие. Иеремия
Бентам в сто раз больше помогает понять античную
красоту, чем Платон и все его подражатели.
Зал животных составляет приятный контраст тому,
что мы только что осмотрели. Многие из животных —
современного происхождения, почти все они реставри-
рованы. Прекрасный «Кентавр» был найден у госпиталя
св. Иоанна в 1780 году. Нас поразил лев из серого мра-
мора, держащий в когтях голову быка; он был найден
одновременно с «Кентавром». Посреди находится кра-
сивый стол из прекраснейшего античного малахита.
В другой зале мы обратили внимание на красивую
козу, найденную поблизости от церкви Сан-Грегорио,
на свинью с двенадцатью детенышами, найденную на
Квиринале, на группу Геркулеса, убивающего Гериона.
Чтобы дать взору отдых от белизны мрамора, в га-
лерее статуй мы подняли глаза на несколько картин
Пинтуриккьо и Мантеньи. Мы остановились перед баре-
льефом Микеланджело, изображающим гнусного Кози-
мо I, восстанавливающего Пизу; мы увидели «Париса»
из палаццо Альтана, статую сидящей женщины «в эт-
русском стиле», то есть раннем греческом стиле, статую
Калигулы, найденную в Отриколи, прелестную группу
«Сатир с нимфой», «Амазонку Мастею», прекрасную
статую Юноны, чудесную маленькую «Сидящую
Уранию».
Полнейшая правдивость статуи комического поэта
Посидиппа позволила нам отдохнуть от идеала. Она бы-
ла найдена в Риме при Сиксте V. Мы заметили голову
Менелая, из которой римляне сделали Пасквино; ста-
218
тую Августа, уже в старости, с челом, украшенным ка-
меей, изображающей Юлия Цезаря; колоссальную ста-
тую сидящего Юпитера, находившуюся прежде в палац-
цо Вероспи; прекрасную голову Нервы, найденную у
арки Константина; голову Корбулона, которая счита-
лась прежде портретом славного Брута, героя шекс-
пировского «Юлия Цезаря».
20 марта 1828 года.
Я боюсь злоупотреблять терпением читателя, поэто-
му назову еще только бюсты в горельефе, известные под
именем «Катона и Порции»; нагую статую Септи-
мия Севера, на которую ссылался Канова, изобразив
Наполеона в том же костюме; этрусского «Аполлона»,
«Адониса, раненного в правое бедро вепрем», что по-
зволило скульптору выразить боль и страх; нагую «Ве-
неру, выходящую из воды», копию Венеры Книдской;
наконец, обломок, который мог принадлежать группе
«Гемон, поддерживающий тело Антигоны и убивающий
себя». Мы сравнили этот фрагмент со знаменитой груп-
пой виллы Лудовизи (в палате депутатов в Париже есть
копия с него).
Наконец, в глубине большой залы мы нашли «По-
кинутую Ариадну», которую прежде называли «Клео-
патрой». Меня перестали бы понимать, если бы я изло-
жил сотую часть споров, которые возбудила эта статуя.
Привычка совместной жизни создает общий словарь,
благодаря чему вас понимают с полуслова, когда вы
говорите о таких оттенках, которые потребовали бы
двух страниц, чтобы растолковать их читателю.
Крайняя усталость помешала нам осмотреть статуи
Gabinetto delle Maschere *.
Особенно утомило наших друзей созерцание нагих
статуй и идеальной красоты. Зачем вменять себе в обя-
занность восхищаться Аполлоном? Почему бы не при-
знаться в том, что «Персей» Кановы доставляет гораз-
до больше удовольствия? Спустившись с высот прину-
дительного восхищения «Торсом» и «Тезеем», я заме-
тил, что наши спутницы поняли все достоинства многих
бюстов, изображающих порядочных людей двора Ав-
* Кабинета масок (итал.).
219
густа и его первых преемников. Этим дамам величай-
шее удовольствие доставляла та легкость, с которой
они обнаруживали в этих лицах привычное желание
нравиться и изящный вкус. Голова Музы, врача Авгу-
ста, особенно нас поразила (Браччо Нуово).
Большая часть бюстов, принадлежащих эпохе, от-
личается, напротив, настоящей античной грубостью.
Лицо Сципиона Африканского (который, по всей веро-
ятности, хотел совершить 18 брюмера, но не сумел и ре-
шил удалиться в изгнание, опасаясь худшего) очень
напоминает современного вельможу; я хочу сказать,
что в нем заметна привычка быть постоянно на людях
и боязнь насмешки со стороны лиц, в присутствии ко-
торых находишься (см. «Опыт о нравах» Дюкло). Са-
мый прекрасный бюст Сципиона находится в Студии
в Неаполе; он вылит из бронзы.
25 марта 1828 года.
Несколько пап расширили Ватиканский дворец,
в котором помещался Карл Великий, когда Лев III ко-
роновал его императором. Сикст V, который умудрился
совершить столько дел за пять лет правления, выстроил
огромное здание, находящееся в восточной части дво-
ра церкви Дамазия.
В течение тысячи лет все знаменитые архитекторы
римской школы работали над Ватиканом. Нам показа-
ли работы Браманте, Рафаэля, Лигорио, Фонтаны, Кар-
ло Мадерны и, наконец, кавалера Бернини, человека
остроумного, человека талантливого, явившегося пред-
вестником упадка во всех областях искусства. Позво-
лю себе низкое слово: Бернини был отцом дурного вку-
са, называемого в мастерских немного вульгарным име-
нем «рококо». Жанр «париков» восторжествовал во
Франции при Людовике XV и Людовике XVI. Наши ста-
туи XIX века ближе к самому Бернини, который зна-
чительно превосходит своих пошлых учеников. Этот ве-
ликий художник не отрекся бы от «Людовика XIV»
на площади Победы. Мы отправились в «покои Борд-
жа» искать античную фреску, прославленную
в XVIII веке под именем «Альдобрандинской свадьбы».
В Неаполитанском музее вы найдете гораздо более ин-
220
тересные античные фрески; они похожи на плохого До-
меникино. «Свадьба» не доставила нам никакого удо-
вольствия. Мы все еще продолжали смеяться над неко-
торыми фресками в галерее Ватиканской библиотеки,
изображающими главные события жизни Пия VI. Эти
фрески, которые антифранцузская партия дерзнула по-
местить в каких-нибудь ста шагах от фресок Рафаэля,
по своему достоинству ниже мазни у дверей малень-
ких парижских кафе, изображающей бутылку пеняще-
гося пива, которое само льется в стакан какого-нибудь
драгуна. Художник, получивший этот заказ, был, на-
верно, весьма благонамеренным человеком. Мы вспо-
мнили о нескольких крестиках, розданных на послед-
них выставках.
25 марта 1828 года.
Каким способом легче всего проехать из Парижа
в Рим, спрашивают нас из Франции. Прежде всего
почтой, но для этого нужно иметь коляску, изготовлен-
ную в Вене и очень легкую. Берите с собой поменьше
багажа: когда вы проезжаете по этим мелким подозри-
тельным государствам, то из-за каждого сундука или
чемодана приходится испытывать всяческие мытарства
в таможне или в полиции. Мы отправили наши сундуки
багажом, и это оказалось для нас очень выгодным.
В Италии путешественник, едущий на почтовых, расхо-
дует вдвое больше, к тому же разбойники часто оста-
навливают только почтовые экипажи и пренебрегают
другими.
В мальпосте можно ехать до Бельфора и Базеля,
если вы хотите проехать по северной части Швейцарии,
или же до Понтарлье или Ферне, если хотите ехать пря-
мо на Симплон. В мальпосте вы едете до Лиона или
Гренобля, если хотите поехать через Мон-Сенис, и, на-
конец, если хотите избежать горных перевалов и всту-
пить в Италию по прекрасной приморской дороге, про-
ложенной г-ном де Шабролем, поезжайте до Драгинья-
на. Вы приезжаете из Ниццы в Пизу через Геную; эта
дорога самая длинная. Проезжая вдоль берега пре-
краснейшего на свете моря, вы наслаждаетесь чудным
пейзажем. Это меньше всего напоминает океан.
Самая выгодная и, по-моему, одна из красивейших
221
дорог начинается двумя сутками путешествия в маль-
посте. Вы приезжаете в Бельфор; маленькая тележка
доставляет вас в Базель (двенадцать франков). Можно
поехать дилижансом на Люцерн. Затем вы плывете по
странному и опасному озеру, на котором совершил свои
подвиги Вильгельм Телль; вы осматриваете место, где
он оттолкнул ногой ладью Геслера. Вы приезжаете
в Альторф; в этом-то городе на главной улице под ли-
пами Вильгельм Телль прострелил яблоко на голове
своего сына. В Италию вы въезжаете через Сен-Готард,
Беллинцону, Комо и Милан.
По моему мнению, Симплон красивее, чем Сен-Го-
тард, и поэтому я часто совершал путь в дилижансе,
идущем из Базеля в Берн. Я приезжал в долину Роны
через ущелья Луэка и в Турдемане получал свои че-
моданы, пропутешествовавшие через Лозанну, Сен-
Морис и Сион.
Здесь можно встретить превосходный дилижанс,
идущий от Лозанны в Домодоссолу, по ту сторону
Симплона. Кондуктор — милейший человек; уже сама
спокойная физиономия этого славного швейцарца отго-
няет всякую мысль об опасности. В течение целых деся-
ти лет он трижды в неделю переезжает через Симплон.
Лавины бывают страшны только в апреле, во время
таяния снегов. Дорога через Симплон не окаймлена
пропастями, как дорога через Мон-Сенис, или, лучше
сказать, сторона, обращенная к пропасти, покрыта де-
ревьями, которые могут задержать экипаже случае па-
дения. Перевалить через гору в дилижансе гораздо
безопаснее, чем в собственном экипаже. Словом, мне
помнится, что с самого открытия дороги через Симплон
погибло только четырнадцать путешественников, да и то
девять из них были несчастные итальянские солдаты,
возвращавшиеся из России и попавшие в беду по соб-
ственной неосторожности.
В деревне Симплон, уже на итальянской территории,
находится одна из лучших гостиниц Европы; ее содер-
жит какой-то лионец. Нет ничего живописнее видов до-
лины Изелы, по которой проходит дорога к мосту Кре-
волы, где начинается прекрасная Италия.
Маленький экипаж за двенадцать франков везет вас
222
из Домодоссолы в Бавено на Лаго-Маджоре, у Борро-
мейских островов. За двадцать минут лодка достав-
ляет путешественника в гостиницу «Дельфин» на Изо-
ла-Белла; это одно из прекраснейших мест на земном
шаре. Здесь вы можете отдохнуть после переезда через
Симплон. Знаменитый сад, разбитый в 1660 году гра-
фом Виталиано Борромео. находится в пятидесяти ша-
гах от гостиницы «Дельфин». На небольшом парохо-
дике вы без всякого труда можете проехать к колос-
сальной статуе св. Карла, поблизости от Ароны, и
осмотреть прелестные берега одного из прекраснейших
озер на свете.
За четыре часа пароход доставляет вас от Борро-
мейских островов в Сесто-Календе; за пять часов ве-
лосифер привозит вас в Милан.
По-моему, гораздо приятнее ехать в Милан через
Варезе: вы едете на лодке от Борромейских островов
до Лавено, а оттуда добираетесь до Варезе на почто-
вых. Этот путь, мне кажется, можно сравнить с дорогой
из Неаполя в Помпею, по-моему, прекраснейшею из
всех, какие только есть на свете. За пять часов велоси-
фер доставляет вас из Варезе в Милан. Если вы по-
зволите себе однодневную экскурсию, то вы можете
из Варезе проехать к озеру Комо. Вы едете вдоль пре-
лестных холмов, за которыми слева виднеются вечные
снега.
Из Милана ходят регулярно дилижансы в Венецию
и Мантую. Из Мантуи маленькая тележка отвозит вас
в Болонью, где вы находите превосходный мальпост,
недавно учрежденный папским министром финансов. Он
везет вас в Рим по великолепной дороге через Анкону
и Лоретто.
Мне кажется, что гораздо интереснее ехать из Ми-
лана в Рим с веттурино.
На одной из миланских улиц поблизости от почты
вас встречает толпа vetturini, которые предлагают вам
за восемь или десять франков в день место в открытой
коляске или экипаже, напоминающем фиакр, с той
только разницей, что козлы кучера помещаются в ку-
зове. За эти восемь или десять франков в день ветту-
рино оплачивает обед, который вам дают в семь ча-
сов вечера по приезде на ночлег, и комнату в гости-
223
нице. Сорок миль, отделяющие Болонью от Милана,
вы проезжаете за трое с половиной суток.
В веттуре можно натолкнуться на малоприятных
спутников; в таком случае вы оставляете ее в первом же
городе, через который проезжаете, уплатив условлен-
ную цену за весь проезд до Болоньи — тридцать или
тридцать пять франков; но если вам посчастливилось
или если у вас хватит терпения выносить слишком дере-
венские манеры ваших спутников, у вас будет превос-
ходный случай познакомиться с итальянским характе-
ром. Часто можно найти в экипаже хорошее общество.
Может случиться так, что какой-нибудь богатый и высо-
комерный человек проедет через всю Италию на почто-
вых, а тремя или четырьмя ценными впечатлениями,
вынесенными из его путешествия, он будет обязан толь-
ко небольшим поездкам, которые он по необходимости
сделал в веттуре. Однажды мне пришлось путешество-
вать с тремя проповедниками, ехавшими на проповеди
в различные города Италии и в первый же день заста-
вившими меня читать молитву утром, в полдень и ве-
чером. Я едва не расстался с ними на первом же ночле-
ге, однако желание завершить ремесло путешественни-
ка было сильнее; вскоре общество этих господ показа-
лось мне очень приятным. Им я обязан самыми верными
сведениями об образе жизни женщин в различных го-
родах Италии. К концу второго дня, почувствовав ко
мне некоторое доверие, они стали рассказывать самые
веселые и вполне достоверные анекдоты. Эти истории
они выслушали в исповедальнях. Отеческое покрови-
тельство этих святых людей освободило меня от всяких
притеснений в таможнях, а один из них, поистине крас-
норечивый проповедник, остался моим другом. Когда я
еду в Италию, я делаю крюк, чтобы навестить его.
На пути от Болоньи до Флоренции в веттурах вы
можете встретить довольно хорошую компанию.
Чтобы проехать эти двадцать две мили, нужно по-
тратить два дня (двадцать франков).
Во Флоренции все гостиницы хороши, и все ветту-
рино хотя и честны, но очень любят деньги. Вы плати-
те сорок или сорок пять франков и тратите четыре или
пять дней на поездку из Флоренции в Рим. Я предпо-
читаю дорогу через Перуджию дороге через Сьену.
224
Вы осматриваете Ареццо, где, кажется, ничто не изме-
нилось со времен Данте. Окрестности Тразименского
озера необычайно хороши. По мере приближения
к Риму гостиницы становятся настолько отвратитель-
ными, что не мешает запастись съестными припасами
в Кастильоне или в Перуджии. Следует захватить из
Тосканы несколько бутылок вина. На границе утон-
ченная вежливость тотчас же сменяется диким и недо-
верчивым варварством.
Мне иногда случалось видеть, как веттурино ста-
новился другом путешественников. Один из них,
Джованни Коста из Пармы,— человек замечатель-
ный. Я повидал бы его вновь с большим удоволь-
ствием; рекомендую его всем любопытным. Во Фло-
ренции нужно вступать в соглашение непосредственно
с г-дами Менкьони или Полластри, держащими боль-
шое количество экипажей на дорогах в Рим и в Бо-
лонью. Вы подписываете маленький договор, в кото-
ром изложено все в малейших подробностях. Здесь
отмечено, что у вас будет отдельная постель и posto
buono*, то есть в глубине экипажа. Аккуратные люди
имеют при себе образцы договоров, заключающих
множество пунктов.
Путешествуя по Италии, нужно быть одетым
очень просто и не носить на себе никаких драгоцен-
ностей. Как только вы замечаете какого-нибудь жан-
дарма или таможенного чиновника, вы достаете мо-
нету в двадцать су и вертите ее в руках так, чтобы он
это заметил. Свирепость его не сможет устоять про-
тив этого соблазнительного зрелища. По воскресеньям
нужно ходить к мессе: это стало бы вашим удоволь-
ствием, если бы не было вашей обязанностью. Лучшее
исполнение музыки Россини мы слышали в церкви
деи Серви в Милане; при возношении чаши превос-
ходные немецкие кларнеты исполнили нам дуэт из
«Армиды». Лакей из гостиницы, которому вы дадите
десять су, сведет вас в модную церковь. Советую
платить наличными за все мелкие услуги такого рода.
Самыми полезными тратами нашего путешествия бы-
ли тридцать или сорок розданных таким образом мо-
нет в десять су.
* Хорошее место (итал.).
15. Стендаль. Т. X. 225
В государствах с такой страшной полицией нужно
притворяться больным, говорить, что путешествуешь
ради своего здоровья, и, входя в комнату, тотчас же
садиться. Осмотр, которому вы там подвергаетесь,
длится иногда три или четыре часа, и вы бываете при-
нуждены отвечать на самые странные вопросы.
«Зачем вы приехали в эти края?» «Я приехал для
того, чтобы посмотреть памятники искусства и красо-
ты природы». «Здесь нет ничего любопытного; должно
быть, у вас есть какая-нибудь другая причина, кото-
рую вы скрываете. Были ли вы в этой стране во време-
на Наполеона?»
Потом вдруг начинают рассматривать ваш костюм
с необычным вниманием. «Каковы ваши средства
к существованию? Ведь путешествие обходится не-
дешево. Есть ли у вас рекомендация к какому-ни-
будь здешнему банкиру? Как его имя? Пригласил
ли он вас к обеду? С кем? О чем говорили за сто-
лом?»
Этот вопрос имеет целью рассердить вас и заста-
вить забыть об осторожности. Мы отвечали с очень
холодным видом: «Я слегка глуховат и не слышу то-
го, что мне говорят, когда не вижу лица говорящего».
«Есть ли у вас рекомендательные письма?» Если вы
ответите «да», на это последует: «Покажите их»; если
вы скажете, что у вас их нет, то могут осмотреть ваш
чемодан. Приехав в Домодоссолу, мы разослали на-
ши рекомендательные письма по почте на наше имя
в те города, где они должны были нам понадобиться.
Один из наших друзей путешествовал на почтовых,
отправив впереди себя курьера; у него есть ордена
и титул. Вследствие этого или благодаря простой слу-
чайности ни одно полицейское бюро не задержало
его. Он путешествовал по Ломбардии так, как если
бы это была Франция. С другой стороны, мы видели,
как гнусно придирались к очень богатым англичанам
и молодым швейцарским коммивояжерам восемна-
дцатилетнего возраста. Всегда можно выйти из за-
труднения, сказавшись больным, ежедневно посещая
мессу и никогда не раздражаясь: веселый вид сби-
вает с толку полицейских агентов. Все это итальян-
ские ренегаты.
226
27 марта 1828 года.
Мы только что осмотрели «Снятие с креста» в
церкви Тринита-де’Монти. Это знаменитая фреска
Даниэля да Вольтерра, которая когда-то по ценности
стояла на втором месте после «Преображения» и
«Причащения св. Иеронима».
Во время какого-то нашествия неаполитанцев,
кажется, в 1799 году, эту церковь отвели на постой
батальону солдат; они испортили фреску. В 1811 году
я видел ее у знаменитого Пальмароли, реставратора
картин, в бывшем французском дворце на Корсо, на-
против палаццо Дориа. Генерал Миоллис, губернатор
Папской области, требовал, чтобы он вернул эту кар-
тину, которую надлежало отправить в Париж. Паль-
мароли отвечал, что он еще не кончил работы; он тя-
нул ее от 1808 до 1814 года. Он говорил своим
друзьям: «И так слишком много картин увезли из на-
шего бедного Рима; постараемся спасти хоть эту».
Ему это удалось. В Тринита-де’Монти нас было во-
семь или десять путешественников. Эта ученая фреска
доставила удовольствие только г-ну Фальчоле, кото-
рый нам ее показывал; другие зрители предпочли бы
увидеть хорошую копию маслом. Г-н Фальчола с не-
годованием и не без злорадства продекламировал нам
прекрасный сонет Монти о произведениях искусства,
вывезенных французами в 1798 году:
Sopra i monument! dell’arte
pres! a Roma dai Frances!
Sonetto
Quest! che dalle vinte attiche arene
Sull’agreste passar Lazio guerriero,
Famosi marmi, e a! vincitor severo
Gli error portaro, e le virtil d’Atene;
Or nuovo a Roma ad involarli viene
Fatal nemico con possente impero;
E lo mertammo, end il valor primiero
Perse Italia incallita alle catene.
Ma Gallia un giorno pentirassl: erede
Dell’arti Greche straccierd la chioma,
Se inerte il brando allo scalpello cede;
227
Che, ov’e fasto e mollezza, ivi al fin doma
Muor Libertade; e dolorosa fede
Le ceneri ne fan d’Atene e Roma *.
Когда мы остались одни с г-ном Фальчолой, он
сказал мне: «В течение четырех с половиной лет, кои-
да нами управляла Франция, мы могли пожаловаться
только на некоторые мелкие постановления: рекрут-
ские наборы производились умеренно; из всех фран-
цузских косвенных налогов мы платили только по-
шлину за ввоз съестных припасов и оплачивали пробу
на золотые и серебряные вещи».
Римляне необычайно умны, говорил мне г-н Фаль-
чола, недолюбливающий их. Управление налогов по-
сылало им из Парижа циркуляры с печатными графа-
ми, которые им было чрезвычайно трудно заполнять;
через тридцать шесть часов они уже понимали, что от
них требовалось, и давали соответствующие ответы.
В Кельне на ту же работу уходило шесть месяцев.
Чрезвычайно раздражало высшее общество страны
то, что в 1811 году князь Ланте, князь Спада и еще
восемь или десять молодых людей того же круга не-
ожиданно получили приказ о назначении их сублей-
тенантами, а, в довершение несчастья, многие из них
должны были тотчас же отправиться в свои полки, на-
ходившиеся в Испании. В то же время император ото-
брал шестнадцать или двадцать мальчиков из княже-
ских семей; их поместили в парижские лицеи. Какой
ужас! Вы теперь понимаете, сударь, что Наполеон был
единственным человеком, который мог спасти монар-
хический принцип. Его железная рука охраняла бы
*0 памятниках искусства, вывезенных из
Рима французами.
Сонет
Прославленные мраморные статуи, которые перешли из за-
воеванных аттических амфитеатров в деревенский и воинствен-
ный Лациум и привили суровому победителю заблуждения и
добродетели Афин!.. Теперь новый роковой враг идет на Рим с
могучей силой, чтобы похитить их; мы заслужили это, так как
Италия, привыкшая к цепям, утратила свою былую доблесть. Но
Галлия когда-нибудь раскается в этом: наследница греческих
искусств станет рвать на себе волосы, если заменит бездейст-
венный меч резцом; ибо там, где царит роскошь и изнеженность,
в конце концов умирает свобода; и мучительные распри превра-
щают в пепел Афины и Рим (итал.).
228
аристократию, пока у той не нашлось бы достаточно
силы характера, чтобы защищаться самой.
Сегодня вечером я гулял по Корсо с одним знат-
ным и весьма умным пьемонтцем. Он встретил очень
богатого буржуа из своего города, который сказал ему
с рабской улыбкой и самым униженным видом: «I ей
ben 1’ounour de riverilo» *. Аристократ ответил: «Сегеа
monsu Magi». Эти высокомерные слова сопровожда-
лись движением двух пальцев правой руки. Никогда
еще я не видел приветствия, так явно выражающего
разницу в общественном положении.
28 марта.
Живопись в конце концов играет очень небольшую
роль в нашей жизни. Все, что мне в этой области ка-
жется замечательным, моим друзьям представляется
безобразным, и наоборот. Тем не менее я с большим
удовольствием провожу очаровательные вечера, от-
дыхая от утренних восторгов. Вечер, проведенный с
итальянцами, напоминает шедевры их страны; фран-
цузская любезная манера держать себя является пол-
ной противоположностью манере итальянцев. У италь-
янцев похвала Рафаэлю — это дозволенное общее
место, так как в этом случае вы обращаетесь к душе
больше, чем к уму; вот почему даже фраза, в которой
нет ничего нового, может выразить или возбудить
чувства; у нас же нужно одновременно удовлетворять
двух великих соперников — ум и сердце.
Поль, мой постоянный противник, ценит Рим толь-
ко из-за чудесных балов г-на Торлонии; ему нравится
этот старый банкир, и он ходит по утрам разговари-
вать с ним. Что касается меня, то, если мне случается
увидеть лицо торгаша, Рафаэль перестает для меня
существовать на целые сутки. Если бы это было в
1817 году, когда я был без ума от искусства, я рас-
стался бы со своими друзьями. В страстном восхище-
нии много необычайной нетерпимости.
/ апреля 1828 года.
Пантеон — несомненно, прекраснейший памятник
римской древности. Этот храм так мало пострадал от
* Имею честь кланяться (итал.).
229
времени, что мы видим его таким же, каким он был
для римлян. В 608 году император Фока, тот самый, ко-
торому раскопки 1813 года возвратили его колонну на
Форуме, принес Пантеон в дар папе Бонифацию IV,
сделавшему из него церковь. Как жаль, что в 608 году
религия не взяла в свое владение всех языческих хра-
мов! Древний Рим сохранился бы тогда почти целиком.
Пантеон имеет одно большое преимущество: доста-
точно двух мгновений для того, чтобы проникнуться его
красотой. Вы останавливаетесь перед портиком, делае-
те несколько шагов, видите храм — и все кончено. Ино-
странцу довольно только что мною сказанного: ему не
нужно других объяснений. Он будет восхищен сораз-
мерно степени художественного чувства, какою одари-
ло его небо. Мне кажется, никогда еще я не встречал
человека, который бы не испытал хоть какого-нибудь
волнения при виде Пантеона. Значит, в этом знамени-
том храме есть нечто такое, чего нельзя найти ни во
фресках Микеланджело, ни в статуях Капитолия.
Я думаю, что этот огромный свод, висящий над ваши-
ми головами без всякой видимой опоры, возбуждает
чувство страха у глупцов, но они вскоре успокаивают-
ся и думают: <Но ведь строители старались вызвать
у меня такое сильное впечатление только для того,
чтобы доставить мне удовольствие».
Это здание восхитительно. Насладившись Пантео-
ном, вы, может быть, когда-нибудь захотите узнать его
историю. Если читатель не бывал в Риме, я попрошу
его отыскать в сборнике г-на Лесюэра литографии пор-
тика и внутреннего вида храма.
Храм, выстроенный Кановой в Поссаньо,— преле-
стная копия Пантеона; он имеет девяносто четыре фута
в вышину, и его фронтон заменен колоннадой. Тому, кто
не видел Рима, приблизительное представление о вну-
треннем виде Пантеона может дать церковь Успения на
улице Сент-Оноре.
Хорошенькая церковка в Берлине представляет со-
бою миниатюрный Пантеон. Почему бы не выстроить
копию Пантеона в западной части Парижа, где так ост-
ро ощущается необходимость в новых церквах? Этот
знаменитый храм имеет всего сто тридцать три фута
в диаметре и сто тридцать три фута в вышину. Он был
230
выстроен Марком Агриппой во время его третьего кон-
сульства, то есть в 727 году после основания Рима, за
двадцать шесть лет до христианской эры (тысяча во-
семьсот пятьдесят четыре года тому назад). На фризе
портика видна надпись:
М. AGRIPPA Z. F. COS. TERTIUM FECIT.
Он был реставрирован императорами Адрианом,
Марком Аврелием и, наконец, Септимием Севером и Ан-
тонином Каракаллой. В этом нет ни малейшего сомне-
ния; на архитраве портика можно прочесть следующую
надпись:
IMP. CAESAR. LUCIUS. SEPTIMUS. CEVERUS. PIUS. PERTIN AX.
ARABIC. AGIABENIC. PARTHIC. PONT. MAX. TRIB. POT. XI. COS. Ill PP.
PROCOS ET. IMP. CAES. MARCUS. AURELIUS. PIUS. FELIX. AUC. TRIB.
POT. V COS. PROCOS. PANTHEUM. VETUSTATE. CORRUPTUM. CUM.
OMNI. CULTU. RESTITUERUNT •
Агриппа был зятем Августа. Он посвятил этот храм
Юпитеру-Мстителю в память знаменитой победы,
которую его тесть одержал при Акциуме над Марком
Антонием и Клеопатрой (тысяча восемьсот пятьдесят
девять лет тому назад). Там находились статуя Марса,
покровителя Рима, и Венеры, покровительницы рода
Юлиев.
Может быть, вы заметили в Парижском музее в
зале Дианы задумчивое лицо Агриппы. Это был пер-
вый министр Августа. Он выполнял при этом государе
роль благоразумия, почти ту же, которую играл
г-н Камбасерес при Наполеоне. Так как читатель нахо-
дится в Риме уже в течение нескольких месяцев, я
должен вкратце рассказать ему о длинных спорах, ка-
сающихся истории Пантеона.
Предполагали, что огромная ротонда, находящаяся
перед вашими глазами, вначале служила вестибюлем
или по крайней мере большой залой в термах Агрип-
пы, но что в скором времени и прежде, чем здание бы-
ло закончено, ее назначение было изменено, и из нее
* Император Цезарь Луций Септимий Север Пий Пертинакс
Аравийский, Адиабенский, Парфянский, понтифекс Максимус,
облаченный властью трибуна в течение одиннадцати лет, консул
в течение трех лет, проконсул, и император Марк Аврелий Пий
Феликс Август, облеченный властью трибуна в течение пяти лет,
консул, проконсул, восстановили Пантеон, поврежденный време-
нем, со всем, что в нем было (итал.).
231
сделали храм, так как ротонда и находящиеся позади
нее термы не имеют сообщения. Другие знатоки
(intelligent!) говорят, что Агриппа выстроил только
портик, а храм был сооружен в предшествовавшую
эпоху; это мнение подкрепляется тремя доводами:
на фасаде храма фронтон совершенно отделен от
портика;
антаблемент портика не соответствует антаблемен-
ту храма;
наконец, архитектура портика нам нравится боль-
ше, чем архитектура храма, но круглая зала соединена
со стеной терм, а поскольку термы построил Агриппа,
можно считать весьма вероятным, что по его же при-
казанию была воздвигнута и ротонда. Никогда еще
Рим не видел такого смелого свода, как свод Пантео-
на; вероятно, в храмах своды были редкостью. Крыша
поддерживалась деревянными балками, как в храме
св. Павла fuori le mura. Если бы это предположение
было доказано, им можно было бы объяснить частые
пожары. В закрытых храмах со сводами вроде наших
запах горелого мяса был бы невыносим.
Возможно, что красота свода, о котором идет речь,
побудила Агриппу посвятить эту залу богам. В таком
случае он должен был присоединить к ней портик, что-
бы придать больше величия входу в свой храм, и пору-
чить постройку более искусному архитектору.
Портик Пантеона открывается восемью колоннами,
расположенными в один ряд.
Священные обряды древних требовали, чтобы ме-
жду портиком и храмом было нечто вроде вестибюля.
Христианская религия заимствовала это расположе-
ние. Некоторые грешники, еще не примирившиеся с
церковью, во время молитв стояли в нартексе церкви*.
Вестибюль Пантеона очень невелик.
Восемь колонн портика поддерживают фронтон,
который когда-то был украшен барельефами и статуя-
ми работы Диогена, афинского скульптора.
Портик этот, самый красивый из всех существую-
щих в Италии, имеет в ширину 41 и в длину 303 фута.
1 Я предпочитаю подвергнуть себя нареканиям за некоторые
повторения, чем отсылать к сказанному раньше,
232
Он состоит из шестнадцати коринфских колонн; ка-
ждая из восьми колонн фасада состоит из одного
куска белого с черным восточного гранита. Они имеют
4 фута 4 дюйма в диаметре и 38 футов 10 дюймов в
высоту, не считая баз и капителей. Расстояния между
колоннами немного больше двух диаметров, а колон-
ны, помещающиеся перед дверью, расставлены еще
шире.
Было замечено, что расстояние между колоннами
все время уменьшается, начиная с середины; колонны
по краям портика, расположенные напротив, имеют
больший диаметр, чем те, между которыми вы прохо-
дите к двери храма.
Дион сообщает нам, что в вестибюле, между порти-
ком и храмом, находились статуи Августа и Агриппы.
Этот вестибюль образован каннелированными мра-
морными пилястрами и украшен фризом, на котором
изваяны различные орудия, употреблявшиеся при
жертвоприношениях.
Нынешняя бронзовая дверь Пантеона не та, кото-
рую отлил Агриппа; говорят, будто старая дверь была
снята Гензерихом, королем вандалов.
Лестница в 190 ступеней, ведущая к куполу, про-
бита в толще стены, направо от входа. С левой сторо-
ны существовала совершенно такая же лестница, те-
перь разрушенная.
Внутренность храма, которую древние называли
целлой, представляет собою правильную окружность,
имеющую 133 фута в диаметре. Окон нет. Свет падает
из круглого отверстия в верхней части свода; оно
имеет 27 футов в ширину; через него дождь свободно
проникает в храм. Это самый поразительный в христи-
анской церкви след культа, требовавшего сожжения
некоторых частей жертв.
Пантеон имеет в высоту 133 фута и делится на две
равные части: верхняя — это свод, а нижнюю архитек-
тор разделил на пять частей. Из них первые три, счи-
тая от пола,— коринфского ордера, совершенно похо-
жего на ордер портика. Две остальные части образуют
аттик с его карнизом.
Это место было испорчено Септимием Севером, по-
ставившим здесь маленькие пилястры из цветного мра-
233
мора, которые около 1750 года были заменены более
жалкими украшениями.
Когда после первых минут благоговения вы захо-
тите осмотреть отдельные части этого замечательного
храма, вы заметите четырнадцать колонн с каннелю-
рами, идущих вдоль круглой стены; базы и капите-
ли— из белого мрамора, коринфского ордера. Боль-
шая часть этих колонн, имеющих 27 футов в вышину,
состоит из одного куска; диаметр их — 3 фута б дюй-
мов; восемь колонн — из желтого мрамора, шесть дру-
гих — из pavonazzetto *. Каждой колонне соответ-
ствует пилястр из такого же мрамора. В стене, толщи-
на которой равна 19 футам, архитектор Агриппы сде-
лал две полукруглые и четыре прямоугольные ниши;
теперь там устроены капеллы; седьмой промежуток
составляет проход, а против него — полукруглая три-
буна. Вероятно, здесь император Адриан, большой
любитель архитектуры, устроил трибунал, где он вме-
сте с некоторыми должностными лицами обычно про-
изводил суд.
Восемь маленьких христианских алтарей заменили
статуи богов Агриппы. Четыре из них еще сохранили
свои желтые античные каннелированные колонны; у
двух других колонны из порфира. Думают, что их
поставил сюда Септимий Север. Наконец, перед двумя
последними капеллами — колонны из обыкновенного
мрамора; полагают, что они поставлены были здесь
христианами.
Плиний сообщает нам, что в этом храме были зна-
менитые кариатиды, погибшие, как и все произведе-
ния скульптора Диогена. Статуя Юпитера-Мстителя
занимала, без сомнения, место, где сейчас находится
главный алтарь, напротив дверей. Можно думать, что
кариатиды находились в центре храма и были распо-
ложены почти так же, как кариатиды храма Эрехфея
в Афинах. Они отделяли от остальной части храма то,
что теперь мы назвали бы капеллой Юпитера. Говорят,
кариатиды были названы так потому, что статуи эти,
поддерживающие груз, символизируют наказание за
предательство, которое некогда совершили карийцы.
Пантеон — самое совершенное, что осталось нам от
* Фиолетовый мрамор (итал.).
234
римской архитектуры. Мы просим разрешения расска-
зать его историю с некоторыми подробностями, как
сделали это по отношению к собору св. Петра.
В 732 году после основания Рима в скипетр, нахо-
дящийся в руке статуи Августа, ударила молния.
В 80 году нашей эры произошел пожар, после которого
храм был реставрирован Домицианом. Но какой же
горючий материал мог здесь оказаться? Надо сказать,
что все это для нас очень неясно. При Траяне вновь
возник пожар от молнии, и храм был реставрирован
последовательно Адрианом, Антонином Пием и, нако-
нец, Септимием Севером и Каракаллой, имена кото-
рых стоят в надписи.
В 608 году, когда Бонифаций IV превратил этот
храм в церковь, он велел вынести из него не только
всех идолов, но также, вероятно, и кариатид, челове-
ческие фигуры которых могли напомнить пылким хри-
стианам идолов. Четыре из маленьких порфировых ко-
лонн были перенесены на другое место. Констанций II
снял с этой церкви все покрывавшие ее металлические
дощечки, когда в 664 году он отправлял в Константи-
нополь все, что мог взять из римских сооружений.
В 713 году Григорий III заменил бронзовые чере-
пицы свинцовыми пластинами. В 830 году Григорий IV
посвятил церковь всем святым и повелел, чтобы празд-
ник этот справлялся 1 ноября. Евгений IV произвел
различные перестройки в церкви. В это время под пор-
тиком стояла красивая порфировая урна, которую
Климент XII перенес в капеллу Корсини, в Сан-Джо-
ванни-ди-Латерано. Угловая колонна портика, на ка-
пители которой изображена пчела, была поставлена
по приказу Урбана VIII; бронзу, которая оставалась
в отделке, он употребил на другие сооружения и ве-
лел построить две уродливые колокольни. Але-
ксандр VII закончил портик, поставив с правой сто-
роны две колонны, которых еще не хватало.
Маленькие домики, стоявшие против Пантеона,
были снесены. Папа начал гораздо более крупные
реставрационные работы: он срыл некоторую часть
земли, покрывавшей древнюю площадь, но раскопать
античный пол не удалось.
Милейший Ламбертини, Бенедикт XIV, к сожале-
235
нию, не сумел выбрать хорошего архитектора. Он мно-
гое испортил в этом храме, особенно в той части его,
которая находится между колоннами и сводами. Гово-
рят, что огромная статуя из белого мрамора, изобра-
жающая мадонну, была изваяна Лоренцетто соглас-
но последним планам Рафаэля. Винкельман, немнож-
ко склонный, как всякий немец, к высокопарному сти-
лю, считает ее одним из лучших произведений нового
времени.
Нам остается только рассказать о наступившей за-
тем мерзости запустения. После смерти Рафаэля
останки его были погребены в Пантеоне. Позднее
художник Карло Маратти поставил бюст этого вели-
кого человека на его гробнице. В наше время одна
политическая партия одержала победу над Рафаэлем
так же, как в Париже она одержала победу над Воль-
тером и Руссо.
Бюст Рафаэля был снят с его могилы и поставлен
в маленькую низкую комнату Капитолия. В Пантеоне
он был освещен светом, падавшим из отверстия в по-
толке и вызывавшим религиозное настроение,— в тем-
ном помещении, где он теперь находится, его почти
нельзя разглядеть. Кто мог предвидеть в дни падения
Наполеона, что религиозная реакция посягнет на Ра-
фаэля, умершего в 1520 году? Бюст Аннибале Каррач-
чи последовал за бюстом этого великого человека, ко-
торого он изучал с таким вниманием. Вы можете ви-
деть эти изуродованные могилы у алтаря с левой
стороны от входа. Не знаю, почему не уничтожили оча-
ровательных стихов кардинала Бембо, конечно, совсем
не католических:
Ille hie ect Raphael • и т. д.
Надпись на гробнице Аннибале Карраччи волнует
своей наивностью, напоминая несчастную судьбу, по-
стоянно преследовавшую этого великого реформатора
живописи. Если бы он прожил еще несколько лет, он
увидел бы завершение революции, ради которой он
трудился с таким самоотвержением. Гвидо и Ланфран-
ко, два его ученика, жили в достатке и почете.
В нескольких шагах от надписи, повествующей о
* Здесь покоится Рафаэль (лат.).
236
преждевременной смерти и о бедности Аннибале, вы
заметите бюст, дающий весьма ложное представление
о хитрой физиономии кардинала Консальви. Г-н Тор-
вальдсен сделал из него деревенского священника.
Реакционная партия не могла воспрепятствовать тому,
чтобы этот бюст был помещен здесь; кардинал Кон-
сальви был титулярием Санта-Мария ad martyres;
это — латинское название Пантеона, данное ему в
608 году, когда Бонифаций IV перевез сюда двадцать
восемь телег с костями святых мучеников.
Кардинал Консальви имел своим преемником по
титулу Санта-Мария ad martyres знаменитого карди-
нала Риваролу, того самого, на которого было совер-
шено покушение у Равеннских ворот, наделавшее
столько шуму в Риме и по всей Италии, но оставшееся
совершенно неизвестным в Париже. 6 мая 1828 года
было казнено несколько человек, обвиненных по этому
делу,— в Романье царит террор. Это страна, давшая
итальянской армии Наполеона самых храбрых солдат,
как, например, Скьяссетти, Североли, Нербони и т. д.
Статуя из белого мрамора, воздвигнутая кардина-
лу Ривароле при его жизни, помещена на мосту Сан-
терно, поблизости от Имолы; мы видели на ней ма-
ленькие серые пятна — следы пуль, которые были в нее
выпущены; теперь ее охраняет часовой, который нахо-
дится в постоянном страхе. Почтальоны предложили
нам выйти из экипажа, чтобы осмотреть статую. Они
рассказали много подробностей, повторить которые я
не решаюсь. Народ в Романье ненавидит священников,
но, тем не менее, льстит им с чрезвычайной низостью.
У подножия статуи кардинала Риваролы мы встрети-
ли две телеги, в которых находились закованные кар-
бонарии. Поль оказал им помощь и дал два номера
«Constitutionneb. В толпе крестьян, сбежавшихся по-
смотреть на карбонариев, царило глубокое молчание.
В глазах крестьян это были мученики.
Термы Агриппы имели сто семьдесят ванн — они
были первыми термами в Риме; это было признаком
упадка нравов: Цезарь и Катон ходили купаться в
Тибр.
Остатки терм Агриппы доходят до наружной стены
Пантеона со стороны, противоположной портику. Сча-
237
стливый зять Августа, умирая, завещал эти термы
римскому народу вместе с обширными садами, оро-
шаемыми Аква Берджине. Они помещались в том ме-
сте, где теперь находится арка делла Чамбелла.
Климент XI водрузил перед портиком Пантеона не-
большой обелиск, покрытый иероглифами; это укра-
шение крайне здесь неуместно. Вместо того, чтобы
ставить памятники вокруг Пантеона, нужно было бы
освободить его от слоя земли в двенадцать футов тол-
щиной. Когда Тибр заливает Рим, то все крысы этого
квартала спасаются у Пантеона на той части мосто-
вой, которая находится под фонарем, и там на них на-
травливают стаи кошек *.
Реставрация, которая обошлась бы очень недорого,
вернула бы Пантеону его прежнюю красоту и позволи-
ла бы нам видеть его таким, каким знали его римляне.
С этим храмом нужно было бы сделать то же, что
один умный префект сделал с Квадратным домом в
Ниме, то есть снять землю до глубины античной мосто-
вой. Можно было бы оставить улицу шириною в
15 футов вдоль домов, стоящих на площади, напротив
портика. Эту улицу поддерживала бы стена в 12 или
15 футов высоты, приблизительно такая же, какая
окружает базилику у колонны Траяна.
Многие молодые прелаты, в руки которых в тече-
ние ближайшего полувека неизбежно перейдет власть,
1 Каждый римский памятник породил два — три тома in-4°.
По этим работам можно судить о том, какая мода господство-
вала в науке об античности во время их написания. Эти толстые
тома противоречат друг другу даже в определении размеров опи-
сываемых ими памятников. Г-н де Ла-Кондамин, очень педан-
тичный француз, измерил много римских памятников (Записки
Академии Надписей за 1757 год). Согласно г-дам де Ла-Конда-
мину и Дегоде, внутренние размеры Пантеона —137 футов
2 дюйма в диаметре между осями колонн и 133 фута 10 дюймов
между поверхностью колонн. Отверстие в своде имеет 27 футов
5 дюймов в диаметре, портик Пантеона — 98 футов 10 дюймов
между осями колонн, колонны —15 футов 10 дюймов в окруж-
ности.
Античный фут, которым пользовались римляне, по сравне-
нию с парижским королевским футом равен 10 дюймам
10.37 линии.
Современный римский фут относится к королевскому футу
как 11,82 относится к 10,83 или как 11 к 10.
238
вполне достойны того, чтобы осуществить такую ре-
ставрацию античного памятника.
В 1711 году полагали, что антики нужно украшать,
и перед Пантеоном поставили обелиск. В 1611 году
сносили древние триумфальные арки, чтобы расши-
рить улицы, и думали, что так и нужно. Удивительная
вещь! Деспотизм Наполеона закалил характер наро-
да, изнеженного тремя столетиями спокойного и мир-
ного деспотизма! Дело в том, что Наполеон отнюдь не
преследовал всякую правильную мысль.
5 апреля 1828 года.
Наконец-то мы получили из Парижа французский
перевод «Жизни Бенвенуто Челлини, написанной им
самим». Мы читали ее до трех часов ночи. До опубли-
кования мемуаров Казановы де Сейнгальт произведе-
ние Челлини было самой любопытной работой такого
рода. Переводчик Челлини благонамеренно выпустил
наиболее скабрезные места. По одной этой книге мож-
но составить себе более полное представление об Ита-
лии, чем по трудам г-д Ботты, Сисмонди, Роско, Ро-
бертсона и т. п.
Фредерик в восторге от Виллани, старинных фло-
рентийских историков; он только что купил великолеп-
ное издание их, выпущенное во Флоренции года два
назад.
Милан — это колония, которой боится австрийский
царствующий дом; суровость его полиции известна
всей Европе; однако там печатается множество ориги-
нальных произведений. Флоренция пользуется доста-
точной свободой, тем не менее там не печатается ни-
чего нового. Такова сила культурной закваски, кото-
рой Ломбардия обязана Наполеону и двум или трем
тысячам замечательных людей, привлеченных им в
администрацию. Если знатный миланец, как бы он ни
был реакционен по своему общественному положению,
в 1796 году имел пять лет от роду, воспитание он по-
лучал в городе, полном восхищения по отношению к
великому человеку, возродившему Италию из небы-
тия. Аристократ, которого я взял в виде примера, ро-
дившись около 1791 года, теперь имеет тридцать во-
семь лет от роду и через несколько лет вступит во
239
владение своим фамильным состоянием. Вот почему
книгопечатание в Милане стоит значительно выше,
чем во Флоренции.
Поль рассказал нам, что один из его новых дру-
зей показывал ему ключ, при помощи которого некий
князь Савелли отравлял тех из своих приближенных,
от которых он хотел отделаться. На рукоятке этого
ключа есть маленький, почти незаметный шип. Его
натирали каким-то ядом, и затем князь, отдавая этот
ключ, говорил одному из своих дворян: «Такой-то,
принесите мне бумагу из такого-то шкафа». Замок
плохо отмыкался; дворянин крепко сжимал ключ в
руке, надавливал его, и замок наконец поддавался.
Но, сам того не замечая, он слегка царапал себе руку
маленьким шипом на рукоятке ключа, и через два-
дцать четыре часа после этого его уже не было в
живых.
Наши спутницы долго рассуждали о ядах с г-ном
Агостино Манни, лучшим химиком в Риме; с этим
очень неглупым человеком нас познакомил г-н Де-
мидов.
Г-н Агостино Манни думает, что acqua tofana
существовала еще сорок лет тому назад, во времена
знаменитой княгини Джустиньяни, которая едва не
стала ее жертвой. Acqua tofana ничем не пахла и была
бесцветна; достаточно было принимать по одной капле
в неделю, чтобы человек умер через два года. Если в
этот период времени он заболевал хотя бы самой лег-
кой болезнью, она неизбежно заканчивалась смертью,
и отравители рассчитывали на это. Acqua tofana мож-
но было подмешивать к кофе или к шоколаду, и от
этого она не теряла своей силы. Вино отчасти ее ней-
трализовало \
Г-н Манни знал одного предсказателя, отец кото-
рого жил в достатке, хотя и не имел никаких занятий;
он полагает, что человек этот торговал ядами. К сча-
1 Знаменитый врач С. говорил мне, что он знает один состав,
который растворяется в воде и в таком ваде не имеет почти
никакого вкуса. Две капли этой воды, если их принимать каждую
неделю, убивают через два года; следовательно, acqua tofana су-
ществует, хотя, по всей вероятности, способ ее приготовления,
который применялся в XV веке ныне неизвестен.
240
стью, этого искусства уже не существует. Г-н Манни
думает, что в те времена, когда процветали отравле-
ния, около 1650 года, можно было разрезать грушу на
две части золотым ножом, отравленным только с
одной стороны. Одну половину давали женщине, ко-
торую ревновали. Можно было без вреда для себя
съесть ту половинку, которой касалась неотравленная
сторона ножа; другая половинка причиняла смерть.
Г-н Манни полагает, что почти всегда напиток, кото-
рый давали несчастному, испытывавшему первые му-
ки после отравления, был приготовлен таким образом,
что действие яла от него становилось еще более силь-
ным. Самые дорогие яды были те, действие которых
обнаруживалось только через несколько лет. Он ду-
мает, что человек, ослабевший под влиянием acqua
tofana, был гораздо более подвержен лихорадке, а
хинин в этом случае оказывался роковым.
Г-н Манни говорит нам, что acqua tofana и другие
яды, действие которых было почти сверхъстествен-
ным, подобны
L’araba Fenice
Che vi sia ognun !o dice,
Dove sia nessun lo sa *.
Этот умный человек в споре с нами в конце кон-
цов сообщил нам больше того, что он хотел сказать
(например, какова причина смерти кардиналов
М. и М.).
Г-н Манни чувствует себя гораздо увереннее, рас-
сказывая нам о «перстне смерти». Он не отрицает то-
го, что ему случилось видеть этот любопытный инстру-
мент, состоящий из двух львиных когтей, сделанных
из очень острой стали. Эти два когтя длиною в не-
сколько дюймов приходятся на внутренней стороне
правой руки; они прикрепляются к пальцу двумя
перстнями. Когда рука сжата, то можно видеть толь-
ко два перстня. Когти приводятся в движение двумя
средними пальцами. Они покрыты глубокими желоб-
ками; вероятно, в эти желобки впускали яд.
Например, в толпе на каком-нибудь балу вы с га-
лантным видом схватывали обнаженную руку женщи-
* Арабскому фениксу: все говорят, что он существует, но
никто не знает, где он находится.
1в. Стендаль. Т. X. 241
ны, которой хотели отомстить; сжав ее руку и затем
отдернув свою, вы причиняли ей глубокую царапину
и тотчас же роняли «перстень смерти». Как найти пре-
ступника среди толпы? Кому была охота обвинять
какого-нибудь римского князя, папского племянника
или какого-нибудь другого знатного вельможу, не
имея на то никаких доказательств? Оставалось толь-
ко знаменитое изречение:
Преступник тот, кому на пользу преступленье.
В XVI веке за отравление мстили отравлением.
Теперь говорят, будто преступников останавливает
боязнь того, что общественное мнение Рима через два
месяца после происшествия получит гласность в ка-
кой-нибудь английской газете. Называют г-на Хазлит-
та и нескольких других репортеров английских газет,
которые вернули себе издержки по путешествию в
Италию письмами, напечатанными ими в «Times» и в
«Morning Chronicle». Так свобода прессы бывает полез-
на даже для тех стран, которые ее лишены. Г-н Ман-
ии был настолько добр, что обещал показать некото-
рым членам нашего кружка несколько забавных при-
способлений, которые должны были излечивать от
страха средневековых мужей. Они превосходно выпол-
няли свое назначение.
Взволнованные этими мыслями о смерти и яде, мы
отыскали у Банделло историю прекрасной Пии Толо-
меи из Сьены, которую Данте считал невинной.
Вот эти трогательные стихи из пятой песни «Чи-
стилища», поэмы, которую напрасно ставят ниже
«Ада»:
Dehl Quando tu sarai tomato al mondo,
. . . ........ I ( I
Ricordati di me, che son la Pia.
Sienna mi fd: disfecemi Maremma;
Salsi colui, che inannellata pria,
Disposando m’avea con la sua gemma.
_______________ Purgatorio, V
* Когда ты возвратишься в мир земной,
То вспомни также обо мне, о Пии!
Я в Сьене жизнь, в Маремме смерть нашла,
Как знает тот, кому во дни былые
Я, обручаясь, руку отдала.
Чистилище, песнь V. Пер. М. Лозинского.
242
Женщина, говорящая с такой сдержанностью,
испытала втайне судьбу Дездемоны, хотя могла
бы одним своим словом сообщить о преступлении
своего мужа друзьям своим, оставшимся на
земле.
Нелло делла Пьетра получил руку мадонны Пии,
единственной наследницы рода Толомеи, самой бога-
той и самой благородной фамилии в Сьене. Красота
ее, вызывавшая удивление всей Тосканы, и большая
разница в летах между нею и ее мужем пробудили в
сердце последнего ревность, которая под влиянием
ложных доносов и постоянно возрождающихся подо-
зрений привела его к жестокому замыслу. Теперь
трудно решить, была ли его жена совершенно без гре-
ха, но Данте считал ее невинной.
Муж отвез ее в Маремму под Сьеной, знаменитую
в то время, как и теперь, своей aria cattiva *. Он ни
разу не сказал своей несчастной жене о причине ее за-
ключения в этом опасном месте. Нелло был настолько
горд, что не позволил себе ни жалоб, ни обвинений.
Он жил одиноко вместе с нею в покинутой башне; я
посетил ее развалины на берегу моря. Он ни разу не
нарушил своего высокомерного молчания, он не отве-
чал на вопросы своей молодой супруги, никогда не
внимал ее просьбам. Он холодно ожидал, когда смер-
тоносный воздух окажет свое действие. От испарений
этих болот поблекло лицо ее, которое, как говорили,
было прекраснейшим из всех, какие можно было
встретить в эту эпоху. Через несколько месяцев она
умерла.
По рекомендации г-на Демидова мы взяли очень
образованного учителя, г-на Дардини, который чи-
тает нам превосходные лекции о Данте. Он разъяс-
няет нам каждый намек у этого поэта, который, как
лорд Байрон, полон намеков на современные со-
бытия.
П апреля 1828 года.
Сегодня утром г-н фон ***, встретившийся нам на
вилле Памфили, говорил, что пребывание в Риме
* Малярия (итал.).
243
св. Петра кажется ему очень сомнительным \ Мы ни-
когда не узнаем правды об этом. Не только современ-
ники, но и все переписчики рукописей в течение четыр-
надцати столетий находили выгодным лгать. Относи-
тельно истории церкви в первые века можно сказать
то же, что об истории карфагенян,— ее нужно искать
в рассказах их врагов римлян. В Риме всякий, кто
осмеливался подвергать сомнению официальные сооб-
щения консула, считался врагом родины, и наказанием
ему была всеобщая ненависть. Если у такого человека
оказывался враг, то этот враг мог безнаказанно убить
его, будучи уверен в том, что народ простит его, если
его привлекут к суду. «Нужно уметь не знать»,— ча-
сто повторяет нам ученый фон***.
18 апреля 1828 года.
Сегодня мы совершили чудеснейшую прогулку;
никогда еще, быть может, наши спутницы не были
так довольны своим пребыванием в Риме. Письма из
Парижа только и говорят о плохой погоде да поздних
холодах, здесь же с середины февраля мы насла-
ждаемся весной, более приятной, чем лето.
За эти дни мы были на нескольких приятных балах
у английских дам. Нам попались там комичнейшие
физиономии и четыре или пять девушек небесной кра-
соты. Но лучше всего, утверждает Поль, были там
лица порядочных людей. Мы знакомы с семью или во-
1 Наш век педантичен, поэтому нужно восстановить следую-
щее примечание, уничтоженное мною в корректуре.
«Побывал ли св. Петр в Риме? Справьтесь у Баснажа, том I,
стр. 346. Баснаж, достойный преемник Бейля, говорит то, что
хочет сказать, ясно и без лишних фраз: способность, утраченная
за последние пятьдесят лет. Справьтесь у Генке и в «Истории
пап», in-4°, стр. 13 и 14. Этот труд принадлежит снявшему
рясу бенедиктинцу, бежавшему в Голландию.
«Все эти примечания, необходимые для того, чтобы вызвать
уважение глупцов, уничтожают четкость воспоминания у чита-
теля». (Примечание к изданию 1853 года.)
«Д. советует мне добавить восемьдесят таких примечаний.
Любопытный узнает из них, где искать разъяснений, которые ему
покажутся необходимыми. Процитировать также две или три
выдержки из этого болтуна Винкельмана, родившегося в моем
фамильном имении, говорит г-н Д ». (Запись на экземпляре Сер*
жа Андре.)
244
семью англичанами, которых считаем образцом чест-
ности, хороших манер и твердости характера. Это
люди, которых самый недоверчивый человек мог бы
избрать своими душеприказчиками или судьями.
Многие из них могли бы быть честными до героизма;
они доказали это в трудные минуты, но никогда не
упоминают об этом. Эти люди зрелого возраста не бо-
лее чопорны, чем молодые двадцатипятилетние лорды.
Словом, они очень близки к социальному совершен-
ству. Можно ручаться, что они обладают самыми вы-
сокими социальными добродетелями, однако нет ни-
чего смешнее их теорий. Их рассуждения кажутся нам
особенно комичными потому, что они произносят их
с чрезвычайной серьезностью. Как бы ни были умны
эти господа, все же они не могут понять, что можно
поступать иначе, чем поступают в Англии. По их мне-
нию, этот маленький остров создан для того, чтобы
служить примером для всей вселенной.
Но что нам за дело до убеждений человека, если
мы уверены в его поведении? Кроме этих англичан,
которые в социальном отношении были бы совершен-
ством, если бы у них были менее строгие физиономии
и не такой унылый вид, мы различаем два типа людей,
к несчастью, слишком распространенные среди этого
народа.
1. Бесстыдные сторонники министерства, которые
всегда и за все хвалят правительство, лицемерят во
всем и жаждут дорогостоящих наслаждений, как
люди, не привыкшие иметь деньги. Эти люди противо-
речат самым очевидным истинам с бесстыдством, ко-
торое может подчас вывести вас из себя.
2. Встречаются богатые и знатные, вполне поря-
дочные люди, единственное удовольствие которых за-
ключается в том, чтобы негодовать. Самая большая
неприятность, которую можно им причинить,— это не
давать им никакого повода для раздражения. Мы мог-
ли это наблюдать в течение последних дней во время
прогулки в Пезенту, на озеро Фучино и в Субиако.
Поль, организовавший прогулку и очень желавший до-
ставить всем удовольствие, видя, что англичанки все
время страдают от дурного настроения их отцов или
мужей, постарался устранить всякий повод для раз-
245
дражений. Чтобы добиться этого, он изучил все при-
чуды путешествовавших с нами англичан. В результа-
те эти господа были раздосадованы тем, что не могли
ни к чему придраться.
Люди этой породы ощущают жизнь только тогда,
когда сердятся. А так как они очень благоразумны,
хладнокровны и решительны, то приступы их гнева
почти всегда приносят им маленькую победу, но они
от этого не чувствуют никакого удовлетворения. Им
необходимо только преодолевать препятствия. Они не
могут сохранить умственную свободу во время борьбы
с препятствием, так как бывают совершенно поглоще-
ны ею и прилагают все свои силы. Они ничего не могут
делать смеясь. Если показать им что-нибудь прекрас-
ное, они станут думать: «Я не испытываю от этого ни-
какого удовольствия, однако каким я буду несчаст-
ным, когда потеряю возможность наслаждаться всем
этим! Какие жестокие сожаления будут терзать мою
душу!» Это люди, неспособные испытывать радость.
Их чопорность еще больше увеличивается, когда они
видят, что другие получают удовольствие, не спросив
у них на то разрешения. Тогда они становятся высоко-
мерными и distant*. Если англичанину, который нахо-
дится в таком состоянии духа, предоставить свободу и
не обращать на него внимания, его огорчение увели-
чится, и к вечеру он готов будет сделать сцену своей
жене. Если вы постараетесь смягчить это дурное рас-
положение духа нежными словами и дружеским и пре-
дупредительным вниманием, вы заметите, что настрое-
ние его еще больше ухудшится, и вот почему: в вашем
поведении есть brio, вы говорите с ним с воодушевле-
нием, которое увеличивает огорчение англичанина,
так как он ясно видит, что в его душе нет того огня,
который он замечает в вашей душе, и он начинает вам
завидовать. Нам удалось развеселить одного из наших
англичан или по крайней мере вывести его из убий-
ственного состояния духа, дав ему упрямого мула, ко-
торый трижды сбросил его на землю. Мы предупре-
дили его об этом, но он сел на него с тем большей
охотой, что нашел трудность, которую должен был
• Отчужденными (англ.).
246
преодолеть. В сущности, таково единственное удоволь-
ствие этой угрюмой нации, залог всех дальнейших ее
успехов. Они последними в Европе уверуют в ад.
Герцог де Лаваль-Монморанси дал чудесный ко-
стюмированный бал, очаровательный, как все, что
происходит во Французском дворце; хозяин дома был
необычайно изящен и любезен. Поль говорит, что в
этом вельможе нет ничего, что могло бы напомнить
выскочку, а во Франции это встречается очень редко.
Нет ничего труднее, чем с достоинством носить голу-
бую ленту. Действительно, ведь в 1829 году мы состав-
ляем племя выскочек. Никто в обществе не занимает
того положения, к которому его готовил отец, когда
сыну было двенадцать лет.
Королевой бала, к великому огорчению других дам
с большими претензиями, была одна красивая богем-
ка, г-жа де Р. Так как на балу у г-на де Лаваля было
гораздо больше северян, чем итальянцев, то обще-
ственное мнение склонилось в пользу английских кра-
савиц, которым и было отдано первенство над римлян-
ками. Хорошенькую г-жу де Р. приняли за испанку.
Мы, наверно, никогда еще не видели в одном салоне
двенадцать столь привлекательных женщин. Бал, ко-
нечно, не обошелся без тех великих происшествий, о
которых потом целых два дня говорит весь город; эти
приятные сплетни позволили нам отдохнуть от восхи-
щения.
Одинокий путешественник — пуританин, отклоня-
ющий приглашение своего посла и лишающий себя
возможности наблюдать мелкие происшествия в свете,
может сказать, что он не видел собора св. Петра. Что
остается от посещения собора св. Петра через год?
Только воспоминания. Если путешественник входит в
собор в мрачном настроении и уже пресытившись вос-
хищением, воспоминание, которое он о нем сохранит,
будет тусклым и холодным.
Целью нашей сегодняшней прогулки было насла-
диться приятной погодой (легкая облачность с порыва-
ми теплого ветра и отовсюду едва слышный запах
цветущих апельсинных деревьев и жасмина). Мы взя-
ли с собой на гробницу Менения Агриппы кофейники,
хлебцы и кофе. Этот веселый и добродушный патриций
247
известен нашим спутницам по Шекспиру (трагедия
«Кориолан»).
Прежде всего мы, может быть, в двадцатый раз по-
сетили церковь Санта-Мария-дельи-Анджели, принеся
дань восхищения Микеланджело. Оттуда мы пошли
осматривать украшенный мрамором бассейн в саду у
церкви св. Сусанны. Римские чичероне утверждают,
что бассейн этот — работы Микеланджело. В этом чуд-
ном саду мы провели около часа; иногда целых пять
минут протекало в молчании. Нет, па севере нельзя
испытать подобных ощущений; это нежные, благород-
ные, трогательные минуты: вы не верите в существо-
вание злых людей, вы обожаете Корреджо, и т. д., и т. д.
Я воспользовался этим, чтобы экспромтом произ-
нести маленькую проповедь о том, что не следует обра-
щать внимания на десятки мелких неприятностей,
испытываемых нами по поводу паспортов или из-за
двух — трех приемов meno civili *, оказанных нам на-
шими французскими агентами. Что нам за дело сейчас
до того, что бедняки, получающие по шесть тысяч фран-
ков жалованья и умирающие от страха быть уволенны-
ми, приняли нас за якобинцев?
Фонтан Термини ни на минуту не задержал нашего
внимания; он довольно груб. Наши души способны были
наслаждаться лишь самыми тонкими красотами: нам
нужны были арабески Рафаэля или фрески Корреджо.
Мы зашли в церковь Санта-Мария-делла-Виттория.
Внутренность ее Карло Мадерна разукрасил, как бу-
дуар, но мы позвали монаха-привратника не ради
архитектуры. Все эти мало посещаемые церкви на
римских холмах запираются после мессы, в одинна-
дцать часов утра. Три паоло сделали бедного монаха
счастливейшим существом на свете, и он любезно пока-
зал нам свою церковь.
«Где «Св. Франциск» Доменикино?» — спросили мы
его. Он провел нас во вторую капеллу справа. Наконец
мы пришли к знаменитой группе Бернини и к известной
капелле, сооруженной одним из двоюродных дедов на-
шего друга, милейшего графа Корнера.
Св. Тереза изображена в экстазе божественной
любви; фигура полна глубокой и естественной экспрес-
* не особенно учтивых (итал.).
248
сии. Ангел со стрелою в руке как будто хочет обнажить
ей грудь, чтобы пронзить сердце; он смотрит на нее со
спокойным лицом, улыбаясь. Какое божественное ис-
кусство! Какое сладострастие! Наш славный монах,
думая, что мы не понимаем, объяснял нам это изобра-
жение. «Е un gran peccato *,— сказал он наконец,—
что эти статуи могут легко вызвать мысль о мирской
любви».
Мы простили кавалеру Бернини все то зло, которое
он причинил искусствам. Создал ли греческий резец
что-либо подобное лицу св. Терезы? Бернини сумел
выразить в этой статуе самые страстные письма моло-
дой испанки. Греческие скульпторы Иллисса и Аполло-
на, если хотите, сделали больше: они показали нам
величественное изображение Силы и Справедливости;
но как это не похоже на св. Терезу!
Мы не получили никакого удовольствия от картины
Гверчино и двух картин Гвидо в соседней капелле; нам
хотелось поскорей выйти на свежий воздух.
Наши маленькие резвые лошадки быстро доставили
нас на угол улицы Макао. Здесь зарывали живыми
бедных провинившихся весталок; это также были души,
объятые страстью, как св. Тереза. Двое из нас когда-то
видели бессмертный балет-Виганд. Фредерик раскрыл
том Тита Ливия, так забавно переведенный г-ном Дюро,
и прочел нам рассказ о казни двух весталок в 536 году
по основании Рима. Мы произнесли имена Опимии и
Флоронии спустя больше чем две тысячи лет после
мученической смерти, принятой ими на этом месте. Все
эти подробности сообщил нам Фредерик. Г-жа Лам-
пуньяни и я, видевшие балет Виганд, были глубоко
тронуты.
Мы прогуливались в садах Шарра и Костагути,
среди цветуших апельсинных деревьев. Все это еще
находится в пределах Рима. Наконец мы вышли из
города через Порта-Пиа, сооруженную Микеланджело.
На тротуаре большой'дороги, за стенами, мы встре-
тили трех или четырех гуляющих кардиналов; это место
их святейшества посещают особенно охотно. Кардинал
Кавалькини был настолько любезен, что указал нам
* Большой грех, большая беда (итал.).
249
виллу Патриции на холме, по правую руку от дороги.
Его святейшество рассказал нам ее историю очень по-
дробно, остроумно и просто; за то мы пожелали ему
стать папой при первой возможности. Он будет покро-
вительствовать искусствам, которые в этом очень
нуждаются.
Выйдя из виллы Патриции, мы отправились на
Монте-Сакро (Священную гору), находящуюся в двух
милях оттуда. Это знаменитое место все было покрыто
высокой травой и очень зелеными деревцами; пышная
растительность придает ему какой-то особенный вид.
Сюда ушел римский народ, оставив город патрици-
ям, которых он считал тиранами, хоть и не поднимал
против них восстания; он не смел сделать это (260 год
по основании Рима). Ему не позволяла этого религия,
всегда столь полезная для власть имущих * *. Плебеи
возвратились в Рим после остроумного аполога Мене-
ния Агриппы.
Через сорок пять лет после этого, взволнованные
страшной картиной отца, убившего свою дочь, чтобы
спасти ее от посягательств децемвира Аппия, плебеи
снова удалились на Священную гору, но они были так
же скромны, как и их отцы: «Modestiam patrum suorum
nihil violando imitati»*. На этот раз народ добился зако-
на о неприкосновенности личности трибунов (это наша
палата депутатов). После этого стало уже невозможно
посягать на свободу, не подкупив трибунов. Ведь из
числа тысячи двухсот депутатов, заседавших в палате
с 1814 года, по меньшей мере тысяча получила какую-
нибудь должность или ленточку.
Только кровь женщины могла тронуть этих суровых
римлян: Лукреция и Виргиния дали им свободу.
Спускаясь со Священной горы, мы долго размышля-
ли о гробнице этого забавника Менения. Мы находи-
лись в трех милях от Рима. Вернувшись назад и не
переходя через Тевероне по мосту Ламентано, разру-
шенному Тотилой и вновь отстроенному Нарсесом, мы
спустились в долину и нашли там превосходный кофе,
1 Ср. замечательный отрывок Монтескье, озаглавленный
<Религиозная политика Рима». Primavera del Ventinove; L. for
sanserif and jea 46.
* Они подражали скромности отцов своих, не совершая на-
силий (лат.).
250
приготовленный нашим слугой-итальянцем, славным
Джованни. Молоко нам дали коровы, пасущиеся теперь
на гробнице Менения.
Мы пошли осматривать виллу Альбани. Здесь сле-
довало бы поместить двадцать страниц описаний. У нас
были большие планы. Кардинал С. достал нам билет,
чтобы мы могли осмотреть один из прекраснейших в
мире памятников — виллу Лудовизи. То, что возбуж-
дает только любопытство, показалось нам холодным;
мы осмотрели бюст Ганнибала, статуи Брута и Цезаря.
Архитектура этой виллы, хоть и очень современная,
отнюдь не нелепа. Северянам кажутся очень странными
эти полные построек сады, слабым подражанием кото-
рым являются Тюильри и Версаль.
Нам понравился этрусский стиль барельефа «Левко-
теи», кормилицы Вакха. На «Парнасе» Менгса мы на-
шли холодно выполненные портреты красавиц, славив-
шихся в Риме в царствование Пия VI; нас заинтересо-
вал портрет г-жи Лепри благодаря известному анек-
доту
Статую Юноны следовало бы рассмотреть с боль-
шим вниманием, но пора уже было уходить. Мы хотели
осмотреть виллу Лудовизи; она превзошла ожидания
наших спутниц.
ВИЛЛА ЛУДОВИЗИ
Кардинал Лудовико Лудовизи (в Италии любят
давать при крещении имя, напоминающее фамилию),
1 Через две недели после смерти своего весьма престарелого
мужа эта очаровательная женщина объявила, что она беремен-
на, и спустя девять месяцев н несколько дней родила ему на-
следника. Брат маркиза Лепри, который благодаря этому ли-
шился огромного наследства, возбуждает скандальный процесс
против своей хорошенькой невестки. Он уже должен был его
проиграть, но в последнюю минуту он приносит этот процесс в
дар правящему папе Пию VI, который делает его монсиньором.
Папа проигрывает процесс; тогда он запрещает судьям входить
к нему и завладевает колоссальным наследством Лепри. В 1811
году, в то время, когда римскими финансами управлял г-н Жане,
это дело, помнится мне, еще не было закончено. (См. Горани.
Записки о дворах Италии.)
В лице красивой маркизы Лепри есть что-то меланхоличе-
ское; приключение ее объясняют деликатностью чувств: при жиз-
ни своего мужа она не хотела его обманывать до конца н сдер-
живала порывы своего возлюбленного, которого обожала.
251
кардинал Лудовизи, племянник Григория XV, построил
эту виллу в северной части Монте-Пинчо (1622).
Это был век полного упадка изящных искусств в
Риме, но Лудовизи был по происхождению болонец,
а Карраччи разожгли в Болонье священный огонь. Би-
лет достали нам у герцога Сора, князя Пьомбино, ка-
жется, из фамилии Буонкомпаньи. Этого вельможу по-
рицают за то, что он не принимает у себя ежедневно
по тридцать или сорок англичан. Если бы я имел сча-
стье быть хозяином этих чудесных мест, меня бранили
бы еще сильнее. В моем присутствии никто никогда не
ступил бы туда ногою. В мое отсутствие входной билет
стоил бы два пиастра, а вырученные деньги шли бы в
пользу бедных художников.
Мы с наслаждением прогуливались по огромным
аллеям, усаженным зелеными деревьями; сад этот тя-
нется на целую милю. Мы не торопились. Мы говорили
себе: если ночь наступит прежде, чем мы вернемся в
казино, мы попросим еще один билет.
Чего мы ждали от этих прекрасных мест? Удоволь-
ствия; если мы получаем его в саду, к чему нам искать
его перед «Авророй» Гверчино? Может быть, мы не
найдем его там.
Однако незаметно для самих себя мы к пяти часам
не спеша пришли к шедевру Джан-Франческо Барбье-
ри, прозванного Гверчино, так как он немного косил.
Он родился в Ченто, поблизости от Болоньи, в 1590 го-
ду и умер в 1666 году. Вернувшись домой, мы прочли
его биографию в «Felsina pittrice» Мальвазии (т. II,
стр. 143). Вы видите, что Людовик XIV мог бы давать
заказы этому великому человеку. Это имело бы огром-
ное значение для развития французской школы! Фат
по имени Лебрен еще больше развил в нас природные
наши недостатки: любовь к пустой пышности и нена-
висть к светотени и ко всяким крупным эффектам; у
Гверчино же были недостатки, как раз противополож-
ные нашим.
Но, увы, слишком большая любовь к прекрасному
бывает причиной мизантропии, и холодным людям вы
можете показаться человеконенавистником. Счастливы
натуры вроде голландцев, которые могут любить пре-
красное, не испытывая ненависти к уродству!
252
Рискуя испортить наши костюмы, мы улеглись на
полу залы, где находится «Аврора» Гверчино, присло-
нив головы к опрокинутым стульям. Джованни догадал-
ся принести салфетки, служившие нам во время завтра-
ка, их разостлали на полу для дам.
Колесница Авроры запряжена двумя резвыми коня-
ми. В углу картины виден Титон; он приподнимает заве-
су. Лицо его выражает изумление при виде Авроры,
рассыпающей цветы; перед нею шествуют Часы; она
прогоняет сумерки.
Ночь, спящая перед раскрытой книгой, склонив го-
лову на руку, показалась нам выше всяких похвал.
Естественность ее позволяет отдохнуть от смелой мыс-
ли — изобразить изумление древнего Титона при виде
Авроры. Можно заметить, что, несмотря на кажущуюся
холодность, Гверчино тонко понимал свое искусство.
Люцифер очарователен: это крылатый гений, держа-
щий в руке факел.
По обоим краям этой большой фрески превосходно
скомпонованные дети. Нужно ли говорить, что сила
светотени в шедевре мастера, прославившегося в этой
области, почти достигает здесь предела?
В соседней зале нам показали четыре пейзажа, на-
писанных Доменикино al fresco, и несколько других ра-
бот Гверчино. Нам пришла в голову счастливая мысль
подняться во второй этаж, где мы нашли свод, написан-
ный al fresco этим великим мастером; здесь изображе-
на Слава с оливковой ветвью в руке и с трубой.
В зале статуй нас поразил «Отдыхающий Марс»,
реставрированный Бернини, и бюст Юлия Цезаря. Нам
запомнились форма рта и глаза большой головы Вакха;
этот барельеф из красного мрамора может дать некото-
рое представление о том, какие манипуляции произво-
дили языческие жрецы, совершая прорицания.
Мы смогли уделить только несколько мгновений
этим интересным мыслям. Издали мы заметили про-
славленную группу «Электра, узнающая Ореста», хоро-
шая копия которой есть у нас в Тюильри (на ее место
недавно поставили «Геркулеса» барона Бозио; его
Геркулес только чудом держится на ногах). Группа
«Электра» свидетельствует о том, какое отвращение
питала античная скульптура не только к преувеличен-
253
ним позам, но даже к точному копированию натуры в
минуты крайнего волнения. Нужно видеть г-жу Паста
в «Медее» в тот момент, когда она борется с ужасным
искушением убить своих детей. Вот искусство, которое
может с успехом изобразить величайшее напряжение
страстей; оно не так неподвижно и вечно, как скульпту-
ра. Художники, у которых больше ума, чем таланта, не
умеют ограничивать себя пределами своего искусства.
Мы восхищались группой «Гемон и Антигона», копия
которой находится в кулуарах Палаты депутатов в
Париже. Антигона только что погребла своего брата
Полиника, а в древности это считалось чрезвычайно
важным делом. Этот обычай очень поддерживали жре-
цы, которые могут влиять на настоящее, только говоря
о будущей жизни; он пришел в Грецию, по-видимому,
из Египта. Египет, вероятно, заимствовал его у Китая,
где, как нам известно, существует культ предков, хотя
власть жрецов сменилась там государственной властью.
Кладбище Пер-Лашез свидетельствует о том, что тще-
славие, побуждающее воздвигать гробницы, придает
некоторую жизнь скульптуре, которая иначе могла бы
существовать только на жалкую помощь правительства.
Я говорю «жалкую» не потому, чтобы она сильно обре-
меняла бюджет; дело в том, что чиновники, заказываю-
щие статуи, терпеть не могут дерзких гениев, подобных
Микеланджело, Канове, Миньяру; они любят интрига-
нов, как Ланфранко, Лебрен и т. д. Многие богатые
люди вспоминают о скульптуре только тогда, когда им
приходится хоронить кого-нибудь из своих близких.
Теперь побуждает к деятельности одно только тщесла-
вие; у древних погребение родственника было религиоз-
ным долгом.
Признаюсь, что это — ужасное отступление, но оно
объясняет историю искусства. Вопреки приказанию
Креона Антигона отдала последний долг своему брату
Полинику; она посвятила ему свои волосы. Это несом-
ненное доказательство ее проступка привело к ее смер-
ти. Гемон, сын Креона, обожал ее; он поддерживает
безжизненное тело Антигоны и пронзает себе грудь
мечом. Этот эпизод, не представляющий никакого инте-
реса для нас, свободных от предрассудков погребения,
так глубоко трогал древних, что Софокл и Эврипид по-
254
святили этому сюжету три трагедии, из которых только
одна дошла до нас. Проперций упоминает об этом в
своих знаменитых стихах:
Quid? Non Antigones tumulo Boeotius Haemon
Conruit ipse suo saucius ense latus:
Et sua cum miserae permiscuit ossa puellae
Qua sine Thebanam noluit ire domum?*
Древние не поняли бы, почему пощечина считается у
нас оскорблением; позор, связанный с нею, имеет своей
причиной то, что пощечину можно было дать только
человеку с неприкрытым лицом, не носящему шлема,
то есть человеку неблагородного происхождения.
Археологи обращают наше внимание на усы Гемона;
это — характерное отличие фиванцев. Наука этих гос-
под заключается в том, что они изучают всякие мело-
чи древнего быта. Один из них рассказывал вчера о
восемнадцати различных способах, которыми древние
скульпторы укладывали волосы Минерве.
Уже почти смеркалось, но мы еще успели осмотреть
знаменитую группу Бернини «Плутон, похищающий
Прозерпину». Фигура Плутона напоминает некоторые
смешные статуи на мосту Людовика XVI. Бернини был
чрезвычайно одаренным скульптором.
29 апреля 1828 года.
В течение уже целого месяца один римлянин, чело-
век лет пятидесяти, довольно часто встречается с моло-
дой, очень хорошенькой француженкой, в которую, од-
нако, он совсем не влюблен; тем не менее он все же
пошел к банкиру этой дамы, чтобы получить точные
сведения о том, сколько она расходует в месяц.
Дама узнала об этом и стала горько жаловаться
Полю, который ей отвечал: «Со мной во Флоренции
поступили гораздо хуже. Из простого любопытства,
характерного для маленького городка, сапожнику, ла-
вочка которого находится против моей двери, поручили
записывать всех навещавших меня лиц. У моего банки-
ра, г-на Фенци, справлялись, сколько скудо я брал у
* Как, разве не пал Гемон Беотийский на могиле Антигоны,
поразив себя собственным мечом и соединив свой прах с прахом
несчастной девушки, так как не хотел идти домой без фиванки?
(лат.)
255
него в месяц. Наконец, от моего имени кто-то ходил на
почту и получал мои письма, и все это не из любви и не
из желания обворовать меня, а только из провинциаль-
ного любопытства, следствия величайшей скуки. Во
Флоренции интересы иногда бывают чрезвычайно огра-
ниченные; занимаются обычно всякими мелочами, вро-
де тех, о которых я вам только что рассказал, но никто
не упрекнет флорентинца в легкомыслии или в недо-
статке логики. Он редко ошибется насчет того, сколь-
ко его сосед потратил на костюм или сколько раз госпо-
жу такую-то посетил господин такой-то. Он зайдет в
двадцать лавок (правда, ничего не покупая), но все
же установит истину, не пренебрегая никакими све-
дениями».
30 апреля.
Сегодня утром мы вновь побывали на вилле Лудо-
визи; мы больше, чем когда-либо, очарованы фресками
Гверчино; нас охватила внезапно страсть, которая у
одной из наших приятельниц доходит до экзальтации.
Это напоминает то, что в любви называется ударом
молнии. В одно мгновение вы постигаете, чего в тече-
ние долгого времени жаждало ваше сердце, само того
не сознавая. Раньше ему очень нравилось изящество
женщин Гвидо, а тут вдруг оно пришло в восторг от
Гверчино, представляющего собой полную противопо-
ложность Гвидо!
Здесь можно было бы спорить о принципах живо-
писи: следует ли быть скупым по части света, как Гвер-
чино, Рембрандт, Леонардо да Винчи, Корреджо, или
же заливать картины светом, как Гвидо?
Возвращаясь из виллы Лудовизи, мы долго стояли
на площади Монте-Кавалло, которая кажется нам пре-
краснейшей площадью в Риме и на всем свете. Она
имеет очень неправильную форму; этот упрек делают
ей глупцы, научившиеся вкусу. Вы видите прямо перед
собой боковой фасад папского дворца с большой две-
рью, перед которой сидят на скамьях восемь или десять
солдат-швейцарцев, охраняющих властителя; направо—
дворец Консульты; налево — крутой спуск, за которым
виднеются вершины всех больших римских зданий, так
как мы находимся у склона Квиринальского холма,
почти на высоте купола собора св. Петра: мы отчетливо
256
Д О М е Н И К И II о.
Сибилла.
Галерея Боргезе. Рим

к
1
Тициан
i
Любовь земная и любовь небесная
Палаццо Питтн. Флоренция
видим его на другом конце Рима, и он производит изу-
мительное впечатление (он менее остроконечен, чем
купол Пантеона в Париже). Около знаменитых колос-
сальных коней, которых Константин велел доставить из
Александрии, находится восхитительный фонтан, соору-
женный Пием VII; он вызывает ощущение, столь редкое
в изящных искусствах: воображение не может предста-
вить себе ничего лучше этого. Рим — город прелестных
фонтанов. В сильнейшую жару, которою мы уже начи-
наем тяготиться, шум воды и ее восхитительная про-
зрачность производят впечатление, которого нельзя себе
и представить в холодных странах. Какой-нибудь бла-
горазумный префект полиции, вроде г-на де Беллема,
запретив дурные обычаи и уничтожив дурные запахи,
сделал бы из Рима идеальный город.
В окнах папского дворца, выходящих на улицу Пиа,
я видел полотенца, развешанные для просушки. Такая
простота меня трогает. По-моему, она совсем не исклю-
чает величия; такими были Цинциннат и Вашингтон, но
не маршал де Виллар. Ложное величие двора Людови-
ка XIV портит произведения Миньяра.
Г-жа Лампуньяни получила от одной римской дамы
дневник маркиза Тарджини, умного человека, который
по возвращении из Парижа недавно покончил с собою
потому, что его любовница влюбилась в его кучера (лю-
бопытное объяснение этой любви — непроизвольная и
непобедимая кристаллизация. Борьба в душе возлюб-
ленной).
Г-н Тарджини очень хорошо был знаком с двором
папы Пия VII. Вот что он пишет о нем: «20-го мая
1821 года...» (анекдот, рисующий Пия VII с самой
благоприятной стороны, но я не могу перевести его,
опасаясь суда).
«Такова изумительная простота этого умницы, явля-
ющегося действительным властелином, и славного мо-
наха, друга искусств, властителя по праву. Я только что
встретил Пия VII, который возвращался в Монте-Ка-
валло, проведя целый час у одного посредственного
скульптора перед колоссальной статуей. Мастерская
скульптора, где я пишу эти строки на скамейке, на ко-
торой несколько минут тому назад сидел его святейше-
ство, представляет собою нечто вроде сарая с дверью
17. Стендаль. Т. X. 257
на улицу. Она чрезвычайно неблагоустроена. Добрых
три четверти часа папа разговаривал со скульптором и
с маркизом Мелькьори, офицером его дворянской гвар-
дии, который сегодня был начальником охраны (этот
молодой человек, офицер Почетного легиона,— один из
самых сведущих археологов в Риме)».
И дальше, на стр. 230: «Человек, утомленный ча-
совым раздумьем о небесной красоте нагой Венеры Ка-
новы или о выражении лица возлюбленной, с каким
она смотрела на его соперника, не способен разговари-
вать даже с сапожником, которому он заказывает пару
сапог». Наша парижская культура, мне кажется, боль-
ше всего ненавидит такого рода мечтательность.
В 1850 году в Париже будет меньше художников, чем
в Берлине или Мадриде. Нужно целиком принадлежать
человеку, с которым разговариваешь, иначе он нака-
жет вас за вашу рассеянность насмешкой, а никто, да-
же Вертер, не хочет казаться смешным. Мелкие стра-
стишки наших друзей по крайней мере развлекают нас.
Художники, живите в Риме, как Пуссен и Шнец.
4 мая 1828 года.
Почувствовав отвращение к изобразительным ис-
кусствам вследствие плохих статуй и картин, попавших-
ся нам сегодня утром и испортивших нам настроение,
мы спустились с Квиринальского холма на улицу Кор-
со, пройдя мимо фонтана Треви и маленькой церков-
ки, выстроенной кардиналом Мазарини. Г-н Агостино
Манни сегодня утром сказал нам, что поблизости от
палаццо Шарра обнаружили мсстовую древнего Рима
на двадцать три локтя ниже современной мостовой.
Г-жа де Сталь говорит, что когда в фонтане Треви
из-за починки закрывают воду, во всем Риме будто бы
наступает великая тишина. Если эту фразу можно най-
ти в «Коринне», то одной ее достаточно, чтобы вызвать
у меня отвращение к такого рода литературе. Неужели
на французскую публику нельзя произвести впечатле-
ния, не прибегая к пошлым преувеличениям? Архитек-
тура фонтана Треви, примыкающего к палаццо Буон-
компаньи, хороша только своими размерами и истори-
ческими воспоминаниями, которые говорят нам, что во-
да бьет здесь в течение тысячи восьмисот сорока шести
258
лет. Падение больших масс воды посреди площади,
окруженной высокими домами, производит немного
больше шума, чем фонтан Бонди на бульваре. Агрип-
па, зять Августа, умным и серьезным лицом которого
мы любовались вчера, рассматривая его замечательный
бюст на Капитолии, соорудил акведук протяжением в
четырнадцать миль, чтобы провести эту воду в Рим. Ее
называют Acqua Vergine*, потому что ее указала жаж-
дущим солдатам молодая девушка. Вода появилась в
первый раз в термах Агриппы, за Пантеоном, 9 июня
735 года от основания Рима (29 г. до р. X.). Нынеш-
ние украшения фонтана Треви выполнены в 1735 году,
при Клименте XII, архитектором Сальви. Статуи и ба-
рельефы принадлежат Браччи, Валле, Бергонди и Грос-
си — мастерам, значительно уступающим тем, которые
работали над памятником г-ну де Мальзербу.
СТАНЦЫ РАФАЭЛЯ В ВАТИКАНЕ
5 мая.
Не я вспомнил об этих фресках. Наши спутницы за-
хотели непременно их видеть. Вчера и сегодня мы про-
вели несколько часов в этих больших темных залах. По-
года чудесная; жара такая, что вы получаете большое
удовольствие от дуновения прохладного ветерка. Одно
влиятельное лицо, знакомое с нашими дамами, реко-
мендовало нас привратнику Станц, которого наглость
англичан сделала самого наглым. Месяц тому назад
один англичанин — это рассказал нам привратник —
достал из кармана маленький ножичек и без всякого
стеснения стал вырезывать из стены кусочек фрески,
по-видимому, для того, чтобы поместить его, как суве-
нир, в свою библиотеку.
Четыре залы, или Станцы, ставшие столь знамени-
тыми благодаря фрескам Рафаэля, принадлежат
части Ватикана, выстроенной Николаем V, который по-
кровительствовал искусствам. Окна их, довольно мрач-
ные, выходят на знаменитый двор Бельведера. Архитек-
тура свидетельствует о жарком климате и о той полной
энергии эпохе, когда государю часто приходилось за-
щищаться в своем дворце.
* Девственная вода (итал.).
259
Александр VI украсил третий этаж этого здания жи-
нописью, потому его и называют покоями Борджи. Мно-
гие своды этих покоев расписаны Пинтуриккьо. Здесь
находится «Альдобрандинская свадьба», античная кар-
тина, пользовавшаяся такой славой в XVII веке, до от-
крытия Помпей и Геркуланума.
По примеру Александра VI, Юлий II пожелал рас-
писать фресками четвертый этаж, куда мы сейчас во-
шли. Он привлек самых знаменитых художников сво-
его времени — Пьетро Перуджино, Брамантино да Ми-
лане, Пьетро делла Гатта, Пьетро делла Франческа и
Луку да Кортона. Браманте рассказал папе о своем
молодом родственнике, который, по его словам, был
чудесны.м живописцем и написал изумительные вещи в
Сьене. Юлий II разрешил допустить молодого челове-
ка к работам; это было в начале 1508 года. Рафаэль
написал «Диспут о святом таинстве». Как вам извест-
но, Юлий II приказал уничтожить фрески других
художников; он хотел, чтобы в этих залах были только
произведения человека, взволновавшего его великую
душу.
При входе в залу Константина вы видите высокий
цоколь. Полидоро да Караваджо с редким талантом
изобразил на нем живописью барельефы, имитируя зо-
лоченую бронзу; большая часть фигур представляет
собою подражания фигурам колонны Траяна. Эти ба-
рельефы изображают осады, сражения и другие подви-
ги римской армии. Над этим цоколем в промежутках
между большими картинами изображены восемь знаме-
нитейших пап в их полном облачении. Они сидят на
троне под балдахинами слева направо: св. Петр, св.
Климент, св. Григорий, св. Урбан, св. Дамасий,
св. Лев I, св. Сильвестр и св. Александр. Согласно обы-
чаю, рядом с папами написапо по две фигуры, симво-
лизирующих добродетели, а перед каждой из них — по
два ангела, исполняющих обязанности камергеров.
Слово suave *, которое можно прочесть в нескольких
местах, составляет надпись на гербе Льва X и Кли-
мента VII.
Рафаэль написал маслом на штукатурке, специаль-
Сладостное (лат).
260
но для этого приготовленной, две добродетели: Кро-
тость и Справедливость. Это был первый опыт: он хо-
тел написать тем же способом большое сражение Кон-
стантина с Максенцием. Некоторые знатоки приписы-
вают ему также голову св. Урбана. Картина, находя-
щаяся справа от входа, изображает явление креста Кон-
стантину. Здесь начертаны знаменитые слова: «In hoc
signo vinces» *.
Рисунок, несомненно, принадлежит Рафаэлю, но
картина была написана после его смерти. Ее приписы-
вают Джулио Романо. На заднем плане мы различили
крепость и мост св. Ангела, какими, по предположению
Рафаэля, они были во времена Константина. Виден
также мавзолей Августа (теперь он представляет со-
бою круглую башню, в которой устроен театр; по вос-
кресеньям народ ходит в мавзолей Августа смотреть
бой быков, а иностранцы — посмотреть на народ).
Огромная фреска напротив окон изображает зна-
менитое сражение у Понте-Молле и победу Констан-
тина над Максенцием. Рафаэль умер в самом начале
этой работы. Стена уже была приготовлена для мас-
ляной краски; фреска была выполнена Джулио Рома-
но; она имеет шестьдесят четыре фута в длину и пят-
надцать в высоту. Фигуры — в натуральную величину.
Изображено ужасное побоище; каждая фигура изуми-
тельно нарисована, но если бы вдруг волшебная па-
лочка мага оживила этих солдат и лошадей, то боль-
шая часть из них попадала бы. Я считаю эту картину
одним из крупных промахов Рафаэля. Весьма вероят-
но, что он никогда не видел ни одного сражения.
Сегодня утром выяснилось, что многие из нас пред-
почитают изящество правде. Все, что я здесь говорю,
должно показаться читателю весьма нелепым, если
перед глазами у него нет гравюры с изображением это-
го сражения.
Две большие армии столкнулись на берегах Тибра.
Идет жаркий бой, дерутся на Понте-Молле. Раненые
падают в Тибр и тонут в нем, такова участь Максен-
ция. Константин величественно едет верхом; ему помо-
гают три ангела на небе с мечами в руках. Вдали ви-
* Сим победиши (лат.).
261
дсн Монте-Марио. Я нисколько не осуждаю Рафаэля
за ангелов: вспомните, где мы находимся.
Сюжет следующей картины — крещение Констан-
тина. Император без мантии, коленопреклоненный; па-
па, св. Сильвестр, льет ему на голову святую воду. На
заднем фоне картины можно различить некоторые ча-
сти баптистерия, до сих пор существующего около Сан-
Джованни-ди-Латерано под именем Сан-Джованни-
ин-Фонте. Весьма вероятно, что эта фреска была вы-
полнена по рисункам Рафаэля. Автором ее был Фран-
ческо Пенни, прозванный Фатторе, потому что он заве-
довал денежными делами Рафаэля. Дата картины —
1524 год (за три года до взятия Рима во время прав-
ления Климента VII).
Последняя картина этой залы изображает событие,
историческая достоверность которого доказывалась в
тысяче томов. Константин приносит в дар св. Сильве-
стру город Рим. Сомневаться в этом сто лет назад бы-
ло дерзостью, а теперь дерзость — верить в это. Кон-
стантин подносит папе маленькую фигурку из золота—
изображение города Рима. Это происходило в древней
базилике св. Петра, в той, которая существовала до
Браманте и Микеланджело. В глубине видна древняя
трибуна, а на переднем плане — плащаница, на кото-
рой покоится тело св. апостола Петра. Плащаница
окружена витыми колоннами vitineae, о которых мы
часто говорили: предполагали, что прежде они находи-
лись в Иерусалимском храме. Дарственное приноше-
ние было написано Рафаэлло делле Колле по рисун-
кам великого Рафаэля.
Роспись сводов начата была при Григории XIII,
герб которого можно на них видеть, и закончена при
Сиксте V. Средняя картина замечательна перспекти-
вой. Идол разбит и рассыпался у подножия золотого
распятия. Художник — Лауретти. Другие украшения
этого свода свидетельствуют о том, до какой степени
упадка дошла живопись всего через полвека после по-
тери, понесенной ею в 1520 году.
ВТОРАЯ ЗАЛА
Здесь все картины принадлежат Рафаэлю. Нижняя
часть стены расписана семнадцатью фигурами in
262
chiaroscuro (в одну краску). Эти фигуры, символизи-
рующие добродетели Юлия II, поддерживают карниз.
Здесь есть несколько барельефов, имитирующих золо-
ченую бронзу, как и в первой зале. Говорят, что они
были сделаны Полидоро да Караваджо и реставриро-
ваны Маратти. Привлекают к себе внимание «Четыре
времени года». Полидоро, подобно другим ученикам
Рафаэля, писал по рисункам этого великого человека.
Первая картина изображает наказание Гелиодора, пре-
фекта царя Селевка. По приказу своего повелителя,
Гелиодор вошел в Иерусалимский храм; там он захва-
тил казну, принадлежавшую вдовам и сиротам. Раз-
бойник, посягнувший на святыню, повержен конем вне-
запно появившегося небесного воина: два ангела со-
бираются бить его прутьями. В отдаленной части хра-
ма вы замечаете первосвященника Онию. Он не видит
казни Гелиодора, так как оцепенел в глубокой скорби;
окруженный священниками и народом, он молит о по-
мощи всевышнего. С левой стороны несколько жен-
щин, стоящих ближе к месту, где совершается чудо, о
котором все еще молит первосвященник, потрясены
тем, что происходит у них на глазах. Нужно изумлять-
ся этому способу, которым Рафаэль хотел показать
внезапность чуда. Фигура всадника, напавшего на Ге-
лиодора, долгое время была для художника римской
школы тем, чем Аполлон Бельведерский до сих нор яв-
ляется для скульптора.
Христианский живописец не может достичь боль-
шего. Рафаэль написал главную группу; группа жен-
щин была начата, говорят, Пьетро да Кремона, уче-
ником Корреджо. Охотно верю этому: в ней есть
какая-то нежность. Великолепие внутренней ча-
сти здания, канделябр, завеса, алтарь — все спо-
собствует тому, чтобы мы могли представить себе
знаменитый Иерусалимский храм, разрушенный
Титом.
Рафаэль дерзновенно задумал изобразить Юлия II
освободителем Папской области, входящим в храм: его
несут приближенные (seggetari); в числе приближен-
ных— два портрета: знаменитого гравера Марка Ан-
тонио Раймонди, ученика Рафаэля, и Фольяри да Кре-
мона, одного из министров того времени, который то-
263
гда имел, конечно, гораздо большее влияние, чем Марк
Антоний. •
Юлий II сурово смотрит на поверженного Гелио-
дора. Вероятно, лица целиком написаны самим Рафаэ-
лем, так как эта фреска была закончена до 1512 года.
Джулио Романо, который часто помогал ему впослед-
ствии, не было в то время и двадцати лет от роду: ему
поручали рисовать лишь складки одежд и архитектуру.
Под руководством Рафаэля даже посредственные лю-
ди писали прекрасные вещи.
Над окном — «Чудо в Больсене». Священник, слу-
жащий мессу, имел несчастье усомниться в действи-
тельном присутствии тела господня в священной чаше.
Тотчас же из чаши капают капли крови и падают на
антиминс. При виде столь великого чуда присутствую-
щие проникаются самой горячей верой. Здесь же
Юлий II. Он стоит на коленях, окруженный своей сви-
той. Рафаэлю нужно было изобразить душевное сокру-
шение священника, глубокое благочестие и любопыт-
ство зрителей-христиан. По всей вероятности, он верил
в чудо. В этом было его великое преимущество * *.
Какой великолепный контраст между этой картиной
и «Гелиодором, изгнанным из храма»! Стена, на ко-
торой Рафаэль должен был написать «Чудо в Больсе-
не», очень неудобно разделена посредине окном. Он с
таким искусством скомпоновал свою картину, что не-
достающее пространство кажется ненужным. Рафаэлю
тогда еще не было тридцати лет. Произведение это,
целиком написанное им самим, считается одним из са-
мых замечательных. Талант урбинского художника
здесь более силен, так как в этой картине чувствуется
божественное изящество, нет ничего насильственного, и
художник проявил себя полнее всего. Когда Рафаэль
становится декламатором, он напоминает Фенелона в
некоторых местах «Телемаха». Направо от «Чуда в
Больсене», которое полно такого покоя, большая кар-
тина, изображающая смятение и переполох. Это дви-
жется войско варваров под предводительством разъ-
1 «Эта картина — наиболее pastoso*. У Рафаэля нет ничего
более современного». (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
* вялый (итал.).
264
яренного короля. Убийства и пожары отмечают каж-
дый его шаг, составляя фон картины.
Аттила, король гуннов, прозванный бичом божиим,
шел на Рим, чтобы уничтожить его. Св. Лев Великий,
на этот раз оправдавший свое имя, данное ему совре-
менниками, решил выйти навстречу Аттиле. Он должен
был либо тронуть эту жестокую душу, либо умереть.
Папа прибыл на берег Минчо (между Мантуей и
Пескьерой); он должен говорить с королем варваров.
Аттила обращен, то есть испуган видом святых апосто-
лов Петра и Павла, которые появляются в небе, воору-
женные мечами,— изумительная выдумка Рафаэля,
при помощи которой он показывает обращение, каким
оно могло быть для свирепого дикаря, ворвавшегося в
прекрасную Италию.
В центре картины — Аттила; пораженный ужасом,
он осаживает своего коня. Напротив него, ниже святых
апостолов, появляется Лев X в своих папских одеждах.
То, что погубило бы всякого другого художника, еще
более увеличивает интерес картины Рафаэля. Я имею
в виду портреты. Этот великий человек сумел придать
им ту степень выразительности, которая подобала каж-
дому из его произведений.
В более позднее время стали писать великолепные
лица в подражание греческим, но, тем не менее, они
имели глупый вид (Ромул в «Сабинянках»). Это са-
мый худший из недостатков. Часто правда, которая,
помимо воли художника, обнаруживается в портрете,
позволяет зрителю отдохнуть от идеала.
Лев X занимает место св. Льва Великого. Кортеж
состоит из придворных 1518 года. Мне кажется, что ли-
цо Аттилы недостаточно своеобразно: здесь подошла
бы голова дикаря вроде Шактаса Жироде, но только
белокурая.
Pacatezza папской свиты, то есть спокойствие, про-
стота, естественность, с которыми она шествует, со-
ставляют чудесный контраст с воином, едва сдержи-
вающим своего коня на другой стороне картины (на-
право от зрителя). Он одет в giacco, или кольчугу,
очень распространенную в XV веке, но совершенно не-
известную варварам XII века. Латы начинают носить
только при св. Людовике. Они наиболее полезны и
265
красивы при Людовике XII; после смерти Баярда они
становятся и бесполезными и безобразными. Вероятно,
сам Лев X носил giacco в сражении при Равенне, за
год до своего избрания.
На заднем фоне, позади армии варваров,— за-
жженные ими пожары. .Полагают, что эта фреска на-
писана в 1513 году; Рафаэлю было тогда тридцать лет.
Mazziere * рядом с Львом X — портрет его учителя
Перуджино.
На окне, выходящем во двор Бельведера,—св. Петр,
которого ангел освобождает из темницы. В центре кар-
тины сквозь железные прутья виден св. апостол, зако-
ванный в цепи и погруженный в глубокий сон. Два
солдата дремлют по обеим сторонам, держа в руках
концы его цепей. Ангел озаряет небесным светом всю
темницу.
Рафаэль, присвоив себе привилегию лирической
поэзии, изобразил на той же картине с правой стороны
св. Петра, выходящего из темницы. Ангел ведет его ва
руку. Они проходят посреди усыпленной стражи, так
что их никто не слышит. Спокойствие св. Петра, проис-
ходящее от твердости его веры, и властный вид ангела
переданы с тонкостью, естественностью и отсутствием
всяких преувеличений; они способны привести в от-
чаяние многих художников, достойных этого имени.
Исходящий от ангела свет отражается на блестя-
щем вооружении солдат. Художник дерзнул изобра-
зить третью фазу того же события. С левой стороны
от зрителя стражники обнаружили бегство апостола;
они зажгли факел; один из них испуган новостью, дру-
гой еще только осведомляется у рядом стоящего о том,
что случилось, третий подбегает. Эта сцена освещена
одновременно факелом, который только что зажгли, и
светом луны. Рафаэль исполнил эту фреску в 1514 го-
ду, в первый год царствования Льва X. Здесь потребо-
валась чрезвычайная нежность тонов, которую уничто-
жило время. Я предпочитаю «Ночь» Корреджо, нахо-
дящуюся в Дрездене.
Орнамент свода этой залы оставили нетронутым —
таким, каким его расписали художники — предшествен-
• Церемониймейстер (итал.).
266
ники Рафаэля; он дополнил эти украшения, написав
четыре больших ковра, которые словно раскинуты по
потолку; на них изображены четыре сюжета из биб-
лии. Бог обещает Аврааму бесчисленное потомство.
Этот фанатик приносит в жертву своего сына Исаака.
Иаков видит во сне таинственную лестницу, по кото-
рой ангелы поднимаются на небо и спускаются с него;
тот же сюжет трактован в Лоджиях — вы можете
сравнить их. Моисей видит неопалимую купину. Кар-
тины эти пострадали от времени.
ТРЕТЬЯ ЗАЛА
Это зала Della Signature. Нижняя часть стены не
так высока, как в других комнатах. Карниз поддержи-
вают кариатиды, выполненные chiaroscuro. Это фигу-
ры женщин и бородатых мужчин. Между кариатида-
ми — рисунки, имитирующие барельеф под золоченую
бронзу. Сюжеты имеют некоторое отношение к боль-
шим картинам, находящимся на верхней части стены.
Первый барельеф, налево от окна, изображает Мои-
сея со скрижалями; на втором барельефе — жрец, при-
носящий жертву; еще дальше — св. Августин размыш-
ляет о таинстве триединства; наконец, Сивилла пока-
вывает императору Августу св. Деву, матерь божию.
Здесь мы встречаемся с верованиями XIV века, ныне
отброшенными церковью.
На другом барельефе — собрание философов, ко-
торые, обступив глобус, спорят о форме земли; немно-
го дальше — Архимед, убитый римским солдатом в то
время, как он чертил геометрические фигуры на полу
своей комнаты; Марцелл, побеждающий Сиракузы;
наконец, под картиной, изображающей Парнас, написа-
на история открытия сивиллиных книг в гробнице Ну-
мы. По мудрому решению сената, их бросают в огонь
и, таким образом, избегают ереси. В 1828 году прили-
чия не позволили бы трактовать такой сюжет.
Наконец, мы пришли к большой фреске, первой ра-
боте Рафаэля в Ватикане; мы говорили о ней выше,
после первого нашего посещения Станц. Мы тогда еще
не могли почувствовать все детали картин Рафаэля,
тем более оттенки и экспрессии его лиц. Как настоя-
щие парижане, мы привыкли к преувеличенной экспрес-
267
сии лиц у современных художников, которые хотят за-
служить одобрение толпы и продолжают традиции
Пьетро да Кортона; головы Рафаэля показались нам
слишком холодными. Восемь месяцев пребывания в
Риме понемногу излечивают нас от дурного вкуса, ко-
торый мы вновь усвоим в Париже. В глазах потом-
ства одной из отличительных особенностей XIX века
будет полное отсутствие смелости, необходимой для
того, чтобы отбросить принятые шаблоны. Надо при-
знаться, что это основной двигатель культуры. Благо-
даря ему все люди одной эпохи стоят приблизительно
на одинаковом уровне, а люди выдающиеся, из кото-
рых некоторые получают имя гениев, подавляются.
Нивелирующая тенденция XIX века достигает больше-
го; она воспрещает дерзать и работать тому небольшо-
му количеству незаурядных людей, которым она не в
состоянии помешать родиться. Всю жизнь они соби-
раются дерзнуть и броситься в бурное море. Прико-
ванные к берегу, они критикуют с суши пловцов, кото-
рые иногда бывают хуже их.
Картина, позволяющая лучше всего понять талант
Рафаэля, это «Спор о святом причастии». Никогда еще
он не работал с таким желанием отличиться *. Весьма
вероятно, что, будучи очень молодым, едва приехав в
Рим, окруженный восемью или десятью знаменитыми
художниками, завидовавшими его начинающейся
славе, он не пользовался ничьей поддержкой.
Нынешняя немецкая школа полагает, что живопись
выиграла бы, если бы сохранила чрезвычайную тща-
тельность и сухость рисунка, которые заметны в неко-
торых частях этой фрески. Живопись вызывает в душе
зрителя благороднейшие и приятнейшие ощущения,
изображая предметы внешнего мира. Но, независимо
от выбора предметов, с какой степенью точности долж-
на она их изобразить, чтобы достичь своей цели?
В этом весь вопрос. Я попытался разрешить его при
помощи биографии Рафаэля.
Всем известна «Афинская школа». Это — вообра-
жаемое собрание всех живших в разные времена гре-
1 «Это его лучшее произведение. Здесь нет его манерного
изящества». (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
268
ческих философов. Действие происходит под портиком
большого здания, украшенного статуями и барельефа-
ми. На возвышении, к которому ведут ступеньки, до-
вольно далеко от зрителя находятся Аристотель и Пла-
тон (или Разум и Воображение). Этих великих людей
можно считать основателями двух теорий, которые
объясняют необъяснимые вещи: одна из них привле-
кает нежные души, другая — холодные умы. Одна
имеет своими представителями Канта, Шеллинга, Фихте,
г-на Кузена и всех немцев. Представителями скучного
разума, к которому рано или поздно приходится воз-
вращаться, когда собираешься рассуждать, являются,
как путеводители в трудных поисках истины, произве-
дения Бейля, Кабаниса, г-д де Траси и Бентама. Одна
философская теория, очень почтенная, без сомнения, и
доставляющая много миллионов дохода, склоняется к
немецкой философии, которая в некоторых трудных
случаях, когда она не может удовлетворить разум сво-
их слушателей, просит их иметь веру и поверить ей
на слово. Эти размышления заставили нас на несколь-
ко мгновений позабыть об «Афинской школе>.
Виднейшие ученики Платона и Аристотеля собра-
лись вокруг своих учителей. Рядом с этими знамени-
тыми людьми — тот, слава которого не может погиб-
нуть: Сократ стоя разговаривает с молодым Алкивиа-
дом, одетым по-военному; в той же части, но ближе к
зрителю, вы видите Пифагора, который пишет о гар-
монических пропорциях, Эмпедокла, Эпихарма, Архи-
та, стоящих возле него. Молодой человек в белом пла-
ще, оставивший Пифагора для того, чтобы подойти к
Платону, является, говорят, портретом Франческо Ма-
рия делла Ровере, герцога урбинского, племянника
Юлия II.
У края картины Эпикур, увенчанный виноградными
листьями, внимательно записывает свое учение, дока-
занное в наше время Иеремией Бентамом; он, кажет-
ся, не обращает внимания на секту Пифагора. Эпикур,
совсем не похож на бюст, который называют теперь
именем этого философа: вероятно, во времена Рафаэля
бюст этот еще не был открыт.
На ступенях стоит одинокий полуобнаженный че-
ловек. Это циник Диоген. Какой-то молодой человек
269
хочег подойти к нему, но старик отговаривает его, ука-
зывая ему на Аристотеля и Платона.
Направо вы видите знаменитую группу математи-
ков Архимед, склонившись над столом, чертит при по-
мощи компаса восьмиугольник. Говорят, что Архи-
мед — портрет Браманте, а молодой человек, который,
раскинув руки, восхищенным взглядом смотрит на
геометрическую фигуру, начертанную его учителем,—
Фридрих II, герцог мантуанский.
С правой стороны картину заканчивают две фигу-
ры, поддерживающие глобус; это Зороастр, царь бакт-
рийский, и астроном Птолемей. Две фигуры позади Зо-
роастра представляют собою портреты Рафаэля (та,
что помоложе) и Перуджино.
Наши спутницы с первого же взгляда уловили от-
тенки в выражении действующих лиц этой картины
благодаря копии в размере подлинника, которую пи-
шет какой-то русский художник. Копия эта, по-моему,
была бы превосходна, если бы художник не позволял
себе иногда восстанавливать то, что время уничтожило
в произведении Рафаэля, и даже некоторые детали, ко-
торых Рафаэль не хотел изображать на картине, рас-
сматриваемой с расстояния семи или восьми шагов.
Яркие краски русской копии послужили нам пре-
красным комментарием, отлично поясняющим текст
старинного автора. Женщины чувствуют прирожден-
ную и даже, пожалуй, инстинктивную симпатию к яр-
ким и свежим краскам. Они должны проявить муже-
ство, чтобы долго смотреть на краски, которые за три
века своего существования потускнели и кажутся те-
перь грязными.
Чтобы соблюсти историческую точность, Рафаэль
спрашивал советов у Ариосто. В Лувре, в галерее
Аполлона, долго находился картон «Афинской школы».
Он стал нашим после переправы через мост Лоди. Ва-
терлоо отняло его у нас, и теперь его можно видеть в
библиотеке Амброзиана, в Милане.
На третьей стене этой залы — три картины; та, ко-
торая находится над окном, состоит из трех сидящих
фигур, которые называются «Благоразумие», «Сила» и
«Умеренность». «Благоразумие» — посредине. Рафаэль
рискнул изобразить эту фигуру с двумя лицами, одно
270
из которых — лицо молодого человека, а другое — бо-
родатого старика; перед одним из них — факел, перед
другим — зеркало. «Сила» держит в руке дубовую
ветвь, и рядом с ней — лев. «Умеренность» держит в
руке конские удила. Добродетели окружены крылаты-
ми детьми. Никогда еще Рафаэль не писал в таком воз-
вышенном стиле.
Одна из соседних картин показывает нам Григория
IX, который передает книгу Декреталий стоящему на
коленях адвокату консистории. Голова папы — портрет
Юлия II; рядом с ним — кардинал дель Монте, кар-
динал Джованни Медичи, впоследствии ставший
Львом X, и кардинал Алессандро Фарнезе, ставший
Павлом III.
С другой стороны окна Юстиниан передает Дигесты
юрисконсультам; эта картина сильно пострадала.
Напротив, на стене, обращенной к Бельведерскому
двору,— знаменитая фреска «Парнас»; мы видим здесь
Аполлона, окруженного музами; нарисовано несколь-
ко лавровых деревьев, которые, по-моему, должны бы-
ли бы быть немного повыше и давать тень, что могло
бы создать красивый эффект светотени, как на картине
«Св. Ромуальд» Андреа Сакки. Не могу умолчать о
том, что Аполлон играет на скрипке; говорят, что папа
велел Рафаэлю изобразить какого-то прославленного в
то время скрипача. Рядом с музами — старец Гомер с
вдохновенным лицом; Вергилий ведет Данте, увенчан-
ного лаврами и одетого в красный плащ. Говорят, что
увенчанное лаврами лицо Вергилия — портрет Рафаэ-
ля. В таком случае это было бы единственным прояв-
лением тщеславия у великого человека; я считаю его
на это неспособным.
Налево от зрителя — сидящая Сафо держит в руке
книгу, на которой написано ее имя; она обращена ли-
цом к группе из четырех фигур. Там находятся Петрар-
ка и мадонна Лаура, изображающая Коринну; две
другие фигуры — неизвестно кто. В другой части кар-
тины поет Пиндар; Гораций стоя внимательно слушает
его. Дальше можно видеть Саннадзаро с безбородым
лицом. Голова, увенчанная лаврами, изображает Бок-
каччо; он без бороды, и руки его закрыты складками
одежды. Рафаэль написал эту фреску в 1511 году, по
271
указаниям Аретино. Этот «Парнас» можно сравнить с
«Парнасом», написанным Мейгсом на вилле Альбани,
поблизости от Рима, и с «Парнасом» Аппиани на вилле
Бонапарте в Милане.
Говорят, что украшения сводов этой залы принад-
лежат Бальдассаре Перуцци; но четыре круглые кар-
тины и четыре маленькие работы, выполненные в ви-
де мозаики, написаны Рафаэлем. Там-то и находятся
знаменитые фигуры, копии с которых, сделанные рез-
цом Рафаэля Моргена, можно найти во всех коллек-
циях Европы. Кто не знает «Теологии», «Философии»,
«Юриспруденции» и «Поэзии»?
Тициану, Паоло Веронезе и всем художникам ве-
нецианской школы, Фра Бартоломео, Андреа дель Сар-
то и всем художникам флорентийской школы недоста-
вало души, чтобы быть на высоте таких сюжетов.
«Юриспруденция», «Теология» и т. д. под их кистью
стали бы самое большее красивыми, здоровыми девуш-
ками более или менее независимого вида. Только Ра-
фаэль и Корреджо могли изобразить такое величие!
Но признаюсь, что эти строгие фигуры не обладают
качествами, необходимыми для водевиля. Если вы их
не поймете, то отведите глаза и приходите сюда через
два года.
До Рафаэля величайшие художники, даже Ман-
тенья, человек выдающийся, изображая, например, ка-
кую-нибудь добродетель, писали ее имя на ленте, ко-
торая развевалась словно от ветра над ее головой.
Маленькие ангелы, стройные и грациозные, напи-
санные рядом с аллегорическими фигурами Рафаэля,
держат дощечки, на которых начертано не имя, а два
или три слова, по которым можно узнать эту аллего-
рическую фигуру.
Небольшая картина в углу потолка, поблизости от
«Теологии», изображает «Адама и Еву, обманутых зми-
ем». Рядом с «Философией» вы видите «Размышление»
и усеянный звездами небосвод. «Суд Соломона» поме-
щен рядом с «Юриспруденцией», а рядом с «Поэзией»
находится Марсий, с которого живьем содрали шкуру
за то, что он осмелился состязаться с Аполлоном,— яр-
кое отражение профессионального соперничества.
В следующий раз мы осмотрим последнюю залу,
272
так как сегодня мы ужасно утомлены. Рафаэль распи-
сал ее всю целиком в правление Льва X, приблизитель-
но в 1517 году.
2 июня.
Удушающая жара. В поисках прохлады мы снова
идем в Ватикан, куда не думали вернуться так скоро.
На нижней части стены в четвертой Станце Рафаэля
написаны четырнадцать обнаженных фигур chiaroscuro
(в один цвет), переходящих в колонны. Эти фигуры под-
держивают карниз. На некотором расстоянии друг от
друга находятся фигуры, словно отлитые из золоченого
металла; они изображают государей, которые оказали
большие услуги церкви: здесь Карл Великий, Астольф,
король Ломбардии, столь известный по рассказу Арио-
сто о любви его к Джоконде, Готфрид Бульонский, ге-
рой Тассо, император Лотарь и Фердинанд II, «король
католический». На камне можно прочесть только.одно
имя Пипина, короля французского.
Над каждой из этих фигур chiaroscuro помещена
историческая надпись; некоторые антикварии утверж-
дают, что эти фигуры, сильно пострадавшие во время
разграбления Рима в 1572 году, были заново написаны
Карло Маратти, который, по приказанию Климента XI,
реставрировал всю роспись Станц.
Я забыл сказать, что в первых залах все маленькие
картины, написанные chiaroscuro, соответствуют боль-
шим картинам, что в 1509 году считалось очень остро-
умным; так, например, под изображением «Теологии»
вы видите «Св. Августина на берегу моря»; здесь ангел
сообщает ему, что следует думать по поводу тайны
триединства; под изображением «Философии» — «Ар-
химед, убиваемый солдатом».
Невозможно представить себе что-либо более гран-
диозное, чем эти маленькие произведения; я в восторге
от них, но что касается места, на котором они написа-
ны, то эту часть стены, вокруг больших фресок, лучше
было бы просто закрасить в серый цвет. Однако в
1509 году люди слишком любили живопись, а любовь
не знает пределов.
Вы, может быть, видели в большой зале Лувра, в
Париже, отличную копию «Пожара в Борго»; это са-
ге. Стендаль. Т. X. 273
мая ценная фреска в зале, в которой мы сейчас нахо-
димся. Г-н президент Дюпати очень ярко описал ее.
В середине IX века в домах Борго Ватикане вспыхнул
пожар, угрожавший базилике св. Петра. Св. Лев IV
выходит на священный балкон (la loggia della benedi-
zione), совершает крестное знамение—и пожар сти-
хает. В глубине, налево, виден фасад древней базилики
св. Петра. Картина эта нас очень поразила тем, что она
изображает пожар, а не чудо. Нет никакого основания
думать, что пожар стихает в тот момент, когда папа
совершает знамение креста.
С левой стороны от зрителя — смятение и ужас;
справа пытаются залить огонь водой. Детали велико-
лепны; зритель видит с правой стороны знаменитую
фигуру девушки, которая имеет на голове сосуд с во-
дой и зовет на помощь. Античная скульптура не созда-
ла ничего лучшего. Сколько аффектации вложил бы
в такую фигуру первого плана художник наших дней!
Три стоящие отдельно колонны — копия с остатков
Грекостазиса на Форуме.
С левой стороны зритель видит молодого человека,
несущего на плечах старика, очевидно, своего отца. За
этим человеком идут его сын и его жена; это Эней,
спасающий старого Анхиза во время пожара Трои
(кн. II «Энеиды»), Человек, с трудом цепляющийся ру-
ками за стену, готов упасть на землю. Нагая женщина
передает сына отцу, который протягивает руки, чтобы
принять его.
В центре, на первом плане картины,— группа жен-
щин и детей, живые образы смятения, страха, расте-
рянности. Одна из этих женщин на коленях, с распу-
щенными волосами, с руками, воздетыми к небу,
молит его о помощи; другая прижимает к груди ма-
ленького сына и смотрит на огонь; третья велит своей
маленькой дочери, стоящей на коленях со сложенными
руками, молить папу о помощи; четвертая торопит сво-
их двух детей, которые, растерявшись от страха, не
знают, что им делать.
Эти фигуры свидетельствуют о том, как далек был
Рафаэль от современного вкуса, который прежде всего
требует тонких талий; очевидно, он думал, что только в
крепких телах можно найти могучие страсти и все их
274
оттенки, являющиеся уделом изящных искусств. Ко-
нечно, слабое и дряхлое тело уродливого Вольтера, ко-
торого можно видеть в библиотеке Института, может
быть соединено с самой пылкой душой. Можно даже
утверждать, что самое верное следствие пылких стра-
стей — подорванное телесное здоровье. Но одно из не-
совершенств искусства заключается в том, что оно не
может выразить эту печальную истину. Для живописи
женщина, охваченная страстью, прежде всего должна
быть красивой или по крайней мере не поражать зри-
теля отсутствием красоты.
Для изображения души скульптура может пользо-
ваться только формами мускулов: поэтому ей необхо-
дима нагота. Живопись, кроме того, обладает цветом
и светотенью, но это заставило бы нас заговорить о
Корреджо, а мои друзья и без того обвиняют меня в
том, что я беспрестанно о нем говорю. Светотень —
одна из слабых сторон Рафаэля. Этот великий человек
никогда не был претенциозен. Он всегда и во всем был
разумен, но в светотени он не только ниже Корреджо,
но даже не достигает достоинств своего друга Фра
Бартоломео делла Порта. Если вы вспомните «Св. Пет-
рониллу» и «Аврору» Гверчино, вы увидите, что в этом
отношении Рафаэль значительно уступает Гверчино,
который в сравнении с этим великим человеком кажет-
ся простым ремесленником.
Направо от «Пожара в Борго» — «Победа св.
Льва IV над сарацинами»; варвары, отплыв от острова
Сардинии, хотели высадиться в Остии и разграбить
Рим. К папе, сидящему на троне поблизости от берега,
приводят пленных. Рафаэль великолепно написал лица
римских солдат; он изумительно передал подлинную
храбрость, которая не является экзальтацией. Скорбь
и мрачное отчаяние пленных составляют прекрасный
контраст победе. С одной стороны виден город Остия,
с другой стороны — море, корабли со сломанными мач-
тами и все следы морского сражения. Рафаэль прини-
мал небольшое участие в написании этой картины, вы-
полненной, конечно, по его рисункам. Может быть, он
устал от такой работы. Часто конец книги бывает зна-
чительно хуже остальных ее частей.
Другая фреска изображает св. Льва III, короную-
275
щего Карла Великого в базилике Ватикана. Папа, си-
дящий на своем престоле, готовится возложить корону
на главу Карла, стоящего несколько ниже. Замечатель-
на деталь ребенка с собакой; кто в наше время посмел
бы изобразить подобное на картине коронования? Вот
в чем причина нашей современной скуки. Картина эта
хуже других; знатоки утверждают, что фигуры, несу-
щие серебряные сосуды, пожертвованные церкви, напи-
саны Ванни.
На окне — «Оправдание св. Льва III». Стоя перед
алтарем, воздев глаза к небу, а руки возложив на
евангелие, папа говорит о своей невиновности и о лож-
ности предъявленных ему обвинений. Рафаэль не пре-
небрег тем общим местом, к которому прибегают все
художники, когда им нужно изобразить церемонию, то
есть действие, все подробности которого заранее назна-
чены. Поблизости от алтаря находятся всадники, стра-
жа и другие простые люди, лица которых могут еще
что-то выражать, так как не все их движения были
предусмотрены главным церемониймейстером. Эта
фреска пострадала больше, чем другие; вероятно, не
вся она написана рукой Рафаэля.
Свод этой залы расписан Перуджино; из уважения
к своему учителю Рафаэль оставил плафон неприкосно-
венным. Враги этого великого человека и враги вся-
кого благородства не преминули высказать предполо-
жение, что Рафаэль сохранил этот плафон с целью
подчеркнуть свое превосходство. Зависть среди худож-
ников — общее правило; не требуется большого ума,
чтобы заметить это. Но я посмею возразить тонким
философам и утверждать, что Рафаэль составляет
исключение. Глаза святых говорят о том, что душа
у него была не пошлая, и история его жизни доказы-
вает это.
Говорят, что за каждую из этих больших фресок
ему заплатили по тысяче двести золотых скудо.
На фресках Рафаэля много портретов. В его время
лица не копировали с антиков; это начал делать толь-
ко Гвидо, спустя семьдесят лет.
Шесть фресок, в которых можно найти намеки на
Льва X, избранного папой в 1513 году, были законче-
ны в 1517 году, за три года до смерти Рафаэля. В это
276
время он был одним из самых крупных вельмож в Ри-
ме. Днем он работал или уединялся с Форнариной, и
проникнуть к нему было очень трудно. Он отправил
рисовальщиков в Грецию и получил, таким образом,
точные копии со многих памятников античности.
Монахини из Фолиньо привлекли его к суду, требуя
от него картину, за которую когда-то ему уплатили; он
долго отказывался, но наконец принялся за нее. Эта
картина находится в папском музее (в третьем этаже
Ватикана). Старинное предание утверждает, что Лев X,
который должен был Рафаэлю много денег, хотел сде-
лать его кардиналом, но в это время великого худож-
ника похитила смерть. Даровав ему этот высокий сан,
Лев X мог бы наделить его огромным количеством цер-
ковных бенефициев и таким образом заплатить ему, не
потратив ничего из собственной казны.
Поль, ставший врагом Рима, может быть, потому,
что его беспрестанная любезная игривость не покоря-
ла сердец прекрасных римлянок, говорил нам сегодня
вечером: «Обратите внимание на то, что Рим не создал
ни одного великого художника. Джулио Романо поль-
зуется некоторой известностью только потому, что он
был адъютантом Рафаэля; самое большее, он был
Бертье этого Наполеона. Рим не создал ничего ни в
скульптуре, ни в архитектуре, ни в музыке. В течение
последних восьми столетий он дал словарю изящных
искусств только одно имя — имя Метастазио, да и тот
принужден был, чтобы снискать себе средства к суще-
ствованию, уехать в Вену и провести там последние
сорок лет жизни, точно так же, как пьемонтец Лаг-
ранж приехал жить и писать в Париж.
Тщетно я ищу в списке пап и кардиналов, положив-
ших начало могуществу святого престола, имя какого-
нибудь римлянина. Дело в том, что логика в столице
христианского мира глубоко извращена, а без этого
гранитного основания, без здравой логики никакая ре-
путация не может быть долговечной. Что представляют
собою г-да Оливьери, Райнальди, Сориа, де Росси,
Теодули, Каневари, Сальви, Ванвителли — знаменитые
римские архитекторы? Кто знает их? И, однако, соглас-
но близоруким теориям пошлых людей, какая страна
более благоприятна, больше предназначена для того,
277
чтобы создавать архитекторов? Первый взгляд ребенка
встречает Пантеон, Колизей, собор св. Петра и т. д., но
для изящных искусств прежде всего нужно иметь душу,
а у холодного Джулио Романо нет души.
Какое ничтожество — художник Сакки, родившийся
в Неттурно, недалеко от Рима! Какое ничтожество Ми-
келанджело ЧерквоцциЧиро Ферри, Тревизани,
Марко Бенефьоле! Единственно сносный — это, пожа-
луй, пейзажист Дюге, зять Пуссена. Итак, Нормандия,
создавшая Пуссена, сделала больше для живописи,
чем блистательный Рим!»
29 мая 1828 года.
Вот ряд интриг, правда, не очень интересных, они
недавно были обнаружены кардиналом N., легатом, бла-
годаря случайностям тайного судебного процесса.
Флавия Орсини разумно и твердо управляла бла-
городным монастырем Катанцары, в Марке. Она заме-
тила, что одна из ее монахинь, надменная Лукреция
Франджимани, имела любовную связь с одним моло-
дым человеком из Форли, которого она по ночам впу-
скала в монастырь.
Лукреция Франджимани принадлежала к одной из
самых благородных фамилий Папской области, и аб-
батисса принуждена была относиться к ней с большим
снисхождением.
Близкой подругой Лукреции была Клара Висконти,
племянница аббатиссы, ставшая монахиней всего лишь
за несколько месяцев до этого. Клару считали самой
красивой девушкой в монастыре. Это был почти совер-
шенный образец той ломбардской красоты, которую
обессмертил Леонардо да Винчи в своих «Иродиадах».
Тетка просила ее указать подруге на то, что ее связь
известна и что честь обязывает ее прекратить эти от-
ношения.
«Вы еще только боязливый ребенок,— отвечала ей
Лукреция,— вы еще не любили; когда настанет и ваш
час, вы поймете, что один взгляд моего возлюбленного
имеет надо мной больше власти, чем все повеления аб-
батиссы и самые ужасные наказания, которым она мо-
жет меня подвергнуть; да я и не боюсь их: я Франджи-
мани».
1 Прозванный «Микеланджело сражений и бомбард».
278
Аббатисса, видя, что кротостью ничего нельзя до-
биться, стала сурово выговаривать виновной. Лукре-
ция признавала свой проступок, но бтвечала с высоко-
мерием. Она считала, что ее высокое происхождение
должно поставить ее выше всяких правил. «Мои до-
брейшие родители,— прибавила она с горькой улыб-
кой,— заставили меня произнести страшный обет в го-
ды, когда я еще плохо понимала, чтб я обещала; они
присвоили мое состояние. Мне кажется, что их нежная
любовь ко мне могла бы защитить от притеснений де-
вушку, носящую их имя; это не стоило бы им денег».
Немного времени спустя после этой довольно бурной
сцены аббатисса удостоверилась, что юноша из Форли
провел целые тридцать шесть часов в монастырском са-
ду. Она пригрозила Лукреции, что выдаст ее епископу
и легату, а это вызовет суд и публичное бесчестье.
Лукреция гордо ответила, что так не поступают с де-
вушкой ее происхождения; аббатисса должна помнить,
что в случае, если дело будет перенесено в Рим, фами-
лия Франджимани имеет там покровителя в лице мон-
синьора N. (это было одно из влиятельных лиц при пап-
ской курии). Возмущенная такой самоуверенностью, аб-
батисса все же оценила значение этих слов и отказалась
от мысли прекратить прямым путем эту связь, бесче-
стившую монастырь.
Флавия Орсини сама была очень знатного происхож-
дения и пользовалась в области большим влиянием. Она
узнала, что любовника Лукреции, юношу весьма не-
осторожного, сильно подозревали в карбонаризме. На-
читавшись мрачного Альфьери и возмущенный рабством,
под бременем которого изнывала Италия, юноша стра-
стно мечтал съездить в Америку, чтобы посмотреть на
единственную, как он говорил, правильно устроенную
республику. Препятствием к этому было только отсут-
ствие денег: юноша всецело зависел от своего скупого
дяди. Но вскоре дядя, вняв совету своего духовника,
предложил племяннику уехать из области и дал ему на
это средства. Любовник Лукреции не осмелился про-
ститься с нею. Он перешел горы, отделяющие Форли от
Тосканы, и вскоре стало известно, что он отплыл из Ли-
ворно на американском корабле.
Отъезд его смертельно поразил Лукрецию Франд-
279
жимани. В то время ей было лет двадцать семь или
двадцать восемь, она была на редкость красива, но вы-
ражение лица ее часто менялось: в минуты задумчиво-
сти крупные черты лица и большие черные проницатель-
ные глаза, может быть, слишком ясно говорили о при-
вычке властвовать над всем, что ее окружает; в другие
минуты она вся сверкала остроумием и пылкостью;
она заранее угадывала мысли собеседника. Но с того
дня, как она потеряла любовника, она стала бледна и
молчалива. Через некоторое время она подружилась с
несколькими монахинями, не скрывавшими своей нена-
висти к аббатиссе. Последняя заметила это, но не при-
дала этому значения. Вскоре Лукреция стала разжи-
гать до тех пор вялую и бессильную ненависть своих
новых подруг.
Аббатисса вполне доверяла прислуживавшей ей се-
стре-послушнице; Мартина была девушка простая и
почти всегда бывала печальна. Ссылаясь на плохое
здоровье, но на самом деле в силу более серьезной
причины аббатисса употребляла в пищу только те про-
стые блюда, которые готовила ей Мартина.
Лукреция сказала своим новым подругам: «Нам
надо во что бы то ни стало подружиться с Мартиной;
прежде всего нужно узнать, нет ли у нее какой-нибудь
связи за стенами монастыря».
После нескольких месяцев терпеливых наблюдений
узнали, что Мартина любит веттурино из соседней с
Катанцарой деревни .и смертельно боится, как бы кто
не донес об этом добродетельной аббатиссе. Веттурино
Сильва все время находился в разъездах; возвращаясь
в Катанцару, он под тем или иным предлогом всегда
приходил повидаться с Мартиной. Лукреция и неко-
торые из ее новых подруг получили в наследство не-
сколько брильянтовых вещиц; они послали их во Фло-
ренцию для продажи. Затем брат служанки одной из
этих дам, заявив, что у него есть дела в соседнем го-
роде, нанял место в экипаже любовника Мартины,
подружился с ним и однажды заметил небрежно, что
некая сестра-послушница в монастыре по имени Мар-
тина тайно наследовала драгоценности одной недавно
умершей монахини, за которой она усердно ухажи-
вала.
280
А веттурино в это время был почти разорен конфи-
скацией имущества и тремя месяцами тюремного заклю-
чения в Вероне. Один из путешественников, наполнив
его экипаж контрабандными товарами, скрылся в тот
момент, когда австрийская таможенная стража на
границе По задержала запрещенные товары. После
этого несчастья Сильва возвратился в Катанцару на
наемных лошадях, так как его собственные были про-
даны. Он обратился за деньгами к Мартине, у которой
на самом деле ничего не было. Она пришла в отчая-
ние от упреков своего любовника, грозившего ее бро-
сить. Бедная девушка заболела; Лукреция Франджи-
мани была очень добра к ней и часто ее навещала.
Как-то вечером она сказала ей: «Наша аббатисса
слишком раздражительна; ей следовало бы принимать
опиум, чтобы быть спокойнее; тогда она меньше му-
чила бы нас своими ежедневными выговорами». Через
некоторое время Лукреция опять вернулась к этой мы-
сли. «Я сама,— сказала она,— прибегаю к опиуму, ко-
гда чувствую, что раздражаюсь, со времени же моего
несчастья я часто принимаю его». Этот намек на при-
ключение, хорошо известное в монастыре, придал сме-
лости Мартине, которая плача призналась могущест-
венной сестре Франджимани, что она имеет несчастье
любить человека из соседней деревни, что этот человек
считает ее богатой и хочет ее покинуть, так как она не
оказывает ему материальной помощи.
В этот день на Лукреции, под ее нагрудником, был
надет маленький, украшенный брильянтами крестик;
она сняла его и заставила Мартину принять его в по-
дарок. Вскоре после того она ловко возобновила раз-
говор о том, что аббатиссе следовало бы давать опиум,
чтобы успокаивать ее ежедневные вспышки гнева. Не-
смотря на всю осторожность, с которой Лукреция го-
ворила об этом, роковая мысль об отраве встала перед
Мартиной во всем ее ужасе. «О какой отраве вы го-
ворите?— сказала возмущенная Лукреция.— Через
каждые три или четыре дня вы будете подливать по
нескольку капель опиума в ее кушанья, и я сама в ва-
шем присутствии буду наливать себе в кофе то же ко-
личество капель и из того же флакона». Мартина была
девушка простая и доверчивая; она обожала своего
281
любовника; она имела дело с женщиной страстной и
необыкновенно ловкой и умной. Ее любовник с благо-
дарностью принял брильянтовый крестик и любил ее
теперь больше, чем когда-либо. Она подлила в кушанье
аббатиссы опиум и почти совершенно успокоилась, уви-
дев, что Лукреция налила в свой кофе несколько капель
той же жидкости.
Второй подкуп особенно подействовал на Марти-
ну. Монахини благородного капитула Катанцары поль-
зуются привилегией, заключающейся в том, что через
пять лет монашеской жизни они получают право по оче-
реди в течение двадцати четырех часов исполнять обя-
занности привратницы. Лукреция сказала Мартине, что
как только она или одна из ее подруг будут дежурить
у ворот, они забудут задвинуть засов на калитке около
кухни, через которую рабочие приносят в монастырь
продукты. Мартина поняла, что в эту ночь она сможет
впустить своего любовника.
Почти целый год прошел с тех пор, как у аббатиссы
явилась мысль помешать любовной связи Лукреции
Франджимани. В это время приехал один молодой си-
цилиец, обвиненный на своей родине в карбонаризме,
чтобы, так сказать, укрыться под покровительство мо-
настырского духовника, который приходился ему дядей.
Родерико Ландриани жил в строгом уединении в ма-
леньком домике деревни Катанцары. Дядя велел ему
давать как можно меньше поводов говорить о себе. Ро-
дерико не трудно было исполнять это. У него была бла-
городная и романическая натура, но вместе с тем он
был весьма благочестив; преследования, которым он
подвергался со времени революции 1821 года, усилили
свойственную ему меланхолию. Дядя посоветовал ему
ежедневно проводить по нескольку часов в монастыр-
ской церкви: «Вы можете читать там исторические со-
чинения, которые я вам буду давать». Но для Родерико
читать мирскую книгу в таком месте было осквернени-
ем святыни, и он читал там только книги религиозного
содержания. Послушницы, убиравшие церковь, заме-
тили прекрасного юношу, которого ничто не могло от-
влечь от чтения; его мужественная красота и военная
осанка резко контрастировали в глазах добрых сестер
с необычайной сдержанностью его манер.
282
Слух о таком примерном поведении дошел до абба-
тиссы. Она пригласила к обеду в свою личную прием-
ную племянника столь важной особы, какой является
монастырский духовник. Таким образом, Ландриани
имел возможность несколько раз увидеть Клару Ви-
сконти. По приказанию своего духовного наставника
Клара долгие часы проводила в религиозном созер-
цании за большим занавесом, отделяющим церковь
от решетки, за которой помещается хор мона-
хинь.
Она запомнила наружность Родерико и заметила,
что он прилежно посещает церковь; он читал вниматель-
но, а когда звонили Angelus, он оставлял книгу, ста-
новился на колени и молился.
Ландриани, который в Сицилии бывал в обществе,
теперь, приехав в Катанцару и не встречаясь ни с кем,
кроме своего дяди, человека хмурого и деспотического,
постепенно привык навещать аббатиссу через день. Он
всегда заставал Клару у ее тетки; она двумя словами
отвечала ему на вопросы, и вид у нее был очень груст-
ный, почти дикий.
Родерико, у которого не было никакой задней мысли,
почувствовал себя менее несчастным, но вскоре каждый
день, который он проводил, не видя Клары, стал ему ка-
заться невыносимо долгим. Однажды он сказал нечто
вроде этого молодой монахине без всякого намерения и
почти невольно; она же ответила ему, что по обязан-
ности бывает каждый день на хорах для монахинь и
очень хорошо видит его, когда он читает в церкви. По-
сле этого признания Клара иногда прижималась голо-
вой к занавесу и решетке, чтоб указать место, где она
стоит.
Однажды Родерико внимательно смотрел на решет-
ку, отделявшую его от Клары, а она имела слабость
немного раздвинуть занавес. Они были так близко друг
к другу, что свободно могли разговаривать, но, как
впоследствии было установлено при расследовании это-
го дела, в эти минуты в церкви они ни разу не перекину-
лись словом. После нескольких недель, исполненных
счастья и иллюзий, Родерико почувствовал себя очень
несчастным: он не мог более скрывать от себя, что
влюблен; но Клара была монахиней, она дала обет
283
богу,— к какому ужасному греху могла привести его
эта любовь!
Родерико, ничего не скрывавший от Клары, расска-
зал ей о своих угрызениях совести и о постигшем его
горе; в первый раз заговорил он с нею о любви. Его
признание было принято очень неблагосклонно, но
странный способ объяснения в любви сделал его еще
более привлекательным в глазах юной римлянки. Та-
кова была любовь у этих страстных душ: самые боль-
шие недостатки, преступления, величайшие пороки не
только не убивают любви, но еще более усиливают ее.
«Я любила бы своего возлюбленного, даже если бы он
был вором»,— говорила мне г-жа Л., от которой я слы-
шал эту историю.
Все это происходило в тот год, когда Лукреция ста-
ралась опутать своими кознями Мартину. Стояла силь-
ная августовская жара. Уж несколько месяцев для
Клары не было другого счастья, как только видеть Ро-
дерико один день в приемной, другой — в церкви. При-
мерная монахиня и любимая племянница аббатиссы,
она пользовалась большой свободой; часто, не в силах
будучи уснуть, она спускалась ночью в сад.
29 августа, около двух часов ночи, как впоследствии
было установлено при расследовании этого дела, она
медленно уходила из сада, возвращаясь в свою келью.
Проходя мимо калитки, предназначенной для прислу-
ги, она заметила, что засов, обычно проходивший сквозь
железные, вделанные в стену кольца и кольцо калитки,
которую он таким образом запирал, не был задвинут.
Она продолжала идти, не обратив на это внимания, как
.вдруг едва заметный свет, проскользнувший между
двумя створками, показал ей, чго дверь даже не была
заперта на ключ. Она слегка толкнула ее и очутилась
на улице.
Это привело ее душу в смятение. Ею овладела су-
масбродная мысль: она снимает свое покрывало, из ко-
торого делает себе нечто вроде тюрбана, укладывает
свой нагрудник в виде галстука, а длинное широкое
платье из черного шелка, платье ее ордена, становится
мужским плащом. В такой одежде она толкает дверь,
прикрывает ее и, очутившись па улице Катанцары, идет
навестить Родерико Ландриани.
284
Она знала его дом — она часто смотрела на него с
верхней террасы монастыря. Вся дрожа, она стучится,
слышит голос Родерико, который будит слугу. Слуга
поднимается во второй этаж, чтобы посмотреть, кто
стучит, спускается, открывает дверь. Ветер гасит за-
жженный светильник; слуга старается высечь огонь, в
то время Родерико кричит из соседней комнаты: «Кто
там? Что вам от меня нужно?» — «Я должен преду-
предить вас о грозящей вам опасности»,— отвечает
Клара, изменив голос.
Наконец светильник снова зажжен, и слуга ведет к
своему господину юношу, принесшего это известие.
Клара застает Родерико одетым и вооруженным. Но,
видя, что стоящий перед ним юноша весь дрожит и
очень похож на семинариста, Родерико кладет на ме-
сто ружье, которое было у него в руке. Лампа светит
плохо, а юноша так взволнован, что не может говорить.
Родерико берет лампу, подносит ее к лицу Клары и,
вдруг узнав ее, выталкивает своего слугу в другую
комнату и говорит Кларе: «Боже мой! Зачем вы здесь?
Не загорелся ли монастырь?»
Эти слова лишили бедную монахиню всего ее муже-
ства. Она поняла все безумие своего поступка. Встре-
тив холодный прием у человека, которого она обожала,
хотя ни разу не говорила ему об этом, она почти без
чувств упала в кресло. Родерико повторил свой во-
прос. Она, положив руку на сердце, встала, как будто
желая уйти, но силы изменили ей, и она упала, поте-
ряв сознание.
Наконец она пришла в себя. Родерико продолжал
спрашивать ее и наконец, видя упорное молчание Кла-
ры, понял отчаянный поступок своей возлюбленной.
— Клара! Что ты наделала! — вскричал он.
Он сжал ее в объятиях, вдруг снова усадил ее в
кресло, отошел от нее и сказал твердым голосом:
— Ты — невеста Христа, ты не можешь принадле-
жать мне, преступление это было бы ужасно как для
тебя, так и для меня. Покайся в своем грехе, а я завтра
утром уеду из Катанцары навсегда.
Услышав эти ужасные слова, она разрыдалась.
Ландриани вышел в соседнюю комнату; вскоре он вер-
нулся, закутанный в широкий плащ.
285
— Каким образом вам удалось выйти?
— Через дверь около кухни, которая случайно, со-
всем случайно, осталась открытой.
— Я хотел отвести вас к дяде... но довольно,— ска-
зал Родерико, подавая ей руку.
И, не прибавив ни слова, он довел ее до монастыря.
Калитка, через которую вышла Клара три четверти ча-
са тому назад, все еще была отперта. Они вошли ти-
хонько. Клара едва держалась на ногах. Родерико спро-
сил ее с нежностью:
— Где твоя комната?
— Здесь,— ответила она угасшим голосом и ука-
зала на дортуар второго этажа.
Поднимаясь по лестнице, Клара, боясь презрения
своего возлюбленного и понимая, что видит его в по-
следний раз, упала без сознания на ступени. Сцену эту
слабо освещала лампада, горевшая перед стоявшим
вдалеке изображением мадонны. Ландриани понял, что
его долгом было оставить Клару, раз она уже верну-
лась в монастырь, но у него не хватило на это муже-
ства. Вскоре судорожные рыдания стали душить Клару.
«Плач может привлечь внимание какой-нибудь мона-
хини,— подумал Родерико,— а мое присутствие обесче-
стит ее». Но он никак не решался оставить ее в таком
состоянии: она была не в силах держаться на ногах п
идти, она задыхалась от рыданий. Родерико взял ее на
руки. Он снова спустился к двери, через которую только
что вошел: он знал, что она вела в сад. Действительно,
сделав несколько шагов по коридору с Кларой на ру-
ках, он увидел сад и остановился только в глубине его.
Там он опустил свою возлюбленную на каменную
скамью, скрытую группой низко подстриженных пла-
танов.
Но он слишком долго сжимал в объятиях обожае-
мую девушку: оказавшись под платанами, он почув-
ствовал, что у него не хватает мужества покинуть ее,
и вскоре любовь заставила его забыть о религии. На
рассвете Клара рассталась с ним, заставив его тысячу
раз поклясться в том, что он никогда не покинет Катан-
цары. Она проводила его до калитки, которая снова
оказалась незапертой, и долго следила за уходившим
возлюбленным.
286
На другой день он встретил ее в приемной. Ночь он
провел на улице, притаившись около калитки, но тщетно
Клара пыталась открыть ее; все следующие ночи она
находила ее запертой на ключ, с задвинутым засовом.
На шестую ночь после той, которая решила ее судьбу,
Клара, спрятавшись недалеко от калитки, ясно разли-
чила бесшумно приближавшуюся Мартину. Мгновение
спустя калитка отворилась, и вошел какой-то мужчина,
но затем ее снова тщательно заперли. Клара и ее лю-
бовник дождались ухода этого человека, который вышел
из монастыря на рассвете.
Единственным их утешением было писать друг дру-
гу. В письме, которое Клара получила на следующий
день, Родерико сообщил своей подруге, что этот чело-
век, более счастливый, чем он,— веттурино Сильва; но
Родерико умолял ее ни о чем не говорить Мартине. Ре-
лигиозные сомнения не мучили больше Ландриани. Он
сказал Кларе, что решил перелезть через садовую сте-
ну. Клара была в ужасе от опасности, которой он под-
вергал себя; эта стена, выстроенная в середине века,
предназначалась для того, чтобы охранять монахинь от
набегов сарацин; в самой низкой своей части она имела
сорок футов вышины. Надо было приобрести веревоч-
ную лестницу. Ландриани боялся подвергнуть опасности
свою подругу, покупая веревки в окрестностях; он по-
ехал для этого во Флоренцию. Четыре дня спустя он
был в объятиях Клары. Но, по необычайному совпа-
дению, в эту самую ночь умерла несчастная абба-
тисса Флавия Орсини. Умирая, она заявила своему ду-
ховнику:
«Я умираю от яда, потому что хотела помешать лю-
бовным связям моих монахинь. Может быть, даже в
эту ночь кто-нибудь посторонний находится в мона-
стырской ограде».
Пораженный этим признанием, духовник тотчас же
после смерти аббатиссы приказал по всей строгости
выполнить монастырский устав. Все колокола мона-
стыря возвестили о происшедшем событии. Местные
крестьяне поспешно поднялись и собрались к мона-
стырским воротам. Родерико убежал при первом ударе
колокола.
Но когда, попозже, из ворот вышел веттурино Силь-
287
ва, его задержали. Известно было, что этот человек
продал брильянтовый крест; он признался, что получил
его от Мартины, которая, будучи опрошена, заявила, что
крест этот ей подарила щедрая Лукреция. Обвиненная
в святотатстве, которое она совершила, открывая ка-
литку монастыря, Мартина надеялась спастись, запу-
тав в дело племянника монастырского духовника: она
сказала, что сестра Висконти открывала эту калитку
своему любовнику Родерико Ландриани. Духовник в
присутствии трех священников, присланных ему архи-
епископом из Р., стал допрашивать Клару и, выйдя из
дмонастыря, заявил, что завтра он устроит ей очную
ставку с Мартиной. По-видимому, в ту же ночь Роде-
рико пробрался к самой келье, в которой была заклю-
чена его возлюбленная, и говорил с нею через дверь.
Но на следующий день Лукреция Франджимани, кото-
рая до сих пор ни в чем не была заподозрена, но опа-
салась очной ставки Мартины с Кларой, очевидно, за-
ставила кого-то подсыпать яду в шоколад, который при-
готовила для них обеих. В семь часов, когда явились
посланные от архиепископа, чтобы продолжать след-
ствие, им сообщили, что Клары Висконти и сестры-по-
слушницы Мартины нет более в живых. Родерико вел
себя героически, никто не был наказан, и дело было
прекращено. Горе тому, кто заикнется о нем!
30 мая 1828 года.
Сегодня утром облачное небо позволило нам гулять
по римским улицам, не страдая от палящих и опасных
солнечных лучей. Наши спутницы захотели еще раз по-
видать Форум без всяких предварительных планов и
без научной цели, следуя только влечению данной
минуты.
Мы прежде всего спустились в глубокую яму, из
которой воздымается колонна Фоки. Мы осмотрели ку-
ски упавших колонн, которые остались лежать на древ-
ней мостовой Форума на глубине пятнадцати или во-
семнадцати футов — такова в этом месте глубина зе-
мляного слоя. Сколько колонн, а может быть, и статуй
нашел бы великодушный русский, который хотел произ-
вести раскопки Форума! Вместо того, чтобы досадовать
на царедворцев Льва XII, принудивших его покинуть
Рим, он должен был подкупить их. Как бы это укра-
288
Тициан
или Джорджоне.
Концерт. Фрагмент.
Палаццо Питти. Флоренция.
Леонардо да Винчи. Ангел. Фрагмент картины
Андреа Вероккио «Крещение Христа».
Уффици Флоренция.
сило память о нем! При помощи некоторой ловкости и
двухсот тысяч франков имя Демидова проникло бы в
Америку и в Индию вслед за именами Наполеона, Рос-
сини и лорда Байрона.
Мне кажется, что красивые развалины, называемые
Форум Палладиум, с первого же дня прельстили на-
ших спутниц своим чистеньким видом. Этот Форум, на-
чатый Домицианом, законченный и посвященный при
Нерве, представлял собой большую квадратную залу;
вдоль стен с каждой стороны стояли шестнадцать ко-
лонн коринфского ордера с каннелюрами; судя по тем
двум, которые сохранились, они имели в окружности
девять, а в высоту двадцать девять футов. На антабле-
менте, который они поддерживали, были украшения
тонкой работы; маленькие фигурки на фризе восхити-
тельны.
Весь Форум покрыт слоем земли в двенадцать или
пятнадцать футов толщиной. Император Наполеон при-
казал, чтобы за счет его цивильного листа на 1814 год
здесь произвели работы такие же, какие были произве-
дены в базилике Траяна.
Над уровнем земли можно видеть верхнюю часть
стены восточного угла Форума Палладиума, верхние
части двух коринфских колонн с каннелюрами, антаб-
лемент, фриз, а над ним фигуру стоящей Паллады; все
это донельзя красиво. По краям большой залы, которую
я назвал квадратной, стены были слегка закруглен-
ные. Другие археологи отрицают это и объясняют все
иначе.
Три великолепные колонны белого мрамора, которые
вы видите с левой стороны, когда идете по направле-
нию к Квиринальскому холму, принадлежали Форуму
Transitorium, или храму Паллады, или храму Нервы.
То место, где мы сейчас находимся, было, может быть,
самой шумной частью древнего Рима. Все здесь было
великолепно и монументально.
Это был естественный путь, которым нижняя часть
Рима, лежавшая ближе к Велабро, улица Субурра, иду-
щая от Колизея к Сан-Джованни-ди-Латерано и самая
населенная, и наконец, Форум сообщались с верхней
частью города, расположенной на холмах Квириналь-
ском, Виминальском и Эсквилинском (читателю следует
19. Стендаль. Т. X 289
проверить все это по карте). Пригорок, па котором сто-
ят термы Тита, не позволял жителям улицы Субурры
идти к Эсквилинскому холму по прямой линии.
Форум, освященный Нервой, назывался de’Pantani
благодаря своему положению, только что нами указан-
ному. Возможно, что он получил это название от арки
Transitorium, которая во времена Нумы была римски-
ми воротами. В этом-то месте Александр Север прика-
зал задушить дымом от горящей соломы одного из
своих придворных — Турина, продававшего посторон-
ним лицам милости, которых он обещал добиться от
императора. «Пусть торгующий дымом будет сам на-
казан дымом»,— сказал Север.
Форум замыкался высокой стеной, которая нам ка-
жется одним из самых удивительных памятников Рима.
Она сложена из глыб пеперина, соединенных без помо-
щи извести деревянными, очень прочными скрепами.
Я нигде не встречал удовлетворительных разъяснений
по поводу этой стены, но могу заверить читателя, что
просмотрел огромное количество книг, около трехсот —
четырехсот томов по большей части in folio, посвящен-
ных римским памятникам. Хуже всего то, что из-за не-
достатка логики в головах их авторов все они написаны
замысловатым и темным языком.
Кладка этой стены, впечатление сурового величия,
оставляемое ею в душе зрителя, и направление стены,
не соответствующее постройкам, расположенным в сто-
рону запада, заставляют предположить, что она была
воздвигнута за несколько веков до Нервы.
Храм, построенный Траяном в честь Нервы, считал-
ся одним из самых прекрасных зданий древнего Рима.
Своей величиной он походил на наши современные
церкви. Все древние писатели восхваляют его прекрас-
ную архитектуру; надо к этому добавить, что Траян
чрезвычайно богато украсил его.
От этого огромного здания теперь над поверхно-
стью земли остались только три великолепные колонны
из белого мрамора пятидесяти одного фута в высоту и
шестнадцати с половиной в окружности. Колонны эти —
коринфского ордера и покрыты каннелюрами. Сохра-
нилась часть стены целлы (или святилища), которая
вместе с тремя колоннами и пилястром поддерживает
290
архитрав. В середине века на этом архитраве построи-
ли квадратную кирпичную колокольню, очень высокую
и очень тяжелую, благодаря которой, в конце концов,
разрушится и то, что нам еще осталось от храма Нер-
вы. Все археологи Рима мечтают о том, чтобы эту
колокольню снесли. Я не сомневаюсь, что многие из
этих господ благодаря колокольне усвоили либераль-
ные взгляды. Все хотят, чтобы ее снесли, но она при-
надлежит церкви Благовещения. Когда же у нас поя-
вится свободомыслящий папа, который позволит снести
здание, посвященное религии, ради мирского удовольст-
вия дилетантов?
Архитрав и плафон портика, судьба которого нас
тревожит, покрыты великолепным орнаментом. Палла-
дио составил план храма Нервы. На основании этого
плана можно сделать вывод, что фасад его был обращен
к Священной дороге и к Форуму. Храм этот был окру-
жен высокими колоннами изумительной красоты. Пор-
тик, составлявший фасад, представлял собою два ряда
колонн, по восемь в каждом ряду. Две боковые части
портика, вдоль стен этого здания, имели по девять ко-
лонн, считая и угловые.
Мы должны теперь рассказать о великом преступле-
нии Павла V Боргезе. По приказу этого папы, достроив-
шего собор св. Петра, снесли все то, что осталось от
храма Паллады, воздвигнутого императором Нервой.
Эти великолепные руины состояли из семи больших ко-
лонн белого мрамора с каннелюрами коринфского ор-
дера. Они поддерживали роскошный антаблемент и
фронтон. Вчера вечером у г-жи де Д. мы видели не-
сколько гравюр, изображающих это здание таким, ка-
ким оно было до Павла V. Папа снес его потому, что
ему нужен был мрамор для фонтана Паулина на Яни-
кульском холме. Польза книги, которую вы читаете,—
если она вообще принесет какую-нибудь пользу,— в том,
что она, может быть, воспрепятствует в будущем подоб-
ным злодеяниям. Прежде чем закончится сегодняшняя
прогулка, вы узнаете о том, что дерзнули совершить в
1823 году.
Только взывая к общественному мнению Европы,
можно обуздать упрямую и дерзкую глупость известно-
го сорта людей, которых я должен был бы назвать; они
291
готовы снести Капитолий только для того, чтобы на год
раньше получить кардинальскую шляпу.
Несколько дней назад один англичанин приехал в
Рим на лошадях, которые доставили его сюда из Анг-
лии. Он отказался от услуг чичероне и, несмотря на со-
противление часового, въехал в Колизей верхом. Там
он увидел сотню каменщиков и каторжников, которые
постоянно укрепляют какую-нибудь часть стены, раз-
мытую дождями. Англичанин посмотрел, как они рабо-
тают, а потом сказал нам вечером: «Честное слово, Ко-
лизей— лучшее, что я видел в Риме. Это здание мне
нравится; оно будет великолепно, когда его закончат».
Он думал, что эти сто человек строят Колизей.
Прежде чем вернуться на Форум, мы поднялись на
башню Конти, воздвигнутую в начале XIII века Инно-
кентием III (из фамилии Конти) на развалинах храма
Земли, столь прославленного древними авторами.
АРКА ТИТА
Эта маленькая и очень красивая триумфальная ар-
ка была воздвигнута в честь Тита, сына императора
Веспасиана, с целью обессмертить покорение Иеруса-
лима. В ней всего один пролет. После триумфальной
арки Друза, поблизости от ворот Сан-Себастиано, это
самая древняя арка из всех существующих в Риме.
Она была самой изящной до того рокового момента,
когда ее принялся реставрировать г-н Валадье.
Этот человек — архитектор и римлянин по проис-
хождению, несмотря на свое французское имя. Вместо
того, чтобы поддержать арку Тита, грозившую паде-
нием, железной арматурой или кирпичным сводом, со-
вершенно отдельным от самого памятника, этот несчаст-
ный вздумал его перестроить. Он решился обтесывать
глыбы травертина по форме античных камней и ставить
эти камни на место античных, которые были убраны
неизвестно куда. Таким образом, нам остается только
копия с арки Тита.
Правда, эта копия стоит на том самом месте, где
была древняя арка, а барельефы, украшающие внутрен-
нюю часть ворот, сохранились. Эта гнусность была со-
вершена в царствование славного Пия VII, но этот го-
сударь, в то время уже очень старый, думал, что речь
292
идет только об обыкновенной реставрации, а кардинал
Консальви не мог противостоять партии ретроградов,
покровительствовавшей, как говорят, г-ну Валадье.
К счастью, памятник, оплакиваемый нами, был со-
вершенно подобен триумфальным аркам, воздвигнутым
в честь Траяна в Анконе и в Беневенте.
Барельефы арки Тита выполнены превосходно и
совсем не напоминают мелочной тщательности миниа-
тюр, как барельефы арки Карусели. Один из барель-
ефов изображает Тита на триумфальной колеснице, за-
пряженной четверкой лошадей; его окружают ликторы
и сопровождает армия; его охраняет гений сената. По-
зади императора вы видите Победу; правой рукой она
возлагает на его голову венок, а в левой держит паль-
мовую ветвь — это намек на Иудею. Находящийся на-
против барельеф более характерен; на нем изображены
предметы из Иерусалимского храма, которые несут как
трофеи: золотой канделябр на семь свечей, шкатулка,
заключавшая в себе священные книги, золотой стол
и т.д. Маленькие фигурки на фризе поясняли смысл па-
мятника. До сих пор еще можно различить лежащую
статую Иордана, реки в Иудее, которую несут два че-
ловека.
Эта арка со стороны обоих фасадов была украшена
четырьмя составными колоннами с каннелюрами, под-
держивавшими роскошный карниз. Некоторые цените-
ли считают Победы, изображенные на барельефе, пре-
краснейшими из всех, какие только можно найти в Ри-
ме. Предполагают, что эта арка была воздвигнута в
честь Тита Траяном, который со своей обычной скром-
ностью не пожелал поместить свое имя в надписи на
аттике, обращенном в сторону Колизея. Привожу ее
здесь вследствие ее краткости и благородной простоты:
S. Р. Q. R.
DIVO TITO D1VI VESPASIANI F.
VESPASIANO AUGUSTO*.
Название divus, данное Титу, говорит о том, что па-
мятник этот был воздвигнут после-его смерти. В сере-
дине свода можно было видеть фигуру этого великого
человека, облаченного в тогу; он восседает на орле.
* Сенат и римский народ божественному Тнту божественно-
го Веспасиана сыну Веспасиану Августу, (лат.).
293
Этот чудесный памятник имеет в высоту только
двадцать пять футов, в ширину — двадцать один и че-
тырнадцать — в глубину. Снаружи он был покрыт пеп-
телийским мрамором; для некоторых частей внутри ар-
ки был употреблен тиволийский камень или травертин.
Вы знаете, что Священная дорога проходила под этой
аркой.
Сделав несколько шагов по направлению к Колизею,
мы заметили с правой стороны арку Константина. Про-
порции этого памятника внушительны и прекрасны. Он
имеет три пролета, как арка Карусели, с которой, как
нам показалось, у него много сходства; оба фасада его
украшены четырьмя колоннами из желтого античного
мрамора с каннелюрами, коринфского ордера; на них
помещены статуи.
Несомненно, Константин имел низость переделать
эту триумфальную арку, воздвигнутую в честь Траяна,
с тем, чтобы она стала его триумфальной аркой. Так
можно объяснить красоту общего плана, составляющую
контраст с убогим выполнением многих деталей. Рим-
ский характер, сломленный и униженный царствовани-
ем целого ряда чудовищ, засвидетельствовал свое паде-
ние вырождением искусств. Этот памятник был воз-
двигнут около 326 года; надпись сообщает о том, что
он должен был ознаменовать победу Константина над
Максенцием.
Лоренцино Медичи, тот самый, который убил гер-
цога Алессандро, не сообразив созвать правительство,
способное вновь организовать свободу, хотел стяжать
себе бессмертную славу и приказал снять ночью го-
ловы с восьми статуй, изображающих военнопленных
и помещенных над колоннами арки Константина. Голо-
вы, которые мы сегодня видели,— недавнего происхож-
дения; некий Браччи изваял их при Клименте XII, го-
ворят, по античным образцам.
Все барельефы аттика и восемь медальонов, находя-
щиеся с каждой стороны над боковыми воротами,— ред-
кой красоты. Эти барельефы изображают битвы, охоты
и различные подвиги Траяна. Другие скульптурные изо-
бражения этой триумфальной арки говорят о варвар-
стве, овладевшем Римом в 326 году нашей эры.
Исторический интерес или любопытство побудили
294
нас осмотреть эти плохие барельефы, все же менее лжи-
вые, чем книги. На них изображен Константин, всту-
пающий в Верону, его победа над Максенцием, его три-
умф; он обращается с речью к собравшимся на Форуме
римлянам с высоты ораторской трибуны. Два медальо-
на, изображающие колесницу солнца и луны, выпол-
нены более тщательно.
Г-н Рафаэль Стерни объяснил нам, что два боль-
ших барельефа над главной аркадой следует отнести к
эпохе Траяна; они только были испорчены скульптора-
ми Константина, пытавшимися переделать барельефы,
изображающие подвиги Траяна и словно продолжаю-
щие барельефы аттика так, чтобы сделать героем их
Константина.
За то время, в течение которого памятник находил-
ся наполовину в земле, его лепка была повреждена про-
хожими. Только в 1804 году, при Пне VII, эта арка
была освобождена от земли, как и арка Септимия Се-
вера: теперь они находятся как бы в центре маленького
подземного двора со стеной в восемь или десять футов
высоты, поддерживающей окружающую землю.
Г-н Демидов предполагал произвести раскопки и
снять землю, покрывающую Форум, и здесь. Он хотел
раскопать все, что находится между аркой Тита, хра-
мом Венеры и Рима, базиликой Константина, с одной
стороны, и Колизеем и аркой Константина, с другой
стороны.
Семь колонн коринфского ордера, украшающие этот
памятник, сделаны из античного желтого мрамора, вось-
мая — из бело-серого мрамора. Семь статуй пленных
варварских царей изваяны из фиолетового мрамора и
первоначально принадлежали арке Траяна; восьмая,
из белого мрамора,— произведение нового времени: она
изваяна при Клименте XII, реставрировавшем эту три-
умфальную арку. Нам показали маленькую комнатку
в аттике.
Мы отправились читать жизнеописание Траяна в
тени небольшой рощицы из акаций, насаженной фран-
цузами в нескольких шагах отсюда. Оно так заинте-
ресовало нас, что мы вернулись к триумфальной арке,
чтобы подробно осмотреть барельефы, изображающие
деяния этого великого человека.
295
Первый барельеф, слева от зрителя, если идти от
Колизея, изображает вступление Траяна в Рим; второй
имеет отношение к Аппиевой дороге, реставрированной
им; третий изображает раздачу съестных припасов на-
роду; четвертый — Партомазириса, царя Армении, ко-
торого Траян лишил престола.
Квадратный барельеф, обращенный к садам Фарне-
зе, показывает нам, как и тот, который обращен к Це-
лию, победу Траяна над Децебалом, царем даков. Дру-
гие квадратные барельефы изображают раскрытие
заговора, составленного царем Децебалом, Траяна,
дарующего нового царя парфянам, императора, произно-
сящего речь перед солдатами, и, наконец, торжествен-
ное жертвоприношение, которое называлось Suove-
taurilia.
Восемь круглых барельефов, помещенных над боко-
выми пролетами, изображают охоту и жертвоприноше-
ния Траяна Марсу, Сильвану, Диане и Аполлону. Эта
арка, по-видимому, была украшена порфиром и брон-
зой. Предполагают, что она была увенчана бронзовой
триумфальной колесницей, запряженной четырьмя ло-
шадьми, в которой находился Константин. Чудесная
триумфальная арка Карусели может дать некоторое
представление обо всем этом *.
Как бы ни портили рабочие Константина памятник,
первоначально посвященный великому человеку, нам
кажется, что он все же может служить образцом. Уди-
вительно, что столь бесполезная вещь доставляет такое
удовольствие; жанр триумфальной арки — это завоева-
ние архитектуры.
Рим, 4 июня 1828 года.
Император Адриан страстно любил архитектуру. Это
доказывают остатки знаменитой виллы Адриана на до-
роге в Тиволи. Он там построил миниатюрные модели
всех знаменитых сооружений, которые видел в своих
путешествиях. В его правление было обнаружено, что
в мавзолее Августа для праха императоров уже нет
места. Адриан воспользовался этим обстоятельством,
чтобы выстроить себе усыпальницу; воспоминание о
1 О подробностях ее постройки см. в мемуарах г-на де Боссе.
296
том, что он видел в Египте, несомненно, сыграло боль-
шую роль в этом решении. Для этого он выделил часть
огромных садов Домиции, ближе всего расположенных
к Тибру,— и здание это стало чудом своего века.
На квадратном основании, каждая сторона которого
имела сто пятьдесят три фута, возвышалась огромная
круглая часть мавзолея; от нее сейчас сохранилось
только то, что нельзя было разрушить. Мраморная об-
лицовка, изумительные карнизы, всякого рода орна-
менты были разбиты. Известно только, что остатки
квадратного основания существовали вплоть до
VIII века.
Огромная круглая башня, которую мы видим в на-
стоящее время, была как бы центром здания. Она была
окружена коридором и второй стеной, составлявшей
фасад; все это уничтожено. Над круглой частью возвы-
шались обычные в таких сооружениях огромные ступе-
ни, и здание увенчивалось великолепным храмом, так-
же круглой формы. Двадцать четыре колонны из фио-
летового мрамора составляли портик, идущий вокруг
этого храма; наконец, в самой высокой точке купола
была помещена огромная сосновая шишка, от которой
получил свое название один из ватиканских садов; мы
ее там видели. В этой-то бронзовой гробнице находил-
ся прах одного из самых остроумных людей, когда-либо
занимавших престол. Он был способен увлекаться, как
художник, и порою бывал жесток. Если бы Тальма был
императором, разве он не предал бы смерти аббата
Жофруа? Адриан долго жил в Египте, слишком долго
для своей славы. Несчастье, которое он там испытал,
больше вредит ему в наших глазах, чем его жестокость.
Он не без основания полагал, что гробница вроде той,
бесформенные остатки которой мы сейчас наблюдаем,
изящнее пирамиды, но пирамиды стоят еще и до сих
пор, тогда как благодаря стечению разнообразных об-
стоятельств самая, может быть, красивая из всех когда-
либо существовавших гробниц превратилась в то, что
теперь называют крепостью св. Ангела, или Mole
Adriana.
В настоящее время над несколькими низкими ба-
стионами вы видите круглое строение в 576 футов в ок-
ружности, на котором находятся постройки довольно
297
неправильной формы; оно заканчивается бронзовой
статуей высотой в десять футов.
Когда Аврелиан заключил Марсово поле в кольцо
римской городской стены, он сделал из мавзолея Ад-
риана то, что теперь называется предмостным укрепле-
нием на правом берегу Тибра. Он пробил в мавзолее
ворота, называемые Корнелиевыми, замурованные толь-
ко при Павле III.
Прокопий оставил нам описание гробницы Адриана
в том виде, в каком он ее наблюдал. В его время верх-
няя часть уже не имела колонн; новая религия перенес-
ла их в базилику Сан-Паоло-Фуори-ле-Мура, но Про-
копий еще видел мраморную облицовку и скульптурный
орнамент, украшавшие остаток гробницы.
В 537 году готы внезапно напали на Порта-Корне-
лиа; войска Велизария, запершиеся в соседнем форте,
разбили на куски мраморные украшения и метали их
в нападающих. После этого великого разрушения гроб-
ница Адриана часто меняла названия; между прочим,
она одно время носила имя бессмертного Кресценция,
пытавшегося вернуть своей родине свободу. Подобно
маркизу Позе Шиллера, подобно Бруту Младшему,
Кресценций не принадлежал своему веку. Это был че-
ловек другой эпохи. Наша революция дала имя этому
типу благородных, но неспособных к управлению лю-
дей: это был жирондист. Чтобы воздействовать на лю-
дей, нужно на них походить, нужно быть больше плу-
том,— по меньшей мере таким же, как Наполеон.
Кресценций, осажденный императором Оттоном, до-
верился условиям капитуляции, предложенным ему
этим государем; он вышел из крепости и был тотчас же
отведен на казнь. Когда забыли об этом великом чело-
веке, его крепость была названа домом Теодориха.
В XII веке ее называли замком св. Ангела, вероятно,
по имени маленькой церковки, расположенной в самой
высокой ее части и посвященной св. Михаилу. История
говорит, что вожди партий, поочередно завладевавшие
властью, считали себя прочно утвердившимися в Риме,
если они захватывали эту крепость; часто ее занимали
папы.
В 1493 году молния ударила в нее и вызвала взрыв
незначительного количества хранившегося там пороха.
298
Александр VI восстановил разрушенные части и по-
строил новые укрепления. Для него это было большим
счастьем; если бы во время вступления в Рим Кар-
ла VIII крепость св. Ангела не считалась почти непри-
ступной, этот опозоривший себя папа был бы низложен
или просто казнен. Через 30 лет после этого события
крепость св. Ангела оказала ту же услугу Клименту VII.
Павел III украсил ее. Наконец, кавалер Бернини, с ко-
торым мы встречаемся везде, придал наружным укреп-
лениям тот вид, который они имеют в настоящее время.
Несколько дней назад в Чивита-Веккье мы заметили,
что даже в полезных сооружениях военной архитекту-
ры итальянцы умеют сохранить красоту и стиль, кото-
рых не найти в произведениях Вобана, а эти послед-
ние, вероятно, во всех других отношениях гораздо луч-
ше итальянских.
Тюремщик крепости св. Ангела показал нам не-
сколько переходов в толще стены этой огромной круг-
лой башни. Древние пользовались ими как гробница-
ми или же как средством сообщения между этажами.
Отсюда-то Иннокентий XI взял порфировую урну, в ко-
торой прах его покоится в Сан-Джованни-ди-Латера-
но. По приказу Павла III портик, обращенный в сторо-
ну Кампаньи, украсили росписью и лепкой. Этот папа,
желая оправдать имя, данное крепости, велел водру-
зить на вершине здания мраморную статую ангела,
держащего в руке обнаженный меч. На место этого
создания Рафаэля да Монтелуппо при Бенедикте XIV
была поставлена бронзовая статуя, которая дала повод
французскому офицеру, осажденному в этой крепости
во времена наших итальянских войн, произнести эф-
фектную фразу: «Я сдамся, когда ангел вложит свой
меч в ножны». (У этого ангела наивный вид молодой
восемнадцатилетней девушки; кажется, что он думает
только о том, как бы получше вложить в ножны свой
меч.)
Эта статуя принадлежит фламандцу Вансхефельду.
В салоне находятся картины Пьерино дель Вага. Если
какая-нибудь комната свободна от политических узни-
ков. то тюремщик покажет вам несколько маленьких
фресок Джулио Романо. Пребывание в крепости ка-
кого-то важного узника помешало нам осмотреть их.
299
Это какой-то египетский архиепископ, как говорят,
надувший римскую курию, но затем, в свою очередь,
обманутый неаполитанским правительством: архиепи-
скоп сделал своим поверенным иезуита.
С высоты крепости св. Ангела вечером 28 и 29 ию-
ня, в праздники св. Петра и св. Павла, покровителей
Рима, устраивают прекраснейший фейерверк, который
я когда-либо видел. Сноп состоит из четырех с полови-
ной тысяч ракет. Идея этой иллюминации принадлежит
Микеланджело.
Я остерегаюсь утверждать это. Приходишь в ужас,
когда подумаешь, сколько нужно произвести исследо-
ваний, чтобы установить правду относительно каких-
нибудь самых незначительных подробностей.
В праздничные дни на мачтах, высящихся на укреп
лениях, которые тянутся вдоль Тибра, вывешивают
большие разноцветные флаги; ветер развевает их; это
очень красиво. Мы встретились вновь с этим обычаем в
Венеции, на площади св. Марка и во всей Венецианской
области.
Нам сказали, что в крепости находится знаменитый
Барбоне, атаман разбойников, однако на наши вопросы
о заключенных там карбонариях тюремщик ни за что
не хотел отвечать.
Если бы не лихорадка, которой они могут заболеть
в летнее время, им жилось бы там не так уж плохо; все
они впали в величайшую набожность. Вид, который от-
крывается из окон их тюрьмы, великолепен и словно
создан для того, чтобы превратить в мягкую меланхо-
лию самую горькую тоску. Взор ваш господствует над
целым городом гробниц; зрелище это готовит вас к
смерти.
Cadono le citU, cadono i regni,
E 1’uotn d'esser mortal par che si sdegnl.
Tasso *.
Что может быть смешнее человека, который захотел
бы купить Лувр за двадцать тысяч франков? Таковы
заговорщики.
Когда мы спрашивали о карбонариях, тюремщик,
• Рушатся города, рушатся царства, а человек как будто
и не думает о том, что он смертен. Тассо (итал.).
300
рассчитывая получить на чай, рассказывал нам о ка-
торжниках, находившихся под его охраной. Те, кото-
рым покровительствует министр полиции (monsignor
gobernatore di Roma), метут улицы. Эти несчастные, за-
кованные в тяжелые звенящие цепи, являют отврати-
тельное зрелище, которое наводит на нас тоску каждое
утро, когда мы проходим по Корсо. Мы были в крепо-
сти св. Ангела, когда они возвращались. Тюремщик
показал нам мужа знаменитой Марии Грацци, черты
лица которой воспроизведены в большей части картин,
написанных в Риме в наше время, и главным образом
в превосходных работах Шнеца. Она только и думает
о том, как бы добиться освобождения своего мужа,
который попал в тюрьму по недоразумению. Ее про-
стой здравый смысл не позволяет ей понять, что его
считают виновным. Он был alia macchia *; на дверях
церкви он прочел амнистию и вернулся к себе домой,
чтобы отдаться властям. Срок, установленный амни-
стией, истек за несколько часов до того, и его заковали
в кандалы, как если бы он был пойман с оружием.
Тюремщик показал нам коридор, ведущий из Вати-
канского дворца в крепость св. Ангела. В нем больше
четырехсот двадцати метров; он был проложен Але-
ксандром VI на древней стене селения Читта-Леони-
на '. Пий VI пробил в этой стене большие арки (суще-
ствующие до сих пор), когда он расширял эту часть
города. Наконец, по приказу Урбана VIII были снесе-
ны дома, окружавшие коридор.
Чтобы как следует насладиться прохладным ven-
ticello potentino, дующим на этой высоте2, мы задер-
жались под портиком в самой высокой части замка
св. Ангела. Поль приятно удивил нас, распорядившись
подать прохладительные напитки. Фредерик прочел * 1
* В лесу (итал.).
1 Такой же коридор был выстроен во Флоренции подозри-
тельным Медичи; он дает возможность государю без труда пе-
рейти из палаццо Питти в палаццо Веккьо. Но из всех европей-
ских народов тосканцы меньше всего способны к возмущению.
Еще в 1829 году ими управляет мудрый и справедливый министр
Фоссомброне. Как хорошо было бы для Италии, если бы этому
великому человеку было теперь только сорок лет!
9 «Это действительно бывает в июне, но в мае еще бывает
холодно». (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
301
нам рассказ о разграблении Рима; перед нашими взо-
рами расстилалась часть поля битвы.
5 мая 1527 года коннетабль Бурбон появился калу-
гах перед Римом со стороны городской стены, тяну-
щейся от Ватикана к Яникульскому холму. Через
трубача он потребовал сдачи города. Климент VII, по-
ведение которого во время этого важного события пред-
ставляло собой нелепое сочетание величайшей робости
и ребяческого тщеславия, отослал трубача с высоко-
мерным ответом. Он приказал графу Рангоне, спешив-
шему на помощь Риму с пятью тысячами пехоты и ма-
леньким артиллерийским парком, изменить направле-
ние и соединиться с большой армией, шедшей из
Тосканы. Так как коннетабль подступил к городским
стенам в районе собора св. Петра, то некоторые благо-
разумные люди предлагали разрушить мосты, чтобы
защищаться по ту сторону Тибра в случае, если Борго
будет взят приступом. Климент VII высокомерно от-
верг это; благоразумие этих людей было объявлено
трусостью, над которой при папском дворе посмеива-
лись. Папа приказал городской страже не выпускать
никого из Рима. Дорога на Неаполь была еще свобод-
на, так же как и дорога на Фраскати, на Тиволи; через
Фраскати легко можно было добраться до неприступ-
ных лесов.
Папа повелел разгрузить большие барки, на кото-
рые было погружено много драгоценных предметов.
Армия, подступавшая к городским стенам, состояла
из сорока тысяч человек. Многие из солдат были нем-
цы-лютеране, которые ненавидели Рим и его религию.
Коннетабль, сражавшийся против своей родины, чув-
ствовал, что он навлек на себя всеобщее презрение;
только блестящая победа могла поднять его в соб-
ственных глазах и в глазах других людей.
Утром 6 мая он повел свои войска на приступ, ата-
ковав римскую стену западной части города, между
Яникулом и Ватиканом. В самом начале приступа ему
показалось, что его немецкая пехота сражается вяло;
он схватил лестницу и сам приставил ее к стене. Он
поднялся на три ступени, когда его поразила мушкет-
ная пуля, ранившая его в бок и в правое бедро; он
сразу понял, что рана смертельна, и велел прикрыть
302
свое тело плащом, чтобы солдаты не пришли в заме-
шательство. Он умер у подножия стены, и штурм про-
должался.
О смерти коннетабля скоро стало известно солда-
там. Они пришли в ярость, но встретили сильный от-
пор: швейцарцы папской гвардии защищали крепост-
ную стену с героической храбростью. Батарея, стояв-
шая в Риме, на вершине холма, била во фланг насту-
пающим, нанося им тяжелые потери. К несчастью, в
момент восхода солнца поднялся густой туман, мешав-
ший артиллеристам направлять орудия. Испанцы вос-
пользовались этим мгновением и проникли в город по
крышам маленьких домиков, прилегавших к стене.
Одновременно немцы ворвались в город с другой сто-
роны. К этому времени осаждающие потеряли около
тысячи человек.
Войдя в город с обеих сторон, солдаты коннетабля
Бурбона неожиданно окружили часть войск, которые
можно было бы назвать национальной гвардией Рима.
Эти молодые люди, находившиеся под командованием
своих capo-rioni (начальников кварталов), были
безжалостно перебиты, хотя большая часть из них по-
бросала оружие и на коленях молила о пощаде*.
Бенвенуто Челлини, находившийся в этот день в
крепости св. Ангела и, вероятно, на том самом месте,
где мы сейчас находимся, оставил любопытное описа-
ние этого дня и последовавших за ним. Но он мастер
прихвастнуть, и я не очень-то ему верю. Во время сра-
жения Климент VII молился перед аптарем своей ка-
пеллы в Ватикане, что довольно странно для человека,
начавшего свою карьеру в качестве военного. Услышав
крики умирающих и поняв, что город взят, он бежал
из Ватикана в крепость св. Ангела по упомянутому на-
ми длинному коридору, который возвышается над са-
мыми большими домами. Историк Павел Иовий, сле-
довавший за Климентом VII, нес шлейф его мантии
для того, чтобы он мог идти быстрее, а когда папа до-
шел до моста, с которого его можно было заметить,
Павел Иовий прикрыл его своей мантией и своей фио-
1 Гвиччардини, ки. XVIII, стр. 446; Павел Иовий,
«Краткая история», кн. XXIV, стр. 14; «Жизнь Помпея Колон-
ны» Павла И о в и я, стр. 172, и все современные историки.
303
летовой шляпой, чтобы по белому одеянию его не
узнал и не подстрелил какой-нибудь искусный стрелок.
Во время этого продолжительного бегства по кори-
дору Климент VII через маленькие окна видел внизу
своих подданных, которых преследовали солдаты-по-
бедители, уже рассыпавшиеся по улицам. Они не ща-
дили никого и кололи пиками всех, кого могли настиг-
нуть ’.
Добравшись до замка св. Ангела, папа мог бы еще
бежать по соседнему мосту, который защищала кре-
постная артиллерия; он мог бы войти в город, быстро
пересечь его, выехать под охраной своей легкой кава-
лерии в поле и достигнуть какого-нибудь безопасного
убежища. Но страх и тщеславие превратили его в глуп-
ца. Говорят, что в этот первый день было убито семь
или восемь тысяч римлян.
Борго и Ватиканский квартал были немедленно
разграблены; солдаты убивали мужчин и насиловали
женщин; они не пощадили ни монастырей, ни папского
дворца, ни лаже собора св. Петра. Трастеверинский
квартал ненадолго задержал их. Жители его, до сих
пор еще сохранившие свои свирепые нравы, не под-
держали своей репутации, защищая свои дома. Импе-
раторские солдаты быстро прошли улицу Лонгара; на-
конец, Лодовико Гондзага во главе итальянской пехо-
ты первый вступил в самый Рим по мосту Сикста.
Необыкновенные военные события вроде тех, ка-
кие мы наблюдали в Париже в 1814 году, имели место
и в Риме в 1527 году. В тог самый день, когда армия
коннетабля взяла приступом Рим, граф Рангоне, у ко-
торого оказалось достаточно здравого смысла, чтобы
не исполнить нелепого приказа, данного ему Климен-
том VII, достиг Понте-Саларио со своей легкой кава-
лерией и восемьюстами аркебузников. Если бы мосты
были разрушены и город продержался еще несколько
часов, этот храбрый воин мог бы его спасти. Большая
армия двигалась на выручку Рима, но она вышла из
Флоренции лишь за три дня до этих событий, к тому
же главнокомандующий ее был личным врагом папы.
Фанатизм новой, протестантской религии, привер*
1 См. новеллу Банлелло, из которой Шекспир сделал свою
прелестную комедию «Двенадцатая ночь».
304
женцами которой были почти все немецкие солдаты,
явился истинной причиной жестокостей, совершенных
при разграблении Рима; действительно, эта страсть,
неизвестная древним,— худшая из всех. Никогда еще
при подобных обстоятельствах не совершалось таких
ужасов. Множество женщин и девушек бросилось из
окон, чтобы спасти себя от бесчестия, говорит совре-
менный историк Якопо Буонапарте Некоторые были
убиты своими отцами или матерями, но даже и эти тре-
пещущие и окровавленные тела не спаслись от звер-
ской жестокости победителей. Солдаты врывались в
церкви, облачались в папские одеяния и в таком виде
шли насиловать монахинь, которых они нагими пока-
зывали своим товарищам. Картины в церквах были из-
рублены на куски и сожжены, реликвии и святое при-
частие топтали ногами, священников секли розгами и
отдавали на посмеяние солдатчины.
Эти ужасы длились в течение семи месяцев. В Ри-
ме царствовали солдаты, не обращая никакого внима-
ния на своих начальников.
Испанские солдаты отличались своей жадностью и
жестокостью. Было замечено, что уже со второго дня
редко какой немец убивал римлянина; они позволяли
своим пленникам откупаться за очень дешевую цену.
Испанцы, напротив, поджаривали пятки своим плен-
ным и долгими пытками вынуждали их открыть места,
где они хранили свои сокровища, или же просить сво-
их друзей, находившихся вне Рима, внести за них ог-
ромный выкуп. Дворцы кардиналов были разграбле-
ны с тем большей тщательностью, что многие торгов-
цы при приближении имперских войск снесли свое
имущество во дворцы кардиналов, которые были сто-
ронниками императора; однако никому не давали по-
щады.
Маркиза мантуанская выкупила свой дворец за
пятьдесят тысяч дукатов, а ее сын, один из капитанов
императорской армии, получил на свою долю всего
десять тысяч дукатов из награбленных богатств. Сьен-
ский кардинал, уплативший выкуп испанцам, был за-
1 «Ragguaglio storico del sacco di Roma», p. 100. Coloniae,
1756.
20. Стендаль. T. X. 305
хвачен в плен немцами, совершенно ограблен, избит и
вторично должен был выкупить свою особу за пять ты-
сяч дукатов. Ни немецкие, ни испанские священники
не имели пощады от своих соотечественников.
Кардинал Помпео Колонна вступил в Рим через
два дня после занятия города; он приехал сюда, чтобы
насладиться унижением своего врага Климента VII.
Вместе с ним пришла толпа крестьян из его владений.
Незадолго до этого их варварски ограбили по прика-
занию папы. Они отомстили за это, в свою очередь раз-
грабив римские дома. Они еще нашли в них тяжелую
мебель.
Но Помпео Колонна почувствовал глубокую жа-
лость, когда увидел, в какое состояние был приведен
его родной город при его же участии. Он раскрыл две-
ри своего дворца всем тем, кто хотел укрыться в нем;
он выкупил за свои собственные деньги всех кардина-
лов, которые были захвачены в плен солдатами, без
различия партий, будь то друзья или враги. Он спас
жизнь многим несчастным, которые в первый же день,
лишившись всего состояния, без его помощи умерли
бы от голода.
Эти ужасные сцены подробно описаны Сандовалем,
епископом Пампелуны, который, боясь вызвать неудо-
вольствие Карла V, ограничивается тем, что называет
взятие Рима делом не священным (obra no santa).
Карл V, которому в то время было лишь двадцать семь
лет, уже понимал, что с Римом можно сражаться толь-
ко его собственным оружием; когда он узнал об ужа-
сах, творившихся по его попустительству уже семь меся-
цев, он устроил торжественную процессию, моля бога
об освобождении папы, которое зависело исключитель-
но от него самого. Этот искусный маневр, наверно, не
дает покоя некоторым церковникам нашего времени.
Епископ Сандоваль сообщает, что один испанский
солдат похитил в sanctus sanctorum * Сан-Джованни-
ди-Латерано шкатулку, полную реликвий, среди ко-
торых находился кусочек тела Иисуса Христа, отрезан-
ный первосвященником в раннем младенчестве спаси-
теля. Во время отступления императорской армии сол-
дат этот оставил шкатулку в одной деревне в окрест-
* святая святых (лат.).
306
ностях Рима. В 1551 году, то есть через тридцать лет
после этого, какой-то священник нашел ее и поспешил
доставить Маддалене Строцци. С помощью своей неве-
стки Лукреции Орсини и в присутствии своей дочери
Кларисы, девочки семи лет, Маддалена Строцци от-
крыла шкатулку. Эти дамы нашли там прежде всего
еще совсем свежий кусочек тела св. Валентина и кусок
челюсти с одним зубом святой Марфы, сестры св. Ма-
рии.
Затем княгиня Строцци вынула маленький сверток,
на котором было написано одно только имя Иисуса;
сразу же она почувствовала, что у нее цепенеют руки,
и она принуждена была положить сверток обратно. Это
чудо открыло истину Лукреции Орсини, которая вос-
кликнула, что сверток этот, несомненно, заключает ку-
сочек тела Иисусова. Едва она произнесла это имя, как
из шкатулки распространилось сладостное благоухание,
настолько сильное, что Фламинио Ангвиллара, муж
Маддалены Строцци, находившийся в соседней комна-
те, спросил, откуда этот запах, дошедший до него.
Тщетно пробовали развернуть сверток. Наконец
священник, нашедший шкатулку, решил, что сделать это
с большим успехом смогут невинные руки маленькой
Кларисы, которой в то время было лишь семь лет. Дей-
ствительно, таким образом святая реликвия была раз-
вернута и затем помещена в приходскую церковь Каль-
каты, в епархии Чивита-Кастеллана.
Одна диссертация, перепечатанная в Риме «с одобре-
нием» в 1797 году, приводит подробности, касающиеся
этой реликвии, которые я не решаюсь повторить. Одоб-
рение книги, трактующей о столь трудном предмете, до-
казывает, что автор ни в чем не отдаляется от воззре-
ний, считаемых римской курией ортодоксальными. Ав-
тор критикует заявление св. Афанасия, утверждающего,
что божественное Слово cum omrei integritate resurre-
xit *. Иоаин Дамаскин сказал о Слове: «Quod semel
assumpsit, nunquam dimisit» **. Здесь уместно вспо-
мнить теорию Эйлера о бесконечно малых величинах,
которые можно рассматривать как несуществующие.
* Воскресло во всей своей целости (лат.).
** То, что один раз приняло, никогда уже более не теряло
(лат.).
307
Когда мы будем поблизости от Калькаты, мы непре-
менно заедем посмотреть на эту уникальную реликвию.
4 июня
Вчера, осматривая в одиночестве палаццо Монте-
Кавалло, чудесно реставрированный по приказу г-на
Марсиаля Дарю (интенданта коронных имуществ при
Наполеоне), я встретил аббата Колонну, которому я
привез письмо из Неаполя. Он говорил со мной in соп-
fidenza *, это было доказательством уважения, о кото-
ром я здесь упоминаю только потому, что он в настоя-
щее время находится в месте, где может не бояться по-
лиции (мы провели три часа в чудных тенистых аллеях
сада Монте-Кавалло; жена привратника приготовила
нам превосходный кофе). После падения правительства
Наполеона Пий VII отправил в Рим одно лицо, которое
тотчас же сместило французские власти и намеренно
оставило Рим без властей на целые тридцать часов.
Честные граждане были объяты ужасом. К счастью, ме-
стная чернь, самая свирепая на свете, так как она во-
спитана нищенствующими монахами, не сообразила, ка-
кой прекрасный случай представлялся им для убийств и
грабежей. Если бы трастеверинцы и другие санкюлоты
Рима поняли всю величину своего счастья, они прежде
всего зарезали бы семьсот или восемьсот граждан, за-
нимавших при французах какие бы то ни было посты.
Эти люди, кровожадные, как тигры, по всей вероятно-
сти, перебили бы всех богатых торговцев, а потом, на-
пившись допьяна, уснули бы на перекрестках. Такой
день был бы под стать убийству министра Прины в
Милане.
Та же отвратительная римская чернь, побуждаемая
теми же лицами, убила в 1793 и 1795 годах г-на Басви-
ля и генерала Дюфо. Бедный Гюг Басвиль и не подо-
зревал, умирая, что его обессмертит Монти. Это поли-
тическое убийство, прославлявшееся как подвиг, кото-
рый покарал жертву по заслугам, послужило поводом
для написания чудесной поэмы (уравновешивающей
или превосходящей все, что написал лорд Байрон);
забавнее всего то, что в ту пору Монти был либералом
* С полным доверием (итал.).
308
и умирал от страха. Он был знаком с Басвилем, пред-
лагал ему свои услуги по поводу задуманной им либе-
ральной реорганизации страны и не верил ни одному
слову из того, что писал. Кто мог бы подумать это,
читая его великолепные стихи?
Я решился огласить этот эпизод, так как для вели-
кого человека теперь уже началось бессмертие.
Г-н Орас Верне очень хорошо изобразил в своих
«Скачках» (La ripresa de’Barberi) римскую чернь, од-
новременно ужасную и восхитительную по своей
энергии.
Эта чернь представляет собою точное отражение
христианской религии, как ее понимают папы. Как не
похожа она на парижское простонародье, придержи-
вающееся чуть ли не деистических взглядов и состоя-
щее из крестьян, которых продажа национальных иму-
ществ сделала честными! В 1780 году парижская чернь
была свирепа. Г-н д’Аженкур говорил мне, что до ре-
волюции на воскресных балах в Ла-Рапе часто проис-
ходила поножовщина. Теперь в народе убивают толь-
ко из-за любви, как Отелло. Прочтите замечательную
защитительную речь г-на Лафарга, рабочего-красно-
деревщика в По, в 1829 году.
Беспокойные дни, как тот, о котором я только что
рассказал, меняют характер народа. Таким-то обра-
зом убийства и палачи воспитывают Иберийский по-
луостров.
5 июня
Я снова встретился с монсиньором Колонной в
церкви св. Апостолов перед гробницей Климента XIV
Ганганелли. Это — первое крупное произведение Ка-
новы. Гробница эта, помещенная над дверью в риз-
ницу, очень любопытна для истории развития его
таланта. Мы болтали в течение целого часа, рассматри-
вая ее; особенно нам понравилась фигура «Умеренно-
сти». Канова начал свою деятельность в Венеции та-
ким точным копированием натуры, что его противники
говорили, будто он не копирует свои модели, а делает
с них муляж; в двадцатилетием возрасте он работал
так же, как покойный г-н Гудон ваял свои бюсты.—
Прекрасный античный орел в вестибюле церкви
309
св. Апостолов—небольшая гробница, воздвигнутая Ка-
новой одному из его покровителей.
Мы вспомнили об отравлении этого бедного Ганга-
нелли (1775) *. Подписывая одну буллу, он сказал:
«Я погиб!» Монсиньор Колонна сообщил мне любо-
пытные подробности этого события, затем рассказал
о другом отравлении, достойном средних веков. Теперь
я понимаю, почему мой анекдот о герцоге де Шоне,
который застал аббата де Вуазенона в полночь у своей
жены и обратил это в шутку, показался в Болонье та-
ким нелепым: он создал мне репутацию наглого лгуна.
Но к чему рассказывать обыденные случаи?
Мы встретили старика со странным выражением
лица.
«Смотрите, вот угрызения совести,— сказал мне
монсиньор К.— Этот человек оставит церкви сто тысяч
скудо». Один молодой художник-миниатюрист часто
встречался с римлянкой высшего света; муж не обра-
щал на это внимания в течение полугода; в конце кон-
цов он сообразил, что этот художник, надо сказать,
весьма искусный, был низкого происхождения и не
имел покровителей.
Однажды в очень жаркий день муж, который был
князем, сам предложил художнику стакан лимонада.
Молодой человек вскоре почувствовал себя очень пло-
хо, вернулся домой и лег в постель; через двадцать че-
тыре часа после этого у него началась такая бурная
рвота и такие жестокие спазмы, что, лежа на спине, он
извергал из своего больного желудка жидкость, падав-
шую фонтаном на середину комнаты. Врач, призван-
ный к больному, прописал ему подсахаренную воду и
тотчас же затем уехал в деревню; он вернулся в Рим
лишь через две недели и в течение двадцати лет не
произносил имени художника. Само собой разумеется,
что римское правосудие сочло эту смерть самой есте-
ственной на свете. Но представьте себе, что чувство-
вала жена князя, обедая на следующий день со своим
мужем! Вот женщина, которая способна читать Данте,
так же как и ее муж, который, как вы видите, преспо-
койно прогуливается. Счастливая страна для поэтов!
1 См. «Жизнь Сципиона Риччи», епископа Пистойи, напи-
санную ученым Поттером.
310
В Англии природная меланхолия приводит к тому, что
люди слишком быстро кончают самоубийством. Ко-
нечно, очень трогателен человек, который покончил
с собой двадцать лет назад, но что сказать о человеке,
который провел эти двадцать лет как наш старик?
Много ядов, известных в Риме в 1750 году, в наши
дни уже неизвестны; теперь даже в Неаполе нельзя
найти некоторые яды, бывшие еще в употреблении до
цивилизующих войн французской революции.
Французских ультрароялистов, отменивших в
1815 году развод, особенно должно удивлять то, что
в Риме разводы часто случались и до революции.
Правда, добивались развода только путем скандаль-
ного процесса, и требовали его только люди высшего
общества. Эта привычка так глубоко укоренилась, что,
когда французские власти сменили власть папы, они
должны были согласиться на расторжение брака од-
ного молодого римлянина, который считался импотен-
том, а через неделю женился на своей любовнице и
имел от нее трех детей.
Сегодня вечером монсиньор Колонна продеклами-
ровал нашим дамам восхитительный сонет, который
Монти написал в 1790 году по случаю прибытия в Рим
молодой и очаровательной генуэзки, приехавшей, что-
бы ходатайствовать о расторжении брака.
Per celebre scloglimento
di matrimonio in Genova
Su 1’infausto Imeneo pianse e rivolse
Al trove 11 guardo vergognoso Amore;
Pianse Feconditade, e al del si dolse
L'onta narrando del tradito ardore.
Ma del fanciullo Citereo si volse
Giove dall’alto ad emendar 1’errore,
Vide Pinutil nodo e Io disciolse,
E rise intanto 11 verginal Pudore.
Or sul tuo fato 11 del si tien consiglio
Ligure Ninfa, ed altra insidia ha tesa,
Per vendicarti di Ciprigna 11 figlio.
E ben farallo сЬё alia dolce impress
Fia sprone 11 balenar del tuo bel ciglio
L’etd che invita, e la svelata offesa *.
* На знаменитое расторжение брака в Генуе.
Под гнетом злополучного Гименея плачет, отвращая взор,
311
Лица, любящие искусства, которые изображают
страсти при помощи слов, отлично поймут без всяких
доказательств с моей стороны разницу между галант-
ным стилем мадригалов Вольтера или Вуатюра и
страстным тоном Монти. Общественное положение
женщины, прелестям которой воздается хвала, играет
большую роль в стихах Вольтера. В стихах Монти чув-
ствуешь, что любовь
Не ищет равенства, но создает его.
Корнель.
Вчера один англичанин покупал картину; он спро-
сил художника:
«Сударь, сколько дней отняла у вас эта картина?»
«Одиннадцать». «Отлично! Я даю вам одиннадцать це-
хинов, по цехину в день; это хорошая плата для вас».
Возмущенный художник поставил полотно на место и
отвернулся от аристократа. Такого рода вежливость
отдает англичан во власть шарлатанов. Я видел, что
картины, не стоящие и ста франков, покупались за
двадцать и тридцать луидоров, и очень радовался это-
му, но через какое-нибудь столетие все итальянские
картины будут выставлены в Англии на фоне рос-
кошных обоев красного шелка. Сырой английский кли-
мат очень повредит этим несчастным шедеврам.
«Около ста лет назад,— говорил мне г-н Мало, мо-
лодой французский торговец,— один посол, подойдя к
путешественнику, приглашенному на его вечер, сказал
ему: «Ах, сударь, я должен просить у вас прощения!
В течение целых полутора месяцев вашего пребыва-
ния в Риме я не приглашал вас к себе,— мне сказали,
что вы торговец».
То же лицо принимало англичан по рекомендации
их римского слуги (исторический факт).
стыдливый Амур; плачет Плодовитость и взывает к небу, рас-
сказывая о позоре неутоленной страсти. Но Юпитер с высоты
хочет исправить ошибку младенца Амура, видит бесполезность
уз и расторгает их, а тем временем смеется девственная Стыд-
ливость. Ныне небо размышляет над твоей судьбой, лигурий-
ская нимфа, а сын Киприды расставил другие сети, чтобы ото-
мстить за себя. И хорошо он сделает, так как страстному наме-
рению дает силу молния твоих прекрасных глаз, благоприят-
ный возраст и ставшее явным оскорбление (итал.).
312
Рим, 7 июня 1828 года.
Сегодня вечером после представления «Элизы и
Клавдио», доставившего нам огромное удовольствие,
так как пел Тамбурини, а души наши жаждали наив-
ности и нежности, юная маркезина Метильда Дем-
бос *** была изумительно красноречива; она говорила
об искренней, радостной преданности без поз, но и без
границ, с которой иные люди относятся к богу или к
возлюбленному. Из всего, что я слышал за время на-
шего путешествия, ее слова были ближе всего к совер-
шенной красоте. Мы вышли от нее словно опьяненные
внезапным восторгом перед подлинной, абсолютной
непосредственностью.
«Ведь даже самый простодушный из нас,— гово-
рила мне милейшая Делла Бьянка,— проводит неко-
торую часть своего времени в размышлениях о том, ка-
кое впечатление он производит на других. И тот, кто
пренебрегает обществом, может быть, больше других
интересуется его мнением. Человек наивный все свое
время употребляет на то, чтобы думать о своей стра-
сти или о своем искусстве. Следует ли удивляться пре-
восходству художников наивных и искренних? Но в
свободных странах о них не стали бы писать статей,
а при монархическом строе они не получали бы кре-
стиков. Значит, для того, чтобы быть человеком вы-
дающимся, отныне нужно родиться очень богатым и
очень знатным; тогда вы будете выше всех искуше-
ний». Да, но, будучи аристократом, вы постоянно бу-
дете бояться народа. Считаете ли вы, что в XIX веке
можно быть выдающимся художником, не обладая
подлинным душевным величием? Можно иметь боль-
шой талант и слабый характер. Пример — Расин, ко-
торый хочет быть придворным и умирает от огорче-
ния, заговорив о Скарроне в присутствии его преем-
ника, Людовика XIV. Не следует думать о людях луч-
ше, чем они того заслуживают. Я убежден в том, что
не один честный художник смущен и обескуражен
успехом художников-интриганов. Значит, теперь, что-
бы достичь успехов в искусстве, нужно родиться бога-
тым и знатным — вот что выиграли литература и ис-
кусства от покровительства государей. В некоторых
странах сапожник счастливее живописца; благодаря
313
обыденности своего ремесла он может быть уверен в
том, что наживет себе достаток, если будет хорошо
работать. Плохого сапожника, который шьет сапоги
министру, не станут рекламировать подкупленные пра-
вительством шарлатаны; а кто может сопротивляться
этой огромной силе? Публика, которая может тратить
на покупки лишь строго определенные суммы, поку-
пает картины у рекламируемого художника и не обра-
щает внимания на Прюдона.
Монсиньор Колонна попросил меня прочесть с ним
«Историю революции» г-на Тьера. Я объясняю ему ме-
ста, непонятные для иностранца. Его поражают колос-
сальные образы людей, которые в 1793 году не дали
австрийским солдатам занять Париж. Он не хочет ве-
рить, что в 1800 году нам надоела свобода.
9 июня 1828 года.
Чего можно ожидать от энергичного и чрезвычайно
пылкого народа, не уверенного в своем будущем, а по-
тому не терпящего ни в чем легкомыслия? Заметьте к
тому же, что уже в течение пятисот лет этим народом
управляет правительство, о котором могут дать поня-
тие личности Григория VII, Александра VI или
Юлия II; это правительство угрожает народу за непо-
виновение виселицей на этом свете и адом — на том.
Папская власть, деспотическая, принадлежащая
людям таким же пылким, как и весь остальной народ,
представляет собою чистый произвол; следовательно,
раз десять в году последний сапожник, как и бога-
тейший римский князь, попадает в неожиданные поло-
жения и вынужден шевелить мозгами и желать. А от-
сутствие этого обстоятельства могло бы помешать лю-
дям, одаренным от природы подобными качествами,
стать лучшими представителями своей породы.
Если вы когда-либо путешествовали, то я попрошу
вас добросовестно продумать следующие предположе-
ния: возьмем сто хорошо одетых французов из числа
случайно проходящих по Королевскому мосту, сто
англичан, проходящих по Лондонскому мосту, и сто
римлян, проходящих по Корсо. Выберем в каждой из
этих групп по пять человек, выдающихся храбростью
и умом. Попытайтесь хорошенько припомнить ваши
314
впечатления; я утверждаю, что пять римлян окажутся
выше французов и англичан, независимо от того, по-
местите ли вы их на необитаемом острове, как Ро-
бинзона Крузо, или при дворе короля Людовика XIV,
в центре интриг, или в бурной Палате общин. Фран-
цуз— француз 1780 года, а не унылый резонер
1829 года — окажется победителем в салоне, где самое
важное — приятно провести вечер.
Англичанин, которого я, согласно моему предполо-
жению, останавливаю на Лондонском мосту, будет го-
раздо более рассудителен и гораздо лучше одет, чем
римлянин; как член общества он будет выше. Суд
присяжных и коллективный дух, паровые машины,
опасности мореплавания, способность выйти из опас-
ного положения — все это будет ему более известно и
доступно, но как человек он будет значительно усту-
пать римлянину, и это потому, что им руководит
правительство почти справедливое (если не считать все-
силия аристократии), потому, что англичанин
не должен по десять раз в месяц принимать в мелких
случаях жизни решения, которые впоследствии могут
очень легко привести его к разорению и даже к тюрем-
ному заключению или смерти.
Француз будет отличаться добротою сердца и бле-
стящей храбростью; ничто не в состоянии его опеча-
лить и вызвать упадок духа; он обойдет весь мир и
вернется обратно, как Фигаро, брея всем бороды. Мо-
жет быть, он развеселит вас блеском и неожиданно-
стью своего остроумия (я имею в виду только фран-
цуза 1780 года), но как человек — это существо менее
энергичное, менее выдающееся, легче уступающее
препятствиям, чем римлянин. Француз, которого целый
день что-нибудь развлекает, не может наслаждаться
счастьем с той же энергией, как римлянин, который по
вечерам приходит к своей любовнице с Душой, нетро-
нутой волнениями; следовательно, он не принесет
столько же жертв для того, чтобы добиться свидания.
Если же вы поступите совершенно иначе и из этих
групп по сто человек каждая, принадлежащих трем на-
родам, выберете самых невежественных и некультур-
ных, превосходство римлянина окажется еще более
разительным. Это объясняется тем, что воспитание не
315
только не улучшает римлянина, но даже влияет на не-
го в обратном направлении; дело в том, что правитель-
ство и цивилизация действуют здесь в ущерб доброде-
тели и трудолюбию и, помимо воли, учат преступлению
и обману. Так, например, правительство вступает в
договор с убийцами; может ли правительство совер-
шить что-либо хуже этого? Оно может только нару-
шить свое слово, и оно делаег это (см. «Путешествие
одного джентльмена (лорда Кревена) в окрестности
Неаполя» и «Шесть месяцев в окрестностях Рима»
г-жи Грехем).
Мелочная деятельность, заполняющая день лавоч-
ника, вроде того, например, который только что про-
дал мне портрет Беатриче Ченчи, менее чем за пять-
десят лет под влиянием правительства принимает со-
ответствующий отпечаток, проникаясь теми же самы-
ми мотивами и моральными понятиями, какие лежат
в основе важнейших правительственных действий.
Если вы мне ответите на это напыщенными фра-
зами в стиле немецкой философии, то лучше переме-
ним тему разговора. Но если вы меня уважаете на-
столько, чтобы быть откровенным, то на основании
этих бегло указанных причин вы увидите, почему рас-
тение, именуемое человеком, более крепко и разрас-
тается пышнее в Риме, нежели в любом другом месте.
При хорошем правительстве оно совершило бы более
великие дела, но, чтобы существовать, ему понадоби-
лось бы меньше энергии, следовательно, оно было бы
менее прекрасно. Я не прошу вас верить мне на слово,
но если вы когда-нибудь обратите ваши стопы в сто-
рону Рима, раскройте глаза и спрячьте эту книгу.
То, что следует ниже, неинтересно и предназначает-
ся только для неповоротливых или недобросовестных
умов.
Я ни в коем случае не стану утверждать, что у
Пия VI или Пия VII был такой же характер, как у
отца Цезаря Борджи; но в памяти народов оставляют
глубокий след правители энергичные и деятельные, а
не такие мягкие люди, как Ганганелли, Ламбертини и
папы, правившие в течение последних ста лет. Своими
Добродетелями эти папы, может быть, стоят выше го-
сударей, которые занимали европейские престолы в
316
XVIII веке. Но политика римской курии неизменна по
отношению к своим подданным, как и по отношению к
королям, и вещи странные происходили здесь даже
при самых хороших папах. Посмотрите, что допускали
самые добродетельные епископы в монастырях Тос-
каны в 1783 году1. Яд играет в Риме большую роль,
чем обычно это думают, см. признания кюре из ***.
Римские кюре занимают почти такое же положение,
какое занимали полковники в армии Наполеона в
1810 году. Часто они не хотят сказать всего, что знают,
министру полиции (ii gobernatore di Roma). Теперь
эту должность занимает г-н Бернетти, человек действи-
тельно достойный (в 1829 году г-н Бернетти — карди-
нал и легат в Болонье).
10 июня 1828 года.
Стоит только изучить по произведениям Павла
Иовия и г-на Поттера историю пап, и вы согласитесь
со мною. Эга история, если вы благоразумно выпу-
стите из нее все, что касается догмы, представляет со-
бою самую оригинальную и, может быть, самую инте-
ресную историю нового времени.
В Версале маршал Ришелье в 1730 году интриго-
вал для того, чтобы дать любовницу самому слабо-
характерному из смертных — Людояику XV (прочти-
те мемуары герцогини де Бранкас, чудесный отрывок,
опубликованный г-ном де Лораге). В Риме в 1730 го-
ду интриговали для того, чтобы узнать, добавят ли
одно какое-нибудь слово в службе в честь богоматери
и будут ли босоногие кармелиты носить штаны. Люди
страстно волновались из-за кармелитских штанов.
Обе спорящие партии ссылались в доказательство
своего мнения на двадцать латинских авторов.
На содержание спора следует обращать не больше
внимания, чем на слова либретто в опере; сохраните
все ваше внимание и. добавлю, восхищение для той
ловкости, которую обнаружили спорящие. По сравне-
нию с каким-нибудь босым кармелитом, интригующим
1 «Жизнь Сципиона Риччи» г-на Поттера; «Биография всех
пап», изданная в Брюсселе в 1847 году; «Биографии» Павла Ио-
вия. В последних томах «Истории живописи» я помещу пятьде-
сят страниц мелких анекдотов, каждый из которых вполне до-
стоверен.— Закрытие монастыря в Байяно.
317
в Риме в пользу штанов или против них, маршал де
Ришелье, аббат де Вермон, барон де Безанваль, то
есть самые тонкие и самые удачливые царедворцы
Ьерсаля, покажутся легкомысленными детьми, забы-
вающими сегодня утром то, чего они хотели накануне
вечером. Подумайте о том, что должен совершить не-
счастный монах, заключенный в своем монастыре, что-
бы стать в нем первым лицом. В монастыре, где все
знают друг друга, никому не дозволено быть опромет-
чивым или рассеянным. Эта школа дала миру
Сикста V и Ганганелли.
Путешественник, пишущий эти строки, может по-
клясться, что из всех власть имущих людей, которых
ему пришлось видеть, кардинал Консальви и Пий VII
внушили ему наибольшую симпатию. Среди низших
кругов он мог бы назвать своими друзьями многих мо-
нахов и нескольких аббатов.
Один римский монсиньор, глупый и хвастливый до
последней степени, дядя хорошенькой Фульвии Ф., по-
зволил графу К. написать свой портрет. Граф, выве-
денный из себя глупым выражением лица своей мо-
дели и не зная, что ему сказать, вдруг воскликнул:
«У вас будет почтенное выражение лица, когда вы
станете папой!» Аббат сильно покраснел и (наконец)
сказал, потупив глаза: «Признаюсь вам, я часто об
этом думал».
Молодой человек из хорошей фамилии и ловкий
интриган одинаково надеются стать прелатами (мон-
синьорами). Монсиньор, получивший должность, уже
видит себя кардиналом, и нет такого кардинала, ко-
торый не думал бы о тиаре. Вот что изгоняет скуку из
высшего общества! Да и сами вы, мой читатель, смею-
щийся над их безумием и над лукавством римской по-
литики, как бы вы себя чувствовали, если бы знали,
что по жребию, который будет брошен, в течение бли-
жайших семи лет одному из сорока ваших друзей или
вам самим достанется премия в сто миллионов? У ко-
го не закружится голова от этой мысли?
12 июня
Сегодня в пять часов утра мы с г-ном Гро, знаме-
нитым гренобльским геометром, отправились в собор
св. Петра. Мы старались рассматривать этот великий
318
памятник только с математической точки зрения.
Г-н Коломб и я проверили многие из нижеследующих
измерений.
Длина собора, включая портик и толщину стен, рав-
на 660^ королевских футов.
Внутренняя длина собора — 575 футов. Задняя
стена имеет 21 фут 7 дюймов толщины; стена перисти-
ля — 8 футов 9 дюймов; перистиль — 39 футов 3 дюй-
ма; толщина стены вместе с внешней колонной —
22 фута 3 дюйма.
Внутренняя длина трансепта собора от алтаря
св. Прочессо и св. Мартиниана до алтаря св. Симона и
св. Иуды — 428 футов.
Длина трансепта собора, включая толщину стен,—
464 фута.
Внутренняя ширина большого нефа, не считая бо-
ковых и капелл,— 422 фута.
Общая высота собора от его пола до верхушки
креста — 408 королевских футов. Г-н Дюмон насчиты-
вает 411 футов.
Высота свода под замком —144 фута. Высота на-
ружного фасада —159 футов.
Человек, больше наделенный умом, чем вкусом, от-
метил на плитах собора, на оси между средней
дверью и главным алтарем, масштабы самых боль-
ших храмов в мире: св. Павла в Лондоне, Миланско-
го собора и т. д.,— как будто математическая величи-
на может усилить чувство величия, вызываемое пре-
красной архитектурой.
Эти масштабы были бы уместны на лестнице, ве-
дущей в верхние этажи. Лестницы эти белят каждый
год, чтобы замазать имена путешественников, кото-
рые, посетив собор св. Петра, считают обязательным
их там нацарапать.
Страсбургский собор — прекраснейшая, по-моему,
готическая церковь на материке — был начат по-
стройкой в 1015 году и закончен в 1275 году. Башня,
начатая в 1277 и законченная в 1439 году,— самое вы-
сокое сооружение в Европе. Высота ее — 426 футов.
Но заметьте, что это простая башня, а не огромное
здание, как собор св. Петра.
Башня св. Стефана в Вене имеет высоту 414 футов;
319
башня св. Михаила в Гамбурге — 390 футов; Милан-
ский собор возвышается на 327 футов над площадью.
Миланский собор, начатый постройкой в 1386 го-
ду, имеет 409 футов в длину и 275 футов в ширину.
Этот мрачный и величественный собор делится на 5 ко-
раблей 52 огромными готическими опорными столба-
ми, сделанными из мрамора, как и весь храм.
Наклонная башня на площади Сан-Маттео в Пизе
высотой в 193 фута имеет уклон к югу приблизитель-
но на 12 футов.
Церковь св. Софии в Константинополе, заново от-
строенная Юстинианом и превращенная в мечеть в
1453 году, имеет в длину 270 футов; ширина ее равна
240 футам; храм, так же как и собор св. Петра, рас-
положен в длину с запада на восток. Купол возвы-
шается над полом мечети только на 165 футов.
Большая египетская пирамида, та самая, с верши-
ны которой сорок веков смотрели на армию Бонапар-
та, имеет в высоту 146 метров, или 438 футов.
Игла Инвалидов в Париже — 324 фута.
Купол церкви св. Павла в Лондоне — 319*/в фута.
Башня собора Парижской богоматери — 204 фута.
Длина церкви св. Павла в Лондоне — 500 англий-
ских футов, или 169*/г фута.
Внутренняя длина собора Парижской богоматери —
378 футов.
Наружная длина Страсбургского собора—329 фу-
тов, внутренняя длина той же церкви — 306 футов.
Длина Миланского собора — 313 футов.
Внутренняя длина трансепта Страсбургского собо-
ра — 145 футов.
Длина трансепта церкви св. Павла в Лондоне —
235 футов.
Ширина нефа в соборе Парижской богоматери —
40 футов, вдвое меньше ширины нефа церкви св. Петра;
это особенность готического стиля.
Ширина нефа Страсбургского собора — 43 фута.
Ширина нефа церкви св. Павла в Лондоне, включая
сюда и капеллы,— 169 футов.
Пирамида Чолула в Мексике имеет в высоту 162 фу-
та, или 54 метра.
Говорят, что архитектурный стиль, называющийся
320
готическим, был известен индусам и арабам с незапа-
мятных времен. Он будто бы проник в’Европу в эпоху
крестовых походов. Мне кажется весьма вероятным, что
готический стиль возник в Сицилии, где столкнулись
одновременно греческие, арабские или сарацинские и
нормандские вкусы. Едва только возник этот стиль, как
начата была постройка собора в Кутансе. По-моему,
можно утверждать, что в Риме нет ни одной постройки
готического стиля.
Прекраснейшие готические здания, которые мне при-
шлось видеть в Англии, — Вестминстерское аббатство
в Лондоне, заложенное на развалинах древнего храма
Аполлона в 914 году, и Салисберийский собор, нача-
тый в 1220 году.
Йоркский собор, сгоревший в 1828 году, был вы-
строен в 1075 году. Длина сооружения равна 542 ан-
глийским футам; ширина восточной части—500 фу-
тов; в другой части— 109 футов, высота церкви — 429
футов; платформа большой башни находится на высоте
213 футов от земли. Окно, находящееся в конце хоров,
имеет в высоту 75 английских футов и 32 фута в ши-
рину; оно целиком состоит из цветных стекол.
В Миланском соборе мы видели почти такое же ок-
но, выходящее на восток на Корсиа де Серви.
Одним из самых оригинальных сооружений в Евро-
пе является собор в Кордове — древняя мечеть, назы-
ваемая Мескитой. Она была воздвигнута в 792 году ко-
ролем Абдерамом; она имеет 534 фута в длину и 397 в
ширину. Эта церковь разделена на 19 нефов 1 018 ко-
лоннами, из которых самые большие имеют в вы-
соту 11 футов 3 дюйма, а самые маленькие — только
7 футов.
Эскуриалу, начатому в 1557 году, была придана
форма жаровни в честь св. Лаврентия. Главный фасад
имеет только 61 фут 8 дюймов в высоту, а в длину —
637 футов.
Альгамбра в Гренаде, древняя арабская крепость,
заключает в себе дворец мавританских королей. Льви-
ный двор имеет 100 футов в длину и 50 в ширину; он
окружен галереей, которая поддерживается колоннами
из белого мрамора, связанными по две или по три.
Церковь св. Дионисия под Парижем, выстроенная в
21. Стендаль. T. X. 321
1152 году Сегерием, имеет 335 футов в длину и 90 в
высоту.
Колонна Великой армии на Вандомской площади
имеет в высоту 136 футов. Странны сомнения во время
постройки, законченной 15 августа 1810 года.
Церковь св. Женевьевы, или Пантеон, была начата
в 1763 году Суфло. Купол имеет 68 футов в диаметре;
он окружен 32 колоннами в 34 фута высоты. Самая
высокая точка св. Женевьевы возвышается над мосто-
вой на 237 футов.
Реймсский собор, один из самых прекрасных храмов
Франции, выстроенный в 840 году, имеет 430 футов в
длину и 110 футов в высоту. Собор св. Петра — 575 фу-
тов в длину и 408 в высоту.
14 июня 1828 года.
Первым достоинством молодого художника являет-
ся умение точно копировать то, что находится у него
перед глазами, будь то голова молодой девушки или ру-
ка скелета. Обладая этой способностью, он сможет в
конце концов точно скопировать идеальную голову Тан-
креда, оплакивающего смерть Клоринды, или голову
Наполеона на св. Елене, смотрящего на море. Модель,
которую ему нужно копировать, должно создать его
воображение, если, конечно, овладев техникою своего
искусства — колоритом, светотенью и рисунком,— он
найдет еще в себе душу, которая подскажет ему сю-
жеты. Если душа побудит его писать сцены, слишком
возвышающиеся над повседневной прозаической
жизнью, то, может быть, публика будет расхваливать
его картины, поверив на слово знатокам, но лишь не-
многие действительно почувствуют их достоинства.
Голландские торговцы, такие, как герцог де Шуа-
зель, министр Людовика XV, и тысячи любителей опла-
тят на вес золота картину, изображающую толстую
кухарку, которая чистит треску, лишь бы только эта
картина заключала в себе три технических элемента
живописи. Чудовищные прелести нимф Рубенса
(«Жизнеописание Генриха IV» в Лувре), фигуры Ти-
циана, часто очень незначительные, покоряют людей,
которые не в такой степени лишены души. Наконец,
три четверти путешествующих французов почувство-
вали бы себя не очень приятно, оказавшись наедине
322
с какой-нибудь мадонной Рафаэля. Тщеславие их же-
стоко страдало бы, и они в конце концов рассерди-
лись бы на нее; они упрекнули бы ее в надменности,
и им казалось бы, что она их презирает.
Что касается тех картин Рафаэля, которые не изо-
бражают красивых женщин, то приезжающие в Рим па-
рижане относятся к ним с уважением лишь в силу об-
щепринятого мнения; и если культ безобразного окон-
чательно восторжествует во Франции, то этого худож-
ника через восемьдесят лет будут презирать так же,
как восемьдесят лет назад.
Если у молодого художника, о котором я сейчас го-
ворил, есть ум и воображение, но нет качеств, которые
искусству необходимы,— колорита, сретотени и рисун-
ка,— он будет писать забавные карикатуры, как Хо-
гарт, чьи картины вы не станете смотреть во второй раз,
после того как уловили остроумную мысль, которую
они должны были передать зрителю.
С развитием цивилизации душа увядает. По возвра-
щении из Рима в Париж вас больше всего поражают
вежливость и угасший взор у всех, кого вы ни встре-
тите.
Я размышлял обо всем этом сегодня утром, сопро-
вождая нескольких молодых женщин в мастерские
г-д Агриколы и Каммучини. Первый из них довольно
хорошо копирует Рафаэля. В его копиях этот великий
человек оказывается таким же бездушным, как мы са-
ми, он лишает его мадонн всякой энергии. Конечно,
женская головка г-на Агриколы сегодняшним его посе-
тителям нравилась гораздо больше, чем прекраснейшая
мадонна Рафаэля, — такую антипатию внушает в XIX
веке энергия, даже если ее смягчает выражение самого
нежного благочестия.
Г-н Каммучини — человек очень искусный; он пишет
большие картины по тридцать футов в длину, как, на-
пример, «Смерть Виргинии», «Смерть Цезаря» и т. д.
Эти большие полотна не сообщают зрителю ничего но-
вого и не оставляют никаких воспоминаний. Все это
правильно, прилично и холодно, совершенно так же,
как поэмы, печатаемые с большими полями и каждую
зиму прославляемые в Париже. Добродушная публика
не знает, что в них можно осудить.
323
Кавалер Каммучини обладает довольно пошлым та-
лантом писать превосходные копии. Когда победы
французской армии в Италии лишили Рим «Снятия со
креста», столь энергичной картины Микеланджело Ка-
раваджо, г-н Каммучини за какие-нибудь двадцать
семь дней написал с нее копию, изумительную в тех-
ническом отношении и не слишком ослаблявшую ее экс-
прессию. Я охотно похвалил бы рисунки г-на Камму-
чини с отдельных фигур Рафаэля; они действительно
свидетельствуют о больших способностях.
Выйдя из великолепной мастерской этого художни-
ка, мы направились к г-ну Финелли, скульптору, про-
живающему на площади Барберини. Его «Венера, вы-
ходящая из вод» очень красива и чрезвычайно понра-
вилась нашим спутницам, тоже очень хорошеньким.
Скульптура — суровое искусство, которое не может до-
ставить удовольствия при первом же знакомстве с ним;
несколько времени тому назад наши спутницы уже пре-
возмогли эту первую антипатию. У г-на Финелли бога-
тое воображение; в этом отношении он настоящий
художник.
Мы не могли противостоять желанию снова осмо-
треть виллу Лудовизи, поблизости от которой мы на-
ходились; потом мы спустились к вилле Боргезе, где
нам показали новые приобретения князя. Вечером мы
были на очаровательном балу. Там собралось много
очень милых молодых людей; некоторые из них — нем-
цы, но были и русские. Меньше всего успеха сейчас
имеют англичане; из-за своей неуклюжей застенчиво-
сти они иногда умудряются наносить людям оскорбле-
ния. Один из них, ужасающе унылый и принимающий
все случаи жизни в дурную сторону, имеет двадцать
пять лет от роду и двадцать пять тысяч луидоров го-
дового дохода; к тому же он очень хорош собою. Се-
годня вечером он выставлял напоказ огромный ворот-
ничок из очень грубой ткани. Эти две смешные осо-
бенности погубили его во мнении дам. Очаровательно
лицо маркизы Флоренци из Перуджии; соперницей ее
была мисс ***, приехавшая из Индии.
15 июня.
Вся Европа завидует основам подлинного счастья,
которыми обладает Франция при короле Карле X. Да-
324
же Англия далека от того благосостояния, которым мы
могли бы наслаждаться, если бы не были столь безум-
ны. Безумное и, конечно, несчастное честолюбие овла-
дело всеми французами только потому, что один ар-
тиллерийский лейтенант стал императором и продвинул
в высшие классы двести или триста французов, кото-
рые по своему происхождению должны были бы до-
вольствоваться тысячью экю годового дохода. Даже
юноши отказываются от всех удовольствий своего воз-
раста в безумной надежде стать депутатами и затмить
славу Мирабо (но говорят, что Мирабо был человеком
страстным, а наши молодые люди словно родились
пятидесятилетними стариками). Перед нами величай-
шие блага, но роковая повязка закрывает наши глаза,
вследствие чего мы не видим этих благ и забываем
наслаждаться ими. В силу как раз противоположного
безумия англичане, действительно осужденные на
неизбежное несчастье задолженностью и своей ужас-
ной аристократией, считают делом своей чести говорить
и думать, что они очень счастливы.
Итальянский здравый смысл не может понять наше-
го необычайного безумия. Иностранцы замечают конеч-
ное следствие того, что происходит среди другого наро-
да, но они не могут заметить многих мелких обстоя-
тельств и понять, какими путями осуществляется
народное счастье. В этом источник столь забавной
уверенности: если Италия когда-нибудь восстанет для
того, чтобы добиться хартии Людовика XVIII, то Фран-
ция поддержит ее.
Но вместе с тем итальянский здравый смысл отлич-
но понимает, что отныне всякую хартию можно свести
к следующему единственному закону:
«Всякий имеет право печатать все, что он пожелает,
а преступления печати подлежат суду присяжных».
Эта истина послужила поводом для длинного поли-
тического спора, занимавшего нас после окончания
спектакля до двух часов ночи. Все были взволнованы
новым законом, опубликованным герцогом Моденским;
о нем нам сообщил г-н N., очень искусный художник.
Он рассказал нам, что, приехав в Модену, он пошел со
своим близким другом в музей; они разговаривали ти-
хим голосом, и сторожа были далеко от них; однако
325
на следующее утро его высочеству стало известно все,
что говорилось о его картинах. Вот закон, который я
привожу здесь, чтобы не заставлять моего читателя
постоянно верить мне на слово; закон этот, мне ка-
жется, составлен очень хорошо:
«Мы, Франческо IV, милостью божьей герцог Моде-
ны. Реджо и т. д., эрцгерцог Австрийский, князь Вен-
герский и Богемский,
«Принимая в соображение постоянно возрастающую
необходимость з мероприятиях, более действенных, чем
ныне применяемые, — мероприятиях, имеющих целью
предохранить наших любезных подданных от нравствен-
ной заразы, которая проникает к нам через печать даже
из самых отдаленных стран и ежедневно причиняет все
новые бедствия, между тем как грамотность распро-
страняется, и таким образом увеличивается число лиц,
подверженных опасности, хотя и лишенных необходимо-
го образования, чтобы обнаружить ее и избегнуть ее
гибельных последствий;
«Решили принять новые меры, которые должны
предохранить наших любезных подданных от этой ужас-
ной заразы и позволить им сразу же по внешним при-
знакам узнавать такие произведения печати, соблазна
которых они могут не бояться ни для себя, ни для своих
детей, будучи уверенными в том, что они не заключают
в себе ничего противного нашей святой религии, госу-
дарям и добрым нравам.
«Не желая, однако, чтобы эти меры препятствовали
распространению книг, действительно полезных и нази-
дательных, мы приказали и приказываем нижеследую-
щее:
«Статья 1. Учреждается цензурный комитет, со-
ставленный из равного числа духовных и светских
лиц. Все цензоры назначаются нами, причем духов-
ные цензоры — с одобрения епископов местных
епархий.
«Статья 2. Мы поручаем наблюдение за цензурой на-
шему департаменту государственной полиции... В це-
лях этого при названном министерстве будет создан
особый отдел, который будет именоваться Бюро об-
щественного надзора и цензуры. Все цензоры будут
подчинены этому Бюро и нашему государственному со-
326
ветнику, управляющему этим департаментом. Спорные
случаи вышеупомянутый государственный советник бу-
дет разрешать лично или передавать их в судебные
учреждения, если найдет, что таковые дела подлежат их
компетенции.
«Статья 3. Каждый цензор отвечает за благонаме-
ренность учений, заключающихся в книгах, им разре-
шенных, так же, как нотариусы отвечают за подлин-
ность актов, скрепленных их подписью и печатью. Для
этого каждый цензор будет иметь особую печать. Каж-
дая книга будет отмечаться на первой и последней
странице двумя печатями, свидетельствующими об
одобрении ее духовным цензором и цензором граждан-
ским: первым — в том, что касается религии, вторым—
в том, что касается государя и добрых нравов. Цензо-
ры должны отказывать в выдаче разрешения на печа-
тание всякой книги, в которой они обнаружат общую
склонность к дурным принципам.
«Статья 4. Всякая вредная книга будет передавать-
ся в Бюро общественного надзора.
«Статья 5. Каждому владельцу книги предоставлена
свобода избирать того цензора, которому он пожелает
дать ее на рассмотрение. Если цензор, которого он из-
берет, откажется от этого, то цензора должно назначить
Бюро общественного надзора.
«Статья 6. Владельцы книг обязаны представлять их
в цензуру только в том случае, если они имеют намере-
ние пустить их в обращение, то есть выносить их за
пределы дома — будь то путем продажи, дарения, об-
мена или каким бы то ни было иным способом — или
же давать их на прочтение хотя бы даже в пределах
собственного дома.
«В силу указанного, начиная с 1 января 1829 года,
всякий, кто пустит в обращение старую или новую кни-
гу, лишенную цензорской печати, будет подвергнут
штрафу в четыре итальянских ливра за каждый том,
помимо конфискации книги. Такому же наказанию под-
вергнется каждый, кто станет хранить том, в который
будут вложены, после наложения цензорской печати,
печатные или рукописные листы. Тот, кто совершит по-
добное вложение, будет наказан штрафом в. сто ливров
и тюремным заключением от одного до шести месяцев.
327
Подделка цензорской печати может повлечь за собой
осуждение на каторжные работы.
«Статья 7. Запрещается печатать какую бы то ни
было книгу без цензорской печати. Тем не менее после
допущенного цензурой напечатания ни один экземпляр
книги не может быть пущен в обращение без упомяну-
той печати.
«Статья 8. Если владельцы книг, не одобренных цен-
зурой, добровольно представят их в цензуру, то они по-
лучат в обмен из Бюро общественного надзора равное
количество томов произведений, заключающих в себе
благонамеренные учения, из правительственных
складов.
«Со дня опубликования настоящего закона книгоиз-
дателям и другим торговцам предоставляется срок в
один год для того, чтобы представить в таможенные
канцелярии все книги, находящиеся в их лавках или на
складах, для того чтобы препроводить эти книги обрат-
но за границу, в случае если цензура не дозволит их
обращения. То же самое касается книг, находящихся
в настоящее время в таможнях.
«Статьи 9 и 10. Статьи эти определяют форму печа-
ти и взимание налога, связанного с наложением ее.
Налог на каждый получивший одобрение том состав-
ляет пятнадцать сантимов. Книги благочестивого со-
держания, молитвенники и требники подлежат наложе-
нию штампа бесплатно.
«Статья 11. Статья эта касается периодических
изданий. Не разрешается подписываться на периодиче-
ское издание литературного или иного характера иначе,
как испросив и получив разрешение на это от Бюро
общественного надзора, обязанного сообщить список
данных им разрешений почтовым инспекторам Моде-
ны и Реджо, которые одни только могут принимать
подписку и должны следить за распределением каж-
дого периодического издания.
«Дано в Модене, в нашем герцогском дворце, 29 ап-
реля 1828 года. Франческо».
16 июня.
Как-то вечером у г-жи Тамброни Канова рассказал
нам о начале своей деятельности: «Один благородный
328
венецианец своей щедростью обеспечил меня и дал мне
возможность не беспокоиться о своем существовании.
А я любил красоту».
По просьбе г-жи Тамброни и г-жи Лампуньяни, он
продолжал рассказывать нам свою жизнь из года в год
с той полнейшей простотой, которая была отличитель-
ной чертой этой виргилиевской натуры. Если Канова
думал о светских интригах, то только для того, чтобы
избегать их. Это был рабочий, простой духом, но по-
лучивший от неба прекрасную душу и гений. В салонах
он искал красивые лица и рассматривал их со страстью.
В двадцать пять лет он, к счастью, не знал орфогра-
фии, а в пятьдесят отказался от ордена Почетного ле-
гиона, так как не желал приносить присягу. Во время
своего второго приезда в Париж (в 1811 году) он не
принял от Наполеона огромной квартиры; ему предла-
гали квартиру, где ему будет угодно, поблизости от Па-
рижа или подальше от него, например, в Фонтенбло,
вместе с жалованьем в пятьдесят тысяч франков и, кро-
ме того, двадцать пять тысяч франков за каждую ста-
тую, которую он высечет для императора. Отказав-
шись от этого великолепного положения и от почестей,
которые сделали бы его в глазах всего мира первым
из существующих в наше время скульпторов, Канова
возвратился в Рим и продолжал жить у себя на чет-
вертом этаже.
Гений его ослабел бы, если бы он поселился во
Франции, этом светоче мира, который в то время был
целиком увлечен только победами и честолюбием, как
теперь он увлечен промышленностью и политическими
спорами. Французы обладают способностью понимать
искусство с бесконечной тонкостью и остроумием, но
до настоящего времени они не могли подняться до то-
го, чтобы чувствовать его. Доказывать эту ересь в от-
ношении живописи и скульптуры было бы скучно; но
если вы человек добросовестный, то обратите внимание
на какую-то почти физическую подавленность, которую
в Париже люди испытывают повсюду, например, в раз-
личных театрах. Чтобы почувствовать искусство, нуж-
но, чтобы тело ваше хорошо себя чувствовало. Посмо-
трите, какое мрачное, мертвое молчание царствует на
премьерах в театре Буфф; из тщеславия никто не ре-
329
шается высказать свое суждение: все боятся скомпро-
метировать себя. В Риме на премьере в театре Арджен-
тина все жестикулируют одновременно. Самый скепти-
ческий старый аббат безумствует, как юноша; римляне
влюбляются в оперу, которая им понравилась. Они по-
купают кусочек свечки, при свете которой читают либ-
ретто. До воцарения французской культуры и приличий
аббаты, освещенные этими огарками, осыпали маэстро
бранью, если музыка им не нравилась. Тогда начина-
лись диалоги, необычайно комичные, благодаря наивно-
сти и безумию разговаривающих.
Французы по-настоящему любят только то, что л од-
но. На севере, например в Америке, два молодых чело-
века могут полюбить друг друга только после того, как
в течение двадцати проведенных вместе вечеров они
убедились в том, что имеют одинаковые взгляды- в об-
ласти религии, метафизики, истории, искусства, рома-
нов, драматического искусства, геологии, образования
материков, взимания косвенных налогов и многих дру-
гих вещей. Статуя Кановы при первом же взгляде и
без всяких метафизических размышлений волнует мо-
лодую итальянку до слез. Всего только неделю назад
Джулия Б. должна была скрыть свои слезы под ву-
алью: г-жа Ламберти повела ее посмотреть «Проща-
ние Венеры с Адонисом» Кановы. Возвращаясь, мы го-
ворили о совсем посторонних вещах и почему-то были
очень веселы.
К северу от Альп художественное волнение никогда
не бывает внезапным порывом сердца. Мне кажется,
можно даже сказать, что север чувствует только бла-
годаря усилию мысли; с такими людьми можно гово-
рить о скульптуре только в форме философии. Чтобы
заставить широкую публику во Франции почувствовать
искусство, нужно придать своему языку поэтическую
напыщенность «Коринны», которая возмущает благо-
родные умы и, кроме того, не позволяет передавать от-
тенки.
Конечно, есть среди нас несколько благородных и
нежных душ, подобных г-же Ролан, м-ль де Леспинас,
Наполеону, осужденному Лафаргу и т. д. Отчего я не
могу писать на каком-нибудь священном языке, понят-
ном только для них? Тогда писатель был бы в таком же
ззо
счастливом положении, как художник; он дерзнул бы
выражать самые тонкие чувства, и книги, вместо того
чтобы пошлым образом походить одна на другую, как
в настоящее время, были бы так же разнообразны, как
туалеты на балу.
17 июня 1828 года.
Огромное удовольствие, которое нам доставил сего-
дня вечером прекраснейший сонет Петрарки, может
быть, будет достаточным оправданием того, что я при-
веду его здесь. Если бы мы неожиданно увидели новую
картину Рафаэля, волнение наше не было бы сильнее.
Итальянский язык так смел в выражении страстей и
так мало испорчен утонченностью двора Людовика XV,
что я не рискую дать здесь перевод этого произведения;
итальянцы же, со своей стороны, будут упрекать меня
в том, что я привожу стихи, которые все знают наизусть.
Francesco Petrarca
Dopolamorte di Laura
Levommi il mio pensier in parte ov’era
Quella ch’io cerso, e non ritrovo in terra
Ivi fra lor che 11 terzo cerchio serra,
La rividi piu bella, e meno altiera.
Per man mi prese e disse: In questa sfera.
Sarai ancor meco, se il desir non erra.
I’son colei che ti die’tanta guerra
E compie’mia giornata innanzi sera
Mio ben non cape in intelletto umano;
Те solo aspetto, e quel che tanto amasti
• E laggiuso ё rimaso, il mio bel velo.
Deh! регсЯё tacque ed allargd la mano?
Ch’al suon di detti si pietosi e casti
Poco maned ch’ io non rimasi in cielo ♦.
* После смерти Лауры.
Мое воображение унесло меня в пределы, где была та, кото-
рую ищу и не нахожу на земле: там, среди тех, кого заключает
в себе третий круг, я вновь увидел ее — более прекрасной и ме-
нее надменной. Она взяла меня за руку и сказала: <В этой сфе-
ре ты еще будешь со мной, если тебя не обманывает твое жела-
ние. Я та, которая так долго воевала с тобой и окончила свой
день еще до вечера. Моего блаженства не может постичь чело-
веческий ум; только тебя я ожидаю и еще то, что ты так
полюбил и что осталось там, на земле,— мою прекрасную оболоч-
ку». Увы! Зачем она умолкла и протянула руку? Ибо, внимая
столь милосердным и целомудренным речам, я едва не остался
на небе (итал.).
331
18 июня
Папское правление представляет собою такой же
чистейший деспотизм, как правление Касселя и Тури-
на. Разница только в том, что каждые восемь лет пер-
вое место в нем добывается путем ловкого маневра, а
все остальные места приходится завоевывать отчасти
умелой тактикой, отчасти подлинными заслугами. Вы-
боры — это оригинальное явление — всему придают
совершенно особый характер. В Риме, как вам извест-
но, миряне, каково бы ни было их положение в све-
те — будь они князьями или плебеями,— не могут за-
нимать никаких значительных должностей. Плебеи
становятся адвокатами, врачами, инженерами путей
сообщения, но все должности, имеющие хотя какое-
нибудь государственное значение, заняты духовен-
ством. Какая же опасность в 1828 году может грозить
честолюбцу от того, что он будет слишком ревностным
фанатиком или ретроградом?
Вы читали Милля, Рикардо, Мальтуса и всех, пи-
савших по вопросам политической экономии. Пред-
ставьте себе принципы управления, прямо противопо-
ложные тем, которые эти писатели рекомендуют,—
таковы принципы, которым следуют в Риме, но при
этом с самыми лучшими намерениями.
Здесь, как во Франции XV века, один и тот же во-
прос может быть разрешен двумя или тремя различ-
ными министерствами. Любопытнее всего то, что эти
различные министерства не регистрируют своих реше-
ний: имеются только папки с «делами»; а что может
быть легче, как похитить какую-нибудь важную бума-
гу из позабытой папки? Как только ваш кузен станет
генералом францисканцев, или премонстрантов, или
капуцинов, или доминиканцев, вы снова начинаете де-
ло, решенное не в вашу пользу двадцать лет назад, и
теперь вы, в свою очередь, оказываетесь победителем.
Поэтому длительность процессов между частными
лицами невероятна; тяжущийся, которому грозит при-
говор, делает все на свете, чтобы задержать постанов-
ление суда. Если это постановление вынесено, то audi-
tor santissimo * переговорит с папой, и дело опять оста-
• Святейший аудитор (итал.).
332
навливается. Это огромный выигрыш, так как в тече-
ние ближайших десяти лет у тяжущегося, который
едва не проиграл процесс, какой-нибудь родственник
непременно попадет в администрацию. Некоторые ли-
ца станут отрицать то, что я высказал в этих строках,
но не позволяйте ослеплять себя ни пустыми словами,
ни ловкими умолчаниями. Попросите рассказать вам
ясно и точно историю последнего знаменитого процес-
са, слушавшегося в этом году. Трибунал Rota часто
бывает судом последней инстанции, и участвующие в
нем прелаты — очень искусные юристы; но что пут-
ного можно сделать при таких противных здравому
смыслу обычаях? Подробности потребовали бы у меня
двух или трех страниц. Я предпочитаю отослать любо-
пытного читателя к иезуитическому Лаланду. Как
только отец замечает, что один из его сыновей прояв-
ляет некоторую сообразительность, он делает его свя-
щенником. Этот сын может когда-нибудь оказать по-
кровительство семье. Может быть,— кто знает? — он
когда-нибудь станет папой. Эти необычайные перспек-
тивы смущают умы и вполне соответствуют страстной
любви к игре, составляющей характерную особенность
итальянского воображения. Обычно племянник папы
становится князем; так началось процветание фамилий
Альбани, Киджи, Роспильози, Барберини, Корсини,
Редзонико, Боргезе и многих других.
Но как может составить себе состояние представи-
тель низших классов? Вот мнение моего сапожника:
ни в коем случае не следует работать и быть благоче-
стивым и верноподданным. Вы стараетесь обратить на
себя внимание, развлекаетесь, ходите на холм Тестач-
чо с хорошенькими женщинами; в вашем квартале на-
чинают ходить о вас скандальные слухи; потом на вас
нисходит благодать, и вы предоставляете руководить
вашей совестью какому-нибудь fratone (капуцину или
ловкому кармелиту, имеющему связи с влиятельными
кардиналами). Днем вы прилежно работаете в своей
мастерской, а вечером благоразумно развлекаетесь.
Вы раздаете милостыню, и через пять или шесть лет
вас рекомендуют хорошим заказчикам — князьям,
иностранцам; вот вы уже имеете мастерскую с хоро-
шей репутацией. «Я бы гораздо быстрее разбогател,—
333
прибавил мой сапожник,— если бы женился на хоро-
шенькой женщине. Но, право же, я чувствую отвраще-
ние к таким средствам». Недобросовестный критик ска-
жет мне: «Как, сударь, сапожник рассказал вам все
это в какие-нибудь четверть часа и в десяти строках?»
«Нет, сударь, в продолжение шести лет за тридцать
или сорок часов болтовни».
19 июня 1828 года.
Мы провели очаровательный вечер в чудесном па-
лаццо г-на М. Говорили об античном Риме и о Цице-
Гюне; кто-то упомянул об ариетте из «Congiura di Cati-
ina, dramma per musica» * аббата Каста. Мы прочли
пьесу. Это только либретто для оперы, но какой та-
лант! Какой поток остроумных шуток, а главное, таких,
острота которых еще больше подчеркивается музыкой!
Эти шутки, рассчитанные на ничем не сдерживаемую
фантазию, могут заключать в себе самые смелые на-
меки; они предполагают и порождают безумную весе-
лость. Полгода назад наши спутницы, не понимая еще
как следует итальянского характера, не смогли бы
почувствовать этот шедевр brio и веселья. Как видите,
мы прочли «Заговор Каталины» совершенно случайно.
После этого стали слушать музыку, и даже довольно
хорошую; но благородные, нежные и серьезные чув-
ства не могли уже больше овладеть нашим сердцем.
Было поздно, нас осталось всего восемь или десять че-
ловек; кто-то попросил прочесть вторую драму Каста,
уступающую первой и, может быть, еще более весе-
лую; она называется «Cublai, dramma comico per mu-
sica, in due atti» **. Нет, от смеха умереть нельзя: ведь
остались же мы живы, выслушав эту драму, прочитан-
ную превосходным мимистом. «Кублай» — язвитель-
ная насмешка над русским двором и его этикетом, но,
к счастью, это произведение было написано до закан-
чивающейся ныне в Европе революции, из-за которой
три дня назад расстреляли неподалеку от Рима не-
сколько человек. В «Кублае» нет ничего опасного. Ко-
роль— остроумный человек, который хочет пораз-
* «Заговор Катилины, музыкальная драма» (итал.).
** «Кублай, комическая музыкальная драма в двух дей-
ствиях». (итал.).
334
влечься и смеется над своими придворными. Не знаю
почему, эти два либретто, о которых я только что го-
ворил, представляют библиографическую редкость.
Владелец их, старый аббат Ф., превосходно читавший,
позволил нам, хотя и не без сожаления, списать их,
Ничто не делает ум столь мелочным и завистливым,
как страсть к коллекционированию.
Мои друзья начинают интересоваться скульптурой.
Вот несколько мыслей, которые пришли нам в голову
сегодня утром, когда мы рассматривали статуи в му-
зее Пио-Клементино. Мы, люди столь самодовольные,
совершенно не знаем древних. Невероятная непристой-
ность гробницы во дворе Студи, в Неаполе: жертво-
приношение Приапу на гробнице и молодые девушки,
играющие с богом. Это меньше всего похоже на заупо-
койную мессу. Отсюда вы можете заключить, насколь-
ко христианская религия предрасполагает душу к люб-
ви-страсти. Да! Даже смерть не может нарушить на-
шей связи с тем, кого мы когда-то любили!
Может ли скульптура изобразить лицо Наполеона,
смотрящего на море со скалы св. Елены, или лицо лор-
да Каслри, готового покончить жизнь самоубийством?
Если это возможно, то место для преемника Кановы
приготовлено.
Скульптор, бывший с нами сегодня утром в музее
Пио-Клементино и видевший, чего мы требовали от
его искусства, рассказал нам следующее: «Однажды
какой-то русский вельможа попросил придворного жи-
вописца написать портрет чижа, которого он очень лю-
бил. Эту птичку нужно было изобразить в тот момент,
когда она целует своего господина, держащего в ру-
ке кусочек сахара; но в глазах чижа зритель должен
был прочесть, что он целует своего хозяина из любви,
а не из желания получить кусочек сахара». Этот рас-
сказ имел большой успех, и мы впоследствии часто
вспоминали его, но, признаться, он ни в чем меня не
убедил.
Скульптура должна удовлетворять многим усло-
виям, иначе она перестанет быть скульптурой; она
должна быть прекрасна во всех отношениях. Пример:
музыка реквиема, которую неприятно слушать, остает-
ся музыкой только до тех пор, пока автор ее жив и
335
интригует. Может ли эта обязанность быть прекрас-
ной, которая, как мне кажется, присуща скульптуре,
согласоваться с выражением страстей? Мне кажется,
что всякое глубокое чувство делает произведение
скульптуры смешным. (Посмотрите, с какой сдержан-
ностью древние изобразили скорбь Ниобеи.) Чувства
матери, готовой убить своих детей, чтобы отомстить их
отцу (Медея), должны быть переданы другим искус-
ством — искусством г-жи Паста.
Древние греки боготворили наготу, нас же она от-
талкивает. Чернь во Франции называет красивой толь-
ко женскую красоту. У греков некогда не было галант-
ного отношения к женщине, которая у них была всего-
навсего служанкой, но постоянно встречалось чувство,
осуждаемое современными народами. Солдат фиван-
ского легиона умирал ради своего друга, но допускала
ли эта дружба нежную меланхолию? Разве Виргилий
не выразил свою собственную чувствительность, опи-
сывая мучения Алексиса? В древности любовь была
причиной многих героических поступков, но, кажется
мне, редко вызывала самоубийства из-за меланхолии.
Человек, который хочет убить своего врага, не кончает
жизни самоубийством—это значило бы признать се-
бя побежденным. Забудьте о «Путешествии Анахар-
сиса», одном из нелепейших произведений нашей ли-
тературы, и прочтите «Первые века истории Греции»
г-на Клавье. Это превосходный материал, на основе
которого можно составить себе правильные представ-
ления. Об укладе жизни греков героической эпохи вы
можете прочесть в романах Купера (ср. «Прибытие
Геракла к Адмету»), Если любовь Элоизы к Абеляру
создала чувства более утонченные, чем те, которые мы
можем найти в античности, то и живопись — живопись,
созданная Рафаэлем и Доменикино,— должна пре-
взойти столь прославленные картины Апеллеса и Зев-
ксиса.
Мадонны Рафаэля и Корреджо внушают нам глу-
бокую симпатию оттенками страстей, довольно уме-
ренных и часто меланхолических, наоборот, очарова-
тельные произведения искусства, открытые в Пом-
пеях,— только сладострастные изображения, вполне
соответствующие жаркому климату, так же, как ка-
336
кой-нибудь сонет Баффо; здесь нет никакой пищи для
любящей души. Это полная противоположность той
цивилизации, согласно которой понравиться богу мож-
но только, причиняя себе страдания (аскетический
принцип Бентама). Прочтите замечательную работу
«Теория жертвоприношений» г-на де Местра и затем
взгляните на неаполитанскую гробницу, изображаю-
щую жертвоприношение Приапу. В 1829 году мы не
верим г-ну де Местру, а неаполитанская гробница шо-
кирует нас. Что же мы такое? Куда мы идем? Кто
знает? Среди этих сомнений единственно реальное —
нежное и возвышенное удовольствие, которое достав-
ляют музыка Моцарта и картины Корреджо.
20 июня.
Теперешний хороший тон, говорил я как-то Кано-
ве, который никак не хотел меня понять, не позво-
ляет жестикулировать. Судья читает г-ну де Лавале-
ту смертный приговор. Г-н де Лавалет — человек бла-
говоспитанный именно потому, что его сосед (если
допустить, что он совершенно глух), глядя на г-на Ла-
валета, не может определить, оправдан ли он или при-
говорен к смерти. Разве отсутствие жеста — а к этому
рано или поздно придут все народы — не должно
уничтожить скульптуру? В Англии и Германии скульп-
тура, может быть, немного лучше нашей, потому что
эти страны менее цивилизованы *. Французские худож-
ники, работающие в той области искусства, где необ-
ходим жест, принуждены воспроизводить общеизвест-
ные жесты, которыми восхищается весь Париж,— же-
сты великого актера Тальма. Лучшее, что можно
сказать об их героях,— то, что они хорошо играют
комедию, но они редко сами что-нибудь чувствуют.
Посмотрите в Луврском музее картину покойного
г-на Жироде «Погребение Аталы»: разве лицо Шак-
1 Прочтите в мемуарах маркграфини Байрейтской, как жили
богатые люди в Пруссии около 1740 года (два тома in-8°, у кни-
гоиздателя Делоне, в Пале-Рояле). В Париже в то время обще-
ство читало «Случайности у камина» Кребильона-сына и «Ма-
рианну» Мариво. Кант и его последователи вводят в заблужде-
ние Германию, а библия и методизм сбивают с толку Англию.
Для этих людей потребуется еще целое столетие для того, чтобы
стать столь же цивилизованными, как мы.
22. Стендаль. Т. X. 337
таса сообщает нам что-нибудь новое о скорби любов-
ника, погребающего тело своей возлюбленной? Нет,
оно только вполне согласуется с тем, что нам уже
известно. Стоит ли эта картина на той высоте, которой
достигла живопись до появления г-на Жироде? Вспо-
мните лицо Агари, которая с последней надеждой смот-
рит на изгоняющего ее Авраама («Агарь» Гверчино в
музее Брера в Милане).
Возвысилась ли картина г-на Жироде до уровня
тех чувств, которые вызывает у нас аббат Прево по-
следней частью своей «Истории Манон Леско и кава-
лера де Грие»?
Нет, герои великого современного художника —
актеры, довольно хорошо играющие свои роли.
Можно было бы составить целую гору из газетных
статей, расхваливающих эту картину. Автор умирает,
рвение газет охладевает, и среди вступающего в жизнь
поколения картины его находят очень редких почита-
телей. Как правило, вечно восхищаются оперой или
картиной, бывшими в моде в ту эпоху, когда люди
имели счастье страстно любить, но картина эта дей-
ствует как знак, а не в силу собственной своей цен-
ности. Это еще более верно по отношению к музыке,
которую вы слушали когда-то вместе с любимым че-
ловеком.
Иногда у г-на Тамброни в присутствии Кановы мы
говорили о том, что скульпторы цивилизованных наро-
дов принуждены подражать жестам знаменитых акте-
ров, подражать подражанию. Как мы ни старались
быть остроумными, Канова не слушал нас; он не об-
ращал никакого внимания на философские рассужде-
ния об искусстве; он, конечно, предпочитал насла-
ждаться очаровательными образами, которые создава-
ло его воображение. Сын простого рабочего, он в
молодости благодаря своему счастливому невежеству
был гарантирован от заразы каких бы то ни было
поэтик — от Лессинга и Винкельмана, пускающегося
в напыщенные декламации по поводу «Аполлона», до
г-на Шлегеля, который мог бы ему сообщить, что ан-
тичная трагедия — не что иное, как скульптура. Если
всякие теории касательно сущности искусства с увле-
чением обсуждались г-дами дельи Антони, Мелькьоре
338
Джойя, делла Бьянка, Б. и М., которых я каждый вечер
встречал у Тамброни, то это потому, что мы не были
великими художниками. Чтобы представить себе при-
ятные образы, нам нужно было говорить.
Теории, разбираемые в таком хорошем обществе,
разжигали наше воображение и будили яркие воспо-
минания о божественных произведениях скульптуры
или музыки, достоинства которых мы обсуждали. Вот
почему, кажется мне, дилетанты так любят теории,
которых не выносят художники. Во Франции философ-
резонер к тому же пугает их, так как он может напе-
чатать статьи в эгих ненавистных, но все же постоянно
привлекающих внимание художников газетах, от ко-
торых зависит их судьба. Одна статья Жофруа вывела
Тальма из себя: этот великий актер бросился в ложу
старика и хотел исцарапать его. «Что остается актеру,
если его современники к нему несправедливы?» — го-
ворил нам Тальма, еще весь кипя гневом. Эта смеш-
ная сцена кажется мне одним из самых неопровержи-
мых доказательств гения Тальма. От великого актера,
которому суждено прославиться в течение ближайших
десяти лет, публика требует жестов чуть-чуть попроще,
чем жесты Тальма. Я предупреждаю об этом артистов,
которые до сих пор воспроизводят его жесты.
Канова был слишком добр и слишком счастлив,
чтобы ненавидеть нас; мне только кажется, что он
часто нас совсем не слушал. Помню, как-то вечером,
чтобы привлечь его внимание, Мелькьоре Джойя ска-
зал ему: «Начало всякой философии в искусствах, ко-
торые далеки от математических наук, заключается в
следующем маленьком диалоге:
«Жили-были когда-то крот и соловей; крот высу-
нулся из своей норы и, обращаясь к соловью, распе-
вавшему на ветке цветущей акации, сказал ему: «Вы,
наверно, совсем с ума сошли, если проводите вашу
жизнь в таком неприятном положении, сидя на ветке,
колеблемой ветром, и ослепляя себя ужасным светом,
от которого у меня болит голова». Птичка прервала
свое пение. Ей было очень трудно представить себе
всю нелепость речей крота; потом она рассмеялась от
всего сердца и ответила своему черному другу доволь-
но дерзко. Кто из них был неправ? Оба.
339
«Сколько раз мне приходилось слышать разговор
старого прокурора или разбогатевшего банкира с мо-
лодым поэтом, который пишет ради счастья писать, не
думая о деньгах, хотя, надо правду сказать, ему ча-
стенько их не хватает!
«Например, кто-нибудь предпочитает «Потоп» Жи-
роде «Св. Иеремии» Корреджо. Если он просто повто-
ряет урок, вычитанный им в какой-нибудь поэтике,
нужно ответить ему приятной улыбкой, не давая себе
труда вдумываться в его слова. Но если он проявляет
любезность и искренне хочет получить от нас ответ,—
продолжал Мелькьоре Джойя,— я скажу ему: «Су-
дарь, вы соловей, а я крот; я не могу вас понять.
Я могу рассуждать об искусстве только с существом,
чувствующим приблизительно так же, как я, но если
вы хотите говорить о квадрате гипотенузы, я к вашим
услугам, и через четверть часа вы будете думать так
же, как я; если вы заговорите о преимуществах духа
ассоциаций или суда присяжных и если вы не являе-
тесь священником и не принадлежите к избранным
кругам общества, то через полгода вы будете думать
так же, как я; если же вы разработали для собствен-
ного своего употребления науку логики и затем при-
учили себя применять ее на практике, то вместо полу-
года нам понадобится только шесть дней, чтобы прий-
ти к общему credo».
Канова заставил три раза повторить ему басню о
кроте и соловье. Он сказал нам, смеясь, что завтра
же попросит г-на Десте, своего ученика, сделать ба-
рельеф, изображающий обоих персонажей этого
диалога.
Но поскольку рисунок представляет собою точную
науку, которую всякое бездушное существо может
изучить, как арифметику, за четыре года терпеливой
работы, то басней о соловье нельзя объяснить основ-
ные достоинства г-д Давида, Жироде и т. д. Эти гос-
пода были великими геометрами.
То же самое нужно сказать о науке музыки: бла-
годаря усовершенствованным методам XIX века за
какие-нибудь полгода всякий любитель может приоб-
рести знания, необходимые для того, чтобы стать пе-
дантом и быть в состоянии говорить об уменьшенной
340
септиме; после этого он будет получать меньше удо-
вольствия и станет вдвое скучнее.
Если вы имеете дело с каким-нцбудь неповоротли-
вым умом, то вы можете рассказать ему о том, как
один пудель говорил огромной борзой: «Что за удо-
вольствие мучить себя, гоняясь за зайцами? Не лучше
ли развлекаться, как я, проделывая всякие штучки,
чтобы заслужить ласку хозяина?» Вот два животных
одной семьи.
21 июня.
На дверях некоторых домов в Помпее можно про-
честь необыкновенную надпись:
HIC HABITAT FELIC1TAS *.
Представляете вы себе порядочную женщину, ко-
торая живет в Помпее и ежедневно читает эту над-
пись, проходя по улице? Стыдливость, мать любви,—
один из плодов христианства. Чрезмерные похвалы
девственности — одно из безумств первых христиан-
ских памфлетистов; они отлично понимали, что силу
любви или религии составляют те жертвы, которых они
требуют. Но благодаря их речам христианская девуш-
ка вела независимый и свободный образ жизни; она
могла говорить как равная с человеком, который про-
сил ее руки, и эмансипация женщин была завершена.
22 июня.
Сегодня утром у нас были различные планы: мы
хотели осмотреть много всяких памятников. Наши
спутницы пригласили к завтраку монсиньора С., ко-
торый повел нас в монастырь*** поблизости от Корсо
посмотреть обряд пострижения. Было очень много на-
рода — и все люди из хорошего общества. Через цер-
ковь провели несчастную девушку, наряженную как
на бал. Кардинал-викарий Дзурла срезал ей волосы.
Молодая монахиня была прекрасна, как «Благо-
разумие» Джакомо делла Порта в соборе св. Петра
(гробница Павла Ш). Она была очень бледна, и у
нее был решительный вид. Это зрелище тронуло нас
до слез; мы отправились поскорее в термы Кара-
каллы.
• Здесь живет счастье (лат.).
341
Мы были очень взволнованы; развалины доставили
нам удовольствие. Наши дамы рано пообедали в
одном римском дцме. У меня был том Гиббона; взо-
бравшись на одну из больших стен терм Каракаллы, я
стал читать жизнеописание Веспасиана; там я пробыл
до семи часов. Я чувствую, что с каждым днем все
больше привязываюсь к этой жизни праздного флане-
ра, такой простой и такой удобной. По вечерам я хо-
жу в один дом, который посещают очень образован-
ные римляне. Разговоры, темою которых постоянно
бывают античные надписи и обычаи, начинают меня
интересовать, несмотря на мое невежество. Я уже за-
был те восемнадцать способов, какими древние скульп-
торы укладывали волосы Минервы. А я должен был
бы знать это так же хорошо, как калькулятор знает
таблицу Пифагора.
Сегодня вечером, закутавшись в свой плащ (так
как дует очень неприятный ветер — трамонтана), я
говорил о памятниках древности до девяти часов; по-
том пошел послушать один акт «Donna Caritea», оперы
Меркаданте. Таким образом я провел весь вечер, не
разговаривая ни с одной женщиной и не соскучившись.
Г-н N. дал мне почитать Светония, не оскверненного,
как в моем издании, тупым французским языком
г-на де Лагарпа. Я хочу завтра прочитать одно или
два жизнеописания, сидя в деревянном кресле, кото-
рое какой-то англичанин поставил на самой вершине
развалин Колизея. Сегодня я обратил внимание на
слова в «Калигуле», § 3: «Genmanicus oravit causas,
etiam triumphalis» *.
Даже получив триумф, Германии выступал перед
судом на процессах в качестве защитника. Сколько
талантов у молодого принца, наследника империи! Как
широко была раскрыта дверь для выражения обще-
ственного мнения и для влияния его на принца!
23 июня.
В Риме нужно проводить время, если это возмож-
но, так: три дня в обществе веселых собеседников и
три дня в полнейшем одиночестве. Люди, не лишенные
* Германии выступал на судебных процессах даже после
своего триумфа (лат.).
342
души, сошли бы с ума, если бы они все время остава-
лись одни. Невежливость итальянских ученых в дис-
куссиях, которые они ведут между собою, необычай-
на: они называют друг друга дураками, негодяями и
даже stivali * Кавалер Италинский говорит нам, что
до революции французские ученые придерживались
такого же тона. Маленький аббат д’Аллен, вскакиваю-
щий на стол в Академии наук и бегущий на другой его
конец, чтобы дать пощечину г-ну де Реомюру. Другой
случай: трио ругательств господ де Бугенвиля, Се-
бастьена Мерсье и Ансильона.
24 июня 1828 года.
Сегодня утром я снова осматривал фрески Домени-
кино в Сант-Андреа-делла-Валле; бывают такие дни,
когда мне кажется, что живопись достигла здесь пре-
дела. Какое выражение нежной и поистине христиан-
ской робости в этих прекрасных лицах! Какие глаза!
Я наслаждался этими фресками, погрузившись в глу-
бокое восхищение и обмениваясь редкими словами с
милейшим О. (якобинцем с пятьюдесятью тысячами
франков годового дохода). Вдруг какой-то священник
подошел к нам и сделал строгий выговор за то, что
мы разговариваем слишком громко в церкви. Ничего
подобного! В этой огромной церкви, которая к тому
же проходная, никого не было; если бы дипломатия
не находилась в подчинении у поповской партии, мы
поговорили бы по-своему с этим нахальным педантом,
однако пришлось сдержаться. Римское правительство
было бы в восторге, если бы могло поступить с каким-
нибудь иностранцем так, как в Париже поступают с
г-ном Магаллоном, а дипломаты от всего сердца по-
смеялись бы, видя, как притесняют людей без крести-
ков и титулов, которые к тому же не испытывают осо-
бых восторгов перед этими социальными преимуще-
ствами.
Во времена кардинала Консальви мы сейчас же по
выходе из Сант-Андреа-делла-Валле пошли бы к при-
вратнику кардинала и подробно описали бы дурацкую
выходку этого попа. При этом великом министре не
вешали карбонариев и не позволяли себе наглостей.
* Сапогами (итал.).
343
Сцена эта, происшедшая в тот момент, когда мы
были глубоко растроганы шедеврами искусства, про-
извела на нас чрезвычайно неприятное впечатление.
Мы не умолчали о нашем маленьком приключении.
Вот что сказали по этому поводу наши друзья:
— Мы собьем спесь со всех этих мелких тиранов,
как только десять тысяч французов появятся на Мон-
Сенисе.
Несчастье сбивает с толку этих бедных римлян до
такой степени, что они считают возможным и даже
вероятным появление десяти тысяч французов, несу-
щих несчастной Италии слегка измененную копию
хартии Людовика XVIII. Аббат Д. говорил нам сегодня
вечером, что в 1821 году французское правительство
начало переговоры с неаполитанскими карбонариями.
Если бы эти господа пожелали внести кое-какие изме-
нения в свой устав, то они получили бы поддержку.
Верно ли это? Искренне ли было французское мини-
стерство? Во всяком случае, неаполитанцы совершили
безумие, не изменив своего устава. Какое значение
имеет буква хартии? Все дело в том, как она прово-
дится на практике.
Так до двух часов ночи мы вели якобинские раз-
говоры, распивая превосходный пунш у одного вель-
можи. Пятьдесят лет назад мы разговаривали бы о
живописи и музыке; и вы еще удивляетесь, что искус-
ства приходят в упадок! Они приходят в упадок даже
здесь. Рим обладает одним огромным преимуществом:
здесь есть досуг, и, кроме того, это слишком маленький
город для того, чтобы здесь возможно было шарла-
танство; но даже и здесь va mancando 1’anima, как го-
ворил Монти, с каждым днем страсть угасает. Все ду-
мают только о политике. Наглая выходка, которой мы
подверглись, испортила нам настроение на целых два
дня. Сегодня вечером мы пришли в гости раздражен-
ные и доставили себе удовольствие, посмеявшись над
двумя или тремя влиятельными священниками. Они
ушли в ярости. Удастся ли им прогнать нас?
25 июня 1828 года.
Сегодня утром мы осматривали Порта-Маджоре
поблизости от Сан-Джованни-ди-Латерано. Она пэ-
344
строена императором Клавдием и расположена на
довольно высоком месте; тем не менее она ушла в зем-
лю до самого карниза, до которого можно дотронуться
рукой. Этот плотный покров в двенадцать или четыр-
надцать футов толщины, лежащий почти на всех рим-
ских памятниках, состоит из земли, а не из остатков
кирпичей и глины. Часто это обстоятельство объясня-
лось при помощи пустых, напыщенных слов, но первое
же логическое рассуждение не оставляет камня на
камне от этих прекрасных объяснений. Другая сла-
бость ученых заключается в том, что они хотят
отыскать на одном и том же месте развалины всех
памятников, последовательно занимавших его. Пред-
положите, что через тысячу лет Париж превратится в
развалины и его будет изучать какой-нибудь мелкий
ученый-интриган. Он будет утверждать, что владеет
пятью или шестью языками — вещь, которую не могут
проверить,— а кроме того, будет стараться отыскать
одновременно развалины монастыря капуцинок, казар-
мы пожарных и другие здания улицы Мира, которые
были выстроены на месте монастыря капуцинок. Эти
строения, существовавшие одно после другого, он сме-
ло расположит одно рядрм с другим на составленной
им карте древнего Парижа.
Г-н Нибби, один из самых рассудительных римских
археологов, человек довольно еще молодой, в своих
путеводителях и других работах уже четыре раза по-
разному назвал три стоящие на Форуме колонны хра-
ма Юпитера Статора. В 1828 году он называет этот
памятник Грекостазисом. Он утверждает, что здание
это было воздвигнуто еще в эпоху царя Пирра для
приема иностранных послов. Каждый раз, давая
колоннам новое имя, этот ученый заявляет, что
только безумец или идиот с первого же взгляда не
признает правильность нового названия. Если вы выра-
зите малейшее сомнение в том объяснении, кото-
рое сейчас здесь в моде, лица всех присутствую-
щих изобразят гнев. Я узнал в этом то чувство,
которое в южных странах зажигает костры инкви-
зиции.
Названия, которые дают древним памятникам,
нужно рассматривать как ничего не доказывающие
345
собственные имена. Разве глупый заика не может но*
сить имя Хризостом *?
Уже при Тиверии Рим напоминал модные уголки
бывшего парка Пер-Лашез, где тщеславие XIX века
нагромоздило гробницы. Все прекрасные площади Ка-
питолийского холма, Форума и т. д. были заняты, и
большая часть их была освящена храмами. Как толь-
ко император или какой-нибудь богатый гражданин
приобретал кусок свободной земли на модной улице,
он тотчас же воздвигал на нем памятник, который
должен был его прославить. Воспитанные в традициях
республики, сооружавшей памятники Горацию, Кокле-
су и стольким другим героям, богатые граждане эпо-
хи Августа с ужасом думали о глубоком забвении, в
которое они должны были погрузиться на следующий
же день после своей смерти. Вот почему строилась
пирамида Цестия, который был самым обыкновенным
богачом, гробница Цецилии Метеллы, жены богача
Красса, и т. д., и т. д. Эти люди добились того, чего
желали, так как я, аллоброг, приехавший с далекого
севера, пишу их имена, а вы читаете их через столько
веков после их смерти. Подобное чувство было свой-
ственно и тем папам, которые в духовном отношении
были ненамного выше черни. В Риме искусства обре-
чены на гибель потому, что отныне люди, занимающие
это положение, только и будут думать о том, как бы
отдалить торжество Вольтера и двух палат. Будут ли
в этой стране две палаты или нет — все свидетель-
ствует об упадке искусств в продолжение всего XIX ве-
ка. Однако, остроумно применив паровую машину, ка-
кой-нибудь американец сможет предложить нам за
шесть луидоров очень приятную копию с картины Ра-
фаэля.
Папа помещает свой герб на каждой стене, кото-
рую он возводит, и даже на деревянных крашеных
скамьях, которыми он украшает передние Ватикана
или Квиринальского дворца. Это вполне простительное
тщеславие поддерживает культ изящных искусств.
Здесь происходит то же, что в Королевском зоологиче-
ском саду, где выставляют имя любителя, приславше-
го туда медведя.
* Златоуст (греч).
346
26 июня 1828 года.
Во время одного оживленного и страстного спора,
какие происходят в этой стране, некий молодой худож-
ник гордо сказал мне:
— Знаете ли вы, сударь, что я изучал Рафаэля с
двенадцатилетнего возраста?
Я подумал: безусловно так; каждую неделю в те-
чение четырех часов он копировал какую-нибудь фи-
гуру Рафаэля: это составляет 208 часов в год, а за
12 лет, так как этому человеку теперь 24 года,—
2 496 часов. Но, вешая на стенку свою палитру, фран-
цуз XIX века думает о том, что нужно пойти на вечер
начальника отделения, чтобы получить заказ на боль-
шую картину, изображающую св. Антония. После это-
го он бывает печален или весел, в зависимости от того,
получил ли он заказ на картину, за которую государ-
ство уплатит ему двенадцать тысяч франков.
Если он достаточно богат для того, чтобы не беспо-
коиться о чиновниках и св. Антонии, наш художник
будет печален или весел в зависимости от того, блеснул
ли он на последнем вечере у г-жи Д. или же его за-
тмил какой-нибудь еще более приятный человек. Но
никогда выражение рафаэлевского лица не утешит его
в скорби, а наш уклад жизни не дает ему времени быть
печальным иначе, как от зависти, оскорбленного само-
любия или светского утомления.
Я готов побиться об заклад, что Прюдон сто раз в
своей жизни казался смешным в салонах, но современ-
ный художник ничего общего не имеет с этим живопис-
цем, который останется великим еще в течение бли-
жайшего столетия.
Если француз идет наперекор суетным обычаям са-
лонов, то ежеминутно тщеславие его поглощено
мыслью о почестях, которые оно заслужило, идя напе-
рекор им. Отныне смешные поступки, но поступки есте-
ственные, а не преднамеренные, будут единственной
отличительной чертой талантливого художника. Но не
будем торопиться. Всякий художник, который старает-
ся хорошо повязать свой галстук или повязать его
небрежно, найдет эти фразы оскорбительными. Наш
век так жестоко скучает, что я страстно желаю оши-
биться в своем пророчестве об упадке изящных
347
искусств. Если появится новый Канова, я буду очень
удивлен этим, но я буду наслаждаться его произве-
дениями. В 1805 году исторический роман, образец ко-
торого дала нам г-жа де Жанлис в «Осаде Ла-Роше-
ли», казался жанром совершенно опозоренным. Но по-
явился сэр Вальтер Скотт, и миру открылись новые
наслаждения, которые критики считали невозмож-
ными.
Что же касается художников, которые мечтают о
титулах, деньгах, крестах, костюмах, им можно сказать
только: «Сделайтесь сахарозаводчиками или фабри-
кантами фаянса — вы гораздо скорее станете миллио-
нерами и депутатами».
Вот сонет, который Поль очень расхваливает, а
некоторые наши спутницы считают шедевром энергии
в духе Микеланджело. Это выпад мрачного Альфьери,
описывающего современный Рим.
Vuota, insalubre region che stato
Ti vai nomando, aridi campi incolti,
Squallidi, oppressi, estenuati volti
Di Popol rio, codardo e insanguinato;
Prepotente e non libero senato
Di vili astuti in lucid’ostro avvolti;
Ricchi Patrizi, e piu che ricchi, stolti;
Prence, cui fa sciocchezza altrui beato;
Citfa, non cittadini; augusti Tempi,
Religion non gi&; leggi che ingiuste
Ogni lustro cangiar vede, ma in peggio
Chiavi, che compre un di, schiudeano agli empi
Del ciel le porte, or per et& vetuste:
Oh! sei tu Roma, о d’ogni vizio il seggio? *
Здесь, как и повсюду, честь говорить с власть им.у-
щими приходится оплачивать несколькими мгновения-
ми скуки. Французская дипломатия не желает покро-
* Опустошенная, нездоровая область, называющая себя го-
сударством; бесплодные, необработанные поля; бледные, удру-
ченные, изможденные лица злого, трусливого и окровавленного
народа; наглое, но не свободное собрание низких и коварных лю-
дей, облаченных в яркий пурпур; богатые патриции и не только
богатые, глупые; государь, которого делает счастливым глу-
пость остальных; город, где нет граждан; величественные храмы,
где нет веры; несправедливые законы, которые меняются каждые
пять лет, но всегда к худшему. Ключи, которые покупают в один
день, открывают ведущие к пустым небесам двери, уже ветхие
от старости. О, Рим ли ты или средоточие всех пороков? (итал.)
348
вительствовать людям, которые, по ее предположе-
ниям, имели какое-то отношение к наполеоновскому
двору, поэтому десять часов в месяц я посвящаю тому,
чтобы внимательно слушать влиятельных старых свя-
щенников.
Кто бы подумал, что в Риме еще в наше время еср»
люди, придающие серьезное значение истории папес-
сы Иоанны ’? Одно очень значительное лицо, притя-
зающее на кардинальскую шляпу, сегодня вечером на-
кинулось на меня из-за Вольтера, который, по его мне-
нию, позволил себе множество нечестивых выходок по
поводу папессы Иоанны. Мне кажется, что Вольтер
не говорит о ней ни одного слова. Чтобы не показаться
«неверным своему платью» (худший порок в глазах
итальянца), я доказывал существование папессы, кое-
как пользуясь аргументами, которые я тут же узнавал
от моего противника.
Многие современные авторы рассказывают, что
после Льва IV в 853 году престол св. Петра заняла
некая женщина, немка по происхождению, которая
преемником своим имела Бенедикта III.
Я утверждал, что нельзя требовать от истории той
степени вероятности, которой она не может дать. Так,
например, существование Тимбукту более вероятно,
чем существование императора Веспасиана. Я предпо-
чел бы верить в существование самых необыкновенных
развалин, которые какой-нибудь путешественник ви-
дел, по собственным его словам, в глубине Аравии,
чем в существование царя Фарамонда или царя Ро-
мула. То, что существование папессы Иоанны малове-
роятно, еще не является доводом против него. Подвиги
Орлеанской девы гораздо больше противоречат всем
требованиям здравого смысла, однако мы располагаем
сотнями доказательств их реальности. Существование
папессы Иоанны доказывается выдержкой из хроник
древнего Кентерберийского монастыря (основанного
знаменитым Августином, посланным в Англию Григо-
рием Великим). В хронике (которой я сам не видал)
* Эта женщина была папой и правила с 853 по 855 год, око-
ло тысячи лет тому назад. Большинство людей, писавших о па-
пессе Иоанне, считали выгодным для себя лгать. В Италии она
известна потому, что это одна из фигур в карточной игре тарокко.
349
в списке римских епископов сразу же после 853 года
находятся следующие слова: «Hie obiit Leo quartus,
cuius tamen anni usque ad Benedictum tertium compu-
tantur, eo quod muiier in papam promote fuit» ♦.
А после 855 года: «Johannes. Iste non computatur,
q«ia femina fuit» • **.
Кентерберийский монастырь поддерживал частые
и тесные сношения с Римом; кроме того, доказано с
достаточной степенью точности, что выписанные мною
строки были занесены в список в ту самую эпоху, ко-
гда была составлена хроника.
Церковные писатели, ожидающие повышений от
римской курии, до сих пор считают для себя полезным
утверждать, что власть отпускать грехи, принадлежа-
щая папе, передавалась от папы к папе преемниками
св. Петра, который сам получил ее от Иисуса Христа.
Но так как, неизвестно почему, папе полагается быть
мужчиной, то, в случае если бы от 853 до 855 года
первосвященнический престол занимала женщина, пре-
емственная власть отпускать грехи была бы нарушена.
По меньшей мере шестьдесят авторов — греческих,
латинских и даже святых — рассказывают историю па-
пессы Иоанны. Знаменитый Этьен Пакье говорит, что
огромное большинство этих авторов отнюдь не было
настроено враждебно по отношению к святому престо-
лу. Интересы их религии, расчет на повышение и даже
страх наказания побуждали их держать в тайне этот
необычайный случай. В продолжение IX и X веков Рим
волновала борьба партий, и беспорядок был полный.
Но папы были нисколько не хуже, чем современные
им государи. Агапит II был избран папой, когда ему
еще не было восемнадцати лет от роду (946). Бене-
дикт IX вступил на престол в десятилетнем возрасте,
а Иоанн XII — в семнадцатилетнем. Сам кардинал Ба-
роний, официальный историограф римской курии, при-
знает это. Ведь нет большой разницы между лицом во-
семнадцатилетнего юноши и лицом какой-нибудь жен-
• В это время скончался Лев IV, годы которого, однако,
считаются вплоть до Бенедикта III, потому что в это время папой
сделана была женщина (лат.).
** Иоанн. Он не считается, так как это была женщина
(лат.).
350
шины с характером решительным и смелым, какой
нужно было иметь для того, чтобы добиваться папско-
го престола. В наши дни, несмотря на неизбежную в
военной жизни интимность, многие женщины, пере-
одевшись солдатами, заслужили крестик Почетного ле-
гиона, и к тому же в эпоху Наполеона.
Я заметил, что эта апелляция к фактам очень за-
трудняла моего противника, главным аргументом ко-
торого было неправдоподобие; ведь исторические
тексты непреклонны.
Историю папессы рассказывает Мариан Скотт,
шотландский монах, умерший в 1086 году; Беллар-
мин, писатель-папист, говорит о нем: Diligenter
scripsit * **.
Историю папессы рассказывает ее современник
Анастасий, по прозвищу Библиотекарь, римский аб-
бат, человек ученый и весьма почтенный. Правда, во
многих рукописях Анастасия эта скандальная страни-
ца была изъята монахами-переписчиками. Но тысячу
раз было доказано, что они обычно выпускали все, что
считали противным интересам Рима.
Лесюер в своей «Церковной истории» и Коломезий.
в своей «Исторической смеси» говорят об одном спи-
ске Анастасия, находившемся в библиотеке француз-
ского короля и содержавшем всю историю папессы
Иоанны. Два таких же списка были в Аугсбурге и Ми-
лане; Сомез и Фрегер видели их.
Анастасий был достаточно осведомлен — он жил в
Риме — и говорит как очевидец. Он составил жизне-
описания пап вплоть до Николая I, вступившего на
престол после Бенедикта III.
Историю папессы Иоанны написал Мартин Поляк,
архиепископ Козенцы и пенитенциарий Иннокен-
тия IV.
Эту необычайную женщину называют то Anglicus,
то Moguntinus. Рулвинк, автор Fasciculus temporum,
говорит: «Johannes Anglicus cognomine, sed natione
Moguntinus» *♦. Мезре в своей «Жизни Карла Лысо-
• Точно описал (лат.).
** Иоанн по прозванию Англичанин, но родом из города
Майнца (лат.).
351
го» говорит, что существование папессы Иоанны счи-
талось истиной в течение 500 лет.
Читатель может заметить по серьезному тону
только что прочитанных им страниц, что этот спор,
начавшийся в салонах ***-го посла, закончился в биб-
лиотеке Барберини, где мой ученый противник назна-
чил мне встречу. Там мы проверили большую часть
этих текстов. Некий г-н Блондель, протестант, жив-
ший в Париже при Людовике XIV и жаждавший по-
вышения \ написал малоубедительное рассуждение,
отрицающее историческое существование папессы
Иоанны, которая правила, по всей вероятности, с 853
по 855 год.
Но не все ли равно, правдив ли этот анекдот или
нет? Ведь он никогда не коснется слуха людей, хлопо-
чущих об отпущении грехов. Дайте французский
«Гражданский кодекс» своим подданным, сказал я
моему противнику, и никто не будет всерьез вспоми-
нать о молодой немке, которая столь некстати заняла
престол между св. Петром и Львом XII. Она была мо-
лода, так как ее пол обнаружился благодаря родам,
случившимся во время одной процессии. В музее Лув-
ра можно видеть сидячую порфировую ванну, которая
имеет некоторое отношение к истории папессы Иоан-
ны. Но я не хочу углубляться в эти скандальные по-
дробности.
Наши спутницы познакомились с несколькими
очень талантливыми немецкими художниками. Эти
господа копируют Гирландайо и находят, что Каррач-
чи, а может быть даже и Рафаэль привели живопись
к упадку. Но какое значение имеют теории художни-
ков? Их картины доставляют мне почти такое же удо-
вольствие, как картины древнейших художников фло-
рентийской школы: это та же любовь к природе, та же
правдивость. Сегодня мы встретились с этими госпо-
дами в двух шагах от Пьяцца ди Спанья, в доме прус-
ского консула Бартольди, где они написали фрески на
1 Это самое безобидное выражение, которым я могу восполь-
зоваться, и первое требование, которое нужно предъявлять че-
ловеку, пишущему историю. Вспомните о пенсии Мезре, которую
Кольбер отнял у него и вновь ему возвратил. Почти все истори-
ческие сочинения нужно было бы написать заново.
352
сюжеты из библии. Один из них сказал мне: «Вы мне
очень нравитесь, но вы несправедливы к немцам».
«Я пытаюсь, — отвечал я, — дать представление о
нравах и о манере чувствовать итальянцев, а это —
дело трудное и, как вы легко поймете, небезопасное
для моего спокойствия.
«Эта манера чувствовать породила Корреджо, Ра-
фаэля и Чимарозу; из числа людей, которых я нико-
гда не видел, эти три человека доставили мне прият-
нейшие мгновения в моей жизни, и им я благодарен
больше, чем кому-либо другому.
«Я могу охарактеризовать нравы Италии лишь на
фоне парижских или английских нравов, который от-
теняет их и подчеркивает их особенности. Например,
я говорю: в Италии существуют такие-то брачные
обычаи, отличающиеся от парижских обычаев. В Ге-
нуе существовал брачный контракт, куда вписывалось
имя будущего чичисбея жены (около 1750 года). Но
я никогда не сравниваю житейские обычаи Италии с
обычаями Германии потому, что страна эта, проявив-
шая такую отвагу в век Лютера и вносящая столько
естественности в любовь и другие семейные отноше-
ния, в социальном отношении обладает лишь искус-
ственными и неустойчивыми обычаями.
«Прежде всего цивилизации Германии препят-
ствуют университеты. Студенты, или Burschen, пьют
пиво и дерутся на дуэлях согласно забавным прави-
лам, вместо того чтобы серьезно работать. (См. по-
дробности о жизни Burschen в «Путешествии в Герма-
нию» г-на Ресселя из Эдинбурга.) Я знаю только од-
но место на свете, где множество «молодых людей»,
как они сами называют себя, работают серьезно, —
это Париж; работает там молодежь, которая, сделав
открытия в области естественных наук, хочет соста;
вить себе положение и попасть в Парижскую Акаде-
мию наук, единственно достойную уважения.
«Немцы — народ искренний-, поэтому у них есть во-
1 «Эти нелепости поощряются немецкими правительствами
как основа и сила народа. Они не настолько многочисленны и не
так общераспространенны, чтобы нарушить серьезные занятия,
и они нейтрализуются полным воздержанием немецких студентов
от другого пола». (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
23. Стендаль. T. X. 353
обряжение, следовательно, и национальная музыка.
В Германии ирония не могла получить поддержку со
стороны единственного и преобладающего надо всем
остальным двора. При мюнхенском дворе смеются
над этикетом двора вюртембергского или баденского.
Уклад общественной жизни немцев установится толь-
ко при двухпалатном правительстве, в настоящее же
время вторжению разума препятствует влияние пят-
надцати или двадцати дворов, расчленивших родину
Арминия. Какой-нибудь, например, герцог Кетенский,
недавно обращенный в католичество, не желает, что-
бы государственные чиновники его области женились,
не имея на то разрешения за его личной подписью.
А вам кажется, что у вас не над чем смеяться!
«Немцы подумали: англичане прославляют своего
Шекспира, французы — своего Вольтера или Расина,
а у нас нет никого! И вот в результате этого Гете был
провозглашен великим человеком. Что же написал
этот талантливый человек? «Вертера» *. Ибо «Фауст»
Марло, в котором появляется Елена.(из «Илиады»),
лучше его «Фауста».
«Что же касается вашей философии, она заключает-
ся только в одном слове: «Хочу верить». Правда, вы
хотите верить во все справедливое и прекрасное, но
как только начинают верить в то, чего желают, неле-
пость переходит пределы. Кант и Платон торже-
ствуют. Я тоже «хотел бы верить», но лихорадка уби-
вает трех бедных маленьких детей у моего соседа, а
это заставляет меня верить, что в этом мире не все
справедливо и прекрасно.
«Как было бы хорошо, если бы христианский рай
давал хотя бы уверенность в том, что вы встретитесь
с любимыми людьми! Какие чудесные перспективы
для воображения!» Но я отклонился от темы разгово-
ра с моим славным немцем, который проводит свою
жизнь в области фантазии вместе с Шеллингом, Кан-
1 «Это слишком сильно сказано! Редко какой иностранец мо-
жет почувствовать всю ценность «Фауста» Гете. К тому же неле-
по ссылаться на одного только «Фауста» и «Вертера». Разве мы
не знаем его «Тассо», его «Геца», его «Эгмонта»? К тому же
Германия может противопоставить великим французским и анг-
лийским авторам многих великих людей, которых автор, кажется,
не знает». (Запись на экземпляре Сержа Анаре.)
354
том, Платоном и т. д. Эти философы для берлинского
жителя являются чем-то вроде искусных музыкантов,
которым поручено волновать его воображение. Вот
почему немцам каждые десять лет нужен новый ве-
ликий философ. На наших глазах Россини пришел на
смену Чимарозе.
«Уклад жизни и обычаи Германии, хотя они и
весьма приятны, все же малоизвестны; они очень не-
прочны и меняются каждые тридцать лет. Вот почему
я не мог бы ими воспользоваться, чтобы путем срав-
нений с ними дать остроумным, любопытным и бес-
пристрастным людям представление о стране, из ко-
торой за последние триста лет Париж выписывает
Россини, Пиччини, Леонардо да Винчи, Приматиччо
и Бенвенуто Челлини>.
Разговор продолжался очень долго. Мой против-
ник говорил очень хорошо и очень вежливо, но, пра-
во же, нисколько не поколебал моих убеждений,
В Германии есть только одна очаровательная особен-
ность: все браки там заключаются по любви *.
Франция будет рождать Вольтеров, Курье, Молье-
ров, Моро, Гошей, Дантонов, Карно, но я очень боюсь,
что Изящные искусства останутся там в том же поло-
жении, в каком находятся апельсиновые деревья в
Тюильри. Мы блещем умом, но умно ли утверждать,
что мы обладаем всеми возможными совершенствами,
и претендовать на то, чтобы давать Европе одновре-
менно Вольтеров и Рафаэлей? Разве народы всегда
должны вести себя один по отношению к другому как
плохо воспитанные и заносчивые молодые люди?
Бывают дни, когда для счастья достаточно одного
только прекрасного римского климата; например,
сегодня мы чувствовали радость жизни, медленно про-
гуливаясь в окрестностях виллы Мадама. Мы наслаж-
дались божественной архитектурой Рафаэля. Восхи-
щаясь этим великим человеком, мы, прежде чем
вернуться домой, пошли осмотреть его маленькую цер-
ковь Навичелла. Вот образец итальянской миловид-
ности, столь не похожей на рококо. Простите мне это
1 «Так было семьдесят лет тому назад». (Запись на экзем-
пляре Сержа Андре.)
355
слово, обозначающее французскую миловидность че-
рез двадцать лет после того, как она вышла из моды *.
Наши немецкие художники, люди действительно
очень достойные, рассказали нам о некоторых чертах
характера Людовика, короля баварского. Этот госу-
дарь разбирается в изящных искусствах и любит их
как настоящий немец (а не как англичанин или испа-
нец; это большая похвала). Один из этих господ ска-
зал нам, что какой-то его приятель насчитал в Риме
и его окрестностях пятьдесят тысяч статуй.
27 июня 1828 года.
Аббат Ч., с которым мы провели весь день, расска-
зал нам многое такое, чего я не мог бы повторить
здесь, не оскорбив хорошее общество и даже суды.
Г-н Ч. рассказал сегодня вечером о том, каким
был Рим во времена его юности. Это было в 1778 го-
ду; Пий VI правил уже в течение трех лет. Почти вся
римская буржуазия носила духовную одежду.
Если какой-нибудь аптекарь вместе со своей же-
ной и детьми не был одет в костюм аббата, то его со-
сед-кардинал, пожалуй, перестал бы покупать у него
лекарства. Этот костюм стоил очень дешево и пользо-
вался всеобщим уважением, так как под ним мог
скрываться человек всемогущий, — вот преимущество
отсутствия орденов. Таким образом, в Риме можно бы-
ло видеть только черные одежды.
В Риме было столько же дворов, сколько карди-
налов. Если кардинал становится папой, то его врач
делается папским врачом, а племянник кардинала —
князем. Этот выигрышный лотерейный билет состав-
ляет счастье всего дома, от мала до велика. В 1778
году постоянно повторяли, что патрон — это человек,
который раз в восемь лет кладет руку в шапку, что-
бы вытащить черный билет, который находится там с
тридцатью девятью белыми билетами, причем этот
черный билет дает престол. (Я даю перевод римской
фразы. Здесь народ постоянно занят лотереей, азарт-
1 «Навичелла. Не знаю, где были мои глаза в 1826 году.
Я осматривал Навичеллу вместе с г-жой Лампуньянн и, значит,
плохо рассмотрел ее. Навичелла совсем не красива, она не за-
служивает никаких похвал. Боковые стены подавляют слишком
маленькие колонны». (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
356
ной игрой, а папа правит не больше семи или восьми
лет.) Каждый день в Риме говорят о болезнях правя-
щего папы. Это разговор жестокий, мрачный, на меня
он наводит тоску. Приводят даже всякие хирургиче-
ские подробности. Все повторяют пословицу: «Non
videbis annos Petri»*, что значит: «Ты не процар-
ствуешь двадцати пяти лет». Когда в 1823 году
Пий VII едва не достиг возраста, в каком умер св.
Петр, народ думал, что, если папа опровергнет посло-
вицу, Рим будет разрушен землетрясением. Пий VI и
Пий VII, правившие один двадцать четыре года, а дру-
гой — двадцать три, сжили ‘со света многих кардина-
лов, которые умерли от огорчения.
Глубокая безнравственность, царившая в священ-
ной коллегии в 1800 году, понемногу исчезла, а вме-
сте с ней исчезло и остроумие. В Риме, как и всюду
на свете, глупцы либо правят, либо терроризируют
тех, кто правит. (Таков закон всех реставраций.)
Подумайте о том, какая осторожность должна бы-
ла господствовать в стране, где двор — самый деспо-
тический, но зато самый осторожный и всячески из-
бегающий насилий — был окружен тридцатью други-
ми дворами, по меньшей мере столь же осторожными!
Представьте себе, как должен был себя вести какой-
нибудь придворный кардинала Маттеи, например, у
которого было только шесть придворных,— какую
угодливость должен был он проявлять! Чем умнее
был кардинал, тем меньше свободы было у придвор-
ного. Единственной наградой этого несчастного было
то, что семья окружала его уважением и заботами в
течение тех немногих часов, которые он проводил с
нею. В этом причина римской вежливости и осторож-
ности, в этом также причина истинной политики.
«Questa gente ё Tunica al mondo per il . maneggio
dell’uomo» **,— говорил кардинал Спйна.
Никогда французское воображение не сможет
представить себе той невероятной заботливости, кото-
рою влиятельный священник окружен в своей семье.
• Ты не доживешь до тех лет, до каких дожил (апостол)
Петр (лат.).
** Эти люди лучше всех на свете умеют управляться с чело-
веком (итал.).
357
У нас некоторые услуги даже самый любящий род-
ственниклредоставляет исполнять лакею.
Так как в Риме молодые люди из буржуазных се-
мей лишены возможности сделать обычным образом
какую-либо карьеру, то молодежь эту в восемнадца-
тилетнем возрасте, когда нужно выбрать себе положе-
ние в обществе, ждут четыре или пять лет огорчений,
тревог и страданий. Какой-нибудь fratone (влиятель-
ный монах-интриган) одним своим словом может из-
влечь молодого человека из этого ада и дать ему ме-
стечко с жалованьем в шесть скудо в месяц (тридцать
два франка). Тогда воображение молодого римляни-
на успокаивается: он рассчитывает разбогатеть в слу-
чае, если он будет осторожен, и отныне думает только
о любви. Заметьте, что Рим более провинциален, чем
Дижон или Амьен, — там не все говорят, но там все
знают. В Риме до сих пор говорят о кардинале де
Бернисе; воспоминания эги самые прочные из всех,
сохраняющихся еще у старожилов. Дело в том, что
этот кардинал был щедр и вежлив, а это все, что ча-
стное лицо может заметить в вельможе, если тот до-
статочно осторожен. Мемуары Мармонтеля и Дюкло
подскажут вам, что представлял собой в действитель-
ности кардинал де Бернис, а мемуары Казановы со-
общат о том, что интересовало его в Италии. Карди-
нал де Бернис ужинает вместе с Казановой в Венеции
и отбивает у него его любовницу; любопытно, как он
это проделал,
В Риме кардинал де Бернис был фигурой героиче-
ской; каждый день он давал роскошный обед и раз
в неделю принимал у себя. У г-на де Байяно, аудито-
ра Роты (судьи в трибунале Роты по французским
делам), была самая приятная conversazione* в Ри-
ме: в одном зале — стол с bocetti **, в другом — пре-
краснейшие кастраты, лучшие певицы и хороший
оркестр, в третьем — литературные и философские раз-
говоры, то есть рассуждения об этрусских вазах, жи-
вописи Геркуланума и т. д., всюду — обилие прохла-
дительных напитков и почтительных лакеев. Пред-
ставьте себе, что за всей этой комфортабельной
* Салон (итал.).
** Графинчиками (итал.).
358
роскошью следил сам хозяин дома, человек остроум-
ный и страстно любивший обязанности хозяина.
Революция все это упразднила. Г-н д’Изоар, кар-
динал и архиепископ, в мое время был аудитором Ро-
ты. Он никогда не принимал у себя; если он шел мо-
литься в церковь, находившуюся поблизости от дома
кардинала Феша, то на него тотчас же делали донос
французскому послу (г-ну де Блакасу). Благодаря
таким-то поступкам великий образ dell re di Francia *
исчез из римского сознания, но уважение к преемнику
Людовика XIV — врожденное. Чего бы только не до-
стиг в Италии умный посол, если бы он мог раздавать
заслуживающим того лицам на пятьдесят тысяч фран-
ков пенсий и два крестика в год! В случае войны эти
пятьдесят тысяч франков сберегли бы дому Бурбонов
миллионы. Но для этого следовало бы посылать сюда
умных людей, а таких боятся.
(В Риме можно приобрести влияние, только учре-
див субсидии, как во Французском театре, то есть де-
сять пенсий по двенадцать тысяч франков и тридцать
пенсий по шесть тысяч франков. Авансы следовало бы
выдавать по указаниям министра иностранных дел,
который получал бы сведения от посла; вообще сле-
довало бы придерживаться старшинства; нужно было
бы установить одну пенсию в сорок тысяч франков.)
В 1778 году, продолжал наш аббат, кардиналы и
римские князья не могли прийти в себя от удивления,
видя, как два здравомыслящих человека, г-да де Бер-
нис и Байяно, крупно выигравшие в лотерее счастья,
тратили столько труда, угощая обедами публику.
Князь Антонио Боргезе, немножко завидовавший им,
говорил: «Этих людей фортуна нашла на чердаке; ро-
скошь для них — новинка, которою они не могут на-
сытиться».
Какой-нибудь князь или кардинал обедал дома
один, потом шел к своей любовнице и тратил огром-
ные суммы на постройку дворца или реставрацию
церкви, которая давала ему титул (см. мемуары Ка-
зановы в издании на французском языке, напечатан-
ном в Германии в 1827 году).
Нынешние кардиналы ничего не строят, потому
• Короля Франции (итал.).
359
что они бедны; трое или четверо из них, может быть,
имеют любовниц — особ почтенных и зрелого возра-
ста; остальным двенадцати или пятнадцати удается,
соблюдая чрезвычайную осторожность, скрывать свои
мимолетные увлечения. История трех приданых, по-
лученных в этом году красавицей Чекиной, нашей со-
седкой.
Вот две клячи рысцой везут по улице карету, вы-
крашенную в красный цвет. Два жалких лакея, оде-
тых в грязные светло-зеленые ливреи, стоят на запят-
ках. Один из них держит в руках красный мешок. Ко-
гда карета проезжает мимо кордегардии, часовой ис-
пускает громкий крик, и солдаты, сидящие перед
дверью, не торопясь поднимаются и идут за своими
ружьями; когда они выстраиваются, клячи уже увез-
ли старую карету за двадцать шагов, и солдаты сно-
ва садятся. Если взор ваш проникнет внутрь кареты,
вы увидите там деревенского кюре болезненного вида.
Лишь десять или двенадцать кардиналов имеют важ-
ную физиономию толстого и грубого префекта, катаю-
щегося после обеда по городу.
Невежество этих господ во всем, что касается
управления, такое же, что и в 1778 году, то есть ни с
чем не сравнимо. Но теперь оно поражает еще больше,
потому что история сделала шаг вперед. Мой сосед,
молодой римский адвокат, читает «Логику> г-на де Тра-
си, переведенную на итальянский язык. В молодости
теперешние кардиналы, которых Наполеон держал в
угнетении, не тратили времени на интриги у княгини
Санта-Кроче или у г-жи Браски. Поэтому не надей-
тесь найти при папском дворе тонкость и житейское
искусство, которыми блистали коллеги кардинала де
Берниса. Двое или трое из них, может быть, не лише-
ны ума, что их очень стесняет.
Кардиналы 1829 года знают человека только по
творениям святых отцов и средневековым легендам;
при имени «монсу» де Вольтера они бледнеют. Они
думают, что слово «политическая экономияэ — новое
название, данное какой-нибудь омерзительной фран-
цузской ереси. По их мнению, между Боссюэ и Воль-
тером разница небольшая, и они больше ненавидят
Боссюэ, которого считают ренегатом. Но я умолкаю:
360
трудно говорить о современности в обществе немного
чопорном и считающем себя обязанным презирать
тех, кто развлекает его рассказами.
Хотите знать, что представлял собою кардинал в
1745 году? Вам скажет это Дюкло — бретонец, кото-
рый говорил о Вольтере и Даламбере: «Они, в конце
концов, добьются того, что я стану ходить к мессе».
Потому-то он и получил дворянство и на двадцать
тысяч франков доходных мест.
В 1745 году во Франкфурте, несмотря на усилия
Франции и Испании, Франц I был избран императо-
ром. Австрийская партия в Риме устроила нечто вро-
де триумфа. Взяли двенадцатилетнего мальчика, сы-
на одного художника, по имени Леандр, очень хоро-
шенького, нарядили его в какие-то тряпки, и он влез
на плечи к одному facchino *, который стал носить его
по улицам. Его сопровождала толпа, кричавшая:«Да
здравствует император!». Это маскарадное шествие
сперва прошло перед дворцом де Ларошфуко, фран-
цузского представителя, и остановилось под его окна-
ми; толпа удвоила крики радости. Кардинал отлично
понял, что толпа кричала не для того, чтобы оказать
ему честь; однако, зная, как нужно поступать с
чернью, он вышел на балкон и приказал бросить не-
сколько пригоршней монет. Чернь тотчас же броси-
лась искать их, крича: «Да здравствует император!
Да здравствует Франция!»
Возбужденная успехом своей наглости, толпа
оборванцев направилась дальше; она вышла на Пьяц-
ца ди Спанья и, остановившись перед дворцом карди-
нала Аквавивы, хотела сыграть с ним такую же штуку.
Кардинал вышел на балкон. В то же мгновение из
закрытых решетками окон дворца раздалось два де-
сятка ружейных выстрелов, уложивших на месте или
ранивших столько же человек; в числе убитых оказал-
ся и бедный ребенок. Шествие тотчас же рассеялось,
но вскоре римский народ стал собираться кучками:
хотели подпалить дворец и сжечь Аквавиву. Послед-
ний располагал более чем тысячью «браво», которым
он приказал занять Пьяцца ди Спанья. Перед двор-
цом поставили четыре пушки, заряженные картечью.
• Носильщик (итал.).
361
Народ, стекавшийся на Пьяцца ди Спанья, испугался;
толпа разошлась, выражая свою ярость проклятиями
по адресу кардинала. Римский народ решил проник-
нуть по трубе для стока нечистот под дворец карди-
нала Аквавивы и взорвать его порохом. Главарь за-
говора был каменщик по имени маэстро Джакомо, че-
ловек с головой. Кардинал, испытывавший некоторое
беспокойство, имел в городе шпионов. К нему приве-
ли Джакомо, которому кардинал рассказал, что его
люди стреляли в народ вследствие рокового недоразу-
мения, так как они получили приказ стрелять в воз-
дух. Джакомо нисколько не скрывал, что он хотел
взорвать палаццо ди Спанья, так как отлично знал,
что его призвали сюда из-за этого. Свидетели, может
быть, были спрятаны в кабинете кардинала за занаве-
сками. Все, чего можно было от него добиться после
очень долгих переговоров,— это обещания, что он
никогда ничего не сделает лично против кардинала.
После этого решительного поступка кардинала
Аквавиву стали в Риме уважать еще больше, а он су-
мел тем или иным путем избавиться от людей, вну-
шавших ему опасения. Мемуары Казановы, которые,
если не говорить о стиле, значительно превосходят
«Жиль Блаза», очень хорошо рисуют этого cardinalo-
пе и его манеру обращения с одной девушкой. Что же
касается его политического поведения, то президент
де Брос чудесно рассказывает о его поведении на
конклаве 1739 года.
К старости мирские страсти его улеглись, но оста-
лась боязнь ада, и кардинал Аквавива хотел принести
всенародное покаяние, рассказав о спасительных по-
двигах, которыми была полна его жизнь, но священная
коллегия воспротивилась этому так же, как воспроти-
вилась она покаянию кардинала де Ретца.
Не знаю, что бы сейчас сделали с кардиналом, ко-
торый приказал застрелить какого-нибудь наглеца.
Может быть, он был бы вынужден удалиться на год в
очаровательный монастырь Кава, поблизости от Неа-
поля. Слуга, стрелявший из ружья, был бы осужден
на вечную каторгу, а через полгода получил бы воз-
можность бежать. Нужно признаться, что страх перед
французскими насмешками совершенно изменил по-
362
ведение кардиналов. Вольтер — преемник Лютера. Са-
мое ненавистное в Риме — книга, подобная той, кото-
рую вы держите сейчас в руках. Зато большим покро-
вительством пользуется ученый, который занимается
только этрусскими вазами и приезжает в Рим, покры-
тый ленточками своего правительства; все же не сле-
дует открыто проявлять свою ненависть к просвеще-
нию.
Некоторые кардиналы не перестают насмехаться
над беднягой-путешественником, блуждающим по
свету на свои собственные деньги, и радуются при-
теснениям, которым его подвергают консулы и жан-
дармы. Один из них говорил посланнику N.: «Навер-
но, у этих бедняков дома нечего есть».
Поль, слышавший это, вмешался в разговор и со-
общил, что он был избирателем; он воспользовался
этим случаем, чтобы рассказать присутствующим про
избирательный закон, деятельность Палаты депута-
тов, петиции против кюре, отказывающих в прича-
стии, постановление судов против contrafatti *, и т. д.,
и т. д. Вскоре вокруг него собрался целый кружок
человек в тридцать, среди которых нашлись три любо-
пытствующих кардинала и два других, полных него-
дования и stizza **. Месть Поля была полной. Сча-
стлив человек, который среди этого насмешливого
народа умеет посмеяться и хладнокровно применит
насмешку! Этот разговор о гласности, которая пресле-
дует всех одинаково за мелкие грешки, разговор,
происходивший вдобавок в присутствии враждебно
настроенных кардиналов, показался римскому лукав-
ству прелестным. Поль стал знаменитостью; в клубах
все хотят познакомиться с ним.
КОЛОННА ТРАЯНА
15 июня 1828 года.
В 99 году по р. X. и 867-м от основания Рима сенат
посвятил эту колонну Траяну, который в то время вел
войну с даками; он умер в Сирии, когда этот памят-
ник был уже закончен. Дион Кассий рассказывает,
* Подлоги (итал.).
** Досады (итал.).
363
будто Траян пожелал, чтобы колонна эта была по-
ставлена на его могиле; он хотел, чтобы потомство
знало, что из-за недостатка места он принужден был
снести часть Квиринальского холма, равную по вы-
соте этой колонне. Две последние строки древней
надписи на пьедестале ясно говорят об этом наме-
рении.
Кассиодор сообщает, что прах Траяна, заключен-
ный в золотую урну, был погребен под колонной, но-
сящей его имя. Он был первым римлянином, останки
которого были погребены в городе. Эта колонна вы-
сотою в 132 фута, начиная от мостовой вплоть до са-
мой верхней части статуи, состоит из 34 глыб белого
мрамора, соединенных одна с другой бронзовыми
скрепами. Колонна в собственном смысле состоит из
23 мраморных глыб. Диаметр ее нижней части — 11
футов 2 дюйма, у капители — 10 футов.
Пьедестал имеет 14 футов;
цоколь — 3 фута;
колонна вместе с базой.и капителью — 90 футов;
пьедестал статуи— 14 футов;
наконец, сама статуя — 11 футов.
Эта колонна на 1*/2 фута выше колонны Марка
Аврелия, а верхняя часть ее, как мы уже сказали, на-
ходится на уровне Квиринальского холма. На нее
можно подняться по витой лестнице, высеченной в
мраморе; она состоит из 92 ступеней, каждая из ко-
торых длиной в 2 фута и 2 дюйма. Эта лестница осве-
щается 43 маленькими отверстиями.
В 1588 году Сикст V поставил на пьедестал, где
когда-то находилась статуя Траяна из золоченой
бронзы, статую апостола Петра, посредственное про-
изведение Томмазо делла Порта. Всем известно, что
эту колонну покрывает идущий спиралью барельеф;
он следует тому же направлению, что и внутренняя
лестница, и 23 раза обвивает колонну. Отдельные ча-
сти этого огромного барельефа изображают эпизоды
двух походов Траяна против даков. На них можно
различить движение войск, сражения, биваки, пере-
праву через реку и т. д. Можно думать, что барелье-
фы были сделаны тут же, на месте; фигуры имеют по
большей части 2 фута высоты. Скульптор сделал не-
364
много более рельефными те, которые находятся близ-
ко от капители. Их размеры также немного больше.
Всего насчитывают около 2 500 фигур. Строителем
этого памятника, а может быть, и творцом барельефа
был Аполлодор из Дамаска, выдающийся художник
и любимец Траяна.
Мне кажется, эти барельефы уступают только ба-
рельефам Эльгина в Лондоне. Признаюсь, что статуи,
вывезенные лордом Эльгином из Афин, по-моему, луч-
ше «Аполлона», «Лаокоона» и т. д. Барельефы ко-
лонны Траяна кажутся мне совершенным образцом
исторического стиля; здесь нет ничего изысканного,
но нет также ничего незаконченного. Связки тела изо-
бражены здесь с той же почти грандиозностью, с ка-
кой они переданы Фидием; это самый законченный
автопортрет, какой оставили нам римляне. Рано или
поздно во всех историях Рима будут печатать гравю-
ры этих военных подвигов.
В царствование Наполеона интендант коронных
имуществ в Риме удалил землю, скрывавшую колон-
ны великолепной базилики, стоявшей к югу от колон-
ны Траяна. Эта последняя была воздвигнута на очень
узкой площадке (76 на 56 футов), и, чтобы получить
это пространство, пришлось удалить часть скалы.
Крайние сторонники древности утверждают, что эта
колонна должна была производить гораздо большее
впечатление, когда ее окружали очень высокие зда-
ния. Несомненно, что свет, падая сверху, придавал
больше рельефности фигурам, а поднявшись на со-
седнее здание, их можно было рассмотреть на близ-
ком расстоянии.
Мы не будем больше говорить здесь о базилике,
которая в XIX веке возродилась у подножия колонны
Траяна. Сегодня утром мы спустились в широкое про-
странство, находящееся на десять футов ниже, чем
окружающие его улицы; каждый раз все с тем же
удовольствием мы ступаем по мраморным плитам ба-
зилики Траяна.
Один современный архитектор (кажется, г-н Ва-
ладье) по неразумию своему воздвиг стену, которая
мешает видеть базилику людям, проходящим по ули-
це с противоположной от колонны стороны. Несмотря
365
на эту нелепость, все же реставрация эта — одна из
самых удачных в Риме.
Ученые, печатающие путеводители по Риму, не по-
лучили бы разрешения от maestro del sacro palazzo
(главного цензора), если бы упомянули о работах,
выполненных по приказу Наполеона. Все эти огром-
ные работы, которые обессмертили бы десять лиц,
считаются выполненными по приказу Пия VII1. Не-
которые путеводители, например, путеводитель Феа,
напечатанный в 1821 году, были так осторожны, что
ни словом не обмолвились о базилике, которую мы
только что осматривали. Это напоминает ребенка из
хорошего дома, говорившего своей матери, что Людо-
вик XVIII был очень воинственным королем. Ребенку
стали задавать вопросы и обнаружили, что в учебни-
ках истории, принятых в иезуитских коллежах, о На-
полеоне говорится как об искусном полководце, кото-
рому Людовик XVIII поручал командовать своими
армиями.
3 июня 1828 года.
Полагаю, что Данкур верно изобразил нравы сво-
его времени. До революции всякий сапожник, проку-
рор или врач был в полном смысле человеком своей
профессии. Врач или адвокат проникали в свет толь-
ко на второстепенных ролях, теперь же Париж пред-
ставляет собой республику, где царствует равенство,
где прежде всего нужно быть светским человеком, так
как всякий знает, что богатства и славы можно до-
биться только при помощи светских связей.
В Риме стремятся к счастью. Удовлетворяя свои
страсти, каждый следует побуждениям своей души,
а на душе никак не отражается ремесло, при помощи
которого человек зарабатывает средства к существо-
ванию. В поступках сапожника нет ничего умственно
ограниченного и низменного; если бы завтра случай
наградил его большим состоянием, он не оказался бы
не на своем месте в высшем обществе. Самое боль-
1 «Партия ультрароялистов исказила образ этого славного
Пия VII, приписав ему в больших мраморных надписях все ра-
боты, выполненные в Риме правительством Наполеона. Это пора-
зило меня сегодня утром в саду Пинчо». (Запись на экземпляре
Сержа Андре.)
366
шее, он выделялся бы в нем своей энергией, так как
здесь, как и всюду, французское воспитание в высших
классах свело энергию на нет. В прошлом году из су-
дебных процессов мы узнали о множестве убийств,
совершенных из любви. Все обвиняемые принадлежа-
ли к рабочему классу, который в своей бедности не
имеет времени думать о мнении соседа и о приличиях.
У одного г-на Лафарга, рабочего-краснодеревца,
жизнь которого пощадил суд в По, больше души, чем
у всех наших поэтов, вместе взятых, и больше ума,
чем у большинства этих господ. В Италии народную*
страсть изобразил Чимароза.
Сегодня утром мы были в Тиволи. Наш славный
веттурино, ставший нашим другом (я не называю его
имени, чтобы не навлечь на него преследования),
встретил в кафе своего приятеля Беринетти, о кото-
ром он нам много говорил. Я угостил этого доброго
человека стаканом пунша.
В прошлом году Беринетти был в Венеции. В од-
ной из calli, илн маленьких, очень темных уличек, он
заметил девушку, которая его поразила, тем более что
едва лишь он взглянул на нее, как она отвернулась и
заплакала. Беринетти на одно мгновение замер от не-
ожиданности, затем сказал себе: «Это' Клариче Пор-
ция из Терни». За год до этого он привез из Рима в
Неаполь эту молодую особу и ее отца, богатого тор*
говца из Терни. Беринетти — привожу его собствен-
ные слова, так как он является героем этой исто-
рии, — сказал себе: «Очень странно, что Клариче на-
ходится в Венеции, и еще более странно, что она за-
лилась слезами, увидев меня; надо будет узнать, в
чем дело!» Как только эта мысль пришла в голову
славному веттурино, он бросил все дела и стал бро-
дить днем и ночью по улицам поблизости от того ме-
ста, где он встретил Клариче Порцию.
— А ваши пассажиры? — спросил я его.
— Действительно, я должен был выехать с четырь-
мя хорошими пассажирами (то есть щедро заплатив-
шими за проезд), но я сказал им, что у меня одна ло-
шадь заболела, и передал их моему приятелю. Я по-
чел бы себя презреннейшим существом, если бы не
осуществил своего плана разыскать Клариче. Нако-
367
нец, на четвертый день, очень уставший, я зашел в ла-
вочку, где продают греческое вино и жареных рыбок,
и вдруг вижу там Клариче, красивее, чем когда-либо,
но очень бледную и исхудавшую. Я снял шляпу и поч-
тительно подошел к ней. Она хотела уйти, но я стал
умолять ее выслушать меня.
— Я должен вам кое-что сказать! — воскликнул
я; эту мысль внушил мне мой добрый ангел.— Ваш
отец здоров, он кланяется вам и просил меня передать
.вам четыре цехина.
— Увы, этого не может быть,— сказала она плача.
В Венеции люди очень любопытны. Я заметил, что
на нас обратили внимание, а Клариче не хотела, чтобы
ее слышали. Я подал ей руку, мы сели в гондолу. Там
она залилась слезами; я утешал ее как только мог.
Боже мой, как она была бледна!
— Я погибла,— сказала она мне наконец,— я по-
зволила Чекконе похитить себя.
— Помилуй бог! — воскликнул я, так как нужно
вам сказать, сударь, что этот Чекконе, неаполитан-
ский веттурино,— величайший негодяй, какого только
можно встретить на дороге от Болоньи до Неаполя,
человек бессердечный и настоящий злодей.
Словом, сударь, он похитил эту восемнадцатилет-
нюю девушку, проел все деньги, вырученные от про-
дажи ее драгоценностей, а потом оставил ее в Вене-
ции, где она жила уже полтора месяца на пятнадцать
чентезимо в день. Я засмеялся, как будто это все были
пустяки.
— Все это вздор, синьорина. Завтра мы с вами
едем в Терни.
— Ах! Я никогда не осмелюсь встретиться с моим
отцом.
— Обещаю вам, что он не станет вас бранить.
На следующий день мы выехали. Приехав в Тер-
ни, я поместил ее в одном домике за четверть мили от
города. В дороге она мне все повторяла, что отец ни-
когда не простит ей бегства с Чекконе, с таким него-
дяем! «Ладно, я скажу, что это я вас похитил». Я рис-
ковал быть убитым, но я хотел привести дело к благо-
получному концу. Въезжая в Терни, я поручаю себя
покровительству доброго святого Франциска Ас-
368
сизского. Вхожу к отцу. Он не был вооружен, но ради
большей безопасности я попросил его пройти со мною
в кафе. Там запираюсь с ним в кабинете, и он тотчас
начинает плакать.
— У вас есть известия о Клариче?
— Да,— говорю я,— я сообщу их вам, если вы по-
клянетесь, что не причините никакого зла ни ей, ни
похитившему ее человеку.
Проговорив с ним по-хорошему целый час, я уви-
дел, что он успокоился. Тогда я объявил ему, что этот
человек я. У бедняги не было никаких злых намере-
ний. Я сказал ему, что хоть я и женат, но все же впал
в искушение. Я повел его к дочери. Ах, сударь, какая
это была минута! Словом, она полгода провела в од-
ном римском монастыре. Я страшно боялся, чтобы
отец не оставил ее там, но нет, это человек хороший,
он недавно выдал ее замуж в Сполетто».
Я провел целы! час со славным Беринетти, расска-
завшим мне множество историй, компрометирующих
весьма почтенных лиц; если бы я привел их здесь, в
этой книге, они показались бы черным пятном.
Когда мы ехали обратно в Рим, наш веттурино
сказал:
— Удивительнее всего то, что отец Клариче так и
не отдал Беринетти восемьдесят скудо, которые ему
стоила вся эта история. А между тем синьор Порция
знает всю правду, так как негодяй Чекконе написал
ему, что это он обольстил Клариче, а совсем не Бери-
нетти. Чекконе написал Беринетти, что он умрет не
иначе, как от его руки, и Чекконе сдержит слово. Non
vorrei esser nei panni di Berinetti. (He хотел бы я быть
в платье Беринетти.)
Чувствую, что эта история не очень заслуживает
чести быть напечатанной, но меня восхитило величие
души этого бедного веттурино; оно светилось в его
глазах, а проявлялось в том, как он передавал десятки
всяких подробностей, которые я опустил ради крат-
кости. Ему казалось, что он был только ловок, но со-
всем не великодушен; ему пришлось пустить в ход весь
свой ум, чтобы примирить отца с дочерью и не полу-
чить удар ножом в момент признания.
Эта история понравилась нашим спутницам.
24. Стендаль. Т. X. 369
Я привел к ним Беринетти. Фредерик сказал нам:
«Людовик XIV поручил Мольеру создать идеальный
образец для каждого класса своих подданных и пре-
следовать насмешками всех тех, кто не пожелает сле-
довать этому образцу. Кольбер добился того, что фи-
нансисты не были включены в эту роспись. Те чудаки,
которых безумие заставляет писать, смогли бы проти-
востоять насмешкам, но для них придумали Фран-
цузскую академию. Так была изгнана из Франции
всякая свобода в мелких делах, все неожиданное. Сей-
час мы переживаем переходный период, который
продлится еще сто лет; а новая система нравственных
понятий, которая заменит ныне существующую, преж-
де всего превзойдет все то, что существует в Англии и
где бы то ни было, так как она будет последней по вре-
мени и порождением века просвещения и анализа. Но-
вое общество первым делом бросит в огонь все совре-
менные книги; даже Монтескье покажется смешным,
Вольтер — ребяческим и т. д.; лорд Байрон этому от-
даленному потомству покажется темным и возвышен-
ным поэтом, которого толпа будет считать чуть ли не
современником Данте».
15 июня 1828 года.
Вчера вечером г-н фон С., очень милый ученый,;
объяснял нашим спутницам, где были брошены мла-
денцы Рем и Ромул. Факт этот недостоверен, однако
в него верит этот изумительный народ, которым неза-
висимо ог его поступков всегда, как и Наполеоном,
будут интересоваться восторженные души. С раннего
утра жара привела нас в Велабро. Здесь пастух Фау-
стул нашел основателей Рима. На этом клочке земли
поблизости от Тибра, позади Капитолийского холма,
был когда-то пруд, питаемый водами реки; Ромул и
Рем были вскормлены волчицей в лесу, находившемся
на берегах этого пруда. Позднее через пруд переправ-
лялись в ладье, и он получил название: Velabrum, а
vehendis ratibus *.
Тарквиний Древний осушил болото и выстроил на
этом месте’один из прекраснейших кварталов Рима,
тот, который существовал в эпоху царей. Когда вы
• Подвижной паром (лат.).
370
осматриваете развалины, нужно всегда иметь в виду,
что история вечного города насчитывает пять эпох. Он
был когда-то Римом царей, затем республиканским
Римом; он был великолепен при императорах; в сред-
ние века и вплоть до правления Александра VI он на-
ходился в жалком состоянии, будучи добычей партий,
наконец, он стал роскошным, поистине царским Ри-
мом при Юлии II и Льве X. Вплоть /р времен Гракхов
архитектура его была строга и стремилась только к
пользе; римляне могли сказать:
Не злато, но мечи, солдаты есть у нас.
Воображение наших спутниц целиком перенеслось
в первоначальный Рим; я не хотел нарушать их удо-
вольствия замечанием о том, что благодаря живучести
первобытных людей семь римских царей вместе про-
царствовали двести сорок четыре года, что составляет
тридцать четыре года на каждое царствование. Боль-
ше всего убивает воображение работа памяти или рас-
суждения. Вот почему современные проповедники так
скучны; они опровергают Вольтера, Фрере и т. д.
Мы пошли осматривать красивый храм Весты на
берегу Тибра, который после работ, произведенных
правительством Наполеона (в 1810 году), находится
в таком выгодном положении; теперешнее его имя —
храм Геракла Победителя (tempio di Ercole Vincitore),
Полукруглый портик, состоящий из 19 колонн коринф-
ского ордера, белого мрамора, с каннелюрами, очаро-
вателен. Высота колонн вместе с базой и капителью —
32 фута, диаметр — около трех футов. Эти колонны на-
чинаются с высоты нескольких ступеней, а диаметр
круглого портика составляет 156 футов. Диаметр цел-
лы, или святилища,— 26 футов. Какой-нибудь богач
должен был бы заменить дрянную черепичную крышу
в форме гриба, предохраняющую колонны, антабле-
ментом, вроде антаблемента храма в Тиволи. Остатки
храма Весты или Геракла говорят о том, что именно
таков был он первоначально; не хватает только одной
колонны, антаблемента и крыши. Стена круглой цел-
лы сделана из белого мрамора, и глыбы очень хорошо
пригнаны.
Стиль капителей и, может быть, слишком стройные
371
пропорции колонн указывают на то, что храм Весты
был перестроен приблизительно во времена Септимия
Севера. Его называют также храмом св. Стефана с те-
легами (Santo Stefano alle carrozze). После рестав-
рации, которая обошлась бы в 300 луидоров, он стал
бы таким же красивым, как храм Дианы в Ниме.
Простота материалов, из которых выстроен храм
Фортуны, расположенный в нескольких шагах от хра-
ма Весты, привлекла наше любопытство. По всей веро-
ятности, это памятник, выстроенный в республикан-
ский период. Вот принимаемая на веру легенда. Храм
этот был воздвигнут Сервием Туллием, шестым рим-
ским царем, пожелавшим отблагодарить Фортуну, ко-
торая сделала его, раба, царем. Форма этого сооруже-
ния— прямоугольник; его окружают 18 колонн, из
которых 6 стоят свободно, а остальные наполовину
уходят в стену. Эти колонны ионического ордера и с
каннелюрами имеют 26 футов в высоту и сделаны из
туфа и травертина.
Они позорно прикрыты гипсом, так же как и антаб-
лемент, на котором можно различить детские фигуры,
канделябры и бычьи головы, фронтоны — правильных
пропорций. Храм этот, воздвигнутый на высоком осно-
вании, производит очень хорошее впечатление после
того, как по приказанию Наполеона его освободили
от земли. Этот государь не посмел возвратить ему его
первоначальную красоту: он оставил находящуюся в
нем церковь и все, что было в нем воздвигнуто, чтобы
превратить языческий храм в церковь. Церковь эта
была в 872 году посвящена св. Деве и теперь принад-
лежит армянам-католикам. Мы прошли мимо дома,
будто бы принадлежавшего Кола ди Риенцо; надпись
сообщает, что он был выстроен Николо, сыном Крес-
ценция, который, как и Кола ди Риенцо, мечтал о сво-
боде в эпоху, недостойную ее.
Мы подошли к руинам Понте-Эмилио. Это был
первый каменный мост в Риме. Свод был великим
изобретением зарождающейся архитектуры; в течение
долгого времени в Греции две соседние колонны со-
единялись балкой или плоскими глыбами камня. Эт-
руски, народ ученый, в то время уже строили своды.
Мост Эмилия, начатый цензором Марком Фульвием
372
в 557 году от основания Рима, был закончен Сципио-
ном Африканским в 612 году; он был реставрирован
Юлием III и обрушился в 1564 году; он был вновь от-
строен в 1575 году, а в 1598 году наводнение снесло
одну его половину.
По крутой тропинке, пролегающей от этого моста,
мы спустились к маленькой лодке, с нее мы осмотрели
Cloaca maxima, которою Монтескье так восхищался,
и не без основания. Какую страсть испытывали пер-
вые римляне к полезному!
Наше увлечение античными памятниками все еще
продолжается. Мы осмотрели очаровательные остатки
театра Марцелла. Это тот самый племянник Августа,
которого обессмертили несколько стихов Вергилия!
Tu Marcellus eris ♦. Этот великий поэт прочел их в при-
сутствии Октавии, незадолго перед тем потерявшей
своего любимого сына. Поступок Вергилия достоин
души, оподленной деспотизмом, говорит суровый Аль-
фьери; уж не боялся ли он, что Рим останется без вла-
стелина? Альфьери был богат, а Вергилий беден. Пье-
монтский дворянин вполне прав, когда он говорит
о писателях с impulse artificiale (денежным вдохнове-
нием). (Прошу извинить меня за множество мелких
отступлений. Только говоря все, что нам приходит в
голову, мы достигаем нашей цели: не вызывать скуки
у наших спутниц, показывая им развалины, которые
для глаз, преданных моде, должны были бы показать-
ся безобразными.)
Август посвятил богам этот театр через десять лет
после смерти Марцелла, который должен был царство-
вать в Риме. Римляне с наслаждением смотрели, как
на их глазах убивали шестьсот хищных зверей. В на-
ше время в таком случае пропели бы кантату, в кото-
рой по всем правилам Академии были бы прославле-
ны добродетели государя. Монти по случаю прибытия
в Милан Франца, императора австрийского, воспел
возвращение Астери. Полагалось думать, что справед-
ливость находилась в изгнании при французах и воз-
вратилась вместе с правительством г-на Меттерниха.
Монти был так же беден, как Вергилий,
• Ты будешь Марцеллом (лат.).
373
Только один Жан-Жак Руссо умел быть бедным и
обыгрывать в шахматы принца де Конти, хотя он и
был вне себя от счастья, когда его посетил принц. По-
сле этого отступления, продолжая свои обязанности
чичероне, я рассказал, что в день посвящения театра
Марцелла курульное кресло Августа вдруг сломалось,
и он растянулся во весь рост на земле, что доставило
большое удовольствие старым римским якобинцам.
Если вы согласитесь забыть об огромной безобраз-
ной крыше театра на улице Вантадур, его фасад мо-
жет вам дать некоторое представление об остатках
театра Марцелла. Здание это представляло собою
полукруг, имевший 370 футов в диаметре; оно могло
вместить 25 тысяч зрителей. Теперь остались от него
только два ряда изящных аркад. Они окружали часть,
занимавшуюся зрителями (со стороны Пьяцца Монта-
нара). Уходящие в стену колонны внутренних аркад —
дорического ордера; верхние аркады — ионического.
Эти руины так красивы, так легко охватываются
взором, говорят художники, что большая часть архи-
текторов, когда им приходится помещать ионический
ордер над дорическим, заимствуют пропорции у теат-
ра Марцелла. По-видимому, был еще третий ордер,
находившийся над первыми двумя. Через двадцать лет
мы уже будем не такими варварами в архитектуре;
может быть, на театре Вантадур надстроят третий ор-
дер, и его мерзкая крыша не будет заметна. Театр
Марцелла построен из огромных глыб травертина.
Как все сколько-нибудь крупные сооружения древ-
него Рима, как гробница Цецилии Метеллы, как арка
Janus Quadrifrons * в Велабро, театр Марцелла слу-
жил в средине века крепостью. Ею владели Пьерлео-
ни, затем Савелли. Позднее фамилия Массими вы-
строила на развалинах этого театра дворец, который
стоит там до сих пор. Архитектором его был Перуцци.
Г-н Орсини, нынешний владелец, недавно его рестав-
рировал. Во двор палаццо ведет длинная и крутая
подъездная аллея, проложенная на возвышении, обра-
зованном развалинами древнего театра.
Если вы когда-нибудь почувствуете приступ отваж-
ного любопытства, вы можете воспользоваться им для
* Янус четырехликий (лат.).
374
осмотра театра Марцелла и палаццо Массими. Каж-
дый римский памятник послужил темой для двух или
трех томов in folio. По части истории это единственные
сносные произведения, которые можно найти в мест-
ных библиотеках.
Большие черные тучи предвещали грозу. Вместо
того чтобы ездить по Римской Кампанье, мы вернулись
к арке Janus Quadrifrons. Это массивное сооружение
имеет действительно четыре фасада, и покоится оно
на четырех больших столбах. В древнем Риме было
много таких ворот, называвшихся «Янусами» и имев-
ших своим назначением давать защиту от жгучих сол-
нечных лучей, которые здесь часто бывают опасными.
Нам известны названия и расположение пяти или ше-
сти больших портиков, служивших той же цели. По-
моему, самым приятным был тот, что находится у до-
ма иезуитов-послушников в Монте-Кавалло. Зимою
собирались вокруг этих убежищ, чтобы погреться на
солнце и поговорить о политике. Во многих итальян-
ских городах зимой, в солнечные дни, до сих пор еще
жители, закутавшись в свои широкие плащи, собира-
ются у какой-нибудь стены, чтобы поболтать вволю.
Мы нашли этот обычай даже в Вероне, городе, распо-
ложенном так далеко к северу.
Арка Janus Quadrifrons состоит из четырех глыб
белого мрамора; четыре больших столба стоят на цо-
коле; две наружные части каждого столба украшены
каждая шестью нишами — черта очень дурного вкуса.
Только в век Септимия Севера (195) архитектура мог-
ла дойти до такой степени упадка. Такие убогие укра-
шения были очень модными при Диоклетиане в
284 году. Мода, сводящаяся к вечной изменчивости,
стала проникать в искусство, произведения которого
живут пятнадцать или двадцать веков. Общественный
разум был ослаблен — редкое счастье для безумных
или глупых тиранов, царивших в Риме.
Дыры, которые можно заметить в арке Janus
Quadrifrons, приписывают терпению солдат-варваров,
извлекавших из нее железные скобы, которыми были
скреплены мраморные глыбы. Г-н Стерни обратил на-
ше внимание на то, что многие из этих глыб были уже
использованы раньше для других сооружений,
375
Каков бы ни был упадок искусства в эпоху Септи-
мия Севера по части деталей, все же можно считать,
что новаторам не хватило смелости, так как общий
план этой арки все же доставляет удовольствие взору.
Отношение заполненных и свободных пространств
правильное, так же как отношение высоты и ширины.
Варварские укрепления, венчающие это здание, были
построены домом Франджипани, которым этот памят-
ник служил крепостью. Только несколько лет назад
это огромное сооружение было освобождено от 12 или
15 футов земли, искажавших весь его вид.
Эта арка была построена на Forum Boarium (Бы-
чий рынок). Стоящую поблизости отсюда арку Септи-
мия Севера с квадратным проходом выстроили торгов-
цы быками и банкиры Forum Boarium, на ней имеются
надпись и барельефы довольно посредственной рабо-
ты, сильно поврежденные временем, edax rerum *.
Один из барельефов изображает Септимия Севера
и его жену Юлию, приносящих жертвы богам. На дру-
гом барельефе—Каракалла, приносящий жертву.
Можно заметить еще место, на котором был изображен
Гета; изображение было уничтожено после его на-
сильственной смерти. Но к чему нам описывать по-
средственный памятник, воздвигнутый в честь пре-
зренных деспотов? Лучше поговорить о подлинно ве-
ликих людях.
Таинственное существо, которое жило в отдален-
нейшие времена и о котором мы имеем очень смутное
представление, называя его Геркулесом, воздвигло
поблизости отсюда Ага Maxima; это алтарь, который
Геркулес соорудил самому себе, убив Кака. Этот раз-
бойник похитил у Геркулеса несколько быков и скрыл
их на Авентинском холме, но быки стали мычать, и
таким путем кража обнаружилась. Мы с живейшим
удовольствием перечитали рассказ об этом событии у
Тита Ливия, сидя на том самом месте, где все это про-
исходило. Эти приключения были для римлян тем же,
чем для нас являются предания о чудесах средневе-
ковых святых, до сих пор еще живущие в наших де-
ревнях. Пример креста Минье показывает нам, как
* Пожирателем вещей (лат.).
376
происходили чудеса в VI веке1. Но отнюдь не так
легко установить происхождение великих и простых
деяний, приписываемых Геркулесу, который, словно
выполняя возвышенный замысел Дон-Кихота, стран-
ствовал по свету, чтобы наказывать притеснителей и
помогать слабым и угнетенным. Поблизости от того
места, где мы находимся, найдена была большая ста-
туя Геркулеса из золоченой бронзы, которая теперь на-
ходится в Капитолии.
Неподалеку отсюда, у подножия Палатинского
холма, Ромул произвел знаменитую борозду, указы-
вавшую черту нового города; в его плуг запрягли бы-
ка и корову, согласно предписанию религии, которая
уже в те отдаленные времена имела огромное влияние
на итальянское воображение. Зависит ли это от расы
или от частых землетрясений и гроз, которые в летнее
время действительно могут внушить ужас? Они пуга-
ют даже нас,— конечно, вследствие действия электри-
чества на наши нервы; тогда мы берем в руки толстый
железный прут, уменьшающий наше беспокойство.
Центром жреческой власти была та самая Этру-
рия, где теперь отсутствуют всякие страсти. Жрецы
играли там роль, которую хотели бы выполнять теперь
иезуиты: они назначали царьков этой области, и те не
могли ничего сделать без их согласия. Я не могу не
признать первый шаг человеческого ума в этом торже-
стве духа над грубой силой.
Город Ромула не был разрушен его соседями, как
то случилось с сотнями других городов, основанных
так же, как был основан Рим,— каким-нибудь смелым
разбойником; и суеверный народ, который он собрал
в этом месте, поставил бронзового быка там, где Ро-
мул начал свою борозду. Барельефы и статуи для
древних народцев, не умевших читать, играли роль
надписей. Медный бык дал этому месту или упрочил
за ним имя Forum Boarium.
Этот рассказ взволновал наших спутниц; я вос-
1 Прочтите историю о чуде Минье, рассказанную во многих
епископских посланиях от 1827 по 1829 год и в толстом томе
in-8°, напечатанном в 1829 году. В Риме нам много говорили о
чуде Минье; двое из нас решили поверить в него. Подобные же
факты см. в любопытной хронике Григория Турского.
377
пользовался этим и предложил внести некоторую си-
стему в наши прогулки, в которых мы до сих пор руко-
водились мгновенной прихотью. Сегодня наши дамы
почувствовали некую страсть к древностям; мы реши-
ли еще до возвращения домой осмотреть десять арок,
которые существуют в Риме до сих пор в более или
менее цельном виде.
В первые месяцы нашего пребывания здесь нам
показалось бы нелепым и скучным совершать прогул-
ки по какому-нибудь плану. Тогда нас еще ничто стра-
стно не интересовало; нас не взволновал бы, как вол-
нует сейчас, образ Геркулеса, переправляющего вброд
через Тибр свои стада. Было еще и другое drawback
(препятствие): глаз у нас еще не был воспитан; он не
умел различать в каком-нибудь портике мелкие осо-
бенности, свидетельствующие о веке Августа или о ве-
ке Диоклетиана.
Вот список десяти арок, из которых только шесть
являются триумфальными:
Janus Quadrifrons и квадратная арка Септимия
Севера, которые мы только что осматривали.
Арки Септимия Севера, Тита и Константина, ко-
торые мы видели сразу же по приезде, когда гуляли
по Форуму. Сегодня нам остается еще осмотреть
арки:
Долабеллы и Силана,
Клавдия-Друза,
Галлиена, •
Сан-Ладзаро,
де’Пантани.
Португальская арка, поблизости от палаццо Фья-
но, в 1660 году была снесена Александром VII. Мы
прежде всего поднялись на Целийский холм, на кото-
ром увидели арку консулов Долабеллы и Силана, вы-
строенную из глыб травертина в 753 году с целью про-
водки в город agua lulia и agua Marcia. Септимий Се-
вер и Каракалла провели по этой арке agua Claudia.
У древних Капенских ворот мы увидели остатки
триумфальной арки Клавдия-Друза. Сенат воздвиг ее
на Аппиевой дороге в 745 году от основания Рима;
она была украшена трофеями, захваченными у гер-
манцев в результате побед, которые доставили Друзу
378
и его потомкам имя «Германика». Около 959 года Ка-
ракалла провел по этой арке воду с Алгидской горы.
Арка Галлиена, украшенная двумя коринфскими
пилястрами и выстроенная из травертина, была воз-
двигнута в честь этого императора неким Марком Ав-
релием, имя которого стоит в надписи, сохранившейся
до сих пор. Этот памятник не представляет большого
интереса.
На улице, ведущей к воротам св. Павла, мы нашли
кирпичную арку — бесформенный остаток древних раз-
валин; он не стоит того, чтобы разыскивать его. По
имени соседней капеллы его назвали аркой Сан-Лад-
заро.
Арка де’Пантани очень интересна. Она расположе-
на в долине между Форумом и Квиринальским хол-
мом, рядом с тремя великолепными колоннами белого
мрамора, над которыми надстроена колокольня; они
когда-то принадлежали храму или Форуму Нервы.
Арка де!Пантани, стоящая на месте ворот Нумы, пред-
ставляет собою не что иное, как отверстие в той очень
высокой стене из глыб пеперина, не скрепленных изве-
стью, о которой мы уже говорили. Как видите, прогул-
ки, вызванные нашей новой страстью, не дали особен-
но интересных результатов, но они привели в некото-
рую систему наши знания. Мы теперь отчетливо пред-
ставляем себе десять существующих в Риме арок и
думаем предпринять такой же труд по отношению к
дворцам и церквам.
Что касается одиннадцати обелисков, то нам нет
надобности вновь их осматривать: мы их прекрасно
помним.
Обелиск цирка Гелиогабала стоит посредине про-
менады Монте-Пинчо. Мы видим его почти каждый
день за час до захода солнца.
Мы знаем также обелиски:
на Пьяцца-дель-Пополо;
у Тринита-де’Монти;
у Монте-Читорио, напротив балкона Лотереи;
на площади Минервы, водруженный на спине слона;
на площади Ротонды; хорошо было бы перенести
его в какое-нибудь другое место, так как он портит вид
на Пантеон;
379
на плошади Навона; этот Обелиск высится на ска-
ле, рассеченной Бернини и украшенной огромными
плохими статуями, изображающими реки; этот фонтан
считался прекрасным в течение двух столетий, а вуль-
гарные любители считают его прекрасным и до
сих пор;
у собора св. Петра;
у Санта-Мария-Маджоре;
у Сан-Джованни-ди-Латерано
и, наконец, обелиск у Монте-Кавалло, стоящий
между двумя гигантскими конями.
30 июня.
В течение последних двух месяцев в нашем кружке
произошло нечто вроде маленькой революции. Одна
из наших спутниц уже не пытается скрыть свою
страсть к вилле Лудовизи и к картинам Гверчино. Дру-
гая наша приятельница часто возвращается в геогра-
фическую галерею отца Данти в Ватикане. Даже Поль
увлечен страстью, не делающей чести его чувствитель-
ности, к Александру VI и его веку. С живейшим любо-
пытством он изучает историю святого престола, начи-
ная от 1450 года. Филипп изучает античные статуи.
Г-жа Лампуньяни не проведет ни одного дня, не побы-
вав в мастерской Кановы или не посмотрев какой-ни-
будь статуи этого великого художника.
У нас в Риме есть приятные друзья. На третьем
месяце нашей жизни здесь мы едва не уехали из этого
города, а теперь наше пребывание, кажется, очень за-
тянется. Может быть, мы вскоре посетим Неаполь и
Сицилию, но затем непременно вернемся на несколько
месяцев в наш милый Рим. Наконец пришла эта
страсть, которую я предвидел, но на которую уже почти
перестал надеяться.
1 июля.
Сегодня мы осмотрели несколько дворцов — пре-
жде всего палаццо Фарнезе, самый красивый из всех,
выстроенный Сангалло и Микеланджело из камней,
взятых из Колизея и из театра Марцелла *. К этому
* Крыша, или, вернее, карниз не прямой. Дверь не мала, но
расширить ее невозможно. Изумительна красота внутреннего
входа. Здесь проявляется подлинный стиль Микеланджело. Бла-
380
одиноко стоящему палаццо нужно идти через малень-
кую красивую площадь квадратной формы. Это такая
же крепость, как и флорентинские палаццо. В XIV ве-
ке опасность подстерегала вас в Риме на каждом ша-
гу; пап низлагали и убивали, как в наше время алжир-
ских деев; но благодаря этому странному военному
деспотизму история Рима гораздо более дика и инте-
ресна, чем история Болоньи, Милана или Флоренции.
Палаццо Фарнезе с изумительной архитектурой
Микеланджело в наше время мог бы показаться
ужасно мрачным. Я отлично представляю себе, что мо-
лодой француженке, привыкшей к нашим домам с
сотнею окон, с первого взгляда он может показаться
тюрьмой. Двор в палаццо, закрытый со всех четырех
сторон,— нелепость, если палаццо не является крепо-
стью и если владелец его достаточно богат, чтобы ску-
пить необходимые ему земли, раз уж он притязает
на роскошь.
Вестибюль, по которому проходишь в это величе-
ственное здание, украшен двенадцатью дорическими
городная и суровая красота двора — лучшее, что есть в этом
палаццо. Нигде больше нельзя найти ничего столь совершенного,
но стиль очень строгий. Все это более правильно и, следователь-
но, более исполнено красоты в архитектурном отношении, чем
двор Рафаэля в Ватикане, и на тысячу миль выше двора Монте-
Кавалло, но, надо признаться, этот двор выглядит очень печаль-
но. Хотите видеть полную противоположность этому? Взгляните
на двор, колонны и портики в миланском стиле в палаццо Кан-
челлерия, выстроенном Юлием II в двух шагах отсюда.
«В палаццо Фарнезе, когда вы выходите из коридора со сто-
роны двора, перед вами открывается широкая перспектива двух
боковых проходов, по своему дурному вкусу достойная архитек-
торов, строивших в Риме палаццо Дориа и множество других,
подобных ему.
«Дурной вкус украшений двора во втором этаже у лестницы.
Все же двор этот хорошо расположен.
«Внутренние покои, хоть в них и живет неаполитанский по-
сланник, запущены и грязны.
«Над входной дверью мальчик, напоминающий мальчика Кор-
реджо в «Галатее», похищенного тритоном, походит на Кара-
каллу... Фреска полна световыми пятнами и тенями, соответ-
ствующими всему тому, что нас окружает, всему тому, что мы
видим. На большой фреске посреди свода — превосходная группа
с Силеном. Караччи были бедны и никогда не бывали в хорошем
обществе. Вот почему у Вакха и Ариадны вульгарные лица. На
изумительной картине, изображающей Юпитера и Юнону, у
Юноны вульгарное лицо. Это красивая крестьянка. Картина вы-
381
колоннами из египетского гранита; квадратный и очень
мрачный двор украшен колоннами трех ордеров, кото-
рые высятся один над другим с четырех сторон его.
Нижний ордер образует портик, полный угрюмого и
поистине римского величия. Под этим портиком стоит
большая погребальная урна из паросского мрамора,
найденная в гробнице Цецилии Метеллы. Здесь, в углу
двора, эта урна не производит никакого впечатления;
это свидетельствует об отсутствии вкуса в век Пав-
ла III, в ту эпоху, когда ее сняли с памятника, главную
часть которого она составляла. Мы два часа провели в
галерее, где Аннибале Карраччи написал al fresco
(1606 год) большую часть сцен из мифологии, расска-
занных Овидием. В центре свода — «Триумф Вакха и
Ариадны». Фигуры имеют тот же недостаток, что и фи-
гуры Тициана: они изумительно написаны, но в них
чувствуется отсутствие божественной души и ума, ко-
торые Рафаэль всегда придавал своим фигурам.
Маленькие фрески, написанные на более низких
частях свода, изображают «Аврору, похищающую
Кефала», «Галатею, плывущую по морю в сопрово-
ждении нимф и тритонов» и т. д. Мы обратили особен-
ное внимание на полную свежести и сладострастия
картину «Анхиз помогает Венере снять котурн». Эта
разительна, не будучи непристойной. То же самое можно сказать
и о картине, изображающей Венеру и Анхиза. Четыре маленьких
пейзажа такой формы находятся на стене, в которой пробита
входная дверь. Вульгарный вид девушки, ласкающей единорога.
Фреска эта, кажется, написана Доменикино, который также был
беден. Его «Андромеда» была вся переписана заново и испор-
чена На заднем плане царь, он очень плох; вдали группа, на-
поминающая рафаэлевскую.
«Другие восхитительные фрески Аннибале в небольшой ком-
нате. Правдивость пса Цербера. Странный способ, которым Пер-
сей отрубает голову Медузы. Мы провели целый час в малень-
ком кабинете, расписанном под лепку; нас увели оттуда, чтобы
показать три отвратительные фрески, приписываемые Доменики-
но. Превосходная, очень естественная конная статуя молодого
Калигулы. Все эти мраморные статуи больших размеров. Вели-
колепие дворца цезарей, если судить о нем по великолепию
мраморных карнизов, взятых с Палатинского холма.
«Изумительная риза на бюсте Павла III работы Микеландже-
ло. Многие женщины показывают груди и... на папской ризе.
Изумительный маленький барельеф, изображающий Моисея со
скрижалями... Всего не расскажешь
«2 октября 1831 года». (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
382
картина достойна Ариосто; она поражает даже зрителя
XIX века, вкус которого испорчен воспоминаниями о
стольких напыщенных литографиях. Рисунки в альбо-
мах и гравюры английских альманахов придают чрез-
мерную суровость лицам своих стариков и злодеев;
нелепость этого легко заметить. Но если вы долгое вре-
мя рассматривали лица, в которых крайне преувели-
чено выражение изящества, и если они вам доставляли
удовольствие, то вы уже больше не найдете в себе
восприимчивости к изяществу Корреджо, Пармиджани-
но, Гвидо и Аннибале Карраччи.
Этот великий человек расписывал свод галереи
Фарнезе в течение девяти лет. Он не был царедворцем
и вызывал антипатию у придворных кардинала, для
которого он работал. Его постигла та же участь, какая
в наши дни постигла Прюдона. В XIX веке художник
должен ухаживать журналистом, который внушает
богачам те или иные взгляды, а это почти так же недо-
стойно, как ухаживать за старым кардиналом, глупым,
чванным и скупым. Аннибале был великим художни-
ком потому, что он не был благоразумным философом.
Он думал, что, выполнив эту большую работу, он обес-
печит себя на старости лет; он получил жалкую опла-
ту и умер от огорчения.
Французские художники школы Давида глубоко
презирают эти бессмертные фрески. Их противники,
художники, презирающие форму и поклоняющиеся
безобразию, находят, что в них мало экспрессии. Но
если какой-нибудь пожар или землетрясение не раз-
рушит их, то ими будут восхищаться еще много столе-
тий, после того как будут забыты имена и первых и
вторых.
Нужно признаться, что фрески эти весьма закоп-
чены; шесть раз в год их поджаривает тысяча свечей
неаполитанского посланника, который устраивает в
этой галерее свои дипломатические празднества.
Однажды, будучи в обществе всех этих господ,
украшенных каждый тремя или четырьмя ленточками
ярких цветов, выставленными ими напоказ, г-н Италин-
ский впал в задумчивость. Эти люди пытались убе-
дить один другого в том, что они глубоко презирают
общественное мнение и карбонариев, которых на деле
383
они боятся до смерти. На это г-н Италинский, слишком
старый для того, чтобы быть честолюбивым, сказал:
«Каждая эпоха должна в совершенстве делать то,
что она считает для себя важным. Самое важное для
нас — обратить собеседника в свою политическую ве-
ру. С этой целью мы все — и обманщики и обманывае-
мые— все время твердили о «добре», о «справедливо-
сти», о «пользе». Люди, внимание которых хотел при-
влечь Аннибале Карраччи, отдавали изящным искусст-
вам все то внимание и умственные способности, кото-
рые мы тратим на поиски добра, справедливости и т. д.
Загляните в литературные обозрения, которые состав-
ляют важные люди, направляющие общественное мне-
ние: какой ужасающий cant (нравственное лицемерие)
и т. д.».
В одной из соседних с галереей Фарнезе зал мы
залюбовались прекраснейшей голцрой Каракаллы, ко-
торую оставила нам античность; она прекрасна, как
«Аристид» в Неаполе или «Вителлий» в Генуе.
* Хоть он и не летит, в нем чувствуются крылья.
Скульпторы, создавшие эти превосходные портре-
ты, умели творить идеальные формы (они умели выби-
рать в природе, а не тупо копировать какую-нибудь
восхищающую всех статую).
Выйдя из галереи Карраччи, мы решили осмотреть
некоторые из тридцати восьми дворцов, список которых
дал нам г-н Тамброни. Большая часть из них напоми-
нает историю папы, племянник которого выстроил этот
дворец. Почти все они знамениты своей архитектурой—
какой-нибудь красивой античной статуей, бюстом или
какой-нибудь картиной великого художника.
Лень современного римлянина так велика и нару-
шить свой покой для него такая мука, что, несмотря
на перспективы mancia *, многие привратники заяв-
ляли нам, что палаццо, который они охраняют, не пред-
ставляет собой ничего замечательного. Мы им отве-
чали, с важным видом роняя имя какого-нибудь влия-
тельного кардинала, что непременно хотим осмотреть
расположение комнат.
У нас хватает мужества ограничиться в каждом па»
• Чаевых (итал).
384
Микеланджело
Страшный суд.
(Фреска Сикстинской капеллы. Рим.)
Гверчино.
Аврора. (Фреска. Плафон. Рим.)
лаццо осмотром какой-нибудь одной или двух дета-
лей: ведь если этот палаццо оставит по себе приятное
воспоминание, мы всегда сможем вернуться туда еще
раз; пока же мы уплачиваем дань общественному мне-
нию и следуем его указанию.
Фасад палаццо Жиро, поблизости от крепости
св. Ангела, выстроен знаменитым Браманте. Он боль-
ше всего поразил нас в это утро. Палаццо Стонпапи,
на наш взгляд, выше всяких похвал; его построил
Рафаэль, который был также и превосходным архи-
тектором. В этом дворце поселился Карл V во время
своего пребывания в Риме. Мы полюбовались лест-
ницей палаццо Браски (на Пьяцца Навоиа) с тем
большим основанием, что этот палаццо был воздвиг-
нут в эпоху упадка, в 1783 году.
Двор палаццо Монте-Кавалло, реставрированный
Наполеоном, очень изящен, как и очаровательная мо-
заичная мадонна на колокольне. Оригинал ее принад-
лежит Маратти.
Где найти слова, чтобы воздать должное лоджиям
Ватикана? Какой чудесный способ расчленения двор-
ца! Какой прекрасный вид открывается из этих порти-
ков, выстроенных Рафаэлем, где он изобразил библей-
ские сюжеты с величием древности и с благочестием
христианина!
Палаццо Барберини мог бы поразить своей суро-
вой красотой в странах, лежащих к северу от Альп,
здесь же он является свидетельством дурного вкуса
Бернини. Огромный свод салона, говорят, представ-
ляет собою шедевр другого художника, в духе Сене-
ки, живописца Пьетро да Кортона. Этот несчастный
считал Рафаэля слишком холодным; Сенека хотел
приукрасить простоту Вергилия. Утомленные этой
современной аффектацией, мы захотели поискать чис-
тых наслаждений в великолепной церкви Санта-Марня-
дельи-Анджели. Архитектор Микеланджело только
чуть-чуть испортил античную форму, переделав в като-
лическую церковь главную залу терм Диоклетиана,
в то время еще хорошо сохранившуюся.
В 1740 году некий Ванвителли все это переделал.
Он замуровал пробитую Микеланджело дверь, и те-
перь вы входите в эту церковь через нагревательную
25. Стендаль. Т. X. 385
камеру или топку древних бань. Здесь поставили гроб-
ницы Сальватора Розы и Маратти. Контраст между
этой топкой и античными колоннами производит жал-
кое впечатление. Церковь эта, которую мы посещаем,
может быть, уже в двадцатый раз, сегодня подейство-
вала на нас особенно сильно. Значит, какая-нибудь
античная библиотека благороднее современной церкви!
Картузианский монастырь, находящийся в двадца-
ти шагах отсюда, достоин Микеланджело. Это боль-
шой квадратный портик, состоящий из ста колонн, сло-
женных из травертина.
Так как в момент, когда мы выходили из карту-
зианского монастыря, еще не совсем смерилось, мы
вернулись на красивую Пьяцца Барберини, фонтан ко-
торой так понравился нашим спутницам. Он изобра-
жает фавна, который из своей раковины пускает вверх
небольшую струю воды, падающую ему на голову.
Наши дамы, хотя они и добрые патриотки, все же по-
няли, что это лучше фонтана на площади Гренель.
Мы зашли в церковь Капуцинов, славящуюся своим
очаровательным, даже слишком очаровательным архан-
гелом «Св. Михаилом» работы Гвидо. Это предел мило-
видности; если перейти за этот предел, то пришлось бы
изображать то, что в данный момент считается модным.
Цель моды заключается в том, чтобы постоянно отли-
чаться от своего соседа и вызывать ощущение новиз-
ны; таким образом, то, что казалось очаровательным
избранному обществу одной эпохи, кажется необыкно-
венно смешным хорошему обществу, которое приходит
ему на смену через сто лет. Остроумные люди, собирав-
шиеся в салонах м-ль де Леспинас или г-жи Дюдефан,
не знали политической экономии и науки о государ-
стве так хорошо, как знаем ее мы, но во всех других
отношениях они стояли гораздо выше нас. Общество
1770 года повинно только в одном: в том, что оно оста-
вило нам произведения своего искусства; благодаря
этой единственной ошибке оно получит в потомстве
прозвище perruque. Глубокомысленные теологи нахо-
дят, что картина Гвидо слишком привлекательна для
церкви; рассказывают, что молодые девушки влюбля-
лись, как Софи в «Эмиле», проводя целые часы в мо-
литве перед этим божественным ликом. Доменикино,
386
человек очень набожный, принес в дар этой церкви
«Св. Франциска», находящегося в третьей капелле.
Там есть также несколько хороших картин Андреа
Сакки. Обратите внимание на картон, находящийся
над дверью, «Ладья св. Петра» Джотто, произведение
1300 года. Мозаика, выполненная по этому картону,
находится в соборе св. Петра. В монастыре, прилегаю-
щем к этой церкви, живет грозный кардинал Микара,
человек достойный, но вызвавший ненависть своих ка-
пуцинов, взбунтовавшихся против него в мае 1827 го-
да. Были даже раненые. Комический эпизод!
Случай с молодым монахом. Семья, не получая от
него никаких известий в течение нескольких месяцев,
обратилась к его «покровителю», князю Санта-Кроче
(необходимо иметь покровителя). Сперва ответили
уклончиво, потом сообщили, что его отправили в Неа-
поль. Розыски в Неаполе. Но там не оказалось капу-
цина с таким именем. Проходит много месяцев. Нако-
нец князь Санта-Кроче теряет терпение и грозит дове-
сти это дело до сведения папы; тогда ему говорят, что
темница, в которую заключен молодой капуцин в мона-
стыре на Пьяцца Барберини, называется «Неаполь».
Все прекрасные вещи, которые мы сейчас видели,
остались бы непонятными для только что приехавшею
парижанина. Сюда следует заглянуть только через не-
сколько дней после приезда.
Сегодня вечером мы целый час слушали пение в
обществе людей, способных восторгаться. Наши певицы
были довольно посредственны, однако они произвели
сильнейшее впечатление. Тамбурини, певец гениаль-
ный, с каким-то плохоньким партнером исполнил зна-
менитый дуэт отца и сына из «Элизы и Клавдио» Мер-
каданте. Когда он воскликнул: «Ei viene» *,— у всех на
глазах выступили слезы. Увы, как бы в Париже ни
оплачивали певцов, никогда вы там не найдете пуб-
лики, так легко приходящей в восторг. Зал, в котором
мы находились, мрачный и роскошный, высотой в со-
рок или пятьдесят футов, когда-то расписанный al fresco
учениками Пьетро да Кортона, волновал воображение.
Мы всюду видели мифологические фигуры, но не
могли уловить общего смысла картины. Общество со-
* Он идет (итал.).
387
стояло из довольно общительных иностранцев. Почему
бы не провести весело какие-нибудь две недели, кото-
рые им нужно прожить в Риме? Наши дамы нашли, что
русские молодые люди были самыми приятными из
всех. Несколько русских вельмож делают огромные по-
жертвования и с большим смыслом. Разговор их ино-
гда бывает несколько бесцветен из-за бесконечного ко-
личества лжи, которая утратила свою ценность во
Франции, но в С.-Петербурге все еще пользуется ува-
жением. К тому же «Поучительные рассказы» Мармон-
теля кажутся им очаровательными, а «Клара Гасуль»,
вероятно, навела бы на них скуку: ведь это слишком
просто.
«Я уезжаю, прожив в Риме четырнадцать лет,—
сказал сегодня вечером один французский художник.—
Всю жизнь я буду тосковать по этому великому горо-
ду. Мне ни разу не пришлось почувствовать здесь дур-
ное отношение к себе, а сколько чудесных минут он мне
доставил!»
2 июля.
Привожу здесь список дворцов, которые следует
осмотреть. Прежде всего назову те, которые стоят тру-
да, чтобы их разыскать. Их всего двенадцать. В палац-
цо второго списка можно зайти, когда вы проходите
мимо.
Ватикан, десять тысяч комнат.
Квирннал, или Монте-Кавалло.
Канчеллериа.
Роспильози, «Аврора» Гвидо.
Фарнезе.
Фарнезина, «Психея» Рафаэля.
Боргезе1 (
Дориа-Памфили (превосходные картинные галереи,
несколько хороших картин.
Корсини I
Киджи I
1 <Даная» в палаццо Боргезе, купленная в Париже при про-
даже картин, принадлежавших г-ну Бонмезону,— действительно
произведение Корреджо. Кончик ноги, по-моему, доказывает это.
Реставраторы почти во всех других местах уничтожили краски
Корреджо; нужно искать то, что они забыли смыть. Когда краска,
разведенная в воске, очень стара, она начинает лупиться, и ее
легко можно снять, промывая картину.
388
Вилла Медичи, занятая молодыми французскими
художниками. Красивый вид под зелеными дубами.
Барберини, портреты Ченчи и Форнарины; «Смерть
Германика», картина Пуссена.
А вот двадцать пять палаццо, представляющих вто-
ростепенный интерес:
Альтьери, огромных размеров.
Браски, красивая лестница.
Колонна, прекрасная галерея. После смерти князя
Лоренцо, гробница которого находится в церкви св. Апо-
столов, картин здесь больше нет.
Палаццо Консерваторов, статуя Цезаря.
Палаццо Консульты, довольно бездарный.
Костагути, фрески Доменикино и Гверчино.
Фальконьери, хорошие картины.
Русполи. Фрески залов, занятых под кафе, написаны
каким-то французским художником. Интерес представ-
ляет большой зал, в котором г-н Демидов ставил воде-
вили. Лестница великолепна. Этот палаццо принадле-
жал когда-то Гаэтани. Напротив него большой дом под
названием палаццо Фьяно, где помещается чудесный
театр марионеток. Возьмите две ложи и потребуйте
«Кассандрино, ученика-живописца».
Жиро. Строителем его был Браманте.
Джустиниани, множество статуй.
Массими, развалины театра Марцелла.
Палаццо Монте-Читорио, на большом балконе кото-
рого происходят розыгрыши лотереи. Простонародье,
которое в эти дни собирается на площади, интереснее
дворца. На загорелых лицах видны все оттенки самых
пылких страстей. Художник находит здесь живое и
естественное выражение, не подавленное страхом, как
бы не вызвать неудовольствие соседа; однако каждый
отдельный человек из этой толпы вел бы себя иначе,
если бы он был один.
Одескальки, фасад принадлежит Бернини.
Маттеи, ценные художественные произведения.
Дворец принца Жерома Бонапарта на улице Кон-
дотти.
Палаццо del principe Pio *, выстроенный на развали-
нах театра Помпея.
* Князя Пио (итал.).
389
Сальвиати, выстроенный для Генриха III.
Палаццо ди Венеция, выстроенный в 1468 году.
Шарра, на Корсо, хорошая коллекция картин.
Палаццо Сенатора, на Капитолии, этрусская «Вол-
чица».
Спада, статуя Помпея.
Стоппами, выстроенный по планам Рафаэля.
Вероспи, свод расписан Альбано.
Торлониа, на Пьяцца ди Венеция, блещущий всеми
прекрасными произведениями, которые удалось собрать
торговцу лентами, сделавшемуся богатейшим банкиром
Рима. Сравните это жилище с домами новых париж-
ских богачей. Эта разница лучше всего иллюстрирует
различие национальных характере®: у наших богачей —
остроумие и претензии, постоянное внимание к сотне
всяких мелочей, могущих выдвинуть их в свете; у рим-
ского торговца лентами все дышит покоем и миром;
после денег он интересуется только изящными искус-
ствами.
3 июля 1828 года.
Сидя под деревьями Монте-Пинчо, в листве которых
стрекотали стрекозы, мы наслаждались прохладой, ко-
торую доставлял нам легкий ветерок с моря. Наши
удовлетворенные взоры блуждали по Риму, уже немно-
го для них знакомому. У наших ног была Порта-дель-
Пополо; от времени до времени наступали мгновения
полной тишины. Вдруг Филипп заговорил, словно читая
по книге, с очаровательной торжественностью:
«31 декабря 1494 года Карл VIII вступил в Рим че-
рез ворота, которые находятся перед вашими глазами.
Юный король был во главе своей армии, двигавшейся
на Неаполь. До сих пор Италия страдает от бед, кото-
рые причинило ее политической жизни вторжение это-
го юноши. Карла VIII призвал этот изверг — Лодовико
Сфорца, захотевший отнять Миланское герцогство у
своего племянника
1 Посмотрите в Лувре на портрет Карла VIII и на картину,
изображающую посещение этим государем несчастного племян-
ника Лодовико, отравленного своим дядей. Граф Алари в Ми-
лане обладает прекрасной картиной, написанной на этот сюжет
г-ном Паладжи.
390
«31 декабря 1494 года римляне впервые увидели
военную силу и ее новую организацию у народов, жи-
вущих по ту сторону Альп; она очень испугала их. В три
часа пополудни, рассказывает очевидец *, у Порта-дель-
Пополо появился авангард. Он состоял из швейцарцев
и немцев, выстроенных батальонами, шедшими с бара-
банным боем и развернутыми знаменами; они были
одеты в короткую и пеструю одежду, вооружены они
были пиками с древками из ясеня в десять футов дли-
ной и с узким и отточенным наконечником. Солдаты
первых рядов каждого батальона имели шлемы и кира-
сы, покрывавшие грудь. Таким образом, эти солдаты,
построившись к бою, подставляли врагу тройной ряд
железных наконечников, самый передний из которых
находился на расстоянии восьми футов от их тела. На
каждую тысячу солдат полагалась одна рота из ста
стрелков. Таково начало современной пехоты.
«Вслед за швейцарцами шли пять тысяч гасконцев,
почти все вооруженные арбалетами. Быстрота, с ко-
торой они натягивали свои железные арбалеты и стре-
ляли из них, была замечательна. Впрочем, их невысо-
кий рост составлял контраст со швейцарцами, и не в
пользу гасконцев. Римляне сочли их бедняками, так
как на их одеждах не было никаких украшений.
«Дальше двигалась кавалерия. Ее составлял цвет
французского дворянства. Эти молодые люди выделя-
лись своими шелковыми плащами, золочеными шлема-
ми и ожерельями. Римляне насчитали около двух с
половиной тысяч закованных в латы рыцарей. Эти мо-
лодые французы были вооружены, как итальянские
жандармы, булавой и крепким копьем, заканчивающим-
ся тяжелым наконечником. Кони у них были рослые и
сильные, но, по французскому обычаю, хвост и уши у
них были обрезаны. Римляне заметили, что лошади не
были покрыты попонами из вываренной кожи для за-
щиты от ударов, как бывали покрыты лошади итальян-
ских жандармов.
«Позади каждого латника вели трех лошадей: на
первой сидел паж, вооруженный, как сам латник, на
двух других — оруженосцы, которых называли боковы-
1 Павел Иовий, кн. II, стр. 41. Мемуары Луи де Ла-Тремуй-
ля, т. XIV, стр. 148.
391
mi помощниками, потому что во время сражения они
помогали своему господину с правой и с левой сторон.
За латниками следовал пятитысячный отряд легкой ка-
валерии; всадники эти были вооружены большими де-
ревянными луками. Подобно английским солдатам, они
очень далеко метали свои длинные стрелы; из оборо-
нительного оружия на них были только шлем и кираса.
Некоторые из них имели еще короткое копье, чтобы ко-
лоть врагов, опрокинутых лошадьми. Плащи этих всад-
ников были украшены серебряными бляхами с изобра-
жением гербов их предводителей. Наконец показался
эскорт молодого короля. Четыреста лучников, среди
которых было сто шотландцев, окружали Карла VIII.
Двести французских рыцарей из самых знатных фами-
лий шли рядом с государем. Они несли на плечах же-
лезные, очень тяжелые булавы. Все взоры искали Кар-
ла VIII; наконец он показался. Кардиналы Асканьо
Сфорца и Джулиано делла Ровере (ставший впослед-
ствии папой Юлием II) шли рядом с королем. Карди-
налы Колонна и Савелли следовали за ним, а дальше
шла толпа французских вельмож.
«Не успел король пройти, как глухой и странный
шум привлек внимание толпы. Она с удивлением увиде-
ла тридцать шесть бронзовых пушек, влекомых рослы-
ми конями; в длину эти пушки имели восемь футов, а
ядра, которыми они стреляли, были величиной с чело-
веческую голову. Подсчитали, что каждая пушка долж-
на была весить шесть тысяч фунтов. За пушками сле-
довали кулеврины длиною в шестнадцать футов, потом
фальконьеры, стрелявшие пулями величиной в орех.
Лафеты состояли (как и в наше время) из двух тяже-
лых деревянных бревен, соединенных поперечинами и
укрепленных на двух колесах, к которым присоединя-
лись два других колеса, составлявшие передок. Когда
орудие готовилось к пальбе, передок отделяли от ла-
фета.
«Как уже было сказано, авангард 'Карла VIII про-
шел Порта-дель-Пополо в три часа пополудни; когда в
половине пятого смеркалось, движение продолжалось
при свете факелов и фонарей, которые освещали бле-
стящее вооружение воинов, придавая им еще более
внушительный вид. Французская армия вошла вся в
392
город только к девяти часам. Молодой король вместе со
своей артиллерией поместился в Палаццо ди Венеция».
Когда Филипп кончил говорить, мы стали обсуждать
это событие. Этот поход был, конечно, безумием; он ни-
кому не принес пользы, но он был прекрасен; именно
потому, что Карл VIII был, сам того не сознавая,
художником, мы сегодня так часто повторяли его имя.
Наполеоновские войны были необычайно прекрас-
ны, но не очень полезны. Вот почему они пользуются
славой, которая продлится еще тысячи лет. Те из нас,
которые участвовали в отступлении из Москвы, в ста-
рости никому не покажутся смешными: нас защитят ве-
ликие воспоминания, которые станут героическими на-
чиная уже с 1850 года.
Сегодня вечером мы слушали чудесную оперу-буфф
«La contessa di Colle Ombroso», божественно исполнен-
ную Липарини. Мы гуляли по Риму в первом часу но-
чи. Чудесное и звонкое пение соловьев, которых про-
стой народ держит у себя в клетках.
4 июля.
Мы провели почти целый день в знаменитой базили-
ке Сан-Паоло-фуори-ле-Мура. Существует предположе-
ние, что Константин выстроил ее в той части кладбища,
где был погребен св. Павел после своей мученической
кончины. В 386 году императоры Валентнниан II и Фео-
досий приказали перестроить эту базилику по гораздо
более обширному плану. Она была закончена Гонорием;
ее реставрировали и украсили несколько пап.
Из всех базилик, нефы которых отделяются один от
другого колоннами, не было более величественной и
более христианской вплоть до рокового пожара 15 июля
1823 года. Теперь же нет ничего прекраснее, живопис-
нее и печальнее ужасного разрушения, причиненного
огнем; от жара пламени, питавшегося огромными бал-
ками, на которых держалась крыша, бблыпая часть
колони дала трещины сверху донизу.
В последние двадцать лет до пожара я видел Сан-
Паоло таким, каким не смогут его больше сделать бо-
гатства всех королей мира. Век бюджетов и свободы'не
может быть веком изящных искусств. Железная доро-
га или приют для бедных в сто раз важнее церкви Сан-
393
Паоло Конечно, эти столь полезные вещи не дают нам
ощущения красоты, из чего я заключаю, что свобода
враждебна изящным искусствам. Гражданин Ныо йор-
ка не имеет времени на то, чтобы чувствовать красоту,
хотя он часто претендуег на это. Но всякая претензия
является источником гнева и несчастья. Вместо ощу-
щения красоты вы видите неприятное душевное напря-
жение. Тем не менее свобода лучше всех базилик на
свете. Но я не хочу льстить кому бы то ни было.
Прежде, входя в Сан-Паоло, вы чувствовали себя
словно среди леса великолепных колонн; их было сто
тридцать две, все античные; одному богу известно,
сколько языческих храмов было осквернено, чтобы по-
строить эту церковь! (Купите на Корсо план с внутрен-
ним видом Сан-Паоло,— он стоит два паоло.) Четыре
ряда колонн по двадцать в каждом разделяли церковь
на пять нефс-в. Из сорока колонн среднего нефа два-
дцать четыре коринфского ордера и сделаны из цель-
ного куска фиолетового мрамора; они были взяты из
мавзолея Адриана (ныне крепость св. Ангела). Сейчас,
в 1829 году, мы получили бы гораздо больше удоволь-
ствия, если бы эти колонны остались в мавзолее Адриа-
на, который был бы тогда прекраснейшей развалиной в
мире. Но не следует обвинять в глупости общественное
мнение 390 года: оно не искало тех ощущений, которых
ищем мы; в то время самым важным в глазах людей,
увлеченных религией, которая так долго преследова-
лась сильными мира сего, было получше украсить цер-
ковь. Уже в течение многих веков чувство безопасности
исчезло в обществе христиан, и с каждым днем люди
все меньше думали о вещах только приятных.
Отсутствие потолка особенно напоминало первые
века церкви и когда-то придавало Сан-Паоло типично
христианский вид, то есть вид суровости и скорби; по-
сетитель видел над своей головой толстые балки, со-
ставлявшие крышу. Они ничем не были прикрыты или
замаскированы. Это совсем не то, что золоченые купо-
ла Санта-Мария-Маджоре или собора св. Петра. Пол
в Сан-Паоло-фуори-ле-Мура состоит из неправильных
кусков мрамора, взятых из античных сооружений.
При входе в церковь взор поражала большая мозаи-
ка с гигантскими фигурами позади алтаря, за этим ле-
394
сом колонн; она словно служила надписью ко всему
окружающему и давала название чувству, волновав-
шему душу. Колоссальные размеры двадцати четырех
апокалиптических старцев и апостолов св. Петра и
св. Павла, окружающих Иисуса Христа, словно гово-
рили: ужас и ад вечный. Эта мозаика датируется
440 годом.
В базилику вели три широких входа. Панталеоне
Кастелли, римский консул, в 1070 году велел изгото-
вить в Константинополе большую бронзовую дверь для
базилики; часть ее расплавилась во время пожара
1823 года.
Церковь сохраняет много следов первых веков хри-
стианства. Главный алтарь находится, как и в соборе
св. Петра, на большом расстоянии от стены трибуны
(или от задней стены церкви). Хоры у этого алтаря, где
располагались священники, скрыты от взоров верую-
щих стеной с пятью отверстиями: главное из этих
отверстий находится напротив главного алтаря, а
другие — в конце четырех боковых нефов. Нефы обра-
зованы четырьмя рядами колонн и боковыми стенами
базилики. В Сан-Паоло имеется паперть, где стояли
верующие, когда состояние их совести не позволяло им
входить в церковь.
В умах римлян с пожаром Сан-Паоло связаны ка-
кие-то таинственные представления. Здешние люди, об-
ладающие воображением, говорят об этом с тем мрач-
ным удовольствием, которое напоминает меланхолию,
чувство, столь редкое в Италии и столь частое в Гер-
мании. В главном нефе, на стене над колоннами, на-
ходился длинный ряд портретов всех пап, и римский
народ с беспокойством замечал, что для портрета пре-
емника Пия VII уже не осталось места. Отсюда пошли
слухи об упразднении папского престола. Достопочтен-
ный папа, который в глазах своих подданных был чем-
то вроде мученика, доживал свой век, когда в Сан-Пао-
ло вспыхнул пожар. Это случилось в ночь с 15 на 16 ию-
ля 1823 года; в эту ночь папа, бывший чуть ли не при
смерти, был взволнован сновидением, которое, несколь-
ко раз прерываясь и возобновляясь снова, предвещало
ему какое-то великое несчастье, грозившее римской
церкви. Он все время просыпался и спрашивал, не слу-
395
чилось ли чего-нибудь. На следующее утро от него
скрыли известие о пожаре, чтобы не ухудшать состоя-
ния его здоровья, а вскоре после этого он умер, так и
не узнав ничего.
Некоторые древние авторы утверждают, что для
крыши Сан-Паоло были присланы кедры из Ливана.
15 июля 1823 года несчастные рабочие, трудившиеся
над свинцовым покрытием, опиравшимся на эти балки,
нечаянно подожгли их жаровней, которая им нужна бы-
ла для работы. Гигантские бревна, иссушенные в тече-
ние стольких веков жарким солнцем, воспламенившись,
упали в пространство между колоннами и образовали
гигантский костер, от жара которого колонны дали тре-
щины во всех направлениях. Так прекратила свое су-
ществование базилика, самая древняя не только в
Риме, но и во всем христианском мире. Она стояла в
течение пятнадцати столетий. Лорд Байрон утверждает,
хотя и ошибочно, что никакая религия не может удер-
жаться более двух тысяч лет.
Когда-то реликвии св. Петра и св. Павла были раз-
делены на две части: одна хранилась под главным алта-
рем церкви Сан-Паоло, другая — в соборе св. Петра,
а головы этих двух апостолов находятся в Сан-Джо-
ванни-ди-Латерано.
Лев XII решил отстроить заново Сан-Паоло. Напы-
щенные фразы в официальной газете Кракаса от вре-
мени до времени возвещают нам, что из каменоломни,
находящейся около Лаго-Маджоре, поблизости от Бор-
ромейских островов, в Ломбардии, привезена одна мра-
морная колонна для Сан-Паоло. Эти колонны достав-
ляются по знаменитому Миланскому каналу, усовер-
шенствованному Леонардо да Винчи. Они прибывают в
Венецию, затем объезжают всю Италию, и наконец
Тибр доставляет их к пункту, находящемуся на расстоя-
нии нескольких сот шагов от Сан-Паоло. Через сто или
двести лет бесплодных усилий придется отказаться от
проекта вновь отстроить эту церковь, в чем, впрочем,
нет никакой надобности. Внутренность этой базилики,
общий план которой представляет собою вытянутый
прямоугольник, имеет сто сорок футов длины, не считая
трибуны (полукруглой части в глубине церкви), и сто
тридцать восемь футов ширины.
396
Из восьмидесяти колонн, разделяющих церковь на
пять нефов, сорок колонн по правую и по левую сто-
рону от среднего нефа считались самыми драгоценны-
ми. Двадцать четыре колонны были из цельных глыб
фиолетового мрамора. За последний год вошло в моду
считать, что эти двадцать четыре колонны были взяты
из базилики Эмилии на Форуме. В подтверждение при-
водят одно место из Плиния Старшего и несколько сти-
хов Стация. Как бы то ни было, колонны эти были ко-
ринфского ордера и на две трети покрыты каннелюра-
ми; в высоту они имели тридцать шесть футов, а в
окружности — одиннадцать. Остальные колонны из па-
росского мрамора. Две огромные колонны из салинско-
го мрамора, поддерживавшие главную арку трибуны,
имели пятнадцать футов в окружности и сорок два в
высоту. Они треснули от жара сверху донизу. Эти
огромные обломки хранят в себе давнее и печальное
воспоминание. К чему скрывать? В Сан-Паоло мы чув-
ствовали себя настоящими христианами.
Мне кажется, что взору труднее восхищаться колон-
нами сицилийских храмов, составленными из множе-
ства маленьких круглых кусочков, положенных один на
другой, как шашки в игре трик-трак; между тем при
виде колонны из одной мраморной или гранитной глы-
бы вас охватывает чувство почтения. Колонны, сложен-
ные из множества мелких каменных пластов, как колон-
ны церкви св. Магдалины в Париже, наводят на мысль
о бессильном подражании. Но мы не можем создать ни-
чего другого, и, по-моему, лучше такие колонны, чем
полное их отсутствие.
Одним из источников наслаждения, доставляемого
великим произведением архитектуры, является, может
быть, представление о силе, создавшей его. Между тем
ничто так не разрушает это ощущение силы, как вид
подражания, оказавшегося несовершенным из-за недо-
статка богатства. Конечно, во Франции или в Европе
есть каменоломни, пользуясь которыми можно было бы
изготовить колонны для церкви св. Магдалины только
из двух или трех кусков; но этого не сделали, потому
что это стоило бы слишком дорого,— вот бессильное
подражание. Архитектура будет все более и более не-
возможной всюду, кроме России, где царь может заста-
397
вить десять тысяч рабов построить какой-нибудь па-
мятник.
Колонны в церкви Сан-Франческо-да-Паола (в Неа-
поле, против королевского дворца) состоят из трех кус-
ков мрамора. Эта церковь, подавляемая соседними до-
мами, представляет собою простую копию римского
Пантеона и колоннады собора св. Петра, которые соче-
тал бездарный архитектор; но колонны, если их рас-
сматривать каждую в отдельности, лучшие из создан-
ных в XIX веке.
Впечатление глубокой и безнадежной печали, кото-
рое овладевало посетителем в Сан-Паоло-фуори-ле-Му-
ра, еще более усиливалось оттого, что капители колонн
отделялись от соседних капителей аркой, а не прямой
линией, как в греческих памятниках или в храме
св. Магдалины. Над этими арками тянулся длинный
ряд портретов пап, который еще больше способствовал
глубоко католическому характеру этой базилики. Выра-
жение лица, которое художники придали некоторым па-
пам, напоминает о спасительной суровости Варфоломе-
евской ночи и инквизиции *.
Св. Лев Великий приказал написать портреты всех
пап от св. Петра до него самого (440 год). Это собра-
ние было продолжено по приказу папы св. Симмаха з
498 году. Бенедикт XIV Ламбертини реставрировал ста-
рые портреты и добавил портреты пап, ему предшество-
вавших. Пий VII, который был двести пятьдесят пятым
папой, пополнил это собрание.
Я посетил Сан-Паоло на следующий день после по-
жара. Я нашел в нем суровую красоту и отпечаток скор-
би, какой в изящных искусствах может дать почувство-
вать только музыка Моцарта. Разрушения, произведен-
ные этим пожаром, были ужасны: церковь была за-
валена черными дымящимися и наполовину сгоревши-
ми балками; огромные глыбы треснувших снизу доверху
1 См. подлинные послания некоторых из этих пап в «Исто-
рии инквизиции» каноника Льоренте. Этот несчастный был из-
гнан из Франции в суровую зиму и умер от холода и лишений
по дороге в Мадрид. Если бы он написал свою книгу с противо-
положной точки зрения, он стал бы епископом; преследователем
его был кардинал Макки. Хорошее предостережение читателям
исторических сочинений!
398
колонн грозили обрушиться при малейшем сотрясении.
Наполнявшие церковь римляне были потрясены.
Это одно из самых прекрасных зрелищ, какое я ко-
гда-либо видел; ради него одного стоило совершить пу-
тешествие в Рим в 1823 году и вытерпеть все наглости
агентов правительства. «Эти низкие и бессовестные лю-
ди,— говорил себе несчастный путешественник,— не мо-
гут наслаждаться такими возвышенными зрелищами;
душа их неспособна к этому. И, кроме того, им казалось
бы, что за какой-нибудь колонной прячется убийца».
Большая мозаика на задней стене церкви была сло-
жена в 440 году по повелению Льва Великого; она
почти не пострадала от пожара. То же нужно сказать
об алтаре, который особенно замечателен украшающим
его балдахином, заканчивающимся готическим орна-
ментом.
Следует осмотреть соседний монастырь, выстроен-
ный в 1220 году. С внешней стороны Сан-Паоло ничего
собою не представляет, а место, где он расположен, на-
столько нездоровое, что монахи, служащие в этой церк-
ви, должны покидать ее каждый год с мая месяца. Пять
или шесть несчастных, которые там остаются, все вре-
мя болеют лихорадкой. На обратном пути мы видели
пирамиду Цестия и Монте Тестаччо.
5 июля 1828 года.
Наше отношение к Риму совершенно изменилось;
смею сказать, что теперь мы испытываем нечто вроде
страсти к этому знаменитому городу; в нем нет ничего
слишком сурового или слишком мелкого для нас. Мы
жадно интересуемся всем, что имеет отношение к осмат-
риваемому нами предмету.
Каких-нибудь полгода тому назад наши спутницы
ни за что не согласились бы провести один час в Сан-
Джованни-ди-Латерано. Сегодня утром вы вошли туда
в девять часов и вышли только в пять. Мы прервали
наш осмотр лишь на несколько минут, которые прове-
ли на вилле Альтьери, но не той, о которой говорится в
«Удольфских тайнах». Под большими деревьями вил-
лы Альтьери, поблизости от Сан-Джованни-ди-Латера-
но, нам приготовили скромный завтрак.
399
Сан-Джованни-ди-Латерано — первая церковь в
мире: Ecclesiarum urbis et orbis mater et caput *. Это
престол главы церкви, поскольку он является римским
епископом. После своего избрания папа именно здесь
принимает свое possesso *♦.
Константин построил эту базилику в 324 году в сво-
ем собственном дворце, который он потом отдал перво-
священникам. Они жили здесь в течение всего своего
пребывания в Риме, вплоть до Григория XI (1370 год),
который перенес в Рим святой престол, находившийся
прежде в Авиньоне. Этот папа был последним из семи
пап-французов. Если бы французские короли имели до-
статочно силы и предусмотрительности, чтобы удержать
пап на берегах Роны, наша страна избежала бы тех ре-
лигиозных раздоров, образец которых можно было
наблюдать еще в 1828 году. Когда кардиналу Рубеусу
сообщили об избрании первого папы-француза (Кли-
мента V, архиепископа Бордоского), он воскликнул в
присутствии своего соседа кардинала Наполеона Орси-
ни: «Hodie fecisti caput mundi de gente sine capite» —
«Ты избрал сегодня главу мира из народа, лишенного
головы». Климент V не заслужил такого упрека. Как
только он стал папой (1305 год), он назначил кардина-
лами двенадцать гасконцев и французов. Последние,
конечно, презирали кардиналов-итальянцев, которые
вскоре оказались в меньшинстве.
Если бы г-н фон Меттерних мог возвести на папский
престол ломбардца или австрийца, мы увидели бы та-
кое же зрелище. Петрарка, лично наблюдавший авинь-
онскую курию, описал ее в ряде своих писем; советую
читателю ознакомиться с ними. К несчастью, Петрарка,
совершенно так же, как какой-нибудь автор XIX века,
хочет писать благородно и боится унизить себя, сооб-
щая мелкие подробности. Читатель может найти на
страницах 727—731 шестнадцатое письмо sine titulo ***.
Он прочтет в нем историю одного кардинала-заики, ко-
торый надевает свою красную шляпу при известных об-
стоятельствах.
Базилика Сан-Джованни-ди-Латерано сгорела в
* Мать и глава храмам Рима и мира (лат.).
** Власть (итал.).
Без адреса (итал ).
400
1308 году; Климент V, имевший свою резиденцию в
Авиньоне, послал в Рим большие суммы, и все, что
было разрушено пожаром, роскошно отстроили за-
ново.
Григорий VI пробил северную дверь; Мартин V вы-
строил фасад, украшенный позднее Евгением IV и Але-
ксандром VI; Пий IV сделал красивый золоченый со-
фит; Сикст V украсил боковой фасад, двойной портик
которого, довольно красивый, был сооружен по рисун-
кам Фонтаны; Иннокентий X в 1650 году придал глав-
ному нефу тот вид, который он имеет в настоящее вре-
мя,— это было сделано по рисункам Борромини, при-
чудливого и пошлого архитектора. При раскопках фун-
дамента обнаружилось, что это место не было включено
в городскую стену Сервия Туллия.
Климент XI украсил эту базилику; наконец Кли-
мент XII выстроил фасад, вызывавший восхищение в
те времена (1730 год); теперь он кажется нам довольно
неудачным. У этого папы были деньги; ему предложили
построить набережную Тибра, начиная от Порта-дель-
Пополо до моста св. Ангела; он предпочел украсить
свой собор.
Главный фасад имеет пять балконов; со среднего
папа дает свое благословение. Четыре колонны и шесть
пилястров смешанного ордера образуют этот фасад; он
увенчивается одиннадцатью статуями, которые очень
хорошо можно видеть из лоджий Рафаэля в Ватикане,
находящихся за три четверти лье отсюда; это самое
большое расстояние в теперешнем Риме.
Во внутреннем портике стоит дрянная статуя Кон-
стантина, оказавшаяся закопанной в землю в результа-
те бедствий, постигших Рим после смерти этого импера-
тора; ее нашли в его термах, на Квиринальском холме.
Большая бронзовая дверь была взята из церкви Сант-
Адриано на Форуме и перенесена сюда по приказу
Александра VII. Это единственный имеющийся у нас
образец античных дверей quadrifores *.
Войдя в эту базилику, действительно очень обшир-
ную, вы видите, что она разделена на пять нефов че-
тырьмя рядами пилястров; пилястры скрывают колон-
* Состоящие из четырех разделений (итал.).
26. Стендаль. Т. X. 401
ны, существовавшие до Борромини. Это колонны сме-
шанного ордера, с каннелюрами. Посредине каждого
пилястра главного нефа нелепая ниша с еще более не-
лепой колоссальной статуей. В этих нишах две краси-
вые колонны египетского мрамора. Статуи величиною
в четырнадцать футов пять дюймов изображают апо-
столов; их изваяли Рускони, Легро, Оттони, МараттиТ
Все же лучшие из них — статуи св. Петра и св. Павла
работы Монно; над ними — барельефы из гипса, а еще
выше — картины овальной формы, написанные лучши-
ми художниками того времени: Андреа Проккачини,
Бенефьяле и Конка, изобразившими Даниила, Иону,
Иеремию и других пророков. Лучше было бы, конечно,
поместить здесь копии изумительных пророков, напи-
санных Микеланджело в Сикстинской капелле, но
в Италии всегда хотят чего-нибудь нового — и отлично
делают: только благодаря этому искусство сохраняет
жизнь.
После Расина и Вольтера французская трагедия не
дошла бы до того упадка, в котором она находится сей-
час, если бы драматические поэты были обязаны еже-
годно в определенные сроки писать четыре новые тра-
гедии.
В Сан-Джованни-ди-Латерано находится последняя
прекрасная капелла, созданная христианской религи-
ей, той религией, которая была установлена на Тридент-
ском соборе. Не рассчитывайте найти здесь трогатель-
ную простоту первых веков христианства или ужас Ми-
келанджело. Капелла Корсики — первая от входа на-
лево; это одна из самых богатых капелл в Риме. На мой
взгляд, она более миловидна и менее прекрасна, чем
капеллы Санта-Мария-Маджоре; если бы ее поместить
в Париже, в Сен-Филипп-дю-Руль, она привела бы всех
в безумный восторг. Капелла эта была построена по по-
велению Климента XII Корсики (1735 год) по рисункам
Галилеи, флорентийского архитектора, украсившего ее
коринфским ордером и сплошь покрывшего драгоцен-
ными мраморами.
Прикажите открыть изящную решетку, отделяющую
ее от церкви; мозаика, представляющая собою копию
с картины Гвидо, стоит того, чтобы на нее посмотреть
поближе. Она изображает св. Андреа Корсини; ориги-
402
нал находится в палаццо Барберини. Гробница, стоя-
щая налево от входа,— гробница Климента XII, кото-
рый велел положить себя в эту красивую порфировую
урну, стоявшую под портиком Пантеона; отсюда с по-
следовательностью, характерной для ученых археоло-
гов, делали вывод, что она когда-то заключала в себе
прах Марка Агриппы.
Направо памятник кардинала Нери Корсики, дяди
папы. Здесь много статуй и барельефов, свидетель-
ствующих о том, в какое плачевное состояние пришло
в Риме искусство за столетие, отделяющее смерть Бер-
нини от появления Кановы (1680—1780).
Купол покрыт гипсовой лепкой и другими золочены-
ми украшениями; мраморные плиты пола восхититель-
ны; словом, в этой капелле есть все, кроме художествен-
ного таланта; прекрасна здесь только античная урна.
Следующая капелла — овальная капелла Сантори.
Мраморный Христос в ней работы Стефано Мадерны.
Здесь находится гробница кардинала Казанатты; это
тот самый добрый кардинал, который предоставил свою
библиотеку в публичное пользование и поручил охрану
ее инквизиторам (доминиканцам храма Минервы). Ста-
туя на его гробнице изваяна знаменитым г-ном Легро,
как говорят в Риме.
В главном нефе находится мраморная гробница
Мартина V, а в правом нефе—портрет Бонифация VIII;
считают, что он написан Джотто; мне он очень нравит-
ся. По бокам папы стоят два кардинала; он объявляет
с балкона церкви о первом юбилее «святого года» (в
1300 году). Главный алтарь увенчан готическим орна-
ментом. В числе других знаменитейших реликвий здесь
сохраняются головы апостолов св. Петра и св. Павла ’.
В глубине церкви очень древние мозаики, восходящие
ко временам Николая IV.
В трансепте налево стоит красивый алтарь святого
причастия, особенно замечательный благодаря четырем
колоннам из золоченой бронзы, с каннелюрами сме-
1 См. превосходное описание путешествия Мнссша; это лион-
ский протестант, ездивший в 1680 году; он вполне серьезно гово-
рит о чудесах и реликвиях. В его книге вы найдете точный об-
разец и беспощадную логику науки XVII века. Вот где заклю-
чается здравый смысл.
403
шапного ордера; говорят, что они принадлежали хра-
му Юпитера Капитолийского и отлиты были Августом
из бронзовых водорезов египетских кораблей. Вокруг
алтаря мраморные статуи. «Вознесение» над алтарем
написано кавалером Арпино, гробница которого нахо-
дится поблизости отсюда, напротив гробницы Андреа
Сакки, столь же бездарной.
Четыре отца церкви изваяны Чезаре Неббья. Орган
прекрасен; его поддерживают две великолепные колон-
ны из античного желтого мрамора, с каннелюрами.
Выйдя через северные двери в конце правого нефа, вы
проходите мимо статуи Генриха IV; вид у него весьма
меланхолический, словно ему неприятно, что он нахо-
дится в таком месте. Известно, что французский ко-
роль — каноник Сан-Джованни-ди-Латерано; его посол
непременно является сюда каждый год, кажется, в день
св. Луки; экипаж его в сопровождении множества дру-
гих движется шагом. По этому случаю сюда пригла-
шаются все французы. Герцог де Лаваль умел совер-
шать такого рода церемонии с большим изяществом и
простотой.
Римский народ, очень насмешливый, утверждает,
что в 1796 году каноником Сан-Джованни-ди-Латеранс
была Французская республика, единая и неделимая.
Эти funzioni ♦, которые теперь кажутся такими смеш-
ными, сильно занимали римское высшее общество в
XVII веке, когда Испания еще была богата. Испанцы
и даже сами римляне появлялись на них с большой
важностью и великолепием. Что представляет собою
вельможа без золотой расшивки, курьеров, экипажей,
пышности и всего того разорительного великолепия, ко-
торому он обязан уважением своего соседа? Теперь
вельможи существуют только в Англии, но они серьез-
ны, угрюмы, а главное, менее галантны, чем римские
вельможи XVII века.
Дорога, ведущая от Сан-Джованни-ди-Латерано к
Санта-Мария-Маджоре, представляет собою прямую
линию; она расположена довольно высоко, и потому на
ней никогда не бывает грязи; она совсем не в моде;
словом, здесь налицо все условия, которые делают ее
* Церемонии (итал.).
404
чудесным местом для прогулок верхом; здесь можно
пускать лошадь галопом. В Риме можно получать на-
прокат очень хороших и горячих лошадок.
Прежде чем сесть на лошадей, мы наскоро осмот-
рели Скала-Санта, которая состоит из двадцати вось-
ми ступеней белого мрамора; это та самая лестница,
которая вела к дому Пилата в Иерусалиме. Иисус
Христос много раз поднимался и спускался по ней.
Вы все время видите, как верующие поднимаются
по ней на коленях. Сикст V перенес на площадку этой
лестницы дворцовую капеллу пап, находившуюся
прежде в палаццо Сан-Джованни-ди-Латерано. На
боковом фасаде маленького здания у Скала-Санта со
стороны дороги в Неаполь — знаменитая мозаика, во-
сходящая ко временам Льва III. Признаюсь, мне она
кажется весьма посредственной, зато открывающийся
отсюда вид восхитителен. Это пейзаж Пуссена: ро-
скошные и задумчивые поля с грандиозными раз-
валинами, которые можно встретить только в окрест-
ностях Рима.
Нельзя покинуть Сан-Джованни-ди-Латерано, не ос-
мотрев обелиска. Это самый большой из известных
нам: он имеет девяносто девять футов, не считая осно-
вания и пьедестала. Египетский фараон Тутмозис по-
святил его солнцу в городе Фивах, по поводу которого
ученые рассказывают нам такие забавные сказки.
Константин отправил этот обелиск на корабле по
Нилу; его сын Констанций перевез его из Александрии
в Рим. Египтяне, народ глупый, отлично умели пере-
возить огромные тяжести и высекать в скалах колос-
сальные храмы; в этом заключается вся их заслуга, за-
слуга рабов ’.
Латеранский дворец был разрушен пожаром, но
Сикст V вновь отстроил его. Архитектором был Фонта-
на; он поставил здесь прекрасный обелиск, кото-
рый валялся посреди Большого Цирка, расколотый на
три части. У Аммиана Марцеллина говорится об этом
обелиске, крест которого находится на высоте ста со-
1 <Их иероглифы, если только они верно разгаданы, содер-
жат одни только пошлости». (Запись на экземпляре Сержа
Андре.)
405
рока футов от земли; лучше было бы поставить его на
площади, на которой установил его Констанций. Древ-
ние памятники будут реставрировать, таким образом,
только тогда, когда к власти придет поколение, родив-
шееся около 1800 года.
Я не привожу здесь никаких имен. Путешественник
ни под каким предлогом не должен упоминать ни од-
ного итальянского имени; можно придумать имена в
соответствии с основной чертой характера. Простите ли
вы мне столь мелкую деталь? Если вы повезете в Рим
томик этих «Прогулок», то я вам посоветовал бы ото-
рвать титульный лист; книжку нужно спрятать в кар-
ман, когда вы подходите к Понте-Чентино, на границе
Тосканы, и к римской таможне у Порта-дель-Пополо.
Я сам видел, как в Неаполе конфисковали два тома
Тита Ливия, принадлежавших библиотеке-читальне г-на
Перро на улице Сан-Джакомо, у англичанина, поехав-
шего с ними в Искию.
Мы вошли в баптистерий Константина, в несколь-
ких шагах от бокового фасада Сан-Джованни; это ма-
ленькая восьмиугольная церковь, постройку которой
приписывают Константину (324 год). История креще-
ния Константина в Риме за тринадцать лет до его
смерти представляет собою выдумку, сочиненную в
VIII веке, чтобы объяснить, почему Константин даро-
вал Рим папе. Этот великий полководец допускал тор-
жество христианства лишь с большой осторожностью
и был крещен, по-видимому, только в минуту смерти,
в 337 году. В Риме вам расскажут, что именно здесь
св. Сильвестр дерзнул дать отпущение грехов этому
погрязшему в преступлениях человеку. Вы спускаетесь
по трем ступенькам к купели, представляющей собою
красивую базальтовую урну. Здесь находятся барелье-
фы, изображающие крещение праведника в полном
смысле этого слова и крещение Константина; это срав-
нение вызывает у вас невольный вздох.
Над бомбоньеркой, образуемой колоннами, водру-
женными одна на другую, находятся восемь маленьких
картин Сакки, изображающих жизнь Иоанна Крести-
теля. На внутренней стене — фреска Маратти.
Соседняя капелла, посвященная Иоанну Крестите-
лю, была, говорят, личным покоем Константина. Обра-
406
тите внимание на статую, стоящую на алтаре. Она
изваяна Донателло. Может быть, вы предпочитаете
тех щеголеватых Иоаннов Крестителей, которых нам
каждые два года показывают на выставках в Лувре?
Или вам больше нравится колоссальный Иоанн Кре-
ститель кавалера Торвальдсена? Другая бронзовая
статуя Иоанна Евангелиста изваяна Джан-Баттиста
делла Порта (1598).
В общем, Сан-Джованни-ди-Латерано не особенно
блещет красотой. Таково было наше общее мнение по-
сле семичасового осмотра.
Галопируя к Санта-Мария-Маджоре, обратите вни-
мание на часть Эсквилинского холма по правую вашу
руку; там находились роскошные сады Мецената и за-
городные дома Проперция, Вергилия и Горация. Это
место очаровательно; по-видимому, оно когда-то отли-
чалось здоровым климатом.
У нас в Париже не бывает перемежающейся лихо-
радки; но, может быть, из-за запаха грязи воздух дей-
ствует расслабляюще и к шестидесятилетнему возра-
сту превращает человека в идиота. Конечно, есть из
этого почтенные исключения, однако сравните двух ше-
стидесятилетних людей, один из которых прожил жизнь
в Париже, а другой в Дижоне или Гренобле.
Хороший климат — драгоценность для бедняка, име-
ющего душу. Какое счастье для бедных художников
вроде Горация, Вергилия или Проперция, когда столи-
ца мировой культуры расположена в удачном месте!
Представьте себе, что Париж по воле случая оказался
бы на месте Монпелье или Вульта, поблизости от Лио-
на. Все те формы искусства, которые имеют дело с
тонкими душевными переживаниями, невозможны или,
по меньшей мере, окажутся stentate ’ в климате, при
котором три раза в день нервы настраиваются на раз-
ный тон. Я сравниваю нервы со струнами арфы. Что
скажут на это Платон и его школа?
Подъезжая к площади Санта-Мария-Маджоре, мы
заметили великолепную колонну коринфского ордера, с
каннелюрами из паросского мрамора. Она принадле-
жала огромному, выходившему на Форум сооружению,
* Ослаблены (итал.).
407
от которого в настоящее время осталось лишь три сво-
да; в средние века они служили капеллами, а в на-
стоящее время их называют базиликой Константина.
Павел V в 1624 году приказал снять оттуда эту колон-
ну, а его архитектор Карло Мадерна, строитель фасада
собора св. Петра, поставил ее здесь, напротив фасада
Санта-Мария-Маджоре; даже и в этом небольшом деле
Мадерна нашел способ оскорбить взор. Эта прекрасная
колонна, высотой в пятьдесят пять футов и диаметром
в пять футов восемь дюймов, увенчана статуей мадон-
ны col Bambino*. Голова мадонны находится на высо-
те ста тридцати футов от земли; молния много раз име-
ла наглость ударять в нее. Бедные прачки стирают свое
белье в бассейне у подножия этой колонны; такие про-
тиворечия нравятся некоторым людям и наводят их на
размышления. Чернь не замечает в этом ничего не-
обыкновенного.
БАЗИЛИКА САНТА-МАРИЯ-МАДЖОРЕ
6 июля 1328 года.
Эта церковь обязана своим происхождением чуду,
вроде того, какое случилось в Минье в 1826 году.
В Минье появился на небе огромный крест; в Риме в
ночь с 4 на 5 августа 352 года папа св. Либерий и Ио-
анн Патриций, богатый горожанин, имели такое же
видение. На следующий день, 5 августа, огромное ко-
личество снега чудесным образом покрыло как раз то
место, на котором' сейчас находится базилика Санта-
Мария-Маджоре. Вначале храм по причине этого чуда
назвали Санта-Мария ad Nives ** и Санта-Мария-Ли-
бериана, а затем — Санта-Мария-Маджоре, так как
это самая большая из двадцати шести римских церквей,
посвященных богоматери.
В 432 году папа Сикст III расширил эту базилику и
придал ей ту форму, которую она хранит до сего вре-
мени. Многие папы украшали ее, и наконец Бенедикт
XIV перестроил ее главный фасад (1745).
Мне очень жаль старого фасада, состоявшего толь-
* С младенцем (итал.).
** На снегу (лат.).
408
ко из портика с восемью колоннами и большой мозаики
работы Гаддо Гадди и Розетти, современников Чима-
буэ. То было доброе старое время, когда художники
обожали свое искусство; а ведь страсть всегда бывает
заразительна.
Бенедикт XIV Ламбертини выстроил фасад по ри-
сункам Фуги. Здесь два ордера: нижний портик — ио-
нический, с фронтонами, верхний — коринфский, и со-
стоит он из трех аркад. Мы поднялись в верхний пор-
тик, чтобы осмотреть поистине христианскую мозаику
Гаддо Гадди; внизу, рядом с дверью,— дрянная статуя
Филиппа IV, приславшего золото для украшения церк-
ви. Это одна из пяти патриарших церквей.
Благодаря этому золоту базилика приняла вид ве-
ликолепного салона и совсем не похожа на то грозное
место, в котором пребывает всемогущий. Правда, скуль-
птурные плафоны поистине царственного великолепия;
так было использовано первое прибывшее из Америки
золото. Тридцать шесть великолепных ионических ко-
лонн белого мрамора разделяют этот огромный салон
на три части, из которых средняя много выше и гораздо
светлее других. Предполагают, что колонны эти были
взяты из храма Юноны. Не задерживаясь около по-
средственных гробниц Николая IV и Климента IX, прой-
дите в великолепную капеллу Сикста V, где покоится
его прах. Этот великий государь имел счастье обрести
в кавалере Фонтане архитектора, несколько возвышаю-
щегося над уровнем посредственности. Статуя Сикста V
интересна лишь своим сходством с оригиналом. Напро-
тив этого великого человека в красивой урне египетско-
го мрамора покоится Пий V, инквизитор. Вся капелла
облицована драгоценными мраморами, но картины, ба-
рельефы и статуи в ней довольно посредственны. Че-
тыре ангела золоченой бронзы поддерживают над ал-
тарем великолепную дарохранительницу, также из зо-
лоченой бронзы, где хранятся частицы яслей Иисуса
Христа. Из всех фресок, покрывающих стены капеллы
Сикста V и соседней ризницы, мы с удовольствием ос-
мотрели только несколько пейзажей Поля Бриля.
Главный алтарь базилики помещается под роскош-
ным балдахином, покоящимся на четырех порфировых
колоннах коринфского ордера, окруженных золочеными
409
пальмами. Этот балдахин увенчивается шестью мра-
морными ангелами. Сам алтарь представляет собою
большую античную порфировую урну, которая, говорят,
была взята из гробницы Иоанна Патриция и его жены.
Мозаика на задней стене трибуны принадлежит
Туррите, человеку одаренному и способствовавшему
возрождению искусств. Другие мозаики этой церкви за-
интересовали нас тем, что они восходят к 434 году и по-
казывают, что представляло собою искусство Италии
до Возрождения (начавшегося около 1250 года). Папа
Павел V избрал Санта-Мария-Маджоре местом своего
упокоения (1620): надо признаться, что его капелла
превосходна; рядом со своей гробницей он поместил
гробницу Климента VIII, который сделал его кардина-
лом. Статуи обоих пап — работы Силлы из Милана.
Жаль, что Павел V, у которого был размах настоящего
вельможи, не нашел лучшего скульптора. Его капелла
полна статуями и барельефами; тут можно найти в изо-
билии самые драгоценные породы мрамора.
Из этого множества произведений искусства следует
обратить внимание только на фрески на стенах у окон
и на аркадах окон, а также над гробницей Павла V. Их
считают одной из лучших работ Гвидо Рени; это гре-
ческие святые и императрицы, причисленные к лику
святых. Но какой интерес представляют имена этих
лиц? Образ богоматери на алтаре писан св. Лукой; он
выступает на фоне ляпис-лазури и окружен драгоцен-
ными камнями; его поддерживают четыре ангела из
золоченой бронзы. На антаблементе этого алтаря ба-
рельеф, также из золоченой бронзы; на нем изображен
чудесный снегопад, который явился причиной соору-
жения базилики.
Капеллы Павла V и папы Корсики в Сан-Джован-
ни-ди-Латерано производят впечатление роскоши и мо-
гли бы понравиться даже грубоватому вкусу северян
или жителей Америки. В Риме их не очень ценят.
' Санта-Мария-Маджоре имеет два фасада. Северный,
который виден с улицы, ведущей к Тринита-де’Монти,
был воздвигнут папами Климентом IX и Климентом X
(1670) Сикст V перенес на пустынную площадь перед
этим фасадом обелиск из красного гранита без иерог-
лифов. Император Клавдий привез его из Египта: он
410
лежал на земле перед мавзолеем Августа, где и был
найден вместе с обелиском Монте-Кавалло; он имеет
сорок два фута в высоту, а пьедестал его — двадцать
один фут.
Улица, по которой мы прошли отсюда до площади с
колонной Траяна, любопытна своими скатами и подъ-
емами. Мне показалось, что на ней живет беднота; раз-
говоры этих людей свидетельствуют о мрачном,, страст-
ном и сатирическом характере, а веселость похожа
на опьянение. Здесь вы видите всю живость итальян-
ского характера. У нас, живущих к северу от Луары,
цивилизация, требуя внимания к тому, что другие о нас
думают, уничтожила то brio, без которого нельзя быть
слушателем итальянской музыки, достойным ее. Зато
это внимание к другим порождает ум, остроту и коме-
дию. Посмотрите, как разыгрывают «пословицы» в ка-
ком-нибудь парижском салоне: самые бойкие фразы
там произносят без увлечения. На улице, по которой
мы идем, рассуждая обо всем этом, происходит поло-
вина всех убийств, совершающихся в Риме.
7 июля 1828 года.
Г-жа Лампуньяни повела Фредерика и меня на кон-
церт к г-же Савелли. Музыка была довольно пошлая
что меня вовсе не удивило: она принадлежит маэстро
Доницетти; этот человек преследует меня всюду. Надо
все же отдать должное хорошему вкусу римляг; они
требуют, чтобы в концертах исполнялась новая музы-
ка. В Париже во всех салонах поют все те же ариг.из
«Отелло», из «Танкреда», из «Цирюльника», которые
вот уже десять лет мы слышим в театре и притом в
несравненно лучшем исполнении г-ж Менвьель, Па-
ста и Малибран.
Так как музыка была тошнотворной, я стал разго-
варивать с моим другом монсиньором N., самым остро-
умным «ультра» в Риме. Он очень смеялся над так на-
зываемой свободой, которою наслаждались в Генуе и в
Венеции до революции. Я без труда доказал ему, что
если бы эти республики сохранились до сих пор, они
имели бы теперь две палаты и все богатые итальянцы
переселились бы в эти города.
Мой аббат «ультра» умирает от желания съездить
411
в Париж и повидать палату депутатов. Ему нужно
получить право доказывать другим, а может быть, и
самому себе, какое это гнусное изобретение. Я расска-
зываю ему анекдоты, он улыбается, а через минуту
после этого начинает страдать. Наконец музыка пре-
кратилась. Один весьма любезный флорентинец ска-
зал г-же Лампуньяни: «Лучшим комментарием к ка-
кому-нибудь великому поэту, например Ариосто, мо-
жет служить рассказ о событиях, среди которых он
жил».
«Когда Ариосто, жившему при феррарском дворе,
где он был чуть ли не супрефектом, было тридцать
лет, в 1505 году кардинал Ипполито, которого он так
прославил, совершал там поступки вроде следующего.
Кардинал хотел понравиться одной даме, своей род-
ственнице, любовником которой был дон Джулио
д’Эсте, его побочный брат. Однажды Ипполито стал
упрекать эту даму за то, что она оказывала предпо-
чтение его сопернику; она же оправдывалась тем, что
ее покорили прекрасные глаза дона Джулио. Карди-
нал вышел от нее в ярости и, узнав, что брат его дон
Джулио был на охоте, настиг его в лесах, расстилаю-
щихся по берегам По, заставил слезть с коня и при-
казал своим слугам выколоть ему глаза в своем при-
сутствии. Но хотя кардинал внимательно наблюдал
за своими людьми во время этой страшной операции,
дон Джулио, хоть и искалеченный, все же не вполне
потерял зрение1.
«Любезный Альфонсо, брат Джулио и Ипполито,
в то время правивший, не был настолько могуществен,
чтобы наказать князя церкви. Значительную часть
своего дня он был занят тем, что следил за отливкой
своих бронзовых пушек (известно, что он покрыл се-
бя бессмертной славой в сражении при Равенне пер-
вым крупным артиллерийским маневром в открытом
поле, о котором сообщает нам история). Все утро он
проводил в своей токарной мастерской, где искусно
вырезал по дереву. Не думая ни о чем другом, он
вел веселую жизнь в интимной близости с умными
людьми, жившими в то время в Ферраре; среди них
• Гвиччардини, книга VI, стр. 357.
- • 412
были Ариосто, шуты, всякие кутилы. Альфонсо, созна-
вая свои великие государственные способности, жил
просто, не стесняя себя условностями, и его поддан-
ные считали, что он не достоин престола.
«Непомерное честолюбие побудило его второго
брата, дона Фернандо, извлечь для себя выгоду из
этих обстоятельств. Несчастного дона Джулио, ужас-
но теперь изуродованного, преследовала страстная
жажда мести. Оба стали искать и нашли сообщников,
чтобы совершить переворот. Дон Джулио хотел ме-
чом и ядом отомстить Ипполито, а заодно и Альфон-
со, который не наказал Ипполито. Фернандо хотел
для себя только короны.
«Главная трудность заключалась для заговорщиков
в том, что необходимо было расправиться с обоими
братьями одновременно. Они бывали вместе только
во время больших празднеств, но тогда их окружали
многочисленные телохранители. Они никогда не обе-
дали вместе; Альфонсо, окруженный веселым обще-
ством, обедал рано; кардинал Ипполито со всею ро-
скошью и изысканностью церковника затягивал свои
обеды до полуночи.
«Заговорщики выжидали благоприятного случая.
Один из них, Джани, знаменитый певец, своим искус-
ством доставлял герцогу такое удовольствие, что этот
государь резвился с ним, как школьник. Часто во вре-
мя игр, которыми они забавлялись вместе в саду,
Джани связывал руки герцогу и мог бы его убить, но
Ипполито никогда не забывал о том, что он сделал:
по его приказу за каждым шагом допа Джулио вни-
мательно следили. Наконец в июле 1506 года карди-
нал раскрыл тайну заговора.
«Несчастный дон Джулио успел бежать в Мантую,
но был выдан маркизом Франческо II Гонзагой. Пыт-
ка, которой подвергли Джани и других заговорщи-
ков, заставила их рассказать о планах двух братьев.
Второстепенные заговорщики были казнены, а Фер-
нандо и Джулио, также приговоренные к казни, по-
лучили помилование в момент, когда всходили на
эшафот; казнь была им заменена пожизненным за-
ключением. Фернандо умер в тюрьме в 1540 году;
Джулио был выпущен на свободу в 1559 году, после
413
пятидесятитрехлетнего заключения. Мы видели порт-
реты всех этих людей в Феррарской библиотеке».
Я рассказал этот эпизод потому, что его часто ис-
кажали умные люди того времени, пытавшиеся уго-
дить Альфонсо. Ариосто, выведя двух несчастных
братьев в числе теней, встречающих Брадаманту, вос-
хищается милосердием Альфонсо*.
Около 1500 года государи стали бояться истории
и начали подкупать историков. История Италии, та-
кая прекрасная до этого времени, с 1550 года напо-
минает историю Франции в изложении Мезре, отца
Даниэля, Веллн и т. д. Автор, которого вы читаете,
подкуплен деньгами или желанием заслужить почет;
он принужден щадить всесильные предрассудки.
У нас исключение составляет только Сен-Симон; что
же касается Италии, то Гвиччардини — низкий мошен-
ник; Павел Иовий говорит правду только в том слу-
чае, если ему не заплатили за ложь, и он сам хвалит-
ся этим.
8 июля 1828 года.
Сегодня утром мы гуляли по Авентинскому холму.
Погода очаровательная; солнца нет, с моря доносятся
порывы свежего ветра; в эту ночь где-то была буря.
Мы гуляли, как настоящие бездельники, наслаждаю-
щиеся жизнью. Мы прошлись по Целийскому холму
позади Мальтийской приории. Пожав плечами при ви-
де орнаментов, которые обязаны своим происхожде-
нием кардиналу Редзонико и вполне достойны века
Людовика XV, мы подошли к воротам виноградника.
Мы долго стучали; наконец нам открыла старуха, со-
провождаемая маленькой сердитой собачонкой; ста-
руха успокоила ее и с большой готовностью приня-
лась исполнять обязанности чичероне.
Сан-Стефано-Ротондо, круглая форма которого
сразу бросается в глаза, был некогда храмом, воз-
двигнутым в честь императора Клавдия. Первая цер-
ковь, посвященная св. Стефану, была построена
св. Симплицием в 467 году, но в заметке, написанной
самим святым, речь идет одновременно о церкви Сан-
1 «Orlando Furioso» («Неистовый Роланд», песнь III, окта-
вы LX и LXII).
414
Стефано и о храме Клавдия. Заметьте, что в его вре-
мя, в 467 году, государство еще не позволяло христи-
анам уничтожать или занимать под церкви обществен-
ные здания. Только в 772 году папа Адриан I завла-
дел храмом Клавдия и на его фундаменте воздвиг
церковь, которую мы сейчас осматриваем. Николай V
ремонтировал ее в 1454 году; Иннокентий VIII и Гри-
горий XIII производили в ней какие-то работы.
Церковь эта, весьма необычной формы, украшена
пятьюдесятью античными колоннами, расположенны-
ми в два ряда; почти все они ионического ордера, гра-
нитные, и только шесть коринфского ордера, из гре-
ческого мрамора. На внутренних стенах нефа ужас-
ная живопись Помаранчо и Темпесты, пользующихся
громкой славой среди людей, лишенных вкуса, случай-
но попадающих в Рим; этим господам такая живопись
столь же понятна, как и гильотина в действии. Эта
«жестокая реальность» пошлым людям кажется воз-
вышенной. Рафаэль очень холоден по сравнению со
св. Эразмом, у которого вытягивают внутренности ле-
бедкой.
Поблизости от входа я видел святого, которому
раздавливают голову двумя мельничными жернова-
ми; один глаз вылез из орбиты, и... остальное слиш-
ком ужасно, чтобы я мог об этом писать.
Красивые стихи Расина, описывающие жестокое
зрелище, смягчают его ужас своим изяществом. Фре-
ски Сан-Стефано-Ротондо недостаточно прекрасны
для того, чтобы сделать выносимыми страшные пыт-
ки, которые они изображают слишком хорошо и
слишком понятно. Наши спутницы не могли вынести
вида картин, которые покрывают полукруглую стену,
идущую вокруг церкви; эти дамы решили подождать
нас на Пьяцца делла Навичелла. У нас хватило му-
жества осмотреть эти фрески очень внимательно. Лю-
ди XIX века уже не испытывают тех страстей, которые
заставляли первых христиан идти на мученичество.
Силой симпатии мы можем представить себе страда-
ние, которого, однако, никто в действительности не
испытывал. Большая часть мучеников находилась в
состоянии экстаза. В промежуток от 1820 до 1825 го-
да шестьсот женщин в Бенгалии сожгли себя на мо-
415
гилах своих мужей, которых они совсем не любили1.
Вот настоящее самопожертвование, вот действитель-
но ужасающие страдания. Гораздо легче пойти на-
встречу смерти во славу метафизического учения,
изложенного остроумными людьми, которые своими
речами завоевывают себе почет и средства к суще-
ствованию; они без труда убеждают поэтические на-
туры в том, что ценою страданий, длящихся всего
несколько часов, можно приобрести вечное блажен-
ство.
Большая часть путешественников, говорящих о
римских мучениках, заранее решила верить всему или
не верить ничему. Для женщин в английской Индии,
ежедневно сожигающих себя во славу своих мужей,
которых они никогда не любили, не существует глав-
ного возражения, основанного на малой вероятности.
Эти молодые индуски сжигают себя из чувства че-
сти 2, так же как в Европе дерутся на дуэли 3.
1 Великое торжество законодательства! По словам ученых,
этот обычай был установлен потому, что когда-то индусские
женщины избавлялись от мешавших им мужей при помощи яда.
В течение последних сорока лет индусы осмеливаются спраши-
вать у своих браминов, почему женщины должны сожигать се-
бя. Неужели все религии должны исчезнуть? Каждый год сотни
верующих образуют караваны и прибывают на берега Ганга,
чтобы лишить себя жизни в волнах священной реки. (Путеше-
ствие епископа Эбера в Индию в 1828 году. См. «National» от
I/II 1830 года.)
2 «Господин Эбер главной причиной этих ужасных самосожи-
ганий индусских женщин считает скупость родителей, не желаю-
щих содержать овдовевших женщин, и ревность стариков, обес-
печивающих себе верность молодых жен даже после своей смер-
ти. Впрочем, индусы не придают большой цены жизни женщины:
каждый год сотни верующих образуют караваны и прибывают
в Бенарес, чтобы из благочестия утопиться в священной реке —
Ганге; покончить с собой в священном граде—значит обеспе-
чить себе спасение в загробной жизни». (Примечание, добавлен-
ное Коломбом в издании 1853 года, согласно указаниям Стендаля,
на экземпляре Сержа Андре.)
3 «Мученичества доказывают силу религий, начиная от ре-
лигии дуэли до религии браминов. Мученики — это первое пре-
ступление религий. Это десятина, которую они взимают с благо-
родных и поэтических душ. Доминик.
«Что человек может дать богу, кроме своих страданий?
«Эта совершенно справедливая мысль лежит в основе всех
ложных религий.
Жрец пользуется громом и землетрясениями, чтобы навести
416
Рафаэль. Афинская школа. (Фреска. Фрагмент. Рим.)
Караваджо.
I
Призвание апостола Матфея. (Фрагмент. Рим.)
История преследований и мученичеств была напи-
сана Гиббоном. Этот'историк, конечно, говорит все-
гда только то, что он считает верным, но он терпеть
не может подробностей, которые XIX век очень лю-
бит, и не без основания. Вот один эпизод.
Св. Перпетуя была предана смерти за свою веру
в 204 году, в царствование Севера, вероятно, в Кар-
фагене. Ей было только двадцать два года. Вплоть
до кануна своего мученичества она сама ежедневно
записывала все, что происходило в тюрьме с нею,
св. Фелицитою, ее подругой, и с многими другими
христианами, принявшими мученическую кончину вме-
сте с этими двумя молодыми девушками. Наивный
рассказ Перпетуи весьма трогателен. Он свидетель-
ствует о том, что страдать за веру было в моде в
Африке около 204 года, точно так же, как умирать ве-
село и даже, так сказать, не удостоив подумать о смер-
ти, было в моде в той тюрьме, которую г-жа Ролан
покинула, чтобы взойти на эшафот.
Африканские палачи вывели Перпетую и Фелици-
ту на арену цирка, который был в этот день полон
зрителей; они сорвали с молодых девушек одежды
и в таком виде опутали их сеткой. Народ возмутился
этой низостью, и крики его заставили палачей воз-
вратить молодым христианкам одежду. Они выпусти-
ли на арену бешеную корову, сила и ярость которой
были известны зрителям. Она бросилась на Перпетую,
подняла ее на рога и кинула на землю; девушка упа-
ла на спину, затем поднялась и, заметив, что платье,
которое ей возвратили, было разорвано сбоку, при-
страх на верующих. Чем больше у них воображения, чем более
уединенно они живут, чем больше они любят музыку, чем больше
они верят в провидение, и т. д., и т. д., и т. д.,— тем легче его
задача.
«Священник пользуется самым легким из страданий, которое
заключается в том, чтобы лишить себя денег, пожертвовав их
церкви. Благодаря игре воображения человек привязывается к
тому, ради чего он должен был принести жертвы. Мать, которая
обладает воображением, предпочитает всем остальным своим
сыновьям того, которому она принесла самые большие жертвы.
«Следуя этому правилу, св. Франциск и другие талантливые
главы орденов устанавливают различные степени покаяния. Мо-
нахов классифицировали по системе Линнея и т. д. Доминик,
/ февраля 1830 года». (Запись на экземпляре Сержи Андре.)
27. Стендаль. Т. X. 417
крыла разорванное место с большим спокойствием и
пристойностью.
Это растрогало народ, вновь выразивший свое от-
вращение к зрелищу, которое ему показывали. Пала-
чи направились вместе со своими жертвами к город-
ским воротам, называвшимся Сана Вивария. Прежде
чем двинуться в путь, Перпетуя поправила свои длин-
ные рассыпавшиеся волосы. «Не следует,— сказала
она,— идя на торжество, иметь вид скорбящей».
Придя к воротам, называвшимся Сана Вивария,
Перпетуя словно очнулась от глубокого сна. «До этой
минуты она как будто находилась в экстазе; она ста-
ла осматриваться, словно не знала, где находится, и,
к великому изумлению всех окружающих, спросила,
когда же ее отдадут на растерзание бешеной корове,
о которой ей говорили в тюрьме».
В это время несколько усердствующих из толпы,
по-видимому, подкупленных властями, вроде тех, кото-
рые вопили во время казни генерала Риего (в Испа-
нии), громкими криками стали требовать, чтобы
молодых христианок снова отвели в цирк; они говори-
ли, что не следует лишать народ удовольствия по-
смотреть, как их грудь будут пронзать кинжалы. Вла-
сти поспешили отвести христианок в цирк.
«Все приняли смертельный удар молча и не дрог-
нув; только одна св. Перпетуя, до этого не чувство-
вавшая благодаря экстазу, в котором она пребывала,
никакой боли и страха, не могла удержаться от жа-
лоб и криков. Она попала в руки гладиатора нелов-
кого или не желавшего убивать молодую девушку;
он пронзил ее своим мечом, но не убил, и она стала
громко кричать» («История» Тертуллиана, перевод
г-на де Ламота).
Нужно думать, что мгновения глубокой страсти,
бесчувственности и экстаза часто повторялись во вре-
мена тех эпидемий восторженности, следы которых
так часто можно встретить в истории, хотя она еще
далеко не совершенна. Доктор Бертран написал весь-
ма почтенный труд об этом состоянии экстаза, пол-
ную бесчувственность которого может сколько угодно
вызывать магнетизм (рассказ г-на Клоке в апреле
1829 года).
418
Оставив Сан-Стефано-Ротондо, мы пошли к нашим
спутницам на Целинский холм. Осмотрев несколько
соседних раскопок, открывших казармы первой ко-
горты Вигилий, мы постучались в ворота виллы Мат-
теи, где живет сейчас князь Мира. Здесь был найден
прекрасный мраморный Гермес с головами и именами
Сократа и Сенеки. После этого открытия ловкий при-
дворный этот предстал нам уже не с тем жестоким
и подлым лицом, с каким он был прежде известен.
У подлинного Сенеки было лицо настоящего диплома-
та XIX века; у него были также соответствующие та-
ланты, и он блистал бы в наших академиях, как и
св. Августин, св. Иероним и все умные люди, испор-
ченные римским дурным вкусом эпохи упадка.
Читали ли вы в конце IV тома «Мемуаров» г-на де
Боссе эпизод из жизни князя Мира? Добрый король
Карл IV, чтобы доставить удовольствие дамам, про-
сит князя облачиться последовательно во все свои
мундиры и показаться им. Этот случай удивлял весь
Рим в течение нескольких дней. Карла IV здесь очень
любили.
Угнетаемый дружбой, которою его жаловал госу-
дарь, бедный Мануэль, чтобы хоть несколько мгно-
вений побеседовать с королевой, окружил какой-то
фонтан небольшой стеной в четыре фута высоты; фон-
тан наполнил водою бассейн, расположенный в самой
высокой части виллы, которую мы сейчас осматрива-
ем. Крохотной лодочкой, в которой могло уместиться
не больше двух человек, управлял сам князь Мира;
таким образом, он мог перекинуться несколькими сло-
вами с королевой, в то время как король, скучая в
одиночестве, кричал им с берега: «Мануэль, возвра-
щайся скорей! Довольно!» Такова жизнь фаворитов.
«Счастливы их дети», как говорит римская поговорка.
Гуляя по Риму, вы ежедневно открываете какой-
нибудь новый великолепный пейзаж. Забыв о време-
ни, мы провели целых два часа в конце одной аллеи
на вилле Маттеи: отсюда открывается чудесный вид
на Римскую кампанью, о котором никто ничего нам
не говорил.
Я отправился один к гробнице Цецилии Метеллы,
издали привлеченный ее видом; под вечер я подошел
419
к кабачку Армеллино, когда его уже собирались за-
крывать. По причине римской лени меня ни за что
не хотели впустить, но я вступил в разговор allegra-
mente* с самым старшим из слуг. Он охотно согласил-
ся услужить мне и в течение всего обеда рассказывал
забавные анекдоты о лицах, власть имущих. Я не ве-
рю и половине того, что он мне рассказал, но я знаю
теперь, как римский народ смотрит на Льва XII и
его министров. «Е un vero leone»**,— повторял мне
этот человек с изумительной непринужденностью.
Невозможно себе представить ничего более высо-
комерного и неумолимого, чем римский народ, когда
он имеет дело со стесняющими его клиентами. Эта
наглость иногда меня раздражает, а потом начинает
мне нравиться; я убежден, что какой-нибудь великий
государь мог бы кое-что сделать из этих людей. Из
кабачка я пошел смотреть марионеток в палаццо
Фьяно и смеялся в течение целого часа. Импровизации
этих маленьких деревянных фигурок не подлежат
предварительной цензуре. Римская полиция, еще не-
достаточно искушенная, ограничивается тем, что са-
жает хозяина театра в тюрьму, если он уж слишком
предается веселью; но перед началом спектакля он
усердно напаивает шпиона, которому поручено за ним
наблюдать, а этот шпион бессменен, так как это быв-
ший лакей кардинала N. К тому же здесь редко сме-
щают людей; если у вас есть начальник или контро-
лер, единственной задачей вашей жизни становится
подкупить его всеми возможными средствами.
9 июля.
Несмотря на нашу новую страсть ко всякого рода
памятникам, нам кажется, что церкви, выстроенные
или реставрированные после 1560 года, не заслужи-
вают внимания; ужасное разграбление Рима в 1527 го-
ду рассеяло учеников Рафаэля и погрузило их в
мрачное уныние, от которого многие уж больше не оп-
равились. Джулио Романо бежал в Мантую и не поже-
лал возвращаться в Рим. Таким образом, ученики Ра-
фаэля не имели учеников.
• Весело (итал.).
** Это настоящий лев (итал.).
420
У Микеланджело был слишком надменный нрав,
и его презрение к «каменотесам», как он называл со-
временных ему зодчих, было слишком искренне, что-
бы он мог оказать значительное влияние на молодежь,
которая угождала богатым старикам и получала от
них заказы на постройку церквей. Тем не менее все
эти художники, в настоящее время столь мало извест-
ные, воображали, что подражают Микеланджело; он
же говорил: «Моему стилю суждено создавать вели-
ких глупцов». «
Советую вам купить том в двести страниц, вели-
колепно отпечатанный во Флоренции,— «Жизнь Ми-
келанджело», изданную при его жизни учеником его,
живописцем Кондиви. Это писатель весьма посред-
ственный, но его предрассудки, вовсе не похожие на
наши, нисколько не заразительны, а мысли, изложен-
ные в его книге, по всей вероятности, представляют
собою слабое отражение идей его героя.
Вилла Мадама, палаццо Стоппани, Навичелла,
двор св. Дамазия в Ватикане и другие архитектур-
ные работы Рафаэля в то время не вызывали востор-
га, какой они вызывают теперь. Недостатком их счи-
тали холодность; это тот же недостаток, который
подражатели г-на де Шатобриана находят в стиле Фе-
нелона.
Вот имена пятнадцати архитекторов, стиль кото-
рых вы можете изучить ради собственного вашего удо-
вольствия:
Сансовино, из Флоренции, умерший в 1570 году;
Бальдассаре Перуцци, из Сьены,—в 1536 году;
Саммикели, веронезец,— в 1559 году;
Лигорио, неаполитанец,— в 1580 году;
Амманнати, флорентинец,—в 1586 году;
Андреа Палладио, из Виченцы, изумительный зод-
чий,— в 1580 году (см. Виченца);
Пеллегрини, из Болоньи,— в 1592 году;
Джованни Фонтана и Доменико, брат его, из Ми-
ли, поблизости от Комо,— в 1614 и 1607 годах;
Оливьери, римлянин,— в 1599 году;
Скамоцци — в 1616 году.
Карло Мадерна, из Биссоны, поблизости от Комо,
умер в 1669 году, в один год с Пьетро да Кортона; эю
421
он, как нам известно, закончил собор св. Петра. Мож-
но насчитать около пятидесяти имен более или менее
малоизвестных архитекторов, работавших в то время
в Риме; всех затмил знаменитый Джованни Лоренцо
Бернини, родившийся в Неаполе в 1598 году и умер-
ший в 1680 году. Знаменитый Виньола, родившийся,
как все почти великие архитекторы, в Северной Ита-
лии, умер в 1573 году.
Вы могли заметить, что каждый кардинал носит
имя какой-нибудь церкви; до революции, лишившей
этих господ их богатств, часто какой-нибудь карди-
нал реставрировал и украшал церковь, от которой он
получал затем свое официальное имя.
САНТА-МАРИЯ-ДЕЛЛА-ПАЧЕ
Наружный портик, образующий полукруг, как в
церкви Иезуитов-послушников, выстроен Пьетро да
Кортона. Церковь эту воздвигли Сикст IV и Але-
ксандр VII. Она была освящена в 1487 году, и‘пото-
му в гробницах, которых здесь очень много, можно
еще обнаружить следы хорошего вкуса эпохи Ра-
фаэля.
Около самой двери, справа от входа, вы видите
зеленое покрывало. Стражник подходит к вам, с веж-
ливым видом приподнимает завесу, и вы видите «Че-
тыре сивиллы», знаменитую фреску Рафаэля. Хотя
эта роспись сильно пострадала и, что еще хуже, была
реставрирована, все же она достойна самого серьез-
ного внимания; здесь вы находите все основные свой-
ства таланта Рафаэля. Никогда еще стиль его не был
более грандиозен, а эти «сивиллы» были написаны в
первые годы его пребывания в Риме. Какие же осно-
вания у Вазари и флорентийской школы утверждать,
что Рафаэль усвоил большой стиль только после то-
го, как увидел фрески Микеланджело в Сикстинской
капелле?
Ограничимся экспрессией; чтобы судить о ней, нуж-
но только кое-что понимать в человеческом сердце.
Всякий вновь пришедший сюда увидит лицо, которое
он никогда не забудет. Под этой фреской находится
довольно любопытный бронзовый барельеф.
422
Наши спутницы с живейшим интересом осмотрели
гробницы двух девочек, умерших от чумы, одна —
в семилетием, другая — десятилетнем возрасте; над-
пись трогательна. В капелле кардинала Чези следует
осмотреть гротески скульптора Моски.
Картина «Св. Иоанн Евангелист» принадлежит ка-
валеру Арпино; «Посещение св. Елизаветы», находя-
щееся над этой картиной, принадлежит Маратти.
«Введение во храм богоматери» — работа Бальдасса-
ре Перуцци; некоторым она очень нравится. Немного
дальше находятся фрески Альбано. Лица св. Цеци-
лии, св. Екатерины и нескольких других написаны зна-
менитой женщиной, Лавинией Фонтана, болонской
школы. В нефе нам показали «Св. Иеронима» работы
Венусти, написанного будто бы по рисунку Микелан-
джело. В этом указании сказывается добросовест-
ность: находись эта картина не в Риме, ее выдавали
бы за работу самого Микеланджело, которому на са-
мом деле не принадлежит ни одна из тех маленьких
картин, что приписывают ему в большей части италь-
янских галерей.
«Живопись маслом — занятие для женщин»,— ино-
гда говорил он. Можно ли допустить, чтобы этот пыл-
кий гений заставлял себя писать картины в три фута
вышины? Я считаю, что только «Мадонна» в флорен-
тийской Трибуне несомненно принадлежит ему. Из
больших фресок церкви делла-Паче следует обратить
внимание на несколько превосходных работ Перуцци.
Соседний монастырь—изящное создание Брайан-
те. Стоит на минуту задержаться в церкви Сан-Джо-
ванни-де’Фьорентини, потому что она была начата по
рисункам Микеланджело. «Если вы выстроите ее по
этому плану,— сказал своим землякам этот великий
человек, которому в то время уже недолго оставалось
жить,— у вас будет самая прекрасная церковь в Ри-
ме». После его смерти план этот был оставлен, так
как он требовал слишком больших расходов, и по-
средственные архитекторы закончили эту церковь с
тремя нефами. В трансепте направо мы обратили вни-
мание на картину оригинального художника Сальва-
тора Розы «Св Козимо и св. Дамиан на костре».
Церковь Сан-Джироламо-делла-Карита известна
423
тем, что над ее главным алтарем находится «Прича-
стие св. Иеронима» Доменикино, которым восхища-
лись в течение двух столетий; на месте картины мы
нашли только ее копию.
Церковь Санта-Мария-делл’Анима следует осмот-
реть прежде всего потому, что она была заложена в
1400 году. Даже посредственные художники той эпохи
внимательно изучали натуру, благодаря чему их про-
изведения всегда можно смотреть с некоторым удо-
вольствием. Фасад был выстроен при Адриане VI,
фламандце, который был воспитателем Карла V и уна-
следовал престол Льва X; он очень хорош. В Риме
каждая нация имеет свою церковь; данная церковь
принадлежит немцам. Картина в главном алтаре на-
писана Джулио Романо; ее попортило наводнение Ти-
бра, и реставрировали ее плохо. Сразу же у входа вы
останавливаетесь перед двумя картинами, находящи-
мися по правую и по левую руку от дверей; они при-
влекают ваше внимание великолепным колоритом ве-
нецианской школы, столь редким в Риме; это работы
Карло Венециано. Копия «Пьета», группы Микеланд-
жело, оригинал которой находится в соборе св. Пет-
ра, принадлежит Баччо Биджо. Гробница Адриана VI
неплоха; две маленькие гробницы, упирающиеся в пи-
лястры, украшены изумительными фигурами знамени-
того Фьямминго (этим именем называют в Италии
Франсуа Дюкенуа, родом из Брюсселя, умершего в
1646 году).
10 июля 1828 года.
Одна англичанка привезла из Лондона факсимиле
восьми или десяти писем Бонапарта. Из них можно
видеть, что Наполеон вовсе не был похож на большую
часть завоевателей, людей весьма грубых. Во время
кампании 1796 года он был безумно влюблен; это ха-
рактерно для него не меньше, чем страсть к истинной
славе и одобрению со стороны потомства, которая ка-
жется такой нелепой г-ну Бурьену.
В Риме любовные письма Наполеона пользуются
огромным успехом. Г-жа Р., прочитав их, сказала:
«Видно, что он был итальянец». Это также и мое
мнение.
Вот письмо, которое имело наибольший успех.
424
№ 3.
гЛльбенга, 16 жерминаля IV года
(5 апреля 1796 года).
Уже час ночи. Мне сейчас подали письмо. В нем
печальные вести. Душа моя взволнована, мне сооб-
щают о смерти Шове. Он был комиссаром армии по
финансовой части; ты встречала его у Барраса. Ино-
гда, друг мой, мне необходимо, чтобы кто-нибудь уте-
шил меня; я утешаюсь, когда пишу тебе, только тебе
одной, мысль о которой может оказать такое влияние
на мое нравственное состояние; тебе я должен рас-
сказать о своих неприятностях. Что есть будущее?
Что — прошлое? Что такое мы сами? Какой магиче-
ский флюид окружает нас и мешает нам видеть то,
что нам важнее всего было бы узнать? Мы рождаем-
ся, живем, умираем среди чудесного. Надо ли удив-
ляться, что жрецы, астрологи, шарлатаны пользуются
этой склонностью, этим странным обстоятельством,
овладевая нашим сознанием и направляя его по при-
хоти своих страстей? Шове умер; он был привязан ко
мне; он мог бы оказать своей родине еще большие
услуги. Последним его словом было, что он едет ко
мне. О да, я вижу его тень: ведь он блуждает здесь,
всюду он свистит в воздухе, душа его — в облаках,
он будет благосклонен к моей судьбе. Но, безумец, я
проливаю слезы дружбы. Кто знает, может быть, я
скоро должен буду пролить слезы о непоправимом?
Душа жизни моей, пиши мне с каждым курьером, без
этого я не могу жить! Я здесь очень занят; армия
Болье маневрирует, мы стоим один против другого.
Я немного устал, все вечера провожу в седле. Про-
щай, прощай, прощай. Я буду видеть тебя во сне; сон
утешает меня, он кладет тебя рядом со мною, я сжи-
маю тебя в своих объятиях! Но, пробуждаясь, увы,
я оказываюсь за триста лье от тебя! Привет Баррасу,
Тальену и его жене».
Это письмо, которое почти невозможно расшифро-
вать, помечено 16 жерминаля (5 апреля) 1796 года;
Бонапарт выехал из Парижа 4 марта, за тридцать три
дня до этого; сражение при Монтенотте произошло
12 апреля, а сражение при Миллезимо—14 апреля.
425
КЬЕЗА ДИ САНТ-АГОСТИНО
// июля 1828 года.
Эту церковь выстроил в 1483 году один француз-
ский кардинал — г-н д’Эстувиль. Фасад ее прост и
благороден; внутренность имеет три нефа, вдоль кото-
рых расположено множество капелл, богато украшен-
ных мраморами. К несчастью, в прошлом веке многое
внутри этой церкви было реставрировано Ванвителли.
Главный алтарь, очень богатый, сооружен по рисун-
кам Бернини; там можно видеть двух довольно краси-
вых коленопреклоненных ангелов.
Капелла св. Августина украшена прекрасными ко-
лоннами; там находятся три картины Гверчино, а для
одной из наших спутниц это гораздо интереснее.
В другой капелле можно видеть произведения Лан-
франко, знаменитого интригана и ученика Карраччи;
особенно ценится его «Св. Августин», который, стоя
на морском берегу, размышляет о тайне святой трои-
цы. Тот же сюжет изображен на одной из стен Станц
Рафаэля в Ватикане. Вы можете сравнить эти две ма-
неры: вы увидите, что живопись, когда она еще сохра-
няла некоторую жизнь, стремилась от простого стиля
перейти к усложненному, так же как и музыка от вре-
мен Перголезе до Россини.
В первой капелле налево от входа находится вели-
колепное произведение Микеланджело Караваджо.
Человек этот был убийцей, но энергия его характера
не позволила ему впасть в глупый и благородный
жанр, который в его время составлял славу кавалера
Арпино: Караваджо хотел убить его. Из отвращения
к глупому идеалу Караваджо никогда не исправлял
недостатков своих натурщиков, которых он ловил на
улице и заставлял позировать. В Берлине я видел его
картины, которых не приняли заказчики, так как им
казалось, что картины эти были слишком безобразны.
Царство безобразия тогда еще не наступило.
Большая часть иностранцев пренебрегает этими
картинами и спешит к третьему опорному столбу
в главном нефе налево. Там находится «Пророк
Исаия», фреска Рафаэля. Из всего того, что создано
этим великим человеком, она больше всего напоми-
426
нает Микеланджело и, на мой взгляд, превосходит
МикеланджелоК остальным его произведениям
«Пророк Исаия» относится так, как «Гофолия» Расина
относится к его «Федре» и «Ифигении». Рафаэль не
создавал ничего грандиознее этой одинокой фигуры.
Она написана в 1511 году, говорит Вазари.
Церковь Сант-Агостино стоит на пути от Виа Кон-
дотти к собору св. Петра; советую вам почаще захо-
дить туда и смотреть фреску Рафаэля в различных
состояниях духа. Это — единственное средство сохра-
нить отчетливое воспоминание о стиле какой-нибудь
картины.
Тех, кто никогда не бывал в Италии, в записках пу-
тешественников особенно поражает чрезвычайное зна-
чение, которое их авторы придают описаниям церквей.
Но подумай, о мой читатель: если бы благочестие,
а впоследствии тщеславие не заставляло тратить
огромных сумм на искусство, то у нас не было бы и
четвертой доли шедевров великих художников. Те, у
кого была холодная душа, например Тициан или Гвер-
чино, может быть, занялись бы каким-нибудь другим
ремеслом. «Вы, кажется, стали ханжой?» — сказали
мне раза два или три иностранцы, которым я предло-
жил список церквей, достойных осмотра.
12 июля 1828 года.
Сан-Карло, большая церковь на Корсо, привлека-
ет внимание дам, потому что, если смотреть с Монте-
Пинчо, купол Сан-Карло, находящийся перед самыми
вашими глазами и в очень выгодном положении, ка-
жется почти таким же высоким, как купол св. Петра.
Жители Ломбардии построили эту церковь в 1471 го-
ду в честь человека с твердой волей, который оказал
на их характер почти такое же влияние, какое Людо-
вик XIV оказал на характер французов.
Св. Карл Борромейский лишил миланцев той сви-
репой энергии, которая принесла им столько славы
в средние века и однажды едва не объединила всю
Италию под скипетром их князя (графа Вирту).
Св. Карл, лишив их этой свирепости, привил им культ
1 «Ложь. Великая глупость по поводу Исаии, одетого Бра-
геттоне». (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
427
четок. Начал постройку этой церкви Онорио Лунги,
родившийся в Виджу, живописной деревне в окрестно-
стях Варезе; после его смерти строительство продол-
жал Мартин Лунги, и закончил его Пьетро да Кор-
тона. Кардинал Омодеи воздвиг фасад по рисункам
одного отца-капуцина; купол — работы Пьетро да
Кортона. Хвалят картину главного алтаря, принадле-
жащую Карло Маратти. Алтарь в правом трансепте
очень богат; он украшен мозаикой, представляющей
собою копию картины Маратти, находящейся побли-
зости отсюда, в церкви Санта-Мария-дель-Пополо.
Купол Сан-Карло не имеет барабана, как купола .
Сант-Андреа-делла-Валле и Сант-Аньезе на Пьяцца
делла Навона. Снаружи эти купола красивы, но из-
нутри они кажутся слишком узкими и заостренными.
Внутренний вид производит несколько мрачное и
устрашающее впечатление, как внутренний вид готиче-
ской церкви. Купола Пантеона и церкви Иезуитов, при
постройке которых наружным видом пожертвовали
ради внутреннего (как это можно наблюдать и в ар-
хитектуре парижских домов), кажутся приплюснуты-
ми, когда смотришь на них снаружи. Купол Санта-
Мария-ди-Лоретто, первый из сооруженных в Риме,
имеет барабан, как и купол собора св. Петра. Модель
этого маленького купола также принадлежит Браман-
те. Капелла Чибо в Санта-Мария-дель-Пополо, что ря-
дом с воротами, через которые вы входите в Рим,
имеет два барабана. Знаменитый Фонтана пытался
найти золотую середину, когда он сооружал купол
Коллегии Климента (Tempio Vaticano, стр. 362).
Если вы испытываете желание поближе познако-
миться с собором св. Петра и с церковной архитекту-
рой, вы можете найти нужные вам сведения в превос-
ходной книге Фонтаны. Будучи сочинением человека,
которому приходилось действовать, эта работа полна
мыслей; о стиле автор заботился мало.
/5 июля.
Сегодня вечером, в присутствии одного доминикан-
ского монаха и моего приятеля, я легкомысленно бра-
нил римскую газету; он возражал с большой основа-
тельностью и отлично доказал мне, что нет на свете
428
ничего оолее трудного, чем составлять официальную
римскую газету. Она выходит пять раз в неделю под
двумя названиями: «Diario di Roma» и «Notizie
del giorno».
Подумайте об огромном количестве вечно одних и
тех же глупостей, о которых эта газета должна серь-
езно рассуждать! Она превосходно выходит из поло-
жения; события излагаются в пей ясно, отчетливо,
в официальных выражениях и все же не слишком на-
пыщенно. Эта газета, которую называют «Кракас», по
имени ее издателя, высказывается с редким здравым
смыслом и с большим уважением к самой себе о тех
немногих вещах, о которых она может говорить сво-
бодно: статьи, посвященные древностям, превосходны.
В Риме самый скверный мазилка и самый посредст-
венный скульптор жертвуют какое-нибудь свое произ-
ведение церкви, которая дает свое имя кардиналу;
после этого ему позволяют написать портрет лакея,
любовницы или духовника кардинала; наконец, когда
мазилка выставляет какую-нибудь картину, секретарь
кардинала посылает в несчастную газету статью, ко-
торую г-н Кракас не смеет слишком сократить. Когда
же газете удается избежать этого, статьи о живописи
бывают очень содержательны: вы чувствуете, что ав-
тор сжимает статью из-за недостатка места. Это пол-
ная противоположность тем статейкам об изящных
искусствах, которые нам приходится читать в Париже;
мы обладаем полной свободой, но в то же время пол-
нейшей сухостью сердца. Может быть, к такому резуль-
тату повсюду приведет слишком высокая цивилизация.
Она истощает жизненные силы.
Политические дискуссии заменяют собою мечту и
нежную праздность, без которых у Чимарозы или
у Кановы никогда не будет настоящих ценителей.
Недавно римская газета жестоко высмеивала чу-
довищные нелепости, сообщаемые о раскопках на Ту-
скуланском холме в апрельском номере 1826 года
«Journal de la litterature dtrangdre», который печатает-
ся в Париже и, говорят, читается в Германии.
/6 июля,
Я только что исполнял обязанности чичероне. Про-
тив собственной воли, по высшему приказу, я говорил
429
о «Моисее» Микеланджело г-ну Р.; это француз, бле-
щущий остроумием и дерзающий говорить все, что он
чувствует, даже что Рафаэль — плохой художник. Он
сказал мне: «Приходилось ли вам когда-либо про-
сматривать один из объемистых сборников, напеча-
танных в 1792 году под названием «Избранные поли-
тические речи и памфлеты»? Раскройте сборник мне-
ний и политических памфлетов, касающихся сессии
1829 года. Вас поразит разница между ними. Вы, зе-
вая, закроете сборник 1792 года из-за неясности и вя-
лости содержащихся в нем рассуждений. Наоборот,
в памфлетах 1829 года вы найдете твердый тон и от-
четливую мысль. Станете ли вы заключать из этого,
что наши кропатели политических статей умнее Вар-
нава, Казалеса, Мунье или Мирабо?» «Благодаря
этому сравнению,— сказал я ему,— вы можете себе
представить, какое огромное значение имело для мо-
лодого художника XVI века быть принятым в школу
Рафаэля или в школу Тициана. Мысль о значении
школы все время повторяется в рассуждениях италь-
янцев об искусстве. Это словно тот пункт, откуда взле-
тает молодой орленок с могучими крыльями. Сравни-
те, чего мог достигнуть молодой живописец, работаю-
щий в Венеции в школе Тициана, и молодой худож-
ник, посещающий в Риме школу Рафаэля, если
таланты их одинаковы; в зависимости от школы этот
художник видел в молодой женщине, играющей со сво-
им ребенком, или только колорит, или только экспрес-
сию и благородные контуры. Если бы Джотто, писав-
ший около 1300 года свои варварские картины, кото-
рые вы можете видеть во Флоренции, поступил
в 1520 году в школу Корреджо, он изумил бы мир».
«Я понимаю,— сказал г-н Р., прерывая меня,— почему
пошлые люди из числа дилетантов не знают, что сле-
дует бранить в произведениях живописцев или поэ-
тов 1829 года, стоящих на уровне своего времени. Если
у этих пошлых дилетантов есть немного ума, то они за-
мечают, что у этих так называемых художников нет
ничего своего. Это первые ученики старших классов.
Мне менее скучно читать сатиру Ренье, чем современ-
ные стихотворения; но сатира Ренье непонятна для
женщин».
430
Сегодня вечером на концерте у г-жи Д. какой-то
молодой человек направился к фортепьяно, довольно
грубо расталкивая всех, кто стоял на его пути. Один
старый аббат сказал мне: «Это такой-то певец; ему
никогда не удастся отделаться от грубости, которая
портит его голос; вы видите, что она имеется и в его
характере. Недавно он отправился в Тиволи с не-
сколькими молодыми живописцами; подойдя на десять
шагов к лестнице, он пустился бегом, чтобы захватить
самую лучшую постель. С такой душой можно сделать
себе карьеру, но нельзя стать хорошим певцом».
/ октября 1828 года.
Мы провели семьдесят пять дней вне Рима.
Взгромоздившись на мулов, мы осмотрели ту часть
Африки, которая называется Сицилией. Нас поразили
ее храмы и глубокий здравый смысл некоторых из ее
дворян. Я не смею назвать имена двух из этих господ,
которые стали нашими друзьями.
Опрятный пароходик за двадцать пять часов до-
ставил нас из Неаполя в Палермо. Капитан предло-
жил довезти нас из Неаполя в Марсель за четыре дня.
Один из нас поймал его на слове и с помощью маль-
поста добрался до Парижа через девйть дней после
того, как простился с нами в Неаполе.
Самым приятным моментом нашего путешествия
были две недели отдыха, которые мы провели в ма-
леньком домике в одной миле от Фурии (на острове
Иския). Самое любопытное, что нам пришлось видеть
в Италии,— это Помпеи; но если бы не воспоминания
о Риме, то сохранившиеся еще остатки Помпей ни-
сколько не тронули бы нас.
Мы с большим интересом осматривали все следы
средневековья в Неаполе только потому, что прочли
«Историю герцога Гюиза в Неаполе». Нас поразило
восстание Мазаньелло, происходившее в мае и июне
1647 года (стр. 62).
То, что было начато герцогом Гюизом, довершено
мемуарами Монлюка и его современников.
Нам дали на прочтение рукопись, повествующую
о закрытии монастыря в Байано. Нет ничего более
интересного и душераздирающего, чем смертная казнь
431
двух прекрасных монахинь, которых принудили выпить
большие чаши цикуты, поднесенные им посланными
к ним неаполитанским архиепископом священниками.
Никакая трагедия не может сравниться с конвульсия-
ми этих девушек и словами, которые они произносят,
обнимая своих подруг, решивших лучше покончить
с собой с помощью кинжалов. Один из священников
не в силах был выдержать зрелище последних конвуль-
сий этих юных красавиц и был вынужден выйти в со-
седнюю комнату.
История Джанноне, погибшего в темницах короля
сардинского из-за того только, что он посмел выска-
зать правду о неаполитанском средневековье, очень
почтенна, но немного скучна для подобных нам путе-
шественников, которые хотят только повидать Неаполь:
«Vedi Napoli, е poi mori» *,—говорят неаполитанцы.
Действительно, ничто не может сравниться с его упои-
тельным и дивным местоположением; лишь он один во
всем мире заслуживает этих двух эпитетов.
Но архитектура в Неаполе плоха; следовало бы
снести его противную большую крепость Кастель-Нуово
п вместо нее разбить на морском берегу сад. В Неа-
поле мы нашли французское общество. В том, что ка-
сается низших классов, Неаполь, пожалуй, город
немного африканский, но менее итальянский, чем Рим,
Болонья или Венеция. Можно было бы подумать, что
двести самых богатых людей Неаполя родились на
улице Шоссе д’Антен. Эта верхушка общества сохра-
нила из неаполитанских черт только великолепные
глаза и большой нос. Но эти прекрасные глаза лише-
ны выражения, и приходится вспомнить Гомера, по-
стоянно называющего Юнону «волоокой» богиней.
Высшее общество в Неаполе составляет нечто вроде
морального оазиса. Оно не имеет ничего общего
с остальною частью населения и живет общей жизнью
с двадцатью английскими семьями, ежегодно приез-
жающими в Неаполь и привозящими с собою свое
мелочное северное тщеславие.
Собственно говоря, большая часть неаполитанцев
никогда не испытывает глубоких страстей, а, не рас-
суждая, повинуется влечению данной минуты. Мета-
• Посмотри Неаполь и потом умри (итал.).
432
стазио изобразил с чисто неаполитанским колоритом
некоторые необычайные страсти в момент их пароксиз-
ма. Только одно может привлечь внимание неаполитан-
ца и сделать его рассудительным и мечтательным:
это хорошо исполненная ария Чимарозы. Обычная их
жизнь так весела, что всякая страсть, даже счастли-
вая, делает их печальными.
«Задиг», «Кандид» и «Орлеанская девственница»
рисуют Францию 1760 года; оперы Чимарозы с той же
правдивостью рисуют характер счастливого обитателя
Торре дель Греко.
Что касается внешнего уклада жизни населения
Неаполя, то все здесь живут на улице; улицы полны
командирами батальонов в голубых мундирах и крас-
ных воротниках и с густыми эполетами — такова фор-
ма сублейтенанта. Вся знать из-за своей бедности со-
стоит на государственной службе; эти люди всю жизнь
мечтают о хартии. В 1821 году французское министер-
ство им предлагало ее. Если бы в Неаполе была двух-
палатная система, г-н фон Меттерних не беспокоил бы
Францию в 1829 году.
Не раз во время этой семидесятипятидневной отлуч-
ки мы вспоминали Рим: с истинным восторгом мы
снова увидели Колизей, виллу Лудовизи, собор
св. Петра и т. п. Памятники эти говорят нашей душе,
и мы не понимаем, как мы могли не полюбить их
с первого же взгляда.
2 октября 1828 года.
Сегодня рано утром, до наступления жары, мы
отправились в монастырь Сант-Онофрио (на Яникуль-
ском холме, поблизости от собора св. Петра). Почув-
ствовав, что он умирает, Тассо попросил перенести его
сюда; и он был прав: это, без сомнения, одно из пре-
краснейших мест в мире, где, должно быть, легче уми-
рать. Широкий и прекрасный вид на Рим, этот город
гробниц и воспоминаний, должен облегчить последний
шаг, освобождающий нас от всего земного, если этот
шаг действительно мучителен.
Открывающийся из этого монастыря вид, без-
условно, один из самых красивых в мире; мы сейчас
вернулись из Неаполя и Сиракуз, и, однако же, нам ка-
жется, что никакой другой пейзаж не может быть
28. Стендаль. Т. X. 433
лучше этого. Мы присели в саду под древним дубом;
говорят, что именно здесь Тассо, чувствуя, что жизнь
его кончается, в последний раз взглянул на небо
(1595); нам принесли его чернильницу и заключенный
в рамку сонет, написанный его рукой. Мы с умилением
разглядываем эти строки, полные подлинной чувстви-
тельности и туманного платонизма: в те времена та-
кова была философия нежных душ.
Нам захотелось посмотреть бюст, сделанный на
основании восковой маски, снятой с лица этого вели-
кого поэта после его смерти; он находился в библиоте-
ке монастыря. Брат, сопровождавший нас, ответил
нам, что настоятеля нет, а без него он не может удов-
летворить наше любопытство. Говоря о Тассо, он до-
бавил: «Era homo buono, ma non e santo» («Это был
хороший человек, но все же не святой»). Маску эту
в течение двух веков показывали всем желающим; но
приличия сделали шаг вперед, и папа Лев XII недавно
запретил показывать в освященных религией местах
изображения людей, не причисленных ею к лику сня-
тых. Мы осмотрели маленькую гробницу Тассо в цер-
кви, слева от входной двери. Здесь-то и находится эта
столь трогательная надпись, может быть, самая пре-
красная из всех, какие были придуманы в наше время:
«Torquati Tassi
Ossa hie jacent.
Ne nescius esses hospes,
Fratres huius ecclesiae posuere.
MDC»'.
Эта эпитафия волнует благородные души, так как
она вызвана необходимостью, а не потугами ума. Мо-
нахи этого монастыря постоянно должны были отве-
чать на вопросы путешественников, которые приезжа-
ли сюда со всех концов Италии, да и сами они люби-
ли Тассо; потому они и вырезали эту надпись.
Римские богачи в настоящий момент устроили под-
писку на памятник этому великому человеку. Это пред-
приятие, а тем более способ его выполнения считают-
ся здесь чуть ли не революционными.
Глава плачевного министерства этой страны, кар-
* «Здесь покоится прах Торквато Тассо. Для того, чтобы ты
это знал, гость, монахи этой церкви начертали эту надпись».
434
динал делла Сомалья, не мог отказаться от подписки
под каким-нибудь приличным предлогом. Не знаю, где
найдут сколько-нибудь сносного скульптора для этого
памятника; можно было бы заказать модель г-ну Рау-
ху, из Берлина. Портрет, который сейчас находится на
гробнице Тассо, не подлинный. Очень огорченные по-
лученным нами отказом, мы не могли как следует
осмотреть «Мадонну» Леонардо да Винчи, которая на-
ходится направо от двери, ведущей в галерею L Фрес-
ки Доменикино, находящиеся вне стен монастыря, под
портиком, и изумительные по своей простоте, не про-
извели на нас никакого впечатления, так как мы были
сильно раздражены; особенно рассердились наши спут-
ницы. Напрасно мы уверяли их, что завтра в нашем
распоряжении будут двадцать рекомендательных пи-
сем и что эти монашки будут ползать перед нами на
коленях,— они стали навеки врагами Льва XII. Этой
ночью я перечел несколько песен «Освобожденного
Иерусалима». Проезжая в прошлом году через Фер-
рару, я зашел в какой-то подвал, где великий госу-
дарь, «покровитель искусств», по словам священника
Юстеса, больше семи лет продержал в заключении
Тассо,— конечно, ради его собственного блага1 2. Дру-
1 «Мадонна» Леонардо в Сант-Онофрио имеет между глаза-
ми и верхней частью лба расстояние на целый палец больше то-
го, какое полагается по современным понятиям о красоте. Это
придает ей вид глубокого раздумья. Этим она отличается от
Венеры Медицейской, которая может думать только о сладостра-
стии. Что же касается меня, то мне нравится этот недостаток у
Леонардо.
«6 ноября 1831 года, в годовщину отъезда из Парижа, по-
сетил Сант-Онофрио... «Мадонна» Леонардо, несомненно, при-
надлежит ему. Только рисунок не закончен, или, может быть,
время стерло краски. Чудесные фигуры на фресках Доменикино.
Трогательный текст св Иеронима». (Запись Стендаля на экзем-
пляре Сержа Андре.)
2 «Многие почтенные иностранцы бывают обмануты той
ложью, которую печатают в Италии из справедливых опасений
вызвать неудовольствие правительства. Умные люди в этой стра-
не и без того уже находятся на подозрении и под надзором;
стоит ли им вдобавок еще компрометировать себя разными пи-
саниями? Здесь по большей части пишут только дурачки и люди
раболепные. В Париже нельзя себе и представить, до какой сте-
пени нелепа ложь, которую дурачки считают подобающим пи-
сать в своих произведениях. Люди, достойные всяческого ува-
жения, но пишущие «доктор Юстес», чтобы не сказать «священ-
435
гой священник не позволяет показывать его бюст. От-
лично! Память Тассо от этого мне еще более дорога..
Какой божественный поэт, когда он забывает о
подражании! Он был гораздо выше своего произведе-
ния. Какая нежность! Какая меланхолия воина!
Это — высшее выражение рыцарства; как все это близ-
ко нашему сердцу и какими кажутся устарелыми, по
сравнению с его героями, черствые и злые герои Го-
мера! Я обработал один экземпляр «Иерусалима» для
собственного своего употребления, вычеркнув все ка-
ламбуры, раздражающие меня, но создавшие такой
быстрый успех поэме в 1581 году.
Мы не увидим больше таких людей. У лорда Бай-
рона могло бы быть сердце настоящего поэта, но
бдльшая часть этого сердца подпала под власть тще-
славия аристократа и денди. Могло ли быть, чтобы
иежная и безрассудная душа поэта не заразилась той
страстью, в которой так заботливо ее воспитывали?
И как устоять против своих страстей? Если же поэт
способен на то и на другое, то он не поэт. Великий гер-
цог Тосканский недавно заплатил четыре тысячи фран-
ков за маленькую, переплетенную в пергамент тетрадь,
в которую Тассо записывал свои сонеты; почерк очень
крупный. Можно заметить, что многие сонеты были
оставлены им не законченными после того, как он пы-
тался завершить их на разные лады. Мои покровители
показали мне эту тетрадь в библиотеке Палаццо Пит-
ти, которая прекрасна и хорошо содержится.
В Италии нужно иметь покровителей, титулы,
крестики и т. д. или же мужественное сердце, чтобы не
обращать внимания на притеснения вплоть до того
дня, когда у вас в кармане окажется стотысячная ар-
мия. Мы повторяем это нашим спутницам, но они
вне себя от гнева — в первый раз за тринадцать ме-
сяцев.
Негодуя на приказ, данный монахам Сант-Оноф-
рио, они находят прекрасным этот сонет Альфьери:
ник Юстес», приводили мне в доказательство фразы тех бедняг,
которые печатаются в Риме, страшась не только министров, но
и всех кардиналов, всех fratoni, и т. д., и т. д. Я мог бы запол-
нить этим десять страниц. Сентябрь 1929 г.». (Запись Стендаля
на экземпляре Сержа Андре.)
436
Alla tomba di Torquato Tasso
Del sublime cantore, epico solo,
Che in moderno sermon I’antica tromba
Fea risuonar dall’uno all’altro polo,
Qui giaccion 1’ossa in si negletta tomba?
Ahi Roma! e un’urna a chi spiegd tai volo
Nieghi, mentre il gran nome a! ciel rimbomba;
Mentre il tuo maggior Tempio al vile stuolo
De”tuoi Vescovi Re fai catacomba?
Turba di morti che non fur mai vivi,
Esci su dunque, e sia di te purgato
II Vatican, cui di fetore empivil
La nel bel centre d'esso ei sia locato:
Degno d’entrambi il monumento quivi
Michel-Angelo ergeva al gran Torquato *.
Рим, 3 октября 1828 года.
Вчера вернулся Поль; он совершил небольшую
экскурсию в Венецию. Полгода тому назад однажды
утром на улице какого-то городка полиция нашла
труп. Городок этот я назову Равенной, так как здесь
люди отважны и остроумны, а для той истории, кото-
рую рассказывал нам Поль, необходимо то и другое.
Происшествие это осталось совершенно непонят-
ным для жителей города. Погибший носил имя Черка-
ра; хотя он был еще молод, он слыл за старика по
причине ремесла, которым он занимался: он отдавал
деньги в рост. Обычно он одевался очень плохо, но ко-
гда его нашли мертвым на улице, он был одет, словно
собирался на бал, и драгоценности, которые были на
нем, не были похищены. У него был младший браг,
♦ На гробницу Торквато Тассо.
Неужели здесь, в столь заброшенной могиле, покоится прах
дивного певца, несравненного эпика, который заставил звучать
древний глас на новом наречии от одного полюса до другого?
Увы, Рим! Ты отказываешь даже в урне тому, чей полет был так
высок и чье имя славится до самого неба, меж тем как ты де-
лаешь свой главный храм усыпальницей низкого полчиша своих
епископов-королей! Изыди, толпа мертвецов, которые никогда не
были живыми, и да будет очищен от тебя Ватикан, который ты
наполнила смрадом! Пусть он будет положен в самом центре
этого храма-памятника, воздвигнутого славным Микеланджело
для великого Торквато и достойного их обоих (итал.)*
437
Фабио Черкара, подозреваемый в карбонаризме; бу-
дучи человеком умным, Фабио бежал в Турин, где
стал изучать хирургию. Узнав о смерти своего старше-
го брата, оставившего ему около трех миллионов, он
постригся в монахи.
Совсем недавно, когда Поль был в Венеции, к од-
ному очень влиятельному монаху, своим характером
немного напоминающему Фенелона, явилась какая-то
женщина. Эта женщина, очень молодая, горько плача,
вручила ему драгоценности стоимостью около двух
тысяч цехинов.
«Это все, что у меня есть,— сказала она монаху.—
Я боюсь самой себя. Никогда не возвращайте мне
этих драгоценностей, разве только для какой-нибудь
хорошей цели, которую вы сами одобрите. Я хочу по-
стричься в монахини; укажите мне какой-нибудь мо-
настырь с не особенно суровым уставом. Благоволите
дать мне вашу рекомендацию и представить меня под
именем Франчески Поло, которое не является моим
настоящим именем». «Не совершили ли вы какого-ли-
бо преступления в Австрийской области?» — спросил
ее монах. Успокоенный на этот счет молодой женщи-
ной, он взял ее под свое покровительство.
Вот история Франчески, как она сама поведала ее
духовнику избранного ею монастыря. Ей нет еще два-
дцати двух лет. Ее выдали замуж семнадцати лет за
какого-то щеголя, довольно пожилого и в высшей сте-
пени скучного. Этот фат, хоть он и был очень богат,
занимал деньги у Черкары-старшего, который вскоре
стал ухаживать за Франческой; она же почувствовала
к нему отвращение. Через год после того, как стало из-
вестно, что она не любит Черкару, пять или шесть ра-
веннских юношей стали прилагать старания, чтобы ей
понравиться. Одного из них она готова была полю-
бить, но он уехал. Она говорила, что, не испытывая
никаких других страданий, кроме скуки, она в течение
всего лета 1827 года тяготилась жизнью. Муж ее был
скучнее, чем когда-либо, а Черкара посещал ее еже-
дневно утром и вечером.
Однажды ей показалось, что она встретила на ули-
це того молодого человека, на которого когда-то обра-
тила внимание, хотя ни разу не заговорила с ним. Она
438
ошиблась. Человек, на которого она смотрела, был
Фабио Черкара, младший брат ее докучного поклонни-
ка, только что приехавший из Турина. Он же, едва
взглянул на нее, замер на месте, охваченный внезап-
ным чувством.
Это был весьма красивый человек, но очень смуг-
лый. С виду он был застенчив, но в церкви или во вре-
мя вечерней прогулки она неизменно встречала его
взгляд. Однажды он пришел к ней и сказал, что дол-
жен передать какой-то сверток от своего брата. Его
впустили к Франческе. «То, что я сказал вашей гор-
ничной,— чистая ложь,— промолвил он.— Мой брат
больше всего на свете боится, как бы я не встретился
с вами. Я не смог скрыть от него страсть, которую к
вам испытываю. Я несчастный человек, мне никогда
ничего не удавалось в жизни. Вы сейчас мне скажете,
что равнодушны ко мне, и я завтра уеду обратно в Ту-
рин, если у меня хватит на это духа, так как в Равенне
я по крайней мере могу видеть вас».
Франческа, крайне смущенная, все же нашла в се-
бе мужество быть искренней с ним. «Вы причините мне
большое огорчение, если уедете, так как я здесь уми-
раю от скуки и с удовольствием смотрю на вас, когда
вы проходите по улице, хотя и вовсе вас не люблю.
А с удовольствием я смотрю на вас потому, что вы по-
хожи на одного человека, которого я, может быть,
люблю». Ответ этот привел Фабио в отчаяние; все же
он не решился покинуть Равенну и через два месяца
добился взаимности. Он прибегнул к помощи одного
ремесленника, окно которого выходило в сад мужа
Франчески. Сначала раз в неделю, а затем почти
ежедневно Фабио спускался по веревке с узлами, при-
вязанной к оконной раме. Из сада он проникал в ниж-
нюю залу, а дальше — вещь почти невероятная! — вхо-
дил в ту самую комнату, где докучный муж спал
вместе с женой. Проницательный человек, который рас-
сказывал об этом Полю, думает, что Франческа подли-
вала немного опиума своему тирану, но она решитель-
но это отрицает.
Через некоторое время Фабио был вынужден вер-
нуться в Турин. Равеннская полиция, обеспокоенная
его долгим пребыванием в городе без всяких видимых
439
причин, хотя он и говорил, что приехал сюда только на
три недели, стала следить за ним. Обладая чувством
чести, он боялся скомпрометировать Франческу,
страсть к которой у него усиливалась с каждым днем.
Поглощенный своей любовью, Фабио во время сво-
его пребывания в Равенне почти ничего не тратил. Хо-
тя он вовсе об этом не заботился, он весьма располо-
жил к себе брата, который за несколько дней до
отъезда Фабио сказал ему: «Никто не знает, долго ли
ему жить на свете. Пойдем к моему нотариусу, я со-
ставлю завещание и откажу тебе все мое имущество,
при условии, что ты мне дашь честное слово никогда
не продавать и не отдавать ничего в залог». Акт был
подписан Фабио, которому было, как и его возлюблен-
ной, всего лишь двадцать два года. Он проникся к бра-
ту глубокой благодарностью, но вскоре огорчение, вы-
званное предстоящим отъездом, заставило его поза-
быть о своем богатстве. Он даже не имел возможности
писать Франческе. Жители Равенны умирают от скуки
и так следят друг за другом, что скрыть ничего невоз-
можно. Фабио был молод, а страдания его были не-
обычайны; он не выдержал и все открыл брату, кото-
рый был старше его лет на пятнадцать или двадцать.
Впоследствии он говорил, что признание это поразило
богача Черкару, как удар грома. «Как! — повторял
ежеминутно ростовщик.— Ты встречаешься с нею поч-
ти каждую ночь! Как! — добавлял он мгновение спус-
тя.— Этот дурак муж ни разу не услыхал вас!» «Мы
никогда не разговариваем в этой комнате»,— отвечал
Фабио. В своем глубоком отчаянии брат заставил его
повторить пять или шесть раз все подробности этих
свиданий; Фабио видел, как он бледнел при каждом
слове, которое говорило о любви Франчески к нему,
Фабио. Настал наконец день отъезда. Богач Черкара
пошел вместе со своим братом к ремесленнику и обе-
щал бросать в маленькое окошко после условленного
сигнала письма, которые Фабио будет присылать для
Франчески из Турина.
По-видимому, в течение первого месяца богач Чер-
кара честно выполнял это поручение. Он приходил до-
кучать Франческе два раза в день, как и прежде. Впо-
следствии она вспоминала, что в тот день, когда он
440
должен был бросить в сад письмо от Фабио, он бывал
очень бледен и до крайности возбужден. Наконец бо-
гачу Черкаре пришла в голову мысль подделать по-
черк своего брата, сообщавшего Франческе, что он ед-
ва не вывихнул себе кисть руки, упав с лошади. Че-
рез две недели после этого подложное письмо сообща-
ло Франческе, что Фабио решил побывать в Равенне
тайком от своей родни, только для того, чтобы пови-
даться с нею.
Дойдя до этого места своего длинного рассказа, ко-
торый мы здесь сокращаем, Франческа густо покрасне-
ла, и духовник принужден был ободрить ее, чтобы она
могла продолжать. «Наконец наступил день моего не-
счастья,— продолжала свой рассказ Франческа, лицо
которой покрылось мертвенной бледностью.— Подлый
Черкара имел дерзость проникнуть в мою комнату.
Я помню, что у меня были смутные подозрения; под
конец я решила, что Фабио был немного пьян и боял-
ся выдать себя, заговорив; однако муж мой спал креп-
ко, по причине сильной жары улегшись на свой ди-
ван. Человек, которого я принимала за Фабио, но ко-
торого в этот день я почти уже не любила, ушел от
меня, как мне показалось, гораздо раньше, чем обыч-
но. Но как только он вышел, я стала упрекать себя в
недостатке любви к нему и в нелепости своих подозре-
ний. На следующий день это чудовище явилось снова;
все мои подозрения подтвердились, и я прониклась
уверенностью в том, что человек, который злоупотре-
бил моим доверием, не был моим возлюбленным. Но
кто же это был ? Я терялась в догадках; тщетно я про-
водила рукой по его лицу,— я не находила в его чер-
тах ничего отличительного, хотя была вполне убежде-
на в том, что это не было лицо Фабио. У меня хвати-
ло самообладания, чтобы скрыть свое волнение.
Я просила неизвестного прийти в ближайшую пят-
ницу; в этот день мой муж должен был уехать за го-
род, но, конечно, я не сказала об этом обманывавше-
му меня человеку. В пятницу я уложила рядом с
собой дюжую служанку по имени Скальва, очень пре-
данную мне по причине большой услуги, которую я ко-
гда-то ей оказала. Когда незнакомец вошел, я едва не
заколола его раньше, чем сказала ему хоть слово. Бо-
441
же мой! Какой опасности я избегла! Это был Фабио,
который по странному стечению обстоятельств приехал
из Турина, чтобы повидать меня. Он был так счастлив,
что у меня не хватило смелости рассказать ему о на-
шем несчастье.
На следующий день я была почти уверена, что Фа-
био придет снова, так как он почти обещал мне это.
Но кто же пришел в этот вечер вместо него? Чудови-
ще, которое сделало меня недостойной моего возлюб-
ленного. Я снова ошиблась и бросилась в его объятия,
думая, что это Фабио. Но незнакомец поцеловал меня,
и я убедилась в своем промахе. Тотчас же, не сказав
ни слова, я дважды ударила его в грудь кинжалом, а
моя служанка его прикончила. Было, вероятно, около
двух часов утра; в эту пору года рано светает, и
нельзя было терять времени. Я приказала Скальве от-
правиться к Фабио и, разбудив его, просить, чтобы он
пришел ко мне. Я чувствовала, что гублю себя, но мне
необходимо было его видеть. «Один бог знает,— гово-
рила Скальва,— откроют ли мне дверь в такой час; все
соседи проснутся; это может привести нас на эшафот».
Но я сказала ей, что это необходимо; она перестала
возражать и ушла.
К великому счастью, дверь дома Фабио была от-
крыта. Скальва знала, где помещается его комната;
через несколько минут она вернулась с ним. Я провела
эти последние счастливые мгновения моей жизни, си-
дя на постели, с трупом чудовища у своих ног; я не
видела его, но в комнате чувствовался запах крови.
Наконец я услышала шаги и быстро вышла навстре-
чу, чтобы обо всем рассказать Фабио (я велела Скаль-
ве ничего не говорить ему). Когда Фабио вошел в дом,
она решилась зажечь лампу; он увидел, что я вся за-
брызгана кровью. В это-то мгновение и началось мое
несчастье: он почувствовал ко мне отвращение. Он вы-
слушал мой рассказ холодно и ни разу не поцеловал
меня — он, который обычно бывал так пылок в своих
ласках!
Его равнодушие было, наверно, весьма заметно,
так как Скальва сказала мне на своем родном наре-
чии: «Он не станет нам помогать». «Напротив,— хо-
лодно сказал Фабио,— я сделаю все, что нужно, и вы
442
ни в чем не будете заподозрены. Вместе со Скальвой я
отнесу тело в какую-нибудь глухую улицу, и если завт-
ра и в течение ближайших дней вы не выдадите себя
своим поведением, ни один дьявол не догадается о том,
что здесь произошло». «Но не осуждаешь ли ты меня,
мой друг?» — спросила я его с горячностью. «Сейчас
я холоден, как лед,— отвечал он,— и, право, не знаю,
люблю ли я вас». «Хорошо. Покончим с этим,— сказа-
ла я.— Унесите со Скальвой труп». После этого мы во-
шли в комнату. Он вскрикнул и упал на пол, ударив-
шись о стул: он раньше, чем я, узнал своего брата.
Труп лежал на спине, с открытыми глазами, в луже
крови,— мне кажется, я сейчас еще вижу его. Фабио
кинулся его обнимать.
Что мне сказать еще? Я отлично поняла, что Фабио
больше не любит меня. Лучше бы уж я сразу убила
себя, как мне и хотелось сделать, но я еще надеялась,
что он снова меня полюбит. Фабио вместе со Скаль-
вой унесли труп, завернутый в большое шерстяное
одеяло, и положили на пустынной улице на другом кон-
це города, поблизости от крепости. Поверите ли вы,
что я больше не видала Фабио? — продолжала Фран-
ческа, заливаясь слезами.— Он похоронил себя в ка-
ком-то монастыре в Турине. Мне сообщили об этом по
его поручению. Я сделала все необходимое для того,
чтобы меня ни в чем не заподозрили, раз уж этот
столь справедливый поступок вызвал неудовольствие
Фабио. Половину того, что у меня было, я отдала
Скальве. Теперь она в Испании и не сможет мне ни-
чем повредить. Много времени спустя мне удалось од-
ной бежать из Равенны и сесть на корабль. Я прове-
ла несколько месяцев на Корфу, тщетно надеясь по-
лучить письмо от Фабио; наконец, избежав тысячи
опасностей, я купила у одного грека паспорт и приеха-
ла сюда; вы можете выдать меня, если у вас хватит на
это духа. Каждый день я ожидаю письма с сообщени-
ем, что Фабио постригся в монахи. Он, должно быть,
хочет, чтобы я последовала его примеру, так как я со-
общила ему о моем намерении, а он не написал мне,
что не одобряет его».
Рассказ этот пугает меня своими размерами; вче-
ра вечером, когда Поль нам рассказывал все это, он
443
нам показался коротким. Поль не захотел уезжать из
Венеции, не повидав Франчески. Это было нелегко
устроить, но Поль не такой человек, чтобы препят-
ствия могли его остановить. Он, кажется, восхищен ее
красотой, а главное, ее кротким, невинным, нежным
видом. У нее ломбардское лицо, одно из тех, которые
Леонардо да Винчи с таким очарованием изобразил в
своих «Иродиадах». У Франчески слегка орлиный нос,
безукоризненный овал лица, гонкие и изящные губы,
большие черные глаза, печальные и робкие, прекрас-
нейший лоб и чудесные темно-каштановые волосы,
разделенные посредине пробором. Поль не смог пого-
ворить с нею, но он знает от духовника монастыря, что
ни разу у нее не явилась мысль о том, что она поступи-
ла дурно, убив незнакомца. Она до сих пор не может
прийти в себя от изумления, вызванного поведением
Фабио: то, что убитый оказался его братом, по ее мне-
нию, нисколько не оправдывает холодности Фабио.
Иногда ей кажется, что еще в Турине, до своего воз-
вращения в Равенну, он разлюбил ее.
РИМСКИЕ ЦЕРКВИ
5 октября 1828 года.
В Лисабоне и в Испании католицизм доказал, что
он ненавидит представительное правление, которое со-
ставляет единственную страсть XIX века. Поэтому
вполне возможно, что к концу этого столетия многие
благоразумные люди примут какую-либо новую фор-
му для поклонения всемогущему вознаграждающему и
карающему богу. Пока у человека будет воображение,
пока он будет чувствовать потребность в утешении, он
будет стремиться беседовать с богом и в зависимости
от своего личного характера с большим удовольствием
будет беседовать с ним либо под великолепными сво-
дами собора св. Петра в Риме, либо в маленькой полу-
разрушенной готической церковке своей деревни. Ко-
гда религиозное чувство глубоко, великолепие мешает
ему, и человек предпочитает одинокую, заброшенную
среди леса часовню, особенно когда за ее стенами бу-
шует гроза, а вдали едва слышен колокол какой-ни-
будь другой церкви.
444
Мы, северяне, не можем обрести в римских церк-
вах этого ощущения одиночества и скорби: они для
этого слишком прекрасны. Для нас архитектура Бра-
манте, являющаяся подражанием греческой, кажется
праздником. Но римляне находят это чувство одино-
чества и грусти во многих из тех маленьких церквей,
которые я здесь кратко опишу, например, в Санта Са-
бина на Целийском холме.
Насколько в истории памятников царского Рима,
Рима республиканского и даже императорского все
крайне недостоверно, настолько же в истории римских
церквей все тверДо установлено, но зато и крайне не-
интересно.
Рекомендую вам зачеркивать карандашом назва-
ния церквей, которые вы уже осмотрели.
Прежде всего я, для памяти, перечислю двадцать
четыре церкви, которые кажутся мне самыми замеча-
тельными.
Собор св. Петра. Базилика, выстроенная Кон-
стантином, заново отстроенная Николаем V и Юли-
ем II.
Пантеон (или Санта-Мария ad Martyres).
Бюст Рафаэля здесь отсутствует. Законченный обра-
зец античной архитектуры.
Сант а-М а р и я-М а д ж о р е. Базилика; напоми-
нает салон.
С а н-Д ж о в а н н и-д и-Л а т е р а н о. Базилика; ни-
чего красивого (пошлая архитектура).
С а н т-А н д р е а-д е л л а-В а л л е. Красивый фа-
сад и (божественные) фрески Доменикино.
Сант а-М а р и я-д ель и-А н д ж о л и. Превосход-
ная архитектура. Простая древняя библиотека, более
благородная, чем большинство наших церквей *.
1 «Изумительная свежесть фрески Доменикино. Небо должно
было вознаградить этого великого человека за все интриги шарла-
тана Ланфранко, жертвою которого Доменикино был. В какое
пошлое забвение впал этот Ланфранко, который казался таким
великим художником королям и вельможам 1640 года! Чудесная
свежесть правой ноги св Себастьяна. Скачущая лошадь слиш-
ком длинна. Некоторая неясность в группе женщин, которых
всадник отстраняет от орудия казни. У бедного Доменикино,
удрученного постоянной нищетой и преследованиями, слегка не-
доставало воображения. Случается, напротив, что человек без-
дарный обладает способностью к композиции... Несчастный сле-
445
Ara Coeli. На Капитолии, налево, когда подни-
маетесь; прежде храм Юпитера ’, античные колонны,
мрачный вид; Sacro Bambino ♦; гигантская мраморная
лестница.
С а н-П а о л о-ф у о р и-л е-М у р а. Сгорел в 1823
году. Величественные развалины; печальный вид готи-
ческой церкви.
С а н т и-А п о с т о л и. Гробница Ганганелли, а на
паперти — маленький памятник работы Кановы; ан-
тичный орел.
Сант-Агостино. «Пророк Исаия», фреска Ра-
фаэля; стиль его напоминает стиль Микеланджело.
М а д о н н а-д е л л а-П а ч е. Прекрасные фрески
Рафаэля.
Церковь Капуцинов. Пьяцца Барберини;
«Святой Михаил» Гвидо* 1 2.
С а н-К а р л о К а т и н а р и. Фрески Доменикино.
пой чичероне, показывавший нам св. Себастьяна, рассказал мне
следующую историю. По его словам, Дзабалья, при котором эта
фреска была написана, перенес ее из собора св. Петра в эту
церковь. Это было сделано с величайшей осторожностью, потому
что все они считают Доменикино вторым художником в мире
после Рафаэля. Он прав: я не знаю, кто мог бы, кроме трех вели-
ких художников — Рафаэля, Корреджо и Тициана,— соперничать
с Доменикино. У Аннибале Карраччи не было души. Гвидо был
человек легкомысленный. Остается Гверчино. Пожалуй, могли бы
поспорить между собой «Св. Петронилла» и «Св. Иероним»,
фрески Сант-Андреа-делла-Валле и фреска Лудовизи. «Агарь»
из Бреры и «Сивилла» из Капитолия (для комментаторов). Что
можно противопоставить «Пламени Дидоны» в палаццо Боргезе?
Доменикино был прелестным пейзажистом. Фреска Гвидо в Сан-
Грегорио затмевает его фреску, которая находится напротив.
«Закончил свой день чудесным видом, открывающимся с
третьего этажа Колизея. Двор Фарнезе. Три залы Колизея.
Только души, более чувствительные к архитектуре, допускающей
три сотых страха смерти. Они испытывают легкое чувство ужаса
во дворе Фарнезе. Их оскообленное тщеславие мстит за себя
насмешками, когда им показывают изящные произведения вели-
ких живописцев Французы ужасно ненавидят Корреджо». (За-
пись Стендаля на экземпляре Сержа Андре.)
1 «Церковь очаровательная и прекрасный вид из двери».
(Запись на экземпляре Сержа Андре.)
♦ Божественный младенец (итал.).
2 «Краски на фресках Доменикино немного резки. Его фрес-
ки обладают тем преимуществом, что на них изображены глядя-
щие на небо красивые и робкие женщины, а не старые, бородатые
святые. 21 октября 1837 года». (Запись на экземпляре Сержа
Андре.)
446
С а н-К л е м е н т е. Лучший из сохранившихся об-
разцов первых христианских церквей; хоры посредине
церкви.
С а н-С те ф а н о-Р отон д о. Оригинальная фор-
ма; ужасные картины мученичества.
С а н-Г р е г о р и о, на Целийском холме *.
Церковь Иезуитов. Начата Виньолой в
1575 году; капелла и гробница св. Игнатия, главная
квартира иезуитов.
С а н т-И г н а ц и о. Начата в 1626 году; период
упадка архитектуры.
Сант а-М а р и я-д ел л а-Н авичелла. Превос-
ходное местоположение, чудесная архитектура Рафа-
эля, двадцать великолепных колонн.
Санта-Мария-дель-Пополо. Рядом с воро-
тами, через которые вы вступаете в Рим, когда приез-
жаете с севера. Прекрасные гробницы XVI века.
С а нт-0 н оф р ио. На Яникульском холме; гроб-
ница Тассо; великолепный вид. Вы находитесь напро-
тив палаццо Монте Кавалло; между этими двумя цер-
квами расстилается Рим.
С а н-П ь е т р о-и н-В и н к о л и 1 2. «Моисей» Микел-
анджело, картина Доменикино в ризнице.
Санта Прасседе. Выстроена в 162 году, за-
ново отстроена около 280 года; шестнадцать гранит-
ных колонн, удачно расположенный главный алтарь.
С а н-Л о р е н цо-фу о р и-л е-М у р а. Один из са-
мых любопытных христианских памятников. Эта ба-
зилика была заложена Константином около 330 года,
через четыре года после позорнейшей и ужасной смер-
ти его сына, юного принца, подававшего большие на-
дежды. Она была отстроена совершенно заново около
1 «Пение ангелов» написано, конечно, учениками Гвидо по
какому-нибудь рисунку этого великого человека Я не узнаю его
руки в этой фреске
«Я все еше восхищаюсь двумя фресками, изображающими
св. Андрея Сторож, кажется, очень доволен двумя паоло, но все
же не совсем Фреска Гвидо гораздо трогательнее благодаря
правдивости солдат, волнению святого при виде креста, ангель-
ской красоте женщины, журящей своего сына, и той, которая
стоит справа и смотрит Правдиво изображено любопытство
юноши рядом с ней» (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
’ «Прекрасные античные колонны из греческого мрамора».
(Запись на экземпляре Сержа Андре.)
447
589 года, реставрирована в 716 году, расширена
в 772-м и снова реставрирована около 1216 года Го-
норием III, мозаичный портрет которого мы видели
под воздвигнутым им портиком. Последняя реставра-
ция относится к 1647 году. Внутренность чрезвычай-
но любопытна. Церковь эта полна колоннами. Там на-
до побывать несколько раз.
Читатели-либералы, досадующие на то, что иезуи-
ты притесняют Францию (1829), найдут смешным
предложение прочесть двадцать страниц описания
церквей. Эти здания были по большей части выстрое-
ны людьми, которые почти что подвергались пресле-
дованиям, как теперь в Италии подвергается пресле-
дованиям путешественник, слывущий либералом. Эти
церкви не были выстроены на государственные сред-
ства и против воли подавляющего большинства, жела-
ющего во Франции вместо церквей строить школы для
крестьян.
Римские церкви, выстроенные частными лицами
или по подписке, вплоть до 1700 года были самыми
желательными сооружениями для подавляющего
большинства. Поэтому мы можем рассматривать их
как выражение душевных запросов той эпохи.
Папы во сто раз усилили любовь к прекрасному,
дав ей в помощники страх перед адом; с 1200 по
1700 год все действия богатых стариков определялись
этим страхом. У чувствительных людей боязнь божье-
го суда проявляется в любви к богоматери; они обо-
жают эту несчастную мать, испытавшую столько стра-
даний и утешенную такими поразительными события-
ми, как воскресение ее сына, открытие, что он бог,
и т. д., и т. д. В Риме насчитывают двадцать шесть
церквей, посвященных мадонне.
Страх перед земным судом смущает меня, когда я
заявляю следующее. Хотя судебная власть и полагает,
что она укрепляет веру в бога, я должен заявить, что
это возвышенное чувство остается в моих глазах го-
раздо выше эстетической и мирской критики, которую я
позволю себе по поводу римских церквей. Даже суще-
ствование инквизиции не в силах помешать чувстви-
тельным душам понимать возвышенность учения Хри-
ста; и тем менее могут этому помешать Тартюфы,
448
которым это учение дает средства разъезжать в ка-
ретах, или же важные и высоконравственные лица,
пользующиеся этим учением, чтобы добиваться почета
и власти (ср. английский cant и «нравственные обо-
зрения»).
Когда вам случится проходить мимо одной из вось-
мидесяти шести церквей, имена которых следуют ни-
же, советую вам зайти в нее, если только не будете во
власти какого-нибудь пылкого чувства.
7 октября 1828 года.
Какой-то новоприбывший попросил Фредерика за-
писать ему в альбом, как нужно осматривать Рим.
Фредерик написал:
«Интересоваться тем, что вы осматриваете, не очень
заботиться о названиях, верить только надписям».
Несколько дней тому назад одна из наших спутниц
рисовала пейзаж, пользуясь камерой-обскурой, на бе-
регах озера Альбано, поблизости от Гротта-Ферраты.
Ее брат, который совершил небольшую прогулку и, по-
видимому, немного вспотел, присел рядом с нею на
несколько минут, чтобы исправить ее рисунок. Он по-
чувствовал приятную свежесть. Эта неосторожность
вызвала приступ лихорадки, длившийся тридцать ча-
сов. Если бы он повторился, мы все поехали бы в
Сьену, город, славящийся учтивостью манер и красо-
той речи своих жителей. Г-н Метакса, насколько мне
помнится, знаменитый врач и умный человек, соста-
вил карту мест, зараженных лихорадкой. Границы
этих местностей на карте чрезвычайно причудливы.
Это интересный предмет для размышлений, но раз-
мышлений разумных, а не составленных из туманных
красивых фраз во французском стиле. Я забыл ска-
зать, что ученые предполагают, будто Гротта-Ферра-
та находится как раз на том месте, где прежде стоял
загородный дом Цицерона в Тускуле.
«В этой стране мало пошлости»,— сказал один
француз. «Я думаю,— ответил Фредерик.— Здесь поч-
* Мы опускаем перечень римских церквей с подробностями
относительно их архитектуры и убранства, не представляющими
большого интереса.
29. Стендаль. Т. X. 449
ти нет благородных манер». После смерти Льва X в
Риме не осталось никого, чтобы обучать придворному
изяществу, которым отравил нашу литературу и наши
манеры двор Людовика XV. Разве трагедии Вольтера
не благороднее, чем трагедии Расина?
10 октября.
Вещь, которая меня раздражает в Риме,— это запах
гнилой капусты, отравляющий великолепную улицу
Корсо. Вчера, в то время как я ел мороженое перед
дверьми кафе Русполи, я увидел, как в церковь Сан-
Лоренцо-нн-Лучина, окруженную домами, как церковь
св. Роха в Париже, внесли три гроба. За один сего-
дняшний день состоялось двенадцать похорон. Тела
хоронятся в маленьком внутреннем дворе церкви, а се-
годня как раз дует очень жаркий и влажный сирокко.
Мысль об этом — уж не знаю, основательно или нет —
еще более увеличивает отвращение, вызываемое во мне
уличным зловонием и дурным правительством этой
страны. К предложению устроить кладбище за город-
ской чертой отнеслись бы как к ужасному кощунству;
даже кардинал Консальви не рискнул сделать его.
В Болонье, где правительство Наполеона перенесло
кладбище за пол-лье от города, мысль снова устроить
кладбище в центре жилой части города в 1814 году,
после падения власти французов, вызвала бы ужас.
Из этого вы видите, насколько ослабели лучи цивили-
зации, пройдя расстояние от Болоньи сюда (семьде-
сят лье).
11 октября.
Бедные молодые французские богачи, хорошо вос-
питанные, кроткие, милые и т. д., но слишком мисти-
чески настроенные или слишком застенчивые, чтобы
посещать римское общество, каждый вечер собирают-
ся вместе в большой зале гостиницы, чтобы играть в
экартэ и проклинать Италию. Надо признаться, что
молодые дижонцы, приехавшие в Рим с президентом
дё Бросом (1740), вели несколько иную жизнь. Это
был век Вольтера, непохожий на век г-на Кузена.
Молодой парижанин 1829 года может понять кра-
соту хорошо выполненных гравюр английских альма-
нахов, а также картин современных художников, око-
450
торых ему полгода подряд толкуют газетные статьи.
Картины эти обладают самым главным достоинством:
их краски очень свежи. Молодой француз расстается
с Булонским лесом и парижским светским обществом
ради Рима, где он надеется найти всевозможные на-
слаждения, а на самом деле находит лишь самую не-
вежливую скуку. Через несколько недель после своего
прибытия, если небо наделило его художественным
чувством, он постепенно начинает ценить некоторые
картины великих художников, сохранившие свежесть
колорита и могущие быть названными красивыми; га-
лерея палаццо Дориа обладает несколькими такими
картинами. Он замечает достоинства Кановы, и чи-
стая, почти великолепная архитектура собора св. Пет-
ра производит на него впечатление. Некоторые моло-
дые парижане благодаря фразам наших великих про-
заиков в конце концов начинают понимать прелесть
развалин. Чтобы быть вежливым, я не стану отрицать,
что, может быть, один из ста в конце концов научится
понимать античные статуи, а один из тысячи — фрески
Микеланджело.
Все притворяются, будто обожают эти произведе-
ния, и повторяют чужие фразы; самое главное—уметь
выбирать фразы достаточно свежие и не успевшие еще
стать общим местом. Нет ничего забавнее этих ску-
чающих лиц, изображающих страстное восхищение,
которые так часто можно встретить в Риме.
Молодые англичане искреннее французов: они при-
знаются, что невыносимо скучают; но родители застав-
ляют их провести год в Италии.
Хотите избежать скуки, приехавши в Рим?
Прежде чем выехать из Парижа, имейте мужество
прочесть великолепный словарь художников иезуита
Ланци под названием «Historia pittorica della Italia»
(«История живописи в Италии»). Книга эта есть во
французском переводе.
Можно было бы взять учителя изящных искусств,
который по тем картинам, которые еще остались у нас
в Лувре, научит вас различать манеру письма пяти
итальянских школ: флорентийской, венецианской,
римской, ломбардской и, наконец, болонской, возник-
шей в 1590 году, через семьдесят лет после смерти
451
Рафаэля и представляющей собою подражание всем
остальным школам.
Изображение благородных и трагических страстей,
покорность мученика, нежное уважение мадонны к
своему сыну, который в то же время ее бог, состав-
ляют славу Рафаэля и римской школы. Флорентий-
ская школа отличается тщательным рисунком, а
венецианская — совершенством колорита; в этом отно-
шении никто не может сравниться с Джорджоне, Тици-
аном и Мороне, знаменитым портретистом. Сладостное
и меланхолическое выражение «Иродиад» Леонардо
да Винчи и божественный взгляд мадонн Корреджо
составляют духовную особенность ломбардской шко-
лы; техническую особенность ее составляет искусство
светотени. Болонская школа хотела усвоить все, что
было лучшего в остальных школах; особенно она изу-
чала Рафаэля, Корреджо и Тициана. Гвидо изучал го-
ловы группы «Ниобеи», и таким образом живопись
впервые воспроизвела античную красоту. После смер-
ти Карраччи, Доменикино и Гверчино в истории италь-
янской живописи можно встретить лишь отдельных
художников, на большом расстоянии один от друго-
го,— Пуссена, Микеланджело да Караваджо и т. д.
Прежде чем выехать из Парижа, следовало бы на-
учиться определять с первого взгляда, написана ли
какая-нибудь посредственная картина в стиле Рафа-
эля или же она является подражанием Корреджо.
Нужно было бы научиться понимать огромную разни-
цу между стилем Понтормо и стилем Тинторетто.
Если вы поленитесь приобрести эти первоначальные
сведения, которые вы можете получить, посещая му-
зей в продолжение трех месяцев, то в Риме вы будете
испытывать только самую раздражающую скуку, ибо
вы будете думать, что сосед ваш получает удоволь-
ствие. Что вы скажете о молодом иностранце, который
в поисках светских развлечений приехал бы в Париж
в январе, не умея танцевать? Если вам не жаль по-
жертвовать неожиданностью впечатлений и вы хоти-
те, чтобы лучше понять Рим, заранее приучать себя
к чувствам, которые должны в нем испытать, советую
вам в Париже пойти посмотреть двор Люксембургско-
го дворца, в особенности один фонтан в северо-во-
452
сточной части этого сада, а также внутренность церк-
ви Валь-де-Грас. Фасад церкви Сен-Сюльпис даст вам
представление о том, что редко можно встретить в
Италии: это огромная масса без всякого стиля, ничего
не говорящая душе.
12 октября
Несколько лет тому назад по улицам Рима бродил
нищий, известный полиции своей склонностью к отрав-
лениям. Два или три человека погибли; раз или два
бродягу сажали в тюрьму, но потом выпускали бла-
годаря заступничеству какого-нибудь fratone. Бродяга
взял себе в помощницы одну бедную испанку, тоже,
кажется, занимавшуюся нищенством, и через несколь-
ко месяцев отравил и ее мышьяком. Бедная женщина
подняла шум; но, едва оправившись благодаря уси-
лиям одного милосердного врача, она заявила, что от-
равилась сама и что ее муж не имел к этому ни ма-
лейшего отношения.
Она снова появилась на улицах Рима, искалечен-
ная действием мышьяка; но она еще сильнее полюби-
ла спутника своей жизни, который через несколько
месяцев снова решил отравить ее. На этот раз несчаст-
ная испанка умерла. Бродяга отправился просить ми-
лостыню в другой квартал Рима. Но в то время ис-
панским послом при папском престоле был весьма бес-
покойный человек, г-н Варгас, который потребовал,
чтобы убийцу наказали.
Губернатор Рима прислал ему великолепный от-
вет, полный гуманных чувств, и в заключение сооб-
щал, что человек, которого можно было бы подозре-
вать в преступлении, исчез. Г-н Варгас дал несколько
луидоров местным жандармам, которые оказали пра-
вительству плохую услугу, арестовав убийцу. После
этого происшествия требования посланника стали бо-
лее настойчивыми, а правительству отвечать на них
стало труднее. Произошел обмен множеством нот.
Г-н Варгас понял, что покровители нищего хотят вы-
играть время и затянуть дело, чтобы выпустить на сво-
боду убийцу после того, как он, Варгас, уедет из
Рима.
Выведенный из терпения, gH отправился к карди-
налу-государственному секретарю и, чтобы устрашить
453
его, стал стучать кулаком по столу этой почтен-
нейшей особы. Такая несдержанность привела в вол-
нение весь дворец: «Эти иностранцы хуже самого са-
таны:»,— говорили при папском дворе. Однако гнев
г-на Варгаса не охладевал, и, несмотря на самые ис-
кусные инсинуации и ловкие проволочки, какие толь-
ко можно изобрести, в Риме случилась вещь неслы-
ханная: убийца был публично казнен. Но г-н Варгас
приобрел в хорошем обществе репутацию человека
жестокого и омерзительного.
Покровители убийцы были всего лишь людьми гу-
манными и не имели никаких оснований покровитель-
ствовать этому оборванцу. Если бы несчастная, отрав-
ленная им, была римлянкой, никогда бы ее убийцу не
покарали смертью. Для этого понадобился невоспи-
танный посол, человек полудикий, сохраняющий свой
гнев в течение нескольких месяцев.
Римский народ, в сущности, не зол, но страстен и
неистов, когда бывает разгневан. Отсутствие уголов-
ного правосудия приводит к тому, что он не сдерживает
своих первых порывов, каковы бы они ни были. Если
вы отправитесь гулять пешком с хорошенькой женщи-
ной, она очень легко может подвергнуться оскорбле-
ниям или, по меньшей мере, на нее будут поглядывать
с наглостью.
Одиночное заключение в темнице для римлян, ода-
ренных живым воображением, было бы достаточно
сильным наказанием. Надо было бы заставить мона-
хов наговорить им об этом всяких ужасов. Я не сто-
ронник слишком суровых наказаний, но следовало бы
сделать так, чтобы ни одна наглость или покушение
на убийство не оставались ненаказанными. Здесь у
каждого влиятельного священника есть одна или две
семьи, которым он покровительствует; судьями бывают
какие-нибудь другие священники, а в Риме ничто не
забывается. Во время конклава 1823 года, избравшего
Льва XII, одному кардиналу помешало взойти на пре-
стол мнение, высказанное им по делу Лепри.
Я отнюдь не стремлюсь омрачить эту книгу пятью
или шестью историями вроде случая с несчастной ис-
панкой; к тому же мне, недостает пуританского пафо-
са, чтобы заставить верить мне людей сугубо серьез-
454
ных. То, что здесь называют галерами, представляет
собой очень суровую тюрьму в Сполето или где-ни-
будь в другом месте. Но вспыльчивый человек, кото-
рый позволит себе ударить кого-нибудь ножом, всегда
может надеяться на три обстоятельства (а у народа,
обладающего воображением, основание для надежды,
сколь бы незначительно оно ни было, достаточно для
того, чтобы позабыть обо всех противоположных моти-
вах и дать страсти восторжествовать).
Вспыльчивый человек надеется:
1) не быть пойманным;
2) не быть осужденным благодаря покровитель-
ству какого-нибудь fratone;
3) а если даже его осудят, то получить освобож-
дение опять-таки по протекции какого-нибудь монаха,
чего не могло случиться, когда городом управлял ге-
нерал Миоллис. Но так как все имеет оборотную сто-
рону, то в 1811 году иметь в семье красивую женщину
было не таким уж большим преимуществом; а из это-
го можно сделать вывод, что французское правитель-
ство— противник красоты.
Что скажет на это немецкая чувствительность?
Я десять лет провел в Италии. Я командовал там не-
большими отрядами и смею утверждать, что для этой
страны было бы лучше, если бы был осужден какой-
нибудь невинный, но чтобы ни один виновный не имел
надежды спастись. Около 1801 года, казнив тысячу
человек, Наполеон искоренил убийства в Пьемонте и
с 1801 по 1814 год сохранил жизнь тысяче человек,
которые должны были бы погибнуть от ножа.
Но имеет ли право человек предавать смерти себе
подобных? Имеет ли право человек, заболевший лихо-
радкой, принять хинин? Не значит ли это явно идти
против воли божьей? Пустившись в туманные рас-
суждения на эту тему, вы можете прослыть челове-
ком весьма моральным. Пример Пьемонта в 1801 году
показывает, что, не применяя безжалостно смертной
казни, в Италии никогда не искоренить убийства.
15 октября 1828 года.
Сегодня утром мы начали наши странствия с церк-
ви Сан-Клементе, позади Колизея; она существовала
455
уже в 417 году. Внешнее положение этой церкви мо-
жет дать вам некоторое представление о том, чем бы-
ло христианство 1 411 лет тому назад.
Вам придется вспомнить об этой церкви, если вы
когда-нибудь серьезно захотите изучить великий меха-
низм цивилизации и идеи вечного блаженства, кото-
рый носит название «христианство». В этом отноше-
нии церковь Сан-Клементе самая любопытная в
Риме.
Паперть, границ которой в 417 году не переступали
грешники, недостойные находиться вместе с другими
верующими, теперь представляет собою маленький
портик перед Сан-Клементе с четырьмя колоннами
(произведение IX века). Дальше идет двор, окружен-
ный портиком, где располагались христиане, совесть
которых была в лучшем состоянии.
Церковь в собственном смысле слова разделяется
на три нефа двумя рядами колонн, взятых из разных
языческих построек. Посредине находится ограда из
белого мрамора с монограммой папы Иоанна VIII,
правившего в 872 году.
Окруженное оградой место служило хорами; ве-
рующие окружали священников и могли слышать их.
По обеим сторонам этих хоров вы видите амвоны или
пюпитры, на которые клали книгу священного писа-
ния, читавшегося народу.
В Сан-Клементе sanctuarium *, расположенный
так же, как и в церквах греческого вероисповедания,
совершенно отделен от остальной части церкви. Там
находятся кресла епископа, отправляющего службу, и
священников, помогающих ему во время богослу-
жения.
Осмотрев архитектуру Сан-Клементе, мы заметили
в нем несколько красивых произведений искусства,
которые дают возможность передохнуть после уто-
мительного осмотра памятников первых веков христи-
анства.
Гробница кардинала Ровареллы очень хороша..
Скульптура XV века всегда имеет какой-то смысл;
плохо ли, хорошо ли, она всегда о чем-то вам говорит,
как стихи Буало.
♦ Святилище (лат.).
456
Мазаччо, один из талантов флорентийской школы,
умерший в 1443 году, до того, как живопись достиг-
ла технического совершенства, в капелле налево
от входа написал al fresco несколько эпизодов рас-
пятия Христа и мученичества св. Екатерины. Эти
фрески по глупости были переписаны заново, и теперь
в них можно найти лишь некоторые части, достойные
великого имени Мазаччо (лучшие произведения этого
знаменитого человека находятся в церкви дель-Кар-
мине во Флоренции). Достоинства этого художника
можно понять, только прожив два года в Италии. Ма-
заччо умер во Флоренции сорока двух лет от роду,
вероятно, от яда (в 1443 году). Это одна из самых ве-
ликих потерь, какую когда-либо понесло искусство.
Если бы Мазаччо родился на сто лет позже, когда
живопись создала уже великие образцы, он стал бы
соперником Рафаэля, обладая равным с ним гением.
Мы не имеем ни малейшего представления о хри-
стианстве первых веков. После св. Павла, этого ге-
ниального человека, которого можно было бы срав-
нить с Моисеем, и вплоть до Льва XII, felicemente
regnante *, как говорят в Риме, христианская религия,
подобно большим рекам, изменяющим свое русло
в зависимости от встречающихся на их пути препят-
ствий, изменяла свое направление каждые два или
три столетия.
Так, например, теперешняя религия, которую тол-
па считает «древней», создана была папами, правив-
шими после Тридентского собора. Но все это стараются
скрыть от нас те, кто зарабатывает на этом «хоро-
шие кареты с мягкими рессорами» или сладость обла-
дания властью (прочтите жизнь св. Карла Борромей-
ского, который пренебрегал каретами).
16 октября.
Может быть, читатель найдет, что нижеследующие
страницы выходят за пределы, которыми я хотел себя
в этой книге ограничить. Статья, которую он сейчас
прочтет, взята из одного серьезного журнала, назы-
вающегося «Revue Britannique», который вольно пе-
* Счастливо царствующего (итал.).
457
ревел ее из английского журнала. Все в Риме утвер-
ждают, что факты в ней переданы точно и статья на-
писана еще очень мягко по отношению к некоторым
лицам.
СЭРУ ВИЛЬЯМУ д., В ЛОНДОН
Рим, 25 декабря 1824 года.
«Вы просите меня, дорогой Вильям, рассказать вам
о последнем конклаве? Анекдотическая история Гре-
горио Лети и заседания последнего конклава возбуди-
ли ваш интерес, и вы хотите узнать обо всех тех интри-
гах, которые предшествовали воцарению Льва XII на
престоле св. Петра? Задача, которую вы мне ставите,
очень трудна. Римская полиция хорошо организована:
ее агентам весьма помогают духовники. В conversazio-
ni ♦ каждый намекает на некоторые обстоятельства,
которые здесь неизвестны только дуракам; но никто не
захотел бы взять на себя труд посвятить во все эти
тайны иностранца. Поэтому мне пришлось приложить
большие старания, чтобы собрать сведения о том, что
я вам сейчас расскажу.
«После падения Наполеона в 1812 году папа
Пий VII прислал сюда одного кардинала* 1 со всеми
необходимыми полномочиями. Этот кардинал в своем
пылком и слепом рвении отменил все законы и установ-
ления, введенные французами, и упразднил все власти,
созданные здесь этими еретиками. Меньше чем за час
Рим лишился правительства, полиции и всяких средств,
чтобы защищаться от преступлений или предотвращать
их. Партия фанатиков надеялась, что та же самая
страшная чернь, которая когда-то лишила жизни ге-
нерала Дюфо, и особенно трастеверинцы, живущие в
кварталах, расположенных к юго-западу от Тибра, пе-
ребьют двести или триста человек, избранных Напо-
леоном для управления городом. Чернь, кажется,
склонна была учинить такое, и если бы ей этого захо-
телось, она пе встретила бы никаких препятствий. Гу-
манные люди сумели отвлечь ее внимание, устроив
* Салонах (итал.).
1 «Риваролу. В то время он был только прелатом», (Запись
на экземпляре Сержа Андре.)
458
торжественные празднества по случаю восстановления
папского престола. Конец этих празднеств должен
был быть ознаменован избиением философов, а в чис-
ло таковых включали чуть ли не всех французов,
вплоть до какого-нибудь бедняка-хирурга, получавше-
го во французском военном госпитале пятнадцать
франков в месяц.
«По окончании празднеств некоторые добрые граж-
дане нашли еще один способ отвлечь внимание толпы
и предупредить предполагавшееся избиение. В продол-
жение восьми или десяти дней люди, навлекшие на
себя ярость черни, все время находились под угрозой.
Прибыв в Рим, Пий VII узнал обо всем этом и горько
упрекал себя за то, что сделал такой неудачный выбор,
послав вышеназванного кардинала. Он с ужасом ду-
мал о том, что благодаря этому выбору несколько сот
виновных душ могли перейти в вечную жизнь, не полу-
чив причастия и тем самым навеки закрыв себе доступ
на небо. Тогда же этот превосходный человек передал
кардиналу Консальви отправление своей мирской вла-
сти. Он оставил за собой только назначение епископов
и удовольствие строить памятники архитектуры, кото-
рую он страстно любил, как и большинство его сооте-
чественников.
«В Риме есть четыре высокие должности, с которы-
ми отправляющие их лица расстаются лишь для того,
чтобы получить кардинальский сан; в числе этих долж-
ностей находится пост правителя Рима и tesoriere,
то есть министра финансов. Носители трех других
должностей почти добились той же привилегии; так,
например, декан аудиторов Роты почти всегда полу-
чает кардинальскую шляпу. La rota — верховный три-
бунал церковной области.
«Когда кардинал Консальви взял правление в свои
руки, эти посты занимали непреклонные прелаты, упор-
но защищавшие привилегии, связанные с их должно-
стями в течение целого столетия. Этому умнице нужно
было стать хозяином положения, чтобы реорганизо-
вать управление Папской области. Он избавился
от своих упрямых подчиненных, сделав их кардина-
лами. Только они одни осмеливались иногда сопро-
тивляться ему.
459
«До конца XVIII века кардиналы окружали себя
почти таким же блеском, каким были окружены прин-
цы крови при каком-нибудь светском дворе; эти госпо-
да считали себя законными советниками папы. Кон-
сальви низвел этих высоких сановников до положения
простых сенаторов Наполеона. Он был чем-то вроде
Ришелье или Помбаля церковной области, по с тем
отличием, что он никогда не применял насилия. За все
время его диктатуры, с 1814 по 1823 год, кардиналы
продолжали пользоваться в Риме величайшими поче-
стями. Когда какой-нибудь член священной коллегии
проезжает перед кордегардией, солдаты отдают честь
оружием, а барабанщик выбивает дробь. Но с начала
управления кардинала Консальви кардиналы имели на
папское правительство не больше влияния, чем на пра-
вительство французского короля.
«Неизменным правилом политики кардинала Кон-
сальви было назначать в священную коллегию людей
ограниченных способностей и робкого нрава, чтобы
невозможно было найти ему заместителя в случае,
если бы врагам удалось лишить его милости Пия VII.
«Когда папа умер, то среди должностных лиц в
Италии нельзя было найти людей более бездарных, чем
большинство переживших его кардиналов. Исключе-
ние составляли только кардинал Опина, архиепископ
Генуэзский, кардинал Феш, дядя Наполеона, и некото-
рые другие, из которых почти все были весьма преклон-
ного возраста; кардиналу Спине было семьдесят два
года.
«Я должен был сообщить вам эти предварительные
сведения, чтобы вы могли понять мое повествование:
без этого вы каждую минуту останавливали бы меня,
прося разъяснения, на которое мне пришлось бы тра-
тить много времени и слов. Теперь я подхожу вплотную
к истории конклава 1823 года.
«Пий VII умер 20 августа 1823 года. За четыре или
пять недель до своей смерти он впал в детство. Кар-
динал Консальви, власть которого, по обычаю римской
курии, должна была бы прекратиться, если бы состоя-
ние папы стало известно, имел невероятную дерзость
не впускать кардиналов-сановников в спальню папы.
«Он решил назначить нового папу и самому остать-
460
ся министром. Надежда эта, хотя она могла бы пока-
заться совершенно сумасбродной, едва не осуществи-
лась,— настолько священная коллегия привыкла под-
чиняться ему. К тому же продление его власти было бы
полезно для христианского мира благодаря его власт-
ному, но сдержанному и осторожному характеру.
«Через двенадцать дней после смерти папы карди-
налы, согласно древнему обычаю, вступили в конклав;
на следующий день, 3 сентября, он был заперт. Я из-
бавлю вас от описания церемониала, о котором вы мо-
жете прочесть в любой газете того времени; единствен-
ной моей задачей будет сообщить вам то, о чем не по-
смели рассказать авторы этих статей. Палаццо Монте-
Кавалло во время заседаний конклава должен быть
постоянно заперт, и никто не имеет права ни выходить
из него, ни входить туда. Князь Киджи со своей стра-
жей охранял достойное собрание и не дозволял ника-
ких сношений с внешним миром: это— наследственное
право его фамилии, но право, дорого стоящее.
«Конклав заседал в Монте-Кавалло, а не в Вати-
кане из-за лихорадок, вызываемых малярией и очень
частых в это время года в кварталах, прилегающих
ко дворцу. Посол Ф. *, совесть которого была очень
робка, ни за что на свете не хотел согрешить, поддер-
живая сношения с членами священной коллегии, но
представитель России, еретик, старик очень хитрый и
гораздо менее щепетильный, получал сведения из кол-
легии по два раза в день: обычным способом сноше-
ний были записки, вкладываемые в апельсины или в
жареных цыплят. Стражники князя Киджи очень тща-
тельно обыскивали входивших и выходивших слуг, но
князь боялся поссориться с их преосвященствами,
осматривая птиц и фрукты, предназначавшиеся для
их стола. Австрийский посол, как и представитель
России, поддерживал с конклавом ежедневную связь.
«Кардиналы дважды, утром и вечером, производи-
ли выборы. Но ни один из кардиналов не мог полу-
чить большинства голосов, и каждый раз избиратель-
ные листки сжигались в камине, труба которого была
видна с площади Монте-Кавалло. На этой площади в
течение целого дня толпился народ: когда римляне
1 «Франции». (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
461
замечали по вечерам небольшой дымок, вылетавший
из трубы, на которую были устремлены все взоры,
они расходились, говоря: «Значит, у нас все еще нет
папы!» Церковное правительство — это чистейший
деспотизм, и для римского народа имеет очень боль-
шое значение, кто будет избран папой. Среди высших
классов нет человека, который не имел бы личных
отношений с некоторыми членами священной колле-
гии, а кардинал, делающийся папой, как полагается,
заботится о благоденствии своей семьи и друзей.
«В эту пору особенное внимание римлян, людей
одновременно остроумных, суеверных и жестоких,
привлекало одно обстоятельство: смерть Пия VII ясно
и с удивительной точностью была предсказана в
«Casamia», альманахе, пользовавшемся большой по-
пулярностью и издававшемся не в Льеже, как альма-
нах Матье Лансберга, а в Фаэнце.
«Ни один папа после св. Петра не занимал престо-
ла полных двадцать пять лет; отсюда пословица; «Non
videbis annos Petri»*. Если бы милейший Пий VII до-
жил до 14 марта 1825 года, он правил бы Папской
областью столько же, сколько правил апостол Петр,
и все были уверены, что в таком случае Рим немед-
ленно развалился бы. Подобные мысли у вас, в Лон-
доне, вызывают смех, но здесь они владеют умами
всех. Римские князья обычно воспитываются лакеями
или бедными священниками, которые нелепейшие
суеверия считают основой религии. Здесь все верят в
предсказания больше, чем в евангелие. Кстати ска-
зать, евангелие, на мой взгляд, не пользуется в Риме
особым доверием. Можно думать, что его нарочно ото-
двигают на второй план; напрасно вы стали бы искать
в Риме чего-нибудь вроде Библейского общества, как
в Лондоне, в Париже, в Берлине и т. д.; о нем здесь
думают с ужасом.
«3 сентября, когда перед священной коллегией
раскрылись двери Монте-Кавалло, ее воодушевляло
одно общее чувство. Это была ненависть к Консальви,
который в течение девяти лет деспотически управлял
кардиналами. За время своего правления он весьма
* «Ты не доживешь до возраста Петра» (лат.).
462
ослабил значение римского пурпура, и хотя три чет-
верти кардиналов обязаны были ему своим назначе-
нием, они не могли простить ему того ущерба, кото-
рый он нанес их достоинству. Вдобавок ко всему Кон-
сальви, несмотря на свою природную вежливость и
умение себя держать, не умел скрывать того презре-
ния, которое ему внушала бездарность многих карди-
налов.
«Поскольку Рим и звание кардинала всецело зави-
сят от религии», а «религия особенно должна опасать-
ся Франции» (слова, вошедшие в пословицу среди
их преосвященств), кардиналы пришли в конклав с
решением избрать на папский престол человека му-
жественного и твердого, способного защищать инте-
ресы церкви. Даже в самом Риме нетрудно было заме-
тить успех новых идей; еще заметнее он был в Равен-
не, в Болонье и в прекрасном краю, расположенном
по ту сторону Апеннин. В Риме толпа верит в святых
и в деву Марию и очень мало думает о боге.
«Поскольку кардиналы решили избрать человека
с твердым характером, можно было думать, что их
выбор падет на г-на Кавалькини, бывшего губерна-
тора Рима. Об этом кардинале говорят в народе еще
до сих пор, вспоминая, как энергично он карал за
некоторые убийства, которые во время его правления
были совершены на улице среди бела дня. Кавальки-
ни стал бы папой, если бы, на его беду, в последний
момент не прибыли французские газеты с умеренной
прокламацией, изданной его королевским высочеством
герцогом Ангулемским после его первых успехов в
Испании.
«Прокламация герцога совершенно изменила ре-
шение этих слабоумных старцев: решив, что андухар,-
ский миротворец действовал лишь по указке мини-
стров своего дяди, они заключили из этого, что фран-
цузское правительство придерживается умеренной
политики и что ради большего сближения с Тюиль-
рийским кабинетом нужно избрать более податливого
папу. Поэтому бедный Кавалькини, которого можно
было упрекнуть только в том, что он установил хоро-
шую полицию и повесил нескольких убийц, не смог
собрать большинства голосов.
463
«Казалось, что теперь выбор падет на кардинала,
об имени которого я здесь умолчу; но один из его
коллег и, как говорят, его близкий друг напомнил их
преосвященствам, что во время правления Пия VII
этот человек, в то время простой «монсиньор», совер-
шил клятвопреступление в знаменитом процессе Ле-
при. Процесс этот в свое время наделал большого
шуму. Вот что я о нем слышал. Один очень богатый
человек, по имени Лепри, вел тяжбу, от которой за-
висело все его состояние; он получил духовный сан,
и Пий VII обещал ему кардинальскую шляпу. В бла-
годарность за почет, которым его удостоили, он по-
дарил все свое состояние, в том числе и то, о чем шла
тяжба, герцогу Браски, племяннику папы. Суд ока-
зался настолько честен и независим, что решил дело
не в пользу папского племянника.
«Пий VII в гневе кассировал постановление суда
и, как говорят, присвоил большую часть имущества
Лепри. Роль, которую играл в этом деле вышеупомя-
нутый кардинал, и коварная память одного из его дру-
зей погубили все его шансы.
«Сомнения иного рода, и не столь серьезные, поме-
шали избрать кардинала N., который, казалось, мог
бы собрать большинство голосов. На пятнадцатый
день конклава, 17 сентября 1823 года, тридцать три
голоса могли бы составить необходимое большинство,
а этот кардинал был уверен в двадцати восьми; но
стало известно, что он выпил чашку шоколада в пост-
ный день, и эта несчастная чашка стоила ему тиары:
так, по крайней мере, говорили в Риме по окончании
конклава.
«Тогда вспомнили о кардинале делла Сомалья,
старике высокого происхождения, славившемся ко-
гда-то своими легкими нравами, но позже остепенив-
шемся и уже тридцать лет как жившем в строгом бла-
гочестии. Кардиналы, приняв во внимание его пре-
клонный возраст (ему было тогда восемьдесят лет),
решили, что самое важное — узнать, кого он сделает
своим segretario di stato, или первым министром. Ста-
ли его выспрашивать об этом, и он назвал кардинала
Альбани. «Кардинал Альбани! — воскликнули в ужа-
се их преосвященства.— Этот человек стоит, по мень-
464
шей мере, двух Консальви, а сколько мы уже вытер-
пели от одного!»
«Кардинал Альбани, брат которого вступил в не-
лепый брак, имеет двенадцать тысяч фунтов стерлин-
гов дохода (триста тысяч франков). Хотя кардиналом
он был уже давно, однако пострижение принял неза-
долго перед конклавом 1823 года. Альбани все время
получал отсрочки на три года, но мирянин не может
быть членом конклава. В Риме его обвиняли — и, ко-
нечно, неосновательно — в том, что это он в 1814 году
придумал избиение, чтобы уничтожить племя фило-
софов, выросшее во время французского управления.
Враги его утверждали, что с распушенными нравами
он сочетал пылкую и жестокую нетерпимость — соче-
тание, очень распространенное у римских прелатов
XVI века, но, к счастью, в наше время довольно ред-
кое. Говорят, что часть своих огромных доходов он
употреблял на удовлетворение своего сластолюбия.
Его обвиняли в гораздо худшем: говорили, что он был
одним из вдохновителей покушения на жизнь Басвиля
и генерала Дюфо.
«Партия zelanti*, или святых, обуреваемая ненави-
стью к Консальви, почти с самого начала взяла выбо-
ры в свои руки. После того как кардинал делла Со-
малья испортил себе дело своим неосторожным при-
знанием, zelanti стали подумывать о кардинале Севе-
роли. Североли казался им святым, так как, получив
богатое епископство Витербское, он запретил слугам
подавать на свой стол больше трех блюд.
«Этот кардинал, очень мягкий и сдержанный по
натуре, держался совершенно средневековых взгля-
дов и искренне был убежден, что раскрыть книгу —
значит рисковать спасением своей души. Он поссо-
рился с императором Францем II в 1809 году, когда
в качестве папского нунция жил в Вене. Наполеон
имел безумие просить руки одной австрийской эрцгер-
цогини, и Франц был очень рад этому средству пре-
дупредить третий визит французов в Вену. Но Севе-
роли, неспособный применяться к этой мирской по-
литике, со всей смелостью апостола, или, как сказал
бы г-н де Ламене, французский священник, пользую-
* Ревностных (итал.).
30. Стендаль. Т. X. 465
щийся большим уважением в Риме, со всем мужеством
священнослужителя, поставил императору на вид, что
он не может выдать свою дочь замуж за человека, же-
на которого еще жива, что это значило бы узаконить
адюльтер, и т. д. Этот твердый поступок привлек к
нему внимание пятнадцати старейших кардиналов.
Большая часть из них была изгнана Наполеоном из
Парижа за то, что они не хотели присутствовать на
его бракосочетании.
«Чтобы понять крупное событие, составляющее
важнейший эпизод этого конклава, нужно знать, что
запретить избрание в папы какого-нибудь кардинала
могут четыре державы; эти державы: Австрия,
Франция, Испания и Португалия. Но этой прерогати-
вой можно пользоваться только один раз в продолже-
ние конклава. Однажды Североли получил двадцать
шесть голосов, тогда как нужно было тридцать пять.
Из числа нехватавших девяти ему удалось собрать
еще восемь; значит, ему недоставало еще одного го-
лоса, чтобы восторжествовать над своими против-
никами.
«Протестов Франции, Испании и Португалии не
очень опасались. Испанский король, пленник корте-
сов, должен был беспокоиться о делах, для него го-
раздо более важных, чем конклав. Рассчитывали, что
протест Португалии не поспеет вовремя, а кардиналы
де Ла-Фар и де Клермон-Тоннер, представители Фран-
ции, не вызывали больших опасений. Итальянские
кардиналы убедили этих господ в том, что именно они
руководят конклавом, между тем как в действитель-
ности они ничего не знали из того, что там происхо-
дило. Французские кардиналы говорили, что не при-
стало людям прекословить внушениям святого духа
и что французский двор воспользуется своим veto
только в случае избрания эрцгерцога Рудольфа или
кардинала Феша.
«Кардиналам, стоявшим во главе партии Североли,
нужно было узнать отношение Австрии к их кандида-
ту. Это единственный эпизод в истории последнего кон-
клава, который остался для меня не совсем ясным.
Однажды вечером семь или восемь сторонников Севе-
роли собрались вместе и послали шпиона проследить
466
за кардиналом Альбани, которому была известна тай-
на Австрии, то есть было поручено заявить ее veto.
Вдруг им сообщают, что этот кардинал направляется
к коридору, в который открывается дверь кельи, где
они находятся; они начинают прислушиваться и слы-
шат, как Альбани на цыпочках идет по коридору. То-
гда кардинал Палотта, голос которого соответствует
его высокому росту, восклицает тоном человека, раз*
драженного возражениями: «В конце концов, желают
этого ваши преосвященства или нет, нам безразлично;
мы уверены в тридцати четырех голосах, и завтра Се-
вероли будет папой!» Сказав это, Палотта быстро вы-
ходит из кельи и сталкивается лицом к лицу с карди-
налом Альбани. Этот последний был бледен как
смерть. Палотта прикинулся чрезвычайно смущенным.
«Вечером кардинал Альбани послал к австрийско-
му послу доверенного агента. Этот человек обманул
бдительность князя Киджи и его стражи; на следую-
щее утро, в тот момент, когда собирались подсчиты-
вать голоса, кардинал Альбани с взволнованным ви-
дом человека, чувствующего, что успех его честолюби-
вых планов зависит от того, чтб он сейчас предпримет,
объявляет конклаву, готовящемуся избрать папой
Североли, что австрийской двор протестует против
избрания епископа Витербского.
«Все взоры обратились на Североли; он вынес этот
неожиданный удар с мужеством и покорностью. Вспом-
нив о своем звании священнослужителя и обязанно-
стях, которые оно налагает, он поднялся со своего ме-
ста, подошел к кардиналу Альбани, сердечно обнял
его и сказал: «Как я благодарен вашему преосвящен-
ству, счастливое посредничество коего освобождает
меня от бремени, чуть не обрушившегося на мои сла-
бые плечи!»
«Вернувшись на свое место, Североли потребовал,
чтобы секретарь занес в протокол протест; его колле-
ги хотели избавить его от этого унижения, но он на-
стойчиво потребовал этого. Так как правом veto каж-
дая держава может пользоваться только один раз, то
просьба его показалась вполне основательной, и даже
противники его отдали должное величию его души.
Veto Австрии, занесенное в протокол, не позволяло ей
467
воспользоваться своим правом во второй раз, в слу-
чае, если бы вторично было избрано лицо, неугодное
Австрии и принадлежавшее к партии епископа Ви-
тербского.
«Однако Североли не мог долго выдержать эту ге-
роическую роль; когда veto было официально закреп-
лено, он почувствовал всю горечь своей неудачи. Он
даже принужден был покинуть залу заседаний кон-
клава, удалиться в свою келью и лечь в постель.
С этой минуты и до самой смерти, случившейся через
несколько месяцев после этого, он все время хворал.
«После того как он оставил залу заседаний, стали
подсчитывать голоса; это было бесполезной формаль-
ностью, однако в данном случае она давала некоторую
передышку священной коллегии и позволяла ей со-
браться с мыслями, чтобы решить, как действовать
дальше. Несколько очень пожилых, искренне верую-
щих кардиналов, убежденных в том, что, подавая го-
лос за епископа Витербского, они поступали согласно
внушению святого духа, решили посоветоваться с Се-
вероли, прежде чем приступить снова к выборам. На
следующее утро кардиналы эти зашли к нему и сказа-
ли: «Мы целиком передаем себя в распоряжение ва-
шего преосвященства и умоляем сказать нам, кого мы
должны возвести на престол святого Петра». Карди-
нал Североли отвечал: «Я бы избрал кардинала дел-
ла Дженга или кардинала де’Грегорио».
«В пользу кардинала делла Дженга говорила его
ненависть к кардиналу Консальви. Кардинал Кваран-
тотти, дядя этого министра, постоянно преследовал
монсиньора делла Джедга. В молодости этот карди-
нал славился своей красотой, и поговаривали о том,
что он не всегда умел бороться с искушениями, в кото-
рые его вводило это счастливое качество.
«Его враги говорили даже, будто бы несколько де-
тей г-жи П. в Риме и одной очень важной дамы в
Мюнхене... Слухи эти ходили по всему Риму, который
является в одно и то же время большой столицей и
маленьким городком. Однако если даже кардинал дей-
ствительно совершил эти грехи в своей молодости, то
позже он искупил их многолетним глубоким благоче-
стием. Немало голосов доставило ему то, что он уже
468
семнадцать раз, готовясь к смерти, причащался свя-
тых тайн и ежегодно бывал при смерти из-за кровоте-
чений.
«Соперник его, кардинал деТрегорио, с 1814 года
беспрестанно повторял французскому послу: «Я Бур-
бон, и для его христианнейшего величества пристойнее
всего было бы, чтобы престол святого Петра занимал
кто-нибудь из его фамилии». Кардинал говорил прав-
ду: он был незаконным сыном Карла III, а следова-
тельно, братом двух последних королей Неаполя и
Испании. У него весьма благородная внешность, и хо-
тя нос у него гигантских размеров, лицо — открытое
и приятное. Обращаясь к австрийскому послу, карди-
нал деТрегорио говорил: «Рано или поздно вы за-
хотите, чтобы был избран эрцгерцог Рудольф, и тогда
другие державы попытаются помешать этому, так как
он принц крови. Самое лучшее, что вы можете сде-
лать,— это содействовать моему избранию: я королев-
ского происхождения и почти принц; я уготовлю путь
вашему эрцгерцогу».
«Оставив Североли, кардиналы направились в Са-
pella Paulina для голосования. Счетчики, подсчитывая
голоса, насчитали тридцать четыре голоса в пользу кар-
динала делла Дженга; прекратив подсчет, они прибли-
зились к новому папе и распростерлись у его ног.
«Кардинал делла Дженга так же хорошо скрыл
свою радость, как Североли скрыл вначале свое огор-
чение. Приподняв свою длинную пурпуровую мантию
и показывая кардиналам свои распухшие ноги, он вос-
кликнул: «Неужели вы хотите, чтобы я согласился
принять бремя, которое вы на меня возлагаете? Оно
слишком тяжело для меня. Что станет с церковью сре-
ди всех окружающих ее трудностей, если она окажет-
ся на попечении папы, удрученного, как вы видите,
тяжкими недугами?»
«Кардиналы отвечали ему достойным образом и
тотчас же приступили к первым церемониям, сопро-
вождающим избрание папы. Поклонение, которое ему
воздают, ничем не отличается от поклонения самому
богу, но католики оправдывают это тем, что почести
эти, по их словам, воздаются наместнику Иисуса
Христа.
469
«В продолжение конклава 1823 года, длившегося
двадцать три дня, с 5 по 28 сентября, Рим находился
в сильнейшем волнении. Ожидавшееся избрание
должно было решить, какая партия победит: либе-
ральная ли, поддерживаемая Консальви, или крайняя
правая, руководимая кардиналом Паккой. У Консаль-
ви не было достаточно глубокого ума и твердого ха-
рактера, чтобы даровать римскому народу либераль-
ные учреждения и сделать невозможной революцию,
угрожающую Риму и всем итальянским тронам. Он
не осмелился сделать из священной коллегии просве-
щенное учреждение, способное руководить делами
церкви в направлении, соответствующем духу XIX ве-
ка. Консальви был лишь человеком с благоразумны-
ми и умеренными взглядами, с твердой волей и заме-
чательной ловкостью. Его относительный либерализм
был, однако, достаточно велик для того, чтобы пора-
зить римлян, отставших на двести лет от Англии и
Франции; но в Болонье, в Форлй и других городах Ро-
маньи, где просвещения было больше, его правление
оценивалось не так благосклонно. Теперь же о нем
жалеют.
«Пока продолжался конклав, внимание римского
народа привлекли странные события: жители Рима од-
но время думали, что их покорили австрийцы. Ничто
не. может с большей убедительностью показать не-
популярность церковной власти, чем то удовлетворе-
ние, с каким была принята эта весть, даже несмотря
на всем известную скупость Австрии, преследования
карбонариев и нелюбовь итальянцев ко всякому ино-
странному владычеству. Вот что дало повод для этого
странного слуха.
«Один австрийский капитан, отправлявшийся в ок-
купирующую Неаполь армию, 15 сентября с пятьюста-
ми рекрутов вступил в Витербо. Этот капитан, восхи-
щенный дешевизной вина, так много в этот день вы-
пил, что охмелел, и солдаты его поступили так же. Бу-
дучи пьяным, он узнал, что папа умер и папский
престол освободился. Эта мысль стала бродить у не-
го в голове, и когда стража у витербских ворот оклик-
нула его: «Кто идет?»,— он ответ ил, что идет, чтобы
занять Папскую область от имени его величества
470
Франца II, императора римского. Папские солдаты не
оказали ему никакого сопротивления, и капитан на-
правился со своими солдатами на Витербский плац-
дарм. Он получил наряды на квартиры согласно обыч-
ному порядку. У своих хозяев солдаты напились еще
сильнее и позабыли о совершенном ими завоевании, но
губернатор Витербо отправил в Рим курьера, чтобы
сообщить туда эту новость. Менее чем за час она рас-
пространилась по всему городу, и местные жители ре-
шили, что Рим еще раз станет столицей империи. На
следующий день в четыре часа пополудни, когда ав-
стрийский капитан со своим небольшим отрядом
вступил через Порта-дель-Пополо в Рим, его встрети-
ла огромная толпа, собравшаяся, несмотря на увере-
ния австрийского посла. Даже кое-кто из членов кон-
клава поверил этому известию, и все были твердо
убеждены в том, что если бы австрийское посольство
догадалось воспользоваться моментом, эрцгерцог Ру-
дольф был бы избран в этот день; во всяком случае
оно могло бы добиться избрания какого-нибудь кар-
динала-немца или ломбардца. Новый папа тотчас же
назначил бы три десятка преданных Австрии кардина-
лов, и избрание эрцгерцога было бы обеспечено на
ближайшем же конклаве. Самое забавное в этой побе-
де было бы то, что причиной ее оказались бы речи
пьяного незначительного офицера и нескольких сол-
дат. Капитан этот, который мог бы возвести на пре-
стол папу, если бы посол его государя оказал ему под-
держку, был арестован.
«Я уже говорил вам, что французские кардиналы,
считавшие себя вожаками конклава и громко хвастав-
шиеся этим, на самом деле были совершенно одураче-
ны. И до такой степени, что они узнали о большинстве
голосов, собранных кардиналом Североли, только ко-
гда кардинал Альбани заявил об австрийском veto.
К тому же их развязность жестоко уязвила гордость
итальянцев — членов священной коллегии.
«Празднование семейного торжества дома Бурбо-
нов происходит в половине сентября. Утром этого дня
один из французских кардиналов сказал священной
коллегии: «Если ваши преосвященства изберут нового
папу в такой день, это доставит моему королю боль-
471
шое удовольствие». Вы не можете себе представить,
какое негодование вызвали эти слова. Могущество
тиары очень ослабело, но внешние формы римской ку-
рии вечны, а эти формы говорят о великом превосход-
стве тиары над всеми остальными коронами. Это уди-
вительное заявление глубоко уязвило гордость рим-
ского пурпура, и как раз в тот момент, когда он
выполнял свою самую высокую прерогативу — назначе-
ние главы христианского мира. Еще до сих пор слова
эти в Риме не забыты, и мне не раз приходилось слы-
шать, как их здесь повторяли.
«Такова, мой друг, история вступления кардинала
Аннибале делла Дженга на папский престол. Папа
Лев X, умерший в то время, когда усилия его были на-
правлены к благородной цели двинуть вперед цивили-
зацию Италии, даровал земли предкам маркиза дел-
ла Дженга, которые были в то время простыми дворя-
нами маленького городка Сполетто. Имя Льва XII,
принятое кардиналом делла Дженга, является знаком
благодарности по отношению к Медичи, создавшим
богатство его рода. Папа Лев XI был из рода Медичи,
так же как и Лев X, но он мало кому известен, так как
занимал престол всего лишь двадцать семь дней. Вы,
с вашей протестантской наивностью, конечно, будете
удивлены таким количеством интриг в собрании,
утверждающем, что оно действует по внушению свято-
го духа. Если вы скажете об этом католикам, то они
ответят вам, что пути господа неисповедимы и что для
исполнения своих великих замыслов он пользуется да-
же слабостями и страстями людскими.
«Лев XII — человек весьма умный, с манерами
дипломата. Этот государь завоевал себе право на ува-
жение своих современников гем благоразумием, с ка-
ким он подавил в самом зародыше начинавшиеся во
французской церкви волнения. Этот человек, столь
мудрый в своих сношениях с иностранными государе
ствами, придерживался во внутреннем управлении, по-
моему, очень неразумно, крайне реакционной политики.
Запретив спектакли и всякие другие развлечения в
продолжение всего юбилейного года, он превратил
Рим в пустыню. Тогда у меня была огромная и превос-
ходная квартира, стоившая мне двадцать экю в ме-
472
сяц; а теперь она стоит сорок восемь. Доход, который
небогатые жители Рима извлекают из своих домов,
представляет для них почти единственное средство за-
работка. Вот почему такое постановление сделало пра-
вительство Льва ХП вначале очень непопулярным.
Я убежден, что если бы Франциск I, король неаполи-
танский, пользующийся здесь большими симпатиями,
захотел в это время овладеть Римом, он смог бы до-
биться этого с согласия Священного союза или без
него, не сделав ни единого пушечного выстрела».
20 октября 1828 года.
После нашего возвращения из Неаполя мы полу-
чали удовольствие в Риме только потому, что в каж-
дом памятнике папского Рима находили след одного
из тех событий, которые я здесь напомню в нескольких
словах.
Одно из величайших несчастий Италии, а может
быть, и всего мира,— смерть Лоренцо Медичи, кото-
рый представляет собой образец всех узурпаторов и
королей. Он умер во Флоренции в 1492 году, едва до-
стигнув сорокапятилетнего возраста. Это был великий
государь, счастливый человек и приятный человек; он
умел сдерживать беспокойный дух флорентинских
республиканцев с помощью ловкости и не слишком
угнетая национальный характер. Как человек умный,
он терпеть не мог низких царедворцев, которых он,
как монарх, должен был бы награждать. Он очень лю-
бил античность, и все в ней казалось ему очарова-
тельным, даже се заблуждения и грехи. Таковы бы-
ли взгляды всех выдающихся людей этой страны, на-
чиная с Петрарки и Данте вплоть до вторжения ис-
панского деспотизма в 1530 году. Портрет Лоренцо
Великолепного был нарисован пастелью (неверны-
ми красками, которые слишком подчеркивают внеш-
ний блеск и уничтожают подлинное величие) г-ном
Роско. Он гораздо меньше разыгрывал роль, чем то
думает английский автор, делающий из него современ-
ного государя, который не хочет отстать от моды. Ло-
ренцо Медичи проводил свою жизнь в обществе луч-
ших людей своего века в своих чудесных виллах в
окрестностях Флоренции. Он любил молодого Микел-
473
анджело, отвел ему помещение в своем дворце и при-
глашал его к своему столу. Часто он призывал его,
чтобы насладиться его восторгом при виде античных
статуй и медалей, которые присылали Лоренцо из Гре-
ции или Калабрии.
Эти первые впечатления объясняют возвышенный
характер, который проявляется в биографии и произ-
ведениях Микеланджело.
Лев X был сыном Лоренцо Великолепного; но вто-
рой его сын, Пьетро, наследовавший от него престол,
был просто глупцом, которого изгнали из Флоренции.
С этих-то пор главной заботой флорентинцев стало со-
хранить свободу, и столицей искусств сделался Рим —
так же, как теперь Париж является столицей евро-
пейской культуры.
Папы, которым нечего было бояться за свою власть,
предпринимали самые обширные работы в области
живописи, скульптуры и архитектуры, какие только
были выполнены в новые времена. Мы подходим те-
перь к трем лицам, настолько замечательным, что
жизнь их была бы любопытной, даже если бы они
царствовали где-нибудь в самом глухом углу Европы.
Я имею в виду Александра VI, Юлия II и Льва X.
В течение всего XV века главной задачей пап было
уничтожать огнем и мечом могущественных римских
вельмож. То же самое во Франции, в более поздний
период, было сделано Ришелье. В средние века Рим
имел собственное свое управление; после Александ-
ра VI у него остались только муниципальные власти.
Правду о Риме нигде нельзя прочесть. Поэтому я на-
деюсь, что читатель простит мне несколько беглых, не-
уклюжих и неизящных фраз, целью которых является
предохранить его от излишнего доверия к той лжи, ко-
торая повторяется во всех историях XVI века.
Иннокентий VIII, всю жизнь служивший только
своему сладострастию, умер в один год с Лоренцо Ве-
ликолепным, 24 июля 1492 года.
6 августа того же года кардиналы вступили в кон-
клав. Их было только двадцать три, и они так ясно
понимали преимущество небольшого числа, что каж-
дый из них клятвенно обязался не назначать новых
кардиналов без согласия всех остальных, в случае
474
если он станет папой. Эти двадцать три кардинала
обладали огромными богатствами и большой властью;
почти все они были выдающимися людьми. Благоче-
стие в священной коллегии встречалось редко, а
атеизм — довольно часто.
Среди кардиналов, вступивших в конклав в 1492 го-
ду, двое отличались редкими талантами: Джулиано
делла Рдвере, ставший впоследствии Юлием II, и бес-
смертный Родерико Борджа, который был самым со-
вершенным воплощением дьявола на земле. Этот ве-
ликий человек был сыном сестры Каликста III Борд-
жа, испанца, который заставил его отказаться от
своей фамилии Ленцуоли и принять фамилию Борд-
жа. Папа Каликст осыпал своего юного племянника
всеми почестями, какие только были в его распоряже-
нии. Он передал ему свое архиепископство Валенсии
в Испании, сделал его в 1456 году кардиналом-диако-
ном и одновременно с этим поручил ему ведомство,
очень в то время доходное, называвшееся «вице-кан-
целярией церкви». При преемнике Каликста кардина-
лу Борджа доверяли самые трудные миссии; ему по-
чти всегда удавалось их выполнить.
В 1492 году, когда он вступал в конклав, он полу-
чал доходы с трех архиепископств, нескольких епи-
скопств и большого количества церковных бенефициев;
это давало шансы на успех, потому что папа, вступая
на престол, раздавал своим прежним коллегам все
бенефиции, какими он пользовался, будучи кардина-
лом. Препятствием к вступлению на престол кардина-
ла Борджа было его поведение: его чрезвычайная га-
лантность когда-то вызвала общественное порицание;
в настоящее время он жил со знаменитой Ванозией,
которую выдал замуж за богатого римлянина; он
имел от нее четырех сыновей и одну дочь. Этот скан-
дал в наше время был бы гораздо более непереноси-
мым, чем в 1492 году: еще недалеки были те времена,
когда священники имели наложниц и даже законных
жен. Иннокентий VIII, папа, которому нужно было
найти преемника, славился своей чрезвычайной га-
лантностью; а любовь была в Италии тем, чем сей-
час является во Франции тщеславие: всеобщим
грехом.
475
У Борджа было два соперника — кардиналы Джу-
лиано делла Ровере и Сфорца. Этот последний, дядя
герцога Миланского и брат знаменитого злодея Лодо-
вико Моро, обладал несметными богатствами; испы-
тав силу своей партии, он продался Борджа, который
обещал передать ему пост вице-канцлера, в случае
если сам он сделается папой. Кардиналы победнее
были подкуплены деньгами (кардинал-патриарх Ве-
неции, например, получил пять тысяч дукатов), и, на-
конец, 11 августа Александр VI после конклава, длив-
шегося пять дней, вступил на престол. Тотчас же он
передал кардиналу Сфорца должность вице-канцле-
ра; кардиналу Орсини он подарил свой римский дво-
рец со всей обстановкой, а также два замка — Сорья-
но и Монтичелло; кардинал Колонна получил аббат-
ство Суббьяко. Кардиналу Сант-Анджело достались
епископство Порто и гогреб Борджа с самыми луч-
шими винами.
Джулиано делла Рбвере и четыре других кардина-
ла оказались неподкупными. Как только его соперник
вступил на престол, Джулиано заперся в своем зам-
ке в Остии, а затем перебрался еще дальше. В Риме
анархия достигла пределов; во время долгой агонии
Иннокентия VIII было убито двести двадцать жите-
лей. По одному слову Александра VI на улицах сто-
лицы воцарилась безопасность; он умел править. В
то время при папской курии находился один славный
немец, который, как маркиз де Данжо при дворе Лю-
довика XIV, сообщает день за днем все, что делал па-
па. Стоит прочесть у Буркгардта 1 описание непристой-
ных празднеств, которыми Александр VI в собствен-
ном своем дворце ознаменовал бракосочетание дочери
своей Лукреции с Джованни, властелином Пезаро.
Эти и многие другие бесчинства породили Джиро-
ламо Савонаролу. То был человек сильного характе-
ра и большого ума; он попробовал сыграть роль Лю-
тера и стараниями Александра VI был сожжен на
костре в 1498 году.
Призванный к умирающему Лоренцо Медичи, Са-
1 Латинский дневник Буркгардта напечатан в «Corpus histori-
cum medii aevi a G. Eccardo». Лейпциг, 1723, т. II, столбиы
2134—2149.
476
вона рол а согласился дать ему отпущение грехов толь-
ко при условии, если он возвратит свободу своему оте-
честву. Когда Савонаролу вместе с двумя его друзьями
привязали к столбу над костром, на котором он дол-
жен был сгореть, епископ флорентинский заявил
ему, что он отлучает их от церкви. Савонарола крот-
ко ответил ему: «От воинствующей»,— желая этим ска-
зать, что как мученик он отныне вступает в «церковь
торжествующую» (таковы богословские термины).
Савонарола не произнес больше ни слова и умер в воз-
расте почти сорока шести лет. Микеланджело был
его другом.
Много времени еще должно было пройти, прежде
чем папы действительно почувствовали страх и всерьез
попытались прекратить бесчинства. Но в конце кон-
цов вслед за Савонаролой явился Лютер; его не уда-
лось сжечь: пришлось созвать Тридентский собор.
Этот несколько демократический собор действо-
вал под влиянием гнева и углубил трещину, разделяв-
шую протестантизм, или религию «личного исследо-
вания», с одной стороны, и религию папы — с другой.
Тридентский собор создал ту религию, которая со-
храняется и до настоящего времени. Пап стало беспо-
коить скандальное поведение кардиналов, и они реши-
ли назначать членами священной коллегии только
глупцов знатного происхождения. В настоящее время
все это изменилось к лучшему.
Александр VI должен был смириться и пропустить
через Рим Карла VIII, молодого государя, совсем
неумного, но очень отважного. Побуждаемый карди-
налом Джулиано делла Ровере, император, проез-
жая через Рим, охотно низложил бы Александра VI,
но крепость св. Ангела спасла папу.
Александр VI лично вел войну с Орсини и Вител-
ли, могущественными вельможами его области; война
эта не лишена была опасности для него самого. Он
взял себе новую любовницу, Джулию Фарнезе, по
прозванию Красавица Джулия, с которой он жил бла-
гонравно, как Людовик XIV с г-жою де Монтеспан.
В апреле 1497 года она подарила ему сына. Через
два месяца после этого Франческо Борджа, герцог
Кандии и старший сын папы, был убит в Риме, когда
477
он выходил на улицу после одного пира. Вскоре обна-
ружилось, что убийцей был его родной брат, Цезарь
Борджа, кардинал Валенсианский. Они были сопер-
никами, так как оба любили прекрасную Лукрецию,
свою сестру.
Удар был слишком тяжек для сердца Александ-
ра VI. Это может служить доказательством того, что
нет совершенных злодеев. Рыдая, он перед всей своей
консисторией признался в беспутствах своей прошлой
жизни; он говорил, что это навлекло на него справед-
ливую кару господню. Во Франции царствовал доб-
рый Людовик XII; он имел слабость мечтать о завое-
ваниях в Италии и осыпал милостями Цезаря Борд-
жа, сына могущественного Александра VI. Цезарь
принял к себе на службу Леонардо да Винчи, которо-
го он назначил своим главным инженером.
Окружающие Рим земли почти целиком принадле-
жат двум могущественным фамилиям — Орсини и Ко-
лонна. Орсини владели землями, расположенными к
западу от Тибра, Колонна — землями, простирающи-
мися на восток и на юг от реки. В эту эпоху мужест-
ва и силы Орсини, Колонна, Савелли, Конти, Сан-
та-Кроче и т. д.— все были кондотьерами: каждый из
них стоял во главе отряда, который мы теперь на-
звали бы небольшим полком. Чем больше у знатной
римской фамилии было молодых людей, способных
владеть оружием, тем большим уважением она поль-
зовалась. Каждая фамилия заключала самостоятель-
но, как одна держава с другой, договоры с папой, с
королем неаполитанским, с королем французским или
с Флорентийской республикой. Понятия, которые в
наше время называются законностью, бунтом и т. д.,
в те времена были никому не известны.
Ожесточенные войны Колонны против Орсини
(1499) прогнали земледельцев из Римской кампаньи,
и без того опустевшей в период падения Западной им-
перии из-за набегов варваров. Этим и объясняется
пустынность римских окрестностей, которая способст-
вует их красоте и вызывает удивление путешествен-
ников. Солдаты Орсини не только убивали людей и
животных на землях Колонны, но также вырывали
виноградные лозы и сжигали оливковые деревья. На
478
следующий год Колонна отплачивали тем же жите-
лям земель Орсини.
Александр VI не был достаточно могуществен для
того, чтобы прекратить эти войны. Обстоятельства
побудили его вступить в союз с Орсини, и неред-
ко сражения происходили даже на улицах Рима,
К счастью, его сын, Цезарь Борджа, обладал боль-
шой храбростью и некоторыми военными талан-
тами.
Было бы слишком долго излагать искусную поли-
тику Александра VI; мы хотели только нарисовать
нравственное состояние страны, в которой рос юный
Рафаэль. В 1499 году ему было шестнадцать лет, и он
работал в мастерской Перуджино в Перудже. Ми-
келанджело было двадцать пять лет, и казнь его дру-
га Савонаролы привела его в такой ужас, что он пе-
рестал работать.
4 сентября 1501 года Лукреция Борджа, дочь па-
пы, еще более замечательная своим умом, чем своей
редкостной красотой, вышла замуж за Альфонса,
старшего сына герцога Феррарского. Князь Пезаро,
о свадьбе которого рассказывает Буркгардт, был ее
вторым мужем. С первым она развелась.
Второй развод, узаконенный ее отцом, отдал ее
Альфонсу Арагонскому, незаконному сыну Альфон-
са II, короля неаполитанского. Но французы завоевали
Неаполь. Альфонс оказался всего-навсего неудачли-
вым государем. 15 июля 1501 года неизвестная рука
нанесла ему несколько ударов кинжалом на лестнице
базилики св. Петра, а так как он умирал от своих ран
недостаточно быстро, то 18 августа он был задушен
в своей постели. Таким-то образом Лукреция полу-
чила в наследство Феррарское герцогство1.
Поведение ее стало более приличным: у нее было
несколько связей, о которых трудно рассказывать, но
ее разводы нужно приписывать только политике ее
страшного отца; к тому же не следует забывать, что
Цезарь Борджа, брат ее, был героем «Государя»
Макьявелли. Цезарь стал бы королем Италии, если
1 У лорда Байрона была небольшая прядь прекрасных золо-
тистых волос Лукреции Борджа.
479
бы 18 августа 1503 года, когда он потерял своего отца,
он сам не оказался почти при смерти.
Павел Иовий, епископ Комо,— лживый историк,
который лжет всякий раз, когда ему за это хорошо за*
платили: он сам сообщает нам об этом; но он человек
умный и современник описываемых им событий. Вот
как он рассказывает о смерти папы и о болезни Це-
заря.
Папа пригласил к ужину кардинала Адриано да
Корнето в свой бельведерский виноградник, по-
близости от Ватикана; он хотел отравить его. По его
воле такая участь уже постигла кардиналов Сант-Анд-
жело, Капуи и Модены, которые были в свое время
ревностными его слугами, но потом слишком уж разбо-
гатели. Папа хотел наследовать их богатства.
Цезарь Борджа в этот день прислал папскому ви-
ночерпию отравленное вино, не сообщив ему об этом
заранее; он только приказал, чтобы вино это не пода-
вали иначе, как по его особому приказу. Во время
ужина виночерпий на минуту вышел, а в его отсут-
ствие слуга, которому ничего не было известно, налил
этого вина папе, Цезарю Борджа и кардиналу Кор-
нето.
Последний говорил потом Павлу Иовию, что в тот
момент, когда он выпил зелье, ему показалось, что
желудок его горит: он потерял зрение и вскоре затем
лишился сознания. Наконец после долгой болезни он
поправился, но у него слезла вся кожа Александр VI
умер, промучившись несколько часов; сын его Це-
зарь оказался прикован к постели и не в состоянии
был действовать.
Александр VI назначил сорок три кардинала;
большинство этих назначений доставили ему по де-
сять тысяч флоринов. В числе других весьма благора-
зумных мероприятий, до сих пор еще являющихся для
церкви законами, Александр VI, понявший все значе-
ние восстания Савонаролы, приказал печатникам под
1 Павел Иовий. Жизнь Льва X, кн. И, стр. 82. Жизнь
кардинала Помпео Колонна, стр. 358. Этот яд представлял собой
белый порошок приятного вкуса; смерть была неизбежна, но по
желанию ее можно было отдалить на несколько дней. Так умер
Зизим, брат султана Баязета.
480
угрозой отлучения от церкви не печатать ни одной кни-
ги без разрешения архиепископов (бреве от 1 июня
1501 года).
Он предписал архиепископам сжигать все книги, в
которых обнаружатся еретические, нечестивые и небла-
гонамеренные учения.
Цезарь Борджа впоследствии говорил Макьявел-
ли, будто он учел все, что могло произойти в момент
смерти его отца, и принял меры, чтобы устранить
любые затруднения, но он никогда не предполагал,
что во время этого события сам он будет пригвожден
к постели жестокими страданиями. Цезарь полагал,
что он сумеет назначить преемника своего отца; он
рассчитывал на восемнадцать кардиналов-испанцев,
которых он ввел в священную коллегию.
Хотя и очень ослабленный действием яда, он все же
не потерял самообладания. В Риме и в области все
укрепленные места были заняты его солдатами. Он за-
хватил Ватикан и заключил мир с Колонной.
Как только в городе распространилась весть о смер-
ти папы, народ стал толпами стекаться к собору св.
Петра. Римляне приходили взглянуть на останки
этого страшного человека, который в течение девяти
лет держал их в подчинении с помощью страха.
Жорж д’Амбуаз, честолюбивый министр доброго
Людовика XII, приехал в Рим, чтобы стать папой. Его
щедро осыпали обещаниями, а между тем кардиналы
избрали папой добродетельного старца, процарство-
вавшего под именем Пия III только двадцать шесть
дней; избрали его по той причине, что он находился
уже почти при смерти; впрочем, говорят, что он был
отравлен.
Потеряв надежду на свое собственное возвышение,
Жорж д’Амбуаз стал работать в пользу кардинала
Джулиано делла Ровере. Этот великий человек, из-
гнанный Александром VI, провел при французском
дворе почти все время, пока на папском престоле был
его враг. Александр говорил о нем, что у него нет ни
одной добродетели, кроме искренности.
Джулиано был очень богат и владел многочислен-
ными бенефициями. Все друзья его предоставили в
его распоряжение свои собственные бенефиции и бо-
31. Стендаль. Т. X. 481
гатства, чтобы он мог купить себе голоса на конкла-
ве. По этому поступку можно узнать итальянскую
натуру, в которой привычка к самой тонкой политике
не может угасить страстей.
Цезарь Борджа, все еще находившийся при смер-
ти, принужден был продать своих испанских карди-
налов своему старинному врагу Джулиано. В первый
же день конклава, 31 октября 1503 года, кардинал
делла Ровере был провозглашен папой и принял имя
Юлия II.
Вы, вероятно, помните прекрасный портрет его,
писанный Рафаэлем, находящийся ныне в Венеции,
а в свое время бывший в музее Лувра.
Сила воли и воинский талант вступили на пре-
стол вместе с Юлием II. Он обдумывал создавшееся
положение в течение нескольких дней, а затем при-
казал арестовать Цезаря Борджа, который отправил-
ся в Испанию и бесславно погиб при осаде какой-то
ничтожной крепостцы.
Вам известно, что Юлий II был одним из органи-
заторов знаменитой Камбрейской лиги, едва не уничто-
жившей Венецию и основавшей в Европе республику
государей, обычаи которой носят название междуна-
родного права ’. В царствование этого папы французы
вели войны в Италии. Едва вступив на престол,
Юлий II призвал к себе Микеланджело; великому ху-
дожнику было в то время тридцать лет, и он находил-
ся всецело во власти своего гения и своего характе-
ра. Эти два необыкновенных человека, одинаково
гордые и одинаково вспыльчивые, любили друг дру-
га и часто ссорились.
В 1503 году, при вступлении на престол Юлия II,
Рафаэль собрался в первый раз поехать во Флорен-
цию. Годы его учения в Перудже совпали с приготов-
лениями к войне. Горожане, в то время очень
храбрые, упражнялись во владении оружием и с живей-
шим интересом поддерживали политические предприя-
тия Джан-Паоло Бальони, мелкого, но очень ловкого
тирана, царствовавшего в их городе. Бальони достиг
высшей власти, перебив нескольких своих кузенов и
1 Аисильон. История политического равновесия.
482
племянников. Любовницей его была собственная его
сестра, и он имел от нее нескольких детей. Он кон-
фисковал в свою пользу имущество спасавших-
ся бегством богатых граждан Перуджи. За некото-
рое время до сражения при Гарильяно он ухитрился
украсть у французов значительную сумму денег.
Этот плутоватый тиран со своей армией, состояв-
шей из тысячи человек, со своим городом Перуджей,
взгромоздившимся на вершину горы, и с поддерживав-
шими его жителями презирал всех своих врагов. Но
Юлий II оказался хитрее его и, не вступая в сражение,
заключил с ним договор, в результате которого Бальо-
ни лишился своей власти.
Переговоры эти происходили в 1505 году. Рафаэль
писал фрески в капелле Сан-Северо в Перудже в то
время, как Бальони готовился оказать папе отпор.
В 1508 году Юлий II призвал Рафаэля в Рим. Людо-
вик XIV удостаивал своим высоким покровительст-
вом наименее энергичных из великих писателей, во-
спитавшихся при Ришелье и среди нравов Фронды.
Юлий II чувствовал потребность жить с великими со-
временными ему художниками. Он возвышал их до
степени своих самых дорогих наперсников и страст-
но наслаждался их произведениями. Правда, живо-
пись может быть революционной только если она
этого непременно захочет; между тем почти невозмож-
но писать что бы то ни было, не напоминая хотя бы
намеком об истинах, которые смертельно оскорбляют
правительство.
Не будем подробно рассказывать о завоеваниях
и обширных замыслах Юлия II. Наконец он почувст-
вовал, что жизнь от него уходит. При приближении
смерти он стал, может быть, еще более великим, чем
когда бы то ни было прежде; вплоть до последнего
момента он сохранял твердость и постоянство, харак-
теризовавшие каждый час одного из лучших царство-
ваний, о котором может рассказать история. 21 фев-
раля 1513 года он перестал дышать. Самым пламен-
ным его желанием было освободить Италию от ига
варваров — так называл он всех живущих по ту сто-
рону Альп. Он действительно искренне уважал сво-
боду. Он любил швейцарцев, так как видел, что они
483
сочетают свободу с отвагой. Он умер счастливым, так
как ему удалось выполнить свои замыслы и расши-
рить границы Церковной области больше, чем это
удавалось кому-либо из его предшественников.
У Юлия II была дочь, прожившая свою жизнь в не-
известности и не пользовавшаяся никакими мило-
стями.
Ребячество — основная особенность народов, если
рассматривать их как отдельные личности: все в Ри-
ме желали, чтобы преемник Юлия II как можно мень-
ше походил на него. Он вступил на престол шестиде-
сяти пяти лет — римляне хотели молодого папу. Он
был буен, нетерпелив, гневен — все взоры устреми-
лись на человека, который благодаря своей любви к
литературе, наслаждениям и эпикурейской жизни
казался Риму и курии спокойным властелином.
Когда закончились похороны папы, двадцать че-
тыре кардинала заперлись в конклаве. Джованни Ме-
дичи выехал из Флоренции при первом известии о
смерти Юлия, но из-за мучительной болезни он при-
нужден был передвигаться медленно, лежа на носил-
ках; он прибыл в Рим только 6 марта и вступил в кон-
клав последним. Джованни Медичи было в то вре-
мя тридцать девять лет. II марта самому кардиналу
Джованни было поручено подсчитать голоса, которые
избрали его первосвященником. Он принял имя
Льва X.
Он имел только сан диакона; он был рукоположен
в священники 15 марта и коронован в соборе св. Пет-
ра 19-го. Лев X вторично короновался в Сан-Джован-
ни-ди-Латерано, который является соборной церковью
римского епископа. Он избрал для этой церемонии
11 апреля, так как в этот самый день год назад он
был взят в плен французами в знаменитом сражении
при Равенне. Лев X сидел на той же лошади, на ко-
торой он был в день сражения. Роскошь и великоле-
пие этих церемоний показали римлянам, что строгая
и суровая экономия Юлия II навеки отошла в прошлое.
Лев X истратил сто тысяч флоринов на одни только
празднества во время своего коронования. Он преж*
де всего дал архиепископство флорентийское и шляпу
кардинала своему кузену Джулио Медичи, который
484
был в то время еще очень молодым человеком и ры-
царем Родосского ордена. Это был незаконный сын
Джулиано, убитого Пацци во флорентийском соборе
во время знаменитого заговора свободы. Родосский
рыцарь впоследствии вступил на папский престол под
именем Климента VII и не совершил ничего, кроме
глупостей.
В царствование любезного сына Лоренцо Велико-
лепного римский двор стал самым пышным на свете
и вновь обрел тот блеск, который делал из него укра-
шение мира. Лев X был беспечен, как всякий человек,
преданный удовольствиям; он не смог привлечь к ра-
боте Микеланджело, но Рафаэль продолжал распи-
сывать Станцы Ватикана, и папа был очарован мяг-
костью его характера.
Французы и испанцы продолжали бороться из-за
Италии. В 1515 году, через два года после вступле-
ния на престол Льва X, Франциск I обессмертил
себя сражением при Мариньяно, в котором потоками
крови было отмечено поражение швейцарцев, пользо-
вавшихся уважением всей Европы после неудач Кар-
ла Смелого.
Если Лев X был бесконечно милее того великого
человека, которому он наследовал, то политика его
была не столь тверда и более коварна. В его царст-
вование Италия была опустошена и разграблена, но
он достиг большой победы как церковный деятель.
Всем известна история знаменитых переговоров, кото-
рые он вел с Франциском I в Болонье. Папа добился
того, что король отказался от вольностей галликан-
ской церкви, которая попыталась пробудиться только
при Людовике XIV.
Альфонсо Петруччи, молодой кардинал, очень по-
старался для избрания Льва X, а затем объявил о
нем народу с восторгом, воскликнув при этом: «Да
здравствуют молодые люди!» Он был сыном Петруччи,
сьенского тирана. Но впоследствии для политики
Льва X оказалось выгодным прогнать из Сьепы
братьев кардинала. Этот последний был весьма оскорб-
лен таким поступком и несколько раз повторил, что
готов броситься на папу перед консисторией с кин-
жалом в руке. У него явилась мысль попробовать уго-
485
ворнть папского хирурга впустить отраву в язву
Льва X, которую ему ежедневно перевязывали. Пись-
ма кардинала Петруччи, адресованные его секрета-
рю, были перехвачены; в них излагались планы жесто-
кой мести. Лев X решил возбудить уголовный процесс
против столь неудобного врага, но того в это время не
было в Риме. Папа написал ему дружеское письмо
и отправил грамоту, гарантировавшую его неприкосно-
венность. Кроме того, он дал слово испанскому послу,
что если кардинал вернется в Рим, то он не подверг-
нется там никакой опасности. Петруччи имел глу-
пость поверить этим словам. Он вернулся в Рим и
был тотчас же заключен в крепость св. Ангела.
Правосудие того времени было менее совершенно,
чем наше. Да и в наше время, за исключением толь-
ко Англии, разве оправдывают когда-нибудь обвиняе-
мых, которые навлекли на себя гнев правительства?
Лев X, абсолютный монарх, избегал всего, что могло
бы нарушить сладостную беспечность его жизни, про-
текавшей в наслаждениях. Молодой человек, полный
страсти и отваги, угрожал ему отравлением. Этот юно-
ша был удавлен в тюрьме 21 июня 1517 года (в это
время Рафаэль заканчивал последние Станцы Вати-
кана). Вместе с Петруччи были обвинены несколько
кардиналов, которые откупились огромными сумма-
ми денег. В священной коллегии было теперь только
двенадцать кардиналов. Лев X воспользовался их
страхом и дал им сразу тридцать одного нового кол-
легу.
Как это иногда случается и у нас в палате пэров,
для того, чтобы привлечь общественное мнение Ри-
ма в этот важный момент на свою сторону, Лев X вы-
нужден был назначить кардиналами многих достой-
ных людей. Он даровал красную шляпу представите-
лям нескольких самых могущественных римских фа-
милий. Все кардиналы заплатили папе за шляпу, и
было замечено, что плата была тем выше, чем менее
достоин был новый кардинал.
Лев X вступил на престол в эпоху, когда во всех
областях одновременно подвизались гениальные лю-
ди. В области искусств он нашел Микеланджело, Ра-
фаэля, Леонардо да Винчи, Корреджо, Тициана,
486
Андреа дель Сарто, Фра Бартоломео, Джулио Рома-
но; литературу прославили Ариосто, Макьявелли,
Гвиччардини и множество поэтов, которые теперь на-
гоняют на нас скуку, но которые в то время казались
прелестными. Аретино взял на себя обязанность
говорить всем неприятные истины; он представлял со-
бой оппозицию той эпохи и поэтому пользуется репу-
тацией негодяя.
Все эти великие люди, порожденные множеством
счастливых обстоятельств, как, например, Рафаэль или
Микеланджело, заявили свету о своем существовании
еще до того, как Лев X вступил на престол; но он с
большим удовольствием награждал выдающихся лю-
дей, живших в Риме и составлявших украшение его
курии, из богатых бенефициев, которыми он распола-
гал во всех частях христианского мира, и баснослов-
ных сумм, поступавших к нему от продажи индуль-
генций.
В год смерти кардинала Петруччи Мартин Лютер
начал в Германии свою деятельность; но Лев X и да-
же сам Лютер далеко не предвидели всех последст-
вий этого события, иначе Лютер был бы подкуплен или
отравлен.
Лев X глубоко, как художник, понимал чудесные
произведения искусств. Этот государь представляет
собою совершенно исключительное явление среди лю-
дей, которых случай когда-либо сажал на престол:
он умел наслаждаться жизнью, как то подобает ум-
ному человеку,— а это вызывает великий гнев у скуч-
ных педантов.
Папа устраивал охоты, во время обеда его развле-
кали шуты, которые в то время еще были при каждом
дворе. Лев X не хотел принимать вид скучного достоин-
ства; он веселился, наблюдая тщеславие глупцов, на-
ходившихся при его дворе, и не отказывал себе в
удовольствии подшутить над ними,— это вызывает
негодование важных историков. Иногда он поддавал-
ся искушению наградить каким-нибудь несуществую-
щим званием глупца, который добивался этого и по-
тешал город и курию своим торжествующим тщесла-
вием. Рим. город насмешников, был в восторге от
остроумия своего государя, но он так смеялся над
487
несколькими одураченными педантами, что они умерли
от огорчения.
Нравы папы не были ни лучше, ни хуже нравов
всех других вельмож той эпохи; не следует забы-
вать, что приличия с момента появления Лютера каж-
дые пятьдесят лет делали огромный шаг вперед. Все
в Риме были веселы и хорошо настроены; Лев X осо-
бенно любил, чтобы его окружали смеющиеся лица.
Если какая-нибудь охота бывала удачна, он щедро на-
граждал всех, кто в этот день находился около него.
Если вы вспомните оригинальный ум и таланты
итальянцев эпохи Ренессанса, если вы соблаговолите
вспомнить, что этот двор не был испорчен военным
педантизмом, то вы, наверно, признаете, что никогда
еще не существовало столь приятного двора. Если по-
литика Льва X и отличалась макьявеллизмом, то в
Риме этого никто не замечал. Папу упрекают за его
поступок со знаменитым Альфонсом, герцогом Фер-
рарским. Гамбара, протонотарий апостольской церкви,
ставший впоследствии кардиналом, получил прика-
зание подкупить Рудольфа Гелло, немца, капитана
гвардии у милейшего Альфонса. Действительно, Ру-
дольф, получив две тысячи дукатов, обещал зарезать
Альфонса и впустить папские войска в ворота Ка-
стель-Теальдо феррарской крепости. Был назначен
день для выполнения этого замысла, и уже историк
Гвиччардини, командовавший войсками в Модене,
двинул папские войска на Феррару, но вдруг Рудольф
Гелло признался во всем своему господину, который,
желая избежать скандала, ограничился тем, что со-
хранил подлинные письма Гамбары в архивах фа-
милии д’Эсте. Здесь-то и познакомился с ними свя-
щенник Муратори, человек, лучше всех знавший исто-
рию Италии. Гвиччардини не захотел рассказывать в
своей истории о замысле этого убийства. Этого об-
стоятельства одному жалкому английскому панегири-
сту оказалось достаточным для того, чтобы отрицать
самый замысел (г-н Роско, «Жизнь Льва X»), Вы
видите, что, если хотите что-нибудь узнать, нужно чи-
тать первоисточники.
Рафаэль умер в 1520 году, во время этого гнусно-
го покушения на Феррару. Папа искренне оплакивал
488
смерть великого человека. Лев X открыто признался,
что его двор потерял лучшее свое украшение. При
военном дворе такие знаки любви властелин прояв-
ляет только к заслугам сабли, которая при жизни ее
владельца выше всех других заслуг.
24 ноября 1521 года Лев X узнал о взятии Мила-
на испанцами; он был чрезвычайно этим доволен,
так как надеялся, что Италия освободится от «ига
варваров». Пушка крепости св. Ангела, палившая по
случаю этой победы, гремела в течение всего дня.
Папа, находившийся в своем саду Мальяна, выра-
зил намерение созвать консисторию, чтобы официаль-
но известить о великом событии кардиналов и пове-
леть, чтобы во всех церквах служили благодарствен-
ные молебны. Он вернулся к себе в комнату и через
несколько часов стал жаловаться на легкое недомога-
ние. Он велел перевезти себя в Рим. Болезнь казалась
пустячной, как вдруг положение чрезвычайно ухуд-
шилось, и этот милый человек умер 1 декабря. Ему
было всего сорок семь лет; правление его продол-
жалось восемь лет, восемь месяцев и девятнадцать
дней.
Во время своей болезни Лев X получил известие
о взятии испанцами Пьяченцы и еще в день своей
смерти смог понять новость, которую ему сообщи-
ли,— о взятии Пармы. Это было событие, которого он
особенно желал. Он говорил своему кузену, карди-
налу Медичи, что охотно заплатил бы своей жизнью
за взятие Пармы.
За день до его болезни кравчий его Маласпина
подал ему чашу вина; выпив ее, папа повернулся к
нему с раздраженным видом и спросил, откуда он
достал такое горькое вино. После того, как Лев X
умер (в ночь на 1 декабря), Маласпина на рассвете
пытался выехать из Рима. Он вел на своре собак,
как будто отправлялся на охоту; стража у ворот собо-
ра св. Петра, удивленная тем, что папский слуга со-
бирается развлекаться охотой в день смерти своего
господина, задержала кравчего Маласпину. Но кар-
динал Джулио Медичи приказал отпустить его — из
страха, говорит Павел Иовий, что если бы заговорили
об отравлении, то могли бы назвать какого-нибудь
489
видного князя и тем самым сделали бы его неприми-
римым врагом фамилии Медичи.
Изящные искусства испытали три несчастья, ко-
торые показались бы гораздо более значительными,
если бы я имел время рассказать подробнее об их
последствиях. Это смерть Рафаэля в тридцать семь
лет, смерть Лоренцо Великолепного в сорок четыре
года и, наконец, смерть Льва X в сорок семь лет, меж-
ду тем как большинство пап достигало семидеся-
тилетнего возраста. Не будем говорить о том, что
политическое деление Италии было бы совсем
иным; но какого процветания достигли бы изящные
искусства, если бы Лев X процарствовал еще двадцать
лет! Альфонс, герцог Феррарский, доведенный до
крайности, был чуть ли не осажден в своей столице
и готовился дорого продать свою жизнь, когда он по-
лучил известие о смерти Льва X. Способствовал ли
он ей? В своей радости он приказал выбить золотые
монеты, на которых был изображен пастух, выры-
вающий ягненка из когтей льва, с надписью из Кни-
ги царей: «De manu leonis» *.
Да позволит мне читатель в нескольких словах рас-
сказать о слабом Клименте VII; в его правление жи-
ли еще Микеланджело, Тициан, Корреджо и почти
все великие люди, после смерти которых следовало бы
в законодательном порядке запретить заниматься
живописью.
Конклавы, избравшие Александра VI, Юлия II,
Льва X, были очень недолгими; история конклава, из-
бравшего преемника этого великого человека, более
сложна. Конклав начался 26 декабря. Все расхвали-
вали кардинала Джулио Медичи, который был глав-
ным и самым искусным министром своего кузена (на
знаменитом портрете Льва X работы Рафаэля, кото-
рый находился у нас в Париже, а теперь возвратил-
ся во Флоренцию, изображен также и Джулио: это
кардинал с крупными чертами лица, находящийся
напротив папы).
Министр Льва X нашел опасного соперника в лице
кардинала Помпео Колонна. Самые тонкие полити-
Из лапы льва (лат.).
490
ческие маневры были пущены в ход двумя искушен-
ными в делах царедворцами, боровшимися за высшую
власть. Кардиналы, которые не могли притязать на
престол, начинали томиться в неудобной тюрьме, где
они были заключены. Один из них шутки ради предло-
жил кандидатом кардинала Адриана Флорента, ко-
торый никогда не бывал в Италии. Этот кардинал,
сын пивовара, был учителем Карла V. Случилось так,
что без всяких интриг, без уговора все кардиналы,
наскучив конклавом, подали свой голос за этого не-
знакомца, который стал папой благодаря чистой слу-
чайности и принял имя Адриана VI. Он не знал
итальянского языка; когда он приехал в Рим и увидел
античные статуи, с такими издержками собранные
Львом X, он воскликнул с ужасом: «Sunt idola antico-
ruml»— «Это идолы язычников!» Этот папа, человек
порядочный, показался римлянам варваром; со своей
стороны, он был возмущен развращенностью их нра-
вов. Он умер 14 сентября 1523 года.
Для римлян не могло быть ничего ужаснее, чем
видеть на месте милого Льва X «варвара», который
не знал их языка и чувствовал отвращение к поэзии
и изящным искусствам. Известие о смерти Адриана
было принято с живейшей радостью, и на следующий
день дверь его врача Джованни Антрачино была
украшена гирляндами цветов с надписью: «Сенат и
римский народ — освободителю отечества». В правле-
ние Адриана евреи и мавры, принявшие христианст-
во, были изгнаны из Испании и толпами прибывали
в Рим со своими огромными богатствами. Адриан со-
бирался преследовать их; смерть помешала ему в
этом. Лев XII принудил потомков этих богатых
евреев бежать в Ливорно.
1 октября 1523 года тридцать шесть кардиналов
вступили в конклав; Джулио Медичи снова встретил-
ся там со своим соперником Помпео Колонной. Кар-
динал Вольсей, опалу и смерть которого так хорошо
изобразил Шекспир, тоже добивался тиары, как не-
когда Жорж д’Амбуаз, но римляне ни за что не хо-
тели «варвара». В течение долгого времени Джулио
Медичи располагал только двадцатью одним голо-
сом; ему нужно было двадцать четыре, то есть две
491
трети всех присутствовавших кардиналов. Помпео
Колонна препятствовал его избранию. Несколько дру-
гих кардиналов также притязали на престол; они
пытались купить голоса, но так, чтобы избежать об-
винения в симонии. Приемом, вошедшим в моду на
этом конклаве, было пари; так, сторонники Джулио
Медичи предлагали всем кардиналам противополож-
ной партии биться об заклад на двенадцать тысяч
дукатов против ста за то, что Медичи не будет из-
бран.
Борьба между двумя партиями продолжалась с
таким ожесточением и так мало было надежды на
примирение, что римляне боялись, как бы обе пар-
тии не воспользовались каким-нибудь предлогом, что-
бы покинуть конклав и избрать двух пап одновремен-
но. Всюду были развешаны латинские двустишия, в
которых новый Юлий и новый Помпей обвинялись в
желании вторично погубить Рим своими распрями.
В то время римские острословы пользовались латин-
ским языком, и, как видите, исторические намеки счи-
тались остроумием.
Но этот конклав постигла судьба, которую святой
дух обычно посылает слишком затянувшимся конкла-
вам. Невероятное зловоние распространилось в кельях
кардиналов, сделав пребывание на конклаве невыно-
симым. Многие заболели; самые старые чувствовали,
что конец их близок. Один из них предложил карди-
нала Орсини, а Медичи притворился, будто он хочет
передать ему свой двадцать один голос, которые обе-
спечили бы избрание. Помпео Колонна испугался то-
го, что верховная власть перейдет к фамилии, которая
столь долгие годы была наследственным врагом его
семьи. Он пошел к кардиналу Медичи и предложил
сделать его папой, но с условием, что он, Помпео, по-
лучит должность вице-канцлера церкви вместе с вели-
колепным палаццо, которое занимал Джулио. В ту же
ночь перед Медичи пала ниц большая часть кардина-
лов, а на следующий день, 18 ноября, в годовщину того
дня, когда два года тому назад он вступил победите-
лем в Милан, он был провозглашен папой. Он принял
имя Климента, чтобы подтвердить взятое им обяза-
тельство — простить всем своим врагам.
492
Редкий государь достигал трона с лучшей репута-
цией; военный в молодости, затем первый министр
Льва X, он сумел завоевать симпатии своих соотечест-
венников-флорентинцев, которыми он правил в тече-
ние многих лет с почти абсолютной властью. Его тру-
долюбие и выносливость были всем известны; было
также известно, что он не имел дорогостоящих вку-
сов своего кузена. Рим отпраздновал его восшествие
на престол с живейшей радостью, а через пять лет
после этого (в 1527 году) город постигло величайшее
бедствие: он был отдан на разграбление, длившееся
семь месяцев.
Климент VII был очень умен, но ему недоставало
характера, а наша революция показала нам, что, как
только политические обстоятельства усложняются, ум
бывает не нужен и все решает сила характера.
В царствование Климента VII закончилась нако-
нец война в Италии, опустошавшая страну в тече-
ние тридцати лет. Испания и Франция нашли для се-
бя удобным драться за разрешение своих споров
на плодоносных полях Италии. Впоследствии полем
битвы для Европы стали Нидерланды. Италия лег-
ко могла бы оправиться от опустошений войны, но в
1530 году Карл V лишил ее всякой свободы. Монар-
хия, не та благородная и прекрасная монархия, ко-
торой мы наслаждаемся благодаря хартии Людови-
ка XVIII, но монархия подозрительная, близорукая,
унизительная утвердилась во Флоренции, в Мила-
не и в Неаполе. В глазах всех этих мелких итальян-
ских князьков, правивших с 1530 по 1796 год,
самым страшным врагом был человек, обладав-
ший хоть какими-нибудь достоинствами. Одна толь-
ко музыка, не заключающая в себе ничего бунтарско-
го, пользовалась их благосклонностью.
На смену мелким тиранам вроде Бальони, царст-
вовавшего в Перудже, когда Рафаэль учился под
руководством Пьетро Вануччи, пришли князья, по-
добные последним Медичи. Этим низким людям, опи-
равшимся на огромную власть Карла V, не нужны
были ни дипломатические таланты, ни таланты воен-
ные. Единственным их делом было преследовать ум-
ных людей. В этом им помогал Рим, который нако-
493
нец понял опасность личного исследования и учения
Лютера.
После взятия Флоренции войсками Климента VII
в 1530 году всякого, кто обнаруживал сколько-нибудь
значительный талант, рано или поздно карали
смертью или тюремным заключением: такова была
судьба Джанноне, Чимарозы и т. д. Даже в «Биогра-
фии» Мишо, несмотря на ее иезуитизм, вы можете про-
честь о полном ничтожестве Медичи, которые вплоть до
1730 года унижали этот знаменитый город, считавший-
ся в момент восшествия на престол Климента VII ду-
ховно наиболее одаренным во всей Италии.
Установление твердых правительств дало общест-
ву огромное количество досуга.
Граждане, которые уже не могли заниматься ин-
тересами своего отечества, превратились в праздных
богачей, думавших только о развлечениях. Богатый
и знатный человек должен был отказаться от всяко-
го благородного честолюбия. Бедняк хотел разбога-
теть, богач — стать маркизом, художник хотел
создавать шедевры; но повторяем, какие стимулы мог-
ли побудить к деятельности человека богатого и знат-
ного?
Вот в чем причина нравственного падения этого
класса *.
Наконец, в 1534 году, Цосеяв семена всех этих не-
счастий, Климент VII умер. Он пережил свою репу-
тацию и понимал, что Рим, Флоренция и вся Италия
глубоко презирают его. Он не мог презреть презре-
ние и умер от этого.
Алессандро Фарнезе, принявший имя Павла III,
был избран 12 октября 1534 года. Его великолепная
гробница находится в соборе св. Петра. Этот государь
хотел передать престол своим детям. Фамилия его бы-
ла небезызвестна. Владея замком Фарнетто в области
Орвьето, она дала XV веку несколько выдающихся
кондотьеров. Павел III имел незаконного сына Пьер-
Луиджи, развратнейшего из людей, прославившего-
ся убийством молодого епископа Фано. Этот гнусный
человек правил в Пьяченце и был зарезан в собствен-
1 См. тип римского маркиза в <L‘Aio nelTimbarrazzo» графа
Жиро и в комедиях Герардо де Росси.
494
ном своем кресле 10 сентября 1547 года городской
знатью, возмущенной его поведением.
Павел III умер 10 ноября 1549 года от нового огор-
чения, которое ему доставила его семья. Он назна-
чил более семидесяти кардиналов; эта предосторож-
ность сильно помогла ему. Преемник его, принявший
имя Юлия III, из благодарности возвратил Парму
Оттавио Фарнезе, сын которого, Алессандро Фарнезе,
был великим полководцем, достойным соперником
Генриха IV.
Павел III был последним из честолюбивых пап.
Юлий III думал только об удовольствиях. Он любил
одного молодого человека, которого сделал кардина-
лом в восемнадцатилетнем возрасте под именем Инно-
ченцио дель Монте (если читатель устал от этой хро-
ники, он может пропустить несколько страниц и пе-
рейти к статье «О разбойниках». Я хотел избавить пу-
тешественников от скучных разысканий).
О ПАПАХ ПОСЛЕ ТРИДЕНТСКОГО СОБОРА
После Юлия III, умершего в 1555 году, и Марцел-
ла I, который был папой только двадцать два дня,
престол занял Джан-Пьетро Караффа, неаполита-
нец. Избранный папой в восьмидесятилетием возра-
сте, он принял имя Павла IV. Он понял, какую опас-
ность для церкви представлял Лютер. Этот вели-
кий человек умер в 1546 году, но не на костре, как Са-
вонарола. Теперь уже на престоле св. Петра не будет
первосвященников — любителей удовольствий, как
Лев X, или ревнивых к мирской выгоде церкви, как
Юлий II, Отныне в Риме можно найти только фана-
тизм, иногда жестокость, но ничего скандального.
Павел IV — один из самых пылких и самых ори-
гинальных фанатиков, каких мир когда-либо ви-
дел. С того момента, как он сделался папой, он счи-
тал себя непогрешимым и постоянно размышлял о
том, нет ли у него желания сжечь какого-нибудь ере-
тика. Он боялся обречь себя мукам ада, не вняв непо-
грешимому голосу своей совести. Павел IV был ве-
ликим инквизитором. По странной случайности, как
будто подтверждающей взгляды историков-фатали-
495
стов, в глазах которых люди — лишь проявление не-
обходимости, Филипп II и Павел IV начали царство-
вать в одно время.
Преемником этого чудаковатого старика оказался
в 1559 году Пий IV, из фамилии миланских Медичи.
Последовавшие за ним Пий V и Григорий XIII, по-
добно Пию IV, только и думали о том, чтобы по-
давить ересь. Григорий XIII с радостью узнал о
Варфоломеевской ночи и приказал служить благодар-
ственные молебны !.
Протестантские книги этой эпохи полны любопыт-
ных разысканий о первых веках христианства и проис-
хождении папской власти. Протестанты часто цити-
руют этот стих:
Accipe, cape, rape, sunt tria verba papae * *.
Книги их замечательны своим здравым смыслом и
в этом отношении значительно выше произведений
папистов. Нынешние либералы — это протестанты
XIX века; общее направление литературы этих двух
эпох одно и то же: более или менее остроумные на-
смешки над злоупотреблениями, которые нужно унич-
тожить, призыв к здравому смыслу каждого отдель-
ного человека, негодование слабых членов партии про-
тив сильных, идущих в авангарде, и т. д., и т. д.
Единственный выдающийся человек, занимавший
престол св. Петра после того, как Лютер напугал пап,
был Феличе Перетти. За пять лет своего правления
этот государь совершил огромное количество дел; это
произошло потому, что он пришел к трону издалека.
Помните вы великолепную картину г-на Шнеца в Люк-
сембургском дворце, в Париже («Гадалка предска-
зывает матери Феличе Перетти, в то время пасшего
стадо свиней, чго он будет папой»)? Он правил с
24 апреля 1585 года по 20 августа 1590 года.
Сикст V прежде всего уничтожил разбойничест-
во. Правда, едва только он умер, как разбойники сно-
ва захватили Римскую кампанью. Как все государи,
’ Adriani, lib. XXII, р. 49; Davila, lib. V, р. 273; De Thou, lib.
LIII, p. 632.
• Получай, бери, грабь —вот три слова папы (лат.).
496
твердо отправлявшие свою главную обязанность —
правосудие, он вызвал к себе ненависть своих поддан-
ных. Он понял, что, если хочешь помешать преступле-
ниям народа с пылкими страстями, нужно поразить
его воображение быстротою казней. Народ в Италии
всегда смотрит, как на жертву, на человека, которого
ведут на казнь через полгода после совершенного им
преступления. (В Женеве я прослыву человеком же-
стоким и бесчеловечным.)
Гуляя по Риму, мы были изумлены множеством ве-
ликолепных памятников, сооруженных Сикстом V. Не
забудьте, что это он в двадцать два месяца выстроил
свод купола в соборе св. Петра.
Это он издал два или три статута, задержавших
моральное падение Римской области. Он установил,
что количество кардиналов не должно превышать се-
мидесяти и что только четверо из них должны изби-
раться из монахов. Благодаря этому установлению в
течение всего XVIII века быстрый упадок и одрях-
ление итальянской знати не давали себя чувствовать.
Оно дало церкви Ганганелли и Пия VII, единствен-
ного государя, который мог сопротивляться Напо-
леону.
В 1829 году кардиналы, которыми может гордить-
ся священная коллегия,— монахи (белые кардиналы,
господин Микара и т. д.). «Следя за интригами горо-
жан моего квартала,— говорил кардинал д’Осса,—•
я научился политике». «Мне стоило большего труда
стать провинциалом своего ордена, чем взойти на пре-
стол»,— говорил один папа-монах.
Сила характера Сикста V и величие его предприя-
тий придают интерес истории его жизни, написан-
ной неким глупцом по имени Чиккарелли. Если вам
в Риме покажется слишком длинной prima sera
(так называют вечерние часы от семи до девяти),
почитайте Чиккарелли перед тем, как идти к послам.
Урбан VII, Григорий XIV, Иннокентий IX царст-
вовали! всего по нескольку месяцев и думали только о
том, как бы подавить ересь. Они были правы: опас-
ность была велика. Всякого рода бедствия, которые
усугубляло удивительно нелепое управление, быстро
уменьшали население Папской области. Самые обре-
32. Стендаль. Т. X. 497
менительные налоги, самые разорительные монополии
сделали то, что работа стала считаться глупостью'.
Ремесел уже не существовало: сила правительства
притесняла подданных, не защищая их; администра-
ция вмешалась в торговлю хлебом, и вскоре наступил
голод, за которым последовал, как это обычно бывает,
смертоносный тиф. Во время чумы 1590 и 1591 годов
в Риме умерло шестьдесят тысяч жителей; с тех пор
множество селений Папской области остались со-
вершенно необитаемыми. Разбойникам1 2 было раз-
долье, папские солдаты не смели сопротивляться им.
Уже в 1595 году Рим стал таким, каким он был в
1795-м.
В течение первого столетия этого нелепого управ-
ления, от 1595 до 1695 года, папы состязались друг
с другом в глупости; когда в период от 1695 до 1795
года поняли, в чем заключалось зло, у них уже
не было силы воли, чтобы помочь беде.
О РАЗБОЙНИКАХ
Вот каково происхождение бандитизма. Около
1550 года жители Папской области еще помнили об
итальянских республиках, об установившихся в них
нравах и о том, что тогда каждый мог защищать свои
права всеми имеющимися в его распоряжении
средствами (всего лишь за двадцать лет до этого
1 <К чему вам золотые рудники, если у вас нет бедняка-шах-
тера, чтобы рыть землю и извлекать из нее металл? К чему пре-
красные \юля, если нет косарей, к чему прекрасные леса без дро-
восеков? Значит, на свете нет такого богатства, которое не было
бы создано трудом... Заставить другого работать для меня —та-
ков секрет всякой аристократии. Папы нашли способ продавать
вечное блаженство, но для того, чтобы найти покупателя, прихо-
дится обрабатывать сознание детей. Значит, нужно сжигать
Савонаролу и Иеронима Пражского, а если возможно, то и Иере-
мию Бентама. Если нельзя сжечь этих людей, то по крайней мере
следует подкупить их или пристыдить их собственным их талан-
том. Г-н Жан де Бро называет Курье циником. Таков дух всех
законов, изданных в Риме от Григория VII до Пия VIII. Отчего
я не обладаю талантом сделать из этих нескольких мыслей
десять страниц, полных насыщенности и cant. Тогда мне повери-
ли бы». (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
2 Теперь в Италии путешественника гораздо больше волнует
и притесняет полиция, чем разбойники.
498
Карл V уничтожил всякую свободу. 1530). Недоволь-
ные бежали в леса; чтобы жить, они должны были
грабить; они заняли всю линию гор, тянущихся от
Анконы до Террачины. Они гордились тем, что сража-
лись с правительством, притеснявшим граждан и поль-
зовавшимся всеобщим презрением. Они считали свое
ремесло самым почетным из всех, но любопытнее и
характернее всего было то, что народ, такой хитрый и
такой пылкий, даже подвергаясь их нападениям, все
же превозносил их отвагу. Молодой крестьянин,
ставший разбойником, пользовался гораздо большим
уважением деревенских девушек, чем человек, про-
давший себя папе и поступивший в солдаты.
Такой взгляд на разбойников, возмущающий бед-
ных больных англичан-методистов, например, Юстеса
и других, возник в результате нелепого правления
пап, царствовавших после Тридентского собора.
В 1600 году единственной возможной оппозицией
были разбойники *.
Их полная опасностей жизнь увлекала итальян-
ское воображение. Какой-нибудь задолжавшийся
сын знатной фамилии или дворянин, дела которого
находились в расстройстве, считали своей честью при-
нять участие в набегах вместе с разбойниками. При
отсутствии каких бы то ни было добродетелей, ко-
гда недостойные мошенники делили между собой
все социальные привилегии, эти люди по крайней ме-
ре выказывали свою храбрость.
Линия операций разбойников тянулась обычно от
Равенны до Неаполя и проходила по высоким горам
Аквилы и Аквино, к востоку от Рима. В те времена,
так же как и теперь, эти горы были покрыты дремучи-
1 «Прочтите у Джиральди Чинтио анекдот о разбойниках, с
которыми начальник полиции Адриана вел борьбу в соседних с
Римом лесах с помощью собак... Я считаю правдивыми ббльшую
часть анекдотов, на которых Чинтио построил свои сто новелл.
«Пекороне» и новеллы Банделло мне тоже кажутся достоверны-
ми. Банделло говорит об искусстве novellare и, в частности,
утверждает, что нужно собирать правдивые анекдоты. Я меньше
верю в правдивость Боккаччо, который является литератором по
профессии, а не таким добряком, как епископ Аженский. Я счел
нужным опускать такого рода доказательства, но век наш педан-
тичен и напыщен. Глупцы говорят, что мне недостает серьезно*
сти». (Запись на экземпляре Сержа Андре.),
499
ми лесами; там бродили многочисленные стада коз,
которые для разбойников являются главным средст-
вом существования (см. картину г-на Шнеца «Ресо-
rajo *, убитый за то, что не хотел отдать разбойникам
козленка». Нравы 1820 года). После 1826 года благо-
даря стараниям кардинала Бенвенути разбойников
уже не существует. Но до этого времени, когда кре-
стьянин римских окрестностей испытывал слишком
тягостные притеснения со стороны какого-нибудь вель-
можи или крупного церковника, он отправлялся в
macchia (буквально: «в лес») и становился разбой-
ником.
В царствование пап-ханжей,— правление которых,
более нелепое, чем правление современных им коро-
лей, мы здесь пытаемся характеризовать,— иногда
случалось, что знатные вельможи становились во
главе разбойников и вели против папских войск на-
стоящую войну. Симпатии народа были на их сторо-
не. Альфонсо Пикколомини и Марко Шарра были са-
мыми искусными и самыми грозными из этих вождей
оппозиции, очень напоминающих наших шуанов. Пик-
коломини опустошал Романью, Шарра — Абруццы
и Римскую кампанью. Оба они имели под своим на-
чалом несколько тысяч человек, сражавшихся не за
страх, а за совесть, так как разбойничья жизнь каза-
лась им более легкой, чем жизнь крестьянина. Шар-
ра и Пикколомини поставляли убийц богатым людям,
которые хотели отомстить врагу. Часто вельможи,
внешне сохранявшие верность папскому правитель-
ству, находились с ними в тайном сговоре.
Неаполитанцев целиком поглощает ощущение дан-
ной минуты. Религия у них заключается в одних толь-
ко внешних обрядах; она еще менее связана с мо-
ралью, чем в Риме: вот почему в Неаполе уже с
1495 года существовала многочисленная корпорация
профессиональных убийц; правительство обращалось
к ним за помощью в самой крайней нужде, но всегда
считалось с ними. Так как ежедневное свое пропита-
ние разбойники Римской кампаньи добывали у
крестьян, то скоро жить в уединенных фермах стало
Пастух (итал.).
500
невозможно. Разбойники ради грабежа нападали на
деревни и небольшие города. Они даже подступали
к большим городам и получали от них крупные сум-
мы денег, которые они требовали обычно через посред-
ство какого-нибудь монаха. Если горожане отказы-
вались платить, то из окон своих домов они могли ви-
деть, как горели их посевы и поместья '.
Таким образом, опустошение Римской кампаньи
началось грабежами варваров1 2, было продолжено
междоусобными войнами Колонна и Орсини при
Александре VI и, наконец, было завершено хозяйни-
чаньем разбойников с 1550 по 1826 год.
Глубокая ненависть, которую питали все классы
общества к испанскому деспотизму, установленному
Карлом V в стране свободы, является причиной ува-
жения к разбойничьему ремеслу, так глубоко укоре-
нившегося в сердцах итальянских крестьян.
Благодаря действию климата и подозрительности
любовь у этих людей всемогуща; а в глазах девушки
из окрестностей Рима, особенно в гористой части, у
Аквилы, величайшим достоинством молодого человека
является то, что в прошлом он был разбойником. При
таких взглядах крестьянин, если у него плохо идут
дела или если его преследуют после какой-нибудь
драки карабинеры, вовсе не считает для себя зазор-
ным стать разбойником с большой дороги и убийцей.
Понятия порядка и справедливости, которые после
продажи национальных имуществ утвердились в серд-
це шампанского или бургундского крестьянина, по-
казались бы верхом нелепости крестьянину из Саби-
ны. Если вы хотите, чтобы все вас притесняли и жа-
ждали погубить, будьте справедливым и человечным.
Испанцы ввели в Италии еще один обычай, кото-
рый после разбойничества больше всего поражает чо-
порных путешественников, приезжающих на континент
из Англии. Я имею в виду кавалеров-сервантов, или
чичисбеев.
Около 1540 года, после эпохи, описанной Банделло,
1 Чиккарелли. Жизнь Григория XIII, стр. 300; Галуцци.
История Тосканы, кн. IV, т. Ill, стр. 273.
2 См. Микара. О средствах восстановления Римской кам-
паньи. Рим, 1826.
501
епископом Аженским, стали полагать, что каждая бо-
гатая женщина должна иметь своего bracciere, ко-
торый ведет ее под руку в обществе, когда муж занят
своими гражданскими или военными обязанностя-
ми. Чем более благороден и знатен такой bracciere,
тем больше почета даме и ее мужу.
Вскоре в буржуазных семьях стали считать более
благородным, чтобы женщину сопровождал к мессе
или в театр не ее муж, а какой-нибудь другой муж-
чина. Влиятельные люди в благодарность делали это-
му bracciere карьеру в свете, но чем мог отблаго-
дарить за такие услуги мелкий буржуа? В таком слу-
чае два приятеля, вступая в брак, условливались,
что они будут взаимно выполнять обязанности braccie-
re по отношению к своим женам.
Около 1650 года испанская ревность внушила на-
конец итальянским мужьям все ее химерические по-
нятия о чести. Путешественники того времени отме-
чают, что на улицах нельзя увидеть ни одной женщи-
ны. Испания повредила Италии во всех отношениях,
и Карл V был самым роковым человеком для всего
человеческого рода. Его деспотизм укротил смелый
дух, порожденный средневековьем.
Вскоре любовь воспользовалась обычаем иметь чи-
чисбеев, или кавалеров-сервантов, державшимся
вплоть до Наполеона. Этот великий человек, причи-
нивший зло Франции, у которой он 18 брюмера похи-
тил свободу, был очень полезен для Италии. В Ми-
лане и в Вероне он учредил большие воспитательные
дома для девиц по образцу воспитательного дома
г-жи Кампан. Сестра его Каролина, королева неапо-
литанская, основала такой же дом в Аверсе. Многие
молодые женщины Неаполя и Ломбардии воспитаны
во французских понятиях и больше всего думают о
том, что могут сказать о них в свете; любовные исто-
рии стали бесконечно менее скандальными, чем до
1805 года. Дурные примеры подают главным образом
пожилые женщины.
Обычай кавалеров-сервантов существует только в
областях, далеко отстоящих от больших дорог, куда
еще не проникло влияние Наполеона; может быть,
обычай этот будет окончательно уничтожен. В Неапо-
502
ле молодые женщины, сочетающие привилегии про-
исхождения с привилегиями богатства, скучают по-
чти так же, как они скучают в Париже. Иезуиты, ко-
торых все другие монахи ненавидят, не имеют на этих
женщин никакого влияния.
Итак, две самые замечательные особенности
итальянского характера — такого, каким он был до
1796 года,— привиты были испанцами: терпимость
по отношению к разбойникам и уважение мужа к
правам кавалера-серванта.
Пушка, прогремевшая на Лодийском мосту (май
1796 года), положила начало пробуждению Италии.
Благородные души смогли позабыть о любви и об
изящных искусствах; воображением молодых людей
овладело нечто иное.
Повторяю, в 1829 году между Римом и Неаполем
нет уже организованных шаек разбойников; они со-
вершенно исчезли. Еще во время пятилетнего прав-
ления Сикста V казалось, что разбойники уничто-
жены *.
Папы, с тех пор как их напугал Лютер, не остав-
ляли в Риме после себя никаких памятников, за
исключением палаццо, выстроенных их семьями.
После Иннокентия IX, Факкинетти из Болоньи, па-
пою был Климент VIII, Альдобрандини из Фано.
(Вспомните прекрасную виллу Альдобрандини в Фра-
скати.) Он правил с 1592 по 1605 год, в те же самые
годы, что и Генрих IV.
Лев XI, гробницу которого вы, вероятно, видели в
соборе св. Петра, поблизости от «Преображения» Ра-
фаэля, правил всего лишь несколько дней. Его пре-
емником был кардинал Камилло Боргезе, принявший
имя Павла V; на его долю выпала слава расширить
и закончить собор св. Петра. По его приказу были
1 См. правдивое описание волнений маленького городка Пап-
ской области в любопытном произведении Мери Грехем «Шесть
месяцев в окрестностях Рима». В «Путешествии лорда Кревена
в окрестности Неаполя» вы найдете правдивую историю догово-
ров, которые заключало правительство с разбойниками. Лорд
Кревен преувеличивает значение «сарацинской» архитектуры.
См. также превосходное «Путешествие» Форсита. У этого англи-
чанина было много мыслей, которые он изложил в маленьком
томике. Он клевещет на Сьену
503
возведены три большие арки, ближайшие от входа.
Совет Десяти в Венеции повелел заключить в тюрь-
му одного каноника из Виченцы и одного аббата,
обвиненных в ужасающих преступлениях. Папа за-
говорил с венецианцами очень властным тоном; он
хотел, чтобы ему передали обоих узников, и едва не
начал войну. Венеция, более благоразумная, чем
Франция после Людовика XIV, в течение многих лет
обменивалась с папой искуснейшими нотами и хотя
не воевала, но соблюла свои законы.
Главной заботой Павла V в течение пятнадцати
лет его правления было наделить своих племянников
колоссальными богатствами. Он подарил им значи-
тельную часть Римской кампаньи. Немногие земле-
дельцы, которых оставили там разбойники, тоже
исчезли. Боргезе, слишком богатые для того, чтобы
думать о своих делах, оставили необработанными
огромные доставшиеся им земли. Они удовлетворились
тем, что природа производит сама собой, и отдали свои
земли под пастбища, получая плату за каждую голо-
ву скота *.
Павел V выстроил палаццо Боргезе. Нам показа-
ли в нем драгоценную мебель, принадлежавшую па-
пе. Нынешний князь соединяет в своем лице титулы
четырех княжеств и благородно пользуется своими
доходами, составляющими около миллиона двухсот
тысяч франков; они возрастут вдвое, если в Риме бу-
дет когда-нибудь благоразумное правительство. На-
звания этих княжеств станут когда-нибудь титулами
молодых французов, которым, может быть, придет в
голову мысль подвергнуть обработке Римскую кам-
ланью. Этим можно было бы приобрести себе славу.
Преемником Григория XV, Лудовизи, правление
которого малоинтересно, б августа 1623 года был из-
бран знаменитый Урбан VIII, Барберини. Вы знаете
большой палаццо, носящий это имя. Во время своего
1 Общее представление о земледелии в Италии можно полу-
чить из «Путешествий» Артура Юнга и женевца Люллена. Бо-
лее глубокое знакомство можно вынести из работ сельскохозяй-
ственных обществ. Самое просвещенное из них — флорентийское
общество. Ср. мемуары маркизы Ридольфи и г-на Ламбрускини.
Г-н Вьесе, которому Тоскана столь многим обязана, издает пре-
восходный сельскохозяйственный журнал.
604
правления, продолжавшегося двадцать один год, Ур-
бан VIII предоставил все государственные дела
своим племянникам. Они не только грабили поддан-
ных своего дяди, но и вели войну (в 1641 году) с Фар-
незе, герцогами Пармы и Пьяченцы, за обладание
герцогствами Кастро и Рончильоне, находящимися
между Римом и Тосканой.
Это была единственная в XVII веке война, кото-
рая имела местные причины. Таддео Барберини, гене-
рал церкви, находился однажды в окрестностях Бо-
лоньи с армией в восемнадцать тысяч человек. Одоар-
до Фарнезе двинулся на него с тремя тысячами
кавалерии; папская армия так перепугалась, что бро-
силась в бегство, не вступив в сражение, и была рас-
сеяна.
Гробница Урбана VIII, находящаяся в соборе св.
Петра, напротив гробницы Павла III, представляет
собою, как вы сами могли заметить, шедевр дурного
вкуса. Она выполнена кавалером Бернини, которому
этот папа делал очень много заказов, как и знамени-
тому живописцу Пьетро да Кортона; самое крупное
произведение его находится в палаццо Барберини.
Преемником Иннокентия X, Памфили, в 1665 году
был Александр VII, Киджи. В правление этого па-
пы, и притом в самом Риме, Людовик XIV завоевал
себе право на уважение Европы. Этот великий ко-
роль, быстро находивший то, что ему было по-
лезно, и вознесший славу французов на такую высо-
ту, воспользовался нелепым правом убежища, что-
бы держать папу в постоянном страхе. Климент IX,
Роспильози, правил только три года. Правление Кли-
мента X, Альтьери, продолжалось шесть лет. Эти па-
пы известны только благодаря княжескому титулу,
который они, согласно обычаю, оставили своей семье.
Иннокентий XI, Одескальки, миланец по происхож-
дению, вступил на престол в 1676 году. Пораженный
тем, как возмутительно злоупотребляли убийцы
правом убежища, он от всех послов, кроме посла Лю-
довика XIV, добился того, что они отказались осу-
ществлять это право в своих дворцах. Папа сделал
неловкий шаг, попытавшись воспользоваться смертью
герцога д’Эстре, случившейся в Риме 13 января
605
1687 года, и упразднил право убежища, которым поль-
зовался французский дворец, прежде чем король на-
значил ему преемника. Людовик, управлявший своими
подданными только при помощи тщеславия, не мог
перенести такого оскорбления. Король был настолько
умен, что не воспользовался этим пустяком для того,
чтобы объявить войну и подвергнуться отлучению.
Маркиз де Лаварден приехал в Рим в сопровожде-
нии восьмисот слуг и страшно напугал папу.
Александр VIII, Оттобони, был избран в 1689 году;
преемником его был Иннокентий XII, Пиньятелли.
Климент Альбани, правивший с 24 ноября 1700 года
по 19 марта 1721 года, против собственной воли дол-
жен был возбудить преследования против француз-
ских янсенистов. Знаменитая булла Unigenitus бы-
ла величайшим актом его царствования. Его заставили
подписать эту буллу с помощью интриг, и этот бед-
ный папа стал несчастным из-за того, что Людо-
вик XIV был слаб характером и находился под влия-
нием г-жи де Ментенон.
История последнего столетия полна именами по-
рядочных и добродетельных людей, которые были
никуда не годными правителями.
Ламбертини, Ганганелли и Пий VII обладали
тем глубоким чувством справедливости, которое в на-
ше время известно под названием «либеральных
идей». Но у этих пап, столь достойных уважения, со-
вершенно не было силы характера, необходимой для
того, чтобы остановить ужасающий упадок Римской
области. Рим, Чивита-Веккья, Перуджа, Веллетри
находились в более жалком состоянии в 1809 году, ко-
гда они перешли под управление Наполеона, чем в
1700 году, при вступлении на престол Климента XI.
Правосудие — это первое благодеяние, которого наро-
ды ожидают от деспотического правителя,— было
почти всегда продажно. Я отлично знаю, что римские
судьи покрыли себя славой в деле Лепри, при Пие VI;
но мне известен только один этот пример. Говорят,
что после падения Наполеона, как бывало и преж-
де, вельможе трудно проиграть свой процесс. Это зло-
употребление распространено по всей Италии. Как
бы ни было ненавистно для итальянских ушей имя
506
г-на фон Меттерниха, все же надо признать, что в
Ломбардии правосудие не так продажно; священни-
ки занимаются там своим ремеслом, а не политиче-
скими интригами.
После Климента XI на престол вступил 28 мая
1721 года Иннокентий XIII, Конти. Этот жалкий папа
назначил только одного кардинала, аббата Дюбуа, и
умер от огорчения ’, что сделал это.
Бенедикт XIII, Орсини, занял его место в 1724 го-
ду и правил пять лет. Он был очень преклонного
возраста и не совершил ничего, что соответствовало
бы его благочестивым намерениям. В правление это-
го кроткого, скромного и милосердного папы соверша-
лись позорные и мошеннические дела. Скаредность и
ужасающие мошенничества кардинала Кошин, ми-
нистра Бенедикта ХШ, вызвали в доходах апостоль-
ской казны дефицит в сто двадцать тысяч римских
скудо (скудо стоит сейчас пять франков тридцать во-
семь сантимов).
В тот момент, когда Бенедикт XIII испускал дух,
21 февраля 1730 года, в Риме разразилось яростное
восстание: народ хотел разорвать на части кардинала
Кошию и всех его фаворитов, которые в течение пяти
лет продавали должности, церковные привилегии и
даже правосудие частным лицам. Кошия девять лет
просидел в замке св. Ангела, но по выходе оттуда
стал пользоваться еще большим уважением, так как
был очень богат. Папизм и абсолютная власть, нахо-
дившаяся в руках чуть ли не умирающего старика,
так развратили римский народ, что он уважает
власть только за то, что в ней есть непреходящего, то
есть за деньги, которые можно добыть при ее по-
мощи. В Риме иностранца уважают сообразно коли-
честву денег, которые он тратит. Позор не может на-
стигнуть того, у кого есть золото. В Англии, кроме это-
го, необходимо еще хорошее происхождение. Если
бы не разбойники, которые внушают им ужас, все раз-
богатевшие мошенники Европы переселились бы в
Рим; в Париже их презирают, и газета сообщает им
об этом.
12 июля 1730 года на престол был избран Лоренцо
1 «Неверно», (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
507
Корсини, флорентинец; он принял имя Климента XII
(вы видели его великолепную капеллу в Сан-Джо-
ванни-ди-Латерано). Папа этот, семидесяти восьми
лет от роду, процарствовал девять лет. Вот в чем при-
чина упадка Римской области; как бы ни были хоро-
ши намерения государя, он получает возможность
управлять делами только в том возрасте, в каком сле-
довало бы от них отказаться. Климент XII поссорил-
ся с дворами Португалии, Франции, Вены и Мадри-
да; он не понял, какую роль должен был сыграть дух
сомнения и исследования, который является отли-
чительной чертой XVIII века. Немецкие и испанские
войска опустошили Церковную область.
Мне нелегко было удержаться от соблазна при-
вести здесь длинное письмо, в котором президент де
Врос рассказывает одному из своих дижонских дру-
зей историю конклава, избравшего Просперо Лам-
бертини, Бенедикта XIV. Путешествие г-на де Броса
стоит выше всего того, что когда-либо будет написано
об Италии, потому, что автор его, писавший эти
очаровательные письма, никогда не предполагал, что
они когда-либо будут напечатаны.
Просперо Ламбертини был писателем. Это самый
добродетельный, самый просвещенный, самый любо-
знательный из пап. Родившись в 1675 году, он был
избран благодаря случайности 17 августа 1740 года.
Он долго был архиепископом Болоньи, которая до сих
пор еще полна воспоминаниями о его остротах и доб-
рых делах. Ламбертини там любили так, как ни-
когда нигде не любили ни одного государя. Бене-
дикт XIV понял свою эпоху, он с достоинством отка-
зался от слишком уж нелепых претензий римской
курии; он прекратил споры о янсенизме. В его царст-
вование произошло большое сражение при Веллетри,
и этот город был разрушен.
Религия в Риме около 1750 года как будто несколь-
ко изменилась. Самые ортодоксальные богословы ста-
ли придерживаться учений, которые в 1560 году при-
вели бы их к пожизненному заключению в темнице.
В прошлом году граф Фрейсину, епископ Гермополи-
танский, помнится, сообщил нам, что Тит и Марк Ав-
релий не терпят вечных мук. Именно это утверждал
508
и Вольтер, в то время как Сорбонна вопила от ярости
(см. запрещение «Велизария»). Карло Редзонико,
Климент XIII, известен иностранцам больше, чем ка-
кой-либо другой папа. Своей славой он обязан своей
гробнице, шедевру Кановы. Климент XIII вступил на
престол 6 июля 1758 года, после бессмертного Лам-
бертини. У него были добрые намерения, но никаких
дарований. С этим никак не хотят согласиться иезуи-
ты, принявшие его память под свою защиту, потому
что в то время, когда их орден был изгнан из Порту-
галии и Франции, Климент подтвердил все их при-
вилегии буллой Apostolicam; он самым торжествен-
ным образом восхваляет в ней заслуги, которые эти
добрые отцы оказали церкви. (Буллы не имеют на-
званий и обозначаются первым словом текста.)
Лоренцо Ганганелли, принявший имя Климен-
та XIV, в 1769 году занял место Климента XIII. Это
был монах простого происхождения. Он проявил спо-
собности и твердость; он не сомневался в том, что,
уничтожая орден иезуитов, он обрекает себя на вер-
ную смерть, и все же 21 июля 1773 года подписал
знаменитое бреве, упразднявшее этот орден.
В скором времени под влиянием яда он впал в
идиотизм. Этот столь мудрый человек садился у окна
своего дворца Монте-Кавалло с маленьким зеркаль-
цем и развлекался тем, что пускал зайчиков в глаза
прохожим; он умер наконец 22 сентября 1774 года.
Я не отчаиваюсь в судьбах человеческого рода, по-
тому что во всякую эпоху находились государи, иск-
ренне стремившиеся к добру,— например, Ганганелли
или Иосиф II. Но вплоть до наших дней эти порядоч-
ные люди не знали, как взяться за дело. Найдется
ли в наше время человек настолько ограниченный,
чтобы не видеть, что свобода прессы и две палаты не
позволят какому-нибудь глупцу, вроде князя Мира,
стать министром и обеспечат стране благоразумное
правительство, заключающее в самом себе средства
п,ля своего усовершенствования? Через каждые пять
или шесть царствований всякая страна будет иметь
своего Ганганелли или Иосифа II.
Климент XIV по совету г-на Висконти основал му*
зей Пио-Клементино.
609
15 февраля 1775 года, после смерти философа Ган-
ганелли, на престол был избран Анджело Браски,
самый красивый из кардиналов. Иосиф II, император
австрийский, закрыл монастыри и положил начало той
разумной, мудрой и непреклонной политике по отноше-
нию к Риму, которой венский двор держится и до сих
пор. Пий VI, не поняв духа своего времени, счел нуж-
ным в 1781 году съездить в Вену. Иосиф II оказал
ему знаки всяческого уважения, но ни в чем не усту-
пил. Возвратясь в свою область, Пий VI приказал
произвести великолепные работы в Понтинских боло-
тах; ему удалось осушить большие пространства; но
так как у него не было никакого представления о поли-
тической экономии, он создал из отнятых у болот зе-
мель большую неделимую собственность. Следовало
раздать небольшие участки их земледельцам, которые
пожелали бы там поселиться. Пий VI отдал эти об-
ширные земли своему племяннику, герцогу Браски, и
они остались почти такими же пустынными и нездо-
ровыми, как и прежде. Герцог Браски, строивший
красивый палаццо на Пьяцца Навона, получил ряд мо-
нополий на торговлю хлебом. Нищета бедняков и упа-
док земледелия от этого еще больше увеличились.
У Пия VI были великие претензии. Он любил, что-
бы его называли самым красивым человеком его об-
ласти. Когда он начал стареть, ему стали говорить,
что он учен, и он стал писать труд о германских епи-
скопствах. Ему пришла в голову фантазия скрыть
свое новое занятие от министров, и он поручил одно-
му молодому монсиньору (Аннибале делла Дженга)
записывать под его диктовку и производить необхо-
димые разыскания; свидания их происходили в ве-
личайшей тайне. Кардинал С., дядя монсиньора Кон-
сальви, в то время еще тоже очень молодого, поручил
ему выследить папского фаворита. Пий VI решил,
что юный секретарь выдал тайну, и удалил его от се-
бя; затем, через год, глубокая скорбь, которую Пий VI
прочел в глазах этого красивого молодого человека,
вызвала его на объяснение, во время которого мон-
синьор Аннибале делла Дженга легко себя оправ-
дал Он снова вошел в милость. Старались погубить
его, утверждая, что он ухаживал за г-жой П. Однаж-
610
ды, когда монсиньор делла Дженга был у папы на
обеде, папа сказал: «Эти куропатки, кажется, очень
нежны, прикажите послать их от моего имени г-же П.».
Этот знак милости заставил умолкнуть придворных,
клеветавших на будущего Льва XII.
Пий VI, человек довольно пошлый в благополучии,
обладал тем пассивным мужеством, которое вызывает
восхищение у черни. Он был велик в несчастии и умер
в Балансе, в Дофине, окруженный уважением всех
порядочных людей. Крестьяне бросались к его ногам
и поклонялись ему, как наместнику Иисуса Христа.
Не решаюсь сообщить некоторые анекдоты, кото-
рые ходят по Риму. Вечность быстро наступает в этой
стране, так как обычно папа не любит своего пред-
шественника. Покойный кавалер Италинский рас-
сказывал очень забавные анекдоты о княгине Санта-
Кроче и кардинале де Бернисе. Я еще встречал
у г-на Торлонии княгиню Джустиньяни, когда-то очень
красивую. Ее нисколько не огорчало разорение семьи,
и она с редкой наивностью рассказывала о приключе-
ниях своей молодости.
Отец Кьярамонти был уроженец Чезены, как и
Пий VI; это был добрый монах, человек строгих нра-
вов и отнюдь не галантный. Но этими качествами не
отличалась герцогиня Браски, племянница папы. Ей
пришла в голову мысль сделать отца Кьярамонти
своим духовником; в скором времени она заставила
папу назначить его епископом.
Пий VI очень любил ласкать сыпа своей племянни-
цы, двухлетнего ребенка. Однажды молодая герцогиня
с сыном на руках была у папы; в это время доложили о
приходе монсиньора Кьярамонти. Пий VI нахмурился.
Монах скромно приблизился. Вдруг ребенок стал играть
красной шляпой и как будто случайно надел ее на го-
лову епископу, который склонился, чтобы поцеловать
папскую туфлю. «Эге, я вижу, куда вы клоните,— ска-
зал разгневанный папа,— ну ладно, не будем больше
говорить об этом. Монсиньор Кьярамонти, ступайте от-
сюда, я вас назначаю кардиналом».
В 1800 году, после смерти Пия VI, кардиналы собра-
лись на конклав в Венеции, в монастыре Сан Джорджо.
Голоса разделились между двумя сильными соперни-
511
ками, кардиналами Маттеи и А. Однажды они встре-
тились в саду монастыря Сан-Джорджо. Хотя они и
были врагами, они все же разговаривали друг с другом
достаточно вежливо. Вдруг они заметили в конце аллеи
доброго кардинала Кьярамонти, читавшего свой молит-
венник. Маттеи сказал А.: «Ни вы, ни я не будем папой.
Вы никогда не одолеете меня, а я не одолею вас. Сдела-
ем папой этого славного монаха, который нравится Бо-
напарту и сможет завоевать для нас Францию».
«В добрый час,— отвечал А.— Но он ничего не смыслит
в делах. Нужно было бы, чтобы он взял себе в министры
молодого Коисальви, секретаря конклава, giovine svel-
to *». Переговорили с кардиналом Кьярамонти, кото-
рый обещал доверить дела монсиньору Консальви, и на
следующий день кардиналы пали перед ним ниц.
Всем известна изумительная твердость, какую
проявил Пий VII во время своего заключения в Фон-
тенбло ’. Он очень любил искусство. Этого никогда
нельзя встретить вне Италии у человека с таким же
направлением ума и той же профессии. Кардинал Маль-
вазиа говорил при мне, что у Пия VII было бронзовое
сердце по отношению ко всем тем, кто ему не нравился:
«Un cuore con tanto di pelo» ** ***,— говорил Мальвазиа
с выразительным жестом. Мне не советуют передавать
анекдот, по поводу которого было высказано это суж-
дение.
В 1817 году Пия VII очень осуждали за то, что он
не разрешил продавать на улицах Рима свой портрет
с эмблемами, которыми граверы окружают портреты
святых.
Не могу объяснить, почему Пий VII принадлежал к
одной из партий церковников и ненавидел ее противни-
ков. В молодости он был либералом: прочитайте знаме-
нитое пастырское послание del clttadino cardinale Chia-
ramonti, vescovo d'lmola ♦♦*. Это послание доставило
ему похвалу Бонапарта и тиару.
Я не могу рассказать некоторых анекдотов о Пие VII
» Ловкого молодого человека (итал.).
1 См мемуары герцога Ровиго.
** Косматое сердце (итал.).
*** Гражданина кардинала Кьярамонти, епископа Имолы
(итал.).
612
Рафаэль.
Афинская школа.
Фрагмент.
Рим. Ватикан.

Боттичелли.
Рождение Венеры. Фрагмент.
Уффици. Флоренции.
и Льве XII. «Times* в 1824 году напечатал историю
частной жизни Льва XII и рассказал об одной очень
большой неловкости, совершенной им во время пребы-
вания в Париже. (Я с удовольствием добавлю, что
Пия VIII в Риме обожают после правления, продолжав-
шегося всего три месяца. Анекдот о сожженных Сап-
celli.)
15 ноября 1828 года.
Сегодня вечером, вернувшись домой, мы принялись
философствовать по поводу нашего положения в рим-
ском обществе.
Мы имели счастье быть принятыми во многих рим-
ских семьях как близкие друзья. Это знак доверия,
какого за полтора года нашего пребывания здесь еще
не было оказано ни одному иностранцу. Мне кажется,
проницательные римляне поняли, что мы действительно
порядочные люди без всяких задних мыслей.
В очаровательной спере-буфф «I pretendenti
delusi* * есть один персонаж, приезжающий в Виченцу,
город, знаменитый любопытством своих обитателей.
Все окружают его и спрашивают, откуда он приехал,
на что он отвечает:
Vengo adesso di Cosmopoli'.
Вот, мне кажется, действительная причина хороше-
го отношения к нам местных жителей. Мы далеко не
такие нетерпимые патриоты, как англичане; в наших
глазах мир делится на две части, правда, очень нерав-
ные между собой: с одной стороны, глупцы и плуты, а
с другой—люди привилегированные, которым случай
даровал благородную душу и немножко ума. Мы чув-
ствуем себя соотечественниками этой второй группы
людей, независимо от того, родились ли они в Веллетри
или в Сент-Омере.
Итальянцы, к несчастью для себя и для остального
человечества, уже утрачивают свой национальный ха-
рактер. Они очень уважают то неуловимое, что можно
найти в «Персидских письмах», в «Кандиде», в мелких
произведениях Курье,— то, чего почти никогда нельзя
найти в произведениях человека, родившегося не во
* «Обманутые претенденты» (итал.).
1 Вы видите во мне настоящего космополита.
33. Стендаль. Т. X. 513
Франции. Их утомляет остроумие, которое иностранец
проявляет в разговоре, сам того не замечая; если они
не могут отвечать ему в том же тоне, то начинают бо-
яться, что их станут презирать.
Это люди очень тонкие, их не обманет внешность;
правда, им для этого нужно время, но это не может слу-
жить для вас преимуществом, так как они оказывают
вам доверие только после того, как уяснят себе все, что
им кажется непонятным. То, что составляет остроту
французской дружбы, было бы для них пыткой.
Это совсем как в любви. Хорошенькую францужен-
ку привлекает все то, что, как ей кажется, от нее усколь-
зает; римлянка останавливает свое внимание на муж-
чине, только когда она уверена в том, что он всецело ей
предан. Притворство в таком деле кажется ей величай-
шей нечестностью. Нам много раз приходилось встре-
чаться с мужчинами очень красивыми, приятными, хо-
рошего тона, однако в римском обществе они потеряли
всякую цену, так как их можно было упрекнуть в том,
что они разыгрывали страсть по отношению к женщине,
внушавшей им только мимолетную склонность. Эти
люди ухаживают за красивыми иностранками и броса-
ют их, как это случилось с леди М., ради первой же рим-
лянки, даже мало достойной внимания, если только она
соглашается ввести их в общество. Любовные связи
здесь длятся долгие годы. Пока женщины не начали
получать французское воспитание в коллежах, вроде
коллежа г-жи Кампан, учрежденных в Аверсе, Вероне
и Милане, Италия была страной постоянства.
Фредерик отмечает, что, встречаясь с римскими да-
мами, не приходится в начале каждого визита ломать
лед, который часто образуется у нас даже между близ-
кими людьми. Причиной этому— итальянское доброду-
шие— слово, странно звучащее в Париже! Итальянцы
применяют хитрость только в важных делах. Кардинал
Консальви, этот знаменитый дипломат, бывал открове-
нен до самой очаровательной наивности; он лгал только
тогда, когда это было совершенно необходимо. Хитрость
французского дипломата не знает передышки.
Во Франции, пока лица, встретившиеся в обществе,
еще не решили, какую степень интимности между собой
они допустят в этот день, их разделяет ледяная корочка.
514
Нам кажется, что в Риме никогда не говорят: «Гос-
пожа такая-то была сегодня чрезвычайно мила со
мной»; за исключением «бури страстей», люди здесь
бывают постоянно одинаковы друг с другом в течение
десятка лет, пока не поссорятся.
«Именно поэтому,— воскликнул Поль, слушавший
нас,— римское общество скоро мне надоело бы. Эти
тонкие нюансы, которые ежедневно приходится усваи-
вать или преодолевать, составляют развлечение и заня-
тие интимных друзей».
«Римляне,— вновь заговорил Фредерик,— слишком
страстны и непринужденны в своих отношениях с
людьми, даже со своими друзьями, чтобы получать
удовольствие от этих нюансов. Они даже не замечают
их. Вот почему они не в состоянии овладеть тем остро-
умием, которое основано на находчивости».
Необходимость ежедневно следить за различными
оттенками в отношениях в Риме называется una sec-
catura ♦. Слово Seccatore ♦* ** здесь, кажется, основное
слово языка, как goddam Фигаро,— так часто вы слы-
шите его, и всегда с особым ударением. Оно выражает
оттенок скуки, довольно редкий во Франции, то есть
скуки, которую причиняет глупец взволнованной стра-
стью душе, насильственно выводя ее из задумчивости и
заставляя обращать внимание на всякие пустяки.
Вот мы и уловили то расположение души, которое
делает римскую логику такой прекрасной и отчетливой;
здесь человек, рассуждая, никогда не отвлечется, чтобы
подыскать какую-нибудь остроту или тонкое сравнение.
Страсти глубоки и постоянны, и самое главное — не
впасть в ошибку.
Мы часто составляли список расходов для наших
итальянских друзей, намеревающихся провести год в
Париже.
Мы ничего не скрываем из национального тщесла-
вия *. Для римлянки, красивой и с простыми манера-
ми,— а они все таковы,— нет ничего труднее, как быть
* Скука (итал.).
** Скучный человек (итал.).
1 «Итальянцы не испытывают двух страстей одновременно.
Когда они бывают тщеславны, они не способны думать ни о чем
другом. Иными словами, француз должен постараться понять,
515
хорошо принятой в каком-нибудь парижском доме.
Простота манер, о которой я говорю, резкие движе-
ния, ответы, передаваемые больше выражением лица,
чем словами,— особенно, если все это сочетается с боль-
шой красотой,— в Париже несколько напоминают тон,
который считается неподобающим. Жесты римлянки
бывают одинаково простыми или одинаково оживлен-
ными независимо от того, находится ли она в театре,
на виду у всех, в переднем ряду ярко освещенной ложи,
или в скрытой от посторонних взоров гостиной. В Риме
все знают друг друга. К чему стесняться? Кроме того,
всякое стеснение невыносимо для этих людей, всегда
глубоко занятых чем-нибудь, пусть даже каким-нибудь
пустяком.
Это неблагосклонное и почти враждебное отноше-
ние женской половины парижского общества к краси-
вой иностранке, надеюсь, даст нам случай быть полез-
ными нашим римским друзьям, когда они приедут во
Францию.
Аббат дель Греко приехал с Майорки; сегодня вече-
ром он рассказывал нам, что ежегодно в чистый четверг
там подвешивают на углу улицы, у главной церкви
каждого города или местечка, чучело из пергамента,
набитое соломой. Это чучело в натуральную величину
изображает Иуду.
В чистый четверг священники неизменно клеймят в
церквах этого предателя, продавшего спасителя, и,
выходя с проповеди, все взрослые и дети ударяют но-
жом гнусного Иуду и проклинают его. Гнев их столь
велик, что у них даже слезы выступают на глазах. На
следующий день, в пятницу, Иуду вынимают из петли
и волочат по грязи к церкви. Священник объясняет ве-
рующим, что Иуда был предатель, франкмасон, либе-
рал. Проповедь заканчивается посреди рыданий при-
сутствующих, и перед этой измазанной грязью фигурой
народ клянется в вечной ненависти к предателям,
франкмасонам и либералам; после этого Иуду сжигают
на костре.
что тщеславие не примешивается ко всем душевным движениям
итальянца; благодаря этому итальянец в высшей степени есте-
ствен». (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
016
20 ноября 1828 года.
Сейчас я покрою себя позором и приобрету репута-
цию человека злого. Но что из того? Храбрость суще-
ствует во всяком деле. Тот, кто ие страшится газет, рас-
полагающих общественным мнением, обладает боль-
шим мужеством, чем тот, кто рискует подвергнуться
судебным преследованиям.
Монтень, остроумный, любознательный Монтень,
отправился в Италию около 1580 года, чтобы полечить-
ся и развлечься. Иногда по вечерам он записывал все,
что замечал интересного. Он пользовался то француз-
ским, то итальянским языком, как человек, у которого
лень с трудом превозмогается желанием писать и кото-
рому, чтобы решиться на это, необходимо маленькое
удовольствие, получаемое от преодоления трудности при
пользовании иностранным языком.
В 1580 году, когда Монтень приехал во Флоренцию,
прошло лишь семнадцать лет после смерти Микеланд-
жело; все еще было полно его славой. Божественные
фрески Андреа дель Сарто, Рафаэля и Корреджо со-
храняли еще всю свою свежесть. Так вот, Монтень, этот
умный, любознательный, ничем не занятый человек, не
упоминает о них ни единым словом. Конечно, всенарод-
ная страсть к великим произведениям искусства заста-
вила его осмотреть их, так как склад его ума побуждал
его угадывать и внимательно изучать духовные особен-
ности народов; но фрески Корреджо, Микеланджело,
Леонардо да Винчи, Рафаэля не доставили ему никако-
го удовольствия.
Прибавьте к этому примеру еще пример Вольтера,
судящего об изящных искусствах; или, еще лучше, если
вы умеете наблюдать живую природу, посмотрите в
глаза вашим соседям, прислушайтесь к разговорам в
свете, и вы увидите, что французский ум, остроумие в
собственном смысле этого слова, тот божественный
огонь, который сверкает в «Характерах» Лабрюйера, в
«Кандиде», в памфлетах Курье, в песенках Колле,—
лучшее средство охранить себя от подлинного ощуще-
ния искусства.
Эта неприятная истина стала проникать в наше со-
знание после наблюдений над французскими путешест-
венниками, встречавшимися нам в Риме в галереях
517
Дориа и Боргезе. Чем больше тонкости, изящества и
остроты ума обнаруживали мы у человека, наблюдая
его накануне в салоне, тем меньше он чувствовал
картины.
Путешественники, которые обладают не только бле-
стящим умом, но и мужеством, свойственным благород-
ным натурам, откровенно признаются, что для них нет
ничего скучнее картин и статуй. Один из них говорил
нам, слушая чудесный дуэт Чимарозы в исполнении
Тамбурини и г-жи Боккабадати: «Я с таким же удо-
вольствием мог бы слушать постукивание ключом по
щипцам».
Фраза, которую вы только что прочли, лишит автора
его репутации «хорошего француза». Но не следует
никому льстить, даже народу. Люди, жаждущие славы
и живущие только лестью, скажут, что человек, настоль-
ко лишенный гражданских чувств, чтобы отрицать спо-
собность ощущать искусство у Монтеня, Вольтера,
Курье, Колле, Лабрюйера,— злой человек.
Эта злость, отталкивающая добрых и нежных лю-
дей, подобных г-же Ролан, м-ль де Леспинас и т. д., для
которых только и стоит писать, может быть оправдана
нижеследующим простым рассуждением. Французское
остроумие не может существовать без склонности об-
ращать внимание на то, какое впечатление ты произво-
дишь на других. Подлинное ощущение искусства не
может возникнуть без склонности к несколько меланхо-
лической мечтательности. Появление незнакомца, нару-
шающего ее, всегда бывает событием, неприятным для
натуры меланхолической и мечтательной. Для таких
людей, хотя они и не эгоисты, и даже не эготисты,—
глубокие впечатления, поражающие их душу, являются
большими событиями. Они внимательно наблюдают ва
этими впечатлениями, потому что малейшие подробно-
сти в этих впечатлениях постепенно определяют в них
тот или иной оттенок счастья или несчастья. Человек,
поглощенный такими наблюдениями, меньше всего ду-
мает о том, чтобы придать своей мысли пикантную
форму: он совершенно не думает о других.
Ощущение искусства может возникнуть только у
мечтательных душ, нами характеризованных.
.Даже в самых пылких проявлениях своих страстей
518
Вольтер думал о впечатлении, которое должна произ-
водить его манера выражать свои мысли. Какой-то
охотник из окрестностей Ферне подарил ему орленка.
Вольтер решил выкормить его и очень к нему привя-
зался; но птица, за которой ухаживали наемные руки,
с каждым днем все более чахла. Она страшно исхуда-
ла. Однажды утром Вольтер отправился навестить бед-
ного орла; навстречу ему вышла служанка: «Увы, су-
дарь, он умер этой ночью. Он был так худ, так худ!»
«Как, негодная,— воскликнул Вольтер в отчаянии,— он
умер, потому что был худ? Значит, ты хочешь, чтобы я
тоже умер от моей худобы?»
Человек, которым владеет какое-нибудь глубокое
чувство, пользуется самым ясным, самым простым вы-
ражением, случайно попавшимся ему на язык; но такое
выражение часто имеет двойной смысл, и человек
самым серьезным тоном, и совсем не задумываясь, го-
ворит забавнейшие вещи. А так как эти вещи ясно и
отчетливо выражены, то они дают повод для всяческих
насмешек.
Человек, опозоренный двумя или тремя неудачами
такого рода, не может рассчитывать на благосклон-
ность в салоне, где это с ним случилось,— на благо-
склонность, необходимую для того, чтобы острота была
понята и произвела эффект. А если этот опозоренный
человек в силу некоторой душевной деликатности, к
несчастью, еще и застенчив, то ему необходимо поощре-
ние, чтобы придумать остроумное словечко. Однако
глупцы в этом салоне не пожелают его слушать после
несчастных двусмысленных слов, которые он произнес,
сам того не замечая.
Я решительно заявляю, что французы, живущие к
северу от Луары, могут изучить теорию изящных ис-
кусств; понимать — их главная способность, так как
они превосходят умом все существующие в настоящее
время народы. Они поразят немца или итальянца свои-
ми тонкими и глубокими замечаниями по поводу «Тай-
ней вечери» Леонардо да Винчи, но если вы попросите
их высказаться о какой-нибудь самой незначительной
миниатюре, то здесь им придется изобретать собствен-
ное суждение; иначе говоря, для этого нужно иметь
душу и читать в ней. А это невозможно. Этот столь
519
словоохотливый человек скажет вам выученную на-
изусть фразу, совершенно извратив ее смысл. Этот
столь тонкий ум напоминает г-на Бофиса, рассужда-
ющего о Расине.
Пятнадцать миллионов французов живут между
Луарой, Мезой и морем. Среди такого множества людей
могут встретиться исключения. Пуссен родился в Анде-
ли; не стану отрицать, что какой-нибудь ученый немец
может быть также и остроумным.
Я только что прочел одно письмо с ходатайством.
Один умный человек, играющий некоторую роль в све-
те, пишет человеку, близкому к правительственным кру-
гам. Письмо чрезвычайно почтительно, в нем с вели-
чайшей грацией соединяются самые вежливые обороты
речи, и все же оно ясно дает понять влиятельному лицу,
что успех зависит от него и что если кандидат не полу-
чит желательного для него места, это будет значить,
что влиятельное лицо этого не захотело. Невозможно
такое письмо написать по-итальянски.
21 ноября.
Мы часто заходим в маленькие церковки, построен-
ные около 400 года, до эпохи окончательного крушения
язычества, или же в IX веке, в самый варварский пе-
риод средневековья. Нам понравились хоры из белого
мрамора посредине церкви Сан-Клементе главным об-
разом потому, что мы увидели на них инициалы Иоан-
на VIII, жившего в 885 году; о нем я сейчас вам рас-
скажу.
Могли ли бы мы поверить этому четырнадцать ме-
сяцев назад? Средневековые христианские древности в
Риме производят на нас чарующее впечатление, хотя
часто в них нет ничего прекрасного. Прекрасны лишь
характеры некоторых людей, живших в Риме около
1000 года. Воздвигнутые ими бесформенные стены живо
напоминают нам о них.
ИСТОРИЯ РИМА ОТ 891 ДО 1073 ГОДА
Страстный интерес, который вызывает в нас Рим,
удвоился благодаря следующему повествованию.
В продолжение всего средневековья германский им-
ператор назначал пап. Но папа, в. свою очередь, короно-
520
вал императора. Из этих двух важных персон побеж-
дала та, у которой было больше силы воли и хитрости.
Исход борьбы был решен только тем великим чело-
веком, который, под именем Гильдебранда или Григо-
рия VII, был постоянной мишенью нападок Вольтера и
всей либеральной партии. Главная вина Григория VII
была в том, что он понял свою выгоду и поступал сооб-
разно с ней. Полуученые всегда требуют, чтобы чело-
век 1200 года был так же мягок и разумен, как бога-
тый финансист, к которому они идут на обед.
В 1073 году люди соображали не так быстро, как в
1829-м; самые ясные вещи они понимали лишь после
нескольких месяцев размышлений. Зато постоянные
опасности придавали большинству людей огромную си-
лу характера. В 1829 году министр, впавший в неми-
лость, достаточно наказан тем, что его отправляют в
палату пэров. При Людовике XV герцог де Шуазель
подвергся изгнанию. Людовик XIV наказывал страшной
тюрьмой своего фаворита Лозена и министра Фуке.
В более древние времена министров вешали, и Людо-
вик XIII не сумел отделаться от маршала д’Анкра ина-
че, как зарезав его у дверей Лувра. Эти столь близкие
нам примеры не мешают либеральному писателю, пи-
шущему историю пап, возмущаться ужасающей жесто-
костью какого-нибудь папы X века, который приказы-
вал убить своего соперника. Осмелюсь спросить: какому
обращению подвергла Англия, родина лицемерной до-
броты и нравственности (the cant), единственного вели-
кого человека новых времен?
Первым действующим лицом многочисленных свя-
щеннических трагедий, театром которых были средне-
вековые римские улицы, является папа Формоз; он был
епископом Порто и начал свою деятельность заговором,
имевшим целью предать родину иноземцам. Формоз хо-
тел отдать Рим во власть сарацин. Иоанн VIII отлучил
его от церкви, а через восемь лет Формоз был возведен
на папский престол одной из двух партий, раздиравших
в то время Рим (891). За него стояли аристократия и
люди выдающегося ума; он изгнал противную партию
в тот момент, когда она готова была совершить помаза-
ние избранного ею папы. Поищите подробностей у
Лиутпранда. Они очень живописны, но здесь они заня-
521
ли бы слишком много места. После смерти Фо-рмоза
противная партия возвела на престол Стефана VI. Этот
папа велел вырыть труп папы Формоза (896), облачил
его в одежды первосвященника и, посадив в собрании
епископов, спросил его, как, тщеславный, дерзнул он
на такое дело—занять римский престол, оставив свое
епископское кресло в Порто.
Формоз, не желавший отвечать, был осужден, с тру-
па его совлекли одежды, в которые он был облачен, от-
рубили ему три пальца правой руки и затем бросили
в Тибр.
Лиутпранд добавляет, что рыбаки выловили его. Ко-
гда они внесли изуродованные останки бывшего папы в
храм св. Петра, образы святых почтительно склонились
перед несчастным первосвященником. Наскучив не-
истовствами Стефана VI, римляне схватили его и заду-
шили в тюрьме. Избран был Сергий III; но он был
изгнан своим счастливым соперником и бежал к Адаль-
берту II, маркизу Тосканскому, отцу прекрасной Ма-
розии, своей любовницы. Во время его отсутствия
Иоанну IX наследовал Бенедикт IV, которого сменил
Лев V. Христофор, капеллан этого последнего, не дал
ему долго наслаждаться своим саном. В 903 году
Христофор заключил папу в тюрьму и сам воссел на
престол. Через несколько месяцев после этого римля-
не, которым он надоел, решили призвать из Тосканы
папу Сергия III, жившего там счастливо со своей лю-
бовницей. Сергий, при поддержке солдат маркиза
Адальберта, без труда прогнал Христофора и спокой-
но правил в продолжение семи лет.
Римом управляла женщина, и управляла хорошо.
Теодора принадлежала к одной из самых могуще-
ственных и самых богатых римских фамилий. Она
была умна и имела твердый характер; ее можно
упрекнуть только в том, что она страстно любила сво-
их любовников. Марозия, любовница папы Сергия,
была ее дочерью.
Теодора влюбилась в молодого священника по
имени Иоанн, которого архиепископ Равенны отпра-
вил в Рим защищать интересы своей епархии. Она
назначила его епископом Болоньи, а вскоре затем
архиепископом Равенны. Наконец, не выдержав раз-
522
луки, она воспользовалась своим влиянием на самых
могущественных людей Рима и вернула Иоанна к себе,
сделав его папой.
Иоанн X царствовал четырнадцать лет, но дочь его
любовницы причинила ему много неприятностей. Ма-
розия захватила крепость Адриана, часто овладевала
верховной властью в Риме и впоследствии избрала се-
бе супругом Гвидо, герцога Тосканского.
Папа не мог сопротивляться герцогу и его жене.
В 928 году они убили брата несчастного Иоанна, а его
самого заключили в тюрьму; вскоре он умер там, за-
душенный подушками.
После кратковременного царствования двух често-
любцев, ставленников Марозии, она возвела на пре-
стол своею сына от папы Сергия III. Этот папа, сын
папы, принял имя Иоанна XI. Правила Марозия. Она
потеряла своего супруга, а так как ей нужен был муж
военный, то она избрала на место первого мужа сво-
его деверя Гуго, короля Италии, единоутробного бра-
та герцога Тосканского.
Король Гуго глубоко оскорбил сына своей жены,
Альбериха. Альберих стал во главе оппозиции, про-
гнал Гуго, захватил власть, посадил свою мать в
тюрьму, пригрозил папе Иоанну XI, своему брату, и
стал фактически царствовать. Вскоре после этого
Иоанн XI умер. Альберих, который имел звание пат-
риция, правил Римом. Он сделал папой своего при-
дворного священника. В 954 году он оставил герцог-
ство Римское в наследство своему сыну Октавиану.
Через два года после смерти последнего папы, назна-
ченного Альберихом, Октавиан, которому не было еще
восемнадцати лет, вместо того чтобы назначить нового
папу, сам стал папой и принял имя Иоанна XII. Одна-
ко он пользовался этим именем только при отправле-
нии своих духовных обязанностей.
Октавиан, или Иоанн XII, боялся Адальберта, ко-
роля ломбардского; он призвал в Италию Оттона, ко-
роля Германии, человека величайших достоинств, и
короновал его императором. Иоанн поклялся в верно-
сти Оттону, который, имея другие дела, уехал из Ри-
ма; но в скором времени римляне отправили к нему
посольство с жалобой на распутную жизнь Иоан-
523
на XII. Посланные перечислили Оттону женщин, из
любви к которым папа Иоанн XII осквернил себя ко-
щунством, убийствами и кровосмешением. Они гово-
рили, что все красивые женщины Рима принуждены
были бежать со своей родины, чтобы не подвергнуться
насилию, которое испытало уже столько женщин, вдов
и девиц. Они добавляли, что Латеранский дворец, не-
когда бывший убежищем святых, стал местом развра-
та, где Иоанн содержал, вместе с другими женщинами
веселых нравов, в качестве собственной своей супруги
сестру наложницы своего отца.
Оттон ответил этим разгневанным горожанам:
«Папа еще очень юн. Он исправится. Я сделаю ему
отеческое внушение». Иоанн XII принес свои извине-
ния. Его посланник сказал императору, что юношеский
пыл действительно толкнул его на кое-какие ребяче-
ства, но что теперь он исправится.
Вскоре после этого император узнал, что Иоанн XII
принял в Риме его старого врага Адальберта, короля
ломбардского. Оттон двинулся на Рим. Адальберт и
папа бежали, что привело доброго императора в вели-
кое смущение. Его поведение по отношению к папе,
главе верующих, могло поссорить его с собственными
его подданными. Он не придумал ничего лучшего, как
созвать великий собор в базилике св. Петра.
На этом соборе присутствовало много саксонских,
французских, тосканских, лигурийских епископов и
бесконечное количество прелатов и синьоров. Оттон
попросил совета у собрания. Отцы собора поблагода-
рили императора за столь явное смирение и присту-
пили к обсуждению обвинений, выдвинутых против
папы Иоанна XII.
Кардинал Петр утверждал, что он видел, как папа
совершал мессу, не причастившись. Кардинал Иоанн
упрекал его в том, что он рукоположил диакона в хле-
ву; другие кардиналы прибавили, что он продавал сан
епископа, и называли помазанного папой епископа,
которому было только десять лет от роду. Потом ста-
ли перечислять скандальные прелюбодеяния первосвя-
щенника и его кощунства. Рассказывали об убийстве
одного кардинала, которого папа приказал искалечить
и который умер во время операции. Обвинили несча-
524
стного Иоанна XII в том, что он пил за здоровье дья-
вола, призывал демонов Юпитера и Венеру, чтобы они
помогли ему в азартных играх; наконец, как в вели-
чайшем преступлении, его обвинили в том, что он
открыто участвовал в охоте.
Думаем, что другие государи, жившие около
960 года, были ничем не лучше Иоанна XII. В средние
века воин облачается в свои латы, прелат — в свое ли-
цемерие, то есть в свою власть над народом. Они лег-
ко могли бы поменяться ролями; что бы ни говорил
Вольтер и все ребячливые историки, один нисколько
не хуже другого.
Наконец собор поручил кардиналу Бенедикту про-
честь перед отцами обвинительный акт против папы
Иоанна XII. Епископы, священники, диаконы и народ
клятвенно подтвердили правдивость всего того, что
в нем заключалось, и заявили, что они готовы обречь
себя вечным мукам, если сказали хоть малейшую не-
правду. После торжественного совещания собор по-
просил императора вызвать папу на суд*. Оттон,
опасаясь глупости своих немецких подданных, хотел
проявить кротость. Он написал Иоанну XII, что,
собрав о нем сведения в Риме, он узнал такие ужа-
сы, которые покрыли бы позором самого низкого
гистриона. В заключение он просил его святейшество
явиться на собор, чтобы оправдаться перед еписко-
пами.
Эти последние также писали папе. Он им ответил;
«Нам стало известно, что вы намерены избрать дру-
гого папу; если вы сделаете это, мы отлучим вас от
церкви во имя господа и лишим вас права посвящать
на церковные должности». К несчастью, грозное по-
слание Иоанна XII заключало в себе одну грубую
ошибку в латинском языке, вследствие которой пап-
ская угроза теряла всю свою силу2. Все участники
собора много смеялись по этому поводу.
Духовные отцы отправили Иоанну XII шутливое
послание, грозя отлучить его от церкви, если он не * 8
1 Liutprand. Hist., iib. VI, cap, VIi et VIII, у Дюшена,
т. III. стр. 630.
8 Иоанн XII писал в своем послании, что он лишит епископов
их власти: «Ut non habeant licentiam nullam ordinare».
525
явится на собор. Наконец, после многих забавных
происшествий, которые слишком долго было бы здесь
рассказывать, отцы избрали папой Льва, протоскри-
тария города Рима. Кардинал Бароний и все истори-
ки, ожидавшие от римской курии повышения, были
полны необычайного гнева против этого собора и про-
тив избранного им папы. Однако все это было вполне
справедливо и даже вполне законно.
В то время как ему избирали преемника, Иоанн XII
не оставался праздным. Оттон, не желая слишком
обременять Рим, имел неосторожность часть своих не-
мецких войск отослать домой. Иоанн XII подкупил
римскую чернь, попытавшуюся убить императора и
нового папу Льва VIII. Народ был отброшен импера-
торской гвардией, перебившей много римлян; резня
прекратилась только тогда, когда слезы Льва VIII
наконец тронули императора. Он покинул Рим. Когда
Лев VIII лишился поддержки немцев, весь народ вос-
стал против него, призвав Иоанна XII. Последний от-
метил свое возвращение в Рим жестокостями, которые
обычно совершались при таких обстоятельствах. Он
отрезал несчастному Льву VIII кончик языка, два
пальца и нос.
Он тотчас же созвал собор, проклявший собор им-
ператора Оттона и объявивший папу Иоанна XII свя-
тейшим, благочестивейшим, милостивейшим и кротчай-
шим папой.
Несчастный Лев VIII, хоть и изувеченный, все же
нашел возможность бежать. Он прибыл к императору
Оттону, который пришел в негодование. Они тотчас
же вместе двинулись на Рим; но в это время святей-
ший Иоанн XII, отправившись однажды ночью к своей
возлюбленной, по словам епископа Кремонского, был
так избит злыми духами, что умер через неделю после
этого. Римляне тотчас же избрали папой кардинала
Бенедикта, который под именем Бенедикта V решил
отлучить императора от церкви. Армия Оттона под-
ступила к Риму и начала осаду. Бенедикт взошел на
стену и показался немецким солдатам, но те стали
издеваться над ним. Рим был взят, и Лев VIII снова
занял престол, а Бенедикт V принужден был пред-
стать перед собором, созванным для того, чтобы судить
526
его. Пленный папа был отведен в Латеранский дворец.
Кардинал, посланный к нему собором, спросил его, как
он смел завладеть престолом св. Петра, когда жив
был еще папа Лев. Папа отвечал только: «Если я со-
грешил, будьте ко мне милостивы». Добрый император
Оттон не мог удержаться от слез при этом зрелище и
настоятельно просил, чтобы Бенедикту не причиняли
никакого зла. Удивительнее всего то, что Бенедикт,
также растроганный такой добротою, бросился к но-
гам императора и папы Льва и, признав свою вину,
снял с себя папские облачения и передал их папе. Но-
вые времена, украшающие громкими фразами малей-
шие церемонии, не могут рассказать ничего равного
этой трогательной сцене.
Император Оттон покинул Италию, и снова нача-
лись смуты. Лев VIII умер; римляне в согласии с им-
ператором возвели на престол св. Петра Иоанна XIII.
Этот папа относился к римским вельможам с таким
высокомерием, что они составили против него заговор,
схватили его и отправили пленником в Кампанью.
При этом известии добрый Оттон потерял терпение,
вновь двинулся в Италию, и хотя римляне при его
приближении опять посадили папу на престол, он все
же повесил тринадцать вождей враждебной партии.
Иоанн XIII добился того, что захватил в свои руки
римского префекта; он предал его смерти после дол-
гих и ужасных пыток.
Оттон Великий умер. Иоанну XIII наследовал Бе-
недикт VI. Кардинал Бонифаций захватил папу в
плен, задушил его в темнице и сам сделался папой.
После одного года правления Бонифаций увидел, что
дальше так продолжаться не может, и бежал в Кон-
стантинополь, захватив сокровища ватиканской бази-
лики. Преемником его был Бенедикт VII. После смер-
ти этого папы Бонифаций покинул Константинополь,
чтобы снова попытать счастья в Риме. Там он застал
нового папу, Иоанна XIV, которого он и победил. Пер-
вым делом правления Бонифация было заключить
Иоанна XIV в гробницу Адриана и уморить его голо-
дом. Чтобы устрашить сторонников Иоанна XIV, труп
его был выставлен на площади. Вскоре после этого
Бонифаций погиб; тело его, избитое прутьями и прон-
527
зенное ножами, народ проволок перед статуей
Марка Аврелия.
Совершенно очевидно, что выборы государя были
для этого варварского века явлением, требовавшим
слишком большого разума. В римских распрях воспита-
лась одна из самых оригинальных и благородных натур,
о которых может рассказать современная история. Мо-
лодой Кресценций был воодушевлен страстной любовью
к свободе; но, как жирондисты во время нашей револю-
ции и как Риего в Испании, он был слишком хорошего
мнения о народе. В то время, до которого мы дошли в
нашем повествовании, в 985 году, Кресценций пользо-
вался в Риме большим влиянием. Все историки клеве-
тали на этого великого человека: он заслужил это, так
как, по-видимому, хотел освободить свое отечество и
от ига германских императоров и от светской власти
священников. Кресценций хотел, чтобы папа был толь-
ко римским епископом; сквозь клевету историков мож-
но угадать, что он имел намерение восстановить древ-
ние гражданские должности римской республики. Но,
чтобы управлять людьми, жившими в то время в Риме,
людьми грубыми, жадными до золота и власти, нужна
была только одна должность — диктатора.
Кресценций способствовал кровавому низвержению
Бенедикта VI, так как очень важно было поставить на
место папы, преданного императору и державшегося
страхом, который внушали немецкие солдаты, такого
папу, который бы не имел никакой поддержки извне.
Та же причина способствовала смерти Иоанна XIV.
Иоанн XV занял место Бонифация. Кресценций хотел
силой заставить папу принять участие в задуманном им
деле, но папа бежал в Тоскану, откуда обратился к
Оттону III за помощью. Прибытие Оттона с его войском
разрушило бы дело свободы. Консул Кресценций при-
мирился с папой, который, к счастью, обладал только
одной страстью — к деньгам. Кресценций дал ему мно-
го денег, и Иоанн XV стал его лучшим другом. Но кон-
сул не располагал достаточными силами, чтобы поме-
шать Оттону III явиться в Рим за императорской коро-
ной. Несмотря на все усилия Кресценция, Оттон дви-
нулся на Рим. Он готовился вступить в него, когда ему
сообщили о смерти папы Иоанна. Он принудил римлян
528
избрать папой Брунона, своего племянника, которому
в то время было двадцать четыре года. Этот новый папа
принял имя Григория V и поспешил короновать Оттона,
который тотчас же лишил Кресценция звания патриция
и изгнал его. Но молодой папа, боясь сторонников Крес-
ценция, отменил второй пункт этого приговора.
Тем не менее все планы великодушного человека,
мечтавшего о свободе, были разрушены восшествием на
престол св. Петра правителя, который имел в своем
полном распоряжении немецких солдат. У Кресценция
был только один выход: тотчас же после удаления От-
тона III он прогнал Григория V и объявил Рим состоя-
щим под властью греческих, то есть константинополь-
ских, императоров. Он назначил верховным первосвя-
щенником,— но с тем, чго он будет обладать лишь
духовной властью,— Иоанна Филагата, архиепископа
Пьяченцы, подданного константинопольских императо-
ров; Филагат принял имя Иоанна XVI.
Но римлянам не хватало храбрости. Они были
легкомысленны и любили новизну. У константинополь-
ских греков не было ни возможности, ни желания под-
держать правительство Кресценция. Как всегда, гер-
манский император двинулся на Рим со своим соб-
ственным папой. Римляне испугались; они схватили
Иоанна XVI и, чтобы показать свою верность императо-
ру, вырвали глаза у этого несчастного папы и отрезали
ему язык и нос. Из таких-то людей Кресценций хотел
сделать граждан!
Узнав о том, что произошло в Риме, Нил, греческий
аббат, основавший монастырь Гротта-Феррата (в кото-
ром Доменикино обессмертил основателя своими чудес-
ными фресками), хотя и был в то время глубоким стар-
цем, нашел в себе достаточно мужества для того, чтобы
приехать из Гаэты, где он проживал, и умолять импера-
тора сохранить остаток жизни несчастному Иоан-
ну XVI. Император был тронут; но Григорий V приказал
схватить своего несчастного соперника, сорвать с него
все одежды, посадить на осла и отдать на поругание
черни. В таком состоянии Иоанн XVI, у которого был,
очевидно, отрезан только кончик языка, должен был
петь перед народом бранные слова против самого себя,
которые ему подсказывали. Между прочим, по словам
34. Стендаль. Т. X. 529
одного современного историка, он должен был повто-
рять, что муки, им претерпеваемые, должны, по спра-
ведливости, постигнуть всякого, кто попытается силой
завладеть престолом св. Петра. Несчастный Иоанн XVI
умер, не вынеся этих страданий. Возмущенный Нил
пригрозил императору и папе небесным гневом.
При приближении Оттона III с его армией Кресцен-
ций заперся в принадлежавшей ему гробнице Адриана.
Осада, которую он в ней выдержал, и печальная ката-
строфа, положившая конец его жизни и его благород-
ным намерениям, были причиной того, что крепость эта
была названа его именем.
Она была неприступна. Но фантастические идеи и
оптимизм Кресценция предали его и в этот раз. Не-
счастный доверился условиям капитуляции, предложен-
ной ему оскорбленной самодержавной властью,— сов-
сем так, как неаполитанские патриоты в 1800 году. Ог-
тон послал к нему Тамна, своего фаворита, который
поклялся, что ему не будет причинено никакого зла,
если он доверится милости императора. Оттон под-
твердил это обещание; он даже дал Кресценцию гра-
моту на право свободного выезда. Великодушный рим-
лянин вышел из крепости и тотчас же был отправлен на
казнь вместе с двенадцатью наиболее близкими
друзьями.
Тамн, обещавший Кресценцию неприкосновенность,
видя, что его казнили, почувствовал раскаяние. Знаме-
нитый Ромуальд недавно основал орден камальдулов;
Тамн вступил в этот орден. Стефания, вдова Кресцен-
ция, славилась своей красотой и силой характера. От-
тон сделал ее своей любовницей. Он заболел, и Стефа-
ния, улучив удобную минуту, отравила его.
Из этого рассказа о судьбе Кресценция, Тампа и
Оттона вы видите, что люди твердые и холодные, как
всегда, бывают наказаны только угрызениями совести,
если она у них есть, в то время как души нежные и
благородные терпят всякие бедствия. Им следовало бы
заниматься только изящными искусствами.
Один француз необычайного ума, Герберт, которого
знаменитый Гуг Капет сделал реймским архиеписко-
пом, стал папой под именем Сильвестра II. Современни-
ки этого выдающегося человека, изумленные его успе-
530
хами, считали его одним из самых искусных колдунов.
Распространился слух, что он сделался папой с по-
мощью дьявола, и ученые прелаты писали, что Гер-
берт был убит злыми духами. Но, судя по их словам,
он оказался счастливее Фауста, так как перед смертью
раскаялся в том, что отдал свою душу дьяволу, и испо-
ведался в своем грехе перед римским народом, собрав-
шимся в церкви Санта-Кроче-ин-Джерузалемме (по-
близости от Сан-Джованни-ди-Латерано). Гробница
Герберта, воздвигнутая под портиком Сан-Джованни-
ди-Латерано, постоянно покрывалась каплями влаги,
пока ее во время перестройки церкви не перенесли в
другое место; это чудо совершалось даже в самую яс-
ную погоду. Муратори, отец средневековой итальян-
ской истории, сообщает нам в своей 58-й диссертации,
что из гробниц нескольких святых истекало масло или
манна, и серьезно удивляется, почему в 1740 году эти
чудеса больше не совершаются.
Римская церковь наслаждалась покоем в течение
целых двадцати лет. В 1024 году папа Бенедикт VIII
умер, и Иоанн XIX, его брат, бывший в то время миря-
нином, достиг престола при помощи денег. Через де-
вять лет брат этих двух пап купил за очень дорогую
цену папский престол для своего сына, которому в то
время было десять лет.
Судьба этого ребенка весьма любопытна. Бенедик-
ту IX — таково его имя — было только пятнадцать лет,
когда его в первый раз прогнали могущественные рим-
ские сеньеры; согласно обычаю, он обратился к гер-
манскому императору, который силой водворил его на
престол. Но этот шестнадцатилетний папа был весьма
развратен; он казнил мужей, жены которых привлекали
его внимание. Римские сеньеры решили избрать нового
папу. Какой-то епископ, принявший имя Сильвестра III,
очень дорого заплатил им и был возведен на престол.
Через три месяца после этого Бенедикт IX при под-
держке своих родственников снова вступил на престол.
Но он привык к роскоши; у него были могущественные
враги; он решил продать престол одному римскому свя-
щеннику, скорее воину, чем служителю церкви, кото-
рый принял имя Григория VI. Григорий взял себе в по-
мощники некоего Климента. Таким образом, оказалось
531
зараз три папы, и даже пять, если считать Бенедик-
та IX и Сильвестра III, которые в то время были еще
живы.
Григорий VI, Сильвестр III и Бенедикт IX поделили
между собою Рим. Григорий имел свой престол в соборе
св. Петра, Сильвестр — в Санта-Мария-Маджоре, а Бе-
недикт— в Сан-Джованни-ди-Латерано.
Император Генрих III в 1046 году созвал собор в
Сутри. Духовные отцы объявили недействительным из-
брание Бенедикта, Сильвестра и Григория. Император
потребовал, чтобы римляне избрали папу. Они отказа-
лись. Генрих созвал в Риме епископов, которые участво-
вали на соборе в Сутри. Наконец, как легко угадать,
выбор пал на немца.
Едва прошел год, как бедняга был отравлен по при-
казанию Бенедикта IX, который таким путем в третий
раз сумел взойти на престол св. Петра.
Такая удача удивила его современников, обвиняв-
ших этого красивого молодого человека в колдовстве.
По словам кардинала Беннона, Бенедикт IX был так
искусен в этом деле, что мог заставить идти за собою в
лес самых красивых из своих прихожанок, которым оп
внушал любовь при помощи дьявольских чар. Он был
жестоко за это наказан, но только после своей смерти.
Самые почтенные авторы говорят, что они видели его
прогуливающимся в римских клоаках. Он имел вид чу-
довища с ужасным туловищем медведя, но с ушами и
хвостом осла. Когда один святой прелат спросил его,
чем объяснить такое странное превращение, Бенедикт
ответил, что он осужден блуждать в таком ужасном
виде вплоть до страшного суда.
Вскоре после этого, в 1054 году, римляне послали
в Германию знаменитого Гильдебранда, чтобы догово-
риться с императором об избрании нового папы. Избра-
ли любимца императора; этот немец принял имя Викто-
ра II. Его слишком строгие нравы испугали римлян, ко-
торые попытались отделаться от него с помощью яда.
Николай II, последний из множества ничтожных пап,
вскорости умер. Кардинал Гильдебранд был хозяином
положения в Риме; он заставил избрать папой челове-
ка, неизвестного императору, но преданного ему, Гиль-
дебранду. Так правил он в течение двадцати лет от
532
имени Александра II, а после его смерти сам вступил
на престол. Предоставляю другим рассказать о том, кто
такой был Григорий VII. Один писатель, пользующийся
заслуженной славой, обещает в скором времени расска-
зать нам историю этого великого человека * *.
23 ноября.
Мы познакомились с одним молодым русским, очень
знатным и колоссально богатым; если бы завтра он
оказался бедняком и носил никому не известное имя,
ему не пришлось бы менять свои манеры, так прост он
в обращении. Это покажется преувеличением с моей
стороны. Но окончательно никто не поверит мне, если
я добавлю, что он писаный красавец.
Он устроил для нас вчера очаровательный концерт.
Мы сами составили программу и выбрали только один
новый дуэт Паччини. Тамбурини, в наши дни первый
певец в мире, спел по нашей просьбе ряд старинных
арий. Перголезе, Буранелло и божественный Чимароза
проследовали перед нами один за другим. Чтобы уде-
лить место музыке искусных диссонансов, мы выбрали
одну симфонию Бетховена, но она была отвратительно
исполнена. Одна дама из числа приглашенных велико-
лепно спела арию из «Жертвоприношения Авраама»
Метастазио, на музыку Чимарозы:
Ah! parlate che forse tacendo *.
Сарра спрашивает о своем сыне у пастухов, видев-
ших, как он пошел туда, где отец должен был его
убить.
Переход, за которым следует первое повторение
мотива, выше всяких сравнений.
В этот вечер наши итальянские друзья были в не-
истовом восторге от Чимарозы. Приведем пример из об-
ласти живописи: Карраччи были искуснее Корреджо; их
произведения доставляют большое удовольствие, но,
полюбовавшись ими, душа вновь возвращается к боже-
* Г-н Вильмен, член Французской Академии. Прошу читателя
заглянуть в статьи, посвященные всем этим папам от Формоза
в 891 году до Григория VII в 1073 году, в «Биографическом сло-
варе» Мишо, которого я обвинял в иезуитских искажениях, встре-
чающихся даже в статьях по церковной истории, напечатанных
до 1814 года.
* О, говорите! Быть может, своим молчанием... (итал.)
533
ственному Корреджо. Это бог, остальные только более
или менее замечательные люди.
В заключение концерта г-жа Боккабадати спела нам
романс, написанный Чимарозой на французские слова,
которые были предложены этому великому человеку
г-ном Алькье. в то время французским послом в Риме.
Начался бал. Итальянцы не очень любят это удо-
вольствие; они были без ума от музыки и говорили все
сразу.
Тоньше всего разбирается в опере (в 1829 году),
без сомнения, партер неаполитанский,— в те дни, ко-
гда молодые люди из mezzo ceto (зажиточной буржуа-
зии) присутствуют на спектакле.
После Неаполя идут Рим и Болонья. В Риме, быть
может, больше любят величие, в Болонье более учены
и терпимы к мелким ухищрениям моды. Ария, благо-
родно и просто спетая г-жой Боккабадати и выражаю-
щая отчаяние молодой женщины, любовника которой
должны расстрелять, больше понравится в Риме; в Бо-
лонье более сочувственно отнесутся к бездне украше-
ний, иногда чрезмерных, отличающих пение г-жи Ма-
либран.
Вся Италия завидует Милану. Сегодня вечером ни-
кто не хотел признать музыкального чутья у просве-
щенной публики, для которой были написаны «Сорока-
воровка» и «Турок в Италии». В Венеции, стране ве-
селья, очень хорошо понимают музыку-буфф, а Турин
проявил тонкий вкус в оценке серьезной оперы. В ту-
ринском театре буржуа не имеет права абонировать
ложу на свое имя; ему должен предоставить свою ложу
кто-нибудь из его друзей-патрициев.
Проспорив о Чимарозе и Моцарте до часу ночи,
заговорили о страсти, позволяющей душе восприни-
мать музыку.
Я знаю, что любовь не очень в моде во Франции,
особенно в высших классах. Двадцатилетние юноши
уже думают о том, как бы стать депутатами, и боятся
повредить своей репутации серьезных людей, обраща-
ясь несколько раз с разговором к одной и той же жен-
щине.
Закон французской любви — стремиться к тому, кто
к вам равнодушен, преследовать того, кто вас избегает.
534
Напротив, выражение холодности и неуверенность в
произведенном впечатлении делают для итальянской
души невозможным этот акт безумия, который являет-
ся началом любви и заключается в том, что человек
награждает образ любимого существа всеми совершен-
ствами (один современный автор назвал этот акт
безумия «кристаллизацией»).
Во Франции гораздо меньше любви, чем в Герма-
нии, Англии или Италии. Среди той сотни мелких при-
личий, с которыми мы ежедневно сталкиваемся и
которым должны подчиниться, чтобы не оскорбить ци-
вилизации XIX века, мне кажется, нужно доверять
только той страсти, которая выдает себя смешными по-
ступками. Анналы аристократии говорят, что во Фран-
ции совершается гораздо меньше необычных браков,
чем в Англии или Германии.
В Европе все, у кого больше тщеславия и ума, чем
душевного огня, заимствуют свои убеждения у фран-
цузов. Это мы заметили сегодня вечером; большая
часть наших друзей ничего не понимает в любовных
переживаниях прекрасных римлянок. Здесь нет ника-
кого стеснения, никакого принуждения, нет тех услов-
ностей, соблюдение которых именуется светским ло-
ском или даже пристойностью и добродетелью.
Римлянка, которой нравится какой-нибудь молодой
иностранец, смотрит на него с удовольствием, и пото-
му всякий раз, когда она встречает его в обществе, она
смотрит только на него. Она спокойно скажет другу
человека, которого она начинает любить: «Dite a W.,
che mi piace» *. Если человек, который ей понравился,
разделяет вызванное им чувство и спросит прекрасную
римлянку: «Mi volete bene?» **, ойа ответит с полной
искренностью: «Si, саго» ***. Так просто начинаются
отношения, продолжающиеся много лет; а когда они
прекращаются, то в отчаяние приходит всегда мужчи-
на. Недавно маркиз Гатти, вернувшись из Парижа, за-
стрелился, так как его любовница изменила ему.
Малейшее кокетство, малейший признак нескром-
ности или увлечения другой женщиной тотчас же уби-
* «Скажите В., что он мне нравится» (итал.).
** «Вы меня любите?» (итал.)
*** «Да, дорогой» (итал.).
635
вают зарождавшуюся любовь, заставлявшую биться
сердце итальянки. Вот чего Поль не мог попять год то-
му назад. «Человеческое сердце повсюду одинако-
во»,— говорил он мне. По отношению к любви это со-
вершенно неверно; может быть, это справедливо по от-
ношению к честолюбию, ненависти, лицемерию и т. д.
Нам рассказали множество анекдотов и требуют
от меня, чтобы и я рассказал кое-что о Франции. Про-
стит ли мне читатель длинный рассказ — эпизод, за-
нимающий несколько страниц и не имеющий никакого
отношения к Риму?
СУД В ВЕРХНИХ ПИРЕНЕЯХ
ТАРЕ
(Сообщение частного лица)
Убийство одной женщины ее любовником.—
Его попытка застрелиться.
Председатель суда — г-н Бори. Заседание от 19 марта.
В конце января этого года город Баньер был
взволнован ужасным происшествием. Одна молодая
женщина не слишком строгого поведения была убита
средь бела дня в своей комнате молодым человеком
по имени Лафарг, своим любовником, пытавшимся по-
сле этого покончить с собой. Подробности дела, вско-
ре ставшие известными, возбудили любопытство
публики до крайней степени. Значительная часть на-
селения города Баньер прибыла в областной город,
чтобы присутствовать на процессе. Галереи, двор и
все улицы, ведущие к зданию суда, с раннего утра
были заполнены толпой, жаждущей волнующих впе-
чатлений. В половине одиннадцатого ожидание публи-
ки было наконец удовлетворено. Двери суда откры-
лись. Ввели обвиняемого; тотчас же все взоры устре-
мились на него.
Лафаргу двадцать пять лет. На нем голубой сюр-
тук, желтый жилет и белый, тщательно повязанный
галстук. Он белокур, природа одарила его привлека-
тельной внешностью, черты лица правильны и тонки,
а волосы изящно причесаны. Его можно было бы при-
нять за человека из класса высшего, чем тот, к кото-
536
рому он принадлежит по своему ремеслу красноде-
ревщика. В публике говорят, что он из почтенной семьи,
что один из его братьев состоит на государственной
службе, что другой брат занимается в Париже сво-
бодной профессией... Он говорит легко и не без неко-
торого изящества. Речь его медленна, обдуманна, же-
сты рассчитанны, вид спокойный, но все же можно в
нем заметить сосредоточенное возбуждение. Взгляд
его красивых глаз, обычно мягкий, принимает злове-
щее выражение, когда он смотрит на кого-нибудь в
упор и хмурит брови.
Председатель задает ему некоторые вопросы о со-
бытиях, предшествовавших преступлению. Он отве-
чает, не колеблясь, и сообщает все желательные по-
дробности. Но вдруг он прерывает себя: «Может быть,
вы желаете выслушать мою полную исповедь? — го-
ворит он.— В таком случае позвольте мне рассказать
вам всю мою жизнь по порядку, как я ее пережил; я
расскажу и о том, что вы от меня хотите».
Председатель просит его высказаться. Тогда обви-
няемый произносит следующее:
«Если я преступник, то в этом не виноваты ни моя
семья, ни тем более семья моего брата, который все-
гда заботился обо мне в моем детстве и не переставал
в письмах убеждать меня жить честно и добродетель-
но. Я был добродетелен и невинен до двадцати четы-
рех лет, то есть до моего приезда в Баньер. Я встре-
тился здесь сначала с одной дамой, девушкой, прости-
те, с одной особой, так как я не хочу говорить ничего
такого, что позволило бы узнать ее. Она рассказывала
мне о своих огорчениях. Я человек чувствительный, я
посочувствовал ее несчастьям, и вскоре мы поддались
слабости... Это продолжалось недолго. Я хотел пере-
ехать на другую квартиру. Судьба привела меня на
Почтовый бульвар. Я искал скромную квартиру и
остановился перед домом, отнюдь не отличавшимся
блестящим видом. Я вошел; несколько женщин сидело
в комнате. Я спросил, могут ли они сдать мне комна-
ту. Одна из них поднялась с места и подошла ко мне
с любезным видом; это была Тереза. Она сказала мне,
что матери ее нет дома, но что, по ее мнению, опа
могла бы сдать мне комнату. Она просила меня зай-
537
ти на следующий день. Я так и сделал. Тереза и ее
мать провели меня в комнату, увы, ту самую, в кото-
рой произошло несчастье. Комната мне подошла, и
опять-таки, к несчастью, условия мои были приняты:
они должны были кормить меня.
Тереза была весела, приветлива. В первый вечер
она посветила мне до моей комнаты, когда я вернул-
ся, чтобы лечь спать, и только пожелала мне доброй
ночи. На следующий вечер — та же услуга; но, уходя,
она дважды пожала мне руку. Я был удивлен и прият-
но взволнован. На третий вечер она опять проводила
меня. Войдя к себе в комнату, я тотчас же снял курт-
ку, думая, что Тереза сразу уйдет... Каково же было
мое удивление, когда она бросилась мне на шею и по-
целовала меня, а потом быстро убежала. Я провел
рукой по глазам, спрашивая себя, не во сне ли я. Но
это было наяву... Никогда ничего подобного со мной
не случалось. Я не мог понять, как могла девушка так
поступить. Я решил спросить у нее на следующий день,
почему она поцеловала меня. Случайно мы были одни
за столом. «Вы, наверно, очень хорошо ко мне относи-
тесь,— сказал я ей,— если вчера вечером поцеловали
меня». «Да,— отвечала она,— я уважаю вас и люблю;
да разве вы этого не заслуживаете?» «Чем же я за-
служил это, и за что вы меня полюбили?» «Я полю-
била вас потому, что вы достойны этого; а к тому же,
когда я люблю, то люблю по-настоящему».
В тот же вечер Тереза попросила меня проводить
ее к соседу. Я все время называл ее «мадемуазель».
«Я должна рассеять ваше заблуждение,— сказала она
мне,— я не девушка, я была замужем. Мой муж при-
чинил мне много горя; он бросил меня». «О, не люби-
те меня! — сказал я ей.— Вернитесь к вашему мужу».
Я убеждал ее последовать моему совету. Она мне от-
ветила, что это невозможно, что она не в силах больше
слышать об этом человеке, и стала плакать. Я был
растроган. На следующий день вечером мы пошли
гулять. Я не хотел, чтобы она привязалась ко мне, и
решил сообщить ей, что я был обручен с одной добро-
детельной молодой особой, дочерью друга моего отца.
Тереза в ответ стала плакать. Мы вернулись оба очень
взволнованные.
538
Прошло несколько дней. Однажды утром я видел,
как нежно она заботилась о каком-то покинутом ре-
бенке; я был тронут этим. «Вы добрая, Тереза,— ска-
зал я ей,— вы заслуживаете уважения». «Нет, нет, вы
меня не уважаете!» — воскликнула она, заливаясь
слезами, и убежала куда-то на чердак. Эти слезы и
бегство потрясли меня; я был побежден. Впоследствии
я понял, что все это было только притворство и оболь-
щение.
В тот же вечер я сказал ей: «Ну, Тереза, я теперь
принадлежу вам». Я рассказал ей о моей первой свя-
зи в Баньере, единственной в моей жизни. Она при-
зналась, что у нее тоже была связь, прекратившаяся
год тому назад. Мы поклялись друг другу в неизмен-
ной верности, вплоть до моей женитьбы на дочери дру-
га моего отца, и с этого момента мы стали жить как
муж и жена. Приблизительно через месяц после этого
я сказал ей, что уезжаю в Байонну для того, чтобы
там жениться, но что я рад был бы окончить свою
жизнь в Баньере и оставить здесь свой прах. Тереза с
нежностью отвечала, что она всегда желала и будет
желать мне счастья в браке.
Рабочие привыкли вставать с рассветом. Я уходил
на работу ранним утром и возвращался только к обе-
ду. Однажды я вышел лишь для того, чтобы взять свои
инструменты; вскоре я вместе с ними вернулся домой;
было всего лишь семь часов. Я хотел отворить дверь;
она оказалась заперта. Тереза не ожидала моего воз-
вращения; она думала, что я на работе. Я крикнул,
чтобы она открыла дверь. Она вышла. Я заметил, что
лицо у нее было совсем не заспанное: оно пылало.
В душу мою закралось подозрение. Я заметил рабочий
фартук, запачканный разными красками. «Что это за
фартук, Тереза?» «Это моего дяди, который, как вам
известно, растирает индиго у господина Пеканте».
«Если бы это был фартук вашего дяди, то он был бы
запачкан только порошком, а здесь следы разных кра-
сок». Я бросил взгляд на кровать и заметил очертания
человеческого тела, закутавшегося в одеяло и глупо
спрятавшегося за пологом. Я задрожал всем телом;
мне очень хотелось хорошенько отлупить их, проучить
их как следует. Тереза умоляла меня уйти; тогда я еще
539
был способен вести себя благоразумно. Здравый смысл
заставил меня уйти. Я всегда слушался голоса разу-
ма, пока он не покинул меня. Я ушел.
Несколько минут спустя я столкнулся на лестни-
це с маляром, работавшим в доме. У меня хватило
мужества ничего не сказать ей. Как только я остал-
ся с Терезой наедине, я попросил ее объяснить мне
ее поведение. Она не отпиралась и, заливаясь сле-
зами и умоляя меня простить ее, призналась мне, что
этот человек был прежде ее любовником, что он во-
шел в ее комнату совершенно неожиданно и стал
настаивать, что она сначала сопротивлялась, думая
обо мне, но он напомнил об их прежней связи, и
тогда она уступила. Голосом, полным отчаяния, она
все время умоляла меня простить ее; она бросилась
на землю, волосы ее рассыпались. «Бог,— сказал я
ей,— всегда прощает первый проступок. Я тоже про-
щаю тебе». Услышав это, Тереза поднялась и, стоя
передо мной на коленях, открыла свою грудь и вос-
кликнула: «Если когда-нибудь я изменю тебе, то вот
моя грудь; возьми кинжал, пронзи ее насквозь, я про-
щу тебе!..» То, что я говорю, чистая правда. Бог сви-
детель, этого мне было достаточно.
Между Терезой и мною вновь установилось согла-
сие. Поссорившись из-за чего-то с ее дядей, я, по
совету благоразумных людей, переехал из дома Ка-
станьеров. Я продолжал встречаться с Терезой и на-
значал ей свидания. Как-то вечером она не пришла.
На следующий день я упрекнул ее за это, но она не
могла мне удовлетворительно объяснить свое отсут-
ствие. Признаюсь, я толкнул ее так, что она упала
в грязь, но я тотчас же стал вытирать ее своим носо-
вым платком. Она часто навещала меня в моей ма-
стерской. Как-то раз она попросила одолжить ей три
франка; у меня их не было, и мне показалось, что
она была недовольна моим отказом. Постепенно она
стала ко мне холоднее. Ее равнодушие огорчало и
сердило меня. Я попросил у нее свидания; она отве-
чала, что не хочет больше со мной разговаривать.
Я вышел из себя и, чувствуя, что могу совершить
какой-нибудь дикий поступок, сказал человеку, при-
несшему мне ее ответ: «Предупредите Терезу, чтобы
540
она не стояла у своей двери в течение нескольких
дней, потому что я способен сделать что-нибудь
ужасное; пусть она окажет мне эту милость». Я хо-
тел убедиться, что она послушается меня. Я прошел
мимо ее дома. Она была на пороге и работала вместе
с другими женщинами; она нагло посмотрела на ме-
ня. Вернувшись домой, я стал вспоминать прошлое.
Я вспомнил ее ласки, ее клятвы, ее слезы; эти воспо-
минания возбуждали во мне негодование и делали ее
поведение необъяснимым. Я бродил вокруг ее дома,
ища случая объясниться с ней.
Однажды вечером, около десяти часов, я заметил,
что одна ставня в ее комнате приоткрыта. Кто-то
стоял у окна. Мне показалось, что это она. Признаюсь,
что я пригрозил ей палкой, с которой обыкновенно вы-
ходил, проговорив: «Ты мне заплатишь за это».
Я мог бы не упоминать об этом обстоятельстве, по-
тому что это слышали только я, бог и то лицо, которое
меня видело. Вскоре после этого меня вызвал к себе
полицейский комиссар, который направил меня к по-
мощнику королевского прокурора. Последний стал
упрекать меня за мое поведение и запретил мне ви-
деться с Терезой и входить в ее дом; он предупредил
меня, что полиция будет все время следить за мною.
Я под унизительным наблюдением полиции! Тереза
донесла на меня!.. Я был в отчаянии. Эта мысль пре-
следовала меня всюду, не давая мне покоя. Хозяйка
гостиницы «Бонсуар», видевшая мое волнение, посо-
ветовала мне хорошенько помолиться, чтобы успо-
коиться. «О нет,— сказал я ей,— здесь молитва не по-
может. Я чересчур страдаю».
С этих пор я перестал владеть собой. Дни я про-
водил один в мастерской, так как не мог никого выно-
сить... К несчастью, я был слишком одинок! Ночи мои
проходили без сна и в жестоком волнении. «Как,— го-
ворил я себе,— она покинула тебя после всех своих
клятв! Злодейка! Она будет расставлять свои сети
другим, и они тоже попадутся в них. Она должна уме-
реть, этого требует справедливость; по крайней мере
она никого больше не обманет. Да и сам ты слишком
наивен, чтобы жить на земле». И я решил умереть вме-
сте с нею в одну из ближайших ночей. Раздумывая о
541
том, каким образом я мог бы это осуществить, я оста-
новил свой выбор на огнестрельном оружии. На сле-
дующее утро я пошел к оружейнику. Он дал мне на-
прокат пару пистолетов, которые я обещал возвратить
ему на следующий день. Я спросил его, где можно
купить порох и пули; он указал мне на магазин гос-
подина Грасьета и дал мне пулю для образца. Я купил
только на два заряда пороха и две пули; я не мог до-
пустить, чтобы я, всегда попадавший в цель с дистан-
ции в тридцать шагов, мог промахнуться, стреляя в
упор в Терезу. Если бы я мог это предположить, то,
конечно, купил бы скорее шесть пуль, чем две.
Я снова вернулся к оружейнику и попросил его за-
рядить мои пистолеты, так как думал, что он сделает
это лучше меня; он согласился. «Осечки быть не долж-
но»,— сказал я ему. Затем я положил их у изголовья
моей постели, а сам отправился к Терезе, надеясь еще
уговорить ее вернуться ко мне; но мне не удалось ее
повидать. Тогда я взял свои пистолеты и положил их
к себе в карман; так как они были слишком длинны,
то я вырезал отверстия в дне карманов, чтобы засу-
нуть туда пистолеты; кроме того, я держал свои руки
в карманах, чтобы не было видно рукояток; это не ка-
залось смешным, так как дело было зимой. Я попросил
одного из моих друзей пригласить Терезу к себе. Ему
это не удалось. Наступила ночь. Я пришел в гостини-
цу «Бонсуар» с пистолетами в карманах. Я не мог
сесть. Я тихонько засунул их под дверь, выходящую
в коридор. Когда я захотел достать их оттуда, их там
уже не было. Я решил, что их взяла служившая в го-
стинице женщина, и потребовал их у нее. Сначала
она не хотела мне их отдавать и сказала: «Я знаю, что
вы хотите с ними сделать... Несчастный, откажитесь
от вашего намерения». Я отвечал, что, может быть, и
откажусь от него, если она отдаст мне пистолеты, что
я еще ничего не решил, что все еще может измениться,
если Тереза вернется ко мне; но если она откажется от-
дать мне пистолеты, я тотчас же куплю другие у ору-
жейника и застрелю Терезу у камина, сколько бы лю-
дей ее ни окружало; что, может быть, пуля попадет еще
в кого-нибудь другого и что эта кровь падет на нее.
Я обманул ее также, назвав имя другого оружейника,
542
чтобы она не могла помешать мне купить пистолеты
у того, к которому я еще не ходил. Наконец она реши-
ла вернуть мне мои пистолеты.
Было поздно. Я пошел спать. Кто не испытал того,
что я испытал, не может себе представить, какую ночь
я провел; у меня были судороги, меня обступали са-
мые ужасные образы; я видел Терезу в луже крови и
себя распростертым рядом с нею. Я с нетерпением
ждал рассвета. Я рано вышел и пошел искать ее.
Я зашел в кабачок гостиницы «Бонсуар» и пригласил
выпить двух моих знакомых, следя глазами, когда
Тереза выйдет из дому. В это время она дерзко про-
шла мимо. Казалось, что она дразнит меня. Я пошел
за нею, но в тот момент я заметил ее мать. Я сделал
вид, что иду в другом направлении, и вернулся в каба-
чок «Бонсуар».
Вскоре Тереза вошла туда и спросила меня, чего
же, наконец, я хочу от нее. Я сказал, что о таких ве-
щах любовники разговаривают только наедине; не хо-
чет ли она выйти со мною? Она отказалась, заявив,
что я могу объясниться при всех. Тогда я спросил ее,
хочет ли она вновь меня видеть. «Нет». «Почему?»
«У меня есть свои основания». «Ты будешь причиной
несчастья двух людей». «А мне наплевать на тебя! —
И она плюнула с выражением презрения.— На то есть
королевский прокурор...» Произнося эти последние
слова, она уже выходила из комнаты, в которой про-
исходил наш разговор. Я пошел за нею, заклиная ее
снова встречаться со мной, хотя бы по две минуты в
неделю «Ты, значит, хочешь насильно заставить лю-
бить себя?» — сказала она мне. «А почему ты меня
любила? — отвечал я — Я тебя не принуждал к это-
му... Я не заставлял тебя клясться мне в этом тысячу
раз» Но она все не соглашалась.
Я подошел вместе с ней к порогу ее дома. Я хотел
войти, но вдруг вышла ее мать и велела мне уйти. Я по-
виновался, сказав ей: «Ночь еще не наступила!..»
Я вернулся в кабачок «Бонсуар» и почти тотчас же
увидел, чтс мать вышла из дому и поспешно куда-то
пошла; я подумал, что она идет к королевскому про-
курору. Случай был благоприятный. Я бросился в дом
к Терезе. Еще не поднявшись по лестнице, я зарядил
643
один из своих пистолетов и спрятал его за спиной, что-
бы не испугать ее. Я быстро вошел в комнату. Я хотел
запереть дверь изнутри. Ключа не было, а задвижка не
действовала. Я опять повторил свои просьбы. Я сказал
ей, что стану перед ней на колени. Она отказалась и
подошла к окну, словно для того, чтобы позвать на
помощь. Тогда я выстрелил в нее из пистолета, но про-
махнулся. Я схватил ее за руку и сказал: «Повернись
ко мне!» В то же время я выстрелил во второй раз. Она
упала, и платок, которым была повязана ее голова, спу-
стился ей на глаза. Я хотел покончить с собой, но мне
нечем было зарядить пистолет. Мне пришла в голову
мысль броситься с чердака; я вышел из комнаты с этой
целью, но бог вновь вернул меня туда, конечно, для то-
го, чтобы спасти мою душу. Вдруг я заметил кусочек
железа, похожий на гвоздь без головки, похожий на
штопор. Я схватил его и с трудом зарядил им свой пи-
столет. Однако, прежде чем выстрелить, я заметил, что
на теле Терезы не видно крови; я подумал: может быть,
она просто оглушена? Я положил пистолет, и в это вре-
мя, должно быть, выпал из дула кусочек железа, кото-
рый я туда вложил. Я приподнял платок, покрывав-
ший глаза Терезы. Они были открыты... «Ах, теперь я
погиб, а ты будешь жить и смеяться над моей смертью!
Нет, это несправедливо». Признаюсь, что я взял свой
нож, оружие труса,— у меня не было никакого другого
оружия — и перерезал ей шею. Я чувствовал отвраще-
ние к самому себе. Я закрыл ей лицо, чтобы не видеть
его; свидетели скажут вам, что ее лицо было покрыто
ее собственным платком. Затем из естественного чув-
ства порядка и опрятности я вытер свой нож, сложил
его и сунул к себе в карман, потом выстрелил себе в
рот из пистолета, который, вопреки моим ожиданиям,
не был заряжен. Я потерял сознание.
Не знаю, что происходило в течение нескольких ча-
сов. Я услышал, что кто-то произнес мое имя; это при-
вело меня в чувство. Когда я сплю, меня не разбудить
даже пушечным выстрелом. Но если произнести мое
имя, даже очень тихо, это тотчас пробуждает меня.
Я лежал на кровати в госпитале. Я был в отчаянии от-
того, что остался жив. С удовлетворением я заметил,
что у меня во рту было отверстие, куда входил язык;
544
Т и ц и а н.
Портрет кардинала Ипполито Медичи.
Палаццо Ппттп. Флоренция.
Веронезе.
Врак в Кане Галилейской. Фрагмент.
Лувр. Парим;
еще я заметил, что мне пускали кровь из обеих рук, и у
меня появилась надежда умереть, вызвав кровотечение.
Мне удалось сорвать повязки. Как я был счастлив, чув-
ствуя, что по пальцам моим течет кровь и силы уходят!
Я поручил свою душу богу и умер бы, если бы вовремя
не заметили, в каком положении я нахожусь. Вот чистая
истина, я ничего не скрываю. Бог мне свидетель!.. Я за-
служил смерть, так как сам убил. День, когда я расста-
нусь с жизнью, будет для меня самым радостным и
прекрасным днем моей жизни. Я ожидаю рокового эша-
фота; надеюсь, что поднимусь на него без страха и му-
жественно опущу голову...»
Обвиняемый рассказывал все это спокойно, вплоть
до того момента, когда, промахнувшись в первый раз,
он сказал Терезе: «Повернись ко мне!» Тут голос его
дрогнул, слезы показались на глазах, но не упали с рес-
ниц; почти тотчас же он снова принял спокойный вид и
продолжал с хладнокровием и самообладанием, кото-
рые не покидали его в продолжение всего процесса.
Не будем описывать впечатления, произведенного им
на слушателей. Однако мы должны сказать, что публи-
ка меньше была тронута несчастьем жертвы и ужасным
преступлением, чем симпатией к обвиняемому.
Через несколько минут, когда публика немного успо-
коилась, председатель суда велел позвать свидетелей.
Вводят мать Терезы. По ее словам, она не подозре-
вала о связи своей дочери с обвиняемым. Грубые вы-
ходки, которые он позволял себе по отношению к одно-
му из ее братьев, заставили ее отказать ему от дома;
затем преследование дочери, камни, которые он бросал
ночью в ставни, разбитая каменная печь, угрожающие
жесты палкой в десять часов вечера принудили ее по-
жаловаться королевскому прокурору. Услышав это, об-
виняемый стал рвать на себе волосы от ярости... В то
утро, когда было совершено преступление, она видела,
Как он взволнованно ходил перед ее домом. Он шел за
Терезой, несшей вино из кабачка «Бонсуар», до самой
Двери. Он хотел войти, но она преградила дорогу и не
впустила его; он старался оттеснить ее в коридор, ко-
нечно, для того, чтобы убить их обеих... Когда он уви-
дел, что это ему не удастся, он ушел, сказав с угрожаю-
щим жестом: «Ночь еще не наступила!..» Через не-
35. Стендаль. Т. X. 545
сколько минут после этого она, на свое несчастье, вы-
шла, а когда вернулась, то все уже было кончено.
Обвиняемый встал и объяснил достаточно убеди-
тельно свою ссору с дядей Терезы, который, как сооб-
щает достойный доверия свидетель, часто бывал пьян;
он заявил, что никогда не бросал камней и не ломал
печки, так как он не такой человек, чтобы совершать
подобные поступки; он утверждает также, что не хотел
оттеснить мать Терезы в коридор.
Марианна Лагранж, служанка кабачка «Бонсуар»,
показывает, что 20 января, накануне происшествия, она
действительно нашла под дверью, которая вела в по-
греб, пистолеты. Она сначала не хотела возвращать их
обвиняемому, однако, по ее словам, она не знала, для
чего они были ему нужны. Обвиняемый не сказал ей
ничего из того, что он сейчас сообщает. Обвиняемый
прерывает ее: «Она ошибается, господин председатель,
она забыла... Бедная женщина совершенно невиновна
в моем преступлении!»
Этот свидетель, как и все остальные, рассказывает
о сцене в кабачке в тех же самых выражениях. Один
только старик на костылях, вознесший обе руки к рас-
пятию и призывавший имя Христа во время присяги,
добавляет, что обвиняемый, прежде чем выйти из ка-
бачка «Бонсуар», наполовину отвернулся, вытащил из
кармана кусочек бумажки и как будто стал заряжать
пистолет...
Ропот недоверия встречает эти слова, которые не
соответствуют рассказу обвиняемого и показаниям дру-
гих свидетелей. Но обвиняемый на вопрос председате-
ля тотчас же отвечает: «Этот свидетель не совсем оши-
бается. Я не заряжал своих пистолетов, они были заря-
жены еще накануне, но порох рассыпался с полки у
меня в кармане, и я снова насыпал его, приняв то по-
ложение, о котором говорит этот бедный человек».
Г-н Гальс, жандарм в отставке, шестидесяти лет, вы-
званный как друг обвиняемого, привлекает к себе осо-
бое внимание важностью своих манер и несколько ко-
мичной торжественностью речи.
— Я познакомился,— сказал он,— с обвиняемым в
мастерской столяра, где часто бывал. Его страстная
любовь к своему ремеслу и философские идеи привле-
546
кали меня к нему. Мы часто встречались. Однажды он
спросил меня, где я буду вечером. «Право же,— отве-
чал я ему,— у меня нет никаких планов». «Тогда,—
сказал он,— приходите ко мне. У меня есть новая кни-
га, мы будем читать ее вместе. Это «Велизарий» Мар-
монтеля. Я люблю литературу».
Я навестил его. Мы прочли вместе несколько глав.
Он возмущался испытаниями, которым подвергся Вели-
зарий; он заметил, что так всегда бывало, что только
добродетель подвергается на земле преследованиям.
Я, в свою очередь, сказал ему, что не следует прини-
мать на веру все то, что рассказывает автор; что, мо-
жет быть, все это не очень достоверно. Действительно,
господин председатель, я хотел проверить это истори-
ческое событие и убедился, что сообщение о том, будто
Юстиниан выколол глаза Велизарию, неверно... Это од-
но... А вот другой случай. Я был еще в его комнате, ко-
гда он сказал, что хочет предложить мне вопрос, в ко-
тором заинтересован один из его друзей. «В чем дело?»
— «Как бы вы поступили, если бы были привязаны к
женщине, которая не хочет больше видеть вас, которая
вас бросила?» — «Честное слово, я бы утешился!»
Председатель. Вы были правы, это здравая фи-
лософия.
Свид етель. «Вам легко говорить,—возразил мне
обвиняемый.— Это очень легко сделать на словах, но на
деле гораздо труднее».— «Пустяки,— отвечал я.— Если
бы ваш друг как следует разобрался в деле, он убедил-
ся бы, что все его страдания имеют причиной оскорблен-
ное самолюбие». Обвиняемый подумал минутку и ска-
зал: «Это правда, самолюбие играет здесь главную
роль». Он задумался, и мы стали говорить на другую
тему. Как-ю в другой раз я застал его за письмом к
брату, парижскому адвокату. Письмо его, только что на-
чатое, удивило меня. Оно начиналось тремя обращения-
ми, которые мы называем риторическими фигурами.
Насколько могу припомнить, оно заключало в себе сле-
дующее: «Перо мое, что ты медлишь? Твой кончик не-
подвижен. Ну же, шевелись, беги, скользи по бумаге.
Ты не движешься? Ах, я понимаю, ты ничего не хочешь
делать самостоятельно. Тебя должны двигать пальцы.
Ну, пальцы, за вами дело! Как, и вы тоже не хотите
547
двигаться? Я понимаю вас. Приказания должны прийти
к вам от высшего органа, от мысли, которая заключает-
ся в мозгу. Мозг, теперь я обращаюсь к тебе».
«Обвиняемый был обычно задумчив, рассеян,— про-
должал отставной жандарм,— воображение его было
экзальтировано, ему необходимы были развлечения. Мы
часто гуляли вместе, мы говорили о литературе, об
изящных искусствах, о земледелии. Я никогда не заме-
чал у него никаких признаков безумия!»
Г-н Лапорт, выдающийся адвокат, защищавший
Лафарга, постарался доказать обратное: что его клиент
находился в состоянии умопомешательства. И как новое
доказательство его безумия он приводит отрывок из ру-
кописи, которую написал обвиняемый в доме заключе-
ния для своего защитника. Изложив множество подроб-
ностей, Лафарг обращается к Терезе в следующих вы-
ражениях:
«Теперь завеса упала, но, увы, слишком поздно! Что
я вижу? У тебя девятнадцать лиц. На первом я заме-
чаю принужденную улыбку, которая делает твое лицо
любезным; на втором я читаю, что ты притворяешься,
будто слушаешь с живейшим вниманием того, кто с
тобой разговаривает; на третьем я читаю, что ты одо-
бряешь его во всем, даже вопреки правилам пристой-
ности; на четвертом я читаю, что ты пытаешься обна-
ружить, не является ли вышеупомянутая особа другом
фортуны; на пятом я читаю, что ты обнаружила, будто
эта особа не совсем враждебна фортуне, и при этом
показываются твои зубы, которые обнажает улыбка
надежды; на шестом я читаю, что ты стараешься смот-
реть на него добрым взглядом; на седьмом я читаю,
что ты притворяешься, будто чувствуешь к нему друж-
бу; на восьмом я читаю, что ты строишь ему лицо
божественного сострадания и пытаешься испустить
вздох; на девятом... И так далее и так далее...
...С другой стороны, я вижу твое сердце, я рассмат-
риваю его, не вижу на нем ни одной раны, и это мне
доказывает, что ни одна стрела не могла пронзить
его,— так оно было жестко; если бы я заметил на нем
хоть одну рану, я мог бы подумать, что причиной ее
был твой муж, но ты любила этого беднягу так же,
как и других».
548
Заседание от 21 марта
Г-н Бори, председатель, подводит итоги прениям.
Секретарь читает пункт об убийстве с заранее обду-
манным намерением.
Г-н Лапорт просит, чтобы был добавлен пункт о
том, что убийство было вызвано тяжкими оскорбле-
ниями.
Королевский прокурор по предложению председа-
теля поднимается и заявляет, что текст закона кажет-
ся ему настолько ясным, что он не возражает против
этого добавления и готов положиться на благоусмот-
рение суда.
Через несколько минут обсуждения суд постанов-
ляет, что пункт этот будет добавлен. (Волнение в пуб-
лике.)
Присяжные удаляются в комнату совещаний.
Через три четверти часа председатель присяжных
объявляет по чести и совести перед богом и перед
людьми о единогласном утвердительном ответе на оба
вопроса, а именно: что обвиняемый виновен в убий-
стве с заранее обдуманным намерением, но что оно
было вызвано тяжкими оскорблениями.
Тотчас же раздаются аплодисменты. Председатель
приказывает прекратить их.
Председатель принужден, прежде чем произнести
приговор, прочесть статью 304 ю уголовного кодекса, в
которой говорится о смертной казни. Его тотчас пре-
рывает долгий протестующий ропот, который вызван
тем, что публика боится применения этой статьи. На-
конец произнесен приговор: пять лет тюремного за-
ключения, десять лет полицейского надзора и оплата
судебных издержек.
Обвиняемый все так же бесстрастен. Председатель
обращается к нему с небольшой речью. Он кланяется,
благодарит и затем, быстро повернувшись к публике,
восклицает: «Добрые и почтенные жители нашего го-
рода, мне известно теплое сочувствие, которое вы про-
явили по отношению ко мне; вы всегда будете жить в
моем сердце!» В голосе его послышались слезы. Ему
отвечали новыми рукоплесканиями, и толпа бросилась
вслед за ним.
У человека, страсти которого обладали такой энер-
549
гией и тонкостью, не было трех франков для своей
возлюбленной. В стране жеманства и претензий нужно
верить только тому, что юридически доказано. Судеб-
ные газеты ежегодно рассказывают нам историю пяти
или шести Отелло.
К счастью, эти преступления никогда не происхо-
дят в высших классах.
То же касается и простых самоубийств. Во Фран-
ции, может быть, происходит столько же самоубийств,
сколько и в Англии, но ни один могущественный ми-
нистр, ни один знаменитый адвокат не кончал жизнь
самоубийством, как лорд Каслри или как сэр Семюэл
Ромилли.
В Париже источники жизни иссякли. Нет ни есте-
ственности, ни непринужденности. Каждую минуту
нужно брать пример с какого-нибудь образца, и это,
словно дамоклов меч, угрожающе висит над вашей
головой. К концу зимы в лампе не хватает масла. Идет
ли Париж по пути истинной цивилизации? Придут ли
к той же утонченности, к тому же изяществу, к тому
же отсутствию энергии Вена, Лондон, Милан, Рим, усо-
вершенствовав формы жизни?
Между тем как высшие классы парижского обще-
ства, по-видимому, утрачивают способность к сильным
и длительным чувствам, страсти развивают ужасаю-
щую энергию среди мелкой буржуазии, среди молодых
людей, которые, подобно г-ну Лафаргу, получили хо-
рошее воспитание, но принуждены трудиться и бороть-
ся с настоящей нуждой из-за отсутствия состояния.
Ввиду того, что необходимость трудиться освобож-
дает их от множества мелких обязанностей, налагае-
мых хорошим обществом, от мыслей и чувств, кото-
рые иссушают источник жизни, они сохраняют силу
желаний, потому что чувства их глубоки. Вероятно,
отныне все великие люди будут выходцами из класса,
к которому принадлежит г-н Лафарг. Когда-то На-
полеон сочетал в себе те же особенности: хорошее вос-
питание, пылкое воображение и крайнюю бедность.
Я вижу только одно исключение: поскольку в изящ-
ных искусствах необходимо шарлатанство, а титулы и
крестики фатально влекут к себе, для того, чтобы пре-
успеть в скульптуре или живописи, отныне необходимо
650
быть от рождения богатым и знатным. Тогда не нужно
будет ухаживать за журналистом, не нужно будет
ухаживать и за директором департамента изящных
искусств, чтобы получить заказ на картину «Св. Анто-
ний».
Но если вы родились богатым и знатным, то как
сможете вы избежать изящества, утонченности и т. д.
и сохранить тот избыток энергии, который создает
художников и делает людей в глазах общества столь
смешными?
Я рад был бы от всей души, если бы ошибался.
24 ноября 1828 года.
Лучше всего мы поняли счастье, которым наслаж-
даемся во Франции в царствование Карла X, когда
увидели, как нам завидуют иностранцы. Сегодня ве-
чером у г-на Р. неаполитанский князь Сантапиро це-
лый час рассказывал о счастливой жизни, которую
иностранец ведет в Париже. Князь, не переставая,
расхваливал наше правительство.
Он закончил так: «Климат в Париже ужасен: часто
по три раза в день меняется температура. В Неаполе
у меня шестьдесят тысяч франков дохода; если бы кто-
нибудь вместо этого ежегодно выплачивал мне два-
дцать тысяч франков в Париже, никогда больше я не
вернулся бы на мою унылую родину».
Князь терпеть не может скучных англичан. «Ули-
цы у них гораздо чище,— говорит он,— но всеобщее
уныние в конце концов заражает и вас, а это слишком
дорогая плата за чистоту».
26 ноября.
Редко встречаются люди, так глубоко чувствующие
музыку, как кардинал Консальви. Он часто ходил по
вечерам к посланнице **♦; там он встречал очарова-
тельного молодого человека, знавшего наизусть два де-
сятка прекраснейших арий бессмертного Чимарозы.
Россини (это был он) пел то, что хотел кардинал, а его
преосвященство удобно усаживался в большое кресло
в тени. Через несколько минут по лицу министра тихо
скатывалась медленная слеза. Такое действие произ-
651
водили самые комические арии. Кардинал нежно лю-
бил Чимарозу и в 1817 году заказал его бюст Канове.
Ультрароялистская реакция изгнала этот бюст в ма-
ленькую темную комнатку на Капитолии; он прежде
стоял в Пантеоне с надписью:
A Domenico Cimarosa
Ercole cardinale Consalvi *.
Кардинал часто писал своим друзьям в Неаполь и
просил их позаботиться о сыне Чимарозы, из которого
никак не удавалось сделать что-нибудь путное.
Неких, 12 сентября 1828 года.
(Забытая статья)
Одна из наших спутниц только сегодня разрешила
мне написать о том, какое отвращение внушает ей кли-
мат Италии. «Это вечно безоблачное небо ослепляет
меня; при виде этого голубого моря я тоскую о берегах
нашего нормандского океана».
Такие признания больше всего настраивают на фи-
лософский лад. С моей точки зрения, климат Италии
хорош не потому, что здесь тепло, а потому, что здесь
можно наслаждаться прохладой. В Париже 8 июня мы
затопили камин. В Италии от апреля до октября вы
никогда не чувствуете северо-восточного ветра, кото-
рый действует мне на нервы. Я понимаю, что некото-
рым людям неприятна свежесть морского бриза, кото-
рую мы ощущаем в жасминовой беседке в саду Пиццо-
Фальконе, в Неаполе. Невыразимое наслаждение, о
котором мне напоминают эти несколько слов, весьма
сходно с тем, какое нам доставляют музыка Чимарозы
и «Мадонна» Корреджо в Пармской библиотеке.
Берега океана в Нормандии благодаря приливу и
отливу окаймлены полосой песка и грязи не меньше
чем в полмнли шириной, если берег не обрывист; доб-
рую половину дня эта отвратительная грязь бывает
обнажена. Ужасные морские ветры уничтожают на бе-
регах всякую растительность. Мы жили поблизости от
Генуи, около Альбаро, в саду, апельсинные деревья ко-
торого, склоняясь над морем, во время сильного при-
* Доменико Чимарозе от Эрколе, кардинала Консальви
(итал.).
552
боя окунали свои ветви в волны. Но все это не может
заставить позабыть о туманных пейзажах норманд-
ского побережья.
Наша спутница предпочитает маленькую, полураз-
рушенную церковку своей деревни великолепному со-
бору св. Петра. Это чувство я, может быть, еще мог
бы понять, но, признаюсь, меня раздражает, когда бра-
нят итальянский климат. Вероятно, такое же впечат-
ление произведет этот путеводитель на известного ро-
да людей.
«Ваш дневник кажется мне собранием лживых пре-
увеличений, тем более раздражающих, что они искажа-
ют факты, сами по себе справедливые. Достойными
похвалы кажутся мне только несколько фраз, касаю-
щихся моральных и политических вопросов».
Таково суждение, которое наша спутница записала
вслед за своим мнением об итальянском климате; она
читала эти строки, пока я их писал.
27 ноября.
Мы провели утро в мастерской Кановы среди его
натурщиков. Канова трижды приезжал в Париж, в по-
следний раз в качестве упаковщика. Он приехал для
того, чтобы увезти статуи, которые мы получили по То-
лентинскому договору; если бы не этот договор, то на-
ша армия, победившая при Арколе и Риволи, заняла
бы Рим. У нас украли то, что мы получили по догово-
ру. Канова не замечал этой разницы. Воспитанный в
Венеции в эпоху старого режима, он признавал только
одно право — право силы; договоры казались ему из-
лишней формальностью.
Он рассказывал нам, что, когда в 1803 году он в
первый раз приехал в Париж, ему посчастливилось
найти в Вилье свою группу «Психея и Амур» (теперь
в Лувре, в музее герцога Ангулемского). «Складки
одежд были отвратительно выполнены,— добавил он,—
и совершенно бесформенны. Ведь одно время я оши-
бочно предполагал, что небрежно сделанные складки
одежд подчеркивают линии тела. Я попросил молоток
и резец и целую неделю каждое утро ездил в наемном
экипаже в Вилье, где, насколько возможно, исправил
эту скверную деталь».
553
Канова говорил, что он никогда еще не видел столь
грандиозного зрелища, какое представляла собою часть
Парижа, образованная Тюильрийским дворцом, садом,
площадью Людовика XVI, главной аллеей Елисейских
Полей, заставой Этуаль, мостом Нельи и следующим
ва ним подъемом, вплоть до круглой центральной пло-
щади. «Большой обелиск, вырисовывающийся на небе,
триумфальная арка у заставы Этуаль, статуи на мо-
сту Нельи, несколько больших и красивых зданий по
краям улицы между триумфальной аркой и Нельи сде-
лали бы безупречной эту перспективу, какой, мне ка-
жется, никогда не бывало ни в Греции, ни в Риме. Но
для этого нужно было бы снести частные дома, кото-
рые всегда в Париже так убоги и ничтожны».
Я часто имел честь беседовать с Кановой о же-
стах — вопрос, столь важный для скульптуры, в кото-
рой жесты — единственное средство выражения. Одна-
ко современная цивилизация запрещает их. Может
быть, Италия, достигнув той ступени цивилизации, на
которой в настоящее время находится Франция, также
перестанет жестикулировать. Но до сих пор в Неапо-
ле и даже в Риме слову предпочитают жест. Может
быть, это зависит от того, что сердце бывает утомлено
волнением, а может быть, от привычки, существующей
уже много тысяч лет.
Канова рассказывал мне, что однажды в Неаполе
он зашел в церковь св. Януария; он хотел осмотреть
капеллу святого покровителя, богато украшенную обив-
кой из красного атласа, люстрами и фестонами. Все это
показалось ему чрезвычайно безвкусным, и на лице его,
помимо воли, отразилось презрение. Какой-то неаполи-
танец заметил это и подошел к нему, скрестив на гру-
ди руки, между тем как кисти их махали, как ослиные
уши; он хотел сказать Канове: «Не удивляйтесь, госпо-
дин иностранец; те, кто украшал капеллу святого Януа-
рия, ослы».
Хотите, я расскажу вам анекдоты, которые переда-
ются в мастерских художников? Вторая статуя «Маг-
далины» Кановы была изваяна из куска мрамора, вы-
нутого между ступней статуи Наполеона, которая в на-
стоящее время находится в прихожей герцога Веллинг-
554
тона, в Лондоне. Бюст Пия VII был изваян из куска
мрамора, взятого из-под его локтя.
Когда на Тибре погрузили статую Наполеона, от-
правляемую во Францию морем, на корабле устроили
вторую подвижную палубу, чтобы в три минуты мож-
но было сбросить статую в море, если бы судно стали
преследовать английские корабли.
Рим, 28 ноября 1828 года.
Одна из наших спутниц, та, которая любит Моцар-
та, говорила мне сегодня вечером: «Когда я в первый
раз увидала собор св. Петра, я была поражена, но не
испытала никакого удовольствия, даже наоборот. Мне
нужно было выкинуть из головы вовсе не похожие на
него представления, созданные моим воображением, а
потом уже начать осматривать и постараться понять
этот собор таким, каков он есть в действительности.
После этого я осталась совершенно холодна к этому
памятнику; все мои восторги все еще принадлежали
тому собору св. Петра, который я представляла себе
до приезда в Рим на основании ваших рассказов. Толь-
ко теперь, спустя целый год, я с трудом начинаю забы-
вать это первоначальное мое расположение, и собор уже
начинает мне нравиться таким, каков он есть в дей-
ствительности». Чичероне ни в коем случае не должен
мешать своими указаниями этой чудесной работе души.
Сегодня вечером при великолепном лунном освеще-
нии мы пошли в Колизей; я думал, что он вызовет в
нас чувство нежной меланхолии. Но правда то, что го-
ворил нам г-н Идзимбарди: климат здесь так хорош, он
так полон сладострастия, что даже лунный свет утра-
чивает здесь свою печаль. Чудесный лунный свет, с его
нежной мечтательностью, можно найти на берегах
Уэндермира (озеро в Северной Англии). Пробило пол-
ночь. Сторож Колизея был предупрежден заранее и
впустил нас, но он все время шел за нами следом —
это его обязанность.
Мы попросили его сходить в соседнюю osteria * за
несколькими boccali di vin buono **.
* трактир (итал.).
** бокалами доброго вина (итал.).
555
Зрелище, которым мы наслаждались, оставшись од*
ни в этом огромном здании, было великолепно, но ни-
сколько не меланхолично. Это была великая, возвы-
шенная трагедия, но не элегия. Был отлично исполнен
чудесный квартет из «Бьянки и Фальеро» (Россини),
но прогнать великие образы, осаждавшие наше вооб-
ражение, не удалось. Лунный свет был столь яркий,
что через некоторое время мы смогли прочесть эти сти-
хи лорда Байрона:
I see before me the gladiator lie:
He leans upon his hand.— His manly brow
Consents to death, but conquers agony,
And his droop'd head sinks gradually low.—
And through his side the last drops, ebbing slow
From the red gash, fall heavy, one by one.
Like the first of a thunder-shower, and now
The arena swims around him.— He is gone.
Ere ceased the inhuman shout whicn hail'd the
wretch who won.
He heard it, but he heeded not.— His eyes
Were with his heart; and that was far away;
He reck’d not of the life he lost nor prize
But where his rude hut by the Danube lay.
There were his young barbarians all at play,
There was their Dacian mother.— He, their sire
Butchered to make a Roman holiday.—
All this rush’d with his blood. — Shall he expire
And unaveng’d? — Arise, ye Goths, and glut your ire.
(Child Harold, canto IV, stanza 140.)
«Я вижу гладиатора, распростертого передо мной,
он опирается на руку. Его мужественный взор выра-
жает готовность умереть, но он побеждает агонию, и
склоненная голова его медленно опускается к земле.
Последние капли его крови медленно струятся из ши-
рокой раны; они тяжело, одна за другой, капают, как
первые капли предгрозового дождя; но его умирающие
глаза мутнеют; перед ним колеблется этот огромный
театр и весь этот народ. Он умирает, и все еще гремят
рукоплескания, приветствующие его презренного побе-
дителя. Он услышал этот крик и презрел его. Взоры его
вместе с его сердцем, а сердце его далеко! Он не ду-
мает ни о жизни, которую он теряет, ни о награде за
сражение. Он думает о своей дикой хижине, присло-
нившейся к скале на берегу Дуная. Там его маленькие
дети играют между собой, в то время как он умирает;
556
он видит ласкающую их мать; он же, их отец, убит
хладнокровно, чтобы порадовать римлян в праздник.
Все эти образы уносятся вместе с его кровью. Неужели
он умрет неотомщенным? Восстаньте, германцы, и уто-
лите свой гнев!»
Когда мы ушли из Колизея, было около двух часов
утра.
Боюсь, что у меня не хватит места для:
1. Описания ковров, или Arazzi Рафаэля, находя-
щихся в Ватикане, в соседних со Станцами залах. Эти
произведения в количестве двадцати двух доставляют
большое удовольствие путешественнику, прожившему в
Риме уже несколько месяцев. Может быть, они лучше
всего говорят о том, как Рафаэль считал необходимым
разрабатывать сюжеты в живописи (то, что математик
назвал бы уравнением, см. «Землетрясение»).
2. Я хогел бы описать нынешнюю систему папско-
го управления. Может быть, это не очень увлекательно,
но если путешественник не будет знать этого в точ-
ности, то он может поверить необычайно лживым рас-
сказам.
3. Опускаю без особого сожаления длинные опи-
сания статуй Капитолия и статуй музея Пно-Клемен-
тнно. Каталог этих статуй можно купить у входа в му-
зей. Я указал произведение Висконти, довольно точно
сообщающее их историю и условия, которые скульпто-
ры должны были соблюдать. Я смог бы присоединить к
этому только некоторые оценки; в таком случае при-
шлось бы говорить об идеальной красоте, а это труд-
нее всего.
Чтобы понять рассуждения такого рода, нужно
иметь душу. Вместо того чтобы верить всему тому, что
вы прочли у авторитетных писателей, нужно покопать-
ся в собственных воспоминаниях, нужно быть откро-
венным с самим собой. Все это не так просто. Постоян-
ные приличия, к которым нас обязывает цивилизация
XIX столетия, сковывают, иссушают жизнь и лишь из-
редка позволяют человеку предаться мечтательности.
Во Франции мы задумываемся только о том, что заде-
вает наше самолюбие.
Если путешественник думает, что у него достаточ-
но непосредственности и чувствительности, чтобы по-
667
нять «идеальную красоту», я рекомендую ему — конеч-
но, не как нанлучшее, но как мое собственное — разъ-
яснение, данное в начале второго тома «Истории жи-
вописи в Италии». Здесь я мог бы только повторить
все это. По моему мнению, красота во все эпохи была
предсказанием полезных свойств. После изобретения
пороха стали полезными другие качества; физическая
сила утратила все свои права на уважение.
4. Я приберег к концу этого путешествия в Рим
дневник наших прогулок в Тиволи, в Палестрину и на
окрестные виллы. Мне не хватает места. Пришлось бы
расширить этот путеводитель до трех томов, а, говоря
по правде, это вдвое больше, чем нужно в наш век, у
которого только одна страсть: установить хорошее пра-
вительство.
Вот названия вилл, доставивших нам наибольшее
удовольствие:
Миллс, выстроенная на развалинах дома Августа:
красивый портик, фрески Рафаэля, Венера.
Лудовизи: «Аврора» Гверчино.
Памфили: архитектура Альгарди и причудливые
скелеты, рассыпающиеся в прах.
Боргезе: статуи и прекрасные сады.
Альбани: статуи, прекрасная архитектура.
Корсини, на склоне Яникульского холма: прекрасное
местоположение.
Ланте: архитектура Джулио Романо.
Альдобрандини, или Бельведер, в Фраскати.
Жиро, или Кристальди: причудливая архитектура.
Мадама, выстроенная Рафаэлем: совершенство
изящной архитектуры.
Маттеи, или князя Мира: хорошие картины.
Медичи, или Французская Академия.
Ольджати, или Нелли, рядом с виллой Боргезе, где
жил когда-то Рафаэль; три фрески: одна—«Жертво-
приношение Флоре», «Стрельба в цель» (много обна-
женных красивых тел) и, наконец, «Бракосочетание
Александра и Роксаны», картина, достойная Рафаэля.
Понятовского; архитектура г-на Валадье. Этот че-
ловек выстроил в начале улицы Баббуино дом, в каж-
дом этаже которого есть терраса. У него есть чувство
стиля.
558
Вилла Адриана, поблизости от Тиволи.
Меллини, на Монте-Марио; великолепный вид. От-
сюда г-н Зиклер писал свою панораму Рима и окрест-
ностей. Панорама эта была нам очень полезна, так же
как и сопровождающая ее пояснительная заметка в
семьдесят четыре, страницы.
Мы можем сердиться сколько угодно, но правитель-
ство и через двадцать лет останется почти таким же,
какое оно в настоящее время. Два тома in-4° «Ме-
муаров» Горация Уолпола кажутся мне ясным пред-
сказанием того, через какие интриги мы должны пройти
в течение ближайших двадцати лет. К этому времени
для многих из нас жизнь придет к концу, поэтому не-
благоразумно было бы откладывать наслаждение, кото-
рое могут нам доставить искусства и зрелища природы,
до того времени, когда будет установлено совершенное
правительство. Это обстоятельство всегда будет раз-
дражать нас, а бессильный гнев, по-моему, печальное
занятие. Советую гем весьма немногим лицам, которые
могли бы себя упрекнуть в смешных поступках, вну-
шенных нежными страстями, отдаться изучению изящ-
ных искусств.
Об этих вещах следовало бы говорить только с весь-
ма немногими людьми.
Общественное положение не играет в этом деле ни-
какой роли; в Париже отец, обладающий некоторым
влиянием в области живописи, делает своего сына жи-
вописцем. Человек может в течение десяти лет быть
художником, он принимает вас в мастерской, убранной
с величайшим изяществом и кокетством, и, однако, он
понимает в искусстве меньше, чем какой-нибудь бед-
няга, сидящий в долговой тюрьме. По моему мнению,
для искусств нет большей помехи, чем те обычаи, с по-
мощью которых человек достигает успеха в свете. По-
сле денежных успехов те, которые отмечаются в «Ко-
ролевском альманахе», мне кажутся наиболее несовме-
стимыми с культом красоты. Вслед за этим, по-моему,
идет светский такт или. просто остроумие. Для занятия
искусством необходимо быть немного меланхоличным
и несчастным.
Деловитость, которая свидетельствует об отсутст-
вии мечтательности (а для мечтательности нет ничего
559
приятнее, как наслаждаться самой собой и откладывать
до другого раза житейские дела), по-моему, доказы-
вает отсутствие свойств, необходимых для того, чтобы
восхищаться прекрасным.
ФРАНЦУЗСКАЯ ШКОЛА ИЗЯЩНЫХ ИСКУССТВ В РИМЕ
Я прочел в «Journal des Debats» о том, что обычаи,
существующие сейчас в этой школе, нелепы; молодые
художники, приезжающие в Рим на виллу Медичи, со-
ставляют, говорят, некий оазис, совершенно изолиро-
ванный от итальянского общества; в нем деспотически
господствуют все мелкие правила приличия, которые
иссушили искусство в Париже.
Можно было бы постановить, чтобы ученики, полу-
чившие первую премию, могли ехать в любое место
Италии, лишь бы это было по ту сторону Тичино и Треб-
бин. Им можно было бы разрешить останавливаться
во всех городах, за исключением Турина и Генуи. Им
следовало бы выдавать авансом за триместр содержа-
ние в 160 или 200 франков в месяц. Если к концу года
ученик не пришлет ни одного произведения в Париж,
содержание его уменьшается наполовину. На третий
год это содержание уменьшится до пятидесяти франков
в месяц, если ученик не представит никакого доказа-
тельства своей работы.
Произведения, посылаемые учениками в Париж,
должны были бы рассма1риваться жюри. Лучшее про-
изведение давало бы своему автору новую стипендию
в 2 400 франков, которая выплачивалась бы в течение
года. Стипендии в 1 800 франков, 1 200 франков и 600
франков, также выдаваемые в течение одного года,
вознаграждали бы за меньшие заслуги. «Moniteur»
ежегодно печатал бы оценку картин, статуй и гравюр,
присылаемых из Италии.
Но как предохранить жюри от влияния интриг,
всесильных в Париже?
Это самое трудное. Нужен гений Макьявелли, что-
бы предотвратить протекцию.
Я хотел бы, чтобы судьи, которые должны оцени-
вать произведения молодых людей, желающих ехать в
Италию или уже находящихся там, узнавали бы о том,
660
что они назначены судьями, не раньше чем за час до
заседания.
Предположим, что требуется одиннадцать членов
жюри. Министр внутренних дел должен пригласить к
двенадцати часам двадцать пять человек, не сообщая
им о том, что будет предложено на их рассмотрение.
Одиннадцать первых членов жюри должны войти в
зал выставки и, недолго думая, высказать свое мнение
о достоинствах каждой картины, рисунка или статуи.
Председатель жюри должен немедленно сообщить ми-
нистру принятое решение. Если нельзя будет закончить
все это в первое заседание, то через пятнадцать—два-
дцать дней после этого другие лица, приглашенные та-
ким же образом, должны будут произнести свой суд—
с теми же предосторожностями против того, что в Па-
риже называется «приличиями», «несправедливостью,
которую нужно исправить», «влиянием профессоров»,
каждый из которых старается выдвинуть своего люби-
мого ученика.
Список членов этого жюри было бы нетрудно уста-
новить. Следовало бы, чтобы из этих одиннадцати чле-
нов жюри не меньше трех были художниками. Хуже
всего было бы, если бы все одиннадцать оказались
художниками. В этом случае общественное мнение Па-
рижа, которое рано или поздно своими заказами долж-
но обеспечить будущее ученика, чья участь решается,
не приняло бы никакого участия в жюри.
В те времена, когда Шарль Лебрен, первый худож-
ник двора Людовика XIV, деспотически властвовал в
области искусства, он считал необходимым для соб-
ственной выгоды не давать случая выдвинуться талант-
ливым молодым художникам, особенно тем, творчество
которых было слишком непохожим на его творчество
и могло бы вызвать холодность к нему со стороны пу-
блики. Один актер, по имени Офрен, декламировавший
просто, естественно и без всякой напыщенности, дебю-
тировал во Французском театре во времена Лекена;
однако его изгнала оттуда модная в то время напы-
щенность. Если вы дадите себе труд подумать, вы тот-
час же убедитесь, что суждения художников друг о
друге представляют собой не что иное, как выдачу
удостоверения о сходстве. Если бы Рафаэлю показа-
36. Стендаль. Т. X. 561
лось, что колорит составляет главное достоинство
художника, он отказался бы от своего стиля и усвоил
бы стиль Себастьяно дель Пьомбо и Тициана.
Министр внутренних дел, если бы он обладал та-
ким же умом, каким обладает нынешний наш министр,
мог бы очень легко составить список ста богатых лю-
бителей, известных своей любовью к искусствам, и ста
умных людей, которые, по общему мнению, разбирают-
ся в них. Имена толпятся в моей памяти, и только при-
личия не позволяют мне привести их здесь. Можно бы-
ло бы бросить в урну эти двести имен вместе с имена-
ми членов института и двадцати молодых художников,
которые больше других отличились на последних вы-
ставках.
Не кажется ли вам, что одиннадцать человек, слу-
чайно выбранные из этих четырехсот имен, примут ме-
нее нелепые решения, чем те решения, которые сейчас
вызывают всеобщее недовольство? Внезапное решение
тотчас же после созыва заседания, по моему мнению,
позволит избежать того, что отвратительнее всего в
нынешних оценках.
2 декабря.
Князь Сантапиро, приехавший из Тосканы, утверж-
дает, что один женский монастырь в Пизе выдержал
регулярную осаду со стороны пизанского архиепископа
и жандармов, вызванных этим прелатом. Многие из
дам оказались в положении, весьма неудобном для мо-
нахинь. «Ну что ж,— гордо отвечали они архиеписко-
пу,— нас посещал святой дух». Наконец жандармам
удалось выломать двери монастыря, и несчастные в
любви монахини были отправлены к баням св. Юлиана.
Право же, я не могу поверить этому рассказу и хо-
тел бы, чтобы меня опровергли.
Князь рассказывает, что ничто не может сравнить-
ся с заносчивостью мелких супрефектов, или delegati, в
Тоскане. Когда эти господа приходят в театр своего
маленького городка, то актеры, если они начали второй
акт, сейчас же начинают снова исполнять первый.—
Для богатого человека почти невозможно проиграть
судебный процесс.— Дело Маласпины.
Во многих местах личные добродетели чиновников
не приносят публике никакой пользы вследствие огром-
562
ного количества безобразных обычаев, имеющих здесь
силу закона. Эту истину отлично понимают правители
Италии, и они первые жалуются на свое бессилие при-
нести какую-нибудь пользу. Где, например, можно най-
ти человека порядочнее, чем великий герцог Т., эрц-
герцог Р.? Я не воздал должного добродетелям карди-
нала Спины, который в мое время был всемогущим
легатом в Болонье. Этот князь церкви обладал умом,
необходимым для того, чтобы понять, в чем заклю-
чается польза, и силой характера, необходимой для то-
го, чтобы действовать соответствующим образом.
Я знал много неподкупных чиновников, которых путе-
шественник мог бы скомпрометировать, если бы назвал
их. Я решаюсь назвать имя кардинала Спины только
потому, что римская церковь потеряла этого знамени-
того человека.
Г-н Бенедетти, молодой поэт и, говорят, карбонарий,
жил в 1822 году во Флоренции; он получил по почте
одно неосторожное письмо. Полиция с отеческим попе-
чением надписала на конверте: «Просмотрено полици-
ей». Бедняга Бенедетти не понял этого предостереже-
ния, нанял calessino* и тотчас же уехал, чтобы
застрелиться, в Пистойю. Много стихотворений г-на Бе-
недетти было напечатано. Этому молодому человеку
не хватало только более строгого отношения к себе.
Князь Сантапиро — большой поклонник таланта
г-на Никколини. Этот юный драматург недостаточно
драматичен, но он пишет удивительные стихи. Прочти-
те его трагедии «Ino е Temisto», «Foscarini» и «Nabu-
со». Последняя представляет собой аллегорию, направ-
ленную против Наполеона.
Альфонс Арагонский, первый государь этого имени,
был призван на неаполитанский престол Иоанной II; у
этого государя был фаворит, Габриэле Кореале, при-
дворный дворянин. Кореале умер, и в церкви Монте-
Оливетто на его гробнице начертана наивная эпитафия,
в которой имя Марк заменяет имя Габриэле:
Qui fecit Alphonsi quondam pars maxima regis
Marcus, hoe modico tumulatur humo**.
• Небольшой экипаж (итал.).
** Тот Марк, который был некогда наибольшею частью ко-
роля Альфонса, ныне погребен на этом клочке земли (итал.).
563
Князь объяснил мне эту оригинальную эпитафию,
которая раньше была для меня совершенно непонятной.
3 декабря 1828 года.
Я забыл упомянуть о том, что с первого же месяца
нашего пребывания в Риме мы научились различать
гербы пап, покровительствовавших искусствам; вы на-
ходите их на каждой возведенной ими стене. Пять ша-
ров, или кружков, фамилии Медичи всем известны.
Дуб, robur, означает Юлия II, носившего имя della Ro-
vere (дуб). Орел и дракон составляют герб Павла V
Боргезе. Урбан VIII Барберини имел в гербе пчел, ко-
торые были не без жала, как говорили острословы того
времени.
Мы часто удивляемся тому, как мало тонкости бы-
ло в остроумии XVI века. Писатели того времени были
гораздо интереснее своих произведений. Остроумие
требует некоторой неожиданности и, следовательно,
должно заключать в себе нечто неизвестное. Вуатюр и
Бенсерад очаровывали один из самых приятных дворов
в мире, но теперь мы не можем представить себе ни-
чего скучнее их. Может быть, остроумие живет не
больше двух столетий. Когда-нибудь Бомарше покажет-
ся скучным. Ведь скучны же теперь Эразм и Лукиан.
Уже около года тому назад г-н Додуэл, муж самой
хорошенькой женщины здешних мест, дал одному из
нас список деревушек в горах, поблизости от Рима,
где находятся остатки циклопических сооружений'.
1 «Циклопические стены. Вот что говорит Кювье (я убежден
в противоположном):
«Пелазги пришли из Индии, так как корни их первоначально-
го языка происходят от санскрита. Культура у них была мало
развита, однако они построили некоторые сооружения; кое-какие
существуют еше до сих пор. Стены, называемые циклопическими,
были сложены ими (проверить). Об этих степах упоминает Пав-
саний. Они уже в его время считались очень древними, сло-
женными до прибытия сюда египетских поселенцев (см. Павса-
ния Клавье).
«Г-н Птн-Радель (и г-н Додуэл) недавно нашли в Италии
совершенно такие же сооружения, доказывающие, что эта страна
была вначале заселена народами, имевшими очень много сходства
с пелазгамн (Кювье).
«Вот как определяют эти стены на языке Академии:
«Все циклопические стены в Греции, как и в Италии, сложены
564
Так в последнее время называют стены, сложенные из
больших глыб камня, очень хорошо пригнанных, но
неправильной формы. Их обтесали только для того,
чтобы пригнать один к другому. Г-да Пти-Радель и
Додуэл утверждают, что эти сооружения были возве-
дены за одиннадцать веков до основания Рима. Эга
теория немного обижает бедную логику.
По-моему, нельзя доказать, что стены, состоящие
из многогранных камней неправильной формы и нося-
щие название циклопических, восходят к такой древ-
ности. В странах с известковой почвой камень, естест-
венно, разламывается на многогранные куски, и есте-
ственно, что такой способ кладки, если он даже не
очень удобен, кажется самым простым для первобыт-
ных народов *. В Испании крестьяне до сих пор еще не
додумались до колес со спицами. Их несчастные те-
лежки движутся на сплошных колесах, похожих на
колеса детских тележек. Циклопические стены есть и
в Перу. Нельзя доказать, что циклопические стены
многих городов не были сложены после основания
Рима.
Пригнаны они превосходно; между ними нельзя
было бы просунуть лезвие ножа. Но то же самое на-
блюдается во многих постройках из прямоугольных
камней; например, в фундаменте Пестума, в tabularium
Капитолия, древнейшей римской постройке. Мы виде-
ли восемь или десять циклопических развалин, но
только в гористых областях с известковой почвой. Если
читатель любопытствует или сомневается, я посоветую
ему прочесть место из Витрувия, кн. II, гл. VIII, которое
начинается так: «Itaque non est contemnenda Graecorum
structure» *, и т. д., и т. д. Витрувий называет такой
способ постройки emplecton и добавляет: «qua etiam
из камней, которые, хотя они обтесаны и уложены так, что плот-
но прилегают один к другому, не имеют правильной геометри-
ческой формы» (Кювье). 26 декабря 1829 года.
«Интересно, что скажет об этих стенах г-н Пентленд». (Запись
на экземпляре Сержа Андре.)
1 «Я открыл истину в Альбе, поблизости от озера Фучино, в
поездку 1832 года. В своде один вынутый камень причиняет
меньше всего разрушений. Вот закон. Никто этого не высказывал
до меня». (Запись на экземпляре Сержа Андре.)
♦ Поэтому не следует презирать способ постройки у гре> ов
(итал.).
565
nostri rustic! utuntur» * **. На следующий же день после
нашего приезда мы увидели «opus reticulatum> в «muro
torto» в трехстах шагах влево от Порта-дель-Пополо,
если идти к вилле Рафаэля. Стена эта действительно
наклонная; она образована из маленьких кусочков ква-
дратного камня, на углу которых словно высечено про-
писное V. Большая часть развалин в окрестностях Гаэт-
ской бухты была выстроена таким же образом.
(Мне говорят, что пора кончать этот том; я очень
огорчен этим. Мне нужно было бы еще страниц полто-
раста. Насколько возможно, я сокращу записи наших
дневников, касающихся первых месяцев 1829 года).
4 декабря 1828 года.
Миледи N., позавидовав приятному концерту у мо-
лодого русского вельможи, о котором я уже говорил,
тоже захотела дать концерт старинной музыки. Тамбу-
рини превзошел самого себя; это, конечно, первый пе-
вец нашего времени; голос Рубини немного дрожит, го-
лос Лаблаша грубеет. Г-жа Тамбурини, одна из краси-
вейших женщин в Риме, превосходно спела чудесную
арию Паэзиелло.
Сегодняшний вечер был великолепен, но немного
чопорен, как все вечера в английских домах. Много го-
ворили о том, что некоторым лицам было отказано в
приглашении.
Я пытался не слушать все эти северные колкости и
разговаривал только с итальянцами. По их мнению, у
одного Паэзиелло больше мелодий, чем у всех осталь-
ных композиторов, вместе взятых; это тем более удиви-
тельно, что его арии никогда не выходят за пределы
одной октавы. Оркестровка у Паэзиелло почти ничтож-
на; благодаря этим двум причинам он никогда не утру-
ждал голосов своих певцов. Рубини, которому, может
быть, нет и тридцати лет, уже износился, потому что он
пел Россини, между тем как Кривелли, восхитительный
тенор, еще и теперь, в шестьдесят четыре года, поет бо-
жественно. Он всегда пел spianato ***.
* Который применяют и наши поселяне (итал.)
** Сетчатое расположение камней в покривившейся стене
(итал.).
*** Плавно, без резких усилений (итал.).
566
Настоящие любители, с которыми я в этот вечер
имел честь говорить о музыке, глубоко презирают Гуль-
ельми — отца и сына, Дзингарелли, Надзолини, кото-
рый был простым «закройщиком арий» по мерке голоса
того или иного певца, Федеричи, Никколини, Манфроч-
чи — всех этих бездарных людей.
Зато они весьма ценят Рафаэля Орджитани, умер-
шего очень молодым во Флоренции. Он писал в стиле
Чимарозы. Его «Иевфай» и «Лекарь поневоле» — ше-
девры. За три дня Россини мог бы обогатить оркестр
этих опер так, что их можно было бы поставить на
сцене.
Фьораванти умен, но и только.
Г-н Меркаданте иногда бывал прост и трогателен,
как хорошая элегия. Utinam fuisset vis! *. Как жаль,
что у него нет силы! Очень ценят г-на Караффу, кото-
рый написал более двадцати удачных опер.
Г-н Беллини, может быть, что-нибудь еще и соз-
даст; его «Пират» довольно хорош, но он недавно по-
ставил свою вторую оперу, «La Straniera», которая
слишком напоминает первую. Здесь тот же замысел и
те же приемы выражения. Многие достойные люди в
XIX веке создали каждый только одно хорошее про-
изведение. Можно победить Россини, только создав
стиль, совершенно отличный от его стиля, а г-н Белли-
ни слишком похож на него.
Знаменитые композиторы XVIII века сочиняли
мелодии; таковы были Буранелло, Сассоне (Гассе),
Мартини, Анфосси и Чимароза, который стоит гораздо
выше их всех. Из двух опер этих великих людей можно
сделать одну, нужно только изменить самые красивые
арии в финале и в трио и добавить аккомпанемент и
шумные увертюры вроде симфоний Бетховена.
Сегодня вечером нам спели арию тенора из «Вол-
шебной флейты» Моцарта; это та сцена, где он про-
бует флейту. В этой опере, может быть, хороша только
эта ария, но итальянцы были изумлены, их взоры слов-
но говорили: «Значит, кроме итальянской, есть еще ка-
кая-то другая музыка!»
Г-н Гирланда рассказал нам о злоключениях Рос-
* Если бы у него была сила! (лат.).
667
сини в день первого представления «Севильского ци-
рюльника» в Риме (в 1816 году, в театре Арджентина).
Прежде всего Россини надел вигоневый сюртук, и
когда он появился в оркестре, цвет его сюртука возбу-
дил всеобщее веселье. Гарсиа, игравший Альмавиву,
вышел со своей гитарой, чтобы петь под окнами Рози-
ны. При первом же аккорде все струны гитары сразу
лопнули. Гиканье и смех в партере возобновились; в
этот день там было много аббатов.
Фигаро (Дзамбони) тоже вышел на сцену с мандо-
линой; едва он дотронулся до нее, как все струны лоп-
нули. Базилио вышел на сцену и плюхнулся прямо но-
сом. Кровь потоком хлынула на его белые брыжи.
Несчастный актер, игравший Базилио, решил вытереть
кровь платьем. При виде этого топот, крики, свистки
заглушили оркестр и певцов. Россини бросил форте-
пьяно и убежал домой.
На следующий день опера имела баснословный
успех. Россини не решался появиться ни в театре, ни
в кафе; он прятался в своей комнате. Около полуночи
он слышит на улице страшный шум. Топот ног прибли-
жается; наконец он слышит громкие крики: «Россини,
Россини!» «Ага, я понимаю,— думает он,— мою бед-
ную оперу освистали сегодня еще сильнее, чем вчера,
и аббаты идут сюда, чтобы побить меня!» Говорят, что,
с полным основанием опасаясь этих пылких судей, бед-
ный маэстро спрятался под кровать, так как шум на
улице не прекратился. Он слышал, как поднимались
по лестнице.
Вот уж стучат в его дверь, хотят выломать ее, зовут
Россини так, что можно было бы svegliar i morti ♦. Он
дрожит все сильнее и не может отвечать. Наконец кто-
то из толпы, оказавшийся сообразительнее других, ре-
шает, что бедный маэстро боится. Он становится на
колени и, нагнув голову, зовет Россини через щелку
под дверью. «Проснись,— говорит он ему, обращаясь
к нему в своем восторге на «ты»,— твоя опера имела
безумный успех. Мы пришли за тобой, чтобы отвести
с триумфом в театр».
Россини, далеко не успокоившийся, все еще опасаясь
какой-нибудь злой шутки со стороны римских abbati,
• Разбудить мертвых (итал.).
568
решил наконец сделать вид, что только что проснулся,
и открыл дверь. Его подняли на руки и понесли в театр,
где он, ни жив ни мертв, убедился наконец в том, что
«Цирюльник» произвел огромное впечатление. Во вре-
мя этой овации улица перед театром была освещена
факелами. Россини понесли в osteria *, где наскоро
приготовили торжественный ужин. Безумные восторт
продолжались до утра.
Римляне, на первый взгляд кажущиеся такими сте-
пенными и благоразумными, приходят в неистовство,
если только дать им волю; это мы наблюдали на про-
шлогоднем карнавале. В этом году карнавал обещает
быть еще более необыкновенным.
Сегодня вечером у леди N. я встретился с итальян-
цами из Венеции, Флоренции и Неаполя. Это были фи-
лософы, а английский пунш располагал нас к откровен-
ности. Рим был представлен двумя в высшей степени
достойными людьми. Как жаль, что я не могу назвать
их имена! Иностранцы, прочтя эту книгу, узнали бы,
в какие дома нужно получить приглашение, чтобы най-
ти совершеннейшее сочетание редкого здравого смыс-
ла, пылкой души, необходимой для занятий изящными
искусствами, и удивительного остроумия.
В 1828 году я встречал этих людей у одной фран-
цуженки, которая словно создана для того, чтобы по-
нимать все гениальное и высокое. Что из того, что она
жила в самых отдаленных кварталах Рима? Каждый
вечер мы делали целое лье по пустынным улицам. Куда
только не пойдешь ради того, чтобы найти пылкий, бле-
щущий неожиданными мыслями ум, совершенную от-
кровенность и самую очаровательную веселость!
Нельзя сказать, чтобы мы нашли эту веселость
сегодня вечером на концерте у леди N., но все же в
нашей маленькой итальянской компании мы не ску-
чали; cant (притворная добродетель и пристойность)
был далек от нас
• Ресторан (итал.).
1 Лорд Байрон, говоря об английском обществе 1822 года,
восклицает: «The cant which Is the crying sin of this doubledealing
and falsespeaking time of selfish spoilers»*. («Лицемерие, кото-
рое является самым основным грехом этого двоедушного и лжи-
вого времени эгоистических грабителей» — Прим, перев.).
Предисловие к последним песням «Дон Жуана». Это нелепое
&Ъ9
Дон Ф. Г. говорил нам: римский князь, богатый,
молодой и галантный, влюбившись в жену плотника
или какую-нибудь женщину secondo ceto * *, например,
жену сукноторговиа, боится мужа. Если муж рас-
сердится, он, недолго думая, зарежет князя кин-
жалом.
Вот чем Рим лучше всей остальной Италии. В лю-
бом другом городе молодой, расточительный, любя-
щий удовольствия князь заплатит плотнику, жена ко-
торого ему нравится, окажет могущественное покрови-
тельство сукноторговцу — и все устроится наилучшим
образом. Если же, паче чаяния, у мужа окажется строп-
тивый характер, то он сорвет свой гнев на жене, поко-
лотив ее, и сочтет себя героем, если встретит князя с
хмурым лицом. В некоторых городах, совершенно ли-
шенных предрассудков или совершенно лишенных стра-
стей, муж станет лучшим другом князя и пойдет зака-
зывать обед в osteria.
В Риме, повторяю, муж, не задумываясь, убьет
князя.
В 1824 году какой-то англичанин дал одному ору-
жейнику на Пьяцца ди Спанья починить свое охотни-
чье ружье. На следующий день работник приносит
ружье и просит два скудо за починку; цена кажется
англичанину слишком высокой, он хочет заплатить
один скудо. «Я не могу оставить у вас ружье,— говорит
работник,— хозяин будет бранить меня. Позвольте мне
взять с собою шомпол. Вы зайдите за ним в мастер-
скую и договоритесь с хозяином».
Молодой англичанин приходит в мастерскую и тре-
бует шомпол. Объяснение принимает бурный харак-
тер: римляне утверждают, что англичанин ударил хлы-
стом оружейного мастера. Как бы то ни было, когда
в мастерскую, заслышав крик, вошел молодой работ-
ник, англичанин и оружейник дрались. Видя, что его
хозяина бьют, юноша схватил старый клинок от шпа-
иравственное притворство делает отвратительными множество
серьезных сочинений 1829 года, которые без cant были бы только
тупыми Авторы их принадлежат к известной партии; они хотят
доставить удовольствие богачам, неспособным правильно рассуж-
дать о тонких предметах, но составляющим силу этой партии,
* Средний класс (англ.).
670
ги, валявшийся на полу, и проткнул им ляжку англи-
чанина, который едва пе умер от этого.
Находившиеся в Риме англичане рвали и метали.
Кардинал Кавалькини с полнейшим спокойствием
сказал: «Кажется, господа англичане привыкли бить
рабочих в Англии и Франции. Зачем же они приезжают
в Рим? Разве они не знают старой пословицы:
«Si vivis Romae, romano vivito more»*?
He сомневаюсь в том, что римляне сохраняют бла-
городство характера в значительной мере благода-
ря великому имени, которое они носят. В 1798 году,
когда создавалась римская республика, простые
рабочие становились солдатами и в первой же
встрече с неприятелем проявляли героическую храб-
рость.
Но римлянин сражается только тогда, когда он
разгневан. Он презирает своего соседа и думает о нем
только для того, чтобы ненавидеть его. Уважение к
другим людям, которое у тщеславных народов назы-
вается честью, ему неизвестно. Попробуйте побить ра-
бочего в Париже, в Лондоне и в Риме, вы увидите, что
римлянин будет достаточно злобен для того, чтобы
отомстить за это.— Мы оставили нашу философию и
пошли смотреть, как танцуют дочери герцогини Лан-
те; по-моему, это самые красивые девушки в Риме.
Г-жа Орсини и г-жа Додуэл были в этот вечер очень
интересны.
К концу вечера пришел один из наших друзей,
г-н Саварелли, приехавший из северной Италии. Он в
восторге от Милана, этого города удовольствий. В этом
отношении никакой другой город не может сравниться
с ним; Турин и Генуя кажутся тюрьмами.
Г-н фон Меттерних недавно изменил свою систему
по отношению к миланцам. Он хочет подкупить их
удовольствиями. «Мне кажется,— говорит г-н Сава-
релли,— что Милан избрали местом встреч все краси-
вые гусарские офицеры австрийской армии. Знать ду-
лась и наводила экономию с самого Маренго, целых
двадцать девять лет. Теперь только и говорят о балах
* Если живешь в Риме, живи в согласии с римскими обы-
чаями (итал.).
671
и празднествах. Затраты на английских лошадей до-
стигли невероятных размеров».
Г-н Вольпини, секретарь полиции, очень вежливый
молодой человек, сообщил г-ну Саварелли, что в тече-
ние последних двух лет были высланы только три фран-
цуза; один из них —г-н А. Б. Г-н Лоренцани-Лангфельд,
директор полиции, объяснил г-ну Саварелли, что частые
патрули вызваны большим количеством masnadieri
(разбойников), бродящих вокруг Милана. Саварелли
не хочет верить в разбойников, но в этих словах он ви-
дит деликатность г-на фон Лангфельда, не желающе-
го, чтобы патрули, которые должны сдерживать эту
колонию, смутили ее и помешали ей наслаждаться
жизнью. Саварелли рассказал нам чудесные анекдо-
ты. «Словом, наслаждение царит в этом милом горо-
де,— заключил он. — Милан позабудет о 1810 годе и
мало-помалу станет тем же, чем он был в 1760 году,
когда писал Беккариа. Нас здесь сто двадцать тысяч
жителей, и только, может быть, двенадцать человек ду-
мают не об удовольствиях, а о чем-нибудь другом».
Г-н фон Вальмоден, начальник всех гарнизонов
Ломбардии, и г-н Страсольдо, губернатор, состязают-
ся между собою в том, кто устроит самое приятное
празднество. Эти господа выказывают свой дурной вкус
только тем, что от времени до времени горько шутят по
поводу «Constitutionnel» и «Figaro». Эти неуместные
замечания могут напомнить добрым миланцам о том,
что они все же рабы.
Каждый вечер в «Скала» Рубини поет три новые
арии. Театр этот делает все для того, чтобы одолеть
г-жу Паста, которая поет в маленьком театре Каркано,
по тщетно. Умные люди собираются в кафе поблизо-
сти от «Скала» и там до трех часов утра говорят о му-
зыке, любви и Париже.
В настоящий момент Милан является, конечно,
одним из самых счастливых городов в мире. Австрий-
ское командование состоит из умных людей; они ничего
не добились строгостью и теперь стараются достичь
того же лаской. Скоро в глазах молодых женщин со-
жаления о политической жизни Милана при Наполеоне,
koi ла этот город был столицей Италии, будут призна-
ком старости и невыносимой скуки.
572
Ю декабря 1828 года.
Мы снова смотрели эскиз Микеланджело, находя-
щийся в воротах на Корсо, рядом с Сан-Карло; вдруг
слышим громкие крики и видим бегущего человека.
Нам сообщают: «Это мельник, который только что
убил богатого хлеботорговца, любовника своей жены».
Мы шли пешком и, несмотря на страх наших спут-
ниц, издали следовали за ревнивым мужем. Он сва-
лился на ступени Санта-Мария-Маджоре после полу-
часового бега. Полиция тотчас же поставила здесь
часового, чтобы не упустить убийцу, пока не будет по-
лучено разрешение арестовать его на церковных сту-
пенях. Чернь из квартала де’Монти окружила убийцу
и часового, смотревших друг на друга. Расположив-
шись у окна соседнего дома, которое мы сейчас же на-
няли, мы ожидали конца этого приключения. Вдруг
народ бросился между часовым и мельником, и послед-
ний тотчас же исчез. На Корсо в то время, когда он
выбегал из дома богатого хлеботорговца, народ кри-.
чал: «Poveretto!> *. Мы думали, что сочувствие отно-
сится к умиравшему; нисколько: жалели того, кто
отомстил за себя.
If декабря.
Tramontana (так называется мучительный север-
ный ветер), несомненно, располагает к убийству. Вот
что произошло сегодня ночью на Виа Джулия, позади
палаццо Фарнезе. Некий молодой человек, как гово-
рили, часовщик по профессии, уже много лет ухажи-
вал за Метильдой Галлина. Он просил ее руки у роди-
телей, отказавших ему, так как он был беден; у Ме-
тильды не хватило характера, чтобы бежать с ним.
Ее выдали замуж за богатого торговца, и свадьбу от-
праздновали вчера. На свадебном ужине отец и мать
Метильды почувствовали колики: они были отравле-
ны и умерли в полночь. Тогда молодой человек, бро-
дивший в костюме музыканта поблизости от столовой,
подошел к Метильде и сказал ей: «Теперь наша оче-
редь!> Он убил ее кинжалом, а затем зарезался сам.
Сразу же после смерти отца и матери жених, поняв,
в чем дело, бежал.
* «Бедняжка!» (итал.).
673
12 декабря 1828 года.
Как бы я хотел объяснить читателю, который по
своей снисходительности до сих пор не расстался с
моей книгой, что такое спокойствие лица какой-нибудь
красивой римлянки! Я убежден, что человек, не вы-
езжавший за пределы Франции, не может себе предста-
вить этого. В Париже светское воспитание и желание
понравиться проявляются в едва заметном движении
глаз и уголков рта, которое в конце концов становится
привычным.
Римлянка смотрит на человека, с которым она раз-
говаривает, так же, как вы поутру смотрите на гору,
если живете в деревне. Она сочла бы себя чрезвычай-
но глупой, если бы обнаружила желание улыбнуться,
прежде чем ей сказали что-нибудь достойное смеха.
Благодаря этой полной неподвижности лица малей-
шее проявление интереса кажется столь лестным.
Я иногда три дня подряд следил в деревне за выра-
жением лица одной молодой римлянки; лицо остава-
лось неподвижным, и ничто не могло вывести ее из
этого состояния. Ее лицо не выражало дурного распо-
ложения духа, оно не было ни сурово, ни надменно
и т. д., оно было только неподвижно. Самый уравно-
вешенный философ должен подумать: «Какое счастье
было бы внушить безумную любовь такой женщине!».
15 декабря.
Мы провели целый день в библиотеке Ватикана,
отыскивая материалы о Кресценции, св. Ниле, Тамне и
св. Ромуальде.— Множество римских рукописей во вре-
мена Наполеона пропутешествовали в Париж и верну-
лись обратно, никем не прочитанные. Только один
ученый, работавший для г-на де Шатобриана, просмот-
рел некоторые из них. «Самые опасные для известных
претензий,— говорил мне сегодня аббат Б.,— были
уничтожены или, во всяком случае, похищены и про-
даны англичанам». «Монсиньор Альтьери наживает
состояние такими делами»,— говорил Поль-Луи Курье
в 1804 году.
Это путешествие в Париж вызвало насмешки у
немецких ученых. В глазах европейских народов фран-
цуз играет роль фата, полного собственного достоин-
574
ства. Анекдот о Юпитере Феретрии. Один француз-
ский ученый принял это очень распространенное
название Юпитера за царя Феретрия, до сих пор неиз-
вестного в истории, и храбро перевел: «Юпитер и царь
Феретрий». Такая ошибка погубила бы человека в Гер-
мании или Италии, где люди еще находят время, что-
бы думать о литературе. Здесь все писатели знают друг
друга, и газеты никому не смогут составить репутацию.
Во Франции газеты создадут свободу и погубят лите-
ратуру.
16 декабря.
Чтобы добыть паспорт для поездки в Неаполь, путе-
шественник должен получить от французского посла
в Риме личное поручительство. А посол вполне может
отказать в этом,— ведь я не имею чести быть лично
знакомым с этим высокопоставленным лицом. Итак,
господа, путешествующие из Парижа в Сен-Клу, смей-
тесь над г-ном Тамброни, австрийским подданным, ко-
торый любит, когда его называют cavaliere, и обви-
няйте его в мелком тщеславии. Этим титулом он обя-
зан ордену Железной короны, который ему когда-то
дал Наполеон. Австрия придирается к нему. Она хочет,
чтобы этот остроумный человек подписывался: «Тат-
broni, cavaliere della Corona di Гетто» («Кавалер Же-
лезной короны»), a не «cavaliere Tambroni». Так под-
писываться, говорит венская олигархия, могут толь-
ко благородные по происхождению. Действитель-
но, в Италии «cavaliere» означает «благородный».
А так как в этом языке не существует частицы «de»,
то иностранец может спросить, например, дворянин ли
Фальконьери.
Сегодня вечером сэр Уильям Р. высказал нам очень
верную мысль: «Удовольствия, доставляемые нам тще-
славием, основаны на быстром и беглом сравнении
себя с другими; без других не обойтись, а этого уже
достаточно для того, чтобы охладить воображение, мо-
гучие крылья которого раскрываются только в одино-
честве и при полном забвении о других» *.
1 «Этим объясняется отсутствие воображения у французов.
Если вы в течение полугода не будете действовать левой рукой,
то потом вам будет больно шевельнуть ею». (Запись на экземпля-
ре Сержа Андре.).
575
18 декабря.
В Риме нет ничего похожего на веселье и оживле-
ние большое, шумной столицы вроде Неаполя. В пер-
вые дни вам кажется, что вы в провинции. И все же
сильно привязываешься к здешней спокойной жизни.
В ней есть очарование, смягчающее беспокойные стра-
сти. Один француз, человек прямого, верного и глу-
бокого ума, сказал мне вчера: «Право, я хотел бы, что-
бы папа сделал меня монсиньором. Я провел бы здесь
всю свою жизнь, любуясь памятниками и изучая их
происхождение».
Во времена кардинала Консальви я бы тоже по-
желал этого. Рим был тогда очень приятным убежи-
щем от света, интриг, страстей
And their sea of troubles*.
(«Гамлет».)
Благодаря таким чувствам в XIII веке пополнялись
монастыри.
20 декабря 1828 года.
В этой стране правительство всюду сует свой нос;
частные лица ничего не могут сделать без разрешения,
все стараются получить дозволение от государства.
Помимо своей воли иностранец испытывает желание
понять, каким образом работает правительственная
машина, с деятельностью которой он сталкивается на
каждом шагу. Однако ничего не может быть труднее
этого. Большая часть распоряжений папского прави-
тельства является нарушением какого-нибудь прави-
ла, и добиться этого можно чрез посредство какой-
нибудь хорошенькой женщины или толстого монаха.
В письмах Григория V часто попадается слово
«кардинал». Но слово это здесь означает главу церкви.
В те времена, когда деспотизм встречался редко, так
как была еще личная храбрость, а начальники не рас-
полагали средствами для подкупа, священники и диа-
коны римской церкви правили вместе с папой, который
вовсе не был деспотом. Во время междуцарствия они
управляли римской епархией и даже всемирной цер-
ковью. Священники и диаконы римской церкви обыч-
но избирали папу из своей среды. Протоколы соборов
до 1000 года свидетельствуют о том, что епископы
* И их моря треволнений (англ.).
676
стояли выше кардиналов. Диаконы-кардиналы были
гораздо ниже других по своему положению.
Наконец, в 1179 году, на третьем Латеранском со-
боре, Александр III постановил, что для избрания
папы достаточно согласия двух третей кардиналов.
В 1244 году Иннокентий IV даровал им красную шля-
пу. Цвет этот был избран для того, чтобы напоминать
кардиналам, что они всегда должны быть готовы про-
лить свою кровь, защищая церковь. Около 1450 года
Павел II даровал кардиналам красную скуфью, а Але-
ксандр VII около 1666 года запретил им носить черное
платье даже в случае траура.
В 1277 году было только семь кардиналов, в
1331 году их стало двадцать один, а при Льве X — уже
около шестидесяти. Наконец, в 1586 году Сикст V на
том основании, что у Иисуса Христа было семьдесят
учеников, постановил, что таково же должно быть чис-
ло кардиналов. Но этот искусный правитель пожелал,
чтобы четыре из них всегда избирались из нищен-
ствующих орденов.
Из семидесяти кардиналов шесть — епископы, пять-
десят имеют звание кардинала-священника, а четыр-
надцать — кардинала-диакона. Любезный кардинал
Консальви всю жизнь оставался диаконом и ни в коем
случае не считал себя священником. Кардинал Альба-
ни, бывший кардиналом с 1801 года, в 1823 году не
был даже еще поддиаконом; он постригся в монахи
только для того, чтобы вступить в конклав, куда не до-
пускается ни один мирянин.
Шесть кардиналов-епископов — это кардиналы Пор-
то, Альбано, Сабины, Фраскати, Палестрины и Веллет-
ри. Пятьдесят главных римских церквей дают свои
имена пятидесяти кардиналам-священникам. Четырна-
дцать диаконских приходов были когда-то капеллами
при госпиталях, которыми управляли диаконы.
Должности камерленго, виче-канчельере, викария и
государственного секретаря отправляются кардина-
лами.
При Наполеоне французский государственный сек-
ретарь (г-н Маре) сначала не был министром; потом
он стал министром и, наконец, премьером. То же самое
произошло в Риме. Полтораста лет тому назад долж-
37. Стендаль. Т. X. 577
ность государственного секретаря не имела почти ни-
какого значения, теперь же она соответствует должно-
сти премьер-министра во всем, что касается мирских
дел церкви; государственный секретарь часто видится
с его святейшеством и потому оказывает большое влия-
ние даже на духовные дела.
Кардинал-камерленго называется так потому, что
он стоит во главе camera apostolica, или палаты цер-
ковных финансов. Когда папа умирает, власть кар-
динала-камерленго становится огромной. Швейцарцы-
телохранители сопровождают его повсюду; он чеканит
монету от своего имени и со своим гербом; он снимает
перстень с печатью папской канцелярии с пальца усоп-
шего папы и тотчас же вступает в управление двор-
цом. В те времена, когда кардиналы-племянники поль-
зовались большим влиянием, они бывали обычно ка-
мерленго. Президент де Врос очень живописно расска-
зывает о поведении грозного кардинала-камерленго
Альбани в 1740 году, сразу после смерти Климента XII:
«Рим, 10 февраля 1740 года.
Наконец верный Перне, войдя сегодня утром ко
мне в комнату, сообщил мне, что наместник Христа
покончил свои счеты с жизнью: он умер между семью
и восемью часами утра. Уже слышен звон капитолий-
ского колокола и барабанная дробь в нашем квартале.
Я оставляю вас.
Я только что видел в палаццо Монте-Кавалло пе-
чальный образ человеческого величия. Все покои были
открыты и пусты; я прошел по ним, не встретив ни
одной кошки, до самой спальни папы, тело которого
лежало, как всегда, на постели, охраняемое четырьмя
иезуитами, читавшими молитвы или делавшими вид,
что читают их. Кардинал-камерленго (Аннибале Аль-
бани) прибыл около девяти часов утра, чтобы выпол-
нить свою обязанность. Он несколько раз ударил ма-
леньким молоточком по лбу покойного, называя его по
имени: «Лоренцо Корсики!»,— и, видя, что тот не отве-
чает, сказал: «Вот почему ваша дочь молчит»,— и,
сняв с его пальца перстень с печатью папской канце-
лярии, он, согласно обычаю, сломал его. После этого
он удалился, и все вышли вслед за ним. Тело папы
должно долго оставаться открытым для обозрения пуб-
678
лики, поэтому тотчас же вслед за уходом кардинала
Альбани ему побрили бороду и слегка подрумянили
щеки, чтобы смягчить ужасную бледность смерти. Уве-
ряю вас, что в таком виде он выглядел лучше, чем во
время своей болезни. У него от природы довольно
правильные черты лица. Это красивый старик. Сегодня
вечером будут бальзамировать его тело. Тотчас же
приступят к целому ряду дел, которые волнуют весь
город: похороны, катафалк, приготовления к конклаву.
Пока папский престол вакантен, камерленго пользует-
ся абсолютной властью. Он имеет право в течение не-
скольких дней чеканить монету от своего имени и в
свою пользу. Он только что послал сказать директору
монетного двора, что если в продолжение ближайших
трех дней тот не вычеканит монет на какую-то весьма
значительную сумму, то будет повешен. Директор не-
пременно выполнит приказ, ибо иначе грозный камер-
ленго сдержит свое слово».
Я опускаю описание системы папского правления,
которое заняло бы не меньше двадцати страниц. Может
быть, все это переменится к тому времени, когда вы
будете читать эти строки.
Первый же папа, у которого обнаружатся какие-
нибудь административные способности, отменит все,
что сейчас применяется, и назначит четырех министров
с тем же распределением обязанностей, как и во Фран-
ции, а именно:
В министр церковных дел,
2) министр иностранных дел и полиции,
3) министр внутренних дел и юстиции,
4) министр финансов.
Он завершил бы свои благодеяния, если бы вме-
сте с этой четкой и точной организацией дал своим
подданным французский гражданский кодекс и фран-
цузскую организацию суда. Поступив таким способом,
прусский король заставил позабыть о хартии, кото-
рую он обещал в 1813 году.
22 декабря.
Сегодня утром мы осмотрели множество современ-
ных статуй, которые будто бы изображают героев или
так называемых героев, умерших несколько лет тому
назад.
579
Ни одна из них не стоит «Боншана» г-на Давида.
В церкви городка Сен-Флорана, в Вандее, на своей
гробнице изображен маркиз де Боншан, смертельно
раненный в момент, когда он приказывает отпустить на
свободу пять тысяч республиканских солдат, захва-
ченных в плен в сражении при Шоле. Рана героя по-
зволила г-ну Давиду изобразить его полунагим. Нет
ничего проще, правдивее и, следовательно, трогатель-
нее этой статуи, превосходящей натуральные размеры.
Она стоит в той самой церкви, где были заперты пять
тысяч военнопленных, которых спасло одно слово
Боншана.
В бюстах современной итальянской скульптуры
есть что-то рыхлое и тупое; поглядите на бюст лор-
да Байрона работы г-на Торвальдсена; поглядите на
все бюсты, собранные в Капитолийском музее,
называемом Протомотекой и находящемся направо
от входа на площадь. Мы не видели ничего, не
скажу, лучшего, но сколько-нибудь напоминающе-
го бюсты г-д де Беранже, де Шатобриана, де Лафай-
ета, Грегуара, Руже де Лиля, Россини — работы
Давида.
Сегодня вечером Фредерик заметил, что для сред-
него француза ничто не может быть утомительнее дол-
гого пребывания в Италии. Он становится грубым; ум
его, не оживляемый страхом эпиграммы, тупеет. Ника-
кое страстное волнение не компенсирует молчания
ума, и вы можете ясно наблюдать переживания вуль-
гарной души.
Я должен признаться в небольшом обмане: нравы
Феррары совсем не похожи на нравы Болоньи и Па-
дуи. В Италии все меняется через каждые двадцать
лье; однако, чтобы не быть бестактным, я принужден
был изменить место действия тех небольших анекдо-
тов, которые я мог припомнить. Я не мог сохранить за
каждым итальянским городом его подлинную физио-
номию.
На одном большом балу в Брешии, в казино для
дворян, юный Витальяни из Кремоны бродил по за-
лам с праздным и немного смущенным видом. Причи-
ной этого был его девятнадцатилетний возраст. К не-
му подошел пожилой человек, который, как ему было
580
известно, был одним из patiti ♦ интересной и блиста-
тельной графини Пескара. «Милое дитя мое,— сказал
ему patito,— я знаю, что вы желаете быть представ-
ленным графине Пескара; пойдемте, она здесь.
Я исполню эту cerimonia» * **. «Как, меня? Графине
Пескара! — отвечает молодой человек, краснея.—•
О нет, я не думал об этом!» «Что за ребячество! Я уве-
рен в обратном. Вам хочется этого до смерти; пойдем-
те со мною».
Юноша из робости отказывается и уходит. Бедный
patito сообщает о том, как он выполнил свое поруче-
ние, и ему заявляют в ответ, что он глуп и неловок.
Через минуту после этого в дверях, где стеснилась
толпа, графиня Пескара ударяет веером по плечу Ви-
тальяни и с очаровательной улыбкой говорит ему: «Вы
мне представлены». «Как, сударыня!» — восклицает
Витальяни, краснея. «Я желаю видеть вас в своем об-
ществе. Приходите ко мне завтра в два часа».
Краска бросается в лицо юноше. Он не находит,
что сказать, неловко кланяется и уходит. Он не со-
мкнул глаз всю ночь и ни жив ни мертв на следующий
день явился на свидание. Вы догадываетесь, какова
была развязка. В жизни своей Витальяни не бывал
так счастлив. Вечером, опьяненный счастьем и радо-
стью, он встречает г-жу Пескара в театре; он хочет
подойти к ней; она едва отвечает ему равнодушными
словами. На другой день он видит ее на многолюдном
вечере; она делает вид, что незнакома с ним. На сле-
дующий день она уже совершенно не узнает его и
громко спрашивает: «Кто этот высокий молодой блон-
дин, который, не отрываясь, смотрит на меня? Я ни-
когда его не встречала. Наверно, он только что окон-
чил коллегию?»
Князь дон К. Р. утверждает, что такие случаи
очень редки в Риме, где они могли бы повредить ре-
путации женщины. Этот милый молодой человек хочет
познакомиться с Францией и с деятельностью пред-
ставительного правления; он спрашивает моего сове-
та, не следует ли ему прожить год в каком-нибудь ма-
леньком городке. «Вы умрете там со скуки и не найде-
* Поклонник (итал.).
** Церемония (итал.).
581
те ни одного салона. Там нет больше общества; фран-
цуз, который когда-то так любил говорить и расска-
зывать о своих делах, становится необщителен. За-
метьте, если вы встречаете очень вежливого и разго-
ворчивого человека, то ему всегда бывает больше пя-
тидесяти лет.
Отставки, которые дало министерство Виллеля,
разрушили светскую жизнь в Кагоре, Ажене, Клермо-
не, Родезе и т. д. Из страха потерять свое местечко
буржуа все реже и реже стал посещать кафе. Боязнь
скомпрометировать себя заставляет тридцатилетнего
француза проводить вечера за книгой в обществе же-
ны. Вас примут за шпиона; ваше пребывание в городе
возбудит толки, может быть, вы даже подвергнетесь
оскорблениям. Французы уже не тот народ, который
когда-то смеялся и веселился по всякому поводу.
Парижские салоны были бы такими же холодными
и скучными, как и провинциальные; но, во-первых,
врач, художник, депутат посещают их ради карьеры
и интриг; во-вторых, там можно узнать новости;
в-третьих, люди, живущие в большом городе, имею-
щем свыше полумиллиона жителей, поневоле бывают
не так глупы и злы. В наших маленьких городках вы
часто встретите страсть к накоплению денег из страха
перед будущим, ввиду невозможности тратить свои
доходы с приятностью.
Я заметил, что жители Дижона, люди достаточно
остроумные, не признают превосходства знаменитых
людей, родившихся в Дижоне, если у них нет уверен-
ности в том, что эти знаменитости не оставили внуков
или кузенов, которые смогли бы использовать их сла-
ву для собственного тщеславия. Во Франции вы не
найдете веселья и жажды развлечений. Вместо этого
вы встретите там зависть, благоразумие, благотвори-
тельность, экономность, большую любовь к чтению.
В 1829 году самые веселые и самые счастливые горо-
да— это города Германии, где находится маленький
двор и мелкий юный деспот».
23 декабря 1828 года.
Мы только что вышли из Академии археологии, за-
седающей поблизости от палаццо Фарнезе. Эти люди
вовсе не интриганы; видно, что они интересуются сво-
582
ими трудами, а не своим успехом. То, о чем они гово-
рят, они серьезно изучали, каждый в меру своих спо-
собностей. Римские ученые живут одиноко; но зато
благодаря их одинокой жизни они гарантированы от
насмешек; поэтому, если какая-нибудь теория нравит-
ся им, они считают ее доказанной. Мне кажется, что
они обладают необыкновенно тонким чутьем ко всякой
детали архитектурного стиля. По форме букв какой-
нибудь надписи они сразу узнают, что она относится
к такому-то веку.
Здесь ежедневно открывают какой-нибудь памят-
ник. Вчера поблизости от гробницы Цецилии Метеллы
нашли надгробную плиту какого-то кавалерийского
полковника, умершего в восемнадцатилетнем возрасте
при первых императорах. Сегодня утром три члена Ака-
демии отправились на раскопки и вечером сделали
доклад, лишенный вкуса и изящества, но весьма содер-
жательный. Двое или трое ученых, сидевшие как раз
перед нами, имели вид настоящих шарлатанов — не-
достаток, который у дантистов, например, нисколько
не исключает профессиональной ловкости.— Страх
ученого, критиковавшего в нашем присутствии мнение,
которого придерживается правящий папа, и наряду
с этим презрительный и неприличный тон, каким го-
ворят о недавно умершем папе, называя его только
по фамилии — Кьярамонти...
Жизнь в Риме пробуждает любовь к искусству, но
природные наклонности или дух противоречия иногда
придают этой любви странное направление. Так, трое
из нашей компании, до приезда в Рим не видавшие
ни одной картины, с жаром заявляют, что Рубенс —
величайший из художников и что сэр Томас Лоуренс
пишет портреты лучше Мороне, Джорджоне, Париса
Бордоне, Тициана и т. д.
Сэр Томас Лоуренс умеет придать глазам чудесное
выражение, но оно всегда одно и то же; мускулы на
его лицах кажутся вялыми и дряблыми. Плечи на
своих портретах он также рисует слишком уж нелепо.
Мне кажется, что портрет Гольбейна лучше всего пе-
редает наружность человека; посмотрите простой про-
филь Эразма в Лувре.
Когда бываешь в Риме, часто слышишь разговоры
583
о набегах варваров, разрушавших его и уничтожав-
ших римские памятники. Мысль эта в силу своей неяс-
ности волнует воображение. Хоть я и боюсь написать
слишком толстый том, я все же помещу здесь начало
одной статьи о варварах. Большая часть из них были
храбры, свободолюбивы и в значительной степени со-
храняли еще нравы, описанные Тацитом в его «Гер-
мании».
1. Аларих, король готов, взял Рим в 410 году. Об
этом нашествии рассказывает Павел Диакон в книге
XII. Прочтите подлинный его рассказ, не очень длин-
ный и искаженный учеными.
Войско Алариха пробыло в Риме только три дня;
окрестности были опустошены больше, чем самый
Рим. Аларих раскинул свой лагерь поблизости от
Порта-Салара. Разгром распространился до Баккано
и Монте-Ротондо.
После того как Аларих умер в Козенце, готы вер-
нулись в Рим под предводительством своего нового
короля — Атаульфа. Вся область по дороге из Терра-
чины в Рим вдоль гор была разорена.
2. В 424 году Гензерих, король вандалов, вступил
в Рим, который даже не оборонялся. Он пробыл там
две недели (см. Павел Диакон, кн. XV). Гензерих вы-
вез из Рима все статуи и произведения искусства, ка-
кие только мог захватить с собой. Мольбы папы Льва
оказали на него большое действие, но вся равнина
между Римом, Неаполем и морем была предана огню
и мечу.
3. В 472 году Рикимер, король готов, вступил в
Рим и разграбил его; много домов было сожжено (Па-
вел Диакон, кн. XVI). Рикимер шел через Чивита-
Кастеллану и Сутри.
4. С 520 по 530 год Одоакр, король герулов, два-
жды опустошал Римскую кампанью. В первый раз —
когда после отречения от престола Августула он при-
был в Рим, чтобы принять власть над ним; во второй
раз — когда, спасаясь бегством от Теодориха, короля
остготов, разбившего его при Аквилее и Вероне, он
подошел к Риму, отказавшемуся открыть ему ворота
(см. Павел Диакон, кн. XVI).
5. В 527 году Витигес, король готов, осадил Рим,
584
который Велизарий защищал в течение целого года;
варвар не смог его взять. Из мести за это он приказал
своим войскам уничтожить в Римской кампанье вся-
кий признак цивилизации. Он пытался разрушить все
памятники и акведуки, расположенные на Лппиевой до-
роге из Рима в Террачину (Павел Диакон, кн. XVII).
6. С 546 по 556 год Тотила, король готов, окон-
чательно опустошил римские окрестности. После оса-
ды, длившейся несколько месяцев, он вступил в Рим
через остийские ворота; он прошел через Палестрину
и Фраскати. Он собирался сравнять Рим с лицом зем-
ли (см. Муратори, том III; Прокопий, кн. II; Павел
Диакон, кн. XVII).
7. Наконец, лангобарды привели в окончательное
запустение Римскую кампанью и причинили, по сло-
вам современных историков, больше зла, чем все вар-
вары до них. В первый раз они появились здесь в
593 году, во второй раз — много времени спустя, в
755 году, под предводительством своего короля
Астольфа (см. Муратори, т. III, стр. 96 и 177; Таро-
ний, историк, продавшийся римской курии, т. X).
Мы подошли к более сложной истории нашествий
императора Генриха IV, Робера Гюискара и сарацин.
Обо всех этих событиях пятьдесят страниц современ-
ных им авторов дают больше сведений, чем пятьсот
страниц писателей нашего времени, которые почти
все продались власти или какой-нибудь теории.
25 декабря 1828 года.
Сегодня утром мы, кажется, уже в десятый раз
отправились к папской мессе; это то же, что воскрес-
ный прием в Тюильри. Мессу служат в Сикстинской
капелле, если папа проживает в своем Ватиканском
дворце, или в капелле Паулина, когда его святейше-
ство живет в Квиринальском дворце. Месса совер-
шается каждое воскресенье и в праздники, и, если
папа чувствует себя хорошо, он никогда не пропускает
ее. «Страшный суд» Микеланджело написан на задней
стене Сикстинской капеллы, которая своей величиной
напоминает церковь. В дни, когда папа служит мессу,
фреску закрывают, вешая на стену ковер, на кото-
ром изображено «Благовещение» работы Бароччи;
585
перед этим ковром расположен алтарь. Конечно, во
Франции не совершили бы такого варварства. Папа
выходит из глубины капеллы и садится по левую сто-
рону от зрителей в кресло с очень высокой спинкой.
Трон этот покрыт балдахином. Г-н Энгр в 1827 году
выставил небольшую картину, которая дает очень
точное представление об этой церемонии и о Сикстин-
ской капелле.
Вдоль стены, по левую руку, облаченные в свои
красные платья, сидят кардиналы-епископы и священ-
ники. Кардиналы-диаконы, которых очень немного,
располагаются с правой стороны от зрителя, напротив
папы. Папская месса — место встречи всех придвор-
ных. Довольно большое количество монахов поль-
зуются правом присутствовать на ней и никогда не
пропускают этого случая. Это генералы орденов, про-
кураторы, провинциалы и т. д. Эти особы отделены от
публики только небольшой оградой из орехового де-
рева в пять футов высоты. Ловкому иностранцу не-
трудно завязать с ними беседу. Если иностранец хо-
чет развлечься, пусть он выкажет безграничное вос-
хищение перед иезуитами; он увидит, что большая
часть этих монахов, особенно те, которые одеты в бе-
лое, как кардинал Дзурла, выразят явное нерасполо-
жение к последователям Лойолы.
Разговоры эти происходят до начала божествен-
ной службы, пока ожидают папу. Кардиналы прихо-
дят по очереди. Каждый из них, входя в капеллу, ста-
новится на колени на молельную подушку перед алта-
рем и остается в таком положении три или четыре
минуты, словно погруженный в самую пламенную мо-
литву; многие кардиналы совершают эту церемонию с
большим достоинством и благочестием. Среди самых
набожных наше внимание привлекли сегодня утром
кардинал Кастильони, главный пенитенциарий, и кра-
сивый кардинал Микара, генерал капуцинов. Этот по-
следний носит бороду и одежду своего ордена, как и
все кардиналы-монахи; узнать, что они кардиналы,
можно только по их красной скуфейке.
Среди придворных мы заметили двух монахов, оде-
тых в белые, очень элегантные одежды. Эти господа
любезно называли нам входивших кардиналов. Очень
586
важно быть хорошо одетым; славные монахи с боль-
шим любопытством разглядывают крестики и ордена и
ценят человека только по его одежде.
SO декабря 1828 года.
Мы отдаем прощальные визиты некоторым памят-
никам, о которых я позабыл упомянуть. Сегодня утром,
в приятную прохладную погоду, мы пошли в церковь
Сант-Аньезе-Фуори-ле-Мура; это одна из самых при-
ятных прогулок. На расстоянии одной мили от Порта-
Пиа стоит маленькая церковка; в нее спускаются по
великолепной лестнице в сорок пять ступеней, на сте-
нах которой справа и слева вы замечаете множество
могильных надписей. Такой вход в церковь сразу на-
поминает вам последние годы преследования христиан
и век Константина, выстроившего ее. Мы снова ощути-
ли здесь то благоговение к христианским древностям,
которое иногда охватывает наши сердца, несмотря на
все то, что совершили христиане, когда они захватили
власть1.
Церковь Сант-Аньезе имеет три нефа, образован-
ных шестнадцатью античными колоннами; из них де-
сять гранитных, четыре из porta santa и две из фиоле-
тового мрамора; эти последние покрыты рельефным
орнаментом. Верхний портик, образующий трибуну,
поддерживают шесть колонн менее крупных размеров.
Главный алтарь прелестен. Он украшен балдахи-
ном и четырьмя порфировыми колоннами; под сенью
находится статуя св. Агнесы. Торс ее принадлежит ка-
кой-нибудь античной статуе из восточного алебастра.
В этой хорошенькой церкви все сделано из драго-
ценных материалов. Абсида украшена древней мозаи-
кой времен Гонория I; на ней можно прочесть имя
св. Агнесы. На алтаре мадонны мы заметили голову
спасителя, которую можно было бы принять за рабо-
ту Микеланджело. В той же капелле прекрасный ан-
тичный канделябр. Церковь Сант-Аньезе по своей
форме весьма напоминает одну из тех базилик, кото-
рые играли такую большую роль в жизни римлян.
1 Весьма интересна история аутодафе, имевшего место в
1680 году в Мадриде; о ней повествует Дель Ольмо на испан-.
ском языке, in-folio.
587
Анастасий Библиотекарь, нескромный автор, рас-
сказавший историю папессы Иоанны, говорит, что
Константин Великий, построив церковь Сант-Аньезе,
рядом с нею воздвиг круглый баптистерий, в котором
получили крещение обе Констанции — его сестра и
дочь. В этом баптистерии, который теперь называется
церковью Санта-Констанца, нашли порфировый сарко-
фаг, покрытый барельефами, изображающими гениев
с виноградными гроздьями. Пий VI перенес его в Ва-
тиканский музей. Некоторые ученые утверждают, чго
баптистерий этот был храмом Вакха, так как на полу-
кружном своде нефа есть эмалевая мозаика, изобра-
жающая гениев с виноградными гроздьями. Но и
христиане первых веков часто употребляли такой орна-
мент; однако памятник выстроен в эпоху полного упад-
ка. За все время господства язычества никогда архи-
тектура не падала так низко.
В 1256 году папа Александр IV признал в теле, ле-
жавшем в саркофаге, о котором мы упомянули, тело
св. Констанции; он положил его под главный алтарь и
превратил это здание в церковь. Она круглой формы
и имеет в диаметре шестьдесят девять футов; алтарь
находится посредине, а купол поддерживается два-
дцатью четырьмя гранитными колоннами, парными и
коринфского ордера; это, может быть, единственный
древний пример такого сооружения; пространство
между колоннами и круглой щеной здания образует
галерею, на сводах которой находится мозаика, изо-
бражающая гениев, виноградные гроздья и сбор вино-
града. Вокруг этого любопытного сооружения шел ко-
ридор, теперь почти совершенно разрушенный.
В предшествующем столетии ограду продолгова-
той формы, сооруженную в VII веке, быть может, с
военными целями, принимали за ипподром Констан-
тина.
По дороге в Рим мы снова осмотрели живописные
развалины, называемые храмом Минервы Medica *.
Кажется, она специально создана для того, чтобы по-
служить сюжетом для одного из прекрасных англий-
ских эстампов, якобы изображающих Италию, хотя
все в них ложно, за исключением очертаний памят-
• Медицинской A/zarJ.
588
ников. Говорили, что этот свод, повисший в воздухе,
принадлежал прежде базилике Гая и Луция, воз-
двигнутой Августом, или же храму Геркулеса Callai-
cus, сооруженному Брутом. Позже там открыли знаме-
нитую статую Минервы со змеей у ног; Пий VII купил
эту статую у Люсьена Бонапарта (теперь она находит-
ся в Браччо-Ново, в Ватикане); этим и объясняется
ее теперешнее название — Минервы Medica.
Мне кажется, что здание это было просто-напросто
павильоном, построенным каким-нибудь богатым рим-
лянином в своем саду. Стиль свода и поддерживаю-
щих его стен говорит о веке Диоклетиана.
Развалины эти, видные издалека, среди садов, к
востоку от прекрасной прямой улицы, идущей от Сан-
та-Мария-Маджоре к Санта-Кроче-ин-Джерузалемме,
имеют десятиугольную форму с окружностью в две-
сти двадцать пять футов, так как расстояние от одного
угла к другому — двадцать два с половиной фута. Зда-
ние имеет десять окон и десять ниш для статуй. Кроме
статуи Минервы, здесь при Юлии III были найдены
статуи Эскулапа, Помоны, Адониса, Венеры, Фавна,
Геркулеса и Антиноя. Кирпичный свод, придающий
этим развалинам живописность, был реставрирован
недавно, при Льве XII.
Термы Тита, Домициана, Траяна и Адриана, быть
может, представляют собою просто отдельные части
огромного сооружения, где в распоряжении римлян
были сады, бани, библиотеки; а кроме всего этого, они
могли там наслаждаться беседой. Оно тянулось от Ко-
лизея до церкви Сан-Мартино. Чтобы дать сколько-
нибудь отчетливое представление об этих развалинах,
нужно было бы посвятить им двадцать страниц, но они
не стоят этого.
Иностранцы идут в термы Тита, чтобы посмотреть
небольшие чудесные фрески. Это арабески. Они преж-
де находились в залах дома Нерона, которые впослед-
ствии были использованы как нижний этаж для терм
Тита. Говорят, что Рафаэль, вдохновившись этими
изящными произведениями, создал свои арабески в Ва-
тикане и затем приказал засыпать землей комнаты и
коридоры, в которых находятся фрески. Это клевета.
Подземелья эти, забытые в начале XVIII века, были
589
обнаружены в 1776 году Мирри. В 1811 году Наполеон
произвел здесь большие раскопки. В это время здесь
была обнаружена капелла, построенная в термах в
VI веке и посвященная св. Феличита.
Поблизости от терм Тита находился его дворец;
там помещалась знаменитая группа «Лаокоон». Та, ко-
торая нам теперь известна, была найдена при Юлии II
как раз в том месте, где прежде стоял этот дворец,
между Санта-Мария-Маджоре и «Семью залами».
«Семь зал» представляли собою водяной бассейн,
сооруженный, по-видимому, раньше терм Тита. Это
строение имело два этажа, причем первый находился
под землей. Верхний этаж разделен на девять коридо-
ров. Стены его очень толсты и покрыты двойным слоем:
первый состоит из водонепроницаемой массы, второй
образован известковым осадком воды. Средний кори-
дор имеет в ширину двенадцать футов, в длину — три-
дцать семь и в высоту — восемь.
Самые крупные римские термы были выстроены
Диоклетианом, чудаком, предпочитавшим верховной
власти разведение латука, и его соправителем Макси-
мианом. Они были посвящены богам Галерием и Кон-
станцием. В этих термах, представлявших собой квад-
рат, стороны которого имели 1 069 футов, могли мыть-
ся одновременно 3 200 человек. Теперь в этом квадрате
находятся чердаки, выстроенные Климентом XI, цер-
кви Сан-Берйардо и Санта-Мария-дельи-Анджели, две
большие площади, сады, часть виллы Массими, и проч.,
и проч. Мы снова осмотрели амфитеатр Кастрензе, на-
званный так потому, что он был предназначен для
боев солдат с дикими зверями. Можно заметить, что
это* сооружение было окружено двумя ярусами полу-
колонн и коринфских пилястров. Оно было использо-
вано при постройке стены Гонория. Во время произве-
денных недавно раскопок здесь были найдены подва-
лы, полные скелетов крупных животных.
Мы подошли к Порта-Маджоре, замечательной
своими длинными надписями. Древние имели обыкно-
вение роскошно украшать свои акведуки в тех местах,
где эти сооружения пересекали дороги. Девятнадцать
больших дорог шли из Рима. Множество акведуков
проводили в город воду. Вы можете себе представить,
590
сколько памятников вроде Порга-Маджоре стояло на
этой земле, когда на нее взирали Тибулл и Проперций.
Клавдий провел в Рим два источника воды. Один
из акведуков был длиной в 45 миль, другой —в 62 ми-
ли. Об этом сообщает нам одна из надписей; две дру-
гие принадлежат Веспасиану и Титу.
Древнеримская миля равняется 5 английским ми-
лям и 23 футам, а современная римская — 4 милям
883 футам.
Здание, воздвигнутое Клавдием, имеет две большие
арки и три малые. Оно выстроено из огромных глыб
травертина, сложенных без извести. Такой способ по-
стройки плох тем, что грани глыб разрушаются.
31 декабря.
Мы спустились в долину, когда-то называвшуюся
Мурцией, между Палатинским и Авентинским холма-
ми. Ромул справлял в этой долине великолепные игры
в честь Нептуна Consus. В гом месте, где мы сейчас
находимся, произошло похищение сабинянок. Здесь
Тарквиний выстроил цирк, прозванный Circus Maxi-
mus (Большой цирк). Дионисий Галикарнасский ви-
дел этот цирк после того, как Юлий Цезарь реставри-
ровал и расширил его; он оставил нам его описание.
После того, как он был вновь расширен Траяном и Кон-
стантином, он мог вместить четыреста тысяч зрителей.
Этот цирк, как и все другие, имел форму играль-
ной карты. Одна из коротких сторон была полукруг-
лой, другая описывала едва заметную кривую линию.
Главная входная дверь находилась на полукруглой
стороне.
Напротив помещались запряженные колесницы, ко-
торые должны были участвовать в состязании. Место,
где держали лошадей и колесницы до подачи сигнала,
называлось carceres. В Большом цирке carceres на-
ходились со стороны Тибра, а ворота были располо«
жены со стороны Аппиевой дороги.
Длинную и узкую площадку, простиравшуюся по-
средине арены, называли spina; колесницы должны
были объехать ее семь раз. На spina в Circus Maximus
стояли маленькие алтари, статуи, колонны и два еги-
591
петских обелиска. По краям находились столбы, на-
зывавшиеся metae:
Metaque fervidis
Evitata rotis.
Herat •.
Арена Circus Maximus была окружена портиками,
расположенными один над другим; портиков не было
только со стороны carceres. Перед этими портиками
шли ярусы скамей.
Здесь-то и произошло знаменитое происшествие с
Андроклом, так нас забавлявшее в коллеже. Авл Гел-
лий рассказывает, что Андрокла, которого отдали на
растерзание диким зверям, вдруг узнал бросившийся
на него лев,— когда-то в Африке Андрокл вытащил из
его лапы занозу. Лев стал ласкаться к нему.
У подножия Палатинского холма, на развалинах
Circus Maximus, были выстроены сеновалы, сараи и
дома.
О слишком бесформенных развалинах можно дать
представление только при помощи гравюры. Я отка-
зываюсь давать их описание: это было бы слишком
скучно для читателя. Такие веши, если вы хотите из-
бежать преувеличений, нужно видеть собственными
глазами.
Поблизости, около улицы Сан-Грегорио, находился
знаменитый Септизониум, выстроенный императором
Септимием Севером. Какую форму имел этот велико-
лепный портик? Он имел три этажа, и Сикст V раз-
рушил его, чтобы перенести его колонны в базилику
св. Петра,— вот все, что мы о нем знаем. Септизониум
служил, вероятно, воротами ко дворцу цезарей.
Вновь осмотрев термы Каракаллы, мы отправи-
лись в цирк Каракаллы, который дальше будет назы-
ваться нами цирком Ромула, так как он, говорят, был
выстроен около 311 года в честь Ромула, сына Максен-
ция. Поблизости от главного входа вы найдете над-
пись, из которой явствуют эти обстоятельства.
Цирк этот был раскопан знаменитым торговцем
бумажных лент, известным под именем герцога Брач-
чано. Ни один французский богач, начиная от Са-
мюэля Бернара и кончая г-ном Буре, не сделал для
• И огибая горячими колесами межевой столб. Гораций (лат.).
592
искусств ничего подобного. Я вовсе не обвиняю их в
этом, а только указываю на различие национальных
особенностей.
Цирк, раскопанный г-ном Торлонией, дает очень
точное представление о древних цирках, которые я
только что описал, говоря о Circus Maximus. Стены, на
которых были укреплены ярусы скамей, были отрыты,
как и главные ворота. Пришлось снять слой в пятна-
дцать футов земли. Здесь можно видеть spina; можно
еще видеть нижние части крайних столбов (metae), на-
ходившихся по краям spina.
В сводах этого здания много терракотовых ваз. Та-
кая постройка имела свой смысл: она облегчала сво-
ды; но образцы ее можно встретить только в период
полного упадка архитектуры. Этот цирк был сооружен
в одно время с аркой Константина.
Он имел 1 524 фута в длину и 895 в ширину; он
вмещал только 20 тысяч зрителей и имел меньше де-
сяти ярусов. Spina расположена не по главной оси
цирка; со стороны, противоположной carceres, откуда
выезжали колесницы, она на 33 фута подходит к левой
стороне, чтобы колесницы могли с большей легкостью
делать повороты, состязаясь в скорости и опережая од-
на другую.
Посередине spina был обелиск, который теперь на-
ходится на Пьяцца Навона. Каждый заезд состоял из
четырех колесниц в две или четыре лошади. Благода-
ря глупости Нерона цвета одежд у возниц прослави-
лись; было четыре цвета: голубой, зеленый, красный и
белый.
Римляне страстно любили ристания колесниц. Бес-
смертный Виганд, оставшийся совершенно неизвест-
ным во Франции, изобразил нам эти ристания в пер-
вом акте своего изумительного балета «Весталка»1.
Солнце еще не зашло; мы воспользовались этим и'
спустились в Мамертинскую или Туллиеву тюрьму.
Анк Марций, четвертый римский царь, был беден и
построил эту тюрьму в старой каменоломне. Сервий
Туллий добавил к ней помещение, вырытое под пер-
1 Представлен в Милане в 1818 году.
38. Стендаль. Т. X. 593
вым и предназначавшееся для больших преступников.
Вот почему она была названа Туллиевой.
Здание это выстроено из огромных глыб вулканиче-
ского камня. Фасад его, выходящий на Форум, имеет со-
рок с половиной футов в длину и девятнадцать в вы-
соту. На фризе, сделанном из травертина, начертаны
имена консулов К. Вибия Руфина и М. Кокцея Нервы,
реставрировавших эту тюрьму в 22 году до р. X. и в
775 году от основания Рима.
Мы увидели, что верхнее помещение имеет двадцать
пять футов в длину, восемнадцать в ширину и трина-
дцать в высоту. Узников спускали туда на веревке
через круглое отверстие в сводах.
Таким же способом их спускали в нижнюю тюрьму,
которая имеет восемнадцать футов в диаметре и шесть
в высоту.
Со стороны Форума находились scalae gemonlae,
называвшиеся так из-за стонов несчастных, которых
вели в тюрьму. Это напоминает Ponte de’Sospiri * в Ве-
неции. Около этих ступеней бросали трупы преступни-
ков, чтобы внушить народу ужас.
В этой-то тюрьме погиб от голода Югурта. Тюрьма
видела Сифакса, царя нумидийского, и Персея, царя
македонского. Говорят, что при Нероне здесь в течение
девяти месяцев томился в заключении св. Петр, но
писатели-протестанты утверждают, что все это выдум-
ки. Внутренние лестницы недавнего происхождения.
Над тюрьмой выстроена небольшая церковь Сан-Джу-
зеппе.
Сегодня вечером у г-жи де Т. милейший дон Ф. К.
смеялся над двумя — тремя плохими поэтами-ультра-
либералами. Эти господа все заимствуют у Альфьери,
вплоть до его нелепого гнева на французов. Альфьери,
человек недалекий, никак не мог простить революции,
подарившей Европе и Америке двухпалатную систему,
того, что она конфисковала у заставы Пантен полторы
тысячи принадлежавших ему книг в переплетах из ве-
леневой кожи. Мне кажется, что все скверные либе-
ральные поэты Италии еще глупее, чем английские
country squires **. Эти рифмоплеты понимают только
♦ Мост вздохов (итал.),
помещики (англ.).
594
то, что они вычитали у Альфьери и Данте. Они всех
ненавидят, и французов, кажется, еще больше, чем
австрийцев.
Мы выписали из Милана партитуры балетов Вига*
но. Этот великий человек выбирал и аранжировал арии,
которые могли усилить впечатления от страстей, изобра-
жаемых в его балетах. Г-жа Лампуньяни играет эти
партитуры замечательно; мне кажется, что они очень
нравятся тем немногим подлинным ценителям, которые
посещают наши вечера. Чтобы быть допущенным, нуж-
но до смешного восхищаться Чимарозой. Сегодня вече-
ром монсиньор N. с торжествующим видом сказал мне,
показывая экземпляр «Gazette de France»: «Ваше пред-
ставительное правление беспрестанно толкует об эконо-
мии, а вы поступаете, как какой-нибудь папенькин сы-
нок, проматывающий деньги. Вы залезете по уши в дол-
ги и прекратите свои безумные траты только тогда, ко-
гда никто не будет вам давать взаймы». Это совершенно
справедливо.
/ января 1829 года.
После нашего возвращения из Неаполя мы видели
много драгоценных картин, которых не показывают ни
одному путешественнику, и не без основания. Этой ми-
лостью мы обязаны нашей репутации людей скромных,
а главное, очаровательным гравюрам г-на Тони Жоан-
но. Нам присылают из Парижа все, что публикует этот
милый художник, и мы преподносим его столь живопис-
ные и остроумные эстампы нашим римским друзьям,
любящим чудеса светотени. Небольшое произведение,
величиною в пятифранковую монету, отчетливо выра-
жает благородную мысль.
В 1824 году, когда я был в Неаполе, я пошел по-
смотреть «Сражение при Абукире» г-на Гро. Этот ше-
девр не был в моде, потому что на нем изображен ко-
роль Мюрат. Но сторож в надежде получить несколько
карлино от любопытных путешественников развернул
это огромное полотно. Оно лежало на полу большой
комнаты, и мы прошли по картине, чтобы узнать лицо
того знаменитого неблагодарного, который был расстре-
лян в Пиццо. Это прекрасное произведение, в котором
есть столько хорошего и столько плохого, не пробудило
талантов неаполитанских художников. Можно было бы
595
предположить, что пылкое исполнение, даже некоторое
преувеличение в главной группе, сюжет, волнующий и
одинаково понятный как для ладзарони, так и для фи-
лософа, могли бы расшевелить их. Где там! Если бы
они увидели «Зачумленных в Яффе», то все же остались
бы такими же манерными и плоскими, как и сейчас.
За исключением г-на Гайеца из Милана и, может
быть, г-на Паладжи, современные итальянские худож-
ники не могут сравниться с нашими. Нам не попалось
ничего, похожего на «Смерть Елизаветы» или «Карди-
нала Ришелье, ведущего Сен-Мара на казнь» кисти г-на
Делароша. Сами римляне признают превосходство г-на
Шнеца. Удивительно, что такая правдивость и такой
успех не отвадят их от холодного подражания господам
Бенвенути и Каммучини, которые сами являются без-
душными подражателями Давида.
Они видели, как г-н Кур писал в Риме «Погребение
Цезаря», но им и в голову не пришло вернуться к прав-
де и отбросить театральность.
Современное состояние парижского общества не
благоприятствует работам, требующим времени и тер-
пения. Может быть, по этой причине гравюры господ
Андерлони, Каравалья, Лонги, Иези лучше наших.
В путешествии самое приятное — это удивление, ко-
торое испытываешь при возвращении. Вот мысли, кото-
рые внушил нам Рим, когда мы вернулись в Париж.
Наши спутницы не понимают, почему не выстроят
портика с восемью колоннами, вроде портика римского
Пантеона, чтобы скрыть уродливую дверь Лувра и
круглые верхние окошечки со стороны Тюильри.
Они не понимают, почему наши архитекторы в своих
постройках не придают никакого значения линии неба
(контуру, вырисовывающемуся в небе). Чтобы скрыть
безобразные печные трубы, достаточно было бы при той
же общей высоте здания поднять фасад на одну два-
дцатую часть.
Все наши дворцы, которые ниже окружающих их
домов, кажутся им безобразными.
Великолепные колонны Биржи, ведущие в залу, об-
разуемую аркадами и простыми опорными столбами, ка-
жутся им забавным абсурдом.
Почему бы не обсадить набережные деревьями? По-
596
чему бы в течение ближайших ста лет не разделить в
двух или трех местах террасу Тюильри у реки? За ко-
ролевским садом у нас были бы три холма с видами на
Сену. Склоны этих холмов, обсаженные деревьями,
спускались бы к самой реке.
Нередко в Риме, возмущенные каким-нибудь мел-
ким или крупным преступлением, мы говорили: «Поче-
му здесь не введут нашего гражданского кодекса, ра-
зумной французской системы управления и т. д.?» Вер-
нувшись в Париж, мы думаем об украшениях, которые
будут созданы здесь в течение ближайшего столетия,
если только экономия в бюджете и республиканское
уныние не уничтожат всего того, что в изящных искус-
ствах выходит за пределы портретной живописи или
надгробной статуи говоруна-депутата.
б января 1829 года.
Я только что показывал Рим одному из моих дру-
зей, молодому англичанину, приехавшему из Калькут-
ты, где он прожил шесть лет. Отец оставил ему десять
тысяч франков годового дохода; в глазах своих лондон-
ских друзей он себя опозорил, когда высказал намере-
ние жить как философ на эту небольшую сумму, не пы-
таясь умножить свое состояние. Он должен был уехать
в Индию, чтобы избежать презрения всех своих зна-
комых.
Он представил меня г-ну Клинкеру. Это очень бога-
тый американец, неделю тому назад высадившийся в
Ливорно со своей женой и сыном. Он живет в Саванне.
Он приехал в Европу на год, просто попутешествовать.
Это сорокапятилетний человек, весьма хитрый и не ли-
шенный сообразительности в серьезных делах.
Вот уже три дня, как я с ним познакомился. За это
время г-н Клинкер не задал мне ни одного вопроса,
который бы не относился к деньгам. Как здесь нажи-
вают деньги? Какой самый верный способ помещения
капитала, если вы не можете использовать его в вашем
производстве? Во сколько обходится содержание от-
крытого дома? Как нужно поступать, чтобы не быть
imposed upon (остаться в дураках)?
Он заговорил со мной о Франции. «Верно ли, су-
дарь, то, что я слышал? Возможно ли, чтобы отец не
597
мог свободно распоряжаться of his own money (своими
собственными деньгами) и чтобы ваш закон принуждал
его оставить некоторую долю состояния каждому из
своих детей?»
Я показал г-ну Клинкеру статьи из кодекса, касаю-
щиеся наследования. Удивление его не имело границ; он
все время повторял: «Как, сударь, вы лишаете чело-
века права распоряжаться своими собственными день-
гами, деньгами, которые он заработал!»
Весь этот разговор происходил перед прекрасней-
шими памятниками Рима. Американец все осматривал с
тем вниманием, которое он уделил бы векселю, пред-
ставленному к учету; впрочем, красоты он не заметил
ни в чем. В соборе св. Петра, в то время как его моло-
дая жена, бледная, болезненная и покорная, осматри-
вала ангелов на гробнице Стюартов, он объяснял мне
быстрейший способ постройки каналов, применяющийся
в Америке: каждый владелец участка на берегу реки бе-
рет подряд на ту часть, которая проходит по его земле.
«Окончательный расход,— добавил он с торжествую-
щим видом,— часто оказывается ниже сметы!»
Словом, в разговоре этого богатого американца зву-
чали только два слова, выражающие чувство: «How
cheap! How dear!»: «Как это дешево! Как это дорого!»
У г-на Клинкера действительно очень тонкий ум, только
говорит он сентенциями, как человек, привыкший к то-
му, чтобы его слушали. У этого американца много
рабов.
По моему мнению, свобода меньше чем через столе-
тие уничтожает любовь к искусству. Чувство это без-
нравственно, так как оно располагает к обольщениям
любви, погружает в лень и побуждает к преувеличе-
ниям. Поставьте во главе работ по сооружению канала
человека, который любит искусство: вместо того, чтобы
вести работы благоразумно и хладнокровно, он влюбит-
ся в проект и наделает глупостей.
Я исполнил свой долг, проведя три дня с богатым
американцем. Общество этого человека нагнало на ме-
ня тоску. Чтобы насладиться контрастом, я познакомил
его с монсиньором N. Они возненавидели друг друга.
Г-н Клинкер прибыл из Нью-Йорка в Ливорно, а
затем из Ливорно в Рим одновременно с одним моло-
598
дым перуанцем, приехавшим из Смирны. Год тому
назад один богатый француз в Смирне дал роскошный
бал. Его посетил какой-то турецкий вельможа, прия-
тель француза. К концу вечера француз спросил, как
ему понравился бал. Турок был удивлен тремя веща-
ми: «Почему, друг мой, вы танцуете сами, когда, обла-
дая таким богатством, вы можете нанять людей, чтобы
они танцевали за вас? Я не думал, что вы так богаты.
Из всех этих женщин, может быть, восемьдесят очень
красивы и, наверно, обошлись вам очень дорого».
Турок думал, что все находившиеся на балу женщи-
ны были собственностью его хозяина. Он был столь в
этом уверен, что сказал ему в виде совета: «Как бы ни
просили меня мои жены, я бы никогда не позволил им
показываться на людях в таком декольте».
Сегодня утром на вилле Лудовизи около чудесной
фрески Гверчино мы встретили г-на Константена, зна-
менитого живописца по фарфору. В наше время он луч-
ше, чем кто-либо, изучил Рафаэля и лучше, чем кто-
либо, копирует его.
Возвращаясь во Францию, мы осмотрели в Турине,
у князя Кариньяно, двенадцать изумительных, испол-
ненных на фарфоре копий лучших флорентинских про-
изведений. Портрет Льва X работы Рафаэля, «Поэзия»
Карло Дольчи и «Венера» Тициана, «Святой Иоанн в
пустыне» (вероятно, написанный с молодого негра) по-
казались нам выше всех похвал. Г-н Константен чужд
современной мелочности (он решается писать просто).
12 января 1829 года.
Один наш знакомый немец пишет работу, которая,
боюсь, покроет позором всех так называемых ученых,
толкующих о Риме. Г-н фон С. составил список всех
развалин Рима и его окрестностей на десять миль в
окружности.
Против каждого из этих названий он переписывает
целиком все места из древних авторов, которые, несом-
ненно, относятся к данному памятнику. Во второй гра-
фе, которую он печатает другим шрифтом, он помещает
те места из древних авторов, отношение которых к тем
или иным развалинам можно считать спорным.
В третьей графе он кратко излагает мнения Нарди-
599
ни, Венути, Пиранези, Уджери, Вази, Феа и т. д.,
и т. д., и т. д. Наконец он высказывает свое собственное
предположение, основывающееся почти исключительно
на тексте древних авторов, на медалях на копиях па-
мятников (как, например, Триумфальная арка в Бене-
венте, копия арки Тита на Форуме, разрушенной г-ном
Валадье).
Книга, о которой я говорю, если писать ее добросо-
вестно, потребует нескольких лет работы. Тогда станет
ясно, как мало у нас оснований, чтобы судить о древ-
них памятниках Рима. Это произведение, которое по-
явится около 1835 года, произведет революцию в науке.
Я пытаюсь излагать относительно римских памят-
ников мнения, которые в 1829 году мне кажутся наибо-
лее вероятными, однако весьма возможно, что в
1839 году они будут опровергнуты.
Сейчас я покажу читателю образчик исследования,
которому подверглись многие памятники; поводом для
этого мне послужит храм Марса за городской чертой.
К несчастью, не всегда это изучение было вполне доб-
росовестным. Слишком часто ученые обкрадывают
друг друга и, чтобы опередить соперника, высказывают
или опровергают какое-нибудь предположение, не за-
пасшись предварительно всеми теми доводами, какие
можно было бы добыть у древних авторов. Воздержусь
от того, чтобы называть имена ныне живущих ученых.
Где стоял храм Марса? Храм этот был не только
за городской чертой, но и по соседству с Порта-Капена.
«Extra urbem, ргоре portam» *,— говорит Сервий. Воро-
та стояли почти на целую милю ближе к Капитолию,
чем нынешние. Это показывает милевой столб, на ко-
тором стоит № 1; он был найден на Винья-Нари.
Храм Марса стоял не на Аппиевой дороге, а побли-
зости от нее, на небольшом холме, на который можно
было взойти по склону (clivus), называвшемуся clivus
Марса. По этому clivus была проложена дорога для те-
лег; он находился поблизости от гробницы Сципиона
(открытой в 1780 году). Нашли следующую древнюю
надпись: «Clivum Martis pec. publica... in planiciem redl-
За городом, поблизости от ворот (лат.)-
600
gerunt S. P. Q. R.» *. В деяниях св. Сикста мы читаем:
«Et ante templum in clivo Martis» **. Овидий сообщает
нам, что храм этот находился на небольшом холме,
перед Порта-Капена: «Quern prospicit extra Adpositum
rectae porta Capena viae». Аппиева дорога шла по
прямой линии, а поблизости от Рима, у самой Порта-
Капена, проходила Латинская дорога, которая, начи-
наясь у Аппиевой дороги, поворачивала налево. Стра-
бон говорит: «Latina sinistrorsum est ргоре Romam de-
fleitens» ***, что можно заметить еще и теперь побли-
зости от церкви Сан-Чезарео.
Таким образом, теперь можно считать доказанным
то, что Нардини высказывал как предположение. «Мо-
жет быть,— говорил он,— этот храм Марса extra
muros **** стоял на холме, который принимали за Це-
лиолум, в том месте, где теперь находятся остатки ан-
тичного фундамента. Может быть, Аврелиан провел
сюда свою стену с двойною целью — заключить этот
холм в городскую черту и предохранить великолепный
храм Марса от грабежей неприятеля».
22 января.
Г-жа Д. говорит нам: «Цивилизация XIX столетия
стремится к слишком тонким нюансам; может быть,
искусства не смогут за нею следовать. Тогда идеал
утратит свою ценность. Уже теперь начинают говорить
о том, что лицо, соответствующее греческому типу кра-
соты, имеет глупое выражение. Может ли скульптура
заставить нас предпочесть голову Сократа голове
Аполлона?»
23 января 1829 года.
Сегодня утром я был у г-на N., очень уважаемого
художника. Вошла женщина, несомненно, очень краси-
вая, но еще более замечательная дикостью своего под-
линно римского лица. Это натурщица, с которой он пи-
* Склон Марса на общественные средства... сделали поло-
гим сенат и народ римский (лат.).
** И перед храмом на Марсовом спуске (лат.).
*** Латинская... сворачивает налево поблизости от Ри-
ма (лат.).
**** за сгенами (лат.).
601
шет Софонисбу, привязанную около костра («Освобож-
денный Иерусалим», песнь II). Можно было заметить
на ней следы нескольких ножевых ран. Она рассказала
нам историю каждой из них. «Рет la santissimo Ma-
donna! *— восклицала она в бешенстве после каждо-
го рассказа.— Я сумею отомстить за себя!» Под конец
она совсем разъярилась. Г-н Кур, автор «Погребения
Цезаря» (в Люксембургском дворце), написал превос-
ходный портрет этой девушки, которую он изобразил
с кинжалом в руке.
Гите двадцать два года. Когда карбонарии бросали
жребий, кому из них надлежит убить предавшего их
товарища, Гита должна была вынуть из античной вазы
две записки с именами. Эти два человека умерли на
Пьяцца-дель-Пополо.
Гита потеряла своего возлюбленного и, несмотря на
свою редкую красоту, ни за что не хотела завести дру-
гого. Впав в нищету, она стала актрисой. Она играет
трагедии в маленьком театре, и отнюдь не плохо, а по-
сле этого танцует в балете как прима-балерина и за
все это получает пять франков в день. Театр этот от-
крыт только шесть месяцев в году. Гита иногда бывает
натурщицей, если встречает какого-нибудь честного
художника; вообще же она всегда носит при себе
кинжал.
Пока мой друг работал над своей «Софонисбой»,
пришел аббат дель Греко, рассказавший нам о жесто-
кой клевете, которая угрожает одному талантливому
человеку. Его обвиняют в том, что он шпион, а люди,
завидующие ему, не веря этой клевете, в восторге от
нее и опровергают ее только для вида. Мы были возму-
щены. Вместо ответа аббат с большим чувством про-
декламировал нам следующий сонет:
La Gloria umana
Gloria, che se’tu mai? per te I’audace
Espone a dubbi rischi il petto fortei
Sui fogli accorcia altri I’etA fugace,
Et per te bella par la stessa morte.
Gloria che se’tu mai? con ugual sorte
Chi ti brama, e chi t’ha" perde la pacej
* Клянусь святейшей мадонной! (итал.)
602
L’acquistarti ё gran репа, e all’alme accorte
Il timer di smarrirti e piu mordace.
Gloria, che se’tu mai? sei dolce frode,
Figlia di lungo affanno, un aura vana
Che fra i sudor si cerca, e non si gode.
Tra i vivi, cote sei d’invidia insana;
Tra i morti, dolce suono a chi non t’ode.
Gloria, flagel della superbia umanal
Giulio Bussi*.
25 января 1829 года.
Наша спутница, та самая, которой итальянский
климат неприятен оттого, что каждый день здесь бы-
вает солнечным и море здесь слишком голубое, говорит
мне: «Вы поступаете коварно по отношению к итальян-
ской полиции; вы часто делаете вид, что знаете какие-
то возмутительные факты. Расскажите же мне хоть
один из них, сейчас же, не раздумывая!»
Ответ. Один государь предает большое число
своих подданных (1822) суду, членов которого он сам
назначает. Затем этот трибунал приговаривает де-
вятерых из этих несчастных к смертной казни. Судьи
ссылаются на приказ государя, опубликованный не-
сколько месяцев назад, после того как обвиняемые
были уже арестованы. Этот приказ неограниченного
монарха, ни разу еще не оставившего безнаказан-
ным недостаток рвения, заранее указывает место,
где будет приведен в исполнение смертный приго-
вор, в случае, если суд приговорит к смерти кого-ли-
бо из обвиняемых.
•Слава человеческая
Слава, что ты такое? Ради тебя храбрец подставляет свою
могучую грудь великой опасности, а другой сокращает свою бы-
стротечную жизнь над бумагой, и даже сама смерть ради тебя
кажется прекрасной. Слава, что ты такое? Теряет покой в равной
мере и тот, кто ищет тебя, и тот, кто тобою обладает; добыть
тебя очень трудно, а для благородных душ еще более мучителен
страх потерять тебя. Слава, что ты такое? Ты сладостный обман,
дочь долгой скорби, суетное благорасположение людей, которое
добывается пдтом, но не доставляет счастья. Для живых ты то-
чило, на котором вострится неистовая зависть; для мертвых ты
сладкий звук, которого они не слышат. О слава, бич человеческой
гордыни!
Джулио Бусси (итал.).
603
1 февраля 1829 года.
Один из нас имел счастье повстречаться с раз-
бойниками, о которых нам говорили, может быть,
раз сто в течение последних полутора лет. Вот рас-
сказ нашего приятеля:
«5 мая 1828 года я нанял в Неаполе один из тех
ангризанских экипажей, которые приходят в Рим че-
рез тридцать восемь часов ( и стоят пятьдесят пять
франков). Мы выезжаем в три часа утра, при вели-
колепной луне. Я занимаю одно из двух мест в
кабриолете, а рядом садится какой-то толстяк из
Гамбурга; четыре других путешественника помещают-
ся внутри экипажа; вместе с кондуктором и дву-
мя почтальонами мы составляем группу в девять че-
ловек. Четыре лошади, причем две передние запря-
жены на довольно большом расстоянии от задних
(таков обычай в Неаполе), мчат нас галопом; мы
быстро проезжаем Аверсу, Капую и Спаранизи. Пей-
зажи великолепные. Я спокойно сплю, как вдруг в
десять с половиной часов утра при ярком солнце в
открытой местности меня будят крики почтальонов,
кондуктора, пассажиров и два выстрела. Я посте-
пенно начинаю соображать, что на нас напали раз-
бойники. В шести дюймах от своего глаза я вижу ду-
ло ружья разбойника, который целится в меня; дуло
очень заржавленное.
«Разбойники говорили довольно тихо и очень быст-
ро; стволами своих ружей они колотят нас по ру-
кам и коленям, требуя, чтобы мы отдали им subito*
все, что имеем. Я даю монету в сорок франков тому,
который целится в меня. Чтобы взять ее, он отводит
свое ружье. Разбойники эти были так комичны, что
я вспомнил некоторые сцены из «Пещеры», из «Ста-
рика из Вож», из «Нападения на дилижанс» Фран-
кони. Смеясь над необычайным страхом многих
наших пассажиров, я засунул в сапог два или три на-
полеондора. Я думал, как бы спасти свои часы, к ко-
торым я очень привык, как вдруг разбойник, увидев-
ший, что я дал его товарищу сорокафранковую
монету (мне следовало бы иметь для разбойников во-
* Немедленно (итал.).
604
семь или девять мелких серебряных монет), потребо-
вал у меня золота. Я ответил по-итальянски, что уже
отдал сорок франков, то есть все, что у меня с собой
было.
«Мне велели выйти из экипажа. Нас выстроили по-
среди дороги, позади телеги, спиной к разбойникам;
мы ожидали, что нас строго обыщут: я уже мыслен-
но расстался с моими часами. Четыре или пять раз-
бойников продолжали целиться в нас, а другие с изу-
мительным проворством обирали экипаж; мой ма-
ленький спальный мешок сперва понравился им, но
потом они бросили его на дорогу, где я вскоре его по-
добрал. Birlanti * потребовали ключей от наших че-
моданов, но вдруг заметили на дороге груженные
хлебом телеги, возницы которых, по-видимому, не об-
ращали никакого внимания на то, что происходило;
тем не менее разбойники обратились в бегство. Мы ви-
дели, как они пустились наутек по полю.
«Их всего было восемь человек. Это были молодые
люди от восемнадцати до двадцати пяти лет, неболь-
шого роста, одетые в крестьянские платья. В их
одежде не было ничего особенного, за исключением
платка, спускавшегося от глаз на грудь и скрывавше-
го большую часть лица. Они не произнесли почти
ни одного слова. Вооружены они были ножами, кин-
жалами и топорами; только пятеро из них имели
ружья. Они захватили денег вместе со стоимостью
часов около тысячи или тысячи двухсот франков. У
кондуктора они отняли, кроме кошелька, серьги и уда-
рили его палкой по голове. Никто больше не постра-
дал. Первым делом были выпряжены лошади; оба
почтальона и кондуктор лежали на земле ничком в
течение семи или восьми минут, пока продолжалось
ограбление. Прежде всего мы заявили о нашей не-
взгоде карабинерам в Ласкане, поблизости от Санта-
Агата; Во второй раз мы заявили об этом полицей-
скому комиссару в Мола-ди-Гаэта. Он составил про-
токол, который мы подписали. В третий раз мы заяви-
ли об этом, снова составив протокол, интенданту и
другим чиновникам. Из-за этого мы задержались на
♦ Разбойники (итал.).
605
три часа в Моле, где подписали множество бумаг.
Власти обращаются с нами с большой предупреди-
тельностью и предлагают нам денежную помощь в
самых вежливых выражениях; мы не принимаем ее,
так как почти все из нас имеют средства для того,
чтобы закончить свое путешествие. Князь Кариати,
интендант Молы, обладает манерами превосходно вос-
питанного человека. Это настоящий француз. Он
крепко пожимает мне руку, и мы снова садимся в
экипажи, чтобы проехать через Итри и Фонди, не-
большие городки, расположенные на Аппиевой доро-
ге, жители которых некогда жили только разбоем.
Можно проехать из Террачины в Мола-ди-Гаэта мо-
рем и избежать этих страшных городов».
5 февраля 1829 года.
Сегодня вечером у г-жи Марентани был отврати-
тельный концерт. Наскучив музыкой Доницетти, я
завел длинный политический разговор с монсиньо-
ром N. Это человек большого ума, но в глубине ду-
ши ультрароялист.
В Риме ужасно боятся Франции. Мне кажется, что
местные хитроумные политики предпочли бы, чтобы
мы были протестантами. Каждый хоть сколько-ни-
будь образованный прелат ненавидит «четыре статьи
1682 года», словно они угрожают его личному бла-
госостоянию.
«Вам пятьдесят лет, монсиньор,— отвечал я мое-
му собеседнику.— Неужели вы думаете, что эти четы-
ре статьи придут к вам сюда, в Рим, в течение бли-
жайших пятидесяти лет?»
Этот превосходный довод не действует на монсиньо-
ра N. Это одна из тех благородных и романических
душ, которые, как Наполеон, радуются или скорбят
из-за того, что о них подумает потомство. Его пугают
неловкие действия французского правительства, но,
тем не менее, он очень рассчитывает на культ Свято-
го Сердца. Это подлинная религия папы.
«Религия Тридентского собора,— сказал я ему,—
вновь сможет завоевать престиж во Франции только в
том случае, если каждый кюре станет несменяем, как
606
судья, после трех лет выполнения своих обязанностей
и если кюре будут выбирать епископов. В средние века
знатный сосед назначал епископом своего младшего
сына, когда тот достигал двадцати лет; в настоящее
время нам не угрожают такие злоупотребления.
«Если не будет принята эта мера, то молодые
бедные плебеи, получившие прекрасное образование,
перестанут принимать духовный сан. Коммерция, ад-
вокатура, медицина открывают им более широкое по-
ле деятельности; у вас останутся только грубые
крестьяне».
Нас прервала чудесная неаполитанская песенка,
живо напомнившая мне нашу жизнь в Искии. Мат-
росы пели ее по вечерам, плывя вдоль берегов; тон ее
грустен и заунывен. Г-жа Тамбурини восхитительно
спела ее. Ей подпевал красивый голос г-на Трентанове,
скульптора. Вот смысл неаполитанских стихов:
«Я хочу выстроить себе дом среди моря (да, среди
моря); он будет выстроен из перьев (да, из перьев)
павлина; лестницы я сделаю из золота и серебра, а
балконы из драгоценных камней. Когда моя краса-
вица Нена встает с постели, то кажется, что скоро
взойдет солнце».
В то время как исполняли эту песню, мы замети-
ли, что происходит нечто необыкновенное. Хозяйка
дома написала и отправила несколько записок. По-
степенно все обратили внимание на то, что у г-жи
Марентани озабоченный вид, и воцарилось глубо-
кое молчание, которое среди бала казалось доволь-
но странным. Г-жа Марентани подозвала остроум-
ного человека, с которым я только что имел политико-
религиозный разговор. Монсиньор N. был так добр,
что минуту спустя вернулся ко мне и сообщил, что па-
па Лев XII опасно заболел. Новость переходила от
одной группы к другой; никто не прибавлял от себя
ни одного слова. Наконец, когда два или три шпиона
ушли, хозяйка дома не могла больше сдержаться и
сказала громко: «Папа умирает».
После этой новости последовали медицинские и
хирургические рассуждения, возмутившие меня. Бы-
ло совершенно ясно, что все желали смерти этого
бедного старика. Никто не признавался в этом откры-
607
то, но особенно подчеркивали серьезность симптомов:
задержание мочи, от которого папа жестоко страдает
в течение уже двух часов. Г-жа Марентани, вероят-
но, первая в Риме узнала эту важную новость.
Бедный одинокий старик, без семьи, предостав-
ленный на своем ложе попечениям людей, которые
вчера низко льстили ему, а сегодня его ненавидят и
открыто желают его смерти,— такое зрелище для ме-
ня слишком тягостно. Над моей чувствительностью
стали смеяться, обвиняя меня в рисовке, напоминали
мне о людях, которые были казнены из-за предрас-
судков умирающего папы.
Однако я видел только страдающего и покинуто-
го всеми человека. Монсиньор N. сказал мне, уходя:
«Правда, должности наши просуществуют дольше
нас, но разве не имеет никакого значения для нас то,
какое впечатление произведет известие о нашей смер-
ти?» «Монсиньор,— отвечал я,— благородные и ро-
манические натуры должны заниматься искусством».
Три дня назад, 2 февраля, в праздник Очищения,
мы были в Сикстинской капелле и осматривали «Ноев
ковчег», фреску Микеланджело на плафоне; мы ви-
дели Льва XII, возгласившего Те Deum *. Он, как
всегда, был бледен, но, казалось, чувствовал себя хо-
рошо.
8 февраля.
Большой переворот в мире интриг; люди станут
более благоразумными и не будут так волноваться:
папе лучше. Вчера и позавчера ему было особенно
плохо, но сегодня утром появилась надежда. Эти три
дня за папскими врачами все ухаживают наперебой.
Здесь все известно; этот город слишком мал, а жи-
тели его слишком проницательны, чтобы возможны
были ложные новости. У статуи Пасквино поставили
часового. На ней находят прелестные стихи.
9 февраля.
Лев XII только что причастился святых тайн: при-
чащал его cameriere secreto (или камергер) мон-
синьор Альберто Барболани.
* «Тебе, бога, славим» (итал.).
608
Все говорят, что папе хуже; но некоторые утверж-
дают, что предсмертное причастие, которое принял
папа, еще ничего не означает. Лев XII очень благо-
честив и принимал предсмертное причастие ровным
счетом девятнадцать раз. Говорят, что врачи стали
скрытными. Волнение достигло высшей точки. Как
только в каком-нибудь доме заканчивается обсужде-
ние последних новостей, начинают решать вопрос:
кто будет новым папой? И скоро приходят к другому
вопросу: кого бы мы хотели иметь папой? Я пре-
красно почувствовал глубокий и мрачный итальянский
характер; многие говорили при мне, имея в виду па-
пизм: «Da lui cordal»
Эти три маленьких слова означают: «Пожелаем,
чтобы выбор пал на самого худшего; мы придем к по-
следним крайностям и скорее избавимся» *.
Благодаря привычке к осторожности в разговоре
употребляются только метафоры, вероятно, непонят-
ные за пределами Рима. Что же касается меня, то я
хотел бы, чтобы Италия была избавлена от преступ-
лений, которыми часто сопровождаются революции.
Я хотел бы видеть на престоле св. Петра самого здра-
вомыслящего кардинала и подал бы голос за г-на
Бернетти.
Сразу после того, как папа причастился святых
тайн, кардинал Бернетти, государственный секретарь,
сообщил о том, что его святейшество находится в опас-
ности:
I) его преосвященству кардиналу делла Сомалья,
декану священной коллегии;
2) его преосвященству кардиналу Дзурла, главно-
му викарию папы, то есть исполняющему обязанно-
сти римского епископа;
3) дипломатическому корпусу.
Кардинал Кастильони, старший пенитенциарий,
уведомленный кардиналом-деканом, вошел к папе,
чтобы дать ему последнее напутствие. Святое при-
частие было выставлено в базиликах св. Петра, Сан-
Джованни-ди-Латерано и Санта-Мария-Маджоре; в
1 «Da lui corda> — отпустите на волю это бешеное живот*
ное, чтобы оно само бросилось в пропасть.
39. Стендаль. Т. X. 609
церквах служили мессы pro infirmo pontifice morti pro-
ximo *.
Все находящиеся в Риме иностранцы следят за
этими церемониями с живейшим интересом. Мы боль-
ше всего стараемся угадать настроение народа. Пре-
жде всего он испытывает чувство, о котором я ничего
не скажу. Далее, смерть папы и избрание его преем-
ника являются для народа игрой, то есть самым ин-
тересным на свете занятием. Я записываю только
малую частицу всего того, что мы видим. Я убежден,
что, если бы изложить в отдельных статьях все, что
происходит во время избрания папы и его смерти,
такой кодекс заключал бы в себе больше двух тысяч
статей.
Сегодня вечером все театры были закрыты.
Говорят, что папа находится в глубокой летар-
гии. В хорошо осведомленных домах считают
смерть неизбежной. Волнение достигло предела, вы-
ражение всех лиц изменилось. Эти итальянцы, кото-
рые так медленно бредут по улицам, теперь ходят
почти так же быстро, как в Париже.
10 февраля 1829 года.
Нас разбудили в девять часов утра. Лев ХП по-
кончил счеты с жизнью. Аннибале делла Дженга ро-
дился 2 августа 1760 года; он правил пять лет четыре
месяца и тринадцать дней. Он скончался без больших
страданий в восемь с половиной часов утра.
Мы не стали терять времени и тотчас же отправи-
лись в Ватикан. Погода стоит очень холодная.
4 февраля его святейшество дало часовую аудиен-
цию нашему другу, молодому русскому вельможе, и
двум англичанам. Папа был как будто в очень хо-
рошем расположении духа и отлично себя чувство-
вал. Разговор шел о мундирах разного рода оружия
в русской и прусской армиях. «Папа показался мне
очень некрасивым,— сказал нам г-н N.— У него вид
старого остроумного посланника, очень хитрого и,
быть может, несколько злого. Его святейшество ча-
сто шутил, и очень удачно. Папа насмешливо упомя-
* О страждущем первосвященнике, близком к смерти (лат.).
610
нул об одном из кардиналов, которого он совсем не-
давно назначил».
Кардинал Галеффи, камерленго, созвал трибунал
Reverenda Camera apostolica и в час пополудни вошел
в комнату усопшего папы. После краткой молитвы ка-
мерленго подошел к постели. Сняли покрывало, за-
крывавшее лицо покойного, камерленго признал его
тело, и монсиньор maestro di Camera вручил ему пер-
стень с печатью папской канцелярии.
Покидая Ватикан, камерленго, который теперь яв-
ляется владыкой, шел в сопровождении швейцарской
гвардии, одетой в парадный костюм XV века, жел-
тый с синим. Когда камерленго проходил, ему отдава-
лись все воинские почести. Затем занялись туале-
том усопшего папы. Его одели, побрили, говорят, что
ему слегка нарумянили щеки. Тело охраняют пени-
тенциарии собора св. Петра. Приступили к бальза-
мированию; позже лицо покроют очень схожей во-
сковой маской.
В два часа римский сенатор, официально узнав о
смерти папы, приказал звонить в большой колокол Ка-
питолия. По приказанию кардинала Дзурла, викария,
все римские колокола принялись вторить капито-
лийскому. Это была величественная минута. При зво-
не всех колоколов Вечного города мы отдали свои про-
щальные визиты самым прекрасным его памятникам.
Дела вызывают нас во Францию, и мы рассчитываем
выехать в Венецию сразу же по окончании конклава.
14 февраля 1829 года.
Погребение усопшего папы началось сегодня в
соборе св. Петра. Оно будет продолжаться, согласно
обычаю, девять дней. Мы были в соборе с одиннадца-
ти часов утра. Монсиньор N. любезно объяснял нам
весь церемониал, совершавшийся на наших глазах.
Катафалк папы водружен в капелле на хорах; он окру-
жен почетной стражей, одетой в красивые красные
мундиры с двумя золотыми полковничьими эполета-
ми. Тела папы еще нет.
Мы прослушали торжественную мессу, отслужен-
ную перед катафалком. Служил ее кардинал Пакка,
так как он имеет звание помощника декана священной
611
коллегии. Кардинал Пакка — кандидат от крайней
правой партии. У него много шансов на то, чтобы
стать преемником Льва XII. Я нахожу, что лицо у не-
го умное. На этой мессе присутствовала целая тол-
па иностранцев.
Называли друг другу имена кардиналов, рассмат-
ривали их лица. Восемь или девять из этих господ
имеют важный или, вернее, болезненный вид, дру-
гие оживленно разговаривают между собой, как буд-
то они находятся в салоне.
После мессы кардиналы отправились управлять го-
сударством. Заседание происходило в зале капитула
св. Петра. Члены его утвердили в должностях всех
сановников. Римские conservator! произнесли перед
ними речь, выражавшую скорбь по поводу смерти
Льва XII, которая всех порадовала. Впрочем, если
бы даже папа был каким-нибудь Сикстом V, по-
вторилось бы то же самое. Кардиналы, которым бы-
ло поручено оборудовать небольшие квартирки для
кардиналов в палаццо Монте-Кавалло, где должен
происходить конклав, сделали доклад.
В то время, как кардиналы управляли государ-
ством, клир собора св. Петра направился в капеллу,
куда перенесли тело Льва XII. Miserere пропели
довольно плохо. После того как тело папы было пе-
ренесено в капеллу на хорах, кардиналы вернулись
туда. Тело было одето в великолепные белые одеж-
ды; строго соблюдая весьма сложный церемониал,
его торжественно укутали саваном из темно-красно-
го шелка, украшенного шитьем и золотой каймой.
В гроб положили три кошелька, полных медалями, и
пергамент, заключающий в себе историю жизни папы.
Занавес главной двери хоровой капеллы был за-
дернут, но несколько иностранцев, имевших протек-
цию, были тайком проведены на места певчих.
Нотариус составляет протокол всех церемоний, о
которых я вам сообщаю в самом сжатом виде. Ко
всему тому, что происходит во время смерти папы, от-
носятся со справедливым недоверием. Ведь у бедного
покойника нет здесь родственников, а люди, которые
должны выбрать ему преемника, могли бы похоронить
и живого папу. Возвращаясь домой, очень усталые и
612
окончательно продрогшие, мы заметили, что у дверей
палаццо князя дона Агостино Киджи, маршала кон-
клава, стоит почетная стража.
16 февраля 1829 года.
Мы два часа провели в соборе. Кардинал Кастиль-
ский, старший пенитенциарий, служил мессу перед
прахом папы. Во многих римских церквах были воз-
двигнуты катафалки; мы пошли посмотреть катафалк
в Сан-Джованни-ди-Латерано.
Сегодня вечером прибыл его величество король
баварский под именем графа Аугсбургского; артисты
весьма обрадованы: они обожают этого государя.
18 февраля.
Кардиналы прибывают один за другим. Бавар-
ский король осматривал мавзолей Пия VII в мастер-
ской г-на Торвальдсена. Этот мавзолей был закончен
как раз к сроку. Льва XII положат в соборе св. Петра
поблизости от хоровой капеллы, над дверью, где он
займет место славного Пия VII. Останки же Пия VII
будут погребены в подземелье собора, где они останут-
ся вплоть до того времени, когда их перенесут на по-
стоянное место под памятником папы. Вам известно,
что кардинал Консальви позаботился в своем завеща-
нии о том, чтобы его господин не остался без гробни-
цы. По истечении девяти дней торжественных похорон
государство здесь не делает для усопшего папы ничего.
О Льве XII говорят уже так, как будто он умер два-
дцать лет тому назад.
Кардинал Альбани не хочет допустить в собор
св. Петра гробницу Пия VII, которую только что за-
кончил Торвальдсен. Причина этого заключается в
том, что Торвальдсен — еретик.
Баварскому королю так понравились три статуи,
предназначенные для памятника Пия VII, что он тот-
час же наградил г-на Торвальдсена крестиком ко-
мандора своего ордена. Эта новая почесть в Риме не
имела успеха; говорят, что художник прикидывает-
ся простачком, но что он великий дипломат. Вероятно,
это говорят завистники: у г-на Торвальдсена во-
613
семь или девять орденов. Я вовсе не в восторге от
его произведений и потому не старался с ним позна-
комиться.
Нам оказали великую честь и позволили осмот-
реть конклав; это счастье столь велико и может так
скомпрометировать того, кто нам его доставил, что
мы могли наслаждаться этим счастьем только три
минуты. У каждого из кардиналов будет квартирка из
трех маленьких комнат. Сегодня эти господа распре-
деляли квартиры по жребию. Г-н Шатобриан, посол
короля, произнес кардиналам свою первую речь; от-
вечал ему кардинал делла Сомалья.
19 февраля.
Сегодня утром мессу перед телом усопшего папы
служил кардинал де’Грегорио. Все иностранцы хо-
тят видеть папой г-на де’Грегорио, так как г-н Бернет-
ти слишком уж молод, чтобы вступить на престол.
20 февраля.
Посредине главного нефа собора воздвигли роскош-
ный катафалк. Украсил его скульптор Тадолини. Г-н
Валадье, известный осквернитель арки Тита, явился
его архитектором. Катафалк сделан действительно не-
дурно.
Общая форма этой гробницы представляет собою
пирамиду, но ее покрыли множеством украшений—и
хорошо сделали. Здесь есть барельефы, изображаю-
щие деяния Льва XII, множество латинских надпи-
сей аббата Амати. Дипломатический корпус присут-
ствовал при службе, совершавшейся вокруг этого ка-
тафалка. Службы эти, все время одни и те же, кажут-
ся нам слишком уж длинными. Приехавшие из
Неаполя англичане, наоборот, рвутся на них с азар-
том. На дороге из Неаполя за почтовых лошадей пла-
тили бешеные деньги. Найти квартиру в Риме почти
невозможно. Мы уступили наш загородный дом в
Гротта-Феррате двум неаполитанским семьям, ра-
душно принимавшим нас у себя, когда мы были в
Неаполе. Каждый вечер, несмотря на холодную пого-
ду, наши друзья терпеливо отправляются в Гротта-
614
Феррату. В их глазах мы читаем, что все эти погре-
бальные церемонии имеют для них гораздо больше
значения, чем для нас.
22 февраля, воскресенье.
Последний день церемоний в соборе. Монсиньор
Маи, милейший помощник библиотекаря в Ватикане,
произнес на латинском языке речь о добродетелях
Льва XII в присутствии кардиналов и дипломатиче-
ского корпуса. Речь эта словно переписана из Цицеро-
на; ни одной мысли; ее можно было бы произнести
о любом папе, в правление которого происходил юби-
лей.
23 февраля.
Вчера ночью благодаря сильной протекции мы бы-
ли свидетелями зловещего зрелища. В огромном соборе
св. Петра несколько плотников при свете семи или вось-
ми факелов заколачивали гроб Льва XII. Затем камен-
щики на веревках подняли его с помощью лебедки и
поместили над дверью, где он занял место Пия VII.
Рабочие все время перебрасывались шутками; то были
шутки в стиле Макьявелли — тонкие, глубокие и злые.
Эти люди разговаривали, как демоны из «Панипокри-
зиады» г-на Лемерсье; нам было неприятно их слу-
шать. Одна из наших спутниц, у которой выступили на
глазах слезы, добилась разрешения дважды ударить
молотком по гвоздю. Никогда мы не забудем этого
мрачного зрелища; оно было бы не столь ужасным, ес-
ли бы мы любили Льва XII.
Наконец похороны закончены.
Кардинал делла Сомалья только что отслужил
«мессу святого духа> по случаю открытия конклава.
Эта церемония также имела место в хоровой капелле
собора, золоченая лепка которой украшена множе-
ством нагих статуй. Эта нелепость не выходила у нас
из головы в продолжение всего обряда похорон. Сего-
дня монсиньор Теста прочел по-латыни проповедь на
тему об избрании папы. Право, в ней было слишком
много скуки и фальши. У всех был такой вид, как буд-
то они думали о посторонних вещах.
Крайняя правая группа кардиналов называется,
не знаю почему, сардинской партией; сегодня говорили,
615
что она победит. Будущий папа будет продолжать по-
литику Льва XII во внутренних делах, но не сохранит
той же умеренности в сношениях с иностранными дер-
жавами. У этих кардиналов, должно быть, бронзовые
сердца, если они могут выдержать перспективу умереть
так же, как Лев XII. Я прежде всего хотел бы, чтобы
окружающие меня любили.
Сегодня вечером, в двадцать два часа (за два часа
до захода солнца), мы пошли посмотреть на процессию
кардиналов, вступающих в конклав. Церемония эта
происходила на площади Монте-Кавалло, у гигантских
коней. Крест, который несли перед кардиналами, был
повернут назад, так что эти господа могли видеть тело
спасителя. Все это имеет мистический смысл, который
монсиньор N. любезно нам разъясняет. Каждый карди-
нал шел в сопровождении своего конклависта, который
по выходе из конклава, кажется, получает титул ба-
рона.
Так как собранию кардиналов оказываются те же
почести, что и государю, то этих господ окружала по-
четная стража и швейцарцы в парадной форме XV ве-
ка. Костюм, по нашему мнению, очень подходит к это-
му случаю.
Процессию возглавляли кардиналы-епископы; мы
насчитали их пять: их преосвященства делла Сомалья,
Пакка, Галеффи, Кастильони и Беккаццоли. Вокруг
нас говорили, что один из них станет папой.
Вслед за ними шли двадцать два кардинала-свя-
щенника во главе с кардиналом Фешем и, наконец,
пять кардиналов-диаконов.
Монсиньор Капеллетти, губернатор Рима и началь-
ник полиции, шел рядом с кардиналом-деканом г-ном
делла Сомалья.
У дверей конклава эту процессию встретила комис-
сия из пяти кардиналов; в числе их был г-н Бернетти;
вот почему его не было в процессии, где его искали
глазами все иностранцы, а особенно те, которые при-
ехали только сегодня.
Мы пошли обедать и, как настоящие зеваки, верну-
лись на площадь Монте-Кавалло в три часа ночи (в во-
семь с половиной часов вечера), чтобы дождаться зна-
менитых трех ударов колокола. Колокол ударил. Все
616
посторонние лица вышли, князь Киджи поставил свою
стражу, и кардиналов замуровали.
Когда же они выйдут оттуда? Все это может про-
тянуться долго. До приезда кардинала Альбани, легата
в Болонье, вопрос не будет решен; он доверенное лицо
Австрии, то есть ему поручено в случае надобности
провозгласить ее veto (вы знаете, что на конклаве в
1823 году кардинал Альбани воспрепятствовал избра-
нию кардинала Североли).
Вы отлично понимаете, что я не могу рассказать
все. По городу ходят очаровательные стихи: сила Юве-
нала в соединении с сумасбродством Аретино.
В этих стихах говорится, что существуют три плотно
сколоченные партии: партия сардинская, или «ультра»,
утверждающая, что нужно управлять церковью и Пап-
ской областью самым строгим образом. Эту партию
возглавляет кардинал Пакка; либеральная партия, во
главе которой стоит кардинал Бернетти; и, наконец,
австрийская партия, или партия центра, которую воз-
главляет кардинал Галеффи. Это человек образован-
ный и любящий искусства. Для нас, несведущих, ка-
жется странным, что иезуиты принадлежат к партии
центра. Не для того ли, чтобы предать ее? «II tempo ё
galantuomo» *,— говорит монсиньор N., иначе говоря,
мы узнаем правду после окончания конклава.
Дождемся ли мы его в Риме? Мы хотим тронуться
в путь сразу же после закрытия конклава. Но стоят
холода, и нам придется ехать к северу против трамон-
таны; а наши спутницы хотят присутствовать на коро-
новании папы. Против моего желания было решено,
что мы будем дожидаться этого великого события в те-
чение тридцати дней. Наши английские друзья держат
по этому случаю пари на огромные суммы. Бьются об
заклад на полторы тысячи гиней против тысячи за то,
что конклав продлится больше чем тридцать раз два-
дцать четыре часа, то есть больше чем семьсот два-
дцать часов.
4 марта.
Раз уж я заговорил о конклаве, поддамся искуше-
нию и процитирую несколько отрывков из письма, на-
* Время — честный человек (итал.),
617
писанного из Рима одним молодым дипломатом. Есть
фамилии, в которых ум и таланты передаются по на-
следству.
«Рим можно было бы назвать городом выборов.
С самого его основания, т. е. в продолжение почти два-
дцати шести веков, форма его правления почти всегда
была основана на выборах. Мы знаем, что римляне
избирали своих царей, консулов, трибунов, императо-
ров, епископов и, наконец, пап. Правда, папы изби-
раются привилегированной корпорацией, но корпора-
ция эта не наследственная, она постоянно пополняется
лицами всех положений и всех национальностей; по-
этому можно сказать, что, хотя прямых выборов здесь
и нет, все же это народные выборы, совершаемые чрез
посредство тех, кто достиг высших ступеней обществен-
ной лестницы.
«...Консула избирал весь народ; впоследствии тоже
весь народ избирал епископа. Но когда государствен-
ные учреждения гибнут и приходят в упадок, то импе-
раторов выбирает уже преторианская гвардия; папу
избирают кардиналы.
«...Духовный глава Рима первоначально избирался
собранием христиан, скрывавшихся в недрах катакомб.
После того, как империя была перенесена на Восток и
благодаря наплыву варваров христиане приобрели
больше значения, выборы стали производиться наро-
дом публично. Позднее, когда епископ приобрел боль-
ше власти, когда организовалось духовенство, его ста-
ли избирать члены этого духовенства; народ теперь
отходит на задний план. Вскоре Карл Великий и его
преемники вообразят, что они возрождают Западную
империю... и для того, чтобы империя могла опираться
на религию, они захотят возложить императорский ве-
нец на свою голову в Риме... Звание епископа, в Евро-
пе уже весьма нередкое, сменяется званием папы.
Духовенство получает иерархию; папа не хочет быть
обязанным своей властью простым священникам,—
отныне избирать его будут только кардиналы.
«...Однажды народ, наскучив медленным ходом вы-
боров, решил замуровать двери дворца, где собрались
избиратели, и держать их взаперти, пока они не
сделают выбора. Этот прецедент получил силу закона.
618
Отныне конклав запирается при всяком избрании... На-
конец вошло в обычай и получило юридическую силу,
что несколько католических держав могут через по-
средство одного из кардиналов внутри конклава про-
тестовать против какого-нибудь кандидата, который
кажется им опасным.
«Так обстояли дела, когда новый западный импера-
тор, присоединив Рим к своей империи, объявил, что
«никакая иная власть не должна вмешиваться в управ-
ление духовными делами в пределах империи и что по-
сле своего возведения на престол папы должны при-
носить присягу в том, что они никогда ничем не по-
сягнут на четыре положения галликанской церкви, при-
нятые в собрании духовенства в 1682 году» (сенатское
решение от 17 февраля 1810 года).
«...Наибольшее влияние в конклаве сейчас имеют
две державы — Франция и Австрия. Интересы их про-
тивоположны, но все так или иначе улаживается: если
одна держава побеждает в выборе папы, другая по-
беждает в выборе государственного секретаря.
«...Духовенство во Франции исполнено достоинства
и набожно, оно внушает к себе уважение; в Риме аб-
баты— это баловни судьбы: они веселы, забавны, а
иногда потешны... Они вовсе не похожи на наших ма-
леньких аббатов старого режима, надушенных амброй
и мускусом. Итальянцы не умеют столь тщательно за-
ботиться о своей персоне... Они не набивают своих кар-
манов стишками к Хлое... Но они почти всегда знают
какую-нибудь смачную историю о капуцине или карту-
зианце, им известно, что у новой певицы одна нога
короче другой, они смеются неумолчным смехом
богов.
«...Оба конца улицы Пиа закрыты дощатыми за-
граждениями, покрытыми старыми коврами. Швейца-
рец-часовой, одетый в костюм XIV века и вооруженный
длинной алебардой, охраняет эту шаткую преграду.
«...Главная дверь палаццо Монте-Кавалло открыта,
но ее охраняет многочисленная стража. Окна фасада
во втором этаже закрыты ставнями. Только одно сред-
нее окно, выходящее на балкон над главной дверью,
замуровано» *.
1 Анри Симеон.
619
5 марта 1829 года.
Направляясь к Пьяцца Монте-Кавалло, мы встре-
тили три процессии, которые должны вымолить у неба
скорейшее избрание первосвященника. Самый послед-
ний ремесленник в Риме отлично знает, что избрание
•не состоится в первые же дни; партии должны сначала
измерить свои силы. Первая баллотировка, которая
не может привести ни к какому результату, является
простой учтивостью,— кардиналы подают голоса за
тех из своих коллег, которых они хотят почтить знаком
общественного уважения.
Мы присутствовали при fumata * и бурных взрывах
смеха, которые она всегда вызывает. Вот как это про-
делывается.
Из окна, расположенного рядом с замурованным
окном на фасаде палаццо Монте-Кавалло с видом на
исполинских коней, выходит печная труба в семь или
восемь футов длиной. Эта труба играет во время кон-
клава большую роль.
Из газет вам уже известно, что каждое утро бла-
городные узники отправляются на голосование. Каж-
дый кардинал, совершив краткую молитву, опускает
в урну, расположенную на алтаре капеллы Паулина,
небольшую запечатанную записку. Эта записка, сло-
женная особым образом, содержит имя избираемого
кардинала, девиз, заимствованный из священного пи-
сания, и имя кардинала-избирателя.
Каждый вечер подсчитывают голоса, полученные
кандидатами в это утро. Маленькая запечатанная
записка содержит следующие слова: «Accedo domino
N.» **. Эти слова не должны сопровождаться никакими
рассуждениями, никакими условиями,— запомните это.
Вечерняя церемония получила название «акцессии».
Иногда кардинал, недовольный намеченными утром
кандидатами, пишет в своей вечерней записке: «Accedo
nemini» ***. Дважды в день, после того как кардиналы,
которым поручен подсчет голосов, устанавливают, что
ни один кандидат не получил двух третей голосов,
записки эти сжигаются, и дым выходит через печную
* Дымок (итал.).
** Подаю голос за г-на N. (лат.).
•♦* Не подаю голос ни за кого (лат.).
620
трубу, о которой я сейчас упоминал: это и называется
fumata. Каждый раз эта fumata вызывает бурный смех
народа, толпящегося на Пьяцца Монте-Кавалло и ду-
мающего о том, какое разочарование должны испыты-
вать честолюбивые кандидаты. Все уходят, говоря:
«Ну, сегодня у нас еще нет папы».
б марта.
Возбуждение достигло крайних пределов. 2 и 3 мар-
та прибыли их преосвященства кардиналы Руффо-
Шилла из Неаполя и Гейсрух из Милана. Эти господа
пойдут помолиться в собор св. Петра, примут более
или менее таинственных визитеров и затем вступят
в конклав, выполняя забавный церемониал, описание
которого наскучило бы читателю, может быть, и без
того утомленному всеми папскими делами. Наших
спутниц очень развлекают эти церемонии, которые вы-
полняются людьми, думающими вовсе не о том, что
они делают. Что же касается меня, то я уже наблюдал
все это во время выборов Льва XII.
Сегодня утром мы видели, как подают кардиналам
обед. Каждый обед доставляется процессией, шествую-
щей через весь Рим медленными шагами. Впереди идут
слуги кардинала, более или менее многочисленные, в
зависимости от богатства их господина. (Самые луч-
шие ливреи принадлежат кардиналу де’Грегорио.)
Затем следуют носилки, несомые двумя facchini*;
на них находится большая корзина, украшенная гербом
кардинала. В корзине этой заключен обед. Два или три
парадных экипажа завершают процессию. Такой кор-
теж ежедневно выступает из всех кардинальских двор-
цов, направляясь к Монте-Кавалло.
Благодаря монсиньору N. мы сегодня утром при-
сутствовали при контроле обедов. Несколько процес-
сий уже прибыло. Пройдя не без труда через дверь и
через большой двор палаццо Монте-Кавалло, мы во-
шли в комнату, специально построенную для этого из
досок, покрытых коврами; в задней стене ее соорудили
два вращающихся на оси ящика. Там епископ прове-
ряет обеды.
* Носильщики (итал.).
621
Корзины раскрывают, блюда одно за другим пере-
дают епископу, который должен осмотреть все это для
того, чтобы не допустить передачи писем. Епископ ос-
матривал блюда с важным видом, обнюхивал их,
когда они казались ему аппетитными, и передавал
своему помощнику, который ставил их в ящик. По-
нятно, что в каждом обеде, в цыплятах или в запе-
канках из овощей, может находиться пять или шесть
записок.
После осмотра двух или трех обедов нам наскучила
вся эта кухня, и мы уже собирались уходить, когда
увидели, что в ящик поступила из конклава записка с
двумя номерами—25-м и 17-м, с советом приобрести
лотерейные билеты под этими номерами.
Азартные игры — одна из главных страстей италь-
янцев. Если римлянина бросает его любовница, то, как
бы ни была велика его печаль, он непременно купит
лотерейный билет, номер которого соответствует воз-
расту его возлюбленной и числу месяца, когда они рас-
стались. Даже самое слово «неверность» в «Словаре
лотереи» соответствует, если не ошибаюсь, числу «37».
Числа, пришедшие из конклава, могли в равной мере
означать, что на утренних выборах кардинал, занимаю-
щий помещение № 25, получил семнадцать голосов, или
что-либо подобное. Эти номера, 17 и 25, были незамед-
лительно переданы слуге кардинала П.
Из описания того, как поступают в конклав обеды
кардиналов, вы могли видеть, что переписываться с
кардиналами по утрам не представляет никаких труд-
ностей. Вечером после fumata, когда все расходятся, на
Пьяцца Монте-Кавалло или на улицу Пиа бросают вы-
долбленные пиастры, заключающие в себе маленькие
записочки, написанные на тонкой бумаге, и всегда, как
бы случайно, кто-нибудь оказывается на месте, чтобы
их подобрать.
Единственная официальная новость, которую мож-
но здесь узнать,— это имена старших кардиналов, ко-
торым поручается подсчет голосов. Кардиналы, кото-
рые были старшими в дни 5, 6 и 7 марта,— их преосвя-
щенства Ареццо от группы епископов, Тестаферрата от
группы священников, и Гверьери-Гондзага от группы
диаконов.
622
7 марта.
Произошло замечательное событие, но решусь ли я
о нем рассказать?
На римское общество оно подействовало, как силь-
нейший удар электрического тока. Нужно вам сказать,
что правление покойного папы вызывало здесь сильное
раздражение; все были уверены в том, что партия
«ультра» победит и результаты выборов будут ужасны
(хотя умеренные иностранцы не придерживаются этого
мнения).
Вдруг сегодня, около десяти часов вечера, стало из-
вестно, что выборы едва не закончились превосходней-
шим образом.
Несколько дней тому назад кардинал Бернетти,
бывший губернатор Рима, очень здесь любимый,— это
местный г-н де Беллем,— итак, кардинал Бернетти
будто бы договорился с кардиналами-итальянцами.
«Религия должна быть выше всяких партий. Если она
станет австрийской, то она возбудит к себе ненависть
девятнадцати миллионов итальянцев, которые с тем
или иным основанием ненавидят Австрию. Значит,
нужно выбрать папу до прибытия кардинала Альбани,
которому поручено произнести австрийское veto». Так
будто бы рассуждал бывший губернатор Рима, но за
достоверность этого я не ручаюсь. Некоторые робкие
кардиналы,— иные говорят, что они заранее были под-
куплены Австрией,— потребовали дважды двадцать
четыре часа, чтобы решить этот вопрос.
Наконец, вчера рассчитали, что кардинал Альбани
скоро должен прибыть. Сегодня утром была баллоти-
ровка; все кардиналы, в которых не были уверены, по-
лучили совет голосовать за кардинала деТрегорио,
кандидата либеральной партии. Надежные кардиналы
должны были сегодня вечером обеспечить избрание,
написав имя кардинала деТрегорио.
Сегодня вечером, во время accessit, стали подсчи-
тывать голоса. Кардинал деТрегорио получил ровно
две трети голосов и должен был быть провозглашен
папой; но, к несчастью, кардинал Бенвенути, желая
блеснуть остроумием, добавил в своей записке одну
или две фразы, вследствие чего она была признана
недействительной. Тотчас же были приняты все меры,
623
чтобы добиться успеха на следующее утро, но в тот же
вечер кардинал Альбани вступил в конклав. Все по-
гибло.
Таковы римские слухи. Я ручаюсь, что это расска-
зывается в самых осведомленных кругах; но правда ли
все это?
9 марта.
У нас нет больше сил думать о конклаве. Мы прове-
ли вчерашний и сегодняшний дни в Тиволи. Погода ве-
ликолепная. Сегодня вечером, вернувшись в Рим, мы
нашли наших римлян в полном отчаянии; липа у них
совсем вытянулись. «Какое значение имеют для вас вы-
боры папы? — говорят они нам.— Для вас это дело
простого любопытства. Папа правит обычно около
восьми лет. Несостоявшееся сейчас избрание папы
обеспечило бы нам спокойствие на несколько лет».
На это нечего возразить. Говорят, что в Романье
недовольство достигло крайних пределов.
10 марта.
Г-н де Шатобриан произнес в конклаве речь. В злак
лестного внимания его карету по дороге к Монте-Кавал-
ло сопровождали кареты всех кардиналов: эти господа,
находясь в конклаве, отдали соответствующее распоря-
жение. Г-н де Шатобриан устроил роскошные праздне-
ства; он велел произвести раскопки; он заявил о своем
намерении воздвигнуть надгробный памятник Пуссену;
он был учтив с кардиналом Фешем. Мне кажется, что
этот знаменитый человек завоевал симпатии карди-
налов.
Г-н де Шатобриан произнес речь в помещении, где
осматривают обеды, около крохотного отверстия, в
которое нельзя было бы просунуть яйцо. По другую
сторону этого отверстия находились представители кон-
клава. Кардинал Кастильони отвечал на речь королев-
ского посла. Мы уже цитировали одну часть этого
ответа.
Речь испанского посла была произнесена по-латыни.
Г-н де Шатобриан говорил по-французски. Речь его
очень либеральна. В ней было слишком много «я» и
«меня»; но в остальном она была превосходна и имела
большой успех. Кардиналам она не понравилась. На
624
какой бы точке зрения ни стояло французское прави-
тельство, но в Италии, если оно хочет иметь какое-либо
влияние, оно должно покровительствовать либеральной
партии. Сегодня вечером списки речи г-на де Шатобриа-
на читались во всех салонах.
15 марта.
Все время продолжаются процессии и молебны о
скорейшем избрании папы. Начинается сильный ропот.
Римляне боятся, что они потеряют свою святую неделю;
если папа не будет избран к 19 апреля, ко дню Пасхи,
то не будет святой недели и не удастся заработать, от-
давая квартиры внаем. Наши хозяева говорят о святой
неделе, как о сборе урожая; они утверждают, что в этом
году она должна быть превосходной. Иностранцы, при-
ехавшие в Рим ради церемоний конклава, останутся
здесь, и наедет еще много других. Вчера и сегодня
мы обошли все кварталы Рима; мы хотели снять квар-
тиру для одного из наших друзей, приезжающего из
Сицилии, но ничего нельзя достать, цены совершенно
безумные.
20 марта.
По-видимому, Испания поручила защищать свои
интересы кардиналу Джустиньяни, который, как гово-
рят, личный друг его величества короля Фердинан-
да VII; он известен в Риме своей лентой испанского
ордена, которую всегда носит поверх кардинальско-
го одеяния Его подвиги в Испании едва не заставили
партию «ультра» предпочесть его кардиналу Пакке.
Действительно, только две державы по-настоящему
заинтересованы в избрании папы — Франция и Анг-
лия. В Риме очень боятся Франции; к тому же мы ни-
чего не можем сделать для кардинала-итальянца.
Австрия может дать епископства племянникам тех
кардиналов, которые голосовали в ее интересах.
1 Кардинал Джустиньяни — епископ Имолы. Попросите рас-
сказать вам о восстании, происшедшем в Имоле в начале нюня
1820 года, из-за одной реликвии. Какая энергия! Правда, она
была проявлена ради достижения преступной или нелепой цели.
Прочитайте отлучение от церкви Имолы, которая смеется над
ним,— Изгнание евреев.
40. Стендаль. Т. X. 625
31 марта 1829 года.
Сегодня утром шел проливной дождь — настоящий
тропический ливень; в это время парикмахер, которому
мы пообещали денег, вдруг ворвался в салон, где мы
завтракали, запыхавшись и совершенно вне себя.
«Signori, non v’efumata!» —• вот единственные слова,
которые он произнес. («Господа, фуматы не было!»Х
Значит, записки не были сожЖены. Значит, папа избран.
Мы попали впросак; мы, как Цезарь Борджа, пред-
усмотрели все, что могло случиться в день избрания
папы, за иключением проливного дождя. Но мы не
обратили на него внимания. Мы имели мужество прове-
сти три часа на Пьяцца Монте-Кавалло. Правда, через
десять минут мы так промокли, как будто нас выкупали
в Тибре. Наши плащи из вощеного шелка кое-как пред-
охраняли наших спутниц, столь же бесстрашных, как и
мы. В нашем распоряжении были окна, выходящие на
площадь, но мы хотели быть как раз напротив дверей
палаццо, находящихся рядом с замурованным окном,
чтобы услышать голос кардинала, который провозгла-
сит имя нового папы. Никогда еще я не видел такого
стечения народа: негде было упасть булавке, хотя шел
проливной дождь.
Бравые швейцарские солдаты, подкупленные зара-
нее, провели нас к местам, которые были для нас остав-
лены как раз перед дверьми палаццо. Один из наших
соседей, человек очень хорошо одетый и мокнувший под
дождем уже в течение часа, сказал нам: «Это в сто раз
интереснее, чем розыгрыш лотереи. Подумайте, го-
спода, ведь имя папц, которое мы сейчас услышим,
имеет непосредственное значение для благополучия
и планов всёх тех, кто в Риме носит платье из тонкого
сукна».
Постепенно ожидание в столь неудобном положении
привело толпу в раздражение, а при таких обстоятель-
ствах всякое собрание людей становится толпой. Тщет-
но я пытался бы описать вам восторженную радость и
порывы нетерпения, которые«о мгновение ока овладели
всеми нами, когда маленький камушек отделился от за-
мурованного, выходящего на балкон окна, на которое
были устремлены все взоры. Нас оглушил всеобщий
крик. Отверстие быстро увеличивалось, и через несколь-
626
ко минут брешь стала достаточно велика, чтобы человек
мог выйти на балкон.
Появился какой-то кардинал; нам показалось, что
это был кардинал Альбани, но, испуганный страшным
дождем, который лил в это время, кардинал не решился
выйти на балкон после столь долгого заключения. Через
полминуты колебаний он отступил. Кто мог бы описать
вспыхнувший в это мгновение гнев народа, его яростные
крики, его грубые ругательства? Наши спутницы были
не на шутку испуганы. Разъяренные люди кричали, что
они разрушат конклав и вырвут у него их нового папу.
Эта необычайная сцена продолжалась добрых полчаса.
Под конец наши соседи потеряли голос и не могли
больше кричать.
Дождь на мгновение стих. Кардинал Альбани вы-
шел на балкон. Огромная толпа испустила вздох облег-
чения, после чего наступила такая тишина, что можно
было бы расслышать полет мухи.
Кардинал произнес: «Annuntio vobis gaudium mag-
num papam habemus eminentissimum et reverentissimum
dominum (здесь внимание толпы удвоилось) Franciscum
Xaverium, episcopum Tusculanum, Sacrae Romanae
Ecclesiae Cardinalem Castiglioni, qui sibi nomen
imposuit Pius VIII»*.
Услышав слова «Franciscum Xaverium», некоторые
хорошо знавшие имена кардиналов, угадали, что речь
идет о кардинале Кастильони; я отчетливо слышал, как
рядом со мной произнесли это имя. Когда было произ-
несено «episcopum Tusculanum», два десятка голосов
повторили это имя, но очень тихо, чтобы не пропустить
ни одного слова из того, что говорил кардинал Альбани.
При слове «Кастильони» раздался подавленный крик,
сопровождавшийся явным чувством радости. Говорят,
что этот папа обладает всеми добродетелями; а главное,
он не будет жесток.
Прежде чем уйти обратно, кардинал Альбани бро-
сил народу лист бумаги, на котором были написаны
только что произнесенные им слова. Он захлопал в ла-
* Объявляю вам великую радость: у нас есть папа — пре-
освященнейший и достопочтеннейший владыка Франциск Ксаве-
рий, епископ Тускуланский, святой римской церкви кардинал
Кастильони, принявший имя Пия VIII (лат.).
627
доши. И ему ответили всеобщими рукоплесканиями.
В то же мгновение пушка с крепости св. Ангела возве-
стила об этом великом событии населению города и
деревень.
У многих на глазах выступили слезы. Было ли это
простое волнение по причине столь долгожданного со-
бытия? Или, быть может, слезы эти выражали радость
по поводу того, что наконец-то, после столь долгих опа-
сений, был избран столь добрый государь? Народ, рас-
ходясь, жестоко посмеивался над двумя или тремя кар-
диналами, избрание которых было бы ему неприятно.
Мы поскорее вернулись домой, чтобы согреться.
Никогда в жизни никто из нас не бывал под таким дож-
дем.
Вот несколько подробностей, которые осторожность
позволяет мне сообщить.
Тремя или четырьмя голосами, которые обеспечили
избрание Пия VIII, он был обязан одному предсказа-
нию Пия VII. Говорят, что Пий VII, сделав его карди-
налом, сказал, правда, не совсем ясно: «Он будет моим
преемником» *. Партии «ультра» не удалось добиться
успеха. Либеральная партия потеряла всякую надежду,
после того как 7 марта ей не далась победа. Кардинала
Кастильони посадила на престол умеренная австрий-
ская партия.
/ апреля 1829 года.
Вчера вечером общество было молчаливо. Каждый
обдумывал, каково будет его положение по отношению
к новому папе и друзьям нового папы. Если наши рим-
ские друзья начинали говорить, то лишь для того, чтобы
объяснить нам, какие следствия повлечет за собою из-
брание Пия VIII; мы сами догадаться об этом не могли.
Вместе с этим папой на престол взошли все доброде-
тели. Время правления Наполеона, с 1809 по 1814 год,
он провел в Мантуе, Милане и Париже. Говорят, что
он очень сведущ в теологии. Он был в большой друж-
бе с Консальви и даст повышение кардиналу де’Гре-
горио. Но он часто болеет; кто будет его министром?
Пий VIII был избран через сорок девять дней после
1 «Или: будет после меня». (Запись на экземпляре Сержа
Андре.)
628
того, как престол освободился, и через тридцать шесть
дней после начала конклава. Наш друг N. выиграл пари
в тысячу гиней. Избрание кардинала Кастильони реши-
лось ночью. Он был избран утренней баллотировкой.
Когда кардинал делла Сомалья спросил его, согласен
ли он, кардинал Кастильони ответил просто: «да», и
принял имя Пий VIII.
Тотчас же монсиньор Цукки, нотариус святого пре-
стола, составил протокол избрания.
Кардиналы Альбани и Качча Пьятти повели новоиз-
бранного папу в молельню капеллы Паулина, где его
облачили в одежды первосвященника. Одежды эти бы-
ли заранее заготовлены на три роста.
После этого папа воссел на престол капеллы Пау-
лина и принял первое поклонение, которое заключает-
ся в целовании руки и повторных объятиях. Кардинал
Галеффи, камерленго, вручил папе перстень с печатью
папской канцелярии.
1 апреля 1829 года, вечером.
Сегодня около пятнадцати часов (девять часов ут-
ра) новый папа отправился из Квиринальского дворца
в Ватикан. Его восторженно приветствовали. Народ
спрашивал: «Кого же он назначит государственным се-
кретарем?». Римляне еще не знают, что кардинал Аль-
бани был вчера назначен motu proprio, написанным
рукою папы. В карете его святейшества мы заметили
кардиналов делла Сомалья и Галеффи. Мы видели па-
пу в главном алтаре собора св. Петра. Пропели «Те
Deum», и Пий VIII принял третье поклонение.
Во время этой довольно длинной церемонии г-н N.,
тот самый милый человек, который сообщил мне о бо-
лезни Льва XII у г-жи М., осыпал нас любезностями
и стал нашим другом.
Фрапческо Саверио Кастильони родился в Чинголи,
небольшом городке Анконской марки, 20 ноября 1761
года. Сначала он был епископом Монтальто. 8 марта
1816 года папа Пий VII сделал его кардиналом и епи-
скопом Чезены. При этом папа и сказал: «Он будет
после меня». Вскоре стало ясным, что для должности
старшего пенитенциария нужен человек образованный.
Обычай был нарушен, и кардинал Кастильони полу-
629
чил назначение исключительно благодаря своим глу-
боким познаниям.
Кардиналу Альбани семьдесят восемь лет; он слиш-
ком стар для того, чтобы стать папой на следующем
конклаве. Это вельможа, любящий удовольствия. Что
станет он делать? Захочет ли он возбудить против се-
бя ненависть? Мне кажется, что можно остаться самим
собою в двух положениях: когда не являешься ничем
и когда являешься всем. Всю жизнь кардинал Альбани
был предан политике австрийского дома, поэтому к его
назначению министром отнеслись очень подозрительно.
Это человек любезный, бывший в молодости немножко
Дон-Жуаном; для итальянца у него манеры элегант-
ные. Я встречал его в Болонье, на вечерах у г-на дельи
Антони, где м-ль Кантарелли исполняла музыку его
собственного сочинения.
Стиль этой музыки старинный, но в 1775 году, в
эпоху, когда кардинал Альбани, вероятно, учился, она
могла бы показаться ученой. Он принял сан лишь в
1823 году, специально ради конклава.
Новый государственный секретарь только что со-
общил кардиналу деТрегорио о том, что он назначен
старшим пенитенциарием, а кардиналу Пакка — о том,
что он утвержден в своей должности.
4 апреля 1829 года.
Кардинал Бернетти услан в Болонью, где он будет
легатом; эта новость всех опечалила.
Мы только что вернулись из Лоджий Рафаэля. По
случаю избрания папы монсиньор Солья, заведующий
благотворительными делами его святейшества, роздал
милостыню, по одному паоло, римским нищим, собрав-
шимся на бельведерском дворе в Ватикане. Один уче-
ник Галля посоветовал нам наблюдать это зрелище из
нижнего окна палаццо. Рассматривая столько голов
ярко выраженного типа, наш друг рассуждал весьма
приятно, но нисколько не убедил нас; в этой системе
только общие положения могут быть верны. Седалище
страстей у римской черни гораздо более развито, чем
седалище разума. Мы проверили идеи доктора Эдвард-
са о национальных характерах. Я забыл сказать, что
1 и 2 апреля была устроена большая иллюминация.
630
5 апреля.
Прекрасный весенний день. Сегодня утром мы при-
сутствовали на коронации Пия VIII в соборе св. Петра
в четырнадцать часов (восемь с половиной часов утра).
Мы видели, как его святейшество прибыл из Квирина-
ла в собор; из любезности к Франции и Австрии папа
взял в свою карету кардиналов де Ла-Фара и Гейсруха,
достойного миланского архиепископа. Церемония в со-
боре была великолепная: огромное стечение народа
и иностранцев; однако не было никакой давки — так
велика эта церковь.
Будет ли папа австрийцем или французом? — та-
ков злободневный вопрос. Карбонаризм так глубоко
проник в народ, что возница нашего фиакра говорил
с лакеем о том же, о чем мы только что разговаривали
с князем N.
У Пия VIII есть несколько братьев в Чинголи. Один
из них архидиакон и скоро станет кардиналом.
12 апреля.
Первое папское богослужение Пия VIII; большое
стечение народа. Папа раздавал ветки; в королевском
зале происходила процессия; его святейшество несли
в кресле destatoria (как Юлия II в «Изгнании Гелио-
дора из храма» Рафаэля).
23 апреля 1829 года.
Церемонии святой недели были великолепны. Рим-
ляне не запомнят, чтобы в их городе было такое стече-
ние народа; многие иностранцы ездят ночевать в Аль-
бано. За маленькие, плохонькие комнатки платят по
луидору в день. Что же касается обеда, то это трудно-
разрешимая проблема. Osterie, очень неопрятные в
обыкновенное время, заполнены с десяти часов утра
настолько, что нельзя войти внутрь; в час обеда там
стоит толпа, как перед театром в день премьеры.
Иностранцы, не имеющие в Риме друзей, которые
могли бы им предоставить самое необходимое для жиз-
ни, очень несчастны. В таких случаях римская лень
торжествует; я видел, как какой-то поваренок с гор-
достью отказался от пяти франков, которые предлагали
ему за то, чтобы он зажарил котлету. Несколько любо-
631
пытствующих неаполитанцев питались целый день шо-
коладом и кофе. Ходят весьма забавные эпиграммы.
После вербного воскресенья Рим принял очень не-
обычный, праздничный вид; все торопятся, все ходят
быстро.
У меня не хватает терпения описывать церемонии
святой недели; два или три момента были великолеп-
ны. Если вы окажетесь здесь в это время, купите ма-
ленький томик, в восемьдесят две страницы, напечатан-
ный на французском языке, на каком говорят в Ри-
ме,— произведение аббата Канчельери. Папа два ра-
за позировал скульптору, г-ну Фабрису. Мы смотрели
этот бюст, он очень похож.
Завтра, к нашему великому сожалению, мы поки-
даем Рим. Едем в Венецию. В это лето мы две недели
проведем на луккских водах и один месяц на чудесных
водах Баттальи, поблизости от Падуи.
В этих местах отдыха итальянский дух забывает
о страхе и ненависти. Назначение кардинала Альбани
начинает приносить плоды: сегодня утром в двадцати
местах Рима и, в частности, на дверях палаццо Монте-
Кавалло, где обитает папа, было написано белым ме-
лом огромными буквами:
Siam servi si, ma servi ognor frementi *.
Альфьери.
Да, мы рабы, но мы восстать готовы (итал.).
ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНАЯ СПРАВКА
В 1827 году материальное положение Стендаля было до-
вольно тяжелое, моральное — еще хуже. Литературных заработ-
ков почти не было, разрыв с графиней Кюриаль едва не привел
его к самоубийству. Тем не менее он много работал, ища в труде
утешения. Подготовив новое издание своей книги об Италии
(«Рим, Неаполь и Флоренция»). он принимается за «Армане»,
которую заканчивает к маю 1827 года. Затем он совершает по-
ездку в Италию, продолжающуюся более полугода, и в конце
марта возвращается в Париж. По-видимому, под впечатлением
от Рима, где он провел около двух месяцев, Стендаль решил
написать об Италии еще одну книгу, которая могла бы послу-
жить продолжением «Рима, Неаполя и Флоренции». По воле
издателя в эту книгу были включены далеко не все заметки
Стендаля, которых за девять лет, протекших после первого изда-
ния, накопилось много. К тому же о Риме в ней было сказано
ничтожно мало. Чтобы использовать свой материал и расска-
зать о «вечном городе», каждая улица которого представляла
собою музей, Стендаль предпринял издание книги, которую он
назвал «Прогулки по Риму».
Очевидно, первоначальный вариант книги, написанный в пер-
вой половине 1828 года, состоял из ряда описаний наиболее'из-
вестных римских памятников с данными об их размерах и исто-
рии и с эстетическими рассуждениями о них. Ромен Коломб,
вернувшийся из поездки по Италии в июне 1828 года, застал
своего друга в подавленном состоянии. Просмотрев рукопись,
он убедил Стендаля продолжать работу и расширить ее. Он
предложил также и свою помощь. Два друга встречались еже-
дневно и трудились вместе над книгой с июля 1828 года по
март 1829 года. После долгих переговоров с издателем, который
обязался уплатить за 1 250 экземпляров книги полторы тысячи
франков гонорара, книга была сдана в печать. В процессе печа-
тания Стендалю пришлось кое-что сократить, так как книга
633
не вмещалась в стандартный размер двух небольших томов.
Наконец в сентябре того же 1829 года книга вышла в свет.
Так же, как «Рим, Неаполь и Флоренция», «Прогулки по
Риму» не являются путеводителем в полном смысле этого слова.
Они сообщают множество сведений о происхождении тех или
иных памятников, об их размерах, о создавших их художниках
или папах, которые хотели увековечить себя пышными сооруже-
ниями, стоившими миллионы. Иногда он сообщает о ценах па
меблированные комнаты, о договорах, которые следует заключать
с извозчиками (vetturini), о том, как надо обращаться с поли-
цией или с таможенными чиновниками, и т. д. Однако основная
его задача — познакомить читателя со страной, с ее населением,
с ее нравами, сложившимися в особых исторических условиях
последних пяти столетий.
В «Прогулках по Риму» Стендаль хотел еще раз, более
доступно для широкого читателя, повторить то, что он излагал
касательно искусства в «Истории живописи в Италии» и каса-
тельно психологии и «науки о человеке» в книге «О любви».
«Публика,— записал он на собственном экземпляре,— не могла
понять некоторых рассуждений или глубокомысленных теорий
в «Истории живописи в Италии» и в «Любви», а потому я по-
вторяю их здесь. «Прогулки», произведение легкомыслен-
ное, не утомит ума вышеупомянутой туповатой публики, и, мо-
жет быть, она поймет то, что ее отпугнуло в предыдущих ра-
ботах».
Желая сделать книгу как можно более популярной и доход-
чивой, Стендаль придал ей слегка беллегризованную форму. Это
рассказ в виде подневных записей о пребывании в Риме группы
знакомых друг другу французов, мужчин и женщин. Пребывание
это продолжалось от 3 августа 1827 года до 23 апреля
1829 года — таковы даты первой и последней записей этого днев-
ника. Дневник ведется одним из путешественников, шесть раз
побывавшим в Риме и принявшим на себя обязанности гида.
Некоторые из этих путешественников охарактеризованы едва
заметными штрихами: Поль — типичный француз со всеми свой-
ственными французу недостатками и достоинствами; Фредерик —
по-видимому, еще одно, после гида, воплощение Стендаля.
О спутницах говорится мимоходом и случайно, по мере надоб-
ности. Эта компания туристов, с таким увлечением и прият-
ностью изучающая Рим, целиком вымышлена Стендалем. Но
этот вымысел позволил ему дать своим читателям много разум-
ных советов туристам.
Во время путешествия нужно не только увидеть многое, но
и многое понять. Побывать в музеях и осмотреть храмы и раз-
валины-дело нетрудное. Труднее получить от этого удоволь-
ствие, понять смысл непривычных предметов и зрелищ, уловить
своеобразие страны и ее обитателей. Эго требует подготовки,
научной и психологической Нужно осматривать памятники в
известном порядке, не перегружаясь, не насилуя себя, отрешаясь
от привычных представлений и вкусов. Нужно изучать общество
без негодования, не волнуясь из-за пустяков, приноравливаясь
к местным особенностям и обычаям. Нужно научиться преодоле-
634
вать раздражение и тоску по родине, которая иногда охватывает
путешественника с необычайной силой. Всему этому Стендаль
учит своих читателей в остроумной и забавной форме, ссылаясь
на пример своих спутников и на свой собственный опыт.
Даты, указанные в книге, совершенно произвольны, а све-
дения, которые Стендаль сообщает о себе как об авторе, в боль-
шей своей части ложны. Он не был в Риме в 1802 году и не
присутствовал ни при похоронах папы Льва XII, ни при избра-
нии папы Пия VIII, так как в течение всего 1829 года находился
в Париже. Некоторых памятников, которые он описывает, он
никогда не видал, а сведения о них почерпнул из путеводите-
лей, которые в большом количестве имел в своей библиотеке.
И, тем не менее, читая книгу, чувствуешь, что все, о чем в ней
говорится, лично пережито и прочувствовано автором.
Рим на своей территории сохраняет следы почти трех тыся-
челетий. Тем для размышлений о проблемах, над которыми би-
лись в течение столетий выдающиеся умы, было сколько угодно.
Стендаль затрагивает множество вопросов,—археологических, ис-
торических, общественных и эстетических,— разрешить которые он
не может. Этрусское искусство, происхождение чичисбеиЗм^ и
разбойничества, история храмов, роль папства, роль Наполеона
в развитии современной Италии, карбонарекоб движение —все
это отразилось в книге под тем углом зрения, который был харак-
терен для Стендаля, пылкого либерала и врага деспотии и ре-
лигии.
Со времени появления «Прогулок по Риму» прошло сто
тридцать лет, и многие из тех вопросов, о которых писал Стен-
даль, в наше время получили совсем иное разрешение, чем то,
к которому склонялся Стендаль. Разбирать ошибки, совершен-
ные Стендалем, значило бы характеризовать развитие научной
и общественной мысли за последние полтора столетия. Главный
интерес его книги заключается не в тех сведениях, которые она
дает, а в сумме впечатлений от искусства, истории и людей —
впечатлений, которые и определяют художественную и познава-
тельную ценность произведения.
Стендаль, как многие современные ему историки и романи-
сты, вполне оценил познавательное значение анекдота — рассказа
о мелких событиях частной жизни, рисующего нравы эпохи и
условия ее общественного бытия. Он великолепно владеет искус-
ством анекдота. С необычайной яркостью и остротой он расска-
зывает эпизоды местной скандальной хроники, более или менее
приукрашенные его воображением,—трогательные, трагические,
неистовые. Из этих мелких штрихов, набросанных рукою великого
мастера, возникает образ Италии 1820 х годов с ее непринужден-
ностью, наивностью, любовью к искусству и страстным патрио-
тизмом. В очерках путешествий Стендаль проявляет себя как
рассказчик с широкими общественными интересами, с тонким
знанием человеческого сердца, с драматическим восприятие^
жизни, которое всегда сочетается со свойственным ему упор-
ным — вопреки всему — оптимизмом.
Стендаль любил перечитывать собственные произведения с
пером в руках. До сих пор были известны три экземпляра «Про-
635
гулок по Риму», принадлежавшие Стендалю и испещренные его
пометками. Эти три экземпляра называются по имени их преж-
них или теперешних владельцев: экземпляр Крозе, экземпляр
Бома и экземпляр Сержа Андре. Многие из пометок, сделанных
на этих экземплярах, представляют большой интерес. Перечиты-
вая свою книгу, Стендаль исправлял не только стиль, но и мысль,
указывал на ошибки, допущенные им благодаря неосведомлен-
ности, или слепому следованию традиции, или доверию к источ-
никам, и т. д. Многие из этих пометок, особенно обильных
на экземпляре Сержа Андре, воспроизведены и в нашем
издании.
Перевод «Прогулок по Риму» сделан с издания <Le Divan»,
подготовленного А. Мартино.
ПРИМЕЧАНИЯ
Стр. 3. Эпиграф к «Прогулкам по Риму> подписан именем
Шекспира, однако этих слов в трагедии «Ромео и Джульетта»
и других произведениях Шекспира нет. Нужно думать, что эпи-
граф сочинен самим Стендалем.
Стр. 5. В первый раз автор посетил Рим...—В 1802 году
Стендаль не был в Риме. Первое его путешествие в Рим состоя-
лось в 1811 году (30 сентября—4 октября). В 1816 году он провел
в Риме два дня (28—30 сентября), в 1817 году — двадцать дней
(1—21 января), затем декабрь 1823 года. В 1825 году в Риме
он проводит ноябрь, в 1827 году живет там осенью (между сен-
тябрем и ноябрем). В 1828 году Стендаль работает над «Прогул-
ками по Риму».
Стр. 6. Эготизм — этим английским словом Стендаль назы-
вает тенденцию, распространенную в литературе его времени,—
говорить о себе или от первого лица.
Тамброни (1773—1824) — итальянский государственный дея-
тель и писатель.
Дельи Антони, Антонио— итальянский художник, который ра-
ботал в Милане около 1812 года.
Граф Парадизи (1760—1826) — итальянский ученый, поэт и
политический деятель, сторонник Наполеона, отстраненный от
дел с 1814 года.
Стр. 9. Гробница папы Редзднико в соборе св. Петра — рабо-
та Антонио Кановы.
Стр. 10. «Гувернер в затруднительном положении».—Комедия
графа Джованни Жиро в 1823 году была переведена на француз-
ский язык.
Стр. 11. Квирино Висконти (1751—1818)—один из крупней-
ших итальянских ученых, долгое время живший во Франции и
там же умерший.
Метастазио—поэт и драматург, многие драмы которого по-
служили либретто для опер.
Корбьер (1767—1853)—министр внутренних дел в кабинете
Виллеля, один из самых крайних реакционеров. Герцог де Ла-
рошфуко— Лианкур — французский политический деятель, во
637
время министерства Виллеля примкнувший к оппозиции. Он был
крупным филантропом и занимал 17 неоплачиваемых должностей
филантропического характера. Корбьер лишил его всех этих
должностей, считая его деятельность слишком либеральной и
опасной для монархии.
Стр. 12. «Как можно менее доверяясь следующему».— По-
следний полустих из оды Горация «К Левконое> (книга I»
ода XI).
Стр. 18. Президент Эно (1685—1770) —французский историк,
поэт и драматург, президент провинциального парламента. Он
был очень богат, так как получил от своего отца-откупщика
огромное состояние.
Стр. 21. сКоринна»— роман г-жи де Сталь, посвященный опи-
санию Италии, ее искусства и нравов.
Стр. 22. Капитуляция под Байденом была подписана 22 июля
1808 года генералом Дюпоном. Армия генерала Дюпона была
окружена отрядами испанских повстанцев н вынуждена была ка-
питулировать Капитуляция эта считалась величайшим позором
для французского оружия.
Стр. 23. Французская буква «Рэ, стоящая в конце примеча-
ния, означает «Prudence» («Осторожность»). Эго примечание
было явно написано Стендалем для цензуры, чтобы обеспечить
себя от возможных преследований.
Стр. 25. ...см мемуары Данжо...— Маркиз де Данжо (1638—
1720) — придворный Людовика XIV, оставивший мемуары, запол-
ненные мелкими происшествиями придворной жизни, подробно-
стями этикета и т. п.
Сен-Симон, герцог (1675—1755) — автор замечательных ме-
муаров. в которых описаны двор Людовика XIV и последовав-
шего после смерти короля регентства.
Стр. 30. Я разделю участь аббата Де ли л я.— См. примечание
к стр. 130.
Стр 33. Портрет юной Беатриче Ченчи, которой Стендаль
посвятил одну из своих «хроник», находящийся в палаццо Барбе-
ринн, в течение всего XIX века приписывали Гвидо Рени. В по-
следнее время это авторство оспаривается.
Стр. 34. *Жизнъ Рафаэля», в которой Стендаль наводит
справки,— по всей вероятности, работа Катремера де Кенси
«Жизнь Рафаэля» (1824), которую Стендаль использовал, рабо-
тая над своей незаконченной «Жизнью Рафаэля», или же ано-
нимная «Жизнь Рафаэля», на которую Стендаль ссылается
ниже.
Стр. 36 Милорд Мареша ль.— Этим именем Жан-Жак Руссо
называет Джорджа Кейта, губернатора Невшателя. Руссо говорит
о нем в «Исповеди» Многие письма Руссо адресованы «милорду
Марешалю».
Аппони — австрийский дипломат, венгр по происхождению,
был послом в Риме с 1819 по 1826 год В феврале этого года
он уже находился в Париже в качестве австрийского посла при
дворе Карла X. Следовательно, в 1827 году (дата этой записи
638
Стендаля) его в Риме уже не было. Стендаль здесь говорит,
очевидно, по воспоминаниям 1823—1824 годов.
Стр. 37. Демидов, Николай Никитич (1773—1828) — извест-
ный русский богач и благотворитель.
Молино с (1640—1696)—испанский мистик и богослов, по-
ложивший начало квиетизму. Папа Иннокентий XI относился
к нему весьма благосклонно, и только после настояний Людо-
вика XIV книги Молиноса были осуждены церковью, а сам он
заключен в тюрьму, где и умер.
Де Серр (1776—1824) — французский политический деятель,
был министром с 1819 по 1821 год. Вначале придерживался ли-
беральной политики, но затем решительно перешел на сторону
реакции и утратил свою популярность среди либеральной части
французского общества.
Стр. 44. С таким выражением он известен у нас в Париже...—
Катремер де Кенси напечатал в 1824 году свою книгу «История
жизни и произведений Рафаэля» с портретом Рафаэля. Оче-
видно, говоря о скромном виде герцога, Стендаль имеет в виду
этот портрет.
Август Лафонтен (1758—1831J — немецкий романист, произ-
ведения которого отличаются пошло-сентиментальным харак-
тером.
«Преображение» и ^Причастие св. Иеронима» — картины
Рафаэля, вывезенные во Францию Наполеоном в качестве воен-
ных трофеев и вновь возвращенные Италии после реставрации
Бурбонов в 1815 году.
Стр. 45. Меркаданте (1797—1870)—итальянский компози-
тор, оперы которого в то время пользовались большим успехом.
Стр. 46. Г-жа Грассини (1773—1850) — знаменитая в свое вре-
мя итальянская певица, в начале Реставрации поселившаяся
в Милане и вскоре затем покинувшая сцену; г-жа Паста
(1798—1865) — итальянская певица, певшая в период Рестав-
рации в Париже. В 1828 году она с большим успехом выступала
в Милане.
Стр. 47. Викторина — знаменитая в то время содержатель-
ница мастерской женского платья.
Виллерме (1782—1863)—французский врач и статистик,
автор нескольких трудов по социальной гигиене.
Стр. 48. Мы начали с ^Авроры»...— Все рассуждения об
«Авроре» Гвидо, о фресках Доменикино, о сравнительных досто-
инствах этих двух художников и об отношении французов к
искусству представляют собою дополнение к первоначальному
тексту, фигурирующее в издании 1853 года. В первом издании
стояли следующие строки, уничтоженные в издании 1853 года:
«Мы находились поблизости от «Св. Себастиана», фрески Доме-
никино, в церкви Санта-Мария-дельи-Анджел и; мы вошли туда.
Архитектура Микеланджело так прекрасна, что у нас не оста-
лось внимания для бедного св. Себастиана с его тусклым коло-
ритом, своими формами напоминающего носильщика».
Стр. 49. Небо как будто хотело вознаградить...— Домени-
кино почти всю вторую половину жизни подвергался преследова-
ниям со стороны завидовавших ему неаполитанских художников,
639
в частности со стороны Ланфранко, и умер, как говорят некото-
рые его биографы, от яда (в 1641 году).
Стр. 50. ...сюжеты заимствованы из истории Психеи и Аму-
ъа...— «История любви Психеи и Амура». Повесть в стихах
Лафонтена, напечатанная в 1669 году.
Стр. 55. Мелькьоре Джойя (1767—1829) — итальянский эко-
номист и философ, республиканец, заподозренный в карбонариз-
ме в 1820 году. Стендаль встречался с ним в бытность свою
в Милане.
«Куманек Матье»— роман аббата Дюлорана, вышедший в
1766 году. Это роман философский и скетический, довольно ха-
рактерный для французского XVIII века. Вот почему он назван
здесь рядом с «Орлеанской девственницей» Вольтера, с которой
он может поспорить также и гривуазностью содержания.
Стр. 56. «Courtier frangais» и «Фигаро» — либерально-оппо-
зиционные газеты, сыгравшие большую роль в эпоху Реставрации.
Стр. 60. ...милейший полковник Корнёр — Андреа Корнер
из знатной венецианской фамилии, с которым Стендаль ветре-
чался во время Реставрации в Париже.
Стр. 63 Энгр (1780—1867) — французский живописец, тесно
связанный с традициями французского классицизма. Пытался
подражать ранним работам Рафаэля флорентийского периода.
Стр. 68. «Credo quia absurdum».— слова эги были сказаны
не Августином, а Тертуллианом.
Эрвинг. Эдуард (1792—1834) — шотландский богослов и про-
поведник, основатель секты эрвингианцев. Первый сборник своих
проповедей Эрвинг напечатал в 1823 году
Стр. 69. В сражении при Мариньяно 13 и 14 сентября
1515 года Франциск 1 наголову разбил швейцарские войска.
Стр. 71. Пий VII Кьярамонти.—Был епископом Имолы, кото-
рая была занята французскими войсками, отторгнута от Папской
области и присоединена к новообразованной Цизальпинской рес-
публике. Кьярамонти опубликовал пастырское послание, в кото-
ром говорил, что христианская религия может согласоваться
с любой формой правления.
«...русские солдаты, побывавшие во Франции...» — Стендаль,
конечно, имеет в виду кампании 1814 и 1815 годов, последовав-
шую за ними оккупацию Франции, длившуюся несколько лет,
и значение, которое имело это событие для подготовки декабрь-
ских событий 1825 года.
Консальви (1757—1824) — римский кардинал, министр
Пия VII, придерживавшийся либеральных взглядов и проводив-
ший умеренную политику
Стр 74 Людовик XIV, желая уничтожить во Франции про-
тестантизм. употреблял для обращения протестантов насилие:
в дома протестантов назначались драгунские постои; дра-
гуны буйствовали и грабили своих хозяев-протестантов. Этот
способ «обращения» протестантов пслучил название «дра-
гонад».
«...история... только всеми принятый вымысел» — это изрече-
ние поинадлежит Фонтенелю.
Курье, Поль-Луи был эллинистом. В 1825 году он был убит
640
в лесу своего поместья. Виновные были обнаружены только в
1829 году, уже после того, как Стендаль напечатал «Прогулки по
Риму».
Клавъе (1762—1817) — французский эллинист, автор множе-
ства работ по греческой истории. Стендаль, по-видимому, имеет
в виду его работу «История первых веков Греции», вышедшую в
двух томах в 1809 году.
Буассоннад (1774—1857) — французский эллинист-грамматик.
Давид (1783—1854) — сын знаменитого художника Луи Да-
вида, ученый-эллинист.
Газе (1780—1864) —французский филолог, немец по проис-
хождению.
Стр. 75. «Волчица» (1ира) — прозвище проституток в древ-
нем Риме.
Стр. 79. Мюрат, французский маршал.— Был возведен На-
полеоном на престол Неаполитанского королевства, который он
занимал вплоть до 1815 года.
Стр. 80. Чимароза (1749—1801)—неаполитанский компози-
тор, автор «Тайного брака», любимой оперы Стендаля.
Стр. 81. Иоахим — имя короля Мюрата.
Стр. 83. Пиньотти — автор «Истории Тосканы» (1813, 9 то-
мов), которою часто пользовался Стендаль.
Микали (1767—1844) — итальянский историк и археолог,
автор знаменитого труда «История Италии до римского влады-
чества» (1810, 4 тома), в котором он доказывает существование
самобытной местной цивилизации в Италии в древнейшую из-
вестную нам эпоху.
Нибур (1776—1831) — немецкий историк, автор «Римской
истории», первый том которой вышел в 1811 году. Основываясь
на трудах своих предшественников, Нибур критикует источники
и, разрушая легенды о древнейшем периоде римской истории,
воспроизводит общий ход политического и социального развития
древнего Рима.
Стр. 85. Фонтана. — Стендаль, очевидно, имеет в виду сочи-
нение Карло Фонтаны (1634—1714), итальянского архитектора»,
автора нескольких работ, посвященных древним памятникам
Рима.
Нибби (1792—1839) — итальянский археолог, автор несколь-
ких трудов по археологии Рима и его окрестностей.
Чтение Висконти увеличивает удовольствие,.. — Стендаль, ве-
роятно, имеет в виду французское издание произведений К. Ви-
сконти, вышедшее в Милане в 1827—1831 годах (4 тома).
Стр. 86. Виллель (1773—1854) — французский премьер-ми-
нистр при Карле X, опиравшийся на крайнюю правую. Его обви-
няли в том, что на выборах в палату депутатов 1827 года он
принял все меры к тому, чтобы повлиять на избирателей или
не допустить избирателей-либералов к голосованию.
Стр. 90. Берк (1729—1790) — английский философ и полити-
ческий деятель, выпустивший в 1792 году книгу под названием
«Размышления о французской революции» резко антиреволюци-
онного характера, толкавшую английскую политику на путь борь-
бы с революцией и Францией.
41. Стендаль. Т. X. 641
Стр. 91. Тюркаре — персонаж одноименной комедии Лесажа
(1709), наглый выскочка-богач.
Барон фон Штромбек (родился в 1771 году)—друг Стен-
даля. Отношения между ними были особенно близкими в
1806—1808 годах, когда Стендаль находился в Брауншвейге.
Лагарп (1739—1803) — французский критик строго класси-
ческого направления, автор курса лекций под названием «Лицей,
или Курс литературы».
Стр. 94. Я был в Модене... — Известно, что некоторые осо-
бенности политической жизни Модены Стендаль использовал
впоследствии, в 1838 году, когда писал «Пармский монастырь».
Стр. 95. «Приключения Телемаха» — назидательный роман
Фенелона (1651—1715), полный политических поучений, предна-
значавшийся для наследника престола.
Стр. 97. Кошен или Фальконе.— Стендаль имеет в виду «Пу-
тешествие в Италию» французского рисовальщика и гравера
Кошена (1758, 3 тома) и сочинение Фальконе о конной статуе
Марка-Аврелия (1771). Следует отметить, что главное произве-
дение Фальконе, конная статуя Петра I, осталось Стендалю неиз-
вестным.
Стр. 106. Дора (1734—1780)—французский поэт, типичный
представитель «эпохи мадригала».
Пия VI, умершего в изгнании во Франции... — Пий VI после
занятия Рима французскими войсками был по приказу Директо-
рии арестован генералом Бертье и отправлен во Францию, где
и умер в 1799 году.
Стр. 108. Гардель (1758—1840)—балетмейстер, автор мно-
жества балетов, пользовавшихся большой славой в первой поло-
вине XIX века. Он был также композитором и сам писал музыку
для своих балетов.
Стр. 114. Нистром (1793—1869)—шведский архитектор, из-
учавший в Риме архитектуру. Насколько известно, Нистром при-
ехал в Италию впервые в 1822 году. Может быть, на этом осно-
вании следовало бы дату землетрясения (1813 год, в примеча-
нии) считать опечаткой и читать: 1823.
Стр. 117. Денон (1747—1825)—французский гравер, барон
и дипломат, в эпоху Империи был главным директором импера-
торских музеев.
Стр. 125. ...прийти к этой гробнице, чтобы испытать, даровал
ли тебе случай душу, чувствительную к скульптуре. — На экзем-
пляре Сержа Андре Стендаль сделал пометку: «Французы, по
всей вероятности, самый бесчувственный народ. Они совершенно
не понимают скульптуры. Уничтожить все это в следующем
издании».
Эльгин — лорд, купивший у местных турецких властей
право вывезти из Афин множество памятников древнего
искусства, в том числе барельефы Парфенона, погрузил их на
корабли и перевез в Лондон. Это событие составило эпоху в
истории европейского искусства. «Мраморы Эльгина» были про-
изведениями золотой поры греческой скульптуры.
«Воспоминания современницы» были составлены журна-
листом Малнтурном в 1827 году по рукописям Иды Сент-Эльм.
642
Историческое значение этих рукописей невелико, но они пол-
ны скандальных анекдотов о крупных политических деятелях
эпохи.
Стр. 130. ...как г-н Чиконьяра смог сделать великих людей
из всех тех жалких скульпторов — Стендаль имеет в виду об-
ширный труд графа Чиконьяры по истории итальянской скульп-
туры, в то время широко известный (1813—1818)
Делиль (1738—1813)—французский поэт, аббат, главней-
ший представитель «описательной школы» в поэзии конца XVIII
и начала XIX столетия Борясь с «классической школой», ро-
мантики избрали Делиля мишенью своих насмешек Описание
ужения рыбы находится в поэме Делиля «Человек полей»
(песнь I) и занимает 12 строк.
Слова Цинны, цитируемые Стендалем, взяты из I акта тра-
гедии Корнеля «Цинна» (явление III).
Гробницы Медичи во Флоренции — знаменитые скульптур-
ные памятники работы Микеланджело.
Стр. 135. Герардо де'Росси (1754—1830) — итальянский
(римский) поэт и археолог.
Стр. 137. Стендаль в подстрочном примечании приводит ла-
тинский стихотворный текст беседы Мадонны с св. Григорием
как оправдательный документ.
Стр. 140 ^Историю римской литературы* Бера Стендаль,
очевидно, знал только по названию.
Доров (1790—1846) — немецкий археолог, напечатавший в
1829 году два груда об этрусках «Этрурия и Восток» и «Архео-
логическое путешествие в древнюю Этрурию» (последнее — на
французском языке).
Отфрид Мюллер (1797—1840) — один из знаменитейших
археологов своего времени, профессор Геттингенского универ-
ситета. В 1822 году Мюллер совершил с научной целью поездку
в Париж.
Стр. 141. Кукушка — небольшой экипаж, вмещавший от четы-
рех до шести пассажиров. Плата взималась с персоны. Эти эки-
пажи обслуживали окрестности Парижа.
Стр. 144 Эменар (1767—1811) — французский поэт и публи-
цист; был во время Империи театральным цензором. Принадле-
жал к школе «описательной» и «дидактической» поэзии. Стен-
даль мог лично встречаться с ним в свете в эпоху Империи у
графа Дарю. В «Жизни Анри Брюлара» Стендаль называет
Эменара «шпионом».
Стр. 145. Графиня Аппони — жена австрийского посла в Риме.
Стр. 148. Банделло, Маттео (1480—1562) — итальянский но-
веллист, автор множества новелл, в которых изображаются со-
временные Банделло исторические лица.
Стр. 149 Шамфор в «Характеристиках и анекдотах» пишет:
«Г-н де Лессе, человек весьма кроткий, но отлично знавший
общество, говорил, что, когда идешь в свет, каждое утро сле-
дует глотать жабу, чтобы в течение всего остального дня ни
к чему уж не испытывать отвращения».
Стр. 153. Микеланджело да Караваджо (1569—1609), один
нз оригинальнейших художников своей эпохи, поражал совре-
643
меннцков своим необузданным нравом; это и породило легенду
о том, что он будто бы был убийцей.
Стр. 157. Самюэль Бернар (1651—1739)—крупный француз-
ский финансист XVII века, дававший государству огромные сум-
мы взаймы. В шутливом стихотворном послании поэту Жаити-
Бернару («Три Бернара». 1736) Вольтер говорит о св. Бернаре,
Самюэле Бернаре и о поэте, которому адресовано послание;
произведениями Жанти-Бернара, пишет Вольтер, люди будут
наслаждаться еще тогда, когда первые два Бернара будут
забыты.
Стр. 165. Святейшие приказы — приказы об аресте за под-
писью папы.
Стр. 168. Левек (1737—1812) —французский эллинист и исто-
рик, автор «Критической истории Римской республики» (1807,
3 тома), которую имеет в виду Стендаль.
Стр. 171. ...следовало бы иметь экземпляр Гиббона...— Зна-
менитое сочинение Гиббона «История упадка и разрушения Рим-
ской империи» появилось во французском переводе в конце
XVIII века в 18 томах (1777—1795).
...английский перевод Нибура...— «Римская история» Нибура,
создавшая эпоху в изучении царского Рима и раннего периода
республиканского Рима, была переведена на французский язык
Гольбери. Первый том вышел только в 1830 году. Стендаль ре-
комендует своим читателям английский перевод, так как знание
английского языка во французском обществе было гораздо более
распространено, чем знание немецкого.
Стр. 173 ...я восхищаюсь г-ном Симоном из Женевы...— Стен-
даль имеет в виду сочинение Симона об Италии под названием
«Путешествие в Италию и Сицилию» (1827—1828, 2 тома).
Стр. 177. Дюфо (1770—1797) — французский революционный
генерал, убитый папскими солдатами во время беспорядков на
улице Рима.
Стр. 178. Сент-Анж— в буквальном переводе значит «свя-
той ангел».
Сен-Леон — означает «святой Лев».
Стр. 192. «один посол», над которым смеялись в Риме за его
надменный вид,— несомненно, французский посол, очевидно, Ша-
тобриан, известный писатель и политический деятель.
Стр. 193. Графиня Л.—жена австрийского посла в Риме гра-
фа Аппони, рожденная графиня Ногарола, из Вероны. Ее салон в
Риме был открыт по пятницам. В 1826 году граф Аппони был
назначен послом во Францию.
Филанджери, Гаэтано (1752—1788) —итальянский ученый,
юрист и государственный деятель, автор многотомной «Науки
законодательства», переведенной на французский язык. Он был
представителем философии Просвещения и единомышленником
французских революционных мыслителей XVIII столетия.
Вико (1668—1744) — философ и историк, создатель филосо-
фии истории и автор замечательного труда «Новая наука».
Стр. 194. Дон Мигель (1802—1866) после смерти отца, Иоан-
на VI, короля португальского, стал регентом королевства и при-
644
нес присягу на верность конституции 1822 года, которую тотчас
же грубо нарушил.
Стр. 196. Данкур (1661—1725) — французский комедиограф и
комический актер.
Стр. 197. Последний стих из «Дон-Жуана» Байрона взят не
из XL, а из XXXIX станцы.
Стр. 199. 13 вандемьера 1795 года генерал Бонапарт воен-
ной силой подавил восстание монархистов.
Стр. 200. Роллен (1661—1741) — французский ученый, оста-
вивший множество трудов по истории и литературе преимуще-
ственно учебного характера, в частности знаменитую «Древнюю
историю» в 13 томах (1730—1738).
Стр. 203. ...убийства в Ниме...— В 1815 году в Ниме, на юге
Франции, после реставрации Бурбонов банды католических фа-
натиков совершенно безнаказанно избивали французских проте-
стантов. Во французском парламенте часто происходили дебаты
по этому вопросу.
Стр. 206. „.мадемуазель де Фово (1799—1886) — француз-
ский скульптор и ярая католичка; ее произведения пользовались
некоторым успехом уже в 1820-х годах.
Корнелиус (1783—1867)—немецкий живописец, один из ос-
нователей так называемого «Братства св. Иосифа». Вместе со
своими единомышленниками Корнелиус стремился вернуть искус-
ство к религиозности и наивной простоте мастеров XV века.
Гайец (1791—1882)—итальянский живописец, родом из Ве-
неции. С 1822 года он поселился в Милане и стал признанным
вождем миланских живописцев-романтиков.
Раух (1777—1857) — знаменитый берлинский скульптор.
Даннекер (1758—1841)—немецкий скульптор, родившийся и
проведший большую часть своей жизни в Штуттгарте (Стендаль
постоянно называет его «мюнхенским скульптором»). Он был
другом Кановы и испытал сильное влияние великого итальянско-
го мастера.
Форсит — автор сочинения, посвященного итальянской куль-
туре и древностям: «Заметки о древностях, искусствах и литера-
туре во время поездки в Италию в 1802—1803 годы» (1816).
Стр. 207. Гревдон (1782—1860)—французский художник-
портретист и литограф. С 1824 года он прославился во Франции
своими литографиями. Стендаль имеет в виду его «Алфавит для
дам». Литографии его невысокого качества, однако в 20-х годах
они вызывали всеобщие восторги.
Стр. 208. ...они мстят за это бранью. Это напоминает самые
тонкие басни Лафонтена.— Стендаль имеет в виду басню Ла-
фонтена «Лисица и виноград».
Стр. 209. Монсиньор Маи (1782—1854) — знаменитый ученый,
опубликовавший найденные им неизвестные рукописи древних
авторов, сохранившиеся в палимпсестах. В 1819 году он был на-
значен хранителем библиотеки Ватикана.
Стр. 210. Боссюэ был сторонником религиозной политики Лю-
довика XIV, во всяком случае, его «министром» по религиозным
делам. Нантский эдикт, изгонявший протестантов из Франции,
и драгунские постои, при помощи которых Людовик XIV хотел
645
«обратить» протестантов, одобрены Боссюэ. Однако в Риме его
считали «еретиком» за его галликанизм — стремление сделать
французскую церковь полунезависимой от Рима. То и другое
было следствием принципа, принятого абсолютизмом французско-
го короля: «Cuius regio, eius religio» («Чье королевство, того и
религия»). Боссюэ составил четыре статьи знаменитой деклара-
ции галликанского духовенства (1682), утверждавшей свободу
галликанской церкви по отношению к Риму и независимость мир-
ской власти по отношению к духовной.
Стр. 211. Предосудительная ересь, распространявшаяся
Монтескье,— его слова, послужившие эпиграфом к первому из-
данию «Гения христианства» Шатобриана: «Удивительная вещь!
Христианская религия, которая, кажется, имеет своей целью толь-
ко блаженство в загробной жизни, составляет наше счастье так-
же и в этой жизни». Эти слова заимствованы из «Духа законов»,
книга XXIV, глава III.
Церемония крестного хода описана в произведении Шато-
бриана «Гений христианства» (часть IV, книга I, глава VIII),
и описание это действительно несколько напоминает описание ка-
кого-нибудь балета.
Стр. 213. Кузен, Виктор (1792—1867)—французский фило-
соф, эклектик и идеалист, пользовавшийся огромной популярно-
стью среди либеральной молодежи 1820-х годов.
Стр. 217. Нет ли описания «Аполлона» в Коринне? — В ро-
мане г-жи де Сталь «Коринна» описания «Аполлона Бельведер-
ского» нет, хотя одна глава целиком посвящена античным ста-
туям.
Стр. 218. Иеремия Бентам, по мнению Стендаля, лучший
руководитель в изучении античной красоты потому, что он «ути-
литарист», а Стендаль, так же как Гельвеций и Бентам, придер-
живался системы утилитаризма. С его точки зрения, «идеал кра-
соты», созданный древними греками, следует рассматривать как
воплощение свойств, полезных в древнем обществе.
Стр. 238. Квадратный дом в Номе подробно описан Стенда-
лем в «Записках туриста».
Стр. 239. ...можно составить себе более полное представление
об Италии, чем по трудам г-д...— Стендаль имеет в виду сле-
дующие исторические работы: Ботта «История Италии с 1789 го-
да по 1814 год» (изд. на итальянском и французском языках од-
новременно в 1826 году); Сисмонди «История итальянских рес-
публик в средние века»; Роско «Жизнь Лоренцо Медичи» (1796)
и «Жизнь Льва X» (1805); Робертсон «История правления Кар-
ла V» (франц, пер. 1777 года).
Стр. 242. Хазлитт (1778—1830) — английский публицист и
критик. Его «Заметки во время путешествия по Франции и Ита-
лии» появились отдельным изданием в 1826 году, но еще до это-
го они были напечатаны в виде статей в «Morning chronicle».
Стр. 249. Виганд, Сальваторе —итальянский балетмейстер.
Стендаль называл его «великим немым поэтом» и считал его
одним из величайших людей современной Италии.
Стр. 250. ...замечательный отрывок Монтескье...— Сочинение
Монтескье «О религиозной политике римлян» было прочитано нм
646
на заседании Бордоской академии 18 июня 1716 года. Монтескье
утверждает, что начало религии в Риме было положено не стра-
хом и не благочестием, но соображениями политической необхо-
димости.
Последние слова примечания, по-видимому, были добавлены
Стендалем в корректурах. Слова эти нужно понимать так: «Вес-
на 1829 года. Любовь к Санскриту и ревность. 46 лет». Именем
«Санскрит» Стендаль называл г-жу де Рюбампре, так как она
интересовалась индийской философией и языком. В 1829 году
Стендалю исполнилось 46 лет.
Стр. 252. ...слишком большая любовь к прекрасному бывает
причиной мизантропии...— Та же мысль выражена в эпиграфе к
«Прогулкам по Риму». Это дает возможность утверждать, что
эпиграф был сочинен самим Стендалем
Стр. 257. Де Беллем (1787—1862) — французский государст-
венный деятель. В последние годы Реставрации был назначен
префектом полиции, но после образования министерства Поли-
ньяка вышел в отставку. Пользовался большой популярностью
среди парижских либералов.
Кристаллизация — термин, придуманный Стендалем и по-
дробно объясненный им в книге «О любви» (1822). Это деятель-
ность воображения, благодаря которой в глазах влюбленного
предмет его любви украшается всеми возможными достоин-
ствами.
Стр. 258. Шнец (1787—1870) — французский художник-ро-
мантик, много лет живший в Италии и разрабатывавший в сво-
их картинах итальянские темы.
Стр. 265. «Сабинянки* — картина Луи Давида, одно из наи-
более типичных «классических» его произведений.
Шактас—герой повести Шатобриана «Атал£».— Стендаль
имеет здесь в виду картину Жироде, изображающую один эпи-
зод из этой повести: «Шактас и отшельник погребают тело Ата-
лы» (Салон 1808 года).
Стр. 277. Бертье — начальник генерального штаба Наполео-
на I.
Лагранж (1736—1813)—знаменитый французский математик.
Стр. 288. ...великодушный русский, который хотел произ-
вести раскопки Форума...— Демидов, о котором упоминалось
выше.
Стр. 297. Аббат Жофруа (1743—1814) — французский драма-
тический критик-фельетон ист времен Империи, отрицательно вы-
сказывавшийся о величайшем французском трагике того време-
ни ТальмЗ. О ярости Тальма, бросившегося в ложу Жофруа,
чтобы побить его, Стендаль рассказывает ниже.
Стр. 299. Вобан (1633—1707)—знаменитый французский во-
енный инженер, выполнивший множество фортификационных ра-
бот, имевших в свое время большое военное значение.
Стр. 301. Фоссомброне (1754—1844) — итальянский ученый и
политический деятель, занимавший крупные административные
посты во времена Наполеона. После вступления на тосканский
престол великого герцога Фердинанда он стал министром ино-
странных дел и председателем совета министров.
Стр. 304. См. новеллу Банделло.— Стендаль имеет в виду
647
новеллу (часть II, № 36 сборника Банделло), в начале которой
рассказывается о разграблении Рима войсками коннетабля Бур-
бона. Полагают, что Шекспир частично использовал эту новел-
лу в «Двенадцатой ночи», где встречаются те же мотивы.
Стр. 308. Басвиль — представитель Французской республики,
убитый в 1793 году в Риме толпой, подстрекаемой кардиналом
Селадой.
Стр. 309. Прочтите замечательную защитительную речь...—
О процессе Лафарга Стендаль ниже рассказывает с бдльшими
подробностями.
Стр. 310. Мы вспомнили об отравлении этого бедного Ган-
ганелли..— Папа Климент XIV (Ганганелли) в 1773 году под-
писал буллу об упразднении ордена иезуитов. По мнению Стен-
даля, это и явилось причиной его смерти: папа будто бы погиб,
отравленный иезуитами. В 1814 году орден иезуитов был восста-
новлен.
Стр. 313. ...юная маркезина Метилъда Дембос ♦♦*...— конеч-
но, воспоминание о Метильде Висконтини, в замужестве Дембов-
ской, умершей в Милане в 1825 году.
Скаррон— Французский писатель XVII века, был мужем
м-ль д’Обинье (впоследствии г-жа де Ментенон, фаворитка Лю-
довика XIV). В этом смысле Людовик XIV и был «преемником»
Скаррона. Анекдот о Расине недостоверен.
Стр. 314. Прюдон (1758—1823)—один из крупнейших фран-
цузских художников своего времени, представлявший собой оп-
позицию Давиду и его школе. Он умер во время Реставрации
в нищете.
Стр. 318. Гро, Габриэль — гренобльский математик, был учи-
телем Стендаля в 90-х годах XVIII столетия. Стендаль относил-
ся к памяти Гро с благоговением и часто возвращался к нему
в своих воспоминаниях, хотя после отъезда своего из Гренобля
в 1800 году больше с ним не встречался.
Стр. 322. Танкред и Клориноа— персонажи «Освобожденно-
го Иерусалима» Тассо.
Стр. 324. ...Европа завидует основам подлинного счастья, ко-
торыми обладает Франция при короле Карле X, — Речь идет
о Хартии, которую правительство Карла X всячески пыталось
свести на нет.
Стр. 326. Вот закон, который я привожу здесь...— Закон о
цензуре, изданный герцогом моденским Франческо, представлял
для Франции того времени очень большую «актуальность», так
как французское правительство также несколько раз пыталось
установить почти столь же жестокую и нелепую цензуру. Через
несколько месяцев после напечатания книги Стендаля закон о
цензуре, изложенный в ордонансах Карла X, послужил одним
из главнейших поводов к Июльской революции.
Стр. 330. ...придать своему языку поэтическую напыщенность
*Коринны>...— Стендаль имеет в виду роман г-жи де Сталь «Ко-
ринна, или Италия» (1807).
Г-жр Ролан (1754—1793) — жена известного французского
политического деятеля-жирондиста; оставила «Мемуары», высо-
ко ценившиеся Стендалем.
648
М-ль де Леспинас (1731—1776) имела в Париже салон,
где собирались философы-энциклрпедисты. Письма ее свидетель-
ствуют о страстной и меланхолической натуре, сочетавшей с
этими «романическими» элементами миросозерцание, характер-
ное для философов Просвещения.
Стр. 335. Лорд Каслри (1769—1822) — видный английский
государственный деятель-тори; покончил с собой, как говорили,
в припадке сплина, вскрыв себе перочинным ножом сонную ар-
терию.
Стр. 336. Забудьте о «Путешествии, Анахарсиса»...— «Путе-
шествие юного Анахарсиса в Грецию» — историчесййи роман
аббата Бартелеми (1788); научная ценность этого романа вы-
зывала сомнения уже в начале XIX столетия.
Вы можете прочесть в романах Купера...— Стендаль имеет
в виду романы Фенимора Купера, посвященные изображению
жизни североамериканских индейцев, с главным героем Натти
Бумпо (по прозвищу «Следопыт», или «Зверобой», или «Кожа-
ный чулок»).
Стр. 337. «Теорией жертвоприношений» Стендаль называл
работу Жозефа де Местра, напечатанную в виде дополнения к
«Вечерам в Санкт-Петербурге» (1821) под названием «Рассуж-
дение о жертвоприношениях». Третья и последняя глава этого
сочинения носит название «Христианская теория жертвоприноше-
ний».
...г-ну де Лавалету...— во всех французских изданиях напеча-
тано: «Лав. •*♦♦». В первом издании это сокращение было вы-
звано цензурными соображениями. Мы восстанавливаем имя
полностью. Лавалет, французский государственный деятель
(1769—1830), после Реставрации был арестован и присужден к
смертной казни по обвинению в государственной измене (за при-
соединение к Наполеону во время «Ста дней»). За день до каз-
ни ему удалось бежать.
Стр. 343. ...милейший О.» с которым Стендаль осматривал
фрески Доменикино в Сант-Андреа-делла-Валле,—Дювержье де
Оранн, публицист и политический деятель, рецензировавший
«Прогулки по Риму» в газете «Globe». Об этом эпизоде в церкви
Сант-Андреа-делла-Валле Стендаль упоминает и в «Записках ту-
риста».
Магаллон (1794—1840) — французский публицист, прису-
жденный к тринадцатимесячнрму тюремному заключению за пе-
чатное выступление против правительственных мер. Вопреки за-
кону он был заключен в тюрьму для уголовных преступников
и закован в кандалы рядом с.чесоточным больным. Выпущенный
на свободу в 1824 году, он напечатал свои мемуары, в которых
рассказывал о пережитых им страданиях.
Стр. 348. «Осада Л а-Рошели» — исторический роман мадам
де Жанлис, появился не в 1805, а в 1808 году и выдержал более
восемнадцати изданий на французском языке и более семи
на испанском. Он был переведен и на другие европейские
языки.
Стр. 349. Существование папессы Иоанны в высшей степени
сомнительно и современными историками решительно отвергает-
649
ся. Однако протестанты и либералы в старину охотно пользова-
лись этой легендой в своей борьбе с католицизмом.
Стр. 352. Мезре (1610—1683) — французский историк.
В 1668 году он напечатал сокращенное и переработанное изда-
ние своей «Истории Франции», в котором резко критиковал си-
стему государственных финансов, основанную на откупах. Коль-
бер, в то время всесильный министр, угрожал лишить Мезре пен-
сии в 4 тысячи франков, которую тот получал от правительства.
Несмотря на это, Мезре в новом издании своей книги повторил
те же мысли, хотя и в смягченной форме. После этого Кольбер
лишил его пенсии.
Стр. 366. Данкур (1661—1725) — французский комедиограф,
считавшийся одним из лучших преемников Мольера.
Стр. 371. Фрере (1688—1749)—один из крупнейших фран-
цузских ученых, оставивший множество трудов по истории, гео-
графии и философии. Стендаль, по-видимому, имеет в виду его
сочинение «Опыт о хронологии священного писания».
Стр. 376. Гета (189—212)—римский император, сын Септи-
мия Севера. Он был убит по приказанию своего брата Каракал-
лы, делившего с ним императорскую власть и стремившегося к
единоличной власти.
Стр. 376—377. Пример креста Минье показывает нам, как
происходили чудеса в VI веке.— В Минье в 1826 году верующим
показалось, будто в небе появился огромный крест. Духовенство
воспользовалось этим с целью религиозной пропаганды. Это бы-
ло время министерства Виллеля и жестокой религиозной ре-
акции.
Стр. 386. Perruque (парик) — в переносном смысле означает
старомодный, устарелый.
...девушки влюблялись, как Софи...— Стендаль имеет в виду
Софи, героиню «Эмиля» Руссо.
Стр. 393. «La contessa di Colle Ombroso»— «Графиня
ди Колле-Омброзо», опера итальянского композитора Дженерали,
была представлена впервые в Турине в 1814 году.
Стр. 398. Я посетил Сан-Паоло на следующий день после
пожара.— В июле 1823 года Стендаль был в Париже и, следо-
вательно, не мог посетить Сан-Паоло на следующий день после
пожара. Он приехал в Рим только в декабре 1823 года.
Стр. 399. «Удольфские тайны» — роман английской писатель-
ницы Анны Редклиф, полный таинственных приключений и страш-
ных сцен.
Стр. 411. Доницетти (1797—1848)—итальянский оперный
композитор, автор знаменитой оперы «Лючия ди Ламмермур».
«Отелло», «Танкред», «Севильский цирюльник» — оперы Рос-
сини.
Стр. 416. Все примечания к этой странице составлены, по-ви-
димому, Роменом Коломбом по заметкам Стендаля на экземпля-
ре Сержа Андре. Эбер — епископ, оставивший описание своего
путешествия в Индию в 1828 году. В газете «National» от 1 фев-
раля 1830 года была помещена статья об этом путешествии, на
которую и ссылается Стендаль в одной из своих записей.
Стр. 417. История преследований и мученичеств была написа-
650
на Гиббоном.— Стендаль имеет в виду работу Гиббона «Исто-
рия упадка и гибели Римской империи»
Стр. 418. Доктор Бертран написил весьма почтенный труд...—
Работа доктора Бертрана, очень нашумевшая в свое время, носит
название «О животном магнетизме» (1824).
Клоке (родился в 1790 году) — крупный французский медик,
оставивший множество работ по анатомии, сравнительной анато-
мии и хирургии.
Стр. 419 Князь Мира (1767—1851)—Мануэль Годой, фаво-
рит испанской королевы Марии-Луизы, игравший большую роль
в политических событиях в Испании во время Революции и Им-
перии.
Стр. 424. Бурьен (1769—1834) — соученик Наполеона по Бри-
еннской школе, оставил десять томов мемуаров (1829), в которых
он довольно резко отзывается о личности и деятельности На-
полеона. По-видимому, это Стендаль имеет в виду, говоря о
«страсти к истинной славе... которая кажется столь нелепой г-ну
Бурьену».
Стр. 430. Ренье (1573—1613)—знаменитый французский са-
тирический поэт.
Стр. 431. «История герцога Гюиза в Неаполе».— Стендаль
имеет в виду мемуары Генриха II Лотарингского, герцога Гюиза,
о его первом походе в Неаполь в 1647 году
Мазанъелло (1623—1647)—вождь народного восстания в
Неаполе (1647), направленного против испанского вице-короля и
вызванного жестокой нуждой. История восстания часто служила
сюжетом для романов и драм.
Монлюк (1502—1577)—французский полководец, оставивший
любопытные мемуары о военной истории своего времени.
Стр. 435. По словам священника Юстеса...— Стендаль имеет
в виду «Путешествие» Юстеса, о котором он упоминал выше.
Стр. 437. Вставную новеллу о Фабио Черкаре и Франческе
Поло Стендаль пытался изложить в форме драмы, отрывок кото-
рой Ромен Коломб напечатал в виде письма Стендаля к некоей
г-же С., с датой 9 февраля 1830 года. Действие его происходит
в Венеции. В «Прогулках по Риму» Стендаль счел необходимым
изменить место действия.
Стр. 448—449. Предпоследний абзац записи от 5 октября
1828 года, заключающий восхваление христианской религии, до-
бавлен Стендалем исключительно ради цензуры. С этой оговор-
кой включены были дальнейшие критические суждения о религиоз-
ной архитектуре. В записи на экземпляре Сержа Андре Стендаль
говорит, что в 1829 году эти слова должны были сыграть по отно-
шению к прокурору роль громоотвода.
Стр. 451. ...великолепный словарь художников иезуита Лан-
ца...— Книгу аббата Ланци Стендаль широко использовал в своей
«Истории живописи в Италии» (1817); она была переведена на
французский язык в 1824 году.
Стр. 454. ...мнение, высказанное им по делу Лепри.— О знаме-
нитом в свое время процессе Лепри Стендаль упоминал выше.
См. запись от 18 апреля 1828 года. См. также ниже, в письме
о конклаве 1823 года (запись от 16 октября 1828 года).
651
Стр. 455. Миоллис (1759—1828) — французский генерал, на-
значенный в 1807 году губернатором Рима и Папской области. На
этом посту он оставался до 1814 года.
Стр. 456. ...всегда о чем-то вам говорит, как стихи Буало —
Стендаль имеет в виду стих Буало из его «Искусства поэзии»:
«Хорош иль плох мой стих, но мысль всегда в нем есть».
Стр. 457. Статья о конклаве 1824 года, по утверждению Стен-
даля перепечатанная из «Revue Britannique», вышла во второй по-
ловине 1825 года, когда интерес к выборам потерял всякую акту-
альность. Нужно думать, что статья принадлежит перу са-
мого Стендаля, и лишь из цензурных соображений он ссы-
лается на «серьезный» журнал, к тому же издававшийся
в Париже.
Стр. 458. Грегорио Лети (1630—1701)—итальянский исто-
рик-протестант, автор множества работ по истории римской
церкви.
Стр. 460. Помбалъ (1699—1782)—португальский государст-
венный деятель, всесильный министр. П&сле покушения на жизнь
короля (1758) Пом^аль казнил нескольк&х крупнейших предста-
вителей португальской аристократии и навсегда уничтожил ее
прежнее политическое значение. Это дало Стендалю основание
сравнивать Консальви с Помбалем.
Стр. 462. Матье Лансберг — льежский каноник начала XVII
века. О нем не сохранилось никаких достоверных сведений. При-
писываемый ему «Льежский альманах» впервые появился в 1635
году; он содержал астрологические предсказания погоды и со-
бытий и врачебные рецепты. «Льежский альманах» перепечаты-
вался ежегодно, с новыми пророчествами и рецептами, в частно-
сти и во Франции, еще в 1820-х годах.
Стр. 463 ...прокламацией, изданной... герцогом Ангулем-
ским...— имеется в виду ордонанс, данный герцогом Ангулем-
ским, главнокомандующим французской армией, действовавшей
в Испании, 8 августа 1823 года. После установления абсолютной
монархии в Испании началось жестокое преследование либера-
лов-конституционалистов. Желая воспрепятствовать репрессиям,
герцог Ангулемский издал ордонанс, в котором он лишал испан-
ские власти права арестовывать кого бы то ни было без разре-
шения французского военного командования. Ордонанс был
встречен с восторгом во французской армии, но вызвал неудо-
вольствие ультрароялистов. Герцог Ангулемский был сыном гра-
фа д’Артуа, будущего короля Карла X, и, следовательно, прихо-
дился племянником королю Людовику XVIII.
Стр. 466. Кардинал Феш был дядей Наполеона и потому
был неприемлем для Бурбонов.
Стр. 469. Карл 111 (1716—1788)король испанский
(Карл V — король сицилийский, Карл VII —король неаполитан-
ский).
...и хотя нос у него гигантских размеров...— длинный нос —
наследственная особенность фамилии Бурбонов, которою отлича-
лись все ее представители, как испанские, так и итальянские и
французские Бурбоны.
Стр. 473. Книга английского историка В. Роско, которую
652
Стендаль упоминает неоднократно, называется «Жизнь Лоренцо
Медичи, прозванного Великолепным» (1796).
Стр. 475. ...был сыном сестры Каликста ///...—Стендаль
вслед за другими историками фамилии Борджа повторяет ошиб-
ку, впервые встречающуюся у Томмазо Томмази (1665J. Родери-
ко Борджа, впоследствии папа Александр VI, происходил не от
сестры Каликста III, но от мужского представителя фамилии
Борджа (по-испански Borja)\ Томмазо Томмази ввело в заблуж-
дение имя другого Родерико Борджа, который носил также имя
Льянколь (в итальянском произношении Ленцуоли) и приходился
внучатым племянником Александру VI. Родерико Ленцуоли
(Александр VI) фигурирует в отрывке Стендаля «Юность папы
Павла III», который является первым сюжетным ядром замыс-
ла «Пармского монастыря».
Стр. 477. В настоящее время все это изменилось к лучше-
му.— Как показывает запись на экземпляре Сержа Андре, эта
фраза была добавлена к тексту «из осторожности, чтобы избе-
жать возможных судебных преследований».
...с г-жою де Монтеспан.— Стендаль, очевидно, ошибся: сле-
довало сказать, и с г-жою де Ментенон, которая в последние
годы царствования Людовика XIV была его морганатической су-
пругой.
Стр. 485. Пацци — члены древней флорентийской фамилии,
в 1478 году составили заговор против захвативших власть в горо-
де Медичи. Заговор не удался, и Пацци были казнены востор-
жествовавшими Медичи Альфьери избрал этот эпизод из исто-
рии Флоренции сюжетом одной из лучших своих трагедий.
...после неудач Карла Смелого.— Карл Смелый, герцог Бур-
гундский, был разбит швейцарцами при Морате в 1476 году.
Стр. 488. Муратори (1672—1750) — итальянский историк,
издавший огромное собрание документов, касающихся истории
Италии. Стендаль высоко ценил его труды и часто в своих сочи-
нениях упоминал имя их автора.
Стр. 493. ...благородная и прекрасная монархия...— эти слова
Стендаля внушены, конечно, осторожностью. Однако фраза «бла-
годаря хартии Людовика XVIII» имеет другой смысл: правитель-
ство Карла X пыталось свести на нет все «свободы», гарантиро-
ванные хартией, и либералы в ответ на клич ультрароялистов:
«Да здравствует король!»—кричали: «Да здравствует
хартия!»
Стр. 494. Джанноне (1676—1748) — неаполитанский историк.
В своей работе «Гражданская история Неаполитанского коро-
левства» он резко высказался против светской власти пап, после
чего ему пришлось бежать в Швейцарию. Через некоторое вре-
мя после этого он был схвачен на савойской границе и поса-
жен в тюрьму, где и умер.
Чимароза был пылким сторонником неаполитанской рево-
люции (1799). После установления в Неаполе монархии Чима-
роза был арестован и умер бы в тюрьме, если бы не заступни-
чество русского посла. Ходили слухи, что тяжелая болезнь, от
которой он умер через два года, была следствием отравы, подсы-
панной ему по приказу королевы неаполитанской Каролины. По
653
другой версии, смерть Чимарозы наступила в результате побоез,
которые он терпел в тюрьме.
Мишо (1772—1858) — французский историк, предпринявший
в 1810 году издание огромного биографического словаря под на-
званием «Всемирная биография». Словарь этот, законченный в
период Реставрации, составлен в крайне реакционном духе.
Жиро, Джованни (1776—1834)—итальянский комедиограф.
Его комедия «Гувернер в затруднении» была представлена впер-
вые в 1807 году.
Стр. 495. Алессандро Фарнезе (1545—1592) — испанский пол-
ководец, итальянец по происхождению, сражался во главе испан-
ских войск с армией французских протестантов и принудил Ген-
риха IV снять осаду Парижа.
...историки-фаталисты...— намек на так называемую «фа-
тальную школу» Тьера и Мннье, которые объясняли деятель-
ность вождей Французской революции политической необходи-
мостью и давлением обстоятельств.
Стр. 496. Помните вы великолепную картину г-на Шнеца...—
Картина Шнеца, изображающая легендарный эпизод из жизни
Сикста V, была выставлена в Салоне 1824 года.
Стр. 498. Г-н Жан де Бро называет Курье циником.— В 1822
году Поль-Луи Курье, знаменитый памфлетист и ученый-элли-
нист, был привлечен к суду за брошюру «Петиция от имени
крестьян, которым запрещено танцевать». Королевский прокурор
обвинял Курье в «цинизме», а в то время это было большим
оскорблением. Курье вспоминает об этом во «Втором ответе на
анонимные письма».
Стр. 499. Джиральди Чинтио, Джованни-Баттиста (1504—
1573) — итальянский ученый-филолог, поэт, драматург и новел-
лист, автор сборника «Гекатоммитн»—ста новелл, написанных в
подражание Боккаччо.
«Пекороне» — сборник новелл Джованни Фьорентнно. Новел-
лы эти написаны под сильным влиянием «Декамерона».
Стр. 504. Вьесе (1779—1863) —флорентинский издатель, один
из деятелей итальянского Рисорджименто. В 1819—1820 годах он
открыл во Флоренции библиотеку-читальню, ставшую одним нз
местных очагов научной и художественной культуры. С 1821 го-
да Вьесе издавал журнал cAntologia».
Стр. 507. Запись на экземпляре Сержа Андре: «Неверно» —
сопровождается пояснением: папа Иннокентий IJI возвел в сан
кардинала трех лиц, поэтому Стендаль предполагал вычеркнуть
эти строки во втором издании.
Стр. 509. «Велизарий» (1767); — роман Мармонтеля, почти
каждая глава которого представляет собой рассуждение на ка-
кую-нибудь философскую, религиозную или политическую тему.
Сорбонна осудила этот роман за главу XV, посвященную рели-»
гиозиым вопросам. Здесь Мармонтель высказывал «кощунст-
венную» мысль о том, что герои языческого мира будут допуще-
ны на небо, если при жизни они соблюдали «естественный
закон».
Стр. 513. «Обманутые претенденты» — опера итальянского
654
композитора Сарти, представленная впервые в Венеции в 1768
году.
Стр. 520. Г-н Бофис — герой двух комедий Э. Жуй: «Г-н Бо-
фис, или составленный заранее заговор» (1806) и «Женитьба
г-на Бофиса, или заемная репутация» (1807). Г-н Бофис — про-
винциальный фат; приехав в Париж и желая блеснуть в сало-
нах, он заучивает наизусть разговор, который предполагает ве-
сти в обществе, но произносит свои фразы невпопад.
Не стану отрицать, что какой-нибудь ученый немец может
быть также и остроумным — намек на известные слова, припи-
сываемые Бугуру: «Может ли немец быть остроумным?» В кни-
ге Бугура «Разговор Ариста и Эжена» (1671) один из собесед-
ников утверждает, что для немца почти невозможно достичь «той
прекрасной науки, наибольшую долю которой составляет искус-
ство обращения и изящество манер».
Стр. 521. ...был постоянной мишенью нападок Вольтера...—
Вольтер характеризует Григория VII и его деятельность в своем
«Опыте о нравах н духе народов».
Единственный великий человек новых времен — Наполеон.
Стендаль имеет в виду заключение Наполеона на острове св. Еле-
ны под охраной Гудсона Лоу
Стр. 525. ...одну грубую ошибку в латинском языке...— Ошиб-
ка в латинской фразе папы Иоанна XII заключалась в том, что
он употребил два слова, выражающих отрицание («поп»... «nul-
1am»), между тем как в классической латыни употреблялось
лишь одно.
Стр. 528. Риего (1785—1823) — испанский генерал, участво-
вавший в войне испанцев против Наполеона, затем поднявший
восстание против Фердинанда VII. Риего был казнен по приказу
короля в 1823 году.
Стр. 534. «Сорока-воровка» и «Турок в Италии» — оперы
Россини.
Стр. 536. Отчет о процессе Лафарга был напечатан в «Gazet-
te des Tribunaux» от 31 марта и 1 апреля 1829 года. Стендаль
поместил этот отчет в своей книге, когда уже правил корректуры,
в записи от 23 ноября 1828 года. Заседания суда происходили не
19 и 21 марта, как пишет Стендаль, а 27, 28 и 29 марта (в «Ga-
zette des Tribunaux» от 1 апреля указана дата третьего и послед-
него заседания — 20 марта. Но это очевидная опечатка вместо
29). Весь отчет воспроизведен Стендалем весьма точно, хотя не-
которые места сокращены (речь защитника, письмо, написанное
подсудимым в заключении, показания свидетелей), а кое-что
опущено (речь прокурора). 26 октября, то есть уже после выхо-
да в свет книги Стендаля, Лафарг был амнистирован.
Стр. 556. Стендаль цитирует целиком 140-ю и 141-ю строфы
четвертой песни «Чайльд-Гарольда».
Стр. 558. ...разъяснение, данное в начале второго тома...—
Стендаль имеет в виду четвертую книгу своей «Истории живопи-
си в Италии» («Об античном идеале красоты»), где он впервые
формулировал свою теорию прекрасного.
Стр. 561. Офрен (собственно, Жан Риваль— 1720—1806) —
французский актер. Он внес в трагическую декламацию просто-
655
ту и естественность, противоречившие господствовавшей в то
время эмфатической декламации. Это создало ему много врагов,
и он принужден был оставить театр Французской комедии и
Францию. Переселившись в Россию, оставался здесь до самой
смерти
Лекен (1729—1778)—один из знаменитейших французских
актеров XVIII века.
Стр. 563. Великий герцог Т. — великий герцог Тосканский,
эрцгерцог Р. — эрцгерцог Рудольф австрийский.
Бенедетти, Франческо (1785—1821)—миланский драматург,
умерший во время преследования итальянских карбонариев, в
частности миланской группы карбонариев-романтиков, с которы-
ми встречался Стендаль.
Никколини, Джамбаттиста (родился в 1782 году) — италь-
янский трагический поэт, о котором Стендаль отзывается весьма
нелестно в одной из своих статей.
Стр. 564. Вуатюр (1598—1648)' — французский писатель и
острослов, автор изысканных «Писем», и Бенсерад (1612—
1691)—французский поэт галантного направления — были
очень популярны в XVIII веке, но вскоре совершенно утратили
свою былую славу.
Клавье напечатал перевод сочинения древнегреческого исто-
рика Павсания, на который и ссылается Стендаль.
Стр. 569. ...у одной француженки, которая словно создана
для того, чтобы понимать все гениальное и высокое...— Стендаль
имеет в виду г-жу Альберт де Рюбампре (г-жа Азюр в «Жиз-
ни Анри Брюлара»), которую в примечаниях Стендаль называет
Санскрит.
Цитата из Байрона в примечании Стендаля взята из послед-
них строк предисловия к песням VI, VII и VIII «Дон-Жуана».
Стр 572. ...один из них — г-н А. Б.—Анри Бейль (Стен-
даль), как сообщает примечание к этой странице в издании
1853 года. Примечание принадлежит, несомненно, редактору это-
го издания Ромену Коломбу.
Стр. 574. ...говорил Поль-Луи /G/рье... — Стендаль имеет в
виду полемику Курье с итальянским ученым-архивистом Дель-
фурия, о которой он упоминал выше.
Стр. 575. Фальконьери — одна из древнейших итальянских
аристократических фамилий.
Стр. 580. Ни одна из них не стоит «Боншана»...— Статуя
Боншана, одного из вождей вандейского восстания, работы Да-
вида, была выставлена в Салоне 1824 года, и Стендаль отзывал-
ся о ней с похвалой в «Салоне 1824 года».
Стр. 582. Отставки, которые дало министерство Виллеля... —
Во время министерства Виллеля, а особенно в периоды выборов
в палату депутатов правительство увольняло с государственной
службы лиц, благонамеренность которых казалась ему подозри-
тельной.
Стр. 586. Г-н Энгр в 1827 году выставил небольшую карти-
ну...— «Сикстинская капелла» Энгра изображает папское бого-
служение Пия VII в этой капелле. Рядом с папой — кардинал
Консальви. Эта картина была выставлена в 1824 году, и Стен-
656
даль упоминает о ней в своем «Салоне 1824 года» (см. т. VI
настоящего издания).
Стр. 587. Дель Ольмо (1611—1696) — испанский археолог и
писатель. Ему принадлежит описание большого аутодафе 1680
года, на котором присутствовал Карл II. В этот день был со-
жжен 21 человек.
Стр. 592. Латинская цитата —из первой оды Горация, «К Ме-
ценату».
Герцог Браччано — римский банкир Торлония, о котором не
раз упоминалось выше.
Буре — финансист XVIII века, прославившийся не только
своим богатством, но и расточительностью. В 1773 году, чтобы
избежать банкротства, он покончил жизнь самоубийством.
Стр. 595. Тони (Антони) Жоанно (1803—1852) — замечатель-
ный романтический рисовальщик и иллюстратор.
...шедевр не был в моде, потому что на нем изображен ко-
роль Мюрат.— Король неаполитанский Иоахим Мюрат во время
первой Реставрации отрекся от Наполеона, чтобы сохранить
свой престол. Это заслужило ему здесь название «неблагодарно-
го». В 1815 году Мюрат выступил против австрийских войск, по-
терпел поражение и вскоре был расстрелян.
Стр. 599. Константен, Абраам — живописец по фарфору, про-
живавший в то время в Женеве, друг Стендаля, имя которого
упоминается в завещаниях на рукописях «Жизни Анри Брюла-
ра» и «Люсьена Левена».
Стр. 601. Цифра 46, стоящая после даты «23 января 1829
года», означает, что в этот день Стендалю исполнилось 46 лет.
Стр. 602. Эти два человека умерли на Пьяцца-дель-Пополо —
то есть были казнены.
Его обвиняют в том, что он шпион.— В 1820 году в Милане
Стендаль оказался жертвой клеветы, которая угрожала не на-
званному здесь «талантливому человеку»: в Милане распростра-
нился слух, что Анри Бейль — тайный агент Бурбонов.
Стр. 603. Нам неизвестен поэт Джулио Бусси, сонет которого
цитирует Стендаль. Быть может, имеется в виду поэт Джованни
Бусси, член римской академии «Аркадия», умерший в 1707 году.
Стр. 604. Один из нас имел счастье повстречаться с разбой-
никами...— Приключение с разбойниками произошло с Роменом
Коломбом во время его путешествия в Италию. Стендаль вклю-
чил рассказ об этом в свою книгу с разрешения Коломба.
...я вспомнил некоторые сцены...— Адольф Франкони в 1827
году ввел в моду новый жанр циркового представления, полу-
чившего название «Спектакль Франкони». С клоунадами и фоку-
сами наездника он сочетал мимодраму, пешие и конные сраже*
ния, нередко патриотического характера. Стендаль имеет в виду
такого рода пьесы.
Стр. 606. После записи, датированной 1 февраля 1829 года,
в первом издании «Прогулок по Риму» была напечатана статья
«Жизнь и произведения Микеланджело», выпущенная в издании
1853 года. Мы также выпускаем ее, так как она повторяет почти
тот же текст, но с некоторыми сокращениями, который Стендаль
уже напечатал в своей «Истории живописи в Италии».
42. Стендаль. Т. X. 657
Стр. 608. У статуи Пасквино поставили часового.—На ста-
тую Пасквино римляне приклеивали сатирические сонеты, напи-
санные на злобу дня. Отсюда, между прочим, происходит слово
«пасквиль».
Стр. 615. «Панипокризиада» — поэма Н. Лемерсье (первые
шестнадцать песен были напечатаны в 1819 году). В ней изо-
бражается спектакль, который бесы дают в аду для развлече-
ния Люцифера.
Стр. 619. ...новый Западный император, присоединив Рим к
своей империи...— Наполеон.
Анри Симеон (1803—1874)—французский политический
деятель, граф. Его отец и дед также были крупными государст-
венными деятелями.
Стр. 629. Motu proprio — буквально «по собственному по-
буждению» (лат.). Так называются некоторые послания папы,
имеющие административный характер или частное значение.
Б. РЕИЗОВ
ПЕРЕЧЕНЬ ИЛЛЮСТРАЦИЙ
Стр. 128. Микеланджело. Моисей. (Сан-Пьетро ин Винколи.
Рим).
Стр. 129. Гвидо Рени. Аврора. (Фреска. Плафон. Палаццо
Роспильози).
Стр. 160. Собор святого Петра в Риме.
Офорт Джузеппе Вази.
Стр. 161. А н т о н и о Канова. Три грации.
Стр. 256. Доменикино. Сибилла. (Галерея Боргезе. Рим).
Стр. 257. Тициан. Любовь земная и любовь небесная. (Палац-
цо Питти. Флоренция).
Стр. 288. Тициан или Джорджоне. Концерт. Фрагмент.
(Палаццо Питти. Флоренция).
Стр. 289. Леонардо да Винчи. Ангел. Фрагмент картины
Андреа Вероккио «Крещение Христа». (Уффици. Флоренция).
Стр. 384. Микеланджело. Страшный суд. (Фреска Сикстин-
ской капеллы. Рим).
Стр. 385. Гверчино. Аврора. (Фреска. Плафон. Рим).
Стр. 416. Рафаэль. Афинская школа. (Фреска. Фрагмент. Рим).
Стр. 417. Караваджо. Призвание апостола Матфея. (Фраг-
мент. Рим).
Стр. 512. Рафаэль. Месса в Больсене. (Рим. Ватикан).
Стр. 513. Боттичелли. Рождение Венеры. Фрагмент. (Уффи-
ци. Флоренция).
Стр. 544. Т и ц и а н. Портрет кардинала Ипполито Медичи.
(Палаццо Питти. Флоренция).
Стр. 545. Веронезе. Брак в Кане Галилейской. Фрагмент.
(Лувр. Париж)..
СОДЕРЖАНИЕ
ПРОГУЛКИ ПО РИМУ
Предисловие ................................... а . • 5
Путешествие из Парижа в Рим........................... 7
В каком порядке следует осматривать Рим, чтобы соста-
вить себе о нем представление...................... 9
Папа и современные римляне............................10
Первый день в Риме....................................13
Как следует себя вести, чтобы не поссориться со своими
товарищами по путешествию..........................15
Двенадцать главных памятников, которые следует осмот-
реть ..............................................17
Колизей ..............................................19
Папская курия в XV веке...............................31
Римские салоны........................................34
Лихорадка и Гротта-Феррата............................38
Разбойники ...........................................39
Галерея Боргезе.......................................40
Двадцать девять художников, картины которых следует
осмотреть..........................................42
Череп Рафаэля.........................................43
Сумерки в соборе св. Петра............................45
Лес Ричча.............................................47
Фрески................................................48
Жизнь Рафаэля.........................................51
Итальянские вольнодумцы ..............................55
Четыре формы церквей..................................57
Станцы Рафаэля в Ватикане.............................58
Музыка в Испании......................................60
Список работ Рафаэля в Станцах........................62
О стиле в искусстве...................................64
660
О влиянии на живопись имен, данных при крещении ... 65
История веры в Италии...................................66
Счастье деревенской жизни ............................. 73
История Лациума до Рима.................................74
История Рима............................................76
Четырнадцать римских rioni или кварталов................79
Калабрийские нравы; префект и крестьянин................80
Римские стены...........................................82
Семь — восемь центров культуры в Италии.................87
Убийства в Модене.......................................95
Г-н де Лаланд и идеал красоты...........................97
Пространное описание собора св. Петра...................98
История старой базилики .............................. 101
Фасад..................................................105
Внутренний виц.........................................106
Купол..................................................113
Северная часть собора св. Петра ...................... 115
Надгробия..............................................116
Может ли бог на картине вызвать сочувствие?............121
Южная часть собора св. Петра . . 122
«Грации», группа Кановы................................131
Жестокость реального в жизни...........................134
Диалог Мадонны и св. Григория..........................136
Храм Антонина Пия или таможня..........................140
Римская коллегия и Лев XII.............................142
Галерея Шарра..........................................143
Банкир Торлония, герцог Браччано ..................... 146
Церковь Иисуса и г-н де Фортис, генерал иезуитов . . . 150
Понте Молле и Порта дель Пополо........................151
Санта-Мария-дель-Пополо................................152
Сады на Монте-Пинчо....................................154
Корсо и великосветские похороны........................157
Палаццо Киджи и колонна Марка-Аврелия..................157
Pifferari будят в четыре часа утра.....................158
Древний Капитолий......................................167
Кампидольо или новый Капитолий.........................173
Форум..................................................176
Арка Септимия Севера, раскопанная Пием VII.............176
Г-н Демидов. Его намерение снять двенадцать футов земли,
покрывающей Форум...................................179
Храм Юпитера Громовержца, три колонны..................179
Храм Фортуны, восемь колонн............................180
Колонна Фоки...........................................180
Грекостазис или храм Юпитера Статора, три великолепных
колонны с каннелюрами...............................182
Храм Антонина и Фаустины...............................183
661
Храм Рема и Ромула, круглой формы, с одной колонной, по-
крытой землею......................................184
Базилика Константина или храм Мира.....................184
Храм Венеры и Ромы. Император Адриан как архитектор.
Как отвечать критикам..............................185
Термы Каракаллы.............................. ......... 187
Два убийства в одну ночь...............................189
Плохое воспитание богатых ............................ 191
Итальянская аристократия ............................. 192
Раскопки к северу от базилики Траяна ................. 196
Базилики и необходимость закрытых мест для прогулок . . 199
Портик Октавии.........................................201
Ватикан................................................201
Картины, изображающие Варфоломеевскую ночь «... 202
Г-н Симон и Микеланджело...............................208
Библиотека Ватикана .................................. 210
Революция, которая должна произойти около 1850 года . . 210
Ответ его святейшества кардинала Кастильони, ныне Пия
VIII, г-ну Шатобриану. Сикст V и юный князь Фарнезе 213
Браччо Нуово, музей, выстроенный Пием VII..............216
Музей Пио-Клементино и г-н Висконти....................217
Как проехать из Парижа в Рим...........................221
Нужно быть готовым к полицейскому допросу..............226
«Снятие с креста» Даниэле да Вольтерра.................227
Рим при Наполеоне......................................228
Пространное описание Пантеона..........................229
Религиозная реакция уродует гробницу Рафаэля в Пантеоне 236
Яд.....................................................240
Кольцо смерти; как им пользовались ................... 241
История Пии Толомеи, из Сьены . '......................243
Был ли святой Петр в Риме?.............................244
Английский характер .................................. 245
Упрямый мул............................................246
«Святая Тереза», группа Бернини........................248
Казнь весталок Опнмии и Флоронии.......................249
Монте Сакро............................................250
Вилла Лудовизи.........................................251
Рим и Флоренция — провинциальные города................256
Пьяцца Монте-Кавалло...................................256
Характер Пия VII.......................................257
Фонтан Треви...........................................258
Станцы Рафаэля в . Ватикане............................259
Апартаменты Борджа и «Свадьба Альдобрандини» .... 260
Имена живописцев, работавших для Юлия II до приезда мо-
лодого Рафаэля.....................................260
Зала Константина.......................................260
Бой быков..............................................261
662
Сражение при Понте-Молле...............................261
Наказание Гелиодора .................................. 263
Чудо в Больсене........................................264
Святой Лев останавливает Аттилу, короля гуннов .... 265
Святой Петр выходит из тюрьмы..........................266
Диспут о святом причастии..............................268
Афинская школа.........................................269
«Благоразумие», «Сила» и «Умеренность».................270
«Парнас»...............................................271
«Адам и Ева»...........................................272
Пожар в Борго..........................................273
Эней, спасающий старого Анхиза.........................274
Сильные тела...........................................274
Победа св. Льва IV над сарацинами......................275
Коронование Карла Великого.............................275
Оправдание Льва III....................................276
Последние годы жизни Рафаэля...........................277
За монастырскими стенами. Приключения Лукреции Франд-
жимини.............................................278
Форум Палладиум, две колонны, антаблемент, фриз, фигура
Паллады. Арка де’Пантани ........................ 289
Большая стена из глыб пелерина, не скрепленных известью . 290
Храм Нервы, три великолепные мраморные колонны с канне-
люрами, увенчанные кирпичной колокольней ......... 290
Храм Паллады, разрушенный Павлом V.....................291
Англичанин, въехавший верхом в Колизей.................292
Башня Конти............................................292
Арка Тита..............................................292
Святотатство г-на Валадье..............................293
Арка Константина.......................................294
Барельефы арки Константина, говорящие о жизни Траяна . 294
Мавзолей Адриана, или крепость св. Ангела..............296
Кресценций и маркиз Поза Шиллера.......................298
Карбонарии и египетский епископ, заточенные в замке
св. Ангела.........................................299
Мария Грацци.....................................< . . 301
Коридор, ведущий из Ватикана в замок св. Ангела . . . 301
Смерть коннетабля Бурбона ............................ 303
Разграбление Рима в 1527 году..........................304
Климент VII бежит из своего дворца.....................304
Неслыханные жестокости, засвидетельствованные историком
Якопо Буонапарте...................................305
Лицемерная процессия, устроенная Карлом V..............306
Святейшая из реликвий..................................307
Положение в Риме в 1814 году...........................308
Убийство г-на Басвиля и поэма Монти....................308
Церковь св. Апостолов................................ 309
663
Как был отравлен один молодой художник-миниатюрист . . 310
Частые разводы в Риме; сонет Монти....................311
Посланник н торговец..................................312
Философия искусства...................................313
Благородство римского характера.......................315
Точные размеры собора св. Петра и некоторых других зна-
менитых сооружений. Способность точно копировать. Не
нмея этой способности, нельзя заниматься искусством . 319
Гигантские формы рубенсовских нимф....................322
Господа Каммучннн и Агрикола .........................323
Счастье, которым наслаждается Франция в царствование
Карла X, внушает зависть иностранцам..............324
Закон, изданный герцогом Моденским ........ 326
Канова рассказывает о начале своей карьеры ...... 328
Способность чувствовать искусство ................... 330
Сонет Петрарки на смерть Лауры........................331
Римское правительство.................................332
Отправление правосудия .............................. 332
«Заговор Катнлнны>, очаровательный фарс аббата Касти . 334
Лицо Наполеона, глядящего на море со скалы св. Елены.
Сильные душевные переживания в скульптуре смешны . . 335
Жестикуляция и немецкое общество в 1740 году .... 337
Искусства только и делают, что копируют жесты Тальма . 337
Картина, ценная как воспоминание и лишенная собственной
ценности..........................................338
Ненависть художников к газете.........................339
Крот и соловей, басня.................................339
Христианская девственница.............................341
Термы Каракаллы.......................................342
Оскорбление, которое мы претерпели в Сант-Андреа-делла-
Валле.............................................343
Шарлатанство в Риме невозможно........................344
Слой земли в двенадцать футов, покрывший древний Рим . 345
Не все ли равно, как называются развалины?............345
Упадок искусства в XIX веке...........................346
Выпад Альфьери против папского Рнма...................348
Анекдот о папессе Иоанне..............................349
Г-н Блондель, подкупленный историк....................352
Современная немецкая школа, фрески Каза Бартольди . . 352
Церковь Навичелла, выстроенная Рафаэлем, высшая степень
итальянской миловидности..............................356
Рим в 1778 году.......................................356
Обеды у кардинала де Берниса..........................358
Острое словцо князя Антонио Боргезе...................359
Бедность кардинала в 1829 году........................360
Анекдот о кардинале Аквавива..........................361
Колонна Траяна........................................363
664
Римская цензура не позволяет писать об огромных работах,
произведенных в Риме по приказам Наполеона . . . 366
Римскую чернь облагораживают страсти..................367
Клариче Порция и веттурино Беринетти..................367
Мольер как агент правительства........................370
Велабро...............................................370
Храм Весты на берегах Тибра...........................371
Храм Фортуны Virilis, один из древнейших римских памят-
ников .............................................372
Понте-Эмилио..........................................372
Театр Марцелла........................................373
Падение Августа.......................................374
Арка Януса Quadrifrons................................374
Квадратная арка Септимия Севера.......................376
История Геркулеса и Кака..............................376
Триумфальные арки ....................................378
Одиннадцать обелисков.................................379
Палаццо Фарнезе.......................................381
Рисунки в альбомах....................................381
Аннибале Карраччи и старый кардинал...................383
Нужно выбирать идеал в природе, а не копировать ее . 384
Палаццо Барберини ................................... 385
Кардинал Микара и капуцины............................387
Тамбурини, первый певец в Италии......................387
Двенадцать дворцов, которые следует осмотреть .... 388
Двадцать пять дворцов, представляющих меныннй интерес • 389
Вступление Карла VIII в Рим...........................390
Красота войны.........................................393
Базилика Сан-Паоло-фуори-ле-Мура......................393
Сицилийские колонны, напоминающие столбики из дамок в
игре трик-трак.....................................397
История и описание Сан-Джованни-ди-Латерано...........399
Капелла Корсини в Сан-Джованни-ди-Латерано............402
Обелиск Сан-Джованни-ди-Латерано, самый большой в Риме 405
О том, как трудно провезти книгу через Понте-Чентино и
римскую таможню . . . . ...........................406
Басня о крещении Константина и о баптистерии..........406
Парижская грязь. Одряхление, обычное в шестидесятилет-
ием возрасте.......................................407
Великолепная колонна Санта-Мария-Маджоре..............407
Капелла Павла V Боргезе...............................410
Несовместимость живости и пикантности . . . 411
В римских концертах требуется постоянно новая музыка.
Г-н Доницетти................................... 411
Рассказ о кардинале Ипполито д’Эсте и его брате доне
Джулио........................................... 413
Заговор в Ферраре.....................................413
665
Князья около 1550 года подкупают историков.............414
Сан-Стефано-Ротондо....................................414
Отвратительные мученичества в Сан-Стефано-Ротондо . . 415
Мученичества, объясненные примером бенгальских женщин,
сожигающих себя на кострах.............................416
История Перпетуи.......................................417
Рассказы о князе Мира..................................419
Подлинная комедия, преследуемая в XIX веке всеми прави-
тельствами, нашла себе убежище в театре марионеток . 420
Архитектура около 1550 года............................420
Имена и даты жизни пятнадцати архитекторов.............421
Санта-Мария-делла-Паче, фреска Рафаэля.................422
Могилы двух девочек....................................423
Редкость картин масляными красками, написанных Микел-
анджело . 423
Несколько церквей......................................423
Письмо Бонапарта по поводу смерти его друга............424
Церковь Сан-Агостино. Микеланджело да Караваджо . . 426
«Пророк Исаия», фреска Рафаэля.........................427
Церковь Сан-Карло Борромео.............................427
Формы куполов........................................ 428
«Кракас», официальное римское издание..................429
Значение «школы», в которую попадает художник в свои
юные годы..........................................430
Поэты — первые ученики старших классов.................430
Семьдесят пять дней в Сицилии..........................431
Приятное пребывание на Искии...........................431
Почему был закрыт монастырь в Байано...................431
Моральный оазис........................................432
Неаполитанская знать ................................. 433
Сант-Онофрио. Смерть Тассо.............................433
Лев XII не хочет, чтобы иностранцам показывали бюст Тас-
со в библиотеке Сант-Онофрио.................... . 434
Священник Юстес и тюрьма Тассо в Ферраре...............435
Сонет Альфьери....................................... 436
История Франчески Поло.................................438
Католицизм и характеры............................... 444
Замечательнейшие церкви Рима...........................445
С 1200 по 1700 год церкви — выражение духа эпохи, так же
как в средние века выражением эпохи были легенды о
мучениках..........................................448
Лихорадка .............................................449
Унылый образ жизни молодых путешествующих французов;
мистическая эпоха..................................450
Римский отравитель. Упрямство господина Варгаса . . . 453
Три надежды, которые питают убийцу.....................455
666
Описание церкви Сан-Клементе, поблизости от Колизея; пер-
воначальная форма церквей..........................455
Мазаччо, отравленный в 1443 году.......................457
Конклав 1823 года; избрание Льва XII...................458
Протест Австрии против избрания на папский престол кар-
динала Североли....................................467
Впечатление, произведенное в Риме одним австрийским ка-
питаном ...........................................470
Беглый очерк истории Италии............................473
Лоренцо Великолепный, самый уродливый человек своей
эпохи. Он был благосклонен к Микеланджело .... 473
Иннокентий VIII........................................474
Александр VI Борджа....................................474
Любопытный дневник Буркгардта..........................476
Савонарола отказывает в отпущении грехов Лоренцо Меди-
чи, если он не возвратит свободу своему отечеству . . 477
Сожжение Савонаролы....................................477
Демократизм Тридентского собора........................477
Любовные приключения и убийства в семье Александра VI . 478
Гражданские войны в окрестностях Рима..................478
Лукреция Борджа........................................479
Рассказ о смерти Александра VI.....................480
Жорж д’Амбуаз..........................................481
Юлий II................................................482
Мелкий перуджинский тиран Бальони......................482
Смерть Юлия II...................................... . 483
Ребяческие забавы народа...............................484
Избрание Льва X........................................484
Кардинал Петруччи удавлен в тюрьме...................486
Двор Льва X был самым приятным из всех когда-либо су-
ществовавших ......................................486
Неудавшееся покушение. Легкомыслие одного современного
историка...........................................488
Отравление Льва X......................................489
Несчастье, постигшее изящные искусства.................490
Случайное избрание Адриана VI..........................491
Преследование евреев при Льве XII......................491
История конклава 1523 года.............................491
Плачевное правление Климента VII.......................493
В Риме начинают понимать опасность личного иссле-
дования ...........................................494
Огромное количество досуга, которым обладает общество . 494
Павел III Фарнезе......................................495
О папах после Тридентского собора......................495
Пьетро Караффа, восьмидесятилетний фанатик.............495
Григорий XIII одобряет Варфоломеевскую ночь..........496
Сикст V................................................496
667
Количество кардиналов.................................^497
Труд в глазах народа становится нелепейшим обманом . . 498
История итальянских разбойников ...................... 498
В 1600 году разбойники — единственная возможная оппози-
ция правительству..................................499
Неаполитанские наемные убийцы..........................500
Испанская мода на cavaliere servente...................501
В 1650 году женщины не показываются на улицах .... 502
Правление Павла V......................................503
Современное состояние земледелия ..................... 504
Урбан VIII. Поражение папской армии....................504
Иннокентий XI и Людовик XIV; право убежища .... 505
Климент XI и булла Unigenitus..........................506
Бенедикт XIII и кардинал Кошия, министр-мошенник . . . 507
Просперо Ламбертини....................................508
Ганганелли, пускающий зайчиков.........................509
Пий VI.................................................510
Монсиньор делла Дженга в милости.......................510
Герцогиня Браски и монсиньор Кьярамонти................511
Конклав 1800 года......................................511
Пастырское послание гражданина кардинала Кьярамонти . 512
Биография Льва XII в <Times>...........................513
Римское общество.......................................513
Холодок при встрече....................................514
Римская простота, которая в Париже покажется фамильяр-
ностью ............................................516
Сожжение Иуды на острове Майорка.......................516
Монтень в Италии в 1580 году...........................517
Остроумие несовместимо со способностью чувствовать ис-
кусства ......................................... 518
История Рима от 891 до 1073 года.......................520
Суд над трупом папы Формоза............................522
Теодора правит Римом, и очень хорошо...................522
Иоанн XI, сын Сергия III...............................523
Октавиан, папа и герцог римский........................523
Добрый император Оттон созывает в Риме собор .... 524
Обвинения против Иоанна XII............................524
Ошибка Иоанна XII в латинском языке....................525
Восстание в Риме.......................................526
Иоанн XIII.............................................527
Кресценций, величайший человек своего времени .... 528
Святой Нил.............................................529
Смерть Кресценция......................................530
Его вдова Стефания отравляет императора................530
Гробница Герберта источает слезы.......................531
Бенедикт IX, папа в девятилетием возрасте..............531
Пять пап одновременно..................................532
668
Гильдебранд . 532
Концерт.............................................533
Французский романс Чимарозы.........................534
Во Франции в высших классах любовь не в моде .... 534
Процесс Лафарга.....................................536
Трудности великосветской жизни......................550
Иностранцы завидуют счастью Франции.................551
Откровенная ненависть к итальянскому солнцу и климату . 552
Канова исправляет группу «Амур и Психея»............553
Скульптор и жесты...................................554
Первое впечатление от собора св. Петра..............555
Колизей при лунном свете............................... 555
«Умирающий гладиатор», стихотворение лорда Байрона . . 556
«Идеал красоты».....................................558
Шестнадцать вилл в окрестностях Рима.....................558
Достоинства, несовместимые со способностью чувствовать
искусство...........................................559
Французская Школа изящных искусств в Риме...........560
Ее полезность.......................................560
Жюри и его организация..............................561
Осада Пизанского монастыря..........................562
Г-н Никколини и его трагедия «Фоскарини»............563
Папские гербы.......................................564
Следует ли верить в циклопические стены.............565
Циклопические стены в Перу..........................565
Opus reticulatum и muro torto . . . 566
Безыдейные композиторы — Гульельми, Дзннгарелли и др. . 567
Первое представление «Севильского цирюльника» .... 568
Cant . 569
В Риме любовник боится мужа.........................570
Об англичанине и оружейнике на Piazza di Spagna . . . 570
Римские рабочие настолько безнравственны, что стараются
отомстить, если их бьют.............................570
Милан в 1829 году........................................571
Прельщение после строгостей..............................571
Мельник, укрывшийся в Санта-Мария-Маджоре................573
Полная неподвижность лица................................574
Рукописи, похищенные из библиотеки Ватикана..............574
Юпитер и царь Феретрий...................................575
Титул спасает от оскорблений.............................575
История кардинальского сана..............................576
Кардинал-камерленго и его роль после смерти папы . . . 578
«Боншан» г-на Давида.....................................580
История’Витальяии и графини Пескара......................580
Министерство Виллеля уничтожает общественную жизнь
в Кагоре, в Ажене и т. д............................582
669
Академия археология....................................582
Рубенс и сэр Гомас Лоуренс ценятся выше Рафаэля и
Джорджоне..........................................583
Первые семь варварских нашествий.......................584
Папская месса..........................................585
Церковь Санта-Аньезе, за Порта-Пиа.....................587
Баптистерий или церковь Санта-Костанца.................588
Храм Минервы Medica....................................588
Термы Тита, Домициана и т. д...........................589
Фрески в термах Тита...................................589
Термы Диоклетиана......................................590
Порта-Маджоре..........................................590
Большой цирк, четыреста тысяч зрителей.................591
Carceres, spina........................................591
Septizonium............................................592
Цирк Ромула, сына Максенция............................592
Тюрьмы Мамертинская и Туллиева.........................593
Scalae gemomae.........................................593
Поэты-либералы — рабские подражатели Альфьери . . . 594
Неаполитанские живописцы и г-н Гро.....................595
Современные итальянские художники......................596
Удивление, которое охватывает человека, вернувшегося из
путешествия в Рим..................................596
Молодой англичанин, желающий жить на 10 000 франков в
год, вызывает всеобщее презрение...................597
Американец в Риме......................................598
Турок на балу..........................................599
Г-н Константен, живописец по эмали.....................599
Г-н фон*** составляет настоящий путеводитель по древнему
Риму...............................................599
Храм Марса за стенами..................................600
Глупое выражение греческих статуй......................601
Гита и ее необыкновенная жизнь.........................602
«Зависть и слава*, сонет Бусси.........................602
Место, где будут казнить приговоренных к смерти .... 603
Нападение разбойников ................................ 604
Избрание епископов священниками........................607
Неаполитанская песенка ............................... 607
Болезнь Льва XII.......................................607
Часовой у статуи Пасквино, поблизости от палаццо Браски 608
Последние церемонии....................................608
Смерть Льва XII..................................... . 610
Похороны, длящиеся девять дней.........................611
Баварский король посещает гробницу Пия VII...613
Катафалк в главном нефе собора св. Петра...............614
Гпоб заколачивают в полночь............................615
Процессия кардиналов, вступающих в конклав . 0 . . . 616
670
Партии сардинская, либеральная и австрийская .... 617
Рим — город выборов...................................618
Fumata................................................620
Баллотировка в конклаве...............................620
Торжественная доставка обедов кардиналам..............621
Лото в Риме...........................................622
Речь г-на де Шатобриана...............................624
Возмущение в Имоле и отлучение ее от церкви. Изгнание
евреев............................................625
Проливной дождь. Сообщение об избрании Пия VHI . . 625
История избрания Пия VIII .......................... 628
Мы присутствуем при поклонении папе в соборе св.
Петра.............................................629
Кардинал Альбани, segretario di stalo.................629
Увенчание Пия VIII....................................630
Вербное воскресение, первая служба, отправленная папой
Пнем VIII........................................ 631
Стечение народа в Риме и церемонии святой недели ... 631
Чувства римлян........................................632
Историко-литературная справка.........................633
Примечания.......................................... 637
Перечень иллюстраций..................................659
СТЕНДАЛЬ.
Собрание сочинений
в 15 томах. Том X.
Оформление художника
В. Н о с к о а а.
Технический редактор
А. Ефимова.
Подп. к печ. 13/Х 1959 г. Тираж
337 150 экз. Изд. № 1555. Зак. 2030.
Форм. бум. 84Х1081/п* Вум. л. 10,5.
Печ. л. 34,44+8 вкл. (0.82 п. л.)
Уч.-изд. л. 38,25.
Ордена Ленина типография газеты
«правда» имени И. В. Сталина. Москва,
улица «Правды». 24.