Author: Заичкин И.А. Почкаев И.Н.
Tags: период феодализма (iv в - 1861 г) история история россии
ISBN: 5-244-00623-1
Year: 1992
Text
И. А. Заичкин, И. Н. Почкаев
РУССКАЯ
ИСТОРИЯ
популярный очерк
IX — середина XVIII в.
Москва • Мысль. 1992
ББК 63.3(2)4
317
РЕДАКЦИЯ ЛИТЕРАТУРЫ ПО ИСТОРИИ СССР
Научный редактор
доктор исторических наук,
профессор А. А. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ
0503020000*094 КБ-7-2-1992
004(01)-92
ISBN 5-244-00623-1 © Издательство «Мысль». 1992
...Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу.
А. С. Пушкин
ОБ ИСТОРИИ
В «Словаре русского языка» С. И. Ожегова слову
«история» дано несколько определений:
«действительность в ее развитии, движении», «наука о развитии
общества и природы», «прошлое, сохраняющееся в памяти
человечества». В «Энциклопедическом словаре»
товарищества «Бр. А. и И. Гранат и К °» (издания 1901 г.) читаем,
что слово «история» происходит от греческого
«расследовать» и означает «установление и объяснение фактов
прошлого», а «в более специальном смысле история есть
наука, устанавливающая факты развития человеческого
общества, начиная от их возникновения».
Строго научное определение истории дается в
«Философской энциклопедии», а именно: «История
применительно к обществу обозначает:
1) реальный процесс развития общества в целом, а
также отдельных стран, народов или сторон общественной
жизни;
2) науку, изучающую этот процесс во всей его
конкретности и многообразии...
Для понимания истории как процесса необходимо
прежде всего определить сущность исторического развития,
его закономерности, соотношение различных сторон и
элементов общественной жизни, диалектику общего,
особенного и единичного».
«Колумб русской истории» (по выражению А. С.
Пушкина) Н. М. Карамзин писал: «История, отверзая гробы,
поднимая мертвых, влагая им жизнь в сердце и слово в
уста... представляя воображению ряд веков с их отличными
страстями, нравами, деяниями, расширяет пределы нашего
собственного бытия; ее творческою силою мы живем с
людьми всех времен, видим и слышим их, любим и
ненавидим; еще не думая о пользе, уже наслаждаемся...» *
Известный писатель Лион Фейхтвангер в послесловии
к роману «Лисы в винограднике» отметил, что «писатель,
3
который... работает над серьезным историческим
романом... ищет в истории не пепел, а пламя. Он хочет заставить
себя и читателя через прошлое яснее увидеть настоящее» 2.
Определяя практическую цель изучения отечественной
истории, крупнейший русский историк второй половины
XIX — начала XX в. В. О. Ключевский писал «История
народа, научно воспроизведенная, становится
приходо-расходной его книгой, по которой подсчитываются недочеты
и передержки его прошлого. Прямое дело ближайшего
будущего — сократить передержки и пополнить недоимки,
восстановить равновесие народных задач и средств. Здесь
историческое изучение своими конечными выводами
подходит вплоть к практическим потребностям текущей
минуты...» 3
История — одна из древнейших наук, но вся
домарксистская философия истории так и не вышла из плена
идеалистического понимания общественной жизни.
Подлинный переворот во взглядах на историю общества
произвели К. Маркс и Ф. Энгельс, открывшие исторический
материализм, который сделал науку об обществе такой же
точной, как и многие другие науки о природе и человеке.
Суть материалистического понимания истории
заключается в том, что развитие способа производства
материальных благ признается главной силой, которая определяет
всю общественную жизнь людей и обусловливает переход
одного общественного строя в другой. С развитием
производительных сил общества изменяются и производственные
отношения, т е. социально-экономические порядки. В
зависимости от существующего способа производства
материальных благ складываются и определенный характер всего
общественного строя, его политических учреждений, и
образ мыслей людей, их взгляды, идеи, теории. Общественное
бытие определяет общественное сознание: политические,
правовые, художественные взгляды, философия, религия
и все другие идеологические формы меняются с
изменением экономического базиса. Однако исторический
материализм не только не сводит влияние идей к нулю, а напротив,
подчеркивает их огромную роль. Возникнув и овладев
массами, идеи сами становятся материальной силой,
задерживая или двигая вперед развитие общества.
Взгляд на роль народных масс и личности в истории
является одним из наиболее принципиальных и, по нашему
мнению, особенно интересных вопросов философии и
социологии. Домарксистская и современная буржуазная
социология решают его двояко: либо сводят историю к
сознательной деятельности «великих личностей» (полководцев, ца-
4
рей и пр.) и не видят в истории никакой закономерности,
либо умаляют значение деятельности людей, рассматривая
человека орудием слепой необходимости, божественной
воли, неведомой судьбы.
В первом случае история рассматривается
волюнтаристски, как область, где все творится по желанию и
произволу «критически мыслящих» интеллигентов, или героев.
Г. В. Плеханов беспощадно обличал отвратительное
самомнение «критически мыслящей» немецкой
«интеллигенции» 40-х годов прошлого столетия и их более поздних
российских сторонников. Он писал: «Раз вообразив себя
главным архитектором, Демиургом истории, «критически
мыслящий» человек тем самым выделяет себя и себе
подобных в особую, высшую разновидность человеческого
рода. Этой высшей разновидности противостоит чуждая
критической мысли масса, способная лишь играть роль
глины в творческих руках «критически мыслящих»
личностей,— «героям» противостоит «толпа». Как ни любит
герой толпу, как ни полон он сочувствия к ее вековым
нуждам, к ее беспрерывным страданиям, он не может не
смотреть на нее сверху вниз, не может не сознавать, что все
дело в нем, в герое, между тем как толпа есть чуждая
всякого творческого элемента масса, что-то вроде огромного
количества нулей, получающих благотворное значение
только в том случае, когда во главе их снисходительно
становится добрая, «критически мыслящая» единица» 4.
Во втором случае история принимает фатальный
характер: в ней все предопределено и совершается помимо
деятельности людей. Такой взгляд на историю ярко
отразил немецкий поэт и политический деятель Георг Бюхнер,
автор известной в свое время трагедии «Смерть Дантона».
В 1833 г. он писал: «Я изучил историю революции. Я
чувствовал себя как бы раздавленным ужасным фатализмом
истории. Я вижу в человеческой природе отвратительную
заурядность, в человеческих же отношениях —
непреодолимую силу, принадлежащую всем вообще и никому
в частности. Отдельная личность есть лишь пена на
поверхности воды, величие — лишь случай, власть гения —
лишь кукольная комедия, смешное стремление бороться
против железного закона, который в лучшем случае можно
лишь узнать, но который невозможно подчинить своей
воле».
В отличие от идеалистов вообще и буржуазных
вульгаризаторов истории в частности историки-марксисты
исходят из того, что люди, народные массы сами творят свою
историю. Решающая роль народных масс в истории обус-
5
ловлена прежде всего тем, что они являются главной
производительной силой общества. Поскольку в основе
развития общества лежат объективные законы, которые
люди не могут ни отменить, ни уничтожить, они должны
считаться с ними и своевременно познавать их. Познав эти
законы и действуя в соответствии с исторической
необходимостью, люди могут значительно ускорить ход событий.
В деятельности, соответствующей объективному ходу
истории, состоит сила масс и отдельных личностей.
Как известно, выдающиеся люди могут стать
действительно крупными личностями, если их идеи и пожелания
правильно выражают потребности экономического
развития общества и передового класса, и, наоборот,
незаурядные личности могут превратиться в ничто, если их идеи
и пожелания идут вразрез с экономическим развитием
общества и с потребностями передового класса. Исходя из
того что не личность, какой бы выдающейся она ни была,
является главной силой истории, марксизм-ленинизм
выступает против всякого культа личности.
Русская история охватывает период, равный почти
12 столетиям,— от расселения славян на землях Восточно-
Европейской равнины и до наших дней. Ее главными
вехами, различающимися между собой уровнем
социально-экономического, политического и культурного развития
общества, являются: образование Древнерусского государства,
расцвет Киевской Руси, возникновение нескольких
самостоятельных феодальных княжеств, объединение этих
княжеств в единое государство, создание огромной Российской
империи и, наконец, образование Советского
государства.
Русская история органически связана с историей всех
больших и малочисленных народов и народностей нашей
страны. Мы знаем, что русское самодержавие угнетало
и жестоко эксплуатировало огромную массу
разноязычного населения необъятных просторов империи. Но
царское самодержавие нельзя отождествлять с народом-
тружеником, с русскими рабочими, крестьянами и
прогрессивной интеллигенцией — они и сами испытывали тот
же гнет и эксплуатацию. Простой русский народ всегда
оставался другом всех других народов, населявших нашу
страну. Ему всегда было чуждо чувство
великодержавного шовинизма. На протяжений своей многовековой
истории он неизменно исповедовал и отстаивал высокие идеи
патриотизма и братского единства. В. И. Ленин писал:
«Патриотизм — одно из наиболее глубоких чувств,
закрепленных веками и тысячелетиями обособленных отечеств» 5.
6
Конкретная история русского народа — лучшее
опровержение теорий об особенностях русского национального
характера, которому якобы свойственны «первобытность»
мышления, безразличие к внешней опасности и даже
склонность к коллаборационизму наряду с извечной
агрессивностью, угрожающей свободному Западу. Между тем
непредубежденное прочтение русской истории выявит в
характере русской нации и миролюбие, и веротерпимость,
и широту воззрений, и способность объединять людей,
чему свидетельство — великая русская культура.
Отечественная история учит нас патриотизму. Ее яркие
героические страницы вызывают у нас чувства любви
и уважения к своей Родине и в то же время способствуют
формированию передового мировоззрения у советских
людей — продолжателей достойных традиций нашего
прошлого.
О НАШИХ ДАЛЕКИХ ПРЕДКАХ
Откуда и когда взяла свое начало Древняя Русь?
На эти вопросы до сих пор нет точных и однозначных
ответов, ибо складывание этнической карты нашей страны
началось в столь отдаленную эпоху первобытнообщинного
строя, когда еще не появилась письменность, а
археологические памятники (древние предметы, сооружения,
изображения, погребения и т. п.) не дают сведений о языке —
важнейшем этническом признаке.
Нашими далекими предками были славяне —
крупнейшая в Европе группа народов, связанных родственным
происхождением, общностью территории проживания и
близостью языка. В эту группу входят восточные
славяне — русские, украинцы и белорусы; западные славяне —
поляки, чехи, словаки, кашубы и лужичане; южные
славяне — болгары, сербы, хорваты, словенцы, македонцы,
черногорцы и боснийцы.
По своему языку все славяне относятся к большой семье
индоевропейских народов, издавна населявших Европу
и часть Азии (до Индии включительно). В
индоевропейскую семью языков входят несколько групп родственных
языков: славянская, балтийская, германская, романская,
иранская, индийская и др. Среди индоевропейских народов
к славянам наиболее близки народы балтийской группы:
литовцы, латыши и древние пруссы.
Проблема происхождения и расселения славян до сих
пор остается дискуссионной, но многочисленные
исследования историков, археологов, антропологов, этнографов
и лингвистов дают возможность составить общую картину
р(анней истории славянских народов.
Областью расселения славянских племен была Средняя
и Восточная Европа. Как полагают советские, польские
и чехословацкие археологи, протославянскими племенами
были древнейшие племена — носители археологической
культуры * так называемой шнуровой керамики. Они
занимались земледелием и скотоводством и в середине III —II
тысячелетий до н. э. селились на обширных пространствах
* Археологические культуры — совокупность памятников, которые
относятся к одной территории и эпохе и имеют общие особенности в
орудиях труда, жилищах, погребальном обряде, орнаменте и т. д., а также
в формах общественной жизни; обычно (хотя и не всегда) соответствуют
этнической общности.
8
между течением Днепра на востоке, Карпатами на юге,
Одрой на западе и Балтийским морем на севере.
Во второй половине I тысячелетия до н. э. и в первой
половине I тысячелетия н. э. в лесостепной зоне этой
территории обитали племена, известные по культуре полей
погребения. Они, как правило, сжигали покойников и прах
хоронили в земле в особых глиняных сосудах — урнах на
кладбищах. Они жили первобытнообщинным строем, в
первой половине I тысячелетия н. э. уже знали плужнае
земледелие и гончарный круг (черняховская культура),
что свидетельствует, с одной стороны, о начавшемся
отделении ремесла от земледелия, а с другой — о начале
разложения родо-племенного строя. Археологи считают их
ранними славянскими племенами.
В среде этого раннеславянского населения
отсутствовали прочные экономические и культурные связи и шел
процесс этнической дифференциации. В ходе его к концу
бронзового и в период раннего железного века возникли
своеобразные по культуре группы племен, в том числе на
востоке — племена поднепровских культур, а на западе —
племена лужицкой культуры. Этим было положено начало
образованию восточного и западного славянства.
Западные славяне, жившие в III —II вв. до н. э. —IV—
V вв. н. э. в бассейне Вислы и Одры и в верховьях Днестра
(на территории теперешней Польши и соседних с ней
областей Украины), отчетливо представлены пшеворской
культурой. Она получила название по могильнику у Пше-
ворска и возникла на основе вариантов лужицкой
культуры. В первые. века н. э. западнославянские племена,
населявшие территорию от северных отрогов Карпат (Ве-
недские горы) до Балтийского моря, впервые упоминают
античные авторы. Под именем венедов они были известны
Плинию Старшему, Тациту и Птоломею Клавдию. С I —
II вв. до позднего средневековья название «венеды»
распространялось на значительную часть западных славян.
В середине I тысячелетия н. э. у славян завершался
процесс распада первобытнообщинного строя. Этому
способствовали широкое распространение железа, развитие
земледелия и скотоводства, зарождение ремесла. По
данным многих источников, к этому времени венеды
разделились на две группы — склавинов и антов. Районом
расселения союза склавинов были земли на западе от Днестра,
а племенного союза антов — Поднестровье и Среднее Под-
непровье. На рубеже V—VI вв. анты совместно со склави-
нами вступили в борьбу с Византийской империей. Эта
борьба была частью общего сражения европейских племен
9
с рабовладельческими государствами Средиземноморья и
Причерноморья, что являлось одним из признаков кризиса
рабовладельческого строя. Борьба славян с Византией
продолжалась в течение 100 лет и закончилась тем, что в
начале VII в. славяне заселили поречье Дуная и часть
Балканского полуострова. Этим было положено начало третьей
славянской группе — южному славянству.
В середине I тысячелетия н. э. на обширной территории
Восточной Европы, от озера Ильмень до Причерноморских
степей и от Восточных Карпат до Волги, сложились
восточнославянские племена. Историки насчитывают около
15 таких племен. Каждое племя представляло собой
совокупность родов и занимало тогда сравнительно небольшую
обособленную область. Согласно «Повести временных лет»,
карта расселения восточных славян в VIII —IX вв.
выглядела так: словене (ильменские славяне) жили на берегах
Ильменского озера и Волхова; кривичи с полочанами —
в верховьях Западной Двины, Волги и Днепра;
дреговичи — между Припятью и Березиной; вятичи — на Оке
и Москве-реке; радимичи — на Соже и Десне; северяне —
на Десне, Сейме, Суле и Северском Донце; древляне — на
Припяти и в Среднем Поднепровье; поляне — по среднему
течению Днепра; бужане, волыняне, дулебы — на Волыни,
по Бугу; тиверцы, уличи — на самом юге, у Черного моря
и у Дуная.
Академик Б. А. Рыбаков отмечает, что уже со II в.
н. э. обнаруживается «резкий подъем всей хозяйственной
и социальной жизни той части славянского мира, которая
в свое время создала приднепровские сколотские царства,
а в будущем станет ядром Киевской Руси — Среднего
Поднепровья» 6. Рост количества кладов римских монет
и серебра, относящихся к эпохе императора Траяна (98—
11) * и найденных на землях восточных славян,
убедительно свидетельствует о быстром развитии у них торговли.
О славянском экспорте хлеба во II —IV вв. говорит
заимствование славянами римской хлебной меры — квадранта-
ла, ставшего потом у них четвериком (26,26 л) и
дошедшего в нашей метрологии до 1924 г.
Во II —IV вв. формы быта славянского мира становятся
более многообразными. Основу хозяйственной жизни
восточных славян составляло земледелие. Но если славяне,
жившие в лесной зоне Среднего Приднепровья, знали
подсечное земледелие (зарубинецкая культура), то
славяне, жившие в лесостепи Нижнего Приднепровья, освоили
* Здесь и далее в скобках указываются годы правления.
10
уже плуг с лемехом и череслом и применяли более
эффективное плужное земледелие (черняховская культура).
Славяне возделывали пшеницу, ячмень, рожь, просо,
горох, гречиху. До нас дошли свидетельства об
использовании нашими предками ям-хранилищ, вмещавших до 5 т
зерна. Если экспорт зерна в Римскую империю
стимулировал развитие земледелия, то местный рынок способствовал
появлению нового способа размола зерна — на
мукомольнях с жерновами. Стали строиться специальные хлебные
печи. Славяне разводили крупный рогатый скот и свиней,
а также лошадей, занимались охотой и рыболовством.
В повседневном быту славяне широко использовали так
называемый ритуальный календарь, связанный с аграрной
магией. В нем отмечались дни весенне-летнего
сельскохозяйственного сезона от прорастания семян до жатвы и
особо выделялись дни языческих молений о дожде в четырех
разных сроках. Указанные четыре срока дождей считались
оптимальными для Киевщины и в агрономических
руководствах конца XIX в., что свидетельствует о наличии
у славян IV в. достоверных агротехнических наблюдений.
У восточных славян были широко развиты кузнечное
и литейное дело. Они изготовляли на гончарном круге
керамику, мастерили ювелирные и костяные предметы
обихода.
В отличие от славянского лесного севера с
характерными для него маленькими городищами у славян лесостепи
возникали ничем не огражденные большие села. Они
тянулись по берегам рек на 1 — 1,5 км, напоминая позднейшие
украинские села с их вольной планировкой усадеб. Наряду
с обычными жилищами (10—20 кв. м) строились большие
дома-огнища площадью 100—120 кв. м. Они стояли по
соседству с другими домами и предназначались, вероятно,
уже не для большой семьи-задруги, а для челяди.
Для жизни славян весьма характерна постройка общей
оборонительной линии, известной под именем Змиевых
валов и охватывающей все Среднее Приднепровье. О
существовании этих валов во II —IV вв. говорят, в частности, два
факта: отсутствие в то время самостоятельных
оборонительных укреплений у всех сел и находка клада римских
монет в насыпи одного из валов. Сооружение большой
общей оборонительной линии может свидетельствовать о
появлении государственного начала.
Восточные славяне жили в окружении многочисленных
соседей. На запад от них обитали западные славяне, на
юг — южные славяне. На северо-западе прибалтийские
земли занимали предки современных литовцев, латышей
11
к эстонцев. В" северо-восточных лесах и тайге жили многие
финно-угорские племена — мордва, весь, карела, чудь. На
востоке, в районе Средней Волги, сложилось государство
Волжская Болгария. Эти болгары были тюркским народом,
состоявшим в родстве с чувашами и кавказскими
балкарцами Хозяевами южных степей были кочевники — тюрки,
авары, хазары. В IX в. там появились печенеги, а в XI в.
в степи пришли половцы. В районе Среднего Дуная
(территория современной Венгрии) в IX в. обосновались
венгерские племена — они пришли туда из Приуралья
через южнорусские степи и там обрели новую родину.
Как долго восточнославянские племена сохраняли свои
имена, а вместе с ними и какие-то свои племенные
особенности? Владимир Чивилихин в романе-эссе «Память»
приводит по этому поводу следующие интересные данные:
поляне последний раз упоминаются в летописи под 944 г.,
древляне — под 990 г., словене — под 1018 г., кривичи —
под 1127 г., дреговичи — под 1183 г., вятичи, дольше
других жившие без князей,— под 1197 г. 7
ОБРАЗОВАНИЕ
ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА
Образование Древнерусского государства было
закономерным следствием длительного процесса
социально-экономического и политического развития
восточнославянского общества, его разделения на классы и борьбы между
ними. Предпосылки для создания государственных
образований складывались на протяжении нескольких столетий.
В VI—VIII вв. в экономической жизни восточных славян
произошли значительные перемены. Наряду с подсечным
земледелием развивалось пашенное. Первое было связано
с коллективным трудом и общественной собственностью на
орудия производства. Пашенное земледелие велось с
применением более совершенных орудий труда (древнее рало
уступило место сохе с железным сошником и плугу с
железным лемехом). Появилась возможность ведения
хозяйства отдельными семьями. В силу этого родовая община со
временем перестала быть экономической необходимостью
и распалась, уступив место территориальной (соседской)
общине. Теперь людей объединяло уже не столько родство,
12
сколько общая территория и хозяйственная жизнь.
Находившиеся ранее в коллективном владении земли и луга
стали подвергаться разделу между отдельными
хозяйствами. Экономическая самостоятельность отдельных семей
неизбежно приводила к имущественному расслоению
территориальной общины. Появилась частная собственность
на орудия труда и земельные угодья.
Интенсивный распад родо-племенных связей и рост
сельскохозяйственного производства способствовали
развитию ремесла и отделению его от других видов
хозяйственной деятельности. Это в свою очередь стимулировало
развитие городов и внешней торговли. Племенная знать
начала обогащаться. Шел процесс формирования классов
феодального общества.
В IX в. на землях восточных славян возникли города.
Их к тому времени появилось немало, иноземцы называли
Древнюю Русь «страной городов». Правда, следует иметь
в виду, что тогда слово «город» означало прежде всего
поселение, обнесенное земляным валом, рвом, тыном или
засекой, и далеко не все эти укрепленные поселения
становились потом действительно городами.
Самым древним городом восточных славян был Киев —
центр племенного союза полян: его 1500-летие отмечалось
в 1982 г. В «Повести временных лет» новгородцы
упоминаются под 859 г.— значит, был уже город Новгород.
Смоленск возник не позже 863 г. Девятый век стал временем
рождения городов — Пскова, Изборска и Полоцка (у
кривичей), Искоростени (у древлян), Чернигова (у северян),
Белоозера, Любеча, Мурома и др. Важнейшие из этих
городов были связаны знаменитым торговым путем «из
Варяг в Греки и из Грек». Он шел, по словам летописца,
«по Днепру, а в верховьях Днепра — волок до Ловоти, а по
Ловоти входят в Ильмень-озеро великое; из этого же озера
вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье
того озера впадает в море Варяжское».
Возникновение городов свидетельствовало о
разложении первобытнообщинного строя, становлении феодальных
отношений и отделении ремесла от земледелия — о втором
вбщественном разделении труда.
Ремесленники начали появляться еще в родовых
поселках. Вначале это были металлурги и кузнецы. Они
снабжали общину железным оружием и орудиями труда,
а община за это содержала их. Потом появились гончары,
литейщики, косторезы, плотники. Все они жили своим
ремеслом и стали селиться у земляных стен княжеских
и боярских усадеб. Так возникал ремесленно-торговый
13
поселок — посад. По мнению историков, такой посад
является одним из первых признаков города.
Опираясь на военную силу — свою постоянную
дружину воев, феодалы захватывали общинные земли и
закабаляли более бедных общинников. Постепенно складывался
класс эксплуататоров (князей, бояр, княжих мужей,
градских старцев), на другом полюсе — класс
эксплуатируемых (смердов, холопов, изгоев, посадских людей и других
зависимых от князя прослоек населения).
Социальная структура феодализирующегося общества
была сложной. Не всегда удается дать четкую
характеристику отдельных групп населения, их взаимоотношений
в повседневной жизни. И поныне среди ученых немало
разногласий при истолковании социальной терминологии
ранних летописей и законодательных памятников типа
«Русской Правды». Тем не менее есть основания говорить
о процессе генезиса феодальных отношений в Киевской
Руси. Тогдашнее общество вряд ли правомерно
рассматривать в качестве патриархального или рабовладельческого,
хотя такие взгляды развивают некоторые советские
исследователи.
Для защиты своих богатств от внешних и внутренних
врагов и закабаления свободных земледельцев-общинников
феодалам нужна была государственная машина. Так под
действием объективно существовавших законов социально-
экономического развития раннефеодального общества
складывались предпосылки для образования феодального
государства на Руси.
Наряду с социально-экономическими происходили и
политические изменения в жизни восточных славян. Их
отдельные племенные союзы складывались теперь в более
крупные объединения государственного характера. Эти
объединения формировались вокруг таких крупных
городов, как Киев, Новгород, Чернигов и др.
Первые русские историки-летописцы не могли пройти
мимо вопроса о начале Русского государства. Самым
древним общерусским летописным сводом является так
называемая Начальная летопись — «Повесть временных лет».
В ней описываются события от времени сыновей
легендарного Ноя и до вокняжения Владимира Мономаха в Киеве
в 1113 г.
Традиционно автором первой редакции «Повести
временных лет» считается монах Киево-Печерского
монастыря Нестор, хотя русские историки высказывали различные
мнения по этому поводу. За авторство Нестора говорят
упоминание о Несторе-летописце в послании Поликарпа
14
и существование некоторых списков с прямым указанием
на Нестора как автора летописи. Труд Нестора в
дальнейшем не раз дополнялся, переписывался, редактировался.
На этот счет существует обширная специальная
литература, рассматривать которую в рамках популярного очерка
неуместно. Из новейших изысканий приведем мнение
академика Б. А. Рыбакова: «Из среды летописцев особо
выделяется киевлянин Нестор (начало XII века). Он
написал широко задуманное историческое введение в
хронику событий — «Повесть временных лет».
Хронологический диапазон введения — от V—VI веков нашей эры до
860 года, когда русы впервые выступили как сила, равная
Византийской империи. Историко-географическое
введение Нестора в историю Киевской Руси, написанное с
небывалой широтой и достоверностью, заслуживает полного
доверия с нашей стороны» 8.
«Повесть временных лет» передает древнее народное
предание о возникновении города Киева и о князе Йие —
родоначальнике славянских князей. Б. А. Рыбаков пишет:
«...на гористом берегу Днепра находилась земля
славянского племени полян (которые потом стали называться
русью — «поляне, яже зовомая Русь»). Поляне были
«мужи мудры и смыслены», верования их были языческими,
они почитали озера, источники и священные рощи. Трое
братьев-полян (Кий, Щек и Хорив) жили на «горах»,
а затем построили новый «градок» средь какого-то бора, где
были охотничьи угодья, и назвали его в честь старшего
брата Кия — Киевом» 9. Далее Б. А. Рыбаков высказал
следующие интересные замечания: летописное предание
записано очень кратко, но с присущей для эпических
сказаний тройственностью героев-братьев; имена братьев Кия
могли быть производными от названий приднепровских
холмов — Щековица и Хоревица; дата основания города
Киева в предании не указана — она «терялась во мраке
веков».
Князя Кия летописцы сопоставляли с другими
основателями крупнейших городов — Ромулом (основателем
Рима), Александром Македонским (основателем
Александрии).
Князь Кий — лицо реальное. Историками установлено,
что по приглашению византийского императора он побывал
в Царьграде (Константинополе). После возвращения из
столицы Византии Кий жил и действовал в низовьях
Дуная, где основал городок Киевец. Потом он вернулся в свой
родной Киев, где и умер.
Чтобы уравнять Киев с другими городами Руси и отдать
15
предпочтение Новгороду, новгородские летописцы XI —
XII вв. легенду об основании Киева вписали в летопись под
854 г., а самого князя Кия объявили простым охотником
или перевозчиком через Днепр. Однако легенду о Киеве
подтверждают археологи. Их многочисленные и
объективные данные говорят о том, что строительство города имело
место на рубеже V—VI вв. Поэтому летописный рассказ
Нестора о Киеве с достаточной убедительностью может
быть отнесен к VI в. Б. А. Рыбаков уточняет: «...эпоху Кия
следует датировать начиная от царствования императора
Зенона (476—491 гг.) и Анастасия (491—518 гг.)» 10.
Новгородская летопись началом русской
государственности считает призвание на нашу землю варягов
(норманнов) во второй половине IX в. К этой дате (862 г.)
некоторые летописцы подгоняли все остальные известные им
события ранней русской истории.
Легенда о призвании варягов послужила основанием
для широкого распространения так называемой норман-
ской теории образования государства на Руси. Она была
принята историками-монархистами и отражала точку
зрения официальной историографии русского самодержавия.
В вопросе образования государства на Руси
дореволюционная историография исходила из следующих двух
положений: во-первых, это важное историческое событие
однозначно датировалось 862 г.; во-вторых, оно прямо
и непосредственно связывалось с добровольным
призванием на Русь варяжского князя Рюрика и его двух братьев —
Синеуса и Трувора. Оба этих утверждения далеки от
истины. Дата «862 г.» не выдерживает критики хотя бы
потому, что задолго до этого на землях восточных славян
уже были государственные образования.
Выше отмечалось, что к VI в. в Киеве сложилось
княжество Кия. Оно, надо полагать, представляло собой
достаточно мощное государственное образование,
поскольку с ним поддерживала связь могущественная в то время
Византия. О нем (под именем Куябия) упоминал арабский
географ Джейхани в своих сочинениях X в. Судя по
некоторым летописям, в середине IX в. последними
представителями династии Кия были князья Дир и Аскольд. Арабский
автор X в. Масуди писал о князе Дире: «Первый из
славянских царей есть царь Дира; он имеет обширные
города и многие обитаемые страны. Мусульманские купцы
прибывают в столицу его государства с разного рода
товарами» и.
Тот же арабский географ Джейхани упоминает другое
государственное объединение в Восточной Европе — Арта-
16
нию. известие об Артании породило у историков
различные точки зрения. Одни считали ее Причерноморской
Русью (Тмутараканью), другие — областью, занимаемой
мордвой, третьи связывали ее с Рязанью. Как бы то ни
было, славянское объединение Артания (так же как и Куя-
бия) существовало задолго до середины IX в.
Наконец, до нас дошли сведения о Славии — одном из
древнейших государственных объединений восточных
славян, возникшем не позже VIII в. Историки полагают, что
Славия являлась племенным княжеством новгородских
словен с центром в Старой Ладоге или Новгороде. Арабско-
персидские авторы X—XII вв. упоминают о Славии наряду
с Куябией и Артанией.
Но вернемся к легенде о «призвании варягов».
Согласно летописи, она предстает в следующем виде.
Племена славян жили разрозненно и враждовали
между собой. Они не могли противостоять своим более сильным
и воинственным соседям и поэтому платили им дань. В
середине IX в. ильменские славяне, кривичи и финские
племена (чудь, меря и весь) платили дань варягам, а
поляне, северяне и вятичи — хазарам. Потом северные
славянские и финские племена прогнали варягов и снова начали
жить старинным родовым обычаем. Однако у них вновь
возникли междоусобицы. Тогда, собравшись на вече, они
по предложению новгородского старейшины Гостомысла
решили отправить своих послов за море к варягам, чтобы
просить их прийти на землю славян и управлять ею
беспристрастно. Послы отправились за море и сказали
варягам: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет.
Приходите княжить и владеть нами». Три варяжских
брата Рюрик, Синеус и Трувор приняли это предложение.
Рюрик поселился в Новгороде и княжил с 862 по 879 г.
Синеус занял Белоозеро, а Трувор — Изборск. С этими
варяжскими князьями на землю славян пришла
разноплеменная дружина, в которой преобладали норманны.
Пришедшие к нам варяги были из племени русь, поэтому
и земля наша стала называться Русью. С призвания
варяжских князей в 862 г. и началась история Русского
государства, так как эти князья и их потомки постепенно
объединили под своей властью разрозненные племена восточных
славян.
В связи с этой легендой следует пояснить четыре
момента:
что это за варяги, которые охотно откликнулись на зов?
кто этот «мудрый» Гостомысл, решивший своим
советом судьбу русской государственности?
17
кто автор норманской теории образования Русского
государства?
кто «за» и кто «против» этой теории и почему?
Весьма занимательно, что на протяжении двух
последних столетий о пришедших на нашу землю в IX в.
варягах пишут туманно и довольно неопределенно. В
настоящее время историки согласились с тем, что под
именем варягов на землях восточных славян выступали
скандинавы. Эти скандинавы под именем викингов («люди
заливов») в конце VIII — середине XI в. совершали
морские торгово-грабительские и завоевательные походы в
страны Европы. На Руси их называли варягами, в Западной
Европе — норманнами («северные люди»). Крупнейший
славист нашего времени известный польский ученый,
действительный член Польской Академии наук X. Ловмянь-
ский норманскую экспансию на Руси делит на два периода.
Он пишет: «Можно предположить, что роль норманнов на
Руси в первый период их экспансии, длившийся примерно
до третьей четверти X в., была иной, чем в последующий
период. Вначале они выступали прежде всего в роли
купцов благодаря присущей им ловкости в торговых делах,
знанию чужих стран, что облегчало им выполнение и
дипломатических функций. Их знания и опыт в военном деле,
а особенно в навигации и походах водными путями,
использовало Русское государство-
Второй период норманской экспансии, начиная с
последней четверти X в., характеризовался изменением роли
норманнов на Руси. Их место в торговле уменьшается, зато
русские князья, в особенности новгородские, охотно
прибегают к помощи варяжских отрядов. Тогда-то, вероятно,
выражение варяг, первоначально обозначавшее купца нор-
манского происхождения, получило другое значение —*
наемный воин... Русские князья использовали варягов
также и в административных целях, как это убедительно
подтверждает «Повесть временных лет», говоря о
Владимире, и то же приписывает Рюрику. Административная
деятельность норманнов на службе у русских князей
нашла отражение в скандинавских сагах и, возможно, в
скандинавской терминологии...» 12
Дошедшие до нас сведения о Гостомысле тоже довольно
разноречивы. Он — новгородский старейшина, он же
легендарный славяно-русский князь, он же первый
новгородский посадник. По более позднему списку (XVI в.), он
основал Великий Новгород. По Иоакимовской летописи,
славянским первокнязем был некто Славен, имевший трех
сыновей — Избора, Владимира и Столпосвета. Так вот,
18
отец Гостомысла был будто бы потомком этого древнего
Владимира в девятом колене. У Гостомысла было четыре
сына и три дочери. Все сыновья погибли в войнах, а
дочерей выдали замуж за соседних князей. Есть основание
предполагать, что средняя дочь Гостомысла, Умила, стала
женой одного из западнославянских князей. Тогда,
оставшись на склоне лет без наследника, Гостомысл мог
призвать в Новгород одного из своих прямых потомков —
варяга Рюрика. Это не противоречит, а скорее совпадает
с тем, что писал в своей «Истории» В. Н. Татищев:
«Прежде же пришествия Рюрикова колено словенских князей,
бывшее Гостомыслом, пресеклось... как Иоаким и Нестор
сказуют, что по смерти Гостомысла, словенского князя, по
повелению или завещанием его призвали из варяг-русов
князя себе Рюрика з братиею» ,3.
Кстати, еще один запутанный летописцами вопрос:
в какой именно пункт прибыл Рюрик? Лаврентьевская
летопись прямо и однозначно называет Новгород.
Ипатьевская и Радзивилловская летописи, Хлебниковский и Пере-
яславль-Суздальский летописцы указывают Ладогу. Если
этот последний вариант принять за истину, то тогда нельзя
не согласиться со следующим предположением В.
Чивилихина: «...зная, что наши предки, как и другие
североевропейские народы, нанимали платные варяжские дружины
для защиты от других — разбойничьих! — варяжских
отрядов, можно предположить, что внук Гостомысла Рюрик
действительно «утвердиша город старый Ладогу», то есть
крепость, основанную словенами еще в VI веке, и поначалу
защищал с севера водный прямоток по Волхову, ведущий
к Новгороду» н.
Кто же был первым норманистом — автором
лженаучной норманской теории образования государства на
Руси? Некоторые историки то ли в шутку, то ли всерьез
первым норманистом называют Нестора. Это, с одной
стороны, правильно, а с другой — неправильно, поскольку
мнение об авторстве «Начальной» летописи не является
однозначным. Интересное замечание сделал Б. А. Рыбаков:
«Окончательное редактирование «Повести временных лет»
Нестора осуществляется, по мнению Шахматова *, около
1118 года под наблюдением князя Мстислава
Владимировича, сына Мономаха. Внук (по матери) английского короля,
муж варяжской принцессы, тесть норвежского и датского
королей, князь, двадцать лет проведший на севере Руси,
* Алексей Александрович Шахматов (1864—1920) — выдающийся
русский языковед, историк древнем культуры, академик (с 1894 г.).
Занимался также начальным этапом истории восточных славян.
19
в Новгороде, Мстислав был прочно связан со всей Северной
Европой и именно с этих позиций смотрел на историю
Руси, преувеличивая роль северян-варягов в ее судьбах.
Везде, где только можно было, Мстислав вставлял легенды
о варягах, о призвании варяжских князей и отождествлял
варягов с русами, становясь тем самым родоначальником
ошибочной и тенденциозной норманской теории» ,5.
«Научное обоснование» норманской таории навязали
в XVIII в. нашей исторической науке немецкие ученые
Г. 3. Байер, Г. Ф Миллер, А. Л. Шлецер *, приглашенные
для работы в Петербургскую Академию наук, основанную
Петром I. Нельзя отрицать того, что эти ученые много
сделали для становления молодой русской науки. Но
вместе с тем они и особенно А. Л. Шлецер активно
выступали с антинаучными измышлениями о неполноценности
восточных славян.
Против норманской теории образования Русского
государства и ее активных поборников — немецких ученых,
обосновавшихся в Петербургской Академии наук,
решительно выступал М. В. Ломоносов **. В 1749 г. на
торжественном заседании Академии наук по случаю
тезоименитства императрицы Елизаветы Г. Ф. Миллер выступил
с речью на тему «Происхождение народа и имени
российского». Ломоносов открыто осудил Миллера за то, что
в своей речи он больше всего говорил о бесславии
российского народа: как многократно разбивали русских в
сражениях, как грабежом, огнем и мечом пустошили Русскую
землю и у царей русских отнимали их сокровища. Особенно
возмутило Ломоносова восторженное заявление Миллера
о том, что «скандинавы победоносным своим оружием
благополучно себе всю Россию покорили». По настоянию
* Г.отлиб Зигфрид Байер (1694~_1738)— русский академик
немецкого происхождения. Прибыл в Петербург в 1726 г Заведовал в
академии кафедрой древности и восточных языков.
Герард Фридрих Миллер (1705—1783) — русский историк
немецкого происхождения, прибыл в Петербург в 1725 г., член Петербургской
Академии наук; участвовал в экспедициях по изучению Сибири.
Август Людвиг Шлецер (1735—1809) — немецко-русский историк,
академик. Прибыл в Петербург в 1761 г по приглашению Миллера.
Сначала помогал в исторических работах Миллеру, потом сам написал работу
о нашей «Начальной» летописи. В 1769 г вернулся в Германию.
** Михаил Васильевич Ломоносов (1711—1765)—выдающийся
русский ученый (физик, химик, металлург, геолог, астроном, историк,
географ) и поэт. Сын рыбака Архангельской губ. и в юности сам отважный
рыбак. В 1731 г бежал из деревни в Москву В 1742 г — адъюнкт
Академии наук по физике, в 1745 г — профессор химии, в 1757 г.— член
академической канцелярии, в 1759 г — заведующий академической гимназией,
университетом и географическим департаментом.
20
Ломоносова и других ученых речь Миллера, уже
напечатанная, была уничтожена. Она увидела свет только в
1768 г., после смерти Ломоносова.
Однако Ломоносов и его малочисленные сторонники не
смогли одержать верх над норманистами. Почти вся
историческая наука XIX в.— от Н. М. Карамзина до С. М.
Соловьева — приняла норманскую концепцию, а защита нор-
манизма от нападок инакомыслящих стала явно
выраженной официальной позицией — царствующая династия
Романовых находила ее для себя политически более
благонадежной.
Советские историки отвергают норманскую схему
образования Русского государства как идеалистическую. Еще
М. Н. Покровский писал, что весь рассказ о призвании
варягов, «несомненно, стилизован — и настолько, что
разглядеть его историческую основу почти невозможно. Мы
знаем, что от норманнов откупились, что первым князем,
имя которого запомнило предание, был Рюрик, что он
пришел с севера и «воевал всюду». Все остальное может
быть домыслом компилятора...» 16.
Б. А. Рыбаков высказался по этому поводу более
определенно: «Во времена бироновщины, когда отстаивать
русское начало в чем бы то ни было оказалось очень трудно,
в Петербурге, в среде приглашенных из немецких
княжеств ученых, родилась идея заимствования
государственности славянами у северогерманских племен. Славяне
IX—X веков были признаны «живущими звериньским
образом» (выражение летописи), а строителями и
создателями государства были объявлены северные разбойничьи
отряды варягов-норманнов, нанимавшиеся на службу к
разным властителям и державшие в страхе Северную
Европу. Так под пером Зигфрида Байера, Герарда Миллера
и Августа Шлецера родилась идея норманизма, которую
часто называют норманской теорией, хотя вся сумма нор-
манистических высказываний за два столетия не дает права
на наименование норманизма не только теорией, но даже
гипотезой, так как здесь нет ни анализа источников, ни
обзора всех известных фактов. Норманизм как объяснение
происхождения русской государственности возник на
основе довольно беззастенчивой априорности, предвзятости,
пользовавшейся отдельными, вырванными из
исторического контекста фактами и «забывавшей» обо всем
противоречащем априорной идее» 17.
Можно сделать следующее краткое резюме по вопросу
образования государства на Руси:
первоначальные государственные образования восточ-
21
ных славян в виде союзов племен или княжеств
существовали в Восточной Европе задолго до 862 г., т. е. до так
называемого призвания варягов;
Рюрик — лицо реальное, поскольку он был отцом
реального киевского князя Игоря; в то же время Рюрик не
упоминается ни в одном скандинавском или немецком
средневековом памятнике, и не исключено, что он был
славянином (о чем говорил еще М. В. Ломоносов), внуком
Гостомысла, сыном его дочери Умилы;
норманны (варяги) не могли привнести
государственность в жизнь восточных славян, поскольку она возникла
как закономерный результат многовекового внутреннего
развития славянского общества и ее вообще нельзя
экспортировать;
первое устойчивое государственное образование на
Русской земле сложилось к 882 г.: оно сформировалось вокруг
древнейшего города Киева и получило наименование
«Киевская Русь».
Происхождение слова «русь», ставшего потом именем
великого народа и его славной Родины, историки
объясняют по-разному. Можно привести по крайней мере три
версии об истоках этого слова.
Первая версия вытекает из норманской теории
образования Русского государства. Она утверждает, что варяг
Рюрик сам был из племени русь и поэтому государство,
возникшее у славян якобы с приходом князя и его
дружины, тоже получило название «Русь». Эта версия является
вымышленной. Подтверждением служит кроме всех
прочих и тот факт, что в Скандинавии (на родине варягов)
отсутствуют какие-либо сведения о племени или местности
русь.
Вторую версию предложил в уже знакомой нам
«Памяти» писатель В. Чивилихин. Свои рассуждения он начал
с того, что в праславянском языке река называлась «руса».
От этого древнего коренного слова произошли современные
«русло», «русалка», мужское имя Руслан. Все без
исключения древнейшие поселения славян располагались по
рекам. Река кормила людей, защищала от врагов, служила
им самым надежным и удобным средством сообщения. Река
пронизывала всю жизнь наших предков — экономику,
политику, быт, верования, обычаи. А сколько сказок,
преданий, поверий, песен и стихов было сложено о русалках,
о русалочьих играх, гуляньях, обрядах, праздниках!
Славяне-язычники обожествляли реки, озера и водоемы.
Славяне-христиане принимали крещение тоже в реке. Поэтому
автор «Памяти» пришел к вполне логичному предположе-
22
нию: «Если «руса» — это «река» — извечное место
поселений наших предков, с которой всегда был так тесно связан
их образ жизни и верования, «рус» — праславянский
корень, образовавший такое большое гнездо слов только
в русском языке, Рус в глубокой древности — мифическое
днепровское божество, то обобщенный этноним «русы» или
«руссы» — издревле значило «живущие на реках»,
«жители рек», «речной народ»...» 18
Третья версия тоже вполне логична и, может быть, даже
наиболее правдоподобна, но, к сожалению, не очень
конкретна, особенно в части хронологии. Заключается она
в том, что «русы суть племя из славян». Это древнее племя
русь находилось где-то в Среднем Приднепровье. Б. А.
Рыбаков пишет, что впервые имя народа «русь» или «рос»
появляется в источниках в середине VI в., т. е. во время
великого расселения славян. Один из авторов (Иордан)
называет «мужей-росов» (росомонов), враждовавших с
готским князем в 370-е годы. Другой автор (тоже из
Сирии) упоминает неконный народ рос, живший в Среднем
Поднепровье. Эти два наименования народа — «рос» и
«рус» — существовали с древнейших времен, причем
византийцы называли славян именем «рос», а арабо-персид-
ские авторы IX—XI вв.— именем «рус». В русской
средневековой письменности имеются обе эти формы: «Русьская
земля» и «Правда Росьская». Вот почему вплоть до наших
дней мы называем свою родину Россией, а ее жителей —
русскими 19.
При рассмотрении географического значения понятия
«Русская земля» нетрудно заметить наличие любопытной
двойственности в терминологии летописей XI—XIII вв.
Словосочетание «Русская земля» употребляется в них
то для обозначения всей Киевской Руси (в смысле
совокупности всех восточнославянских племен от Балтики до
Черного моря), то для обозначения существенно меньшей
области в лесостепи, никогда не представлявшей собой
в X—XII вв. политического единства. Часто указывалось,
что из Новгорода или Владимира «ехали в Русь», т. е. в
Киев, что смоленские города нерусские, а черниговские —
русские. Если все упоминания «русских» и «нерусских»
областей нанести на географическую карту, то можно
заметить, что существовало понятие «Русская земля»,
обозначавшее суженную территорию, а именно Киев,
Чернигов, река Рось, Поросье, Переяславль Русский, Север-
ская земля, Курск. Приходится, таким образом, полагать,
что эти устойчивые представления летописцев XII в.
из различных городов были реальным отражением ка-
23
кой-то более ранней традиции, сохранявшейся еще
в XII в.
Время, когда «Русская земля» в узком смысле
отражала какое-то реально существовавшее единство, падает на
VI—VII вв., т. е. на тот исторический период, когда в
указанных пределах распространилась культура русско-по-
лянско-северского союза лесоетепных славянских племен,
образовавшегося в эпоху византийских походов, в эпоху
строительства Киева. Вот почему о народе «рос»
прослышали в IV в. в Сирии. Позже русью, русами стали называть
не только славян, жителей Русской земли, но и тех
пришельцев, которые оседали в Киеве или служили киевскому
князю. Через 300 лет после первого упоминания народа рос
варягов тоже назвали русью, поскольку они осели в Киеве.
Так как наиболее богатые и интересные находки
«древностей русов» VI—VII вв. были сделаны в бассейне рек
Роси и Россавы, то вполне вероятно, что первичное племя
россов-русов обитало на Роси и само имя реки связано
с названием этого племени, восходящим к IV в. Таким
образом, в VI в. союз жителей Роси с Полянским Киевом
и северским Посемьем (по реке Сейм) стал ядром
государства Русь с его центром в Киеве. При этом спор о месте
рождения русской государственности (Новгород или
Киев?) однозначно решается в пользу юга.
КИЕВСКАЯ РУСЬ В IX-XII вв.
Киевская Русь — первое устойчивое крупное
государственное объединение восточных славян периода
становления феодализма. Оно занимало огромную территорию от
Балтики до Черного моря и от Западного Буга до Волги.
Под властью киевского князя сначала находился ряд;
славянских племенных союзов Среднего Поднепровья, а затем
ему были подчинены несколько литовско-латышских
племен Прибалтики и многочисленные финно-угорские
племена северо-востока Европы. Центром объединения
послужило племя полян, которое во второй половине IX в. было
наиболее сильным в экономическом отношении.
По определению академика Б. А. Рыбакова, «Киевская
Русь IX—XII веков — это, во-первых, колыбель
государственности трех братских народов — русских, украинцев
и белорусов, а во-вторых, это одна из крупнейших держав
средневековой Европы, игравшая важную историческую
24
роль в судьбах народов и государств Запада, Востока и
отдаленного Севера» 20.
Ведущими отраслями производства в период Киевской
Руси были сельское хозяйство и ремесло. Основу сельского
хозяйства составляло пашенное земледелие. В то время
землю обрабатывали уже более совершенными орудиями —
ралом или плугом с двойной упряжкой волов либо сохой
с железным лемехом, в которую запрягалась лошадь. Сеяли
разнообразные сельскохозяйственные культуры: рожь,
пшеницу, полбу, овес, ячмень, просо, горох, чечевицу.
Сравнительно широко разводили технические культуры —
лен и коноплю. В огородах сажали репу. Были уже
известны двух- и трехпольные системы земледелия с яровыми
и озимыми посевами. В лесных районах сохранялось
подсечное земледелие.
В крестьянских хозяйствах содержались лошади,
коровы, овцы, свиньи, козы, домашняя птица. Заметным
подспорьем были рыболовство, бортничество и охота. Хотя
используемые для обработки земли орудия труда по
сравнению с периодом родовой общины были более
совершенными, в целом сельскохозяйственное производство
находилось на низком уровне. Частые неурожаи и различные
стихийные бедствия угрожали многим земледельцам
голодом и необходимостью продавать себя в неволю.
Промыслы и ремесло продолжали развиваться и все
более отделяться от сельского хозяйства. Натуральный
способ ведения хозяйства требовал совершенствования
обработки льна, конопли, кожи, дерева и железа.
Ремесленное производство уже насчитывало не один десяток видов
ремесла, в том числе оружейное, ювелирное, кузнечное,
литейное, гончарное, кожевенное и ткацкое дело. Русское
ремесло того времени по своему техническому и
художественному уровню не уступало ремеслу передовых стран
Западной Европы. Об этом говорят археологические
раскопки и оценка русских изделий современниками как
на Востоке, так и на Западе. Русские клинки, кольчуги,
золотые изделия с эмалью и резьбой по кости вызывали
всеобщее восхищение и неизменно пользовались большим
спросом.
Продолжался рост числа городов. В летописи до XIII в.
упоминаются 224 города. Правда, летописцы иногда не
делали различия между собственно городом и феодальным
замком, поскольку часть городов развивалась из
феодальных дворов. Город был не только административным
центром; в нем сосредоточивались ремесленное
производство, торговля и богатства наиболее состоятельных феода-
25
лов. Феодалы привлекали в город свободное население,
предоставляя ему некоторые льготы и создавая вокруг
города «свободные села», получившие потом название
слободы или посада. Наиболее крупными городами Руси были
Киев — столица княжества, Новгород, Смоленск,
Чернигов.
Внутренняя торговля была в то время развита слабо —
ее не стимулировало господство натурального хозяйства.
В конце IX— первой половине X в. наблюдалось
расширение внешней торговли. Русские купцы, ходившие
вооруженными караванами, торговали с Византией, Закавказьем
и Средней Азией. Их знали в Хорезме, Багдаде,
Александрии и Константинополе. Русские ладьи с купцами
плавали по Русскому (Черному), Варяжскому (Балтийскому)
и Хазарскому (Каспийскому) морям. Из Руси вывозили
изделия златокузнецов и оружейников, меха, воск и даже
рабов. Предметом ввоза являлась восточная, или
византийская, роскошь — шелковые ткани, оружие дамасской
стали, ароматные смолы и приправы к столу, доступные лишь
представителям народившегося господствующего класса.
Киевская Русь была раннефеодальной монархией. Во
главе государства стоял великий князь. Он имел при себе
совет (думу) из наиболее знатных князей и уважаемых
старших дружинников (бояр), выступавших в роли воевод,
а также аппарат управления, который ведал сбором дани
и податей, судебными делами, взысканием штрафов. В этом
аппарате обязанности чиновников исполняли младшие
дружинники — мечники (судебные исполнители), вирники
(сборщики штрафов) и т. п. В подвластных великому
князю землях и городах функции управления
осуществляли княжеские наместники — посадники и их ближайшие
помощники — тысяцкие, возглавлявшие во время военных
действий народное ополчение («тысячу»). Посадников
назначал князь, тысяцкие избирались из знатных бояр на
вече.
Для осуществления власти над населением,
расширения границ государства и защиты его от внешних врагов
великий князь имел значительные военные силы. Они
состояли прежде всего из дружины великого князя, а также
из войск вассальных князей, которые тоже имели
собственные дружины. В особых случаях собиралось
народное ополчение. На реках и в Черном море плавал
значительный ладейный великокняжеский флот.
Князья отдельных земель и другие крупные, средние
и мелкие феодалы находились в вассальной зависимости от
великого князя. Они обязаны были поставлять великому
26
князю воинов, являться по его требованию с дружиной, а их
смерды обязаны были платить ему дань. В то же время эти
вассалы сами осуществляли в полной мере функции
управления в своих вотчинах, и великокняжеские наместники не
имели права вмешиваться в их внутренние дела.
В раннефеодальном обществе Киевской Руси
выделялись два основных класса — крестьяне (прежде всего
смерды) и феодалы. Оба класса по своему составу не были
однородными. Смерды делились на свободных общинников
и зависимых. Свободные смерды имели свое натуральное
хозяйство, платили дань князьям и боярам и одновременно
являлись для феодалов источником пополнения категории
зависимых людей. Зависимое население состояло из
закупов, рядовичей, изгоев, пущенников и холопов. Закупами
называли тех, кто попадал в зависимость, взяв купу (долг).
Рядовичами становились те, кто попадал в зависимость
после заключения ряда (договора). Изгои — это
обедневшие выходцы из общин, а пущенники —
вольноотпущенные рабы. Холопы были полностью бесправны и
находились фактически на положении рабов.
Класс феодалов составляли представители
великокняжеского дома с великим князем во главе, князья племен
или земель, бояре, а также старшие дружинники.
Позже (X — вторая половина XI в.) в этот
формирующийся господствующий класс влились и верхи
духовенства.
Феодалы эксплуатировали крестьян и посадский люд.
Интересы феодалов защищали и оберегали законы
государства, на их стороне были власть и военная сила. Но
крестьяне не оставались пассивными к феодальному гнету. Они
запахивали господскую межу, захватывали господский
скот и птицу, убивали княжеских приказчиков и нередко
брались за оружие. Известны крупные восстания крестьян
и посадского люда в XI— начале XII в. Самыми грозными
из них были восстания в Киеве 1068 и 1113 гг.
Киевские князья активно проводили свою внутреннюю
и внешнюю политику.
Рюрик умер в 879 г., оставив после себя малолетнего
сына Игоря. Сведения о возрасте Рюрика, подробностях его
княжения в Новгороде и причине смерти до нас не дошли.
Так же мало знаем мы и о раннем периоде жизни Игоря.
Известно только, что за малолетством Игоря после смерти
его отца Русской землей стал править родственник
Рюрика — Олег (879—912) *.
* Здесь и далее в скобках указываются годы великого княжения.
27
В летописных преданиях за свои подвиги Олег получил
прозвище Вещего, т. е. мудрого или хитрого. Его княжение
ознаменовано несколькими выдающимися военными
походами. Собрав войско, свой первый поход Олег предпринял
на юг по Великому днепровскому водному пути. Захватив
по дороге города Смоленск и Любич, он оставил в них своих
воевод, а сам с дружиной направился к Киеву. В Киеве в то
время княжили Аскольд и Дир. Олег решил захватить
город хитростью. Он подплыл к Киеву с небольшой частью
своего войска, спрятал ратных людей в нескольких лодках
и послал сказать Аскольду и Диру, что прибывшие купцы
хотели бы с ними встретиться. Когда Аскольд и Дир
прибыли на берег Днепра, воины схватили их, а Олег сказал им:
«Вы не князья, а я рода княжеского, и со мною вот сын
Рюрика — Игорь». Аскольд и Дир были убиты, а Олег
остался в Киеве, сделал его столицей своего княжества
и назвал при этом «матерью городов русских». Произошло
это в 882 г. Так «вещий» Олег стал первым великим князем
Киевской Руси.
Княжение Олега было весьма беспокойным и
деятельным. Он подчинил себе древлян, северян, радимичей,
воевал с тиверцами, сам определял размер дани с
покоренных племен. Для обороны границ княжества от
кочевников при нем было построено несколько новых городов.
Географическое положение Киевской Руси на великих
водных путях, связывавших Балтийское, Черное и
Каспийское моря, в значительной степени определило ее
отношения со Скандинавией, Хазарским каганатом и Византией.
В Скандинавии киевские князья пополняли наемную
военную силу. Через Хазарию шел торговый путь в страны
Средней Азии. Что касается Византии, то она оказала
особенно сильное и глубокое влияние на историю
Древнерусского государства.
Византия была для Киевской Руси рынком, куда князья
и дружинники сбывали меха и рабов и откуда привозились
для них дорогие ткани и другие предметы роскоши. Важнее
было то, что в Царьграде «гязыческая Русь» знакомилась
с великолепием христианское культуры. Роскошь и
богатство Царьграда служили соблазнительной приманкой для
любых завоевателей, в том числе и для киевских князей.
Византия со своей стороны проводила двойственную
политику по отношению к восточнославянскому
государству. Она пыталась втянуть могущественную Русь в свою
политическую систему, стремясь при этом, во-первых,
ослабить опасность, грозившую империи со стороны
воинственных восточных славян, а во-вторых, использовать
28
«великий народ» русов для защиты собственных интересов,
В силу этого отношения между Киевом и Царьградом
перемежались периодами мирного сотрудничества и
военных столкновений.
Время княжения Олега примечательно его военным
походом к Царьграду в 907—911 гг. Летописцы сказывают,
что Олег, приплыв к стенам византийской столицы, велел
своим дружинникам вытащить ладьи на берег, поставить
их на колеса и, развернув паруса, подступить к городу.
Изумленные греки признали себя побежденными,
заплатили Олегу дань и подписали с ним выгодный для Руси
договор в 911 г. К. Ф. Рылеев в «Думах» так описывает этот
знаменательный для Руси эпизод:
...Меж тем, замыслив приступ смелый,
Ладьи свои Олег,
Развив на каждой парус белый,
Вдруг выдвинул на брег.
«Идем, друзья!» — рек князь России
Геройским племенам —
И шел по суше к Византии,
Как в море по волнам.
Боязни, трепету покорный,
Спасти желая трон,
Послов и дань — за мир позорный
К Олегу шлет Леон *.
Объятый праведным презреньем,
Берет князь русский дань,
Дарит Леона примиреньем —
И прекращает брань.
Но в трепет гордой Византии
И в память всем векам
Прибил свой щит с гербом России
К царьградским воротам...
Летописи оставили об Олеге ряд противоречивых
сообщений. Так, Лаврентьевская летопись под 879 г. говорит,
что «умер Рюрик и, передав княжение свое Олегу —
родичу своему, отдал ему на руки сына Игоря, ибо тот еще очень
мал». А в Новгородской первой летописи читаем: «И родил
(Рюрик.— Авт.) сына и нарек ему имя Игорь. И вырос
Игорь и был храбр и мудр. И был у него воевода именем
Олег, муж мудр и храбр...» Естественно, возникает первый
вопрос: кем же был Олег — князем или воеводой?
Есть известие, что Олег умер от укуса змеи.
Лаврентьевская летопись сообщает, что это произошло в 912 г., а
похоронили его в Киеве на горе Щековице. Однако
Новгородская летопись утверждает, что Олег умер в 922 г. в Ладоге
* Византийский император Лев VI Мудрый (886—912).
29
и там похоронен. Тогда возникает второй вопрос: гДе и
когда умер Олег?
Остаются пока без ответов еще два вопроса: каков был
возраст Игоря ко времени смерти Рюрика? узурпировал ли
власть Игоря Олег, который княжил со времени смерти
Рюрика?
Может быть, в силу этих или других неясностей, но
историки по-разному относятся к первому киевскому
князю Олегу: одни разделяют мнение о том, что Олег —
безвестный конунг, разбойнически овладевший Киевом
и умерший неизвестно где; другие явно идеализируют
его 21. Отзвук такого подхода находим и у Пушкина в его
известной «Песне о вещем Олеге»:
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам:
Их села и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам,
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне...
И далее мудрый старец-кудесник, случайно
повстречавшийся великому князю в поле, выражает Олегу свое
восхищение:
...Запомни же ныне ты слово мое:
Воителю слава — отрада;
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда;
И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
Советские историки далеки от идеализации княжения
Олега. В учебнике «История СССР» для высшей школы под
редакцией академика Б. А. Рыбакова читаем: «Княжение
варяга Олега в Киеве — незначительный и
недолговременный эпизод, излишне раздутый некоторыми проваряж-
скими летописцами и позднейшими историками-нормани-
стами. Поход 911 г.— единственный достоверный факт из
его княжения — стал знаменит благодаря той блестящей
литературной форме, в которой он был описан, но по
существу это лишь один из многих походов русских дружин
IX—X вв. на берег Каспия и Черного моря, о которых
летописец умалчивает...» 22
После Олега княжил Игорь (912—945). Его княжение
было более скромным и менее успешным. Да и сама фигура
великого князя выглядит весьма заурядной. И все же он
усмирил возмутившихся древлян, подчинил себе угличей
и совершил два военных похода на Царьград. Оба они
закончились неудачей. В первом походе русские суда были
30
сожжены «греческим огнем». Во втором походе Игорь
принял предложение греков о мире и подписал с ними
в 944 г. договор, менее выгодный для Руси по сравнению
с договором 911 г.
Надо иметь в виду, что договоры Киевской Руси с
Византией отражали самую раннюю стадию международных
отношений. Тогда подданные различных государств
смотрели друг на друга как на скрытых врагов и каждый, кто
попадал в чужую страну, чувствовал себя в ней, как во
вражеском стане.
По договору 944 г. русский князь должен был всех
посланных от себя в Царьград снабжать специальными
грамотами, в которых указывать, сколько послал кораблей,
чтобы греки знали, что русские прибыли к ним с миром.
Прибывших без грамот византийское правительство
задерживало и сообщало о них киевскому князю. В случае
если задерживаемые пытались оказать сопротивление
властям, те снимали с себя ответственность за жизнь
прибывших. Русским послам и купцам запрещалось творить
какие-либо бесчинства по пути в столицу Византии. По
прибытии в Царьград они обязаны были
зарегистрироваться и жить на подворье монастыря Святого Мамы, в
предместье города.
В город русских людей пропускали с
предосторожностями: они входили в-одни ворота группами по 50 человек,
без оружия, в сопровождении императорского чиновника,
который являлся посредником между русскими и
подданными византийского императора и следил за торговыми
сделками.
Покупки приезжих подвергались контролю: каждый из
них мог приобрести и вывезти за пределы страны ценных
парчовых материй не более чем на 50 золотых. Прибывшим
из Руси запрещалось задерживаться в столице Византии на
зиму, т. е. и переговоры, и торговые сделки они должны
были завершать в течение одной навигации.
Процедуре разрешения взаимных обид и исков между
русскими и греками посвящалась большая часть статей
в договорах 911 и 944 гг. Приезжие в Царьград судились не
по греческому, а по русскому закону, т. е. по тем правовым
нормам, которые были приняты в Киевской Руси.
Русские послы и приравниваемые к ним гости (купцы)
во время своего пребывания в Царьграде (но не более
шести месяцев) имели право на содержание за счет
византийского правительства и на бесплатное пользование
правительственными банями. Послы получали «слебное», а
гости — «месячину» (хлеб, вино, мясо, рыбу, фрукты). На
31
обратный путь их должны были обеспечить
продовольствием и судовой снастью (якори, канаты, паруса). Поскольку
в Византию приходили послы и купцы не только от
великого князя, но и от его вассальных (подручных) князей,
между ними была установлена определенная иерархия:
первое место предоставлялось Киеву, за ним — Чернигову,
Переяславлю и т. д.
Договор 944 г. ограждал от нападения и притеснения со
стороны Руси крымские владения империи. Кроме того, оба
договора обязывали Русь помогать греческим послам и
купцам в случае кораблекрушения. В договорах очень
важными были статьи об условиях обмена и выкупа
пленных.
Договоры киевских князей с Византией показывают,
что Киевская Русь не была еще прочно спаянным единым
государством. Договоры заключались от имени не только
«князя великого русского», но и «всех светлых и великих
князей», которые были «под рукой его», т. е. «сидели»
в отдельных городах, подвластных киевскому князю. В
договоре 944 г. рядом с послами князя Игоря перечисляются
«общие послы» от его жены Ольги, сына Святослава, двух
племянников и «ото всего княжья», т. е. от 20 подручных
князей.
Второй киевский князь ушел из жизни тоже
преждевременно. Но если Олег стал жертвой случайного укуса змеи,
то Игоря погубила его страсть к стяжанию. Древляне
исправно платили великому князю установленную дань,
но Игорь счел ее недостаточной. В 945 г., после похода
в Византию, он с небольшой дружиной отправился в
Древлянскую землю, чтобы принуждением заполучить
двойную дань. Древляне возмутились, перебили
княжескую дружину и захватили самого князя. Потом они
нагнули два дерева, привязали к ним Игоря и, отпустив
деревья, разорвали его надвое.
Игорь оставил после себя вдову Ольгу и сына
Святослава. Святославу было в то время года четыре, поэтому
править Русью стала княгиня Ольга (945—957).
По одним источникам, Ольга родом из Пскова, по
другим, более поздним, она была простой поселянкой из
местечка Выбуты, близ Пскова (которого в то время как
будто еще и не было). Князь встретил Ольгу на охоте на
берегу реки Великой, около Выбутской веси (Псковская
земля). Через несколько лет он забрал ее в Киев и сделал
княгиней.
Летописи и другие более поздние источники
приписывают Ольге весьма лестные черты: умная, мудрая, энергич-
32
ная, справедливая. Русская православная церковь
причислила ее к лику святых. Но вот что пишет о ней Семен
Скляренко в романе «Святослав»: «...княгиня Ольга
внешне казалась ласковой, душевной, на самом же деле была
холодной и жестокой. Она много обещала, но мало давала.
Она была просто скупа... и все прикидывала, как бы
поменьше дать дворовым, как дешевле прокормить гридней»,
т. е. дружину 23.
Особенно подробно, с нарочито выраженной
идеализацией описывают летописцы два эпизода из княжения
Ольги: месть древлянам за убийство Игоря и ее поездку
в Константинополь к византийскому императору
Константину VII Багрянородному (911—959). Что касается
первого сюжета, то эта часть летописи настолько близка к
эпическому сказанию, что вряд ли отражает реальные
исторические события и скорее всего представляет собой удачно
найденную форму былины-назидания с целью придать
государственно-ритуальный характер мести Ольги
безрассудным древлянам.
События, по летописному сказанию, происходили в
следующей последовательности. После убийства Игоря под
Искоростенем древляне направили к Ольге посольство.
Прибыв в Киев на ладьях по Тетереву и Днепру, послы
неожиданно сделали вдовствующей Ольге предложение
стать женой древлянского князя Мала, заявив ей:
«Послала нас Древлянская земля сказать тебе: мужа твоего убили
потому, что был он словно волк, всхыщая и грабя, а наши
князья хороши, так как они хорошо управили
Древлянскую землю. Выходи замуж за нашего князя Мала!» Ольга
сделала вид, что довольна столь лестным предложением
и желает почтить послов. Она дала им коварный совет
потребовать, чтобы их несли к ее каменному терему в ладье.
Не разгадав злого умысла, доверчивые древляне
принарядились, уселись в ладью и приказали нести себя к Ольге.
А у терема княгини была заранее вырыта большая и
глубокая яма. Обманутых послов вместе с ладьей бросили в эту
яму и живыми засыпали землей.
После этого Ольга направила своих гонцов в
Древлянскую землю. Гонцы передали древлянам, пока еще не
ведавшим о расправе с первым посольством, что киевская
княгиня согласна на брак и просит прислать за ней
почетное посольство из «нарочитых мужей», иначе ее не
отпустят из Киева. Древляне с готовностью избрали
«лучших мужей» и снарядили их в Киев. Когда эти высокие
послы прибыли к Ольге, она, следуя русскому
гостеприимству, предложила им попариться в баньке. Там древлян-
1' Заказ № 864
33
ских мужей заперли, баньку подожгли, «и тут мзгореша
вси ».
Следует обратить внимание на то, что обе приведенные
формы мести напоминают древний обряд погребения:
путешественников, умерших в дороге, хоронили в ладьях,
а потом сжигали в небольшом домике. Предпоследним
актом погребения было сооружение над спаленным
домиком большого кургана. И завершалось все это тризной
и погребальным пиром.
Чтобы осуществить заключительную часть обряда,
хитроумная Ольга решила сама со своей дружиной поехать
к древлянам, предварительно наказав им наварить
побольше меда. Там она поплакала над могилой мужа, повелела
насыпать над ней высокий курган и сотворить по умершему
тризну — провести воинские игры и состязания в честь
ушедшего в иной мир полководца. Древляне опять не
разгадали коварного замысла Ольги. После тризны
начался поминальный пир, во время которого киевские
дружинники изрубили напившихся древлян — «исекоша
их 5000».
Многие детали сказания кажутся недостоверными, но
совсем неправдоподобным выглядит неведение древлян
о том, что произошло в Киеве. Древлянская земля отстояла
от Киева е запада на расстоянии одного-двух дней пути.
И принародное убийство и сожжение древлянских послов
вряд ли могло остаться тайной. Б. А. Рыбаков считает
неведение древлян литературным приемом, который
летописец использовал для связи отдельных звеньев сказания.
Разумеется, киевляне каким-то образом отомстили
древлянам за убийство Игоря, но сказание о роли Ольги в этом
мщении не отражает реальных событий и является
устрашающим эпическим произведением, созданным в
интересах киевской великокняжеской власти.
Последняя месть Ольги древлянам связана с реальной
осадой Искоростеня. Целый год киевские воины
безуспешно осаждали древлянскую столицу, и тогда мудрая княгиня
вновь прибегла к коварной хитрости. Она сказала
горожанам Искоростеня: «Я не хочу больше мстить вам. И не хочу
от вас тяжелой дани, как муж мой. Дайте мне с каждого
двора по три голубя и по три воробья, и я тогда уйду».
Наивные древляне обрадовались такой пустяковой дани
и с низким поклоном выполнили просьбу княгини. А Ольга
раздала всех птиц своим воинам, велела привязать к их
хвостам тряпки с серой, в сумерках поджечь их и
выпустить пернатых на волю. Птицы вернулись к своим
насиженным местам, и весь город разом запылал. Древляне
34
побежали из объятого пламенем города и были побиты или
обращены в рабство киевлянами.
Два умерщвленных посольства древлянской знати,
5000 древлян, убитых у могилы Игоря, и выжженный дотла
Искоростень составили общий итог непослушания древлян
и их борьбы с Киевом. Таким образом автор сказания,
воздействуя художественными средствами на сознание
своих современников, хотел заставить их поверить в мудрость
и непобедимость киевского княжеского дома. При этом
следует иметь в виду, что обман, коварство и жестокость не
противоречили морали того времени.
Чтобы в дальнейшем исключить открытое недовольство
и стихийные взрывы простого народа, Ольга приняла со
своей стороны ограничительные меры. Она объехала все
русские земли, везде установила точный размер дани
(«уроки») и места ее сбора («погосты»), «давала суд
и правду» и этим оставила о себе память в народе.
В рассказе о путешествии Ольги в столицу Византии
летописца больше всего занимала религиозная сторона
дела. Он пишет, что княгиня отправилась в
Константинополь, для того чтобы «узнать истинную веру ближе и там
сподобиться вечной жизни», т.е. принять христианство.
В Константинополе Ольгу крестил патриарх, а ее крестным
отцом стал сам император Константин VII. Он в своих
записках сообщает о пребывании Ольги в Константинополе
и оказанном ей приеме, но ничего не говорит об ее
крещении. Ольга отправилась в свое нелегкое путешествие в мае
957 г. Более 40 дней ладьи киевской княгини и ее купцов
плыли сначала по Днепру, потом вдоль берегов Русского
моря до устья Дуная и, наконец, по морским просторам
к Царьграду.
Историки немало спорили о цели и результатах
посольства княгини Ольги в столицу могущественной империи.
Только ли желание креститься привело ее в Царьград?
Высказывалось мнение, что великая княгиня уже была
христианкой, приняв крещение в Киеве до поездки в
Византию. Но как бы то ни было, сам факт был из ряда вон
выходящим. Еще никогда правители Руси не возглавляли
посольства в империю — для этого, видимо, были весьма
веские основания. Возможно, император Константин VII
предполагал укрепить союз с Киевской Русью против своих
недругов, и посольство русов двинулось в путь, чтобы
провести переговоры по этому поводу. Однако Ольга была
слишком умна и дальновидна, чтобы не воспользоваться
случаем для извлечения политических выгод из
сложившейся ситуации.
2*
35
Все, что известно о пребывании великой княгини
киевской в Византии, позволяет думать о больших
политических и дипломатических задачах русского посольства.
Никогда еще при дворе византийских властителей не
появлялось столь многочисленное, пышное и
высокопредставительное посольство. Великая княгиня изрядно
озадачила знатоков византийского дипломатического
церемониала, заставив их считаться с собой как с главой соседней
сильной державы. Княгине и в самом деле были оказаны
неслыханные почести. Не в пример послам других
государств она не пала ниц перед императором, с императрицей
поздоровалась легким кивком головы. Во время приема
и торжественного обеда во дворце не было послов других
стран, что подчеркивало особое положение русской
княгини. Император после процедуры крещения назвал Ольгу
дочерью, а это означало высокое место княгини по
отношению к императорской власти. Встречи с
константинопольским патриархом также свидетельствовали об этом. Иными
словами, всем своим поведением Ольга добилась решения
чрезвычайно важной для Киевской Руси международной
задачи — повышения политического статуса своего
государства в тогдашнем мире 24.
Поздней осенью Русское море бывает очень бурным,
а Днепр в начале зимы замерзает. Поэтому обратный путь
Ольги лежал через Болгарию, Угорскую землю и русские
степи. Вскоре после возвращения великой княгини в Киев
туда прибыло византийское посольство. По свидетельству
летописца, Константин VII прислал к ней послов с таким
напоминанием: «Я тебе много дарил, и ты обещала
отдарить меня рабами, воском, мехами и прислать мне рать
в помощь». Ольга, помня о том, как долго ей пришлось
ждать официальной аудиенции у императора, решила
отплатить ему той же монетой. Она сказала послам: «Я дам
ему все, что обещала, только прежде постойте у меня на
Почайне столько, сколько я стояла у него в гавани».
По возвращении из своего затянувшегося путешествия
в Византию Ольга официально передала княжение своему
сыну Святославу. К тому времени, в свои 16 лет, он был уже
вполне взрослым и весьма опытным в ратных делах мужем.
Ольга женила его на дочери угорского князя Такшоня —
на княгине Ильдико (русское имя — Предслава).
Скончалась Ольга'в преклонном возрасте в 969 г. Похоронена была
по христианскому обычаю, без тризны.
Святослав (957—972), пожалуй, самая легендарная
фигура из всех киевских князей. Вся его сознательная
жизнь (прожил он лишь 31 год), начиная с раннего детства
36
и кончая неравной битвой с печенегами у Днепровских
порогов, когда он возвращался со своими воинами из
Болгарии, прошла в походах и сражениях. Ему присущи были
все положительные черты настоящего военачальника того
времени — храбрость и хладнокровие, выносливость и
удивительная неприхотливость, честность в бою и воинская
сметливость. Это он в одном из тяжелых сражений с
войском византийского императора бросил своей дружине
клич, который до сих пор повторяют все истинные
патриоты в неравной борьбе за свою свободу и независимость:
«Ляжем зде костьми: мертвые бо сраму не имут!»
Святослав был прост в повседневной жизни и в
отношениях с окружающими. Даже его первая юношеская любовь
выпала на долю девушки-рабыни по имени Малуша,
которая была ключницей у княгини Ольги. Она родила ему
сына Владимира, будущего преемника киевского престола.
«Повесть временных лет» сообщает: «Владимир (сын
Святослава) был от Малуши, ключницы Ольгиной. Малуша же
была сестра Добрыни, отец им был Малк Любечанин, и
приходился Добрыня дядей Владимира». Правда, Ольга
жестоко расправилась со своей ключницей. Она отобрала у нее
родного сына, а ее как простую рабыню выслала из Киева
в свое село Будутин на реке Рось. Но Святослав любил
Малушу, и только непреклонная воля матери вынудила его
жениться на угорской княжне Предславе.
Каким был внешний облик Святослава? До нас дошло
свидетельство византийского историка Льва Дьякона *,
рассказавшего о личной встрече Святослава с императором
Иоанном Цимисхием (969—975) на берегу Дуная под
Доростолом в 971 г. Святослав приплыл на место свидания
в лодке по Дунаю, причем действовал веслом наравне
с другими гребцами. Он был среднего роста, имел плоский
нос, голубые глаза, густые брови, мало волос на бороде
и длинные косматые усы. Все волосы на голове были у него
выстрижены, кроме одного клока, висевшего по обеим
сторонам, что означало его знатное происхождение. Шея
у него была плотная, грудь широкая, и все прочие члены
очень стройные. В одном ухе висела серьга, украшенная
карбункулом и двумя жемчужинами. Белая одежда его
только чистотой отличалась от одежды прочих русских.
Святослав был неутомим в военных походах. Он не брал
с собою возов, не возил шатров и даже котлов. Его дружина
* Лев Дьякон — византийский писатель; родился около 930 г.;
написал историю Византии за период с 959 по 975 г.
37
и сам он спали на конских попонах, подложив иод голову
седло. Мяса не варили — резали ломтями конину или
говядину и жарили на углях. Воины его не знали усталости
и стремительно переносились с места на место. По
свидетельству летописца, Святослав не нападал на врагов, не
готовых к бою: собираясь на кого-нибудь ратью, он посылал
вперед сказать: «Иду на Вы».
Традиционно войны Святослава оценивались как
захватнические, а он сам изображался как отважный, но
полудикий воитель, не чуждый алчности к добыче, не
щадящий ни себя, ни своих воинов. Многочисленные
походы Святослава в разных направлениях дали повод
некоторым историкам считать его вождем бродячей дружины,
далеким от насущных интересов Древнерусского
государства. Такая оценка одного из прославленных князей
Киевской Руси весьма далека от истины. Святослав не был
«безрассудным авантюристом». Вся его стремительная
деятельность была рассчитана на решение больших
государственных задач, требовавших напряжения всех сил. Его
волжско-хазарский поход был жизненно необходим
молодому растущему государству, его торгово-экономическому
развитию. Что касается действий Святослава на Дунае и за
Балканами, то они помимо защиты государственных
интересов Киевской Руси были проявлением дружбы и
солидарности с народом Болгарии, которому он помогал
отстаивать политическую самостоятельность от посягательств
Византии.
Святослав был не только отважным полководцем и
государственным деятелем, но и расчетливым дипломатом
своего времени. Его военные выступления неизменно
сопровождались и подкреплялись хорошо продуманной
дипломатической подготовкой, что не могло не способствовать
их успеху. Изучая дипломатию Святослава, А. Н. Сахаров
пришел к следующему выводу: «Внешняя политика князя
Святослава Игоревича явилась закономерным
продолжением усилий, предпринятых еще Олегом и особенно Игорем
по укреплению позиций Руси в Северном Причерноморье,
на восточных торговых путях, на подступах к Балканам...
Новые внешнеполитические задачи древнерусского
государства, осуществление которых выпало на долю
энергичного, предприимчивого Святослава, требовали и нового
уровня дипломатии. Многообразные приемы и методы
древнерусской дипломатии при Святославе Игоревиче
основывались на дипломатическом опыте прошлого,
способствовали его дальнейшему обогащению в соответствии
с развитием древнерусской государственности, расжшряю-
38
щимиея политическими связями Руси с другими
странами» 25.
По времени военные походы Святослава можно
разделить на три этапа: походы на земли своих ближайших
соседей; дальние походы на восток — река Итиль (Волга),
Хазарское (Каспийское) море, Сурожское (Азовское)
море, река Дон; походы на юг — Русское море, Болгария,
Византия.
В X в. на степных просторах южнее Киева кочевало
воинственное племя печенегов. Они часто,
преимущественно весной, когда степь оживала, нападали на русские
города и постоянно держали Киевскую Русь в состоянии
напряженности. Поэтому Святослав прежде всего
выступил против печенегов. В один из своих степных набегов он
наголову разгромил их и таким образом надолго лишил
охоты и намерения вторгаться в земли киевского князя. На
реке Оке издавна жили вятичи. Это сравнительно
многочисленное славянское племя до Святослава не признавало
власти киевского князя и не платило ему дани. Святослав
пошел на Оку, «усмирил» вятичей и заставил их платить
дань Киеву.
Эти два выступления были для дружины Святослава
подготовкой к более трудному походу на восток с целью
разгрома Хазарского каганата (глава государства хазар
именовался каганом). Даже при Святославе Киевская Русь
продолжала платить дань хазарам. Кроме того, торговый
путь из Киева в Азию, через реку Итиль и Хазарское море,
был для русских купцов не только трудным, но и весьма
опасным. Очень часто хазары грабили их и убивали.
Поэтому победа над хазарами была Киеву просто необходима.
Святослав со своей дружиной прибыл на реку Итиль,
прошел через поселения камских болгар, спустился вниз по
реке к столице хазар — городу Итилю *, взял его с боем
и полностью разрушил. После этого по Хазарскому морю он
перешел на западный берег, бросил свои ладьи и, покорив
на Кавказе ясов и касогов, через Кубань вышел на берег
Сурожского моря к городу Тмутаракани, где жили русские
люди. Таким образом, Святослав не только освободил Киев
от дани хазарскому кагану, не только очистил русским
купцам торговый путь на Восток, но и воссоединил
Тмутаракань с Русской землей.
Этим, однако, восточный поход Святослава не
закончился. На берегу Сурожского моря дружина его построила
ладьи и поднялась вверх по Дону. Здесь, на берегу Дона,
* На месте города Итиля позже возникла Астрахань.
39
выше Северского Донца, была вторая столица хазар —
крепость Саркел (Белая Вежа), специально построенная
греками для устрашения и сдерживания русских!
Святослав разрушил крепость и вернулся в Киев. После этих
ударов Хазарский каганат прекратил свое существование.
Но главный и наиболее опасный противник Киевской Руси
был на юге, в лице пока еще могущественной Византийской
империи. Византия в то время владела южным берегом
Крыма (область Климаты, город Херсонес), вела затяжную
войну с болгарами и с помощью богатых подачек все время
направляла воинственных печенегов на Киев. После
дошедших до Константинополя сведений о восточном походе
Святослава у Византии возникло естественное желание
столкнуть Русь с Болгарией, а потом, когда они обескровят
друг друга, уже поодиночке подчинить их своему диктату.
Именно с этой целью византийский император Никифор II
Фока (963—969) прислал к Святославу в Киев своего посла
Калокира, который посоветовал киевскому князю
выступить против Болгарии и присоединил к своему совету
солидный куш золота греческой чеканки. Святослав решил
идти в Болгарию, но только совсем с другим намерением.
В 968 г. русская дружина в составе примерно 20 000
воинов со Святославом во главе на 500 ладьях спустилась
вниз по Днепру к «Русскому» морю. Вторая рать
численностью около 30 000 человек во главе с воеводой Свенельдом
и братом Святослава Улебом на конях и повозках
отправилась на юго-запад через земли тиверцев и уличей. Затем оба
войска соединились в устье Дуная на земле болгар. В
Болгарии Святослав вмешался в византийско-болгарскую
борьбу, но не в интересах Византии, а на стороне болгар-
патриотов. Святослав быстро занял ряд городов по Дунаю,
в том числе Переяславец.
Греки скоро почувствовали угрозу со стороны русских
не только своему влиянию в Болгарии, но и безопасности
самой империи. Поэтому, чтобы отвлечь Святослава от
Переяславца, они спровоцировали нападение печенегов на
ослабленный в военном отношении Киев.
Летом 969 г. печенеги во главе со своим каганом Курей
обложили Киев. Положение киевлян было очень тяжелым:
не хватало бойцов для обороны, в осажденном городе
начались пожары, голод, не было воды. Ольге все же удалось
послать своих гонцов к Святославу и черниговскому князю.
Помощь пришла вовремя. Вернувшись с частью своих
войск, Святослав наголову разбил печенегов южнее Киева,
у города Родня, и даже взял в плен самого Курю. Святослав
не был жестоким человеком и даровал Куре жизнь, взяв
40
с него только слово больше не нападать на русские города.
Конечно, он не мог предположить тогда, что кровожадный
Куря не только не сдержит свое слово, но спустя всего три
года жестоко надругается над прахом своего освободителя.
Вскоре после освобождения Киева от печенегов
скончалась Ольга. Похоронив мать, Святослав решил вернуться
к своей дружине в Переяславец. Но до отъезда ему надо
было решить вопрос, кого из сыновей сделать своим
наместником в Киеве. У Святослава было три сына: Ярополк
и Олег от законной жены Предславы и Владимир от рабыни
Малуши. По желанию бояр Святослав на время своего
отсутствия посадил Ярополка князем в Киеве. Скоро в
Киев прибыли из Искоростеня представители древлян. Они
попросили себе в князья Олега, и Святослав согласился. Но
особенно порадовали его гости из Новгорода, когда
тысяцкий Михало, ходивший в свое время с Игорем на греков
и хорошо знавший Ольгу, от имени новгородцев пригласил
Владимира княжить в Новгороде. Святослав
поинтересовался, желает ли сам Владимир ехать в далекую северную
землю, и остался доволен твердым и положительным
ответом своего любимого сына. А чтобы быть спокойным за
него, он в качестве воеводы послал с ним в Новгород не раз
уже проверенного на деле дружинника Добрыню, родного
брата Малуши.
К моменту возвращения Святослава в Переяславец
византийский трон захватил новый император — Иоанн
Цимисхий, один из видных полководцев империи.
Воинственный и решительный, Цимисхий не мог смириться
с присутствием русских дружин в Болгарии и немедленно
выступил против Святослава, надеясь на быструю и легкую
победу. Однако в первой же битве Святослав (правда, не без
помощи болгар и угров) разгромил Цимисхия и обратил его
в бегство. Преследуя греков, Святослав занял Доростол,
Филиппополь, Аркадиополь и дошел со своими воинами до
Адрианополя. Испытывая страх за судьбу империи,
Цимисхий обратился к Святославу с предложением о мире.
Киевский князь охотно согласился на мир и с основной
частью своих дружин снова вернулся в устье Дуная, в город
Переяславец. Часть воинов с воеводой Свенельдом он
оставил в Преславе.
Мир под Адрианополем был заключен осенью, а весной,
перед днем Христова воскресения, после лихорадочной
подготовки к новой схватке с русскими Цимисхий нарушил
его. Он послал 300 кораблей с «греческим огнем» в устье
Дуная, а сам с огромным войском пошел на Преславу.
Осадив город, Цимисхий воспользовался изменой болгар-
41
ского царя Бориса и местной феодальной знати и через
несколько дней занял его. Узнав о падении Преславы,
Святослав с войском пришел в крепость Доростол и
закрылся там вместе со многими болгарами-патриотами.
Спустя шесть дней греки подошли к Доростолу.
Несмотря на двухмесячную осаду крепости и неоднократные
жестокие сечи у ее стен, Цимисхий не смог одолеть русско-
болгарское войско. Он снова был вынужден предложить
Святославу мир. Силы Святослава тоже были на исходе,
поэтому почетный мир вполне устраивал его. И вот, чтобы
договориться об условиях мира, на берегу Дуная
встретились двое: высокомерный, пышно одетый и взвинченный
византийский император и просто одетый, спокойный
русский князь. Было решено, что русские уйдут из Болгарии
и будут друзьями греков; греки не станут воевать с
болгарами и не будут подстрекать печенегов на походы против
Руси. Цимисхий согласился беспрепятственно выпустить
корабли Святослава из устья Дуная. Кроме того, греки
обещали дать на обратный путь каждому русскому воину
по две греческих меры (т. е. по два четверика) хлеба и
разрешить русским купцам торговлю с Царьградом.
Поздней осенью русская дружина морским путем
благополучно достигла устья родного Днепра. Сначала она
предприняла попытку подняться вверх по реке. Однако,
узнав о засаде печенегов на порогах и, главное,
убедившись, что зима не позволит добраться до Киева, Святослав
и его воеводы решили вернуться обратно и перезимовать на
берегах Русского моря. Это решение, как потом оказалось,
обрекло закаленное в боях войско на новое тяжелейшее
испытание. Зима тогда выдалась лютая, холодная и
голодная. Много лет спустя летописец, упоминая об этом
походе Святослава, писал: «Не было у них брашна и быша
глад велий, по полгривны платили за конскую голову...
врагом были болезни... Много их в ту пору пришло сюда —
мало осталось...»
Только ранней весной 972 г. корабли князя Святослава
отчалили от морских берегов и по ожившему Днепру
поплыли к Киеву. Здесь Святослав как военачальник
допустил, пожалуй, первую и последнюю в своей жизни
ошибку — его люди поднимались вверх по реке не
одновременно, а тремя группами, на большом удалении друг от
друга. Князь, конечно, плыл впереди, в первой группе
своих повеселевших воинов. А печенеги с тем же каганом
Курей во главе, подкупленные Иоанном Цимисхием, всю
зиму терпеливо ждали их у порогов и теперь, выследив
с берегов первую группу плывущих кораблей, ночью на
42
острове Хортица напали на спящих русских воинов и почти
всех перебили. В неравной схватке погиб и сам Святослав.
Что касается останков князя, то в источниках
приводятся различные версии. Сущеетвует легенда, что по
приказанию кагана Кури печенеги подобрали труп
Святослава, сделали из его черепа чашу, оковали ее золотом
и пили из нее на пирах.
После Святослава великим князем Киевской Руси
в течение восьми лет был его сын от Предславы Ярополк
(972—980). Непродолжительность княжения Ярополка в
значительной мере объясняется отрицательными чертами
его характера. Он был злопамятным и завистливым
человеком, хотя одним из первых в Киеве принял христианскую
веру. Братья его, новгородский князь Владимир и
древлянский князь Олег, каждую весну присылали Киеву богатую
дань, но это не удовлетворяло самолюбивого Ярополка.
В 977 г. он поссорился с Олегом и пошел со своим войском
на древлян. По словам летописца, поводом для ссоры
братьев послужило убийство Олегом на охоте сына Свенельда,
а он был воеводой и первым советником Ярополка.
Древляне были разбиты. Олег погиб в бою, а их землю Ярополк
присоединил к Киеву.
Гибель Олега серьезно встревожила Владимира.
Учитывая свое плебейское происхождение, неприязнь к себе
киевских бояр и реальную возможность нападения
Ярополка на Новгород, он вместе со своим родным дядей
Добрыней и, надо думать, не с пустыми руками бежал
к варягам. После бегства Владимира Ярополк послал в
Новгород своих наместников и стал, таким образом,
единоличным правителем всей Киевской Руси. Однако его
княжение было непрочным.
Через два года Владимир вернулся в Новгород с
наемной варяжской дружиной. Он не только прогнал из
своего города киевских наместников, но и решил выступить
с войском против строптивого брата, чтобы отомстить ему
за смерть Олега. Молодой князь не оставлял и
честолюбивых помыслов о киевском престоле.
Но прежде чем идти на Киев, Владимир попытался
привлечь на свою сторону князя Рогволода, который
правил небольшим Полоцким княжеством, расположенным
между Новгородом и Киевом. С этой целью он послал Рог-
володу послов с предложением отдать ему в жены его
дочь — красавицу Рогнеду, которая была уже просватана
за Ярополка, и вступить с ним в союз против киевского
князя. Послы привезли Владимиру отказ, высказанный
в унизительной для него форме. Когда Рогволод спросил
43
у дочери, согласна ли она пойти за Владимира, Рогнеда
гордо ответила: «Не хочу разути * робичича...», т. е. сына
рабыни. Такой отказ глубоко оскорбил Владимира. В гневе
он пошел с войском на полочан, взял Полоцк, убил Рогволо-
да и двух его сыновей, а Рогнеду взял себе в жены
насильно. Так говорит летопись.
В романе «Владимир» Семен Скляренко отводит от
своего главного героя обвинение в столь грубом насилии.
Он пишет, что Рогволода и его сыновей Владимир не
убивал — они сами погибли в бою. Плененной Рогнеде он
разрешил похоронить погибших отца и братьев по обычаю,
с почестями и даровал ей свободу. Но она решила отомстить
ему за смерть близких. Когда Владимир с приближенными
праздновал в доме Рогволода победу, Рогнеда приказала
своим людям запереть все выходы из дома и поджечь его.
Победителям удалось спастись, а Рогнеда сама призналась
в совершенном преступлении. Но и после этого Владимир
не неволил ее — она добровольно «разула» его.
Жестокая сеча между воинами Владимира и Ярополка
произошла в 980 г. на Днепре севернее Любеча. Простой
люд в критическую минуту боя поддержал Владимира
и помог ему добиться победы. Ярополк со своей дружиной
вернулся в Киев, а, когда Владимир обложил город, по
совету своего нового воеводы — Блуда бежал с дружиной
на юг, в крепость Родня. Владимир осадил крепость и
предложил Ярополку мир. Под угрозой голода, при нехватке
воды, опять по совету воеводы, изменившего своему князю,
Ярополк сдал крепость. Блуд уговорил Ярополка отдаться
на волю Владимира. Ярополк приехал к Владимиру, но
едва вошел к нему в терем, как два дружинника «подняли
его мечами под пазуху». Убивши брата, Владимир стал
княжить один над всею Русью. В эту версию о гибели
Ярополка Семен Скляренко вносит свою поправку. Он
утверждает, что Ярополк был убит без ведома Владимира,
в результате заговора Блуда и некоторой части бояр. Более
того, Владимир, узнав о заговоре, приказал публично
казнить воеводу .
Летописные рассказы о княжении Владимира (980—
1015) похожи на легенды, в которых очень часто, вос-
точнохристианские предания чередуются с языческо-бы-
линными сказаниями. Поэтому по летописи трудно
представить себе фактическую сторону его деятельности и дать
исторически правильную оценку времени его княжения.
* По обычаю, молодая жена в знак преданности и покорности мужу
после венца снимала ему сапоги — разувала его.
44
Столь же идеальным князем рисуют Владимира былинный
эпос и дореволюционная русская историография. Тем не
менее Владимир и впрямь унаследовал лучшие качества
своего отца, и княжение его было не только довольно
продолжительным, но и наиболее плодотворным с точки
зрения укрепления Древнерусского государства.
При Владимире Киевская Русь достигла немалого.
Владимир расширил пределы государства, значительно
укрепил связь между его отдельными частями.
Многолетние отношения Киева с Византией — страной высокой
культуры завершились принятием Русью христианства —
единой государственной религии. Это не только не
помешало развитию самобытной культуры молодого
Древнерусского государства, но и послужило новым мощным толчком
для расцвета в XI—XII вв. всех форм русского искусства.
Яркое свидетельство тому — литература Киевской Руси.
Владимир был хорошим полководцем и умным
государственным деятелем-реформатором. В 981 г., вскоре после
победы над Ярополком, в ходе короткой войны с польским
князем Мешком I он освободил русские Червеньские земли
(города Перемышль, Червень и др.) и победил ятвягов,
занимавших земли северо-западнее дреговичей. Потом он
с успехом ходил на север, в землю вятичей (бассейн рек
Оки и Угры). Но более трудным и важным для Киева был
поход Владимира на восток, когда он по сути дела повторил
военный маршрут своего отца: река Итиль, город Болгар,
Саркел на Дону, Джурджанское (Каспийское) море,
Абхазия, Тмутаракань, Сурожское море, Дикое поле. У Сухого
брода Владимир разбил печенегов. Здесь был убит каган
Куря, а сам киевский князь ранен.
И все же многочисленные печенежские орды,
занимавшие обширные степи, продолжали оставаться опасными
врагами Руси. Поэтому Владимир построил ряд крепостей
на реках Стугне, Суле, Десне, создав таким образом
солидную оборонительную линию на подступах к Киеву,
и прежде всего с юга. Особенно были укреплены Пере-
яславль и Белгород. Чтобы привлечь к обороне Руси новые
силы, гарнизоны пограничных крепостей были
укомплектованы дружинниками из северных земель (кривичей,
вятичей, словен). Народ в своих былинах назвал созданные
Владимиром крепости заставами богатырскими, а самого
князя Владимира величал Красным Солнышком.
При Владимире отношения Киевский Руси с Византией
отличались непостоянством. Сначала киевский князь был
союзником византийского императора Василия П. Когда
претендующий на императорский трон полководец Варда
45
Фока возглавил восстание малоазийской знати против
Византии, Василий II обратился к Владимиру за военной
помощью. Владимир снарядил и послал через Болгарию
к берегам Босфора 6000 воинов. В битве под Абидосом
русская дружина сражалась отчаянно и сыграла
решающую роль в разгроме Варды Фоки. Достаточно сказать, что
тогда погибло около 2000 русских воинов. Однако
Василий II не только не отблагодарил должным образом
русских, но и приказал не пускать их в Константинополь и
сразу же переправить в Болгарию.
Узнав от вернувшихся в Киев дружинников о таком
неблаговидном поступке императора, Владимир решил
проучить греков. Он пошел в поход на город Херсонес
(Корсунь) и после длительной осады взял его. Отсюда он
потребовал от Византии: выполнять все ранее заключенные
с Русью договоры; вывести свои войска из устья Дуная;
заплатить дань воинам (живым и мертвым), которые
помогли Василию II разгромить Варду Фоку; скрепить
мирный союз между Русью и Византией брачным союзом
;. Владимира и принцессы Анны, сестры Василия II и внучки
Константина VII Багрянородного. Владимир предупредил
' греков, что в случае их отказа выполнить все его
требования он пойдет войной на. Константинополь. Требования
Владимира были удовлетворены с одной поправкой: чтобы
стать мужем Анны, он должен принять христианство.
Владимир ответил, что готов креститься. С трудом
уговорили Анну ехать в Русь. Наконец она согласилась и приехала
в Корсунь. По словам летописца, «Владимир тотчас
крестился, был назначен во св. крещении Василием и
после крестин пошел с Анною к венцу... Вернувшись в Киев,
Владимир приказал рубить и жечь все кумиры, а Перуна
велел привязать к хвосту коня и стащить с горы в Днепр.
Народ плакал, но князю не перечил» 27.
Такой взгляд на одну из наиболее ярких страниц
русской истории — «крещение Руси», конечно, нельзя
считать научным. Владимир первым из киевских князей
посмотрел на религию глазами государственного деятеля.
Еще в 980 г., только что заняв киевский стол, он произвел
первую языческую реформу, своего рода классификацию
языческих культов. Рядом со своими теремами, на холме,
князь приказал поставить деревянные кумиры шести
богов: Перуна, с серебряной головой и золотыми усами,
Хорса, Даждь-бога, Стрибога, Семаргла и Мокоши. С его
стороны это была попытка превратить язычество в
государственную религию с культом Перуна во главе. Реформа
преследовала две цели: во-первых, вместо множества
46
местных богов ввести единый официальный языческий
пантеон; во-вторых, установить в этом пантеоне строгую
иерархию с верховным божеством в лице Перуна. Иными
словами, на небе мог быть только один главный бог, как
и на земле должен быть только один великий князь.
Однако эта первая религиозная реформа не
удовлетворила Владимира, хотя киевляне охотно поддерживали даже
крайние проявления культа воинственного Перуна с его
кровавыми жертвоприношениями. И не удовлетворяла она
князя главным образом потому, что по-прежнему оставляла
его Русь в ряду варварских государств. И вот спустя восемь
лет Владимир понял, что христианство лучше язычества
приспособлено к усилению княжеской власти и что страна
его созрела для принятия новой религии.
Историки церкви резко противопоставляют
христианство язычеству. Они пытаются доказать, что во времена
язычества народы пребывали во мраке невежества и только
христианство вывело их на свет. Это неверно. Христианство
и язычество представляют собой всего лишь две формы, два
различных выражения одной и той же религиозной
идеологии. Обе эти религии одинаково опираются в своей основе
на слепую веру в сверхъестественные силы, будто бы
управляющие миром. Притягательная сила христианства
заключалась в том, что оно очень удачно использовало
древнее языческое представление о загробном мире, о
«второй, новой жизни» после смерти. Рассматривая весь мир на
земле как арену непрестанной борьбы добра и зла,
христианство создало учение о таком же дуализме и в
«потусторонней жизни», о существовании на небесах «рая» для
добрых и верующих и «ада» для злых и неверующих.
Христианское вероучение отличалось от язычества не
своей религиозной сущностью, а лишь той классовой
идеологией, которая была присуща новому общественному
строю — раннефеодальному государству с великим князем
во главе. Вместе с тем принятие христианства исторически
имело положительное значение, поскольку оно уравняло
в глазах современников Русь с другими государствами
и способствовало широкому проникновению византийской
культуры и искусства на русскую почву.
В Киеве задолго до Владимира было известно
христианство с его догмами, так хорошо приспособленными для
оправдания и защиты феодального государства. Новую
религию приняли княгиня Ольга и великий князь Ярополк.
В городе давно стояла церковь Святого Илии. При
Святославе в соседней Болгарии уже существовала
христианская литература на старославянском языке, понятном для
47
русских. Киевские князья до Владимира не спешили стать
христианами прежде всего потому, что принятие крещения
из рук византийцев в то время практически означало для
русского народа переход в вассальную зависимость от
Византии.
Теперь Владимир сам предъявлял свои требования
к Византии, и ни о каком вассалитете в тех новых условиях
не могло быть и речи. Поэтому истина состоит не в том, что
Владимир согласился креститься, чтобы взять себе в жены
«порфирородную принцессу» Анну, а в том, что он хотел,
чтобы Русь, приняв христианство, стала равноправным
членом тогдашнего цивилизованного мира, наиболее
близким представителем которого была Византийская империя.
Тот факт, что вопрос о принятии христианства Владимир
решал вполне самостоятельно, подтверждает его выбор
киевского епископа. Греки предлагали ему взять в Киев
византийского епископа, а он назначил своим епископом
священника из Корсуни Анастаса, несмотря на то что в свое
время патриарх Византии Николай предал его анафеме.
Из Херсонеса Владимир с пешим войском вернулся
в Киев, а его новая жена Анна со своей свитой в
сопровождении многих слуг с должным ритуалом приплыла
к нему по Днепру позже. До ее прибытия Владимиру надо
было решить вопрос со своей первой женой — Рогнедой.
И снова две версии. Согласно одной из них, Владимир
разлюбил жену, выслал ее из дворца и заточил на берегу
Лыбеди, в окрестностях Киева. Согласно другой, он все
время любил Рогнеду, пытался объяснить ей, что был
вынужден вступить в брак с Анной, и предлагал в подарок
Рогнеде в знак своей любви и уважения к ней любой город
(в том числе и Полоцк), землю, золото и серебро. Но гордая
Рогнеда отвергла все подарки, приняла христианство и
ушла в монастырь простой монашкой Анастасией.
В 988 г. христианство стало господствующей,
официально признанной религией. Сначала крещение приняла
дружина великого князя. Массовое приобщение киевлян
к новой вере происходило в водах Днепра, недалеко от
впадения в него небольшого ручья. Версия церковных
историков о том, что киевляне «охотно принимали
христианство, побуждаемые примером князя и бояр», не
соответствует действительности. И киевляне, и новгородцы, и
население других русских земель первое время открыто
сопротивлялись введению христианства.
Для крещения новгородцев в 991 г. в Новгород Великий
был послан епископ Иоаким Корсунянин в сопровождении
новгородского воеводы Добрыни (дяди Владимира по мате-
48
ри). В помощь им была придана киевская дружина во главе
с тысяцким князя Владимира Путятоц. Узнав об этом,
жители Новгорода разрушили мост через Волхов и взялись
за оружие. Центром сопротивления стала Софийская
сторона. Однако Путята с частью дружинников хитростью
проник на Софийскую сторону и захватил предводителей
восстания — новгородского тысяцкого Угоняя и
языческого жреца Богомила Соловья. Но восставшие продолжали
сопротивление. Только после того, как тайком
переправившийся через реку Добрыня с дружиной поджег дома
противников крещения, жители Новгорода покорились и
приняли христианство. Новгородцы с полным основанием
говорили, что «Путята крестил их мечом, а Добрыня —
огнем».
В связи с насильственным насаждением христианства
в жизни народов Руси практическое значение приобрел
вопрос синкретизма — сочетания разнородных,
противоречивых вероисповеданий. Русь далеко не сразу стала
православной. Профессор Н. С. Гордиенко, автор ряда
публикаций по вопросам идеологии русской православной
церкви, отмечает: «...во многих регионах нашей страны
формальная христианизация местного населения началась
значительно позднее начальной фазы «крещения Руси»
и тянулась вплоть до Великой Октябрьской
социалистической революции. Это значит, что на протяжении многих
столетий язычество монолитной глыбой продолжало
существовать как самостоятельное социальное явление, с
которым православие не могло совладать. Лишь к началу XX
века почти все народности нашей страны,
придерживавшиеся дохристианских (языческих) верований, были
обращены — по крайней мере номинально — в русское
православие» 28„
Чтоб поднять свой престиж или, точнее, дать
почувствовать людям на местах свою реальную власть, Владимир
решил послать наместниками в разные города и земли Руси
своих сыновей. От Рогнеды кроме дочери у него было семь
сыновей: Вышеслав, Изяслав, Ярослав, Святослав,
Всеволод, Станислав и Мстислав; от Анны — двое: Борис и Глеб.
Кроме того, Владимир усыновил Святополка, которого
в 980 г. родила жена Ярополка, будучи уже вдовой. Сама
она, оставив сына-младенца, сбежала из Киева в Херсонес,
Вышеслава Владимир послал в Новгород, Изяслава —
в Полоцк, Ярослава — в Ростов, Святослава — в
Древлянскую землю, Всеволода — на Волынь, Станислава — в
Смоленск и Святополка — в Туров. Мстислав еще раньше
начал княжить в Тмутаракани и до конца своих дней оста-
49
вался там. Вышеслав и Изяслав умерли еще при жизни
отца, поэтому в Новгород был послан Ярослав, его место
в Ростове занял Борис, а Глеб получил Муром.
В 1011 г. умерла жена Владимира Анна, а спустя
четыре года скончался сам Владимир. Прах его был
захоронен в каменной гробнице под половицами Десятинной
церкви. Здесь останки великого князя покоились более
200 лет. Когда орды Батыя ворвались в Киев, татары
разрушили церковь, разобрали пол и раскидали кости
Владимира. Но Россия не забыла князя, которого в народе нарекли
Красным Солнышком,— она поставила ему памятник в
Киеве, в зеленом парке на Владимирской горке. Фигура его
полна величавого покоя и классической простоты. В статуе
нет ничего вычурного, но двухсаженная бронзовая фигура
князя, стоящего с гигантским крестом на высоком
пьедестале, поражает чем-то могучим и богатырским, как и тот
народ, который сохранил о нем память.
Ярослав Мудрый (1019—1054) был тоже одним из
наиболее знаменитых древнерусских князей. Родился он
в 978 г. Еще при жизни отец перевел его из Ростова на
княжение в Новгород, чем вызвал недовольство Свято-
полка. В 1014 г. Ярослав отказался платить отцу
ежегодную дань — 2000 гривен *, как делали до этого все
новгородские посадники.
Летописец объясняет такое поведение Ярослава тем, что
он был недоволен отцом, который оказывал предпочтение
младшему, Борису, родившемуся от «грекини» Анны.
Разгневанный Владимир решил лично выступить против
непокорного сына и примерно наказать его. Ярослав тоже
задумал начать войну против отца и нанял большой отряд
варягов. Готовая разразиться усобица между сыном и
отцом была предупреждена только вследствие кончины
последнего.
После смерти Владимира Святополк начал
междоусобицу со своими братьями, длившуюся целых четыре года.
Женившись на дочери польского короля Болеслава
Храброго и надеясь на его поддержку, он объявил себя киевским
великим князем. Желая удержать за собой единодержавие
и больше всего опасаясь Бориса (его особенно любили
киевляне), Святополк умертвил трех своих братьев —
Бориса ростовского, Глеба муромского и Святослава древлян-
окого. Братьям Борису и Глебу народная память создала
культ невинных мучеников, ставших жертвами междоу-
* Гривна — основная денежная (монетная) единица, бывшая в то
время в обращении на Руси.
50
собной борьбы честолюбивых князей за власть.
Православная церковь первыми причислила к лику святых Бориса
и Глеба, отдавших свои молодые жизни за единение и
консолидацию Древнерусского государства. В образе этих
мучеников выражены представления о духовном
совершенстве народа и его извечной нравственной стойкости, много
раз проявлявшейся в грядущих суровых испытаниях
Ярослав, конечно, понимал, что властолюбивый Свято-
полк сделает все, чтобы отправить его вслед за братьями
Положение Ярослава осложнялось еще и тем, что он
находился в ссоре с новгородцами. Они были недовольны тем,
как вызывающе нагло вела себя в городе нанятая князем
варяжская дружина. Стычки между горожанами и
варягами часто доходили до кровопролития. А Ярослав и его
жена — норвежская принцесса Ингигерда (в крещении
Ирина), дочь норвежского короля Олафа I Тюргвасона,—
больше поддерживали не своих подданных, а пришельцев-
варягов.
Скоро, однако, Ярослав изменил тактику. Считая войну
со Святополком неизбежной, он начал искать примирения
с новгородцами. Последние охотно пошли Ярославу
навстречу — они готовы были выступить с ним против Свято-
полка, потому что больше всего боялись попасть в полную
зависимость от Киева. Собрав 40 000 новгородцев и
несколько тысяч варяжских наемников, Ярослав выступил
против Святополка, успевшего призвать себе на помощь
печенегов. Жестокая сеча состоялась под городом Любечем,
Святополк был разбит и бежал в Польшу к своему тестю.
А Ярослав, щедро отблагодарив новгородцев, в 1016 г.
вступил в Киев и занял великокняжеский стол.
Но борьба на этом не закончилась. Святополк вернулся
на Русь с польскими полками, которые вел сам король
Болеслав Храбрый. Среди интервентов были также
дружины немцев, венгров и печенегов. Вторую битву на берегах
Буга Ярослав проиграл. Он вернулся в Новгород и оттуда
попытался бежать в Норвегию. Святополк снова занял
Киев, а новгородцы во главе с посадником Константином
Добрыничем опять восстали. Они уничтожили корабли,
приготовленные для бегства Ярослава, и собрали деньги
для найма нового варяжского отряда, обложив свободное
население податью — 4 куна с мужа, по 10 гривен со
старост и по 18 гривен с бояр. Святополк между тем выгнал из
Киева Болеслава Храброго, что сразу же лишило его
реальной силы — без польской поддержки он уже не мог
удержать в своих руках Киев и поэтому вынужден был искать
помощи у печенегов.
51
Поддержанный новгородцами, Яроелав в третий раз
выступил против Святополка и в 1019 г. разбил его и его
союзников — печенегов на реке Альте. Святополк бежал
снова в Польшу, но по дороге умер. Только после этого
Ярослав прочно утвердился в Киеве.
Святополк был братоубийцей. Если Ярослава
летописцы назвали Мудрым, его брата Мстислава — Красным,
то Святополка они заклеймили Окаянным. Вот как они
описывали его кончину: «И во время бегства напал на него
бес, и расслабли суставы его, он не мог сидеть на коне,
и несли его на носилках... и прибежал в пустынное место
между Польшей и Чехией, и там кончил бесчестно жизнь
свою. Праведный суд постиг его, неправедного, и после
смерти принял он муки окаянные... Стоит могила его на
этом пустынном месте и до сего дня, и исходит от нее смрад
жестокий...»
Обстоятельства убийства Бориса и Глеба были
вопиющими по своей жестокости. Борис спал в шатре, когда
«напали на него, как звери дикие, из-за шатра и просунули
в него копья и пронзили Бориса, вместе с ним пронзили
и слугу его, который, защищая, прикрыл его своим телом...
Убив же Бориса, окаянные завернули его в шатер,
положили на телегу и повезли, а он еще дышал. Святополк же,
окаянный, узнав, что Борис еще дышит, послал двух
варягов прикончить его. Когда те пришли и увидели, что он еще
жив, то один из них извлек меч и пронзил его в сердце».
Узнав о смерти брата, Глеб стал молиться. В это время
«пришли посланные Святополком погубить Глеба... Повар
же Глеба, именем Торчин, вынув нож, зарезал Глеба, как
безвинного ягненка...» 29 После такой характеристики
Святополка война с ним Ярослава выглядела не просто борьбой
за власть, а справедливой и священной местью за кровь
погибших братьев. Именно так и оценивали междоусобицу
летописи того времени.
Однако вот что пишет по этому поводу известный
советский историк В. Л. Янин, называя убийство Бориса
и Глеба «сенсационным преступлением века»: «Оплакивая
братьев, люди воздавали хвалу мудрому Ярославу...
поколения читателей летописи поражались его благочестию.
Больше всего он лелеял память о своих невинно
загубленных братьях. Именно Ярославу приписывают инициативу
причисления их к лику святых в 1021 году... Но вот что
сообщает скандинавская Эймундова сага. Варяжские
предводители Эймунд и Рагнер были приглашены в Новгород
«конунгом Ярислейфом», а в Новгороде не было другого
Ярислейфа, кроме Ярослава Владимировича. И эти предво-
52
дители ворвались в княжеский шатер Бурислейфа (надо
думать — Бориса) и убили его, а отрубленную голову
Бурислейфа Эймунд поднес Ярислейфу. В
криминалистике есть правило: отыскивая виновника, ищи того, кому
преступление выгодно. Выгодно ли оно было Ярославу? На
этот вопрос отвечает вся судьба «самовластца» XI века.
Кто вдохновлял убийц — Святополк или Ярослав?
Свидетельские показания XI века дают возможность
предположить, что оба замарали свои руки в крови. Если один
виноват в смерти Глеба, то за смерть Бориса как будто
должен ответить другой. Но гибель Святополка открыла
для Ярослава блестящую возможность: свалить все на
фактического «соучастника», ставшего навсегда
«Окаянным»» 30.
Если это так, то судьба легенды о Борисе и Глебе
парадоксальна. Много столетий она пользовалась
небывалой популярностью, обладая громадной моральной силой.
Ведь заключенный в ней протест против
братоубийственных войн служил или по крайней мере должен был
служить цементированию единства Руси, быть призывом
к прекращению усобиц, раздиравших Русь в эпоху
феодальной раздробленности, перед лицом постоянной
опасности со стороны внешних врагов. Но если сведения Эймундо-
вой саги правдивы, то легенда возникла как версия
самозащиты, как попытка убийцы замести следы собственного
преступления. Народ, на глазах которого произошли
отвратительно жестокие убийства, осмыслил их по-своему:
увидел в них грозную внутреннюю опасность, особенно
пугавшую перед лицом дикого, кочевого Поля. Но как
версия самозащиты Ярослава переросла в народную
легенду? Вот загадка, достойная исторической
психологии!
Версия скандинавской саги, совсем по-другому
интерпретирующая народную легенду о Борисе и Глебе,
представленная как версия самозащиты русского
князя-братоубийцы, производит весьма эффектное впечатление.
Однако она не перестает от этого быть всего лишь версией.
Вопрос о ее достоверности до сих пор продолжает
оставаться открытым. При этом закономерно возникает другой
вопрос: кому она выгодна и против кого она направлена?
Это тоже своего рода «загадка, достойная исторической
психологии»!
Через несколько лет после усобицы со Святополком
Ярослав вынужден был вести более трудную войну с
младшим братом, Мстиславом тмутараканским. Мстислав
показал себя воинственным князем и особенно прославился
53
неоднократными победами над касогами *. В 1024 г. он
подошел со своим войском к Киеву и потребовал от брата
раздела всех русских земель поровну на двоих. Ярослав
в то время находился в Новгороде. Ему пришлось быстро
собрать большие силы из новгородцев, призвать на помощь
варягов и выступить навстречу Мстиславу. Сражение
между ними произошло* у местечка Литвена, близ Чернигова.
Войско Ярослава потерпело поражение, и его
предводителю ничего другого не оставалось, как опять бежать в свой
верный Новгород.
Однако Мстислав не был таким кровожадным, как
Святополк. Он добровольно признал старшинство Ярослава
и заключил с ним мир. По мирному договору Русь делилась
на две части: область по восточную сторону Днепра
переходила к Мстиславу, а вся территория западнее Днепра
оставалась за Ярославом. В 1035 г. Мстислав умер, и снова
Ярослав стал великим единодержавным князем Киевской
Руси.
Ярослав совершил много военных походов против
внешних врагов. Несколько раз он отражал набеги печенегов.
В 1036 г. под Киевом он разбил их наголову, после чего
печенеги перестали беспокоить Киев. Ярослав воевал с
финнами, ятвягами, литовцами. В 1030 г. он ходил на чудь,
утвердил свою власть на берегах Чудского озера и построил
там город Юрьев (имя Юрий Ярослав получил при
крещении). Во время княжения Ярослава произошло последнее
военное столкновение Руси с Византией. Один из русских
купцов был убит в ссоре с греками. Не получив должного
удовлетворения за обиду, киевский князь в 1043 г. послал
к Византии большой флот во главе со своим сыном
Владимиром и воеводой Вышатой. Буря рассеяла русские
корабли. Владимиру все же удалось истребить посланный для
его преследования греческий флот, но Вышата был
окружен и взят в плен при Варне. В 1046 г. Русь и Византия
подписали мир, скрепив его браком сына Ярослава с
византийской принцессой.
Время Ярослава — это время расцвета Киевской Руси,
ставшей одним из сильнейших государств Европы, быстро
догонявшим передовые страны в социально-политическом
и культурном отношении. Самые могущественные
государственные деятели Европы стремились в первой половине
XI в. к союзу с Русью. Ярослав Мудрый, его сыновья и до-
* Касоги — название адыгов в летописях. Потомками адыгов
являются современные адыгейцы, кабардинцы и черкесы. В летописи впервые
упоминаются под 965 г., когда они жили на Нижней Кубани и были
побеждены Святославом.
54
чери породнились с королями Франции, Норвегии,
Польши, Венгрии, с императорами Рима и Византии. Дочь
Ярослава Анна была королевой Франции и
собственноручно подписывала государственные документы, тогда как
ее супруг был неграмотным.
Интересна характеристика Ярослава как человека. По
отзыву летописи, «он был хромоног, но ум у него был
добрый, и на рати храбрый». Народ назвал его Мудрым.
Отмечается его приверженность к чтению книг. При нем
переписывались многие книги, с греческого на русский
переводились не только церковные творения. Так,
благодаря переводу на Руси стало известно греческое историческое
произведение «Хроника Георгия Амартола». Ученые
предполагают, что в то время были организованы школы для
обучения юношей начальной грамоте, а может быть, имело
место и более серьезное приобщение людей к знаниям.
Видное место Ярослава Мудрого в истории Руси
связывают обычно не столько с его удачными военными
походами и династическими связями с Западом, сколько с
разносторонней деятельностью по внутреннему устройству
государства. Он много сделал для распространения
христианства — строил новые города (Юрьев, Ярославль) и новые
церкви (в том числе выдающиеся соборы Софии в Киеве
и Новгороде), поставил дело подготовки
священнослужителей из русских, перевода церковных книг с греческого
языка на славянский. При нем Антоний Любечанин
основал знаменитый впоследствии Киево-Печерский
монастырь. Во время его княжения город Киев был обнесен
каменной стеной с Золотыми воротами и украшен многими
новыми постройками. Ему приписывают бесценный для
историков русский юридический памятник начала XI в.,
получивший название «Правда Ярослава» или
«Древнейшая Правда». Некоторые историки (К. Н. Бестужев-
Рюмин, В. О. Ключевский) рассматривали «Правду
Ярослава» как сборник действовавших в то время законов
и норм, составленный частными лицами. Но есть и другой
взгляд. По мнению Б. А. Рыбакова, «ее назначение было
значительно скромнее — это была инструкция о штрафах
за скандалы и драки, учиняемые в Новгороде» 31.
Ярослав умер в Вышгороде (под Киевом) в начале
1054 г. Он был погребен в Киеве в Софийском соборе.
Творцом истории всегда были народные массы,
создающие материальные и духовные ценности общества.
Историки раннефеодального периода, описывая победоносные
битвы русских князей и их быт, к сожалению, очень мало
говорили о народе, о тех тысячах тружеников, которые
55
являлись подлинными создателями Древнерусского
государства и его высокой культуры. Сведения о простом
народе, о его чаяниях и обычаях к нам доходят из прошлого
благодаря другим, более объективным источникам. К ним
относятся, во-первых, археологические культуры — они
доносят до нас многие подлинные памятники народной
жизни. Во-вторых, о прошлом рассказывает народное
творчество, фольклор — былины, древние сказания, волшебные
сказки, загадки, пословицы. И наконец, третьим
достоверным источником является народный язык — он
раскрывает систему социально-экономических отношений,
культурные связи, глубину познания природы, уровень
развития науки и техники.
Выше говорилось о том, что жизнь древнерусских
крестьян и посадских людей была очень тяжелой. Суровой
она была не только потому, что им приходилось вступать
в борьбу с природой, но и оттого, что на их плечи ложилась
вся тяжесть развивающихся феодальных отношений.
Произвол князей и бояр, жадность и жестокость сборщиков
налогов порой не знали предела. И только классовая
борьба, только вооруженные выступления широких народных
масс могли ограничить притязания
феодалов-эксплуататоров.
Летописцы в большинстве своем наблюдали жизнь из
окон монастырских келий или княжеского дворца. Они не
любили рассказывать о мятежах и восстаниях, предпочитая
повествовать потомкам преимущественно о разных битвах
и ратных подвигах особо отличившихся воинов. Поэтому
мы очень мало знаем о характере классовой борьбы в эпоху
становления и развития раннего феодализма. Но это совсем
не означает, что в те далекие времена отсутствовали
сражения бесправных и обездоленных масс со своими
угнетателями. Смерды, холопы и бедные посадские люди Киевской
Руси упорно отстаивали свои права, нередко с оружием
в руках выступали против княжеской администрации.
В 1024 г. в Суздальской земле вспыхнуло восстание
смердов во главе с волхвами — языческими жрецами. Причиной
к открытому возмущению послужил голод. Восставшие
выступили против местной богатой верхушки — «старой
чади». В 1071 г. восстание смердов охватило Суздальскую
землю и Белоозеро, причем один из отрядов восставших
действовал против «лучших жен» — госпожей во дворах
разбогатевшей знати. Княжеской дружине с большим
трудом удалось расправиться с повстанцами и их
предводителями.
Более крупное народное восстание произошло в Киеве
56
в 1068 г. Одной из главных его причин стали острые
социальные противоречия, проявившиеся к середине XI в.
прежде всего в самой княжеской среде.
Ярослав Мудрый перед смертью разделил Русскую
землю между своими сыновьями: старший, Изяслав,
получил Киев, Великий Новгород и Туровское княжество;
Святослав — Черниговскую землю, земли вятичей, Рязань,
Муром и Тмутаракань; Всеволод — Переяславль
Киевский, Ростово-Суздальскую землю, Белоозеро и
Поволжье; Игорь — Владимир-на-Волыни; Вячеслав — Смоленск
(Владимир умер в 1052 г.). Ярослав завещал своим
сыновьям любить друг друга и жить между собой в мире. Однако
очень скоро сыновья забыли советы отца, и уже в княжение
Изяслава (1054—1078) начался ряд междоусобных войн.
Первым смуту затеял сын Владимира Ростислав.
Будучи изгоем, он набрал дружину и самовольно захватил
Тмутаракань. Но там ему не повезло — вскоре его отравил
византийский агент: империя опасалась усиления русского
влияния на Кавказе. В 1065 г. пытался захватить Псков,
а затем Новгород полоцкий князь Всеслав Брячиславич.
Ему противостояли трое Ярославичей. В 1067 г. Изяслав
и его братья взяли Минск, изрубили всех мужчин, увели
в плен женщин и детей, затем разбили Всеслава в сражении
на реке Немиге. Но потом Ярославичи решили помириться
с Всеславом и поклялись на кресте, что не причинят ему
никакого зла, если он приедет на переговоры. Но как только
Всеслав, поверив клятве Ярославичей, приехал к Изяславу
в его лагерь под Оршей, его схватили вместе с двумя
сыновьями и отправили в Киев, где посадили в «поруб» —
подземную тюрьму.
К внутренним противоречиям добавилось обострение
внешней обстановки. В середине XI в. в южнорусские степи
пришли половцы — народ тюркского племени, некогда
составлявший одно целое с печенегами и торками (когда он
обитал в степях Средней Азии). Половцы вытеснили
печенегов и начали свои опустошительные набеги на южные
окраины Киевской Руси. Одно из таких нападений
половцев во главе с ханом Шеруканом имело место в
1068 г. На реке Альте произошло сражение, в котором
русские потерпели поражение. Трое князей
Ярославичей — Изяслав, Святослав и Всеволод бежали от половцев.
Однако киевляне не хотели смириться с поражением,
опасаясь половецкого вторжения. Но чтобы продолжать
борьбу с кочевыми пришельцами, нужны были кони и
оружие, а у простых людей ничего этого не было. 15 сентября
1068 г. на торговой площади Подола собралось народное
57
вече. На нем было принято решение выступить против
половцев и послать к князю своих представителей с
требованием коней и оружия.
Недальновидный Изяслав отказал народу в столь
справедливой патриотической просьбе. В Киеве в поисках
убежища к тому времени собралось очень много смердов, и,
возможно, князь опасался, что его обильные запасы
попадут в руки этих разоренных войной крестьян. А может
быть, он боялся открыть свой арсенал киевлянам, зная, что
те не одобряют княжеских междоусобиц. Узнав об отказе
Изяслава удовлетворить просьбу горожан, народ восстал.
Изяслав бежал из Киева к своему тестю польскому королю.
Восставшие освободили Всеслава, который целый год
просидел в заточении, напоминая киевлянам о коварстве
покинувших их Ярославичей, и провозгласили его великим
князем. В нашей истории это был первый случай народного
избрания «цесаря» Руси.
Семь месяцев княжил в Киеве ставленник народа
Всеслав. О его деятельности до нас не дошло достоверных
сведений, а то, что мы знаем о нем, тоже противоречиво.
Так, автор «Слова о полку Игореве» восхищался
свободолюбивой душой этого умного князя, изображал его «то
серым волком, в одну ночь пробегающим от Киева до
Черного моря, то волшебником, слышащим в Киеве звон
полоцких колоколов, то рысью, исчезающей в осажденной
крепости в синей полуночной мгле». А придворный певец
XI в. Боян порицал его как героя отрицательного,
утверждая, что «божьего суда ему не миновать» 32.
Изяслав вернулся в Киев через семь месяцев при
поддержке польских войск, а Всеслав обрел спасение в
бегстве в родной Полоцк. Чтобы навсегда вытравить из
сознания людей память о восстании, Изяслав перевел торг,
где собиралось вече, из демократического Подола на гору,
в соседство с княжескими и боярскими дворами. Сын
Изяслава зверски расправился с киевлянами, принимавшими
участие в освобождении Всеслава: 70 человек были
казнены, многим выкололи глаза.
О напряженности положения, о брожении народных
масс и их ненависти к церковникам говорит и тот факт, что
в том же 1068 г. в Киеве холопы убили новгородского
епископа Стефана. Выступления против церкви,
носившие, однако, классовую подоплеку, имели место и в
Новгороде. Там в 1069—1070 гг. против епископа Федора
(преемника Стефана) поднял мятеж волхв. Князь Глеб (сын
Святослава Ярославича) собственноручно зарубил волхва
топором и этим «утишил мятеж». Следует заметить, чт#
58
острие классовой борьбы того раннего периода,
выступавшей нередко в религиозной оболочке, было направлено
против неумеренных поборов и чрезмерных притеснений
широких народных масс.
БОРЬБА ЗА КИЕВСКИЙ ПРЕСТОЛ
Полоса княжеских междоусобиц, наступившая после
смерти Ярослава Мудрого, продолжалась сто с лишним лет
и привела к образованию на Руси системы нескольких
самостоятельных княжеств.
Одна из причин княжеских междоусобиц таилась в
своеобразии родственно-правовых отношений между
князьями. Вся Русская земля, которая ранее считалась
единым владением всего княжеского дома, была поделена
на «отчины», и каждый из князей самостоятельно владел
доставшимся ему уделом. Старшим был великий князь, он
получал дань с удельных князей, но не был для них
«государем». Его не всегда и не во всем слушались, тем более что
сам он не мог быть одинаково справедливым ко всем
удельным князьям: одному оказывал свое предпочтение, другого
обижал без каких-либо оснований и т. д. После смерти
великого князя на его место «садился» не его старший сын,
а старший в роду между князьями. Его освободившийся
удел доставался опять-таки не его старшему сыну, а
следующему по старшинству среди остальных князей. Таким
образом, князья не закреплялись навсегда в своих городах-
уделах, а со временем передвигались в другие, более
богатые земли. Такие переходы не могли не порождать
всевозможные интриги, ссоры и часто заканчивались
военными столкновениями.
Князья женились, по тогдашнему обычаю, рано, детей
у них было много, так что князей на Руси все прибавлялось.
Скоро чуть не на каждый город приходилось по князю,
а городов на Русской земле было уже немало. Чем больше
становилось князей, тем больше разводилось усобиц.
Думали князья не о благе земском, а о том, как добыть себе стол
великокняжеский или завладеть городом, который
побогаче. Говорил брат брату: «Это мое, а то тоже мое»; стали
князья и в малом видеть великое, лукавили, рушили
крестное целование, не брезговали ничем, только бы
одолеть друг друга. Если не хватало своей силы, то звали
иноземцев: один звал венгров, другой — ляхов, третий —
59
половцев. Во второй половине XI в. княжеские
междоусобицы создали на Руси тревожное, неустойчивое положение.
Они разоряли народ и подрывали государственное
единство, что в свою очередь заметно ослабляло Русь перед
лицом внешних врагов.
Братья Ярославичи уже не выступали единым фронтом.
В 1073 г. Изяслав поссорился со Святославом и
Всеволодом. Последние объединились между собой и второй раз
изгнали Изяслава из Киева. Сначала он бежал в Польшу,
потом в Германию к Генриху IV и наконец к римскому папе
Григорию VII. Святослав в это время не по праву занял
киевский стол. В 1077 г., когда после смерти Святослава
Изяслав снова с польскими войсками вернулся в Киев,
в борьбу включились внуки Ярослава — сын Святослава
Олег и сын Вячеслава Борис. В 1078 г. Изяслав был ранен
в бою и умер.
После Изяслава великим князем стал Всеволод (1078—
1093). Его княжение было особенно беспокойным, так как
младшие князья ожесточенно спорили из-за уделов, а
половцы часто нападали на Русскую землю. Наиболее
тревожным был 1092 год. Стояла страшная засуха, «так что
земля выгорела и многие леса загорались сами собой и
болота». То в Полоцке, то в Киеве вспыхивали массовые
эпидемии и уносили людей на тот свет тысячами. Засуха
вынуждала половецких ханов к грабительским набегам на
Русь. В том году половецкие орды штурмовали
пограничную линию на Суле и захватили многие русские села не
только на левом, но и на правом берегу Днепра.
В 1093 г. умер одряхлевший и тяжело больной
Всеволод — последний из Ярославичей. Известно, что он
отличался образованностью, знал пять языков. Следует
заметить, что в семье Ярослава Мудрого любовь к образованию
была наследственной. Изяслав, Святослав и Всеволод
оставили о себе память в русской истории как авторы дошедшей
до нас «Правды Ярославичей». Этот древний документ
отразил новый, более суровый закон, охранявший прежде
всего собственность князей — их земли, дворцы, склады
имущества. Рождение этого документа было ответом
феодального государства на народные восстания. При частых
и разорительных усобицах, когда князья быстро покидали
одну «отчину» ради другой и спешили взять как можно
больше со своих сел, феодально зависимые крестьяне
находились в особенно тяжелых условиях. Ограбленные
княжескими тиунами, они в неурожайные годы нападали
на княжеские закрома — клети, убивали княжеских
прислужников. Эти преступления карались по новому закону
60
или смертью, или огромным штрафом, разорявшим сразу
всю вервь (деревню), где обнаруживали труп убитого
тиуна.
Выдающимся источником по истории феодальных
отношений Киевской Руси является «Русская Правда»,
включающая целый комплекс юридических документов XI —
XII вв. Историки расчленяют этот комплекс законов на
следующие составные части: «Древнейшая Правда», или
«Правда Ярослава», 1015—1016 гг.; дополнения к «Правде
Ярослава»: «Урок мостникам», «Покон вирный»
(«Положение о сборщиках судебных штрафов»); «Правда Яросла-
вичей» («Правда Русской земли»), утвержденная
сыновьями Ярослава около 1072 г.; Устав Владимира Мономаха
1113 г. и «Пространная Русская Правда» примерно 1120—
ИЗО гг. (нередко ее датируют началом XIII в.). Таким
образом, «Русская Правда» — это не застывший свод
законов, а серия разновременных юридических установлений,
которая постепенно разрасталась как сборник норм
феодального права вообще, охранявшего жизнь и имущество не
только князей, но и их дружинников.
После смерти Всеволода его сын Владимир, последний
внук Ярослава Мудрого, а по матери внук византийского
императора Константина IX Мономаха (отсюда его
прозвище), имел реальные шансы занять великокняжеский
престол. Но он был не честолюбив, достаточно умен и
осторожен и поэтому отказался. К тому времени ему исполнилось
40 лет, но позади осталась необычайно беспокойная юность,
обусловленная кровавой междоусобицей среди старших
и младших Ярославичей.
В три года Владимира, по княжескому обычаю,
посадили на коня. Весной 1066 г. отец послал 13-летнего
Мономаха в Ростов — держать ростово-суздальский стол.
Благодаря продуманной политике по отношению к вятичам не по
годам рассудительный князь-отрок к зиме сумел создать
небольшую, но достаточно боеспособную рать из личной
дружины и городского полка. В конце января 1067 г. отец
приказал Владимиру привести войска под Минск — Ярос-
лавичи начали войну против полоцкого князя Всеслава.
В 14 лет Мономах отправился в свой первый боевой поход.
Под Минском юноша наравне с Изяславом, Святославом
и Всеволодом сражался во главе ростово-суздальской
дружины. Как уже отмечалось, Минск был разграблен и
сожжен, а 3 марта объединенная рать Ярославичей
встретилась в жестоком бою с войском Всеслава на реке Немиге. Об
этой кровавой сечи между русскими людьми автор «Слова
о полку Игореве» писал: «На Немизе снопы стелют голова-
61
ми, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладут,
веют души от тела. Немези кровави брезе... посеяни
костьми русских сынов».
Но уже тогда Мономах не разделял вместе с отцом
и своими именитыми родственниками радости победы над
полоцкой ратью Всеслава. «Это не радость, а горе для всех
русских,— рассуждал он.— Ничтожными выглядят злоба
и зависть князей, их алчность и взаимная ненависть. И что
ожидает Русь, если дети ее мертвыми лежат на снежных
равнинах, если гибнут они от руки друг друга?» Владимир
искренне возмущался тем, что Изяслав, Святослав и его
отец коварно нарушили клятву и жестоко расправились со
Всеволодом и его сыновьями, прибывшими без оружия на
мирные переговоры в стан Ярославичей.
В 17 лет Мономах получил в княжение Смоленск.
Вокруг этого старинного города, как и по всей Руси, буше-
вал пожар народного смятения. Но молодой князь
оставался спокойным и действовал расчетливо: строго
наказывал особо непослушных, запрещал богатым насильничать
над бедными, давал свой хлеб самым бедным, спасая их от
голода.
В 1072 г. по просьбе киевского князя Изяслава Мономах
оставил Смоленск и занял княжеский стол во Владимире-
Волынском — ему надлежало охранять от поляков и чехов
юго-западные земли. Осенью он неожиданно ударил по
Червенскому краю, овладел Перемышлем и вернул Руси
Червенские земли, занятые поляками.
Зимой 1075 г. Ярославичи решили выступить против
чехов — союзников германского императора Генриха IV
и противников польского короля Болеслава II. В начале
лета 1076 г. русская рать собралась на Волыни. Возглавил
поход 22-летний Мономах. Вместе с ним находился Олег —
сын Святослава. Поход продолжался четыре месяца.
Русские войска дошли до Глаца, штурмом взяли этот сильно
укрепленный город, а потом овладели еще несколькими
чешскими городами. Чешский король Вратислав вынужден
был просить мира. Мономах вернулся в Киев с победой
и с огромным обозом, добытым в Богемии.
После смерти Святослава, когда Изяслав скитался по
странам Запада, выпрашивая иноземную помощь, киевским
стол временно занял Всеволод. Кроме Киева он вернул себе
Переяславль, старшего сына Святослава, Глеба, оставил
в Новгороде, а своему сыну Владимиру отдал Чернигов
и Смоленск. Второй сын Святослава, Олег, продолжал
сидеть во Владимире-Волынском.
В июле 1077 г. Изяслав вернулся в Киев. Всеволод
62
уступил киевский стол старшему брату мирным путем,
а сам занял Чернигов. Мономах в то время оставался в
Смоленске. Олега Ярославичи вызвали из
Владимира-Волынского в Чернигов, чтобы иметь за ним надлежащий надзор.
Однако это не помогло избежать новой кровавой бойни.
Олег Святославич, оказавшись князем-изгоем, неожиданно
бежал из Чернигова в Тмутаракань. На исходе лета
1078 г. он с Борисом Вячеславичем и половецкой ратью
двинулся на Чернигов. 26 августа на реке Сожице
половецкая конница разгромила дружину Всеволода. Он бежал
в Киев. «Олег же и Борис,— писал летописец,— пришли
в Чернигов, мня, что одолели уже, а земле Русской много
зла сотворили...»
Мономах считал Олега не только братом, но и своим
другом (они сблизились во время похода в Богемию). И вот
теперь им предстояла смертельная схватка друг с другом.
Оценив реально сложившуюся обстановку, Владимир со
своей смоленской и ростово-суздальской ратью обошел
Чернигов стороной и, прорвав фронт половцев, занял Пере-
яславль. Под Киевом войска Мономаха и Изяслава
соединились и ударили по Чернигову, занятому Олегом,
Борисом и половцами. Ценой резни, пожаров и нового погрома
уже разграбленного города победа досталась киевским
князьям. В бою были убиты Изяслав и Борис, Олегу
удалось скрыться. Половцы ушли в степь. Киевский стол
занял Всеволод, а Мономах в 25 лет стал вторым князем на
Руси. За ним сохранились Чернигов, Смоленск, Ростов
и Суздаль.
Но достигнутое ценой братоубийственной войны
положение не радовало возмужавшего в боях князя. Андрей
Сахаров так передает состояние своего героя: «Именно
в эти дни Мономах с ужасающей силой почувствовал всю
губительность княжеского властолюбия, всю гибельность
безудержной жажды власти, стремления вверх через
несчастья, трупы ближних, гибельность для людей,
гибельность для Русской земли. Он, прошедший уже с боями от
Полоцка до половецкой степи, от чешского леса до Оки,-все
больше осознавал иссушающую душу, обескровливающую
народ бессмысленную по сути своей борьбу. И сколько раз
он, ставший уже опытным воином, бесстрашным
руководителем русских дружин, в глубине сердца своего давал
клятву поднимать меч лишь против иноземных врагов, но
всякий раз жизнь пока опрокидывала его намерения» 33.
Добровольный отказ Мономаха от великокняжеского
престола после смерти отца в 1093 г. можно объяснить
двумя причинами: во-первых, наличием в Киеве сильной
63
боярской оппозиции, которая осталась недовольной
княжением Всеволода и скорее всего не поддержала бы
кандидатуру его сына; во-вторых, стремлением не вызвать новой
вспышки усобиц со стороны других внуков Ярослава,
считавших себя тоже законными претендентами на
киевский престол.
Всеволоду наследовал сын Изяслава Святополк II
(1093—1113). Он оказался не только слабым и
нерешительным полководцем, но и неразборчивым в средствах для
обогащения властителем и плохим дипломатом. При нем
Олег Святославич с половцами несколько раз опустошал
Русскую землю, стремясь вернуть себе отцовский город
Чернигов.
Бесконечные усобицы продолжались четыре года, до
тех пор пока Владимир Мономах не проявил очень важную
и нужную инициативу. Он послал Олегу грамоту с
предложением пойти на примирение. Олег не стал перечить,
и в 1097 г. шесть князей съехались в городе Любече на свой
первый съезд с целью мирного устроения. Сидя на одном
ковре, они признали, что усобицы идут на пользу только
половцам, которые «землю нашу несуть розно и ради суть,
оже межю нами рати», и решили отныне единодушно
(«имемся в едино сердце») блюсти Русскую землю. Князья
договорились, кому какой «отчиной» владеть, и целовали
крест на том, что если кто заведет смуту, то идти на него
всем князьям, всей землей. Однако согласие князей
продолжалось недолго.
В том же году недовольные своим уделом внуки
Ярослава Давыд и Святополк захватили теребовльского князя
Василька Ростиславича (внука Владимира Ярославича)
и ослепили его, а затем начали воевать друг с другом.
Новые усобицы заставили князей в 1100 г. вновь собраться. На
съезде в Витичеве князья своим общим решением наказали
Давыда — отобрали у него Владимир-Волынский.
По прекращении смут Владимир Мономах убедил
князей сообща идти на половцев, и князья дважды выступали
против них. Особенно удачным был второй поход (1111 г.),
когда русская рать далеко углубилась в половецкую степь
и на реке Сале, впадающей в Дон, наголову разбила
половцев. Главным героем этого похода был Владимир
Мономах, и долго ходило предание о том, «как пил он Дон
шеломом, как загнал окаянных агарян за железные
ворота».
Великий князь Святополк II не только не пользовался
популярностью, но и вызывал в народе озлобление своими
спекуляциями хлебом и солью и покровительством ростов-
64
щикам. Смерть его послужила сигналом к народному
восстанию в Киеве.
17 апреля 1113 г. киевская знать собралась в Софийском
соборе для выбора нового великого князя. Но пока бояре
заседали в соборе, горожане с боем взяли двор близкого
к Святополку богатого боярина, тысяцкого Путяты Выша-
тича и разгромили дворы ростовщиков. Поэтому бояре
в надежде погасить народное возмущение остановились на
кандидатуре Владимира Мономаха, который заслуженно
снискал уважение на Руси как вдохновитель и
руководитель походов против половцев и противник княжеских
усобиц. В разгар восстания к нему в Переяславль дважды
посылали гонцов с просьбой: «Пойди, князь, в Киев; если
же не пойдешь, то знай, что много зла произойдет, это не
только Путятин двор, или сотских, или евреев пограбят,
а еще нападут на невестку твою и на бояр, и на монастыри,
и будешь ты ответ держать, князь, если разграбят и
монастыри» 34. Восстание не утихало четыре дня, до тех пор
пока в Киев не прибыл Мономах и не дал своего согласия на
великое княжение.
Восстание имело несомненный успех. Оно вынудило
Мономаха немедленно издать новый закон — Устав Воло-
димира Всеволодовича. Этот закон заметно облегчил
положение не только городских низов, оказавшихся в долговой
зависимости у ростовщиков, но и крестьян-закупов,
попавших в долговую кабалу к боярам. По Уставу Владимира
Мономаха значительно ограничивалось взимание
процентов за взятые в долг деньги: срок взимания процентов
устанавливался не более трех лет, после чего выплата долга
прекращалась; максимальный ростовщический процент
снижался для долговременных ссуд с 33 до 20 %. Владимир
Мономах дал закупам право уходить с господского двора на
заработки денег, чтобы вернуть «куну» или для подачи
жалобы судьям и князю. Согласно Уставу, за
несправедливое наказание закупа господин должен был платить штраф;
еще больший штраф взимался с господина за самовольное
обращение закупа в полного холопа, при этом
обиженный закуп освобождался от долга; крестьяне-закупы
получили право свидетельствовать в небольших судебных
делах.
Все эти уступки простой народ получил в результате
открытого выступления, решительного по действиям и
массового по масштабу.
Летописцы в один голос дают восторженную оценку
княжению Владимира Мономаха (1113—1125). По их
словам, он — образец добрых князей, при жизни приобрел
3 Заказ № 864
65
народную любовь и навсегда оставил после себя громкую
славу и добрую память.
Историк С. М. Соловьев объяснял успехи Мономаха
тем, что выдающиеся качества и черты его характера как
нельзя лучше соответствовали требованиям того
тревожного времени. Соловьев писал: «Мономах не возвышался над
понятиями своего века, не шел наперекор им, не хотел
изменить существующий порядок вещей, но личными
доблестями, строгим исполнением обязанностей прикрывал
недостатки существующего порядка, делал его не только
сносным для народа, но даже способным удовлетворять его
общественным потребностям» 35.
В те годы главным злом для Руси были княжеские
междоусобицы. Владимир не только делал все для того,
чтобы успокоить и помирить князей, но и сам показывал
образцы выполнения заветов своего деда Ярослава
Мудрого.
Врагами Руси, опустошавшими ее земли, были в тот
период половцы. Владимир не только лично водил свою
дружину против половцев и умело привлекал силы других
князей для борьбы с ними, но и проявил при этом
выдающиеся способности военачальника. Победы русских над
половцами связаны прежде всего с именем Мономаха.
Владимир был очень деятельным князем. За свою
жизнь он совершил, по подсчетам летописцев, 83 дальних
похода и путешествия, неизменно оставался выносливым
и неприхотливым и, уж конечно, никогда не бегал с поля
боя. В те далекие времена в человеке особенно ценили силу
и храбрость. В этом отношении о Мономахе ходили
легенды. Он писал о себе: «...когда я жил в Чернигове,
я своими руками стреножил в лесных пущах три десятка
диких коней, да еще когда приходилось ездить по степи (по
ровни), то тоже собственноручно ловил их. Два раза туры
поднимали меня с конем на рога. Олень бодал меня рогами,
лось ногами топтал, а другой бодал; дикий вепрь сорвал
у меня с бедра меч, медведь укусил мне колено, а рысь
однажды, прыгнув мне на бедра, повалила вместе с
конем» 36.
Владимир Мономах был для благочестивых людей
образцовым христианином: неукоснительно исполнял
требуемые церковью обязанности, никогда не переступал
крестного целования, неизменно внимательно и
благосклонно относился к бедному русскому люду.
Конечно, в этих свидетельствах современников
Мономаха есть большая доля идеализации, но, безусловно, есть
и правда.
66
Настойчиво борясь за консолидацию Киевского
государства, Мономах не выпускал из поля зрения и внешнюю
политику. Постоянные связи с Византией не
ограничивались только делами православной церкви, особенно когда
у обоих государств появился общий враг — половцы,
одинаково угрожавшие благосостоянию обеих стран. Если
в X в. Византия натравливала печенегов на Киев, то теперь
она нуждалась в военно-оборонительном союзе с русскими
князьями. В 1073—1074 гг. по просьбе византийского
императора Михаила VII Дуки (1071—1078) русская рать
во главе с Владимиром Мономахом ходила на усмирение
восставшего против Византии Херсонеса.
С Византией русского князя сближали в тот период
и династические связи. Дочь Владимира Мономаха была
замужем за Леоном, сыном византийского императора
Романа IV Диогена (1067—1071), одна из внучек — за
императором Иоанном II Комненом (1118—1142).
Напомним, что сам Мономах был обязан своим прозвищем деду по
матери — византийскому императору Константину IX
Мономаху.
По поводу этого прозвища существует две легенды.
Одна из них повествует о том, как Владимир будто бы
ходил в поход на генуэзцев, захвативших Тавриду, и при
взятии Кафы (Феодосии) в поединке убил генуэзского
князя, за что и был прозван Мономахом, т. е. Единоборцем.
Другая, явно недостоверная, говорит об успешном походе
Владимира во Фракию, когда византийский император
Константин IX Мономах, испугавшись поражения,
отправил к Владимиру послов во главе с митрополитом
Неофитом с богатыми подарками, среди которых был царский
венец — шапка Мономаха. В послании к Владимиру
Константин будто бы предлагал ему венчаться этим венцом на
царство. «И с того времени,— говорит легенда,— князь
великий Владимир Всеволодович наречеся Мономах, царь
великия России». Потом шапкой Мономаха венчались на
царство его потомки.
Заметим, что Константин IX Мономах умер в 1055 г.,
когда Владимиру еще не исполнилось двух лет, и ни в
какие походы он, разумеется, не мог в то время ходить. Но это
еще не все. Позже и шапка Мономаха была «отделена» от
самого князя Мономаха. Вот что пишет по этому поводу
В. Л. Янин: «Выдающийся исследователь А. А. Спицын * в
* Александр Андреевич Спицын (1858— 1931) — советский
археолог. С 1929 г.— член-корреспондент АН СССР. Автор ряда крупных
научных работ по археологии и истории.
3*
67
конце прошлого столетия подверг шапку изучению. Он
установил: никакого отношения ни к Византии, ни к
XI веку шапка Мономаха не имеет. Она изготовлена в
Средней Азии, скорее всего — в Бухаре, в первой половине
XIV века, спустя двести лет после смерти Владимира
Мономаха. Другой историк — К. В. Базилевич * — проследил
ее судьбу в завещаниях московских князей. Оказалось, что
вплоть до начала XVI века никакой связи этой шапки
с Мономахом не отмечалось, а московские князья, оставляя
ее своим наследникам, говорили просто о «золотой шапке».
Выяснилось также, что первым ее владельцем был Иван
Калита» 37.
Называл ли сам Владимир себя Мономахрм? Может
быть, это византийское прозвище было приписано ему
после его смерти в угоду политическим соображениям?
В. Л. Янин отвечает и на этот вопрос. В 1960 г. в Новгороде
на Городище школьник Олег Тарасов нашел свинцовую
печать с длинной надписью на греческом языке. По своему
внешнему виду она напоминает современную свинцовую
пломбу и отличается только большим размером. На одной
ее стороне изображен святой Василий и написано его имя,
а на обратной — греческая надпись: «Печать Василия,
благороднейшего архонта России Мономаха». Слово
«архонт» известно из византийских источников. На Руси оно
могло означать только князя. Но почему Василий, а не
Владимир? Дело в том, что родившийся в 1053 г. у князя
Всеволода Ярославича сын получил языческое имя
Владимир, а при крещении назван был христианским именем
Василий. Об этом он сам писал в своем знаменитом
«Поучении»: «Аз худый дедом своим благословенным славным
нареченный в крещении Василий, руськым именем Воло-
димир, отцом возлюбленным и матерью своею Вьномахы...»
Таким образом, подлинная печать князя, найденная в
Новгороде, подтверждает тот несомненный факт, что Владимир
и сам называл себя Мономахом.
Были основания у Владимира называть себя
Мономахом? Умирая, Константин IX Мономах не оставил после
себя сыновей. Будучи его родным внуком по материнской
линии, Владимир, следовательно, оказался законным
наследником этого имени. Он посчитал не только возможным,
но и нужным взять себе имя византийского императора.
Надо думать, что не последнюю роль играли и политиче-
* Константин Васильевич Базилевич (1892—1950) — советский
историк. Был военным летчиком; в 1922 г. окончил МГУ; с 1935 г.—
профессор исторического факультета МГУ.
68
ские соображения князя — престиж императоров
Византии на мировом уровне в то время все еще был высок.
В назидание не только своим детям, но и потомкам
Владимир Мономах оставил «Поучение» — одно из первых
дошедших до нас светских произведений. В нем он изложил
свои взгляды на жизнь, рассказал о своем отношении к
вере, властям и подданным, об отношении к себе самому
и к другим людям. Владимир писал «Поучение» после
съезда князей в Любече, когда на Руси вновь вспыхнули
междоусобицы. Видимо, поэтому весь его текст пронизан
страстным призывом к единству Руси, к объединению всех
ее сил для борьбы с внешними врагами, и прежде всего
с половцами.
О Владимире Мономахе с большой похвалой отзывались
авторы «Слова о полку Игореве», Ипатьевской летописи,
«Слова о погибели земли Русской». Первый государь всея
Руси Иван III венчал своего внука на царство шапкой
Мономаха. Первый русский царь Иван Грозный приказал
украсить свое царское место в Успенском соборе сценами
из военной и государственной деятельности Мономаха.
Благодаря общепризнанному авторитету Мономаха
после его смерти в 1125 г. киевский стол занял его старший
сын, Мстислав (1125—1132), хотя он и не был старшим
среди оставшихся князей. Родился он около 1075 г. и долгое
время был князем в Новгороде, вел войны с чудью и
оборонял Суздальскую землю от князей Олега и Ярослава
Святославичей. Став великим князем, Мстислав продолжал
политику своего отца: держал в строгом повиновении
удельных князей и не позволял им начинать междоусобные
войны. В 1128 г. Мстислав завладел Полоцким княжеством
и отдал его своему сыну Изяславу. Полоцкие князья
вынуждены были отправиться в Византию в изгнание.
В 1132 г. Мстислав воевал с Литвой и в том же году умер.
Мстиславу наследовал его брат Ярополк (1132—1139).
При Владимире Мономахе и его старшем сыне, Мстиславе,
единство Древнерусского государства было восстановлено.
Однако при Ярополке Владимировиче между
наследниками Мономаха снова начались раздоры. В борьбу за Киев
включились и сыновья Олега Святославича. Полоцкие
князья тоже использовали усобицы и снова заняли Полоцк.
После смерти Ярополка старший сын Олега
Святославича, Всеволод, выгнал из Киева сына Владимира
Мономаха Вячеслава и стал великим князем (1139—1146).
Всеволоду хотел наследовать его брат Игорь. Но киевляне не
любили Олеговичей и призвали к себе князем Изяслава
Мстиславича (1146—1154), а Игоря убили. Заняв Киев,
69
Изяслав нарушил право старшинства своего дяди Юрия
Долгорукого — сына Владимира Мономаха. Между ними
началась война, в которой принимали участие другие
русские князья, а также венгры и половцы. Война шла
с переменным успехом. Юрий два раза выгонял Изяслава
из Киева, но в 1151 г. потерпел от него поражение и занял
киевский стол только в 1154 г., после смерти Изяслава.
Юрий Долгорукий (1154^—1157) был младшим сыном
Владимира Мономаха от его второй жены. Родился около
1090 г. С детства безвыездно жил в отцовских местах —
Ростове Великом, Суздале, Владимире. Мономах отдал ему
этот удел с умыслом — пусть и младший сын крепит здесь
Русь и наживает свое богатство. Юрий оправдал надежды
отца.
«Князь Юрий «Долгие руки»,— повествует Д. И.
Еремин,— год за годом, любым путем расширял свои земли...
Он как бы лег на них от Мурома до Торжка, от Вологды до
Москвы-реки и все подгребал, подгребал под себя соседние
и ничейные земли, губя слабейших, дружа и торгуясь
с теми, кто был сильнее. Тайные думы и крепкие руки
князя тянулись далеко: на Киев, к Рязани, за Унжу, Су-
хонь, Ветлугу. Они тянулись в богатое Заволочье, и к
мордве, и к булгарам за Волгу, и к мирным народам мари,
и к новгородским богатствам. Недаром он прозван был
Долгоруким... В ряде безвестных мест, на всякий случай,
ставил он и крепил города, называя их именами своих
детей. В городах тех он строил большие дома и церкви. Его
называли «градостроитель». И он поставил церковь близ
устья Нерли. Его старанием выросли Юрьев, Можайск,
Кснятин и Кострома, Переяславль и Димитров, а вслед за
ними — Москва...» 38
Сам факт основания Москвы Юрием Долгоруким не
вызывает каких-либо сомнений хотя бы потому, что в те
годы, когда впервые упоминается Москва, никто, кроме
князя Юрия, не мог владеть той землей. Однако об
отдельных деталях этого события историки пишут по-разному.
Поскольку речь идет о нашей столице, приведем наиболее
интересные высказывания из трех различных источников.
Сергей Михайлович Соловьев в своей «Истории России
с древнейших времен» сообщает: «...в первый раз Москва
упоминается в 1147 году, по случаю свидания Долгорукого
с Святославом северским. Москва лежит на реке того же
имени, которая течет между Волгою, Окою и Верхним
Днепром. Москва-река впадает в Оку, так же как и
Клязьма, с тем, однако, различием, что Клязьма впадает в Оку
там, где она принадлежала финскому северо-востоку, тогда
70
как Москва впадает именно в том месте, где Ока, обращаясь
к востоку, передавала Москве обязанность служить
соединением для северных и южных русских областей...
Область Москвы-реки была первоначальною областью
Московского княжества, и в первой деятельности
московских князей мы замечаем стремление получить в свою
власть все течение реки. Верховье и устье ее находились
в чужих руках, следовательно, область Московского
княжества была заперта с двух концов: верховье реки находилось
во власти князей можайских и смоленских, устье — во
власти князей рязанских — здесь их был город Коломна.
Отсюда понятно, почему первыми завоеваниями Москвы
были Можайск и Коломна...» 39
В «Курсе русской истории» Василия Осиповича
Ключевского читаем: «Любопытно, что городок этот (Москва.—
Авт.) впервые является в летописном рассказе со
значением пограничного пункта между северным Суздальским
и южным Чернигово-Северским краем. Сюда в
1147 г. Юрий Долгорукий пригласил на свидание своего
союзника князя новгород-северского Святослава Ольгови-
ча, послав сказать ему: «Приде ко мне, брате, в Москов»...
Из рассказа этой же летописи видно, что Москва носила
и другое, более раннее название — Куцкова. Название это
она получила от местного вотчинника, боярина и, по
преданию, суздальского тысяцкого Степана Куцка или Кучка,
которому принадлежали окрестные села и деревни...» 40
Наибольшее внимание историков привлекли те
предания о начале Москвы, согласно которым Москва до Юрия
Долгорукого принадлежала «боярину некому, богату сущу,
имянем Кучко Стефану Иванову». Что же заставило
исследователей выделить из других* сказаний о начале Москвы
именно эту легенду? Дело в том, что летописи, повествуя об
убийстве в 1174 г. сына Юрия Долгорукого Андрея Бого-
любского, утверждают, что во главе заговора бояр против
Андрея стояли Яким Кучкович и Петр, зять Кучков. В
другом месте летописец называет Москву Кучковом. Для
русских людей в XII в. и еще два-три столетия позже Кучка
был вполне реальной личностью. Если письменные
источники и не упоминают самого Кучку, то им известны его
дети и его зять, его поле и даже его владение — Кучково,
т. е. Москва. Все эти факты, вместе взятые, устанавливают
связь народных сказаний с реальной действительностью.
Последнее по времени и наиболее полное по
содержанию сообщение об основании Москвы читаем в «Истории
Москвы», подготовленной Институтом истории СССР АН
СССР: «...легенда, бытовавшая в первой половине XVII в.,
71
могла показаться современникам более вероятной. В этой
легенде, записанной в «Повести о начале Москвы»,
рассказывается следующее. Некогда князь Юрий Владимирович
Долгорукий, возвращаясь из Киева во Владимир,
остановился в местечке, где находились села, принадлежавшие
боярину Кучке Ивановичу. Чванливый боярин не оказал
подобающей чести князю, за что был им казнен. На дочери
Кучки Юрий Долгорукий женил своего сына Андрея, а его
сыновей взял к себе ко двору. На месте полюбившихся ему
сел, принадлежавших Кучке, Юрий Долгорукий велел
«соделати мал древян град. И прозва [его] званием
Москва-град по имени реки, текущия под ним»» 41.
«Повесть», облеченная в романтическую форму, привлекла
к себе внимание читателей.
Известно, что в XII в. у Москвы было второе название —
Кучково, а район у современных Чистых прудов и
Сретенских ворот в XV в. назывался Кучковым полем. Сам боярин
Кучка — лицо, не известное древним источникам, но его
зять Петр и дети (Кучковичи) действительно в 1174 г.
составили заговор и убили князя Андрея Боголюбского.
Наконец, согласно летописи, именно князь Юрий
Долгорукий построил в Москве Кремль (слово «кремль», по
мнению академика М. Н. Тихомирова, означало
укрепление). Легенда XVII в. имела, следовательно, в своей основе
какие-то достоверные факты. Но можно ли считать, что
Москва была создана на месте «красных сел»
полумифического Кучки и что Юрий Долгорукий был ее
создателем?
Уже на рубеже XI—XII вв. на территории будущего
Кремля существовало поселение. Возможно, это был замок
местного феодала, сооруженный там, где ранее селились
вятичи. Поселение занимало юго-западный угол
современного Кремля (до Большого Кремлевского дворца) и
первоначально было обнесено невысоким валом. На валу был
построен частокол, а перед внешним краем вала вырыт ров.
Итак, еще до того, как о Москве упомянули известные нам
письменные источники, на ее месте существовало
поселение, близкое к городскому типу.
В середине XII в. энергичный и дальновидный
суздальский князь Юрий Долгорукий для защиты западных
границ своего княжества основал ряд городов-крепостей.
В 1156 г. он, по летописи, «заложи Москву на устий же
Неглинны, выше реки Яузы», т. е. речь шла о сооружении
новых деревянных городских укреплений.
' В 1954 г. в Москве установлен памятник Юрию
Долгорукому как основателю этого города. Изображение князя
72
красуется на медали «В память 800-летия Москвы»,
учрежденной Президиумом Верховного Совета СССР.
Устремляя свои взоры больше всего к Киеву,
Долгорукий одновременно выступал с притязаниями на Новгород
и имел из-за этого ряд столкновений с новгородцами
(1134-1135 гг.).
Юрий Долгорукий был трижды женат. В частности,
второй его брак относится к 1107 г. В то время в степи
между Русью и Сурожским морем выросло сильное
половецкое царство Дешт-и-Кипчак. Великий князь Мономах
сам выбрал сыну невесту — дочь половецкого хана Аепы.
Половчанка родила Юрию дочь и трех сыновей — Андрея,
Ростислава и Глеба. Сама она погибла на охоте в результате
нападения дикой кабанихи. В последний год своей жизни
Мономах в третий раз женил Юрия, на дочери
византийского императора. Суздальскому уделу во всех отношениях
было выгодно породниться с императорским домом
Византии. Там сидел патриарх православной церкви, там
находился центр науки и культуры, а также торговли.
Учитывая все это, дальновидный Мономах послал сына
в Царьград за невестой. Юрий прибыл с принцессой Еленой
сначала в Киев, потом в Суздаль. Он прожил со своей
третьей женой более 20 лет. По сравнению с половчанкой
Елена была более спокойной, но и более хитрой — мысли ее
все время стремились из русских лесов в Царьград,
Недаром сын Юрия Андрей, более властный по характеру,
выслал мачеху Елену в Византию, как только стал великим
князем.
Юрий Долгорукий занимал киевский стол всего лишь
три года. Он умер в возрасте 66 лет. Не исключено, что его
отравили в результате заговора бояр. После смерти Юрия
Долгорукого Киев не раз переходил из рук одного князя
в руки другого. Наконец в 1169 г. его взял приступом и
разграбил сын Долгорукого Андрей Боголюбский. С этого
времени Киев уступил первенство в Русской земле Влади-
миру-на-Клязьме.
ФЕОДАЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ
НА РУСИ
Во второй половине XII в. на Руси завершается процесс
образования системы отдельных княжеств. Наступил
период феодальной раздробленности. Этот закономерный и про-
73
грессивный по своему содержанию процесс создавал новые,
более благоприятные условия для дальнейшего
экономического, политического и культурного развития русских
земель. Единство Древнерусского раннефеодального
государства, выполнив свою историческую роль, становилось
теперь помехой для поступательного движения вперед.
«Период феодальной раздробленности,— пишет
Б. А. Рыбаков,— полон сложных противоречивых
процессов, которые нередко ставят историков в тупик. Особенно
заметны отрицательные стороны эпохи: явное ослабление
общего военного потенциала, облегчающее иноземное
завоевание, междоусобные войны и возрастающее дробление
княжеских владений... С другой стороны, необходимо
обратить внимание на то, что начальная фаза феодальной
раздробленности (до того, как в нормальное развитие
вмешался фактор завоевания) характеризуется не упадком
культуры, как можно было бы ожидать, исходя из
перечисленных отрицательных явлений, а, наоборот, бурным
ростом городов и ярким расцветом русской культуры
XII — начала XIII века во всех ее проявлениях» 42.
Процесс феодального раздробления Руси был
обусловлен укреплением власти крупнейших феодалов на местах
и зарождением местных административных центров в
результате развития производительных сил и повышения
уровня сельскохозяйственного производства как следствия
более широкого освоения новых земель, роста культуры
земледелия и урожайности. Трехпольная система
земледелия постепенно завоевывала ведущие позиции.
Продолжалось отделение ремесла от сельского хозяйства, что в свою
очередь являлось стимулом для роста новых городов и
городского населения.
Теперь князья боролись не за захват власти во всей
стране, а за расширение границ своего княжества за счет
соседей. Они уже не стремились менять свои княжения на
более богатые, а прежде всего заботились об их укреплении,
расширяя вотчинное хозяйство за счет захвата земель более
мелких феодалов и смердов. С ростом числа феодально
зависимых людей эксплуатация их труда в вотчинном
хозяйстве (а не дань) становилась основой экономической
мощи князя-феодала. Он заводил дружину, служившую
ему для охраны его собственности и захвата новых земель.
Дружинники тоже были феодалами, но менее крупными
и зависимыми от князя, поскольку получали от своего
господина землю или долю княжеских доходов.
В вотчинном хозяйстве крупных феодалов — князей
производилось все для них необходимое. Это, с одной сторо-
74
ны, укрепляло их суверенитет, а с другой — ослабляло
власть великого князя. Великий князь уже не имел ни сил,
ни власти, достаточных для того, чтобы предотвратить или
хотя бы остановить политический распад единого
государства. Ослабление центральной власти и привело к тому, что
когда-то могущественная Киевская Русь распалась на ряд
суверенных княжеств, ставших со временем вполне
сложившимися государствами. Их князья имели все права
суверенного государя: они решали с боярами вопросы
внутреннего устройства, объявляли войны, подписывали
мир и заключали любые союзы.
Период феодальной раздробленности охватывает XII—
XV вв. Количество самостоятельных княжеств не было
устойчивым из-за семейных разделов и объединения
некоторых из них. В середине XII в. насчитывалось 15 крупных
и мелких удельных княжеств, накануне ордынского
нашествия на Русь (1237—1240 гг.) — около 50, а в XIV в.,
когда уже начался процесс феодальной консолидации,
число их приближалось к 250. Наиболее заметную роль
в последующем развитии Руси сыграли следующие
княжества: Киевское, Черниговское и Северское, Галицко-Во-
лынское, Полоцкое, Смоленское, Муромо-Рязанское, Вла
димиро-Суздальское, а также обширная Новгородская
земля.
Киевское княжество до середины XII в. занимало
обширное пространство на Правобережье Днепра: почти
весь бассейн реки Припяти, а также бассейны более мелких
рек — Тетерева, Ирпеня и Роси. Позднее города Туров
и Пинск отделились от Киева и объединились в Турово-
Пинское княжество, а земли западнее Горыни и Случи
отошли к Волынской земле.
После смерти сына Мономаха Мстислава Великого
(1132 г.) Киев был яблоком раздора между князьями и аре
ной многочисленных усобиц до 1169 г., когда войска
владимиро-суздальского князя Андрея Боголюбского взяли
приступом столицу Древнерусского государства. Город был
сожжен и разграблен ратниками Боголюбского. Киевлян
они частью истребили, частью увели в плен. Значение
Киева как политического центра русских земель стало
падать.
Андрей Боголюбский, подчинив себе Киев и получив
официально титул великого князя киевского, туда не
переехал; он отдал киевское княжение сначала своему брату
Глебу, а после его смерти смоленскому князю Роману
Ростиславичу (1172 г.). Спустя два года Роман прогневил
Андрея отказом выдать киевских бояр, заподозренных
75
в убийстве Глеба Юрьевича, и был изгнан в Смоленск. Но
в том же году жертвой боярского заговора стал сам Бого-
любский, и Роман снова занял Киев. В 1177 г. великий
князь черниговский Святослав Всеволодович заставил его
удалиться в Смоленск, где он скончался в 1180 г.
Став великим князем киевским, Святослав
Всеволодович (1180—1194) проявил себя как талантливый
полководец в победоносном походе объединенных русских сил на
половецкого хана Кобяка в 1183 г. После смерти
Святослава в Киеве княжил смоленский князь Рюрик Ростиславич,
а соправителем стал его зять владимиро-волынский князь
Роман Мстиславич (праправнук Мономаха) — он получил
лучшие земли с городами Каневом, Торческом и Триполь-
ем. Вскоре на эти земли стал претендовать самый
могущественный в то время владимиро-суздальский князь
Всеволод Юрьевич по прозвищу Большое Гнездо. Рюрик принял
его сторону. Романа Мстиславича поддержали многие
города, и в 1202 г. Киев «отворил ему свои ворота».
Рюрик не смирился с поражением — 2 января 1203 г. в
союзе с черниговскими Ольговичами и «всею Половецкою
землею» он снова овладел Киевом. «И сотворилося велика
зло в Русстей земли, якого же зла не было от крещенья над
Кыевом... Подолье взяша и пожгоша; ино Гору взяша
и митрополью святую Софью разграбиша и Десятинную
[церковь]... разграбиша и монастыри все и иконы одраша...
то положиша все собе в полон» 43. Далее в летописи гов#-
рится, что союзники Рюрика — половцы изрубили всех
старых монахов, попов и монашек, а юных черниц, жен
и дочерей киевлян увели в свои становища. Тем не менее
Рюрик вернулся в свой замок в Овруче — видимо, не
надеялся закрепиться в Киеве.
Роман Мстиславич не остался в долгу. В том же году
после успешного похода на половцев он захватил Рюрика
и постриг его в монахи. Ему удалось прекратить
княжескую междоусобицу, но правил в Киеве он недолго.
В 1205 г. Роман Мстиславич погиб в битве со своим
двоюродным братом краковским князем Лешком Белым.
Летописцы хвалят Романа Мстиславича за ум и
храбрость, отмечая его решительную борьбу с половцами.
Интересно заметить, что он был последним из русских
князей, воспетых в народных былинах. После Романа
Мстиславича в Киеве сидели настолько слабые князья, что
память о них не сохранили ни летописи, ни народные
сказания. Киев — «мать городов русских», имевший
яркую историю на протяжении ряда веков, в последние три
десятилетия перед ордынским нашествием утратил свою
76
былую славу и значение. Феодальные войны привели к
дроблению Киевского княжества на несколько уделов.
Черниговское и Северское княжества принадлежали
Ольговичам. Самым старшим среди них был Святослав
Всеволодович — внук Олега Святославича.
Черниговское княжество выделилось как составная
часть Русской земли во второй половине XI в., хотя при
Мономахе оно временно было в вассальном подчинении
у великого князя киевского. Черниговское княжество
издавна включало земли радимичей и вятичей. Его
северовосточная граница доходила почти до Москвы, южная —
особенно для него важная — связывала Чернигов с
Половецкой степью и с приморской Тмутараканью,
принадлежавшей черниговским князьям со времен Мстислава
Храброго (умер в 1036 г.) и до начала XII в.
Тмутаракань (современная Тамань) — древний город
у Керченского пролива. В этом большом международном
порту жили тогда греки, русские, хазары, армяне, евреи,
адыги. Как и Киев, владевший днепровским путем «из
Варяг в Греки», Чернигов имел свою дорогу к синему
морю, правда с одной существенной разницей — путь из
Чернигова в Тмутаракань преграждали, а потом и прочно
закрыли половецкие кочевья. К середине XII в., когда
Тмутаракань перешла в руки половцев, связи Чернигова
с нею оборвались.
Черниговские князья роднились и часто вступали в
союзы с половецкими ханами. На земле княжества нередко
хозяйничали приглашенные Ольговичами половцы.
Поэтому на Руси не любили основателя династии черниговских
князей Олега Святославича и его сыновей. Один из них,
Игорь Ольгович, был убит в Киеве в сентябре 1147 г. Автор
«Слова о полку Игореве» наделил Олега Святославича
прозвищем Гориславич за то, что он первым из князей
начал «мечом крамолу коват» и «засевать» Русскую землю
усобицами.
Северская земля обособилась от Черниговской в 1140 —
1150-е годы, но связь между ними не прерывалась. Свое
название княжество получило от славянского племени
северы, которое составляло основную массу населения
в верховьях реки Десны. Центром княжества был город
Новгород-Севе рский.
В 1178 г. новгород-северским князем стал внук Олега
Игорь Святославич — главный герой широко известной
поэмы «Слово о полку Игореве». Он родился в 1150 г.,
одно время союзничал с половецким ханом Кончаком.
Вместе с ним и ханом Кобяком участвовал в нападении на
77
Киев с целью захвата великокняжеского стола для
Святослава Всеволодовича. Через три года он воевал уже
против Кончака. После того как объединенные силы
русских разбили Кобяка и других половецких ханов на реке
Орели, Игорь вместе с братом Всеволодом совершил
успешный поход на становища половцев по реке Мерлу, недалеко
от города Донца.
В марте и апреле 1185 г. киевский князь Святослав
одержал две победы подряд над половцами. Северский
князь тоже решил «добыть себе славу». Поход начался
23 апреля. 1 мая войска Игоря подошли к русским рубежам
и стали очевидцами предостерегающего «знамения»
природы — солнечного затмения. Игорь им пренебрег и двинулся
на юг от Северского Донца, к Азовскому морю. 10 мая
русские разбили первое встретившееся им половецкое
кочевье, но на следующий день к месту сражения подошел
Кончак со всеми половецкими силами и взял в кольцо
«Ольгово хороброе гнездо». Три дня продолжалась
страшная сеча на берегах речки Каялы и закончилась полным
уничтожением русских — лишь 15 воинам удалось
вырваться из окружения. Игорь, другие князья и бояре были
взяты в плен.
Окрыленные победой над Игорем, половцы повели
наступление на Русь по трем направлениям: на Новгород-
Северский, Переяславль и Киев. Все лето 1185 г. русские
общими силами противостояли половецкому нашествию и,
несмотря на отсутствие должного единства между
князьями Киева, Смоленска, Переяславля и Чернигова, сумели
отстоять свои рубежи.
Весной 1186 г. Игорю Святославичу удалось бежать из
половецкого плена. В 1199 г. он стал великим князем в
Чернигове. Умер в 1202 г В дальнейшем разросшийся клан
Ольговичей постепенно расчленил Чернигово-Северскую
землю на несколько мелких уделов. В 1239 г. Чернигов
захватили монголо-татары.
Галицко-Волынское княжество образовалось в конце
XII в. в результате слияния Галицкой и Волынской земель.
Оно простиралось от Днестровско-Дунайского
Причерноморья на юге и Полоцкой и Литовской земель на севере, на
западе граничило с Венгрией и Польшей, а на востоке —
с землей Киева и Половецкой степью. Земля княжества
была древнейшим очагом пашенной земледельческой
культуры восточных славян.
Этот край отличался мягким климатом, плодородными
почвами, многочисленными реками, лесными массивами
и степными просторами, что создавало весьма благопри-
78
ятные условия для развития земледелия, скотоводства
и различных промыслов. Здесь сравнительно рано возникло
и достигло расцвета феодальное княжеское и боярское
землевладение. Быстрее, чем в других русских княжествах,
развивалось ремесло, увеличивалось число городов.
Наиболее крупными из них были Владимир-Волынский, Пере-
мышль, Теребовль, Галич, Холм, Дрогичин, Берестье.
В городах жило много ремесленников и торговых людей. По
территории княжества пролегал второй торговый путь из
Балтийского в Черное море — по Висле, Западному Бугу
и Днестру, проходили сухопутные торговые пути из Руси
в страны Центральной Европы.
До середины XII в. Галицкая земля была разделена на
несколько мелких княжеств. В 1141 г. перемышльский
князь Владимирко, сын Володаря Ростиславича,
объединил эти княжества и перенес свою столицу в Галич.
Наибольшего расцвета и могущества Галицкое княжество
достигло при сыне Владимирка Ярославе Осмомысле
(1153—1187), крупном государственном деятеле того
времени. Он поднял международный престиж своего
княжества и успешно защищал общерусские интересы во
взаимоотношениях с Византией и соседними европейскими
государствами. В «Слове о полку Игореве» превозносится
могущество Ярослава Осмомысла: «Высоко сидишь ты на
своем златокованом престоле; ты подпер Карпатские горы
своими железными полками и загородил дорогу королю
венгерскому, затворил ворота к Дунаю; ты сидишь один
и рядишь до самого Дуная. Как гроза разносится твое имя
по всем землям и открывает вход в Киев; с отцовского
золотого престола стреляешь ты султанов в далеких
землях».
После смерти Осмомысла Галицкая земля стала ареной
длительной борьбы князей с местным боярством. Боярское
землевладение в этом княжестве значительно превосходило
своими размерами княжеские угодья. Галицкие «великие
бояре» владели огромными вотчинами с укрепленными
городами-замками, имели военных слуг — вассалов. Это
мощное боярство оказывало сильное противодействие
неугодным князьям, организовывало против них заговоры
и мятежи. Влияние галицких бояр усиливало соседство
с польскими и венгерскими феодалами, к союзу с которыми
они нередко прибегали.
Волынская земля с центром во Владимире-Волынском
долгое время переходила от одного князя к другому. В
середине XII в. Владимиро-Волынское княжество досталось
внуку Мономаха Изяславу Мстиславичу, который стал
79
основателем местной княжеской династии. В 1199 г. его
внук Роман Мстиславич сумел объединить в одно
княжество Галицкое и Владимиро-Волынское княжества.
В 1202 г. ему удалось подчинить себе и Киев.
Во время княжения Романа Мстиславича наблюдался
подъем в развитии западнорусских городов, ремесла и
торговли. Он добился прекращения боярских усобиц, укрепил
общерусское и международное положение Галицко-Волын-
ского княжества, проводил активную внешнюю политику.
В 1205 г. Роман Мстиславич погиб, вмешавшись в
междоусобицу польских князей. Его наследнику Даниилу было
тогда лишь четыре года, и в разорительную борьбу за
власть снова вступило галицкое боярство. Юго-Западная
Русь временно утратила свое политическое единство и
распалась на ряд небольших уделов. Соперничавшая с
княжеской властью группировка галицкого боярства призвала на
помощь венгерские и польские войска, которым удалось
завладеть Галицкой землей и частью Волыни. Успешная
освободительная борьба против венгерских и польских
феодалов способствовала восстановлению и укреплению
княжеской власти. В 1234 г. Даниил Романович при
поддержке городов занял Галич, а в 1239 г.— Киев. В 1245 г. в
битве у города Ярослава он разбил объединенные силы
Венгрии, Польши, галицких бояр и вновь объединил всю
Юго-Западную Русь.
Полоцкое княжество находилось на северо-западе
Русской равнины. Через его земли проходил более короткий,
чем из Новгорода, путь в Западную Европу — по Западной
Двине. На большом протяжении с княжеством граничили
Литовские и Латышские земли. В основном отношения
с соседями были мирными. Славяне, населявшие Полоцкую
землю, принадлежали к племенам кривичей и получили
название полочан «речьки ради, яже втечеть в Двину,
имянем Полота».
Княжескую власть в Полоцке — богатом торговом
центре — ослабляли городское вече и сильное местное
боярство. Заметный след в жизни Полоцкого княжества
оставило правление князя Всеслава Брячиславича (1044—1101).
Он воевал с Новгородом, Псковом и с Ярославичами. В
период с 1084 по 1119 г. на Полоцкую землю ходил Владимир
Мономах, но киевским князьям только на время удавалось
подчинить себе это обособленное княжество. Энергичную
попытку захватить Полоцкую землю предпринял в
1127 г. сын Мономаха Мстислав Великий, направив туда
войска с Волыни, из Новгорода и Курска. Полоцкий князь
Брячислав попал в окружение, после чего, «острашився, не
80
моги пойти ни семо, ни овамо». Мстислав захватил
полоцких князей и отправил их вместе с женами в Византию,
где они пробыли 10 лет.
Только в 1132 г. Полоцкое княжество стало
независимым от Киева, но вскоре оно распалось на уделы. Первым
обособился Минск. В середине XII в. началась борьба
между Рогволодом Бориславичем полоцким и Ростиславом
Глебовичем минским. Полочане сначала колебались, кому
из этих князей отдать предпочтение, а потом остановили
свой выбор на Всеславе Васильковиче из Витебска (1161 —
1186). При нем заметно возросло влияние смоленских
князей — Всеслав уступил им Витебск, участвовал вместе
с ними в нескольких походах.
Во второй половине XII — начале XIII в. политическое
значение Полоцкой земли заметно упало. В XIII в.
сложилось Литовское княжество, и литовцы постепенно вели
наступление на земли полочан. В середине XIII в. они
захватили Полоцк, Витебск и Друцк. В дальнейшем По-
лоцко-Витебско-Минская земля послужила основой для
образования белорусской народности.
Смоленское княжество лежало в верховьях Днепра
и Западной Двины. Древнейшим славянским населением
здесь были кривичи. Через Смоленск — один из самых
древних русских городов — проходили важные пути в
Западную Европу и Византию. Путь по Днепру завершался
у Смоленска; далее через систему волоков следовали в
Западную Двину (к Полоцку) и в Ловать (к Новгороду).
Очень удобной была связь Смоленска с Киевом — вниз по
Днепру нетрудно было пустить любую флотилию.
С конца XI в. Смоленском владел Владимир Мономах.
Потом это княжество перешло в руки его внука Ростислава
Мстиславича (1127—1159), при котором оно обособилось
от Киевской Руси. В 1147 г. Ростислав сжег город Любеч,
принадлежавший черниговским князьям и бывший
единственным серьезным препятствием на водном пути из
Смоленска в Киев. Этим смоленский князь «Ольговичам
много зла сотворил». Желая поднять престиж своего
княжества, Ростислав около 1137 г. учредил в Смоленске
епископскую кафедру и наделил ее землей и феодальными
привилегиями, о чем говорит дошедшая до нас грамота,
данная князем епископу Мануилу.
Во второй половине XII в. Смоленская земля достигла
наибольшего расцвета, о чем свидетельствует рост таких
значительных ее городов, как Дорогобуж, Можайск, Торо-
пец, Орша и др.
В конце XII в. в Смоленске княжил Давыд Ростиславич
81
(1180—1197), известный на Руси своим бесславным
поведением при отражении русскими половецкого нашествия
в 1185 г. Давыд не раз конфликтовал с горожанами
Смоленска. В частности, в 1186 г. после его возвращения из-под
Триполя «въстань бысть Смоленске промежи князем
Давидом и смоляны. И много голов паде луцьших муж».
В 1230 г. Смоленск пережил голод, а потом мор унес более
20 000 жизней. После участились набеги литовских князей.
Однако Смоленское княжество сохранило свою
независимость до начала XV в. Орды Батыя во время похода 1237 —
1238 гг. шли на Смоленск, но обошли его стороной —
видимо, нелегко было взять этот город, обнесенный
крепкими стенами.
Муромо-Рязанское княжество располагалось по
среднему течению Оки и по верховьям Дона. Прежде здесь жили
финские племена — мурома и мещера. Славянская
колонизация распространялась по этому краю вместе с приходом
сюда русских князей и христианства. В княжестве были
города Муром, Рязань, Переяславль-Рязанский, Коломна,
Пронск.
Муромо-Рязанская земля (вместе с Черниговом)
досталась сыну Ярослава Мудрого Святославу. Его младший
сын, Ярослав, изгнанный из Чернигова племянником
Всеволодом Ольговичем, ушел в Муром и положил начало
самостоятельному Муромо-Рязанскому княжеству. После
смерти Ярослава оно распалось на два княжества:
Муромское и Рязанское. Со времени Андрея Боголюбского оба
этих княжества находились в зависимости от владимиро-
суздальских князей.
Новгород Великий. Древнее ядро Новгородской земли
составляли территории между Ильменем и Чудским озером
и по берегам рек Волхова, Ловати, Великой, Мологи и
Меты. В результате начавшейся в XI в. колонизации
Карелии, Подвинья, Прионежья и Северного Поморья в XIII в.
Новгородская земля распространилась далеко на северо-
восток. Ее границами стали Финский залив, Чудское озеро,
верховья рек Волги, Вятки и Камы, Белое море на севере
и Уральские горы на востоке. Центром этой обширной
земли был древний город Великий Новгород на реке
Волхове. Его ближайшими «пригородами» были Псков, Изборск,
Великие Луки, Старая Русса, Торжок, Бежичи, Ладога,
Юрьев. Эти «пригороды» служили важными факториями
на торговых путях и являлись военными опорными
пунктами. Особое место среди них занимал город Псков. Он был
«младшим братом» Новгорода, отличался развитым
ремеслом и ;вел собственную торговлю с Прибалтикой, не-
82
мецкими городами и с самим Новгородом. Во второй
половине XIII в. Псков фактически становится
самостоятельной феодальной республикой.
Ближайшие к Новгороду земли в территориально-
географическом отношении делились на «пятины»: Во-
дскую, Обонежскую, Бежецкую, Деревскую и Шелонскую.
Далее за «пятинами» располагались новгородские
владения, платившие дань Новгороду и являвшиеся по
сути его колониями: Заволочье, Поморье, Пермь, Печора,
Югра.
В XII в. Великий Новгород был одним из крупнейших
городов не только на Руси, но и в Европе. Он занимал очень
выгодное географическое положение — в начале важных
для Руси и других государств Восточной Европы торговых
путей, связывавших Балтийское море с Черным и
Каспийским. Это позволило Новгороду стать активным
посредником в торговых связях как с другими русскими землями,
так и с Волжской Болгарией, Прикаспием,
Причерноморьем, Прибалтикой, Скандинавией и с северонемецкими
городами.
В своей торговле Новгород использовал широко
развитые в Новгородской земле ремесло и различные промыслы.
Ремесленники Новгорода отличались широкой
специализацией и высоким профессиональным мастерством. Они
работали преимущественно на заказ, но определенная
часть их изделий шла на городской рынок и через купцов-
перекупщиков на зарубежные рынки.
Высшее новгородское сословие — бояре принимали
активное участие во внешней торговле. Фактически они
монополизировали самую доходную торговлю —
пушниной. Пушной товар для торговых операций бояр поступал
из их владений в Поморье и Подвинье, а также от
специально ими снаряжаемых промысловых экспедиций в
Печорскую и Югорскую земли.
Хотя новгородское ремесло и торговля достигли
небывалого расцвета, основу экономики Новгородской земли
составляли сельское хозяйство и связанные с ним
промыслы. Правда, природные условия северного края
значительно снижали продуктивность зернового земледелия
и хлеб всегда был существенной частью новгородского
ввоза. Этим пользовались в своих корыстных целях
феодалы. Они создавали в своих вотчинах запасы зерна за счет
взимаемой со смердов продуктовой ренты и в частые
неурожайные годы спекулировали хлебом и опутывали трудовой
люд ростовщическими кабальными обязательствами. В
некоторых районах Новгородской земли крестьяне занима-
83
лись добычей соли и железной руды, поскольку спрос на
них всегда был высокий.
Общественно-политическая жизнь Новгорода имела
существенные особенности. Сначала Новгород наряду с
другими русскими княжествами подчинялся Киеву. Но в ходе
развития вечевого строя Новгород в XII в. стал
самостоятельной феодальной республикой и принимал к себе князей
только по собственному выбору и на известных условиях.
Князья на новгородском столе не задерживались. В XII-
XIII вв. на престоле побывали десятки представителей
суздальской, смоленской и черниговской княжеских
ветвей. Князь выполнял функцию связующего звена, с одной
стороны, Новгорода с Русью и порядками в остальных ее
землях, а с другой — отдельных частей Новгородской
земли. Он ведал вопросами'защиты Новгорода и его владений
от нападений внешних врагов, был высшей судебной
инстанцией. Новгородцы подписывали с ним договор (ряд) об
условиях княжения, которые князь обязан был выполнять
или в противном случае покинуть Новгород. Так, в
1136 г, восставшие новгородцы изгнали князя Всеволода
(старшего сына Мстислава Владимировича Великого),
обвинив его в «небрежении» интересов Новгорода, намерении
уйти из Новгорода поближе к Киеву и поставив ему в вину
грубое нарушение ранее заключенного с новгородцами
договора о пожизненном у них княжении.
Высшим органом власти в Новгороде было вече —
собрание мужского населения города. Вече обладало
чрезвычайно широкими полномочиями: призывало князя в
Новгород, судило о его «винах» и в случае невыполнения
им ранее оговоренных условий княжения «указывало ему
путь» из Новгорода; избирало посадника, тысяцкого и
епископа и судило их; решало вопросы о войне и мире;
издавало и отменяло законы; устанавливало размеры
податей и повинностей; избирало всех представителей власти
в новгородских владениях, принимало жалобы на них
и в случае их неправильных действий наказывало
виновных.
Река Волхов делила Новгород на две части: Софийскую,
где находился центр города с кремлем и Софийским
собором, и Торговую, где были лавки и обширная территория
так называемого двора Ярослава — резиденции князя.
Вече собиралось по зову вечевого колокола на дворище
Ярослава или на площади у Софийского собора.
Обычно созывал вече посадник, но в особых случаях его
могли созвать и князь, и бояре — «большие люди», и менее
привилегированные феодалы — «меньшие люди». Соби-
84
раться на вече имели право все свободные граждане — от
бояр до «черных людей». Все вопросы решались
большинством голосов, несогласное меньшинство силой
принуждали признать решение большинства. Принятое на вече
решение — приговор записывался в грамоту, к которой
прикладывалась вечевая печать с выгравированными на
ней словами: «Печать Великого Новгорода». Бывали
случаи, когда одновременно собирались два враждебных друг
другу веча: одно — на Софийской стороне, другое — на
Торговой. Тогда нередко дело кончалось рукопашной
схваткой на Волховском мосту и для примирения
враждовавших сторон на место побоища прибывал епископ с
духовенством. Новейшие исследования показали, что не следует
преувеличивать демократизм веча. Как правило, на вече
созывались несколько сот владельцев городских усадеб,
а все важные вопросы жизни Новгородской земли до
вынесения их на вече предварительно обсуждались в узком
кругу небольшой группы наиболее влиятельных бояр.
Некоторые средневековые источники называли их «золотые
пояса».
Главными правительственными лицами в Новгороде
были посадник и тысяцкий. Посадник избирался из самых
влиятельных бояр на неопределенное время — пока будет
«угоден народу» — и не мог быть смещен князем без вины
и суда. Будучи посредником между князем и народом, он
вместе с князем имел право судить и управлять, руководил
совещаниями веча, от имени Новгорода вел переговоры
с другими княжествами и зарубежными государствами
и заменял князя в его отсутствие.
Тысяцкий избирался из небоярского населения
Новгорода. Как судья он имел дело преимущественно с «черными
людьми». Тысяцкий осуществлял контроль за налоговой
системой — ему подчинялись сотские (для сбора податей
город делился на 10 сотен во главе с сотскими).
Во главе новгородской церкви стоял епископ
(позднее — архиепископ). Он принимал участие во всех
важных гражданских делах, имел свой суд, собственный штат
и даже собственный воинский полк. Его кафедре
принадлежали обширные имения. Совета владыки искали князья
и посадники, и все договоры с другими княжествами и
иностранными государствами заключались с его
благословения.
Кроме высших органов власти были низшие,
территориально-административные органы самоуправления. Обе
стороны — Софийская и Торговая — делились на несколько
городских районов — концов. В концах собирались свои
85
веча, избиравшие кончанских старост. Концы в свою
очередь делились на улицы во главе с уличанскими
старостами.
Вечевой строй в Новгородской земле был одной из форм
феодального государства. Вече должностных лиц создавало
иллюзию «народовластия», участия всего мужского
населения Новгорода в делах управления. В действительности
же вся реальная полнота власти находилась в руках бояр
и привилегированной части купечества. Боярско-купече-
ская верхушка учитывала политическую активность
городского плебса и умело использовала ее в борьбе с княжеской
властью, отстаивая свои собственные интересы.
Общественно-политической жизни Новгорода XII—
XIII вв. присуще сложное переплетение борьбы за
политическую и экономическую независимость Новгородской
земли с социальной борьбой. Речь идет о выступлениях
народных масс против наиболее ненавистных им феодалов
и о борьбе за власть между боярско-купеческими
группировками.
В упорной борьбе за независимость наибольшую
опасность для Новгорода представляли суздальские князья.
Они, во-первых, пользовались поддержкой влиятельной
группы новгородских бояр и купцов, связанных торговыми
интересами с Северо-Восточной Русью, а во-вторых,
оказывали по сути политическое давление на Новгород
прекращением подвоза хлеба. Позиция суздальских князей
особенно укрепилась тогда, когда Пскову и Новгороду
потребовалась военная мощь для отражения агрессии немецких
крестоносцев и шведских феодалов.
Антифеодальные выступления бедноты новгородские
бояре умело использовали во внутрифеодальной борьбе для
устранения своих соперников. Так, в 1207 г. в результате
крупного антифеодального восстания против бояр Мирош-
киничей был смещен посадник Дмитр Мирошкинич,
неугодный и боярам, и князю Всеволоду Большое Гнездо.
«Черные люди» и крестьяне, задавленные непомерными
поборами и ростовщической кабалой, громили городские
усадьбы и села Мирошкиничей, изымали у них свои
долговые обязательства. Усилиями же правящей верхушки
недвижимость Мирошкиничей была конфискована и
распродана, а их денежное состояние поделено «по всему
граду».
Экономическая и политическая независимость
Новгорода, его своеобразная феодальная «демократия» наложили
свой отпечаток на жителей республики. Новгородцы были
народ буйный, неугомонный; без удальства и молодечества
86
для них и жизнь была не в жизнь. Память об удали
новгородской до сих пор живет в песне про Ваську Буслаева.
К тому же Новгород был богат, а богатство шло ему с
торгового дела. В этом деле новгородцы больше других русских
людей были смелы, расторопны, сметливы. Они торговали
во всех концах Русской земли, пускались по неведомым
путям в дальние полуночные страны, где нога русского
человека еще не хаживала, и за море ездили, и у себя
иноземных торговцев принимали. Оттого в Новгороде водилось
много крупных купцов и даже сложилась песня о богатом
госте Садко.
Существенную роль в понимании истории Новгорода,
его культуры и быта сыграли многочисленные
археологические экспедиции А. В. Арциховского (1902—1978) и
В. Л. Янина. При раскопках на Неревском конце
(Софийская сторона) были обнаружены три улицы и несколько
усадеб, которые, как оказалось, из века в век сохраняли
свои границы. Их площадь, равная примерно 2000 кв. м,
оставалась неизменной. Найдено множество предметов
быта — от инструментов ремесленников до золотых печатей
и тончайшего «узорочья».
Огромное значение имеют найденные здесь знаменитые
берестяные грамоты. Они не что иное, как письма простых
граждан Новгорода на различные бытовые темы: просьба
дать взаймы гривну, приглашение на похороны, любовные
послания и стихи, а также долговые расписки, челобитные,
завещания. Анализ берестяных грамот показал, что
усадьбы на Софийской стороне принадлежали крупным
феодалам. Кроме самих владельцев здесь жили многочисленные
так или иначе зависимые от них люди — ремесленники,
холопы, торговцы и клирики. Иногда часть усадьбы
сдавалась в аренду.
Становление Владимиро-Суздалъского княжества
началось с освоения Ростово-Суздальской земли,
раскинувшейся по верхнему и среднему течению Волги с ее притоками.
В первой половине IX в. этот край был заселен
угро-финскими племенами — весью и мерею. Славянская
колонизация Ростово-Суздальской земли началась, вероятно,
задолго до основания Древнерусского государства и особенно
усилилась после принятия Русью христианства.
Взаимоотношения пришлых славян с местным населением были
обычно мирными. Со временем границы
Ростово-Суздальской земли продвинулись в таежные леса и достигли
Северной Двины, Устюга Великого и даже Белого моря,
соприкасаясь здесь с новгородскими владениями.
Ростово-Суздальская земля выгодно отличалась своим
87
географическим положением. Степь была далеко, и не было
тут прямой угрозы половецких набегов. Благодаря
непроходимым лесам тиуны и рядовичи киевских князей не
могли хозяйничать на земле вятичей столь же
беспрепятственно, как вокруг Киева. Варяжские отряды могли
проникать сюда не прямым водным путем, как по Ладоге
в Новгород, а только через систему волоков в лесах Валдая.
Все это обеспечивало относительную безопасность Северо-
Восточного края Руси.
Первые достоверные сведения древнерусских
источников о Ростове и Ростовской земле относятся к концу X —
началу XI в. Великий князь киевский Владимир I
Святославич отдал Ростов в княжение Ярославу, очевидно, до
1014 г., когда Ярослав занимал новгородский стол. Ростов
к тому времени стал главным городом области, территория
которой охватывала также Суздаль, Белоозеро и
Ярославль. Суздаль, второй после Ростова древнейший город,
впервые упоминается в летописях под 1024 г. После смерти
Ярослава Мудрого и раздела владений между его
сыновьями Ростов, Суздаль и Переяславль получил Всеволод. От
Всеволода этот удел по наследству перешел к Владимиру
Мономаху, а потом к его сыну Юрию Долгорукому.
Последний раз Мономах побывал в Ростово-Суздальской
земле в 1108 г. Поводом для его приезда послужила свадьба
Юрия с дочерью половецкого хана Аепы Осеневича,
состоявшаяся 12 января. Брак этот преследовал политические
цели, а поездка Мономаха в Ростов скорее всего была
вызвана необходимостью «устроить» эту землю после булгар-
ского набега и выделить стол юному зятю половецкого
хана. Результатом «устроения» явилось основание в том же
году города Владимира на реке Клязьме.
Со смертью Владимира Мономаха прекратилась
зависимость Ростово-Суздальской земли от Киева — Юрий
Долгорукий стал суверенным князем. Политическая
независимость княжества сопровождалась укреплением его
границ и возведением многих поволжских крепостей. В
литературе утвердилось мнение о широкой градостроительной
деятельности Юрия. Им были построены города Юрьев-
Польский на Колокше, Дмитров на Яхроме, Перемышль на
Моче, Звенигород на Москве-реке, Кидекша на Нерли,
Микулин на Шоше и Городец на Волге.
В правление Юрия Долгорукого Ростово-Суздальская
земля не только обретает независимость, но и переживает
экономический и политический подъем, выдвинувший ее
в ряд сильнейших княжеств на Руси:
Социально-экономическому развитию края в значительной степени способетво-
88
вали его благоприятные природные условия. Здесь были
и плодородные земли суздальского Ополья, и необозримые
леса, и густая сеть рек и озер. По рекам и озерам края
проходили важные торговые пути на юг и восток. Были
здесь и доступные для добычи железные руды. Все это
в комплексе обусловило сравнительно быстрое развитие
земледелия, скотоводства, сельских и лесных промыслов,
ремесла и торговли. В возвышении Ростово-Суздальской
земли немаловажную роль играл также быстрый прирост
населения за счет жителей южнорусских областей,
подвергавшихся частым половецким набегам.
После занятия Киева Юрий Долгорукий посадил в
Ростове и Суздале своих младших сыновей (от третьей
жены — «грекини» Елены) — Всеволода и Михаила.
Старшего, Андрея, он оставил в Вышгороде, близ Киева. Но
Андрей не любил Киева, предпочитал Залесский край, где
вырос и где было больше простора для княжеското самовла-
стъя. В 1155 г. Андрей нарушает волю отца — покидает
Вышгород и переезжает на свою родину, в Суздаль. По
пути в 11 верстах от Владимира он основал село Боголюбо-
во, ставшее потом его любимой резиденцией. Отсюда его
прозвание — Боголюбский.
Андрей Боголюбский — второй сын Юрия Долгорукого
от половецкой княжны. Родился около 1110 г. После
ИЗО г. женился на дочери боярина Кучки и более 35 лет
прожил в Ростово-Суздальском удельном княжестве.
В продолжительной борьбе отца за Киев был деятельным
его помощником и не раз проявлял исключительную
храбрость в бою и решительный характер. Андрей, по словам
летописца, был в то же время «не величав на ратный чин,
но похвалы ища от Бога». Юрий Долгорукий по прибытии
Андрея в Суздаль потребовал от ростовцев и суздальцев
крестного целования Всеволоду и Михаилу, предполагая
оставить Киев Андрею. Но как только Юрий скончался,
клятва была нарушена — Андрей стал первым князем
Ростово-Суздальской земли (1157 — 1174).
Андрей Боголюбский повел себя как единодержавный
правитель. Первым делом он изгнал из княжества сначала
своих младших братьев, Михаила и Всеволода, а потом
своих племянников (сыновей Ростислава) и многих
бояр — приближенных отца. По этому поводу летопись
говорит: «Братию свою погна... и мужи отца своего передние
и мать-гречанку». Опору Андрей обрел в растущей
социальной прослойке мелких феодалов и ремесленников.
В свое время он был избранником городов Ростова и
Суздаля, а теперь их боярская знать противилась его едино-
89
державию. Поэтому Андрей перенес столицу своего удела
во Владимир-на-Клязьме, а сам в основном жил в
Боголюбове.
Теперь предметом особых забот Боголюбского стало
возвышение роли Владимиро-Суздальского княжества в
общерусских делах. Андрей решил превратить Владимир
в общерусскую столицу, которая затмила бы Киев. Во
Владимире строятся новые укрепления и возводятся
храмы. В подражание Киеву в городе сооружаются двое
ворот — Золотые и Серебряные, закладывается
кафедральный Успенский собор. В Боголюбове Андрей построил
княжеский замок с роскошным придворным храмом
Рождества Богородицы. При впадении реки Нерли в Клязьму
вырос храм Покрова на Нерли — знаменитый памятник
архитектуры XII в. С целью подчеркнуть суверенность
своего княжества Андрей в 1162 г. пытался основать во
Владимире независимую от Киева митрополию, которая
подчинялась бы только константинопольскому патриарху.
Однако верховный иерарх православной церкви не дал на
это согласия.
В 1164 г. Андрей с успехом ходил войной на камских
болгар. В 1172 г. второй поход против болгар возглавлял
сын Андрея Мстислав.
Чтобы поднять престиж Владимиро-Суздальского
княжества в Русской земле, Боголюбский задумал подчинить
своей власти Киев и Новгород. Что касается Киева, план
Андрея осуществился вполне. В 1169 г. его вторжение
в Киевскую землю поддержали еще 10 русских князей,
тоже недовольных Мстиславом Изяславичем. Андрей отдал
Киев своему брату Глебу, а сам, приняв титул великого
князя, вернулся во Владимир, ставший с этого времени
главным городом Северо-Восточной Руси.
В Новгороде вопреки воле Андрея княжил Роман —
сын киевского князя Мстислава. Боголюбский двинул на
Новгород огромное войско, в состав которого кроме
ростовцев, суздальцев и владимирцев входили дружины
рязанского, смоленского и муромского князей. Поход, однако,
кончился полной неудачей. Осажденные в феврале
1170 г. новгородцы неожиданно предприняли мощную
вылазку и обратили осаждавших в бегство. При
вынужденном отступлении владимиро-суздальская рать понесла
большие потери от голода. Тогда Андрей нашел другой
способ наказать новгородцев — прекратил подвоз хлеба
в Новгород, осуществлявшийся по Волге через
Суздальскую землю. Под угрозой голода новгородцам пришлось
подчиниться воле Андрея и от его руки принять князя.
90
В 1171 г. в Киеве умер Глеб. На освободившийся стол
Андрей посадил смоленского князя Романа Ростиславича,
а его трех братьев — в другие города около Киева. Но союз
владимиро-суздальского князя с Ростиславичами был
недолгим из-за его чрезмерного властолюбия. Ссоры и во-
енные столкновения вперемежку с переговорами тянулись
до самой смерти Андрея Боголюбского.
Самое сильное противодействие владимиро-суздальско-
му князю оказывали бояре. Ему так и не удалось подавить
оппозицию боярской знати. В ее среде возник против него
заговор, во главе которого встали Кучковичи, Яким (шурин
Андрея) и Петр, а также ключник князя Анбаль. 28 июня
1174 г. в Боголюбове заговорщики (их было 20 человек)
ворвались в покои князя, зверски убили его, а дворец
разграбили. После смерти Боголюбского бояре Ростова и
Суздаля пригласили на княжение его племянников Ростисла-
вичей, а владимирцы обратились с аналогичным призывом
к его братьям Михаилу и Всеволоду. Дяди и племянники
начали междоусобную войну. Победу одержали первые,
поэтому великим князем Владимиро-Суздальской земли
стал сначала Михаил, а после его смерти — и
Всеволод.
Всеволод Большое Гнездо (1176—1212) был достойным
продолжателем политики Андрея Боголюбского. С. М.
Соловьев дал ему такую характеристику: «Он был очень
осторожен, не охотник до решительных действий, до
решительных битв, которыми можно было вдруг выиграть, но
можно вдруг и потерять, уступчив в тех случаях, где видел
успех неверный, но постоянен в стремлениях к достижению
цели, а цель эта как у него, так и у потомков его — при-
обресть как можно больше владений, усилить себя за счет
всех других князей, подчинить их себе» 44.
Всеволод Большое Гнездо ссорил между собой
удельных князей, ослаблял их раздорами и потом властвовал над
ними. Таким путем он добился влияния на Киев, Новгород,
Чернигов, Рязань и Галич. Однако незадолго до смерти
и этот могущественный князь потерпел неудачу в
Новгороде. Тогда в защиту Новгорода против Всеволода выступил
торопецкий князь Мстислав Удалой (сын Мстислава
Храброго). Летописцы считали Мстислава Удалого полной
противоположностью Всеволоду, образцом южнорусского
князя. С. М. Соловьев писал: Мстислав Удалой «был
среднего роста, хорош лицом, украшен всякою добродетелью
и благонравен... был крепок на рати, не жалел жизни за
Русскую землю... дружину свою любил, имения не щадил
для нее, золота и серебра не собирал, а раздавал дружине
91
или... церквам и нищим для спасения души своей. Не было
уголка на Руси, где бы его не хотели и не любили»45.
После смерти Всеволода усобицы продолжались.
Огромная Владимиро-Суздальская держава распалась на
отдельные княжества. Ростов отошел старшему сыну
Всеволода, Константину, Владимир и Суздаль — второму его
сыну, Юрию, а третий сын, Ярослав, получил Переяславль.
Тогда торговые пути пошли через Суздаль, по Нерли и
Клязьме, выходили на Волгу у села Кснятина, укорачивая
старый волжский путь. Ростовский князь Константин
посчитал себя обделенным и начал борьбу за Владимир
и Суздаль. Междоусобная борьба братьев прекратилась
в 1216 г. после победы, одержанной на берегах реки Липи-
цы, под городом Юрьевом, старшим, Константином. Он
стал великим князем владимирским, а побежденному
Юрию выделил Городец на Волге. Осенью 1217 г.
Константин замирился с братом и вернул ему Суздаль. После
смерти Константина 2 февраля 1218 г. Юрий занял
великокняжеский стол во Владимире (1218—1238), оставив за
собой и Суздаль. Укрепив свою власть, Юрий сумел
преодолеть центробежные стремления братьев и племянников
и проводил активную политику по отношению к соседям.
В 1220 г. его полки одержали победу над мордвой и
камскими болгарами. Уже в следующем году при впадении Оки
в Волгу им была заложена важная в стратегическом
отношении крепость Нижний Новгород.
Распри сыновей Всеволода Большое Гнездо,
естественно, ослабляли великокняжескую власть и ее влияние на
общерусскую политику. И все же вплоть до ордынского
нашествия Владимиро-Суздальское княжество было
сильнейшим на Руси и сохранило свое политическое единство
под главенством владимирского князя.
Феодальная раздробленность отмечена экономическим
и культурным подъемом русских земель. Укрупнялись
старые и росли новые города — их число в XIII в. достигло
300. Вокруг городов складывались местные рынки,
зарождалось товарное производство. В политическом
отношении феодальная раздробленность тоже была шагом вперед
по сравнению с раннефеодальной монархией, ибо
подготовляла объединение Руси на новом, более высоком и
прочном уровне.
Вместе с тем раздробление Руси на несколько
независимых друг от друга княжеств ослабило военную силу
Русской земли и ее оборонную мощь перед лицом внешней
агрессии, что трагически сказалось на судьбе русских
княжеств во время ордынского нашествия.
92
РУССКАЯ КУЛЬТУРА IX-XIII вв.
Культура Киевской Руси отражала жизнь и быт
славянских народов. Ее развитие было вызвано бурным ростом
различных ремесел и торговли, оживлением
внешнеторговых и межгосударственных связей. Она стала исходной
точкой и первичной основой культуры русских, украинцев
и белорусов, оказала влияние на культуру соседних
народов.
В эпоху Киевской Руси образуется единая
древнерусская народность и складывается единый русский
литературный язык. В те далекие от нас годы восточные славяне
стали грамотными. В Киевской Руси IX—XII вв. были
основаны многие современные города СССР и созданы
многочисленные художественные ценности, которые
вошли составной частью в золотой фонд советской культуры.
Культура Древней Руси содержала в своей основе
языческую культуру восточных славян, бережно
сохраненную народом. Огромную роль в ее развитии играло
устное народное творчество — былины, сказы, обрядовые
и лирические песни, т. е. все то, что обычно называют
фольклором. Народные мотивы проявлялись и в других
областях древнерусского творчества — в художественном
ремесле, архитектуре, живописи и литературе.
С начала X в. на Руси распространяется письменность.
Договор князя Олега с Византией (911 г.) является одним
из первых памятников русской письменности. В конце
X в. появился древнерусский алфавит. Его составителями
были болгарские миссионеры Кирилл и Мефодий (одна из
систем алфавита так и называется — «кириллица»).
Существенную роль в развитии общеславянской
культуры сыграло принятие Русью христианства. Оно
способствовало широкому проникновению византийской
письменности и искусства на русскую почву и распространению
церковных школ. Учителями в юношеских школах чаще
всего были представители низшего духовенства — дьяконы
и дьячки. Учеников XIII в. наряду с простейшей грамотой
обучали молитвам, цифири и даже коммерческой
корреспонденции. Высшим учебным заведением средневекового
типа был в известной мере Киево-Печерский монастырь.
Он готовил церковных иерархов — игуменов, епископов,
митрополитов. Каждый из них должен был пройти курс
богословия, изучить греческий язык, знать церковную
литературу и в должной мере научиться красноречию.
Культура феодального общества полнее всего
проявилась в городах, население которых наряду с феодалами,
93
купцами и духовенством составляли посадские люди:
мастера, мелкие торговцы, матросы «корабельных
пристанищ», работные люди. Горожане представляли собой
передовую часть широких народных масс. Их руками, умом
и художественным вкусом создавались объекты и предметы
бытовой феодальной культуры: крепости, дворцы, храмы,
белокаменная резьба и многокрасочная финифть на
коронах и бармах, корабли с носами «по-звериному»,
серебряные браслеты с изображением различных сюжетов.
Мастера гордились своими изделиями и подписывали их своими
именами. Об этом говорят берестяные грамоты.
В XI в. на Руси появились первые библиотеки. Книги
собирались и хранились при монастырях и княжеских
дворах. Кроме церковных были и светские книги —
хроники, изборники, сочинения древних историков и географов,
переводы византийских авторов.
Выдающимися памятниками древней литературы
являются русские летописи. Они, правда, мало отражали
народную жизнь, так как летописцы, как правило, были
регистраторами княжеских, монастырских и изредка
городских дел. Тем не менее подробность записей и
одновременное существование летописания в.таких главных
центрах Руси, как Киев, Чернигов, Новгород, Владимир,
Псков, Рязань и др., делают летописи ценнейшими
свидетелями нашего прошлого.
Из среды летописцев Руси особо выделяется монах
Киево-Печерского монастыря Нестор (начало XII в.). Он
пришел в монастырь 17-летним юношей, был пострижен
в монахи, а потом посвящен в дьяконы. Будучи
образованным человеком своего времени, талантливым писателем
и эрудированным историком, Нестор оставил потомкам три
выдающихся произведения: «Повесть временных лет»
(«Откуду есть пошла Русская земля, кто в Киеве начал
первее княжити, и откуду Русская земля стала есть»; около
1113 г.), «Сказание о Борисе и Глебе» и «Житие
Феодосия» (биография игумена Киево-Печерского монастыря,
первого учредителя иноческого общества в русских
монастырях; около 1088 г.). Летопись Нестора о первых веках
русской истории переписывалась при Александре Невском,
Иване Грозном и дожила в рукописной традиции до XVII в.
Большой историко-культурный интерес представляет
для нас Киевский летописный свод 1198 г., составленный
игуменом Выдубицкого монастыря Моисеем. Основанный
в 1070 г., этот богатый монастырь располагался недалеко от
Киева и имел, по-видимому, неплохую историческую
библиотеку. В этом своде описываются не только киевские
94
события, но и то главное, что происходило в Чернигове,
Новгороде, Владимире-на-Клязьме, Галиче, Рязани и
других русских городах, а также за рубежом. При составлении
свода Моисей использовал около 10 исторических
рукописей, в том числе летописи Нестора, Владимира Мономаха
и его сыновей, отдельные фрагменты летописей Юрия
Долгорукого и Андрея Боголюбского, а также выдержки из
Галицкой летописи.
Помимо исторических сочинений в Древней Руси
создавались произведения других жанров: жития святых,
поучения против язычества, сборники изречений, пословиц
и поговорок, описания различных путешествий (хожений).
Следует особо отметить «Хожение» игумена Даниила на
Восток (около 1107 г.) — первого известното нам русского
паломника. Даниил посетил святые места в Иерусалиме
и описал свое путешествие настолько подробно, точно
и интересно, что его труд долго оставался путеводителем по
евятым местам для многих русских паломников.
Свидетельством быстрого проникновения христианской
идеологии в мировоззрение русских отцов церкви
(невизантийцев по происхождению) служит сочинение
киевского митрополита Илариона «Слово о законе и благодати»
(около 1049 г.). Это знаменитое произведение
древнерусской литературы написано с восторженным
воодушевлением. Его первая часть — это панегирик новым идеям и
понятиям христианства, а вторая — озаренное чувством
национальной гордости похвальное слово о «старых» и
«славных» князьях Русской земли. Перу Илариона принадлежат
«Исповедание веры», «Поучение о пользе душевной ко
всем христианам», «Слово к брату-столпнику». Он
является автором церковного устава князя Ярослава.
Выразителем новой идеологии на Руси был не только сам
митрополит, но и целый кружок лиц, которым, по словам Илариона,
хорошо «ведомы книги», «сладости книжныя».
Следует иметь в виду, что большинство памятников
древнерусской письменности безвозвратно погибло во
время нашествий монголо-татар. Но и немногие уцелевшие
экземпляры убедительно говорят о самобытности
литературы Древней Руси, для которой были характерны
патриотизм, призыв к объединению народных сил против
внешних врагов и широкий взгляд на все исторические события.
Важным показателем культурного развития общества
является архитектура. Наряду с литературными
памятниками Киевской Руси до нас дошли многочисленные
творения древнерусского зодчества. При князе Владимире в
Киеве была построена Десятинная церковь, при Ярославе
95
Мудром — знаменитый Софийский собор, Золотые ворота
и другие сооружения. Софийский собор в Киеве стал
центром русской митрополии. Своей монументальностью и
богатством внутреннего убранства он символизировал
могущество великого киевского князя. Многоцветная мозаика
украшала центральный купол и арки собора, его стены
были расписаны фресками, представляющими собой
древнейшие памятники русской живописи. На фресках были
изображены не только религиозные, но и бытовые сюжеты,
в том числе портреты членов семьи Ярослава Мудрого.
Сохранился и автограф (граффити) этого князя.
София в Киеве была не единственным творением
древнерусских мастеров. Монументальные каменные соборы
были построены в других городах: Софийские — в
Новгороде и Полоцке, Спасо-Преображенские — в Чернигове
и Переяславле-Залесском.
На Руси каменное строительство началось в X в., после
принятия христианства. При постройке каменных
сооружений древнерусские мастера, естественно, использовали
опыт византийских зодчих, но при этом не слепо
копировали их образцы, а вносили в каждое свое творение
национальный колорит, собственное художественное видение.
Все это говорит о высоком развитии у славян
различных художественных ремесел и строительного
мастерства.
Культура Древней Руси создавалась и утверждалась
в период становления и развития раннефеодального
государства. Поэтому, естественно, она имела классовый
характер — феодалы были главными заказчиками и
потребителями различных произведений культуры. Кроме того, на
древнерусскую культуру огромное влияние оказывала
церковь — ее потребностями было вызвано создание многих
выдающихся памятников архитектуры, живописи и
литературы. Культура Киевской Руси содержала много нового,
передового, так как и феодализм, и христианская
идеология для того времени были явлениями исторически
прогрессивными. Классовая ограниченность феодальной
культуры еще не проявлялась в такой степени, чтобы стать
тормозом для дальнейшего ее развития.
Киевская Русь не была отгорожена стеной от своих
соседей. Напротив, она занимала видное место в
международных отношениях. Поэтому развитие культуры Древней
Руси происходило в условиях тесной взаимосвязи со
странами Европы и Азии. Общерусская культура не только
органически впитывала в себя прогрессивные элементы
культуры Запада и Востока, но и сама оказывала большое
96
влияние на культуру народов Прибалтики, Поволжья,
Польши, Чехословакии, Болгарии и других стран.
В дореволюционной отечественной историографии
имело место ошибочное мнение о том, что в период феодальной
раздробленности культура Руси испытала упадок и
утратила свое общерусское содержание, присущее ей во время
расцвета Киевского княжества. В действительности
феодальная раздробленность способствовала укреплению
феодальной формации и развитию новых центров культуры на
Руси, русская культура переживала подъем и достигла
высокого по средневековым меркам уровня развития. Она
содержала в себе много прогрессивных черт и создала ряд
выдающихся памятников, вошедших в сокровищницу
мировой культуры.
О дальнейшем поступательном развитии культуры на
Руси свидетельствуют формирование местных ее центров,
образование местных литературных и художественных
школ. В них выявлялись и развивались местные древние
традиции, которые потом в процессе общения между
землями и княжествами становились общерусским достоянием.
В XII—XIII вв. наиболее мощными из местных
культурных центров являлись Великий Новгород, Псков, Влади-
мир-на-Клязьме, Галич. Для культуры Новгорода и Пскова
были характерны сильные демократические традиции,
обусловленные вечевым строем и высокой активностью
городского населения. Не утратили в то время значения
культурных центров Киев и Чернигов.
Средством распространения грамотности и
просвещения в народе служит национальный язык — его устное
и написанное (а позже и печатное) слово. В этом отноше^
нйи Русь по сравнению с католическими странами Европы
имела большое преимущество: на Русской земле в качестве
государственного и литературного языка применялся
родной русский язык. Более того, для наших грамотных
предков понятия «язык» и «народ» были идентичными.
В первом дошедшем до нас произведении древнерусской
литературы — «Слове о законе и благодати» Илариона
сказано: «...вера бо благодатьнаа по всей земле простреся
и до нашего языка русского доиде». «Национальное
своеобразие русского средневековья заключалось и в том,—
писал В. Чивилихин,— что на огромной территории от
Ладоги до Азовского моря и от Карпат до Волги
существовал единый язык, на котором люди разговаривали и писали
понятные всем грамотным людям слова и фразы; у этого
языка была в основном общая лексика, грамматический
строй, правописание... Своеобразие нашего средневековья,
4 Заказ № 864
97
включая его домонгольский период, состояло и в том, что
письменный язык прекрасно обслуживал широкие массы
русского народа в те времена, когда не только восточные
ханы, но и некоторые западноевропейские короли были
неграмотными» 46.
Об относительно высоком уровне просвещения
средневековой Руси и грамотности не только среди ее
духовенства, но и в разных социальных слоях населения говорят
многочисленные берестяные грамоты, обнаруженные в
наше время в древних русских городах. Выше говорилось
о раскопках в Новгороде, где уже более полувека работает
археологическая экспедиция Академии наук СССР. Ее
научные сотрудники раскопали в древнейшем городе
21 000 кв. м площади при толщине культурного слоя 5—8 м
и извлекли 130 000 находок, в том числе более 600
берестяных грамот. Найденная в 1981 г. на Славной улице на
глубине 6 м 40 см древнейшая берестяная запись (№ 591)
оказалась азбукой. В Смоленске археологи обнаружили
10 берестяных грамот, в Витебске — 1, в Пскове — 3,
в Старой Руссе — 13. В Могалевской области первую
берестяную грамоту нашли летом 1980 г. при раскопках
Замковой горы древнего Мстиславля. Во многих местах
археологи извлекали орудия цисьма — писала, что
свидетельствует о наличии грамотных людей.
К XII—XIII вв. русское летописание давно стало делом
государственной политики и идеологии. По объему и
богатству политических, экономических, социальных,
этнографических, географических, военныхт дипломатических и
других сведений ему не было равных в мире. Летописи
XII—XIII вв. продолжали сохранять свое общерусское
значение, хотя на это время приходится расцвет
летописания в местных феодальных центрах и летописцы широко
использовали документы из местных княжеских архивов.
Несмотря на местный субъективизм в выборе событий
и фактов для освещения и трактовки их с позиций местного
князя или церковного иерарха, летописцев отдельных
земель объединял неизменный интерес к общерусским
событиям.
Однако эта пора стала для русской культуры серьезным
испытанием. Многочисленные нашествия, войны, пожары
и погромы истребили неоценимые памятники
письменности. К счастью, не так уж мало сохранилось этих
уникальных свидетельств о далеком прошлом русского народа —
в наших архивах числится на сегодняшний день около
1000 летописных манускриптов.
Наряду с летописями среди литературных памятников
96
XII—XIII вв. видное место занимает церковная переводная
литература. Внимание переводчиков привлекали
произведения, содержащие представления о Вселенной, сведения
по географии, ботанике, зоологии, медицине, всемирной
истории и философии. Религиозное объяснение многих
явлений природы и общества мешало, конечно, развитию
научных знаний. Однако точная фиксация в переводной
литературе таких природных явлений, как затмения,
кометы, бури, грозы, землетрясения, наводнения, эпидемии
и др., а также календарных явлений и примет времен года
служила в конечном счете накоплению фактического
материала и элементов научных знаний, необходимых для
будущего развития науки. Сведения по математике,
механике, астрономии, химии, агрономии и географии,
содержавшиеся в переводных книгах, использовались в
земледелии, ремесленном производстве, архитектуре,
живописи. По уровню этих знаний и их применению на практике
Русь стояла в одном ряду с другими странами
средневековой Европы.
Обогатилась новыми темами и литература, но ее
излюбленной формой осталось «Слово» с оттенками лирического,
трагического, юмористического и эпического жанров.
«Слово о погибели Русской земли» оставшийся
неизвестным автор из Переяславля-Залесского начинает с
лирического восхваления Руси далеких времен Владимира
Мономаха, перед которым трепетали все недруги родной
земли. Восторгаясь красотой Руси, ее неоглядными
просторами и несметными богатствами, автор восклицает:
«О светло светлая и у красно украшенная земля Руськая!
И многими красотами удивлена еси...» В европейской
литературе только Петрарка в 1353 г. в сонете «К Италии»
столь же возвышенно воспел свою родную землю. Далее
этот светлый мотив внезапно обрывает трагичный — автор
пишет о тяжелом положении Руси во время княжеских
междоусобиц, которое он называет «болезным».
«Слово Даниила Заточника» (около 1197 г.) — яркое
публицистическое произведение, написанное
представителем мелкого служилого люда в виде письма-обращения
к переяславль-залесскому князю Ярославу Всеволодовичу
(отцу Александра Невского). Автор, образованный и
умный человек, пострадавший за какое-то «художество»,
предлагает князю свои услуги, так как он «одеянием
скуден есмь, но разумом обилен». По мнению известного
советского историка В. Т. Пашуто, «Заточник —
символический образ тревожного и скорбного времени, мизантроп,
стоящий на распутье «аки древо на пути» — «мози бо
4*
99
посекают его и на огонь мечют». Неудачник, опустившийся
дворянин, он изверился в людях — «не ими другу веры, не
надейся на брата»» 47.
Даниил — сторонник сильной княжеской власти —
службу у князя называет «честью и милостью» и
противопоставляет этому почетному делу унизительную службу
у надменных бояр-богатеев, которые творят произвол над
простыми людьми и все больше теснят князя: «...конь
тучен, яко враг храпит на господина своего; тако боярин
богат и силен умышляет на князя зло».
Даниил советует Ярославу Всеволодовичу не забывать
о своих бедных слугах, а по сути деликатно упрекает его за
безразличие к их судьбе: «Егда веселишися многими
яствами, а мене помяни, сух хлеб ядуща; или пьеши еладко
питие, а мене помяни, теплу воду пиюща от места неза-
ветрена; егда лежиши на мягких постелех под собольими
одеяла, а мене помяни, под единым платом лежаща и зимою
. умирающа».
«Слово Даниила Заточника» было настолько
популярным, его так много переписывали и читали, что спустя
3§ лет в подражание ему анонимный автор, назвавшийся
тоже Даниилом, написал свое «Моление» (около 1229 г.).
«Моление» дает представление о характере древнерусского
образования: псевдо-Даниил широко использует фольклор
и обнаруживает превосходное знание Священного писания,
умение извлечь из него подходящий пример или цитату
и легкость владения библейским стилем. «Моление»
любопытно и как первое известное нам русское сатирическое
произведение, в котором с юмором и сарказмом
описываются жизнь и быт представителей самых различных слоев
древнерусского общества. Удельнокняжескому
феодальному строю псевдо-Даниил дает краткую и смелую
характеристику: «...богат возглаголеть — вси молчат и вознесут
его слово до облак, а убогий возглаголеть — вси на нь
кликнуть».
Вершиной литературного творчества на Руси конца
XII в. является «Слово о полку Игореве». Личность его
автора не установлена; наиболее аргументированная гипотеза
Б. А. Рыбакова приписывает «Слово...» перу киевского
тысяцкого Петра Бориславича, автора одного из самых
интересных летописных княжеских жизнеописаний —
Изяслава Мстиславича киевского.
В основу сюжета этого уникального во всех отношениях
произведения, как уже отмечалось, положено описание
исторического факта — неудачного похода на половцев
новгород-северского князя Игоря Святославича весной
100
1185 г. Раскрывая смысл этого сюжета, автор проявил себя
как замечательный политический мыслитель и подлинный
патриот своей Родины. Он ставит важные и острые для
своего времени вопросы: почему князь Игорь потерпел
поражение? почему в двухвековой борьбе со степью
побеждала Русь, а в последнее время она стала терпеть
поражения? Называя главную причину — междоусобные
смуты среди русских княжеств, он страстно и
проникновенно, образным и живым языком призывал к единению
русских земель и преодолению княжеских междоусобиц.
Автор «Слова о полку Игореве» был и великим поэтом.
«Плач» Ярославны, жены князя Игоря, по своему мужу
можно отнести к лучшим лирическим страницам
отечественной словесности.
Подлинник «Слова о полку Игореве» не сохранился. До
нас дошел один из его поздних списков, сделанный
безвестным переписчиком. Список этот случайно обнаружил
и приобрел любитель древностей А. И. Мусин-Пушкин
(1744—1817) у архимандрита Иоиля, взявшего его из
библиотеки упраздненного Спасо-Преображенского
монастыря. Произошло это в конце XVIII в. в городе Ярославле.
В конце 1797 г. историк Н. М. Карамзин напечатал в
гамбургском журнале заметку об открытии «Слова...».
В 1800 г. в печати появился текст «Слова...»,
подготовленный Мусиным-Пушкиным совместно с учеными В. Ф.
Малиновским и Н. Н. Бантыш-Каменским. Текст был
опубликован одновременно на старославянском языке и в переводе
Мусина-Пушкина на русском. В 1812 г., во время
вторжения в Москву войск Наполеона, богатейшая коллекция
древних рукописей, принадлежавшая Мусину-Пушкину,
погибла. Так был утерян единственный из найденных
список «Слова о полку Игореве». В 1817—1819 гг.
В. А. Жуковский с текста 1800 г. выполнил перевод
«Слова...», который просмотрел и в некоторых местах исправил
А. С. Пушкин. Наиболее тщательное издание поэмы было
выполнено в 1890 г. А. К. Симони.
Изучение гениального древнерусского произведения
«Слово о полку Игореве», 800-летие которого отмечалось
в 1985 г., привлекает ученых самых разных
специальностей — историков, литературоведов, филологов,
искусствоведов, археологов, палеографов, фольклористов. «Слову...»
посвящены сотни трудов на многих языках мира.
Свою точку зрения на исторические события,
запечатленные в «Слове...», предлагает академик Б. А.
Рыбаков, автор ряда исследований о «Слове...» 48. Доктор
исторических наук С. А. Плетнева проводит археологические
101
исследования, подтверждающие гипотезу академика
Рыбакова о пути движения дружины Игоря и обстоятельствах ее
гибели.
Историк и писатель А. Никитин в работе «Испытание
«Словом...»» пишет: «Войти в новую тему — все равно что
открыть для себя новый мир. В применении к «Слову о
полку Игореве» такое утверждение оказалось вдвойне
справедливым. Я открывал для себя не только XII век, в
котором происходили события, описанные в «Слове...», и в
котором жили его герои,— открывал для себя конец XVIII
и начало XIX века, когда жили люди, нашедшие,
прочитавшие и впервые истолковавшие этот неповторимый по
своеобразию памятник нашей древней литературы» 49.
Как видим, и в наше время не иссякает интерес к
«Слову о полку Игореве», которое стало достоянием широкого
круга советских читателей.
В становлении и развитии архитектуры и живописи на
Руси в XII—XIII вв. наиболее видную роль сыграли новго-
родско-псковская и владимиро-суздальская
художественные школы. Если живопись новгородских и псковских
мастеров выражала демократические традиции Вольного
города и отличалась простотой и строгой лаконичностью
письма, то мастера Владимира и Суздаля сохраняли в
своих работах византийскую утонченность, смягчали
лиричностью аскетизм иконографических образов. Живопись того
времени была составной частью интерьера культовых
храмовых сооружений. В Новгороде было выполнено
несколько монументальных живописных работ: в 1189 г. была
расписана Благовещенская церковь в Аркажах, в 1196 г.—
церковь Ризположения у Пречистенских ворот детинца,
в 1198 г.— церковь Спаса на Нередице, в 1199 г.—
Преображенские церкви в Старой Руссе.
Фрески церкви Спаса на Нередице — крупнейшего
средневекового живописного ансамбля не только Руси, но
и Европы — во всем блеске существовали до оккупации
Новгорода гитлеровскими захватчиками, уничтожившими
храм. Сама церковь, за исключением фресок, полностью
восстановлена.
Каменное зодчество в условиях феодальной
раздробленности не могло не утратить в какой-то степени свою былую
монументальность. Но это не сказалось на архитектурной
выразительности храмов, отличавшихся скромным
изяществом своих форм и слитностью с окружающим пейзажем.
С большим размахом велось церковное храмовое
строительство во Владимиро-Суздальской земле во время
княжения Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо. Во
102
Владимире в 1158—1161 гг. был возведен величественный
и строгий Успенский собор, расширенный в 1185 г.; в
1194—1197 гг. построен торжественно-парадный
«узорочный» Дмитриевский собор; в 1165 г. неподалеку от
Боголюбова воздвигнута небольшая, на редкость изящная церковь
Покрова на Нерли. Этим храмам, построенным из местного
белого камня, присущи удивительная пропорциональность,
легкость и изящество объемов и линий, обилие фасадных
скульптурных украшений и резная декоративная пластика.
Русская культура домонгольского периода по всем
своим компонентам стояла в одном ряду с культурой
Западной Европы и активно с ней взаимодействовала.
РУСЬ В БОРЬБЕ ПРОТИВ
МОНГОЛЬСКИХ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ
Всех монголов соседние с ними народы, в том числе
н русский, называли также татарами. Слово «татары»
многозначно по смысловому выражению. Этноним «та-та»
или «та-тань» восходит к V в. и означает наименование
крупнейшего монгольского племени, обитавшего в
северовосточной части Монголии, а также в Маньчжурии. В XII в.
под именем «дада» было известно племенное
объединение в степях Восточной и Северо-Восточной Монголии
и Забайкалья. Потом название «татары», так же как и
название «монголы», распространилось на разноязычные
монгольские, тюркские, маньчжурские народности
Монгольской феодальной империи XIII—XV вв., хотя
собственно татар почти полностью истребил Чингисхан во
время борьбы за власть.
Монгольские племена издавна кочевали на просторах
Центральной Азии. В степных районах они занимались
скотоводством, а на севере, в районах тайги, и охотой. В
XII в. занятая ими территория простиралась от Байкала,
верховьев Енисея и Иртыша на севере до пустыни Гоби на
юге. С конца XII в. у кочевавших здесь монгольских
племен шел процесс распада родо-племенного строя и
становления раннефеодальных отношений. Из среды рядовых
общинников-скотоводов начала выделяться родо-племенная
знать — нойоны (князья), владевшие большими
пастбищами и стадами. Для их захвата у общин скотоводов нойоны
заводили свои дружины нукеров (воинов) во главе с бага-
103
турами (богатырями). Дружинники использовались и в
кровавой междоусобной войне между разными племенами
и их вождями.
Монгольская феодальная знать эксплуатировала не
только рядовых скотоводов (аратов), но и рабов,
источником которых был полон. Она стремилась к организации
походов на земли своих соседей с целью захвата новых
пастбищ и рабов, а также военной добычи. Поэтому
захватнические войны монгольских ханов поддерживал весь
класс феодалов. Объектом нашествий становились прежде
всего земледельческие народы, находившиеся в то время на
более высоком уровне социально-экономического и
культурного развития и переживавшие период феодальной
раздробленности. Раннефеодальное государство монголов,
напротив, находилось тогда на стадии политического
единства и жестокой борьбы претендентов на власть в
объединенных монгольских владениях.
В начале XIII в. могущественное Монгольское
государство возглавил Чингисхан. Он был родом из племени,
кочевавшего в бассейне рек Онон и Керулен (горная
окраина степи Гоби). При рождении в 1154 г. был назван Тему-
чином. Ему пришлось пережить немало превратностей
судьбы и трудных испытаний. Темучину исполнилось
13 лет, когда умер его отец Есукай-багатур. Данники отца
(30—40 тысяч семейств) отказались платить дань
малолетнему наследнику и стали нападать на его кочевья.
Темучин терпел неудачи в войнах, измены, обиды, не раз
попадал в руки врагов. Юношей он три года провел в
рабстве и с деревянной колодкой на шее исполнял самые
тяжелые работы в кузнице враждебного племени. Ему
удалось собственной цепью убить сторожа и бежать из
плена.
Прежде чем стать великим ханом, Темучину пришлось
свыше 20 лет вести жестокую борьбу со своими
противниками, и ни его родной народ, ни его соседи не знали от него
пощады. Темучину было уже за 40 лет, когда он вышел
победителем из смертельной схватки за единоличную
власть. В 1206 г. на хурале — съезде всех монгольских
князей — на берегу Онона он провозгласил себя их
верховным повелителем — Чингисханом («великим ханом»,
«посланным небом»).
Внешний облик Чингисхана нарисовал писатель
Василий Ян: «...он высокого роста, и, хотя ему уже больше
шестидесяти лет, он еще очень силен. Тяжелыми шагами
и неуклюжими ухватками он похож на медведя,
хитростью — на лисицу, злобой — на змею, стремительно-
104
стью — на барса, неутомимостью — на верблюда, а
щедростью к тем, кого он хочет наградить,— на кровожадную
тигрицу, ласкающую своих тигрят. У него высокий лоб,
длинная узкая борода и желтые немигающие глаза, как
у кошки. Все ханы и простые воины боятся его больше
пожара или грома, а если он прикажет десяти воинам
напасть на тысячу врагов, то воины бросятся, не
задумываясь, так как они верят, что победят,— Чингисхан всегда
одерживает победы...» 50
Смелый, мужественный, расчетливый и жестокий
человек, Чингисхан был лишен чувства жалости и сострадания.
Уже в глубокой старости он задал своим полководцам
вопрос: какое благо выше всех на земле? И сам на него
ответил: «Счастливее всех на земле тот, кто гонит разбитых
им неприятелей, грабит их добро, скачет на их конях,
любуется слезами людей, им близких, и целует их жен
и дочерей».
Чингисхан создал первоклассную для своего времени
армию. Все его войско делилось на десятки, сотни и тысячи.
Начальниками и командирами этих подразделений были
соответственно десятники, сотники и тысячники. Десять
тысяч воинов составляли тумен (в русских источниках —
«тьма») — своего рода самостоятельную армию. Высокую
боеспособность монгольской армии признавал такой
военный авторитет, как Наполеон. Он, в частности, отмечал:
«...напрасно думать, что монгольское нашествие было
бессмысленным вторжением беспорядочной азиатской орды.
Это было глубоко продуманное наступление армии, в
которой военная организация была значительно выше, чем
в войсках ее противника» 51.
Воевали монголы на низкорослых, с мохнатой гривой,
быстрых и очень выносливых лошадях. Перед тем как
вступить главной массой в чужую землю, они посылали
передовые отряды с целью уничтожить как можно больше
людей и, посеяв панику, обратить их в бегство. Потом
следовало основное войско, истреблявшее все на своем
пути. В центре вели атаку отряды из воинов покоренных
народов, а с флангов внезапно и стремительно нападали
монголы. Они не очень охотно вступали в рукопашную
схватку, пытались сначала стрелами побольше перебить
и переранить людей и лошадей противника. При
переправах через большие реки они садились на кожаные мешки,
которые набивали награбленными пожитками и
привязывали к хвостам своих лошадей.
Но главной отличительной чертой армии Чингисхана,
значительно повышавшей ее боеспособность, была наряду
105
с четкой организацией железная воинская дисциплина.
Владимир Чивилихин писал: «Орды Чингиза и его
потомков, состоявшие из разноязычных воинов, помнившие
всяк свои предания и мифы, молившиеся очень разным
идолам и богам, были сцементированы простой и жесткой
воинской организацией, животным страхом перед своими
десятниками, сотниками и тысячниками, железной
дисциплиной, лоддерживаемой беспощадными наказаниями. За
одного воина собственными жизнями отвечал весь десяток,
за десяток рассчитывалась сотня. Невыполнение приказа
или трусость в бою были преступлениями неслыханными,
практически невозможными, и рядовые воины не могли
такого даже во сне увидеть, потому что высшую цену им
приходилось платить за куда более мелкие проступки.
Если ты, неся охрану, оставил пост, а в бою из-за
нежелания рисковать, легкого ранения, по неопытности-
нерасторопности или по какой другой причине вдруг не
захотел, не сумел либо не успел помочь соседу, то после
сражения тебя поставят перед твоим десятком, и к тебе
медленно приблизится тот, кто через минуту займет в нем
освобождающееся место, а ты останешься лежать на этой
чужой земле с вырванным сердцем, как остался тот юный
меркит, уйгур, найман или кипчак, кого таким способом
умертвил после одной из битв ты, заместив его до поры до
времени в этом храбром десятке псов великого хана,
«покорителя вселенной». Если два воина поссорились между
собой, вспомнив старую родовую вражду, или, заспорив по
пустякам, повздорили из-за добычи или любых иных
причин, которые никто разбирать не будет,— оба предстанут
перед своей сотней, им накинут на ноги волосяные арканы,
захлестнут грудь и, неспешно подтягивая, сломают
позвоночники.
В организации войска не было предусмотрено только
одного — снабжения, и каждый воин должен был сам
заботиться о прокорме себя и своего коня. И у него в походе
не оставалось иного выбора — либо погибай от голода
вместе с конем, либо грабь» 52.
Чингисхан выдвигал на первые места в своем войске
смелых, решительных и способных людей независимо от их
племенного и социального происхождения. Среди
ближайших помощников и исполнителей его военных планов было
много видных монгольских полководцев, таких, как Субе-
дей-багатур, Джебе-нойон, Тохучар-нойон и др.
На армию монголо-татар непрерывно работала и
хорошо поставленная разведка. Накануне вторжения в чужие
земли военачальники располагали сведениями о военно-
106
политическом и экономическом потенциале неприятеля —
их доставляли купцы, послы и многочисленные пленные.
С такой армией Чингисхан сравнительно быстро
покорил многие народы и раздвинул границы Монголии до
огромных размеров. К 1211 г. войска Чингисхана
захватили земли бурят, якутов, енисейских киргизов и уйгуров.
В это же время они вели кровопролитную войну в Северо-
Западном Китае. В 1212 г. на сопках Маньчжурии монголы
разгромили основные цзиньские воинские соединения.
В 1215 г. под их ударами пал город Яньцзин (Пекин).
После вторжения в Китай армия Чингисхана взяла на свое
вооружение китайскую военную технику — стенобитные
машины, камнеметные и огнеметные орудия.
Летом 1219 г. Чингисхан начал завоевание Средней
Азии, двинув свои основные силы на Бухару. Его почти
200-тысячная армия обрушилась на плодородные земли
и богатые города Хорезма. Самарканд, Урген, Мерв, Ход-
жент, Хива и другие среднеазиатские населенные центры
были разграблены. За два года опустошительных военных
действий земледельческие районы Семиречья были
превращены в пастбища. Веками создававшаяся система
орошения почти полностью была разрушена, цветущие оазисы
скоро превратились в пустыню. На захваченных землях
вводился жестокий режим поборов. Население городов
и поселков либо уничтожалось, либо принуждалось к
участию в военных походах. Исключением были только
искусные ремесленники — их брали в плен и отправляли
в Монголию.
После завоевания и опустошения Средней Азии
Чингисхан отвел свои основные силы вместе с награбленными
ценностями и пленными в Монголию, а два тумена войск
под командованием Джебе-нойона и Субедея-багатура
направил для завоевания Ирана и Закавказья. Эти два
монгольских тумена прошли с победами, пожарами и
резней Иран и Кавказ. Опустошив страну аланов (предки
осетин), они затем обманом разгромили половцев
(кипчаков) и весной 1223 г. вышли к берегам Дона. Потом они
повернули на Крым, разграбили город Судак и снова
вернулись в южные степи. Субедей-багатур поставил свои юрты
на берегу Азовского моря, в устье реки Калки, а тумен
Джебе-нойона расположился в верховьях этой реки. Сюда
к ним прибыл еще один тумен под командованием Тохуча-
ра-нойона.
Остатки разбитых половцев во главе с ханом Котяном
бежали к русским за Днепр. Хан Котян был тестем га-
лицкого князя Мстислава Удалого и обратился к нему за
107
помощью, убеждая его в том, что монголы в ближайшие дни
пойдут на Киев.
У русских князей продолжались распри. Однако они
собрались в Киеве на совет. Самый сильный в то время
в военном и экономическом отношении суздальский князь
Юрий Всеволодович на совет не приехал — он считал, что
свою Владимиро-Суздальскую землю он сумеет защитить
от врага собственными силами.
На совете русские князья решили сообща воевать
против монголов (татар, согласно русской традиции) и
встретить их на чужой земле. В апреле они выступили
в поход, и на Днепре, у острова Хортица, соединились
киевское, черниговское, смоленское, курское, трубчевское,
путивльское, волынское и галицкое ополчения. С ними
были остатки половецких отрядов во главе с ханом Котя-
ном.
В это время передовые отряды Джебе-нойона с целью
разведки подошли к Днепру. Встретив русских, они начали
нарочито поспешно отступать, демонстрируя якобы свою
слабость, а в действительности стараясь заманить войска
русских князей в глубь южных степей. Русские воины
восемь суток беспорядочно преследовали конные отряды
монголов, истощая свои силы в безводной степи. А
30-тысячная армия Субедея-багатура, хорошо отдохнувшая за
неделю на высокотравных берегах Калки, готовилась в это
время вступить в бой с неосторожными русскими.
Объединенная русско-половецкая рать встретилась с
основными монгольскими силами 31 мая 1223 г. недалеко
от Калки. Для русских дружин и половцев исход этой
битвы оказался трагическим. С берегов Калки на Русь
вернулась только десятая часть русских воинов. Несколько
русских князей было убито, 12 из них попали в плен и умерли
потом мучительной и позорной смертью. Такого тяжкого
поражения русские еще не знали. Память об этом кровавом
сражении народ сохранил в былине о гибели русских
богатырей, защищавших свою землю от степных кочевников.
Разгром русских войск на Калке был не случайным.
И дело было не только в том, что Субедей-багатур выбрал
выгодное для себя поле сражения и заманил в эту ловушку
русских. Главная причина легкой победы монголов
заключалась в отсутствии у русских князей единого
командования. Они действовали несогласованно, не смогли
преодолеть личного предубеждения: даже во время боя между
ними продолжались распри. Наметившийся в начале битвы
успех галицко-волынских дружин Мстислава Удалого и
молодого Даниила Волынского не был поддержан другими
108
князьями. Более того, киевский князь Мстислав
Романович, враждовавший с Мстиславом Удалым, укрепился со
своим самым крупным полком на холме, в стороне от боя,
и два дня наблюдал оттуда за разгромом русских дружин.
На третий день он добровольно сложил оружие, поверив
лживым обещаниям Субедея отпустить его в Киев, однако
был зверски убит вместе с другими воинами и князьями.
Половцы тоже повели себя предательски — не выдержав
напора монгольской конницы, они в панике бежали с поля
боя, расстроив своим беспорядочным отступлением ряды
сражавшихся русских воинов.
Монголы преследовали русских до Днепра и вернулись
на берега Калки, где Субедей-багатур в ознаменование
победы устроил «пир на костях». Этот драматический
эпизод в истории княжеской Руси описал Василий Ян:
«Тысячи татарских воинов расположились на равнине
вокруг кургана. Они развели костер и кололи молодых
кобылиц. Татары принесли оглобли и доски, оторванные от
русских повозок, и навалили их на связанных князей.
Триста татарских военачальников уселись на этих досках.
Подымая чаши с кумысом, они восхваляли грозного бога
войны Сульдэ, покровителя монголов, и славили
непобедимого «потрясателя вселенной», краснобородого
Чингисхана. Отказавшись от денег за выкуп знатнейших русских
князей, татары жертвовали богу Сульдэ этих пленных,
дерзнувших вступить в бой с войсками «посланного небом»
Чингисхана. Багатуры гоготали, когда из-под досок
неслись стоны и проклятия раздавленных князей. Стоны
и крики постепенно затихали, и их заглушила ликующая
песня монгольских воинов...» 53
После успеха на Калке монголы не пошли дальше
в пределы Русской земли, не воспользовались
возможностью пограбить такие богатые города, как Киев, Чернигов
и др. Это странное на первый взгляд поведение жадных до
легкой наживы кочевников имело простое объяснение.
Субедея догнал приказ Чингисхана «повернуть морды
коней на восток», вызванный напряженной обстановкой на
восточных границах империи — там потребовались более
опытные полководцы. Все три монгольских тумена
поспешили вернуться на Керулен. Однако Субедей-багатур не
повел их обратно наикратчайшим путем — по своему
кровавому следу через разоренные города Востока или
напрямую через Великую степь. С целью разведки и в надежде на
дополнительную добычу он предпринял рейд на северо-
восток, напал на камских болгар, но неожиданно потерпел
ет них поражение. Ему, цравда, удалось сохранить основ-
109
ные силы, но часть своих верных воинов и ранее
награбленной добычи он потерял в Волжской Болгарии.
Чингисхан был не только организатором
высокоманевренной и весьма боеспособной армии, но и
государственным деятелем, установившим в своей обширной
империи твердый порядок. Вся империя делилась на улусы —
уделы, которые управлялись ставленниками верховного
хана. По всем главным путям империи были устроены
станции, где содержались лошади для быстрого
передвижения чиновников, послов и других представителей власти.
Станции эти назывались «ям» (отсюда русские слова
«ямщик» и «ямской»). В 1225 г. Чингисхан обнародовал
в своих родных кочевьях «Ясу» — собрание поучений и
наставлений монгольского народа на «путь разума и
довольства». Этот сборник изречений верховного хана долго
служил монголам кодексом законов.
Империя Чингисхана, так же как и его армия,
держалась на культе насилия и беспрекословного подчинения.
Обратимся снова к Чивилихину: «Культ жестокости и
страха царил в империи, созданной Чингисханом.
Смертная казнь и в гражданской жизни была главным средством
наказания. Ею каралось не только убийство, кража, скупка
краденого, грабеж, сокрытие беглого раба, чародейство,
превышение власти. Ломали спину или вырывали сердце
у тех, кто подавится пищей, наступит на порог ханской
юрты или помочится в его ставке, искупается или
постирает одежду в реке, кто умертвит скотину не по «правилу»,
согласно которому надлежало в разверетую грудную
клетку барана или жеребенка ввести руку, нащупать сердце
и сдавливать его до тех пор, пока животное не умрет» 54.
Обладая неограниченной властью, Чингисхан содержал
500 жен. От своей первой жены, Буртэ, он имел четырех
сыновей: Джучи, Чагатая, Угедея и Тули. Его последняя
молодая жена из племени меркитов, Кулан-Хатун, родила
ему последнего сына — Кюлькана.
Старший сын Чингисхана, Джучи, был смелым и
решительным полководцем и опасным соперником отца. Чагатай
был соперником Джучи, а Угедей и Тули не были
опасны — мягкие по характеру, они вели беспечный образ
жизни. В 1226 г. Джучи при таинственных обстоятельствах
был убит на охоте; предполагают, что убийц подослал сам
Чингисхан.
Умер Чингисхан в 1227 г. Перед смертью он спросил
своего главного советника, ученого китайца Елю Чуцая,
какое из деяний хана самое лучшее. Желая утешить
умирающего «потрясателя вселенной», китаец ответил: «Самое
110
лучшее из твоих дел — это твои законы «Ясу». Следуя
почтительно этим законам, твои потомки будут править
вселенной десять тысяч лет». Однако спустя 141 год (в
1368 г.) монголы были изгнаны из Китая, а через 153 года
(в 1380 г.) — разбиты русскими на Куликовом поле.
При жизни Чингисхан объявил своим наследником
(каганом) третьего сына — Угедея. При Угедее (он умер
в 1241 г.) монголы завершили покорение Китая. Поскольку
предпринятая ими в начале 30-х годов попытка овладеть
землями аланов, башкир и волжских болгар силами одного
улуса Джучи закончилась неудачей, в 1235 г. на хурале
в столице Монгольского государства Каракоруме было
принято решение об общемонгольском походе на запад для
завоевания стран Европы. Главой похода (джихангиром)
был назначен старший сын Джучи, Бату (по-русски
Батый), а его военным советником — Субедей-багатур.
Вокруг столь высокого назначения внука Чингисхана
развернулась острая борьба между его прямыми
потомками. К тому времени насчитывалось 11 Чингисидов: четыре
сына Джучи (Бату, Орду, Шейбани, Тангут), сын и внук
Чагатая (Хайдар и Бури), два сына Угедея (Гуюк и Ка-
дан), два сына Тули (Буджек и Менгу) и последний сын
Чингисхана — Кюлькан. Борьба за власть не затихала и во
времена самого похода, но неизменно побеждал Батухан —
главным образом благодаря решительной поддержке Субе-
дея-багатура, которому сам Чингисхан поручил быть
наставником и военным советником Бату. Вернувшись из
первого похода на запад, Субедей взял своего юного
подопечного с собой в Китай. Они пробыли там десять лет, и все
это время Субедей воспитывал Бату как родного сына.
Субедей-багатур пользовался среди монголов
заслуженной славой крупнейшего полководца: он победил
половцев и русских на реке Калке, разрушил три китайские
столицы и покорил 20 народов. Обладая личным
мужеством, природной хитростью и сильной, закаленной в
битвах волей, он накопил к тому времени огромный военный
опыт. Ему трудно было найти равных в организации
степного войска, надежной охраны своей ставки, ближней
и дальней разведки и в использовании пленных для
военных целей. Умело руководил Субедей и штурмом
укрепленных городов. Вместе с тем он был неприхотлив, вел себя
скромно и неизменно твердо придерживался
верноподданнической политики, что вполне устраивало любого
верховного хана.
Внешний вид Субедея был колоритным: правая рука,
поврежденная в бою, осталась навсегда согнутой, правый
111
глаз вытек, по лицу через бровь и щеку проходил глубокий
рубец. Воины не без должного уважения прозвали его
Барсом с разрубленной лапой.
Первый поход Батыя на Русь с участием всех 11 Чинги-
сидов начался в 1236 г. Батый и Субедей вели за собой
огромное для того времени войско. Точного числа воинов,
по-видимому, никто не знал. Многие историки считали его
равным 300—500 тысячам всадников. Такое количество
всадников, устремившихся на Русь, надо признать
маловероятным; в противном случае им надо было в условиях
зимы прокормить с учетом запасных коней около
1 000 000 лошадей, что практически нереально. Согласно
восточным летописцам, войско Батыя — Субедея включало
около 30 000 монголов (из них 4000— гвардия) и около
200—300 тысяч разноплеменных конных воинов,
присоединившихся к монголам на пути их следования. С. М.
Соловьев тоже называл цифру 300 000. Другие авторы приводят
цифру 120—150 тысяч всадников, что, вероятно, больше
всего соответствует истине.
По национальному составу армия Батыя была
многоязычной. В ней уже мало было собственно монголов —
единоплеменников Чингисхана. Вновь предоставим слово
В. Чивилихину: «Орда двигалась на запад, вбирая по пути
отряды воинов со всей Великой степи, формируя из родов
к племен конные десятки и сотни, как это делали полк©-
водцы бывшего народа джурдже — так именовали чжур-
чженей средневековые восточные летописцы. Й вот перед
сверлящим глазом Субедея выстраивается очередная
тысяча, готовая по указке его кнута броситься вперед и за^
полнить пространство пылью, топотом копыт и ржанием
коней, древним боевым кличем «Ур-ра-а-гх!». На этот раз
Субедей предусмотрит все и не позволит ни башгирдам, ни
болгарам, ни кипчакам, ни урксам оказать более или менее
дружное сопротивление...
Быстроногие, выносливейшие степные кони были
способны скакать по сотне верст подряд, от зари до зари,
и неожиданно появляться перед очередной жертвой, не
готовой к отпору. Блестяще организованная армия
профессиональных воинов внезапно нападала на противника, в#
много раз превосходя его численностью, боевым опытом,
легким совершенным оружием. Нужно также учесть, что
орда умела получать о будущих жертвах достаточно
нужных сведений военно-стратегического характера через
степных осведомителей, служащих далеко на западе,
вездесущих купцов, зорких воинов-соглядатаев, высылаемых
вперед загодя, а непосредственно перед сражением — с по-
112
мощью опытных так называемых «послов», чьи главные
обязанности были вовсе не дипломатическими» 55.
Монголы в конце 1236 г. разгромили волжских болгар,
летом 1237 г. подчинили себе половцев в междуречье Волги
и Дона, а осенью 1237 г. главные силы Батыя
сосредоточились в верховьях реки Воронежа. Впереди перед ними
лежала Северо-Восточная Русь.
Первой добычей жестоких завоевателей стало
Рязанское княжество. Здесь не ждали опасности со стороны
степи. Обычно степняки нападали на Русскую землю весной,
по свежей траве, или в крайнем случае летом, после уборки
урожая. А в то время стояла поздняя осень, и первые
пушистые снежинки уже начинали кружиться в воздухе.
Какая может быть война накануне холодной русской зимы?
Между тем полчища Батыя обошли с юга, лесостепью,
заболоченные мещерские леса и внезапно обложили
Рязань. Послы Батыя предъявили рязанскому князю Юрию
Ингваревичу ультиматум: «От всего, иж имате в земле
вашей, от человеков, скотов и товаров десятое», т. е. отдать
им от всего десятую часть. После совета с вассальными
рязанскими князьями Юрий ответил послам Батыя
отказом, добавив с твердой решимостью: «Когда нас всех не
станет, тогда все будет ваше». В надежде договориться
с ордынцами великий князь Рязани все же послал к Батыю
посольство во главе с сыном Федором и с богатыми
подарками. Хан подарки принял, но выдвинул более дерзкие
требования: отдать в наложницы представителям
монгольской знати сестер и дочерей рязанских князей, а лично ему,
Батыю, жену Федора — красавицу княгиню Евпраксию,
происходившую из рода византийских императоров. Федор
смело ответил решительным отказом, а взбешенный хан
приказал тут же убить всех русских послов.
Княгиня Евпраксия, узнав о гибели мужа и отвергая
рабью долю, вместе с сыном-младенцем выбросилась из
высокого терема. Добровольно приняв смерть, она показала
пример супружеской верности и бесстрашия перед врагом.
Сказание об этих драматических событиях донесло до нас
произведение средневековой литературы — «Повесть о
разорении Рязани Батыем».
Шесть дней штурмовала Рязань пришедшая орда. Ря-
занцы героически защищали свой город, но ждать
своевременной помощи им было неоткуда. Черниговского князя
Михаила и рязанцев разделяло огромное пространство
и осеннее бездорожье. Вооруженная рать, посланная на
выручку рязанцам владимирским великим князем Юрием
Всеволодовичем, успела дойти только до Коломны. Город
113
пал 21 декабря 1237 г. и подвергся полному опустошению.
Великий князь Юрий Ингваревич и его жена были убиты.
Церкви и монастыри сожжены. Пленных захватчики или
рубили, или расстреливали из луков. Летописец писал об
этой кровавой оргии: «Великую княгиню Агриппину,
матерь великого князя, з снохами и с прочими княгинеми
мечи иссекоша, а епископа и священнический чин огню
предаша, во святой церкве пожегоша, а иней многи от
оружия подоша, а во граде многих людей, и жены, и дети
мечи иссекоша, и иных в реце потопиша; иереи, черноризца
до останка иссекоша, и весь град пожгоша, и все узорочие
нарочитое; богатство рязанское и сродник их, киевское
и черниговское, поимаша, а храмы божия разориша, и во
святых олтарех много крови пролияша».
После взятия Рязани монголы двинулись к Коломне.
Для того времени она была сильной крепостью и важным
стратегическим пунктом при впадении Москвы-реки в Оку.
До нас не дошли подробности битвы за Коломну, но
несколько летописей говорят однозначно, что там «бысть сеча
велика». Здесь главным силам монголов противостояли
местная дружина рязанского князя Романа Ингваревича,
уцелевшие остатки рязанского воинства и шедшая на
помощь Рязани владимирская рать во главе с князем
Всеволодом Юрьевичем. При сражении за Коломну был убит
последний сын Чингисхана, Кюлькан. Чингисиды, по
обыкновению, не принимали непосредственного участия
в бою. Поэтому гибель Кюлькана под Коломной говорит
о том, что русским, вероятно, удалось нанести в каком-то
месте сильный удар по монгольским тылам. В битве за
Коломну пало смертью храбрых много русских воинов, но
она закончилась для них поражением.
Москва в те годы была уже значительным торговым
центром, но с точки зрения обороны ее стены не
представляли собой мощных укреплений. Тем не менее, по
свидетельству персидского историка Рашид-ад-Дина, монголы
штурмовали ее «сообща», т. е. общими силами, и одолели ее
только «в пять дней». Обороняло Москву «малое войско» во
главе с малолетним князем Владимиром Юрьевичем и
воеводой Филиппом Нянькой. После взятия города воевода
был убит, а князь пленен.
По мере продвижения войск Батыя — Субедея к
Владимирской земле сопротивление русских возрастало.
Появились отряды, которые в наше время принято называть
партизанскими. Такой отряд организовал и возглавил,
согласно преданию, рязанский воевода Евпатий Коловрат.
При подходе орды к Рязани он был послан Юрием Ингваре-
114
вичем в Чернигов, а когда вернулся, его родной город
продолжал дымиться в развалинах. Евпатию удалось
собрать в отряд около 1700 добровольных мстителей. Отряд
Коловрата поспешил по кровавому следу орды и догнал ее
во Владимирской земле в конце января 1238 г. Его
стремительные маневренные удары были настолько
чувствительны, что перед штурмом главных городов Владимирского
княжества Субедей был вынужден бросить против отряда
большие силы, чтобы взять его в кольцо и наконец
уничтожить. Подвиг первых русских народных мстителей воспет
в «Повести об Евпатии Коловрате».
Тумены Батыя и Субедея двигались к Владимиру
ледовыми дорогами по Москве-реке, Яузе и Клязьме и
подошли к столице княжества 3 февраля 1238 г. По
настоянию воеводы Петра Оследюкевича горожане решили
держать оборону за своими крепостными стенами. Великий
князь Юрий Всеволодович покинул Владимир заранее,
чтобы организовать отпор непрошеным пришельцам в
северных лесах на реке Сить. Он взял с собой только двух
племянников, а великую княгиню и сыновей Всеволода
и Мстислава оставил в городе.
К штурму Владимира монголы готовились по всем
правилам военной науки, усвоенной ими еще в Кщае.
У стен города они построили осадные башни, чтобы быть на
одном уровне с осажденными и в нужный момент
перекинуть через стены «переметы», установили «пороки» —
стенобитные и метательные машины. Ночью вокруг города
был воздвигнут «тын» — внешнее укрепление для защиты
от вылазок осажденных и для того, чтобы отрезать им все
пути к отступлению.
Перед штурмом города у Золотых ворот на глазах
осажденных владимирцев монголы убили младшего
княжича, Владимира Юрьевича, недавно оборонявшего
Москву. Мстислав Юрьевич вскоре погиб на
оборонительном рубеже. Последний сын великого, князя, Всеволод,
сражавшийся с ордой в Коломне, во время штурма
Владимира решил вступить в переговоры с Батыем. С малой
дружиной и большими дарами он вышел из укрепленного
города, но хан не захотел разговаривать с княжичем и «яко
свирепый зверь не пощади юности его, веле перед собою
зарезати». После этого орда бросилась на последний
штурм. Великая княгиня, епископ Митрофан, другие
княжеские жены, бояре и часть простых людей, последних
защитников Владимира, укрылись в Успенском соборе.
7 февраля захватчики ворвались в город через проломы
в крепостной стене и подожгли его. От огня и удушья по-
115
гибло множество людей, не исключая укрывшихся в соборе.
В огне и развалинах погибли ценнейшие памятники
литературы, искусства и архитектуры.
После захвата и опустошения Владимира орда, как
саранча, расползлась по всему Владимиро-Суздальскому
княжеству, разоряя и сжигая города, села и деревни. В
течение февраля в междуречье Клязьмы и Волги было
разграблено 14 городов: Ростов, Суздаль, Ярославль,
Кострома, Углич, Галич, Дмитров, Тверь, Переяславль-
Залесский, Юрьев и др. Оставшиеся в живых и способные
еще держать в руках какое-нибудь оружие жители этих
городов и поселков уходили на реку Сить, в стан великого
князя Юрия Всеволодовича.
Сорокадевятилетний Юрий Всеволодович был смелым
бойцом и достаточно опытным военачальником — у него
позади остались победы над немцами, литовцами, мордвой,
камскими болгарами и теми русскими князьями, кто
претендовал на его великокняжеский престол. Однако в
организации и подготовке русских войск к сражению с ордой на
реке Сить он допустил несколько серьезных просчетов:
проявил определенную беспечность в обороне своего
военного лагеря, не уделил должного внимания разведке,
позволил своим воеводам рассредоточить войско по
нескольким деревням и не установил между разрозненными
отрядами надежной связи.
В марте крупное монгольское соединение под
командованием Бурендея совершенно неожиданно появилось в
русском стане. Удар неприятеля был смелым и решительным.
Летописи и раскопки археологов на Сити свидетельствуют,
что рать Юрия Всеволодовича была разбита по частям,
обратилась в бегство, а орда секла людей, как траву,
преследуя их до устья Сити. Сам Юрий Всеволодович тоже
погиб в этом неравном бою. Обстоятельства его смерти
остались неизвестными — до нас дошло только следующее
свидетельство о князе новгородского современника того
печального события: «Бог же весть, како скончался, много
бо глаголют о нем иные».
В то время, когда Бурендей шел на сечу с ратью Юрия
Всеволодовича, Субедей-багатур держал путь на Торжок.
Древний Торжок издавна служил перевалочной товарной
базой между Владимиро-Суздальско-Рязанскими и Новго-
родско-Псковскими землями. Купцы Юга за изделия и
деньги Севера сбывали через него свой главный и важный
для всех товар — хлеб. Будучи объектом княжеских
междоусобиц, Торжок не раз разрушался до основания, но
хлебная торговля неизменно возрождала его. В городе
116
почти всегда имелся запас хлеба, и это обстоятельство
вызывало повышенный интерес к Торжку со стороны как
его друзей, так и его недругов. Для орды Торжок был
особенно заманчивым объектом нападения, поскольку
открывал ей дорогу на сказочно богатый Новгород, пограбить
который мечтали и сам Батый, и все другие Чингисиды. Но
старый и опытный в делах войны Субедей-багатур на пути
к Торжку думал с надеждой совсем о другом — о больших
запасах зерна, которые могли сохраняться в его закромах.
Он, может быть, один из всех понимал, что очень скоро
многие его воины побросают свою добычу, потому что
высшей ценностью для них станут не награбленные шелка,
меха и драгоценности, а зерно, сухая трава да конь,
имеющий пока силы нести своего хозяина.
Штурм Торжка Субедей начал малыми силами 22
февраля. Взять его с ходу, однако, не удалось — жители не
хотели добровольно сдаваться на милость неприятеля.
Город был хорошо укреплен, на его воротах и стенах
защитники наморозили ледяной панцирь. Много дней «пороки»
били по стенам Торжка, много раз монголы с гиком и
шумом бросались на штурм, гоня перед собой в качестве
живого заслона беззащитный русский полон. Но только
спустя две недели, когда из-под Твери подошли основные
силы орды, обессиленный Торжок пал. Однако город был
в огне, и закрома с драгоценным зерном тоже горели.
В первой половине марта орда вышла на ледовую дорогу
озера Селигер и устремилась к Новгороду. Над древним
русским городом нависла реальная опасность, но вдруг
в ста верстах от Новгорода, около Игнач-креста, войска
Батыя остановились, а потом повернули на юг. Тяжелый
каменный Игнач-крест (древний указатель), по
свидетельству местного краеведа С. Н. Ильина, стоял у деревни
Игнашовки на правом берегу Щеберихи, вблизи устья
Циновли, впадающей в Щебериху. Купцов, плывущих
с севера, он предупреждал: начинается трудный участок,
впереди — волок. Плывущим с юга напоминал: трудности
позади, потому что от впадения Циновли река становилась
более полноводной, вполне доступной для судоходства.
Что побудило хана Батыя и Субедей-багатура
«повернуть морды коней на юг», когда желанный для всей
орды Новгород был практически рядом? Об этом историки
спорят уже несколько столетий.
Многие дореволюционные и советские историки
отступление монголов связывают с весенней распутицей. Этот
довод только на первый взгляд кажется правдоподобным.
Сторонники его не учитывают того, что говорить о весенней
117
распутице в районе Новгорода в марте просто несерьезно.
Знаменитое Ледовое побоище Александра Невского с
полками крестоносцев имело место весной, в апреле, на льду
Чудского озера, и лед озера был еще настолько прочным,
что выдерживал облаченных в тяжелые железные доспехи
конных рыцарей.
Будет более правильным полагать, что Батый и Субедей
отказались от наступления на Новгород по ряду причин.
Предводители татарской орды были хорошо осведомлены о
военной мощи Новгорода: у него были профессиональные
войска — княжеская дружина и полк архиепископа,
вооруженный народ имел опыт борьбы с немецкими рыцарями;
город был хорошо защищен фортификационными
сооружениями, построенными с учетом природных особенностей
местности. Бои с новгородцами могли затянуться надолго,
и тогда голодной и деморализованной монгольской армии
пришлось бы действительно считаться с весенней
распутицей в случае вынужденного отступления. И самое
главное — боеспособность Батыевых войск к этому времени
заметно упала. Нельзя не согласиться с В. Чивилихиным,
усматривавшим подлинную причину отступления орды
«в отсутствии достаточных сил, в огромных, почти
катастрофических потерях, в просчетах и воинской
осторожности». Наконец, вероятность поражения под Новгородом
могла сорвать выполнение главной задачи, завещанной
Бату и Субедею самим Чингисханом,— похода в южные
районы Руси и далеко на запад, к «последнему морю».
С. М. Соловьев писал, что от Игнач-креста орда
повернула на юго-восток и вернулась в южные степи через
Торжок, Тверь, Волок Ламский, Дмитров. В. Н. Татищев
указывал, что на обратном пути орда прошла через Рязань»
На наш взгляд, с этими утверждениями нельзя
согласиться. Во-первых, Субедей не мог вести свою прожорливую
армию по бескормному пути, через разоренные, дочиста
разграбленные города. Во-вторых, известно, что орда на
пути в степь штурмовала город Козельск, лежащий
западнее Рязани почти на 300 км. Спрашивается: зачем
монголам надо было идти на истощенных бескормицей
лошадях в ненужный для них Козельск и по весеннему
бездорожью делать такой крюк, когда желанная степь была
уже рядом?
Одним из первых привлек внимание ученых к
географической среде и ее влиянию на пути передвижения армии
Батыя в зимних условиях В. Чивилихин. Он проследил
и подробно описал обратный путь орды от Игнач-креста:
«Движением на юго-запад Субедей пересек южные отроги
118
Осташевской гряды и вышел к центру Вышневолоцкой...
Это была ключевая, отправная точка его маршрута. Она
и сейчас такая же — высота в триста сорок семь метров над
уровнем моря близ теперешнего села Есеновичи на западе
Калининской области. С ее склонов сбегает Цна, приточные
ручьи и речки в одну сторону, Поведь с притоками — в
другую. От этой самой приметной здешней горы точно на юг
шел ярко выраженный водораздел». По этому водоразделу
орда дошла до Дорогобужа, овладела им и направилась
к Смоленску. В 30 км от города она встретила упорное
сопротивление смолян. Косвенным свидетельством этого
является дошедшее до нас «Сказание о Меркурии
Смоленском». Согласно преданию, отважный юноша Меркурий
свершил героический подвиг в битве с ордой и ценой своей
гибели спас город от врагов. Православная церковь
канонизировала Меркурия — дата его смерти внесена в
церковный календарь. Обессиленные в трудном переходе,
монголы уклонились от битвы за Смоленск и на угро-деснянском
водоразделе t)T верховьев реки Болвы повернули на юго-
восток, к Козельску. Их передовой отряд подошел к этому
легендарному городку примерно 25 марта 1238 г.56
Козельск стоял на круче, омываемой двумя речками —
Жиздрой и Дручусной. Кроме этих естественных преград
его надежно укрывали деревянные крепостные стены с
башнями и ров глубиной около 25 м. Перед приходом орды
козельцы успели наморозить слой льда на напольной стене
и входных воротах, что значительно усложнило для
неприятеля штурм города. Жители городка своей кровью
вписали героическую страницу в русскую историю. Во время
набега на Русь монголы штурмовали Рязань шесть дней,
Москву — пять дней, Владимир — немного дольше,
Торжок — 14 дней, а небольшой Козельск держал орду под
своими стенами почти два месяца. Он пал на 50-й день,
вероятно, только потому, что монголы — уже в. который
раз! — применили свою излюбленную хитрость — после
очередного неудачного штурма имитировали паническое
бегство. Осажденные козельцы, чтобы завершить свою
победу, сделали всеобщую вылазку, но были окружены
превосходящими силами противника и все перебиты.
Ордынцы наконец ворвались в город и утопили в крови
оставшихся там жителей.
Отдавая дань подвигу козельцев, Екатерина II в
1776 г. утвердила герб города Козельска. Геральдисты
сопроводили его следующей исторической справкой: «Во
время нахождения Батыя на Россию сей град, быв уделом
малолетнего князя Василия Титыча, был осажден татар-
119
скими войсками, и хотя малолетство князя являлось бы
долженствовать ослабить его жителей, но верность их
Государю превозмогла в них другие чувства; они рассудили
сделать вылазку и обще с князем своим малолетним
погибнуть или спастися. Сие ими исполнено было, но от
превосходящего числа татар были все побиты и с князем
засвидетельствовали свою верность. В напоминание сего
приключения герб им полагается, в червленом поле,
знаменующем кровопролитие, накрест расположенные пять
серебряных щитов с черными. крестами, изъявляющими
храбрость их защищения и несчастную судьбину, и четыре
златые креста, показующие их верность».
Захватчики назвали Козельск «злым городом» и
сровняли его с землей. О судьбе этого русского городка
дореволюционный поэт Александр Навроцкий, автор популярной
народной песни «Утес Стеньки Разина», писал в поэме
«Злой город»:
Батый повелел, чтоб свой гнев показать
И страх по Руси всем навеять,
Разрушить Козельск и с землею сровнять,
То место, где был он, сохой запахать
И сорной травою засеять.
Исполнили волю владыки рабы,
С землей бедный город сровняли^
И городом злым за упорство борьбы
Козельск с той поры называли.
Опустошив Северо-Восточную Русь, хан Батый и Субе-
дей-багатур отвели свои войска в Придонские степи на
отдых. Здесь на богатых пастбищах орда провела все лето
1238 г. Осенью отряды Батыя повторили набеги на Рязань
и другие русские города и поселки, уцелевшие пока от
разорения. Были разгромлены Муром, Гороховец, Нижний
Новгород. В 1239 г. полчища монголов вторглись в земли
Южной Руси. Они взяли и сожгли Переяславль, Чернигов
и другие городки и населенные пункты. 5 сентября
1240 г. войска Батыя, Субедея и Бурендея форсировали
Днепр и окружили со всех сторон Киев.
В то время Киев по богатству и многочисленности
населения сравнивали с Царьградом. В нем жили бояре,
дружинники, священники, княжеская челядь,
ремесленники, купцы и иностранные гости (датчане, греки, армяне,
евреи и др.). Численность населения города приближалась
к 50 000 человек. Незадолго до прихода орды киевским
столом завладел галицкий князь Даниил Романович. При
ее появлении он ушел на запад на защиту своих исконных
владений, а оборону Киева поручил тысяцкому Дмитрию.
120
Город защищали ремесленники, пригородные крестьяне,
торговцы. Профессиональных воинов было мало. Поэтому
оборону Киева, так же как и Козельска, можно с полным
основанием считать народной.
Киев был хорошо укреплен. Толщина его земляных
валов достигала у основания 20 м. Их внешний скат имел
уклон 45 градусов. Стены были дубовые, с земляной
засыпкой. В стенах стояли каменные оборонительные башни
с воротными проемами. Вдоль валов тянулся наполненный
водой ров шириной 18 м.
Субедей, разумеется, хорошо представлял себе
трудности предстоящего штурма. Поэтому он сначала направил
в Киев своих послов с требованием немедленной и полной
его капитуляции. Но киевляне не пошли на переговоры
и убили послов. Тогда началась планомерная осада самого
древнего и красивого города на Руси.
Русский средневековый летописец описал ее так:
«...пришел царь Батый к городу Киеву со множеством
воинов и окружил город... и невозможно было никому из
города выйти, ни в город войти. И нельзя было слышать
друг друга в городе от скрипа телег, рева верблюдов, от
звука труб... от ржания стад конских и от крика и вопля
бесчисленного множества людей... Много пороков било
[в стены] беспрестанно, день и ночь, а горожане крепко
боролись, и было много мертвых... татары пробили
городские стены и вошли в город, а горожане устремились
навстречу им. И можно было видеть и слышать страшный
треск копий и стук щитов; стрелы омрачали свет, так что не
видно было неба за стрелами, но была тьма от множества
стрел татарских, и всюду лежали мертвые, и всюду текла
кровь, как вода... И были побеждены горожане, и татары
взошли на стены, но от сильного утомления засели на
стенах города. И наступила ночь. Горожане в эту ночь
создали другой город, около церкви Святой Богородицы.
Наутро же пришли на них татары, и была злая сеча. И
стали изнемогать люди, и вбежали со своими пожитками
в церковные своды, и от тяжести повалились стены
церковные, и взяли татары город Киев месяца декабря в 6-й
день...» Так закончилась героическая оборона Киева,
длившаяся 93 дня. Захватчики разграбили Софию, все другие
монастыри, а оставшихся в живых киевлян перебили всех
до единого, не считаясь с их возрастом.
Весной 1241 г. орда устремилась на запад, чтобы
покорить все «вечерние страны» и распространить свою
власть на всю Европу, вплоть до «последнего моря», как
завещал Чингисхан.
121
Западная Европа, подобно Руси, переживала в то время
феодальную раздробленность. Раздираемая внутренними
междоусобицами и соперничеством правителей больших
и малых государств, она не смогла объединиться, чтобы
общими усилиями остановить нашествие степных
завоевателей. Поодиночке в тот период ни одно европейское
государство не в состоянии было противостоять военному
натиску орды, особенно ее быстрой и выносливой коннице,
игравшей в военных действиях решающую роль. Поэтому,
несмотря на мужественное сопротивление европейских
народов, в 1241 г. полчища Батыя и Субедея вторглись
в Польшу, Венгрию, Чехию, Молдавию, а в 1242 г. дошли до
Хорватии и Далмации.
Для Западной Европы наступил критический момент.
Однако в конце 1242 г. Батый «повернул морды коней» на
восток и вернулся в степные районы Нижней Волги.
Ордынское нашествие в Западную Европу было
кратковременным и затронуло лишь ее край, так как Батыевы войска
пришли сюда значительно ослабленными тем мощным
сопротивлением, какое оказала им Русь. И на этот раз
спасла европейскую цивилизацию многострадальная Русь,
веками прикрывавшая Европу от набегов орд кочевников,
стремившихся на запад из глубин Азии. О
всемирно-историческом значении борьбы Руси с ордынскими
завоевателями А. С, Пушкин писал: «России определено было
высокое предназначение... ее необозримые равнины
поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом
краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя
в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего
востока. Образующееся просвещение было спасено
растерзанной и издыхающей Россией...» 57
В состав империи Чингисхана входили три западных
улуса, подчинявшиеся до определенного времени великому
хану, сидевшему в Каракоруме. Самым большим западным
улусом владели потомки Джучи. Он включал в себя
Западную Сибирь (от Иртыша), Северный Хорезм, Приу-
ралье, Среднее и Нижнее Поволжье, Северный Кавказ,
Крым, земли половцев, волжских болгар и других народов,
кочевавших по степным просторам от Волги до устья
Дуная. Восточная часть этого огромного улуса была юртом
(уделом) второго сына Джучи — Орду и впоследствии
получила название Синей Орды; западной частью улуса
владел старший сын Джучи — Бату.
После похода в «вечерние страны» хан Батый вернулся
в свой улус, который на Руси называли Золотой Ордой;
Столицей этого государства стал город Сарай-Бату, постро-
122
енный Батыем в 1254 г. на берегу реки Ахтубы — одного из
рукавов Волги. После Батыева нашествия Русь стала
страной вассальной по отношению к Золотой Орде.
АГРЕССИЯ НЕМЕЦКИХ, ШВЕДСКИХ
И ДАТСКИХ ФЕОДАЛОВ ПРОТИВ РУСИ
В 1238 г. после ухода Батыя в придонские степи и
гибели в битве на реке Сить Юрия Всеволодовича
великокняжеский стол во Владимире занял его брат Ярослав (1238—
1246).
Темпераментный в мать-осетинку и решительный в
отца, Ярослав Всеволодович не был, однако, удачливым
в жизни. Первой его женой была половецкая княжна,
внучка известного хана Кончака. Рано овдовев, он женился
вторично на дочери смоленско-торопецкого князя
Мстислава Удалого, но скоро поссорился с тестем из-за Новгорода.
Ссора перешла в войну, и Мстислав в гневе отобрал у зятя
свою дочь. В третий раз Ярослав Всеволодович женился на
внучке рязанского князя Глеба Владимировича, но этот
вероломный князь совершил тяжкое преступление, чтобы
укрепить свою власть в Рязанской земле. В 1218 г. он
собрал на совет семерых князей с боярами и тайно велел
своим слугам окружить их в шатре и всех перебить.
После смерти отца Ярослав княжил в Переяславле-
Залесском. При нем город пережил пору своего расцвета —
из опорного пункта на новгородском пути превратился
в главный город одного из девяти владимиро-суздальских
княжеств. Под властью Ярослава находились города
Дмитров, Тверь, Зубцов, Кснятин, Нерехта, Кашин и некоторые
новоторжские и волоколамские волости.
В 1227 г. великий князь Юрий Всеволодович посадил
Ярослава на новгородском столе для защиты суздальских
интересов на Севере и в Прибалтике. Но в 1228 г. Ярослав
не поладил с Псковом, после того как псковичи заключили
договор с Ригой и призвали к себе отряд немцев. Вскоре он
восстановил против себя и новгородцев, нарушая их права,
и ему с женой и детьми пришлось удалиться из Новгорода
во Владимир. В феврале 1229 г. Новгород призвал к себе
черниговского князя Михаила Всеволодовича. Однако
Ярослав перерезал торговые пути Новгорода на Смоленск,
Чернигов и Понизовье во время неурожая и угрозой голода
123
вынудил своих противников пойти на переговоры и снова
пригласить его на княжение.
Для обеспечения безопасности северо-западных границ
княжества Ярослав совершил из Новгорода семь военных
походов в Прибалтику (против немцев, литовцев и
шведов).
В 1236 г. Ярослав оставил своего сына Александра
князем-наместником в Новгороде, а сам уехал в Киев. Но
уже в 1237 г. его вытеснил из древней русской столицы все
тот же Михаил Всеволодович.
В 1238 г. Ярослав занял великокняжеский престол во
Владимире и послал своего еще юного сына Константина
с дарами в Каракорум. В 1243 г. он со своими боярами
направился к Батыю в Золотую Орду. Батый оказал
Ярославу «великую честь» — назначил его старшим князем
«всем князьям в русском языце». Однако, не доверяя ему
вполне, хан оставил у себя в Орде его сына Святослава.
Ярослав, таким образом, первым из русских князей
получил в Орде утверждение (ярлык) на великое княжение
и золотую дощечку — «пайцзу», служившую ему
пропуском через все ордынские кордоны.
Спустя два года из Монголии вернулся Константин*
и привез отцу тяжкую весть — ханша Туракина, временно
занимавшая престол в Каракоруме после смерти своего
мужа Угедея, требовала приезда великого князя на
утверждение в столицу Монгольской империи. В 1245 г. Ярослав
.вновь поехал в ставку Батыя. Туда за ярлыком
направились также черниговский князь Михаил Всеволодович
и галицко-волынский князь Даниил Романович.
Ярослав, уже утвержденный в Орде великим князем,
ехал к Батыю как его вассал. Совеем иное дело было у
князя Михаила. Он был союзником враждебной Батыю
Венгрии (его сын стал зятем заклятого врага Батыя
венгерского короля Белы IV) и претендовал на Киев, недавно
отданный Батыем Ярославу. Положение князя Даниила
тоже было сложным: его дружина защищала от войск
Батыя Киев и совершала рейды по монгольским тылам;
поддерживая экономические и политические связи с
Тевтонским орденом и Литвой и имея 60-тысячное войско, он
рассчитывал устоять перед Золотой Ордой. По приезде
русских князей в Орду разыгрался последний, трагический
эпизод в давней междоусобной борьбе между Черниговским
и Владимиро-Суздальским княжествами.
«Татары — идолопоклонники — остерегали каждого,
кто входил в шатер хана, под страхом смерти не наступать
на порог. Кроме того, все посещавшие Батыя проходили
'124
очищение между двух огней... Полагалось еще отвесить
поклон на юг — тени покойного Чингисхана... Наконец,
п©лагалось преклонить колени перед Батыем» 58,— писал
В. Пашуто. Князь Даниил повел себя как государственный
деятель и политик. Он строго придерживался ордынского
ритуала, и ему оказывались знаки высшего внимания. Сам
Батый угощал его кумысом. Князь Михаил не смог
совладать со своим независимым и вспыльчивым характером. Он
скрепя сердце прошел между двух огней, но решительно
отказался кланяться «на полдень» Чингисхану, заявив, что
готов преклонить колени перед живым ханом, но как
христианин не может кланяться тени мертвого хана. После
таких смелых слов один из телохранителей Батыя бил
князя Михаила пяткой «в живот против сердца» до тех пор,
пока тот не умер. Заодно с ним был умерщвлен и
сопровождавший его воевода Федор.
Судьба Ярослава Всеволодовича — главного соперника
князя Михаила — тоже сложилась весьма печально. Батый
отправил его в Каракорум. В пути многие люди из его
большой свиты умерли. По прибытии ко двору враждебный
Батыю ханши он не получил «должного почета» — Тура-
кина считала его золотоордынским ставленником. В Кара-
к@руме в то время выбрали новым великим ханом Гуюка.
Его мать пригласила Ярослава в свой шатер на пир, после
чего он тотчас занедужил и спустя неделю умер. В
летописи прямо сказано, что Ярослава в Каракоруме «зельем
уморили», что он умер «нуждою», т. е. насильственной
смертью.
Во Владимиро-Суздальском княжестве шесть лет не
затихала междоусобица, тн только в 1252 г.
великокняжеский трон во Владимире занял Александр (1252—1263) —
второй сын Ярослава Всеволодовича от его третьей жены,
Феодосии Игоревны.
Выдающийся военный и государственный деятель
Александр Невский родился в 1220 г. Детство его прошло
в Переяславле-Залесском. Здесь над ним был совершен
княжеский обряд «пострига». Этот торжественный ритуал
выполнил епископ Симон — игумен Рождественского
монастыря во Владимире. В соборе в присутствии всего двора
мальчику подрезали кудри и перепоясали его мечом, а
потом впервые посадили на коня. После этого с женской
половины дома он был переведен к дядьке, т. е. к
воспитателю. С малых лет Александра воспитывали как будущего
князя — готовили не только к воинским, но и к
государственным свершениям. Он рано научился читать и писать.
Его знакомили с летописями и переводами византийских
125
хроник, иными словами, с сюжетами русской и всемирной
истории. Он читал знаменитую «Александрию» — книгу
о походах Александра Македонского. Но главным пособием
для него была Библия. Молодой князь знал ее хорошо,
в зрелые годы не раз пересказывал ее и нередко цитировал.
Александр присутствовал на боярском совете и в
княжеском суде, где знакомился с «Русской Правдой» и на
практике постигал вопросы права.
Из полюбившегося на всю жизнь Переяславля
семилетний Александр приезжает в вольный город Новгород.
Первая встреча с Новгородом не могла не поразить
наблюдательного отрока существенным отличием боярского и
купеческого строя жизни от княжеского уклада. Огромный
город (его наружный вал тянулся на 6000 м) выглядел
и жил по-другому, нежели его родной Цереяславль. На
Торговой стороне у стен Ярославова дворища вели шумный
торг заморские и русские купцы. У пяти вымолов
(пристаней) реки Волхова (Иванского, Будятина, Матфеева,
Немецкого и Гарольдова) стояли русские ладьи, шведские
и норвежские шнеки, немецкие и датские суда.
У купцов был свой торговый суд. Без их совета
Новгород не заключал ни одного внешнеторгового договора.
В центре братщины богатейших купцов-вощаников —
огромном храме Иоанна-на-Опоках хранились образцы меры
и веса: «локоть иванский» для измерения сукон, «гривенка
рублевая» для взвешивания драгоценных металлов и весы
для воска.
За городскими укреплениями жило более 40 000
горожан. Но были еще монастыри и пригороды. В Новгороде
и вокруг него был 21 мужской и женский монастырь — это
втрое больше, чем во Владимире.
По обширности своих владений Новгород превосходил
такие вольные города, как Любек, Бремен, Венеция и
Генуя. Весь бескрайний север Руси, от Финского залива до
Уральских гор,— все это был Великий Новгород.
Новгородские бояре собирали дань с ижоры и води по берегам Невы
и Финского залива, с земли еми, финнов и саамов вплоть до
границ Норвегии. Они управляли всей Карелией. Их
владения простирались по Кольскому полуострову, Белому
морю, Заволочью и достигали Зауралья. И отовсюду
стекалась в Новгород богатая дань — меха, мед, воск, серебро,
моржовый клык, рыба.
Один из древнейших русских городов — Великий
Новгород — издавна связывал Русь с другими странами, ибо
стоял в центре водных путей. В Новгороде Александр
проходил обучение государственным делам. Присутствуя
126
на вече и на княжеском совете, слушая беседы отца, он
постигал искусство подчинять бояр, управлять толпой,
такой переменчивой и часто грозной. Здесь он понял, как
трудно быть князем и защищать от посягательств
внутренних и внешних противников свои права на княжение. Даже
печати в этом городе были у всех свои — и у князя, и у
посадника, и у тысяцкого.
Шестнадцатилетним юношей Александр стал князем-
наместником Новгорода. То было предгрозовое время —
Батыевы войска начали свой поход на Северо-Восточную
Русь и уже вышли на Каму. Скоро стали поступать от
гонцов страшные вести — о гибели Рязани, Коломны,
Владимира, Торжка. Новгород переживал тогда дни
лихорадочной тревоги, ожидая и спешно готовясь к кровавой
встрече с грозным и свирепым врагом. Наконец пришла
отрадная весть — орда в ста верстах от города повернула
вдруг обратно. Новгород был спасен. Потом Александр
собственными глазами увидел руины опустошенных и
сожженных русских городов — в 1238 г. он через Торжок,
Тверь и родной Переяславль приезжал во Владимир, чтобы
присутствовать при вступлении своего отца на
великокняжеский стол.
Но ордынцы были в то время не единственными
алчными охотниками до русских земель. К нападению на Псков
и Новгород готовились Ливонский и Тевтонский духовно-
рыцарские ордены. За ними стояли и направляли их
действия Германская империя и папство с целью
распространения католичества и немецкой колонизации в
Прибалтике. Весной 1237 г. после длительных переговоров
в папской резиденции близ Рима было достигнуто
соглашение об объединении и совместных выступлениях этих
рыцарей-крестоносцев. С начала XII в. на Эстонию упорно
посягала Дания. Подписанный в июне 1238 г. немецко-
датский договор о союзе предусматривал нападение
датских крестоносцев на Новгород. По этому договору Дании
была обещана Северная Эстония при условии, что ранее
осевшие там немецкие рыцари не будут изгоняться. Папа
призывал и шведских рыцарей выступать с оружием в
руках против Финляндии, где после походов Ярослава
Новгород значительно укрепил свое влияние.
Девятнадцатилетний Александр правильно оценил
тревожную обстановку на северо-западных границах
Новгородской земли и активно готовился к отражению
возможной агрессии. В 1239 г. он укрепил границу, приказав
построить город на реке Шелони, установил союз с угро-
финским населением Ижорской земли.
127
Первыми напали на Русь шведские рыцари. Шведский
король Эрик Эриксон послал на захват Невы и Ладоги,
а при полной удаче и самого Новгорода 5-тысячное войско
под предводительством своего зятя ярла (дворянский
титул) Биргера. В походе принимали участие епископы,
рассчитывавшие приобщить русских к «истинному
христианству» — католичеству.
На рассвете июльского дня 1240 г. русские дозоры на
берегу Финского залива увидели около ста шведских
кораблей, которые потом прошли по Неве до впадения
Ижоры. Биргер не сомневался в успехе. Он знал, что
Северо-Восточная Русь разорена Золотой Ордой и помощи
ждать ей неоткуда. Он даже отправил в Новгород своих
послов заявить князю: «Аще можещи противитися мне,
то се есмь уже зде, пленяя землю твою». Эта
кичливость стоила жизни и самому Биргеру, и многим
шведам.
Александр не стал извещать отца и просить у него
совета и помощи, а быстро и решительно двинулся во главе
своей дружины к Иж©ре. Новгородцы шли до Ладоги вдоль
реки Волхова, в пути к ним присоединились ладожане.
К 15 июля, преодолев более 150 км пути, они подошли
к Ижоре, где к ним примкнул отряд ижорян. Александр
спешил, чтобы первым нанести удар шведам.
Шведские суда причалили к левому берегу Невы. На
сушу высадилась и стояла лагерем наиболее боеспособная
часть войск, остальные остались на кораблях,
Александр решил ударить вдоль Ижоры по центру
шведских войск своей конницей, а новгородскую пехоту
направить вдоль Невы для захвата мостков, соединявших
корабли с берегом, чтобы отрезать шведам пути
отступления и лишить их возможности получить с кораблей какую-
либо помощь.
Русская конница в сомкнутом строю неожиданно для
шведов появилась из-за леса. В лагере неприятеля началась
суматоха: кто прикрывал отряд Биргера, кто в панике
бежал к своим судам. Во главе конницы летел сам
Александр. Врезавшись в гущу шведских войск, он ударом
шопья сразил их полководца. «...Возложил Биргеру печать
на лице острым своим копием»,— скромно отметил
летописец. Такое начало сразу решило исход битвы. Русские
воины снесли главный шатер шведов, и они с боем начали
отходить к судам. Но в это время пехота новгородцев
захватила мостки, и одна ее часть ударила навстречу
отступающим шведам, а другая завязала рукопашную схватку с©
шведами на судах.
128
«Стремительно проведенный бой принес блестящую
победу русскому войску. Шведы, убравшись на суда,
отошли от берега на полет стрелы и готовились к отплытию,
терпя насмешки острых на язык новгородцев* У берега
покачивались брошенные шнеки. Среди трофейных шатров
русские разжигали костры и перевязывали раненых. С
наступлением короткой июльской ночи шведы «посрамлени
отъидоша». Их пало «множество много», и немало было
ранено. Александр, опираясь на меч, смотрел, как его
воины, собрав тела наиболее знатных рыцарей, «накладши
корабля два», и «пустиша их к морю», и «потопиша в
море». Прочих же, что навеки остались на русском берегу,
«ископавши яму, вметаша их в ню бещисла». Талант и
храбрость молодого полководца, геройство русских воинов
обеспечили быструю и славную победу с наименьшими
потерями. Новгородцев и ладожан пало около 20
человек» 59,— писал В. Т. Пашуто.
Двадцатилетнего князя и его славную дружину
Новгород встречал колокольным звоном и торжественным
благодарственным молебном. А народ прозвал Александра Ярос-
лавича Невским. Победа Александра на Неве имела,
безусловно, большое историческое значение. Она сохранила
для Руси берега Финского залива, ее торговые пути в
страны Запада и тем самым облегчила русскому народу его
длительную борьбу с ордынским игом.
Но через месяц с небольшим к Новгороду подступила
новая опасность. Немецкие рыцари-крестоносцы во главе
с вице-магистром Ордена Андреасом фон Вельвеном и
датские рыцари под предводительством сыновей датского
короля Вольдемара II Кнута и Абеля начали большое
наступление на Русь. Неприятель после ожесточенного
сопротивления захватил псковскую крепость Изборск.
Псковское местное ополчение, получив тревожное
известие, сразу выступило к Изборску. Однако и псковичи были
разбиты более многочисленными ливонскими рыцарями.
В этом бою погиб псковский воевода князя Александра —
Гаврило Гориславич.
Началась осада Пскова. Современники считали
псковскую крепость практически неприступной. Но у
осажденных псковичан не было главного для успешной обороны
города — единства. Среди псковских бояр было немало
давних сторонников Ливонского ордена. Возглавил их
посадник Твердило Иванкович. Сначала они добились на вече
выдачи детей богатых бояр и купцов в залог крестоносцам,
а потом не только сдали рыцарям город, но и помогали им
«воевать» села новгородские.
5 Заказ № 864
129 -
Положение стало опасным. Александр потребовал от
новгородского боярства крупных расходов для срочной
подготовки к войне. Бояре воспротивились властному
князю. Тогда Александр вспомнил уроки отца из области
новгородской дипломатии и зимой 1240 г. с семьей и всем
своим двором уехал из Новгорода в Переяславль. В это
время отряды ливонских рыцарей продолжали разбой в
Новгородской земле. Они захватили обширную территорию
в районе Изборска, Пскова, Тесова, Копорья. Жители этих
районов спасались бегством в Новгород. Трезво оценивая
реальную угрозу, подступавшую к городу, новгородцы
выступили против корыстного боярства и потребовали
призвать на помощь владимиро-суздальских князей.
Бурное вече Новгорода решило отправить послов к
Ярославу Всеволодовичу. Будучи тонким политиком, он
отпустил княжить в Новгород не Александра, а своего
младшего сына, Андрея. Но Андрей явно не подходил
новгородцам в столь ответственный момент. Новое вече
приговорило направить к Ярославу теперь уже самого
архиепископа Спиридона с «мужами» просить к себе
Александра Невского. По возвращении на княжеский стол
Александр добился от боярской знати денег и оружия,
набрал войско из новгородцев, ладожан, карел, ижорян
и немедленно выступил против крестоносцев. В 1241 г.
первым быстрым ударом он выбил захватчиков из Копорья
и этим актом освободил Водскую землю. Изменников из
води и эстов он приказал повесить, пленных рыцарей —
отправить в Новгород, а некоторых из них по
дипломатическим соображениям отпустить на волю.
Трезво оценивая обстановку, Александр понимал, что
для решительного контрнаступления против тевтонов
нужна была помощь Владимира. Отец согласился с ним
и послал в Новгород с Андреем вновь сформированные
после Батыева погрома суздальские полки. У Александра
набралось 20 000 суздальско-новгородских воинов. С ними
он зимой 1242 г. двинулся на Псков и, «изгоном»
ворвавшись в крепость, освободил этот древний город. Пленное
рыцари были отправлены в Новгород, а псковские
предатели-бояре разделили судьбу копорских изменников. Но и эта
победа не обеспечивала прочности западных границ
Новгородской земли.
Ранней весной Александр со всем войском направился
на Дерпт (Юрьев, Тарту) по дороге, которая была ему
знакома по отцовскому походу к реке Эмайыге. Но в этом
районе он не нашел удобного плацдарма для решающей
битвы с Ливонским орденом — глубокие снега и лесисто-
130
болотистые окрестности не позволяли выгодно развернуть
боевой порядок войск. Тогда он решил отступить на лед
Чудского озера, зная определенно, что
рыцари-крестоносцы пойдут за ним следом. Чудское озеро соединяется
с Псковским сравнительно узкой протокой, поросшей по
берегам смешанным лесом. Это — Узмень, ныне озеро
Теплое. Ледяную поверхность Узмени Александр и выбрал для
предстоящего сражения. Примерно в двух километрах
отсюда возвышалась темно-бурая глыба Вороньего камня,
с которого хорошо были видны Александру владения
Ордена на другом берегу.
5 апреля 1242 г. на рассвете Александр с возвышения
заметил, как громада немецких войск двинулась на
русских, молча сверкая воинскими доспехами и рыцарскими
шлемами. На каждом из рыцарей были белые плащи с
изображением красного меча и креста. Они построились
традиционным устрашающим клином («свиньей»): на
флангах — конница, в центре — пехота.
Александр внимательно наблюдал, не спешил — он
хорошо продумал план сражения. Отказавшись от тактики
встречного удара, он расположил свои главные силы на
флангах, а в центре поставил хуже вооруженную и
обученную пехоту. Ей Александр приказал встретить
рыцарский клин, осыпать его градом стрел, смело принять
в копья и медленно отходить. Когда русский заслон, теряя
воинов и быстро смыкая свои ряды, выполнил приказ
князя, рыцари устремились вперед, считая победу
выигранной. Однако здесь их конница увязла в глубоком
снегу непроходимых для нее лесистых берегов Узмени.
Только теперь Александр подал знак — суздальский
лев на княжеском стяге сверкнул золотом, и главные силы
русских стремительно обрушились на крестоносцев. Удар
был одновременно с двух флангов: с одного ринулись
новгородцы, псковичи, карелы и ижоряне с тысяцким и
посадником во главе, с другого суздальскую рать вел в бой
сам Александр. И «бысть сеча ту велика немцемъ и чюди».
Немцы и чудь (эсты) бежали. Русские воины преследовали
брага по льду озера до Субаличьского берега. Было убито
400 рыцарей (из них 200 меченосцев) и много эстов. 50
рыцарей попали в плен. Многие из них бежали с поля боя,
сбросив с себя тяжелые доспехи и даже обувь.
Битва на льду Чудского озера вошла в историю под
названием Ледового побоища и имела огромное значение для
всей Руси — она отстояла независимость наиболее
развитой ее части — Новгородско-Псковской земли.
О победах молодого русского князя над шведскими,
5*
131
датскими и немецкими крестоносцами Батый узнал от}
своего агента в Новгороде во время похода в «вечерние
страны». Эти известия сыграли не последнюю роль в
решении хана вернуться от берегов Адриатики в низовья Волги.
Батый, очевидно, опасался иметь у себя в тылу столь
выдающегося русского полководца.
А Александр Невский стоял перед выбором, куда
держать путь: в ставку Батыя или в Каракорум? Дело
в том, что после смерти Ярослава Всеволодовича ханша
Туракина собиралась «жаловать ему земли отца». Будучи
не только талантливым полководцем, но и прозорливым
государственным деятелем и политиком, Александр в этот
ответственный момент принял правильное решение — он
не поехал в Каракорум, зная о противоречиях между
империей и Ордой. Решение это ему подсказало и твердое
убеждение, что надо как-то перемогаться с Золотой Ордой
и не поддаваться давлению католических держав.
Папа римский Иннокентий IV не оставлял пока
надежды заманить в свои сети молодого русского князя, с тем
чтобы потом присовокупить Новгородскую землю к
католическому Западу. После военной неудачи он решил прибегнуть
к мирному средству. Летом 1248 г. в Новгород прибыли из
Лиона два хитрейших папских легата с грамотой для
Александра. Папа писал «благородному мужу Александру,
герцогу Суздальскому»:
«...Иисус Христос окропил росою своего благословения
дух родителя твоего, светлой памяти Ярослава, и, с дивной
щедростью явив ему милость познать господа, уготовил ему
дорогу в пустыне, которая привела его к яслям господним...
желая, чтобы ты, будучи законным наследником отца
своего, обрел блаженство... мы... разведываем путь,
прилагая усердие и тщание, чтобы ты... оставив бездорожье,
обрекающее на вечную смерть, смиренно возъединился
с тою церковью, которая тех, кто ее чтит, бессомненно ведет
к спасению прямой стезей своих наставлений... Вот о чем
светлость твою просим, напоминаем и в чем ревностно
увещеваем, дабы ты матерь римскую церковь призйаШ
и папе повиновался, а также со рвением поощрял своих1
подданных к повиновению апостольскому престолу, чтобы
вкусить тебе от неувядаемых плодов вечного блаженства...
Да будет тебе ведомо, что, коль скоро пристанешь ты к
людям, угодным нам, более того — Богу, тебя среди других
католиков первым почитать, а о возвеличении славы твоей
неусыпно радеть будем».
В. Т. Пашуто сопроводил папское послание следующим
комментарием: «Кто-кто, а Александр знал, что сближение
132
с апостольским престолом приведет его к утрате
княжеского стола, ибо в глазах его подданных папа — покровитель
врагов Руси. А что до «вкушения вечного блаженства», то
еще неизвестно, чей, православный или католический, рай
праведнее, но что Батый его туда отправит, едва узнает
о согласии с курией, это ясно...» 60
Александр решительно отверг союз с папством. Это
было с его стороны и смелое, и дальновидное решение, но
он был вынужден считаться и согласовывать свои действия
с Золотой Ордой. Александру приходилось ладить с
Батыем, проводить достаточно гибкую политику, чтобы
избежать открытых столкновений с Ордой и тем самым
избавить народ Русской земли от еще больших страданий. Вот
почему, когда умер хан Гуюк и новая великая ханша Огул-
Гамиш потребовала у Батыя приезда в Каракорум братьев
Александра и Андрея Ярославичей, русские князья
решили не пренебрегать этим вызовом.
От Владимира-на-Клязьме до ставки Батыя на реке
Ахтубе Александру и Андрею предстояло преодолеть
1250 км пути, из Орды до Каракорума — еще 4500 км. Это
если считать по прямой, а по дорогам тех времен
расстояние значительно увеличивалось. Поэтому отбывающих
в Каракорум близкие и друзья провожали без надежды
увидеть снова. С князьями ехали их воеводы, советники,
толмачи, переводчики с монгольского, арабского,
латинского, греческого, а также необходимая в дороге княжеская
челядь. С собой надлежало взять кроме зимней и летней
одежды огромные запасы всевозможного продовольствия,
включая лук, чеснок и укроп от цинги, а главное, побольше
денег, драгоценностей и мехов на подарки ханам, их женам
и прочим приспешникам как в главных ставках монголов,
так и в пути.
Ставка Батыя была всего лишь кибнточным городом,
вытянутым в длину и поставленным на колеса. На
удалении 3—4 км его окружали поселения, в которых жили
половцы, камские болгары, русские и другие люди из
покоренных монголами стран. Здесь же обитали купцы,
ремесленники, представители духовенства, рабы.
Батый приветливо встретил русских князей, «почтил»
Александра и его свиту короткой беседой и после отправил
всех в империю. До Каракорума путешественники
добирались почти четыре месяца. Через неделю по прибытии их
допустили ко двору. Ханша Огул-Гамиш отделила Влади-
миро-Суздальское княжество от Киева, Новгорода и ото
всей остальной Руси. Александра она утвердила великим
князем, а Андрея — владимиро-суздальским князем.
133
Князья-братья находились в отъезде больше года.
Возвращаясь домой, они, конечно, раздумывали над своим
несуразным положением. Александр получил ярлык на
великое княжение и в то же время попал в зависимость от
своего младшего брата, Андрея, утвержденного
владимирским великим князем, так как Новгород полностью зависел
от Владимиро-Суздальской земли. Безусловно, коварное
решение ханши Огул-Гамиш было продиктовано
стремлением поссорить братьев и восстановить против них обоих
Батыя. Вскоре Батый сверг с императорского престола
ханшу Огул-Гамиш, но ее решение все-таки успело сыграть
свою роль: вернувшись в 1250 г. во Владимир, князья
Александр и Андрей пошли противоположными путями.
Александр исходил из реального соотношения сил Орды
и Руси в тот период и стремился к мирным отношениям
с монгольскими ханами. Его политику активно
поддерживала православная церковь, которая, во-первых, одобряла
решительный отказ Невского от союза с папой, ибо
опасалась посягательств папства на свои права; во-вторых, уже
убедилась в терпимости Орды к русскому духовенству,
получив от ханов охранные грамоты на церковное
имущество и освобождение от дани.
Андрей в борьбе с Александром за великокняжеский
стол во Владимире пытался опереться на антиордынские
силы. Он заключил союз с галицко-волынским князем
Даниилом Романовичем, женившись на его дочери, а также
с другим своим братом — тверским князем Ярославом.
Батый предупредил выступление мятежных князей,
направив одну карательную рать во Владимир, а другую —
в Галицко-Волынскую землю. Андрей был вынужден
бежать сначала в Тверь, потом через Псков и Ревель в
Швецию. Ярослав укрылся в Пскове, где был принят в князья.
После этих событий с 1252 г. Александр Невский стал
действительно великим князем Руси. Под его рукой теперь
находились Владимиро-Суздальское, Новгородское, По-
лоцко-Витебское и Киевское княжества с городами
Владимир, Суздаль, Ростов, Рязань, Смоленск, Новгород, Пскад,
Полоцк, Витебск, Киев. >
Междоусобица Александра с братьями почти сразу же
затронула и Псков, и Новгород. Ярослав Ярославич без
особых усилий восстановил против Александра Невского ту
самую знатную верхушку боярства обеих республик,
которая и раньше с трудом ладила с требовательным и
властным князем. Новгородцы «указали путь» сыну
Александра Василию, а Ярослава Ярославича пригласили из
Пскова к себе. Александр пошел на непокорных бояр с ору-
134
жием — занял Торжок и двинулся на Новгород. Ярослав
Ярославич, хорошо зная своего брата, сразу же бежал.
В Новгороде вспыхнуло восстание: «меньшие люди» и
рядовые горожане поднялись против бояр и богатых купцов.
Не желая проливать кровь ближних, Александр вступил
с новгородцами в переговоры и заключил с ними мир. На
княжеский стол Новгорода вернулся Василий
Александрович, но в этот раз Александр Невский добился от
новгородцев признания государственного суверенитета
владимирского князя. Теперь тот, кто садился на владимирский
престол и утверждался на нем Ордой, становился
одновременно и князем Новгорода.
Своей политикой относительно церкви, Орды и
боярских республик Александр Невский наметил единственно
возможный тогда путь к возрождению Руси.
В 1254 г. Александр подписал с Норвегией
разграничительную грамоту и установил нормы сбора дани в земле
саамов (Северная Карелия и Кольский полуостров).
В 1256 г. со своей дружиной он совершил трудный поход
в Финляндию и изгнал оттуда шведских захватчиков. Но
самыми важными и трудными для него продолжали
оставаться отношения с Ордой, зависимость от которой острее
всего проявлялась в сборе дани («ордынского выхода»).
В 1257 г. четвертый великий хан Монгольской
империи — Мункэ отправил на Русь своего родственника Кита-
та с целью получения и доставки ко двору русской дани.
Дань собирали ордынские сборщики — баскаки. Они
приезжали на Русь в сопровождении вооруженной охраны.
Для раскладки дани проводилась специальная перепись
(«число»). Ею занимались ордынские численники,
которые ходили по домам и устанавливали размер дани,
используя старые русские единицы обложения — соху,
плуг, рало. Одновременно с переписью численники
приступили к созданию на Руси баскаческой военной
организации. Они принудительным набором образовывали из
местного населения военные отряды, во главе которых
ставили своих десятников, сотников, тысячников и
темников. Эти отряды не подчинялись Александру и полностью
поступали в распоряжение баскаков, которые строго
следили за выполнением установленных повинностей и вообще
за всей жизнью русских княжеств. Отряды баскаков
располагались в Суздальской, Муромской, Рязанской, Тверской,
Курской и Смоленской земле. Великий баскак, которому
подчинялись все местные баскаки, находился при
Александре во Владимире и связывал князя по рукам. Военная
организация баскаков заменяла собой оккупационные вой-
135
ска и преследовала одну-единственную цель — держать
Русь в полном повиновении.
В том же 1257 г. Александр вынужден был опять
посетить Золотую Орду. Вместе с Александром в столицу
Орды — Бату отправились вернувшийся из Швеции и
помирившийся с ним Андрей, другой его брат — тверской
князь Ярослав и ростовский князь Борис Васильевич.
В этот приезд Орда потребовала от русских князей
подчинения Новгорода и Пскова. Новгородцы, узнав, что
ордынцы требуют от них торговой пошлины (тамги) и десятины
с других доходов, взбунтовались. Княжеский посадник,
пытавшийся успокоить их, был убит. Восставший Новгород
привлек на свою сторону князя Василия — он тоже
выступил против отца.
Александр, избегавший открытых столкновений с
Ордой, привел к городу войска и расправился с восставшими
новгородцами. Василий, бежавший в Псков, был схвачен
и отправлен во Владимир. Однако суровые меры Невского
не сразу возымели действие. Беднота продолжала
волноваться. Когда численники приступили к переписи, в городе
и по селам снова вспыхнуло восстание — новгородцы
отказывались «даваться в число» и платить дань. Однако страх
неизбежного карательного вторжения орды заставил
новгородцев собраться у Софии на вече и согласиться на
перепись и на дань. Александр Невский, покидая Новгород,
оставил здесь наместником малолетнего сына Дмитрия.
В 1262 г. Александр Невский подписал союзный
договор с литовским князем Миндовгом, направленный
против Ливонского ордена. Договор этот, кроме того,
восстанавливал права Александра в Полоцкой земле, временно
утраченные им после смерти тестя. Первый
русско-литовский союз был кратковременным, однако он открыто
подтверждал растущее тяготение русских и литовцев к
взаимному сближению с целью защиты своей независимости.
В том же году после русско-литовского похода на Дерпт
и Венден было подписано докончание (договорная
грамота) Новгорода с немцами Риги и Ордена, а также с городом^
Любеком — главой немецкого союза прибалтийских
городов. Договор устанавливал право свободной торговли и
нормы посольского права, обеспечивал личную безопасность
послов, купцов и заложников и таким образом выполнял
роль дипломатического регулятора торговых отношений
вдоль западных границ Руси. Докончание оказалось весьма
долговечным документом — новгородцы и немцы
ссылались на него спустя полтора с лишним века.
В последние годы княжения Александра Невского
136
ордынцы передали сбор русской дани на откуп купцам-
мусульманам, что значительно увеличило гнет. В 1262 г.
почти одновременно вспыхнули восстания в Переяс-
лавле, Ростове, Суздале, Владимире, Ярославле. Многие
сборщики дани были убиты. «...И побита татар везде, не
терпяще насилия от них»,— отметил летописец. Эти
волнения были жестоко подавлены силами Орды.
В 1263 г. Александр в последний раз отправился
в Сарай-Бату, с тем чтобы, во-первых, отвести гнев хана
и новую беду от восставших народов; во-вторых, добиться
передачи сбора дани в руки самих русских князей и,
в-третьих, избежать участия русских войск в войне Орды
с Ираном, на чем настаивали в Сарае. И Невский выполнил
свою крайне нелегкую миссию.
Высокую оценку деятельности Александра Ярославича
дал В. Т. Пашуто: «Своей осторожной осмотрительной
политикой он уберег Русь от окончательного разорения
ратями кочевников. Вооруженной борьбой, торговой
политикой, избирательной дипломатией он избежал новых войн
на Севере и Западе, возможного, но гибельного для Руси
союза с папством и сближения курии и крестоносцев с
Ордой. Он выиграл время, дав Руси окрепнуть и оправиться от
страшного разорения. Он — родоначальник политики
московских князей, политики возрождения России» 61.
Последние переговоры с Ордой ввиду их сложности
затянулись. Александр Ярославич тяжело заболел и только
после этого получил разрешение покинуть Сарай-Бату.
Предоставим вновь слово В. Т. Пашуте: «По ноябрьским
холодам возвращался тяжелобольной, умирающий князь.
«Вельми нездравя» добрался он из Нижнего Новгорода до
Городца. В последний раз проехал по его прибрежью вдоль
Волги, в которую двумя концами упирался мощный
крепостной вал. Почувствовав, что умирает, он первый из
суздальских князей принял постриг в схиму под именем
Алексея и скончался 14 ноября 1263 г. Было ему сорок три
года. Он умер, как и жил, трудно, непреклонно
«перемогаясь» с Ордой...
...Из Городца тело Александра через Старо дуб повезли
во Владимир. Весь народ, «малии и велиции», князья и
бояре, митрополит с церковным чином, с кадилами и
свечами в руках встречали скорбный возок за 10 верст от
стольного города в Боголюбове. После торжественных
поминальных служб во Владимире князь был погребен 23
ноября 1263 г., вероятно согласно его завещанию, в
монастыре Рождества Богородицы. За санями дружинники вели
коня и несли прославленные в битвах меч и доспехи» 62.
137
Русский народ не забыл и никогда не забудет
Александра Невского. В памяти народной он навечно останется
горячим патриотом, талантливым полководцем, выдающимся
государственным деятелем, ревностным защитником Руси.
Весьма символично, что в грозное для нашей страны время
Президиум Верховного Совета СССР 29 июля 1942 г.
учредил боевой орден Александра Невского. В Великую
Отечественную войну им награждено более 40 000 офицеров
Советской Армии.
РУСЬ ПОД ОРДЫНСКИМ ИГОМ
Ордынское иго без малого два с половиной столетия
терзало Русскую землю. «Нет в истории средневековой
Руси эпохи страшнее, чем трагическое XIII столетие,—
пишет В. Л. Янин.— Кривой татарской саблей надвое
рассечено наше прошлое. И уже для современников
монгольского нашествия ужасы кровавого разорения Руси
стали исходной точкой отсчета времени. Уже тогда, как
и сейчас, упоминая то или иное событие, говорили: это
случилось до монгольского нашествия или после него.
Археологи видят в земле страшный след, оставленный
завоевателями. Порой он предстает перед ними черной
угольной прослойкой пожарища. И нередко такая
прослойка оказывается последней в ряду напластований; выше
Нее — сосновый лес или пашня, а в ней самой —
бесчисленные останки мертвецов, которых уже некому было убрать.
Виден след завоевателей в резких изменениях
предметов, окружающих человека XIII столетия. Если в слое,
обнаруженном при раскопках, встречаются изделия из
стекла и шифера, сердоликовые бусы, ювелирные вещи,
украшенные эмалью, сканью и зернью,— значит, перед
археологами остатки домонгольского периода. Если всего
этого нет, мы вошли в следующий исторический период.
Целые отрасли древнего ремесла, разрушенные
завоевателями, уже не возобновлялись.
...Историк не может взять в руки половину обгоревшей
страницы и сказать: другая половина сожжена в годину
монголо-татарского разорения. Потому что книги и
документы сгорают целиком и ветер развевает их пепел... Один
из самых страшных ударов в XIII веке получила
коллективная память Руси, сохранившаяся в древних рукопи-
138
Ордынское иго надолго затормозило экономическое
развитие Руси, разрушило ее ремесло и сельское хозяйство,
подорвало русскую культуру. Монгольское нашествие
привело к падению роли городов в политической и
экономической жизни Руси. Вследствие разрушения городов, гибели
их в огне пожаров и увода в плен квалифицированных
ремесленников надолго исчезли сложные виды ремесла,
приостановилось городское строительство, пришло в
упадок изобразительное и прикладное искусство. Тяжелым
последствием ига было углубление разобщения Руси и
обособления отдельных ее частей. Ослабленная страна не
смогла отстоять ряд западных и южных районов,
захваченных позже литовскими и польскими феодалами.
Нанесен был удар торговым связям Руси с Западом: торговые
связи с зарубежными странами сохранились лишь у
Новгорода, Пскова, Полоцка, Витебска и Смоленска.
Батыево нашествие привело к резкому сокращению
населения страны, особенно городского. Множество людей
было убито, не меньше уведено в рабство. В некоторых
разрушенных городах и селах жизнь так и не возродилась.
Гибель многих князей и дружинников —
профессиональных воинов-феодалов приостановила развитие феодального
землевладения.
Восстановление разрушенных городов и деревень в
значительной степени затруднялось двумя долго
действующими факторами. Во-первых, существенная часть
национального дохода страны уходила в Орду в виде дани, «запросов»
и «поминков» (подарков ханам и окружавшей их знати).
Во-вторых, по свидетельству В. Л. Егорова, «до середины
XIV в. на земли Северо-Восточной и Юго-Западной Руси
было совершено более 20 военных нападений различных по
численности золотоордынских отрядов», и крайне
ослабленная после разгрома Русь длительное время фактически
в одиночку «сдерживала постоянный натиск монголов и
даже в значительной мере сковывала их дальнейшую
экспансию, неся при этом немалые потери» 64.
ч Однако при всех исключительно тяжелых последствиях
для Руси золотоордынского нашествия оно на Руси имело
и некоторые особенности, способствующие тому, что
русский народ в условиях ига не только сохранил свою
национальную самостоятельность, но и нашел в себе силы
навсегда изгнать из родных мест ненавистных угнетателей.
Прежде всего в отличие от стран Средней Азии, При-
каспия и Северного Причерноморья монголо-татары
отказались от прямого включения русских земель в состав
Золотой Орды и создания на них своей постоянно действу-
139
ющей администрации. Зависимость Руси от монгольских
ханов выражалась главным образом в тяжелой дани. В
конце XIII в. под давлением народных антиордынских
выступлений и сбор дани ордынцы вынуждены были передать
русским князьям. Затем из русских городов были отозваны
баскаки, что в дальнейшем уменьшило возможности Орды
непосредственно вмешиваться во внутриполитическую
жизнь Руси. Эта особенность ордынского ига объяснялась
не столько отсутствием на Руси благоприятных природных
условий для экстенсивного кочевого скотоводства
монголов, сколько героической борьбой русского народа против
иноземных захватчиков как во время Батыева нашествия,
так и на протяжении всего периода ордынского ига.
Кроме того, монголо-татары не посягали на духовный
образ жизни русских людей, и прежде всего на их
православную веру, хотя и варварски разрушали церкви. Они
вообще были терпимы к любому вероисповеданию и у себя
в Золотой Орде не мешали отправлению любых
религиозных обрядов. Русское духовенство ордынцы не без
основания считали нередко своим союзником. Во-первых,
русская церковь боролась против влияния католичества, а
папа был врагом Золотой Орды. Во-вторых, церковь на Руси
в начальный период ига поддерживала князей,
выступавших за сосуществование с Ордой. В свою очередь ордынцы
освобождали русское духовенство от дани и снабжали
служителей церкви охранными грамотами на церковное
имущество. Позже церковь сыграла значительную роль
в сплочении всего русского народа для борьбы за
независимость.
Известные в историографии попытки проследить
положительное влияние ордынского нашествия на Русь (в
частности, четкой организации Батыевых войск, ямской
службы, почты) в контексте его тяжелейших последствий
для Руси, на наш взгляд, не достойны внимания. Одно-
единственное полезное следствие ига — сплочение всей
Русской земли в борьбе с угнетателями, ускорившее
образование Русского централизованного государства.
Со второй половины XIII в. огромная Монгольская
империя постепенно распалась на отдельные земли, а
власть великого хана, сидевшего в Каракоруме, утрачивала
свое былое значение. Золотая Орда, которая и при хане
Батые только формально зависела от Каракорума,
фактически обособилась от Монгольской империи. В состав
Золотой Орды входили: степная территория,
простиравшаяся от Днестра на западе до впадения Тобола в Иртыш
и низовьев Сырдарьи на востоке; на севере — земли вол-
140
жско-камских болгар и мордвы; на юге — Крым, Кавказ
и Северный Хорезм с городом Ургенчем. Население
Золотой Орды, чрезвычайно пестрое по этническому признаку,
в основной массе состояло из кипчаков и других кочевых
тюркских племен, покоренных монголами. Слияние
монголов с тюрками привело к тому, что первые восприняли
тюркский язык, а вторые получили монгольское название
«татары».
Золотая Орда в ту пору переживала процесс
дальнейшего развития феодальных отношений. Самыми крупными
феодалами были ханы и члены ханской семьи. На ступень
ниже стояли нойоны (по-тюркски — беки). Эти феодалы
одновременно являлись высшими должностными
лицами — темниками (тысячниками) и другими
военачальниками. Подвластное кочевое население обязано было
поставлять своей знати лошадей, скот, кобылье молоко;
земледельческое население отдавало феодалам часть своего
урожая. В Золотой Орде был свой хурал — общее собрание
правящей знати. В его состав входили жены хана, его
сыновья и близкие родственники, начальники отдельных
воинских соединений и частей. Натуральные и денежные
повинности для хана собирали его чиновники — баскаки,
которые имели в своем распоряжении военные отряды
и пускали в ход оружие при любом протесте местного
населения.
В последней четверти XIII в. Золотая Орда тоже
переживала феодальную раздробленность. Члены ханского
дома и нойоны добились большей самостоятельности,
между ними не стихали распри и усобицы. Власть хана,
выбираемого на хурале, заметно слабела. Одним из
наиболее крупных феодалов Орды был темник Ногай, правивший
в Крыму и в обширных степях северного побережья
Черного моря. Он настолько усилился, что сажал на ханский
престол своих кандидатов и через них направлял политику
Орды. К 1291 г. власть Ногая получила общее признание,
но вскоре он был убит в сражении, после чего его Малая
Орда распалась сама собой. А в Золотой Орде усобицы
Йёжду ханами еще больше усилились.
После смерти Александра Невского великокняжеский
стол во Владимире занял его младший брат — тверской
князь Ярослав Ярославич (1263—1272). Подобно отцу
и старшему брату, он старался ладить с Ордой.
В 1266 г. умер хан Золотой Орды Берке, младший брат
Батыя, и, как заметил летописец, «была ослаба Руси от
насилия татарского». Умер Ярослав Ярославич, как его
отец и брат, на обратном пути из Орды во Владимир. После
141
Ярослава великим князем лишь на четыре года стал другой
брат Александра Невского — Василий Ярославич (1272—
1276). До этого он княжил в Костроме.
С 1276 по 1294 г. сыновья Александра Невского
Дмитрий и Андрей вели междоусобную борьбу за великое
княжение. Она принесла их подданным новые тяжкие
испытания, поскольку враждовавшие между собой князья-
братья третейскими судьями признавали золотоордынских
ханов, доносили друг на друга в Орду и прибегали к
помощи ордынской рати.
После того как старший, Дмитрий, объявил себя
великим князем владимирским, Андрей, многими ценными
дарами «уговори и уласка всех» в Сарае, получил от хана
Менгу-Темира ярлык на великое княжение и вооружился
против брата. Из Орды он вернулся с войском, которое
разорило и опустошило многие города, и особенно Пере-
яславль. В 1283 г. хан Ногай принял сторону Дмитрия
и заставил Андрея признать его первенство. Примирение
длилось до 1292 г., когда Андрей донес хану Тохте на брата,
который утаивал от Орды дань. В 1293 г. хан Тохта послал
в Северо-Восточную Русь своего брата Дюденю.
Нашествие «Дюденевой рати» было настолько опустошительным,
что летописцы уподобляли его нашествию Батыя.
В 1294 г. Дмитрий умер, Андрей занял великокняжеский
стол, однако у него появились новые соперники —
тверской, московский и переяславльский князья. Андрей
отправился в Орду за покровительством, но его опередил
переяславльский князь. Хан Тохта, чтобы рассудить
русских князей, решил послать к ним своего посла. Посол
прибыл в 1296 г., но ничего не решил. Андрей не захотел
начинать новую войну. В 1304 г. он умер в Городце, успев
принять перед смертью схиму.
ОБЪЕДИНЕНИЕ РУССКИХ ЗЕМЕЛЬ
ВОКРУГ МОСКВЫ
Спустя годы и даже десятилетия после
опустошительного нашествия Батыя оставшееся в живых население Руси
возвращалось на родные пепелища. Постепенно заселялись
села и деревни, поднимались из руин города.
В XIV в. в Северо-Восточной Руси начался медленный
подъем сельского хозяйства. Распахивались временно
заброшенные земли, осваивались новые пустоши. Крестьяне
142
переходили от подсечного земледелия к трехполью — оно
обеспечивало более высокие и устойчивые урожаи.
Расширение размеров пашни стимулировало массовое
применение более удобной сохи с двумя железными сошниками.
Пашенное земледелие дополнялось скотоводством и такими
промыслами, как рыбная ловля, охота, бортничество или
добыча соли. В XIV в. начало практиковаться пасечное
пчеловодство.
Основной формой крупного феодального землевладения
в XIV в. была вотчина — княжеская, боярская, церковная.
Из условного (за службу) землевладения военных и
административных слуг князя — дворян и детей боярских
впоследствии развилась поместная система.
Однако землевладение на вотчинном и условном
держании островками вкрапливалось в море крестьянских
общин. Даже во второй половине XV в. в Северо-Восточной
Руси преобладали так называемые черные земли. Одни
исследователи считают их собственностью феодального
государства, другие — собственностью крестьянских
общин. Для черных земель было характерно общинное
землевладение крестьян с индивидуальным владением
приусадебным участком и пашенной землей, а также наличие
выборного крестьянского волостного самоуправления под
контролем представителей княжеской администрации —
наместников и волостелей. Большие массивы черных
земель находились в северных районах страны, куда еще
только начинало проникать феодальное землевладение, но
значительные очаги этих земель имелись и в давно уже
освоенных феодалами центральных районах.
Развитие феодальной собственности и ее новых форм
вызывало дальнейшее усиление зависимости и
эксплуатации сельского трудового населения. В огромной массе
крестьянства отчетливо выделялись две категории: черные
крестьяне, жившие общинами в селах, не принадлежавших
отдельным феодалам, и крестьяне владельческие, жившие
на надельных землях в системе феодальной вотчины. По
мнению одних исследователей, черные крестьяне, будучи
феодально зависимыми от государства, платили ему
феодальную ренту — налог; по мнению других, они, как
свободные общинники, подвергались обычному налоговому
обложению. Как бы то ни было, но черным крестьянам
жилось легче, чем владельческим.
Крестьяне владельческие были лично зависимы от
феодала, но степень этой феодальной зависимости была
различной. В XIV в. среди владельческих крестьян
различались старожильцы (жившие длительное время на земле
143
феодала), серебреники (бравшие денежную ссуду у
феодала) , половники (отдававшие феодалу долю своего урожая),
пришлые {призванные феодалом к себе из других вотчин)
и др. Формой эксплуатации крестьян была отработочная
(барщина) или продуктовая (оброк) рента, размеры
которой устанавливались феодалами в зависимости от местных
условий. За крестьянами еще сохранялось право
свободного перехода от одного феодала к другому, но степень
внеэкономического принуждения их к труду неуклонно
возрастала, и это право на практике все чаще оказывалось
формальным.
Усиление эксплуатации крестьян обостряло классовую
борьбу, приводило к многочисленным антифеодальным
выступлениям. Эта борьба принимала самые различные
формы: потрава и покосы полей и лугов феодала, поджоги его
усадьбы, убийства отдельных вотчинников и княжеских
чиновников, вооруженные выступления. Поэтому класс
феодалов был заинтересован в расширении базы
великокняжеской власти и в укреплении государства.
Подъем сельского хозяйства способствовал
восстановлению и росту городов и как центров ремесла и торговли,
и как центров обороны против внешней агрессии с юго-
востока и с северо-запада. Возобновилось каменное
строительство, возрастало население городских посадов,
складывались местные рынки, налаживались торговые связи.
Все возраставшие запросы сельского хозяйства и
потребности князей, их дружин и самих городских жителей
способствовали быстрому развитию ремесленного
производства. Наряду с восстановлением старых ремесленных
центров возникли новые центры ремесла — Москва, Тверь,
Нижний Новгород, Кострома и др. Основная масса
городских ремесленников работала на заказ, занятие ремеслом
совмещала с земледелием. Но появились уже мастера,
работавшие на рынок. Правда, их было мало, поскольку
рыночные связи городов с другими областями оставались
пока еще очень слабыми.
Верхушку купечества в городах составляли гости,
ведшие зарубежный торг Они, как правило, имели свои
вотчины и по своему социальному положению
приближались к феодальной знати.
Большинство городов в XIV в. стали центрами
феодальной власти и культуры. В них проживала феодальная знать
со своей многочисленной челядью. Остальные горожане
относились к феодально зависимому и торгово-ремесленно-
му населению. Городское население было заинтересовано
в прекращении феодальных междоусобиц, в создании нор-
144
мальных. условий для занятий ремеслом и торговлей.
Поэтому города активно поддерживали нояшмку,в&ъедане-
ния русских земель и усиления государственной власти,
власти одного великого князя. Однако некоторые города
защищали своего удельного князя и на какое-то время
становились центрами сопротивления объединительной
политике. В этом проявлялась двойственная роль городов
в эпоху средневековья, с одной стороны, заинтересованных
в преодолении государственно-политической
раздробленности страны, а с другой — стремившихся сохранить свою
независимость как политических центров «тянувшихся»
к ним земель.
Система русской феодальной иерархии XIV в. включала
в себя четыре нисходящие ступени. На верхней ступени
возвышались великие князья — верховные правители
Русской земли. Вторую ступень занимали вассалы великого
князя — удельные князья, обладавшие правами
суверенных правителей в пределах своих уделов. На третьей
ступени находились вассалы удельных князей — бояре
и служилые князья, утратившие права удельных, иными
словами, крупнейшие феодалы-землевладельцы. На
низшей ступени феодальной иерархии стояли слуги под
дворским — управляющим княжеским хозяйством,
составлявшие княжескую и боярскую администрацию. Они
получали от князя или боярина небольшие участки земли за
службу. В конце XIV — начале XV в. их стали называть
дворянами и детьми боярскими.
Многоступенчатая структура феодальной иерархии
была формальной социально-политической организацией
господствующего класса в период феодальной
раздробленности страны. Она обеспечивала феодалам защиту их
земельной собственности и возможность держать в своем
подчинении и эксплуатировать крестьянскую массу в
деревне и трудящийся люд в городе.
Ранее сложившийся на Руси политический строй
княжеств существенно не изменился в XIV в. По-прежнему
князьям принадлежала в их княжествах высшая судебная
ж административная власть над населением. Полнота им-
мунитетных прав, которыми обладали землевладельцы,
зависела от их положения в системе феодальной иерархии.
С конца XIV в. их иммунитетные права урезывала
усиливавшаяся княжеская власть. Сначала в ведение князя или
его ближайшего доверенного лица перешел суд по делам об
убийстве («душегубстве»), а затем о разбое и воровстве
(«татьбе»).
.Во главе управления княжескими землями и хозяй-
145
ством стоял дворский. В его ведении находились все прочие
слуги княжеского двора, руководившие отдельными
отраслями хозяйства: конюшие, стольники, чашничие, ловчие,
сокольничие. Казной князя ведал казначей, а его
архивом — печатник. С появлением в суде, дипломатии и
управлении хозяйством письменной документации у князя
сложился штат дьяков и подьячих. Позднее этот
бюрократический штат вошел в систему великокняжеских
(государственных) приказов. Следует заметить, что отличительной
чертой управления в княжествах XIV в. являлось слияние
дворцового управления с государственным. Во всех делах
управления князья опирались на духовенство, которое
обычно поддерживало княжескую власть.
Ордынское иго и многократные набеги ордынцев на
русские земли вызвали заметные изменения в экономике
и плотности населения отдельных районов
Северо-Восточной Руси. Ее центральные и окраинные области
(Тверская, Московская, Стародубская, Городецкая, Белозерская
и др.) с менее доступными для татар лесными массивами
экономически окрепли и образовали новые феодальные
центры. Сюда, и прежде всего в Московскую землю,
перемещалась из районов Владимиро-Суздальской земли
политическая жизнь великорусской народности.
Выдвижению Москвы как центра политического
объединения русских земель способствовали несколько
факторов. Главными из них были следующие:
Москва являлась средоточием территории, где
формировалась великорусская народность;
находясь в узле торговых путей, Москва стала центром
экономических связей между другими русскими землями;
географическое положение Москвы гарантировало ей
известную безопасность: с северо-запада от Литвы она была
прикрыта Тверским княжеством, а с востока и юго-востока
от Золотой Орды — другими русскими землями, что
способствовало притоку сюда жителей и возрастанию
плотности населения;
Московское княжество стало территорией развитого,
феодального землевладения. г-
В превращении Москвы в центр объединения русских
земель сыграл свою роль и субъективный фактор —
активная политика московских князей.
Во время Батыева нашествия ордынцы сожгли Москву
со всеми ее посадами. Вскоре ее вновь выстроил брат
Александра Невского Михаил по прозванию Хоробрит. Он
стал первым «самостоятельным» московским князем.
Однако каких-либо значительных деяний он не совершил,
146
поэтому родоначальником московской княжеской династии
считается младший сын Александра Невского, Даниил.
Московский стол он получил в 1276 г.
Даниил Александрович был «разумен и досуж».
Сначала он владел небогатой волостью, но в обиду себя не давал.
В 1301 г. он отнял у рязанского князя Коломну и самого его
взял в плен. В 1302 г. его племянник Иван, умирая бездет-
ным, отказал ему свою Переяславскую волость. Московское
княжество сразу выросло. В 1303 г. Даниил Александрович
умер, а Московская земля перешла к его старшему сыну,
Юрию.
При Юрии Даниловиче (1303—1325) Московское
княжество продолжало расти. В 1304 г. Юрий присоединил
к нему Переяславское княжество. После того как к
Московской земле отошел Можайск, весь бассейн Москвы-реки
стал вотчиной московских князей. Хотя их владения
увеличились тогда втрое, они немногим превышали 35 000 кв. км
и по сравнению с такими соседями, как Тверь, были все еще
невелики. Строительство Москвы продолжалось. На ее
южной окраине был сооружен Данилов монастырь —
форпост для защиты от набегов ордынцев.
После смерти Андрея Александровича
великокняжеский стол занял тверской князь Михаил Ярославич (1304—
1319). В то время Тверская земля была одним из наиболее
крупных княжеств в Северо-Восточной Руси. Несмотря на
это, Юрий Данилович вступил в борьбу с Михаилом Ярос-
лавичем за великое княжение. Она вылилась в длительную
феодальную войну между Москвой и Тверью.
В 1307 г. Михаила Ярославича признал своим князем
Великий Новгород. В 1312 г. умер хан Тохта, и Михаил
Ярославич поехал в Орду за ярлыком к новому хану,
Узбеку. Воспользовавшись отсутствием великого князя, Юрий
Данилович отправил в Новгород своего наместника князя
Ржевского с военной силой. Михаил Ярославич не
пользовался популярностью у новгородцев, поэтому они в
надежде получить большую самостоятельность отказались от
принятого ранее решения и призвали Юрия Даниловича на
княжение.
Золотая Орда всегда проводила политику разжигания
вражды между русскими князьями с целью их ослабить.
Теперь она стремилась столкнуть между собой тверского
и московского князей. В 1315 г. в Орду был вызван Юрий
Данилович. В Новгороде он оставил своего брата Афанасия.
Тем временем Михаил Ярославич вернулся домой и с
тверской ратью и ордынским войском выступил против
Новгорода.
147
Тверские и новгородские войска встретились под
Торжком, где между ними произошла «сеча зла». Много было
убитых с обеих сторон. Победу одержал Михаил Яросла-
вич. Уцелевшие новгородские воины вместе с князьями
Афанасием и Ржевским укрылись в Торжке, но потом
вынуждены были сдаться на милость победителя. Князя
Афанасия и некоторых новгородских бояр Михаил Яросла-
вич отправил в Тверь как заложников, а многих простых
новгородцев продал в рабство. В Новгород снова были
посланы тверские наместники. Однако новгородское
население, возбужденное действиями тверского князя, не
успокоилось — в 1316 г. в городе вспыхнуло восстание, и
тверские наместники вновь были изгнаны.
Михаил Ярославич возобновил поход на Новгород —
пошел на непокорный город «со всею землею низовскою».
Но и новгородцы не дрогнули — на защиту города
выступила «вся волость Новгородская»: жители Пскова, Ладоги,
Старой Русы, корела, ижора. Вокруг города были быстро
возведены оборонительные укрепления. Великий князь
Михаил заколебался: не дойдя до Новгорода, остановился,
а потом решил отступить. На обратном пути его войско
заблудилось среди озер и болот и после тяжких лишений
вернулось домой.
В 1317 г. из Орды вернулся Юрий Данилович. В Орде он
добился значительных политических успехов: заручился
поддержкой хана Узбека, женившись на его сестре Кончаке
(Агафье), получил ярлык на великое княжение и привел
с собой на Русь ордынское войско во главе с Кавгадыем.
Михаил Ярославич с суздальцами выступил навстречу
Юрию Даниловичу и Кавгадыю. Встреча противников
произошла у Костромы, причем войска их расположились на
противоположных берегах Волги. На этот раз до сечи дело
не дошло: Михаил Ярославич после переговоров с
Кавгадыем отказался от великого княжения в пользу Юрия
Даниловича и вернулся в Тверь.
Юрий с Кавгадыем и перешедшими на его сторону
суздальскими князьями от Костромы двинулся на Ростов^
Переяславль, Дмитров, Клин. В тверской летописи
говорится, что, двигаясь к Твери, войска Юрия и Кавгадык
причиняли много бед населению. Это свидетельство
летописца соответствовало действительности. Московские
войска уничтожали все на своем пути. Пользуясь ордынской
помощью, Юрий Данилович расплачивался за нее тем, что
отдавал на разграбление отрядам Кавгадыя русские села
и деревни.
Михаил Ярославич выступил против московских и ор-
148
дынских войск вместе с кашинцами. Войска враждующих
между собой князей встретились в местечке Бертеневе,
в 40 верстах от Твери. Бой закончился победой Михаила
Ярославича. Юрий Данилович бежал в Новгород, а его брат
и жена попали в плен и были отправлены в Тверь. Ходили
слухи, что княгиня Агафья была там отравлена.
Опасаясь ордынского хана Узбека, князь Михаил не
хотел обострять с ним отношений и заключил с Кавгадыем
мир. После этого спор о правах на великое княжение снова
был перенесен в Орду. В 1318 г. Михаил Ярославич
отправил к хану Узбеку своего сына Константина, а потом и сам
поехал в Орду. До поездки он пытался договориться с
Юрием Даниловичем и направил к нему в Москву своего посла,
но московский князь убил его, а сам тоже выехал в Орду.
В 1318 г. князья-противники встретились в Золотой Орде.
Там состоялся ханский суд над Михаилом Ярославичем.
Его обвинили в неуплате дани ордынскому хану, в
непослушании ханскому послу, в отравлении сестры хана
Узбека — княгини Кончаки. По навету Кавгадыя и не без
участия Юрия Даниловича тверской князь был убит. В
летописных -сводках смерти Михаила Ярославича посвящена
подробная повесть, со страниц которой он предстает
невинным страдальцем, принявшим мученическую смерть
в Орде за христианство и своих подданных.
Великий князь Юрий Данилович вернулся в Москву,
захватив с собой заложниками сына Михаила Ярославича
Константина и его бояр. Тело тверского князя было
перевезено в Москву и после формального примирения Юрия
Даниловича со старшим сыном Михаила Ярославича,
Дмитрием, передано тверским боярам для захоронения.
Чтобы сделать тверского князя Константина Михайловича
своим подручным, Юрий Данилович женил его на своей
дочери Софье. Брата своего Афанасия он снова послал
наместником в Новгород. Другой брат Юрия, Иван
Данилович, в 1320 г. был послан в Орду для решения вопросов
русско-ордынских взаимоотношений.
Юрий Данилович принимал участие в организации
обороны северо-западных границ Руси. В 1322 г. по его
указанию в Новгороде ремонтировались стенобитные
орудия, а потом во главе новгородцев он отразил нападение
шведов на Корелу и осаждал Выборг. Взять город русским
не удалось. У истоков Невы, на Ореховом острове,
московский князь в 1323 г. заложил каменный город Орехов
(Орешек, позже — Шлиссельбург), а также заключил Оре-
ховецкий договор, устанавливавший русско-шведские
границы. В 1234 г. Юрий совершил военный поход из Новгоро-
149
да на Устюг. Устюжане вынуждены были просить
новгородцев о мире «по старой пошлине».
Формально помирившись с Юрием Даниловичем,
тверской князь Дмитрий Михайлович оставался его главным
соперником и претендентом на великокняжеский стол.
Соперничество это кончилось, однако, трагедией для обоих
князей;
Юрий Данилович стал снова собирать полки на Тверь,
однако Дмитрий Михайлович заплатил ему 2000 рублей
и поклялся не искать великого княжения. Деньги эти
предназначались ордынскому хану Узбеку, но московский
князь оставил их у себя. Дмитрий Михайлович поехал
в Орду и рассказал там про утайку московским князем
ордынских денег, про неправедную казнь Михаила Яросла-
вича и про другие «лихие» дела Юрия и Кавгадыя. Хан
Узбек пришел в великий гнев, казнил Кавгадыя, отдал
Дмитрию великое княжение и позвал Юрия на суд. Юрий
Данилович приехал и встретился в Орде с тверским князем.
Дмитрий Михайлович, видимо, не случайнб получил
прозвище Грозные Очи. Увидев виновника гибели своего отца,
он выхватил меч и убил Юрия Даниловича на глазах у хана
Узбека. Хан приказал казнить князя Дмитрия, но великое
княжение все-таки присудил брату его Александру. В Орде
старались не оставлять надолго великое княжение в руках
одной княжеской ветви.
С великим князем Александром Михайловичем (1326—
1328) хан Узбек послал в Тверь в качестве баскака Чол-
хана (на Руси его называли Щелканом) с большим
отрядом. Чол-хан должен был не только собирать дань с
русских городов, но и осуществлять постоянный контроль за
великим князем. Он поселился в княжеском дворце, чтобы
подчеркнуть тем самым свою власть над русским князем.
По отношению к русским людям Чол-хан проводил
политику грубого произвола, бесчинств и жестокого насилия.
В народе потом долго ходила песня про безжалостного
Щелкана:
Брал он, млад Щелкан,
Дани, выходы,
Царские невыплаты,
С князей брал по сту рублей,
С бояр — по пятидесяти,
С крестьян — по пяти рублей.
У которого денег нет,
У того дитя возьмет;
У которого дитяти нет,
У того жену возьмет;
У которого жены-то нет,
Того самого головой возьмет.
150
Возмущенные попыткой восстановить на Руси баскаче-
ство, тверичи восстали. 15 августа 1327 г. по звуку вечевого
колокола они выступили против ненавистного Щелканова
воинства и истребили его. Сам Щелкан пытался укрыться
в княжеском дворце, но тоже был убит.
Для усмирения и наказания восставших Орда послала
в Тверь карательную рать. Этим воспользовался
московский князь Иван Данилович. Чтобы устранить своего
самого сильного соперника, он решил участвовать в
карательном походе против Александра Михайловича и сумел
направить удар карателей только против Тверской земли.
Ордынское войско жестоко расправилось с тверичами и
подвергло все Тверское княжество такому погрому, что
тверские князья надолго выключились из борьбы за
политическое господство. Тверской князь Александр
Михайлович бежал с семьей в Псков. Однако митрополит Феогност,
союзник Ивана Даниловича, проклял и отлучил от церкви
псковичей за то, что они приняли в князья Александра
Михайловича. Ему пришлось бежать в Великое княжество
Литовское. В 1337 г. он отправился в Орду с повинной
и получил ярлык на Тверь. Но с помощью интриг Иван
Данилович снова восстановил против него ордынского
хана. В 1338 г. Александр Михайлович был вызван в Орду
и там убит.
Со времени киевского князя Владимира Русская земля
имела одного митрополита. Место его пребывания было для
князей очень важным делом — город, в котором жил глава
русской церквл, считался столицей Русской земли.
В 1299 г. митрополичий престол с митрополитом Максимом
был переведен из Киева во Владимир. Во время феодальной
войны между Москвой и Тверью князья, конечно,
стремились заручиться поддержкой митрополита. Дальновидный
Иван Данилович, распоряжавшийся в Москве еще при
жизни своего старшего брата, Юрия, в 1326 г. построил
в городе первую каменную церковь — Успенский собор
и предложил митрополиту Петру, подолгу жившему в
Москве, совсем покинуть Владимир. Петр согласился, но
в том же 1326 г. умер и был погребен в Москве. Его
преемник Феогност окончательно сделал Москву центром
общерусской митрополии. Поэтому перенос столицы Руси из
Владимира в Москву некоторые историки относят к 1326 г.
Братья Юрия Даниловича Борис и Афанасий умерли
при его.жизни. После убийства Юрия из московских князей
в живых остался один Иван Данилович, получивший
прозвище Калита. Расправившись руками Орды с тверскими
князьями, он прочно занял великокняжеский стол.
151
Иван I Калита (1328—1340) был внуком Александра
Невского. О происхождении его колоритного прозвища
существует две версии. По одной из них, свое прозвище он
получил в связи с тем, что был расчетливым, осторожным
политиком и скопидомным хозяином: калитой называли
кошель для денег, который привязывали к поясу. Согласно
второй версии, Ивана Даниловича прозвали Калитой
потому, что он всегда носил при себе сумку с медными
деньгами, которые раздавал нищим и убогим.
После жестокого подавления восстания в Твери князья
Константин и Василий Михайловичи вернулись со своими
боярами в родной город. Константин не представлял для
Калиты опасности — он был женат на дочери покойного
князя Юрия Даниловича и подчинялся воле Москвы.
Василий тоже не претендовал на великое княжение. Но с
Александром Михайловичем Калита враждовал до тех пор, пока
его опасного соперника не убили в Орде.
В феодальной войне между Москвой и Тверью Калита
опирался на союз с Великим Новгородом. В 1329 г. он
совершил вместе с тверскими и суздальскими князьями
успешный поход из Новгорода на Псков. В Новгороде
между тем зрело недовольство политикой Ивана Калиты
и местных бояр, поддерживавших отношения с Москвой.
В 1332 г. там вспыхнуло восстание, вызванное голодом
и требованием Калиты закамского серебра, собираемого
Новгородом в виде дани с населения Закамья. В ответ на
это Иван Данилович со своим войском захватил Торжок
и Бежецкий Верх и, засев там на некоторое время, отрезал
Новгороду его торговые пути. Новгородцы вынуждены
были искать примирения. Оно состоялось в 1334 г., по
возвращении Калиты из Орды. В 1334—1335 гг. он сам
побывал в Новгороде. Союз Москвы с Новгородом был
закреплен в 1335 г. в результате поездки в Москву по
приглашению Калиты новгородских властей — посадника,
тысяцкого и архиепископа.
С первого и до последнего дня своего великого
княжения Иван Калита поддерживал тесные связи с Золотой!
Ордой. Он часто сам ездил в Орду, жил там по нескольку
месяцев, щедро оделял подарками хана, его жен и вельмож.
В отношениях с Ордой он внешне соблюдал вассальную
покорность ханам, исправно платил Орде установленную
дань и при этом стремился к максимально возможной
самостоятельности во всех внутренних делах Руси. Такая
политика не давала ордынским ханам повода для новых
разорительных набегов на Русскую землю. И
действительно, во время княжения Ивана Калиты вторжения Орды на
152
Русь почти полностью прекратились. Летописец отметил:
«И бысть оттоле тишина велика на 40 лет, и престаша
погани воевати Русскую землю и заколоти христиан, и от-
дохнуша и починуша христиане от велика истомы и многиа
тягости, от насилия татарского...» Таким образом, русские
земли получили необходимую передышку для
восстановления и подъема своей экономики, накопления сил для
предстоящей борьбы за свержение ненавистного ига.
Заслужив полное доверие Орды, Иван Калита добился
от нее очень важной для Руси уступки — окончательного
отказа от ненавистной и унизительной для русских людей
системы баскачества и права откупа дани русскими
князьями. Назначение Калиты главным сборщиком дани явилось
большим политическим выигрышем прежде всего для него
самого, а также для московского боярства. Великий князь
не упустил возможности утаивать часть «ордынского
выхода» и разбогател. Сосредоточение в руках московского
князя значительных средств открывало ему
дополнительную возможность оказывать политическое давление на
Новгород и другие русские земли, укрепляло положение
Московского княжества. При Калите усилилось и
московское боярство, которое тоже богатело, участвуя в сборе
дани.
Иван Калита заложил основы могущества Московского
княжества. Его называют первым собирателем Русской
земли, положившим начало возвышению Москвы.
Возвышения и расширения Московского княжества он добивался
разными путями: устраивал браки местных князей с
представительницами своего рода (дочери Калиты Мария,
Феодосия, Евдокия были замужем соответственно за
ростовским, белозерским и ярославским князьями);
назначал в отдельные княжества своих наместников; приобретал
в других княжествах земли для себя и содействовал в этом
своим боярам на началах частной вотчинной собственности.
В одной из духовных грамот Калиты перечислены куплен^
ные им села в Новгородской, Владимирской, Костромской,
Переяславской, Юрьевской и Ростовской землях. Этим
способом расчетливый князь внедрялся в другие
княжества, получая новые возможности вершить свои дела.
Иван Калита уделял много сил и внимания строитель^
ству новой столицы Русской земли — Москвы. После
Успенского собора вскоре были построены Архангельский
собор, ставший усыпальницей московских князей, и
придворная церковь Спаса на Бору. После пожаров в 1331 и
1337 гг., уничтоживших старый Кремль, Иван Калита
в 1339—1340 гг. соорудил новую крепость из дубовых
153
бревен. Территория Кремля в это время значительно
расширилась в северном и восточном направлениях.
Треугольник кремлевских стен шел по-прежнему вдоль Москвы-
реки и Неглинной, но на востоке уже начинался примерно
у позднейшего грота в Александровском саду и кончался
у второй Безымянной башни Кремля. К сожалению, от
Кремля Ивана Калиты ничего не сохранилось. Известно
только, что он был окружен наполненным водой рвом и
земляным валом. При Иване Калите сложился в общих чертах
ансамбль основных построек Кремля. На высоком краю
холма располагался княжеский дворец. В центре дворцовой
площади, которую обрамляли здания Успенского и
Архангельского соборов, находилась церковь Иоанна Лествични-
ка «иже под колоколы».
Незадолго до кончины Калита в 1339 г. ездил в Орду
с двумя сыновьями и утвердил там свое завещание. На
одной из его духовных грамот стоит ханская тамга —
свидетельство утверждения ее ханом Узбеком. Умер Иван
Данилович в 1340 г., приняв монашество.
Иван Калита сыграл положительную роль в
объединении Северо-Восточной Руси вокруг Москвы как главного
территориального ядра будущего Русского
централизованного государства, однако как политического деятеля его не
следует идеализировать. Он был сыном своего времени
и своего класса, правителем жестоким, хитрым,
лицемерным и вместе с тем умным, упорным и целеустремленным.
В действиях его не было открыто выраженных мотивов
отпора захватчикам — он откупался от Золотой Орды
исправной уплатой «выхода», но его тактика давала Руси
передышку от ордынских набегов. Политика Ивана Калиты
служила укреплению феодального строя и
поступательному развитию русского общества. Будучи крутой и жесткой,
она в то же время способствовала государственной
централизации. Поэтому, несмотря на отрицательные черты
личности этого московского князя и многие неблаговидные
приемы его деятельности, политику Ивана Калиты можно
и нужно признать относительно прогрессивной.
После нашествия Батыя и установления ордынского
ига, когда отдельные части Руси оказались
разъединенными, над разобщенными частями древнерусской народности
нависла угроза поглощения иноземными поработителями.
Но эти достаточно крупные по своей численности части
древнерусской народности, борясь за свою независимость,
не забывали о киевском периоде своей истории. В средние
века закладывались основы формирования трех братских
народов — русского, украинского и белорусского.
154
Население Северо-Восточной Руси находилось в более
благоприятных условиях для продолжения своего
этнического развития, чем жители западных и юго-западных
русских земель. Этот край сохранил свою политическую
и государственную обособленность, по сравнению с
другими частями Руси более успешно развивался в социально-
экономическом и культурном отношении. Золотая Орда,
находясь на более низкой ступени развития, не могла
ассимилировать коренных жителей русских земель. В свою
очередь население более развитого Московского региона
в большей степени стало влиять на отдельные элементы
языка, культуры и быта людей всей Северо-Восточной
Руси. В то же время в условиях феодальной
раздробленности продолжали развиваться местные особенности языка,
быта и культуры в других областях Северо-Восточной
и в Северо-Западной Руси. В силу своего исторического
развития Новгородская, Псковская, Тверская, Рязанская
и Нижегородская области объективно тяготели к
воссоединению в единое государство, хотя нельзя недооценивать
и центробежные тенденции, связанные с местным
сепаратизмом.
В XIII—XIV вв. плотность населения
Северо-Восточной Руси заметно возросла, увеличилась и осваиваемая им
территория. Развитие земледелия, ремесла и торговли
способствовало, с одной стороны, расширению хозяйственных
связей между городами и селами этой территории, а с
другой — более широкому и тесному общению людей, в
процессе которого складывались общие черты в их характере,
занятиях, семейном быту и общественном поведении,
проявлялись общие особенности в их жилищах, одежде, пище,
обычаях и обрядах. Все это, вместе взятое, и составляло
характерные признаки новой народности. Население
Северо-Восточной Руси стало считать землю своего обитания
своей родиной, своим отечеством. Во второй половине
XIV в. этот край с его центром в Москве получил название
«Великая Русь». Отсюда и происходят наименования
«великорусская народность», «великорусский народ». Более
высокой ступенью этнического развития являются нации,
но они появятся позже — в XVII в.
155
КУЛИКОВСКАЯ БИТВА
Перед смертью Иван Калита поделил Московское
княжество между женой и тремя сыновьями — Симеоном,
Иваном и Андреем. При этом он распорядился таким
образом, чтобы старший сын, Симеон, оказался гораздо сильнее
своих братьев. Поэтому, когда русские князья поехали
в Орду за ярлыком на великое княжение, составить
соперничество Симеону Ивановичу никто не смог — он
получил от хана Узбека великокняжеский стол. Симеон Гордый
(1340—1353) в Золотой Орде получил не только великое
княжение — все русские удельные князья были «даны под
его руки», т. е. перестали быть ему равными и сделались
его подчиненными. Новый великий князь обращался с
ними высокомерно, поэтому и получил прозвище Гордый.
Зимой 1340 г. в Москве состоялся съезд русских князей.
После съезда Симеон Иванович с братьями и нижегород-
ско-суздальским, ростовским, ярославским и другими
князьями двинул войско на Торжок для подавления
вспыхнувшего там восстания и сбора дани с местного населения.
В этом походе князей сопровождал митрополит Феогност.
В 1347 г. Симеон Иванович более прочно закрепил союз
Москвы с Тверью, взяв себе в жены дочь погибшего в Орде
тверского князя Александра Михайловича.
Симеон Гордый продолжал политику своего отца —
собирателя русских земель, часто ездил в Орду, добивался
единства действий великого и удельных князей. Во время
его княжения Русь не испытывала кровавых усобиц и
ордынских погромов. Но в 1352 г. она подверглась другому, не
менее страшному по своим последствиям опустошению —
эпидемии «черной смерти».
В 1351 г. чуму занесли в Россию из Западной Европы
через Польшу, немного позже она пошла с юга. Летописец
писал об этом бедствии: «Не токмо же в граде Переславли
было сие, но по всем властем и селам и монастырем
Переяславским. А прежде того был мор в Новегороде в Нижнем,
а пришел от низу, от Бездежа, в Новгород в Нижний, а отТг
туда на Рязань и на Коломну, а оттуда в Переславль, \
а оттуда в Москву, и тако разыдеся во все грады, и во Тверь,
и во Володимер, и в Суздаль, и в Дмитров, и в Можаеск,
и на Волок, и во все грады разыдеся мор силен и страшен...
А на Белеозере тогда не един жив обретеся».
Жертвой «черной смерти» стал в 1353 г. и сам великий
князь. После смерти Симеона Гордого сын и преемник хана
Узбека хан Джанибек выдал ярлык на великое княжение
Ивану Ивановичу (1353—1359). По своему характеру
156
Иван II был тихим и нечестолюбивым человеком, за что и
получил прозвище Кроткий. В делах его недолгого
княжения ему помогали московские бояре и особенно митрополит
Алексей — преемник Феогноста. Алексей часто ездил в
Орду и пользовался большим расположением хана. Иван
Кроткий умер в 1359 г., когда его сыну Дмитрию
исполнилось девять лет.
В то время в Золотой Орде уже начался процесс
феодальной раздробленности. В 1357 г. к власти пришел хан
Бердибек, убивший своего отца Джанибека и всех своих
братьев. Дальнейшая междоусобная борьба в Орде привела
в конце 50-х — начале 60-х годов к быстрой смене сразу
нескольких ханов, пока к власти не пришел хан Науруз.
Воспользовавшись несовершеннолетием московского
князя Дмитрия, с притязанием на великое княжение
выступил суздальско-нижегородский князь Дмитрий, сын
Константина Васильевича. Хан Науруз, не желая
дальнейшего усиления Московского княжества, объявил великим
князем Дмитрия Константиновича (1359—1363). Но
приближенные московского князя, разумеется, не могли
смириться с утратой своего привилегированного положения.
Московские бояре во главе с митрополитом Алексеем —
крестником Калиты искусной политикой в Орде, а также
прямым военным нажимом на Дмитрия Константиновича
заставили суздальско-нижегородского князя в 1363 г.
отказаться от великого княжения в пользу московской
династии, а в 1366 г. выдать за Дмитрия Ивановича свою дочь
Евдокию. В конце жизни Дмитрий Константинович
сблизился с Ордой — может быть, поэтому он не принимал
участия в Куликовской битве. Умер он в 1383 г.
Дмитрий Иванович (1363—1389) родился в 1350 г.
Значительную часть своей молодости провел в Золотой Орде.
Наставником его был митрополит Алексей, много
сделавший для того, чтобы вернуть великокняжеский ярлык
внуку Калиты.
Дмитрию Ивановичу шел семнадцатый год, когда его
женили на Евдокии — дочери Дмитрия Константиновича.
Свадебную кашу варили, пир пировали в Коломне, на пути
между Нижним и Москвой. Дмитрию ехать в Нижний
свадьбу справлять у тестя было негоже — Москва выше
Нижнего. Старику тестю ехать к юному зятю было бы
обидно для Нижегородского княжества. Оба соблюдали
свое достоинство.
Дмитрий Иванович успешно продолжал дело своего
деда — крепил могущество Москвы. В этом он был
настойчив и непоколебим. Его отличительной чертой была воин-
157
екая доблесть. В 1362 г. одиннадцатилетним юношей он
выступил со своим войском против недруга Москвы —
суздальско-нижегородского князя, который вынужден был
уступить великокняжеский стол Москве. С той поры в
период княжения Дмитрия Ивановича войны почти не
прекращались. Московский князь смело вступил в борьбу
с сильными врагами — Тверью, Рязанью, Литвой и даже
Золотой Ордой.
В 1366 г. Москва испытала страшное бедствие —
опустошительный пожар. Сгорели Кремль, Посад, Заго-
родье и Заречье. Предвидя упорную борьбу со своими
противниками, Дмитрий Иванович решил укрепить свою
столицу. Менее чем за два года на месте сгоревшей
деревянной крепости были воздвигнуты белокаменные стены.
В работах по сооружению нового Кремля участвовало
весьма значительное по тем временам число строителей —
до 2000 человек. По своим размерам Московский Кремль
1368 г. приближался к современному (исключая его
северный угол и небольшую восточную часть). Правда, стены
Кремля были еще не так высоки и не позволяли вести
обстрел неприятеля из огнестрельного оружия (оно
появилось позднее), но их длина уже доходила до 2 верет. Восемь
башен имели деревянную шатровую кровлю и зубчатый
верх; три из них: Константино-Еленинская, Фроловская
(позднее названная Спасской) и Никольская — были
проездными. Это обстоятельство говорит о том, что князь
Дмитрий рассчитывал не только отсиживаться в обороне,
но и в случае необходимости наносить контрудары своими
войсками из Кремля.
Ко второй половине XIV столетия Москва значительно
разрослась и шагнула далеко за пределы Кремля. Поэтому
появилась необходимость укрепить ее дальние подступы.
С этой целью были построены монастыри-крепости к северу
и югу от города. Они создали вокруг столицы
Дополнительное кольцо форпостов. Между дорогами на Серпухов
и Коломну был воздвигнут Симонов монастырь, на берегу
Яузы — Андроников монастырь, между дорогами на
Ярославль и Дмитров появились Петровский, Рождественский
и Сретенский монастыри.
К началу правления Дмитрия Ивановича самыми
сильными русскими княжествами были Московское, Тверское
и Рязанское. Подчинить Тверь и Рязань власти великого
московского князя и этим окончательно закрепить
руководящую роль Москвы было первой и важнейшей задачей
Дмитрия.
Длительная борьба между московским князем Дмитри-
158
ем Ивановичем и тверским князем Михаилом
Александровичем началась в конце 60-х годов XIV в. Тверской князь
не решился в одиночку вступить в военный конфликт
с Москвой и заключил союз со своим зятем, великим князем
литовским Ольгердом (1345—1377). Ольгерд давно
стремился распространить свою власть на Северо-Восточную
Русь. Он понимал, что достичь этой цели можно только при
условии разгрома Москвы, поэтому военный союз с тестем
полностью отвечал его планам. Ольгерду удалось дважды
подойти к Москве — в 1368 и 1370 гг., но оба раза он
осаждал ее безрезультатно — каменный Кремль сыграл свою
роль. Третье вторжение в пределы Московского княжества
литовский князь предпринял в 1372 г., но под Любутском
(древний русский город бывшей Калужской губернии) его
передовой полк потерпел поражение. Великий князь Литвы
вынужден был отказаться от продолжения борьбы с
Москвой и заключить с Дмитрием Ивановичем мир.
Тогда тверской князь стал искать союзников в Орде. Ее
правители с большой тревогой следили за усилением
Москвы и были согласны поддерживать любого противника
Дмитрия Ивановича. В 1371 г. Михаил Александрович
получил в Орде ярлык на великое княжение, однако
Дмитрий Иванович отказался признать тверского князя
великим — он чувствовал себя настолько сильным, что не
боялся вступить в конфликт с самой Ордой. Не признали
Михаила Александровича великим князем владимирцы
и жители других русских городов, которые уже привыкли
к власти московских князей. Ордынскому хану пришлось
признать сложившееся положение и выдать ярлык князю
Дмитрию. Но Михаил Александрович в 1375 г. вторично
добился в Орде ярлыка на великокняжеский стол. В ответ
на это Дмитрий Иванович осадил Тверь.
Поход Дмитрия против тверского князя, вступавшего
в союз со злейшими врагами Руси — Литвой и Ордой,
впервые стал общерусским, национально-патриотическим
по своему характеру выступлением. Об этом убедительно
грворит простой перечень воинских подразделений,
вставших под знамена московского князя. В войне 1375 г. на
стороне Москвы приняли участие ополчения многих
русских городов и военные отряды серпуховско-боровского,
суздальских, ярославских, ростовских, стародубского, бе-
лозерского, можайского, тарусского, новосильского,
Оболенского, брянского, смоленского князей и даже одного из
удельных князей Тверской земли — кашинского.
Из этого можно сделать два важных вывода: во-первых,
ряд русских княжеств, формально еще сохранивших свою
159
независимость, фактически уже подчинялись московскому
князю; во-вторых, процесс политического объединения
русских земель уже достиг определенных результатов и в
нем было заинтересовано как сельское, так и городское
население.
Как только Тверь осадили войска Дмитрия Ивановича,
тверичи не только отказались поддержать своего князя, но
и потребовали от него сдачи города и заключения мира
с Москвой. Михаил Александрович вынужден был
капитулировать и согласиться на продиктованные ему условия:
отказаться от притязаний на великое княжение, признать
себя «братом молодшим» московского князя, не вступать
без ведома Москвы в сношения с Литвой и Ордой, помогать
московскому князю в борьбе с его врагами. Московско-
тверской мирный договор был подписан 3 сентября 1375 г.
Позже Дмитрию Ивановичу удалось закончить миром
длительную усобицу с рязанским князем Олегом
Ивановичем. Помог в этом московскому князю настоятель
Троицкого монастыря Сергий Радонежский — в качестве посла
Москвы он побывал в Рязани и склонил Олега Ивановича
к миру с великим князем.
Утвердив свою власть над русскими князьями,
подчинив Москве Тверь и Рязань, Дмитрий Иванович решился
вступить в борьбу с главным врагом Руси — Золотой
Ордой. Она, как уже отмечалось, переживала тогда процесс
феодального дробления, сопровождавшийся затяжными
усобицами и калейдоскопической сменой ханов. В
отношениях между Русью и Ордой стала преобладать тенденция
крайней неустойчивости и напряженности. Следует иметь
в виду и другой немаловажный фактор. Со времени Ивана
Калиты ордынцы не приходили на Русь за данью. Сам
Дмитрий был представителем того поколения русского
народа, которое не испытало ужасов Батыева нашествия.
Поэтому он, ощутив свою силу во время междоусобной
борьбы с нижегородским, тверским и рязанским князьями,
не страшился ослушаться Золотой Орды.
В 60-е годы XIV в. в Золотой Орде власть захватил
темник Мамай. «Какого роду-племени был Мамай — никто
не знает...— писал В. Чивилихин.— Вознесся Мамай при
хане Бердибеке, женившись на его дочери. Вместе с тестем
умертвил его родного отца и двенадцать братьев. Бердибеку
аллах не дал наследника, и в двадцатилетней золотоордын-
ской «замятие» (междоусобной войне за власть.— Авт.),
перебравшей двадцать одного хана, Мамай, этот
придворный интриган и честолюбивый военный служака,
чувствовал себя как рыба в воде. Русский летописец отмечал, что
160
у него «гордость бе велиа и чаяние выше меры». Мамай
трижды завоевывал Сарай и трижды изгонялся оттуда,
потом закрепился на западе улуса — в понизовых
междуречьях Днепра, Дона, Волги, на Кавказе, в Таврии» 65. Став
фактическим правителем Орды, Мамай сумел объединить
большую часть прежней территории Золотой Орды и
отчасти восстановить ее военное могущество.
Первое время Мамай и Дмитрий Иванович как бы
присматривались друг к другу и поддерживали мирные
отношения. Но в 1374 г. в Нижнем Новгороде вспыхнуло
антиордынское восстание, во время которого были
перебиты послы Мамая и до 1500 сопровождавших их ордынцев.
В 1375 г войска Мамая совершили набеги на
юго-восточную часть Нижегородского княжества и на город Новосиль
в юго-западной части Руси. Понимая, что столкновение
с Ордой неизбежно, московский князь решил взять под
свой контроль Волжский путь и подчинить своему влиянию
ордынский город Булгар (южнее Казани). В 1377 г. он
послал к нему свое войско. Возглавил этот поход
московский воевода Дмитрий Боброк Волынский. Его считали на
Руси опытным в военном деле человеком, достойным быть
советником князя Дмитрия. Сам Дмитрий Иванович
выступил из Москвы с войсками к Оке, чтобы лишить Мамая
возможности ударить на Боброка с юга. Выступление
московских войск было согласовано с действиями
нижегородского князя Дмитрия Константиновича, который для
усиления москвичей отправил свою рать во главе с
сыновьями Василием и Иваном.
. Сражение под Булгаром закончилось полной победой
русских войск. Мир был подписан «по всей воле»
московского князя. Ордынцы уплатили значительную по тем
временам контрибуцию — около 5000 рублей, в городе
остались русские должностные лица — наместник и
таможенник. Волжский путь оказался под контролем
московского князя. В ответ Орда резко активизировала
враждебные действия против Нижегородского княжества, которые
в свою очередь вызвали новый подъем освободительного
движения русского народа.
Летом 1377 г. в Москве получили известие, что хан
Араб-шах из сарайской Орды собрался в поход на Нижний
Новгород. Отряды из Москвы, Владимира, Переяславля,
Юрьева, из княжеств Ярославского и Муромского
поспешили на выручку своему союзнику. Переправившись через
реку Пьяну, русская рать убедилась, что Араб-шах
находится еще далеко, где-то у Волчьих Вод, но при этом
воеводы не позаботились послать свои «сторожи» в сторону
6 Заказ № 864
161
Мамаевой орды. Отряд Мамая скрытно через лесные дебри
прошел в тыл к русским и напал на них. Русские ратники,
не успев даже вовремя надеть кольчуги и вооружиться
мечами и копьями (их везли на повозках), потерпели
жестокое поражение. Оставшийся без защиты Нижний
Новгород был дважды разграблен и сожжен до основания.
Одновременно с набегами на Нижегородскую землю
ордынские мурзы организовывали налеты и на Рязанское
княжество. Особенно серьезное и важное для Москвы
столкновение с Ордой произошло в августе 1378 г. Тогда
Мамай, чтобы закрепить успех, послал на Русь новое боль-
шое войско во главе с мурзой Бегичем. Полчища Бегича
вторглись в Рязанское княжество, но целью их похода была
Москва. Дмитрий Иванович решил сам возглавить силы
для отпора. Когда русские полки во главе с великим князем
прошли Коломну, войско Бегича подходило к реке Воже.
Здесь, на противоположных берегах реки, противники
встретились. Далее предоставим слово Владимиру
Чивилихину: «Русские войска не пошли на противоположный
берег Вожи, «ста против них крепко». Дмитрий Иванович
возглавил центральный полк, а князь Данила Пронский
и московский окольничий Тимофей Вельяминов —
фланговые. Несколько дней стояли противники на берегах Вожи,
и 11 августа 1378 года... ордынцы наконец «сами начали
битву: перешли за реку и с воплем поскакали на россиян»...
И вот по команде Дмитрия русские полки пришли в
движение — одновременно ударили по центру и с флангов.
Степная конница смешалась, обратилась в бегство. У
переправы их. расстреливали из луков, рубили мечами, кололи
копьями. В сражении погиб сам Бегич и несколько
ордынских «князей»... Это была первая большая победа над
степняками за полтора века!»
В отместку за полное поражение войска Бегича Мамай
осенью совершил новый набег на Рязанскую землю.
Рязанский князь Олег Иванович без сопротивления бросил на
произвол судьбы столицу своего княжества и бежал за Оку.
Ордынцы сожгли и разграбили город и рязанские волости
и, выместив свое зло на беззащитных русских людях,
вернулись в Орду, чтобы готовиться к решающей битве
с Москвой.
Подготовка к решающему походу на Москву заняла
у Мамая два года. За это время он провел широкую
мобилизацию не только в Орде, но и в подвластных ей землях
Поволжья и Северного Кавказа, затратил большие деньги
на наем воинов в генуэзских колониях в Крыму. Мамай,
как писал летописец, «даваше обильно всем и посла во
162
многие страны... И снидошася к нему от многих стран
татарове на ласкание его и даяние...». На приманку Мамая
клюнули, однако, не только и даже не столько татары, как
указывает летописец. Послушаем вновь Владимира
Чивилихина: «...вражеское войско на Куликовом поле не
представляло никакого «мусульманского суперэтноса», в
полчищах Мамая были не только представители всех
мировых религий, но и последователи множества их
разнотолков и ответвлений.
За два года повсеместных сборов к такому предприятию
примкнули все, кт®, служа или подчиняясь власти,
наловчился стрелять, колоть, рубить, резать и грабить людей,
азиатские и европейские ландскнехты и искатели
приключений, степные, лесные и горные разбойники, рыцари
наживы, средневековые уголовные преступники и прочее
перекати-поле, в том числе и самый низкий человеческий
сброд, не верящий ни в бога, ни в черта, какого во все
времена хватало на этой земле.
Меньше всего в полчище Мамая находилось монгол
и татар. Это было разноплеменное и разноязычное скопище
разноверцев, обманутое, соблазненное, принужденное или
купленное международным авантюристом XIV века,
движимым непомерным воинским честолюбием, властолюбием
и звериным политическим цинизмом» 67.
Однако не следует думать, что полчища Мамая, которые
он собрал для похода на Москву, были слабо
организованным конгломератом разнородных отрядов. Это была
единая боевая армия с авангардом, флангами и тылом,
вооруженная и подготовленная для тысячеверстного
броска. Ее цементировали беспрекословное единоначалие
и общая цель похода — стремление к легкой наживе и
грабежу беззащитного населения. Мамай старался действовать
наверняка. Поэтому помимо подготовки своего
многочисленного войска он предварительно договорился о военном
союзе с великим князем литовским Ягайлом и рязанским
князем Олегом Ивановичем. Но, как показало время, оба
они оказались ненадежными союзниками.
Рязанского князя обрекало на двойственную роль
объективное обстоятельство: путь из Орды на Русь проходил
через его княжество. Чтобы предотвратить новый погром
Рязани, он с поклоном и подарками поехал в Орду,
условился с Мамаем о совместном выступлении против Москвы.
Но именно Олег Иванович первым сообщил Дмитрию
Ивановичу о предстоящем походе Мамая на Русскую
землю. Ягайло Ольгердович был очень заинтересован в том,
чтобы Орда и Москва взаимно обескровили друг друга.
6*
163
Согласно «Сказанию о Мамаевом побоище», Олег и
Ягайло якобы рассчитывали на то, что Дмитрий Иванович,
как только узнает об их соглашении с Мамаем, сразу же
покинет Москву и последует «в дальние места», а им
удастся уговорить Мамая вернуться в Орду и с его
разрешения поделить между собой «княжение Московское...
надвое, ово к Вилне, ово к Рязани». Олег будто бы уступил
Ягайлу Москву, а себе выговаривал Коломну, Муром и
Владимир. За такие планы «Сказание...» упрекает
рязанского и литовского князей в «скудоумии». Известный
советский историк Л. В. Черепнин считал версию
«Сказания...» о планах раздела Московского княжества межд^
Литвой и Рязанью и об ожидаемом бегстве Дмитрия из
Москвы малодостоверной.
Великий князь Дмитрий Иванович не только не
помышлял о побеге, но заблаговременно готовился к
отражению нашествия Мамаевых полчищ, укрепляя единство
страны, собирая общерусское войско. Ко всем русским
князьям, по всем городам были посланы гонцы великого
князя с повелением к 31 июля собраться войскам с
воеводами в Коломне. Одновременно московскому воеводе
Вельяминову с полками и серпуховско-боровскому князю
Владимиру с полками было приказано выступить из Боровска
к устью Лопасни и потом переправиться через Оку. Чтобы
своевременно и достоверно знать о намерениях противника
и иметь возможность использовать тактику активной
обороны, Дмитрий Иванович задолго до похода Мамая усилил
сторожевую службу на опасной границе. «Сторожи
крепкие» выходили далеко в степи на пути возможного
движения ордынского войска.
Для того чтобы скрыть от Орды активную подготовку
к предстоящему сражению, Дмитрий Иванович направил
к Мамаю своего официального посла — «хитрого мужа»
боярина Захария Тютчева. Он вез с собой «множество
золота, серебра и двух переводчиков». При первом же
свидании, когда русский посол разложил перед ханом
драгоценные дары Дмитрия, Мамай оскорбил его —
сбросил башмак со своей ноги и сказал Тютчеву: «Се ти дарую».
Обращаясь к своим воинам, хан добавил: «Возьмите дары
московские и купите себе плети — злато и сребро князя
Дмитрия все будет в руку мою». Захарий Тютчев держался
с достоинством и смело отвечал Мамаю. Охрана хотела
убить строптивого посла, но ордынский повелитель не
допустил расправы и пригласил Тютчева к себе на службу.
Уклонившись от прямого отказа, Тютчев попросил прежде
отправить ответное посольство в Москву. Мамай послал
164
с Тютчевым четырех своих мурз и наглую грамоту князю
Дмитрию: «Ведомо ли ти, яко улусами нашими обладаешь:
еще ли еси млад, то прииди ко мне, да помилую тя». На
обратном пути Захарий Тютчев при встрече на Оке с
первым же русским сторожевым отрядом связал мурз, порвал
ультиматум Мамая и отправил к нему сообщить о
случившемся одного из ордынских воинов, сопровождавших
посольство.
Когда мобилизация русских войск была в основном
закончена, Дмитрий Иванович торжественно посетил Трои-
це-Сергиев монастырь и получил от преподобного отца
Сергия Радонежского благословение на священную и
бескомпромиссную битву с врагами Руси и их
кровожадным ханом. Этим старинным религиозным обрядом
великий князь хотел лишний раз подчеркнуть общенародный
и освободительный характер предстоящей борьбы с
захватчиками. Некоторые историки отрицают факт встречи
Дмитрия Ивановича с Сергием Радонежским до
Куликовской битвы, ставя под сомнение и участие в этой битве
монахов Троице-Сергиева монастыря Пересвета и Осляби.
Мы не считаем эту точку зрения убедительной.
В июне или в начале июля 1380 г. полчища Мамая
двинулись на Русь. Какова была цель этого похода?
Некоторые летописные источники утверждают, что Мамай хотел
истребить русский народ, уничтожить христианские
церкви, искоренить православную веру, повторить погром,
учиненный на Руси в 1237 г. Батыем. Ермолинская и
Львовская летописи сообщают о том, что до выступления
московских войск из Коломны Мамай прислал к Дмитрию
Ивановичу посла с требованием уплатить «ордынский
выход» в повышенном размере. Московский князь отклонил
это требование и соглашался произвести выплату с учетом
платежеспособности населения. Может быть, Мамай
добивался теперь увеличения дани, возвращения к той сумме,
которая вносилась при хане Джанибеке и потом была
снижена? Или им руководило острое желание отомстить
русским за поражение Бегича на реке Воже в 1378 г.?
По мнению Л. В. Черепнина, «Мамай рассматривал
свое вторжение в русские земли не как обычный татаро-
монгольский грабительский набег. Подготавливалось
военное нападение крупного масштаба, которое должно было
стать решающей вехой в развитии русско-ордынских
отношений, внести перелом в эти отношения, заставив русских
князей подчиниться воле ордынских правителей,
исполнять их требования. Орду тревожило усиление Руси, где
шел процесс образования единого государства. Недавняя
165
победа, одержанная русскими над татаро-монголами на
реке Воже, казалась угрожающим симптомом. Мамай хотел
пресечь возможность в дальнейшем активного
выступления русского народа против ордынского владычества,
стремился взять инициативу в свои руки и нанести Руси
такой чувствительный удар, который заставил бы ее
примириться с татаро-монгольским игом» 68.
Этой точки зрения придерживался и писатель В. А.
Чивилихин: «Нет, Мамай затеял не просто грабительский
поход, каких Русь вынесла без числа. Этакую силу он
собрал и не для того также, чтобы восстановить прежний
размер дани или увеличить ее. Снова прислушаемся к
угрозам Мамая: «Баскакы посажаю по всем градом русским,
а князей русских изобью»... Есть и летописное сведение,
касающееся планов завоевателя: «Царь Батый пленил всю
Русскую землю и всеми странами и всеми ордами владел,
также и Мамай мысляще во уме своем паче же в безумии
своем». Политический авантюрист задумал одним ударом
ликвидировать войско Дмитрия, узурпировать власть не
только в Московском княжестве, но и во всей Руси,
передать ее землю, как главную ценность, в грабительскую
эксплуатацию тем «князьям», что в тот момент служили
ему и шли на Русь в его войске» 69.
Дальнейшее развитие событий убеждает в том, что
непреклонное намерение Дмитрия Ивановича спасти Русь
от Мамая или умереть на поле боя заслуживает самого
высокого уважения его потомков.
В начале июля 1380 г. Мамай переправился через
Волгу, вышел к устью Воронежа и отсюда отправил своих
послов к рязанскому князю Олегу, по дороге на Кафу,
навстречу генуэзскому полку фряжских рыцарей, нанятых
на заемные деньги черноморских и средиземноморских
купцов, и в Литву, к князю Ягайлу Ольгердовичу. Потом он
продвинулся вверх по Дону до впадения в него тихой речки
Красивая Меча. Здесь он остановился на три недели в
ожидании подкреплений от Ягайла и Олега. Встреча трех
войск, вступивших в союз против Москвы, была намечена
на 1 сентября.
Но «союзники» Мамая не сдержали своего слова. Идя
на соединение с ордынцами «со всею силою литовскою»,
Ягайло вроде бы опоздал примерно на сутки и из-за этого
повернул обратно. Впрочем, не исключено, что опоздание
это было не случайным. Во всяком случае до Куликова поля
он так и не дошел. Олег будто бы тоже «посылал на помощь
Мамаю свою силу», однако рязанские воины не смогли
присоединиться к ордынским полчищам. Русские полки
166
вклинились между Рязанью и Одоевым, где остановился
Ягайло. Возможно, на позицию Олега повлияло
распоряжение Дмитрия не вторгаться в рязанские земли во время
продвижения московских войск к Дону. Это был явно
дальновидный и дружественный шаг. Таким образом,
Мамай упустил из своих рук военную инициативу и позволил
Дмитрию самому выбирать момент и поле сражения.
Дмитрий Иванович, регулярно получая вести о
движении Мамая, перенес срок сбора русских полков в Коломне.
По словам летописца, он «повелел всему воинству своему
быть на Коломне на Успенье», т. е. 15 августа. По приказу
великого князя в Москву стягивались воины из Белоозера,
Кеми, Каргополя, Андома, Ярославля, Ростова, Серпейска,
Устюга и других северных и восточных городов. 10 августа
на утренней заре под звуки боевых труб, с развернутыми
знаменами войска Дмитрия вышли из Кремля. Их было так
много, что проходили они через трое ворот: Никольские,
Фроловские и Константино-Еленинские.
15 августа войска достигли Коломны. Здесь на диком
и древнем Девичьем поле Дмитрий Иванович и Боброк
Волынский учинили смотр войскам. «От начала мира не
бывала такова сила русских князей!» — восклицает
летописец. Поутру 21 августа по прохладной росе русские
войска пошли вверх по Оке. За три перехода достигли устья
Лопасни, где соединились с войсками серпуховского князя
Владимира Андреевича и московского тысяцкого Тимофея
Васильевича Вельяминова. 26 августа перешли Оку, потом
повернули к Осетру, прошли Чернаву и стали у Дона.
По свидетельству летописцев, к Дмитрию Ивановичу
привели свои рати 23 князя. Он пригласил всех князей на
совет, чтобы обсудить план дальнейших действий. Главным
на военном совете был тактический вопрос: переправляться
через Дон для решительного похода навстречу Мамаю или
пассивно ожидать его прихода на этом берегу? Братья
Ягайла Ольгердовича — литовские князья Андрей
полоцкий и Дмитрий брянский, пришедшие с полками на помощь
Дмитрию, высказались за переправу через Дон. Их
мотивировка была простой и вместе с тем суровой: на этом, левом
берегу Дона у русских войск будет путь к отступлению,
а на правом берегу отступать им некуда, воинам придется
либо победить, либо умереть в бою. Литовских князей
поддержали Дмитрий Боброк и другие «воеводы великие».
С ними согласился и Дмитрий Иванович, так как впереди,
за Доном, лежало Куликово поле — самое удобное место
для решающего сражения. По мнению некоторых военных
историков, переправа через Дон была последним этапом
167
целенаправленного движения русской рати к Куликову
полю.
Ранним утром 7 сентября 1380 г. русские войска при
густом тумане начали переправу через Дон неподалеку от
устья Непрядвы. Ночью все мосты, сооруженные для
переправы, были уничтожены — русские намеревались биться
до конца. Здесь нельзя не вспомнить поэта-декабриста
Кондратия Федоровича Рылеева, который в своих «Думах»
передал патриотический пафос речи великого князя
Дмитрия, обращенной к русским войскам, и нарисовал яркую
картину их переправы через Дон:
«Доколь нам, други, пред тираном
Склонять покорную главу
И заодно с презренным Ханом
Позорить сильную Москву?
Не нам, не нам страшиться битвы
С толпами грозными врагов:
За нас и Сергия молитвы,
И прах замученных отцов!
Летим — и возвратим народу
Залог блаженства чуждых стран:
Святую праотцев свободу
И древние права граждан.
Туда! за Дон!.. Настало время!
Надежда наша — бог и меч!
Сразим Монголов и, как бремя,
Ярмо Мамая сбросим с плеч!»
Так Дмитрий, рать обозревая,
Красуясь на коне, гремел
И, в помощь Бога призывая,
Перуном грозным полетел...
«К врагам! За Дон! — вскричали войски.—
За вольность, правду и закон!»
И, повторяя крик геройский,
За князем ринулися в Дон.
Несутся, полные отваги,
Волн упреждают быстрый бег;
Летят, как соколы,^- и стяги
Противный осенили брег.
Мгновенно солнце озарило
Равнину и брега реки
И взору вдалеке открыло
Татар несметные полки.
О численности ордынского и русского войск источники
содержат противоречивые сведения. Устюжский летописец
сообщает, что Мамай перед выступлением на Русь «сочте
свою силу и обрете число 900 тысяч и 30 человек», а
Дмитрий Иванович привел на Куликово поле «300 тысяч рати».
Ермолинская и Львовская летописи утверждают, что Русь
выставила «близ 200 тысяч», а по Никоновской летописи,
168
«больше 400 тысяч». Цифры эти, надо полагать, завышены.
Вероятнее всего, общая численность русской рати,
выступившей под знаменами Дмитрия Ивановича, достигала
100—150 тысяч человек, а ордынской — 300 000 человек,
как считает Б. А. Рыбаков. Но есть и такие суждения (в
частности, военного историка Е. А. Разина), что русская
рать была вдвое меньше названной цифры 70. Как бы то ни
было, современники утверждали, что никогда Русь не
собирала столь многочисленного войска. По мнению
большинства историков, полчища Мамая по численности
превосходили русское воинство.
Рано утром 8 сентября на холмистой равнине Куликова
поля войска противоборствующих сторон заняли свои
места перед сражением. Русские воины были построены
в северной части поля с учетом ведения боя из глубины.
Впереди основных сил стоял сторожевой полк — ему
предстояло принять на себя первый удар конных ордынских
лучников и удержать их на порядочном расстоянии от
основного строя. За ним следовал передовой полк — он
должен был сдержать и ослабить атаку лучников. В центре
русских войск находился большой полк — он был
поставлен под главный удар ордынцев. По флангам на одной
линии с большим полком разместились полки правой и
левой руки. Тыл передовых главных сил прикрывал полк
резерва на случай прорыва. И наконец, в Зеленой Дубраве
скрывался отборный засадный полк — его внезапный удар
должен был внести в нужный момент перелом в ход
сражения. Такое построение русских войск выбивало из рук
Мамая его традиционный тактический козырь — ведение
боя быстрыми налетами лучников с флангов и по фронту
и вынуждало ордынцев к невыгодной для них фронтальной
атаке.
По сложившейся традиции сигналом к общему побоищу
был поединок богатырей-добровольцев — громадного
татарина Челубея (Темир-мурзы) и «изящного послушника»,
инока Троице-Сергиева монастыря Пересвета,
отличавшегося «большой силой и крепостью». Они сшиблись на
конях с такой силой, что оба тут же пали мертвыми.
Первым столкнулся с ордынским авангардом
сторожевой полк и выполнил свою задачу — лучники не смогли
внести замешательство в русские ряды. В закипевшей
битве ордынская конница свой главный удар обрушила на
большой полк. Бесстрашные воины большого полка под
командованием тысяцкого Тимофея Вельяминова бились
упорно и выстояли, несмотря на большие потери. Им на
выручку подошел полк резерва во главе с Дмитрием Оль-
169
гердовичем. Автор «Сказания о Мамаевом побоище»
повествовал: «И сошлись оба войска, не только крепко бились
оружием, но и убивали друг друга врукопашную, умирали
под конскими копытами, задыхались от великой тесноты,
ибо невозможно им было уместиться на Куликовом поле,
тесное ведь место между Доном и Непрядвой... И был треск
великий и шум от ломающихся копий и от ударов мечей,
нельзя было увидеть грозного часа смертного, в единый час,
в мгновение ока сколько тысяч погибает...»
Не добившись прорыва в центре и на правом фланге
русских войск, Мамай перегруппировал свои силы для
удара на их левый фланг. Углубившись в расположение
русского полка левой руки, он уже предвкушал победу. Но
тыл его наступающего войска оказался открытым.
Отборный засадный полк под командованием-серпуховско-боров-
ского князя Владимира Андреевича и опытнейшего в
ратных делах воеводы князя Дмитрия Боброка Волынского не
упустил этого выгодного момента — его удар был
настолько мощным и неожиданным, что сразу же смял и расстроил
войска противника. Одновременно перешли в наступление
конные и пешие воины полка правой руки и большого
полка. Ордынцы побежали. Бегство самого Мамая только
усилило панику. Русские гнали ордынцев до самых их
«станов» у речки Красивая Меча. Главные силы Мамаева
войска были уничтожены.
Массовый героизм русских людей на поле Куликовом
воспел в своих «Думах» Кондратий Федорович Рылеев:
Луга, равнины, долы, горы
Толпами пестрыми кипят;
Всех сил объять не могут взоры...
Повсюду бердыши блестят.
Идут как мрачные дубравы —
И вторят степи гул глухой;
Идут... там Хан, здесь — чада славы,—
И закипел кровавый бой!..
«Бог нам прибежище и сила!—
Рек Дмитрий на челе полков.—
Умрем, когда судьба судила!» —
И первый грянул на врагов.
Кровь хлынула — и тучи пыли,
Поднявшись вихрем к небесам,
Светило дня от глаз сокрыли,
И мрак простерся по полям.
Повсюду хлещет кровь ручьями;
Зеленый побагровел дол:
Там русский поражен врагами,
Здесь пал растоптанный монгол,
Тут слышен копий треск и звуки,
Там сокрушился меч о меч.
170
Летят отсеченные руки,
И головы катятся с плеч...
Уж многие из храбрых пали,
Великодушный сонм редел;
Уже враги одолевали,
Татарин дикий свирепел.
К концу клонился бой кровавый,
И верный стяг (знамя московского князя.— Авт.)
был пасть готов,—
Как вдруг орлом из-за дубравы
Волынский грянул на врагов.
Враги смешались — от кургана
Промчалось: «Силен русский бог!» —
И побежала рать тирана,
И сокрушен гордыни рог!
Помчался Хан в глухие степи,
За ним — шумящим враном страх;
Расторгнул Русский рабства цепи
И стал на вражеских костях!..
Яростная сеча на поле Куликовом продолжалась
примерно с 11 часов утра и до захода солнца. Автор «Сказания
о Мамаевом побоище» скорбел: «Грозно и жалостно
смотреть на кровопролитие русских сынов: человеческие трупы,
точно великие стога, наворочены, конь не может быстро
через них перескочить, в крови по колено бродят, а реки три
дня текли кровью». Потери в битве с обеих сторон были
огромными — пало, как полагают историки, около
200 000 человек: не менее половины русского войска и еще
больше ордынцев.
За победу на Куликовом поле народ стал называть
Дмитрия Ивановича Донским. Заслуги великого князя
бесспорны. В разработке стратегического плана войны
с Мамаем, в постановке оперативно-тактической разведки,
в быстрой организации мобильной и дисциплинированной
армии, в переправе че'рез Дон и, наконец, в построении
русских войск перед боем он проявил себя как выдающийся
полководец. Его твердость и уверенность, личная отвага
в бою служили примером не только всем князьям и
воеводам, но и каждому рядовому воину. И все же среди
противников московского князя из числа недовольных им
русских правителей и московских бояр нашлись люди,
пытавшиеся умалить его достоинства, набросить некую
тень на его поведение в бою.
Известно, что перед боем Дмитрий Иванович оделся как
простой воин. Свое княжеское одеяние («приволоку» и
шлем) и коня он передал любимому боярину Михаилу
Андреевичу Бренку. Во время битвы великий князь с
мечом в руках сражался как простой ратник сначала в составе
сторожевого полка, а затем в самом центре русского строя.
171
Летописи донесли до нас свидетельства очевидцев об
участии Дмитрия Ивановича в бою на третьем, четвертом
и шестом часу сражения. Самовидец Степан Новосельцев
«видел его в седьмом часу» битвы, когда «шел он пеший
с побоища, тяжко раненный».
Ранение Дмитрия Ивановича и его вынужденный выход
из боя недруги великого князя использовали для того,
чтобы опорочить его доброе имя. Распространялись слухи
о том, что, переодевшись простым воином, он уклонился от
руководства сражением, а фактическим руководителем на
Куликовом поле был его двоюродный брат серпуховско-
боровский князь Владимир Андреевич. В конце XIV в.
появилась поэтическая повесть о Куликовской битве — «За-
донщина». Ее автор рязанский боярин Софоний,
отдавая должное Дмитрию Донскому, вместе с тем на почетное
место среди героев битвы ставит и Владимира Андреевича.
Наиболее объективную оценку поведения Дмитрия
Донского в бою на поле Куликовом, на наш взгляд, дает
Владимир Чивилихин: «Обычаи средневекового
европейского рыцарства требовали, чтобы князь, возглавляющий
войско, сражался на виду — под хоругвью и при всех
регалиях, увлекая своим примером дружины. Степные же
военачальники выбирали удобное место, чтоб можно было
наблюдать за битвой и руководить ею, а при
неблагоприятном ее исходе спастись на лучшем скакуне. Не знаю,
думал ли Дмитрий о внимательных взглядах на него из
далекого нашего будущего, но поступил он в свой звездный
час так, как никто из полководцев не поступал ни до него,
ни после. Облачившись на виду всего войска в доспехи
рядового ратника, он растворился в центре Большого
полка, в своем народе, чтобы победить вместе с ним или
умереть вместе с ним, а каждый воевода, самостоятельно
оценивая обстановку, великолепно знал «свой маневр» и не
нуждался в главном командовании — это было вершиной
воинского искусства всех времен...» 71
Знаменитая Куликовская битва прочно вошла в
историю как акт освободительной борьбы русского народа
против ордынского ига. Правда, свергнуть ненавистное иго
тогда не удалось, но эта историческая задача была
поставлена в повестку дня — ее осуществление стало вопросом
времени. На Куликовском поле был развеян миф о
непобедимости Золотой Орды. Войско великого князя Дмитрия
Ивановича было общерусским по территориальному охвату
мобилизацией и общенародным по составу. Под знаменами
московского князя кроме княжеских и боярских дружин
сражались многочисленные городские и крестьянские ра-
172
ти. Поэтому Куликовская битва повысила роль Москвы как
центра национального и политического объединения
русских земель. В. О. Ключевский с полным основанием
считал, что Московское государство родилось на поле
Куликовом.
Источники средневековья донесли до нас атмосферу
времени Куликовской битвы, тот накал народной
ненависти к притеснителям Руси, который обеспечил высокий
моральный дух русских ратников на поле боя. Горячее
стремление скинуть вековой гнет, освободить Родину, не
пожалеть во имя этого жизни — такие настроения царили
тогда в городах и селах по всей земле Русской.
Решительного противоборства с вековым врагом ожидали задолго до
Куликовской битвы. Она явилась ответом на чаяния и
надежды русских людей.
Русский народ навсегда сохранит в памяти свою победу
над ордынцами 8 сентября 1380 г. Помимо рассказов в
летописях о ней появились повести «Задонщина», «Сказание
о Мамаевом побоище», «Слово о житии Дмитрия
Донского». В наше время научная литература об этом событии
насчитывает более 500 наименований. В 1849 г. на Красном
холме Куликова поля был воздвигнут величественный
монумент «Князю Дмитрию Ивановичу Донскому от
признательного потомства». В начале нашего века рядом с ним по
проекту А. В. Щусева был построен храм-памятник. В этом
храме в 1980 г. открыт музей Куликовской битвы. В музее
широко представлены исторические документы и
реликвии, в том числе книжная миниатюра XVI—XVII вв.
В XVIII в. тема Куликовской битвы вошла в русскую
классическую литературу — в произведения Ломоносова,
Рылеева, Языкова, Жуковского. После революции
1905 г. поэт Александр Блок создал цикл «На поле
Куликовом». В одном из стихотворений цикла он писал:
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль...
Куликовская битва нашла отражение и в русской
живописи. Ей посвятили свои творения О. Кипренский,
К. Брюллов, С. Коровин, В. Серов.
В грозную осень 1941 г. имя Дмитрия Донского наряду
с именами Александра Невского, Александра Суворова
и Михаила Кутузова вдохновляло русский народ на
священную войну с фашизмом. Когда наши бойцы освободили
район Куликова поля, «Окна ТАСС» выпустили плакат
173
'С рисунками П. Сокол ова-Скаля и следующими стихами
Демьяна Бедного:
О поле, поле Куликово,
Врага ты видело какого!
Здесь бились русские полки,
И пахари, и рыбаки.
Удары грудью принимая,
Они. свершили свой обет;
Им показала свой хребет,
Орда свирепого Мамая!
Враг новый рыщет на Дону,
Помянем, братья, старину,
Почтим и прадедов, и дедов,
Ударим так, чтоб никогда
Уж не воспрянула Орда
Осатанелых людоедов.
После разгрома на Куликовом поле Мамай не терял
надежды собрать новое войско для похода на Русь. Но по
возвращении в Орду его сверг с престола хан Тохтамыш —
один из потомков Чингисхана. Мамай бежал в Крым и там
был убит.
При хане Тохтамыше Золотая Орда переживала
известный политический подъем. Тохтамыш послал к
московскому и другим русским князьям своих послов, чтобы
известить их о своем воцарении и о том, что на Куликовом
поле понес поражение узурпатор Мамай, а не Золотая
Орда. Русские князья приняли послов Тохтамыша с честью
и отправили в Орду своих послов с дарами для нового хана.
Но это был с их стороны всего лишь дипломатический ход.
Не заблуждался на их счет и Тохтамыш. Чтобы добиться от
русских княжеств былой покорности, он стал тайно и
спешно готовиться к большому походу на Русь в надежде застать
великого князя врасплох.
В 1382 г. Тохтамыш с 70-тысячным войском внезапно
переправился через Волгу и двинулся к Москве. Суздаль-
ско-нижегородские князья, опасаясь за судьбу своих
земель, примкнули к нему. Рязанский князь Олег Иванович
встретил Тохтамыша за границами своего княжества и
показал ему дальнейший путь на Москву со всеми бродами
через Оку.
Куликовская битва истощила московские воинские
силы, поэтому Дмитрий Донской спешно отправился
собирать войска в северные волжские города. Однако
Тохтамыш подошел к Москве, когда великий князь находился
еще в Костроме. Московская знать начала в панике
покидать город. Оборону города взяли в свои руки сами
москвичи и окрестные сельские жители. Они сожгли все посады,
174
не оставив ни одного тына или дерева, закрыли все
кремлевские ворота и запрзтили выезд, а тех, кто пытался
бежать, задерживали и отбирали у них имущество.
Покинуть Москву было разрешено только митрополиту Киприа-
ну и великокняжеской семье.
24 августа 1382 г. Тохтамыш осадил Москву. Во время
осады москвичи испытали в бою первые русские
крепостные пушки («тюфяки»). На четвертый день Тохтамышу
обманом удалось овладеть городом. Сыновья суздальско-
нижегородского князя Дмитрия Константиновича Василий
и Семен под присягой заверили москвичей в том, что
Тохтамыш требует от них только «легких даров» и предлагает им
почетные условия сдачи, а в случае их согласия сохранит
им жизнь и сам город. Однако когда осажденные выслали
навстречу Тохтамышу свою делегацию и открыли ворота
Кремля, ордынцы перебили всю делегацию и многих
горожан, а Москву разграбили и сожгли. В огне погибло
множество книг, хранившихся во время осады в соборных
церквах.
Наряду с Москвой разорению подверглись Владимир,
Переяславль, Звенигород, Юрьев, Можайск, Боровск, Руза,
Дмитров. Под Волоколамском серпуховско-боровский
князь Владимир Андреевич нанес сильное поражение
одному из ордынских отрядов. Опасаясь появления князя
Дмитрия со свежими силами, Тохтамыш начал
отступление. На обратном пути в Орду его воины захватили
Коломну, разорили Рязанскую землю, перебили и забрали
в плен множество русских людей.
После похода Тохтамыша Дмитрию Донскому
пришлось возобновить уплату «ордынского выхода», правда
в меньшем размере — 7000 рублей серебром в год.
В 1383 г. он послал в Орду своего старшего сына, Василия,
с большой суммой денег (10-тысячным взносом за
задолжавшего тверского князя). Тохтамыш оставил Василия
у себя заложником, с тем чтобы оказывать давление на
московского великого князя. Но в 1386 г. Василий бежал из
Орды и через Подоляю в 1387 г. вернулся в Москву. Хотя
ордынский хан по-прежнему считался верховным
правителем Руси, его власть над русскими землями ослабела. Орда
была вынуждена признать Москву политическим центром
Руси. Более того, московская княжеская династия
добилась от Орды признания своего права на великое княжение
как на «отчину», передаваемую по наследству. Новый
порядок престолонаследия прекращал прежнюю вражду за
старшинство, поэтому нашел сочувствие и поддержку и в
народе, и среди духовенства. Правда, в дальнейшем он не
175
избавил Русь от феодальной войны середины XV в., но шаг
к утверждению московского единодержавия был сделан.
В соответствии с этим порядком Дмитрий Иванович перед
смертью благословил своего сына Василия на великое
княжение — он уже не опасался теперь, что Орда или
другие русские князья осмелятся оспаривать у его
законного наследника право на великокняжеский стол.
Княжение Дмитрия Донского оставило глубокий след
в русской истории. В качестве важных итогов можно
указать следующие: закрепление за Москвой статуса
национальной столицы, а за московскими князьями — великого
княжения на Руси; сохранение в целости вотчинных
владений, перешедших к Дмитрию Ивановичу от его предков;
укрепление обороноспособности Руси в результате борьбы
с иноземными захватчиками, особенно с ордынцами;
введение чеканки серебряной монеты ранее, чем в других
феодальных центрах Руси; экономическая поддержка
городского торгово-ремесленного населения.
С. М. Соловьев дал Дмитрию Донскому следующую
характеристику: «Дед, дядя и отец Димитрия в тишине
приготовили богатые средства к борьбе открытой,
решительной. Заслуга Димитрия состояла в том, что он умел
воспользоваться этими средствами, умел развернуть
приготовленные силы и дать им вовремя надлежащее
употребление... употребление сил происходит обыкновенно громче
и виднее их приготовления, и богатое событиями княжение
Димитрия, протекшее с начала до конца в упорной и
важной борьбе, легко затмило бедные событиями княжения
предшественников; события, подобные битве Куликовской,
сильно поражают воображение современников, надолго
остаются в памяти потомков, и потому неудивительно, что
победитель Мамая получил после Александра Невского
такое видное место между князьями новой
Северо-Восточной Руси. Лучшим доказательством особенно важного
значения, придаваемого деятельности Димитрия
современниками, служит существование особого сказания о
подвигах этого князя, особого, украшенно написанного жития
его... В житии прославляется строгая жизнь Димитрия,
отвращение от забав, благочестие, незлобие, целомудрие...
между прочим, говорится: «Аще и книгам неучен беаше
добре, но духовныя книги в сердце своем имяше» » 72
Недавно русская православная церковь канонизировала
Дмитрия Донского.
176
ТРУДНОЕ МУЖАНИЕ
Дмитрию Донскому наследовал его старший сын,
Василий I (1389—1425). Во время побега из Орды он встретился
на Волыни с литовским князем Витовтом Кейстутовичем,
двоюродным братом Ягайла Ольгердовича. Витовт в то
время возглавлял борьбу за независимость Литвы,
выступал против Ягайла и нуждался в союзниках. Василий
Дмитриевич вел с Витовтом переговоры о союзе, в Москву
вместе с ним прибыли литовские паны — сторонники
Витовта. Вероятно, тогда же был решен вопрос о браке
Василия Дмитриевича и дочери Витовта Софьи.
В июле 1392 г. Василий I отправился в Орду к хану
Тохтамышу и добился там важных политических
результатов — купил ярлык на Нижний Новгород, Городец,
Мещеру и Тарусу. В октябре он вернулся в Москву, а в начале
ноября вместе со своими боярами направился в Нижний
Новгород для реализации полученных прав.
Присоединение Нижегородского княжества к Москве произошло
относительно мирным путем, поскольку открыто враждебную
политику по отношению к Москве суздальско-нижегород-
ских князей не поддерживали не только горожане, но даже
их собственные бояре. При этом в состав формирующегося
Русского государства вошла часть мордовского населения.
Ликвидации самостоятельности Нижегородского
княжества способствовала и внешнеполитическая
обстановка — Золотая Орда в то время была ослаблена борьбой
Тохтамыша со среднеазиатским властелином Тимуром
(Тамерланом). Этот жестокий и грозный завоеватель (с
1380 г. он совершил 35 больших походов) в 1391 г. нанес
сильный удар хану Тохтамышу, а в 1395 г. разгромил его
и подчинил себе Золотую Орду. Тохтамыш нашел для себя
убежище^в^Литве у Витовта. Этот поход Тимура захватил
и Русскую землю — после Золотой Орды он с
многочисленным войском двинулся к южным границам Рязанского
княжества.
Чтобы предотвратить угрозу нового опустошительного
похода на Русь, Василий Дмитриевич с московской ратью
заблаговременно выступил к Коломне и здесь изготовился
встретить полчища Тимура до их переправы через Оку.
Москва в то время готовилась к осаде. Руководство
обороной города великий князь поручил своему двоюродному
дяде — прославленному серпуховско-боровскому князю
Владимиру Андреевичу. Однако на этот раз опасность
миновала Москву. Тимур пограбил часть Рязанской земли,
дошел до Ельца и, разграбив его, повернул обратно в юж-
177
ные степи. Очевидно, затяжная война с основными
русскими силами не входила тогда в планы Тимура, внимание
которого было приковано к покорению Золотой Орды.
Между тем легенда, изложенная в нескольких летописях,
приписывает чудо спасения Москвы иконе Владимирской
Богоматери, которая по указанию Василия I и митрополита
Киприана была специально доставлена в Москву.
Одновременно с присоединением Нижегородского
княжества Василий I активизировал политику по отношению
к Великому Новгороду. В 1391 г. туда прибыл митрополит
Киприан и потребовал отмены суда архиепископа и
введения в «вольном городе» митрополичьего суда. Новгородцы
отказались выполнить это требование. В 1393 г. началась
война Московского княжества с Новгородом. Московские
войска захватили Торжок, Волоколамск, Вологду. Вскоре
Новгород был вынужден принять условия Москвы и
заключить с ней мир. Однако в 1395 г. новгородцы опять
отказались подчиняться митрополичьему суду.
Тогда Василий I решил восстановить против
новгородских бояр население Двинской земли и послал своих бояр
за Волок на Двину. Им удалось в 1397 г. мирным путем на
время «присоединить» Двинскую землю к Московскому
княжеству. Этому временному присоединению
способствовали двинские купцы, заинтересованные в развитии
торговых связей с центральными русскими землями. По
Двинской уставной грамоте они получили льготы для торговли
в Устюге, Вологде и Костроме, а также судебную
неприкосновенность в пути. Когда Двинская земля перешла под
защиту Москвы, войска Василия I снова заняли
Волоколамск, Торжок, Вологду и Бежецкий Верх. Затем великий
князь разорвал мирный договор с Новгородом.
Новгород не примирился с потерей Двинской земли:
в 1398 г. его войска двинулись к Орлецу — центру
Двинской «слободы». По пути они разорили и выжгли
великокняжеские Белозерские и Кубенские волости, пограбили
окрестности Вологды и город Устюг и осадили Орлец.
После месячной осады двиняне сдались. Над двинскими
боярами была учинена жестокая расправа за измену
Новгороду, а двинское население было обложено
контрибуцией — 2000 рублей и 3000 коней. Москва снова подписала
мирный договор с Новгородом.
После смерти Тимура (1405 г.) фактическим
правителем Золотой Орды стал эмир Едигей, хотя номинальным
главой золотоордынского государства являлся в то время
хан Булат-бей. Едигею удалось на время объединить под
своей властью значительную часть ордынских владений.
178
Он решил и от Руси добиться восстановления зависимости.
Позцней осенью 1408 г. Едигей формальн® по приказу
Булат-бея внезапно направился в пределы Русской земли.
Его сопровождали четыре царевича и несколько ордынских
ханов.
Для великого князя Василия I поход Едигея был столь
неожиданным, что он не успел собрать рать и выехал в
Кострому. В Москве для организации ее обороны остались
все тот же серпуховско-боровский князь Владимир
Андреевич и братья великого князя Андрей и Петр Дмитриевичи.
1 декабря 1408 г. Едигей подошел к Москве и
остановился в селе Коломенском. Посланные им в разные стороны
отряды опустошили Переяславль, Ростов, Дмитров,
Серпухов, Верею, Нижний Новгород, Городец, Клин. Но взять
Москву приступом ему не удалось — почти месяц
москвичи героически обороняли город. Едигей решил принудить
их к сдаче голодом и собрался тут зимовать, но к нему
прибыли послы из Орды с известием о начавшихся там
смутах. Стремясь поскорее вернуться в Орду, Едигей
потребовал от москвичей выкуп. Не зная о положении в Орде,
Москва согласилась. Получив 3000 рублей выкупа и
захватив множество полона, Едигей ушел восвояси.
Летописи отмечают, что нашествие Едигея причинило
Русской земле много зла и стоило ей громадных потерь.
Если до похода на Русь Едигей жаловался Василию I на
невнимание к своим послам со стороны русских князей, на
их нежелание платить дань Орде и буквально просил
великого князя собрать «старые оброки», то после его
нашествия ордынское иго вновь было восстановлено. Правда,
Вас алий I три года не ездил в Орду сам и не посылал туда
ни своих родственников, ни бояр. В сопровождении бояр
и с большими дарами он посетил Орду только в 1412 г., по
случаю воцарения нового хана — сына Тохтамыша Джела-
леддина Султана. В то время как Московско-Владимирское
великое княжество заметно крепло и усиливалось в
политическом и экономическом отношении, ни Мамай, ни Тохта-
мыш, ни Едигей не смогли остановить процесса
внутриполитического распада Золотой Орды, который после Едигея
не только возобновился, но и ускорился.
В 1425 г. умер Василий I — достойный преемник своего
великого отца. Хотя Куликовская битва ускорила процесс
политического объединения Руси и Василий I достиг
определенных успехов в деле объединения русских земель
и укрепления московской великокняжеской власти, в конце
его княжения начали складываться предпосылки для новой
феодальной войны на Руси. Академик Л. В. Черепнин
179
усматривал их в политической конс©лидации отдельных
княжеств Северо-Восточной Руси и в их неизбежном
противодействии объединительной политике; в сопротивлении
удельных князей подчинению их центральной власти и в
надвигавшейся ломке удельной системы; в усилении
противоречий внутри высшего слоя господствующего
класса — боярства, отдельные группы которого по-разному
понимали пути дальнейшего политического объединения
Руси 73.
Василий Дмитриевич завещал великокняжеский
престол своему 10-летнему сыну Василию, а его опекуном
назначил своего тестя — великого князя литовского Ви-
товта Кейстутовича. В период малолетства Василия II
(1425—1462) власть в Москве фактически перешла к
боярскому правительству, видную роль в котором играл
митрополит Фотий. Деятельное участие в государственных делах
принимала и вдова Василия I великая княгиня Софья
Витовтовна.
К этому времени в пределах Московско-Владимирского
княжества образовалось несколько удельных княжеств,
выделенных еще Дмитрием Донским. Особенно крупным
и экономически развитым было Галицкое княжество,
доставшееся вместе со Звенигородом второму сыну Дмитрия
Донского — Юрию. Галицкая земля располагалась по
левым притокам Волги — Унже и Костроме и в бассейне
Верхней и Средней Ветлуги. Почвы вокруг Галича были
плодородными, население — довольно густым и
многочисленным. По Унже и Ветлуге стояли леса, богатые
пушниной. Имелись здесь и соляные источники. Галицкий князь
Юрий Дмитриевич не признал своего племянника
Василия II великим князем и сам выступил в качестве
претендента на великокняжеский стол, отстаивая родовой
принцип престолонаследия — от брата к брату. Галицкие бояре
поддержали Юрия в его притязаниях. С этого и началась на
Руси феодальная война, длившаяся почти 30 лет.
Начало княжения Василия Васильевича совпало, как
говорят летописи, с большим бедствием на Руси: в 1425 г. в
Великом Новгороде, Торжке, Твери, Волоколамске и самой
Москве свирепствовала эпидемия. Она унесла на тот свет
много городского и сельского населения. Теперь на русский
народ навалилась новая беда — разрушительная по своим
последствиям усобица между князьями Московского дома.
Когда умер Василий I, Фотий послал боярина в
Звенигород за Юрием Дмитриевичем, который должен был
присягнуть своему племяннику. Однако Юрий в Москву не
поехал, а отправился в Галич готовиться к войне с Васили-
180
ем II. Москва решила перехватить инициативу у соперника
и направила свои войска к Костроме. Юрий отбыл в
Нижний Новгород, надеясь на поддержку нижегородских
феодалов, мечтавших восстановить свою независимость от
Москвы. Тогда московская рать тоже повернула на
Нижний Новгород.
Юрий уклонился от сражения с московскими войсками
и, вернувшись в Галич, предложил Москве заключить на
год перемирие. Московское боярское правительство хотело
не временного перемирия, а прочного мира и для
переговоров об этом послало в Галич митрополита Фотия.
Дипломатическая поездка Фотия не дала окончательных
результатов — Юрий пообещал только прислать своих бояр в
Москву для дальнейших переговоров. Все-таки в Москве
был подписан мир, но с условием, что вопрос о великом
княжении на Руси решит хан Золотой Орды. Обе стороны
при этом надеялись, разумеется, на получение желанного
великокняжеского ярлыка. В 1428 г.. Василий Васильевич
и Юрий Дмитриевич скрепили договор, согласно которому
галицкий князь официально отказался от притязаний на
великое княжение. Однако в 1430 г. умер великий князь
литовский Витовт, а год спустя скончался митрополит
Фотий. Теперь война с Витовтом Юрию не грозила, и он
порвал мир с Василием II.
В 1431 г. оба князя побывали в Золотой Орде, но
вернулись оттуда с пустыми руками. Правда, через три
с лишним месяца после возвращения из Орды Василия II
к нему прибыл посол ордынского хана с известием об
утверждении его великим князем. А далее летописи
рассказывают о событии, резко обострившем в 1433 г. отношение Юрия
Дмитриевича к своему племяннику. На свадебном пиру
в Москве по случаю женитьбы Василия II на серпуховско-
боровской княжне Марии Ярославне присутствовали
сыновья князя Юрия Василий Косой и Дмитрий Шемяка.
Один из бояр увидел на Василии Косом золотой пояс с
драгоценными камнями — великокняжескую регалию,
полученную еще Дмитрием Донским от суздальского князя
Дмитрия Константиновича в качестве приданого за его
дочерью. Очевидно, похищенный из великокняжеской
казны пояс через третьи руки попал к Василию Косому. Мать
Василия II Софья Витовтовна здесь же на пиру публично
сняла с Василия Косого пояс и этим своим поступком
выразила протест против незаконности ношения
удельными князьями не подобающих им великокняжеских регалий.
Василий Косой, «раззлобившеся», немедленно отправился
вместе с братом к отцу в Галич.
181
Юрий Дмитриевич спешно выступил в поход на Москву.
Великий князь московский узнал о наступлении галицких
войск только тогда, когда они были уже в Переяславле,
и вынужден был послать к дяде своих послов для мирных
переговоров. Встреча московских послов с Юрием
состоялась тогда, когда он был уже в Троице-Сергиевом
монастыре, и закончилась взаимной бранью. Василию II пришлось
с небольшими силами выступить против своего недруга
и вступить с ним в сражение на Клязьме, в 20 верстах от
Москвы. Потерпев поражение, он бежал в Москву, а оттуда
с женой и матерью выехал сначала в Тверь, а потом в
Кострому.
Юрий Дмитриевич занял Москву, объявил себя великим
князем и по совету видного боярина Морозова передал
Василию Васильевичу в удел Коломну. Здесь Василий стал
собирать военные силы, надеясь с их помощью вернуть
потерянную Москву. На его призыв откликнулись многие
московские бояре, дворяне и дети боярские. Массовый
переход из Москвы в Коломну московской знати и
служилых людей объяснялся их основательными опасениями, что
пришедшие с Юрием галичане оттеснят их на задний план.
В Московском княжестве издавна сложилась система
поземельных отношений между великим князем, местными
боярами и «слугами вольными». Приход в Москву
галицких удельных князей с их «двором» и «слугами» внес,
естественно, дезорганизацию в устоявшуюся систему
землепользования и повлек за собой перераспределение
земельного фонда и перебор великокняжеских служилых
людей. Многие московские бояре и «слуги вольные»
оказались обиженными, поэтому галицкий князь очутился в
Москве в изоляции, а ряды его противников в Коломне
стали непрерывно увеличиваться.
Сыновья Юрия Василий Косой и Дмитрий Шемяка
обвинили во всем боярина Морозова и убили его как
«лиходея» и «крамольника», а сами отправились в Кострому.
Юрий, убедившись в непрочности своего положения,
уступил Москву великому князю и уехал сначала в Звенигород,
а потом в Галич. При этом он обещал Василию II не
вступать в сношения со своими сыновьями. Однако
сопоставление сведений нескольких летописных сводов позволяет
предположить, что и отъезд в Кострому сыновей Юрия
Дмитриевича, и поведение самого галицкого князя были
заранее продуманными и согласованными тактическими
маневрами.
Василий II послал в Кострому войско под
предводительством воеводы Юрия Патрикеевича. Василий Косой
182
и Дмитрий Шемяка тоже успели собрать рать, в состав
которой вошли вооруженные силы из Галича и Вятки.
В сражении на речке Куси московская рать была разбита,
а ее воевода взят в плен. Василий II обвинил Юрия,
оказавшего военную помощь своим сыновьям, в измене и
двинулся на Галич. Город был взят и сожжен. Юрий бежал
в Белоозеро.
Вернувшись вскоре в Галич, Юрий опять стал
готовиться к походу на Москву. И снова ему удалось собрать
большое войско. Почему галицким князьям сравнительно
легко удавалось находить в отдаленных областях Северо-
Восточной Руси сторонников для борьбы с московским
князем? Этому способствовали два обстоятельства. Во-
первых, галицкие князья использовали сепаратизм
местных феодалов. Во-вторых, укрепление центральной
власти было связано с углублением крепостнических
отношений и распространением их на окраины. Именно
поэтому выступления галицких князей против Москвы находили
сочувствие и поддержку среди широких слоев населения
северо-восточных окраин Руси. Разумеется, простые люди
далеко не всегда понимали, что галицкие князья вели
борьбу только за свои феодальные привилегии.
В начале 1434 г. Юрий с сыновьями возобновил войну.
Сражение галицко-вятской рати с московской произошло
в Ростовском княжестве. Великий князь московский опять
потерпел поражение и бежал в Новгород. Вскоре войска
Юрия второй раз заняли Москву. Юрий захватил
великокняжескую казну, а мать и жену Василия II отправил, по
одним данным, в Звенигород, по другим — в Рузу.
Пребывание Василия в Новгороде было, надо полагать,
нежелательным для местных бояр, ибо он перебрался в Нижний
Новгород. В погоню за ним Юрий послал своих сыновей.
Когда они подошли к Владимиру, положение великого
князя стало критическим. Он уже собрался искать защиты
в Золотой Орде, но в это время умер Юрий.
Со смертью Юрия Дмитриевича завершился первый
этап феодальной войны на Руси. На этом ее этапе галицкие
князья имели твердую опору не в центре, а на окраинах
Северо-Восточной Руси. Собирая там значительные
военные силы для борьбы с великим князем московским, они
дважды занимали Москву, но не могли здесь удержаться:
в Московском княжестве великий, князь имел прочную
опору среди бояр и служилых людей. При жизни Юрия
Дмитриевича выступление удельно-княжеской оппозиции
против великокняжеской политики объединения русских
земель вокруг Москвы прикрывалось формой «законной»
183
борьбы за «старинное» право престолонаследия. После
смерти Юрия борьба удельных князей против политики
централизации государственной власти велась уже в
неприкрытом виде. Феодальная война на втором ее этапе
обострилась и начала захватывать новые районы Русской
земли — Новгород, Тверь, Вологду, Устюг.
Кончина Юрия Дмитриевича вызвала раскол среди его
сыновей. Узнав о вокняжении в Москве Василия Косого,
его младшие братья, Дмитрий Шемяка и Дмитрий
Красный, отказались признать его великим князем и вступили
в переговоры с Василием И. С Василием Косым произошло
то же самое, что и с его отцом в 1433 г.: он оказался в
изоляции и продержался на великокняжеском престоле лишь
месяц. Василий II вернул себе великое княжение и в
качестве компенсации своим временным союзникам дал
Дмитрию Шемяке Углич и Ржеву, а Дмитрию Красному —
Бежецкий Верх. Василий Косой бежал со своим войском
в Новгород. Пограбив селения на реке Мете, в Бежецком
Верхе и в Заволочье, он вернулся в Кострому и начал
подготовку к новому походу на Москву.
Сражение между войсками великого князя и Василия
Косого произошло в январе 1435 г. на речке Которосли,
в Ярославской земле. Василий Косой потерпел поражение
и бежал в Кашин, где получил помощь от тверского князя
Бориса Александровича. Из Кашина он переправился со
своей дружиной в Вологду, а затем вернулся на исходный
рубеж — в Кострому. Здесь его силы увеличились за счет
нового пополнения из Вятской земли. Василий II решил
перехватить военную инициативу и выступил к Костроме.
Войска враждующих сторон расположились на
противоположных берегах Костромы, при ее впадении в Волгу.
Сражение, однако, не состоялось — противники заключили
мир. В подтверждение своих мирных намерений
Василий II пожаловал Василию Косому Дмитров.
Однако Василий Косой не сложил оружия. Пробыв
месяц в Дмитрове, он снова отправился в Кострому, оттуда
в Галич, а затем перебросил свои войска в Подвинье, чтобы
захватить опорный пункт великого князя на Северной
Двине — Устюг Великий. После длительной осады
Василий Косой овладел городом и жестоко расправился со
сторонниками Москвы. В это время он установил связь
с братом Дмитрием Шемякой. Когда Дмитрий Шемяка
зимой 1436 г. приехал в Москву пригласить Василия II на
свадьбу, великий князь заподозрил его в заговоре со
старшим братом. Шемяка был арестован и отправлен в
Коломну.
184
От Устюга Василий Косой через Вологду и Кострому
пошел к Москве. Вооруженные силы Москвы под
руководством самого Василия II, можайского князя Ивана
Андреевича и Дмитрия Красного выступили ему навстречу.
В Ростовской округе, у села Скорятина, произошла
последняя для Василия Косого битва — он был взят в плен,
отправлен в Москву и там ослеплен по приказанию
великого князя. Недальновидный Василий II решил, что Дмитрий
Шемяка теперь не представляет для него опасности, и не
только освободил его, но даже пожаловал ему Коломну
в качестве удела. Между тем после ослепления Василия
Косого именно Дмитрий Шемяка возглавил
оппозиционный блок удельных князей и бояр, выступавших против
объединительной политики Москвы. Феодальная война на
этом этапе осложнилась вмешательством в нее Золотой
Орды.
Внук Тохтамыша хан Улу-Мухаммед, изгнанный из
Золотой Орды в Казань, обосновался со своим войском
в Белеве, на границе московских и литовских владений.
В 1437 г. он разгромил посланное против него московское
войско, а летом 1439 г. совершил налет на Москву, но
москвичи выдержали 10-дневную осаду. Потом орда Улу-
Мухаммеда перекочевала в Среднее Поволжье и осела
в Нижнем Новгороде. В 1444 г. хан бросил свое войско на
Муром. Здесь московская рать во главе с Василием II
вынудила Улу-Мухаммеда вернуться обратно в Нижний.
Однако весной 1445 г. он снова послал свои полчища во
главе с двумя сыновьями грабить русские земли.
Василий II выступил с московским войском к Суздалю. 7 июля
в битве близ суздальского Спасо-Ефимьева монастыря
Василий II потерпел поражение и попал в плен.
Пленение великого князя московского оказало большое
влияние на весь дальнейший ход феодальной войны. Оно
по-настоящему всколыхнуло общественное мнение и
вызвало ряд острых социальных столкновений. Ярким
примером этого является вспыхнувшее в 1445 г. народное
восстание в Москве. Поводом к нему послужили пленение
ордынцами великого князя московского в результате
поражения рати под Суздалем и пожар в Москве.
Пожар возник ночью в Кремле и очень быстро охватил
все деревянные здания. Каменные церкви и крепостные
стены местами рухнули. Погибло много товаров, свезенных
владельцами в Москву для укрытия от ожидаемого набега
ордынцев. Добычей пожара стала и великокняжеская
казна. Летописи говорят о гибели во время пожара многих
людей, местных и пришлых, так как ворота Кремля оказа-
185
лись закрытыми, поскольку все ждали нападения татар.
После пожара москвичи стали покидать город, считая, что
Москва уже не сможет защитить своих жителей от набега
ордынцев. Такие настроения и разговоры, а также бегство
были свойственны наиболее зажиточной части жителей
и стали причиной волнения среди рядового городского
населения. Эта рядовая масса москвичей сама не
поддавалась панике, задерживала паникеров, избивала их и даже
налагала на них оковы, а главное, активно приступила
к восстановлению городских укреплений, уничтоженных
или частично поврежденных пожаром. В результате
выступления простого народа в Москве восстановились
спокойствие и порядок. В летописи об этом сказано: «*..и тако
установися волнение, но вси обще начата град крепити,
а себе пристрой домовной делати».
Из московских событий 1445 г. можно сделать один
важный вывод: когда наступала кризисная ситуация и
трудовые массы «оставались без князя», они уверенно брали
власть в свои руки, сами определяли ближайшие
политические задачи и находили организационные формы для их
практического решения. Творческая сила народных масс
проявлялась не только в сфере производства материальных
благ и в создании произведений культуры, но и в
антифеодальных выступлениях, национально-освободительном
движении и в политической жизни общества.
После победы под Суздалем орда Улу-Мухаммеда через
Владимир и Муром отправилась к Нижнему Новгороду,
а оттуда в августе 1445 г. вышла к Курмышу,
расположенному на левом берегу Суры. Василия II и других
русских пленников ордынцы захватили с собой. В это
время Дмитрий Шемяка с большим почетом принимал
у себя в Галиче посла Улу-Мухаммеда Бегича. Шемяка
добивался от него, чтобы хан предал Василия II смерти,
а ему пожаловал ярлык на великое княжение. Бегич
задержался в Галиче. А Василию II удалось уговорить Улу-
Мухаммеда отпустить его из плена за огромный выкуп —
около 200 000 рублей серебром и обязательство передать
ордынцам в кормление ряд русских городов. В октябре
Улу-Мухаммед освободил великого князя московского. В то
время как Василий II держал путь в Москву, Бегич с
личным представителем Шемяки плыл по Оке, направляясь
в Курмыш. Путешествие ханского посла закончилось
плачевно — посланцы муромского великокняжеского
наместника схватили его и утопили.
14 ноября 1445 г. Василий II вернулся в Москву.
Население встретило его настороженно — он потерял опо-
186
ру во всех общественных кругах. Справедливое падение
авторитета великого князя и общее недовольство им
вызвали его военные неудачи и ордынский плен; его согласие на
огромный выкуп, который в конечном счете ложился на
плечи трудового населения; наметившаяся дружба его
с ордынцами, которых ненавидели русские люди, и
особенно прибытие вместе с ним ордынских мурз с их
многочисленной воинской охраной — содержание этих жадных
и заносчивых «гостей» тоже дорого обходилось подданным
московского князя.
В этих условиях Дмитрию Шемяке удалось
сравнительно быстро организовать новый заговор против Василия П.
Единомышленниками Шемяки были можайский князь
Иван Андреевич, бояре Добрынские, московские гости,
старцы Троице-Сергиева монастыря, тверской князь Борис
Александрович и др. Великий князь тверской был
заинтересован в ослаблении московской великокняжеской власти
и, выступая вместе с Шемякой, надеялся на расширение
своего княжества за счет порубежных московских земель.
Однако сообщники Шемяки, чтобы склонить на свою
сторону общественное мнение, скрывали свои узкокорыстные
цели, старались показать себя борцами за общенародное
дело, за интересы «христианства».
В феврале 1446 г. Василий II с детьми Иваном и Юрием
отправился в Троице-Сергиев монастырь помолиться
Сергию Радонежскому. Не подозревая о заговоре, он проявил
при отъезде полную беспечность и сам предоставил своим
противникам удобный момент для осуществления их
замысла. Здесь уместно заметить, что Василий II вообще не
отличался умением ориентироваться в сложных
обстоятельствах и быстро находить правильное решение,
свойственным умным и дальновидным государственным
деятелям.
Дмитрий Шемяка находился в то время в Рузе.
Благодаря хорошо налаженной системе оповещения (по схеме
Руза — Можайск — Звенигород — Москва и обратно) он
знал о каждом шаге Василия II. И как только московский
князь отбыл в монастырь, Шемяка и Иван Андреевич
подошли ночью со своими силами к Москве и «изгоном»
захватили город. Дмитрий Шемяка стал великим князем.
Заговорщики схватили мать и жену Василия II, его
ближайших бояр и детей боярских. Можайский князь Иван
Андреевич немедленно отправился в Троице-Сергиев
монастырь, захватил там Василия II и привез в Москву. Здесь по
приказу Шемяки он был ослеплен и с тех пор стал
Василием Темным. Детям Василия Ивану и Юрию при содействии
187
боярина Ивана Ивановича Ряполовского удалось бежать
в Муром. Население Москвы — князья, бояре, дети
боярские, гости и «чернь» — было приведено к присяге новому
великому князю. После этого Шемяка отправил Василия
Темного с женой «в заточение» в Углич, а его мать Софью
Витовтовну — в Чухлому.
После вокняжения Дмитрия Шемяки центром
оппозиции новому великому князю становится Муром, где
временно были укрыты сыновья Василия Темного Иван
и Юрий. Чтобы ликвидировать этот очаг оппозиции без
применения вооруженной силы, Шемяка посылает в
Муром рязанского епископа Иону с поручением привезти
сыновей Василия в Москву, обещая за это возвести его на
митрополичью кафедру. Иона согласился, но при условии,
что детям Василия будет гарантирована безопасность, для
чего церковь возьмет их под свою защиту («перед лицом
господа Бога владыка берет сих отроков на епитрахиль
свою»), Шемяка пошел на эту уступку и отпустил Ивана
и Юрия к родителям в Углич. Чтобы заручиться
поддержкой церкви и укрепить свое положение на
великокняжеском столе, осенью 1446 г. он собирает в Москве совещание
представителей высшего духовенства для определения
дальнейшей судьбы Василия Темного. На этом совещании
было решено освободить Василия Васильевича «из
заточения». В сентябре в присутствии влиятельных князей
церкви, бояр и детей боярских Василий Темный поклялся
Шемяке, что не будет бороться за великокняжеский
престол, и получил в удел сравнительно удаленную от Москвы
Вологду.
Казалось бы, Шемяка мог торжествовать, но именно
с сентября 1446 г. в его положении начался перелом — он
стал терять поддержку тех слоев русского общества, на
которые опирался раньше. Прежде всего Шемяке
пришлось собирать столь непопулярный в народе выкуп,
обещанный Василием II Улу-Мухаммеду. Кроме того, став
великим князем, Шемяка проводил политику реставрации
и укрепления порядков периода феодальной
раздробленности. Он восстановил ликвидированную Василием I
независимость Суздальско-Нижегородского княжества, защищал
независимость Новгородской боярской республики,
пожаловал светским и духовным феодалам грамоты, которые
увеличивали их иммунитетные права. При этом
значительный материальный урон потерпели московские бояре и
другие феодалы: захваченные или купленные ими вотчины
в Суздальско-Нижегородском княжестве были возвращены
местным феодалам. Затянувшаяся феодальная война прит
188
вела к хозяйственному разорению ряда областей и городов,
к ухудшению положения трудового городского и сельского
Населения, к произволу и. насилиям местных феодалов, что,
с одной стороны, вызывало рост антифеодального
движения, а с другой — вынуждало основную массу
господствующего класса поддерживать идею централизации
великокняжеской власти.
Общественное мнение отвернулось от Шемяки. Скоро
Вологда — резиденция Василия Темного — стала центром
притяжения противников Дмитрия Шемяки. Большую
помощь Василию Темному оказала церковь во главе с
нареченным митрополитом всея Руси Ионой: духовенство не
только взяло на себя идейную подготовку похода против
Шемяки, но и в определенной мере финансировало этот
поход.
Из Вологды Василий Темный отправился на Белоозеро.
Игумен Кирилло-Белозерского монастыря снял с него
клятву, данную Шемяке, и он по приглашению тверского
князя Бориса Александровича отбыл в Тверь. Тверской
князь, правильно оценив шансы Шемяки, перешел на
сторону Василия И. Князья решили скрепить союз
обручением своих малолетних детей — старшего сына Василия II
Ивана (будущего Ивана III) с тверской княжной Марией.
Из Твери должно было начаться наступление на Москву.
В это время на Русь вернулись многие враждебные Шемяке
князья и бояре, которые не так давно эмигрировали в
Литву. В Ельне к ним присоединились поддерживавшие
Василия II ордынцы во главе с царевичами Касымом и Ягупом.
Дмитрий Шемяка и Иван Андреевич можайский
выступили со своими силами к Волоколамску, а Василий II
послал к Москве отряд боярина Плещеева, который в
декабре 1446 г. взял столицу. Шемяка и можайский князь
бежали сначала в Галич, потом в Чухлому. Захватив здесь
Софью Витовтовну в качестве заложницы, они скрылись
в Каргополь. В феврале 1447 г. войска Василия II вступили
в Москву. По требованию Василия II Шемяка вынужден
был отпустить свою пленницу — Софью Витовтовну.
В июле 1447 г. Василий II заключил с Шемякой перемирие,
а в сентябре подписал с ним мирный договор.
Однако для Шемяки мирный договор был всего лишь
тактическим ходом. Он поддерживал связи с можайским
князем, Новгородом и Вологдой, не возвращал захваченные
им великокняжескую казну и боярское имущество.
Василий II передал дело о нарушении Шемякой договорной
грамоты на суд высшего духовенства. В декабре 1447 г. суд
иерархов обязал Шемяку подчиниться великому князю. Но
189
поскольку Дмитрий Шемяка опять не собирайся
складывать оружие, великий князь в начале 1448 г. начал против
него военные действия выступлением на Галич. После
взятия Костромы Дмитрий Шемяка и Иван Андреевич дали
Василию II «проклятые грамоты» не нарушать больше
условий мирного договора.
В начале 1449 г. Василию II удалось переманить на
свою сторону можайского князя. За свою измену Шемяке
Иван Андреевич получил от великого князя Бежецкий
Верх. Главная схватка между Василием II и Дмитрием
Шемякой произошла в 1450 г. под Галичем. Здесь Шемяка
сосредоточил значительные военные силы, получив помощь
из Новгорода. У него были пушки, пищали, самострелы.
Сражение было яростным и упорным. Великокняжеские
войска понесли большие потери, но Галич был
взят.'Шемяка бежал в Новгород.
Дальнейшие попытки Дмитрия Шемяки продолжить
борьбу с великим князем не имели успеха. Правда, он
«повоевал» Устюг и вологодские земли, но, кроме грабежа
местного населения, эти походы ничего ему не дали.
В 1453 г. Шемяка умер в Новгороде, где и был похоронен.
Многие летописи утверждают, что смерть Шемяки была
насильственной — его отравил подкупленный повар.
«Людская молва»-уточняет, что инициатива отравления
Шемяки исходила от Василия II, который таким путем
«аконец-то разделался со своим давним и упорным
противником.
Феодальная война дорого стоила русскому народу.
Поскольку театром военных действий была вся Русь, война
непосредственно отразилась на положении основных
классов феодального общества, замедлила политическое
объединение страны и предоставила Орде возможность снова
вмешиваться в политические отношения на Руси.
По окончании войны правительство Василия II с целью
восстановления разрушенных войной производительных
сил страны, заселения пустующих мест и упорядочения
податного обложения, с одной стороны, предоставило
светским и духовным феодалам податные и судебные
привилегии, а с другой — способствовало укреплению зависимости
непосредственных производителей от феодалов,
организовав перепись крестьянского населения. От переписи
освобождались только те феодально зависимые крестьяне,
которые пользовались временной податной льготой.
Землевладельцы одновременно получили от князей
жалованные грамоты, по которым им разрешалось либо вообще не
отпускать от себя крестьян, либо «отказывать» своих
190
крестьян только в строго установленный срок (Юрьев день
осенний). Таким образом, феодальная война существенно
повлияла и на развитие феодальных отношений на Руси,
ибо усиление элементов крепостничества прокладывало
путь к утверждению крепостного права.
ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ЛИТОВСКОЕ
И ЕГО ОТНОШЕНИЯ С РУСЬЮ
С незапамятных времен у Варяжского моря по нижнему
течению Западной Двины, по Неману и в области Нижней
Вислы жили литовские племена: корсь, летьгола (латга-
лы), зимогола, жмудь (жемайты), литва, голядь, ятвяги,
пруссы. По своему языческому быту они были родственны
восточным славянам. Болота и леса, покрывавшие землю
этих племен, долгие годы препятствовали их общению
с соседними народами. Литовские племена позднее, чем
восточные славяне, перешли к классовому обществу.
Феодальные отношения на литовских землях начали
складываться в XI—XII вв. К началу XIII в. многие литовские
племена, ослабленные межплеменной рознью и частыми
вооруженными столкновениями, отчасти были либо
завоеваны, либо истреблены соседними народами. Только два
племени — литва и жемайты, жившие по Неману и его
притокам, сохранили свою независимость и в первой
половине XIII в. создали Литовское государство.
Основателем Литовского княжества стал «хитрый и
коварный» князь Миндовг (1230—1263). К объединению под
его властью литву и жемайтов подтолкнула возросшая
необходимость борьбы с ширившейся агрессией немецких
крестоносцев в Прибалтике. В сильной государственной
власти прежде всего были заинтересованы литовские
феодалы, стремившиеся с ее помощью упрочить свое
господство над литовскими крестьянами и расширить свои
владения за счет западных земель Руси. Используя тяжелую
обстановку на Руси во время ордынского нашествия,
литовские князья с 30-х годов XIII в. стали захватывать земли
Западной Руси (Гродно, Берестье, Пинск и др.). Вместе
с тем Миндовг нанес два поражения отрядам ордынцев при
их попытке проникнуть в пределы Литвы. В 1262 г. он
разбил у озера Дурбе крестоносцев Тевтонского ордена. Но
в следующем году Миндовг погиб в результате загово-
191
pa враждебных ему князей, которых поддержали
крестоносцы.
После этого последовала 30-летняя междоусобная
борьба литовских князей за власть. Она временно затормозила
объединение литовских земель и ослабила отпор Литвы
немецким крестоносцам — им удалось овладеть Полоцком.
Объединительную политику Миндовга продолжил
князь Витень (1293—1315). Захватив власть в Литве, он
возобновил борьбу с Тевтонским орденом и сначала занял
Динабург (Двинск), а в 1307 г.— Полоцк. В Полоцке
литовцы перебили всех немцев и разрушили построенные ими
католические церкви. Хорошим полководцем в борьбе с
немецкими захватчиками показал себя Давид — гродненский
староста. Литовско-русские войска под его
предводительством разбили в 1314 г. крестоносцев, пытавшихся
захватить Новгородок — тогдашнюю столицу Литвы.
При брате Витеня Гедимине (1316—1341) начинается
расцвет Литвы. Во время княжения Гедимина литовские
феодалы распространили свою власть на земли между
Западной Двиной, Днепром и Припятью, т. е. практически
на всю территорию Белоруссии. Присоединение русских
земель к Великому княжеству Литовскому (с этого
времени оно стало так называться) происходило путем
родственных связей и браков с русскими княжнами, путем
завоевания, а также добровольного признания власти литовских
князей, не являвшихся вассалами Орды, что освобождало
русских людей от ордынского ига. Князья Гедиминовичи
женились на русских княжнах и принимали православие.
Сам Гедимин остался язычником, но не выступал против
русских обычаев и православной веры. Дочь его Августа
была замужем за московским князем Симеоном Гордым.
Заботами Гедимина был построен город Вильно, куда он
переехал со своим двором.
Семь сыновей Гедимина, получив от отца уделы, после
его смерти начали междоусобную войну за власть. Ольгерд
(Альгирдас) и Кейстут (Кейстутис), победив остальных
братьев, поделили литовские земли пополам: первый
получил их восточную часть с большинством русских земель,
второй — западную. Великим князем стал более сильный
в политике Ольгерд (1345—1377). Он был старшим сыном
Гедимина от второй жены, русской княжны Ольги. Сам
Ольгерд был дважды женат на русских княжнах —
витебской и тверской, принял православную веру — в крещении
взял имя Александр, а мужьями двух его дочерей были
суздальский и серпуховской князья.
Братья Ольгерд и Кейстут, совершенно разные по своим
192
характерам, в управлении Великим княжеством
Литовским как бы дополняли друг друга. Кейстут, типичный
литовец, имел рыцарский характер, отличался храбростью
и воинскими дарованиями. Он был ревностным язычником
и женился на жрице Бирути. Возглавив борьбу с
крестоносцами, он многие годы был самым популярным
государственным деятелем в княжестве и стал впоследствии
героем народных преданий. В отличие от брата Ольгерд
был представителем русской культуры и
покровительствовал христианству. Будучи выдающимся политическим
деятелем, он занимался восточными делами, продолжал
«собирать» русские земли. Изредка Ольгерд и Кейстут
помогали друг другу. Интересная деталь — немецкие
летописи говорят о Кейстуте и почти умалчивают об Ольгерде,
русские же летописи обстоятельно сообщают об Ольгерде
и мало что говорят о Кейстуте.
Во время княжения Ольгерда к Литовскому
государству были присоединены Брянская, Северская, Киевская,
Черниговская и Подольская русские земли. Долгая борьба
шла с Польшей из-за Волыни, которую Ольгерд тоже
закрепил за Литвой. Ольгерд вступал в военные столкновения
с московскими князьями, поддерживал тверских князей
в их борьбе с Москвой и старался укрепить свое влияние
в Пскове и Великом Новгороде. Объектом его
захватнических притязаний были Смоленск, Дорогобуж, Брянск,
Можайск. В 1368 и 1370 гг. он возглавлял походы к Москве,
но овладеть столицей Московского княжества ему не
удалось. Следует отметить, что все его попытки вести
наступление на Северо-Восточную Русь встречали отпор
Москвы.
Ольгерд, как и его отец, стремился к утверждению
в Литве удельной системы, но при этом считал, что
управлять Литовским государством должны только потомки
Гедимина. После смерти Ольгерда великокняжеский
престол занял его сын Ягайло (1377—1392). Он вступил
в управление Великим княжеством Литовским совместно
со своим дядей Кейстутом. В 1381 г. дядя сверг с престола
своего племянника-соправителя, но в 1382 г. был задушен
по его приказанию.
Литву и 1?усь сближали многосторонние и давние связи.
Литовцев даже не считали на Руси чужестранцами.
Русские эмигрировали в Литву, литовцы — в русские города.
Тверские, смоленские, рязанские и нижегородские князья,
Новгород и Псков не раз искали защиты и помощи в Литве
против усиливавшейся Москвы. Феодальная знать
Великого княжества Литовского, за исключением князей, состояла
7 Заказ № 864
193
в основном из русских. В литовское законодательство
вошло русское право — одним из источников Судебника
великого князя Казимира была «Русская Правда».
Русский язык в его западном варианте («русская мова») стал
языком образованной части литовского общества. Литовцы
все чаще добровольно принимали православную веру и все
больше попадали под влияние русской культуры.
Но в процесс дальнейшего сближения Западной и
Восточной Руси активно вмешалась Польша, предопределив
тем самым будущую историю Восточной Европы. Польша
с трудом сдерживала натиск Тевтонского ордена и поэтому
стремилась объединиться с Великим княжеством
Литовским для совместной борьбы против Ордена. Эта цель
отвечала интересам и литовских феодалов. Католическая
церковь рассчитывала распространить христианство в
католическим варианте на всю Литву и усилить свое влияние
в Западной Руси.
В 1385 г. на съезде польских и литовских
представителей в замке Крево (в 80 км от Вильнюса) было принято
соглашение о династическом союзе между Польшей и
Великим княжеством Литовским. Польско-литовская уния
предусматривала брак великого князя литовского Ягайла
с юной наследницей польского престола королевой
Ядвигой * и провозглашение Ягайла королем обоих государств,
к компетенции которого относились дела по иностранным
сношениям и по защите от нападения любого внешнего
врага. Внутреннее управление обоих государств оставалось
раздельным: каждое из государств было правомочно иметь
своих должностных лиц, свои особые войска и свою особую
казну. Католичество объявлялось государственной
религией Великого княжества Литовского.
Вскоре Ягайло принял католичество с именем
Владислава и на люблинском сейме был избран польским
королем Владиславом II, оставаясь одновременно великим
князем литовским. Затем он отправился в Краков и
женился на Ядвиге.
Пока литовские князья и польские шляхтичи вели
переговоры и произносили речи на торжествах, все шло
хорошо. Но как только Ягайло с польским духовенством
прибыл в Литву, чтобы обратить ее в католичество, сразу
же возникли осложнения. Жители русских областей и
литовцы, уже принявшие православие, категорически
отказались от католицизма, несмотря на угрозы. Негодование
* Ядвига (1370—1399) — дочь венгерского и польского короля
Людовика; заняла польский преетол в 1382 г., после смерти отца.
194
литовцев-язычников вызывали миссионеры, которые
погасили священный огонь в виленском замке, истребили
священных змей и вырубили заповедные рощи, чтобы
продемонстрировать этим бессилие языческих богов.
Остальное население осуждало попытки Ягайла ввести
в Литве польские порядки и обычаи. Скоро недовольство
Ягайлом стало всеобщим.
Сын Кейстута Витовт (1392—1430) был православным
и женат на дочери тверского князя. Он не подчинился
Кревской унии и возглавил борьбу за независимость
Литвы. Чтобы заручиться поддержкой Московского княжества,
Витовт выдал замуж за московского великого князя
Василия I свою дочь Софью. Ягайло вынужден был уступить:
в 1392 г. Витовт стал наместником Ягайла в Великом
княжестве Литовском с титулом великого князя. Добившись
независимости, Витовт продолжил борьбу за
присоединение к Литве русских земель, начатую в свое время Гедими-
ном и Ольгердом. В 1395 г Витовт захватил Смоленск.
В 1397—1398 гг. литовские войска под его
предводительством совершили поход в Причерноморские степи и
овладели низовьями Днепра. В 1399 г. Витовт не только
предоставил убежище изгнанному из Золотой Орды хану Тохтамы-
шу, но и предпринял попытку военной силой вернуть ему
потерянный трон. Битва литовских и ордынских войск
произошла в августе на Ворскле. Здесь Витовт потерпел
поражение. Оно приостановило литовское наступление на
русские земли, но ненадолго. В 1406 г. литовские войска
напали на Псковскую землю. Началась двухлетняя война
Витовта с Василием I.
Одной из главных причин, заставивших Витовта
подписать мир с Москвой, была война королевства Польского
и Великого княжества Литовского против Тевтонского
ордена, начавшаяся в 1409 г. Решающая битва произошла
15 июля 1410 г. Противники встретились на границе
Польши и Ордена между селениями Танненберг и Грюнвальд,
на правом берегу Вислы, в ее нижнем течении.
Предводителем литовско-русской рати, в которую входили и
смоленские полки, был Витовт. Владислав-Ягайло возглавлял
польские войска и осуществлял общее командование
союзной армией. Первым нанес удар Витовт, но немецкие
рыцари не только устояли, но и сами пошли в наступление.
В это время смоленские полки во главе с доблестным
Юрием Лугвениевичем решительно ударили по неприятелю
в центре. Витовту удалось восстановить порядок в своих
войсках и бросить в бой подкрепление. В этот критический
момент сражения польские войска неожиданно обруши-
7*
195
лись на рыцарей, обойдя их с фланга. В орденском стане
началась паника, переросшая в общее бегство, когда стало
известно о гибели великого магистра Ордена Ульриха фон
Юнгингена. Поражение рыцарей-крестоносцев было
полным.
Грюнвальдская победа положила конец агрессии
Ордена на территории Польши и Литвы. Союзные польско-
литовские войска взяли ряд орденских замков и освободили
Гданьск, Торунь и другие ранее захваченные рыцарями
города. В 1411 г. близ Торуни был подписан мирный
договор, по которому Литве и Польше возвращались все
захваченные у них рыцарями земли и была выплачена
большая контрибуция.
При Витовте границы Великого княжества Литовского
настолько раздвинулись, что на юге оно получило выход
к Черном^морю (от устья Днепра до устья Днестра), а на
востоке достигло районов Оки. Витовт ликвидировал
уделы, предоставил многим городам магдебургское право,
в частности право самоуправления. Несмотря на
тенденцию к усилению центральной власти, Великое княжество
Литовское при Витовте более походило на федерацию
отдельных земель. Власть в этих землях находилась в
руках местных феодалов, в их внутренние дела великий князь
почти не вмешивался. Чтобы освободить русские области,
входившие в состав Литвы, от церковной зависимости от
московского митрополита, Витовт добился учреждения
Киевской митрополии. Однако его хлопоты в
Константинополе о назначении особого самостоятельного митрополита
Западной Руси не имели успеха.
Положение Литвы при Витовте настолько упрочилось,
что в 1429 г. встал вопрос о принятии Витовтом
королевского титула. Практически это означало превращение
Великого княжества Литовского в самостоятельное королевство.
Был уже подготовлен акт коронации, на торжества сначала
в Троки, потом в Вильно съехались московский и рязан^
ский князья, митрополит Фотий, великий и ливонский
магистры, представители византийского императора и
ордынского хана. Но в 1430 г. Витовт умер. После его смерти
в Литве началась феодальная война за великокняжеский
престол между новыми претендентами. С 1440 г. этот
престол занимали потомки Ягайла. Одновременно они же
являлись и королями Польши.
В XV в. Великое княжество Литовское потеряло
значительную часть своих владений. Его причерноморские земли
захватило Крымское ханство, западная часть Подолии
отошла к Польше, большие территории на востоке в конце
196
XV — начале XVI в. перешли к Российскому
государству — оно продолжало в это время борьбу за
воссоединение русских земель.
ОБРАЗОВАНИЕ УКРАИНСКОЙ
И БЕЛОРУССКОЙ НАРОДНОСТЕЙ
Основополагающая роль Поднепровской Руси в
создании Древнерусского государства в силу ряда объективных
причин потом перешла к Северо-Восточной Руси. Близость
степей, населенных ордами кочевников, постоянно
угрожавших нападениями, препятствовала мирной жизни
приднепровских княжеств и тем самым задерживала их
политическое и экономическое развитие. Из-за отсутствия
естественных преград в виде болот и лесов земли Киевского
Поднепровья, а также Подолии, Волыни и Галиции часто
подвергались опустошению из-за набегов кочевников с
востока и юга. В XIII—XIV вв. юго-западные земли Руси
стали объектом агрессии и продолжительной оккупации со
стороны феодалов Литвы, Польши и Венгрии, вследствие
чего оказались разобщенными не только с остальной
Русью, но и между собой. Населению этого края,
лишенному тесных связей с великороссами, реально угрожала
колонизация.
Однако эта угроза была преодолена. До XIII в.
древнерусская народность достигла такой высокой степени
внутренней устойчивости, что на ее основе смогла продолжить
свое этническое развитие в новых условиях. Складывание
новых этнических общностей — украинской и белорусской
народностей, происходившее в XIV—XVI вв., имело
огромное значение для борьбы народов юго-запада и запада Руси
за свое освобождение и последующее воссоединение с Ве-
ликороссией. Наследие Киевской Руси давало о себе знать
достаточно отчетливо во всех областях жизни населения
этого региона.
Процессу оформления украинской и белорусской
народностей способствовало то обстоятельство, что уже в
.XV в. как на юго-западе, так и на западе Руси стала
ослабевать экономическая разобщенность земель и как следствие
усилившихся связей образовались местные политические и
культурные центры. В регионе продолжали существовать
и развиваться на основе «русской мовы» несколько
197
местных диалектов. В рамках этих диалектов складывались
такие фонетические и морфологические особенности,
которые стали потом характерными чертами украинского и
белорусского языков.
Украина — историческое самоназвание страны,
населенной украинцами. Оно встречается в летописях с конца
XII в. применительно к Переяславской земле и к части
Галицкой земли, а потом быстро и навсегда закрепилось
в сознании украинского народа, отразилось в его песнях
и думах. На Руси словом «украйна» называли любое пору-
бежье, область на краю государства. Различались «украй-
ны» киевская, московская, галицкая, псковская, рязанская
и др.
В XIV в. в церковных кругах возник термин «Малая
Русь». Сначала он применялся по отношению к Галицко-
Волынской земле, а позже — ко всему Поднепровью,
подчеркивая неразрывную связь края со всей Русью. С
середины XVII в. в официальных актах Российского государства
этот украинский край стал именоваться Малороссией, а его
жители — малороссами. В XVII в. притеснения польских
панов и гонения католиков-иезуитов на православную веру
вызвали массовое переселение украинцев за Днепр, в
Полтавскую, Харьковскую и Воронежскую губернии. В
XVIII в. с освоением новороссийского края украинцы
заселяли Херсонскую, Екатеринославскую и Таврическую
губернии, а черноморские казаки проникли на Кубань, в
Ставропольский край, за Волгу и даже в Сибирь.
Формирование белорусской народности происходило
в западных землях Руси — на территории между реками
Западный Буг, Западная Двина, Сож и Припять, где
располагались Минское, Полоцкое и Витебское княжества. В
начале XIV в. они оказались в соетаве Литовского княжества.
В XIV—XV вв. в крае заметно оживились связи между
селами и городами. Быстро развивались ремесла и сельское
хозяйство, значительно расширилась торговля. Наличие
многочисленных водных путей существенно облегчало
общение жителей края. В характере народа, в его быту,
жилище, одежде и пище складывались и развивались
черты, отличные от тех, что были присущи русским и
украинцам. В разговорный белорусский язык многое перешло
из языка русских и украинцев, но на его характерных
отличиях от них сказалось тесное общение жителей этого
края с литовским и польским народами.
В XIV в. край получил наименование «Белая Русь»,
перешедшее впоследствии в более лаконичное слово
«Белоруссия». Жители края стали считать себя белорусами.
198
Происхождение термина «Белая Русь» до конца не
выяснено наукой. Возможно, он возник в XIII в. как
противопоставление термину «Черная Русь», которым обозначалась
часть территории Западной Руси, ранее всего захваченная
литовскими князьями.
РУССКАЯ КУЛЬТУРА В XIV-XV вв.
Нашествие Батыя и установившееся затем почти на два
с половиной столетия золотоордынское иго нанесли
страшный удар по культуре Руси, затормозив ее развитие
и положив начало ее отставанию от уровня культуры
западноевропейских стран. Тогда были уничтожены
многочисленные материальные и духовные ценности,
истреблены или уведены в плен лучшие ремесленные и
художественные силы Руси, разорены центры ее средневековой
культуры. Резко снизился уровень ремесленного и
художественного мастерства, многие виды ремесла были утрачены
на целые столетия. Надолго прекратились каменное
строительство и замечательное искусство резьбы по белому
камню, что в свою очередь приостановило развитие
фресковой живописи. Особенно чувствительный удар испытала на
себе сама основа духовной культуры — русская
письменность: во время нашествий и многочисленных набегов
ордынцев погибло огромное количество бесценных книг
и документов.
В первое столетие после Батыева'нашествия русский
народ направил свои усилия на восстановление
разрушенного хозяйства и на сохранение уцелевших от гибели
культурных ценностей. Особо важную роль в сохранении
культурного наследства сыграли Новгород и Псков, а
также другие западные русские города, не подвергавшиеся
погрому. Здесь не прерывалось развитие письменности,
архитектуры и живописи.
XIV век в странах Европы был веком Предвозрождения,
временем стремительного сложения элементов
национальных культур. Этот процесс захватил и Русь. Академик
Д. С Лихачев обращает внимание на то, что «национала
ные элементы отдельных культур, возникнув почти
одновременно по всей Европе, в России получают реальную
опору в организации собственного национального Русского
государства. Вот почему национальное своеобразие
русской культуры XIV—XV вв. выражено особенно отчетливо.
199
Крепнет единство русского языка. Русская литература
строго подчинена единой теме государственного
строительства» Русская архитектура все сильнее выражает нацио*
нальное Своеобразие. Распространение исторических зна^
ний и интерес к родной истории вырастает до широчайших
размеров» .
Русская культура XIV—XV вв. не была «захолустной»,
«провинциальной», изолированной от мировой культуры.
Она была тесно связана с культурой Западной Европы,
Востока и Средиземноморья. Из Византии в русские земли
поступали произведения искусства и литературы,
приезжали византийские художники. На Руси дорого ценились
византийские иконы и книги. Близость языка позволяла
русским пользоваться болгарской и сербской литературой.
С сербских и болгарских оригиналов были переписаны
некоторые русские рукописи XIV—XV вв. Первую часозво-
ню в Московском Кремле строил в 1404 г. серб Лазарь.
С Западной Европой средневековая Русь была связана при
посредстве Новгорода и Пскова. В этих двух культурных
центрах греко-славянские традиции успешно сочетались
с западноевропейскими. Влияние Востока проявлялось
главным образом в области прикладного искусства.
«Говоря 0 связях России XIV—XV вв. с другими
странами, мы вовсе не должны представлять себе дело
таким образом, —указывал академик М. Н. Тихомиров, —что
Россия этого времени была своего рода губкой,
поглощавшей различные влияния, которые потом выражались в
явлениях исключительно заимствованного порядка. Такое
представление о культуре какого-либо народа вообще
основано на неправильном понимании культурных мировых
связей. Никакая культура не может существовать без
связей с другими культурными странами. Широта этих
связей ^ прямой залог развития культуры. И это не дает
права сколько-нибудь серьезным исследователям говорить
о простом переносе тех или иных явлений искусства и
литературы на другую почву» 75.
В XIV—XV вв. центрами летописания на Руси были
крупные города — Новгород и Псков, Тверь и Москва,
Ростов и Нижний Новгород, Рязань и Смоленск. Летописи
стали служить своеобразным ориентиром в политической
жизни городов, княжеств, а потом и Русского государства
в целом и превратились в средство политического
воспитания общества. Наряду с достоверными, объективными
данными летописи отразили и местный сепаратизм,
пристрастно возвеличивая одних деятелей, умалчивая о других
и ниспровергая третьих. Тем не менее они являются цен-
200
нейшими источниками по истории средневековой Руси.
С возвышением Москвы с конца XIV — начала XV в.
заметно возрастает значение летописания в Москве.
Первоначально оно сосредоточивалось при дворе
митрополита. Здесь внимательно следили за положением дел во
всех областях, в церковном отношении подчиненных
митрополиту. Поскольку митрополит всея Руси стоял над
всеми церковными организациями областей и имел с ними
непосредственную связь, его канцелярия могла собирать
у себя копии, а иногда и подлинники летописей, которые
велись по княжествам, городам и монастырям всей Русской
земли. Потому естественно, что именно московские
митрополиты первыми взяли на себя руководство созданием
общерусских летописных сводов. Общерусские своды
сыграли существенную роль в политической деятельности
князей Московского дома, ибо давали идеологическое
обоснование процессу объединения русских земель под эгидой
Москвы..
Первый общерусский летописный свод был составлен
в Москве в 1409 г. по инициативе незаурядного писателя
того времени митрополита Киприана. Летописцы
использовали новгородскую, рязанскую, смоленскую, тверскую,
суздальскую и предшествующую московскую летописи.
В этот свод, законченный уже после смерти Киприана,
впервые были включены сведения по истории Литвы. Свод
освещал русскую историю с позиций единства Русской
земли. В 1418 г. при митрополите Фотии была начата
подготовка нового летописного свода, чтобы еще более
аргументированно обосновать московскую точку зрения на
общерусскую политику. Он был принят за основу во всех
главных летописных центрах Руси, став действенным
проводником политики объединения русских земель вокруг
Москвы. Все русские летописи XV—XVI вв. так или иначе
опираются на свод Фотия.
Одновременно с митрополичьим началось летописание
и Московского великокняжеского двора. Оно находилось
в руках великокняжеских дьяков, которые в качестве
первоисточников использовали обильный материал
государственного делопроизводства. Летописи доводились, как
правило, «до князя нынешнего», заканчиваясь описанием
смерти предшествующего московского великого князя.
Русская литература XIV—XV вв. продолжала
развивать две особенно важные в то время темы — борьбы
русского народа за свержение ордынского ига и борьбы за
ликвидацию феодальной раздробленности и политическое
объединение русских земель.
201
Книги в то время переписывались во многих городах
Русской земли — в Москве и Новгороде Великом, в Пскове
и Нижнем Новгороде, в Твери и более мелких городах. От
средневековой старины до нашего времени дошли книги
самых различных жанров: церковнослужебная литература,
историко-патриотические и светские повести, «хожения»
(описания путешествий), жития святых. Больше всего до
нас дошло церковных книг. Этому есть простое объяснение:
каждая церковь должна была иметь Апостол, Евангелие,
Служебник, Псалтырь, Октоих (Сборник песнопений) и
другие богослужебные книги.
Большинство повестей исторического и национально-
патриотического характера вошло в летописи. Среди них
особенно выделяются произведения Куликовского цикла.
Первым откликом на эту битву была поэтическая
«Задонщина». Свое название повесть получила под пером старца
Кирилло-Белозерского монастыря Ефросина, записавшего
ее в конце XV в. Она дошла до нас в двух редакциях,
представленных пятью списками. Очевидно, первоначально
«Задонщина» была произведением фольклорным —
песней, которую сочинил вскоре после битвы рязанский
боярин Софоний. Пересказывая историю «злых времен
татарщины», от битвы на Калке до Мамаева побоища,
«Задонщина» приглашает своих читателей «восславить
битву Куликовскую» и спеть «лучшую песню, чем раньше
пелись» в честь двух ее главных героев — Дмитрия
Донского и серпуховско-боровского князя Владимира
Андреевича. Образный строй «Задонщины» перекликается со
«Словом о полку Игореве» при описании природы,
переживаний героев, сцен сбора войска и начала боя: «Грянуша
копия харалужные, мечи булатные, топоры легкие, щиты
московские, шеломы немецкие, боданы бессерменские.
Тогда поля костьми насеяны, кровьми полияны».
Сильным местом повести является сцена прощания
великого князя Дмитрия Донского с соратниками,
павшими на поле Куликовом: «И сказал князь великий Дмитрий
Иванович: «Братья и бояре, князья меньшие! Вам, братья,
судное место между Доном и Днепром на поле Куликовом
на реке Непрядве. Положили головы за Русскую землю и за
веру христианскую. Простите меня и благословите, братья,
в этом веке я в будущем» ». Гордость за содеянное героями
переплетается с глубокой скорбью о безвозвратной их
утрате и в плаче по погибшим — лучшем лирическом
эпизоде «Задонщины».
Вероятно, уже в первой половине XV в. было создано
«Сказание о Мамаевом побоище», или «Поведание и
сказала
ние о побоище великого князя Дмитрия Ивановича
Донского», дошедшее до нас во многих редакциях. Имя автора
этого патриотического произведения до нас не дошло.
«Сказание...» с должным основанием относят к воинским
повестям.
После поэтического вступления автор «Сказания...»
проклинает «идоложреца» Мамая, который отправился на
Русь, «сердитуя, яко лев, пыхая, яко неутолимая ехидна»,
а затем гневно осуждает предательство рязанского князя
Олега: «Бысть же у Олега скудность ума в главе, и сатана
ухищрение вложил в сердце его». Как и «Задонщина»,
«Сказание...» воспевает великого князя Дмитрия
Ивановича и проникнуто чувством восхищения подвигами русских
воинов. Вот как описывает автор русскую рать перед
битвой: «Дивно бо есть видети и жалостно зрети рати великого
князя Дмитрия Ивановича таковых русских сынов
собрание, таковое же учреждение и тако их хотение: все бо един
за единого хощет умерети и друг за друга готовы головы
свои положити». В «Сказании...» легко улавливается
влияние более ранних произведений — «Жития Александра»
(Невского), «Слова о полку Игореве», «Задонщины» и
вместе с тем имеется ряд новых эпизодов, в основе которых
лежат заимствования из народного творчества.
Средневековой русской культуре был присущ
героический эпос: старины, сказы, былины, легенды, сказки.
Многочисленные гусляры, скоморохи, песнопевцы
творчески создавали и несли в гущу народа образы отважных,
добрых, беззаветно преданных родной земле героев,
выходцев из низов, презирающих крамольных князей и
богатых спесивых бояр. Среди них и казак Илья Муромец,
и Святогор, и Микула Селянинович, и Вольга Святославич,
и Василий Буслаев, и богатый гость Садко, и десятки
других русских богатырей. Восходя еще к киевской поре,
многие былины, претерпев воздействие новых условий,
приобрели новые черты. Героический эпос стал активной
силой, помогавшей народу отстоять свою землю от набегов
завоевателей. А их было в то время немало: по подсчетам
В. В. Мавродина, «за XII—XIV и первую половину XV в.
русские выдержали более 160 войн с внешними врагами,
из которых 45 сражений — с татарами, 41 — с литовцами,
30 —- с немецкими рыцарями, а все остальные — со
шведами, поляками, венграми и волжскими болгарами» 76.
Утверждение в семейной и социальной жизни
проповедуемых церковью моральных начал привело, по мнению
Н. А. Пушкаревой, к появлению в русской литературе
XIV—XV вв. образа целомудренной и верной супруги.
203
Например, в «Повести о Петре и Февронии Муромских»
рассказывается о сильной и верной супружеской любви
муромского князя Петра и рязанской крестьянской
девушки Февронии. Центральная героиня повести исполненд
чувства собственного достоинства, женской гордости,
необычайной силы ума и воли. До конца дней своих она свято
хранит любовь к мужу и умирает одновременно с ним, ибо
не мыслит себе жизни без него. В летописной повести
о смоленском князе Юрии Святославиче речь идет о
печальной судьбе жены вяземского князя Семена Мстислави-
ча Иулиании, которой верность и любовь к мужу стоила
жизни. Пользуясь вассальной подчиненностью ее мужа,
смоленский князь Юрий хотел принудить Иулианию «с
ним жити, она же сего не хотяще», и тогда Юрий велел
утопить ее 77. «И был ему грех и стыд великий, и оттого
убежал в Орду, не стерпев своего горького безвремения
и бесчестия»,— вынес Юрию моральный приговор автор
повести.
Своеобразным литературным памятником
средневековья являются «хожения» как отражение непреходящего
интереса образованных русских людей к путешествиям
в другие страны. Смоленский дьякон Игнатий в 1389 г.
сопровождал митрополита Пимена в его поездке из Москвы
jb Царьград. Обладая незаурядным литературным
талантом, он подробно описал путешествие Пимена, обычаи
л порядки константинопольского двора, включая
коронацию императора Мануила. «Хожение» Игнатия написано
ярким и красочным языком, отличается ясностью и
точностью изложения и содержит ценные сведения об истории
средиземноморской торговли.
«Хожение за три моря» тверского купца Афанасия
Никитина обладает еще большими достоинствами.
В 1466 г. Афанасий по торговым делам отправился на
Северный Кавказ, но около Астрахани одно его судно было
разбито бурей, а другое — ограблено. Тогда
предприимчивый купец решил попытать счастья в Иране и Индии. Он
побывал в сказочной Индии задолго до 1497 г., когда
португальский мореплаватель Васко да Гама только отправился
туда из Лиссабона. Домой Афанасий возвращался
тяжелобольным и умер в Смоленске. Его записки о путешествии
были доставлены в Москву дьяку Мамыреву и стали
замечательным памятником русской культуры. В своем «Хоже-
нии» Афанасий Никитин сообщает немало любопытных
сведений о виденных им странах, о нравах жителей, об их
религии, но самые заветные его мысли — о горячо любимой
им Родине. В молитве о Русской земле: «Да сохранит Бог
204
землю Русскую! Боже, сохрани ее! В сем мире нет лодобной
земли...» — он далее восклицает: «Но почему князья земли
Русской не живут друг с другом как братья! Да устроится
земля Русская!»
В житиях святых историк может обнаружить много
интересных материалов чисто бытового характера и
сведений о самых различных областях культуры. Одним из
лучших житийных писателей был ученик Сергия Радонеж-
екого Епифаний Премудрый, живший в конце XIV —
начале XV в. Он долго путешествовал на Востоке, хорошо
знал греческий, а может быть, и другие языки, отличался
поразительной начитанностью и превосходным знанием
современной ему церковно-богословской, житийной и
исторической литературы. Его перу принадлежат два
литературных памятника — жития Сергия Радонежского и
Стефана Пермского, который прославился своей
миссионерской и просветительской деятельностью в земле коми.
Помимо сообщаемых им географических, богословских и
исторических сведений большой интерес представляют его
рассуждения о пользе чтения книг.
Особое место в нашей средневековой литературе
занимает русский Хронограф — сборник занимательных и
нравоучительных новелл по всемирной истории. По словам
академика Д. С. Лихачева, «вся мировая история в
изложении Хронографа — цепь нравоучительных историй,
рисующих неслыханные злодеяния, неимоверные подвиги
благочестия, мученичество праведных и преступления
нечестивых. Чудесные события, предвещания, указания на
символическое значение событий обильно насыщают
повествование» 78. По стилю Хронограф очень близок к
житиям Епифания Премудрого. А. А. Шахматов считал, что
составителем и первоначальным редактором Хронографа
был Пахомий Логофет, который использовал русские
летописи и исторические повести как дополнение к
переведенным фрагментам из европейских хронографов. Серб по
национальности, Пахомий прибыл на Русь в 30-е годы
XV в. и прожил здесь до конца своих дней (умер в 1484 г.).
Он переработал как редактор с целью приведения в
соответствие с церковным каноном несколько известных на Руси
Житий, в том числе и «Житие Сергия Радонежского»,
созданное Епифанием Премудрым.
Русское зодчество XIV—XV вв. характеризуется
дальнейшим развитием двух главных архитектурных школ —
московской и новгородско-псковской, причем первая из
них начинает играть все большую роль.
Москва постепенно утверждала за собой значение сто-
205
лицы единого Русского государства, поэтому каменное
строительство в ней стало приобретать общенациональный
характер. Московская архитектурная школа опиралась на
традиции владимиро-суздальского зодчества. Каменное
строительство в Москве началось при Иване Калите
(основа соборного ансамбля Кремля) и продолжалось при
Дмитрии Донском (белокаменный Кремль, монастыри-
крепости вокруг Москвы). К памятникам московского
зодчества начала XV в. относятся соборы Успения на
Городке и в Саввино-Сторожевском монастыре близ
Звенигорода, а также Троицкая церковь в Троице-Сергиевом
монастыре и собор Андроникова монастыря в Москве.
Каменные церкви строились не только в Москве. Они
возводились в Нижнем Новгороде (здесь была выстроена
даже каменная крепость), в Рязани и в других городах.
И все же в Новгородско-Псковской земле их сооружалось
тогда значительно больше. Яркое представление о
характерных особенностях новгородской архитектуры дают два
сравнительно небольших посадских храма — церкви Спаса
на Ильине улице (построена в 1374 г.) и Федора Стратила-
та «на Ручью» (построена в 1361 г.). В отличие от сурового
внешнего облика новгородских церквей XII—XIII вв. эти
храмы поражают легкостью, нарядностью и
торжественностью своих форм. В Пскове в 1365—1367 гг. был воздвигнут
Троицкий собор — центральная святыня города. Он, к
сожалению, не уцелел и известен только по рисунку.
Что касается русской живописи (преимущественно
церковной иконописи), то в XIV—XV вв. она достигает
своего наивысшего расцвета благодаря творчеству двух
великих русских художников — Феофана Грека и Андрея
Рублева.
До прибытия на Русь Феофан Грек расписал ряд
церквей в Константинополе, Халкидоне и Кафе
(Феодосии) . Для Феофана Грека Русь стала второй родиной. Здесь
он прожил более 30 лет и не только учил, но и учился сам.
В своем творчестве он сплавил лучшие традиции
византийского искусства с успехами русских живописных школ
и оказал огромное влияние на современных ему русских
мастеров — с ними он работал сначала в Новгороде, а потом
в Москве. Смелая манера письма Феофана Грека
отличалась экспрессивностью, эмоциональностью. На своих
фресках он изображал людей, погруженных в
философскую созерцательность либо полных внутреннего
духовного напряжения. Лучшими работами были фрески в
новгородском храме Спаса на Ильине улице и часть икон в
иконостасе Благовещенского собора в Московском Кремле.
206
Андрей Рублев родился около 1360 или 1370 г. и умер
между 1427 и 1430 г. В. Л. Янин называет Андрея Рублева
человеком-легендой и пишет: «Нет в XV веке более
звонкого имени. Перечень сохранившихся работ величайшего
русского художника средневековья невелик. Участвовал
в росписи Благовещенского собора Московского Кремля
в 1405 году, создал прекраснейшую рукопись с
миниатюрами — Евангелие Хитрово, расписывал Успенский собор во
Владимире в 1408 году, создал знаменитый Звенигородский
чин (иконы для соборного иконостаса), создал иконостас
Троицкого собора и большую часть росписи Андроникова
монастыря в Москве. Это и все, но даже части
сохранившегося, даже одной-единственной неповторимой Троицы было
бы достаточно для бессмертия имени Андрея Рублева» 79.
Произведения Андрея Рублева отличаются от работ
Феофана Грека теплым, мягким и спокойным колоритом,
сдержанной манерой кисти, глубокой человечностью и
лиризмом образов, несущих идеи прощения, заступничества
и гармонии. Лучшим творением Андрея Рублева
общепризнанна его замечательная икона «Троица». До Рублева
Троицу обычно изображали в виде бога-отца, бога-сына
и бога-святого духа, часто символически заменяемого
изображением голубя. На иконе Рублева под сенью большого
дуба за столом сидят трое прекрасных юношей и ведут
неторопливую и, несомненно, дружескую, но исполненную
печали беседу. В годы кровавых феодальных междоусобиц
и ордынских набегов Андрею Рублеву удалось отразить
в живописи мечту русского народа о мире, согласии и
спокойствии.
В XIV в. на Руси появилась геральдика — оформление
княжеских, земельных и городских гербов. Многие
знаменитые впоследствии гербы русских городов ведут свое
начало от того времени. Из них наиболее значительной
была эмблема Москвы. На гербе Москвы изображен
скачущий всадник, поражающий копьем дракона. Московского
всадника назвали Георгием Победоносцем в первой
половине XVIII в., во времена императрицы Анны Иоанновны. Но
в летописи первой половины XVI в. содержится иное
толкование образа всадника: «...при великом князе Василье
Ивановиче бысть знамя на денгах князь великий на коне,
а имея меч в руце; а князь великий Иван Васильевич учини
знамя на денгах князь великий на коне, а имея копье в
руце...» Однако всадник, изображающий самого великого
князя, впервые появился при Александре Невском и не
сходил с печатей на протяжении всего XIII и начала XIV в.
После небольшого перерыва он. снова появился и уже
:207
окончательно утвердился на эмблеме Москвы при Дмитрии
Донском.
В. Л. Янин усматривает «нечто глубоко символичное
в том, что государственный символ, изображающий воору^
женного всадника, возникает впервые в эпоху великого
полководца Александра Невского и возрождается в эпоху
другого великого полководца — Дмитрия Донского. Эта
эмблема, с заложенной в ней идеей обороны Русской земли
от самых страшных ее врагов, была повита под трубами
и взлелеена под шеломами Ледового побоища и
Куликовской битвы — двух великих сражений, разрушивших
преграды на пути Руси к ее будущему. Старый московский
герб, таким образом, символ независимости и победы,
эмблема мужества и героизма, знак неразрывности тех
традиций, которые, возникнув в глубине веков, засияли
потом нбвым светом» 80.
ДАЛЬНЕЙШЕЕ УСИЛЕНИЕ
МОСКОВСКОГО КНЯЖЕСТВА
Феодальная раздробленность объективно была
закономерным этапом в развитии феодальных государств Европы
и Азии. Русь в этом отношении не была исключением. Но,
будучи новой, более высокой стадией развития феодального
общества, раздробленность принесла с собой ряд
отрицательных черт: бесконечные княжеские междоусобицы,
утрату общегосударственного единства, ослабление
обороноспособности перед лицом иноземной агрессии и др. Эти
негативные черты приводили общество в состояние
непрерывной напряженности и отрицательно сказывались на
дальнейшем развитии экономики страны. Страх перед
иноземным порабощением, стремление к сохранению и
поддержанию государственного порядка делали желанной
твердую власть, так что в конечном итоге феодальная война
способствовала усилению великокняжеской власти.
Объединительную политику великих князей поддерживали
самые различные социальные слои русского обществу
поскольку важным фактором процесса объединения кня^-
жеств была всенародная борьба за национальную
независимость и свержение ордынского ига, за самостоятельную
и сильную государственность, способную обеспечить
народу защиту и «тишину».
208
Объективно процесс политического объединения
русских земель начался с «феодальной концентрации» —
территориального роста и политического усиления
отдельных княжеств, превращавшихся в «великие княжения».
В начавшейся между ними борьбе за политическое
преобладание выявлялся общерусский политический
центр, возглавивший борьбу за объединение разрозненных
русских земель в единое государство и за свержение золо-
тоордынского ига. Победителем в этой борьбе вышло
Московское княжество, столица которого — Москва — в
княжение Дмитрия Ивановича Донского стала
общепризнанным политическим и национальным центром
формировавшегося Русского государства. Успехи Москвы в
государственно-политическом объединении русских земель
были закреплены ее победой над коалицией удельных князей,
попытавшихся в ходе феодальной войны середины XV в.
восстановить рушившиеся порядки феодальной
раздробленности.
Православная церковь способствовала объединению
русских земель. Она поддерживала гибкую политику
вынужденного союза с Золотой Ордой Александра Невского,
вдохновляла Дмитрия Донского на Мамаево побоище, во
время феодальной войны открыто выступала против
отжившей политики удельных князей, за укрепление власти
великого князя московского. Союз русской церкви с
московскими князьями еще больше упрочился в период
изживания феодальной раздробленности.
После смерти московского митрополита Фотия
представители духовенства учли пожелание Василия II и избрали
главой русской церкви рязанского епископа Иону, но
константинопольский патриарх отверг кандидатуру Ионы
и назначил митрополитом всея Руси грека Исидора. В то
время Византии угрожала смертельная опасность со
стороны Османской империи. Византийский император Иоанн
VI Палеолог (1425—1448) вступил в переговоры с римским
папой Евгением IV о соединении православной церкви
с католической, рассчитывая при этом, что по призыву
папы все западные христианские державы выступят на
защиту Константинополя. Поскольку папа отнесся к
предложению о соединении церквей благосклонно, было решено
провести в Италии Вселенский собор для заключения унии.
Василий II Темный не рекомендовал Исидору ехать на
собор. Более того, он предупредил Исидора, что Москва не
примет унии. Но константинопольский ставленник,
естественно, заботился об интересах Константинополя и Рима
и не послушал великого князя.
209
Собор открылся во Флоренции. На нем 5 июля
1439 г. папская курия и Константинопольская патриархия
подписали акт о принятии православной церковью
католических догматов и верховного главенства римского папы
при сохранении православных обрядов и богослужения.
Однако заключение Флорентийской унии не помогло
Византийской империи — в 1453 г. Константинополь пал под
ударами османских войск, а вместе с ним и мировой центр
православия.
Московский митрополит Исидор не только сам
безоговорочно высказался за унию и подписал соответствующий
документ, но и принудил к этому архиерея Авраамия
Суздальского. По пути из Флоренции в Москву Исидор
разослал грамоты об унии в литовские, ливонские и русские
земли. Весной 1441 г. он прибыл в Москву с грамотой от
папы к Василию II Темному. Но великий князь приказал
сместить его с митрополичьего престола как «латынского
злого прелестника» и заточить в Чудов монастырь, ожидая
от него покаяния. Исидор просидел в заточении все лето,
а потом бежал в Тверь. Тверской князь тоже взял Исидора
под стражу, но и тут случай помог ему бежать сначала
в Литву, а затем к папе римскому, который взял его под
свою защиту.
В 1442 г. собор русского духовенства в Москве по
предложению Василия II назначил митрополитом Иону без
санкции константинопольского патриарха. Этот акт
ознаменовал конец зависимости русской церкви от
Константинопольской патриархии. Но он означал и другое — обретая
независимость от византийских патриархов, Московская
митрополия попадала в прямую зависимость от
великокняжеской власти, ибо теперь только она могла защитить
интересы церкви в общерусском масштабе и поддержать ее
авторитет в борьбе за чистоту православной веры, против
засорения ее латинской ересью. На практике это укрепляло
союз светской и духовной власти, но отнюдь не устраняло
противоречий между ними и причин для конфликтов.
С одной стороны, верхушка церкви в союзе с великим
князем выступала против политического сепаратизма
удельных князей, поскольку в ходе ликвидации удельных
княжеств местные епархии теряли свою самостоятельность
в отношении Московской митрополии, а с другой — она
в союзе с боярско-феодальной фрондой выступала против
попыток великокняжеской власти урезать земельные
владения крупнейших феодалов и их иммунитетные
привилегии. Точно так же, исходя из своих интересов, действовали
и другие группы церковников.
210
После победы над Дмитрием Шемякой Василий II
Темный продолжал борьбу за усиление великокняжеской
власти. Справедливости ради следует заметить, что делая
он это не в силу своей дальновидности или одаренности —
просто его узколичные интересы совпадали в данном
случае с интересами всего общества; образования единого
государства с сильной властью, с мощным войском
требовали интересы не только обороны, но и землевладения,
ремесла и торговли страны. Поэтому борьба Василия II за
власть находила сочувствие и поддержку у населения. Об
этом говорит тот непреложный факт, что сторонники
великого князя московского составляли сильные партии в
Новгороде, Твери, Нижнем, Рязани и других городах. Когда
в случае необходимости в какой-либо из названных городов
прибывали московские войска, горожане добровольно
переходили на их сторону.
В этих условиях правительство Василия II Темного
решило покончить с оставшимися в Московском княжестве
уделами. Первым был наказан «за неисправление»
можайский князь Иван Андреевич — в 1454 г. против него был
организован карательный поход. Московские войска легко
овладели Можайском, а сам Иван Андреевич с семьей
бежал в Литву. В 1456 г. был арестован и отправлен в
заточение в Углич серпуховско-боровский князь Василий Ярос-
лавич. Его удел, так же как и Можайск, был лишен
самостоятельности и стал «отчиной» великого князя
московского.
Однако главным и самым опасным оплотом
политического сепаратизма на Руси являлась Новгородская
боярская республика, но обстановка там не была однозначной.
С одной стороны, Новгород объединял враждебные по
отношению к Москве силы, а с другой — имел силы про-
московские и сам прибегал к помощи московского князя
в местных делах (например, в 30-летний период военных
действий со Швецией, завершившихся заключением
Ореховского мира 1323 г.).
Во время феодальной войны новгородские бояре
активно поддерживали Дмитрия Шемяку, надеясь сохранить
свою экономическую мощь и политическую независимость,
ибо Шемяка обязался не посягать на самостоятельность
бойрской республики. Часть новгородского боярства и
духовенства в противоборстве с Москвой искала опоры и
поддержки у литовских феодалов, соглашаясь на подчинение
Новгорода Литве при условии сохранения своих
привилегий в Новгородской земле. Первый шаг в этом направлении
был сделан в 40-х годах XV в., когда польский король
211
и великий князь литовский Казимир IV получил по
договору право сбора нерегулярной дани («черного бора») с
некоторых новгородских волостей и право держать в
новгородских пригородах своих тиунов. Антинациональная
политика бояр, их произвол и усиление феодальной эксплуатации
были причиной ряда крупных выступлений рядовых
новгородцев и крестьян в 1418, 1421, 1446 гг. Это последнее
обстоятельство значительно облегчало Москве борьбу за
подчинение Новгорода, ибо давало московскому великому
князю возможность использовать в своих интересах
недовольство новгородского населения засильем бояр.
В 1456 г. войска Василия II Темного разгромили
новгородское ополчение под Руссой. Новгород был
вынужден подписать с Москвой Яжелбицкий мир, полностью
продиктованный великим князем. По существу этот
договор стал первой вехой в процессе лишения Новгорода
самостоятельности и его подчинения Москве. В Яжелбиц-
кую грамоту были включены условия, которые
ограничивали новгородскую «старину» в интересах великокняжеской
власти не только в области внешней политики, но и в сфере
внутреннего управления. Новгород обязывался не
принимать «лиходеев», т. е. противников Василия II, лишался
права внешних сношений и законодательных прав
(«вечным грамотам не быти»). Теперь не вече, а князь был
высшей судебной инстанцией. Замена новгородской
печати для документов печатью великого князя явилась
выражением политической зависимости Новгорода от
Москвы.
В январе 1460 г. Василий II е сыновьями Юрием
и Андреем совершил поездку в Новгород и пробыл там пять
недель. Летописи подчеркивают мирный характер визита
московского великого князя в боярскую республику, но
новгородцы отнеслись к нему неприязненно, о чем говорит
попытка покушения во время этого визита на воеводу
Василия II Федора Васильевича Басенка.
К концу своего правления Василий II Темный по
размерам принадлежавшей ему территории неизмеримо
превосходил всех остальных князей, которые к тому
времени уже утратили свой суверенитет и вынуждены были
повиноваться ему. В Московском княжестве оставался
только один Верейско-Белоозерский удел, князь которото
полностью подчинялся Москве. Правда, после смерти
Василия II в 1462 г. появились четыре новых удела, выделенные
великим князем его младшим сыновьям. Но размеры,
материальные и людские ресурсы Московского княжества
при княжении старшего еыва Василия II Темного — Ивана
212
Ill давали ему полное и подавляющее превосходство над
своими братьями.
Иван III — государь всея Руси (1462—1505) — еще
при жизни отца был объявлен соправителем великого
«нязя. А когда отец умер и Иван стал великим князем, ему
исполнилось 22 года. К этому времени он был женат на
дочери тверского князя и имел уже сына. Н. М. Карамзин
считал Ивана III крупнейшей исторической фигурой: по
его словам, он был «герой не только Российской, но и
всемирной истории».
В юношеские годы Ивана III всячески опекал
митрополит Иона, который решительно выступал против
сепаратистской политики удельных князей, за создание сильного
централизованного государства, за освобождение его от
ордынского ига, против любых притязаний Литвы и Поль-
щи. В 1461 г. Иона на смертном одре напутствовал
Ивана III завещанием разуметь государствование свое как
служение, крепить державу свою, скинуть татарскую власть
и делать все с разумом, а не по велению сердца своего. Надо
сказать, что Иван III выполнил заветы своего духовного
наставника — он объединил почти всю Русь и стал первым
действительным государем всея Руси.
ПРИСОЕДИНЕНИЕ
НОВГОРОДСКОЙ ЗЕМЛИ
Во время княжения Ивана III начался решающий этап
в процессе объединения русских земель вокруг Москвы.
Будущая война с Большой Ордой требовала подчинения
Москве пограничного Рязанского княжества, важного в
военно-стратегическом отношении, и Казанского ханства.
Иван III добился угодных Москве результатов в
отношениях с Рязанским княжеством и с Казанским ханством.
В первом случае он действовал мирным*путем, во втором —
организовал два военных похода.
Рязанский князь Иван Федорович поддерживал дружбу
с московским великим князем Василием II, во всем
подчинялся его воле и перед смертью «княжество свое Рязанское
и сына своего Василия приказал» Москве. В 1456 г.
Василий II взял 8-летнего Василия в Москву, а в Рязань и в
другие города княжества послал править — правда, от имени
малолетнего князя — своих наместников. Василий рос и
213
воспитывался в великокняжеской семье. В 1464 г., когда
ему исполнилось 17 лет, Иван III женил его на своей сестре
Анне. В январе 1465 г. молодожены торжественно отбыли
из Москвы в Рязань — на княжеский стол. Вместе с ними
Иван Васильевич предусмотрительно отправил
московского духовника, поручив ему должным образом направлять
молодого князя. Этим семейным союзом Иван III
наполовину решил задачу объединения Рязанского княжества с
Москвой.
С Казанью было сложнее. Казанское ханство основал
в 1438 г. изгнанный из Золотой Орды хан Улу-Мухаммед.
Сын его Мангутек, разгромивший в 1445 г. московское
войско под Суздалем и пленивший Василия II, вскоре убил
своего собственного отца и объявил себя правителем
Казанского ханства. Ему наследовал в 1463 г. его сын Ибрагим,
который проводил враждебную по отношению к Москве
политику. Чтобы обеспечить надежный тыл, Иван III
в 1467—1468 гг. предпринял первый военный поход на
Казань с целью заставить Ибрагима «просить мира на всей
воле московского государя». Московские войска
возглавляли воеводы Иван Юрьевич Патрикеев и Иван Васильевич
Стрига-Оболенский. К ним присоединился со своим
войском татарский царевич Касим, преданно служивший
московскому великому князю и стремившийся сбросить
с казанского трона Ибрагима. Поход этот закончился
неудачей: тяжелейшие погодные условия, отсутствие дорог
и четкой координации военных усилий вынудили
московских воевод под угрозой больших потерь вернуться с
правого берега Волги в Москву.
Второй поход на Казань был подготовлен более
тщательно. Его возглавил весьма одаренный в военном деле
брат Ивана III — Юрий Васильевич. В 1469 г. после
круговой осады Казань сдалась. Ибрагим принял
продиктованные ему условия капитуляции и, отдавшись «на всю
волю великого князя московского», поклялся на Коране
отпустить всех православных рабов и пленных, взятых
татарами за последние 40 лет; «не зорить земель русских»
и не брать больше русских в плен; не грабить русских
купцов и разрешить им свободную торговлю; не вступать
в союз против Москвы с Литвой, Польшей, Большой Ордой
и другими ее недругами. На этих условиях Иван III
оставил Ибрагима на казанском троне.
С первых дней своего великого княжения Иван III
проводил осторожную и вместе с тем весьма дальновидную
политику по отношению к Псковской республике. Было
время, когда Псков являлся «пригородом» Новгорода и
214
полностью зависел от него. Но начиная со второй половины
XIII в., когда псковичи призвали литовского князя До-
вмонта, успешно оборонявшего Псковскую землю от
агрессии литовских феодалов и немецких рыцарей, Псков
добивался все большей независимости от Новгорода и стал
вполне самостоятельным государственным образованием.
Только в сфере церковного управления Псков продолжал
зависеть от Новгорода — новгородские архиепископы
назначали сюда своих наместников.
При Василии II Темном взаимоотношения Пскова
с Москвой строились на добровольном признании
псковичами верховной власти московского великого князя.
Москва со своей стороны признавала самостоятельность
Псковской республики, оказывала Пскову военную помощь
и при этом контролировала его внешнюю политику.
В первой половине 1463 г., когда ливонские немцы
напали на Псковскую землю, «по псковскому челобитию»
Москва направила в помощь псковичам свое войско во
главе с воеводой Ф. Ю. Шуйским. После ряда военных
действий Ливонский орден вынужден был заключить с
Псковом мир на девять лет, а Шуйский в сентябре того же
года вернулся в Москву.
В 1464 г. возник конфликт между Псковом и
Новгородом. Мирные новгородско-псковские отношения
нарушились из-за нескольких причин. Главными из них были
следующие: новгородцы не оказали Пскову военной
помощи во время его войны с Орденом, хотя псковичи «били
челом» Новгороду; псковичи насильственно захватили
земли новгородского архиепископского дома и пытались
добиться церковной независимости от Новгорода. В этих
условиях правителям Пскова нужна была поддержка
Москвы, и они отправили к великому князю своего гонца
с грамотой, в которой благодарили Ивана III за присылку
Шуйского с войском; жаловались на новгородских
правителей,, которые не пропускали через Новгородскую землю
псковских послов, и просили назначить в Псков епископа
из местного духовенства.
В дипломатической переписке с Псковом Иван III
занял осторожную позицию. Чтобы использовать в своих
интересах новгородско-псковский конфликт, он стремился
сохранить политический нейтралитет, не связывая себя
конкретными обещаниями и открыто не поддерживая ни
одну из конфликтующих сторон. Отвечая на жалобу
Пскова, он выразил недоумение, почему новгородцы, имея
союзный договор с Москвой, не пропускают псковских
послов через свою землю. Решение вопроса о назначении
245
в Псков епископа великий князь отложил до предстоящей
встречи с псковскими послами. В том же 1464 г. из Пскова
прибыло в Москву специальное посольство из трех
посадников с дарами для великого князя. Но и в этот рад,
Иван III воздержался от предоставления Пскову церковно-
политической самостоятельности.
Новгородские послы тоже побывали в Москве. Они
просили у великого князя военной помощи против Пскова.
Иван III отказал им. Тогда новгородские правители
обратились к Ордену с предложением о совместных действиях
против Псковской республики. Последнее обстоятельство
заставило псковское правительство пойти на мирные
переговоры с Новгородом. Хотя эти переговоры были бурными
и продолжительными, мир в конце концов был подписан.
Москва тем временем готовилась к войне с Новгородом.
В декабре 1470 г. в Псков прибыл московский посол. На
вече он от имени великого князя призвал псковичей помочь
Москве укрепить свою власть в Новгородской земле.
Правительство Пскова действовало осторожно. Оно
предложило Новгороду свое посредничество в его отношениях с
Москвой, а когда новгородские власти отвергли это
предложение, Псков пообещал остаться верным Ивану
Васильевичу.
В то время положение Псковской республики было не
из легких. В 1469 г. на ее землю напали шведы. В 1470 г.
победы Пскова встретились в Полоцке с Казимиром IV, чтобы
уладить споры «о земле и воде, о порубежных местах и
обидных делах». Встреча не принесла желаемых
результатов — польский король и великий князь литовский
никакой «управы не учинил». Съезд литовских и псковских
послов в Березничах в том же году так же закончился
безрезультатно. В марте 1471 г. в Пскове побывал посол
рижского магистра, предъявивший претензии на часть
псковской территории. Тогда же послы Пскова еще раз
встретились в Вильно с Казимиром IV, но снова не смогли
добиться от него урегулирования порубежных
разногласий. В такой сложной внешнеполитической обстановке
Псков, разумеется, стремился сохранить союз с великим
князем московским.
Отношения между Московским княжеством и Новгород
дом начали заметно ухудшаться с конца 60-х годов XV в.
Московская великокняжеская власть обвиняла боярскую
республику в нарушениях договорных добрососедских обя-.
зательств на том основании, что новгородцы не платили
в великокняжескую казну пошлин и не исполняли других
своих повинностей; захватывали земли, которые их прави-
2Ж
тёльство уступило в свое время великому князю; от имени
веча посылали своих людей на двор великого князя на
Городище чинить «бесчестие» великокняжескому
наместнику; незаконно арестовали на Городище бывших там
князей и их людей и подвергли их пыткам; из пограничных
новгородских волостей нападали на владения великого
князя и его братьев.
В конце 1470 г. Новгород сам бросил вызов Москве.
Этому сопутствовали два важных в жизни боярской
республики события.
5 ноября 1470 г. умер новгородский архиепископ Иона.
Не поинтересовавшись мнением московского митрополита
Филиппа и великого князя Ивана Васильевича, новгородцы
сами наметили трех кандидатов для посвящения в
архиепископский сан. Ими были названы священноинок Феофил,
софийский казначей ключник Пимен и протопоп Алексей.
Выборы новгородского владыки проходили в Софийском
соборе по старому обычаю: жребии с именами трех
кандидатов положили на престол в алтаре; маленький мальчик,
руку которого якобы «направляла сама святая София»,
вынул два жребия; кандидат, жребий которого остался «по
воле святой Софии» на престоле, был объявлен
архиепископом. Новым духовным наставником Новгорода и Пскова
стал Феофил. Трудно, конечно, поверить, что в этом
спектакле не участвовала всесильная рука новгородской знати.
Второе важное событие — приглашение на княжение
в боярскую республику без согласия Москвы князя
Михаила Олельковича. 8 ноября 1470 г. он прибыл из Литвы
в Новгород. Михаил Олелькович исповедовал
православную веру, но был тесно связан с Киевом и откровенно
тяготел к Литве.
Эти два события вызвали большую смуту в Новгороде.
Началась острая борьба между двумя «партиями», одна из
которых открыто ориентировалась на Литву и Польшу,
а другая осталась верна великому князю московскому.
Литовская «партия» требовала полного разрыва с
Москвой, вступила в прямые переговоры с польским
королем и великим князем литовским Казимиром IV и была
готова принять давно предложенную римским папой унию.
В частности, она намеревалась утвердить вновь избранного
архиепископа Феофила не в Москве, а в Киеве, у
митрополита-униата, ставленника Рима. Действия этой «партии»
великий князь московский, митрополит всея Руси и их
сторонники в Новгороде расценивали как измену
православной вере, заслуживающую самого сурового
наказания.
217
В литовскую «партию» входили представители
новгородской аристократии, самые богатые купцы и
исполнители их воли. Возглавляла ее знатная боярыня Марфа
Исааковна Борецкая, вдова посадника Исаака Андреевича.
К 70-м годам XV в. по размерам своих владений Марфа
была третьей после новгородского владыки и монастырей
и благодаря этому обрела значительный политический вес.
Это именно она выдвинула кандидатом на пост
новгородского владыки ключника Пимена, имевшего доступ к
софийской казне и передавшего немалые суммы на нужды
литовской «партии» 81. Марфа и ее сыновья, чтобы
привлечь на свою сторону вече и выступать от имени всего
народа, широко подкупали представителей «черного
люда», которые в нужный момент звонили в колокола или
использовались для физической расправы с противниками
Борецких.
Приверженцами великого князя московского были
бояре (старые посадники, тысяцкие, «лучшие люди», «житьи
люди»), часть духовенства и купечества. Но главную,
правда менее активную, силу московской «партии»
составляли ремесленники и мелкий торговый люд.
Настроенные антибоярски, они не желали сражаться за
«священные вольности» новгородской аристократии, что в
значительной мере предопределило сравнительно легкую
победу Ивана III над Новгородом.
Вновь избранный архиепископ Феофил занял
выжидательную позицию. С одной стороны, он реально оценивал
силу Москвы, а с другой — испытывал страх перед
всесильной и жестокой Марфой Борецкой. У него хватило
смелости только на то, чтобы отказаться от поездки в Киев
к митрополиту-униату и дождаться своего утверждения на
посту владыки московским митрополитом.
Н. М. Карамзин в своей исторической повести «Марфа-
посадница, или Покорение Новгорода» писал: «Мудрый
Иоанн должен был для славы и силы отечества
присоединить область Новгородскую к своей державе: хвала ему!
Однако ж сопротивление новгородцев не есть бунт каких-
нибудь якобинцев, они сражались за древние свои уставы
и права, данные им отчасти самими великими князьями,
например Ярославом, утвердителем их вольности. Они
поступили только безрассудно: им должно было
предвидеть, что сопротивление обратится в гибель Новгороду,
и благоразумие требовало от них добровольной жертвы» 82.
Против этого трудно что-нибудь возразить. Но что касается
самой Марфы-посадницы, то Н. М. Карамзин явно
идеализировал ее, незаслуженно создавая ей культ народной
218
героини вольного Новгорода. Он отрицал и
принадлежность Марфы Борецкой к литовскому лагерю.
Между тем в летописях есть прямые указания на то,
что, ратуя перед народом за свободу Новгорода, Марфа Бо-
рецкая преследовала свои далеко идущие цели. Приведем
высказывание Н. Л. Пушкаревой по этому поводу: «В
планы новгородской аристократии входили создание в
Новгороде православного наместничества, зависимого от
Литовского государства, а также брак будущего наместника из
числа литовских панов с самой богатой новгородской
собственницей — Марфой Борецкой, которая «хотячи пойти
замуж за литовского же пана за королева, да... мыслячи
привести его к себе в Великий Новгород, да с ним хотячи
владети от короля всею Новгородскою землею»» 83.
Активным сообщником Марфы Борецкой был владычный
ключник Пимен, мечтавший стать новгородским архиепископом
по назначению из Киева. Популярность среди новгородцев
Марфа завоевала не только громкими речами о свободе, но
и подкупом «бедных людишек».
Весной 1471 г. обстановка в Новгороде обострилась.
В марте Михаил Олелькович оставил новгородский
княжеский стол и уехал в Киев. Его отъезд поднял новую волну
смуты. Марфа с сыновьями выступила на вече против
подчинения Новгорода Москве. Послы новгородского
боярства отправились с дарами к Казимиру IV и заключили
договор, согласно которому Новгород признавал Казимира
IV своим князем, принимал его наместника, а «честной
король» обязался «всести на конь» против великого князя
московского и «боронити Великий Новгород», если «пойдет
князь великий на Великий Новгород». Для Ивана III
наступило время решительных действий — такой договор
был законным основанием для войны.
В марте 1471 г. Иван III созвал в Москве совет, на
котором присутствовали его братья удельные князья,
епископы, князья, бояре и даже «вой», и объявил о
предстоящем военном походе на Новгород. Этому походу был
придан характер государственного политического
мероприятия. В Новгород были посланы «разметные грамоты»,
поскольку новгородцы «отпали от православия в
латинство». В Тверь и Псков Иван Васильевич отправил своих
послов с просьбой о военной помощи.
Наступление московских войск на Новгород
осуществлялось широким фронтом. Первым в конце мая
1471 г. отправилось к Вятке войско под предводительством
Бориса Матвеевича Слепца-Тютчева. Оно должно было
потом идти в Двинскую землю. На помощь ему по предпи-
219
«анию великого князя должна была прийти рать с Устюга.
В начале июня из Москвы по направлению к Руссе выступ
пила вторая группа войск во главе с князьями Даниилом
Дмитриевичем Холмским и Федором Давыдовичем
Пестрым-Стародубским. К ним должны были
присоединиться отряды детей боярских князей Юрия и Бориса
Васильевичей. В середине июня к Волочку и на Мету
вышли полк князя Ивана Васильевича Стриги-Оболенского
и отряд татарского царевича Даньяра. И наконец, 20 июня
1471 г. во главе основных военных сил через Волоколамск
направился к Торжку сам Иван III. Его братья удельные
князья Юрий, Андрей и Борис Васильевичи и верейско-
белоозерский князь Михаил Андреевич вышли в поход из
своих «отчин». Тверской военный отряд примкнул к
московским войскам в Торжке. Здесь послы Пскова
сообщили великому князю, что псковичи готовы выступить
ему на помощь.
Поход московских войск был для мирных жителей
Новгородской земли сущим бедствием. Напутствуя своих
воевод, Иван Васильевич откровенно призывал их к
жестокому обращению с населением. Надо думать, что
московские воеводы так и поступали.
Новгородцы с большим трудом собрали и вооружили
два войска: одно для защиты своих огромных богатств
в Заволочье, другое для обороны самого Новгорода. Первое
войско (около 12 000 человек) возглавил воевода
Шуйский-Гребенка. Второе войско (около 40 000) новгородские
воеводы Дмитрий Борецкий (сын Марфы) и Василий
Казимир повели в район Шелони, чтобы до подхода
московских сил разгромить псковскую рать, выступившую против
Новгорода по приказу Ивана III. Новгородцы не успели
организовать должной разведки и поэтому не знали, что
московские воеводы Холмский и Пестрый-Стародубский со
своим войском уже опустошили Руссу, отбили у местечка
Коростыни нападение отрядов новгородской рати,
приплывших туда на судах по Ильменю, и вышли за реку
Шелонь для соединения с псковичами.
На Шелони произошло главное сражение между
войском Холмского и Стародубского и основной новгородской
ратью. Несмотря на большое превосходство в силах
(примерно 40 000 против 5000), новгородцы потерпели здесь
сокрушительное поражение. Они потеряли убитыми до
12 000 человек и более 2000 — пленными. В плен
попали знатные господа Новгорода, включая воевод Дмитрия
Борецкого и Василия Казимира. Был захвачен также стан
новгородский со всеми обозами.
220
После того как Иван III выступил в поход против
Новгорода, Казимир IV не спешил «всести на конь», и во^
енная помощь не пришла. Но на поле боя в «кошевых
выоцех» были найдены списки договора Новгорода с
польским королем и великим князем литовским.
К главным причинам полного поражения новгородцев
на Шелони следует отнести социальную пестроту
новгородского войска и отсутствие в нем в силу этого идейного
единства и сплоченности; слабую военную подготовку
новгородцев: ремесленники и торговые люди были
непривычны и неспособны к военному делу; плохое военное
руководство войском и, наконец, нежелание многих
новгородцев сражаться за интересы аристократической знати
и бояр.
Почти одновременно с победой московского войска на
Шелони московская и устюжская рати воевод Тютчева
и Образца разгромили новгородцев и в Двинской земле.
Сопротивление Новгорода было таким образом подавлено
полностью, и последовало наказание виновных. Дмитрий
Борецкий и другие видные представители литовской
«партии» были казнены. Некоторых знатных бояр Иван III
отправил в Москву и Коломну и повелел заточить в тюрьму,
а всех «мелких людей» отпустил по домам.
Вскоре начались мирные переговоры между
архиепископом Феофилом и Иваном III. Они закончились
подписанием в местечке Коростыни московско-новгородского
договора. Иван Васильевич получил большую контрибуцию от
боярской республики, самостоятельность которой была
теперь значительно урезана. Новгородцы, в частности,
обязались вернуть в Вологодскую вотчину московского великого
князя земли по берегам Пинеги, Мезени, Выи, Поганой
Суры и Пильи горы, которыми владел отец Ивана III;
платить великому князю дань («черный бор»), а
московскому митрополиту — судную пошлину; посвящать в сан
архиепископа новгородского только в Москве; не сноситься
с королем польским и великим князем литовским; отменить
вечевые грамоты; оставить за великим князем московским
верховную судебную власть и не составлять судных грамот
без его утверждения.
В начале сентября 1471 г. московские войска вместе
с великим князем вернулись из первого похода на
Новгород. Столица встретила их колокольным звоном и
приветствиями простого народа. Потом последовали
многочисленные молебны и пиры, и настало время подумать об
укреплении международного статуса Русского государства.
С этой целью овдовевший Иван Васильевич (его жена
т
Мария Борисовна умерла в 1467 г. от горячки) решил
вступить в брак с племянницей последнего византийского
императора из династии Палеологов и дочерью покойного
властителя Пелопоннеса Фомы Зоей (Софьей) Палеолог.
Она воспитывалась в Риме под высоким покровительством
папы Сикста IV. Посланный в Рим в качестве свата Иван
Фрязин встретил у Зои благосклонный прием, очевидно,
благодаря влиянию на нее ее высокого покровителя. С
помощью этого брака Сикст IV, по-видимому, рассчитывал
обратить Ивана III в римскую веру, добиться от
Московской митрополии принятия Флорентийской унии и
втянуть Москву в русло своей политики. В ноябре 1470 г
Фрязин вернулся в Москву и доставил Ивану III «лик
грецкой царевны, на кипарисовой доске писанный».
В январе 1472 г. в Рим с богатыми дарами отправилось
второе посольство. Путь русских послов пересекал
неспокойное Балтийское море, чужие земли и проходил через
Колывань (Таллинн), Любек, Нюрнберг, Болонью, Сиену
Только в конце мая посольский караван достиг Рима. Папа
Сикст IV и его окружение встретили представителей
русского государя с подобающими случаю почестями. После
ряда полуофициальных и официальных встреч и приемов
в начале июня 1472 г. в базилике Петра в Ватикане
состоялась церемония торжественного обручения византийской
принцессы с московским великим князем. На ней
присутствовали весь двор его святейшества папы, почетные
гости и московские послы. Роль жениха играл один из
послов Ивана III — Иван Фрязин. В конце июня караван
с русскими послами и Софьей с ее свитой отправился в
обратный путь. Вместе с Софьей папа римский послал
в Москву кардинала Антония. В конце октября Софья со
всем своим пышным кортежем благополучно добралась до
Новгорода, а в середине ноября 1472 г. она уже по русскому
обычаю венчалась с Иваном Васильевичем в Москве в пока
еще деревянном соборе Успения.
В Москве папский легат скоро убедился в
безуспешности попыток склонить Ивана III и митрополита Филиппа
к принятию унии и с большим почетом покинул двор
великого князя московского. Идеологи русской православной
церкви быстро сориентировались в новой обстановке и
выдвинули теорию «Москва — третий Рим»,
провозгласив Ивана III преемником державных прав византийского
императора Константина XI. Первый Рим погиб, позволив
ереси укорениться в раннехристианской церкви; второй
(Византия) пал, заключив унию с «безбожными латина-
ми»; третьим и последним Римом, потому что четвертому
222
не бывать, стала Москва, непоколебимо верная
православию. Такая установка была обоюдно выгодна и церкви,
и Ивану III.
В это время на юге нарастала опасность со стороны
Большой Орды, и непосредственной задачей стала защита
южного рубежа от хана Ахмата. Летом 1472 г. он «со
многими силами» дошел до Алексина, но безуспешно
штурмовал его городские стены. Своевременное сосредоточение
великокняжеских сил на Оке решило исход ордынского
похода — хан Ахмат понес значительные потери и
поспешно отступил. После этого неудачного для Большой
Орды похода «ордынский выход» сократился почти вдвое,
а с 1475 г. Иван III вообще прекратил платить дань Орде,
узнав в мае с большим облегчением, что хан Ахмат начал
войну с крымским ханом Менгли-Гиреем.
В Новгороде тогда в очередной раз обострились
классовые противоречия — «черные люди» терпели большие
притеснения от бояр. Чтобы навсегда подрезать корни
Новгорода, надо брать боярские и монастырские земли, урезать
вотчины Святой Софии и сажать на те земли служилых
дворян. Тогда окрепнет Русь, наберет силы и сможет не
только татар одолеть, но и немцев, и ляхов, и литву бить,
вернуть захваченные ими исконно русские земли.
Примерно так думал Иван Васильевич и снова удерживал себя
от спешки, хотел действовать наверняка.
Воспользовавшись жалобами новгородцев на засилье
бояр, Иван Васильевич в октябре 1475 г. отправился с
«миром» в Новгород, хотя великого князя московского
сопровождали большие военные силы. По прибытии московские
войска спокойно и тихо окружили кольцом Новгород.
Перед новгородцами Иван III намеренно выступал в тоге
защитника простого люда от боярского засилья и этим
завоевывал симпатии городских низов, в среде которых
были особенно распространены антилитовские настроения.
25 ноября Иван Васильевич в присутствии архиепископа
Феофила, посадников, бояр и «житьих людей» устроил суд
по жалобам жителей новгородских улиц над теми боярами,
которые «многих людей перебили и переграбили». Главная
его цель — продемонстрировать, что только
великокняжеская власть может обеспечить правосудие и порядок в
Новгородской земле. Суд был строгим, велся по всем правилам
судопроизводства Новгородской республики, а закончился
тем, что шесть наиболее влиятельных бояр, приверженных
Литве, были закованы в цепи и отправлены в Москву. Их
земли, а заодно и угодья двух монастырей были отписаны
в «отчину» Ивана III. Попировав в Новгороде и благо-
223
склонно приняв от богатых сторонников московской
«партии» многочисленные дары, Иван Васильевич в конце
января 1476 г. отбыл в Москву.
С марта 1477 г. из Новгорода в Москву снова стали
поступать многочисленные жалобы. Более того,
прибывшие весной в Москву новгородские послы не «били челом»
Ивану III как своему вассалу — обращаясь к нему, они
называли его «своим господарем», т. е. государем, и этим
новым титулом подчеркивали свое положение как
подданных великого князя. Для уточнения обстановки Иван
Васильевич послал в Новгород своих послов. Их приезд
вызвал в городе всеобщую смуту. На вече и вне его были
убиты некоторые приверженцы Москвы. Литовская
«партия» снова подняла голову, требуя союза с Литвой, и
добилась того, что московским послам от всего новгородского
веча была вручена для передачи Ивану III и его сыну
грамота, в которой подчеркивалось, что Новгород не звал
московского князя к себе государем, а послы не имели на
это полномочий: «...с тем не посыловали». Этой грамотой
Новгород подписал себе последний приговор.
В начале октября 1477 г. Иван III предпринял второй
военный поход на Новгород. Это политически важное
предприятие одобрили московские бояре и высшие
церковные иерархи — сам митрополит всея Руси Геронтий
молился за его успех. Походу был придан общерусский
характер, поскольку он осуществлялся в интересах
централизации единого государства. Наряду с полками великого
князя в нем участвовали воинские формирования братьев
Ивана III, войска тверского князя, Пскова и татарского
царевича Даньяра.
По мере приближения Ивана Васильевича к Новгороду
в его стан несколько раз прибывали для переговоров
новгородские послы во главе с архиепископом Феофилом. Они
«били челом» великому князю, «винились» перед ним и,
вручая ему каждый раз богатые дары, просили у него
приемлемого для Новгородской республики мира. Иван III
снисходительно принимал от послов подарки, но не шел
при этом ни на какие уступки. К 5 декабря 1477 г.
московские войска со всех сторон блокировали Новгород.
Переговоры продолжались еще целый месяц, однако закончились
полной капитуляцией новгородцев. С 13 по 15 января
1478 г. все жители когда-то вольного города крестоцелова-
нием были приведены к присяге московским государям.
После этого осада города была снята. С 22 января власть
в Новгороде полностью перешла к великокняжеским
наместникам. Новгородское вече навсегда прекратило свое
224
существование. По приказу Ивана III был снят и потом
отправлен в Москву вечевой колокол.
Так закончилось независимое существование
Новгородской боярской республики. Все ее земли вошли теперь
в состав областей Северо-Восточной Руси, находившихся
под единодержавной властью великого князя московского.
Псков безусловным подчинением воле Ивана Васильевича
пока сумел на время сохранить свое вече.
Наиболее активных представителей литовской
«партии», в том числе и Марфу Борецкую с внуком, Иван III
отправил в оковах в Москву. Все их огромные владения
были конфискованы и отписаны на Ивана III. Вотчины
других новгородских бояр он обещал не трогать.
Что касается дальнейшей судьбы Марфы Борецкой, то
в литературе высказывалось несколько версий. Н. М.
Карамзин считал, что жизнь Марфы-посадницы окончилась
на эшафоте в Новгороде, и в посвященной ей повести
нарисовал выразительную картину ее казни. В некоторых
источниках сообщалось, что Марфа была пострижена в
Новгородском девичьем монастыре. По мнению Н. Л. Пуш-
каревой, «Марфа была казнена, не доехав до Москвы,
в небольшом селе Тверского княжества Млёве» 84.
Установив новый порядок в Новгороде и оставив у своих
наместников крепкие заставы, Иван Васильевич со своим
войском направился в Москву. Следом за ним двигался
огромный санный обоз с богатыми новгородскими
подарками. Последним в этом потоке был вечевой колокол. По
прибытии в Москву его установили в звоннице Успенского
собора.
Непростая проблема Новгорода наконец-то была
решена. Правда, впереди Ивана III ждала еще одна схватка
с представителями новгородского боярства и духовенства,
но она не только стала последней, но и была менее
ожесточенной и кратковременной.
СВЕРЖЕНИЕ ОРДЫНСКОГО ИГА
1480 год вошел в историю Руси знаменательной
вехой — свержением ордынского ига. Целых 243 года
тяжелое ярмо этого ига висело на шее русского народа. Реки
крови и слез, тысячи тысяч погибших в боях и диких
погромах, замученных в татарской неволе — вот та огромная
8 Заказ № 864
225
цена, которую заплатили русские люди, чтобы выжить,
выстоять, сохранить свою национальную самобытность и
потом убедительно и зримо показать миру свою
несокрушимую силу.
Год этот был для великого князя московского самым
трудным, самым беспокойным за все время княжения
и в конечном счете самым счастливым, поскольку, «>не
жалея живота своего», Иван III действительно боролся за
единую, вольную и крепкую Русь и в этой нелегкой борьбе
добился желаемых результатов.
Осенью 1479 г. в Новгороде был раскрыт заговор против
московского правительства Ивана III. Во главе заговора на
этот раз стоял архиепископ Феофил. Заговорщики опять
установили связь с Казимиром IV. Польский король и
великий князь литовский не только наставлял новгородскую
оппозицию Москве, но и делал все, чтобы побудить хана
Ахмата к большому походу на Русь, и обещал ему свою
военную помощь.
Сам по себе заговор в Новгороде мало беспокоил Ивана
Васильевича — он надеялся легко справиться с ним. Но
когда стало известно, что с заговорщиками связаны его
родные братья Андрей и Борис, его не на шутку
взволновала возможность возникновения новой феодальной войны на
Руси.
Удельные князья Андрей и Борис Васильевичи
выступали против свертывания самостоятельности и размеров
московских уделов великим князем. Они, в частности,
считали несправедливым и обидным для себя поведение
Ивана III, когда он единолично завладел Дмитровским
уделом их умершего брата Юрия и не выделил им
соответствующей доли из присоединенной к Московскому
княжеству Новгородской земли. Они вообще полагали, что все
территориальные приобретения Москвы должны делиться
между великим и удельными князьями.
Всегда осторожный и неторопливый, на этот раз Иван
Васильевич действовал быстро и решительно. В конце
октября 1479 г. он выступил к Новгороду, взяв с собой
только тысячу отборных конников, стражу и личных слуг.
Новгородцы закрылись за городскими стенами и не
приняли миром великого князя. В декабре к Новгороду подошли
главные московские вооруженные силы. Иван III приказал
своим воеводам окружить город и бить по нему из всех
пушек. Больше недели днем и ночью продолжался обстрел
Новгорода. В осажденном городе начались пожары и
волнения «житьих и черных людей». Заговорщики вскоре
вынуждены были отдать себя «на всю государеву волю» „у м
226
Иван III не проявил милосердия к поверженным
недругам. Почти до середины января 1480 г. длился «грозный
государев розыск». Сотня главных изменников была
предана смертной казни. Вся казна архиепископа с его
драгоценностями была конфискована, владычный полк
распущен, а сам Феофил арестован, отправлен под усиленной
стражей в Москву и заточен в Чудовом монастыре. По
приказу Ивана III около 15 000 боярских и купеческих
семей в принудительном порядке были выселены в Москву,
во Владимир, в Нижний Новгород и другие места, а их
конфискованные владения были отданы московским
служилым людям.
13 февраля 1480 г. Иван III вернулся в Москву. К тому
времени Андрей угличский и Борис волоцкий открыто
бросили вызов старшему брату. Встретившись в Угличе,
они через Тверское княжество отправились в пограничный
город Ржеву, куда заранее переправили свои семьи. Далее
путь их лежал в Новгород, но, узнав о разгроме
новгородских заговорщиков, удельные князья направились к
литовскому рубежу — в Великие Луки. Оттуда они просили
помощи у Казимира IV, но он воздержался от военной
поддержки мятежных братьев московского великого князя,
хотя и выделил их семьям город Витебск. Иван Васильевич
хотел во что бы то ни стало избежать открытой войны с
братьями, готов был пойти на компромиссное соглашение
с ними и с этой целью неоднократно посылал к ним своих
послов для переговоров. Но удельные князья пока не шли
на примирение.
Летом 1476 г. хан Ахмат изгнал из Бахчисарая хана
Менгли-Гирея и, почувствовав силу, в середине июля
прислал в Москву посольство с дерзкой грамотой к
Ивану III, в которой требовал уплаты дани «за прошлая лета»
и приезда московского великого князя в Орду. «Великий
же князь,— свидетельствует Казанский летописец,— при-
им басму его и плевав на ню, излома ее, и на землю поверне,
и потопта ногама своима, и гордых послов всех изымати
повеле, а одного отпусти живе...» 85 Многие историки
полагают, что Иван III прекратил даннические отношения
в 1475 или в 1476 г.; другие, и в частности В. В. Мавродин,
относят прекращение «ордынского выхода» к началу 70-х
годов XV в. Но как бы то ни было, большинство историков
признают факт одностороннего разрыва Иваном III
традиционных русско-ордынских отношений. Таким образом,
у хана Ахмата оставался только один путь восстановления
своей верховной власти над непокорными русскими
землями — победоносная война. Летом 1480 г. после основатель-
8*
227
ной подготовки он двинул ордынские полчища на Москву.
Со своей стороны Иван III знал, что окончательно
свергнуть ордынское иго можно только путем военного
отпора, и поддерживал свои вооруженные силы в состоянии
мобилизационной готовности. Как только в июне 1480 г. в
Москву пришла весть о наступлении хана Ахмата, он
быстро отправил к берегу Оки своих воевод с военной си?
лой. Брат великого князя Андрей Васильевич двинулся
в Тарусу, сын Иван Иванович Молодой — в Серпухов. Сам
Иван Васильевич 23 июня выехал в Коломну. Узнав о
выдвижении русских войск к традиционному рубежу обороны
(к «берегу») и рассчитывая на соединение с войском
Казимира IV, хан Ахмат обошел Оку с запада и направился
в литовские владения. Иван III решил передислоцировать
свои войска. Полки из Серпухова и Тарусы продвинулись
на запад — сначала к Калуге, потом к устью Угры. К Угре
спешили подкрепления тверского, холмского и
дорогобужского князей.
30 сентября Иван III прибыл из Коломны в Москву «на
совет и думу», чтобы завершить успешные переговоры
о примирении с братьями, обсудить планы дальнейших
военных действий и обороны Москвы. В ожидании осады
в городе в это время собралось «много множество народа от
многих градов». В совете принимали участие сам Иван III,
его дядя князь Михаил Андреевич Верейский, мать
великого князя «инока Марфа», ближние бояре, митрополит
Геронтий и другие высшие гражданские и церковные чины.
Что касается жены великого князя Софьи Фоминишны, то
она вместе со всем своим окружением и великокняжеской
казной выехала через Дмитров на Белоозеро. Отъезд
великой княгини вызвал недовольство посадского населения —
его расценили как бегство в трудное для народа время.
Настроение широких городских масс было в то время
очень тревожным. Некоторые приближенные великого
князя уговаривали его сдаться на милость хана Ахмата. Имея
их в виду, ростовский архиепископ Вассиан негодовал
в своем послании к Ивану III: «Что они советуют тебе, эти
льстецы лжеименитые?.. Советуют бросить щиты и, не
сопротивляясь нимало... предать христианство, свое
отечество...» — и продолжал: «...выйди навстречу безбожному
языку агарянскому, поревнуй прародителям твоим,
великим князьям... говорю об Игоре, Святославе, Владимире,
бравших дань на царях греческих, о Владимире Мономахе,
который бился с окаянными половцами за Русскую землю...
А достохвальный великий князь Димитрий, твой
прародитель, какое мужество и храбрость показал за Доном над
228
теми же сыроядцами окаянными! Сам наперед бился, не
щадя живота своего для избавления христианского, не
испугался множества татар... за это и до сих пор
восхваляется Димитрий и славится не только людьми, но и богом.
Так и ты поревнуй своему прародителю...» 86
Добившись примирения с братьями, Иван Васильевич
уже 3 октября выехал к своим войскам на Угру, а затем
отправился в селение Кременец, где расположился его
стан. Тем временем орда хана Ахмата обошла Мценск,
Любутск, Одоев и подошла к Воротынску. Здесь хан Ахмат
напрасно ждал какое-то время помощи от Казимира IV,
а в октябре предпринял несколько попыток перейти Угру,
но все они были отбиты русскими войсками. Непрерывная
4-дневная наступательная операция по форсированию
Угры с целью прорыва в глубь русских земель потерпела
крах. Начались сильные морозы, река замерзла и перестала
быть преградой для ордынской конницы. После ледостава
Иван III отвел свои войска сначала в Кременец, а потом
к Боровску. Обе неприятельские стороны, не зная о
намерениях друг друга, испытывали неуверенность и опасения.
Хан Ахмат, полагая, что русские уступили ему свой берег
Угры, чтобы заманить его в ловушку и вынудить к бою, не
двинулся через оголенную Угру.
Иван III уклонился от генеральной битвы с ханом
Ахматом на Угре. Более того, в напряженный момент
противостояния двух враждебных станов он передал
руководство войсками сыну Ивану Ивановичу и холмскому
князю Даниилу Дмитриевичу, а сам вторично отправился
в Москву, в Красное Сельцо. Чем же объяснить такое
поведение великого князя московского?
Многие историки осуждали Ивана III за
оборонительный план войны с ханом Ахматом. Одни объясняли отказ от
решительных действий чрезмерной осторожностью
великого князя, другие винили за это его боярское окружение, но
объективный ответ на поставленный вопрос дает, на наш
взгляд, Л. В. Черепнин, указавший «на три причины. Во-
первых, была очень сложной международная обстановка.
Иван III опасался соединения войск Ахмед-хана и
Казимира IV. Решительное наступление на татарскую рать
казалось опасным. По этому вопросу надо было посоветоваться
с церковно-боярским руководством, находившимся в
Москве. Во-вторых, хотя Иван III и договорился с послами
своих братьев, Андрея угличского и Бориса волоцкого,
о примирении с ними, но они еще не явились к нему на
помощь (в Кременец.— Авт.). Следовательно, феодальная
Шина продолжалась. В связи с этим подняла голову бояр-
229
екая оппозиция. Бояре разлагающе действовали на войска
разговорами о невозможности сопротивляться татарам и
соответствующей агитацией, и по этому поводу Ивану III
нужно было поговорить со своими советниками в Москве.
И наконец, самое главное, в Москве, по-видимому,
назревало антифеодальное восстание... Имеются основания
говорить, что Москва была накануне волнений, аналогичных
тем, которые произошли там в 1382 и 1445 гг. На это
имеются прямые намеки в летописи... И действительно, народ
был раздражен пораженческими настроениями ряда бояр...
поведением жены Ивана III... Летописи указывают, что
княжеские и боярские холопы, сопровождавшие Софью
Палеолог, причиняли населению больше вреда, чем
татары» 87.
Иван Васильевич пробыл в Красном Сельце две недели,
а потом под давлением требований «черных людей» и
духовенства продолжать борьбу с ордынцами вернулся к своему
войску. В конце октября к нему в Кременец прибыли его
мятежные братья со своими войсками — великий князь
удовлетворил некоторые их требования.
В лагере хана Ахмата вскоре началась смута. Военные
неудачи усугублялись «изменой» Казимира IV,
наступившими сильными морозами и снегопадами, начавшимся
голодом и отсутствием корма для коней. Все эти
обстоятельства, вместе взятые, подрывали надежды на
благополучное возвращение в Орду. 11 ноября племянник хана
Ахмата Касым тайно покинул лагерь и ушел в Литовскую
землю. Спустя несколько дней и вся орда Ахмата, «никем
не гонимая», бросилась по его следу. Ордынцы «воевали»
южные литовские земли, мстя Казимиру IV за его
«измену». На обратном пути хан Ахмат в бессильной злобе
разграбил и сжег дотла первый попавшийся ему русский
город. По иронии судьбы им оказался легендарный
Козельск. Есть также одно летописное свидетельство,
согласно которому русское войско нанесло удар по столице
Орды с севера, что и ускорило отступление хана Ахмата.
В Орде он был убит. Крымский хан Менгли-Гирей в союзе
с московским великим князем еще долго воевал с
сыновьями Ахмата..
Через неделю после бегства ордынцев с Угры Иван III
в Боровске распустил свои войска. В рождественский пост
он торжественно, с колокольным звоном и молебнами,
вернулся в Москву. Так с минимальными потерями
Иван III добился победы, положившей конец ордынскому
игу на Руси.
230
КОНЕЦ НЕЗАВИСИМОСТИ
ТВЕРСКОГО КНЯЖЕСТВА
Тверское княжество с 1446 г. поддерживало союз
с Москвой. По призыву великого князя московского
тверские войска участвовали в военных походах на Новгород
и выступали в составе русских вооруженных сил против
хана Ахмата. Но начиная с 1483 г. в отношениях между
тверским князем Михаилом Борисовичем и Иваном III
появились осложнения, приЕедшие вскоре к полному
разрыву союза между Москвой и Тверью.
Летописи сообщают, что московские землевладельцы
систематически захватывали порубежные земли тверских
вотчинников, нарушая тем самым московско-тверскую
границу. Московские владения постепенно вклинивались в
глубь Тверского княжества. Московский великий князь
поддерживал захватническую политику своих феодалов.
Он игнорировал старинную правовую норму договорных
грамот московских и тверских князей, согласно которой
порубежные споры по земельным делам должны были
решаться «опчим судом из людей старейших» обоих
княжеств, и единолично решал земельные разногласия в
пользу московских бояр, присвоив себе таким образом
функции «опчего суда». Одновременно он старался переманить
тверских землевладельцев на свою службу. Кроме того,
между Москвой и богатой Тверью шла давняя борьба за
барыши и торговые пути, связывавшие юго-восточные и
северо-западные земли. В междоусобной борьбе тверские
князья не раз пренебрегали кровными узами с князьями
московскими и пытались искать опору у князей
литовских и королей польских, надеялись на помощь Большой
Орды.
Вот и тверской князь Михаил Борисович, осознав после
присоединения Новгорода непрочность своей власти, в
конце 1483 г. заключил союз с Казимиром IV, а весной
1484 г. женился на его племяннице. Тогда же с тверским
князем установили отношения бывшие удельные русские
князья, эмигрировавшие в Литву и представлявшие собой
враждебную оппозицию Ивану III.
Изменение политической ориентации тверского князя
побудило Ивана Васильевича зимой 1484/85 г.
организовать военный поход на Тверь. Крупные московские силы,
вооруженные пушками и пищалями, во главе с князем
Иваном Ивановичем Молодым подошли к городу. Тверь не
могла ©казать такому войску сколько-нибудь серьезного
231
сопротивления. Михаил Борисович вынужден был
«согласиться на повиновение» великому князю московскому
и отправить к нему своих послов для подписания мирного
договора. По этому договору тверской князь переходил на
подчиненное положение по отношению к великому князю
московскому; признавал право Ивана III на те
пограничные между Московским и Тверским княжествами земли,
которые он объявил своей «отчиной», обязался по
требованию великого князя московского посылать войска против
великокняжеских врагов. В договорной грамоте особо
оговаривалось обязательство Михаила Борисовича порвать
союзные отношения с Казимиром IV, с которым доселе
тверской князь состоял «в любви, и в докончанье, и в
крестоцелованье». В дальнейшем все
внешнеполитические действия Тверь должна была подчинять интересам
Москвы.
После подписания московско-тверского докончания
многие тверские феодалы стали переходить на московскую
службу. Иван III милостиво принимал их «под свою руку»
и одновременно готовился к решительному наступлению на
Тверь. Вскоре появился весьма подходящий повод для
этого. Летом 1485 г. московские лазутчики перехватили
гонца Михаила Борисовича с его грамотой к Казимиру IV.
В ней тверской князь писал: «Ежели твое величество
в ближние дни не пришлет полки свои с великим нарядом
пушечным и мы заедино не ударим на Москву нечаянно, то
Иван отымет у меня половину тверской земли, а у тебя —
половину Литвы».
Второй московский поход на Тверь возглавили сам
Иван Васильевич и его сын Иван Иванович. Вместе с
московскими военными силами в нем участвовали полки
удельных князей Андрея Васильевича углицкого и Бориса
Васильевича волоцкого, а также новгородская рать во главе
с московским воеводой. События развивались молниеносно.
8 сентября вооруженные силы Москвы подступили к Твери
и со всех сторон обложили город. 10 сентября были
подожжены тверские посады, а 14 сентября к Ивану III стали
прибывать тверские князья и бояре и бить ему «челом
в службу». Михаил Борисович вместе со своей казной
бежал в Литву в ночь на 12 сентября.
Военная операция на этом была закончена. Иван III
повелел привести к целованию всех жителей Твери.
Великому князю московскому «целовали крест и бояре, и
купцы, и все мужи мал и велик». 15 сентября Иван III с сыном
прибыли в город. В Спасском соборе они отстояли
торжественную службу, после чего великий князь утвердил на
232
тверском княжении Ивана Ивановича Молодого и назначил
наместником в Тверь Василия Федоровича Образца-До-
брынского.
СТАНОВЛЕНИЕ
РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА
В процессе создания единого государства и усиления
великокняжеской власти произошло перераспределение
земельной собственности, вызвавшее в свою очередь
некоторые изменения в структуре господствующего класса
феодалов. Наряду с его боярской верхушкой и княжатами
бывших удельных княжеств появилось служилое
дворянство, составлявшее основу армии. Служилые люди —
дворяне, будучи опорой великого князя в его борьбе с
боярством, получали от него поместья. Эти поместные земли не
передавались по наследству — они закреплялись за
дворянами только на время их службы. Естественно, дворяне
были заинтересованы в поддержке великокняжеской
власти. Великий князь в свою очередь, ломая
сопротивление оппозиционного боярства, расширял поместное
землевладение, наделял дворян вновь присоединенными землями.
В армии произошли свои изменения. Феодальные
дружины, поставляемые боярами, теперь уже играли в ней
второстепенную роль. Ее главную силу составляли
ополчения дворян, дворянская конница, пешие полки с
огнестрельным оружием (пищалями) и артиллерия.
Помимо армии дворяне занимали различные должности
во вновь создаваемом аппарате централизованного
управления государством. В качестве дьяков они входили в
аппарат Боярской думы — совещательного органа при великом
князе и двух общегосударственных ведомств — Большого
дворца и Казны, из которых позже выделились главные
органы отраслевого управления — приказы.
Несколько уменьшился фонд вотчинных земель из-за
роста церковно-монастырского землевладения. В
распоряжении монастырей, митрополита и епископов находились
огромные земельные богатства с большим числом
зависимых крестьян. Будучи крупнейшим землевладельцем,
церковь в то же время активно выступала за усиление
великокняжеской власти, против независимой политики
крупных феодалов.
По мере роста феодального землевладения неизбежно
233
усиливалась эксплуатация крестьян, увеличивалось число
служилых холопов и кабальных людей. Их социальную
прослойку пополняли бывшие свободные люди,
задолжавшие феодалам, разорившиеся и не сумевшие своевременно
отработать сумму долга и большие, кабальные проценты
с этой суммы.
Сложившиеся в обществе новые экономические и
социально-политические отношения требовали создания нового
законодательного порядка. Поэтому из всех новшеств
Ивана III наиболее значительной была судебная реформа,
обнародованная в 1497 г. в виде специального
законодательного сборника — Судебника. В литературе, начиная
с Н. М. Карамзина и включая С. Б. Веселовского,
составителем Судебника 1497 г. признавался Владимир Гусев, но
теперь доказано, что он не имел никакого отношения к его
написанию. Академик Л. Н. Черепнин установил круг лиц,
которые в конце XV в. ведали судопроизводством при дворе
Ивана III и могли быть составителями Судебника. Это —
князь Иван Юрьевич Патрикеев, дьяки Василий Долматов,
Василий Жук и Федор Курицын, видный дипломат и
мыслитель.
Территория страны делилась на уезды, границы
которых восходили к рубежам бывших княжеств, а уезды — на
етаны и волости. Власть в уезде принадлежала
великокняжескому наместнику, в станах и волостях — волостелям.
Эти должностные лица получали не жалованье, а
управление территориями «в кормление», т. е. их содержание
перекладывалось на плечи местного населения. Их
законным вознаграждением были судебные пошлины («при-
суд») и часть налогов («кормленичий доход»), но среди
кормленщиков процветало взяточничество. Они
злоупотребляли предоставленной им властью, облагали население
непосильными поборами, брали взятки и творили
несправедливый суд.
До 1497 г. наместники великого князя и волостели
осуществляли управление и суд в русских землях по
различным уставным и судебным грамотам, составленным
в разное время для отдельных областей (Псковская судная
грамота XIV в., Новгородская судная грамота 1471 г.,
Белозерская уставная грамота 1488 г.). Судебная реформа
Ивана III отменяла этот устаревший порядок и вводила
единый для всего государства общерусский
законодательный кодекс — утвержденный великим князем по совету
с Боярской думой Судебник. В основу его были положены
«Русская Правда» и некоторые нормы боярского и
наместничьего суда из областных уставных грамот. Создание
234
общегосударственного кодекса — значительная веха в
истории русского законодательства, ибо таких кодексов
тогда еще не существовало, в частности, в Англии и во
Франции.
Судебник Ивана III запретил «посулы» (взятки) за
судопроизводство и «печалование» (ходатайство),
провозгласил нелицеприятный суд («судом не мстити, не дружи-
ти никому») и установил единообразные судебные
пошлины за все виды судебной деятельности великокняжеских
администраторов. Это был крупный шаг по пути создания
судебного аппарата единого государства.
По Судебнику Ивана III, на территории всего
государства действовали суд великого князя и его детей (ст. 21),
суд бояр и окольничих (ст. 1 и др.) и суд наместников
и волостелей (ст. 20 и др.); первый из них был высшей
судебной инстанцией — его решения носили
окончательный характер. Судебник установил обязательность
присутствия дьяков на боярском суде, целовальников (двор-
ских, старост) и «лучших людей» (зажиточных) на суде на
местах. Отныне свидетели должны были быть очевидцами
событий. Но в Судебнике сохранились и некоторые нормы
старого права. Так, жалобники могли решать спор
«полем», т. е. судебным поединком на дубинах. В этом случае
судьи должны были наблюдать, чтобы один противник не
убил другого. Старики, женщины, малолетние и увечные
люди имели право выставить вместо себя наемного бойца.
Победитель признавался выигравшим судебную тяжбу.
Уголовные преступления: разбой, душегубство,
двукратное воровство (ранее — только за третью кражу),
святотатство, поджоги — карались смертной казнью. Судебник
ввел смертную казнь и для заговорщиков-мятежников.
Обвиняемых могли пытать, чтобы добиться признания
в вине.
Судебник 1479 г. в законодательной форме выражал
интересы господствующего класса — боярской знати,
княжат и дворян и отразил дальнейшее наступление
феодального государства на крестьянское население. Давнее
правило перехода крестьян от одного феодала к другому в
течение двух недель в году стало общегосударственной нормой.
При этом Судебник установил вместо существовавших
в отдельных районах разных сроков единый для всей
страны срок перехода крестьян: только неделя до Юрьева дня
осеннего (26 ноября) и неделя после, т. е. время, когда
урожай был уже собран и установился санный путь.
Крестьянин мог покинуть своего владельца, только уплатив
ему все долги и «пожилое» — плату за проживание на
235
земле феодала. Правда, крестьяне фактически приобрели
право хотя бы в Юрьев день переходить из одного
княжества в другое. Судебник несколько ограничил практику
холопства, запретив превращать в холопов свободных
людей, работавших у феодала, но он в то же время явился
началом юридического оформления закрепощения
крестьян.
Иван III провел реформу календаря. С 1492 г. (с
7000 г. от сотворения мира) Новый год стали отмечать не
1 марта, а 1 сентября. Введение нового календаря не было
простой формальностью. Он был более пригоден для
исчисления доходов, поскольку урожай собирался к 1 сентября.
Далеко не простыми были у Ивана III отношения
с русской православной церковью, особенно в последние
годы его княжения. В церковных делах его как государя
всея Руси беспокоили развернувшаяся антицерковная и
внутрицерковная борьба и проблемы монастырского
землевладения.
Начиная с 1471 г. среди части русского белого
духовенства и верующих стала распространяться иудействующая
ересь. Она появилась в Новгороде во второй половине XV в.
и оттуда проникла в Москву. По свидетельству
церковных летописцев, ее первым проповедником был еврей
Схария, приехавший в Новгород из Киева в свите
литовского князя Михаила Олельковича, которого новгородцы
призвали на престол. Это еретическое течение представляло
собой смесь иудейства с христианством, причем Ветхий
завет ставился выше Нового завета. Его сторонники
отрицали монашество и церковную иерархию, отвергали
поклонение иконам, не верили в таинство причащения, отрицали
троичность Божества и божественность Иисуса Христа.
Некоторые из них не признавали бессмертие человеческой
души. Собственно еврейский элемент не играл в ереси
существенной роли — она по сути явилась продолжением
стригольнического движения в Новгороде и Пскове во
второй половине XIV — начале XV в. Зарождению ереси
в Новгороде способствовали не только церковные
неустройства, но и влияние близкого Запада.
Иван III оказался в весьма затруднительном
положении, когда узнал от московских церковников, что
приверженцами ереси стали его сноха Елена Стефановна (по
выбору отца в 1482 г. Иван Иванович Молодой женился на
дочери молдавского господаря Стефана; мать ее была
сестрой Михаила Олельковича) и самый близкий и
любимый его помощник думный дьяк Федор Курицын, а также
сам митрополит Зосима. Какие взгляды объявить истинно
236
православными и какие — еретическими? поддержать
ревнителей ли православия или идеологов ереси? — решение
этих вопросов было для Ивана III делом политического
и экономического расчета.
Гонение на еретиков возглавляли новгородский
архиепископ Геннадий и Иосиф Волоцкий — основатель
Волоколамского монастыря. Ссылаясь на испанскую инквизицию,
Геннадий требовал казни всех еретиков. Новгородского
архиепископа полностью поддерживал Иосиф Волоцкий.
Его перу принадлежат несколько посланий, вошедших
в полемический трактат «Просветитель» — одно из первых
богословских сочинений на Руси. Иосиф Волоцкий
отстаивал незыблемость церковных догм и право монастырей на
земельную собственность.
В 1504 г. Иван III созвал церковный собор, на котором
были приняты решения о беспощадном искоренении ереси.
Многие московские и новгородские иудействующие
подверглись сожжению в клетке, в их числе Иван-Волк
Курицын (его брат Федор Курицын, видимо, умер до этого)
и новгородский архимандрит Касиан. Зосима еще в
1494 г. вынужден был отречься от митрополии. Остальных
выявленных еретиков ждало заточение. Иван III
поддержал наиболее консервативное крыло духовенства,
очевидно, с целью сохранить устоявшуюся церковную
организацию и пополнить фонд земель для служилых людей,
поскольку нестяжатели сулили ему монастырские земли.
В то время в среде православного духовенства шла
острая полемика между двумя идейными течениями —
нестяжателями и иосифлянами. Ярким представителем
первого направления был монах Нил Сорский. Его
последователи и подражатели образовали группу так называемых
заволжских старцев, которые проповедовали аскетический
и нестяжательский образ жизни и отрицали право
монастырей на душевладение. Они говорили, что церкви и
монастыри должны иметь землю только для того, чтобы
кормиться, и работать на этой земле должны не крестьяне,
а сами монахи. Вместе с тем нестяжатели выступали за
независимость церкви от государства. Группа церковников,
отстаивавших церковное стяжание и торгово-предпринима-
тельскую деятельность церкви, получила наименование
иосифлян по имени своего главного идеолога — Иосифа
Волоцкого. Иосифляне настаивали на том, что все земли
и имущество церкви принадлежат богу, и всякого
посягнувшего на них клеймили как обидчика бога, но в отличие
от нестяжателей признавали зависимость духовной власти
от светской.
237
Иван III с целью сдержать рост земельных владений
церкви запретил в Твери, Белоозере, Торжке и других
воссоединенных с Москвой землях «задушье» — передачу
монастырям земли за помин души. На соборе 1503 г. он
поставил вопрос о ликвидации монастырского
землевладения, чтобы решить назревшую проблему земельного
обеспечения широких кругов служилого дворянства. Однако
воинствующие церковники во главе с новгородским
архиепископом Геннадием и Иосифом Волоцким дали
решительный бой самому государю всея Руси. Ему не сумели помочь
ни новый безвольный митрополит Симон, ни его союзники
из среды нестяжательской части духовенства во главе
с Нилом Сорским. Co6qp отверг программу секуляризации.
Во время ордынского ига связи Руси с Западом
практически прекратились (за исключением Новгорода). При
Иване III изоляция Руси от Западной Европы была
нарушена — он стал первым из московских государей,
возобновившим сношения с Европой. Некоторые историки
полагали, что к этому его побуждала Софья Фоминишна.
Н. Л. Пушкарева отмечает ее осведомленность в делах
внешней политики: «...она давала аудиенцию
иностранцам, имела свой круг дипломатов, к которым
принадлежали, например, приехавшие в ее свите и ставшие известными
дипломатами Юрий и Дмитрий Траханиоты», «стремилась
привлечь в Московское княжество деятелей культуры,
врачей из Италии» 88. Все это верно, однако Иван
Васильевич сам хорошо сознавал необходимость для Руси
сближения с Западом и преобразований с использованием
результатов европейского прогресса.
В 1474 г. послом в Венецию Иван III отправил боярина
Семена Толбузина с переводчиком Антонием Фрязиным
и поручением пригласить в Москву зодчих, литейщиков,
оружейников, пушкарей, чеканщиков, каменщиков,
резчиков, рудокопов и врачей. Благодаря стараниям Толбузина
при русском дворе появился знаменитый итальянский
механик и архитектор Аристотель Фиораванти, родом из
Болоньи. Иностранные мастера передавали русским
умельцам свои знания и навыки по постройке каменных зданий
и укреплений, горному делу, чеканке монет, выделке
оружия и т. д. Иван III принимал на русскую службу
сведущих в ратном деле немцев и литовцев, которые учили
русских воинов иноземному строю, применению в бою
артиллерии. Выписаны были два доктора, но их врачебная
практика в Москве закончилась для них весьма печально —
оба поплатились головами за то, что не вылечили князя
Ивана Ивановича Молодого и татарского царевича.
238
Иван III не только сам проводил активную внешнюю
политику, но и надолго определил ее основные
направления — в XVI в. по ним строили свою внешнеполитическую
деятельность его сын Василий III и внук Иван IV. Иван
Васильевич установил дипломатические отношения с
Италией, Германией, Венгрией, Данией, Турцией. Послы этих
стран знакомили Западную Европу с малоизвестной для
нее тогда Русью. Так, в 1486 г. в Москве побывал житель
Силезии Николай Поппель и по возвращении на родину
поделился с соотечественниками полученными им
сведениями о Русской земле, ее природных богатствах и
могуществе русского государя. Для них это было неожиданной
новостью.
В результате тонкой и осторожной политики Ивана III,
не склонного ни к каким авантюрам, Русское государство
на пороге XVI в. заняло среди европейских держав
почетное международное положение. «Изумленная Европа,
в начале царствования Ивана III едва ли даже
подозревавшая о существовании Московии, зажатой между Литвой
и татарами, была ошеломлена внезапным появлением
огромной империи на восточных своих окраинах» 89,— писал
К. Маркс.
Папа римский и другие европейские политики
пытались направить возросшую силу Российского государства
против Османской империи. Германский император хотел
вовлечь Русь в сферу своей внешней политики. В 1489 г. в
Москву вторично прибыл Николай Поппель, но уже в ранге
официального представителя Германской империи и от
имени императора посулил Ивану III королевскую корону
и предложил скрепить союз браком его дочери Елены
с племянником императора. Иван Васильевич не
намеревался признавать сюзеренитет Германской империи и
отверг это предложение. В установлении союзнических
связей с Русью были заинтересованы Венгрия и Дания: первая
рассчитывала облегчить себе борьбу с Турцией и Польшей,
вторая — ослабить Швецию. В 80-х годах XV в. в Венгрии
и Молдавии побывал русский посол Федор Курицын — он
вел переговоры о совместном выступлении против Литвы
и Польши. Что касается отношений с Турцией, то здесь
у русских были свои задачи. Москва была заинтересована
в мирных отношениях с Османской империей, поскольку
они способствовали развитию черноморской торговли.
Кроме того, вассалом османского султана был крымский хан
Менгли-Гирей — союзник Москвы в борьбе с Литвой.
239
ВОЙНА С ЛИТВОЙ И ШВЕЦИЕЙ
Многолетняя напряженность в отношениях
Московского княжества с Великим княжеством Литовским
обусловливалась вхождением в его состав обширных исконно
русских, белорусских и украинских земель. Борьба за
возвращение захваченных Литвой земель стала одним иЯ j
основных направлений внешней политики Ивана III:
Московское правительство не раз заявляло литовским
послам, что все земли, входившие некогда в Киевское
государство, являются «отчиной» и «дединой» московского
великого князя. Литовское правительство со своей стороны
неоднократно протестовало против титулования Ивана III
государем всея Руси, усматривая в этом претензии Москвы
на исконно русские земли в верховьях Оки, по берегам
Десны с ее притоками, в течениях Сожи и Днепра.
В конце XV в. в связи с возросшим влиянием
католической церкви усилились притеснения православного
населения Литовского княжества. Поэтому многие порубежные
князья — потомки русских удельных князей, служившие
«на обе стороны», стали переходить со своими землями
в подданство к Ивану III. В частности, на русскую службу
вместе со своими землями в верховьях Оки и в Чернигово-
Северской земле перешли князья Воротынские, Одоевские
и Трубецкие. Эти переходы вызвали пограничные споры
и привели к войне между Иваном III и польским королем
и великим князем литовским Казимиром IV. Однако
непредвиденное обстоятельство положило конец пограничной
войне — в сентябре 1492 г. Казимир IV умер. Его сыновья
поделили между собой власть: старший, Ян Ольбрахт, стал
королем Польши, а Александр — великим князем Литвы.
Заняв великокняжеский престол, Александр Казимиро-
вич не только отказался от продолжения войны с Москвой,
но в январе 1494 г. направил своих послов к Ивану III
с просьбой отдать ему в жены великую княжну Елену
Ивановну. Родство с литовским князем во всех отношениях
отвечало государственным интересам, поэтому Иван III дал
согласие на брак, решительно оговорив, однако, одно
непременное условие: «Великой княжны Елены Ивановны к
римскому закону не нудить и не неволить в греческом
законе». Александр обязался построить в своей столице для
Елены православную церковь. В феврале 1494 г. русско-
литовские переговоры завершились подписанием мирного
договора, по которому Литва признала новые границы
России. Александр Казимирович отказался от претензий на
владения вяземских, хлепеньских и верховских князей.
240
В начале марта 1494 г. Иван Васильевич послал в Литву
своих родственников с дьяком Федором Курицыным для
присутствия при крестоцеловании великого князя
Александра (ратификации договора) и получения от него
утвержденной грамоты «о свободе исповедания греческого
закона Еленой Ивановной». В начале января 1495 г.
Иван III дал своей любимой дочери наставление накануне
ееотъезда в Вильнюс: «И хоти будет тебе, дочка, про то и до
крови пострадати, и ты бы пострадала, а того бы еси
(измены православию.— Лет.) не учинила». Выйдя замуж за
Александра Казимировича, Елена Ивановна навсегда
покинула родную Москву, но осталась верна православию
и стала как бы центром притяжения русского, украинского
и белорусского населения Литвы.
Иван III первым из великих князей начал борьбу за
Прибалтику, хорошо понимая, что без выхода в Балтийское
море внешняя торговля будет обречена на прозябание.
В 1493 г. был заключен русско-датский договор о
совместном выступлении с суши и с моря против Швеции,
а также торговое соглашение против Ганзы и Швеции.
Подписав мир с Литвой, в октябре 1496 г. Иван III
двинулся со своими войсками в Новгород, чтобы оттуда
руководить военными действиями против шведов. В январе
1497 г., в самую стужу, русские войска перешли финские
рубежи и разбили шведское войско. Шведы потеряли
убитыми более 7000 воинов. В июне того же года по всем
прибалтийским землям разошлась весть, что русский
государь наводнил своими конными и судовыми ратями всю
Карелию и шведские владения в Финляндии. Местное
финское население, жившее по берегам Лимиги, «било
челом за великого князя». Западноевропейские государства
впервые на деле увидели силу русских воинов.
Беспокойство прибалтийских стран было настолько серьезным, что
сразу 73 ганзейских города, а также Колывань (Таллинн),
Рига и Дерпт (Тарту) прислали своих послов к Ивану III
бить челом о мире и об освобождении в Новгороде
ганзейских купцов с их товарами. Передышка была нужна
и Ивану Васильевичу — он начал подготовку к
решительному столкновению с Литвой.
Мирный договор 1494 г. и завязавшиеся родственные
связи между правителями Москвы и Вильнюса не
остановили добровольного перехода верховских князей на
русскую службу. В отместку летом 1497 г. литовские отряды
совершили ряд набегов на земли Рязанского княжества,
а Александр Казимирович потребовал от своего тестя
выдачи ему всех вновь отошедших к Москве православных
241
князей. Иван Васильевич обвинил своего зятя в нарушении
им условий договора, ибо Елену Ивановну принуждали
перейти в католичество. Вспыхнувший конфликт привел
к новой войне. 14 июля 1500 г. у реки Ведроши в
Смоленской земле на Митьковом поле (под Дорогобужем)
произошло главное сражение между русскими и литовскими
войсками. Русские войска возглавляли новгородский н^
местник Юрий Захарьич, тверской князь Даниил
Васильевич Щеня, перемышльский князь Иван Михайлович
Воротынский; литовские — гетманы Константин Острожский и
Николай Радзивилл, граф Хрептович и князья Друцкие,
В этой шестичасовой битве русские наголову разбили
литовцев. Они не только захватили все обозы, пушки и
палатки воевод, но и пленили самого князя Острожского,
пана Радзивилла, графа Хрептовича и князей Друцких.
Оставшиеся в живых литовцы бежали к Смоленску. Поле
Митьково было усеяно трупами. В этой войне на стороне
Литвы принимали участие и войска ливонского магистра
Вальтера фон Плеттенберга, но они тоже были разбиты
псковским войском.
В 1503 г. Иван Васильевич подписал с Александром
Казимировичем перемирие на шесть лет. Под власть
Ивана III (формально на «перемирные лета») переходили Ста-
родубское и Новгород-Северское княжества, земли князей
Мосальских и Трубецких, а также города Брянск, Мценск,
Дорогобуж, Торопец, Белый и др.— всего 25 городов и
70 волостей, почти треть земель Литовского княжества.
Для России воссоединение этих земель имело колоссальное
экономическое и политическое значение.
МОСКВА
И МОСКОВСКИЙ КРЕМЛЬ В XV в.
В Москве к концу XIV в. насчитывалось до 30—40
тысяч жителей. Большую их часть составлял трудовой
ремесленный люд. Бронники, изготовлявшие доспехи,
пушкари, литейщики, котельники, серебряники, гончары,
кожевники и другие мастера своего дела жили тогда
отдельными слободами. Отзвуки наименований старинных
ремесел, которыми занимались москвичи, дошли до нас
в названиях таких московских улиц и набережных, как
Бронная, Пушечная, Кузнецкий Мост, Каретный Ряд, Ко?;,
242
жевническая улица, Котельническая набережная, Сереб-
рянническая набережная у Яузы, и в некоторых других.
В XV в. Москва была преимущественно деревянным
городом, поэтому настоящим бедствием для москвичей
стали частые и опустошительные пожары. По летописным
данным, с 1331 по 1500 г. город выгорал почти полностью
20 раз. Только за время княжения Ивана III такие
страшные пожары происходили в Москве в 1470, 1473, 1475,1480,
1485 и 1493 гг.
В конце XV в. Москва стала столицей единого Русского
государства. Эта важная историческая перемена не могла
не отразиться на облике города. Его территория заметно
расширилась, достигнув границ современного Бульварного
кольца. Главными магистралями столицы стали ее
радиальные улицы, выходившие к дорогам, связывавшим
Москву с древними русскими городами и основными
русскими землями. Современные улицы Разина, 25-го Октября
и Сретенка вели на Владимир и Переяславль, улица
Горького — на Тверь, улица Чехова — на Дмитров, улица
Герцена — на Волоколамск и Новгород, проспект Калинина —
на Смоленск. Когда уменьшилась угроза ордынских
набегов, начало заселяться Заречье (ныне Замоскворечье).
Отсюда шли дороги на юг. Большая Ордынка вела в Крым,
Большая Полянка — в Серпухов, улица Димитрова — на
Коломну и Калугу.
Москва была столицей феодального государства,
поэтому в ней селились бояре и князья со своей челядью.
Наиболее знатные из них оседали в Кремле. В XV в. в Москве
проживало много дворян, т. е. дворовых детей боярских —
так именовались люди, входившие в Государев двор.
Удельный вес их в делах государства постепенно возрастал.
Выходцами из Двора были и воеводы, и дипломаты, и
администраторы.
Центром Москвы, ее неприступной крепостью и
выдающимся архитектурно-художественным ансамблем являлся
Кремль. Московская крепость стала называться Кремлем
при Иване Калите.
О происхождении этого названия высказывались
различные мнения. Н. М. Карамзин полагал, что в его основе
лежит наименование «кремник» — от слова «кремний»,
но, как известно, кремлевский холм совсем не кремнист.
Академики Я. К. Грот и П. М. Строев считали это
название производным от слова «крома», как именовалась
Псковская крепость, расположенная на возвышенности.
Однако слово «крома» впервые встречается в летописи
много позднее первого упоминания о Кремле. В. И. Даль
243
обращал внимание на слово «кремлевник». В областном
говоре оно обозначало хвойный лес на болотистом месте.
Известный историк Москвы И. Е. Забелин, соглашаясь
с Далем, указывал на областное северное слово «кремь»,
которое значило примерно то же самое: «крепкий и
крупный хвойный лес, растущий в заветном бору среди моховых
болот». П. В. Сытин, отметив, что «на месте Кремл^ др
постройки крепости... действительно был бор», обратил
внимание на то, что «слова «кремль» и «кремник»
появились почти через два столетия после того, как бор этот был
вырублен». Ссылаясь на высказанное в 1873 г. филологом
А. И. Кубаревым мнение, что слова «кремль» и
«кремник» произошли от греческих слов «кремн» и «кримнос»
и обозначали крутую гору над оврагом, морским или
речным берегом, П. В. Сытин далее пишет: «В XIV в. Кремль
и был такой крутой горой. Возможно, что эти слова были
занесены на Русь многочисленным греческим
духовенством, приехавшим в Москву... Однако это объяснение пока
только гипотеза, требующая дальнейших исследований» 90.
Государь всея Руси Иван III не мог довольствоваться
скромным видом своей столицы и особенно своей
резиденции. Для расширения и перестройки Кремля он призвал
лучших русских и западноевропейских мастеров. При нем
были построены новые Успенский и Благовещенский
соборы, до сих пор являющиеся украшением Московского
Кремля. Он начал строительство существующего поныне
Архангельского собора и большого каменного дворца, от
которого сохранилась великолепная Грановитая палата.
При Иване III были сооружены стоящие до наших дней
кирпичные стены и башни Кремля. Строительство велось
более 10 лет, с 1485 по 1495 г.: сначала были поставлены
стены и башни вдоль Москвы-реки, потом — с восточной
стороны и в последнюю очередь — с северо-запада. После
перестройки общая площадь Кремля достигла 28 га, длина
всех стен —2235 м, высота стен —10,7—19 м, а их
толщина — 3,5—6,5 м. Число башен было доведено до 18.
Кремль является историческим и топографическим
центром Москвы, тем зерном, которое породило нашу
столицу. Величайший памятник истории нашей Родины;
гениальное творение русской национальной архитектуры
и искусства, он предстает перед намл символом
утверждения идеи единства и могущества нашего государства.
244
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ
РАЗВИТИЕ РОССИИ В XVI в.
Образование единого Русского государства в XV—XVI
вв. создало благоприятные условия для
социально-экономического развития страны. В конце XVI в. на Руси
проживало 7 000 000 человек. Население распределялось
по огромной территории страны очень неравномерно. Более
густо были заселены центральные районы, земли по
берегам Волги от Твери до Нижнего Новгорода, Новгородско-
Псковская земля и ее южные пятины. В районах Новгорода
и Пскова проживало около 1 500 000 человек. В середине
XVI в. здесь была самая высокая плотность населения —
около 5 человек на 1 кв. км (в странах Запада она
составляла в то время 10—30 человек на 1 кв. км). Не более
2 % населения жило в городах, которые тоже существенно
отличались друг от друга численностью жителей. В начале
XVI в. в России было 96 городов, в конце столетия —170,
причем только в 16 из них насчитывалось более 500
посадских дворов. В Москве проживало около 100 000
человек, в Новгороде и Пскове — по 30 000, в Можайске —
8000, в Серпухове и Коломне — примерно по 3000
человек.
Во второй половине XVI в., с одной стороны,
происходило перемещение значительной части населения на окраины
страны, а с другой — заметное запустение центральных
и северо-западных районов. Прежде всего это объяснялось
ухудшением положения народных масс, моровым
поветрием, набегами крымских татар и царских опричников,
ростом крепостничества и наличием свободных земель на
окраинах.
Перемещение населения на окраины способствовало
освоению новых земель, развитию сельского хозяйства
и промыслов и в конечном счете развитию вширь
феодального способа производства. В XVI в. началось освоение
богатого черноземом Дикого поля, лежавшего южнее Оки.
Жизнь в степях была все еще довольно опасной, поэтому
строились засеки, возводились рубежные города, в числе
которых можно назвать Волхов, Орел, Воронеж, Данков,
Епифань, Венев и др. Первоначально жизнь на этих
рубежах протекала без многочисленных административных
ограничений, но проходило время, и эти земли тоже
попадали под контроль феодального государства.
Уровень развития сельского хозяйства в разных
районах страны был неодинаков. Центральный район, или так
245
называемый Замосковский край,— Московская,
Владимирская, Суздальская, Ростовская, Переяславская и Рязанская
земли — был областью высокоразвитого пашенного
земледелия с трехпольной системой. На юге, богатом
черноземом, практиковалась переложная система, на севере —
подсека. Самым распространенным орудием обработки
земли была деревянная соха с железным наконечником^ ^^
ральником. Существовали различные типы сох, которые
отвечали местным особенностям почв и свидетельствовали
о накоплении опыта русскими крестьянами, их творческом
отношении к нелегкому труду землепашца. Плуг
применялся редко. Главными возделываемыми культурами были
рожь, овес, ячмень; реже сеяли пшеницу, просо, гречиху.
В Новгородско-Псковской и Смоленской землях большей
частью культивировали лен. Достаточно широкое
распространение получило удобрение полей навозом, что
повышало продуктивность земледелия. Лучше обрабатывалась
земля под посевы в монастырских хозяйствах. Урожай
зерновых в среднем не превышал сам-3 — сам-4.
Технические устройства, использующие силу воды и ветра,
применялись очень редко. В деревнях имелись, конечно,
мельницы, но они были пока еще ручными.
В Поволжье наряду с земледелием значительное место
занимало скотоводство, а на севере и северо-востоке
страны — охота на пушного зверя, рыболовство и солеварение
(знаменитые промыслы Строгановых). Там, где условия
были не совсем благоприятными для развития земледелия
(Новгородская и Тверская земли), часть сельского
населения занималась торговлей и промыслами. Так возникли
непашенные поселения и торговые села. На базе болотных
руд развивалось железоделательное производство.
Собственниками земли были преимущественно светские
и церковные феодалы. Их вотчины имели широкие
податные и судебные льготы — иммунитет, закрепленный
великокняжескими или княжескими грамотами. Это
давало феодалам возможность держать в своей зависимости
сельское и в известной мере городское население и
подвергать его жестокой эксплуатации.
В XVI в. в структуре феодальной собственности на
землю произошли важные изменения — заметно возросла
доля поместного землевладения. Чтобы являться на
великокняжеские смотры «конно, людно и оружно», дворяне-
помещики безжалостно эксплуатировали зависимых
крестьян. Развитие поместной системы вело к резкому
сокращению количества черносошных крестьян в центре
страны. Своеобразной чертой экономического развития
246
средневековой России стало закономерно возникшее
территориальное разделение двух форм феодального
землевладения, а именно: устойчивое поместно-вотчинное
землевладение светских и церковных феодалов в центральных, давно
обжитых районах и общинное крестьянское землевладение
на малонаселенных окраинах, постепенно попадавшее под
контроль государства и — как неизбежное следствие
этого—в сферу широкой эксплуатации. Наличие на окраинах
черносошных крестьян и вольных казачьих общин не
меняло коренным образом сложной картины социальных
отношений, ибо определяющей тенденцией было
увеличение численности зависимого населения.
При всем разнообразии укладов и социальных
отношений в прежде независимых землях общей тенденцией
социально-экономического развития страны в XVI в. было
укрепление феодально-крепостнических порядков.
Безраздельное господство натурального хозяйства и ничтожная
доля городского населения затрудняли возникновение ран-
небуржуазных отношений.
Экономической основой крепостничества была
феодальная собственность на землю в трех ее видах: поместная,
вотчинная и государственная. По своему социальному
положению крестьяне тоже делились на три группы:
владельческие крестьяне принадлежали различным светским и
церковным феодалам; дворцовые крестьяне находились во
владении дворцового ведомства московских великих
князей, позже царей; черносошные (позже государственные)
крестьяне жили волостными общинами на землях, не
принадлежащих какому-либо владельцу, но были обязаны
выполнять определенные повинности в пользу государства.
Все трудовое население должно было нести тягло. От
тягла освобождались только служилые люди и духовенство.
Под тяглом подразумевался комплекс устанавливавшихся
сверху натуральных и денежных повинностей.
Ответственность за выполнение тягла частновладельческими
крестьянами в конечном счете несли феодалы, но это вовсе не
означало, что крестьянские «миры» (общины) не играли
никакой роли. Напротив, общинная организация
частновладельческого крестьянства выполняла разнообразные
функции, в том числе определяла тяглоспособность своих
членов. На посадах в черносошных волостях тягло
разверстывали выборные старосты и сотские в соответствии
с платежеспособностью крестьянских и посадских
хозяйств, которые делились на три категории: «лучшие»,
«средние» и «молодшие» (иногда и «самые молодшие»).
-".''Принятый в 1550 г. новый Судебник подтвердил и уточ-
247
нил нормы крестьянского перехода, введенные Судебником
1497 г., и несколько увеличил «пожилое», которое
крестьянин уплачивал феодалу при переходе. Поскольку феодала
стали именовать «государем» крестьянина, юридическое
положение последнего сблизилось со статусом холопа.
В конце XVI в. в жизни русских крестьян произошла
поистине драматическая перемена — Юрьев день был
отменен, переход крестьян от одного феодала к другому
запрещен. 1 февраля 1597 г. был объявлен указ о кабальных
холопах, согласно которому они лишились права вернуть
себе личную свободу до смерти их господина. Наступила
одна из мрачных эпох русской истории, длившаяся более
двух с половиной столетий.
После отмены Юрьева дня бегство крестьян от
феодалов, несмотря на «заповеди», стало широко
распространенной формой их протеста против усилившейся
эксплуатации. Бегство крестьян приняло такой массовый характер,
что правительство вынуждено было издать 24 ноября
1597 г. специальный указ о беглых крестьянах.
В XVI в. продолжали развиваться ремесла, особенно
в таких крупных городах, как Москва, Новгород, Псков,
Тверь и др. Углублялся процесс разделения и дальнейшей
специализации труда, и, как следствие этого, росло
мастерство в обработке металлов, дерева, глины, в производстве
одежды, домашней утвари и продуктов питания. Только
в области обработки металлов появились десятки
специалистов: замочники, ножевники, сабельники, кузнецы, гвоз-
дочники, стрельники, бронники, кольчужники,
скобочники, лемешники, подковщики, секирники, сковородники,
молотники, самопальники, ствольники и др. В Новгороде
можно было насчитать 25 специальностей среди
кожевников, 22 — среди мастеров обработки металлов, 8 — у
скорняков; работали 222 мастера серебряного дела. В Москве
давно функционировал Пушечный двор. О высоком
техническом и художественном мастерстве русских умельцев
говорит сохранившаяся до наших дней Царь-пушка,
отлитая Андреем Чоховым в 1586 г. Она украшена затейливыми
литыми изображениями, вес ее равен 40 т, а диаметр канала
ствола — 89 см.
Получили распространение часовые механизмы. В их
создании участвовали и русские мастера. Возродилось
производство кирпича. Русские строители возводили
крупные крепостные сооружения. К таким мощным по тем
временам сооружениям можно отнести Кремль и Китай-
город в Москве, каменные кремли в Туле, Серпухове,
Коломне и Зарайске, кремли Астрахани, Казани и Нижие-
248
го Новгорода. Смоленскую крепость из белого камня
и красного кирпича современники называли за красоту
«ожерельем земли Русской».
В XVI столетии значительно выросла торговля. Ее
центрами были Москва, Великий Новгород, Холмогоры,
Нижний Новгород и другие города. В северные земли везли
хлзб, а оттуда шла пушнина, рыба, соль. Во внутренней
торговле наиболее внушительной силой выступали
крупные феодалы, имевшие иммунитетные привилегии, и среди
них сам великий князь. Торговали монастыри. Северные
монастыри продавали рыбу, соль, а закупали большими
партиями хлеб. Свое место в торговле занимало купечество
крупных городов. В сферу товарного обращения входили
продукты промыслового хозяйства и ремесленные изделия,
в том числе железные вещи, изготовленные в Новгородской
земле, Тихвине, Устюжне Железопольской, Туле,
Серпухове, т. е. в тех местах, где залегали болотные руды.
Широкую известность получили предметы ярославских
кожевников и калужская деревянная посуда.
Возрастали обороты и внешней торговли. Связи с
Западом осуществлялись через Новгород и Смоленск.
В 1553 г. открылся морской путь в Англию через Белое
море (порт Архангельск). На Запад вывозились продукты
русских промыслов и лес, в Россию доставлялись
промышленные товары: оружие, металлы, сукна. После
перехода всего волжского пути под сюзеренитет России
восточное направление внешней торговли тоже стало одним из
важнейших. С Востока в Россию поступали китайские
ткани, фарфор, драгоценности. В страны Востока
вывозились меха, пенька, воск.
В целом на протяжении XVI в. рост товарного оборота
внутренней и особенно внешней торговли привел к
развитию денежных отношений и накоплению капиталов. Но
в условиях господства феодально-крепостнических
порядков и жесткой фискальной политики государства эти
капиталы шли на обогащение казны, на образование
сокровищ в феодальных владениях, на усиление
ростовщичества и втягивание масс населения в кабальную
зависимость.
По мере расширения торговли из различных слоев
общества формировалась богатая прослойка купечества.
В Москве были созданы привилегированные купеческие
объединения — гости, гостиная и суконная сотни. Члены
этих сотен назначались самим правительством и получали
©т него судебные и податные льготы. В правовом
отношении они в значительной степени были уравнены с феодаль-
249
йыми землевладельцами. За все это купечество должно
было нести государеву службу, способствуя обеспечению
государства доходами.
Крупнейшими купцами XVI в. были Строгановы.
Представители этой фамилии — Спиридон, Кузьма, Лука и
Федор, выходцы из поморских крестьян, начали свою
деятельность в XV в. и стали основателями могущественного
торгово-промышленного дома. Дом Строгановых —
уникальное явление не только в русской, но и в мировой
истории. Он продолжал свою деятельность до 1917 г.
В XV в. Строгановы выступали единой
торгово-промышленной фирмой. С начала XVI в. они разделились на
три самостоятельные ветви: тотемских Строгановых,
угасших через три поколения (1618 г.); сольвычегодско-
пермских Строгановых, действовавших целых пять
столетий; цыренщиковских Строгановых, окрестьянившихся
в XVII в.
Самым деятельным и расчетливым из всех Строгановых
был Аника Федорович (1497—1570). Он сидел в своем
родовом сольвычегодском гнезде и был подлинным
основателем богатейшей фирмы. О размерах хозяйства Аники
Строганова можно судить по числу обслуживавших его
людей — 2400—3000 человек. К ним нужно добавить
сезонных и транспортных рабочих, ярыжек на соляных
судах, грузчиков, дровосеков и т. д. Всего на него работало
не менее 5000—6000 крепостных и наемных людей.
Сольвычегодско-пермские Строгановы — жестокие и
алчные эксплуататоры народного труда — были рыцарями
так называемого первоначального накопления капитала
в России. Они активно участвовали в политической жизни
Русского государства, являлись агентами правительства
в делах управления Сольвычегодским и Пермским краем.
При Иване Грозном они организовали и содержали на свой
счет тысячный отряд воинов для участия в Ливонской
войне, их считают причастными к снаряжению Ермака на
завоевание татарского царства Кучума. Во время Смуты
Строгановы принимали активное участие в обороне страны
от польско-шведской интервенции.
Купцы и промышленники Строгановы оказывали
всяческие услуги Ивану Грозному. Они снабжали его дорогими
товарами (соболями, пухом) и были его банкирами. Иван
Васильевич в свою очередь благосклонно жаловал
Строгановых грамотами на право владения землями, лесами
и другими угодьями на Урале.
Необычным был путь Строгановых в нашей истории.
Выходцы из разбогатевших поморских мужиков, они в на-
250
чале XVII в. стали единственными в стране именитыми
людьми, в XVIII в. получили звание баронов, а позже
превратились в графов Российской империи.
ЗАВЕРШЕНИЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ
РУССКИХ ЗЕМЕЛЬ
Государь всея Руси Иван III княжил более 40 лет. При
нем в России установилась самодержавная монархия, ибо
Иван Васильевич пользовался всей полнотой политической
власти в стране. Естественно, что и вопрос о
престолонаследии, вылившийся на рубеже XV—XVI вв. в династический
кризис, он решил как самодержец.
Своим первым наследником и соправителем — великим
князем московским Иван Васильевич объявил своего сына
от первой жены — Ивана, несмотря на его юношеский
возраст. Чтобы не путать с отцом, Ивана Ивановича
прозвали Молодым. К великой радости отца, Иван Молодой
подавал большие надежды. Он рано приобщился к ратному
делу, быстро проявил свои недюжинные военные
способности и, главное, понимал и одобрял политику отца,
направленную на создание единого сильного государства.
Однако, к сожалению, он не унаследовал от отца его
могучего здоровья. Спустя восемь лет после женитьбы на дочери
молдавского господаря Елене Стефановне он тяжело
заболел и в 1490 г. умер, оставив после себя 6-летнего сына
Дмитрия. Смерть Ивана Молодого вызвала разные толки.
Ходили слухи, что его отравил лекарь Леон, прибывший
в Москву по рекомендации'папы римского, и что в заговоре
против наследника участвовала его мачеха — Софья Пале-
олог. Как бы то ни было, но достоверен факт, что Иван III
приказал снести голову лекарю Леону.
Кто после смерти Ивана Молодого станет наследником
московского престола — его 6-летний сын и внук Ивана III
Дмитрий, за которым стояла его мать Елена Волошанка,
или 10-летний княжич Василий, сын Ивана III и Софьи
Палеолог? Этот вопрос расколол придворную знать на две
группировки. Средоточием одной из противоборствующих
групп стало окружение великой княгини тверской Елены
Стефановны, которую поддерживал самый влиятельный
помощник Ивана III дьяк Федор Курицын. Долгое время
на стороне этой группировки были симпатии и самого
251
Ивана Васильевича. Центральной фигурой второй
группировки была Софья Фоминишна, которая с завидной
настойчивостью боролась за утверждение на престоле своего
сына — Василия Ивановича. Своевольно обращаясь с
великокняжеской казной, она обретала сторонников среди бояр
и подчиненных Москве удельных князей и неоднократно
конфликтовала из-за этого с мужем. Софья Палеолог по^
кровительствовала церковным ортодоксам иосифлянского
толка, Елена Волошанка — вольнодумцам-еретикам.
Отношения Ивана Васильевича со второй женой,
которая легко и регулярно рожала ему дочерей и сыновей, были
довольно сложными и противоречивыми. С одной стороны,
Софья Фоминишна пользовалась уважением мужа и,
безусловно, оказывала на него сильное влияние. К чести ее,
она не оправдала надежд папы римского — не стала его
агентом в Москве и не пыталась склонить мужа к принятию
Флорентийской унии. Иван Васильевич не забывал о том,
что его брак с «грекиней» укрепил международный статус
Руси — византийский двуглавый орел стал
государственным гербом России. На великокняжеских печатях вместо
всадника, поражающего копьем змия — врагов Руси,
теперь изображался всадник рядом с орлом.
Но с другой стороны, Ивану III не могла нравиться
чрезмерная политическая активность жены — с начала
80-х годов XV в. Софья была причастна ко всем крупным
политическим событиям и конфликтам в Москве. Его
настораживал штат греческих слуг и советников жены, а ее
нелюбовь к русским обычаям вызывала у него неприязнь.
Иван III учитывал и настроения многих московских бояр,
недовольных новшествами при его дворе, которые они
приписывали влиянию на него Софьи. Свое недовольство
Софьей Фоминишной Двор выказал при решении
вопроса о престолонаследии, поддержав кандидатуру Дмитрия-
внука.
Сначала казалось, что возобладали интересы сына —
в 1490 г. Иван III передал Василию на великое княжение
Тверь, которая долгое время была опорой семьи Ивана
Молодого. Отец поручил Василию покончить с остатками
тверской обособленности, но московские порядки вызвали
протест у приверженцев тверских вольностей, знаменем
которых стал Дмитрий Иванович как законный претендент
на великое княжение тверское.
Осенью 1497 г. Софью и Василия обвинили в
причастности к заговору против Ивана III во главе с сыном боярским
В. Е. Гусевым. Есть летописные сведения о том, что заго-г
ворщики замышляли «отъезд» княжича Василия от своегсн
252
отца (одна из форм удельного протеста в то время), захват
Вологды, Белоозера и убийство Дмитрия-внука. Узнав
о заговоре, Иван III приказал казнить шестерых главных
заговорщиков, а «иных многих детей боярских велел...
в тюрьму пометати». Сын и жена попали в опалу: «...с нею
с тех мест нача жити в брежении». Софью и Василия
подвергли домашнему аресту. Стражу из их хором по приказу
Ивана Васильевича сняли только в начале 1498 г. Таким
образом, тогда при Дворе победили силы, поддерживавшие
политические притязания Дмитрия-внука и опиравшиеся
на тверскую группировку придворной знати.
4 февраля 1498 г. в Успенском соборе великий князь
и государь Иван Васильевич торжественно благословил на
великое княжение своего внука Дмитрия. Митрополит
усадил Дмитрия на престол и передал «бармы Мономаховы
и шапку» Ивану III, который собственноручно возложил
их на внука. Коронованного соправителя Ивана III «воз-
дравиша» дети государя (Василий и Софья на коронации
не присутствовали!), а также «боляре вси и вси люди».
Однако очень скоро события круто изменились.
Эту неожиданную перемену можно связать с той
позицией, которую заняла мать Дмитрия — великая княгиня
тверская Елена Стефановна в вопросе русско-литовских
отношений. Активная сторонница мира с Литвой, она
обрела поддержку «наибольшего воеводы» (наместника
Москвы и родственника государя) Ивана Юрьевича
Патрикеева, его сыновей Василия и Ивана и зятя Семена
Ивановича Ряполовского. В лице сторонников русско-литовского
сближения Иван III встретил оппозицию своим планам
вооруженной борьбы с литовским господарем за исконно
русские земли. В январе 1499 г. была перехвачена тайная
грамота Патрикеевых и Ряполовского к Александру Кази-
мировичу, в которой они предупреждали литовского князя,
что от него решили «отсесть» к Ивану III внуки опальных
русских князей Дмитрия Шемяки и Ивана Можайского.
Измена самых близких к нему бояр Патрикеевых и
Ряполовского потрясла Ивана Васильевича. В страшной ярости
он хотел немедленно отсечь им головы, но после совета
с Боярской думой и митрополитом решил всех
Патрикеевых постричь в монахи, а Семена Ряполовского лишить
головы. Опала семьи Патрикеевых и зятя их Ряполовского
сильно скомпрометировала «партию» приверженцев
Дмитрия-внука.
Сам Дмитрий тоже не оправдал надежд Ивана
Васильевича. Находясь под большим влиянием матери, Дмитрий
не разделял планов пока еще здравствующего государя
253
в отношении Литвы и не проявлял должного интереса
и рвения к государственным делам. Несостоявшийся союз
с его могущественным дедом по матери — Стефаном
Великим был одним из главных мотивов, заставивших Ивана III
отказаться от ранее принятого и обнародованного решения.
Не обошлось здесь и без влияния Софьи Фоминишны.
Опалу ее и сына Василия Иван III признал «наваждением»
по «лихих людей совету», а «с нею от тех мест нача жити
в брежении...». В 1499 г. Иван III назначил Василия
великим князем Новгорода и Пскова, собирался женить его на
датской принцессе Елизавете, но она вышла замуж за
бранденбургского курфюрста. Со второй половины
1500 г. Иван III перестал допускать Дмитрия к
государственным делам, а весной 1502 г. отправил его вместе
с матерью в заточение. Наследником государя и великого
князя московского был объявлен Василий.
В апреле 1503 г. умерла Софья Фоминишна. В конце
того же года тяжело заболел сам Иван Васильевич и
вдумчиво занялся составлением духовной грамоты. В своем
завещании Иван III подвел итоги того объединительного
процесса, ради которого он неутомимо трудился все бурные
годы своего длительного правления. Он передал Василию
в наследство 66 городов, в то время как все остальные его
сыновья должны были удовольствоваться 30 городами,
и всю полноту власти. Согласно завещанию, младшие
братья Василия не имели права чеканить монету, судить
в своих уделах уголовных дел, сноситься с иностранными
государствами. Они дали присягу повиноваться ему во
всем, а в случае смерти Василия обязались подчиняться его
старшему сыну — своему племяннику. Таким образом,
Иван III однозначно завещал Василию Ивановичу
единодержавный престол.
В январе 1505 г. в заточении умерла великая княгиня
тверская Елена Стефановна. Скончалась она в «нянстве,
нужной смертью», иными словами, не без помощи тех, кто
ее сторожил. Ходили слухи, что перед смертью Иван
Васильевич, охваченный чувством вины перед когда-то
любимым внуком, решил выпустить Дмитрия на свободу и даже
хотел просить у него прощения за причиненную ему обиду.
Только выполнить это намерение умирающий государь не
успел. 27 октября 1505 г. Иван III скончался. По словам
имперского посла Сигизмунда фон Герберштейна, сразу
после смерти отца Василий III показал свою твердую
власть и решительный характер. Он приказал заковать
«в железа племянника своего великого князя Дмитрия
Ивановича и в палату тесну посади» и таким путем у стран
254
нил своего опасного соперника. Дмитрий умер в
заключении 14 февраля 1509 г. Полагают, что смерть его не была
естественной: одни говорили, что он погиб от голода и
холода, другие — задохнулся от дыма.
Рисуя перед читателем далеко не простой образ
великого князя московского и государя всея Руси Ивана III,
историки подчеркивали те или иные черты его характера,
выделяли отдельные сферы и направления его
деятельности. Н. М. Карамзин обращал внимание на высокомерную
гордость Ивана Васильевича в сношениях с главами
иностранных государств, на его приверженность к пышной
торжественности — он первым установил обряд целования
монаршей руки в знак лестной милости. По словам
Карамзина, Ивану III первому на Руси дали прозвище
Грозного, но в похвальном смысле — грозного для своих
врагов и недругов. Робкие женщины будто бы падали в
обморок от гневного и пламенного взора государя. Он не был
тираном в отличие от своего будущего внука, но,
безусловно, не лишен был жестокости, которую «умерял силой
разума». И, как бы оправдывая действия сидевших на
русском троне «помазанников божьих», Карамзин
замечает: «Редко основатели монархий славятся нежною
чувствительностью, и твердость, необходимая для великих дел
государственных, граничит с суровостью» 91.
С. М. Соловьев считал Ивана III достойным потомком
московских князей — собирателей русских земель. При
этом он указал отличительные черты его как
государственного деятеля: расчетливость, осторожность, «сильное
отвращение» от мер решительных и поспешных,
«которыми можно много выиграть, но и много потерять». Соловьев
особо отметил хладнокровие и стойкость Ивана
Васильевича в доведении до конца раз начатого им дела.
Более глубокую политическую характеристику
государственной деятельности Ивана III дал советский историк
А. А. Зимин: «Время долгого правления Ивана III
ознаменовалось событием всемирно-исторического значения.
Перед глазами современников Русь, раздробленная ранее на
множество земель и княжеств, предстала государством,
объединенным под властью великого князя Ивана
Васильевича, государственной мудрости и решительности
которого современники единодушно отдавали дань уважения.
Если в 1462 г. Иван III наследовал княжество, размеры
которого едва ли превышали 430 тыс. кв. км, то уже при
вступлении на престол его внука Ивана IV в 1533 г.
государственная территория Руси возросла более чем в шесть
раз, достигая 2 800 тыс. кв. км с населением в несколько
255
миллионов человек. Причем основные приобретения были
сделаны именно в годы правления Ивана III. С
могущественным Русским государством отныне должны были
считаться крупнейшие европейские и ближневосточные
страны».
И далее: «Ушел в царство теней один из выдающихся
государственных деятелей России... При нем окончательно
пало татаро-монгольское иго... В годы его правления
отчетливо вырисовывались четыре основных аспекта русской
внешней политики: северо-западный (балтийская
проблема), западный (литовский вопрос), южный (крымский)
и юго-восточный (казанский и ногайский). Свою
внешнюю политику Иван III осуществлял твердо и
неуклонно» 92.
Последние годы завершающего этапа процесса
объединения русских земель, занявшего примерно половину
столетия, пришлись на начало княжения Василия III
(1505—1533). Ко времени вступления на престол ему
исполнилось 26 лет. Он был женат. Чтобы удержать трон за
своей династией, Василий вступил в брак при жизни отца,
спустя три года после объявления его наследником. По
совету близкого к нему грека Юрия Траханиота (из
окружения его уже покойной матери) он отказался от поиска
для себя иноземной принцессы и впервые устроил при
дворе смотрины русским невестам.
Летом 1505 г. на эти смотрины привезли 500 девиц.
После тщательного отбора наследнику престола
представили десять во всех отношениях наиболее достойных
претенденток. Выбор Василия пал на дочь боярина Юрия
Константиновича Сабурова — красавицу Соломонию.
Свадьбу сыграли 4 сентября 1505 г., но брак оказался
неудачным — у великокняжеской четы не было детей.
Женитьбой на русской девице из боярской семьи
Василий хотел подчеркнуть, что в отличие от отца в центре его
внимания будут внутрирусские, а не внешнеполитические
дела, а опорой ему будет старомосковское боярство. Но это
был всего лишь хорошо рассчитанный жест.
В действительности Василий III во всем продолжал
политику отца. В правлении государством он унаследовал
его твердость, а в отношении к придворным и боярам —
гордость и недоступность матери. Василий не любил бояр,
не доверял им и считал своими врагами, так как хорошо
помнил их открытое нерасположение к своей матери и
поддержку Дмитрия Ивановича при решении вопроса о
престолонаследии. Упрочив свою власть, он повел себя как
самодержец — перестал совещаться с боярами о делах
256
государства и не допускал с их стороны даже малейшего
противоречия. За «высокоумничанье» холмский князь
Андрей Иванович был посажен в тюрьму, а сын боярский
Берсень Беклемишев лишился головы за непригожие
речи о государе и введенных им новых порядках.
Митрополит Варлаам пробовал «печаловаться» перед государем за
опальных бояр, но был свергнут и заточен в монастырь.
Василий III еще более, чем отец, окружил себя роскошью
и великолепием. Даже на обычных придворных
церемониях он появлялся в полном царском облачении, окруженный
разодетыми придворными и почетной стражей.
Василий III прозван «последним собирателем земли
Русской». Он действительно завершил дело объединения
русских земель — положил конец системе уделов и все
области Северо-Восточной Руси соединил под своей
властью. Первым его шагом на этом поприще было
окончательное подчинение Пскова, лежавшего на ливонско-литов-
ском рубеже.
Помимо внешнеполитических соображений и интересов
обороны включения Пскова в состав единого государства
требовали потребности экономического развития страны.
К тому времени Псков был крупнейшим торговым и
ремесленным центром. По летописным данным, в 1510 г. в
одном Среднем городе Пскова насчитывалось 6500 дворов.
Правда, М. Н. Тихомиров допускал, что в это число
летописец мог включить все псковские дворы вообще. Но как бы
то ни бьдло, приведенная цифра остается весьма
внушительной: в Москве, по свидетельству Герберштейна, было
тогда 41 500 дворов. Торг Пскова отличался разнообразием
и изобилием товаров. Псковские купцы с давних времен
поддерживали оживленные торговые связи с
прибалтийскими и другими, более далекими странами. Если иметь
в виду, что в России того времени начали складываться
предпосылки для образования всероссийского рынка и
рынков с профилирующими товарами, то станет очевидной
насущная необходимость присоединения Пскова с его
развитой экономикой и обширной торговлей.
Проведению псковской акции способствовала и
благоприятная для России внешнеполитическая обстановка.
Великое княжество Литовское осенью 1509 г. подверглось
нападению 50-тысячного войска крымских татар и в этих
условиях не могло, естественно, нарушить
установившегося мира со своим сильным восточным соседом. С Ливонией
было подписано 14-летнее перемирие. Дания в то время
тоже находилась в союзе с Россией. Налаживались мирные
отношения с Крымом и Казанью.
9 Заказ tfs 864 257
Псковскую операцию Василий III начал е замены
своего наместника. Весной 1509 г. он неожиданно отозвал
из Пскова князя П. В. Шестунова, умело ладившего с
псковичами, и направил туда князя И. М. Репню-Оболен-
ского. «И бысть той князь лют до людей»,— писал
псковский летописец. В сентябре 1509 г. Василий III с братом
Андреем в сопровождении коломенского епископа,
симоновского архимандрита и членов Боярской думы отбыл
в Новгород. Князь Репня-Оболенский приехал в Новгород
к Василию III с жалобой на псковичей, которые его не чтят,
«в суды, и в пошлины, и в оброки, и во всякие доходы у него
вступаютца». Псковские посадники и бояре сами послали
в Новгород своих представителей с жалобой на действия
И. М. Репни. Они били челом Василию III, чтобы он дал
им «иного своего наместника, а с тем прожить не мощно».
Взаимные жалобы сторон повторялись несколько раз,
причем к Василию III приезжали челобитчики и от «черных
и мелких людей» жаловаться на обиды «от посадников
псковских и бояр». Вскоре в Пскове начались открытые
выступления «черных людей» против бояр. Василий III
воспользовался этим, «на свою отчину Псков великую
опалу наложил» и предъявил псковичам ультиматум:
снять вечевой колокол и упразднить само вече; всю власть
в Пскове передать двум его наместникам, а в каждом из
десяти псковских пригородов установить по наместнику.
Если псковичи примут эти требования, великий князь
изъявлял готовность сам приехать в Псков.
10 января 1510 г. на переговоры в Псков Василий III
послал дьяка Третьяка Долматова. 13 января последний
раз собралось вече, на котором псковичи скрепя сердце
решили принять требования Василия III. Вечевой колокол
был снят, «и начаша псковичи, на колокол смотря, плакаты
по своей старине и по своей воли». Удовлетворенный ходом
событий, великий князь послал в Псков своих бояр, чтобы
привести жителей города к присяге. 20 января он сам
выехал из Новгорода в сопровождении войска и большой
свиты. Версты за две до города навстречу ему вышли
«псковичи все и чернь».
Великий князь прожил в Пскове месяц. По его
указанию из Пскова было выселено 300 наиболее богатых
семейств. На их место летом 1510 г. прибыло 300
купеческих семейств из московских городов. Торговые люди
Пскова частично поселились в Москве в районе Сретенки.
Там они построили для себя церковь Введения.
Лишение Псковской республики самостоятельности
произошло относительно безболезненно, поскольку было
258
подготовлено давними экономическими, политическими и
культурными связями Псковской земли с Москвой. Со
второй половины XV в. Москва неизменно выступала
покровительницей Пскова в его борьбе с Новгородом и
внешними врагами. Вхождение Пскова в состав единого
государства не только не помешало, но и способствовало его
дальнейшему экономическому развитию.
После Пскова самой актуальной стала проблема
древнего русского города Смоленска, все еще находившегося под
властью Великого княжества Литовского. Смоленщина
была богатым краем, а Смоленск — крупным торговым и
ремесленным городом. Пенька из Смоленска вывозилась во
многие страны. Купцы Смоленщины были опытными
торговыми посредниками. В странах Запада они приобретали
сукна и другие товары и сбывали их в Москве.
Расположенный на Днепре Смоленск связывал западные русские
земли с Киевом и со всей Украиной. Сухопутные дороги
соединяли Смоленск с одной стороны с Москвой, с
другой — с Минском и Вильно. Чтобы начать продвижение
в Прибалтику и добиться воссоединения русских,
украинских и белорусских земель, России прежде всего следовало
овладеть Смоленском.
20 августа 1506 г. умер бездетным великий князь
литовский Александр Казимирович. Василий III, действуя
через сестру, великую княгиню Елену Ивановну, пытался
использовать шанс занять неожиданно освободившийся
трон свояка, чтобы мирным путем подчинить себе все
литовские земли. Но эти надежды были лишены реальных
оснований.
В Литве имелись свои претенденты на
великокняжеский престол, и первым среди них был глава литовско-
русской «партии» князь Михаил Львович Глинский. Этот
волевой, честолюбивый и энергичный человек прошел неза-
урядный жизненный путь. Более 10 лет он провел в
Италии, где перешел из православия в католичество, потом
славно сражался в армии саксонского курфюрста,
странствовал по Франции и Испании. В начале 90-х годов XVb«
Глинский вернулся в Литву и сразу стал видной фигурой
в свите великого князя Александра. В 1499 г. он —
начальник придворной гвардии, в 1501 — 1505 гг.— наместник
бельский. Вместе с ним успешно продвигались по службе
и его братья: Иван с 1505 г. сидел на киевском воеводстве,
Василий держал в руках Берестейское староство, затем
стал наместником в Василишках. В общей сложности
к 1506 г. в руках Глинских была едва ли не половина Ли*
товского княжества. Ходили даже слухи, что без согласия
9*
259
Михаила Львовича Александр Казимирович не принимал
ни одного серьезного решения.
Претендовал на литовский престол и брат умершего
великого князя Сигизмунд. Влиятельная литовская
католическая знать опасалась властного князя Михаила и
решительно поддержала Сигизмунда. Литовская рада тоже не
стала медлить — 20 октября она избрала великим князем
Сигизмунда. Коронация состоялась 20 января 1507 г.
Победа сторонников Сигизмунда не сулила ничего
обнадеживающего Василию III. И действительно, в феврале 1507 г.
литовский сейм принял решение возобновить войну с
Россией.
В марте 1507 г. в Москву прибыло посольство от
Сигизмунда I и в ультимативной форме потребовало
возвращения Литве северских земель, перешедших к России
в ходе последних войн. Переговоры ни к чему не привели
и стали лишь поводом для новых военных действий.
Начиная войну с Россией, Сигизмунд I учитывал напряженные
отношения Василия III с удельными братьями — Юрием
дмитровским и Семеном калужским. Но крупный
конфликт неожиданно возник в самом Великом княжестве
Литовском.
Михаил Львович Глинский еще летом 1507 г.
вынашивал планы военного выступления против Сигизмунда и, как
только тот выехал из Литвы на сейм в Краков, в начале
февраля 1508 г. поднял восстание. Его центром стала Ту-
ровщина — цитадель Глинских в Литве. Сигизмунду,
чтобы выиграть время, пришлось послать к восставшим своего
представителя и дать им обещание «всякую управу
учинить в их делах». Глинские согласились вести переговоры
только с виднейшим магнатом Литвы Ольбрахтом
Мартыновичем Гастольдом и намеревались ждать его прибытия до
Соборного воскресенья (12 марта). На этот раз Сигизмунд I
предпочел не торопиться с ответом, в то время как
Василий III спешно послал в Туров своего опытного в литовское
русских делах дьяка Никиту Губу Моклокова. Он
предложил Глинским перейти на русскую службу и сообщил им,
что Василий III обещал оставить за ними все города,
которые они смогут захватить у Сигизмунда. В мае
1508 г. Глинские присягнули на верную службу русскому
государю.
Пока шли переговоры Глинских с Москвой, восставшие
заняли города Мозырь и Клетцк, осадили Житомир и Ов-
руч, а московские войска двинулись к Полоцку и
Смоленску. Важнейшей задачей восставших было взятие Минска
и Слуцка, но она оказалась невыполнимой. Решающую
260
роль в этой неудаче сыграли боязнь и нежелание князей
опереться на массовое движение белорусского и
украинского населения за воссоединение с Россией. Именно страх
перед крестьянским движением оттолкнул от Глинских
и многих поначалу сочувствовавших им шляхтичей.
Сигизмунд I срочно вернулся в Литву. В мае 1508 г. он
был в Бресте, потом в Слониме, а в середине июля его
войска вышли на днепровские берега около Орши, которую
уже осаждали московские войска и отряды Глинского. Обе
армии неделю стояли друг против друга. Потом русские
полки отошли к Вязьме, а войско Сигизмунда двинулось
к Минску. Михаил Глинский отправился в Москву за
помощью, но Василий III на успех восстания Глинских уже
не рассчитывал и считал дальнейшие военные действия
против Сигизмунда пока бесперспективными. После
восстания русское подданство помимо Михаила Глинского
и его братьев Василия, Ивана и Андрея приняли многие
литовские князья. При московском дворе все они со своими
родичами именовались «литва дворовая».
Сигизмунд I тоже не надеялся на успешное
продолжение войны и для переговоров с Василием III вначале
использовал посредничество великой княгини Елены
Ивановны. В сентябре 1508 г. в Москву прибыло литовское
посольство, а 8 октября был подписан «вечный мир».
Великое княжество Литовское впервые официально признало
русскими те северские земли, которые вошли вновь в состав
России после войны 1500—1503 гг. В конце ноября в Литву
отправилось ответное русское посольство. Оно вернулось
в Москву только в марте 1509 г., когда Сигизмунд I
наконец ратифицировал мирный договор. Первый тур русско-
литовских отношений при Василии III был своего рода
репетицией грядущей борьбы непосредственно за
Смоленск.
Хотя между Литвой и Россией был подписан «вечный
мир», но обе стороны сразу же начали готовиться к новым
сражениям. Василий III оснащал свое войско современным
огнестрельным оружием и осадными средствами, в нем
появились подразделения пищальников. Его дипломаты
с целью наладить отношения вели переговоры с Казанью,
Крымом и ганзейскими городами. Сигизмунд I принимал
свои меры, и прежде всего пытался добиться союза с Мен-
гли-Гиреем. Крымский хан вел в то время двойную игру,
хотя и заверял русского государя в дружеских с ним
отношениях. Осенью 1510 г. он со своими сыновьями и
50-тысячным войском опустошал литовские земли, а в мае
1512 г. пятеро его сыновей совершили набеги на города
261
Белев, Одоев, Козельск, Алексин и осенью на Рязань.
Достичь успеха им не удалось, но для этого Василию III
пришлось снять часть русских войск с литовских рубежей.
Осенью 1512 г. в Москву пришло тревожное известие —
Сигизмунд I посадил в темницу Елену Ивановну, где она
вскоре умерла. Василий Иванович послал Сигизмунду
«разметные грамоты» с объявлением войны. Кампания
была рассчитана на зиму, чтобы исключить возможность
нападения на русские земли крымских татар. Передовые
русские отряды выступили к Смоленску 14 ноября. 19
декабря отправился в поход с братом Дмитрием и со своими
воеводами Василий III. В Можайске к ним присоединился
дмитровский князь Юрий. В начале 1513 г. русские войска
взяли в кольцо Смоленск и совершили рейды в районы
Орши, Друцка, Борисова, доходили даже до Минска,
Витебска и Бряславля. Осада Смоленска продолжалась шесть
недель, но взять первоклассную крепость не удалось.
Первый поход на Смоленск показал, что для успеха необходимо
усилить осадную артиллерию и, надежно обеспечив тыл от
вторжения крымских татар, перенести военные действия
на лето, так как русская армия еще не имела достаточного
опыта ведения войны в зимних условиях.
После небольшой передышки летом 1513 г. начался
второй поход на Смоленск. 14 июня Василий Иванович со
своими братьями Юрием, Дмитрием и Андреем выступил
в Боровск. Этот город был выбран местом сбора русских
ратей, поскольку лежал на военных дорогах в Литву и
Крым. Полагая, что Василий III пойдет прямо на
Смоленск, крымский царевич Мухаммед-Гирей намеревался
ударить в тыл русских сил. Однако Мухаммеду-Гирею
пришлось отказаться от похода, так как еще весной в
районе Тулы, на Угре и в землях Стародубского княжества
были сосредоточены крупные соединения русских войск.
Теперь можно было перебросить основные силы на
Смоленск, куда 11 сентября направился и сам Василий Ивано?
вич.
До нас дошли, по-видимому, преувеличенные сведения
о численности русских сил, участвовавших во втором
походе: под Смоленском «— 80 000 человек, под Полоцком —
24 000, под Витебском — 8 000. Последними двумя
воинскими соединениями командовал Михаил Глинский.
Большое сомнение вызывает и число пищалей — до 2 000. Но
как бы то ни было, очевидно, что Василий III учел уроки
первого похода. Правда, осада Смоленска опять
затянулась — больше месяца русские войска безрезультатно
пытались взять крепость. Наступление зимы и отсутстЁие
262
корма для коней заставили Василия Ивановича отозвать
свои войска с поля боя. 21 ноября великий князь вернулся
в Москву, но уже в феврале 1514 г. было принято решение
о третьем походе на Смоленск.
Первые смоленские походы не принесли русским
военного успеха, но вместе с тем они свидетельствовали
о возросшем могуществе России и твердой позиции ее
государя. Это не могло не произвести соответствующего
впечатления на государства, заинтересованные в
восточноевропейских делах. Сложившейся ситуацией решил
воспользоваться император Максимилиан I (1459—1519). Он
задумал создать широкую антипольскую коалицию держав
с участием Империи, Тевтонского ордена, Дании, Бранден-
бурга, Саксонии, Валахии и России. Для переговоров
с Орденом и Россией был послан специальный эмиссар —
Георг фон Шнитценпаумен. В Кенигсберге он встретился
с гроссмейстером Ордена Альбрехтом и 2 февраля
1514 г. прибыл в Москву.
Переговоры о совместной борьбе с Сигизмундом I и о
разделе Польши и Литвы между союзными державами
затянулись в Москве надолго, но завершились подписанием
равноправного союзного договора между Империей и
Россией. Русско-имперский договор 1514 г. был большой
победой московской дипломатии. Империя признала право
России на Киев и другие украинские и белорусские земли,
а Россия — право Империи на некоторые польские земли.
Союзники договорились о взаимной военной помощи в
войне с Сигизмундом I. Василий III впервые в истории
русских внешнеполитических отношений именовался
пышным титулом царя (цесаря). Накануне возобновления
войны за Смоленск Новгород подписал «перемирную
грамоту» с 70 ганзейскими городами. Этот договор
устанавливал перемирие на 10 лет, предусматривал обоюдовыгодные
условия торговли и таким образом способствовал развитию *
мореплавания и заграничной торговли русского
купечества.
Польский король и великий князь литовский тоже
готовился к войне. В феврале — марте 1514 г. Сигизмунд I
добился от х;ейма принятия решения о найме 7000
польских жолнеров и введении для покрытия расходов
поголовной подати: грош — с крестьянина, два гроша — с бояр
и злотый — с урядника. Большие надежды он возлагал и на
переговоры о союзе с Крымом, но для прикрытия
подготовки к новой военной кампании дважды выступал инициа-
тором переговоров о мире с Москвой.
Василий III отказался от мирных переговоров. 30 мая
263
1514 г. московская рать двинулась к Дорогобужу.
Одновременно новгородские войска выступили к Орше. 8 июня
Василий Иванович с братьями Юрием и Семеном в третий
раз направился к Смоленску. В Серпухов был послан князь
Дмитрий, в Москве остался князь Андрей. Всего в этом
походе участвовало около 80 000 русских воинов. 29 июня
с артиллерийской канонады началась осада Смоленска.
Если верить Сигизмунду, русские вели обстрел крепости из
140 пушек, а по сведениям польского хрониста Матвея
Стрыйковского — даже из 300 пушек. Скоро под давлением
простого люда смоленские наместник и воевода запросили
перемирия для переговоров о сдаче крепости. Обстрел
города прекратился.
Василию III нужно было добиться полной капитуляции
Смоленска до подхода основных польско-литовских сил.
Кроме того, Василий Иванович хотел, чтобы Смоленск
послужил примером для тех проживавших в Литве
православных, кто намеревался перейти в русское подданство.
Поэтому он предложил осажденным смольнянам довольно
мягкие условия капитуляции. Московский государь
обещал управлять городом «по старине» и «не вступаться»
в вотчины бояр и монастырей; запрещал принимать в
«закладчики» мещан и «черных людей» и взимать с них
подводы под великокняжеских гонцов (важный пункт,
поскольку Смоленск лежал на пути следования дипломатов
и воинских подразделений из Москвы и Вильно), а также
обязался принять на русскую службу всех желающих
и выдать каждому по 2 рубля и по куску английского
сукна; платить государево жалованье всем, кто захочет
служить в Смоленске, и при этом оставить им их поместья
и вотчины; выдать деньги «на подъем» тем, кто пожелает
служить в Москве; гарантировать свободный выезд в Литву
всем, кто не захочет остаться в Смоленске «под рукой»
московского государя.
Смоленск принял предложенные Василием III условия
и отворил ворота. Московский воевода Д. В. Щеня привел
город к присяге. 1 августа 1514 г. в него торжественно
въехал Василий Иванович. Война, однако, на этом не
закончилась. Для развития успеха государь послал большую
русскую рать к Минску и Борисову. Но тут произошло
событие, оказавшее огромное влияние на дальнейший ход
кампании. Бежавший ночью слуга Михаила Глинского
сообщил, что его князь задумал измену и с этой целью
направился в Оршу, в расположение войск неприятеля.
Михаила Глинского, ехавшего с небольшой охраной за
версту от своих войск, удалось схватить с «посыльными
264
королевскими грамотами» и препроводить в Дорогобуж,
где находилась ставка Василия III. Государь повелел
заковать Глинского в кандалы и доставить в Москву.
Тем временем Сигизмунд I с войсками двигался по
направлению к Орше. По приказу Василия III русская рать
вышла ему навстречу. Между русскими и литовскими
войсками произошло три сражения: первое — на Березине,
второе — у реки Друи и третье — между Оршей и
Дубровной. Последняя битва состоялась 8 сентября 1514 г. и
закончилась полным разгромом русских войск из-за
несогласованности их действий. Вскоре 6-тысячный отряд
литовцев подошел к Смоленску и предпринял безуспешную
попытку вернуть город штурмом. Смоленск остался за
русскими. 10 сентября Василий III выехал из Дорогобужа
в Москву. Сигизмунд I с театра военных действий
направился в Вильно.
Из-за неудачи под Оршей Москве пришлось
довольствоваться только присоединением старинного русского города
Смоленска, но это событие имело огромное историческое
значение. Отныне все русские земли были воссоединены
в границах единого государства, и таким образом
создавалась хорошая перспектива для дальнейшей борьбы за
Украину и Белоруссию; кроме того, расширялись
возможности для налаживания нормальных торговых связей
с западноевропейскими странами. Установленная после
битвы под Оршей граница России с Великим княжеством
Литовским существовала с незначительными изменениями
на протяжении всего XVI в., что меняло ситуацию на
западных рубежах России в ее пользу.
При Василии III в память взятия Смоленска и
вхождения его в состав Русского государства в 1524 г. за две
версты от Москвы, на месте бывшего Саввина монастыряг
был построен Новодевичий монастырь. В 1525 г. его
иконостас украсила знаменитая икона Смоленской Богородицы,
списанная в 1456 г. при Василии II Темном с древней
иконы, названной Одигитрия (Путеводительница) и
установленной в смоленском храме, построенном еще
Владимиром Мономахом в 1101 г.
Победа литовских войск над русскими под Оршей
произвела благоприятное для Сигизмунда I впечатление на
европейские державы. В поисках путей примирения с ним
Максимилиан I отказался ратифицировать
русско-имперский договор, подписанный в Москве ранней весной
1514 г. Он послал Василию III новый вариант соглашения,
который уже не предусматривал военных обязательств
Империи по отношению к России, и предложил себя только
265
на роль главного арбитра в русско-литовских отношениях.
Русский государь, естественно, не мог согласиться с таким
исходом.
В 1516—1517 гг. Москва сама непрерывно вела
переговоры с Данией, Империей, Тевтонским орденом, Османской
империей, Крымом и Казанью. Летом 1516 г. был заключен
важный для России договор с Данией, направленный на
совместную борьбу со шведским и польским королями.
Перемена политического курса Максимилиана I
отрицательно сказалась на русско-имперских переговорах —
они зашли в тупик. 18 апреля 1517 г. в Москву прибыл
имперский посол Сигизмунд фон Герберштейн, только что
успешно закончивший переговоры с Сигизмундом I по
вопросу урегулирования отношений с Россией. В сентябре
Сигизмунд I отправил в Москву своих послов, а сам с
войском выступил к Полоцку и оттуда двинулся под псковский
пригород Опочку. Этой явной военной демонстрацией он
хотел оказать давление на Василия III и добиться от него
большей уступчивости при переговорах. Однако взять
Опочку штурмом ему не удалось, а потом подошедшие
русские войска наголову разбили литовцев. Только
получив 24 октября известие о победе, Василий Иванович
согласился начать переговоры с послами Сигизмунда.
Переговоры были трудными. Принимавший в них участие
Герберштейн высказался за передачу Смоленска Литве. Но
Василий III категорически отверг такую постановку
вопроса, и миссия Герберштейна в Москву закончилась
безрезультатно.
Переговоры с Тевтонским орденом завершились
подписанием 10 марта 1517 г. русско-орденского договора о
взаимной военной помощи в случае начала войны против
Польши и Литвы одной из сторон. В марте 1518 г. Москву
снова посетил орденский посол, но переговоры выявили
лишь неготовность Ордена к войне с Сигизмундом I. Летом
1518 г. Василий Иванович сам предпринял ответное
вторжение в земли Сигизмунда в районах Полоцка, Витебска,
Слуцка, Минска, Могилева. Эти не особенно удачные
набеги русских войск не оказали какого-либо влияния на общий
ход войны и на дипломатические переговоры. Весной
1519 г. крымское посольство привезло Василию III
долгожданную грамоту Мухаммеда-Гирея о взаимном военном
союзе против Сигизмунда I и «Ахматовых детей».
Лето 1519 г. оказалось для Польши и Литвы более
тяжелым, чем предыдущее. Во исполнение заключенного
с Василием III договора 40-тысячное > войско крымского
хана Богатыра-Салтана, воинственного сына Мухаммеда-
266
Гирея, напало на Волынь и опустошило Люблинский
и Львовский районы. 2 августа крымцы наголову разбили
20-тысячное польское войско под Соколом, у Буга.
Одновременно русские войска развернули боевые действия в
районах Минска, Красного села, Молодечно, Крева, Борисова.
По замыслу Василия Ивановича эта кампания должна была
продемонстрировать мощь русского оружия и принудить
Литву к мирным переговорам на условиях, предлагаемых
Москвой. Взяв большой полон, русские войска в сентябре
вернулись в Вязьму. Но уже в ноябре начал войну с
Польшей Тевтонский орден.
В этот трудный для Сигизмунда I момент Василий III
предпринял дипломатический зондаж на предмет
возобновления мирных переговоров. Сигизмунд I ответил
согласием, но с началом мирной акции не спешил, желая сначала
добиться успехов в войне с Орденом. В конце августа
1520 г. в Москву поступили сведения, что Сигизмунд I
«изгубил» многие земли Ордена, и русско-литовские
переговоры возобновились. В этом раунде обе стороны опять
выступали практически со старых позиций, но объективно
и Литве, и России нужна была передышка. Сигизмунд I не
мог успешно воевать на три фронта — с Россией, Крымом
и Орденом. Ваеилий III спешил уладить свои дела на
западе, так как ему грозили серьезные осложнения обстановки
на юге. Поэтому был достигнут компромисс — перенести
переговоры на «Масляное заговено» (10 февраля 1521 г.).
К этому времени заметно ухудшились отношения
между Москвой и Крымом, но на это были веские причины.
В декабре 1518 г. умер казанский царь Мухаммед-Эмин,
и Василий III поставил на царство в Казань, которая
находилась в орбите московского влияния, царевича Шигалея.
Этот акт означал утверждение русского протектората над
Казанью и был прямым вызовом Крыму. Кроме того, отец
Шигалея верой и правдой служил Москве, но был недругом
Мухаммеда-Гирея, так как происходил из рода
астраханских царей. Шигалей оказался бездарным и злобным
правителем — «все люди Казанского царства возненавиде-
ша его». Весной 1521 г. казанская знать прогнала Шигалея,
и Мухаммед-Гирей посадил на казанский престол своего
брата Сагиба-Гирея. Мухаммед-Гирей был также крайне
недоволен тем, что Василий III за его спиной пытался
заключить мир с Литвой и установить союзные отношения
с османским султаном.
20 июня 1521 г. Мухаммед-Гирей форсировал Оку.
Русские войска в то время находились в районе Серпухова
и Каширы. Удар крымцев был настолько внезапным и стре-
267
мительным, что вся русская застава была перебита,
тяжелораненый воевода Ф. В. Лопата-Оболенский попал в
плен, все другие воеводы погибли. Прорыв крымских татар
в глубь русских земель сопровождался страшными
погромами и пожарами и вызвал смятение среди населения.
Множество людей бежало в Москву «в осаду». Осадное
положение столицы, начавшееся в конце июня,
продолжалось две недели. Василий III с братьями Юрием и Андреем
укрылся в Волоколамске. Когда передовые отряды крым-
цев приблизились к столице на расстояние 15 км,
Мухаммед-Гирей узнал о подходе новгородских и псковских
войск. Хан с основным войском стоял тогда в 60 км от
Москвы и, по свидетельству Герберштейна, получил от
Василия III грамоту с обещанием заплатить ему «дань
и выход».
12 августа Мухаммед-Гирей внезапно отступил от
Москвы, захватив с собой большой полон, и пошел на
Рязань, но пограбить город ему не удалось. Под умелым
руководством наместника И. В. Хабара рязанцы
оборонялись стойко и мужественно. Князь Хабар проявил себя не
только как храбрый полководец, но и как находчивый
дипломат. Ему удалось выкупить едва живого князя
Ф. В. Лопату-Оболенского и даже выманить «Оманом»
у крымцев грамоту Василия III с обещанием выкупа.
Скоропалительное свертывание похода крымцев на Русь
объяснялось прежде всего тем, что их мобильные отряды были
пригодны для кратковременных грабительских рейдов и не
годились для ведения длительной войны.
24 августа 1521 г. Василий Иванович вернулся в
Москву. Теперь главную опасность для Москвы
представляли Крым и Казань, спаянные крепким союзом, и великий
князь торопил дипломатов с заключением мира с Литвой.
В марте 1522 г. в Москву прибыл посланец Сигизмунда I.
В апреле в Литву ездил представитель Василия III.
Камнем преткновения в переговорах стал вопрос об обмене
пленными. В конце августа в Москву прибыло из Литвы
долгожданное большое посольство, и 14 сентября Россия
и Литва подписали перемирие на пять лет. Вопрос о
пленных остался открытым, но литовская сторона дала
обещание освободить русских пленных от «тягот» (оков) и,
главное, согласилась включить Смоленск в перемирную
грамоту в числе тех земель, на которые теперь
распространялась власть России. Это был значительный шаг на пути
к официальному признанию Литвой присоединения
Смоленска к России. В состав Русского государства
включалась территория в 23 000 кв. км с населением около
268
100 000 человек. 1 марта 1523 г. Сигизмунд I
ратифицировал договорную грамоту.
В 1527 г. истекал срок 5-летнего перемирия, и в октябре
в Можайск, где Василий III развлекался охотой, прибыли
представители Сигизмунда I. В русско-литовских
переговорах принимали участие папские и имперские послы. Как
непременное условие подписания «вечного мира»
литовская сторона выдвинула возвращение Литве Смоленска.
Русские дипломаты категорически отвергли такую
возможность, поэтому можайские переговоры закончились
заключением нового перемирия. 28 февраля 1527 г.
Сигизмунд I ратифицировал договор о перемирии на шесть
лет (с 25 декабря 1526 по 25 декабря 1532 г.). Результаты
можайских переговоров можно считать крупной победой
русской дипломатии, ибо они в очередной раз показали
несбыточность надежд на возвращение Литве
Смоленска.
Последние при жизни Василия Ивановича переговоры
с Литвой имели место весной 1532 г. Русский государь
17 марта принимал литовское посольство у себя в Кремле.
И снова из-за «спорных речей» стороны не смогли
договориться о подписании «вечного мира». Литовская сторона
предлагала заключить новое перемирие на пять лет и
настаивала на уступке ей Чернигова и Гомеля. Русская
сторона отвергла всякие территориальные притязания
Сигизмунда I и соглашалась на кратковременное перемирие.
В конце концов 10 апреля 1532 г. было принято решение
о продлении перемирия еще на год — с 25 декабря 1532 по
25 декабря 1533 г.
Во время княжения Василия III отношения с
Казанским ханством были тоже довольно сложными — военные
столкновения перемежались дипломатическими
переговорами и периодами мирного добрососедства. За 28 лет своего
правления Василий III трижды предпринимал военные
походы на Казань — в 1506, 1524 и 1530 гг. Они
значительно подорвали военную силу Казани, на некоторое время
утвердили над ней русский протекторат, но не привели
к ликвидации Казанского ханства. Для защиты русских
земель от набегов казанских татар Василий III построил
крепость Васильсурск и добился переноса торга из Казани
в Нижний Новгород, что тоже способствовало
окончательному присоединению Среднего Поволжья к России.
Василий III дал своим потомкам повод назвать себя
«последним собирателем Русской земли» не только
присоединением Пскова и Смоленска — он последовательно
проводил курс на ликвидацию удельно-княжеской системы
269
и навсегда покончил с последними княжествами на Руси.
В ^результате фактического запрета бездетного Василия III
своим братьям вступать в брак уделы Юрия, Семена и
Дмитрия Ивановичей и их двоюродного брата Федора
Борисовича оказались выморочными и после смерти их
правителей вошли в состав территории московского
государя. Так, в 1513 г. было ликвидировано Волоцкое удельное
княжество Федора Борисовича, в 1518 г.— Калужский
удел Семена Ивановича, а в 1521 г.— Углицкий удел
Дмитрия Ивановича. К концу княжения Василия III осталось
лишь два удела — Дмитровский, где княжил Юрий
Иванович, и Старицкий, принадлежавший Андрею
Ивановичу.
В 1518 г. после смерти стародубского князя Василия
Семеновича Василий III присоединил к своим владениям
и его большое княжество. В 1521 г. пало Рязанское
княжество, которое, как и Псков, было полусамостоятельным
государством. Рязанский князь Иван Иванович хотел
добиться от Василия Ивановича полной независимости в
управлении своим княжеством и с этой целью по собственной
инициативе пытался установить связь с крымским ханом
и склонить его на свою сторону. Зимой 1520 г. Василий III
вызвал брата в Москву и приказал заточить его в темницу.
Однако во время похода крымских татар на Москву Ивану
Ивановичу удалось бежать в Литву, где он и умер около
1534 г. Потом была заключена в монастырь рязанская
княгиня, многие рязанцы были выведены из княжества,
а оно полностью присоединено к Москве. В 1523 г.
аналогичную судьбу испытало Новгород-Северское княжество.
Могущественный вассал Василия III новгород-северский
князь Василий Иванович Шемячич прикрывал южные
рубежи, самостоятельно сносился с крымским ханом, но
в 1521 г. не предупредил великого князя о походе Мухамме-
да-Гирея на Русь. В апреле 1523 г. Василий Шемячич но
вызову великого князя прибыл в Москву и вскоре угодил
в заточение, где и окончил свои дни.
ЦЕРКОВЬ В НАЧАЛЕ XVI в.
Русская православная церковь оставалась верным и
надежным идейным помощником великокняжеской власти,
:хотя, несмотря на жестотгую расправу с проповедниками
ереси иудействующих в 1504 г., острая внутриц&рковная
270
борьба между нестяжателями и иосифлянами не
прекращалась на протяжении всех лет княжения Василия III.
Один из главных идеологов консервативного крыла
церковников, игумен Волоколамского монастыря Иосиф,
пользовался покровительством великого князя. Может
быть, поэтому сам игумен и его монастырь испытывали
открытую вражду и всяческие притеснения со стороны
своего волоцкого князя. Удельный князь Федор Борисович
был крутым, своенравным правителем и не скрывал
недовольства политикой своего державного двоюродного брата.
Ссора между князем Федором и Иосифом Волоцким зашла
так далеко, что в 1507 г. игумен осмелился обратиться
к Василию III и митрополиту Симону с просьбой взять его
монастырь под великокняжескую опеку. Василий
Иванович удовлетворил просьбу своего клеврета, но переход
Волоколамского монастыря под патронат великого князя
вызвал новые противоречия в среде духовенства — ссору
между игуменом Иосифом и новгородским архиепископом
Серапионом, который был идейным союзником
нестяжателей. Волоколамский монастырь находился в церковной
юрисдикции новгородского владыки, а волоцкий игумен
позволил себе обратиться к великому князю и митрополиту
без ведома Серапиона. Поэтому Серапион обвинил Иосифа
в самоуправстве и в апреле 1509 г. отлучил его от церкви.
Поскольку у каждой из враждующих сторон были свои
союзники, Василию III вновь предстоял выбор. Он, как
и раньше, поддержал иосифлян. В мае 1509 г. в Москве
состоялся церковный собор, который снял отлучение с
Иосифа и заочно осудил Серапиона. Вскоре Серапион был
насильно доставлен в Москву и на втором заседании собора,
в июле, снят с архиепископства, а затем заточен в
Андроникове монастыре.
Противоборство двух известных церковных деятелей
отражало борьбу двух группировок в среде русского
православного духовенства. Группировка во главе с Иосифом
Волоцким видела свою опору в великокняжеской власти
и открыто провозглашала великого князя наместником бога
на земле, единодержавным властителем своей земли. Из
этого круга церковников вышла теория «Москва — третий
Рим», обосновывавшая вселенские притязания Московской
митрополии. Группа, возглавляемая Серапионом,
осмеливалась открыто утверждать, что божья власть выше
светской, и даже предъявляла великокняжеской власти свои
требования. Новгородские владыки вообще считали себя
едва ли не равными московским митрополитам и потому
нередко соперничали с ними.
271
После заточения Серапиона многие представители
русской церкви осуждали Иосифа Волоцкого. Открыто и резко
выступил против него Вассиан Патрикеев (в миру — князь
Василий Косой Патрикеев). Он был старшим сыном Ивана
Юрьевича Патрикеева, первого сподвижника и близкого
родственника Ивана III, «небольшого воеводы» и
наместника Москвы, попавшего в 1499 г. в опалу. Старший
Патрикеев был пострижен в монахи у Троицы, а Василий
Косой — в Кирилло-Белозерском монастыре под именем
Вассиана. Там он сошелся со знаменитым отшельником,
главным идеологом нестяжателей Нилом Сорским и стал
его верным учеником. После смерти Сорского (в мае
1508 г.) Вассиан был признан главой нестяжателей.
Василий III, несмотря на неприязнь семьи
Патрикеевых к окружению его матери, уважал Вассиана за
ученость и строгую жизнь и решил приблизить его к своему
двору. Около 1510 г. Вассиан был переведен из Кирилло-
Белозерского монастыря в Симонов монастырь, куда
Василий Иванович часто приезжал на беседу с ученым князем-
иноком.
Разногласия Вассиана Патрикеева с Иосифом Волоц-
ким ярко проявились по трем вопросам: отношение к
великокняжеской власти, к монастырскому землевладению
и преследованию еретиков. Князь-инок осуждал волоцкого
игумена за то, что он «из-за злата и серебра» начал вражду
со своим удельным князем Федором и владыкой Серапио-
ном и навлек на них гнев великого князя, между тем как
«благо есть уповати на господа, нежели уповати на князя».
Верный последователь Нила Сорского, Вассиан в отличие
от Иосифа считал, что монахи должны существовать только
«от своих трудных подвигов», т. е. кормиться личным
трудом, и отрицал необходимость монастырского
землевладения как средства для поддержания всей обители. Что
касается еретиков, то Иосиф призывал к крутой расправе
с ними, а Вассиан отстаивал мысль о необходимости их
миловать.
Выступление Вассиана Патрикеева имело большой
успех при дворе. Василий III изменил свое отношение
к Иосифу Волоцкому, чему способствовало также и другое
не менее важное для великого князя обстоятельство —
иосифляне поддержали Юрия Дмитровского и Семена
Калужского, находившихся в оппозиции к своему
державному брату. Иосиф Волоцкий в последние годы своей
жизни (он умер в 1515 г.) фактически был лишен
возможности выступать против Вассиана Патрикеева, а Серапион
после смерти митрополита Симона (апрель 1511 г.) в мае
272
1511 г. был отпущен в Троицкий монастырь, где его
встретили с большим почетом.
После Иосифа Волоцкого на сцене русских клерикалов
появилось новое лицо — ученый монах из Афонского
монастыря Максим Грек. Он получил образование в
университетах Флоренции и Венеции, одно время находился под
сильным влиянием знаменитого итальянского
проповедника Иеронима Савонаролы (1452—1498), страстного
обличителя низменных нравов и пороков духовенства, в
1497 г. отлученного от церкви и в 1498 г. осужденного
инквизицией на казнь. В 1518 г. по приглашению
Василия III Максим Грек прибыл в Москву для перевода и
исправления церковных книг, и в частности перевел с
греческого Толковую псалтырь.
Виднейший писатель-публицист первой трети XVI в.
Максим Грек в борьбе клерикалов был на стороне
нестяжателей, поэтому отцы церкви обвиняли его в порче
церковных книг и распространении ереси, осуждали за
отрицание права русских иерархов самим ставить
митрополита, без утверждения константинопольским патриархом.
Против него выступал и сам митрополит Даниил, занявший
кафедру в 1522 г., после отставки Варлаама, и ставший
активным защитником теории и практики иосифлян.
Максим Грек не отличался постоянством в политике и
резкостью своих суждений возбудил против себя неудовольствие
многих знатных духовных и светских лиц. Великий князь
тоже имел основания быть недовольным строптивым
Греком: Максим вмешивался в вопросы внешней политики,
призывая правительство выступить против Турции, в
защиту правоверных, чего все время добивались от
Василия III папа римский и Империя, а главное, открыто
осуждал государя за намерение получить развод с первой женой
и вторично вступить в брак.
Василий Иванович и его жена Соломония спустя 21 год
супружеской жизни не имели детей. Чтобы Всевышний
пожаловал их наследником, они жертвовали вклады на
монастыри, ездили к святым на поклонение, раздавали
милостыни убогим, освобождали из заключения
преступников, прибегали даже к ворожбе, чарам и колдовству, но
тщетно. Вызванная во дворец знаменитая в то время на
Руси ворожея Степанида Рязанка заявила: «Детям не
быть». Добиваться развода с Соломонией Василия III
вынуждало и далеко не дружелюбное стремление брата
Юрия Ивановича Дмитровского наследовать великому
князю. Против развода Василия Ивановича выступали даже
близкие к нему люди, в том числе и Вассиан Патрикеев. Все
273
эти выступления имели кроме чисто догматического и
политическое значение, фактически означая поддержку
притязаний дмитровского удельного князя на русский престол.
Василий III обрел союзника в лице митрополита
Даниила. В первой половине 1525 г. Максима Грека судили
дважды: светским и духовным судом (собором). Состав
Освященного собора был почти полностью иосифлянским.
Дело разбирали государь, его братья, старцы из многих
монастырей, бояре, князья и воеводы. В судебное
разбирательство попутно были втянуты люди из окружения Юрия
Ивановича, в том числе уже упоминавшийся сын боярский
И. Н. Берсень Беклемишев, а также лица, связанные с
нестяжательской частью духовенства. Главным доносителем-
обвинителем Берсеня был Максим Грек, надеявшийся
смягчить свою участь показной благонадежностью.
Разбирательство показало, что в молодости Берсень был близок
к кружку Елены Стефановны и Дмитрия-внука, осуждал
Ивана III за его второй брак — с «грекиней» Софьей,
который принес Русской земле, жившей до того «в тишине
и миру»т «одни нестроениа великие, как и... во Царегоро-
де». Василия III Беклемишев порицал за самовластное
упрямство и за то, что «он на того опаляется», «кто ему
встречу говорит», и, кроме того, резко критиковал его
внешнюю политику, настаивая на необходимости для
России мирных отношений с западными и восточными
соседями. Ивану Беклемишеву за его идеи отрубили на Москве-
реке голову, а Максима Грека осудили на заточение
в Волоколамском монастыре.
После расправы с Максимом Греком, злейшим
неприятелем Даниила, Василий Иванович легко получил из уст
митрополита разрешение церкви на развод с Соломонией.
Чтобы не бросать тень на высокие нравственные устои
личности государя, был назначен розыск о «неплодстве»
его первой жены, и в ноябре 1525 г. Соломония Сабурова
была пострижена в монахини под именем Софьи. В
окружении митрополита Даниила утверждали, что Соломония,
«видя неплодство из чрева своего», якобы по собственной
инициативе обратилась к митрополиту Даниилу с
настоятельной просьбой о постриге. Ходила также молва о томт
что о вступлении во второй брак государя просили не
только митрополит Даниил, но и его братья Юрий и Андрей.
Однако современник событий Сигизмунд фон Герберштейн
считал пострижение великой княгини насильственным. По
его словам, Соломония энергично сопротивлялась постригу
и даже растоптала монашеское одеяние, за что один из
советников Василия III, Иван Шигона, ударил ее бичом..
274
Соломония была пострижена у Рождества Пречистые на
Рве, пять лет провела в ссылке в Каргополе, а затем ее
перевели в Покровский суздальский монастырь. После
1525 г. надолго исчез с политического горизонта и Шигона.
Он, по-видимому, слишком переусердствовал в стремлении
угодить Василию III при пострижении Соломонии.
Бытовало предание о том, что в иночестве Соломония родила
сына Георгия, который скончался в младенческом возрасте.
За распространение и подтверждение этих слухов были
наказаны две боярыни, жены крупных первостепенных
сановников — казначея Георгия Малого и постельничего
Якова Мансурова.
Гробница таинственного Георгия сохранялась в общей
усыпальнице Покровского суздальского монастыря до
1934 г. под видом гробницы Анастасии Шуйской, дочери
царя Василия Ивановича, сосланной в монастырь вместе
с матерью в 1610 г. Археологические раскопки,
проведенные в Покровской усыпальнице в 1934 г., позволили
установить следующее: в гробике-колоде находилось
подобие куклы в одежде из шелковых древних тканей,
завернутое в материю и опоясанное пояском с кисточками. Костей
погребенного археологи не обнаружили. Реставраторы
тканей по типичным для княжеской одежды золотым прошвам
отнесли мальчиковую рубашку, как и обнаруженные в
гробике ткани, к концу XVI в. Их выводы подтвердило и
изучение орнамента на надгробной плите. Полученные
материалы доказали, что гробница не принадлежала Анастасии
Шуйской. Но все это подтверждает лишь существование
монастырского предания, но не позволяет, однако,
признать достоверной версию о рождении у Соломонии сына.
Через два месяца после пострижения Соломонии, 21
января 1526 г., Василий III вступил в брак с Еленой
Васильевной Глинской, племянницей тшязя Михаила Глинского,
все еще находившегося в заточении. Выбор великого князя
говорит о том, что помимо желания иметь наследника он
руководствовался и политическими соображениями. Во-
первых, родство с виднейшей литовско-русской княжеской
фамилией подкрепляло позиции московского государя в
Литве, а его будущему наследнику сулило возможность
претендовать на польско-литовскую корону. Во-вторых,
род Глинских происходил от потомка ханов Большой Орды
Чингисида Ахмата, что не могло не способствовать более
успешному решению казанской проблемы. И еще одно:
когда в 1517 г. император Максимилиан I ходатайствовал
об освобождении Михаила Глинского, Василий Ш
отклонил его просьбу. В феврале 1527 г. родной дядя великой
275
княгини не только был освобожден, но и занял видное место
при великокняжеском дворе, что должно было
содействовать успеху переговоров России с Империей.
Ради молодой жены Василий III даже отступил от
старинных обычаев и сбрил бороду. Летописец отметил, что
великий князь «возлюбил» Елену «лепоты ради лица
и благообразна възраста, наипаче ж целомудрия ради».
«Лепотой лица и благообразием возраста» Елена Глинская,
видимо, была вправе гордиться, но что касается ее
«целомудрия», то тут вопрос остается открытым.
Долгожданного наследника русского престола Елена
преподнесла великому князю только через четыре с
лишним года после своего замужества — 25 августа 1530 г.
Событие это, разумеется, было встречено Василием
Ивановичем с огромной радостью. 4 сентября младенец был
окрещен Иваном в Троицком монастыре. Появление законного
наследника престола было ударом по честолюбивым
замыслам Юрия Дмитровского — он даже не присутствовал
на крещении будущего первого русского царя Ивана IV. Но
тут у многих историков возникал весьма щекотливый
вопрос: был ли будущий Иван Грозный законным
наследником и сыном Василия Ивановича?
Великокняжеская чета целых четыре года часто ездила
по монастырям молиться о чадородии. Поэтому нет ничего
удивительного в тем, что рождение Ивана сопровождалось
двусмысленными намеками и мрачными
предположениями. Поздняя вторая женитьба Василия III вызвала
предсказания, что сын от незаконного брака станет государем-
мучителем. Писали об этом и позднее, в годы опричнины:
«И родилась в законопреступлении и в сладострастии
лютость». Когда после смерти Василия III Елена стала
регентшей трехлетнего сына, появились слухи о том, что
мать Ивана давно была в интимной связи с князем Иваном
Федоровичем Овчиной-Телепневым-Оболенским, ставшим
фактическим ее соправителем. После кончины самой
Елены (по некоторым данным, она была отравлена) боярина
Овчину-Телепнева-Оболенского уморили в тюрьме в
1547 г. В том же году молодой Иван жестоко расправился
с сыном этого боярина и его двоюродным братом: велел
первого посадить на кол, а второму отсечь голову на льду
Москвы-реки. Невольно возникает вопрос: не хотел ли
государь избавиться от людей, слишком много знавших об
интимных подробностях придворной жизни?
После рождения Ивана Васильевича в лагере
клерикалов активизировались силы, недовольные ростом
великокняжеской власти. Чтобы дать им отпор и укрепить
276
позиции великого князя, в мае 1531 г. был созван
церковный собор. На его заседаниях сначала разбиралось дело
Вассиана Патрикеева, а потом второй раз слушалось дело
уже опального Максима Грека.
Вассиана судили прежде всего за противодействие
разводу Василия Ивановича с первой женой, поскольку
после рождения наследника всякие разговоры о
каноничности второго брака великого князя означали по существу
отрицание законности и самого наследника русского
престола. Но для прикрытия этой политической подоплеки
Вассиана обвиняли в чисто церковных преступлениях. Так,
князю-иноку ставили в вину, что он «развратил... на свой
разум» (неправильно перевел) Кормчую книгу (сборник
церковных и светских законов), писал о нетленности плоти
Христа и т. д. Повторный суд над Максимом Греком имел
целью сокрушение того же Вассиана Патрикеева,
поскольку они вместе работали над переводами церковных книг
и оба отстаивали взгляды нестяжателей. Митрополит
Даниил в своей обвинительной речи на соборе в дополнение
к прежним прегрешениям Максима Грека указал на то, что,
находясь в заключении, он якобы похвалялся своим
умением «волховать» (колдовать), хулил русские монастыри за
стяжательство и считал себя безвинно осужденным. Собор
1531 г. осудил Вассиана Патрикеева на заточение в
Волоколамский монастырь, а Максима Грека приговорил к ссылке
в Тверь.
30 октября 1532 г. великая княгиня Елена родила
второго сына, которого назвали Юрием. Позднее
выяснилось, что ребенок родился неполноценным — «не смыслен
и прост и на все добро не строен». Но об этом Василию
Ивановичу не суждено было узнать — в конце сентября
1533 г. во время переезда из Троицкого монастыря на Волок
он тяжело заболел. Болезнь быстро прогрессировала, и в
ночь с 3 на 4 декабря 1533 г. Василий III скончался в
Кремле в возрасте 54 лет.
В годы правления Василия III завершился процесс
консолидации русских земель под эгидой Москвы,
усилилась великокняжеская власть, проводилась активная
внешняя политика и значительно возрос престиж Русского
государства среди европейских и ближневосточных стран.
Дания, Швеция, Империя, римский папа искали союза
с Россией. Сохранялись мирные отношения с Ливонией.
Возросшая военная мощь страны и гибкая дипломатия
позволили добиться от Великого княжества Литовского
почетного мира и фактического признания присоединения
к России земель, отошедших к ней в первой трети XVI в.
277
Дошедшие до нас источники не дают отчетливого
представления о характере отца Ивана Грозного, но вся его
государственная деятельность на протяжении трети века
позволяет утверждать, что это был трезвый и осторожный
политик, вероломный и честолюбивый правитель. Будучи
человеком эпохи Возрождения, он сочетал в себе живой
интерес к знаниям с набожностью, но она уживалась в нем
с готовностью пожертвовать церковными традициями ради
более высоких интересов, которые он отождествлял с
особой великого князя всея Руси.
БОРЬБА ЗА УТВЕРЖДЕНИЕ
ЕДИНОДЕРЖАВИЯ
Василий III завещал великокняжеский престол
старшему сыну, Ивану IV (1533—1584). Текст его завещания не
сохранился, но, судя по другим документам, оно сводилось
к следующему: наследником престола объявлялся
трехлетний Иван; его опекунами назначались князья Дмитрий
Вельский и Михаил Глинский; великая княгиня Елена
Васильевна объявлялась опекуншей сына до его
возмужания; младший сын, Юрий, был пожалован Угличем, а
младший брат, Андрей Старицкий, получал «прибавку» —
Волоколамск.
Первые четыре года именем юного великого князя
Ивана IV государством правила его мать Елена
Васильевна. Вокруг молодой вдовы-регентши плелись боярские
«крамолы и интриги». Ближайшим советником Елены был
ее любимец молодой князь Иван Федорович Овчина-Те^
лепнев-Оболенский, а уже старый ее дядя Михаил Львович
намеревался оспаривать у нее регентство. Борьба за по- ;
четное место у подножия трона малолетнего Ивана IV
с первых дней правления Елены Васильевны привела
к суровым расправам со многими видными
представителями Двора.
Первой жертвой стал Юрий Дмитровский, старший
дядя юного государя. Его взяли под стражу 11 декабря
1533 г. вместе со всеми его боярами и заточили в ту же
тюремную палату, где кончил свою жизнь молодой князь
Дмитрий Иванович. Не известно, был ли он оклеветан или
действительно уличен «в тайных связяд» с заговорщиками,
ибо сказания летописцев противоречивы. Второй жертвой
278
стал Михаил Глинский — противник и конкурент Ивана
Овчины-Телепнева-Оболенского на роль соправителя.
Родная племянница предпочла ему, естественно, своего
любовника. Михаил Львович был обвинен в коварном замысле
завладеть троном и закова-н в цепи. Его не только
заключили в ту же темницу, где он сидел раньше, но и ослепили.
Умер Михаил Глинский, не покидая темницы, в 1534 г.
Второй, младший дядя Ивана IV — старицкий князь
Андрей Иванович был человеком слабого характера и не
принимал заметного участия в делах государства. Но вел он
себя неопределенно: то смиренно бил челом Елене и просил
прибавления своему уделу, то оплакивал заточенного в
темницу брата Юрия и нескромно хулил правительницу. Юрий
Иванович умер в заточении 26 августа 1536 г. Андрей
Иванович оказался последним реальным претендентом на
русский престол и сознавал опасность своего положения.
Поэтому, когда в начале 1537 г. Елена попросила своего
деверя приехать из Старицы в Москву на совет, князь
Андрей заподозрил недоброе и сказался больным.
Повторный приказ ехать в столицу только усилил его опасения,
и он с женой и сыном покинул Старицу. Князья
Оболенские с дружиной выступили на Волок, чтобы задержать
беглецов. Узнав об этом, Андрей Иванович решил собрать
войско и направил «мятежные грамоты» областным детям
боярским. К новгородцам он обратился с таким призывом:
«Великий князь — младенец, вы служите всего лишь
боярам. Идите ко мне — я буду вас жаловать!» Многие из
адресатов явились к князю Андрею, чтобы помочь ему сесть
на великокняжеский престол, но многие из них переслали
его грамоты московскому правительству.
Иван Телепнев-Оболенский с московской дружиной
настиг князя Андрея на дороге к Старой Руссе. Андрей
Иванович и здесь не проявил должного характера:
колебался, вступил в переговоры с преследователем и поверил
его клятве, что если добровольно приедет в Москву, то ни
один волос не упадет с его мятежной головы. Но в столице
князя Андрея оковали и бросили в темницу, к его жене
и сыну приставили стражу, а бояр его, советников и верных
слуг пытали. Тридцать детей боярских, прибывших к
Андрею на службу, повесили как изменников на
Новгородской дороге. Спустя полгода князь Андрей, подобно брату
своему, умер насильственной смертью.
По поводу этих жестоких расправ Н. М. Карамзин
писал: «Таким образом в четыре года Еленина правления
именем юного Великого Князя умертвили двух единв-
утробных братьев его отца и дядю матери... Елена предава-
279
лась в одно время и нежностям беззаконной любви, и
свирепству кровожадной злобы!» 93 Расправу регентши Елены
и ее ближайшего окружения с Юрием Дмитровским,
Андреем Старицким и Михаилом Глинским предопределила
жестокая политическая борьба за то, кому в государстве
будет принадлежать верховная власть. Теперь на
авансцену беспринципной борьбы за власть выдвинулись кланы
московских бояр, и прежде всего князей Шуйских и
Вельских.
Непродолжительное правление Елены Васильевны
отмечено началом ряда реформ, которые хотя и
нерешительно, но шли в направлении централизации государства.
Чтобы не допустить выхода земель «из службы», было
запрещено покупать землю у служилых людей.
Правительство усилило контроль за ростом монастырского
землевладения и приняло меры по сужению податного и судебного
иммунитета церкви. В 1535 г. была проведена денежная
реформа, устранившая разнобой между московской и
новгородской денежными системами. Была сделана попытка
изменить управление на местах — вводились выборные из
среды служилых людей губные старосты, в помощь им
избирались из числа черносошных крестьян целовальники.
Губные старосты получили право самостоятельного
судопроизводства по делам о «разбоях и татьбах».
В начале 1538 г. Елена Васильевна внезапно умерла.
В ту пору подозревали, что она была отравлена.
Восьмилетний великий князь Иван IV остался круглым сиротой,
и потянулись годы боярского правления.
Первыми захватили власть князья Шуйские, потомки
суздальско-нижегородских князей. Клан князей Вельских,
потомков Гедимина, несмотря на поддержку митрополита
Даниила, потерпел тогда поражение. Фаворит Елены
Васильевны князь Иван Федорович Овчина-Телепнев-Оболен-
екий был схвачен спустя шесть дней после ее смерти
и отправлен в заточение, где вскоре умер от голода и оков.
Его сестру Аграфену, мамку великого князя, сослали
в Каргополь и постригли. Князь Иван Федорович Вельский
вновь попал в заключение, но теперь за попытку подчинить
себе малолетнего государя. После смерти Василия
Васильевича Шуйского правителем стал его брат Иван.
В 1539 г. он отстранил митрополита Даниила и на его место
поставил игумена Троицкого монастыря Иоасафа. Однако
новый митрополит спустя год изменил Шуйским. Иван
Вельский вышел из заточения и стал правителем, а Иван
Шуйский, оставшись на свободе, удалился во Владимир.
Клан Шуйских не был разгромлен. В начале 1542 г. в их
280
среде возник новый заговор. Иван Шуйский с
вооруженным отрядом явился из Владимира в Москву и снова
овладел положением при Дворе. Иван Вельский был
заточен на Белоозере и задушен, его сторонники сосланы,
Иоасаф свергнут, а на митрополию возведен новгородский
владыка Макарий. После смерти Ивана Шуйского
правление перешло к его родственникам.
Ожесточенная борьба бояр за власть протекала на
глазах малолетнего Ивана IV и, безусловно, сыграла свою
отрицательную роль в формировании характера будущего
грозного правителя Русского государства. Одаренный от
природы блестящими способностями подросток был очень
впечатлительным. Он легко и быстро переходил от радости
к гневу, от веселья к глухой тоске и все принимал близко
к сердцу. За таким ребенком следовало бы смотреть
заботливо и внимательно, чтобы вовремя сдерживать его
горячий и крутой нрав. Но совсем другое отношение
выпало Ивану Васильевичу в детские годы. Захватившие власть
бояре заботились только о своих выгодах. Они не только не
обращали никакого внимания на питание, воспитание и
обучение великого князя, но и обращались с ним очень
дурно. Врываясь во дворец, они хватали, избивали и
убивали людей, близких к Ивану, несмотря на его просьбы
пощадить того или иного боярина. В присутствии молодого
государя бояре оскорбляли память его покойных
родителей, присваивали себе их личные вещи. Все это порождало
в сердце юного великого князя досаду, гнев, скрытую злобу,
вызывало стремление уединиться от бояр. Он рано начал
читать и читал очень много. Страсть к чтению и жажда
знаний в сочетании с природными способностями сделали
потом Ивана IV образованнейшим человеком своего
времени.
Вместе с тем, повседневно наблюдая сцены грубого
насилия и дикого произвола, Иван исподволь привыкал
к ним, сам становился мстительным и злобным,
равнодушным и хладнокровным даже к крайним проявлениям
человеческой жестокости. В детстве он мучил животных,
а в юношестве во время прогулок по Москве давил своим
конем встречных прохожих, забавляясь их страхом и
криками. Недалекие и корыстные воспитатели не только не
удерживали его от подобных жестоких и бессмысленных
забав, но и восхваляли за храбрость и мужество.
Наблюдательный Иван не мог не заметить, как преображались
ненавистные ему бояре во время приема послов и других
торжественных церемоний, когда он восседал на троне
в шапке Мономаха, со скипетром и державой. Публичная
281
раболепная покорность и лицемерные заискивания бояр
наводили Ивана на мысль, что власть принадлежит ему,
а не боярам и что они незаконно присвоили себе праве
распоряжаться от имени великого князя,
воспользовавшись его несовершеннолетием.
В таких условиях выковывался характер будущего
государя, и свой первый в жизни смертный приговор Иван
IV вынес в конце 1543 г., когда ему исполнилось 13 лет. Не
без влияния родственников по матери — Глинских он
приказал схватить Андрея Михайловича Шуйского и отдать
придворным псарям на растерзание, что и было исполнено.
Правление Шуйских пало, к власти пришли Глинские,
и последовали ссылки и казни других неугодных бояр.
На 17-м году жизни Иван Васильевич заявил
митрополиту Макарию о желании жениться и решении искать
невесту для себя по примеру отца среди русских девиц.
Кроме того, он выразил твердое намерение венчаться до
женитьбы на царство, а не на великое княжение, как было
принято на Руси. Здесь уместно заметить, что на Руси
царями называли императоров Византии и ханов Золотой
и Большой Орды. Намерение Ивана IV стать царем всея
Руси митрополит Макарий поддержал с воодушевлением,
так как скорее всего он и был инициатором этого
новшества, а через три дня оно было одобрено всем боярским
синклитом;
16 января 1547 г. в главном московском соборе — храме
Успения Богородицы состоялось торжественное венчание
Ивана IV на царство. Сам церемониал почти полностью
повторял процедуру венчания Иваном III своего внука
Дмитрия, но по завершении чина венчания Дмитрий-внук
стал великим князем, а великий князь Иван Васильевич —
первым в русской истории «боговенчанным царем».
Н. М. Карамзин писал по этому поводу: «С сего времени
Российские Монархи начали уже не только в сношениях
е иными Державами, но и внутри Государства, во всех,
делах и бумагах, именоваться Царями, сохраняя и титул
Великих Князей, освященный древностью... Хотя титло не
придает естественного могущества, но действует на
воображение людей... Достойно примечания, что
Константинопольский Патриарх Иосаф, в знак своего усердия к
Венценосцу России, в 1561 году Соборною грамотою утвердил его
в сане Царском... Сия грамота подписана тридцатью
шестью Митрополитами и Епископами Греческими» 94.
А. А, Зимин и А. Л. Хорошкевич отмечали:
х<Дополнение короткого слова «царь» и в без того уже пышном
титуле великого князя— «Государь и великий князь Мос-
282
ковский, Владимирский и прочих земель» — делало его
носителя равным по чину императору «Священной Римской
империи», ставило выше европейских королей — датского,
английского, французского и многих иных, в том числе
и ближайших соседей и соперников — польского и
шведского, уравнивало с восточными соседями — казанским,
астраханским ханами — наследниками Золотой Орды,
недавними повелителями Руси... Столица государства,
Москва, отныне украсилась новым титулом — она стала
«царствующим градом», а русская земля — Российским
царством» .
Задуманный митрополитом Макарием ритуал венчания
Ивана IV на царство имел важное значение и для русской
церкви. Царь получал корону из рук главы церкви. Этим
подчеркивалось особое положение церкви в государстве,
которая отныне провозглашалась «матерью» царской
власти и являлась своего рода ее гарантом. В то же время
царская власть принимала на себя заботу о сохранении
прав и привилегий церкви. Таким образом, укрепляя
единодержавие и возвышая авторитет самодержца, который
считал себя избранником Бога, его наместником на земле,
церковь защищала и свои собственные интересы.
После провозглашения Ивана IV царем всея Руси его
сановники, окольничие и дьяки сразу приступили к
подбору большой группы лучших благородных девиц для
высочайших смотрин и окончательного выбора царской
невесты. Иван IV взял себе в жены юную боярышню
Анастасию Романову, дочь покойного окольничего Романа
Юрьевича Захарьина-Кошкина, отпрыска старинного
московского боярского рода. Современники уверяли, что
наряду с общепризнанной красотой Анастасия обладала
многими совершенствами и добродетелями и в жизни
Ивана IV была единственной женщиной, которую он
действительно любил и с которой был счастлив. Случаю угодно
было породнить представителя царствующей династии
Рюрика с Романовыми за 66 лет до того, как они сядут на
русский престол и будут потом занимать его в течение трех
столетий.
О РЕФОРМАХ ИВАНА IV
Начало царствования Ивана Васильевича было
отмечено обострением в стране классовых противоречий, так как
за годы боярского правления значительно ухудшилось
283
положение народных масс. Глинские оказались не лучше
Шуйских. При дворе процветала система раболепия,
творились беззакония, невиданных размеров достигли
злоупотребления властью и взяточничество. Росло глухое
недовольство народных масс бесконечными боярско-княжески-
ми интригами и распрями. Крестьяне и горожане стали
спасаться бегством на окраины, заметно увеличилось
количество «татебных» и «разбойных» дел — покушений на
имущество и жизнь богатых феодалов. Сложившееся
тяжелое положение крайне усугубилось пожаром Москвы,
самым сильным и разрушительным за всю ее историю.
Ужасную картину народного бедствия нарисовал
Н. М. Карамзин: «Летописи Москвы часто говорят о
пожарах, называя иные великими; но никогда огонь не
свирепствовал в ней так ужасно, как в 1547 году. 12 апреля
сгорели лавки в Китае с богатыми товарами, гостинные
казенные дворы, обитель Богоявленская и множество
домов, от Ильинских ворот до Кремля и Москвы-реки.
Высокая башня, где лежал порох, взлетела на воздух с
частью городской стены, пала в реку и запрудила оную
кирпичами. 20 апреля обратились в пепел за Яузою все
улицы, где жили гончары и кожевники; а 24 июня, около
полудня, в страшную бурю, начался пожар за Неглинною,
на Арбатской улице, в церкви Воздвижения; огонь лился
рекою, и скоро вспыхнул Кремль, Китай, Большой посад.
Вся Москва представила зрелище огромного пылающего
костра под тучами густого дыма» 96.
Народ Москвы не вынес выпавших на него
испытаний — в городе раздался звон уцелевших колоколов,
который стал началом общего восстания. Оставшиеся без крова
и разорившиеся посадские люди поднялись на мятеж.
Озлобление против бояр было так велико, что стоявших
у власти Глинских народ обвинил в поджоге столицы.
Мятежники обнаружили дядю царя Юрия Глинского в
Успенском соборе, где он прятался, и лишили его жизни. Она
разграбили двор Глинского, перебили его людей и
устремились в Воробьево, где потребовали от царя выдачи его
бабки, княгини Анны Глинской, и ее второго сына —
Михаила. Царь, пообещав восставшим учинить розыск и
наказать виновных, приказал схватить зачинщиков мятежа
и казнить их. Восстание после этого пошло на убыль.
Московский мятеж 1547 г. был не единственным. Волнения
имели место в Пскове, Устюге, Опочке. В середине XVI в.
снова заявили о себе еретические движения.
Венчание на царство, свадьба, невиданный по своим
масштабам пожар, восстание народа против Глинских,
284
которым Иван IV вполне доверял,— вся эта череда
чрезвычайно значительных событий, стремительно следовавших
друг за другом, произвела огромное впечатление на
молодого царя. Он был потрясен и напуган. Позже, вспоминая об
этих событиях, Иван IV признавался: «...и вниде страх
в душу мою и трепет в кости моя...»
По свидетельству князя Андрея Курбского, в
критический момент, когда Иван Васильевич с высокого Воробьев-
ского холма со страхом и растерянностью наблюдал за
гибелью в огне своей столицы, к нему со смелым поучением
обратился протопоп кремлевского Благовещенского собора
Сильвестр, выходец из Великого Новгорода. Ссылаясь на
Священное писание, он обличал недостойное поведение
молодого государя, так как, по словам священника,
страшный огонь был наказанием царю за грехи, и призывал его
к покаянию, к самосовершенствованию. Иван IV был
тронут нелицеприятной речью Сильвестра, приблизил его ко
двору и сделал своим духовником. Сильвестр в свою
очередь приблизил к царю его спальника Алексея Адашева,
служилого человека не слишком знатного, но «доброго»
рода, в делах сведущего и умного. Сильвестр и Алексей
Адашев стали главными советниками Ивана IV.
Скоро вокруг молодого царя образовался кружок
приближенных к нему лиц, который князь Андрей Курбский
позднее назвал на польский манер Избранной радой.
Состав рады отражал компромиссный характер внутренней
политики, проводимой в то время Иваном IV. Наряду
с лицами незнатного происхождения, такими, как
неродовитый дворянин Алексей Федорович Адашев или
священник Сильвестр, в нее входили представители знати
и придворной администрации: князья Андрей Курбский,
Курлятев, Воротынский, Одоевский, Серебряный,
Горбатый-Шуйский, бояре Шереметевы, Висковатый и др.
Активную роль в Избранной раде играл митрополит Макарий.
Избранная рада не была официальным государственным
учреждением, но в течение 13 лет фактически являлась
правительством и управляла государством от имени царя.
Иван IV ничего не предпринимал без совещания с
Сильвестром и радой.
Время правления Избранной рады — самый светлый
и блестящий период царствования Ивана Васильевича.
Пришедшая к власти новая группировка напряженно
занималась р «ЛФматорской деятельностью, надеялась
упорядочись -i^-Mai и управление страной, расширить
источники по.". - ;с ^гяя доходов в казну и при этом стремилась
учится г!, .ч'т^ресы как служилого дворянства, так и бояр-
285
ства. По своему содержанию реформы в значительной
степени отвечали требованиям обращенных к царю
челобитных, написанных в 1549 г. дворянином и писателем того
времени Иваном Семеновичем Пересветовым.
Выходец из Великого княжества Литовского Пересве-
тов побывал в разных странах, в том числе в Османской
империи, в конце 30-х годов XVI в. вернулся на службу к
московскому государю и потом предложил проект
государственных преобразований. Пересветов считал, что
положение людей на царской службе должно определяться не
знатным происхождением, а их личными заслугами; у царя
должна быть сильная армия служилых людей для борьбы
с его противниками внутри страны и для успешного
решения внешнеполитических задач. Россия, ставшая теперь
«третьим Римом», должна избежать пороков Византии,
приведших к падению мирового центра православия —
«второго Рима». К порокам Пересветов относил засилье
вельмож, их неправый суд, бесконечные распри между
собой, равнодушие к интересам государства, лень и
нежелание воевать.
Пересветов доказывал необходимость коренных реформ
армии, суда и финансов. Он обличал боярский произвол
в годы малолетства Ивана IV, выступал против засилья
бояр в управлении государством и возлагал надежды на
сильную, независимую от аристократических вельмож
власть «грозного и мудрого царя», способного поддержать
во всем «правду», т. е. установить справедливый
государственный строй. Для этого царь должен иметь твердую
опору среди преданных ему служилых людей. Защищая
сильную царскую власть, требуя беспощадной расправы
с ее противниками, Пересветов писал: «Государство без
грозы, что конь без узды». Взгляды Пересветова говорят
о том, что в «грозной» государственной власти были
заинтересованы представители поднимавшегося сословия
новых феодалов — служилых людей, в число которых мор
попасть каждый лично свободный человек. Это были
стремившиеся к земле и богатству дворяне. Они ненавидели
крупных вотчинников — своих недавних полновластных
притеснителей, пытались оттеснить от власти «ленивых
богатин» и сами приблизиться к трону, чтобы власть царя
направить на защиту интересов дворянства. Взамен они
гарантировали царю надежную опору в борьбе со всеми его
противниками.
Правительство Ивана Грозного не могло, однако, не
считаться с крупной феодальной аристократией —
церковная и боярско-княжеская знать представляла тогда боль-
286
шую реальную силу. Со своей стороны феодальная
аристократия в целом поддерживала принцип единого
государства под властью единого царя. Она только
настаивала на своем соучастии в этой власти, на сохранении своих
давних прав и прерогатив, что на практике означало
определенное ограничение самодержавия.
27 февраля 1549 г. фактически был создан первый
Земский собор — довольно представительное собрание
«всякого чина людей» в Московском государстве, или
«великая земская дума». На этом совещании
присутствовали члены Боярской думы в полном составе, Освященный
собор во главе с митрополитом Макарием, дворецкие и
казначеи, воеводы, дети боярские, московские дворяне и люди
посада. Первый Земский собор иногда называют «Собором
примирения». Ко всем выборным на него представителям
Иван IV с Лобного места обратился с речью «о
примирении», в которой резко осудил «неправедное» боярское
правление, предшествовавшее его воцарению, и призвал
всех к совместным действиям в интересах укрепления
государства. Он, в частности, сказал: «...нельзя исправить
минувшего зла; могу только спасти вас от подобных
притеснений и грабительств. Забудьте, чего уже нет и не будет!
Оставьте ненависть, вражду; соединимся все любовию
христианскою. Отныне я судья ваш и защитник». Речь
Ивана Грозного была записана черниговским воеводой
Лукой Ивановичем Хрущевым и затем включена в список
так называемой Степенной книги.
На Соборе были приняты меры, которые расширили
права дворянства и ограничили права крупных феодалов —
бояр-наместников. В их ведении остался суд над детьми
боярскими только по таким главным уголовным
преступлениям, как убийство, кража и разбой с поличным. По всем
другим судебным и административным делам служилые
люди перешли в ведение царской администрации. В этом
допросе царя полностью поддержал митрополит Макарий.
Созыв Собора в 1549 г.— свидетельство создания со-
словно-представительного учреждения и превращения
России в сословно-представительную монархию в то время,
когда власть царя еще нуждалась в поддержке сословий.
Земские соборы не ограничивали власти царя, носили
совещательный характер, однако способствовали
проведению в жизнь на местах политических мероприятий
верховной власти и позволяли ей лавировать между дворянством
и боярством. Они не стали постоянным органом и
впоследствии собирались по необходимости несколько раз, в
частности в 1565, 1584 и 1589 гг.
287
Самым крупным предприятием правительства
компромисса было завершение в июне 1550 г. работы над новым
Судебником. Он содержал 101 статью, имел структуру
Судебника Ивана III 1497 г. и по сути представлял собой
его дальнейшее развитие. В некоторых случаях он дословно
воспроизводил постановления старого Судебника, в
других — видоизменял их и дополнял новыми статьями. Так,
Судебник 1550 г. исходил из старой системы управления
и суда на местах, но при этом ограничил власть
наместников и волостелей за счет сокращения их полномочий
в области суда и усиления контроля над ними со стороны
царской администрации. Контроль над деятельностью
наместников возлагался на царских дьяков, которые
выдавали наместникам уставные грамоты, а местному
населению — доходные списки. Эти документы определяли
судебные и финансовые прерогативы наместников. Кроме
того, устанавливался единый размер наместничьих
судебных пошлин, взяточничество каралось денежными
штрафами. При разбирательстве дел на местах стало обязательным
присутствие земских старост, выбираемых из числа
местных служилых людей, и целовальников (целовали
крест), которые избирались из среды «черного»
крестьянства и посадских людей.
Судебник 1550 г. отменил торговые привилегии
феодалов и передал право сбора тамги (основной торговой
пошлины) царской администрации, что отвечало
интересам верхушки купцов и ремесленников. Отменялись также
податные льготы монастырям, что ослабляло
материальную базу церкви и укрепляло центральную власть.
Положение крестьян по-прежнему оставалось кабальным,
поскольку сохранялась норма Судебника 1497 г. о Юрьеве дне
и даже несколько увеличивался размер «пожилого».
Новый закон распространялся и на вновь присоединенные
земли.
В том же 1550 г. была предпринята военная реформа
с целью укрепления вооруженных сил, от состояния
которых во многом зависели успехи внешней политики. Ее
практическая реализация шла по нескольким
направлениям: во-первых, на время военных действий ограничивалось
местничество при назначении командиров войсковых
соединений и подразделений: во-вторых, было решено «испо-
местить» в Московском уезде «избранную тысячу», т. е. из
1070 дворян создать ядро дворянского ополчения, которое
являлось бы надежной опорой самодержавной власти;
в-третьих, для служилых людей устанавливалось две
формы, два порядка прохождения воинской службы: «по
288
отечеству» (т. е. по происхождению) и «по прибору»
(т. е. по набору).
Службу «по отечеству» проходили дворяне и дети
боярские. Она определялась Уложением о службе,
изданным позже — в 1556 г. Служба начиналась с 15 лет, когда
из «недоросля» дворянин или сын боярский становился
«новиком», продолжалась до самой его смерти и
переходила по наследству (т. е. «по отечеству»). Эта категория
служилых людей составляла основную часть вооруженных
сил — конное ополчение феодалов и обеспечивалась
жалованьем и землей — «поместными дачами». Оклады
давались в пределах от 150 до 450 десятин земли в трех полях
и от 4 до 7 рублей в год. Но эти оклады значились только на
бумаге. Фактически у государства не хватало ни денег, ни
свободных земель.
Службу «по прибору» проходили стрельцы. Созданные
в 1550 г. стрелецкие войска имели на вооружении
огнестрельное (пищали) и холодное оружие (бердыши за
спиной и мечи или сабли на боку). Сначала в стрелецкое
войско было набрано 3000 человек; оно было сведено
в отдельные «приказы» по 500 человек в каждом и
составляло личную охрану царя. К концу XVI в. в стрелецких
войсках насчитывалось уже 25 000 человек, и служба их
проходила не только в Москве, но практически во всех
крупных городах страны. В середине и во второй половине
XVI в. постоянное стрелецкое войско являлось мощной
боевой силой Российского государства.
Служба «по прибору» была менее почетной по
сравнению со службой, «по отечеству» — она не передавалась по
наследству и на нее мог поступить любой свободный
человек. Казаки, пушкари, воротники, казенные кузнецы и
другие ремесленники также приравнивались к «приборным
людям». Неся службу по разным городам и на границах
государства, «приборные люди» селились особыми
слободами и по возможности обеспечивались коллективными
земельными «дачами». Из этих общих «дач» выделялись
участки для личного пользования. Безземельные получали
хлебное и денежное жалованье, правда весьма
нерегулярно, поэтому им приходилось заниматься ремеслом
и торговлей, что отвлекало от службы и снижало,
естественно, боеспособность войска.
В военное время служилые землевладельцы приводили
в войско «сборных и посошных людей», которые
выставлялись с тяглых дворов города и деревни. Вливались в войско
также казаки, жившие на Дону. К концу XVI в. в составе
русских войск насчитывалось более 100 000 человек, не
10 Заказ № 864 289
считая 2500 наемных поляков, немцев и других
иностранцев.
В 1571 г. М. И. Воротынский составил первый Устав по
организации сторожевой и станичной службы на границах.
Тогда у России еще не было морского флота. Только в
1570 г., в Ливонскую войну (1558—1583 гг ), Иван IV завел
в Балтийском море каперский флот с целью
воспрепятствовать морской торговле Польши, Литвы и Швеции. Для
борьбы со шведскими и польско-литовскими пиратами он
нанял флотилию из шести кораблей, которая базировалась
на Аренсбург (остров Эзель) и порты датского острова
Борнхольм. Каперская флотилия Грозного захватила
22 торговых судна с товарами. В октябре 1570 г. датский
король, обеспокоенный действиями русской флотилии,
арестовал ее руководителя и конфисковал корабли.
Организация наемной флотилии была первой попыткой
создания русского военно-морского флота.
Содержание и вооружение многочисленного войска
требовало огромных средств. Поэтому вводились налоги
и заново описывались земли. Для определения размера
налогов была установлена единая в государстве мера
доходности — «соха». Под «сохой» в сельской местности
подразумевалась определенная земельная единица,
зависевшая от принадлежности и качества земли. В городе
в «соху» входило некоторое количество дворов. По расчету
«сох» взимались повинности и даже выставлялись
ратники. Чтобы полнее обеспечить казну, придумывались разные
налоги, в частности были введены «пищальные деньги» —
налог на содержание стрелецкого войска, «полоняничные
деньги» — налог на выкуп пленных.
Общий процесс централизации власти не мог не
затронуть православную церковь, поскольку она неизменно
играла важную роль во всех сферах жизни тогдашнего
общества и государства. Сама церковь единого государства
тоже нуждалась в более жесткой централизации, ибо от
времен феодальной раздробленности остались заметные
различия в выборе пантеона святых, в порядке исполнения
церковных обрядов, в системе внутреннего управления. По-
прежнему остро стоял вопрос о секуляризации церковно-
монастырского землевладения. В начале 50-х годов XVI в.
на Руси появилось сочинение неизвестного автора
«Валаамская беседа», написанное в форме диалога, имевшего
якобы место в монастыре на острове Валаам. «Беседа»
проповедовала нестяжательскую идею о несовместимости
монашеского жития с монастырским владением
населенными землями и обвиняла монахов в подлогах «святых
290
божественных книг», в замене их своими «полезными для
себя» книгами.
Царская власть, всегда заинтересованная в мощной
поддержке духовенства, не могла остаться в стороне от
назревших проблем церкви. По инициативе Ивана IV
в январе — мае 1551 г. состоялся церковный собор, став1
ший важным событием для русской церкви. Его решения
сведены в 100 глав, поэтому он и вошел в историю под
названием Стоглавого. И на этом соборе царь держал речь.
Он призвал присутствующих одобрить новый Судебник
и другие реформы. Потом на соборе зачитывались вопросы
царя относительно «исправления» церковного «строения»,
составленные Сильвестром и проникнутые
нестяжательским духом. Нередко вопрос предрешал ответ, но не все
ответы участников собора удовлетворили царя.
Большинство соборных отцов во главе с митрополитом Макарием
заняли иосифлянскую позицию, а нестяжательское крыло,
возглавляемое Сильвестром, осталось в незначительном
меньшинстве. Молодой царь не осмелился вступить в
конфликт со всей церковью, объявившей церковно-монастыр-
ское землевладение незыблемым, а покушавшихся на
него — «хищниками» и «разбойниками». По этому вопросу
был достигнут компромисс: отныне собор разрешал
монастырям приобретать и продавать земли только с царского
дозволения и запрещал церковникам заниматься
ростовщичеством как в натуральной, так и в денежной форме.
Монастыри должны были участвовать в сборе «полоня-
ничных денег» — налога для выкупа пленных..
Стоглавый собор унифицировал богослужение и все
обряды, признал общерусскими около 50 «местночтимых»
угодников и оформил единый для всего государства
пантеон святых, а также поставил задачу улучшить нравы
духовенства. Дело в том, что на соборе царь изобличал
духовенство, особенно низшее и монашеское, в
нравственных пороках, в небрежении к своим обязанностям и в не
подобающем духовному сану поведении. Собор запретил
монахам употреблять водку, дозволил пить квас и
виноградные вина, а также предписал старшим священникам
следить, чтобы рядовые священники «не билися и не лая-
лися и не сквернословили и пияни бы в церковь и во святой
алтарь не входили, и до кровопролития не билися».
Надо заметить, что пожелание участников собора
искоренить пороки и не впадать в ересь практически осталось
на бумаге. Оно и не могло быть реализовано, потому что
члены собора во главе с Иваном IV причину всех
недостатков видели в том, что «старые обычаи поисшатались
10*
291
и прежние законы нарушены». Они собирались помочь
беде восстановлением и сохранением «доброй старины».
Это был подступ к исправлению церковных книг, предтеча
будущего раскола.
ВХОЖДЕНИЕ НАРОДОВ ПОВОЛЖЬЯ
В СОСТАВ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА
Отношения Российского государства с его восточным
соседом — Казанским ханством оставались сложными,
неустойчивыми и противоречивыми до середины XVI в.
Казанское ханство выделилось из состава Золотой Орды
в 30—40-х годах XV в. и располагалось на территории
Среднего Поволжья и Приуралья. На этих плодородных
землях жили татары, удмурты, чуваши, мари, башкиры,
мордва. Они занимались земледелием, бортничеством и
охотой на пушного зверя. Земля принадлежала ханам
и мечетям. В своих хозяйствах феодалы широко применяли
труд пленных рабов. В этом многонациональном ханстве
непрерывно возникали и переплетались глубокие
социальные и национальные противоречия, часто происходили
дворцовые перевороты и менялись ханы, феодальная
раздробленность не была преодолена до середины XVI в.
Среди казанских феодалов не утихала борьба между
сторонниками русской и крымско-османской ориентации.
Русско-казанские отношения резко обострились в
1521 г., когда власть в Казани перешла от золотоордынской
династии к крымской и на казанском престоле оказались
противники Москвы. С 30-х годов XVI в. казанские войска
почти ежегодно совершали опустошительные набеги на
восточные и северо-восточные окраины Российского
государства. В результате эти районы были совсем разорены
и обезлюдели. В Казани же скапливались десятки тысяч
русских рабов. Русские пленные продавались в Османскую
империю и страны Средиземноморья. Вопрос о выкупе
пленных решался на Стоглавом соборе. У Москвы было два
пути решения казанской проблемы: либо дипломатическим
путем добиться от казанского хана вассальной
зависимости, либо военным путем ликвидировать очаг агрессии
в Казанском ханстве и посадить на казанский престол
своего ставленника. По сравнению с дипломатией военное
решение проблемы давало России два важных преимуще-
292
ства: открывало возможность «испоместить» дворян за счет
плодородных и неосвоенных земель ханства и поставить
под свой контроль волжский путь торговли со странами
Востока.
В 1550 г. Иван IV лично возглавил военное наступление
на строптивое ханство. Однако поход не дал
положительных результатов — распутица не позволила русским
войскам пройти дальше устья Свияги. Тогда началась
тщательная подготовка к решительному удару по Казани.
Весной 1551 г. была предварительно срублена под Угличем,
спущена по течению Свияги и поставлена на правом берегу
Волги, напротив Казани, деревянная крепость Свияжск.
Она стала опорным пунктом для организации и ведения
военных действий против Казани. Все перевозы по Волге,
Каме, Вятке были заняты русскими войсками.
Чтобы предотвратить наступление Москвы на Казань,
крымский хан Девлет-Гирей по распоряжению османского
султана организовал вторжение татар в центральные
области России. Русские предвидели опасность и расположили
свои войска в районе Каширы — Коломны. 22 июня
1552 г. крымцы начали штурм Тулы, но 24 июня на помощь
тулякам пришли наши войска. Девлет-Гирей не рискнул
начать сражение, снял осаду Тулы и ушел восвояси.
В конце июня 1552 г. 150-тысячная русская рать
со 150 пушками и большим запасом пороха отправилась
в поход на Казань. Во главе войска стояли сам Иван IV,
князья А. М. Курбский, М. И. Воротынский и другие
воеводы. В августе русские перешли Волгу и со всех сторон
блокировали Казань. За ее деревянными стенами сидело
30 000 отборных татарских ратников. Они и слышать не
хотели о капитуляции. Началась 6-недельная осада
Казани. Русские воины успешно применяли минные подкопы
и мощные пороховые взрывы. Разведав тайник, из которого
осажденные брали речную воду, они за десять дней и ночей
непрерывных работ прорыли до него подземный ход и
взорвали в нем 11 бочек пороха. Казанцам пришлось брать воду
из небольшого смрадного протока. Вода была гнилая, люди
пухли от нее и умирали. На рассвете 2 октября 1552 г.,
взорвав в подкопе под городской стеной еще 48 бочек
пороха, русские войска начали решительный штурм. После
ожесточенной сечи Казань была наконец взята.
Мирному населению восточных и северо-восточных
русских земель теперь не угрожали ни плен, ни
разорение — Казанское ханство вошло в состав Русского
государства. В 1556 г. без особого труда воеводы Ивана IV взяли
Астрахань. Пало еще одно дочернее государство Золотой
293
Орды — Астраханское ханство. Через год русскому
государю добровольно присягнул правитель Большой Ногайской
Орды мурза Исмаил. Таким образом, река Волга на всем
своем протяжении стала теперь русской.
За год до похода на Казань, летом 1551 г., в Москву
приезжали чувашские послы с просьбой принять в
подданство России Чувашию, которая уже тогда не
подчинялась казанскому хану. Население Чувашии было
«приведено к правде» — чуваши, мари и мордва дали клятву
4 «государю царю и великому князю служити... и дани и
оброки черным людям всякие платити...». Все лето
1551 г. Иван Васильевич с небывалой щедростью принимал
и одаривал большие делегации новых подданных, празднуя
добровольное вхождение Чувашии в состав Российского
государства. После присоединения Казани и Астрахани
к Ивану IV приезжали с челобитьями о подданстве одно за
другим башкирские посольства. Вступавшие под власть
Ивана IV башкиры облагались легким ясаком, а к 1557 г. и
вся Башкирия вошла в состав России. Есть сведения о
вступлении в подданство России в то время и Удмуртии.
Отныне русские, татары, чуваши, мордва, мари, башкиры
и удмурты жили бок о бок в многонациональном
Российском государстве.
После присоединения к России Казани и Астрахани
отношение Крыма к Москве стало откровенно враждебным.
Подстрекаемый османским султаном и польским королем,
крымский хан несколько раз совершал набеги на русские
земли и страшно разорял их. Особенно опустошительным
было вторжение татар в 1571 г., когда Девлет-Гирей с
огромным войском врасплох напал на московские земли
и сжег Москву. Если верить английскому послу Дженкин-
сону, этот поход Девлета-Гирея стоил русским жизни
300 000 человек, да еще крымцы полонили более 100 000
человек. Эти несчастные плененные мирные жители
продавались потом на невольничьих рынках Востока, и молодые
русские женщины попадали в гаремы ближне- и
средневосточных правителей. Некоторые родовитые советники
Ивана IV настойчиво рекомендовали ему завоевать для России
Крым и тем самым навсегда покончить с опасностью,
грозившей оттуда. Но завоевать в то время Крым,
находившийся в союзе с одной из самых сильных военных держав
мира, Османской империей, и к тому же отрезанный от
русских земель безжизненными степными просторами,
было практически невозможно. Поэтому Иван Васильевич
обратил свой взор на северо-запад и задумал вернуть
России утраченные ею берега Балтийского моря.
294
ЛИВОНСКАЯ ВОЙНА
Некоторые историки считали Ливонскую войну
политической ошибкой Ивана IV. Н. И. Костомаров, например,
усматривал в ней излишнее стремление Ивана Грозного
к завоеваниям. Между тем для России она была поставлена
в повестку дня самой историей — выхода к Балтийскому
морю требовали ее экономические и военные интересы,
а также необходимость культурного обмена с более
развитыми странами Запада. Иван Васильевич, следуя по стопам
своего знаменитого деда — Ивана III, решил прорвать
блокаду, которой фактически отгородили от Запада Россию
враждебные ей Польша, Литва и Ливонский орден.
Прибрежная полоса Балтийского моря некогда
принадлежала Новгороду и Пскову. Потом эти прибалтийские
земли захватили рыцари Ливонского ордена и Швеция.
Иван III воевал с ними за выход к морю. В 1501 г. магистр
Ордена Плеттенберг пытался захватить Псков, но был
дважды разбит русскими войсками и вынужден был в
1503 г. заключить с Москвой перемирие на 50 лет. По этому
договору Орден обязался ежегодно платить Москве дань
с Юрьевской (Дерптской) области. Однако со временем
Орден не только перестал выполнять условия подписанного
договора, но и начал проводить враждебную политику по
отношению к России.
В 1547 г. Ливонский орден при поддержке Польши
и Швеции не пропустил в Россию выписанных из Европы
специалистов. Иван IV в то время был занят делами на
Востоке, поэтому оставил без последствий поведение
магистра Ордена Германа фон Бругге. Но когда в 1554 г.
ливонские послы прибыли в Москву с просьбой о продлении
перемирия, царь потребовал от них уплаты «юрьевской
дани», установленной договором 1503 г. Формально послы
согласились выплатить неустойку, однако Ливония не
собиралась выполнять своих обещаний. Новый магистр
Ордена Вильгельм фон Фюрстенберг после кратковременной
войны с Польшей в 1557 г. тайно заключил с польским
королем и великим князем литовским Сигизмундом II
Августом союз против России. Таким образом, у Ивана IV
было достаточно формальных оснований, чтобы объявить
Ливонскому ордену войну.
В 20-х числах января 1558 г. русские войска перешли
ливонскую границу в районе Пскова. Царь всенародно
объявил о начале войны, подчеркивая ее
общенациональный характер. Во всем государстве был объявлен великий
пост. Колокольный звон гудел над Москвой круглые сутки.
295
Кремлевские монастыри и соборы были полны народу. Там
шли торжественные молебны о ниспослании победы
русскому оружию.
Ливонский орден к этому времени был значительно
ослаблен внутренними раздорами, социальные
противоречия переплетались там с национальными: феодальная
верхушка состояла из немцев, а среди низов преобладали
латыши и эстонцы. Но России предстояло иметь дело не
только с Ливонией, но и с ее постоянными союзниками —
Польским королевством и Великим княжеством
Литовским.
В начале войны ливонские рыцари терпели одно
поражение за другим. Пали Нарва и Дерпт. Летом 1558 г.
русские воины уже стояли на берегу Балтийского моря.
Успешно развивалось наступление на Ревель и Ригу.
Русские войска дошли до границ Восточной Пруссии и Литвы.
Ливонский орден разваливался под ударами русского
оружия.
Иван Васильевич радостно встречал гонцов с
известиями о взятии ливонских крепостей и о выходе русских войск
к Балтийскому морю. Он удостаивал их дворцовой трапезы,
дарил им коней из собственной конюшни. С кремлевских
Стен по приказу царя была открыта великая пальба из
пушек в честь победителей. Царь приказал открыть
кабаки — Москва гуляла до глубокой ночи, радуясь победам
русского оружия. В Кремлевском дворце, в Большой
палате, царь устроил пир. В разгар веселья он сам выпил кубок
морской воды и заставил выпить по кубку морской воды
Сильвестра и Алексея Адашева. Но веселье и радость
русских были недолгими. Вскоре ход войны изменился.
В окружении самого Ивана Васильевича многие
именитые бояре не понимали и не поддерживали идею этой
войны. Феодальная знать больше беспокоилась о судьбе
собственных вотчин и меньше всего думала о балтийских
берегах. О бесперспективности войны в случае участия
в ней на стороне Ордена Польши и Литвы говорили царю
и Сильвестр, и Алексей Адашев, и другие видные члены
Избранной рады. Под влиянием этих антивоенных
настроений Иван IV заколебался и допустил серьезный
политический промах — в разгар военных успехов в Прибалтике он
дал согласие на перемирие с Ливонией в течение лета
1559 г.
Успехи России в Ливонской войне, разумеется,
встревожили соседние государства. Поэтому, когда Готтард Кет-
лер, получивший власть над Орденом из рук Вильгельма
фон Фюрстенберга, обратился за помощью к соседям,
296
Польша активно вступилась за Ливонию. Но русские
воеводы продолжали опустошительные военные действия, и Кет-
лер, поняв бесполезность дальнейшей борьбы, в 1561 г.
добровольно уступил юго-восточную часть Ливонии Польше.
Северная Эстония с Ревелем перешла под власть Швеции,
остров Эзель оккупировала Дания. Самому Кетлеру
остались Курляндия и Семигалия с титулом герцога — вассала
Польши. Орден, таким образом, прекратил свое
существование, и теперь России вместо одного слабого противника
противостояли Польша, Литва, Швеция и Дания.
В этой сложной обстановке Иван IV, по-видимому,
допустил вторую серьезную политическую ошибку — он не
стал искать почетного мира и решил продолжать войну.
В 1563 г. при личном участии Ивана Васильевича русские
войска нанесли удар по Литве — был взят важный в
торговом отношении город Полоцк. Но дальше пошли неудачи
и огорчения. В январе 1564 г. у Полоцка русская армия
была разбита войсками литовского гетмана Радзивилла
Рыжего. В апреле в Литву на заранее согласованных
условиях перебежал один из ближайших советников и
военачальников царя, член Избранной рады и герой битвы за
Казань князь Курбский Андрей Михайлович. В дополнение
ко всему летом русские потерпели поражение под Оршей.
Война принимала затяжной и изнурительный характер.
30 мая 1566 г. в Москву прибыли послы Сигизмунда II
Августа для переговоров о мире, но, поскольку его условия
оказались для обеих сторон неприемлемыми, было решено
ограничиться перемирием. В 1566 г. Иван Васильевич
вынес вопросы войны и мира на обсуждение второго
Земского собора в Москве. На нем были представлены бояре,
дворяне, торговые люди, московские и смоленские гости.
Собор единодушно принял решение продолжать войну,
хотя земские послы ограничили свои высказывания
простой подачей голоса, оставляя последнее слово за государем
(«как его, государя, Бог вразумит»).
В 1572 г. умер польский король Сигизмунд II Август,
последний из династии Ягеллонов. Он не оставил после
себя наследника, поэтому на польский престол был избран
и 1 мая 1576 г. коронован князь Трансильвании Стефан
Баторий. Стефан был видным полководцем, имел неплохое
наемное войско из венгров и немцев и завоевал
популярность у воинственно настроенной польской шляхты.
Новое наступление в Прибалтике воеводы Ивана IV
начали во второй половине 70-х годов. И опять успехи его
оказались кратковременными — уже в 1578 г. русские
войска потерпели несколько крупных поражений.
297
В 1579 г. в Новгородскую землю вторглись шведы, Стефан
Баторий взял Полоцк. Вскоре положение еще более
ухудшилось — Баторий взял Велиж, Усвят, осадил Великие
Луки и в 1581 г. подошел к Пскову. Битва за Псков стала
самой яркой страницей Ливонской войны. Баторий привел
под Псков 100-тысячное польско-литовское войско.
Русские под командованием князя Ивана Петровича Шуйского
отбили 31 штурм неприятеля и сами 46 раз совершали
смелые вылазки в стан осаждавших. Героическая оборона
псковичей спасла Россию от полного поражения. Неудача
под Псковом вынудила Стефана Батория пойти на мирные
переговоры с Иваном IV.
Перемирие на 10 лет было подписано с Польшей
и Литвой 5 января 1582 г. в Яме-Запольском при участии
посредника от папы римского Антония Поссевино. По
этому соглашению Россия уступила Польше всю Ливонию,
Полоцк и Велиж на границе Смоленской земли, но
сохранила за собой устье Невы. «В первый раз мы заключили
мир столь безвыгодный, едва не бесчестный с Ливонией,—
писал Н. М. Карамзин,— и если удерживались еще в своих
древних пределах, не отдали и более, то честь принадлежит
Пскову: он, как твердый оплот, сокрушил непобедимость
Стефанову; взяв его, Баторий не удовольствовался бы
Ливониею... Псков или Шуйский спас Россию от
величайшей опасности, и память сей важной заслуги не изгладится
в нашей Истории, доколе мы не утратим любви к отечеству
и своего имени» 97.
Через год Россия подписала перемирие со Швецией
в Плюссе. Швеция получила Северную Эстонию и русские
города Ям, Копорье, Ивангород, Нарву, т. е. почти все
побережье Финского залива. Всего 24 года Россия владела
Нарвой и за это время наладила оживленную морскую
торговлю со странами Западной Европы. Но после
Ливонской войны только Петру Великому удастся отвоевать
надежный выход к Балтийскому морю и решить эту
важную для России внешнеполитическую задачу.
Ливонская война, длившаяся почти четверть века,
окончилась для России поражением. В ходе войны для
России сложилась неблагоприятная международная
обстановка — против нее единым фронтом выступили Польша,
Литва, Швеция и Дания; силы Русского государства во
время войны были подорваны и острой внутренней борьбой,
прежде всего опричниной, и экономика России не
выдержала столь длительного напряжения.
Россия во времена Ивана Грозного впервые
использовала Белое море для сношений с Западом, и в частности для
298
торговли с Англией. Русские освоили северный морской
путь вокруг Норвегии в конце XV в. В 1554 г. успешно
завершилась экспедиция англичан Р. Ченслора и В. Уилло-
уби вдоль берегов Северного Ледовитого океана в устье
Северной Двины. Иван IV пожаловал английских купцов
грамотой, согласно которой им предоставлялось право
беспошлинной торговли в России, даровались «пристанище
корабельное» на Северной Двине и двор в Москве. С этого
и начались постоянные торговые связи Москвы с
Лондоном, где специально для торговли с Россией была
образована Московская компания. Несмотря на дальний и опасный
путь, а также короткую навигацию, с середины XVI в. в
Архангельск приходило ежегодно по 3—4 английских
корабля, а с начала 60-х годов — по 10—14 кораблей.
С Ливонской войной связано развитие «нарвского
плавания», так как в 1559 г. Нарва стала русским портом.
Открывшиеся возможности Россия широко использовала,
с одной стороны, для вывоза пушнины, льна, конопли, сала,
ворвани, поташа и воска, а с другой — для ввоза соли,
сукна, меди, олова, свинца.
Английская королева Елизавета охотно пошла
навстречу пожеланиям Ивана IV и разрешила возить из Англии
пушки, снаряды, оружие, а также доставлять в Россию
корабельных дел мастеров, архитекторов, докторов,
аптекарей и других специалистов. Со своей стороны Иван IV
гарантировал английским мастерам соответствующее
вознаграждение, свободный въезд и выезд из России по
первому их желанию. Однако Дания, Швеция, Империя
и Польша настаивали на том, чтобы Англия и другие
торговавшие с Россией европейские государства прекратили
нарвскую торговлю, а шведские и польские каперы грабили
суда, покидавшие Нарву. Иван Грозный не остался в
долгу — в 1570 г. для борьбы с морским пиратством он завел
свой наемный каперский флот.
В противоборстве с Сигизмундом II Августом Иван IV
возлагал большие надежды на создание антипольской
англо-шведско-русской коалиции. В 1569 г. Иван Васильевич
вел через английского торгового представителя в Москве
Дженкинсона тайные переговоры с Елизаветой о
политическом англо-русском союзе и добивался от нее запрета
купцам торговать с подданными польского короля и
взаимных гарантий политического убежища. Королева
Англии тогда ожесточенно боролась за власть с законной
наследницей престола шотландской королевой Марией
Стюарт, а для Грозного реальную угрозу представлял
старицкий князь Владимир Андреевич. Елизавета долгое
299
время уклонялась от прямого ответа — идея союза двух
государей не вызвала у нее интереса. В 1569 г. Иван IV
разорвал мир со Швецией, а в 1570 г. Елизавета обещала
русским послам только одно: предоставить царю убежище
в Англии, если «по тайному ли заговору, по внешней ли
вражде» ему и его семье придется покинуть родину. Но для
себя такую возможность королева исключила и о радушном
приеме русского царя не просила. Грозный в ярости
отобрал у Московской компании все привилегии и прекратил
в Вологде строительство судов и барж, предназначенных
для бегства в Англию.
После поражения в Ливонской войне Иван IV
рассчитывал добиться успеха в дипломатической игре и, будучи
в седьмой раз женатым, посватался к племяннице
английской королевы принцессе Мэри Гастингс. В августе
1582 г. в Лондон отправилось посольство Федора
Андреевича Писемского для переговоров с Елизаветой о браке царя
с ее племянницей, с деликатным поручением Ивана
Васильевича — «взять парсуну, меру роста девки, узнать,
дородна ли она, бела или смугла, каких лет», а главное,
с целью склонить королеву добиться от Стефана Батория
отказа от Полоцка и Ливонии. Однако предложения
Ивана IV не входили в планы Елизаветы — ее интересовало
только получение торговых льгот. Королева высказала
недоумение — ведь царь уже женат. Писемский заявил, что
нынешняя царица не ровня государю, что он с ней
разведется, и продолжал добиваться свидания с принцессой.
Летом 1583 г. оно состоялось во время прогулки придворных
дам в королевском саду. Писемский остался доволен
внешним видом «царской невесты» и немедленно описал ее в
грамоте Ивану Васильевичу: «Высокая, лицом бела, нос
прямой, глаза серые, волосы русые, пальцы долгие».
Сватовство подходило к развязке. В королевском
окружении принцессу Мэри уже называли «московской
царицей». В Англии стали входить в моду русские сарафаны
и сапожки. Для оформления наметившегося союза из
Лондона в Москву отправился специальный посол Джером
Боус, но он опоздал — «жених» не дожил до свадьбы.
Королевский посол появился в Москве совсем некстати —
в возникшей после смерти Ивана Грозного суматохе Боус
был принят с оскорбительной для его высокого звания
безучастностью.
Настойчивое сватовство пожилого и больного царя-
многоженца в наше время может показаться, мягко говоря,
странным. Но это была дипломатическая уловка Ивана IV
с целью добиться союзнических отношений с могуще-
300
ственной Англией и с ее помощью укрепить свои позиции
на Западе. Именно поэтому царь создал английским
купцам самые благоприятные условия для их деятельности
в России, предоставив права на беспошлинный провоз
товаров в Шемаху, Бухару, Самарканд и Китай, устройство
промышленных предприятий, чеканку английской монеты
на русских монетных дворах, наем русских рабочих,
пользование ямскими лошадьми, свободный проезд через
Россию в другие страны. Даже в самый мрачный период
своего царствования Иван IV не забывал об англичанах он
приказал взять из земщины в опричнину все английские
дома в России, так как «в опричных владениях будет
больше порядка». Но как раз опричнина во многом
дезорганизовала жизнь страны.
ОПРИЧНИНА
Глубокие душевные потрясения, испытанные в детстве,
на всю жизнь лишили царя доверия к подданным. Человек
сложный, противоречивый и неуравновешенный, он в
периоды крайнего внутреннего напряжения, когда его
необузданные страсти выходили за нормы разумного, творил
правый и неправый суд над своими действительными
и мнимыми противниками.
Первый кризис, оставивший глубокий след в
обостренном сознании Ивана Васильевича, был связан с его
внезапной и тяжелой болезнью после возвращения из
Казанского похода и составлением в марте 1553 г. завещания
в пользу младенца Дмитрия (первого сына, рожденного от
Анастасии). Царь потребовал принесения присяги
наследнику в пеленках, но у некоторых ближних бояр, которые
первыми целовали крест, появились сомнения, и они,
сказавшись больными, уклонились от присяги. Ходили
слухи, что они «хотели... на государство» старицкого князя
Владимира Андреевича, двоюродного брата Ивана IV.
Среди колеблющихся был духовник царя Сильвестр, который
вступился за Владимира Андреевича, когда бояре
перестали допускать его к больному государю. Отец Алексея
Адашева окольничий Федор Григорьевич, согласно
официальной летописи, после присяги говорил царю:
«Захарьиным нам... не служивати. А мы уж от бояр до твоего
возраста (совершеннолетия.— Авт.) беды видели многие»*
Алексей Адашев тоже присягнул «пеленочнику» Дмитрию,
но при этом не вмешивался в споры бояр и не встал на
301
защиту законного наследника. Откровенно предпочитали
служить Владимиру Андреевичу князья П. Щенятев,
И. И. Пронский, С. Лобанов-Ростовский, Д. И. Немой,
И. М. Шуйский, П. С. Серебряный, С. Микулинский,
Булгаковы. Бояре покорились только после заявления царя,
что к присяге он приводит сам и велит служить Дмитрию,
а не Захарьиным 98.
В конце концов все присягнули царевичу-младенцу,
а сам Иван Васильевич выздоровел, но его душевное
равновесие было надломлено. Теперь его часто охватывала
жуткая тревога, не покидал страх перед «лукавым умыш-
лением». Он плохо спал, принимал только из рук
Анастасии и ею приготовленную пищу. Царь стал более
подозрительным и жестоким и поклялся царице, что никогда не
забудет поведения бояр у своего смертного одра.
Влияние Сильвестра и Адашева на Ивана Грозного
стало заметно падать. Он припомнил им их
неодобрительное отношение к его женитьбе на Анастасии, укорял за
неприязнь к царице и за открытое соперничество с ее
братьями Романовыми-Захарьиными, клеймил как противников
Ливонской войны и, конечно, не мог им простить их
двурушнического поведения во время его болезни. Скоро
отношения между царем и его ближайшими советниками
настолько обострились, что Сильвестр сам в конце
1559 г. попросил разрешения удалиться в глухой
провинциальный монастырь. А после его ухода и Алексей Адашев
недолго оставался при дворе — в начале 1560 г. его
отправили воеводой в Ливонию, где он вместе с Андреем
Курбским брал крепость Феллин — резиденцию бывшего
орденского магистра Фюрстенберга. С удалением Адашева и
Сильвестра обстановка при царском дворе изменилась.
7 августа 1560 г. после болезни умерла Анастасия. Ее
смерть потрясла Ивана Васильевича. Анастасия занимала
особое место в его жизни — он любил ее и уважал как
самого близкого человека. Она родила ему трех дочерей,
умерших в детстве, и трех сыновей: Дмитрия, не
дожившего до года (кормилица уронила его в реку, когда входила
вместе с ним на царское судно для поездки на богомолье),
Ивана (1554 г.) и Федора (1557 г.). Окружение Ивана IV
воспользовалось состоянием его полной растерянности и
тупого отчаяния и пустило слух, что Анастасия умерла не
своей смертью, что «извели царицу своими чарами»
Сильвестр и Адашев. Этого было достаточно — царь решил
судить оговоренных заочно.
Церковный собор осудил Сильвестра на заточение в
Соловки. Бывшего царского советника отвезли туда из пусты-
302
ни, и с тех пор имя Сильвестра не встречается в летописных
источниках. По-видимому, он умер в Соловках, и год его
смерти канул в Лету. Но широкой известностью
пользовалось его сочинение «Домострой». Алексей Федорович
Адашев тоже не избежал печальной участи: его взяли под
стражу, перевезли в Дерпт, где он и умер в заключении
в 1561 г.
Потом начались массовые казни. Сторонники
Сильвестра и Адашева, все близкие и дальние родственники
Алексея Федоровича, многие знатные князья и бояре, их
семьи, включая детей-подростков, были либо физически
уничтожены, либо отправлены r заточение, несмотря на их
заслуги в недалеком прошлом. Н. М. Карамзин восклицал
в связи с этим: «Москва цепенела в страхе. Кровь лилась,
в темницах, в монастырях стенали жертвы!..»
Теперь у государя появились новые любимцы. Среди
них особенно выделялись боярин Алексей Данилович
Басманов, его сын кравчий Федор Басманов, князь Афанасий
Иванович Вяземский, боярин Василий Грязной и
незнатный дворянин Григорий Лукьянович Малюта Скуратов-
Бел ьский. Этот последний был довольно колоритной
фигурой. Малюта ведал у Ивана Грозного сыском и пытками,
и поэтому его портрет почти все дореволюционные
историки и писатели рисовали самыми мрачными красками. Но
умер он на поле боя — немцы изрубили его на стене
крепости Витгенштейн в Ливонии во время штурма в 1573 г.
Добавим, что Малюта Скуратов был хорошим семьянином.
Одна из его дочерей, Мария, была замужем за выдающимся
человеком того времени — Борисом Годуновым.
Массовые казни вызвали бегство многих московских
бояр и дворян в чужие земли. Но Ивана Грозного особенно
поразило и вывело из себя предательство Андрея
Курбского. Знатного ярославского князя царь отправил воеводой
в Юрьев (Дерпт, Тарту), где незадолго перед тем «годовал»
Алексей Адашев. Будучи ревностным'приверженцем
Сильвестра и Адашева и имея своих сторонников и агентов
в Москве, Курбский в апреле 1564 г. бежал из Юрьева
к Сигизмунду II Августу. Польский король милостиво
принял его, сохранил за ним все его высокие почести и
пожаловал богатым имением. Иван Васильевич ценил
Курбского не только как заслуженного воеводу и ближайшего
государственного советника, но и как личного и
доверенного друга. И вот — неожиданная измена! И не просто
измена, а позорное бегство русского воеводы с поля боя
в стан неприятеля в один из самых трудных для России
моментов в ее затянувшейся войне с Ливонией!
303
Многие историки трактовали и трактуют бегство
Курбского иначе, чем сам Иван IV. Н. М. Карамзин писал:
«Бегство не всегда измена; гражданские законы не могут
быть сильнее естественного спасаться от мучителя...
Начальствуя в Дерпте, сей гордый Воевода сносил выговоры,
разные оскорбления; слышал угрозы; наконец сведал, что
ему готовится погибель. Не боясь смерти в битвах, но
устрашенный казнию, Курбский... ночью тайно вышел из
дому, перелез через городскую стену, нашел двух
оседланных коней, изготовленных его верным слугою, и
благополучно достиг Вольмара, занятого литовцами... Первым
делом Курбского было изъясниться с Иоанном: открыть
душу свою, исполненную горести и негодования». И
Карамзин добавляет: «...но горе гражданину, который за
тирана мстит отечеству! Юный, бодрый Воевода... некогда
любимец, друг Царя, возложил на себя печать стыда и долг
на Историка вписать гражданина столь знаменитого в
число государственных преступников» ". Но здесь Карамзин
имеет в виду не само бегство, а иной факт: по прошествии
нескольких месяцев после бегства Курбский возглавил
литовские войска в походе на Русь.
К тому же высказывались предположения, что
Курбский бежал не только и не столько от гнева Ивана Грозного,
сколько для того, чтобы возглавить за рубежом заговор
против русского государя. Поддерживая связь со своими
сторонниками в Москве, он якобы надеялся организовать
военный поход на русскую столицу и при одновременном
выступлении недовольных бояр и их слуг свергнуть с
престола Ивана IV, а на его место возвести старицкого князя
Владимира Андреевича. Однако расчеты его оказались
нереальными.
Сам Курбский впоследствии писал, что бежал, опасаясь
готовящейся над ним расправы, и что тот, кто «прелютаго
ради гонения не бегает», подобен самоубийце. Очевидно,
что он не расстался с традиционными взглядами знати на
свободу отъезда от государя, ибо трактовал отъезд как
осуществление своего законного права выбирать любого
государя и служить ему. Из Вольмара (ныне Валмиер
в Латвии) он отправил царю свое первое
гневно-обличительное послание, ставшее ярким образцом политического
памфлета:
«Царю, некогда светлому, от Бога прославленному — ныне же, по
грехам нашим, омраченному адскою злобою в сердце, прокаженному
в совести, тирану безпримерному между самыми неверными Владыками
земли. Внимай! В смятении горести сердечной скажу мало, но истину.
304
Почто различными муками истерзал ты Сильных, во Израиле, Вождей
знаменитых, данных тебе Вседержителем, и святую, победоносную кровь
их прелвд во храмах Божиих? Разве они не пылали усердием к Царю
и отечеству? Вымышляя клевету, ты верных называешь изменниками,
Христиан чародеями, свет тьмою и сладкое горьким! Чем прогневали тебя
сии предстатели отечества?
Не ими ли разорены Батыева Царства, где предки наши томились
в тяжкой неволе? Не ими ли взяты твердыни Германские в честь твоего
имени? И что же воздаешь нам, бедным? Гибель?..
Но слезы невинных жертв готовят казнь мучителю. Бойся и мертвых:
убитые тобою живы для Всевышнего: они у престола Его требуют
мести!..» 10°
Послание это передал самому Ивану Грозному Василий
Шибанов — преданный слуга Курбского. Разгневанный
государь велел пытать смельчака, чтобы узнать
обстоятельства княжеского побега и раскрыть его ближайших
сообщников. Но Шибанов умер, не сказав решительно ничего.
Тогда Иван Васильевич написал Курбскому столь же
гневный ответ:
«Во имя Бога всемогущего... Того, Кем живем и движемся, Кем Дари
царствуют и Сильные глаголют, смиренный Христианский ответ бывшему
Российскому Боярину, нашему Советнику и Воеводе, Князю Андрею
Михайловичу Курбскому, восхотевшему быть Ярославским Владыкою...
Почто, несчастный, губишь свою душу изменою, спасая бренное тело
бегством? Если ты праведен и добродетелен, то для чего же не хотел
умереть от меня, строптивого Владыки, и наследовать венец Мученика? Что
жизнь, что богатство и слава мира сего? суета и тлен: блажен, кто смертию
приобретает душевное спасение!..
Я читал и разумел твое писание. Яд аспида в устах изменника; слова
его подобны стрелам... Ты в юных летах был Воеводою и Советником
Царским; имел все почести и богатство... Горе дому, коим владеет жена;
горе Царству, коим владеют многие!..
Бесстыдная ложь, что говоришь о наших мнимых жестокостях! Не
губим сильных во Израиле; их кровью не обагряем церквей Божиих:
сильные, добродетельные здравствуют и служат нам. Казним одних
изменников — и где же щадят их?.. Много опал, горестных для моего сердца;
но еще более измен гнусных, везде и всем известных...
Доселе Владетели Российские были вольны, независимы: жаловали
и казнили своих подданных без отчета. Так и будет!..» 1(л
Жизнь Курбского на чужбине, как почти у всех
политических эмигрантов, сложилась не так, как бы ему хотелось.
Брошенные им в Москве жена, сын и мать умерли в
темнице. Иван Грозный истребил даже всех его единоколенных
ярославских княжат и отнял их имения. За рубежом князь
Андрей вступил в брак с богатой княгиней Голшанской, но
их частые ссоры из-за денег кончились тем, что его новая
жена пыталась отравить мужа. Не без помощи Сигизмун-
да II Августа Курбскому удалось получить развод. Он
женился в третий раз, теперь уже не на столь богатой и знат-^
305
ной княгине. Третья жена родила ему дочь и пыталась
скрасить его существование, но в это время он лишился
высокого покровительства. Новый король — Стефан Бато-
рий считал его своим рядовым данником и даже угрожал
ему судом за непослушание. Не добившись желанного
успеха в политике, Курбский пробовал свои силы в
литературе и оставил после себя «Историю о великом князе
Московском» с его детства до 1578 г. Умер опальный князь
в 1.583 г.
В своем ответе Курбскому Иван IV исчерпывающе
и лаконично изложил кредо самодержца: неограниченность
воли монарха, власть которого санкционирована церковью
и богом, и полное подчинение божественной воле монарха
всех подданных. Но одно дело — провозгласить, а
воспаленное страхом воображение рисовало совсем иную
картину — все бояре виделись царю потенциальными врагами
и изменниками. И тут он придумал невиданное на Руси
лицедейство — решил добровольно оставить трон и
покинуть царствующий град Москву. Но это была не просто
«царская игра» — она имела свой политический смысл.
В воскресенье 3 декабря 1564 г. царь Иван со своими
детьми и царицей под охраной и в сопровождении большого
обоза уехал из Кремля «неведомо куда бяше». Из-за
необычной для декабря оттепели и распутицы около двух
недель он прожил в Коломенском, а когда «реки стали»,
направился в Троице-Сергиев монастырь, минуя Москву.
В монастыре царь отстоял молебен в честь и память святого
Петра-митрополита, а затем отъехал в Александрову
слободу, где обосновался надолго. Подробности «большого
поезда» Ивана Грозного сообщает официальная летопись:
«Подъем его был не таков, как обычно езживал по
монастырям (на богомолье.— Авт.)... Взял с собой из московских
церквей древние иконы и кресты, драгоценными камнями
украшенные, золотую и серебряную утварь, одежду и
деньги и всю казну... Ближним боярам и приказным велел ехать
с семьями и с коньми, со всем служебным нарядом».
Через месяц Иван Васильевич прислал в Москву своего
гонца с двумя грамотами. Первая, «гневная», грамота была
адресована митрополиту Афанасию. В ней государь
дотошно описывал все беззакония боярского правления,
перечислял вины бояр, детей боярских и приказных людей
и обвинял митрополита и духовенство в зловредном
пособничестве боярам. Вторая, «слезная», грамота
предназначалась «посаду, всем людям» и читалась «в собрании
народа велегласно». В этой грамоте царь заверял
московских посадских людей в том, что «гневу на них и опалы
306
никоторые нет», явно стремясь заручиться их поддержкой.
Отъезд царя ошеломил столицу. В Москве поднялась
паника. Убежденный монархист Н. М. Карамзин
восклицает по этому поводу: «Столица пришла в ужас: безначалие
казалось всем еще страшнее тиранства!» Духовенство,
бояре, сановники, приказные люди просили митрополита
умилостивить царя, «никого не жалея и ничего не страша-
ся». Чтобы «ударить челом государю и плакаться», в
Александрову слободу отправилась представительная делегация
от духовенства, бояр, дворян, приказных людей, купцов
и посадских. Выслушав этих посланцев «всего народа»,
Иван Грозный согласился вернуться в Москву, но на
определенных условиях. В самом общем виде они выражались
в следующем: отныне царь будет по своему усмотрению
«невозбранно казнить изменников опалою, смертию,
лишением достояния без всякого стужения, без всяких прети-
тельных докук со стороны духовенства».
2 февраля 1565 г. Иван Васильевич торжественно
въехал в столицу, а на другой день объявил духовенству,
боярам и знатнейшим чиновникам об учреждении
опричнины. Многих в то время поразил внешний вид государя. Он
был строен, высок и широкоплеч. Исполнилось ему от роду
тридцать пять лет, но выглядел он далеко за сорок. Черты
лица его обострились, орлиный нос казался круче, глаза
горели мрачным огнем, а на челе появились морщины,
которых раньше не было. Особенно удивили людей его
резко поредевшие борода и усы.
Что же такое опричнина Ивана Грозного? Термин
«опричнина» происходит от старославянского слова «оп-
ричь» — кроме, поэтому опричников называли еще кро-
мешниками. В Древней Руси опричниной называли ту
часть княжества, которую после смерти князя выделяли его
вдове «опричь» всех уделов. По существу эта загадочная
для современников царская реформа включала три группы
мероприятий:
I. В системе централизованного государства Иван
Васильевич выделил «опричь» всей земли значительные
территории на западе, севере и юге страны, которые и
составили его особое личное владение — государев удел, или
опричнину. Верховное управление и суд в государевом
уделе осуществляла опричная Боярская дума. В опричнину
вошли города Можайск, Вязьма, Козельск, Перемышль,
Белев, Лихвин, Малоярославец, Суходровья, Медынь,
Суздаль, Шуя, Галич, Юрьевец, Балахна, Вологда, Устюг,
Старая Русса, Каргополь, Вага и ряд высокодоходных
волостей. Как видим, к опричнине отошли важные торго-
307
вые пути на север и восток, основные центры соледобычи
и стратегически важные форпосты на западных и юго-
западных границах. В Москве государь взял себе
Чертольскую улицу, Арбат с Сивцевым Вражком и левую от
Кремля сторону Никитской улицы с их слободами. Из всех
городов, уездов, волостей и с улиц, перешедших в государев
удел, надлежало насильственно выселить всех князей,
бояр, дворян и приказных людей, если они добровольно не
записывались опричниками. Царь не пожелал больше
оставаться в великолепном Кремлевском дворце, построенном
его дедом, и приказал строить для себя новый дворец за
Неглинной, между Арбатом и Никитской улицей, а также
огородить его, подобно крепости, высокой стеной.
Временной резиденцией царя стала Александрова слобода.
II. Для своей охраны государь создал из князей, бояр,
дворян и детей боярских гвардию телохранителей.
Первоначально опричный корпус не превышал 1000 человек, но
вскоре особое войско было доведено до 5000 человек. Отбор
опричников производил сам Иван Васильевич в
торжественной обстановке в Большой палате Кремлевского
дворца. Когда была отобрана тысяча опричников, они в
присутствии митрополита, всего кремлевского духовенства
и бояр дали клятву быть верными государю и великому
князю и его государству, молодым князьям и великой
княгине, искоренять «крамолу» и сообщать, если они
знают, слыхали или услышат обо всем дурном, что
замышляется против царя или его государства, молодых князей
и царицы. Они клялись также не есть и не пить вместе
с земцами и не иметь с ними ничего общего. При этом
каждый опричник отрекался от своих родных и друзей
и обязывался служить только царю. За все это государь
жаловал всех отобранных имениями и землей в тех городах
и волостях, откуда выселялись князья, бояре, дворяне
и приказные люди, не пожелавшие вступить в опричнину.
III. Та часть государства, которая осталась за
пределами государева удела — опричнины, стала именоваться
земщиной. Текущими государственными делами здесь по-
прежнему занимались земская Боярская дума и приказы,
но часть дьяков царь взял в опричнину. Высшей
инстанцией и в судебных делах, и в области международных
отношений, как и прежде, был царь. Ему докладывали
о всех «больших делах» — ратных и земских.
На расходы по созданию опричнины («за подъем же
свой», т. е. за выезд из Москвы в Александрову слободу)
царь запросил из земской казны 100 000 рублей —
огромную сумму, равную стоимости 2 000 000 четвертей ржи. Это
308
пожелание государя было выполнено путем выколачивания
денег у крестьян и посадских людей.
4 февраля 1565 г., т. е. на второй день после учреждения
опричнины, началась новая полоса жестоких расправ за
«великие изменные дела» с теми, кто до сих пор исправно
служил государю. Одних бояр и князей казнили, других
постригли в монахи и сослали в отдаленные монастыри,
третьих с женами и детьми изгнали из унаследованных от
отцов имений и отправили в Казань на постоянное место
жительства. Имущество всех опальных было
конфисковано.
Сами следственные дела не сохранились, поэтому
историки не в состоянии ответить на вопрос, были ли казненные
и опальные в действительности заговорщиками или
оказались невинными жертвами. А быть может, опричники
расправлялись с неугодными царю лицами? Так думать
есть основания. Опричники казнили казанского воеводу
боярина князя А. Б. Горбатого, который в 1553 г.
поддержал кандидатуру старицкого князя в качестве преемника
царя, не пощадили его 15-летнего сына и тестя П. П.
Головина. Их судьбу разделили несколько князей Оболенских,
близких к старицким князьям. В ссылку отправились
ростовские князья, к которым принадлежал С. В. Лобанов-
Ростовский — инициатор выдвижения кандидатуры
старицкого князя в 1533 г., а также ярославские князья, из
среды которых происходил А. М. Курбский.
Вряд ли это была только запоздалая расплата —
подрывалась опора Владимира Старицкого среди московской
аристократии. Царь видел в своем двоюродном брате,
очевидно, главного противника. В 1566 г. он отобрал у своего
кузена в опричнину значительную часть его удела и дал
взамен земли, для населения и служилых людей которых
Владимир Андреевич не был своим князем-государем.
Замена старинных удельных земель новыми лишила князя
Владимира последней опоры — среди старицких феодалов.
В расправе со сторонниками старицкого удельного князя
просматривается, на наш взгляд, главная цель введения
опричнины — борьба с пережитками политической
децентрализации.
Опричный террор наносил безжалостные удары не
только по боярской и княжеской знати, но и по всему
населению тех владений, куда врывались опричники, где они
бесчинствовали и грабили «всех и вся» без какого-либо
разбора. Опричнина была в руках царя мощной военно-
карательной организацией. В ее лице Иван IV создал некий
полумонашеский, полурыцарский орден, строившийся на
309
щедрых земельных и денежных пожалованиях государя
и на беспрекословном повиновении его воле. В черной,
похожей на монашескую одежде, с притороченными к
седлам собачьими головами и метлами опричники
демонстрировали собачью преданность царю и готовность в любую
минуту смести с лица земли любого его врага.
Естественно, что опричнина очень скоро вызвала
недовольство и озлобление против царя не только среди
феодальных верхов, но и в массе простого народа. Митрополит
Афанасий не решился поддержать эту последнюю затею
царя и поэтому добровольно оставил место главы русской
церкви, сказавшись больным. Против опричных казней
мужественно выступил казанский епископ Герман, за что
его немедленно отправили в ссылку. На митрополию был
возведен игумен Соловецкого монастыря Филипп, в миру
боярин Ф. С. Колычев. Выбор царя трудно объяснить:
Федор Степанович постригся в монахи, опасаясь расправы
за участие в мятеже Владимира Старицкого, а условием
своего вступления на митрополичий престол выдвинул
отмену опричнины. Иван IV уговорил Филиппа — он
обязался «в опришнину... не вступатися».
Вновь построенный в Москве опричный двор государя
напоминал хорошо защищенную крепость. Тем не менее
после введения опричнины Иван Васильевич большей
частью жил в Александровой слободе, только изредка
наезжая в Москву на короткое время. Бывшая
излюбленная загородная резиденция Василия III Александрова
слобода стала теперь второй столицей Российского
государства. По свидетельству английского посла Джильса Флет-
чера, по доходам новая столица Грозного стояла на первом
месте среди других русских городов. Этот период в истории
слободы отмечен огромным строительством: были
возведены земляные валы, рубленые стены крепости, башни;
сооружены три каменных дворца, храмы и другие
постройки.
Слобода имела специфическое устройство — каждому
сословию было отведено особое место для жительства.
Самые знатные бояре и придворная челядь жили
поблизости от царского дворца. За ними располагались думные
бояре и другие чины. Напротив дворца помещались
телохранители. Купцам были отведены отдельные от прочих
места. Опричники тоже имели свою улицу. Под страхом
смертной казни никто без царского позволения не смел ни
въехать, ни выехать из слободы, очень скоро прозванной
в народе Неволей. В трех верстах от города круглосуточно
стояла надежная стража.
310
Семнадцать лет с непродолжительными отлучками
прожил Иван Васильевич в Александровой слободе. Н. М.
Карамзин утверждал, что в этом «грозно-увеселительном
жилище, окруженном темными лесами, Иоанн посвящал
большую часть времени церковной службе, чтобы
непрестанною набожною деятельностию успокаивать
душу»102. Другие авторы полагали, что царь проводил время
в беспрерывных свадьбах, казнях и пьянстве и молиться
ему было некогда. И все же царь молился в слободе, хотя
его моления походили на привычную парадную церемонию
и были весьма далеки от скромной и проникновенной
беседы с господом Богом. Он завел свой монастырский обиход,
составил из 300 опричников монашескую братию,
наименовал себя игуменом, князя Вяземского — келарем, Малюту
Скуратова — пономарем. В четыре часа утра он выходил
с сыном Иваном и Малютой к звоннице, и царский колокол
поднимал всех опричников после ночного кутежа.
Одевшись в черное, царь стоял в храме между опричниками,
тоже одетыми в черное, хотя из-под их ряс и скуфий
виднелись расшитые золотом и опушенные соболями кафтаны.
После продолжительной службы опричники собирались
в 11 часов утра на общую трапезу, отличавшуюся
изобилием яств, медов и вин. И здесь Иван Васильевич, стоя
у аналоя, сначала читал вслух трапезные псалмы, а потом
уже садился за свой стол.
Во время пребывания в Александровой слободе Иван
Грозный не только замаливал с опричниками грехи перед
Богом, но и продолжал чинить суд и расправу над своими
противниками. Одним из самых громких было дело Ивана
Петровича Федорова. Долгое время он был фактическим
главой Боярской думы (конюшим) и заслуженно
пользовался безупречной репутацией неподкупно честного
человека, ибо не брал взяток. В то время в Москве жил в плену
померанский дворянин Альберт Шлихтинг, в сочинениях
которого о России содержатся подробности этого дела. По
словам Шлихтинга, осенью 1567 г. Грозный вызвал во
дворец Федорова, бросил ему в лицо обвинение в намерении
занять престол и стать великим князем Московии, силой
усадил престарелого боярина на трон и собственноручно
его заколол. Следствие по делу И. П. Федорова велось почти
два года. Все его огромные вотчины отошли в опричнину.
Весной 1568 г., в разгар «розыска» по делу боярина
И. П. Федорова, с осуждением царской опричнины и казней
публично выступил митрополит Филипп — во время
богослужения в Успенском соборе он отказал царю в
благословении. Столкновения Грозного с митрополитом про-
311
должались и летом, а в ноябре послушные царю иерархи
низложили Филиппа. Спустя несколько дней во время
службы в Успенском соборе опричники во главе с
А. Д. Басмановым сорвали с него облачение и арестовали.
Опального иерарха отвезли в Отроч монастырь под Тверью.
Там он был убит Малютой Скуратовым во время похода
опричного войска на Новгород.
Наступила очередь и старицкого князя Владимира
Андреевича. Осенью 1569 г. Грозный вызвал его к себе.
Старицкий князь приехал в Александрову слободу с женой
и младшей дочерью. Один из царских поваров показал, что
будто князь Андрей дал ему яд, чтобы отравить царя.
Иван IV приказал брату, его жене и дочери выпить заранее
приготовленную отраву. По другой версии, их заставили
выпить яд опричники во главе с Малютой Скуратовым
и Василием Грязным на одной из последних перед Москвой
ямских станций. В те же дни в Горицком монастыре были
убиты мать князя Андрея княгиня Евфросинья и 12
монахинь. Их удушили дымом в судной избе. Старица была
взята в опричнину.
Братоубийство вызвало смутные толки в народе, и тогда
очень кстати появился безымянный «подметный» донос
о том, что новгородцы замышляют измену и намереваются
«отдаться под власть Литовского княжества». Допустить
существование заговора трудно, но новгородцы
действительно не одобряли политику Грозного. Среди них было
немало тех, кто ориентировался на Запад. Затяжная
Ливонская война принесла всем разорение и дополнительные
тяготы. К тому же в сердцах многих новгородцев были
живы воспоминания о былых вольностях Великого
Новгорода.
В конце 1569 г. Иван Грозный с сыном Иваном
возглавил карательную экспедицию в Новгород. Втайне
подготовленный поход 15-тысячного опричного войска по родной
земле был отмечен проявлением крайней жестокости царя
и бессмысленным кровавым и разбойным разгулом его
слуг — опричников. Встречавшиеся на пути следования
войска села и города подверглись разгрому, а их жители —
пыткам, казням и грубому насилию. Были разграблены
Клин, Тверь и Торжок. В самом Новгороде безудержная
расправа над горожанами продолжалась 40 дней. За это
время из церквей и монастырей были изъяты все ценности,
опричники избивали и грабили всех подряд, не разбирая
правых и виноватых. Новгородский архиепископ Пимен
был наказан публичным поруганием. Потом царь,
направился в Псков. Псковичам посчастливилось избежать по-
312
грома, но не казней. Среди жертв были игумен Псково-
Печорского монастыря Корнилий, известный своими
антимосковскими настроениями, и келарь Вассиан Муромцев,
состоявший в дружеской переписке с Андреем Курбским.
Царь ушел из Пскова, прихватив церковную казну. Новго-
родско-псковский поход Грозного нанес большой урон
наиболее развитым районам России и этим ухудшил ее
экономическое и военное положение.
Официальная летопись лишь лаконично и осторожно
отметила, что «неисповедимое колебание, падение и
разрушение Великого Новгорода продолжалось около шести
недель». Карамзин же, сгущая, по-видимому, краски,
нарисовал ужасную картину новгородской трагедии: «Некому
было жалеть о богатстве похищенном: кто остался жив,
благодарил Бога или не помнил себя в исступлении!
Уверяют, что граждан и сельских жителей изгибло тогда не менее
шестидесяти тысяч (все население Новгорода не
превышало тогда 30 000 человек.— Авт.). Кровавый Волхов,
запруженный телами и членами истерзанных людей, долго не
мог пронести их в Ладожское озеро. Голод и болезни
довершили казнь Иоаннову, так что Иереи, в течение шести
или семи месяцев, не успевали погребать мертвых: бросали
их в яму без всяких обрядов» 103.
Многие знатные новгородцы, и среди них опальный
архиепископ Пимен, были под стражей отправлены в
Александрову слободу. Пять месяцев велось следствие —
собирали доносы, улики, искали их единомышленников в
Москве. Результаты «розыска» стали известны летом
1570 г., и неожиданно, к общему удивлению, в число
обвиняемых по делу о «новгородской измене» попали многие из
руководителей самих опричников. Жестокой казни
подверглись фактический глава опричнины Алексей
Данилович Басманов и его сын Федор, любимец царя; опричный
боярин князь Афанасий Иванович Вяземский, только из
рук которого царь принимал лекарства, а также
руководители земщины канцлер Иван Михайлович Висковатый
и казначей Никита Афанасьевич Фуников. Тогда в течение
нескольких дней было казнено свыше 100 человек.
Архиепископа Пимена лишили сана и сослали в Тульский
монастырь.
В годы опричнины и Ливонской войны положение
главных производителей страны — крестьян еще больше
ухудшилось: возросла не только барщина, но наряду с ней
увеличивался и оброк. Иначе и быть не могло.
Возвысившиеся господа из царского опричного корпуса, используя свое
положение калифов на час, выжимали из подвластного
313
населения максимум возможного. Опричная дубина,
ударяя одним концом по вельможной знати, еще сильнее
ударила по крестьянину и посадскому человеку, причинив
им неисчислимые беды.
Опричнина оказалась страшной аномалией в жизни
страны, зловеще переплетя новое со старым. Политика
укрепления центральной власти проводилась в весьма
архаичной форме, и нередко под лозунгом возврата к старине:
ликвидация последних удельных владений сопровождалась
созданием нового, государева удела — опричнины и
системы дублирующих друг друга приказов и дум, что повлекло
за собой обособление земщины. Безудержное стремление
Грозного к усилению личной власти и его варварские
методы борьбы с политическими противниками накладывали на
все мероприятия опричных лет ужасающий отпечаток
деспотизма.
В конечном счете опричнина ликвидировала
политическую раздробленность, но вызвала в стране еще большее
обострение противоречий. Помимо всего прочего в
1571 г. опричное войско оскандалилось перед лицом
народа, когда не смогло защитить столицу, а Девлет-Гирей
учинил погром Москвы. В 1572 г. Иван Грозный отменил
опричнину и даже запретил под страхом наказания кнутом
упоминать это ненавистное в народе слово. Опричные
и земские территории, опричные и земские войска,
опричные и земские служилые люди были объединены,
восстановилось единство Боярской думы. Некоторые земские
получили назад свои конфискованные вотчины. Но казни
продолжались и после опричнины. Новыми жертвами
доносов стали прославленный воевода князь Михаил Иванович
Воротынский, другой известный воевода — Никита
Романович Одоевский, боярин Михаил Яковлевич Морозов
с сыновьями и женой и др.
Современники, особенно представители духовенства,
обвиняли Грозного не только в чрезмерной жестокости —
на нем лежал и другой, довольно тяжкий для того времени
грех: многоженство. И действительно, за 53 года своей
крайне неспокойной жизни Иван Васильевич сменил семь
жен (и сватался даже к восьмой — англичанке Мэри
Гастингс). Поэтому у Н. М. Карамзина были все основания
сказать, что «необузданность Иоаннова явила новый
соблазн в преступлении святых уставов церкви с
бесстыдством неслыханным» 104.
После смерти в 4560 г. первой, любимой жены
Анастасии Иван Васильевич послал сватов за новой невестой
в Кабарду, где в предгорьях Кавказа жил'черкесекий князь
314
Темрюк со своей дочерью Кученей. Красивую и пылкую
черкешенку привезли в Москву, окрестили в православную
веру и, назвав Марией, отдали в жены царю. Восемь лет
прожила она с Иваном Васильевичем, похоронила в
Александровой слободе двух своих малолетних дочерей и сама
скончалась в сентябре 1569 г. Причина смерти царицы
Марии осталась до конца не выясненной. По мнению
Н. М. Карамзина, Грозный, распустив слух, что Мария
была отравлена тайными злодеями, «приготовил тем
Россию к ужаснейшим исступлениям своей ярости».
Третью жену Грозного выбирали из среды российского
дворянства по уже установившемуся ритуалу. Осенью
1571 г. в Александрову слободу было привезено 2000 девиц.
Невест разместили в одном большом доа£е. Царь сам
осматривал каждую из претенденток — приодетые и
нарумяненные невесты подходили к нему по очереди. Избранная
получала из рук царя платок, вышитый жемчугом. Так
были отобраны сначала 24, а потом 12 приглянувшихся
государю красавиц. Этих последних тщательно осмотрели
английский лекарь Бомелий и русские бабки. Царский
выбор пал на 16-летнюю дворянку из Новгорода Марфу
Собакину. Иван Васильевич обвенчался с нею 28 октября
1571 г. в Троицком соборе Александровой слободы.
Дружками Марфы на свадьбе сидели Малюта Скуратов и Борис
Годунов. Но счастье молодой царицы оказалось совсем
коротким — не прошло и двух полных недель после
свадьбы, как она умерла и была похоронена в Вознесенском
монастыре в Москве рядом с двумя предыдущими женами
царя. Иван Васильевич утверждал, что Марфа была больна
уже при венчании и что по этой причине он не успел
вступить с новой женой в подлинно супружеские отношения.
Думается, однако, что и третья жена Ивана Грозного
умерла при довольно таинственных обстоятельствах.
Овдовев в третий раз, Иван IV «много оскорбился и хоте
облешися во иноческое». Пришлось созвать церковный
собор. Услужливые иерархи, учитывая смирение государя,
разрешили ему четвертый брак, хотя обычно он
категорически запрещался даже при полной невиновности мужа
в распаде трех предыдущих браков. Довольный решением
собора, царь тут же уехал в Новгород за четвертой женой —
Анной Алексеевной Колтовской. В 1572 г. после Пасхи
государь женился на ней, а уже в начале сентября молодая
царица была насильно пострижена в монахини
Введенского монастыря в Тихвине. Там она и скончалась, пережив
своего супруга на целых 40 лет.
Года два царь оставался холостяком, а потом опять
315
надумал жениться. Пятой женой Грозного стала Анна
Григорьевна Васильчикова, дочь костромского дворянина.
Анна была сиротой, воспитывалась в Москве в доме князя
М. И. Воротынского. Здесь Иван Васильевич присмотрел ее
и женился на ней в 1575 г. Но через год после замужества
Анну заточили в суздальский Покровский монастырь, где
она вскоре скончалась. Похоронили ее в усыпальнице
собора рядом с Соломонией, первой женой Василия III.
Шестой женой Ивана Васильевича стала Василиса
Мелентьева, вдова дьяка Мелентия Иванова. По преданию,
дьяк Мелентий погиб от руки какого-то опричника, потому
что его жена Василиса была «зело урядна и красна,
таковые не бысть в девах, коих возяша на зрению царю».
Шестой брак царя не сопровождался церковным
венчанием. По свидетельству поздней летописи, царь «имал
молитву со вдовою Василисою Мелентьевою, сиречь с жени-
щем». Есть известие, что и эта вдова-царица не миновала
монастыря, несмотря на свою общепризнанную красоту. Ее
образ запечатлен на картине художника А. Новоскольцева
«Иван Грозный и Василиса Мелентьева» и в драме
А. Н. Островского «Василиса Мелентьева».
Стала роковой встреча с грозным царем и для княжны
Марии Долгорукой. Историки не считают ее очередной
женой Грозного, поскольку Мария провела с царем лишь
одну ночь. С княжной Марией Иван Васильевич обошелся
тоже без венчания, сочетался с нею, лишь сотворив
молитву, а утром повелел усадить ее в колымагу и вместе
с упряжкой утопить в реке Серой. Архивные находки
Н. М. Молевой подтверждают этот трагичный факт 105.
В сентябре 1580 г. Иван Васильевич женился в
последний раз. Его седьмой женой стала боярская дочь Мария
Федоровна Нагая. В Александровой слободе игрались сразу
две свадьбы: Грозный одновременно женил и своего сына
Федора на сестре Бориса Годунова Ирине. Борис Годунов
был дружкой у Марии Федоровны. Последняя жена в
1583 г. родила царю сына Дмитрия — жертву трагедии,
разыгравшейся в Угличе восемь лет спустя при весьма
загадочных обстоятельствах.
Следует отметить, что Ивану Грозному крупно не.
повезло с сыновьями-наследниками. Первый сын,
Дмитрий, как уже говорилось, утонул в младенчестве. Второй
сын, Иван, унаследовал от отца многие отрицательные
черты его характера и трагически погиб, убитый
собственным отцом в порыве безумного гнева. Третий сын, Федор,
родился слабоумным. «В старшем, любимом сыне своем,
Иоанне,— писал Н. М. Карамзин,— Царь готовил России
316
второго себя: вместе с ним занимаясь делами важными,
присутствуя в Думе, объезжая Государство, вместе с ним
и сластолюбствовал, и губил людей как бы для того, чтобы
сын не мог стыдить отца и Россия не могла ждать ничего
лучшего от наследника. Юный царевич, не быв вдовцом,
имел тогда уже третию супругу, Елену Ивановну, роду
Шереметевых; две первые, Сабурова и Параскева
Михайловна Соловая, были пострижены. Своевольно или в
угодность родителю меняя жен, он менял и наложниц, чтобы во
всем ему уподобляться. Но, изъявляя страшное в юности
ожесточение сердца и необузданность в любострастии,
оказывал ум в делах и чувствительность ко славе или хотя
к бесславию отечества» 106.
Царевич Иван не боялся говорить отцу любую правду
в глаза, поэтому ссоры между ними были неизбежны. Одна
из таких ссор в Александровой слободе в ноябре 1581 г.
кончилась Самой страшной трагедией для Ивана
Васильевича — сыноубийством.
Современники утверждали, что в слободской трагедии
в роли заступника царевича выступил любимец Грозного
Борис Годунов. Он будто бы бросился между царем и
царевичем, был жестоко избит и остался в живых только
благодаря вмешательству пермского гостя Строганова.
Р. Г. Скрынников считает, что источник, сохранивший эту
легенду, «не отличается достоверностью». Тем не менее
известно, что после гибели Ивана Ивановича отношения
между Грозным и Годуновым испортились.
Современники по-разному объясняли причину
последней ссоры отца с сыном и этой семейной драмы. Приведем
лишь четыре повода из тех, которые могли вызвать слепой
гнев царя.
Первый: «...политика Грозного, построенная на доносах
всех против всех, увенчалась сыноубийством. В болтовне
владимирских бояр по поводу неудач в польской войне царь
усмотрел заговор сына царевича Ивана» 107.
Второй: «Во время переговоров о мире, страдая за
Россию, читая горесть и на лицах бояр,— слыша, может
быть, и всеобщий ропот,— Царевич исполнился ревности
благородной, пришел к отцу и требовал, чтобы он послал
его с войском изгнать неприятеля, освободить Псков,
восстановить честь России. Иоанн в волнении гнева закричал:
«мятежник! ты вместе с Боярами хочешь свергнуть меня
с престола!» — и поднял руку» 108.
Третий: «История сохранила маловероятное
объяснение Антонио Поссевино причины слободской драмы. Он
приехал в Россию вскоре после убийства и в Москве пользо-
317
вался лишь слухами. По его рассказу, царь, придя с утра на
половину сына, в его покоях застал сноху — кстати
сказать, по воле царя уже третью — Елену Шереметеву в
одной рубашке. В гневе он ударил ее по щеке. Женщина,
бывшая на последнем месяце беременности, заплакала.
Вошедший на плач царевич вступился за жену. Отец в
пылу гнева замахнулся жезлом и случайным ударом в висок
уложил сына на месте» 1и9.
Четвертый: «...Грозный требовал, чтобы царевич
развелся с приглянувшейся свекру третьей женой» по.
Царевич Иван после тяжелого ранения царским жезлом
прожил четыре дня. Умирающему не помогли ни
английские доктора, ни юродивые. Тело обнаженного царевича
знахари натирали теплым тестом. В палате рядом
исступленно молился царь. Но все было тщетно — 19 ноября
1581 г. на рассвете царевич Иван скончался.
Иван Васильевич очень тяжело переживал последствия
своего неудержимого гнева. Сохранилось известие, что он
едва не помешался. По ночам с криком вскакивал с
постели. Собирался оставить трон и уйти в монастырь.
Похоронную процессию с сыном царь сопровождал до
Архангельского собора в Москве — шел по дороге за гробом,
часто безутешно рыдал, бился лбом о крышку гроба и
просил прощения у Бога, у покойника, у его матери. После
случившегося он навсегда покинул Александрову слободу.
Для полноты картины царской жизни в слободе
приведем в заключение краткую, но весьма поучительную
историю английского лекаря Елисея Бомелия. Этот проходимец
сидел в лондонской тюрьме по обвинению в колдовстве. За
обещание собирать полезные для Англии сведения о России
был освобожден из тюрьмы и отпущен с русским послом ко
двору Ивана Грозного. В слободе этот смелый авантюрист
быстро вошел в доверие к суеверному царю и стал
придворным лекарем. Бомелий осматривал царских невест,
умело составлял яды по заказу царя и лечил от любых
болезней. Его осведомленность становилась опасной, а
излишняя любознательность вызвала подозрения. Елисея
пытали. Со страху он оговорил себя и других и в результате
заживо сгорел на костре.
Такова была «романтика» XVI блистательного и
жестокого века европейской истории, сыном которого был
Иван IV. В то столетие, по словам А. А. Зимина и А. Л. Хо-
рошкевич, «бурное развитие гуманистических теорий
сочеталось с истреблением тысяч инакомыслящих во Франции,
с деспотическим правлением взбалмошных монархов,
убежденных в неограниченности своей власти, освященной цер-
318
ковью, маской ханжества и религиозности прикрывавших
безграничную жестокость по отношению к подданным.
Полубезумный шведский король Эрик XIV запятнал себя
не меньшим количеством убийств, чем Грозный.
Французский король Карл IX сам участвовал в беспощадной резне
протестантов в Варфоломееву ночь 24 августа 1572 г., когда
была уничтожена добрая половина родовитой французской
знати. Испанский король Филипп II, рассказывают,
впервые в жизни смеялся, получив известие о Варфоломеевой
ночи, и с удовольствием присутствовал на бесконечных
аутодафе на площадях Вальядолида, где ежегодно
сжигалось по 20—30 человек из наиболее родовитой испанской
знати. Папа не уступал светским властителям Европы.
Гимн «Тебя, Бога, хвалим» был его ответом на события
Варфоломеевой ночи. В Англии, когда возраст короля или
время его правления были кратны числу «семь»,
происходили ритуальные казни: невинные жертвы должны были
якобы искупить вину королевства. По жестокости
европейские монархи XVI в., века формирующегося абсолютизма,
были достойны друг друга» .
ПРИСОЕДИНЕНИЕ СИБИРИ
К РОССИЙСКОМУ ГОСУДАРСТВУ
Необъятные просторы Сибири, включающие в себя
разные почвенно-климатические зоны — тундру, тайгу,
степь и лесостепь с обширной полосой чернозема, были
мало заселены ко времени прихода туда русских. Пестрое
в этническом и языковом отношении местное население
Сибири было весьма разнообразным и по уровню
социально-экономического развития.
Северную тундру населяли ненцы. Они занимались
рыбной ловлей, охотой на песцов и со стадами оленей
передвигались от одного пастбища к другому Олени давали
ненцам и пищу, и одежду, и жилище из шкур. Ненцы жили
патриархально-родовым строем. По Оби селились остяки
(ханты), промышлявшие главным образом рыбной ловлей.
Лесистые склоны Урала занимали вогулы (манси). Их
промыслом была охота. Оба народа переживали развитую
форму патриархально-родовых отношений. К XVI в. у
остяков и вогулов сформировались отдельные княжества,
которые порой воевали между собой. Пленных после вой-
319
ны, как правило, обращали в рабов. К востоку от Енисея
располагались тунгусы (эвенки), жившие родовым строем
я занимавшиеся охотой, рыболовством, а также
оленеводством (ближе к морскому побережью). На юге, в верхнем
течении Енисея, обитали предки хаксов-скотоводов, у
Ангары и Байкала — буряты, основным занятием которых
было тоже скотоводство. Территорию между Леной,
Алданом и Амгой занимали якуты. Они вели полуоседлый образ
жизни, занимались скотоводством, охотой и рыбной ловлей.
Якуты, ханты, манси, буряты и сибирские татары, кроме
того, добывали и обрабатывали железо. Якуты и буряты
стояли на пороге вступления в феодальную формацию.
В Приамурье жили оседлые народы — дауры, дючеры
и др., более развитые в хозяйственном отношении. Они
возделывали пшеницу, рожь, гречиху, ячмень, овес и
другие земледельческие культуры, разводили фруктовые сады,
занимались и скотоводством. Среди народов Сибири дауры
и дючеры находились на самой высокой ступени
социального развития — они жили патриархально-феодальным
строем.
В начале XV в. в результате распада Золотой Орды
образовалось Сибирское ханство с центром в Чинги-Туре
(ныне Тюмень). В конце века хан Мамед объединил
татарские улусы по Тоболу и Иртышу и перенес столицу ханства
на берег Иртыша в укрепление Кашлык. К середине XVI в.
Сибирское ханство занимало территорию огромной
Западной Сибири, от бассейна Туры на западе до Барабы на
востоке, но со второй половины XVI в. ханство переживало
упадок — его изнутри разъедала борьба за власть. Вражда
шла между династией ногайских князей из рода Тайбугин
и династией Шейбанидов-Чингисидов. Под влиянием
известий о взятии Казани сибирский хан Едигер, из рода
Тайбугин, в 1555 г. добровольно признал себя вассалом
Москвы и обязался платить царю дань со всех его новых
подданных — по соболю и белке с каждого человека.
С 1556 г. в царском титуле Ивана IV появился «сибирский»
элемент.
Русских издавна влекли несметные богатства Сибири.
Проникновение русских «за Каменный пояс» (за Урал)
началось еще в эпоху Киевской Руси. С конца XV в.
московское правительство организовывало успешные
военные походы в Сибирь, а также поощряло
предприимчивых торговых людей, отважно направлявшихся в суровый
и малознакомый край. Опорной базой для продвижения за
Урал были города Чердынь и Соль Камская. Чтобы
закрепить свое влияние в Сибири, московское правительство
320
подкрепляло внешнеполитическую активность актами в
области внутренней политики. Так, 4 апреля 1558 г. оно
санкционировало организацию пермских вотчин
Строгановых с целью ускорить освоение территорий между Чер-
дынью, Соликамском и Казанью, соприкасавшихся в
верховьях Яйвы, Чусовой и Сылвы с землями Сибирского
ханства.
Строгановы, владевшие бескрайними землями на Каме
и Чусовой, добывали соль, производили железо, рубили
лес, торговали пушниной. Московское правительство
предоставило Строгановым право «прибирать охочих
людей» — казаков для охраны их владений. Строгановские
крестьяне и казаки воздвигали «крепостцы» для
размещения небольших гарнизонов. К концу XVI в. земли
Строгановых отделяла от владений Сибирского ханства линия
острогов — городков, которым вменялась в обязанность
и охрана восточных рубежей России. Именно в совпадении
личных интересов Строгановых с государственными
интересами кроется объяснение их силы и значения.
Строгановы стали не только крупнейшими предпринимателями
и купцами, но и известными государственными деятелями,
активными проводниками восточной политики московского
правительства.
В 1563 г. в Сибирском ханстве произошел дворцовый
переворот — хан Кучум и его брат Бекбулат зарезали хана
Едигера и захватили власть в свои руки. На первых порах
Кучум не отказывался от русского подданства и продолжал
платить дань. Отчасти его миролюбие объяснялось
7-летней междоусобицей в ханстве: сильные феодалы — мурзы
и князьки — с подвластными им народами не признали
нового хана. Кучум создал армию из ногайцев и ее силами
подавил восстание хантов и манси, усмирил непокорных
мурз и значительно укрепил свою власть внутри ханства,
энергично проводя мусульманизацию населения.
В 1571 г. хан Кучум прекратил дипломатическую игру
в покорность Москве и перестал посылать драгоценную
сибирскую пушнину в качестве дани. Разрыв отношений,
вероятно, ускорил поход крымского хана Девлета-Гирея на
Русь, завершившийся сожжением Москвы. В 1572 и
1й73 гг. Кучум сам совершал набеги на уральские земли
России, в том числе на пермские вотчины Строгановых.
Тогда московское правительство в дополнение к
гарнизонам в строгановских городках и у чердынского воеводы
предоставило Строгановым право иметь свою вотчинную
армию. Но новой привилегией Строгановы воспользовались
не сразу. Только 6 апреля 1579 г. они послали специальную
11 Заказ № 864
321
«ласковую» грамоту волжским вольным казакам.
(Впрочем, мы излагаем лишь одну из существующих в
исторической литературе точек зрения.)
Среди волжских казаков были известны пять особенно
буйных атаманов: Ермак Тимофеев, Иван Кольцо
(осужденный государем на смерть), Яков Михайлов, Никита Пан
и Матвей Мещеряк. Все они отличались редким удальством
и дерзкой смелостью. Этим пяти храбрецам и предложили
честную службу умные Строгановы. Ермак и его товарищи
приняли предложение Строгановых. На берегах Волги под
знамя Ермака собрались 540 отважных и проверенных на
деле бойцов. 21 июня 1579 г. эта дружина, по словам
летописца, «с радостью и на радость» прибыла к Строгановым.
Достоверность летописной биографии Ермака
Тимофеевича, ставшего после похода в Сибирь популярным
народным героем, до сих пор вызывает у историков сомнения.
Между тем «Сказание Сибирской земли» говорит
следующее: «...о себе же Ермак известие написал, откуда его
рождение. Дед его был суздалец, посадский человек, жил
в лишении, от хлебной скудости сошел во Владимир,
именем его звали Афанасий Григорьевич сын Аленин, и тут
воспитал двух сыновей, Родиона и Тимофея, и кормился
извозом, и был в найму в подводах у разбойников, на
Муромском лесу пойман и сидел в тюрьме, а оттуда бежал
с женой и детьми в Юрьевец Повольский, умре, а дети его
Родион и Тимофей от скудости сошли на реку Чусовую
и вотчины Строгановы, ему народи детей: у Родиона два
сына — Дмитрий да Лука, у Тимофея дети Таврило, да
Фрол, да Василий. И оный Василий был силен и велеречив
и остр, ходил у Строгановых на стругах в работе по рекам
Каме и Волге, и от той работы принял смелость и, прибрав
себе дружину малую, пошел от работы на разбой и от них
звался атаманом, прозван Ермаком...» 112
Летом 1580 г. пермские вотчины Строгановых пережили
бурное событие — опустошительный набег пелымского
мансийского мурзы Бегбелия, который, по-видимому, был
спровоцирован ханом Кучумом. Бегбелий с отрядом (по
летописи — 680 человек) скрытно подошел к Чусовскому
городку Строгановых, напал на Сылвенский острожек,
разграбил и пожег близлежащие села и деревни, побил
людей и, захватив пленных, повернул назад. Однако
гарнизон острожков Строгановых, их вооруженные работные
люди настигли отряд Бегбелия, разбили его в бою,
освободили пленных, вернули награбленную добычу, а самого
мурзу взяли в плен. Дальновидные Строгановы отпустили
Бегбелия домой, взяв с него обязательство перейти в под-
322
данство Москвы и не нападать больше на их вотчины.
Поход Ермака в Сибирь Строгановы методично
готовили несколько лет. Нападение Бегбелия на пермские
вотчины только ускорило военную экспедицию и заставило
начать ее даже поздней осенью — 1 сентября 1581 г. Здесь
следует заметить, что поход казачьей дружины Ермака
Тимофеевича в Сибирь стал в отечественной
историографии «вечной темой»: он привлекал и продолжает
привлекать многих ученых. Научные споры вызывают
обстоятельства похода Ермака, его хронология, реальная роль каждой
из сил, способствовавших присоединению Сибири к
России, и т. п.
А. А. Преображенский отмечает, что уже Г. Ф. Миллер
в своей «Истории Сибири» придерживался официальной
точки зрения на события, подчеркивая направляющую
и решающую роль царского правительства в деле
«сибирского взятья», в то время как в летописи, составленной
в вотчинах Строгановых неизвестным автором, проводится
мысль о том, что инициаторами экспедиции Ермака были
Строгановы. Их особые заслуги почти через столетие (в
1673 и 1696 гг.) были отмечены царскими грамотами
Г. Д. Строганову. Претендовала на роль вершителя судеб
народов Сибири и русская православная церковь. В Еси-
повской летописи, составленной подьячим Тобольской ар-
хиепископии Саввой Есиповым в 1636 г. и посвященной им
памяти Ермака, говорится, что Ермак выступил в поход для
утверждения христианского вероучения среди сибирских
«агарянских» народов. В народных преданиях поход в
Сибирь — дело самих казаков, спасавшихся от преследований
царских властей, а Строгановым отводится пассивная роль
невольных кредиторов отправившейся в Сибирь отважной
дружины Ермака.
Участие прикамских магнатов Строгановых в
снаряжении и отправке экспедиции Ермака подтверждается
документами, значение которых никем из историков не
отрицается, в том числе «опальной» грамотой 16 ноября
1582 г. Строгановым. В то же время трудно принять без
замечаний вывод А. А. Введенского о «решающей роли
Строгановых в завоевании Русским государством Западной
Сибири».
Что касается датировки похода Ермака в Сибирь, то
А. А. Преображенский пишет: «Едва ли не центральное
место в вековом споре историков об экспедиции Ермака
принадлежит хронологии. Литература зафиксировала
самые различные точки зрения на сей счет. Начальной датой
назывались подряд четыре года — 1579, 1580, 1581 и 1582,
11*
323
конечной — 1584 и 1585 годы. Соответственно срок
экспедиции определялся от трех до пяти лет... Разнобой в
показаниях источников (летописных прежде всего) давал для
каждой даты свои основания. Бурные обсуждения этого
вопроса в научной печати на каком-то этапе привели к
выработке относительно единого взгляда, отдающего
предпочтение 1 сентября 1581 г.» пз.
До сих пор нет ясности в вопросе о численности и
составе дружины Ермака. Летописи приводят разные цифры —
от 540 до 5000 человек. Последняя цифра — явное
преувеличение. Вероятнее всего к 540 казакам дружины Ермака
Строгановы прибавили какое-то количество своих «охочих
людей», и состав этой добавки, надо думать, был довольно
пестрым. Дружина Ермака была для своего времени
превосходно вооруженной и хорошо организованной воинской
единицей. Ермак разделил ее на сотни, имевшие свои
знамена и своих командиров — сотников. Ими были те же
бывшие волжские атаманы Иван Кольцо, Яков Михайлов,
Никита Пан и Матвей Мещеряк.
Нагрузив лодки необходимыми запасами, снаряжением,
легкими пушками и пищалями, отпев молебен и выслушав
последний наказ Строгановых, Ермак с вожатыми и
толмачами в первый день сентября под звуки воинских труб
отплыл по Чусовой к Уральским горам «с обетом доблести,
на подвиг славы».
Сразу после выступления Ермака владения
Строгановых пережили новое испытание — опустошительный набег
теперь уже под водительством пелымского князя Кихека.
С отрядом в 700 человек он прошел старой сибирской
дорогой по Лозьве на Вишеру и обрушился на столицу края —
Чердынь. Разорив окрестности Чердыни и Кайгородок,
Кихек взял и полностью сжег Соликамск. Потом его отряд
направился в прикамские вотчины Строгановых и на Ни-
жне-Чусовской городок. Здесь вооруженные силы
Строгановых выдержали решительный бой с неприятелем и
одержали над ним полную победу. Кихек с остатком отряда
спасся бегством в свои владения.
Неожиданное нашествие Кихека не только стоило
Строгановым огромных материальных потерь, но и послужило
косвенной причиной царского гнева в их адрес. Строгановым
не сообщили московскому правительству об организации
похода Ермака. Оно узнало об экспедиции только из
доклада чердынского воеводы, уведомлявшего Москву о
результатах набега пелымского князя Кихека и об отсутствии
в это время в вотчинах Строгановых наиболее боеспособной
дружины волжских казаков. 16 ноября 1582 г. Иван Гроз-
324
ньтй направил Строгановым «опальную» грамоту, в
которой^ ссылаясь на донесение чердынского наместника,
обвинил их в том, что они пренебрегли охраной восточных
границ России, призвали к'себе самовольно «воров» —
казаков, послали их воевать Сибирь и разъярили
«сибирского салтана». Строгановым было приказано немедленно
вернуть дружину Ермака из похода и организовать оборону
Перми и Великой. Для безопасности строгановских
городков Иван IV разрешил оставить в них 100 казаков. Но
царский гнев был недолгим — блестящий успех похода
Ермака оправдал Строгановых перед Москвой.
Поход Ермака был, безусловно, трудным и смелым. Его
описание затрудняется разноречиями источников, что
отразилось и на исторической литературе. Одни
исследователи считают поход стремительным и краткосрочным: путь
от исходного пункта до столицы Кучума казаки прошли
менее чем за два месяца. Другие ученые полагают, что
в пути Ермак имел зимовку и только осенью 1582 г. сумел
занять Кашлык. Мы разделяем первую версию.
Проплыв четыре дня вверх по Чусовой, дружина
Ермака другими речками и речушками, а порой и волоком
добралась до Туринска, где благодаря огнестрельному
оружию сравнительно легко выиграла первый бой с татарами
и вогуличами местного князя Епанци. Тогда навстречу
казакам хан Кучум выслал большой конный отряд во главе
со своим племянником Маметкулом. На берегу Тобола
Ермак обратил татарскую конницу в бегство. В 16 верстах
от Иртыша, на берегу небольшого озера, волжские атаманы
в очередном бою захватили богатую добычу у «карачи»
(советника) Кучума. Следующий очень упорный и
трудный бой дружина Ермака выдержала на берегу Иртыша
с главными силами Кучума и опять победила, но при этом
впервые понесла заметные потери. Кучум после боя вышел
из укреплений и стал на горе Чувашьевой, а Маметкул
с воинами расположился в засеке. 23 октября с первыми
лучами солнца завязался кровавый бой, решивший судьбу
всего похода — победа снова осталась за казаками.
Тяжелораненого Маметкула вывезли из сечи его мурзы, а Кучум
откочевал в Ишимские степи. Дружина Ермака потеряла
в^этой битве 107 Добрых казаков.
26 октября 1581 г. Ермак торжественно вступил в
Кашлык — столицу Сибирского ханства. еВдесь Ермак
Тимофеевич зимовал и проявил себя как хороший администратор.
Он под страхом сурового наказания запретил своим воинам
допускать малейшие беспорядки, быстро успокоил местное
население хорошим к нему отношением и обложил его
325
легкой данью. С наступлением весны, в апреле 15Ш и.,
Ермак оставил часть своих воинов в Кашлыке, а сам с
дружиной поплыл Иртышом на север, захватывая по мере
продвижения новые крепости и более мелкие военные
укрепления. Окрестное население признавало власть
Ермака и платило ему дань. На Оби Ермак овладел главным
остяцким городом — Назымом, пленил местного князя,
потерял в бою своего атамана Никиту Пана и решил
остановиться — впереди лежала холодная мшистая тундра.
Поставив остяцкого князя Алача наместником над обскими
юртами, он тем же путем вернулся в Кашлык.
Войско Ермака заметно поредело и, естественно, не
могло долго удерживать власть над внешне покорными, но
поддерживавшими сношения с Кучумом князьками. Ермак
решил послать гонцов к царю и к Строгановым с просьбой
о подкреплении. С грамотой о завоевании Сибирского края
Ермак направил к Ивану Грозному своего испытанного
атамана Ивана Кольцо. Царь очень обрадовался этой
приятной вести и повелел по всем церквам служить молебны.
Он простил казакам все их прежние вины, а Ивана Кольцо
и его товарищей пожаловал деньгами и сукнами. Ермаку
государь написал милостивую грамоту, подарил ему
богатую шубу со своего плеча, серебряный ковш и два дорогих
доспеха, наказал величать его в дальнейшем сибирским
князем. В Сибирь казакам было послано большое
жалованье и в качестве подкрепления снаряжено 500 стрельцов
с двумя воеводами. 1 марта 1583 г. Иван Кольцо с
московскими воеводами, ратными людьми и с царскими
подарками вернулся в Кашлык:
Строгановы тоже не были забыты царем. За их службу
и радение Иван Васильевич пожаловал Семену Строганову
два местечка на Волге (Большую и Малую Соль), а
Максиму и Никите предоставил право торговать беспошлинно во
всех своих городках.
После этого началась полоса неудач. От недостатка
свежих продуктов появилась цинга — прибывшие из
Москвы стрельцы и многие казаки умирали от болезни. Не
выдержал сурового климата и московский воевода князь
Семен Волховский. Весной положение улучшилось, но
пришла новая беда. «Карача» Кучума лестью, подарками
и показной покорностью усыпил бдительность Ермака,
обманом заманил в свой улус на реке Таре атамана Ивана
Кольцо с 40 бойцами и всех их перерезал. Удавшийся
коварный замысел ханского советника послужил поводом
к мятежу князьков-данников — убив в разъезде атамана
Якова Михайлова, они соединились с «карачей» и обложи-
326
ли £0род Кашлык. Дружина Ермака не только выдержала
трудную осаду, но и отважилась на дерзкую вылазку*
42 июня 1584 г. казаки прокрались сквозь неприятельские
обозы, достигли стана «карачи», расположенного в
нескольких верстах от города, и внезапно напали на сонных
татар. Многие из них были убиты, в том числе и два сына
«карачи». Оставшиеся в живых в панике бежали. Сам
мурза ушел за озеро с небольшой группой своих людей.
Летом 1584 г. в сибирской столице ждали прибытия на
ярмарку каравана купцов. Лазутчики донесли, что караван
задерживает на юге Кучум. Ермак с отрядом казаков
устремился на розыски каравана, но, не встретив ни купцов, ни
Кучума, повернул обратно и расположился привалом на
берегу Иртыша, недалеко от устья речки Вагай. Поднялась
буря, начался сильный дождь. Уставшие казаки заснули
в шатрах тяжелым сном. Ермак, всегда осторожный, на
этот раз по оплошности, «изъясняемой единственно
неодолимым действием рока», как выразился Н. М. Карамзин, не
выставил стражи. А Кучум был рядом — он шел по следу
Ермака и остановился на противоположном берегу
Иртыша. Глубокой ночью 5 августа татарский лазутчик доложил
Кучуму, что все казаки спят, и в доказательство подал хану
три пищали, украденные им из русского шатра. Кучум не
упустил такой минуты — его многочисленный отряд
переправился вброд и напал на спящих казаков. Только двое из
них ушли от страшной резни: один казак бежал в Кашлык,
чтобы сообщить о гибели своих товарищей, а другой — это
был сам Ермак Тимофеевич — кинулся в бурный Иртыш и,
не доплыв до своих лодок, утонул. Живет легенда, что
причиной гибели Ермака стал боевоц доспех, подаренный ему
Иваном Грозным. Об этом поется и в известной песне Конд-
ратия Рылеева, давно уже ставшей народной:
...Ермак воспрянул ото сна
И, гибель зря, стремится в волны,
Душа отвагою полна,
Но далеко от брега челны!
Иртыш волнуется сильней —
Ермак все силы напрягает
И мощною рукой своей
Валы седые рассекает...
Плывет... уж близко челнока —
Но сила року уступила,
И, закипев страшней, река
Героя с шумом поглотила.
Лишивши сил богатыря
Бороться с ярою волною,
Тяжелый панцирь — дар царя
Стал гибели его виною.
327
Так погиб человек, по словам Н. М. Карамзина, «рфдбм
неизвестный, душой знаменитый», о котором академик
А. П. Окладников писал: «Ермак — один из
авторитетнейших наших национальных героев, опоэтизированный
народным творчеством во множестве сказаний, легенд,
преданий и песен. Но за всеми эпическими сообщениями стоит
реальный человек, смелый, вольнолюбивый патриот и
исключительной храбрости воин, богатырь и талантливый
военачальник, защитник Родины. Не зря в народных
сказаниях Ермака называют младшим братом Ильи
Муромца» 114.
После гибели Ермака остатки его дружины и
московские стрельцы покинули Кашлык. Однако борьба за этот
край скоро возобновилась и окончилась полным
поражением Сибирского ханства. В 1586 г. русские поставили
крепость Тюмень, а в 1587 г.— Тобольск, который стал
главным русским центром в Сибири.
«Сибирские дела» занимали важное место в посольских
документах, отражавших отношения России с
государствами Европы в конце XVI в. Приведем наказ приставам,
отправленным для встречи польского посла в феврале
1586 г., ибо содержание этого документа четко говорит
о роли казаков в присоединении Сибири:
«Сибирское царство искони вечная вотчина государей наших. А взял
Сибирь великий государь блаженные памяти царь и великий князь Иван
Васильевич всея Русии, царя и государя и великого князя Федора
Ивановича прадед, тому ныне блиско ста лет, и дань положил собольми и
лисицами черными. И государь наш царь и великий князь Иван Васильевич
всея Русии, отец государя нашего царя и великого князя Федора
Ивановича, казаков волжских послал, и казаки волжские царя Кочюма Сибирского
побили и согнали с Сибири и Сибирь взяли, и брата Кочюмова царева
Магметкула-царевича взяли жива и ко государю нашему и царю и
великому князю Федору Ивановичу всея Русии привели, и ныне у государя
нашего служит.
А в Сибири ныне живут государевы воеводы и люди многие, и дань
с Сибирские земли государю нашему идет многая — соболи и лисицы
черные и иной зверь дорогой.
А ясаку положил на Сибирское царство и на Конду Большую, и на
Конду Меньшую, и на Туру-реку, и на Иртыш-реку, и на Иргизское
государство, и на Пегие колмаки, и на Обь — великую реку, и на все городки
на обские на девяносто и на четыре городы з году на год имати на государя
по 5 тысяч сороков соболей, по 10 тысяч лисиц черных да по 500 тысяч
белки большие, сибирские и илетцкие.
А поделал государь городы в Сибирской земле в Старой Сибири
и в Новой Сибири, на Тюменском городище и на Оби на усть Иртыша тут
город те государевы люди поставили, и сидят по тем городам и дань со всех
тех земель емлют на государя» "5.
Как видим, в наказе категорически утверждается, что
Сибирь была взята еще при Иване III, хотя Западная Си-
328
би^ь вошла в состав России в 80—90-х годах XVI в.,
и называется такой размер ясачного обложения местного
сибирского населения, который иначе как фантастическим
не назовешь. Заслуживает внимания и указание на
строительство первых русских городов в Сибири, под которыми,
надо полагать, имелись в виду Тюмень, Тобольск и Обский
городок. Как уже отмечалось, эти города были заложены
несколько позже, но эту неточность цитируемого источника
можно считать не столь уж существенной.
После похода Ермака началось освоение этого
огромного и благодатного края. За казаками в Сибирь устремились
не только торговые и служилые люди, но и беглые
крестьяне, холопы и ремесленники. Как и местное население,
переселенцы были обязаны платить только дань — волна
драгоценной сибирской пушнины потекла в царскую казну.
Вслед за переселенцами двигались царские войска,
следовали правительственные чиновники и воеводы,
возглавлявшие военные гарнизоны городов и острогов. Гарнизоны
новых городов стали опорой царской власти в Сибири.
Мирная крестьянская колонизация сопровождалась и
насильственным подчинением местных сибирских народов.
Колонизационные потоки двигались за отважными
русскими землепроходцами, а они в дальнейшем достигли берегов
Тихого океана и через Алеутские острова проникли на
другой материк — полуостров Аляска.
Присоединение Сибири к России было последней
светлой радостью Ивана Грозного. Зимой 1584 г. Иван
Васильевич заболел. В феврале он еще занимался делами, но уже
в первой половине марта собрал бояр и продиктовал им
свое завещание. Этот последний акт государя оказался
своевременным — 18 марта на 54-м году жизни Иван IV
умер.
Полувековое царствование Ивана Грозного оставило
глубокий и мрачный след в истории России. Насыщенная
драматическими событиями жизнь первого носителя
титула русского царя интересовала многих историков и
писателей. Как человек и как государственный деятель Иван IV
был личностью сложной и противоречивой.
Высокообразованный покровитель книгопечатания и сам писатель,
государь, сделавший много для укрепления и расширения
Российского государства, он своими руками разрушал .то,
что им самим было создано, и при этом жестоко
преследовал тех, кому был обязан успехами внутренней политики
и внешнеполитическими победами.
Карл Маркс отмечал два периода в -правлении
Ивана IV: период успехов в области внешней политики и зако-
329
нодательства (он совпадает по времени с деятельностью
Избранной рады); «период сумасбродства» (он начинается
со времени падения Сильвестра и А. Ф. Адашева).
Оригинальные мысли о Грозном высказал в свое время
Р. Ю. Виппер: «Если бы Иван IV умер в 1566 г. в момент
своих величайших успехов на западном фронте, своего
приготовления к окончательному завоеванию Ливонии,
историческая память присвоила бы ему имя великого
завоевателя, создателя крупнейшей в мире державы,
подобного Александру Македонскому. Вина утраты
покоренного им Прибалтийского края пала бы тогда на его
преемников: ведь и Александра только преждевременная
смерть избавила от прямой встречи с распадением
созданной им империи. В случае такого раннего конца, на 36-м
году жизни, Иван IV остался бы в исторической традиции
окруженный славой замечательного реформатора,
организатора военно-служилого класса, основателя
административной централизации Московской державы. Его пороки,
его казни были бы ему прощены так же, как потомство
простило Александру Македонскому его развращенность
и его злодеяния» И6.
Интересную характеристику Ивану Грозному дал
выдающийся русский критик, революционер-демократ
«неистовый» Виссарион Белинский. Разбирая поэму Лермонтова
«Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника
и удалого купца Калашникова», он писал: «На первом
плане видим мы Иоанна Грозного, которого память так
кровава и страшна, которого колоссальный облик жив еще
в предании и в фантазии народа... Что за явление в нашей
истории был этот «муж кровей», как называет его
Курбский? Был ли он Людовиком XI нашей истории, как
говорит Карамзин?.. Тирания Иоанна Грозного имеет
глубокое значение... Может быть, это был своего рода великий
человек, но только не вовремя, слишком рано явившийся
России,— пришедший в мир с призванием на великое дело
и увидевший, что ему нет дела в мире; может быть, в нем
бессознательно кипели все силы для изменения ужасной
действительности, среди которой он так безвременно
явился, которая не победила, но разбила его и которой он так
страшно мстил всю жизнь свою, разрушая и ее и себя
самого в болезненной и бессознательной ярости... Вот почему из
всех жертв его свирепства он сам наиболее заслуживает
соболезнования; вот почему его колоссальная фигура, с
бледным лицом и впалыми, сверкающими очами, с головы
до ног облита таким страшным величием, нестерпимым
блеском такой ужасающей поэзии» 117.
330
Из этого проникновенного высказывания Белинского
объективности ради следует особо выделить его мысль
о чрезмерной жестокости и тирании Грозного.
Действительно, во всей русской истории не было такого «мужа
кровей», как Иван Васильевич. Но он был продуктом своего
времени, и тирания его имеет свое объяснение, свое, как
говорит Белинский, «глубокое значение».
О ПРАВЛЕНИИ БОРИСА ГОДУНОВА
В завещании Ивана IV наследником престола и царем
всея Руси объявлялся царевич Федор. Его советниками
и блюстителями державы стали князь Иван Петрович
Шуйский (славный защитник Пскова), князь Иван
Федорович Мстиславский, боярин Никита Романович Юрьев
(брат царицы Анастасии, первой жены Грозного), боярин
Борис Федорович Годунов и любимец грозного царя Богдан
Яковлевич Вельский. Полуторагодовалому царевичу
Дмитрию с его матерью Марией Нагой (последней женой
Ивана IV) был пожалован в удел город Углич.
Федор Иванович (1584—1598) — последний сын
Анастасии, родившийся в 1557 г. Отец в 1580 г. женил его на
сестре Бориса Годунова Ирине. С детства психически
неполноценный, Федор Иванович совсем не походил на
отца: отличался болезненностью, слабым телосложением,
неуверенной походкой. На лице его нередко можно было
видеть неосмысленную улыбку. Серьезные дела тяготили
его. Любимым занятием Федора было отправление
религиозных обрядов: каждый день он подолгу молился, часто сам
звонил на колокольне, раз в неделю отправлялся на
богомолье в близлежащие монастыри.
Английский посол Флетчер говорил о Федоре, что он
«прост и слабоумен, мало способен к делам политическим
и суеверен». Папский нунций Антонио Поссевино считал,
что умственная неполноценность нового русского царя
«граничит с идиотизмом, почти с безумием». Некоторые
русские писатели Смутного времени, не в меру
идеализируя последнего законного представителя царствующей
династии Рюрика, придавали ему «привычный и любимый
облик» — блаженного на русском престоле.
При таком государе среди назначенных «блюстителей
державы» и царской родни не могла не вспыхнуть острая
борьба за власть. И действительно, в первую же ночь после
331
смерти Ивана Грозного (18 марта) сторонники Федора
выслали из столицы наиболее известных «услужников
Иоанновой лютости», некоторых заключили в темницу,
а к родственникам царицы Марии Нагой приставили
стражу, ожидая от них «злых умыслов». В Москве начались
волнения. Чтобы успокоить москвичей, бояре и высшие
приказные чины спешно присягнули Федору и письменно
обнародовали его воцарение. Царевича Дмитрия вместе
с матерью, ее отцом и братьями, со всеми другими Нагими
выслали в Углич. Царевичу и вдовствующей царице была
дана «царская услуга» — с ними поехали стольники,
стряпчие, дети боярские и стрелецкая охрана.
Следующим актом было выступление против Богдана
Вельского земской оппозиции, опасавшейся возврата к
опричным методам правления. Вельский привлек на свою
сторону стрельцов, приказал закрыть ворота Кремля и
предпринял попытку силой подавить своих противников.
Это вызвало новый взрыв волнений. Стрельцы открыли
огонь. В перестрелке было убито около 20 человек и почти
100 ранено. Народ потребовал выдачи Вельского на
расправу. Царь Федор и его окружение пошли на уступки и
сослали Вельского из Москвы в Нижний Новгород. Отставка
Вельского несколько успокоила недовольных. В Кремле
открылся очередной Земский собор. Он одобрил
кандидатуру Федора и заявил о своей поддержке боярского
правительства, оставшегося у власти после ссылки Б. Я.
Вельского.
31 мая 1584 г. Москва торжественно праздновала
коронацию Федора Ивановича. Она проходила по чину
византийских императоров. Интересная деталь: церемония
скоро утомила Федора, и он, не дождавшись ее окончания,
передал шапку Мономаха князю Мстиславскому, а
«державу» (тяжелое золотое яблоко) — Борису Годунову. Этот
поступок молодого царя потряс всех присутствующих.
После коронации царь Федор, Приняв дары от всех
людей чиновных, от гостей и купцов русских, английских
и нидерландских, сам изъявил многие и высокие милости:
одарил митрополита и святителей; возвратил свободу и
достояние многим знатным людям, попавшим в опалу по воле
его покойного отца; освободил всех военнопленных;
пожаловал боярским званием многих близких ко двору князей.
Но особенно высокие милости царь оказал своему
любимому шурину.
Что за человек был этот царский шурин? Какого был он
роду-племени? А. С. Пушкин устами одного из героев своей
трагедии сказал о Годунове: «...вчерашний раб, татарин,
332
зярь Малюты». Легенда о татарском происхождении
Годуновых была широко известна. Считали, что род Годуновых
вместе с Сабуровыми и Вельяминовыми происходил от
татарского мурзы Четы, в крещении — Захарии. Этот Че-
та-Захария в 1329 г. приехал из Орды к московскому князю
Ивану Калите и построил костромской Ипатьевский
монастырь. Однако эта легенда не подтверждается
достоверными источниками. Предки Бориса Годунова не были ни
рабами, ни татарами, они — природные костромичи,
служившие издавна московским великим князьям. Старшая
ветвь Сабуровых заняла видное место среди московских
бояр в конце XV в., а младшая ветвь — Годуновы и
Вельяминовы в то время захирели, пришли в упадок и
выдвинулись только при Иване Грозном.
Борис Годунов родился в 1551 г., незадолго до
покорения Казани. К этому времени костромские бояре Годуновы
стали вяземскими помещиками средней руки. Отец
Бориса — Федор Иванович заметных успехов на службе не
добился, а когда он умер, малолетнего Бориса взял в свою
семью его дядя Дмитрий Иванович, который попал в
опричники, стал скоро постельничим у Ивана Грозного и
сблизился с Малютой Скуратовым.
Постельничий приказ отвечал за весь быт и охрану
царя, поэтому служба Дмитрия Годунова была ответ*-
ственной и почетной. Борис подростком с 7-летней сестрой
Ириной попал в царский дворец и с момента
совершеннолетия стал опричником. Его первый чин — стряпчий по
придворной части — дал ему возможность стать близким
свидетелем личной жизни царя.
В юности Борис получил всего лишь начальное
образование. Современники не могли простить ему плохого
знания Священного писания. По меркам XVI в. он вообще
был малообразованным человеком, что не мешало ему
ценить просвещение и заботиться о его распространении
в России. В характере Бориса не было жестокости и
склонности к кровопролитию. Живой и гибкий ум, умение вести
себя с людьми в любой сложной обстановке позволили ему
с молодых лет начать восхождение к власти. При Иване
Грозном он вместе с дядей получил высокий боярский чин.
И вот теперь царь Федор жаловал его. Он получил
знатный чин конюшего и титул ближнего великого
боярина, наместника двух царств — Казанского и
Астраханского. В придачу к высоким чинам и званиям ему были даны
земли по реке Ваге, луга на берегах Москвы-реки с лесами
и пчельниками и различные казенные сборы —
московские, тверские, рязанские, северские.
333
Но самое главное было в другом — Борис осторожно
забирал в свои руки всю власть в государстве. Н. М.
Карамзин писал по этому поводу: «Он был уже не временщик,
не любимец, но Властитель Царства... Пентархия (власть
пятерых.— Авт.), учрежденная Иоанном, как тень
исчезла: осталась древняя Дума Царская, где Мстиславский,
Юрьев, Шуйский судили наряду с иными Боярами, следуя
мановению Правителя; ибо так современники именовали
Бориса, который один, в глазах России, смело правил
рулем государственным, повелевал именем Царским, но
действовал своим умом, имея советников, но не имея ни
совместников, ни товарищей» |18.
Однако в действительности положение Годунова тогда
еще не было таким прочным, как описал его Карамзин. Имя
Бориса не пользовалось популярностью в народе. От него
отвернулись многие землевладельцы и представители
духовенства, после того как 20 мая 1584 г. был утвержден закон
об отмене податных привилегий крупных светских и
церковных феодалов. Опытный придворный политик, Годунов
правильно оценил свое положение и сделал все, чтобы
добиться союза с Никитой Романовичем Юрьевым. Но это
мало что дало ему — удар приковал престарелого брата
царицы Анастасии к постели до самой его смерти (апрель
1586 г.).
Тогда Годунов перенес борьбу в Казенный приказ —
главное финансовое ведомство страны.
Царской казной обычно ведали два лица,
контролировавшие друг друга. Видный боярин Петр Головин, много
лет занимавший должность главного казначея, опираясь на
поддержку сторонников Шуйских и Мстиславских,
добился назначения на пост второго казначея своего
родственника Владимира Головина. Это привело к тому, что Казенный
приказ стал своеобразной вотчиной Шуйских и
Мстиславских. Петр Головин благодаря своим личным качествам
стал одним из заправил в Боярской думе. К шурину царя он
относился неуважительно и даже дерзко.
По настоянию Бориса Годунова Дума приняла решение
провести ревизию казны. Проверка обнаружила настолько
большие хищения казенных средств, что боярский суд
вынужден был приговорить главного казначея к смерти,
Борис, однако, не стал физически уничтожать своего
противника, понимая, что кровь не прибавит ему
популярности. Петра Головина подвергли унизительной церемонии
публичной казни и сослали в Казанский край. Владимир
Головин был изгнан со службы, лишен чинов и имущества
и отправлен в ссылку.
334
Суд над Головиными заметно ослабил партию Шуйских
й Мстиславских. Иван Грозный в свое время не раз
принуждал главу земщины Ивана Федоровича Мстиславского
к публичным покаяниям. Теперь при Федоре в Москве был
пущен слух, будто Мстиславский хотел заманить к себе
в дом шурина царя и убить его во время пира. Хотя у
Годунова появился повод для публичного обвинения своего
противника, он не стал поднимать шума и исподволь
добился того, что третий советник царя сам добровольно
покинул сцену. 23 июля 1585 г. князь Иван Федорович
Мстиславский принял пострижение в Кирилло-Белозер-
ском монастыре.
Теперь на пути Годунова к власти остались одни
Шуйские. По своему положению они были первыми
русскими аристократами, имели сильные связи в дворянской
среде, их неизменно поддерживало население столицы,
и прежде всего богатое московское купечество. Возглавлял
их группировку регент Иван Петрович Шуйский —
популярный в народе герой Пскова. Кроме него в Боярской думе
сидели Андрей, Василий и Дмитрий Ивановичи Шуйские,
Там же заседал и боярин Василий Федорович Скопин-
Шуйский.
Весной 1586 г. Годунову пришлось пережить, пожалуй,
самое тяжелое испытание — новое возмущение народа,
направленное теперь непосредственно против него.
Причиной послужили неожиданно получившие огласку тайные
обращения Бориса в Вену и Лондон. Годунов предлагал
венскому двору в случае смерти царя Федора выдать Ирину
замуж за австрийского принца, а у Лондона просил
убежища для своей семьи, если над ней разразится беда. По
Москве ходили слухи, что Годуновы задумали посадить на
московский трон австрийского католика и для этого при
живом государе сватают за принца царицу Ирину, а в
случае неудачи они готовы бежать в Англию, к протестантам.
Используя эти слухи, бояре повели активную агитацию
против Бориса. Внезапно «московских людей множество»
ворвалось в Кремль. Возбужденная толпа потребовала
выдачи Бориса. Москвичи хотели «без милости» побить
камнями всех Годуновых разом. Судьба Бориса висела на
вёлоске.
Но народная стихия ошеломила не только Годунова, но
и всех власть имущих. Теперь сами бояре старались
успокоить чернь и любой ценой удалить ее из Кремля.
Митрополит Дионисий и Иван Петрович Шуйский вышли к народу
и заявили, что «им на Бориса нет гнева», что «они
помирились и впредь враждовать не хотят меж себя». На самом
335
деле ни о каком мире Шуйских с Борисом не могло бшь
и речи, но настроение толпы переменилось, она покинула
Кремль. Шуйские упустили момент для расправы с
Годуновым и очень скоро пожалели, что не позволили
разъяренной толпе покончить с их противником.
Размах народного движения испугал феодальную знать,
и Шуйские изменили тактику. Теперь они решили развести
царя Федора с бездетной Ириной, чтобы нанести
смертельный удар влиянию Бориса на царя. Прецедент был:
Василий III по этой причине развелся с Соломонией
Сабуровой. Шуйских поддержали столичная знать, духовенство
и торговая верхушка посада. Оппозиция выработала
письменный документ, а ее представители прибыли во дворец
и подали Федору прошение, чтобы «государь, чадородия
ради, второй брак принял, а первую свою царицу отпустил
в иночество». Это прошение было равнозначно соборному
приговору, так как его подписали регент князь Иван
Петрович Шуйский, другие члены Боярской думы, митрополит
Дионисий, крутицкий епископ Варлаам и представители
посада — гости и торговые люди. Требования оппозиции
в конечном счете сводились к пострижению Ирины
Годуновой и к удалению из царского дворца Бориса.
Попытка вмешательства в семейные дела царя Федора
закончилась поражением земской оппозиции и Шуйских.
В молодости Федор очень боялся побоев отца, но и тому не
удалось заставить безвольного сына развестись с Ириной.
Теперь же это прошение только более решительно
настроило Федора против Шуйских и укрепило позиции
Годунова. А для митрополита Дионисия оно стало просто
роковым — 13 октября 1586 г. он был лишен сана,
пострижен в монахи и сослан в Хутынский монастырь в
Новгороде.
Внутриполитические разногласия между Годуновым
и боярской «партией» Шуйских затрагивали кроме всего
прочего и очень важный внешнеполитический аспект —
отношения с Речью Посполитой. Если Борис в этом вопросе
твердо и неуклонно продолжал политику Ивана Грозного,
то Шуйские и их сторонники симпатизировали польскому
королю Стефану Баторию и даже пытались установить
дружественные связи с литовскими панами. Это позволило
Борису Годунову бросить вождям боярской оппозиции
прямое обвинение в измене. Осенью 1586 г. он заявил в
Думе о том, что Андрей Шуйский под видом охоты ездил на
границу для встречи с литовскими панами. Тогда Андрею
Шуйскому удалось оправдаться, но разбирательство в
Думе, по некоторым летописным сведениям, закончилось
336
шигасовкой, во время которой Годунов и Шуйский ранили
ДРУГ друга.
Слабость позиций вынудила Шуйских пойти опять иэ
крайние меры. В конце декабря 1586 г. они спровоцировали
новые массовые беспорядки посадских людей в Москве. Но
разгромить двор Годуновых не удалось: Борис, имея
хорошо организованную службу сыска, подготовил к отпору
внушительные силы. Шуйские попали в опалу — боярин
Андрей отправился в ссылку, а регента Ивана Петровича
отослали в его отдаленную вотчину, в Кинешму. Чтобы
запугать «чернь посадскую», шестерым купцам отрубили
головы у стен Кремля, многих отправили на поселение
в Сибирь. Позже князь Туренин (разумеется, по указанию
Годунова) захватил Ивана Петровича Шуйского и под
охраной отвез его в Белоозеро, где бывшего советника царя
насильственно постригли в монахи все того же Кирилло-
Белозерского монастыря. А в конце 1588 г. прошла молва
о смерти бывшего героя Пскова — его отравили угарным
газом. В июле 1589 г. в тюрьме был умерщвлен и Андрей
Шуйский.
С 1587 г., после окончательного поражения Шуйояи^
Борис Годунов, умело используя имя царя Федора, стая
единолично управлять страной. В том же году ему было
официально предоставлено право сноситься с
иностранными государями. Первым крупным успехом Годунова как
правителя было учреждение в 1589 г. самостоятельной
Московской патриархии.
Было время, когда вселенская церковь, возглавляемая
константинопольским патриархом, относилась к русской
митрополии как к второстепенной, периферийной епархии.
Падение Византийской империи коренным образом
изменило ситуацию. Под властью османов византийская
церковь пришла в полный упадок, а авторитет русской церкви
в православном мире к этому времени значительно возрос.
Русские клерикалы еще при Василии III выдвинули тезис
«Москва — третий Рим», считая Московское государство
оплотом православия. Русская православная церковь стала
значительно богаче византийской. Поэтому в XVI в.
восточные патриархи часто обращались в Москву с просьбой
о финансовой поддержке. Охотно получая материальную
помощь, они, однако, не поддерживали русского проекта
о создании в Москве независимой патриаршей кафедры.
В июле 1588 г. в Москву впервые прибыл собственной
персоной новый глава вселенской церкви
константинопольский патриарх Иеремия. Цель его высокого визита была та
же- — получение субсидий. Иеремию принял царь Федор.
337
Затем он имел беседу с глазу на глаз с Борисом Годуновым
и Андреем Щелкаловым. Русские надеялись, что патриарх
привез с собой постановление Вселенского собора о
возведении Московской митрополии в ранг патриархии, но
беседа показала, что эти надежды были напрасными.
Правительство Годунова оказалось перед выбором: либо
отпустить Иеремию без субсидий и тогда надолго лишиться
возможности добиться решения вопроса о создании
независимой патриаршей кафедры в Москве; либо богато одарить
и с почестями проводить патриарха и по-прежнему
остаться в ожидании положительного решения в ближайшем
будущем; либо, наконец, задержать Иеремию и заставить
его встать на путь согласия.
Москва отважилась на последний путь. С патриархом
и его свитой обращались самым почтительным образом,
предоставили им всевозможные блага, но держали их
в полной изоляции, как пленников. Так они просидели
в Москве до 13 января 1589 г., пока полностью не
капитулировали. 26 января 1589 г. Собор избрал в соответствии
с желанием Бориса Годунова на московский патриарший
престол митрополита Иова. Константинопольскому
патриарху Иеремии предложили подписать соответствующую
грамоту, что он и сделал не читая, так как русского языка
не знал. Между тем содержание грамоты было весьма
многозначительным. В ней, в частности, говорилось о
Москве как о «третьем Риме» и о поставлении Иова с
соборного согласия всех патриархов, что было заведомой
неправдой. Знал ли об этом Иеремия — остается только
гадать.
Кандидатура Иова не пользовалась особой
популярностью среди духовенства. Человек посредственных
способностей, он был опричным игуменом в Старице, где Иван
Грозный в свое время учинил «перебор людишек». Одним
из главных его достоинств было умение выразительно
читать наизусть длинные молитвы, «аки труба дивная, всех
веселя и услаждая». С приходом к власти Годунова Иов
стал сначала архиепископом, а через несколько месяцев —
и митрополитом, оставаясь при этом неизменно преданным
Борису. Теперь в лице патриарха Иова Годунов получал
очень важного для себя и услужливого помощника. ~кг
В связи с учреждением патриаршества в Москве был
устроен грандиозный праздник. Его торжественной
кульминацией стал момент, когда во время крестного хода ново-
поставленный патриарх выехал верхом на осле из Фролов-
ских ворот и объехал Кремль. Осла вел Борис Годунов.
Огромная толпа верующих сопровождала эту процессию.
338
Греки, пробыв в Москве без малого год, 19 мая
15&9 г. получили наконец разрешение выехать на родину.
Годунов богато одарил их. Что касается субсидий на
строительство новой резиденции патриарха в Константинополе,
ради чего Иеремия и приезжал в Москву, то с ее выдачей не
торопились — только после отъезда греков, в догонку им,
была послана тысяча рублей на постройку новой
патриаршей церкви. Вернувшись в свою патриархию, Иеремия
задним числом созвал остальных патриархов и добился их
согласия на то, что уже было санкционировано от их имени.
Учреждение патриаршества в Москве, с одной стороны,
возвысило международный авторитет русской
православной церкви, а с другой — укрепило позиции государства по
отношению к церкви. В Уложении о патриаршестве
специально предусматривалось обязательное утверждение царем
кандидатур патриарха, митрополитов, архиепископов и
епископов. Наряду с учреждением патриаршества
получила свое дальнейшее развитие церковная организация
страны в целом: 4 архиепископии (Новгородская, Казанская,
Ростовская и Крутицкая) были возведены в ранг
митрополии, 6 епископов стали архиепископами, и вновь было
образовано 8 епископств.
Борис Годунов добился некоторых успехов и в области
внешней политики. Продолжая курс Ивана Грозного в
балтийском вопросе, он воздерживался от активных действий,
пока Польша поддерживала военный союз со Швецией. Но
как только поляки завязли в войне с Крымом и Турцией,
русские немедленно выступили против шведов. Царь
Федор самолично повел в поход московские рати. Его,
разумеется, сопровождали Борис Годунов и Федор Никитич
Романов. На всем пути от Москвы до Новгорода при
государе находилась царица Ирина — она была верным
руководителем мужа даже в походе.
Наступление русских войск началось довольно
успешно. В январе 1590 г. они заняли Ям, блокировали Копорье
и подошли к Нарве. Осадой Нарвы руководил Борис. Не
имея опыта военачальника, придерживаясь излишне
осторожной тактики, проверенной на поприще политических
интриг, Годунов не добился успеха при решающем штурме
крепости 19 февраля, хотя русские войска располагали
большим численным перевесом. И когда шведы запросили
разрешения прислать парламентеров, он охотно согласился
прекратить обстрел города, надеясь в процессе переговоров
принудить неприятеля к капитуляции. Шведы, однако, не
собирались сдавать крепость.
Под стенами Нарвы было подписано перемирие, по
339
которому России были возвращены захваченные радш*
шведами русские крепости Ивангород, Копорье и Ям. В
ходе кампании были отвоеваны русские земли на Балтийском
побережье, захваченные шведами во время Ливонской
войны, но не удалось завладеть Корелой и портом Нарвой,
чтобы восстановить «нарвское мореплавание». Таким
образом, главная цель русского наступления не была
достигнута.
Шведы не хотели признать своего поражения в войне
с русскими и начали готовиться к реваншу. Они заключили
союз с крымским ханом и провели в 1591 г. крупнейшую
мобилизацию. Со своей стороны крымский хан Казы-Гирей
получил поддержку османского султана и повел в
наступление на Москву 100 000 всадников. Кроме крымских татар
за Казы-Гиреем шли ногайцы из Малой Орды, отряды из
турецких крепостей Очаков и Белгород, турецкая
артиллерия.
Русские воеводы, узнав о численности армии Казы-
Гирея, отвели свои полки с пограничных укреплений на
Оке к столице. Утром 4 июля 1591 г. татары по
Серпуховской дороге подошли к Москве и заняли Котлы. Русские
войска расположились в подвижном укреплении —
«гуляй-городе» под Даниловым монастырем. Днем имело
место крупное сражение, а ночью татары отступили.
Это внезапное отступление хана Казы-Гирея от Москвы
современники объясняли по-разному. Наиболее
правдоподобная версия состояла в следующем. Вечером, после
ничего не решившего дневного боя, хан отвел свои войска
к Коломенскому, где разбил лагерь по обе стороны Москвы-
реки. После полуночи в русском обозе, в «гуляй-городе»,
поднялся случайный переполох. Спавшие около своих
орудий пушкари, не разобравшись, начали палить сначала из
легких, а потом и из тяжелых пушек. Воеводы спешно
выслали к Коломенскому на рекогносцировку дворянские
сотни. Грозная канонада и появление русских сотен в
Коломенском вызвали панику в татарском лагере. В полном
беспорядке войска хана побежали к Оке. Дворянские сотни,
воспользовавшись паникой среди татар, разгромили их
арьергарды и многих взяли в плен. Немало татар утонуло
в Оке при переправе.
В схватке с крымцами, как и со шведами под Нарвой,
Борис Годунов не проявил ни воинской решительности, ни
особой энергии. Однако слава победителя досталась ему —
Москва и царский двор поздравляли его как героя. Царь
Федор во время пира в Кремле увенчал его золотой гривной
(цепью), снятой с собственной шеи. Годунов, кроме того,
340
ш^й^чил золотой сосуд, взятый в ставке Мамая во время
Куликовской битвы, шубу с царского плеча и
дополнительные земельные владения.
Узнав о поражении крымцев под Москвой, шведы
отказались от решительного наступления на Новгород и
Псков. Их многочисленная армия подвергла разорению
порубежные районы и этим ограничила свои операции.
Мелкие столкновения на русско-шведской границе
продолжались еще около года, а потом начались мирные
переговоры. В мае 1595 г. Россия и Швеция подписали
в Тявзине «вечный мир», по которому шведы возвратили
русским крепость Корелу — важный форпост обороны за
Невой, а также последнюю русскую территорию,
захваченную ими после Ливонской войны. Россия теперь
владела устьями Невы и Наровы, но она не могла строить здесь
свои гавани — мирный договор со шведами подтверждал
принцип морской блокады русского побережья в районе
Ивангорода, и шведский флот по-прежнему господствовал
на Балтике. Попытка превратить Ивангород в морские
ворота России не увенчалась успехом.
Таким образом, при Годунове России удалось добиться
частичного пересмотра итогов проигранной Ливонской
войны. Но она не получила выхода к Балтийскому морю, что
было жизненно важно для ее экономического развития.
Отразив нападение крымцев, Россия укрепила
безопасность своих южных рубежей. За короткое время были
построены новые крепости: Воронеж (1585 г.), Ливны
(1586 г.), Елец (1592 г.), Курск (1596 г.), а также
Белгород, Оскол, Кромы и Валуйки.
На Востоке политика Годунова достигла более
заметных успехов. После усмирения в 80-х годах XVI в.
марийцев были заложены города-крепости Цивильск, Уржум,
Царево, Санчурск и др. Все эти города заняли русские
переселенцы. Для отражения угрозы со стороны ногайцев
(тюркских племен, обитавших в степях севернее Терека)
на Нижней Волге были построены Самара, Саратов и
Царицын, а в Астрахани в 1589 г. возведена каменная крепость.
В Сибири было восстановлено утраченное после гибели
Ермака русское господство. Здесь возникли города Тюмень,
Тобольск, Пелым, Березов, Сургут, Тара, Нарым, Кетский
острог.
С Османской империей правительство Бориса Годунова
старалось по возможности сохранять добрые отношения.
Но в то же время оно поддерживало в Крыму враждебную
османскому султану «партию» и пыталось настроить
против него иранского шаха.
341
В области внутренней политики многие историки, *ое®-
бенно дореволюционные, наиболее важным актом Бориса
Годунова называют отмену Юрьева дня — издание закона,
запретившего относительно свободный переход крестьян от
одного феодала-хозяина к другому. В этой связи возникает,
однако, несколько вопросов.
Русские феодальные архивы сохранили для нас многие
важные документы, определявшие жизнь крестьян во
время правления Ивана Грозного, Бориса Годунова и первых
Романовых. Но среди них нет самого важного — закона об
отмене Юрьева дня, положившего начало установлению
крепостного права на Руси. Был ли такой закон? Если да,
то был ли он издан Борисом Годуновым?
По этому поводу уже несколько поколений историков
ведут дискуссию. При этом сложились две концепции:
первая придерживается теории «указного» закрепощения
крестьян; вторая настаивает на «безуказном» начале
крепостного права.
Один из первых русских историков, В. Н. Татищев,
считал, что крестьян закрепостил Годунов специальным
указом 1592 г. и что после смерти Бориса текст этого закона
был со временем навсегда утерян. Теорию «указного»
прикрепления крестьян к земле разделяли и Н. М.
Карамзин, и С. М. Соловьев, и Н. И. Костомаров.
Но «указная» теория имела одно слабое место — она
опиралась больше на догадки, чем на строго проверенные
факты. Это последнее обстоятельство подметил В. О.
Ключевский. Он назвал «исторической сказкой» мнение о том,
что Годунов ввел режим крепостничества на Руси.
Ключевский утверждал, что реальные условия жизни,
задолженность крестьян, а не правительственные распоряжения
прекратили их переходы от одного хозяина к другому.
Теория Ключевского о «безуказном» зарождении режима
крепостничества получила в свое время широкое
признание. С критикой «указной» теории выступали, в частности,
М. П. Погодин и П. Н. Милюков.
Однако позиции сторонников «безуказного»
закрепощения заметно поколебали найденные в архивах документы
о «заповедных летах». Под «заповедью» на Руси подрезу-?к
мевали различные запреты. Запрещалось, например,
торговать заповедными товарами, охотиться в заповедном лесу
и т. д. Несколько найденных в архивах грамот говорят
о том, что в «заповедные лета» власти возвращали
помещикам ушедших от них крестьян. Поэтому историки
предположили, что, быть может, указ о «заповеди» отменил
Юрьев день. Такое предположение привело к пересмотру
342
ранее известных концепций о начале крепостничества на
Руси.
Новая теория закрепощения русских крестьян
получила свое развитие в исследованиях академиков С. Б. Весе-
ловского и Б. Д. Грекова. Они пришли к выводу, что
крестьянские переходы запретил Иван Грозный за три года
до своей смерти. При этом С. Б. Веселовский считал, что
указ Ивана Васильевича при его жизни действовал только
в отдаленных районах, т. е. на ограниченной территории,
а по мнению Б. Д. Грекова, вся страна была охвачена
крепостничеством. Последнее соображение на некоторое время
стало преобладающим в науке. Однако остались в среде
советских ученых и сомневающиеся в существовании
крепостнического законодательства 80-х годов XVI в.
Важной вехой в дискуссии стало открытие В. И. Ко-
рецкого. Его многолетние архивные разыскания
увенчались находкой документов с прямой ссылкой на царский
указ о запрещении крестьянского выхода. Более того,
открытые Корецким источники называют автором указа об
отмене Юрьева дня не Ивана IV, а царя Федора. Владимир
Иванович высказал предположение, что около 1592—
1593 гг. правительство Бориса Годунова издало указ,
запрещавший крестьянский переход по всей стране и
навсегда. Но сам указ не найден, и эта гипотеза пока не может
считаться доказанной. Ее разделяют не все исследователи.
Дискуссия продолжается.
В 1597 г. правительство Годунова издало специальный
указ о беглых крестьянах. Этот указ устанавливал пятиго-
дичный срок «крепкого сыска» всех крестьян, бежавших от
своих хозяев. Найденные беглые крестьяне подлежали
принудительному возвращению к тем феодалам, от
которых они самовольно бежали. Этот крепостной закон был
издан от имени царя. Но Федор доживал уже последние
дни, поэтому современники хорошо знали, что режим
крепостничества насаждал в стране Борис Годунов.
В судьбе Годунова, в оценке всего его неспокойного
правления особая роль отводится так называемой
угличской драме — загадочной смерти малолетнего царевича
Дмитрия. Она, эта драма, наложила на Бориса печать
коварного и страшного детоубийцы, хотя достоверность
этой версии до сих пор остается недоказанной.
Обвинение Годунова в убийстве Дмитрия вошло в
традицию со времен Н. М. Карамзина. Он писал: «...Борис...
сей алчный властолюбец, видел между собою и престолом
одного младенца безоружного, как алчный лев видит
агнца!.. Гибель Димитриева была неизбежна!» Единствен-
343
ным убедительным доводом Карамзина,
свидетельствующим против Годунова, был тот неоспоримый факт, что
Борису была выгодна смерть Дмитрия. Действительно,
после поражения Шуйских Углич стал центром боярской
оппозиции, продолжавшей выступать против всесильного
правителя и царя Федора. В случае смерти бездетного
Федора царевич Дмитрий оставался единственным
представителем царствующей династии и мог сесть на престол.
К тому же открыто говорили о том, что в характере
царевича, страдавшего эпилепсией, рано обнаружилась
унаследованная от отца излишняя жестокость. Семилетний мальчик
(Дмитрий родился в 1583 г.) лепил зимой снежные
фигуры, называл их именами своих ненавистных противников
и лихо рубил им головы, приговаривая: «Это
Мстиславский, это Годунов». Не было, таким образом, уверенности,
что в недалеком будущем Дмитрий не захочет повторить
свою «игру», имея перед собой живого Годунова.
Чтобы нейтрализовать угличскую оппозицию,
московские власти запретили всем церквам упоминать имя
царевича при богослужениях на том основании, что Дмитрий
был зачат в седьмом браке и по строгим церковным канонам
был незаконнорожденным сыном. Однако это мало что
дало — для народа и бояр Дмитрий оставался царевичем.
Н. М. Карамзин сообщает, что Годунов решил сначала
отравить Дмитрия и с этой целью подкупил его мамку
боярыню Василису Волохову и ее сына Осипа, но их
ужасная попытка не удалась, так как «зелие смертоносное не
вредило младенцу, по словам летописца, ни в яствах, ни
в питии». Здесь прежде всего вызывает сомнение указание
на то, что «зелие смертоносное не вредило младенцу».
Трудно допустить, чтобы опытный в политических
интригах Борис, приказав Волоховой отравить царевича, не
снабдил ее сильнодействующим ядом. Что касается ссылки
Карамзина на безымянного летописца, то она только
говорит о легенде, рожденной на основании непроверенных
слухов. Следует также иметь в виду, что не Борис посылал
Волохову в Углич. Василиса много лет служила
«постельницей» при Иване Грозном и пользовалась его полным
доверием. После смерти царя Ивана она последовала зауето
вдовой, ибо была близким ей человеком. Вдовствующая
царица изменила свое благожелательное отношение к
Волоховой только после того, как Василиса выдала свою дочь
за Никиту Качалова — племянника дьяка Битяговского,
а ведь Нагие считали дьяка и его племянника убийцами
царевича Дмитрия.
Михаил Битяговский был послан в Углич с полномочи-
344
яри царского дьяка. Его отношения с Нагими испортились
чуть ли не с момента прибытия в Углич. Дело в том, что
двор вдовствующей царицы был лишен права
распоряжаться доходами со своего удела и получал деньги «на
обиход» из царской казны. Правительственное содержание
казалось Марии Нагой мизерным, а ее зависимость от дьяка
Битяговского — унизительной. Брат царицы Михаил
Нагой постоянно требовал из казны денег «сверх государева
указу», а Битяговский вынужден был отказывать. В этом
и заключалась, на наш взгляд, главная причина ссор,
доходивших до брани, между семьями Нагих и Битяговских.
Карамзин же считал, что кроме Волоховых Борис подкупил
и дьяка Битяговского, потребовав от него «не спускать глаз
с обреченной жертвы и не упустить первой минуты
благоприятной», чтобы извести царевича.
А вот как Н. М. Карамзин передает картину убийства
царевича Дмитрия: «Настал день, ужасный происшествием
и следствиями долговременными: 15 мая, в субботу, в
шестом часу дня, Царица возвратилась с сыном из церкви
и готовилась обедать; братьев ее не было во дворце; слуги
носили кушанье. В сию минуту Боярыня Волохова позвала
Димитрия гулять на двор; Царица, думая идти с ними же,
в каком-то несчастном рассеянии остановилась. Кормилица
удерживала Царевича, сама не зная для чего; но мамка
силою вывела его из горницы в сени и к нижнему крыльцу,
где явились Осип Волохов, Данило Битяговский, Никита
Качалов. Первый, взяв Димитрия за руку, сказал:
«Государь! У тебя новое ожерелье». Младенец, с улыбкой
невинности подняв голову, отвечал: «Нет, старое...» Тут
блеснул над ним убийственный нож; едва коснулся гортани
его и выпал из рук Волохова. Закричав от ужаса,
кормилица обняла своего Державного питомца. Волохов бежал; но
Данило Битяговский и Качалов вырвали жертву, зарезали
и кинулись вниз с лестницы в самое то мгновение, когда
Царица вышла из сеней на крыльцо».
Далее, по Карамзину, произошло следующее. Пономарь
соборной церкви ударил в набат. Жители города по тревоге
заполнили улицы. Потом толпа ринулась к царскому
дворцу!! вломилась в ворота и увидела мертвого царевича. Около
него без памяти лежали его мать и кормилица. Осип
Волохов в это время укрылся в доме царского дьяка, а убийцы
царевича — сын Михаила Битяговского Данила и
племянник его Никита Качалов спрятались в разрядной избе.
Появившийся на месте происшествия сам дьяк сначала
пытался удержать звонившего пономаря, а затем стал
около трупа царевича успокаивать толпу, заявив, что «мла-
345
денец умертвил сам себя ножем в падучей болезни». Народ
обозвал Михаила душегубцем и убил его. Разрядная изба
была слабым укрытием — Данилу Битяговского и Никиту
Качалова тоже убили. После этого толпа разгромила дом
Битяговского. Осипа Волохова привели в церковь, где уже
лежал царевич, и умертвили его на глазах у царицы.
Заканчивая рассказ о событиях 15 мая, Карамзин
делает весьма смелый, но, по нашему мнению,
малоубедительный вывод: «...злодеи, издыхая, облегчили свою
совесть, как пишут, искренним признанием: наименовали
и главного виновника Димитриевой смерти: Бориса
Годунова. Вероятно, что устрашенная мамка также не
запиралась в адском кове; но судиею преступления был сам
преступник!»
После дикого и безжалостного самосуда возбужденной
толпы, в результате которого в общей сложности погибло
15 человек, из Углича в Москву с грамотами о случившемся
на имя царя Федора был послан гонец. Н. М. Карамзин
утверждает, что люди Годунова схватили гонца на
Угличской дороге, привели его к Борису, отобрали у него грамоты
и заменили их вновь переписанными. В этих переписанных
грамотах говорилось, что «Царевич в судорожном припадке
заколол себя ножем, от небрежения Нагих, которые,
закрывая вину свою, бесстыдно оклеветали дьяка Битяговского
и ближних его в убиении Димитрия, взволновали народ,
злодейски истерзали невинных». С подложными грамотами
Годунов обратился к царю, «лицемерно изъявляя скорбь
душевную». По словам летописца, Федор горько плакал,
долго безмолвствовал, наконец поверил всему и сказал: «Да
будет воля Божия!» 119
Повести и сказания Смутного времени на Руси (1598—
1613 гг.) содержат живописные подробности убийства
царевича Дмитрия. Но все они имеют один существенный
недостаток — среди их авторов не было ни одного очевидца
угличской драмы. Примерно то же самое можно сказать
и о работе Н. М. Карамзина — он изложил угличские
события со слов второстепенных свидетелей, без объективного
учета материалов следствия, в угоду официальной точке
зрения, когда во время Смуты церковь объявила Дмитрия
святым и перевезла его мощи в Москву.
19 мая в Углич прибыла московская комиссия для
«розыска» случившегося. Следственную комиссию
возглавил боярин князь Василий Иванович Шуйский. Он был
одним из наиболее умных и ловких политических
противников Годунова. Его назначение главным следователем
исходило, вероятно, от Боярской думы. В состав комиссии
346
вкодили также окольничий А. П. Клешнин и дьяк Е. Вы-
лузгин. Первый был в дружбе с Годуновым, но в то же
время приходился тестем Григорию Нагому, брату
вдовствующей царицы и главного «героя» самосуда —
Михаила Нагого. Второй руководил Поместным приказом и в
Угличе имел в своем распоряжении штат подьячих.
Церковных иерархов на следствии представлял крутицкий
митрополит.
Василий Шуйский начал следствие с коллективного
допроса, на котором присутствовали духовенство и многие
жители Углича. На вопрос князя: «Каким образом
Димитрий от небрежения Нагих заколол себя?» — свидетели:
иноки, священники, мужи и жены, старцы и юноши —
единодушно и единогласно отвечали: «Царевич убиен
Михаилом Битяговским с клевретами по воле Бориса
Годунова». После этого допроса Шуйский стал допрашивать
свидетелей «не миром», всех сразу, а «тайно», поодиночке,
и не второстепенных, а очевидцев происшествия.
Версия об убийстве царевича родилась во время
самосуда. Первыми ее объявили народу вдовствующая царица и ее
брат Михаил Нагой. Поэтому^ когда Шуйский допрашивал
сразу всех и в присутствии всех, он, естественно, получал
«единогласный, единодушный» ответ второстепенных
свидетелей, которые сами ничего не видели и повторяли слухи,
ходившие в толпе. А как только Шуйский повел
расследование «тайно, особенно, не миром», картина угличской
драмы сразу изменилась и стала отличаться от той, которую
рисовал Карамзин. Что же показали прямые свидетели?
Во-первых, драма разыгралась не на Красном крыльце
и не на парадной лестнице, как утверждали авторы
легенды, а во дворе царского дворца. Во-вторых, брат царицы
Андрей Нагой обедал с нею во дворце; сбежав во двор, он
увидел мертвого царевича на руках у кормилицы; ему
сказали, что Дмитрия зарезали, но его убийц он не видел.
В-третьих, Михаил и Григорий Нагие прибыли на место
происшествия с большим опозданием и все же утверждали,
что царевич «при них преставился», а Михаил Нагой к
тому же был сильно пьян. В-четвертых, дьяк Михаил Битя-
Г0#ский и его сын Данила сидели всей семьей за обедом,
когда ударили в набат, и, таким образом, имели
стопроцентное алиби. В-пятых, самосудом руководил пьяный
Михаил Нагой; он же предпринял попытку создать
подложные улики. Перед приездом московской комиссии
Михаил Нагой собрал ночью преданных ему людей и
приказал им раздобыть ножи, измазать их кровью зарезанной
курицы и отнести в ров к трупам людей, погибших во время
347
самосуда. Один из исполнителей этой подложной акЦии
заявил комиссии, что по указанию Михаила Нагого он
положил к Михаилу Битяговскому нож, а к Осипу Волохо-
ву — палицу. Михаил Нагой пробовал запираться, но его
брат Григорий признался, что сам участвовал в подготовке
подложных улик. В-шестых, во дворе царского дворца
царевич Дмитрий был не один — с ним четыре мальчика
играли с ножом в тычку (нож поочередно брали за лезвие
и метали его так, чтобы он, описав полукруг в воздухе,
воткнулся в очерченный на земле круг).
Комиссия дважды спрашивала ребят, был ли с ними
кто-нибудь еще, кроме мамки и кормилицы царевича, и оба
раза ребята отвечали отрицательно. Один из мальчиков
кратко, но точно и живо рассказал о том, что произошло на
их глазах: «Играл-де царевич в тычку ножиком с ними на
заднем дворе, и пришла на него болезнь — падучий
недуг — и набросился на нож». Кормилица Тучкова и мамка
Волохова, находившиеся во дворе рядом с царевичем и
видевшие своими глазами его гибель, подтвердили показания
мальчиков. Признания кормилицы особенно отличались
искренностью — она считала себя виновницей и. корила
себя за то, что Дмитрия «не уберегла, как пришла на
царевича болезнь черная, и он ножом покололся». То же самое
показал еще один прямой свидетель — стряпчий Юдин. Он
стоял в верхних покоях «у поставца» и смотрел сквозь окно
во внутренний двор.
Показания прямых свидетелей приобретают еще
большую силу и достоверность, если принять во внимание два
непреложных и важных факта.
Первый: царевич Дмитрий страдал эпилепсией;
припадки в довольно сильной форме повторялись у него
периодически — последний приступ имел место примерно
за месяц до его смерти и длился несколько дней; во время
приступов буйство маленького эпилептика вызывало страх
и растерянность у его нянек — только этим можно
объяснить, что в роковой час во дворе царского дворца ни
мамка, ни кормилица не сумели вовремя взять его на руки
и спасти от ножа.
И конечно, вызывает полное недоумение поведение
самой царицы Марии Нагой — как же она могла позволить
своему сыну-эпилептику так часто держать в руках
холодное оружие? А ведь маленький Дмитрий бойко орудовал
сабелькой, небольшой железной палицей насмерть забивал
кур и гусей, не единожды играл с ножичком. Больше того,
известен случай, когда он во время очередного припадка
порезал ножом свою мать.
348
Второй: все главные свидетели давали показания
комиссии в присутствии Марии Нагой; она не только не
опротестовала их, но после опроса свидетелей перестала
настаивать на том, что царевича убили люди дьяка Битя-
говского.
И еще два вопроса: почему комиссия Шуйского не
нашла главную улику — тот злополучный ножичек,
которым порезался царевич? Может ли небольшая горловая
рана вызвать смерть ребенка?
Ответ на первый вопрос прост и убедителен: если Нагие
пытались сфабриковать ложные улики, то они уж
постарались уничтожить улику подлинную. На второй вопрос
медицина дает тоже однозначный ответ. Под кожным
шейным покровом находятся сонная артерия и яремная вена.
Если проколоть один из этих сосудов, смертельный исход
не только возможен, но и неизбежен.
В литературе высказывались подозрения, что
подлинник «углицкого дела» подвергался фальсификации, и
существует даже мнение о подделке, подтасовке материалов
следствия по указанию Бориса. А. А. Зимин пришел к
выводу, что «основная часть материалов Следственного дела
дошла до нас в виде беловой копии... начала дела не было
уже в 1626 г. ...Что входило в начальную часть памятника,
с уверенностью сказать нельзя... О предвзятости
Следственного дела свидетельствует весь его ход...
Тенденциозность Следственного дела представляется очевидной».
Р. Г. Скрынников, напротив, полагает, что проведенное
В. К. Клейном палеографическое исследование текста
Следственного дела «в значительной мере рассеивает
подозрения насчет сознательной фальсификации следственных
материалов в момент составления их беловой копии».
Р. Г. Скрынников аргументирует свой вывод тем, что
«основной материал (Следственного дела.— Авт.) переписан
восемью разными почерками. Входившие в комиссию
подьячие провели обычную работу по подготовке следственных
материалов к судопроизводству... По крайней мере 20
свидетелей подписали на обороте свои «речи». Их подписи
строго индивидуализированы...». Эти свидетели не
покидали Углича и не могли подписать беловик, оформленный
в Москве 120. По мнению Р. Г. Скрынникова, материалы
«углицкого дела» подтверждают непричастность Бориса
Годунова к трагической смерти царевича Дмитрия.
Но версию Р. Г. Скрынникова о «самозаклании»
царевича Дмитрия не все историки признают достоверной.
Некоторые из них считают ее сомнительной. Так, А. А.
Зимин, оценивая доказательную силу свидетельств очевидцев
349
о смерти Дмитрия, пришел к выводу, что «она мала.,
«Жильцы», кормилица и постельница ограничились
односложными формальными ответами. Наиболее пространно
говорила Василиса Волохова. Но ведь именно ее сына
и убили как одного из предполагаемых убийц царевича.
Если действительно произошло убийство, то Василиса
отнюдь не была заинтересована в установлении истины. Да
и всем остальным очевидцам, находившимся на заднем
дворе, грозили бы тяжелейшие последствия, если бы было
установлено, что убийство совершилось при них, а они
ничего не сделали для его предотвращения. Матери двух
«жильцов» (кормилица и постельница) должны были
понимать, что за такую вину их детям грозит неминуемая
смерть. Таким образом, показания очевидцев отнюдь не
беспристрастны и не могут приниматься с полным
доверием». А. А. Зимин расходится с Р. Г. Скрынниковым и в
оценке показаний одного из прямых свидетелей —
стряпчего Юдина. По мнению Р. Г. Скрынникова, именно
«показания Юдина начисто исключают версию об убийстве
Дмитрия». А. А. Зимин полагает, что «в правдивости слов
Юдина можно сомневаться. Ведь иное мнение
основывается на двух недоказанных постулатах: во-первых, что
Юдин действительно видел происходившее во дворе; во-
вторых, что он говорил правду относительно
случившегося» 121.
А. А. Зимину тенденциозность Следственного дела
представлялась очевидной, поэтому он считал, что «при
существующем состоянии источников... нельзя...
однозначно установить, что же произошло на «заднем дворе»
Угличского дворца 15 мая 1591 г.». По его мнению, «версия
о «самозаклании» царевича могла быть измышлена сразу
после убийства Дмитрия с целью самосохранения лиц,
находившихся на дворе вместе с ним. В. И. Шуйскому не
надо было ничего сочинять: достаточно было отобрать ту
версию, которая оказалась более приемлемой для
Годунова». Но, допуская «возможность соответствия версии о
«самозаклании» царевича реальным фактам», А. А. Зимин
отметил, что «анализ Следственного дела 1591 г.,
памятников публицистики, свидетельств иностранцев, а также
исторической обстановки, в которой произошло событием>
предрасположил его «скорее к версии об убийстве, чем
к версии о «самозаклании»» 122.
События в Угличе оппозиция пыталась использовать
против Годунова. Афанасий Нагой, отбывавший ссылку
в Ярославле, узнал о смерти царевича раньше Москвы. Он
хотел поднять восстание в городе, но успеха не добился.
350
В Москве в конце мая 1591 г. вспыхнули пожары. Горели
улицы Арбатская, Никитская, Тверская, Петровская, весь
Белый город, Посольский двор, Стрелецкая слобода. В За-
неглименье пылали дома, лавки, церкви. Гибли люди.
Уцелели только Кремль и Китай-город, где проживали
знатные бояре и дворяне. Огромная масса москвичей
осталась без крова, поэтому стихийное бедствие могло в любое
время вылиться в бунт. По городу распространялись слухи,
что Борис виновен не только в убийстве царевича Дмитрия,
но и в злоумышленном поджоге Москвы.
Борис Годунов, серьезно обеспокоенный этими толками,
повелел срочно расследовать дело о пожарах.
Правительственная версия гласила: Афанасий Нагой велел своим
слугам «накупить многих зажигальников, а зажигати им
велел московский посад во многих местах...». Обвинение
Нагих в намерении спалить Москву дало Годунову повод
расправиться с ними.
2 июня правительство созвало в Кремль представителей
высшего духовенства. На этом высоком собрании дьяк
Щелкалов объявил текст угличского «розыска». Русская
церковь устами патриарха Иова выразила согласие с
выводами следственной комиссии, отметив, что «царевичу
Дмитрию смерть учинилась божьим судом». Иов обвинил
в измене Нагих, «которые вкупе с углицкими мужиками
побили напрасно государевых приказных людей, стоявших
за правду». На основании приговора высшего духовенства
царь Федор приказал схватить Нагих и тех угличан,
«которые в деле объявились», и доставить их в Москву.
«Розыск» об измене Нагих продолжался несколько
месяцев. Приговор был вынесен в 1592 г. Мать Дмитрия
насильно постригли и выслали в пустынь на реке Выксе
(близ Череповца). Афанасия Нагого и его братьев
отправили в заточение, многих их холопов казнили. Около 200
жителей Углича отправились в сибирскую ссылку. В
назидание потомству власти пошли даже на такой символический
фарс, как «казнь» большого колокола в Угличе, звонившего
в набат 15 мая 1591 г.,— ему отрезали одно ухо и тоже
сослали в Сибирь.
Трагическая история царевича Дмитрия на этом,
однако^ не кончилась. Она получила новое продолжение через
15 лет, во время Смуты на Руси, когда первый самозванец,
присвоивший себе имя царевича Дмитрия, был предан
смерти; а Василий Иванович Шуйский избран царем. В тот
критический момент развенчать самозванца можно было,
только убедив народ в том, что царевич Дмитрий давно
умер в Угличе.
351
Василий Иванович проявил тогда все свое двуличие —
он в течение полумесяца кардинально менял свою точку
зрения на обстоятельства гибели царевича. Сначала
Шуйский приказал объявить народу, что «царевич Дмитрий
умре подлинно и погребен в Угличе», причем факт его
«самозаклания» признавался безоговорочно. Но уже через
две недели власти стали писать об убийстве Дмитрия
правителем Годуновым, а духовенство тут же принялось
изображать царевича «невинно убиенным мучеником».
Вскоре церковь официально объявила Дмитрия святым,
и все разговоры о его «самозаклании» стали
рассматриваться как еретические, поскольку святой не может быть
даже нечаянным самоубийцей. Появилась и новая деталь
в обстоятельствах гибели Дмитрия — сказано было, что он
играл не ножичком, а орешками.
Власти предоставили москвичам возможность своими
глазами удостовериться в этом. Мощи Дмитрия перевезли
в Москву и выставили в церкви на всеобщее обозрение.
Теперь все могли видеть в гробу не только святого, но
и орешки, которыми он играл. Конечно, нашлись такие
«свидетели», которые разглядели кровь царевича на
орешках. Устроителей «святой» бутафории не смущал тот факт,
что эти пресловутые орешки, пролежав 15 лет в земле на
разлагающемся трупе, по всем законам природы давно
должны были превратиться в прах.
Вот так, теперь уже официально, была возрождена
легенда о том, что Борис Годунов был убийцей царевича
Дмитрия. Эту легенду приняли на веру и Н. М. Карамзин,
и А. С. Пушкин.
Царь Федор Иванович — последний отпрыск династии
Рюриковичей — умер 6 января 1598 г., не оставив после
себя законного наследника. У каждого из родственников
царя нашлась своя причина быть недовольным его
безвольным царствованием. Федор умер в полном небрежении.
Покойника обрядили в огромный мирской кафтан,
перепоясанный ремнем, и даже сосуд для миро ему положили не
по-царски простой. Царь, проведший жизнь в постах и
молитве, не сподобился даже обряда пострижения. А между
тем в роду Калиты предсмертное пострижение стало своего
рода традицией со времен Василия III и Ивана IV. Но
с Федором начали обращаться как с брошенной куклой еще
до его смерти.
352
РУССКАЯ КУЛЬТУРА В XVI в.
К XVI в. относится формирование русской
(великорусской) народности и образование русского языка, который
существенно отличался не только от украинского и
белорусского, но и от церковнославянского, пока еще
сохранявшегося в книжной письменности. В разговорном и
деловом (приказном) языке главную роль стали играть ростово-
суздальский диалект и московский говор. Многие слова
немосковскрй письменности (такие, как «хрестьянин»,
«деньги», «деревня» и др.) обрели общероссийское
распространение. Древние виды прошедших времен постепенно
утратили свое значение, дальнейшее развитие получили
формы глагола. Система склонений и спряжений стала
более современной. В разговорном языке практически
отмерла так называемая звательная форма имен
существительных («Иване», «отче», «жено» и т. п.).
С образованием единого государства возросла
потребность в грамотных людях. В них остро нуждался и
развивающийся аппарат власти. Уже на Стоглавом соборе
1551 г. было принято решение о том, чтобы «в царствующем
граде Москве и по всем градам... у священников, у дьяконов
и у дьячков учинить в домах училища, чтоб священники
и дьяконы в коемжде граде предавали им своих детей на
учение».
Обучением грамоте стали заниматься не только
духовные лица — были и светские «мастера», учившие
грамоте в течение двух лет, за что полагалось «мастеру
принести каша да гривна денег». Методика обучения в те
годы была однообразной: ученики сначала полностью
заучивали наизусть тексты церковных книг, потом разбирали
их по слогам и буквам, буквы и числа до тысячи с их
буквенным обозначением также заучивались наизусть. Во
второй половине XVI в. появились учебные пособия по
грамматике и арифметике: «Беседа о учении грамоте, что
есть грамота и что есть ее строение, и чего ради составися
такое учение, и что от нее приобретение, и что прежде всего
учитися подобает» и «Книга, рекома по-гречески
арифметика, а по-немецки алгоризма, а по-русски цыфирная
счетная мудрость».
С распространением грамотности в стране росло и
количество рукописных книг. Однако они по-прежнему
оставались сравнительно редкими и представляли собой большую
ценность. Так, до нас дошло известие, что в 1600 г. одна
небольшая книга на 135 листах была обменена «на
самопал, да на саблю, да на сукно черное, да на завесу простую».
12 Заказ № 864
353
Материалом для письма служила по преимуществу
привозная бумага со специфическими водяными знаками,
указывавшими время и место ее изготовления. Такая
бумага привозилась в Россию из Италии, Франции и из
некоторых германских государств.
В правительственных учреждениях деловая переписка
велась не на отдельных, подшитых вместе листах, а на так
называемых столбцах: к нижнему краю каждого предыду^-
щего листа подклеивался верхний край каждого
последующего листа, и так до конца всего дела. Пользоваться такими
свитками (рулонами) было, конечно, непросто.
В середине XVI в. в истории русского просвещения
произошло крупное событие — в Москве зародилось
книгопечатание. Письменность и книгопечатание сделали
человеческую мысль бессмертной и поэтому сыграли
первостепенную роль в культурном и общественном развитии
человеческого общества. С их помощью люди накапливали
знания, передавали их из поколения в поколение,
постигали и осваивали культурные достижения разных эпох
и стран. Максим Горький в свое время писал: «...книга,
быть может, наиболее сложное и великое чудо из всех
чудес, сотворенных человечеством на пути его к счастью
и могуществу». Метко и образно о роли книги говорила
надпись над входом в библиотеку египетского фараона
Рамзеса II в Фивах, гласившая, что это «Аптека для души».
Книгопечатание, как и письменность, имеет свою
длинную историю. Оно началось с неподвижных и подвижных
штемпелей, изготовленных из дерева, камня, кости,
металла; потом перешло к печатанию «резными досками» и
«таблицами» и затем —к применению подвижного шрифта.
Коренную реформу в технике книгопечатания осуществил
немец Иоганн Гутенберг (1400—1468 гг.). Его принято
считать первопечатником, хотя еще в XI в. китаец Би Шен
пользовался подвижными литерами. По способу
Гутенберга 24 августа 1455 г. было завершено печатание первой
книги — Библии. Она представляла собой большой
двухтомник, содержащий 1282 страницы текста в два столбца.
На каждой странице было 42 строки, поэтому эта
первопечатная книга получила название 42-строчной Библии
Гутенберга. Другое издание этой Библии имело 36 строк на
каждой странице. К 1911 г. Библии Гутенберга сохранился
лишь 41 экземпляр, причем 14 экземпляров были
отпечатаны на пергаменте, а 27 — на бумаге.
Инициатором печатного дела в России был Иван IV. Он
очень любил печатные книги, собирал их, не раз посылал за
ними своих людей в другие страны, а главное, хорошо
354
понимал, что печатная книга может способствовать
возвышению Московского государства и единообразию в
церковных книгах. На Стоглавом соборе Иван IV заявил: «Писцы
пишут с неправленйых переводов, а написав, не правят
же... и по тем книгам в церквах божиих чтут, и поют, и
пишут с них». Сначала Иван Васильевич пытался наладить
книгопечатание в Москве с помощью иноземцев.
В 1550 г. царь направил датскому королю Христиану III
послание с просьбой прислать в Россию разных мастеров,
особенно же книгопечатников. С аналогичной просьбой
Иван IV обращался и к «римскому цесарю» Карлу V. Но
и датский король, и «римский цесарь»^ обещая царю
помощь, пытались сначала навязать русским католичество
и не спешили с присылкой своих специалистов. Летом
1553 г. во время посещения Троице-Сергиевой лавры Иван
Васильевич долго беседовал с Максимом Греком, который
убедил царя в необходимости самим приступить к
постановке дела книгопечатания.
По возвращении в Москву царь сообщил свое решение
митрополиту Макарию. Для постановки печатного дела
митрополит порекомендовал царю Ивана Федорова,
дьякона кремлевской церкви Николая Гостунского. Для того
времени Иван Федоров был весьма образованным
человеком. В книгопечатании он обрел свое призвание. Первым
его помощником и товарищем по работе в типографии стал
Петр Тимофеев Мстиславец. К этому времени и Федоров,
и Мстиславец были уже хорошо обучены типографскому
делу. Встает вопрос: кто их обучил мастерству
книгопечатания? Дореволюционная наука дала на него несколько
противоречивых ответов. Одна из версий утверждала, что
Ивана Федорова якобы обучил печати Ганс Миссенгейм,
который за 10 лет до того приезжал в Москву с
миссионерскими, а может быть, и с агентурными целями. Согласно
второй версии, Иван Федоров ездил в Германию учиться
книгопечатанию. Высказывалась и третья: учителем Ивана
Федорова был Петр Мстиславец, поскольку он был родом из
белорусского города Мстиславля, вблизи которого
находились такие центры книгопечатания, как Несвиж и Вильно
(Вильнюс). Теперь твердо установлено, что
книгопечатание в Москве возникло лет за 11 до выхода в 1564 г.
«Апостола» — первой русской датированной печатной книги,
выпущенной в свет Иваном Федоровым и Петром Мстис-
лавцем.
В начале 50-х годов в Москве уже работала так
называемая анонимная типография, выпустившая ряд изданий
(пока известны 7) без имени автора, без указания на ти-
12*
355
пографию, место и год издания. Московское
происхождение этих книг и выход их в свет между 1551 и 1563 гг.
установили советские ученые А. А. Гераклитов, М. Н.
Тихомиров, А. С. Зернова, А. А. Сидоров и др. на основе
тщательного анализа текстов, шрифта и бумаги этих
«анонимных» книг, а также сопоставления их заставок и других
украшений. Первой московской печатной книгой ныне
считается «четвероевангелие», опубликованное околф
1553 г. Высказана гипотеза, что основателем «анонимной»
типографии был член Избранной рады Сильвестр. В
«анонимной» типографии работал «мастер печатных книг»
Маруша Нефедьев, упомянутый в документе
1556 г. А. А. Сидоров пришел к выводу, что Иван Федоров
входил в число работников этой типографии и что
мастерству печатания книг он учился в процессе издания
«анонимной» «Триоди». Вполне вероятно, что здесь работали
также Васюк Никифоров и Петр Мстиславец.
Изучение «анонимных» книг позволяет утверждать, что
учителями Ивана Федорова были не иноземцы, а русские,
которые путем разнообразных опытов добились освоения
самобытной техники книгопечатания, похожей в принципе
на западную. Таким образом, Иван Федоров был
продолжателем, а не зачинателем издания печатных книг в России.
Строительство государственной типографии, начатое
в 1553 г. в Китай-городе, на Никольской улице (на месте
здания Историко-архивного института на улице 25-го
Октября) , потом затормозилось. Иван IV был занят военными
и государственными делами, а иосифлянское духовенство
игнорировало указания митрополита Макария и всячески
мешало Ивану Федорову. Наконец последовал особый указ
царя, и здание типографии было достроено. 19 апреля
1563 г., в день открытия типографии, печатников посетили
царь Иван Васильевич и митрополит Макарий. По их
указанию и в их присутствии Иван Федоров и Петр
Мстиславец начали набирать и печатать первую книгу —
«Апостол». Иван Федоров привлек к работе новых людей —
Андроника Тимофеева Невежу и Никифора Тарасьева.
1 марта 1564 г. книга была полностью напечатана и
переплетена.
«Апостол» был одной из богослужебных книг. Ее
рукописный текст перед печатью тщательно выверили
и отредактировали, освободив от многих ошибок и
искажений; все устаревшие слова и выражения заменили более
современными и понятными, поэтому язык «Апостола»
приближался к живому разговорному языку.
Оригинальная техника двухцветной печати «Апостола», его четкий
356
красивый шрифт, отличная верстка, грамотный текст, а
также богатое художественное выполнение заставок и
узорных букв, превосходный фронтиспис — все это вызывало
восхищение читателей первой книги Ивана Федорова,
изданной им в государственной типографии. «Апостол»
1564 г. не только синтезировал все лучшее в древнерусских
рукописных книгах и в практике «анонимной»
типографии, но и стал непревзойденным образцом печати для
многих последующих десятилетий. Одаренный
изобретатель и новатор в области книгопечатания, Иван Федоров
значительно обогатил книжную технику.
Заслуживает внимания обстоятельное послесловие,
которым Иван Федоров сопроводил издание «Апостола».
В нем он выступил как просветитель и публицист. В
послесловии Федоров говорит о высоком предназначении
печатного слова и резко критикует рукописные книги за
допущенные малограмотными и порой невежественными
переписчиками ошибки.
После «Апостола» Иван Федоров по указанию царя
с 7 августа по 29 октября 1565 г. напечатал два издания
Часовника. Это была не только церковнослужебная книга,
но и учебник — по ней московские люди учились читать.
Один экземпляр первого издания Часовника
сохранился в Брюсселе. Уцелевший экземпляр второго издания
находится в Ленинграде в Публичной библиотеке
имени М. Е. Салтыкова-Щедрина и состоит из 22
тетрадей (в них 344 страницы, шрифт тот же, что и в
«Апостоле»).
В 1566 г. положение печатников круто изменилось. Они
лишились защиты и высокого покровительства
митрополита и царя — Макарий умер, а Иван Грозный со своей
опричниной отъехал в Александрову слободу. Новый
митрополит, Афанасий, был сторонником иосифлян. Строгие
ревнители каждой буквы церковнослужебных книг,
иосифляне отрицательно относились к книгопечатанию,
поскольку оно сопровождалось исправлением богослужебных книг.
После смерти Афанасия в мае 1565 г. митрополитом стал
Филипп. Он, видимо, не стал покровителем
книгопечатания. Иосифляне объявили Ивана Федорова еретиком, а его
книги — «нечестивыми», по которым «грех» молиться.
Клевета церковных иерархов и вздорные слухи разжигали
ненависть толпы — последовали угрозы сжечь типографию
и расправиться с мастерами печатного дела. Федоров и
Мстиславец решили покинуть Москву и взять с собой
основное оборудование типографии (пунсоны, матрицы,
доски заставок и других книжных украшений). Высказы-
357
валось предположение, что царь дал разрешение на их
отъезд в Литву.
Иван Федоров и Петр Мстиславец оставили Москву,
вероятно, в 1566—1567 гг., ибо 8 июля 1568 г. уже в Литве
они начали печатать «Евангелие учительное». Федоров
оборудовал типографию в Заблудове, в имении знатного
вельможи гетмана Григория Александровича Ходкевича.
Новый покровитель книгопечатников был по национально*
сти белорус, исповедовал православную веру и выступал
против насильственного обращения в католическую веру
православного населения Литвы. В своей типографии он
решил издавать церковнослужебные книги на
старославянском языке для проживавших в Литве русских и
белорусов. 17 марта 1569 г. Федоров с Мстиславцем завершили
печатание «Евангелия учительного» — священной книги
христиан, содержащей сказания о жизни и учении Иисуса
Христа. В это время Федорова покинул Петр
Мстиславец — он соблазнился предложением купцов и переехал
в Вильно, где напечатал потом несколько книг.
В Заблудове Иван Федоров со своим сыном-подростком
в марте 1570 г. закончил печатание второй книги —
Псалтыри с Часословцем. Но тут его ожидало новое
испытание — старый и больной Ходкевич решил закрыть
типографию. В 1572 г. Иван Федоров направился на Украину,
в город Львов, но не обрел там богатых покровителей,
а средств для оборудования типографии у него не было.
В конце концов по призыву низшего духовенства среди
простых людей удалось собрать по грошам сумму,
позволившую Федорову начать печатание того же «Апостола».
15 февраля 1574 г. работа эта была закончена, однако она не
принесла Ивану Федорову средств, необходимых для
содержания типографии и семьи. Он влез в долги и вскоре
заложил типографию.
Выручило Ивана Федорова предложение князя
К. К. Острожского, одного из самых богатых украинских
феодалов, напечатать Библию на старославянском языке,
очень близком украинскому. Типография была
оборудована в городе Остроге, родовом владении князей Острожских.
Примечательно, что Федоров приступил к работе, имея
рукописный текст так называемой Геннадиевской Библии,
которую Острожский получил из Москвы от Ивана
Грозного. Царь охотно удовлетворил просьбу князя, поскольку
Москва была заинтересована в противодействии
распространению католицизма на Украине.
Первой книгой, отпечатанной Иваном Федоровым в
острожской типографии в 1580 г., была часть Библии — ее
358
Новый завет и Псалтырь. В августе 1581 г. вышла в свет
полная Библия, содержащая 1256 страниц в два столбца,
в каждом столбце по 50 строк убористого шрифта. Текст
Острожской Библии был набран шестью разными
шрифтами и отпечатан в две краски. В книге было много
украшений, в том числе мастерски выполненных заставок и
инициалов. По четкости и чистоте печати, по красоте и богатству
иллюстративно-художественного материала Острожская
Библия не уступала лучшим изданиям западноевропейских
типографий.
После издания Библии князь Острожский расстался
с русским первопечатником. Ивану Федорову пришлось
вернуться во Львов. Здесь он предпринял попытку
оборудовать новую, более совершенную в техническом отношении
типографию. Но непрерывные скитания, постоянная нужда
и огромное напряжение духовных и физических сил
подорвали его здоровье.
Осенью 1583 г. Иван Федоров тяжело заболел и 6
декабря умер в возрасте около 60 лет. На его каменной
надгробной плите мастер вырезал типографский знак
первопечатника и под ним подпись: «Друкарь книг пред
тем невиданных» (украинское слово «друкарь»
соответствует русскому слову «печатник»).
Первопечатник Иван Федоров внес бесценный вклад
в историю развития русской, белорусской и украинской
культуры. Он был не только первоклассным мастером
печатного дела, изготовлявшим пунсоны, матрицы,
шрифты, печатные станки, но и талантливым художником-
гравером. Все заставки, узорные буквы и другие более
мелкие украшения книг он делал собственными руками,
проявляя при этом недюжинные способности и тонкий
художественный вкус. Мало того. До печати Иван Федоров
сам исправлял и редактировал рукописный текст.
Впоследствии ученые отметят, что «Апостол» 1564 г. не имел ни
одной опечатки. Федоров был одновременно и вдумчивым
редактором, и писателем-просветителем, ибо сопровождал
свои книги злободневными послесловиями.
Благодарные потомки не забыли этого выдающегося
человека. 27 сентября 1909 г. в Москве у Китайгородской
стены, недалеко от места расположения первой
государственной типографии, был открыт бронзовый памятник
(проект СМ. Волнухина) русскому первопечатнику
Ивану Федорову. Он был сооружен на народные средства,
собранные по подписке. На лицевой стороне его пьедестала
шрифтом московского «Апостола» выполнена надпись:
«Николы Чудотворца Гостуньского диакон Иван Федоров»,
359
а под ней в мрамор заделан бронзовый герб первопечатника
с датой «1563—19 апр.».
После отъезда Ивана Федорова из России
книгопечатание в Москве продолжали его ученики и преемники
Андроник Невежа и Никифор Тарасьев. В 1568 г. они
частью оставшегося в московской типографии
федоровского шрифта напечатали Псалтырь. Потом царь вызвал их
в Александрову слободу. Здесь на дворе Глинских был
установлен печатный стан. Что же на нем печатали Невежа
и Тарасьев? За весь период возможной деятельности
печатников в Александровой слободе до нас дошла всего лишь
одна Слободская Псалтырь, печатавшаяся с 20 июня 1576 и
вышедшая в свет 31 января 1577 г. Быть может, что кроме
печатания церковных книг Грозный давал Невеже и другие
задания. Известна резкая полемика Ивана Васильевича
с польским королем Сигизмундом II Августом и Стефаном
Баторием. Она велась с помощью так называемых бранных
нисем. «Многоречивый зело» русский царь имел под рукой
переводчиков-немцев и сам владел литовским языком.
Думается, царь мог воспользоваться своей печатней для
выпуска «летучих листов» и «бранных писем» с целью
распространения их среди ливонского населения.
В XVI в. успешно развивалось летописное дело. Среди
летописей особое место занимает по объему и значимости
Никоновский летописный свод — результат 20-летнего
упорного труда. На его основе по желанию Ивана IV был
создан позднее так называемый Лицевой летописный свод,
представляющий собой энциклопедию мировой и русской
истории. Лицевой свод — это огромный многотомный труд,
написанный четким почерком (полууставом) и
исполненный «в лицах», т.е. украшенный цветными миниатюрами
лучших художников того времени. Таких миниатюр в своде
было до 16 000. Писался свод на отличной королевской
бумаге, специально закупленной во Франции.
Последний том Лицевого свода посвящен царствованию
Ивана Грозного и получил поэтому название Царственной
книги. В ней изложены события с 1535 г., когда Ивану
Васильевичу исполнилось пять лет, по 1542-й и с 1553 по
1567 г., когда начался разгул опричнины. После того как
книга была начисто переписана и украшена рисунками, на
ее листах чья-то неизвестная рука сделала многочисленные
поправки, приписки и даже вымарки. Пришлось заново
переписывать .всю книгу. В текст второго варианта
Царственной книги были внесены все до единой поправки
неизвестного автора. Одпако на этом дело не кончилось.
Когда второй вариант был переписан набело, та же рука
360
покрыла его листы новыми замечаниями, поправками и
добавлениями. На этот раз их было даже значительно больше,
а главное, придирчивый редактор перечеркнул многое из
того, что сам же внес в текст первого варианта. Таким
образом, и эта Царственная книга была испорчена и
подлежала переписыванию.
Долгое время эти перипетии с последним томом
Лицевого летописного свода оставались загадкой. И только в
советское время родилась гипотеза: автором всех поправок
в Царственной книге был сам Иван Васильевич Грозный.
Это он задним числом вносил в летопись обличения
мнимых «измен» тех своих противников, которые были
казнены в годы опричнины. Впрочем, эту версию разделяют не
все историки. Из Лицевого летописного свода до нашего
времени дошло десять томов.
К летописным сводам примыкала «Книга степенная
царского родословия». Это произведение отличалось новым
подходом к систематизации и изложению исторического
материала. Он распределялся в книге не по годам, а по
17 «степеням», соответствующим периодам правления
великих князей и митрополитов от Ольги и Владимира до
Ивана Грозного. Ее составителей был митрополит
Афанасий. Подбором и расположением материала он подчеркивал
особую роль и значение церкви в тесном союзе между
светскими и духовными правителями.
В то время вся церковная литература делилась на две
категории: «служебные» книги и «четьи» книги. Первые
использовались при богослужении, а вторые
предназначались для назидательного чтения. Минеями назывались
своды сочинений, которые внутри сборника
распределялись по дням, когда их рекомендовалось читать, и
группировались по месяцам. Один из главных культурных
деятелей эпохи Грозного, митрополит Макарий, еще в бытность
свою новгородским епископом задумал создать в отличие от
служебных миней четьи. Сбором произведений для четьих
миней занимался кружок образованных людей — и
духовных, и светских, а автором-сводчиком результатов их
многолетнего труда был глава кружка митрополит
Макарий.
Двенадцатитомные (по количеству месяцев в году)
макариевские Великие Четьи Минеи включали жития
святых и поучения, византийские законы и памятники
церковного права, исторические повести и сказания. Следует
отметить, что это был свод литературы, дозволенной для
чтения ортодоксальными церковниками. Те произведения,
которые не попали в макариевское собрание, оказались как
361
бы под подозрением. Макариевские Великие Четьи Минеи
служили идеологическим обоснованием общероссийского
пантеона святых и прославляли Русскую землю как
единый центр истинного христианства.
В XVI в. печатная книга не могла еще потеснить
рукописную. Печатались в основном богослужебные книги,
а вся светская литература, летописи и даже жития святых
по-прежнему переписывались от руки. Житийная
литература умножалась по мере причисления к лику общерусских
святых местных деятелей. В 1547—1549 гг. в Макариевом
кружке были составлены особая редакция жития
Александра Невского и житие основателя Псково-Печорского
монастыря Евфросина, в 1558 г.— жития новгородских святых
Никиты и Нифонта. Светская литература отразила события
недавнего прошлого и получила злободневно-политическое
и публицистическое звучание. Одним из крупнейших
исторических и политических событий XVI в. было
присоединение к Москве Казани в 1552 г. Современники воспринимали
его как расплату за ордынское иго. Взятие Казани нашло
отклик в устном народном творчестве: в легендах, песнях
и сказах.
В 1564—1566 гг. была создана «История о Казанском
царстве*, или Казанский летописец. Это историческое
повествование дошло до нас в 200 списках, что
свидетельствует о его популярности в то время. Сам автор не оставил
нам своего имени, но был очевидцем событий: в 1532 г. он
оказался в плену и до взятия Казани находился на службе
у казанского хана. Центральный герой «Истории...» —
Иван Грозный предстает в ореоле военной и царской славы.
Он сурово расправляется с «мятежниками»,
«изменниками», неправедными судьями, но милостив к
«воинственным людям», народу. Поход царя на Казань продиктован
не стремлением к захвату чужой земли, а интересами
обороны своей страны. Автор утверждает, что завоевание
Казани — личная заслуга царя и русских воинов, а не бояр и
воевод. Живописуя храбрость и мужество русских воинов,
он отдает должное и поведению на поле брани их
противников. «История...» завершается апофеозом победоносного
российского самодержца, торжественно въезжающего в
«великий град Москву», и единого государства.
Чисто светское произведение «Домострой» написал
(или, возможно, был составителем последней редакции)
Сильвестр как поучение по всем отраслям домашнего
хозяйства сыну Анфиму. Подобные сборники поучений,
строго регламентировавших быт и духовную жизнь мирян,
были весьма популярны в Европе: например, в Чехии —
362
«Советы отца сыну» Смиля Фляшки (XIV в.), в Италии —
«Рассуждения об управлении семьей» Пандольфини, во
Франции— «Парижский хозяин» (XV в.).
«Домострой» четко определил обязанности человека по
отношению к церкви и царю и последовательно проводил
мысль о безропотном повиновении царской власти.
«Домострой» учил: «Царя бойся и служи ему верою... с
покорением истинну отвечашай ему яко самому Богу».
Надлежало слушаться и царских наместников: «...тако же и князем
покоряитеся и должную ему честь воздавай яко от него
посланом во отмщение».
Важной частью «Домостроя» является раздел «О
мирском строении, как жить с женами, детьми и
домочадцами». Как царь является безраздельным владыкой своих
подданных, так и муж — господин своей семьи и несет за
нее ответственность перед богом и государем. Первейшая
обязанность главы семьи — воспитание сыновей верными
слугами государя, а самый верный метод воспитания —
палка: «Любя же сына своего, учащай ему раны, да последи
о нем возвеселишися... Наказуй дети во юности, покоит тя
на старость твою...»
Другая обязанность мужа — «поучати» свою жену
вести все домашнее хозяйство и воспитывать дочерей.
Нерадивую жену муж сначала должен «всяким
рассуждением... учити», а если оно не дает результатов, то мужу
«достоит» свою жену «ползовати страхом наедине», «по
вине смотря».
Для Сильвестра дом был не временным земным
прибежищем человека, а его храминой, о которой он обязан
заботиться не меньше, чем о настоящих храмах.
«Домострой» дает ряд практических советов по внешнему
и внутреннему оформлению дома: какие орнаментальные
и животные мотивы использовать для украшения фасада
дома, как «устроити хорошо и чисто» внутреннее
помещение, как повесить и содержать в чистоте иконы и т. п.
В «Домострое» еда трактовалась не как греховное
потворствование плоти, а как законное для каждого
христианина удовольствие. Рекомендовались рецепты
приготовления постных, скоромных и сладких кушаний, а
также напитков. Подробнейшим образом описывалось, как
следует накрывать на стол.
«Домострой» был не только сводом правил поведения
зажиточного человека XVI в., но и по сути первой
энциклопедией домашнего хозяйства. Ценность этого произведения
в том, что оно донесло до нас реальные особенности
русского быта и языка XVI столетия.
363
В XVI в. успешно развивались прикладные науки,
значительно расширились практические знания по разным
областям повседневной жизни. Так, потребовались для
определения платежеспособности критерии оценки разных
земель («добрых», «средних» и «худых») — их
выработала многолетняя практика крестьян-земледельцев.
Возникла необходимость измерения земельных площадей — в
1556 г. вышло руководство (с приложением землемерных
чертежей) для государственных писцов, описывавших
отводимые ими земли, а чуть позже появилось новое —
«О земном же верстании, как земля верстать». В этом
руководстве приводились способы вычисления площадей
квадрата, прямоугольника, трапеции и параллелограмма.
Развитие денежного обращения и торговли способствовало
расширению практических знаний по арифметике. В
XVI в. производились действия над числами с дробями, со
знаками «плюс» и «минус». Однако в средневековье
математические понятия нередко облекались в религиозно-
мистическую форму. Например, треугольник представляли
как символическое движение святого духа внутри святой
троицы от бога-отца, находящегося в вершине
треугольника. Многие явления природы тоже получили мистическое
истолкование.
В 1534 г. пользовалась популярностью рукописная
книга «Вертоград». Она была переведена с немецкого
языка и содержала много медицинских сведений, правила
личной гигиены и ухода за больными. Переводчик
дополнил книгу некоторыми наблюдениями и сведениями,
почерпнутыми из русского обихода. Но практическая
медицина была еще неразрывно связана со знахарством. В 1581 г.
была открыта первая в Москве аптека. Она обслуживала
царскую семью. Работал в ней англичанин Джеймс Френч,
приглашенный в Россию Иваном IV. При крупнейших
монастырях были созданы больницы и богадельни для
нищих чернецов и черниц.
Во «избежание шатости в людях» и с целью пресечь
разнообразие образных композиций на иконах Стоглавый
собор установил специальные правила для иконописи.
Введение лицевых иконописных «подлинников» —
образцов изображения отдельных святых и целых композиций
было направлено на искоренение «самомышления»
иконописца и стандартизацию обликов святых. Дело в том, что
в иконопись мощно вторгалась жанровая и портретная
живопись с реалистичным изображением святых,
пейзажей, фигур зверей и птиц, деталей одежды и предметов
быта. На житийных иконах середины XVI в. на первый
364
план выступают жанровые сцены, обрамляющие
изображение святого, а сами святые обретают черты живых людей.
С таким нарушением восходящих к Византии традиций
иосифлянские иерархи смириться не могли. Но в угоду
царю Стоглавый собор разрешил изображать на иконах не
только святых, но и царей.
В середине XVI в. в ознаменование взятия Казани была
написана знаменитая икона «Церковь воинствующая»,
живописными средствами трактующая победу русских над
татарами как победу «истинного христианства» над
«неверными бусурманами». На иконе аллегорически
изображены два центра: Сион с сидящей перед ним богоматерью
с младенцем — символ Москвы и погрязший в грехах
Содом — символ Казани. От Сиона к Содому движется
многочисленное воинство во главе с архангелом Михаилом,
за которым следуют молодой воин на коне — Иван Грозный
и князья Владимир Святославич, Александр Невский и
Дмитрий Донской, т. е. царь выступает наследником их
воинской славы.
Выдающимся мастером живописи в первой половине
XVI столетия был бывший князь, впоследствии инок Иоси-
фо-Волоколамского монастыря Дионисий. Со своими
сыновьями он расписывал соборы Пафнутьева и Ферапонтова
монастырей. Его фрески, несмотря на статичность фигур
и отсутствие перспективы, отличаются своеобразием
композиции и неповторимо нежным колоритом. В мастерской
Дионисия изготовлялись житийные иконы. На них святые
изображены в обрамлении жанровых сцен,
иллюстрирующих отдельные эпизоды их житий. Иконы посвящались
московским святым, сыгравшим важную роль в истории
Москвы.
К концу XVI в. в условиях строгой регламентации
изобразительных средств иконописцы стали уделять особое
внимание технике письма. В иконописи появилось
стилистическое направление, получившее название
строгановской школы, по имени купцов и промышленников
Строгановых, по заказам которых было написано много икон.
Художники из Устюга Великого овладели техникой
миниатюрного письма. Для икон этой школы характерны
тщательность исполнения, изысканный цветовой строй, свое-г
образная манера поз и жестов. Крупные мастера
строгановской школы подписывали свои работы, поэтому до нас
дошли имена Прокопия Чирина, Никифора, Истомы и На-
зария Савиных.
С созданием единого государства стал формироваться
общерусский архитектурный стиль. Теперь не только хра-
365
мы, но и жилые здания стали возводиться из кирпича.
В отличие от византийских крестовокупольных храмов на
Руси строились церкви с шатровым завершением. С 50-х
годов XVI в. шатровый стиль народной деревянной
архитектуры начинает проникать в каменное зодчество.
Появились каменные шатровые церкви без куполов, без столпов
внутри, с единым, хотя и не столь большим, внутренним
пространством. В 1532 г. в ознаменование рождения у
Василия III долгожданного наследника престола —
будущего Ивана Грозного в подмосковном дворцовом селе
Коломенском была построена шатровая церковь Вознесения.
Она является подлинным шедевром русского
средневекового каменного зодчества. До сих пор стоит она на
прибрежном холме у Москвы-реки и, взметнувшись вверх,
к небу, с удивительной силой выражает неудержимый
порыв к возвышенному.
Венцом русского зодчества XVI столетия стал широко
известный Покровский собор на Красной площади в
Москве, издавна, со времени пристройки одного из его
приделов, названный храмом Василия Блаженного. Этого
легендарного на Руси юродивого-правдолюбца церковь
канонизировала в 1588 г. Великий памятник русской
архитектуры говорит о таланте народа, о духовном подъеме,
который переживала в то время наша страна, навсегда
избавившись от угрозы нападения опасного врага с
Востока. Общепризнанный знаток старой Москвы русский
историк И. Е. Забелин писал, что первоначально в память
взятия Казани был построен в 1533 г. деревянный храм во
имя Св. Троицы. Осенью 1554 г. была задумана новая
постройка храма во имя Покрова с приделами, также
деревянного, который торжественно и был освящен в самый
праздник Покрова, 1 октября. Летом 1555 г. был заложен
настоящий храм каменный о девяти верхах, также во имя
Покрова, с восемью приделами. Постройка храма
продолжалась пять лет. Приделы были окончены в 1559 г. и
1 октября торжественно освящены. «А церковь,—замечает
летописец,— средняя... тогда не [была] совершена»;
следовательно, окончательная постройка храма должна
относиться к следующему 1561 г. Этот преудивительный храм
строили русские мастера, некий по прозванию Барма и
другой по прозванию Постник. В одном свидетельстве помянут
только Барма со товарищами, в другом оба вместе и
впереди Постник — «быша примудрии и удобни таковому чюд-
ному делу» 12?.
Архитекторы нарядно-праздничного Покровского
собора Постник Яковлев и Барма, несомненно, владели теоре-
366
тжческими познаниями из области механики и математики,
а построенный ими храм отразил идею единения и
единства. Как Москва объединила вокруг себя русские земли,
так и огромный центральный шатер храма объединяет
в нерасторжимое целое красочное разнообразие восьми
отдельных его главок. Покровский собор узаконил
шатровый стиль в каменном зодчестве.
Строительством каменных сооружений управлял царь
через Приказ каменных дел. В результате политического
объединения страны значительно возросли возможности
для финансирования строительства крепостей на северных
и восточных рубежах. К середине XVI в. Россия
располагала опытными архитекторами и строителями, способными
решать весьма сложные инженерные задачи. Среди них
выделялся своими способностями и мастерством Иван
Григорьевич Выродков. Всего за четыре недели он поставил
крепость Свияжск в 8 верстах от впадения Свияти в Волгу,
а во время осады и штурма Казани руководил сооружением
тур, которые опоясывали ее крепостную стену.
Бурное и мрачное время Ивана Грозного было тем не
менее периодом политического новаторства и грандиозных
перемен в области культуры. Развитие книгопечатания
мощно способствовало распространению грамотности среди
населения. Географические открытия первопроходцев на
севере и востоке страны значительно расширяли кругозор
русского человека. Острые религиозные споры и
социальное вольнодумство подрывали религиозно-церковное
мировоззрение. Правительство Алексея Адашева —
реформатора европейского класса — ввело в России суд присяжных,
местное самоуправление и законодательно ограничило
власть монарха. Однако Иван IV в одночасье превратился
в Ивана Грозного и в союзе с высшими церковными
иерархами потопил в крови все реформы и срезал под корень
самих реформаторов вместе с их семьями. Союз церкви
и государства обеспечил победу контрреформации в
России.
РОССИЯ НАКАНУНЕ СМУТЫ
В очень сложной и тревожной обстановке вступала
Россия в XVII столетие. Введение крепостного права и
усиление феодального гнета в конце XVI в. вызвали
массовое бегство крестьян на окраинные земли. Обрушившийся
на страну в 1601 — 1602 гг. недород и начавшийся повсеме-
367
стно голод усугубили и без того напряженное положение.
В южных районах, от Дона до Яика, зрело восстание
казачьей массы и многочисленной голытьбы, бежавшей сюда
от своих хозяев в поисках средств существования.
Непрекращавшаяся борьба за власть между феодальной знатью
и служилым дворянством активизировалась в последнее
десятилетие XVI в., обострила социальные противоречия
и сузила политическую опору правительства.
В 1591 г. в результате угличской драмы погиб
малолетний Дмитрий — последний сын Ивана Грозного, от
Марии Нагой, законный наследник русского престола.
6 января 1598 г. умер бездетным царь Федор Иванович.
С его смертью навсегда прекратила свое существование
многовековая великокняжеская династия Рюриковичей.
Престол государя всея Руси оказался свободным. Многие
русские дореволюционные историки считали прекращение
царской династии в конце XVI в. причиной Смуты — так
современники метко назвали первую гражданскую войну
в России в начале XVII в.
Первая цельная концепция Смутного времени
принадлежит В. О. Ключевскому, который рассматривал
прекращение династии как повод к Смуте и искал ее причины
в том сложном политическом и социальном кризисе, в
котором пребывала страна в начале XVII в. Согласно
знаменитой схеме Ключевского, в Смуте «последовательно
выступают все классы русского общества, и выступают в том
самом порядке, в каком они лежали в тогдашнем составе
русского общества, как были размещены по своему
сравнительному значению в государстве на социальной лестнице
чинов. На вершине этой лестницы стояло боярство: оно
и начало Смуту» 124. Затем настала очередь дворян, а
позже — низов, причем в отличие от С. М. Соловьева и
Н. И. Костомарова Ключевский считал народное
движение классовым и равнозначным слагаемым всей картины
того беспокойного периода.
Советские историки выдвигают на первый план фактор
классовой борьбы, утверждают, что именно закрепощение
крестьян в конце XVI в. подготовило почву для народных
восстаний начала XVII в., и стержнем процесса
исторического развития в тот период считают Крестьянскую войну.
Царь Федор Иванович не оставил письменного
завещания. По поводу его последней воли было две версии. Одна
из них исходила от правительства Бориса Годунова и
гласила, что Федор «оставил державу» своей супруге Ирине
(родной сестре Бориса), а своими душеприказчиками
назначил патриарха Иова и Бориса Федоровича. По другой
368
версии, подкрепленной свидетельствами некоторых
современников, Федор наказал Ирине «принять иноческий
образ» и остаток жизни провести в монастыре.
С первого же дня междуцарствия началась упорная
и длительная борьба между претендентами на обладание
высоким троном государя. Среди желающих надеть на себя
шапку Мономаха первыми называли представителей
высшей знати — Федора Никитича Романова (родного
племянника царицы Анастасии и двоюродного брата царя
Федора) и «принцев крови» Василия, Дмитрия,
Александра и Ивана Шуйских. В жилах главы Боярской думы
князя Федора Ивановича Мстиславского тоже текла
царская кровь — он был праправнуком Ивана III, но среди
коренной русской знати не пользовался особым уважением,
поскольку был выходцем из Литвы. Борис Годунов по
своему родословию был одним из последних в ряду тех,
кого аристократы считали достойными занять первое место
в государстве. По их глубокому убеждению, царем на Руси
мог быть только князь Рюрикович, а Борис, который не
происходил от «царского корени», не мог и не должен был
думать о царской короне. И все же в трудной, полной
драматизма борьбе за корону нелегкую победу в конечном
счете одержал Годунов.
За все время управления государством Годунов
сокрушил и избавился от многих политических противников
и сумел окружить себя верными людьми. К концу
царствования Федора и в Боярской думе, и в Государеве дворе
были сторонники Бориса, обязанные ему своим
выдвижением и опасавшиеся перемен. Тем не менее со смертью
Федора ситуация в Думе изменилась — сильно возросло
влияние противников Бориса, группировавшихся на этот
раз вокруг Романовых. Поэтому Годунов вопреки воле
Федора не хотел пострижения вдовствующей царицы и
надеялся временно закрепить за ней трон, с тем чтобы потом
получить его из ее рук. Возведению Бориса на трон
всячески способствовал его преданный слуга — патриарх Иов,
всецело обязанный правителю своим избранием на
патриарший престол.
Власть перешла к царице Ирине как вдове бездетного
монарха. 8 января 1598 г. она подписала закон о всеобщей
амнистии. Патриарх Иов в угоду Борису направил во все
епархии наказ целовать крест царице. Однако текст
присяги вызвал всеобщее недоумение, так как подданным
предстояло принести клятву на верность патриарху Иову
и православной вере, царице Ирине, правителю Борису
Годунову и его детям. Надо иметь в виду, что Ирину охотно
369
величали «великой государыней», но это было далеко не
равнозначно реальному царскому титулу. По сложившейся
традиции цариц не только не короновали, но и не
допускали к участию в этой церемонии. Ирина, как некоронованная
особа, которой не присягали ее подданные, не обладала
царской властью и, следовательно, не могла передать ее
своему брату.
15 января Ирина объявила о своем уходе в
Новодевичий монастырь в надежде, что на престоле окажется ее
брат. Ирина приняла постриг под'именем старицы
Александры, но номинально продолжала править страной. От
имени «царицы-инокини Александры» издавал указы и
посылал на места грамоты патриарх Московский и всея Руси
Иов, в руки которого перешла реальная власть в Москве.
Уход Ирины в монастырь подогрел страсти
претендентов. Борьба за власть обострилась настолько, что привела
к расколу Боярской думы. Братья Романовы выступили
с резкими нападками на правителя. Борис перестал ездить
в Думу и занимался делами государства, не покидая своего
кремлевского убежища. Однако вскоре раздор среди
думцев достиг такой остроты, что всесильный при Федоре
правитель предпочел направлять события из хорошо
укрепленного Новодевичьего монастыря. Н. М. Карамзин писал
по этому поводу: «Где был Годунов и что делал?
Заключился в монастыре с сестрою, плакал и молился с нею.
Казалось, что он, подобно ей, отвергнул мир, величие,
власть, кормило государственное, и предал Россию в
жертву бурям; но кормчий неусыпно бодрствовал, и Годунов
в тесной келий монастырской твердою рукою держал
Царство!» 125
В Кремле доверенным лицом Бориса оставался
патриарх Иов. Правда, Иов не обладал ни сильным характером,
ни достаточным авторитетом среди знатных бояр. Но он
делал все от него зависевшее, чтобы отплатить Борису за
его благодеяния. Именно Иов сыграл главную роль при
воцарении Бориса.
С 20 января по 20 февраля в Новодевичий монастырь
одно за одним тянулись шествия во главе с патриархом
Иовом. Их участники просили «царицу-инокиню
Александру» дать «на Московское государство» Бориса, который
выдвинул встречное требование — созвать Земский собор
для избрания царя. Как тонко подметил С. М. Соловьев,
Борис «хотел быть избран Земским собором», ибо «только
в выборе всею землей он мог видеть полное ручательство за
будущую крепость свою и потомства своего на престо-
370
17 февраля 1598 г. истекло время траура по Федору.
В тот же день в Кремле собрался Земский собор. По
мнению А. А. Зимина, на Соборе присутствовали члены
Освященного собора и Боярской думы, чины приказного
аппарата, московское дворянство и те представители верхнего
слоя провинциального дворянства, которые в то время
находились в Москве. И хотя никаких «выборов»
представителей от всех сословий страны не было и быть не могло,
по понятиям XVI в. это был совершенно законный Земский
собор «правильного» типа 127. Попытка оппозиции
добиться согласия Собора присягнуть Боярской думе не имела
успеха, поскольку в Думе не было не только единогласия,
но и даже организованного большинства. При активной
поддержке патриарха Иова и московских иерархов Собор
избрал на царство Бориса Годунова и принес ему присягу
на верность, правда, соборное определение было оформлено
только в апреле 1598 г. Несмотря на то что Борис одержал
явную победу над своими противниками и был избран на
царство «правильным» Земским собором, многие его
современники и их потомки считали Бориса Годунова
узурпатором державной власти.
На другой день после заседания Земского собора в
Успенском соборе в Кремле состоялся торжественный
молебен. 20 февраля патриарх Иов и члены Собора отправились
в Новодевичий монастырь, чтобы сообщить
царице-инокине и Борису о решении Собора и просить сестру отпустить
брата на царство. Борис выслушал речи соборных чинов, но
на все их просьбы ответил отказом — он, по-видимому, не
хотел торопить события, а быть может, толпа москвичей
показалась ему малочисленной и невнушительной. Так это
было или иначе, но Годунов распустил слух о своем скором
пострижении в монахи, чтобы еще больше привлечь к себе
внимание москвичей.
Тогда патриарх повелел открыть в ночь с 20 на 21
февраля все столичные церкви и с вечера до утра провести
в них массовые богослужения. Утром духовенство вынесло
из храмов наиболее чтимые москвичами иконы и крестным
ходом снова двинулось к Новодевичьему монастырю. На
этот раз за иконами последовала довольно внушительная
толпа. Переговоры с Борисом и его сестрой в монастыре
вели высшие чины Собора. Борис наконец соизволил
«покориться волеизлиянию народа» и объявил толпе о своем
согласии принять шапку Мономаха. Патриарх Иов сразу
же в монастырском соборе нарек правителя на царство.
Однако только 26 февраля Борис покинул келью
Новодевичьего монастыря и вернулся в Кремль. Его сторонники
371
подготовили ему торжественную встречу: простые люди
несли хлеб-соль, бояре и купцы — соболя, золотые кубки
и другие дорогие подарки. Борис принял только хлеб-соль
и пригласил всех к царскому столу. В Успенском соборе
Кремля патриарх второй раз благословил Годунова на
царство. Между тем после продолжительного совещания
с патриархом с глазу на глаз дважды нареченный на
царство Борис под предлогом поста и болезни сестры снова
отправился в Новодевичий монастырь. Почему Борис
медлил и все время оттягивал въезд в царский дворец?
Очевидно, он ждал присяги членов избирательного собора,
а именитые бояре не спешили признать свое поражение.
9 марта патриарх Иов собрал Освященный собор и
Боярскую думу для решения вопроса о дне коронации Бориса
и сопутствующих ей мероприятиях. Провинциальные
епархии получили от патриарха повеление в течение трех дней
читать в соборах под колокольный звон грамоту об
избрании Годунова на царство. В марте — апреле в Новгород
Великий, Псков, Смоленск и Казань были посланы
представители Думы и дьяки — эмиссары Бориса, чтобы
«привести к кресту» местных бояр и воевод, дворян и детей
боярских, торговых и посадских людей.
Весь март и апрель правитель оставался в монастыре,
изредка наезжая в столицу. 19 марта он впервые созвал
Боярскую думу для решения срочных местнических дел.
30 апреля, после нескольких шествий просителей в
Новодевичий монастырь во главе с патриархом, Годунов второй
раз торжественно вернулся в Москву. Отстояв службу
в Успенском соборе, он прошел в царские палаты и там
«сяде на царском своем престоле».
Переезд Бориса в царские апартаменты заметно оживил
оппозицию. Теперь ее возглавил Богдан Яковлевич
Вельский, знаменитый временщик Ивана Грозного. Ему удалось
в какой-то мере примирить всех других претендентов на
царский трон и уговорить их действовать сообща.
Романовы отказались от трона в пользу Симеона. Мстиславский
тоже поддержал кандидатуру Симеона потому что
последний доводился ему шурином. Кто такой Симеон?
И почему его кандидатура на престол вдруг неожиданно
появилась на первом плане у оппозиции?
Симеон Бекбулатович — крещеный татарин,
касимовский «царь». Иван Грозный по своей прихоти, в насмешку
над спесивыми боярами во время своего «бегства» в
Александрову слободу «посадил» его на московский трон,
а потом пожаловал ему в удел Тверь. Оппозиции Симеон
понадобился в качестве временной подставной фигуры,
372
которую она могла легко и при первой же необходимости
убрать. В тот момент Симеон нужен был думным боярам
только для того, чтобы воспрепятствовать коронации
Годунова.
Борис не стал применять санкции против влиятельных
членов Боярской думы — он нашел другой выход из
критического положения. Дело в том, что с марта с южных
рубежей в Москву поступали сведения о намерении
крымского хана Казы-Гирея идти войной на Москву. В начале
апреля Разрядный приказ составил роспись полков,
которым надлежало выступить к Оке. А вскоре Борис заявил,
что он лично возглавит военные действия против крымцев.
В начале мая полки были собраны, а бояре поставлены
перед выбором: занять высокие командные посты в армии
или отказаться от похода и навлечь на себя обвинение
в измене. В сложившейся ситуации руководству Боярской
думы пришлось пойти на уступку Борису.
7 мая Годунов выехал к полкам дворянского ополчения
на Оку, в район Серпухова. Там на берегу реки был
воздвигнут целый город из шатров с причудливыми башнями
и воротами. В нем Борис провел почти два месяца, до
2 июля, хотя уже в начале июня по агентурным каналам
поступило сообщение, что Казы-Гирей, узнав о
выступлении Бориса «со всеми своими ратми», отложил поход на
Русь и намерен «идти на Волохи». Об этом хорошо
рассчитанном шаге Годунова Н. М. Карамзин писал с едва
скрытой иронией: «Он уже царствовал, но еще без короны
и скиптра; еще не мог назваться Царем Боговенчанным,
Помазанником Господним. Надлежало думать, что Борис
немедленно возложит на себя венец со всеми
торжественными обрядами, которые в глазах народа освящают лицо
Властителя: сего требовали Патриарх и Синклит именем
России; сего, без сомнения, хотел и Борис, чтобы важным
церковным действием утвердить престол за собою и своим
родом: но, хитрым умом властвуя над движением сердца,
вымыслил новое очарование: вместо скиптра взял меч
в десницу и спешил в поле, доказать, что безопасность
1 pa
отечества ему дороже и короны и жизни...»
Серпуховский поход Бориса Годунова, во время
которого он щедро потчевал за «царским столом» дворян и ратных
людей, велел раздать им денежное жалованье и не забывал
польстить своими милостями смирившихся бояр, стал
переломным моментом в его борьбе за царскую корону.
В Серпухове Борис не только завоевал всеобщую
симпатию, но и добился больших дипломатических успехов.
В мае английская королева Елизавета официально поздра-
373
вида его с восшествием на престол. 28 июня в
расположение русских войск прибыл посланник крымского хана со
свитой, и спустя день было заключено мирное соглашение.
Крымцы вели переговоры с Борисом как с царем.
Возвращение Годунова из Серпухова вылилось в новое
торжество — 2 июля Москва встречала его как героя, как
избавителя от «нахожения врагов», хотя нашествия как
такового не было. Патриарх Иов в приветственной речи
назвал Бориса «великим самодержцем, богом избранным,
богом возлюбленным». В июле патриаршая канцелярия
завершила сбор подписей участников Земского собора под
ранее утвержденной избирательной грамотой, причем
грамоту скрепили своими подписями многие иерархи,
священники и даже монахи, ранее не числившиеся в списках
собора. В утвержденной грамоте, кроме того, было указано,
что на соборе с патриархом вместе заседали «бояре князь
Федор Иванович Мстиславский да и все... бояре, и
окольничие, и дворяне, и дьяки, и гости, и лучшие торговые люди
ото всея земли Российского государства».
1 сентября в Новодевичий монастырь отправилась
очередная депутация во главе с Иовом. После торжественного
«моления» Борис, прибывший заранее в монастырь,
милостиво согласился венчаться на царство «по древнему
обычаю». Через два дня в Успенском соборе Кремля
состоялась коронация Годунова. По этому случаю многих
представителей феодальной знати царь пожаловал новыми
думными чинами. Не обошел он вниманием и своих
противников: боярство было «сказано» Александру Никитичу
Романову, окольничими стали Михаил Никитич Романов
и Богдан Яковлевич Вельский. Выдано было тройное
жалованье боярам, дворянам и дьякам. Годунов торжественно
объявил об амнистии и отмене смертной казни на пять лет.
Патриарха Иова Борис отблагодарил позже и особо.
В 1599 г. ему была дана жалованная грамота, по которой
все монастыри с крестьянами и все слуги первосвятйтеля
не подлежали ведению царских бояр и других властей,
освобождались от их суда (кроме дел о душегубстве) и
подлежали теперь только патриаршему суду.
Итак, Борису Годунову удалось превозмочь, казалось,
непреодолимые преграды на пути к высшей власти и, не
прибегая к насилию, без кровопролития сломить
сопротивление боярской знати. Будучи мастером в деле
политической интриги и использования приемов социальной
демагогии, он сумел найти опору в дворянской массе и
среди населения столицы и стал первым «выборным» царем на
Руси, избежав серьезных потрясений. Борис был умным
374
политическим деятелем и стремился к стабилизации своей
власти путем консолидации всего господствующего класса.
Привилегированный класс феодалов-землевладельцев
по своей численности составлял незначительное
меньшинство населения, но в руках его представителей
сосредоточивалась вся полнота экономической и политической власти.
Опричнина не изменила структуры феодальной
собственности на землю и не нарушила социального строя
государства, поэтому структура правящего класса к началу XVII в.
осталась практически неизменной.
Верхний слой господствующего класса
феодалов-землевладельцев, помещиков и вотчинников, составлял
Государев двор — корпорацию государевых служилых людей.
В середине XVI в. в ней насчитывалось около 4000
человек. С середины XVI в. людей, входящих в состав
Государева двора, стали называть дворянами. Иными словами,
дворяне — это уже не рядовые феодалы, а
высокопоставленные служилые люди. Высшим чином Двора был боярин.
Знатные аристократы, не получившие боярского чина,
именовались дворянами. Низшие чины Двора —
«жильцы» — использовались в качестве дворцовых
телохранителей, слуг и исполнителей других поручений.
Нижний, несравненно более многочисленный слой
служилых людей составляли провинциальные дети боярские.
Они служили по тем уездам («городам»), где владели
землей. Уездные служилые, корпорации решали судьбу
выморочных поместий, определяли оклады поместного и
денежного жалованья. Служилые люди Государева двора
получали денежное жалованье в соответствии со своими
чинами и личными заслугами, детям боярским, служившим
«по городам», денежное жалованье выдавалось только на
подъем в предстоящие походы. В середине XVI в.
«городовых» детей боярских, способных к «полковой службе»
в дальних походах, было около 35 000, а тех, кто нес
«осадную» службу,— около 10 000.
Со второй половины XVI в. правительство Бориса
Годунова стало привлекать к делам управления верхи
провинциальных детей боярских — дворянский «выбор».
В эту категорию зачислялись «лучшие» «городовые» дети
боярские. «Выборные» дети боярские в течение одного —
трех лет несли службу в столице. Они занимали низшую
ступень дворовой иерархии, но на их долю приходилось
более половины всего состава Государева двора.
«Выборные» дети боярские, служившие в 1598 г. в Москве,
участвовали в Земском соборе, который избрал Бориса на
царство.
375
Во время правления Бориса Годунова структура
Государева двора окончательно приобрела чиновный характер.
В думных чинах состояло примерно 65—70 человек. За
ними следовало примерно 500 высших дворянских чинов:
больших дворян московских, стольников и стряпчих. Все
центральное и местное управление, все гражданские и
военные должности находились в руках думцев и приказной
бюрократии.
При назначении на военные и государственные
должности решающее значение имела так называемая систе^
ма местничества, хотя она никогда не объявлялась в
законодательном порядке и основывалась исключительно на
обычае, возникшем в конце XV в. В основе местничества
лежало представление об «отеческой чести». При
получении чина или должности «родословные» служилые люди —
а местничаться имели право только аристократические
роды — считались между собой «отечеством».
«Отечество» — это унаследованное от предков отношение
служилой фамилии или лица по службе к другим фамилиям,
лицам, родственникам или чужеродцам. По В. О.
Ключевскому, сущность местнических отношений заключалась
в том, что сеть генеалогических отношений,
существовавших между аристократическими фамилиями,
накладывалась на сеть должностей, при этом первая должна была
соответствовать последней. Иными словами, если некогда
один служилый человек был подчинен другому, то и их
дети, и племянники, и внуки должны были находиться
в том же соотношении. Местничество препятствовало
незнатным по происхождению, но одаренным людям в их
продвижении по государственной службе.
Местничество подогревало и обостряло борьбу бояр за
власть. Перед каждым походом неизменно начинались
затяжные споры: пропустить «невместное» назначение
было опасно — создавался плохой для всего рода
прецедент. При Иване IV местничество было несколько
упорядочено. В середине XVI в. был составлен «Государев
родословец» — официальный родословный справочник,
точно очертивший круг «родословных» людей. Кроме того, все
назначения, которые с середины XVI в. фиксировались
в разрядных книгах, были систематизированы в «Государе-
ве разряде». Теперь при решении местнических дел
«отечество» высчитывалось на основе Родословца и Разряда
государевых. Местничество было отмечено в 1682 г., при
Петре Великом.
Отношение Бориса Годунова к придворной знати было
двойственным. С одной стороны, он старался заручиться
376
поддержкой бояр и щедро жаловал их высшими думными
чинами, поскольку понимал, что будущее царской
династии зависит прежде всего от могущественных
аристократов. Опальные князья Ростовские, Оболенские, Куракины
и Голицыны были восстановлены в боярских правах. Федор
Мстиславский сохранил за собой пост главы Боярской
думы. Самое высокое положение в Думе занимали братья
Шуйские — Василий, Дмитрий, Александр и Иван. С
другой стороны, при Борисе Годунове Боярская дума
«практически не принимала участия в решении важнейших
государственных дел,— отмечал А.А. Зимин.— Она имела
«парадное» значение. Члены Думы осуществляли то, что было
решено Борисом Годуновым и его ближайшими
советниками. Бояре присутствовали на посольских приемах,
одобряли заранее принятые решения, участвовали в
торжественных обедах, которые устраивал Борис. Возглавляли
они наиболее значительные полки, стоявшие «на берегу»
или в порубежных районах... во главе наместнического
аппарата в крупнейших городах стояли также бояре. Здесь
их полномочия были довольно значительными» .
Бориса не покидал страх перед тайными кознями бояр.
Подозревая их в двуличии и стремясь узнать о злых
умыслах скрытых недругов, он стал подстрекать холопов к
доносам на своих господ. Родилась система слежки и доносов:
доносили друг на друга именитые, священники, жены на
мужей, дети на отцов, причем в большинстве своем доносы
были предумышленными и ложными.
При коронации Борис дал обет править милостиво,
и первые два года его царствования были спокойными. Но
уже в 1600 г. разразился первый политический процесс,
жертвой которого стал родственник нового царя Богдан
Яковлевич Вельский.
Летом 1599 г. Вельский во главе военной экспедиции
(с 3000 дворян, стрельцов и казаков) отправился на
Северный Донец. В результате этого похода недалеко от Азова
была основана новая крепость — Царев-Борисов. Всю свою
армию Вельский жаловал деньгами и платьем, кормил
и поил из своих запасов и снискал у нее такую
популярность, что однажды неосторожно заявил: «Пусть Борис
Федорович царствует в Москве, а я теперь царь в Цареве-
Борисове». Но нашлись и у Бориса доброхоты, сообщившие
об этих крамольных словах в Москву. Вельский был
отозван из армии, отдан под суд и подвергнут наказанию
особого рода: его выставили к позорному столбу и волос за
волосом выщипали всю бороду. Вдобавок он был лишен
думного чина и отправлен в ссылку в Нижний Новгород.
377
Потом началось преследование семьи Романовых. Один
из дворян, служивших у Александра Романова, подал царю
извет, в котором сообщил, будто его боярин хранит у себя
волшебные коренья и хочет «испортить» царскую семью.
В конце октября 1600 г. подворье Романовых подверглось
нападению правительственных войск. Особая боярская
комиссия по царскому приказу произвела обыск в
захваченном подворье и обнаружила в казне Александра
Романова «волшебные корешки». Состоялся «колдовской
процесс», на котором братьев Романовых обвинили в
тягчайшем государственном преступлении — покушении на
жизнь государя. Опальным братьям грозила смертная
казнь, но Борис от публичной расправы воздержался.
Федора Никитича Романова под именем Филарета
постригли в монахи и заточили в отдаленном Антониево-
Сийском монастыре. Его младших братьев отправили в
ссылку. Трое из них: Александр, Михаил и Василий —
вскоре умерли в изгнании.
А. С. Пушкин в известной трагедии «Борис Годунов»
вложил в уста «лукавого царедворца» Василия Шуйского
самую презрительную оценку Бориса: «Зять палача и сам
в душе палач», а устами другого героя, своего
однофамильца, заклеймил режим правления Бориса Годунова:
...он правит нами,
Как царь Иван (не к ночи будь помянут).
Что пользы в том, что явных казней нет...
Уверены ль мы в бедной жизни нашей?
Нас каждый день опала ожидает,
Тюрьма, Сибирь, клобук иль кандалы.
А там — в глуши голодна смерть иль петля.
Однако в отличие от Ивана Грозного Борис Годунов
никогда не прибегал к широкому террору и расправлялся
лишь со своими реальными противниками. Это
подтверждает и судьба Вельского и Романовых. Опале Вельского
и братьев Романовых предшествовало одно немаловажное
обстоятельство — болезнь Бориса. Сведения о ней стали
поступать за рубеж еще до коронации Годунова. К осени
1600 г. здоровье нового государя значительно ухудшилось.
Тяжелый недуг царя был одной из причин, побудивших его
устранить с политической арены Вельского и Романовых.
Первый откровенно добивался популярности в армии, а у
вторых продолжительная болезнь Годунова возродила
претензии на обладание короной. Малолетний сын Бориса не
мог удержать трон после смерти отца, поэтому Годунов
постарался вовремя избавиться от опасных претендентов.
378
После суда над Романовыми Борис смягчил их участь:
Ивана вернул из ссылки, а по поводу жестокого обращения
с больным Василием назначил следствие; вдове Александра
и детям Филарета разрешил покинуть ссылку и поселиться
в одной из родовых вотчин; самого Филарета приказал
содержать в Антониево-Сийском монастыре так, чтобы ему
«не было нужи», т. е. нужды.
Правительство Годунова стремилось к поддержанию
мирных отношений с соседними странами и сумело не
только добиться длительной мирной передышки, но и
отодвинуть подальше восточные границы государства. Борис
поддерживал мирные отношения с крымским ханом и
османским султаном, добился урегулирования всех спорных
вопросов с воинственным польским королем. В 1601 г.
Россия подписала с Речью Посполитой 20-летнее
перемирие.
Годунов всячески поощрял экономические, культурные
и торговые отношения с Западной Европой. Для торговых
операций с ганзейским городом Любеком он пытался
наладить морское сообщение через Ивангород. Однако шведы,
располагая первоклассным флотом и ссылаясь на условия
Тявзинского договора, блокировали Ивангород с моря.
Для укрепления международных позиций своей
династии Годунов пытался породниться с датским королем.
В 1602 г. в Москву прибыл брат короля герцог Ганс в
качестве жениха дочери Бориса царевны Ксении. Жених только
месяц пробыл в Москве и неожиданно заболел непонятной
для медиков желудочной болезнью. Ни царские доктора, ни
моления самого Бориса не помогли — Ганс умер, и планам
Годунова не суждено было осуществиться.
На восточных рубежах успехи русских были более
зримыми. Царские воеводы в нескольких схватках разбили
сибирского хана Кучума и вынудили его откочевать с
Иртыша в Барабинские степи. В 1598 г. русские войска от
вновь построенного городка Тары пошли по следам
Кучума, разгромили его становище и взяли в плен его семью
и множество слуг. Сибирское ханство на этом закончило
свое существование. Русские с Иртыша и Оби отправились
к устью Енисея.
Борис Годунов первым из русских правителей решился
послать дворянских «робят» за границу «для науки разных
языков и обучения грамоте». При нем успешно развивалось
книгопечатание. Борис хотел создать в России школы
и даже университет по европейскому образцу. В 1600 г. он
послал в Германию немца Иоанна Крамера, поручив ему
подобрать и привезти в Москву профессоров и докторов.
379
Эти планы Бориса не были выполнены из-за сильного
противодействия ортодоксального духовенства. Церковные
иерархи сочли неразумным поручить обучение юношей
католикам и лютеранам,
Борис Годунов уделял много внимания строительству
и благоустройству столицы. При нем русские мастера
соорудили в Кремле водопровод с мощным насосом. Вода
теперь «великой мудростью» по подземелью поднималась*
на Конюшенный двор. Подле Архангельского собора были'
выстроены обширные палаты для военных приказных
ведомств, а в Китай-городе на месте сгоревших торговых
рядов возникли каменные лавки. Старый обветшалый мост
через Неглинную строители заменили новым широким
мостом, по краям которого расположились торговые
помещения. На Красной площади было сооружено каменное
Лобное место. Борис приказал надстроить столп
колокольни Ивана Великого и сам заложил крепость в Смоленске.
В ее сооружении принимали участие «все города
Московского государства». Увенчанная 38 башнями, эта крепость
стала мощным оборонительным форпостом на западе
страны.
Годунов был превосходным оратором, обладал звучным
голосом и даром красноречия. Люди восхищались его
речами. Современники отмечали величественные манеры,
красоту лица и приветливость в обращении нового царя. По
словам одного из них, Борис «цвел благолепием» и
«образом своим множество людей превзошел». Ко многим
добродетелям царя относили его отвращение к богомерзкому
винопитию. Н. М. Карамзин считал Годунова
узурпатором державной власти и убийцей царевича Дмитрия и,
несмотря на это, воздавал Борису хвалу за то, что он был
«ревностный наблюдатель всех уставов церковных и
правил благочиния, трезвый, воздержный, трудолюбивый, враг
забав суетных и пример в жизни семейственной, супруг,
родитель нежный...» 130.
Многогранную деятельность Годунова современники
оценивали противоречиво. Для князя И. А. Хворостинина
Борис хотя и «лукав нравом», но и «боголюбив», борец
с мздоимством и укротитель лихоимцев. По Авраамию
Палицыну, Борис был «разумен в царских правлениих»,
знаменит по всему свету, но вместе с тем он «отъят от всех
власть». Дьяк Иван Тимофеев обличал Годунова как «зло-
коварного» правителя и воздавал должное его правому суду
и миролюбивой внешней политике. Для автора «Повести,
како отмсти», возникшей при Василии Шуйском в 1606 г.,
Борис — «древней змий», прельстивший многих бояр и
380
«неправдою возхити» царство, убийца царевича Дмитрия.
По поводу этих суждений А. А. Зимин писал: «...если их
сопоставить с реальной деятельностью Бориса Годунова
80—90-х годов, можно найти отражение действительных
фактов, свидетельствующих, что перед нами незаурядный
политик. Осторожный и проницательный, вероломный и
щедрый, Борис умел быть всяким, точнее, таким, каким
требовали обстоятельства. Этим он был обязан природному
уму и непреклонной воле» 131.
В трагической судьбе Бориса Годунова едва ли не
роковую роль сыграло непредвиденное стихийное
бедствие — страшный голод и мор, косившие без пощады
русских людей в течение трех лет подряд. В самом начале
нового столетия страна испытала последствия общего
похолодания вследствие нарушения погодного цикла.
Продолжительные дожди и холод помешали созреванию хлебов
летом 1601 г. Ранние морозы еще больше усугубили
бедственное положение деревни. На озимых полях, засеянных
незрелыми семенами, хлеб либо совсем не пророс, либо дал
плохие всходы. В 1602 г. морозы погубили и те жалкие
посевы, на которые земледельцы возлагали надежды.
В 1603 г. поля уже нечем было засевать.
Наступил тот страшный голод, о котором Н. М.
Карамзин писал: «Тогда началось бедствие, и вопль голодных
встревожил царя. Не только гумна в селах, но и рынки
в столице опустели, и четверть ржи возвысилась ценою от
12 и 15 денег до 3 рублей. Борис велел отворить царские
житницы в Москве и в других городах; убедил духовенство
и вельмож продавать хлебные запасы свои также низкою
ценою; отворил и казну: в четырех оградах, сделанных близ
деревянной стены московской, лежали кучи серебра для
бедных; ежедневно, в час утра, каждому давали две
московки, деньгу или копейку,— но голод свирепствовал: ибо
хитрые корыстолюбцы обманом скупали дешевый хлеб
в житницах казенных, святительских, боярских, чтобы
возвышать его цену и торговать им с прибытком
бессовестным; бедные, получая в день копейку серебряную, не
могли питаться... Пишут, что в одной Москве умерло тогда
500 000 человек, а в селах и в других областях еще
несравненно более, от голода и холода: ибо зимою нищие толпами
замерзали на дорогах» .
Н. М. Карамзин увидел в этом ужасном и всеобщем
бедствии возмездие свыше Борису за его чрезмерное
тщеславие и незаконное восшествие на царский престол и тем не
менее справедливо указал на активные и
многочисленные попытки Годунова предотвратить массовый голод. Но
381
все благие намерения царя не дали ощутимых результатов:
богатые монастыри и знатные бояре, имевшие запасы
хлеба, не откликнулись на призывы правительства —
страсть к наживе пересилила сострадание и милосердие.
А хлеб у святых отцов был. В одном только Кирилло-Бело-
зерском монастыре его запасы составляли 250 000 пудов.
Такого количества хлеба хватило бы на прокормление
10 000 человек в течение целого года. Монахи Соловецкого
монастыря занимались спекуляцией — покупали хлеб по
рублю за четверть (примерно центнер), а продавали его по
полтора. Такой же тяжкий грех не побоялись взять на себя
и троицкие монахи. Даже патриарх Иов смиренно служил
молебны и панихиды по умершим от голода, а сам выжидал
повышения цен и до поры до времени не продавал свой
хлеб. Монастыри и бояре в те годы пользовались народным
бедствием, чтобы еще больше закабалить обнищавших
крестьян.
От голода больше всех страдало многомиллионное
крестьянство. У себя в деревнях оно лишено было даже
бесплатной раздачи милостыни. Чтобы как-то облегчить
участь деревни, правительство Годунова 28 ноября 1601 г.
сроком на один год восстановило крестьянский выход
в Юрьев день. Правда, этому резкому повороту в политике
царя способствовал не столько начинающийся голод (его
ужасы были еще впереди), сколько страх Бориса перед
социальными потрясениями. Восстановление Юрьева дня
не устранило грозных симптомов назревания
крестьянского бунта против усиления крепостного гнета и в то же
время повсеместно затронуло интересы мелкого
дворянства.
Дело в том, что по законам 1601 — 1602 гг. крестьянские
переходы были временно разрешены только на землях
провинциальных дворян и мелких приказных чинов. Что
касается крестьян, принадлежавших членам Боярской
думы, московским дворянам, дьякам и духовенству, то их
крепостное состояние категорически подтверждалось
этими указами. Следовательно, Годунов по-прежнему
выступал ревностным защитником привилегий верхушки
феодального сословия, которая принимала активное и
непосредственное участие в его избрании. Не был
восстановлен Юрьев день и на государственных, черносошных
землях — они являлись важнейшим источником казенных
доходов.
Таким образом, политика Годунова, кроме феодальной
верхушки, никого не удовлетворяла. Борису не удалось
завоевать симпатий в народе. Голод и насилия помещиков
.382
ожесточили крестьян. В 1603 г. впервые в истории страны
зародились повстанческие выступления обездоленных.
Назревала Крестьянская война. Государство не могло
справиться с народным движением без привлечения на свою
сторону всей массы мелкого провинциального дворянства.
Поэтому Борис был вынужден в 1603 г. аннулировать
закон о временном восстановлении Юрьева дня и вернуться
к своему старому, крепостническому курсу. Этот последний
шаг царя сделал Крестьянскую войну неизбежной.
АВАНТЮРА ЛЖЕДМИТРИЯ I
В этот критический для Бориса момент в Москву
пришло неожиданное для всех известие, что последний сын
Ивана Грозного, царевич Дмитрий, жив, что 15 мая 1591 г.
в Угличе погиб не законный наследник русского престола,
а неизвестное подставное лицо. Утверждалось также, что
царевич Дмитрий под чужим именем долго скрывался от
своих врагов и в последнее время, уже будучи взрослым,
объявился в пределах Польско-Литовского государства, где
нашел высокое покровительство короля Сигизмунда III.
А. С. Пушкин устами одного из героев своей
трагедии следующим образом передает эту потрясающую
новость:
Кто б ни был он, спасенный ли царевич,
Иль некий дух во образе его,
Иль смелый плут, бесстыдный самозванец,
Но только там Димитрий появился...
При рассмотрении авантюры Лжедмитрия I следует
сказать прежде всего о том, что самозванца породила сама
обстановка Смутного времени, главной характерной чертой
которого была непрекращающаяся борьба за царский
престол.
Царевича Дмитрия в Москве очень быстро забыли.
О нем вспомнили всего лишь два раза: на второй день после
смерти Федора и во время тяжелой болезни Бориса
Годунова. И вот теперь, спустя три года, его призрак воплотился
в живом человеке, открыто назвавшем себя законным
наследником русского престола.
Но кто же назвал себя Дмитрием? У кого хватило
смелости и дерзкого ума выступить в роли самозванца?
Незаурядная личность первого самозванца издавна
привлекала к себе внимание не только историков, но и выдаю-
383
щихся поэтов и драматургов. Все они по-разному
представляли фигуру мнимого Дмитрия.
Было несколько версий о человеке, одиннадцать
месяцев занимавшем русский престол. В его лице пытались
видеть:
поляка или литовца по происхождению, чуть ли не
внебрачного сына польского короля Стефана Батория,
специально подготовленного иезуитами;
неизвестного русского, найденного для этой роли
боярами, чтобы свалить Бориса Годунова;
истинного представителя великокняжеской династии
Рюриковичей, спасенного доброхотами от убийц в
Угличе f34;
и наконец, Григория Отрепьева, беглого дьякона
московского Чудова монастыря, выдававшего себя за сына
Ивана IV — Дмитрия.
Наиболее правдоподобной оказалась последняя версия,
а именно: самозванцем стал беглый чернец Чудова
монастыря Григорий Отрепьев. Сначала московские власти
считали самозванца безвестным вором и баламутом. Потом,
после тщательного расследования, в результате
полученных сведений о похождениях реального Отрепьева и
показаний его матери, дяди и других родственников была
установлена подлинная личность лжецаревича.
В миру — Юрий, в монашестве — Григорий, Отрепьев
был сыном мелкого обедневшего галицкого дворянина
Богдана Яковлевича Отрепьева, дослужившегося до
стрелецкого сотника. Предки Юрия прибыли в Россию из Литвы,
и одни из них осели в Галиче, другие — в Угличе. Отец его,
вероятно, обладал буйным характером, так как в Немецкой
слободе в Москве, где иноземцы свободно торговали вином,
в одной из пьяных драк он был зарезан неким литвином.
Малолетнего Юшку воспитывала мать; ее стараниями
мальчик научился читать Священное писание. Потом он
отправился в Москву. Здесь смышленый отрок служил
у бояр Романовых и у князя Бориса Черкасского, которые
в конце 1600 г. попали в опалу. После службы у бояр
романовского круга Юрий постригся в монахи под именем
Григория.
Что побудило молодого Отрепьева стать чернецом? На
этот вопрос отвечают по-разному. Царь Борис по поводу
объявившегося самозванца писал в Вену, столицу
австрийских Габсбургов: «...Юшка Отрепьев был в холопех у
дворянина нашего, у Михаила Романова, и, будучи у нево,
учал воровати, и Михайло за его воровство велел его збити
з двора, и тот страдник учал пуще прежнего воровать, и за
384
то его воровство хотели его повесить, и он от тое смертные
казни сбежал, постригся в дальних монастырех, а назвали
его в чернецах Григорием» 135.
Летописец, живший в царствование первых Романовых,
в «Сказании о расстриге» сообщал: «Сей же Гришка
Отрепьев ко князю Борису Кельбулатовичу... в его
благодатный дом часто приходил и от князя Бориса Кельбулато-
вича... честь приобрел, и тоя ради вины на него царь Борис
негодовал, той же лукав сын, вскоре избежав от царя,
утаився во един монастырь и пострижеся» 136.
И наконец, последний вариант:
«Составленное при Романовых «Иное сказание»
преподносило читателям романтическую легенду о том, как
14-летний Юшка стал монахом под влиянием
душеспасительной беседы с вятским игуменом, которого он случайно
встретил в Москве. Слишком близка эта сказка к политике,
чтобы поверить в нее. На самом деле не душеспасительная
беседа, а служба у опальных бояр привела Юшку в
монастырь. Но при Романовых опасно было вспоминать о связи
родоначальника династии со зловредным еретиком» 137.
Молодой чернец Григорий скитался по разным
монастырям. Позже было установлено, что сначала он некоторое
время провел в Суздале в Спасо-Евфимьеве монастыре,
потом в Галиче в обители Иоанна Предтечи и уже после
этого перебрался в столичный кремлевский Чудов
монастырь, где на первых порах жил в келий под началом своего
деда Замятии.
Здесь в полной мере раскрылись выдающиеся
способности Григория. Очень скоро их оценил сам патриарх Иов и,
посвятив чернеца в диаконы, взял его к себе для книжного
дела. Владея каллиграфическим почерком, тот не только
переписывал книги на патриаршем дворе, но даже и
сочинял каноны святым, причем делал это лучше многих
книжников того времени.
Добившись милостивого доверия патриарха, Григорий
часто сопровождал его в царский дворец. Пытливый ум
молодого человека улавливал все. Присутствуя на
доверительных беседах придворных, он неоднократно слышал имя
царевича Дмитрия. Неудивительно, что повле этого его
стали интересовать обстоятельства трагической судьбы
несчастного сына Ивана Грозного. По-видимому, именно в то
время у любознательного и одаренного диакона Чудова
монастыря созрело дерзкое решение присвоить себе имя
давно погибшего царевича. И как только решение это стало
окончательным, он в феврале 1602 г. бежал за рубеж.
По велению царя Бориса Посольский приказ распро-
13 Заказ № 864
385
странил версию, будто Отрепьев бежал с патриаршего
двора за рубеж только потому, что стал еретиком и что
в наказание за этот тягчайший грех он был приговорен
Вселенским собором к ссылке на Белое озеро и к
«заточению на смерть».
Версия эта, рассчитанная на заграницу, далека от
истины. Уже после смерти Лжедмитрия дьяки царя
Василия Шуйского в официальной справке о личности
самозванца писали: «...в 1602 г. из Чудова монастыря
убежал в Литву «диакон черной Григорий Отрепьев, и в Киеве
и в пределах его... в чернокнижество обратися, и
ангельский образ сверже и обруга, и по действу вражию отступив
зело от бога»» 138.
Таким образом, Отрепьев впал в ересь только после
побега за рубеж, а до этого у патриарха и собора не было
оснований приговаривать его к «заточению на смерть».
За кордон Григорий отправился не один. Его
сопровождали чудовский священник Варлаам и инок Мисаил.
Бродяги-иноки были в то время довольно обычным
явлением, поэтому путешествие трех чернецов не встретило
каких-либо затруднений. В течение трех недель они
свободно собирали деньги якобы на строительство
захолустного монастыря, которые потом присвоили себе на дорожные
нужды. В Новгороде-Северском архимандрит Спасской
обители встретил их весьма радушно и даже предложил им
слугу и лошадей. Три недели они провели в Печерском
монастыре в Киеве, а потом жили во владении киевского
воеводы князя Константина Острожского — Остроге.
Через два с половиной столетия достоверность версии
о самозванце Григории Отрепьеве и его пребывании в
Остроге была подтверждена документально. Священник
Амвросий Добротворский в 1851 г. обнаружил в Загоров-
ском монастыре на Волыни Постническую книгу Василия
Великого. Она была напечатана в 1594 г. в Остроге и имела
надпись о том, что 14 августа 1602 г. киевский воевода
князь К.К. Острожский подарил ее «нам, Григорию,
царевичу московскому, з братиею с Варлаамом да Мйсаилом»!
Было видно при этом, что слова «царевичу московскому»
дописал кто-то позднее.
После Острога трое монахов побывали в Никольском
и Дерманском монастырях. Затем, по свидетельству Варла-
ама, вернувшегося в Москву при царе Василии Шуйском
и написавшего свой знаменитый «Извет» для
правительства, Григорий скрылся и сбросил с себя монашеское
одеяние.
Отрепьев смело подался к запорожским казакам, в от-
386
ряд известного старшины Герасима Евангелика. У
отважных запорожцев расстрига учился владеть конем и мечом,
набирался воинской отваги и доблести. Скоро, однако,
доспехи воина Григорий сменил на польскую и латинскую
грамматику, которую с прилежанием штудировал в школе
волынского городка Гощи, понимая, что «царевичу»
надлежит действовать не только оружием, но и словом.
Из школы Григорий поступил на службу к князю Адаму
Вишневецкому, имевшему большое влияние при дворе
и соединявшему в себе надменность и легковерие с весьма
заурядными умственными способностями. Новый
скромный слуга, по словам Карамзина, не отличался красотою:
имел рост средний, грудь широкую, волосы рыжеватые,
лицо круглое, белое, но совсем непривлекательное, глаза
голубые без огня, взор тусклый, нос широкий, бородавку
под правым глазом, также на лбу и одну руку короче
другой. Но все эти невыгоды заменялись живостью ума,
сметливостью, красноречием, благородными манерами и
статною осанкою. Он обнаруживал даровитость,
прямодушие и мягкосердечие, знал по-польски и красиво писал по-
русски.
Бытует легенда, что хитрый пришелец, заслужив
внимание и доброе расположение своего господина,
притворился больным, попросил духовника и открыл тому свою
тайну. Духовник-иезуит немедленно сообщил
Вишневецкому, что его новый слуга — русский царевич Дмитрий.
Адам Вишневецкий, конечно, не мог не воспользоваться
внезапно появившейся возможностью угодить будущему
русскому царю. Он предоставил ему великолепное жилище,
богатую одежду и по всей Литве разнес весть о чудесном
спасении царевича Дмитрия. В судьбе знаменитого
изгнанника приняли также живейшее участие брат Адама
Константин Вишневецкий и тесть последнего — сандомирский
воевода Юрий Мнишек.
Вишневецкие донесли королю Польши о появлении
русского «царевича». Сигизмунд III к этому времени уже
знал от иезуитов о поразительной новости. Он пожелал
увидеть претендента на русский престол.
Самозванец вместе с Вишневецким и сандомирским
воеводой прибыл из Брагина в Краков. Здесь его посетил
папский нунций и в беседе настойчиво рекомендовал для
успеха дела объявить себя католиком, о чем самозванец
незамедлительно дал торжественную клятву. После
пышного обеда в доме нунция Лжедмитрия повезли во дворец
короля.
Объективности ради следует отметить, что многие вид-
13*
387
ные польские вельможи — старый друг Батория гетман
Замойский, пан Жолкевский, князь Острожский, пан Зба-
ражский — советовали Сигизмунду не увлекаться
авантюрой самозванца. Но тщеславный король имел свои планы.
При свидании с Лжедмитрием он скорее только для
порядка потребовал от «царевича» подробного объяснения
всех превратностей его необычайной жизни, полной
загадочных тайн и опасностей.
Интересно, что исповедь самозванца, до сих пор не
переведенная с латыни на русский язык, производит
довольно странное впечатление. Он очень связно поведал
о тайнах московского двора и путано фантазировал в
рассказе о своем спасении. Избегая называть факты, имена,
даты, он признавал, что спасение его остается тайной для
всех, даже для его собственной матери, все еще томящейся
в одном из русских монастырей. Достаточно обдуманной
и правдоподобной легенды спасения не получилось.
Для короля это не имело значения. Он придерживался
откровенно враждебной по отношению к России политики,
и авантюра Лжедмитрия была для него как раз кстати.
Самозванец устраивал и Литву, и Рим. Россия всегда
противостояла польско-литовской экспансии и всегда
отвергала духовную власть Рима. Воображение польского короля
и иезуитов радовала перспектива смуты в России. В лице
самозванца Сигизмунд видел своего друга-союзника, а папа
римский — послушного сына. Правда, были порой у
короля и колебания — открытая поддержка самозванца
являлась серьезным и ответственным внешнеполитическим
актом. Но иезуиты помогли королю. По их наущению
Сигизмунд под личиной нейтрального мирного соседа
попытался раздуть в России пожар междоусобной войны. Не
решившись открыто нарушить 20-летнее перемирие,
подписанное им с Борисом Годуновым, он в то же время:
признал в самозванце царевича Дмитрия;
определил ему на содержание ежегодно 40 тыс. злотых;
повелел Вишневецким, Мнишеку и другим дворянам
составить рать из вольницы и выступить против Бориса;
на содержание этой рати выделил доходы Сандоми^ско-
го воеводства;
наконец, торжественно возложив на самозванца
золотую цепь, снятую со своей груди, отпустил его с иезуитами
из Кракова в Галицию, где близ Львова и Самбора
собиралась шляхта для похода на Москву.
После аудиенции у короля Лжедмитрий по настоянию
папского нунция втайне отрекся от православия и принял
католичество. По совету нунция он собственной рукой
388
написал по-польски письмо к римскому папе
Клименту VIII. Тот незамедлительно обещал самозванцу свое
духовное покровительство. Это письмо было найдено в
1898 г. священником Пирлингом в архиве Ватикана.
Ученые С. Л. Пташицкий и И. А. Бодуэн де Куртенэ подвергли
его палеографическому и графологическому анализу. Было
установлено:
автор письма владел изысканным слогом и в то же
время допускал грубейшие ошибки;
писавший письмо был великороссом, плохо знавшим
польский язык;
по-русски он писал свободно, почерк его отличался
изяществом и имел особенности, характерные для письма
московских канцелярий.
Напрашивается вывод: самозванец всего лишь
переписал письмо, сочиненное для него иезуитами; письмо
подтверждает тождество Лжедмитрия и Григория Отрепьева,
который, как известно, имел красивый каллиграфический
почерк.
Заручившись указаниями короля и с удовлетворением
наблюдая стремительный рост популярности самозванца
среди иезуитов и вельможной шляхты, воевода Юрий
Мнишек, человек жадный и чрезвычайно честолюбивый,
стал верным и непосредственным союзником Лжедмитрия
в реализации задуманной авантюры. И чтобы извлечь из
этого союза наибольшую для себя выгоду, он решил по-,
родниться с4 будущим русским царем.
В Самборе в замке Мнишеков самозванец увлекся
дочерью воеводы Мариной. Юная красавица, как и ее
избранник, была честолюбива, расчетливость ее сочеталась с
легкомысленностью и смелостью. Отец заранее предупредил
обо всем дочь и, похваляясь Вишневецкому, говорил 139:
А какова, скажи, моя Марина?
Я только ей промолвил: ну, смотри!
Не упускай Димитрия!., и вот
Все кончено. Уж он в ее сетях.
Марину объявили невестой Лжедмитрия, а их законный
брак условились оформить после занятия самозванцем
престола в Москве. При этом, разумеется, Юрий Мнишек
потребовал вознаграждения и 25 мая 1604 г.
собственноручно написал самозванцу свои условия, которые
последний принял без возражений. Они сводились к следующему:
русский «царевич» избирает себе достойную супругу —
«вельможную панну Марину, дочь ясновельможного пана
Юрия Мнишека»;
ясновельможного пана Юрия Мнишека он почитает
389
отцом, поскольку уже испытал его любовь и честность;
бракосочетание «царевича» и Марины откладывается
до воцарения жениха;
при воцарении жених берет на себя клятвенное
обязательство немедленно выдать миллион злотых на уплату
долгов ясновельможного пана Юрия и на путешествие
своей будущей супруги до Москвы (сверх того, «царевич»
обещает выслать Марине драгоценности из московской
казны);
о бракосочетании торжественное посольство известит
короля Сигизмунда и будет просить его благосклонного
согласия;
будущей супруге «царевич» обещает уступить
Новгород и Псков со всеми уездами и пригородами, со всеми
людьми, так чтобы «она могла судить и рядить в них
самовластно».
Другой грамотой, подписанной 12 июня 1604 г.,
Лжедмитрий в порыве благодарности отдавал Юрию Мнишеку
в наследственное владение Смоленское и Северское
княжества, кроме некоторых уездов, обещанных им королю
Сигизмунду.
Так, не задумываясь, легко и просто, будущий царь
раздавал земли и казну России ее давним недругам, всегда
готовым поживиться тем, что им по праву не
принадлежало.
Добившись полного признания и получив мощную
поддержку Сигизмунда III и всей придворной шляхты,
скрепив союз с семьей Мнишека брачным обязательством,
Лжедмитрий начал свой поход на Москву. В Галиции, в
районе Самбора, под знамена самозванца собралась
вольная разношерстная рать, среди которой едва ли
насчитывалось 1500 исправных и вооруженных воинов. Но не
только эта рать была его опорой. В Киеве для него набирал
ополчение острожский староста пан Ратомский. К этому
ополчению присоединились запорожские казаки. Атаманы
донских казаков Андрей Корела и Михайло Нежакож по
собственной инициативе встретились с самозванцем и
признали в нем царевича. Поэтому, когда Борис послал
дворянина Хрущева на Дон, чтобы привлечь казаков на
свою сторону, последние схватили царского посла и
связанным доставили к самозванцу. Хрущев немедленно и
охотно присягнул Лжедмитрию, получив от него не только
прощение, но и высочайшую милость.
Самозванец хорошо понимал, что главной его силой
в борьбе с Борисом являются обездоленные массы простого
народа, недовольные крепостнической политикой Годуно-
390
ва. Поэтому он шел на Москву не только «с мечом», но
и с подметными грамотами. Их читали и обездоленные,
и люди воинские. Читали и верили самозванцу. Они видели
в нем не беглого монаха, а смелого борца «за правду».
Сторонники царя Бориса, его градоначальники,
пытались мешать распространению манифеста и грамот
самозванца: жгли их, опровергали. Но все было тщетно —
начались тайные сношения самозванца со многими
городами, где активно действовали его лазутчики. Страсти людей
подогревались слухами о том, что данная Борису присяга
якобы уже не имеет силы, поскольку в живых оказался
законный наследник царского престола. А Борис,
прекрасно это зная, все-таки противится мирному вступлению
«царевича» в Россию. Колебания и неуверенность
охватили чиновников и даже воевод. Смута распространялась
быстро и повсеместно.
Для разоблачения самозванца Годунов посылал в Литву
ето родного дядю Смирного-Отрепьева, но того не
допустили к Лжедмитрию. Тогда Борис отправил к Сигизмунду
своего личного посла дворянина Огарева. Одновременно
московское духовенство направило со своей стороны
разоблачительные послания в Литву и в Польшу. В
обнародованном царском указе приводилась подробная история
беглеца-самозванца. Однако было уже поздно — посол
привез от польского короля лукавый ответ о непричастности
Польши к авантюре Лжедмитрия, гонцы духовенства
вообще не вернулись. Царский же указ не мог рассеять
в народе смуту, которую вызвали подметные грамоты
и лазутчики самозванца.
Нельзя не согласиться с тем, что в борьбе с Лжедмитри-
ем опытный и тонкий политик Годунов допустил целый ряд
серьезных политических просчетов:
прежде всего он не подумал о том, что самозванца могут
поддержать народные массы, особенно донские и
запорожские казаки;
царский указ о беглом чернеце, продавшем
православную веру и принявшем католичество, был обнародован
слишком поздно и по существу не достиг желаемой цели;
строго придерживаясь подписанного с Польшей
перемирия, царь действовал медленно и нерешительно: граница
с Литвой не была перекрыта, что позволило Лжедмитрию
беспрепятственно войти в Северскую землю;
и наконец, Борис лично не возглавил военный поход
против самозванца; этим в значительной степени
объясняются нерешительность и даже безразличие тех, кто
проводил военные действия.
391
В августе 1604 г. самборская разношерстная рать
направилась к днепровским берегам. Недалеко от Киева
она соединилась с 2 тыс. донских казаков, с киевско-север-
ским ополчением Ратомского и с запорожскими казаками.
На левом берегу Днепра Лжедмитрий разделил свое
войско: сам он возглавил отряд, который пошел вверх по
Десне, а другая часть войска двинулась к Белгороду. 16
октября войска самозванца вступили в пределы России.
18 октября без боя сдался Моравск. 26 октября покорился
Чернигов. Его жители встретили самозванца хлебом и
солью. Лжедмитрий беспрепятственно направился к Нов-
городу-Северскому. Но здесь движение приостановилось.
Отряд стрельцов под водительством князя Трубецкого
и Петра Басманова, спешивший к Чернигову, опоздал —
в 15 верстах от города было получено сообщение, что его
уже занял самозванец. Тогда Басманов вернулся в Новго-
род-Северский, решительно расправился с открытыми
сторонниками Лжедмитрия, сжег предместья города и с
500 стрельцами заперся в крепости.
Ополчение самозванца 11 ноября подошло к Новгороду-
Северскому. Начались переговоры. На предложение
мирной капитуляции и обещание «царской» милости Басманов
ответил решительным отказом. Штурм, предпринятый
Лжедмитрием, закончился полной неудачей.
К самозванцу шли радостные вести. 18 ноября без боя
сдался Путивль, затем добровольно капитулировали
Рыльск, Комарницкая волость, Борисов, Белгород, Валуй-
ки, Оскол, Воронеж, Кромы, Ливны, Елец. Почти вся
Южная Россия поднялась против царя Бориса. В ожидании
помощи Басманов вынужден был заключить перемирие. Он
пообещал самозванцу связаться с Москвой и через две
недели сдать город.
На выручку Новгороду- Северскому из Брянска
выступили царские войска. Их вели знатные бояре
Мстиславский, Телятевский, Дмитрий Шуйский, Голицын,
Салтыков и др. 18 декабря на берегу Десны, примерно в шести
верстах от стана Лжедмитрия, между
противоборствующими сторонами завязалась перестрелка. Через три дня
произошла первая боевая стычка, в которой обе стороны
действовали неорганизованно, без должной подготовки.
Поэтому, несмотря на потери среди царских войск, назвать
в этой короткой схватке победителя затруднительно.
После беспорядочной, но сравнительно жаркой стычки
многие поляки, мечтавшие о легкой прогулке в Москву,
покинули лагерь самозванца. Это обстоятельство не сильно
огорчило Лжедмитрия, поскольку к нему прибыло еще
392
4 тыс. запорожских казаков. Сняв осаду Новгорода-Север-
екого, он расположился своим станом в Комарницкой
волости, укрепившись в Севском остроге.
Царские войска отошли к Стародубу. Борис отозвал
Басманова в Москву, а в Стародуб вместе с
дополнительными отрядами отправил Василия Шуйского. Другая царская
рать во главе с Федором Шереметевым собралась близ
Кром, где действовали казаки атамана Корелы.
Войска Шуйского двинулись к Севску. Лжедмитрий не
стал выжидать и смело пошел навстречу неприятелю, хотя
силы враждующих сторон были далеко не равными:
царские войска насчитывали до 60^-70 тыс. человек, а у
самозванца было 15 тыс. конных и пеших.
21 января 1605 г. в Добрыничах произошла решающая
битва. Она началась атакой войск самозванца. Лжедмитрий
действовал смело и мужественно, находясь все время во
главе атакующих. Царская конница была смята, и победа
самозванца казалась совсем близкой. Но царская пехота,
засевшая в деревне, из 40 пушек и 12 тыс. ружей
расстреляла наступавших и обратила их в бегство. Войска
претендента оставили на поле боя 6 тыс. убитыми, много
пленных, 13 пушек и 15 знамен.
Царские воеводы не преследовали отступавших. Они
посчитали самозванца убитым и думали, что с ним уже
навсегда покончено. Но Лжедмитрий на раненом коне
ускакал в Севск, а оттуда ночью с остатками своих войск
бежал в Рыльск, а потом в Путивль.
Царские воеводы жестоко расправились с местным
населением. За измену царю жителей Комарницкой
волости — крестьян — безжалостно мучили и расстреливали.
В результате ненависть к законной власти усилилась,
а расположение к самозванцу возросло.
Узнав, что претендент жив, царские воеводы осадили
Рыльск. Но осада, длившаяся две недели, не сломила
сопротивления осажденных. Пришлось измотанные зимними
походами войска отвести обратно в Комарницкую волость
на отдых.
Царь Борис резко осудил действия своих воевод. Он
приказал продолжать операции против мятежников.
Василий Шуйский и Иван Мстиславский соединились с ратью
Федора Шереметева, продолжавшего стоять под Кромами.
Началась длительная осада Кром многочисленными
царскими войсками. Эта безуспешная и бессмысленная осада
небольшого городка свидетельствует о том, что царские
войска практически утратили свою боеспособность. Около
80 тыс. ратников, имея множество стенобитных орудий, не
393
могли овладеть деревянным городком, в котором кроме
жителей засело лишь 600 храбрых донцов во главе с
атаманом Корелой. Воеводы надеялись взять осажденных
измором. Стрельба из пушек не причиняла ощутимого вреда,
так как казаки выкопали землянки и укрывались в них.
Иногда осажденные предпринимали смелые вылазки.
Царские войска, стоя на снегу и в сырости, бездействовали, их
косили болезни. Осаждавшие не смогли даже
воспрепятствовать движению в голодный город 100 возов хлеба
и 500 казаков, присланных самозванцем из Путивля.
А в Москве в это время царь Борис, прежде деятельный
и энергичный, все чаще устранялся от дел. Силы его,
физические и умственные, угасали. Подверженный суевериям,
лишенный опоры в своем ближайшем окружении, он
склонялся теперь к чернокнижию и прорицателям.
Предчувствуя близкий конец, мучительно думал о спасении в
будущей жизни и ответы искал в предсказаниях богословов
и юродивых.
Борису Годунову исполнилось 53 года. Недуги, в
частности подагра, беспокоили его и ранее. Теперь же его
телесные и душевные страдания особенно возросли. Утром
13 апреля 1605 г. он с боярами занимался делами в Думе.
Потом принимал знатных иноземцев, обедал с ними в
Золотой палате. Встав после обеда из-за стола, царь вдруг
почувствовал себя плохо — кровь пошла у него изо рта,
носа, ушей. Врачи не могли ничем помочь ему. Он терял
память и успел только благословить на трон своего сына
Федора. Через два часа в той же палате государь скончался.
Высказывалось мнение, что Борис Годунов покончил
с собою, приняв яд. А. С. Трачевский указывает, что слухи
о самоубийстве царя распустили его немецкие доктора.
Н. М. Карамзин считает, что Борис не мог покончить с
собой, что всего вернее «удар, а не яд прекратил бурные дни
Борисовы, к истинной скорби отечества» . В
подтверждение своих слов Карамзин приводит два существенных
обстоятельства: во-первых, будучи нежным отцом
семейства, человеком сильного духа и воли, Борис не мог
малодушно оставить жену и детей на почти несомненную
гибель; во-вторых, ко времени смерти Бориса угроза со
стороны самозванца не была еще настолько серьезной,
чтобы в панике принять яд: Лжедмитрий был далеко от
Москвы, а армия пока еще стояла под знаменами царя.
Царевич Федор Годунов родился в 1589 г. Он был
любимцем семьи, и отец с малых лет приобщал его к делам
государства. По тому времени он получил неплохое
образование. Об этом можно судить хотя бы по тому, что известна
394
карта России, составленная юным Федором и изданная
Гергардом в 1614 г. После смерти отца его главными
наставниками были Петр Басманов и вернувшийся из ссылки
Богдан Вельский.
Присяга Федору прошла в Москве без особых
затруднений. Чтобы успокоить население, в те дни на помин души
Бориса были розданы огромные суммы. Но скоро Годуновы
утратили контроль не только в столице, но и во всей стране.
Прежде всего они лишились опоры в армии. Здесь
весьма неблаговидную роль сыграл Петр Басманов.
Незадолго до кончины Борис назначил его, отличившегося при
обороне Новгорода-Северского, командующим всеми
войсками. Явившись к армии уже после смерти Бориса,
Басманов переметнулся в лагерь давно образовавшейся там
оппозиции, которую возглавляли «большие» рязанские
дворяне Ляпуновы (при Годунове они подвергались
наказаниям за продажу оружия казакам и за участие в
столичных беспорядках).
Как только к ним примкнули Басманов и братья
Голицыны, заговорщики подняли мятеж. По их сигналу
донские казаки сделали вылазку из Кром и ударили по
царскому лагерю. В поднявшейся панике оставшиеся
верными Годуновым воеводы не смогли организовать отпор
мятежникам и казакам и бежали из лагеря. Дворянское
ополчение тоже не пожелало больше сражаться за Федора.
Военный лагерь перестал существовать — в течение трех
дней остатки его полков ушли на север.
А самозванец в это время, собрав в Путивле новое
ополчение, продвигался к Москве. Впереди себя он посылал
гонцов и письма к населению. Скоро слух о приближении
«истинного» царя разнесся по Москве. Столица «загудела
как улей» — кто брался за оружие, а кто, напротив,
готовился встречать «сына» Ивана Грозного. Федор Годунов,
его мать и верные им бояре затворились в Кремле и
усилили военную стражу.
В подмосковное село Красное 1 июня прибыли
посланцы Лжедмитрия Гаврила Пушкин и Наум Плещеев.
Им удалось очень быстро поднять давно назревавшее
восстание. Жители села двинулись к столице, к ним
присоединились москвичи. Стража пыталась задержать толпу, но
восставшие смяли ее, проникли в Китай-город и заняли
Красную площадь. Посланные против народной толпы
стрельцы оказались бессильны что-либо сделать. Гаврила
Пушкин с Лобного места объявил «прелестные грамоты»
Лжедмитрия, в которых последний обещал свои милости
всем жителям столицы, включая и бояр, и черных людей.
395
Богдан Вельский в свою очередь тоже использовал
момент, чтобы отступиться от Годуновых. Он поклялся
всенародно, что сам спас царевича Дмитрия, и этим
положил конец колебаниям толпы. Народ ворвался в Кремль
и начал громить дворы Годуновых. Федор был низложен
и вместе с матерью заключен под стражу. Посадские люди
разнесли дворы нескольких состоятельных придворных.
Лжедмитрий пока не спешил с торжественным въездом
в Москву. Он послал в столицу Василия Голицына с
поручением убрать все препятствия на пути движения
«царевича». Посланцы самозванца прежде всего арестовали
патриарха Иова и с позором отправили его в монастырь. Иов был
особенно опасен тем, что очень близко знал диакона
Григория Отрепьева и мог разоблачить Лжедмитрия. Василий
Голицын со стрельцами пришел на подворье к Годуновым.
Царевич Федор и его мать были задушены. Не оставили
в покое и прах Бориса. Бояре — прислужники
Лжедмитрия извлекли труп из Архангельского собора и вместе
с останками сына и жены закопали за городом на простом
и заброшенном кладбище.
Так трагически закончилась история царствования
Бориса Годунова — первого «выборного» государя всея
Руси. Он был фактическим преемником Ивана Грозного
и 20 с лишним лет правил Русским государством. За время
его правления в судьбах страны произошли важные
перемены: были расширены и упрочены дворянские
привилегии и утвердились крепостнические порядки в деревне. Это,
с одной стороны, дало Борису поддержку феодалов, а с
другой — восстановило против него социальные низы.
Поэтому падение Годунова явилось прологом к крестьянской
войне.
Лжедмитрий шел к Москве, не встречая сопротивления.
Жители многих городов выходили к нему навстречу с
образами, встречали хлебом, солью, признавая его
прирожденным государем. 20 июня 1605 г. в сопровождении польских
шляхтичей претендент въехал в столицу. Духовенство
встретило его повсеместным колокольным звоном.
Богдан Вельский на Лобном месте всенародно целовал
крест, что новый царь есть истинный Дмитрий. Самозванцу
была организована также встреча с инокиней Марфой,
матерью царевича Дмитрия Угличского, сына Ивана IV.
Встреча состоялась под Москвой. Бывшая царица
признала «сына» и обошлась с ним ласково. А он, как
почтительный сын, три версты шел с непокрытой головой
около кареты царицы-матери. Вскоре после этого
состоялось венчание на царство.
396
Заняв трон, Лжедмитрий не торопился с выполнением
своих обещаний. Выполнить их было не так просто,
поскольку положение нового царя было не однозначно —
слишком разнородными были те силы, которые помогли
ему занять престол. С одной стороны, он был ставленником
польской шляхты, а ее притязания были откровенно
чрезмерными. С другой стороны, ему надо было не на словах,
а на деле отблагодарить многочисленную боярскую знать,
которая примкнула к нему. Наконец, он пришел в Москву
на гребне народного возмущения и стремился показать себя
добрым русским царем. Двойственное положение Лже-
дмитрия, естественно, породило неустойчивую и
противоречивую политику.
Прежде всего требовалось подобрать удобную для
самозванца кандидатуру на освободившееся после Иова место
патриарха всея Руси, по существу первого помощника царя
в деле формирования общественного мнения. Патриархом
стал «лукавый и изворотливый грек» — рязанский
архиерей Игнатий. Конечно, Лжедмитрий не мог, как обещал
папскому нунцию, сразу же ввести в Москве католичество.
Сам же, оставаясь втайне католиком, продолжал
поддерживать связь с иезуитами, разрешил им проживать в Кремле,
завести там свою церковь и служить в ней по канонам
латинской веры.
Самозванец осыпал милостями тех бояр, которые
пострадали при Борисе. Романовы, Нагие и другие были
возвращены из ссылки. Филарет Романов (в миру Федор
Никитич, племянник царицы Анастасии, двоюродный брат
царя Федора Ивановича) был возведен в сан ростовского
митрополита.
В решении государственных дел новый царь проявлял
полную независимость и самостоятельность. Он сам два
раза в неделю принимал челобитные, ежедневно бывал
в Думе и не показывал особого желания советоваться с
боярами даже по важным вопросам. Бояре дивились его уму
и способности быстро решать трудные дела. Между прочим,
он считал необходимым установить более тесные связи
с Западом, чтобы приобщиться к культуре его более
образованных народов и в союзе с европейскими государями
изгнать турок из Европы. Себя он именовал не только царем,
но и императором.
Ласковым обхождением и милостью царь старался
расположить к своей особе простой народ. Он лично
выслушивал жалобы и просьбы, отменил казни, пытался
облегчить положение служилых людей, сделал суд бесплатным,
начал борьбу против лихоимства, принимал меры, чтобы
397
смягчить и ограничить холопство. Но в то же время, не
раздумывая, он подтвердил указы о кабальном холопстве,
о пятилетнем сроке сыска сбежавших от феодалов
крестьян, а польской шляхте охотно раздавал земли с
крепостными крестьянами.
Сильное неудовольствие москвичей вызывало
пренебрежительное отношение царя к русским обычаям. При всей
своей сообразительности вел он себя легкомысленно, порой
даже ребячливо, не считаясь с установившимися
порядками при русском дворе. Так, во время царского обеда не по
обычаю стала играть музыка, пелись песни. Перед обедом
царь не молился, после обеда не умывал рук и не спал. Из
дворца он часто отлучался без сопровождающих.
Особенно возмущало всех жителей столицы
бесцеремонное и вызывающее поведение поляков, прибывших
с самозванцем. Они открыто буйствовали в Москве и по
всякому поводу и без повода задирали и обижали местных
жителей. Народ готов был с оружием подняться на поляков
по первому зову.
Таким образом, Лжедмитрий довольно быстро лишился
славы хорошего и доброго государя. Преждевременные
восторги обманутых людей сменились недоверием к царю,
всеобщим неудовольствием и скрытой ненавистью к
полякам. Назревали условия для заговора против ставленника
польской шляхты.
Почти через год в Москву приехала невеста Лжедмит-
рия Марина Мнишек. С нею прибыли ее отец и 2 тыс.
поляков. 8 мая молодой царь обвенчался с высокомерной
полячкой «на пятницу и на Николин день», что было
против устава и обычаев русской православной церкви.
Женитьба на католичке, прибывшей к русскому царю с
огромной свитой спесивых шляхтичей, вызвала новую волну
недовольства среди жителей столицы. Этим расчетливо
воспользовался Василий Шуйский для организации
заговора против самозванца.
Князь Василий Шуйский — фигура незаурядная в
русской истории. У А. С. Пушкина были все основания назвать
его <<лукавым царедворцем». Устами Бориса Годунова поэт
произносит: «А Шуйскому не должно доверять:
уклончивый, но смелый и лукавый...» 141 А. С. Трачевский дает
Василию Шуйскому еще более развернутую
характеристику: «Этот приземистый, изможденный, сгорбленный,
подслеповатый старик, с большим ртом и реденькой бородкой,
отличался алчностью, бессердечием, страстью к шпионству
и наушничеству; он был невежествен, занимался волхвова-
нием и ненавидел все иноземное. Он проявлял мужество
398
и крайнее упорство только в отстаивании своей короны, за
которую уцепился с лихорадочностью скряги» 142.
Во время правления Годунова Василий Иванович стал
единственным представителем знатного рода Шуйских, кто
не только не попал в опалу, но и добился высокого доверия
правителя. Он более чем успешно справился с довольно
щекотливым поручением Бориса по расследованию
обстоятельств гибели царевича Дмитрия в Угличе. Когда только
что появился самозванец и реальная сила была еще в руках
Годунова, Шуйский на площади клялся, что царевич
Дмитрий действительно умер. Когда Борис умер и победа
самозванца стала очевидной, он же признал в
Лжедмитрий истинного царевича и этим по существу решил судьбу
семейства Годунова.
После вступления Лжедмитрия на престол Шуйский
стал распускать о нем дурные слухи. Басманов донес об
этом самозванцу. Состоялся суд. Судьи, назначенные из
всяких чинов, приговорили Шуйского к смерти. Но царь,
показывая пример милосердия, помиловал его, смерть
заменив сначала ссылкой, а затем разрешив ему даже
оставаться в Москве.
И вот теперь наступил наконец час решительных
действий для князя Василия Ивановича. Он очень быстро
договорился с боярами, торговыми и ратными людьми,
объяснив им, что его недавнее лживое признание в лице
безродного самозванца истинного царевича потребовалось
только для того, чтобы убрать с царского трона династию
Бориса Годунова.
Заговорщики условились в урочный час ударить в набат
и объявить народу, что поляки убивают государя. Затем
людскую толпу направить для расправы над поляками,
а самим ворваться в Кремль к самозванцу будто бы для его
обороны, а на самом деле разом покончить с ним.
Ночью 17 мая 1606 г. неожиданно зазвонили все москов1
ские колокола. Народ хлынул на Красную площадь. Там
с мечами и на конях уже были бояре. Они послали толпу на
расправу с ненавистными поляками, а Шуйский со своими
ближайшими сторонниками направился в Кремль. В
царском дворце Басманов принялся униженно уговаривать
бояр, но был тут же убит. Лжедмитрий попытался бежать
через окно, однако неосторожно упал и сильно разбился.
Испуганные стрельцы, стоявшие на страже, в
растерянности отнесли самозванца обратно во дворец. Заговорщики не
стали медлить — они мечами зарубили его и уже мертвого
сбросили с крыльца.
17 мая много поляков было перебито возбужденным
399
народом — резня продолжалась почти до полудня. Но
Марина Мнишек и ее отец остались живы — бояре укрыли их
от расправы. Потом они были высланы в город Ярославль.
Труп самозванца сначала вместе с трупом Басманова
был выставлен на поругание на Красной площади. Потом
через трое суток его сожгли, пепел смешали с порохом и
выстрелили из пушки в ту сторону, откуда Лжедмитрий
пришел в русскую столицу.
Народ не любил князя Шуйского. Поэтому после смерти
Лжедмитрия бояре побоялись созывать Земский собор.
Сторонники Шуйского на Красной площади «прокричали»
новым царем Василия Ивановича, потомка Александра
Невского. Они преследовали определенную цель: при царе,
не отличавшемся выдающимися способностями, хотели
сами править делами государства.
При этом бояре потребовали от нового царя заверения
в том, что он ничего не будет делать без их совета.
КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА
ПОД ПРЕДВОДИТЕЛЬСТВОМ
БОЛОТНИКОВА
Новый царь Василий Иванович Шуйский, открыто
защищая привилегии своих союзников — бояр, дал в
Успенском соборе присягу в том, что ему, «не осудя истинным
судом с боярами своими, смерти не предать, вотчин, дворов
и животов у братьи его, у жен и детей не отнимать, если они
с ним в мысли не были... Да и доводов ложных мне,
великому государю, не слушать, а сыскивать всякими сысками
накрепко... чтобы в том православное христианство
невинно не гибло; а кто на кого солжет, то, сыскав, казнить
его, смотря по вине, которую взвел напрасно» из. Эта так
называемая крестоцеловальная грамота Василия Шуйского
означала небывалое ограничение власти царя боярами, что
вело к усилению феодального гнета над обездоленными
массами, осмелившимися подняться на борьбу с
крепостническими порядками. Тяжесть положения измученного
народа и крах иллюзий, связанных с именем «доброго
царевича Дмитрия», вызвали новое всенародное движение.
Буржуазные историки связывали свои концепции о
крестьянской войне с утерей веры народа в царскую влаеть,
что, по их мнению, было обусловлено мнвгочисленными
400;
и противоречивыми грамотами: о воре Гришке Отрепьеве,
о признании в нем царевича Дмитрия, о венчании
последнего на царство и, наконец, об убийстве его и воцарении
лукавого Шуйского.
«До сих пор,— делал вывод историк С. М. Соловьев,—
области верили Москве, признавали каждое слово,
приходившее к ним из Москвы, непреложным, но теперь Москва
явно признается, что чародей прельстил ее омрачением
бесовским; необходимо рождался вопрос: не омрачены ли
москвитяне и Шуйским? До сих пор Москва была
сосредоточием, к которому тянули все области; связью между
Москвой и областями было доверие ко власти, в ней
пребывающей; теперь это доверие было нарушено, и связь
ослабела, государство замутилось; вера, раз
поколебленная, повела необходимо к суеверию; потеряв политическую
веру в Москву, начали верить всем и всему... Тут-то в самом
деле наступило для всего государства бесовское омрачение,
произведенное духом лжи, от которой менее других был
чист Шуйский, которого сонм клевретов посадил на
престол царей московских» 144.
Приведенные доводы необходимо дополнить
существенным положением — продолжающимся процессом
закрепощения крестьян.
Массовые выступления народа против
феодально-крепостнического засилья власть имущих начались при
Борисе Годунове. В 1603 г. восстание крестьян и холопов
охватило районы, прилегающие к Москве. Во главе
восставших стоял холоп Хлопко. Опасность была настолько
велика, что Годунов вынужден был направить против
восставших войска с главным воеводой Иваном
Басмановым. Произошла упорная битва, в которой Басманов был
убит, а атаман Хлопко тяжело ранен. Восстание было
подавлено. Многие его участники вместе с Хлопко были
казнены (хотя Борис при вступлении на престол
торжественно клялся не прибегать к казням). Многим из
восставших удалось бежать на юг, где уже давно собирались
все бесправные и недовольные.
Наибольший приток бежавших из центральных и
северо-западных районов страны оседал на юго-западе страны,
в районе Путивля, особенно в Комарницкой волости.
Слабость местной администрации, отдаленность от центра
и наличие организованной силы в лице воинственного
казачества послужили благоприятными условиями для
того, чтобы именно на этой окраине страны началось мощное
народное выступление.
Движение возглавил бывший холоп Иван Исаевич
401
Болотников. В современной исторической литературе под
Крестьянской войной обычно понимается совокупность
всех народных выступлений, имевших место в первые
полтора десятилетия XVII столетия. В этом случае есть все
основания считать восстание Ивана Болотникова ее
высшей точкой.
Крестьянские войны имеют свои особенности — они,
как правило, охватывают широкую территорию и носят
массовый характер. Вооруженные отряды восставших
вступают в столкновение с правительственными войсками.
Но даже наиболее организованные выступления народных
масс разрозненны, слаба связь между их отдельными
очагами, нет единства действий восставших. Будучи
антикрепостническими по своему характеру, они были направлены
прежде всего против бояр и дворян, за «хорошего» царя.
В этом проявлялся наивный монархизм всех народных
крестьянских движений.
Социальный состав движения под предводительством
Болотникова был весьма разнообразным. Под его
знаменами выступали беглые крестьяне и холопы, посадские
и служилые люди, стрельцы и казаки. В начале восстания
сам путивльский воевода князь Шаховский оказал
поддержку Болотникову, а позже к нему примкнули
некоторые дворянские отряды. Эта социальная пестрота
восставших отрицательно сказывалась на организованности
и стойкости движения.
Интересна биография Ивана Болотникова. Он был
холопом князя Телятевского с Черниговщины, от которого
бежал на Нижнюю Волгу, в Астрахань. Там он попал в плен
к татарам и был продан ими в рабство туркам. Изведал
Болотников тяжкий, унизительный труд гребца на
турецких галерах. Не сохранилось точных известий, каким
образом удалось ему освободиться из рабства. Болотников
оказался в Италии, жил в Венеции, работал гондольером.
Через Австрию, Чехию, Польшу он пробрался в Самбор, где
встретился с Лжедмитрием.
Поход восставших от Путивля на Москву начался
в июле 1606 г. Для привлечения на свою сторону широких
крестьянских масс Болотников использовал имя царевича
Дмитрия. Распространялся слух, что тот не погиб в Москве
17 мая 1606 г., а чудом спасся и вот теперь уже, безусловно,
даст простому народу все, что тому нужно.
От имени Дмитрия Болотников, как царский воевода,
рассылал повсюду грамоты с призывом к борьбе против
изменника Шуйского. Начало похода имело полный
успех — за один месяц почти все города Курско-Орловского
402
края поднялись по призыву крестьянского вождя. Первая
серьезная проба сил восставших имела место под Кромами.
Здесь Болотников разбил посланные против него войска
Шуйского и двинулся на Калугу. Одновременно с ним из
Ельца вышел большой отряд восставших служилых людей
и казаков во главе с Истомой Пашковым.
Недалеко от Калуги, в устье реки Угры, Болотников
в сентябре 1606 г. еще раз разбил правительственные
войска. Силы восставших заметно росли. К ним
присоединились отряды рязанских и тульских крестьян, а также
рязанская рать во главе с дворянами, братьями
Ляпуновыми и воеводой (тоже дворянином) Г. Ф. Сунбуловым.
Под Серпуховом успешное движение восставших
пытались остановить войска молодого князя М-. В. Скопина-
Шуйского с боярами. Но они очень быстро были рассеяны,
и поход Болотникова на Москву продолжался. К этому
времени Истома Пашков взял Коломну и выступил на
соединение с главными силами Болотникова. 7 октября
1606 г. Болотников подошел к Москве. Соединившись
с отрядом Пашкова, он занял село Коломенское.
Руководители народного восстания Иван Болотников, Истома
Пашков, Прокофий и Захар Ляпуновы и Григорий Сунбулов
расположились в теремах царского дворца.
В тот момент войско Болотникова насчитывало десятки
тысяч человек. Кроме того, на его стороне были Поволжье,
Западный Урал, Псков и Астрахань. Никогда еще народное
движение в России не достигало такого размаха — это была
действительно народная война.
Болотников предпринял попытку овладеть столицей.
Пашкова он поставил в селе Красном, чтобы принять на
себя натиск ратных людей, идущих в Москву из Ярославля,
Ляпуновым поручил охрану Смоленской дороги, а сам,
перейдя Москву-реку, ударил по дворянскому ополчению
в Рогожской слободе. Но в этот наиболее ответственный
момент роковым образом сказалось различие целей у
неоднородных по своему социальному составу участников
восстания. В разгар-боя и Пашков и братья Ляпуновы
с Сунбуловым перешли на сторону Шуйского.
Потерпев в декабре 1606 г. поражение под Москвой,
Болотников укрепился в Калуге. Войска Шуйского четыре
месяца безуспешно осаждали город.
А в стране не утихало пламя крестьянской войны.
Предводитель терских казаков муромский горожанин Илья
Горчаков объявил себя «царевичем Петром» (никогда не
существовавшим сыном царя Федора) и с большим отрядом
восставших двинулся от Терека по Волге. К нему присоеди-
403
нились отряды народов Поволжья — марийцы, мордва,
татары. Восставшие осадили Нижний Новгород.
Правительственные войска с трудом рассеяли восставших в
Поволжье. Однако новые отряды крестьян и казаков,
объединенные Горчаковым, в начале 1607 г. двинулись на помощь
Болотникову. Весной 1607 г. царские войска были разбиты
под Калугой. Повстанцы соединились в Туле.
Правительство Шуйского принимало все меры к тому,
чтобы, с одной стороны, объединить феодалов в борьбе
с поднявшимся крестьянством, а с другой стороны,
расколоть силы восставших. В марте 1607 г. оно ввело 15-летний
срок сыска беглых крестьян. Одновременно было велено
всех пленных отдавать в холопы, а всем добровольно
перебежавшим из повстанческого лагеря давать освобождение
от крепостной зависимости.
Собрав большую армию, Василий Шуйский 21 мая
1607 г. лично выступил «на свое государево и великое
земское дело». Разорив Алексин, он пришел под Тулу, где
укрепились в кремле отряды Болотникова и Горчакова.
Осада Тулы длилась тоже четыре месяца и до предела
истощила силы восставших. В городе было около 20 тыс.
людей, запасы продовольствия подходили к концу.
Наступила холодная осень, а вместе с нею начался голод. Чтобы
еще больше осложнить положение повстанцев, осаждавшие
сделали запруду — река Упа вышла из берегов и затопила
город. Болотников согласился наконец сдать Тулу.
Согласие это кроме всего прочего было продиктовано посулами
Василия Шуйского. Царь целовал крест, обещая «ворам
всем дать выход, кто куда захочет, а воеводам их, вору
Ивашке и иным, ничего не будет». Но Шуйский не сдержал
своего царского слова. Как только открылись ворота
тульского кремля, Болотникова и Горчакова схватили. Илью
Горчакова повесили в Москве у Данилова монастыря,
а Иван Исаевич Болотников был сослан на север, в
Каргополь, и сначала ослеплен, а затем утоплен.
Стихийность, неорганизованность в действиях были
главными причинами поражения крестьянской войны.
Социальная неоднородность и наивный монархизм
восставших обрекали движение на неудачу. Однако первая
крестьянская война в России, поднявшая на борьбу против
засилья феодалов тысячи крестьян разных
национальностей на огромной территории страны, основательно
напугала дворянско-боярскую верхушку. Процесс социально-
политического развития русского общества, безусловно,
ускорился.
404
АВАНТЮРА ЛЖЕДМИТРИЯ II
И ПОЛЬСКО-ШВЕДСКАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ
Поражение выступления Болотникова не упрочило
положения правительства Василия Шуйского, оно
по-прежнему оставалось крайне шатким. В стране продолжались
антифеодальные выступления, не утихала острая борьба
между различными слоями внутри правящего феодального
класса.
Бояре не были в восторге от нового царя. Одни из них
завидовали Шуйскому и сами были бы не прочь занять его
место, другие осуждали царя за скупость — он не слишком
жаловал своих приближенных. К тому же теперь русского
государя воспринимали по-иному, чем прежде. Ведь за год
с небольшим на Руси видели четвертого царя, причем двое
из них были убиты самочинным судом. Все это не вязалось
с церковными постулатами, что государь являлся
избранником Бога на земле, его помазанником. Ради своих
корыстных интересов многие бояре желали перемен.
В эту острую и сложную борьбу активно вторглись
иноземные силы. Польская шляхта и католическая церковь
не смирились с печальным фиаско Лжедмитрия I— они
надеялись извлечь выгоду из острых противоречий,
раздиравших Россию.
Летом 1607 г. в Стародубе объявился еще один
«Дмитрий», будто бы чудом спасшийся в Москве в мае 1606 г.
Вокруг нового самозванца — Лжедмитрия II, личность
которого так и осталась неустановленной, собралось
разношерстное войско, В состав его входили польско-литовские
отряды, стрельцы, крестьяне и холопы, казаки во главе
с Иваном Заруцким, принимавшие участие в крестьянской
войне.
Весной 1608 г. многие жители городов Северской земли
присягнули Лжедмитрию П. Почувствовав поддержку,
самозванец двинул свои войска на Москву. Первое серьезное
сражение с московскими ратными людьми, которыми
командовал бездарный в военном деле брат царя Дмитрий
Иванович Шуйский, произошло под Волховом 30
апреля — 1 мая 1608 г. Оставшийся неизвестным автор
«Повести о победах Московского государства» так пишет об
этом сражении: «И произошел под Волховом бой
жестокий. И по божьему гневу многих государевых людей враги
побили и в плен захватили, и большой урон нанесли, и
полки погнали, долго их преследуя. И государевы бояре
и ратные люди, видя их многочисленность, пошли к цар-
405
ствующему городу Москве, к царю Василию
Ивановичу» 145.
В начале июня Лжедмитрий II подошел к Москве,
однако в боях у Химок и на Пресне был остановлен.
Обосновался он в Тушине, и по месту своего расположения этот
самозванец получил в истории прозвище «тушинский вор».
После того как Лжедмитрий II прочно сел в Тушине,
польские войска под командованием Яна Сапеги и
Александра Лисовского осадили Троице-Сергиев монастырь,
чтобы блокировать Москву с севера. Троицкая лавра
(основана Сергием Радонежским в 1337 г.) по своему богатству
и великолепию была одним из первых монастырей в
России. Поляки кроме всего прочего рассчитывали
поживиться, разграбив такой богатый монастырь.
Оборона Троице-Сергиева монастыря является одной из
самых героических страниц в истории Смутного времени.
Ян Сапега и Александр Лисовский, известные «своею
доблестью и зверским мужеством», привели к Троице из
лагеря «тушинского вора» 15 тыс. польских ратников
с несколькими десятками осадных орудий. За крепкими
стенами монастыря оборону держали крестьяне из
окрестных сел и деревень, местные иноки и монастырские
слуги — всего около 2200-—2400 человек. Большая часть их
впервые взяла в руки оружие. Несмотря на это, оборона
монастыря длилась с 23 сентября 1608 до 12 января
1610 г. Беспрерывный грохот осадных орудий и
многочисленные штурмы поляков не сломили воли осажденных,
не принудили к сдаче на милость врага — монастырь
выстоял до прихода к Троице рати Михаила Васильевича
Скопина-Шуйского.
Из-под Троицы поляки с Сапегой и Лисовским отошли
в Дмитров. Скоро лагерь «тушинского вора» ненадолго
стал своеобразным вторым (после Москвы)
административным центром на Руси со своей боярской думой,
приказами- и т. д. Это был фактически раскол страны. Здесь
самозванец затевал частые пиры, его разношерстная рать
беззаботно веселилась. Сюда приезжали иноземные купцы,
а рать самозванца все пополнялась. Если верить А. С. Тра-
чевскому, в Тушине собралось более 100 тыс. человек,
присягнувших самозванцу.
А в Москве было смутно и неуютно. Не имея достаточно
сил для наступления на Тушино, царь Василий Иванович
все свои войска ввел в город и выжидал. В результате
Москва как бы оторвалась от Русской земли. Под ее
стенами разъезжали воровские дружины. Многие русские города
либо признавали «тушинского царька», либо разрозненно,
406
на свой страх и риск вели борьбу за свое существование.
Чтобы собраться с силами для борьбы с «тушинским
вором», правительство Шуйского в июле 1608 г. подписало
перемирие с Польшей. По этому соглашению Москва
освобождала всех пленных поляков, захваченных во время
авантюры Лжедмитрия I, а представители польского
короля обещали отозвать из России все польско-литовские
отряды. В числе прочих пленных в Польшу были отпущены
Марина Мнишек и ее отец. В пути их сопровождала
специально выделенная царская охрана.
У сандомирского воеводы Юрия Мнишека было время
подумать. После столь высокого взлета ему, бывшему
«тестю русского царя», и его дочери Марине, бывшей
«русской царице», не хотелось с позором возвращаться на
родину. Поэтому, когда до города Белого оставалось
15 верст, Юрий решил вернуться в Тушино, о чем тайно
уведомил самозванца. Тот живо откликнулся: приказал
своему отряду отбить пленников у царской охраны и
доставить их в лагерь.
В Тушине состоялась обоюдовыгодная сделка. Юрий
Мнишек признал в самозванце первого, якобы спасшегося
во время московского восстания 17 мая 1606 г., и принудил
свою дочь «вернуться к своему законному мужу».
Самозванец выдал «своему тестю» 300 тыс. золотых рублей и
предоставил ему возможность свободно вернуться в
Польшу.
Лжедмитрий II не был галантным кавалером, хотя бы
в какой-то мере желанным для гордой и надменной
Марины. По словам А. С. Трачевского, «то был бездарный,
невежественный мужик, грязный и сквернословный,
которого поляки тщетно обучали хорошим манерам». Но у
авантюристки не было иного выхода, и поэтому «Марина
перемогла совесть и женский стыд, тайно обвенчалась
с самозванцем и объявила, что он истинный ее муж,
который спасся в Москве от смерти» 146.
Для «тушинского вора» признание в нем «зятя» и
«мужа» имело огромное значение: придавало законность его
притязаниям и увеличивало число его сторонников среди
местного населения. Теперь польско-литовские войска уже
не просто поддерживали авантюру самозванца, а защищали
законные интересы «русского царя» и «русской царицы».
В октябре 1608 г. отряды «тушинского вора» взяли
Ростов. Там они захватили митрополита Филарета и
привезли его в Тушино. В лагере пленника встретили с
почетом. Поскольку Лжедмитрий II получил наказ от
представителей римского папы ввести в России унию католиче-
407
ской церкви с православной, Филарету была уготована роль
«нареченного патриарха московского» при «тушинском
царьке».
Таким образом, отец будущего царя Михаила Романова
был удостоен высшего церковного сана в стане
авантюристов и изменников — заклятых врагов России и
православной веры. Дошедшие до нас сведения о положении и
поведении Филарета в Тушине противоречивы. По одним из
них, он жил там «не своею волею», его «блюли крепкими
сторожами». По другим — он добровольно исполнял роль
главы того духовенства, которое признало Лжедмитрия II
за царя. Последнее, надо полагать, более соответствует
реальной действительности того сложного времени.
Во время стоянки Лжедмитрия II в Тушине отряды
интервентов рыскали по русской земле, притесняли,
грабили, уничтожали местное население. Ужасную картину этих
бесчинств передает А. Петрушевский: «Не было в них ни
милости, ни жалости: пленных они топили, расстреливали;
на глазах родителей жгли детей, головы их носили на
копьях, грудных младенцев разбивали о каменья. Русские
тушинцы не только не мешали полякам сквернить святые
храмы, но еще и сами им помогали, держали в алтарях
собак и скотину, пеленами покрывали лошадей, на иконах
играли в кости. Избив людей и забрав все, что можно
забрать, они остальное добро портили, сжигали, бросали
в воду. Во всех местах, где злодействовали тушинцы,
вместо усадеб лежали груды пепла; по дорогам валялись
трупы, на которых стаями сидели вороны... Медведи,
волки, лисицы, зайцы свободно разгуливали по запустевшим
городам и селам, гнездились в избах, в хоромах. Уцелевшие
люди прятались по лесам, по болотам, в звериных
логовищах, скрывались от света Божия, дрожали весь день за
свою жизнь и как великого блага ждали темной ночи. Но
и ночь не всегда их спасала: ночью было светло, как днем,
от зарева пожарного. Тушинцы с гончими собаками
отыскивали людской след; слыша собак, люди не смели
шелохнуться в своих трущобах... Словно холмами, покры-
147
лась русская земля людскими могилами» .
Повсеместно стихийно вспыхивали народные
восстания, создавались местные народные ополчения. Именно
они выбили интервентов из Костромы и Галича, выдержали
осаду и потом отбили атаки на Ярославль. Поднялись
восстания в Муроме и Владимире.
Совсем по-другому вели себя боярская знать и многие
служилые люди, недовольные Шуйским. Они либо
переходили в Тушино и получали в награду от Лжедмитрия II
408
земли с крестьянами, либо возвращались обратно к
Шуйскому за более высокими чинами и богатыми вотчинами.
Таких перебежчиков народ назвал «тушинскими
перелетами».
В чрезвычайно сложных условиях смуты многие
дворяне и дети боярские не проявляли особого желания служить
Василию Шуйскому, популярность которого в народе
продолжала падать. У царского правительства
катастрофически не хватало войск для борьбы с противником. В то же
время царь боялся привлечь к освободительной борьбе
широкие народные массы. Он принял другое решение —
обратиться за военной помощью к шведскому королю
Карлу IX. С этой целью в Новгород был послан племянник
царя князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский,
показавший себя умелым военачальником во время сражения
с отрядами Ивана Болотникова.
После переговоров со шведами в Выборге 28 февраля
1609 г. был подписан договор, по которому Швеция
направляла русскому царю 5-тысячный вспомогательный
отряд из шведских, французских, немецких и шотландских
наемников во главе с опытными шведскими
военачальниками Якубом Понтусом Делагарди, Эвертом Горном и др.
Соглашение со шведами в Выборге дорого стоило русским —
кроме жалованья шведским воинам Шуйский отказывался
от условий Тявзинского мира, заключенного 18 июня
1595 г., уступал шведам Корелу с уездом и разрешал
свободное обращение на территории России шведской монеты.
Все это означало по существу фактическое развязывание
шведской интервенции.
Весной 1609 г. в Новгород прибыли русские войска,
чтобы под предводительством 24-летнего князя Скопина-
Шуйского вместе со шведами выступить против тушинцев.
Началось успешное освобождение северо-восточной части
Русской земли, в котором активно участвовали также
народные ополчения местных городов. Овладев Торжком,
Скопин-Шуйский пошел на Тверь. 13 июля под Тверью
произошло крупное сражение; в этом бою русские и
иноземные войска разгромили тушинцев и «большую добычу
у поляков захватили».
Получив свою добычу под Тверью, шведы больше не
захотели принимать участия в военных действиях — они
потребовали уплаты обещанного жалованья и немедленной
передачи города Корелы. В поисках денежных средств
Шуйскому пришлось обложить народ тяжелым налогом,
что вызвало еще большее недовольство царем и привело
к новым выступлениям против феодалов.
409
А Скошш-Шуйскйй продолжал наступление. Он занял
Калязин, освободил Переяславль, пришел в
Александровскую слободу, выгнав оттуда поляков. Окружив слободу
системой острожков и других укреплений, он успешно
выдержал очередной бой с интервентами и начал реально
угрожать тушинскому лагерю и войскам Сапеги и
Лисовского под Троице-Сергиевым монастырем.
Доблестная рать князя Скопина-Шуйского стала в то
время надеждой русского народа. Про царя Василия не
вспоминали, многим невольно приходили в голову мысли,
что хорошо бы вместо беспомощного Василия поставить
царем молодого, но весьма опытного в делах князя. Проко-
пий Ляпунов, предприимчивый и дерзкий рязанский
воевода, не любивший Василия Шуйского и действовавший
всегда открыто и прямолинейно, направил в
Александровскую слободу своих послов с грамотой, в которой призывал
Скопина-Шуйского на царство. Но тот решительно отверг
предложение.
Разгром войск Лжедмитрия II было главной задачей
Скопина-Шуйского. Этому помогли события, вызвавшие
самопроизвольный распад военного лагеря «тушинского
вора». Пребывание шведских войск на территории России
послужило поводом для открытой польской интервенции,
поскольку Речь Посполитая и Швеция находились в
состоянии войны. Нарушив договор о перемирии, польский
король Сигизмунд III 16 сентября 1609 г. осадил Смоленск.
«Тушинские» поляки, занятые личной наживой, не
захотели поддерживать новый военный поход своего короля,
В лагере «тушинского царька» поднялся переполох, в
результате чего он распался. Лжедмитрий II с Мариной
и кучкой своих приверженцев бежал в Калугу.
В период обороны Смоленска со всей силой проявился
высокий патриотизм народных масс. Отборные войска
польского короля с 16 сентября 1609 по 3 июня 1611 г. тщетно
пытались овладеть городом. Его оборону держали во главе
с прославленным воеводой Михаилом Борисовичем
Шейным и воины, и посадские люди, и крестьяне окрестных сел
и деревень. Ни многочисленные штурмы, ни
массированные артиллерийские обстрелы, ни голод и эпидемии не
могли поколебать стойкости патриотов.
Итак, Тушинский лагерь прекратил свое
существование, а войска Сигизмунда надолго завязли под Смоленском.
Москва, таким образом, освободилась от вражеской
блокады. Князь Скопин-Шуйский со своим войском выступил из
Александровской слободы и подошел к Троице. Прогнал из
этого района поляков, руководимых Сапегой и Лисовским,
410
направился в Москву. 12 марта 1610 г. столица
торжественно встретила князя и его войско.
Появление в Москве войск Скопина-Шуйского было
важным событием не только в военном отношении. Оно
вернуло москвичам уверенность: в городе прекратилась
паника, значительно уменьшилась спекуляция,
улучшилось снабжение продуктами питания. Так, до этого
четверть ржи покупали в Москве за 7 рублей, а после 12 марта
она стала стоить лишь две гривны.
Молодой князь Михаил Васильевич Скопин-Шуй-
ский — одна из самых привлекательных личностей
Смутного времени на Руси. Рослый и статный красавец, он
вызывал симпатии у всех не только своими учтивыми и
приветливыми манерами, но и проницательным умом,
воинским талантом и ярко выраженными чувствами русского
патриота. Общенародная популярность князя пришлась не
по душе царскому окружению, ему завидовали
приближенные царя, и среди них особенно отличался ничтожный
и заносчивый брат государя Дмитрий Шуйский, считавший
себя первым претендентом на престол. Да и сам царь
Василий Иванович не мог не опасаться такого конкурента, как
его выдающийся племянник. Все это и послужило
вероятной причиной весьма трагического происшествия.
В апреле 1610 г. приближенные царя собрались у князя
И. М. Воротынского на пир по случаю рождения сына.
Крестным кумом на пиру л Скопин-Шуйский, а
крестной кумой — жена Дмитрия Шуйского Мария, дочь
Малюты Скуратова. Далее читаем в «Повести о победах
Московского государства»: «И как будет после честного
стола пир навесело и диаволским омрачением злодейница
та княгиня Мария, кума подкрестная, подносила чару
пития куму подкрестному и била челом, здоровала с
крестником Алексеем Ивановичем. И в той чаре в питии
уготовано лютое питие смертное. И князь Михайло
Васильевич выпивает ту чару досуха, а не ведает, что злое питие
лютое смертное».
Скопин-Шуйский после этого сразу почувствовал себя
плохо — у него внезапно пошла кровь из носа. Через две
недели, 23 апреля, он скончался. Народ обвинял в смерти
князя Дмитрия Шуйского, но и царя Василия считали
соучастником этого злодейского преступления.
Не добившись быстрой капитуляции Смоленского
гарнизона, польские войска во главе с гетманом Станиславом
Жолкевским двинулись к Москве. Часть поляков
продолжала осаду Смоленска. Организовать отпор интервентам,
приближавшимся к столице, было поручено Дмитрию
411
Шуйскому, совершенно непригодному для этой цели.
С 40-тысячным военным соединением он двинулся
навстречу Жолкевскому. «Жестокая сеча» с поляками произошла
24 июля 1610 г. у села Клушино, близ Можайска.
Русские войска потерпели полный разгром. Часть
шведских наемных войск переметнулась на сторону поляков,
а другая их часть во главе с Делагарди ушла на север с
целью оккупации русских земель. Делагарди захватил
Новгород — это стало началом открытой шведской
интервенции. Помимо Новгорода и Корелы, перешедшей к
Швеции по Выборгскому договору, интервенты захватили Ям,
Копорье, Ивангород и Орешек.
В столь критический момент снова активизировался
Лжедмитрий II. Он захватил Серпухов, временно овладел
Коломной и, яодойдя к Москве, обосновался в
Коломенском. А с запада подходили к столице войска Жолкевского.
Положение царя Василия Ивановича стало безнадежным.
Против него возник заговор. 17 июля 1610 г. дворяне во
главе с Захаром Ляпуновым при поддержке посадского
населения Москвы свергли его с престола. В качестве
повода для свержения очередного монарха народу было
объявлено, что он «не по правде, не по выбору всей земли
русской сел на престол и был несчастен на царстве». Чтобы
исключить возможность нового воцарения Василия
Ивановича на престоле, заговорщики насильно постригли его
в монахи и вместе с братьями Дмитрием и Иваном передали
полякам в качестве заложников.
В плену у поляков Шуйские испытали тяжкие
унижения. Так, 19 октября 1611 г. на заседании польского сейма
в Варшаве бывшего русского царя и его братьев заставили
публично просить милости и пощады у польского короля.
Физические и нравственные тяготы плена подорвали
здоровье заключенных. Василий Иванович скончался 12
сентября 1612 г., вслед за ним 17 сентября умер Дмитрий,
а Ивана, присягнувшего королевичу Владиславу,
отпустили из плена после Деулинского перемирия в 1618 г.
Переворот 17 июля 1710 г. осуществили дворяне и
посадские люди, но результатом его воспользовались бояре —
страной стала править Боярская дума во главе с
Ф. И. Мстиславским. Дума состояла из семи человек, и ее
правление в период междуцарствия получило
наименование «семибоярщина». Больше всего бояре опасались
решительных действий простого народа. Вот почему с первых же
дней правления «семибоярщина» пошла на сделку с
польскими интервентами по главному вопросу: кто же
должен стать в России новым царем?
412
Выбрать его в то время было не просто. В этом вопросе
не было даже видимого согласия. Бояре склонялись к
кандидатуре сына польского короля малолетнего Владислава,
тем более что польские войска стояли под Москвой. В стане
Жолкевского 17 августа 1610 г. был подписан договор
о призвании на русский престол польского королевича. По
этому договору Владислав садился на русский престол при
выполнении польским королем следующих условий:
крещение Владислава в православную веру;
прекращение сношений с папой римским по вопросу
веры Владислава;
смертная казнь тем русским, которые отступятся от
православной веры и примут католичество;
немногочисленность свиты Владислава при его
вступлении в Москву;
принятие и сохранение Владиславом полного титула
русского царя;
женитьба Владислава на русской православной невесте
при наступлении его совершеннолетия;
очищение всех русских городов, занятых поляками;
отпуск всех русских пленных;
отступление польских войск от Смоленска на свою
территорию.
Тайком от народа предатели-бояре 21 сентября
впустили в столицу польские войска. После занятия поляками
Москвы Лжедмитрий II вернулся в Калугу. Там во время
охоты он был убит князем Петром Урусовым. Князь
прежде находился в числе сторонников Василия Шуйского
и был женат на вдове его брата. Затем он переметнулся на
службу к «тушинскому вору». Причиной убийства была
якобы месть за казнь самозванцем татарского касимовского
царька.
А польский король все еще продолжал стоять под
Смоленском, гарнизон которого стойко держал
героическую оборону. Воевода М. Б. Шеин на требования поляков
сдать город, поскольку Москва уже признала своим царем
Владислава, ответил отказом.
Среди деятелей Смутного времени заметной фигурой
стал патриарх Гермоген. С 1589 г. он был казанским
митрополитом. Лжедмитрий I вызвал его в Москву, надеясь
найти в нем своего союзника. Но расчеты не оправдались.
Василий Шуйский в 1606 г. сделал Гермогена
всероссийским патриархом, и, может быть, поэтому патриарх
осуждал сторонников насильственного низвержения государя.
Когда заговор все же был осуществлен, Гермоген открыто
выступал против кандидатуры польского королевича и
413
предлагал выбрать новым царем либо Василия
Васильевича Голицына, либо сына Филарета Михаила Федоровича
Романова. Филарет за два месяца до междуцарствия
вернулся в Москву — в мае 1610 г. у Иосифа монастыря его
отбили у поляков русские войска, направлявшиеся в
Смоленск. Позже Гермоген соглашался призвать Владислава
на русский престол, но при обязательном условии
принятия им православной веры.
Чтобы получить согласие Сигизмунда на избрание
Владислава московским государем с учетом всех пунктов
договора от 17 августа, Жолкевский предложил боярам
направить под Смоленск в стан короля представительное
посольство. При этом рекомендовал возглавить посольство
Василию Васильевичу Голицыну и Филарету. В результате
расчетливый гетман снимал с себя ответственность за все
переговоры с московскими боярами и одновременно удалял
из Москвы конкурентов и противников королевича
Владислава.
Русское посольство к Сигизмунду III было весьма
многочисленным. Кроме сословных представителей к нему
присоединились также 155 смоленских дворян. В
королевский стан русские прибыли 7 октября 1610 г.
Очень скоро выяснилось, что польский король не
намерен подписывать соглашение с Москвой. Прежде всего он
в ультимативной форме потребовал сдачи Смоленска.
Потом не согласился с пунктами договора, подписанного
Жолкевским. Он не хотел видеть своего сына на русском
престоле и сам рассчитывал захватить Московское
государство. Переговоры затянулись надолго.
Когда в Москве узнали о позиции, занятой Сигизмун-
дом III, реакция была двоякой. Патриарх Гермоген резко
протестовал против нарушения заносчивым королем
договора от 17 августа, возмущался его намерением занять
престол русского царя. Бояре же очень быстро пошли на
уступки: сообщили послам свое решение «положиться на
милость Сигизмунда». Однако «приказ» бояр не имел
подписи патриарха. Послы поэтому (и прежде всего
Филарет и Салтыков) не приняли его к исполнению. Они
заявили королю, что их послали не одни бояре, но и патриарх, и
все люди Московского государства; «теперь русские стали
безгосударны, и патриарх у них человек начальный, без
которого о таком великом деле советовать не пригоже».
Король 26 марта 1611 г. приказал наиболее
влиятельных русских послов взять под стражу. 13 апреля в качестве
заложников их отправили в Польшу. Салтыков и Филарет
были при этом закованы в цепи.
414
На Руси наступило тяжкое время иностранной
интервенции. Жолкевский удалился из Москвы, поручив ее пану
Гонсевскому. Бездарный, жадный и чванливый пан начал
хозяйничать и распоряжаться в Москве и стране, как в
завоеванном государстве. Часть русской казны он присвоил
себе, другую часть отправил Сигизмунду. «Семибоярщина»
во главе с Ф. И. Мстиславским никакой роли в управлении
страной не играла. Ожидая «милостей» от интервентов,
именитые бояре оставались лишь безучастными
наблюдателями.
ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ БОРЬБА
РУССКОГО НАРОДА
И ИЗГНАНИЕ ИНТЕРВЕНТОВ
В напряженной и грозной обстановке, когда Россия
стояла уже на грани утраты своей государственной
самостоятельности, на борьбу поднялись патриотические силы
страны. Передовые люди того времени взяли в свои руки
дело освобождения родной земли от иностранных
интервентов.
Продолжал героическую оборону Смоленск. Воевода
князь Дмитрий Михайлович Пожарский успешно отбивал
нападения поляков Ъа город Зарайск. Упорное
сопротивление шведам, захватившим город после поражения русских
под Клушино, оказывали жители Корелы.
По инициативе патриарха Гермогена еще в начале
1611 г. из Москвы стали рассылаться по городам и областям
грамоты с призывом создавать народные ополчения и смело
выступать против поляков. В столице распространялась
анонимная патриотическая «Новая повесть о преславном
Российском царстве». Горячо призывая к вооруженной
борьбе с иноземными врагами, ее автор приводил в пример
«крепкостоятельный град Смоленск».
Раньше всех на призыв Москвы откликнулась
Рязанская земля. Здесь было создано первое народное ополчение.
Возглавил его хорошо известный Прокопий Ляпунов,
человек энергичный и деятельный, но склонный к политической
авантюре. Он уже не раз менял свою ориентацию, то
поддерживая Болотникова, то помогая Шуйскому, и даже
пытался установить связь с «тушинским вором».
Это первое земское ополчение по своему составу было
415
довольно пестрым. В него входили дворяне и посадские
люди многих городов — Рязани, Нижнего Новгорода,
Мурома, Суздаля, Владимира, Вологды, Ярославля, Галича,
Костромы. К ополченцам присоединились также люди из
отрядов, бывших в свое время под руководством князя
Скопина-Шуйского. Были здесь и казаки-тушинцы во
главе с Иваном Заруцким и князем Дмитрием Тимофеевичем
Трубецким.
Иван Мартынович Заруцкий, выходец из южнорусского
казачества, был по складу своего характера авантюристом.
Преследуя только личные цели, он поддерживал самые
различные силы — принимал участие в восстании Ивана
Болотникова, служил «тушинскому вору», даже получил
от него чин боярина, потом присягнул Сигизмунду III
и сражался на стороне поляков против русских войск под
Клушино, опять служил Лжедмитрию II, а после его
смерти поддерживал Марину Мнишек и ее сына, «воренка».
Весной 1611 г. вся сила воинского ополчения двинулась
к столице, чтобы освободить ее от ненавистных польских
захватчиков. Передовые отряды ополчения во главе с
князем Д. М. Пожарским 18 марта подошли к Москве. Захватив
Замоскворечье, они проникли в Белый город.
Поляки пытались насильно заставить москвичей
принять участие в укреплении и обороне Кремля и Китай-
города. В ответ на это в столице поднялось восстание. На
городских улицах завязались ожесточенные бои. Тогда
интервенты подожгли Москву. Гетман Жолкевский писал
в своих записках: «Тогда определили наши люди между
собою: выжечь Деревянный и Белый город и, запершись
в Кремле и в Китай-городе, перебить как помянутых
Стрельцов, так и всех, кого ни попало. В самом деле, в среду
перед Пасхою и сделали Следующим образом: расположив
и устроив нолки, зажгли вдруг Деревянный и Белый
город... Множество москвитян... бросились к оружию и
овладели было воротами и большею частью Белого города, но
Мартын Казановский выгнал и вытеснил их оттуда;
схватывались также с нашими в нескольких местах по улицам,
однако были везде преодолеваемы нашими. В
чрезвычайной тесноте людей происходило великое убийство: плач,
крик женщин и детей представляли нечто, подобное дню
Страшного суда: многие из них с женами и детьми сами
бросались в огонь, и много было убитых и погоревших;
большое число также снаслось бегством к войскам, о
которых знали, что находятся близко...
Таким образом, столица Московская сгорела с великим
кровопролитием и убытком, который и оценить нельзя.
416
Изобилен и богат был этот город, занимавший обширное
пространство; бывшие в чужих краях говорят, что ни Рим,
ни Париж, ни Лиссабон величавною окружностию своей не
могут равняться сему городу.
Кремль остался совершенно цел, но Китай-город во
время такого смятения... разграблен был и расхищен...» 148
Силы были неравные, но москвичи бились до
последнего. Особенно упорно сражался отряд князя Пожарского. Он
занимал наиболее напряженный участок сражения, на
Сретенской улице. К ополченцам примкнули пушкари из
близлежащего Пушечного двора. Здесь был создан
укрепленный орудиями острожец — боевая крепость, особенно
досаждавшая полякам. Все ополченцы и москвичи
сражались отчаянно, но летописцы особо отмечали отвагу
Пожарского и его отряда. Противнику помогал ветер, который
гнал огонь на русских ратников. В городе один за другим
пали пункты сопротивления, а острожец князя продолжал
стоять. Сопротивление прекратилось только после того, как
вышли из строя все его защитники, а сам Пожарский
«изнемогши от великих ран паде на землю». Его без сознания
едва успели вывезти из Москвы в Троице-Сергиев
монастырь.
Таким образом, первому народному ополчению не
удалось освободить Москву, хотя его отряды продолжали со
всех сторон блокировать город. Полякам было нелегко
сидеть в осаде — они уже начали испытывать недостаток
в питании. Трудно сказать, как долго можно было
выдержать эту осаду. Но начавшиеся раздоры в лагере
ополченцев сыграли свою неблаговидную роль.
Неприязнь между Ляпуновым, с одной стороны, и За-
руцким и Трубецким — с другой, переросла в открытую
вражду. Ляпунов был разумен, как воевода, но горд и
неуживчив. Он попрекал казацких предводителей их службой
у самозванца в Тушине, казакам запрещал грабить. За
непослушание и самовольство наказывал немилосердно,
отчего казаки и боялись его, и ненавидели. Поляки,
воспользовавшись этим обстоятельством, подготовили
подложную грамоту с искусно подделанной подписью
Ляпунова. В ней говорилось о том, будто бы он приказывал всем
горожанам бить и топить без пощады всех казаков. Грамота
эта появилась в лагере ополчения. Обозлившиеся казаки
собрали свой круг, позвали Ляпунова и убили его.
В русском стане усиливались неурядицы. Казаки
позорили и избивали сторонников Ляпунова. Те же стали
покидать ополчение. Было тревожно и в других районах
страны. Шведы продолжали оккупировать русские города.
14 Заказ № 864
417
В Пскове объявился Сидорка — очередной царевич
Дмитрий. В некоторых областях целовали крест сыну Марины
Мнишек.
Последние дни держалась оборона Смоленска. Город
изнемогал, от недостатка соли распространялась цинга, из
80 тыс. Жителей оставалось едва ли 8 тыс. Поляки пробили
наконец городскую стену и 3 июня 1611 г. приступом взяли
город. Но многие смоляне не захотели сдаваться на милость
победителям: заперлись в церкви, подожгли в подземелье
бочки с порохом и погибли. Воевода М. Б. Шеин с
немногими соратниками по обороне попал в плен к полякам.
В этих новых чрезвычайных условиях в недрах русского
народа нашлись силы, способные продолжить борьбу за
свою национальную независимость. Нижний Новгород стал
местом, где оформилось второе народное ополчение. Оно
четко сформулировало свою цель — освободить Москву от
поляков и вместо продажного правительства бояр избрать
новое. В ополчение вошли дворяне, посадские люди,
крестьяне и многие нерусские народности Поволжья.
Одним из главных организаторов второго ополчения
был нижегородский торговец мясом, земский староста
Кузьма Анкудинович Минин, получивший впоследствии
всенародную признательность и известность как
«выборный от всея земли человек». В октябре 1611 г. в Нижний
Новгород пришла призывная грамота из Троице-Сергиева
монастыря. Но еще до этого, выступая перед собравшимися
на площади нижегородцами, Минин призвал всех
подняться на борьбу с иноземными насильниками за освобождение
Русского государства, за православную веру, не жалеть
живота своего, а на содержание ратных людей отдать «все
злато и серебро и, если надо будет, продать имущество,
заложить жен и детей своих» 149. Горячий призыв Минина
получил полную поддержку народа. Нижегородцы
приняли постановление о создании ополчения и для снаряжения
его — о сборе с каждого двора одной пятой or всего
имущества. Минин первым отдал свои сбережения в казну
ополчения и возглавил сбор средств.
Сбор денег и других средств для ополчения
производился в Нижнем Новгороде и других городах не только
путем обязательного обложения всего населения,
монастырей и церквей по договору нижегородцев («пятая деньга»).
Значительную долю поступлений составляли добровольные
пожертвования. Руководители ополчения взяли также
крупные займы у богатых людей, таких, как Строгановы
и др. К уклонявшимся от обязательных взносов, особенно
богачам, применялись решительные меры принуждения.
418
Приведем любопытный факт о Григории Никитникове. Это
был богатый ярославский купец и промышленник (к 30-м
годам XVII в. его состояние составило конкуренцию самим
Строгановым. В дальнейшем он выполнял различные
государственные службы в области торговли и финансов, вел
дела в Сибирском приказе). Когда ополчение прибыло
в Ярославль, Никитников, будучи земским старостой в
городе, отказался выделить в казну ополченцев одну пятую от
своего имущества, мотивируя свой отказ тем, что его
приказчик в Нижнем Новгороде уже внес в фонд ополчения
500 руб. Другие ярославские богачи также последовали
примеру своего старосты. Кузьма Минин предупредил, что
если все они добровольно не внесут «пятую деньгу», то их
имущество будет силою конфисковано в пользу ополчения.
К тому времени уже хорошо был известен решительный
и твердый характер Минина — он никогда не бросал слов
на ветер. Поэтому Никитников и его единомышленники из
Ярославля не стали испытывать судьбу и исполнили
решение нижегородцев.
Проблемы материального снабжения ополченцев
дополнялись поисками полководца, способного повести рать
на правый бой против польских интервентов. Не случайно
выбор пал на князя Дмитрия Михайловича Пожарского —
его знали как отважного воеводу и стойкого патриота. В то
время он залечивал свои московские раны в небогатой
суздальской вотчине — Мугрееве. Князь принял
предложение нижегородских послов и согласился стать воеводой
ополчения, но поставил при этом одно непременное
условие — его первым помощником и организатором тыла
должен стать Кузьма Минин.
Важно отметить, что вожди второго народного
ополчения были не из рядов богатой боярской знати. Минин
содержал в Нижнем Новгороде всего лишь -мясную лавку.
Дмитрий Пожарский родился в 1578 г. и происходил из
древнего рода князей Стародубских. Предки его стали
называться Пожарскими от городка Погара, или
Погорелого. Ветвь Пожарских со временем захудала, и разрядные
книги XVII в. сообщают, что они при прежних государях
«опричь городничих и губных старост нигде не бывали».
При царе Борисе Дмитрий состоял в должности стряпчего
с ключами, при царе Василии он начал действовать на
военном поприще и в феврале 1610 г. фигурировал в
качестве зарайского воеводы, активно сражавшегося против
поляков.
С первых же дней образования нижегородского
ополчения поляки усмотрели в нем главную для себя опасность.
14*
419
Поэтому они науськивали на патриотов московских бояр,
требовали от патриарха Гермогена послать нижегородцам
официальную грамоту, которая запретила бы выступать
против польского короля. Гермоген с негодованием отверг
это требование. Тогда поляки заточили его в Чудов
монастырь и там уморили голодом.
После убийства Прокопия Ляпунова казачий атаман
Заруцкий связался с поляками. Он явно враждебно
относился к Минину и Пожарскому. Открыто вступив в
сожительство с Мариной Мнишек, поддерживал ее малолетнего
сына от «тушинского вора» в качестве претендента на
русский престол. Другой казачий атаман, князь Трубецкой,
тоже все время колебался. В лице Пожарского и Минина он
видел прежде всего соперников. И Заруцкий, и Трубецкой
объявили поэтому руководителей второго народного
ополчения мятежниками, пытались мешать им. Но попытки эти
успеха не имели.
Заруцкий вместе с Мариной, ее сыном и частью казаков
ушел в юго-восточные степи, а Трубецкой со своими
казаками остался под Москвой.
Ополчение Минина и Пожарского набирало силу. В его
ряды вливались все новые и новые отряды патриотов, под
знамена ополченцев спешили ратные люди из многих
русских городов — Смоленска, Дорогобужа, Вязьмы,
Арзамаса, Рязани, Коломны. Даже жители отдаленной Украины
умножали собою число «свободных людей» — так стали
называть себя воины второго ополчения, поднявшиеся на
борьбу за освобождение Русской земли.
В середине февраля 1612 г. передовой отряд ополчения
направился в Ярославль. Дмитрий Пожарский с главными
силами вышел из Нижнего Новгорода в начале марта. Путь
их пролег по берегу Волги, через города Юрьевец, Кинеш-
му, Кострому. В Ярославль главные силы прибыли в конце
марта и оставались в городе четыре месяца.
Здесь ополчение приняло новую организационную
форму—в нем был создан Земский совет, или Совет всей
земли, и учреждены временные приказы (Поместный,
Разрядный, Восточный, Монастырский, Посольский, Судный)
и Денежный двор. Названия приказов свидетельствуют, что
руководство народной армии кроме чисто ратных дел
решало многие другие вопросы. Действительно, приходилось
заниматься и дипломатией. Так, в Ярославле к ополчению
прибыло посольство из Новгорода — игумен Геннадий,
князь Оболенский, дворяне и посадские люди. В грамоте
посольство просило ополчение: «... литовского короля и
сына его Владислава, и Маринкина сына и «ведомого псков-
420
ского вора, раздиакона Матюшку (Сидорку)» на
государство не хотели бы, а похотели бы на Российское
государство, государем, царем и великим князем всея Руси
государского сына Карла-Филиппа Карловича и чтобы
нижегородцы стояли «с немецкими людьми заодно»» 150.
Земский совет ополчения принял мудрое решение —
согласиться на избрание шведского королевича Карла-
Филиппа русским царем, но с условием скорейшего его
прибытия в Новгород и принятия им православия.
Это был один из чисто дипломатических ходов.
Предполагалось, что переговоры со шведами затянутся, в это время
поляки будут изгнаны, после чего переговоры со шведами
можно прекратить. Почти одновременно с послами
Новгорода Пожарский и Минин приняли австрийского
цесарского посла Иосифа Грегори. Они передали австрийскому
императору Матфию грамоту и просили его оказать
русским денежную помощь и воздействовать на польского
короля, с тем чтобы тот прекратил войну с Россией. За это
Земский совет обещал избрать на московский престол
цесарева брата Максимилиана.
29 июля 1612 г. ополченцы выступили из Ярославля;
14 августа они прибыли в Троице-Сергиеву лавру.
В это время на выручку осажденным полякам к Москве
подходил с новыми войсками и продовольствием гетман
Хоткевич. Узнав об этом, ополчение Пожарского и Минина
немедленно двинулось к столице.
Далеко не простыми были отношения между
предводителями второго и оставшихся частей первого ополчения.
Стало известно, что по наущению Заруцкого было
совершено покушение на Д. М. Пожарского, к счастью неудачное.
Вчерашние тушинцы хотели даже захватить Ярославль до
подхода туда рати Пожарского. Действия эти были вовремя
пресечены, но все это не способствовало целям
объединения всех сил для борьбы с интервентами. Кроме тогот
Трубецкой и Заруцкий одно время признавали псковского
самозванца Сидорку, что вносило дополнительное
осложнение в отношениях двух ополчений, хотя позже
руководители подмосковных тушинских лагерей признали свою
оплошность.
Придя в Москву, Пожарский и Минин не стали
объединяться с казаками Трубецкого, которые своим отдельным
лагерем заняли Белый город, расположившись полукругом
от Тверских до Пречистенских ворот и укрепившись для
встречи с войском Хоткевича. Трубецкой в это время стоял
в Замоскворечье, близ Крымского брода, на том же правом
берегу реки, где остановился лагерем Хоткевич.
421
22 августа близ Девичьего монастыря произошел
первый тяжкий бой ополченцев с поляками,
переправившимися на левый берег реки. Трубецкой не хотел принимать
участия в этом бою. Но часть его казаков самовольно
переплыла Москву-реку, чтобы помочь ополченцам. Помощь эта
оказалась кстати — неожиданное нападение казаков
расстроило ряды поляков и обратило их в бегство. Гетман
Хоткевич вынужден был отступить обратно за реку и встать
у Поклонной горы.
Главный многочасовой бой ополчения с поляками
начался ранним утром 24 августа на правом берегу реки.
Несмотря на поражение, интервенты ночью на 23-е
число провели в Кремль отряд из шестисот гайдуков.
Усиленный этим отрядом, осажденный гарнизон поляков
сделал на рассвете вылазку из ворот Китай-города,
переправился через реку и овладел русским укреплением близ
церкви Св. Георгия. Гетман Хоткевич воспользовался этой
удачей и от Поклонной горы двинулся к Донскому
монастырю, стараясь охватить Кремль и Китай-город с
незащищенной русскими юго-восточной стороны. Трубецкой не
помешал замыслу Хоткевича. Когда поляки напали на его
конницу, та не выдержала и при бегстве смешала конные
полки князя Пожарского (его войско накануне
переправилось на правый берег реки). Пехота нижегородцев
остановила движение поляков. Завязался упорный бой,
длившийся до шестого часа пополудни. В этот трудный момент
Пожарский обратился к Трубецкому за помощью, но
последний отступил со своими силами в укрепленные таборы
близ Крымского брода. Казаки в массе своей испытывали
чувство враждебности к дворянам, составлявшим
значительную часть нижегородского ополчения. Стоявшие долго
под Москвой, обносившиеся и голодные, они завидовали
сытому, хорошо оснащенному, свежему и организованному
войску Минина и Пожарского. Гордый и честолюбивый
предводитель казаков князь Трубецкой мыслил подчинить
себе ополчение нижегородцев.
В упорном и многочасовом бою обе стороны несли
большие потери. Победа стала склоняться на сторону
поляков. В тылу у русских Минин успел навести переправу
через реку. Когда поляки стали одолевать, воины
Пожарского вместе с ранеными вернулись на левый берег.
Ратники Хоткевича переправились за ними, ожидая скорой
победы. Тогда Минин послал сказать казакам Трубецкого,
,-дто им будет отдан весь обоз Хоткевича, если они помогут
одолеть неприятеля. Для казаков это было самой
убедительной формой агитации — они ринулись вперед и смело
422
ударили по врагу. В это время Кузьма Минин проявил
личную храбрость и смекалку. С отборной дворянской
дружиной он переправился на Крымский берег и с тыла
дерзко ударил по лагерю поляков. В стане Хоткевича
поднялись смятение и паника. Победа русских над поляками
была полной. Оставив укрепленный лагерь, артиллерию
и весь обоз, потеряв почти половину своих воинов, Хотке-
вич на другой день с позором бежал от русской столицы.
После победы русских положение осажденных в
Кремле и Китай-городе поляков стало безнадежным. Они
испытывали страшный голод. 20 сентября Пожарский послал
осажденным письмо с предложением сдаться. Поляки
ответили отказом. Тогда 22 октября после обстрела, или огневой
подготовки, ополченцы и казаки пошли на приступ Китай-
города и взяли его. Через четыре дня, 26 октября 1612 г.,
убедившись в своей обреченности, поляки добровольно
сдали Кремль. Москва полностью была освобождена от
интервентов. Русский народ отстоял свою государственную
независимость. В народной памяти навсегда остались
имена мужественных патриотов, не жалевших своей жизни для
спасения Родины.
Следует, однако, отметить, что главные герои Смутного
времени — Минин и Пожарский не получили при жизни
должного признания со стороны боярской знати и царской
династии Романовых. Князь Пожарский 11 июля
1613 г. был пожалован в бояре *, а 30 июля получил
жалованную грамоту на вотчину Нижний Ландех. Его имя
встречается в качестве имени новгородского воеводы,
главного судьи Разбойного, Московского судного и Поместного
приказов.
При внимательном обзоре литературы о Смутном
времени выясняется, что бытовала тенденция принизить роль
Пожарского, но такую точку зрения высказывали обычно
представители официальных кругов. Некоторые
официальные историки XIX в. восторженно рассказывали о царских
милостях, будто бы посыпавшихся на Пожарского,—
звание боярина, земли, богатые подарки. «Сельцо под
Рязанью, данное Пожарскому, по его собственным словам,
«за кровь и за очищение московское» — какой же
ничтожной малостью смотрится оно рядом с целыми областями,
передававшимися другим боярам! Подарки — они и вовсе
выглядели скупыми: шуба, серебряный кубок...
* Звание боярина на Руси не переходило по наследству — оно
давалось за службу и являлось личной наградой. В семье Пожарских его
получил только полководец Дмитрий Михайлович.
423
Утверждение официальных историков XIX в., будто
умер князь в Москве в своем доме и присутствовал на его
погребении сам(!) Михаил Романов, не имеет никаких
доказательств. Это легенда, скрывающая горькую правду...
Нет, Михаил Романов и не подумал проститься с
полководцем» 151.
Князь Дмитрий Михайлович Пожарский умер в
1642 г. Долгое время место его захоронения было
неизвестно. Только в 1852 г. известный ученый А. С. Уваров
обнаружил его могилу в Суздале в Спасо-Евфимиевом
монастыре.
Таким же было и отношение к Минину. После победы
над поляками бояре обвинили его в самовольстве и
непокорности. В 1613 г., 12 июля, он был пожалован в думные
дворяне и получил вотчину и поместье. А в 1616 г. Кузьма
Анкудинович Минин скончался.
Русский народ и его прогрессивные представители не
забыли героев Смутного времени. По инициативе Вольного
общества любителей русской словесности, наук и
художеств было принято решение на народные средства
поставить памятник Минину и Пожарскому. Он был
торжественно открыт в 1818 г. в Москве на Красной площади. Это
творение известного русского скульптора Ивана Петровича
Мартоса удачно сочетает в себе выражение народного
патриотического духа с высокой художественной формой.
Не менее удачно оно вписалось в общий ансамбль
Красной площади по соседству с храмом Василия
Блаженного.
Могила Минина в Нижнем Новгороде долгое время
тоже была забыта. Петр I весной 1695 г. прибыл туда для
постройки флота. Он спросил, где похоронен Минин. С
трудом нашли его могилу. По распоряжению Петра прах
Минина был торжественно перенесен в Нижегородский
кремль и захоронен с почестями в усыпальнице Спасо-
Преображенского монастыря. Петр опустился перед
гробницей на колени и сказал: «Здесь лежит спаситель
России». Эти слова он велел написать на гробнице Минина.
В городе, на площади перед кремлем, потом был поставлен
памятник выдающемуся гражданину России.
424
ПРЕОДОЛЕНИЕ
«ВЕЛИКОГО МОСКОВСКОГО РАЗОРЕНИЯ»
После Смуты и польско-шведской интервенции страна
оказалась в состоянии полного расстройства. Многие
русские города и села были опустошены и обезлюдели.
Больше всего пострадали центр, юг и запад Московского
государства.
Но постепенно Россия начала выходить из
хозяйственной разрухи. К концу 20-х — началу 30-х годов
крестьяне стали возвращаться в свои родные места.
Осваивались запущенные и залежные земли, сводились под
пашню леса. Быстрее стали обживаться земли Поволжья,
Приуралья, Сибири. Численность населения Черноземного
края тоже заметно возросла. Возрождались города. В них
увеличивалась численность ремесленного и торгового
посадского люда.
В XVII столетии Россия вступила в новый этап своего
развития. По определению В. И. Ленина, он
«характеризуется действительно фактическим слиянием всех таких
областей, земель и княжеств в одно целое. Слияние это
вызвано было... усиливающимся обменом между
областями, постепенно растущим товарным обращением,
концентрированием небольших местных рынков в один
всероссийский рынок. Так как руководителями и хозяевами этого
процесса были капиталисты-купцы, то создание этих
национальных связей было не чем иным, как созданием связей
буржуазных» 152.
В стране менялся характер мелкого промышленного
производства. Ремесло (работа на заказ) все больше
перерастало в производство на рынок. По месту трудовой
деятельности и сословной принадлежности ремесленников
можно было разделить на пять категорий — дворцовых,
казенных, записных, тяглых и вотчинных. Первые из них
жили в Москве и обслуживали двор государя и дворцовые
приказы. Вторые — кузнецы, плотники, оружейники,
серебряники, иконописцы и др.— жили повсеместно и
периодически вызывались к месту выполняемых работ.
Дворцовые и казенные ремесленники обеспечивались жалованьем
(денежным и хлебным), иногда снабжались сукном на
одежду. Записные ремесленники — каменщики,
кирпичники и прочие строительные рабочие — освобождались от
посадского тягла и обязаны были являться на
государственные строительные работы. Они тоже получали
денежное и хлебное жалованье. Четвертая, самая много-
425
численная категория ремесленников — посадские
тягловые люди — представляла собой основную массу городских
тружеников. Они работали на заказ, и главным образом на
рынок. Получившее большое развитие деревенское ремесло
тоже было тесно связано с рынком. Наконец, во владениях
светских и духовных феодалов работали вотчинные
ремесленники.
В городах более отчетливо, чем в сельской местности,
наметился переход к мелкому товарному производству.
В европейской части страны средоточиями населения стали
Москва, Ярославль, Нижний Новгород, Тула, Вологда,
Новгород, Псков, Тихвин, Устюг Великий, Тотьма, Кунгур.
За Уралом к таким промышленным городам относились
Тобольск, Верхотурье, Тюмень, Енисейск, Томск, Иркутск.
Исследователи этого периода указывают, что в области
металлообработки выделялись несколько районов. «Это
были уезды к югу от Москвы — Серпуховской, Тульский,
Каширский, Дедиловский, Алексинский. На северо-западе
добыча и обработка железа получили распространенна
в Устюжне Железопольской, на Белоозере, в Тихвине,
а также в Новгородском уезде и Заонежье. Восточнее
Москвы следует назвать Галичский и Нижегородский
уезды, из районов Восточного Поморья — Устюг Великий,
Соль Вычегодскую, Тотьму, Кунгур. «Рудни»
существовали в большом количестве на Смоленщине и на
Левобережной Украине. За Уралом в этом отношении стали
вырисовываться уже в XVII в. Верхотурский, Томский,
Кузнецкий, а также Иркутский уезды» .
К мастерам по обработке железа примыкали мастера
серебряных и золотых дел. Их дорогие изделия
производились по заказам родовитой или разбогатевшей знати,
а более дешевые шли на рынок. Обработкой благородных
металлов славились Москва, Новгород, Великий Устюг,
Нижний Новгород.
В XVII в. большое распространение получило
производство тканей, главным образом льняных, а также
грубошерстного («сермяжного») сукна. Заметными центрами по
выработке тканей являлись уезды Псковский, Тверской,
Ржево-Володимирский, Ярославский, Суздальский,
Шуйский, Вологодский, Нижегородский, Смоленский,
Дорогобужский, Вяземский. О масштабах производства тканей на
рынок в то время говорит следующий факт. В середине
XVII в. из России через Архангельск в Западную Европу
вывозилось около 500 тыс. аршин разных тканей.
На Руси почти повсюду была известна обработка дерева.
Добрую славу хороших строителей домов и других зданий
426
(в том числе церквей и храмов), а также морских и речных
судов снискали поморские плотники. Артели поморских
и карельских плотников странствовали по многим местам
необъятной страны. В огромном количестве
изготавливались из дерева различные изделия хозяйственно-бытового
назначения: посуда, домашняя утварь и пр. Продукция эта
шла на широкий рынок, включая Казахстан и Среднюю
Азию.
Дерево являлось главным строительным материалом
для поделки гужевых транспортных средств (телеги, сани
и другие повозки), а также водных. Создание
отечественного морского флота привело к возникновению крупной
судостроительной промышленности.
Растущая связь с рынком наблюдалась в кожевенном
и скорняжном ремесле, центрами которого являлись
Москва и Ярославль. Солеварение успешно развивалось
в Прикамье и на севере (Усолье, Солигалич и др.).
Поташное производство находилось в Поволжье и в Прикамье
(Сергач, Арзамас и др.).
Развитие ремесла, возникновение заводов и крупных
мануфактур способствовало оживлению торговли. Наряду
с местными рынками, которые прямо или косвенно были
тесно связаны друг с другом, появились ярмарки —
характерное явление в процессе складывания всероссийского
рынка. Такие крупные ярмарки, как Нижегородская,
Московская, Архангельская, Макарьевская и Ирбитская,
стали центрами оптовой торговли.
Росла не только внутренняя, но и внешняя торговля.
В XVII в. Россия торговала с Англией, Голландией,
Швецией, Польшей, Персией и Бухарой. Из страны вывозились
меха, лес, смола, деготь, лен, пенька, кожи, поташ, холст,
щетина, сало, мясо, икра, хлеб. Ввозились вина, пряности,
тонкие сукна, металлические изделия, бумага, золотые
и серебряные поделки, аптекарские товары. Но эти дорогие
вещи могли приобретать лишь богатые люди.
Большое значение в экономической жизни имело купе^-
чество — в его руках фактически сосредоточивалась
внутренняя и внешняя торговля. Некоторые купцы владели
промыслами, брали откупа, занимались ростовщичеством
и, распоряжаясь огромными капиталами, выступали
торговыми агентами и даже советниками царя по финансовым
и торговым делам (Строгановы, Никитниковы, Шорины
и др.).
Важные социально-экономические изменения
происходили и в феодальном хозяйстве страны, что существенным
образом сказалось на положении крестьян. Новая феодаль-
427
ная знать сосредоточила в своих руках огромные
вотчинные владения. Достаточно сказать, что один Гоярин
Б. И. Морозов имел более 300 сел и деревень в 17 уездах.
Значительно возросло землевладение дворян. Рост
дворянских земель происходил за счет крестьянских общин
и путем конфискации вотчин. Практиковалась массовая
раздача «черных» (государственных) земель.
Господствующим классом общества оставались
феодалы-землевладельцы — светские и духовные помещики и
вотчинники. В первой половине XVII в. этот правящий
класс начал приобретать свою сословную обособленность.
Указом 1642 г. возвращались в прежнее состояние
записавшиеся в службу холопы. Позже было запрещено
верстать в дворяне разбогатевших черносошных крестьян.
Основной класс общества составляли крестьяне.
Частновладельческие, помещичьи крестьяне были самой
многочисленной категорией населения. К середине XVII в.,
после массовых раздач черносошных земель, в центре
страны исчезли волости «черных» (государственных)
крестьян. Кроме уездов Нечерноземного центра
крепостные порядки утвердились в Черноземном центре и в
Поволжье, а также в западных и северо-западных областях
(Смоленск, Псков, Новгород). Барские крестьяне были
самой бесправной группой крепостного населения — ниже
их на социальной лестнице стояли только холопы.
На протяжении XVII в. произошло резкое ухудшение
правового положения помещичьих крестьян. Соборное
Уложение 1649 г. законодательно оформило систему
крепостничества на Руси. Вмешательство владельца во все сферы
жизни крепостного теперь стало нормой.
Усилилась эксплуатация не только
частновладельческих, но и черносошных крестьян. У первых это
выражалось в росте барщины и денежного оброка, у вторых —
в росте многочисленных налогов и податей. Количество
крестьян-бобылей, которые не в силах были исполнять
тягло, увеличивалось. Многие из них вынуждены были
искать заработков на стороне — на промыслах, в бурлаках
на Волге, на разных перевозках.
Вместе с тем некоторые черносошные крестьяне
становились зажиточными. Они нередко покупали
дополнительные участки земли или приобретали их по закладным
кабалам, давая денежные ссуды под залог земли.
Зажиточные хозяйства способствовали капиталистическому
развитию России.
В первой половине XVII в. возникло много новых
русских городов. В начале 20-х годов столетия на европей-
428
ской территории России насчитывался 181 город.
В 1650 г. на той же территории было уже 226 городов.
Быстрый рост числа городов вызвал соответствующее
увеличение численности городского населения,
преимущественно посадских людей. К середине века ускорился
процесс социального расслоения в городах. Бояре, дворяне
и духовенство, проживающие в городах, не несли
повинностей и не платили налогов. Богатые купцы тоже
пользовались привилегиями. Вся тяжесть государственных поборов
ложилась на плечи трудового населения. Ремесленники
разорялись, росла городская беднота. Непрерывно
возрастало противоречие между городским «черным» людом
и феодальной знатью, которую открыто опекало и
защищало царское правительство. Все это и явилось предвестником
народных восстаний в городах России в первые годы
царствования Алексея Михайловича Романова.
После освобождения Москвы от интервенции поляков
первоочередным делом стало восстановление
государственной власти на Руси, т. е. избрание на престол нового царя.
По стране были разосланы грамоты о созыве Земского
собора. Собравшись в январе 1613 г., он по своему составу
был самым представительным за всю историю
средневековой России. В первые годы правления нового царя из рода
Романовых часто созывались земские соборы, которые
фактически превратились в постоянные государственные
учреждения. Их роль в политической жизни страны была
значительной.
Вполне естественно, что этот Собор отражал
соотношение сил, сложившееся в стране в процессе только что
закончившейся освободительной борьбы. На нем
преобладали представители дворянства и посадских людей,
ставших надежной опорой самодержавной власти.
Присутствовали и бояре, и высшее духовенство. Были представители
от казаков и черносошных крестьян. Не было здесь только
крепостных крестьян ■— их не считали нужным привлекать
к делам государства.
Вокруг кандидатуры будущего царя разгорелась острая
борьба. Одна боярская группа снова предлагала на русский
престол польского королевича Владислава или
шведского — Карла-Филиппа. Другая группировка выдвигала
кандидатов из старинных княжеско-боярских родов
Мстиславских и Голицыных. Руководители казаков рекомендовали
сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II (в народе его
называли « воренком »).
Прежде всего было решено выбрать на московский
престол не какого-либо знатного иностранца, а природного
429
русского человека. Потом, после продолжительных споров,
большинство Собора сошлось на кандидатуре молодого
Михаила Романова. Он был избран русским царем 21
февраля 1613 г. и правил до 1645 г.
Бояре Романовы почитали своим родоначальником
Андрея Кобылу, отец которого приехал в Россию в последней
четверти XIII в. из Пруссии или Литвы и при крещении
получил русское имя Иван. Михаил Романов, сын Федора
Никитича (Филарета) и Ксении Ивановны Шестовой (в
иночестве — Марфы), происходившей из незнатного рода,
родился в 1596 г. Он приходился племянником царю
Федору Иоанновичу. В то время, когда отец Михаила при Борисе
Годунове был сослан в Антониев-Сийский монастырь, а
мать пострижена и сослана в Заонежье {Егорьевский
погост), будущий царь находился в Белоозере у своей тетки
Марфы Никитичны Черкасской. С 1603 г. он жил в родовой
вотчине Романовых — Клину. При первом самозванце
семья Филарета соединилась и до конца 1608 г. проживала
вместе. Потом Михаил с матерью были задержаны
поляками и в качестве пленников перенесли осаду в Кремле.
В ноябре 1612 г. (после освобождения из плена) они
удалились в Кострому, в Ипатьевский монастырь.
Дореволюционные историки в значительной степени
идеализировали картину избрания Михаила Романова на
царский престол. Так, Н. И. Костомаров считал, в
частности, что род Романовых много пострадал «за веру и
Русскую землю», что в народном воспоминании свежи
страдания Романовых при Годунове, что народу импонировало
поведение Филарета в составе московского посольства и в
польском плену. В действительности такие высказывания
не что иное, как удобный предлог для объяснения
сделанного Земеким собором выбора. Более объективную
характеристику Михаилу Романову дает А. Пресняков
в историческом сборнике, изданном к 300-летию дома
Романовых: «Личность Михаила рисуется в исторической
традиции крайне туманными, неопределенными чертами.
Взоры искателей царя остановились на нем, конечно, не
ради него самого. В годину избрания ему было всего 17 лет,
и заявить себя он ничем не мог. Но и позднее, в течение
всего продолжительного царствования, облик Михаила
остается бледным... К тому же здоровье, по-видимому,
часто ему изменяло; ходьба и езда утомляли, а «от многого
сидения» ослабевал весь организм... Избран был Михаил
и царствовал, как представитель определенного
правительственного круга, какой образовался при нем и правил его
именем» 154.
430
Еще более откровенное мнение об избрании молодого
Романова мы находим у В. О. Ключевского. Академик
М. В. Нечкина по этому поводу писала: «Вся концепция
избрания Романовых на царство у Ключевского начисто
лишена какой-либо идеализации представителей
династии — это также было новым в науке. Ни Соловьев, ни
Костомаров — о Карамзине и Погодине и говорить
нечего — не давали таких характеристик. Конечно,
Ключевский не приводит нигде большого скопления
отрицательных характеристик, но умело разбрасывает их по разным
поводам то тут, то там, всюду выделяя слабые черты еще
царствующего в России дома. Около Михаила, «царя
совсем несерьезного, не стояло ни одного серьезного
государственного человека». Отец Михаила Романова, Филарет,
«был ставленник обоих самозванцев, получил сан
митрополита от первого и провозглашен патриархом в
подмосковном лагере второго». Мать Михаила Романова, инокиня
Марфа,— «своенравная интриганка, державшая сына в
крепких руках». Что-то роковое тяготело над новой
династией: судьба решительно не хотела, чтобы выходившие из
нового царского рода носители верховной власти дозревали
на престоле» 155.
Таким образом, выборы нового царя на русский престол
отразили всего лишь реальную расстановку сил на Земском
соборе 1613 г. Дворяне поддержали кандидатуру Михаила
потому, что Романовы были противниками Шуйского, а
бояре, зная, что «умом Миша молод, не дошел», надеялись
после его избрания остаться по-прежнему во главе
государства. К тому же некоторые историки высказывали
предположение, что при возведении Романова на престол
боярской верхушке удалось взять с молодого царя подкрест-
ную запись, ограничивающую его права в пользу крупной
знати.
Земский собор направил к Михаилу Романову в
Ипатьевский монастырь высокое посольство с предложением
занять царский трон. В состав посольства входили боярин
Федор Иванович Шереметев, рязанский архиепископ Фео-
дорит и ставший известным во времена Смуты келарь
(хранитель припасов) Троице-Сергиева монастыря Авра-
амий Палицын.
В официальных дореволюционных учебниках по
русской истории весьма подробно рассказывалось о том, как
Михаил и его мать инокиня Марфа упорно отказывались от
высокой чести принять в свои руки скипетр царя. В свое
оправдание они будто бы говорили, что страна разорена,
царская казна пуста, народ обеднен и «измалодушествю-
431
вал», кругом были измены, что их согласие вызовет
возмущение поляков и станет поводом для расправы с их отцом,
Филаретом Романовым, все еще находящимся в польском
плену.
Наконец Михаил и Марфа дали свое согласие. «Было
пропето многолетие новоизбранному царю», и он стал
готовиться к торжественному отъезду в столицу.
Именно к этому времени относится происшествие,
навсегда вошедшее в русскую историю. По Русской земле
в те годы еще бродили разрозненные отряды польских
интервентов. Один из них решил захватить Михаила
Романова и этим услужить своему королю, пока еще считавшему
своим русский престол. С этой целью поляки пробирались
в Кострому. Но, не зная точно, где находится царь, они
сбились с дороги и стали расспрашивать о
местопребывании царя у встретившегося им крестьянина села Домнина
Ивана Сусанина. Тот догадался о недобром замысле
поляков и вызвался их проводить. Сначала Сусанин привел
ненавистных недругов в свой дом, дал им поесть и
отдохнуть, а сам тайно послал в это время своего зятя Сабинина
предупредить царя о возникшей опасности. Потом он завел
поляков в противоположном направлении — в дремучий
лес. Здесь Сусанин мужественно принял смерть от
жестоких врагов и этим прославил свое имя. Поляки не смогли
выбраться из глухих мест и тоже погибли от голода и
холода.
Подвиг крестьянина Ивана Сусанина воспет в
известной опере композитора М. И. Глинки и в стихах
декабриста Кондратия Рылеева 156. Он так описал гибель
русского патриота:
«Куда ты завел нас?» — лях старый вскричал.
«Туда куда нужно! — Сусанин сказал.—
Убейте! Замучьте! — моя здесь могила!
Но знайте и рвитесь: я спас Михаила!
Предателя, мнили, во мне вы нашли:
Их нет и не будет на Русской земли!
В ней каждый отчизну с младенчества любит
И душу изменой свою не погубит»...
«Умри же!— сарматы герою вскричали,
И сабли над старцем, свистя, засверкали! —
Погибни, предатель! Конец твой настал».
И твердый Сусанин весь в язвах упал!
Снег чистый чистейшая кровь обагрила:
Она для России спасла Михаила!
В нелегких условиях началось «правление» Михаила
Федоровича — первого самодержца иэ династии
Романовых. 2 мая 1613 г. он прибыл в Москву, all июля венчался
432
на царство. Слово «правление» здесь не случайно взято
в кавычки. Михаил только царствовал, а правили его
царским именем другие. Сам он был тихим и не отличался
природными способностями. Суровая и набожная мать
воспитывала его отшельником и всецело руководила его
поступками. Больше всего он сидел дома и если иногда
выезжал, то только в церковь или в монастырь. Серьезные
умственные занятия были не под силу новому царю — он
едва умел читать, и им часто овладевала «кручина» —
меланхолия.
До возвращения Филарета из польского плена
государственные дела вершили бояре Салтыковы — «люди злые,
невежественные и корыстолюбивые». Они были
родственниками и друзьями государыни — инокини Марфы и под
ее покровительством не стеснялись злоупотреблять своим
положением. Сама Марфа, отстаивая интересы своих
близких, не чуралась вникать в их происки и интриги. Но что
касается дел государственных, то они были ей не по плечу.
Некоторые историки время до приезда Филарета
охарактеризовали как «безгосударственное».
Однако было осуществлено изгнание интервентов с
Русской земли, а непослушные казаки усмирены. В 1613 г.
мятежный атаман Иван Заруцкий потерпел поражение под
Воронежем и после этого бежал с Мариной Мнишек и ее
сыном в Астрахань. Там, пытаясь создать подобие особого
государства, они вошли в сношения с персидским шахом,
добиваясь его защиты. Одновременно налаживали связи
с_ ногайскими татарами и турками, рассылали
«прелестные» письма к волжским и донским казакам.
В 1614 г. в Астрахани вспыхнуло народное восстание,
в результате чего Заруцкому и Марине пришлось бежать на
Яик и укрыться на одном из островов реки, защищенном
лесом. Там местные казаки выдали их царскому
правительству. Заруцкий был казнен в Москве вместе с малолетним
«воренком Ивашкой», не так давно бывшим
ставленником на царский престол. Марина Мнишек была заточена
в тюрьму в Коломне, где скоро умерла естественной
смертью, бесславно закончив свой короткий путь не в меру
честолюбивой авантюристки.
Продолжали свои набеги в районе Верхней Волги
вольные отряды атамана Баловня, а в средней полосе
России все еще рыскали и бесчинствовали польско-литовские
отряды интервентов во главе с кровожадным паном
Лисовским. Но и с ними удалось покончить. Осенью 1614 г.
«усмирили» Баловня, а Лисовский сам упал с лошади и умер
от ушиба, после чего его отряды рассеялись.
433
В 1616 г., на 20-м году жизни, Михаил Федорович
решил жениться. Из собранных в Москву боярских и
дворянских дочерей он выбрал себе невесту — Марию Хлопо-
ву. Но корыстолюбивые братья Салтыковы, опасаясь
приближения к царю отца и дяди Хлоповых, расстроили этот
брак. Они распустили слух о неизлечимой болезни невесты
и о якобы умышленном сокрытии этой тайны родителями
последней. Государыня Марфа поддержала интригу
Салтыковых. По боярскому приговору Мария Хлопова и ее
родители были сосланы в Тобольск.
Очень сложной для Москвы оставалась международная
обстановка. Сигизмунд, захватив Смоленск и Чернигово-
Северскую землю, продолжал угрожать русской столице.
Его сын Владислав не отказывался от своих мнимых прав
на московский престол. Новгород был оккупирован
шведами, а их королевич Филипп тоже продолжал предъявлять
претензии на корону России.
В этих условиях Михаил Федорович обратился ко всем
европейским державам с «обвещанием» о своем избрании
и с просьбами о займе и союзе против Польши и Швеции.
Но Европа не была пока уверена в прочности московского
правительства и особенно не спешила с признанием нового
русского царя.
Из европейских держав Англия больше всех была
заинтересована в торговле с Россией, поэтому она, хотя и не
в полной мере, все же откликнулась на просьбу русского
царя. Английский король Яков I предоставил небольшой
заем России и вместе с Голландией выступил посредником
в переговорах русских со шведами. Эти переговоры
успешно закончились в 1617 г. «вечным миром», подписанным
в деревне Столбово (близ Тихвина). Шведы возвратили
русским Новгород, Старую Руссу, Порхов, Ладогу и Гдов
с уездами. В то же время за Швецией оставались Ижорская
земля с Ивангородом, Копорьем, Ямом, Орешком и город
Корела с уездом. Русские, кроме того, обязались выплатить
шведам 20 тыс. руб. Таким образом, после Столбовского
мира Россия оставалась отрезанной от Балтийского
побережья.
Летом 1617 г. королевич Владислав со своим войском
двинулся на Москву и при поддержке украинского гетмана
Сагайдачного в последних числах сентября 1618 г.
подступил к столице. Русские люди хорошо помнили все
злодеяния интервентов, поэтому особенно мужественно встретили
их новую попытку овладеть столицей. Наступление
Владислава было отбито, после чего он отошел к Троице.
Русское войско последовало за неприятелем, но нового
434
сражения не произошло, поскольку обе стороны были
основательно обессилены. В деревне Деулино, в трех
верстах от Троице-Сергиева монастыря, начались переговоры.
Они закончились 1 декабря 1618 г. подписанием
соглашения о перемирии на четырнадцать с половиной лет.
Деулинское перемирие было нелегким для России.
Польша получила Смоленские (кроме Вязьмы),
Черниговские и Новгород-Северские земли. К полякам отошло
29 русских городов, в том числе и Смоленск. При этом
Владислав по-прежнему считал себя претендентом на
московский престол, что означало с польской стороны
непризнание Михаила Романова законным русским царем.
Был произведен обмен пленными. В числе русских
пленных, получивших возможность вернуться домой,
находились отец царя Михаила Филарет Никитич и герой обороны
Смоленска боярин Шеин. Возвращение в июне 1619 г. в
Москву митрополита Филарета было крупным событием не
только для царского двора, но и для страны в целом — в его
лице правительство имело теперь более опытного и
твердого государственного деятеля. По прибытии Филарет сразу
же был возведен в сан московского патриарха с титулом
великого государя. Он стал фактическим правителем
России. Теперь все царские грамоты писались от имени
Михаила и Филарета, послы представлялись обоим
правителям, во всех церквах рядом поминались имена обоих
«великих государей». Это показное «двоевластие»
продолжалось до самой смерти патриарха (1 октября 1633 г.).
Наряду с государственными Филарет разобрался в
семейных делах сына и обнаружил корыстную интригу
братьев Салтыковых. Последних он отправил в ссылку,
а Хлоповых вернул в Москву. Участь бывшей царской
невесты Марии Хлоповой была улучшена, но государыня
Марфа все-таки не допустила ее брака с Михаилом.
В 1623 г. Михаил женился на княжне Марье
Владимировне Долгорукой. Но она в том же году умерла
«испорченной», как утверждали современники. Второй раз царь
женился на дочери незначительного дворянина Евдокии
Лукьяновне Стрешневой. Она родила государю сына
Алексея и трех дочерей. В конце царствования Михаил пытался
выдать свою старшую дочь, Ирину, за датского принца
Вольдемара. Однако последний не захотел принимать
православие, и от родственного союза с Данией пришлось
отказаться.
Деулинское перемирие с Польшей было подписано
Россией в силу крайней необходимости. Поэтому, когда
в апреле 1632 г. умер польский король Сигизмунд III и у
435
поляков началось обычное междоусобие, русское
правительство решило начать новую войну с Польшей, чтобы
вернуть себе столь необходимый для безопасности страны
Смоленск.
По инициативе Филарета под Смоленск было послано
30-тысячное войско при 150 пушках под командованием
Михаила Борисовича Шеина. Начало кампании было
весьма удачным — Шеин взял более 20 городов и осадил
Смоленск. После восьмимесячной осады город готов был
сдаться русским войскам, но в это время крымский хан по
договоренности с поляками перешел Оку, а польский
король Владислав с большим войском пришел на помощь
Смоленску. Положение резко изменилось. В лагере
русских возникли беспорядки: многие дворяне оставили
войско, чтобы спасать свои южные вотчины, иностранные
офицеры-наемники перешли на сторону поляков, в
трудных зимних условиях начались болезни. Шеин
продержался под Смоленском до февраля 1634 г., а потом
капитулировал. Сдав Владиславу знамена, обоз, пушки, он с 8 тыс.
русских воинов вернулся в Москву.
Незадолго до этого патриарх Филарет умер, а
окружавшие безвольного царя Михаила бояре уж очень не
любили даровитого и гордого Шеина, который открыто
говорил о них, что они умеют только «сидеть за печами».
Боярская знать обвинила Шеина в измене и настояла на его
казни.
Владислав продолжал вторжение в русские пределы, но
под крепостью Белой потерпел крупную неудачу. Узнав
о враждебных замыслах Турции и Швеции по отношению
к Польше, он согласился на мирные переговоры с
русскими.
4 июля 1634 г. на реке Поляновке (близ Вязьмы)
Россия подписала мирный договор с Польшей. По этому
Поляновскому договору за Польшей оставались Смоленск
и Северские земли. Русский царь заплатил Владиславу
контрибуцию в размере 20 тыс. руб. При этом польский
король официально отказался от притязаний на
московский престол и признал Михаила законным русским царем.
В годы царствования Михаила Федоровича отношения
между Россией и Турцией были далеко не
дружественными. Турецкий султан жаловался в Москву на частые
нападения донских казаков, а Москва ставила в вину
Турции не менее частые набеги крымских татар на русские
южные земли.
В 1637 г. донские казаки взяли турецкую крепость Азов,
расположенную в устье Дона. Они отразили 24 приступа
436
200-тысячного турецко-татарского войска. Хотя турки и
ушли из-под Азова, но казаки понимали, что они не смогут
устоять при новом наступлении турецких войск. Поэтому
донцы обратились к царю Михаилу с просьбой принять под
свою высокую руку Азов и прислать им на помощь
московское войско. Овладеть Азовом было весьма важно для
Москвы, но тогда пришлось бы воевать с очень сильной
Турцией. Для решения этого щекотливого вопроса в январе
1642 г. был созван Земский собор. Хотя все выборные люди
и выступали на Соборе с патриотических позиций, но было
видно, что сил и средств для войны с Турцией Россия пока
не имеет. Тогда Михаил повелел казакам оставить Азов,
а турецкому султану сообщил, что казаки без его ведома
и помощи захватили эту крепость и что ссориться со своим
южным соседом Москва не желает.
В выступлениях выборных людей на Земском соборе
1642 г. при обсуждении вопроса об изыскании денежных
средств на военные нужды особенно наглядно
обнаружились острые социальные противоречия, имевшие место
в русском обществе первой половины XVII столетия.
Дворяне, служители монастырей и другие феодалы
жаловались на бегство и насильственный вывод крестьян.
Раздавались требования об отмене «урочных лет». Правительство
Михаила в 1637 г. своим указом увеличило срок «урочных
лет» до девяти. В 1641 г. «урочные годы» были еще раз
увеличены: для беглых крестьян — до 10 лет и для
крестьян, вывезенных другими феодалами,— до 15 лет. Теперь же
феодалы хотели вообще не ограничивать сыск беглых
крестьян какими-либо сроками.
Во время правления Филарета была проведена перепись
и более широкое развитие получила система
государственных приказов. Дел накопилось так много, что Дума
уже не могла с ними справиться. Главными из приказов
были Разрядный, Поместный и Посольский. Во главе
приказов стояли судьи — знатные люди, в том числе члены
Боярской думы, а фактическое управление приказами
осуществляли дьяки. Письмоводством занимались
подьячие.
За время царствования Михаила Федоровича заметно
оживились связи России с Западом. Увеличился наплыв
иностранцев в Москву, особенно немцев. За рубежом
вербовали для службы в русской армии наемных офицеров
и солдат, закупали огнестрельное оружие. Выписывались
специалисты и ремесленники — для работы на железных,
медных и стекольных заводах. Очень известным из
иностранцев был голландский купец А. Виниус. Близ Ту-
437
лы он поставил завод для выделки различных чугунных
и железных изделий.
Заметно расширились торговые связи. При Иване III
в Россию допускались только польские, литовские и
восточные купцы, при Иване IV к ним добавились английские
и шведские негоцианты. В первой половине XVII в. по всей
России торговали англичане, голландцы, датчане, шведы,
поляки, татары, иранцы, армяне. В Москве деловые
русские люди уже начали роптать, что иноземцы все забирают
в свои руки, а попы жаловались на опустение приходов под
влиянием иноверцев. В столице при Михаиле
насчитывалось до 1000 протестантских семейств, имевших различные
льготы, даже право строить свои «кирки». Появилась
отдельная Немецкая слобода, или Кукуй-городок, на ручье
Кукуе.
Много иностранцев обреталось при царском дворе —
были лекари, аптекари, органщики, часовщики и даже
алхимики. В Москве появились французский посланник
и шведский резидент. В конце 30-х — начале 40-х годов
XVII в. в Московии побывал голштинец А. Олеарий,
получивший широкую известность описанием своих
путешествий.
Смута и усиливавшееся влияние Запада заставили
русского человека оглядеться и задуматься. Появилась
потребность в большем общении людей, в обмене
мнениями. Заметно возросла роль слова. Поэтому получили новое
развитие письменность и книгопечатание, вновь
заработали типографии. Филарет поручил архимандриту Троицкой
лавры Дионисию продолжить исправление церковных
книг. Была составлена азбука — «Букварь славянский»,
в котором грамматические правила были переписаны
церковными изречениями. Матерью русских университетов
можно считать Киевскую коллегию (академию),
основанную в 1631 г. архимандритом Киево-Печерской лавры
Петром Могилой. Она имела восемь классов: два
подготовительных, классы грамматики, синтаксиса, пиитики,
риторики, философии и богословия.
К концу первой половины XVII столетия в Северо-
Восточной Руси появляются источники юго-западной
славянской литературы: Грамматика Смотрицкого (1619 г.),
«Синопсис» (Русская история) Гизеля, Виленский бук-1
варь и Словарь Берынды, «Наука казаний» Голятовского,
Катехизис Могилы — по всем этим руководствам учились
русские люди до Ломоносова:
Михаил Федорович со своею «кручиною» дожил до
49 лет. Он благословил на царство своего единственного
438
16-летяего сына Алексея и скончался в ночь с 12 на 13 июля
1645 г.
Алексей Михайлович царствовал с 1645 до 1676 г.
Родился он в 1629 г. С пятилетнего возраста в течение
последующих 13 лет воспитывался под руководством боярина
Бориса Ивановича Морозова, человека умного, по тому
времени образованного, но хитрого и своекорыстного.
Последний приобрел весьма сильное влияние на царевича
Алексея, отличавшегося благодушием и привязанностью.
По свидетельству Григория Котошихина, подьячего
Посольского приказа, позже перебежавшего в Швецию (где
он и составил свое знаменитое сочинение «О России в
царствование Алексея Михайловича»), царя Алексея, как
и его отца, выбрали на царство люди всех чинов
Московского государства, однако без ограничения (гласного или
тайного) его царской власти в силу чисто субъективной
причины, именно личного характера юного царя, слывшего
«гораздо тихим» и сохранившего за собой не только в устах
современников, но и в истории прозвание Тишайший.
Весьма безобидный и благозвучный эпитет
«Тишайший», которым историки-монархисты наградили царя
Алексея Михайловича, во многом не соответствовал
действительному характеру второго Романова. С. Ф.
Платонов, в частности, указывал, что царь Алексей мог быть
очень вспыльчивым и «подвижным на гнев». До наших
дней сохранилась часть архива Приказа тайных дел,
который был основан в середине XVII в. Алексеем
Михайловичем и работал непосредственно под его руководством.
Документы этого архива содержат сведения о такой
деятельности Алексея Михайловича, которую официальные
историки скрывали от народа. Так называемая Зотовская
опись бумаг Тайного приказа говорит о том, что Алексей
Михайлович особенно интересовался личностью Ивана
Грозного, и многие усилия второго Романова были
направлены на достижение той же цели — укрепления
самодержавия. Создание Приказа тайных дел было тоже
подражанием Грозному, основавшему при введении опричнины
Особый двор государев.
Мнительный и подозрительный основатель Тайного
приказа с детских лет наслышался от родителей всяких
небылиц о «дурном глазе», «порче» и колдовстве и с
большой опаской следил за тем, чтобы люди, «знавшиеся
с колдунами», не проникли в Кремлевский дворец. По
малейшему подозрению их «допрашивали» с пристрастием
в Приказе тайных дел.
Что представлял собой Алексей Михайлович как госу-
439
дарственный деятель? Вот что писал об этом С. Ф.
Платонов: «Царь Алексей не умел и не думал работать. Он не
знал поэзии и радостей труда и в этом отношении был
совершенною противоположностью своему сыну Петру.
Жить и наслаждаться он мог среди «малой вещи», как он
называл свою охоту и как можно назвать все его иные
потехи. Вся его энергия уходила в отправление того «чина»,
который он видел в вековом церковном и дворцовом
обиходе. Вся его инициатива ограничивалась кругом приятных
«новшеств», которые в его время, но независимо от него,
стали проникать в жизнь московской знати. Управление же
государством не было таким делом, которое царь Алексей
желал бы принять непосредственно на себя. Для того
существовали бояре и приказные люди. Сначала за царя
Алексея правил Борис Иванович Морозов, потом настала пора
князя Никиты Ивановича Одоевского; за ним стал
временщиком патриарх Никон, правивший не только
святительские дела, но и царские; за Никоном следовали Ордьщ-
Нащокин и Матвеев. Во всякую минуту деятельности царя
Алексея мы видим около него доверенных лиц, которые
правят. Царь же, так сказать, присутствует при их работе,
хвалит их или спорит с ними, хлопочет о внешнем «уряд-
стве», пишет письма о событиях, — словом, суетится
кругом действительных работников и деятелей» 157.
Суеверие и страх перед злыми чарами помешали
Алексею Михайловичу даже жениться на красивой девушке. На
смотринах из двухсот боярских и дворянских дочерей ему
с первого же взгляда понравилась Евфимия Всеволж-
ская — дочь касимовского помещика. Чувства и желания
шестнадцатилетнего царя были настолько определенными,
что он тут же вручил невесте заветное кольцо и платок.
Но когда позже Евфимию ввели в царские хоромы,
чтобы объявить ее будущей царицей, она вдруг потеряла
сознание. Пошел слух, что она «испорчена», больна
падучей и «к царской радости не прочна». Несчастную сразу же
отправили за город под надзор, а отца ее взяли под стражу
и обвинили в намерении обмануть царя. После пытки он
был сослан с семьей в Сибирь, где через несколько лет
умер. Жену его и детей, в том числе и бывшую невесту,
перевели в деревню Касимовского уезда, строжайше
запретив им въезд в Москву. Так с невестой царя Алексея
повторилась печальная история первой невесты его отца,
Михаила.
В действительности Евфимия Всеволжская была
абсолютно здорова. Она стала всего лишь жертвой коварной
интриги боярина Морозова, бывшего наставника Алексея.
440
Морозов присмотрел для царя другую невесту — дочь
московского дворянина Марью Милославскую, на сестре
которой он сам собирался жениться и таким путем
породниться с царем. Для осуществления своего замысла
корыстолюбивый боярин приказал мамкам и бабкам,
причесывавшим невесту к торжественному выходу, так крепко
завязать ей волосы, чтобы у нее потемнело в глазах. Воля
всесильного боярина была неукоснительно выполнена.
Алексею Михайловичу пришлось жениться на Марье
Ильиничне Милославской. Торжественное бракосочетание
состоялось в январе 1648 г. Посаженым отцом на свадьбе
был боярин Морозов. Через две недели он стал свояком
царя, женившись уже в преклонном возрасте вторым
браком на сестре молодой царицы. Теперь у царя Алексея
стало два фаворита — Морозов и Илья Данилович Ми-
лославский.
Милославский, сам человек корыстолюбивый,
пользуясь покровительством всесильного Морозова, начал
раздавать наиболее выгодные места своим родственникам.
Последние своим лихоимством и неправедным судом сильно
притесняли народ. Из них особенное неудовольствие
против себя возбудили в Москве окольничие Плещеев и Траха-
ниотов, а также думный дьяк Чистый.
А царь при всей своей набожности находил
удовольствие в различных забавах и зрелищах. Самым любимым
его занятием была соколиная охота. В качестве ловчих птиц
использовались специально обученные кречеты, соколы
и ястребы. Охота велась на лебедей, гусей, уток,
зайцев.
Под Москвой на потешных дворах государя
содержалось множество ловчих птиц. Их кормили говяжьим и
бараньим мясом и живыми голубями, которых разводили
специально на голубином дворе. Для обучения птиц и ухода
за ними царь держал более сотни сокольников и столько же
кречетников, получавших большое жалованье. Лучшие из
них награждались за службу даже поместьями и
вотчинами. «И будучи у тех птиц, едят и пьют царское»,— писал
о них не без зависти Котошихин.
Алексей Михайлович настолько серьезно занимался
этой забавой, что сам составил правила царской соколиной
охоты и даже написал книгу «Уложение чина Сокольничья
пути». Рукописи Алексея Михайловича, посвященные
соколиной охоте, многие историки использовали для
облагораживания облика царя. Но до нас дошла и другая, лично
составленная царем грамота, которая прежде всего говорит
о его жестокости. Эту грамоту в 1917 г. впервые обнародо-
441
вал исследователь архива Приказа тайных дел историк
А. И. Заозерский.
Сокольники потешного двора подали однажды царю
челобитную с жалобой на задержку в выплате им
жалованья. Эту челобитную по просьбе сокольников написал
наиболее грамотный сокольник Федор Кошелев. Алексей
Михайлович возмутился такой неслыханной дерзостью и
тут же продиктовал дьяку грамоту, в которой указал
«главному заводчику Федьке Кошелеву отсечь левую руку и...
положить ее на написанную челобитную...». Таков был
«тишайший» царь Алексей Михайлович Романов.
Живя и наслаждаясь «малой вещью», Алексей
Михайлович недостаточно уделял внимания делам
государственным. А положение в стране было очень тяжелым.
Острейшей проблемой оставалась нехватка средств на военные-
нужды. Правительство боярской знати во главе с
Морозовым и Милославским пошло на новое усиление налогового
гнета. Бремя налогов было настолько тяжелым для народа,
что очень часто крестьяне целыми деревнями скрывались
в лесу, а посадские люди уходили на привилегированные
«белые» земли в городах. Налог с ушедших тяглецов
раскладывался на оставшихся, положение которых после-
этого становилось невыносимым. Власти производили сыск
ушедших и силой возвращали их в тягловые слободы.
Чтобы упорядочить налогообложение тяглецов,
правительство еще при Михаиле Федоровиче пыталось прикрепить
к месту жительства не только крестьян, но и всех
посадских людей. Был издан закон, запрещающий переходы
жителей городских посадов из одной общины в другую.
Посадские люди прикреплялись к городу так же, как
крестьяне за помещиками или государевыми волостями.
При царе Алексее было предпринято окончательное
прикрепление тяглых классов — крестьян и посадских
жителей к месту их жительства. Новым законом — Уложением
1649 г.— переходы были запрещены не только крестьянам
и горожанам, но и их детям, братьям и племянникам.
Поскольку платежеспособность населения резко упала,
увеличивать прямой налог не имело смысла. Тогда
правительство ввело косвенный налог на соль, продажа которой
была государственной монополией. Этот косвенный налог
тяжким бременем лег на малоимущие слои населения.
Следует отметить, что введение налога на соль уже
через год вместо прибыли принесло государственной казне
прямой убыток. Такой неожиданный результат объяснялся
двумя простыми причинами: из-за непомерно высоких цен
резко сократилась продажа соли; а оставшиеся на складах
442
запасы ее пришли в негодность (соль растаяла при
длительном хранении); большие убытки для казны принесла
рыбная торговля — из-за дороговизны соли рыбу мало
солили, в результате ее запасы испортились.
В декабре 1647 г. правительство вынуждено было
отказаться от налога на соль.
В управлении делами государства царили лихоимство,
взятки, неправедный суд. Весьма образно писал об этом
посол Австрийской империи барон А. Майерберг в своей
книге «Путешествие в Московию»: «...области и города,
подвластные Московскому владычеству, управляются
Наместниками, называемыми у Москвитян Воеводами,
которых управление, однако же, продолжается редко более трех
лет. Они управляют во всем... а так как лица,
пользующиеся расположением Государя, получают даром его милости,
точно водопроводные трубы воду, но никому не отводят ее
даром, то необходимо нужно располагать этих любимцев
к себе множеством подарков для получения должности.
А чтобы воротить с лихвою свои убытки на это, Воеводы,
не уважая предписаний закона, не довольствуются
стрижкою народного стада, им вверенного, но не боятся сдирать
с него еще и шкуру, в той уверенности, что жалобы его
имеют такой сиплый голос, что не дойти ему до Царского
слуха, только бы стало добычи с ограбленных, как для
собственной жадности, так и на приобретение
расположения к себе тех любимцев, для новой безнаказанности. Дело
не стоит у них и за остроумной выдумкой для обирания
втихомолку своих овечек, которые пожирнее: они задают
пиры и с каждым годом чаще зовут на них областных
дворян и купцов, позажиточнее, чтобы, удостоившись такой
необыкновенной почести, эти лица приносили им щедрые
подарки по отеческому обычаю.
Приговоры продают с торга: решают в пользу той
стороны тяжущихся, которая принесет больше.
Преступники покупают себе безнаказанность; злодеи притупляют
лезвие меча правосудия, подставляя под удары его золотые
щиты. Да и сами судьи для затруднения улики себе в
несправедливости своих приговоров закрывают на суде глаза,
чтобы подкупленные свидетели тем смелее делали свои
ложные показания, или для оправдания правдивого
обвинения, или для подтверждения насказанной клеветы, чем
богаче награду получают за свою ложь...» 158
К середине XVII в. резко обострились классовые
противоречия в городах. Здесь масса обедневшего посадского
населения выступала с протестом против гнета посадской
верхушки. Волна стихийных городских волнений началась
443
мощным восстанием в Москве 1 июня 1648 г. Восставшие
гневно осуждали поведение отдельных представителей
царской администрации — их деятельность они считали
главной причиной своих бедствий. Возвращавшемуся с
богомолья Алексею Михайловичу была вручена челобитная,
в которой обличались «мучители и кровопийцы» простого
народа.
Восставшие были разогнаны плетьми, а многие
челобитчики — арестованы. Однако на следующий день
возмущенная толпа снова ворвалась в Кремль и потребовала от
царя освободить челобитчиков и выдать ей на расправу
особенно ненавистных царских чиновников: главного
судью Земского приказа Леонтия Плещеева; его шурина,
окольничего, управляющего Пушкарским приказом Петра
Траханиотова; думного дьяка Чистого, считавшегося
одним из инициаторов соляного налога.
Стоявший ближе всех к царю боярин Морозов пытался
успокоить народ. Но в этот решительный момент на
сторону восставших перешла часть стрельцов. Это явилось
дополнительным стимулом для восставших. Разъяренная
толпа ворвалась в царские палаты, потребовала наказания
Морозова, а потом разгромила около 30 домов богатой
московской знати, в том числе дом самого Морозова.
Алексей Михайлович вынужден был вступить в переговоры
с восставшим народом и пойти на уступки. Плещеев, Тра-
ханиотов и дьяк Чистый были убиты. Боярину Морозову
царь выпросил у народа помилование, но вынужден был
отправить его в ссылку в Кирилло-Белозерский монастырь.
Алексей Михайлович при этом торжественно обещал
никогда не возвращать Морозова в Москву.
По многим местностям России прокатилась волна
народных восстаний (в Поморье, на юге, в Сибири). Наиболее
значительными по своему размаху были восстания в
Пскове и Новгороде.
В Пскове восстание началось в последний день февраля
1650 г. Поводом к нему послужила передача хлебных
запасов в счет погашения долгов русского правительства
Швеции. Город испытывал острую нужду, поэтому «молодшие
люди» потребовали от архиепископа и воеводы оставить
хлеб горожанам. Воевода отказался. Тогда вспыхнуло
народное восстание, которое сразу же поддержали стрельцы.
Восставшие задержали агента шведского правительства,
силой отобрали у воеводы хлеб, оружие, боеприпасы и
ключи от города.
Власть в городе перешла в руки «всегородней избы».
В Москву были отправлены псковичи с челобитной от
444
«всего города». Ответная царская грамота призывала
псковичей принести повинную. Псков не сдавался.
Правительство отправило на подавление восстания усмирителя
новгородского восстания князя И. Н. Хованского. В конце мая
отряд Хованского пытался взять город штурмом, но не
смог. За три месяца Хованский понес значительные потери.
Псковичей поддержали крестьяне как ближайших, так
и более отдаленных районов. Запылали помещичьи
усадьбы на огромной территории от Пскова до Новгорода.
Правительство сочло необходимым созвать Земский собор
для обсуждения псковского вопроса. По решению Собора
в Псков была направлена делегация во главе с епископом
коломенским Рафаилом. Начались переговоры. В конечном
счете удалось склонить восставших к присяге при условии,
что Хованский снимет блокаду и отведет войска. Это и было
сделано. В мятежном городе восстановилась власть
царской администрации. Руководители восстания Г. Демидов,
И. Копыто и другие были брошены в темницу. *
Весной 1650 г. вспыхнуло восстание в Новгороде —
сюда дошли слухи об отправке русского хлеба за рубеж. Во
главе восстания встал освобожденный из-под ареста
митрополичий приказный Иван Жеглов. Восставшие разгромили
дворы богатой новгородской знати. Власть в городе
перешла к Земской избе.
В отличие от псковского восстания в Новгороде
неизмеримо большую роль играли стрельцы. На подавление
восстания правительство двинуло войска И. Н.
Хованского. Хованский обещал стрельцам полное помилование, если
они прекратят восстание и впустят его в город. Посадские
и стрелецкая верхушка искали соглашения с
правительством. Менее чем через месяц после начала восстания
отряды Хованского вступили в город. Своих обещаний
князь не сдержал. Иван Жеглов и другие активные
участники восстания были казнены, многие биты кнутом
и высланы в отдаленные районы страны.
Волна восстаний и обострение противоречий в среде
господствующего класса заставили царское правительство
приступить к осуществлению давно назревшей реформы
в области законодательства — Соборного Уложения. Этого
требовали различные слои русского общества. В первые
дни после московского восстания дворяне московские, дети
боярские, жильцы, гости, торговые и посадские люди
разных слобод подали царю просьбу собрать Земский собор
для составления Уложения. Будущий патриарх Никон,
обычно резко и прямолинейно оценивавший людей и
события, позднее писал, что составление Уложения предприня-
445
то было «боязни ради и междоусобия от всех черных людей,
а не истинныя правды ради».
Разработка проекта Уложения была поручена особой
комиссии в составе бояр князей Одоевского,
Прозоровского, Волконского и дьяков Леонтьева и Грибоедова. 28 июля
1648 г. правительством были разосланы грамоты о
присылке в Москву к 1 сентября выборных людей для
обсуждения и утверждения на Соборе проекта Уложения. При
этом царь указал: «...созвать в Москву выборных: от
стольников, стряпчих, дворян московских и жильцов по два
человека, от дворян и детей боярских больших городов по
два, из новгородцев с пятины по человеку, от гостей трех
человек, от суконных сотен по два, от черных сотен, слобод
и посадов по человеку — добрых и смышленых людей,
чтобы его государево царское дело с теми со всеми
выборными людьми утвердити...» 159
Обсуждение проекта Уложения началось 3 октября
1648 г. в двух палатах. В одной из них заседал царь с
Боярской думой и Освященным собором, в другой, Ответной
палате, совещались выборные люди под председательством
князя Ю. А. Долгорукого. 29 января 1649 г. Уложениа
было принято; его скрепили подписями патриарх,
представители высшего духовенства, бояре и 277 выборных
земских людей.
Соборное Уложение, получившее силу
государственного закона, весной 1649 г. было отпечатано особой книгой
и разослано для руководства всем воеводам по городам и во
все московские приказы. Уложение состояло из XXV глав
и 967 статей.
Главы I —IX содержали статьи о государственном
праве; здесь ограждались православие, личность государя
и честь Государева двора; преследовалась подделка
государственных актов и монеты; содержались правила о
паспортах, о военной службе, о выкупе пленных и о путях
сообщения.
Главы X—XV излагали законы судоустройства и
судопроизводства.
Главы XVI—XX формулировали вотчинное и
поместное право и право на холопов.
Главы XXI—XXII содержали уголовные законы.
Главы XXIII—XXV касались положения стрельцов
и казаков, а также корчных дел (питейных заведений).
Уложение 1649 г. содержало жестокие наказания за
выступления против религии и государственной власти.
«Богохульство» наказывалось сожжением на костре, а
заговор против царя и его чести — смертной казнью. За
446
покушение на жизнь и имущество государевых бояр и
воевод полагалась смертная казнь «безо всякой пощады».
Наказания включали пытки, избиения, отсечение ушей,
носа, рук и ног. За выпуск фальшивых монет виновным
заливали горло расплавленным металлом.
Патриархальные порядки проявились в Уложении
особенно выпукло: убийство родителей каралось смертью, а за
убийство детей давалось только годичное тюремное
заключение; за убийство мужа женщина живой закапывалась
в землю по шею, «покамест она умрет»; за увечье и
членовредительство виновник получал такое же увечье, какое
он нанес пострадавшему.
Землевладение закреплялось как привилегия
господствующего феодального класса. При увольнении со службы
поместья служилых людей переходили детям, братьям,
племянникам или внукам, которые записывались на
службу. Разрешалось менять поместья на вотчины, что
приводило к слиянию дворянского поместья с вотчиной.
Крепостное право в стране получило законодательное
утверждение: частновладельческие крестьяне навечно
закреплялись законом за помещиками, боярами и
монастырями. В главе XI «Суд о крестьянах» отменялись «урочные
лета» для сыска и возврата беглых крестьян и
предоставлялась феодалам возможность бессрочного розыска
убежавших. Устанавливалась наследственность владения
крепостными и право распоряжаться их имуществом.
Крестьяне лишались права самостоятельно выступать в
судах со своими исками. Феодал по своей воле мог также
устраивать браки и семейные разделы своих крепостных.
Для своего времени Уложение в целом являлось
достаточно солидным законодательным документом. Язык его
был простым, точным и энергичным. Явившись
законодательным итогом всех государственных и общественных
отношений, выработанных допетровской Русью,
Уложение оставалось в силе до издания новых законов в
середине XIX в.
Подлинник Уложения 1649 г. дошел до наших дней -^
он хранится в позолоченном серебряном «ковчеге» в
Центральном государственном архиве древних актов. Этот
уникальный документ представляет собой свиток из
960 склеек общим весом 12 фунтов и длиною 309 м.
Написан подлинник четырьмя разными почерками и подписан
тремястами пятнадцатью лицами. Среди подписавшихся —
московский патриарх Иосиф и 12 представителей высшего
духовенства, 15 бояр, 10 окольничих. За ними
расписывались дворяне, гости-купцы, выборные из московских сотен,
447
слобод и стрелецких приказов. Из посадских людей
подписывались только самые зажиточные, крестьяне же не были
допущены к подписанию Уложения.
В законодательной реформе 1649 г. отразилась
тенденция дальнейшего усиления централизации
государственной власти. При этом заметно повысилась роль дворянства
и немногочисленной верхушки посадского населения в
управлении государством. В перспективе подготавливался
переход от самодержавия с боярской аристократией и
Думой к чиновничье-дворянской монархии — абсолютизму.
В скором времени земские соборы утратили свою роль.
Последние соборы состоялись в 1648—1649 и 1651 —
1653 гг. Существенное усложнение государственного
управления вызвало увеличение количества приказов. В
XVII в. их общее число доходило порой до 80. Функции
приказов чрезвычайно запутывались и часто переплетались
между собой. Это порождало волокиту, взяточничество и
казнокрадство.
Система местного управления в середине XVII в.
заметно сузилась. С 1613 г. в 33 города России были
назначены правительственные воеводы. Частично сохранились
«губные» (земские) старосты, но они стали всего лишь
простыми исполнителями при воеводах. Земские старосты
наблюдали за сбором налогов. Воеводы и их подручные, не
ограничиваясь «государевым жалованьем», обирали
местное население. К воеводе несли деньги, разную снедь.
Выборные судьи оставались только в дворцовых и
«черных» землях Поморья.
Правительство Алексея Михайловича остро нуждалось
в денежных средствах. А казна была пуста. Новые
возросшие потребности государства податная система не
удовлетворяла ввиду рутинности приемов обложения,
раскладки и сбора налогов. Приказные представления о
средствах и силах тяглового населения не соответствовали
их действительному состоянию.
Поиски легкого и быстрого пополнения опустевшей
царской казны привели правительство Алексея
Михайловича к выпуску медных денег. Эти дешевые для
правительства и легкие в изготовлении монеты должны были
заменить в обращении серебряные деньги, которых так
недоставало. При этом жалованье стрельцам и всем другим
служилым людям власти выплачивали медными деньгами,
а все налоги с населения собирали серебром. Этот способ
превращения меди в серебро настолько пришелся по вкусу
правительству, что оно, если верить осведомленному Мей-
ербергу, за пять лет выпустило медных денег на номиналь-
448
ную сумму 20 млн руб. На этой операции правительство
получило более 19 млн руб. чистой прибыли, поскольку
стоимость меди, пошедшей на изготовление монет,
составила лишь 320 тыс. руб. Однако очень скоро «успех» этой
денежной реформы обернулся для правительства полным
провалом и послужил причиной второго крупного
московского восстания 1662 г., получившего в истории название
«медный бунт».
Главную роль в неудаче реформы сыграли следующие
моменты: появление в сфере обращения большого
количества медных денег вызвало их стремительное
обесценение — за один серебряный рубль брали 12—15 медных
рублей; появилось много фальшивых медных денег (в этих
злоупотреблениях были замешаны некоторые именитые
гости и приближенные царя, в частности тесть Алексея
Михайловича И. Д. Милославский).
Все это вызвало страшную дороговизну и общий
экономический кризис. Служилые люди отказывались брать
медные деньги, а стрельцы даже разбегались с мест
службы.
Правительство пыталось получить серебряный заем за
границей, но эта попытка успеха не имела. И в 1662 г.,
которому предшествовало несколько неурожайных лет,
власти объявили сбор «пятой деньги» и стрелецкий налог
хлебом. Это и явилось поводом для начала «медного бунта».
Утром 25 июля во многих местах Москвы жители
обнаружили приклеенные кем-то листы, в которых
И. Д. Милославский, постельничий царя Ф. М. Ртищев,
богатый гость Василий Шорин и окольничий И. М.
Милославский были названы изменниками. С этими листами
большая группа возбужденных посадских людей и
стрельцов направилась к царю в Коломенское, где потребовала
выдать на расправу названных людей.
Тем временем в Москве начались погромы. Восставшие
нападали на дворы богатых купцов. Был разорен дом Шо-
рина. В Коломенское отправилась вторая толпа
восставших.
С первой партией «бунтовщиков» Алексей Михайлович
разговаривал «тихим обычаем», чтобы они шли в Москву,
а он, царь, «учинит сыск и указ». Больше того, по словам
Котошихина, государь «обещался им Богом и дал им на
своем слове руку, и один человек из тех людей с царем бил
по рукам».
Вторично пришедшая толпа восставших, по выражению
официального сообщения, стала государю «невежливо
челом бить». И как только ему на помощь прибыли верные
15 Заказ № 864
449
правительству стрельцы, Алексей Михайлович «закричал»
отдав приказ тех людей бити и рубити до смерти и живых
ловитн».
Правительство «тишайшего» царя жестоко
расправилось с «худыми людишками» за их «невежливое челоби-
тие». Котошихин, с протокольной точностью описавший
«медный бунт», сообщал, что во время коломенской сечи
«потопилось в реке больше ста человек, а пересечено и
переловлено больше семи тысяч человек. И того же дни около
того села повесили 150 человек, а остальных всех пытали
и жгли, и по сыску за вину отсекали руки и ноги и у рук и у
ног пальцы, а иных, бив кнутьем, клали на лице на правой
стороне признаки, разжигали железо накрасно, а
поставлено на том железе «буки», т. е. «бунтовщик», чтобы был до
веку признатен, и разослали всех в дальние города —
в Казань, в Астрахань и на Терки и в Сибирь. А пущих
воров в ночи, завязав руки назад, посадя в большие суда,
потопили в Москве-реке».
После подавления восстания правительство в
1663 г. прекратило выпуск медных денег. Но еще осенью
1662 г. стрелецкий налог хлебом был удвоен. Это ставило
посадское население в особенно тяжелое положение,
поскольку оно практически не занималось земледелием.
Начались массовые бега на Дон — бежали люди с посадов,
бежали крестьяне.
О ВОССОЕДИНЕНИИ
УКРАИНЫ С РОССИЕЙ
Объединение русских земель в одно централизованное
государство было завершено в конце XV — начале XVI в.
Однако вследствие иностранной интервенции в начале
XVII в. оно было снова нарушено. Западные и юго-западт
ные земли — Белая Русь (Белоруссия) и Малая Русь
(Украина) — были захвачены Речью Посполитой. Та же
участь постигла и западные русские территории. Началось
насильственное ополячивание этих земель, некогда
входивших в Киевское государство. Повсеместно насаждались
польские учреждения и законы, язык, нравы и обычаи.
Вчерашние княжества были разделены на воеводства и
поветы, для управления ими назначались воеводы и
старшины из богатых помещиков. Местные дворяне
размежевались на богатых магнатов и мелкопоместную шляхту.
450
Положение сельского населения все более приближалось
к рабскому состоянию польских холопов.
Польские шляхтичи и ополячившиеся украинские и
белорусские помещики лишали крестьян земли и
увеличивали их повинности. Число малоземельных и безземельных
крестьян постоянно увеличивалось. Даже на Киевщине
и Брацлавщине, где было еще много свободных земель, рост
крупного магнатного землевладения давил на крестьянское
хозяйство. По ревизии 1629 г., 18 магнатов Брацлавского
воеводства владели 80 % всех дворов. В Киевском
воеводстве в 1640 и* 27 магнатов владели 60 % всей земли. Гетман
Конецпольский только в районе Южного Буга имел 740 сел
и местечек. Князь Острожский владел 2760 селами и 80
городами и местечками на всей Украине. Почти вся По-
лтавщина была собственностью князя Иеремии Вишне-
вецкого. Продолжался рост и среднего шляхетского
землевладения. Много сел находилось во владении католических,
а отчасти й православных монастырей.
Тяжелое экономическое и юридическое положение
народных масс Украины и Белоруссии усугублялось
национальным и религиозным гнетом. Иезуиты и
поляки-католики во главе с королем Сигизмундом III в 1596 г. силой
навязали православной Украине унию — соединение
католической и православной церкви под эгидой папы
римского. После этого началось открытое преследование пра-^
вославных со стороны католиков и униатов. Православных
священников насильно заменяли униатскими, церкви в
селах закрывали или отдавали на откуп, глумились над
православными обрядами и богослужением. Эти гонения
заставили население выступить на защиту своей веры, что
на практике было одновременно защитой национальной
культуры. Очень скоро борьба приняла упорные и острые
формы.
Невыносимо тяжкий социальный и религиозный гнет
вынуждал русских крестьян из владений Речи Посполитой
бежать в соседнее Московское государство, а чаще всего —
к казакам в степь.
Еще в XVI в. вольные казаки основали за днепровскими
порогами укрепленные поселения, получившие название
Запорожской Сечи.
Казаки делились на городовых, или украинских, и
низовых, или запорожских. Первые занимали среднее течение
Днепра, жили оседло семьями и признавали над собой
только власть короля. Они разбивались на полки, избирали
из своей среды гетмана, который при содействии
подчиненных ему полковников и есаулов осуществлял общее
15*
Ш
управление. Избранный казаками гетман утверждался
королем.
Запорожские казаки жили на островах за днепровскими
порогами (острова Хортица, Томаковка и др.). Формально
они считались тоже подвластными польскому королю, но
фактически были совершенно от него независимы. Все
дела у них решались миром, на раде. Рада избирала
кошевого атамана, вершила суд и расправу, принимала решения
о военных походах и набегах. В Сечь принимали любого,
кто приходил добровольно, не спрашивали, кто он, как
и чем жил до этого, лишь бы не был католиком или евреем.
Женщин в Сечь не допускали.
Запорожские казаки жили вольной, но вместе с тем
и довольно суровой жизнью. Большую часть времени они
проводили в военных походах, воевали против турок и
татар. В мирное время занимались охотой и рыбной
ловлей.
В Сечи были свои строгие законы. Кошевой атаман был
неограниченным предводителем на войне и в походах, ему
беспрекословно подчинялись куренные атаманы, или
полковники. Остальные были равны. За воровство убивали, за
привод женщины в Сечь предавали казни. Много
запорожцев погибало в походах и сражениях. Но Сечь
непрерывно пополнялась выходцами из Московской Руси и
особенно из Речи Посполитой.
Казаки были опасны для Польши, но в то же время они
защищали ее границы от набегов крымских татар и
являлись своеобразным буфером между Польшей и ее южными
соседями. Поэтому правительство в конце XVI — начале
XVII в. стремилось подчинить себе казаков, направлять их
военные выступления и регулировать общую численность.
С этой целью король, задабривая и подкупая различными
льготами казацкую верхушку, провел перепись казаков,
ограничивая их число. Эти переписанные казаки
назывались реестровыми — они находились на службе короля
и получали жалованье. Однако наряду с реестровыми было
много и других, так называемых выписных казаков.
Правительство не признавало их казаками, а сами они считали
себя вольными и не хотели подчиняться какой-либо власти.
Произвол магнатов и шляхты, гонения на православную
веру и все большее ограничение казацкой вольности
послужили причиной целого ряда казацких восстаний против
панской Польши. Эти восстания встречали полное
сочувствие и поддержку всего православного населения городов
и сел, поскольку отвечали интересам общенародного
освободительного движения на Украине.
452
Впервые казаки поднялись на защиту своей вольности
в 1591 г. под предводительством гетмана Косинского. Это
восстание по своему размаху не было особенно сильным
и вскоре было подавлено князем Острожским. Однако оно
послужило предвестником более мощных выступлений
казаков и крестьян. Уже в 1595 г. вспыхнуло новое восстание,
во главе которого стоял гетман Петр Наливайко, ранее
служивший у князя Острожского. В скором времени оно
охватило всю Украину и с большим трудом было подавлено
поляками в 1596 г. Наливайко схватили и казнили в
Варшаве.
Огромной популярностью среди казаков пользовался
гетман Петр Сагайдачный. Под его руководством
запорожские казаки доходили до Константинополя. Особенно
прославился их поход на Кафу (Феодосию), которую
запорожцы взяли штурмом, уничтожив ее 14-тысячный
гарнизон. Одно время Сагайдачный был в союзе с поляками,
принимал участие в военном походе короля Владислава на
Москву, но потом изменил ориентацию и выступил на
защиту православной церкви. Он добился открытия школ
с русским и греческим языком, а в 1620 г. написал письмо
русскому царю Михаилу Федоровичу, в котором заявил
о готовности казаков служить Российскому государству.
Но в 1621 г. во время Хотинской войны с Турцией
Сагайдачный погиб.
В 1625 г. у озера Куруково (недалеко от Кременчуга)
восставшие казаки одержали победу над коронным войском
гетмана Конецпольского. Последний вынужден был
заключить с восставшими соглашение, по которому число
реестровых казаков увеличивалось до 6 тыс. с ежегодным
жалованьем 60 тыс. злотых. Выписные казаки не
признали Куруковского соглашения, обеспечивавшего интересы
главным образом казацкой верхушки. В 1630 г.
нереестровые казаки, избрав своим гетманом Тараса (Трясилу),
выступили против реестровых, разбили их и казнили их
гетмана, сотрудничавшего с польскими властями. Укрепив
Полтаву, отряды Тараса успешно отбили атаки
Конецпольского. Но и этот успех использовала казацкая верхушка,
заключив с Конецпольским новое соглашение об
увеличении реестра до 8 тыс. казаков.
Чтобы укрепиться на Украине, польское правительство
в 1635 г. построило на Днепре перед Кодакским порогом
военную крепость и разместило в ней гарнизон немецких
наемных солдат. Но запорожские казаки под
предводительством Ивана Сулимы разгромили Кодак. Весной
1637 г. восстание еще больше окрепло, нереестровые во
453
главе с Павлюком казнили гетмана реестровых казаков.
Шляхте, однако, удалось подавить и это восстание. Павлюк
был казнен.
В начале 1638 г. реестр был снова сокращен до б тыс.
И вновь весной 1638 г. поднялись нереестровые казаки,
теперь под руководством Якова Острянина и Карпа
Скидана. Плохо вооруженные крестьянско-казацкие отряды
были по частям, хотя и с большим трудом, разбиты польским
гетманом Н. Потоцким. Острянин после этого с
несколькими тысячами казаков перешел на службу России.
Оставшиеся казаки с Гуней во главе некоторое время продолжали
борьбу, укрепившись на реке Суле, а затем подались на
Дон.
Непримиримые противоречия между Украиной и
шляхетской Польшей определялись отношениями украинских
крестьян и польских помещиков. Поэтому основной и
решающей силой в освободительной борьбе украинского
народа стало крестьянство.
Весной 1648 г. началось мощное движение украинского
народа против засилья поляков. Освободительную борьбу
возглавил выходец из мелкой украинской шляхты Зиновий
Хмельницкий, получивший в народе имя Богдана («богом
данного» освободителя). Сын сотника казацкого
Чигиринского полка родился в 1595 г. Учился в Киевском духовном
училище и у иезуитов в польском городе Ярославце-Га-
лицком. Получил хорошее по тому времени образование;
знал латинский язык. В 1620 г. отец Богдана погиб в
сражении при Цицоре, а сам он в этом бою попал в турецкий
плен. Два года провел в Константинополе в неволе,
научился там турецкому языку, узнал восточные обычаи.
После примирения Польши с Турцией вернулся на
Украину и продолжал казацкую службу. Выделяясь
храбростью и умом, быстро завоевал авторитет среди казаков
и незадолго до восстания 1637—1638 гг. занял почетную
должность войскового писаря. После восстания был
назначен Чигиринским сотником.
В 1646 г. Чигиринский подстароста пан Чаплинский
в отсутствие Хмельницкого разорил его хутор Субботовр,
засек до смерти одного из сыновей Хмельницкого, увел
к себе жену убитого.
Хмельницкий вызвал Чаплинского на поединок и
победил его, но за это был посажен в тюрьму. Выпущенный
вскоре на волю, он отправился в Варшаву, в сенат, судиться
с Чаплинским, однако дело проиграл. Тогда он
обратился за правдой к королю, а тот не захотел чем-либо
помочь.
454,
В конце декабря 1647 г. Хмельницкий" с группой своих
единомышленников бежал в низовья Днепра, где обитали
наиболее обездоленные и особенно воинственные казаки.
Там он, собрав небольшой отряд повстанцев, разбил
польских жолнеров, находившихся в Запорожской Сечи. Это
послужило своевременным и довольно наглядным
примером для реестровых казаков Сечи. Большинство
запорожцев перешло на сторону Хмельницкого и избрало его
своим гетманом.
Зная бесправное положение православного населения
Украины, Хмельницкий обратился к народу с открытым
призывом выступить на борьбу против шляхетского гнета
и засилья католиков и униатов. Восстание в Запорожье
и смелые призывы казацкого гетмана всколыхнули
Украину. Повсюду стали создаваться повстанческие отряды,
объявлявшие себя вольными казаками. Они громили
шляхту, жгли помещичьи усадьбы и вливались в войско
Хмельницкого. К весне 1648 г. у него набралось до 8 тыс.
вооруженных казаков-воинов, готовых к решительной битве
с ненавистными угнетателями.
Богдан Хмельницкий был не только хорошим
организатором и смелым предводителем казацкой вольницы. В
полной мере ему были присущи черты трезво мыслящего
политика и тонкого дипломата. Он понимал, что для
серьезной войны с Речью Посполитой необходимы союзники,
и он вступил в союз с крымским ханом Менгли-Гиреем,
которого привлекала возможность поживиться на этой
войне и добыть богатый ясырь (пленные из мирного
населения, которых татары уводили с собой в Крым и
продавали в рабство).
Для усмирения восставших казаков польское
правительство направило войско под начальством коронного
гетмана * Н. Потоцкого. Хмельницкий не стал
выжидать — в апреле он двинулся со своими казаками вверх по
Днепру, навстречу Потоцкому, и в мае 1647 г. в двух битвах
(у Желтых Вод и под Корсунью) разгромил поляков.
Гетманы Н. Потоцкий и М. Калиновский были взяты в плен
и отданы Хмельницким крымскому хану (который получил
потом за них хороший выкуп).
* В Польше были коронные и польные гетманы. Коронный гетман —
начальник военных сил Короны, т. е. собственно Польши. Польный
гетман — командующий так называемыми кварцяными войсками,
т. е. войсками, содержащимися на кварту (1/а) дохода от королевских
имений. Их в качестве оккупационных войск польские магнаты держали
на Украине для охраны шляхты и подавления выступления недовольных
крестьян.
455
Эти победы Хмельницкого над кичливой польской
шляхтой имели огромное значение — они стали началом
освободительной войны украинского народа против
панской Польши и ее духовной агентуры — воинствующих
католиков-иезуитов.
Война против польского ига разрасталась: она охватила
всю Украину, большую часть Белоруссии; даже из
некоторых районов Северной Буковины и Бессарабии к казакам
стали прибывать отряды добровольцев. Ряды повстанцев
пополнялись также русскими крестьянами и казаками.
Основной движущей силой в освободительной борьбе
украинского народа оставалось крестьянство, но очень велика
была и роль казачества, обладавшего большим опытом
в военном деле и лучше понимавшего политическую
обстановку. В восстании принимало участие и городское
население, и даже некоторая прослойка украинской шляхты,
недовольная своеволием и засильем богатых магнатов.
Низшее духовенство Украины поддерживало народ в этой
справедливой войне, поскольку она велась под лозунгом
защиты православной веры. Однако церковная верхушка,
владевшая обширными монастырскими землями, на
которых работали крестьяне и простые монахи, скрытно
оставалась на стороне польско-шляхетской власти. В частности,
киевский митрополит Сильвестр Коссов до последнего дня
своей жизни (умер в 1657 г.) был ярым противником
Хмельницкого и выступал против воссоединения Украины
с Россией.
Напуганное огромным размахом народного движения
на Украине, правительство Польши летом 1648 г.
подготовило новое войско для карательного похода против
восставших. Возглавил этот поход один из богатейших и
ненавистных в народе магнатов Речи Посполитой, Иеремия
Вишневецкий. По его приказам, при его личном участии
начались жестокие расправы польских жолнеров с
украинскими крестьянами.
Против карателей Хмельницкий направил казаков с
популярным полковником Максимом Кривоносом. Полк
Кривоноса нанес ряд поражений отрядам Вишневецкого и
вскоре очистил от них все Брацлавское воеводство".
В сентябре поляки в третий раз мобилизовали большое
шляхетское и наемное войско, общим числом до 50 тыс.
человек со 100 пушками. Но и тут в трехдневном бою на
реке Пилявке (на Волыни) Богдан Хмельницкий
разгромил поляков и освободил всю Волынь и большую часть
Подолии. К этому времени заметно усилилась борьба
крестьян в Восточной Галиции. Открылась дорога на Кра-
456
ков и Варшаву, что способствовало росту антифеодального
движения крестьян и городского неимущего населения
в самой Польше. Повстанческие отряды крестьян
появились даже в окрестностях Варшавы.
Народное восстание перекинулось в Белоруссию. Скоро
оно приняло там такие масштабы, что только под одним
Пинском насчитывалось около 46 тыс. повстанцев. Это
помешало литовскому гетману Янушу Радзивиллу послать
свои войска на помощь полякам.
Максим Кривонос после штурма овладел 20 сентября
1648 г. Львовским замком. Получив с купечества и
католического духовенства контрибуцию, он снял осаду Львова,
пошел на Замостье и окружил его. Владычеству феодалов
Речи Посполитой на Украине был нанесен серьезный удар.
В декабре 1648 г. Богдан Хмельницкий торжественно
въехал в Киев.
В 1648 г. умер польский король Владислав. После него
корону принял его брат Ян-Казимир, бывший до того
кардиналом. Собрать новые воинские формирования новому
королю оказалось не под силу, а положение осажденных
польских войск под Замостьем оставалось очень тяжелым.
Поэтому Польша предложила Хмельницкому заключить
перемирие, пообещав пойти на уступки казакам.
Положение казацких войск тоже было нелегким. Не
хватало продовольствия и одежды. Началась эпидемия
чумы (от нее погиб и Максим Кривонос). К тому же размах
крестьянского движения стал пугать определенную часть
казацкой старшины, начавшей незаметно обогащаться в
процессе победоносной войны. Все это заставило
Хмельницкого согласиться на перемирие. Время перемирия
(с осени 1648 г.) Хмельницкий и его ближайшие
сторонники использовали для создания органов власти
зарождавшейся украинской государственности. Вся освобожденная
территория Украины была разделена на полки и сотни.
В них были назначены полковники и сотники,
командовавшие казаками и управлявшие местным населением.
Вновь созданный аппарат власти значительно содействовал
объединению разрозненных сил украинского народа и в то
же время способствовал укреплению позиций казацкой
старшины.
Популярность и слава Хмельницкого в это время
перешагнули далеко за рубежи Украины. Турецкий султан,
молдавский и валашский господари, крымский хан — все
соседи присылали к нему своих послов и предлагали союз
против Польши. Московский царь Алексей Михайлович
поздравлял его с победами.
457
В феврале 1649 г. к Хмельницкому прибыли польские
комиссары. Они привезли ему от Яна-Казимира
королевскую грамоту на гетманское достоинство, булаву,
усыпанную драгоценными камнями, и красное знамя с белым
орлом. Послы короля обещали казакам разные льготы, но
при этом требовали, чтобы все восставшие крестьяне
сложили оружие и непременно вернулись к своим помещикам
для работы на барских полях. Хмельницкий, конечно,
понимал, что сила его заключалась как раз в общем
народном восстании. Он не только отверг предложения
послов, но и обошелся с ними довольно круто. Послы
уехали ни с чем и были еще рады, что убрались подобру-
поздорову.
Будучи дальновидным государственным деятелем,
Богдан Хмельницкий в народной войне с польской шляхтой
особые надежды возлагал на Москву. Он хорошо понимал,
что союз Украины с Россией в силу национального родства
двух народов, их единого вероисповедания и исторически
сложившейся близости является наиболее естественным,
а потому особенно прочным и непобедимым. Уже в июне
1648 г. Хмельницкий обратился к русскому правительству
с предложением о воссоединении и с просьбой оказать
украинскому народу помощь в его борьбе за освобождение.
В первых числах марта 1649 г. посол Хмельницкого
полковник Силуян Мужиловский вел переговоры в Москве.
Он вручил русскому царю личную грамоту гетмана, в
которой, в частности, от имени Войска Запорожского и всего
народа украинского Хмельницкий бил челом русскому
государю и сообщал, что народ Украины дружно поднялся
против угнетателей веры православной и воли народной.
В грамоте содержалась просьба к Алексею Михайловичу
послать русских ратных людей на Смоленск, с тем чтобы
вместе с войсками гетмана выступить там против общего
недруга. Хмельницкий смиренно просил также
московского царя оказать сражавшейся Украине помощь хлебом
й солью и повелеть своему стрелецкому войску не чинить
препон войскам украинским в тех случаях, когда они в боях
с поляками вынуждены будут отступить на русскую землю.
В заключение гетман просил Алексея Михайловича
прислать своих послов для переговоров и быть для народа
Украины «православным царем и самодержавцем», так как
у русских и украинцев «вера общая и благословенная
вовеки».
Благосклонно приняв грамоту Хмельницкого, Алексей
Михайлович приказал послать к нему высокое московское
посольство. В Чигирин, где размещались ставка и канцеля-
458
рия гетмана, 13 марта 1649 г. из Москвы вместе с Мужилов-
ским выехал царский посол думный дьяк Григорий Унков-
ский. Московскому посольству был оказан радушный
прием. После переговоров Унковского с гетманом и его
старшиной к удовлетворению обеих сторон было решено:
так как Россия испытывает экономические трудности
и некоторые внутренние политические осложнения, она не
готова к войне с Польшей и поэтому вынуждена
придерживаться Поляновского мирного договора; в силу этого
русский царь пока не может открыто оказать военную помощь
Хмельницкому;
в то же время русские не будут помогать полякам (как
это предусмотрено договором) в их борьбе с Хмельницким;
русское правительство окажет Украине помощь хлебом,
солью и другими продуктами питания, а также будет
снабжать казаков оружием и деньгами;
Хмельницкий со своей стороны отменит все пошлины
в торговле с Россией и прикажет оказывать всяческое
содействие русским торговым людям;
Москва разрешит украинцам при необходимости
свободно переходить русские рубежи и по желанию оставаться
на русских землях;
русский царь не будет возражать, если по просьбе
запорожских казаков донские казаки примут участие в
военных действиях против польской шляхты;
Хмельницкий пока сохранит союз с крымскими
татарами, но при этом не будет выступать против русских и будет
информировать Москву о намерениях хана.
Не добившись от Хмельницкого желаемых уступок во
время февральских переговоров, польский король с весны
1649 г. начал собирать большую армию. Летом во главе этой
армии он выступил в новый поход против казаков.
Для Хмельницкого это не было неожиданностью. Он
и на этот раз не упустил инициативы из своих рук. В июне,
осадив крупный гарнизон поляков в Збараже, гетман со
своими главными силами вышел навстречу Яну-Казимиру.
Вместе с ним против поляков шел с татарским войском
и хан Ислам-Гирей.
Ожесточенная битва казаков с поляками произошла
5 августа под Зборовом. Армия Яна-Казимира была
разбита наголову. На следующий день, 6 августа, король
предложил начать переговоры. Хмельницкий отказался от
перемирия и готов был довести свою победу до полного разгрома
неприятеля. Но в эту критическую минуту казаков предал
крымский хан. Без ведома гетмана он пошел на сделку
с Яном-Казимиром и, получив от него крупное денежное
459
вознаграждение, подписал с ним мир. Хмельницкий
вынужден был начать переговоры.
Зборовский договор был подписан 8 августа 1649 г.
Соглашение содержало следующие пункты:
польский король официально признавал Богдана
Хмельницкого гетманом Украины;
власть польской шляхты на Украине ограничивалась
в трех воеводствах — Киевском, Черниговском и Брацлав-
ском; при этом все должности в этих воеводствах могли
занимать шляхтичи только православного
вероисповедания; в частности, воеводой Киева назначался православный
сенатор польского сейма, преданный слуга короля Адам
Кисель;
численность реестровых казаков устанавливалась в
40 тыс. человек;
полки Хмельницкого по договору возвращались в
украинские поселения.
Зборовский договор не устраивал польскую знать,
поскольку Хмельницкий оставался грозной реальной силой
и теперь официально представлял власть Украины. Но еще
меньше этот договор устраивал широкие массы
украинского народа. Не вошедшие в реестр крестьяне (а таких было
абсолютное большинство) снова превращались в
подданных своих господ. Под Новый, 1650 год Ян-Казимир
обнародовал свой универсал «Об оставлении всех
украинских селян в послушенстве панам». Неудивительно, что
Зборовское перемирие вызвало большое возмущение в
народе. Это лучше всех понимал сам Хмельницкий.
Сравнительно короткий период после Зборовского
перемирия отличался повышенной дипломатической
активностью в отношениях между Россией, Польшей, Турцией,
Украиной и Крымским ханством. Каждое из этих
государств, обмениваясь своими высокими посольствами,
стремилось мирным путем отстоять собственные интересы,
которые, с одной стороны, взаимно переплетались между
собой, а с другой — были не только различными, но и
прямо противоположными.
Так, Украина добивалась воссоединения с Москвой
и временного союза с крымским ханом, чтобы навсегда
освободиться из-под гнета панской Польши. Одновременно
она искала поддержки у турецкого султана, чтобы
нейтрализовать хана, который оставался вассалом у турок.
Москва оказывала помощь Украине, чтобы совместно
с нею выступить против Польши, вернуть себе Смоленск
и одновременно нейтрализовать враждебные действия со
стороны крымского хана и турецкого султана.
460
Польша в свою очередь стремилась заинтересовать
хана, подкупала его, чтобы вместе с татарами выступить
против Москвы и Хмельницкого и снова подчинить себе
восставшую Украину.
Крымский же хан мечтал захватить Казанское и
Астраханское царства и старался не упустить случая, чтобы
получить дань с поляков и пограбить украинские и русские
земли.
Богдан Хмельницкий трезво разбирался в этой сложной
обстановке и учитывал все ее особенности при проведении
своей внешней политики. При этом его решение связать
судьбу Украины с Россией оставалось твердым и
неизменным.
В феврале 1651 г. Земский собор в Москве одобрил идею
воссоединения Украины с Россией. После этого
правительство царя Алексея Михайловича разрешило казакам
гетмана перейти русские рубежи, чтобы оказать помощь
белорусским повстанцам. В мае — июне 1651 г. Хмельницкий
направил полк Тарасенки к Брянску для военных действий
против отрядов литовского гетмана Януша Радзивилла,
чинивших расправу над белорусами. Сам Хмельницкий
с полками начал поход на запад, к реке Стыри. По
указанию турецкого султана и это его выступление против
поляков было поддержано крымскими татарами.
Казаки Тарасенки вскоре овладели Рославлем, а потом
взяли Прудки (недалеко от Смоленска), Черепов, Ельню
и Дорогобуж, где захватили 10 пушек и много пороха.
Прежде чем штурмовать Смоленск, Тарасенок по приказу
гетмана должен был занять Могилев и Оршу.
В это время польский король со своим штабом прибыл
в Сокаль на Буге. На созванном им военном совете поляки
решили дать генеральное сражение Хмельницкому на
широких полях под Берестечком, где можно было с должным
эффектом применить конницу.
Битва под Берестечком была проиграна казаками из-за
подлого предательства крымского хана. Войска
Хмельницкого с трудом вырвались из окружения только
благодаря их героизму и воинскому искусству полковника Ивана
Богуна. Было потеряно 28 пушек из 115, и 11 тыс. казаков
пропали без вести.
После Берестечка добился некоторого успеха в военных
действиях и гетман Радзивилл. Подавив восстание в
Белоруссии, он с севера вторгся на Украину и в августе взял
Киев. Киевляне упорно сопротивлялись, и, когда
неприятель занял город, они сожгли его почти целиком.
В первых числах сентября положение несколько выпра-
461
вилось: казаки освободили Киев, взяли города Фастов,
Васильков. Большие силы восставших были сосредоточены
под Белой Церковью. И вее же Хмельницкий, всегда трезво
оценивавший обстановку, вынужден был 18 сентября
1651 г. подписать в белоцерковском замке новый договор
с Речью Посполитой.
Белоцерковский договор по сравнению со Зборовским
был более тяжелым для украинского народа;
аннулированы все статьи Зборовского трактата;
автономия территории на Украине ограничивалась
Киевским воеводством;
вдвое уменьшалось реестровое казачество — его общее
число устанавливалось теперь в 20 тыс. человек;
польская шляхта получала право возвращаться в свои
маетности *.
Однако Берестечко, а тем более Белоцерковский
трактат не принесли королю и польским воеводам длительного
спокойствия. О нем не могло быть и речи, пока украинский
народ сохранял решимость вести освободительную борьбу.
Какое уж там спокойствие, если православный гетман
Украины не распускал своих полков и продолжал
налаживать сношения с Москвой! Последнее уже не было
секретом. Массы селян с Волыни, Подолии и Полтавщины, не
говоря уже о литовских и черниговских землях, уходили на
московские земли и селились там. Царские воеводы не
обращали внимания на протесты королевской канцелярии,
не оказывали каких-либо препятствий украинским
поселянам и даже, напротив, встречали их охотно и
благожелательно.
Используя открытое недовольство казаков и всего
народа последним договором, Хмельницкий собирал в это время
новые полки для продолжения войны с поляками. У него
даже был к этому формальный повод — заносчивая знать
польского сейма не утвердила в Варшаве Белоцерковское
соглашение.
В мае 1652 г. под Батогом, на Южном Буге,
Хмельницкий нанес решительное поражение 20-тысячному
королевскому войску гетмана Калиновского. Армия Мартина
Калиновского представляла собой первоклассное войско,
вымуштрованное и специально подготовленное для
предстоящих военных действий. Тем не менее она была разбита
наголову. Свыше 6 тыс. жолнеров, в том числе много
иноземной пехоты, попало в плен к казакам. В битве под
Батогом погибли сам гетман Калиновский, его сын, пан
* Маетность — земельная усадьба польского шляхтича.
462
Марк Собеский и другие рыцари, имена которых знала вся
Речь Посполитая. Так к нулю были сведены результаты
польского успеха под Берестечком. Так канул в небытие
Белоцерковский трактат.
В апреле 1653 г. царь Алексей Михайлович снова
принимал послов Хмельницкого. А 1 октября 1653 г.
Земский собор в Москве второй раз обсуждал вопрос о
принятии Украины в состав России. На Соборе было решено
удовлетворить просьбу Богдана Хмельницкого и Войска
Запорожского и принять православный украинский народ
«под высокую руку» русского царя. 9 октября из Москвы
на Украину выехало Великое русское посольство в составе
ближнего боярина Василия Бутурлина, окольничего Ивана
Алферова, начальника московских стрельцов Артамона
Матвеева и думного дьяка Лариона Лопухина. При
посольстве были стольники, дворяне, стряпчие, толмачи и охрана
из 200 стрельцов.
31 декабря посольство прибыло в Переяслав. Перед
этим Хмельницкий приказал разослать по всем полкам
гетманский универсал с указанием прибыть в город
Переяслав на великую раду представителям казачества, горОг
жан, духовенства и других слоев населения. Все выборные
должны были прибыть в начале января.
8 января 1654 г. в Переяславе на майдане состоялась
Великая рада. На ней Хмельницкий выступил с
проникновенной речью, в которой призвал украинский народ
навсегда соединиться с русским народом. Рада с ликованием
единодушно приняла это историческое решение. Были
одобрены все статьи, определявшие условия воссоединения
Украины с Росеией.
Боярин Бутурлин при всем народе от имени царя
вручил Хмельницкому царское знамя, гетманскую шапку,
булаву и сто сорок сороков соболей. Русские послы
приняли присягу украинцев на верность царю. Позже присягу
Москве приносили все города и села Украины, включая
Сечь Запорожскую.
29 марта 1654 г. в Москве, в Грановитой палате Кремля,
в присутствии царя, его ближайших бояр и послов
Украины обсуждались статьи Переяславской рады. В результате
этого обсуждения по всем статьям «указал государь и
бояре приговорили: быть так по их челобитью». Украине
была дана царская жалованная грамота. При этом:
царское правительство признало выборность гетмана
и его утверждение царем;
гетман сохранял право дипломатических сношений со
всеми государствами, кроме Польши и Турции;
463
сохранялся весь военно-административный аппарат
Украины, сложившийся в ходе освободительной войны, и его
выборность;
суд продолжал действовать на основе местных законов
и обычаев;
казачий реестр устанавливался (по просьбе гетмана)
общим числом в 60 тыс. человек;
царское правительство устанавливало свой контроль
над украинскими сборщиками налогов; часть собранных
средств выделялась на нужды самой Украины.
Воссоединение Украины с Россией имело огромное
историческое значение. Освобождение украинского народа
от национального и религиозного гнета шляхетской
Польши устраняло также опасность порабощения его со
стороны султанской Турции. Складывались благоприятные
условия для процесса формирования украинской нации.
Победа в освободительной войне значительно ослабила
крепостнические отношения на Левобережной Украине —
теперь крестьяне могли менять свое местожительство,
пользоваться землей и своим движимым имуществом, они
добились резкого уменьшения феодальных повинностей.
О ВОЙНЕ РОССИИ
С ПОЛЬШЕЙ И ШВЕЦИЕЙ
Принимая Украину «под свою высокую руку», русское
правительство учитывало неизбежность войны с Польшей.
Потому и само решение о воссоединении Украины с
Россией было принято не сразу, а только тогда, когда русские
были готовы начать новое сражение за Смоленск. Еще
23 октября 1653 г. царь Алексей Михайлович повелел
объявить в Успенском соборе в Кремле свою волю — идти
русским войскам на недруга Русской земли и православной
веры короля Польши и Литвы Яна-Казимира. В мае
1654 г. 100-тысячная русская армия выступила к границам
Польши. Движение русских войск осуществлялось тремя
соединениями по трем направлениям: царь во главе войск
шел на запад по старой дороге к Смоленску; с ним
находился его ближайший советник стрелецкий воевода Арта-
мон Матвеев; князь Трубецкой со своими полками и
пушками выступил из Брянска на соединение с казаками
Хмельницкого для боевых действий в Белоруссии; боярин
464
В. Б. Шереметев со стрельцами, пушками, пищалями от
Путивля направился на юг на соединение с войсками
Хмельницкого для охраны южных рубежей от татар и
совместных боевых действий на территории Украины.
Чтобы предупредить возможное выступление турок, на
Дон был послан боярин Троекуров с наказом донским
казакам оберегать русские рубежи и при необходимости
выступить по приказу Хмельницкого в поход на турецкие
города и крепости.
Казаки Хмельницкого и русские воины в этой войне
вместе сражались за общее дело — за освобождение от
польских интервентов исконно русских, украинских и
белорусских земель. Это в должной мере предопределило
благоприятное начало военных действий для России.
Под Уманью казаки Богуна и Глуха и стрельцы
Шереметева наголову разбили войско Станислава Потоцкого.
Поляки потеряли 7 тыс. убитыми, были пленены многие
офицеры и взяты десятки пушек.
На Смоленской земле 14 июня взят Дорогобуж,
2 июля — Рославль. 5 июля царь со своим войском
остановился в двух верстах от Смоленска, русские воины затем
обложили его со всех сторон.
В Белоруссии казаки Ивана Золоторенка и стрельцы
князя Трубецкого взяли Полоцк, Мстиславль, Оршу. Под
Борисовом они разгромили армию литовского гетмана Яну-
ша Радзивилла и взяли его крепость Шклов. 20 августа
царю под Смоленск были отправлены знамя гетмана, его
бунчук, булава и 12 пленных полковников.
К 29 августа Золоторенко взял Гомель, Чечерск, Новый
Быхов и после этого по приказу царя выступил к
осажденному Смоленску, судьба которого была уже решена.
Смоленский воевода Обухович и генерал Корф после
переговоров с русскими 23 сентября сдали город. Древний Смоленск
снова стал форпостом России на западе.
Война России с Польшей продолжалась успешно.
Правда, в начале 1655 г. большая польская армия попыталась
перейти в контрнаступление. Она осадила Могилев, но
взять его не смогла. Русские воины и украинские казаки
продолжали наступление. Они заняли Минск, Гродно,
Вильнюс и вышли к Бресту. Почти вся Белоруссия была,
таким образом, освобождена.
К этому времени несколько усложнилась обстановка на
территории Украины. Часть казацкой старшины,
недовольная результатами Переяславской рады, поддерживала
польскую шляхту. Станиславу Потоцкому удалось собрать
и вооружить новую армию. Русские войска двинулись на
465
Украину. Полки Хмельницкого и стрельцы Бутурлина
и Трубецкого разгромили Потоцкого на Львовском
направлении, взяли в плен самого польского гетмана и со всех
сторон блокировали Львов.
Новый крымский хан Магомет-Гирей решился наконец
помочь полякам. Его орда пришла на Украину. Оставив
в Тернопрле и других крупных городах свои гарнизоны,
казаки во главе с Хмельницким и московские стрельцы
двумя колоннами пошли навстречу Магомет-Гирею и
недалеко от Озерного разбили его войско.
Польша терпела поражение в войне. Литовский гетман
Януш Радзивилл перекинулся к шведскому королю
Карлу X Густаву, польский король Ян-Казимир бежал в Си-
лезию.
Поражением Польши воспользовались шведы. В конце
1655 г. во|йска шведского короля устремились в пределы
Речи Посполитой, заняли Познань, Краков, Варшаву. Для
России зарязывался новый сложный внешнеполитический
узел.
Шведское правительство всеми мерами препятствовало
территориальному продвижению России на запад и
поэтому, стараюсь расторгнуть союз Богдана Хмельницкого
с Москвой, предлагало ему совместный раздел Польши.
Россия в свою очередь опасалась усиления шведского
господства на западных рубежах. Это еще больше усилило
бы Швецию, и тогда мечта об объединении всех русских
земель и Тем более о выходе России к Балтийскому
побережью становилась несбыточной. Поэтому, когда шведы
заняли Варшаву, Москва решила выступить против своего
северного соседа.
17 мая| 1656 г. под звон московских колоколов царь
Алексей Михайлович объявил войну шведскому королю
Карлу X Густаву. Русские войска двинулись в Прибалтику.
Начало войны было успешным для России. Овладев
Юрьевом, войска подступили к Риге. Но пришло известие, что
Карл X своими главными силами собирается нанести удар
по русским войскам в Ливонии. Осаду Риги пришлось
снять и вернуться в Полоцк. К тому же серьезно
осложнилось положение на Украине.
Для во&ны со Швецией России нужны были союзники.
Ими могли быть противники Швеции на берегах
Балтики — Дания и недавний противник России Речь Посполи-
тая. Чтобы втянуть Данию в войну с Карлом X, в
Копенгаген прибы^ русский посланник стольник князь Д. Е. Мы-
шецкий с грамотой, подписанной лично царем Алексеем
Михайловичем. Россия предлагала Фредерику III соеди-
466
нить свои войска с русскими и пойти на шведов. Но Дания
тянула с объявлением войны вплоть до 1 июня 1657 г.
В июне 1656 г. были начаты переговоры о русско-
бранденбургском союзе, но он предусматривал всего лишь
взаимный нейтралитет между Россией и Бранденбургом.
Только 12 августа 1656 г., через три месяца после
объявления войны шведам, Россия начала переговоры в Вильно
с Речью Посполитой о мире и антишведском союзе. Русские
потребовали на переговорах Украину, все Великое
княжество Литовское и компенсацию понесенных во время войны
убытков. Поляки в свою очередь потребовали возвращения
всех утраченных земель, в том числе Смоленска, Украины,
и возмещения понесенных убытков. Такие
взаимоисключающие требования вели к срыву мирных переговоров. Тогда
русские представители предложили неожиданный и
совершенно нереальный вариант — избрать русского царя
наследником бездетного Яна-Казимира. Этот
непродуманный шаг русской дипломатии привел к ослаблению
внешнеполитического положения России и к ненужным
осложнениям в ее отношениях с Украиной. На Украине не без
основания опасались, что если Алексей Михайлович станет
польским королем, то он вынужден будет вернуть польским
магнатам украинские земли.
Чтобы уменьшить тревогу Хмельницкого, Москва
предложила ему прислать на лереговоры в Вильно
представителей от Украины. При этом посланцы гетмана могли не
просто присутствовать на заседаниях, но и обсуждать все
важные вопросы, в том числе вопрос о границах Украины.
Присутствие представителей Украины делало переговоры
с поляками практически бесперспективными. И
действительно, дебаты не привели ни к чему. Царь Алексей
Михайлович 29 августа приказал прекратить переговоры об
избрании его на польский престол и договариваться только
о заключении перемирия. 24 октября 1656 г. перемирие
между Россией и Речью Посполитой было заключено, но
оно носило довольно условный характер.
«Таким образом, практически Виленское перемирие не
дало ничего. И Россия и Речь Посполитая вели войну со
Швецией еще до заключения этого перемирия, перемирие
не привело к консолидации их действий. Более того, всего
через месяц после заключения русско-польского
перемирия, в ноябре — декабре 1656 г., возобновились военные
действия на Украине против Речи Посполитой» 16°.
Оценивая сложившееся положение, Богдан
Хмельницкий, которого не однажды обманывали польские короли
и канцлеры, а также крымский хан, допустил
определение?
ный просчет. Когда Москва неожиданно для него
подписала перемирие с Польшей, он усомнился в верности русского
правительства и, опасаясь возвращения Украины
ненавистным панам, вступил в переговоры со шведским королем
Карлом X. Узнав об этом, царь Алексей Михайлович
отправил своих послов в Чигирин со строгим выговором гетману
за сепаратные действия. Но Хмельницкий был уже
безнадежно болен, и 15 августа 1657 г. он скончался. Умер
деятель, посвятивший, как писала «Правда» 11 октября
1943 г., «свою жизнь освобождению Украины от
чужеземного ига и объединению Украины с Россией.
Достижения этой цели он добивался со всей силой своей могучей
воли, своей неистощимой энергии. На службу своей
великой идее он поставил свой блестящий талант организатора,
выдающиеся качества полководца и военачальника, свое
искусство замечательного дипломата... Вершиной
деятельности Богдана Хмельницкого было решение,
принятое украинским народом в 1654 году на раде в Пере-
яславе...».
От первого брака у Богдана Хмельницкого было три
сына и две дочери. Выше говорилось, что одного из его
сыновей до смерти засек Чаплинский при разбойничьем
нападении на хутор Субботово. Старший сын, Тимофей,
умный, серьезный и преданный помощник отца, погиб
в бою. Младшему сыну, Юрию, ко времени смерти отца
исполнилось 16 лет. По соглашению со старшиной Богдан
Хмельницкий назначил его своим преемником. Однако ни
по характеру, ни по деловым качествам Юрий
Хмельницкий не годился для такой ответственной роли. Он был
образован, знал латынь и французский язык, но его не
интересовали подвиги государственных деятелей и
полководцев.
Смерть Богдана Хмельницкого еще больше усложнила
обстановку на Украине. Начались разногласия внутри
генеральной старшины: некоторые полковники (вместе со
всеми простыми казаками) продолжали твердо
поддерживать союз с Москвой, а другие хотели вернуться в
подданство Польши, получив при этом казацкую автономию
и сохранив за собой богатые маетности.
Воспользовавшись сложившейся обстановкой, несмотря
на завещание Хмельницкого, гетманство хитростью
захватил генеральный писарь Выговский — весьма одиозная
фигура. Выходец из знатного польского рода, он под
Желтыми Водами сражался в передовом отряде коронного
гетмана Н. Потоцкого и попал в плен к татарам. Богдан
Хмельницкий выкупил его у мурзы Тугай-бея за арабского
468
жеребца. Выговскии после этого сумел настолько войти
в доверие к гетману, что вскоре стал генеральным писарем.
Положение его еще больше упрочилось после того, как он
женил своего брата на одной из дочерей Хмельницкого.
По убеждениям Выговскии был и до последних дней
оставался неизменным сторонником Польши. Но он так
хорошо скрывал это, так ловко и осторожно вел себя, что
никто в Чигирине не смог разоблачить его. Став гетманом,
Выговскии в 1658 г. в городе Гадяче заключил с Польшей
договор, по которому:
Запорожское Войско снимало с себя присягу Москве
и снова переходило на службу польскому королю;
Украина получала автономию;
католическая и православная церковь на Украине
уравнивались в своих правах;
казацкая старшина получала гарантии на свои
земельные владения и другие льготы от короля.
Договор с поляками послужил Выговскому основанием
для начала военных действий против России и ее
сторонников на Украине. Были сожжены Полтава, Лубны, Глухов
и ряд других городов. В 1659 г. в сражении под Конотопом
войска Выговского и крымского хана нанесли тяжелое
поражение русским войскам. Там погибла лучшая часть
дворянской конницы. Возникла угроза вторжения
крымских татар. Положение было настолько тревожным, что
в Москве срочно начались работы по укреплению города.
Царь собирался даже отправиться в Вологду. Однако
обстановка вскоре круто изменилась — против Выговского
выступила Правобережная Украина. Значительная часть
казаков на левом берегу Днепра поддержала это
выступление. В результате гетманом Украины стал Юрий
Хмельницкий, а Выговскому пришлось бежать в Польшу. Там его
ожидали сначала милости короля, но потом, в 1664 г., по
настоянию гетмана Правобережной Украины Павла Тетери
он был предан военному суду по обвинению в бунтовщиче-
стве и расстрелян.
Сложная обстановка на Украине заставила Россию
добиваться мира со Швецией. Выдающемуся русскому
дипломату А. Я. Ордину-Нащокину удалось в 1658 г.
заключить в Валиесаре трехлетнее перемирие со шведами. По
этому трактату территория, занятая русскими во время
войны 1656 г., оставалась за Россией. Однако такое
усиление в Прибалтике вызвало тревогу в Польше. Шведское
правительство немедленно воспользовалось этим и
вступило в соглашение с коалицией своих бывших противников —
Польши, Австрии и Бранденбурга. Для русских возникла,
469
таким образом, угроза польско-шведского военного союза;
Чтобы предотвратить эту опасность, пришлось отказаться
от выгодного Валиесарского трактата о перемирии и в
1661 г. в Кардиссе подписать со шведами мир. По его
условиям все приобретения русских в Ливонии возвращались
Швеции.
Что касается русско-польских отношений, то они
продолжали оставаться весьма сложными. После прекращения
конфликта со шведами польское правительство перестало
придерживаться Виленского соглашения 1656 г. Юрий
Хмельницкий хотя и был утвержден русским царем
гетманом Украины на условиях значительной зависимости от
Москвы, но на него нельзя было положиться. Не обладая
способностями опытного политика и администратора в
борьбе Москвы и Варшавы, этот молодой деятель колебался
из одной стороны в другую. Когда в 1660 г. крымский хан
снова вторгся на Украину, казаки не помогли русским
войскам в тяжелых боях с татарской ордой. С Польшей же
Юрий Хмельницкий подписал договор, по которому
аннулировалось воссоединение украинского народа с русским.
Русская армия на Украине вскоре капитулировала, в
Белоруссии войска царя тоже терпели поражение. В
довершение всего Юрий Хмельницкий добровольно уступил
Польше всю территорию Украины по правому берегу Днепра,
что было равносильно ее расчленению на две части —
Правобережную и Левобережную.
Население Левобережной Украины оставалось верным
союзу с Москвой. На измену Юрия Хмельницкого оно
ответило избранием своего гетмана на всенародной раде
в Нежине. Гетманом Левобережной Украины стал Иван
Брюховецкий, бывший сначала слугой у Богдана
Хмельницкого, а затем кошевым атаманом в Запорожской Сечи.
А Юрий Хмельницкий признался наконец в своей
неспособности управлять казаками. Отказавшись от
гетманства, он 6 января 1663 г. постригся в монахи. Гетманом
Правобережной Украины стал Павел Тетеря; при Богдане
Хмельницком он состоял полковником Переяславского
полка и был женат на его дочери.
В январе 1664 г. король Ян-Казимир предпринял
наступление на Левобережную Украину. Но, несмотря на
участие в походе крупных сил польских войск, им и их
сторонникам после затянувшейся неудачной осады Глухо-
ва пришлось отступить обратно за Днепр. Казаки Брюхо-
вецкого вместе с русскими войсками при активной
поддержке народа не только оказали упорное сопротивление
противникам, но и сами совершили боевой рейд на правый
47Q
берег Днепра и временно заняли города Канев и Черкассы.
Военная обстановка на Украине после этого
стабилизировалась. К тому же в самой Польше часть шляхты подняла
мятеж против своего короля.
В сложившейся ситуации поляки пошли на переговоры
с русскими. Переговоры были длительными и очень
тяжелыми. Русские дипломаты во главе с Ординым-Нащокиным
проявили твердость и настойчивость. В результате в
1667 г. в деревне Андрусово Россия и Польша подписали
перемирие. По Андрусовскому соглашению:
Смоленск, Чернигов и другие земли оставались за
Россией;
Польша признавала воссоединение Левобережной
Украины с Россией;
Киев временно, на два года, тоже сохранялся за Россией
(в дальнейшем он так и не был передан Польше);
Правобережная Украина и Белоруссия оставались под
властью Польши;
Сечь Запорожская переходила под совместное
управление России и Польши.
Андрусовский договор, конечно, далеко не в полной
мере отвечал интересам России, а также Украины. Однако,
несмотря на это, результаты только что закончившейся
войны имели большое значение для России.
Западнорусские и левобережные украинские земли воссоединились
с Московской землей. Отпала угроза польского вторжения.
Этим была решена главная внешнеполитическая задача,
стоявшая перед русским правительством в течение
нескольких десятилетий. Теперь создавались предпосылки
для решения проблемы выхода к берегам Балтийского
моря.
Андрусовское соглашение стало большим
дипломатическим успехом Москвы. Оно имело важный международный
резонанс, поскольку ему был придан характер акта
общеевропейского значения. В случае осложнения дальнейших
переговоров о «вечном мире» между Россией и Речью
Посполитой предполагалось «призвати государей
христианских за посредники». Кроме того, очень важным было
обязательство, по которому Польша не могла заключать
договоры с Турцией без участия Московского
государства.
471
ЦЕРКОВНЫЙ РАСКОЛ
И ДЕЛО ПАТРИАРХА НИКОНА
Русская церковь в XVII столетии испытала серьезные
потрясения, подчеркнувшие не только противоречия в
обществе, но и сложные взаимоотношения церковной
иерархии и светской власти.
Впрочем, было хорошо известно, что занятие высших
должностей в церкви зависело от государя. Это положение
наглядно подтверждается быстрым возвышением и столь
же стремительным падением патриарха Никона и
возникшим при нем расколом в русской церкви.
Никон (в миру — Никита Минов) был сыном
мордовского крестьянина. Еще мальчиком ушел в монастырь
Макария Желтоводского, где прилежно изучал Священное
писание. Выйдя из монастыря и женившись, он получил
место сельского священника, но, после того как похоронил
своих троих детей, ушел в Анзерский скит на Белом море,
где постригся в монахи. Потом перешел в Кожеозерскую
пустынь и вскоре стал ее игуменом.
В Москве появился в 1646 г. и сразу обратил на себя
внимание царя, в результате чего получил место игумена
Новоспасского монастыря. С этого времени начинается
тесная дружба Никона с государем. В 1648 г. он стал
новгородским митрополитом, а в 1652 г., после смерти патриарха
Иосифа, по предложению царя Собор избрал его
патриархом всея Руси.
Умный, начитанный и энергичный, новый патриарх
отличался огромным властолюбием и непримиримостью.
Эти качества его характера в полной мере проявились при
осуществлении им церковной реформы. Необходимость
этой реформы диктовалась многими причинами: в стране
росло недовольство церковью, поскольку она оправдывала
порядки, направленные на угнетение простых людей;
поведение некоторых церковников было настолько
неблаговидным, что вызывало глубокое возмущение верующих,
и многие из них отказывались посещать церковные службы
и исполнять обряды по правилам официальной церкви; за
предшествующие годы в церковных обрядах и
богослужебных книгах накопились заметные отличия и
разночтения, что привело к противоречиям в толковании
священных канонов.
Заняв патриаршую кафедру, Никон смело взялся за
немедленное проведение церковной реформы, настойчиво
добиваясь практического решения двух неотложных задач:
472
восстановления внешнего благочиния во всех звеньях
церковной администрации, в повседневной жизни духовных
лиц, в исполнении всех религиозных обрядов; исправления
по первоисточникам священных и богослужебных книг.
До реформы главное значение в богослужении
придавалось точному (без всяких пропусков) чтению и пению всего
положенного по чину; формулам богослужения
приписывалось магическое значение независимо от порядка их
следования. На почве такого формального благочестия
появилось многоголосие (службы были длинны и утомительны,
а пропусков не полагалось). Пение аллилуйи
(торжественной песни, введенной в христианское богослужение
еще во времена апостолов) считалось сокровенной тайной.
Крестное знамение двумя перстами и хождение крестным
ходом по солнцу (ходы посолонь) также относились к
«великим премудрым догматам», способным производить
магическое действие.
Несмотря на то что «законы» богослужения —
двуперстие, двоение аллилуйи, хождение посолонь — были
канонизированы Стоглавым собором еще в 1551 г., русская
церковь до реформы не имела единого культа. В каждой
местности была своя традиция совершения культа,
записанная в местных богослужебных книгах и освященная
именами местных угодников. Имели распространение
соловецкая, московская, новгородская и другие традиции. При
этом русские чины богослужения не только отличались
друг от друга, но и сильно расходились с греческими
чинами, на что указывали восточные патриархи, часто
приезжавшие в Москву.
Реформа Никона сводилась в основном к следующему:
устанавливался единый для всех православных церквей
культ богослужения;
за образец брался греческий богослужебный чин;
все священные и богослужебные книги исправлялись по
греческим образцам;
главное внимание обращалось на правильность и
торжественность богослужения;
устанавливалось единоголосие во время церковной
службы (вместо обычая читать и петь одновременно разное
несколькими голосами);
вводилось крестное знамение тремя перстами;
двуперстие было предано проклятию;
земные поклоны при богослужении заменялись
поясными;
для богослужения допускались иконы только
греческого письма;
473
изымался из употребления трехсоставной
восьмиконечный крест;
ходы посолонь заменялись крестными ходами
навстречу солнцу;
предписывалось совершать литургию на пяти
просфорах (а не на семи, как было до реформы).
Церковную реформу патриарха Никона в полной мере
поддерживали государь Алексей Михайлович, его
ближайшее окружение, представители высшего духовенства и
православные патриархи. Вместе с тем реформа обнаружила
и объединила в один общий лагерь многочисленных
противников Никона. Условно всех их можно разделить на три
группы.
Первая группа противников патриарха была
недовольна не столько содержанием реформы и ее последствиями,
сколько формой и методами ее проведения.
Представителям этой группы не нравился сам Никон, его властолюбие,
высокомерие, непримиримость и жестокость. Все это
понятно, поскольку Никон был чрезвычайно крутого нрава.
Он поступал строго и немилостиво со всеми
непослушными, не обращая внимания на их духовное звание и знатное
происхождение. Нередко, не сдерживая своего гнева, он
своими руками поколачивал попов прямо в церкви.
Пьяных, буйных и особенно упорно сопротивлявшихся
проведению реформы он приказывал крепко пытать, бить
палками и сечь розгами.
Вторую, весьма многочисленную группу противников
реформы составляли малограмотные и неграмотные
служители церкви. Они с трудом разбирались и в старых книгах,
все церковные службы выполняли по памяти и были
совершенно не подготовлены для осмысленной работы с
новыми, исправленными книгами.
К третьей группе относились идейные противники
Никона. Они были упорными блюстителями старины
вообще и непримиримыми защитниками старой веры в
частности. Их требование заключалось в том, чтобы
исправление священных и богослужебных книг производилось не
по греческим образцам, а по старинным русским книгам,
в коих изложена угодная Богу истинно христианская вера.
При этом староверами приводились такие аргументы,
против которых трудно было что-либо возразить.
Они, в частности, указывали на то, что официально
изданная московской патриаршей кафедрой «Книга о
вере», появившаяся на свет незадолго да Никона, объявила
греческую веру с XV в. «испроказившеюся» вследствие
принятия на Флорентийском соборе унии и порабощения
474
Византии неверными турками. В то же время греческие
книги, с которых никоновские реформаторы правили
русские богослужебные книги, были не старыми, а новыми.
Вышедшие после «порчи» греческой веры и притом
отпечатанные в Риме, Венеции и Париже, эти издания были
проникнуты поэтому «лютым еретическим зельем»,
внесенным в них латинянами и лютеранами. Стало быть, от
исправления Никоном текста получался не просто новый
перевод с греческих богослужебных книг, а производилась
замена старых русских богоугодных чинов еретическими
латинскими чинами.
Эта последняя группа противников Никона породила
весьма важное по своим последствиям и чрезвычайно
любопытное по своему содержанию явление русской церкви —
так называемый раскол русской церкви. Первыми
раскольниками, а точнее, идейными вдохновителями и вожаками
раскола были попы и протопопы Иван Неронов и Степан
Внифантьев — в Москве, Никита Пустосвят — в Суздале,
Аввакум Петров — в Юрьевце, Даниил — в Костроме,
Логин — в Муроме, Лазарь — в Романове.
Против «реформированной» церкви и ее верховных
служителей выступал также образованный книжник Спи-
ридон (в миру — Симеон) Потемкин из рода смоленских
дворян, близкий родственник Ф. М. Ртищева. Его
сочинения оказали огромное влияние на формирование старове-
рия. Уже будучи старцем, в сане архимандрита, он вел
борьбу при дворе в связи с церковной реформой и приездом
в Москву ученых из Юго-Западной Руси. Учение Спиридо-
на Потемкина повлияло на воззрения Ивана Неронова
и таких идеологов староверия, как протопоп Аввакум и др.
Почти с самого начала вступления Никона на
патриарший престол начались жалобы на его самодовольство
и чрезмерную гордыню. О нем стали ходить негодующие
рассказы: о его жестоких расправах с клириками,
приезжавшими по делам в Москву, о его публичном
надругательстве над иконами негреческого письма (им Никон
выкалывал глаза, разбивал их в щепки). Усилившийся
ропот и сетования самого царя, с которым партиарх
продолжал поддерживать теплую и тесную дружбу, заставили
Никона созвать соборы в 1654 и 1656 гг. Все вопросы были
предрешены заранее. Никона поддерживали государь,
большинство епископата и, наконец, восточные патриархи.
Собор 1656 г. официально одобрил все положения
церковной реформы и осудил раскольников, отлучив их от церкви.
Епископ Павел Коломенский, выступивший на Соборе
в защиту старой веры, был заточен в Палеостровский мона-
475
стырь. Вдохновители раскола, в том числе Аввакум, были
отправлены в ссылку.
Одним из ревностных раскольников был Аввакум. Он
родился в селе Григорове Нижегородской губ. между
1605—1610 гг. в семье священника: мать его тоже кончила
свою жизнь монахиней. Около 1638 г. был поставлен в
дьяконы в селе Лопатищи (Макарьевского уезда), а через
два года получил сан священника. Довольно начитанный,
угрюмый и строптивый по характеру, он неумолимо
преследовал всякие мирские развлечения и потому не
уживался со своею паствою. В Юрьевце-Поволжском Аввакум
не прожил и восьми недель, так как был избит чуть не до
смерти поднявшимися против него «мужиками и бабами».
В 1651 г. он отправился в Москву и скоро обратил на себя
внимание; благодаря связям с царским духовником
Степаном Внифантьевым и с протопопом Казанского собора
Иваном Нероновым получил доступ к царскому двору.
Иосиф, бывший патриархом до Никона, определил его
справщиком церковных книг при Московской типографии.
Никон, знавший Аввакума с детства (они родились в
соседних селах), остался недоволен работой справщиков
и удалил их всех из типографии. Это породило неприязнь
между бывшими соседями.
Став непримиримым противником церковной реформы,
Аввакум был сослан с семьей в Даурию. В 1664 г., после
падения Никона, раскольник был возвращен в Москву (его
ошибочно считали только личным противником
низложенного патриарха). Однако в Москве, не разбираясь в
политических интригах при дворе, Аввакум расходится не только
с церковным, но и с правительственным лагерем.
Воспользовавшись вниманием царя, он пытается влиять на
государственные и церковные дела и обращается к государю
с челобитной, в которой приводит суждение Иоанна
Златоуста: «Ничтоже тако раскол творит во церквах, яко ж во
властех любоначалие». Насильственные действия
церковных и царских властей против раскольников он
отождествляет с «мучительством» древних язычников над
первыми христианами и требует отказаться от реформ.
В это время им были увлечены на свою сторону княгиня
Урусова и известная по картине Сурикова боярыня
Морозова.
Скоро Аввакум снова был сослан в Мезень, а потом
отправлен сначала в Пафнутьевский монастырь, а затем
в Пустозерск. Отсюда 1 мая 1666 г. был вызван на Собор
в Москву, 13 мая — расстрижен и проклят.
В 1667 г. окончательно сосланный в Пустозерск, Авва-
476
кум из ссылки 14 лет продолжал рассылать свои грамоты
о «старой вере». В них он живо и весьма резко развивал
свои фанатичные взгляды — о воцарении в мире дьявола,
о близком пришествии антихриста, о бегстве из мира и
самосожжении. Вместе с другими вожаками раскола
(Лазарем, Епифанием, Никифором) 1 апреля 1682 г. он был
сожжен в Пустозерске «за великие на царский дом хулы».
После -Собора 1656 г. между патриархом Никоном
и царем Алексеем Михайловичем началось заметное
охлаждение, вызванное посягательством Никона на светскую
власть, его демонстрацией полной независимости от
государя. Властолюбие и непримиримость патриарха зашли так
далеко, что он присвоил себе титул «великого государя»,
самостоятельно принимал решения по делам государства,
был противником войны с Польшей, настаивал на войне со
Швецией в целях овладения Балтийским побережьем и
даже поддерживал тайные связи с польской агентурой на
Украине. Он осмелился открыто говорить о превосходстве
духовной власти над светской, выражал недовольство
политикой в отношении к церковному землевладению и считал
ошибкой организацию Монастырского приказа, взявшего
под контроль правительства все монастырские земли.
В то время, пока Никона поддерживал царь, его
руководящее положение в русской церкви было достаточно
прочным. Но как только он перестал считаться с царской
властью, дело существенным образом изменилось. Царь
охладел к своему духовному помощнику. И очень скоро из-
за строптивого характера Никона охлаждение это перешло
в открытый конфликт.
В июле 1658 г. Никон предпринял довольно
рискованный шаг — демонстративно отрекся от патриаршества
и удалился в новоиерусалимский Воскресенский
монастырь (50 км от Москвы), рассчитывая вызвать этим
замешательство царя и вернуть себе его расположение. Но
это было явной переоценкой своих сил непокорным
патриархом.
Правда, Алексей Михайлович выжидал более восьми
лет. Наконец по инициативе государя в Москве в 1666—
1667 гг. заседал Собор с участием вселенских
патриархов — Паисия александрийского и Макария антиохий-
ского. На нем обсуждался вопрос о соотношении «царства
и священства». Примечательно, что многие тогдашние
русские архиереи, добивавшиеся низвержения Никона,
выступали в то же время на Соборе в поддержку его точки
зрения о превосходстве духовной власти над светской.
Присутствовавшие на Соборе греческие иерархи, напро-
477
тив, энергично выступили в защиту царской власти,
доказывая, что царство выше священства. Те, которые «ни-
конствуют и папству ют», «покушаются уничтожить
царство и поднять на высоту священство». Горячие прения на
нескольких заседаниях Собора привели к примирению,
и было решено: «Да будет признано заключение, что царь
имеет преимущество в делах гражданских, а патриарх —
в делах церковных, дабы таким образом сохранилась целою
и непоколебимою вовек стройность церковного
учреждения». Однако это решение Собора и сами прения на его
заседаниях по данному вопросу не вошли в официальные
документы: они не были утверждены подписями
присутствующих и не получили практического значения.
Собор 1666—1667 гг. единодушно осудил Никона, Он
был лишен звания патриарха и простым монахом
отправлен в заточение в дальний белозерский Ферапонтов
монастырь. Заточение опального патриарха длилось 15 лет. При
царе Федоре (сыне Алексея Михайловича) ему разрешили
вернуться в основанный им подмосковный Воскресенский
монастырь. Но Никон был уже тяжело болен и в августе
1681 г. в дороге под Ярославлем скончался. Хоронили его
как патриарха. На отпевании присутствовал сам государь.
По просьбе последнего восточные иерархи посмертно
вернули Никону высокий церковный чин.
С падением Никона раскольники связывали отмену его
церковной реформы. Но этого не произошло. Собор,
осудивший Никона, официально признал, что реформа Никона
есть не его личное дело, а дело царя, государства и церкви.
Собор признал также православными всех греческих
патриархов и все греческие богослужебные книги.
Такое решение Собора повысило активность
раскольников. Они теперь уже не просто выступили представителями
религиозной оппозиции, а стали открытыми врагами
царского правительства. Поэтому «царь в свою очередь
обнажил меч» и издал в 1666—1667 гг. несколько указов.
Воеводам предписывалось разыскивать раскольников и
подвергать их «царским сиречь казнениям по градским
законам». С этого момента начинается открытая кровавая
борьба государства и церкви со всеми сторонниками старой
веры.
С годами раскол приобрел характер
антиправительственного движения, в его ряды вливались широкие
народные массы. Этому в значительной степени
способствовали бесправное положение простого народа, усиление
крепостничества в деревне, рост феодального гнета. Страстная
проповедь христианского братства и смелое обличение
Ш
произвола официальной церкви и царского самодержавия
привлекали на сторону расколоучителей обездоленных,
темных и суеверных людей. Они массами уходили в леса,
покидая деревни и посады, создавали в глуши
раскольничьи общины (скиты), мечтая найти в них избавление от
беспросветной жизни. Зародившийся на почве
религиозного разномыслия, раскол превратился в одну из форм
социального протеста народных масс. Движение это
оказалось настолько живучим, настолько усложнилось со
временем по своему содержанию и различным оттенкам, что
отголоски его через несколько столетий дошли до наших
дней.
Хотя раскол и является движением подлинно
народным, но его никак нельзя отнести целиком к
прогрессивным явлениям жизни. Идеология раскола базировалась на
фанатичной приверженности старине, на огульном
осуждении всего нового и принципиальном отрицании всего
иноземного. Раскол непримиримо враждебно относился
к светской культуре, знаниям, затемнял сознание
народных масс и уводил их от активной классовой борьбы. Среди
раскольников создавались изуверские секты и течения
вроде скопцов, трясунов и пр. Сотни и даже тысячи
раскольников подвергали себя варварскому, мучительному
«крещению огнем» — самосожжению. В результате вся
сила социального протеста обездоленных масс
направлялась раскольниками в фанатизм и аскетизм, в мистику
и религиозную экзальтацию. Вместе с тем староверие
сохранило для нас многие письменные памятники
прошлых веков, поддержало традиции русской книжности.
КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА
ПОД ПРЕДВОДИТЕЛЬСТВОМ С. Т. РАЗИНА
Соборное Уложение 1649 г. резко ухудшило положение
крестьян, поскольку феодал стал полным хозяином своих
крепостных. Дальнейшее развитие товарно-денежных
отношений в стране требовало увеличения барщины. Рос
натуральный и особенно денежный оброк. Одновременно
увеличивались государственные налоги, а вместе с ними
и недоимки, которые «нещадно» взыскивались с неимущих
должников. Продолжалось обнищание крестьян, и жизнь
посадского люда с каждым годом становилась' все более
479
беспросветной. К этому прибавились новые бедствия.
В 1654 г. прошла моровая язва, истребившая массу
населения, а 1655-й и 1656-й были годами массового
голода.
В Заволжских степях и на берегах Волги собралось
много пришлого, «гулящего» люда — крестьян и
посадских, либо бежавших от своих господ, либо пришедших
сюда на вольные заработки. Правительство не могло
остановить этого потока отчаявшихся людей, ищущих куска
хлеба. В то же время без этого «гулящего» люда не могли
обойтись ни волжская торговля, ни местные промыслы.
На Дону в то время тоже было неспокойно. Крепость
Азов была в руках Турции, поэтому донские казаки
направляли свою активность на Волгу, в сторону
Каспийского моря. Московские власти противодействовали этому,
стремясь к мирным отношениям с Ираном. Казацкая
старшина, послушная указаниям Москвы, выступила против
походов на Волгу. Из-за этого в казацкой среде стали
возникать трения, что еще более обостряло положение на Дону.
А число беглых продолжало неудержимо расти. Вражда
между домовитой, зажиточной верхушкой донского
казачества и пришлой голытьбой вскоре приняла открытые
формы. Здесь сложились условия, способствовавшие
началу антифеодального движения, превратившегося
впоследствии в грандиозную крестьянскую войну.
Поход казачьего отряда под командованием Василия
Уса на Воронеж и Тулу в 1666 г. стал предвестником
крестьянской войны. К этому отряду численностью 500
человек по пути присоединились тысячи крестьян.
Правительственным войскам удалось защитить Тулу и вынудить
Василия Уса отступить на Дон. Но широкая поддержка
восставших казаков со стороны крестьянских масс
показала, что условия для массового антифеодального
наступления уже созрели. Нужен был лишь смелый и достаточно
опытный и авторитетный вождь, который мог бы повести за
собой поднявшееся на мятеж крестьянство. Таким вождем
стал Степан Тимофеевич Разин.
Степан Разин — сын казачьего полковника Тимофея
Рази, жителя Зимовейской станицы на Дону. Последний
всю свою жизнь провел в походах и не раз был ранен в боях
с турками, татарами и поляками. Молодой Степан пешком
ходил в Соловки, чтобы поставить свечку перед мощами
соловецких угодников Савватия и Зосимы и этим
заслужить ниспослание свыше здоровья умирающему от ран
отцу. Трудный и дальний путь открыл Степану глаза на
бесправную жизнь русского народа. В монастырь к Зосиме
480
и Савватию он не попал, а домой вернулся не только
повзрослевшим и еще более окрепшим физически, но и
навсегда возненавидевшим жестокую неправду всех богатых
и власть имущих.
Вместе со старшим братом Степан принимал участие
в боях с польской шляхтой на стороне русских войск. Был
тяжело ранен. И здесь он стал свидетелем неправого
отношения бояр и домовитых казаков к простым людям. Брат
Степана, атаман станичного отряда, посмел открыто
выступить против несправедливого решения московского
воеводы и своего донского атамана. Со своим отрядом он
самовольно вернулся домой. Обвинив в измене, его заковали
в цепи и отправили в Москву, где предали казни.
Весной 1667 г. Разин вступил в конфликт с богатой
казачьей старшиной и донским атаманом Яковлевым.
Набрав многочисленный отряд голытьбы, он повел его вверх
по Дону, переправился на Волгу и обосновался на ее берегу
недалеко от Царицына. Здесь казаки Разина нападали на
купеческие и царские караваны судов, истребляли
«начальных людей», делили между собой богатую добычу,
а стрельцов и работных людей, сопровождавших караваны,
отпускали на волю или принимали в свой отряд.
В начале июня более чем полуторатысячный отряд
Разина на 35 стругах поплыл вниз по Волге, прошел морем
к устью Яика и хитростью овладел укрепленным Яицким
городком. Девять месяцев казаки Разина оставались в Яиц-
ком городке, а в марте 1668 г. отважный атаман повел их
морем к берегам Ирана. Там Разин пограбил многие города
побережья, в том числе Баку, Решт, Фарабад, Дербент.
В Дербенте был крупный невольничий торг, и казаки
освободили всех пленных. Сила Разина была настолько велика,
что он отважился задержаться в иранских пределах возле
разграбленных им городов и почти рядом с летним дворцом
шаха выстроил на одном из островов свою крепость. В ней
его вольница осталась на зимовку.
Шах, конечно, не мог допустить присутствия такого
неприятеля в своих владениях. В июне 1669 г. он снарядил
70 легких стругов и, посадив на них 4 тыс. вооруженных
воинов, приказал уничтожить непрошеных пришельцев.
Битва была жестокой и кончилась полным поражением
флота шаха. Только три струга избежали печальной
участи, остальные либо были потоплены, либо попали
в плен. Но и Разину победа обошлась дорого: потери были
слишком велики. Он понимал, что шах не оставит его в
покое. Мучили голод и изнурительная жажда, у казаков
много было награбленного добра, но не было хлеба и пре-
16 Заказ № 864
481
сной воды. От морской воды начались болезни. Разин
принял решение вернуться в родные края.
В морском сражении с шахским флотом Разин захватил
не только суда с медными пушками, но и группу пленных,
в том числе молодую дочь астаринского Менеды-хана. Он
предполагал обменять этих пленников на казаков, которые
были захвачены ханом и томились в его застенках.
В августе 1669 г. с богатой добычей Разин направился
к устью Волги. По пути он захватил иранские суда, шедшие
с подарками русскому царю, разграбил рыбные промыслы
астраханского митрополита.
Надо иметь в виду, что действия Разина на Волге
и Каспии в 1667 — 1669 гг. были всего лишь стихийным
выступлением бедного казачества, искавшего своего
счастья в горемычной жизни и видевшего его в том, чтобы
силой добывать себе средства для более сносного
существования. Молва о Степане Тимофеевиче как об отважном
и удачливом атамане быстро и далеко разнеслась по Дону
и Поволжью.
В Астрахани царские воеводы не отважились вступить
в бой с казаками Разина. И не потому, что у них не было
сильной и многочисленной рати. Достаточно сказать, что
в то время на рейде Каспийского моря стоял первый
русский военный трехъярусный корабль «Орел», построенный
заботами богатого русского купца Василия Шорина и
ближнего боярина, «оберегателя царской печати и тайных
посольских дел» Афанасия Ордина-Нащокина. На палубах
«Орла» было установлено 32 пушки. Воеводы беспокоились
о другом. Они опасались, что если дело дойдет до битвы
в Астрахани, то многие царские ратники перейдут на
сторону Разина и к нему же потянутся черные люди города.
Поэтому заранее была выправлена царская милостивая
грамота, в которой казакам прощались все их воровские
дела. Эта грамота была послана Разину вместе с
официальным обещанием простить ему все прошлое.
Гарантировалось его свободное возвращение домой при условии:
отпустить всех захваченных служилых людей и передать
представителям власти взятые из царских городов пушки,
морские струги и пленных. Разин принял предложение
воевод. 25 августа он мирно вошел на богато
разукрашенных стругах в Астрахань. Ему было указано встать у Бол-
дина устья. По приказу астраханского воеводы его ожидали
царские корабли с московскими стрельцами. Но, опасаясь
ловушки, Разин причалил к главным воротам на бую. Здесь
многочисленная толпа простого народа встретила его
громкими криками «слава, слава».
482
Десять дней разинцы в богатых одеждах, украшенных
золотом и драгоценными камнями, ходили по Астрахани,
продавая купцам за бесценок добычу, привезенную из
похода. Сам Степан Разин щедро раздавал деньги бедному
люду. Народ видел в нем не только отважного
предводителя, но и доброго, милостивого атамана.
На Волге выше Астрахани, у острова Забузанский,
воевода Прозоровский поставил сильную заставу из верных
царю московских стрельцов и закрыл Разину выход к
донским станицам. Чтобы получить проходную грамоту,
Разин должен был по договоренности снять со своих
стругов все пушки и передать их вместе с пленными
в руки воеводы. Однако атаман не спешил выполнять
свое обещание, а его казаки продолжали гулять по
городу.
Теперь по улицам Астрахани целыми днями бродили
толпы разинцев, местные стрельцы, посадские и волжский
«гулящий» люд. Казаки вели себя дерзко, смело
вмешивались во все городские происшествия, защищая обиженных
и подзадоривая прохожих стоять за правду. Приказные
ябеды и земские ярыжки боялись показываться в городе,
опасаясь мести народа за старые обиды. Власть воеводы
заметно утрачивалась, а разинцы набирали силу.
Воевода пока терпел, надеясь получить от Разина
вместе с пушками и пленными молодую пленницу.
Согласно преданию, она приходилась родственницей самому
шаху. Ее освобождение представлялось Прозоровскому
делом государственной важности. А у Разина были свои
соображения — он давно передал с кизилбашскими
купцами предложение Менеды-хану обменять дочь и других
захваченных пленников на пленных казаков. Иранские
купцы давали Разину за девицу огромный выкуп, но он не
мог оставить в беде своих товарищей по оружию. Хан не
отвечал, Разин упорно ждал.
В одной из народных песен о Разине рассказывается,
как захмелевший атаман, справляя новую свадьбу, после
упреков своих товарищей «подарил» иранскую княжну
Волге. Писатель Степан Злобин в своей книге о Разине этот
эпизод пересказывает по-другому.
Вскоре Разин оставил Астрахань, направился вверх по
Волге и 1 октября 1669 г. высадился в Царицыне. Здесь
казаки освободили из воеводской тюрьмы всех
заключённых. Вернувшись на Дон, казаки обосновались на
небольшом Кагальницком острове, расположенном напротив
устья Донца, недалеко от Кагальницкой станицы. Став
укрепленной военной базой разинцев, Кагальник держал
16*
483
под контролем весь Дон, в том числе и низовую столицу
казачества город Черкасск.
К Разину в Кагальник шли обездоленные крестьяне из
районов Рязани, Брянска, Калуги, Владимира. Разинцы
принимали всех, говоря, что они поднялись не против
законного царя, а идут войной на бояр и начальных людей.
Был даже пущен слух, будто с Разиным находятся царевич
Алексей Алексеевич (1654—1670) и патриарх Никон,
Попавший в то время в опалу.
Царское правительство, пытаясь подчинить донских
казаков интересам Москвы, направило на Дон по
инициативе руководителя Посольского приказа ближнего боярина
Афанасия Ордина-Нащокина своего воеводу думного
дворянина Евдокимова. Опираясь на разбогатевшую
старшину, тот слишком круто повел дело. Этим воспользовались
разинцы. Во главе со своим атаманом они неожиданно для
всех прибыли на казацкий круг в Черкасск, без особого
труда отстранили от должности сидевшего в Черкасске
донского атамана, его бунчук вручили Степану
Тимофеевичу, а Евдокимова утопили в Дону.
Оставив на острове небольшой отряд, Разин во главе
войска пошел на Волгу. Дорога шла мимо станицы
Качалинской, по реке Иловле и ее берегам. В середине апреля
1670 г. с 7 тыс. казаков и примкнувшими к ним беглыми
крестьянами он пересек волго-донской водораздел,
обложил Царицын и скоро при активной помощи местных
жителей овладел им. Здесь же на Волге в нелегком бою
Разин разгромил полк московских стрельцов, прибывших
из Казани по приказу царя для подавления восставших.
В Царицыне атаман установил казацкое правление. Затем,
взяв курс на юг, двинулся к хорошо знакомой казакам
Астрахани.
Вместе с Разиным вниз по Волге шли отряды
восставших крестьян под предводительством Василия Уса:
они присоединились к казакам на подходе к Царицыну.
Василий Ус был типичным выразителем идеологии
крестьян, мечтавших трудиться на земле без. барщины и жестокой
эксплуатации всесильных феодалов. Не разделяя взглядов
Степана Разина на казацкую вольницу, он в то же время
признавал в нем выдающегося народного вождя,
наделенного недюжинными способностями полководца и
организатора, яркого представителя самых широких масс
простого люда. Разин в свою очередь ценил в Василии
Усе его безграничную преданность интересам крестьян,
поднявшихся против корыстолюбивых бояр и
помещиков.
484
По пути восставшие овладели Черным Яром и на его
подступах разбили стрелецкую рать,чпосланную
астраханским воеводой на помощь Царицыну. А 19 июня они
подошли к сильно укрепленной Астрахани. В ночь на
22 июня Разин начал штурм города. Местные жители и
стрельцы хорошо помнили отважного и щедрого донского
атамана. Когда разинцы ночью во время штурма полезли по
приставным лестницам на крепостную стену, горожане
подавали им руки, помогая преодолеть препятствие. Очень
скоро весь город был во власти казаков.
Наутро победители учинили расправу над теми, кто
стрелял в них. Были казнены воевода Прозоровский с
ближайшими родственниками, иноземные офицеры,
защищавшие город, многие дворяне, иранские купцы, добровольно
поднявшие оружие против разинцев, и другие
прислужники боярской власти.
Все колодники, изнуренные голодом и измученные
пытками, получили свободу, их радостно встречал весь
город. На площади перед Приказной избой, на том самом
высоком помосте, где совсем недавно палачи по приговору
воеводы творили расправу и казни над провинившимися
подданными, состоялась «публичная казнь» всем казенным
бумагам, обнаруженным в избе правителя города,— огню
были преданы указы и законы царского правительства,
долговые записи, списки недоимщиков, все мелкие изветы
и жалобы.
В Астрахани Степан Разин пробыл три недели,
устанавливая в городе вольные казацкие порядки. Слава его
продолжала расти и шириться. Царицын, Камышин,
Черный Яр и Астрахань были уже освобождены от засилья
бояр и царских воевод. Но прославленному вождю
разгоревшейся крестьянской войны этого было мало — он
мечтал дойти до Москвы, чтобы добыть свободу для всей
России.
Размах крестьянской войны уже не на шутку напугал
правительство царя Алексея Михайловича. Москва
заспешила, стараясь опередить Разина в военных сборах. По
московским дорогам летели гонцы: в Нижний Новгород —
с указом о постройке стругов, в Тулу — с приказом
готовить пики, сабли и бердыши, во все города и уезды —
с призывом царя к дворянам о явке в Москву на ратную
службу. По всем порубежным с донским казачеством
городам развозились указы, запрещающие купцам, посадским
людям и крестьянам отъезжать на Дон и привозить туда
к$кие-либо товары, нарушителям объявлялась смертная
казнь. Не были забыты и монастыри — от них правитель-
485
ство требовало выслать отданных им на прокорм
драгунских коней.
Оставив в Астрахани атаманом тяжелобольного
Василия Уса, Разин с 10 тыс. своих сподвижников на 200 судах
снова поплыл вверх по Волге. Очередным объектом
наступления был крупный город Саратов. У Разина были
основания предполагать, что его разношерстное и далеко не
лучшим образом вооруженное войско встретит там свежую,
только что отмобилизованную дворянскую армию. Но
Саратов без боя, церковным шествием встретил разинцев.
Подобное произошло и со взятием Самары. Легкая победа
над двумя городами придала Разину еще большую
уверенность в его смелом решении идти до самой Москвы.
Летом 1670 г. война, начатая Разиным, достигла своего
наибольшего размаха. Из Нижнего Поволжья она, как
пламя огромного пожара, перекинулась на глубинные
районы России. Ее главной движущей силой было
крестьянство, восставшее против своих ненавистных помещиков
и бояр. Атаманы Разина расходились по разным районам,
поднимая крестьян на вооруженную борьбу. Отряды под
предводительством Осипова заняли город Алатырь, пошли
вниз по реке Суре и овладели затем Курмышем и Козьмо-
демьянском. К ним примыкали толпы мордвы, марийцев,
чувашей, татар. Атаман Михаил Харитонов собрал в лесах
войско из местных крестьян, взял сначала Саранск, потом
Пензу, Нижний и Верхний Ломов. В то же время восстания
имели место под Нижним Новгородом — в селах Лыскове,
Павлове, Мурашкине. Крестьянин Чирок поднял жителей
Кадомского уезда, Шилов — Шацкого, а казак
Мещеряков — Тамбовского уезда. Даже бывшая крестьянка,
ставшая монастырской старицей Аленой, возглавила отряд
восставших и с ним взяла город Темников.
По Среднему Дону и Слободской Украине действовали
повстанцы под предводительством брата Степана
Тимофеевича Фрола.
Посланцы Разина распространяли его «прелестные
письма», которые «прельщали» народ к восстанию «за
великого государя и за всю чернь».
Войска Разина 4 сентября подошли к Симбирску.
В первой схватке на окраинах города была одержана победа
над войском симбирского воеводы Ивана Милославского.
Однако воевода с оставшимися верными ему дворянами
и стрельцами укрылся в городской крепости на
возвышенности холма. При всяком удобном случае они могли
палить по победителям из крепостных пушек и пищалей.
Милославский стойко держал оборону, зная, что ему на
486
выручку идут из Казани войска «нового строя» —
стрельцы и дворянское ополчение под предводительством
опытного в ратных делах князя Юрия Барятинского.
Понимая, что предстоящий бой с Барятинским будет
трудным, Разин хотел во что бы то ни стало принудить
Милославского к сдаче. Но неоднократные попытки
штурмом взять «укрепленный острожек», кроме больших
потерь, ничего не дали. Такая неудача в какой-то степени
охладила восставших, ведь до этого они не встречали такого
упорного сопротивления.
Сражение с пришедшими к Симбирску войсками
Барятинского произошло 1 октября 1670 г. Оно было
действительно очень упорным и трудным. Обе стороны понесли
огромные потери. Многие ближайшие соратники Разина
полегли на поле боя. Большая масса примкнувших к нему
крестьян была либо перебита, либо рассеяна. Разин,
раненный в бою, едва не попал в плен: его с трудом отбили
у неприятеля друзья атамана.
Князь Барятинский жестоко расправился с
побежденными. Его наемные рейтары и дворянское ополчение без
всякого разбора рубили всех, кто не мог укрыться или
оказать какое-либо сопротивление. Многих раненых
топили в Волге. Пленных совсем не брали — их тут же
предавали мучительной смерти.
Донские казаки делали все, чтобы спасти атамана.
Преданные ему люди укрыли Степана Разина в челне
и скрытно, под покровом ночи, поплыли вниз по Волге.
Раненый Степан пытался подняться, чтобы самому видеть
размеры и последствия своего поражения, но его
удерживали силой. Казаки считали еще не все потерянным. Они
намеревались доплыть со своим атаманом до Астрахани,
где после смерти Василия Уса атаманом стал Федор Шелу-
дяк. Там было немало повстанцев, способных дать отпор
натиску правительственных войск.
До Астрахани казаки с Разиным не дошли, решив
временно укрыться на Дону, на своем давно обжитом и
укрепленном Кагальницком острове. Степан быстро
оправился от ранения и задумал снова овладеть Черкасском.
Здесь обосновалась домовитая казацкая старшина вместе
с донским атаманом Корнилом Яковлевым. Домовитые,
однако, опередили Разина: предательски напав на Кагаль-
ник, они перебили многих казаков и живыми захватили
Степана и его брата Фрола, о чем немедленно сообщили
в Москву.
Пороча вождя восставших, церковники заранее
объявили его колдуном, врагом церкви. Теперь, когда он был
487
схвачен и предан донскими богатеями, сам патриарх всея
Руси Иоасаф в Москве, в Успенском соборе, отлучил от
церкви и предал анафеме «вора, безбожника,
клятвопреступника, сатанинского сына, изверга и убийцу,
пролившего кровь невинных» казака Зимовейской станицы Стеньку
Разина. В Черкасске его, как колдуна, заковали
освященной цепью и посадили в «святое место» — церковный
притвор. 4 июня 1671 г. он вместе с братом под усиленным
конвоем был доставлен в Москву. Казнили Степана Разина
6 июня близ Лобного места. Тройные ряды стрельцов и
солдат окружали место казни. Только малое число избранных
бояр и иностранцев было допущено на Красную площадь.
Донесения о всех действиях, связанных с восстанием
Разина, воеводы приволжских городов и «разных чинов
люди» присылали в Москву, в Приказ казанского дворца.
Там же хранились сыскное дело и подлинник приговора
Разину. Но все эти ценные для истории материалы погибли
в 1701 г. Во время грандиозного кремлевского пожара огонь
уничтожил весь архив этого приказа. Поэтому до нас дошли
далеко не полные сведения об этой крестьянской войне.
Под предводительством Степана Разина крестьянская
война огненным смерчем прошла по многим городам и
селам России, вызвала большой международный отклик. Она
нашла свое более или менее подробное отражение в
воспоминаниях многих иностранцев, живших в то время в
России. Во Франции в 1671 г. появилась, в частности, печатная
брошюра под названием «Сообщение о подробностях бунта,
недавно поднятого в Московии Стенькою Разиным, о его
зарождении, развитии и окончании, с объяснением, как
был пойман этот бунтовщик, какой ему был вынесен
приговор и каким способом он был казнен». Автор брошюры
английский моряк с корабля «Царица Эсфирь» побывал,
видимо, в Москве и других русских городах в 1670—
1671 гг.
Сгоревший архив Приказа казанского дворца дал повод
некоторым историкам утверждать, что Разин на следствии
отказался отвечать на все заданные судьями вопросы.
Позже выяснилось, что Степан не молчал на допросах — он
смело говорил в глаза царским следователям правду о
причинах, заставивших его начать войну против бояр и
помещиков. В бумагах Тайного приказа была найдена записка,
написанная самим государем Алексеем Михайловичем,
содержавшая десять вопросов, по которым допрашивался
Разин.
Побывавший в России посол тосканского герцога Яков
Рейтенфельс писал в «Сказании о Московии»: «Этой)
488
изменника ввезли в город прикованным цепями к виселице,
на возвышении, точно в триумфальной колеснице, так,
чтобы все его видели. За колесницей следовали
беспорядочной толпой солдаты и пленники, улицы все были
заполнены невероятным количеством зрителей, которых
отовсюду привлекло из домов, одних — необыкновенное
зреглище или негодование, а других — даже и сожаление.
В темнице его били кнутом, жгли огнем, капали ледяную
воду на голову и подвергали его многим другим
утонченным пыткам. Тело его уже было все изъязвлено так, что
удары кнута падали на обнаженные кости, а он все-таки
пренебрегал ими, что не только не кричал, но даже не
стонал и упрекал брата, разделявшего с ним страдания
и менее выносливого, в малодушии и изнеженности».
О стойкости Степана во время казни сообщил
неизвестный автор в «Сообщении касательно подробностей
мятежа, недавно произведенного в Московии Стенькой
Разиным»: «Стенька слушал приговор с видом безучастным
и не проронил ни слова, а лишь стоял, потупя глаза в
землю. Когда пришло время палачу приступить к делу,
Стенька несколько раз перекрестился, обратившись лицом
к церкви Пречистой богородицы Казанской, что означает
Пресвятой божьей матери Казанской.
После того поклонился он трижды на три стороны
собравшемуся народу, говоря «прости», что выражает
просьбу о прощении.
И вот зажали его промеж двух бревен и отрубили
правую руку по локоть и левую ногу по колено, а затем
топором отсекли ему голову. Все было совершено в
короткое время с превеликой поспешностью. И Стенька ни
единым вздохом не обнаружил слабости духа» 161.
На Красную площадь для свершения казни к Лобному
месту на специально построенном эшафоте были
одновременно доставлены оба Разина: Степан и его брат Фрол.
Если первый во время казни показал невиданную
выдержку, то Фрол смалодушествовал и в последний момент
истошным голосом закричал: «Государево слово!» По
обычаям того времени это означало, что преступник хочет
сообщить особо важную государственную тайну. Казнь
Фрола была отложена. Его продолжали допрашивать и
пытать еще целых пять лет. И только 26 мая 1676 г. он был
предан смерти.
Расправа царского правительства над Разиным не
остановила крестьянскую войну. Напротив, выступления
крестьян распространились на многие города и села
Поволжья и на другие районы страны. Они перекинулись
489
даже на север, в Галицкий уезд. Продолжались восстания
в Астрахани и в Соловецком монастыре. Этот монастырь
выступил против царя еще в 1668 г., отказавшись признать
реформу Никона. Имея большой запас продовольствия, он
успешно выдерживал длительную осаду царских войск.
Царские воеводы и дворяне-ополченцы жестоко
расправлялись с восставшими крестьянами. Автор
упомянутой выше брошюры о восстании Степана Разина, вышедшей
во Франции в 1671 г., писал следующее о расправе князя
Юрия Долгорукого над побежденными в Арзамасе: «...на
это место было страшно взглянуть. Оно походило на
преддверие ада. Повсюду стояли виселицы. На каждой из них
висело по сорок — пятьдесят человек. В других местах
валялось множество обезглавленных тел, плававших в
крови. В разных местах находились посаженные на колья.
Некоторые из них жили до трех дней и даже говорили...»
Даже в таком полуофициальном источнике, как
Настольный энциклопедический словарь братьев Гранат,
прошедшем через рогатки царской цензуры, читаем:
«Кровавые казни, при которых целые села выжигались дотла
и погибло, как говорят, до 100 000 народа, утишили опасное
волнение, уже начавшее отзываться в самой Москве» 162.
Крестьянская война была подавлена. Симбирский
воевода Иван Милославский обманом и голодом принудил
27 ноября 1671 г. Федора Шелудяка к сдаче Астрахани.
В январе 1676 г., воспользовавшись изменой монахов,
царские войска взяли Соловецкий монастырь. Это был
последний форпост мощного народного движения,
потрясшего Россию во второй половине XVII столетия.
Степан Разин потерпел поражение. Но имя его навсегда
осталось в памяти народа. Прошло уже более 300 лет,
а русские люди до сих пор поют песни об отважном донском
атамане. Среди них особенно популярна песня «Утес
Стеньки Разина», написанная в 1870 г. малоизвестным
русским поэтом Александром Навроцким.
РОССИЯ НА ПУТИ
К ВЕЛИКИМ РЕФОРМАМ
Вторая половина XVII столетия стала важным этапом
в истории развития русского общества, подготовившим
почву для возникновения и распространения новых, пере-
490
довых идей и веяний. Данный период был своеобразным
кануном выдающихся реформ первой четверти XVIII в.
Именно в то время в русской общественно-политической
мысли устаревший термин «Русь» уступил свое место
новому, более емкому понятию — «Россия».
Что же для России было наиболее характерным на этом
переходном рубеже? Напряженность в международных
отношениях и сложное внутреннее положение страны,
особенно активные выступления широких народных масс,
вынудили царское правительство осуществить ряд важных
государственных мероприятий. После достаточно солидной
законодательной реформы Соборного Уложения 1649 г. по
челобитью купечества был принят 7 мая 1667 г. новый
Торговый устав. Он упорядочил широко
распространившуюся в России торговлю иноземных купцов и облегчал
положение русских торговых людей, «чтобы всякой
торговый промысел без волокит множился», а казне государя
«было в пошлинах немалое пополнение». Это в
значительной мере способствовало дальнейшему развитию товарно-
денежных отношений и процессу формирования
всероссийского рынка. Позже правительство решило изменить
порядок налогообложения тяглового населения: в 1679—
1681 гг. был начат переход к системе подворного
обложения.
Важную роль в развитии Русского государства играло
усиление его связей с Западом. При Алексее Михайловиче
Москва установила дипломатические отношения со всеми
развитыми странами Западной Европы. Наплыв
иностранцев в Московию начался еще при первом Романове — тогда
на Кукуе уже была Немецкая слобода. Теперь этот наплыв
увеличился. В Россию приезжали торговать, служить и
работать не только иноземные купцы, кадровые офицеры,
различные мастера и умельцы, врачи и аптекари, но и
актеры. В 1671 г. ко двору русского царя прибыла
странствующая труппа немецких актеров и музыкантов во главе
с Иоганном Готфридом.
Укрепление международного положения страны, рост
и активизация городского посада, развитие торговли и
промышленности, а также расширение государственного
аппарата способствовали быстрому распространению
просвещения преимущественно в придворном обществе. При этом
следует указать на две особенности этого важного и,
разумеется, положительного процесса. Русские просветители
стремились не просто «усвоить» чужие идеи, не просто
«пересадить» их на свою родную почву — они творчески
переосмысливали культурное наследие Запада и с новых
491
общественных позиций, в новых исторических условиях
развивали его дальше. Не только при царском дворе, но
и в более широкой публицистике и литературе того времени
возникли предпосылки для двух путей развития русского
образования — так называемого «еллино-греческого»
(византийского) и «латинского». Сторонники первого пути
более всего радели о чистоте православной веры:
выступали против «латинства», поскольку этим языком
пользовалась католическая церковь. Возникнув на религиозной
почве, эти споры вовлекли в свою орбиту и более широкие
круги населения, не исключая и «простых мужиков».
В свою очередь более дальновидные русские
просветители, отказавшись от узкой ограниченности греческого
образования, помимо творений отцов греко-восточной
церкви старались всемерно расширить рамки светского
просвещения, научить читателей западноевропейским языкам,
приобщить их к достижениям западного образования. Их
высокая цель состояла в том, чтобы подготовить не столько
служителей церкви, сколько просвещенных
государственных деятелей.
Об уровне просвещения говорят прежде всего учебные
заведения. Общеобразовательная школа на Руси была
учреждена Филаретом в Чудовом монастыре еще в 1633 г. и
называлась патриаршею греко-латинскою. В 1649 г.
ревностный сторонник образования и науки боярин Федор
Михайлович Ртищев, постельничий и любимец царя,
устроил школу для молодых дворян в Андреевском монастыре.
В ней изучались греческий и латинский языки, риторика
и философия. В 1665 г. Симеон Полоцкий открыл школу
в Заиконоспасском монастыре. Здесь в обучении
преобладало светское направление, наряду с латинским и польским
языками поощрялось занятие поэзией. Позже в Москве
открылось еще несколько частных школ. Наконец, в
1687 г. в Москве было основано первое высшее учебное
заведение для людей «всякого чина, сана и возраста» —
Славяно-греко-латинская академия. Она размещалась в
Заиконоспасском мужском монастыре на Никольской улице
и предназначалась для подготовки высшего духовенства
и чиновников государственного аппарата. В академии
преподавались духовные и гражданские науки: богословие,
грамматика, пиитика^ риторика и философия. В начальный
период существования академии преподавание
придерживалось славяно-греческого направления (до 1694 г. ею
заведовали ученые греки братья Иоанникий и Софроний
Лихуды, получившие в свое время образование в Венеции
и в Падуанской академии).
492
Отличительной чертой общественно-политического
развития России во второй половине XVII в. является
противоборство светского и религиозного начал в культуре.
В этот период наблюдается падение престижа церкви. Если
раньше искусство развивалось преимущественно в
церковных рамках, то теперь оно постепенно подвергалось «об-
ййрщению». Это обусловливалось несколькими причина-
Ми. Собор 1666—1667 гг. осудил попытку представителей
высшего духовенства поставить духовную власть выше
светской (царской). На практике церковь должна была
уступить первенство светской власти. Непристойное
поведение многих церковных служителей, раскол и дело
патриарха Никона нанесли новый заметный ущерб авторитету
церкви. Распространение просвещения еще больше
ослабило роль церкви в повседневной жизни. Наконец,
церковники всегда выступали ярыми противниками всех
чужеземных новшеств, и поэтому борьба светского и церковного
начал в русском обществе стала борьбой за освоение
достижений западноевропейской культуры.
Положение царского двора тоже имело свои
особенности. С одной стороны, с середины XVII в. начинается
переход от сословно-представительного государственного
строя к абсолютной монархии. Земские соборы (за
исключением первых лет после Смуты), имевшие чисто
совещательный характер, перестали собираться совсем
(последний полный по своему составу Земский собор заседал
в 1653 г.). Боярская дума, решения которой приобретали
силу только после их утверждения государем, тоже
постепенно утрачивала свою первоначальную ведущую роль —
ее заменили вновь созданные государственные органы
центральной и местной власти.
Царский двор объективно был центром, вокруг которого
группировались культурно-просветительные силы страны.
Среди них были такие выдающиеся представители, как
Афанасий Ордин-Нащокин, Артамон Матвеев, Василий
Голицын, Симеон Полоцкий, Юрий Крижанич.
Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин (1605—
1680), сын небогатого псковского помещика, получил
обширное для своего времени образование — изучал
латинский, немецкий, польский языки и математику. Выступал
сторонником прогрессивных реформ, направленных против
устаревших общественных норм. В 1642 г. занимался
исправлением пограничной линии со Швецией (на
основании Столбовского договора). Этот выдающийся политик
и дипломат являлся также автором и творцом Андрусовско-
го договора с Польшей. С 1667 г. он заведовал Посольским
493
приказом и носил громкий титул «царственныя болыиия
печати и государственных великих посольских дел
сберегателя». С участием Ордина-Нащокина был разработан
Новоторговый устав 1667 г. Боярская чванливая знать
враждебно относилась к «выскочке из простых дворян». Ближний
боярин и дворецкий Ордин-Нащокин не страшился
говорить правду в глаза даже самому государю, что и стало
одной из причин его падения. В результате придворных
интриг в 1672 г. он получил отставку, удалился в Кры-
пецкий монастырь, где и скончался в 1680 г.
Артамон Сергеевич Матвеев (1625—1682) был умным,
образованным и деятельным помощником царя. В чине
полковника командовал войсками иноземного (нового)
строя. В 1653 г. стал стрелецким головою. Активно
содействовал воссоединению Украины с Россией. Отстаивал
идею обучения русских ратников иноземному строю.
Считал обязательным образование для служилых и торговых
людей. Был активным проводником западноевропейских
обычаев в повседневную русскую жизнь. Вопреки
старинным, домостроевским обычаям свою семейную жизнь
старался поставить на европейский лад. При его активном
участии в России стал впервые функционировать
придворный театр. После Ордина-Нащокина руководил
Посольским приказом. Возглавлял также Аптекарский
приказ. Нажив много завистников среди бояр — сторонников
русскоц старины, после смерти Алексея Михайловича
потерял свое влияние при дворе и подвергся опале. В 1676 г. его
сослали на воеводство в Верхотурье, а оттуда несколько
позже — в Пустозерский острог (на берегу Ледовитого
океана), где он провел в тяжелой ссылке шесть лет.
В Москву возвратился в 1682 г., незадолго до смерти царя
Федора Алексеевича.
Голицын Василий Васильевич (1643—1714) — князь,
ближний боярин, один из наиболее образованных
государственных деятелей России конца XVII столетия. Знал
немецкий, греческий и латинский языки. Высоко ценил
западноевропейскую культуру и очень ясно сознавал ее
необходимость для России. Всячески поощрял
просветительские начинания при дворе, выписывал из-за границы
книги и содействовал въезду в Россию иностранцев и
поездкам русских людей на Запад. Особенно заметную роль
стал играть в делах государства в царствование Федора
Алексеевича. Был одним из главных инициаторов
уничтожения местничества. В 1682 г. возглавил Посольский
приказ. Стал фаворитом царевны Софьи и фактическим
главою правительства после смерти Федора Алексеевича.
494
Возглавил два крымских похода (1687 и 1689 гг.).
Отличался мягким и нерешительным характером. После
падения Софьи подвергся опале и был сослан сначала в
Каргополь, затем — в Яренск и наконец получил разрешение
поселиться в Мезени. Умер в селе Кологоры Архангельской
губернии.
Симеон Полоцкий (1628—1680) — белорус по
национальности. Окончил курс Киево-Могилянской коллегии
(академии), учился в польских академиях. В возрасте
27 лет принял монашество в полоцком Богоявленском
монастыре, где работал потом «дидаскалом»
(наставником). В 1656 г. Алексей Михайлович побывал в Полоцке
и случайно встретился с ученым монахом, который
преподнес государю торжественные вирши. Царь запомнил эту
встречу и через восемь лет вызвал Симеона в Москву для
работы в Тайном приказе, а через три года он стал
придворным поэтом и воспитателем царских детей. Сторонник
западноевропейского просвещения и энергичный
противник греческого направления; написал несколько
стихотворных сборников, драматических пьес и богословских
поучений. Первой его печатной книгой был Букварь
1679 г. Для своих учеников им была написана своеобразная
энциклопедия современных знаний от античной мифологии
до астрологии. Ему приписывают авторство Устава
Славяно-греко-латинской академии. О роли Симеона Полоцкого
в тогдашних условиях говорит тот факт, что в его полное
распоряжение была передана вновь учрежденная Верхняя
типография, там печатались произведения
монаха-литератора.
Юрий Крижанич (1617—1683) — хорват по
происхождению, католик по вероисповеданию. Образование получил
в Болонском университете. Объехал большую часть
Европы. Горячий патриот славян, он был ярым противником
Османской империи. Спасение славян связывал с Россией,
поэтому в 1659 г. прибыл в Москву, «к великому государю
на его государево имя на вечную службу». Но в Москве
прожил всего лишь 16 месяцев, сблизившись за это время
с Ртищевым и познакомившись с Полоцким/ 8 января
1661 г. вышел указ о высылке Крижанича в Сибирь, в
Тобольск. Ему было определено жалованье семь с половиной
рублей в месяц и велено быть «у государевых дел, у каких
пристойно)). Причина высылки осталась неизвестной. Сам
виновник позднее объяснял ее царским указом о высылке
холостых иноземцев из Москвы (такой указ не обнаружен)
и «неким глупым словом», будто бы сказанным «некоему
господину». В Сибири он прожил 15 лет, и никаких «при-
495
стойных дел» ему не поручалось. За это время им было
написано около десяти сочинений. Среди них были
славянская грамматика, русская летопись и главное
произведение — «Политика». После смерти Алексея Михайловича
Крижанич получил амнистию и вернулся в Москву. Здесь
его пригласили переводчиком в Посольский приказ.
Добившись от царя разрешения на выезд, в 1678 г. он покинул
пределы России.
В своих трудах Крижанич вел пропаганду в пользу
просвещения и науки, что было характерно для передовой
русской общественной мысли второй половины XVII в.
Будучи сторонником централизованной власти абсолютного
монарха, он осуждал притязания привилегированной
боярской знати. Объединение всех славян он почитал своей
главной мечтой, для чего полагал необходимым соединение
восточной и западной церкви. «Крижанич — это
связующее звено между русской и славянской общественной
мыслью. Тематика его произведений — русская; идейная
направленность его трудов — это сплав европейских идей
нового времени со средневековыми представлениями и
теориями. Идея объединения славянских стран под
руководством России соседствовала у него с идеей объединения
церквей под эгидой Ватикана. Он пытался в своей
политической деятельности соединить несоединимое» 163.
В начале марта 1669 г. умерла жена Алексея
Михайловича царица Мария Ильинишна, из рода Милославских.
Государю в то время исполнилось лишь 40 лет. Были
назначены новые смотрины царских невест. Среди них
находилась и боярская дочь Наталья Кирилловна Нарышкина —
дальняя 20-летняя родственница Артамона Матвеева,
воспитывавшаяся в его московском доме, обставленном по
западному образцу. Артамон Сергеевич сумел войти в
доверие к государю, и это обстоятельство сыграло,
по-видимому, определенную роль. Наталья Нарышкина 22 января
1671 г. была объявлена новой женой русского царя.
Положение Матвеева при дворе стало после этого еще более
прочным.
Алексей Михайлович умер 30 января 1676 г. 47 лет от
роду. От Милославской у него было 13 детей — восемь
дочерей и 5 сыновей. В живых после его смерти остались
2 сына и 6 дочерей. От Нарышкиной государь имел сына
Петра, родившегося 30 мая 1672 г., и двух дочерей (одна из
них пережила отца только на два года).
Вокруг потомков Алексея Михайловича сразу же после
его смерти образовались два враждебных друг другу
лагеря, не замедлившие начать между собою борьбу за власть.
496
Партии эти возглавляли, с одной стороны, Милославские,
с другой — Нарышкины.
Алексей Михайлович Тишайший не был
государственным деятелем крупного масштаба. Нет оснований относить
его и к числу реформаторов. Но он не боялся новшеств
и способствовал созданию при своем дворе своеобразного
центра феодальной культуры России второй половины
XVII в. В этой связи интересна оценка, данная второму
Романову В. О. Ключевским: «В этом лице отразился
первый момент преобразовательного движения, когда вожди
его еще не думали разрывать со своим прошлым и ломать
существующее. Царь Алексей Михайлович принял в
преобразовательном движении позу, соответствующую такому
взгляду на дело; одной ногой он еще крепко упирался
в родную православную старину, а другую уже занес было
за ее черту, да так и остался в этом нерешительном
переходном положении. Он вырос вместе с поколением, которое
нужда впервые заставила заботливо и тревожно
посматривать на еретический Запад в чаянии найти там средства для
выхода из домашних затруднений, не отрекаясь от
понятий, привычек и верований благочестивой старины...
Несмотря, однако, на свой пассивный характер, на свое
добродушно-нерешительное отношение к вопросам
времени, царь Алексей много помог успеху преобразовательного
движения. Своими часто беспорядочными и
непоследовательными порывами к новому и своим уменьем все
сглаживать и улаживать он приручил пугливую русскую мысль
к влияниям, шедшим с чужой стороны. Он не дал
руководящих идей для реформы, но помог выступить первым
реформаторам с их идеями, дал им возможность
почувствовать себя свободно, проявить свои силы, и открыл им
довольно просторную дорогу для деятельности: не дал ни
плана, ни направления преобразованиям, но создал
преобразовательное настроение» .
РОССИЯ В КОНЦЕ XVII в.
Примерно за полтора года до своей смерти, 1 сентября
1674 г., Алексей Михайлович официально завещал царский
престол своему третьему сыну, Федору (1676 — 1682). Он
родился в 1661 г. Воспитание получил под руководством
Симеона Полоцкого. По состоянию здоровья (от рождения
он страдал тяжелой формой цинги) Федор не мог активно
497
заниматься делами государства. Поэтому в начале его
царствования власть при дворе захватили Милославские.
Они сразу же удалили из дворца ненавистного им Артамона
Матвеева (обвинен в чернокнижии за его любовь к книгам
([) и в нерадении о здоровье царя Алексея, лишен
боярского сана и имения и сослан в Пуетозерск). Вслед за
Матвеевым были сосланы двое Нарышкиных, а вдова-царица
Наталья Нарышкина с сыном Петром вынуждена была
временно удалиться от царского двора в село Преображен-
ское.
Партия Милоелавских во всем придерживалась русской
старины. Ее поддерживали родовитые бояре, противники
просвещения и всех новшеств, идущих с Запада. Во главе
их стояли известный взяточник Иван Милославский (дядя
царя) и малообразованный, но властолюбивый патриарх
Иоаким. Их опорой были московские стрельцы. Федор же
был учеником Полоцкого и, вполне естественно,
придерживался польско-киевского культурного влияния, он знал
польский язык и латынь, любил проводить время за
книгами, сочинял музыку.
Через три года Милославские были вынуждены
уступить свое место и влияние при дворе царскому
постельничему Языкову и спальнику Лихачеву — людям незнатным,
но способным и честным. Кроме того, ко двору государя
и к делам государства был призван молодой и
образованный князь Василий Васильевич Голицын — любимец
царевны Софьи.
В 1680 f. Федор Алексеевич сам выбрал себе жену —
польку, дочь смоленского шляхтича Агафью Семеновну
Грушецкую, незнатную, но образованную. При русском
дворе впервые стали брить бороды, стричь волосы и носить
«немецкое» платье.
Через год царица Агафья умерла при родах. В феврале
1682 г. Федор женился во второй раз. Его женой стала
Марфа Апраксина, родственница Языкова. Но царь был
уже безнадежно болен и 27 апреля того же года скончался,
не назначив себе преемника.
Здесь уместно отметить одну фамильную особенность
царской династии первых Романовых. Все они по мужской
линии не отличались долголетием и здоровьем. Из пяти
сыновей Алексея Михайловича от Милославской трое
умерли при жизни отца, а двое, пережившие его, были
слабы физически и очень болезненны. Первый Романов,
Михаил Федорович, прожил 49 лет. Алексей
Михайлович — 47 лет, Федор Алексеевич — 21 год. Иван
Алексеевич (занимавший русский престол вместе с Петром) —
498
30 лет. Забегая вперед, добавим, что Петр I скончался
в возрасте 53 лет, а его внук Петр II — в возрасте всего
лишь 15 лет.
Непродолжительное царствование Федора Алексеевича
было относительно спокойным. Однако и оно отмечено
некоторыми важными для русской истории событиями. На
украинские земли претендовала Турция, что вызвало
русско-турецкую войну; она продолжалась с 1676 по 1681 г. и
закончилась подписанием в Бахчисарае перемирия на
20 лет. По этому договору Левобережная Украина и город
Киев остались за Россией. Правобережье Украины при
гетмане Петре Дорошенко не смогло сохранить
независимого положения и подпало под власть султана.
Война с Турцией выявила слабые места в организации
русских войск. Сами собою напрашивались меры по
реорганизации армии. В. В. Голицын, по поручению Федора
Алексеевича обсуждавший этот вопрос с выборными
представителями из ратных и служилых людей, предложил
государю упразднить местничество.
Система местничества установилась на Руси с конца XV
столетия. Старый порядок замещения служебных
должностей не только в войсках, но и в административном
аппарате стал в XVII в. огромным тормозом для развития
страны. Решение навсегда упразднить «братоненавистное
и любовь отгоняющее» местничество было принято
Боярской думой 12 января 1682 г. Официальный указ
предписывал торжественно, при свидетелях, сжечь разрядные книги.
Отмена местничества была важной реформой в
социально-политическом развитии России. В законодательном
порядке утверждался процесс вытеснения старой боярской
знати из сферы управления государством, на первый план
выдвигались представители дворянства и приказных
дельцов.
При Федоре Алексеевиче были отменены винные и
таможенные откупа; сокращено число приказов и воевод,
упразднено четвертование; утвержден устав будущей
академии.
В последней четверти XVII в. в политическом строе
страны все более отчетливо наблюдается тенденция
становления абсолютизма. Эта новая характерная особенность
подтверждается целым рядом фактов. Соборное Уложение
уже в 1649 г. законодательно оформило самодержавную
неограниченную власть царя. Этому же способствовала
в период раскола победа самодержавия над патриархатом,
пытавшимся играть самостоятельную политическую роль.
Прекратилась деятельность Земских соборов. Значительно
499
утратила свою роль Боярская дума. Наряду с нею
появилась личная канцелярия царя, получившая наименование
Приказа тайных дел, стала функционировать и «ближняя
Государева дума»; она решала наиболее важные вопросы
государственной политики и состояла из ближайших
доверенных царя, имевших доступ в его покои.
Важное место в процессе становления абсолютизма
занимали изменения в организации и личном составе
армии. Обязанность главного оплота самодержавного
монарха заключалась не только в том, чтобы защищать
территорию феодального государства от нападения извне,
но и в том, чтобы поддерживать в повиновении царю
народные массы. XVII столетие, чреватое народными
восстаниями, вызвало потребность в постоянной армии.
Сравнительно низкая боеспособность стрельцов,
городовых казаков и дворянского ополчения уже не могла
отвечать потребностям нового времени. Поэтому при Михаиле
Федоровиче создаются первые полки нового строя —
солдатские, рейтарские и драгунские. Солдаты сражались
в пешем строю, рейтары — в конном, а драгуны — в пешем
и конном. В рейтары призывались дети боярские, в солдаты
и драгуны шли охочие люди. Всех их вооружали и
экипировали за счет казны, всем им платили жалованье. Вначале
полки нового строя создавались временно — для нужд
войны и несения караульной службы. Потом солдатские
полки стали комплектовать из числа «даточных людей»
(каждые 20—25 крестьянских или посадских дворов
давали одного «даточного», который служил пожизненно).
Такая система стала основой для формирования
регулярной национальной армии (она предвосхищала рекрутские
наборы времен Петра I).
К 1680 г. в русской армии насчитывалось 41 солдатский
полк (61 288 человек) и 26 рейтарских и копейных полков
(30 472 человека). Численность боярского ополчения
снизилась до 27 927 человек, стрельцов оставалось около
20 000 165. Таким образом, зарождающаяся регулярная
армия приобретала все большее значение в поддержании
и укреплении в России самодержавно-монархического
строя.
Со смертью Федора Алексеевича на русском престоле
возник династический кризис. Точно сформулированного
закона о престолонаследии не было, а претендентов на
престол было двое — 16-летний царевич Иван и царевич
Петр (ему было десять лет). Оба они были не способны
управлять государством — первый по умственным данным
и слишком слабому здоровью, а второй по малолетству.
500
В борьбу за судьбу русского трона опять вступили старые
соперники — Милославские и Нарышкины.
Положение Милославских после смерти Федора было
более затруднительным по сравнению с Нарышкиными.
Объяснялось это тем, что партия не имела сколько-нибудь
сильных и решительных личностей. Лишь царевна Софья
Алексеевна, шестая дочь Алексея Михайловича от Марьи
Йльинишны Милославской, отличалась этими качествами.
Она родилась в 1657 г. и до 20 лет затворницей
просидела в царском тереме. В то же время была прилежной
и способной ученицей Симеона Полоцкого. Вот почему в ее
характере переплелись старозаветные и вполне
современные черты женщины того времени. Она читала больше
церковные книги, особенно жития святых, свыклась со
старицами и юродивыми при дворе, но, обладая острым
умом, отличалась любознательностью, хорошо писала,
сочиняла стихи, была знакома с латынью и свободно владела
польским языком 166. Через полторы сотни лет Н. М.
Карамзин, отзываясь о ее литературных опытах, писал:
«Софья занималась и литературой, писала трагедии и сама
играла их в кругу приближенных. Мы читали в рукописи
одну из ее драм и думаем, что царевна могла бы сравняться
с лучшими писательницами всех времен».
Приведем еще несколько оценок, данных Софье
различными людьми — ее противниками, ее почитателем и
посторонним человеком.
Русский дипломат Андрей Матвеев, родной сын Арта-
мона Сергеевича, утверждал, что царевне свойственны одни
недостатки: «высокоумие, хитрость, зависть, сластолюбие
и любочестие». Петр I говорил о ней: «Жаль, что при
великом уме своем имеет она великую злость и коварство».
Один из видных русских просветителей, ученик Полоцкого
и книгохранитель Московского печатного двора Сильвестр
Медведев, ценил в Софье «чудный смысл и суждение
неусыпным сердца своего оком» творить для русского народа;
в его представлении она — «больше мужского ума
исполненная дева». Посторонний для русского двора француз
Невиль, появившийся в Москве под видом польского
посланника, отзывался о Софье следующим образом: «Эта
принцесса с честолюбием и жаждой властолюбия,
нетерпеливая, пылкая, увлекающаяся, с твердостью и храбростью
соединяла ум обширный и предприимчивый».
Не в пример своим братьям царевна отличалась
крепким здоровьем. Внешне она была тучна, круглолица,
с,хорошими волосами. В то время, когда при русском дворе
рыли еще живы порядки и обычаи Домостроя, девица
501
Софья не постеснялась открыто завести себе фаворита
в лице уже женатого князя В. В. Голицына. Правда, выбор
этот был для нее несчастлив, однако сам поступок говорит
о ее смелости и самостоятельности.
Открыто и даже слишком шумно на стороне Софьи
стоял князь Иван Андреевич Хованский. Этот бездарный
и невежественный человек прославился, по словам Мей-
ерберга, на весь свет своими поражениями, так как не умел
соразмерить свои силы с силами неприятеля. Его никто не
любил за грубость, заносчивость и сварливость.
Похваляясь своим происхождением от Гедимина и родством с
Патрикеевыми, Хованский олицетворял собою все старое на
Руси. В его лице раскольники находили свою опору при
дворе. За бестолковую и шумную деятельность народ
прозвал его Тараруем, а царь Алексей Михайлович однажды
сказал ему: «Тебя всяк называл дураком».
Наталья Нарышкина, по свидетельству князя Б. И.
Куракина (современник и друг Петра I; участник Полтавской
битвы; дипломат и образованнейший человек своего
времени; посланник в Риме, Лондоне, Ганновере и
Нидерландах), была женщиной «доброго темпераменту, токмо не
была ни прилежная, и не искусная в делах и ума легкого».
Но ее и Петра поддерживали способные и образованные
люди. Среди них были Артамон Матвеев, вновь обретший
свое влияние при дворе, Языков, Лихачев, Апраксины.
Заодно с ними выступали многие бояре, служилые и
духовные люди.
Чтобы закрепить за собой победу, партия Нарышкиных
предложила патриарху Иоакиму обратиться к народу с
Красного крыльца с вопросом: кому быть царем, Ивану или
Петру? Народ прокричал Петра. Наступил критический
момент — царица Наталья становилась опекуншей и
правительницей, Артамон Матвеев получал роль ее первого
советника, а Софье угрожала ссылка в монастырь. В этих
условиях царевна решила связать свою судьбу со
стрельцами, что и послужило потом причиной ее политического
падения.
Стрельцы появились на Руси в середине XVI в. В
XVII в. они делились на московских и городовых
(расквартированных в других городах). Стрелецкие полки
составляли главным образом пехоту; только небольшой
«стремянный» полк (своего рода царская гвардия) был на
конях и дополнительно вооружался саадаком *.
* Саадак или сагадан — название полного прибора вооружения
конных воинов луком и стрелами (Энциклопедический словарь Брокгауза
и Эфрона. Т. XXVIII. С. 2).
502
По словам Котошихина, в Москве было более 20
стрелецких полков, по 80-—100 человек в каждом. Московские
стрельцы занимали привилегированное положение. За
свою службу они получали жалованье деньгами, хлебом,
солью и сукном на платье. Одежда и вооружение для всех
стрельцов были одинаковыми. Они носили нарядный
длиннополый подпоясанный кафтан, сафьяновые сапоги и
бархатную шапку с собольей опушкой. Каждый из них был
вооружен пищалью, саблей и бердышом, через плечо
висела белая берендейка — ремень с зарядами.
Московские стрельцы были не только служилыми
людьми — они держали лавки на городском посаде, торговали
и занимались ремеслами. Подобно казакам, стрельцы
имели свое управление «кругом». Правительство назначало
только полковников, которые, часто злоупотребляя своим
положением, обирали подчиненных, заставляли их
работать на себя, строго наказывали неугодных.
Будучи привилегированной военной кастой, они
враждебно относились к войскам иноземного строя. Стрельцы
в основном придерживались старинных обычаев. Среди них
было много раскольников.
Сильное брожение среди стрельцов началось при
Федоре Алексеевиче. Выведенные из терпения, они пытались
найти управу на своих корыстолюбивых начальников,
присваивающих стрелецкие деньги. Языкову удалось
усмирить восставших. Но 30 апреля 1682 г., после похорон
Федора, раздражение стрельцов усилилось. Ворвавшись
в Кремль, они потребовали, чтобы им выдали на расправу
неугодных командиров и выплатили присвоенное теми
стрелецкое жалованье. Напуганные Нарышкины приняли
ультиматум восставших: 16 полковников были отстранены
от должности и даже биты кнутом. Это, однако, не
успокоило стрельцов, а только еще больше подняло их бунтарский
дух и непослушание.
В это время Софья и Хованский стали раздавать деньги
стрельцам, жалуясь, что Нарышкины хотят истребить всех
Милославских, а Москву отдать иноземцам. Кем-то был
пущен слух, что брат царицы Иван Нарышкин примерял во
дворце царское облачение и хотел задушить царевича
Ивана.
Под звуки набата, с барабанным боем и развернутыми
знаменами, вооруженные пищалями, бердышами и
пушками, полки стрельцов 15 мая заняли Кремль, окружили
царский дворец и потребовали показать им царевича
Ивана. Наталья Кирилловна и патриарх с боярами вывели на
Красное крыльцо Петра и Ивана. Но это не успокоило
503
мятежников. Они предъявили новое требование — выдать
им изменников, имена которых были указаны в списке,
составленном кем-то заранее. На первом месте значились
Артамон Матвеев и восемь Нарышкиных, затем следовали
начальник Стрелецкого приказа Юрий Долгорукий, его
сын Михаил, князь Григорий Ромодановский. Не получив
должного ответа, стрельцы ворвались во дворец и, не
обращая внимания на увещевания патриарха, стали сами
разыскивать приговоренных к смерти. Их никто не
удерживал — бояре и прочие служилые люди частью
разбежались, а частью попрятались. Первыми были убиты Артамон
Матвеев и Михаил Долгорукий. Из Нарышкиных погибли
Афанасий (брат царицы) и Иван Фомич. Жертвами
самосуда стали также Григорий Ромодановский, Юрий
Долгорукий и любимец Федора Иван Языков. В Судном и
Холопьем приказах толпа уничтожила все кабальные акты.
Но грабежей, которыми обычно сопровождались народные
волнения, на этот раз не было.
16 и 17 мая набеги стрельцов на Кремль продолжались.
Восставшие с угрозами требовали выдачи Ивана
Нарышкина, скрывавшегося во дворце. Перепуганные бояре убедили
Наталью Кирилловну пожертвовать вторым братом ради
общего спасения. И тот был передан стрельцам. Во время
пыток он не признался в предъявленных ему обвинениях
и умер мучительной смертью на Красной площади.
Волнения после этого утихли.
После трехдневного мятежа стрельцов власть при дворе
перешла в руки новых людей, первой среди них стала
Софья. По настоянию стрельцов Боярская дума и
Освященный собор 23 мая нарекли Ивана первым царем,
а Петра — вторым. 29 мая 1682 г. ввиду молодости
государей Софья была объявлена правительницей. Теперь имя
«великой государыни, благоверной царевны и великой
княжны Софии Алексеевны» стали писать во всех указах
вместе с именами обоих царей. Князь Хованский
самовольно захватил пост начальника Стрелецкого приказа. В
помощь ему был назначен полковник Цыклер, активный
участник стрелецкого бунта,
Однако власть Софьи в эти дни оказалась призрачной —
хозяевами положения в Москве оставались стрельцы во
главе с Хованским. Они диктовали Софье свою волю, и в
частности потребовали называть стрелецкие полки
надворной пехотой, а также поставить на Красной площади
специальный «столп» (обелиск), на котором
перечислялись бы их заслуги в событиях 15—17 мая. Софья
попыталась задобрить стрельцов обещанием наград и разда-
504
чей денег, но это не изменило их7 независимого
поведения.
С майским выступлением стрельцов активизировалась
деятельность раскольников. Среди них особенно
энергичным и опасным для правительства был расколоучитель
Никита Пустосвят, отлученный от церкви еще Собором
1Ш1 г. Он пользовался открытой поддержкой князя
Хованского. Чтобы предупредить возмущение раскольников,
Софья и патриарх в начале июня 1682 г. разрешили
провести торжественное состязание (диспут о вере) духовных
владык с раскольниками, во главе которых выступил
Пустосвят. Спор не привел к каким-либо результатам, но
это не помешало раскольникам праздновать свою победу.
Тогда неделю спустя Никита Пустосвят был схвачен со
своими сообщниками и казнен, несмотря на все усилия
Хованского помешать этому.
После расправы над раскольниками Софья решила
призвать к порядку и не в меру распустившихся стрельцов.
С этой целью она сочла возможным искать опору в широких
кругах дворянства. 19 августа правительница вместе с
царями удалилась из Москвы в Троице-Сергиев монастырь.
Оттуда дворянам было адресовано высочайшее обращение
с призывом прибыть вооруженными к стенам монастыря.
Когда дворянское ополчение превратилось в достаточно
грозную военную силу, Софья вызвала к себе князя
Хованского. По дороге его схватили, обвинили в преступных
связях с раскольниками и в честолюбивых замыслах;
казнили вместе с сыном Андреем 17 сентября.
Эта внезапная расправа над Хованскими привела
стрельцов в шоковое состояние. Немного опомнившись, они
сначала решили дать бой боярам и правительнице и даже
заняли Кремль и укрепились в нем. Но, узнав о силе
дворянского ополчения, одумались и полностью
капитулировали. Роли переменились — теперь Софья диктовала
стрельцам свою волю. Для начала она приказала срыть на
Красной площади «стрелецкий столп» и запретила
стрелецким полкам собираться «кругом».
В начале ноября 1682 г. в сопровождении дворянских
отрядов царский двор вернулся в Москву. Новым
начальником Стрелецкого приказа стал думный дьяк Федор Шакло-
витый, человек малообразованный, но решительный и
верный сторонник Софьи. Состав Московского стрелецкого
корпуса подвергся перетасовке. Из старого контингента
в столице осталось только семь наиболее надежных полков.
Пять новых полков по выбору и поручительству местных
командиров было призвано в Москву с окраин. Остальные
505
московские стрельцы отправились служить на отдаленные
границы.
Началось семилетнее правление царевны Софьи. В эти
годы главою правительства стал князь Василий Васильевич
Голицын, фаворит Софьи. По словам современника, он
«был своею персоною изрядной и ума великого и любим от
всех». Будучи начальником Посольского приказа с
почетным титулом «царственная болыпия печати
сберегателя», Голицын в 1686 г. подписал вечный мир с Польшей. По
этому договору Россия навсегда получила Киев, Смоленск
и Левобережную Украину. Это явилось большим
внешнеполитическим успехом правительства Софьи. Польский
король Ян Собеский был вынужден сделать для России эти
уступки, чтобы привлечь ее на свою сторону для
продолжения войны с Турцией, которую вела Польша в союзе
с Австрией и Венецией.
Вступив в антитурецкую лигу, Россия обязалась по
договору совершить военные походы в Крым, чтобы этим
отвлечь на себя конницу крымских татар и тем самым
обезопасить земли Польши и Австрии от ее
опустошительных набегов. Выступая против Крыма, русское
правительство соблюдало и свои интересы, поскольку южные районы
страны подвергались частым разбойным вторжениям татар.
Первый Крымский поход состоялся в 1687 г. В мае
впервые за всю историю России ее 100-тысячная армия
с 350 пушками двинулась к Крыму. Возглавлял армию
князь Голицын. Русским войскам не удалось достичь
Крыма и встретиться с неприятелем. Одной из главных причин
такой неудачи были пожар в степи и отсутствие воды,
вызвавшие бескормицу и значительные потери в русском
стане. В умышленном поджоге степи обвинение пало на
гетмана Левобережной Украины Самойловича,
выступившего из-за боязни усиления Москвы против похода русских
войск. Чтобы как-то оправдать себя в провале похода,
Голицын поддержал обвинение против Самойловича. Этот
корыстолюбивый и непопулярный среди украинских
казаков гетман был низложен и сослан вместе со своим сыном
сначала в Орел, затем в Нижний Новгород, а потом в
Сибирь, где и умер. Новым гетманом Малороссии стал Иван
Степанович Мазепа.
Неудача похода 1687 г. не смутила Голицына. Он
отправил в Москву победное донесение о том, что татары
якобы сробели и не решились вступить в бой с русской
ратью. Правительница встретила своего фаворита
торжественно, как славного победителя.
Начались приготовления к новому выступлению на
506
Крым. Чтобы избежать опасности степных пожаров и
недостатка воды, оно было предпринято Голицыным в
1689 г. ранней весной. На этот раз русская рать имела
стычки с неприятелем. Татары, не решившись вступить
в серьезную баталию, отступили. В мае Голицын дошел до
Перекопа. Неприятель и тут уклонялся от сражений.
Простояв сутки под стенами крепости, князь повернул на север
и взял курс на Москву.
Оба крымских похода убедительно показали, что
В. В. Голицын, этот высокообразованный и способный
дипломат, весьма галантный фаворит, оказался совсем
бездарным военачальником. Но Софья расточала и
похвалу, и высокие награды всем участникам этого выступления.
Такими незаслуженными почестями она пыталась создать
видимость военных успехов русской армии,
предводительствуемой поклонником честолюбивой царевны.
Однако весь шум, сознательно поднятый
правительницей, мало кого обманул. В Москве даже появились слухи,
что Голицын за свое отсутствие «взял с татар, стоя у
Перекопа, две бочки золотых» и что эти золотые оказались будто
бы всего лишь позолоченными медными деньгами.
Интересна реакция Петра на эти события. Он, правда,
согласился наградить войско, но, когда Голицын и другие
воеводы пришли благодарить его, он не пустил их к себе.
Впрочем, следует принять во внимание и такое
немаловажное обстоятельство. До походов 1687 — 1689 гг. русская
сторона была обороняющейся. А тут мы имеем дело с
первой попыткой активных наступательных действий России
за пределами засечных черт. Это свидетельствовало об
изменении соотношения сил на южной границе.
Правление царевны Софьи отмечено, между прочим,
некоторыми светлыми страницами. Продолжительное и
близкое общение с Голицыным сделало правительницу
более убежденной сторонницей просвещения и
противницей диких обычаев Домостроя. Так, указом было запрещено
кредиторам брать мужей-должников без их жен для
отработки долга. Запрещалось также взыскивать долги с вдов
и сирот, если после смерти их мужей и отцов не оставалось
имения. Смертная казнь за «возмутительные слова»
заменялась наказаниями кнутом и ссылкой. Раньше женщину,
изменившую мужу, по самую шею живой закапывали
в землю. Эта мучительная смерть была заменена
отсечением головы у провинившейся. Наконец, мы уже знаем, что
при Софье была открыта Славяно-греко-латинская
академия. Когда патриарх Иоаким (фанатичный сторонник
славяно-греческого образования) начал преследовать киев-
507
ских ученых, Софья и Голицын решительно взяли их под
свою защиту. Деятельным помощником Софьи был
Сильвестр Медведев, талантливый ученик Симеона Полоцкого,
человек редкой учености. В свое время он был близок с Ор-
диным-Нащокиным и пользовался расположением царя
Федора. Софья определила Медведева придворным поэтом
и духовным наставником.
Понятно, что главной для Софьи оставалась проблема
власти. За годы ее правления Петр возмужал. Отношения
между ними все более принимали враждебный характер.
В свое время она просмотрела зарождение реальной и
грозной силы у ее противника — на военные игры Петра в селе
Преображенском Софья поглядывала как на безобидные
забавы и даже поощряла их, надеясь отвлечь своего
младшего брата от большой политики двора. Это оказалось ее
серьезным просчетом. Софья хорошо представляла себе,
что в дальнейшем с каждым годом соотношение сил будет
меняться в пользу ее противника. Чтобы упрочить свое
положение, она еще в 1687 г. сделала попытку венчаться на
царство. Федор Шакловитый повел настойчивую агитацию
«реди стрельцов в пользу этого проекта. Но стрельцы не
решились пойти на такую авантюру — они еще хорошо
помнили последствия своего выступления в 1682 г.
Теперь развязка была близка. И правительница стала
готовиться к последней схватке. Завершилась она, как
известно, полной победой Петра.
Петр I (1672—1725) — последний царь московский
и первый император всероссийский. Родился 30 мая 1672 г.,
был четырнадцатым ребенком царя Алексея Михайловича
и первым от его второй жены, Натальи Нарышкиной.
Первоначально воспитывался в царском дворце по примеру
предыдущих московских царевичей. До пяти лет оставался
под надзором нескольких женщин — мамки, повивальной
бабки, кормилицы и других прислужниц. В покоях его
были разные игрушки: деревянные лошадки, барабаны,
колокольцы, «цымбалы и цымбальцы» немецкой работы,
«клевикорды» с медными струнами, а несколько позже —
модели всей московской артиллерии, включая пушки,
пищали и пистоли. Для торжественных выездов с
родителями у Петра в возрасте трех лет была своя маленькая
карета, крашенная под золото. В нее впрягались низкорослые
лошадки, сопровождаемые карликами. Помимо карликов
царевича забавляли специально приставленные к нему
сверстники.
После смерти царя Федора Петр с матерью жил в
подмосковных селах Воробьеве, Коломенском и больше всега,
508
в Преображенском. При дворе он бывал только во время
церковных церемоний и на приемах иностранных послов.
В этом последнем случае они вместе с братом Иваном
сидели на двойном царском троне, за спинкой которого
скрывалась Софья — она подсказывала малолетним государям,
как вести себя в присутствии официальных представителей
других государств.
Когда Петру пошел восьмой год, его начали обучать
грамоте. Но книги попали в его руки значительно раньше.
Первым дядькой-воспитателем царевича был боярин
Родион Матвеевич Стрешнев. С 1683 г. его учителем стал дьяк
Челобитного приказа Никита Зотов, «муж кроткий и
смиренный, всеми добродетелями исполненный и в грамоте
искусный», но весьма далекий от всяких «эллинских и
латинских борзостей». Между учеником и учителем
установились дружественные отношения, но собственных знаний
у наставника хватило лишь на то, чтобы научить своего
высокоодаренного и восприимчивого питомца читать,
писать, помнить наизусть некоторые тексты богослужебных
книг да сообщить ему отрывочные сведения по истории
и географии. Пробелы в образовании юный государь
пополнял чтением и беседами. Неудивительно, что в зрелые
годы Петр обнаруживал глубокие знания в артиллерии,
фортификации, кораблестроении, истории и географии —
этим он обязан только собственной одаренности и
неутомимой готовности всегда учиться.
Живя с матерью вне царского дворца, юный Петр
большую часть времени был предоставлен самому себе.
С ранних лет в нем проснулись три увлечения, три
неистребимые страсти: к разным ремеслам, к военному делу,
к морю и кораблестроению.
В Преображенское непоседливому царевичу были
доставлены инструменты каменщика, плотника, столяра и
кузнеца. Он не чурался простой, черной работы,
пристрастие к физическому труду отличало Петра от всех его
предшественников. Будучи взрослым, он владел 14
ремеслами, но особенного совершенства достиг в работе
топором и на токарном станке.
Детские забавы военными играми быстро переросли
в интерес к военному делу. Просторы Преображенского
позволили Петру в 1686 г. соорудить военный городок
с жилыми помещениями для потешных солдат, амбарами
для хранения оружия, башнями и земляным валом. Его
потешные батальоны, набранные из спальников, конюхов,
сокольников и дворянских детей, превратились с
годами в знаменитые Преображенский и Семеновский пол-
509
ки, составившие потом костяк будущей регулярной
армии.
Особую страсть Петр питал к морю и кораблестроению.
Князь Яков Долгорукий рассказал как-то царевичу про
астролябию, которая позволяет «брать дистанции или
расстояния, не доходя до того места». Астролябию по
требованию государя привезли из Франции, а в Немецкой
слободе нашелся человек, умевший обращаться со
сложным инструментом. Это был голландец Франц Тиммерман,
ставший новым учителем Петра. Тиммерман научил
любознательного царевича арифметике, геометрии, основам
артиллерии и фортификации. Можно условно сказать, что
если Никита Зотов дал Петру начальное образование, то
достаточно обстоятельным «средним образованием» он
обязан Тиммерману. Забегая вперед, заметим, что свое
«высшее образование» Петр потом самостоятельно получил во
время пребывания в Голландии и Англии.
Знаменательной находкой оказался обнаруженный
случайно в селе Измайлове старый английский ботик. В
Немецкой слободе проживал голландец-мореплаватель Брант,
который не только помог Петру отремонтировать ботик
и спустить его на реку Яузу, но и научил царевича ходить
на нем под парусом даже против ветра. На узкой Яузе
ботик то и дело упирался в берега. Поэтому очень скоро его
перевезли на Просяной пруд. Однако и там не было
нужного водного простора. Тогда Петр перенес свои «морские
занятия» на Переяславское озеро, куда он отправился под
предлогом богомолья в Троицком монастыре.
Общение с Тиммерманом и Брантом сделало Петра
частым гостем Немецкой слободы. Там он встречался с
другими иностранцами и с большим интересом прислушивался
к их рассказам о западной цивилизации. Позже он близко
сошелся со швейцарцем Францем Лефортом и шотландцем
Патриком Гордоном. Первый из них стал потом интимным
другом русского царя, а второй — генералом русской
армии.
Частые посещения Немецкой слободы и чрезмерные
увлечения сына военным и морским делом не нравились
царице Наталье Кирилловне. Чтобы угомонить Петра и
привязать к семье, она решила женить его. Были у нее
и другие тайные расчеты, направленные на изменение
положения не только сына, но и самой себя. По русским
обычаям женатый юноша становился взрослым мужчиной.
Тогда сама собою отпадала нужда в опеке Софьи над
государями. У Петра, а следовательно, и у его матери
появлялась, таким образом, надежда переехать из Преображен-
510
ского в палаты Кремля и обрести наконец большую
самостоятельность в управлении делами государства.
В январе 1689 г., когда Петру не исполнилось и 17 лет,
мать сама выбрала ему невесту, ставшую женой царя,—
Евдокию Федоровну Лопухину, дочь ничем не
отличавшегося боярина. Она была на три года старше Петра и
представляла собой типичную старомодную боярышню. Один
дореволюционный историк так охарактеризовал супругу
Петра: «...не глупая, но бездарная, кроткая, но ревнивая,
дородная и цветущая, но не особенно красивая, она была
скучна, невежественна и не терпела иностранцев» 167.
Такая женщина, конечно, не могла удержать около себя
Петра — он очень скоро охладел к ней и уже через месяц
после свадьбы отправился на Переяславское^ озеро
продолжать свои морские потехи.
В немецкой слободе Петр познакомился с девицей
Анной Монс, дочерью немецкого виноторговца. Веселая
и любвеобильная, кокетливая и находчивая, всегда готовая
поддержать светский разговор, пошутить и потанцевать,
она была полной противоположностью ограниченной жене
Петра. И нет ничего удивительного в том, что последний
отдавал ей предпочтение и все свободное время проводил
в ее обществе.
До 1689 г., пока Петр занимался своими потешными
делами и проводил время в Немецкой слободе, его особенно
не интересовала проблема власти. Правда, с 1688 г. он
начал бывать в Думе, но это еще не говорило 6 его
честолюбивых намерениях. А Софья, уже привыкшая держать
власть в своих руках, жила все время мыслями о том, как
бы лишить Петра права на престол. Исподволь, скрывая
свои противозаконные замыслы, она готовила дворцовый
переворот.
Отношения между дворцом матери-царицы в
Преображенском и официальным двором Софьи в Кремле
принимали открыто враждебный характер по мере того, как
взрослел Петр. После женитьбы сына Наталья Кирилловна при
всяком удобном случае говорила, что Софья незаконно
продолжает писаться везде вместе с великими государями
и называть себя «благоверной и великой княжной». Первая
открытая стычка между Петром и Софьей произошла
8 июля 1689 г. Правительница позволила себе вызывающий
поступок — осмелилась вместе с царями участвовать в
соборном крестном ходе. Разгневанный Петр сказал ей, что,
как женщина, она должна немедленно удалиться,
поскольку ей непристойно следовать за крестами. Софья не
обратила внимания на упрек брата. Тогда в состоянии крайнего
511
раздражения Петр сам немедленно покинул
торжественную церемонию и умчался в Преображенское. Второе
открытое оскорбление Петр нанес Софье тем, что не
допустил к себе князя Голицына и других воевод, прибывших
к нему с благодарностями в связи с незаслуженными
наградами за Крымский поход 1689 г.
После того как Софье не удалась попытка венчаться на
царство, у нее оставался единственный путь к престолу —
устранение Петра насильственным путем. На этом
особенно настаивал преданный ей начальник Стрелецкого
приказа Федор Шакловитый, кровно заинтересованный
в возвышении своей покровительницы. Напряженность
и в том и в другом лагере нарастала. Развязка наступила
неожиданно в ночь с 7 на 8 августа.
Кем-то был пущен провокационный слух, что потешные
войска Петра идут из Преображенского в Москву, чтобы
лишить жизни царя Ивана и царевен из рода Милослав-
ских. Софья призвала на защиту стрельцов — их
вооруженные полки заняли оборону в Кремле и на Лубянке.
Среди них оказалось несколько сторонников Петра. Эти
последние, не разобравшись толком в происходящих
событиях, устремились в Преображенское сообщить царице и ее
сыну о будто бы предстоящем нападении стрельцов. Петра
ночью подняли с постели и при общей суматохе и панике
предупредили о надвигавшейся опасности.
Петр не был трусом — об этом убедительно говорят
факты его непосредственного участия во многих воинских
баталиях, где он не раз показывал примеры бесстрашия
и отваги. Но в сознании его с детских лет и на всю жизнь
осталась ужасная картина кровавой расправы стрельцов
с близкими ему людьми в 1682 г. Стрельцы навсегда
остались для него носителями зла и непредсказуемой
смертельной угрозы. Вот почему впоследствии он не знал
милосердия, когда дело касалось наказания стрельцов,
вышедших из царского повиновения.
В ту роковую ночь Петр перепугался, как ребенок.
Вскочив с постели в одной рубашке, он бросился в
ближайшую рощу, пытаясь услышать в ночной тишине
приближение своих заклятых врагов. А когда ему принесли одежду
и привели оседланного коня, он в сопровождении только
трех человек, не переводя дыхания, ускакал в Троице-
Сергиев монастырь, где утром 8 августа со слезами на
глазах рассказал архимандриту о случившемся, прося у
него защиты.
На другой день к Петру в монастырь прибыли его мать,
молодая жена, потешные войска, несколько преданных ему
512
бояр и один полк стрельцов под командованием полковника
Сухарева. В тот критический момент поддержка полка
Сухарева была неожиданной для Петра и потому
особенно радостной. Потом государь не забыл этого и в память
о верном полковнике в 1692 г. построил в Москве
известную башню Сухарева, разместив в ней Навигацкую
школу.
Софья узнала о бегстве Петра только 9 августа. Эта
новость серьезно озадачила ее. Шакловитый пытался
успокоить правительницу. «Вольно ему, взбесяся, бегать»,—
говорил он о Петре. Но Софья понимала, что обстановка
может очень быстро измениться не в ее пользу. Поэтому она
предприняла несколько попыток примириться с братом.
Все они, однако, закончились неудачей. Больше того, Петр,
почувствовав свою силу, официальной грамотой потребовал
от стрельцов в знак их покорности прислать к нему в
Троицу своих полковников и по 10 человек из каждого полка.
Софья решительно воспротивилась этому, и стрельцы
побоялись ее ослушаться. Но когда Петр вторичной грамотой
подтвердил свое требование, они его исполнили.
Чтобы как-то уладить опасный конфликт, Софья
упросила патриарха Иоакима поехать к Петру и склонить его
к переговорам. В результате ее и без того трудное
положение еще более осложнилось — Иоаким остался в лагере
Петра, что означало поддержку его церковью. Тогда Софья,
Откинув свое честолюбие, сама отправилась в Троицу.
Однако и этот шаг правительницы не дал ничего, кроме
дополнительного унижения. Петр не разрешил ей прибыть
в монастырь, объявив через своего представителя, что если
она ослушается, то с нею «нечестно поступят».
Прибывшие в Троицу стрелецкие полковники
рассказали Петру о заговоре Шакловитого, его попытках «венчать
на царство» Софью. 1 сентября Петр потребовал от Софьи
выдать Шакловитого, Сильвестра Медведева и их
сообщников. Правительница употребила все свои силы, чтобы
поднять наконец стрельцов на защиту своего дела. Но
схватка была уже проиграна. Лишь на несколько дней
Софье удалось отсрочить выдачу своих ближайших
защитников. Когда все служилые иноземцы во главе с
Гордоном ушли к Петру, стрельцы нашли положение Софьи
безнадежным и сами заставили ее выполнить последнее
требование государя.
6 сентября Шакловитый с группой его приспешников
был отправлен к Петру. Через пять дней после допросов
и пыток Шакловитого и двух наиболее активных
сторонников Софьи казнили. 15 человек были биты кнутом и отправ-
17 Заказ № 864
513
лены в ссылку, еще 25 человек сослали после наказания
батогами.
Князя Василия Васильевича Голицына не решились
приобщить к делу Шакловитого. Его двоюродный брат
Борис Голицын пользовался большим влиянием при дворе
Петра и сумел взять под защиту своего светлейшего
родственника. Последнего осудили заочно и поставили ему
в вину то, что он «уравнял в титуле царевну Софью с
великими государями и своим нерадением плохо провел
последний крымский поход». Он был лишен боярства и
отправлен в ссылку вместе с сыном Алексеем.
Покинутая стрельцами, Софья лишилась всего. 7
сентября был издан указ об исключении ее имени из царского
титула. Потом последовало ее насильственное удаление из
Кремлевских палат в Новодевичий монастырь. Ей так и не
удалось выйти из этого заключения. После третьего бунта
стрельцов в 1698 г. она была обвинена в преступных связях
с мятежниками и пострижена в монахини под именем
Сусанны. Под надзором она прожила в монастырской келье
еще пять лет и умерла 3 июля 1704 г.
10 сентября 1689 г. Петр из Троицы вернулся в Москву.
В селе Алексеевском при большом стечении народа его
встречали все чины московские. В знак полной покорности
стрельцы от самого села и до Москвы лежали вдоль дороги
на плахах с воткнутыми в них топорами и громко просили
помилования. От Московской заставы до собора в Кремле
стояло войско в ружье. Петр отслужил за свое спасение
благодарственный молебен. Перед дворцом его встретил
царь Иван и в доказательство своей невиновности в
недавних бурных событиях принял младшего брата в свои
объятия.
Еще раньше из Троицы Петр отправил Ивану письмо
с решением полностью и навсегда отстранить Софью от
власти. В этом письме он выражал готовность почитать
своего старшего брата «яко отца». Формально двоевластие
на русском престоле продолжалось до самой смерти Ивана
в начале 1696 г. Но в действительности Иван удерживал
в своих руках только чисто внешнее представительство: он
присутствовал на приемах послов, принимал участие в
церковных церемониях, имя его упоминалось во всех
официальных государственных актах. Фактическая же власть
и решение всех вопросов государственного управления
перешли в руки Петра и его ближайших
единомышленников. После падения Софьи началось, таким образом,
единодержавное царствование Петра I.
514
РУССКАЯ КУЛЬТУРА В XVII в.
XVII век был началом «нового периода русской
истории» также и в области культуры. Объясняется это прежде
всего изменениями в социально-экономической и
политической жизни русского общества, вызвавшими заметное
оживление общественно-политической мысли передовой
части народа. Активизация городской жизни, развитие
промышленности, ремесла и торговли в значительной
степени повысили роль посадского населения, его тягу к
знаниям и просвещению. Решительные действия восставших
против угнетателей, их яростные схватки с власть
имущими, сама обстановка «бунташного века» укрепляли веру
людей в свои силы, расшатывали их религиозные
верования и будили в них тягу к новому и осмысленному
существованию. Раскол еще больше ослабил влияние церкви.
Литература, живопись, зодчество, народное творчество
постепенно выходили из-под неусыпного и жесткого контроля
клерикалов. Русское искусство делало первые шаги, чтобы
стать светским, свободным в своем выражении. Этому
способствовало кроме всего прочего расширение
всесторонних связей с Западом и с культурными центрами
Украины и Белоруссии. Наряду с греко-славянским
просвещением в Россию пришла западнолатинская культура,
отвергавшаяся ранее православной церковью.
Отмечая рост культуры и просвещения в XVII в.,
особенно во второй его половине, не следует в то же время
упускать из виду тот немаловажный факт, что русская
культура в основе своей оставалась феодальной, доступной
только высшей прослойке господствующего класса. Сами
центры культуры формировались в наиболее крупных
городах с зарождающейся крупной промышленностью,
ремесленным производством и торговлей, и прежде всего
в Москве, при царском дворе. Хотя в народной среде
сохранилось немало предрассудков и суеверий, в XVII в.
наблюдаются примечательные черты и в области массовой,
традиционной крестьянско-посадской культуры.
Социальный протест широких народных масс против
засилья крепостников, их антиклерикальные настроения
нашли свое выражение прежде всего в устном народном
творчестве. Угнетенные слои русского общества имели
в своем распоряжении ничтожные возможности для
выражения и распространения своих
общественно-политических взглядов. Поэтому «народ любовно и бережно хранил,
передавая из уст в уста, мудрые пословицы и хитроумные
загадки, песни веселые и печальные, злые и насмешливые,
17*
515
в которых воспевал вольную волю и оплакивал
подневольное житье. В сказках и былинах, исторических песнях
и легендах народ создавал свой образ идеального царя —
защитника народа и остро сатирический образ толстопузого
боярина или жадного попа, крючкотвора-судьи или
бессердечного богатея» 168.
Общенародный, общенациональный фольклор XVII в.
отличался своей колоритностью, он явился тем клапаном,
который давал простому люду возможность высмеять своих
жестоких и спесивых господ. Одно из важных мест в
устном народном творчестве занимали пословицы и
поговорки. Они возникли на Руси очень рано, еще в
дофеодальном обществе. Но впервые были специально записаны
только в XVII в. В сборниках пословиц XVII в.
охватываются практически все стороны жизни и деятельности
народа: общая мораль: «Где тонко, там и рвется»;
социальная несправедливость: «В боярский двор ворота широки, да
из двора узки», «С сильным — не борись, а с богатым — не
тяжись»; профессиональные трудовые навыки: «На сусле
пива не угодать», «Сама ся раба бьет, что не чисто жнет»;
религия и церковь: «Молебен пет, а пользы нет», «Богу
молися, а сам не плашися»; суд: «Мзда и премудру мужу
ослепляет очи», «Сиди криво, а суди прямо»; деньги и
торговля: «Денежка любит щот», «Хто торгует, тот ворует»;
воинская тема: «Стоянием города не взять», «Бежать — ин
хвост поджать, а стоять — ин меч поднять»; школа и
грамотность: «Век жить, а век учиться», «Книги читать — зла
не плутать»; семья и быт: «Жена пряди рубашки, а муж
вей гуж», «Муж любит женку здоровую, а брат сестру —
богатую».
Среди пословиц XVII в. были, конечно, и такие, которые
отражали идеологию господствующего класса: «Бога
бойся, а царя почитай», «Суд царев — суд божий», «За богом
молитва, за государем служба не пропадет».
Любимым героем народного творчества был СтегШн
Разин. Вокруг этого имени слагались многочисленные
легенды, сказания и песни. Его сравнивали с Ильей
Муромцем. В одной из былин Илья Муромец оказался даже
есаулом на корабле Разина.
По Русской земле бродили скоморохи, кукольники
с популярным в народе Петрушкой, вожатые с обученными
медведями. Бывали они и на улицах столицы. Их
грубоватые, порой резкие и всегда смелые обличения светских
господ и духовных отцов привлекали к себе внимание
народа и беспокоили представителей власти. Царь Алексей
Михайлович издал в 1648 г. указ, по которому запрещались
516
«позорища» (зрелища) скоморохов, а «хари» (маски)
и «бесовские гудебные сосуды» подлежали уничтожению.
Ослушников приказано было «бить батогами». Однако это
мало помогало — свободолюбивое творчество народа
продолжало жить и развиваться.
В XVII в. наступил новый этап в развитии русского
языка. Центральные районы страны во главе с Москвой
сыграли в нем свою ведущую роль. Московский говор (так
называемое московское просторечие) стал доминирующим,
превратившись в общевеликорусский язык. Хотя
различные разговорные диалекты все еще оставались и были пока
достаточно устойчивыми, но образование новых диалектов
уже прекратилось.
Нужно отметить, что образованию и просвещению
придавалось большое значение. Так, в Москве в 80-х годах
XVII столетия около 24 % посадского населения было
грамотным. Большим спросом пользовались печатные
буквари. «Азбука» Василия Бурцева впервые была издана
в 1634 г., а в 1651 г. в Москве за один день было продано до
2400 ее экземпляров. Печатные издания требовали
большого количества бумаги. Во второй половине века две
бумажное «мельницы», имевшиеся в Москве, не могли
удовлетворить возросшего спроса, поэтому бумагу
поставляли из Франции и Голландии. Продолжали
распространяться и рукописные книги. Но все большее развитие
получала типографская печать. XVII век явился новой
страницей в истории книгопечатания в России. По данным
С. П. Луппова, «если за всю вторую половину XVI в. в
Москве было напечатано лишь 18 книг, то в течение XVII в.
вышло уже 483 издания, т. е. в среднем выходило в год
около 5 книг» 169. При этом половину продукции
Московского печатного двора (тиражи его изданий насчитывали
десятки тысяч экземпляров) составляли светские книги.
Среди них были своды законов, уставы, буквари и другие
^н^бники.
,,,. Книга с незапамятных времен была предметом купли
и продажи. В Москве в XVII в. книги продавались в
торговых рядах. Любопытно, что специальный книжный ряд
в Москве упоминается лишь в 80-х годах столетия.
С. П. Луппов приводит интересные сведения о книжной
торговле. Так, в период с 1650 по 1664 г. различным
категориям населения было продано изданий Печатного двора:
Уложение — 664 экземпляра, Учение и хитрость ратного
строя — 65, Грамматика — 38, Поучение Ефрема
Сирина — 10, Шестоднев — 67, Евангелие напрестольное —
37 экземпляров 17°.
517
В монастырях издавна существовали книгохранилища»
Теперь появились частные библиотеки. У патриарха
Никона было около 400 книг на русском, латинском и польском
языках. Богатые собрания книг имели князь В. В.
Голицын, А. Л. Ордин-Нащокин, А. С. Матвеев. Много книг
насчитывало царское хранилище.
Против распространения светских знаний и изучения
иностранных языков выступали представители
духовенства и консервативно настроенной боярской знати, так
называемые грекофилы. Они опасались прихода на
Русскую землю «латинства», считавшегося давним врагом
православия. Активное участие в «грекофильской»
агитации принимал патриарх Иоаким, бывший ярым
противником Никона. В свое время он ушел в монастырь с военной
службы не по убеждению, а ради карьеры и действительно
сумел быстро продвинуться благодаря своей угодливости.
Борьба «грекофилов» со сторонниками
западноевропейского образования отразилась и на работе основанной
в Москве в 1687 г. Славяно-греко-латинской академии,
особенно в начальный период ее деятельности. Устав
академии, написанный, как полагают, Симеоном Полоцким, был
передан на просмотр патриарху. Иоаким подверг его
изменениям в духе греческой «партии». Учениками академии
могли быть только православные. Как указывалось, в
академии преподавались богословие (догматическое и
нравственное) , грамматика, пиитика, риторика и философия
разумительная (умозрительная), естественная (физика)
и нравственная (мораль). Читались также курсы
церковного и гражданского права, изучались диалекты
славянский, греческий, латинский и польский. Успешно
окончившие курс академии получали «приличные их разуму чины»
и такие же права по службе, какие предоставлялись
«лицам благородным». Согласно уставу, академия
управлялась корпорацией профессоров во главе с блюстителем
(ими могли быть только русские или греки, при этом,де)г
следние должны были иметь свидетельство о православие
от восточных патриархов). Корпорация академии решала
дела коллегиально, распоряжалась капиталом и доходами
академии и судила учащихся во всех случаях, кроме
уголовных преступлений. Средства академии состояли из
доходов с приписанных к ней восьми монастырей и
пожертвованных ей царем дворцовой волости и десяти
пустошей. Царь подарил академии на вечные времена свою
библиотеку.
Академия была не только высшим учебным
заведением — на нее возлагались цензурные и даже полицейские
518
функции и юрисдикция трибунала по делам веры. Ее
персонал имел весьма широкие полномочия по расследованию
преступлений против религии и вопросам духовной
цензуры. Без разрешения академии всем без исключения
запрещалось иметь домашних учителей иностранных языков,
а «неудачным людям» — хранить у себя и читать польские,
латинские, немецкие, лютеранские и кальвинистские
книги. Академия уничтожала запретные книги, уличенных
в их утайке строго наказывала. Приезжавшие в Россию
иноземцы принимались на службу после испытаний в
академии, а не получившие ее одобрения высылались обратно.
Академия вела слежку за людьми, мутившими народ
спорами о вере, такие люди по ее доносам предавались суду «без
всякого помилования». По ее же суду казнь грозила людям,
изобличенным в хранении астрологических и чародейных
«богохульных» книг, в хуле на православную веру и в
переходе из православия в иноверие.
Для заведования академией были приглашены ученые
греки — братья Лихуды. Количество учащихся в академии
было относительно невелико: в 1687 г.— 76, в 1688 г.— 64,
к концу 1689 г.— 54 человека. При академии был
приготовительный класс — «русская школа». В ней в 1689 г.
обучалось 127 человек. Учебники, составленные Лихудами,
имели схоластический характер. Главным научным
авторитетом почитался Аристотель.
В 1694 г. Лихуды были вынуждены покинуть академию,
их место заняли два бывших ее ученика, Николай Семенов
и Федор Поликарпов. В 1699 г. был назначен первый
«ректор» академии — Палладий Роговский. Во времена Петра I
ведущую роль в работе академии стали играть киевские
ученые — сторонники западноевропейского образования.
Несмотря на схоластику в преподавании, Славяно-греко-
латинская академия в течение всего XVIII в. была важным
средоточием просвещения в России. В ней обучались такие
выдающиеся люди, как М. В. Ломоносов и А. Д. Кантемир.
Впоследствии академия была преобразована в Московскую
духовную академию.
В XVII в. в России впервые появилась рукописная
газета. Ее писали переводчики Посольского приказа только
для царя и его ближайшего окружения. В газете
содержались сведения о главных событиях в Европе и о наиболее
важных новостях в международной жизни. Поскольку
первоисточником для переводчиков являлся в
значительной мере «Амстердамский Курант», русская газета полу чи-
ла название «Куранты». Первый номер ее вышел в
1621 г. В 4702 г. Петр I заменил рукописные «Куранты*
519
печатной газетой «Русские Ведомости». Позже (1863—
1918 гг.) эти рукописные новости были опубликованы под
названием «вести-куранты». Интересно, что экземпляр
рукописной газеты был обнаружен в личном архиве
русского крестьянина.
Продолжалось дальнейшее распространение
практических и естественнонаучных знаний. Сравнительно
невысокий теоретический уровень знаний в области математики
в XVII столетии не мешал, однако, измерять площади,
извлекать квадратные и кубические корни, решать
уравнения с несколькими неизвестными. В Уставе ратных,
пушечных и других дел, составленном Онисимом
Михайловым на основе переработанного и дополненного перевода
с немецкого языка «Военной книги» Л. Фронсбергера,
содержались сведения для измерения расстояний и
размеров объектов при стрельбе из орудий. Были описаны также
компас и угломерный прибор, рецепты варки селитры
и изготовления пороха. Знания в области химии
содержались во многих рукописных пособиях для приготовления
чернил и красок.
Живучи были разные суеверия, но в то же время
совершенствовались медицинские знания. Опираясь на
многолетний опыт врачевания болезней, доктора
пользовались и новыми сведениями из переводных лечебников
и травников, содержащих описания лекарственных свойств
растений. В Аптекарском приказе учились врачеванию
и приготовлению медикаментов. В 1654 г. в нем проходили
лечебную практику 30 стрельцов, направленных потом
в полки для лечения ратных людей,— это были первые
русские военные врачи.
В процессе накопления естественнонаучных знаний
большую роль играла переводная литература. Для XVII в.
характерен быстрый рост переводных изданий.
Интересные данные по этому поводу приведены в историческом
сборнике «Три века» (Россия от Смуты до нашего времени.
Т. 2. Изд. Т-ва И. Д. Сытина. М., 1912). За период с 1500шо
1699 г. в России на родной язык были переведены книги
153 наименований. По годам эти переводы распределяются
следующим образом: 1501 — 1550 гг.— 7 книг; 1550—
1600 гг.- 19; 1600-1650 гг.- 13; 1650-1699 гг.-
114 книг. Среди них религиозно-нравственного содержания
было 37 книг, исторических — 18, литературных
произведений — 15, по космографии и географии — 15,
энциклопедий, словарей и справочников — 12, по астрономии — 9,
медицинских — 8, юридических и политических — 6,
военных — 5, естественных — 4 и разных — 24 книги.
520
Из общего числа переводных изданий выделялся труд
крупного ученого эпохи Возрождения Везалия «О строении
человеческого тела». Атлас Блеу и книга данцигского
астронома Гевелия «Селенография» зндкомили русских
читателей с гелиоцентрической системой Коперника.
Книга Меркатора «Космография, сиречь всего света описание»
содержала сведения о разных странах, их государственном
устройстве, быте и обычаях населения.
Относительно большое количество изданных в России
переводных книг совсем не означает, что они были
доступны широкому кругу читателей. Эти издания переводились
в Посольском приказе и предназначались прежде всего для
царя и патриарха, а также для высших представителей
власти.
В связи с освоением новых территорий и расширением
связей с другими странами в России происходило
накопление географических знаний. В 1627 г. в Разрядном приказе
были составлены «Большой чертеж» (карта) и «Книга
Большому чертежу» с указанием путей вторжения
крымских татар в центр страны. Предводители
«землепроходцев», прокладывавших новые пути через Сибирь, в
своих донесениях приводили географические описания
осваиваемых земель и прилагали «чертежи» новых территорий.
По этим материалам были составлены «росписи» городам
и острогам Сибири, а также водному пути вдоль Охотского
моря.
Большой материал о зарубежных странах находился
в отчетах русских послов («статейных списках»).
В частности, было сделано несколько подробных описаний
Китая, среди которых заслуживал внимания труд
переводчика Посольского приказа молдавского ученого Спафа-
рия Милеску. Он побывал в Китае в 1675 г. с хорошо
оснащенной русской экспедицией.
Распространенное на Руси летописание в XVII в. начи-
мнает приобретать новые черты, нередко уже напоминая
'исторические повести. «Новый летописец» был составлен
около 1630 г. и носил официальный характер. Обосновывая
права Романовых на царский престол, он подчеркивал их
родственную связь с Иваном Грозным, отрицательно
оценивал «незаконное» царствование Бориса Годунова и резко
осуждал народные движения в начале столетия. В Сибири
и некоторых городах продолжали составляться летописи,
что указывало на повышение интереса к местной истории.
Исторические повести имели ярко выраженный
публицистический характер. В них появился интерес к
человеческой личности, поскольку события представлялись теперь
521
как следствия деятельности людей, а не «божественной
воли».
Бурным событиям начала века посвящены повести
«Сказание» и «Временник». Автор первой из них — келарь
(управляющий хозяйством) Троице-Сергиева монастыря
Авраамий Палицын, второй — дьяк Иван Тимофеев. Оба
были участниками и очевидцами Смуты и в своих работах
осуждали движения народных масс. Причины грозных
потрясений они усматривали в ослаблении
государственной власти и в пренебрежении религиозными правилами.
О славных подвигах донских казаков, об их «азовском
сидении» рассказывала «Повесть о храбрости и мужестве
атаманов и казаков Войска Донского, о граде Азове, о
взятии его».
Крупным событием было издание «Синопсиса» (по-
гречески — обозрение, описание). Автором его был ученый
монах Киево-Могилевской академии Иннокентий Гизель.
В «Синопсисе» излагались история Руси с древнейших
времен, и особенно подробно история Киевской Руси и
отношения между Москвой и Украиной. Это было своего рода
ответом исторической науки на воссоединение Украины
с Россией. «Синопсис» пользовался большой
популярностью и выдержал около 30 изданий. Он был главным
печатным учебным пособием по русской истории в XVIII в.
Светским произведением была «Скифская история»
Андрея Лызлова, историка и переводчика, написанная
в 1692 г. преимущественно по латинским и польским
источникам. В ней описывалась борьба России с татарами
и турками, которых автор объединял общим названием —
«скифы». Эта работа издавалась и в конце XVIII в.
Широкое распространение имели хронографы,
содержащие сведения по истории стран христианского мира.
Хронограф редакции 1617 г. события Смутного времени
объяснял борьбой «доброго» и «злого» начал в психологии
двух правителей русского государства — Ивана Грозного^
и Бориса Годунова.
Интерес к истории становился делом практическим.
Оставшийся неизвестным автор «Исторического учения»,
написанного в 70—80-х годах XVII в., утверждал, что
история нужна правителям, .ибо дает поучительные
примеры «добрых» и «дурных» деяний коронованных монархов.
Первым специальным правительственным учреждением по
сбору исторических материалов стал Записной приказ,
созданный лри царе Алексее Михайловиче. Этому приказу
было поручено написание исторических произведений, »
частности продолжение Степенной книги — книги царское
522
го родословия. Исторический материал в ней
распределялся не по годам, а по «степеням», соответствующим
периодам правления великих князей и государей, начиная
С Ольги и Владимира.
Распространение грамотности в среде городского посада
и появление значительной прослойки образованных людей
в разросшейся системе государственных приказов
способствовали проникновению в литературу XVII в.
демократических начал. Об этом новом явлении в истории русской
литературы говорит возрождение в ней народной сатиры,
объектом которой стали не только представители светской
власти, но и церковь с ее служителями.
В первой половине века широко была распространена
в рукописях и в лубочных изданиях «Повесть о Куре»,
т. е. о петухе и лисице, в стихах высмеивавшая лицемерие
и стяжательство духовенства. В ней рассказывалось о том,
как петух, обманутый похвалой лисицы, попал в ее когти,
поверив, что она «преподобная и убогая, кроткая и смирная
вдовица, всем зверям духовница». Чтобы спастись, петух
говорит лисице, что архиерей приглашает его певчим на
Крутицы. Как только это исполнится, он, петух, устроит
лисицу в просвирни, и будет она «печь просвирни мягкие,
варить каноны сладкие и разводить сыту медвяную».
Лисица заслушалась петуха, распустила когти, и тот улетел на
дерево.
Также популярной была «Служба кабаку» — пародия
на ритуал церковного богослужения, осуждавшая
устроенное казной повсюду «кабацкое разорение», В
«Челобитной калязинских старцев» зло высмеяна монастырская
жизнь — пьянство и распущенность монахов, произвол
и лицемерие монастырских властителей. «Повесть о
бражнике» содержала в себе откровенно выраженные элементы
вольнодумства. В ней «доказывалось», что все святые тоже
были грешниками, а потому и «бражник» имеет все
основания надеяться на жизнь в раю, подобно апостолу Петру
и другим святым.
Несправедливость феодального суда, продажность его
служителей высмеивались в повестях о «Шемякином суде»
и о «Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове». Содержание
первой заключается в следующем. Бедняк взял у богача-
брата лошадь и нечаянно оторвал у нее хвост. Богач повел
его в суд. В избе, где они ночевали по дороге, бедняк упал
с печи и задавил младенца. Отец последнего тоже идет
в суд. Решившись на самоубийство, бедняк бросается с
моста и убивает при этом старика, которого сын вез под
мостом. К судье Шемяке бедняка привели, таким образом,
523
три обвинителя. Подсудимый бедняк показывает судье
завернутый в платок камень, угрожая убить его в случае
сурового приговора. Но Шемяка решил, что в платке
бедняка ему обещана взятка, и выносит такой приговор: лошадь
оставить у бедняка, пока у нее не отрастет хвост, а сыну
убитого старика броситься с моста на бедняка. После этого
истцы отказались от иска, а судья, узнав о камне и
хитрости бедняка, остается доволен своим «мудрым» решением.
Во второй повести «богатые» рыбы Ростовского озера
судят мелкого бедняка Ерша за его недостойное поведение.
Но Ерш отвергает все обвинения, выдвинутые против него
«благородными» рыбами. Он «плюнул им в глаза и скочил
в хворост: только того Ерша и видели». Политическая
направленность этой повести вполне очевидна.
Интересно отметить, что тема «отцов и детей»,
взаимоотношений старого и молодого поколений была поднята
в русской литературе еще в XVII столетии и нашла свое
отражение в повестях «О Горе-Злосчастии» и «О Савве
Грудницыне».
В повести «О Горе-Злосчастии» — одном из
значительных произведений века — неизвестный автор рассказывает
о печальной истории молодого человека из богатой
купеческой семьи, который вопреки советам родителей и в
нарушение вековых жизненных правил пожелал остаться
свободным от «отцова учения». Для начала он ищет свободу
в кабаке, где его напоили, ограбили и раздели. Бродягой он
уходит в дальнюю сторону и начинает новую жизнь —
«стал жить умеючи и от великого своего разума наживал
имения больше прежнего». Добившись счастья, он
женится; на брачном пиру, позабыв заветы старины, начинает
гордиться и хвастаться. Похвальбу его услышало Горе-
Злосчастие. Оно явилось к нему во сне и уговорило бросить
жену и пропить деньги. Проделав это, герой повести
опять скитается бродягой по земле. Ему нечем заплатить
даже перевозчикам при переправе через реку, и он решает
утопиться. Но Горе-Злосчастие не позволяет этого
сделать — оно заставляет молодца примириться со всем и
всему покориться. Так недавний сокол, богатый силой и верой,
становится ко всему безучастным и только поет «хорошую
напевочку». Эта веселая и грустная песенка понравилась
перевозчикам — они бесплатно перевезли молодца через
реку, накормили и одели его и посоветовали вернуться
к отцу-матери. Однако воля героя полностью сломлена.
Повесть заканчивается тем, что герой ее, истомленный
и измученный, уходит в монастырь.
Героя второй повести — Савву Грудницына, осмелив-
524
шегося нарушить патриархальные порядки, судьба тоже
приводит в монастырь. Сын богатого казанского купца,
приехав из Казани в Орел, останавливается у доброго
и честного купца, друга отца, Вожена. Здесь дьявол
внушает молодой жене Вожена совратить юношу на запретную
связь. «Весть бо женское естество уловлять умы младых».
Савва сначала легко идет в эти сладкие сети, но потом
одумывается. Тогда неверная жена начинает мстить ему —
Савву по ее настоянию выгоняют из дома. Поселившись
в гостинице, юноша пытается начать праведную жизнь, но
тоска по любви угнетает его — он начал «сердцем тужити
и скорбети по Жене оной». От великого уныния и скорби
Савва выходит в поле «прогулятися» и там продает свою
душу дьяволу, а за любовь к жене Вожена он отдает
нечестивому «рукописание мало некое». Дьявол выполнил
свое обещание, и Савва ведет безобразную жизнь, не
обращая внимания на письма своей доброй матери. Отец Саввы
разыскивает сына. Последний с дьяволом путешествует по
Волге, а в Шуе оба они решают идти в солдаты. На военной
службе Савва показывает большие способности — под
Смоленском он одерживает победу над поляками. Вернувшись
в Москву, он вдруг заболевает. Ему нужно исповедоваться.
И бесы начинают мучить его. Тогда ночью к нему на
помощь приходит Богородица, она возвращает ему «богоот-
ступное писание», а он уходит в монастырь, где и
заканчивает свои земные дни.
Повесть «О Фроле Скобееве» отличается от всех
приведенных выше произведений — в ней нет ни сатиры, ни
фантастики, ни какого-либо нравоучения. Но она поражает
своим реализмом, правдой жизни. Действующие лица ее
носят исторические имена, хотя автор свободно
распоряжался их титулами. Наличие в повести какой-то доли
истины художественно сплетено с поэтической выдумкой.
Вот ее краткое содержание.
Бедный новгородский дворянин Фрол Скобеев
промышлял мелкими приказными делами, судейскими
кляузами — «ябедой». Он узнал, что у богатого стольника Норди-
на-Нащокина есть дочь Аннушка, и захотел «возьметь с
нею любовь». Познакомившись с нянькой Аннушки, он
ввел в дом стольника свою сестру, а потом через нее,
переодевшись девушкой, сам проник к Аннушке «для веселости
на вечеринку». Подкупленная Фролом нянька придумала
игру в «жениха и невесту». Это позволило Фролу,
игравшему роль жениха, уединиться с Аннушкой и объясниться ей
в любви. В это время отец Аннушки, живший в Москве,
вызывает дочь к себе, чтобы выдать ее замуж. Фрол следует
525
за ней. В Москве отец решил на время отпустить дочь
к тетке — игуменье монастыря. Фрол воспользовался этим,
похитил девушку и привез в свой дом, для чего выпросил на
время карету у стольника Ловчикова, который пользовался
услугами Фрола в судах. Прошло много времени.
Убедившись, что дочь похищена, Нордин-Нащокин поехал
с жалобой к царю. «И велел государь учинить публикацию
о той стольничей дочери — ежели кто ее содержит тайно,
чтобы объявил, а ежели кто не объявит, а сыщется после, то
смертью казнен будет». Фрол забеспокоился. Он идет
к Ловчикову, открывает ему всю правду и просит быть
посредником в переговорах с Нординым-Нащокиным. Лов-
чиков негодует, а Фрол напоминает ему про карету и
называет своим сообщником. Боясь розыска, Ловчиков
соглашается. Скобеев покаялся Нордину-Нащокину. Последний
сгоряча хотел ехать к царю с жалобой, но Ловчиков
удержал старика и убедил его посоветоваться со своей женой.
Пребывая в горе, родители посылают узнать о здоровье
Аннушки. Фрол велит жене притвориться больной, а
посыльному сказать, что Аннушка умирает из-за гнева
родительского. Старики наконец прощают дочь, посылают ей
благословение, а вместе с ним и богатые подарки. Нордин-
Нащокин прощает потом и зятя, называет его плутом и,
чтобы избавить дочь от позора быть женой бедного
«ябедника», дает ему вотчину и деньги. Так простой и бедный
«ябедник» одержал победу над богатым и могущественным
стольником, имевшим доступ к самому государю.
Выдающимся произведением XVII в. была
автобиографическая повесть протопопа Аввакума, которую
А. М. Горький назвал «образцом пламенной и страстной
речи бойца». «Люблю русский природный язык, виршами
философскими не обык речи красить»,— говорит Аввакум
и доказывает это картинным, изображением перипетий
своей сложной биографии, борьбы раскольников и
«никониан», описанием сибирской природы и меткими,
язвительными характеристиками своих противников. Не
стеснялся автор в выражениях, когда обличал самого царя
и патриарха. Все это сделало повесть смелого и умного
протопопа весьма популярным произведением,
сохранившим ценность до наших дней.
Новым в литературе рассматриваемого периода было
появление стихотворчества. Здесь прежде всего следует
назвать придворного поэта Симеона Полоцкого, хотя он
писал и драмы, и проповеди, и учебные книги. Главное его
произведение — «Вертоград многоцветный» — своего рода
стихотворная энциклопедия, сборник различных стихотво-
526
рений, расположенных в алфавитном порядке. В этом
сборнике — нравственные наставления, литературные и
научные сведения, вопросы воспитания. При этом в каждой
группе стихотворений мысль автора подтверждалась его
ссылкой на всевозможные примеры исторического
характера. В области стихосложения работали в конце столетия
также Сильвестр Медведев и Карион Истомин, который
в стихотворной форме написал «Домострой», изложив
в нем нравственные поучения детям.
Из переводных литературных произведений наиболее
известными были «Повесть о Бове-королевиче» и «Повесть
об Еруслане Лазаревиче». И та и другая повести, попав
в Россию, претерпели значительную переработку и
благодаря своей занимательности сделались популярными
сказками. Так, «Повесть об Еруслане» заимствована из
персидской народной эпопеи «Шах-Намэ». Сказка дошла до нас
в русской переработке, утратив следы восточного колорита.
Исследователи отметили в этом памятнике также элементы
западной культуры. Это произведение удостоилось сотни
лубочных изданий и вдохновило А. С. Пушкина на
создание его первой крупной поэмы — «Руслан и Людмила».
Сопоставление текста сказки с текстом «Шах-Намэ»
сделал В. В. Стасов. Результаты сличения оказались весьма
любопытными. Русский народ очень свободно обошелся
с чужими темами, совершенно отбросил чужую поэтику,
изменил характер героя, дал развитию темы русскую
обстановку. Очевидно, чужой сюжет столкнулся с сильным
народным творчеством, с выработанным поэтическим
миросозерцанием.
Для архитектуры XVII век тоже был временем
появления новых веяний, вкусов и форм. Монументальные храмы,
которые в предшествующий период строили государство
и влиятельное духовенство, уступают теперь место
небольшим, но нарядным, узорчатым посадским церквам. Они
отличаются игрой объемов и красок, разнообразием стен,
окон, куполов и колоколен, украшаются резьбой и
цветными изразцами. В этом сказалось народное стремление
к красоте, уход от церковного фанатизма и аскетизма.
Стремление это встретило суровое сопротивление церкви,
но преодолеть общее движение к новому она уже не могла.
Патриарх Никон специальным указом наложил запрет на
строительство шатровых церквей — он требовал следовать
в архитектуре старинным византийским образцам крес-
товокупольных храмов. Запрет этот не возымел, однако,
должного действия — искусные русские мастера в виде
шатров стали строить колокольни. Шатровые церкви
проба'/
должали возводиться в Москве, Ярославле, Костроме,
Ростове и других городах.
В Москве к выдающимся произведениям зодчества
XVII столетия относятся храм Рождества Богородицы
в Путинках (около площади Пушкина, возведен в 1639—
1642 гг.), церковь Троицы в Никитниках (около площади
Ногина, построена в 1635—1653 гг. по заказу богатого
ярославского купца Никитникова), церковь в Останкине
(зодчий П. Потехин, построена в 1678 г.), церковь Николы
в Хамовниках (на Комсомольском проспекте, построена
в 1679 г.).
Красота и «узорочье» брали верх над аскетизмом даже
в тех случаях, когда строительство велось под наблюдением
влиятельных представителей церкви. Примером этого
может служить возведение в 70-х годах века митрополичьего
двора в Ростове Великом, получившего название кремля.
Расположенный на низком берегу широкого озера,
Ростовский кремль выглядит сказочным городом — ярким и
разнообразным по своему оформлению.
Чтобы придать праздничную торжественность главному
сооружению русской столицы, в XVII в. перестройке
подверглись башни Московского Кремля — они были
увенчаны нарядными шатрами, покрытыми цветными изразцами,
резьбой по камню и фигурным кирпичом. Этот
величественный вид Кремля сохранился до наших дней. Были
также возведены башни и мощные стены в монастырях
Троице-Сергиевом, Кирилло-Белозерском, Симоновом,
Новодевичьем и Донском. То же самое можно сказать о
монастырях в Костроме, Суздале, Владимире и Калязине.
Каменное зодчество постепенно от церковного
строительства перешло к жилым и хозяйственным постройкам
светской знати, духовных владык и богатых посадских
людей. Выдающимися сооружениями такого типа
являются теремной дворец Московского Кремля, построенный
в 1635—1636 гг. дворец Алексея Михайловича в Саввинан
Сторожевском монастыре, дома состоятельных купцов в
Новгороде, Пскове, Нижнем Новгороде, Гороховце и
других городах.
Новых успехов достигло деревянное зодчество, широко
распространенное на севере страны. Удивительным
образцом этого вида искусства стал дворец Алексея
Михайловича в его подмосковном селе Коломенском. Он был построен
в 1667—1678 гг. под руководством плотничьих мастеров
Семена Петрова и Ивана Михайлова. Дворец состоял из
многих разнохарактерных по форме и объемам построек,
связанных между собой переходами и галереями, и насчи-
528
тывал 270 комнат с 3000 окон и оконцев. Издали он походил
на целый городок с башенками, чешуйчатыми крышами,
«гульбищами», кокошниками, крылечками с витыми
колонками. Резные украшения дворца были выполнены
белорусскими мастерами. Современники называли дворец
в Коломенском «восьмым чудом света». Обветшавший
дворец был разобран в 1768 г.
Борьба нового со старым, характерная для развития
русской культуры в XVII столетии, не могла, конечно, не
затронуть живопись. Здесь церковь всеми доступными ей
мерами боролась против светских тенденций, пытаясь
удержать в своих руках такое сильное по своему
воздействию на зрителей средство, как изобразительное
искусство. Патриархи, собравшиеся в Москве на Собор 1668 г.,
единодушно приняли грамоту, осуждавшую новые
направления в живописи. Интересно, что в этом вопросе
«староверы» и «никонианцы» выступали с общих позиций.
Идеологи раскола даже более яростно нападали на попытки
«обмирщения» появлявшихся творений художников.
Протопоп Аввакум с присущей ему резкостью обрушивался
на них: «А то все писано по плотскому умыслу... А все то
кобель борзой, Никон — враг, умыслил, будто живые
писать, устроят все по фряжскому образцу, сиречь по
немецкому. Якоже фрязи пишут образ благовещения
пресвятые богородицы, чреватую, брюхо по колени висит...»
Никон тут, разумеется, ни при чем — его Аввакум
«пристегнул» по укоренившейся привычке, только потому, что
не мог упустить ни одного случая, чтобы не обругать своего
главного противника.
Аввакум видит источник церковной беды, постигшей
Русь, в новых западных обычаях и в новых книгах: «Ох,
бедная Русь! Что это тебе захотелось латинских обычаев
и немецких поступков?» m
Русские живописцы имели другое мнение по этому
поводу. В рамках еще религиозного содержания они в
своих работах проявляли внимание к человеческой личности.
Поэтому помимо индивидуализма религиозных
персонажей появилась так называемая парсуна — изображение
реальных лиц. Лики святых на религиозных фресках и на
иконах стали ближе к смертному человеку. Так, «Спас
нерукотворный» Симона Ушакова отличался прекрасной
разработкой человеческого лица. Библейские сюжеты были
только поводом для изображения сцен реальной жизни.
В них можно было увидеть и пахоту на крестьянских
лошадках, и жнецов в русских рубахах с серпом в руках,
и среднерусский пейзаж с родными лесами, полями и река-
529
ми. Симон Ушаков — Пимен Федоров (1626—1686) —
крупный художник-иконописец. Происходил из посадских
людей. Был царским мастером в Серебряной, потом в
Оружейной палате Кремля. За выдающиеся успехи в живописи
его произвели в дворяне.
Стремлением к реализму отличались работы
живописцев Ярославля, Костромы и других городов.
Ярославские мастера на стенах Предтеченского храма осмелились
изобразить даже обнаженное женское тело, правда в образе
библейской Вирсавии.
В области прикладного искусства наблюдались
тенденции к декоративности. Об этом говорит широко
распространенное изготовление богатых «окладов» икон, в которых
использовались серебро, золото и драгоценные камни.
«Оклады» эти закрывали часть изображения, оставляя
открытыми «лики святых» и кисти их рук. Из серебра, золота
и различных драгоценных камней мастера-ювелиры
создавали для феодальной знати высокохудожественные
предметы роскоши и повседневного обихода. Стало более пышным
серебряное и золотое шитье, украшавшееся теми же
редкими каменьями.
Значительно вырос художественный уровень резьбы по
дереву, которая проникала повсюду — от простых
крестьянских изб до царских теремов. Чрезвычайно тонкой
деревянной резьбой украшались иконостасы во многих
храмах, их потом покрывали золотом, придавая этим
сходство с изделиями из благородного металла.
Оживленные связи России с Западом во второй
половине XVII в. способствовали возникновению в Москве
придворного театра. Первым драматическим представлением
на его сцене была русская «комедь» «Баба-Яга Костяная
Нога», поставленная в 1671 г. во время торжеств по случаю
вступления царя Алексея Михайловича во второй брак.
Представление понравилось государю, и он приказал Арта-
мону Матвееву построить в Преображенском потешную
палату. Второй придворный спектакль был поставлен р
1672 г.— в честь рождения Петра I. Этот год принято
считать датой рождения русского театра. Первые спектакли
были преимущественно духовного содержания. Авторами
пьес являлись Симеон Полоцкий и архимандрит Дмитрий
Савин. Потом появились светские пьесы — «Комедия о
Тамерлане и Баязете», «Комедия о Бахусе с Венусом».
Царевна Софья даже сама переводила пьесы для
придворного театра. В частности, заслуживает внимания ее перевод
мольеровского «Лекаря поневоле».
Церковь враждебно относилась к светскому наролвому
530
театру. После смерти Алексея Михайловича по настоянию
патриарха Иоакима театр временно был закрыт. Свое
дальнейшее развитие он получил уже в XVIII столетии.
Развитие русской культуры XVII в. отразило
важнейший процесс формирования русской нации. С ним
связывается начавшееся разрушение средневековой религиозно-
феодальной идеологии и утверждение «мирских», светских
начал в духовной культуре.
Несмотря на противодействие церковников, боявшихся
проникновения в Россию «латынства», в XVII в.
расширялись культурные связи с Западной Европой. Объективную
необходимость этого хорошо понимали передовые русские
люди того времени. Так, Афанасий Ордин-Нащокин писал:
«Доброму не стыдно навыкать со стороны у чужих». И
действительно, вопреки запретам клерикалов в России
появились иностранные книги, знать нанимала иностранных
лекарей, переводчиков, офицеров, мастеров и даже
артистов. В то время дворян и детей боярских уже посылали
учиться за границу.
Однако, как отмечалось, все эти новые культурные
веяния коснулись только верхушки общества. Основная
масса населения оставалась неграмотной и суеверной. Для
дальнейшего развития русской культуры стране
требовались более решительные и широкие преобразования,
которые были позже осуществлены Петром I.
МОСКВА И МОСКОВСКИЙ КРЕМЛЬ В XVII в.
Столица русского государства Москва получила свое
имя по реке, на берегу которой она расположена. Случаи
перехода названия реки на название города широко
известны на Руси. Вязьма, Таруса, Коломна, Орел, Пенза,
Воронеж, Енисейск — все эти и другие старинные русские
города были названы именами рек. Что касается самой
Москвы-реки, то происхождение ее гидронима Москва до
сих пор окончательно не установлено. Существует по этому
поводу несколько гипотез, но ни одна из них пока не
подтверждена документально.
По одной из известных гипотез, Москва как слово
принадлежит одному из языков финно-угорской языковой
семьи. Это суждение логично вытекает из того
подтвержденного археологическими памятниками факта, что в
бассейне Москвы-реки и на территории современной столицы
531
в первой половине 1-го тысячелетия н. э. селились народы,
говорившие на языке финно-угорской языковой группы.
Второй и более убедительной версией в настоящее
время является гипотеза о славянском происхождении
названия «Москва». В ее основе лежит лингвистический
анализ, проведенный известными учеными (академик
С. П. Обнорский, Г. А. Ильинский, П. А. Черных и др.).
Результаты этого анализа свидетельствуют о том, «что
значение названия «Москва» — топкая, болотистая,
мокрая». Именно такой ее увидели наши предки — славяне,
которые дали ей имя; признак топкости, болотистости имел
для них важное значение. Исходя из этого, можно
предположить, что река получила название в самых верховьях, так
как она вытекает из некогда топкого болота, получившего
впоследствии название Москворецкая лужа. Об этом
сказано в «Книге Большому Чертежу» (1627 г.): «А Москва-
река вытекла из болота по Вяземской дороге, за
Можайском, верст тридцать и больши».
После изгнания польских интервентов в 1612 г. Москва
почти полностью была разрушена. Многие ее улицы и
переулки выглядели пустырями, заросшими бурьяном и
чертополохом. Стена Деревянного города была сожжена. Здания
в Кремле находились в жалком состоянии. Его дворцы
и соборы стояли без кровель.
Некоторые иностранные послы предсказывали конец
русской столице. Но неиссякаемая энергия народа не дала
погибнуть стольному городу, Через 10—12 лет Москва
в основном была восстановлена. В тех кварталах, где обитал
простой трудовой люд, строительство велось деревянное —
оно было наиболее дешевым и не требовало слишком
большого времени («типовой» дом ставился за несколько
дней). Знать и богатое купечество обзаводились
каменными домами в Белом городе и Китай-городе.
Вновь отстроились многие московские слободы. О
внешнем «благолепии» центра Москвы заботилась казна —"Щ
ее деньги велось каменное строительство. Для этого
правительство содержало специальное ведомство — Приказ
каменных дел. При этом особым покровительством
пользовались монастыри и церкви. Стремление властей к
дальнейшему возведению зданий из кирпича и камня особенно
возросло после майского пожара 1626 г., который
уничтожил многие дома имущей части городского населения.
В Китай-городе напротив Кремля был построен новый
Гостиный двор, ставший центром торговой жизни Москвы.
Благоустраивалась и получила свое название Красная
(т. е. красивая) площадь. Ее оживляли новые мосты через
532
ров у Спасских и Никольских ворот Кремля, живописная
раскраска собора Василия Блаженного, его эффектные
шатровые крыльца, равно как и шатровые надстройки на
башнях Кремля.
Радиально-кольцевая планировка Москвы сложилась
исторически. Первые и главные улицы города
выстраивались вдоль дорог, ведущих к Московскому Кремлю из
старинных русских городов. Из Владимира и Переяславля
дорога замыкалась улицами Никольской (25 Октября)
и Сретенкой; из Твери — Тверской (улица Горького); из
Дмитрова — Большой и Малой Дмитровкой (улицы
Чехова и Пушкинская); из Новгорода и Волоколамска —
Большой Никитской (улица Герцена); Смоленская дорога
выходила на Воздвиженку (проспект Калинина).
Застройка Москвы в XVII в. шла по обычаю —
стихийно и хаотично (особенно в местах проживания «черного»
люда), однако уже сложившаяся радиально-кольцевая
структура города не только сохранилась, но и получила
более четкое выражение. Это подтверждается
сохранившимся планом русской столицы, составленным голштин-
ским послом Адамом Олеарием в 1636 г.: весь город
походил на паутину с тремя «кольцами» *, в центре
которой располагался Кремль.
Первое внутреннее кольцо омывалось с юга Москвой-
рекой, а с севера — Неглинной, протекавшей там, где
теперь расположен Кремлевский сквер, и тянувшейся
далее через Трубу к Дмитровке. Обе реки сливались на
западе, где в наше время стоит Водовзводная башня
Кремля. Это кольцо включало в себя две почти равные части —
Кремль и Китай-город. На покрытых бревенчатой мостовой
улицах Китай-города, примыкавшего к Кремлю Красной
площадью, Покровским собором (Василием Блаженным)
и Лобным местом, размещались Гостиный двор с
торговыми лавками, Печатный двор, Посольское подворье,
«Вшивый рынок» (несколько избушек, где люди стриглись),
Монетный двор, тюрьма и Земский приказ.
Бояре и другие влиятельные люди, обстроившись в
Китай-городе, еще в XVI в. добились от правительства
обнесения своего привилегированного посада специальной
крепостной стеной. Эта каменная стена длиною 1567 м была
построена в 1535—1538 гг. обрусевшим итальянцем Петро-
ком Малым. Она имела десять башен и шесть проездных
* Здесь под «кольцами» условно понимаются не круговые линии,
а части городской территории, в своей протяженности напоминающие
форму овала.
533
ворот. До наших дней дошли только названия этих ворот:
Никольские, Ильинские, Варварские, Воскресенские,
Троицкие и Иверские. По всей стене Китай-города и на ее
башнях стояли пушки, многие из них были нацелены на юг,
в сторону наиболее вероятного нападения крымских татар.
В 80-х годах XVII столетия главные башни Китай-города
были надстроены каменными шатрами, что придало
солидности общему виду Китай-города.
У Москвы-реки, неподалеку от Василия Блаженного,
располагался Персидский двор, в котором было 200 лавок
персиан, армян и татар. В Китай-городе было еще два
каменных гостиных двора для иностранцев, а на другой
стороне, у Неглинной, размещалось около 200 погребов
с заграничными винами.
В конце XVII в. в Китай-город были переведены из
Кремля некоторые приказы, и там поселились многие
приказные люди — дьяки, подьячие, сторожа. По переписи
1701 г., кроме церквей, монастырей, приказов и других
казенных зданий в Китай-городе насчитывалось 272 двора. Из
них духовенству принадлежали 152, боярству и
дворянству — 54, дьякам — 24, дворцовым служащим — 6,
торговым людям — 29, городским служащим — 6, и один двор
занимал крепостной.
Второе московское кольцо, разделенное рекой
Неглинной на две неравные части, заключало в себе Белый город.
Оно полумесяцем окружало первое кольцо с севера, востока
и запада. Его внешней границей была линия современного
Бульварного полукольца. Свое наименование эта часть
столицы получила по той причине, что в XVI—XVII вв.
здесь жили главным образом бояре и дворяне,
состоявшие на постоянной царской службе. Земли, занятые их
дворами, освобождались от налогов и назывались
«белыми» в отличие от «черных» земель ремесленников,
торговцев и землепашцев, облагавшихся налогами.
На территории Белого города было много пекар?%;;
мясных лавок и различных рынков — конный, рыбны#>5
мучной, зерновой, солодяный, тележный, санный. Здесь же
размещался Аптекарский сад. Английское подворье и
первый на Руси большой литейный завод — Пушечный двор,
где отливались пушки и колокола,— на восточном берегу
Неглинной (между современными Театральным проездом
и Пушечной улицей). Напротив, за Неглинной, находились
Конюшенный двор царя на 1000 лошадей, аптека и тюрьма.
До 1586 г. Белый город был защищен земляным валом^
тянувшимся по современному Бульварному полукольцу.
После опустошительного набега крымских татар на Москву
534
в 1571 г. и пожара, почти полностью истребившего эту
часть столицы, по линии земляного вала {с его внешней
стороны) в 1586—1593 гг. была возведена мощная
кирпичная стена с 18 «глухими» и 10 «воротными» башнями
(последние устанавливались на главных радиальных
улицах). На юге стена сливалась с общей кремлевской и
Китайгородской стеной, шедшей вдоль Москвы-реки. До нас
дошли названия всех десяти ворот Белого города: Водяные
(они вели с современной улицы Ленивки на Каменный
мост), Чертольские (с улицы Волхонки), Арбатские (с
улиц Фрунзе и Калинина), Никитские (с улицы Герцена),
Тверские (с улицы Тверской), Петровские (с улицы
Петровки), Сретенские (с улицы Дзержинского), Мясницкие
(с улицы Кирова), Покровские (с улицы Чернышевского),
Яузские (с улицы Солянки).
Крепостные башни и вся стена Белого города
представляли собою выдающееся произведение русского
фортификационного искусства XVI столетия. Их строителем был
русский мастер- «горододелец» Федор Конь. Все
крепостные укрепления Белого города были разобраны во второй
половине XVIII в.
В XVII в. главные улицы Белого города имели
деревянные мостовые и тротуары из бревен и досок. Через
ручьи и речки были переброшены мостки. Ночного
освещения не было. В быту москвичи были чистоплотными — они
любили часто мыться и париться в банях. Но улицы
практически не убирались. Только в конце столетия
специальный царский указ обязал владельцев домов убирать улицу
перед своим двором и вывозить мусор за город.
Третье московское кольцо — Земляной город. Оно
охватывало Белый город с трех сторон и упиралось в Москву-
реку с запада и востока. Речки Неглинная и Яуза делили
его на три неравные части. Продолжением его являлось
Замоскворечье — южная окраина столицы, расположенная
з^*правым берегом Москвы-реки. По площади третье
кольцо4— самая обширная часть города, но и самая бедная
и убогая. С внешней стороны эта территория еще при
Борисе Годунове (в 1592—1593 гг.) была обнесена земляным:
валом с деревянной стеной на нем и рвом впереди. Это
обстоятельство и дало имя Земляному городу. В
деревянной стене Земляного города были поставлены 34 башня
с воротами и около сотни глухих башен. Окружность
земляного вала составляла более 15 км, высота его деревянных
стен достигала 5 м. На стене и башнях стояли пушки.
Вначале территория третьего московского кольца
называлась Деревянным городом и Скородомом. Первое наиме-
53£
нование было связано с деревянными стенами на земляном
валу, а второе существовало еще до постройки стен. Оно
возникло потому, что за чертой Белого города дома
ставились наскоро, поскольку при частых нападениях
неприятеля они первыми подвергались уничтожению.
Русские источники говорят о том, что во второй
половине XVII в. Земляной город уже в значительной степени был
застроен стрелецкими, дворцовыми, монастырскими и
«черными» (ремесленно-торговыми) слободами. Они почти
сливались одна с другой. Здесь же находился огромный
Дровяной двор. В Заяузье функционировал рынок для
продажи «скородомов». Главным местом расселения
стрельцов было Замоскворечье, и эту часть города часто
называли Стрелецкой слободой, хотя поселения стрельцов
были также на Пречистенке и других улицах от Белого до
Земляного города.
К концу XVII столетия застройка столицы становилась
все более плотной. Но в то же время многие кварталы
города и отдельные дворы разделялись огородами и даже
полями и выгонами, которые тщательно межевались. Так,
в Замоскворечье по берегу Москвы-реки, напротив
Иордани, был разбит главный плодовый сад царя, здесь на лугах
паслись государевы кони.
Отличительной чертой населения Москвы того времени
была пестрота его социальных групп. Эта особенность
привела к тому, что город выглядел как конгломерат
различных слобод, разбросанных на большой территории.
В XVII в. таких слобод насчитывалось в Москве более 140.
Одних стрелецких слобод было 33. Было две слободы
церковников, за стеной Белого города находилась
Барашевская слобода дворцового ведомства; существовали слободы
Бронная, Кузнецкая, Кожевническая, Гончарная. В
Сокольниках жили люди, приставленные к царской охоте
с ловчими птицами, в Хамовниках — ткачи, у Смоленских
ворот — плотники.
Во второй половине XVII в. в Москве заметно возросло
число иностранцев — англичан, голландцев, немцев,
датчан, шведов. Всех их русские люди называли немцами.
Селились они в Немецкой слободе по реке Яузе и ее
притоку Кукую. Немецкая слобода отличалась чистотой и
веселыми деревянными домами иностранного образца.
Переселенцы из украинских и белорусских городов
положили начало Мещанской слободе. Армяне дали
название Армянскому переулку, грузины — Грузинским
улицам. По дороге во Владимир возникла Греческая слобода.
В середине XVII в. в Москве было около 30 тыс. дворов
536
с населением около 200 тыс. человек. Посадское население
занимало примерно 10 тыс. дворов, несколько более 10 тыс.
дворов принадлежало стрельцам, пушкарям и другим
служилым людям. Остальные дворы были собственностью
светских и духовных лиц, содержавших многочисленную
прислугу. Быстрый рост населения столицы сдерживался
различными стихийными бедствиями — эпидемиями,
пожарами. Так, в 1654 г. «моровое поветрие» (чума) унесло
80 % обитателей в 15 «черных» слободах. И все же город
неуклонно развивался, население его, хотя и медленно,
возрастало. В Москве всегда было много пришлого люда:
ищущие заработка крестьяне-отходники, челядь,
доставляющая знатным господам разную снедь с московских
базаров, челобитчики-ходоки и т. д.
Москва выросла в крупнейший хозяйственно-торговый
центр страны. Здесь жили ремесленники-специалисты,
владевшие более чем 250 профессиями. По данным 1641 г.,
в городе насчитывалось 128 действующих кузниц. Широко
и на высоком уровне было поставлено меднолитейное,
серебряное и золотое дело. Адам Олеарий писал по этому
поводу: «Особенно удивили меня русские золотых дел
мастера, которые делают теперь серебряную с разными
украшениями посуду с таким искусством и изяществом,
что не уступают в том нисколько немцам». Славилась
Москва деревянными изделиями, в том числе различной
и очень красивой посудой для повседневного употребления.
Производились, кроме того, изделия из кожи, ткани,
стекла, бумаги. Большой город не мог, разумеется, жить без
широко развитого производства продуктов питания. Здесь
были заняты хлебники, калачники, пряничники,
пирожники, солодовники, квасники и многие другие искусные
мастера.
В XVII в. Москве принадлежала ведущая роль в
системе складывающегося общенационального рынка России.
По данным очевидцев, в конце столетия столицу посещали
торговцы из более чем 140 городов и уездов — от
Архангельска до Астрахани и от Пскова и Новгорода до
сибирского города Якутска. Металлические изделия шли в Москву
из Тулы, Великого Устюга и Галича, холсты и полотна —
из Твери, Вологды и Ярославля, искусно выполненные
эмали («финифти») — из Устюга Великого, хлеб — из
Орла. Продавались и «заморские диковины» — товары из
Голландии, Франции, Италии, Ирана, Турции, Индии.
Главным торжищем столицы был Китай-город с его
Гостиным двором. Здесь располагалось до 120
специализированных рядов, называвшихся по видам продаваемых
537
продуктов и изделий (Ножевой, Скобяной, Капустный,
Подошвенный и т. д.). Особенным «вежеством» и тишиной
отличался Иконный ряд.
Московский Кремль в XVII в. достиг своего
наибольшего расцвета. Будучи местом пребывания светской и
духовной власти — царя и патриарха всея Руси, он
сосредоточил в себе все нити управления огромной страной. Здесь
сказались результаты предшествовавшего экономического,
социально-политического и культурного развития Русского
государства.
Восстановив в Кремле разрушенное интервентами,
строители приступили к новым работам. К старым зданиям
приказов в течение столетия дважды делались пристройки.
Над старым дворцом Ивана III и Василия III в 1635—
1636 гг. появились каменные терема. В 1660 г. была заново
выстроена Дворцовая палата, разместившая Аптекарский
приказ и аптеку. В 1661 г. вместо старой Столовой избы
построили новую, иноземные живописцы и резчики
расписали ее золотом и украсили живописью и резьбой на
западный манер. В 1667 г. была построена новая столовая
для царевича Алексея Алексеевича, в 1670 г.— трапеза
соборной церкви Нерукотворного Спаса, в 1672 г.— театр
над Аптекарским приказом. Царь Федор Алексеевич
поставил новые хоромы для себя, своей жены, братьев и сестер.
Значительно разросся Житный двор (место хранения
продовольственных запасов). Он стал занимать весь «подол»
Кремля — от Боровицких ворот до Тайницких. То же самое
можно сказать о Патриаршем дворе, обстроившемся еще
несколькими церквами.
Наряду с древними соборами известный всему миру
облик Московского Кремля создают его стены и башни. Они
были построены Иваном III в период с 1485 по 1495 г. Тогда
было воздвигнуто вместе со стенами 18 башен. На юго-
восточном углу Кремля, недалеко от Москворецкого моста,
была поставлена Беклемишевская (Москворецкая) башни!
Далее, идя вверх по Красной площади и по всему перй^
метру Кремля, следовали: Тимофеевская (ныне Констан-
тйно-Еленинская), Набатная, Фроловская (ныне
Спасская), Сенатская, Никольская, Собакина (ныне Угловая
Арсенальная), Средняя Арсенальная, Богоявленская, или
Ризоположенская (ныне Троицкая), Колымажная (ныне
Комендантская), Конюшенная (ныне Оружейная),
Боровицкая, Свиблова (ныне Водовзводная), Благовещенская,
Чешкова (ныне Тайницкая), 1-я Безымянная, 2-я
Безымянная и, наконец, Петровская башни.
В начале XVII столетия в конце Троицкого моста,
538
напротив Троицкой башни, была построена предмостная
сторожевая Кутафья башня. Название это, по мнению
некоторых историков, происходит от ее неопределенной
и неуклюжей формы. В 1680 г. между Набатной и Спасской
башнями была сооружена Царская башня. Она
представляет собой восьмигранный каменный шатер на четырех ку-
бышкообразных столбах, установленных на кремлевской
стене. Ее украшают белокаменные детали, островерхие
фронтоны, пояски, пирамидки по углам и затейливый
флюгер.
Многие башни Кремля были надстроены в XVII в. и уже
после этого обрели тот вид, который дошел до наших дней.
Главная и наиболее красивая из них — Фроловская
(Спасская) башня. В 1625 г. часовой мастер «аглицкой земли»
Христофор Галовей и русский мастер Важен Огурцов
возвели над ней многоярусный верх с высоким каменным
шатром, на котором были поставлены новые часы. Вскоре,
правда, надстроенная башня сгорела. Но через год она была
восстановлена. Новые часы под руководством Галовея
монтировали русские кузнецы-часовщики крестьяне
Устюжского уезда. 13 колоколов для перечасья отливал литейщик
Кирилл Самойлов. К концу столетия часы пришли в
негодность. При Петре I в 1706—1709 гг. они были заменены
новыми голландскими часами с музыкой и 12-часовым
циферблатом. В 1658 г. специальным царским указом
Фроловская башня была переименована в Спасскую. Это
последнее название было связано с изображением Спаса,
написанного над воротами башни со стороны Красной
площади. Была также переименована Богоявленская, или
Ризоположенекая, башня. Ее новое название —
Троицкая — было связано с Троицким монастырским подворьем,
находившимся в Кремле.
В 1680 г. каменные шатры были установлены на
Константино-Еленинской, Набатной и Сенатской башнях.
Вг 1685 г. Троицкую башню надстроили многоярусным
верхом с белокаменными украшениями и высоким
кирпичным шатром по типу Спасской башни. В то же время была
надстроена и украшена ажурным декоративным верхом
с белокаменными деталями Кутафья башня.
В конце XVII в. высокий многоярусный шатровый верх
поднялся над Боровицкой башней. Красивые каменные
шатры увенчали также Благовещенскую, Беклемишевскую
(Москворецкую) и Комендантскую башни. В Свибловской
башне в XVII в. была установлена водоподъемная машина,
подававшая по свинцовым трубам воду из Москвы-реки
в верхние кремлевские сады и в царские дворцы. В связи
539
с этим башня стала называться Водовзводной. Никольская
башня почти до конца XVIII в. сохраняла свою древнюю
архитектурную форму. И только в 1780 г. ее надстроили
высоким круглым верхом с шатром. В 1812 г. шатер и часть
древней башни были разрушены отступавшими
французами. В 1816 г. башня снова была восстановлена
архитектором О. И. Бове.
Общая картина Кремля в рассматриваемом столетии
была довольно яркой и своеобразной. Пышные царские
дворцы и златоглавые соборы перемежались с невзрачными
домишками и даже лачугами. На территории Кремля
насчитывалось более 20 улиц и 10 площадей. Разумеется, это
не были улицы и площади в обычном понимании этих
слов — их протяженность была невелика, они
представляли собой кривые проезды между зданиями и свободные,
незастроенные пространства. До 1719 г. улицы и площади
эти мостились бревнами.
Главными кремлевскими площадями являются
Соборная и Ивановская. Небольшая, почти квадратная Соборная
площадь расположена в центре Кремля, между Успенским,
Благовещенским и Архангельским соборами,
построенными Иваном III и его сыном Василием III. В Успенском
соборе венчались на царство русские цари и короновались
императоры. Архангельский собор со времен Ивана
Калиты был усыпальницей великих московских князей и царей.
По восточной стороне Соборной площади находится
колокольня Иван Великий — она была надстроена Борисом
Годуновым в 1600 г. на 25,7 м. Ее общая высота после
надстройки достигает 82 м (без креста).
К востоку от Соборной лежит Ивановская площадь.
В середине XVII в. на ней размещались многие приказы —
Посольский, Рейтарский, Стрелецкий, Малороссийский
и др. На этом самом оживленном месте Кремля с раннего
утра до позднего вечера толпился народ. Люди шли сюда со
всех сторон по разным приказным делам. Здесь «площади
ные подьячие» составляли купчие, челобитные и всевоз.»
можные «крепости» (частные акты), громко, «во всю
Ивановскую!» (здесь родилась эта русская пословица),
объявлялись царские указы и распоряжения. Тут же
приводились в исполнение и некоторые приговоры —
осужденных били кнутом или батогами на «кошле» или у столба.
Над площадью поэтому все время стоял шум и гам и часто
раздавались вопли истязаемых.
Такой была «деловая жизнь» наших не таких уж
и далеких предков.
540
О ВОЕННЫХ ПОХОДАХ НА АЗОВ
Добившись единодержавия, Петр на первых порах не
проявлял заметного интереса к власти. Управление делами
государства он охотно оставил своей матери, точнее,
ближайшим боярам из ее окружения. Резиденция его по-
прежнему оставалась в Преображенском. Только по
настоянию матери появлялся он в тяжеловесном царском
облачении на публичных церемониях в Кремле. Без увлечения
и интереса присутствовал он также при выполнении
однообразного дворцового ритуала — на семейных
празднествах во дворце, при торжественных выходах и выездах
в столичные и подмосковные соборы и монастыри.
Его главным занятием продолжали оставаться
сухопутные и морские экзерциции. Теперь масштабы этих
военных упражнений заметно расширились. Очередную
«марсову потеху» Петр провел осенью 1690 г. В ней
стрелецкий полк «сражался» против потешных войск и
дворянской конницы. На следующий год маневры были проведены
с привлечением более значительных сил. «Сражались» уже
две армии. Первая состояла из потешных и солдатских
полков, из драгун и рейтар. Командовал ею в чине
«генералиссимуса» Федор Юрьевич Ромодановский. Вторая армия
была укомплектована стрельцами. Во главе ее стоял тоже
«генералиссимус» Иван Иванович Бутурлин. Армия
стрельцов, разумеется, потерпела поражение — Бутурлин
с его обозами и знаменами был взят в плен. Как и следовало
ожидать, экзерциции завершались общим пиром
победителей и побежденных и громом оружейных залпов.
Военные игры на суше чередовались с упражнениями
на воде. Зимой 1692 г. в Переяславле строятся корабли,
а в августе они отправляются в плавание по озеру. Но
акватория Переяславского озера была мала для
маневрирования кораблей. Поэтому в 1693 г. Петр с большой свитой
отправляется на разведку в Архангельск. Здесь он впервые
видит настоящее море, английские и голландские корабли
и на небольшой яхте совершает свое первое
непродолжительное морское путешествие; здесь он закладывает
корабль, за достройкой которого поручает наблюдать
Ф. М. Апраксину.
На следующий год в апреле Петр повторил свою
поездку в Архангельск. Еще раньше туда было отправлено
2000 пудов пороха и 1000 самопалов. В июне государь
совершил плавание на только что спущенном на воду
корабле. В море путешественников застигла буря, едва не
закончившаяся трагедией.
541
Вернувшись в сентябре в Москву, Петр затеял самую
большую военную игру в окрестностях деревни Кожухово.
Там была сооружена крепость с бойницами, с земляным
валом высотой 3,5 м и глубоким рвом. Ее обороняли
стрельцы под командованием Бутурлина, а на штурм ее шли
новые полки во главе с Ромодановским. Царь при этом
выступал в роли бомбардира Преображенского полка.
Кожуховские маневры, в которых участвовало 15 тыс.
человек, продолжались с 30 сентября по 18 октября. Они были
похожи на настоящее сражение: стреляли из ружей и
пушек, бросали глиняные гранаты, начиненные порохом,
закладывали и взрывали мины И неудивительно, что на
«поле боя» под Кожуховом осталось 24 убитых и 50
раненых. Эта потеха стала последней военной экзерцицией
молодого царя.
В январе 1694 г. умерла мать Петра — царица Наталья
Кирилловна. Но и после этого занятый своим делом Петр не
заходил в Боярскую думу и в приказы. Делами государства
продолжали ведать люди из окружения государя и его
матери. Следует заметить, что правительство молодого
Петра не отличалось прилежностью. Брат царицы Лев
Нарышкин, неоднократно ведавший Посольским приказом,
по свидетельству князя Б. И. Куракина, «был человек
гораздо посреднего ума и невоздержной к питью». Князь
Борис Алексеевич Голицын, один из ближайших
наставников Петра, тоже был причастен к управлению
государством. Он отличался выдающимися способностями, но был
«к делам неприлежной, понеже любил забавы, а особливо
склонен к питию». Боярин Тихон Никитич Стрешнев ведал
внутренней политикой. Современники характеризуют его
как человека «лукавого, злого нраву, а ума гораздо
среднего».
В Преображенском у Петра была своя «компания»,
с которой у него сложились простые и доверительные
отношения. Здесь меньше всего считались оо знатнъШ1
происхождением, не признавали формального и стесни-*
тельного этикета царского двора, не гнушались простой
изнурительной работы и больше всего ценили в людях
сообразительность, находчивость и преданность новым
начинаниям государя. Приближенными к царю были князь
Федор Юрьевич Ромодановский, Александр Меншиков
(позже — светлейший князь), Федор Матвеевич Апраксин,
Федор Алексеевич Головин, Гавриил Иванович Головкин
(все трое получили потом графское достоинство),
шотландец Патрик Гордон (добропорядочный католик), хорош®
знавший военное дело, и швейцарец Франц Лефорт, добро-
542
душный весельчак, не знавший ни одного ремесла,
инициатор всех забав и веселых попоек.
Не вникая пока глубоко в государственные дела, Петр
в то же время отчетливо сознавал — России нужен выход
к морю. Все неудобства Белого моря с его единственным,
надолго замерзающим портом Архангельском он познал на
собственном опыте. Для становления флота, развития
внешней торговли и дальнейшего укрепления связей с
Западом русским надлежало прочно встать на берегу Черного
или Балтийского моря.
Поскольку Россия продолжала находиться в состоянии
войны с Турцией, возник проект военного похода на
турецкую крепость Азов. Полвека тому назад донские казаки
владели Азовом и потом только через пять лет добровольно
оставили его по решению Земского собора. Теперь, после
«баталии» в Кожухове, Петр нашел возможным на деле
проверить силу русского оружия.
План похода на Азов принципиально отличался от
неудачных крымских походов русских войск под
командованием князя В. В. Голицына. Во-первых, решено было
нанести удар не по сателлиту турецкого султана —
крымским татарам, а по самим туркам. Во-вторых, русские
войска должны были переправиться на юг по обжитым
районам Дона и Волги (до Царицына), избежав
изнурительного перехода через безлюдную степь, вследствие чего
отпадала необходимость в громоздких обозах с водой и
продовольствием. Чтобы скрыть от турок истинные намерения,
решено было предпринять обманный демарш русских
войск в Белгород и Севск, где раньше всегда происходило
их сосредоточение перед очередной военной компанией.
Трудно сказать, все ли эти соображения принадлежали
самому Петру, но они, безусловно, были полностью им
одобрены.
В январе 1695 г. началась подготовка к походу. В марте
a^f ия тронулась в путь. Она была разделена на три группы
с тремя командирами во главе — Головиным, Гордоном
и Лефортом. Петр по-прежнему оставался в должности
простого бомбардира, хотя в действительности он
руководил всей кампанией. В конце июля русские достигли Азова.
После ухода донских казаков турки основательно
укрепили свою пограничную крепость: обнесли ее каменными
стенами, перед которыми возвышался земляной вал и
пролегал ров с деревянным частоколом* В полуверсте от
основных укреплений было еще два земляных вала. В
дополнение ко всему в трех верстах от крепости на берегах
Дона возвышались две каменные башни, между которыми
543
тянулись три железные цепи, преграждавшие выход судам
по реке в море.
Осада Азова дала весьма скромные результаты —
русские войска овладели только двумя башнями. Турки
усилили гарнизон крепости, совершали внезапные вылазки, их
подкрепления прибывали и во время осады, чему не могли
помешать русские, не имея флота. Началась подготовка
к штурму, приступили к рытью траншей. Штурм 5 августа
окончился неудачей. Русская артиллерия не смогла
пробить крепостных стен, а отряды штурмовавших
действовали несогласованно. Петр проявлял нетерпение, но и
повторный штурм в конце сентября не принес успеха.
В начале октября осада Азова была снята, и через месяц
с небольшим войска Петра вернулись в Москву.
Неудача русских войск под Азовом не смутила Петра.
Он первым в ироничной форме назвал это военное
выступление «походом о невзятии Азова». Трезвый анализ
позволил установить серьезные недостатки в обучении войск.
Это и слабая инженерная подготовка, и низкая выучка
войск, и слабая система управления войсками, и отсутствие
флота.
Началась подготовка ко второму Азовскому походу.
Теперь Петр назначил только двух командующих.
Сухопутными силами командовал генералиссимус Алексей
Семенович Шеин и флотом (которого пока еще не
существовало) — Франц Лефорт. Первый из них сделал обычную
придворную карьеру и ни разу не был на полях сражений.
Второй, человек сугубо сухопутный, никогда не утруждал
себя излишними заботами, тем более по морской части. Все
это, однако, не имело большого значения, поскольку оба
командующих были только подставными лицами — всеми
делами распоряжался сам Петр. По высочайшему
указанию царя войскам надлежало собраться в Преображенском
к 1 декабря. При этом в порядок мобилизации воинов Петр
ввел новшество — в армию могли вступать по своему
желанию холопы, сразу же получавшие личную свободу.
Особенно трудным делом оказалось строительство
военного флота: не было ни обученных специалистов, ни
опыта, ни денежных средств. Только энергия и
неукротимая воля Петра смогли справиться с этой дерзкой по своему
замыслу задачей. По инициативе Петра Боярская дума
приняла историческое решение: «Морским судам быть».
На корабельные верфи в Воронеж было согнано несколько
тысяч плотников. После похорон своего брата Ивана в
конце января 1696 г. туда отбыл Петр. Он не давал никому
даже малейшего послабления в работе, сам с топором в ру-
544
ках трудился самоотверженно. За зиму было построено
2 крупных корабля, 23 галеры и более тысячи барок и
мелких судов.
В начале мая собранная в Воронеже армия (по
численности она была вдвое больше прошлогодней) и военный
флот, состоявший по преимуществу из галер, двинулись на
юг. В конце месяца войска расположились под стенами
Азовав сохранившихся от первой осады траншеях и начали
обстрел крепости. Казаки на малых судах напали на
разгружавшиеся у стен крепости турецкие корабли и
уничтожили их. После этого русская военная эскадра
блокировала, выйдя в море, стоявшие на рейде турецкие корабли
с 4 тыс. пехотинцев и запасами снаряжения и
продовольствия. 19 июля 1696 г. после двухмесячной осады Азов
капитулировал. Взятие крупной турецкой крепости было
большим военным и внешнеполитическим успехом
русских. Но это еще не обеспечивало выхода в Черное море —
его прочно запирала Керчь, овладеть которой трудно было
без надежных союзников.
Победу под Азовом торжественно отметили в Москве.
Распорядок этого торжества установил сам Петр. Была
выстроена грандиозная по тем временам триумфальная
арка, разукрашенная античными фигурами и победными
текстами. Длинные колонны воинов, пеших и конных,
проследовали под аркой и прошли через всю Москву.
Солдаты волокли по земле 16 турецких знамен, захваченных
в Азове. Зрелище было внушительным и ярким, но для
москвичей оно оставалось непонятным — они привыкли
к религиозным шествиям с иконами и высшим
духовенством, облаченным в сверкающие золотом и драгоценными
камнями ризы и головные уборы. Особенно сильное
удивление и даже горькое разочарование вызвал у москвичей тот
несуразный, по их мнению, факт, что торжественную
процессию открывал развалившийся в карете «князь-папа»
Никита Зотов, а сам государь в чине капитана (он получил
это повышение в звании за Азов) следовал пешим за
адмиралом Лефортом. Петр был в черном немецком платье,
в шляпе с белым пером и с протазаном * на плече.
Со взятием Азова у Петра появились новые заботы.
Прежде всего он окончательно и навсегда уверовал в силу
военно-морского флота и стремился продолжить его
строительство с еще большим размахом. Достаточных средств
* Протазан — копье с плоским и длинным металлическим
наконечником. В XVII в. являлся оружием телохранителей монархов. В
России в XVIII в. был почетным оружием штаб- и обер-офицеров.
18 Заказ № 864
545
для этого казна не имела. Тогда Петр предложил Боярской
думе «схватить фортуну за власы» и изыскать деньги на
постройку новых кораблей. Бояре возложили сооружение
флота на «кумпанства» из светских и духовных
землевладельцев. Последние, естественно, бремя этих расходов
переложили на своих крестьян.
Вторая забота заключалась в том, чтобы удержать Азов
и утвердиться на берегах Азовского моря. С этой целью
Боярская дума вынесла приговор о переселении в
завоеванную крепость 3 тыс. стрельцов с семьями. В качестве
гавани для будущего морского флота Петр выбрал
Таганрог, где началось большое строительство, потребовавшее
новой мобилизации трудового населения и денежных
средств.
Государству, создающему свой флот, нужны были
офицерские кадры, хорошо знавшие военно-морское дело
и владевшие профессией кораблестроителей. И Петр
посылает молодых людей учиться морскому делу в Голландию,
Венецию и Англию. По его указанию немедленно был
составлен список достойных кандидатур. В него были
включены 35 молодых стольников, из которых 23 имели
княжеские титулы. Для этих волонтеров Петр
собственноручно составил инструкцию по обучению.
Петр упорно стремился найти среди европейских
держав союзников в войне против Турции. В декабре
1696 г. было решено предпринять в Европу
дипломатический демарш, который впоследствии получил
наименование Великого посольства. Помимо чисто дипломатических
перед ним ставились и другие, „более практические
задачи — наем матросов, капитанов' кораблей, корабельных
мастеров, покупка пушек, ружей и различных
инструментов. Посольство тщательно готовилось: шла переписка
с правительствами стран, где намеревались побывать
русские представители, изучались документы
дипломатических архивов, составлялись инструкции, приобретались
дорогие подарки для западноевропейских
высокопоставленных вельмож, комплектовался штат послов.
В Москве в это время произошли два события,
связанные с начинаниями Петра. В келье подмосковного
Андреевского монастыря у старца Авраамия собирался
кружок собеседников, осуждавших поведение царя. Авра-
амий обратился с посланием к Петру, в котором сообщал
ему о недовольстве и ропоте подданных государя,
сокрушался по поводу его «непотребного» поведения и просил у
него личной аудиенции. Вместо встречи е царем Авраамий
попал в застенок Преображенского приказа. Остальные
546
келейники отделались легкими наказаниями, поскольку их
собеседования не представляли серьезной опасности для
государства.
Вторым, более важным событием был заговор
полковника Цыклера, раскрытый в феврале 1697 г. К нему были
причастны чиновные и родовитые люди, среди них
окольничий Алексей Соковнин, боярин Матвей Пушкин, их
родственники. Цыклер, иноземный карьерист, начал
службу в России в 1671 г. Принимал активное участие в
восстании стрельцов в мае 1682 г. на стороне Софьи. В 1689 г.
вовремя перебежал в лагерь Петра, после чего был
полковником стрелецкого полка. Затем получил чин думного
дворянина и был назначен в Верхотурье на должность
воеводы. После возвращения Цыклера в Москву Петр
направил его в Азов и на строительство морской гавани
в Таганроге (государь, по-видимому, все еще помнил о
связях полковника с Милославскими и не доверял ему).
Относительно медленное продвижение по службе вызвало
у Цыклера обострение его прежней неприязни к Петру,
которую активно подогревали его сообщники —
родственники по линии жены. Было решено убить Петра.
Исполнителей заговора Цыклер пытался найти среди стрельцов,
с которыми продолжал поддерживать связь.
Как только заговор был раскрыт, Петр принял личное
участие в его расследовании. Главных заговорщиков
ожидали жестокие пытки и смертная казнь.
Вдохновителем преступного замысла Цыклера Петр
считал давно умершего Ивана Милославского. Поэтому по
повелению царя гроб этого боярина извлекли из могилы,
положили в запряженные свиньями сани и, доставив в Пре-
ображенское к месту казни, установили под эшафотом. Во
время казни кровь осужденных ручьями стекала на
останки Милославского. А на следующий день головы
казненных, насаженные на колья, были выставлены в Москве на
всеобщее обозрение. Матвей Пушкин избежал смерти. Все
его имущество было отписано в казну, а сам он лишен
боярства и сослан в Енисейск.
Эти события не помешали подготовке Великого
посольства. Петр решил сам отправиться в его составе за границу
и включил себя инкогнито в список 35 волонтеров под
именем Петра Михайлова. В ранге первого посла ехал
Лефорт, имевший многочисленные связи за рубежом.
Вторым послом был определен опытнейший дипломат,
руководитель Посольского приказа Федор Алексеевич Головин.
Роль третьего посла отводилась думному дьяку Прокофию
Возницыну, ранее побывавшему в Турции, Польше, Ав-
18*
547
стрии и Венеции. Но и при наличии трех высоких
послов фактическим руководителем всей поездки оставался
Петр.
НАЧАЛО ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПЕТРА I
В первых числах марта 1697 г. посольство отправилось
в путь. В его штат входил многочисленный
обслуживающий персонал — переводчики, священники, лекари, повара
и даже карлы. Общая численность посольства с охраной
превышала 250 человек.
Через Лифляндию (Ригу) и Курляндию (Митаву)
посольство прибыло в Кенигсберг. Здесь Петр имел тайное
свидание с бранденбургским курфюрстом Фридрихом III.
Переговоры посольства закончились заключением устного
союза, только не против Турции, как предполагали русские
раньше, а против Швеции. Это был первый шаг к
изменению внешнеполитической ориентации России с южного
направления в сторону Прибалтики. Государь имел также
встречу с принцессой Софией-Шарлоттой, хорошо знавшей
утонченные нравы двора Людовика XIV. Он понравился ей
своей естественностью и непосредственностью, хотя и не
умел пользоваться салфеткой во время обеда.
В начале августа Петр прибыл в Голландию,
богатейшую в то время страну Европы, славившуюся своей
обширной торговлей и развитой промышленностью. На
целую неделю государь опередил свое посольство и сразу
же направился в центр кораблестроения — город Саардам.
Здесь, обрядившись в простое платье горожан, он
ознакомился с верфями, осмотрел лесопильные и бумажные
мельницы и начал работать простым корабельным
плотником. В небольшом Саардаме Петру, конечно, не удалось
сохранить свое инкогнито. По высокому росту и
выразительной внешности его легко узнавали голландцы,
побывавшие в Москве. За ним с интересом наблюдали все —
и местные жители, и специально приезжавшие посмотреть,
как русский царь орудует топором или управляет яхтой.
Повсюду он проявлял любознательность и часто спрашивал
о том, что значительно превышало познания тех, к кому он
обращался с расспросами. Его тонкая наблюдательность
и особый дар понимания не уступали его необыкновенной
памяти. Многие поражались особой ловкости его в работа,
548
которой он превосходил иногда даже более опытных в
данном деле людей. Так, рассказывают, что, находясь на одной
бумажной мельнице и осмотрев все интересовавшее его,
царь взял из рук мастера форму, которой тот черпал
бумажную массу, и отлил такой образцовый лист бумаги, что
никто другой не сумел бы сделать это лучше.
В Амстердам русское посольство торжественно
вступило 16 августа 1697 г. В его свите в кафтане, красной рубахе
и войлочной шляпе находился и Петр, прибывший из Са-
ардама. Начались дипломатические переговоры,
длившиеся до ноября. Послы встречались четыре раза, но
результаты этих встреч были малоутешительными. Каждый раз
правительство Голландии вежливо, но твердо отказывалось
помочь России в ее войне против Турции, мотивируя это
тем, что Голландия не имеет ни денег, ни лишнего оружия,
поскольку она только что закончила трудную войну с
Францией. Что касается «железных мастеров» и
специалистов по морскому делу, то их переход на русскую службу
усложнялся незнанием русского языка.
Более успешно обстояло дело с обучением волонтеров
и отношением влиятельных голландцев к самому царю
Петру. Этому в значительной мере способствовал Андрей
Виниус, сын того голландского купца и промышленника
Виниуса, который еще при Алексее Михайловиче основал
под Тулой первый на Руси железоделательный завод с
доменным процессом. Андрей Виниус к концу XVII в. достиг
на русской службе огромного успеха — он стал близким
другом Петра, заведовал Сибирским приказом, был
«начальным человеком» всей почты России, руководил Апте-'
карским приказом и опекал русскую артиллерию. В
Амстердаме у Виниуса были близкие друзья, в том числе
известный географ Николас Витсен, ставший автором
знаменитой Шовой ландкарты Северной и Восточной Татарии
1687 г.» (вышла в 1690 г.) и отдельной книги «Северная
и Восточная Татария» (вышла в 1692 г. с посвящением
Петру I). Витсен кроме всего прочего занимал должность
бургомистра Амстердама и пост одного из директоров Ост-
Индской компании. Ему не составило большого труда
зачислить Петра и других русских волонтеров на верфь
этой компании. Учитывая пребывание на верфи инкогнито
«столь важной особы», директора компании распорядились
заложить специальный корабль, чтобы ознакомить русских
со всеми этапами его строительства и оснастки.
Пока продолжались переговоры русских послов, Петр
и с ним десять волонтеров работали на верфи, постигая все
премудрости корабельного дела. Среди десятки вместе
$49
с царем долбили бревна и приобретали нужные навыки
Александр Данилович Меншиков и Гавриил Иванович
Головкин. Первый выполнял также обязанности казначея,
присутствовал на приемах и сопровождал Петра во время
осмотра достопримечательностей.
Фрегат, над сооружением которого трудились
волонтеры, в середине ноября был спущен на воду и назван «Петр
и Павел». Князь Куракин видел этот корабль в 1705 г. и
записал, что на нем «уже ходили несколько раз в Ост-Индию
и назад возвратилися».
В Голландии русские волонтеры овладели
практическими навыками кораблестроения, о чем получили
удостоверения. Но Петру этого было мало — он хотел знать и теорию
морского дела. Здесь ему не могли помочь его новые друзья
в Амстердаме. Один англичанин в беседе с царем сказал,
что «сия арзитектура более совершенна в Англии». Этого
было достаточно Петру. С 16 волонтерами он отправился
в страну самых опытных мореплавателей.
В Лондон царь со своими спутниками прибыл 11 января
1698 г. и прожил здесь четыре месяца. Большую часть
времени он использовал для изучения кораблестроения. Но
помимо верфи Петр неоднократно посещал лондонские
предприятия, Гринвичскую обсерваторию, Монетный двор.
Внимание царя к астрономии объяснялось ее связью с
мореплаванием, а на Монетном дворе Петр заинтересовался
машиной для чеканки монет, недавно изобретенной в
Англии. Управляющим Монетным двором был в то время
Исаак Ньютон. Историки считают, что у Петра была
возможность встречаться и беседовать с выдающимся ученым.
Бывал царь и в парламенте, и в Оксфордском университете,
и в Английском королевском обществе, являвшемся
центром научной мысли. С английскими купцами Петр вел
переговоры о предоставлении им монополии на торговлю
в России табаком. Раньше табак в России считался
«богомерзким зельем» и за его употребление жестоко
наказывали — вырывали ноздри, били кнутом. Однако число
курящих постепенно росло. Потом закурил и сам царь.
Наказания за курение прекратились. Сначала Петр объявил
торговлю табаком государственной монополией, а в
Лондоне запродал ее английским купцам.
Пребывание Петра в Англии было тоже инкогнито. Но
это не мешало ему встречаться со многими знатными
англичанами. Несколько неофициальных встреч было и с
английским королем. Известный художник Готфрид Кнел-
лер, ученик прославленного Рембрандта, написал портрет
русского государя.
550
Жизнь Петра в Англии была насыщена важными
и полезными заботами. В этой связи один из его
современников писал: «Большая привязанность монарха к
серьезным делам всегда удаляла его от известных удовольствий
и развлечений; их он избегал очень ловко, несмотря на все
усилия прекрасных придворных дам, делавших попытки
понравиться ему и готовых подарить свою любовь великому
монарху, прибывшему из далекой страны. Впрочем,
уверяют, что одной из дам все же удалось достигнуть своей
цели». Этой «счастливой» и ловкой дамой оказалась
актриса «Петиция Кросс. С ней царь имел кратковременную
связь. Надо сказать, что и в этом довольно щекотливом
деле Петр остался верен себе. Когда настало время
уезжать, Меншиков от имени Петра подарил ей 500 гиней
(4 тыс. рублей). Последняя осталась недовольна подарком
и жаловалась на скупость русского царя. Узнав об этом,
Петр ответствовал своему другу: «Ты думаешь, Меншиков,
что я такой же мот, как и ты. За 500 гиней у меня служат
старики с умом и усердием, а эта худо служила».
Александру Даниловичу ничего не оставалось, как только
согласиться с тем, что «какова работа, такова и плата».
Петр оставил Англию 25 апреля 1698 г. и вернулся
в Голландию. Здесь его ждали неприятные новости. В
марте в четырех стрелецких полках, посланных из Азова
к западным границам, вспыхнул мятеж. Восставшие
выбрали из своей среды 175 стрельцов и послали их в Москву
с жалобами на тяготы службы, задержку жалованья и
«бескормицу». В правительственных кругах возник
переполох, усугублявшийся еще тем,* что от царя слишком долго
не было известий. Последнее обстоятельство объяснялось
всего лишь задержкой почты из-за наступившего
половодья. Но по Москве пошли слухи о гибели Петра.
Конфликт со стрельцами правительство уладило
сравнительно легко — им выдали жалованье, и их
многочисленная делегация возвратилась в полки. Ромодановский
сообщил об этом Петру 8 апреля, но последний получил
донесение только 25 мая. Царь остался недоволен тем, что
друзья его в Москве поддались панике и не произвели
надлежащего розыска. В своих ответах он упрекал в этом
не только Ромодановского, но и Андрея Виниуса.
Вторая неприятная новость касалась антитурецкого
союза, ради укрепления которого русские предприняли
свою поездку за рубеж. Петр узнал в Амстердаме, что
союзники России Австрия и Венеция решили подписать
с Турцией мирный договор. Он догадывался, что эта
мирная инициатива, предпринятая без России, будет потом
551
осуществляться за счет интересов последней. Петр
посчитал поэтому необходимым отправиться на переговоры
с союзниками.
Вместе с посольством царь выехал из Амстердама
в Вену. Путь туда лежал через Лейпциг, Дрезден и Прагу
и занял свыше месяца. Переговоры с австрийским двором
Петр взял на себя. Состоялось его свидание с императором
Леопольдом I. Однако добиться удовлетворительных
результатов ему не удалось. Правительство Австрии твердо
решило выйти из войны, о чем уже давно велись
сепаратные переговоры с Турцией. Чтобы ие оставаться в полной
изоляции, Петр согласился на участие ^России в
предстоящем мирном конгрессе.
Оставалась еще надежда на Венецию. Петру хотелось
побывать в этом красивейшем городе Европы, чтобы
ознакомиться с высокоразвитым кораблестроением, галерным
флотом и арсеналами. Но 15 июля была получена
московская почта. В ней князь Ромодановский сообщал, что
четыре стрелецких полка, поднявших мятеж в марте, снова
вышли из повиновения и теперь в полном составе идут на
Москву. Петр решает немедленно вернуться в Россию,
чтобы самому навести должный порядок. 19 июля, не
сообщая причин своего отъезда, он покинул Вену.
Возвращение в Москву было поспешным, Петр мчался
и день, и ночь, делая остановки только для обеда и смены
лошадей. В Кракове его догнал курьер из Вены,
сообщивший царю, что восставшие стрельцы разгромлены под
Новым Иерусалимом Алексеем Шейным и зачинщики
бунта наказаны. После этого путь в Москву был для Петра уже
более спокойным. В Раве Русской он задержался — здесь
у него была встреча с саксонским курфюрстом и польским
королем Августом II.
Петр I и Август II во многом были схожи. Не так давно
им исполнилось по 25 лет. Оба имели богатырский рост,
отличались огромной физической силой и избытком
кипучей энергии. Только использовали они свои данные по-
разному. Петр не гнушался черновой, изнурительной
работы, учился владеть топором, жадно интересуясь всем, что
может стать полезным для родины. Август II тратил свою
энергию на удовольствия. И заграничные путешествия
предпринимались им для других целей: в Мадриде он
пленил темпераментных испанок, демонстрируя силу и
ловкость тореодора, в Венеции зарекомендовал себя
любвеобильным повесой. Отличался Август обворожительным
обхождением, способностью быть деликатным
собеседником и проявлять большую изобретательность для получе*
552
ния удовольствий. Неудивительно, что оба, и хозяин и
гость, воспылали взаимной симпатией.
В Раве Петр не только развлекался со своим новым
другом. Его беседы о внешней политике с Августом без
свидетелей, с глазу на глаз, завершились устным союзом
против Швеции — этим было заложено основание
будущего Северного союза.
Поворот внешнеполитической ориентации Петра
объяснялся трезвой оценкой обстановки, сложившейся в то
время в Европе, и насущными интересами России. Морские
державы Голландия и Англия отказались помогать
русским в войне против Турции. Занятые подготовкой к войне
с Францией, они втайне подталкивали Австрию к миру
с Турцией. О позиции Австрии уже говорилось. В этих
условиях России надлежало добиваться выхода к морю не
на юге, а на севере и искать новых союзников для войны со
Швецией.
Убежденный в правильности такого решения,
довольный встречей и переговорами с Августом II, Петр 25
августа 1698 г. прибыл в Москву, прибыл тихо, незаметно, без
торжественной встречи. Первым делом он навестил
Гордона, побывал у фаворитки Анны Монс и только после этого
отправился в Преображенское. Свою законную супругу
Евдокию, которая все еще продолжала надеяться на
счастливую для себя перемену в Петре, он не захотел
видеть.
В столице о прибытии Петра узнали на следующий
день. Бояре поспешили в Преображенское поздравить
Петра с благополучным возвращением. И тут произошло
неожиданное для всех: принимая поздравления, государь
велел подать ему ножницы и начал собственноручно
обрезать бороды у поздравлявших. Первым лишился бороды
боярин Шеин, командовавший правительственными
войсками, недавно разгромившими мятежные стрелецкие
полки. Остался без бороды и «князь-кесарь» Ромодановский.
Потом очередь дошла и до других бояр. Через
несколько дней операция обрезания боярских бород
повторилась.
Можно подумать, что стрижка бород была мелкой
прихотью царя, не заслуживавшей серьезного внимания.
Но при этом надо вспомнить, что культ бороды у русских
создала православная церковь, считавшая ее «богом
данным украшением». Современник Петра патриарх Адриан
объявил брадобритие смертным грехом, а безбородых
людей называл котами, псами и обезьянами. А теперь сам
государь не только стриг бороды у ближних бояр, но и офи-
553
циально объявил брадобритие обязательным для всего
населения, кроме духовенства и крестьян.
Начался тот замечательный по своему содержанию
процесс, о котором В. И. Ленин писал: «...Петр ускорял
перенимание западничества варварской Русью, не
останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против
варварства» .
Новшество с брадобритием население встретило
молчаливым и упорным сопротивлением. Борода стала знаменем
старины, негласной формой протеста против еретических
нововведений. Правительству пришлось ввести налог на
ношение бороды. Богатым купцам она стоила 100 руб. в год,
дворянам и чиновникам — 60, остальным горожанам —
30 руб. При въезде в город и выезде из него
крестьянин платил за бороду по копейке. Была выбита
металлическая бляха, свидетельствующая об уплате налога с
бороды.
Другая важная акция, предпринятая Петром после его
поездки за границу, касалась его семейного положения.
Еще до отъезда за рубеж он решил порвать свои отношения
с супругой Евдокией. Уладить этот щекотливый вопрос
Петр поручил своим друзьям, остававшимся в Москве.
Однако Евдокия не захотела по собственному желанию
уходить в монастырь. Даже руководивший политическим
сыском Ромодановский, в распоряжении которого
находились застенки Преображенского приказа, не смог склонить
ее к тому, чтобы исполнить желание царя и добровольно
принять схиму. 28 августа у Петра была беседа с женой,
продолжавшаяся четыре часа. Содержание этого разговора
осталось неизвестным, но три недели спустя скромная
карета без всякой свиты доставила Евдокию из Кремля
в Суздаль, где она была пострижена в монахини женского
Покровског© монастыря под именем Елены.
Особенно важное значение Петр придавал последнему
восстанию стрельцов. В отношениях между царем и
стрельцами их прежняя неприязнь уже давно переросла в
постоянную подозрительность и открытую ненависть. Для Петра
стрелецкое войско было не только анахронизмом, но и той
реальной силой, которая уже не раз покушалась на его
жизнь. Для стрельцов Петр был тем безжалостным
деспотом, который поломал все их жизненные устои, лишил их
всех прежних привилегий. Занимаясь помимо службы
торговлей и промыслами, они привыкли жить в Москве,
в полном достатке, в кругу своей семьи. Теперь их
отправили сначала в Азов, потом в район Великих Лук. Семьи их
жили впроголодь, служба с каждым днем становилась
554
более тяжкой. А причина, как они мыслили, была все та
же — их непримиримый государь.
Петр остался недоволен тем поспешным розыском,
который учинил над стрельцами боярин Шеин и после
которого главные зачинщики бунта были казнены, а все
остальные стрельцы разосланы по разным городам и
монастырям. Теперь он решил не только начать новое
расследование причин восстания, но и сам повел дело. При этом
Петр склонялся к тому, что все стрельцы, служившие
в четырех восставших полках, независимо от степени их
участия в мятеже заслуживают смертной казни.
По приказу царя обреченные на смерть стрельцы были
доставлены в столицу. В общей сложности их набралось
1041 человек. Со второй половины сентября 1698 г. в 20
застенках Преображенского приказа вместе с Петром вели
розыск его доверенные люди князья Ф. Ю. Ромодановский,
М. А. Черкасский, В. Д. Долгорукий, П. И. Прозоровский
и др.
В ходе расследования была установлена причастность
к стрелецкому мятежу царевны Софьи и ее сестры Марфы
Алексеевны. Их допрашивал Петр. Зная, что у государя нет
прямых улик, они упорно отрицали свою связь со
стрельцами.
Первая массовая казнь стрельцов состоялась 30
сентября, вторая — 11 октября. Всего смерти было предано
799 стрельцов. В казнях принимали личное участие и Петр,
и его приближенные.
Исполняя волю государя, князь Ромодановский отсек
четыре стрелецких головы; Голицын, по неумению рубить,
увеличил муки доставшегося ему осужденного. А
Александр Меншиков хвастался, что обезглавил 20 человек.
Москва долгое время пребывала под гнетущим
впечатлением массовых казней. В течение пяти месяцев не
убирались трупы повешенных и колесованных. У окон
кельи Сусанны (так назвали царевну Софью после ее
пострижения) мерно раскачивались трое мертвецов. В их
руки были вложены листы бумаги — они должны были
напоминать монахине о ее письме, адресованном
стрельцам.
После казни мятежных стрельцов было покончено
и с оставшимся московским стрелецким войском. В
феврале 1699 г. оно было расформировано и навсегда прекратило
свое существование. Со стрельцами Петр поступил
жестоко, таковы были нравы XVII в. Новое беспощадно
прокладывало себе дорогу в будущее.
Петра ожидали и более драматические события. Ему
555
придется выбирать между собственным сыном —
наследником престола и интересами России. И он пожертвует
сыном во имя неотложных перемен в стране.
Главной заботой Петра оставалось кораблестроение —
ему, как корабельному мастеру, хотелось воочию увидеть
и оценить ход строительства новых кораблей. Он
отправился в Воронеж, на верфи. Всеми работами там руководил
прибывший из Архангельска Федор Апраксин. Недавно
тихий и сонный городок заметно изменился, разросся,
зашумел и стал походить на настоящий центр
кораблестроения. Однако первое благоприятное впечатление быстро
рассеялось. Масса крестьян, мобилизованных на
строительство, не имела жилья и нормального питания.
Участились случаи их бегства, не хватало рабочих рук, сроки
строительства срывались. Особенно остро сказывалось
отсутствие должного количества квалифицированных
мастеров, вследствие чего качество построенных кораблей было
настолько низким, что даже их внешний вид невыгодно
отличался от тех морских судов, какие видел царь в
Голландии и Англии.
К Рождеству Петр вернулся в Москву. Начались
веселые похождения так называемого всепьянейшего собора.
Компания в количестве двухсот человек на санях,
запряженных свиньями, собаками, козами и даже медведями,
разъезжала по столице, славя бояр и богатых купцов.
«Всепьянейший собор» комплектовался из пьяниц, обжор,
шутов и дураков. Его «князем-папой» был сначала Матвей
Нарышкин, «муж глупый, старый и пьяный», а потом —
Никита Зотов, тоже выдающийся пьяница. Петр в
иерархии собора занимал чин протодьякона и исправно
отправлял свою должность.
Как объяснить смысл этих более чем нескромных забав
Петра? Некоторые предполагали, что царь специально
спаивал людей своего окружения, чтобы выведать, что
«у пьяного на языке». Другие считали — государь
демонстрацией этой оргии предостерегал своих сановников от
порока пьянства. Третьи склонялись к тому, что Петр
таким образом высмеивал настоящего папу римского и его
кардиналов. Думается, игры в «князя-папу» объясняются
прежде всего недостатками воспитания Петра, его грубыми
вкусами и попытками найти выход своей неуемной
энергии.
556
ПОЛИТИКА ГЛУБОКИХ
ПРЕОБРАЗОВАНИИ ПЕТРА I
XVIII столетие началось для России введением нового
календаря. До этого счет годам велся «от сотворения
мира», которое по летосчислению православной церкви
произошло за 5508 лет до рождества Христова. Новый год со
времен Ивана III начинался осенью, 1 сентября, и ничем не
отличался от обычного, проходил без каких-либо торжеств.
Теперь все стало по-иному, 20 сентября 1699 г. Петр
подписал указ: впредь лета исчислять с «нынешнего генваря
с 1 числа от рождества Христова 1700 года» (так уже было
установлено во многих европейских странах). В знак
«доброго начинания» предписывалось торжественно встречать
Новый год. По всем большим улицам Москвы перед
воротами знатных людей надлежало «учинить некоторые
украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых,
даже людям скудным каждому хотя по деревцу, или ветве
на вороты, или над храминою своей поставить, на Красной
площади огненные потехи учинить и стрельбу чинить».
Боярам, окольничим, думным и знатным дворянам, а также
купцам было приказано «каждому на своем дворе из
небольших пушечек... учинить троежды стрельбу и
выпустить несколько ракетов».
В праздновании Нового года Петр принял личное
участие. Первого января он приказал построить на Красной
площади солдатские полки, а к Кремлю доставить не менее
двухсот пушек. Пальба из этих пушек продолжалась шесть
дней. Устройством фейерверка, так поразившего своей
огненной красотой всех горожан, занимался сам государь.
Нашлись и недоброжелатели, которые отнеслись к
реформе календаря отрицательно, поскольку по старому
летосчислению новое столетие начиналось позже на восемь
лет, и обвинили Петра в том, что он «у Бога восемь лет
украл».
В первой четверти XVIII в. наиболее характерным для
России было дальнейшее развитие ремесел и
мануфактурного производства, а также рост товарности сельского
хозяйства. В то же время страна не могла еще преодолеть
сильного технико-экономического отставания от стран
Запада. В России сохранялись феодальные отношения, а
элементы капиталистического производства были еще слабы,
на Западе же с успехом утверждался капитализм.
В сельском хозяйстве страны рост производства
осуществлялся за счет распашки и включения в постоянную
557
обработку новых плодородных земель на юге и востоке
и развития товарного овцеводства в южных районах России
и на Украине» Кроме того, возросшие потребности
государства в сырье для отечественной промышленности вызвали
распространение таких технических культур, как лен и
конопля. По указу правительства от 1715 г. посевы льна
и конопли увеличивались во всех губерниях. Поощрялось
также выращивание табака и развитие коневодства.
В условиях долгой Северной войны крепостные
крестьяне несли тяжкие повинности. Царским указом о
единонаследии (1714 г.) все дворянские поместья превращались
в вотчины, земля и крестьяне на ней становились личной
собственностью помещика. В погоне за наивысшей
прибылью феодалы выбирали наиболее выгодную форму
эксплуатации крестьян. Страна отчетливо разграничивалась
на две зоны ведения крепостного хозяйства: в менее
благоприятных для земледелия районах Нечерноземной зоны
феодалы переводили своих крестьян на денежный оброк,
а на плодородных землях Юга расширялась барская
запашка земель и увеличивались дни барщины.
Государственные повинности сельского населения
также возрастали. На плечи крестьян ложилась основная
тяжесть налогов и многих других поборов. В будничную
трудовую жизнь деревни часто вторгались воинские
команды, прибывавшие выколачивать с крестьян недоимки.
Издавалось множество указов о мобилизации крестьян на
всякого рода работы, об очередных и внеочередных
призывах рекрутов.
После указа о единонаследии завершился процесс
консолидации класса феодалов в единый правящий класс —
сословное дворянство. Это укрепило его господствующее
положение в стране. Но теперь дворяне были обязаны
постоянно и пожизненно находиться на государственной
службе. Дворянин мог оказаться и солдатом в армии, и
матросом на корабле, и плотником на корабельной верфи; его
могли послать в далекую и нелегкую экспедицию в Сибирь,
на Камчатку, в Среднюю Азию, на строительство
укреплений или каналов. У некоторой, особенно
аристократической, части дворянства такая служба вызывала
недовольство. Именно это обстоятельство и привело часть
дворянского сословия в оппозицию к преобразованиям Петра I.
В промышленности страны в рассматриваемый период
произошли существенные изменения. Ремесленное и
мелкое товарное производство посада и крестьян уже не могло
удовлетворить возросших потребностей внутреннего и
внешнего рынка. И на базе ремесла, путем его превращения
558
в мелкотоварное производство и последующего
укрупнения, выросла мануфактурная промышленность.
Своеобразие состояло в том, что мануфактуры содержали в себе
одновременно признаки и нового капиталистического
развития, и отношений крепостнического строя. Так, частный
наем рабочих, денежная оплата их труда, пользование
орудиями производства, предоставляемыми
предпринимателями,— это черты капиталистического предприятия.
Использование в русской мануфактуре рабочих из
посессионных (навечно закрепленных за предприятием),
приписных, оброчных или помещичьих крестьян — это
признаки полукрепостнического предприятия.
«Отсутствие научно обоснованной статистики в
XVIII в. лишает нас возможности привести достаточно
точные цифровые данные о числе мануфактурных
предприятий (имеются в виду централизованные мануфактуры).
Для XVII в. в литературе называется 20—30 мануфактур,
но это заниженная цифра. По-видимому, можно говорить
не менее чем о 65 мануфактурах. В советской литературе
указывалось на 205 предприятий, существовавших при
Петре I» 173.
Такое быстрое развитие промышленности
обеспечивалось протекционистской политикой Петра, ограждавшей
русскую мануфактуру от конкуренции иностранных
товаров. Продукция мануфактур шла прежде всего на
удовлетворение казенных заказов. Правительство предоставило
мануфактуристам целый ряд льгот: освободило их от
некоторых повинностей и казенных служб; подчинило их
деятельность непосредственно коллегиям; лишило
местную администрацию права вмешиваться в дела
мануфактур; самое главное — разрешило использовать на
предприятиях подневольный труд крестьян.
Мануфактуры делились на казенные, купеческие и
помещичьи. Их различие заключалось в применении разных
категорий работных людей. Казенные предприятия
использовали труд государственных крестьян, навечно
закрепленных за предприятиями, а также приписных крестьян,
рекрутов и свободных наемных мастеров. На купеческих
мануфактурах трудился крепостной люд, но по отношению
к предпринимателю выступавший как вольнонаемная
рабочая сила. Помещичьи предприятия обслуживались
крепостными, принадлежавшими помещику.
Главными отраслями мануфактурного производства
были металлургия, металлообработка, судостроение,
оружейная, текстильная и кожевенная промышленность.
Особое место среди всех предприятий занимали металлургиче-
559
ские заводы. В начале века свои потребности в металле
Россия удовлетворяла в основном за счет его ввоза из-за
границы. В стране выплавлялось всего лишь 150 тыс. пудов
черного металла. К концу правления Петра выплавка
металла выросла в пять с лишним раз и составила 800 тыс.
пудов. Это позволило с 1722 г. экспортировать железо за
границу.
Основным центром металлургии стал Урал — край,
богатый рудой, огромными лесными массивами и
разветвленной речной сетью. Лес нужен был для получения
древесного угля, на котором производилась плавка
металла. На реках возводились заводские плотины, сила
падающей воды использовалась для машин, приводящих
в движение рабочие механизмы.
Были металлургические предприятия также в Карелии
и в районе Липецка. Но руды здесь были более бедные,
и производство металла обходилось дороже. Однако многое
искупалось их близостью к промышленным центрам —
месту потребления.
Первоначально металлургические заводы строились за
казенный счет, потом значительная их часть передавалась
на льготных условиях частным предпринимателям.
Хорошо известна на Руси династия Демидовых.
Родоначальником ее был тульский кузнец-оружейник Никита Демидович
Антуфьев (1656—1725). Молва донесла до нас историю
первой встречи Петра с Никитой. Царю привезли из-за
границы великолепной работы пистолет, у которого вскоре
сломался курок. Государь долго и безуспешно искал
мастера, чтобы исправить эту досадную поломку. Ему
посоветовали обратиться к тульскому кузнецу Никите Демидову.
По пути в Воронеж Петр завернул в Тулу, отыскал
указанного умельца и оставил ему сломанный пистолет. На
обратном пути в Москву Петр заехал за готовой работой.
Мастер вручил царю исправный пистолет. Государь
внимательно осмотрел его, остался доволен и, похвалив
оружейника, невольно произнес: «А пистолет-то какой! Доживу ли
я до тех дней, когда и у меня на Руси будут вот так
работать». «Авось мы и сейчас против немца постоим»,—
спокойно ответил царю тульский умелец. Петру слова
мастера показались пустым бахвальством. Он вспылил
и в сердцах ударил его, приговаривая: «Сперва сделай,
мошенник, а уж потом хвались!» Никита не растерялся
и так же спокойно сказал: «А ты, царь, сперва узнай и
потом дерись! Который у твоей милости, тот пистолет моей
работы. А твой заморский — вот этот». С этими словами он
достал из кармана иностранный пистолет и подал его царю*
560
Петр был настолько удивлен и обрадован, что тут же,
попросив прощения, поручил Никите Демидовичу построить
в Туле оружейный завод, для чего приказал выдать 5 тыс.
руб.
Вскоре Никита Демидов перевел свое дело на Урал.
В 1702 г. Петр передал ему казенный Невьянский завод
с землями, лесами и горой Благодать. На заводе срочно
было налажено производство лучших в мире боевых
ружей — до 100 тыс. штук в год. Тут же готовили ядра
и бомбы. Таким образом, Полтавскую битву выиграли не
только русские солдаты — ее еще раньше ковали
уральские мастера.
За короткий срок Демидовы поставили на Урале 20
металлургических заводов. К середине XVIII в. здесь
производили более трети металла, выплавляемого в России.
К концу столетия эта цифра возросла до 40 %. Уралу
принадлежали мировые рекорды по выплавке чугуна на одну
печь, по экономическим показателям расхода сырья.
Демидовское железо — «русский соболь» — пошло в Европу,
К середине XVIII в. Россия по выплавке чугуна вышла на
первое место в мире.
В 1720 г. Демидовы получили дворянское звание,
а к концу века вошли в круг высшей русской знати.
Старший сын Никиты, Акинфий Демидов (1678—1745), с еще
большим успехом продолжал дело отца: построил 9 заводов
на Урале и положил начало горной промышленности на
Алтае. Он умер в чине действительного статского
советника. Его старший сын, Прокопий Акинфьевич (1710—1786),
известен своими ботаническими занятиями. Занимаясь
благотворительностью, он пожертвовал на устройство
воспитательного дома в Москве 1 107 тыс. руб., из которых
250 тыс. пошло на учреждение Московского коммерческого
училища. Брат Прокопия Никита Акинфьевич (1724—
1789) активно покровительствовал наукам и искусству. Их
двоюродный брат Павел Григорьевич Демидов (1736—
1821) отличался любовью к естественным наукам. Он
основал Демидовский лицей в Ярославле и Зоологический
сад в Москве. Племянник Павла Григорьевича Николай
Николаевич Демидов (1773—1828) был на военной службе,
в 1812 г. на свой счет сформировал целый полк и вместе
с ним участвовал в Отечественной войне. По болезни вышел
в отставку. Много способствовал улучшению горного дела,
разведению виноградников и шелководства в Крыму. Его
сын Павел Николаевич (1798—1840) учредил Демидовские
премии при Петербургской Академии наук. Другой его
сын, Анатолий Николаевич (1813—1870),— князь Сан-
561
Донато. Он был известен не только своей
благотворительностью, но и приверженностью к развитию просвещения.
В 1837 — 1840 гг. им была организована научная
экспедиция известных естествоиспытателей в Южную Россию.
В 1840 г. женился на дочери Жерома Бонапарта, короля
вестфальского, младшего брата Наполеона I, принцессе
Матильде де Монфор, но через пять лет развелся с нею.
Княжеский титул его перешел к племяннику Павлу
Павловичу Демидову (1839—1885), который в 1871 — 1876 гг. был
киевским городским головою.
В развитии легкой промышленности при Петре ведущее
место принадлежало нескольким отраслям текстильного
производства. Значительная часть его продукции шла на
удовлетворение нужд регулярной армии и флота.
Крупнейшим центром текстиля стала Москва. Огромный двор
в Хамовниках выпускал парусину для кораблей. Суконный
двор поставлял сукно для солдатских мундиров. Казенная
мануфактура на Яузе давала в год 200—250 тыс. аршин
полотна. Мануфактуры обычно развивались там, где
производилось сырье — в Ярославле, Калуге, Осташкове, По-
чепе. Суконные мануфактуры создавались в районах
овцеводства — Казани, Воронеже, на Украине. Сравнительно
быстро развивалась кожевенная промышленность, кожа
была одной из важных статей экспорта.
Дальнейшая специализация отдельных районов страны
и выход России к берегам Балтийского моря послужили
мощным толчком для развития внутренней и внешней
торговли. Москва по-прежнему оставалась центром
крепнувшего всероссийского рынка — сюда поступали товары
из всех районов страны. Важную роль играли общерусские
ярмарки. Торговля, и прежде всего оптовая, находилась
в руках богатых купцов, хотя одновременно с этим
возрастала роль крестьянской торговли и скупщиков. На
внутренний рынок крестьяне-ремесленники поставляли
полотно, холст, овчины, грубое сукно, гончарные и
кузнечные изделия.
Изменились состав, масштабы и центры внешней
торговли. С Белого моря она переместилась на Балтику.
К внешней торговле подключились прибалтийские порты,
находящиеся в Петербурге, Выборге, Риге, Нарве, Ревеле.
Возвышению Петербурга как торгового порта
содействовала политика Петра, поощрявшего приезд сюда купцов с их
товарами. На долю Архангельска приходилось теперь
только 5 % внешнеторгового оборота страны.
В первой четверти XVIII столетия вывоз русских
товаров за рубеж вдвое превышал ввоз импортных товаров
562
и составлял 4,2 млн руб.— в этом была особенность
внешней торговли России. При этом в экспорте традиционных
товаров (лен, пенька, смола, кожа, холст) возрастала роль
железа и полотна. В числе импортируемых товаров главное
место занимали предметы роскоши — дорогие сукна,
шелковые ткани, виноградные вина, кофе, пряности,
ювелирные изделия, фарфор, хрусталь. Ввозились также
в большом количестве краски для текстильных
мануфактур.
Глубокие социально-экономические изменения начала
XVIII в. послужили предпосылками для широких
преобразований, осуществленных Петром I и его правительством.
Обострение классовых противоречий требовало укрепления
самодержавного аппарата в центре и на местах, создания
боеспособной регулярной армии. Дворянство, занявшее
руководящее место в государстве, добивалось
юридического закрепления своего господствующего положения.
Растущий абсолютизм нуждался в более гибком
централизованном аппарате. Наконец, нарождающаяся буржуазия
была вправе ожидать от правительства, что и ее
потребности тоже будут соответствующим образом учтены. Эти
обстоятельства обусловили проведение реформ не только
в центральном и местном управленческом аппарате, но
и в других сферах социально-экономической и культурной
жизни страны.
Военная реформа. До Петра основу вооруженных сил
страны составляли поместное дворянское ополчение,
созываемое на случай военных действий и потом распускаемое
по домам, и постоянное стрелецкое войско. В XVII
столетии началось создание так называемых полков нового
строя — рейтарских, драгунских и солдатских. В начале
правления Петра в этих полках зарождаются черты
регулярной армии — их комплектование предвосхитило
будущую рекрутскую систему формирования армии. Но такое
формирование не могло быть тогда завершено. В стране
отсутствовало развитое мануфактурное производство,
способное обеспечить армию современным снаряжением и
обмундированием.
В первой четверти XVIII в. старая организация
вооруженных сил России претерпевает коренное изменение —
ликвидируются архаическое дворянское ополчение и
стрелецкое войско и вместо них создается мощная регулярная
армия. Одновременно с этим как часть вооруженных сил
сохраняются украинское, донское, яицкое и терское
казачество, а также иррегулярные национальные формирования
(башкиры и калмыки).
563
К концу царствования Петра в новой регулярной армии
было 126 полков при общей численности 200 тыс. солдат
всех родов оружия. Казачья иррегулярная конница
насчитывала в то время более 100 тыс. человек.
Укомплектование армии производилось только
рекрутскими наборами. По указу от 20 февраля 1705 г. рекруты
брались «со всех городов и уездов, с посадов, с дворцовых
волостей, с вотчин церковных и помещичьих, с
крестьянских и бобыльских, с задворных и деловых», занесенных
в переписные книги. Все податное население ежегодно
обязано было с определенного числа душ (формально с 500,
а в некоторых случаях с 300, 200 и даже 100 человек)
поставлять одного рекрута. Служба в армии была
пожизненной. Жена и дети рекрута выбывали из своего прежнего
сословия и вступали в солдатское сословие.
Население всеми правдами и неправдами уклонялось от
рекрутского набора. Беглецов вначале подвергали
смертной казни, а позже смертная казнь была заменена ссылкой
на каторжные работы. Для рекрута, уличенного в
трехкратном побеге, устанавливалась пожизненная ссылка, а те, кто
убегал впервые или дважды, наказывались плетьми и
ссылались на каторгу на определенный срок. По Воинскому
уставу 1716 г. рекруты, дважды бежавшие со службы,
наказывались вырезыванием ноздрей и бессрочными
каторжными работами, а солдаты подвергались смертной
казни. Но жестокие меры не могли остановить побегов
рекрутов и солдат из армии — слишком тяжелой была
воинская служба, прекращавшаяся только в случае
инвалидности.
Регулярные армейские пехотные и кавалерийские
полки имели единообразные штаты, обмундирование и
вооружение. Их боевая подготовка и действия на поле боя
определялись общеармейским Воинским уставом 1716 г.,
правилами и наставлениями. В этих документах нашли
отражение передовые для того времени идеи по
организации, подготовке и боевым действиям войск. В их разработке
Петр принимал личное участие.
Создание регулярной армии сопровождалось
оснащением ее более современным вооружением. Устаревшая
разнокалиберная артиллерия была заменена орудиями новейших
образцов. В стране значительно возросло производство
артиллерийских орудий, боеприпасов и ружей, что в свою
очередь было связано с бурным развитием отечественной
металлургии. Первоклассное вооружение русской армии
сыграло огромную роль в ее блистательных победах.
Наряду с формированием регулярной армии огромное
564
значение для судеб России имело создание Петром военно-
морского флота. Оно шло невиданно быстрыми темпами и,
что особенно важно, на уровне лучших образцов
кораблестроения того времени. Быстрое развитие флота началось
после завоевания Азова. На Азовском море скоро появился
большой русский флот, корабли которого не раз пересекали
Черное море. Однако дальнейшее развитие флота на
Азовском море было остановлено неудачами Прутского похода
1711 г. Азов был возвращен туркам, мелкие суда отведены
вверх по Дону, а четыре новых больших судна проданы
туркам.
После ухода из Азова Петр обратил свое пристальное
внимание на Балтийское море, где еще раньше началось
строительство флота. Было приказано построить 600
стругов на Волхове и Луге и соорудить верфь на берегу
Ладожского озера. Уже в сентябре 1702 г. здесь были спущены на
воду два фрегата. В 1703 г. строится верфь на берегах
Свири. С основанием города на Неве вся постройка
кораблей сосредоточивается почти исключительно в
Петербурге.
По данным книги «Список русских военных судов
с 1688 по 1870 год», опубликованной в 1875 г., при Петре I
было построено 105 кораблей, 28 фрегатов, 13
бомбардировочных судов, 9 брандеров, 16 яхт, 199 бригантин,
305 галер, 220 других мелких судов.
В документе от 31 октября 1717 г., излагавшем
важнейшее решение о составе русского военно-морского флота,
указывалось, что надлежит быть во флоте унтер-офицеров,
пушкарей и матросов 13 280 человек и такое число
необходимо непременно содержать и ежегодно комплектовать.
На флотскую службу приглашались иностранцы. Так,
в 1704 г. в Голландии было нанято 69 офицеров и 103 унтер-
офицера, в Амстердаме в 1707 г.— 1500 матросов. После
окончания Северной войны все иностранные матросы были
уволены, а численность русских матросов превышала
7 тыс. человек.
Военная реформа при Петре носила сословный
характер. Дворянство было освобождено от рекрутской
повинности. По установившемуся порядку недоросль из
дворян начинал службу солдатом в гвардейских полках,
являвшихся своеобразной офицерской школой. Вскоре он
получал чин гвардейского сержанта, что при переводе
в армию давало ему офицерское звание. Таким образом,
офицерский корпус армии формировался прежде всего из
дворян. По данным, приведенным М. Д. Рабиновичем, до
создания регулярной армии в 1699—1700 гг. ее офицерский
565
состав набирался из следующих контингентов: дворянства,
составлявшего офицерский корпус поместной
(дворянской) конницы и основную массу командного состава
пехоты-и конницы войск «нового (иноземного) строя»;
выходцев из военных служилых людей «по отечеству», по
существу мелкопоместных дворян — рейтар, копейщиков,
гусар, драгун, составляющих часть офицерства конницы
«нового (иноземного) строя»; военных служилых людей
«по прибору» —солдат, городовых казаков, стрельцов и
пушкарских чинов, из которых происходила часть
командного состава пехоты «нового (иноземного) строя»,
стрелецкого войска и городовых гарнизонов; иноземцев,
сохранивших свое вероисповедание или принявших православие
(«новокрещенов») 174.
В общей сложности штат 1720 г. определял офицерский
корпус полевых и гарнизонных войск в количестве 5286
человек. С введением в 1722 г. Табели о рангах все русские
офицеры, в том числе выходцы из непривилегированных
сословий, влились в состав шляхетства (дворянства).
В Морскую академию, как правило, принимали тоже
дворян, ибо русская регулярная армия того времени
создавалась не только для решения внешнеполитических задач,
но и для охраны существующего строя и защиты интересов
господствующих классов.
Податная реформа. На протяжении всего царствования
одна и та же забота одолевала Петра: где добыть денег на
содержание армии, на вооружение, строительство флота,
ведение бесконечных войн, на содержание разросшегося
государственного аппарата? Государственные расходы
стремительно возрастали, и, чтобы покрыть их,
изыскивались любые способы и возможности. Повсеместно
проводилось обложение населения прямыми налогами
(обыкновенными и чрезвычайными); вводились и, косвенные
налоги (они составляли около 40 % доходного бюджета);
вводились промысловые сборы (на рыбную ловлю,
постоялые дворы, бани, мельницы, дубовые колоды и др.);
объявлялась государственная монополия (на соль, табак,
деготь, смолу, сало, рыбий жир, гербовую бумагу и др.);
увеличивалась чеканка денег на Монетном дворе, что
привело к наводнению рынка обесцененными деньгами (до
1700 г. выпускалось от 200 до 500 тыс. руб. в год; в 1700 г.—
около 2 млн, в 1702 г.— свыше 4,5 млн); велась
перечеканка иностранной валюты на русскую (с «наддачей»
10%).
Но денег все равно не хватало. Тогда «прибыльщики»,
занимавшиеся изысканием источников государственных
566
доходов, порекомендовали изменить податную систему.
В конце XVII и в первые два десятилетия XVIII в.
единицей податного обложения являлся двор.
Рассчитывая на прирост населения, Петр приказал провести в
1710 г. новую перепись. Ее результаты получились, однако,
неутешительными — численность дворов оказалась
значительно меньше и по сравнению с 1678 г. сократилась на
20 %. Такой странный итог объяснялся просто —
помещики при переписи объединяли в один двор несколько семей
родственников и даже чужих друг другу людей. Эта
хитрость была разгадана. Приближенные государя подали
совет перейти к «поголовщине» — за единицу обложения
принять не двор, а одну мужскую душу цезависимо от ее
возраста и трудоспособности.
В 1718 г. началась новая всеобщая перепись населения,
продолжавшаяся несколько лет: помещики не торопились
с подачей сведений и, как выяснилось, утаивали
численность своих крестьян. В 1721 г. был издан «последний
указ», обязывавший всех «впадших в утайку и в погреше-
ние исправиться» и представить проверенные сведения до
1 сентября. Специально созданным канцеляриям,
укомплектованным офицерами, было поручено провести
«ревизию» — проверку ведомостей, поданных помещиками.
Приводятся следующие сведения о количественном
составе податных людей в России: в 1719 г. всего русского
податного населения с учетом утайки по переписи
1678 г. насчитывалось 5 361 000 человек. При этом в
процессе общего прироста населения установлена весьма
характерная особенность: если в освоенных районах
страны население за период с 1678 по 1719 г. увеличилось на
20 %, то на территории заселяемых окраин оно возросло на
72 % 175.
Каждая мужская душа, занесенная в списки (ревизские
сказки), обязана была ежегодно платить подать в сумме
74 коп. Такая неокругленная цифра определялась способом
ее вычисления. Было установлено, что на содержание
армии потребуется 4 млн руб. в год. Эту потребную сумму
разделили на число податных душ (5,4 млн) и получили
размер единичной подати. В случае смерти ревизской души
подать за нее продолжала платить до следующей ревизии
либо семья, либо община.
Все податные люди, за исключением помещичьих
крестьян, кроме подати платили ежегодно государству
40 коп. оброка. Это уравнивало их повинность с
помещичьими крестьянами, которые выполняли натуральные и
денежные повинности в пользу своего хозяина.
567
Увеличение собираемой подушной подати объясняется
не только ростом населения. Теперь податью были
обложены новые слои общества, которые раньше ее не платили,—
холопы, «гулящие люди», однодворцы, черносошные
крестьяне Севера и Сибири, нерусские народности
Поволжья (чуваши, мордва, черемисы и др.). Новая податная
система объединила все эти категории людей в один разряд
государственных крестьян, с которых наравне с
помещичьими и монастырскими крестьянами взималась феодальная
повинность. Подушную подать платило все городское
население, с каждой мужской души в городе ежегодно
взыскивалось 1 руб. 20 коп.
Введение подушной подати имело огромное значение
для государства — оно привело к усилению налогового
гнета населения по сравнению с ранее существовавшей
подворной системой обложения. В связи с этим Е. В. Ани-
симов указывает: «Впервые в литературе вопрос об
усилении податных тягот населения с введением подушной
подати затронул В. О. Ключевский. Он писал о двойном
увеличении податной тяжести с введением подушной
подати, хотя тут же оговаривался, что вывод этот
предположительный, «взятый глазомером, а не точным расчетом»» 176.
Более определенно высказывался П. Н. Милюков. Он
отмечал, что введение подушной подати привело к росту
окладного дохода государства с 6 до 8,5 млн руб., причем
оклад прямых налогов увеличивался с 1 778 533 руб. до
4 614 638 руб. (или на 2,8 млн руб.), т. е. в 2,6 раза 177.
Представление ревизских сказок и сбор подати были
поручены помещикам, что еще более-усилило их власть над
бесправными крестьянами. Кроме подати, налогов, оброка
и барщины крестьяне и простой посадский люд в первой
четверти XVIII столетия несли на себе и тяжкий груз
прочих многочисленных повинностей. Они перевозили
фураж, продовольствие и боеприпасы для армии и флота, вели
огромные земляные и другие работы на строительстве
новой столицы на Неве, новых портов и верфей, каналов,
металлургических заводов и плотин, обеспечивали
заготовку и транспортировку корабельного леса. На них
лежали дорожная и ямская повинности, обязывавшие их
строить и содержать дороги, перевозить почту, казенные грузы
и должностных лиц. Наконец, крестьяне обеспечивали
постой войск, что вело к дополнительным издержкам.
Если где-то крестьяне отказывались повиноваться
помещику или осмеливались выступить против притеснений
воеводы, там немедленно появлялись каратели.
Бесправным и угнетенным оставалось либо убегать в леса, браться
568
за оружие, либо забирать пожитки и двигаться на окраины
государства в поисках лучшей доли.
Реформа органов власти и управления. В начале
царствования Петра I продолжали функционировать старые
органы власти и управления. Но наряду с ними начали
возникать и параллельно действовать новые приказы —
Преображенский, Военных дел и др. Новые приказы имели
ту особенность, что распространяли свою деятельность на
всю территорию России. В этом они походили на будущие
коллегии. Одновременно личная канцелярия царя —
Кабинет — постепенно оттесняла Боярскую думу на второй
план.
Происходила постепенная ломка старых
государственных учреждений и замена их новыми. Указом от 2 марта
1711 г. Петр учредил Сенат — высшее правительственное
учреждение, заменившее Боярскую думу и
просуществовавшее более двухсот лет. Сенаторы отвечали только перед
царем, в руках которого была сосредоточена вся полнота
законодательной, исполнительной и судебной власти.
Может показаться странным, но фактически Сенат
создавался в спешке, без четкого представления о его
правах и обязанностях. Так, 22 февраля 1711 г. Петр
собственноручно написал указ о составе Сената, который
начинался фразой: «Определили быть для отлучек Наших
Правительствующий Сенат для управления». Содержание
этой фразы дало повод историкам до сих пор спорить о том,
каким учреждением представлялся Петру Сенат:
временным или постоянным. 2 марта царь издал несколько указов
о компетенции Сената в правосудии, об устройстве
государственных доходов, торговли и других отраслей
государственного хозяйства. Среди поручений, направленных на
увеличение денежных поступлений в казну, можно
отметить упорядочение откупов, повышение прибыли от
продажи соли, расширение торговли с Китаем и Персией.
Сенату предписывалось:
Суд иметь нелицемерный и неправедных судей
наказывать отнятием чести и всего имения, то ж и ябедникам да
последует.
Смотреть во всем государстве расходов, и ненужные,
а особливо напрасные оставить.
Денег, как возможно, собирать, понеже деньги суть
артериея войны.
Члены Сената назначались царем. И состав Боярской
думы определялся царем, но тогда государь исходил
прежде всего из обычая жаловать в думные чины родовитых
бояр или их сыновей и думный чин фактически являлся
569
наследственным. Сама Боярская дума была очень
многолюдным и громоздким учреждением. В 1678—1679 гг. в ней
состояло 97 человек. Позже ее состав доходил до 190
членов, а в конце XVII столетия — до 100 человек. Фактически
в работе Думы участвовала только третья или даже пятая
часть ее состава, остальные члены либо были воеводами
в других городах или дипломатами за рубежом, либо
выполняли другие важные поручения.
В Сенат Петр определил всего девять человек. При
назначении учитывались только деловые качества и
способности. Сенатор был должностным лицом и в любое
время мог лишиться своего высокого звания. Он находился
на положении чиновника, полностью зависимого от
царской власти.
Одновременно с организацией Сената Петр ввел в
стране институт фискалов — учреждение, дотоле неизвестное
на Руси. Об обязанности фискала царь писал: «Дела же его
сие суть: должен он над всеми делами тайно надсматривать
и проведывать про неправедный суд, також в сборе казны
и протчего. И кто неправду учинит, то должен фискал
позвать его перед Сенат (какой высокой степени ни есть)
и тамо его уличать. И буде уличит кого, то половина
штрафа в казну, а другая ему, фискалу». Таким образом,
институт фискалов должен был осуществлять негласный
надзор над всем и вся, не предупреждая преступление,
а только раскрывая его. Фискалы не получали жалованья
и пользовались только половиной того штрафа, который
взимался с провинившегося. Но и этого было вполне
достаточно, чтобы со стороны фискалов начались
злоупотребления и вопиющие бесчинства, тем более что в первое время
они не отвечали перед законом за клевету. Рукою Петра
в указе было дописано: «Буде же и не уличит (то есть не
докажет виновность), отнюдь фискалу в вину не
ставить...» 178
Во всех слоях населения, включая и духовенство,
фискалы пользовались далеко не лестной репутацией,
поскольку, поставленные на страже законности и
справедливости, они сами грубо попирали эти принципы. Через три
года царь вынужден был обнародовать новый указ, по
которому за неправый донос фискалу присуждалось такое
же наказание, которое понес бы обвиняемый, если бы вина
его была доказана. Но в условиях абсолютистского
государства осталась неизменной форма контроля над
чиновниками и частными лицами.
После учреждения Сената и института фискалов
последовала дальнейшая реорганизация органов государствен-
570
ной власти и управления. Петр понимал, что система
приказов устарела и перестала соответствовать новым
условиям и тем важнейшим задачам, которые решала страна.
Приказы возникли в разное время и значительно
отличались друг от друга по выполняемым функциям. Часть из
них ведала определенными сферами управления
(Посольский приказ, Поместный, Стрелецкий и др.), прочие
решали все вопросы на какой-то определенной территории
страны (Сибирский приказ, Казанский, Малороссийский
и др.). Многие распоряжения приказов дублировались,
создавая путаницу и волокиту. В конечном счете
задерживалось решение неотложных государственных дел.
Петр стремился создать в России аппарат власти по
образцу западноевропейского государства. Об этом у него
был разговор с известным математиком и философом
Лейбницем, который государственный механизм уподоблял
хорошо отлаженному механизму часов. Лейбниц, в
частности, говорил: «Опыт достаточно показал, что государство
можно привести в цветущее состояние только посредством
учреждения хороших коллегий, ибо, как в часах одно
колесо приводится в движение другим, так и в великой
государственной машине одна коллегия должна приводить в
движение другую, и если все устроено с точною соразмеренно-
стью и гармонией, то стрелка жизни непременно будет
показывать стране счастливые часы» 179.
В 1717—1718 гг. система приказов была заменена
коллегиями. Эти новые учреждения выгодно отличались от
приказов:
в коллегиях устанавливался совместный
(коллегиальный) принцип рассмотрения и решения всех дел;
каждая из коллегий ведала определенными отраслями
или сферами руководства и управления в масштабах всей
страны;
в основе коллегиальной системы лежала высокая
степень централизации.
Сначала коллегий было девять. Три из них были
главными, получившими название первейших,—
Иностранных дел, Военная и Адмиралтейская.
Иностранная коллегия, заменившая Посольский
приказ, занималась приемом иностранных послов и
руководила работой всех русских дипломатических представителей
за рубежом. Ее возглавлял опытный дипломат канцлер
граф Гавриил Иванович Головкин. Вице-канцлером был
назначен барон Петр Павлович Шафиров.
Военная коллегия ведала комплектованием,
вооружением, снаряжением и обучением армии. В ее распоряжении
571
находились, кроме того, гарнизонные полки. Сухопутная
регулярная армия к концу первой четверти XVIII в. имела
в своем составе более 210 тыс. человек. К этому надо
добавить 109 тыс. нерегулярного войска (украинские,
башкирские и калмыцкие казачьи полки). Пост президента
Военной коллегии занимал ближайший сподвижник Петра
фельдмаршал Александр Данилович Меншиков.
Адмиралтейская коллегия в минувшем столетии не
имела себе предшественника — необходимость в ней
возникла в связи с превращением России в морскую державу
и созданием военно-морского флота. Под ее наблюдением
и руководством находились все корабельные верфи и
военно-морские крепости. Она отвечала также за
комплектование, подготовку и обучение экипажей военных кораблей. В
компетенцию этого учреждения входила также забота о
корабельных лесах. Во главе ее стоял генерал-адмирал граф
Федор Матвеевич Апраксин.
Остальные коллегии занимались вопросами финансов,
торговли и промышленности. Камер-коллегия, ведая
доходами, руководила сбором подати, наблюдала за
выполнением натуральных повинностей и заключала подряды на
поставку продовольствия и вина. Штатс-контор-коллегия
ведала расходами, определяла денежные суммы на
содержание армии, флота, государственного аппарата, на
дипломатию и просвещение. Ее президентом был граф
Иван Алексеевич Мусин-Пушкин. Ревизион-коллегия
осуществляла контроль за состоянием финансовой
деятельности предыдущих двух коллегий. Во главе ее находился
князь Яков Федорович Долгорукий.
Промышленными делами руководили" две коллегии:
горным делом — Берг-коллегия и легкой
промышленностью — Мануфактур-коллегия. Во главе первой стоял
обрусевший шотландец граф и генерал-фельдцейхмейстер
Яков Вилимович Брюс, президентом второй был Василий
Яковлевич Новосильцев. Коммерц-коллегия занималась
внешней торговлей. Ее президентом царь назначил графа
Петра Андреевича Толстого.
Потом было учреждено еще две коллегии — Юстиц-
коллегия и Вотчинная. Первая ведала вопросами
гражданского судопроизводства, а вторая — дворянским
землевладением. Особое место занимала Духовная коллегия, или
Синод, управлявшая делами церкви.
В интересах развития промышленности и торговли
городское управление было передано непосредственно в
руки городских верхов. В связи с этим помимо 12 коллегий
в 1720 г. был создан Главный магистрат, направлявший
572
деятельность городовых магистратов, которые избирались
имущим («регулярным») населением для ведения
городских дел — сбора налогов и судебных разбирательств среди
граждан.
Устав Главного магистрата, введенный в действие в
январе 1721 г., предписывал:
Во всех городах порядочный магистрат учредить.
Оный добрыми уставами и ограждениями снабдить.
Того смотреть, чтобы было правосудие.
Добрую полицию учинить.
Купечество и мануфактуру размножать...
По этому уставу все городское население делилось на
три группы:
«регулярные» (имущие) люди «первой гильдии, или
первостатейные» (знатные купцьц мастера по золоту,
серебряники, иконники, аптекари, живописцы и др.);
«регулярные» люди «второй гильдии» (мелкие
торговцы, мастера-ремесленники);
«прочие же все люди подлые, обретающиеся в наймах
и в черных работах, которые нигде между знатными и
регулярными гражданами не счисляются». Эта категория
населения была лишена права участия в городском
самоуправлении.
Было образовано также несколько контор и
департаментов, ведавших определенной группой вопросов. Так,
Герольдмейстерская контора занималась службой дворян
и производством их в чины; Преображенский приказ и
позже созданная Тайная канцелярия разбирали дела о
государственных преступлениях; функционировали Монетный
департамент, Соляная контора, Межевая канцелярия —
они подчинялись одной из коллегий.
Перестройка органов власти на местах была начата еще
раньше — в 1708—1709 гг. Страна была поделена на восемь
губерний: Московскую, С.-Петербургскую, Киевскую, Ар-
хангелогородскую, Смоленскую, Казанскую, Сибирскую
и Азовскую. Из последней в 1711 г. была выделена девятая,
Воронежская губерния. Губернии резко различались
между собой по размерам и количеству населения. Например,
Смоленская и Архангелогородская губернии по своим
масштабам были примерно равны современным областям,
а Московская губерния включала в себя густонаселенный
центр страны и территории современных Владимирской,
Ивановской, Калужской, Калининской, Костромской,
Московской, Рязанской, Тульской и Ярославской областей.
Царским указом между губерниями были поделены
русские города (числом 341).
573
Во главе каждой губернии стоял назначенный
государем губернатор, в руках которого сосредоточивалась вся
исполнительная и судебная власть. Опираясь на
губернскую канцелярию, губернатор осуществлял управление
вверенным ему краем. В 1719 г. губернии были разделены
на 50 провинций, которые в свою очередь делились на
дистрикты (уезды). Провинцией управлял воевода (с
провинциальной канцелярией), а во главе уезда стоял земский
комиссар из местных дворян. Местному дворянству было
предоставлено право выбирать по 8—12 ландратов в
помощь губернатору.
Сложная и громоздкая система органов власти и
управления на местах носила явно выраженный продворянский
характер *. С одной стороны, дворянство на местах теперь
более активно влияло на аппарат управления, но, с
другой — выказывало недовольство увеличением объема своей
службы.
Петр сознавал необходимость контроля за работой
государственных учреждений. Фискалы не решали в
полной мере этой задачи, поскольку были всего лишь
регистраторами нарушений и, действуя за стенами учреждений,
не могли влиять на работу последних. В 1715 г. царь издал
указ, которым объявлял Василия Зотова «чином
генерального ревизора, или надзирателя указов». Позже эта
обязанность была возложена на обер-секретаря Сената и
гвардейских офицеров, дежуривших в Сенате и выполнявших
личные поручения царя. Обладая широкими
полномочиями, офицеры пользовались предписанием самого царя:
«Ежели того чинить не будут, то три раза напомянуть.
А буде по третьем слове кто не будет чинить, тотчас итить
к нам или писать. А ежели кто станет бранитца или
невежливо поступать, такого арестовать и отвесть в крепость,
и нам потом дать знать». Однако такой контроль не мог
быть действенным, поскольку обер-секретарь подчинялся
Сенату, а гвардейские офицеры менялись через месяц
и в силу этого не могли иметь должного авторитета.
Петр приходит к выводу, что надлежащий контроль
может осуществлять только должностное лицо, наделенное
большой властью и независимое от контролируемых
учреждений. В результате в 1722 г. был образован институт
прокуратуры, во главе которого стоял генерал-прокурор
Сената. На эту почетную и ответственную должность был
* В результате реформы империя получила большой и разветвленный
бюрократически-полицейский аппарат. Недостатком петровских
бюрократических учреждений была их сложность и дороговизна, вследствие чего
многие учреждения после смерти Петра подверглись коренной ломке.
574
назначен граф Павел Иванович Ягужинский. В
подчинении генерал-прокурора находились канцелярия Сената
и прокуроры центральных учреждений. Сам он был
независим и. отвечал за свои действия только перед царем.
Поскольку в его задачу входило не только раскрытие
преступления, но и предупреждение его, он имел право
принимать участие в обсуждениях любого вопроса,
указывать на незаконность того или иного решения, требовать
пересмотра дела и при необходимости даже
приостанавливать решение Сената. В царском указе о должности
генерал-прокурора сказано: «...генерал-прокурор повинен
сидеть в Сенате и смотреть накрепко, дабы Сенат свою
должность хранил и во всех делах, которые к Сенатскому
рассмотрению и решению подлежат, истинно, ревностно
и порядочно, без потеряния времени, по Регламентам
и указам отправлял... генерал- и обер-прокуроры ни чьему
суду не подлежат, кроме нашего... И понеже сей чин, яко
око наше и стряпчий о делах государственных: того ради
надлежит верно поступать, ибо перво на нем взыскано
будет...» 180
Осуществлением административных преобразований
было завершено оформление абсолютной монархии в
политическом строе России. Для неограниченного и
бесконтрольного управления страной в распоряжении государя
находились теперь все чиновники, регулярная армия,
мощный военно-морской флот и органы политического сыска
(Преображенский приказ). Неограниченная власть царя
была однозначно выражена в Воинском уставе, 20-й
артикул которого гласил: «...его величество есть самовластный
монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать
не должен, но и силу и власть имеет свои государству и
земли, яко христианский государь, по своей воле и благомне-
нию управлять». Духовный регламент со своей стороны
тоже подтверждал: «Монархов власть есть самодержавная,
которым повиноваться сам бог повелевает». Принятие
Петром I в 1721 г. титула императора являлось не только
внешним выражением, но и подтверждением утвердившегося в
России абсолютизма.
Абсолютизм как высшая форма феодальной монархии,
возникшая в обстановке обострения социальных
противоречий, предполагает наличие определенного уровня
товарно-денежных отношений и должного развития
промышленности в стране.
Первое из этих условий создает предпосылки для
финансирования разросшейся военной и гражданской
бюрократии, второе — служит материальной основой для
575
строительства регулярной армии и флота. Абсолютная
монархия прежде всего представляла интересы дворянства.
Но, имея в виду названные условия, в ее повседневной
политике принимались необходимые меры для укрепления
позиций купечества и промышленников.
Церковная реформа занимала важное место в
преобразованиях Петра и в становлении абсолютизма. Государь
особенно не жаловал своими симпатиями ни черное
духовенство (монахов), ни служителей церкви (белое
духовенство) , как было до него на Руси. Праздная и сытая жизнь
«царских богомольцев» (монахов) обеспечивалась трудом
монастырских крестьян. Называя тунеядцами монашеское
сословие, которое заботится только о себе, Петр имел в виду
то обстоятельство, что до пострижения они были
данниками государства и помещика. Па царскому указу
монастырскую братию посадили на скудный .паек, запретили
держать в кельях бумагу и чернила и «для пользы вечной»
обязали монахов и монахинь заниматься
«художествами» — столярным делом, иконописанием, прядением,
шитьем, плетением кружев и всем другим, что было «не
противно монашеству». Иронизируя, Петр говорил: «Наши
монахи зажирели. Врата к небесам — вера, пост и молитва.
Я очищу им путь к раю хлебом и водою, а не стерлядями и
вином».
Изменилась и жизнь белого духовенства. Пребывая
в невежестве и темноте, приходские священники плохо
выполняли роль благочестивых пастырей прихожан.
Царский указ заставил их более ответственно относиться
к своим престижным обязанностям. По этому указу дети
попов и дьяконов обязаны были учиться в греческой и
латинской школах. Запрещалось занимать «отцовы места»
необученным детям духовенства.
Явно натянутыми были отношения у Петра с
патриархом Адрианом, который открыто выступал против бритья
бород и других новшеств царя. Во время стрелецкого
розыска он пришел к Петру с иконой Богородицы просить его
пощадить виновных и не проливать кровь. Государь
решительно отверг просьбу духовного иерарха.
В 1700 г. патриарх Адриан умер. Приближенные царя,
в частности «прибыльщик» Алексей Александрович
Курбатов (бывший крепостной боярина Б. П. Шереметева;
занимался вопросами изыскания средств для покрытия
государственных расходов, за что был назван
«прибыльщиком»; дослужился до чина архангельского губернатора, но
попал под следствие за растрату казенных денег и умер
в 1720 г.), посоветовали государю «до времени обождать»
576
с избранием нового пастыря всея Руси. Петр хорошо знал
историю борьбы за власть своего отца с патриархом
Никоном. Ему было известно отрицательное отношение
большинства духовенства к его преобразованиям — в
некоторых кругах служителей церкви (и не только среди них)
ходили даже слухи, что он не настоящий царь, что
настоящего царя подменили на иностранца в младенческие годы.
Поэтому Петр последовал разумному совету обойтись пока
без патриарха.
Руководство делами церкви было поручено рязанскому
митрополиту Стефану Яворскому — он был объявлен
местоблюстителем патриаршего престола. Яворский
получил образование в Киевской духовной академии, был
монахом, проповедником, префектом академии, игуменом
Киево-Николаевского монастыря. В его лице государь не
имел активного сторонника своих преобразований, но в то
же время он не выступал против политики Петра.
Только в 1721 г. церковь получила наконец €вой
высший орган — 25 января был издан царский манифест
о создании Духовной коллегии или Святейшего
правительствующего Синода. В манифесте говорилось: «...посмотря
на духовный чин и видя в нем много нестроения и великую
в делах его скудность... восприняв попечение о
исправлении чина духовного... установляем Духовную Коллегию, то
есть Духовное Соборное Правительство, которое по
следующем зде регламенту, имеет всякие Духовные дела во
Всероссийской церкви управлять» 181.
Рассказывают, что царь, присутствуя на собрании
церковных иерархов и обнаружив их желание иметь
патриарха, вынул из кармана Духовный регламент и голосом, не
допускавшим возражений, произнес: «Вы просите
патриарха: вот вам духовный патриарх». Другой рукой он извлек
из ножен кортик, ударил им по столу и, обращаясь к
недовольным, добавил: «А противомыслящим вот булатный
патриарх».
Двенадцать членов Духовной коллегии назначались
царем из числа архиереев, архимандритов, игуменов и
протопопов. Президентом ее оставался престарелый Стефан
Яворский. А когда он через год умер, фактическим
руководителем Синода стал вице-президент Феофан Прокопович.
Выходец из торгового сословия, он блестяще закончил курс
православной академии и в погоне за универсальными
знаниями пошел в польское католическое училище, для
чего осмелился принять унию и постричься в бразилиан-
ские монахи. Окончив миссионерскую школу в Риме,
познакомившись о западной наукой, вернулся в Россию,
49 Заказ № 804 577
принял монашество по православному обряду и начал
педагогическую деятельность в Киевской духовной
академии. В 1709 г. Петр заметил этого красноречивого
проповедника ив 1716 г. вызвал его в Петербург. С этого времени
Феофан Прокопович стал деятельным помощником Петра
по составлению проектов новых реформ. С церковной
кафедры он выступал активным и убежденным
защитником идей и устремлений царя-преобразователя. Вопреки
желанию духовенства Прокопович в 1718 г. был удостоен
высокого сана псковского епископа, а в 1724 г.—
архиепископа новгородского. Ему было поручено составление
Духовного регламента.
Духовный регламент — законодательный акт,
определявший функции Синода, обязанности и деятельность его
членов по управлению русской православной церковью. Он
приравнивал членов Синода к чиновникам других
государственных учреждений. Церковь отныне полностью
подчинялась светской власти. Нарушалась теперь даже тайна
исповеди. По указу Синода от 1722 г. (в соответствии с
устным распоряжением Петра) предписывалось всем
священникам доносить властям о намерениях
исповедовавшихся совершить «измену или бунт». В 1722 г. церковная
реформа была дополнена и завершена установлением
должности обер-прокурора Синода. Таким образом церковь
лишалась самостоятельной политической роли и
превращалась в составную часть бюрократического аппарата
абсолютистского монархического государства. Усилился контроль
за доходами церкви с монастырских крестьян. Большую
часть их правительство забирало на строительство флота
и содержание армии и школ. Запрещалось создавать новые
монастыри, а в существующих монастырях ограничивалось
число монахов. Правда, встречались исключения
(Саровский монастырь). Неудивительно, что все эти новшества
вызывали недовольство духовных иерархов и монахов, что
являлось главной причиной их участия в оппозиции к
царю, в реакционных заговорах.
Реформы в области культуры и быта. Осуществляемые
в стране преобразования со всей остротой поставили перед
Петром проблему кадров. Церковная схоластическая
школа не могла подготовить квалифицированных специалистов
для бурно развивавшейся промышленности, армии и
флота. Поэтому в первой четверти XVIII в. создается система
светских школ. Первая из них — Школа математицких
и 'навигацких наук, открывшаяся в Сухаревой башне в
1701 г., послужила основой для Морской академии в
Петербурге. Вслед за нею появились инженерные, медицин-
578
ские, горные, кораблестроительные, штурманские и
ремесленные школы. В нескольких городах были основаны
цифирные школы, в которых велось начальное обучение.
Контингент учащихся в учебных заведениях был
довольно значительным для того времени. Штатами Нави-
гацкой школы предусматривалась подготовка 500 человек,
что было достигнуто в 1705 г. В Морской академии
обучалось 300 человек, в Инженерной школе — 100—150
человек. Несколько десятков учащихся занимались в
специальном медицинском училище. На Урале дети мастеровых
овладевали горным делом в горных школах.
Для учебы в светских школах потребовались новые
учебники. Ранее вышедшие «Азбука», «Псалтырь» и
«Часослов», далекие от задач практики, не годились для
начального образования в новых условиях. Поэтому
большое значение имело издание в 1703 г. «Арифметики, сиречь
науки числительной», ставшей основным учебником по
всем разделам математики. Автором этой математической
энциклопедии того времени был учитель Навигацкой
школы Леонтий Филиппович Магницкий (1669—1739). Книга
была напечатана с арабскими цифрами вместо
употреблявшихся раньше буквенных обозначений чисел. Справщик
и директор Московского печатного двора и Синодальной
типографии Ф. П. Поликарпов составил «Историю Сла^
вянской греко-латинской московской академии», был он
также автором «Букваря», «Грамматики Славянской» и
славяно-греко-латинского «Лексикона». О постановке
более правильного обучения юношей в 1720 г. написал свою
работу «Первое обучение отрокам» Феофан Прокопович.
В создание новых учебников внесли свой вклад Г. Г. Скор-
няков-Писарев и работавший в России английский
математик и астроном А. Фарварсон.
В начале века, когда потребность в кадрах была
особенно острой, в светские школы допускаются дети
податных сословий. Параллельно возникает система
духовных семинарий. Школы цифирные постепенно
преобразуются в солдатские, в них из детей рекрутов начали готовить
унтер-офицеров.
Для времени царствования Петра характерно бурное
развитие книгопечатания. В XVII в. единственная
типография в Москве выпускала книги главным образом
церковного содержания. К концу первой четверти столетия в Москве
и Петербурге действовал уже не один десяток типографий.
В них было издано более 600 книг, манифестов, ведомостей
и инструкций. Из 320 книг гражданского содержания,
опубликованных с 1708 по 1725 г., более трети было посвя-
19*
579
щено военной и военно-морской тематике. Печатались
также книги юридического содержания, художественные
произведения, словари, календари. Новыми среди печатной
продукции были реляции о победных сражениях русских
войск, богато иллюстрированные гравюрами русских и
иностранных мастеров.
Было немало переводных книг по военному,
инженерному, артиллерийскому делу, по истории и вопросам
права. Петр находил время давать переводчикам свои
наставления. Он указывал, что сначала необходимо «выра-
зуметь» смысл переводимого текста, а затем «на своем
языке уже так писать, как внятнее может быть». Его
интересовала не близость перевода к оригиналу, а суть дела,
смысл переводимого, поскольку книги предназначались
«не праздной ради красоты, но для вразумления и
наставления».
Важным моментом в процессе отделения новой светской
культуры от старой, развивавшейся под контролем церкви,
была замена старого, церковнославянского шрифта новым,
гражданским шрифтом. Эта реформа в книгопечатании
была проведена в первое десятилетие XVIII в.
Гражданский шрифт совершенствовался. В новый алфавит не
вошли буквы со сложным звуковым сочетанием «кси» и
«пси», были устранены титлы, упрощалось начертание
букв. Первые книги, отпечатанные «новоизобретенными»
литерами, появились в 1708 г. В 1710 г. Петр внес в образцы
литер свои последние замечания и окончательно утвердил
новый шрифт. Еще раньше было изменено обозначение
чисел — вместо их буквенного начертания стали печатать
и писать арабские цифры.
Рост книгопечатания способствовал возникновению
торговли книгами. У многих аристократов появились
значительные библиотеки. В 1714 г. была создана
государственная библиотека, послужившая основой библиотеки
Академии наук.
Крупным историческим событием было возникновение
на Руси периодической печати. Первой систематической
русской газетой стали «Ведомости», начавшие выходить
с 1703 г. и публиковавшие информацию о международной
и внутренней жизни того времени, о ходе военных
действий. В первом номере «Ведомостей», в частности,
сообщалось: «...повелением его величества московские
школы умножаются, и 45 человек слушают философию, и уже
диалектику окончили. В математической и штюрманской
школе больше 300 человек учатся, и добре науку
приемлют...
580
На Москве ноября с 24 числа по 24 декабря родилось
мужеска и женска полу 386 человек...» ,82
До 1710 г. «Ведомости» печатались славянским
шрифтом, а затем — новым, гражданским.
Стремительное развитие ремесла и промышленности,
создание регулярных армии и флота вызвали широкое
распространение научных и технических знаний. В стране
возникают первые научно-технические лаборатории,
астрономические обсерватории с телескопами, впервые находит
применение микроскоп. Появляется ряд крупных
технических новшеств и изобретений. В горное дело вносят свои
усовершенствования В. Н. Татищев и В. И. Геннин, в
военное дело — Я. В. Брюс. Известный русский механик
и изобретатель А. Н. Нартов (1693—1756)
сконструировал целый ряд новых машин, приборов и приспособлений.
Для изучения и освоения огромной территории страны и ее
недр было организовано несколько крупных экспедиций.
Наиболее выдающиеся из них — две Камчатские
экспедиции Витуса Беринга (1681 — 1741). За три недели до своей
смерти Петр лично составил инструкцию этому отважному
мореплавателю, капитан-командору русского флота.
Созданная Петром в Петербурге Кунсткамера была
первым русским музеем, положившим начало сбору
исторических и естественнонаучных коллекций. Ее редчайшие
экспонаты вошли потом в состав Эрмитажа,
Артиллерийского и Военно-исторического музеев.
Кунсткамера и государственная библиотека были
открыты для свободного посещения в 1719 г. Интересная
деталь иллюстрирует просветительские намерения Петра.
Павел Ягужинский предложил государю установить плату
за посещение Кунсткамеры и пользование книгами
библиотеки. Петр решительно отклонил это предложение. «...Я
хочу, чтобы люди смотрели и учились...— сказал он.—
Я еще приказываю не только всякого пускать сюда даром,
но если кто приедет с компаниею смотреть редкости, то
и угощать их на мой счет чашкою кофе, рюмкою водки либо
шем-нибудь иным в самых этих комнатах». И
действительно, на угощение посетителей была отпущена значительная
по тем временам сумма — 400 руб. в год.
Закономерным итогом в деле развития русской науки
и просвещения в первой четверти XVIII столетия было
открытие Академии наук в Петербурге. Мысль об ее
создании вынашивалась Петром довольно долго. Еще в
1714 г. предлагался один из проектов организации этого
высшего научного учреждения. Однако открытие
Академии затянулось, причем не только по причине занятости
581
государя более неотложными делами, но и вследствие
трудностей привлечения для работы в ней крупнейших
ученых Европы. На этом настаивал Петр. Наконец 22
января 1722 г. состоялось специальное заседание Сената с
участием Петра, Меншикова, Ягужинского, Апраксина
и Головкина, на котором был рассмотрен йроект основания
Академии и принято решение разместить ее временно
в доме опального Шафирова. Петр утвердил этот проект
и ассигновал на содержание Академии 25 тыс. руб. в год.
Официальное открытие русской Академии наук состоялось
после смерти Петра — в августе 1725 г. Тогда же собралась
и первая конференция академиков.
Немалый вклад в развитие русской науки и техники
внес сам Петр. Он обладал обширными знаниями в
области кораблестроения и в военно-инженерном деле.
У А. С. Пушкина были все основания сказать о нем в
своем стихотворении «Стансы» 183:
Самодержавною рукой
Он смело сеял просвещенье,
Не презирал страны родной:
Он знал ее предназначенье.
То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечный был работник.
При Петре начинается градостроительство со строгой
планировкой улиц, площадей, правительственных
учреждений, дворцов и особняков аристократической знати.
Ярким примером этого является прежде всего Петербург,
ставший в 1713 г. столицей государства. Его прямые
улицы, широкие площади, набережная Невы и величественные
здания до сих пор удивляют нас своей строгой красотой
и законченностью. Петропавловская крепость, здание
Двенадцати коллегий, дворец Меншикова, Адмиралтейство
сохранились до наших дней как прекрасные памятники
архитектуры. Другим примером может служить
строительство Петергофа (Петродворца) с его знаменитым каскадом
фонтанов.
Живопись Петровского времени представлена
выдающимися русскими художниками, первыми мастерами
реалистического портрета И. Н. Никитиным (1690—1742)
и А. Н. Матвеевым (1701—1739). Первый был сыном
московского священника, пел в церковном хоре и являлся
учителем арифметики и рисования в артиллерийском
училище. Петр заметил одаренного юношу и послал его за
границу совершенствоваться в живописи на казенный счет.
582
После трехлетней учебы во Флоренции, в Венеции, и
Париже художник в 1720 г. вернулся в Петербург. Из его работ
известны портреты Петра I, Екатерины I и др.
Что касается скульптуры, то много веков она была под
запретом на Руси. В начале XVIII в. положение и здесь
изменилось коренным образом. Петр закупил в Италии
и других странах Запада большое количество произведений
известных ваятелей. Они были размещены в Летнем саду
в Петербурге. Разбивка сада и озеленение велись под
личным наблюдением государя. Известна история
приобретения Петром знаменитой скульптуры Афродиты (в России
ее называли Венусом), изваянной во II веке нашей эры
и найденной в Риме с отбитой головой и без рук. Имея
наказ Петра, Юрий Кологривов, посланный в Италию для
надзора за русскими учениками по архитектуре, купил
Афродиту. Сведения об этом дошли до папы римского.
Последним был запрещен вывоз из Рима памятников
античного периода, поэтому купленная статуя была
конфискована. Как только эти известия дошли до Петра, он
отправил к папе опытного дипломата Савву Рагузинского
с предложением обменять Афродиту на мощи святой
Бригитты, находившиеся в монастыре под Ревелем. Глава
католической церкви склонился на обмен, и греческая
богиня любви и красоты со всеми предосторожностями
была доставлена в Петербург. До сих пор эта скульптура
является украшением одного из залов Эрмитажа.
В 1702 г. в Москве, а затем и в Петербурге появились
общедоступные театры. Однако эти профессиональные
«комедийные храмины» просуществовали недолго. На смену
им пришли различные торжественные праздники с
иллюминациями и исполнением кантат. Вместе с тем
развивается театральное дело. В различных училищах и школах
разыгрываются пьесы исторического, назидательного и
комедийного характера.
С присущей ему решительностью Петр вторгался и в
повседневный быт подданных, стараясь избавить их от
старых обычаев и привычек и привить им западноевропейский
образ жизни. За принудительной стрижкой бород
последовала акция по обрезанию длинных пол и рукавов у
кафтанов, ферязей и охабней. Поскольку у всех своими руками
одежду не укоротишь, у ворот Кремля, Китай-города,
Чудова монастыря и в других людных местах появились
царские указы, охраняемые стражей. В них говорилось:
«...на Москве и в городах носить платья: венгерские
кафтаны верхние длиною по подвязку, а исподние короче
верхних, тем же подобием». Позже Петр ввел в приказном
583
порядке так называемые ассамблеи — собрания людей
царского окружения. На них в непринужденной обстановке
мужчины курили, играли в шахматы, пили пиво и водку,
а женщины учились танцевать с мужчинами и привыкали
к «политесу». Ассамблеи способствовали раскрепощению
русской женщины, выходу ее из семейного затворничества
в свет. Петр обучал придворных правилам этикета с той же
настойчивостью, как офицеров военному артиклу.
Светским манерам дворянские дети обучались также в учебных
заведениях. Среди городского населения популярностью
пользовались наставления для молодых людей,
изложенные в произведении «Юности честное зерцало, или
Показание к житейскому обхождению». При Петре это пособие
издавалось трижды.
Сам государь вел себя просто с людьми из любого
сословия. Но все его реформы в быту и культуре вели в
конечном счете к обособлению дворянства, к выделению его
в привилегированное сословие. Эта тенденция после Петра
получила еще более широкое и открытое выражение в
русском обществе.
Все преобразования Петра объявлялись,
подтверждались и дополнялись царскими указами, уставами,
регламентами, инструкциями, наставлениями и
распоряжениями. Государь работал пером также неутомимо, как и
военной шпагой. Законы он называл «фортецией правды».
Царствование Петра оставило нам более 3000 узаконений,
написанных большей частью или самим царем, или под его
непосредственным руководством.
Кроме уже упоминавшихся Воинского устава,
Духовного регламента и Устава Главного магистрата при
непосредственном участии Петра были разработаны и обнародованы
для безусловного исполнения Морской устав,
Адмиралтейский регламент, регламенты коллегий и Генеральный
регламент. Последний, занимая особое место среди
перечисленных документов,, определял права и обязанности
должностных лиц всех центральных учреждений, начиная
от президецта коллегии и кончая самым мелким
служащим. Петр придавал ему наиболее важное значение.
Достаточно сказать, что сохранилось двенадцать его редакций,
причем шесть из них принадлежат Петру. К указам и
регламентам примыкает также и Табель о рангах.
Табель о рангах, объявленная 24 января 1722 г.,
отражала рационалистические взгляды Петра на служебную
годность дворян. В допетровские времена главным
критерием пригодности человека к службе было его
происхождение, «порода». Потомкам высшей аристократии дорога
584
к высшим чинам открывалась независимо от их деловых
качеств, поскольку чин практически передавался по
наследству. Только в виде исключения особо одаренным
представителям худородных фамилий удавалось
преодолеть этот кастовый барьер.
Петровская Табель отменяла устаревший порядок
прохождения государственной службы — по существу она
возвела в закон уже существовавшую практику. Новый
порядок обеспечивал представителям неродовитого
дворянства получение высоких чинов. Даже выходцам из «подлых
сословий» открывалась возможность проникновения в
дворянское сословие. Все, кто получал первый офицерский
чин в армии или на флоте, становились потомственными
дворянами. На гражданской службе чиновник VIII класса
(коллежский асессор) становился тоже потомственным
дворянином.
Чины военные
Морские
Сухопутные
Чины гражданские
Клас
сы
Генерал-адмирал
Адмирал
Вице-адмирал
Контр-адмирал
Капитан-командор
Капитан I ранга
Капитан II ранга
Флота капитан-
лейтенант
Артиллерийский
капитан III ранга
Флота лейтенант
Артиллерийский
капитан
Артиллерийский
лейтенант
Флота мичман
Артиллерийский
констебль
Генералиссимус
Фельдмаршал
Генерал от
артиллерии
Генерал от
кавалерии
Генерал от
инфантерии
Генерал-лейтенант
Генерал-майор
Бригадир
Полковник
Подполковник
Майор
Капитан или
ротмистр
Штабс-капитан или
штабс-ротмистр
Поручик
Подпоручик
Прапорщик или
корнет
Канцлер
Действительный
тайный советник
Тайный советник
Действительный
статский советник
Статский советник
Коллежский советник
Надворный советник
Коллежский ассесор
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
Титулярный
советник
Коллежский
секретарь X
Сенатский секретарь XI
Губернский секретарь XII
Сенатский
регистратор XIII
Коллежский
регистратор XIV
585
Табель о рангах устанавливала иерархическую
лестницу из четырнадцати чинов и классов (рангов). По
ступенькам лестницы мог подниматься вверх (или опускаться
вниз) каждый чиновник в зависимости от своих знаний,
способностей и усердия. Чины эти и соответствующие им
классы были представлены в следующем порядке:
Указ о Табели не допускал каких-либо нарушений
в порядке прохождения службы. В нем, в частности,
говорилось: «Кто выше своего ранга будет себе почести
требовать, или сам место возьмет, выше данного ему ранга, тому
за каждый случай платить штрафу 2 месяца жалованья...
равный же штраф и тому следует, кто кому ниже своего
ранга место уступит, чего надлежит фискалам прилежно
смотреть, дабы тем охоту подать к службе, и оным честь,
а не нахалам и тунеядцам получить...» О сыновьях князей,
графов, баронов, знатнейшего дворянства было сказано, что
государь позволяет им свободный доступ в публичные,
ассамблеи, но «однакож для того никому какого ранга не
позволяет, пока они отечеству никаких услуг не покажут,
и за оные характера не получат...» 184.
Важное значение для дворян имел указ государя
«О единонаследии» от 23 марта 1714 г., по которому
поместья приравнивались к вотчинам и становились
наследственной собственностью дворян. Чтобы хозяйства
помещиков не дробились на мелкие части, все «недвижимое
имущество» переходило по наследству в собственность
одного из сыновей (или дочерей) помещика, а остальные
его дети должны были поступать на военную или
гражданскую службу. Право передачи недвижимого по наследству
предоставлялось родителям. При отсутствии духовного
завещания поместье наследовал старший сын.
Наряду с наиболее важными законодательными
документами Петр подготовил множество мелких хозяйственно-
бытовых распоряжений. Приведем несколько таких
указаний:
обрабатывать юфть (разновидность кожи) ворванным
салом, а не дегтем,
ткать широкие полотна;
прибыль купцов не должна превышать 10%;
хлеба косить косами, а не жать серпами;
как строить дома;
как класть печи;
об условиях вступления в брак,'
о пользовании лечебными водами;
о посещении церкви и о поведении в ней прихожан;
где, как и в каких гробах хоронить умерших;
586
как убирать улицы в городах и др.
Указы и распоряжения Петра были неравноценны.
Одни имели большое значение для дальнейшего развития
России, отличались долговременным характером,
другие, по словам А. С. Пушкина, «кажется, писаны
кнутом».
С первого и до последнего дня своего царствования Петр
самыми суровыми мерами боролся с злоупотреблениями по
службе — хищениями, взятками, казнокрадством. Но все
попытки пресечь зло оказывались тщетными,
стяжательство оставалось характерной чертой феодального
классового государства. Генерал-прокурор Павел Ягужинский
говорил государю: «Мы все воруем, только один более
и приметнее, чем другой». Больше всех воровали и брали
взятки ближайшие соратники царя, его первые слуги:
светлейший князь Меншиков, адмирал Апраксин, граф
Толстой и многие другие. Известно немало судебных дел,
подтверждавших причастность вельмож к крупным
государственным злоупотреблениям. Особенно громким было
дело сибирского губернатора М. П. Гагарина. Он был
уличен в вымогательстве взяток, хищениях крупных казенных
сумм и даже в присвоении драгоценностей, купленных
в Китае для Екатерины I. Князь признал свою вину,
надеясь, что царь помилует его и сошлет в монастырь. Но
беззастенчивого казнокрада Петр отправил на эшафот.
В июле 4721 г. тот был повешен перед зданивхМ Юстиц-
коллегии. По приказанию царя на казни присутствовали
все сановники и родственники осужденного.
В первые годы правления Петра одним из надежных
друзей царя был Андрей Виниус. Государь высоко ценил
его деловые качества, поручил ему опекать артиллерию
и почту и назначил управителем Сибирского приказа.
В 1703 г до царя дошли достоверные сведения, что Виниус
берет взятки. Потрясенный и разгневанный, Петр не мог
простить этого человеку, которому полностью доверял.
Перепуганный Виниус допустил вторую ошибку — послал
Меншикову в Петербург три коробочки золота, 150 золотых
червонцев и 300 руб., умоляя заступиться за него перед
государем. Меншиков принял подарки Виниуса, успокоил
его своим письмом и рассказал обо всем Петру. Виниус
уплатил в казну 13 тыс. руб., после чего был лишен всех
должностей и удален в Гродно. Когда на Гродно напали
шведы, он искал убежища сначала в Пруссии, а потом
у себя в Голландии. Но там он был никому не нужен.
Поэтому, выпросив у Петра разрешения, он вернулся в Россию,
где и умер опозоренным и разоренным.
587
Едва не кончил на эшафоте свою блистательную
карьеру вице-канцлер барон П. П. Шафиров. В 1723 г. он был
обвинен в злоупотреблениях по службе, оскорблении
членов Сената и приговорен судом к смертной казни. Царь
заменил казнь ссылкой в Сибирь, а позже — ссылкой
в Новгород, где опальный коротал свои годы в бедности
и под строгим надзором.
Жертвами разоблачений стали обер-фискал Нестеров
и князья Яков и Григорий Долгоруковы. Умер под
следствием прибыльщик Курбатов. С 1713 г. непрерывно
находился под следствием светлейший князь Александр
Меншиков. Соблазнился взятками даже ранее
неподкупный и бессменный кабинет-секретарь А. В. Макаров.
Петр был, конечно, великим реформатором. Он
действительно «поднял Россию на дыбы», как писал А. С.
Пушкин в «Медном всаднике» 185:
О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной,
На высоте, уздой железной
Россию поднял на дыбы?
Реформы Петра носили, разумеется, классовый
характер и были направлены на возвышение дворянства
в феодальном обществе, на повышение его роли в армии
и государстве. Вместе с тем классовая направленность
преобразований Петра не исключает их общенациональной
значимости — они вывели Россию на путь ускоренного
экономического, политического и культурного развития.
Пребывая всю жизнь в трудах и заботах, проявляя при
этом недюжинный ум, исполненный самых добрых надежд,
государь все свои устремления нацеливал на достижение
в стране «всеобщего порядка» и «счастливого времени».
Однако жизнь в антагонистическом обществе,
основанном на жесточайшей эксплуатации, произволе и
классовом угнетении, течет по своим жестким законам. Указы,
которыми Петр пытался объяснить людям, как лучше
и проще всего добиться блаженства всех подданных, не
достигали цели. Вместо желаемой «гармонии» рождались
новые непримиримые социальные противоречия, вместо
всеобщего согласия вспыхивала классовая борьба, которую
не в силах были остановить ни новые учреждения Петра, ни
его новые регламенты и указы.
58S
О ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ ПЕТРА I
Отличительной чертой внешней политики России в
первой четверти XVIII столетия была ее высокая активность.
Почти непрерывные войны, которые велись Петром, были
направлены на решение основной общенациональной
задачи — обретения Россией выхода к морю. Без решения этой
задачи невозможно было преодолеть
технико-экономическую отсталость страны и устранить политическую и
экономическую блокаду со стороны западноевропейских
государств и Турции. Петр стремился укрепить международное
положение государства, повысить его роль в
международных отношениях.
В последнее десятилетие XVII в. устремления Петра
были направлены в сторону Черного моря, бывшего в те
годы внутренним морем Турции. Но два роенных похода
Петра на Азов, взятие этой турецкой крепости и выход
в Азовское море не решали проблемы в целом — путь
русскому флоту в Черное море преграждала Керчь, а
воевать с Турцией без надежных союзников России было
затруднительно.
Первая поездка Петра за рубеж убедила его в том, что
надежда на заключение военного союза России и западных
государств против Турции несбыточна. Поэтому при
встрече и переговорах в Раве с саксонским курфюрстом и
польским королем Августом II Петр I поддержал идею союза
против Швеции и этим заложил основу для будущего
Северного союза. Такой поворот во внешнеполитической
ориентации России был обусловлен ее насущными
интересами и обстановкой, сложившейся к тому времени в
Европе.
В 1699 г. в Карловичах участники антитурецкой
коалиции — Австрия, Венеция, Речь Посполитая и Россия —
начали переговоры с турками о прекращении войны. Дьяк
Прокопий Возницын, представлявший на конгрессе
Россию, имел полномочия подписать с Турцией мирный
договор, но ему удалось добиться только двухлетнего
перемирия. В это время в Москве Петр сам, без посредничества
Посольского приказа, вел переговоры с датским послом
Гейнсом, прибывшим в русскую столицу еще в 1689 г для
оформления военного Тройственного союза (Россия,
Дания, Польша). Русский царь обязался выступить против
Швеции сразу же после подписания мира с турками. Чтобы
ускорить этот акт, царь отправил в Константинополь дьяка
Емельяна Украинцева, причем не обычным путем, а с
одновременной демонстрацией военной силы. 5 августа
589
1699 г. десять русских военных кораблей из Азова
направились в Керчь. На борту корабля «Крепость» находилось
посольство Украинцева. Турецкие власти в Керчи были не
только удивлены, но и сильно перепуганы. Они ни в коем
случае не соглашались, чтобы русское посольство на
военном корабле проследовало дальше. Однако Петр не
отказался от замысла. По его указанию «Крепость»
прибыла в Царьград и своим салютом наглядно
засвидетельствовала перед турками факт рождения русского военно-
морского флота. Это обстоятельство обеспечило успех
миссии Украинцева. Летом 1700 г. Турция подписала
с Россией мирный договор сроком на 30 лет.
Петр с военной эскадрой вернулся из Керчи в Азов,
а затем отбыл в Москву. Здесь его одновременно ожидали
два посла — польский и шведский. Чтобы скрыть свои
действительные намерения, Москва устроила шведскому
посольству пышный прием и подтвердила верность Кар-
дисскому мирному договору. А с представителем Августа II
Петр I продолжал конфиденциальные переговоры о
Северном союзе против Швеции. Этот союз был оформлен
11 ноября 1699 г. Оба государства согласились «иметь
войну обще против Свейской короны за многие их
неправды». Донесение от Украинцева из Царьграда пришло
в Москву 8 августа, а на следующий день, 9 августа 1700 г.,
Россия объявила войну Швеции.
Северная война. Начало ее было неудачным для
союзников. Шведский король Карл XII во главе 15-тысячного
войска 8 августа неожиданно высадился у стен
Копенгагена, и датский король Фридрих IV сразу же капитулировал.
Не сделав ни одного выстрела, Дания вышла, таким
образом, из войны. Первые соединения русских войск
численностью 10 тыс. человек, преодолев осеннее бездорожье,
23 сентября подошли к Нарве. В их составе в чине капитана
бомбардирской роты Преображенского полка находился
и царь. Другие подразделения подтянулись несколько
позже. К середине октября была закончена общая
расстановка частей и батарей для предстоящей операции. 20
октября началась бомбардировка крепости, продолжавшаяся
две недели (пока были порох и ядра), но она не принесла
желаемых результатов.
' В середине ноября под Нарвой появились шведские
войска во главе со своим королем. Узнав о появлении
неприятеля, Петр сразу же уехал из-под Нарвы в Новгород,
передав командование армией нанятому на русскую
службу герцогу фон Кроа. Историки по-разному расценивают
этот труднообъяснимый поступок царя. Некоторые счита-
59G
ют, что он смалодушничал, что очень мало похоже на
характер Петра, всегда находившегося в гуще сражейШ
и не раз рисковавшего своей жизнью. По-видимому, прав
Н. Павленко: «Скорее всего в данном случае Петр
недооценил меры опасности, нависшей над русской армией, ибо
знал, что ее численность во много крат превосходила войско
Карла XII» 186.
Сражение произошло 19 ноября. Перед этим пошел
сильный снег. Стремительная атака шведов, скрытно
подступивших к позициям русских войск, вызвала всеобщую
панику. Фон Кроа и другие иностранные офицеры, бывшие
в русской армии, поторопились сдаться в плен. Только два
гвардейских и Лефортовский полки сохранили свои
позиции и отразили все попытки шведов принудить их к сдаче
в плен. Битва затихла ночью. Начались переговоры о
капитуляции.
В своем первом бою под Нарвой русская армия почти
полностью лишилась офицерского состава. Потери
убитыми и утонувшими в реке достигали 6 тыс., артиллерии —
135 пушек разного калибра. Поражение выглядело
особенно неприятным еще и потому, что в этой схватке на
стороне русских было явное превосходство в силах: армия
Карла XII насчитывала 18 тыс. человек, армия Петра I —
30—40 тыс. Низкая боеспособность армии стала жестокой
школой для Петра.
И действительно, неудача закалила волю Петра,
мобилизовала его неиссякаемую энергию и вызвала новую,
более напряженную и целеустремленную подготовку к
предстоящим сражениям с сильным и хорошо обученным
противником. В Новгороде и Пскове строятся
оборонительные сооружения. На работы привлекаются солдаты,
священники и «всякого церковного чина мужеского и
женского пола», в связи с чем прекращается даже служба в
приходских церквах. Ведутся спешные работы по укреплению
Архангельска — важного порта, связывавшего Россию с
Западом. В Воронеже продолжается строительство
флота — Азовский флот нужен был для устрашения Турции.
С новым размахом идут работы на Олонецкой верфи, в
Петербурге, на уральских и других заводах и мануфактурах
страны. Создается более подготовленная и боеспособная
армия, ее людские потери восполняются новыми
повсеместными рекрутскими наборами. Восстанавливается
качественно новый артиллерийский парк. Для литья медных
пушек вследствие нехватки меди используются церковные
и монастырские колокола. И за всем этим зорко и
требовательно следит сам царь.
591
Петр не знал покоя, как курьер он мчался днем и ночью,
в любую погоду, в любое время года. В то время
обыкновенная повозка или сани служили ему и местом ночлега,
и обеденным столом. Только смена лошадей вынуждала его
сделать остановку. Каждый бросок царя, каждое его
перемещение становились не только вехой в его личной жизни,
но и определенным этапом в мобилизации страны на борьбу
с неприятелем.
Победа 18-летнего шведского короля под Нарвой
заметно подорвала престиж России в западноевропейских
странах. В этих условиях важно было сохранить Северный
союз. Поэтому в конце января 1701 г. Петр спешит в город
Биржи на свидание с польским королем.
Разгром русской армии позволял Карлу XII развить
успех дальше, двинуть свою армию против России и
принудить ее к выгодному для себя миру. Но король Швеции,
считавший поверженным Петра, не жаловал и Августа II,
полагая его инициатором антишведского союза. Огромное
желание лишить Августа польской короны взяло верх над
всеми другими соображениями и побудило Карла XII
перенести военные действия в Польшу. К тому же
предпринять длительный поход на Москву, имея у себя в тылу
вполне боеспособную саксонскую армию, было для шведов
определенным риском.
Курфюрст Саксонии и король Польши не отличался ни
смелостью, ни верностью, ни большим желанием и
стремлением мобилизовать все в своей стране для войны со
шведами, он дорожил только короной на своей голове. И все же
в сложившейся обстановке именно он был наиболее ценным
союзником для России. Чем дольше Карл XII будет
гоняться за Августом II, тем больше у Петра появится шансов
преодолеть неприятные последствия Нарвы. Вот почему
Петр всеми силами и средствами поддерживал Августа.
В Биржах был подтвержден антишведский союз, и русский
царь обязался предоставить в распоряжение короля
Польши 20-тысячный военный корпус и ежегодную субсидию
в 100 тыс. руб.
Будучи чрезмерно занятым внутренними делами
страны и вопросами отношений со Швецией, Петр, однако,
внимательно следил за настроениями турецкого султана.
Россия в то время не имела своего дипломатического
представительства в Турции. В Москву приходили поэтому
окольными путями слухи, достоверность которых порою
была сомнительной. Петр не мог с этим смириться — в
1702 г. он посылает в Адрианополь, где находилась
резиденция султана, своего наиболее умного советника Петра
592
Андреевича Толстого. При турецком дворе того встретили
более чем прохладно (присутствие русского посланника
в Порте турки считали для себя вообще нежелательным).
Положение Толстого было настолько трудным, что он даже
осмелился запросить у государя «перемены». Но услуги
опытного дипломата были очень нужны Москве, и Петр
ответил ему: «...не поскучь еще некоторое время быть;
большая нужда там вам побыть» 187.
Проявляя повседневную заботу о надежном во всех
отношениях тыле, Петр хорошо понимал, что поле боя
является лучшей школой для армии, если она хочет
научиться побеждать своего противника. Поэтому 5 декабря
1700 г., через две недели после нарвского поражения, он
посылает Шереметева с войсками для новой операции
против шведов. Учитывая, что Карл XII с главными силами
устремился в Польшу, царь писал из Новгорода своему
безусловно способному, но нередко слишком
медлительному военачальнику: «...иттить в даль, для лучшего вреда
неприятелю. Да и отговариваться нечем, понеже людей
довольно, также реки и болота замерзли, неприятелю
невозможно захватить. О чем паки пишу: не чини отговорки
ничем» 188.
Началась серия побед над шведами. Шереметев
действовал осторожно, вступал в бой только в тех случаях,
когда имел большое превосходство в силах. В ту пору и эти
победы имели большое значение — они поднимали боевой
дух русской армии, помогали ей освободиться от
подавленного настроения после Нарвы.
Первый крупный успех пришел к русским войскам
в начале 1702 г. Б. П. Шереметев, возглавляя
18-тысячный корпус, напал на шведского генерала Шлиппенбаха
и наголову разбил его 7-тысячный отряд у деревни Эрст-
фер, расположенной неподалеку от Дерпта. На поле боя
осталась половина шведского войска. Петр восторженно
встретил известие об этой победе. «Мы можем бить
шведов!» — воскликнул он и щедро наградил всех
победителей, от солдата до командующего. По поручению царя
Меншиков отвез Шереметеву орден Андрея Первозванного,
портрет государя, осыпанный бриллиантами, и звание
фельдмаршала.
В июле Шереметев нанес второе сильное поражение
Шлиппенбаху при Гуммельсгофе. После этого он начал
опустошать Ливонию, лишая приюта и продовольствия
шведские войска.
С осени 1702 и по весну 1703 г. русские войска очищали
от шведов побережье Невы. Военные действия под предво-
593
дительством самого Петра начались с осады Нотебурга
(старинной русской крепости Орешек), расположенного на
острове у выхода Невы из Ладожского озера. Высокие
толстые стены и многочисленная артиллерия,
господствовавшая над обоими берегами реки, делали крепость почти
неприступной. Для ее осады Петр выделил 14 полков.
Непрерывный обстрел крепости продолжался около двух
недель. Потом последовал трудный 12-часовой штурм.
Крепость пала. «Зело жестокий сей орех,— по выражению
Петра,— был счастливо разгрызен». Нотебург царь
переименовал в Шлиссельбург (город-ключ) — он
действительно открывал путь в земли неприятеля.
В последних числах апреля 1703 г. русские войска лесом
по правому берегу Невы вышли к ее устью. Вход в реку
охраняла крепость Ниеншанц. После 10-часового обстрела
она сдалась. У Ниеншанца состоялся первый в истории
русского флота морской бой. Не зная о капитуляции
крепости, в устье Невы 5 мая вошли два шведских военных
судна, имевших на борту в общей сложности 18 пушек.
Петр решил атаковать их на простых лодках, экипажи
которых располагали только ружьями и гранатами. 30
лодок были разделены на два отряда,возглавляемые Петром
и Меншиковым. Одна группа лодок отрезала кораблям
выход к морю, другая напала на них со стороны верхнего
течения Невы. Атака была настолько дерзкой и
решительной, что увенчалась полным успехом. Эта первая победа на
воде особенно обрадовала Петра — он назвал ее «никогда
бываемою викториею». За храбрость в морском бою Петр,
выступавший под именем бомбардир-капитана Михайлова,
и поручик Меншиков получили андреевские ленты.
Заняв Нотебург и Ниеншанц, русские овладели всем
течением Невы. Сбылась наконец завещанная предками
мечта — Россия получила выход к Балтийскому морю.
Теперь нужно было надежно закрепиться на, этом давно
желанном рубеже. На одном из островков невского устья,
именовавшемся Луст Элант (Веселый остров), 16 мая
1703 г. был заложен деревянный городок-крепость,
названный Санкт-Петербургом, ставший позже новой
столицей Российской империи. Тогда же солдаты срубили для
царя первое гражданское здание Петербурга — домик
Петра, сохранившийся до наших дней.
Некоторые соотечественники упрекали Петра за
неудачный выбор места для Петербурга и перенос русской
столицы на берега Невы. С. М. Соловьев в «Публичных
чтениях о Петре Великом», посвященных 200-летию со дня
его рождения, говорил по этому поводу: «Что касается до
594
выбора места для Петербурга, первого русского города на
западном море, выбора, за который упрекают Петра, то
стоит только взглянуть на тогдашнюю карту Восточной
Европы, чтобы понять этот выбор: новый город основан
там, где западное море всего глубже входит в Великую
восточную равнину и наиболее приближается к собственно
Русской земле, к тогдашним русским владениям. Наконец,
что касается неудобств климата и почвы, то нельзя
требовать от людей, физически сильных, чтоб они
предчувствовали немощи более слабых своих потомков. Петра менее,
чем кого-либо, можно упрекнуть в односторонности
взглядов и направлений. Он, не скажу: не отнял, потому что он
не мог этого сделать, но и не обнаруживал ни малейшего
намерения отнять у Москвы ее значения в пользу
Петербурга...» 189
Следует отметить, что в решении Петра перенести
столицу лежали кроме соображений политического и
экономического характера и его личные мотивы. Он не любил
старую столицу. С юных лет он предпочитал Кремлевскому
дворцу резиденцию в селе Преображенском. Москва
навсегда оставалась для него местом стрелецкого бунта,
ареной его борьбы за власть с Софьей, оплотом оппозиции
и стародавних устоев. Но это не мешало Петру заботиться
о благоустройстве старой столицы, ценить ее значимость.
Новый город на Неве стал столицей Русского
государства только в 1713 г., когда в Петербург окончательно
переехали двор, Сенат и дипломатический корпус. А в
первые годы освоения берегов Балтики Петр больше всего
думал о том, как защитить этот край от неприятеля. Чтобы
«спать спокойно в Петербурге», в 1704 г. на острове Кот-
лин, в 30 верстах от города, была построена хорошо
укрепленная крепость Кроншлот (позже — Кронштадт),
которая запирала устье Невы. Но этого было мало — нужен был
сильный морской флот. Поэтому уже в 1703 г. на
Олонецкой верфи состоялась закладка 43 кораблей. В 1705 г.
начала работать Адмиралтейская верфь, в апреле 1706 г. здесь
был спущен на воду первый военный корабль.
В кампании 1704 г. русские войска овладели двумя
важными городами — Дерптом (Тарту) и Нарвой.
Шереметев долгое время безрезультатно осаждал Дерпт
(древнерусский город Юрьев). Петр прибыл туда 3 июля и,
внимательно изучив обстановку, учинил сильный и
справедливый разнос своему фельдмаршалу — тот готовил
штурм самой мощной стены города, не беря во внимание
слабоукрепленный участок, где стена, по выражению царя,
«только указу дожидается, куды упасть». Новый штурм
595
крепости начался 12 июля. После продолжительного
артиллерийского обстрела русская пехота неудержимо ринулась
в пробитые бреши. Судьба города была решена. Потери
русских при штурме составили более 700 убитыми и
ранеными, у шведов полегло около 2000 человек. По отношению
к побежденным Петр проявил рыцарское великодушие: он
разрешил оставить всем офицерам шпаги, а солдатам —
треть оружия; уходившие из города шведские офицеры
и солдаты с их семьями получили месячный запас
продовольствия и даже повозки для транспортировки имущества.
Осада Нарвы началась в последних числах мая. Вначале
она велась безрезультатно — не было мощной артиллерии.
Крепость подверглась интенсивному обстрелу только после
того, как подвезли пушки из Дерпта и Петербурга.
Гарнизоном Нарвы командовал генерал Горн, защищавший ее
еще в 1700 г. и бывший тогда свидетелем поражения
русских войск. У него и теперь оставалось прежнее, далеко не
лестное представление о боеспособности армии Петра.
Поэтому, когда Горну предложили капитулировать на
почетных условиях, он с высокомерием отклонил их и
напомнил о прошлом позорном бегстве русских. По приказу
Петра оскорбительный ответ Горна был зачитан перед всем
войском. И очень скоро строптивый шведский генерал был
жестоко наказан.
В июне по совету Меншикова Петр переодел несколько
своих полков в шведское обмундирование.
Предводительствуемые Петром, под видом шведов они двинулись к Нарве
с той стороны, откуда осажденные ждали помощи от Шлип-
пенбаха. Недалеко от стен крепости было разыграно
«сражение» между русскими войсками и мнимыми «шведами»
с ружейной артиллерийской стрельбой. Горн, наблюдая за
«сражением» в подзорную трубу, не разгадал обмана
русских. Он выслал из гарнизона отряд, чтобы ударить в тыл
русским и этим помочь «своим». Вместе с отрядом из
крепости вышло гражданское население, чтобы поживиться
добром из русского обоза. Выманенные из крепостных
укреплений шведы были стремительно атакованы и
понесли большие потери.
Нарва пала в конце июля после 45-минутного
ожесточенного штурма. Сопротивление шведов было отчаянным,
но уже бессмысленным.
У царя и его сторонников были все основания в
хорошем настроении провожать 1704 год. Русской армии
потребовалось четыре года, чтобы взять достойный реванш в
Нарве и Дерпте и вернуть себе престиж в глазах всего
Запада. Москва 14 декабря торжественно встречала победите-
596
лей. Перед москвичами прошла колонна пленных шведов,
ее возглавлял генерал-майор Горн, за ним следовали 159
офицеров. Везли также 80 захваченных пушек. Многим
казалось в тот день, что салют, которым чествовали
победителей, предвещает скорую и окончательную победу. Но до
почетного мира оставалось еще 17 нелегких лет.
Войска Августа II в отличие от русских терпели от
шведов поражения. В 1704 г. их постигла неудача под
Клишевом, Пултуском и Торунем. Карл XII созвал 8 июля
1704 г. в Варшаве сейм и его именем посадил на польский
трон нового короля — Станислава Лещинского, человека
образованного, но безвольного. Тогда Август созвал в Сан-
домире сейм из своих сторонников, на котором решение
варшавского сейма было объявлено недействительным. Акт
сандомирского сейма был скорее всего символическим,
поскольку армия Лещинского была намного сильнее войск
Августа. Опираясь на шведские войска, она
контролировала большую часть Речи Посполитой.
В этой обстановке Петр в только что занятой Нарве
подписал с Августом наступательный союз. Польскому
королю были обещаны ежегодная субсидия в 200 тыс. руб.
и помощь солдатами. В качестве союзных войск русские
вошли в Польшу. Поздней осенью 1704 г. они
расположились на зимние квартиры: армия Шереметева
численностью пять полков — в Витебске и армия Репнина в составе
12 полков — в Полоцке.
Весной 1705 г. в Полоцк прибыл Петр. На военном
совете было принято решение об отправке Шереметева во
главе 11 полков в Курляндию. Вначале русские войска при
Мур-мызе уступили победу шведам, сражавшимся под
командованием генерала Левенгаупта. Но этот «конфуз»
был забыт после успешных действий под Митавой и Бау-
ском. Митава пала 4 сентября. Русские завладели 200
пушками. В это время царь получил известие о начавшемся
восстании в Астрахани. На подавление его Петр во главе
пеших и конных батальонов послал Шереметева, а армия
яод командованием фельдмаршала Огильви расположилась
на зимние квартиры в Гродно.
В январе 1706 г. Карл XII во главе основных сил
двинулся на Гродно. Оценив возникшую опасность (в
Гродно находился цвет русской армии численностью 40 тыс.
человек, и потеря такой армии означала бы катастрофу),
Петр поспешил в крепость. Но шведы подошли туда
раньше. Через лазутчиков царь приказал Огильви
немедленно вывести войска из Гродно и отступить к русской
границе.
5S7
Положение еще больше осложнилось тем, что польско-
саксонские войска Августа II потерпели позорное
поражение у Фрауштадта: 30 тыс. саксонцев разбежались при
наступлении 8 тыс. шведов во главе с немецким генералом
Геншильдом. Русские войска не могли уже надеяться на
помощь, испытывая к тому же и недостаток в
продовольствии.
Огильви было повторно приказано отступлением спасти
армию от возможного поражения. Но он, не понимая
реальной опасности, продолжал оставаться в Гродно. Карл
в свою очередь решил, что для полной блокады крепости
у него не хватает сил, поэтому свои войска он расположил
в 70 километрах от города.
В марте Петр посылает в Гродно Меншикова с приказом
беспрекословно выполнять все его распоряжения. Менши-
ков опоздал — 24 марта 1706 г. русские войска оставили
Гродно и через 12 дней достигли Бреста. Отсюда их путь
лежал к Киеву; туда же последовал из Петербурга и
государь. А Карл, упустив русских из Гродно, отложил поход
в Россию. В июле он повел войска на запад, чтобы
закончить счеты с Августом.
Шведы вторглись в Саксонию и вскоре заняли Лейпциг
и Дрезден. Положение Августа II стало критическим.
Фактически он уже потерял корону Польши, а теперь
зашаталась на его голове и саксонская корона. Стараясь
удержать ее, Август тайно изменил Петру, отдавшись на
милость Карлу XII. 19 октября 1706 г, между Швецией
и Саксонией был подписан Альтранштадтский мирный
договор, по которому Август II отказывался от польской
короны в пользу Станислава Лещинского; обязывался
содержать в течение зимы шведские войска; согласился
выдать шведам находившихся в плену их
соотечественников и вспомогательное войско русских.
Такое предательство, особенно согласие курфюрста
выдать шведам русских солдат, защищавших интересы
Саксонии, было для Петра и неприятно, и неожиданно,
Зиму 1707 г. изголодавшиеся и обносившиеся шведские
войска отъедались и переобмундировывались в богатой
Саксонии, подвергая грабежу местное население. Русская
армия стояла на квартирах в Польше (в пунктах и городах
Жолква, Люблино, Варшава, Тикотин, Гродно, Мерече,
Вильно). Из Саксонии Карл тронулся 6 августа. Но пока
его войска не пошли в глубь России, а четыре месяца
простояли на левом берегу Вислы.
Энергично готовя свою армию к предстоящим
сражениям, Петр в это время сделал попытку отыскать пути
598
к «доброму» миру со Швецией. В начале 1707 г. он лично
обратился к королю Дании Фредерику IV и королю
Пруссии Фридриху I с просьбой о посредничестве в мирных
переговорах. Однако это обращение не встретило должного
понимания. Идея посредничества была холодно принята
и при французском дворе. Тогда Петр попытался привлечь
к союзу и посредничеству Англию. Еще осенью 1706 г. в
Лондон был назначен послом талантливый русский
дипломат Андрей Матвеев (сын Артамона Матвеева, убитого
сторонниками Милославских во время первого стрелецкого
бунта). Ему было поручено заявить правительству Англии,
что Россия готова вступить в союз морских держав и при
этом предоставить англичанам выгодные условия для
торговли. В крайнем случае инструкция разрешала послу
пойти на подкуп фаворита английской королевы герцога
Мальборо. Однако «флирт» с Мальборо не дал
положительных результатов. Правительство Англии считало для себя
невыгодным в сложившейся обстановке начинать
переговоры с русским царем.
Сам Карл XII был яростным противником мира. Его не
прельщали даже любые территориальные уступки со
стороны русских. Французскому послу при шведском дворе было
сказано: «Король помирится с Россией, только когда он
приедет в Москву, царя с престола свергнет, государство
его разделит на малые княжества, созовет бояр, разделит
им царство на воеводства» 190.
Не слишком ли сумасбродными были желания
Карла XII?
В начале 1708 г. поступили известия, что часть своей
армии Карл XII повел к Гродно, а другая ее часть
следовала к Дзенцёлам. К этому времени общая численность
русской армии превышала 100 тыс. человек, армия шведов
насчитывала 63 тыс. Численное превосходство было на
стороне русских, но на войне реальные силы определяются
Пе только количеством войска, но и его боевой подготовкой.
Карл имел хорошо вымуштрованных солдат и офицеров,
прошедших долгий боевой путь. На его стороне была
инициатива — он наступал, а русские приспосабливались к
его действиям. Поэтому Петр выжидал более удобного
момента для сражения. Он отводил свою армию на восток,
приказав при отступлении все предавать огню, чтобы
неприятелю не оставить надежд на получение
продовольствия и фуража.
В феврале шведы заняли Сморгонь и оставались там до
17 марта. Еще на три месяца Карл задержался в Радошко-
вичах. А 3 июля 1708 г. под Головчином русские войска
599
(треть всей армии) под командованием Шереметева
вступили в бой с основными силами шведов. Успех остался на
стороне Карла, но это была его последняя военная удача.
Для русских большое сражение оказалось хорошей
репетицией перед главными боями. Выяснилось, что многие полки
дивизии генерала Репнина, «придя в конфузию»,
беспорядочно отступали, оставив неприятелю пушки. Виновников
поражения — боевых генералов Репнина и Чамберса —
Петр отдал под суд. По решению военного суда первый был
разжалован в рядовые, а второй отстранен от должности.
На горьком опыте Головчинской «баталии» Петр
незамедлительно составил знаменитые «Правила сражения»,
в которых подробно изложил порядок взаимодействия в
бою различных родов войск и особенно подчеркнул
важность воинской дисциплины. «Правила» заканчивались
суровым предупреждением: «Кто место свое оставит или
друг друга выдаст и бесчестный бег учинит, то оной будет
лишен живота и чести» 191.
Почти месяц шведы простояли в Могилеве, который
русские уступили без боя. По сведениям лазутчиков, они
вели себя «тихо» и «имели голод великий». К этим
испытаниям «непрошеных завоевателей» следует добавить
партизанскую войну, которую развернули белорусы в ответ на
шведские притеснения. С севера к шведам шел с обозом
и войсками генерал Левенгаупт. Не дождавшись его, Карл
вышел из Могилева и отправился, но не на север, для
встречи с обозом, а в другом направлении — сначала к Пропой-
ску, а потом к Смоленску.
Русские войска по-прежнему двигались впереди
неприятеля, и по-прежнему действовал строжайший приказ царя
« «везде провиант и фураж, також хлеб стоячий на поле
и в гумнах или в житницах по деревням... жечь, не жалея
и строенья», уничтожать мосты, мельницы, а жителей со
скотом переселять в леса». В дополнение ко всему около
двигавшейся шведской армии днем и ночью сновали
драгунские полки и иррегулярная конница, выполняя другой
приказ Петра: «...главное войско обжиганием и разорением;*;
утомлять» . Все это ставило шведскую армию в
чрезвычайно тяжелое положение.
Под селом Добрым 30 августа в двухчасовой битве
русские войска одержали полную победу над пятью
шведскими полками в присутствии Карла XII. На поле боя
противник оставил 3 тыс. убитых, в то время как русские
потеряли 375 человек. В этом сражении Петра особенно
порадовали высокая боевая слаженность действий солдат
и мощный прицельный огонь артиллерии.
600
У деревни Раевки 10 сентября шведский кавалерийский
полк под командованием Карла неожиданно атаковал
русских драгун. Но те не дрогнули и смело вступили в бой.
Неприятель понес тяжелые потери. В этой схватке под
королем была убита лошадь, а сам он едва не попал в плен
к русским.
Два последних поражения шведов вывели Карла XII из
равновесия, столь необходимого полководцу. Он
скоропалительно отказывается от намерения идти на Москву и, не
дождавшись подкрепления и обоза Левенгаупта, круто
поворачивает на юг. Обоз Левенгаупта остался на произвол
судьбы. Русские войска получили возможность громить
шведскую армию по частям.
На военном совете было решено разделить русскую
армию на две неравные части: главные ее силы под
командованием Шереметева пошли вслед за Карлом на
Украину, а небольшая легкая и подвижная часть (два
гвардейских и некоторые другие полки) во главе с Петром
устремилась навстречу Левенгаупту.
Корпус шведского генерала был настигнут 28 сентября
у деревни Лесной. Подойдя густым лесом и болотами,
русские неожиданно напали на шведов. Ожесточенная
схватка продолжалась с утра до позднего вечера с
двухчасовым перерывом. Только ночь и ранняя для тех мест
вьюга спасли шведов от полного их уничтожения. Обоз
Левенгаупта беспорядочно бежал под покровом темноты,
оставив на поле боя 2 тыс. телег и 8 тыс. трупов. В лагерь
Карла XII 12 октября прибыло 6700 оборванных и
голодных солдат, оставшихся от 16-тысячного корпуса
Левенгаупта. Победа русских у Лесной особенно знаменательна
тем, что была одержана над численно превосходящим их
противником. Главное ее значение состояло в том, что
теперь Карл XII был отрезан от своего тыла и уже не мог
ожидать для себя пополнения людьми, вооружением и
снаряжением.
В октябре 1708 г. Петр получил известие об успехах
адмирала Ф. М. Апраксина. Летом 13-тысячный шведский
корпус Любекера предпринял попытку напасть на
Петербург со стороны Финляндии. Апраксин не позволил
шведам переправиться на левый берег Невы и заставил их
спешно ретироваться на свои суда. Перед посадкой на
корабли Любекер приказал уничтожить 6 тыс. лошадей.
Потери в людях тоже были значительными — корпус
лишился трети своего состава. Государь высоко оценил
действия Апраксина и повелел выбить в честь адмирала
специальную медаль.
601
Вернувшись к армии Шереметева после поездки в
Смоленск, Петр узнал об измене украинского гетмана Мазепы.
В этой неприятной истории часть вины падает на самого
царя. Окружение его и сам он проявляли к гетману
излишнее доверие и не придавали должного значения
поступавшим в их адрес обоснованным доносам на Мазепу.
Генеральный судья Украины Кочубей в сентябре 1707 г.
сообщал в Москву, что гетман хочет «отложиться к ляхам».
А начальник Преображенского приказа «князь-кесарь»
Ромодановский посчитал, что Кочубей мстит Мазепе,
который не так давно просил руки его дочери и, получив отказ,
взял ее хитростью и обесчестил. В феврале 1708 г. извет
поступил от отставного полковника Искры и также остался
без последствий. Более того, после расследования этого
дела начальником Посольского приказа Головкиным
Кочубей и Искра из обвинителей превратились в обвиняемых.
Мазепа настолько вошел в доверие к царю, что последовал
приказ схватить доносчиков и допросить. Престарелый
Кочубей и больной Искра не выдержали пыток и
отказались от своих обвинений, после чего были отправлены
к Мазепе и в его присутствии публично казнены 14 июля
1708 г. Разоблачение коварного предателя не состоялось.
Измена Мазепы имела давнюю историю. Еще в
1690 г. он обещал польскому королю Яну III Собескому
вернуть Украину под власть Речи Посполитой. Когда Карл
XII посадил на польский трон Станислава Лещинского,
гетман поспешил тайно заключить с обоими королями
договор. Лещинскому обещалась Левобережная Украина,
Карл в случае прихода его войск на землю Украины мог
быть спокоен. Шведам обещались фураж, продовольствие
и зимние квартиры в Стародубе, Новгород-Северском, Ба
турине и других городах. Мазепа искусно лавировал,
скрывая свою сложную игру вплоть до побега в армию
шведов. Петру он отправлял верноподданнические
донесения, а Карлу сообщал, что с нетерпением ждет его
прихода.
По мере приближения шведского короля к Украине
положение гетмана усложнялось. Петр приказал ему
вывести украинские полки вверх по Днепру, но для Мазепы
это было равносильно катастрофе. Поэтому,
притворившись тяжелобольным, он упросил Петра отменить этот
приказ. Он настойчиво убеждал государя, Меншикова и
Головкина, что положение на Украине весьма напряженное,
что может вспыхнуть «бунтовничий пожар» и ему,
гетману, надо быть обязательно на своем месте. Петр, обычно
хорошо разбиравшийся в людях, не разгадал на этот раз
602
истинных намерений своего льстивого и подобострастного
подданного.
Разоблачению Мазепы способствовало случайное
вмешательство Меншикова в обособленную жизнь гетмана. По
текущим неотложным делам князь вызвал его в свою
ставку. Мазепа почуял недоброе и послал своего племянника
Войнаровского сказать Меншикову, что «гетман тяжело
болен, его готовят к соборованию». Опечаленный князь
решил навестить больного, может быть, даже проститься
с ним, о чем и доложил своему дяде вернувшийся обратно
Войнаровский. Мазепа, испугавшись разоблачения, сел на
коня и помчался сначала в Батурин, а потом в
расположение шведского полка. Оттуда под надежной охраной, уже
не спеша, он направился в лагерь Карла XII.
По пути в Борзну, где должен был собороваться
«больной», Меншикову сообщили, что гетман отбыл в Батурин.
Это выглядело довольно подозрительно. Вспомнив, что
Войнаровский уехал из ставки ночью, не попрощавшись,
Меншиков понял, что произошло неладное, и тут же
поскакал в Батурин. Там он убедился в предательстве гетмана,
о чем срочно сообщил Петру.
Царь сначала не поверил этому известию, а когда
неприятные сведения подтвердились, пришел в ярость.
Однако нужны были экстренные меры, чтобы
нейтрализовать коварные замыслы Мазепы. В Батурин, бывшую
резиденцию Мазепы в течение 20 лет его гетманства,
одновременно поспешили Меншиков с русскими войсками и
Мазепа — с шведскими. Там хранились огромные запасы
провианта, пороха и артиллерийского имущества. Русские
опередили шведов — крепость была разрушена, запасы
вывезены, а все остальное предано огню. Петр обратился
к населению Украины с манифестом, в котором говорилось:
«Гетман Мазепа, забыв страх божий и свое крестное к нам,
великому государю, целованье, изменил и переехал к
неприятелю нашему, королю швецкому, по договору с ним
и Лещинским от шведа выбранным на королевство
Польское, дабы со общего согласия с ним Малороссийскую
землю поработить по-прежнему под владение Польское
и церкви божий и святые монастыри отдать во унию» 193.
6 ноября украинский народ выбрал нового гетмана. Им стал
стародубский полковник Иван Скоропадский. Перед
выборами состоялась символическая казнь Мазепы и предание
его анафеме. А 12 ноября по указанию Петра
местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский в
Успенском соборе в Москве предал анафеме имя бывшего
гетмана.
603
Зимой 1708/09 г. армия Карла XII медленно
продвигалась по холодным заснеженным степям Украины. Отряды
русских войск и местное население не давали ей ни отдыха,
ни пищи, ни крова. Населенные пункты шведам
приходилось брать, как правило, штурмом. Потери их продолжали
расти. Но Карл и теперь не желал идти на компромисс.
Петр снова предлагал ему подписать мир, уступив России
только Петербург и Шлиссельбург. И снова король ответил,
что «он будет диктовать мир в Москве, предварительно
нолучив 30 миллионов ефимков* компенсации».
Шведы нацелились на Полтаву. Мазепа убеждал Карла,
что завоевание этой крепости послужит началом перехода
всей Украины на их сторону. Город, кроме того, был
узловым пунктом, через который шла дорога к союзникам
Швеции — туркам и крымским татарам.
Оборонительные сооружения Полтавы были
сравнительно слабыми — всего лишь земляные валы, ров и
частокол из дубовых бревен. Гарнизон города насчитывал около
7 тыс. солдат и горожан во главе с мужественным
комендантом полковником А. С. Келиным, получившим еще
раньше приказ государя защищать крепость до последнего
воина.
Шведы появились под стенами Полтавы еще 1 апреля
1709 г. Попытка взять ее штурмом не дала желаемых
результатов. Пришлось приступить к осаде. Карл восемь раз
предлагал осажденным сдаться на почетных условиях»
И каждый раз получал один и тот же твердый и достойный
ответ коменданта: «Побить всех не в вашей воле, потому
что всяк защищать себя умеет».
Войска Меншикова 7 мая напали на шведов в Опошне,
перебили гарнизон и вынудили Карла прийти сюда на
помощь. Закончив диверсию, русские организованно
отступили на противоположный берег Ворсклы. Ночью 15 мая
в осажденную Полтаву проник русский отряд в 900
человек, доставивший в крепость порох и свинец. Петр прибыл
к Полтаве 4 июня. В этот район подтянулось и все русское
войско, переправившись 20 июня через Ворсклу.
В ожидании генерального сражения Карл 21 и 23 июня
предпринял последние попытки взять штурмом город.
Героический гарнизон Келина и на этот раз отстоял крепость.
А в русском лагере в это время шла напряженная работа:
готовились укрепления, сооружалось десять редутов.
Отнесенные друг от друга на расстояние ружейного выстрела,
* Ефимок, «иоахимсталер» — серебряная монета, ходившая в
России. Названа по местечку Иоахимсталь в Чехии, где чеканилась.
604
они должны были ослабить наступательный порыв шведов.
Смотр войскам Петр произвел 25 июня. В тот же день на
военном совете была разработана диспозиция сражения.
Командование первой дивизией Петр взял на себя,
кавалерию подчинил Меншикову, артиллерию —
генерал-лейтенанту Брюсу.
Карл принял решение атаковать лагерь русских. Этот
роковой шаг был сделан шведским королем 26 июня под
впечатлением двух неприятных известий, полученных им
несколькими днями раньше. Первое было от Станислава
Лещинского, доносившего, что не сможет привести
польскую армию под Полтаву, так как сам с трудом
отбивается от русской кавалерии. Второе известие поступило из
Константинополя. Турецкое правительство сообщало о
своем отказе вмешиваться в конфликт между Россией и
Швецией. Не меньшее значение имел слух о том, что на помощь
Петру I идет большое калмыцкое войско.
Накануне генерального сражения противоборствующие
стороны располагали следующими силами: армия шведов
насчитывала около 35 тыс. человек при 39 орудиях; в
русской армии было 42 тыс. человек и 102 орудия. Имея
небольшое преимущество в живой силе и более чем двойное
превосходство в артиллерии, командование русской армии
тщательно продумало план предстоящих боевых действий.
На подступах к русскому лагерю была возведена линия из
шести земляных четырехугольных редутов — на
расстоянии примерно ружейного выстрела друг от друга.
Перпендикулярно линии редутов было начато строительство
следующей линии из четырех укреплений, но к началу
сражения эти работы не были завершены. В редутах засели наши
войска и были установлены пушки. Местность не позволяла
шведам наносить удары в обход русских флангов. К тому
же Петр I позаботился, чтобы в нужных местах и у
переправ через реку Ворсклу стояли сильные заградительные
отряды, в том числ« украинские казаки. Шведы могли
атаковать русский лагерь только в лоб. А в тылу у них была
Полтава.
В третьем часу ночи 27 июня 1709 г. шведы начали
общее движение к русскому лагерю. Приблизившись к
редутам, их пехота бросилась в атаку. Промежутки между
колоннами пехоты занимала шведская кавалерия.
Противнику удалось овладеть двумя недостроенными редутами
и ворваться в лагерь, но развить свой успех шведы не
сумели. Меншиков встречным боем остановил продвижение
шведской кавалерии и дал возможность своей пехоте
должным образом встретить неприятеля. Под губительным
605
огнем русской артиллерии шведы были вынуждены
отступить. Левофланговый маневр шведской кавалерии в обход
наших войск тоже потерпел неудачу — ему успешно
противостояли кавалерия Меншикова и артиллерия Брюса.
В 8 часов утра Петр вывел свою армию из редутов.
В центре он расположил пехоту, между ее боевыми
порядками — артиллерию, а фланги замыкала кавалерия.
Концентрированным ударом Карл попытался прорвать
центр наших войск. Первая линия Новгородского полка
под натиском шведов отступила назад, но, заметив это,
Петр сам повел новгородцев в атаку и восстановил
положение. Битва продолжалась с новым ожесточением.
А. С. Пушкин писал 194:
И грянул бой, Полтавский бой!
В огне, под градом раскаленным,
Стеной живою отраженным,
Над падшим строем свежий строй
Штыки смыкает. Тяжкой тучей
Отряды конницы летучей,
Браздами, саблями звуча,
Сшибаясь, рубятся сплеча.
Бросая груды тел на груду,
Шары чугунные повсюду
Меж ними прыгают, разят,
Прах роют ив крови шипят.
Швед, русский — колет, рубит, режет.
Бой барабанный, клики, скрежет.
Гром пушек, топот, ржанье, qtoh,
И смерть и ад со всех сторон.
Когда русская кавалерия опять ринулась на шведских
конников и начала их теснить, Петр дал сигнал к общей
атаке. Шведы дрогнули и побежали. Поднятый на руки
Карл призывал солдат остановиться, но это уже не
помогало — паника стала всеобщей. Через два с половиной часа
жаркого сражения армия шведов была разгромлена. «Пре-
славная виктория» осталась за русскими. Шведы потеряли
в бою 8 тыс. человек, русские недосчитались 1345 солдат
и офицеров.
Русскому царю очень хотелось встретиться с повержен*:
ным шведским королем. Но Карла XII не нашли ни живым
среди пленных, ни мертвым на поле боя. С остатками
разбитой армии он во всю прыть бежал на запад, по
направлению к Днепру. В полдень Петр устроил в своем шатре обед
для генералов и старших офицеров, принимавших участие
в сражении. Были приглашены и пленные шведские
генералы и министры. За обедом царь в шутку произнес
известный тост за здоровье шведских учителей по части
ратного дела. Тогда пленный фельдмаршал Реншальд в от-
606-
ветной реплике попрекнул Петра в том, что он так «дурно
обошелся со своими учителями».
Поход шведских войск в Россию закончился роковым
финалом 30 июня. Остатки разгромленной армии Карла
XII, бросив обозы, в панике отступали на запад. В этот день
они достигли Днепра у села Переволочна. У
деморализованных шведов естественным было желание переправиться
на противоположный берег реки — за ними по пятам
двигалась русская конница. Однако все средства переправы
русские уничтожили еще задолго до этого. С большим
трудом удалось отыскать несколько лодок только для
короля и его охраны. Карл поспешно оставил командование
войсками генералу Левенгаупту, а сам, переправившись на
правый берег Днепра, стремительно помчался на юг, в
турецкие владения. Туда же бежал и преданный анафеме
Мазепа.
Спустя три часа после позорного бегства шведского
короля к Переволочне подошел корпус Меншикова. Ему
Петр поручил завершить разгром шведов. Соотношение сил
было неравным — русских насчитывалось только 9 тыс.
человек, а у шведов оставалось 15—16 тыс. Но Меншиков,
зная, что перед ним стояла уже не боевая армия, а
утомленная поспешным бегством, голодная и потрясенная
невиданным поражением толпа людей в военном
обмундировании, предъявил Левенгаупту в категорической форме
ультиматум о немедленной и безоговорочной капитуляции.
В противном случае Меншиков угрожал полным
истреблением остатков шведского войска. Левенгаупт, в свое время
выигравший около 60 сражений, трезво оценил обстановку
и принял однозначное решение — сложить оружие.
В Переволочну Петр прибыл 1 июля. Приняв доклад
Меншикова о пленении шведов, он с полным основанием
заявил, что «столь славная» шведская армия перестала
существовать, «от оной, кроме немногих сот, которые
с королем через Днепр перешли, никто не убежал».
Все участники Полтавской битвы получили награды:
генералы — повышения в чине и новые деревни с
крепостными, офицеры — ордена, солдаты — денежное пособие
в размере месячного и даже полугодового жалованья. Были
вручены и медали: солдатам — серебряные, офицерам —
золотые, с изображением на лицевой стороне нагрудного
портрета Петра, а на оборотной — сцены сражения на фоне
Полтавы с надписью: «За Полтавскую баталию». Сам Петр
за «храбрые кавалерийские подвиги и в делах воинских
мужественное искусство» был пожалован чинами вице-
адмирала и генерал-лейтенанта.
607
В Европе с трудом поверили известиям о разгроме
шведов под Полтавой. Но достоверные факты так или иначе
стали достоянием европейских дворов. Позаботился об этом
и русский царь — реляцию о Полтавской виктории он
отправил Голландским штатам, прусскому королю,
венецианскому дожу, австрийскому императору и Августу II.
Стремясь возродить Северный союз, Петр отправился
в Польшу. В Люблине его встретил и пригласил в Торунь
обер-шталмейстер Августа II, ставшего снова королем
Польши после бегства Станислава Лещинского.
Приветствовать царя-победителя в Торунь приехали камергер
прусского короля и чрезвычайный посол Дании. Встреча Петра
с Августом состоялась 26 сентября. Польский король и его
сенат в полном составе ожидали государя в полумиле от
города. Во время свидания Август с беспокойством и явным
замешательством посматривал на усыпанную
драгоценными камнями шпагу царя. Это была та самая шпага, которую
в свое время Петр в знак дружбы подарил Августу.
Последний в порыве подобострастия преподнес подарок
русского царя Карлу XII, а тот оставил шпагу на поле боя под
Полтавой. Петр, конечно, не случайно взял в Торунь свое
личное оружие, уличающее Августа не только в
предательстве, но и в подлости. Август чувствовал себя более чем
неуверенно, но Петр проявил истинное великодушие —
поздравляя Августа с восшествием на престол, молча
вручил ему шпагу.
Предпринятая Петром дипломатическая миссия
закончилась полным успехом. Северный союз был восстановлен.
Помимо России в него вошли Саксония, Дания и Польша.
С прусским королем Фридрихом I был подписан
оборонительный союз.
Зимой 1709 г. Москва торжественно отмечала победу
русских войск под Полтавой и у Лесной. По улицам
столицы прошли не только победители, но и 22 тыс. пленных
шведов. Среди трофеев москвичи видели шведские знамена,
артиллерию и даже носилки Карла XII, брошенные на поле
боя. «Главный трофей» Полтавской битвы олицетворял
первый министр Швеции граф Пипер, замыкавший
колонну пленных.
Победа под Полтавой предопределила перелом в
Северной войне в пользу России. На глазах всех европейских
государств империя Петра становилась новой великой
державой.
Прутский поход. Кампания 1710 г. принесла новые
выдающиеся успехи. Русские войска овладели Выборгом,
Ригой, Ревелем, Перновом (Пярну), Кексгольмом (древне-
608
русским городом Корела). Лифляндия и Эстляндия
«весьма от неприятеля очищена», говорил Петр с радостью и не
без основания размышлял о «добром мире» со Швецией.
Отрадные вести приходили из Константинополя.
Толстой доносил государю, что в начале января 1710 г. султан
ратифицировал договор, подписанный Украинцевым еще в
1700 г. и подтверждавший мир между Россией и Турцией.
Петра беспокоил вопрос о пребывании в турецких пределах
шведского короля. Толстой добивался выдачи русскому
правительству Карла XII и предателя Мазепы (тот вскоре
умер). Но в договоре 1710 г. турецкая сторона не пошла на
уступки, лишь только обязалась выпроводить Карла из
своих владений. При этом было условлено, что до польских
границ короля Швеции будет сопровождать эскорт из
500 янычар, а при следовании через Польшу — русский
отряд такой же численности.
Официально Турция подтвердила мир со своим
северным соседом, но скрытно, исподволь готовилась к
войне — призывала ополченцев, сосредоточивала полки
янычар, приводила в боевую готовность морской флот. Между
турками и русскими существовала давняя вражда и
подозрительность — и та и другая сторона боялась
просчитаться и быть обманутой. Крымские ханы все время
подогревали эту напряженность. Карл XII не жалел
усилий, чтобы развязать войну Турции против России. Он
убеждал своих союзников, что от поражения Швеции
проигрывает и Турция, что она будет вторым объектом для
нападения властолюбивого Петра. Такие же внушения
приходили в Константинополь от другого союзника
Порты — Франции. Последняя внимательно следила за
соотношением сил в Европе. Разгром шведов под Полтавой,
невиданное до сего времени усиление России, ее
присутствие в Польше и союз с Австрией — все это противоречило
интересам Франции.
В декабре 1710 г. из Константинополя пришло
тревожное известие: Турция официально объявила войну
России. Почти одновременно пришло сообщение о налете
крымских татар на Харьков и Белую Церковь. Силами
местных гарнизонов татары были отогнаны, но край
подвергся значительному разорению.
Может показаться странным, что турецкое
правительство так неудачно выбрало момент для начала войны
с русскими — шведы к этому времени были разбиты, а
русская армия после блестящей победы находилась в боевой
готовности. Было бы более выгодным ударить по русским
войскам с юга в то время, когда Карл XII наступал с севера.
20 Заказ № 864
609
Но этому можно найти свои объяснения. Во-первых, турки
до конца 1710 г. не были готовы к войне. Во-вторых, их
лазутчики доносили о тяжелом положении армии Карла
XII на Украине. И наконец, самое главное, турки ожидали
истощения сил и шведов и русских в их генеральных
сражениях. Победа шведов над русскими была для Турции
тоже не особенно выгодна, так как это привело бы к
усилению их влияния в Польше.
В Москве в Успенском соборе 25 февраля 1711 г. в
присутствии Петра было объявлено о начале войны с Турцией.
Русские войсках Шереметевым во главе вышли из
Прибалтики на юг еще в январе. Петр в Прутский поход
отправился 6 марта. Меншиков, получив приказ охранять
завоевания в Прибалтике, остался в Петербурге.
Петр верил в успех похода. Его армия отличалась
высокой боевой выучкой, и он надеялся, что христианские
народы восстанут против своих поработителей и помогут
русским разгромить противника. План кампании состоял
в том, чтобы преодолеть Днестр, Буг и Дунай, развернуть
военные действия на чужой территории и там добиться
решающей победы.
В Слуцке 12—13 апреля собрался военный совет.
Шереметеву было приказано ускорить переход войск и не
позже 20 мая достичь Днестра. Однако движение
40-тысячной армии сильно задерживалось из-за распутицы
и бездорожья. Несмотря на многократные и категоричные
по форме требования Петра, русские войска переправились
через Днестр только 30 мая.
Петр не зря торопил Шереметева. Надо было
упредить турок и раньше них достичь Дуная. Тогда к русским
войскам могли бы присоединиться валашский правитель
Бранкован и молдавский господарь Кантемир. Кроме
вооруженной помощи русская армия рассчитывала получить
продовольствие, нужда в котором возросла до крайней
степени.
Однако надежда на Бранкована оказалась тщетной. Он
не выполнил взятых на себя обязательств и переметнулся
к туркам. Кантемир хотя и перешел на сторону России, но
его реальная помощь была слишком мизерной. Он даже не
подготовил в Яссах продовольственных запасов и пришел
к русским с немногочисленными отрядами.
Турецкие войска успели переправиться через Дунай
и двигались навстречу армии Шереметева. Переход от
Днестра до Прута был для русских невыносимо трудным.
К начавшемуся голоду прибавились нестерпимая жара,
отсутствие более или менее пригодной питьевой воды
610
и саранча. Участились болезни и массовый падеж лошадей.
Датский посол Юст Юль писал: «Царь передавал мне,
что сам видел, как у солдат от действия жажды из носу, из
глаз и ушей шла кровь, как многие, добравшись до воды,
опивались ею и умирали, как иные, томясь жаждою и
голодом, лишали себя жизни» 195.
В последних числах июня армия Петра переправилась
через Прут и медленно, с остановками последовала вниз по
правому берегу реки. Схватка с неприятелем началась
8 июля. Позиция русских войск была крайне неудобной,
и они ночью отступили на более ровную прибрежную
долину. Здесь 9 июля состоялось генеральное сражение. Силы
были неравными: 40 тыс. русских солдат и офицеров
оказались в окружении 180 тыс. турок и крымских татар.
Янычары с воплями «алла» с саблями наголо бросались на
противника, но ничего не могли сделать с умело
оборонявшимися русскими. Артиллерия почти в упор
расстреливала наступавших, охлаждая пыл янычар и принуждая их
к отступлению. Наиболее упорные снова рвались в атаку,
но каждый раз отбрасывались назад, оставляя убитых на
поле боя. Турки выдохлись, отошли на исходные позиции
и прекратили свои яростные попытки прорвать стойкую
оборону русских. Наступила вынужденная передышка.
Положение русских войск было крайне тяжелым. Перед
военным советом стоял один вопрос: как избежать плена
и выйти из окружения? В послании Петра Сенату
говорится: «Сим извещаю вам, что я со своим войском без вины
или погрешности со стороны нашей, но единственно только
по полученным ложным известиям, в четырехкраты
сильнейшею турецкою силою так окружен, что все пути к
получению провианта пресечены, и что я, без особливня божия
помощи ничего иного предвидеть не могу, кроме
совершенного поражения, или что я впаду в турецкий плен. Если
случится сие последнее, то вы не должны меня
почитать своим государем и ничего не исполнять, что мною,
хотя бы то по собственному повелению, от вас было
требуемо...» 196
Утром 10 июля из стана русских к турецкому визирю
был направлен парламентер. Ответа не последовало. Тогда
к туркам отправился вице-канцлер Петр Павлович Шафи-
ров. Двое суток в лагере русского царя солдаты, офицеры
и генералы не смыкали глаз, ожидая дальнейших событий.
Наконец 11 июля после второго заседания военного совета,
на котором был принят отчаянный план выхода из
окружения, от Шафирова пришло известие — ему удалось
подписать с визирем мир.
20*
611
Современники удивлялись, как вице-канцлеру удалось
так быстро склонить турок на мир, да еще с минимальными
уступками. По условиям мирного договора турки
потребовали вернуть им в сохранности крепость Азов; срыть вновь
построенные русские города Таганрог и Каменный Затон;
не вмешиваться в дела Польши; гарантировать безопасный
проезд в Швецию Карла XII.
Подписанию мира на берегах Прута способствовало
несколько обстоятельств. Несомненно, большую роль
сыграли дипломатическое дарование, ловкость и
проницательность Шафирова. Весомыми оказались бриллианты и
другие драгоценности Екатерины I, которые та с готовностью
предложила, чтобы задобрить турецкого визиря. Но
главное заключалось в том, что каждая из сторон, осознавая
свое незавидное положение, не знала, что же действительно
делается в стане противника.
Визирь, конечно, не мог знать, насколько трудным,
почти безвыходным было положение русской армии,—
армии, которая в первом же сражении уложила на поле боя
7 тыс. турок. Не ведал он, что в кармане Шафирова лежала
инструкция Петра, в которой во избежание плена
выражалась готовность вернуть не только Азов и Таганрог, но
возвратить шведам все города Балтийского побережья,
занятые русскими в ходе Северной войны. В свою очередь
и Петр не был осведомлен о тех опустошениях, которые его
голодная армия произвела в рядах турецких войск. Не мог
ан знать и о том, что утром 10 июля янычары отказались
выполнить приказ визиря возобновить атаки на русский
лагерь, заявив, что «против огня московского стоять не
могут», и потребовали быстрейшего заключения мира.
При подписании мирного договора турки потребовали
от русской стороны «аманатов» — заложников, которые
должны были служить гарантией выполнения русскими
принятых на себя обязательств. В качестве заложников
визирь согласился взять Петра Павловича Шафирова и
Михаила Борисовича Шереметева, сына фельдмаршала, от
имени которого велись переговоры.
Узнав о заключении мира с русскими, Карл XII пришел
в ярость. Вскочив на коня, он помчался в турецкий лагерь.
Ворвавшись бесцеремонно в шатер визиря, начал
перепалку, требуя выделить в свое распоряжение 20—30 тыс.
отборных войск и обещая при этом привести туркам
плененного русского царя. Визирь в ответ на упреки шведского
короля напомнил ему Полтаву и твердо заявил, что не
намерен нарушать только что подписанного соглашения.
Тогда Карл попытался спровоцировать крымского хана на
612
выступление против русских, но тот не посмел ослушаться
визиря.
Согласно договоренности сторон, русские получили от
турок продовольствие на дорогу, и 12 июля русская армия
двинулась в обратный путь. 22 июля она переправилась
через Прут, 1 августа форсировала Днестр. Датский посол
Юст Юль писал в своем дневнике: «Как только вся армия
перешла через Днестр, царь приказал отслужить
благодарственный молебен и торжествовать салютными залпами
чудесное свое избавление на Пруте, устроенное богом» 197.
По приказу царя Шереметев с русскими войсками
оставался пока на У-краине. Он должен был пристально
следить за действиями Карла XII, стоявшего с турками
в Бендерах (там, по разным сведениям, находилось от 20 до
60 тыс. османов), и при случае предупредить возможное
выступление крымских татар или турецких войск.
После заключения мира с турками Петр сразу отправил
указание азовскому губернатору о подготовке к сдаче
крепости на Дону и разорении Таганрога, а киевскому
губернатору приказал сровнять с землей Каменный Затон.
Но с передачей Азова туркам царь не спешил. Русские
войска не покидали Польши, Султан был крайне недоволен
такой проволочкой. В Турции вновь окрепли антирусские
настроения. Визирь, подписавший мир с Россией, был
обвинен в измене и казнен. Русских заложников, Шафиро-
ва и Шереметева, заключили в подвал Семибашенного
замка — их ожидала смерть. Назревал новый военный
конфликт. Наконец 2 января 1712 г. турки получили Азов.
Напряженность в русско-турецких отношениях сразу
спала. Заложников перевели на посольский двор. Домой они
были отпущены султаном только в 1714 г. В пути сын
фельдмаршала заболел и, недоезжая Киева, умер.
Карл XII со своим штабом оставался пока в Бендерах.
Скоро почтительное отношение к нему сменилось у турок
на открытую враждебность. Ему был предъявлен
ультиматум «убираться восвояси на родину». Дело закончилось
вооруженным столкновением горстки шведов во главе со
своим королем с османским войском. Во время отчаянной
схватки с применением артиллерии 200 турок были убиты,
раненый король схвачен и отправлен в Демотику, близ
Адрианополя. Оттуда в 1714 г. ему удалось бежать к
Штральзунду, осажденному в то время войсками
союзников. В 1718 г. при осаде Фридрихсгалля Карл XII был убит.
Петр тяжело переживал неудачу Прутского похода.
Размышляя над этим, он пришел к выводу, что многочис-
лецные победы русского оружия притупили его бдитель7
613
ность и породили излишнюю беспечность военачальников.
Вследствие этого в процессе похода были допущены
серьезные ошибки. Нельзя было без должной проверки
возлагать больших надежд на Кантемира и Бранкована. Как
могло случиться, что ни царь, ни его генералы не имели
даже представления о численности войск противника и о
его внезапном приближении? Необходимо было усилить
армию боеспособной кавалерией, обеспечить её продоволь-^
ствием и фуражом.
Но неудача обычно вызывала у Петра прилив новой
энергии. Извещая своих сенаторов о случившемся на
берегах Прута, он трезво и с явно выраженным оптимизмом
заключал: «Сие дело хотя и не без печали, что лишиться
тех мест, где столько труда и убытков положено, однакож
чаю сим лишением другой стороне великое укрепление,
которая несравнительно прибылью нам есть» 198. Под
«другой стороной» царь, конечно, имел в виду Северную войну.
Ништадтский мир. В начале 1712 г. союзники -—
Россия, Дания, Саксония и Пруссия выступили против шведов
в Померании. Первая победа пришла под Штральзундом
и Висмаром. Русские, датские и саксонские войска хотя
и не овладели этими городами, но выманили шведов из
крепости и более 2 тыс. их солдат и офицеров захватили
в плен.
Очень скоро, однако, между союзниками начались
разногласия. При осаде Штральзунда и Висмара
требовалась артиллерия — без нее войска бесплодно топтались
у стен крепостей. Но датский король не хотел поставлять
союзникам свою артиллерию. Он даже настаивал на выводе
своих войск из Померании. Август II решительно
возражал, считая, что вывод датских войск из Померании
приведет к необходимости оставить все завоеванные ранее
позиции. Не было согласованности у союзников и в вопросе
расквартирования войск. Больше всего Петр боялся, как бы
союзники втайне друг от друга не начали секретных
переговоров о мире со шведами.
В июне 1712 г. Петр I отправился в Померанию. После
свидания с Августом II он прибыл к русской армии,
которая во главе с Меншиковым осаждала в это время Штетин.
Овладеть крепостью не удалось из-за отсутствия осадных
орудий. А датский король по-прежнему отказывал
союзникам в артиллерии, несмотря на личное обращение Петра.
В декабре шведский генерал Стенбок вышел из
Штральзунда с намерением атаковать датские и саксонские войска.
Петр предложил союзникам не вступать в сражение до
подхода русских войск, но 10 декабря союзники ввязались
614
в бой и потерпели поражение. В январе 1713 г. русская
армия настигла шведов у Фридрихштадта. Несмотря на то
что Стенбок разрушил шлюзы, затопил местность и
соорудил укрепления на дамбах, русские войска под
предводительством Петра пошли в атаку. Шведы не выдержали и,
потеряв 300 человек пленными, бежали. Стенбок укрылся
в крепости Тонинген. Поручив ее осаду Меншикову, Петр
отбыл в Петербург.
Военные действия в Померании в 1712 г. не
удовлетворили Петра. По его словам, «кампания пропала даром».
Поэтому он решил подготовить выступление русских войск
в Финляндию. Царь считал необходимым овладеть
Финляндией «двух ради причин: первое, было бы что при мире
уступить, о котором уже шведы говорить начинают; второе,
что сия провинция есть маткою Швеции, из которой они
довольствуются не токмо скотом и протчим, но и дровами;
и когда ее взять, то шведская шея мягче гнуться станет» 199.
Русский десантный корпус в 16 тыс. человек на галерах
и других мелких судах в апреле 1713 г. направился к
финским шхерам. Операцией командовал Петр. У
Гельсингфорса русские не встретили сопротивления. Шведы
оставили без боя и второй город — Борго (Порво). Передав
командование войсками в Финляндии Апраксину, Петр
7 июня вернулся в Кронштадт. Здесь он получил от Менши-
кова приятное известие — под Тонингеном свыше И тыс.
шведов во главе со Стенбоком сдались союзным войскам.
«Князь-кесарь» Ромодановский подписал указ о присвоен
нии Петру чина полного генерала.
Во второй половине 1713 г. русские войска взяли
в Финляндии город Або (Турку), а в Померании пала
столица этой провинции — «славная Штетинская
крепость». Шведы, таким образом, не только лишились
значительной территории Финляндии, но и были почти
полностью изгнаны из континентальной Европы. Силы
шведов были уже на исходе. Но у них оставались еще надежды
на свой мощный военно-морской флот. Задача русских
теперь заключалась в том, чтобы добиться превосходства не
только на суше, но и на море.
Мы уже знаем, с какой энергией и настойчивостью
трудился Петр над созданием Балтийского флота и
укомплектованием его хорошо подготовленными в боевом
отношении моряками. Труды не пропали даром, русский флот
готов был испытать себя в настоящем морском сражении.
Произошло оно летом 1714 г.
В июне, после доставки провианта в Гельсингфорс,
галерный флот, следовал с продовольствием к городу Або,
615
где находились русские войска. У jtfbica Гангут (Ханко)
путь ему преградила шведская военяо-морская эскадра,,
У Апраксина было 99 галер с десантом в 15 тыс. человек.
Шведская эскадра насчитывала 15 линейных кораблей,
3 фрегата и 11 судов меньших классов, в общей сложности
не менее тысячи пушек. 18 июля к русскому флоту прибыл
Петр. Ознакомившись с местностью, он решил провести
обманные маневры. Было решено в узкой части
полуострова устроить из бревен «переволоку» для перетаскивания
легких судов на противоположный берег. Демонстрация
удалась. Стремясь помешать перетаскиваню русских судов,
шведы раздробили свои силы, чего, собственно, и добивался
Петр.
День 26 июля был безветренным. Шведские линейные
корабли с беспомощно повисшими на мачтах парусами
лишились возможности маневрировать. Этим
воспользовалось русское командование, и 35 галер беспрепятственно
зашли в тыл шведской эскадре. Подобный маневр на
следующий день повторил остальной галерный флот. Шведы
непрерывно палили по русским судам из пушек, но их
корабельная артиллерия не доставала галер. Потеря
русских были минимальными — лишь одно судно село на
мель.
Морское сражение при Гангуте началось в полдень
27 июля. Авангард русского флота под предводительством
Петра решительно атаковал блокированный отряд
шведского контр-адмирала Эрншильда в составе 10 кораблей
при 116 орудиях. Два часа шведы с трудом отбивались от
натиска русских моряков, потом неприятельские суда были
взяты на абордаж. Эрншильд пытался бежать на лодке, но
был взят в плен. Все 10 шведских кораблей стали добычей
русских.
Первое в истории большое сражение русского военного
флота закончилось полной победой. Петр сравнивал этот
успех с Полтавской баталией. А шведский двор был так
напуган поражением при Гангуте, что начал
эвакуироваться из своей столицы. 9 сентября Петербург торжественно
встречал победителей. В Неву вместе с украшенными
флагами русскими галерами вошли взятые в бою шведские
корабли. Среди пленных шведов находился и Эрншильд.
На специальном заседании Сената Петру было пожаловано
звание вице-адмирала. Теперь его жалованье составляло
2240 руб. в год.
В конце 1715 г. царь серьезно заболел. В январе
следующего года он вместе с Екатериной отправился за границу на
лечение в курортный городок Пирмонт. Но и эта поездка
616
Петра была наполнена деловыми визитами. Он имел
встречи с польским и прусским королями, с герцогом Меклен-
^ургским, а в мае 1716 г. близ Гамбурга вел переговоры
с датским королём Фредериком IV. Закончились эти
четырехдневные переговоры соглашением о высадке десанта
в прибрежную шведскую провинцию Шонию.
К тому времени обстановка для России изменилась
.> к лучшему. В целях защиты торговых путей от шведских
каперов англичане и голландцы направили в Балтийское
море свои военные эскадры. Русский царь становится
главнокомандующим объединенным флотом России,
Англии, Голландии и Дании в составе 84 кораблей (21 корабль
из этого <шела был русским). Для Петра, конечно, была
большая честь командовать таким флотом. Однако
союзники не думали об активных действиях против шведов. С их
стороны это была лишь простая демонстрация силы.
Датский король не спешил выполнять подписанное им в мае
соглашение, и дело кончилось тем, что время для высадки
десанта на землю шведов было упущено.
Для поиска дипломатических путей выхода из войны
Петр отправляется в Голландию. Следом за ним в
Амстердам приезжают Толстой, Шафиров, Остерман и другие
сотрудники русского дипломатического ведомства. Им
удается вступить в контакт с представителями французского
двора. Чтобы спасти свою союзницу Швецию от полного
разгрома, Франция была готова принять на себя роль
посредника в ее переговорах с Россией. Петр решает ехать
в Париж.
В то время Париж славился чрезвычайной роскошью
двора и пышностью официальных церемоний при встречах
коронованных особ. В связи с приездом Петра французские
придворные разработали детальную программу его
следования от порта Дюнкирхен (сюда он прибыл 27 апреля
1717 г.) до Парижа и времени его пребывания в столице.
Программа предусматривала специальные экипажи,
изысканный стол, всевозможные почести со стороны
местных администраций и придворных, пышные
апартаменты Лувра. Однако хлопоты французов Оказались во многом
напрасными. Петр удивил их своей естественной простотой
и полным равнодушием к роскоши и парадности. В пути до
Парижа он не захотел ехать в карете и пересел в простую
двуколку. Правда, при въезде в столицу ему пришлось
перебраться в королевскую карету, но он решительно
отказался жить в Лувре. Осмотрев отведенные ему покои,
стол, сервированный 800 блюдами, он отведал ломтик
бисквита, выпил немного вина и потребовал для себя более
617
скромного пристанища. Хозяева, обескураженные такой
просьбой высокого гостя, отвели ему в качестве резиденции
отель Ледигьер, но и там обстановка смущала Петра.
Инцидент закончился тем, что царь попросил принести ему его
походную постель и устроился на ночлег в гардеробной.
Угодили французы русскому монарху особенно тем, что
специально готовили для него простой черный хлеб,
который он очень любил.
В свои 45 лет Петр уже многое повидал и многое знал.
Поэтому в Париже любознательность его была более
разнообразной и более глубокой. Он многократно встречался
с известными учеными, принял участие в заседании
Академии наук, ознакомился с постановкой преподавания в
колледже четырех наций, осмотрел модели машин для подъема
воды. Его интересовали и королевские дворцы, и арсеналы,
и аптеки, и мануфактуры, и парки, и даже фонтаны и
пруды в Версале и Марли. Побывал он также на фабрике
зеркал, в Инвалидном доме и на Монетном дворе, где в его
присутствии была выбита медаль с его нагрудным
изображением. По случаю приезда русского царя были устроены
смотры королевской гвардии и полевых полков. Петр
остался невысокого мнения о французских войсках, заметив:
«Я видел нарядных кукол, а не солдат. Они ружьем финту-
ют, а в марше только танцуют».
Пока Петр знакомился с Парижем и парижанами, его
дипломаты вели переговоры. Они были продолжены в
Амстердаме и успешно закончены 4 августа 1717 г.
подписанием договора. Франция, согласилась признать все
приобретения России в Прибалтике и брала на себя роль посредника
в переговорах со Швецией. Кроме того, она обязалась
воздерживаться от выплаты субсидий шведскому королю
и оказания тому каких-либо других видов помощи. Таким
образом, поездка Петра за границу и его визит в Париж
оказались весьма удачными.
От Парижа у Петра осталось двойственное впечатление.
Его приятно удивили успехи французов в науках,
промышленности, ремеслах. Но ему не по душе пришлась
чрезмерная роскошь двора и парижской знати. Он считал,
что «град сей рано или поздно от роскоши и необузданности
претерпит великий вред». С этим убеждением царь в
октябре возвратился в свой любимый Парадиз, как он называл
новую столицу России.
В 1718 г. начались мирные переговоры со шведами.
Конгресс открывался 12 мая на Аландских островах.
Шведскую делегацию возглавлял представитель Карла XII Герц,
русскую делегацию представляли Брюс и Остерман. Пе$р
618
лично руководил переговарами и, чтобы не терять лишнего
времени на доставку почты (с различными указаниями
своим уполномоченным), все летние месяцы находился
в Кронштадте, Ревеле и Або. Русские предложили шведам
следующие условия мирного договора: Швеции
возвращается Финляндия, а Ингрия (Ижорская земля), Лифляндия
и Эстляндия, а также Карелия остаются за Россией.
Уполномоченные Швеции пытались затеять сложную процедуру
встреч и переговоров, но Остерману удалось официальные
заседания конгресса перевести на конфиденциальные
беседы с главой шведской делегации. Переговоры подходили
к благополучному концу, поскольку Карл XII, смирившись
наконец с потерей прибалтийских владений,
санкционировал Герцу его согласие на благоразумные уступки. Но
непредвиденные обстоятельства вдруг круто нарушили ход
мирных переговоров.
Смерть Карла XII в Норвегии при осаде Фридрихсгалля
вызвала резкое изменение внешнеполитического курса
шведского правительства. Вступив на престол, сестра
Карла Ульрика Элеонора и ее окружение решили прибегнуть
к сепаратным переговорам со своими союзниками, чтобы
изолировать Россию и таким путем добиться пересмотра
предлагаемых ею условий мирного договора. Главную
надежду новая королева и ее сторонники возлагали на
Англию, ожидая от нее помощи деньгами и военным
флотом.
Сразу же после смерти Карла XII Герц, прибывший
в Стокгольм за новыми инструкциями, был заключен в
тюрьму. В марте 1718 г. ему отрубили голову. Новый
уполномоченный шведского правительства не торопился на
конгресс. Переговоры о мире возобновились только в мае
1719 г. На них Ульрика Элеонора выдвинула заведомо
неприемлемые для России условия: вернуть Швеции кроме
Финляндии Лифляндию и Эстляндию.
Петр терпеливо ждал конца переговоров, но,
убедившись в нежелании Швеции договариваться о мире, послал
в Стокгольм Остермана с поручением предупредить
королеву, что Россия вынуждена будет снова взяться за оружие.
Угроза эта была подтверждена отправкой к шведским
берегам русского флота с десантными войсками. Царь сам
разработал операцию вторжения и принял личное участие
в ее успешном осуществлении. Шведские отряды, не
оказывая серьезного сопротивления русским, отступили в глубь
страны. В шведской столице поднялась тревога — в ее
пригородах начали появляться разъезды русских
казаков.
619
В августе 1719 г. по просьбе шведов Петр прекратил
военные действия — этим он снова выразил готовность
заключить мир. Однако шведская делегация продолжала
затягивать переговоры, то на недели покидая конгресс, то
выдвигая несерьезные требования. В сентябре 1719 г.
переговоры были прерваны. Швеция при этом рассчитывала на
союзный договор, подписанный ею с Англией в конце'
августа 1719 г. Этим договором Англия хотела навязаты
свое посредничество в русско-шведском диалоге и принут
дить Россию согласиться на выгодные для себя условия
мира.
Чтобы запугать русских, Англия ввела в Балтийское
море свою военную эскадру. Но провокация не удалась —
после десантных операций на шведском побережье русский
флот надежно укрылся в гаванях под защиту береговой
артиллерии. Осенью английская эскадра покинула
Балтийское море, однако весной 1720 г. снова вернулась на
Балтику, усиленная несколькими новыми кораблями.
Присутствие ее и на этот раз не помешало русским военным
десантам снова высадиться в Швеции и начать новые
успешные операции. Более того, она не помешала русскому
гребному флоту (52 галеры и 14 лодок) под командованием
генерала М. М. Голицына в конце июля 1720 г. нанести
крупное поражение шведской эскадре парусных кораблей
(1 линейный корабль, 4 фрегата и 9 малых судов) у острова
Гренгам. Русские захватили 4 неприятельских фрегата
и закрепились в зоне Алданского архипелага, продолжая
успешно действовать против коммуникаций шведов.
Как выяснилось позже, внешнее обострение отношений
Англии с Россией не имело конечной целью вооруженного
столкновения. При этом Петр проявил завидное терпение,
не поддаваясь на демарш английской стороны. Царь даже
распорядился опубликовать грамоты, разрешающие
английским купцам торговать в пределах России.
28 апреля 1721 г. мирные переговоры возобновились
в финском городе Ништадте. Представители Ульрики
Элеоноры снова пытались использовать тактику проволочек, но
Брюс и Остерман, проинструктированные лично Петром,
проявили твердость. У шведов не было выбора, 30 августа
они вынуждены были подписать наконец мирный договор.
По Ништадтскому соглашению Швеция признала присое-.
динение к России Ингерманландии (Ижорской земли),
Лифляндии, Эстляндии, части Карелии и островов Эзель,
Даго и Моон. Швеции возвращалась Финляндия. Россияг
кроме того, обязалась уплатить шведам денежную компень
сацию за отходящие территории. Таким образом, русские
620
навсегда закрепляли за собой выход к Балтийскому морю.
Договор предусматривал развитие торговли между двумя
странами. Россия обязалась продавать ежегодно в Швецию
партии хлеба.
Петр узнал о заключении мира 3 сентября на пути
в Выборг. Утром следующего дня он вернулся в столицу.
С вошедшей в Неву бригантины ежеминутно палили из
пушек, сообщая населению радостную весть о
победоносном окончании Северной войны, длившейся 21 год. 4
сентября трубачи и всадники с белыми шарфами через плечо
и с белыми знаменами весь день разъезжали по улицам
города и под звуки труб и литавр объявляли о подписании
мирного договора. Празднование победы продолжалось в
Петербурге целый месяц. Знать устраивала маскарады,
танцы, фейерверки и иллюминации. В октябре состоялась
церемония поднесения царю от имени Сената титула Петра
Великого, отца отечества и императора всероссийского.
22 октября Петр со своими приближенными присутствовал
на богослужении в Троицком соборе. После службы
Феофан Прокопович произнес хвалебную проповедь в честь
подписания мира, а канцлер Головкин на правах
старейшего сенатора обратился к Петру с речью, в которой сказал,
что «токмо единые вашими неусыпными трудами и руко-
вождением мы, ваши верные подданные, из тьмы неведения
на феатр славы всего света и тако рещи из небытия в бытие
произведены и в общество политичных народов
присовокуплены» 200. Известие о заключении мира было с
удовлетворением встречено всем населением страны.
С появлением санного пути царь, его двор, вельможи
и генералитет отбыли в Москву, чтобы и там отпраздновать
знаменательную победу. Грандиозный маскарад,
организованный в старой столице, должен был продемонстрировать
превращение России в великую морскую державу.
Подписание Ништадтского мирного договора явилось
знаменательным итогом длительной войны, значение
которого трудно переоценить в истории России. Чтобы
прославить свое имя в веках, Петру было достаточно одного
завоевания Прибалтики. Россия решила в его царствование
свою главнейшую внешнеполитическую проблему, которую
она безуспешно пыталась выполнить два столетия. Теперь
договор «открывал» для России «окно в Европу», а сама
она приобретала нормальные условия для экономических
и культурных связей с передовыми странами континента.
Петербург, Рига, Ревель и Выборг становились
важнейшими внешнеторговыми центрами страны.
Глубокие изменения во внутреннем и международном
621
положении страны отразились в наименовании Русского
государства империей, а Петра — императором
всероссийским. Если ранее участие государства в международных
отношениях ограничивалось соседними странами
Восточной и Юго-Восточной Европы, то теперь Россия прочно
заняла свое место в кругу великих европейских держав.
Каспийский поход. Прошло менее года со времени
торжеств по случаю мира, как Петр предпринял военный
поход к берегам Каспийского моря. Если учесть
длительную и изнурительную для России войну со шведами, то
начало новой военной кампании может показаться не
совсем понятным. Однако на это были свои причины не
только экономического, но и политического характера.
Первая из них заключалась в давнем стремлении Петра
добиться для России посредничества в торговле между
восточными и западными странами, в частности между
Индией и Западной Европой. Еще в 1717 г. в Среднюю
Азию была снаряжена русская экспедиция в составе 5 тыс.
человек во главе с кабардинским князем Бековичем-Чер-
касским. Интересна биография этого человека. Сын бека-
князя, он в детстве был тайно похищен у отца и при осаде
Азова попал в плен к русским. Окрещенный в
православную веру, воспитывался в семье известного фаворита
Софьи князя Василия Васильевича Голицына, где
научился русскому и латинскому языкам. Замеченный у
Голицына Петром, Бекович вместе с другими был послан
в Европу для обучения морскому делу, откуда возвратился
в 1708 г. Хорошо образованный 25-летний красавец
женился на родственнице своего воспитателя. В 1711 г.
посетил Кавказ и привел к присяге русскому царю своих
братьев и свою родную Кабарду. В 1713 г. был зачислен
в гвардию, после чего он по поручению Петра занимался
топосъемкой восточных берегов Каспийского моря. Одним
из первых он посоветовал царю утвердиться на Каспии
й осуществить поход за Амударью.
Экспедиции Бековича не ставилась задача завоевания
новых земель. Она руководствовалась поручением
осуществить попытку склонить хивинского хана к добровольному
переходу в русское подданство, а бухарского эмира —
к дружбе с русским царем. Кроме того, в ее задачи входили
поиск торговых путей в Индию и проверка слухов о
наличии золотых россыпей в нижнем течении Амударьи.
Поход Бековича закончился неудачей, Хивинский хан
Ширгазы, усыпив бдительность князя, уговорил его
рассредоточить отряд по нескольким городам, обманом заманил
Бековича к себе, а потом вероломно перебил всех русских*
622
Экспедиция Бековича-Черкасского была не
единственной попыткой Петра отыскать пути для торговли с Индией.
В 1715 г. в Персию в качестве русского посланника был
направлен Артемий Волынский. Ему предписывалось
выяснить, каким способом в тех краях «купечество
российских подданных размножить» и нельзя ли через Персию
учинить купечество в Индию.
Вторая причина, побудившая Петра начать Каспийский
поход, носила политический характер. Имеется в виду
крайне неустойчивое положение в Иране в первой четверти
XVIII столетия. Уже через несколько недель пребывания
в должности русского посланника Волынский писал:
«Здесь такая ныне голова, что он... у своих подданных
подданный». Резкое ослабление шахской власти породило
в Иране беззаконие, произвол и продажность чиновников.
Возрос сепаратизм местных феодалов, открыто
выступавших против шаха. Напряженная обстановка усугублялась
религиозными преследованиями. Армян и грузин,
находившихся под властью шаха и исповедовавших
православие, принуждали принимать ислам. В Грузии, Армении
и Азербайджане росло освободительное движение,
выступавшее под лозунгом создания полусамостоятельных
государств под русским покровительством.
В этих условиях возрастала угроза вторжения Турции
в восточные районы Закавказья. Реальная возможность
утверждения там турок значительно усложняла проблему
обороны южных границ России, поскольку Турция
продолжала занимать враждебную позицию по отношению
к своему северному соседу и стремилась привлечь на свою
сторону народы, исповедовавшие ислам.
Наконец, известную роль в решении Петра сыграли
неоднократные обращения народов Закавказья к русскому
правительству с просьбой оказать помощь в их борьбе за
освобождение от иранского ига. Карталинский
(грузинский) царь Вахтанг VI перешел на сторону России и
просил ее покровительства. Почти одновременно с этим от
имени армянского народа за помощью к Петру обратился
армянский католикос (патриарх).
В 1721 г. русские купцы подверглись ограблению
в азербайджанском городе Шемахе. Они понесли общий
убыток в 500 тыс. руб. Этот недружественный по
отношению к России инцидент послужил поводом для
организации военного похода. И 13 мая 1722 г. Петр выехал из
Москвы в Коломну. Там к нему присоединились Толстой,
Апраксин и Екатерина. Затем водным путем царь и его
высокочтимые спутники отправились в Астрахань, к месту
623
сбора воинских сил. Туда прибыли 5 тыс. матросов, 22 тыс.
пехотинцев, 9 тыс. конницы, а также части нерегулярных
войск. Во главе пехоты Петр 18 июля морем отплыл из
Астрахани к Тереку. Конница следовала на юг по суше,
вдоль морского побережья. От Терека водным путем
достигли Аграхани. Здесь долго ждали подхода кавалерии,
которая задерживалась из-за худых переправ, страдая от
безводицы и бескормицы. Из Аграхани в города Закавказья
были посланы царские универсалы об освободительной
миссии русских войск. 23 августа наиб (наместник)
Дербента торжественно вручил Петру ключи от города. Стояла
очень сильная жара. Перед отправкой воинского гарнизона
в Баку, где тоже не ожидалось сопротивления, произошло
непредвиденное — стоявшие у Дербента суда с
продовольствием во время налетевшего шторма дали течь, отчего
значительная доля провианта пришла в негодность.
Петр созвал военный совет. Было решено основным
силам вернуться в Астрахань, чтобы повторить поход
в следующем году. В основанной русскими крепости
Святого Креста, а также в городах Дербент и Тарки были
оставлены воинские гарнизоны.
Участие Петра в Каспийском походе на этом было
закончено. Сушей он отбыл сначала в Астрахань, а потом
в Москву. В 1723 г. военные действия продолжила
Каспийская флотилия. Ею были заняты Баку, Сальяны и Решт.
Жители Баку оказали содействие русскому десанту.
В 1723 г. в Петербурге был подписан договор между
Россией и Ираном, по которому он уступил России
западное и южное побережье Каспийского моря. Со своей
стороны Россия обязалась «чинить вспоможение» Ирану
в борьбе с неприятелями, среди которых имелась в виду
прежде всего Турция. Так была устранена угроза
вторжения Турции в Восточное Закавказье и укреплены связи
России с братскими народами этого края. Так при Петре I
было «прорублено» второе «окно» — теперь уже в страны
Востока. В своих «Сонетах» советский поэт Расул Гамзатов
так охарактеризовал это событие201:
Великий Петр, герой Полтавы, мне
Ты видишься на вздыбленном коне.
Судьбой завидной было суждено
Тебе в Европу прорубить окно.
И помнит Дагестан в подножье гор
Над Каспием походный твой шатер.
И предок мой, что бороды не брил,
Все больше предаваясь изумленью,
Очами нетревожными следил,
Как строят порт по твоему веленью.
624
И на Кавказ ты прорубил окно,
Чтобы могла держава не без прока
И Запад наблюдать, и заодно
Распознавать намеренья Востока.
Русско-китайские отношения. Наши землепроходцы
к середине XVII в. вышли к левому берегу Амура в его
верхнем и среднем течении, приблизившись, таким
образом, к владениям маньчжуров, которые в то время
занимали большую часть Китая. В 1643—1646 гг. русский отряд во
главе с В. Д. Поярковым первым в истории совершил
плавание по всему Амуру; он побывал в лимане Амура, на
Сахалине, прошел Охотским (Ламским) морем до устья
Ульи и возвратился через горы в Якутск. Этот поход в
значительной степени обогатил Россию важными сведениями
о народностях и племенах, населяющих земли по Амуру;
выяснилось также, что плавать можно по всему Амуру, что
имеется выход к морю и что край этот богат пашенными
угодьями, лугами и лесами, пушным зверем и рыбой.
В 1649—1653 гг. ряд походов в Приамурье совершает
Ерофей Павлович Хабаров со своими сподвижниками. На
левом берегу Амура ими в 1651 г. была основана крепость
Албазин. Одна из групп хабаровцев с И. А. Нагибой второй
раз прошла по маршруту В. Д. Пояркова. К этому времени
на левой стороне Амура возникают постоянные русские
поселения, располагавшиеся вокруг Нерчинска, Албазина,
Кумары, а также в устьях Зеи и Уссури. Эти обширные
земли Восточного Забайкалья и Приамурья получили
название Русской Даурии, административным центром
которой стал Нерчинский острог. Приток «охочих людей»
позволил создать еще одно административное подразделение
на Дальнем Востоке — Албазинское воеводство.
В начале второй половины XVII в. заметно усилилось
продвижение китайцев на север и запад от Центральной
Маньчжурии. Их власти вводили войсковые части на
правобережье Амура и производили массовые выселения
местных жителей с их исконных земель. Этот процесс
колонизации со стороны Китая особенно широко
осуществлялся после образования русских поселений на левом
берегу Амура.
После сосредоточения крупных контингентов
маньчжурских войск на правобережье Амура начались их
постоянные столкновения с русскими отрядами,
стоявшими на левом берегу реки. Особенно частым набегам
маньчжуров подвергался город Албазин, расположенный
примерно на полпути от Нерчинска до устья Зеи. С начала
80-х годов этот русский опорный пункт стал объектом
625
систематической осады со стороны маньчжурских властей
Китая.
До 1689 г. русско-китайские отношения оставались
неурегулированными. Они характеризовались, с одной
стороны, продолжавшимися военными столкновениями на
Амуре, а с другой — фактически уже установившимися
торговыми связями между двумя странами. Налаживание
добрососедских отношений между обоими государствами
становилось объективной необходимостью для той и другой
стороны. Поэтому еще в 1675 г. из Нерчинска в Пекин было
отправлено русское посольство во главе с опытным
дипломатом, переводчиком Посольского приказа Н. Г. Спафарием.
Посольство Спафария не решило поставленной перед
ним задачи. Цинское правительство, стоявшее у власти
в Китае, не ответило на грамоту русского царя Алексея
Михайловича с пожеланием «быти в приятной дружбе
и любви» и в соответствии с традиционной догмой
китайской внешней политики потребовало от Спафария, чтобы
русские послы признали себя представителями не равного
Китаю государства, а «нижнего и смиренного»; чтобы
подарки русского царя китайскому императору
именовались «данью», а китайские подарки русскому царю
принимались как «жалованье» за службу.
Такие унизительные требования не могли быть
приняты представителями России, и Спафарий 1 сентября
1676 г. покинул Пекин.
После этого китайская сторона начала проводить
политику шантажа и угроз. В октябре 1682 г. император Канси
потребовал от албазинского воеводы А. Толбузина без боя
сдать город и предложил русским либо уйти с левобережья
Амура, либо перейти на сторону Китая. Летом 1685 г. к Ал-
базину подошли маньчжурские войска численностью
15 тыс. солдат со 100 полевыми и 50 осадными орудиями.
Защитников города было всего лишь 450 человек с тремя
пушками.
За три дня героической обороны русские потеряли
убитыми 100 человек и израсходовали весь запас пороха
и свинца. Защитные стены и башни города были сильно
разрушены артиллерией маньчжуров. Сопротивляться в
этих условиях не имело смысла, и Толбузин сдал крепость,
добившись при переговорах свободного пропуска русских
жителей в Нерчинск. Маньчжуры полностью разрушили
захваченный Албазин, сожгли все русские деревни в округе
и отвели свои войска в глубь Маньчжурии. Район этот
обезлюдел, поскольку китайские власти не стали заселять
земли по левому берегу Амура.
626
Осенью разведчики нерчинского воеводы донесли, что
на обширных полях, покинутых русскими хлеборобами,
созрел богатый урожай пшеницы и других злаков. Тогда
албазинцы вновь вернулись к городу. В помощь им
направился воинский отряд с воеводой Толбузиным во главе.
После уборки урожая началось восстановление Албазина
и его защитных укреплений.
В середине 1686 г. у стен русской крепости снова
появилась армия маньчжуров. Теперь у них было 57 тыс.
солдат, 3 тыс. конницы и 40 пушек. Но на этот раз русские
не позволили маньчжурам вести планомерную осаду, они
сами делали смелые вылазки и наносили заметный урон
неприятельской армии. Несмотря на трудное положение
и гибель воеводы Толбузина, осажденные продержались до
ноября, отклоняя любые условия капитуляции. Успешной
обороне Албазина способствовало нежелание императора
Канси идти на обострение конфликта с Россией, поскольку
в это время он готовил военный поход против Западной
Монголии.
После обмена письмами император Канси и русские
цари Петр и Иван (дело было в период двоецарствия)
согласились начать мирные переговоры. Осаду Албазина
маньчжурские войска прекратили 4 ноября 1686 г., отойдя
на две версты в южном направлении. Полномочным послом
России для ведения переговоров был назначен окольничий
Федор Головин. Из Москвы посольство сопровождали
506 стрельцов; в Сибири к ним присоединилось еще
1400 служилых людей. 25 октября 1687 г. русское
посольство прибыло на русско-монгольскую границу в Селен-
гинск. Первая встреча послов состоялась 12 августа
1689 г. под Нерчинском, куда китайские представители
прибыли с 15-тысячным войском и 50 пушками.
24 августа 1689 г. был подписан Нерчинский договор.
Это был первый в истории договор между Россией и
Китаем. Он был также первым для Китая в его отношениях
с европейскими странами. По условиям Нерчинского
соглашения: Россия обязалась уйти из Албазина и «разорить
город до основания»; при этом район его не подлежал
заселению маньчжурами; восточным форпостом России
становился Нерчинск; подданные обоих государств
получали право въезда на территорию другого государства, чтобы
«добровольно и покупать, и продавать, что им надобно»;
при этом устанавливался принцип равноправия в торговле;
предусматривалось во всех случаях мирное
урегулирование возникающих споров, без применения военной силы.
Договор 1689 г. положил начало официальным отноше-
627
ниям между Россией и Китаем. Несмотря на то что многие
вопросы, в том числе установление государственных
границ, оставались нерешенными, соглашение под
Нерчинском может служить примером мирных и добрососедских
отношений между государствами, сохранившихся на
протяжении многовековой истории.
Нерчинский договор явился положительным стимулом
для более регулярной русско-китайской торговли. Россия
была для Китая поставщиком сибирской пушнины.
Китайские товары (корень ревеня, китайский табак, золото,
серебро, драгоценные камни) являлись предметами
правительственной монополии и источником крупных
поступлений в государственную казну. Более широко развернулась
торговля китайскими тканями, имевшими спрос в России.
Главным направлением для связи с Китаем было
Забайкалье (Нерчинск и Селенгинск). Но и на этом более
коротком торговом пути караваны испытывали немалые
трудности при прохождении через полупустыни из-за
набегов воинственных монгольских племен. Маньчжурские
власти, кроме того, не всегда охотно давали разрешение на
проход русских караванов в Пекин и нередко мешали
в пути приобретению верблюдов и лошадей.
В марте 1692 г. из Москвы в Пекин отправилось новое
посольство с русскими купцами и товарами. Его возглавлял
датчанин купец Идее (Елизар Елизарович), прибывший
в Москву из Гамбурга в 1687 г. и через Лефорта
познакомившийся с Петром. Идее встретил в Пекине
недружелюбный прием — 55 дней с ним не вели деловых
переговоров. Ряд вопросов, поставленных русской стороной перед
цинским правительством, не получил положительного
ответа. В то же время торговый обмен товарами прошел
вполне успешно. Идее привез в Китай пушнины и других
русских товаров, принятых в Нерчинске, на сумму четыре
е лишним тысячи рублей. А по возвращении им было
доставлено китайских товаров на сумму 12 тыс. руб.
Чистая прибыль, таким образом, составляла' около 8 тыс.
руб.
После этого правительство Петра приняло решение
сосредоточить торговлю с Китаем в своих руках. По
царскому указу 1699 г. частные лица обязаны были имевшуюся
у них пушнину сдавать в казну по твердо установленным
ценам. С целью устранения конкуренции казенной
торговле Петр в 1706 г. запретил посылать в Пекин с караванами
частную пушнину. Руководство русско-китайской
торговлей и организация казенных караванов были возложены на
Сибирский приказ.
628
К концу второго десятилетия XVIII в. цинское
правительство Китая, упрочив свое влияние в Монголии,
предложило России установить русско-монгольскую границу,
которая оставалась неопределенной после Нерчинского
договора. В связи с этим в 1717 г. русскому каравану было
запрещено продавать свои товары в Пекине. Очередной
караван 1718 г. не получил разрешения на следование по
территории Китая и был оставлен в Селенгинске. Чтобы
договориться о возобновлении торговли, Петр направил из
Петербурга в Пекин посольство во главе с капитаном лейб-
гвардии Преображенского полка Львом Измайловым. Он
имел поручение добиться от правительства Канси
разрешения для русских подданных свободно продавать и
покупать свои и китайские товары на территории Китая;
договориться о постоянном пребывании в Пекине русского
консула, который на месте разрешал бы все споры,
возникавшие в процессе торговли; подписать с Китаем торговый
договор.
Посольство Измайлова хорошо было принято в Пекине.
Оно оставалось в столице Цинской империи более трех
месяцев (с 18 ноября 1720 по 2 марта 1721 г.). Измайлов
неоднократно бывал на приеме у императора, который
благосклонно принял богатые подарки Петра и со своей
стороны направил ценные подарки для русского царя. Но
переговоры русского полномочного посла с самим
императором и его министрами о торговых отношениях не дали
положительных результатов. Китайскую сторону в то
время более всего интересовали вопросы о размежевании
в районе русско-монгольской границы, поскольку решение
этой проблемы должно было закрепить положение
маньчжурского богдыхана в Монголии. Измайлов, не имея на
это полномочий, в свою очередь не мог затрагивать эту
тему. В Пекине в качестве русского консула был оставлен
коммерсант Лоренц Ланг. Но его миссия тоже не имела
успеха. В мае 1722 г. ему было объявлено, что «богдыхан
намерен от сего времени всю переписку и коммерцию
с Россией пресечь».
В 1723 г. умер воинственный цинский император
Канси. Китайский престол унаследовал молодой Юнчжен,
сторонник добрососедских отношений с Россией. На втором,
году своего царствования он проявил инициативу к
возобновлению переговоров с русскими как по пограничным,
так и по торговым вопросам. На русско-монгольскую
границу близ Селенгинска 14 июля 1724 г. прибыли два
высокопоставленных китайских представителя (один из
них был двоюродным братом нового императора). Они
629
заявили о желании Китая иметь вечный мир с Россией
и предложили Лангу вернуться в Пекин, чтобы начать
новые мирные переговоры.
Уже после смерти Петра I (в июне 1725 г.) в Китай
было направлено русское посольство во главе с опытным
дипломатом графом Саввой Рагузинским (сербом по
национальности). Кяхтинский договор, определявший
политические и торговые отношения между двумя странами, был
подписан 25 октября 1727 г. Обмен ратификационными
грамотами произведен в русском лагере на реке Кяхте
14 июля 1728 г. По Кяхтинскому договору Россия
согласилась перенести центр русско-китайской торговли в
Нерчинск и Кяхту. Это решение царского правительства было
положительно встречено русским купечеством, поскольку
оно способствовало развитию частной инициативы в делах
коммерции.
НАРОДНЫЕ ВОССТАНИЯ
И ВНУТРИКЛАССОВАЯ БОРЬБА
В ПЕРИОД ЦАРСТВОВАНИЯ ПЕТРА I
Преобразования Петра осуществлялись за счет
огромных жертв трудового народа. И первая четверть XVIII в.
ознаменовалась на Руси крайним обострением классовой
борьбы. Направлена она была не против самих
преобразований и реформ, а против ужесточения крепостного гнета
и эксплуатации трудящихся масс. Особенно угнетали и
возмущали народ непомерно тяжкие повинности в пользу
государства и частных феодалов, произвол властей. Именно
это и послужило причиной восстания стрельцов и
посадских людей в Астрахани в июле 1705 — марте 1706 г.
В то время Астрахань была крупным
торгово-промышленным центром. Население ее отличалось чрезмерной
пестротой как в социальном, так и в национальном
отношении. Многих пришлых бездомных работных людей
привлекали сюда рыбные промыслы и широко развитое
судоходство. Здесь всегда было многолюдно. Русские, армянские,
иранские и среднеазиатские купцы осуществляли через
этот город свою торговлю с купцами стран Востока.
Гарнизон Астрахани насчитывал примерно три с половиной
тысячи человек, причем значительную часть его составляли
опальные стрельцы, сосланные сюда после подавления
последнего стрелецкого бунта.
630
Основное население Астрахани испытывало тяготы
и нужду ввиду сложившихся обстоятельств. Вся городская
торговля, даже мелочная, облагалась специальными
сборами. Иногда их сумма превышала стоимость продаваемых
товаров. На многие товары устанавливалась
государственная монополия. Рыбные и соляные промыслы, являвшиеся
основным источником существования многих жителей,
отдавались на откуп. Суда, прибывшие в город и уходившие
в обратный рейс, облагались привальными и отвальными
налогами. Со всех горожан взыскивались налоги на
погреба, печи, бани и варку пива. Астраханцев особенно
возмущала непомерная алчность воеводы Тимофея Ржевского.
Он, например, сдал на откуп всю торговлю хлебом и сам же
вошел в долю с откупщиками. Такая махинация стала
причиной резкого повышения цен не только на хлеб, но и на
другие продукты. В бедственном положении находились
также и стрельцы. В 1705 г. им на 40 % уменьшили хлебное
жалованье и в то же время увеличили норму поставки дров
для селитряных заводов, расположенных в районе
Астрахани.
Поводом для восстания послужило насильственное бра-
добритие и введение одежды иноземного покроя. Все это
сопровождалось грубыми издевательствами и
дополнительными штрафами. Восстание вспыхнуло в ночь на 30 июля.
Стрельцы и солдаты перебили около 300 начальных людей
и иноземцев. На следующий день на кругу восставшие
образовали совет старшин. Он представлял теперь власть
народа в городе. В состав совета были избраны
астраханский рыбопромышленник Яков Носов, земский староста
Гаврила Ганчиков и стрелец Иван Шелудяк. Здесь же на
кругу был предан казни воевода Ржевский, прятавшийся от
восставших в курятнике. Круг отменил все введенные
царской администрацией налоги, захватил казну и занял
склады с оружием и боеприпасами. Из конфискованной
казны стрельцам было выдано причитавшееся им
жалованье.
Вскоре к восставшим примкнули жители Красного Яра,
Черного Яра, Гурьева и Терок. Астраханцы пытались
поднять на мятеж донских казаков. С этой целью они
послали на Дон свою делегацию во главе с конным стрельцом
Кисельниковым. Но казаки на войсковом круге в Черкас-
ске не только не поддержали восставших, но и решили
схватить прибывшую к ним делегацию и доставить ее
в Москву. Жители Царицына тоже ответили отказом на
призыв Астрахани. Вероятно, повстанцы не смогли
предложить объединяющих лозунгов движения. Хотя в обще-
631
ственно» практике Астрахани произошли явные сдвиги
к демократизации всей жизни края.
О восстании в Астрахани Петру сообщил управляющий
поволжскими областями князь Борис Голицын. Царь в то
время находился в Гродно и в полной мере не оценил
сначала важности полученного известия. Но потом, принимая во
внимание предстоящие сражения с наступавшей армией
Карла XII, понял всю серьезность сложившейся ситуации.
Для подавления восстания с театра военных действий бькли
посланы пешие и конные батальоны под командованием
фельдмаршала Шереметева. Петр беспокоился, что
сведения о внутренних неурядицах России могут проникнуть за
рубеж, а это воодушевит шведского короля и нанесет
серьезный ущерб престижу русского царя. Поэтому последовал
приказ государя: «Почты, кои ходят за рубеж и к городу
(Архангельску), извольте задержать до времени».
Поначалу Петр намеревался конфликт в Астрахани
разрешить мирным путем. Для этого, собственно, и была
выбрана кандидатура Шереметева. Восставшие выступали
против введения иноземных новшеств, в защиту
православной веры и старых порядков. В этом отношении Шереметев,
как представитель царской власти, выгодно отличался от
Меншикова, Апраксина, Ромодановского и других
исполнителей замыслов Петра. Он имел репутацию человека,
который не был причастен к нововведениям, царя, имел
знатное происхождение и был популярным полководцем,
одержавшим ряд побед над шведами.
Скоро среди восставших начались разногласия.
Работные люди, стрельцы и солдаты стояли за вооруженное
выступление против правительственных войск.
Примкнувшие к восстанию на первом его этапе стрелецкие
начальники, купеческая верхушка и духовенство готовы были пойти
на примирение с правительством — они даже отправили
в Москву свою делегацию с повинной. Раскол в среде
восставших заранее обрекал выступление астраханцев на
поражение.
О мирных настроениях Петра по отношению к
восставшей Астрахани лучше всего говорит тот факт, что он
пожелал встретиться с прибывшей в Москву делегацией.
Делегация приняла мирные предложения царя, после чего
последний указал по-хорошему вернуть делегатов в
Астрахань. Но этому не суждено было свершиться. В события
вмешался Шереметев.
Фельдмаршалу была не по душе поездка в Астрахань,
и он не спешил в дорогу. Указ царя об отбытии был
объявлен Шереметеву 12 сентября 1705 г., а он только 20*>к-
632
тября прибыл в Москву. До Казани граф добрался 18
декабря. Отсюда он обратился к Петру за разрешением
вернуться на зиму в Москву. Зная медлительность
Шереметева, Петр не только подтвердил свое прежнее приказание
о его немедленном следовании в Астрахань, но и прислал
к нему своего «толкача», гвардии сержанта Михаила Ще-
потьева с царским повелением: «Что он (т. е. Щепотьев)
®ам будет доносить, извольте чинить». Это, как считал
фельдмаршал, ставило его в унизительное положение.
И Шереметев сознательно пошел на обострение отношений
с повстанцами, решив, что громкая победа позволит ему
получить у государя достойную награду. Вступив в Черный
Яр 2 марта 1706 г., он сурово расправился с его жителями.
12 марта войска подошли к стенам Астрахани. Штурм
начался на рассвете следующего дня. Астраханцы
пытались остановить штурмующих огнем из пушек, но под
натиском превосходящих сил укрылись в городском
кремле. В крепости начался пожар, и осажденные вынуждены
были сдаться. После капитуляции Астрахани войска
Шереметева почти без боя заняли Красный Яр. и Гурьев.
Началась расправа. Руководители восстания и все его активные
участники были взяты под стражу и отправлены в Москву,
в Преображенский приказ. Там почти два года «князь-
кесарь» Ромодановский вел над ними следствие с
жестокими пытками. В итоге около 300 человек погибло на эшафоте
и виселицах. Многие, не выдержав пыток, умерли при
допросах. Наиболее видные организаторы восстания были
колесованы.
Астраханское восстание было подавлено. И все же оно
оказало определенное влияние на внутреннюю политику
правительства. В ряде уездов были прекращены сборы
недоимок, а некоторые повинности отменены совсем.
Последовал указ, временно разрешавший ношение бороды
и русского платья. Главное значение восстания
заключалось, однако, в другом — будучи стихийным
антифеодальным выступлением народных масс, оно способствовало
обострению классовой борьбы в первой четверти XVIII
столетия.
После Астраханского восстания поднялось мощное
народное движение на Дону, в Слободской Украине и в
Поволжье. Движение это было настолько велико по своему
размаху, что некоторые историки называли его
крестьянской войной. Началось оно восстанием донских казаков.
Земля Войска Донского являлась важным военным
форпостом на южной окраине страны, защищавшим
Русскую землю от турок, крымских татар. Поэтому царское
633
правительство предоставило коренному населению Дона
целый ряд льгот и преимуществ. Казаки пользовались
автономией и имели свое самоуправление во главе с
выборным атаманом. Жители Дона не знали крепостного
права. Войску Донскому Москва платила ежегодное
жалованье. В царствование Михаила Федоровича оно состояло
из 2 тыс. руб., 400 четвертей хлеба, 50 ведер вина, 40 пудов
пороха, 40 пудов серы, 40 пудов свинца и 40 поставов сукна,
Петр I значительно увеличил это жалованье. При нем
казаки стали получать 5 тыс. руб., 6500 четвертей хлеба,
500 ведер вина, 230 пудов пороха, 115 пудов свинца, 10
пудов железа, 430 поставов сукна и пр. Особенно важным
преимуществом для казаков было предоставленное им
право не выдавать беглых крестьян. «С Дону выдачи нет» —
таким был установившийся в то время порядок.
После овладения Азовом и постройки второй морской
крепости — Таганрога земля Войска Донского, став
внутренней территорией государства, перестала играть роль
пограничного военного форпоста. Изменилось и отношение
правительства к донскому казачеству. Началось
планомерное наступление на автономию Дона. По указу Петра
у казаков были отобраны в казну соляные варницы в Бах-
муте. Управление варницами царь передал в ведение
Семеновской канцелярии. Этот акт правительства,
предпринятый в интересах государства, лишил зажиточную
верхушку казачества доходов от торговли солью, что
вызвало ее явное неудовольствие. Между Войском Донским
и Изюмским слободским казачьим полком, учрежденным
еще в 1651 г., шел давний спор о землях, лежавших в
верховьях Дона. В этом споре Петр встал на сторону изюмцев.
Последнее обстоятельство затрагивало интересы не только
домовитых, но уже всех казаков Дона. В дополнение ко
всему царь решил возвращать с Дона беглых крестьян.
Тяжкие правительственные поборы, жестокая
эксплуатация помещиков и изнурительный труд на разных
общественных работах сделали бегство крестьян со своих
родных мест массовым явлением. Крестьяне стремились на
Дон, поскольку здесь становились относительно
свободными людьми. А коренные донские казаки принимали беглых,
поскольку в их лице они находили почти даровую рабочую
силу.
Население Дона с давних времен делилось на две
неравные в социальном отношении группы — низовых и
верховых казаков. Первые селились в низовьях Дона и в
столице края — Черкасске. Они были домовитыми старое
жилами, считавшими себя подлинными хозяевами вольной
634
земли. Из их среды выбирались войсковой атаман,
старшины и станичные атаманы. Верховые жили по притокам
Дона — Северскому Донцу, Хопру, Медведице и Бузулуку.
Большинство из них формировалось из пришлых, беглых
крестьян и разного работного люда. Были они неимущими
и, как правило, работали на домовитых, пасли их стада,
рыбачили, находились в услужении по дому, несли охрану;
старожилы презрительно называли их гультяями.
Между «верхом» и «низом» Войска Донского
существовала постоянная вражда. Но бывали периоды, когда их
объединяли общие интересы. В частности, решение
правительства возвращать с Дона беглых крестьян возмутило
всех казаков, и богатых, и бедных.
Поводом для восстания послужил приезд в Черкасск
карательного отряда во главе с царским полковником
князем Юрием Владимировичем Долгоруким. 2 сентября
1707 г. на казацком круге князь объявил полученное им от
царя приказание: «Указали мы ноне вам без замедления
ехать на Дон для сыску беглецов, которых надлежит во всех
казачьих городках переписать и с провожатыми вместе
с детьми и женами выслать в те же города и места, откуда
кто пришел. А воров и забойцов, если где найдутся, имая,
отсылать под караулом в Москву или Азов» 202. Круг с
открытым возмущением выслушал распоряжение царя.
Более вс его подействовало на казаков оскорбительное
поведение Долгорукого, который кричал на вольных людей,
называя их холопами, угрожал расправой. Войсковой
атаман Лукьян Максимов с трудом сдержал воинственно
настроенных казаков, готовых немедленно проучить
царского полковника. Князь побоялся ловить беглых в самом
Черкасске, однако в верховых станицах солдаты по его
приказанию чинили суд и расправу: хватали и заковывали
в кандалы всех пришлых с их семьями, непокорных тут же
отправляли на каторгу, резали им носы и губы. Казаки
восстали. Во главе их выступил Кондрат Булавин (1660—
1708) — домовитый казак, бывший атаман на соляных
промыслах в Бахмуте. В Шульгинском городке восставшие
убили Долгорукого и разгромили его карательный отряд.
После расправы над Долгоруким восстание приняло
еще больший размах. К булавинцам присоединялись новые
верховые станицы. Этому способствовало ясное и твердое
заявление Булавина о том, что он поднялся против бояр
и прибыльщиков, против их жестокого насилия над
простым людом, за свободную и справедливую жизнь для всех,
в том числе и для обездоленных гультяев.
Такой поворот событий напугал домовитых. Им было не
635
по пути с гультяями. Зажиточная старшина во главе с
войсковым атаманом, соблюдая свои интересы, не захотела
идти против царя. Собрав круг, Лукьян Максимов уговорил
низовых казаков выступить против Булавина.
Первой вооруженной схватки с отрядом Максимова
булавинцы не выдержали. Еще неопытные, плохо
вооруженные, они частью разбежались, частью перешли на
сторону низовых, а наиболее стойкие из них вынуждены быщ
отступить. Тогда Кондрат Булавин отправился в
Запорожскую Сечь, чтобы привлечь на свою сторону
запорожских казаков.
В это время Максимов и его ближайшие подручные
творили расправу над теми, кто принимал участие в
разгроме отряда князя Долгорукого. Многие городки в верховьях
Дона были разорены и выжжены. Однако это не остановило
общего народного движения. Восстание, вновь поднявшись
в Пристанском городке на Хопре, перекинулось в другие
верховые станицы по Хопру, Медведице и Бузулуку и
далее в Слободскую Украину.
В Запорожской Сечи Булавин не получил должной
поддержки. Только небольшая группа наиболее
воинственных запорожцев согласилась отправиться с ним на Дон. Но
как только он появился в родных краях, вокруг него стал
формироваться новый отряд повстанцев. В начале марта
1708 г. Булавин во главе 1500 своих вооруженных
сторонников прибыл в Пристанский городок, ставший вскоре
центром народного антифеодального выступления.
Восстание ширилось, число его участников возрастало
с каждым днем. Оно снова охватило весь север Дона, При-
донье и Слободскую Украину, приближаясь к Воронежу,
Козлову (Мичуринску), Тамбову и Саратову. Среди була-
винцев были беглые крестьяне, работные люди с
воронежских верфей и лесных разработок, бурлаки, солдаты,
татары и калмыки, гулящие люди без определенных
занятий и профессий, раскольники.
Военное положение России в это время было
критическим. Армия Карла XII перешла границу и угрожала
Минску и Москве, Напряженная обстановка на Дону не
могла поэтому не беспокоить Петра. Он посылает туда
князя Василия Долгорукого, родного брата убитого
повстанцами Юрия Долгорукого, с наказом, «как наискорее
сей огонь надлежит тушить». Кроме гарнизонов Азова
и Таганрога Долгорукому были приданы дополнительные
правительственные войска, включая полки регулярной
армии, в общей сложности около 32 тыс. солдат, инструкция,,
составленная для князя самим царем 12 апреля, предписы-
636.
вала самую жестокую расправу с восставшими. Все
городки, жители которых примкнули к Булавину, было
велено «жечь без остатку, а людей рубить, и завотчиков на
колесы и кольи, дабы сим удобнее оторвать охоту к
приставанью воровства у людей, ибо сия сарынь (то есть сволочь)
кроме жесточи не может унята быть» .
Не дожидаясь прихода правительственных войск,
низовые казаки по настоянию войскового атамана и старшин
решили вторично напасть на булавинцев. Вместе с
азовским отрядом полковника Васильева они под
командованием Максимова 21 марта 1708 г. выступили из Черкасска
на север, имея в своем составе 8 тыс. сабель и четыре
пушки. В свою очередь пехота Булавина на баркасах и конница
с отрядом прибывших запорожцев берегом двинулись из
Пристанского городка на Черкасск. У Булавина тоже было
несколько пушек и около 15 тыс. бойцов. В первых числах
апреля оба войска встретились в жарком бою у речки
Лисковатки. Победа Булавина была полной. Повстанцы
захватили обоз, четыре пушки, весь запас свинца и пороха
и даже войсковую казну. Атаман Максимов спасся
бегством.
Черкасском восставшие овладели 1 мая. Лукьян
Максимов и его наиболее активные соучастники были казнены.
Войсковым атаманом казаки избрали Кондрата Булавина.
Восстание ширилось. Из Черкасска Булавин рассылал
прелестные письма в Запорожскую Сечь; кубанским
казакам-раскольникам, Ногайской Орде и даже султану
Турции. Став войсковым атаманом, он готовил поход на Азов
и Таганрог и нацеливался на далекую Москву.
В Черкасск приходили и хорошие и тревожные
известия. Булавинцы одержали крупные победы над
правительственными войсками под Царицыном и Валуйками;
они подходили к Саратову. Подняли восстание башкиры,
марийцы, вотяки и татары. Кубанские казаки-раскольники
направили в помощь Булавину тысячный отряд — он уже
выступил из Тамани в Черкасск. Из Запорожской Сечи
прибыл к булавинцам второй отряд запорожцев, а следом за
ним пришли 2 тыс. татарских наездников.
В то же время к району восстания со всех сторон
стягивались царские войска. Василий Долгорукий с
отрядом преображенцев сжигал казачьи городки на Северском
Донце. Против восставших с отрядом ратников шел из
Курска князь Андрей Гагарин, а из Козлова выступил полк
дворянского ополчения. Новое подкрепление получил
давний недруг донских казаков бригадир Шидловский,
готовый двинуться на восставших из Изюма. В Черкасске опять
637
не ладили гультяи и домовитые, часть бурлаков и гулящих
людей, поддавшись страху, разбежалась поодиночке.
Домовитые оживились и зашептались по углам.
Чтобы поднять настроение восставших и взятием
крепости обезопасить свой тыл, Булавин пошел на Азов. Под его
стенами 6 июля разгорелся жестокий бой. Булавинцы,
действовавшие разрозненно и нерешительно, потерпели
полное поражение. Следующее крупное поражение п@>»
встанцам правительственные войска нанесли под Тором.
Самым страшным для них ударом, в значительной степени
решившим судьбу восстания, явилась гибель Кондрата
Булавина. Он был предательски убит заговорщиками из
числа домовитых старшин.
Весть о смерти предводителя народного движения
Кондрата Булавина вызвала большое ликование царского
двора. Петр отметил это приятное для себя событие
молебном и салютом. Но восстание на Дону и в Поволжье
продолжалось. Стихийное, слабо организованное, оно было
обречено на наудачу. Тем не менее отдельные очаги его
оказывали упорное сопротивление правительственным
войскам еще целых два года. И два года по Дикому Полю
расстилались облака черного дыма от горевших
придонских городков. Кровь казацкая обильно орошала
привольные донские степи. По речкам этого цветущего края плыли
плоты с виселицами, а на них покачивались повешенные
булавинцы.
Старое никогда не уходит с общественной сцены
добровольно, и новое всегда рождается в непримиримых
схватках с отжившим. Годы правления Петра I были отмечены
острой борьбой внутри правящего класса феодалов. Она
вылилась в откровенную оппозицию ко всей
государственной политике царя. Во главе оппозиции оказался царевич
Алексей — сын Петра от его первой жены, Евдокии
Лопухиной.
Царевич родился 18 февраля 1690 г. Начальное
воспитание получил на половине матери, где он провел первые
годы своей жизни. Ему пришлось в полной мере испытать
духовное влияние этой ограниченной женщины и ее
окружения, состоявшего из монахов, попов, карликов и кликуш.
Здесь жили другими интересами, в другом ритме,
довольствуясь слухами и сплетнями, уязвлявшими самолюбие
царицы. В этой затхлой домостроевской обстановке откры1
то осуждали Петра и его поступки, не соответствующие
традиционным представлениям о царском поведении во
дворце и за его пределами.
Русской грамоте Алексея начали обучать с шести лет,
638
для чего к нему был определен Никифор Вяземский,
человек слабовольный, без глубоких знаний и педагогических
навыков. Обучение царевича по старой традиции началось
с чтения «Часослова». Трудно поверить, чтобы воспитатель
смог привить своему подопечному уважение к себе и
любовь к труду, так как известно, что, став уже молодым
человеком, ученик часто поколачивал своего учителя
палкой и таскал его за волосы.
После удаления царицы Евдокии в Суздаль и
пострижения ее в монахини в 1699 г. Алексей был отдан на житье
в Преображенское к тетке, царевне Наталье Алексеевне.
Это событие, естественно, должно было вызвать у царевича
неприязнь к отцу, сдерживаемую одновременно чувством
страха перед ним. Естественно также, что под влиянием
окружавших его людей Алексей с ранних лет начал питать
вражду к обществу своего отца, к Немецкой слободе, ко
всему иноземному.
В 1701 г. новым наставником царевича стал немец
Нейгебауер. Несколько позже его сменил барон Генрих
Гюйссен, прибывший в Россию в 1702 г. (до этого он
побывал на сдужбе у королей Франции и Дании и у курфюрста
Саксонского). Гюйссен, обучавший Алексея французскому
языку, истории, географии, математике и началам
политических наук, официально согласился занять должность
помощника воспитателя, а главным наставником царевича
был определен Меншиков. Однако проживал Александр
Данилович в только что основанном Петербурге, а Алексей
находился в Москве, поэтому роль воспитателя Меншиков
мог играть лишь номинально.
Успехи царевича в изучении наук были более чем
скромными, потому что был он на редкость пассивным
и ленивым. Довольно свободно владея немецким языком
и отчасти французским, он только в 18-летнем возрасте
одолел четыре действия арифметики. Нельзя сказать,
чтобы он не любил читать, но интересовала его
преимущественно богословская литература, и прежде всего Библия,
которая перечитывалась им не один раз. Библиотека царе-'
вича насчитывала не менее 360 книг, большинство из них
теологического содержания, но были и книги по истории,
филологии, военному делу, математике. Книги были на
разных языках: немецком, польском, латинском,
греческом, русском.
По своему характеру Алексей был скрытным и
нерешительным. Боялся и чуждался кипучей энергии своего отца,
его неутомимой деятельности и всех его преобразований,
считая их ненужными и даже вредными. Среди своих
639
сверстников и близких обнаруживал признаки своеволия
и жестокости, даже дрался. Был суеверным и религиозным.
Самое большое влияние на него имел его духовник, отец
Иаков Игнатьев, активный и убежденный сторонник
реакции. Душеспасительные беседы и благочестивые чтения
чередовались у царевича с пирушками и попойками.
Как законный наследник престола и в силу своего
характера Алексей стал надеждой и знаменем всех
ропщущих и недовольных политикой Петра. Все эти выразители
и защитники «доброй и святой старины» открыто льстили
царевичу, возлагая на него, как на спасителя, свои
несбыточные упования. Это и послужило потом причиной
трагической гибели незадачливого наследника.
Петр не раз пытался приобщить Алексея к своим делам
и заботам. По воле отца царевич участвовал в военном
походе в 1703 г., был при осаде и взятии Нарвы в
1704 г. В возрасте 17 лет он был послан в Смоленск для
заготовки провианта и фуража. В 1707 г. на него возложили
решение некоторых вопросов, касающихся обороны
Москвы на случай прихода в столицу армии шведов:
насыпать земляные валы, возвести брустверы, подготовить
артиллерийский парк, укомплектовать гарнизон города
личным составом. Когда угроза появления шведов
миновала, отец поручил Алексею сформировать пять новых
полков, заняться экипировкой и обучением рекрутов.
Давая сыну ответственные поручения, Петр надеялся,
что между ними установятся хорошие, уважительные
взаимоотношения. Но этого не произошло. Сын проявлял
к поручениям отца полное равнодушие и вместо
ревностного их исполнения занимался пьянством в кругу своих
приятелей.
В 1709 г. Алексей был послан в Дрезден для
продолжения образования. Эта первая заграничная командировка,
длившаяся три года, ничему не научила царевича. Тогда
отец решил женить сына. Из политических соображений
Петр выбрал в жены Алексею вольфенбютельскую
принцессу Шарлотту, сестра которой была замужем за
австрийским императором Карлом VI. Свадьба была сыграна
14 октября 1711 г. в городе Торгау в присутствия Петра
и знаменитого философа и математика Лейбница. Весьма
знаменательно, что Лейбниц писал по этому поводу: «Я
ездил в Торгау не столько для того, чтобы посмотреть на
свадебное торжество, сколько для того, чтобы видеть
замечательного русского царя. Замечательны дарования этого
великого государя».
Женитьба не внесла сколько-нибудь серьезных измене-
640
ний в жизнь и характер царевича. Принцесса Шарлотта,
высокая и худая, с лицом, покрытым следами оспы, не
нравилась Алексею. Он жаловался: «Жену мне на шею,
чертовку, навязали: как к ней ни приду, все сердитует и не
хочет со мной говорить». У Шарлотты были свои основания
сердиться на мужа. Он продолжал пить, плохо обращался
с женой и завел себе любовницу; ею стала Евфросинья
Федорова, крепостная учителя царевича Никифора
Вяземского.
Молодые супруги не любили друг друга, но это не
помешало им иметь детей. 12 июля 1714 г. Шарлотта
родила дочь Наталью; 12 октября 1715 г. на свет появился сын
Петр — будущий император России Петр II. Через десять
дней после вторых родов Шарлотта скончалась.
После заграничной командировки царевич жил в
Петербурге. К этому времени у него вышла размолвка с
духовником Иаковом Игнатьевым. Теперь кроме Никифора
Вяземского и камердинера Ивана Афанасьева его особенно
близким другом стал Александр Васильевич Кикин. В свое
время этот человек добился высокого расположения
Петра — служил его денщиком, потом благодаря своей
расторопности получил должность руководителя интендантской
службы в Адмиралтействе. В 1714 г. он проворовался и
попал под следствие. Ему угрожала смерть. С перепугу его
поразил апоплексический удар. Екатерина заступилась за
больного, и государь сохранил ему жизнь. Лишив
должности и всех наград, разрешил ему жить в Петербурге.
Оправившись от болезни, Кикин затаил злобу против
Петра, сблизился с Алексеем и стал его советником, надеясь
в будущем поправить свою карьеру.
В день похорон Шарлотты, 27 октября 1715 г., Алексей
получил от отца знаменательное письмо, подписанное
Петром еще 11 октября. В нем перед царевичем однозначно
ставился вопрос: либо он одумается и вместе с отцом
берется за дело, либо отказывается от наследования престола.
«...Я с горестью размышлял,— писал Петр,— и, видя, что
ничем тебя склонить не могу к добру, за благо изобрел сей
н#следний тестамент тебе написать и еще мало подождать,
аще нелицемерно обратишься. Ежели же ни, то известен
будь, что я весьма тебя наследства лишу, яко уд гангрен-
ный, и не мни себе, что я сие только в устрастку пишу:
воистину исполню, ибо за мое отечество и люди живота
своего не жалел и не жалею, то како могу тебя непотребного
пожалеть? Лучше будь чужой добрый, ниже свой
непотребный» 204.
Ознакомившись с посланием отца, Алексей обратился
21 Заказ № 864
641
за советом к Кикину. Тот порекомендовал царевичу
отказаться от престола, мотивируя решение слабым здоровьем.
«Потом видно будет»,— успокоил он своего высокого
друга. Алексей так и сделал. Для большей убедительности
в ответе отцу сын уточнил: «Вижу себя к сему делу
неудобна и непотребна, понеже памяти весьма лишен (без чего
ничего возможно делать), и всеми силами умными и
телесными (от различных болезней) ослабел и непотребен
стал к толикого народа правлению, где требует человека не
такого гнилого, как я» .
Прошел месяц. Болезнь уложила Петра в постель.
Состояние его было настолько серьезным, что сенаторы
круглосуточно находились в царских покоях, боясь
трагического исхода. Опасность, однако, миновала. Едва
оправившись, Петр пишет новое послание сыну. Хорошо зная
характер своего отпрыска, он не верил в его искренность.
Царь требовал от Алексея более определенного ответа:
«Так остаться, как желаешь быть, ни рыбою, ни мясом,
невозможно, но или отмени свой нрав и нелицемерно удостой
себя наследником, или будь монахом, ибо без сего дух мой
спокоен быть не может, а особливо, что ныне мало здоров
стал» 206.
На требование отца определить наконец свое место
в жизни царевич ответил согласием постричься в монахи.
Такое решение он принял после совета с Кикиным,
который весьма прозрачно намекнул, что «клобук не гвоздем
к голове прибит».
Поведение Алексея, его ответы, внешняя покорность
и готовность уйти в монастырь беспокоили Петра. Он
догадывался, что все это похоже на обман. Поэтому перед своим
отъездом за границу царь встретился с сыном (во время
разговора тот притворился больным), попросил его еще раз
спокойно обо всем подумать и свой уже окончательный
ответ прислать ему в Копенгаген через полгода.
У Алексея действительно не было желания затвориться
в монастырской келье в ожидании смерти отца. Сменить
клобук на царскую корону всегда было не просто.
Монашество требовало, кроме того, отказа ото всех мирских
удовольствий. Нельзя было взять с собой в келью и Евфро-
синью, которая в последнее время прочно заняла место
в сердце царевича. Оставался один выход — бежать на
время за рубеж. Реализацию этого намерения царевича
ускорили сам Петр и все тот же Кикин. Царь написал
26 августа 1716 г. сыну из Копенгагена, чтобы он либо
приехал к отцу для участия в военных операциях против
шведов, либо назвал время пострижения и монастырь,
642
i^котором тот решил продлить свою неудавшуюся жизнь.
А Кикин, отправляясь в Карлсбад, обещал царевичу
подыскать для него наиболее удобное и безопасное место на
Западе. Царевич объявил о своем желании отправиться
в Копенгаген.
Чтобы отвлечь от себя подозрения, Алексей попрощался
с сенаторами и 26 сентября с Евфросиньей, ее братом
Иваном и тремя служителями покинул Петербург. В Митаве
(Елгаве) он встретился с Кикиным, который сообщил, что
ехать надо в Вену ко двору императора — там его не
выдадут. Далее царевич следовал в почтовой карете инкогнито,
под видом московского подполковника Коханского, «с
супругою и поручиком».
Поздно вечером 10 ноября 1716 г. русский царевич
предстал перед вице-канцлером венского двора Шенбор-
ном. В состоянии сильного возбуждения он бессвязно
изложил свои жалобы на отца и просил покровительства
и защиты у императора Карла VI, которому доводился
родственником по линии жены.
Правительство Австрии оказалось в довольно
щекотливом положении. С одной стороны, открытое предоставление
царевичу убежища означало вызов русскому царю,
который, хорошо зная свою реальную силу, вероятно, не
остановится перед военным конфликтом, что ни в коем
случае не устраивало Вену. С другой стороны, наследник
русского престола был слишком крупной картой в
политической игре, и венский двор не сразу отказался от попытки
ее использовать. Решили приютить Алексея пока тайно,
для чего отправили его со всеми спутниками в горную
крепость Эренберг, расположенную в провинции Тироль.
Петр два месяца ждал прибытия сына, а потом начал
беспокоиться, зная, что тот давно выехал из Петербурга, По
его предположениям, Алексей мог либо попасть в какое-
нибудь дорожное происшествие, либо куда-то
преднамеренно скрыться. Генералу Вейде, возглавлявшему русский
■корпус в герцогстве Меклеибург, 9 декабря было дано
предписание организовать поиски-царевича. Из Вены в
Амстердам был также вызван русский дипломат Авраам
Веселовсккй, который получил распоряжение, выследить
Алексея. Он же должен был передать конфиденциальное
послание Карлу VI. Петр писал: «Яресветлейший держав-
нейший цесарь! Я принужден вашему цесарскому
величеству сердечною печалию своею о некотором мне нечаянно
случившемся случае в дружебнс-братской конфиденции
объявить, а именно о сыне своем Алексее. Перед
нескольким временем, получа от нас повеление, дабы ехал к нам,
21*
643
дабы тем отвлечь его от непотребного жития и обхождения
е непотребными людьми, прибрав несколько молодых
людей, с пути того съехав, незнаемо куда скрылся, что мы по
се время не могли уведать, где обретается. Того ради
просим вашего величества, что ежели он в ваших областях
обретается тайно или явно, повелеть его к нам прислать,
дабы мы его отечески исправить для его благосостояния
могли... Вашего цесарского величества верный брат» 207.
Поиски Вейде ничего не дали. А Веселовский в начале
января 1717 г. напал на след бежавшего царевича: из Фран-
кфурта-на-Одере через Бреславль путь его вел в Вену.
Здесь нить поиска оборвалась. Во второй половине марта от
одного чиновника двора все же удалось узнать, что царевич
находится в Тироле. В это время в помощь Веселовскому
царь прислал капитана Александра Румянцева с тремя
офицерами. Они имели приказ найти Алексея, схватить его
и доставить в Мекленбург.
Гвардии капитан Александр Иванович Румянцев
происходил из старинного, но захудавшего рода. Петру,
однако, не было дела до знатных предков. Ему важнее было то,
что этот высокий и красивый солдат, затем сержант,
поручик и, наконец, капитан умел быстро и точно выполнять
любое самое деликатное поручение царя. И Петр держал
его при себе, намеренно не повышая в звании, чтобы
Румянцеву не слишком выделяться и, если нужно, без особого
труда переходить в инкогнито.
Уже зная место нахождения царевича, Веселовский
добился аудиенции у Карла VI и передал ему послание
Петра, скрывая пока свою осведомленность о том, где
венский двор укрывает русского наследника. Австрийское
правительство выжидало, выигрывая время, чтобы
выяснить, решится ли русский царь использовать военную силу
для возвращения своего сына и как отнесутся к этому
европейские государства. Только через месяц, когда
отрицание факта пребывания Алексея в австрийских владениях
уже не имело смысла, Карл VI ответил Петру, косвенно
признаваясь, что царевич действительно нашел приют »
Австрии и что о нем будут заботиться «со всяким попечение
ем». Цесарь не давал прямого ответа о своей готовности
выдать Алексея отцу. Больше того, в Вене решили более
надежно укрыть беглецов и с этой целью 6 мая 1717 г. под
охраной доставили их в неаполитанский замок Сент-Эльмо.
Но капитан Румянцев действовал. Он инкогнито
путешествовал по Австрии, не жалея денег, пил с кем нужно,
шутил на нескольких языках, обаянием и деньгами
покорил сердца изысканных дам и узнавал все, что ему было
644
нужно. Он буквально по пятам следовал за свитой Алексея
из Эренберга в Неаполь. И аккуратно докладывал обо всем
своему государю.
После уклончивого ответа Карла VI и переезда
царевича в Неаполь Петр послал в Вену своего опытного
дипломата, «чужестранных дел коллегии тайного советника» Петра
Андреевича Толстого. Добившись 29 июля аудиенции у
цесаря, он вручил ему новое послание Петра. Изложенное
в более официальных тонах, оно содержало удивление, что
русский царевич тайно содержится во владениях цесаря;
недоумение, что он почему-то под сильной охраной
переведен из Эренберга в Неаполь; заявление, что Толстой послан
объявить Алексею «отеческое увещание», и, наконец,
просьбу отпустить царевича с Толстым.
Такая осведомленность явилась для венского двора
полной неожиданностью. Отпираться было и
«непрестижно», и слишком рискованно. Карл VI вынужден был
приказать вице-королю Неаполя графу Дауну оказать
содействие Толстому в свиданиях с русским наследником. До
отъезда из Вены Петр Андреевич дважды посетил
герцогиню Вольфенбютельскую (мать покойной жены царевича)
и заручился ее письмом к Алексею. Толстой и Румянцев
прибыли в Неаполь 24 сентября. Первое их свидание с
царевичем произошло 26 сентября. Онемевшему от страха
и неожиданности Алексею были вручены два письма — от
отца и от герцогини. При втором свидании, 28 сентября,
царевич был более разговорчив, но вернуться домой
отказался, заявив, что «боится предстать перед разгневанным
лицом государя». Алексею было сказано, что государь не
остановится ни перед чем, включая военные действия,
чтобы вернуть сына на родину, и что Толстой будет
следовать за царевичем всюду, пока не получит его согласия
выполнить волю отца. Подкупленный секретарь Дауна «по
секрету» сообщил Алексею, чтобы он не надеялся на
«протекцию цесаря, который не может защищать его при
нынешних обстоятельствах, по случаю войны с турками
и гишпанцами». Графу Дауну было поручено сообщить
царевичу о намерении отобрать у него «девку» Евфро-
синью, чтобы он убедился, насколько безнадежна
протекция цесаря. Наконец, 1 октября Толстой
дезинформировал Алексея, сказав ему, что в только что полученном от
государя письме сообщается о готовности русских войск,
сосредоточенных в Польше, перейти границу Австрии и что
сам государь вот-вот появится в Неаполе. Последнее
особенно сильно напугало царевича. Он пригласил Толстого
к себе на свидание и 3 октября заявил о своем согласии
645
вернуться в Петербург. В своем письме отцу от 4 октября 6ш
молит о прощении: «Письмо твое, государь, милостивейшее
чрез господ Толстого и Румянцева получил, из которого,
также изустного, мне от них милостивое от тебя, государя,
мне всякие милости, недостойному в сем моем своевольном
отъезде, будет, буде я возвращуся, прощение... И, надеяся
на милостивое обещание ваше, полагаю себя в волю вашу
и с присланными от тебя, государя, поеду из Неаполя на
сих днях к тебе, государю, в С.-Питербурх.
Всенижайший и непотребный раб и недостойный
называться сыном Алексей» .
В ответном письме Петр обещал сыну свое прощение
и разрешал ему жениться на Евфросинье и жить в деревне
(Евфросинья имела желание вернуться в Россию и
помогала Толстому склонить к этому Алексея).
Толстой, Румянцев и Алексей со своими спутниками
оставили Неаполь 14 октября 1717 г. Их путь лежал через
Рим, Венецию, Инсбрук и Вену. После Рима Евфросинья
с братом Иваном была направлена по более безопасному
пути (она была на 4-м месяце беременности), ехала не
спеша и до наступления родов остановилась в Берлине.
Остальные путники прибыли в Вену вечером 5 декабря
и рано утром следующего дня отправились дальше.
Толстой не разрешил Алексею свидания с императором
Карлом VI. Но когда путники 8 декабря достигли Брюнна,
австрийский генерал-губернатор граф Колоредо задержал
их по императорскому указанию и потребовал свидания
с Алексеем, надеясь, что тот попросит защиты. Толстому
пришлось уступить. Однако встреча царевича с Колоредо
состоялась в присутствии Толстого и Румянцева. Алексей
всего лишь поблагодарил цесаря за гостеприимство и
сказал, что «не имел приличного экипажа и в таком виде после
путешествия не смел представиться ко двору». Колоредо
нечего было больше сказать, и путешественники
продолжали свой путь.
В Москву Алексея доставили 31 января 1718 г.
Свидание с отцом состоялось 3 февраля в Кремлевском дворце
в присутствии высшего духовенства и светских сановников.
При появлении государя царевич упал ему в ноги и умолял
о прощении. Петр подтвердил обещанное сыну прощение,
если он чистосердечно откроет всю правду о всех своих
сообщниках; кроме того, он должен отречься от престола
и «не примать его ни под каким предлогом». Алексей тут
же со всем согласился и подписал заготовленный
«присяжный лист», признав законным наследником престола
своего трехлетнего сводного брата Петра Петровича. Мани-
646
фест о лишении Алексея права наследовать престол был
обнародован на следующий день.
При свидании с отцом Алексей поспешил оговорить
Кикина, Вяземского, Василия Долгорукого, царевну
Марью Алексеевну и других своих доброжелателей.
Началось следствие, руководимое самим царем. Активное
участие в нем принимали Толстой, гвардии майор Андрей
Иванович Ушаков, генерал Иван Иванович Бутурлин и
капитан-поручик Скорняков-Писарев. Показания
подследственных расширяли их круг. «Под караул» были взяты
Иван Нарышкин, брат бывшей супруги царя Авраам
Лопухин, его сестра Варвара Головина и многие другие.
По времени следствие велось в два этапа — сначала
в Москве, а потом в Петербурге. По своему содержанию оно
распадалось на три розыска: розыск по делу собственно
царевича Алексея; розыск по делу его главного
сообщника — Кикина; суздальский розыск по делу матери
Алексея — Евдокии Лопухиной (монахини Елены).
Виновность Кикина была легко доказана, и жизнь его
оборвалась мучительной казнью в Москве. Суздальский
розыск был начат по подозрению в тайных связях матери
с сыном. Следствие, однако, не смогло установить
причастности бывшей царицы к побегу Алексея. Но она
и особенно ее соучастники были осуждены за греховные
нарушения режима монастырской жизни. Евдокия
Лопухина (старица Елена) уже провела в стенах суздальского
Покровского девичьего монастыря 18 лет. Ко времени
следствия ей было более 40 лет. С ведома находившегося
в оппозиции к Петру ростовского епископа Досифея она-не
только обрядилась в мирское, но даже осмелилась-завести
себе любовника. Им стал богатый помещик майор Степан
Глебов, прибывший в Суздаль для набора рекрутов.
Наказания были жестокими. Глебов за сожительство
с бывшей царицей был посажен в Москве па кол,_ епископ
Досифей за сводничество низложен и колесован. Старице
Елене сохранили жизнь и отправили в Ладожский"
монастырь с более строгим содержанием. Освободил ее из этого
за-точения в 1728 г. внук, император Петр II.
После казней в Москве дарений двор 18 марта
1718 г. переехал в Петербург. Туда же были доставлены
оставшиеся в живых подследственные, подлежавшие
дальнейшему, розыску, цевевич Алексей, Авраам Лопухин,
Василии Долгорукий и пр. Во время следствия царевич вел
себя не jiviiiiHM с^раъом. Страх за собственную жизнь
затумаь^л л--у рассудок: г.ри допросах он лгал,
изворачивался, огояаривад других, чтобы умалить свою вину. В ап-
647
реле в Петербург была доставлена разрешившаяся от
бремени Евфросинья Федорова. Она и сыграла главную
роль в разоблачении Алексея. Петербургский этап розыска
установил его бесспорную вину, состоявшую в том, что он,
«забыв должность сыновства и подданства, ушел и
поддался под протекцию цесарскую и просил его о своем
защищении»; опираясь на иностранные штыки,
намеревался добиваться трона; внутри страны в борьбе за власть
ориентировался на враждебные Петру силы.
14 июня Алексея взяли под стражу и посадили в
Петропавловскую крепость —теперь он стал на положении
обычного колодника. С 19 по 24 июня его пытали шесть раз,
добиваясь признания в государственной измене.
Обещая простить сына и разрешить ему жениться на
Евфросинье, Петр не знал всей вины Алексея. Кроме того,
сын не проявил искреннего раскаяния. Государь решает
передать дело суду духовных иерархов и высших
государственных чиновников, дабы «не погрешить», не сделать
ошибки в силу отцовских чувств; освободить свою совесть
от ранее данного обещания простить преступника.
Судьи получили от Петра следующее указание: «Прошу
вас, дабы истинно суд вершили, чему достойно, не флати-
руя * мне и не опасаясь того, что ежели сие дело легкого
наказания достойно, и когда вы так учините осуждением,
чтоб мне противно было, в том отнюдь не опасайтесь: також
и не рассуждайте того, что тот суд надлежит вам учинить
на моего, яко государя вашего, сына; но не смотря на лицо
сделайте правду и не погубите душ своих и моей, чтобы
совести наши остались чисты и отечество безбедно» 209.
Решение духовенства было весьма неопределенным: по
словам Пушкина, «как бабушка, сказала надвое». С одной
стороны, отцы церкви привели для царя цитаты из Ветхого
завета, призывающие наказать непокорного сына, а с
другой — напомнили ему о Христе, который советовал
простите блудного сына. Они предложили Петру из этих двух
сторон принять к исполнению ту, «куда рука божья тебя
клонит». t
Гражданский суд, состоявший из 127 важных чино>в>
единогласно и независимо друг от друга объявил, что
царевич достоин смертной казни. Первым такой приговор
подписал светлейший князь Меншиков, затем генерал-
адмирал граф Апраксин, канцлер граф Головкин, тайный
советник Яков Долгорукий. На девятом месте стояла
подпись тайного советника Петра Андреевича Толстого, на
* Флатировать — от французского «льстить», «угождать».
648
43-м — гвардии капитана Александра Румянцева. Из
приближенных Петра не подписал приговор только
фельдмаршал Борис Петрович Шереметев. Если верить историку
М. М. Щербатову, фельдмаршал сказал: «Рожден служить
своему государю, а не кровь его судить» («служить своим
государям, а не судить его кровь моя есть должность»).
Объявленный царевичу 24 июня смертный приговор не
пришлось приводить в исполнение — через два дня
наследник умер. Официальная версия о его смерти гласила,
что, узнав приговор, царевич впал в беспамятство. Через
некоторое время отчасти в себя пришел и стал «паки
покаяние свое приносить и прощение у отца своего пред всеми
сенаторами просить, однако рассуждение такой печальной
смерти столь сильно в сердце его вкоренилось, что не мог
уже в прежнее состояние и упование паки в здравие свое
придти», 26 июня 1718 г. «в 7-м часу пополудни царевич
Алексей Петрович в С.-Питербурхе скончался» 210.
30 июня состоялись похороны Алексея, на которых
присутствовали все бывшие в Петербурге духовные и
светские знатные люди. К выносу тела прибыли царь Петр
и царица Екатерина, они дали последнее целование сыну
и пасынку. Царевич был похоронен в соборе Петра и Павла,
его положили в могилу рядом с принцессой Шарлоттой.
Так неукротимая воля Петра навсегда уложила сына рядом
с той, которая была выбрана ему при жизни.
Действительная причина смерти Алексея остается
неясной до настоящего времени.
Следует особенно подчеркнуть, что отношения,
сложившиеся между Петром и Алексеем, нельзя
рассматривать только как семейную драму, они отражали борьбу двух
концепций развития страны внутри правящего класса
феодалов. Одну из них — прогрессивную, ведущую Россию
путем преобразований в число могущественных держав
Европы и мира,— отстаивал и претворял в жизнь Петр I.
Другую — прямо противоположную концепцию,
тянувшую Россию назад, к старине, к отставанию во всех
областях жизни,— проповедовали и намеревались
осуществлять в ближайшем будущем Алексей и многие его
сторонники. Естественно, что Петр всемерно
сопротивлялся и отстаивал свои позиции.
Для Петра трагедия с сыном Алексеем была особенно
тяжела еще и потому, что она так и не помогла решить
волновавшую его проблему наследования престола.
Объявленный во время следствия преемником царской короны
Петр Петрович (последний сын государя и Екатерины)
умер в 1719 г. Эта большая и непредвиденная утрата усу-
649
гублялась тем обстоятельством, что в будущем, «по мнению
многих, царица вследствие полноты вряд ли в состоянии
будет родить другого царевича». Несчастье вывело Петра
из равновесия, его глубокие переживания сопровождались
конвульсивными припадками. Закрывшись в кабинете, он
целых три дня никого не принимал и отказывался от пищи.
И действительно, как оказалось впоследствии, ему некому
было завещать результаты своих деяний.
ЛИЧНОСТЬ ПЕТРА ВЕЛИКОГО
Петр I не был похож на своих предшественников ни
своим внешним обликом, ни живым и открытым
характером, ни постоянной жаждой активной и разносторонней
деятельности. Он уродился в мать и больше всего
напоминал ее брата Федора Нарышкина.
Его высокая, слегка худощавая фигура на целую голову
выделялась среди любой толпы. При большом росте ноги
его казались тоньше обычного. Густые волосы
темно-каштанового цвета, большие черные глаза с длинными
ресницами и красивый рот придавали его круглой физиономии
приятное выражение, внушавшее уважение к нему с
первого взгляда. Однако нередко в минуты волнения или гнева
выражение это сильно портили судороги лица,
сопровождавшиеся трясением головы. Причиной такого нервного
расстройства был либо испуг в детстве во время кровавых
событий 1682 г. в Кремле, либо излишние кутежи,
повлиявшие на здоровье его могучего организма, а возможно,
и последствия одного из боевых маневров его «потешных»
войск, когда рвались всамделишные бомбы вблизи юного
царя.
Государь от природы обладал богатырской силой.
Постоянное обращение с топором, молотком и другими ин*
с.трументами еще больше укрепило мускулы — он мог!
легко свернуть в трубку серебряную тарелку и даже
перерезать ножом на лету кусок сукна.
Петр очень редко бывал дома. Рос и мужал он в дороге
и на работе под открытым небом, при этом его не смушала
плохая погода. За свои 50 с лишним лет он исколесил всю
необъятную Русь, от Архангельска до Азова, Астрахани
и Дербента, от Невы и Балтики до Прута и Керчи. Не была
в этом отношении исключением и вся Западная Европа.,
т
Русский царь побывал в Лондоне, Париже, Амстердаме,
Копенгагене и других европейских городах. Такое
многолетнее и безустанное странствование развило в нем
подвижность и торопливость. Петр всегда и во всем спешил.
Даже его обычная походка с привычкой широко
размахивать руками была настолько стремительной, что спутники
его едва поспевали за ним вприпрыжку.
В сложном характере Петра одновременно уживались
противоречивые черты. Когда умерла его мать, он не
остался на похоронах, стесняясь своих слез при посторонних,
и на третий день в одиночестве на могиле оплакивал потерю
близкого человека. В то же время он не боялся при людях
принимать участие в диких выходках «всепьянейшего
собора».
Известна непритворная простота царя в обращении со
всеми окружавшими его людьми. Он по любому поводу
и без повода заходил в гости к простым плотникам и
матросам, садился за любой стол, играл с боцманами в шахматы,
весело танцевал на ассамблеях. Больше всего он не любил
чопорность, чинопочитание, родовитую спесь. В делах его
не интересовало социальное происхождение человека, его
знатность, звание, общественное положение. Для него
важно было, чтобы человек, знал, умел и всей душой хотел
выполнять порученное ему дело. Сам он на практике знал
нелегкую службу матроса, бомбардира, капитана и вице-
адмирала. Царь не терпел непослушания, власть его была
неограниченной, но вместе с тем он мог внять
нелицеприятному, но разумному совету. У Петра выработалась
привычка обсуждать с приближенными решения. Это
сказалось и в определении порядка работы коллегий, где
о делах судили «с совету».
Петр был чрезвычайно скромным и неприхотливым
в быту и бережливым до скупости. Государь, которого
в Европе считали одним из самых могущественных и
богатых во всем свете, нередко ходил в стоптанных башмаках
и чулках, заштопанных собственной женой или дочерьми.
Дома он принимал посетителей в стареньком халате из
китайской нанки, носил простой кафтан из толстого сукна,
ездил в таком незатейливом кабриолете, что не каждый
купец согласился бы на такой выезд. В особенно
торжественных случаях, когда его приглашали на свадьбу,
крестины и т. д., царь брал экипаж у генерал-прокурора
Ягужинского. Он не любил роскошных апартаментов и
больших парадных залов и предпочитал жить в небольших
комнатах с низкими потолками — в этом сказывалась
привычка к старенькому деревянному домишке в селе Пре-
651
ображенском, где прошли его детство, отрочество и юность*
Во дворце Петра не было ни камергеров, ни камер-юнкеров.
Прислуга царя состояла из десятка молодых расторопных
дворян незнатного происхождения, называвшихся
денщиками. По простоте и скромности дворец Петра не шел ни
в какое сравнение со знаменитым дворцом светлейшего
князя Меншикова — там все удивляло гостей богатством,
блеском и роскошью.
Распорядок дня царя во многом походил на распорядок
мастерового человека. Он вставал в 4 часа утра, в 6 часов
завтракал, в 10 часов принимал чарку водки и крендель на
закуску. Обедал в 13 часов, после чего спал два часа. Ел все,
кроме рыбы. Любил щи, кашу, холодец, ветчину и жаркое.
Бережливость Петра иногда доходила до курьезных
случаев. В одну из проверок придворных расходов царь
заметил, что фрейлинам его жены отпускается много ягод,
изюма, миндаля и восточных сладостей. Сократив эту
статью расхода, он присовокупил: «Бабам сколько
сладкого ни дай, все приедят; после занемогут, надобно будет
лечить и платить за лекарство». Но если дело касалось
политических или престижных соображений, Петр не
жалел материальных затрат. Так, в последние годы своей
жизни он не поскупился создать для Екатерины I
многочисленный и блестящий двор, устроенный на немецкий
образец. Двор русской царицы не уступал в пышности
любому западноевропейскому двору. И все же
бережливость оставалась одной из важных черт характера Петра.
Когда доходы государства возросли до 10 млн, на
содержание двора тратилось не более 50—60 тыс. руб. в год. После
себя он оставил в казне сбережений на сумму 7 млн руб.
Петра отличали постоянная любознательность, желание
многое увидеть, понять и сделать самому. Если он не спал,
не ехал куда-нибудь, не пировал со своей компанией, то
непременно что-нибудь осматривал или строил. Известно,
что Петр владел 14 ремеслами, но больше всего любил
корабельное дело. Даже государственные заботы не могли
помешать ему, если представлялась возможность
поработать топором на верфи. Бывая в Петербурге, Петр каждый
деяь на час-другой наведывался в Адмиралтейство. Будучи
лучшим корабельным мастером в России, он мог бы сам
построить корабль от его основания до разных мелочей.
Царь охотно занимался хирургической и зубоврачебной
практикой. Заболев недугом, требовавшим хирургического
вмешательства, приближенные старались скрыть это от
Петра, ибо тот не мешкая являлся с инструментами и
приступал к операции. Современники говорили, что благодаря
652
активности государя-лекаря у Меншикова к 27 годам не
осталось ни одного зуба. После Петра, утверждали они,
остался целый мешок с выдернутыми зубами — результат
его многолетней лечебной практики.
Чрезмерная любознательность Петра порой удивляла
и даже пугала простых людей своей необычайной
странностью. До нас дошла история с девицей Марией Гамильтон,
внучкой Артамона Матвеева, воспитателя и приемного отца
царицы Натальи Нарышкиной. Выделяясь среди
придворных женщин легкомыслием и красотой, она ненадолго
увлекла Петра. Потом, когда он перестал обращать на нее
внимание, вела себя далеко не лучшим образом —
встречалась с денщиками царя и даже крала у царицы деньги
и драгоценности. Следствие и допрос в присутствии самого
государя решили ее судьбу — 14 марта 1719 г. в белом
шелковом платье, отделанном черными лентами, она
поднялась на эшафот. Петр присутствовал при казни. Когда
топор палача сделал свое дело, он запечатлел последний
поцелуй на посиневших губах бывшей фаворитки,
перекрестился и удалился.
При всей противоречивости и сложности характера
Петр был в то же время очень цельной натурой. Служению
государству он подчинил свою жизнь. Его деятельность
и все начинания были нацелены на процветание, усиление
могущества Отечества.
Непросто сложилась семейная жизнь Петра. Как
известно, все началось с того, что царица Наталья Кирилловна,
стараясь угомонить сына, поспешила женить его и в
1689 г. неудачно выбрала ему в жены Евдокию Федоровну
Лопухину. Недалекая, воспитанная в небогатом боярском
тереме по стародавним канонам Домостроя, Евдокия не
сумела понять и привязать к себе Петра. Очець скоро он
охладел к своей скучной и ревнивой супруге. Неприязнь
царя к нелюбимой жене еще больше усиливали род€твенни-
ки Евдокии, враждебно относившиеся ко всем увлечениям
и начинаниям Петра.
Часто бывая в Немецкой слободе, царь там не только
весело проводил время, но и многому учился. Франц
Лефорт, верный и непритязательный друг Петра, в 1692 г.
познакомил его с дочерью немецкого виноторговца Анной
Монс. Красивая, всегда веселая и находчивая, она с первых
встреч увлекла Петра. Скоро между ними установилась
открытая регулярная связь, продолжавшаяся около десяти
лет. В 1698 г. Евдокия Лопухина была пострижена в
монахини, после чего Петр имел серьезные намерения жениться
на своей Анхен. В Немецкой слободе рядом с лютеранской
653
кирхой для Анны Монс был выстроен кирпичный дом по
голландскому образцу, в восемь окон на улицу. На Кукуе
этот дом называли «царицын дворец», а сама Анна стала
богатой и знатной персоной. Но у нее не хватило ума и
характера остаться верной подругой Петра. Во время его
частых и длительных отлучек она не умела занять себя
делом, скучала и в конце концов изменила царю с прусским
посланником Кейзерлингом. Петр не простил измены,
сказав: «Чтобы любить царя, надлежит иметь царя в голове»,
и приказал содержать свою бывшую фаворитку под
домашним арестом. Кейзерлинг на встрече с Петром и Мен-
шиковым испрашивал разрешения жениться на Анне
Монс. Царь не пожелал говорить об этом, Александр
Данилович обозвал Анну «подлой публичной женщиной», а
слуги избили посланника и спустили его с лестницы.
В 1711 г. Кейзерлинг все же женился на Анне, но через
полгода после этого умер. Анна осталась с двумя детьми,
пыталась второй раз выйти замуж. В 1714 г. она умерла от
чахотки.
В 1703 г. Петр встретил у Меншикова молодую
женщину, которой суждено было стать его второй женой. О ее
происхождении ходили разные версии. По одной из них,
она была дочерью лифляидского дворянина и его
крепостной служанки, по другой — являлась уроженкой
Швеции. Наиболее достоверная ее биография сообщает о том,
что родилась она в апреле 1684 г. в семье литовского
крестьянина Самуила Скавронского. При рождении была
названа Мартой. Мать ее сравнительно рано овдовела,
переселилась в Лифляндию, где отдала свою дочь в
услужение сначала к пастору Дауту, а потом в семью пастора
Глюка. В этой семье Марта научилась грамоте, рукоделиям
и "ведению хозяйства. В Ливонии она вышла замуж за
шведского капрала Рабе, который на другой день после
свадьбы был отозван в свой полк. Марта осталась
служанкой у пастора Глюка. В 1702 г. при осаде Мариенбурга
русскими войсками попала в плен. Сначала пленница
досталась русскому унтер-офицеру, а потом перешла к
фельдмаршалу Шереметеву. Скоро ее заметил Меншиков:,
и, как ни упирался фельдмаршал, ему пришлось уступить
Данилычу свою послушную и ласковую «экономку».
Встреча с Петром окончательно определила
необыкновенную судьбу Катерины Василевской, как называли
Марту у Меншикова. Красивая и неглупая, скромная и
общительная, наделенная цветущим здоровьем и большой
физической силой, она сразу стала необходимой для государя.
По его первому зову Катерина готова была вместе с ним
654
преодолевать многие сотни верст бездорожья и без особого
труда переносить все неудобства изнурительной походной
жизни. Живо интересуясь делами Петра, она могла в
любую минуту посочувствовать и помочь, удержать и
успокоить его, если он находился даже в состоянии страшного
гнева. Неудивительно, что царь полюбил эту женщину,
уважал ее и заботился о ней. Это видно из многочисленных
писем Петра. В одном из них государь писал, в частности:
«Катеринушка, друг мой сердешненький, здравствуй!
...только в палаты войдешь, так бежать хочетца — все
пусто без тебя» 2П.
В 1708 г. после крещения в православную веру бывшая
Марта Скавронская стала называться Екатериной
Алексеевной. Такое отчество она получила потому, что ее
крестным отцом был царевич Алексей, впоследствии
ненавидевший свою мачеху.
За время совместной жизни у Петра и Екатерины было
одиннадцать детей, но в живых остались лишь две
дочери — Анна, родившаяся 27 марта 1708 г., и Елизавета,
родившаяся через год с небольшим — 18 декабря 1709 г.
В 1711 г. Екатерина сопровождала царя в Прутском
походе. Как всегда, она стойко сносила тяготы походной
жизни. Напомним, что царица без колебаний предложила
все свои драгоценности Шафирову для облегчения его
переговоров с турецким визирем и своей находчивостью
поддержала Петра в трудную минуту. После этого похода
19 февраля 1712 г. был официально оформлен церковный
брак Петра с Екатериной. Таким образом, их внебрачные
дочери Анна и Елизавета становились законными членами
царской фамилии.
После смерти малолетнего наследника Петра Петровича
в 1719 г. царя неизменно занимала проблема
престолонаследия. В 1722 г. он объявил новый Устав о наследии
престола. Этим актом отменялся «недобрый обычай»,
заключавшийся в том, что старший сын царя автоматически
наследовал престол. По новому Уставу
«правительствующий государь» сам назначал себе преемника. Этот важный
закон имел и весьма существенное дополнение: государь
мог изменить ранее принятое им решение, если наследник
не оправдывал возлагавшихся на него надежд. Придавая
большое значение этому государственному акту, Петр
потребовал клятвенного обещания от всех своих сановников
выполнять его неукоснительно и безоговорочно.
Итак, Петр мог теперь по своему усмотрению выбирать
себе преемника. Но беда заключалась в том, что выбор был
чрезвычайно узок. Внук Петр Алексеевич порой обнадежи-
655
вал, выказывая определенные способности. Однако
имелись вполне обоснованные опасения, что он не сможет
воспринять деяния деда и пойдет по порочной дороге своего
отца. К дочерям своим, Анне и Елизавете, Петр относился
с трогательной любовью, но полагал, что они не могут быть
преемницами его грандиозного дела, требовавшего опытной
и твердой руки. К тому же Анна была уже объявлена
невестой герцога Голштинского, а Елизавету государь
надеялся в недалеком будущем повенчать с Людовиком XV.
Не исключено, что Петр остановил свой выбор на жене,
Екатерине Алексеевне. Этим можно объяснить решение
государя провозгласить ее императрицей и по древним
обычаям организовать в Москве ее коронацию. Такое
решение, пожалуй, было продиктовано тем, что придворное
окружение государыни было в то же время и его
окружением. Опираясь на этих опытных сподвижников, Екатерина
могла проводить и дальше политику, завещанную царем-
реформатором.
Церемония коронации Екатерины состоялась 7 мая
1724 г. в Успенском соборе Кремля. Она была особенно
пышной и богатой. Обязанности главного распорядителя
с достоинством исполнял Петр Андреевич Толстой. Карета
для царской четы была доставлена из Парижа. Специально
изготовленная для императрицы корона обошлась в 1,5 млн
руб. Ее самолично возложил на голову стоявшей на
коленях Екатерины Алексеевны император Петр, одетый на
этот раз в парадную форму — голубой кафтан, шитый
серебром, красные шелковые чулки, шляпа с белым пером.
Четыре сановника несли мантию императрицы (она весила
150 фунтов), а шлейф ее платья держали пять статс-дам.
На торжествах присутствовал весь царский двор —
сенаторы, генералитет, президенты коллегий и дипломаты
иностранных держав. После коронации императрица
совершила свой первый правительственный акт:
высочайше пожаловала П. А. Толстому высокое графское
достоинство.
Праздники, связанные с коронацией Екатерины, не»
прошли бесследно для здоровья Петра. В начале июня 6Ы
вынужден был поехать на Угодские заводы, где была
обнаружена минеральная вода. В письме к жене царь вскоре
сообщил, что «вода действует изрядно, только аппетит не
такой». Едва поправившись, он пожелал испробовать на
заводе свое умение ковать полосы железа. И как это часто
случалось, показал и тут свой характер. Изготовив
несколько пудов железа и положив на них клейма, он справился
о сумме заработанных им денег и потребовал их к выдаче.
656
На них он купил для себя башмаки, чем потом очень
гордился.
По возвращении в Петербург приступы болезни
повторились. Но Петр по старой привычке не щадил себя.
В конце августа он присутствовал на спуске очередного
фрегата, потом ездил в Шлиссельбург, осматривал
Олонецкие металлургические заводы, посетил солеварни в
Старой Руссе и, наконец, знакомился с работами на
Ладожском канале, которые были начаты еще в 1718 г. А когда
в ноябре 1724 г. он снова вернулся в свою любимую
северную столицу, известие весьма деликатного свойства
йадолго вывело его из равновесия и, вероятно, ускорило
течение его болезни.
Речь идет о том, что для государя перестала быть тайной
интимная связь его жены с камергером Виллимом Монсом.
Конечно, сам Петр в подобных отношениях не был
образцом, об этом знали многие, в том числе и Екатерина. Но это
совсем не значило, что такое могла позволить себе
императрица. Тем более поведение Монса было расценено как
тягчайшее преступление.
Виллим Монс был родным братом Анны Монс, бывшей
фаворитки Петра. Родился в России в 1688 г., с 1708 г.
служил в русской армии, принимал участие в битвах под
Лесной и Полтавой. Ловкий и расторопный, он обратил на
себя внимание Петра и с 1711 г. стал его личным
адъютантом. В 1716 г. был определен камер-юнкером ко двору
Екатерины, а при ее коронации — возведен в камергеры.
Управлял всеми делами вотчинной канцелярии
императрицы.
Когда Петр узнал об измене жены, он пришел в ярость
и хотел открыто судить и ее, и Монса. Но П. А. Толстой
и А.И. Остерман на коленях уговорили царя не делать
этого, иначе дочери его будут опозорены на всю Европу и не
смогут рассчитывать на брак с высокородными принцами.
Судили Монса. Обвиненный «в плутовстве,
противозаконных действиях и взяточничестве», он был приговорен
к публичной казни. Казнь состоялась 16 ноября
1724 г. А. С. Пушкин в своей незавершенной «Истории
Штра I» писал: «Оправдалась ли Екатерина в глазах
грозного супруга? По крайней мере ревность и подозрение
терзали его. Он повез ее около эшафота, на котором торчала
голова несчастного... Он перестал с ней говорить, доступ
к нему был ей запрещен. Один только раз, по просьбе
любимой его дочери Елисаветы, Петр согласился отобедать с
той, которая в течение 20 лет была неразлучною его
подругою» 212.
657
В следственных бумагах по делу Монса имя Екатерины
не упоминалось, и ее репутация осталась незапятнанной.
Современники отмечали, что она проявила завидное
самообладание и выдержку в связи с казнью фаворита. Гнев
царя и все его упреки она переносила внешне сдержанно
и покорно. Но о прежней дружбе супругов не могло быть
и речи. И может быть, этим объясняется тот факт, что Петр
так и не назвал заблаговременно имени своего преемника
и по сути дела не довел до конца акт недавно предпринятой
им коронации императрицы.
Болезнь Петра (уремия, почечная недостаточность)
прогрессировала. Последние три месяца жизни он большей
частью проводил в постели. А придворная жизнь шла своим
чередом. В ноябре 1724 г. состоялось обручение Анны
Петровны с герцогом Карлом Фридрихом Голынтейн-Гот-
торпским, приехавшим в Россию в 1720 г. Между прочим,
обрученные в брачном контракте отказались за себя и за
своих потомков от всех прав и притязаний на корону
Российской империи. Празднества по поводу бракосочетания
продолжались две недели, иногда на них появлялся и Петр.
В середине января 1725 г. наступил кризис. Умирал Петр
очень тяжело. В своей маленькой низенькой спальне он
несколько дней громко кричал от боли, а когда ослабел,
только глухо стонал. Скончался он 28 января.
Похоронили царя в Петропавловском соборе только
8 марта. Екатерина Алексеевна, сразу же провозглашенная
императрицей, сорок дней оставляла тело своего супруга
непогребенным и ежедневно дважды оплакивала его. На
похоронах знаменитое слово произнес Феофан Прокопович.
Короткими выразительными фразами он подвел итоги
выдающегося правления Петра и закончил свой реквием
следующими историческими словами: «Какову он Россию
свою сделал, такова и будет; сделал добрым любимою,
любима и будет; сделал врагам страшною, страшная и
будет; сделал на весь мир славною, славная и быть не
перестанет» 213.
Энгельс назвал Петра I «действительно великим
человеком». Вокруг имени великого человека всегда ведутся
страстные споры и дискуссии. Собственно, они и являются
своеобразным показателем масштаба личности. Разговоры
о Петре продолжаются уже более 200 лет. О нем
по-разному пишут и говорят историки и политики, публицисты
и поэты, писатели и деятели различных жанров
искусства.
Ломоносов называл Петра I идеальным монархом. Он
сказал о нем: «Везде Великий Государь, не токмо повеле-
658
нием и награждением, но и собственным примером
побуждал к трудам подданных».
Историк-аристократ князь М. М. Щербатов,
выступавший с реакционных позиций своего класса, был первым
хулителем Петра I. Его симпатии были на стороне
патриархальной, допетровской Руси. В своем сочинении «О
повреждении нравов в России» князь утверждал, что
«повреждение нравов», имевшее место при дворе
Екатерины II, рождено преобразованиями Петра.
Радищев и декабристы соглашались назвать Петра
Великим. Но, будучи демократами, они ставили ему в вину
то, что он «истребил последние признаки вольности своего
отечества». Радищев, в частности, писал, что Петр мог бы
«славнея быть, вознесяся сам и вознеся отечество свое,
утверждая вольность частную».
Петр I был подлинным героем для А. С. Пушкина. Как
истый патриот, поэт воспел его в стихотворении «Стансы»,
в поэмах «Полтава», «Медный всадник» и «Арап Петра
Великого». В незавершенной работе поэта — «История
Петра I» имеются подготовительные тексты,
свидетельствующие о том, что Пушкин намерен был показать
читателю образ поистине Великого Петра.
Буржуазная историография в лице ее корифеев
С. М. Соловьева и В. О. Ключевского в отличие от
славянофилов положительно оценивала деятельность Петра I.
В своей многотомной «Истории России с древнейших
времен» Соловьев шесть томов посвятил эпохе Петра. Его
реформы он считал не случайными а глубоко
органичными, обусловленными историческим развитием страны, ее,
переходом «из одного возраста в другой, из древней
истории в новую». Соловьев отмечал, что еще в XVII столетии
«народ поднялся и собрался в дорогу; но кого-то ждали;
ждали вождя; вождь появился». Им был Петр I, человек
гениальных способностей, вовремя понявший задачи
дальнейшего продвижения вперед.
В своей речи на торжественном собрании Московского
университета 30 мая 1872 г. в честь дня рождения
Петра I С. М. Соловьев подчеркнул: «Деятельность великого
человека немыслима без деятельности народа, без всего
прошлого зтой деятельности; народ в великом человеке
находит своего полного представителя; только великие
.народы могут иметь великих людей; народы любят ставить
памятники своим великим людям; но дело великого
человека есть памятник, воздвигнутый им своему народу, вечный
нерукотворный памятник в истории человечества» 214.
«Если для Соловьева главное — это героическое и новое
659
в Петре и сам Петр как вождь, которого ждала собравшаяся
в дорогу Русь и который наконец пришел, то В. О.
Ключевский, стремясь воссоздать облик более реального, со всех
сторон освещенного Петра, замечает в нем и движение
вперед, и внутренние противоречия» 215,— отмечала
академик М. В. Нечкина.
К сожалению, последующая буржуазная
историография в оценке Петра пошла не вперед, а назад. В
специальном исследовании П. Н. Милюков пытался доказать, что
Петр I всего-навсего был ползучим эмпириком, а не
последовательным и глубоким реформатором. Свои реформы
Петр проводил от случая к случаю под давлением
сиюминутных обстоятельств. Конечный вывод историка-кадета
заключался в том, что «ценой разорения страны Россия
возведена была в ранг европейской державы» 216.
Преобразовательскую деятельность Петра I высоко
оценивал В. И. Ленин. Особенно важным он считал процесс
«европеизации России», отмечая при этом, что Петр
варварскими средствами боролся против варварства.
Советские историки не раз обращались к личности
Петра. Их работами был существенно расширен комплекс
источников по истории России первой четверти XVIII
столетия.
Более столетия вокруг оценки наследия Петра шла
политическая борьба и на международной арене. Об этом
свидетельствует подложное «Завещание Петра I»,
опубликованное во Франции в начале XIX в. Рост могущества
России и ее влияния еще при жизни Петра, вызвал
появление на Западе политических памфлетов, пугающих
европейцев мнимым стремлением русских к господству над
миром. Это и послужило толчком к изданию книги
историка Ж. П. Лезюра, в которой сказано: «Уверяют, что в
частных архивах русских императоров хранятся секретные
мемуары, написанные собственноручно Петром Великим,
где откровенно изложены планы этого государя» 217. Эта
фальшивка была выпущена в свет по заданию
французского правительства, чтобы оправдать нападение Наполеона на?
Россию. Лезюр «план» Петра приводил к 14 пунктами
Можно выделить из этого однозначного «документа»
следующие:
поддерживать государство в состоянии непрерывной
войны, чтобы закалить армию и народ и держать в
постоянной готовности;
всеми средствами расширять пределы государства на
севере и на юге вдоль Балтийского и Черного морей;
заинтересовать Австрию в изгнании турок из Европы;
660
поддерживать в Англии, Дании и Бранденбурге
недоброжелательное отношение к Швеции, чтобы
окончательно ее покорить;
поддерживать безначалие в Польше, раздробить ее,
а потом покорить;
использовать для борьбы с Польшей и Турцией
живущих там христиан православного вероисповедания;
захватить индийскую торговлю;
вызвать войну Австрии с Турцией, а когда они
обессилят друг друга, двинуть регулярные войска и «азиатские
орды» к Рейну; высадить «такие же орды свирепых
кочевников» в Италии, Испании и Франции для захвата этих
государств.
Термин «Завещание Петра» был пущен в оборот в
1836 г. французским писателем Ф. Гайярдэ в «Мемуарах
кавалера д'Эона». По словам Гайярдэ, «Завещание Петра»
якобы было скопировано д'Эоном в «секретном
петергофском архиве» и передано им в 1757 г. Людовику XV вместе
с запиской о положении в России. После этого
несуществующее «Завещание Петра» неоднократно публиковалось во
Франции, в Англии, Германии и Иране. Все это делалось,
чтобы приписать России надуманные ее врагами
агрессивные замыслы. Последний раз немецко-фашистские газеты
напечатали этот «документ» в ноябре 1941 г., после провала
«блицкрига», под крикливым заголовком: «Большевики
выполняют завещание Петра Великого о мировом
господстве». Подобные подтасовки, конечно, не делают чести их
авторам.
О «ПТЕНЦАХ ГНЕЗДА ПЕТРОВА»
«Птенцами гнезда Петрова» Пушкин назвал
ближайших, наиболее выдающихся сподвижников царя. Он писал
вw« Полтаве» 218:
За ним вослед неслись толпой
Сии птенцы гнезда Петрова —
В пременах жребия земного,
В трудах державства и войны
Его товарищи, сыны:
И Шереметев благородный,
И Брюс, и Боур, и Репнин,
И счастья баловень безродный
Полудержавный властелин.
661
Нужно подчеркнуть, что Петр имел удивительный дар
находить среди простых людей настоящие таланты. Так, он
«открыл» «счастья баловня безродного», вездесущего Мен-
пшкова, высокоодаренного дипломата Шафирова,
родоначальника известной династии крупнейших русских
промышленников Никиту Демидова, своего бессменного
кабинет-секретаря Алексея Макарова и многих других, ставших
преданными исполнителями его великих предначертаний.
При этом Петр не обращал никакого внимания на
родословную — ему нужен был способный, деловой и послушный
соратник, понимавший его с полуслова. Меншиков — сын
не то конюха, не то капрала, уличный торговец пирожками,
Шафиров — сын переводчика Посольского приказа,
мелкий торговец в лавке московского купца Евреинова, Никита
Демидов — из тульских кузнецов, Макаров — писарь
вологодской воеводской канцелярии — все они, пройдя школу
Петра, поднялись до уровня крупнейших государственных
деятелей.
Ум и энергию каждого из «птенцов» направляла
твердая рука Петра. Одаренные от природы, они прежде всего
выполняли его волю, проявляя при этом инициативу и
находчивость.
В приведенном отрывке из «Полтавы» Пушкин
называет Брюса, Боура и Репнина. Но они были «птенцами» более
низкого полета. Боур и Репнин отличились в Полтавском
сражении. Что касается Якова Виллимовича Брюса
(1670—1735), то этот граф и генерал-фельдмаршал оставил
весьма заметный след во время царствования Петра. Он
был одним из главных создателей артиллерии; с большим
успехом командовал ею под Полтавой. Сопровождал Петра
в Прутском походе. В 1717 г. царь назначил его
президентом Берг- и Мануфактур-коллегии. После смерти Петра
Брюс ушел в отставку (1726) в чине фельдмаршала и до
конца своих дней занимался наукой. Крупный математик,
астровом, инженер, ботаник и географ, он является
автором знаменитого календаря, вышедшего в 1709 г. и
названного его именем. После смерти завещал в Кунсткамеру
богатую библиотеку и свой кабинет разных «куриозных
вещей».
«Птенцами» более высокого полета из «гнезда Петрова»
были Меншиков, Шереметев, Толстой, Ромодановский,
Головкин, Апраксин и Шафиров. Но пожалуй, в самых
близких отношениях с царем был Лефорт. Он был первым
«учителем», приобщившим молодого царя к западной
культуре.
Лефорт Франц Яковлевич (1656—1699) родился в Же-
662
цеве в состоятельной купеческой семье. В Марселе
поступил на военную службу, потом уехал в Голландию и в
качестве волонтера воевал против французов.
Девятнадцатилетним он отправился в Россию, где через два с лишним
года был принят на службу капитаном. Два с половиной
года служил на Украине под начальством Гордона. Во
время правления Софьи пользовался расположением ее
фаворита князя В. В. Голицына. Участвовал в Крымских
походах 1687 и 1689 гг.
Будучи отважным рубакой, весельчаком и человеком
острого ума, Лефорт с 1690 г. заслужил искреннюю
привязанность Петра. Был неизменным спутником царя в его
поездках на Переяславское озеро и Белое море, в
Кожуховских маневрах и обоих Азовских походах.
Пользуясь большим влиянием при дворе, Лефорт
никогда не злоупотреблял этим и не вмешивался в дела
управления государством. Произведенный в адмиралы, он
состоял также полковником выборного полка, который
размещался в казармах, выстроенных на левом берегу
Яузы, недалеко от дома Лефорта. Это новое поселение
получило название Лефортовской слободы, дошедшее до
наших дней.
Лефорту принадлежала инициатива поездки русского
посольства на Запад, к европейским дворам, в 1697—
1698 гг.; Хорошо образованный, знавший несколько
иностранных языков, знакомый с европейскими обычаями
и порядками, он возглавил посольство, но роль его
сводилась к решению вопросов представительства, а деловые
переговоры вели младшие послы Ф. А. Головин и П. Б. Воз-
ницын. Кроме того', Петр, бывший в составе посольства
инкогнито, поручал своему близкому другу различные
покупки и наем иноземцев на русскую службу.
Вскоре после возвращения посольства в Москву Лефорт
умер. Петр искренне оплакивал потерю друга. Он устрошг
ему торжественные и пышные похороны. На них
присутствовали весь двор и послы.иностранных держав» Колесни-
i^y.умершего везли 16 вороных коней,'запряженных цугом.
В&сопровождали три полка с приспущенными знаменами.
Прах адмирала был предан земле под грохот барабанов
и пушечные залпы.
Меншиков Александр Данилович (1673—1729) —
фаворит Петра и Екатерины. Точная дата его рождения не
установлена,, называются 1672, 1673 и даже 1670 гг.
Происхождение его тоже не совсем ясно. По одной версии — он
сын крестьянина, пристроившего своего паренька «в
учение-к пирожнику в Москву» ;;.по другой — его отец был на
663
военной службе при царе Алексее Михайловиче, а сам
Александр Данилович присматривал на царской конюшне,
где и заметил его Петр. С. М. Соловьев писал, в частности:
«Современники иностранцы единогласно говорят, что
Меншиков был очень незнатного происхождения; по русским
известиям он родился близ Владимира и был сыном
придворного конюха».
Александр Данилович был наделен всеми титулами,
существовавшими в России. Он — герцог Ижорский,
светлейший князь Римской империи и Российского
государства, генералиссимус, верховный действительный тайный
советник, рейхсмаршал, президент Военной коллегии,
адмирал красного флага, санкт-петербургский губернатор,
кавалер многих русских и иностранных орденов. Такой
человек не мог, разумеется, смириться со своим низким
происхождением. Поэтому была создана официальная
версия о благородном происхождении светлейшего. Ее
«подтверждали» три источника: в царском дипломе на
пожалование Меншикову княжеского достоинства говорилось, что
он происходил «из фамилии благородной литовской,
которого мы, ради верных услуг в нашей гвардии родителя его
и видя в добрых поступках его самого надежду от юных лет,
в милость нашего величества восприяти и при дворе нашем
возрастите удостоили»; в декабре 1707 г. Меншиков
заручился документом, утвержденным съездом литовской
шляхты и подписанным 46 знатными литовцами,
удостоверявшим его принадлежность к их благородной среде, они
признавали Александра Менжика «нашей отчизны
княжества Литовского сыном»; из фальсифицированной
генеалогии рода Меншиковых следовало, что он был связан
родственными узами с королями или князьями ободритов *,
откуда берет начало род Рюрика, и далее указывалось, что
в 1664 г., во время русско-польской войны, его отец
Даниэль Меншик попал в плен, женился в плену на дочери
уважаемого купца, русифицировал свою фамилию и имя
и, став Даниилом Меншиковым, поступил на службу к
царю Алексею Михайловичу. ,/
Конечно, сведения этих источников нельзя принимать
всерьез. Достоверен факт, что Александр Меншиков начал
свою службу с должности простого слуги, что был он
солдатом Преображенского полка с самого его учреждения,
а потом уже Петр взял его к себе в денщики.
* Ободриты, или бодричи,— племя западных славян, обитавших
в бассейне реки Лабы (Эльбы).
664
Очень скоро Петр по достоинству оценил способности
денщика Алексашки. Меншиков стал неразлучен с царем.
Они вместе были в обоих Азовских походах, вместе
наведывались в Немецкую слободу. Их отношения перешли
в тесную дружбу. Петру импонировали в друге прежде
всего неиссякаемая энергия и проявляемая в любом деле
инициатива, его деловитость, находчивость и несомненный
талант организатора. Он не только умело справлялся со
всеми поручениями, но часто интуитивно предвосхищал
желания и намерения государя.
Среди волонтеров, отправившихся за границу для
обучения корабельному делу, Меншиков стоял первым в
списке того десятка, который возглавлял Петр Михайлов,
царь. Алексашка умело вместе с Петром обтесывал бревна
на голландских верфях, повсюду сопровождал государя,
бывал с ним на всех приемах. Выполнял оч и обязанности
казначея.
По возвращении посольства в Москву Александр
Данилович активно помогал Петру в стрелецком розыске и в
расправе над стрельцами. После смерти Лефорта он стал еще
ближе царю.
О тесной дружбе Петра и Меншикова свидетельствует
их переписка. Она отличается от переписки царя с другими
своими сподвижниками: кроме деловых, служебных
вопросов содержит ласковые обращения, сугубо личные и
семейные отступления, бытовые подробности и другие детали,
характерные для приятельских отношений. В своих
письмах государь называл Меншикова «мой лучший друг»,
«мое сердце», «дитя моего сердца». В узком кругу Петр
именовал своего любимца Алексашкой или Данилычем.
Меншиков в свою очередь в донесениях царю и письмах
подписывался простым именем или фамилией, в то время
как другие корреспонденты царя, самого знатного
происхождения, заканчивали свои обращения к Петру
уверениями в рабской преданности и покорности.
Меншиков был наделен воинской отвагой, отчаянной
храбростью и выдающимися полководческими
способностями. Он — участник всех сражений Северной войны, и не
просто участник, а настоящий герой, умевший в самый
критический момент личной отвагой и разумным
стремительным маневром в значительной мере содействовать
нужному перелому в сражении.
Блестящей была победа Меншикова над шведами в
Польше в октябре 1706 г. в битве у поселка Калиш. Шведский
командующий Мардефельд имел 4 тыс. шведской
кавалерии, 3 тыс. пехоты. Его поддерживали 20 тыс. поляков из
665
армии Лещинского. У Меншикова было 17 тыс. драгун,
а также 15 тыс. кавалерии в распоряжении польского
короля Августа П. В ходе боя вся шведская армия полегла
на поле сражения, а поляки — бежали. В плен было взято
1800 шведов вместе с Мардефельдом. Потери русских
составляли 80 человек убитыми и 320 — ранеными. За эту
победу царь наградил Александра Даниловича тростью
ценой более 3 тыс. руб.
Под командованием царя и Меншикова русский
летучий отряд при Лесной в конце сентября 1708 г. разгромил
16-тысячный корпус Левенгаупта и захватил огромный
обоз шведов. Царь это сражение назвал матерью
Полтавской победы.
После измены Мазепы в последних числах октября
1708 г. Петр, не надеясь на успех, поручил Данилычу
предпринять попытку овладеть Батурином, где были
сосредоточены огромные запасы провианта, пороха и
артиллерии и куда уже спешили шведы с Мазепой. Меншиков
наилучшим образом выполнил поручение государя. Он
опередил шведов, штурмом взял Батурин, захватил все
запасы, а все остальное сжег.
Под Полтавой Меншиков командовал кавалерией, и ему
принадлежит большая заслуга в разгроме неприятеля.
В бою под ним было убито три лошади. Когда через два
с половиной часа жаркого сражения шведы, бежали с поля,
Меншиков преследовал побежденных; на четвертые сутки
он настиг их на левом берегу Днепра, у Переволочны.
В армии бежавшего Карла XII оставалось еще более 16 тыс.
бойцов^ у Меншикова было только 9 тыс. И все же он
принудил шведов к полной капитуляции. Вместе с рядовыми
в плен попали генералы Левеягаупт и Крейц, граф Дуглас
и другие высшие офицеры. Трофеями русских стало все —
и оружие, и артиллерия, и снаряжение, и шведская
(400 тыс. руб.) и мазепинская (4300 руб.) казна. После
Полтавы Меншиков стал вторым в России фельдмаршалом
(первым был Шереметев), а его и без того огромные
владения увеличились еще на 43 362 души.
Александр Данилович научился говорить
по-голландски и по-немецки, но до конца дней своих оставался
неграмотным — мог подписывать только свою фамилию.
Как мог неграмотный человек вершить дела столь
огромного масштаба? Его отличали: незаурядный ум, цепкая
намять, способность дерэйать в голове все детали
многочисленных указаний, распоряжении и обязанностей; его
выручал здравый смысл, заменявший ему ученость и
образованность. Напомним также, что у светлейшего князя
666.
била большая личная свита (в 1717 т. она насчитывала
47 человек, в том числе б генерал-адъютантов, 3 адъютанта,
5 поручиков, 12 прапорщиков и 19 денщиков). Его
канцелярию вели способные люди, в частности Алексей Волков
(он 20 лет служил Меншикову) и Франц Вит.
Будучи неграмотным, Меншиков уважительно
относился к науке и ученым. Он был первым русским
человеком, которого почтила высоким избранием в свои члены
иностранная Академия наук. В октябре 1714 г. не кто-
нибудь, а сам Исаак Ньютон сообщил в письме об избрании
Меншикова членом Королевского общества Англии
(Французская Академия наук избрала Петра I своим членом
в 1717 г.). Ньютон писал Меншикову:
«Могущественнейшему и достопочтеннейшему владыке господину
Александру Меншикову, Римской и Российской империи князю,
властителю Ораниенбурга, первому в советах царского
величества, маршалу, управителю покоренных областей,
кавалеру ордена Слона и высшего ордена Черного Орла
и пр. Исаак Ньютон шлет привет.
Поскольку Королевскому обществу известно стало, что
император ваш, е. ц. в., с величайшим рвением развивает во
владениях своих искусство и науки и что Вы служением
Вашим помогаете ему не только в управлении делами
военными и гражданскими, но прежде всего также в
распространении хороших книг и наук, постольку все мы
исполнились радостью, когда английские негоцианты дали
знать нам, что ваше превосходительство по высочайшей
просвещенности, особому стремлению к наукам, а также
вследствие любви к народу нашему желали бы
присоединиться к нашему обществу. В то время, по обычаю, мы
прекратили собираться до окончания лета и осени. Но,
услышав про сказанное, все мы собрались, чтобы избрать
ваше превосходительство, при этом были мы единогласны.
И теперь, пользуясь первым же собранием, мы
подтверждаем это избрание дипломом, скрепленным печатью нашей
общины. Общество также дало секретарю своему поручение
переслать к Вам диплом и известить Вас об избрании.
Будьте здоровы.
Дано в Лондоне 25 октября 1714 г.» 219,
Меншиков был хорошим семьянином. Еще будучи
холостым, он в 1703 г. забрал у Шереметева Марту Скав-
ронскую (Екатерину), но очень скоро уступил ее Петру. Не
исключено, что при этом он сознательно использовал Ека*-
терину в качестве противовеса Анне Монс, с которой у него
сложились натянутые отношения. Екатерина на всю жизнь
667
сохранила к Меншикову чувство искренней дружбы и
глубокой признательности — она была обязана ему своим
сказочным возвышением. Сам светлейший выбрал себе
в жены девицу при дворе сестры царя Натальи Алексеевны,
одну из трех сестер Арсеньевых, Дарью Михайловну. Петр
одобрил этот выбор. Свадьба была сыграна в Киеве в
1706 г. Данилыч жил счастливо с Дарьей Михайловной,
у них было две дочери и сын. Одну из дочерей, Марию, ему
удалось обручить с императором Петром II. Сын Александр
на 14-м году жизни получил звание обер-камергера. После
падения фаворита вся семья его отправилась вместе с ним
в ссылку. Через два года после смерти отца, в 1731 г.,
Александр Александрович вернулся из ссылки. Позже он
стал генерал-аншефом.
Не лишен был Меншиков и отрицательных черт:
высокомерия, тщеславия, жажды власти. К подчиненным, если
те безропотно выполняли его волю, проявлял
снисходительность, прощал им ошибки и даже готов был взять под
свою защиту, но не щадил тех, кто пытался ему перечить.
При этом светлейший князь был не особенно
разборчив в средствах, чтобы убрать с пути своих
конкурентов.
Александр Данилович любил роскошь. Его каменный
дворец на Васильевском острове — дом петербургского
губернатора — выделялся не только своими размерами, но
и пышно обставленными покоями. Он как бы являлся
одновременно и дворцом Петра. Там проходили торжества
по случаю бракосочетания царицы Анны Иоанновны,
женитьба «князя-папы» Никиты Зотова, свадьба карликов,
пиры по случаю побед и спуска или закладки новых
кораблей. Этот дом называли также посольским — государь
принимал здесь иностранных послов. У светлейшего князя
была лучшая в столице кухня, роскошный выезд, свой
оркестр и огромный штат иностранных слуг. Сам он всегда
был богато и модно одет — от башмаков до парика.
Самой пагубной страстью Меншикова была его
неудержимая тяга к стяжательству. Он брал взятки и дан4ё
воровал. Датский посол Юст Юль однажды заметил, что
Меншиков «во всем, что относится до почестей и до
наживы, является ненасытнейшим из существ, когда-либо
рожденных женщиной». С такой оценкой соглашался и Петр.
Во время одного из ходатайств Екатерины простить Дани-
лычу его очередное злоупотребление своим положением
царь сказал: «Меншиков в беззаконии зачат, во гресах
родила мать его и в плутовстве скончает живот свой, и если
он не исправится, то быть ему без головы».
668
Александр Данилович не исправился. В начале карьеры
он еще боялся запятнать перед государем свою честь.
Потом освободился от этой щепетильности. В 1710 г. по
приказу Петра специальная канцелярия под
председательством Василия Владимировича Долгорукого начала
расследование по делу о незаконных махинациях Меншикова
и других высокопоставленных чинов — они заключали
подряды на поставку провианта по завышенным ценам
и наживались на этом. На Меншикова был сделан начет
в 144 788 руб.— такую сумму он должен был вернуть казне.
Следствие о подрядных махинациях еще не закончилось,
как светлейшего обвинили в новом незаконном
расходовании государственных сумм — он должен был отчитаться за
1 018 237 руб. С этим Меншиков не соглашался,
предъявлял к канцелярии свои контрпретензии. В начале
1718 г. В. В. Долгорукий попал в опалу. Следствие
продолжалось при новом председателе канцелярии. К этому
времени долг Александра Даниловича составил
162 177 руб. плюс еще 285 107 руб. нового начета. В мае
1718 г. поступил новый донос на Меншикова — в хищении
еще 100 тыс. руб. Встал вопрос о предании его военному
суду. Но фавор был сильнее закона — светлейшему noiviora-
ла Екатерина, ему многое прощал и Петр.
Самым неприятным для Меншикова было так
называемое Почепское дело. Обвинялся он в захвате чужих земель
и закрепощении украинских казаков. В 1708 г. город Почеп
с округой был пожалован Данилычу за его воинскую
доблесть под Полтавой. После этого новый хозяин с каждым
годом округлял это владение, захватывая чужие земли
и закрепощая на них казаков. С 1717 г. на него посыпались
жалобы, дело пошло в Сенат. Для выяснения обстоятельств
на месте Сенат дважды направлял своих межевиков, но
последние защищали царского друга. В декабре 1720 г. на
стороне казаков выступил сам гетман Скоропадский — он
подал челобитную царю.
Пошли слухи о скором падении всесильного фаворита.
Многие стали отворачиваться от него. На именины его
жены демонстративно не явились почти все вельможи. Но
и на этот раз Меншиков устоял, вернув казакам
захваченные земли и оброчные деньги. Посланник Пруссии
Мардефельд писал своему королю в феврале 1723 г.:
«Князь Меншиков, который от страха и в ожидании исхода
дела совсем осунулся и даже заболел, сумел опять скинуть
петлю со своей шеи. Говорят, что он получил полное
помилование впредь, пока сатана его снова не искусит».
Почему Петр так много прощал Меншикову? На это
669
было несколько причин. Государь прежде всего ценил
в этом человеке его выдающиеся способности, да и заслуг
у фаворита было немало. Не только преданный и
талантливый слуга, но и идейный союзник, убежденный
сподвижник, Меншиков нужен был царю, и он прощал своему
любимцу многие вины.
После царя Меншиков был самым богатым человеком
России в первой четверти XVIII в. К. В. Сивков приводит
об этом интересные сведения. Он писал, что поземельный
доход Меншикова равнялся 1 300 тыс. руб. в год. После
опалы у него было конфисковано: крестьянских душ —
90 тыс.; городов — 6; наличных денег — 4 млн руб.; в
заграничных банках — 9 млн руб.; драгоценностей — на
1 млн руб.; золотой посуды — 105 пудов; большое
количество серебряной посуды 220.
В опале и ссылке закончил свою жизнь этот
незаурядный человек, самородок, коими всегда была богата
Русская земля.
Шереметев Борис Петрович (1652—1719) — первый
граф и первый в России фельдмаршал. Его прославленный
род имел общих предков с династией Романовых со времен
Дмитрия Донского в лице московских бояр Андрея Кобылы
и сына его Федора Кошки.
У царя Алексея Михайловича в 1669 г. он был
комнатным стольником; в 1686 г. принимал участие в заключении
«вечного мира» с Польшей; с 1688 г.— на военной службе;
командовал русскими войсками в Белгороде и Севске;
удачно завоевал турецкие города в устье Днестра.
Борис Петрович не участвовал в тревожных московских
событиях 1689 г. Трудно сказать, кого он поддержал бы в те
дни: Софью или Петра? Известно только, что он не ладил
с фаворитом Софьи князем В. В. Голицыным.
Через три месяца после убытия Великого русского
посольства в страны Запада Шереметев тоже отправился за
границу. Он посетил Польшу и Австрию, побывал в
Неаполе, Риме и Венеции. На Мальте был удостоен мальтийского
креста и звания «Кавалер мальтийского ордена». В
Москву вернулся в феврале 1699 г. Нельзя сказать, чтобы
эта поездка за рубеж приобщила его к западной культуре,
хотя среди московских бояр он одним из первых обрядился
в европейский костюм и сбрил бороду.
Следует заметить, что Борис Петрович по своему
мироощущению и привычкам был человеком XVII столетия,
заброшенным судьбой в бурное петровское время. Он не
мог органически слиться с настоящим. Поэтому его
отношения с Петром никогда не были дружескими, скорее всего'
670
они носили официальный характер. Шереметев-аристократ
чувствовал себя чужим в компании царя, среди его
приятелей — Меншикова, Лефорта, Ромодановского и др. К тому
же он не умел, да и не хотел пить.
Шереметев был, безусловно, талантливым полководцем.
Именно он первым начал побеждать хорошо обученных
шведов. Русские войска под его командованием громили
шведов при Эрестфере, Гуммельсгофе, в Лифляндии и Ин-
грии; они брали города Нотебург, Ниеншанц, Копорье,
Ямбург, Везенберг и Дерпт. В Полтавской битве
фельдмаршал начальствовал над центром войск. Потом он
воевал в Померании и Мекленбурге. Петр высоко ценил
полководческий талант первого фельдмаршала и глубоко
уважал его. Правда, порой Борис Петрович бывал излишне
осторожен и медлителен, на что государь не раз указывал
ему. В частности, в Прутском походе армия Шереметева не
успела выйти к Дунаю и опередить турок, в результате чего
русские войска попали в окружение.
Первый русский граф не воровал, но имел слабость
попрошайничать и жаловаться на свою бедность, хотя
владел 19 вотчинами с населением 18 031 мужская душа
и получал самое высокое жалованье в стране — 7 тыс. руб.
в год. Был он суровым помещиком-крепостником,
проявлявшим больше заботы о своих лошадях, чем о своих
крепостных. Недаром Петр посылал его на подавление
мятежа в Астрахани. За расправу над восставшими
Шереметев получил в награду 2400 дворов.
После Прутского похода, когда ему исполнилось 60 лет,
овдовевший Шереметев решил уйти в монастырь, в Киево-
Печерскую лавру. Но Петр женил его второй раз, на Анне
Петровне, дочери Петра Петровича Салтыкова. Эта
красавица с 17 лет была замужем за Львом Кирилловичем
Нарышкиным, дядей Петра, и овдовела в 1705 г. От нее
Шереметев имел пятерых детей. Их первый сын, Петр
Борисович, женился потом на единственной дочери князя
А. М. Черкасского и стал сказочно богат (по данным
1765 г., он имел 73 500 крестьян мужского пола). Внук
фельдмаршала, Борис Петрович, современник
Екатерины. II,— барин-меценат, основатель известной усадьбы
Кусково.
Шереметев завещал похоронить себя в Киево-Печер-
ской лавре, рядом со своим сыном от первой жены,
Михаилом, умершим в Киеве при возвращении из Турции. Петр,
однако, приказал прах первого фельдмаршала и графа
России предать земле в Петербурге, в Александро-Невской
лавре.
671
Толстой Петр Андреевич (1645—1729) — далекий
предок писателя Льва Николаевича Толстого, сын думного
дворянина; в 1671 г. получил чин стольника при дворе
царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной. Во время
стрелецкого мятежа в 1682 г. открыто выступал на стороне
Софьи. За услуги, оказанные правительнице, был
пожалован в комнатные стольники к царю Ивану Алексеевичу.
Падение царевны Софьи вынудило Толстого круто
изменить свою ориентацию — он решительно перешел на
сторону Петра.
В 1694 г. служил воеводой в далеком Устюге Великом.
Петр останавливался там по дороге в Архангельск.
Принимал участие и отличился во втором Азовском походе
1696 г. Однако Петр продолжал недоверчиво относиться
к бывшему стороннику Софьи.
В 1697 г. в возрасте 52 лет испросил у царя разрешение
отправиться волонтером в Италию. Там он изучил военно-
морское дело, много путешествовалг в совершенстве
овладел итальянским языком и довольно свободно чувствовал
себя в чужой стране. В Москву вернулся в январе
1699 г. Петр высоко ценил незаурядный ум Толстого. Это
и спасло ему жизнь. Однажды во время пьяной пирушки
государь стащил с головы Толстого парик, похлопал его по
затылку и сказал: «Голова, голова, кабы ты не была так
умна, я давно бы отрубить тебя велел».
Учитывая способности Толстого, зная его выдержку
и изворотливость, Петр в 1702 г. удостоил его очень
важным поручением — впервые в истории назначил
постоянным послом России в столице Османской империи.
Турция, резко отличавшаяся восточными нравами,
обычаями, религией и политическим строем, не испытывала
дружелюбия к своему северному соседу. Ее отношения
с Россией были отмечены скрытой враждой, недоверием
и боязнью оказаться в крупном проигрыше, Поэтому
миссия Толстого в Стамбуле была не только важной, но
и чрезвычайно трудной и опасной. Достаточно сказать, что
Петр Андреевич, будучи в ранге полномочного посла,
дважды сидел под арестом в подвале Семибашенного замка.
Он выдержал все и безупречно выполнил все указания
Петра. При его содействии Россия после поражения на
берегах Прута с минимальными потерями добилась
мирного соглашения со своим южным соседом, а ее первый посол
в 1714 г. благополучно вернулся на родину.
В 1715—1716 гг. Толстой выполнял разные
дипломатические поручения, был участником переговоров в Париже,
и Амстердаме. Летом 1717 г. царь посылает его в, Вену
672
и Неаполь с особенно «деликатным» заданием. Он должен
был склонить царевича Алексея, сбежавшего под
покровительство австрийского цесаря, добровольно возвратиться
в Россию. После успешного выполнения данного поручения
Петр Андреевич становится одним из самых близких
доверенных лиц государя. 15 декабря 1717 г. его назначают
президентом Коммерц-коллегии, несколько позже —
сенатором. Он принимает активное участие в расследовании
дела царевича Алексея и потом берет на себя руководство
Тайной розыскных дел канцелярией. В мае 1718 г. за
верную службу государю ему жалуются награды: двор
Авраама Лопухина, что на Васильевском острове, с палатным
и прочим строением и со всякими припасами; загородное
дворовое место, конфискованное у одного из Нарышкиных;
чин действительного тайного советника; 1318 крестьянских
дворов.
В 1721 г. Толстого освободили от должности президента
Коммерц-коллегии, но продолжалась его работа в Тайной
канцелярии. Он участвовал в Каспийском походе Петра, во
время которого возглавлял посольскую канцелярию царя
и развлекал в обозе Екатерину, что сблизило его с будущей
императрицей. При коронации Екатерины он являлся
главным распорядителем всех торжеств, после чего был
возведен в графское достоинство. Блистательная карьера его
круто оборвалась после смерти Петра, в 1727 г.
Ромодановский Федор Юрьевич (1640—1717) начал
службу ближним стольником. Потом был назначен
начальником над «потешным» и регулярным войском. После
Кожуховского похода его стали называть генералиссимусом
и отдавать ему воинские почести. Во время своего
заграничного путешествия Петр возложил на него управление
государством, присвоив ему титул «Его Величество князь-
кеса^».
Вместе с Петром Ромодановский вел расследование
стрелецкого мятежа и, будучи начальником
Преображенского приказа, творил расправу над мятежниками. Он
управлял также Сибирским и Аптекарским приказами,
наблюдал за литьем пушек и мортир, изготовлением
снарядов. В домашнем быту отличался строгим нравом и
придерживался старорусских обычаев. Был любимцем Петра
и обладал редким среди его сподвижников качеством —
честностью и непричастностью к казнокрадству.
Один из близких к Петру деятелей, известный дипломат
князь Борис Иванович Куракин (1671 — 1727), дал Ромода-
новскому такую нелицеприятную характеристику: «Сей
князь был характеру партикулярного: собою видом, как
22 Заказ № 864
673
монстра; нравом злой тиран; превеликой нежелатель добра
никому; пьян во все дни, но его величеству верной так был,
что никто другой».
Головкин Гавриил Иванович (16GQ—1734) — граф,
первый государственный канцлер России. Приходился
родственником царице Наталье Кирилловне. С 1677 г.
состоял сначала стольником, а потом верховным постельничим
царевича Петра. Во время правления Софьи оказывал
особую приверженность Петру и с тех пор пользовался его
постоянным доверием. Находился в близком окружении
государя при его первом заграничном путешествии, вместе
с ним работал на верфях в Саардаме.
G 1706 г. возглавлял Посольский приказ. В 1709 г. после
Полтавской победы был назначен государственным
канцлером. При учреждении коллегии (1717) стал президентом
коллегии Иностранных дел. Принимал самое активное
участие в сношениях России с иностранными державами.
Сопровождал Петра в его путешествиях и походах, в том
числе в Прутском походе.
Был очень богатым и чрезвычайно скупым, владея
целым Каменным островом в Петербурге, многими домами
и поместьями. Искусный царедворец, Головкин сумел
сохранить свое могущество при четырех царствованиях —
при Петре I, Екатерине I, Петре II и при Анне Иоанновне.
Апраксин Федор Матвеевич (IS?1—1728) — генерал-
адмирал русского флота, В 1681 г. был пожалован в
стольники к царю Федору Алексеевичу, После смерти
последнего в том же звании поступил к царю Петру. Принимал
участие во всех играх и занятиях с «потешными» воискамя
молодого Петра, В 1692 г. был назначен воеводою в
Архангельск. Оставаясь воеводою Архангельска, в 1695 г.
получил чин поручика Семеновского полка. В 1696 г, по взятии
Азова награжден чином полковника. Перед отъездом в
заграничное путешествие Петр в 1697 г, поручил Апраксину
главный надзор за судостроением в Воронеже, а после
своего возвращения назначил его 18 февраля 1700 г.
главным начальником Адмиралтейского приказа и
губернатором Азова, В период с 1700 по 1706 г. Федор Матвеевич
доставил в Азов много новых судов, нерестроил Азов,
построил Таганрог с гаванью и крепостью Троицкой в устье
Миуса, построил Павловскую крепость, оборудовал
воронежскую верфь доками и шлюзами, заложил новые верфи
в Таврове и в Новопавяовске. В 1708 г, защитил Петербург,
разгромив подошедшие войска шведского генерала Любе-
кера (в память об этом событии по приказу Петра была
выбита специальная медаль). В 1709 г. был произведен
674
в действительные тайные советники и пожалован графским
достоинством.
Во время военных действий против шведов (1710—
1713) взял Выборг, Гельсингфорс, Борго и одержал
победу над неприятелем при реке Пелкине. Участвовал в
знаменитом разгроме шведской эскадры у мыса Гангут (1714).
Был назначен президентом Адмиралтейств-коллегий
с званиями генерал-адмирала и сенатора 15 декабря 1717 г.,
а в мае 1719 г.— эстляндским генерал-губернатором.
Сопровождал царя в Каспийском походе, где едва не погиб от
руки пленного лезгина.
Вскоре после смерти Петра 21 мая 1725 г. в качестве
посаженного отца августейшей невесты присутствовал при
бракосочетании царевны Анны Петровны с герцогом Фрид-
{шхом Карлом Голыптейн-Готторпским. По отзывам
современников, отличался гостеприимством, пользовался
всеобщим уважением и не имел завистников, хотя и был
близок к государю.
Шафиров Петр Павлович (1670—173В} — сын
крещенного еврея, дослужившийся до вице-канцлера и
получивший звание барона. Отец его работал переводчиком
в Посольском приказе. Петр Шафиров, зная немецкий,
французский и польский языки, начал службу в 1691 г. в
том же приказе, а до этого торговал в Москве в лавке купца
Евреинова.
В 1704 г. получил титул тайного секретаря. Позже
Головкин переименовал его в вице-канцлера. Принимал
участие в заключении договора с польским королем^
Августом И. Особенно проявил свои выдающиеся
дипломатические способности во время переговоров с турками, когда
русская армия была окружена на берегах Прута (1711).
Мирный договор с Турцией был подписан с минимальными
потерями для России, а Шафиров до 1714 г. оставался
в Стамбуле в качестве заложника.
По возвращении на родину заключил договоры: в
1715 г. с Данией — о взаимном содействии против шведов;
в 1716 г.— относительно бракосочетания царевны
Екатерины Иоанновны с мекленбург-шверинским герцогом
Карлом; в 1717 г. с Пруссией и Францией — о сохранении мира
в Европе.
При учреждении коллегий в 1717 г. был назначен вице-
президентом коллегии Иностранных дел.
Владея талантом публициста, Шафиров в 1716 г. по
поручению Петра написал известное «Рассуждение о
причинах войны»; оно было опубликовано дважды — в 1716 и
1723 гг. Он был также автором «Дедикации или приноше^-
22*
675
ния царевичу Петру Петровичу о премудрых, храбрых
и1 великодушных делах его величества государя Петра I».
Карьера Петра Павловича неожиданно оборвалась в
1723 г. после скандала в Сенате, где он оскорбил Меншико-
ва, Головкина и обер-прокурора Скорнякова-Писарева. По
приказу Петра его судила специально созданная комиссия.
Приговор был очень строгим — казнить. Морозным утром
15 марта москвичи собрались в Кремле, чтобы посмотреть
на казнь барона и сенатора. Осужденного привезли в
простых санях, зачитали приговор суда, но, когда Шафиров,
перекрестясь, положил голову на плаху, палач вонзил свой
топор в плаху — пришел царский указ о замене смертной
казни ссылкой в Новгород. После смерти Петра
Екатерина I вернула Шафирова из ссылки, ему отдали все, что было
у него отнято. Потом он продолжал дипломатическую
службу при Петре II и Анне Ивановне до последних своих
дней.
Посошков Иван Тихонович (1652—1726) —
крестьянин из села Покровского, расположенного недалеко от
Москвы. По своему социальному положению он далек от
царя и его «птенцов», но тоже был одним из выдающихся
современников Петра I. Никаких училищ Иван Тихонович
не кончал, однако, будучи некоторое время раскольником
и благодаря своему незаурядному уму, большой
начитанности, стал первым «экономистом» в истории России.
Горячий патриот, он ясно видел недостатки современного ему
общества. Смело обличая их в своих сочинениях, искал
пути их устранения и исправления. Россия должна идти
вперед, писал он, и только в наиболее полном развитии
производительных сил заключается ее спасение. Желая
способствовать изысканию средств для лучшего «переустройства
Русского государства», талантливый самоучка в ряде своих
«доношений» на имя царя и других влиятельных духовных
и гражданских лиц предлагал ряд реформ и проектов,
которым не суждено было осуществиться при его жизни.
Посошков написал три дошедших до наших дней
сочинения: «Завещание отеческое», своего рода Домострой
XVII в., воссоздающий идеалы того времени; «Зерцало
суемудрия раскольнича», рассказывающее об истории и
причинах раскола в русской православной церкви, и самое
важное и интересное — «Книгу о скудости и богатстве, Сие
есть изъявление от чего приключается напрасная скудость,
от чего гобзовитое богатство умножается».
Являясь сторонником преобразований Петра, Посошков
в своей последней книге выступал за развитие
промышленности и торговли и предлагал усилить разработку полезных
676
ископаемых страны. Подчеркивая значение «праведных»
законов (вещественное богатство), он в основу всего ставил
производство материальных благ — «от чего умножиться
может изобильное богатство». Главную причину
«скудости» страны Иван Тихонович видел в отсталости сельского
хозяйства, а эту отсталость объяснял прежде всего
жестокой эксплуатацией закрепощенного крестьянства. Не
выступая против основ крепостничества, он доказывал
насущную необходимость регламентировать повинности
крестьян, и в частности писал: «А и сие не вельми право
зрится, еже помещики на крестьян своих налагают
бремена, неудобно носимая, ибо есть такие безчеловечные
дворяне, что в работную пору не дают крестьянам своим единаго
дня, еже бы ему на себя что сработать... И за токим их
порядком крестьянин никогда у такова помещика обогати-
тися не может, и многие дворяне говорят: «Крестьянину де
не давай обрости, но стриги ево, яко овцу, до гола»... И того
ради, мнитца мне лутше и помещикам учинить
расположение указное, по чему им с крестьян оброку и инаго чего
имать, и по колику дней в неделе на помещика своего
работать и инаго какого изделья делать, чтобы им сносно было
государеву подать и помещику заплатить и себя
прокормить без нужды... И того ради царю яко великородных
и военных, тако и купечество и крестьянство блюсти, дабы
никто в убожество не входил, но вси бы по своей мерности
изобильны были... А буде кой помещик будет на крестьян
своих налагать, и наложит сверх указного числа, или из-
лишную работу наложит, и аще те крестьяне дойдут до
суда, и у такова помещика тех крестьян отнять на Государя
и з землею, то, на то смотря и самой ядовитой помещик
сокротит себя, и крестьян разорять не станет...» 221
Умер Посошков 1 февраля 1726 г. в Петропавловской
крепости. Причина его ареста и заточения точно не
установлена, но, по-видимому, она была обусловлена его
слишком смелой «Книгой о скудости и богатстве».
РОССИЯ ВО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII В.
Во второй четверти XVIII столетия развитие экономики
России связано с ростом дворянского предпринимательства
в сельском хозяйстве, а также с появлением новых центров
промышленного производства. В хозяйственный оборот
677
включаются новые земли, осваиваемые в результате
крестьянской, помещичьей и монастырской колонизации
на Урале и в Предуралье, на Северном Кавказе и в южных
районах страны. Повышается товарность сельского
хозяйства, особенно его помещичьего сектора. Крепостники-
дворяне все более интересуются агротехническими
новшествами.
Широкий размах в помещичьих хозяйствах получило
винокурение, ставшее одним из важнейших потребителей
товарного зерна. Правительство, поддерживая это
начинание помещиков, объявило в 1754 г. винокурение
дворянской монополией. Неизменными потребителями продукции
сельского хозяйства оставались армия и флот. Миллионы
пудов фуража и продовольствия шли ежегодно на
удовлетворение их нужд.
Развитие легкой промышленности порождало
повышенный спрос на технические культуры и шерсть. Лен
и пеньку помещичьи хозяйства поставляли владельцам
парусных, полотняных и канатных мануфактур. К
середине XVIII в. наиболее предприимчивые помещики стали
создавать свои вотчинные мануфактуры на базе
собственного сырья и крепостной рабочей силы.
В статье «К проблеме исторического прогресса в России
(от средневековья до конца XVIII в.)» А. А.
Преображенский указывал, что социально-экономическое развитие
страны в России XVII—XVIII вв. характеризовалось
большой сложностью и противоречивостью, переплетением
явлений феодального и буржуазного порядка. Происходит
значительная деформация всех институтов феодализма.
Вместе с тем рост буржуазных элементов еще не столь
интенсивен (в силу господства помещиков-крепостников
и материальной основы их могущества — крупного
землевладения), чтобы создать решительный перелом в свою
пользу и занять командные позиции в экономике страны.
Главным производителем товарной продукции
сельского хозяйства оставался крестьянин. Он поставлял на рынок
не только технические культуры, но и хлеб. Из этого совсем
не следует, что он распоряжался излишками своего
производства. Необходимость платить подушную подать и
оброк своему помещику заставляла его нести на рынок
последнее, что удалось вырастить на своем поле.
Невосполнимым бедствием для крестьянина-труженика были
различные стихийные явления — ранние заморозки, засуха,
град, саранча. В этих случаях сотни тысяч голодных людей
покидали родные края, отправляясь на поиски пропитания,
любого, пусть самого неблагодарного заработка.
678
В промышленности продолжалось строительство новых
мануфактур и заводов. При этом менялась география их
размещения и быстро увеличивался объем продукции.
К примеру, выплавка чугуна за первую четверть столетия
выросла на 650 тыс. пудов, а за вторую четверть — на
1,2 млн. Высокими темпами развивалась легкая
промышленность. К 1753 г. эта отрасль насчитывала 155
предприятий, в том числе 16 суконных, 29 шелковых и 51 парусно-
полотняное. Значительно расширила свои границы
металлургическая промышленность Урала. Новые заводы
появились в Башкирии и на Южном Урале. Возникли
мануфактуры в Ярославле, Серпухове, Иркутске,
Астрахани, Тамбове, Иванове и других городах и селах страны 222.
Существенно возрос приток в промышленность
частного капитала. Новые мануфактуры создавались
преимущественно купцами и дворянами. Широкое распространение
получили подряды и откупа. Их держатели наживали
огромные состояния.
Крепостнические порядки в деревне и такое же
бесправное положение рабочих на заводах и мануфактурах
обусловливали общее обострение классовой борьбы. Возрастало
бегство крестьян от помещиков и рабочих с заводов. Только
с 1719 по 1742 г. в бегах, по неполным данным, находилось
более полумиллиона человек. В конечном счете это
подготавливало предпосылки для той мощной
крестьянской войны, которая потрясла Россию'во второй половине
ХЛЧН в.
После смерти Петра с особой остротой встала проблема
престолонаследия. Это определялось несколькими
обстоятельствами. Во-первых, «в бозе почивший» император не
назначил себе преемника в соответствии с новым уставом,
объявленным им в 1722 г. Во-вторых, было два претендента
на русский престол — Петр Алексеевич, сын царевича
Алексея и Шарлотты, и Екатерина Алексеевна, супруга
Петра I. В-третьих, обе эти кандидатуры были примерно
равноценны с точки зрения их права занять высокое место
императора России: Петр Алексеевич был прямым
потомком царской династии, а Екатерина хотя и являлась
чужестранкой низкого происхождения, но на ее голову сам
Петр I в 1724 г. возложил корону императрицы.
И наконец, обе эти кандидатуры по своим личным
качествам в одинаковой степени не годились для
управления столь обширной и могущественной империей.
Екатерина, успешно справлявшаяся с ниспосланной судьбой ролью
супруги выдающегося государственного деятеля, была
лишена необходимой для императрицы государственной муд-
679
рости. Петру Алексеевичу в те дни не исполнилось еще
и десяти лет, и говорить о его способностях было рано.
Таким образом, претенденты являлись всего лишь
политическими пешками в руках сановных представителей двух
враждующих группировок, которые и начали борьбу за
власть.
Партию малолетнего Петра возглавляли вельможи из
старинных боярских родов — князья Долгоруковы, князь
и сенатор Дмитрий Михайлович Голицын, родственники
царевны Анны Иоанновны — Салтыковы, фельдмаршал
Аникита Иванович Репнин. Эти люди, осуждая Петра I за
суд над царевичем Алексеем, с презрением относились
к тем сподвижникам покойного государя, кто возвысился
при нем благодаря только личным своим заслугам.
Партию Екатерины возглавляли новые вельможи,
бывшие сподвижники Петра I,— светлейший князь Меншиков,
граф Толстой, генерал-адмирал Апраксин, архиепископ
Феофан Прокопович. Подписавшие в свое время первыми
смертный приговор царевичу Алексею, они, естественно, не
могли желать восшествия на престол его родного сына.
Следует иметь в виду, что все эти высокопоставленные
представители обеих партий меньше всего думали об
интересах государства. Каждый преследовал свои личные,
корыстные цели и жаждал только одного — власти и
обогащения. Поэтому Н. М. Карамзин очень резко, но с полным
основанием охарактеризовал их деяния: «...пигмеи
спорили о наследии великана».
Исход борьбы за императорскую корону был решен
гвардией. В последующем она еще не раз будет главной
опорой дворцовых переворотов в России. Гвардия обожала
своего императора, была близка к Екатерине и Меншикову,
которые часто оказывали услуги и протекцию ее офицерам.
Поэтому, когда сановники обсуждали вопрос о преемнике
покойного государя, в залу заседания незаметно вошли
гвардейские офицеры. Они почтительно стояли у дверей, но
не стеснялись громко выражать свое мнениб по поводу
произносимых участниками совещания речей. При этом
они обещали проломить голову всем присутствующим, если
императрица будет отстранена от власти. Потом офицеры
зашли к Екатерине и поклялись отдать за нее свои жизни.
В завершение под окнами дворца затрещали барабаны — во
дворе стояли оба гвардейских полка. Фельдмаршал
Репнин, защищавший кандидатуру малолетнего Петра, с
возмущением спросил, кто без его ведома осмелился привести
ко дворцу полки. Ему смело ответил подполковник гвардии
Бутурлин: «Я велел им придти сюда по воле императрицы,
680
которой всякий подданный должен повиноваться, не
исключая тебя». После этого Толстой предложил считать
Екатерину Алексеевну императрицей на основании акта ее
коронации. И предложение было принято единогласно.
Одни это сделали с нескрываемым восторгом, другие —
скрепя сердце.
Екатерина I была императрицей с 1725 по 1727 г. Она не
имела склонности и желания управлять государством,
а вполне довольствовалась тем, что царствовала. Во время
ее короткого правления не прекращалась ожесточенная
борьба сановников, близких к трону, за власть, за влияние
при дворе. Партия старины во главе с князем Д. М.
Голицыным хотя и потерпела поражение, но окончательно не
утратила своих позиций. Партия Меншикова и Толстого,
посадившая на престол Екатерину, после победы не смогла
сохранить своего единства. Острое соперничество ее
представителей очень скоро перешло в открытую вражду. Одной
из главных причин этого явилось неблаговидное поведение
Меншикова.
Светлейший князь, пользуясь неограниченным
влиянием на императрицу, действовал бесцеремонно. С него не
только сняли обвинение в незаконном расходовании
казенных средств, которое грозной тучей висело над ним
перед смертью Петра I, но и отменили наложенный на него
штраф в сотни тысяч рублей. Но и этого светлейшему было
недостаточно. Он настойчиво домогался титула
владетельного герцога Курляндии и чина генералиссимуса. В Сенате
он заставлял его членов часами обсуждать вопрос, по
которому вместе с императрицей заранее принял окончательное
решение. Это оскорбляло сенаторов, они грозились
объявить бойкот Сенату. Напряженность в верхах возрастала,
пошли слухи о безволии Екатерины перед временщиком.
Чтобы погасить возникшее недовольство, в качестве
компромисса было принято решение учредить новый
высший правительственный орган — Верховный тайный
совет. Активными организаторами его явились Меншиков,
барон Андрей Иванович Остерман и бывший кабинет-
секретарь Петра I Алексей Макаров. Верховному тайному
совету были подчинены Сенат и все коллегии. Меншиков
надеялся сохранить за собой ведущую роль в Совете,
поскольку заседания его должны были проходить под
председательством императрицы, а все принятые им решения
обязательно ею подписываться. В свою очередь Толстой
придерживался мнения, что создание Совета поможет
обуздать чрезмерное честолюбие Меншикова. Партия Д. М.
Голицына также поддержала идею образования нового прави-
681
тельственного органа, так как ее представитель тоже
входил в Совет. 2 февраля 1726 г. был обнародован указ об
учреждении Верховного тайного совета. Его членами стали
Меншиков, Толстой, государственный канцлер Головкин,
вице-канцлер Остерман, Апраксин и Голицын.
Компромисс лагерей враждующих вельмож оказался,
однако, непродолжительным. В начале 1727 г. Екатерина
серьезно заболела. Перед светлейшим князем возникла
реальная угроза лишиться своей покровительницы. Тогда
он, укрепляя свои позиции, придумывает ловкий маневр.
Склоняет императрицу к согласию дать благословение на
брак его дочери с Петром Алексеевичем. В своем
завещании (оказавшемся, как позже выяснилось, подложным)
она якобы назначила последнего своим преемником.
Недавние сторонники Меншикова П. А. Толстой,
И. И. Бутурлин и генерал-полицмейстер Петербурга Антон
Девиер хотели возвести на трон дочь Петра I (Анну или
Елизавету). Они активно воспротивились планам своего
бывшего союзника. Честолюбивый временщик
вознамерился немедленно убрать их с дороги (пока Екатерина еще не
отошла в другой мир).
Действуя от имени императрицы, Меншиков 24 апреля
1727 г. приказал арестовать Девиера. Ему было
предъявлено обвинение в непочтительном отношении к
представителям царствующей фамилии. Для разбора дела был
образован Учрежденный суд в составе канцлера Головкина, князя
Голицына, генерал-лейтенантов Дмитриева-Мамонова и
Григория Юсупова, генерал-майора Алексея Волкова и
обер-коменданта столицы бригадира Фаминцына.
Меншиков в это время поддерживал особенно активные контакты
с Остерманом. Следствие велось с невероятной
поспешностью. Скоро были взяты под стражу П. А. Толстой,
И. И. Бутурлин и другие так называемые сообщники. Их
уже обвиняли в действиях, направленных «к великому
возмущению» (имелось в виду их несогласие с завещанием
Екатерины). Девиера пытали в застенке и допрашивали
девять раз, Бутурлина допрашивали два раза, Толстого —
один раз. Учрежденный суд определил меру наказания:
Девиера и Толстого — «казнить смертию»; Бутурлина —
лишить чинов и поместий и отправить в ссылку в дальнюю
деревню.
За несколько часов до своей смерти 6 мая Екатерина
подписала указ, в котором осужденным смягчалась мера
наказания: Толстого — сослать в Соловецкий монастырь;
Девиера — сослать в Сибирь; Бутурлина — сослать в
деревню, оставив за ним его владения.
682
Другие сообщники получили более мягкие наказания.
Приговор был приведен в исполнение в тот же день.
Манифест ио этому делу обнародовали уже от имени Петра Ц
27 мая 1727 г. Петр Андреевич Толстой и его сын Иван
13 июня были доставлены в Соловецкий монастырь, где оба
умерли: Иван — 7 июня 1728 г., а Петр Андреевич —
30 января 1729 г. Так закончилась карьера выдающегося
дипломата и государственного деятеля, одного из самых
близких сподвижников Петра L
Екатерина I скончалась 6 мая 1727 г. в 9-м часу вечера
в возрасте 43 лет. Царствование ее длилось недолго и не
отмечено сколько-нибудь серьезными государственными
актами. В этот период была отправлена первая Камчатская
экспедиция капитана Витуса Беринга (инструкцию для
этой экспедиции составил еще покойный император). В
августе 1725 г, состоялось официальное открытие русской
Академии наук (положение о ней было обнародовано при
Петре I в 1724 г.), В 1727 г. произошли незначительные
изменения в системе городского самоуправления:
городские магистраты переданы в подчинение воеводам и
губернаторам. Была несколько уменьшена подушная подать,
сокращено количество бюрократических учреждений,
восстановлено деление на уезды. В целом внутренняя
политика правительства Екатерины I отличалась продворянской
направленностью. Так, отмена казенной монополии и
снижение таможенных пошлин на некоторые товары не
затрагивали интересов правящего дворянского класса.
Дворянскому сословию разрешалось продавать свои товары в
городах, портах и на рынках, заводить мануфактуры для
переработки «домашних товаров»
Итак, 7 мая 1727 г. на престол был возведен 12-летний
Петр II. Воспитанием его мало занимались как при Петре \х
так и при Екатерине I. Известно, что у него было два
учителя — Семен Афанасьевич Маврин и Иван Алексеевич
Зейкин, который обучал царевича истории, географии,
математике и латинскому языку. Молодой царь постоянно
находился под чьей-то опекой, являясь лишь орудием
в руках тех, кто вел борьбу за власть и влияние при дворе.
Умер он от оспы 18 января 1730 г.
Начало царствования Петра II связано с именем Мен
шикова. Он безраздельно руководил действиями царя
и распоряжался в Верховном тайном совете, даже, не
утерпев, указом императора назначил себя генералиссимусом.
Однако назойливое нетерпение и излишняя настойчивость
всесильного Меншикова сыграли с ним злую шутку
Воздействие на императора он хотел усилить с помощью
683
Остермана, поручив тому непосредственное повседневное
попечительство над Петром. Остерман, с которым никто из
современников не мог тягаться в умении плести интриги
и в методичности взбирания по ступеням к вершине власти,
повел со светлейшим князем двойную игру. С одной
стороны, он рекомендовал ему в отношениях с Петром не
прибегать к методам принуждения, а с другой —
поддерживал и культивировал в своем подопечном
охлаждение и недоверие к своему будущему слишком властному
тестю.
Меншиков, пытаясь примириться с партией родовитых
аристократов, приблизил к Петру II князей Долгоруковых.
И те не упустили возможности еще больше восстановить
императора против временщика. В результате Петр скоро
совсем отвернулся от навязанной ему невесты и ее
честолюбивого отца. И Меншиков, потерявший опору, 8 сентября
1727 г. был арестован и низложен по решению Верховного
тайного совета. Его огромное состояние было
конфисковано. Сначала его сослали в Раненбург (ныне Чаплыгин).
Лосле того как в Москве появилось подметное письмо
в защиту светлейшего князя, он вместе с женой, сыном
и двумя дочерьми был сослан в город Березов Тобольской
губернии, расположенный на реке Сосьве. В этом холодном
и пустынном краю самый близкий и самый талантливый
сподвижник Петра Великого скончался 12 ноября 1729 г.
После падения Меншикова Петр II делит свои симпатии
между Остерманом и Долгоруковыми. Последние потакали
его любым прихотям. Соперничество между Остерманом
и Долгоруковыми вело к ссоре. Но молодой Петр примирил
их, поручив Остерману вести все дела государства и вверив
заботу о своей особе Долгоруковым.
Приближенные императора использовали влияние на
него в своих эгоистических целях. Так, чтобы упрочить
свое положение в армии, члены Верховного тайного совета
в 1728 г. самовольно ввели в свой состав двух
фельдмаршалов — М. М. Голицына и В. В. Долгорукова. Теперь
в Совете кроме Головкина и Остермана заседали две
олигархические семьи — родные братья Дмитрий Михайлович
и Михаил Михайлович Голицыны и четыре князя
Долгоруковы: Василий Лукич, Василий Владимирович, Алексей
Григорьевич и его сын Иван Алексеевич.
Вся власть оказалась в руках старой аристократии,
и в первую очередь Долгоруковых. Ни о какой
продуманной политике, о продолжении преобразований и решении
общественных задач в этих условиях не могло быть и речи.
Внешним выражением этого явился переезд двора в
684
Москву, подчеркнутое пренебрежение к Петербургу, к
Балтийскому флоту, к петровским учреждениям.
Стремясь всецело подчинить Петра своему влиянию,
Долгоруковы отвлекали его от занятий, поощряли
приверженность юноши к удовольствиям, особенно к охоте.
Так, с февраля 1728 по ноябрь 1729 г. (за 21 месяц) Петр
243 дня (8 месяцев) провел на охоте. Думать о делах у него
не было времени. Члены дипломатического корпуса почти
не видели императора; они часто жаловались на это
обстоятельство. Алексей Григорьевич Долгоруков беспрестанно
увозил Петра II в подмосковное имение Горенки, в
общество своей 17-летней дочери Екатерины. Она и была
объявлена 19 ноября 1729 г. невестой 14-летнего Петра.
Торжественное их обручение состоялось 30. ноября.
Казалось, что беззастенчивые происки Долгоруковых,
потерявших голову от фавора, должны были закончиться
полной победой. Но случилось непредвиденное. Во время
очередной охоты Петр II простудился, заболел оспой и
скончался в тот самый день, когда была назначена его
свадьба с княжной Екатериной. Тогда Долгоруковы
решились на составление подложного завещания, по которому
император Петр II якобы назначал своей преемницей
«государыню-невесту» Екатерину Долгорукову. Однако
«подписать» у больного Петра этот подложный документ
они не сумели. Позже, во время правления Анны
Ивановны, сей «документ» послужил предлогом для жестокой
расправы с ними.
Смерть Петра II вновь поставила в повестку дня вопрос
о наследовании престола. Его срочному решению было
посвящено знаменитое заседание Верховного тайного
совета, проходившее в ночь с 18 на 19 января 1730 г. Формально
на нем председательствовал престарелый канцлер
Головкин, но фактически заседанием руководил лидер верховни-
ков Д. М. Голицын. Представители старой родовитой знати,
захватившие абсолютное большинство Совета, считали, что
обстановка вполне благоприятствует тому, чтобы изменить
сложившийся при Петре I политический строй страны,
превратив его в правление аристократической олигархии.
Для этой цели лучше всего подходил такой кандидат на
престол, который бы не имел формальных прав на него
и своим возвышением был обязан верховникам. Тогда, по
их мнению, они бы имели реальную власть. Предложения
Д. М. Голицына сводились к следующему:
считать, что мужская линия императорской династии
оборвалась со смертью Петра II;
полагать, что у императора Петра I больше нет за-
685
конных наследников, поскольку его младшая дочь,
Елизавета, рождена была Мартой Скавронской в то время, когда
она не была еще супругой государя (старшая дочь Петра I,
Анна, умерла 4 марта 1728 г.);
сама Екатерина I не имела права на российскую корону,
и поэтому ее завещание нельзя принимать во внимание (по
этому завещанию Елизавета Петровна назначалась
преемницей Петра II, если у него не будет детей);
«завещание» Петра II в пользу «нареченной
государыни-невесты» тоже не следует принимать всерьез;
дочери царя Ивана V Екатерина и Анна сохранили за
собой все права на российский престол;
поскольку названная Екатерина вышла замуж за
герцога Мекленбургского, то наиболее достойной кандидатурой
на освободившийся престол является Анна Ивановна,
бездетная вдова герцога Курляндского;
чтобы «себе полегчить и воли себе прибавить»,
надлежит с будущей императрицей подписать соглашение о
правах, которые она соизволит передать Верховному тайному
совету.
Такая далеко идущая программа вполне устраивала
верховников. Правда, Алексей Григорьевич Долгоруков
пытался подать голос против Анны Ивановны, но на это
мало кто обратил внимание. Предложения Д, М. Голицына
были полностью приняты.
На следующий день Д. М. Голицын и В. Л. Долгоруков
составили так называемые кондиции — условия, на
которых Анна Ивановна могла принять из рук верховников
российскую корону. Они были настолько велики по объему
и существенны по своему содержанию, что императрице
оставалось только формально занимать трон. Она должна
была обещать не вступать в брак, не назначать себе
наследника, содержать Верховный тайный совет в восьми персонах
и «без онаго согласия»:
новых законов не издавать;
ни с кем войны не начинать и мира не заключать;
верных подданных никакими податьми не отягощать;
доходами казны не распоряжаться;
в знатные чины выше полковничьего ранга не жаловать;
у дворянства живота, имения и чести не отнимать;
вотчины и деревни не жаловать.
Гвардии и прочим войскам надлежало быть также под
ведением Верховного тайного совета. И в завершение всего
от будущей государыни требовалась небольшая, но
многозначительная приписка: «А буде чего по сему обещанию
не исполню, то лишена буду короны российской».
686
Не теряя времени и не объявляя пока никому о своих
решениях, верховники отправили в Митаву к Анне
Ивановне посольство в составе В. Л. Долгорукова, М. М.
Голицына и генерала М. И. Леонтьева; оно должно было
уговорить герцогиню Курляндии принять российскую корону
одновременно с «кондициями», составленными Верховным
тайным советом.
Анна Ивановна была четвертой дочерью слабоумного
царя Ивана Алексеевича, сводного брата Петра I. Она
родилась в 1693 г. Осенью 1710 г. Петр I из политических
соображений выдал ее, 17-летнюю, замуж зд курляндского
герцога Фридриха Вильгельма. А 9 января 1711 г. герцог
заболел и умер. С тех пор Анна Ивановна, молодая
овдовевшая герцогиня, на положении помещицы средней руки
жила преимущественно в Митаве, постоянно испытывая
острую нужду в материальных средствах. Долго
уговаривать ее не пришлось. Она с радостью приняла предложения
верховников и, не задумываясь, подписала «кондиции».
2 февраля в Москве получили известие о готовности Анны
Ивановны занять престол. На другой день об этом было
объявлено торжественно общему собранию Верховного тай
ного совета, Сената, Синода и генералитета.
В Москве в то время было особенно людно. Многие
дворяне из ближних и дальних городов прибыли в столицу
для участия в намечавшейся свадьбе Петра II. Сюда были
стянуты войска, здесь находилась гвардия. Правда, вместо
свадьбы императора состоялись его похороны. Но об этом
скоро забыли. Все с нетерпением ожидали прибытия в
первопрестольную новой императрицы.
Решение Верховного тайного совета избрать
императрицей Анну Ивановну Москва встретила почти всеобщим
одобрением. Но пресловутая «затейка» верховников
заменить самодержавную власть властью аристократической
«восьмерки», их попытка провести в жизнь составленные
ими «кондиции» вызвали широкую оппозицию. Против
ограничения самодержавия и засилья олигархии
выступили не только многочисленные круги дворянства и
чиновного люда, но и императорская гвардия, синодальное
духовенство, генералитет и Сенат, все сторонники
неограниченного самодержавия и даже иностранцы, особенно
немцы, находящиеся на русской службе (их хорошо
законспирированным лидером был вице-канцлер Остерман)ь
Оппозиция придерживалась мнения, что для дворян,
дворянской гвардии и чиновников, в том числе и для
духовенства, всегда стоявшего близко к государю —
«помазаннику божьему», самодержавие является меньшим злом
687
по сравнению с правлением жадных и беспринципных
аристократов, дорвавшихся до неограниченной власти.
Такой точки зрения придерживался, например, казанский
губернатор Артемий Петрович Волынский (по иронии
судьбы ставший впоследствии жертвой самодержавного
правления Анны Ивановны). Он писал: «Боже сохрани,
чтобы, вместо одного самодержавца, не сделалось десяти
самовластных и сильных фамилий; мы, шляхетство, тогда
совсем пропадем». Оппозицию верховникам активно
поддерживали наиболее просвещенные люди того времени.
Среди них были историк Василий Никитич Татищев,
Феофан Прокопович, писатель-сатирик Антиох Дмитриевич
Кантемир. Противником «восьмерки» стал
генерал-прокурор Павел Ягужинский, выступавший до этого заодно
с верховниками.
10 февраля 1730 г. Анна Ивановна прибыла в село
Всехсвятское под Москвой. Там, не спрашивая мнения
верховников, она объявила себя полковником
Преображенского полка и капитаном кавалергардов. Этот
доброжелательный жест императрицы в сторону военных вызвал
энергичное одобрение гвардии. Чтобы не показывать своего
недовольства поведением Анны Ивановны, верховники
14 февраля поднесли ей орден Андрея Первозванного. Но
и в этом эпизоде будущая императрица подчеркнула свою
самостоятельность — попросила незначительное лицо из
своего окружения надеть на себя этот орден, не позволив
совершить столь торжественную церемонию кому-нибудь
из членов Верховного тайного совета.
В Москву Анна Ивановна прибыла 15 февраля. Перед
верховниками встала новая проблема: кому присягать на
верность? Фельдмаршал Василий Владимирович
Долгоруков предложил Преображенскому полку присягнуть
государыне и Верховному тайному совету. Но офицеры полка
автору такого предложения пригрозили переломать ноги.
Тогда было решено присягать императрице и Отечеству.
Однако и такая формулировка не помогла верховникам.
Сенат, генералитет и представители дворянства (всего
более 200 человек) были допущены в Кремлевский дворец
25 февраля. Императрице были представлены соображения
о наилучшем государственном устройстве. На этом
торжественном собрании В. Н. Татищев от группы дворян
зачитал проект, который был направлен против
верховников, но в то же время содержал статьи, сдерживавшие
неограниченную власть самодержавия. Против такого
проекта выступила гвардия, а Анна Ивановна попросила
присутствующих еще раа обсудить свои предложения.
688
В тот же день пополудни во дворце состоялась вторая
встреча с императрицей. На ней Антиох Кантемир зачитал
челобитную, в которой дворянство просило Анну Ивановну
«всемилостивейше принять самодержавство таково, каково
ваши славные и достохвальные предки имели, а
присланные вашему величеству от Верховного Совета и
подписанные вашего величества рукою пункты уничтожить»
и восстановить «один правительствующий Сенат, как и при
его величества блаженной памяти дяде вашего
императорского величества Петре Первом было...». Тогда Анна
Ивановна, выразив удивление, объявила, что верховники,
стало быть, обманули ее в Митаве, и тут же на виду всего
собрания надорвала подписанные ею «кондиции» и
бросила их на пол.
Присяга на верность ее величеству самодержавной
императрице Анне Ивановне (1730—1740) была принесена
1 марта 1730 г. Началась расправа над верховниками.
Больше всех пострадали князья Долгоруковы. Алексей
Григорьевич с женой, сыном Иваном и «государыней-
невестой» Екатериной были сосланы в Березов — туда, где
отбывали ссылку Меншиковы и где не так давно умерла
первая «царская невеста», Мария Меншикова. Алексей
Григорьевич скончался в Березове в 1734 г. Против Ивана
Долгорукова в 1738 г. было начато новое следствие.
В 1739 г. его перевели в Новгород, где в связи с
открывшимся делом о подложном духовном завещании он был казнен
8 ноября. Екатерина Долгорукова тоже была доставлена
в Новгород и заключена в Воскресенско-Горицкий
монастырь строгого режима. Императрица Елизавета
освободила ее и пожаловала ей звание фрейлины. В 1745 г. она
вышла замуж за графа Брюса. Василий Лукич Долгоруков
сначала был сослан в Соловецкий монастырь, а после того
как стало известно дело о подложном завещании, его
переправили в Новгород, пытали и казнили вместе с Иваном.
Фельдмаршал Василий Владимирович Долгоруков в
декабре 1730 г. был сослан в Ивангород. Когда появилось
дело о подложном завещании, он был заключен в
Соловецкий монастырь. Императрица Елизавета вызволила его,
снова приблизила ко двору и, вернув звание
фельдмаршала, назначила президентом Военной коллегии.
Семья Голицыных на первых порах избежала суровой
опалы. Фельдмаршал Михаил Михайлович был только
удален от двора и вскоре умер. С главным идеологом вер-
ховников — Дмитрием Михайловичем окружение
императрицы побоялось расправиться сразу же. Он даже оставался
членом вновь восстановленного Сената. Однако политиче-
689
екая карьера его закончилась. В 1730 г. князь удалился
в свое подмосковное село Архангельское и очень скоро
перестал бывать в Сенате. Но императрица опасалась
оставить на свободе своего основного противника, и в
1736 г. Д. М. Голицын был привлечен к суду и приговорен
к смертной казни. Смертный приговор был заменен
заключением осужденного в Шлиссельбургскую крепость с
конфискацией всех его имений, В начале января
1737 г. Д. М. Голицын был отвезен в заточение, а 14 апреля
скончался. Удаляясь в Архангельское, Дмитрий
Михайлович произнес вещие слова: «Пир был готов, но гости были
недостойны его! Я знаю, что буду его жертвою. Пусть
так — я пострадаю за Отечество. Но те, которые заставляют
меня плакать, будут проливать слезы долее меня». Так же
думали многие. Они говорили: «Беда нам будет! Быть
крови великой — выбрали дворяне царицу не нашу, а
какую-то курлянскую».
О «БИРОНОВЩИНЕ» НА РУСИ
Итак, дворянство и гвардия с благословения
синодального духовенства наделили Анну Ивановну
неограниченным самодержавием. Но очень скоро все горько пожалели
об этом. Десятилетие ее правления — одна из самых
мрачных страниц за всю историю пребывания на троне династии
Романовых.
От природы Анна Ивановна была грубой и жестокой
натурой. Безрадостное детство еще больше ожесточило ее
строптивый характер. Слабоумный отец не обращал
внимания на воспитание своих дочерей. Ее мать, Прасковья
Федоровна, урожденная Салтыкова, едва знала грамоту.
Властная и вздорная ханжа, полная предрассудков и
суеверия, она к тому же не любила свою четвертую дочь и
деспотически обращалась с нею. О Прасковье Федоровне Петр
I говорил, что «двор невестки — это госпиталь уродов,
ханжей и пустосвятов».
Учителями Анны Ивановны являлись Дидрих Остерман
(брат вице-канцлера) и «танцевальный мастер» Рамбурх.
Результаты ее обучения были слишком ничтожными: она
плохо и безграмотно писала по-русски, приобрела
некоторые скромные навыки в немецком языке, а от
танцевального мастера научилась «телесному благолепию и
комплиментам чином немецким и французским», До своего
замужества Анна Ивановна проводила время в селе Измайлове
690
или в Петербурге под надзором своей тетки Екатерины
Алексеевны и дяди Петра I, которые, однако, не исправили
недостатков ее воспитания.
Брак по политическому расчету, а не по внутреннему
влечению не принес счастья Анне Ивановне. Очень скоро
для нее началось горькое вдовье прозябание с постоянной
материальной нуждой среди чуждых ей иностранцев, без
какого-либо внимания со стороны влиятельных
родственников в России. Это невеселое положение бедной герцогини
усугублялось опасением, что поляки или шведы могут
забрать ее наследственные имения, поскольку Курляндия
была постоянным яблоком раздора между Россией,
Швецией, Польшей и Пруссией.
Внешне Анна Ивановна не блистала красотой. Ее
крупная фигура отличалась широким задом, могучей
грудью и большими красными руками. Смуглое лицо
покрывали следы оспы. Неудивительно, что современники
назвали ее «царицей престрашного зраку».
Анна Ивановна заняла престол в возрасте 37 лет, когда
характер человека уже окончательно сформирован. И
потому вся жизнь царского двора сразу потекла при ней
в соответствии с желаниями хозяйки, сообразуясь с ее
грубыми вкусами, бессердечностью и жестокостью.
Императрица не стеснялась при случае пустить в ход руки, если
прислуга не угодила ей или кто-нибудь из близких
осмелился поступить против ее воли. Окружали императрицу
немецкие и русские прилипалы-льстецы и целый штат
шутов и шутих. Среди них: дворянин, поручик
лейб-гвардии Преображенского полка Иван Александрович
Балакирев; образованный, знавший европейские языки
португальский еврей Лакоста (еще при Петре I он был пожалован
«самоедским королем»); итальянский скрипач Педрилло,
постоянный партнер императрицы при играх в карты.
Шутовскую службу при Анне Ивановне несли князья
Никита Федорович Волконский и Михаил Алексеевич
Голицын. Последний воспитывался в парижской Сорбонне,
был в Италии; он приходился племянником фавориту
царевны Софьи князю Василию Васильевичу Голицыну.
Одним из любимых развлечений Анны Ивановны была
охота, но охота эта скорее походила на бессердечное и
бессмысленное убийство беззащитных животных.
Рассказывали, что у нее во дворце всегда было заряженное ружье, из
которого она стреляла из окна в пролетавших птиц.
Грубые нравы, частые побои, шутовские увеселения
сочетались с необыкновенной роскошью. В 1734 г.,
например, расходы империи составляли (в рублях):
691
на содержание царского двора — 260 000;
на содержание конюшен для Бирона — 100 000;
на содержание армии — 4 935 154;
на нужды флота российского — 1 200 000;
на жалованье чиновникам государства — 460 118;
на строительство русской артиллерии — 370 000;
на родственников императрицы — 77 111;
на две академии (Наук и Адмиралтейскую) — 47 371;
на мелкие нужды императрицы — 42 622;
на пенсии инвалидам и ветеранам войны — 38 096;
на народное образование — 4500;
на строительство Петербурга — 256 813.
Цифры эти весьма красноречивы.
Время царствования Анны Ивановны получило в
русской истории наименование «бироновщина». Эрнест Иоанн
Бирон (1690—1772) — человек, происхождение которого
остается не совсем ясным. Его считают небогатым
дворянином, проживавшим в Курляндии. В литературе
высказывалась также версия, утверждавшая, что дед его служил
конюхом у курляндского герцога.
Для получения образования молодой Бирон был
определен в университет в городе Кенигсберге. Но учился он
плохо, курса не закончил и впоследствии с трудом разбирал
немецкие письма с латинскими или французскими
словами. Потом он безуспешно искал средства для
существования в Москве и Петербурге. Есть сведения, что в Риге
бывший студент служил по распивочной части.
В 1718 г. стараниями влиятельного курляндского
дворянина Кейзерлинга Бирон был пристроен ко двору Анны
Ивановны в Митаве. Ловкий придворный сразу же
предпринял попытку приблизиться к молодой вдовствующей
герцогине. Чтобы добиться этого, ему пришлось прибегнуть
к известному средству — «подкопам» и клевете. Однако
успеха он не добился. «Подход» к герцогине оказался
преждевременным, и незадачливый поклонник был
вынужден удалиться от двора. Один из его правнуков,
русский историк-архивист Федор Андреевич Бюлер (род.
в 1821 г.), писал о нем: «Это был тип наемника,
извлекавшего выгоды из того положения, на которое его поднял
случай, и имевшего при том все пороки своей эпохи».
«Пороки эпохи» и прислужничество позволили Бирону
не без помощи Кейзерлинга вторично в 1724 г. поступить на
службу ко двору Анны Ивановны. Около 1727 г. он
становится ее бессменным фаворитом.
Верховники запрещали Анне Ивановне брать своего
фаворита в Россию. Но как только императрица порвала
692
пресловутые «кондиции», она вызвала Бирона в Москву.
Потом взяла его с собой и в Петербург.
В Россию Бирон приехал тихим и робким, но очень
скоро двор Анны Ивановны развратил его, а некоторые
русские высокопоставленные вельможи, подхалимничая,
возвысили его и помогли стать всесильным временщиком.
Так, 24 апреля 1730 г. он официально получил должность
обер-камергера двора ее императорского величества. С
точки зрения служебной иерархии должность эта не была
самой высокой в государстве. Однако она не только ставила
фаворита выше сенаторов, но и давала ему возможность
контролировать и направлять деятельность недалекой и
сумасбродной императрицы. В том же году он был награжден
александровской и андреевской лентами и возведен
австрийским императором Карлом VI в почетное графское
достоинство Римской империи.
В 1737 г. умер бездетным курляндский герцог
Фердинанд, последний представитель старинного дома Кетлеров.
Бирон давно ожидал этого события. И он по велению Анны
Ивановны стал владетельным герцогом Курляндии (об
этом мечтал в свое время светлейший князь Меншиков).
«Бироновщина» означала для русских людей прежде
всего засилье немцев во всей системе государственного
управления. В этот период горького безвременья, по
меткому выражению В. О. Ключевского, «немцы посыпались
в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор,
обсели престол, забирались на все доходные места в
управлении. Этот сбродный налет состоял из «клеотур» двух
сильных патронов — «канальи курляндца», умевшего
только разыскивать породистых собак, как отзывались
о Бироне, и другого канальи, лифляндца, подмастерья
и даже конкурента Бирону в фаворе, графа Левенвольда,
обер-шталмейстера, человека лживого, страстного игрока
и взяточника. При разгульном дворе, то и дело увеселяемом
блестящими празднествами, какие мастерил другой Ле-
венвольд, обер-гофмаршал, перещеголявший
злокачественностью и своего брата, вся эта стая кормилась досыта
и веселилась до упаду на доимочные деньги,
выколачиваемые из народа» 223.
Если во дворце императрицы единолично распоряжался
Бирон, то делами государства, его внешней политикой
единолично распоряжался «подлый вестфалец»
вице-канцлер граф Андрей Иванович Остерман (1686—1747).
Проводя политику в интересах Австрии, «он смотрел на Россию
глазами Вены, слышал стоны России только немецкими
ушами. Иначе говоря, он ничего не хотел слышать, кроме
693
звона золота и приказов из Вены». Так хлестко
охарактеризовал деятельность графа наш современник В. Пикуль.
В армии же безраздельно хозяйничал фельдмаршал
Бурхард Христофор Миних (1683—1767), насаждая в ней
муштру, палочную дисциплину и воровство. Одновременно
он был президентом Военной коллегии, генерал-фельд-
цейхмейстером (главным начальником артиллерии), обер-
директором фортификаций, полковником Кирасирского
полка и аншефом Кадетского корпуса. В армейских
подразделениях царило засилье немецких офицеров.
Этим, однако, не ограничивалось проникновение
немецкого элемента в Россию. Уральскими заводами
управлял Шемберг. Президентом императорской Академии наук
с 1734 по 1740 г. был курляндец барон Иоганн Альбрехт
Корф (1697—1766), а ее секретарем и библиотекарем
долгие годы подвизался Иоанн Даниил Шумахер (1690—
1761). Фигура последнего была особенно одиозной.
Честолюбивый и властолюбивый, он восстановил против себя
почти всех академиков и не столько способствовал, сколько
мешал научной деятельности Академии. Барон Корф
называл Шумахера «неученым сочленом и канцелярским
деспотом». В 1742 г. ему было предъявлено обвинение в растрате
казенных денег и незаконном расходовании спирта.
Большинству представителей «немецкой придворной
камарильи» были чужды интересы России. Свысока и с
презрением относились они ко всему русскому, - Русские
люди, темные и забитые, по мнению этих выскочек, должны
были работать в поте лица и своим примитивным трудом
создавать блага для избранных. Не случайно именно в это
время появилась и пропагандировалась пресловутая нор-
манская теория происхождения Русского государства.
Справедливости ради следует отметить, что
«бироновщина» процветала усилиями не только немцев, но и тех
русских аристократов, которые более всего занимались
личным обогащением. Вместе с Остерманом в Кабинете
министров заседал князь Алексей Михайлович
Черкасский. О нем историк М. М. Щербатов говорил, что он
человек молчаливый, тихий, коего разум никогда в великих
чинах не блистал, повсюду являл осторожность. Этот
осторожный тихоня во всем потакал Остерману и Бирону.
Выдавая свою единственную дочь (распутную
камер-фрейлину высочайшего двора) за графа Петра Борисовича
Шереметева, он дал за ней приданое в 70 тыс. крепостных
душ.
Проводить проавстрийскую внешнюю политику
помогали Остерману русские дипломаты братья Михаил и Алек-
694
сей Бестужевы-Рюмины. Их отец Петр Михайлович был
в Митаве обергофмейстером — фаворитом Анны
Ивановны, а братья состояли в то время камер-юнкерами двора
курляндской герцогини. Услужливый лакей и верный
союзник Бирона, Алексей Петрович Бестужев-Рюмин в марте
1740 г. был пожалован чином действительного тайного
советника, а после казни А. П. Волынского назначен
членом Кабинета министров. Ему вменялось в обязанность
противостоять проискам Остермана, поскольку между
вице-канцлером и Бироном велось скрытое соперничество за
влияние на императрицу. Генерал-губернатором Москвы
был граф Семен Андреевич Салтыков. Этот родственник
Анны Ивановны с усердием проводил в жизнь политику ее
беспутного двора. В Канцелярии тайных розыскных дел,
наводившей на всех ужас, ревностно служил Бирону
сенатор и граф Андрей Иванович Ушаков, достойный ученик
Федора Юрьевича Ромодановского и Петра Андреевича
Толстого, превзошедший в делах палачества своих
учителей.
В период «бироновщины» особенно ужесточились
наказания — казни и пытки. Кнут, вырывание ноздрей или
урезывание языка считались сравнительно
«милостивыми». Тех, кто осмеливался осуждать «царицу
престрашного зраку» или возражать «великолепному» Бирону, без
суда и следствия отправляли на смерть. При этом пытки
были настолько изощренными и мучительными, что
несчастная жертва скоро лишалась всякого мужества и
наговаривала на себя все, что было угодно подручным Ушакова.
В практику была введена совершенно дикая форма
политического сыска, так называемые «слово и дело государево».
При ней любому постороннему достаточно было произнести
эту фразу, указать на незнакомого человека, чтобы того
сразу же потащили в Тайную канцелярию. Следствие здесь
всегда начиналось с пыток.
Выражение «политическая смерть» при Анне Ивановне
перестало быть фигуральным. Лишенным всех прав
жертвам перед ссылкой в Сибирь давали другое имя и фамилию
и предварительно так уродовали, что потом уже нельзя
было даже опознать осужденных, чтобы восстановить их
в правах. Известна история с прапорщиком Семеновского
полка Алексеем Шубиным. Красивый и ловкий, он служил
ординарцем у цесаревны Елизаветы Петровны и вскоре
удостоился ее особого внимания. Елизавета не только
«дарила симпатии» своему близкому другу, но и стала
среди семеновцев называться «матушкой». Это напугало
Анну Ивановну возможностью заговора, и она приказала
695
немедленно взять Шубина в Тайную канцелярию. Там его
пытали до тех пор, пока он сам не назвал себя Иваном.
После этого вновь названного «Ивана» сослали на
Камчатку и насильно женили на камчадалке. Позже, по
приказанию уже императрицы Елизаветы, офицер Семеновского
полка Булгаков с трудом отыскал в безлюдном крае
ссыльного Шубина. Бывший фаворит цесаревны был высочайше
помилован, «за невинное претерпение» произведен прямо
в генерал-майоры и пожалован богатыми вотчинами во
Владимирской губернии.
«Бироновщина» с ее системой сыска, доносов и
безудержного террора, с государевым словом и делом рождала
у людей тягостное чувство постоянного страха и
неуверенности в завтрашнем дне. Хорошо знакомые и совсем
незнакомые, родственники и даже близкие не доверяли
друг другу — никто не хотел оказаться в подвалах Тайной
канцелярии.
Повсеместное взяточничество и казнокрадство,
чрезмерная роскошь царского двора истощали казну. Анне
Ивановне чуть ли не каждый день требовались деньги
и еще раз деньги. Поэтому росли поборы с крестьян, их
недоимки увеличивались. Малейший протест крестьян
против крепостничества жестоко подавлялся. В 1736 г.
правительство Анны Ивановны издало указ о прикреплении
рабочих к заводам. Ранее поступившие на завод мастера
работали по вольному найму, а теперь они становились
«вечно отданными», по сути крепостными. В качестве
рабочих на заводы и мануфактуры насильно загоняли
«гулящих», «праздношатающихся» людей.
Термин «бироновщина», укоренившийся в литературе
по русской истории, не совсем точно отражает ту реальную
действительность периода царствования Анны Ивановны.
Да, Бирон действительно был бессменным фаворитом
сумасбродной императрицы, оказывал на нее огромное
влияние, хозяйничал во дворце, от него зависело назначение
и смещение должностных лиц, он жаловал угодных и
отправлял на плаху и в ссылку неугодных ему людей, но
Бирон не имел государственной должности. Правителем
России, ее подлинным душителем был Остерман.
Советский историк Н. И. Павленко пишет по этому поводу
следующее: «Десятилетнее правление Анны Иоанновны
вошло в историю под названием «бироновщины». Было бы
правильнее именовать это время «остермановщиной». По
сути фаворит императрицы Бирон — марионетка в руках
Остермана. За спиной невежды, грубияна и проходимца
стоял ловкий и коварный делец, не гнушавшийся никакими
696
средствами для достижения карьеры, умевший терпеливо
ждать своего часа. Он шел к власти крадучись, устраняя
с пути соперников коварными приемами. Многих русских
« 224
людей он отправил в ссылку и на плаху» .
Почему же время пребывания Анны Ивановны на троне
окрестили «бироновщиной»? Только потому, что Бирон
был у всех на виду, а Остерман, как паук, все время
оставался в тени. Самодержавие казнило русских людей,
ссылало их в Сибирь, вымучивало с них недоимки, и народ
во всем этом обвинял Бирона. Он даже навсегда увековечил
его проклятое имя в своих песнях:
И не царь теперь нами царствует,
И не русский князь отдает приказ,
А командует, потешается
Злой бирон из неметчины.
Во внутренних делах страны правительство Анны
Ивановны после Петровских реформ проводило политику
феодальной реакции. В структуре органов управления не
бь&ло устойчивости и продуманной системы. Упраздненный
Верховный тайный совет был заменен Сенатом в его
прежнем значении. Но уже через год это значение было снова
утеряно. Новым высшим бюрократическим органом
дворянской диктатуры стал Кабинет министров. Сначала
в него входили Г. И. Головкин, А. М. Черкасский и
А. И. Остерман. После смерти Головкина
кабинет-министром стал А, П. Волынский (1738 г.). Он был назначен на
этот высокий пост как креатура Бирона в противовес
Остерману. Кабинет министров носил характер
совещательного и исполнительного органа при императрице. Во
многом он напоминал собой Верховный тайный совет.
Сходство это особенно усилилось с середины 30-х годов,
когда Анну Ивановну перестали интересовать дела
государства. Главным лицом, определявшим политику
Кабинета, был Остерман. Писатель И. И. Лажечников в романе
«Ледяной дом» говорил о нем: «...граф, умевший удержать
за собою, как бы по наследству, доверие и милости двух
императоров, двух императриц, одного правителя, одной
правительницы, и что еще труднее — трех временщиков».
Указом от 21 сентября 1739 г. все дела Кабинета были
расписаны по двум экспедициям — Иностранной и
Внутренней. Причина такого разделения состояла в стремлении
«дабы впредь конфузии происходить не могли». Но это не
устранило недостатков в работе Кабинета — они были
обусловлены его автократической природой.
В марте 1731 г.— на следующий же год после воцарения
697
Анны Ивановны — возобновила свою деятельность Тайная
канцелярия. Она являлась центром политического розыска
и представляла собой одно из важнейших
правительственных учреждений в годы «бироновщины». О ее ревностном
начальнике А. И. Ушакове было сказано выше. Следует
только добавить, что сын бедного дворянина, служивший
при Петре I фискалом, ставший сенатором в 1730 г. и
графом в 1744 г., оставил по себе недобрую память. По одному
из свидетельств, «он производил жесточайшие истязания,
но в обществах отличался очаровательным обхождением
и владел особенным даром выведывать образ мыслей
собеседников».
Правительство Анны Ивановны провело в жизнь
некоторые важные требования дворянства. Срок обязательной
дворянской службы в армии сократился до 25 лет. Если
в семье было несколько сыновей, то один из них мог теперь
совсем не служить в войсках. В 1732 г. был учрежден
Кадетский корпус — закрытое привилегированное учебное
заведение для детей «благородного шляхетства». Корпус
готовил офицеров для армии и чиновников для
государственных учреждений. Дворянский сынок, поступивший
в это заведение, еще сидя на школьной скамье, получал
военный чин. С течением времени «кадет» повышался
в чинах, и когда он действительно приходил на военную
службу, то оказывался уже штабс-капитаном или даже
майором. Такой порядок упразднял жесткое требование
петровского времени — дворянину лично служить в армии
с солдатского чина и повышаться в воинском звании в
зависимости от личных заслуг.
Вновь созданные два гвардейских полка —
Измайловский и Конногвардейский, собственно, были не гвардией,
а лейб-гвардией, призванной защищать самодержавие от
народа.
С большим неудовольствием дворяне восприняли указ
Петра I о единонаследии недвижимых имений и всеми
правдами и неправдами обходили его. Указом от 17 марта
1731 г. он был отменен. Теперь отец-дворянин мог делить
свои имения по завещанию между всеми сыновьями или
отдавать их в приданое дочерям. Почти исчезнувшее
различие между вотчиной (земельное имущество с правом
полной частной собственности на него) и поместьем
(земельное имущество с правом условного, временного и
личного владения им) было окончательно ликвидировано.
Внешняя политика, проводимая правительством Анны
Ивановны, отвечала больше интересам Австрии и Польши,
чем России. Героические сражения русской армии, имев-
698
шие место в то бесславное десятилетие, ничего не дали
России, кроме огромных и бессмысленных потерь.
В 1733 г. умер курфюрст Саксонский и король польский
Август И, бывший союзником Петра I в Северной войне.
Среди польской шляхты начался разброд. Одни хотели
вручить освободившуюся корону сыну умершего короля
Августу III, другие во главе с Потоцким стояли за
кандидатуру Станислава Лещинского, дочь которого была замужем
за Людовиком XV. Естественно, что эту кандидатуру
поддерживала и Франция. Австрия и Россия, однако,
решительно выступили против намерения Версаля. В сентябре
1733 г. сейм Польши большинством голосов избрал своим
королем Лещинского. Тогда русские войска под
командованием генерала П. П. Ласси (1678—1751) были введены
в Польшу. Их успешные действия вынудили Лещинского
бежать в Гданьск. В 1734 г. русские осадили с суши этот
северный порт. Прибывший на смену Ласси
генерал-фельдмаршал Миних в сражении под фортом Гегельсберг
одержал победу и овладел Гданьском. Лещинский бежал во
Францию. Королем Польши стал Август III. Этим
закончилась война за «польское наследство». Три тысячи русских
солдат сложили свои головы под Гданьском.
Находясь в союзе с Австрией и следуя в фарватере
венской дипломатии, Россия в 1735 г. начала войну с
Турцией за овладение выходом к Черному морю, а также для
предотвращения возможных набегов крымских татар на
южные окраины страны. В то время с Турцией воевал
Иран. В этих условиях правительство Анны Ивановны
вернуло воинственному шаху Надиру прикаспийские
земли, завоеванные Петром I, в том числе Баку и Дербент.
Русские гарнизоны были выведены за Терек до самого
Кизляра.
Осенью армия Миниха выступила к Азову.
Одновременно генерал Леонтьев во главе 28-тысячного войска
двинулся на Крым. На его пути встретились
непредвиденные трудности — сначала пошли дожди, а потом
ударили морозы. Из-за отсутствия фуража начался падеж
лошадей. Среди солдат участились болезни. Потеряв 9 тыс.
человек, Леонтьев вынужден был вернуться на Украину.
Миних тоже А зова не взял.
Ранней весной 1736 г. русские войска возобновили
поход на юг. Армия Миниха численностью 90 тыс. человек
направилась в Крым, штурмом овладела Перекопом и
захватила столицу Крымского ханства Бахчисарай. В то же
время войска Петра Ласси, ставшего
генерал-фельдмаршалом, от Гейдельберга проследовали через Краков к Азову
699
и взяли эту крепость. По приказу из Петербурга Ласси
должен был пойти в Крым на соединение с Минихом, но
казаки-лазутчики донесли командующему, что Миних
оставил Крым (в его армии вследствие недостатка воды
и продовольствия началась эпидемия). Потери Миниха
в Крыму составили не менее 30 тыс. солдат.
В летнюю кампанию 1737 г. Миних повел наступление
на сильно укрепленную турецкую крепость Очаков, а
войска Ласси совершили стремительный рейд берегом
Азовского моря к Карасу-Базар, расположенному в восточной
части Крымского полуострова.
Под Очаковом русские войска, вытеснив турок из
прилегавших к крепости жилищ и садов, начали ее
бомбардировку. 2 июля Миних, пользуясь возникшим в крепости
пожаром, предпринял штурм без всякой к тому подготовки.
Штурмующие, не имея ни лестниц, ни фашин, не могли
преодолеть глубокого рва и несли огромные потери. Штурм
был явно обречен на неудачу. Но русским солдатам помог
счастливый случай — в крепости со страшной силой
взорвался пороховой погреб. Турки в панике кинулись к своим
судам, русская конница стремительно преследовала
бегущих, а затем ворвалась в крепость. Победа осталась • за
Минихом, но она стоила 24 тыс. жизней русских солдат.
А потом, испытывая острую нужду в продовольствии и
подножном корме для лошадей, войско Миниха уже 5 июля
покинуло Очаков, оставив в нем 8-тысячный отряд.
По-иному управлял войсками ирландец по
происхождению, русский генерал-фельдмаршал Ласси. Опытный
полководец, он ценил жизнь солдат и не принимал
необдуманных, скоропалительных решений. Из района Азова
руководимая им армия прошла северо-западным берегом
Азовского моря до Геническа, переправилась на Арабат-
скую стрелку, достигла ее южной оконечности и в устье
Салгира высадилась на Крымский материк. Внезапно
напав на армию хана Менгли-Гирея, разгромила ее. До
основания была сожжена вторая столица крымских
татар — Карасу-Базар. Практически без потерь Ласси вывел
свою армию обратно в русские степи.
Походы русских войск на Перекоп, Бахчисарай, Очаков
и Карасу-Базар напугали не только крымских татар, но
даже Порту (так в европейской литературе в средние века
и в Новое время называлась Турция). К тому же в июне
1737 г. Австрия официально объявила войну Турции и
заняла город Ниш (по условиям Венского союзного договора
1726 г., подтвержденного австро-русской конвенцией
1737 г., Австрия была обязана выставить в помощь русским
700
войскам 30-тысячный корпус). В этих условиях Порта
предложила созвать мирный конгресс.
Конгресс России, Австрии и Турции происходил в
украинском местечке Немирове с 16 августа по 11 ноября
1737 г. Русскую делегацию возглавляли П. П. Шафиров,
И. И. Неплюев и А. П. Волынский. На первом же заседании
Шафиров предложил Турции заключить мир. Но турки
хотели только перемирия и потребовали от Австрии
вернуть им Белград и Темешвар, а за нарушение мира
уплатить 10 млн гульденов. Тогда русская делегация выдвинула
свои требования, сводившиеся к шести пунктам:
отмена всех прежних русско-турецких договоров и
замена их новым договором;
переход к Росеии Кубани,. Крыма и земель между
устьями Дона и Дуная с целью обеспечения спокойствия
Русского государства;
превращение Молдавии и Валахии в независимые
княжества, пользующиеся покровительством России,— они
должны были стать барьером, предохраняющим Россию
и Турцию от возможных взаимных конфликтов;
признание Турцией императорского титула русских
царей;
свободное плавание русских торговых судов по Черному
морю;
добросовестное выполнение Турцией условий Карло-
вицкого мира, подтверждавшего неприкосновенность
Польши.
Требования русских вызвали недовольство не только
турок, но и австрийцев. Австрия сама предъявляла
претензии на часть Молдавии, Валахии, Сербии и Боснии.
Австро-русские противоречия, возникшие на конгрессе,
укрепили позицию турок. После горячих прений
представители Австрии отказались от притязаний на Молдавию
и Валахию, а русские согласились удовлетвориться Азо-
вом, Очаковом и Кирнбурном с «пристойными границами».
Делегация Турции приняла к сведению требования России
и Австрии, пообещав через два месяца дать свой ответ.
Ответа, однако, не последовало, и Немировский конгресс
закрылся, не достигнув каких-либо соглашений.
» Военные действия русских войск в 1738 г. не дали
положительных результатов. Армия Ласси численностью
65 тыс. солдат форсировала Сиваш и второй раз овладела
Перекопом. Но идти в глубь Крыма без запасов воды и
продовольствия было слишком рискованно. Поэтому по
приказу Ласси были взорваны крепостные сооружения Перекопа,
и армия отошла на южные окраины России.
701
108-тысячная армия Миниха выступила на Бендеры
и дошла до Днестра. Там ее поджидали более
многочисленные и свежие турецкие войска. Пришлось вернуться
обратно. Армию косила чума, потери от болезней составили
более 16 тыс. человек. В Очакове тоже свирепствовала
чума. Форты его были взорваны, а те, кто еще оставался
в живых, покинули крепость.
В 1739 г. действия русских войск были более удачными.
В мае Миних повел солдат через Польшу на Хотин. В конце
июля они достигли Днестра, а 17 августа у местечка Ставу-
чаны, недалеко от Хотина, встретили 90-тысячную армию
турок во главе с сераскиром Вели-пашой. Произошло
генеральное сражение, в котором противник был наголову
разбит; бросив оружие и снаряжение, турки в панике
бежали. Практически без боя был занят Хотин.
Доблесть русских солдат под Хотином воспел Михаил
Васильевич Ломоносов (1711 — 1765). Он написал
похвальную оду «На победу над турками и татарами и на взятие
Хотина», в которой прославлял силу русского оружия:
Шумит с ручьями бор и дол:
«Победа, Росская победа!»
Но враг, что от меча ушол,
Боится собственного следа.
Тогда увидев бег своих,
Луна стыдилась сраму их,
И в мрак лицо, зардевшись,, скрыла.
Летает слава в тьме ночной,
Звучит во всех землях трубой,
Коль Росская ужасна сила.
Армия Миниха вступила 1 сентября в Яссы. Жители
города заплатили в качестве контрибуции 12 тые.
червонных. Ратные успехи вскружили голову
генерал-фельдмаршалу — он размечтался о переходе через Дунай, о
завоевании Константинополя, об образовании особого Молдавского
княжества, где ему суждено будет стать молдавским
господарем. Но мечты эти быстро рассеялись: Австрия в
нарушение своих союзнических обязательств вступила в
переговоры с Турцией и 12 сентября 1739 г. подписала с нею
сепаратный мирный договор. Позиция Австрии делала для
России бесперспективным продолжение войны.
Мирный договор между Россией и Турцией был
подписан в Белграде 29 сентября 1739 г. Посредником при
переговорах являлся французский посол в
Константинополе маркиз де Вильнев; его менее всего занимали интересы
России. Белградский мир был позорным для русской сторо-
ны. Потеряв в войне с Турцией более 100 тыс. солдат,
702
Россия возвращалась к своим прежним рубежам. По
условиям Белградского договора укрепления Азова
разрушались, а сам город переходил в русские владения. России
разрешалось построить крепость около донского острова
Черкасский, а Турции — в устье Кубани. Кабарда
объявлялась нейтральной. Россия не должна была держать
свои корабли на Черном и Азовском морях. Купцам
разрешалась свободная торговля на территории другой стороны
на общих основаниях, при этом торговля с Турцией должна
была вестись только на турецких судах.
Из русско-турецкой войны 1735—1739 гг. фактическим
победителем вышла Франция — она полностью добилась
тех политических целей, которые ставила перед собой. Но
это не беспокоило Анну Ивановну. Она щедро наградила
маркиза де Вильнева за его предательское посредничество
при переговорах в Белграде — он получил от русской
императрицы 15 тыс. талеров и орден Андрея
Первозванного.
Императрица была занята придворными
празднествами, своими карлами и шутами. В стране росло всеобщее
недовольство, захватившее и служилое дворянство.
Русские вельможи не воспринимали антинациональную
политику Бирона, Остермана и их окружения, протестовали
против системы политического террора, выступали против
муштры и палочной дисциплины в армии.
Красноречиво противодействие иностранной
камарилье, закончившееся делом кабинет-министра Артемия
Петровича Волынского (1689—1740). Принадлежал он к
богатейшему дворянскому роду и в 1704 г. был зачислен
солдатом в драгунский полк; в 1711 г. стал ротмистром
и добился расположения Петра I. Во время Прутского
похода вместе с Шафировым в качестве заложника
находился в Константинополе, а через год был послан к Петру I
с Адрманопольским трактатом. Еще через два года царь
направляет его в Персию в «характере посланника». За
успешное выполнение поручения в 1718 г. он получает чин
генерал-адъютанта, а в следующем году назначается
губернатором вновь образованной Астраханской губернии.
В 1722 г. А. П. Волынский женился на двоюродной сестре
царя Александре Львовне Нарышкиной. Это еще больше
сблизило его с Петром L Но во время Каспийского похода
он попал в немилость, будучи обвинен в сообщении
неправильных сведений, казнокрадстве и попытке получить
взятку с иранского правительства. Отношения с царем
у Волынского сильно испортились. Однако после смерти
Петра I Екатерина I произвела его в генерал-майоры, и он
703
был назначен казанским губернатором и главным
начальником над калмыками.
При Петре II благодаря сближению с Долгорукими,
Черкасскими и другими в 1728 г. ему вновь удалось
получить пост губернатора в Казани, где он пробыл до конца
1730 г. В правление Анны Ивановны Артемий Петрович
повел себя осторожно. Ловко маневрируя, используя
неприязнь и соперничество между Бироном и Минихом, он
с большим успехом «пробивает» себе дорогу. В 1733 г.
становится начальником одного из отрядов армии,
осаждавшей Данциг. Вскоре императрица жалует его высоким
доверием, назначая 3 февраля 1736 г. придворным обер-
егермейстером (заведующим охотой). Это делает
Волынского «своим человеком» при дворе. И наконец, 3 февраля
1738 г. «за особливые его превосходительства заслуги» он
высочайше удостоивается должности одного из трех
кабинет-министров.
Среди придворных вельмож А. П. Волынский
выделялся своим патриотизмом. Вокруг него группировались
просвещенные дворяне, составившие активную оппозицию
Бирону, Остерману, Анне Ивановне и всей иноземной
камарилье. В эту группу входили наиболее деятельные
конфиденты Волынского: адмирал Федор Иванович Соймо-
нов (1682—1780), прославленный навигатор и гидрограф,
автор нескольких работ по вопросам практического
мореплавания; известный архитектор Петр Михайлович
Еропкин (1690—1740), автор генерального плана
застройки Петербурга; горный инженер и советник
адмиралтейской конторы Андрей Федорович Хрущов (1691 — 1740);
граф и сенатор Платон Иванович Мусин-Пушкин, бывший
дипломат, потом губернатор в Смоленске, Казани и Эстлян-
дии, с 1736 г.— президент Коммерц-коллегии.
Волынский и его конфиденты, выступая против засилья
чужестранцев, настаивали на усилении политической роли
русского дворянства. Их главное стремление состояло в
том, чтобы все крупные правительственные должности
передать именно дворянам, а ориентация была направлена
на «дщерь Петрову» — цесаревну Елизавету. Выступление
Волынского и его конфидентов имело поэтому в
определенном смысле прогрессивный характер.
С первых дней своей деятельности в Кабинете
министров А. П. Волынский начал скрытую и затяжную борьбу
с Остерманом. Он, добиваясь первой роли в Кабинете, брал
на себя все больше и больше дел. Чтобы ослабить позиции
Остермана, Волынский пытался ввести коллегиальность
управления, для чего предлагал объединить Кабинет с Се-
704
натом и коллегиями, восстановить прокурорский надзор.
Не без его участия 30 лучших русских кадетов были
посланы за рубеж в русские посольства для приобретения
практических навыков в дипломатии и еще 30 кадетов
направлены к архитектору Еропкину для обучения
градостроительству; были даже приняты некоторые меры по
охране окружающей природы.
Скоро Волынскому удалось привести дела Кабинета
в определенную систему и расширить его состав более
частым созывом «генеральных собраний» (на них
приглашались сенаторы, президенты коллегий и другие
сановники) . Контролю Кабинета были подчинены Военная и
Адмиралтейская коллегии, которые до этого действовали
самостоятельно. В 1739 г. Волынский становится главным
докладчиком у императрицы по делам Кабинета. Ловкий
Остерман при этом сознательно уступал дорогу своему
противнику, чтобы столкнуть того с Бироном. Увлеченный
и обремененный делами, Артемий Петрович вовремя не
разгадал этой тонкой интриги.
Свои взгляды на государственное устройство России
Волынский изложил в «Генеральном проекте о
поправлении государственных дел». Он ратовал за создание
«множенного Сената», в котором должны сидеть министры из
русских родовитых вельмож; предлагал мероприятиям
области просвещения; обосновывал такое ограничение власти
монарха, которое исключало бы фаворитизм и засилье
иноземцев; аргументировал мероприятия по развитию
экономики страны в целях ликвидации «бедности в
государстве».
Социальный смысл «Генерального проекта»
заключался в том, чтобы возвысить дворянское сословие и усилить
его роль в системе государственного управления. Проект
обсуждался в кругу конфидентов кабинет-министра и
получил их одобрение.
В конце января — начале февраля 1740 г. Анна
Ивановна устроила торжества по случаю подписания мирного
договора с Турцией. Торжества эти в соответствии с
неизменными вкусами императрицы сопровождались
«потешным маскарадом» и свадьбой придворного шута князя
Михаила Алексеевича Голицына с калмычкой Авдотьей
Бужениновой. Чтобы потешить Анну Ивановну, было
решено построить для молодоженов ледяной дом на Неве.
Ответственным устроителем всего маскарада был назначен
Волынский, проявивший при этом в угоду императрице
выдающиеся способности.
В столице стояли суровые морозы, поэтому затея с ледя-
23 Заказ № 864
705
ным домом вполне удалась. Этот вошедший в русскую
историю ледяной дом был искусным творением народных
умельцев. Сооруженный из ровно нарезанных массивных
плит, слегка подкрашенных синькой, он при закате солнца
сверкал как огромный драгоценный камень. Возле дома из
ледяных «бревен» была построена баня. Рядом стояли
ледяные пушки и мортиры, стрелявшие ледяными ядрами.
Огромный ледяной слон вечером выбрасывал из своего
хобота зажженную нефть, подведенную по скрытому
нефтепроводу из Петропавловской крепости. Внутри дома
стояли обнаженные ледяные фигуры Адама и Евы. Столы,
скамейки, камин, стекла, зеркала и даже брачное ложе для
молодых — все было отлито на морозе из воды.
Чтобы придать маскараду живописный вид, в столицу
со всех концов империи были свезены люди разных
национальностей — калмыки, башкиры, казахи, евреи, татары,
чуваши. Их песни и пляски в национальных нарядах
потешали царицу и ее придворных.
Маскарад удался. Императрица осталась довольна и за
организацию праздника пожаловала Волынскому 20 тыс.
руб. Кабинет-министр тоже был доволен —
благосклонность императрицы он мог использовать в своей тайной
борьбе с Остерманом и Бироном. Но и тот и другой тоже
пристально следили за Волынским. По их мнению, пришла
пора остановить слишком расторопного и удачливого
кабинет-министра — его близость к Анне Ивановне могла стать
для них опасной.
Повод вскоре представился. Волынский поручил
ученому и поэту Василию Кирилловичу Тредиаковскому
написать вирши к потешной свадьбе Голицына и Бужениновой.
Тредиаковский был достойным профессором «как латин-
ския, так и российския» элоквенции, но весьма
незадачливым поэтом. Он не сумел угодить Волынскому. И тот, не
сдержавшись, 4 февраля основательно поколотил Тредиа-
ковского. Сам факт грубейшего надругательства
придворного вельможи над беззащитным ученым и поэтом, позже
так возмутивший А. С. Пушкина, во времена Анны
Ивановны мог остаться незамеченным. Но Волынский
позволил себе это не где-нибудь, а в доме самого Бирона, «под
гербом герцога», что считалось оскорблением столь
знатного хозяина. Бирон и Остерман подали Анне Ивановне
челобитную, требуя суда над Волынским. Услужливый
Ушаков приказал взять в Тайную канцелярию Кубанца,
давнишнего и во всем сведущего слугу Волынского. Слуга
сразу же выдал с головой не только своего хозяина, но
и всех его конфидентов. На дому Волынского при обыске
706
были найдены «зловредные бумаги» — записки из его
«Генерального проекта».
Когда вина Волынского была «доказана», Бирон
потребовал его смерти. Анна Ивановна сопротивлялась — ей не
хотелось казнить своего услужливого кабинет-министра.
Но Бирон поставил ультиматум: «или я, или он», угрожая
при этом отъездом в Митаву. Императрице пришлось
уступить фавориту. Для суда над Волынским была назначена
особая комиссия. Комиссия состояла только из русских
дворян (об этом позаботились, конечно, Остерман и
Бирон) . В нее вошли: Григорий Чернышев, Александр
Румянцев, Василий Репнин, Петр Шипов, Андрей Ушаков,
Василий Новосильцев, Иван Неплюев, Александр
Нарышкин и Никита Трубецкой.
В первых числах апреля 1740 г. Волынскому было
запрещено являться ко двору, 12 апреля его подвергли
домашнему аресту, а затем отправили в Петропавловскую
крепость.
Во время следствия и пыток Волынский сначала
держался независимо, на все вопросы и обвинения отвечая
дерзко, надеясь, что Анна Ивановна защитит его, не
позволит принести в жертву Остерману и Бирону. Но скоро
понял, что эта надежда иллюзорна и ему еамому надо
спасать свою жизнь. Тогда он сразу же стал покорно
заискивать перед судьями и палачами, изворачиваться, доказывая
свою невиновность, льстить своим ненавистным
противникам. Но ничто не помогло — судьба его была решена.
Умирал он мужественно. Волынский признал, что хотел
лишить жизни Бирона и Остермана и убрать из России
набежавших в нее в период «бироновщины» многих
иноземцев; заточить в монастырь Анну Ивановну, выслать из
России семейство Брауншвейгское: принца Антона Ульри-
ха и его жену Анну Леопольдовну (племянницу Анны
Ивановны. Она родилась в 1718 г. В 1722 г. ее мать
Екатерина Ивановна покинула вместе с дочерью мужа — герцога
Мекленбург-Шверинского Карла Леопольда и вернулась
в Россию. В феврале 1733 г. Анна Леопольдовна была
помолвлена с принцем Антоном Ульрихом Брауншвейг-
ским, переехавшим на постоянное жительство в
Петербург) .
Следует отдать должное мужеству Артемия
Петровича — никакие пытки не смогли вырвать у него признания
о его намерении призвать на трон цесаревну Елизавету
Петровну. Он не выдал ее и этим спас жизнь будущей
императрице.
Генеральное собрание в составе 25 важных персон
23*
'707
империи (сенаторов, генералов, чинов первых рангов) ро
материалам следственной комиссии вынесло приговор:
Волынскому отрезать язык и посадить его на кол;
Соймонова, Еропкина, Хрущова и Мусина-Пушкина
четвертовать;
имущество всех приговоренных конфисковать в пользу
императрицы.
Анна Ивановна несколько «смягчила» приговор, а
именно:
Волынскому отрезать язык, отрубить правую руку
и голову;
Еропкину и Хрущову отсечь голову;
Мусину-Пушкину урезать кончик языка и сослать его
в Соловецкий монастырь;
Соймонова бить кнутом и сослать на каторгу в Сибирь.
Казнь осужденных состоялась 27 июня 1740 г.
Русские демократы, исповедуя высокие чувства
патриотизма, идеализировали образ Волынского, представив его
чуть ли не народным героем, ставшим жертвой борьбы за
светлое будущее России. Так, декабрист Кондратий Рылеев
в «Думах» писал о Волынском:
Не тот отчизны верный сын,
Не тот в стране самодержавья
Царю полезны» гражданин
Кто раб презренного тщеславья!..
Но тот, кто с гордыми в борьбе,
Наград не ждет и их не просит,
И, забывая о себе,
Всё в жертву родине приносит...
Анна Ивановна не имела прямых наследников. Но она
ни в коем случае не хотела уступать трон потомкам Петра I.
Племянница ее, Анна Леопольдовна, была крещена по
обряду протестантской церкви и названа Елисаветой. Как
упоминалось, грубый и деспотичный герцог вынудил жену
вместе с дочерью в 1722 г. вернуться в Россию. Решая
проблему престолонаследия, Анна Ивановна по совету
Остермана и Левенвольда в первые же годы своего
царствования объявила наследником кого-либо из будущих детей
Своей племянницы. Это лишало цесаревну Елизавету
Петровну всяких надежд на престол, а Елисавете придало
особое значение при дворе. Феофану Прокоповичу было
поручено наставлять Елисавету в православии, и 12 мая
1733 г. она приняла новую веру и имя — Анна.
Анна Леопольдовна, глупая, безграмотная, ленивая
и капризная, ничего не хотела знать, кроме пустых
светских развлечений. Плохо воспитанная, она и в@ время этих
708
занятий выглядела неряшливо и затрапезно. Став взрослой
девицей, она вступила в связь с молодым и красивым
саксонским послом Морицем Динаром. Императрице срочно
пришлось заняться поисками жениха для своей
повзрослевшей родственницы. Выбор пал на племянника супруги
австрийского императора принца Антона Ульриха Бра-
уншвейгского. Этого хотел Остерман, этого хотела Австрия.
Жених был некрасив, «коряв лицом», невысокого роста,
с женоподобной фигурой, да к тому же заика. Но в отличие
от невесты обладал мягким и податливым характером,
достаточным умом и благоразумием. В 1733 г. 19-летним
юношей он прибыл в Петербург, ко двору Анны Ивановны.
Анне Леопольдовне жених не понравился. И невеста, мало
обращая внимания на прибывшего из Вены суженого,
продолжала тайно встречаться с дипломатом. Скандальная
интрига обнаружилась только летом 1735 г. Императрица
собственноручно отхлестала невесту по щекам, граф Динар
под благовидным предлогом срочно был отозван в Дрезден,
а Антон Ульрих как ни в чем не бывало все так же
оставался женихом. Вена по-прежнему настаивала на
оформлении запланированного брака, и 3 июля 1739 г. состоялась
наконец пышная свадьба. А 12 августа 1740 г. у молодых
супругов родился сын Иван, которому суждено было стать
пожизненным царственным узником Шлиссельбургской
крепости.
К этому времени здоровье императрицы заметно
ухудшилось: в конце сентября начались припадки подагры,
кровохарканье и боли в почках. Дни ее были сочтены.
Валентин Пикуль их описал так: «В обнищавшей,
ограбленной ею стране Анна Иоанновна была самой
богатой. И умирала она сейчас не во дворце, а на сундуках. Ибо
дворец императрицы напоминал сундук. Все годы
царствования своего хапужисто и завистливо собирала она
богатства. В подвалы дворцов, уставленные сундуками, пихала
Анна Иоанновна все подряд, что под руку попадало.
Драгоценные камни, меха дивные, ткани восточные и лионские,
целые груды алмазов, яхонтов, сапфиров, рубинов. Версты
чудной парчи изгнивали напрасно, никем не ношенные.
И вот теперь, лежа над своими кладовками, она
умирала, бессильная забрать что-либо с собою в мир
загробный» 225.
Манифест, которым императрица «определила в
законные после себя наследники» грудного принца Ивана
Антоновича (1740—1741), она подписала 5 октября
1740 г. До совершеннолетия Ивана VI нужно было
назначить регента — правителя государства. На столь высокую
709
должность могли претендовать и Анна Леопольдовна, и
Вирой, и Миних. На совещании в узком кругу победу одержал
Бирон. Его решительно поддержали Алексей Петрович
Бестужев-Рюмин, князь Алексей Михайлович Черкасский
и Рейнгольд Левенвольд. Свое согласие с мнением
комиссии Сенат и генералитет подтвердили челобитной на имя
императрицы. Вопрос, однако, официально оставался
нерешенным, только 16 октября Анна Ивановна назначила
Бирона регентом империи. А на другой день она
скончалась в возрасте 47 лет.
Несмотря на то что назначению Бирона регентом в
значительной степени способствовали русские сановники,
положение его при дворе было непрочным. Осознавая это,
он с первых же дней своего правления постарался оказать
народу ряд милостей. В частности, был издан манифест
о строгом соблюдении законов и о правом суде;
приостановлены все казни по уже вынесенным приговорам;
освобождены от наказания многие преступники (кроме
разбойников, убийц, воров и казнокрадов); снижена на 17 коп.
подушная подать; солдаты получили разрешение одевать
шубы в караулах; солдатская шляпа заменялась картузом
с наушниками; поступило распоряжение ограничить
роскошь при дворе (было запрещено носить платья из
материала дороже 4 руб. за аршин).
Но этим Бирон уже ничего не достиг. Им были
недовольны гвардия, семья наследника и даже немцы,
сторонники Антона Ульриха. Притесняя родителей
малолетнего государя, Бирон ограничил их выезды и выходы
и даже угрожал отнять у них царственного младенца, а их
самих удалить из России.
Анна Леопольдовна искала защиты в лице Миниха.
Честолюбивый и решительный фельдмаршал сообразил,
что в случае удачи он будет первым лицом великой
империи. Поэтому, когда мать государя обратилась к нему
с жалобой на свое унизительное положение, Миних решил
немедленно действовать. В ночь с 8 на 9 ноября с
адъютантом Манштейном и отрядом солдат из своего полка он
арестовал Бирона, ближайших его родственников и
приверженцев. Таким образом, регентство Бирона
продолжалось лишь 22 дня.
Особая комиссия приговорила свергнутого Бирона к
смертной казни, а Алексея Бестужева-Рюмина — к
четвертованию. Но приговор этот не был приведен в исполнение.
Анна Леопольдовна, провозгласившая себя
правительницей России, на радостях помиловала осужденных, заменив
им смертную казнь пожизненной ссылкой. Бирон был
710
лишен всех чинов и имений и со всем семейством сослан
в город Пелым Тобольской губернии. Бестужев-Рюмин
отделался ссылкой в пошехонскую деревню своего отца без
права выезда.
В Пелыме Бирон пробыл всего 5 недель — ему
разрешили переехать в Ярославль, где он прожил 22 года.
Правительство Елизаветы из политических соображений
оставило за ним корону герцога Курляндии. Из ссылки его
вернул в 1762 г. Петр III, а Екатерина II передала в руки
Бирона фактическую власть в Курляндии. В благодарность
за милость к своей особе герцог оставался верным и
преданным вассалом России. Умер Эрнст Иоанн Бирон в 1772 г. в
возрасте 82 лет. При русском дворе по этому случаю был
объявлен восьмидневный траур.
Провозгласив себя правительницей, Анна
Леопольдовна и не собиралась заниматься делами государства. Она
проводила время большей частью в своих внутренних
покоях, лежа на софе или играя в карты. К ней имели
свободный доступ лишь немногие ее друзья и родственники
любимой фрейлины Мангден. В этой сонной и затхлой
атмосфере царского двора у правительницы вновь
проснулась страсть к Морицу Динару. Последний в качестве посла
в 1741 г. снова прибыл в Петербург, имея поручение
польского короля и курфюрста Саксонии склонить Россию
к союзу с Австрией. Чтобы удержать Динара при своем
дворе, Анна Леопольдовна пожаловала ему чин обер-ка-
мергера и задумала женить на фрейлине Мангден. Линар,
конечно, не посмел отказаться от такой милости и
отправился в Дрезден просить об отставке. Получив ее, он на
радостях поспешил обратно в Петербург, когда в
Кенигсберге узнал, что его высокочтимая покровительница уже
низложена.
Миних после падения Бирона стал первым министром
в империи. Он начал заведовать всеми внутренними и
внешними делами государства, а чин генералиссимуса
благосклонно уступил Антону Ульриху, о чем довольно
откровенно было сказано в указе от 11 ноября 1740 г. Такое
высокомерно-покровительственное отношение к главе
царствующей семьи Ульрих посчитал оскорблением и затаил
обиду на слишком прямолинейного фельдмаршала. Роли
в правительстве распределились следующим образом:
Остерман был отстранен от дел Иностранной коллегии, но
ему пожаловали чин генерал-адмирала; князь Черкасский
занял почетное место великого канцлера; а граф Михаил
Гаврилович Головкин (сын известного сподвижника
Петра I) — вице-канцлера и кабинет-министра.
711
Главенствующее положение Миниха при дворе
продолжалось, однако, недолго. Этому способствовали
различные обстоятельства. Во-первых, фельдмаршалом были
недовольны не только Антон Ульрих, но и Остерман, и
Головкин. Во-вторых, он не пользовался должной
популярностью в гвардии и в армии. В-третьих, он не умел, да и не
хотел лавировать между Анной Леопольдовной и Антоном
Ульрихом, которые продолжали ссориться между собой
и действовали разобщенно, чем очень тонко пользовались
Остерман и Головкин (первый уже располагал доверием
принца, а второй имел большое влияние на
правительницу) . Кроме того, Миних хотел круто изменить направление
внешней политики России: от близкого союза с Австрией
он стремился к близкому союзу с Пруссией.
Напуганные решительными действиями
фельдмаршала, Анна Леопольдовна и Антон Ульрих приняли решение
ограничить власть Миниха. В начале января 1741 г. ему
было велено обо всех делах сноситься с генералиссимусом,
а 28 января приказано заведовать сухопутной армией,
артиллерией, фортификацией, Кадетским корпусом и
Ладожским каналом. Управление внешними делами
передавалось снова Остерману, а внутренними делами —
Черкасскому и Головкину. Миних был возмущен и предпринял,
как он думал, ловкий маневр — подал прошение об
отставке. Совсем неожиданно для него отставка была принята.
Указом от 3 марта старый фельдмаршал увольнялся «от
военных и статских дел». Власть при дворе опять перешла
к Остерману.
К этому времени обстановка в Европе заметно
осложнилась. В 1740 г. сразу в трех столицах произошла смена
монархов. В Берлине на трон поднялся Фридрих II, король,
писатель, философ, полководец и дипломат. В Вене в силу
так называемой Прагматической санкции корону Карла VI
приняла в свои руки его старшая дочь, Мария Терезия.
Прагматическая санкция как государственный акт
первостепенной важности была опубликована австрийским
императором в 1724 г. и признана Англией, Францией,
Россией, Пруссией, Голландией и другими европейскими
государствами. Она объявляла нераздельными все
владения Габсбургов, а право их наследования передавала
Марии Терезии.
Фридрих II первым пренебрег общепризнанным
завещанием Карла VI — 22 декабря 1740 г. его армия вторглась
в Силезию и захватила ее у Австрии. С притязаниями на
габсбургское наследие выступил курфюрст Баварии Карл
Альбрехт. К нему присоединился курфюрст Саксонии Ав-
712
густ III. Франция решила воспользоваться создавшимся
положением, чтобы ослабить австрийскую монархию.
Установив дружеские отношения с Пруссией,- она вела интриги
в Швеции и Порте против России и летом 1741 г. направила
свои войска в Верхнюю Австрию, чтобы поддержать
выступление Карла Альбрехта.
В этих условиях Мария Терезия обратилась за помощью
к державам, гарантировавшим Прагматическую санкцию.
На призыв этот откликнулось только русское
правительство, пообещав Марии Терезии 40 тыс. русских солдат.
Двор Анны Леопольдовны не мог оставить в беде Австрию,
поскольку Остерман был лакеем Вены, Антон Ульрих —
сыном Вены, а Мориц Линар — угодником Вены.
Тогда Швеция, вооружившая свою армию на золото
Франции, объявила войну России. Знаменательно, что
шведы выступали в этой войне под лозунгом освобождения
русских от немецкого засилья. Но это была всего лишь
уловка франко-шведской дипломатии. В действительности,
надеясь на слабость правительства Анны Леопольдовны,
Швеция рассчитывала вернуть себе земли, утерянные во
время Северной войны. Манифест о начале военных
действий был объявлен в Стокгольме 13 августа 1741 г.,
а 23 августа русские войска под командованием Петра
Ласси разгромили армию шведов при Вильманстранде.
Шведский генерал Врангель со многими офицерами и
солдатами попал в плен, неприятельская крепость была
полностью разрушена.
Победа над шведами вызвала оживление при дворе
Анны Леопольдовны. Пронемецкая ориентация
правительства Остермана—Ульриха еще больше усилилась. Но
ненадолго — в борьбу за престол решительно вступили дочь
Петра I Елизавета и ее окружение.
РОССИЯ В СЕРЕДИНЕ XVIII СТОЛЕТИЯ
В середине XVIII в. узы крепостничества окрепли.
Расширялись права помещика распоряжаться трудом и
личностью крестьянина. Увеличивалась площадь
дворянского землевладения в различных районах страны, и
соответственно росло число крепостных крестьян. Власть
помещика распространялась и на сбор податей с его
крепостных, и на уголовную юрисдикцию над ними. Помещики
присвоили себе право женить и выдавать замуж своих
713
крестьян. Указ 1760 г. разрешал помещикам «за
предерзостные поступки», определяемые ими же самими, ссылать
своих крепостных на поселение, пороть их на господской
конюшне.
Крепостные, доведенные до отчаяния, организовывали
вооруженные восстания, убивали своих господ. Никогда,
быть может, побеги крепостных не были так часты, как
в середине XVIII в. Так называемые воровские компании,
за которыми в 40—50-х годах охотились регулярные
правительственные войска, наполовину состояли из помещичьих
крестьян. Особенно участились побеги русских крестьян за
польский рубеж, в Белоруссию, где местные феодалы
охотно принимали беглецов, а затем подвергали их столь
же тяжкому закабалению. В 50-е годы усилились волнения
монастырских крестьян. Можно вспомнить восстания
крестьян Новоспасского монастыря в Шацком уезде и
Саввинского монастыря под Москвой.
Стремясь к увеличению денежных доходов, дворяне
усердно занимались развитием своего хозяйства. Излишки
продукции вывозились на внутренний и внешний рынок.
В имениях возникали полотняные и суконные
мануфактуры, кожевенные предприятия. Появились конные заводы,
возделывались плодовые сады, развивалась
сельскохозяйственная промышленность, в частности винокурение. Для
подобных предприятий требовалась рабочая сила —
помещики и тут использовали крепостных крестьян, нещадно
их эксплуатируя. Для крестьян работа на этих
предприятиях стала новой и особенно тяжелой формой барщины.
При этом некоторые подсобные работы выполнялись на
дому.
Нужно отметить, что общее оживление
народнохозяйственной деятельности стимулировало и развитие мелкого
крестьянского производства. Среди кустарей в 40—50-е
годы уже встречаются крестьяне-фабриканты, владельцы
небольших мануфактур, пользующиеся наемным трудом.
В экономике России возникали и утверждались, таким
образом, элементы капиталистического развития.
Во второй половине XVIII столетия происходит
дальнейший качественный рост и совершенствование
предприятий русской промышленности — мануфактурного и
мелкотоварного производства. Значительно возрастает число
не только предприятий, но и занятых на них работников.
При этом шло поступательное развитие как указной, так
и неуказной промышленности. К 60-м годам на неуказных
предприятиях число наемных работников составляло не
менее 25 тыс. Так, в обслуживании речного транспорта
714
только в пределах Европейской России было занято до
120 тыс. человек.
Работа по найму носила в себе элементы
крепостничества. Рабочий день длился от 10 до 14 часов, низкая
заработная плата, не обеспечивавшая даже полуголодного
существования, нередко задерживалась, к тяжелым
работам привлекались женщины, подростки, даже дети.
Хозяева стремились закабалить денежными авансами каждого
сколько-нибудь квалифицированного рабочего, чтобы не
позволить ему переход к другому хозяину.
Наемные рабочие были новой социальной категорией
в русской жизни. Оторвавшись от деревни, они
приживались на фабрике и потом свое новое социальное положение
передавали по наследству детям. Рост наемного труда,
появление наследственных «работных людей» показывают,
что в середине XVIII в. в крепостной строй России стали
проникать новые, капиталистические производственные
отношения.
У наемных рабочих было только одно средство протеста
против жестокой эксплуатации — коллективные
выступления. Крупные волнения рабочих вспыхнули в 1749 г. и
вновь повторились в 1762 г. на одной из самых больших
в стране текстильных мануфактур — Московском
суконном дворе, расположенном на Софийской набережной
против Кремля, у Каменного моста. Сильные волнения
рабочих произошли в 1752—1753 гг. на полотняных
заводах Гончарова в Калужской провинции. Подобные
выступления характерны для других купеческих,
помещичьих и казенных фабрик и заводов.
Перемены затронули и жизнь русских городов. После
упразднения Главного и городовых магистратов (1727 г.)
они перешли в полную зависимость от воевод. Посадскую
общину города теперь составляли только купцы всех
гильдий и цеховые ремесленники. Органами управления стали
ратуша с исполнительными функциями и посадский сход,
избиравший членов посада на различные «посадские
службы». Остальные жители города не входили в состав
посадской общины. В последующем Елизавета восстановила
магистраты, но объединение городского населения в одно
целое произошло несколько позже, во второй половине
XVIII в.
Глубокие социально-экономические преобразования
Петра I продолжали стимулировать развитие русской
торговли, как внешней, так и внутренней. Внешняя торговля
за период с 1726 по 1760 г. характеризуется следующими
данными: в 1726 г. стоимость товаров вывоза равнялась
715
4,2 млн руб., товаров ввоза — 2,1 млн, общий оборот
составлял 6,3 млн руб.; в 1758 — 1760 гг. среднегодовая
цифра стоимости товаров вывоза увеличилась до 10,9 млн
руб., товаров ввоза — до 8,4 млн, общий оборот равнялся
19,3 млн руб.
Таким образом, активный характер внешней торговли
за указанный период выражался в тройном увеличении
абсолютных цифр стоимости товаров ввоза, вывоза и
общего оборота. При этом следует заметить, что все большее
значение имел вывоз не только хлеба и сырья, где первое
место занимали конопля и лен, но также полотна и
парусины. Продолжал увеличиваться вывоз в Европу уральского
железа. Среди ввозимых товаров преобладали предметы
роскоши: шелковые ткани, тонкие сукна, заморские вина
и ювелирные изделия.
О большом росте внутренней торговли свидетельствует
появление новых торговых центров — периодически
действующих базаров, торжков, ярмарок. Большое значение
для оживления внутренней торговли имел указ от 20
декабря 1753 г. С 1 апреля 1754 г. отменялись внутренние
таможенные сборы. Вместе с отменой русско-украинской
таможенной черты это решение царского правительства
способствовало консолидации единого всероссийского
рынка.
В середине XVIII в. возросло значение российского
купечества, верхнего слоя складывающейся буржуазии.
Купцы в значительной степени держали в своих руках
внутреннюю и внешнюю торговлю. Они активизировали
свою деятельность во всех больших пограничных
пунктах — Петербурге, Нарве, Риге, Астрахани, Кяхте,
Оренбурге, Смоленске, Киеве. Некоторые из них сами ездили за
границу — в Лейпциг, Силезию, Англию. Дворянское
правительство вынуждено было считаться с этой новой
заметной социальной силой.
Младшая дочь Петра I, цесаревна Елизавета, родилась
в год Полтавской победы. Когда умерла ее мать, ей только
что исполнилось 18 лет.
Старшая сестра ее, герцогиня Анна Петровна, потеряв
мать, вынуждена была уехать со своим мужем в Голшти-
нию.
Нападки всесильного в то время князя Меншикова
сыграли здесь решающую роль. Анна Петровна умерла
4 мая 1728 г , разрешившись от бремени сыном, будущим
императором Петром III. Елизавета осталась круглой
сиротой в полном смысле этого слова.
Дочери Петра I, и Анна и Елизавета, всегда были очень
716
добры и внимательны к своему племяннику Петру
Алексеевичу. Став императором, он сохранил к Елизавете
дружеские чувства. Между ними даже установились самые
приязненные, близкие отношения. Учитывая это, Остерман
предложил обвенчать 14-летнего императора с его молодой
тетушкой и таким образом соединить потомство Петра I от
его обеих жен. Однако такой вариант не мог быть приведен
в исполнение: во-первых, православная церковь запрещала
столь родственные браки; во-вторых, этого не могли
допустить князья Долгоруковы, завладевшие всецело
податливым государем. Скоро они сделали все, чтобы
расстроить дружбу императора с его одинокой, но всегда веселой
и приветливой родственницей.
Елизавета, таким образом, была предоставлена самой
себе. У нее не было ни проницательного руководителя, ни
достаточно образованного по тому времени воспитателя.
Жила она первое время отдельно от двора: в подмосковной
слободе Покровской, в Переяславле-Залесском, в
Александровской слободе. Нередко нуждалась в денежных
средствах. Ее добрый, беспечный характер был лишен
тщеславия, и она не проявляла даже малейшего желания стать
конкурентом для Анны Ивановны.
Портреты Елизаветы, находящиеся в Романовской
галерее и в галерее Гатчинского двора, свидетельствуют, как
красива и привлекательна была она в годы своей первой
молодости. На нежных чертах ее миловидного лица
отражались веселый, беззаботный нрав и сердечная доброта. Ее
грациозность приводила всех в восторг. При этом она не
отличалась ни блеском ума, ни политическими
способностями. Больше всего она любила удовольствия, роскошь,
мир и тишину. Беспечная и ленивая, она не искала
престола и хотела только одного — полной свободы в частной
жизни.
В частной жизни цесаревна вела себя просто и
непринужденно: легко сходилась с людьми, охотно бывала
в обществе гвардейских солдат и офицеров, присутствовала
у них на свадьбах, крестила их детей. Ее популярность
в народе и особенно среди гвардейцев стала беспокоить
императрицу. К тому же многие при дворе, да и сама она,
помнили о духовном завещании Екатерины I, по которому
в случае бездетной кончины Петра II корона должна была
перейти в руки одной из цесаревен. Императрица
принимает на всякий случай определенные меры: Елизавете было
приказано жить при дворе, а ее повседневные занятия
стали объектом более пристального наблюдения.
При дворе Елизавета не изменила своих привычек.
717
После печальной истории с Алексеем Шубиным она нашла
себе нового друга сердца. Им оказался Алексей
Григорьевич Разумовский (1709—1771). Он был сыном
малороссийского реестрового казака Розума, проживавшего на
хуторе Лемешы Козелецкого уезда Черниговской
губернии. Юноша Алексей пас в Лемешах общественное стадо.
Природа наградила его красивой внешностью и
прекрасным голосом. В соседнем селе Чемер он обучился у дьячка
грамоте и пел в церковном хоре. В 1731 г. через это село
проезжал полковник Вишневский, услышал голос Алексея
и взял его с собой в Петербург. Обергофмаршал двора
Рейнгольд Левенвольд определил молодого казака в
придворный хор, где его увидела и услышала цесаревна.
Красота и голос Алексея пленили Елизавету, и она
выпросила его у Левенвольда в свою свиту.
С этого момента началась удивительная карьера
украинского казака Розума, ставшего теперь Разумовским.
Потеряв голос, он получил сначала должность придворного
бандуриста, а потом был назван управляющим имениями
Елизаветы и распорядителем ее «малого двора». Во время
правления Анны Леопольдовны его произвели в камер-
юнкеры цесаревны.
«Малый двор» Елизаветы составляли преданные ей
дворяне братья Александр и Петр Ивановичи Шуваловы,
Михаил Илларионович Воронцов и лейб-хирург Иоганн
Герман Лесток. Последний происходил из французской
дворянской семьи, в 1713 г. прибыл ъ Петербург в качестве
лекаря и первое время пользовался расположением
Петра I, но в 1720 г. был сослан в Казань за обольщение дочери
одного придворного служителя. Екатерина I вызвала его
снова в Петербург и назначила лейб-хирургом. Веселый,
ловкий и услужливый, он очень скоро добился
расположения Елизаветы и стал одним из активных ее
сторонников.
Внешнеполитическая ориентация правительства Анны
Леопольдовны противоречила интересам Франции и
Швеции. Поэтому послы этих стран имели указания склонить
Елизавету Петровну к осуществлению государственного
переворота. Особенно активно действовал французский
посол маркиз де ла Шетарди. Через Лестока он обратил на
себя особое внимание Елизаветы, сблизился с нею,
клятвенно обещая ей не только содействие Франции, но и свое
доброжелательное посредничество между Швецией и
Россией.
Сношения Елизаветы с Шетарди стали достоянием
правительницы. Мориц Линар требовал от Анны Леополь-
718
довны посадить царевну в крепость или заточить в
монастырь. Правительница колебалась. Для начала, чтобы
ослабить позиции Елизаветы, было решено гвардейские
полки, где цесаревна была особенно популярна, направить
в Финляндию для военных действий против шведов. Указ
о выступлении полков был объявлен 24 ноября 1741 г
Перед выступлением солдаты гренадерской роты
Преображенского полка предупредили Елизавету, что она остается
одна, беззащитная среди своих врагов. Напуганная
возможным заточением в монастырь, цесаревна решила
наконец действовать.
Как отметил В. Й. Ленин, дворцовые «перевороты были
до смешного легки, пока речь шла о том, чтобы от одной
кучки дворян или феодалов отнять власть и отдать
другой» 226. Убедительным подтверждением этого положения
являются события, имевшие место при русском дворе
в конце 1741 г. 25 ноября в 2 часа ночи Елизавета в
сопровождении братьев Шуваловых, Воронцова и Лестока
появилась в казармах лейб-гвардии Преображенского полка и,
напомнив солдатам, что она — дочь Петра Великого,
приказала им следовать за собой, запретив при этом без
надобности пускать в дело оружие. Гвардейцы
восторженно присягнули новой императрице и по ее указанию
одновременно, без особого шума, не пролив ни капли крови,
арестовали и отправили в крепость Анну Леопольдовну,
Антона Ульриха, младенца-государя Ивана Антоновича,
Остермана, Миниха, Левенвольда и вице-канцлера
Головкина. К утру все было кончено. В тот же день был издан
краткий манифест о восшествии на престол Елизаветы
Петровны.
Во втором, более подробном манифесте напоминался
порядок престолонаследия, установленный духовным
завещанием Екатерины I, и указывалось, что уже по смерти
Петра II императорская корона должна была перейти
к Елизавете Петровне. В манифесте сторонники и
виновники немецкого засилья при русском дворе обвинялись
в заговоре, они должны были нести заслуженное наказание.
Народ ликовал. Начался отъезд иноземцев из России,
особенно немцев. Ломоносов восшествие на престол
Елизаветы встретил патриотическими стихами:
Великий Петр нам дал блаженство,
Елизавета — совершенство...
Целуй, Петрополь, ту десницу,
Которой долго ты желал:
Ты паки зришь Императрицу,
Что в сердце завсегда держал.
7Ш
Суд над арестованными впервые на Руси вершился без
пыток. Остермана и Миниха приговорили к смертной казни
четвертованием, Левенвольда и Головкина — к смертной
казни. Но казнь всем осужденным была заменена ссылкой.
Надо вообще подчеркнуть, что императрица Елизавета за
20 лет своего царствования не подписала ни одного
смертного приговора.
55-летний Андрей Иванович Остерман вместе с женой
был сослан в Березов, где и скончался в 1747 г. Все пять лет
своего пребывания в ссылке бывший сын вестфальского
пастора провел в одиночестве, никуда не выходя и никого
не принимая, страдая подагрой и утешая себя только
чтением Библии. Два его сына продолжали служить в русской
армии, причем младший после 1757 г. значительно
преуспел на дипломатическом поприще.
Бурхэрд Христофор Миних отправился в ссылку в тот
самый Пелым, куда он в свое время откомандировал Биро-
на. В те дни ему исполнилось 58 лет. В ссылке в отличие от
Остермана он вел более активный образ жизни и сумел
сохранить свое здоровье. Читая Священное писание, он
к тому же ревностно посещал все богослужения. А когда
умер бывший при нем пастор, Миних сам начал служить
Господу Богу. Это не мешало ему посылать в Петербург
различные проекты, а заодно и просьбы о своем
помиловании. Посылки эти были так часты, что в 1746 г. они
удостоились запрещения специальным на то распоряжением.
В 1762 г. Петр III вернул Миниха из ссылки и восстановил
его во всех правах и отличиях. Но всегда откровенный
и прямолинейный фельдмаршал не сошелся с молодым
и бездарным императором в вопросах русско-датских
отношений и организации русской армии. После дворцового
переворота 1762 г. Миних присягнул Екатерине II и был
назначен ею начальствующим над балтийскими портами
и Ладожским каналом. Умер он в 1767 г. в возрасте 84 лет.
Сын Миниха при Елизавете Петровне 20 лет прожил в
ссылке в Вологде. Екатерина II помиловала его и
назначила президентом Коммерц-коллегии.
Рейнгольд Левенвольд был сослан в Соликамск и умер
там в 1758 г. Бывший вице-канцлер Михаил Головкин
вместе с женой отбыл в ссылку в пустынное зимовье Гер-
манг Якутской области. Жену его, урожденную княгиню
Ромодановскую, Елизавета предупредила, что она
непричастна к преступлениям мужа, сохраняет звание статс-дамы
и может свободно пользоваться всеми своими правами. Но
верная супруга добровольно отправилась в ссылку и с
завидной стойкостью разделила с мужем все невзгоды сибир-
720
ского захолустья. Умер Головкин в 1775 г. в возрасте
70 лет.
Дальнейшая судьба брауншвейгского семейства
изобиловала резкими драматическими поворотами. Сначала
Елизавета согласилась под надзором полиции отпустить Ивана
Антоновича и его родителей с дочерью за границу. Об этом
упоминалось даже в манифесте 28 ноября 1741 г. 12
декабря все семейство под присмотром
генерал-полицмейстера В. Ф. Салтыкова было отправлено из Петербурга в Ригу,
куда оно прибыло 9 января 1742 г. К этому времени
Елизавета (по совету Лестока и Шетарди) решила не выпускать
бывшего наследника престола из пределов своей страны.
Такое поведение новой императрицы объяснить нетрудно:
Фридрих II мог использовать пребывание за рубежом
Ивана Антоновича в своих политических и военных целях,
во вред России. В Риге Анна Леопольдовна и Антон Ульрих
с детьми были взяты под стражу, и 13 декабря 1742 г. их
направили в крепость Динамюнде (здесь бывшая
правительница родила вторую дочь). В январе 1744 г. семью
перевели в город Раненбург Рязанской губернии. В этом же
году в Петербурге был раскрыт заговор в пользу Ивана VI,
поэтому его навсегда отделили от родителей и всю их
царственную семью отправили в заключение на Соловки. Но
ледостав помешал доставить осужденных в монастырь,
и они подверглись строгому заточению в Холмогорах.
В неволе супруги Брауншвейгские помирились между
собой и прижили еще двоих сыновей (дети родились
психически неполноценными; рождение их было скрыто от
народа). В марте 1746 г. Анна Леопольдовна скончалась от
горячки в возрасте 28 лет. Она была'торжественно
похоронена в столице в приделе Благовещенской церкви Алексан-
дро-Невской лавры. Похоронами распоряжалась сама
императрица. Екатерина II разрешила Антону Ульриху без
детей выехать из России. Но он пожелал остаться с детьми,
под старость ослеп и умер в Холмогорах в 1774 г.
Иван Антонович в строгой, глубоко
законспирированной изоляции пробыл в Холмогорах около 12 лет без
всякого общения с людьми. Однако слухи о пребывании
в Холмогорах царственного узника получили
распространение в народе. Говорили даже о неудачной попытке
Манштейна освободить Ивана VI с помощью эмигрантов-
раскольников и доставить его в Пруссию. Поэтому в начале
1756 г. Иван Антонович тайно был доставлен в Шлиссель-
бургскую крепость. Здесь режим его заключения еще более
ужесточился. Сам комендант крепости не должен был
знать, кто содержится под именем «известного арестанта».
721
С воцарением Петра III положение узника не
улучшилось. Инструкция предписывала охране: «Если арестант
станет чинить какие непорядки или вам противности или
же что станет говорить непристойное, то сажать тогда на
цепь, доколе он усмирится, а буде и того не послушает, то
бить по вашему рассмотрению палкой и плетью... буде,
сверх нашего чаяния, кто б отважился арестанта у вас
отнять, в таком случае противиться сколь можно и
арестанта живого в руки не давать». По восшествий на престол
Екатерины II к этой инструкции было сделано добавление:
«Буде же так оная сильна рука, что опастись не можно, то
арестанта умертвить, а живого никому его в руки не
отдавать».
Екатерина II виделась с Иваном Антоновичем. Позже
она призналась, что нашла его поврежденным в уме. Но
странное дело, узник знал свое происхождение, называл
себя государем. От кого-то он научился грамоте, и ему было
разрешено в крепости читать Библию. Пребывание его
в Шлиссельбурге не сохранилось в тайне — это и
послужило причиной его гибели.
В 1764 г. подпоручик Смоленского полка Василий
Мирович предпринял попытку освободить из заключения
Ивана Антоновича и провозгласить его императором. Ми-,
рович был обедневшим потомком некогда знатных и
богатых малороссийских дворян. Дед его, переяславский
полковник, изменил Петру I и после поражения Карла XII
бежал в Польшу. Отец его тайно ездил в Польшу, за что был
сослан в Сибирь, где в 1740 г. и родился у него сын
Василий. В ночь с 4 на 5 июля 1764 г. Мирович находился
в карауле Шлиссельбургской крепости и, зная о
нахождении в ней «известного арестанта», решил осуществить свой
смелый замысел. С помощью подложных документов он
склонил на свою сторону солдат гарнизона, арестовал
коменданта крепости и, наведя пушку на крепостные
казематы, потребовал выдачи Ивана Антоновича. Охрана
сдалась Мировичу, но в соответствии с инструкцией
предварительно убила царственного узника. По приговору Сената
Мирович был казнен 15 сентября 1764 г. Среди поводов,
побудивших подпоручика пойти на столь дерзкое
предприятие, называют его раздражение тем, что императрица
отказала в просьбе вернуть ему потомственные имения.
Широко известен роман Григория Петровича
Данилевского «Мирович». В примечаниях к нему автор, между
прочим, писал: «Критик одного журнала укорил меня за
то, что так печально разыгравший роль освободителя
Мирович мною изображен не с идеально», а с реальной, и притом
722
весьма низменной, стороны. Я старался быть верным
преданию и истории, которые именно рисуют Мировича
самолюбивым, малоразвитым и легкомысленным
«армейским авантюристом» екатерининских дней, завистливым
искателем карьеры, картежником и мотом».
Разумеется, историю царствования и пожизненного
заточения младенца-государя Ивана VI не назовешь иначе
как ужасной.
О правлении Елизаветы (1741 — 1761) современники
отзывались по-разному. Многие восхищались дочерью
Петра Великого, ее простотой в обхождении, добротой и
желанием проводить в жизнь заветы своего отца. А некоторые
осуждали Елизавету, подвергали установившиеся при ней
порядки резкой критике. Среди них прежде всего следует
назвать Екатерину II и ее ближайших поклонников. Так,
Никита Иванович Панин, бывший при Елизавете русским
послом в Дании и Швеции, а при Екатерине II — одним из
руководителей Иностранной коллегии, писал, в частности,
о царствовании Елизаветы: «...сей эпок заслуживает
особливое примечание: в нем все было жертвовано настоящему
времени, хотениям припадочных людей (т. е. людей «в
случае».— Авт.) и всяким посторонним малым приключениям
в делах». Панин и Екатерина II не усматривали, таким
образом, разницы между сумасбродной Анной Ивановной
и бездарной Анной Леопольдовной, с одной стороны, и
Елизаветой — с другой.
Такой точки зрения придерживались и некоторые
историки: С. В. Ешевский считал, что время Елизаветы — такое
же время непонимания задач России и реформ Петра I, как
и эпоха временщиков и пронемецкого режима. Он, между
прочим, утверждал: «Смысл реформы начинает снова
открываться только при Екатерине II».
Но это неверно. Для правления Елизаветы характерен
ряд очень важных положительных сторон. Она прежде
всего решительно покончила с пронемецким режимом в
системе управления государством и призвала к
деятельности новое поколение русских людей, не делая при этом
различия между знатными вельможами и
мелкопоместными дворянами. При назначении иностранца на любую
должность императрица всегда спрашивала: «Разве нет
у нас русского?» И приказывала: «Надо лучше искать
способных русских людей, а иноземцев приглашать только
в крайнем случае».
Елизавета неизменно оставалась патриоткой в самом
лучшем смысле этого слова и постоянно
покровительствовала всему национальному. Заняв престол, она продолжала
723
до победы войну со шведами и не дала обещанных Австрии
40 тыс. русских солдат, сочтя преступным проливать
русскую кровь за интересы двора Габсбургов.
Правление Елизаветы было достаточно гуманным для
того времени. Перестала свирепствовать Тайная
канцелярия, отошла в прошлое ужасная и бессмысленная практика
«слова и дела государева». Императрица не только не
подписала ни одного смертного приговора, но и отменила
фактически в России смертную казнь и остановила
массовую практику изощренных пыток и истязаний,
процветавших во времена Бирона.
Наконец, время Елизаветы — это время Ломоносова,
период расцвета русской науки и искусства, начало
полководческой деятельности Суворова и Румянцева. Оно
положило начало воспитанию плеяды новых деятелей, которые
потом составили славу Екатерины II как внутри страны,
так и за ее пределами.
Главная слабость Елизаветы заключалась в том, что она
не получила должного образования и в силу своей
некомпетентности не могла направлять деятельность своих
сподвижников, коим была вынуждена перепоручить дела
государства. При этом со свойственным ей легкомыслием она не
стеснялась осыпать милостями своих фаворитов, не
считаясь с тем, насколько они действительно их заслуживали.
Вот почему В. О. Ключевский называл Елизавету «умной,
доброй, но беспорядочной и своенравной русской
барыней», которая сочетала в себе «новые европейские веяний
с благочестивой отечественной стариной».
Среди ближайшего окружения императрицы первое
место занимал Алексей Разумовский. В первый же день
своего восшествия на престол Елизавета сделала его
действительным камергером, а затем — обер-егермейстером.
Он стал кавалером всех русских орденов, графом Римской
империи и даже фельдмаршалом, хотя не принимал
участия ни в одном сражении и никогда не
предводительствовал войсками. Благодушный по характеру, он избегал
правительственных дел и по своим привычкам и вкусам
©ставался больше простым украинцем, чем
высокопоставленным русским вельможей.
Русские историки считают достоверным факт тайного
©бручения Елизаветы с Алексеем Разумовским. Сообщение
еб этом впервые появилось в «Записках о России генерала
Манштейна», которые с 1770 г. выдержали 13 различных
изданий на английском, французском, немецком и русском
языках. Точная дата обручения Елизаветы не установлена.
П. И. Мельников (Андрей Печерский) считает, что, веро-
724
йтнее всего, «это произошло 15 июня 1744 г. в Москве
в церкви Воскресения в Барашах, что на Покровской
улице».
Высокое положение при дворе Елизаветы занимал
младший брат ее фаворита, Кирилл Разумовский, который
в детстве тоже пас отцовский скот. В 1743 г. в возрасте
15 лет он инкогнито был отправлен в Западную Европу для
получения образования. В Берлине Кирилл учился у
знаменитого математика Эйлера, потом слушал лекции в Гет-
тингене, после чего объехал Францию и Италию. В 16 лет
был возведен в графы Российской империи. В 1745 г.
юноша вернулся в Петербург и сразу же получил должность
действительного камергера. В 1746 г., когда ему минуло
всего лишь 18 лет, его назначили президентом
Императорской Академии наук «в рассуждение усмотренной в нем
особливой способности и приобретенного в науках
искусства». Екатерина II писала о нем, что он был хорош собою,
оригинального ума, очень приятен в обращении и умом
несравненно превосходил брата своего, который, однако,
был великодушнее и благотворительнее его. В 1750 г.
Кирилл Разумовский получил звание гетмана Малороссии,
упраздненное в 1734 г. и теперь специально для него
восстановленное. С 1751 г. молодой гетман царьком
обосновался в Глухове и попеременно жил либо в Петербурге,
либо в своем гетманском дворце, давая пышные балы,
роскошные обеды и французские комедии.
При Елизавете наряду с Разумовскими возвысились
мелкопоместные дворяне, составлявшие недавно «малый
двор» цесаревны и активно помогавшие ей занять
престол,— братья Шуваловы, Михаил Воронцов и лейб-хирург
Лесток. Среди них особенно выделялась незаурядная
фигура младшего Шувалова — Петра Ивановича.
Он начал свою карьеру с действительного камергера,
стал сенатором, а в 1746 г. ему было пожаловано
достоинство графа Российской империи. Сначала командовал
дивизией, потом сформировал обсервационный корпус.
В 1756 г. занял должность генерал-фельдцейхмейстера,
в 1757 г.— начальника Оружейной канцелярии. В 1761 г.
получил звание генерал-фельдмаршала. Под его
непосредственным руководством осуществлялись
реорганизация армии и подготовка ее резервов накануне
Семилетней войны. Он был инициатором и автором разработки
нескольких новых образцов артиллерийских орудий, в том
числе знаменитых «единорогов», хорошо
зарекомендовавших себя во время войны с Пруссией (они могли стрелять
разрывными снарядами и оставались на вооружении рус-
725
ской армии более 100 лет — до введения нарезных
орудий).
Петр Шувалов ведал не только военными делами. Он
был конференц-министром и с середины 50-х годов стал
фактическим руководителем правительства. Ни одно дело
государственной важности не решалось без его участия.
Авторитет его и власть оставались почти неограниченными
во время всего царствования Елизаветы. Способный и
честолюбивый, он был крупным промышленником и
откупщиком.
Ради наживы часто действовал в ущерб и государству,
и другим частным лицам. Ему безраздельно принадлежали
исключительное право на отпуск за границу леса, сала
и ворвани, монополия на рыбный и тюлений промысел
в Белом и Каспийском морях, а также откуп на Гороблаго-
датские железные заводы. Несмотря на приобретенное
богатство, после смерти в 1762 г. его долг в казну составлял
более миллиона рублей.
Старший из Шуваловых, Александр Иванович, не
отличался умом и выдающимися способностями. С 1746 по
1763 г. был начальником Тайной канцелярии, деятельность
которой при Елизавете не имела прежнего размаха. Однако
и он был пожалован графским достоинством и в 1760 г.
получил высокое звание генерал-фельдмаршала, хотя к
армейским делам не имел прямого отношения.
Светлой личностью в близком окружении Елизаветы
был Иван Иванович Шувалов — двоюродный брат двух
предыдущих Шуваловых. После событий 1741 г. он
получил звание камер-пажа. Хорошо образованный, знавший
несколько языков, к тому же красивый и обаятельный,
юноша быстро выдвинулся и стал играть заметную роль
при дворе. И уже к 1749 г., когда ему было 22 года, а
Елизавете — 40 лет, Алексею Разумовскому пришлось отступить
на второй план. Вскоре молодого Шувалова назначили
действительным камергером. В 1757 г. он получил чин
генерал-поручика, а в 1760 г.— генерал-адъютанта, после
чего стал членом Конференции. Императрица оказывала
особое внимание своему новому фавориту. Теперь через его
руки проходили все важные дела государства.
Несмотря на свое могущественное положение, Иван
Шувалов действовал всегда «бескорыстно, мягко и со всеми
ровно и добродушно». Он отказался от графского титула, от
медали, которую хотели выбить в его честь, и даже от
больших поместий, предлагаемых ему императрицей. При всей
своей честности в делах государства и двора он, однако,
нередко подпадал под влияние своего старшего родственни-
726
ка, Петра Шувалова, и порой служил орудием в
достижении тем честолюбивых целей.
Главная заслуга Ивана Ивановича состояла в его
активном покровительстве науке, просвещению и искусству. Он
решительно поддерживал Михаила Ломоносова, старался
примирить его в частых ссорах с академиками пронемецкой
ориентации. Вместе с Ломоносовым им был составлен
проект создания Московского университета, открытие
которого последовало 26 апреля 1755 г. Как первый куратор
этого университета, он ревностно заботился о его научных
кадрах и качестве преподавания. «Ради успешного
распространения знаний» была организована университетская
типография, в которой кроме книг печатались им же
учрежденные «Московские ведомости» — первая
общественная газета в России. И. И. Шувалову обязаны своим
появлением Академия художеств в Петербурге в 1757 г. и
гимназия в Казани в 1758 г.
Состоя в переписке с французскими деятелями
просвещения Гельвецием и Вольтером, Шувалов заручился
согласием императрицы заказать последнему написание книги
о Петре I. Вольтер принял заказ, подучил 50 тыс. руб.
золотом, но не оправдал надежд русского двора. Его
история Петра I была далека от серьезной научной работы
и больше походила на высокопарную сказку.
После дворцового переворота 1762 г. Иван Шувалов, не
раздумывая, присягнул Екатерине II. Последняя
относилась к нему тоже благосклонно, но положение бывшего
фаворита Елизаветы заметно пошатнулось. В апреле
1763 г. он получил увольнение от своих должностей и уехал
за границу, где пробыл 14 лет, проживая в Вене, Париже,
Риме. Его возвращение на родину было восторженно
встречено русской печатью. Императрица назначила
неутомимого поборника русского просвещения обер-камергером и
сделала его одним из своих приятных собеседников. У него
часто бывали княгиня Дашкова, поэт Державин и другие
деятели культуры. Вместе с Дашковой он занимался
изданием «Собеседника Любителей Российского Слова». Своей
популярностью и успехами ему обязаны известные русские
писатели Денис Фонвизин (1744—1792), Михаил Херасков
(1733-1807), Ипполит Богданович (1743—1802). Умер
Иван Шувалов в 1797 г. в возрасте 70 лет.
Воронцов Михаил Илларионович 14-летним юношей
был определен камер-юнкером к «малому двору»
цесаревны Елизаветы Петровны, которую в трудную минуту
выручал деньгами своей свояченицы (жены старшего
брата, Романа). После знаменательной ночи 25 ноября
727
1741 г. стал действительным камергером и капитаном лейб-
компании. В январе 1742 г. женился на Анне Скавронской
(двоюродной сестре императрицы). В 1744 г. был возведен
в графское достоинство Российской империи и вскоре
назначен вице-канцлером. В 1758 г. принял от Алексея
Бестужева-Рюмина должность великого канцлера. Был
сторонником союза с Францией, активно поддерживал
войну России с Пруссией и в то же время проявлял чувство
привязанности к великому князю Петру Федоровичу,
объявленному императрицей наследником престола. Эта
привязанность была настолько серьезной, что после июньских
событий 1762 г. канцлер не хотел присягать Екатерине
II. Он совершил этот ритуал только тогда, когда узнал
о смерти Петра III. Несмотря на это, новая императрица
оставила его канцлером, ценя в нем опыт дипломата и
трудолюбие. Но недоразумения в отношениях с Никитой
Паниным и Григорием Орловым вынудили Михаила
Воронцова в 1763 г. уйти в отставку.
У русских историков нет единого мнения в оценке
Михаила Илларионовича Воронцова как государственного
деятеля. Некоторые называют его малоспособным,
малообразованным, легко поддающимся чужому мнению. Но все
единодушны в том, что его деятельность была честной,
мягкой и гуманной.
Иоганн Лесток в начале царствования Елизаветы был
одним из самых близких к ней лиц и пользовался большим
влиянием на дела. Даже вице-канцлер Алексей Бестужев-
Рюмин в то время находил необходимым быть с ним
в дружбе. Позже слишком назойливое пристрастие Лестока
к интересам Франции, от которой он получал пенсию в
15 тыс. ливров, подорвало его авторитет при русском дворе.
Около 1745 г. Бестужеву удалось перехватить тайную
переписку Лестока с французским послом Шетарди, из
которой явствовало, что оба они нелестно отзываются
о Елизавете и ее окружении. Шетарди был немедленно
выслан из России, а Лесток лишился влияния на
императрицу. В 1748 г. за неприглядные интриги против
великого канцлера он был арестован, допрошен в Тайной
канцелярии и как политический преступник приговорен
к смерти. После высочайшего помилования его сослали
сначала в Углич (1750 г.), а затем через три года — в
Великий Устюг. В 1762 г. Петр III не только освободил его, но
и вернул ему чины и конфискованное имущество.
Особое место при дворе Елизаветы занимал Алексей
Бестужев-Рюмин. Он отличался от сподвижников
императрицы более зрелым возрастом (родился в 1693 г.),
728
богатым жизненным опытом и многолетним стажем
дипломатической службы. Юношей Петр I отправил его на учебу
за границу, а в 1712 г. в составе русского посольства
командировал на конгресс в Утрехт, где велись переговоры
между противниками в войне за испанское наследство.
Потом молодой русский дипломат с согласия своего
государя поступил на службу к курфюрсту Ганноверскому
Георгу I, который пожаловал его камер-юнкером. Когда Георг I
стал королем Англии, он направил Бестужева своим
послом в Петербург. Через три года Петр I отозвал его на
службу в Россию и в 1718 г. определил обер-камер-юнкером
к Анне Ивановне, вдовствующей герцогине Курляндии.
С 1720 г. этот деятель выполнял дипломатические
поручения: был резидентом в Копенгагене (до 1731 г.),
резидентом в Гамбурге (1731 — 1734), послом в Дании (1734—
1740). Хитрый и ловкий, он добился особого расположения
Бирона, в результате чего был пожалован чином
действительного тайного советника, отозван в Петербург и в
противовес Остерману назначен кабинет-министром. После
падения Бирона Бестужев-Рюмин отделался в конечном счете
всего лишь ссылкой в деревню, хотя некоторое время
провел и в Шлиссельбургской крепости.
Елизавета Петровна не питала симпатий к бывшему
протеже Бирона. Но по настойчивому ходатайству Лестока,
бывшего в то время в дружбе с Алексеем Петровичем, она
приняла на службу Бестужева как умудренного опытом
государственного мужа. И тот легко добился доверия
императрицы. За короткий промежуток, с 1741 по 1744 г., стал
сенатором, вице-канцлером, директором почт и, наконец,
великим канцлером. В течение 16 лет он уверенно и по сути
дела единолично направлял внешнюю политику России,
неизменно укрепляя ее союз с Австрией и Англией против
Франции, Пруссии и Турции. При этом Бестужев не
отказывался от крупных и мелких подачек со стороны
австрийского и английского двора, не гнушался участвовать в
интригах, имея в этом немалый опыт.
Окружение Елизаветы было весьма разнородным по
личным качествам придворных, их способностям,
политическим убеждениям и даже по возрасту. Их мало что
объединяло, оттого и вели они себя по-разному, жили
недружно, ссорились, интриговали. Елизавета не могла
и не была способна объединить своих помощников, что
и сказалось на общих результатах ее правления как в
области внешней политики, так и во внутренних делах страны.
Насколько Петр I был скромен в быту и во всем
бережлив, настолько его дочь была бездумно расточительна.
729
Ей всегда не хватало денег. Вместе с тем в ее апартаментах
за внешним блеском повсюду проглядывали неряшливость
и неопрятность.
При частых путешествиях императрицы за ней
следовал ее ближайший двор и большой обоз с мебелью,
зеркалами и фарфоровой посудой. В условиях русского бездорожья
и за неимением рачительного хозяина все это быстро
ломалось и билось в пути, приходило в полную негодность.
Таким был двор Елизаветы Петровны, в котором она, упо-
добясь «своенравной русской барыне», распоряжалась
ровно 20 лет и один месяц.
Дворянское правительство Елизаветы внутреннюю
политику в стране проводило прежде всего в интересах своего
класса. Для облегчения имущественного положения дворян
в мае 1754 г. в Петербурге был учрежден Дворянский
заемный банк. Его отделение находилось также в Москве^
Этот банк обеспечивал дворянам недорогой кредит на
условиях 6 % годовых от получаемой ссуды. Кредит
выдавался под залог имения в размере до 10 тыс. руб. Между
помещиками нередко возникали ссоры по вопросу о
границах принадлежавших им имений. Поэтому был издан
указ о размежевании земель на всей территории
государства.
При Елизавете одновременно с улучшением сословного
положения дворян продолжало ухудшаться и до того бес*
правное положение крестьян. К вышесказанному следует
добавить, что они были лишены даже присяги
императрице. Таким образом, самое многочисленное сословие России
не пользовалось элементарным гражданским правом.
Крестьянам не разрешалось также вступать в любые денежные
обязательства без ведома своего владельца. И поскольку
безземельные дворяне тоже могли покупать крестьян, то
последние не прикреплялись к земле, а становились
обычной собственностью хозяина.
Ряд мероприятий был осуществлен в интересах
купечества. В 1754 г. последовала ликвидация внутренних
таможен и отмена внутренних пошлин с одновременным
значительным увеличением пошлин на иностранные товары. Это
способствовало развитию товарно-денежных отношений в
стране и формированию единого общерусского рынка.
Были восстановлены магистраты в городах — им помимо
вопросов городского управления поручался сбор податей
с городского населения, а также контроль за выполнением
других повинностей. В благодарность московские купцы
торжественно преподнесли императрице дорогой алмаз и
крупную сумму денег.
730
В вопросах устройства государственного управления
Елизавета стремилась вернуться к началам своего отца.
Однако добиться в этом деле желаемых результатов в
полной мере ей не удалось.
Как бы там ни было, сразу же по вступлении на престол
Елизавета упразднила Кабинет министров и восстановила
Сенат в том значении, какое он имел при Петре I. Были
также восстановлены Главный магистрат (для наблюдения
за деятельностью вновь образованных городских
магистратов), Мануфактур- и Берг-коллегия (до этого они были
слиты с Коммерц-коллегией). В тоже время местное
управление оставалось в тех формах, какие оно приняло уже
после Петра I.
Одновременно с упразднением Кабинета министров
и восстановлением Сената в 1741 г. при императрице была
учреждена Конференция. Первоначально в ее задачу
входило обсуждение в присутствии императрицы лишь
«важных иностранных дел». Ее членами (конференц-министра-
ми) были назначены канцлер князь Алексей Черкасский,
вице-канцлер Алексей Бестужев-Рюмин, президент
Адмиралтейств-коллегий адмирал Николай Головин и князь
Борис Иванович Куракин. В первую половину
царствования Елизаветы Конференция собиралась редко. Так, в
1746 г. она заседала четыре раза, в 1747 г.— только один
раз. Бестужев-Рюмин предпринимал попытку превратить
Конференцию в Верховное правительство империи
(наподобие упраздненного Кабинета министров), но его не
поддержала императрица. Накануне Семилетней войны
(в 1756 г.) он выступил с новым проектом Тайного
военного совета, который тоже был отклонен. По предложению
Елизаветы высшее руководство стратегическими
операциями было возложено на Конференцию. К этому времени
членами Конференции являлись канцлер Алексей
Бестужев-Рюмин, вице-канцлер Михаил Воронцов, сенатор
Александр Бутурлин, президент Адмиралтейств-коллегий
Михаил Голицын, генерал-прокурор Сената князь Никита
Трубецкой, генерал Степан Апраксин и братья Шуваловы.
После этого преобразования Конференция фактически
перестала заниматься вопросами внешней политики и по
настоянию Петра Шувалова пыталась из Петербурга
руководить действиями русского главнокомандующего на
театре военных действий против Пруссии. После 1757 г.
Конференция превратилась практически в правительственный
орган, стоящий над Сенатом. Его члены пытались
протестовать против этого, но вынуждены были не раз отвечать на ее
запросы. При восшествии на престол Петра III Конфе-
731
ренция была упразднена, а ее дела переданы в
Иностранную коллегию и Сенат по принадлежности.
В июле 1747 г. принимается новый устав и
утверждаются новые штаты Петербургской Академии наук, которая
была создана по замыслу Петра I для развития наук в
России. В первые годы своего становления Академия
пользовалась исключительно трудами немецких ученых.
Подготовка национальных научных кадров началась с того, что
в 1735 г. 12 наиболее способных учеников Московской
славяно-греко-латинской академии были направлены в
академическую гимназию в Петербург. Среди них
находился Михаил Васильевич Ломоносов. В 1736 г. он
командируется на учебу в Германию, слушает в Марбурге
и Фрейбурге лекции по философии, физике, логике и
металлургии. В 1741 г. возвращается в Петербург в Академию
и назначается сначала адъюнктом по физике (1742 г.),
а потом профессором химии (1745 г.). С аттестатом о
получении образования в Парижском университете сначала
переводчиком, а с 1745 г. профессором латинской и
российской элоквенции в Академии работал сын астраханского
священника поэт Василий Кириллович Тредиаковский.
Был среди первых русских академиков также и Нартов
Андрей Константинович, знаменитый механик и
изобретатель, служивший в свое время токарем у Петра I.
С прибытием Ломоносова в Академию среди ее
сотрудников еще больше активизировалась оппозиция
немецкой «партии», возглавляемой Шумахером и Таубертом,
сознательно преграждавшей русским путь к образованию.
Назначение в 1746 г. Кирилла Разумовского президентом
Академии наук помогло вскрыть вопиющие беспорядки
и несуразности в этом высшем в империи учебном
заведении и послужило поводом к составлению нового устава.
По новому регламенту Академия определялась не
только как ученое, но и как учебное учреждение, включавшее
три подразделения: собственно Академия (собрание
ученых людей); университет (собрание учащих и
учащихся людей); подготовительная для университета
гимназия.
Собственно Академия состояла из десяти академиков
с их адъюнктами и помощниками по основным научным
направлениям. Все адъюнкты должны были быть из
русских. Особые от Академии профессора и их ученики-
студенты находились в штатах университета. Гимназия
готовила своих воспитанников к поступлению в
университет. В гимназии и университете могли учиться люди всех
званий, кроме податных.
732
Академический университет в Петербурге не мог в
полной мере удовлетворить потребности страны в широком
распространении образования. Поэтому по инициативе и
при непосредственном участии И. И. Шувалова и М. В.
Ломоносова в 1755 г. был открыт также Московский
университет, более доступный для провинциального дворянства
и разночинцев. В штате университета было десять
профессоров, функционировало три факультета: юридический,
медицинский и философский. Кроме того, при
университете были две гимназии — одна для дворян, другая для
разночинцев. Выходцы из податных сословий на учебу не
принимались.
Формально двери обоих университетов были открыты
не только для дворян, но и для представителей других
классов. Однако на первых порах, как правило, только
дворяне могли позволить себе в то время получить высшее
образование. Понимая необходимость просвещения, многие
из них имели реальную возможность повысить подготовку
детей, пользуясь домашними учителями и воспитателями.
Были, конечно, и из этого правила отдельные исключения;
нужно отметить, что в дальнейшем состав студентов
изрядно демократизировался.
Во второй половине XVIII в. Россия продолжала
проводить активную внешнюю политику, оставаясь не только
участницей, но и в значительной степени творцом
европейской политики. При этом русская дипломатия добивалась
решения трех главных национальных задач:
удержать и навсегда закрепить за Россией отвоеванные
у Швеции прибалтийские земли;
завершить процесс воссоединения украинских и
белорусских земель с Россией, чему препятствовала Польша,
продолжавшая удерживать за собой значительную часть
украинских и белорусских территорий;
получить свободный выход к Черному и Азовскому
морям, для чего возвратить России причерноморские и
приазовские земли, входившие ранее в состав Киевского
государства; в рассматриваемое время эти земли
представляли собой области естественного расселения
украинской и частью великоросской народностей.
Достижению национальных целей благоприятствовали
следующие обстоятельства. Во-первых, два сильнейших
государства — Англия и Франция — были заняты войной,
которую они вели между собой за обладание колониями,
морскими коммуникациями и рынками сбыта. Эти
англофранцузские противоречия являлись главным стержнем
в европейской системе международных отношений. Англия
733
при этом старалась привлечь на свою сторону Россию
и Австрию, а Франция — Пруссию и Швецию. Во-вторых,
к тому времени оказались ослабленными сопредельные
с Россией государства — Польша, Швеция и Турция. Они
все больше теряли способность проводить самостоятельную
внешнюю политику и сами превращались в объект
политики других, более сильных европейских государств.
Правительство Елизаветы во внешней политике
старалось следовать традициям Петра I — активно
поддерживать союз с Австрией и Англией. В Северной войне
Пруссия выступила союзником России (1715 г.). До 1748 г. этот
внешнеполитический курс России проводился не совсем
последовательно и четко. Причина заключалась в том, что
Елизавета в начальный период своего правления
находилась под сильным влиянием Лестока и французского посла
Шетарди, которые, естественно, были враждебно
настроены по отношению к Австрии и Англии. К тому же в тот
момент, когда Елизавета заняла престол, Швеция вела
войну против России. Это вооруженное выступление
шведов спровоцировали французы, надеясь таким путем
лишить Россию возможности прийти на помощь Австрии,
против которой в 1740 г. начал войну король Пруссии
Фридрих II. Шведы рассчитывали воспользоваться
неустойчивым положением русского двора и вернуть себе
земли, отошедшие к России по Ништадтскому мирному
договору. Елизавете, таким образом, следовало прежде
всего успешно закончить войну со Швецией, после чего
занять свое независимое положение в европейских
делах.
Военные действия шведов против России начались для
них неудачно. Выше отмечалось, что 23 августа 4741 г.
русские войска (численностью 35 тыс. человек) под
командованием генерал-фельдмаршала Петра Ласси разгромили
при Вильманстранде армию шведов (численностью 20 тыс.
человек) и вынудили противника отступить в глубь
Финляндии. Преследуя отступавших, войска Ласси овладели
рядом крепостей, в августе 1742 г. окружили шведов под
Гельсингфорсом (Хельсинки) и заставили их
капитулировать. В мае 1743 г. русская гребная флотилия разгромила
у острова Корпо флотилию шведов. Несколько позже,
в первых числах августа, русский десантный отряд
подошел непосредственно к территории Швеции, после чего
шведская сторона предприняла попытку начать мирные
переговоры при посредничестве Франции. Но Россия
настояла на прямых переговорах, которые закончились
подписанием 18 августа 1743 г. мирного договора в Або
734
(Турку). Требования к побежденным были весьма
умеренными, поскольку правительство Елизаветы стремилось
к упрочению русско-шведских отношений. По Абоскому
мирному договору русско-шведская граница в Финляндии
отодвигалась до реки Кюмене. Россия получила Кюмене-
горскую провинцию с укрепленными городами Фридрих-
сгам и Вильманстранд и часть Саволакской провинции
с городом и крепостью Нейшлот. Позже выяснилось, что
расчет на укрепление русского влияния в Швеции не
оправдался.
После победы над Швецией Россия в 1746 г.
возобновила оборонительный союз с Австрией. К этому ее побудила
реальная угроза со стороны Пруссии. Это небольшое
королевство Германской империи, возникшее на базе Бранден-
бургского курфюршества и только в 1701 г. ставшее
самостоятельным государством с населением всего лишь
два с лишним миллиона человек, явилось нарушителем
и без того непрочного равновесия в Европе. Прусский
король Фридрих II, сочетая в своем характере и
честолюбие, и цинизм, и авантюризм, будучи к тому же одаренным
полководцем, откровенно стремился к захвату чужих зе^-
мель. Он не довольствовался оккупацией Силезии, после
чего население его королевства увеличилось на 1,5 млн
человек, а численность наемной хорошо вымуштрованной
армии достигла 160 тыс. Ему не давали покоя планы
завоевания Саксонии, Польши, Чехии, Курляндии.
В 1756 г. политическая обстановка в Западной Европе
неожиданно и резко изменилась. Обострение противоречий
между Францией и Англией заставило правительство
последней искать в лице Пруссии союзника, способного не
только гарантировать нейтралитет Германии в
англо-французской войне, но и сковать французские силы на
континенте. С этой целью 27 января в Лондоне во дворце
Уайтхолл Англия подписала с Пруссией союзный договор.
Подписывая этот Уайтхоллский (или Вестминстерский)
договор, Пруссия со своей стороны рассчитывала при
поддержке Англии укрепить свои позиции в борьбе с
Россией и Австрией и захватить новые территории в Германии
и Восточной Европе. По договору каждая из сторон
провозглашала мир и дружбу и обязывалась объединить свои
силы для отпора вторжению в Германию «какой-либо
иностранной державы». Англия обещала также уплатить
прусскому королю субсидию в 20 тыс. фунтов стерлингов.
После заключения союза с Австрией русское правительство
пошло на дальнейшее сближение с Англией.
В 1747 г. Англия связала Россию «субсидией конвен-
735.
цией», по которой русское правительство обязалось за
соответствующую денежную субсидию выставить военный
корпус для защиты владений английского дома в
Ганновере. В 1755 г. англо-русская «субсидная конвенция» была
возобновлена на более широких началах. Поэтому
англичане надеялись, что Россия будет вынуждена примкнуть
к подписанному в Лондоне соглашению. Но этот расчет не
оправдался.
Уайтхоллский союзный договор сыграл важную роль
в дипломатической подготовке Семилетней войны 1756—
1763 гг. между Пруссией и Англией, с одной стороны,
и Австрией, Россией и Францией — с другой. Он послужил
толчком к сближению Франции с Австрией и Россией
и определил окончательную расстановку сил в
предстоящих сражениях.
Австрия и раньше искала союза с Францией против
открытой агрессии Пруссии, но поиски эти в то время не
имели успеха. Теперь обстановка круто изменилась, и
французы 1 мая 1756 г. подписали с Австрией Версальский
союзный договор, по которому оба государства взаимно
гарантировали свои владения и обязывались оказывать
друг другу военную помощь.
При русском дворе некоторое время наблюдалось
колебание между английским и французским влиянием. Но
очень скоро правительство Елизаветы приняло вполне
определенное решение — выступить на стороне
антипрусской коалиции. Это решение было изложено в протоколе
Конференции при высочайшем дворе от 15 марта
1756 г. Конференция нашла необходимым, чтобы «все
согласно служило к главному устремлению, а именно,
чтобы короля прусского до приобретения новой знатности
не допустить, но паче силы его в умеренные пределы
привести и одним словом не опасным уже его для здешней
империи сделать».
Фридрих II первым начал кампанию 1756 г. Его армия
численностью 67 тыс. человек 29 августа тремя колоннами
перешла границу Саксонии. Курфюрст Саксонский и
король польский Август III вместе со своим канцлером
Брюлем бежали в Варшаву. Саксонская армия под
командованием фельдмаршала Рутковского оказалась
заблокированной у Пирны. 9 сентября пруссаки заняли
беззащитный Дрезден. На помощь Дрездену выступили войска
Австрии, по своей численности значительно
превосходящие армию Фридриха. Но австрийцы были разбиты и
опрокинуты в Эльбу, и 15 октября Рутковский капитулировал.
Его армия была полностью включена в армию прусского
736
короля. А Саксония вслед за Силезией стала составной
частью Пруссии.
Россия объявила войну Пруссии 16 августа 1756 г.
Войска пока только готовились к выступлению в Восточную
Пруссию. Формирование армии Конференция возложила
на фельдмаршала А. Б. Бутурлина, а ее
главнокомандующим был назначен С. Ф. Апраксин. Он являлся участником
военных походов Миниха, при взятии Очакова получил чин
премьер-майора, в 1739 г. произведен в генерал-майоры,
занимал должность вице-президента Военной коллегии,
в 1746 г. стал генерал-аншефом и, наконец, 5 сентября
1756 г. был пожалован званием фельдмаршала. Особых
военных дарований за ним не наблюдалось. Напротив,
Степан Федорович отличался медлительностью и
отсутствием должной смелости при принятии важных решений.
Русская армия численностью 65 тыс. человек, имея
более 19 тыс. лошадей, весной 1757 г. сосредоточилась
в районе Ковно (Каунаса). В июне началось наступление
в направлении на Кенигсберг, но действия Апраксина
отличались крайней медлительностью. И только 21 июля
его армия вступила в пределы Восточной Пруссии. Здесь
Апраксин часть своих войск под предводительством
генерала Фермора направил для занятия Мемеля (Клайпеды),
а сам продолжал движение к Кенигсбергу.
Осведомленный о нерешительном продвижении
русских войск, Фридрих II поручил защиту Восточной
Пруссии своему фельдмаршалу Левальду, а сам с главными
силами повел наступление в Богемии. Прусский король
с презрением относился к России и ее армии, высокомерно
называя русские войска «ордой дикарей». «Не им воевать
со мной»,— говорил он хвастливо. Поэтому 22-тысячного
отряда Левальда было, по его мнению, более чем
достаточно, чтобы не только остановить, но и разбить русских.
Но Фридрих просчитался.
Апраксин со своей 55-тысячной армией переправился
17 августа через реку Прегель и расположился на лугу
перед деревней Гросс-Егерсдорф. Рано утром 19 августа
пруссаки неожиданно напали на русский лагерь — войска
даже не успели построиться. Тяжелое сражение
продолжалось несколько часов, преимущественно в центре русских
боевых порядков. Пруссакам удалось разгромить два
полка — Нарвский и 2-й Гренадерский. В бою был убит
генерал-аншеф В. А. Лопухин (племянник Евдокии
Лопухиной — первой жены Петра I). Русские солдаты
сражались с необычайной стойкостью. Шуваловские
«единороги», впервые опробованные в бою, наповал косили прусса-
24 Заказ № 864 737
ков. Исход сражения решила штыковая атака солдат под
водительством 32-летнего генерал-майора Петра Алекеан^
дровича Румянцева, будущего выдающегося русского
полководца. В тот момент, когда правое крыло 2-й дивизии
русских дрогнуло и начало отступать, Румянцев с
четырьмя полками резерва, проявив собственную инициативу,
пробрался через лес и неожиданно ударил противнику во
фланг. Пруссаки побежали. Пожары в деревне, дым и
пыль, разносимые сильным ветром, усиливали панику
среди отступавших. Не разобравшись, вторая линия
пруссаков открыла огонь по своей первой линии. Русская
кавалерия завершила разгром. Хваленая армия
Фридриха II в первом же бою с русскими при Гросс-Егерсдорфе
потеряла до 10 тыс. убитыми, ранеными и пленными.
Кроме того, на поле боя было оставлено 29 орудий.
Путь на Кенигсберг открылся. Занятый на западе,
Фридрих ничем не мог помочь Восточной Пруссии.
Несмотря на серьезные потери, настроение в русской армии
оставалось приподнятым. Все ждали приказа следовать
вперед. Однако, несколько дней в бездействии простояв
у Алленбурга, армия по приказу Апраксина неожиданно
начала отступление через Тильзит на зимние квартиры.
Только немногие его сторонники оправдывали такие
действия, в частности, отсутствием провианта для армии. Об
этом говорилось на военном совете, заседавшем 27 августа
под председательством фельдмаршала и принявшем
решение об отступлении. Очень скоро отступление русской
армии превратилось в бессмысленное бегство, когда
оставляли собственные обозы, бросали оружие. Русские военные
моряки доставили из Мемеля баржи с продовольствием для
армии, но по приказу Апраксина они были пущены на дно.
Отступавших преследовал оправившийся после поражения
при Гросс-Егерсдорфе отряд Левальда. Апраксин, а заодно
с ним и Фермор бросили на дорогах битвы несколько тысяч
больных и раненых воинов и оставили врагу 80 орудий.
Неудивительно, что молодой генерал Петр Иванович Панин
с риском для себя срочно прибыл в Петербург и доложил
Елизавете об измене Апраксина.
Существует версия, что Апраксин, принимая решение
об отступлении, действовал по указанию канцлера
Бестужева-Рюмина. Однако Екатерина Алексеевна, в то время
жена Петра Федоровича и великая княгиня, в
«Собственноручных записках императрицы» по-другому излагает
события того времени. Полностью оправдывая Бестужева-
Рюмина, она утверждает, что Апраксин сам принимал
решение об отступлении. В то же время не отрицается
738
наличие придворных интриг, которые роковым образом
влияли на ход военных действий в период Семилетней
войны. Эта версия гласит: «Спустя некоторое время мы
узнали, что фельдмаршал Апраксин вместо того, чтобы
воспользоваться своими успехами после взятия Мемеля
и выигранного под Гросс-Егерсдорфом сражения и идти
вперед, отступал с такою поспешностью, что это
отступление походило на бегство, потому что он бросал и сжигал
евой экипаж и заклепывал пушки. Никто ничего не
понимал в этих действиях; даже его друзья не знали, как его
оправдывать, и через это самое стали искать скрытых
намерений. Хотя я и сама точно не знаю, чему приписать
поспешное и непонятное отступление фельдмаршала, так
как никогда больше его не видела, однако я думаю, что
причина этого могла быть в том, что он получал от своей
дочери, княгини Куракиной, все еще находившейся, из
политики, а не по склонности, в связи с Петром
Шуваловым, от своего зятя, князя Куракина, от своих друзей
и родственников довольно точные известия о здоровье
императрицы, которое становилось все хуже и хуже; тогда
почти у всех начало появляться убеждение, что у нее
бывают очень сильные конвульсии регулярно, каждый месяц,
что эти конвульсии заметно ослабляют ее организм, что
после каждой конвульсии она находится в течение двух,
трех и четырех дней в состоянии такой слабости и такого
истощения всех способностей, какие походят на летаргию,
что в это время нельзя ни говорить с ней, ни о чем бы то ни
было беседовать. Федьдмаршал Апраксин, считая, может
быть, опасность более крайней, нежели она была на самом
деле, находил несвоевременным углубляться дальше в
пределы Пруссии, но счел долгом отступить, чтобы
приблизиться к границам России, под предлогом недостатка
съестных припасов, предвидя, что в случае, если последует
кончина императрицы, эта война сейчас же окончится.
Трудно было оправдать поступок фельдмаршала
Апраксина, но таковы могли быть его виды, тем более, что он считал
себя нужным в России, как я это говорила, упоминая об его
отъезде. Граф Бестужев прислал мне сказать через Штам-
бке *, какой оборот принимает поведение фельдмаршала
Апраксина, на которое императорский и французский по-
елы громко жаловались; он просил меня написать
фельдмаршалу по дружбе и присоединить к его убеждениям
* Штамбке — министр великого князя Петра Федоровича по делам
Голштинии. Был выслан из России за связи с Бестужевым-Рюминым
после ареста последнего.
24*
739
свои, дабы заставить повернуть его с дороги и положить
конец бегству, которому враги его придавали оборот
гнусный и пагубный. Действительно, я написала
фельдмаршалу Апраксину письмо, в котором я предупреждала его
о дурных слухах в Петербурге и о том, что его друзья
находятся в большом затруднении, как оправдать поспешность
его отступления, прося его повернуть с дороги и исполнить
приказания, которые он имел от правительства. Великий
канцлер граф Бестужев послал ему это письмо.
Фельдмаршал Апраксин не ответил мне...» 227
К сказанному следует добавить, что Екатерина II в то
же время не опровергает факта существования заговора
Бестужева-Рюмина против великого князя Петра
Федоровича, и что был он направлен в поддержку самой
Екатерины, и пресловутое отступление Апраксина с ним не
связывалось. Вот что она пишет об этом: «Болезненное состояние
и частые конвульсии императрицы заставляли всех
обращать взоры на будущее: граф Бестужев и по своему месту,
и по своим умственным способностям не был, конечно,
одним из тех, кто об этом подумал последний. Он знал
антипатию, которую давно внушили великому князю про-5
тив него; он был весьма сведущ относительно слабых
способностей этого принца, рожденного наследником
стольких корон. Естественно, этот государственный муж,
как и всякий другой, возымел желание удержаться на
своем месте; уже несколько лет он видел, что я
освобождаюсь от тех предубеждений, которые мне против него
внушили; к тому же он смотрел на меня лично как на
единственного, может быть, человека, на котором можно было
в то время основать надежды общества в ту минуту, когда
императрицы не станет. Это и подобные размышления
заставили его составить план, по которому со смерти
императрицы великий князь будет объявлен императором по
праву, а в то же время я буду объявлена его соучастницей
в управлении, что все должностные лица останутся, а ему
дадут звание подполковника в четырех гвардейских полках
и председательство в трех государственных коллегиях —
в коллегии Иностранных дел, Военной и Адмиралтейской.
Отсюда видно, что его претензии были чрезмерны. Проект
этого манифеста он мне прислал... через графа Понятовско-
го, с которым я условилась ответить ему устно, что я
благодарю его за добрые насчет меня намерения, но что я смотрю
на эту вещь как на трудноисполнимую» 228.
Трудно сказать, в какой из двух версий больше правды.
Но не вызывают сомнений два обстоятельства. Во-первых,
Елизавета в то время была действительно тяжело больна
740
и в любой момент могла освободить престол для своего
племянника Петра Федоровича, объявленного наследником
еще в ноябре 1742 г. При выходе из церкви в Красном селе
8 сентября 1757 г. императрица без сознания упала на
паперти и долгое время не приходила в себя. После этого
самочувствие ее продолжало внушать серьезное опасение
окружающим. Во-вторых, ни для кого не было секретом,
что великий князь Петр Федорович открыто благоволил
к Фридриху II, называл себя его преданным другом и
считал войну против него досадной ошибкой. Поэтому нет
ничего удивительного в том, что трусливый и
беспринципный аристократ Апраксин в угоду будущему Петру III
легко и быстро пошел на предательство национальных
интересов России.
Елизавета приказала арестовать Апраксина и провести
по его делу тщательное расследование. По возвращении
фельдмаршала в Петербург его взяли под стражу в
небольшом дворце недалеко от столицы, в местечке с загадочным
названием Три Руки. Следствие продолжалось около трех
лет. Комиссия, допрашивавшая Апраксина, не могла
получить от него каких-либо серьезных улик — он упорно
продолжал отрицать свою вину. Трагическая развязка
наступила совсем неожиданно. У императрицы спросили,
как же дальше поступить с упрямым фельдмаршалом.
Елизавета ответила, что поскольку вина арестованного не
доказана, то остается последнее средство — его придется
освободить. Во время очередного заседания следственной
комиссии один из ее членов успел произнести только
первую половину фразы, сказанной Елизаветой: «Остается
последнее средство»,— фельдмаршал после услышанных
им слов представил себе ужасные пытки и так перепугался,
что сразу же скончался. Произошло это 26 августа 1760 г.
После падения Апраксина только 4 месяца и 10 дней
продержался у власти Алексей Петрович Бестужев-Рюмин.
Его заговор против Петра Федоровича не был раскрыт
(канцлеру удалось вовремя сжечь компрометирующие
бумаги) , однако подозрения и недоверие к нему усилились не
только у Елизаветы, но и у других членов Конференции.
Среди близкого окружения императрицы у него появилось
слишком много недругов и очень мало осталось друзей. Его
главными противниками были братья Шуваловы, вице-
канцлер Михаил Воронцов и великий князь Петр
Федорович. Кроме того, после отступления армии Апраксина
против русского канцлера резко выступили французский
посол Лопиталь и австрийский посол Эстергази. Первый
считал, что Бестужев склонен более к союзу с Англией, чем
741
с Францией, а второй возмущался тем, что канцлер не хотел
считать Австрию первой державой, воюющей с Пруссией.
Алексей Петрович был арестован 27 февраля 1758 г. при
полном собрании Конференции и лишен всех чинов и
знаков отличия. Вместе с ним были взяты под стражу ювелир
Екатерины Бернарди и приближенные к Бестужеву Иван
Елагин (бывший адъютант Алексея Разумовского) и
Василий Ададуров (бывший учитель русского языка у
Екатерины). Допрос арестованных, порученный
генерал-прокурору Н. Ю. Трубецкому, начальнику Тайной канцелярии
А. И. Шувалову и фельдмаршалу А. И. Бутурлину, не дал
ничего нового. И все же А. П. Бестужев-Рюмин был
осужден на смерть. Императрица не утвердила столь суровый
приговор и заменила его ссылкою. Опальный в апреле
1759 г. отправился в принадлежавшее ему село Горстово
Московской губернии.
По восшествии на престол Екатерина II высочайшим
указом реабилитировала бывшего канцлера, вернула ему
все чины и пожаловала званием генерал-фельдмаршала.
Нелишне заметить, что современники не всегда лестно
отзывались о личных качествах этого деятеля.
Елизавета и ее Конференция не могли смириться
с неудачей первого похода войск в Восточную Пруссию.
Поэтому отведенная на зимние квартиры в Литву и
Курляндию русская армия снова была приведена в боевой
порядок. Указом от 21 октября 1757 г. командование
армией было возложено на генерал-аншефа Виллима Вилли-
мовича Фермора. Англичанин по национальности, он в
1720 г. поступил на русскую службу, был участником войн
с Турцией и Швецией и считал себя учеником Миниха. Во
время первого выступления в Пруссию его отряд при
поддержке моряков брал крепость Мемель, но сам генерал не
отличался особенной воинской доблестью да к тому же во
многом поддерживал Апраксина.
По первому зимнему пути 34-тысячная армия Фермора
вновь выступила в Восточную Пруссию. Войска следовали
двумя колоннами: правая колонна вышла из Мемеля, левая
следовала под командой Петра Румянцева на Тильзит.
В это время корпус Левальда действовал в Померании
против шведов, поэтому русские почти не встречали
сопротивления. С ходу Румянцев взял Тильзит. Русские войска
11 января 1758 г. овладели Кенигсбергом и вскоре заняли
всю Восточную Пруссию. По манифесту Елизаветы она
в качестве отдельной области была присоединена к
Российской империи. 24 января, в день рождения Фридриха II, все
жители и чиновники Восточной Пруссии присягали рус-
742
ской императрице. Во все крупные города этой провинции
были назначены представители русской власти, и все
доходы ее стали поступать в царскую казну. В Кенигсберге
почти все оставалось по-прежнему: те же чиновники, так
же функционировали почта и регистратура, работали
учебные заведения, свободно торговали лавки. Не было никаких
контрибуций. И немцы довольно быстро начали
сотрудничать с победителями. Знаменательный факт: вместе со
многими пруссаками Елизавете без какого-либо
принуждения присягнул выдающийся гражданин Кенигсберга,
известный всему миру философ Иммануил Кант.
В конце мая 1758 г. Фермор начал наступление в
Померании, следуя сначала вдоль морского побережья. Потом он
круто повернул войско на юг, по направлению на Кюстрин.
Овладение крепостью Кюстрин, узлом дорог и переправ на
правом берегу Одера при впадении в него реки Варты, было
главной целью наступления. В военном плане
Конференции отмечалось, что при достижении русскими войсками
этой цели «через то прусский король лишился бы всей
Померании и части Бранденбургии». К тому времени
призванные в западных областях России новые воинские
пополнения были сформированы в отдельный так
называемый Обсервационный корпус, который двигался из района
формирования к главным силам с большим опозданием.
В первой половине августа главные силы русской армии
подошли к Кюстрину и начали его осаду. В результате
интенсивного обстрела в крепости начались пожары. В это
время прусский король с группой своих войск поспешно
двигался из Силезии в район Кюстрина. Здесь,
присоединив к себе войска, действовавшие ранее против русских, он
переправился через Одер и на его правом берегу решил
атаковать армию Фермора.
Фермор поступил нерасчетливо, разбросав накануне
сражения свои силы. В то время, когда основное ядро
армии находилось под Кюстрином, он отправил корпус
Румянцева к Шведту, расположенному в 60 километрах
ниже по Одеру,— там ошибочно предполагалась наиболее
вероятная переправа неприятельских войск через реку.
Обсервационный корпус тоже стоял позади армии все еще
на удалении, примерно в двух переходах.
Получив донесение о переправе Фридриха через Одер,
Фермор снял блокаду Кюстрина и занял позицию на
обширном холмистом поле, перерезанном двумя оврагами.
В тылу его войск лежала деревня Цорндорф. Фридрих
в свою очередь в ночь на 14 августа произвел глубокий
обход правого крыла русской армии и вышел ей в тыл. Это
743
вынудило Фермора утром развернуть фронт своей армии —
теперь ее вторая линия стала первой, а правый фланг —
левым.
Накануне сражения стороны имели следующее
соотношение сил. У русских было под ружьем 42 590 человек,
в том числе 3282 единицы регулярной кавалерии (к началу
битвы к основным силам все-таки успел подойти
Обсервационный корпус). Пруссаки насчитывали 32 760 человек,
в том числе кавалерии 9960. Тройное превосходство
пруссаков в кавалерии уравновешивало общее соотношение сил
с обеих сторон.
Первыми в бой вступили вражеские батареи. С высот
севернее Цорндорфа они открыли сильный огонь по
русским позициям. Построив косой боевой порядок, Фридрих
около 11 часов дня начал атаку правого фланга наших
войск. Косая атака, впервые введенная в практику боевых
действий прусским королем, являлась
усовершенствованием прежней линейной тактики. Атакуя один фланг
противника и охватывая его своим более сильным флангом,
Фридрих остальную часть своих войск держал позади —
уступом. Это позволяло ему создавать в нужном месте
превосходство в силах и этим облегчать разгром
неприятельского фланга, после чего общая победа достигалась при
меньших потерях.
Под Цорндорфом косая атака Фридриха II не принесла
успеха. В этом сражении русские солдаты показали
величайшую храбрость и стойкость. Под опустошительным
огнем прусской артиллерии и под натиском хорошо
обученной и закаленной в боях пехоты Фридриха правый
фланг русских войск стоял несокрушимо. Фридрих бросил
в атаку всю свою кавалерию. Русская пехота пропустила ее
вместе с королем в образовавшиеся бреши, а потом снова
сомкнула свои ряды. Пруссаки с большими потерями едва
пробились обратно. После двух часов дня Фридрих
перестроил свои боевые порядки, перенеся главный удар на
левый фланг. Но и там русские стойко встретили
противника. К семи часам вечера армия Фридриха выдохлась.
Расстроенная и обескровленная, она прекратила
наступление. Поле боя осталось за русскими. Обе армии ночь
провели под ружьем. На другой день Фридрих не
осмелился возобновить кровопролитную схватку.
Стойкость и храбрость русских войск под Цорндорфом
заслуживают высокой похвалы и потому, что вопреки
неудовлетворительному руководству боем (Фермор
покинул поле сражения) солдаты продемонстрировали высокие
моральные качества. Контрудары и удары русских войск
744
по противнику наносились разновременно, несогласованно,
соответствующие меры по обеспечению флангов не
принимались. Все это ставило русских воинов в критическое
положение. Только геройская стойкость воинов,
продолжавших после нарушения боевого порядка сопротивление
мелкими группами, позволила выйти из кризиса. К этому
надо добавить, что не один только Фермор покинул
сражение у деревни Цорндорф. С поля боя трусливо бежали
генерал князь Александр Михайлович Голицын, принц
Карл Саксонский, австрийский барон Сент-Андре, генерал-
квартирмейстер Герман и секретарь Фермора Шишкин. На
другой день после битвы офицеры штаба настойчиво
советовали Фермору соединиться с подходившим свежим
корпусом Румянцева и, получив численное превосходство
в силах, атаковать расстроенную и деморализованную
армию Фридриха. Но у него не хватило смелости продолжить
баталию, и он приказал начать отступление. Вскоре
Фридрих с оставшимися силами ушел в Силезию. Фермор,
некоторое время простояв в районе восточнее Одера,
предпринял неудачную осаду Кольберга и в ноябре вернулся
с армией к берегам Нижней Вислы на зимние квартиры.
Стратегические результаты кампании 1758 г. были,
таким образом, равны нулю. Это не устраивало
Конференцию. Фермор, человек всегда и во всем осторожный,
обратился с просьбой освободить его от командования
войсками. Просьба была удовлетворена, и 8 мая
1759 г. Конференция назначила нового, по счету третьего
командующего армией. Им стал генерал-аншеф Петр
Семенович Салтыков. Он был близок к царствующему дому.
Отец его, генерал-аншеф Семен Андреевич, по линии
матери состоял в родстве с императрицей Анной Ивановной. Это
обстоятельство обеспечило его первоначальную карьеру.
Он начал службу в 1714 г. солдатом в гвардии и вскоре был
отправлен Петром I во Францию для обучения морскому
делу. В 1734 г. в чине генерал-майора принимал участие
в походе русских войск в Польшу. В 1742 г.
генерал-поручиком служил под началом фельдмаршала Ласси. После
подписания мира со Швецией в составе корпуса Кейта
находился в Стокгольме — на случай выступления датских
войск против Швеции, ставшей уже дружественной по
отношению к России. По возвращении из Стокгольма
командовал Псковской дивизией. В 1756 г. был назначен
командиром украинских ландмилицких полков.
Внешне новый командующий выглядел более чем
скромно. Андрей Тимофеевич Болотов, русский писатель*
видевший Салтыкова в Кенигсберге на его пути в действую-
745
щую армию, сообщал о нем: «Старичок, седенький,
маленький, простенький, в белом ландмилицком кафтане, без
всяких украшений и без всех пышностей, ходил он по
улицам и не имел за собою более двух или трех человек.
Привыкнувшим к пышностям и великолепиям в
командирах, чудно нам сие и удивительно казалось, и мы не
понимали, как такому простенькому и, по всему видимому,
ничего не значащему старичку можно было быть
командиром столь великой армии и предводительствовать ей против
такого короля, который удивлял всю Европу своим
мужеством, проворством и знанием военного искусства. Он
казался нам сущею курочкой, и никто и мыслить того не
отваживался, что мог учинить что-нибудь важное» 229. Но
внешний вид человека порой обманчив. В данном случае
«простенький старичок» обладал творческим отношением
к ратному делу, светлым умом, энергией и в то же время
осторожностью и хладнокровием. В минуту опасности он
проявлял твердость и быструю сообразительность.
Особенно отличало его от других военачальников знание
русского солдата, вера в его стойкость и патриотизм.
Салтыков прибыл к войскам и принял командование
19 июня 1759 г. К этому времени основные силы
Фридриха II в Силезии и группа войск принца Генриха в Саксонии
(в общей сложности около 35 тыс. человек) занимали
центральное положение между армиями союзников. Кроме
того, 30-тысячный корпус прусских войск под
командованием Христофора Доны оперировал в Польше.
Противостоящие прусскому королю австрийские войска под
командованием фельдмаршала Леопольда Дауна имели
численность до 135 тыс. человек. Русская армия,
сосредоточившаяся в Познани, насчитывала около 40 тыс., в том числе
7—8 тыс. иррегулярной конницы, которая считалась
непригодной для серьезного сражения.
По плану Конференции Салтыков должен был искать
€оединения с войсками Дауна на Одере, в районе Каролата.
Выступление австрийцев, однако, задерживалось. Тогда
Салтыков перешел границу и сам направился навстречу
Дауну. Прусский корпус генерала Веделя пытался
воспрепятствовать продвижению русских, но 12 июля он был
наголову разбит в кровопролитном сражении у местечка
Пальциг. Армия Салтыкова 17 июля вышла к Одеру у
города Кроссена.
Лишенный возможности установить контакт с
австрийцами, очень медленно продвигавшимися из Богемии на
север, Салтыков решил идти вдоль Одера к Франкфурту,
угрожая, таким образом, Берлину. Русская армия 23 июля
746
подошла к Франкфурту и расположилась на правом берегу
Одера у деревни Кунерсдорф. Небольшой отряд без особого
труда овладел городом — до Берлина оставалось немногим
более 80 километров.
Угроза, нависшая над столицей Пруссии, заставила
Фридриха II принять ответные меры. Он с частью войск из
своих главных сил соединился с частью корпуса Генриха
и срочно двинулся к Франкфурту. По пути к нему
примкнули войска Веде ля, перешедшие после Пальцига на
левый берег Одера. В общей сложности армия Фридриха
под Франкфуртом составила 49 тыс. человек.
Несогласованность в действиях австрийских и русских
войск продолжалась. Даун по-прежнему медлил и отправил
к Салтыкову только один корпус Лаудона. После этого
общая численность армии Салтыкова достигла 59 тыс.
человек.
Фридрих II переправился через Одер ниже Франкфурта
и остановился в районе к юго-востоку от позиции русских
войск. Свои войска он развернул под прямым углом к
фронту союзников, а батареи выдвинул на высоты к северо-
востоку, востоку и юго-востоку от поля предстоящего
сражения.
Войско Салтыкова заняло на Кунерсдорфских высотах
позицию фронтом на юг, правый фланг русских войск
примыкал к Одеру, а левый стоял на самой восточной из
трех высот Кунерсдорфской гряды. Фронт и фланги
позиции были прикрыты земляными укреплениями. Построив
пехоту в обычные две линии, Салтыков в отличие от
устаревших правил линейной тактики боя поставил очень
сильный резерв за своим правым крылом — здесь была
часть русской кавалерии и австрийский корпус. На левом
крыле располагались войска Обсервационного корпуса.
Сражение началось 1 августа 1759 г. ближе к полудню.
Войска Фридриха II ударили по левому флангу армии
Салтыкова. Очень скоро 15 русских батальонов и 42 орудия
были выведены из строя. К трем часам дня пруссаки
завладели половиной поля сражения. Казалось, их победа
предрешена. Но в центре и на правом крыле русские стояли
непробиваемой стеной. Очень большую роль на этом этапе
боя сыграла русская артиллерия. Шуваловские
«единороги» не только косили вражескую пехоту, но и успешно
боролись с прусской артиллерией, ведя прицельный огонь
через свои боевые порядки. Атаки пруссаков стали
захлебываться. И когда пехота и кавалерия противника начали
выдыхаться, русский резерв внезапно ударил вдоль
фронта. Солдаты короля не выдержали и в беспорядочной
747
панике побежали. Вместе с ними бежал и Фридрих, оставив
на поле боя в качестве трофея свою шляпу. А к ногам
Елизаветы позже были положены и другие трофеи — 28 знамен
армии Фридриха. Императрица за блистательную победу
высочайше пожаловала Салтыкова званием
генерал-фельдмаршала.
Потери прусской армии при Кунерсдорфе составили
19 тыс. человек; русские потеряли 13 500 человек;
австрийцы — 2 тыс. человек. Сражение при Кунерсдорфе было
наиболее значительным событием всей Семилетней войны.
Именно здесь Фридрих II потерпел первое поражение за
всю свою нашумевшую полководческую деятельность.
Союзники получили возможность в кратчайший срок успешно
завершить войну. Но победа русского оружия осталась
неиспользованной. Причиной такого развития событий
послужили два определяющих обстоятельства: трусость и
предательство австрийского двора и его генералитета по
отношению к России и несогласованность в действиях
Петербурга и Вены.
Убегая из Кунерсдорфа, Фридрих II преодолел
половину пути до Берлина и остановился в Фюрстенвальде на
позициях, прикрытых рекой Шпрее. Здесь через несколько
дней ему удалось привести в порядок свои войска и в общей
сложности набрать около 30 тыс. человек.
В свою очередь через два дня после сражения к войскам
Салтыкова подошел второй австрийский корпус
фельдмаршала Гаддика. Под Франкфуртом союзники располагали
примерно 48 тыс. воинов. Этих сил было вполне достаточно,
чтобы атаковать Фридриха и довершить его разгром.
Салтыков предлагал не терять времени и двинуться на Берлин.
Но австрийское командование не соглашалось. У венского
двора были свои намерения, состоявшие в том, чтобы не
допустить усиления России в результате ее войны с
Пруссией. Австрия стремилась также использовать русскую
армию в своих интересах, например для возвращения
утерянной ею Силезии. Поэтому австрийские генералы
хотели перенести военные действия из Пруссии в Силезию,
где австрийская армия могла бы заняться осадой силезских
крепостей, а русские войска помогали бы прикрывать эти
осадные операции.
Салтыков с полным основанием отверг пожелания
австрийцев. В Губене 11 августа состоялась его встреча
с Дауном. Но личные переговоры двух командующих не
устранили разногласий между союзниками — они еще
больше усилились и привели к ухудшению отношений
между Петербургом и Веной.
748
Салтыков считал, что после присоединения к России
Восточной Пруссии надо кончать войну; какой резон
проливать русскую кровь за интересы Австрии и Франции?
Елизавета втайне была согласна с этим, но
Конференция, боясь осложнений с Веной, пыталась обвинить
строптивого командующего русской армией в его
несговорчивости.
Потеряв надежду на быстрое окончание войны и на
успех совместных действий против Фридриха, Салтыков
предлагал в 1760 г. повести наступление силами русских
войск в Померании, овладеть Кольбергом (важной гаванью
на побережье Балтики и удобной базой снабжения армии
морским путем) и на зиму расквартировать армию в этой
провинции. Конференция отклонила план как не
учитывавший интересов Австрии. Заболевший Салтыков в
сентябре сдал командование армией Фермору. Новым
командующим был назначен фельдмаршал Александр
Борисович Бутурлин. Это был человек малоподготовленный
и чрезмерно осторожный. Прибыл он в армию во второй
половине октября, когда войска уже возвращались на
прежние зимние квартиры.
В 1760 г русская армия не имела сколько-нибудь
существенных успехов на полях войны. Единственным
заметным событием был знаменитый рейд наших войск на
Берлин, предпринятый в конце сентября. Фридрих II в то
время воевал в Саксонии с Дауном. Отряд, выделенный для
похода на Берлин, возглавлял Тотлебен. Его прикрывал
передовой корпус генерала Захара Григорьевича
Чернышева. По предписанию Конференции русские должны были
взять с прусской столицы «знатную денежную
контрибуцию» и, кроме того, «все арсеналы, пушечный литейный
двор, все магазины и оружейные и суконные фабрики
вконец разорить». По соглашению с Веной к Берлину
направлялся также корпус австрийского генерала Ласси.
К окрестностям Берлина Тотлебен подошел с юга
21 сентября. Чернышев к этому времени занял Фюрстен-
вальде на реке Шпрее. Малыми силами 23 сентября
Тотлебен предпринял штурм Котбусских и Галльских ворот
немецкой столицы, но успеха не имел и отступил к Копени-
ку, где соединился с корпусом Чернышева. В это время
в Берлин с севера беспрепятственно вошел со своими
войсками принц Вюртембергский. С юга к столице успел
подступить и корпус Ласси. Таким образом, к 27 сентября,
в канун штурма, в городе было 14 тыс. пруссаков, а в его
окрестностях стояло 20 тыс. русских и 17 тыс. австрийцев.
Пруссаки, однако, не отважились принять бой за свою
749
столицу, и ночью на 28 сентября принц Вюртембергский
отступил со своим отрядом к Шпандау.
Граф Чернышев готовился к штурму города, но 29
сентября неожиданно узнал, что Тотлебен минувшей ночью
успел самовольно принять капитуляцию Берлина, причем
на условиях, крайне выгодных для пруссаков. Заняв
столицу неприятеля, Тотлебен не выполнил указаний о
разрушении арсенала, магазинов, оружейных и суконных фабрик.
Это вызвало открытый ропот в войсках. Фермор, как
временно командующий армией, вынужден был возбудить
против него следствие. Но в Петербурге Тотлебену удалось
оправдаться.
Русские войска пробыли в столице Пруссии несколько
дней. С города была получена контрибуция, взяты трофеи
и пленные. Ключ от Берлина был передан в Казанский
собор Петербурга на вечное хранение. Русские солдаты не
проявляли враждебности к местному населению и
поддерживали общий порядок. Но как только появились
солдаты Ласси, начались погромы, мародерство и
насилие — австрийцы мстили пруссакам за Силезию. Русским
пришлось открыть огонь по союзникам, чтобы восстановить
порядок. Австрийцы, хотя Ласси получил свою часть
контрибуции, остались недовольны таким исходом операции.
Фридрих II, узнав о падении Берлина, немедленно
оставил войну с Дауном и бросился на помощь своей
столице. Об этом вовремя донесли Чернышеву, и он, имея только
один корпус, не стал испытывать судьбу и организованно
покинул город. Через три дня его войска достигли
Франкфурта, где были сосредоточены главные силы Фермора.
По плану Конференции основные силы русской армии
во главе с Бутурлиным действовали в 1761 г. совместно
с австрийцами в Силезии. Достичь здесь заметных
положительных результатов союзникам не удалось. В Померании,
где русскими вспомогательными войсками командовал
генерал Румянцев, наконец-то удалось овладеть
сравнительно небольшой, но очень важной крепостью и портом
Кольберг.
Румянцев со своим корпусом, насчитывающим 15 тыс.
человек, подошел к Кольбергу в августе. Крепость и сильно
укрепленный лагерь вокруг нее обороняли в то время
войска принца Вюртембергского численностью 18 тыс.
человек, прибывшие из Берлина. Хорошо организованная
коммуникация Нижний Одер — Кольберг помогала
снабжению крепости и лагеря всем необходимым. Осада
началась 2 сентября. В помощь Румянцеву с моря прибыло
подкрепление численностью 7 тыс. человек. Во взаимодей-
750
ствии с флотом, который блокировал крепость с моря,
высадил десант и вел многократные бомбардировки
укреплений, Румянцев умело и настойчиво вел блокаду.
Постоянно прерывая коммуникацию противника, решительно
вступал в бой с осажденными при их малейших попытках
совершить очередную вылазку. В результате пруссаки не
выдержали. В конце октября, испытывая острый
недостаток в продовольствии, принц Вюртембергский покинул со
своими войсками Кольберг. Оставшийся в крепости
небольшой гарнизон продержался недолго, 5 декабря он
капитулировал.
После падения Кольберга русская армия получила базу
снабжения вблизи границы провинции Бранденбург, что
позволяло создать реальную угрозу наиболее важным
жизненным центрам противника. Складывались предпосылки
для окончательного поражения войск Фридриха II в самом
ближайшем будущем. Но смерть Елизаветы Петровны
25 декабря 1761 г. и воцарение Петра III круто изменили
политическую ситуацию и спасли Пруссию от
окончательного поражения. Новый русский император, друг и
почитатель Фридриха II, 24 апреля 1762 г. подписал договор, по
которому Пруссии возвращались все земли, занятые
русскими войсками. Как писал С. М. Соловьев, «сделанное
Петром III глубоко оскорбляло русских людей, потому что
шло наперекор всеобщему убеждению, отзывалось
насмешкою над кровью, пролитою в борьбе, над тяжелыми
пожертвованиями народа для дела народного, правого и
необходимого; мир, заключенный с Пруссией, никому не
представлялся миром честным; но, что всего было
оскорбительнее, видели ясно, что русские интересы приносятся
в жертву интересам чуждым и враждебным; всего
оскорбительнее было то, что Россия подпадала под чужое влияние,
чужое иго, чего не было и в печальное время за двадцать лет
тому назад...» 230.
Семилетняя война закончилась в 1763 г. подписанием
Парижского мирного договора между Англией и Францией
и подписанием Губертсбургского мирного договора между
Пруссией, Австрией и Саксонией. Англия, вышедшая
победительницей из войны, получила от Франции Канаду,
Восточную Луизиану, Флориду, часть французских
колоний в Индии и почти всю территорию Сенегала в Африке.
Одновременно с потерей колоний в Новом Свете Франция
теряла свой авторитет и в Старом Свете.
В свою очередь Австрия отказалась от всех притязаний
на земли прусского короля, при этом Силезия окончательно
была закреплена за Пруссией. Саксонскому курфюрсту
751
возвращались владения, занятые Фридрихом II на первом
этапе войны. Стороны обязались вернуть друг другу
захваченное имущество и военнопленных. Фридрих II обязался,
кроме того, не нарушать свободу исповедания католицизма
в Силезии.
России Семилетняя война стоила более 300 тыс. жизней
подданных и огромной суммы — 30 млн руб.
Обстоятельство, связанное с восшествием на русский престол Петра
III, изменило финал войны и лишило Россию плодов ее
великих усилий. Но ничто не могло лишить ее заслуженной
славы. Международный авторитет и внешнеполитические
позиции страны после этой войны еще больше укрепились.
Армия России перед всеми показала свою способность
вести упорные сражения и побеждать наиболее сильную
армию тогдашней Европы.
Елизавету Петровну с первых дней ее пребывания на
троне беспокоил вопрос престолонаследия. Захватив
царскую корону с помощью гвардии, она и после себя не хотела
уступить ее кому-нибудь из представителей потомственной
ветви Ивана V. И поспешила назвать своего будущего
преемника. 15 ноября 1742 г. им был официально объявлен
племянник Елизаветы, родной внук Петра I герцог Шле-
звиг-Голштинский Карл Петр Ульрих. Сын Голштин-
Готторпского герцога Карла Фридриха и старшей дочери
Петра I, Анны, одновременно приходился внуком Карлу
XII. При известных обстоятельствах он мог претендовать
также и на шведский престол.
Выбор Елизаветы нельзя назвать удачным. С одной
стороны, новый наследник престола был для русских
людей таким же ненавистным немецким принцем, как и те, от
которых избавились в 1741 г. Будущий монарх Российской
империи оказался заурядной личностью.
Петр Ульрих родился в 1728 г. физически слабым и
малоразвитым ребенком. Он очень рано остался без
родителей и воспитывался гофмаршалом Брюммером, который
был больше солдатом и конюхом, чем педагогом. Детство
его прошло в обстановке, которая мало чем отличалась от
казармы. Мальчику не позволяли резвиться, его плохо
кормили, а грубые окрики Брюммера и частые наказания
лишили его здоровых нравственных начал и чувства
человеческого достоинства. Сами наказания были
унизительными для подрастающего юноши: стояние на коленях на
горохе, украшение ослиными ушами, удары хлыстом по
мягкому месту и даже битье чем попало. Его пытались
учить языкам и другим предметам, но слабые способности
и грубые методы принуждения рождали у него только
752
отвращение к любым серьезным занятиям. Особенно
ненавистной для него была латынь, которая в те времена
являлась обязательной для каждого образованного
человека. Воспитание молодого герцога велось в духе
лютеранской религии и шведского патриотизма, поскольку
поначалу его готовили к занятию шведского престола. На
практике это означало, что с малых лет ему внушалось не только
неуважение к России, но и высокомерное,
пренебрежительное отношение ко всему русскому. Поэтому до последних
дней своих он оставался ревностным поклонником
Фридриха II и прусских порядков.
В возрасте 14 лет Петр Ульрих прибыл в Россию. Здесь
он формально принял православную веру и стал великим
князем Петром Федоровичем. Даже Елизавета, не
отличавшаяся своим образованием, была поражена скудными
познаниями племянника. Поэтому его снова начали учить,
теперь уже на русский и православный манер. Для этой
цели воспитателем Петра Федоровича был определен
профессор «элоквенции и поэзии», заведующий
художественным департаментом Академии наук Якоб Штелин. Но
все старания преподавателя не дали каких-либо
положительных результатов. Петр Федорович проводил время
в играх с солдатиками, разводил своих игрушечных воинов
на плац-парады и по караулам; рано пристрастился он
к вину и немецкому пиву. Чтобы образумить наследника,
Елизавета решила женить его. В вопросе выбора невесты
для великого князя мнения русских придворных
разделились. Бестужев со своими сторонниками хотел женить
Петра Федоровича на принцессе Саксонской, дочери
короля Августа III. Обер-гофмаршал Брюммер, Лесток и другие
друзья французского посла Шетарди прочили в жены
русскому наследнику одну из дочерей французского
короля. Но Елизавета отвергла эти варианты и выбрала для
своего племянника особу не столь знатную и богатую —
принцессу Ангальт-Цербстскую, родившуюся в 1729 г. и
нареченную в честь бабушек Софией Августой Фредери-
кой. А родители называли ее просто Фике. Ее мать Иоганна
Елизавета Голштин-Готторпская в 1727 г. 15-летней
девицей была выдана за 42-летнего генерал-майора Христиана
Августа Ангальт-Цербстского. Он был командиром 8-го
Ангальт-Цербстского полка в городе Штеттине
(Померания) . Летом 1742 г. Фридрих II назначил его губернатором
Штеттина и пожаловал чином генерал-лейтенанта.
Несколько позже Христиан стал герцогом и соправителем
Цербста.
Первого января 1744 г. герцогиня Иоганна Елизавета
753
и Фике получили письмо из Петербурга. Оно было
адресовано им Брюммером от имени императрицы Елизаветы
и содержало ее высочайшее приглашение приехать в
Россию. Сватовство русского двора имело для Пруссии важное
политическое значение, поэтому ее посол в Петербурге
Мардефельд своевременно информировал своего короля
о намерениях Елизаветы. Фридрих II приветствовал,
конечно, предстоящий брак Фике с наследником русского
престола, надеясь в будущем в лице «молодого двора»
иметь свою агентуру в Петербурге. Он пожелал лично
побеседовать с невестой, пригласил ее с матерью в Берлин
на приватный обед, во время которого убедился, что
15-летняя Фике заметно умнее своей матери.
После свидания с королем герцогиня с дочерью под
именем графини Рейнбек отправилась в далекую,
занесенную снегом Россию; 5 февраля они добрались до
Митавы (Елгавы); потом на их пути были Рига, Петербург,
и наконец вечером 9 февраля они прибыли в Москву в Ан-
ненгофский дворец *, в котором в те дни временно
находился двор Елизаветы. С этого вечера и началась новая
страница в жизни до того мало кому известной девицы
Фике из немецкого города Штеттина.
В противоположность своему будущему супругу Фике
с первых же дней пребывания в России с завидной
настойчивостью и редким прилежанием взялась за изучение
русского языка и русских обычаев. С помощью адъюнкта
и переводчика Академии наук Василия Ададурова она
очень быстро добилась заметных успехов. Уже в конце
июня в церкви во время своего обращения в православную
веру она четко произнесла свое исповедание на чистом
русском языке, чем очень удивила всех присутствующих.
Императрица даже прослезилась. Другая задача, которую
вполне сознательно решала в то время юная немка,
состояла в том, чтобы понравиться и великому князю Петру
Федоровичу, и императрице Елизавете, и всем русским
людям.
Позже Екатерина II вспоминала: «...поистине я ничем
не пренебрегала, чтобы достичь этого: угодливость,
покорность, уважение, желание нравиться, желание
поступать как следует, искренняя привязанность, все с моей
стороны постоянно к тому было употребляемо с 1744 по
1761 г.».
* Анненгофский дворец располагался на краю Москвы, по ту сторону
реки Яузы. В 1753 г. он сгорел, был снова отстроен, но в 1771 г. во время
чумы уничтожен пожаром.
754
Приняв православие 28 июня 1744 г., Фике на другой
день была обручена с великим князем Петром
Федоровичем. После этого она получила титул великой княгини
и новое имя — Екатерина Алексеевна.
В декабре 1744 г. по дороге из Москвы в Петербург Петр
Федорович заболел оспой и пролежал тяжелобольным в Хо-
тилове до февраля. Оспа обезобразила его лицо. Он заметно
вырос, но интеллект его оставался на прежнем уровне, да
и ребяческие забавы тоже.
Наконец наступил самый важный для Екатерины
Алексеевны день — день свадьбы ее с Петром Федоровичем. Она
состоялась 21 августа 1745 г. в столице. По русскому
обычаю было все: и богатый наряд невесты с драгоценными
украшениями, и торжественная служба в Казанской
церкви, и парадный обед в галерее Зимнего дворца, и
роскошный бал.
Замужество Екатерины мало назвать неудачным или
несчастливым — оно было для нее, как для женщины,
унизительным и оскорбительным. В первую брачную ночь
Петр уклонился от супружеских обязанностей,
последующие были такими же. Позже Екатерина свидетельствовала:
«...и в этом положении дело оставалось в течение девяти лет
без малейшего изменения».
До свадьбы Екатерина на что-то еще надеялась. О своем
отношении к Петру-жениху она писала: «...не могу сказать,
чтобы он мне нравился или не нравился; я умела только
повиноваться. Дело матери было выдать меня замуж. Но,
по правде, я думаю, что русская корона больше мне
нравилась, нежели его особа. Ему было тогда 16 лет... он говорил
со мной об игрушках и солдатах, которыми был занят с утра
до вечера. Я слушала его из вежливости и в угоду ему... но
никогда мы не говорили между собою на языке любви: не
мне было начинать этот разговор...»
Отношения между молодыми супругами не сложились.
Екатерина поняла окончательно, что ее муж всегда будет
для нее чужим человеком. И думала она о нем теперь уже
по-другому: «...у меня явилась жестокая для него мысль
в самые первые дни моего замужества. Я сказала себе: если
ты полюбишь этого человека, ты будешь несчастнейшим
созданием на земле... этот человек на тебя почти не
смотрит, он говорит только о куклах... и обращает больше
внимания на всякую другую женщину, чем на тебя; ты
слишком горда, чтобы поднять шум из-за этого, следова-
тельно... думайте о самой себе, сударыня»
Не каждая женщина в этой затхлой атмосфере
придворных интриг могла подняться выше окружающей ее
755
среды, всегда вести себя внешне достойно и думать только
о самой себе, о той пока совершенно неясной перспективе,
которая ожидала ее в будущем. И только сочетание
незаурядного ума, не по годам сильной воли, немалой храбрости
и, конечно, хитрости, лицемерия, неограниченного
честолюбия и тщеславия помогло Екатерине в течение 18 лет
вести скрытую борьбу за свое место при русском дворе
и добиться в конце концов вожделенной короны
императрицы.
После свадьбы мать Екатерины Алексеевны отбыла из
России, и та осталась среди русских совершенно одинокой.
Но это не огорчало ее, они с матерью никогда не были
духовно близкими людьми. В довершение мать
необдуманными поступками только мешала своей дочери поддерживать
незапятнанным доброе имя при дворе. Более всего
Екатерина Алексеевна добивалась расположения императрицы.
Несмотря на все старания великой княгини всегда и во всем
ей нравиться, отношения между ними были неровными,
далеко не дружественными, а порой даже напряженными.
Правда, Елизавета не скупилась на подарки. Перед
обручением Екатерина Алексеевна получила ожерелье
стоимостью 150 тыс. руб. На мелкие расходы ей было назначено
содержание в 30 тыс. руб.
Императрица очень скоро поняла, что поторопилась
с объявлением Петра Федоровича наследником престола.
Поведение бездарного племянника часто раздражало ее. Не
зная, как выйти из этого несуразного положения, она
невольно свое недовольство наследником престола
переносила на его жену. Ее обвиняли в равнодушии к мужу, в том,
что она не может или не желает по-хорошему повлиять на
него, увлечь его своими женскими прелестями. Наконец,
императрица требовала от молодых наследника. А его пока
не предвиделось.
Не следует забывать, что жизнь «молодого двора»
протекала на глазах слуг, которых назначала сама
Елизавета. К великой княгине, в частности, в 1746 г. в качестве ее
обер-гофмейстерины была приставлена особо преданная
императрице статс-дама Мария Семеновна Чоглокова. Эта
злая и капризная женщина, по словам Екатерины,
шпионила за ней и обо всем докладывала Елизавете. У Петра
Федоровича гофмаршала Брюммера императрица тоже
заменила князем Василием Аникитичем Репниным, а потом,
в 1747 г.,— камергером Николаем Наумовичем Чоглоко-
вым, мужем Марии Семеновны. В силу своей
ограниченности чета Чоглоковых не могла способствовать сближению
великой княгини с императрицей, напротив, вносила в их
756
отношения излишнюю настороженность и недоверие.
И по-видимому, у Екатерины Алексеевны были
основания писать: «...мне казалось, что она (Елизавета.— Лет.)
всегда была мною недовольна, так как бывало очень
редко, что она делала мне честь вступать в разговор;
впрочем, хоть и жили мы в одном доме и наши покои
соприкасались как в Зимнем, так и в Летнем дворце, но мы не видели
ее по целым месяцам, а часто и более. Мы не смели без зова
явиться в ее покои, а нас почти никогда не звали. Нас часто
бранили от имени Ея Величества за такие пустяки,
относительно которых нельзя было и подозревать, что они могут
рассердить императрицу. Она для этого посылала к нам не
одних Чоглоковых, но часто бывало, что она гоняла к нам
горничную, выездного или кого-нибудь в этом роде
передать нам не только чрезвычайно неприятные вещи, но даже
резкости, равносильные грубейшим оскорблениям. В то же
время невозможно было быть более осторожной, нежели
я была в глубине души, чтобы не нарушить должное Ея
Величеству почтение и послушание» .
В свои 18 лет Екатерина развилась в красивую и
физически крепкую женщину. Лесть многих окружающих
начала приятно кружить ей голову. Чтобы дать выход
молодой энергии, она много времени проводила на охоте,,
каталась на лодке и лихо ездила верхом на лошади. Для нее
не составляло особого труда целый день провести в седле*
при этом она одинаково красиво и крепко сидела в нем и по-
английски (как подобает знатной аристократке), и по-
татарски (как принято у настоящих кавалеристов).
Организм ее хорошо привык к климату Петербурга, и вся она
излучала теперь здоровье и женское достоинство, глубоко
скрывая при этом свое оскорбленное самолюбие и свои
тайные помыслы.
А великий князь продолжал играть в куклы и
заниматься с отрядом голштинских солдат, которых он специально
вызвал в Россию, чем восстановил против себя всех
русских. Этих голштинцев в прусской форме он разместил
в Ораниенбауме специальным лагерем, где часто пропадал
сам, без конца и особой надобности производя построения
и развод караулов. Семейная жизнь по-прежнему мало
интересовала его. И потому французский атташе граф
д'Аллион докладывал в Версаль: «Великий князь все еще
никак не может доказать .супруге, что он является
мужчиной».
Елизавете Петровне надоело ждать, когда великий
князь станет дееспособным мужем, и она нашла
возможным решить проблему наследника без его участия. В этих
757
целях ко двору великой княгини были приставлены два
молодых,человека — Сергей Салтыков и Лев Нарышкин.
Салтыкову было 26 лет, он уже два года состоял в законном
браке с одной из придворных фрейлин. По словам
Екатерины Алексеевны, «он был прекрасен, как день, и, конечно,
никто не мог с ним сравняться... при дворе. У него не было
недостатка ни в уме, ни в том складе познаний, манер
и приемов, какой дают большой свет и двор... вообще и по
рождению, и по многим другим качествам это был кавалер
выдающийся; свои недостатки он умел скрывать; самыми
большими из них были склонность к интриге и отсутствие
строгих правил...». Позже Екатерина Алексеевна не столь
восторженно отзывалась о своем фаворите. Но тогда
недостатки Салтыкова, в частности «отсутствие строгих
правил», сиречь его слабость к прекрасному полу, «еще не
развернулись на ее глазах». Лев Нарышкин был в
молодой компании всего лишь добрым и веселым балагуром.
В задуманной «операции» ему отводилась роль
прикрытия.
После пасхи 1752 г. Сергей Салтыков начал упорно
добиваться у великой княгини особого к себе внимания. На
первых порах Екатерина Алексеевна чувствовала себя не
совсем уверенно. Ей, безусловно, нравился этот
настойчивый поклонник, однако она не могла не бояться гнева
императрицы. Очень скоро ее выручила Чоглокова. Не
стесняясь, эта всегда строгая и безупречная дама
откровенно заявила Екатерине, что «в интересах
престолонаследия» ей дозволено выбирать для себя любого из
приставленных кавалеров. Бывшая девица Фике не стала
задавать глупых вопросов. Она сразу поняла, чего от нее
ждут, и с открытым сердцем пошла навстречу своей первой
любви.
Двор Елизаветы в очередной раз переезжал из
Петербурга в Москву 14 декабря 1752 г. В свите императрицы
вместе с великим князем находилась и Екатерина
Алексеевна. Потом она вспоминала, что отправилась'в путь «с кое-
какими легкими признаками беременности», что «ехали
быстро и днем и ночью» и что «на последней станции эти
признаки исчезли при сильных резях». Это был ее первый
выкидыш.
В начале 1753 г. в Москву приехал Сергей Салтыков.
Теперь он уже реже встречался со своей возлюбленной
и в оправдание жаловался ей, что у него много врагов, имея
при этом в виду сторонников канцлера Бестужева. Тогда
Екатерина Алексеевна решила, что их любовь не утратит
своих прелестей, если к ней добавить еще и политику.
758
С этой целью через одного из придворных чиновников она
обратилась к Бестужеву с просьбой считать ее в числе его
верных союзников.
До этого отношения между великой княгиней и
канцлером были недружественными. Последний испытывал
враждебные чувства к Петру Федоровичу и заодно переносил
свою неприязнь на его супругу. Екатерина Алексеевна
тоже считала Бестужева главным виновником всех
неприятностей и затруднений, которые ей приходилось встречать
при дворе. Однако со временем обе стороны поняли, что они
обоюдно заинтересованы в дружбе. Проницательный
Бестужев давно заметил, насколько осторожно и умно
ведет себя великая княгиня в ее непростых
взаимоотношениях с мужем и императрицей. Поэтому он охотно принял
ее предложение, и скоро действительно они стали
союзниками.
После этого встречи молодых влюбленных
продолжались. Но великой княгине опять не повезло. Летом
1753 г. во время пребывания двора в Москве она много
танцевала на именинах мужа, в результате произошел
второй выкидыш. Разумеется, это не могло понравиться
императрице. Поэтому, когда следующей весной Елизавете
сообщили о новой беременности великой княгини, она
посадила ее на карантин.
Екатерина Алексеевна родила 20 сентября 1754 г. сына.
Его назвали Павлом и навсегда забрали от матери в покои
императрицы. На шестой день младенца окрестили, а
великая княгиня была высочайше удостоена вознаграждения
в 100 тыс. руб. Интересно, что сначала Петр Федорович не
был отмечен вниманием императрицы, поскольку в
действительности не имел никакого отношения к рождению
ребенка. Однако это ставило его в смешное положение при
дворе и давало ему формальный повод высказать свое
резкое неудовольствие. Елизавета очень скоро поняла свою
ошибку и задним числом приказала выдать племяннику
тоже 100 тыс. руб. Что касается Сергея Салтыкова,
действительного отца новорожденного, то его присутствие при
дворе стало не только излишним, но и весьма
нежелательным. Поэтому через 17 дней после появления на свет
младенца его послали сначала в Швецию, а потом в
Дрезден, где он проводил время в обществе представительниц
прекрасного пола, не делая из своих похождений секрета
для окружающих.
Младенца Павла показали матери только через 40 дней
после рождения. Потом императрица снова забрала его
в свои апартаменты, где лично заботилась о нем и где,
759
по словам Екатерины, «вокруг него было множество старых
мамушек, которые бестолковым уходом, вовсе лишенным
здравого смысла, приносили ему несравненно больше
телесных и нравственных страданий, нежели пользы». А
сама княгиня, благополучно разрешившаяся от бремени,
была теперь оставлена в одиночестве, без какого-либо
участия и внимания. Ей нездоровилось, она «не могла и не
хотела никого видеть, потому что была в горе». И очень
много читала.
Чтение было одним из любимых занятий Екатерины
Алексеевны — она всегда имела при себе книгу. Сначала ее
забавляли легкие романы, но очень скоро она принялась за
серьезную литературу. И если верить ее «Запискам», у нее
хватило ума и терпения одолеть девятитомную «Историю
Германии» Барра и многотомный «Словарь Бейля»,
«Жизнь знаменитых мужей» Плутарха и «Жизнь
Цицерона», «Письма госпожи де Севинье» и «Анналы Тацита»,
произведения Платона, Монтескье и Вольтера. Историк
С. Ф. Платонов, в частности, писал о ней: «Степень ея
теоретического развития и образования напоминает нам
силу практического развития Петра Великого. И оба они
были самоучками».
Только в феврале 1755 г. Екатерина Алексеевна
преодолела свою ипохондрию и впервые после родов появилась
в обществе. Петр Федорович к этому времени совсем
перестал замечать свою жену. Он возмужал и начал ухаживать
за женщинами, проявляя при этом довольно странный
вкус: ему больше нравились некрасивые и недалекие по
своему развитию девицы. Сначала он увлекся принцессой
Курляндской, родной дочерью ссыльного Бирона.
Некрасивая, маленького роста и слегка горбатая, эта девица
поссорилась с родителями, сбежала от них из Ярославля,
приняла православную веру и с разрешения императрицы
жила при русском дворе. Великому князю импонировало
в ней немецкое происхождение и знание немецкого языка.
Однако принцесса оказалась умнее своего царственного
поклонника и, не согласившись стать его любовницей,
позже вышла замуж за барона Александра Ивановича
Черкасова. Тогда Петр Федорович обратил свое высокое
внимание на Елизавету Воронцову. Девица Елизавета
Романовна приходилась племянницей вице-канцлеру
М. И. Воронцову. В 1749 г. в возрасте 11 лет ее определили
фрейлиной к Екатерине Алексеевне. Иностранцы писали
о ней, что «она ругалась как солдат, косила глазами, дурно
пахла и плевалась при разговоре».
Летом 1755 г. в Петербург прибыл английский по-
760
сланник Генбюри Вильяме. В его свите находился
23-летний граф Станислав Понятовский, человек с красивой
внешностью и поверхностным образованием, уже
достаточно испорченный великосветской жизнью Парижа, где он
веселился с 1753 г. Отец его, между прочим, в молодости
служил в войсках австрийского принца Евгения,
поддерживал шведского короля Карла XII, состоял потом у него
адъютантом, участвовал в Полтавской битве и вместе с
Карлом XII бежал в Турцию, где отстаивал интересы шведов
и способствовал объявлению турками войны против
России. Сын унаследовал от отца многие худшие черты его
характера — беспринципность в политике, распущенность
в повседневной жизни и жажду легких наслаждений.
Очень скоро Понятовский близко сошелся со Львом
Нарышкиным. А тот в начале 1756 г. свел его с Екатериной
Алексеевной. Так начался новый увлекательный роман
великой княгини. И 9 декабря 1758 г. Екатерина
Алексеевна разрешилась вторым ребенком. Девочку в честь
бабушки назвали Анной. И снова императрица забрала
младенца от матери в свои покои. Среди своих
приближенных Петр Федорович сделал по этому поводу
заявление. «Бог знает,— сказал он,— откуда моя жена берет свою
беременность, я не слишком-то знаю, мой ли это ребенок
и должен ли я его принять на свой счет». Однако, когда
Елизавета по случаю рождения девочки приказала своему
Кабинету выдать ее родителям по 60 тыс. руб., он с
большим удовлетворением принял эту награду.
После падения Бестужева отношения между
императрицей и Екатериной Алексеевной достигли
наибольшего напряжения. Вместо Чоглоковых к «молодому двору»
был приставлен не кто-нибудь, а сам шеф Тайной
канцелярии Александр Шувалов со своей женой. Великой княгине,
лишенной после родов какого-либо внимания, ставили
в вину не только ее недоброжелательное отношение к
своему супругу, но и нелицеприятную дружбу с Бестужевым.
В последние дни масленой недели 1759 г. между
супругами возникла очередная ссора. При этом Петр ФедО-*
рович, уже открыто объявивший Елизавету Воронцову
хозяйкой на своей половине, стал разговаривать с женой
тоном приказа. К тому же среди придворных уже поползли
слухи о том, что скоро Воронцова станет женой великого
князя, а великую княгиню отправят в монастырь.
Екатерина Алексеевна, трезво оценив обстановку,
написала императрице вежливое, но достаточно смелое письмо.
В нем она благодарила Елизавету за все ее милости,
признавала себя несчастной в том, что не сумела угодить
761
великому князю и императрице, и просила поэтому
отпустить ее обратно домой. Необходимость своего отъезда она
мотивировала весьма вескими аргументами: она совсем не
нужна великому князю; поскольку у нее забрали ее детей
и воспитание их находится в более надежных руках, ее
отъезд не отразится на их дальнейшей судьбе; она больше
не в силах оставаться в той нездоровой обстановке, которая
сложилась вокруг нее при дворе; ее отъезд успокоит всех ее
недоброжелателей и освободит императрицу от лишних
неприятностей.
Разумеется, Екатерина Алексеевна не была столь
наивна, чтобы действительно стремиться к выезду из.России.
Она хорошо знала, что Елизавета уже давно не может
выносить своего племянника и что она никогда не решится
на расторжение его брака ради глупой девицы Воронцовой.
Этим хорошо рассчитанным актом великая княгиня
надеялась упрочить свое положение при дворе. И это ей вполне
удалось.
Разговор Елизаветы с Екатериной Алексеевной
происходил в третьем часу ночи в присутствии Петра
Федоровича и Александра Шувалова. Иван Шувалов тоже
находился в это время в покоях императрицы за ширмой.
Сначала Елизавета вела себя очень строго — в голосе ее
звучали гнев и нетерпение. Но учтивые и в то же время
довольно смелые и точные ответы собеседницы постепенно
обезоружили ее. Неприятный разговор между женщинами
закончился растроганными слезами. Потом великой
княгине передали слова Елизаветы, сказанные ею своим близким
о невестке: «Она любит правду и справедливость; это очень
умная женщина, но мой племянник — дурак».
К концу царствования Елизаветы Петровны ее
племянник окончательно потерял уважение многих
окружающих и возбудил к себе острое недовольство большинства
русских. Напротив, Екатерину Алексеевну стали уважать
даже ее противники. Вокруг нее образовался
многочисленный круг приверженцев из русских, среди которых были не
только гвардейские офицеры и дворяне средней руки, но
и влиятельные вельможи, стоявшие близко к императрице.
Сама Елизавета понимала свою ошибку с назначением
преемника трона, но она упустила время и теперь, когда ее
здоровье было серьезно подорвано, так и не смогла решить
по-другому проблему престолонаследия. Когда 25 декабря
1761 г. она скончалась в возрасте 52 лет, Петр Федорович
был провозглашен русским императором (1761 — 1762).
Гроб с телом императрицы для прощания был
установлен в Зимнем дворце. В то время, когда Екатерина
762
Алексеевна в течение месяца ежедневно в трауре стояла
у гроба, показывая всем русским свое уважение к
Елизавете и к обычаям православной церкви, новый император
проводил время в казарме со своими голштинцами за
кружкой пива и курением, а ночами на радостях кутил с
итальянскими певицами и актерами. Из дворца в
Петропавловский собор тело Елизаветы перевозили 25 января
1762 г. Эту торжественно-траурную процессию
сопровождал весь двор во главе с императором и толпой простых
людей Петербурга.
С восшествием на престол Петра III царские милости
посыпались прежде всего на немцев. Из Голштинии срочно
был вызван в русскую столицу генерал прусской армии,
дядя Петра принц Георг. Император произвел его в
генерал-фельдмаршалы русской армии и в полковники лейб-
гвардии Конного полка с жалованьем 48 тыс. руб. в год.
Принц Петр Август Фридрих Голштейн-Бекский, тоже
произведенный в фельдмаршалы, получил назначение на
пост петербургского генерал-губернатора. Он стал
командовать всеми гарнизонными и полевыми полками,
находившимися в Петербурге. Указ о возвращении из ссылки
в столицу Миниха и его сына Петр подписал 17 января,
а 4 марта был подписан указ о возвращении из Ярославля
в Петербург Бирона с его семьей. По докладу канцлера
М. И. Воронцова император освободил из ссылки француза
Лестока. Из высокопоставленных опальных людей только
один русский, Бестужев, не удостоился помилования.
Петр III продолжал испытывать к нему острую неприязнь,
говоря при этом: «Он был в тайном соумышленничестве
с моей женой».
Из русских аристократов, служивших Елизавете, новые
назначения получили только те, кто искал дружбы с
императором. Среди них были Петр и Александр Шуваловы.
Терпеливо приспосабливавшиеся к его привычкам и
характеру, они были произведены в фельдмаршалы. Иван
Иванович Шувалов утратил свою первую роль при дворе
и в делах государства, но в то же время избежал опалы
и остался куратором Московского университета и
руководителем Академии художеств. Алексей Разумовский
указом от 6 марта был уволен ото всех должностей, однако
и его не лишили почета и богатства. Младший брат его,
Кирилл, продолжал исполнять должность президента
Академии наук. Генерал-аншеф Александр Иванович Глебов
стал генерал-прокурором Сената, а генерал-поручик
Александр Никитич Вильбоа с 5 января 1762 г. (после смерти
Петра Шувалова) занял высокий пост генерал-фельдцейх-
763
меистера. Кроме того, император назначил в гвардию
полковниками: в Преображенский полк — фельдмаршала
Никиту Юрьевича Трубецкого, в Семеновский полк —
фельдмаршала Александра Ивановича Шувалова, в
Измайловский полк — фельдмаршала Кирилла Григорьевича
Разумовского.
В области внутренней политики деятельность Петра III
и его правительства началась с ряда реформ. 17 января
император прибыл в Сенат, состоявший из i3 его
ближайших сторонников, пробыл там лишь два часа и за это время
заявил о подготовке нескольких новых указов.
Первым из законоуложений Петра III был именной
указ о веротерпимости или о равенстве вероисповеданий.
Сенат обнародовал его 29 января. Еще при Алексее
Тишайшем раскол стал непримиримой оппозицией не только
к православной церкви, но и к русскому самодержавию.
Петр I продолжал преследовать раскольников, но не как
инаковерующих, а как активных противников новых
преобразований и фанатичных поборников отжившей старины.
Делал он это открыто и так же открыто осыпал
благодеяниями тех представителей раскола, кто занимался полезной
гражданской деятельностью. Так, он предоставил важные
льготы поморским и выгорецким раскольникам,
способствовавшим учреждению горных заводов в Олонецком крае
и отыскавшим месторождения золота. Царь-реформатор
никогда не скрывал числа раскольников, напротив, он
хотел иметь их всех на виду, для чего законом ввел для
раскольников обязательную перепись и 'даже особое
указное платье. Борьба с расколом не прекращалась и при
Елизавете. Поскольку она охотно исполняла желания
духовенства, при ней действия против раскольников стали более
жесткими, но оставались гласными и открытыми.
Новый император по совету генерал-прокурора Глебова
решил прекратить преследование инаковерующих. Всем
раскольникам, бежавшим от преследований в Польшу и
другие страны, законом было разрешено вернуться в
Россию, поселиться в Сибири, Барабинской степи или в других
подобных местах и жить по своим обычаям и
старопечатным книгам. Раскольникам, содержавшимся под караулом,
предписывалось немедленное освобождение. Запрещалось
гонение на инородцев на почве религиозных разногласий.
В этой связи признавалось необязательным соблюдение
постов.
Манифест о вольности дворянской был обнародован
18 февраля. Манифест 1736 г. обязывал дворян служить
в продолжение 25 лет. Теперь дворяне совсем
освобождать
лись от обязательной военной или гражданской службы.
Они могли поступать на службу и оставлять ее по
собственному желанию. Им разрешалось свободно выезжать
за границу и даже служить там по своему желанию.
Дворянам не разрешалось только во время кампании уходить
с военной службы или брать отпуск за три месяца до ее
начала. Они были обязаны также вернуться из-за границы
по первому призыву правительства. Манифест 1762 г.
можно считать прямым предшественником Екатерининской
жалованной грамоты 1785 г. дворянству
Указ о ликвидации Тайной канцелярии был объявлен
21 февраля. Со времен правления Бирона в народе жила
худая слава об этом ненавистном царском учреждении.
Петр по совету своего ближайшего окружения согласился
упразднить существующую систему розыска. В указе, в
частности, говорилось: «Вышеупомянутая Тайная
розыскных дел канцелярия уничтожается отныне навсегда,
а дела оной имеют быть взяты в Сенат, но за печатью к
вечному забвению в архив положатся».
Четвертым важным документом был указ Сената от
21 марта о секуляризации монастырских и церковных
имений. Дело об этих землях было начато еще в 1757 г.
Елизавета полагала тогда, что монастырские и церковные
имения должны управляться не духовными служками,
а отставными штаб- и обер-офицерами. Теперь Сенат
решил передать управление этими землями специально
образованной Коллегии экономии. Монастырские крестьяне
облагались при этом рублевым оброком. Указ
предписывал:
для управления всех синодальных, архиерейских,
монастырских и к церквам приписанных вотчин быть Коллегии
экономии, в которую определить президента с членами
и прокурора наравне с другими коллегиями, и состоять ей
под ведомством Сената;
крестьянам платить рубль, причем отдать им землю,
которую они прежде пахали на архиереев, монастыри
и церкви;
доход собирать весь на монастыри, но употреблять из
него в расход только то, что по штатам положено, а
остальное хранить так, чтоб, всегда зная о числе сберегаемой
суммы, раздавать из нее на монастырское строение.
Президентом в Коллегию экономии был определен
тайный советник князь Василий Елисеевич Оболенский.
Знакомство с законодательством Петра III невольно
вызывает вопрос: как необразованный и взбалмошный
царь, не любивший все русское и не желавший ничего знать
765
о России и даже предавший ее интересы Фридриху II, мог
дать русским подданным столь серьезные по своему
содержанию указы? Пожалуй, это можно объяснить
следующими обстоятельствами. Во-первых, положение Петра III
на троне было весьма непрочным. Он и его ближайшее
окружение не могли не понимать это. Новому императору
нужно было завоевать популярность. На новое
законодательство возлагались в этом отношении большие надежды.
Известно, что действительным автором указов Петра III
был сенатор Дмитрий Васильевич Волков (император их
только подписал). При Елизавете Волков исполнял обя^-
занности конференц-секретаря. Петр назначил его тайным
секретарем особого совета, и все его члены беспрекословно
подчинялись своему секретарю. А он, разумеется,
выполнял волю правящей верхушки двора. Основной курс
политики остался неизменным и проводился в интересах
господствующего класса.
Указы не принесли, однако, Петру III желаемой
популярности. Только раскольники боготворили императора.
Они долго потом поминали его как истинно русского царя,
хотя в принципе всегда выступали против русского
самодержавия. Что касается дворянства в целом, то оно не
особенно восторгалось манифестом от 18 февраля. Высшим
слоям, занимавшим ответственные должности, служба
обеспечивала богатое содержание и прочие привилегии.
Эти деятели мечтали о других льготах — об освобождении
от наказаний, о запрещении конфискации дворянского
имущества. Средние и мелкие дворяне связывали свою
судьбу с гвардией и армией. Но как раз эту наиболее
могущественную и самую близкую ко двору силу Петр III
восстановил против себя. Казалось, он делал все, чтобы
вызвать неприязнь к себе. Не раздумывая о последствиях,
распустил елизаветинскую лейб-кампанию —
привилегированную корпорацию в составе гвардии. Царскую гвардию
презрительно называл янычарами. Сформировал около
себя гвардию из голштинцев, с которыми преимущественно
проводил свободное время. Ввел для русских
военнослужащих ненавистную разноцветную прусскую форму и сам
ходил в прусском мундире. Насаждаемые в войсках
палочная дисциплина и экзерциции по прусскому образцу
вызывали открытое раздражение у солдат и офицеров.
Вдобавок он не только лишил русскую армию заслуженной
славы победителя в Семилетней войне, но и при каждом
удобном случае заносчиво демонстрировал свое
преклонение перед прусским королем (даже носил орден и портрет
«непобедимого» кумира).
766
Острое недовольство Петром III выказывало
православное духовенство — носитель господствующей идеологии
самодержавия. Прежде всего оно было обижено
насильственным отчуждением монастырских и церковных земель.
Кроме того, служителей культа возмущало
пренебрежительное отношение императора к православной вере.
Добровольно приняв православие, он по существу остался
католиком и даже намеревался переменить веру. Не мог
способствовать престижу императора и тот факт, что он
запретил преследовать инаковерующих и приказал брать
на военную службу сыновей священнослужителей.
Особенно возмущала всех пронемецкая внешняя
политика Петра III. Сразу же после присяги 25 декабря
1761 г. он послал к Фридриху II с изъявлениями дружбы
и любви своего камергера Андрея Гудовича. Последний
пробыл у прусского короля в Бреславле до 12 февраля
1762 г. В это время корпусу графа Чернышева (15 тыс.
еолдат и тысяча казаков) было приказано покинуть
австрийцев и направиться в распоряжение Фридриха II для
действий против Австрии. Чтобы ускорить заключение
мира с Россией, прусский король послал в Петербург своего
личного посла 26-летнего адъютанта и камергера барона
Гольца. Прибыв в русскую столицу 21 февраля с подарками
для Петра — прусским орденом и льстивым письмом
короля, он должен был добиться немедленного выхода России
из войны. Гольцу было поручено соглашаться на самые
тяжелые условия мира, в том числе и на включение в состав
России Восточной Пруссии.
В Петербурге Гольц первый визит нанес английскому
послу Кейту, второй — дяде императора Георгу и только
свой третий визит, 24 февраля,— Петру III. Русский
император через Гольца обратился к Фридриху II с просьбой
составить проект мирного договора. Король, разумеется,
тотчас воспользовался такой неожиданной любезностью со
стороны Петра. Он очень быстро подготовил свой проект
договора и вместе со вторым льстивым письмом направил
его в Петербург. В письме Фридрих II благодарил Петра III
за столь бескорыстную дружбу и «покорно отдавал себя на
его милость».
Россия подписала позорный для себя мирный договор
с Пруссией 24 апреля 1762 г. Все завоеванные немецкие
земли безвозмездно возвращались Пруссии. Для
безопасности своих владений стороны согласились вступить в союз
и немедленно начать подготовку союзнического
оборонительного договора.
Подписав мир с Пруссией, Петр III вынашивал идею
767
начать войну с Данией с целью отторжения от нее
герцогства Шлезвиг и присоединения его к Голштинии. Поэтому
корпус Румянцева продолжал оставаться в Померании
в ожидании начала русско-датской военной кампании.
Фридрих II не поддерживал намерения Петра воевать
с Данией, так как пришлось бы помогать русским своими
войсками. Да и полководческие способности русского
императора были более чем сомнительны. Гольц и Фридрих
сделали все, чтобы убедить Россию и Данию мирно решить
вопрос Шлезвига. Конгресс по этому вопросу был собран
в Берлине при посредничестве короля Пруссии 1 июля
1762 г.
При Елизавете наиболее важные вопросы внешней
политики решала Конференция. Но 29 января 1762 г. был
объявлен указ о «небытии» Конференции и о передаче ее
дел в Сенат и Иностранную коллегию. Канцлер Михаил
Воронцов пытался робко оправдывать деятельность
Конференции, однако голос его не имел большого значения. Роль
канцлера свелась теперь к роли всего лишь чиновника
канцелярии Иностранных дел. Внешней политикой России
руководили два немца — дядя императора принц Георг
и посол Фридриха II барон Гольц.
Недовольство Петром III возрастало и становилось
всеобщим. Этого не скрывали даже придворные дамы. Они
порицали императора за то, что он запретил русские
поклоны, ввел при дворе французские приседания и при этом
снизошел до того, что сам передразнивал тех знатных особ,
у кого эти приседания плохо получались. Гольц,
разумеется, видел, как нарастает отчужденность вокруг
императора. Он подробно докладывал обо всем в Берлин л
предупреждал короля, что русскому императору ни в коем случае
нельзя покидать Петербург. Сам Петр хорошо осознавал,
что его не любят русские, но не обращал на это никакого
внимания.
Обстановка в России больше всего беспокоила
Фридриха II, ибо он боялся потерять такого удобного, во всем
послушного союзника. Поэтому король настойчиво
рекомендовал Петру как можно скорее короноваться и
оставаться в Петербурге. В пространном письме от 4 мая
Фридрих II писал: «Признаюсь, мне бы очень хотелось, чтоб в. в.
уже короновалось, потому что эта церемония производит
сильное впечатление на народ, привыкший видеть
коронование своих государей. Я вам скажу откровенно, что не
доверяю русским. Всякий другой народ благословлял бы
небо, имея государя с такими выдающимися и
удивительными качествами, какие у в. в.; но эти русские, чувствуют ли
768
они свое счастье, и проклятая продажность какого-нибудь
одного ничтожного человека разве не может побудить его к
составлению заговора или к поднятию восстания в пользу
этих принцев Брауншвейгских? Припомните, в. и. в., что
случилось в первое отсутствие императора Петра I, как его
родная сестра составила против него заговор!
Предположите, что какой-нибудь негодяй с беспокойной головой начнет
в Ваше отсутствие интриговать для возведения на престол
этого Ивана, составит заговор с помощью иностранных
денег, чтобы вывести Ивана из темницы, подговорить
войско и других негодяев, которые и присоединятся к
нему... Эта мысль привела меня в трепет, когда пришла мне
в голову, и совесть мучила бы меня всю жизнь, если б я не
сообщил эту мысль в. и. в. ...» 234
Фридрих II и Гольц предостерегали Петра III от
возможного против него заговора. Они не знали, что такой
заговор уже существовал. И во главе его стоял не «какой-
нибудь негодяй с беспокойной головой», как писал Петру
прусский король, а умная и решительная супруга самого
императора — Екатерина Алексеевна. В союзе с нею были
многие представители придворной аристократии: обер-гоф-
мейстер и воспитатель великого князя Павла Петровича
Никита Панин, гетман Малороссии и президент Академии
наук Кирилл Разумовский, генерал-прокурор Сената
Александр Глебов, генерал-фельдцейхмейстер Александр Виль-
боа, директор полиции Николай Андреевич Корф. Но все
эти высокопоставленные лица готовы были всего лишь
морально поддержать Екатерину. Они были не столь
решительны и единодушны, чтобы действовать. Так, Никита
Панин предлагал возвести на царский трон не Екатерину,
а ее сына, семилетнего воспитанника.
Начать и успешно завершить очередной дворцовый
переворот могла только гвардия. Екатерина хорошо это
понимала и действовала расчетливо. Путь к сердцу гвардии
она нашла через Орловых и отчасти через княгиню
Дашкову. Орловых было пять братьев: Иван, Григорий, Алексей,
Федор, Владимир. Их дед Григорий Орел принимал
участие в московском бунте стрельцов. Во время казни он
смело сказал Петру I: «Отойди, государь, от плахи — как
бы кафтан тебе не обрызнуть кровью». Петр I заметил
смельчака и взял на себя заботу о его детях. Отец пятерых
братьев в последние годы своей жизни был новгородским
губернатором.
В заговоре против Петра III из пяти Орловых активную
роль играли двое — Григорий и Алексей. Они были
главными организаторами событий. Григорий — артиллерий-
25 Заказ № 864
769
ский офицер, воспитанник сухопутного Кадетского корпуг
са, участник Семилетней войны. Под Цорндорфом был
трижды ранен, но поля боя не покинул. По возвращении
в Петербург служил адъютантом у Петра Шувалова.
Отличался красотой, молодцеватостью и общительностью.
Летом 1761 г. в возрасте 27 лет он нашел способ встретиться
с Екатериной Алексеевной. Она пришла в восторг от своего
нового фаворита — с ним было весело, легко и просто.
А самое главное, он был очень нужен ей, поскольку они
с братом Алексеем являлись душою гвардии. Этот третий
роман в жизни Екатерины Алексеевны оказался самым
счастливым и потому самым продолжительным. Весной
1762 г., когда императорская чета переехала в новый
(растреллиевский) Зимний дворец, она в тиши его
роскошных апартаментов родила второго сына, будущего графа
Бобринского.
Алексею Орлову в те тревожные дни исполнилось
24 года. Он выделялся атлетическим сложением,
ловкостью, был смелым и дерзким. Он не был так близок к
Екатерине Алексеевне, как его старший брат, но в событиях
1762 г. проявил не меньшую, а быть может, даже и
большую решительность.
Дашкова Екатерина Романовна, младшая 19-летняя
сестра Елизаветы Воронцовой, воспитывалась в доме своего
дяди, канцлера Михаила Воронцова. С ранних лет
интересовалась политикой, очень много читала. С Екатериной
Алексеевной познакомилась в 1758 г. Сблизило их
обоюдное увлечение серьезной литературой и интерес к
политике.
В 1758 г. в возрасте 15 лет Екатерина Романовна вышла
замуж за князя Михаила Ивановича Дашкова. Он был
капитаном гвардии, дружил с Орловыми и другими
заговорщиками. Дашкова оказалась дополнительным
связующим звеном между Екатериной Алексеевной и гвардией,
с одной стороны, и между гвардейскими офицерами и
придворными аристократами — с другой. Следует заметить,
что совсем еще молодой Екатерине Романовне не все и не во
всем доверяли, опасаясь близости ее родственников
(сестры Елизаветы, брата Семена и отца Романа
Илларионовича) к Петру III. Но в событиях 1762 г. княгиня
Дашкова осталась верной союзницей всех участников дворцового
переворота, и прежде всего самой Екатерины Алексеевны.
К началу лета 1762 г. заговор против Петра III вполне
оформился. По первому зову Екатерины Алексеевны на ее
стороне готовы были выступить в общей сложности до
40 офицеров и около 10 тыс. солдат Измайловского, Пре-
770
ображенского и Семеновского гвардейских полков.
Некоторые участники заговора предлагали не терять времени
и действовать как можно скорее. Но было принято решение
выступить, когда Петр III отправится из Петербурга к
русским войскам в Померанию для начала военных действий
против Дании.
Непредвиденные обстоятельства ускорили события.
Этому в значительной мере способствовал сам Петр III.
«У него,— писала Екатерина Алексеевна,— голова пошла
кругом, и, конечно, во всей империи у него не было более
лютого врага, чем он сам». Он открыто стал говорить о
своем намерении разойтись с женой и оформить брак с
Елизаветой Воронцовой. 9 июня по случаю обмена
ратификационными грамотами с Фридрихом II в Зимнем дворце
состоялся торжественный обед на 400 кувертов. На обеде
чрезмерно подвыпивший император в присутствии
иностранных послов обозвал Екатерину Алексеевну дурой.
Вечером того же дня он приказал своему адъютанту князю
Ивану Сергеевичу Барятинскому арестовать жену.
Перепуганный князь, не зная, что ему делать, побежал к принцу
Георгу. Тот посоветовал племяннику немедленно отменить
свое слишком рискованное приказание, и Петр признался,
что погорячился. Однако Екатерина Алексеевна и ее
ближайшие сторонники уже приняли решение. В любой
критический момент они были готовы выступить.
И такой момент настал. Петр III с Елизаветой
Воронцовой отбыл 12 июня в Ораниенбаум, где он обычно проводил
свое время. Екатерина Алексеевна 17 июня удалилась
в Петергоф — там были ее постоянные летние
апартаменты. Как всегда, 29 июня должен был праздноваться
день именин Петра. Император предупредил жену, что
28 июня он со всей своей свитой прибудет в Петергоф на
праздничный обед.
Накануне, 27 июня, в Преображенском полку был
арестован капитан Пассек, один из активных участников
заговора против императора. Один из солдат полка, якобы
опасаясь за жизнь Екатерины Алексеевны, спросил у Пас-
сека, скоро ли будут свергать с престола Петра. Ответ
капитана был неопределенным и потому не удовлетворил
солдата. Тогда он повторил вопрос, обращаясь к другому
офицеру. Услышав такое и узнав, что солдат уже говорил
об этом с Пассеком, офицер арестовал солдата и обо всем
доложил майору Воейкову. А тот, посадив под арест Пассе-
ка, донес о случившемся императору в Ораниенбаум. Это
событие и послужило сигналом к дворцовому перевороту,
который возвел на престол Екатерину II (1762—1796).
25*
771
В Петергофе Екатерина Алексеевна занимала павильон
Монплезир. 28 июня Алексей Орлов разбудил ее в 6 часов
утра и сообщил, что Пассек арестован и что они немедленно
должны ехать к гвардейцам, чтобы там провозгласить ее
императрицей. Поспешно одевшись, Екатерина села в
карету, в которой только что прибыл Алексей Орлов. Он уселся
на козлах, а приехавший с ним гвардейский офицер
Василий Иванович Бибиков расположился у дверцы. В пяти
верстах от Петербурга их встретили Григорий Орлов и
князь Федор Барятинский. Последний уступил свой
экипаж Екатерине, так как загнанные лошади Алексея Орлова
едва держались от усталости. Экипаж с Екатериной
направился к казармам Измайловского полка, поднятого по
тревоге. Солдаты с криками «ура» кинулись к «своей
избавительнице» целовать руки, платье. Двое из них
немедленно привели под руки священника с крестом, чтобы
привести всех к присяге новой императрице. Прибывший
к измайловцам их полковник Кирилл Разумовский тоже
присягнул новой императрице. Затем императрицу снова
усадили в карету, и, окруженная огромной толпой солдат
и простых людей, со священником во главе она не спеша
проследовала в Семеновский полк. Семеновцы вышли
навстречу Екатерине тоже с криками «ура». После этого
в сопровождении двух гвардейских полков Екатерина
отправилась в Казанский собор, где новгородский
архиепископ Дмитрий Сеченов отслужил молебен и торжественно
провозгласил с амвона самодержавную императрицу всея
Руси Екатерину Алексеевну и наследника великого князя
Павла Петровича. Из собора огромное шествие двинулось
к Зимнему дворцу. Рядом с каретой императрицы
верховыми следовали Орловы, гетман Разумовский, генерал-фельд-
цейхмейстер Вильбоа и генерал-майор Яков
Александрович Брюс. Народ продолжал прибывать со всех сторон.
К Зимнему дворцу прибыли и солдаты Преображенского
полка, прося прощения, что явились последними — их
пытались задержать офицеры. Подошли еще четыре полка
пехоты и артиллерия с пушками. Екатерина обошла все
полки. Под крики «ура» ее на руках внесли в Зимний
дворец и усадили на трон. К этому времени во дворце уже
находились Сенат и Синод. Никита Панин поднес
Екатерине на подпись наскоро составленный манифест. В нем
говорилось: «...слава российская, возведенная на высокую
ступень своим победоносным оружием, чрез многое свое
кровопролитие заключением мира с самым ее злодеем
отдана уже действительно в совершенное порабощение,
а между тем внутренние порядки, составляющие целость
772
всего нашего отечества, совсем испровержены. Того ради,
убеждены будучи всех наших верноподданных таковою
опасностью, принуждены были, приняв бога и его
правосудие себе в помощь, а особливо видев к тому желание всех
наших верноподданных явное и нелицемерное, вступили на
престол наш всероссийский и самодержавный, в чем и все
наши верноподданные присягу нам торжественную
учинили».
Зная, как конная гвардия ненавидела своего
полковника, голштинского принца Георга, Екатерина отправила
к нему небольшую группу пеших солдат с
предупреждением, чтобы он во избежание беды не выходил из дома. Но эта
предусмотрительность императрицы опоздала.
Конногвардейцы уже побывали у принца, изрядно поколотили его
и разграбили дом.
Решительная поддержка гвардии, армии обеспечила
Екатерине легкую победу в Петербурге. Но начатое дело
надлежало довести до конца. Поэтому немедленно
последовали высочайшие распоряжения:
адмиралу Ивану Лукьяновичу Талызину — срочно
отправиться в Кронштадт с полномочиями императрицы
и склонить крепость к полному повиновению;
вице-адмиралу Андрею Ивановичу Полянскому —
привести к присяге корабли флота и весь личный состав
Адмиралтейства;
генерал-поручику Петру Ивановичу Панину — срочно
убыть из Кенигсберга к генералу Петру Александровичу
Румянцеву в Померанию, принять от него командование
русским корпусом и вернуться с войсками в Россию;
генерал-аншефу Захару Григорьевичу Чернышеву —
прекратить выступление на стороне Фридриха II против
Австрии и вернуться с войсками домой.
Главная задача состояла в том, чтобы Петр III не мог
предотвратить выступление. Было решено, что преданные
императрице войска, не теряя времени, выступят на
Петергоф. При этом Екатерина сочла необходимым лично
возглавить поход. Перед выступлением она направила
Сенату следующий собственноручный указ: «Господа
сенаторы! Я теперь выхожу с войском, чтобы утвердить и
обнадежить престол, оставляя вам, яко верховному моему
правительству, с полною доверенностью под стражу: Отечество,
народ и сына моего...»
Из Петербурга войска вышли в десятом часу вечера.
Впереди на резвом скакуне, в гвардейском мундире
полковника Преображенского полка была Екатерина. Рядом
с нею также верхом на скакуне и в мундире преображенца
773
следовала молодая княгиня Дашкова. Офицеры и солдаты
перед выступлением успели выбросить ненавистную гол-
штинскую форму и теперь были одеты в старинные русские
мундиры, введенные в армии еще при Петре I. Настроение
у всех было приподнятое, и каждый готов был ринуться
в бой за «добрую матушку-императрицу».
На исходе того же дня, незадолго до выхода войск,
в Петербург прибыли канцлер Михаил Воронцов, князь
Никита Трубецкой и граф Александр Шувалов. Они
явились, чтобы выяснить обстановку в столице. Но это был, по-
видимому, только предлог с их стороны — в
действительности ими руководило желание вовремя ускользнуть из
Петергофа и перейти на сторону Екатерины. Трубецкой
и Шувалов тут же присягнули императрице, а Воронцов
хотя и остался у нее на службе в той же высокой
должности, но от присяги временно воздержался, пока в
живых оставался Петр III. Прибывшие рассказали, как
развивались события в Ораниенбауме и Петергофе.
В ночь с 27 на 28 июня ничего не подозревавший Петр
поздно лег спать. Утром в Ораниенбауме он, как обычно,
произвел парая своим голштинским войскам, после чего
ближе к полудню со всей свитой отправился в Петергоф
к Екатерине на обед. В шести экипажах в свите Петра
находились: Елизавета Воронцова, Гольц, Миних, Михаил
и Роман Воронцовы, Александр Шувалов, Трубецкой, Гу-
дович, принц Петр Август Фридрих Голштейн-Бекский,
тайный секретарь Волков, генерал-майор Измайлов и
др. С ними были их дамы и прочие придворные. При
приближении к Петергофу Гудович, посланный вперед,
неожиданно вернулся и, встревоженный, доложил Петру, что
Екатерины нет в ее особняке и никто не знает, где она. Петр
вспылил, выскочил из экипажа и вместе с Гудовичем
пешком через сад направился к Монплезиру. Но там
обнаружили лишь бальное платье Екатерины, приготовленное к
предстоящему празднику. К подошедшему в это время
обществу Петр обратился с громкими проклятиями в адрес
своей строптивой жены, после чего бросился искать ее по
всему саду. В свите императора возникло замешательство,
а потом началась паника. Наконец незнакомый крестьянин
передал Петру III записку от его бывшего камердинера,
содержавшую известие о дворцовом перевороте в столице.
Как раз в этот момент общей растерянности Воронцов,
Трубецкой и Шувалов испросили у императора позволения
отбыть в Петербург для уточнения обстановки. К трем
часам из столицы в Петергоф на военном баркасе прибыл
голштинец-фейерверкер. Он подтвердил, что утром нача-
774
лись волнения в Преображенском полку и что он слышал,
как бежавшие по городу солдаты кричали: «Да здравствует
императрица Екатерина».
Петр растерялся. Сначала он решил защищаться в
Петергофе и вызвал из Ораниенбаума свои голштинские
войска. К 8 часам вечера они прибыли, но Миних убедил
Петра, что противостоять гвардейским полкам Екатерины
эти солдаты не смогут. Тогда решили плыть в Кронштадт
и там укрыться за его бастионами. Поздно вечером свита
императора, включая женщин, на галере и яхте отчалила от
Петергофа. Но в Кронштадте командовал уже адмирая
Талызин. Когда в первом часу ночи галера и яхта с
императором приблизились к Кронштадтскому рейду, им ответили
из крепости, что в России нет больше императора и что по
ним откроют пушечную стрельбу, если они не повернут
обратно. Миних советовал Петру доплыть на веслах до
Ревеля (Таллинна), пересесть там на военный корабль
и отправиться в Померанию, чтобы оттуда начать военный
поход на Петербург. Однако все нашли такой план
слишком смелым. Петр последовал другому совету — вернуться
в Ораниенбаум и вступить в переговоры с императрицей.
Примерно в это же время гвардейские полки во главе
с Екатериной прошли 10 верст от Петербурга и
остановились на отдых в Красном Кабачке. Для императрицы
и Дашковой здесь имелась всего лишь небольшая комнатка
с одной постелью. Но им было не до сна: нервы были
слишком возбуждены, а сердца — переполнены важными
предчувствиями.
В пять часов утра Екатерина снова в седле. Путь лежал
на Петергоф. Повеселевшие войска после отдыха шли
бодрым, размеренным шагом. В Сергиевской пустыни —
вторая остановка. Здесь Екатерину встретил вице-канцлер
Александр Михайлович Голицын с письмом от императора.
Петр II i предлагал Екатерине разделить с ним власть.
Предложение это осталось без ответа. Затем прибыл
генерал-майор Измайлов. Он сообщил, что император намерен
отречься от престола, и добавил: «После отречения я вам
привезу его и этим спасу Отечество от междоусобной
войны». Против этого Екатерина, разумеется, не возражала.
Действительно, Петр III подписал отречение,
составленное камергером Григорием Тепловым. В пять часов утра
29 июня гусарский отряд Алексея Орлова занял Петергоф.
Потом стали подходить и располагаться вокруг дворца
полки гвардии. С ними прибыли на скакунах Екатерина
и Дашкова. Их встречали пушечной пальбой и
восторженными криками. В первом часу дня Григорий Орлов и Из-
Ш
майлов привезли отрекшегося от престола Петра
Федоровича. Сначала его поместили в дворцовом флигеле, а позже,
вечером, отправили под охраной в Ропшу, небольшой
загородный дворец в 27 верстах от Петергофа. В девятом часу
того же вечера Екатерина отбыла из Петергофа и на другой
день, 30 июня 1762 г., вступила торжественно в столицу
империи.
Интересно, как отозвался о событиях 28—29 июня
Фридрих П. В беседах с французским посланником графом
Сегюром, ехавшим в Петербург, прусский король сказал:
«По справедливости, императрице Екатерине нельзя
приписать ни чести, ни преступления этой революции: она
была молода, слаба, одинока, она была иностранка,
накануне развода, заточения. Орловы сделали все; княгиня
Дашкова была только хвастливою мухою в повозке. Екатерина
не могла еще ничем управлять; она бросилась в объятия
тех, которые хотели ее спасти. Их заговор был безрассуден
и плохо составлен; отсутствие мужества в Петре III,
несмотря на советы храброго Минйха, погубило его: он
позволил свергнуть себя с престола, как ребенок, которого
отсылают спать». Дворцовый переворот 1762 г. удался
потому, что, будучи немкой, Екатерина тем не менее
объективно служила интересам России. Успех переворота, его
относительная легкость и бескровный характер
объясняются тем, что, возглавляя заговор против Петра III,
Екатерина во всех своих действиях опиралась на русскую
гвардию, Сенат и Синод.
Восшествие на престол Екатерины II было встречено
всеобщим ликованием. 30 июня 1762 г. стало для
Петербурга непредвиденным праздником: все кабаки, погреба и
трактиры распахнули в тот день свои двери не только для
солдат, но и для простых людей: пили водку, пиво, мед,
шампанское и даже дорогие вина. Позже Сенат вынужден
был удовлетворить прошение винных торговцев о
погашении в их пользу более 24 тыс. руб.— такова была цена всего
выпитого во славу новой императрицы. Известие о смерти
Петра Федоровича в Ропше пришло 6 июля. На другой день
по этому поводу был издан манифест, в котором
официально сообщалось, что бывший император «обыкновенным,
прежде часто случавшимся ему припадком гемороидиче-
ским впал в прежестокую колику... и к крайнему нашему
прискорбию и смущению сердца... волею всевышнего Бога
скончался».
В своем письме к Понятовскому от 2 августа
1762 г. Екатерина более подробно излагала это
«прискорбное» для нее событие. Она писала: «...я послала, под
776
начальством Алексея Орлова, в сопровождении четырех
офицеров и отряда смирных и избранных людей,
низложенного императора за 25 верст от Петергофа, в местечко,
называемое Ропша, очень уединенное и очень приятное, на
то время, пока готовили хорошие и приличные комнаты
в Шлиссельбурге и пока не успели расставить лошадей для
него на подставу. Но Господь Бог расположил иначе. Страх
вызвал у него понос, который продолжался три дня и
прошел на четвертый; он чрезмерно напился в этот день, так
как имел все, что хотел, кроме свободы. (Попросил он
у меня, впрочем, только любовницу свою, собаку, негра
и скрипку; но, боясь произвести скандал и усилить
брожение среди людей, которые его караулили, я ему послала
только три последние вещи.) Его схватил приступ геморои-
дальных колик вместе с приливами крови к мозгу; он был
два дня в этом состоянии, за которым последовала
страшная слабость, и, несмотря на усиленную помощь докторов,
он испустил дух, потребовав перед тем лютеранского
священника. Я опасалась, не отравили ли его офицеры.
Я велела его вскрыть; но вполне удостоверено, что не
нашли ни малейшего следа отравы: он имел совершенно
здоровый желудок, но умер он от воспаления в кишках
и апоплексического удара. Его сердце было необычайно
мало и совсем сморщено» 235. Вряд ли современники
Екатерины, в том числе и Понятовский, верили официальной
версии о естественной смерти Петра Федоровича. Известно,
что вместе с Алексеем Орловым в Ропше были сержант
гвардии Энгельгард, капрал конной гвардии Григорий
Потемкин, знаменитый актер Федор Волков, лейб-компа-
нец артиллерист Шванвич, князь Федор Барятинский
и другие офицеры, любители выпить. Кроме пьянства
и игры в карты, им там не оставалось ничего другого. Факт
убийства Петра Федоровича подтвердился только через
34 года, на шестой день после смерти Екатерины II. В ее
личной шкатулке с особо секретными бумагами граф
Александр Андреевич Безбородко обнаружил пожелтевшую от
времени записку. Чернила заметно выцвели, почерк был
пьяный, однако это не помешало однозначно определить
автора — Алексея Орлова. Он писал: «Матушка,
милостивая государыня! Как мне изъяснить, описать, что случило-
ся? Не поверишь своему рабу, как перед Богом скажу
истину. Матушка! Готов идти на смерть, но сам не знаю,
как эта беда случилась! Погибли мы, когда ты не
помилуешь! Матушка, нет его на свете. Но никто сего не думал, да
и как нам было подумать — поднять руку на своего
государя! Государыня, свершилась беда: он заспорил за столом
777
с князем Барятинским — не успели мы их разнять, а его
уж и не стало. Не помним, что и делали, но мы все до
единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня хоть для
брата! Повинную тебе принес, и допрашивать нечего.
Прости или прикажи скорей окончить... Свет не мил!
Прославили тебя и погубили себя навек» 236. Петр Федорович не
удостоился погребения в соборе Петропавловской
крепости, где лежат <<в бозе почившие» русские императоры
и императрицы. По ритуалу придворного офицера он был
зарыт в Александро-Невской лавре. Тело его, одетое в
прусский мундир, с большими крагами на руках и в треуголке,
было выставлено на всеобщее обозрение. Екатерина имела
твердое намерение присутствовать на похоронах своего
бывшего супруга. Но Сенат по инициативе Никиты Панина
«раболепно» просил ее не делать этого. Императрица
«долго к тому согласия своего не оказывала, но напоследок...
намерение свое отложить благоволила».
Екатерина объявила 9 августа манифест о высочайших
наградах тем избранным лицам, кто возвел ее на престол.
В общей сложности они получили 526 тыс. руб. и 18 тыс.
крестьянских душ. В частности, Кирилл Разумовский,
Никита Панин и князь Михаил Волконский были
удостоены пожизненной пенсии по 5 тыс. руб. в год. Григорий
Орлов был назначен камергером; Алексей Орлов — секунд-
майором Преображенского полка; оба получили
александровские ленты, крупные денежные награды и по 800 душ
крестьян. Княгиня Дашкова помимо денежной награды
стала кавалером ордена св. Екатерины.
С восшествием на престол Екатерины II в русской
истории завершился так называемый период дворцовых
переворотов XV1I1 в. Много событий произошло во время
более чем 30-летнего правления императрицы. Но это уже
предмет особых исторических очерков новой книги,
которую авторы надеются подготовить в дальнейшем.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
1 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. I. M.,
1988. С. IX.
2 Фейхтвангер Л. Собр. соч. Т. И. М., 1968. С. 903.
3 Ключевский В. О. Соч. Т. I. М., 1987. С. 60-61.
4 Плеханов Г. В. К вопросу о развитии монистического взгляда
на историю. СПб., 1906. С. 104.
5 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 37. С. 190.
6 Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв.
М., 1982. С. 565.
7 Чивилихин В. Память // Роман-газета. 1982. № 17. С. 41.
8 Рыбаков Б. А. Мир истории. М., 1984. С. 327.
9 Рыбаков В. Колыбель отечественной государственности //
Коммунист. 1982. № 7.
10 Там же.
11 Цит. по: История СССР с древнейших времен до конца XVIII в./
Под ред. Б. А. Рыбакова. М., 1975. С. 59.
Ловмяньский X. Русь и норманны. М., 1985. С. 228—229.
13 Татищев В. Н. История Российская. Т. 1. М.; Л., 1962. С. 289.
14 Чивилихин В. Память // Роман-газета. 1982. № 17. С. 3.
15 Рыбаков В. А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв.
С. 8.
16 Покровский М. Н. Русская история с древнейших времен.
Т. I. Л., 1924. С. 79-80.
17 Рыбаков Б. А. Мир истории. С. 11—12.
18 Чивилихин В. Память // Роман-газета. 1982. № 17. С. 9.
19 См.: Рыбаков В. А. Мир истории. С. 36—37.
20 Там же. С. 5.
21 Подробнее см.: Там же. С. 63—64, 66.
22 История СССР с древнейших времен до конца XVIII в. С. 61.
23 Скляренко С. Д. Святослав. М., 1964. С. 114.
24 Подробнее см.: Сахаров А. Н. Дипломатия древней Руси. IX—
первая половина X в. М., 1980. С. 260—292.
25 Сахаров А. Н, Дипломатия Святослава. М., 1982. С. 204—205.
26 См.: Повесть временных лет. Ч. I. M.; Л., 1950. С. 253;
Скляренко С. Д. Владимир. М., 1965. С. 103-108.
27 Повесть временных лет. Ч. I. С. 279.
28 Гордиенко Н. С. Крещение Руси. Л., 1986. С. 95.
29 Повесть временных лет. Ч. I. С. 290—292.
30 Янин В. Одиннадцатый таинственный век // Знание — сила.
1969. № 3.
31 История СССР с древнейших времен до конца XVIII в. С. 73.
32 См.: Рыбаков Б. А. Мир истории. С. 184.
33 Сахаров А. Владимир Мономах. М., 1985. С. 350.
34 Повесть временных лет. Ч. I. С. 399.
35 Соловьев С. М. Соч. Кн. I. M., 1988. С. 361.
36 Цит. по: Рыбаков Б. А. Мир истории. С. 199—200.
37 Янин В. Одиннадцатый таинственный век // Знание — сила.
1969. № 3.
38 Еремин Дм. И. Избр. произв. Т. I. M., 1976. С. 130-132.
39 Соловьев С. М. Соч. Кн. I. С. 71—72.
40 Ключевский В. О. Соч. Т. И. М., 1988. С. 5-6.
779
41 История Москвы / Под ред. С. С. Хромова. М., 1980. С. 9—10.
42 Рыбаков Б. А. Мир истории. С. 217—218.
43 Цит. по: Там же. С. 244.
44 Соловьев С. М. Соч. Кн. I. С. 557, 585.
45 Там же. С. 579.
46 Чивилихин В. Память // Роман-газета. 1982. № 17 С. 75.
47 Пашуто В. Александр Невский. М., 1974. С. 15.
48 См. подробнее: Рыбаков Б. А. Историческая канва «Слова
о полку Игореве» // Наука и жизнь. 1986. № 9—10.
49 Никитин А. Испытание «Словом...» // Наука и жизнь. 1987.
№ 5—7.
50 Ян В. Избр. произв. Т. I. M., 1979. С. 124.
51 Цит. по: Там же. С. 436.
52 Чивилихин В. Память // Роман-газета. 1982. № 16. С. 29.
53 Ян В. Избр. произв. Т. I. С. 323.
54 Чивилихин В. Память // Роман-газета. 1982. № 16. С. 29.
55 Там же. С. 45.
56 Там же. С. 82.
57 Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. VII. М., 1958. С. 306.
58 Пашуто В. Александр Невский. С. 89.
59 Там же. С. 66-67.
60 Там же. С. 97.
61 Там же. С. 153.
62 Там же.
63 Янин В. XIII таинственный век // Знание — сила. 1969. № 5.
С 29.
64 Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды в XIII—
XIV вв. М., 1985. С. 31.
65 Чивилихин В. Память // Роман-газета. 1982. № 17. С. 85.
66 Там же. С. 90.
67 Там же. С. 87.
68 Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного
государства в XIV-XV вв. М., 1960. С. 602-603.
69 Чивилихин В. Память // Роман-газета. 1982. № 17. С. 88.
70 См.: Рыбаков Б. А. Военное искусство // Очерки русской
культуры XIII—XV вв. Ч. I. M., 1969. С. 381-382; Разин Е. А. История
военного искусства. Т. 2. М., 1957. С. 272—273.
71 Чивилихин В. Память // Роман-газета. 1982. № 17. С. 91.
72 Соловьев С. М. Соч. Кн. II. М., 1988. С. 297
/3 См.: Черепнин Л. В. Указ. соч. С. 5—11
74 Лихачев Д. С. Культура Руси времен Андрея Рублева и Епи-
фания Премудрого. М.; Л., 1962. С. 13.
75 Тихомиров М. П. Средневековая Россия на международных
путях. М., 1966. С. 152.
76 Мавродин В. В. Образование русского национального
государства. М.; Л., 1941. С. 127.
77 См.: Пушкарева П. Л. Женщины Древней Руси. М., 1989. С. 92.
78 Лихачев Д. С. Культура Руси времен Андрея Рублева и Епифа-
ния Премудрого. С. 73.
79 Янин В. Таинственный XV век // Знание — сила. 1969. № 8. С. 31.
80 Янин В. Таинственный XIV век // Знание — сила. 1969. № 7.
С. 32.
81 См. подробнее: Пушкарева Н, Л. Указ. соч. С. 52—56.
82 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. II. М.,
Т. VI. Гл. I. С. 27.
83 Пушкарева П. Л. Указ. соч. С. 54.
84 Там же. С. 55.
780
85 ПСРЛ. Т. XIX. Стб. 6-7.
86 Цит. по: Соловьев С. М. Соч. Кн. III. М„ 1989. С. 77—78.
87 Черепнин Л. В. Указ. соч. С. 879.
88 Пушкарева Н. Л. Указ. соч. С. 57
89 Маркс К. Секретная дипломатия XVIII в. // Вопросы истории.
1989. № 5.
90 Сытин П. В. Из истории московских улиц. М., 1958. С. 26.
91 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. II.
Т. VI. Гл. VII. С. 215.
92 Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. М., 1972. С. 59,
70.
93 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. II. Т. VIII.
Гл. ЬС. 12.
94 Там же. Гл. III. С. 57-58.
95 Зимин А. А., Хорошкевич А. Л Россия времени Ивана Грозного.
М., 1982. С. 9-12.
96 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. II. Т. VIII.
С. 60.
97 Там же. Т. IX. Гл. V. С. 206.
98 См.. Зимин А. А., Хорошкевич А. Л Указ. соч. С. 71.
99 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. III. M.t
1989. Т IX. Гл. II. С. 33-34.
100 Цит. по: Там же. С. 34у35.
101 Цит. по: Там же. С. 36-38.
102 Там же. С. 51.
103 Там же. Гл. III. С. 89.
104 Там же. Гл. V. С. 187
105 Молева Н. М. Архивное дело №. Рассказы. М., 1980.
106 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. II. Т. IX.
Гл. V. С. 208.
107 Куницин М. Александровская Слобода. Ярославль, 1976. С. 44.
108 Карамзин Н.М. История государства Российского. Кн. II. Т. IX.
Гл. V. С. 208.
109 Куницин М. Указ. соч. С. 44.
110 Шмидт С. О XVI таинственный век//Знание — сила. 1969.
№ 10. С. 45.
111 Зимин А. А., Хорошкевич А. Л. Указ. соч. С. 125.
112 Введенский А. А. Дом Строгановых в XVI—XVII вв. М., 1962.
С. 88.
113 Преображенский А. А. Некоторые итоги и спорные вопросы
изучения начала присоединения Сибири к России // История СССР
1984. № 1.С. 101—102, 114.
114 Наука и жизнь. 1982. № 6.
115 Цит. по: Преображенский А. А. Урал и Западная Сибирь
в конце XVI — начале XVIII в. М., 1972. С. 49.
116 Шмидт С. О Указ. публикация.
117 Белинский В. Г. Избр. соч. М., 1948. С. 140.
118 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. III. Т. X.
Гл. I. С. 13-14.
119 Там же. Гл. II. С. 75—79.
120 См.-. Зимин А. А. В канун грозных потрясений. М., 1986.
С. 155-165; Скрынников Р. Г. Россия накануне «смутного времени».
М., 1981. С. 75-76.
121 См/. Зимин А. А. В канун грозных потрясений. С, 158, 160;
Скрынников Р. Г. Борис Годунов и царевич Дмитрий // Исследования
по социально-политической истории России. JI., 1971. С. 195.
122 Зимин А. А. В канун грозных потрясений*.С. 165—181.
781
123 См.: Забелин И. Е. История города Москвы. М., 1905. С. 157.
124 Ключевский В. О. Соч. Т. HI. M., 1988. С. 27.
125 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. III.Т. X.
Гл. III. С. 128.
126 Соловьев С. М. Соч. Кн. IV. М., 1989. С. 338.
127 См.'. Зимин А. А. В канун грозных потрясений. С. 222.
128 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. III. Т. XI.
Гл. I. С. 9.
129 Зимин А. А. В канун грозных потрясений. С. 193.
130 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. III.
Т. XI. Гл. I. С. 54.
131 Зимин А. А. В канун грозных потрясений. С. 202—205.
132 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. III.
Т. XI. Гл. II. С. 66-67.
133 Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. IV. М., 1981. С. 213.
134 См.: Васильев П. П. Тайны русской истории. М., 1990.
135 Скрынников Р. Г. Борис Годунов. М., 1979. С. 156.
136 Там же. С. 158.
137 Там же. С. 160.
138 Там же. С. 165.
ш Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. IV. С. 228.
140 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. III.
Т. XI. С. 105.
141 Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. IV. С. 218.
142 Трачевский А. С. Русская история. 2 изд. СПб., 1895. С. 300.
143 Соловьев С. М. Соч. Кн. IV. С. 447.
144 Там же. С. 450.
145 Повести о победах Московского государства. Л., 1982. С. 46.
146 Трачевский А. С. Указ. соч. С. 303.
147 Петрушевский А. Рассказы про старое время на Руси от начала
Русской земли до Петра Великого. М., 1900. С. 242.
148 История Москвы. М., 1980. С. 67.
149 См.: Хрестоматия по истории СССР. XVI-XVII вв. М., 1962.
С. 342.
Г50 ПСРЛ. Т. XIV. С. 116-117.
151 См.: Молева Н. М. Указ. соч. С. 31-32, 34.
152 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 153—154.
153 Буганов В. И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Эволюция
феодализма в России. М., 1980. С. 186—187.
154 Три века. Россия от Смуты до нынешнего времени:
Исторический сборник (далее: Три века). Т. I. M., 1912. С. 40.
155 Нечкина М. В. Василий Осипович Ключевский. М., 1974. С. 518.
156 Рылеев К. Думы. М., 1975. С. 72.
157 Три века. Т. I. С. 112.
158 Путешествие в Московию барона Августина Майерберга. М.,
1874. С. 91-92.
159 Тихомиров М. П., Епифанов П. П. Соборное Уложение 1649 года.
М., 1961. С. 67-68.
160 Санин Г. А. Отношения России и Украины с Крымским
ханством в середине XVII века. М., 1987. С. 180.
г61 Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу Тосканскому
Козьме III о Московии. М., 1905. С. 119.
162 Настольный энциклопедический словарь Т-ва бр. А. и И. Гранат.
Т. VIIL Ы. 1901. С. 4185.
'*6с Пишкарев Л. Н. Общественно-политическая мысль России.
Вторая половина XVII в. М., 1982. С. 236.
,ы Нлючееский В. О Соч. Т. III. С. 301, 309-310.
1%%
165 Чернов А. В. Вооруженные силы Русского государства XV—
XVII вв. М., 1954. С. 189.
166 Ключевский В. О. Соч. Т. III. С. 264, 331, 334, 335.
167 Трачевский А. С. Указ. соч. С. 63.
168 Пушкарев Л. В. Указ. соч; С. 79.
169 Луппов С. П. Книга в России в XVII в. Л., 1970. С. 28.
170 Там же. С. 93.
171 Ключевский В. О. Соч. Т. 111. С. 293.
172 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 301.
173 Буганов В. И., Преображенский А. А., Тихонов 10. А. Указ.
соч. С. 204.
174 Рабинович М. Д. Россия в период реформ Петра I: Сб. док.
М., 1973. С. 137.
175 Володарский Я. Е, Население России в конце XVII —
начале XVIII века. М., 1977. С. 153-154.
176 Анисимов Е. В. Податная система Петра I. M., 1982. С. 275.
177 Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой
четверти XVIII столетия. Реформы Петра Великого. СПб., 1905. С. 489.
178 Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. XI. М., 1962.
С. 125.
179 Цит. по: Павленко Н. И. Петр Первый. М., 1975. С. 300.
180 См.: Хрестоматия по истории СССР XVIII в. М., 1963. С. 133, 135.
181 Там же. С. 157.
182 Там же. С. 202.
183 Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. II. М., 1981. С. 88.
184 Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. XI. С. 311.
185 Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. III. М., 1981. С. 271.
186 Цит. ло: Павленко И. И. Петр Первый. С. 86.
187 Там же. С. 91.
188 Там же. С. 94.
189 Соловьев С. М. Публичные чтения о Петре Великом. М.,
1984. С. 89.
190 Цит. по: Павленко П. И. Петр Первый. С. 131.
191 Там же. С. 143.
192 Там же. С. 144.
193 Там же. С. 153.
194 Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. III. С. 205.
195 Юст Юль. Записки. М., 1899. С. 199.
196 Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. XI. С. 315.
197 Юст Юль. Указ. соч. С. 205.
198 Цит. по: Павленко П. И. Петр Первый. С. 205.
199 Там же. С. 216.
200 Там же. С. 292.
201 Правда. 1984. 8 янв.
202 Цит. по: Павленко Н. И. Петр Первый.
203 Там же. С. 139.
204 Эйдельман П. Я. Розыскное дело// Наука и жизнь. 1971. № 9.
С. 104.
205 Цит. по: Павленко П. И. Петр Первый. С. 245.
206 Там же. С. 246.
207 Эйдельман Н. Я. Указ. публикация. С. 104—105.
208 Цит. по: Павленко Н. И. Птенцы гнезда Петрова. М., 1989.
С. 198.
209 Эйдельман П. Я. Указ. публикация. С. 107.
210 Цит. по: Павленко Н. И. Птенцы гнезда Петрова. С. 206.
2,1 Цит. по: Павленко П. И. Петр Первый. С. 367.
212 Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. VIII. М„ 1981. С. 324.
783
213 Цит. по: Павленко Н. И. Петр Первый. С. 370.
214 Соловьев С. М. Публичные чтения о Петре Великом. С. 150.
215 Нечкина М. В. Указ. соч. С. 535.
216 Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой
четверти XVIII столетия. Реформы Петра Великого. СПб., 1905. С. 65.
Цит. по: Павленко Н. И. Петр Первый. С. 374.
218 Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. III. С. 204.
219 Павленко Н. И. Александр Данилович Меншиков. М., 1983. С. 20.
220 Три века. Т. III. С. 103.
221 Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве. М., 1951. С. 177—
183
*222 История СССР. М., 1989. С. 206.
223 Ключевский В. О. Соч. Т. IV. М., 1989. С. 272.
224 Павленко П. И. Птенцы гнезда Петрова. С. 301.
225 Пикуль В. С. Слово и дело. Т. 2. М., 1988. С. 543.
226 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 37. С. 443.
227 Записки императрицы Екатерины Второй. М., 1989. С. 409—411.
228 Там же. С. 443.
229 Цит. по: Золотарев В. А., Межевич М. Н., Скородумов Д. Е. Во
славу Отечества Российского. М., 1984. С. 95.
230 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. XIII.
М., 1965. С. 58-59.
231 Записки императрицы Екатерины Второй. С. 44—45.
232 Там же. С. 75.
233 Там же. С. 113.
234 Соловьев С, М. История России с древнейших времен. Кн. XIII.
С. 73.
235 Записки императрицы Екатерины Второй. С. 567—568.
236 Иванов В. Н. Императрица Фике. М., 1977. С. 390—391.
ПРИЛОЖЕНИЕ
МАНИФЕСТ
О ДАРОВАНИИ ВОЛЬНОСТИ
РОССИЙСКОМУ ДВОРЯНСТВУ
Бессмертной славы премудрый монарх, любезный
государь, дед наш Петр Великий, император
Всероссийский, какую тягость и коликие труды принужден был
сносить единственно для благополучия и пользы Отечества
своего, возводя Россию к совершенному познанию как
военных, так и гражданских и политических дел,— тому
не только вся Европа, но и большая часть света неложный
свидетель.
Но как к восстановлению сего нужно было в наипервых,
яко главный в государстве член, благородное дворянство
приучить и показать, сколь есть велики преимущества
просвещенных держав в благоденствии рода человеческого
против бесчисленных народов, погруженных в глубине
невежества, то по сему в тогдашнее ж время самая
крайность настояла российскому дворянству, оказывая
отличные к ним знаки милости, повелел вступать в военные и
гражданские службы и, сверх того, обучать благородное
юношество не только разным свободным наукам, но и
многим полезным художествам, посылая оных в европейские
государства и для того же самого утверждая и внутри
России разные училища, дабы с наивящею поспешностью
достигнуть желаемого плода.
Правда, что такие учреждения, хотя в начале частию
казались тягостными и несносными для дворянства,—
лишаться покоя, отлучаться от домов, продолжать против
воли своей самим военную и другие службы, и детей своих в
оные записывать, от которой некоторые укрывались,
подвергая себя за то не только штрафам, но и лишались
имений своих, как нерадивые о своем и потомков своих добре.
Упомянутому ж установлению, хотя оное в начале
несколько и с принуждением сопряжено было, но весьма
полезное, последовали все, со времен Петра Великого
владеющие Российским престолом, а особливо любезная наша
тетка, блаженной памяти государыня императрица Елисавета
Петровна, подражая делам государя родителя своего, зна-
785
ние политических дел и разные науки распространила и
умножила под своим покровительством в Российской
державе. Но что ж из всего того произошло, мы с
удовольствием нашим видим, и всяк истинный сын отечества своего
признать должен, что последовали неисчетные пользы:
истреблена грубость в нерадивых о пользе общей,
переменилось невежество в здравый рассудок, полезное знание и
прилежность к службе умножило в военном деле искусных
и храбрых генералов, в гражданских и политических делах
поставило сведущих и годных людей к делу. Одним словом
заключить: благородные мысли вкоренили в сердце всех
истинных в России патриотов беспредельную к нам
верность и любовь, великое усердие и отменную к службе
нашей ревность. А потому и не находим мы той
необходимости в принуждении к службе, какая до сего времени
потребна была.
И тако мы, в рассуждении помянутых обстоятельств, по
данной нам от всевышнего власти, из высочайшей нашей
императорской милости, отныне впредь на вечные времена
и в потомственные роды жалуем всему российскому
благородному дворянству вольность и свободу, кои могут службу
продолжать как в нашей империи, так и протчих
европейских союзных нам державах...
...Напротиву ж того мы надеемся, что все благородное
российское дворянство, чувствуя толикие наши к ним и
потомкам их щедроты, по своей к нам всеподданнической
верности и усердию побуждены будут не удаляться, ни же
укрываться от службы, но с ревностию и желанием в оную
вступать и честным и незазорным образом оную по крайней
возможности продолжать, не меньше и детей своих с при-
лежностию и рачением обучать благопристойным наукам...
Печатается (в отрывках) по: Полное
собрание законов Российской империи.
Т. XV. № 11444. С. 912-915.
«НАКАЗ» ЕКАТЕРИНЫ II
КОМИССИИ ДЛЯ СОСТАВЛЕНИЯ
НОВОГО УЛОЖЕНИЯ
Из главы II
...9. Государь есть самодержавный; ибо никакая другая,
как только соединенная в его особе, власть не может
действовать сходно с пространством толь великого государства.
10. Пространное государство предполагает
самодержавную власть в той особе, которая оным правит...
11. Всякое другое правление не только было бы России
вредно, но и в конец разорительно.
12. Другая причина та, что лучше повиноваться законам
под одним господином, нежели угождать многим...
Из главы VI
41. Ничего не должно запрещать законами, кроме того,
что может быть вредно или каждому особенно, или всему
обществу...
42. Для нерушимого сохранения законов надлежало бы,
чтобы они были так хороши и так наполнены всеми
способами, к достижению самого большого для людей блага
ведущими, чтобы всяк несомненно был уверен, что он ради
собственной своей пользы стараться должен сохранить
нерушимые сии законы...
57. Законоположение должно применять к народному
умствованию. Мы ничего лучшего не делаем, как то, что
делаем вольно, непринужденно и следуя природной нашей
склонности.
58. Для введения лучших законов необходимо потребно
умы людские к тому приготовить. Но чтоб сие не служило
отговоркою, что нельзя установить и самого полезнейшего
дела; ибо если умы к тому еще не приуготовлены, так прий-
мите на себя труд приуготовить оные, и тем самым вы уже
много сделаете.
59. Законы суть особенные и точные установления зако-
ноположника, а нравы и обычаи суть установления всего
вообще народа.
60. Итак, когда надобно сделать перемену в народе
великую к великому оного добру, надлежит законами то
787
исправлять, что учреждено законами, и то переменять
обычаями, что обычаями введено. Весьма худая та политика,
которая переделывает то законами, что надлежит
переменять обычаями...
62. Сверх того, чем больше сообщение имеют между
собою народы, тем удобнее переменяют свои обычаи...
Из главы X
...148. ...Судьбы и правительства, будучи сами частию
только общества, не могут по справедливости, ни же под
видом общего блага на другого какого-нибудь члена обще-
ртва наложить наказания, законами точно не
определенного.
149. ...самодержец, представляющий и имеющий в
своих руках всю власть, обороняющую все общество, может
один издать общий о наказаниях закон, которому все члены
общества подвержены; однако он должен воздержаться,
чтоб самому не судить. Почему надлежит ему иметь других
особ, которые бы судили по законам...
151. ...судьи, судящие о преступлениях, потому только,
что они не законодавцы, не могут иметь права толковать
законы о наказаниях. Так кто же будет законный оных
толкователь? Ответствую на сие: самодержец, а не судья;
ибо должность судьи в том едином состоит, чтоб
исследовать, такий-то человек сделал ли или не сделал действия,
противного закону...
158. Законы должны быть писаны простым языком, и
уложение, все законы в себе содержащее, должно быть
книгою весьма употребительною и которую бы за малую цену
достать можно было наподобии букваря в противном
случае, когда гражданин не может сам собою узнать следствий,
сопряженных с собственными своими делами и
касающихся до его особы и вольности, то будет он зависеть от
некоторого числа людей, взявших к себе в хранение законы и
толкующих оные. Преступления не столь часты будут, чем
большее число уложение читать и разуметь станут. И для
того предписать надлежит, чтобы во всех школах учили
людей грамоте попеременно из церковных книг и из тех
книг, кои законодательство содержат...
178. Где законы ясны и точны, там долг судьи не состоит
ни в чем ином, как вывесть наружу действие...
180. ...сей закон весьма полезен для общества, где он
установлен, который предписывает всякого человека
судить чрез равных ему...
183. Приговоры судей должны быть народу ведомы, так
788
как и доказательства преступлений, чтоб всяк из граждан
мог сказать, что он живет под защитою законов; мысль,
которая подает гражданам ободрение и которая больше
всех угодна и выгодна самодержавному правителю, на
истинную свою пользу прямо взирающему...
194. Человека не можно почитать виновным прежде
приговора судейского, и законы не могут его лишить
защиты своей прежде, нежели будет, что он нарушил оные...
222. Самое надежнейшее обуздание от преступлений
есть не строгость наказания, но когда люди подлинно
знают, что преступающий законы непременно будет наказан...
241. Предупреждать преступления есть намерение и
конец хорошего законоположничества, которое не что иное
есть, как искусство приводить людей к самому
совершенному благу или оставлять между ними, есть ли всего
искоренить нельзя, самое малейшее зло.
Из главы XI
250. Гражданское общество, так как и всякая вещь,
требует известного порядка. Надлежит тут быть одним,
которые правят и повелевают, а другим, которые повинуются...
254. Какого бы рода покорство ни было, надлежит, чтоб
законы гражданские с одной стороны злоупотребления
рабства отвращали, а с другой стороны предостерегали бы
опасности, могущие оттуда произойти.
255. Несчастливо то правление, в котором принуждены
устанавлять жестокие законы.
256. Петр Первый узаконил в 1722 году, чтобы безумные
и подданных /Своих мучающие были под смотрением
опекунов. По первой статье сего указа чинится исполнение, а
последняя для чего без действа осталася, неизвестно...
Из главы XIII
294. Не может быть там ни искусное рукоделие, ни
твердо основанная торговля, где земледелие в уничтожении или
нерачительно производится.
295. Не может земледельство процветать тут, где никто
не имеет ничего собственного.
296. Сие основано на правиле весьма простом: «Всякий
человек имеет более попечения в своем собственном,
нежели о том, что другому принадлежит; и никакого не
прилагает старания о том, в чем опасаться может, что другой у
него отымет...
789
Из главы XV
...360. Дворянство есть нарицание в чести,
различающее от прочих тех, кои оным украшены.
361. Как между людьми одни были добродетельнее
других, а при том и заслугами отличились, то принято
издревле отличить добродетельнейших и более других служащих
людей, дав им сие нарицание в чести, и установлено, чтоб
они пользовались разными преимуществами...
362. Еще и далее в сем поступлено: учреждены законом
способы, какими сие достоинство от государя получить
можно, и означены те поступки, чрез которые теряется
оное...
Из главы XVI
378. Сей род людей, о котором говорить надлежит и от
которого государство много добра ожидает, есть ли твердое
на добронравии и поощрении ко трудолюбию основанное
положение получит, есть средний.
379. Оный, пользуясь вольностию, не причисляется ни
ко дворянству, ни ко хлебопашцам.
380. К сему роду людей причесть должно всех тех, кои,
не быв дворянином, ни хлебопашцем, упражняются в
художествах, в науках, в мореплавании, в торговле и
ремеслах...
Из главы XX
502. Повреждение всякого правления начинается почти
всегда с повреждения начальных своих оснований...
506. Чтоб сохранить начальные основания
учрежденного правления невредимыми, надлежит удержать
государство в настоящем его величии: и сие государство разрушится,
естьли начальные в нем переменятся основания.
Печатается (в отрывках) по: Наказ
императрицы Екатерины II, данный Ко-*
миссии о сочинении проекта нового
Уложения. СПб., 1907.
ДАТЫ ВАЖНЕЙШИХ
ИСТОРИЧЕСКИХ СОБЫТИИ
(IX век — середина XVIII века)
IX век (первая по- Княжение Аскольда и Дира в Киеве (династия Кия)
ловина)
862 Приход норманнов (варягов) в Новгород. Начало
княжения династии Рюрика
865 Неудачный поход Аскольда и Дира на Царьград
882 Перенесение столицы из Новгорода в Киев. Убийство
Олегом Аскольда и Дира
911 Договор киевского князя Олега с Византией
944 Договор киевского князя Игоря с Византией
950 Поездка княгини Ольги в Царьград
969—971 Война киевского князя Святослава с Византией
988 Крещение Руси киевским князем Владимиром.
Принятие христианства
1068 Поражение Ярославичей от половцев на реке Альте.
Восстание в Киеве
1097 Первый съезд русских князей в Любече
1100 Второй съезд русских князей в Вятичеве
1111 ' Битва Владимира Мономаха с половцами на реке
Сале
1113 Народное восстание в Киеве
1146 Народное восстание в Киеве
1147 Первое упоминание в летописи о Москве
1157 Перенесение столицы из Киева во Владимир
1169 Взятие и разорение Киева войсками Андрея Бого-
любского
1201—1202 Основание Риги и образование немецкого Ордена
меченосцев. Начало завоевания им Восточной
Прибалтики
1206 Объединение монголов под властью Темучина
1219—1221 Завоевание монголами Средней Азии
1223 Битва русских князей на реке Калке
1237 Объединение Тевтонского ордена с Орденом
меченосцев
1237—1240 Нашествие монголо-татар на Русь
1238 Битва владимирского князя Юрия II на реке Сить
с монголо-татарами
1240 Разорение Киева монголо-татарами
1240 Разгром Александром Невским шведских
захватчиков на реке Неве
1242 Ледовое побоище на Чудском озере
1262 Восстание в Ростове, Владимире, Суздале и
Ярославле против татарского ига
1326 Перенесение столицы из Владимира в Москву
1327 Восстание в Твери против ханского посла Чолхана
(Щелкана Дюдентеевича)
1378 Поражение татарских войск на реке Воже
1380 Куликовская битва
791
1382
1386
1395
1437
1439
1450
1453
1468
1471
1472
1478
1480
1485
1497
1500-1503
1502
1510
1514
1517
1523
1547 (июнь)
1550
1551
1552
1553
1556
1558-1583
1561
1564
1565-1572
1571
1581-1582
1581
1582
1587
1589
1591
1597
1598
1605 (июнь)
1606 (май)
1606-1607
1607-1608
1608-1610
1609-1611
Поход татарского хака Тохтамыша на Москву
Принятие объединительной унии Литвой и Польшей
Разгром Золотой Орды Тимуром (Тамерланом) и его
нашествие на Русскую землю
Основание Казанского ханства
Принятие Римом и Константинополем
Флорентийской унии
Изобретение Гутенбергом книгопечатания
Взятие Константинополя турками. Падение
Византийской империи
Путешествие Афанасия Никитина в Индию
Поход Ивана III на Новгород. Победа московского
войска над новгородцами на реке Шелони
Брак Ивана III с Софьей Палеолог
Присоединение Новгорода к Москве
Свержение татарского ига
Присоединение Тверского княжества к Москве
Издание Судебника Ивана III
Война Российского государства с Великим
княжеством Литовским из-за русских земель,
находившихся под властью Литвы
Разгром Большой Орды крымскими и тюменскими
татарами
Присоединение Пскова к Москве
Присоединение Смоленска к Москве
Присоединение Рязанского княжества к Москве
Присоединение Северского княжества к Москве
(ликвидация последнего удела)
Венчание Ивана IV на царство. Восстание в Москве
Издание Судебника Ивана IV. Первый Земский собор
Стоглавый собор
Взятие Казани
Начало торговых отношений с Англией
Взятие Астрахани
Ливонская война
Раздел Ливонии между Польшей, Швецией и Данией
Книгопечатание в Москве («Апостол» Ивана
Федорова)
Установление опричнины на. Руси
Нападение крымского хана Девлет-Гйрея на Москву
Осада Пскова польскими войсками Стефана Батория
Начало похода Ермака в Сибирь
Подписание мира с Польшей в Запольском Яме
Восстание в Москве
Учреждение патриаршества на Руси
Трагическая гибель царевича Дмитрия в Угличе
Указ о пятилетнем сроке сыска беглых крестьян
Смерть царя Федора Ивановича. Прекращение
княжеской династии Рюриковичей
Вступление Лжедмитрия I в Москву
Восстание в Москве против Лжедмитрия I
Крестьянская война под предводительством Ивана
Болотникова
Выступление Лжедмитрия II. Занятие им Тушина
Осада польскими интервентами Троице-Сергиева
монастыря
Осада Смоленска польскими интервентами
792
1610
1611 (март)
1611 (сентябрь —
октябрь)
1612 (август)
1612 (октябрь)
1617
1618
1632—1634 (июль)
1642
1648
1649
1650
1654
1654-1667
1656-1658
1661
1662
1666
1667-1671
1682
1686
1687
1689
1689
1695-1696
1697-1698
1699 (декабрь)
1700
1700-1721
1700 (ноябрь)
1703
1704
1705-1706
1707-1708
1708
1709
1711
1711-1765
1716
1718
1721
1722
1722-1723
1727
1731
Прибытие в Москву князя Скопина-Шуйского с
войсками
Восстание в Москве против польских интервентов
Образование второго народного ополчения в
Нижнем Новгороде
Поражение польского гетмана Ходкевича под
Москвой
Изгнание польских интервентов из Москвы
«Вечный мир» со Швецией в Столбове
Перемирие с Польшей в Деулине
Война России с Польшей. Подписание Полянов-
ского договора
Земский собор (по вопросу Азова)
Восстание в Москве
Соборное Уложение. Зборовский договор Богдана
Хмельницкого с польским королем
Восстание в Пскове и Новгороде
Переяславская Рада. Воссоединение Украины с
Россией
Война России с Польшей. Андрусовское перемирие
Война России со Швецией. Перемирие в Валиесаре
Мирный договор со Швецией в Кардиссе
Восстание в Москве («медный бунт»)
Лишение Никона патриаршества
Крестьянская война под предводительством Степана
Разина
Отмена местничества. Восстание стрельцов в Москве
«Вечный мир» между Россией и Польшей
Первый поход князя В. В. Голицына в Крым.
Основание Славяно-греко-латинской академии
Второй поход князя В. В. Голицына в Крым
Нерчинский договор с Китаем. Начало
официальных отношений между Россией и Китаем
Походы Петра I на Азов
Великое русское посольство (с Петром I) в страны
Западной Европы
Указ о введении нового календаря
Русско-турецкий мирный договор
Великая Северная война
Первая битва под Нарвой
Основание Петербурга
Овладение Нарвой
Восстание в Астрахани
Восстание на Дону под предводительством Кондра-
тия Булавина
Губернская реформа Петра I
Битва под Полтавой
Учреждение Сената. Прутский поход Петра I
М. В. Ломоносов
Воинский устав Петра I
Учреждение коллегий. Начало подушной переписи
Учреждение Святейшего правительствующего
Синода. Ништадтский мирный договор со Швецией
Табель о рангах
Русско-иранская война
Кяхтинский договор с Китаем
Отмена закона о единонаследии
793
1735—1739 Русско-турецкая война
1740 Казнь А. П. Волынского
1741 (ноябрь) Дворцовый переворот. Восшествие на престол
Елизаветы Петровны
1743 Мир со Швецией в Або
1754 Отмена внутренних таможен
1755 Основание Московского университета
1757—1761 Участие в Семилетней войне
1757 Учреждение Академии художеств
1757 Битва при Гросс-Егерсдорфе
1758 Битва при Цорндорфе
1759 Битва при Кунерсдорфе
1760 Занятие Берлина
1762 Манифест «О вольности дворянской». Упразднение
Тайной канцелярии
1762 (июнь) Дворцовый переворот. Восшествие на престол
Екатерины II
ВЕЛИКИЕ КНЯЗЬЯ, ЦАРИ И
ИМПЕРАТОРЫ,
ГОДЫ ИХ КНЯЖЕНИЯ И
ЦАРСТВОВАНИЯ НА РУСИ
Имя великого князя,
царя и императора
Рюрик
Олег
Игорь
Ольга
Святослав
Ярополк
Владимир
Ярослав Мудрый
Изяслав I
Всеволод I
Святополк II
Владимир Мономах
Мстислав I
Ярополк II Владимирович
Всеволод II
Изяслав II
Юрий Долгорукий
Андрей Боголюбский
Всеволод III «Большое гнездо»
Юрий II
Ярослав Всеволодович
Александр Невский
Ярослав Ярославич
Василий Ярославич
Андрей Александрович
Михаил Ярославич
Юрий Данилович
Александр Михайлович
Иван Калита
Симеон Гордый
Иван II Кроткий
Дмитрий Константинович
Дмитрий Донской
Василий I
Василий II Темный
Иван III
Василий III
Иван IV Грозный
Федор Иванович
Борис Годунов
Василий Шуйский
Михаил Федорович
Годы княжения
и царствования
862-879
879-912
912-945
945-957
957-972
972-980
980-1015
1019-1054
1054-1078
1078-1093
1093-1113
1113-1125
1125-1132
1132-1139
1139-1146
1146-1154
1154-1157
1157-1174
1176-1212
1219-1238
1238-1246
1252-1263
1263-1271
1271—1276
1294-1304
1304-1319
1319-1326
1326-1328
1328-1340
1340-1S53
1353-1359
1359-1363
1363-1389
1389-1425
1425—1462
1462-1505
1505-1533
1533-1584
1584-1598
1598-1605
1606-1610
1613-1645
795
Имя великого князя,
царя и императора
Алексей Михайлович Тишайший
Федор Алексеевич
Софья Алексеевна
(правительница)
Петр I
Екатерина I
Петр II
Анна Ивановна
Иван Антонович (Иван VI)
Елизавета Петровна
Петр III
Годы княжения
и царствования
1645-1676
1676-1682
1682-1689
1689-1725
1725-1727
1727—1730
1730-1740
1740-1741
1741-1761
1761-1762
ОГЛАВЛЕНИЕ
ОБ ИСТОРИИ 3
О НАШИХ ДАЛЕКИХ ПРЕДКАХ 8
ОБРАЗОВАНИЕ ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА .... 12
КИЕВСКАЯ РУСЬ В IX-XII ВВ 24
БОРЬБА ЗА КИЕВСКИЙ ПРЕСТОЛ 59
ФЕОДАЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ НА РУСИ 73
РУССКАЯ КУЛЬТУРА IX-XIII ВВ 93
РУСЬ В БОРЬБЕ ПРОТИВ МОНГОЛЬСКИХ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ 103
АГРЕССИЯ НЕМЕЦКИХ, ШВЕДСКИХ И ДАТСКИХ
ФЕОДАЛОВ ПРОТИВ РУСИ 123
РУСЬ ПОД ОРДЫНСКИМ ИГОМ 138
ОБЪЕДИНЕНИЕ РУССКИХ ЗЕМЕЛЬ ВОКРУГ МОСКВЫ ... 142
КУЛИКОВСКАЯ БИТВА 156
ТРУДНОЕ МУЖАНИЕ 177
ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ЛИТОВСКОЕ И ЕГО ОТНОШЕНИЯ С
РУСЬЮ 191
ОБРАЗОВАНИЕ УКРАИНСКОЙ И БЕЛОРУССКОЙ
НАРОДНОСТЕЙ 197
РУССКАЯ КУЛЬТУРА В XIV—XV ВВ 199
ДАЛЬНЕЙШЕЕ УСИЛЕНИЕ МОСКОВСКОГО КНЯЖЕСТВА 208
ПРИСОЕДИНЕНИЕ НОВГОРОДСКОЙ ЗЕМЛИ 213
СВЕРЖЕНИЕ ОРДЫНСКОГО ИГА 225
КОНЕЦ НЕЗАВИСИМОСТИ ТВЕРСКОГО КНЯЖЕСТВА ... 231
СТАНОВЛЕНИЕ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА 233
ВОЙНА С ЛИТВОЙ И ШВЕЦИЕЙ 240
МОСКВА И МОСКОВСКИЙ КРЕМЛЬ В XV В 242
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ РОССИИ В
XVIВ 245
ЗАВЕРШЕНИЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ РУССКИХ ЗЕМЕЛЬ .... 251
ЦЕРКОВЬ В НАЧАЛЕ XVI В 270
БОРЬБА ЗА УТВЕРЖДЕНИЕ ЕДИНОДЕРЖАВИЯ 278
О РЕФОРМАХ ИВАНА IV 283
ВХОЖДЕНИЕ НАРОДОВ ПОВОЛЖЬЯ В СОСТАВ
РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА 292
ЛИВОНСКАЯ ВОЙНА 295
ОПРИЧНИНА 301
ПРИСОЕДИНЕНИЕ СИБИРИ К РОССИЙСКОМУ
ГОСУДАРСТВУ 319
О ПРАВЛЕНИИ БОРИСА ГОДУНОВА 331
РУССКАЯ КУЛЬТУРА В XVI В 353
797
РОССИЯ НАКАНУНЕ СМУТЫ 367
АВАНТЮРА ЛЖЕДМИТРИЯ I 383
КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА ПОД ПРЕДВОДИТЕЛЬСТВОМ
БОЛОТНИКОВА 400
АВАНТЮРА ЛЖЕДМИТРИЯ II И ПОЛЬСКО-ШВЕДСКАЯ
ИНТЕРВЕНЦИЯ 405
ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ БОРЬБА РУССКОГО НАРОДА И
ИЗГНАНИЕ ИНТЕРВЕНТОВ 415
ПРЕОДОЛЕНИЕ «ВЕЛИКОГО МОСКОВСКОГО РАЗОРЕНИЯ» 425
О ВОССОЕДИНЕНИИ УКРАИНЫ С РОССИЕЙ 450
О ВОЙНЕ РОССИИ С ПОЛЬШЕЙ И ШВЕЦИЕЙ 464
ЦЕРКОВНЫЙ РАСКОЛ И ДЕЛО ПАТРИАРХА НИКОНА . . . 472
КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА ПОД ПРЕДВОДИТЕЛЬСТВОМ
С. Т. РАЗИНА 479
РОССИЯ НА ПУТИ К ВЕЛИКИМ РЕФОРМАМ 490
РОССИЯ В КОНЦЕ XVII В 497
РУССКАЯ КУЛЬТУРА В XVII В 515
МОСКВА И МОСКОВСКИЙ КРЕМЛЬ В XVII В 531
О ВОЕННЫХ ПОХОДАХ НА АЗОВ 541
НАЧАЛО ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ПЕТРА I 548
ПОЛИТИКА ГЛУБОКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ ПЕТРА I . . . 557
О ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ ПЕТРА 1 589
НАРОДНЫЕ ВОССТАНИЯ И ВНУТРИКЛАССОВАЯ БОРЬБА В
ПЕРИОД ЦАРСТВОВАНИЯ ПЕТРА I 630
ЛИЧНОСТЬ ПЕТРА ВЕЛИКОГО 650
О «ПТЕНЦАХ ГНЕЗДА ПЕТРОВА» 661
РОССИЯ ВО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII В 677
О «БИРОНОВЩИНЕ» НА РУСИ 690
РОССИЯ В СЕРЕДИНЕ XVIII СТОЛЕТИЯ 713
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА 779
ПРИЛОЖЕНИЕ:
МАНИФЕСТ О ДАРОВАНИИ ВОЛЬНОСТИ РОССИЙСКОМУ
ДВОРЯНСТВУ 785
«НАКАЗ» ЕКАТЕРИНЫ II КОМИССИИ ДЛЯ СОСТАВЛЕНИЯ
НОВОГО УЛОЖЕНИЯ ' . 787
ДАТЫ ВАЖНЕЙШИХ ИСТОРИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ (IX -
СЕРЕДИНА XVIII В.) 791
ВЕЛИКИЕ КНЯЗЬЯ, ЦАРИ И ИМПЕРАТОРЫ, ГОДЫ ИХ
КНЯЖЕНИЯ И ЦАРСТВОВАНИЯ НА РУСИ 795
Заичкин И. А., Почкаев И. Н.
-17 Русская история: популярный очерк. IX —
середина XVIII в.- М.: Мысль, 1992.- 797, [1] с. 1 л. ил.
ISBN 5-244-00623-1
Популярный очерк истории русского народа — одна из попыток
показать исторический путь славян на Великорусской равнине с IX до
середины XVIII в. Авторы ставят целью в живой форме, широко
используя произведения исторической беллетристики, рассказать о главных
вехах становления государственности, русской культуры и развития
социальной жизни за этот период.
0503020000-094 КБ.7.2.Ш2 ББК ^3(щ
004(01)92
Иван Алексеевич Заичкин,
Иван Николаевич Почкаев
РУССКАЯ ИСТОРИЯ:
популярный очерк.
IX — середина XVIII в.
Младший редактор Л. П. ЖЕЛОБАНОВА
Оформление художника А. Я. ТОЛМАЧЕВА
Художественный редактор И. А. ДУТОВ
Технический редактор Л. В. БАРЫШЕВА
Корректор О. П. КУЛЬКОВА
ИБ № 4551
Сдано в набор 17.09.90. Подписано в печать 20.06.91. Формат 84Х Ю8'/з2.
Бумага тип. № 2. Обыкновенная Новая гарнитура. Высокая печать. Усл. печатных
листов 42,1 с вкл. Усл. кр.-отт. 42,2. Учетно-издат. листов 49,81 с вкл.
Тираж 75 000 экз. Заказ № 864.
Издательство «Мысль». 117071. Москва, В-71, Ленинский проспект, 15.
Ордена Октябрьской Революции, Ордена Трудового Красного Знамени
Ленинградское производственно-техническое объединение «Печатный
Двор» имени А. М. Горького при Госкомпечати СССР. 197110, Ленинград,
П-110, Чкаловский пр., 15.