Text
ИСТ0Р1Я
ННДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ
ИСТ0Р1Я
ЩУКТШЬПЪ НШЪ
ОТЪ ДРЕВНЪЙШАГО И ДО НАСТОЯЩАЯ ВРЕМЕНИ
ВИЛЬЯМА УЭВЕЛЛЯ
— ВЪ ТРЕХЪ ТОМАХЪ —
Переводъ съ §-го анг.тпйскаго издатя
М. А. АНТОНОВИЧА и А. Н. ПЫПИНА.
(Съ бАограФИческими приложет'ями)
ААМПАД1А EXONTES AIAAQXOY5IN АЛЛНЛО1Х
Томъ I.
~р/| Я .ТА 1 А
«М ВИ ими
САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1867.
ВТ. ТИПОГРАФ!!! H ТИБ.1ЕПА И КОМП. (»!. НЕКЛЮДОВА). (Вас. Ос. 8 дин. Л» 25).
Содержатель типографии Нилолай Андреяновичъ Неклюдовъ жительство иыЪетъ въ Малой Мещанской д. № 1.
СЭРУ ДЖОНУ ФРЕДЕРИКУ ВИЛЬЯМУ ГЕРШЕЛЮ, К. G. Н.
Любезный Гершель,
Я съ особеннымъ удовольспйемъ берусь за перо, чтобы посвятить вамъ эту книгу. Она заключаетъ въ себТ, результаты ряда мыслей, которыя часто были предметомъ нашихъ разговоровъ и начало которыхъ восходить ко временамъ нашего стараго товарищества въ Университет!,. И если-бы я колебался когда-нибудь въ своемъ намЪренш собрать эти размышлешя и из-сл'Ьдовашя въ одно цЬлое, то я нашелъ бы новое возбуждеше къ этому и новое сильное воодушевлеше въ вашемъ пре-красномъ сочиненш о предмет! подобнаго же рода. Потому что, читая это сочинеше, я не могъ не находить въ немъ св!жаго
п
очаровашя, окружавшаго эту часть фи-лософш; и хотя я сознавалъ, что не могъ бы ожидать себе такой обширной популярности, какую справедливо npio6pi-ло себе ваше произведете, но я все-таки могъ думать, что некоторая часть ея принадлежите самому предмету, и могъ надеяться, что моя собственная цель была такъ близка къ вашей, что настояпцй трудъ имелъ бы шансъ возбудить интересъ въ некоторыхъ изъ вашихъ читателей. Что онъ будете иметь интересъ для васъ, я ни на минуту не сомневаюсь.
Еслибы вы были теперь въ Англш, я могъ бы остановиться на этомъ; но когда другъ уже мнопе годы живетъ въ далекой стране, мы какъ будто прюбретаемъ право говорить открыто о его хорошихъ качествахъ. Поэтому я не могу заставить себя положить перо, не коснувшись того чувства привязанности и удивлешя столько же къ вашимъ нравственнымъ и общественнымъ, сколько къ умственнымъ достоинствамъ, которое пробуждается вся-юй разъ въ сердцахъ вашихъ друзей при воспоминанш о васъ. Они съ радостью смотрятъ на светлые лучи заслуженной
VII
славы, окружаюпце вашу голову, и еще съ большимъ удовольств!емъ вспоминаютъ, — какъ сказалъг одинъ изъ нихъ, — что ваша голова еще не самая лучшая часть вашей природы.
Пусть ваше пребываше въ южномъ по-лущарш будетъ столько же счастливо и успешно, какъ благородна и достойна васъ его ц’Ьль; и когда ваше предпр1ятте будетъ исполнено, пусть вашъ возврата будетъ скорый и благополучный.
Всегда, любезный Гершель, вашъ
В. Уэвелль.
22 марта 1837.
P.S. Такъ писалъ я десять л1>та тому назадъ, когда вы были на МысЬ Доброй Надежды, гд! вы трудились надъ великой задачей сделать полный правильный обзоръ туманныхъ пятенъ и двойныхъ звЪздъ, видимыхъ для человека. Теперь, когда вы, я надеюсь, черезъ нисколько недель положите посл4дшй камень своего здашя публикащей вашихъ „Наблюдешй
УШ
въ Южномъ Полушарш", я не могу не поздравить васъ, что вы дали своей жизни новое достоинство, задумавъ и исполнивъ столь великое предпр!ят1е, и еще разъ выразить вамъ мое желаше, чтобы вы еще долго наслаждались такъ справедливо прюбр^тенной славой.
В. У.
Trinity College, Ноября 22, 1846.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА КЪ ТРЕТЬЕМУ ИЗДАШЮ.
Въ предислов1яхъ къ прежнимъ издашямъ этой книги сделано было нисколько замечашй, которыхъ нетъ необходимости повторять теперь въ томъ же объеме. Что Истор1я Наукъ, исполненная какъ это сделано здесь, имеетъ некоторую цену въ глазахъ Общества, это достаточно доказывается тЪмъ обращешемъ, какое уже получила эта книга. Я все-еще могу сказать, что я не виделъ никакихъ возражеюй противъ плана этого сочине-nifl и едвали каюя-нибудь противъ его подробностей. Попытка заключить исторно каждой науки въ Эпохи, въ который делались каюя-нибудь велиюя и основныя открыпя, и распределить второстепенный собьшя каждой исторш какъ При-готовлен!е и Следствия такихъ Эпохъ, кажется была встречена согласлемъ, какъ удобное и хорошее изображеше прогресса научной истины. И какъ этотъ взглядъ былъ постоянным!, свЪтомъ и руководствомъ для автора въ его труде, такъ,
я полагаю, онъ сд!лаетъ и взглядъ читателя бо-л!е яснымъ и обширнымъ, ч!мъ онъ былъ бы иначе. Относительно того, какимъ образомъ этотъ планъ выполненъ въ применены къ отдЪльнымъ писателямъ и ихъ изслЪдовашямъ, я, какъ уже сказалъ, не встрЪтилъ почти никакихъ возраже-шй. Я понималъ, какъ у меня сказано въ начала, всю трудность и деликатность обязанности, которую я на себя бралъ; но были различная со-ображешя, которыя ободряли меня при этомъ; и я надеялся,—и этой надежды до сихъ поръ ничто не нарушало,—что я буду въ состояши говорить безпристрастно о великихъ людяхъ науки всЬхъ в'Ьковъ, и даже нашего собственнаго.
Я уже сказалъ, во Введены, что предположенный трудъ долженъ былъ быть не однимъ пере-сказомъ фактовъ Исторы Науки, но и основашемъ для Философы Науки. Мн! казалось, что наше изучеше способовъ открыт истины 'должно быть основано на обозрЪши истинъ, уже открытыхъ. Правило, поставленное такимъ образомъ, кажется достаточно очевидно: но даже до настоящаго времени оно соблюдалось очень рЪдко. Люди, дЪлаю-щ!е изсл!довашя о природ! Истины и способ! ея открыт, все-еще обыкновенно сами составляютъ для истины примеры, которые большей частью бываютъ крайне легкомысленны и несущественны (какъ въ большей части Трактатовъ о Логик!); или же они все только продолжаютъ раскапывать
XI
поле математической истины, которая сама по себе, конечно, вовсе не можетъ представлять общего способа, которымъ человекъ прюбрелъ обширный запасъ несомненной истины, находяпцйся теперь въ его обладании
Но нельзя все-таки отвергать, что Идеи, составлявшая основаше Математической Истины, уча-ствуютъ вообще въ образованы Научной Истины; и изслЪдоваше этихъ Идей вовсе не бываетъ необходимо лишено своей пользы. Но надобно помнить, что кроме этихъ Идей есть также друпя, который не въ меньшей степени составляютъ корень Научной Истины; и относительно которыхъ, въ различные перюды, сделаны были изследова-шя, имевппя важное значеше въ прогрессе Научной Истины;—каковы, напримеръ, изследова-шя о свойствахъ и необходимыхъ аттрибутахъ Матеры, Силы, Атомовъ, Среды, Родовъ, Организации Споры, происходивппе объ этихъ предметахъ, занимаютъ важное место въ исторы Естествозна-шя въ ея самомъ обширномъ смысле. И одна коже мне казалось нужнымъ .вести исторш Науки, насколько она основывается на Наблюдены, .отдельно отъ этихъ изследовашй объ Идеяхъ. Поэтому отчетъ объ этихъ изследовашяхъ и проис-шедшихъ отсюда спорахъ, хотя и составляетъ совершенно исторически и, сколько мне кажется, очень любопытный и занимательный разсказь, от-ложенъ до другаго сочинешя,—Фи до соф! и Ин-
XII
дуктивныхъ Наукъ. Въ самомъ дЪл1, естественное м4сто такого разсказа—въ Философш Науки; потому что философ!я науки въ настоящее время должна заключать въ себ! результатъ и последнее слово всей истины, которые были извлечены изъ заблуждешй и запутанности въ про-должеше этихъ прошедшихъ споровъ.
Къ настоящему издашю я сдЪлалъ нисколько прибавлеий; отчасти для того, чтобы довести исто-piio, по крайней Mipi н’Ькоторыхъ изъ этихъ Наукъ, до настоящего времени, въ предЪлахъ тЪхъ болЪе широкихъ очерташй Исторш Науки, съ которыми одними я здШ имЪю дЪло; и отчасти, особенно въ первомъ том!, для того также, чтобы исправить и расширить некоторые изъ древнЪйшихъ отд!ловъ этой исто pi и. Разныя со-чинешя, явивппяся въ последнее время, дали по-водъ къ новому пересмотру разныхъ пунктовъ; и я надеялся, что мои читатели могутъ интересоваться этими новыми соображешями.
Я прибавлю еще нисколько замЪчашй изъ Пре-дислов!я къ Первому. Цздавпо.
«Какъ легко можно предположить, я многое за-имствовалъ у другихъ писателей, какъ въ исторш отд'Ьльныхъ наукъ, такъ и въ философш вообще *). Я д!лалъ это не колеблясь, потому что
*) Въ числЪ ихъ я обязанъ въ особенности сл'Ьдую-щимъ писателямъ: Tennemann’s Gescliichte der Philoeo-
XIII
новое въ моемъ труде должно было состоять не въ превосходств! собиран1я фактовъ, а въ точке sptHia, подъ которую они были поставлены. Впрочемъ а везде указывалъ на мои авторитеты, и очень мало примеровъ, где бы я не справлял са съ прежними историками и не изучалъ подлип-ныхъ писателей. Сообразно принятому плану, исто-pia каждой науки составляетъ особое целое, разделенное на отдельный, но стояния въ связи части, Эпохами ея последовательныхъ успеховъ. Если своимъ выборомъ этихъ эпохъ я удовлетворю компетентныхъ судей въ каждой науке, то планъ труда будетъ иметь прочное вначеше, какъ бы ни могло быть несовершенно выполнеше которой-нибудь изъ частей.
«При всехъ этихъ основашяхъ для надежды, невозможно однако не видеть, что такое пред-
phie; Degerando, Histoire Comparee des Systfcmes de Philosophic; Montucla, Histoire des Math£matiques, съ продол-жетемъ Делаланда; Delambre, Astronomie Ancienne, Astronomie du Moyen Age, Astronomie Moderne, и Astronomie du Dix-huitifeme Sifcclc; Bai Пу, Histoire d’Astronomie Ancienne, и Histoire d’Astronomie Moderne; Voiron, Histoire d’Astronomie (изданная въ виде продолжсн1я книги Бальи); Fischer, Geschichte der Physik; Gmelin’s Geschichte der Chemie; Thomson’s History of Chemistry; Шпренгеля, Исторщ Медицины и Истор1я Ботаники; и по веЬмъ отделамъ Естественной Исторш и Физюлопи со-чинешя Кювье, въ высшей степени замечательный и наставительный, какъ въ ихъ исторической части, такъ и во всехъ другихъ частяхъ.
XIV
npiarie въ немалой степени трудно и исходъ его сомнителенъ. Но все те, кто решается на таюе труды, должны находить уверенность и по-ощреше въ размышлешяхъ, подобныхъ темъ, какими приготовлялся къ своимъ трудамъ ихъ ве-лиюй предшественникъ;—вспоминая, что они стремятся двигать впередъ лучппе интересы и приви-лепи человека, и что они могутъ ожидать, что все лучппе и мудрейппе изъ людей ихъ времени будутъ сочувствовать ихъ стремлешямъ и содействовать ихъ трудамъ.
««Относительно себясамихъ мы не говоримъ ничего; но относительно предмета нашего труда мы требуемъ, чтобы люди считали нашей целью не установлено какого-нибудь мнеНя, а совершеше Труда; и чтобы они были уверены, что мы не кладемъ основашя какой-нибудь секты или учешя, но основашя пользы и достоинства человечества. Далее, чтобы, благопр!ятствуя тому, чтб полезно имъ самимъ, и оставляя парни и предразсудки, они соединились съ нами для общаго дела, съ темъ, чтобы, освободившись и защитившись на-шимъ содейств!емъ отъ блуждашй и препятствШ, они могли также приложить свой трудъ къ тому, чтб еще остается совершить. И далее, чтобы они имели надежду, и не воображали себе этой нашей Реформы чемъ-то, имеющимъ безконечные размеры и превышающимъ силы смертнаго человека, когда, на деле, она есть конецъ и истинный пре-
XV
дйлъ безконечнаго заблуждешя, когда она вовсе не забываетъ о смертности и слабости человека и не надеется, чтобы такое дело-могло быть совершено вполне въ одинъ день, но указываетъ его какъ трудъ для целаго ряда поколешй»». (Bacon, Instauratio Magna, Praef. ad fin.).
««Если найдется человекъ, который захочеть не только остановиться на томъ, чтб уже открыто, но воспользоваться этимъ, и пройти несколько дальше, - не победить противника диспутащей, а победить природу трудомъ,—не придумывать вероятный и красивыя мнЪшя, а знать наверное и доказаннымъ образомъ;—пусть такой человекъ, какъ истинный сывъ природы (если онъ согласится сделать такъ), присоединится къ намъ; такъ что, покинувъ входный портикъ природы, у котораго такъ долго теснились неисчислимыя толпы, мы откроемъ наконецъ путь во внутрен-Hie дворы. И чтобы отметить оба пути, старый и новый, знакомыми назвашями, мы привыкли называть одинъ Антиципащей Духа, другой—Истол-ковамемъ Природы»». (Inst. Magna, Praef. ad Part. II).
СОДЕРЖАНИЕ ПЕРВАГО ТОМА.
Стр. Поовященте.....................................I
ПРЕДИСЛОВХЕ АВТОРА КЪ 3-МУ ИЗДАН1Ю.............У
Введен»........................................3
КНИГА I.
ИСТОРШ ФИЛОСОФШ ГРЕЧЕСКИХЪ школъ, ПО
ОТНОШЕШЮ ЕЯ КЪ ФИЗИЧЕСКОЙ НАУКЪ.
Глава 1.—Приготовительный, перюдъ къ Философы Греческихъ Школъ.
$ 1. Первый попытки ума въ Физическихъ изсл'Ьдо-вашяхъ...................................27
$ 2. Существенная ошибка Физической философы Гре-ковъ.....................................37
Глава II. —Школьная греческая Философы.
$ 1. Общее основаше греческой Школьной Философы. 41 $ 2. Физическая философ!я Аристотеля..........46
$ 3. Техническ1е термины греческихъ школъ ... 60
1. Аристотелевской философы ... 60
2. Платониковъ.................64
3. Пиеа! орейцевъ..............67
4. ------Атомистовъ и другихъ школъ . . 69
[Прибавлеше къ 3-му изд. —Учете Платона объ
• Идеяхъ)................................. .71
XVIII
Глава III. — Неудача Физической Философы
ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
Стр
$ 1. Результата философии греческихъ школъ ... 77 $2. Причина неудачи греческой Физической философы. 83 [Приб. — ЗамЪчашя Франсиса Бакона .... 101 Аристотелево объяснен!е радуги: . . 103
КНИГА II
; ИСТОР1Я ФИЗИЧЕСКИХЪ НАУКЪ ВЪ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦ1И.
Введете.....................................109
Глава I.—Древнъйшее состояше Механики и Гидростатики.
§ 1. Механика...............................111
$ 2. Гидростатика...........................115
Глава II.—Древнъйшее состояше Оптики . 119
Глава III.—Древнъйшее состояше Гармонии. . 128
[Приб.—«Тимей» и «Республика» Платона. . . 134 Геронъ Александр1йск1й]... . . 142
КНИГА III.
ИСТ0Р1Я ГРЕЧЕСКОЙ АСТРОНОМ1И.
Введете.....................................147
Глава I.—Древнъйшее состояше Астрономы.
$ 1. Образовате поняпя о год*Ь..............152
S 2. Установлеше гражданскаго года..........155
§ 3. Исправлете гражданскаго года (Юлтансюй календарь .......................................162
§ 4. Попытка опред*Ьлен1я месяца............164
XIX
' Стр.
§ 5. Изобретете лунно-солнечнаго года .... 168
§ 6. Созвезд1я................................175
§ 7. Планеты..................................179
§ 8. Круги ...................................183
§ 9. Шарообразная Форма земли................ 190
§ 10. Фазы луны.................................194
§ 11 Затмешя............... ....................195
§ 12. Следств1я этого древнейшего состоятя Астро-
ном1и . ..................................197
[Приб —Шарообразная Форма земли .... 200
Гслюцентрическая система у дровнихъ . 202
Затмеше Оалеса] .... ... 207
Глава II.—Приготовительный пергодь къ индуктивной эпохъ Гиппарха .... 210
Глава III. — Индуктивная эпоха Гиппарха.
$ 1. Установлеше теорш эпицикловъ и эксцентриче-
скихъ круговъ.............................. 222
$ 2- Оценка значешя теорш экс центрическихъ круговъ и эпицикловъ...........................232
§ 3. Открыт! е предварешя равноденств!й.......240
Глава IV. — Послъдствш индуктивной эпохи Гиппарха.
§ 1. Изследовашя, подтверждает]я теор!ю .... 244
§ 2 Наследован™, не подтверждавшая теории . . 249
§ 3. Способы наблюден!я, употреблявппеся греческими астрономами............................. .... 252
§ 4. П ерюдъ отъ Гиппарха до Птолемея..........260
§ 5. Измереше земли............................267
§ 6. Птолемеево открыпе эвекщи............... 268
§ 7 Заключеше исторш греческой Астрономш . 277
$ 8. Арабская Астроном1я.......................• 280
XX
КНИГА IV.
ИСТ0Р1Я ФИЗИЧЕСКОЙ НАУКИ ВЪ СРЕДН1Е ВЪКА; ИЛИ ОБОЗР'ЬШЕ ПЕРЮДА ЗАСТОЯ ИНДУКТИВНОЙ НАУКИ.
Стр.
Введете...................................... 303
Глава I.—О Неясности Идей въ среднш въка . 307
1. Собирате мнЪтй . 309
2. Неясность идей въ Механика.................311
3 ------ въ Архитектур*............ . . 317
4. въ Астроноапи....................... 318
5. ------ обнаруженная скептиками. . 319
6. Пренебрежете къ еизическимъ знатямъ у христь анъ................................... .... 323
7. Вопросъ объ антиподахъ.................. 325
8. Умственное состоите монашескихъ орденовъ Въ средте в*ка . . . ... 328
9. Народный мн*тя................... ... 333
Глава II.—О наклонности къ Комментарию въ СРЕДН1Е въка...........................338
1 Бстественная наклонность къ авторитету . . . 338 2. Характеръ комментаторовъ. ...... 340 3. Гречесте комментаторы Аристотеля...........343
4. Гречесте комментаторы Платона и другихъ. . . 347 5. Арабсте комментаторы Аристотеля. .... 348
Глава III.—О Мистицизм* въ среднхе в*ка. . 353
1 Ново-платоническая Теосочия................355
2 . Мистическая Ариеметика...................362
3 Астролопя ............................" . 366
4 Алхимйя.................................. 376
5 . Маня................................... . 379
XXI
Стр
Глава IV,—О Догматизм® въ перюд® застоя . 384
1. Происхождетпе Схоластической Философии . . 385
2. Схоластическая догмы ................... 389
3. Схоластическая Физика . .............397
4. Авторитетъ Аристотеля у школьныхъ Философовъ. 399
5. Опущенные предметы. Юриспруденщя и Медицина. 403
Глава V. — Усп®хи Искусствъ въ сведите въка.
1. Искусство и Науки..................... ... 405
2. Арабская наука............................411
3. Опытная филосо«мя у Арабовъ...............413
4. Рожеръ Баконъ ... . . . ,. 416
5. Архитектура среднихъ в*ковъ ..............418
6. Трактаты объ Архитектур* ... .... 422
[Приб.—Оома Аквинатъ. ... 427
Рожеръ Баконъ]......................428
КНИГА V.
ИСТОР1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМ1И ПОСЛЪ ПЕ-
РТОДА ЗАСТОЯ.
Введете. — О Формальной и Физической Астрономы 449
Глава I,—Приготовительный перюдъ къ индуктивной эпох® Коперника ... 453 (Приб. — Николай изъ Кузы) .... 461
Глава II.— Индукцтя Коперника. - Утверждены Гелюцентрической Teopih на формальныхъ основантяхъ.............................463
[Приб. — Обращете луны около оси . . .476
Доказательства движеюя земли, Фуко]. 478
Глава ТП. — Слъдствгя эпохи Коперника. — Принятте и развиты Коперниковой teopih.
§ 1. Первое приняпе Коперниковой теоры .... 481
§ 2. Распространеше теоры Коперника...........485
XXII
Стр.
§ 3. Подтверждеше гелюцетрической теорш Фактами. 492
§ 4. Возражения противъ Коперниковой системы на схоластико-теологическихъ основашяхъ . . . 493
§ 5. Подтверждеше гелюцентрической теорш Физическими соображешями. — (Приготовлен1е къ астрономическимъ открыйямъ Кеплера) . . . 512 [Приб.—Англ1йск1е последователи Коперника . 517
Дяпордано Бруно ... ... 522
Отвергалъ ли систему Коперника Фран-
сисъ Баконъ......................523
Преследовало Кеплера...............527
Были ли отменены nancnie эдикты про-
тивъ Коперниковой системы?] . . 530
Глава IV —Индуктивная эпоха Кеплера.
§ 1. Умственный характеръ Кеплера . . . . 533
§ 2. Открыйе Кеплеромъ его Третьяго Закона . . 530 § 3. Открыпе Кеплеромъ его Перваго и Втораго За-
коновъ. —Эллиптическая Теория Планетъ . . . 544
Глава V.— Слъдств1Я эпохи Кеплера. — Принята, повърка и распространена эллиптической ТЕ0Р1И.
§ 1. Применете Эллиптической Teopin къ планетамъ 555
§ 2. Применеше Эллиптической Teopin къ луне . . 557 § 3. Причины дальнейшихъ успеховъ Астроном1и 561—564
ПРИМЪЧАШЯ ЛИТТРОВА.
Аристотель.....................................565
Сократъ .......................................575
Алхим1я............................. ....... 577
Майя...........................................578
Оома Аквинатъ..................................582
Николай Коперникъ .............................583
Тоганнъ Кеплеръ................................585
Тихо де-Браге..................................587
ИСТ0Р1Я
ИНДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ.
ВВЕ ДЕНГЕ.
«Я могу по истин* сказать, что у насъ еще н*тъ настоящей истории науки, заключающей въ себ* древности И ПОДЛИННИКИ 8НАН1Й и ихъ секты; ихъ изобр*тен!я и различные способы ихъ управлешя и ведения; ихъ про* цв*ташя, споры, упадокъ, прит*снешя, забвеше, удалете въ друпя страны; съ ихъ причинами и обстоятельствами и со вс*ми другими собьтями, касавшимися науки, во вс* перюды всем!рной исторш.
. «Но настоящее сочинеше предназначено не столько для простаго любопытства любителей науки, сколько для бо* л*е серьезной и важной ц*ли — научить людей, занима* ющихся наукой, лучшему употреблешю и распред*лешю знаюя.»
Bacon, Advancement of Learning, book II.
ВВЕ ДЕНГЕ.
ЦЪЛЬ моя—написать истор1ю нЪкоторыхъ изъ важ-нЪйшихъ Физическихъ Наукъ, отъ древнЪйшаго до новейшего времени. Я разскажу поэтому судьбу н-Ько-торыхъ изъ зам’ЬчательнЪйшихъ отраслей человЪческаго знашя, отъ ихъ первыхъ зародышей до того времени, когда он-Ь выросли въ обширное и разнообразное собрате неоспоримыхъ истинъ; отъ остроумныхъ, но безплодныхъ попытокъ древней греческой философы до обширныхъ системъ и доказанныхъ общихъ истинъ, составляющихъ въ наше время таюя науки, какъ Механика, Астроном1я и Хим1я.
Полнота историческаго обзора при подобномъ планЪ состоитъ не въ томъ, чтобы собрать вей подробности разработки каждой науки, а въ томъ, чтобы указать основныя черты ея образовашя. Историкъ дол-женъ стараться показать, какъ сдЪланъ былъ каждый изъ тЬхъ важныхъ усп-Ьховъ, которыми науки достигли своего нынЪшняго состояшя, когда, и кЪмъ была
4
ИСТ0Р1Я ИНДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ.
прюбретена каждая изъ великихъ истинъ, собрате ко* торыхъ составлять теперь драгоценное научное сокровище.
Исполненный какъ слЪдуетъ, трудъ подобнаго рода справедливо долженъ иметь интересъ для всехъ, кто еъ удовольств!емъ и удивлешемъ смотритъ на нынешнее состояше человеческаго знашя. Настоящее поколе-Hie видитъ, себя наследникомъ обширнаго достоян!я науки, и для насъ должно быть важно знать, какимъ образомъ это достояше было ирюбретено и каше документы навсегда обезпечиваютъ его для насъ и цашихъ наследниковъ. Со времени своего создашя, человекъ постоянно стремился къ отыскашю истины; и теперь, когда мы достигли высокаго, господствующаго пункта, где окружаетъ насъ яршй дневной светъ, намъ должно быть пр1ятно оглянуться на пройденную нами дорогу, на сделанные успехи — обозреть путешеств!е, начатое въ древнемъ сумраке среди первобытной пустыни; долго потомъ медленно подвигавшееся впередъ, съ тяжкими затруднешями, и мало-по-малу приведшее насъ въ последнее время на более открытые и светлые пути, въ обширную и плодородную страну. Историкъ науки съ древнейшей поры до настоящаго времени можетъ надеяться на благосклонный npieMb публики, уже ради самаго предмета своего повествова-шя и ради того любопытства, которое люди настоящаго могутъ естественно чувствовать къ собьгпямъ и лично-стямъ прошедшей исторш.
Но подобная истор1я можетъ также иметь и другой интересъ; она можетъ быть нетолько занимательна, но и поучительна; представляя читателю прошедшую
ВВЕДЕН1Е.
5
судьбу науки, она можетъ представить ему и ея настоящую форму и объемъ, ея будупця надежды и ожи-датя. Возвышенность, на которой мы теперь стоимъ, позволяетъ намъ видеть обетованную землю и пройденную нами пустыню. Изследоваше путей, который наши предки прюбрели наше умственное достояше,
можетъ показать намъ и то, чЪмъ мы владЪемъ и чего мы можемъ ожидать,—можетъ нетолько привести
намъ на память тотъ запасъ, который мы имЪемъ,
но и научить насъ, какъ его увеличить и улучшить. Совершенно справедливо можно ожидать, что Истор1я Индуктивной Науки доставить намъ философскй обзоръ существующаго запаса знашя и дастъ намъ указаше о томъ, какъ всего плодотворнее могутъ быть направлены наши будупця усил!я для расширешя и дополнешя этого запаса.
Вывести тате уроки изъ прошедшей исторш чело-веческаго знашя и было первоначальной целью настоя-щаго труда. Эта часть нашего намерешя .вовсе не была оставлена; но попытка исполнить ее составила отдельный трактатъ 0 Философш Индуктивныхъ Наукъ. *)
Поэтому, хотя мнопе принципы и положешя этого философскаго труда более или менее ярко раскрываются въ течете предпринимаемой 'нами теперь исторш, но систематическое и полное изложеше этихъ принциповъ мы оставляемъ для этого другаго трактата. Мои опыты и размышлешя привели меня къ
*) Philosophy of the Inductive Sciences была издана вскорЪ послЪ появлен1я «Истории >.
6
ИСТ0Р1Я ИНДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ.
мысли, что предметъ не можетъ быть изложенъ долж-нымъ образомъ безъ этого разд'Ьлешя.
Къ этому труду я долженъ отослать читателя, желающего въ самомъ начале прюбрести точное разъ-яснеше термина, поставленнаго въ заглавш настоящей книги. Не входя въ эту философш, нельзя должнымъ образомъ объяснить, чЪмъ Индуктивная наука отличается отъ науки не-индуктивной; или, какимъ образомъ могутъ быть выбраны некоторый части знан!я изъ общей его массы и быть названы Наукой. Теперь намъ достаточно сказать, что здесь мы намереваемся говорить о техъ наукахъ, который известны обыкновенно подъ назвашемъ Физическихъ Наукъ, и что подъ Индукщей разумеется тотъ процессъ со-бирашя общихъ истинъ изъ изследовашя частныхъ фактовъ, по которому эти науки образовались.
Есть впрочемъ несколько замечашй, который такъ часто встречаются въ нашемъ изложеши и столько содействуют более ясному понимашю некоторыхъ предметовъ, упоминаемыхъ .въ нашей исторш, что я укажу ихъ здесь вкратце и общимъ образомъ.
Факты и Идеи. *)—Итакъ, заметимъ'прежде всего, что для образовашя науки нужны две вещи,—Факты и Идеи; наблюдете внешнихъ Явлешй, и внутренняя деятельность Мысли; или другими словами, Чувство и Разумъ. Ни одинъ изъ этихъ элементовъ отдельно не можетъ составить научнаго знашя. Впечатлешя чувства, не связанный какимъ-нибудь рацюнальнымъ (ра-
*) ОАъ Антитез») Фактовъ и см. «Philosophy», кн. I. гл. 1, 2, 4>, 5.
ВBEДЕНГЕ.
7
зумнымъ) и отвлеченнымъ принципомъ, могутъ дать только практическое знакомство съ индивидуальными {частными) предметами; съ другой стороны действ!я рацюнальныхъ (разумныхъ) способностей, безъ постоян-наго отношешя къ внешнимъ вещамъ, приведутъ только къ пустой отвлеченности и безплоднымъ тонко-.стямъ. Реальное отвлеченное знаше требуетъ соеди-нешя этихъ двухъ ингред!ентовъ—здраваго разсужде-яы и фактовъ, подлежащихъ этому разсуждешю. Справедливо было сказано, что истинное знаше есть истол-коваше природы; и потому наука требуетъ и истолко-вывающаго ума и природы, какъ предмета истолкова-шя; и документа, и уменья правильно читать его. Такимъ образомъ для успЪховъ философскаго знашя необходимы, съ одной стороны, изобретательность, проницательность и сочеташе мыслей; съ другой, точное и постоянное примЪнеше этихъ способностей къ отчетливо известнымъ и ясно воспринимаемымъ фактамъ. Легко указать примеры, где наука не шла впередъ именно вслЪдств!е отсутств1я того или другого изъ этихъ необхо-димыхъ элементовъ; и въ самомъ деле, въ течете большей части историческаго п epi од а, истор!я большей части странъ и временъ представляетъ этотъ застой науки.
’ Факты, впечатлЪшя чувствъ, на которыхъ основались лервыя успешный попытки естествознашя, были очень хорошо известны и до того времени, когда они были такимъ образомъ впервые подвергнуты правильному изучений. Движете звездъ, действ!е тяжести были знакомы человеку до возникновешя греческой Астро-номш и Механики: но здесь еще не было < божественной мысли»; еще не былъ исполненъ тотъ актъ мыш-
8
ИСТОПИ ИНДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ.
лешя, который связалъ эти факты въ форм!} закононъ и принциповъ. И даже еще въ наши дни целыя племена нецивилизованныхъ или полу-цивилизованныхъ людей на всеиъ пространств! земли имеютъ предъ глазами обширную массу совершенно тЪхъ же фактовъ, изъ какихъ Европа выстроила прекрасное здаше’своей физической философы; но почти везде, въ остальныхъ странахъ земли, остается неизвестенъ тотъ умственный процессъ, всл!дств!е котораго эти факты стали наукой. Научная способность еще не действуетъ. Разбросанные камни есть, но нЪтъ руки строителя. И съ другой стороны, нетъ недостатка въ доказательствахъ того, что одной деятельности мысли также мало для создашя реальнаго, действительного знашя. Почти весь тотъ путь, которымъ проходили гречесшя фило-софсшя школы, ученые люди средневековой Европы, арабсюе и индШсше философы, показываетъ намъ, что мы можемъ иметь чрезвычайную ловкость и тонкость ума, изобретательность и связность, силу до-казательствъ и методъ, и что все-таки изъ этихъ зародышей не разовьется никакой физической науки. Мы можемъ, съ помощью такихъ средствъ, получить Логику и Метафизику, и даже Геометрпо и Алгебру; но мы никогда не создадимъ изъ этихъ матер!аловъ Механики и Оптики, Химш и Физюлопи. До какой степени невозможно образоваше этихъ наукъ безъ постоянна™ и внимательнаго обращен! я къ наблюдешю и опыту, и какъ быстръ и счастливь можетъ быть ихъ прогрессъ, когда оне извлекаютъ изъ такихъ источни-ковъ матер!алы, надъ которыми работаетъ умъ фило
ВВЕДЕШЕ.
9
софа,—намъ достаточно говорить истор!я этихъ отраслей знашя за послЪдшя три столетия.
Вследств1е того, существоваше ясныхъ Идей въ примЪнеши къ опред'Ьленнымъ Фактамъ будетъ заметно въИсторш Науки везде, где знаше дЪлаетъ какой-нибудь значительный шагъ впередъ. И, при описаши прогресса разныхъ областей знашя, подлежащихъ нашему обзору, для насъ важно будетъ убеждаться,чтовъЬодобныя эпохи всегдапроисходило такое соединешеИдейиФактовъ; что всяшй разъ, когда совершался какой-нибудь важный успЪхъ въ общемъ знаши,—когда наше внимаше останавливаетъ важное философское открыпе^—передъ нами является какой-нибудь человекъ или люди, въ замечательной степени обладавппе ясностью идей относительно предмета, и сильнымъ и точнымъ образомъ прилагавппе ташя идеи къ доказаннымъ фактамъ и вернымъ наблюдешямъ. Въ каждомъ значительномъ эпизоде нашего повествовашя, мы будемъ иметь случай напомнить читателю это замечаше.
Последовательный ступени въ Науке*).—Но мы должны сделать и другое замечаше. Ташя науки, о какихъ мы здесь говоримъ, обыкновенно не являются съ одного раза; и не являются законченными вполне вследств!е открьгпя одного великаго принципа. Напротивъ, ихъ истор!я состоитъ изъ долго совершающаяся движешя впередъ, изъ целаго ряда пере-менъ; изъ повторяющагося последовательная перехода отъ одного принципа къ другому, отличному отъ него
* Относительно пос.иъдовате и>ныхъ Обобщены въ Нау кт см. «Philosophy», кн. I, гл. 2, отд. И.
10 ИСТОР1Я ИНДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ.
и часто невидимому противоположному. Но надобно заметить, что эта противоположность только мнимая. Намъ можетъ казаться, что принципы, составлявппе торжество предыдущихъ перюдовъ знашя, низвергаются и уничтожаются позднейшими открыт! я ми, но на деле эти принципы входятъ и включаются въ последуюпця учешя той долей истины, какая была въ нихъ. Та-кимъ образомъ они продолжаютъ быть существенной частью науки. Прежшя истины не изгоняются, но поглощаются, не отрицаются, а расширяются; и истор!я каждой науки, которая можетъ такимъ образомъ показаться сменой револющй, въ действительности есть рядъ развитй. Въ умственномъ, какъ и въ веще-ственномъ Mipe —
Omnia mutantur, nil interit....
Nec manet ut fuerat nec formas servat easdem, Sed tamen ipsa eadem est.
Все м-Ьняется, но ничто не погибаетъ....
Ничто не остается такимъ, какъ было, и не сохраняетъ т-Ьхъ же Формъ,
Но остается однако т-Ьмъ же.
Ничто изъ того, что было сделано, не было безпо-лезно или несущественно, хотя оно и перестаетъ быть важнымъ и первостепеннымъ.
Такимъ образомъ окончательная Форма каждой науки заключаетъ въ себе сущность каждаго изъ ея преды-дущихъ видоизменешй; и все, что было открыто и установлено въ какой-нибудь предыдущй перюдъ, содействуем окончательному развийю этой отрасли знашя. Прежшя учешя, быть можетъ, должны были стать точнее и определеннее, должны были быть очищены
ВВЕДЕН! Е.
И
отъ своихъ лишнихъ и произвольныхъ частей, быть выражены на новомъ языке, чтобы после раз-ныхъ процессовъ войти въ составъ науки;—но они не чперестаютъ отъ этого быть истинными учешями или представлять собой известную долю существенныхъ составныхъ частей нашего знашя.
Технически выраженгя указываютъ на от-крыйя *).—Способы, которыми древнейппя истины науки сохраняются въ позднейшихъ ея формахъ, въ самомъ деле разнообразны. Эти истины высказывались сначала какъ странный открыпя и накрнецъ стали считаться почти очевидными аксюмами. Оне напоминаются намъ какимъ-нибудь изречешемъ, часто повторяющейся сентенщей или правиломъ, или, быть можетъ, новымъ словомъ или фразой, которыя вошли въобщеупотребительный языкъ филосоФСкаго Mipa; и такимъ образомъ обозна-чаютъ принципъ, между темъ какъ повидимому должны обозначать только временное поняпе; — сохраняютъ и выражаютъ истину, и, какъ золотая медаль, состав-ляютъ и драгоценную. вещь и простой ‘знакъ. Намъ часто придется отмечать подобный способъ, которымъ велшпя открьгпя кладутъ свой отпечатокъ на научную терминолопю; и, подобно великимъ политическимъ ре-волющямъ, вспоминаются по особеннымъ монетамъ, вычеканеннымъ во время ихъ и сохранившимся въ употреблеши навсегда.
Об о б щен! я.—Велиюя перемены, происход япця такимъ образомъ въ исторш науки, эти револющи ум-
*) Относительно Технических* Выражений см. <Philo-sophy», кн. I, гл. 3.
12
ИСТ0Р1Я ИНДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ.
ственнаго Mipa, имеютъ своей обыкновенной и основной характеристической чертой то, что оне бываютъ ступенями обобщешя; — бываютъ переходами отъ частныхъ истинъ къ друтимъ более широкимъ исти-, намъ, въ которыхъ первшя включаются. Этотъ про-грессъ знашя, отъ индивидуальныхъ фактовъ до все-общихъ законовъ, — отъ частныхъ положешй до об-щихъ,—и отъ этихъ общихъ до еще более общихъ, относительно которыхъ прежшя обобщешя становятся частными,—этотъ прогрессъ такъ привыченъ и известенъ человеческому уму, что характеръ его достаточно поня-тенъ безъ дальнейшихъ объяснешй и читатель увидитъ примеры такого процесса въ каждомъ новомъ шаге нашего развипя.
Индуктивны я эпохи; приготовительные nepio-ды кънимъ, и следствия ихъ.—Мыбудемъ следить въ нашей исторш только за прогрессомъ знашя. Это— главное действ!е нашей драмы; и для нашей темы вовсе не необходимы все те собыпя, который не принадлежать къ этому предмету, хотя и имеютъ отношеше къ возделывашю и возделывателямъ философш. Нашъ разсказъ будетъ поэтому состоять главнымъ образомъ изъ последовательныхъ ступеней обобщешя, о которыхъ мы упоминали. Но между этими обобщешями были некоторый наиболее важный и решительный, которыя имели особенное вл!яше на судьбы физической философш и относительно которыхъ мы можемъ считать остальныя обобщешя второстепенными и вспомогательными. Эти первоначальный движешя, когда Индуктивный процессъ, которымъ создается наука, выполнялся более энергическимъ и могущественнымъ
ВBEДЕ HIE.
13
образомъ, могутъ быть названы Индуктивными Эпохами научной исторш; и онЪ всего больше за-служиваютъ нашего внимашя. По большей части, оне обозначаютсся великими открыпями и великими философскими именами, которымъ въ равной мере удивляются все цивилизованныя нацш. Но, разсматривая ближе истор1ю такихъ открыпй, мы находимъ, что подобныя эпохи наступали не вдругъ и не безъ подго-товлешя. Имъ предшествовалъ перюдъ, который мы можемъ назвать ихъ приготовительнымъ пер!одомъ: въ течете этого перюда те идеи и факты, о которыхъ шелъ вопросъ, вступали въдЪйств!е,—постепенно npio-•брЪтали ясность и связь, постоянство и несомненность; пока, наконецъ, открыве, отмечающее эпоху, схватывало и утверждало навсегда истину, которую до техъ поръ видели только смутно и съ сомнешями. И после того, какъ этотъ шагъ былъ сделанъ главными открывателями, можно обыкновенно замечать другой перюдъ, который можно назвать След-ств!ями эпохи, когда открыве прюбретало более совершенную несомненность и более полное развиве между передовыми людьми научнаго движешя; когда оно распространялось въ более обширной массе второ-степенныхъ возделывателей знашя и достигало своихъ дальнейшихъ результатовъ. Это бываетъ дело, всегда требующее времени и усилй, часто сопровождаемое трудностями и столкновешями. Если распределеше исторш науки на ташя эпохи, съ ихъ подготовлешемъ и последств!ями, сделано успешно, оно необходимо делаетъ более ясными и понятными течете и связь ея событй. Таше перюды служатъ местомъ отдыха,
14
ИСТ0Р1Я ИНДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ.
гдЪ мы можемъ остановиться, пока уляжется пыль, поднятая по дороге безпорядочной толпой, и откроется светлая перспектива дальнейшего пути.
Индуктивныя карты *). — Такъ какъ прогрессъ науки состоитъ въ собираши посредствомъ индукцш истинныхъ общихъ законовъ изъ частныхъ фактовъ и въ соединеши нЬсколькихъ такихъ законовъ въ одно высшее обобщеше, где они сохр^няютъ, однако, свою истинность; то мы можемъ составить карту или таблицу успЪховъ каждой науки, отмечая частные факты, соединеше которыхъ образуетъ обпця истины, и обозначай дальнейшее соединеше этихъ общихъ истинъ въ друпя, более обширныя истины. Такимъ образомъ, таблица прогресса какой-нибудь науки была бы похожа на карту реки, где воды отдельныхъ источниковъ соединяются съ другими ручьями изъ другихъ источниковъ и, наконецъ, своими соедине-шями образуютъ притоки главной реки, все высшага и высшаго порядка. Изображеше состояшя науки въ этой форме необходимо представило бы все главны» доктрины науки; потому что каждая общая истина за-ключаетъ въ себе частныя истины, изъ которыхъ она выведена, и мы можемъ следить за ними назадъ, пока не увидимъ ихъ въ состояши отдельности, И самое последнее и наиболее законченное обобщеше нашло бы въ подобной схеме свое настоящее место4 и доказательство своей внутренней силы. Такая Ин-
*) Индуктивныя карты Истор1и Астрономы и Оптикиг въ томъ видф, какъ он'Ь описываются здЪсь, приведены-въ «Философы», kh. XI, гл. 6.
ВВЕДЕН1Е.
15
дукти^вная Таблица для каждой науки доставила бы критер!умъ нашего распредЪлешя индуктивныхъ эпохъ, совпадая со взглядами лучшихъ судей, относительно существенного содержашя разбираемой науки. Я полагаю, поэтому, что, составляя ташя индуктивныя таблицы главныхъ наукъ, о которыхъ я буду здесь говорить, и поверяя этими таблицами мои взгляды на исторш наукъ, я- обезпечилъ планъ моей исторш отъ важной ошибки; потому что такимъ услов!ямъ не удовлетворило бы никакое чисто произвольное дЪлеше собыпй. Но, хотя я составилъ эти карты съ целью направить ходъ настоящей исторш, я не вставлю ихъ въ этотъ трудъ и отлагаю ихъ для объяснешя философш этого предмета; къ этой последней оне принадлежатъ въ большей мере, такъ какъ оне составляютъ часть Логики индукщи.
Пер1оды застоя. — Лиши подобныхъ картъ изображают действительное движете науки и ничего больше. Но въ исторш науки встречаются и явлешя другаго рода, которыя также весьма интересны и поучительны и не должны быть опускаемы. Чтобы понять разныя состояшя прогресса знашя, мы должны, до некоторой степени, обращать внимаше нетолько на успехи, но и на неудачи, которыми сопровождались эти стремлешя. Когда мы подумаемъ о томъ, какъ невелика та часть целой исторш человеческой мысли, когда наука действительно и сколько-нибудь значительно шла впередъ, мы необходимо чувствуемъ некоторое любопытство знать, что же делалось въ эти перюды застоя, въ катя страны направлялось это далекое уклонеше или где совершалось такое дол
16 ИСТ0Р1Я ИНДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ.
гое блуждате. Для нашей цели чрезвычайно важно описать нетолько действительные подвиги, но и неудачный предпр1яйя человЪческаго мышлешя.
Дедукщя. —’Мы увидимъ, что, въ течете большой доли подобныхъ перюдовъ застоя, тотъ процессъ, который мы указывали, какъ существенно важный для образовашя действительной науки, соединеше ясныхъ Идей съ точными Фактами, этотъ цроцессъ прерывался; и что въ такихъ случаяхъ люди имели дело съ одними идеями. Они занимались разсуждешями на основа-ши принциповъ; они приводили въ порядокъ, клас-сифировали и анализировали свои идеи такимъ образомъ, чтобы ихъ разсуждешя удовлетворяли требова-шямъ нашихъ умственныхъ способностей. Этотъ процессъ извлечешя выводовъ изъ нашихъ принциповъ, посредствомъ строгаго и неоспоримаго ряда доказа-тельствъ, называется Дедукщей. Когда дедукщя на своемъ месте, она играетъ чрезвычайно важную роль въ каждой науке; но она не имеетъ никакого значе-шя, когда те основные принципы, на которыхъ основаны все доказательства, сами не были получены посредствомъ индукщи изъ фактовъ, и не могли служить матер!аломъ для существенной истины. Везъ такихъ матер!аловъ рядъ демонстращй столько же по-ходитъ на физическую науку, сколько тень похожа на действительный предметъ. Для того, чтобы наши по-ложешя прюбрели реальное значеше, Индукщя должна доставить то, чего не можетъ доставить Дедукщя. На рисованный гвоздь мы можемъ повеситъ только рисованную цепь.
Различ1е обыкновенныхъ Понянй и Науч-
ВВЕДЕНТЕ.
17
ныхъ Идей *). — Когда мы сравнимъ поняпя, го-сподетвуюпця въ обыденной практической жизни, въ обычномъ языке и въ обычномъ образе мыслей, съ теми Идеями, на которыхъ основывается точная наука, мы найдемъ, что эти два разряда умствен-ныхъотправлешй имеютъ между собой много общаго и много различнаго. Не объясняя здесь вполне этого отношешя (что составляетъ одну изъ самыхъ труд-ныхъ задачъ философш), мы заметимъ, что общее между ними то, что и те и друНя прюбрЪтаются актами ума, состоящими въ связываши внЪшнихъ вне* чатлешй, и могутъ состоять изъ ряда умозаключешй; или, говоря проще (такъ какъ мы не можемъ здесь говорить объ этомъ предмете съ полной философской точностью), мы можемъ сказать, что все поняпя и идеи прюбретаются индуктивнымъ процессомъ, и могутъ быть употребляемы въ дедуктивномъ процессе. Но научныя Идеи и обыкновенный Понятая различаются въ томъ, что первыя точны и постоянны, а последшя неопределенны и изменчивы; первыя даютъ ясное понимаше, употребляются въ смысле строго ограниченномъ и всегда остаются тождественны; последшя выростаютъ въ уме изъ тысячи темныхъ и различныхъ соображешй, и темнота и несостоятельность, свойственныя ихъ происхождение, сохраняются во всехъ ихъ приложешяхъ. Научныя Идеи можно удобно употреблять для всехъ действй мышлешя,
Научныя Идеи зависятъ отъ извЪстныхъ Основ-ныхъ Идей, которыя перечислены въ «Философш», кн. I, гл. 8.
2 Уэвелль. Т. I.
18
ИСГ0Р1Я ИНДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ.
посредствомъ Дефинищй и Аксюмъ; но все попытки разсуждать посредствомъ Дефинищй изъ обыкновен-ныхъ Понятй ведутъ только къ пустымъ формамъ и окончательной путанице.
Татя обыкновенный Поняпя могутъ служить для обыденной практической жизни; но человЪкъ не есть только практическое создаше; онъ им’Ьетъ стремлеше къ отвлеченному мышлен!ю, находить удовольств!е въ созерцаши идеальныхъ отношешй, имЪетъ любовь къ знашю, какъ знашю. Это-то умозрительное стремлеше и раскрываетъ намъ то различ!е обыкновенныхъ Понятй и научныхъ Идей, о которомъ мы говорили. Умъ ана-лизируетъ ташя Поняпя, разсуждаетъ о нихъ, соеди-няетъ и связываетъ ихъ; потому что онъ чувствуетъ; что интеллектуальные предметы должны быть способны подвергаться такимъ действ!ямъ. Мы видимъ ясно, что даже практическое знаше невозможно безъ упо-треблешя разума; а разумъ въ отвлеченномъ мышлеши можетъ полагаться только на свою собственную состоятельность. Эта умозрительная способность не можетъ контролироваться фактами. Умъ просто тре-буетъ себе права разсуждать теоретически относительно всЪхъ его собственныхъ актовъ и создашй; но когда онъ исполняетъ это право надъ обыкновенными практическими поняпями, мы находимъ, что онъ впадаетъ въ безплодныя отвлеченности и вертится въ круге пустыхъ тонкостей. Так1я Понятия похожи на стоячую воду; сколько бы мы ни волновали ее, она будетъ вертеться одними и теми же кружками. Но умъ способенъ прюбрЪтать научныя Идеи, который удобнее подвергаются теоретическому обсужденной развитие. Когда наши
ВВЕДЕН1Е.
19
теоретичесшя разсуждешя находятъ должный запасъ въ источникахъ Наблюдешя и часто сходятъ въ область Прикладной Науки, мы можемъ имЪть живой потокъ прочнаго и прогрессивнаго знашя. Примеры многихъ существую-щихъ наукъ достаточно показываютъ, что наука можетъ быть и реальной по своему содержашю, и логической по своей форм!*.
Школьная философ!я.—Но когда делаются попытки образовать науку безъ такой повЪрки и реализащи ея основныхъ идей; то въ естественномъ ряд-Ь такихъ идей нЪть поверки для нихъ и он-Ь не могутъ сами исправлять себя. Философ1я, построенная на темныхъ, нео-пред'Ьленныхъ и несущественныхъ поняпяхъ, не обращающая внимашя на недостатокъ соотвЪтств!я между ея учешями и дЪйствительнымъ ходомъ физическихъ собы-Tifi, можетъ долго существовать и занимать людсюе умы. Продолжительность существовашя такой философы должна зависать отъ удовольств!я, которое чувствуютъ люди, сл*Ьдя за операщями своего собственнаго ума и ума другихъ людей и приводя ихъ въ логическую правильность и систематически порядокъ.
Въ этихъ случаяхъ главными предметами внимашя бываютъ не внЪшше предметы, но прежде высказанный умозрЪшя; цЪлью — не истолковаше природы, но истолковаше человЪческаго ума. МнЪшя учителей составляютъ тЪ факты, которые ученики стараются привести къ единству, или изъ которыхъ они выво-дятъ слЪдств!я.
Рядъ мыслителей, идущихъ этимъ путемъ, можетъ быть названъ Школой, и ихъ фплософ!я — Школьной Философ1ей,—все равно, было ли сходство въ
20
ИСТОР.Я ИНДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ.
ихъ способахъ искать знш'ш сл-Ьдствгемъ ихъ лич-ныхъ сношешй и предашя, пли оно было чисто только результатомъ сходства ихъ умственнаго характера и склонностей. Два велите перюда Школьной Философш (напомнимъ, что мы им-Ьемъ здЪсь въ виду только физическую науку) были першдъ ГреческШ и Среднихъ ВЪковъ; — перюдъ перваго пробу ждешя науки и перюдъ ея полуденнаго сна.
То, что сказано нами здЪсь кратко и несовершенно, потребовало бы% болыпихъ подробностей и многихъ объяснен^, еслибы нужно было изложить предметъ во всей полнотЪ его значешя. Но намъ казалось достаточно и этого, чтобы сдЪлать съ перваго взгляда болЪе понятнымъ и поучительнымъ обзоръ попытокъ •и дЪйствительныхъ успЪховъ науки.
Быть можетъ, надо счесть неудобствомъ то, что предпр1япе, подобное настоящему, должно неизбежно начинать съ такихъ отвлеченныхъ положешй и представлять ихъ безъ должнаго развипя и доказательства. Такое Введете, по его характеру и исполнетю, можно сравнить съ географическимъ очеркомъ страны, съ котораго часто начинаетъ разсказъ историкъ ея су-дебъ. Эта доля Метафизики столько же необходима для насъ, какъ доля Географш для Историка государства; сказанное нами выше и должно служить лег-кимъ географическимъ очеркомъ того Умственнаго Mi-pa, HcTopiro котораго мы будемъ зд-ёсь изучать.
Назваше, выбранное намп для этой книги—II с топя IIндуктивныхъ Наукъ—имТэвтъ тотъ недостаток^ что какъ будто исключаетъ изъ разряда Индук-тивныхъ Наукъ тЪ, который не включены въ эту Ис-
ВВЕДЕН1Е.
21
Topiro; каковы напримеръ Этнолопя и Языкознаше, Политическая Эконмпя, Психолопя. Этого исключешя я вовсе не желалъ предполагать; но я не находилъ другаго средства вкратце изложить свой пред меть, долженствовавши обнять те Науки, где посредствомъ на-блюдешя фактовъ и деятельности разума основаны были системы учешй, который считаются за истину всеми мыслящими людьми и который поэтрму мо-гутъ быть изучаемы какъ примеры того способа, ка-кимъ должна быть открываема истина. Быть можетъ, точнее было бы назвать книгу — IIcTopieft глав-ныхъ Наукъ, до сихъ поръ основанныхъ посредствомъ Индукц1и. Я могу прибавить, что во фразу «Индуктивная Наука» я не включаю Чистой Математики (Геометр1я, Ариеметика, Алгебра и т. п>), пртому что, какъ я показалъ въ другомъ месте (Philos. Ind. Sc., кн. II, гл. 1), это не Индуктивный, а Дедуктивный науки. Оне не извлекаютъ ис-' тинныхъ Teopift изъ наблюдаемыхъ Фактовъ и не выводить более общихъ законовъ изъ законовъ более ограниченныхъ; но изследуютъ услов!я всякой те-opin, свойства пространства и числа, и выводятъ результаты изъ идей безъ помощи опыта. Пстор1Я этихъ наукъ изложена вкратце въ главахъ 13-й и 14-й йторой книги сейчасъ упомянутой «Философш».
Я могу прибавить еще, что эта указываемая мной Философ1я Индуктивныхъ Наукъ въ значительной степени занята историей, какъ и настояний трудъ. Первая заключаетъ въ себе исторш наукъ, насколько она зависитъ отъ Идей; настоящая книга заклю-
22
ИСТ0Р1Я ИНДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ.
чаетъ исторш наукъ, насколько она зависитъ отъ Наблюден1я. Оба труда вышли въ одно время изъ одного и того же изследовашя о главныхъ дЪятеляхъ пауки во всЪхъ вЪкахъ и могутъ дополнять одна другую.
(3-е,изд.) Трудность писать исторш индуктивныхъ наукъ для читателей популярныхъ книгъ происходитъ между прочимъ отъ того, что вкусы этихъ читателей весьма легко и естественно идутъ такимъ пу-темъ, который ведетъ къ ложной науке и неудаче. Люди при начале своихъ попытокъ достигнуть знашя бываютъ склонны слишкомъ скоро извлекать изъ по-спешнаго наблюдешя фактовъ каюе-нибудь обширные и многообъемлюнце принципы и затЪмъ строить на этихъ принципахъ систему. Это—прямая противоположность тому методу, по которому науки развивались действительно и исторически, именно методу посте-пеннаго и осторожнаго восхождешя отъ наблюдешя къ несколько общимъ принципамъ, и отъ нихъ къ прин-ципамъ еще более общимъ. Этотъ последшй, истинно научный методъ есть методъ индуктивный и онъ велъ къ Индуктивнымъ Наукамъ. Другой путь, произвольный и обманчивый, названъ былъ антиципа-щей (предвосхищешемъ, забегашемъ впередъ) у Франсиса Бакона, который первый ясно указалъ это разли-4ie и предостерегалъ людей отъ этого заблуждешя. Безплодность этого пути есть велишй урокъ его фило-софш; но этимъ путемъ шли все древнейнпя попытки греческихъ философовъ прюбрести знаше Вселенной.
ВВЕДЕНЫ.
23
Трудолюбивое наблюдете, тесный и скромный вы-ъодъ, осмотрительность, медленный и постепенный успехъ, ограниченное знаше—все это непр!ятныя уси-тя и препятств!я для ума человека,, когда въ немъ пробудилась однажды отвлеченная мысль; но это необходимый услов!я всякаго успеха въ Индуктивныхъ Наукахъ. Поэтому, какъ я сказалъ, трудно прюбр^сти симпапю читателей, ищущихъ популярнаго чтешя, къ настоящей исторы этихъ наукъ. Путь смЪлыхъ си-стемъ и фантастическихъ притязашй знамя гораздо занимательнее и эффектнее. И этого мало; смелый догадки и фантастичесюя разсуждешя людей, не оста-навливаемыхъ сомнешемъ или страхомъ неудачи, часто выставляются даже какъ требоваше Здраваго Смысла;—какъ ясный, не софистический, ненасилуемый разумъ человека, не действующ^ по какимъ нибудь искусствен-нымъ правиламъ, а следующй своему естественному ходу. И этотъ Здравый Смыслъ, когда онъ самодовольно хвалится ясностью своего взгляда, отвергая произвольный системы другихъ, бываетъ не менее произволенъ въ своихъ собственныхъ аргументахъ, и часто не менее фантастиченъ въ своихъ изобретешяхъ, чемъ те, которыя онъ осуждаетъ.
Мы не можемъ найти лучшаго представителя Здраваго Смысла древних^ Грековъ, чемъ Сократъ; и мы находимъ, что его Здравый Смыслъ, съ такой удивительной проницательностью и остроум!емъ судивппй о предметахъ нравственности и практической жизни, въ применены къ физическимъ вопросамъ представлялъ примеры т$хъ безсознательныхъ предположен^ и фантастическихъ разсуждешй, въ которыя, какъ мы ска
24
ИСТ0Р1Я ИНДУКТИВНЫХЪ НАУКЪ.
зали, Здравый Смыслъ обыкновенно впадаетъ въ по-добныхъ случаяхъ.
Ксенофонтъ разсказываетъ намъ (Memorabilia, IV, 7), что Сократъ совЪтовалъ своимъ друзьямъ не изучать астрономш до ея научныхъ подробностей. Это былъ практически советъ; но затЬмъ онъ говорить объ ч очевидныхъ заблуждешяхъ людей, которые вели подобный изслЪдовашя слишкомъ далеко. Напримеръ Анак-сагоръ, говорить онъ, полагалъ,- что Солнце есть Огонь:—онъ не разсудилъ того,, что люди могутъ смотреть на огонь, но не могутъ смотреть на солнце; что они принимаютъ темный цветъ, когда на нихъ светить солнце, но этого не бываетъ отъ огня. Онъ не разсудилъ, что растешя могутъ рости только тогда, когда имеютъ солнечный светъ; но они погибаютъ, когда бываютъ выставлены на огонь. И опять, ут- ' верждая, что солнце есть раскаленный до-красна камень, онъ не разсудилъ того, что камень, нагретый огнемъ, не делается светящимъ и скоро остываетъ, а солнце всегда светло и всегда горячо.
Мы легко можемъ представить себе, какъ бы сталъ отвечать на эти аргументы ученикъ Анаксагора. Онъ сказалъ бы, напримеръ, какъ бы вероятно мы сказали теперь, что еслибы была такая огромная и такая горячая масса матерш, какой Анаксагоръ считалъ солнце, то ея светъ былъ бы, столько же великъ и ея жаръ столько же постояненъ, каковъ и есть на самомъ -деле светъ и жаръ солнца. Въ этомъ случае аргументы Сократа нисколько не лучше учешя Анаксагора.
КНИГА 1.
ИСТ0Р1Я
ФИЛОСОФШ ГРЕЧЕСКИХЪ ШШЪ
ПО ОТЦОШЕН1Ю ЕЯ
къ
ФИЗИЧЕСКОЙ НАУКЪ.
Ttj yap ap%a SQaro vavTiIiagj
Tig xivfluvo? xpartpoti adapav-TOi ifjosv aAoi<;
..................’Eirsi £* sp^dzou
Kpepaaav ayxvpaf vngpOev
Xpuoiav х£1р£оа1 ^*/3wv cpiazav *Apxo< ev npupva itarip Ovpavidav ’Ey/ecxf^awov Zfjva, xai uxunopouf Kv/xdcTwv рспа^ avs/j-uv t* ExaAei, Nuxra< те, xai tc^vtou xelev0ou$, Арата т’ etcppova, xai
<taJLiav vdaroio potpav,
Pindar. Pyth. IV. 124, 349.
Откуда началось ихъ странств!е? Какая опасность связала ихъ могучими д!амантовыми узами? .... Но когда якорь повисъ на носу корабля, тогда кормч!й взялъ въ руки золотую чашу и воз звал ъ великаго отца З^вса, всЪ ВЪтры и Воды, гонимыя торопливымъ дуноветемъ, и Ночи, и пути Океана, и ясные благопр!ятные Дни и любезный возвратъ.
КНИГА I.
ИСТОИЯ ФИЛОСОФШ ГРЕЧЕСКИХЪ школъ по от-Н0ШЕН1Ю ЕЯ КЪ ФИЗИЧЕСКОЙ НАУКЪ.
ГЛАВА I.
Приготовительный иер!од'ъ къ *нлоео*1и грече-скняъ школъ.
§ 1.—Первыя попытки ума въ ФизическихъизслЪдовашяхъ.
ВЪ древнемъ перюде исторш въ людяхъ уже явилась наклонность къ теоретическимъ изслЪдова-шямъ относительно различныхъ частей и свойствъ ма-тер!альнаго Mipa. То, что они видели кругомъ себя, возбуждало ихъ къ размышлешямъ, догадкамъ, сооб-ражешямъ: они старались дать с^бе отчетъ въ есте-ственныхъ явлешяхъ, узнать ихъ причины, свести ихъ къ принципамъ. Эта деятельность ума, или по крайней мере тотъ разрядъ этой деятельности, который мы здесь разсматриваемъ, въ первый разъ появился кажется у Грековъ. И въ течете этого темна-
28
ФИЛ0С0Ф1И ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
го предварительна™ перюда времени, когда теоретически стремлешя людей только-что освобождались отъ практическихъ, люди, наиболее отличавппеся въ по-добныхъ изследовашяхъ, обозначаемы были тЪмъ же выражешемъ похвалы, которое придается практическому благоразумно, и назывались мудрецам И—ffocpoC Но когда эти люди почувствовали, что ихъ стремлешя возбуждались любовью къ знашю, т. е. мотивомъ, отличнымъ отъ мотивовъ, ведущихъ къ благоразумдо въ практической жизни, то принято было другое, более идущее и вместе более скромное имя, и они названы были философами, любителями мудрости. Это назваше, какъ говорятъ, принято было въ первый разъ Пиоагоромъ*). Но у Геродота, вместо этого имени, онъ называется могущественнымъ софистомъ — 'EiA/Jveuv ой тм аабгуетгатб! аофютч НибяубргЛ*); И ГврОДОТЪу повидимому, употребляетъ это слово, вовсе не обозначая имъ того злоупотреблешя разума, какое этотъ тер-минъ сталъ обозначать впослЪдствш. Историки литературы поставили Пиоагора во главе ИталШской школы, одной изъ двухъ главныхъ отраслей древней греческой философш; но другая, Тошйская школа, более заслуживающая нашего внимашя по своему характеру и последующему прогрессу, ведетъ свое начало отъ Оалеса, который предшествовалъ веку Философш и былъ однимъ изъ «греческихъ мудрецовъ»,
За Тошйской школой последовало въ Трещи несколько другихъ; и предметы, привлекавппе внимаше этихъ школъ, становились весьма обширны. Первыя:
) Cicero, Tusc. V. 3. **) Herodot. IV. 95.
ПРИГОТОВИТЕЛЬНЫЙ ПЕРЮДЪ. 29
попытки ихъ состояли въ томъ, чтобы образовать системы, который бы объясняли законы и причины вещественная Mipa; и къ этому присоединились вскоре все велшпе вопросы, на которые наводятъ наша нравственная природа, и способности. Физическая философия этихъ школъ въ особенности заслуживаетъ нашего изучен!я, такъ какъ она представляетъ собой ха-рактеръ и судьбы наиболее достопамятной попытки достигнуть универсальнаго знамя, какая только была иогда-нибудь сделана. Чрезвычайно поучительно определить принципы этого предпр!ят1я: принятый здесь путь былъ конечно одинъ изъ самыхъ естественныхъ и заианчивыхъ, каме только можно вообразить; опытъ сделанъ былъ нащей, одаренной необычайно тонкимъ умомъ, и въ перюдъ ея наибольшей деятельности и силы. И однакоже, надо признаться (по крайней мере относительно науки о природе никто этого и не оспариваетъ), что опытъ былъ совершенно безуспешный. Потому что нельзя не назвать крайне неудач-нымъ то стараше открыть причины вещей, самымъ полнымъ результатомъ котораго были физичесше трактаты Аристотеля, и которое, достигши пункта, обозначаемая этими трактатами, оставило потомъ почти на две тысячи летъ человеческШ умъ въ застое, — во всякомъ случае въ застое относительно всехъ подоб-ныхъ предметовъ.
Древше философы Трещи стали философствовать о природе такимъ способомъ, который обнаружи-валъ силу и уверенность испытующая ума, еще не наученнаго трудомъ и неудачами. Только позд-нейшимъ векамъ выпало на долю показать, что че-
30
ФИЛОСОФШ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
ловЬкъ долженъ медленно и терпеливо, буква за буквой, узнавать ту азбуку, которой йрирода пишетъ свои ответы на подобные вопросы. Первые ученики хотели съ одного взгляда угадать все содержите книги. Они стремились открыть происхождеше и прин-ципъ вселенной; Оалесъ началомъ всехъ вещей назы-валъ воду, Анаксименъ—воздухъ, а Гераклитъ счи-талъ существеннымъ принципомъ вселенной огонь. Предполагали, съ большой вероятностью, что эта наклонность давать своей философш форму Космогонш, происходила отъ вл!яшя поэтическихъ Еосмогошй и Теогошй, созданныхъ и возбуждавшихъ удивлеше еще въ более древше века. Въ самомъ деле, таюя обширный и смелыя учешя, какъ упомянутый выше, лучше подходили къ туманному величпо поэзш, чемъ къ философш, которая должна была выносить' строгую поверку разума. Когда мы говоримъ о началахъ вещей, это выражеше, даже и теперь, весьма двусмысленно и неопределенно по своему значешю; но насколько неопределеннее было оно въ то время, когда делались первыя попытки подобныхъ отвлеченностей! Слово,' которое обыкновенно употреблялось въ этомъ смысле обозначало прежде всего начало; и въ своихъ древнихъ философскихъ применешяхъ оно предполагало несколько темное смешанное отно-шеше къ механическимъ, химическимъ, органическимъ и историческимъ причинамъ видимаго состояшя вещей, кроме теологическихъ взглядовъ, которые въ этомъ перюде только-что начинали отделяться отъ физиче-скихъ. Поэтому мы не должны удивляться, если источники, изъ которыхъ повидимому происходили мне-
ПРИГОТОВИТЕЛЬНЫЙ II ЕРЮ ДЪ. 31
шя этого перюда, оказываются скорее неопределенными предположешями и случайными аналопями, чемъ какими-нибудь аргументами, выдерживающими критику. Аристотель съ значительной вероятностью пола-гаетъ *), что учеше Налеса, по которому всеобщимъ началомъ была вода, основывалось на очовидномъ вл!я-нш влажности на животную и растительную жизнь. Но сомнительный анализъ этихъ темныхъ и неопреде-ленныхъ учешй глубокой древности имеетъ мало зна-чешя для нашего предмета.
Более действительное подготовлеше къ истинному духу изследовашя о природе мы находимъ, кажется, въ более тесныхъ и более определенныхъ при-мерахъ изследовашй о причинахъ естественныхъ яв-лешй и въ попыткахъ удовлетворить здесь любопытству людей. Одинъ изъ замечательнейшихъ образчи-ковъ этого рода можно найти въ умозрешяхъ относительно причинъ наводнешй Нила,—упоминаемыхъ у Геродота. «Относительно свойствъ этой реки,>—говорить отецъ исторш**),—«я не могъ узнать ничёго, ни отъ жрецовъ,' ни отъ кого другаго, хотя и спра-шивалъ ихъ объ этомъ весьма настоятельно. Потому что Нилъ разливается на сто дней, начиная съ летня-го солнцестояшя; а после этого воды его спадаютъ, и остаются очень низки въ течете всей зимы. И объ этомъ предмете я не могъ узнать ничего удовлетво-рительнаго ни отъ кого изъ Египтянъг когда я спра-шивалъ, по какой сиде природа Нила совершенно противоположна природе другихъ рекъ.>
) Metaphys. I. 3.
**) Herodot. 11,19.
32
ФИЛОСОФШ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
Изъ разсказа этого историка, я полагаю, видно, что гречешй умъ им’Ьлъ пламенное желаше открыть причины вещей, желате, котораго не чувствовали друпя нац!и. Египтяне повидимому не имЪли никакой теорш и не чувствовали этого недостатка теорш. Не такъ было съ Греками; они находили свои причины этому явленно, хотя эти причины и не удовлетворяли Геродота. «Некоторые изъ Грековъ»,—говоритъ онъ,—«которые хотятъ считаться великими философами (*еаа^-уыу Tivss iitirfpoi ftovA6ft.£voi yiviaOxi aocpr/?v), ПрвДЛЭГаЮТЪ три способа объяснять этотъ разливъ. Два изъ нихъ>,— прибавляетъ онъ,—«я не считаю достойными внима-шя, и развЪ только упомяну объ нихъ.» Но такъ какъ эти объяснешя представляютъ образчикъ древ-нЪйшихъ греческихъ опытовъ въ физической философш, то даже и теперь стоитъ сохранить крат к! я св£-дЪтя объ нихъ, приведенный Геродотомъ, и его собственный разсуждешя объ этомъ предмет^.
«Одно изъ этихъ мнЪшй утверждаетъ, что ЭтизШ-cKie вЪтры (дуюице съ севера) составляютъ причину этихъ разливовъ, препятствуя Нилу выливаться въ море.»*Противъ этого историкъ возражаетъ весьма просто и разсудительно. «Очень часто, когда ЭтезШ-CKie вЪтры и не дуютъ, Нилъ все-таки разливается. И кромЪ того, если причина заключается въ ЭтезШ-скихъ вЪтрахъ, то и всЪ друпя рЪки, текунця въ направленш, противоположномъ этимъ вЪтрамъ, должны были бы подвергаться тЪмъ же перемЪнамъ, какъ Нилъ, чего однако не бываетъ съ рЪками Сирш и Ли-вш, находящимися въ такихъ же обстоятельствахъ.
«Следующее мнЪше еще болЪе не научно (7.>£7ПЗОТС/ЛО-
ПРИГОТОВИТЕЛЬНЫЙ ПЕРЮДЪ. • 33
уготгр/}) ж, действительно, удивительно по своей неразумности. Оно полагаетъ, что океанъ обтекаетъ землю кругомъ и что Нилъ выходить изъ океана, и такимъ образомъ производить эти действ!я.» «Но люди,!—говорить историкъ,—«толкуюнце объ этомъ океане-реке, заходятъ въ область басни, где не легко доказывать, что они ошибаются. Я не знаю такой реки, обтекающей землю. Но полагаю, что это Го-меръ или кто-нибудь изъ более древнихъ поэтовъ изобрелъ такой вымыселъ и ввелъ его въ свою по-эз!ю.»
Онъ переходить затемъ къ третьей причине, которая сама по себе могла бы показаться новейшему мыслителю не совсемъ неразсудительной, но которую темъ неменее историкъ отвергаетъ столько же решительно, какъ и прежшя. «Третье мнеше—наиболее вероятное, но все-таки самое ложное изъ всехъ; потому что оно утверждаетъ невозможное, именно, что Нилъ происходить отъ таяшя снега. Но Нилъ течетъ изъ Ливш и проходить Эеюшю, — а обе эти страны жарюя,—и затемъ входить въ Египетъ, страну более прохладную. Какъ же можетъ онъ происходить отъ снега?» Геродотъ предлагаетъ затемъ разныя дру-пя причины «чтобы доказать,»—какъ онъ говорить,— «всякому способному разсуждать о такихъ предметахъ (avopi ye tocoutwv nipi otw lovri), ЧТО ЭТО МНеШв
не можетъ быть верно. Ветры, дуюпце изъ южныхъ странъ, жарки; жители ихъ черны; ласточки и коршуны (cxrivoi) живутъ здесь круглый годъ; журавли, убегаюпце отъ холодовъ Скиеш, ищутъ здесь тепла-го пребывашя зимой, чего не было бы, еслибы здесь
Уэвелль. Т. I. 3
34
'ФИЛ0С0Ф1И ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
было сколько-нибудь снегу.* Онъ прибавляетъ еще другую причину, основанную очевидно на некоторомъ эмпирическомъ знати атмосферическихъ явлешй, раз-считанныхъ по климату Грещи. «Лив1я,—говорить онъ,—не имЪетъ ни дождя, ни льда, и следовательно не имЪетъ снега; потому что чрезъ пять дней после падешя снега долженъ быть дождь; такъ что, еслибы въ этихъ странахъ шелъ снегъ, то шелъ бы также дождь.» Нетъ надобности замечать, что Геро-дотъ не зналъ различ1я между климатомъ высокихъ горъ и равнинъ въ жаркой стране; но нельзя не удивляться деятельности и связности мысли, обнару-женнымъ греческимъ умомъ въ этихъ первоначальныхъ физическихъ изследовашяхъ.
Но я не могу пропустить гипотезы, которую пред-лагаетъ самъ Геродотъ, отвергнувъ друпя, имъ приведенный. Настоящее его поняпе объ этомъ предмете не легко уловить, но слова его все-таки любопытны. «Если,*—говорить онъ,— «человекъ, осудивнпй мне-тя, высказанныя прежде, можетъ выставить свое собственное мнете о такомъ темномъ предмете, я скажу, почему по моему мнешю разливы Нила происходить летомъ.» Съ первыхъ словъ онъ излагаетъ это мнете съ краткостью оракула, такъ что трудно предположить, чтобы онъ не хотелъ произвести этимъ впечатлеше. «Зимой, солнце отклоняется отъ своего прежняго пути и идетъ въ верхнюю Лив1ю. Въ этомъ-то и заключается вся причина; потому что эта страна, къ которой божество (солнце) бываетъ всего ближе, естественно должна быть всего больше лишена воды, и реки этой страны должны пересыхать.*
ПРИГОТОВИТЕЛЬНЫЙ ПЕРЮДЪ. 35
Но вследъ затЪмъ живой и говорливый юнянинъ оставляетъ свою видимую сдержанность. «Если объяснять дело подробно,—продолжаетъ онъ,—оно состоять въ слЪдующемъ. Проходя верхшя части Ливш, солнце дЪлаетъ то, что оно обыкновенно дЪлаетъ ле-томъ; — оно тянетъ къ себе воду tn ™ иоыр ) и, привлекши ее такимъ образомъ, относить ее въ верхшя области (вероятно, воздуха), и тогда ветры захватываютъ ее и разсйяваютъ, пока она не разрешится во влажность. И такимъ образомъ ветры, дуюпце изъ этихъ странъ, ЛивШскШ ветеръ и Но-тосъ, наиболее, влажны изъ всехъ ветровъ. Но когда зима приходить къ концу и солнце возвращается къ северу, оно опять тянетъ воду изъ всехъ рекъ, но оне прибываютъ отъ проливныхъ дождей, такъ что бываютъ въ разливе до прихода лета; и тогда, когда дожди прекращаются, а солнце опять тянетъ воду, реки спадаютъ. Но такъ какъ Нилъ не питается дождями, а солнце все-таки тянетъ изъ него воду, то онъ одинъ изъ всехъ рекъ бываетъ гораздо больше лишенъ воды зимой, чеиъ летомъ. Потому что летомъ вода отвлекается изъ него какъ и изъ всехъ другихъ рекъ, а зимой онъ одинъ не имеетъ своихъ запасовъ. И поэтому, я полагаю, солнце и есть причина этого явлешя.> Мы можемъ заметить здесь, что историкъ повидимому приписываетъ здесь неравенство водъ Нила въ различный времена года только вл!яшю солнца на его источники, исключая другую причину, перемены, дожди; и что при этомъ предположен^ относительный. результатъ былъ бы тотъ же, еслибы солнце увеличивало эти источники
36
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
зимой, вслЪдств!е таяшя снеговъ, или уменьшало ихъ лЪтомъ посредствомъ того, что онъ называетъ от-тягиваюемъ воды.
Этотъ образчикъ раннихъ усилШ грековъ въ объяснены явлешй природы, мне кажется, сильно говоритъ въ пользу того мнЪшя, что ихъ философ!я по этимъ предметамъ была природнымъ произведешемъ греческа-го ума и ничЪмъ не была обязана предполагаемымъ знашямъ Египта и Востока; мнЪше, которое вообще принято было относительно греческой философы наиболее компетентными судьями *). Въ самомъ деле, мы не имеемъ никакихъ доказательствъ, чтобы аФри-кансюе или asiaTCKie народы (за исключешеиъ, быть можетъ, ИндШцевъ) въ какомъ-нибудь перюде чувствовали такое безпокойное любопытство относительно определеннаго применешя идеи о причине и действш къ видимымъ явлешямъ; или чтобы они проводили такую резкую черту между баснословной легендой и выводомъ разума; или чтобы они пытались подняться до естественной причины, соединивъ вместе явлешя одного и того же рода. Поэтому, мы имеемъ некоторое право думать, что они не могли сообщить Гре-камъ того, чего не было у нихъ самихъ, и что, насколько простирается нашъ обзоръ, физическая фило-соф!я имеетъ свое начало, очевидно самобытное и независимое, въ деятельномъ и проницательномъ уме Грековъ.
:<) Thirlwall, Hist. Gr. II, 130 и Риттера, Gesch. der Philosophic, I, 159—173.
ПРИГОТОВИТЕЛЬНЫЙ ПЕРЮДЪ.
37
§ 2 - Существенная ошибка Физической Философы Грековъ.
Мы переходимъ къ изслЪдовашю того, насколько успешно Греки шли по той дорога, на которую они такимъ образомъ вступили. И мы должны сознаться, что они уже очень скоро отклонились отъ прямой дороги къ истине и попали въ обширную область оши-бокъ, где они и ихъ преемники блуждали почти до настоящаго времени. Намъ нЪтъ нужды изследовать здесь, какимъ образомъ те способности, которыя по-видимому даны намъ для отыскашя истины, могли въ такой значительной степени изменить этой цели. Не-сомнЪненъ тотъ фактъ, что физическая философ!я скоро стала ничтожна и потеряла всякую цену; и намъ нужно, сколько можно точно, указать, въ чемъ состояла основная ошибка.
Для объяснешя этого, мы должны сначала вернуться на минуту къ толковашямъ Геродота относительно причинъ разлипя Нила.
Читатель, вероятно, замЪтилъ любопытное выра-arenie, которое употребляетъ Геродотъ при объяснеши этихъ наводнешй. Онъ говорить, что солнце тя-нетъ, или привлекаетъ воду, — метафорическое вы-ражеше, которое, очевидно, должно означать понятие, нисколько более общее и отвлеченное, чемъ то понятие видимаго д*Ьйств!я, которое собственно обозначается имъ. Какъ мы видели, это поняве «притягива-шя> у историка очень неопределенно; оно одинаково удобно можетъ быть объясняемо и тЪмъ, что мы по-нимаемъ теперь подъ механическимъ или химическимъ притяжешемъ, и давлешемъ, и испарешемъ. И та-
38
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
кимъ же образомъ, все первый попытки понять дЪй-ств1я природы влекли съ собой введете отвлеченныхъ представлен^, который, правда, часто были неопределенны. но отъ этого не были; дднако, лишены своего значешя, какъ, напримеръ, движете и скорость сила и давлете, напряженie (impetus) и мо-ментъ (momentum, ротгч). Следующей ступенью фи-лософскаго мышлешя необходимо должно было явиться стараше сделать эти неопределенный отвлеченности более ясными и положительными, такъ, чтобы логическая способность, могла употреблять ихъ безопасно и согласно съ сущностью дела. Но сделать эту попытку было два способа: вопервыхъ, изследуя только одни слова и вызываемый ими мысли; вовторыхъ, изследуя факты и вещи, который ввели эти отвлеченныя слова въ употреблеше. Последшй методъ, методъ реал ьн аг о изследовашя, и былъ путемъ къ успеху; но Греки последовали первому, методу изследовашя словъ и поняты, и потерпели неудачу.
Еслибы Геродотъ, когда уму его представилось по-няпе о притяжеши солнцемъ речныхъ водъ, захо-телъ узнать, посредствомъ наблюдешя фактовъ, ка-кимъ образомъ это поняпе могло бы стать более опре-деленнымъ въ своихъ применешяхъ къ изучаемому предмету, онъ бы несколько подвинулся къ верному разрешешю своей задачи. Еслибы, напримеръ, онъ постарался узнать, заключается ли это Притяжеше, совершаемое солнцемъ надъ речными водами, въ его вл!яши только на одни источники этихъ рекъ, или же оно совершается на всемъ ихъ’ течеши, и совершается также надъ водами, не принадлежащими къ
ПРИГОТОВИТЕЛЬНЫЙ ПЕРЮДЪ.
39
реке,—онъ былъ бы вынужденъ покинуть свою гипотезу; потому что, при достаточно очевидныхъ на-блюдешяхъ, онъ увидЪлъ бы, что Притяжеше солнца, въ подобныхъ случаяхъ, есть стремлеше уменьшать всякую открытую и доступную массу влажности, исходитъ ли она изъ источника или нетъ, все равно; и тогда было бы ясно, что это вл!яше, действуя на всей поверхности Нила, должно уменьшать его ле-томъ такъ же, какъ и всямя друпя реки, и, следовательно, не могло бы быть причиной его разлит!я. Такимъ образомъ, при реальномъ изучены природы онъ исправилъ бы свою первую неосновательную догадку и, ходомъ своихъ размышлешй, пришелъ бы къ более правильнымъ поняпямъ объ Испарены или дру-гихъ естественныхъ явлешяхъ. И точно также въ другихъ случаяхъ, грубыя попытки толковашй, произведенный первой деятельностью умственной способности, могли бы мало-по-малу сосредоточиться и стать более утонченными, такъ что, наконецъ, могли бы придти въ соответств!е и съ требовашями разума и съ указашями чувствъ.
Но греческче мыслители не пошли въ этомъ направлены. Напротивъ; какъ скоро они ввели въ свою философ!ю татя отвлеченный и обпця поняпя, они старались освещать ихъ только однимъ внутреннимъ светомъ ума, не обращаясь больше къ внешнему Mipy чувствъ. Они считали деломъ решеннымъ, что фило-соф!я должна проистекать изъ отношешй между этими понятиями, уже находящихся въ обычномъ языке, и старались искать философскихъ учешй въ наследованы этихъ понятШ. Они должны были бы преобразовать и
40
ФИЛОСОФ1Я ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
установить свои обычный представлешя посредствомъ Наблюдешя; но они только анализировали и развивали ихъ посредствомъ Размышлешя; они должны были бы, путемъ опытовъ, искать между Понят1ями, прошедшими чрезъ ихъ мысль, такихъ, которыя могли бы въ точности прилагаться къ Фактамъ; но они только выбирали по произволу, и следовательно ошибочно, те Поняпя, къ которымъ после хотели подбирать и приноровлять Факты: они должны были бы извлечь ясныя Основныя Идеи изъ вещественнаго Mipa посредствомъ индуктивныхъ актовъ мысли; но они только выводили посредствомъ Дедукщи следств{я изъ того или другаго знакомаго имъ Представлешя *).
Это фальшивое направлеше было въ широкихъ раз-мерахъ принято греческими философами, и мы можемъ говорить о немъ какъ о методе ихъ Школъ. Подъ этимъ именемъ мы и будемъ говорить о немъ дальше.
*) Ходъ об азовашя наукъ, которому, какъ мы здесь объясняемъ, Греки не последовали, описанъ подробно въ мФилософш Инд. И.», кн XI, О Построении Науки.
ГЛАВА II.
Школьная Греческая Фвлосо*1я.
§J.—Общее основаше греческой Школьной Философш.
ФИзическая философ!я греческихъ школъ образовалась тЪмъ, что онЪ смотрели на вещественный м!ръ чрезъ посредство того обычнаго языка, которымъ пользуются люди въ обыкновенной практической жизни, и темъ, что за основаше для сравнешя фактовъ и для выводовъ изъ нихъ они произвольно приняли понят1я, хотя и более отвлеченный и широк!я, чЪмъ те, съ какими люди знакомы практически, но не менее неопределенны я и темныя. Сколько бы такая фи-лософ5я ни старалась систематизировать, распределять и анализировать обнимаемыя ею представлешя, она не могла исправить ошибочности своего основнаго принципа. Но прежде чемъ говорить объ этихъ недо-статкахъ, мы должны дать некоторый указашя на ея характеръ.
Эту наклонность искать принциповъ въ обычныхъ формахъ языка можно заметить уже въ очень древ-
42
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
немъ перюде. Примерь этой наклонности мы имеемъ въ изречеши, которое приписывается основателю греческой философы Оалесу *). Когда его спросили: «Какая вещь всего больше?» онъ отвечалъ: «Пространство; потому что все вещи находятся въ Mipe, а м!ръ находится въ пространстве.» Высшую точку этого способа умозрешя мы видимъ въ Аристотеле. Обыкновенный пунктъ, съ котораго онъ начинаетъ въ своихъ изследовашяхъ, есть тотъ, что мы говоримъ такъ или такъ въ обыкновенномъ языке. Такимъ образомъ, когда ему нужно разбирать вопросъ, есть ли въ какой-нибудь части вселенной Пустое пространство, или пространство, где ничего нетъ, онъ изследуетъ сначала, въ какихъ смыслахъ мы гово-римъ, что одна вещь заключается въ другой. Онъ пе-речисляетъ много этихъ смысловъ **): мы говоримъ, что часть заключается въ цЬломъ, какъ палецъ въ руке; мы говоримъ также, что видъ заключается въ роде, какъ человекъ въ животномъ; говоримъ также, что правительство Грещи заключается ,ръ царе;—онъ описываетъ дальше и приводитъ примеры разныхъ другихъ родовъ смысла, но самый лучппй и наиболее соответственный есть, по его мнешю, тотъ оборотъ речи, когда мы говоримъ, что вещь находится въ сосуде и вообще въ пространстве (въ месте). Затемъ онъ разбираетъ, чтб такое пространство, и приходить къ заключенно, что «если кругомъ тела есть другое тело, включающее его въ себе, то
*) Pint. Conv. Sept. Sap Diog. LaSrt. I, 3‘>.
**) Physic. Ausc. IV, 3.
ШКОЛЬНАЯ ФИЛОСОФЫ. 43
оно находится въ пространстве, а если нетъ,—нетъ.» Tino движется, когда оно переменяетъ свое пространство (место); но онъ прибавляетъ, что если вода находится въ сосуде, то сосудъ можетъ оставаться на одйомъ месте, а частицы воды все-таки могутъ двигаться, потому что оне заключаются одна въ другой; такъ что въ то время, когда целое не переменяетъ своего места (пространства), части могутъ изменять свое место въ круговомъ порядка. Переходя потомъ къ вопросу о пустомъ пространстве, онъ по обыкновению разбираетъ, въ какихъ различныхъ смыслахъ это слово употребляется, и какъ наиболее соответственный смыслъ принимаетъ пространство безъ матерш, но, какъ мы скоро увидимъ, не приходя при этомъ ни къ какимъ полезнымъ результатамъ.
Точно также *), въ вопросе о механическомъ дви-женш, онъ говоритъ: «Когда человекъ подвигаетъ камень, толкая его палкой, мы говоримъ и то, что человекъ двигаетъ камень, и то, что палка двигаетъ камень, но последнее более соответственно.»
Точно также, гречесше философы старались извлекать свои положешя изъ самыхъ общихъ и отвлечен-ныхъ поняпй, кашя они только могли открыть; на-примеръ, изъ представлешя о Вселенной какъ о Единстве или о Многообразш. Они старались определить, насколько мы можемъ или должны соединять съ этими представлев!ями поняйя целаго, частей, числа, гра-ницъ, пространства, начала или конца, полноты или пустоты, спокойств1я или движешя, причины или
) Ibid. VIII, 5.
44
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
действ!я, и т. п. Анализъ этихъ представлен^ съ такой точки зрешя зднимаетъ, напримеръ, почти весь Т^рактатъ Аристотеля О Неб*В.
Д1алогъ Платона, подъ заглав!емъ Парменидъ, сначала имЪетъ, невидимому, целью показать негодность этого способа * философскаго мышлешя; потому что философъ, имя которого носитъ этотъ д!алогъ, представленъ здесь разсуждающимъ съ однимъ аои-няниномъ, по имени Аристотелемъ *), и, путемъ метафизического анализа наконецъ приводящимъ его къ тому заключешю, что «существуетъ ли Одно или не существуетъ, но отсюда с/Ьдуетъ, что какъ оно, такъ и друпя вещи, сами по себе и относительно другихъ вещей, все и во всехъ отношешяхъ, и существуютъ и не существуютъ, проявляются и не проявляются.» Но и методъ Платона, относительно того рода истинъ, о которыхъ мы теперь говоримъ, былъ немногимъ действительнее, чемъ методъ его соперника. Какъ можно видеть изъ некоторыхъ д!алоговъ, и особенно изъ Тимея, этотъ методъ состоитъ главнымъ образомъ въ приложены такихъ же неопределенныхъ по-няпй, какъ у Перипатетцковъ; напримеръ, представ-лешй Добраго, Прекраснаго, Совершеннаго; и эти представлешя становятся еще более, произвольны, когда онъ ставить ихъ въ связь съ неизвестными ему, конечно, целями Создателя вселенной. Такимъ образомъ этотъ философъ приходить ко взглядамъ, соглас-
*) Этотъ Аристотель не есть Стагирсюй философъ, который былъ сорока-пятью годами моложе Платона, а одинъ изъ такъ называемыхъ «тридцати тиранновъ».
школьная философы.
45
нымъ со взглядами Аристотелевой школы, что пустаго пространства быть не можетъ, что всЬ вещи ищутъ своего мЪста и т. п. *)
Другой способъ разсуждешя, весьма часто употреб-лявппйся въ этихъ опытахъ философы, было учете о противоположностяхъ, гд1> предполагалось, что при ла* гательныя или существительныя, который въ обыч-номъ языкЪ или въ какомъ-нибудь отвлеченномъ способа понимашя противоположны другъ другу, должны указывать на какую-нибудь основную противоположность въ природ^, которую и важно изучать. Такимъ образомъ Аристотель **) говоритъ, что изъ противоположностей, представляемыхъ цифрами, Пиоагорейцы извлекли десять, принциповъ — Ограниченное и Безграничное, Неравное и Равное, Единое и Многое, Правое и ЛЪвое, Мужское и Женское, Покой и Движете, Прямое и Криволинейное, Св-Ьтъ и Тьму, Добро и Зло, Четыреугольное и Круглое. Мы увидимъ дальше, что самъ Аристотель выводилъ учеше о Четырехъ Стих1яхъ и друпе свои догматы путемъ противопо-ложешй.
Естествоиспытатель настоящаго времени не удивится, узнавши, что такой способъ изслЪдовашя не приводилъ ни къ какимъ реальнымъ или прочнымъ истинамъ. Поэтому, вся масса греческой философы съуживается до ничтожныхъ размЪровъ, если разсма-тривать ее относительно успЪховъ физическаго знашя. ТЬмъ немение обпрй’ характеръ этой системы и судьбы ея отъ временъ ея основателей до падешя ея
) Timaeus, р. 80. **) Metaphys. I, 3. •
46 ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ школъ.
авторитета не лишены своей поучительности и, мы на-7 дЪемся, не лишены своего интереса. Поэтому я приведу некоторый св^д-Ьшя объ этихъ учешяхъ въ ихъ наиболее развитой и наидолЪе сохранившейся форм1>, именно той формЪ, въ какой они представляются у Аристотеля.
§ 2.— Физическая Философ1я Аристотеля.
ГлавнЪйппя физичесшя сочинешя Аристотеля слЪ-дуюпця: восемь книгъ «Физическихъ Чтешй», четыре книги <0 Неб'Ьэ, двЪ книги «О Произведены и Разрушены»: потому что относительно книги <0 Mipt» теперь вс^ми принято, что она подложная; а «Мете-оролопя», хотя и наполнена физическими объясне-шями естественных!» явлешй, не представляетъ уче-шй и разсуждешй школы въ такой общей формЪ; тоже можно сказать о «Механическихъ Проблемахъ». Сочинешя о разныхъ предметахъ Естественной Исто-ры: <0 Животныхъ», <0 Частяхъ Животныхъ», «О Растешяхъ», <0 Физюгномик-Ь», <0 ЦвЪтахъ», <0 ЗвукЪ», заключаюсь необыкновенный подборъ фактовъ и обнаруживаютъ удивительную силу систе-матизащи, но эти сочинешя также не излагаютъ принциповъ, и потому не входятъ въ наше разсмо-трЪше.
«Физичесшя Чтешя»,' быть можетъ, были тЪмъ произведешемъ, къ которому относится известный анекдотъ, разсказываемый Симплищемъ, греческимъ комментаторомъ шестаго вЪка, а также Плутархомъ. Говорить, что по поводу этого произведешя Александръ Велишй писалъ своему прежнему наставнику: <Ты сдЪлалъ не хорошо, издавъ эти «Чтешя»; потому что
ШКОЛЬНАЯ ФИЛОСОФ1Я.
47
яакъ можемъ теперь мы, твои ученики, превзойти другихъ людей, когда ты передаешь всЪмъ то, чему мы отъ тебя научились?» Аристотель, говорятъ, отве-чалъ на это: «Мои «Чтешя» и Изданы и не изданы; они будутъ понятны для техъ, кто ихъ слышалъ, и ни для кого больше.» Легко можетъ быть, что эта истор{я была выдумана и ходила между теми, кто находилъ книгу выше своего понимашя; и нельзя отрицать, что усвоить себе все ея мнЪшя и разсуж-дешя было бы деломъ весьма труднымъ и мудре-нымъ. если не певозможнымъ. Но мы можемъ достаточно ясно понять смыслъ значительной доли «Физиче-скихъЧтешй», чтобы увидеть характеръ и принципы этихъ разсуждешй.
Вступительный объяснешя автора о свойствахъ философы весьма близко совпадаютъ съ тЪмъ, что было нами сказано выше, именно, что онъ беретъ факты и обобщешя такъ, какъ они выражаются въ обычномъ языке. «Во всехъ случаяхъ — говорить онъ,—мы должны идти отъ известнаго къ неизвестному.» Съ этимъ нельзя и спорить; но мы едвали можемъ следовать за философомъ въ его дальнейшихъ выводахъ. Онъ прибавляетъ: «поэтому, мы должны идти отъ всеобщаго къ частному. И нечто изъ этого общего,— продолжаетъ онъ,—мы можемъ видеть въ языке; потому что слова обозначаютъ вещи общимъ и неопреде леннымъ образомъ, какъ напримеръ въ слове кругъ, и, определяя ихъ, мы раскрываемъ ихъ частности.» Онъ объясяяетъ это говоря: «такимъ образомъ дети называютъ сначала всехъ мужчинъ отцами, а всехъ женщинъ матерями, и различаютъ ихъ уже после.»
4’8
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
Согласно съ этой точкой зрйшя, Аристотель старается решить несколько великихъ вопросовъ о вселенной, возникшихъ въ проницательныхъ и деятельных'ь умахъ, раскрывая смыслъ словъ и выражешй, обознача-ющихъ самыя обпця поняпя о вещахъ и отношешяхъ. Мы уже указывали этотъ методъ; несколько примЪровъ объяснять его ближе. Разный несогласный между собой секты философовъ уже много спорили о томъ, есть или нетъ пустота или пространство безъ матеры. Аргументы двухъ сторонъ были вкратце следуюпце:— Пустота должна быть, потому что тело не могло бы двигаться, еслибы не было свободнаго места, и потому безъ пустоты не могло бы быть движешя; и съ другой стороны:—Пустоты нетъ, потому что промежутки между телами наполнены воздухомъ, а воздухъ есть нечто. Эти мнЪшя поддерживались даже ссылками на опытъ. Съ одной стороны Апаксагоръ и его школа доказывали, что сжимаемый воздухъ сопротивляется давлешю, когда мы сжимаемъ надутый пузырь или опускаемъ перевернутый сосудъ въ воду; съ другой стороны утверждали, что сосудъ, наполненный мел-кимъ пепломъ, держитъ столько же воды, какъ будто въ немъ вовсе не было пепла, а это можно объяснить только предположивъ пустыя пространства между частицами пепла. Аристотель доказываетъ несущество-ваше пустоты следующими доводами *): Въ пустот! не можетъ быть различ!я между верхомъ и низомъ; потому что, какъ <ничто* не имЪетъ никакихъ раз-личй, такъ нетъ различШ и въ лишены или от-
*) Physic. Ausc. IV, 7.
ШКОЛЬНАЯ ФИЛОСОФЫ.
49
рицаши; но пустота есть только лишеше или отрица-Hie матеры; поэтому въ пустотЪ тЬлё не могли бы двигаться вверхъ и внизъ,—что они однако дЪлаютъ по своей природ^. Легко видЪть, что подобный спо-собъ разсуждешй ставитъ обычный Формы языка и умственную связь выражешй выше самихъ Фактовъ; онъ ставитъ истину въ зависимость отъ того, имЪютъ ли эти выражешя языка внешнюю форму отрицашя или н$тъ, и отъ того, что мы им'Ьемъ обыкновеше говорить, что тЪла по своей природЪ падаютъ. Въ подобной философы всяюй новый результатъ наблюдешя дол-женъ былъ бы сообразоваться съ обыкновенными ком-бинащями фразъ, какъ и эти комбинацы составились по привычнымъ элементарнымъ способамъ понимашя вещей.
Мы не хотимъ здЪсь сказать, что эти обыкновенные способы понимашя, составляюпце основу языка, ограниченны и случайны. Напротивъ, они заключаютъ въ себЪ всеобнця и необходимый условия нашего вос-npiflTifl и нашихъ представление такъ всЬ вещи необходимо понимаются какъ существующая во Времени и Пространств^, и всЬ связаны другъ съ другомъ от-ношешями Причины и Действ! я; и пока аристотелевская философ!я разсуждаетъ на этихъ положешяхъ, она имЪетъ свое реальное основаше, хотя и въ этомъ случай ея заключешя часто очень нетверды. Примеры такого разсуждешя мы имЪемъ въ осьмой книгЪ *), гд*Ь онъ доказываетъ, что никогда не было времени, въ которое бы не существовали перемена и движеше;
*J Physic» Айвс. YJII, 1.
У введи. T. I. 4
50
ФИЛОСОФ1Я ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
«Потому что, еслибы все вещи находились въ покое, первое движете должно было бы произойти отъ какой-нибудь перемены въ некоторыхъ изъ этихъ вещей; то есть, должна бы быть какая-нибудь перемена прежде первой перемены»; и далее: «Какъ можно сказать прежде и после, когда нЪть движешя? Если,—при-бавляетъ опъ, — время есть перечислеше движешя и если время вечно, то движеше должно быть вечно.» Но иногда онъ вводитъ принципы более произвольна™ свойства, и кроме общихъ отношешй мысли считаетъ несомненными изобрЪтешя прещнихъ у мо зрите л ей; таковы, напримеръ, вообще господствовавппя тогда мне-шя о форме вселенной. Отъ изложеннаго сейчасъ по-ложешя о вечности движешя, Аристотель, любопыт-нымъ рядомъ разсуждешй, переходитъ къ отожест-влешю этого вечнаго движешя съ суточнымъ движе-шемъ неба. «Должно существовать нечто, что есть Первый двигатель» *): это следуетъ изъ отношешя причинъ и действШ. Далее, «движеше должно идтм постоянно, и, потому, должно быть или продолжающееся непрерывно или последовательное. Но то, что непрерывно, соответственнее можетъ быть названо по-стояннымъ, чемъ то, что происходитъ последовательно. Итакъ, непрерывное лучше; но мы всегда предполагаемъ, что въ природе происходитъ именно то, что лучше, если только оно возможно. Поэтому, движеше Перваго Двигателя должно быть непрерывное, если такое вечное движеше возможно.» Мы вн-димъ, что здесь въ физическое разсуждеше введено
) Physic. Ausc. VIII, 6.
ШКОЛЬНАЯ ФИЛОСОФЫ.
51
неопределенное ноняйе о томъ, что лучше и что хуже, какъ прежде было введено поняпе о томъ, чтб естественно и чтб неестественно.
Я продолжаю объ аргументахъ Аристотеля *). «Поэтому, намъ слЪдуетъ теперь показать, что можетъ существовать безконечное, единичное, непрерывное движете, и что это движете — круговое.» И, какъ легко понять, онъ въ самомъ д'Ьл'Ь доказываетъ это темъ соображетемъ, что тело можетъ двигаться непрерывно, когда равномерно обращается въ круге. И такимъ образомъ мы имеемъ доказательство, основанное на принципахъ этой философы, что есть и долженъ быть Первый Двигатель, вечно и равномерно движу-пцйся въ круге.
Читателю можетъ показаться, что о такой пустой философы не стоитъ говорить; но для нашей цели важно дать образчикъ этой философы, чтобы перейти къ дальнейшему изложетю съ уверенностью, что мы не были къ ней несправедливы.
Я перейду теперь отъ учетй о движенш неба къ ученпо о вещественныхъ стих!яхъ вселенной. И здесь можно заметить, что стремлете (развипе котораго мы здесь излагаемъ) извлекать умозрительный мнетя изъ отношешй словъ должно' быть ве-сьма свойственно человеку; потому что весьма далеко распространенное учете о Четырехъ Стих1яхъ, основанное кажется на противоположены словъ горяч!й и холодный, сухой и влажный, гораздо старее Аристотеля и было вероятно однимъ изъ древнейшихъ философскихъ дог-
*) Physic. Ausc. VIII, 8.
52
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
матовъ. Впрочемъ, велиюй учитель этой философы излагаетъ это мнЪше болЪе систематическимъ образомъ, ч^мъ его предшественники.
«Мы ищемъ,>—говоритъ онъ*),—«принциповъ чув-ственныхъ вещей, то есть, осязаемыхъ т-Ьлъ. Поэтому, мы должны брать не всЬ противоположности качества, но только тЬ, который имЪютъ отношеше къ осязашю. Такимъ образомъ, черное и бЪлое, сладкое и горькое не отличаются какъ осязательныя качества и потому должны быть исключены изъ нашего раз-смотр'Ьшя.
«Но къ осязашю имЪютъ отношеше слЪдуюнця противоположности качествъ: горячШ, холодный; влажный, сухой; тяжелый, легшй; твердый, мяпий; жирный, сухой; шероховатый, гладкй; гусуой, жидюй. > ЗатЪмъ, по разнымъ причинамъ, онъ отбрасываетъ вс/Ь кромЬ четырехъ первыхъ; тяжелый и легшй потому, что они не обозначаютъ активныхъ и вмЪстЪ пассив-ныхъ качествъ; друНя потому, что они представляютъ собой соединеше четырехъ первыхъ, который поэтому онъ и считаетъ четырьмя первоначальными качествами.
«Но изъ четырехъ вещей**) бываетъ шесть комби-нащй по двЪ; но комбинащя двухъ противоположныхъ, какъ горячШ и холодный, должна быть отброшена; поэтому, мы имЪемъ четыре первоначальный комбинацш, который очевидно соотв'Ьтствуютъ четыремъ первона-чальнымъ тЪламъ. Огонь горячъ и сухъ; воздухъ го-рячъ и влаженъ (потому что паръ есть воздухъ); вода холодна и влажна; земля холодна и суха.»
*) De Gen. et Corrupt. II, 2. **) Тамъ же, III, 3.
ШКОЛЬНАЯ ФИЛОСОФЫ.
53
Можно заметить, что эта наклонность думать, что какое-нибудь обыкновенное первоначальное качество должно существовать въ техъ случаяхъ, где мы обыкновенно употребляемъ известное прилагательное, появилась еще до господства аристотелевской философы и пережила ея вл!яше. Не упоминая о другихъ при-мЪрахъ, трудно было бы освободить Бакона, въ его «ИзслЪдоваши свойствъ тепла» (Inquisitio in naturam calidi), отъ упрека, что онъ смешивалъ подъ однимъ словомъ тепло весьма различные разряды явлешй.
Исправлеше этихъ мнешй о первоначальномъ составе телъ принадлежим уже более позднему перюду въ исторш Физическаго знашя, наступившему собственно после возрождешя его успеховъ. Но есть некоторый положешя Аристотеля, въ особенности заслуживавшая нашего внимашя по той важной роли, какую играли они при самомъ начале этого возрождешя; я разумею его учешя о движеши.
Эти учешя опять основаны на томъ же способе разсуждешя отъ прилагательныхъ; но въ этомъ случае результатъ проистекаем нетолько изъ противополо-жешя словъ, но также отъ различешя того, заклю-чаютъ лих они абсолютную или относительную истину. «Прежше писатели,»—говорим Аристотель,— <разсматривали тяжелое и легкое только относительно, разбирая таше случаи, въ которыхъ обе вещи имеютъ весъ, но одна легче другой; и они воображали, что этимъ путемъ они определяли, чтд абсолютно («**««) было тяжело и легко.» Мы знаемъ теперь, что если вещи поднимаются вверхъ по своей легкости, оне поднимаются только потому, что ихъ
54
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
вытесняютъ вверхъ более тяжелый окружаюпця тела; и это предположеше абсолютной легкости, очевидно, произвольное или, скорее, чисто номинальное, совершенно испортило все следующее дальше разсуждеше Аристотеля. Онъ выводилъ отсюда, что огонь долженъ быть абсолютно легокъ, потому что стремится занять место выше другихъ трехъ стихШ; земля абсолютно тяжела, потому что стремится занять место ниже огня, воздуха и воды. Философъ утверждалъ также съ болыпимъ остроум!емъ, что воздухъ, который стремится занять место ниже огня и выше воды, долженъ действовать такъ по своей пр ирод е, а не въ силу какого-нибудь соединешя тяжелой и легкой стих!й. «Потому что, еслибы воздухъ былъ составленъ изъ ча-стицъ, сообщающихъ огню его легкость и вместе изъ друтихъ частицъ, производящихъ тяжесть, то мы могли бы вообразить себе такую большую массу воздуха, что она была бы легче неболыпаго количества огня, такъ какъ она заключала бы въ себе больше легкихъ частицъ, чемъ сколько ихъ есть въ небольшомъ количестве огня. > А это значило бы, будто воздухъ легче огня, — что неверно: отсюда следуетъ, что каждая изъ четырехъ стих1й стремится занять свое собственное место — на самомъ верху огонь, потомъ воздухъ, затемъ вода и въ оамомъ низу земля.
Весь этотъ рядъ ошибокъ происходитъ отъ заблуж-дешй, имеющихъ свое начало въ словахъ:—отъ того, что разсматривается противоположность легкаго и тя-желаго, что легкость разсматривается какъ свойство тела, вместо того, чтобы считать ее за действ!е окру-жающихъ телъ.
ШКОЛЬНАЯ ФИЛОСОФЫ.
55
Любопытно заметить, что Аристотель и гречесше философы вполне победили трудность, которая часто ставитъ въ недоумЪше людей, начинающихъ философски разсматривать физическая явлешя,— именно трудность понимашя того, что верхъ и низъ—только разный направления въ разныхъ пространствахъ. Они были твердо убеждены, что земля кругла, и понимали, что эта истина ведетъ къ заключешю, что всЬ тяжелыя тЪла стремятся по сходящимся направлешямъ къ центру. И такъ какъ тяжесть стремится къ центру, прибавляли они, то легкое стремится внЪ, «потому что Внешнее противоположно Центру, какъ тяжелое легкому» *).
Стремлешя тЪлъ внизъ и вверхъ, ихъ тяжесть, падеше, ихъ плаваше или погружеше были объясняемы такимъ же способомъ, который, при всей ошибочно-, сти, удовлетворялъ большую часть философскаго Mipa до временъ Галилея и Стевина, хотя тЪмъ временемъ Архимедъ издалъ уже верную теор!ю о плавающихъ тЪ-лахъ, теорию, весьма непохожую на изложенную нами выше. Друпя части учешя о движенш были изложены стагирскимъ философомъ въ томъ же духЪ и съ тЪмъ же успЪхомъ. Движеше тЪла, брошеннаго горизонтально или катящагося по земл!>, уменьшается и наконецъ прекращается; напротивъ движеше тЪла, падающаго съ высоты вертикально, становится все быстрЬе и быстрее. Это объяснялось обычнымъ принципомъ противоположе-шя, именно, что первое движеше есть насильственное, а последнее — естественное. И поздн'Ьйппе писатели этой школы выразили характеръ этихъ дви-
*) De Coelo, IV. 4.
56
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
жешй въ стихахъ. Правило естественная движешя было *) —
Principium tepeat, medium cum fine calebit: холодное при начала, оно становится теплымъ въ середине и горячимъ въ конце. Для насильственнаго движешя закономъ было —
Principium fervet, medium calet, ultima friget: горячее въ начале, оно становится теплымъ въ средине и охладЪваетъ въ конце.
Аристотель считалъ кажется трудной задачей объяснить, какимъ образомъ камень, брошенный рукой,продолжаетъ нисколько времени двигаться и затЪмъ останавливается. Если причиной движешя была рука, то отчего же'брошенный камень продолжаетъ двигаться даже и после того, какъ на него перестала действовать рука и когда онъ предоставленъ только самому себе? Если же не рука, то отчего же онъ перестаетъ двигаться и наконецъ остановливается? И онъ отвечаетъ на это затруднеше такъ**): что «при этомъ сообщается движеше воздуху, последовательный части которая толкаютъ камень впе-редъ; и что каждая частица этой среды продолжаетъ действовать несколько времени после того, какъ подверглась действт сама, и движеше прекращается, когда доходитъ до частицы, которая не можетъ действовать, когда перестала подвергаться сама действш.> Легко видеть, что вся трудность относительно тела, двигающаяся впередъ и замедляющаяся до окончательной остановки, происходитъ оттого, что замедлеше приписывается не реальной причине, т. е. не окружающему сопротивле-шю, а самому телу.
*) Alsted. Encycl. tom. I, p. 687. **) Phys. Ausc. VIII, 10.
ШКОЛЬНАЯ ФИЛОСОФЫ.
57
Однимъ изъ учешй Аристотеля, которое стало пред-метомъ самыхъ горячихъ споровъ между его защитниками и противниками въ эпоху возрождешя физи-ческихъ наукъ, было учете, где онъ утверждаетъ *), что <то тело тяжеле, которое при равномъ объем! движется внизъ быстрее. > Во времена Галилея последователи Аристотеля держались того мнешя, что тела падаютъ быстрее строго пропорцюнально ихъ весу. Самъ учитель утверждаетъ это въ положитель-ныхъ выражешяхъ и разсуждаетъ объ этомъ**). Но въ другомъ месте онъ повидимому различаетъ между тяжестью и действительнымъ движешемъ внизъ 1). <Въ физике мы называемъ т!ла тяжелыми и легкими смотря по сил! (ponij) движешя; но эти назвашя не соответствуютъ ихъ действительнымъ отправлешямъ <r4o7etat«), если только мы не будемъ понимать это слово (роп-i, momentum) въ обоихъ значёшяхъ. Но тяжесть и легкость суть какъ будто искры движешя, и потому мы можемъ говорить здесь о нихъ.*
Это различеше между силой или способностью къ д!йств!ю и действительнымъ отправлешемъ или энерпей очень часто повторяется у Аристотеля; и хотя оно не вовсе безплодно, но легко могло вести къ однимъ чисто номинальнымъ тонкостямъ, вместо существен-наго знашя.
Различеше причинъ не имеетъ у Аристотеля никакого непосредственнаго вл1яшя на т! части физики, о которыхъ мы здесь главнымъ образомъ говоримъ; но
*) De Coelo, IV, 1. **) De Coelo, III, 2.
<) De Coelo, IV, 1.
58
ФИЛ0С0Ф1Я ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
оно имело так1я обширный прнмЪнешя н держалось такъ долго, что намъ не лишнее будетъ указать здесь на него *). <0динъ родъ причины есть матер!я, изъ которой что-нибудь сделано, какъ напримЪръ бронза статуи, или серебро чаши; другой родъ—форма и образецъ, какъ напримЪръ причина октавы есть от-ношеше двухъ къ одному; далее, причина обозначается происхождешемъ, какъ отецъ есть причина ребенка; и далее, есть еще цель, или то, для чего что-нибудь делается, напримЪръ здоровье есть причина гулянья.» Эти четыре рода причины, матер!альная, формальная, действующая и конечная, долго были руководящими пунктами во всехъ умозритель-ныхъ изслЪдовашяхъ; и наши обычная формы речи еще до сихъ, поръ сохраняютъ следы вл!яшя этого дЪлешя причинъ.
Я намЪренъ представить здесь читателю, въ до-ступномъ виде, принципы и способъ разсуждешя аристотелевской философ!и, а не ея результаты. Иначе легко было бы вызвать въ читателе улыбку, приведя некоторый отдельный места, всего больше непохож!я на новейтшя понят{я. Я упомяну для образчика только два подобный мнЪшя, оба весьма любопытный?
Въ начале книги <0 небе» онъ доказываетъ**) совершенство Mipa следующими аргументами: «Тела, изъ которыхъ состоитъ м!ръ, тверды и по этому имеютъ три измерешя; а три есть самое совершенное число; это первое изъ чиселъ, потому что одинъ мы не можемъ считать числомъ; о двухъ мы говоримъ
*) Phys. II, 3. **) De Coelo, I, .
ШКОЛЬНАЯ ФИЛОСОФЫ.
59
оба; но три есть первое число, о которомъ мы гово-римъ все; кроме того, оно имеетъ начало, средину и конецъ.»
Читатель опять заметить номинальное основаше мнЪшй, доказываемыхъ такимъ способомъ.
«Простыя стихш должны иметь простыя движешя, и такимъ образомъ огонь и воздухъ имеютъ свое естественное движеше вверхъ, а вода и земля — естественное движеше внизъ; но, кроме этихъ движе-шй, есть движеше въ круге, которое не естественно для этихъ стихй, но которое совершеннее другихъ движешй, потому что кругъ есть совершенная лишя, а прямая лишя несовершенна; а должно быть нечто, для чего такое движеше естественно. Отсюда ясно,>— прибавляетъ онъ съочевиднымъ одушевлешемъ,—«что есть известная сущность телъ, отличная отъ четырехъ стих!й, более божественная, чемъ они и стоящая выше ихъ. Если вещи, который движутся въ круге., движутся противно природе, то странно, или скорее нелепо, что это, неестественное, движеше одно должно быть непрерывно и вечно; потому что неестественный движешя скоро прекращаются. Итакъ^ изъ всего этого мы должны заключить, что кроме четырехъ стих1й, который мы имеемъ здесь вокругъ насъ, есть другая отдаленная отъ насъ стих!я, и темъ более совершенная, чемъ она дальше отъ насъ.» Эта пятая стихия и была «quinta essentia» (т. е. пятая сущность или стих1я) позднейшихъ писателей, следъ которой остался въ нашемъ новейшемъ языке въ слове «квинтъ-эссенщя».
60
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЬ.
§ 3. — Техничесюе термины греческихъ школъ.
До сихъ поръ мы разсматривали только принципъ греческой физики; этотъ принципъ, какъ мы видели, состоялъ въ томъ, чтобы выводить ея учешя посред-ствомъ анализа понятШ, заключающихся въ обычномъ языке. Но, хотя гречесшй философъ началъ съ изуче-шя словъ въ ихъ обыкновенныхъ значешяхъ, онъ вскоре нашелся вынужденнымъ придать нЪкоторымъ спещальнымъ оттенкамъ или применешямъ этихъ зна-чешй известный постоянный и господствующи смыслъ, который эти слова должны были выражать; т. е. онъ сделалъ свой языкъ техническимъ. Изобретете и установлеше техническихъ терминовъ есть вообще важный шагъ во всякой философш, истинной или ложной; поэтому мы скажемъ нисколько словъ объ этомъ процессе, какъ онъ представляется въ древнихъ си-стемахъ.
I. Техническ1е термины аристотелевской философш.—Мы имели уже случай указывать некоторый изъ различешй, введенныхъ Аристотелемъ, который могутъ считаться техническими; напримеръ классифи-кащя причинъ на матер!альную, формальную, действительную и конечную, и противоположеше качествъ абсолютныхъ и относительныхъ. Намъ достаточно будетъ привести еще несколько изъ более важныхъ примеровъ. Различеше въ предметахъ мате-pin и формы, когда оно метафорически распространялось отъ видимыхъ предметовъ на вещи, понимаемыя въ самомъ общемъ смысле, сделалось обычной гипотезой аристотелевской школы. Въ самомъ деле, эта
ШКОЛЬНАЯ ФИЛОСОФЫ.
61
метафора даже л теперь есть одна изъ самыхъ много значите л ьныхъ, катя мы можемъ употреблять для обозначен^ одной изъ самыхъ обширныхъ и основныхъ антитезъ, известныхъ въ философы,—для обозначена противоположности между чувствами и разумомъ, впечатлешями и законами. Въ этомъ случай, нймец-к!е философы до самаго послйдняго времени основывали на этомъ различены большую долю веса своихъ системъ; какъ напримеръ, когда Кантъ говорить, что Пространство и Время суть Формы 0щущен1я.
Другая любимая аристотелевская антитеза есть про-тивоположеше Силы и Действ1я
Это различеше составило основаше для большей части физической философы этой школы; впрочемъ оба вы-ражешя употреблялись вообще съ особыми ограниче-шями. Такимъ образомъ Светъ определяется какъ «действ!е того, что светить, насколько оно светить. И если,»—прибавляется далее,—«светящее находится въ силе, но не въ действы, то мы имеемъ тьму.» Причина ограничешя, «насколько оно светить», состоять въ томъ, что светящее тело можетъ действовать другими способами; такимъ образомъ факелъ можетъ и светить и двигаться, но его движеше не есть его действ!е какъ светящаго тела.
Аристотель повидимому очень доволенъ этимъ объ-яснешемъ, потому что онъ продолжаетъ: «Такимъ образомъ светъ не есть огонь, и не какое-нибудь другое тело, или истечешв какого-нибудь тела (потому что это было бы родъ тела), но это есть присутств!е въ теле чего-то подобного огню; но такъ какъ невозможно, чтобы два тела существовали въ одномъ и
62
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
томъ же месте, то это не есть тело»; и это разсуж-дете повидимому дЪлаетъ его еще более довольнымъ своимъ положешемъ, что Светъ есть Энерпя или
! Действ1е.
Но этому поняпю дано и еще более отличительное техническое выражеше. Аристотель ввелъ составленное имъ самимъ слово для обозначетя действ!я, противополагаема™ такимъ образомъ недействующей силе: это есть знаменитое слово энтелех!я, Такимъ образомъ известное определеше Движешя въ третьей книге Физики *) состоитъ въ томъ, что это есть <энтелех!я или Действ1е движимаго тела относительно его подвижности»; и определеше Души, что**) это есть <энтелех!я естественнаго тела, которое живетъ посредствомъ своей силы». Это слово различно переводилось последователями Аристотеля, и некоторые изъ нихъ объявили его непереводимымъ. Actus и Actio считаются недостаточной заменой его; некоторые употрёбляютъ самый актъ, ipse cursus actionis; мнопе употребляютъ primus actus, но другая школа употребляетъ это выражеше въ совершенно иномъ значеши. Будеусъ употребляетъ слово efficacia. Цицеронъ я) переводитъ это слово «quasi quandam continuatam motionem et регеппеш»; но эта парафраза, хотя и можетъ совпадать съ описа-шемъ души, о которой говоритъ здесь Цицеронъ, но не соответствуетъ всемъ другимъ применешемъ этого термина. Гермолай Барбарусъ, какъ говорятъ, такъ
*) Phys. Ill, 1. **) De Anima, II, 1.
*) Tusc. Quaest. I, 10.
ШКОЛЬНАЯ ФИЛОСОФ1Я.
63
мучился трудностью перевести это слово, что советовался объ этомъ ночью съ злымъ духомъ, упрашивая его дать ему более общепонятную и доступную замену для этого слова; но насмешливый бесъ далъ ему только такое же темное слово, и перевод-чикъ, недовольный имъ, самъ придумалъ слово per fe с t ihabi а.
Мы не имеемъ нужды приводить здесь безконеч-ный технически аппаратъ, введенный впоследствш въ аристотелевскую философа, но мы можемъ заметить, что долгое существоваше и обширное употреблеше этого аппарата показываетъ намъ, какъ могущественно действуетъ техническая фразеолопя на сохранеше или истины или лжи. Аристотелевские термины и те метафизичесше взгляды, которые они стремятся сохранять, еще не вымерли между нами. Еще не очень давно одному изъ величайшихъ писателей Англш казалось нужнымъ преследовать насмешкой эту систему техническихъ тонкостей.
«Кромбъ чрезвычайно сожалелъ о субстанщаль-ныхъ формахъ, этомъ племени безвредныхъсуществъ, которое такъ долго сохранялось между нами и давало щиятное существоваше многимъ беднымъ философамъ, и за которымъ охотятся теперь какъ за волками, отнимая у нихъ всякую возможность спасешя. Онъ полагаетъ, что имъ досталась гораздо более суровая участь, чемъ эссенгцямъ, которымъ удалось спастись изъ школъ въ аптекарсшя лавки, где некоторый изъ нихъ были даже повышены на степень гквинтъ-эссенщй»*).
*) Martinus Scriblerus, cap. VII.
64
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
Мы должны сказать теперь несколько словъ о тех-ническихъ выражешяхъ, введенныхъ другими философскими сектами у Грековъ.
2. Техническ1е термины Платониковъ.—Друг1я философсюя секты, также какъ и последователи Аристотеля, изобрели и приняли свои техничеше термины, и такимъ образомъ дали определенный видъ с'воимъ догматамъ и прочность своимъ традицюннымъ система мъ; изъ этихъ выражешй я упомяну только не-мновя.
Одно техническое выражеше одной изъ современныхъ школъ пршбрело, быть можетъ, большую знаменитость, чемъ какое-нибудь изъ выражешй Аристотеля. Я разумею Идеи Платона. Разсказъ Аристотеля о начале этого выражешя послужитъ для объяснешя его смысла *). «Платонъ, >—разсказываетъ Аристотель,—<въ юности своей много занимался Кратиломъ и учешями Гераклита, которые представляютъ все чувственные предметы какъ будто въ постоянномъ те-чеши, такъ что относительно пхъ не можетъ существовать ни науки, ни несомненнаго знашя; .такихъ же мнешй онъ держался и въ позднейшемъ пер io де. Когда впоследствш Сократъ остановился на предме-тахъ нравственности и оставилъ безъ внимашя физику, но въ разсматриваемыхъ имъ предметахъ при-ходилъ къ всеобщимъ истинамъ и прежде всехъ другихъ обратилъ свои мысли къ дефинищямъ, Платонъ также принялъ подобйыя учешя объ этомъ пред-
♦) Arist. Metaphys. I, 6. Тотъ же разсказъ повторяется и тотъ же предметъ разбирается въ Metaphys. XII, 4.
ЕЯ ТЕХНИЧЕСКИ ТЕРПИНЫ.
65
мете; и построить ихъ такимъ образомъ, чтобы эти метины и дефинищи прилагались къ чему-нибудь иному, а не къ чувственнымъ предметами потому что, какъ онъ понималъ, невозможны были бы обпця дефинищи для какихъ-нибудь чувственныхъ предметовъ, такъ какъ чувственные предметы всегда находятся въ состоятй измЪнешй. И те вещи, который были субъектами всеобщихъ истинъ, онъ назвалъ Идеями, и полагалъ, что чувственные предметы имеютъ свои назвашя сообразно съ Идеями и после нихъ; такъ что вещи присоединяются къ той Идее, которая имеетъ съ ними одно назваше.»
Съ этимъ согласны мнешя, выраженный въ Пармениде Платона, томъ д!алоге, который по мнЪшю многихъ заключаетъ въ себе самое определенное из-ложеше учешя объ Идеяхъ. Въ этомъ д!алоге Пар-менидъ говоритъ Сократу, тогда еще молодому человеку: «Сократъ! философ!я еще не овладела тобой, какъ, я полагаю, она овладеетъ тобой, и ты не нанесешь ей стыда. Уже теперь ты, хотя и молодой человекъ, изучаешь мнешя людей. Но скажи мне: кажется ли тебе, какъ ты говоришь, что есть известные Роды или Идеи къ которымъ принадлежать вещи и получаютъ назвашя смотря по тому, какой идее принадлежать: такъ те вещи, которыя относятся къ Сходству, называются сходными; те, которыя принадлежать къ Велич1ю, называются великими; те, которыя относятся къ Красоте и Справедливости, называются красивыми и справедливыми. > Сократъ соглашается съ этимъ. II въ другой части диалога онъ объясняетъ, что эти Идеи
Уэвелль, Т. I. 5
66
ФИЛОСОФ!» ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
не заключаются въ нашем ь обыкновеаномъ знаши, и выводитъ отсюда, что оне составляюсь предметы божественная ума.
То же мнете поддерживается въ Федоне, и раз-сказчикъ о последней беседе Сократа высказываетъ это мнете следующимъ образомъ: тс
C'.O'liVyXai тойтыу т*аХдя ^-тахау^ауоутх яиты /тайтыи тг,у етгшуу^и'яу «что каждый Родъ (Идея) имЪетъ существовало и что друпя вещи принадлежать къ этимъ Ро-дамь и получають имя смотря по Роду, къ которому оне принадлежать. ?
Изъ этого выводилось такое заключите, что если люди хотятъ прюбрЪсти истинное и несомненное знание, они должны сколько возможно возвышаться къ этимъ Идеямъ качествъ, который они хотятъ разема-трнвать: и такъ какъ вещи были названы по Идеямъ, то Идеи имеють преимущество предь вещами. Идея Добраго, Прекраснаго, Мудраго была «первымъ Доб-ромъ», «первымъ Прекрасными, <первой Мудростью». Это значеше Идей было наконецъ доведено до обшир-ныхь размеровъ. Эти Идеи представлялись вечными и существующими сами по себе, составляющими «Разумный М1ръ». наполненный типами или первообразами созданных!» вещей. Но въ нашу цель не входить разематривать платоновешя Идеи въихь теологическомь значеши. Р»ь физике оне прилагались темъ же спо-еобомъ. какъ и вь морали. Primum calidum, pri-muin frigidum были томи Идеями основныхъ принциповъ, вследств!е принадлежности къ которымъ все вещи был: горячая или холодный.
Эта школа не много занималась развипемь своихъ
ЕЯ технически: термины.
67
принциповъ въ прим'Ьнеши къ физическимъ изслЪдо-вашямъ: но мы имЪемъ однако примеры подобныхъ умозрЪшй. ЗдШ можно указать сочинеше Плутарха Пеосты Hgoutgj «О ПврВОМЪ ХОЛОДА». Оно ВЪ
самомъ дЪл'Ь представляетъ разсмотрЪше вопроса, ко-торымъ много занимались и въ новЪйнпя времена,— есть ли холодъ положительное качество или только лишеше, отрицаше качества. «Фаворинъ!—такъ на-чинаетъ онъ:—существуетъ ли первая Сила или сущность Холода, подобно тому какъ Огонь есть первая сила Жара,—отъ присутств!я которой или отъ принадлежности къ которой вей друпя вещи’бываютъ холодны: или же холодъ есть просто отрицаше жара, какъ тьма есть отрицаше свЪта, или покой отрицаше движешя?»
3. Техничесме термины Пиеагорейцевъ.— Пиоагорейцы для объяснешя физическихъ явлешй предлагали Числа, и эти Числа еще темнее, чЪмъ Идеи Платониковъ. И въ самомъ способа, какимъ разбирались эти поняпя, было значительное сходство. Пла-тонъ называлъ свои Идеи единицами, монадами; и какъ по его мн'Ьшю причиной существовали вещей въ томъ вид^, какъ онЪ существуютъ, были Идеи, такъ по мнЪшю Пиеагорейцевъ этой причиной были Числа *). Но разница была въ томъ, что вещи принимали свойства Платоновскихъ Идей всл,Ьдств1е «принадлежности». между т$мъ какъ он1> принимали свойства Пиеагоровыхъ Чиселъ всл'Ьдств1е «подражашя». КромЪ того Пиоагорейцы дали своему понятно гораздо большее развгпе, чЪмъ какая-нибудь другая шко-
) Aristot. Metapliys. I, 6.
68
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
ла, приписывая отдельнымъ числамъ необыкновенные аттрибуты и прилагая ихъ посредствомъ весьма стран-ныхъ и натянутыхъ аналопй. Такимъ образомъ, число четыре, которому они давали имя Tetractys, считалось самымъ совершеннымъ числомъ: полагалось, что оно соответствуем человеческой душе, — способомъг который повидимому былъ весьма недостаточно понятъ толкователями этой философ!и.
Одинъ замечательный новейший ученый заметилъ *), что объяснить значеше, приписанное Пиеагоромъ числамъ, можно только предположивши, что онъ сме-шалъ сначала численную единицу съ геометрической точкой, а потомъ эту точку съ матер!альнымъ ато-момъ. Но эта критика ставитъ кажется слишкомъ стропя требовашя этимъ системамъ физической философы. Еслибы все существенный свойства и аттрибуты вещей вполне изображались отношешями чиселъ, то отъ философы, доставляющей такое объяснеше вселенной, можно было бы не требовать объяснешя того существовали предметовъ, которое отлично отъ существовала всехъ ихъ качествъ и свойствъ. Пи-оагорейская любовь къ численнымъ умозренЫмъ могла бы соединиться съ учешемъ объ атомахъ и это соединеше могло бы повести къ любопытнымъ результатами Но, сколько мы знаемъ, древшя философскЫ школы не делали никакого подобнаго соединены; и, быть можетъ, только теперь, после открыпй химЫ и кристаллографы, мы начинаемъ понимать важность этого направлены изследовашй.
) Thirlwall, Hist. Gr. II, 1 J.2.
ЕЯ ТЕХНИЧЕСКИ ТЕРМИНЫ.
69
4. Технически термины Атомистовъ и дру-гихъ школъ.—Атомистическое учете, о которомъ мы сейчасъ упоминали, было однимъ изъ самыхъ опредЪ-ленныхъ физическихъ учешй древней философти и прилагалось съ наибольшей неутомимостью и знашемъ къ объяснение явлешй природы. Поэтому, хотя оно и не повело въ древности ни къ какимъ значительнымъ результатамъ, но способствовало сохранен!», въ течете длиннаго ряда вЪковъ, привычки къ реальному физическому изел^доватю; и поэтому Баконъ счелъ это учете достойнымъ своего историческаго изсл'Ьдо-вашя *).
Техническое выражеше Атомъ достаточно обозначаем свойства этого учешя. По этой теорш м!ръ состоим изъ собрашя простыхъ частицъ, однородныхъ по веществу, и безконечно малой неделимой величины {какъ показываетъ самое назваше); и посредствомъ разнообразнаго соединетя и движетя этихъ частицъ произошли вс£ роды вещества и всЪ матер!альныя явлешя.
Этому атомистическому учен!» Левкиппа и Демокрита была противопоставлена Homoiomeria Анаксагора; то есть мн-Ьше, что матер!альныя вещи со-стоятъ изъ частицъ, которыя однородны для каждаго рода тЪлъ, но различны въ различныхъ родахъ: на-примЪръ, такъ какъ посредствомъ пищи у человека увеличиваются мясо, кровь и кости, то авторъ этого учетя утверждалъ, что въ пищ1> есть частицы мяса,
*) Parmenidis et Telesii et praecipue Demucriti Philo-Sophia etc. Works, vol. IX, 317.
70
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
крови и костей. Какъ первое учете указываешь на атомистическое учете новейшаго времени, такъ последнее можетъ считаться темнымъ зародышемъ идеи о химическомъ анализе. Стоичесюе философы, которые, особенно въ позднейшее время, наклонны были къ матер!алистскимъ взглядамъ, также имели свой технически способъ выражешй о подобныхъ предметахъ. Они утверждали, что матер!я заключаешь въ себе стремлешя или расположетя къ известиымъ формамъ, и эти расположетя они называли семенныя пропорц!и или семенныя основами.
Сколько бы ни могло быть здравыхъ взглядовъ или вернаго направлешя въ техъ роняпяхъ, которыя повели къ темъ или другимъ выражешямъ, эти здравые взгляды, во всехъ философскихъ школахъ, были затемнены и подавлены (относительно физики) пре-обладашемъ пустыхъ и безплодныхъ умозрительныхъ тонкостей и страстью предаваться ухищреннымъ тол-ковашямъ надъ произведешями более раннихъ писателей, вместо старашя истолковывать книгу природы. Потому, эти техническая выражешя способствовали утверждешю и сохранешю традицюнныхъ догматовъ сектъ, но не вели ни къ какому прогрессу знашя.
Успехи, сделанные въ физичеекой науке, исходили не изъ этихъ философскихъ школъ (кроме разве услугъ, оказанныхъ Пиоагорейцами науке гармонш), но отъ мыслителей, шедшихъ независимымъпутемъ. Върезультате гордыхъ надеждъ. обширныхъ плановъ, самонадеян-ныхъ предпр!ятй философовъ древней Грецш, оказалась полная неудача въ физическомъ знаши, исторш котораго мы разсказываемъ. Но при всемъ томъ ми
ЕЯ ТЕХНИЧЕСКИ? ТЕРМИНЫ.
71
не должны слишкомъ легко судить объ этихъ древнихъ мыслителяхъ. Это были люди съ необыкновенной проницательностью, съ изобретательнымъ и строгимъ умомъ и, главное, они имели ту заслугу, что они первые вполне развили умозрительную способность нашего духа, —первые открыли эту смелую и энергическую охоту за знашемъ, изъ которой вышли вся последующая культура и усовершенствоваше интеллек-туальныхъ сокровищъ человека. Мудрецы древней Грещи представляютъ собой героическШ перюдъ науки. Подобно первымъ мореплавателямъ своей миоологш, они отважно пустили свое неиспытанное судно въ далекое и трудное странств1е, полные надеждами на сверхъестественный успехъ; и хотя они не нашли во-ображаемаго золотаго приза, котораго искали, они нашли путь въ далекая страны и открыли моря для тысячъ предпршмчивыхъ людей, которые въ после-дуюпця времена свободно странствовали по нимъ, къ безконечному увеличена умственныхъ богатствъ человечества.
Но хотя ихъ попытки въ одномъ смысле, и на первый разъ, были неудачны, мы должны сказать несколько словъ объ этой неудаче, ея характере и причинахъ.
(3-е изд.) Учен1е Платона объ Идеяхъ. — Говоря объ основанш греческой школьной философш, я указалъ на Д1алогъ подъ назвашемъ Парменидъ, приписываемый обыкновенно Платону. И учешя, припк-
12
ФИЛ0С0Ф1Я ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
сываемыя Пармениду въ этомъ и въ другихъ произве-дешяхъ древнихъ писателей, представляютъ безъ со-мнешя замечательный примеръ господствовавшаго у Грековъ стремлешя быстро переходить къ самымъ ши-рокимъ обобщешямъ, къ какимъ только способенъ человечески! умъ. Отличительное положеше элеатской школы, въ которой Парменидъ былъ однимъ изъ зна-менитейшихъ учителей, было то, что Все есть Одно. Правда, это было скорее положеше метафизической теолопи, чемъ Физической науки. Это склонялось къ тому учешю, что Все есть Богъ, — учешю, которое называется Пантеизмомъ. Но положеше Платониковъ, которое обыкновенно противополагалось этому,—что мы должны искать Одного во Множестве,—имело отно-шеше къ физической науке; по крайней мере, если мы будемъ толковать его такъ, какъ оно вообще толкуется,—что мы должны искать одного Закона, господ-ствующаго надъ многообраз!емъ Явлешй. Мы можемъ впрочемъ позволить себе замечаше, что выражаться о Правиле, исполняющемся во многихъ случаяхъ, что это правило есть «Одно во Множестве» (способъ речи, при которомъ мы теряемъ изъ виду соображеше, что это «Одно» и это «Множество» бываютъ весьма разнообразнаго свойства), есть способъ выражешя, даю-пцй весьма таинственный видъ весьма простой вещи; и это—другой примеръ стремлешя, заставлявшаго фи-лософовъ стремиться скорее къ метафизической отвлеченности, чемъ къ научной истине.
Д1алогъ Парменидъ, какъ я сказалъ, приписывается обыкновенно Платону. Но по своей сущности, манере и тенденцш онъ совершенно отличенъ отъ наи-
ПЛАТОНОВЪ «ПАРМЕНИДЪ».
73
‘более характеристическихъ Д1алоговъ Платона. Въ этихъ послЪднихъ Сократъ представляется окончательно опровергающимъ и побивающимъ своихъ противни -ковъ, какъ ни самоуверенъ ихъ тонъ и какъ ни популярны ихъ учешя. Они приходятъ въ гневъ или унижаются имъ; онъ сохраняетъ спокойств!е и чувство превосходства, и когда они истощаютъ свои аргументы, онъ заканчиваетъ своимъ собственнымъ рЪ-шешемъ.
Въ Пармениде все наоборотъ. Парменидъ и Зе-нонъ весело подсмеиваются надъ критическими заме-чашями Сократа, когда присутствуйте думаютъ, что они будутъ сердиться. Они выслушиваютъ Сократа, когда онъ излагаетъ Платоново учете объ Идеяхъ; и возражаютъ ему солидными аргументами, на которые онъ не нашелся отвечать и на которые никогда не было дано ответа. Парменидъ относится къ нему покровительственно, и когда его начинаютъ упрашивать, онъ произноситъ речь объ Одномъ и Множестве, которая, какъ ни темной покажется она для насъ, очевидно должна была считаться неопровержимой; и въ течете всей этой части Д!алога другъ Сократа является только пассивно отвечающимъ да или нетъ, когда этого требуютъ объяснешя Парменида, — совершенно такимъ же образомъ, какъ представляются въ другихъ ,Д1алогахъ оппоненты Сократа.
Эти обстоятельства, къ которымъ можно прибавить друпя историчесшя трудности, кажется ясно показы-ваютъ, что Парменидъ долженъ считаться Элеатскимъ, а не Платоническимъ Д1алогомъ,—такъ какъ онъ со-
74
ФИЛОСОФIЯ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
ставленъ для опровержешя, а не для защиты Платонова учешя объ Идеяхъ.
Платоновское учете объ Идеяхъ имеетъ важное значение въ философш Науки, и въ значительной мере возбуждено было реальнымъ прогрессомъ Грекевъ въ Геометрш, Астрономш и другихъ Наукахъ, какъ я постараюсь показать въ другомъ месте. Это учете рекомендовалось и въ наше время *), какъ заключающее въ себе «могущественную сущность безсмертной истины.» Интересно конечно видеть, какимъ образомъ это учете излагается теми, кто дЪлаетъ о немъ подобный суждешя. Основныя черты его передаютъ намъ следующимъ образомъ.
Душа человека способна содержать въ себе нетолько соответственную схему ея собственныхъ поняпй, но и прямое понимаше реальныхъ и вечныхъ законовъ, стоящихъ вне ея. Эти вечные и реальные законы суть вещи, постигаемыя умомъ, а не чувствомъ. Эти законы, напечатленные на создаши Создателемъ и понимаемые человекомъ, составляютъ нечто одинаково отличное и отъ Создателя и отъ человека; и вся масса ихъ можетъ быть названа М1ромъ Вещей чисто отвлеченныхъ.
Далее. Въ Высшей и Конечной причине всего есть качества, которыя обнаруживаются въ ея создати, и нетолько обнаруживаются, но известнымъ образомъ,— будучи перенесены изъ своей высшей природы на степень собывя, стоящаго ниже ихъ, но ближайшаго къ
*) A. Butler, Lecture.*, Second Series, Leet. VIII, p. 132.
ПЛАТОНОВЪ «ПАРМЕНИДЪ*.
75
нимъ, — посредствомъ причинного действ!я творешя, переносятся на вещи, отличая ихъ одну отъ другой, такъ что вещи участвуютъ въ нихъ , им’Ь-
ютъ общее съ ними
Умъ человека, возбуждаемый къ размышление впечатлении отъ этихъ предметовъ, которые (хотя сами по себе и переходны) такимъ образомъ имеютъ въ себе долю божественного качества, можетъ восходить до высокихъ представлений о совершенствахъ, пред-ставляемыхъ здесь только слабо; и такъ какъ эти совершенства имеютъ неоспоримо реальное существо-ваше и считаются таковыми въ самомъ акте созерца-шя, это можетъ считаться яснымъ интеллектуальнымъ понимашемъ ихъ,—единствомъ Разума съ Идеями въ той сфере быйя, которая обща имъ обоимъ.
Наконецъ, Разумъ, по мере того, какъ онъ научается созерцать Совершенное и Вечное, желаетъ наслаждаться этими созерцашями въ более высокой степени, и можетъ быть удовлетворенъ вполне только действительно наслаждаясь самимъ Совершенствомъ.
Эти положешя, взятыя вместе, составляйте Тео-piw Идей.
Въ этой части нашей Исторш, Тимей Платона при-веденъ какъ примеръ неопределенности понятШ въ фи-зическихъ разсуждешяхъ греческихъ философовъ. И этотъ Д!алогъ безъ сомнешя даетъ замечательный об-разчикъ смелости обобщешй, которыя делали относительно этихъ предметовъ первыя попытки греческаго
76 ФИЛ0С0Ф1Я ГРЕЧЕСКИХЪ школ .
знашя. Но все-таки въ этомъ и въ другихъ сочине-шяхъ Платона находятся мысли, въ которыхъ можно видеть зародыши истинной физической науки; — такъ какъ они принимаютъ, что явлешя Mipa управляются математическими законами, отношешями пространства и числа, и стараются определить эти законы, слиш-комъ смело, правда, но не неопределенно и произвольно. Въ этомъ смысле сочинешя Платона представ-ляютъ столько, что могутъ составить Приготовительный перюдъ къ Астрономш и другимъ Физическимъ Наукамъ у древнихъ Грековъ, и заслуживаютъ нашего внимашя, какъ действительный матер!алъ для следую-щихъ двухъ книгъ нашей Исторш, где излагаются эти предметы.
ГЛАВА III.
Несдача Фвинчегкои Филосо«а»1и Греческихъ Школъ,
§ 1. — Результатъ философ!и греческихъ школъ.
Методы и формы философскаго мышлешя, употреб-лявппеся въ греческихъ школахъ и нами описанные, оказались совершенно неудачными въ своемъ приложена къ физикЪ. Ни одно открьгпе общихъ законовъ, ни одно объяснеше спещальныхъ явлений не вознаградили остроум!я и смелости этихъ древнихъ изслЪ-дователей природы. Астроном1я, сделавшая значительные успехи въ продолжеше существовала сектъ греческихъ философовъ, быть можетъ прюбр^ла что-нибудь отъ того авторитета, съ которымъ Платонъ утверж-далъ превосходство и всеобщность математическаго правила и порядка; и истины Гармоши, породивппя вероятно Пиоагорейскую страсть къ числамъ, были съ болыпимъ старашемъ разрабатываемы этой школой. Но послЪ этихъ первыхъ толчковъ, науки не были ничЪмъ обязаны этимъ философскимъ сектамъ; и об
78
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
ширный, запутанный аппаратъ умозрешй, выставленный стагирскимъ философомъ, не привелъ кажется ни къ какимъ теоретическимъ истинамъ физики.
Это MH^nie едвали требуетъ доказательства такъ какъ въ существующемъ запасе нашей науки нетъ учешй, которыми бы мы были обязаны Аристотелевской Школ1>. Реальныя истины, установленныя одинъ разъ, остаются навсегда принадлежностью умствен-ныхъ сокровищъ человека, и ихъ можно узнать чрезъ все прибавки позднейшихъ временъ. Но мы не мо-жемъ указать ни одного изъ принимаемыхъ теперь физическихъ учешй, которое бы было предугадано у Аристотеля, въ томъ роде, какъ система Коперника была предугадана Аристархомъ, какъ разрЪшеше не-бесныхъ явлешй въ круговыя движешя было указано Платономъ, какъ объяснеше численныхъ отношешй музыкальныхъ интерваловъ приписывается Пиеагору. Но мы взглянемъ на этотъ предметъ ближе.
Въ числе сочинешй Аристотеля есть тридцать восемь главъ «Проблемъ», которыя могутъ показать, какой прогрессъ онъ действительно сделалъ въ приведены естественныхъ явлешй къ законамъ и причинами Значительная часть этихъ проблемъ — физюлоги-чесшя, и я пропускаю ихъ здесь, такъ какъ оне не объясняютъ состояшя физическаго знашя. Но проблемы, собственно физичесюя, по большей части состоять изъ вопросовъ о такихъ фактахъ и трудностяхъ, разъ-яснеше которыхъ и есть настоящее дело теорш. И можно сказать по справедливости, что едвали хоть въ одномъ случае ответы Аристотеля на эти вопросы имеютъ какое-нибудь значеше. Въ самомъ деле, по
ЕЯ НЕУДАЧА.
79
большей части онъ даеть свои ответы съ такой не. решительностью и колебашемъ, которыя уже сами по себе обнаруживаютъ отсутств!е всякой научной ясности мысли; и^мнешя, высказываемый такимъ образомъ, никогда не заключаютъ въ себе никакого положительного или общаго принципа.
Для примера мы можемъ взять проблемы самаго простейшаго рода, ?де принципы всего ближе подъ рукой, — проблемы механичесшя. «Какимъ образомъ,— спрашиваетъ онъ *),—неболышя силы могутъ двигать больная тяжести съ помощью рычага, когда имъ приходится такимъ образомъ двигать кроме тяжести и рычагъ? Это потому,—отвечаетъ онъ,—что бблышй рад!усъ движется сильнее.» «Какимъ образомъ небольшой клинъ разбиваетъ болышя массы?**) Потому что клинъ состоитъ изъ двухъ противоположныхъ рыча-говъ.» «Почему!), когда человекъ встаетъ съ лавки, онъ долженъ согнуть ноги и тело въ прямой уголъ съ голенью? Потому что прямой уголъ связанъ съ ра-венствомъ и покоемъ.» «Почему6) человекъ можетъ бросить камень пращей дальше, чемъ рукой? Потому что, когда онъ бросаетъ камень рукой, онъ приводитъ его въ движеше изъ покоя, а когда онъ бросаетъ его пращей, то движетъ его уже въ движеши.» «Почему $), если бросить на землю круглый обручъ, то онъ сначала описываетъ прямую лишю, и потомъ. падая, делаетъ спираль? Не потому ли. что сначала воз-
") Meeh. Probl. 4.
' *) Тамъ же, 18. Тамъ же, 31.
Й) Тамъ же, 13. Usp? ’ 11.
80
ФИЛОСОФШ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
духъ давитъ на него одинаково съ обеихъ сторонъ, и поддерживаетъ его, а потомъ давитъ съ одной стороны больше?* «Почему *) бываетъ трудно отличить музыкальную ноту отъ октавы? Не потому ли, что пропорщя стоитъ на месте равенства?» Должно сознаться, что это весьма неопределенный и не имЪю-njifl значешя догадки; потому что, еслибы даже мы последовали примеру некоторыхъ комментаторовъ Аристотеля и стали толковать эти догадки такъ, чтобы согласить ихъ съ здравой философ!ей, то мы все-таки не въ состоянш были бы указать въ сочинешяхъ гре-ческаго писателя какое-нибудь ясное и прочное пони-маше общихъ принциповъ, которое предполагают^ подобные комментарш.
Такимъ образомъ Аристотелевскую физику нельзя не считать полной неудачей. Она не извлекла изъ фактовъ никакихъ общихъ законовъ; и потому, когда она пыталась объяснять факты, она не могла найти себе никакой опоры принциповъ.
Тоже самое можно сказать о физическихъ умозре-шяхъ другихъ философскихъ школъ. Оне не выработали никакихъ учешй, изъ которыхъ бы могли путемъ здраваго мышлешя объяснить факты, каше оне видели; хотя оне часто до такой степени полагались на свои принципы, что извлекали изъ нихъ положешя, совершенно выходивппя изъ пределовъ чувственнаго наблюдешя. Такъ, принципъ, что всякая стит ищетъ своего места, велъ къ ученпо, что
) *Аз/лоу., 14.
ЕЯ НЕУДАЧА.
81
такъ какъ место огня всего выше, то надъ возду-хомъ есть Сфера Огня,—учете, о которомъ осталась память въ слов1> эмпирейCKifi, еще употребляемомъ нашими поэтами. Пиоаторейское учете» что совершенное число есть десять *), повело нЪкоторыхъ людей къ мысли, что небесныхъ тЪлъ есть десять; и такъ какъ имъ известны были только девять, то они утверждали, что есть еще Antichton («Противо-земля>), небесное тело на другой стороне отъ солнца, дня насъ невидимое. Ихъ мнЪтя о численныхъ отноше-тяхъ повели къ разнымъ другимъ умозретямъ относительно разстоятй и положетя небесныхъ телъ; и такъ какъ въ другихъ случаяхъ они нашли известную связь между пропорщями разстоятя и музыкальными нотами, то на этомъ предположен^ они принимали музыку сферъ.
Хотя мы напрасно стали бы искать въ физической философш Греческихъ Школъ какихъ-нибудь результа-товъ более важныхъ, чемъ упомянутые выше, но мы не должны однако удивляться, если, вспоминая, съ какой силой владело умами удивлете предъ классической древностью, мы найдемъ, что некоторые писатели ценили притязашя этой древности гораздо выше, чемъ это сделано здесь нами. Въ числе такихъ писателей мы можемъ упомянуть Дутенса, который из-далъ въ 1766 г. книгу «Происхождете от крыт! й, при-писываемыхъ Новейшими; где показано, что наши * славнейнпе философы большую часть своего знатя получили отъ Древнихъ>. Какъ можно ожидать, авторъ
*) Arist. Metaph. I, 5.
Уэвелль. Т. I. 6
82
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЬ.
старается доказать тезисъ своего сочинешя весьма обширными толковашями общихъ Фразъ, встречающихся у древнихъ. Такъ, напримеръ, когда Тимей говорить, въ Платоновомъ д!алоге, о Создателе Mipa *), «что онъ вложилъ въ этотъ м!ръ две силы, источники движений, какъ той же самой вещи, такъ и различныхъ вещей, > то Дутенсъ **) находить здесь ясное указаше на притягательную и отталкивающую силу, принимаемую въ новейшей науке. И въ некоторыхъ обыкновенныхъ разглаголь-ствовашяхъ Пиоагорейцевъ и Платониковъ о всеобщемъ господстве численныхъ отношешй во вселенной, онъ открываетъ ихъ знакомство съ закономъ обратной пропорцюнальностп квадратамъ разстояшй, которымъ управляется тяготение; хотя онъ и соглашается |), что нужна была вся проницательность Ньютона и его последователей, чтобы открыть этотъ законъ въ скудныхъ отрывкахъ, въ которыхъ онъ сохранился для насъ отъ древнихъ. ,
Аргументы этого рода очевидно недостаточны для того, чтобы прикрыть неудачу греческихъ попытокъ создать общую физическую философ!ю;, или скорее, мы можемъ сказать, что так!е аргументы—конечно, наи-лучппе, как!е только могли быть приведены въ защиту подобнаго мнешя- еще яснее показываютъ, какъ велика была эта неудача. Я постараюсь теперь указать ея причини.
*) Tim. 96. **) 3-е изд. с гр 83.
Т) Тамъ же, стр. 88.
ПРИЧИНА ЕЯ НЕУДАЧИ.
83
§ 2.—Причина неудачи Греческой Физической Философш.
Причина неудачи столькихъ попытокъ, сд'Ьланныхъ Треками для построетя физической науки, такъ важ-на, что мы должны постараться указать ее здйсь, хотя полное развитте подобнаго предмета принадле-житъ скорее Философш Индукцш. Въ настоящемъ случай мы скажемъ о немъ очень коротко.
Я укажу сначала некоторый ошибки, которыя естественно могутъ показаться читателю возможными причинами неудачи, но которыя, какъ мы покажемъ дальше, не были однако въ этомъ случай настоящими причинами.
Этой причиной не было, напримйръ, пренебрежете къ фактамъ. О Грекахъ часто говорить, что они пренебрегали опытомъ и сплетали свою философш изъ одного отвлеченнаго мышлешя; и мнопе считаютъ это ихъ существенной ошибкой. Справедливо конечно, что пренебрежете къ опыту есть фраза, которая можетъ быть истолкована какъ почти совершенное от-сутств1е философскаго метода; потому что совпадете съ опытомъ требуется для истинности всякой теорш. Но если мы установимъ болйе точный смыслъ нашихъ словъ, то я считаю возможнымъ показать, что греческая философ!я, въ своихъ поняпяхъ, должнымъ образомъ признавала необходимость и первостепенную важность наблюдетй,—въ своемъ началй основывалась на наблюденш фактовъ, и въ немалой степени занималась классификащей и распредйлетемъ явлетй. Мы постараемся объяснить это мнйте, такъ какъ важно пока-
84’ ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ школъ.
зать, что одне эти ступени еще не ведутъ необходим мо къ наук-Ь.
1. Признаше опыта за главное основаше физиче-скаго знашя до такой степени считается вс-Ьми отличительной чертой новейшей науки, что читатель можетъ удивиться, когда найдетъ, что Аристотель и друпе древше философы не только самымъ положи-тельнымъ образомъ утверждали, что все наше знаше должно начинаться съ опыта, но и говорили, языкомъ чрезвычайно похожимъ на обычную фразеолопю са-мыхъ нов^йшихъ школъ философы, что частные факты должны быть собираемы; что изъ нихъ должны быть получаемы обпце принципы посредствомъ ин-дукцпт, и что эти принципы, когда они бываютъ са-маго общаго рода, становятся акс!омами. Мы уви-димъ это изъ нйсколькихъ выписокъ.
«Путь философш,*—говоритъ Аристотель *) о iipa-вилахъ мышлешя,—«долженъ быть тотъ же, какъ и путь всякой науки и искусства; мы должны собирать факты', и вещи, съ которыми эти факты случаются, въ каждомъ предмет^, и должны Набрать ихъ сколько возможно большее количество.» Онъ говоритъ потомъ, что «мы не должны разсматривать вдругъ всю эту собранную массу, но ея небольшая и определенный части»... «И такимъ образомъ дЪло наблюдешя—доставить принципы для каждаго предмета; наприм&ръ, астрономическое наблюдеше доставляетъ принципы астрономической наук-Ь. Потому что, когда явлешя доняты должнымъ образомъ, то изъ нихъ открыва-
*) Anal. Prior. I, 30.
ПРИЧИНА ЕЯ НЕУДАЧИ.
85
ются астрономически доказательства (демонстрант). И тоже самое можно сказать о всякомъ искусстве к науке. Такъ что, если мы беремъ факты (та йхаохоута), принадлежал^ каждому предмету, то наша обязанность—указать яснымъ образомъ ходъ доказательствъ {демонстращй). Потому что, если въ нашей естественной,исто pin (хата т/JV 1<гтор1лу) МЫ НС ОПуСТИ-jh ничего изъ фактовъ и свойствъ, принадлежащихъ предмету, то мы узнаемъ, что мы можемъ объяснять и что не можемъ>.
Эти факты, та ика/эхо^та, ОНЪ ВЪ ДруГИХЪ СЛуЧЭЯХЪ «ключаетъ въ слово ощущеше. Такъ онъ говорить *): «Очевидно, что если какого-нибудь ощуще-шя у насъ нетъ, то у насъ не будетъ также и какого-нибудь знашя, котораго намъ нельзя будетъ поэтому получить, такъ какъ мы достигаешь знашя или посредствомъ индукщи, или посредствомъ демонстращй (доказательствъ). Демонстращя отправляется отъ общихъ положешй, индукщя отъ частныхъ. Но мы не можемъ иметь всеобщихъ теоретическихъ положена иначе какъ посредствомъ индукщи, а индукщи мы не можемъ делать, не имея ощущенШ; потому что ощущеше имеетъ дело съ частностями. >
Въ другбмъ месте **), указавъ, что принципы должны предшествовать заключешямъ, и лучше известны, чемъ заключешя, онъ разделяетъ тате принципы на абсолютно предшествуюпце и на предшествующее относительно къ намъ : «Принципы, пред-шествуюпре относительно насъ, суть те, которые бли
) Anal. Post. I, 18.
) Anal. Post. I, 2.
86
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
же къ ощущешю; а принципы, абсолютно предшествую-пце,—те, которые более отдалены отъ ощущешя. Наиболее обпце принципы более отдаленны, более частные—ближе. Обпце принципы, необходимые для знашя, суть акс1омы.>
Къ этимъ местамъ мы можемъ прибавить еще то место, где онъ излагаетъ способъ, которымъ Левкиппъ пришелъ къ учешю объ атомахъ. Описавъ * ни£шя некоторыхъ более раннихъ философовъ, Ари--стотель говорить *): «Такимъ образомъ, некоторые философы, делая насил!е ощущешю и пренебрегая имъ,—такъ какъ, по ихъ мнешю, они должны были следовать разуму, — пришли къ заключенно, что вселенная есть единое целое, безконечное и находящееся въ покое. Но такъ какъ было ясно, что, хотя бы это и следовало такъ по разуму, было бы почти бе-зудпемъ держаться такихъ мнешй на практике (потому что никто не будетъ столько безуменъ, чтобы считать на практике огонь и ледъ за одно), поэтому Левкиппъ пошелъ темъ путемъ мышлешя, который согласовался съ ощущешемъ и который не былъ не-примиримъ съ создашемъ и уничтожешемъ, съ дви-жешемъ и множествомъ вещей.» Очевидно, что шко^ ла, къ которой принадлежалъ Левкиппъ (эклектическая), должна была, по крайней мере въ начале, быть сильно проникнута мыслью о необходимости приводить свои теорш въ corxacie съ видимымъ хо-домъ природы.
2. И это признаше первостепенной важности опыта
De Gen. et Corr. I, 8.
ПРИЧИНА ЕЯ НЕУДАЧИ.
87
не ограничивалось одними словами. Греческая филосо-ф!я при самомъ начале действовала на основаши наблюдешя. Въ самомъ деле, очевидно, что принципы, принятые ею, были принимаемы прежде всего затемъ, чтобы объяснить некоторые разряды фактовъ, — какъ бы впрочемъ несовершенно ни отвечали они этой цели. Принципъ вещей, ищущихъ своего места, изо-бретенъ *былъ для того, чтобы объяснить падеше и плаваше телъ. Далее, Аристотель говоритъ, что теплота есть,то, что соединяетъ вещи одного рода, хо-лодъ есть то, что соединяетъ вещи того же или раз-личныхъ родовъ: ясно, что въ этомъ случае онъ хо-телъ объяснить своимъ принципомъ некоторые очевидные факты, какъ замерзаше влажныхъ веществъ и от делете разнородныхъ вещей при таяши; потому что. какъ прибавляетъ онъ, если огонь соединяетъ вещи родственный, онъ разделяетъ вещи неродственный. Легко было бы объяснить это замечаюе и другими примерами, но дело ясно и само по себе;—потому что невозможно было бы ни на минуту принять принципа, который былъбы только результатомъ про-извольнаго каприза ума и который бы хотя въ некоторой мере не былъ возможейъ и не подтверждался хотя повидимому фактами.
Но сочинешя Аристотеля и въ другомъ отношеши показываютъ, какъ несправедливо было бы обвинять его въ пренебрежена къ фактамъ. Мнопе обширные трактаты его состоять почти вполне изъ собрашя фактовъ, какъ напримерь трактаты <0 Цветахъ», «О Звукахы и собрате «Проблемы, о которомъ мы упоминали выше; не говоря уже о'многочисленныхъ со-
88 ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ школъ.
бражяхъ фактовъ, относящихся къ естественной исто-pin и физшлогы, которыя составляюсь значительную долю его сочинешй и даже теперь остаются сокровищницей свЪдЪшй. Минутное размышлеше можетъ убедить насъ, что физичесюя науки нашего времени, напримЪръ Механика и Гидростатика, почти вполне основаны на фактахъ, съ которыми древше были столько же знакомы, какъ и мы. Поэтому, еъ чемъ бы ни заключался недостатокъ ихъ философы, онъ не состоитъ ни въ умозрительномъ неумЪньи должнымъ образомъ оценить важное значеше фактовъ, ни въ практическомъ пренебрежены къ ихъ у потреблен^.
3. Мы не подошли бы къ истине и въ томъ случай, еслибы сказали, что Аристотель и друпе древше философы, положимъ, и собирали факты, но что они не умели классифицировать и сравнивать ихъ, и что поэтому они и не могли извлечь изъ нихъ никакого общаго знашя. Потому что въ самомъ деле упомянутые нами трактаты Аристотеля столько же замечательны по обнаруживающейся изъ нихъ силе въ клас-сификацы и систематизацы фактовъ, сколько и по уменью собирать ихъ. Но одна классификащя фактовъ еще не можетъ вести насъ къ знашю, — если только мы не примемъ такого спещальнаго распределешя, которое, въ каждому случае, указываетъ принципы предмета. Мы легко могли бы привести примеры того, какъ безполезна бываетъ произвольная или случайная классификация, какъ бы впрочемъ систематично она ни была составлена.
Напримеръ, очень долго все необыкновенный огненный явлешя на небе относимы были къ одному классу
ПРИЧИНА ЕЯ НЕУДАЧИ.
89
подъ назвашемъ метеоровъ. Такимъ образомъ сюда причислялись кометы, падаюпця звезды, огненные шары и северное ciffnie во всехъ ихъ формахъ, и относительно этихъ предметовъ предложены были замечательно обширныя и подробный классификащи. Но эти классификащи была смешанна™ и произвольна™ рода. ВнЪшшй видъ, цветъ, движеше, продолжительность этихъ явлешй, все это принималось за характе-ристичесюя черты и воображеше помогало непонима-шю дела, превращая эти поразительныя явлешя въ огненные мечи и копья, въ медведей и драконовъ, въ колесницы и армш. Темь не менее факты, классифицированные такимъ образомъ, не имели никакого значешя; и они не имели бы ни на юту больше этого значешя, еслибы подобныхъ классовъ было еще вдесятеро больше. Такимъ образомъ не было и не могло быть открыто никакого правила или закона, который бы могъ выдержать поверку наблюдешя. Поэтому подобная классификащя была уже давно оставлена и забыта. Даже древшя описашя этихъ предме-товъ любопытства непонятны, или не заслуживаютъ довер!я, потому что зрители не имели никакого твердого понят!я объ обыкновенномъ ходе подобныхъ явле-шй. Потому что, сколько бы мы ни боялись впасть въ заблуждеше отъ предвзятыхъ мнешй, капризы во-ображешя гораздо больше извращаютъ наши впечатле-nifl, чемъ делаютъ это торопливыя догадки мысли. Въ этомъ случае люди не имели, — и относительно многихъ изъ этихъ метеоровъ, можно сказать, еще и теперь не имеютъ никакой науки: не по недостатку фактовъ, и даже не по недостатку классификащи фак-
90
ФИЛОСОФ]Я ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
товъ; но потому, что классификащя была такого рода, въ которой не заключалось никакого реальнаго принципа.
4. Такъ какъ для науки нужны, какъ уже сказано было нами прежде, две вещи—Факты и Идеи; и такъ какъ, мы видели, въ физическихъ умозрешяхъ древ-нихъ не было недостатка въ фактахъ, то мы естественно приходимъ къ вопросу: не было ли у нихъ недостатка въ Идеяхъ? Не было ли у нихъ недостатка въ умственной деятельности и въ логической связи мысли? Но что ответь на это долженъ быть отрицательный, это такъ ясно, что намъ нечего и останавливаться на немъ. Никто изъ тЬхъ, кто знаетъ сколько-нибудь исторш древняго греческаго ума, не можетъ подвергнуть сомнЪшю того, что древше философы никогда не имели себе соперниковъ по проницательности, изобретательности, по силе и ясности мыш-лешя. Обыкновенное мнеше полагаетъ недостатокъ ихъ философскаго характера скорее въ исключительной деятельности этихъ качествъ, чемъ въ отсутствш ихъ, и это мнеше имеетъ свою справедливую сторону.
5. Итакъ, мы возвращаемся назадъ къ вопросу: въ чемъ же состоялъ коренной и роковой недостатокъ въ физцческихъ умозрешяхъ греческихъ философскихъ школъ?
На это я отвечаю: Этотъ недостатокъ состоялъ въ томъ, что хотя они и имели Факты и Идеи, эти Идеи не были ясны и не были применимы къ Фактамъ.
Особенная характеристическая черта научныхъ идей, которую я старался выразить, говоря о ихъ ясности
ПРИЧИНА ЕЯ НЕУДАЧИ.
91
и применимости къ фактамъ, более полно и формально изложена нами въ «Философы Индуктивныхъ Наукъ*. Но и здесь читатель вероятно безъ труда пойметъ, что для каждаго класса фактовъ есть известный спещальный разрядъ Идей, при помощи которыхъ эти факты могутъ быть включены въ обпця научныя истины; и что эти Идеи, которыя могутъ такимъ образомъ быть названы применимыми (appropriate), должны быть усвоены съ полной отчетливостью и ясностью, чтобы оне могли быть приложены вполне успешно. И недостатокъ этихъ-то Идей, имеющихъ такое отношеше къ матер!альнымъ явлешямъ, и сде-лалъ философ!ю древнихъ мыслителей, за очень немногими исключешями, безпомощнымъ и безплоднымъ умозрешемъ о физическихъ предметахъ.
Одинъ или два примера могутъ объяснить это. Аристотель старается между прочимъ объяснить одинъ фактъ, именно, что когда солнечный лучъ проходитъ чрезъ отверспе, какой бы то ни было формы, то образуемое имъ светлое пятно, если оно приходится на значительномъ разстояши отъ от версия, бываетъ кругло, вместо того чтобы повторить очерташе этого от-версэтя, какъ тень повторяетъ очерташя своихъ пред- • метовъ. Мы легко поймемъ, что это явлеше есть необходимое следств1е круглой фигуры солнца, если пред-ставимъ себе, что светъ распространяется отъ светила прямыми лучами, исходящими изъ каждой точки солнечнаго диска и проходящими чрезъ каждую точку въ границахъ отверспя. Обративъ внимаше на послЪд-ств1я такого взгляда, можно видеть, что каждый пунктъ отверст1я будетъ вершиной двойнаго конуса лучей, ко-
92
ФИЛОСОФШ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
торый имЪетъ своими основашями съ одной стороны солнечный дискъ, а съ другой—изображеше солнца въ св'Ьтломъ пятне; и очертаюе изображешя отвергая определится темъ, когда мы представимъ себе рядъ равныхъ светлыхъ круговъ, изображающихъ солнце, расположенный по границамъ изображешя, равняющаяся самому отвергаю. Фигура такого изображешя будетъ заключать въ себе и форму отвергая и круглую форму солнечнаго изображешя: но эти круглый изображешя становятся больше и больше, чемъ они дальше отъ отвергая, между темь какъ центральное изображеше самаго отвергая остается всегда при своей первоначальной величине; и такимъ образомъ, на значи-тельномъ разстояши отъ отвергая, следъ формы отвергая почти исчезаетъ и изображеше становится почти настоящимъ кругомъ. Вместо того, чтобы составить себе ясное поняйе о конусе лучей, имеющемъ своимъ основашемъ солнечный дискъ, Аристотель де-лаетъ следующее неопределенное предположеше *): «Не потому ли это, что светъ исходитъ въ конической форме, а основаше конуса есть кругъ; такъ что куда ни падаютъ лучи солнца, они представляются более • круглыми?» И хотя онъ такимъ образомъ прилагаетъ къ этой проблеме поняйе о лучахъ, это поняпе у него такъ неясно, что его толковаше не имеетъ никакого значешя. Въ своемъ толкованш онъ не прини-маетъ въ соображеше круглой формы солнца, и это домешало ему дать верный отчетъ объ этомъ весьма простомъ оптическомъ явлешй.
) Problem. 15. оаа рлвт, ратит, ? и проч.
ПРИЧИНА ЕН НЕУДАЧИ.
93
6. Переходимъ далее къ более обширной неудаче: какимъ образомъ Аристотель, зная свойства рычага и мнопя ,друпя механически истины, не въ состояши былъ образовать изъ нихъ науку Механики, какъ после сделалъ это Архимедъ?
Причина этого была та, что вместо того, чтобы разсматривать покой и движете прямо и определенно, въ отношенш къ Идее Причины, т. е. Силы, онъ блуждалъ, отыскивая свои объяснешя между совершенно иными идеями и поняпями, не имевшими никакой прочной связи съ самыми фактами,—напримеръ, идеями свойствъ круга, пропорщй скорости,—понятии о «странномъ* и «обыкновенномъ*, «естествен-номъ» и «неестественномъ». Такимъ образомъ, въ предисловш къ своимъ «Механическимъ Проблемами, указавъ на разныя трудности, который ему нужно было преодолевать, онъ говоритъ: «Во всехъ подоб-ныхъ случаяхъ кругъ заключаетъ въ себе принципъ причины. И на это надо обратить особенное внимаше; потому что нетъ ничего* нелепаго въ томъ. что нечто удивительное выводится изъ другой вещи, еще более удивительной. Но самая удивительная вещь есть та, что противоположный вещи могутъ быть соединены; а кругъ построенъ изъ такихъ соединешй проти-* воположностей. Потому что онъ построенъ посредствомъ неподвижной точки и "" движущейся лиши, которыя по своей природе противоположны одна другой, и потому мы не должны удивляться, что отсюда опять проис-ходятъ противоположности. И вопервыхъ, окружность круга, хотя и составляющая лишю безъ ширины, ммеетъ противоположный качества; потому что она и
94
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
выпукла и вогнута. Далее она въ одно и тоже время им'Ьетъ противоположный движешя, потому что въ одно время движется и впередъ и назадъ. Потому что окружность, выходя изъ одного пункта, приходить опять къ этому же пункту, такъ что, вследств!е непрерывного движешя впередъ, послЪднимъ иунктомъ делается первый. Такъ что нельзя удивляться, какъ замечено выше, что кругъ есть принципъ всехъ уди-вительныхъ свойствъ.»
ЗатЪмъ Аристотель более спещально объясняетъ, какъ прилагаетъ онъ въ этомъ случай свойства круга. «Причина того,* говорить онъ въ своей четвертой Проблем^, «что сила, действующая на большемъ раз-стоянш отъ точки опоры (рычага), движетъ тяжесть легче, заключается въ томъ, что она описываетъ болышй кругъ.» Онъ уже доказывалъ прежде, что когда тело, на конце рычага, приводится въ движеше, то оно можетъ считаться имеющимъ два движешя, — одно въ направлены касательной и другое въ направлены рад!уса; первое движеше, по словамъ его, сообразно съ природой, последнее противно природе. Но въ меныпемъ круге движеше, противное природе, более значительно, чемъ въ большемъ круге. «Потому,» прибавляетъ онъ, «двигатель или тяжесть на большемъ плече рычага пройдетъ отъ одной и той же силы большее пространство, чемъ движимая тяжесть, находящаяся на конце короткаго плеча.»
Эти неопределенный и несоответственный поняпя о «естественномъ» и «неестественном!»> движеши не были способны вести къ какимъ - нибудь научнымъ истинамъ; и при томъ характере мысли, какой дикто-
ПРИЧИНА ЕЯ НЕУДАЧИ.
95
валъ эти умозрешя, понимание истинныхъ основашй механическихъ свойствъ было невозможно.
7. Итакъ, въ этомъ примере ошибкой Аристотеля было пренебрежете къ Идей, соответственной или применимой къ фактамъ, именно къ Идее Механической Причины, т. е. Силы; и подстановка неопре-деленныхъ или неприложимымъ понятШ, представля-ющихъ только отношешя пространства, или чувство удивлешя. Люди, имевппе подобную неудачу въ дру-гихъ случаяхъ, совершали тогоже рода ошибку. Подробное исчислеше или классификащи ихъ завели бы насъ слишкомъ далеко въ философш науки; такъ какъ намъ нужно было бы исчислить Идеи, которыя применимы къ фактамъ, и разнообразный классъ Фактовъ, на которыхъ основаны различный науки,— трудъ, который теперь не легко предпринять. Но понятно и безъ дальнейшихъ объяснешй, что для того, чтобы извлечь изъ фактовъ какую-нибудь общую истину, необходимо приложить къ нимъ ту применимую Идею, которая установляетъ между ними постоянный и определенный отношешя.
Такими идеями древше были очень бедны, и ре-зультатомъ этой бедности былъ медленный и уродливый ростъ ихъ физической науки. Конечно, они отчетливо владели Идеями Пространства и Времени, Числа и Движешя; и пока этого было достаточно, ихъ наука шла сносно. Они имели также некоторое неясное понята объ Идее Среды, черезъ которую воспринимаются качества телъ, какъ напримеръ цвета и звуки. Но идея Сущности (Substance) оставалась без-плодна въ ихъ рукахъ; предаваясь умозрешямъ объ
96
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
элементахъ и качествахъ, они попали на фальшивую дорогу, предположивъ, что свойства Сложного должны походить на свойства составляющихъ его элементовъ; и ихъ безсвязныя понятая о Противоположности никогда не приближались къ форме техъ идей Полярности, который въ новейшее время принимаются въ науке для объяснешя многихъ запутанныхъ вопросовъ физики и химш.
(2-е изд.) Это опред'Ьлеше причинъ неудачи древ-нихъ греческихъ философовъ въ физическихъ умозре-шяхъ встретило возражешя, какъ опредЪлеше неудовлетворительное. Я скажу на это нисколько словъ.
Мой способъ объяснешя неудачи Грековъ въ физике состоитъ, въ сущности, въ томъ, — что Греки въ своихъ физическихъ умозрЪшяхъ остановили свое внимаше на ложномъ виде и отношешяхъ явлешй; и что если мы хотимъ придти изъ разсмотрЪшя этихъ видовъ и отношешй къ научнымъ истинамъ, эти виды и от-ношешя должны быть распределены подъ известным рубрики, который я назвалъ Идеями, — какъ Пространство, Время, Число, Причина, Сходство. Во всякомъ случае есть Идея, къ которой должны быть отнесены явлешя, чтобы обнаружить законы, которыми эти явлешя управляются; такую Идею я называю соответственной или применимой (appropriate) въ такомъ случае; и для того, чтобы отношеше явлешй къ Закону раскрывалось ясно, Идея должна быть понимаема отчетливо.
Такимъ образомъ причина неудачи Аристотеля въ его попыткахъ построить Механическую Науку, состоять въ томъ, что онъ не относилъ фактовъ къ соот-
ПРИЧИНА ЕЯ НЕУДАЧИ.
97
в’Ьтственной, Идей, именно къ Силе, Причине Движешя, а относилъ ихъ къ Пространству и т. д.; то есть, что онъ вводить здесь Геометрически идеи вместо Механическихъ. Можно возразить на это, что мы мало узнаемъ, когда намъ говорить, что неудача Аристотеля въ томъ или другомъ случай происходила отъ того, что онъ обращался къ ложному классу Идей; или, какъ я выразился прежде, останавливалъ свое внимаше на ложномъ видй и отношешяхъ фактовъ; такъ какъ, можно сказать, это значило бы только назвать его неудачу другими словами. Но это воз-ражеше, я полагаю, неосновательно. Мое объяснеше указываетъ не только то, что Аристотель и друпе философы, шедппе тймъ же путемъ, потерпели неудачу; оно указываетъ вместе и то, что они потерпели неудачу въ одномъ извйстномъ пункте изъ нйсколь-кихъ пунктовъ, мною приведенныхъ. Они потерпели неудачу не потому, что пренебрегали наблюдешемъ фактовъ; не потому, что упустили изъ виду ихъ классификащю; не потому, что не имйли идей, на основами которыхъ могли бы разсуждать; но они потерпели неудачу потому, что не брали въ каждомъ случае должныхъ, настоящихъ идей. И пока они ошибались въ этомъ именно пункте, никакое уменье въ собирании фактовъ, никакая ловкость въ классификащи ихъ и въ разсуждешяхъ о нихъ не могли привести ихъ къ прочной истине.
Это объяснеше свойства ихъ ошибки не лишено также своей поучительности и для насъ; хотя мы и не должны ожидать, что изъ этого изучешя ихъ неудачи выведемъ какое-нибудь техническое правило, ко-
Уэвелль. Т. I. 7
98 ОИЛОСОФ1Я ГРЕЧЕСКИХЪ школъ.
торое необходимо будетъ приводить пасъ къ научнымъ открыпямъ. Потому что ихъ неудача научаетъ насъ, что въ образовали науки ошибка въ Идее столько же фатальна для открыли Истины, какъ и ошибка въ фактахъ; и можетъ оказать столь же полное пре-nflTCTBie успЪхамъ знашя. Въ своей «Философш Инду к-тивныхъ наукъ» (кн. II — X) я исторически пока-залъ, какая значительная доля прогресса Науки состоять въ установлен^ Соответственныхъ Идей, какъ основашя каждой науки. Изъ двухъ главныхъ про-цессовъ, которыми строится наука, — какъ это показано въ XI книге упомянутаго сочинешя, — именно Объяснения представлений и Собиран!я фактовъ, первый долженъ предшествовать последнему. Въ книге XII, гл. 5, той же «Философш» я выста-вилъ правило относительно Идей въ той форме, что Идеи и Факты должны быть однородны.
Когда я говорю, что неудача Грековъ въ физической науке произошла отъ того, что они не употребляли соответственныхъ Идей для того, чтобы связать эти факты, — я употреблялъ слово «соответственный» не въ его неясномъ популярномъ смысле; но употребляю его отчасти какь технический терминъ, чтобы обозначить известную соответственную Идею, изъ того ряда Идей, который (какъ это указано въ «Философш») послужили оеновашемъ наукъ; именно Пространство, Время, Число, Причина, Сходство, Сущность и проч. Мне кажется справедливымъ сказать, что неудача Аристотеля въ его попыткахъ решать задачи равновешя произошла оттого, что онъ искалъ ихъ объяснешя въ кругахъ, скоростяхъ, понятгяхъ
ПРИЧИНА ЕЯ НЕУДАЧИ.
&9
естественна™ и неестественнаго и тому подобномъ, — представлешяхъ, основывающихся на Идеяхъ Пространства, Природы и проч., — которыя несвойственны этимъ задачамъ, и еще оттого, что онъ не обра-тилъ внимашя па Идею Механической Силы или Давления, которая именно и составляетъ здесь применимую или свойственную Идею.
Я даю это объяснеше не для всехъ неудачъ въ попыткахъ построен!я науки, но только для такихъ коренныхъ и основныхъ неудачъ, каковы оне были у Аристотеля, который, при знаши фактовъ, не съумЪлъ связать ихъ въ реальный научный взглядъ. Еслибы мне пришлось сравнивать враждебный теорш более сложнаго характера, я не быль бы долженъ необходимо говорить, что одна заключает ь свойственную Идею, а другая не заключаетъ, хотя бы я и считалъ одну теорш справедливой, а другую ложной. Напримеръ, сравнивая две теорш света, теорш истечешя и теорш вол-нообразныхъ двнжешй, мы вндимь, что обе заключаютъ одну и ту же И (ею,—Идею Среды, действующей известными механическими свойствами. Вопросъ въ томъ, какой взглядъ на механизмъ Среды есть взглядъ правильный?
Можно заметить, впрочемъ, что примеръ неудачи Аристотеля въ физике, приведенный на стр. 91, именно, его попытка объяснить круглое световое изображеше четвероуголькаго от верст! я, есть скорее образчикъ неотчетлив ыхъ, чемъ несвойственныхъ идей.
Геометрическое объясните этого явлешя, приведенное мной, сделано было Мавролнкомъ, а до него Лео-нардомъ да-Винчи.
100
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
Въ следующей книге мы увидимъ вл!яше свой* ственныхъ общихъ Идей въ образованы различныхъ наукъ. Прежде чемъ мы перейдемъ къ этому предмету, нужно только заметить, что для полной оценки физическаго знашя греческихъ философскихъ школъ, нЪтъ необходимости изучать ихъ ходъ со временъ ихъ основателей. Относительно такихъ научныхъ прюбрЪ-тешй, которыя мы здесь разсматриваемъ, ихъ истор!я не была прогрессивна. Позднейппе главы школъ следовали за прежними учителями; и хотя они во многомъ различались другъ отъ друга, по прибавили они мало. Римляне приняли философа своихъ греческихъ подданныхъ; ио они всегда были ниже, и сами признавали себя ниже своихъ наставниковъ. Они были столько же произвольны и неопределенны въ своихъ идеяхъ, какъ Греки, не владея однако ихъ изобретательностью, остроум!емъ и ихъ духомъ системы.
Въ прибавку къ той неопределенности, которая соединялась у Грековъ съ более возвышеннымъ харак-теромъ философскаго умозрешя, Римляне ввели въ свои трактаты родъ декламаторской реторики, которая произошла вероятно изъ ихъ общественнаго красноре-ч!я и политическихъ обычаевъ, и которая еще больше затемнила слабое мерцаше истины. Но впрочемъ у техъ римскихъ философовъ, которые всего больше подлежатъ этому упреку (Лукрещй, Плишй, Сенека), нельзя не заметить нацюнальной силы и чувства нащональной гордости. Есть что-то спещально римское въ томъ общественномъ духе и томъ предвосхищены всем!р-наго владычества, которые* они обнаруживаютъ и какъ
ПРИЧИНА ЕЯ НЕУДАЧИ.
' 101
граждане интеллектуальной республики. Хотя они печально и съ пренебрежешемъ говорить о делахъ своего собственнаго поколешя, они обнаруживании» однако более глубокую и более живую веру въ достоинство и въ будупце успехи человЪческаго знашя, чемъ можно заметить у Грековъ.
Впрочемъ, мы должны вернутьсм назадъ, чтобы описать шаги къ прогрессу науки более определенного значешя, чемъ те, о которыхъ мы говорили до сихъ поръ.
(3-е изд.) ЗамЪчашя Франсиса Вакона.—Хотя мы не принимаемъ за авторитетъ даже суждешй Франсиса Вакона и должны будемъ определить сильный и слабыя стороны его, какъ и другихъ философовъ, мы находимъ у него весьма поучительныя замЪчашя о греческихъ философахъ. Такъ, напримеръ, онъ говорить объ Аристотеле (Nov. Org. I. Aph. LXIII):
<0нъ есть примерь того рода философш, где многое делается изъ малаго; такъ что основаше опыта слишкомъ ограниченно. Онъ испортилъ Естественную Философш своей Логикой, и сделалъ м!ръ изъ овоихъ Категорй. Вместо различешя сжатаго и редкого, качествъ, по которымъ тела занимаютъ больше или меньше места или пространства, онъ ставить произвольное различеше действия и силы. Онъ приписы-валъ всякому роду телъ особое свойственное ему движеше, такъ что если они имеютъ какое-нибудь дру
102
ФИЛОСОФШ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
гое движете, они должны получать его отъ какого-нибудь внешняго источника; и онъ наложилъ на При* роду много другихъ произвольныхъ правилъ; заботясь всегда гораздо больше о томъ, чтобы дать скорый от* вЪтъ и высказать положительное мнеше, чемъ о томъ, чтобы понять разнообраз1е природы.
<И это всего очевиднее оказывается изъ сравнетя его философш съ другими философ!ями, имевшими въ Грецш какую-нибудь славу. Потому что Homoiome-ria *) Анаксагора, Атомы Левкиппа и Демокрита, Небо и Земля Парменида, Любовь и Ненависть Эмпедокла, Огонь Гераклита, имЪютъ какой-нибудь следъ мысли, свойственной естественному философу,—какой-нибудь запахъ опыта, природы и ея предметовъ; между темъ какъ Физика Аристотеля звучитъ вообще только логическими терминами.
<И пусть никто не убеждается темъ, что въ его книге 0 Животныхъ и въ его Проблемахъ, и въ другихъ трактатахъ, часто приводятся опыты. Потому что онъ настроилъ свой умъ еще прежде, и справлялся съ опытомъ не для того, чтобы составлять правильный предложешя и аксюмы, ио, когда оиъ уже устроилъ свою систему по своей воле, онъ припле-талъ сюда опытъ и приноровлялъ его къ своей системе: такъ что этимъ способомъ онъ сделалъ больше зла, чемъ его новейппе последователи, школьные ученые, которые оставили опытъ совершенно.»
Мы укажемъ еще, чтд говоритъ Баконъ объ имени
*) Объ этихъ техническихъ выражежяхъ греческой фи-лософш см. параграоъ 3-й этой главы.
ПРИЧИНА ЕЯ НЕУДАЧИ.
103
Сооистовъ (Aph. LXXI). «Мудрость. Грековъ была мудрость школьная и склонная къ диспутащямъ: способъ, весьма неблагопр!ятный для раскрыт истины. И имя Софистовъ, которымъ люди, желавппе считаться философами, презрительно называли старыхъ профессоровъ реторвки, Горня, Протагора, Гипшаса, Полуса, на д!л! идетъ ко всему ихъ племени, Платону *), Аристотелю, Зенону, Эпикуру, Оеофрасту, и къ ихъ преемникамъ, Хризиппу, Карнеаду и осталь-нымъ. >
Что эти два разряда учителей не были различны, какъ моралисты, это весьма поразительнымъ и зани-м'ательнымъ образомъ утверждаетъ Гротъ. По Баконъ говорить о нихъ какъ о физическихъ философахъ, и въ этомъ смысл! онъ находить, что вс! они были софисты, т. е. пустые резонеры.
Аристотелево объяснеше радуги.—Чтобы дать образчикъ состояшя физическаго знашя у Грековъ, мы упомянемъ вкратц! о томъ, какъ Аристотель объяс-нялъ радугу — явлеше, такое поразительное и олре-д!ленное, и такъ полно объясняемое оптической наукой поздн!йшихъ временъ. Мы увндимъ, что нетоль-ко предложенныя имъ объяснешя не им!ютъ никакого значешя, но что и самое наблюдете факта, столь обшновеннаго и осязательнаго, было неточно. Въ
*) Любопытно, что стараше доказать, что противники Платона не были вообще пустые и безнравственные резонеры, представлялось старашенъ смЪшать различ!е «софиста» и «Философа» См. A. Butler, Lecture* I, 357, лрим.
104 ФИЛ0С0Ф1Я ГРЕЧЕСКИХЪ школъ.
своей Метеоролопи (1. III, с. 2) онъ говоритъ: «Радуга никогда не бываетъ больше полукруга. А при восхождеши и захождеши солнца кругъ бываетъ меньше, но дуга больше; когда солнце высоко, кругъ бы* ваетъ обширнее, но дуга меньше.» Это несправедливо, потому что д!аметръ круга, въ которомъ эта дуга составляетъ часть, всегда бываетъ одинъ и тотъ же, именно 82°. «Посл'Ь осенняго равно денств!я», прибав-ляетъ онъ, «она можетъ появляться во всяше часы дня; но въ лЪтнее время она не появляется около полудня.» Любопытно, что онъ не находитъ причины этому. Центръ круга, въ которомъ радуга составляетъ часть, всегда противоположенъ солнцу. И потому, если солнце бываетъ больше 41° надъ горизонтомъ, центръ радуги будетъ настолько ниже горизонта, что м-Ьсто радуги будетъ вполне ниже горизонта. Въ широта Аеинъ, т. е. въ широтЪ 38°, экваторъ на 52° выше горизонта, и радуга можетъ быть видна только тогда, когда солнце бываетъ на 11° ниже, ч£мъ въ полдень равноденств!я. Впрочемъ, приведенный замЪчашя по-казываютъ некоторое количество внимательнаго наблюдешя; таковы и друвя зам-Ьчашя, который дЪлаетъ Аристотель относительно цвЪтовъ. «Большей частью появляются двЪ радуги; и изъ нихъ каждая имЪетъ три цвЪта; но цвйта внешней радуги бываютъ слабее, и порядокъ ихъ бываетъ противоположенъ порядку цвЪтовъ во внутренней радуга. Потому что во внутренней радуга первая и самая широкая дуга — красная; но во внешней радугЪ наименьшая дуга — красная, ближайшая къ внутренней; и друпя по порядку. Цв-Ьта радуги — красный, зеленый и пурпуровый, та-
ПРИЧИНА ЕЯ НЕУДАЧИ.
105
tie, какимъ не могутъ подражать живописцы.» Любопытно заметить, какъ часто новейппе живописцы не обращаютъ внимашя даже на порядокъ цвЪтовъ, который они могли бы передать, еслибы присмотрелись къ нему.
Эта попытка Аристотеля объяснить явлеше радуги можетъ показать те неопределенный умозрешя, которыя мы противополагаемъ науке. Радуга, говорить онъ (гл. IV), производится отражешемъ (avaxkaat;) отъ облака противоположна™ солнцу, когда облако обращается въ капли. И для объяснешя краснаго цвета онъ говорить, что светлый предметъ, видимый чрезъ темноту, кажется краснымъ, какъ пламя чрезъ дымъ огня отъ сыраго дерева. Это мнеше едвали стоить упоминашя; и все-таки оно было принято въ наше время Гете, въ его разсуждешй о цветахъ.
КНИГА П.
ИСТ0Р1Я ОЗПЕСКПЪ НАУКЪ въ древней грещи.
Nap&Tjxo’rc^npwrov te'&vp&juuti nvpdt Пчу^» xloicaluv^ $ £c£aexaAo< т^х*Чв Htxavjf fiporali icc<p3vs xal p-iyxt itipof.
Prom. Vmct. 109.
Я принесъ на землю скрытую искру небеснаго огня; она распространилась между смертными и стала учителсмъ всякаго искуства и источим-комъ могущества.
КНИГА П.
ИСТ0Р1Я ФИЗИЧЕСКОЙ НАУКИ ВЪ ДРЕВНЕЙ ГРЕЩП.
ВВЕДЕШЕ.
ДЛЯ прюбрЪтешя такого точнаго и реальпаго знашя природы, какое можно назвать Физической Наукой, какъ мы уже говорили, нужно, чтобы люди владели ясными и свойственными Идеями и умЪли прилагать ихъ къ вЪрно изученпымъ фактамъ. Этимъ путемъ опи приходятъ къ положешямъ общаго характера, которыя получаются посредствомъ Индукцш. Мы пере-ходимъ теперь къ разсказу объ образованш Наукъ у Грековъ посредствомъ подобныхъ процессовъ. Области знашя, требуюпця здЪсь нашего внимашя, суть Астро* номш, Механика и Гидростатика, Оптика и учете о Гарно ши, и я долженъ разсказать сначала ихъ древ* нЪйшее состояние^ и затЪмъ последовательный про-грессъ.
110 ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦ1И.
Самая древняя и наиболее замечательная изъ этихъ частей человЪческаго знашя есть, безъ всякаго сомнЪ-шя или сравнешя, Астроном! я; она существовала, до известной степени въ научной форме, въ Халдее и Египте задолго до пер’юда умственной деятельности Грековъ. Но прежде чемъ приступимъ къ Астрономш, — я разскажу сначала вкратце о нЪкоторыхъ другихъ Наукахъ, по двумъ нричинамъ; вопервыхъ, потому, что начало Астрономш теряется во мраке отдаленной древности, и потому въ этомъ случае мы не можемъ представить условШ перваго возникновешя науки такъ хорошо, какъ можемъ сделать это для другихъ наукъ, принявшихъ свою научную форму въ лсрюды, известные исторш; и вовторыхъ, для того, чтобы, разъ начавъ, не прерывать исторш единственной прогрессивной Науки, какая была создана древнимъ мромъ.
Лротивъ плана, принятого мной здесь, возражали, что онъ не симметриченъ и что Астроном!я, какъ одна изъ Физическихъ Наукъ, должна бы занимать одну главу въ этой Второй Книге, вместо того, чтобы иметь для себя щелую особую книгу (Книга III). Я и не спорю, чтобы планъ былъ симметриченъ, и прими ль его только для удобства. Важность и объеиъ исторш Астрономш таковы, что для достижешя нашей цели мы не могли доставить ее вровень съ Механикой и Оптикой.
ГЛАВА I.
ДреввЪв шее состояи1е Мехкнакн и Гидростатами.
§ 1« — Механика.
АСтроном1я—наука столь древняя, что мы едвалм можемъ углубиться до такого перюда, въ которомъ бы она не существовала; съ другой стороны Механика началась уже только послЪ Аристотеля, потому что авторомъ перваго здраваго знашя объ этомъ предмет* долженъ считаться Архимедъ. И что еще болЪе любопытно и замйчательнымъ образомъ доказываете какъ далеко не неизбежно слЪдуетъ изъ природы человека непрерывный прогрессъ науки, — это то, что этотъ отдЪлъ знашя, разъ удачно вступивъ на прямую до* рогу, остался потомъ почти на дв* тысячи л*тъ въ абсолютномъ застой; къ тймъ положешямъ, которыя были установлены Архимедомъ, не было прибавлено ровно ничего до временъ Галилея и Стевина. Эта необыкновенная остановка будетъ дальше предметомъ
112 ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦ1И.
нашего внимашя, теперь мы разсмотримъ первые шаги этой науки.
Велишй шагъ, сделанный въ Механике Архимедомъ, состоялъ въ томъ, что онъ установилъ на вЪрныхъ основашяхъ общее положеше о прямомъ рычаге, съ двумя тяжелыми телами на концахъ и покоящемся на точке опоры. Положеше говоритъ, что два тела, поставленныя такимъ образомъ, будутъ уравновешивать другъ друга, когда разстояше меныпаго тела отъ точки опоры больше разстояшя другаго въ той же пропорцш, въ какой весь этого тела меньше.
Это положеше доказано Архимедомъ въ сочинеши, дошедшемъ и до нашего времени; доказательство его остается до сихъ поръ и въ нашихъ трактатахъ, какъ самое простое, какое можетъ быть сделано. Это доказательство основано на такихъ Дефинищяхъ и Аксю-махъ: что тела, уравновешивавши я другъ друга на рав-ныхъ плечахъ прямаго рычага, бываютъ равны по весу, и что въ каждомъ тяжеломъ теле есть определенная точка, называемая Центр'омъ Тяжести, где мы можемъ предположить сосредоточеннымъ весъ этого тела.
Припципъ, составлявший действительное основаше ценности этого доказательства и услов!е всякаго опыт-наго знашя объ этомъ цредмете, состоитъ въ следующему что когда два равные веса поддерживаются рычагомъ, они действуютъ на точку опоры рычага точно такимъ же образомъ, какъ еслибы они оба поддерживались непосредственно въ этомъ пункте. Или более общимъ образомъ этотъ принципъ можно выразить такъ: что давлеше, которымъ поддержи
МЕХАНИКА И ГИДРОСТАТИКА.2 ИЗ
вается тяжелое тело, остается то же, хотя бы мы изменили форму или положеше тела, если только величина и масса тела остаются те же.
Истина этого принципа подтверждается очеввднымъ м всеобщимъ опытомъ. Весь кучи камней не изменяется, когда мы переменимъ положеше камней. Мы не можемъ сделать прямой тяжести камня меньше, если будемъ переменять его положеше въ нашихъ руках ъ; и если мы попробуемъ проверить это на весахъ или другомъ подобномъ инструменте, мы увидимъ еще ясвее и точнее, что измененное положеше тяжести или измененное расположеше несколькихъ тяжестей не производитъ никакой перемены въ ихъ действш, когда точка опоры ихъ остается неизменной.
Этотъ обпцй фактъ становится ясенъ, когда мы владеемъ въ своемъ уме теми идеями, которыя нужны для яснаго его понимашя. Но когда мы приготовлены такимъ образомъ, то истина делается очевидной даже независимо отъ опыта и оказывается правиломъ, съ которымъ опытъ долженъ согласоваться. Какая же та руководящая Идея, которая даетъ намъ такимъ образомъ возможность успешно разсуждать о механическихъ предметахъ? Обращая внимаше на ходъ такого суждешя мы замечаемъ, что эта идея есть Идея Давлешя; понимая Давлеше какъ измеримое действ!е тяжелыхъ телъ, находящихся въ покое, и отличное отъ всехъ другихъ действШ, какъ движеше, измене-nie формы и тому под. Намъ нетъ необходимости представлять здесь истор!ю этой Идеи въ нашемъ уме; но несомненно, что такая Идея можетъ быть отчетливо создана и что на ней можетъ быть постро-
Удведдь. Т. I. 8
114
ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦ1И.
ена вся наука Статики. Давлеше, тяжесть, вЪсъ суть имена, обозначавшая эту Идею, когда ея действ!е стремится прямо внизъ; но мы можемъ иметь давлеше безъ движешя, ио пассивное сопротивлеше (dead pull), какъ наприм’Ьръ въ ту критическую минуту, когда два совершенно ровные борца уравновешиваются крайнимъ напряжешемъ силы съ обеихъ сторонъ.
Итакъ, давлеше во всякомъ направлены можетъ существовать и безъ всякаго движешя. Но причины, производятся такое давлеше, способны производить движеше и считаются вообще производящими движеше, какъ въ приведенномъ примере двухъ бор-цовъ, или какъ бываетъ съ чашками вЪсовъ; и такимъ образомъ люди стали считать давлеше исключе-шемъ, а движеше правиломъ; или, быть можетъ, они представляютъ себе движеше, которое могло бы произойти, какъ напримеръ движеше, которое имели бы плечи рычага, еслибы они начали двигаться. Люди отворачиваются отъ реальнаго случая, находящаяся на ихъ глазахъ, т. е. отъ явлешя двухъ телъ. находящихся въ покое и уравновешивающихъ другъ друга, и переходятъ къ другому явлешю, о которомъ они произвольно предполагаютъ, что оно пред-ставляетъ собой первое. Но это произвольное и капризное уклонеше отъ вопроса мы считаемъ против-нымъ установлена ясной и соответственной Идеи Давлешя, посредствомъ которой могутъ быть получены истинные принципы относительно этого предмета.
Мы видели уже, что Аристотель былъ въ числе техъ, которые уклонялись такчмъ образомъ отъ трудностей проблемы рычага, и следовательно потерялъ
МЕХАНИКА И ГИДРОСТАТИКА.
115
награду успеха. Онъ потерпелъ неудачу, какъ мы указали, вследств!е того, что искалъ своихъ принциповъ въ поняйяхъ, — или неясныхъ и неопредЪлен-ныхъ, какъ его различеше естественныхъ и неесте-отвенныхъ движешй, или вовсе несвойственныхъ делу, какъ поняйе круга, который бы описала тяжесть, скорость, съ которой бы она двигалась,—обстоятельства, не имеюпця никакой связи съ разсматриваемымъ фак-томъ. Вл1яше такого способа умозрЪшя было главнымъ нрепятств!емъ, которое помешало дальнейшему развитие установленной Архимедомъ истинной формы Механической Науки.
Механическое учеше о РавновЪсш есть Статика. Ода должна быть отличаема отъ механическаго учешя о- Движенш,. которое называется Динамикой и которое не было разработываемо съ успЪхомъ до самыхъ временъ Галилея.
§ 2. — Гидростатика.
Архимедъ не только положилъ основаше Статике твердыхъ тЪлъ, но и разрЪшилъ также основную проблему Гидростатики, или Статики Жидкостей, именно услов!я плавашя т-Ьлъ. Это рЪшеше тЪмъ более замечательно, что принципы, установленные Архимедомъ объ этомъ предмете, нетолько не были наследуемы дальше до временъ новейшего возрожде-шя наукъ, но, когда они были выставлены вновь/основное положеше такъ мало казалось очевиднымъ, что оно ' названо было, и называется до сихъ поръ, г и-
116
ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦ1И.
дростатическимъ парадоксомъ. Впрочемъ, истинное учеше о Гидростатика, принимающее вместе съ Механикой твердыхъ тЪлъ Идею Давлешя, требуетъ также особой Идеи Жидкости, какъ тела, части котораго совершенно подвижны при малейшемъ частномъ давлены и въ которомъ всякое давлеше, совершаемое на одну часть, переносится на все друНя части. Изъ этой Идеи Жидкости необходимо слЪдуетъ то умноже-Hie давлешя, которое составляетъ гидростатически парадоксъ; и какъ поняпе оправдывалось въ природе,, такъ и послЪдств!я осуществлялись на фактахъ. Эта поняпе Жидкости выражено въ основномъ положены г стоящемъ во главе «Трактата о Плавающихъ Телахъ> Архимеда. И изъ этого принципа выводятся рЪшешя нетолько простыхъ задачъ этой науки, но и некоторыхъ задачъ довольно сложного характера.
Трудность выдержать эту Идею Жидкости такъ, чтобы вывести ея последствия съ непогрешимой строгостью демонстрацы, можетъ быть понятна изъ того обстоятельства, что даже въ настоящее время люди большого таланта, не незнакомые съ деломъ, иногда допускаютъ въ своихъ разсуждешяхъ недосмотръ или ошибку относительно этого самаго пункта. О важности этой Идеи, когда она ясно понята и твердо выдерживается, можно судить по тому, что вся наука Гидростатики въ ея новейшей форме есть только развиты этой Идеи. И какого рода были попытки этой науки у людей, не имевшихъ этбй Идеи, мы можемъ видеть въ упомянутыхъ нами прежде умозрешяхъ Аристотеля о легкихъ и тяжелыхъ телахъ; где,
МЕХАНИКА И ГИДРОСТАТИКА.
117
вследств!е того, что легкость и тяжесть считались противоположными качествами, заключенными въ са-мыхъ телахъ, и вслЪдств!е неуменья понять действ!е окружающей жидкости на поддержаше тела, — этотъ предметъ сделался массой ложныхъ и легкомысленныхъ утверждешй, которыхъ самая ловкая изобретательность не могла бы примирить съ фактами и изъ которыхъ еще менее можно было бы вывести кашя-нибудь новый практически истины.
Относительно Статики и Гидростатики самымъ важ-мымъ услов!емъ ихъ успеха было безъ сомнещя отчетливое понимаше двухъ соответственныхъ Идей, — Статическаго Давлешя и Гидростатическая Давлешя, заключающегося въ Идее Жидкости. Потому что, если разъ ясно овладеть этими Идеями, экспериментальные законы, которые оне выражали (что целое давлеше тела внизъ всегда бываетъ одно и то же, и что вода, и ей подобный тела суть жидкости, сообразно съ упомянутой Идеей Жидкости), становились такъ ясны, что относительно ихъ не могло быть никакого сомнешя и никакихъ затруднешй. Эти две идеи лежатъ въ корне всей механической науки, и твердое понимаше ихъ до сихъ поръ остается первымъ требовашемъ отъ занимающагося этимъ пред-метомъ. Ясно определившись въ уме Архимеда, эти идеи оставались безъ движешя въ течеше многихъ столетШ, пока не были снова вызваны Галилеемъ и особенно Стевиноцъ. Затемъ, имъ уже не было опять суждено остановиться, и результатомъ ихъ деятель-яости было образоваше двухъ Наукъ, который столько
118 ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦ1И.
же несомненны и строги въ своихъ демонстращяхъ, какъ самая геометрхя, и столько же обильны и интересны по своимъ заключешямъ; но которыя, кроме этого преимущества, имеютъ еще другое, —что оне представляютъ точный отпечатокъ законовъ физическаго Mipa и изображают^ часть техъ правилъ, по которымъ происходить явлешя природы и должны происходить, пока не изменится сама природа.
Г Л А В A II.
Древн'Ьншсс состояп1е Оптики.
ПРОГРЕССЪ, сделанный древними въ Оптике, былъ почти пропорщоналенъ ихъ прогрессу въ Статике.
Какъ они открыли истинныя основашя учешя о Рав-нов-Ьсш, не получивъ никакихъ здравыхъ принциповъ относительно Движешя; такъ они открыли законъ Отражешя света, но имели только самыя неясныя поняпя о Прелбмлеши.
Тотъ объемъ принциповъ, которымъ они действительно владели, определить легко. Они знали, что зреше совершается лучами, идущими въ прямыхъ лишяхъ, и что эти лучи отражаются известными поверхностями (зеркалами) такимъ образомъ, что углы, образуемые ими съ этой поверхностью, бываютъ съ каждой стороны равны. Изъ этихъ данпыхъ они выводили при помощи геометрш разный заключешя, какъ напримеръ соединеше лучей, отражающихся отъ во-гнутаго зеркала.
120 ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦ1И.
Можно заметить, что введенная здесь Идея “есть Идея лучей зрешя, или линШ, вдоль которыхъ совершается зрЪше и распространяется свЪтъ. Разъ ясно понявъ эту идею, не трудно было показать, что эти лишя суть лиши прямыя, какъ для света, такъ и для зрешя. Въ начале Эвклидова с Трактата объ Оптике» упомянуты некоторые изъ аргументовъ, которыми эро доказывалось. Въ предисловш говорится, что «при объяснены зрешя онъ приводилъ некоторые аргументы, изъ которыхъ заключалъ, что вся-Kift свЪтъ распространяется прямыми лишями. Главнейшее доказательство этого есть тень, и светлыя пятна, который производятся светомъ, проходящимъ чрезъ окна и отверст!я, и которыхъ не могло бы быть, еслибы лучи солнца распространялись не прямыми лишями. Точно также и съ огнями; тени бы-ваютъ больше телъ, если огонь малъ, и меньше телъ, если огонь великъ.» Ясное понимаше принципа принесло бы безчисленное количество доказательствъ его всеобщей справедливости.
Не такъ легко было доказать законъ Равенства Угловъ Падешя и Отражешя; но точное сходство предмета и его изображешя въ плоскомъ зеркале (какъ напримеръ на поверхности неподвижной воды), составляющее следств!е этого закона, могло бы доставить убедительное доказательство его истины въ этомъ случае и могло бы подтвердиться изследовашемъ другихъ случаевъ.
Къ этимъ истиннымъ принципамъ примешивалось много ошибокъ и неясного понимашя, даже у лучшихъ писателей. Эвклидъ и Платоники утверждали, что
ОПТИКА.
Ш
'зрЪнхе производится лучами, идущими изъ глаза, а не къ глазу; такъ что когда мы видимъ предметы, то, по ихъ мнЪшю, мы узнаемъ форму предметовъ также, какъ сдЪлалъ бы слепой, ощупывая ихъ кругомъ своей палкой. Хотя Монтюкла строго осуждаетъ эту ошибку, она была однако не очень велика и не очень вредна; потому что при обоихъ предположешяхъ математически заключешя необходимо остаются одни и те же. Другое странное и фальшивое мнЪше было то, что эти лучи зрешя не тесно прилегаютъ другъ къ другу, а разделяются промежутками, подобно пальцамъ раскрытой руки. Мотивомъ для этой выдумки было желаше объяснить фактъ, что когда мы смотримъ на небольшой предметъ, напримЪръ иголку, мы часто не можемъ видеть его, если онъ находится слишкомъ близко предъ глазами; а это по ихъ поняпю, было бы невозможно, еслибы лучи зрешя достигали до всехъ пунктовъ находящейся предъ нами поверхности.
Эти ошибки не помешали бы прогрессу науки. Но Аристотелевская ‘физика, какъ обыкновенно, поддерживала более существенно ошибочныя мнешя. Взгляды Аристотеля побуждали его скорее отыскивать умозри-тельныя причины, производился зреше, чемъ изсле-довать действительные законы, по которымъ оно происходить; и способъ искашя состоялъ, какъ и въ другихъ случаяхъ, въ неясныхъ принципахъ и дурно связанныхъ фактахъ. По его мнешю, зреше должно быть производимо Средой, — чемъ-то, находящимся между предметомъ и глазомъ,—потому что, если мы приложимъ вещь плотно къ глазу, мы не увидимъ ея; эта Среда есть Светъ, или «прозрачное въ действш>;
122
ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦ1И.
темнота происходитъ тогда, когда прозрачность бываете только въ силб (въ потенщи), а не въ действш; цвете не есть «абсолютно видимое», а нЪчто находящееся на абсолютно видимомъ; цвЪтъ имеете силу приводить прозрачность въ действ!е; впрочемъ не веб цвета бываютъ видимы посредствомъ света, но только настояпцй цвбтъ каждаго предмета; потому что нбко-торыя вещи, какъ напримеръ чешуя и глаза рыбы, бываютъ видны въ темноте; но тогда они бываютъ видны не съ своимъ настоящимъ цвбтомъ *).
Во всемъ этомъ нбтъ никакой прочной связи ни съ однимъ поняпемъ, ни съ однимъ классомъ фактовъ. Различеше Силы и Действ1я введено для того, чтобы видоизменить Идею Прозрачности сообразно съ формулой школы; затЪмъ изъ Цвета сделано нечто неизвестное въ прибавку къ Видимости; и различеше <на-стоящаго» и «ненастоящаго» цвета считается доста-точнымъ для объяснешя явлешй. Ташя классификащи не даютъ уму ничего положительнаго, и не трудно видеть, что оне не представляютъ техъ условй для успешного физического умозрешя, необходимость которыхъ мы выше укозыволи.
Не лишнее определить яснее свойство Геометриче-скихъ Положешй, заключающихся въ труде Эвклида. Оптика заключаетъ Положешя относительно Зрешя и Теней, выведенный изъ принципа, что лучи света прямолинейны; напримеръ, Положеше, что тень больше предмета, если освещающее тело меньше, и на-оборотъ. Катоптрика заключаетъ Положешя относи-
) De Anim. II, 6.
ОПТИКА.
123
тельно д!йствШ Отражешя, выведенный изъ принципа, что Углы Падешя и Отражешя равны; какъ напри-м!ръ, что въ выпукломъ зеркал! предметы кажутся выпуклыми и относительно величины меньше. Мы видимъ зд!сь прим!ръ быстроты Грековъ въ дедук-щи. Когда они разъ получили знаше какого-нибудь принципа, они съ большой проницательностью следили его до его математическихъ посл!дств!й. Вопросъ о вогнутыхъ зеркалахъ продолжается дал!е въ Оптик! Птолемея.
Гречесше писатели разработывали также Перспективу, и умозрительно—въ математическихъ трактатахъ, и практически—въ живописи. Вся эта теор!я есть сл!дств!е принципа, что зр!ше происходить по прямымъ лишямъ, проведеннымъ отъ предмета къ глазу.
«Древше до некоторой степени знакомы были съ Преломлешемъ, вдкъ и съ Отражешемъ св!та,> какъ я показалъ въ «Философш Индуктивныхъ Наукъ> (кн. IX, гл. 2, 2-го изд.). Обыкновенное знаше объ этомъ предмет! должно было быть очень слабо и смутно; потому что оно кажется не давало имъ возможности объяснить одинъ изъ прост'Ьйшихъ результатовъ Пре-ломлешя св!та — увеличивающее д!йств!е выпуклыхъ прозрачныхъ т!лъ. Я зам!тилъ въ указанномъ сей-часъ м!ст! смутныя поняпя Сенеки объ этомъ предмет!; подобнымъ же образомъ и Птолемей утверждаетъ въ своей Оптик!, что предметъ, находяпцйся въ вод!, долженъ всегда казаться больше, ч!мъ когда его вынуть изъ воды. Аристотель употребляетъ слова avazka'Tu (Meteorolog. Ill, 2), но очевидно въ весьма
124 ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦЫ.
/
неопред!ленномъ смысл!. Не видно, чтобы онъ раз-личалъ Преломлеше отъ Отражешя. Впрочемъ комментаторы его различаютъ ихъ какъ ЗиосХаоч; и dvazkao^. (См. Олимшодора въ Eclogae Physicae Шнейдера, 1,1стр. 397). И Преломлеше было предметомъ особенная внимашя у греческихъ математиковъ. Архимедъ зам!тилъ (какъ мы узнаемъ изъ того же писателя), что въ н!которыхъ случаяхъ кольцо, котораго не бы-ваетъ видно черезъ края пустаго сосуда, гд! оно положено, становится видно, когда сосудъ наполнить водой. Тотъ же фактъ указанъ въ Оптик! Эвклида. Въ этомъ произведены фактъ не объясняется, какъ мы объяняемъ его теперь; но въ Оптик! Птолемея фактъ объясняется изгибомъ луча зр!шя, — зд!сь зам!чено, что этотъ изгибъ различенъ по различнымъ угламъ отъ перпендикулярами приводится старательно сд!<данное собраше изм!решй изгиба при разныхъ углахъ, устроенное посредствомъ особаго, для того изобр!теннаго инструмента. Зд!сь собраны также подобный м!ры преломлешя, когда лучъ идетъ изъ воздуха къ зеркалу, и когда онъ идетъ изъ зеркала въ воду. Эта часть труда Птолемея есть, я полагаю, древн!йппй существуюпрй прим!ръ собирашя экспе-риментальныхъ изм!решй въ другомъ предмет!, кром! астрономы; и въ астрономы наши изм!^ешя состав-ляютъ скор!е результатъ наблюден!я, ч!мъ опыта. По словамъ Деламбра (Astron. Anc. II, стр. 427), <мы видимъ зд!сь хорошо сд!ланные физичесше опыты, чему н!тъ прим!ра у древнихъ.»
> Оптичесюй трудъ Птолемея до 1816 г. изв!стенъ былъ только по ссылкамъ на него у Рожера Бакона
ОПТИКА.
12&
(Opus Majus, стр. 286 и др.); но известно было? что списки латинскихъ переводовъ его существуютъ въ Королевской Библютек! въ Париж! и въ Бодлеянской въ Оксфорд!. Деламбръ изложилъ содержаше Париж* скаго списка въ своей Astron. Anc. II, 414, и въ Connoissance des Temps ^а 1816; а отчетъ проф. Риго объ Оксфордскомъ списк! данъ въ стать! объ Оптик! въ Encyclopaedia Britannica. Птолемей обнаруживаетъ большую проницательность въ прим!-нети поняпя Преломлешя къ объяснетю перем!щетя астрономическихъ предметовъ, производимаго атмосферой— къ такъ- называемой Астрономической Ре-фракщи. Онъ представляетъ лучъ зр!шя преломляющимся при переход! изъ э о и р а, находящегося выше воздуха, въ воздухъ, такъ какъ воздухъ огра-ниченъ сферической поверхностью, им!ющей своимъ центромъ <центръ вс!хъ стихгё, центръ земли, > а преломлеше есть изгибъ къ лиши, проведенной перпендикулярно къ этой поверхности. Такимъ образомъ, говоритъ Деламбръ, онъ строить ту же фигуру, на которой впосл!дств1и основалъ всю свою Teopiio Кассини; и даетъ Teopiio бол!е полную, ч!мъ у кого-нибудь изъ прежнихъ астрономовъ. Наприм!ръ, Тихо-Браге думалъ, что астрономическая рефракщя происходитъ только отъ паровъ атмосферы и не существу-етъ выше 45 отъ горизонта.
Клеомедъ, около временъ Августа, предполагалъ, что рефракщя даетъ объяснеше затм!шя, въ которомъ солнце и луна бываютъ видимы въ одно время. <Не возможно ли,> говоритъ онъ, «чтобы лучъ, выходя-лцй изъ глаза и идупцй чрезъ влажный 'и облачный
126
ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦ1И.
воздухъ, склонялся внизъ къ солнцу, даже когда оно нижо горизонта?» А Секстъ Эмпирикъ, столбе спустя, говоритъ: «когда воздухъ сгущенъ, то вследств!е преломлешя луча зрешя созвезд!е можетъ быть видимо выше горизонта, когда (въ действительности) оно находится подъ горизонтомъ.» Но изъ слйдующихъ затемъ словъ кажется сомнительнымъ, ясно ли онъ различалъ Преломлеше и Отражеше.
Чтобы не придать слишкомъ много значешя неопре-дйленнымъ словамъ Клеомеда и Секста Эмпирика, мы можемъ заметить, что Клеомедъ считаетъ описанное имъ затмеше невозможнымъ, хотя самъ и даетъ ему объ-яснеше (этотъ фактъ долженъ действительно происходить всяшй разъ, когда луна бываетъ видима на горизонте въ средине затмешя); и что Секстъ Эмпирикъ дедаетъ свое предположеше о действш рефрак-цш въ качестве аргумента, почему халдейская астро-лопя не можетъ быть верной, такъ какъ созвезд!е, которое представляется восходящимъ въ моментъ рож-дешя, не есть то, которое восходитъ действительно. Халдеи могли бы ответить, говоритъ Деламбръ, что звезда начинаетъ оказывать свое вл!яше не тогда, когда она действительно на горизонте, а когда становится виденъ ея светъ (Astron. Anc. I, стр. 231 и II, стр. 548).
Говорили, что Вителлю, или Вителло, о которомъ мы будемъ говорить впоследствш въ исторш Оптики, * взялъ свои Таблицы Рефракцш у Птолемея. Это про-тиворечитъ показашямъ Деламбра. Онъ говоритъ, что Вителло можетъ быть обвиненъ въ плапате (ученой краже) у Альгазена, и что Альгазенъ не заимство-
ОПТИКА.
127
валъ своихъ Таблицъ у Птолемея. Рожеръ Баконъ говорить (OpusMajus, стр. 288): <Ptolemaeus in libro de Opticis, id est, de Aspectibus, sen in Perspective sua, qui prius quam Alhazen dedit hanc sententiam, quam a Ptolemaeo acceptam Alhazen exposuit. > Это относится только къ мнйшю объ исхождеши лучей зрЪшя изъ глаза. Но и это также ошибочно; потому что Альгазенъ утверждаетъ противное: «Visio fit radiis a visibili extrinsecus ad visum manantibus> (Opt. Lib. I, стр. 5). Вителло говорить о своей Таблица Ре-фракщй: <Acceptis instrumentaliter, prout potuimus рго-pinquius, angulis rafractionum,... invenimus quod semper iidem sunt anguli refractionum:... secundum hoc fecimus has tabulas,> т. e. «ИзмЪривъ съ помощью инструментов^ сколько можно точно, цЪлый рядъ угловъ преломлешя, мы нашли, что преломлеше всегда быва-етъ одно для одного и того же утла; - и на этомъ основанш мы составили эти Таблицы. >
ГЛАВА III.
Древн'Ьишее состоявАе ГармовАи.
НАУКА Музыки была у древнихъ прим'Ьнешемъ-
Ариеметики, какъ Оптика и Механика примЪне-шемъ Геометры. Относительно происхождешя ихъ. ариометической музыки въ Ариометическомъ Трактат^. Никомаха разсказывается следующая истор!я.
Однажды Пиоагоръ, размышляя во время прогулки о средствахъ изм^решя музыкальныхъ яотъ, прошелъ случайно мимо кузницы и, прислушиваясь къ ударамь молотковъ о наковальню, замЪтилъ, что эти удары: производятъ звуки, им’ЬющАе другъ къ другу музыкальное отношеше. Прислушиваясь дальше, онъ на-шелъ, что интервалы между этими тонами были кварта, квинта и октава; и свЪсивъ молотки, онъ нашелъг что молотокъ, дававппй октаву, былъ вполовину противъ самаго тяжелаго, дававппй квинту — въ двЪ трети, а дававппй кварту—въ три четверти. Пиоагоръ вернулся домой, размышлялъ объ этомъ явленш,
ГАРМОНЫ.
129
сделалъ опыты, и наконецъ открылъ, что если натянуть музыкальный струны равной длины посред-ствомъ тяжестей, имЬющихъ пропорцы половины, двухъ третей и трехъ четвертей, оне производили тоны съ интервалами въ октаву, квинту и кварту. Это наблюдете дало ариометическую меру главныхъ музыкаль-ныхъ интерваловъ, и сделало Музыку, предметомъ арио-метическаго умозрешя.
Эта истор1я, если только это не совсемъ философская басня, безъ сомнешя не точна; потому что упоминаемые музыкальные интервалы небыли бы произведены ударами молотковъ означеннаго веса. Но справедливо то, что тоны струнъ имеютъ определенное отношеше къ натягивающей ихъ силе, и эта истина служитъ и теперь основашемъ теоры музыки.
Никомахъ говоритъ, что Пиеагоръ нашелъ, какъ сказано, что отношешя веса натягивавшихъ струну тяжестей были 12, 6, 8, 9; а интервалы соответствовали въ Октаве, пропорщямъ 12 къ 6, или 2 къ 1; въ Квинте какъ 12 къ 8, или 3 къ2, и въ Кварте, какъ 12 къ 9, или 4 къ 3. Нетъ сомнешя, что это показаше древняго писателя не точно относительно физическаго факта, потому что число колебашй струны, отъ кото-раго зависитъ ея тонъ, пропорщопально, при равенстве другихъ условгё, не весу, а квадратному Корню веса. Но онъ правъ въ существенномъ пункте, что упомянутый отношешя 2 къ 1, 3 къ 2, и 4 къ 3, суть характеристичен я отношешя Октавы, Квинты и Кварты. Чтобы произвести таше интервалы, веса натя-гивающихъ тяжестей должны быть не въ отношены 12, 9, 8 и 6, а въ отношены 12, 63/«, 51/з и 3.
Уэвелль. Т. I. 9
130 ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦ1И.
Какъ для Октавы, Квинты и Кварты, такъ Греки открыли численныя отношешя и для другихъ интерва-ловъ музыкальной скалы. Такъ они нашли, что пропорцш въ мажорной терц in была 5 къ 4; въ минорной тер-щи 6 къ 5; въ мажорномъ тоне 9 къ 8; въ полутоне или въ д!эзе 16 къ 15. Они определяли даже комму, въ которой интервалъ между двумя нотами такъ малъ, что оне находятся въ пропорщи 81 къ80. Это интервалъ между двумя нотами, изъ которыхъ каждая можетъ быть названа семнадцатой выше ключевой ноты или основнаго тона; — причемъ одна получается — взявши четыре раза Квинту вверхъ; а другая получается;— взявши вверхъ две Октавы и Мажорную Терщю. Недостатокъ точнаго совпадешя между этими двумя нотами есть неизбежное ариометическое несовершенство музыкальной скалы, последств!я котораго весьма обширны.
Численныя свойства музыкальной скалы были выработаны Греками до значительной степени, и до нашего времени сохранилось несколько изъ ихъ трак-татовъ объ этомъ предмете. Главные изъ нихъ—семь писателей о музыке, изданные Мейбомомъ *). Эти, ариометичесшя начала Музыки составляютъ до настоящаго времени важную и основную часть науки о Гармоши.
Съ перваго взгляда можетъ показаться, что справедливость или даже возможность этой исторш, приписывающей открыто случаю, противоречить нашему учешю, что это открыто, подобно всемъ другимъ основнымъ
) Antiquae Musicae Scriptores septem, 1652.
ГАРМОНЫ.
131
открытчямъ, требовало своимъ услов!емъ ясной'и хорошо понятой Идеи. Но и здесь, какъ во всехъ при-мерахъ мнимо случайныхъ открьгпй, окажется, что именно обладаше подобной Идеей и сделало эту случайность возможной.
Пиоагоръ, получивъ истину изъ преданья, долженъ былъ иметь точное и определенное поняпе jo тЪхъ отно-шешяхъ музыкальныхъ тоновъ, которыя называются Октавой, Квинтой и Квартой. Еслибы онъ не былъ въ состоянш понимать это отношеше, и узнать его, когда бы ему случилось его слышать, то звуки наковальни поразили бы его слухъ не съ бблыпимъ успЪхомъ, чемъ они поражали уши самихъ кузнецовъ. Притомъ онъ уже долженъ былъ иметь готовое знакомство съ численными от ношен! ями; и кроме того (въ чемъ, вероятно, главнымъ образомъ и заключалось его превосходство надъ кузнецами), онъ долженъ былъ иметь расположеше связывать одно поняпе съ друтимъ, — музыкальное отношеше съ ариометическимъ, — еслибы это оказалось возможнымъ. Когда эта связь была уже разъ въ его мысли, то уже легко было придумать опыты, которые бы могли подтвердить ее.
«Философы Пиоагорейской школы*), и въ особенности Лазосъ изъ Гермшны и Г иппазъ изъ Метапонта, делали много подобныхъ опытовъ надъ струнами, давая имъ различную длину и натягивая ихъ различной тяжестью; и также надъ сосудами, наполненными водой въ большей или меньшей степени. > Такимъ обра-
’) Montucla, Ш, 10.
132 ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦ1И.
зомъ была установлена та связь . Идеи съ Фактомъ, которой требуетъ и эта наука, какъ все други.
Я долженъ оставить Физически Науки древней Трещи на этомъ короткомъ указаны сдЪланнаго ими открытая основныхъ принциповъ; нетолько потому, что татя начальный ступени должны всегда быть особенно важны въ прогрессе науки, но и потому, что въ действительности Греки не пошли дальше этихъ у спело въ. У нихъ не было сделано къ этому никаких?» но-выхъ индуктивныхъ процессовъ, которые бы поставили новые факты подъ господство принциповъ или которые бы представили самые принципы въ более яс-номъ виде, чемъ прежде. Ихъ успехи кончились однимъ первымъ шагомъ. Архимедъ возбудилъ умственный м!ръ, но не привелъ его въ прогрессивное движеше: наука Механики стала тамъ, где онъ покинулъ ее. И хотя по некоторымъ предметамъ, напримеръ по Тар-моши, писано было много, эти произведешя состояли въ дедукщяхъ изъ основныхъ принциповъ, посредствомъ ариеметическихъ вычислешй, — эти дедукщм правда при случае видоизменялись по отношены) къ темъ удовольств!ямъ, которыя доставляет?» музыка, какъ искусство, но не были обогащены никакими новыми научными истинами.
(2-е изд.) Впрочемъ, мы оставили бы философно древнихъ Грековъ не отдавъ должной справедливости темъ услугамъ, которыми Физическая Наука во все иоследуюпце века была обязана остроумному и про-
ПЛАТОНОВЪ <ТИМЕЙ>.
133
тщательному духу, въ которомъ велись ихъ наследовали въ этой области человеческаго знашя, и широ-иимъ и возвышеннымъ стремлешямъ, который были ими обнаружены, даже въ самой ихъ неудаче,—если-бы мы не вспомнили разнообразнаго и многообъемлю-щаго характера ихъ иопытокъ и не вспомнили неко-торыхъ причинъ, ограничившихъ ихъ успехи въ положительной науке. Они занимались умозрешемъ и Teopiet подъ живымъ убеждешемъ, что Наука возможна для всехъ областей природы и что она составляетъ достаточный предметъ для упражнешя лучшихъ способностей человека; и они быстро пришли къ убеж-.дешю, что такая наука должна облечь свои заключе-дая въ яэыкъ математики. Это убеждеше чрезвычайно ясно въ сочинешяхъ Платона. Въ Республике, въ Эниномисе и особенно въ Тимее это убеждеше заставляетъ его несколько разъ возвращаться въ об-суждешю законовъ, которые были установлены иля предполагаемы въ то время относительно Гармоши и Оптики,—въ томъ виде, какъ мы видели выше,— и еще более относительно Астрономш,—какъ мы уви-димъ въ следующей книге. Вероятно, ни одна изъ дальнейшихъ ступеней въоткрытш Законовъ Природы не имела такой важности, какъ полное усвоеше того господствующая) убеждешя, что должны существовать Математичесше Законы Природы и что обязанность Философш—открыть эти Законы. Во. все последу юнце века исторш науки это убеждеше продолжаетъ быть одушевдяющимъ и подкрепляющимъ принципомъ на-учныхъ изследовашй и открыйй. И въ особенности въ Астрономш мнопя изъ ошибочныхъ догадокъ, еде-
134 ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦШ.
ланныхъ Греками, заключаютъ въ себЗ* если не заро-дышъ, то по крайней М'Ьр’Ь оживляющую кровь вели-кихъ истинъ, которыя были предоставлены будущимъ вЪкамъ.
И кромЪ того, Греки искали нетолько такихъ тео-pift для объяснешя спещальныхъ частей природы, но и общей Теорш Вселенной. Опытъ такой теорш есть Т,имей Платона — попытка, слишкомъ обширная и слишкомъ гордая, чтобы им-Ьть успеть въ то время; или пожалуй, въ томъ размЪрЪ, въ какомъ онъ раз-виваетъ ее, даже и въ наше время; но сильный и поучительный примЬръ притязашй человеческого Ума — объяснить всем!рный порядокъ вещей и отдать отчетъ во всемъ, что представляется ему внешними чувствами.
Далее, мы видимъ въ Платоне, что виной неудачи этой попытки было между прочимъ пр ед положеше, что причина, почему все вещи суть то, чтб оне есть и какъ оне есть, должна быть та, что эти вещи суть лучппя, по тЬмъ мнешямъ о лучшемъ и худшемъг катя доступны человеку. Сократъ, въ своей предсмертной беседе, какъ она передана въ Федоне, объ-являетъ, .что именно этого онъ искалъ въ философш своего времени; и говоритъ своимъ друзьямъ, что онъ. покинулъ умозрешя Анаксагора, потому что они не давали ему такихъ причинъ для построешя Mipa. Тимей Платона есть ъъ сущности попытка восполнить этотъ недостатокъ и представить Teopiio Вселенной, гдЪ все вещи объясняются подобными причинами. Хотя это и была неудача, это была неудача благородная и поучительная.
(3-е изд.) Тимей и Республика Платона.—Хотя
ПЛАТОНОВЪ <ТИМЕЙ>.
135
большая доля въ физическихъ умозрешяхъ греческихъ философовъ была произвольно фантастическая и состояла изъ учешй, которыя были отвергнуты при после-дующемъ прогрессе Индуктивныхъ Наукъ; но темъ не менее мнопя изъ этихъ умозрешй можно считать Приготовлетемъ къ прюбрЪтенному после более точному знашю, и следовательно, действительно принадлежащими къ Прогрессу знашя. Эти умозрешя, какъ мы уже говорили, выражаютъ убеждеше, что явлешя природы управляются законами пространства и числа и вообще математическими законами, которымъ приписывается такимъ образомъ известное основаше въ фак-тахъ природы., Это въ особенности надо сказать объ умозрешяхъ Платона. ПроФессоръ Томпсонъ справедливо заметилъ (A. Butler, Lectures, Third Series, Leet. I, note 11), что Платону принадлежитъ заслуга открыйя, что законы физической Вселенной разлагаются на численныя отношешя и потому могутъ быть изображаемы математическими формулами. Объ этой истине, говорится здесь, Аристотель не имелъ ни малейшаго сознан!я.
Тимей Платона заключаетъ въ себе схему матема-тическихъ и физическихъ учешй о вселенной, и по этой схеме Тимей гораздо больше, чемъ какое-нибудь изъ произведен^ Аристотеля, представляетъ аналопю съ теми трактатами, которые появлялись въ новей-ппя времена подъ назвашями: Principia, Система Mipa и т. под. И къ счаспю, это произведете изучаемо было хорошо и при этомъ обращено было вни-маше нетолько на языкъ, но и на самыя учешя и ихъ отношеше къ нашему действительному знашю.
136
ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦ1И.
Шталльбаумъ сдйлалъ издаше этого Д1алога и срав* нилъ мнйшя Платона и Аристотеля о подобныхъ пред* метахъ. Профессоръ Арчеръ Ботлеръ въ Дублинй по-святилъ ему нисколько изъ своихъ прекрасныхъ и краснорйчивыхъ чтешй, и къ нимъ прибавилъ важный замйчашя профессоръ Томпсонъ изъ Кембриджа. Анри Мартенъ, тогда профессоръ въ Рений, издалъ въ 1841 г. два тома своихъ Etudes sur le Timde de Platon, гдй весьма полно разбирается значеше этого произве-дешя для Науки. Д1алогъ говоритъ нетолько о чи-еленныхъ законахъ гармоническихъ звуковъ, о види-мыхъ явлешяхъ и о движешяхъ планетъ и звйздъ, но также о теплотй и о св'Ьт'Ь;—далЪе, о водй, льдй, золотЪ, драгоцйнныхъ камняхъ, желйзй, ржавчинй и другихъ естественныхъ предметахъ; — о разпыхъ ро* дахъ запаха и вкуса, о слухй, зрйнш, свйтй, цвй-тахъ и силЪ чувствъ вообще;—о частяхъ и органахъ тйла, каковы напр. кости, мозгъ, черепъ, мясо, му* скулы, сухожил!я, связки, нервы; кожа, волосы, ног* ти; вены и артерш; дыхаше; воспроизведете, — и однимъ словомъ, обо всйхъ наиболее замйтныхъ предметахъ физюлогш.
Но мнйшя, изложенный въ Тимей объ этихъ по-»
слйднихъ предметахъ, не имйютъ отношены къ прогрессу реального знамя. Съ другой стороны, учешя, основываюпцяся на геометрическихъ и ариометическихъ отношешяхъ, составляютъ часть наукъ или приготов-леше къ наукамъ, который впослйдствш приняли математическую форму для выражешя истины.
Изъ числа ихъ можно упомянуть- ариометичесшя от-ношешя гармоническихъ звуковъ, на который я ука
ПЛАТОНОВЪ <ТИМЕЙ*.
137
зываю въ этой Исторш. Объ этомъ предмете говорится въ разныхъ сочинешяхъ Платона. Въ Тимей, гдй числа приведены всего полнйе, значеше чиселъ па первый взглядъ4 менйе ясно. Числа приводятся для представлешя пропорции между частями Души, но Ьни не имйютъ непосредственной связи съ отношешями звуковъ. Но въ следующей затймъ части Д1алога говорится, что музыка есть привиллепя, данная слуху по иричинй Гармоши; и что Гармония имйетъ Циклы, соот-вйтствуюпце движешямъ Души (чтб относится очевидно къ указашю, сделанному объ этомъ выше). И числа, приводимыя такимъ образомъ у Платона въ качестве элементовъ Гармоши, въ значительной степени тй же, катя выражаютъ музыкальный отношешя тоновъ музыкальной скалы, употребляемой до сихъ поръ, какъ моказываетъ Анри Мартенъ (Etudes sur le Timee, note XXIII). Интервалы отъ С до D, С до F, С до G, ~ С до Е, выражаются дробями 9/8, 4/3, 3/.2, 2/t и называются теперь Тономъ, Квартой, Квинтой и Октавой. Они выражались тйми же дробями и у Грековъ, и назывались Тонъ, Д!атесс'аронъ, Д1апенте, Дia-п аз онъ. Впрочемъ, въ музыкальной скале Платона недостаетъ мажорной и минорной терцш, мажорной и минорной сексты.
Тимей представляетъ также родъ теорш зрйшя посредствомъ отражешя отъ плоскаго и отъ вогнутаго зеркала, хотя въ этомъ случае его теор!я меньше отличается математическими свойствами и менее точна, чймъ Teopifl Эвклида, о которой мы говоримъ въ главе II этой книги.
Одно изъ замечательнейшихъ умозрешй въ Тимей
138
ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ЪЪ ГРЕЩИ.
то, где Правильный Твердый тЪла указываются какъ формы техъ Элементовъ или Стихй, изъ которыхъ составлена Вселенная. Платонъ и его друзья съ боль* шимъ усерд!емъ и замечательными успехомъ разрабо-тывали эту любопытную отрасль математики, геомет-piro твердыхъ телъ. Открыты были пять Правильныхъ Твердыхъ телъ: Тетраэдръ или правильная трехъуголь-ная Пирамида, Кубъ, Октаэдръ, Додекаэдръ и Икосаэдр ъ; и известна была замечательная теорема, что именно столько, и этихъ самыхъ, и можетъ быть правильныхъ твердыхъ телъ. И въ Тимее Платонъ утверждаетъ, что частицы разныхъ элементовъ имеютъ формы этихъ твердыхъ телъ. Огонь имеетъ форму Пирамиды; Земля — Куба; Вода — Октаэдра; Воздухъ—Икосаэдра, а Додекаэдръ есть планъ самой Вселенной. Естественно было, что когда Платонъ узналъ, что вообще математичесшя свойства имели значеше въ устройстве Вселенной, онъ долженъ былъ предположить, что и те особенный свойства пространства, которыя выражаются въ существоваши этихъ правильно ограниченныхъ и разнообразныхъ формъ твердыхъ телъ, также должны иметь какое-нибудь соответствующее свойство во Вселенной, которая существуетъ въ пространстве.
Впоследствш мы находимъ, что Кеплеръ и друНе возвращаются къ этому предположение; и быть можетъ, Кристаллограф1я покажетъ намъ, что есть глубоки внутреншя свойства телъ, отъ которыхъ зави-сятъ пространственныя отношешя, катя являются въ Правильныхъ Твердыхъ телахъ. Еслибы оказалось после, что различ!я системы кристаллизации въ телахъ
ПЛАТОНОВА < РЕСПУБЛИКА >.
139
основываются на химическихъ элементах^, преобла-дающихъ въ ихъ составе, то почитатели Платона могли бы указать на его учете о различной форме частицъ разныхъ элементовъ Вселенной, какъ на отдаленное приготовлеше къ такому открьгпю.
Но математически учешя о частяхъ и элементахъ Вселенной выставляются Платономъ не столько какъ положешя о физическихъ фактахъ, истинность или ложность которыхъ должны быть определены обраще-шемъ къ самой природе. Они предлагаются скорее какъ примеры истины высшаго порядка, чемъ та истина, которая можетъ быть получена или проверена наблюдешемъ, и какъ откровеше такихъ принциповъ, кате должны были господствовать въ мысли Создателя Вселенной; или иначе, какъ созерцаю я, которыми умъ человека долженъ возвышаться надъ областью чувствъ и приближаться къ Божественной Мысли. Въ Тимее эти учешя являются скорее въ первом ь смысле' чемъ въ последнему какъ изложеше необходимой схемы творешя, въ отношенш къ ея основ-нымъ чертамъ. Въ седьмой книге Полипи те же уче-шя разсматриваются больше какъ дисциплина ума, какъ упражнение необходимое для истиннаго философа. Но и въ томъ и друтомъ месте эти математически положешя представляются Реальностями, более реальными, чемъ непосредственныя Я в ле Hi я; представляются какъ философ!я природы высшаго порядка, чемъ та философ!я, которой можетъ научить изследоваше самой природы. Нетъ сомнешя, что это было заблужде-шемъ; но даже и здесь есть зерно истины; именно, что математичесте законы, господствуюпце во вселен
140 ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЩИ.
ной, заключаютъ въ себЗ* математичесшя истины, которыя, будучи истинами отвлеченными (демонстративными), по своимъ свойствамъ выше и могущественнее истинъ, извлекаемыхъ изъ неносредственнаго опыта.
Поняйя, въ роде этихъ понятШ Платона, о той истине, къ которой должно стремиться научное зна-ше, объ истине точнаго и демонстративнаго свойства,, только несовершенно обнаруживающейся въ явлешяхъ природы,—тамя поняйя могутъ и помогать изследова-ч’елю, могутъ и совращать его на ложную дорогу; они могутъ быть побуждешемъ и случаемъ къ великимъ открыпямъ; или они могутъ приводить къ ложнымъ мнешямъ и къ потере истиннаго учен!я. Платонъ считаетъ явления, представляемый природой нашимъ чувствамъ, за простые намеки и за грубые очерки техъ предметовъ, которые долженъ созерцать философсюй умъ. Небесныя тела и весь блескъ неба, хотя они и прекраснее всего изъ видимыхъ предметовъ, но, будучи только видимыми предметами, далеко ниже техъ истинныхъ предметовъ, которыхъ они служатъ представителями. Это только изображения, которыя могутъ служить пособ!емъ для изучешя высшей истины; какъ мы изучаемъ геометр!ю при помощи чертежей, состав-ленныхъ какимъ-нибудь отличнымъ знатокомъ. Даже и здесь истинный предметъ, о которомъ мы разсуж-даемъ, есть наше умственное представлеше.
Въ умозрешяхъ Платона о Гармоши, заключающихся въ той части его сочиненШ (именно въ седьмой книге Республики), где онъ въ особенности на-стаиваетъ на этихъ взглядахъ, мы имеемъ, кажется,
ПЛАТОНОВА < РЕСПУБЛИКА >.
Ш
образчикъ и заблуждешя и истины, къ которымъ мо* гутъ веоти подобные взгляды. Объясняя здесь превосходство философской* истины надъ такой точностью, какую въ состояши доставлять чувства, онъ съ пре-небрежешемъ говоритъ о людяхъ, которые съ величайшими усилиями изм'Ьряютъ музыкальный ноты и интервалы ухомъ, какъ астрономы измеряютъ особенный движешя глазами. «Они натягиваютъ и пробуютъ свои струны и спорятъ, те же ли самый ноты или нетъ.> Но, на деле, ухо и есть окончательный и высппй судья, те же ли две ноты или нетъ. Но есть случай, когда ноты, номинально одни и те же, бываютъ различны реально и различны для уха; и Платонъ разумЪетъ здесь вероятно споры объ этомъ предмете, которые, какъ мы знаемъ, происходили между греческими музыкантами. Мы можемъ восходить отъ ноты kt до ноты С3 двумя октавами и тершей. Мы можемъ также восходить отъ этой самой ноты At до той же С3 четыре раза повторенными квинтами. Но дв'Ь ноты С3, полученный такимъ образомъ, не одна и та же нота: оне различаются неболыпимъ интер-валомъ, которой греки называли комма и ноты ко-тораго находятся въ отношеши 80 къ 81. Что ухо’ действительно открываетъ этотъ недостатокъ музы-кальнаго совпадешя двухъ нотъ (С3 и С3), получен-ныхъ разными путями, это есть доказательство совпадешя нашихъ музыкальныхъ восщйяпй съ математическими отношешями нотъ, и есть, следовательно, экспериментальное подтверждеше математическихъ принциповъ гармоши. Но Платонъ думалъ, кажется, что искать такого подтверждешя математическихъ
142
ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРЕЦ1И.
принциповъ означаетъ наклонность полагаться на чувства, а это считаетъ онъ деломъ очень нефило-софскимъ.
Геропъ Александр1йск1й.—Друпя отрасли математической науки, которыя, какъ я говорю въ Исто-pin, разработывались Греками, именно Механика и Гидростатика, не были предметомъ особенныхъ изслЪдо-вашй у Платона; хотя мы знаемъ изъ Аристотеля и другихъ писателей, что некоторый положешя этихъ наукъ были известны около его времени. Машины, приводимый въ движеше нетолько тяжестями и пружинами, но также водой и воздухомъ, строились уже въдревнемъ перюде. Ктезиб1й, живппй вероятно около 250 до Р. X., при Птолемеяхъ, изобрелъ, гово-рятъ, клепсидру или водяные часы, и гидравличесюй органу и первый открылъ эластическую силу воздуха и приложилъ ее какъ двигателя. Имя его ученика Терона очень известно до нашихъ дней по маленькому пневматическому инструменту, который называется Героновымъ Фонтаномъ. Онъ описываетъ также разиаго рода помпы и гидравличесшя машины, и также инструменту который иные новейппе писатели счита-ютъ паровой машиной; но который былъ просто игрушка, вертевшаяся отъ пара, выходившего изъ отверстШ на ея крыльяхъ. По практической механике, кроме описашй Автомато'въ, Геронъ написалъ два сочинешя: одно подъ назвашемъ Механика или Механически введен!я; другое Barulcos,—Поднима-тель тяжестей. Въ этихъ сочинешяхъ описываются подъ именемъ Пяти Механическихъ Силъ те
ГЕРОНЪ АЛЕКСАНДР1ЙСК1Й. 143
элементарные приводы для подняпя и передвижешя "тяжестей, которые и теперь считаются простыми машинами, именно: Рычагь, Воротъ, Влокъ, Клинъ и Винтъ. Въ своей Механик^ Геронъ свелъ, кажется, •всЬ эти машины къ одной, именно къ рычагу. Въ Barulcos Геронъ поставилъ и разр-Ьшилъ проблему, 'Р’Ьшеше которой составило славу Архимеду: привести въ движеше всякую тяжесть (хотя и большую) всякой силой (хотя бы и небольшой). Какъ легко можетъ понять каждый, кто знакомъ съ началами Механики, это делается у него посредствомъ комбинацш механи-ческихъ силъ, и особенно посредствомъ ряда зубча-тыхъ колесъ и осей.
Друпя сочинешя Герона Александрйскаго были пред-метомъ спещальнаго, внимательнаго и ученаго изслЪдо-вашя Анри Мартена (Paris 1854), гдЪ сочинешя этого писателя, Герона Древняго, какъ онъ иногда называется, отличаются отъ сочинешй другаго писателя того же имени, жившаго въ бол£е позднее время.
Геронъ А лексан дрШсйй, кажется, написалъ также -трактатъ о Пневматика, гд’Ь онъ описывалъ машины, служивппя для пользы или для забавы и дЪйство-вавппя силой воздуха или пара.
Онъ написалъ также сочинеше подъ назвашемъ Катоптрика, которое заключало въ себЪ доказательства «войствъ лучей отраженнаго свЪта.
И также трактатъ о Д^птрЪ,—предметъ, который надобно впрочемъ совершенно отличать отъ того, что называется Д1оптрикой у нов'Ьйшихъ. Эта последняя опред'Ьляетъ свойства преломленнаго св^та,—вещь, «о которой древше имЪли мало точныхъ свЪд'Ьшй до
144 ФИЗИЧЕСКАЯ НАУКА ВЪ ГРВЦ1И.
позднейшаго перюда, какъ я показалъ это въ Hero-pin. А Дкптра, какъ понииаетъ ее Геронъ, былъ инструмента, посредствомъ котораго измерялись углы для опредйлешя положешя и затемъ и разстояшя не-доступныхъ предметовъ; — какъ въ наше время это делается Теодолитомъ.
Мартенъ лолагаетъ, что Геронъ Александрией! жилъ позднее, чемъ обыкновенно думаютъ; именно, после. 81 г. до Р. X.
КНИГА III.
ИСТ0Р1Я
ГРЕЧЕСКОЙ АСТРОНОМШ.
Уэвемь, Т. I.
10
Тб£в к^тс <po/3>jdi} тй» 'EAbfvwv, ы$* ou
Хрч ittpi т& Octa потк 7tpay/£a<rcu«T0at OvriTOUf Svraf 7rav St toutou SiavoYi&rivai TOuvavTfov, ы{ outs atppov Xtrri irori Octov, out® ayvoct irou ryv avQpaiclviqv <pu3tv. aM’ oiOev orc, SiSdaxovTOf аитои, guvaxoAou-fhfati xai /xaOvfacrai rd StSasxop.tva,
Plato, Epinomis, p. 988.
И никому изъ Грековъ не приходило въ голову опасе-н1я, чтобы смертнымъ не следовало вникать въ д*Ьйств1я Высшихъ Силъ, каковы т'Ь, какими совершаются движения небесныхъ т-Ьлъ; но люди, напротивъ, должны подумать, что Божественный Силы никогда не дфйствуютъ безъ цЪли, и что онЪ знаютъ природу человека: он'Ь знаютъ, что съ ихъ руководствомъ и помощью человФкъ мбжетъ понять т*Ь учешя, которыя сообщаются ему объ этихъ предметахъ. 4
ВВЕДЕН1Е.
САМЫЯ древшя и основныя поняпя людей о предметахъ, принадлежащихъ Астрономш, составились обыкновенными процессами мысли, въ которыхъ не обнаруживается ничего технического или научпаго. Дни, Годы, Месяцы, Небо, Созвезд1я—всеми этими поняйями владеютъ самые необработанные и нелюбознательные умы. Но это все-таки начало Астрономической Пауки. Причины, почему въ этомъ одномъ случае, изъ всехъ областей человеческаго знашя, люди способны были въ весьма раншй и непросвещенный перюдъ построить науку изъ очевидныхъ фактовъ наблюдешя, съ помощью обыкновенныхъ средствъ ихъ ума, эти причины будутъ более ясны изъ филрсофш науки; здесь я могу только упомянуть о двухъ изъ этихъ причинъ. Это, вопервыхъ, то, что обыкновенный актъ мысли, совершаемый для обычныхъ целей жизни, актъ, которымъ мы даемъ массе нашихъ впечатлешй такое единство, какое заключается въ упомянутыхъ выше
148
ГРЕЧЕСКАЯ АСТР0Н0М1Я.
поняляхъ и терминахъ: Месяцъ, Годъ, Небо и т. п., такой.актъ есть въ сущности актъ индуктивный и отличается свойствомъ техъ процессовъ, которыми образовались веб науки; и вовторыхъ, что идеи, соответственный въ этомъ случае индукщи, есть те, которыя даже въ наименее развитыхъ умахъ быва-ютъ весьма ясны и определенны; именно, идеи Пространства и Фигуры, Времени и Числа, Движешя и Возвращешя. Оттого, съ своего нерваго начала видо-изменешя этихъ идей принимаютъ научную форму.
Мы должны изложить теперь въ подробности особенный ходъ, который, вследств!е этихъ причинъ, знаше человека относительно небесиыхъ телъ приняло съ самаго древняго перюда своей исторш.
(3-е изд.) Математичесшя мнешя Платона о фило-софш природы и о томъ, что мы называемъ обыкновенно «небесными телами», о Солнце, Луне и Пла-нетахъ, основывались на томъ, уже указанномъ мною, взгляде, что дело философш стремиться къ высшей истине, чемъ та истина, какой можетъ научить наблюдете, и разрешать проблемы, на которыя явлешя вселенной даютъ только одни намеки. И хотя изследова-тели природы въ новейппя времена увидели, что это— слишкомъ притязательное поняле о человеческомъ знати, но самая смелость и уверенность этого поняли побуждала людей искать истины съ большей энерпей, чемъ какую могло дать более робкое настроеше, м вера, что въ природе должны существовать матема-тичесюе законы более точные, чемъ те, которые можетъ открывать опытъ, часто наводила людей на открыло истинныхъ законовъ, хотя часто также наво
ВВЕДЕШЬ.
149
дила и на ложные законы. Сочинешя Платона, пред* ставляюпця образчики обоихъ процессовъ, принадле-жатъ къ Приготовление истинной Астрономш, какъ принадлежатъ и къ заблуждешямъ ложной философш. Примеры обоего рода мы можемъ найти въ техъ ча* стяхъ его Д1алоговъ, на которыя мы указывали въ предъидущей книге нашей Исторш.
Во II главе этой книги я уже говорилъ о заслуге Платона въ приготовлены пути для Теорш Эпицикловъ. Я разумею, что онъ имЪлъ, значительную долю въ томъ, чтб составляетъ важный шагъ во всякомъ открыли, т. е. въ ясной постановка вопроса, который требовалъ разрешешя; и въ этомъ случай во-просъ, какъ онъ ставилъ его, заключался въ томъ, чтобы объяснить видимыя движешя планетъ комбина-щей двухъ круговыхъ движешй для каждой планеты:— движешя тожественности и движешя различ!я (Tim. 39, А). Въ десятой книге Республики, на которую мы указываемъ въ текста, прялка, которую Судьба или Необходимость держитъ между своими коленями, съ прицепленными къ ней кольцами, посредствомъ которыхъ планеты обращаются вокругъ нея, какъ во-кругъ оси,—есть уже шагъ къ представлены) вопроса въ смысле построешя известной машины.
Неудивительно, поэтому, что Платонъ ожидалъ, что AcTpoHOMia, при дальнейшихъ успехахъ, способна будетъ объяснить мног1я вещи, которыхъ она еще не объяснила даже и въ наше время. Такимъ образомъ, въ одномъ месте седьмой книги Республики, онъ говоритъ, что для объяснешя пропорцш между днемъ и месяцемъ, и между месяцемъ и годомъ, философъ
150
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
ищетъ более глубокаго и более существенна™ основа* шя, чемъ можетъ дать одно наблюдете. И Астроно-Mifl еще не показала намъ и теперь никакого основа* шя, почему бы пропорщя временъ обращешя земли на своей оси, обращешя луны около земли и обращешя земли около солнца не могла быть сделана Созда* телемъ совершенно иной, чемъ она есть. Но, спрашивая такимъ образомъ отъ Математической Астрономы резоновъ, которыхъ она не можетъ дать, Платонъ дЪлалъ только то, чтб въ позднейшемъ перюде де* лалъ авторъ высокихъ астрономическихъ открытШ, Кеплеръ. Одинъ изъ вопросовъ, рЪшешя которыхъ Кеплеръ въ особенности желалъ, былъ тотъ, почему есть пять планетъ и почему на такихъ именно раз-стояшяхъ отъ солнца? И еще любопытнее то, что по его мнешю онъ нашелъ причину этихъ вещей въ от* ношешяхъ техъ Пяти Правильныхъ Твердыхъ телъ, которыя, какъ мы видели, Платону хотелось ввести въ философа вселенной. Мы находимъ разсказъ Кеп-лера объ этомъ его воображаемомъ открыты въ Mys-/ terium Cosmographicum, изданномъ въ 1596, какъ
показано въ нашей Исторш, кн. V, гл. IV, § 2.
По мнешю Кеплера, законъ, онределякищй такимъ образомъ число и величину планетныхъ орбитъ посредствомъ пяти правильныхъ твердыхъ телъ, есть от-крыпе не менее замечательное и несомненное, чемъ Три Закона, которые даютъ его имени вечную славу въ исторш астрономш.
Но изъ этого мы не должны думать, что нетъ твердаго KpnTepiyMa для различешя между воображаемыми и действительными открыпями въ науке. Какъ
ВВЕДЕН1Е. 151
открытие делается возможнымъ при полномъ просторе для догадокъ, такъ оно делается действительнымъ при полномъ просторе, какой дается наблюдешю, — постоянно и решительно определять ценность догадокъ. Съ смелымъ воображешемъ Платона Кеплеръ соединялъ терпеливую и добросовестную привычку проверять свои фантазш строгимъ и трудолюбивымъ сравнешемъ ихъ съ явлешями: и такимъ образомъ его открыт повели къ открьтямъ Ньютона.
ГЛАВА I.
древнейшее состоян1е АстронояНи.
§ 1. — Образование понятая о Год-Ь.
П0НЯТ1Е о Дне рано и ясно напечатлевается въ человеке почти во всехъ состояшяхъ, въ какихъ только мы можемъ вообразить его. Возвращешя света и темноты, сравнительной теплоты и холода, шума и тишины, деятельности и спокойств!я животныхъ; — восхождеше, движеше и захождеше солнца;—изменяю* пцеся цвета облаковъ, вообще, несмотря на ихъ раз-нообраз!е, обозначаемые дневными явлешями;—потребность въ пище и сне у самого человека, или въ точности соответствующая этимъ переменамъ или по крайней мере легко применяющаяся 'къ нимъ;—воз-вращеше этихъ обстоятельствъ чрезъ промежутки, которые равны, насколько можетъ видеть наше простое суждеше о течеши времени, и такъ коротки, что по-втореше ихъ замечается нами безъ всякого усил!я внимашя или памяти;—вся эта масса указашй де-
ЕЯ ДРЕВНЕЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 153
лаетъ понятие Дня необходимымъ для человека, если мы предположим!», что онъ имйетъ представлеше о Времени и Возвращены. Онъ естественно обозначаетъ из-вйстнымъ выражешемъ такую часть времени и такой возвращавшийся циклъ; каждую часть времени, въ которое совершается этотъ круглый рядъ явлешй, онъ называетъ Днемъ, и такая группа особенностей считается происходящей въ одинъ день.
Такимъ же способомъ образовалось поняпе Года. Оно точно также предполагаетъ въ человеке понятае возвращающихся фактовъ и способность распределена фактовъ во времени и оценки ихъ возвращешя. Но поняпе Года, хотя безъ сомнешя весьма очевидное, во многихъ отношешяхъ было не такъ очевидно, какъ поняпе Дня. Въ этомъ случай повтореше сход-ныхъ обстоятельствъ, на равныхъ промежуткахъ, менее ясно, и такъ какъ промежутки длиннее, то, чтобы заметить возвращеше фактовъ, становится нужной некоторая деятельность памяти. Ребенокъ могъ бы легко подумать, что последовательные года бываютъ не одинаково длинны; или когда лето случится холодное, а весна и осень теплыя, онъ могъ бы поверить (еслибы окружаюпце согласились поддержать въ немъ это заблуждеше), что въ одинъ годъ было два года. Такой обманъ трудно было бы сделать относительно дня, не употребивъ какой-нибудь хитрости кроме простыхъ словъ.
Но все-таки возвращеше явлешй, наводящихъ на поняпе о Годе, такъ очевидно, что мы почти не можемъ представить себе человека безъ этого понятая. Но хотя возвращеше происходитъ во всехъ Клима-
154
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
тахъ и во всЪ времена, и въ тЪ же промежутки, самый возвращаюпцяся явлешя бываютъ крайне различны въ различныхъ стр ан ах ъ; контрасты и сходства временъ года бываютъ весьма разнообразны. Въ нЪ-которыхъ мЪстахъ зима совершенно измЪняетъ видъ страны, превращая покрытые травой холмы, густые лЪса разныхъ отт'Ьнковъ зелени и б^гупря воды въ снежную и ледяную пустыню и голыя, занесенныя снЪгомъ в'Ьтви; между тЪмъ какъ въ другихъ поля сохраняютъ свою траву и деревья листву цЪлый годъ, и только дожди и солнечный свЪтъ, или разный зем-лед^льчесюя работы, совершенно отличныя отъ на-шихъ, обозначаютъ смЪняюпцяся времена года. Но т^мъ не мен^е во вс^хъ частяхъ свЪта годовой циклъ перемЪнъ былъ выдЪленъ изъ всЪхъ другихъ и обозначенъ особымъ назвашемъ. Обитатель странъ подъ экваторомъ видитъ солнце вертикально надъ головой въ конц!> каждаго перюда въ шесть м'Ьсяцевъ и сходные ряды небесныхъ явлешй наполняютъ каждый изъ этихъ промежутковъ; но все-таки мы не на-ходимъ у этихъ народовъ года, который бы считался въ шесть М'Ьсяцевъ. Одни Арабы *), которые не занимаются ни землед1шемъ, ни мореплавашемъ, имЪ-ютъ годъ, зависяпцй только отъ луны и, когда говорить о солнечномъ годЪ, заимствуютъ слова изъ другихъ языковъ.
Вообще, народы обозначали эту часть времени какимъ-нибудь словомъ, имЪющимъ отношеше къ возвращающемуся кругу состояшй погоды и занятй. Такимъ
*) Ideler, Bert. Truns. 1813, стр. 51.
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. ' 155
образомъ латинсшй annus означаетъ кольцо, какъ видно изъ производного annulus; греческое слово ’Eviaur^ выражаетъ нечто, возвращающееся въ самого себя; слово тевтонскихъ языковъ (англ, year, нем. Jahr), говорятъ, происходить отъ уга, которое по-шведски значитъ кольцо и, быть можетъ, родственно съ латинскимъ gyrus.
§ 2.—Установлете гражданскаго года.
Годъ, въ смысла возвращающагося цикла состоянШ погоды и общихъ явлешй, долженъ былъ привлечь внимаше человека, какъ скоро его наблюдешй и памяти достало на то, чтобы связать последовательные отделы времени в^ несколько летъ. Но для того, чтобы обозначить темъ же выражешемъ известное определенное число дней, мы должны знать, сколько дней занимаетъ этотъ циклъ временъ года, — и это знаше требуетъ бблйпихъ способностей и уменья, чемъ сколько мы уже видели. Напрймеръ, люди не могутъ вообще сосчитать числа, приближающагося къ числу дней въ году, не имея системы числовыхъ тер-миновъ и способовъ практической нумеращи, на которой всегда основывается такая система терминовъ *). Инд1йцы южной Америки, Каффры и Готтентоты и туземцы Новой Голландш, которые все, какъ говорятъ, не умеютъ считать дальше числа пальцевъ на рукахъ
) Arithmetic въ Encyclop. Metrop. (by Dr. Peacock) Art. 8.
156
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
и ногахъ *), не могутъ, какъ мы, включать въ свое поняпе о годе того факта, что онъ состоитъ изъ 365 дней. Этотъ фактъ вообще могутъ знать только те народы, которые ушли дальше того, чтб можетъ считаться древнейшимъ научнымъ процессомъ, какой мы можемъ указать въ исторш человЪческаго рода, именно дальше образовашя метода обозначешя последова-тельныхъ чиселъ до неопред'Ьленныхъ границъ, посредствомъ именъ, составленныхъ по разнымъ систе-мамъ—десяти, пятнадцати или двадцати первоначаль-ныхъ чиселъ.
Но даже если мы предположимъ, что люди имЪютъ обычай запоминать каждый день и считать ряды этихъ запоминаемыхъ дней, для нихъ все-таки было бы вовсе не легко определить точное число дней, въ которое совершается циклъ временъ года; потому что неопределенность явлешй, обозначающихъ одно время года, и перемены, къ которымъ эти явлешя способны при раннемъ или позднемъ наступлеши временъ года, произвели бы много неясности въ поняты о продолжительности года. Чтобы достигнуть въ этомъ отношены какой-нибудь точности, нужно было въ течете значительнаго времени замечать движеше и место солнца,—обстоятельства, требуюпця более точ-наго наблюдешя, чемъ обпце факты известныхъ степеней теплоты и света. Движешя солнца, последовательная перемена местъ его восхождешя и захождешя въ различное время года, наибольшая высота, которой оно достигаетъ, пропорщи продолжительности дня и ночи,
Э Тамъ же, Art. 32.
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 157
все эти обстоятельства представили бы нисколько цикловъ. Поворотъ солнца, когда оно достигло своего наиболыпаго удалешя къ югу или къ северу, какъ онъ обнаруживается или его восхождешемъ или высотой его въ полдень,—былъ бы кажется обстоятель-ствомъ, которое больше всехъ другихъ удобно для на-блюдешя. Поэтому, трока: -tekloio, «повороты солнца», часто повторяются у Гезлода какъ тотъ пунктъ, съ котораго онъ считаетъ времена года различныхъ тру-довъ поселянина. «Пятьдесятъ дней спустя после поворота солнца», говорить онъ, «есть самое удобное время начать путешеств!е.» *)
Явлешя бываютъ различны въ различныхъ климатах ъ, но возвращеше ихъ случается одинаково везде. Какое-нибудь одно изъ подобныхъ явлешй, замечаемое съ некоторымъ старашемъ въ течеше одного года, могло бы показать число дней, изъ котораго состоитъ годъ; и еслибы на тотъ промежутокъ времени, въ течеше котораго совершались бы эти наблюдешя, положено было несколько летъ, то прюбретенное такимъ образомъ знаше продолжительности года было бы, относительно, более точно.
Кроме этихъ признаковъ солнца, представлявшихъ точныя указашя временъ года, употреблялись друпя более неопределенный естественныя явлешя, какъ напримеръ появлеше ласточекъ и коршуна
(ixriv). Птицы, въ Аристофановой комедгв этого на
*) *Н/дата тгвуту;хоута /дета тропой zjextoto Е$ Т£ХО{ £/06vTO$ QiptOi,
Opera et Diet, 661.
158
ГРЕЧЕСКАЯ ACTPOHOMIfl.
зван!я, упоминаютъ какъ одну изъ своихъ обязанностей обязанность показывать времена года; подоб-нымъ образомъ Гезюдъ считаетъ крикъ журавля ука-зашемъ на конецъ зимы *).
У Грековъ было сначала только два времени года, лето и зима (беро; и %et[jicov) и последняя включала всю дождливую и холодную часть года. Потомъ, зима была подразделена на yecpiwv и lap (зима собственно и весна), а лето, менее определенно, разделено на вёрод и отпора (лето и осень). Тацитъ говоритъ, что Германцы не знали ни пр!ятностей, ни назвашя осени: «Autumni perinde nomen ас bona ignorantur>. Но англ, harvest, нем. herbst есть однако несомненно старое германское слово **).
Въ тотъ же самый перюдъ, въ который солнце проходить свой циклъ положешй, звезды также проходить свой циклъ явлешй, и эти явлешя, быть можетъ, такъ же давно, какъ явлешя солнца, были употреблены для определешя продолжительности года. Мнопя изъ группъ неподвижныхъ звездъ узнаются легко, всегда представляя те же очерташя; и отдельный светлый звезды обратили особенное внимаше. Замечено было также, что въ известный времена года оне появляются после захождешя солнца на западной стороне неба; и замечено, что когда оне появляются въ такомъ положешй, оне съ каждымъ вече-роиъ оказываются все ближе и ближе къ солнцу и наконецъ исчезаютъ въ его свете. Было еще замечено, что спустя некоторый промежутокъ времени по-
') Ideler, I, 240. **) Ideler, I, 243.
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 159
сдЪ этого, онЪ видимо восходятъ прежде, ч^мъ разевать дЪлаетъ звезды невидными; и посдЪ этого своего появлешя, онЪ съ каждымъ днемъ восходятъ чрезъ болышй промежутокъ времени до восхода солнца. Въ странахъ, гдЪ небо обыкновенно ясно, вое-хождешеи захождеше звЪздъ при такихъ обстоятельствах^ или при другихъ, которыя легко было узнавать, уже въ древности было употребляемо для обозначен iff временъ года. У Эсхила Прометей упоми-наетъ объ этомъ въ числЪ тЪхъ благодйяшй, которыя сообщилъ онъ, учитель искусствъ древнЪйшаго племени людей *).
Такимъ образомъ, напримеръ, восхождеше Плеядъ **) вечеромъ было признакомъ близости зимы. Возвыше-
*) Ovx у ар аитоГ$ outs хв0*ато< rixp-ap^
Out’ ау0£/д4>£ои$ vpof^ ouSs xapn(p.ov Qipovi ftiftaiov аЛ’ &т£р yvd/njg тд теаи *ЕтграоаОУ, £ате aeptv avaToAag syA * Arrowy t#£iga, rdf те Svwplxovs £uaec<.
Prom. V. 454.
**) Иделеръ (Chronol. I, 242> говоритъ, что это вос-хождете Плеядъ происходило въ пункта года, соотвЪт-ствуюпцй нашему 11-му мая, а захождеше 20-му октября; но это несогласно съ сорока днями «скрыня», которые по контексту должны означать, я думаю, промежутокъ между ихъ захождешемъ и восхождешемъ. Впрочемъ, Плишй говоритъ. «Vergiliarum exortu aestas incipit, occasu hiems; semestri epatio intra se messes vindemias-que et omnium maturitatem complexae.» (Hist. Kat. XV11I, 69).
Осень Грековъ, была раньше нашей осени, потому что Гомефъ называетъ аат^р bnwpcvbi (осенней звездой) Cnpiyca, который восходилъ въ конц'Ь 1юля.
160
ФИЛОСОФЫ ГРЕЧЕСКИХЪ ШКОЛЪ.
Hie водъ Нила въ Египта совпадало съ солнечнымъ восхождешемъ Cnpiyca, звезды, которую ’Египтяне называли Сотисъ. Даже безъ всякаго искусственнаго измЪрешя времени или положешя, не трудно было довести наблюдешя этого рода до такой степени аккуратности, чтобы узнать изъ нихъ число дней, состав-ляющихъ годъ, и точно определить времена года по появлешю звЪздъ.
Знаше звездъ повидимому прежде всего щиобрета-лось съ этой последней целью, и въ этомъ смысле оно въ первый разъ появляется въ литературе. Такимъ образомъ Гезюдъ научаетъ поселянина, что при восхождеши Плеядъ надо жать хлебъ, а при захожде-ши пахать землю *). Подобнымъ образомъ упомянуты Сир1усъ **), Арктуръ t), Нады и Орюнъ Н).
*) Пхул'жУыу ’Ат^ауеуёыу етгсте^Ао/двуаюУ.
*Дрхев®’ а/дчтой* ос/обтою Зиаорлуа.ыу.
Ал тос уихта< те xai xf/дата тесгае/оахоута Кехрйфатас, a&Ttg ofc тирстсХорЛуои evtavTOu Фадуоутас. Op. et Dies, I. 381.
**) Тамъ же, ст. 413.
, +) Еит’ av elfr'xovTa /дета т/эока$ vjeAloto
Xet/H/n’, ехтеМау Zeug xf/дата, 3tf ра тб?' аатчр 'A.pxrovpot^ про)лп&у Upov p6ov ’Qxeavoio П/эштоу ira/Apalvwv ЬитШгтас &xcoxvi«paio«.
Op. et Dies, I. 562.
’Еит’ av ’QplMv xai Seiptos ifi p.iaov Oupavdv, А/эхтой/эоу eal^p
lb. 607.
++).................... . . аитао sn^y 3ti
UlYiXaSit, *Yd£e$ те то те 'О,р(ыуо$
Auvcaoiv. «16* 612.
Эти методы употреблялись до поздн'Ьйшаго перюда,
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 161
Такими средствами определено было, что годъ состоял ъ, по крайней мере приблизительно, изъ 365 дней. Честь этого открыт, какъ мы узнаемъ изъ Геродота *), присвоивали себе Египтяне. Жрецы, разсказываетъ онъ, сообщили ему, что «Египтяне были первые люди, открывппе годъ, разделивъ его на двенадцать равныхъ частей; и по словамъ ихъ они открыли это по звездамъ.» Каждая изъ этихъ частей или месяцевъ состояла изъ 30 дней, къ концу годд они прибавили еще пять дней, «и такимъ образомъ былъ завершенъ кругъ временъ года». Кажется также, что Евреи имели въ древности подобный счетъ времени, потому что Потопъ, продолжавппйся 150 дней (Быт. VII, 24), показывается длившимся отъ 17-го дня втораго месяца (Быт. VII, И) до 17-го дня седьмаго месяца (Быт. VIII, 4), т. е. 5 месяцевъ по 30 дней.
Установленный такимъ образомъ годъ, какъ перюдъ въ известное число дней, называется гражданскимъ годомъ. Это одно изъ древнейшихъ доступныхъ исторш учреждешй народовъ, владевшихъ какимъ-нибудь зародышемъ цивилизацш; и одна изъ древнейшихъ частей человеческаго систематическаго знашя есть от-крыпе продолжительности гражданскаго года, которая бы согласовалась съ перюдомъ временъ года, или еъ годомъ естественнымъ.
потому что гречесте месяцы, какъ месяцы лунные, не соответствовали временамъ года. Таблицы такихъ движе-шй назывались парадур.ата. — Ideler, Hist. Untersu-chung епу стр. 209.
*) Herod. II, 4.
Уэвелль. T. I.
11
162
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
$ 3.—Ис прав ле Hie Гражданскаго года. (KHiancxift Календарь).
На самомъ деле, при оппсанномъ нами способе счета, действительный кругъ временъ года не совпадать съ высчитаннымъ годомъ. Действительная про* должительность года есть почти 365 дней съ четвертью. Если годъ считался въ 365 дней, то черезъ четыре года годъ начался бы днемъ раньше, относительно солнца и звездъ; а черезъ 60 летъ онъ начался бы 15 днями раньше, — количество, заметное для самой небольшой степени внимашя. Гражданский годъ пере-сталъ бы совпадать съ кругомъ временъ года; начало перваго приходилось бы въ различные перюды послед-няго; онъ сталъ бы переходить въ разныя времена года, вместо того, чтобы оставаться неизменно въ одномъ; слово годъ и известное число летъ потеряли бы всяюй определенный смыслъ; необходимо было какое-нибудь исправлеше, или по крайней мере какое-нибудь сравнеше.
Мы не знаемъ, кто первый открылъ недостаточность года въ 365 дней *); мы находимъ, что это обстоятельство известно было всемъ цивилизованнымъ народамъ и что для исправлешя года употреблены были разныя средства. Способъ, употребляемый нами и состояний въ добавлены одного дня въ конце фе
*) Синкеллъ (Chronographia, стр. 123) говорить, что по преданно царь Ассоъ первый придалъ 5 добавочныхъ дней къ 360 въ году, въ осьмнадцатомъ столЪпм до Р. X.
ЕЯ ДРЕВНЬЙЩЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 163
враля каждаго четвертаго или високосваго года, есть примеръ принципа интерполяцш или вставки, по которому исправлешс года делается всего чаще. Этотъ способъ вставокъ былъ найденъ существующимъ и въ Новомъ свете. Мексиканцы прибавляли 13 дней въ конце каждыхъ 52 летъ. У Грековъ былъ способъ более сложный (посредствомъ октаэтериса или цикла въ 8 летъ); но онъ имЪлъ еще целью сообразоваться съ движешями луны, и потому мы скажемъ о немъ дальше. Съ другой стороны Египтяне намеренно допускали своему гражданскому году переходить въ разныя времена года, по крайней мере, относительно ихъ релипозныхъ обычаевъ. «Они не хотятъ», говорить Геминъ *), «чтобы одни и те же жертвы богамъ делались въ одно и то же время года; но хотятъ, чтобы one переходили по всемъ временамъ года, такъ что тотъ же праздникъ можетъ случиться летомъ и зимой, весной и осенью. > II epi о дъ, въ течете котораго праздникъ перешелъ бы такимъ образомъ чрезъ все времена года, есть 1461 годъ; потому что 1460 летъ въ 365*/< дней равняются 1461 годамъ въ 365 дней. Этотъ пергодъ въ 1461 годъ называется £отнческимъ перюдомъ, отъ Сотиса, назвашя созвезд!я Пса (Сир1усъ), которымъ определялся ихъ постоянный годъ; и по той же причине, опъ называется Каиикуляриымъ перюдомъ **).
Друпе народы пе исправляли своего гражданскаго года вставкой короткихъ промежутковъ, но, когда это становилось необходимо, исправляли его реформой.
*)Uranol. стр.33. **) Censorinus, de Die Natalite. 18.
164
ГРЕЧЕСКАЯ АСТР0Н0М1Я.
Персы прибавляли, говорятъ, месяцъ въ 30 дней по прошествш каждыхъ 120 летъ. Римстй календарь, первоначально весьма грубый по своему устройству, былъ преобразованъ Нумой и долженъ былъ быть при* водимъ въ порядокъ постояннынъ внЪшательствомъ авгуровъ. Впрочемъ, по разнымъ причинамъ, это делалось неудовлетворительно, и слЪдств!емъ было то, что счетъ пришелъ въ крайшй безпорядокъ; въ этомъ виде нашелъ его ЮлШ Цезарь, когда сделался диктаторомъ. По совету Созигена онъ принялъ способъ вставки одного дня въ четыре года, которую мы удерживаемъ до сихъ поръ; и чтобы исправить раз-стройство, сделанное въ календаре уже раньше, онъ прибавилъ къ обыкновенному году 90 дней, и этотъ годъ сделался поэтому темъ, что было названо тогда Annus confusionis. Преобразованный такимъ обра-зомъ Юл1анск1й Календарь вошелъ въ действ!е 1 января 45 года до Р. X.
§ 4.—Попытка определения месяца.
Кругъ изменешй, проходимыхъ луной въ течете около тридцати дней, обозначается въ древнейпщхъ состояшяхъ языка словомъ, выражающимъ пространство времени, занинаемаго однимъ подобнымъ кру-гомъ; точно также, какъ кругъ временъ года означается словомъ годъ. Въ самомъ деле лунныя изменешя более очевидны для чувствъ, чемъ годовыя изменешя солнца, и обращаютъ на себя внимаше самыхъ беззаботныхъ людей; при отсутствш солнца, луна есть почти единственный естественный предметъ, при-
ЕЯ ДРЕВНЕЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 165
влекающй наше внимание; и мы смотримъ на нее съ гораздо более спокойнымъ и щпятнымъ любопытствомъ, чемъ на всякй другой небесный предметъ. Ея изме* пешя относительно формы и места определенны н поразительны для всякаго глаза; эти измЪнешя не прерываются и продолжительность ихъ цикла такъ невелика, что для удержашя его не требуется ника* кихъ усилй памяти. Поэтому считать время кажется легче лунами, месяцами, чемъ годами, и въ древ-нейппе перюды цивилизащи это и былъ более обыкновенный счетъ.
Слова, которыми въ разныхъ языкахъ обозначает* ся этотъ перюдъ времени, кажется, переносятъ насъ въ древнейшую исторпо языка. Германское назваше месяца, нем. Monath, англ, month, находится въ связи съ именемъ самаго светила, нем. Mond, англ, moon, и эта связь видна и въдругихъ отрасляхъ тев-тонскаго языка. Греческое и.ту подобнымъ образомъ родственно съ [xZv/;, которое хотя и не составляетъ обыкновенна™ слова для обозначешя луны, но находится у Гомера съ такимъ значетемъ. По русски это подоб!е назвашй переходить въ тожество. Латинское men sis вероятно находится въ связи съ той же группой*).
*) Цицеронъ производитъ это слово отъ глагола, зна-чащаго измЕрять: «quia mensa spatia conficiunt, men* see nominantur»; друпе этимологи такимъ же обра* зомъ сйЬзываютъ вышеупомянутый слова съ еврейскимъ man ah, измерять (съ которымъ стоитъ въ связи арабское слово альманахъ). Такое производство имЕло бы нЕкоторую аналопю съ упомянутымъ производствомъ слова annus и проч., но, пытаясь восходить къ древнЕйше-му состоятю языка, мы должны счесть вЕроятнымъ, что
166
ГРЕЧЕСКАЯ ACTPOHOMIH.
МЪсяцъ не составляетъ какого-нибудь определенна-го числа дней, потому что онъ больше 29 дней к меньше 30. Сначала было предпочтено это последнее число, потому что люди охотнее, выбираютъ числа, представляюпця некоторую правильность. Это число долго удерживалось во многихъ странахъ. Но уже весьма неболыпаго числа месяцевъ въ 30 дней было бы достаточно, чтобы разстроить соотвЪтств!е между днями месяцевъ и появлешями луны. Проведенное немного дальше, наблюдете показало бы, что месяцы въ 29 и 30 дней попеременно сохранили бы это со-ответств!е на значительный перюдъ времени.
Греки приняли этотъ календарь и вследств!е того считали дни своего месяца представляющими перемены луны: последшй день месяца назывался evv xalvia, «старый и новый», какъ день, принадлежапцй къ луне исчезающей и луне вновь появляющейся *): ихъ
люди захотели бы прежде иметь назваше для такого за-метнаго предмета какъ луна, чемъ глаголъ, выражаю-пцй весьма' отвлеченное и общее понят!е измЪрен!я (Пр. англ. изд.).
Мы заметимъ къ этому, что читатель, интересуюпрйся этимъ сюжетомъ, можетъ найти любопытный сведен!я о немъ въ изследовашяхъ объ этой «древнейшей исторш языка» (и цивилизащи), напр. въ «Исторш НЪмецкаго Языка» Я. Гримма (т. 1-й), не говоря о другихъ тру-дахъ н-Ьмецкаго языкознатя, которые вообще раскры-ваютъ много темныхъ сторонъ въ древнейшей жизни народовъ (Пр. перев.).
*) Аратъ говорить о луне, какъ это место приведено у Гемина, стр. 33:
’Aiet 5* а/Аовеу аААа карахл(уои»а /хетоэпа отготгасч pfoot персгсХ'Аетш цыь
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С О СТОЯ HIE.
167
празднества и жертвоприношешя, опред,Ьлявппяся*ка-лендаремъ, считались необходимо связанными съ одними известными перюдами цикловъ солнца и луны. «Законы и оракулы», говоритъ Геминъ, «требовали, чтобы въ жертвоприношешяхъ наблюдаемы были три вещи—месяцы, дни и годы.» При этомъ убеждеши правильная система вставокъ становилась релипозной обязанностью.
Упомянутое правило поперененныхъ несяцевъ въ 29 и 30 дней предполагаете продолжительность месяца въ 29*/а дней, что однако не составляетъ точной продолжительности луннаго месяца. Поэтому, счетъ месяцевъ и движешя луны скоро перестали совпадать. Аристофанъ, въ «Облакахъ», заставляете луну жаловаться на этотъ безпорядокъ греческого календаря:
Оих ayeiv та<
ЪрО&{, ОН’ avw те xai хаты xuioidonav 'Пат' aittiksiv cpjab аит/j toitf в<ои; ixdaroTt *H.v£x’ av феиадыы detavou xaitiwetv oixafi TiJc eoprijg pw) tu/6vte$ хат& X6yov twv rjp&peav,
Nubes, 615—19.
Хоръ Облаковъ. [Луна,' черезъ насъ, посылаете свое вамъ приветств!е, но велите сказать вамъ, что ею плохо пользуются, и что ей очень не нравится, какъ вы все-еще путаете ея дни и считаете ихъ навыворотъ; и что боги (а они хорошо знаютъ свои праздники) отъ вашихъ неверныхъ счетовъ уходятъ домой безъ ужина и перекоряются съ ней и ссорятся изъ-за вашей небрежности *).]
[По мере того какъ она обращаете свое изменчивое лицо, мы считаемъ по немъ ежемесячный кругъ авроры.]
*) -Комментаторы предполагаютъ, что это место есть сатира на техъ, кто ввелъ циклъ Метона (мы говоримъ
168
ГРВЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
Впрочемъ исправлеше этой неаккуратности не велось отдельно, а соединено было съ другой целью — обезпечить соответств!е между луннымъ и солнечнымъ годами, чтб было главной целью всехъ древнихъ цик-ловъ.
§ 5.—Изобретете лунно-солнечнаго года.
Въ году бываетъ 12 полныхъ оборотовъ луны, чтб, по упомянутому выше правилу (считая по 291/г дней на каждый оборотъ), составило бы 354 дня и, следовательно, произвело бы разницу въ П1/* дней между луннымъ годомъ и солнечнымъ. Въ древности, говорить, хотели исправить это, вставляя чрезъ каждые два года месяцъ въ 30 дней; и Геродотъ *) пере-даетъ меру Солона, которая представляетъ еще более грубую вставку. Это едвали можетъ считаться улуч-шен1емъ того греческаго календаря, какой мы описывали.
Первый циклъ, доставлявши несколько близкое со-ответств!е между солнечнымъ и луннымъ годомъ, былъ октаэтерисъ или перюдъ въ 8 летъ: 8 (лунныхъ) летъ въ 354 дня, вместе съ 3 месяцами въ 30 дней каждый, составляли (въ 99 лунныхъ обращешй) 2922 дня,—чтб и даетъ точную сумму 8 летъ въ 3651/* дней каждый годъ. Поэтому такой перюдъ отвечалъ
объ этомъ въ § 5), чтд сделано было въ Аеинахъ за нисколько л^тъ предъ т-Ьмъ, какъ игрались «Облака».
*) Кн. I, гл. 15.
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТОЯП1Е. 169
бы цели, еслибы приведенная выше продолжительность луннаго и солнечнаго цикла была въ точности вЪрйа *); и онъ могъ бы принимать различный фор-мы смотря по тому, какъ распределяются три вставочные месяца. Обыкновенный способъ состоялъ въ томъ, чтобы прибавлять тринадцатый месяцъ въ конце третьяго, пятаго и осьмаго года цикла. Учрежде-nie этого перюда приписывается разнымъ лицамъ и разнымъ временамъ; вероятно разныя лица предлагали разныя его формы. Додвелль относить его введете къ 59 олимшаде, или къ 6-му столетпо до Р. X.; но Иделеръ полагаетъ, что астрономически знашя Грековъ этого времени были слишкомъ ограниченны, чтобы допустить возможность подобнаго открьшя.
Но этотъ циклъ не былъ вполне удовлетворителенъ. Продолжительность 99 лунныхъ месяцевъ несколько больше 2922 дней; она составляетъ шйти 2923^2; следовательно въ 16 летъ оказывался недостатокъ въ 3 дняхъ относительно движенШ луны. Этотъ циклъ въ 16 летъ (Heccaedecaeteris) съ 3 вставленными днями въ конце, употреблялся, какъ говорить, для соглашешя счета съ движешемъ луны; но такимъ образомъ начало года не приходилось у места относительно солнца. После 10 оборотовъ этого цикла, или
*) Солнечный циклъ составляетъ 365 дней 6 часовъ, между т'Ьмъ какъ настояпцй солнечный годъ (тропическое время обращешя земли) составляетъ 365 дн. 5 час. 48 мин. 47,81 сек. Вышеупомянутый лунный циклъ заклю-чаетъ 29% дней, между т'Ьмъ какъ настоящее синодическое обращение луны равняется теперь 29 дн. 12 час. 44 мин. 27 сек. (Пр. Литтрова), .
170
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
чрезъ 160 летъ, число вставленныыхъ дней доходило до 30, и потому конецъ луннаго года опередилъ бы на ме-сяцъ конецъ года солнечнаго. Но окончивая лунный годъ въ конце предъидущаго месяца, можно было опять согласить оба года: и такимъ образомъ мы получаемъ циклъ въ 160 летъ *).
Впрочемъ этотъ циклъ въ 160 летъ разсчитанъ былъ по циклу въ 16 летъ, и вероятно никогда не употреблялся в^ гражданскомъ счислеши, тогда какъ друпе, по крайней мере 8-летшй циклъ, кажется были въ употреблены.
Циклы 16 и 160-летшй были исправлешемъ' 8-ми летняго цикла, и мысль о нихъ представлялась легко, когда стала съ точностью известна продолжительность солнечнаго и луннаго перюдовъ. Но гораздо более точный и независимый отъ нихъ циклъ былъ изобретенъ и введенъ Метономъ **), въ 432 г. до Р. X. Этотъ циклъ состоялъ изъ 19 летъ, и онъ такъ правиленъ и удобенъ, что употребляется у насъ до сихъ поръ. Время, занимаемое 19 годами и 235 обращешями луны, почти тоже самое (первое состав-ляетъ 6940 дней безъ 9‘/г часовъ, а последнее безъ 7f/2 час.). Поэтому, если 19 летъ разделить на 235 мЪсяцевъ, чтобы согласить ихъ съ переменами луны, то въ конце этого перюда начнется съ большой точностью тотъ же порядокъ явлешй.
Но для того, чтобы 235 месяцевъ, въ 30 и 29 дней, могли составить 6940 дней, мы должны иметь
*) Geminus. Ideler.
**) Ideler, Hist. Unlersuch. стр, 208.
ЕЯ ДРЕВН’ЬЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 171
125 первыхъ, называемыхъ полными месяцами, ж 110 последнихъ, названныхъ пустыми. ДДя распре-дЪлешя 110 пустыхъ месяцевъ въ 6940 дняхъ употребляется особый щиемъ. Оказалось, что пустой ме-сяцъ приходится почти на каждые 63 дня. Поэтому, если мы буденъ считать по 30 дней на каждый ме-сяцъ, но на каждомъ 63-мъ дне будемъ выпускать въ счете одинъ день, то на 19 летъ мы выпустинъ ПО дней;—такъ это и было сделано. Такимъ образомъ 3-й день 3-го месяца, 6-й день 5-го месяца, 9-й день 7-го месяца должны были выпускаться, чтобы сделать эти месяцы «пустыми». Изъ 19 летъ семь летъ должны были заключать по 13 месяцевъ; но не видно, въ какомъ порядке были выбираемы эти семь летъ. Одни говорятъ, что это были 3-й, 6-й, 8-й, 11-й, 14-й, 17-й, и 19-й годъ; друпе, что это были 3-й, 5-й, 8-й, 11-й, 14-й, 16-й и 19-й.
Близкое совпадете солнечнаго и луннаго перюдовъ въ этомъ 19-лЪтнемъ цикле было, безъ сомнетя, значительнымъ открыйемъ въ то время, когда оно было сделано въ первый разъ. Не легко указать, ка-кимъ образомъ было въ то время сделано это откры-Tie; потому что мы даже не знаемъ способа, какимъ люди понимали тогда совпадете, или разницу кален-дарнаго дня съ небесными явлешями, которыя должны были ему соответствовать. Всего вероятнее, что продолжительность месяца получалась съ некоторой точностью наблюдетемъ затмЬтй, на значительныхъ промежуткахъ времени одно отъ другого; потому что затметя составляютъ очень заметное явлете и люди
172
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
очень скоро должны были увидеть, что они происходить только въ новолуше и полнолуше *).
Когда такимъ образомъ была узнана точная продолжительность известнаго числа месяцевъ, открыта цикла, который бы съ достаточной аккуратностью ре-гулировалъ календарь, становилось деломъ ариомети-ческаго искусства и должно было зависать, отчасти, отъ существовавшаго знашя ариометическихъ методовъ; но при совершены открыта природный ариеметичестй талантъ одного человека вероятно сделалъ больше, чемъ научный методъ. Очень возможно, что циклъ Метона былъ правильнее, чемъ полагалъ самъ его авторъ, и правильнее, чемъ онъ могъ бы подтвердить самъ какими-нибудь доказательствами и своими раз-счетами. Этотъ циклъ такъ правиленъ, что церковь еще употребляетъ его въ разсчете новолушя для опре-делешя времени Пасхи, и Золотое Число, которое приводится вънашихъ календаряхъ, есть именно число этого цикла, соответствующего текущему году **).
Сто летъ спустя (330 до Р. X.) циклъ Метона былъ исправленъ Калиппомъ, который нашелъ его
*) Thucyd. VII. 50. *Н oMvv) ixAsiTref s-rvyj^ave yap тс av tH-А vi v о s ouaa. IV. 52. Tou v])lov exiiireg тс iy-vero nepi v о v pvjv i av. II, 28. Nou/ojvia хатбс (&oitep xal p6vov doxet eivat
yiyveoQac ^uvardv) 6 vjlcos /летЗс pteavj/xjSpiav xal Trail? av
yevoptvos pvivoeiSvji xal aoripw pcvav ixyocvivT&v,
**) Тотъ же циклъ въ 19 лЬть въ течеше весьма дол-гаго времени употреблялся Китайцами, граждански годъ которыхъ состоялъ, какъ у Грековъ, изъ м-Ьсяцевъ въ 29 и 30 дней. Этотъ же перюдъ им’Ьютъ и С1амцы (Astron. Lib. Usef. Knowl).
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 173
ошибку, наблюдая затмеше луны за шесть летъ до смерти Александра *). Въ этомъ исправленномъ пе-рюде брались четыре цикла,въ 19 летъ и въ конце 76 летъ выбрасывался день, для того чтобы взять въ разсчетъ те часы, которыми, какъ выше замечено, 6940 дней больше 19-ти летъ и 235 обращений луны. Этотъ Калишпйсмй пер!одъ употребляется въ Птоле-меевомъ Альмагесте, въ изложеши наблюдешя затменШ.
Перюды Метона и Калиппа несомненно предпола-гаютъ, что астрономы, составивппе эти перюды, имели весьма значительную степень знашя о продолжительности месяца; и первый изъ этихъ перюдовъ при-думанъ весьма удачно для соглашешя солнечнаго и луннаго календарей. Римсшй календарь, отъ котораго происходитъ нашъ собственный календарь, былъ приду-манъ гораздо менее искусно, чемъ гречесшй. Хотя ученые несогласны въмнешяхъо его устройстве, едвали можно сомневаться, что и въ этомъ случае месяцы точно также относились первоначально къ луне. Но какъ ни старались здесь примирить солнечное и лунное движешя, эта попытка кажется совершенно не удалась и скоро была оставлена. Римсше месяцы, и до и после Khian-скаго исправлешя, были части года, не имевппя никакого отношешя къ полнолушю и новолушю; и мы, принявъ это делете года, имеемъ такимъ образомъ въ своемъ обыкновенномъ календаре следы одной изъ древнихъ попытокъ человечества схватить законъ последовательности небесныхъ явлешй, въ такомъ примере, где эта попытка была полной неудачей.
*) Delambre, Astron. Апс.^ стр. 17.
174
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
Если разсматривать эти улучшешя календаря какъ часть прогресса нашего астрономическаго знашя, эти улучшешя не представляютъ многаго для нашего наблюдешя, но они обнаруживаютъ несколько важныхъ успеховъ. Календари, которые принадлежали очевидно ненаучнымъ векамъ и народамъ, представляютъ большую степень соглашя съ действительными движешями солнца и луны (какъ солнечный календарь Мексиканцевъ, и какъ лунный календарь Грековъ),—заключаютъ въ себе единственное существующее воспоминаше объ открьтяхъ, который должны были требовать много наблюдешя, много мысли и, вероятно, времени. Позднейппя исправлешя календарей, про-исходивппя въ то время, когда внимательно делались астрономичесшя наблюдешя, имеютъ мало значешя въ исторш науки; потому что (они основаны обыкновенно на астрономическихъ определешяхъ и повремени стоять после, а по точности ниже того знашя, на которомъ основывались. Но те циклы, придуманные для исправлешя счета, которые такъ коротки и такъ близки къ точности, какъ напримеръ циклъ Метона, быть можетъ, были оригинальной формой того знашя, которое они предполагаютъ, и конечно требовали и точныхъ фактовъ и остроумныхъ вычислешй. Откры-Tie такого цикла должно всегда иметь видъ счастливой догадки, какъ друпя открыли законовъ природы. Дальше этого пункта для нашей цели прекращается интересъ изучешя календарей; они могутъ быть относимы скорее къ искусству, чемъ къ науке; могутъ считаться скорее приложешемъ части нашего знашя къ нуждамъ жизни, чемъ средствомъ или доказательствомъ его расширешя.
ЕЯ ДРВВНВЙШВВ СОСТОЯН1Е.
17Б
§ 6.—СозвЪзд^я.
Когда люди начинаютъ обращать внимаше на звезды, у нихъ неизбежно является некоторая наклонность разсиатривать имъ группами; но какимъ образомъ люди пришли къ фантастической системе названы звездъ и созвездШ, господствовавшей въ древшя времена, определить это очень трудно. Отдельный звезды и очень тесныя группы, какъ Плеяды, уже называются у Гомера и Гезюда и еще въ более древнее время, какъ мы видимъ изъ книги 1ова *).
Два замечательны я обстоятельства относительно со-звездЫ состоятъ, вопервыхъ, въ томъ, что въ большей части случаевъ это были произвольный комбинации, потому что искусственныя фигуры, обнимающая въ себе звезды, не имеютъ никакого сходства съ ихъ очерташями; и вовторыхъ, что эти фигуры въ разныхъ странахъ составлялись такъ одинаково, что предполагаютъ какое-нибудь сообщеше. Произвольность этихъ фигуръ показывает ъ, что они были скорее де-ломъ воображешя и миоологическаго стремлсшя людей, чемъ деломъ удобства и любви къ распределен!ю. «Созвезд!я>, говорить одинъ астрономъ новейшего времени **), <какъ будто нарочно были названы и очерчены такъ, чтобы причинить какъ можно больше путаницы и неудобства. Безчвслепныя змеи тянутся длинными и запутанными лишями по небу, где не
*) 1овъ XXXYIII, 31. IX, 9. З.Лсь упоминаются еврейская имена Илсядъ, Орюна, Cupiyca, Арктура.
*#) Сэръ Дж. Гершель.
176
греческая астрономы.
можетъ следить за ними никакая память; медведи, львы, рыбы, больппя и маленыпя, северный и южныя, спутываютъ всякую номенклатуру. Лучшая система созвездй послужила бы существенной помощью для нашей памяти.» Когда люди обозначаютъ звезды фигурами, заимствованными изъ очевиднаго сходства, они приходятъ къ комбинащямъ, совершенно непо-хожимъ на принятия созвЪзд!я. Такимъ образомъ въ Англы простой народъ находитъ телегу или плугъ въ одной части большой медведицы *) .
Упомянутое сходство созвездй, признаваемыхъ въ разныхъ странахъ, въ самонъ деле замечательно. Халдейское, египетское и греческое звездное небо представляютъ сходство, котораго нельзя не заметить. Некоторые полагаютъ, что это сходство можетъ быть указано также въ индйскихъ и арабскихъ со-' звезд!яхъ, по крайней мере въ созвезд!яхъ Зод1'ака**). Но хотя фигуры одне и те же, имена и преданья, связанный съ ними, различны смотря по истор1и и местности каждой страны i); такъ река между звездами, которую Греки называли Эриданомъ, у Егип-тянъ называлась Ниломъ. Некоторые полагаютъ, что
*) Такъ же было и у Грековъ: Гомеръ,Ил1ада XVIII, 487.
*А/зхтоу tfv xal a/xa£ai> iitlxXiqtjiv xaA£oveiv.
Северный медвЪдь, котораго называютъ также и тел’ЬгоЙ* *Архто$ было имя традиционное; a/xaga, назваше, внушенное Формой.
** ) Dupuis, YI, 548. ИндЫсюй зод!акъ заключаетъ вместо нашего козерога, овна и рыбу, такъ что сходства нельзя отвергать и зд-Ьсь. ВаШу, I, стр. 157.
+) Dupuis, VI, 549.
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 177
знаки Зодиака, или тотъ путь, по которому проходить солнце и луна, имеютъ отношете къ течежю временъ года, къ движемю солнца, или къ заняпямъ поселянина. Если мы возьмемъ положете неба, какое оно должно было иметь 15,000 летъ тому назадъ, (какъ мы можемъ знать это теперь) значеше этихъ зна-ковъ зодиака относительно египетскаго года, становится весьма замечательно *) и привело некоторыхъ къ мысли, что Зод1акъ былъ изобретенъ въ такомъ пе ртоде. Друпе отвергли это какъ невероятно большую древность и считали более возможнымъ то, что со-звезд!е, приписанное каждому времени года, было то, которое въ это время года восходило въ начале ночи: такимъ образомъ Весы (которые считаются за обозначеше равенства дня и ночи) поставлены между теми звездами, которыя восходили вечеромъ въ начале весны: это определило бы происхождеше этихъ знаковъ за 2500 летъ до нашей эры.
Очевидно, что, какъ мы заметили, Воображеже и вероятно Cyesepie имели свою долю въ составлена созвездгё. Известно, что въ древнемъ перюде съ звездами соединялись суеверныя поняпя **). Астро-лопя имеетъ на востоке весьма отдаленную древность. Тогда думали, что звезды имеютъ вл1яже на харак-теръ и судьбу человека, и некоторымъ образомъ имеютъ связь съ высшими силами природы.
Я полагаю, мы можемъ смотреть на образоваше со-звездШ и поняпя, такимъ образомъ съ ними связав-
*) Laplace, Hist. Astron, стр. 8.
**) Dupuis, VI, 546, Уэвелль. Т. I. 12
178
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
ныя, какъ на весьма древнюю попытку найти смыслъ въ отношешяхъ звездъ, и—можемъ считать э*гу попытку крайне неудачной. Первое ycnjie связать явлены и движеше неба путемъ представлешй, предпола-гаЮщихъ связь и единство, сделано было въ ложномъ направлены,—какъ очень легко предположить. Вместо того, чтобы разсматривать явлешя только относительно пространства, времени, числа, способомъ чйсто ра-щональнымъ, призваны были на помощь совсЪмъ дру-rie элементы,—воображеше, предаше, надежда, опасе-flie, страхъ предъ сверхъестественнымъ, вера въ судьбу. ЧеловЪкъ, еще молодой, или по крайней . мере молодой какъ философъ, долженъ былъ научиться, кашя поняия должны заключать въ себе его догадки, чтобы эти догадки могли быть успешны, и кашя по-няпя онъ долженъ былъ исключить. Въ томъ древ-немъ перюде, ничто не могло быть естественнее или извинительнее этого незнашя; но любопытно видеть, какъ долго и какъ упорно держалась (если только и теперь исчезла) вера въ то, что движешя звездъ и характеръ и судьба человека подходятъ подъ извест-ныя общ!я понят!я и законы, по которымъ можетъ быть установлена связь между теми и другими.
Поэтому, мы не можемъ согласиться съ теми, кто считаетъ Астрологпо древнихъ вековъ «только павшей Астроном!ей, здоупотреблешемъ более древней науки» *). Напротивъ, это былъ скорее первый шагъ къ Астрономы, такъ какъ это пр!учало людей собирать въ группы небесный явлешя, и въ конце концовъ, пока-
*) Dupuis, VI, 546.
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 179
зывало имъ, что живописныя и миоологичесгая отношения, построенный между звездами, не имели никакого действительного значешя. Съ этого времени индуктивный процессъ твердо вступилъ на настоящую дорогу, иодъ руководствомъ идей пространства, времени и числа.
I
§ 7.—Планеты.
Когда люди знакомились съ неподвижными звездами, ихъ внимаше должны были остановить планеты. Венера была очень заметна, по своему яркому свету и потому, что она на неболыпомъ разстояши сопровождаем солнце и такимъ образомъ является утренней и вечерней звездой. Пиоагоръ, какъ говорятъ, утверждалъ, что вечерняя и утренняя звезда одно и то же небесное тело, и это должно было быть однимъ изъ древнейшихъ открыт! й объ этомъ предмете; и въ самомъ деле трудно представить себе, чтобы люди, наблюдавнпе звезды въ течете года или двухъ, не пришли къ этому заключенно.
Очень заметны были также Юпитеръ и Марсъ, которые иногда светятъ еще ярче Венеры. Сатурнъ и Меркурй не такъ ярки, но на чистомъ небосклоне южныхъ странъ они и ихъ движеше также должны были быть скоро открыты людьми, наблюдающими небо. Привести къ какому-нибудь правилу движеше этихъ4 светилъ—должно было потребовать времени и размышлешя; вероятно еще раньше этого, и безъ со-мнешя очень давно, на эти небесны я тела стали смо
180
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМ1Я.
треть съ другой точки зрешя, которая, какъ мы видели, вела къ астролопи.
Въ перюдъ времени, до котораго не достигаетъ несомненная исто pi я, Египтяне или какой-нибудь другой древшй народъ привели планеты, вместе съ солнцемтг и луной, въ известный признанный порядокъ. Этотъ порядокъ основанъ былъ вероятно на степени скорости ихъ движешй между неподвижными звездами; потому что, хотя движете каждой отдельной планеты весьма изменчиво, градащя ихъ скоростей вообще очень заметна; и этотъ различный размеръ движешь въ разныхъ планетахъ, и вероятно друпя обстоятельства различия, повели къ тону, что легкое воображеше древнихъ временъ стало приписывать каждому светилу особенный характеръ. Такимъ образомъ Сатурну приписывалась холодная природа; Юпитеръ, который по* большей скорости движешя считался находящимся ниже, былъ умеренный; Марсъ огненный, и т. п. *).
Намъ нетъ необходимости останавливаться на по-дробностяхъ этихъ умозрешй, но мы можемъ указать замечательное доказательство ихъ древности и всеобщности въ установлена одного изъ известнейшихъ де-лешй времени, именно въ установлеши Недели. Это
*) Ахиллесъ Тащй (Uranolog. стр. 135, 136) приводи тъ сл'Ьдуюцця Греческ1я и Египетсюя имена планетт:
Египетсюя. Гречесюя.
Сатурнъ . . JNI £/ле см $ Kpdvou aaryjp ^-aivwv
Юпитеръ . . 90aipi8oi Ato<;
Марсъ 'HpaxAeous ’Ap/o? nvpoet«
Венера . ' ’Ауро5£т>}« кыауоро*
Mepsypift . . 'Ер/*ой arU/Bctv
ЕЯ ДРЕВН’ЬЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е.
181
делеше времени на перюды въ семь дней, какъ мы узнаемъ изъ древнейшихъ писашй Евреевъ, перешло къ намъ отъ самаго начала существовашя человека ла земле. Тотъ же обычай существуешь на всемъ Востоке; онъ существовалъ у Арабовъ, Ассир1янъ, ^гиптяпъ *). Та же неделя оказывается въ Индш у -бра мин о въ; дни ея и здесь точно также обозначаются этими небесными телами, и известно, что одинъ и тотъ же день называется въ этой страна соответственно его имени у другихъ народовъ.
Не легко разобрать то поняпе, которое повело къ обыкновенному обозначен^ дней недели. Эти дни со-' ответствуютъ каждый одному изъ небесныхъ тЪлъ, которыя, въ древнейшихъ систенахъ Hipa, следую-щимъ образомъ перечислялись въ порядке ихъ отдаленности отъ земли **): Сатурнъ, Юпитеръ, Марсъ, Солнце, МеркурШ, Венера, Луна. Въ позднейшемъ пе-pioje, подобный системы помещали сень светилъ въ семь сферъ. Мы после разснотримъ степень знашя, выразившуюся въ этомъ взгляде, и время, когда это знаше было приобретено. Порядокъ, въ которонъ имена приписаны дняцъ недели (начиная съ субботы) следуюпцй: Сатурнъ, Солнце, Луна, Марсъ, Мерку-pifi, Юпитеръ, Венера; способъ, которымъ изъ порядка планетъ былъ полученъ порядокъ дней недели, объяснялся различно, и основывался вообще на про-извольныхъ ариенетическихъ конбинащяхъ, къ которымъ присоединялись астрологичесшя соображешя. Быть
) Laplace, Hist. Astron., стр. 16.
**) Philol. Mus., № 1.
182
ГРЕЧЕСКАЯ АСТР0Н0М1Я.
можетъ, намъ не стоитъ наследовать дальше эти способы; и было бы трудно съ несомненной точностью* определить, какимъ образомъ принятъ былъ упомянутый порядокъ планетъ, и какъ и почему выведенъ изъ* него этотъ порядокъ дней *). Но есть нечто весьма’ замечательное во всеобщности понятШ, который произвели этотъ результатъ понятШ, понятй невидимому столь фантастическихъ; и мы можемъ вероятно, вместе съ Лапласомъ **), считать неделю-
*) Этотъ способъ былъ кажется следуюпцй. Принималось, что каждое изъ этихъ небесныхъ телъ, въ приве-денномъ выше порядке, господствуетъ надъ известными часами дня или управляетъ ими, и что вместе съ-темъ то светило, которое управляетъ первымъ часомъ дня, должно также давать этому дню свое имя. Такъ, на-примеръ, день, первымъ часомъ которого управлялъ Са-турнъ, назывался Dies S atu rm (суббота, англ. Saturday). Затемъ вторымъ часомъ этого дня управлялъ Юпи-теръ, третьимъ—Марсъ, четвертымъ—Солнце, и т. д., затемъ седьмымъ—Луна, осьмымъ— опять Сатурнъ, девя-тымъ—Юпитеръ и т. д., такъ что затемъ пятнадцатый и двадцать второй часъ опять приходился на Сатурна, двадцать трет!й на Юпитера, двадцать четвертый на Марса,, а двадцать пятый, т. е. первый часъ следующего-дня, приходился на Солнце, вследств!е чего этотъ второй день недели называется Dies Solis (нем. Sonntag, англ. Sunday). Въ этомъ второмъ дне вторымъ часомъ управляла Венера, третьимъ—Меркур1й, затемъ осьмымъ, пятнадцатымъ и двадцать вторымъ опять Солнце, такъ что-двадцать трст1й приходился на Венеру, двадцать четвертый на Mepsypifl, а потому двадцать пятымъ, т. е. первымъ часомъ следующего дня управляла Луна, и этотъ день на-званъбылъ Di es Lunaе (по-нем.Montag,англ. Monday, франц, по латин, название Lun di) и т. д,‘ (Прим. Литтровак
**) Hist. Astron., стр. 17.
ЕЯ ,:РЕВЦ£ЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 183
<древнейшимъ- ламятникомъ астрономическаго знашя. » Этотъ перюдъ, принятый въ счетъ времени, щелъ безъ перерывов* или неправильностей отъ древней-шихь известныхъ временъ до нашихъ дней, црошед-ши пространства вЪковъ и перевороты государствъ; имена древнихъ божествъ, приписанный планетамъ, заменились въ западной Европе именами предметовъ поклонешя Тевтонскаго племени, смотря по сравнительному соображешю двухъ миеолопй *); а Квакеры, бросивъ эти назвашя дней, отбросили древнейшее существуюпце остатки какъ астрологическаго, такъ и языческаго суевер’ш.
§ 8. —Круги сФеръ.
Упомянутый до сихъ поръ изобретешя, хотя они и были безъ сомнешя известнымъ успехомъ въ астрономическомъ знаши, едвали могутъ считаться чисто отвлеченными и научйыми умозрешями; потому что точный счетъ времени есть одна изъ потребностей, известныхъ даже наименее цивилизованпымъ нй-родамъ. Но распределеше местъ и движешй небесныхъ телъ посредствомъ небесной сферы съ проведенными на ней воображаемыми лишями есть успехъ въ умозрительной, научной астрономии; причина этого успе-
*) Напр. нЪм. Donnerstag, англ. Thursday, отъ Тора, бога грома; Freitag, англ. Friday, отъ Фреи. Мы опять укажемъ здЪсь читателю на упомянутыя изсль-довашя Гримма для дальн-Ьйшаго объяснешя этой исторш недели. (Пр. пер.)
184
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
ха и прюбр!тенная имъ важность заключаются въ на-учныхъ наклонностяхъ человека.
Не легко сказать, отъ кого произошло это поня-Tie. Видъ неба естественно внушаетъ идею о пу-стомъ шар! или сфер!, на внутренней поверхности которой утверждены зв!зды. Не мудрено было вид!ть, что движеше этихъ зв!здъ можно представить себ!, предположивъ, что эта сфера обращается вокругъ Полюса или вокругъ Оси; потому что на неб! есть за-й!тная зв!зда, которая очевидно остается безъ движешя (Полярная зв!зда); вс! остальныя обращаются около нея кругами и сохраняютъ одни и т! же поло-жешя относительно другъ друга. Эта остающаяся безъ движешя зв!зда каждую ночь бываетъ одна и та же и на томъ же м!ст!; друвя зв!зды также им!ютъ одно относительное положеше; но ихъ общее положеше въ одно и то же время ночи м!няется постепенно отъ одной ночи до другой, такъ что весь кругъ этихъ изм!нешй м!ста они проходятъ въ течеше года. Все это очевидно было бы согласно съ предположешемъ, что небо есть сфера или круглый сводъ, что зв!зды им!ютъ опред!ленныя м!ста на этомъ свод!, и что онъ постоянно и единообразно обращается вокругъ Полюса или неподвижнаго пункта.
Но это предположеше вовсе еще не объясняло бы, отчего происходитъ изм!неше положешя зв!здъ на горизонт!, совершающееся съ каждой ночью. Но по-видимому это объяснялось т!мъ предположешемъ, что солнце также движется между зв!здами на поверхности сферы. Солнце своимъ нркимъ св!томъ д!-лаетъ невидимыми т! зв!зды, которыя находятся на
ЕЯ ДРЕВНЕЙШЕЕ СОСТОЯЛIE. 185
его стороне неба; это легко себе представить, потому что луна, при полномъ свете, также помрачаетъ звезды, кроме самыхъ болынихъ;—и мы виДимъ, что звезды появляются вечеромъ, каждая на своемъ м'Ьст'Ь, по степени своего блеска, какъ скоро уменьшавшийся свЪтъ дня позволяетъ имъ быть видимыми. Н такъ какъ солнце приносить день, а его отсутств!е ночь, то если оно движется такимъ образомъ въ течете года между звездами, то мы въ течете этого времени будемъ последовательно видеть на нашемъ лочномъ небе все части звездной сферы.
Это пеня™, что солнце совершаетъ въ тече-iiie года круговое движеше между звездами, есть основаше астрономш, и значительная часть этой науки есть только развите и дальнейшее частное объ-яснете этого общаго поняпя. Не легко указать ни той методы, по которой определенъ былъ путь солнца между звездами, ни автора и времени этого открыт!я. Что определить ходъ солнца между звездами несколько трудно, это легко понять, если принять въ сооб-ражете, что въ одно время съ солнцемъ вообще нельзя видеть никакой звезды. Если всю окружность неба разделить на двенадцать частей или знаковъ, то,—какъ замечаетъ Автоликъ, древнейппй писатель объ этихъ предметахъ, сочинешя котораго дошли до насъ *),—звезды, занимаюпця одну изъ этихъ частей, поглощаются солнечными лучами и не могутъ быть видимы. Поэтому звезды, видимыя всего ближе къ заходящему и восходящему солнцу, вечеромъ и утромъ,
J Delambre, Astron» Апо. стр. XIII.
186
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
отстоять отъ, него на половину знака, — вечерняя' звезды на востокъ, утренщя звезды на зрпадъ от солнца. Если наблюдающШ узналъ предварительно места всехъ главныхъ звездъ, онъ можетъ этимъ пу-темъ определить положеше солнца въ каждую ночь и следовательно проследить его путь въ течете года.
Этимъ или какимъ-нибудь подобнымъ способом^ древше астрономы Египта определили путь солнца. Эалесъ, котораго называютъ отцомъ греческой астрономы, вероятно узналъ отъ Египтянъ .результаты подобныхъ умозрешй и ввелъ ихъ въ своемъ отечестве. Правда, его знаше должно было быть значительно обширнее того, чтд мы теперь изложили, если справедливо, что онъ, какъ говорятъ, предсказалъ за-тмеше. Но это обстоятельство не совсемъ согласно съ темъ, чтб разсказываютъ намъ о техъ успехахъ, которые еще должны были сделать его преемники.
Кругъ знаковъ, въ которомъ солнце движется между звездами, лежитъ наклонно къ темъ кругамъ, въ которыхъ звезды движутся около Полюса. Плишй *) говоритъ, что Анаксимандръ **), ученикъ Оалеса, первый указалъ эту наклонность, и такимъ образомъ, по словамъ его, «открылъ ворота природы.» НЬтъ сомнЪшя, что человекъ, впервые ясно понявппй путь солнца въ небесной сфере, сделалъ тотъ шагъ, который велъ ковсемъ остальнымъ; но трудно себе представить, чтобы Египтяне и Халдеи уже не сделали этого шага. . Суточное движете небесной сферы и движете
*) Lib. II, cap. VIII.
**) Плутархъ, De Plac. Philosoph. lib. II, cap. XII, говоритъ, что авторомъ этого открыла былъ Пиеагоръ-
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 187
луны въ круге знаковъ, дали начало математической наукЪ, Учешю о Сфере, которое было одной изъ древнейшихъ ветвей прикладной математики. Скоро введено было множество новыхъ техническихъ поня-т!й и выражешй. Сфера небесъ считалась полной, хотя мы видимъ только ея часть; предполагалось, что она обращается около видимаго полюса и другаго противоположная полюса, и что эти полюсы соединены воображаемой Осью. Кругъ, разделявппй сферу на две равный части между этими полюсами, названъ былъ эквато-ромъ((ау]/лёр4уо$). Два круга, параллельные этому и огра-ничивавале путь солнца между звездами, названы были Тропиками, или поворотными кругами (тротпхас), потому что солнце поворачивается назадъ къ экватору, когда достигаетъ ихъ. Звезды, которыя никогда не заходятъ, ограничены кругомъ, который названъ былъ Арктическимъ Кругомъ (арх-ггхо;, отъ ар/ло;, медведь, созвЪзд!е, къ которому при-надлежатъ некоторый главнейппя звезды, находяпця-ся внутри этого круга). Кругъ около противоположного полюса былъ названъ Антарктическим^ и звезды, находяпцяся внутри его, никогда не могутъ подняться до насъ *). Путь солнца, или кругъ знаковъ, названъ Зод1акомъ или кругомъ животныхъ; точки, въ которыхъ этотъ кругъ пересекается съ эк-ваторомъ, суть Точки Равноденств1я,—такъ какъ дни и ночи бываютъ равны, когда солнце вступаетъ цъ нихъ; Точки Солнцестояшя—те, где путь
*) Арктичестпй и Антарктичесюй Круги нов'Ьйшихъ астрономовъ отличны отъ этихъ.
188
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
солнца касается тропиковъ; движеше солнца къ югу или северу прекращается, когда оно находится здесь, и въ этомъ смысла оно останавливается. Колюры (zcXovpoc. неполные круги)—те круги, которые про-ходятъ чрезъ полюсы и чрезъ равноденственный и солнцестоятельныя точки; они получили свои назвашя потому, что мы видимъ только часть ихъ, а другая находится подъ горизонтомъ.
Горизонтомъ (oorZc.)v) обыкновенно называется граница между видимой землей и небомъ. Въ учеши о сфер'Ь эта граница есть большой кругъ, т. е. кругъ, котораго плоскость проходить чрезъ центръ сферы, такъ что, поэтому, целая полусфера всегда находится подъ горизонтомъ. Въ первый разъ это вы-ражеше встречается въ сочинеши Эвклида подъ на-звашемъ <Явлешя> (Фан^^уа). Мы имЪемъ два трактата Автолика*), жившаго около 300 до Р. X., которые посредствомъ дедукщи выводить результаты учешя о сфере. Предположивъ, что суточное движеше сферы равномерно, Двтоликъ, въ сочинеши <0 Движущейся Сфере > (П eoi KivovLuvnc Stpaipac), выводить разный свойства суточнаго восхождешя, захождешя и движешя звездъ. Въ другомъ сочинеши <0 восхождешяхъ и За-хождешяхы (ITsot ’ЕтптоХ&н/ zai Auaewv), выходя изъ умолчаннаго имъ предположешя**) о равномерномъ дви-женш солнца въ его круге, онъ доказываетъ некоторый положешя относительно техъ восхождешй и захождешй звездъ, который происходятъ въ тоже время, какъ
*) Delambre, Astron, Апс. стр. 19.
**) Тамъ же, стр. 25.
ЕЯ ДРЕВН'ВЙШВЕ СОСТОЯШЕ. 189
восходятъ и заходитъ солнце*), или наоборотъ**); и также ихъ видимы я восхождешя и захождешя, когда онЪ перестаютъ быть видимы послЪ захождешя солнца, или начинаютъ быть видимы послЪ его вое* хождешя f). Некоторый изъ положетй, заключающихся въ первомъ изъ этихъ трактатовъ, еще и теперь считаются основной частью астрономы.
Того же рода и упомянутое сейчасъ сочинеше Эвклида. Деламбръ ff) видитъ въ немъ доказательство того, что Эвклидъ былъ чисто книжный астрономъ, никогда не дЪлавнпй наблюдений надъ небомъ.
Мы мОжемъ зам-Ьтить здЪсь первый прим'Ьръ того, чтб мы въ изобилы встрЪтимъ въ каждой части исторш науки,—что человЪкъ склоненъ делаться де-дуктивнымъ мыслителемъ;—что какъ скоро онъ upi-обрЪтаетъ принципы, которые могутъ быть развиты до подробностей рядомъ логическихъ выводовъ, онъ старается образовать науку, построивая систему такого мышлешя. Геометр1я всегда была любимымъ спосо-бомъ удовлетворять этой наклонности; и эта наука, вм'Ьст'Ь съ Тригонометр1ей, Плоской и Сферической,— которымъ дали начало движешя проблемы астрономы, — до настоящаго времени была постояннымъ полемъ для упражнешя математической дедукцш, въ которой нисколько простыхъ астрономическихъ истинъ служили основашемъ для логическихъ выводовъ.
*) Космическое восхождеше и захождеше.
**) Акроническое восхождеше и захождеше (ахэо-случаюпцйся при концЪ ночи).
t) Солнечное восхождеше и захождеше.
ii) Astron. Апс. стр. 53.
190
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
§ 9. — Шарообразная Форма земли.
Доказательство шарообразной формы земли есть важный шагъ въ астрономш, потому что это—первое изъ техъ убеждемй, которыя неопровержимо доказываетъ астроном1я, хотя они прямо противоположны видимому свидетельству чувствъ. Объяснить людямъ, что верхъ жнизъ суть только различный направлешя въ различныхъ местахъ; что море, которое кажется такимъ плоскимъ, на деле выпукло; что земля, которая утверждена невидимому на такомъ прочномъ основами, на деле не имеетъ никакого основами,—все это были велиюя победы и силы открыпя и силы убежде-шя. Мы легко согласимся съ этимъ, ежели вспомнимъ, какъ еще недавно считалось чудовищнымъ и еретиче-скимъ учеме объ антиподахъ или о существоваши жителей земли, которые находятся на противоположной стороне ея и стоятъ ногами къ нашимъ ногамъ.
II однакоже различныя положешя горизонта въ разныхъ .мЪбтахъ земли, необходимо вели людей, занимавшихся сферической астроном!ей, къ понятно о шарообразности земли. Анаксимандръ *), по словам!» некоторыхъ, утверждалъ, что земля шарообразна и что она свободно виситъ въ воздухе; говорятъ также, что онъ построилъ сферу, на которой показано было пространство земли и воды. Но такъ какъ, впрочемъ, мы не знаемъ аргументовъ, на основами которыхъ онъ принималъ шарообразность земли, то мы и не можемъ судить о значеми его мнешй; это
*) См. Brucker, Hist. Phil. I, стр. 486.
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ СОСТОЯШЕ. 191
Mfcnie могло быть не болЪе основательно, ’гЬМъ другое мнЪше, приписываемое ему Лаэрщемъ, что земля имЪетъ видь столба. Авторы учешя о Шарообразной формЪ земли, какъ мы заметили, пришли къ нему, вероятно, всл,Ёдств1е наблюдешя различной высоты полюса въ различныхъ мЪстахъ. Они могли найти, что пространство, которое они проходили съ севера на югъ по земл^, было пропорщонально неремЪнЪ м^ста горизонта на небесной сфер'Ь; и такъ какъ горизонтъ на каждомъ м'Ьст'Ь земли им^етъ направлеше плоской поверхности, это наблюдете могло естественно внушить имъ мысль, что земля помещается внутри небесной сферы, какъ небольшой шаръ внутри другаго, гораздо бблыпаго шара.
Мы находимъ это учете такъ ясно выраженнымъ у Аристотеля, что мы можемъ почти считать его осно-вателемъ этого учешя *). «Что касается до фигуры земли, она необходимо должна быть сферическая.» Онъ
*) Arist. de Coelo, lib. II, cap. XIV, ed. Casaub. стр. 290.
Читатель уже видФлъ изъ предъидущаго изложена, какъ строго Уэвелль относится вообще къ Аристотелю. Но это одно учен!е, сейчасъ приведенное, показываетъ уже, какъ несправедливо это излишне рЪзкое отношеше къ Аристотелю, и какъ съ другой стороны авторъ пристрастенъ къ Платону, у котораго нетъ ни одной подобной заслуги въ области индуктивныхъ наукъ, а те заслуги, которыя указы ваетъ Уэвелль, суть ничто иное какъ идеалистичесмя Фантазш, проникнутый презрен!емъ къ опыту, къ наблю-деШямъ и измерен1ямъ, надъ которыми онъ прямо издевается, — какъ признается и самъ Уэвелль. (Пр. пер.)
192
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
доказываетъ это вопервыхъ стремлешемъ вещей внизъ, на всехъ местахъ одинаково. Затемъ онъ прибавки етъ *): <къ этому присоединяются еще указами чувствъ: потому что еслибы дело было не такъ, за-тмешя луны не имели бы такихъ формъ. Потому что, въ течете месяца очерташе темной части луны принимаетъ все виды: оно бываетъ прямое, вогнутое и выпуклое, но въ затмешяхъ разделительная лишя всегда бываетъ выпуклая; и потому,—такъ какъ луна затмевается вследств!е того, что между солнцемъ и ею помещается земля, то причиной этого должна быть окружность земли, имеющей сферическую форму. И далее, изъ появлешя звездъ на горизонте ясно, что земля нетолько кругла, но что и величина ея не очень большая: потому что когда мы передвигаемся немного на югъ или на северъ, кругъ горизонта становится заметно иной, такъ что въ звездахъ надъ нашей головой происходитъ большая перемена, и звезды бываютъ различны у техъ, кто движется на северъ или на югъ. Потому что некоторый звезды бываютъ видны въ Египте или на Кипре, по не бываютъ видны въ странахъ на северъ отъ нихъ; и звезды, которыя на севере делаютъ на небе полный видимый оборотъ, здесь заходятъ за горизонту. Такъ что изъ этого ясно, нетолько что форма земли кругла, но что также она есть часть не весьма большой сферы: потому что иначе эта разница не была бы такъ ясна для людей, делающихъ такую небольшую перемену места. Поэтому мы можемъ судить, что люди,
*) Тамъ же, стр. 291
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 193
которые связываютъ страну въ соседстве Геркулесовыхъ Столбовъ съ страной около Инд1и и которые утверждаютъ, что на этомъ жространстве только одно море, —утверждаютъ вещь, не очень невероятную. Они кроме того подкреп-ляютъ это предположеше слонами, которые, говорить, на обоихъ крайнихъ пунктахъ принадлежать къ одному виду (yevo;),— такъ что, это обстоятельство есть какъ-бы следств!е соединешя этихъ крайнихъ пунк-товъ. Математики, которые стараются вычислить меру окружности, считаютъ ее въ 400,000 стадй; изъ чего мы заключаемъ, что земля нетолько имеетъ сферическую форму, но что она не велика въ сравнены съ величиной другихъ звездъ. >
Когда эта мысль появилась, она нашла себе поддержку и нодкреплеше въ другихъ аргументахъ, кате мы находинъ у позднейшихъ писателей: напри-меръ *), что все вещи имеютъ стремлеше падать къ месту тяжелыхъ телъ, и что такъ какъ это место ( есть центръ земли, то вся земля не имеетъ такого стрем летя; что неровности на поверхности земли такъ малы, что не изменяютъ вида такой обширной массы; что капли воды естественно сами собой при-нимаютъ круглую форму; что конецъ океана долженъ былъ бы отпасть, еслибы онъ не былъ закругленъ; что мы видимъ, что корабли, уходяпце въ море, начинаютъ теряться изъ виду снизу, что доказы-ваетъ выпуклость поверхности моря. Эти аргументы употребляются еще и въ наше время, въ препода-
х ♦) ПлинтЙ, Nat. Hist. II, LXV.
13 Уэвелль. Т. I.
194
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
Basin элементарныхъ астрономическихъ поняпй; в мы находимъ такимъ образомъ, что въ тотъ древнйб перюдъ, о которомъ мы теперь говоримъ, уже начали накопляться те истины, который составляютъ часть, нашихъ настоящихъ сокровищъ.
§ 10. — Фазы Луны.
Когда люди составили себе точное поняйе о Лунег какъ твердомъ теле, обращающемся около земли т имъ оставалось только понять ея сферическую форму и предположить, что солнце находится дальше области луны, и они нашли бы объяснеше разнообраз-ныхъ формъ, который светлая часть луны принимаете въ течете месяца. Потому что выпуклая сторона возрастающей луны и полный кругъ ея всегда обращены въ солнцу. И это объяснеше, разъ пришедшк на мысль, подтверждалось бы темъ больше, чемъ больше стали бы его разбирать. НапримЪръ, если- -бы мы взяли сферическй камень, освещаемый солн-цемъ, и стали такъ, чтобы этотъ камень и луна были видны для насъ въ одномъ направлены (такъ, чтобы луна пришлась прямо надъ камнемъ), то мы. нашли бы, что видимая часть камня, освещенная солнцемъ, по своей форм! совершенно похожа н& луну, въ какомъ бы она ни была перюде своихъ измЪнешй. .Такъ какъ этотъ камень и луна находятся въ одномъ и томъ же положены относительна насъ и оба освещены солнцемъ, то' светлый части обеихъ фигуръ ‘ будутъ совершенно’ сходны; един-
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ СОСТОЯШЕ. 195
ственная разница будетъ въ томъ, что темная часть луны обыкновенно не видна вовсе.
Это «учеше приписывается Анаксимандру. Аристотель совершенно зналъ его *). Оно не могло остаться неизвЪстнымъ Халдеямъ и Египтянамъ, если только они размышляли о причинахъ небесныхъ' явлешй.
* S 11. — Затм*Ьн1я.
ЗатмЪшя солнца и луны съ древн-Ьйшихъ временъ были наблюдаемы * съ особеннымъ интересомъ. По-нят1я о сверхъестественныхъ вл!яшяхъ и отноше-шяхъ, которыя, какъ мы видЪли, приписывались явлешямъ небесныхъ свЪтилъ, заставляли людей съ тревогой смотреть на всякую внезапную и поразительную перемену въ этихъ предметахъ; и какъ постоянный и правильный ходъ небесныхъ движешй наблюдаемъ былъ съ чувствомъ удивлешя и почтен!я, такъ всяшй р'Взшй перерывъ и отклонеше этого хода возбуждали изумлеше и ужасъ. Такъ было кажется со всЬми народами на ранней ступени ихъ циви-лизацш.
Это впечатлите побуждало наблюдать и запоминать Затм&шя; и потому мы находимъ, что эти воспоми-нашя о ЗатмЪшяхъ составляютъ древнЪйппя. кашя мы им'Вемъ, астрономичесшя извЪсйя. Когда люди открыли некоторые законы въ ход*Ь другихъ астро-иомическихъ явлешй, напримЪръ, въ обыкновенныхъ
♦) Problem. Cap. XV, Art. 7.
196
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
явлешяхъ солнца и луны, то имъ могло притти на мысль, что эти необычный явлешя также, вероятно, управляются кажимъ-нибудь правиломъ.
Изыскаше этихъ правилъ было успешно уже въ очень древнемъ перюде. Халдеи умели предсказывать Затмешя Луны. Они делали это вероятно посредствомъ своего цикла въ 223 месяца, или около 18 летъ; потому что къ концу этого времени затмешя луны начинаютъ возвращаться съ теми же промежутками и въ томъ же порядка, какъ въ начале *). Это были вероятно первые примеры пред-сказашя особенныхъ астрономическихъ явлешй. Правда, у Китайцевъ есть предаше, что въ царствование Чонгконга, за 2000 летъ до Р. X., случилось солнечное затмЪше, и что императоръ такъ разсердился на двухъ своихъ государственныхъ чиновниковъ, которые по небрежности не предсказали затмешя, что предалъ ихъ казни. Но этого нельзя считать за действительное собыпе: потому что въ течеше сл4-дующихъ десяти столетий мы не находимъ въ китайской исторш ни одного наблюдешя или факта, свя-заннаго съ астроном!ей; и астроном1я ихъ никогда не шла дальше грубаго и несовершеннаго состояшя.
Что касается до способа, которымъ Халдеи открыли свой 18-летшй перюдъ, мы можемъ только догадываться объ этомъ; и можемъ делать весьма различным предположешя относительно степени науки, которая дала имъ возможность это сделать. ' Мы мо-
*) ЗатмЪтя солнца разсчитывать труднее; потому что онЪ зависать отъ положены зрителя на $емлЪ.
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 197t
жемъ предположить, вместе съ Деламбромъ *). что они старательно замечали случавппяся Эатмешя и затемъ, пересматривая свои заметки, открыли, что ЗатмЪшя луны случались после извйстнаго перюда. Или мы можемъ предположить, ст; другими писателями, что они внимательно следили за движешями луны и, определивъ ихъ съ значительной точностью, искали и нашли перюдъ, который бы заключалъ въ себе циклы этихъ движенШ. Этотъ последшй способъ предполагалъ бы значительную степень знашя.
Более вероятно кажется то, что такой перюдъ былъ открыть скорее наблюдешемъ возвращен!я затмЪшй, чемъ изучешемъ движен!й луны. Спустя бБЭб^з дней, или 223 обращешя луны, затмешя начинаютъ повторяться почти темъ же самымъ спо-собомъ. Дренте писатели не оснариваютъ, что Халдеи знали этотъ перюдъ, который они называли С а-росъ, или что они посредствомъ его вычисляли затмешя.
§12. — Следствгя этого древн'Ьйшаго состояшя Астро-ноши.
/
Каждая степень знашя имЪетъ свой рядъ практи-ческихъ приложешй и систематическихъ выводовъ, вроисходящихъ какъ вслЪдств!е требовашй удобства и любопытства, такъ и вследств!е удовольств!я, которое, какъ мы уже говорили, люди изобретательные и съ дйятельнымъ умомъ находятъ въ процессе дедукцш.
*) Astron. Апс. стр. 212.
198
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОMI Я.
ДревнЪйшее состоите астрономш, въ которомъ она можетъ уже считаться наукой, представляетъ нисколько иримЪровъ такихъ приложешй и выводовъ, изъ кото* рыхъ мы упомянемъ здЪсь немнопе.
Предсказаше затмЪюй.—Циклы, служивппе на* щямъ древности для сохранешя порядка въ календаре, въ нЪкоторыхъ случаяхъ давали имъ также возможность, какъ было сейчасъ сказано, предсказывать за-тмЪшя; и это приложеше знашя необходимо возбудило большое внимаше. Елеомедъ, во времена Августа, говоритъ: <мы никогда не видимъ затмЪшя, которое не было бы предсказано тЪми, кто пользуется Таблицами» (йтгд xavovcx'wv).
Земные Пояса.—Когда принята была шарообразность земли, учете о сферt было применено къ землЪ, какъ было применено къ небу, и поверхность земли была разделена разными воображаемыми кругами; между прочимъ тутъ былъ экваторъ, тропики и круги, нахо-дивппеся на такомъ же разстояши отъ полюсовъ, какъ тропики отъ экватора. Однимъ изъ любопытныхъ по-сл&дствй этого дЪлешя было предположен!е, что должна быть какая-нибудь заметная разница въ поло-сахъ земли или поясахъ, на которые разделена была такимъ образомъ поверхность земли. Идя къ югу, Европейцы находили страны все болЪе и болЪе жар-тя; идя на северъ, — болйе и болЪе холодный; и предположено было, что пространство между тропиками должно быть необитаемо отъ жара, а пространство за полярными кругами необитаемо отъ холода. Это мнЪше, какъ мы теперь знаемъ, было совершенно 1 неосновательно. Но принципъ шарообразности земли,
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ СО СТО ЯШЕ. 199
развиваемый посредствомъ сферической геометрш, по-велъ ко многимъ справедливымъ и важныиъ поло-жешямъ относительно продолжительности дней и ночей въ разныхъ местахъ. Эти положешя еще и теперь входятъ, какъ составная часть, въ нашу Элементарную Астрономпо.
Гномоника. — Другимъ важнымъ результатомъ учешя о сфер! была Гномоника или искусство делать солнечные часы. Плишй разсказываетъ, что Анакси-менъ первый училъ въ Грещи этому искусству; и товорятъ, что онъ и Анаксимандръ построили первые -солнечные часы въ Лакедемон!. До нашего времени -сохранилось еще нисколько солнечныхъ часовъ древ-яихъ; некоторые изъ нихъ им!ютъ сложную форму и должны были при своемъ устройств! требовать большой изобретательности и значительныхъ св!д!шй въ гео метр! и.
Изм!рен!е разстоян!я солнца. — Объяснеше *фазъ луны не имело другаго результата столько зам!-чательиаго, какъ попытка Аристарха Самосскаго извлечь изъ этого учешя меру разстояшя солнца сравнительно съ разстояшемъ Луны. Когда Луна, въ своихъ фазахъ, освещается солнцемъ ровно на половину, то въ треугольник! между солнцемъ, землей и Луной уголъ при Лун! составляетъ прямой уголъ или 90 градусовъ. Если въ эту минуту наблюдать уголъ на земле, то синусъ этого угла равняется раз-стояшю Луны отъ земли, разделенному на разстояше земли отъ солнца. Можно также получить параллаксъ солнца изъ известнаго параллакса луны, который мо-жетъ быть легко найденъ непосредственными наблю-
200 ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОЙ 0 MI Я.
дешями на землЪ. Эта теоретически верная метод» не даетъ однако положительно вЪрнаге практическая выполнен! я, такъ какъ очень трудно о предайте время, когда Луна бываетъ освещена ровно на полови* ну5 или когда граница тЪни (при переход^ ея изъ выпуклой кривой въ вогнутую) составляетъ вполне прямую лиипо (чтб Греки называли <Дихотом!ей>), и такъ какъ малейшая ошибка въ опредЪлеши времени можетъ сделать отношеше обоихъ разстояшй весьма, нев^рнымъ. Поэтому и результату полученный Ари-стархомъ, былъ весьма ошибоченъ; онъ считалъ раз-стояше солнца отъ земли только въ 18 разъ больше разстоянш луны, между тЪмъ какъ мы знаемъ теперь, что ано больше его въ 400 разъ.
Легко можно было бы остановиться еще дольше на этомъ предмет^; но, быть можетъ, мы вошли уже ' въ слишкомъ болышя подробности. Насъ завлекъ въ эти подробности тотъ интересъ, который данъ былъ математическимъ духоиъ Грековъ древнЪйшимъ астро-номическимъ открыпямъ, когда эти открыт^ были предметомъ ихъ мышлешя: мы должны теперь обратиться къ изображена болЪе важныхъ трудовъ ихъ> стремившихся къ довершешю этихъ открыпй.
(3. изд.) Шарообразная форма земли. Въ сочи-жешяхъ Платона есть разный мйста, въ которыхъ указывали связь съ послЪдующимъ прогрессомъ знашя, и особенно съ опредЪлешемъ шарообразной формы земли и
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 201
другими взглядами, каше повели потомъ къ открытая Америки. Въ Тимее мы читаемъ о большомъ материке, который лежитъ въ Океане къ западу отъ Геркулесовыхъ столбовъ и который Платонъ пазы-ваетъ Атлантидой. Лицо въ его Д1алогй, упоминающее объ этомъ, выдаетъ это за египетское предайте. Анри Мартенъ, который разбиралъ то, чтб было писано объ Атлантиде Платона, и написалъ объ этомъ из-слйдоваше, богатое эрудищей и полное живейшего интереса, полагаетъ, что понятая Платона объ этомъ предмете произошли изъ комбинацш его убйждешя о сферической форме земли съ толковашемъ Гомера и, можетъ быть, съ предашями, существовавшими въ Египте (Etudes sur le Tim6e, Note XIII, § IX). Онъ не думаетъ, что бы вера въ Платонову Атлантиду име-ла какую-нибудь роль въ открытаяхъ Колумба.
Для тйхъ новййшихъ читателей, которымъ трудно освободиться отъ понятая, что сущесгвуетъ естественное направлеше вверхъ и естественное направление внизъ, можетъ показаться удивительнымъ, что и Платонъ и Аристотель, и конечно друпе философы также, совершенно преодолели эту трудность. Они вполне готовы были принимать, что низъ означаетъ ничто иное какъ направлеше къ какому-нибудь центру, а верхъ—направлеше противоположное. (Аристотель имелъ, кроме того, оригинальное понятае, что между темъ какъ тяжелыя тела, какъ земля и вода, стревдтся къ центру, а легши, какъ огонь, стремятся отъ центра, пятый элементъ, изъ котораго составлены небесный тела, стремится двигаться вокругъ центра).
202
ГРЕЧЕСКАЯ АСТР0Н0М1Я.
Платонъ объясняетъ это въ Тимей (62, с) са-мымъ рйшительнымъ образомъ. «Совершенно ошибочно предполагать, что во вселенной есть двй противоположный области, одна вверху, а другая внизу; и что тяжелыя тйла естественно стремятся къ этому последнему месту. Небо имеетъ сферическую форму и все стремится къ центру; и такимъ образомъ верхъ и низъ не имеютъ никакого реальнаго смысла. Если въ средине находится твердый шаръ, и если человекъ идетъ вокругъ него, онъ сделается антиподомъ самому себе, и направлеше, которое въ одно время есть верхъ, въ другое время будетъ низъ.>
Понято объ Антипод ахъ, обитателяхъ части зем-наго шара, противоположной нашей части, весьма известно въ древности. Такъ въ Академическихъ Вопросахъ Цицерона (II, 39) одинъ изъ собесйд-никовъ говоритъ: «Etiam dicitis esse е regione nobis, e contraria parte terrae, qui adversis vestigiis stant contra nostra vestigia, quos Antipodas vocatis.> См. также Tusc. Disp. I, 28 и 24.
ГелЬцентрическая Система у Древнихъ. — Точно также, какъ наиболее ясные умы победили въ древности предразсудокъ, что есть абсолютный верхъ и низъ, они победили и тотъ предразсудокъ, что земля находится въ покое. Цицеронъ говоритъ (Acad. Quae st. II): «По словамъ Оеофраста, Гикетасъ Си-ракузскШ думаетъ, что небо, солнце, лун^ и звезды не движутся, а движется только земля. Земля съ необычайной быстротой обращается около своей оси; и такимъобразомъ производится тоже дййств!е, какъ
ЕЯ ДРЕВНЬЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 203
«еслибы земля находилась въ покой, а небеса двигались; а это, говоритъ онъ, излагаетъ Платонъ въ Тимей, хотя и нисколько темно.» Понятно само со-•бой, что мнйше о неподвижности луны и планетъ относится только къ ихъ суточному движешю. Указываемое мйсто въ Тимей есть кажется слйдующее <40, с): «Что касается до земли, которая есть наша кормилица и которая привязана къ оси, тянущейся чрезъ вселенную, Богъ сдйлалъ ее виновницей и хранительницей дня и ночи.» Слово geXXoptey/jv, которое я перевелъ привязана, нйкоторые переводятъ обращается; въ древшя и въ новыя времена (начиная съ Аристотеля) происходили длинные споры о томъ, вйрилъ или не вйрилъ Платонъ въ обращеше земли около оси. (См. замйтку Кузена о Тимей, и разсуждеше Анри Мартена, Note XXXVII, въ его Etudes sur le Tirade). Результатъ споровъ кажется-тотъ, что въ Тимей земля предполагается находящейся въ покой. Ллутархъ (Платонове^ Вопросы, VIII, 1) разсказываетъ, впрочемъ, что Платонъ раскаявался въ старости, что давалъ землй мйсто въ дентрй вселенной, которое не принадлежитъ ей.
Разсказывая о приготовительномъ перюдй къ эпо-хй Коперника (кн. V, гл. I), я упоминаю объ од-номъ изъ поелйдователей Пиоагора, Фил о л ай, жившемъ во времена Сократа и утверждавшемъ, что будто бы земля обращается вокругъ солнца. Это было господствующее мнйше о Фи лол ай; и въ самомъ дйлй до такой степени господствующее, что аббатъ Буйльо, или Булл1альдъ, какъ онъ чаще называется (Bullial-dns, Bouillaud), далъ своей защитй Коперника, из
204 ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
данной имъ въ 1639 г., заглав!е Philolaus; а Кьяра-монти, последователь Аристотелевской философш, из-далъ свой ответь подъ заглав!емъ Antiphilolaus. Въ 1645 г. Булл1альдъ издалъ свою Astronomia Philolaica, которая была другимъ изложешемъ гель оцентрическаго учешя (принимающаго, что солнце есть центръ обращешя земли).
Но несмотря на эту общую веру, довольно несомненно, кажется, что Филолай не держался учены о движенш земли вокругъ солнца (Анри Мартенъ, Etudes sur le Tim6e, 1841, Note XXXYII, Sect. I, и Boeckh, De vera indole Astronomiae Philolaicae, 1810). Въ системе Филолая, земля обращается вокругъ цен-тральнаго огня; но этотъ центральный огонь не было солнце. Солнце, вместе съ луной и планетами, обращалось въ кругахъ, внешнихъ относительно къ», §емле. Земля имела Антихтонъ или Против о-Землю между ею и этимъ центромъ; и Антихтонъ, обращаясь вокругъ центра въ одинъ день и находясь всегда между землей и центромъ, въ течете одной части своего обращешя становился между Землей и Солнцемъ и такимъ образомъ производилъ ночь; между темъ какъ Солнце своимъ собственнымъ движет -емъ производило перемену временъ года.
Когда люди охотно принимали предположено о движенш земли, для того чтобы объяснить возвращеше дня й ночи, любопытно, что они не замечали, что обращеше сферической земли около оси, проходящей чрезъ ея центръ, было и простой и вполне удовлетворительной схемой. Но MHOrie кажется весьма смут-нымъ образомъ представляли себе освещеше шарооб
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ СОСТОЯШЕ. 205
разной земли отдаленнымъ солнцемъ. и происход япця отсюда обстоятельства и явлешя. Такимъ образомъ Тацитъ (Agricola, XII), сказавъ, что, какъ онъ слы-тпалъ, въ северной части острова Бриташи ночь ис* 'чезаетъ въ средине лета, объясняетъ это явлеше темъ, что «крайшя части земли низки и плоски, и же бросаютъ тени вверхъ; такъ что ночная тень па* даетъ внизъ на небо и звезды.» Но небольшое сооб-ражеше достаточно показываетъ, что это действие производится шарообразной формой земли, а не плос* жимъ характеромъ страны.
Вовсе невероятно, чтобы Пиоагоръ училъ, что зем* ля обращается вокругъ солнца, или что она обращается на своей оси. Платонъ также не принималъ ни того, ни другаго изъ этихъ движешй земли. Они верили въ шарообразность земли; и это было очевидно такимъ усил!емъ, что после него человечесшй умъ сделалъ паузу и уже потомъ пошелъ дальше. «Лю-.дямъ», говоритъ Анри Мартенъ, «стоило большой •борьбы освободиться отъ предразсудковъ чувствъ и объяснить ихъ свидетельство приняйемъ шарообразности земли. Естественно, что они остановились на этомъ пункте, прежде чемъ решились дать земле движете въ пространстве.»
Некоторый выражешя у древнихъ писателей, въ которыхъ ученые видели описаше системы, где Солнце есть центръ движен!я, на самомъ деле означаюсь только то, что Солнце есть* средой пунктъ въ ряде небесныхъ телъ, обращающихся вокругъ земли: по ихъ мнешю этотъ рядъ составляли Луна, Меркурй, Венера, Солнце, Марсъ, Юпитеръ, Сатурнъ. Такъ
206
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМ!Я.
это надо понимать, напримЪръ, въ Цицероновомъ Сне Сципгона, изъ котораго выводили (какъ я пока-залъ въ Исторш), что Меркурй и Венера обращаются вокругъ Солнца.
Но хотя учете о суточномъ движенш земли и ея годо-вомъ обращеши не есть учете Пиоагора, или Филолая, или: Платона, его держались однако некоторые изъ филосо-фовъ древности. Свидетельство Архимеда, что этого учешя держался его современникъ, Аристархъ Самоссшйг не подлежитъ сомнешю; и нетъ причины сомневаться въ извЪстш Плутарха, что Селевкъ снова под-тверждалъ это учете.
Любопытно, что Коперникъ повидимому ничего не зналъ о мнЪшяхъ Аристарха и Селевка, которые действительно предугадывали его учете; и что онъ про-изводилъ свое мнеше изъ техъ местъ, которыя^ какъ я иоказалъ, не зацлючаютъ въ себе такого учешя. Онъ говоритъ въ своемъ посвящеши папе Павлу III: «Я нашелъ въ Цицероне, что Пикетасъ (Гике-тасъ) утверждалъ, что земля находится въ движенш; и въ Плутархе я нашелъ, что этого мнешя были и некоторые друпе; и слова его я выпишу, чтобы всяюй могъ прочесть ихъ: «Философы вообще утверждаютъ, что земля находится въ покое. Но пи-еагореецъ Филолай учитъ, что она движется вокругъ центральнаго огня, въ косвенномъ круге, въ томъ же направлеши какъ солнце и луна. Гераклитъ изъ Понта и пиеагореецъ Экфантъ даютъ земле движете, но не движете въ другое место; они говорятъ, что она обращается подобно колесу около своего собствен-наго центра отъ запада къ востоку.» «Это последнее
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ СО СТОЯЩЕ. - 207
мнеше было правильнымъ представлешемъ суточнаго движешя.
Затмен1е 0 алее а. — «Затмеше 0алеса> есть такой замечательный пунктъ въ исторш астроноюи и оно было предметомъ столькихъ споровъ между астрономами, что мы упомянемъ о немъ подробнее. Первоначальное извеспе о немъ-находится въ первой книге Исторш Геродота (гл. XXIV). Онъ говоритъ, что была война между ЛидШцами и Мидянами; и после разныхъ оборотовъ счастья, <въ шестой годъ произошло сражеше; и когда битва началась, то случилось, что день внезапно превратился въ ночь. И эту перемену предсказалъ имъ Оалесъ Милетсшй, опре-делительно назвавъ годъ, въ который это собыпе действительно произошло. ЛидШцы и Мидяне, уви-девъ, что день превратился въ ночь, перестали сражаться; и обе стороны пожелали мира. > Это предска-заше основывалось вероятно на халдейскомъ перюде въ 18 летъ, о которомъ я уже говорилъ выше. Вероятно, .какъ я сказалъ, что этотъ перюдъ былъ открыть, когда стали замечать и сравнивать времена возвращешя затмешй. Надо заметить, что Оалесъ предсказалъ только годъ затмешя, а не день или ме-сяцъ. Въ самомъ деле, точное предсказаше обстоя-тельствъ затмешя солнца есть очень трудная задача; гораздо более трудная, можно заметить, чемъ пред* сказаше обстоятельствъ затмешя луны.
Теперь, когда Teopifl Луны доведена до такой полноты, астрономы въ состоянш разсчитывать назадъ затмешя солнца, происходивппя въ прежшя времена;
208 ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
и вопросъ, въ которомъ году действительно произошло это затмеше Эалеса, подвергался многимъ из-следовашямъ. Мемуаръ объ этомъ предмете, коро-левскаго астронома Эйри, въ Phil. Transact, за 1853, даетъ отчетъ о новЪйшихъ изыскашяхъ по этому предмету. Айри выходить изъ предположешя, что затмеше должно было быть совершенно полное, такъ какъ разница между такимъ полнымъ и неполнымъ затмЪшемъ весьма значительна. Только полное затмеше способно было произвести такое действ!е на умы сражавшихся. Айри выводить изъ своихъ из-слЪдовашй, что затмеше, предсказанное Оалесомъ, происходило въ 585 г. до Р. X.
Древшя извЪспя о затмЪшяхъ Солнца и Луны, если можетъ быть доказана ихъ подлинность, имеютъ большое значеше для новейшей астрономы: потому что въ длинномъ перюде отъ двухъ до трехъ тысячъ летъ, который отделяете ихъ отъ нашего времени, те неравенства, т. е. ускорешя или замедлешя движешя Луны, которыя идутъ постоянно *) возрастая, накопляются до весьма значительнаго объема; такъ что действительное время и обстоятельства затмешя Хаютъ астрономамъ средство для определешя того, въ какомъ размере совершались эти ускорешя или замедлешя. Такимъ образомъ Айри изследовалъ затмеше, еще более важное, чемъ затмеше Эалеса, и которое по словамъ Дшдора случилось во время зкспедищн сицилШскаго тирана Агаоокла, и известно
*) Или по крайней м'ЬрЪ въ течеше весьма долгихъ Пер1одовъ.
ЕЯ ДРЕВНЪЙШЕЕ С0СТ0ЯН1Е. 209
подъ назвашемъ «ЗатмЪшя. Агаоокла>. Онъ относить его къ 310 г. да Р. X.
Анри Мартенъ, въ XXXYII примЪчанш къ своимъ Etudes sur le Tim6e, разсматриваетъ, въ числК другихъ астрономическихъ предметовъ, и ЗатмЪше 0а-леса. Онъ невидимому не совсЪмъ верить въ тотъ исторически фактъ, что Оалесъ сд^лалъ свое пред->сказаше до самаго собьгпя. Онъ говоритъ, что если-бы даже Оалесъ сд^лалъ такое предсказанте затмешя солнца, какое могъ бы онъ сделать посредствомъ Хал-дейскаго перюда въ 18 л-Ьтъ или въ 223 обращешя луны, здЪсь былъ еще шансъ его видимости въ Гре-дощ, о чемъ онъ могъ только догадываться; —онъ говорить -дадиие, что »ни одинъ иисатель не । сообщаете чтобы । Оалесъ ^«или его преемники, Анакси-мандръ или Анаксагоръ, кордапнибудь еще вновь, ды-1И1ЛИ счастья такимъ путомъ: — что <en revanche > аамъ говорятъ, «что Анаксимандръ г цредсказалъ земле-лгрясеше, а Амаксагррь падеше аэролитовъ — исторш, очевидно /басмовловныя, хотя с нихъ говорится съ такой же ув^ренвюстью кацъ и о.ЗатмЪнш Оалеса. Онъ ирибавляетъ, ичто »ПО; еловамъ Аристотеля, Оалесъ и -Ажакеименъ даТли так1я слабыя|понят1я с космографии, что они не верили даже въ круглоту земли.
Уэвелль. Т. I.
14
ГЛАВА II.
Приготовительным пср(одгь к'ь Нпдуктввноп ЭПОХ'Ь-Гппиарха
НЕ думая вовсе, чтобы мы исчерпали посл£дств1я перечисленныхъ нами первоначальных!» открыпй, мы переходимъ однако къ разсмотрЪшю свойства и об-стоятельствъ дальн’Ьйшаго великаго открыйя, составляющего эпоху въ исторш Астрономы: это,— теорш Эпицикловъ и Эксцентрическихъ Круговъ. Но прежде чЪмъ говорить объ установлены этой теорш, иы должны, по своему общему плану, упомянуть о пред-шествовавшихъ ей догадкахъ и попыткахъ, и о воз-раставшемъ знакомства съ фактами, которое заставляло чувствовать необходимость въ такомъ объясне-* нш.
На прежнихъ ступеняхъ астрономическаго знашя не требовалось особеннаго таланта, чтобы достичь предположенной цЪли. Движешя звЪздъ и солнца весьма естественно и почти непреодолимо должны были объясняться какъ результаты движешя въ Обращающейся сферЪ; измЪнешя ихъ явлешй, наблюдае-мыя съ разныхъ пунктовъ земной поверхности и по-
ПРИГ0Т0ВЛЕН1Е КЪ ЭПОХИ ГИППАРХА.
211
нятыя должнымъ образомъ, очевидно предполагают^ шарообразную форму земли. Въ этихъ случаяхъ, первыя догадки, предположешя прост^йшаго рода и приняло наиболее равном'Ьрнаго движешя не требовали никакихъ поздн'Ьйшихъ исправлешй. Но эта видимая простота, это легкое и очевидное объяснеше не прилагались къ движение всЪхъ небесныхъ тЪлъ. Такъ легко нельзя было понять движешя Планетъ, < стран -ствующихъ звЪздъ»,—гд-Ь движеше каждой, по сло-вамъ Цицерона *), «подвергается въ своемъ ходЪ весьма замЪчательнымъ перемЪнамъ, идя впередъ и назадъ, быстрее и медленнее, появляясь вечеромъ, но постепенно потомъ теряясь и начинаясь снова ут-ромъ. > Продолжительное наблюдеше этихъ звЪздъ показало бы впрочемъ въ ихъ движешяхъ родъ запутанной правильности, которую можно было назвать «пляской». Дюдоръ **) разсказываетъ. что Халдеи прилежно наблюдали восхождешя и захождешя планетъ съ вершины храма Белуса. Этимъ способомъ они могли найти тЪ времена, когда происходятъ движешя впередъ и назадъ Сатурна, Юпитера и Марса; и также время, когда они обходятъ кругомъ къ той
*) Cicero, de Nat. Deor., 1. II. «Еа quae Saturni Stella dici-tur, «paivwvque a Graecis nominator, quae a terra abest pluri-mum, XXX fere annis cursum suum conficit; in quo cur-su multa mirabiliter efficiens, turn antecedendo, turn re-tardando, turn vespertinis temporibus delitescendo, turn matutinis se rursum aperiendo, nihil immutat sempiterms saeculorum aetatibus, quin eadem iisdem temporibus efficiat.» И также говорится о другихъ планетахъ.
**) Delambre, A st г. Апс. I, стр. 4.
212 ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
же части неба *). Венера и МериурШ никогда : не ^Ходятъ далеко отъ солнца, и легко было бы заметить промежутки между темъ временемъ, когда каждая ийъ этихъ планетъ оставдяетъ пунктъ своего 1 наибольшего удалешя отъ солнца иногда оне снова 1 возвращаются къ точйу же пункту.
'СпоСобъ, которымъ первоначально подводились подъ йравила движешя планетъ, былъ вероятно въ такомъ ’рбде:—Въ течете около 30 нашихъ летъ, Сатурнъ 29 раЗъ проходить свою Аномалию, т. е. рндъ ранлйчныхъ движений, где онъ идетъ между звездами 'Иногда впередъ, иногда назадъ. Въ течение этого времени Онъ обходить разъ вокругъ неба и‘Возвращается НоЧТи йа то же самое место. Это есть циклъ* его ви-Димыхъ движений.
Восточные народы, быть можетъ, довольствовались темъ, что относили такймъ образомъ эти движешя Къ Цйкламъ времени, чтобы определить ихъ воирра-щёше. Мы Видели, что нечто подобное и делалось въ Древнемъ перщде.
Но Греки уме скоро попытались составить себе осязательный образъ того механизма, по которому совершались эти сложныя движешя; и они не находили итого труднымъ. Напримеръ, Венера, которая обыкновенно движется между звездами отъ запада къ востоку, въ ’известные промежутки времени какъ будто ‘возвращается иди движется нёмндго н азадъ отъ во * стока къ западу, потомъ ненадолго останавливается, затемь обращается опять и идетъ попреж-
*) Рык., Hut. Water. И.
ПРИГ0Т0ВЛЕН1Е КЪ ЭПОХЪ ГИППАРХА.
213
нему- своимъ прямымъ движешемъ къ западу, и такъ дал’be. Греки объясняли это предположешемъ, что планета помещается на окружности колеса, лежащаго въ. одной плоскости, съ землей и центръ котораго обращается кругомъ на небЬ отъ запада къ востоку, между т'Ьмъ какъ колесо, уносящее планету въ своемъ двидаеши, обращается и около своего центра. Этимъ способомъ движеше колеса около своего центра могло бы, въ нЬкоторыхъ положешяхъ, перевешивать общее движете центра и какъ будто заставлять планету идти назадъ, тогда какъ въ цЬломъ преобладало бы западное движеше. Это было бы точно такъ же, какъ еслибы мы предположили, что человекъ, держаний въ темноте лампу и находящейся на такомъ разстоянш, что намъ видна одна лампа, пойдетъ впередъ, повертываясь около себя; мы увидели бы, что светъ иногда останавливается, иногда идетъ назадъ, но въ це-ломъ движется прогрессивно впередъ.
Механизмъ этого рода былъ предполагаемъ для каждой планеты, и колеса, о которыхъ мы говорили, названы были эпициклами.
ПримЬнеше такого механизма къ планетамъ появилось въ Грещи, кажется, около временъ Аристотеля. Въ сочинешяхъ Платона мы находимъ уже сильную наклонность къ подобнаго рода механическимъ умо-зрешямъ. Въ десятой книге «Политики» мы имЬемъ апологъ о памфилйце Алкине, который былъ сочтенъ за убитаго, въ одномъ сражен in, но ожилъ, когда его положили на погребальный костеръ, и потомъ раз-сказалъ, чтд онъ виделъ во время своего замирашя. Въ числе другихъ ✓ откровешй онъ виделъ тотъ ме-
214
ГРЕЧЕСКАЯ АСТР0Н0М1Я.
ханизмъ, посредствомъ котораго движутся все небес-ныя тела. Ось этихъ круговыхъ движешй есть адамантовая прялка, которую Судьба держитъ между своими коленями; къ ней посредствомъ разныхъ под-ставокъ прикреплены плосшя кольца, съ помощью которыхъ и движутся планеты. Порядокъ и величина этихъ осей описываются весьма подробно. Въ «При-бавлеши къ законамъ> (Epinomis) онъ опять описы-ваетъ различный движешя неба, что показываетъ въ немъ точное знакомство съ общимъ характеромъ пла-нетныхъ движешй; и сказавъ о Египтянахъ и Си-рйцахъ, какъ первоначальныхъ воздЪлывателяхъ этого знашя, онъ весьма любопытнымъ образомъ убЪждаетъ своихъ соотечественниковъ къ дальнейшему расшире-шю этого знашя. «Все, чтб мы, Греки, получаемъ отъ варваровъ», говоритъ онъ, «мы обыкновенно улучшаемъ и совершенствуемъ; поэтому можно надеяться, что Греки поведутъ это знаше гораздо дальше того, чтб было введено къ намъ отъ другихъ на-родовъ.» Впрочемъ, онъ умеетъ должнымъ образомъ ценить те качества и те знашя, катя нужны для такого дела. «Астрономъ долженъ быть мудрейппй изъ людей», говоритъ онъ; «умъ его долженъ быть хорошо возделанъ въ юности; въ особенности необходимо ему математическое изучеше, и знакомство съ учешемъ о числе и съ теми другими отраслями математики, который тесно связаны. съ наукой о небе и который мы однако весьма нелепо называемъ геометр!ей, измерешемъ земли.»
Эти предсказашя были весьма замечательнымъ обра-
ПРИГОТОВЛЕШЕ КЪ,ЭПОХИ ГИППАРХА.
215
зомъ оправданы дальнейшимъ ходомъ греческой астроном in.
Teopia, разъ представившаяся мысли, делала вероятно быстрые успехи. Симплищй разсказываетъ, что Эвдоксъ Книдсшй *) ввелъ гипотезу о вращающихся кругахъ или сферахъ. Калиппъ, изъ Кизика, посетилъ Полемарха, близкаго друга Эвдокса, и они виЪст£ отправились въ Аоины и сообщили изобретете Эвдокса Аристотелю, и съ его помощью исправили и улучшили это изобретете.
Эта гипотеза въ первый разъ была приложена вероятно/ только къ объяснены общихъ явлешй движе-шя впередъ, обрдтнаго движешя и стояшя цланетъ; но скоро было найдено, что движешя солнца и луны и предположенныя гипотезой круговыя движешя пла-нетъ имеютъ друпя аномалии или неправильности, которыя сделали необходимымъ дальнейшее усовер-шенствоваше гипотезы.
Этотъ недостатокъ единообраз!я меньше заметенъ въ движешяхъ солнца и луны, чемъ въ планетахъ, но его легко было открыть и здесь, какъ скоро люди •стали вносить въ свои наблюдешя некоторую точность. Мы уже упомянули (гл. I), что Халдеи принимали 18-лЬтшй перюдъ, который они употребляли для вычислешя затмешй и который могъ быть открыть внимательнымъ наблюдешемъ движешй луны; хотя вероятно онъ указанъ былъ заметками о возвращена затмешй. Движеше луны совершается такъ, что его нельзя привести къ правильному закону безъ
k) Lib. II. De Coelo. Bullialdus, стр. 18.
216
ГРЕЧЕСКАЯ АСТР0Н0М1Я.
значительная) труда и времени * Если мы будемъ сл1н дить за путемъ луны между звездами, мы увидим^ что, подобно пути солнца, онъ наклоненъ къ экватору, но что онъ не проходить, какъ путь солнца^ чрезъ одни и т! же звЪзды, въ последовательных^ обращешяхъ этого светила. Такимъ образомъ ш и р о од* луны, или разстояше отъ экватора;, видеть свой циклъ, отличный отъ ея движешя между звездами^ и ея узлы, или пункты, въ которыхъ она переев каетъ экваторъ, постоянно изменяютъ свое положеше. Кроме того, самое движеше луньи по ея пути не равномерно; въ течете каждого обращетя она движется* попеременно медленнее и быстрее, проходя постепенно чрезъ промежуточный степени скорости; и прохо*-дитъ циклъ всехъ этихъ перемЪнъ нисколько меньше чЪмъ въмЪсяцъ: это называется обращешемъ анома-xin. Когда луна прошла полное число обращены анома-лш и въ тоже самое время вернулась въ прежнее положеше относительно солнца и относительно своихь узловъ, ея движешя относительно солнца опять пой-дутъ также какъ сначала; и такъ какъ обстоятельства, отъ которыхъ завиоятъ лунныя затмешя, будутъ те же самыя, то затмешя будутъ повторяться въ прежнемъ порядка. Въ 6585% дней бываетъ 239 обращешй аномалш, 241 обращеше относительно одного изъ узловъ и, какъ мы сказали, 223 обращешя относительно солнца. Потому этотъ перюдъ приводить опять къ прежнему порядку лунныхъ затмётй.
Если Халдеи наблюдали движете луны между звездами съ несколько значительной аккуратностью и могли открыть этотъ перюдъ подобными средствами,
ПРИГОТОВЛЕШЕ КЪ ЭПОХЪ ГИППАРХА.
217
они едвали бы могли не заметить этой аномалш или неравномерной скорости въ. движенш луны; потому что при каждомъ обращены, ея суточное движенье на неМ варьируется отъ 22 до 26 ея даажетровъ (отъ 11.4 до 13.5 градусовъ). Но въ ихъ сведешяхъ объ этомъ перйоде нетъ никакихъ доказательствъ того, чтобы они. измеряли количество этой вар!ацш; и Де* ламбр-ъ *) вероятно правъ, когда приписываетъ все. подобный наблюдешя'Грекамъ.
Въ движеши солнца также можно было заметить неправильность, какъ скоро люди имели какой-нибудь точный способъ определять продолжительность четырехъ временъ года, посредствомъ прохождешя солнца чрезъ равноденственныя и солнцестоятельныя точки. Потому что весна, лето, осень и зима состояли бы каждая изъ равного числа дней, еслибы движеше было единообразно, а на деле ихъ продолжительность оказывалась неравной.
Не очень трудно, было ‘видеть, что съ помощью механизма эпицикловъ можно было объяснять и неправильности этого рода. Колесо, вертящееся кругомъ земли и вместе съ темъ вертящееся около своего центра, могло произвести такое впечатлеше, какъ будто солнце или луна, прикрепленный къ его краямъ, двигались невидимому иногда быстрее, иногда медленнее,—совершенно также какъ подобное предположе-ше объясняло бы движеше планетъ, идущихъ иногда впередъ, иногда назадъ: но для этой цели эпиг циклы солнца и луны могли быть меньше, чемъ эпи-
) Astron. Anc. I, 212.
218
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМ!Я.
циклы планетъ. Поэтому, вероятно, что во времена Платона и Аристотеля философы старались уже применить гипотезу къ этимъ случаямъ, хотя не видно, чтобы кто-нибудь изъ нихъ имЪлъ успЪхъ до Гиппарха.
Проблема, представлявшаяся такимъ образомъ умамъ философовъ и, какъ говорятъ, положительно предложенная имъ Платономъ, была следующая: «Примирить небесныя явлешя комбинащей равномерныхъ круговыхъ движешй. Чтобы эти круговыя движешя были вместе и равномерны, это было услов!е, котораго нельзя было бы порицать, еслибы оно было сначала только попробовано какъ самое простое и определенное предположеше. Но это услов1е, въ действительности несогласное съ природой, впоследствш удерживалось съ такимъ упорствомъ, которое ввело въ систему безконечную путаницу. Истор1я этого предположешя есть одинъ изъ любопытнейшихъ приме-ровъ той любви къ простоте и симметрш, которая есть источникъ всехъ общихъ истинъ, хотя часто производитъ и поддерживаетъ ошибки. Въ настоящее время намъ легко видеть, какъ фантастически толковалось поняпе простоты и совершенства, въ техъ аргументахъ, которые защищали мнеше, что действительный движешя небесныхъ телъ должны быть кру-. говыя и равномерный. Это учеше поддерживали Пи-еагорейцы и Платоники. По словаиъ Гемина, <0ни предполагали, что движешя солнца, луны и пяти планетъ суть крутовыя и равномерныя: потому что они не хотели въ вещахъ божественныхъ и вечныхъ признать такого безпорядка, чтобы оне двигались
ПРИГОТОВЛЕНИЕ КЪ ЭПОХИ ГИППАРХА.
219
иногда быстрее, иногда медленнее, а иногда останавливались; потому что никто бы не потерпелъ такой безпорядочности даже въ движешяхъ человека, знающего достоинство и прилич!е. Впрочемъ, случайности жизни часто заставляютъ людей ходить быстрее или тише; но въ совершенной природе звездъ невозможно допустить никакой причины для подобной быстроты или медленности. Потому они и предложили этотъ вопросъ,—какъ могутъ быть явлешя представлены равномерными и круговыми движешями.»
Эти догадки и предположешя естественно вели къ установлен^ разныхъ частей Теорш Эпицикловъ. Относительно планетъ, эта теор!я принималась вероятно во времена Платона или еще раньше. Аристотель разъясняетъ ее следующимъ образомъ *). «Эвдоксъ», говоритъ онъ, «приписывалъ каждой планете четыре сферы: первая обращалась съ неподвижными звездами {чемъ производится суточное движеше); вторая давала планете движеше вдоль эклиптики (чемъ производится такъ называемая средняя долгота планеты); у третьей ось была* перпендикулярна **) къ эклиптике (чемъ производится неравенство каждаго пла-(нетнаго движешя, действительно происходящее отъ его спещальнаго движешя вокругъ солнца); четвертая производила движеше, наклонное къ этимъ направле-шямъ (движеше въ широте).» Говорится также, что
*) Metaphys. XI, 8.
**) Аристотель говоритъ: «третья имъла свои полюсы въ эклиптика»; но это должна быть его ошибка. Онъ признается, что просто заимствовалъ эти мнЪшя у астро-номовъ-математиковъ, гх бсхесотятч^ pizosotpi'aj ТЙ7 /хя-Э/у/АЯТ^ХШУ.
220
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
онъ приписывать солнцу и луне движеше въ широ»* те и соответствующую. этому сферу,—и смыслъ. этого трудно определить^ если только Аристотель перо-даетъ теорию верно; потому что было бы нелепо приписывать Эвдоксу знаше движения, которымъ солнцу отклоняется отъ эклиптики; Калиппъ находилъ, что для объяснешя явлешй солнцу и луне должны быть даны две дополнительный сферы: вероятно онъ зналь о неравенствам движешй этихъ св&тилъ. Онъ пред* лагалъ также дополнительную сферу для каждой; пдяг неты, для того, какъ можно предполагать, чтобы объяснить эксцентрицитетъ ихъ орбитъ.
' Въ этой форме гипотеза., кажется, не была приведена въ меру и кроме того была безъ необходимости сложна. Разрешеше наклоннаго движешя луны на два отдельный движешя, сделанное Эвдоксомъ, не было самымъ простымъ способомъ объяснять это движете; а Калиппъ воображалъ себе связь этихъ сферъ такимъ способомъ, который делалъ необходи-мымъ почти удвоить ихъ число; такимъ образомъ его система имела не меньше 55 сферъ.
Таково было развит!е, которое Идея рпицикли* ческой гипотезы имела въ умахъ людей до того времени, когда эта Teopifl была установлена Гиппар-хомъ. Съ другой стороны этотъ шагъ подготовлялся собирашемъ Фактовъ. Мы знаемъ, что наблюдешя Лунныхъ Затмешй делались Халдеями въ Вавилоне въ 367 г. до Р. X. и были известны Грекамъ; потому что на этихъ наблюдешяхъ основали свою Teopiro Луны Гиппархъ и Птолемей. Выть можетъ, намъ нельзя придать такой же достоверности тому
ПРИГОТОВЛЕШЕ КЪ ЭПОХИ ГИППАРХА.
221
известно, что во время завоевашй Александра Халдеи имЪли рядъ наблюдешй, восходившихъ на 1903 года назадъ, и который Аристотель поручилъ Кал-лисоену привезти къ нему въ Грещю. Bet гречесшя наблюдешя, имЪюпця какое нибудь значеше, начинаются съ АлександрШской школой. По извАспямъ Гиппарха, Аристиллъ и Тимохарисъ наблюдали мЪста ЗвАздъ и Планетъ, и времена Солнцестояшй, въ различные перюды отъ 295 до 269 г. до Р. X. Безъ ихъ наблюдешй Гиппарху действительно было бы не легко установить свою Teopiro Солнца и Teopiro Пред-варешя РавноденствШ.
Для того, чтобы наблюдешя, сдЬланныя на значи-тельныхъ промежуткахъ времени, могли быть сравниваемы одни съ другими, они должны быть сведены № ’какой-нибудь общей эре. 'Халдеи считали । по opt 1’Вабонасмра, iwropaH началась въ 749 до Р. X. Гре-нчемйя наблюдешя были относимы къ перюдамъ <Ёа-1Д№а, въ Тб лгЬтъ, >изъ'которыхъ первый начался чвъ ЗЗ! 1до Р. X. 9тимъ ЛФтосчислошигь пользуются «Рнопархъ I и1 Птолемей. *
ГЛАВА III.
пдуктввная Эпоха Гиппарха.
§ 1. — Установлетпе Teopin Эпицикловъ и Эксцентричен скихъ Круговъ.
ХОТЯ, какъ мы видели, уже во времена Платона, явилась Идея Эпицикловъ, поставлена была задача объ ея общемъ примЪненш, и последователи Платона предложили рЪшешя этой задачи; но тЪмъ немение дЪйствительнымъ изобрЪтателемъ и осно вателемъ этой теорш мы все-таки считаемъ Гиппарха; потому что онъ нетолько догадывался, что она можетъ, на доказалъ,* что она должна объяснять явлешя, какъ относительно ихъ свойствъ, такъ и относительно ихъ количества. Справедливо мнЪше, что «открываетъ только тотъ, кто доказываете: нетолько потому, что пока истинность теорш не доказана, она не имЪетъ никакого преимущества предъ всякими другими догадками, среди которыхъ она обращается и надъ которыми возвышаетъ ее только одно доказа тельство этой истинности; но также и потому, что только
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА ГИППАРХА. 223
тотъ, кто овладеваетъ Teopiefi: путемъ вычислешя, владЪетъ ею съ той ясностью понимашя, которая и дЪлаетъ ее особенной его собственностью.
Чтобы установить Teopiro эпицикловъ, нужно было определить величины, разстояшя и положешя техъ круговъ или сферъ, въ которыхъ движутся небесныя тела, такимъ образомъ, , чтобы этимъ объяснялись ихъ видимыя неправильный движешя. Мы всего лучше поймемъ со держа nie - проблемы, если представимъ себе то, чтд мы знаемъ теперь о действительныхъ дви-жешяхъ неба. Истинное движеше земли вокругъ солнца и, потому, видимое годовое движеше солнца, совершается не въ круге, центромъ котораго слу- . житъ земля, а въ эллипсисе или овале, где земля ближе къ одному краю, чемъ къ другому; и движеше бываетъ всего быстрее тогда, когда солнце находится на ближайшемъ краю овала. Но вместо, овала, мы можемъ предположить, что земля движется равномерно въ круге, помещая только землю не въ центре, но ближе къ одному краю этого круга; потому что и въ такомъ случае солнце будетъ двигаться всего быстрее тогда, когда будетъ всего ближе kV*земле, или когда оно будетъ, что называется, въ своемъ Перигее. Такая орбита называется эксцентрической, и разстояше земли отъ центра круга
-называется Эксцентрицитетомъ. Легко доказать геометрическимъ вычислешемъ, что производимое такимъ образомъ неравенство z видимаго движешя есть, въ частностяхъ, то же самое, какъ неравенство, происходящее изъ гипотезы небольшого эпицикла, единообразно обращающегося на своей оси и движущего
224
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМШ/
солнце по своей окружности, когда центръ эпицикла однообразно движется въ круге, центръ котораго есть земля. Эта тожественность результатовъ гипотезы эксцентрического круга и эпицикла и доказана Птоле-меемъ въ третьей книге его <Альмагеста».
Эксцентрически Кругъ Солнца. — Когда Тип-'пархъ ясно понялъ эти гипотезы, какъ возможное средство объяснить движете солнца, то, чтобы при вести эту возможность въ дело, ему нужно было определить место Перигея (или ближайшаго къ земле пункта окружности), величину Эксцентрицитета и Время, когда солнце бываетъ въ своемъ перигее; и ему нужно было доказать, что этимъ епо-оббомъ онъ можетъ • дать верное истолковаше движешй орлица. Онъ и действительно сделалъ это; и определивъ такимъ образомъ, довольно точно, <за-тюнъ солнечныхъ неправильностей и числа, отъ которыхъ зависитъ ихъ степень, онъ могъ оъ соответственной точностью указать движешя и места солнца для каждаго момента будущаго времени; словомъ, онъ могъ построить Солнечный Таблицы, посредствомъ которыхъ положеше солнца относительно звездъ ‘могло ‘быть правильно разсчитано для всякаго времени. Эти Таблицы, сообщаемый Птолемеемъ *), даютъ Аномал! мили неравенство движешя солнца, ‘идаютъеё посредствомъ простаферезиса, количество нотораго, на венкемъ равстояйш солнца отъ А по гея, надо прибавить или вычесть изъ дуга, «которую ояисало бы солнце, еслибы его движеше было равномерно.
) Syntax, lib. IIL
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА ГИППАРХА.
225
Читатель можетъ подумать, что вычислен!я, пред* -ставлявппя такимъ образомъ движения солнца на неопределенный будущей перюдъ времени, должны были -основываться на значительномъ числе наблюдешй, сде-ланныхъ во все времена года. Но этого не было; и гешй человека, открывшего теор!ю, обнаружился здесь, какъ обыкновенно подобный гешй и обнаруживается,— въ томъ, что онъ понялъ, какъ немного нужно фактовъ, чтобы положить основаше теорш, если только вти факты правильно поняты. Гиппарху достаточно было того числа дней, которое заключается въ двухъ временахъ года. <3аметивъ,> говоритъ Птолемей, <что время отъ вёсенняго равноденств!я до летняго солнце-стояшя составляетъ 941/г дня, а время отъ летняго хюлнцестояшя до осенняго равноденств1я921/гдня, изъ этихъ однихъ явлешй онъ доказываетъ, что прямая лишя, соединяющая центръ эксцентрической орбиты солнца съ центромъ зод!ака (глазомъ наблюдателя или центромъ земли), есть почти 24-я часть рад!уса эксцентрической орбиты; и что апогей (наибольшее удалеше отъ земли) въ окружности этого круга находится почти за 24% градуса предъ летнимъ солнцестояшемъ. >
Точность этихъ Солнечныхъ Таблицъ, или Канона, основаннаго на этихъ данныхъ, была подтверждена нетолько совпадешемъ вычисленныхъ по нимъ местъ солнца съ теми наблюдешями, катя способны были сде-, лать тогдашше гречесше астрономы (правда, что эти наблюдешя были еще очень грубы), но и темъ, что эти вычислешя давали имъ возможность разсчитывать солнечныя и лунныя затмешя, — явлешя, который даютъ весьма точную и строгую пробу верности по-
Уэвелль. Т. I. 15
226
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
добныхъ таблицъ, потому что весьма незначительная: перемена въ видимомъ месте солнца или луны совершенно изменила бы видимое явлеше затмешя или даже сделала его невозможнымъ. И хотя таблицы этого* перюда науки далеко не были совершенны, оне съ* очень сносной верностью выдержали это трудное и постоянно возвращающееся испыташе, и такимъ образомъ доказали здравость теорш, по которой эти таблицы были вычислены.
Эксцентрически кругъ Луны.—Движешя луны представляютъ много неправильностей; но когда гипотеза Эксцентрическаго круга или Эпицикла оказалась удовлетворительной для солнца, то естественно было* попробовать объяснить по тому же способу и движешя луны; и Гиппархъ показалъ, что эти гипотезы могли бы объяснить наиболее заметный аномалш. Довольно трудно описать разные способы, которыми прилагались эти гипотезы, потому что одними словами очень трудно объяснить даже только факты движешя луньи Еслибы луна оставляла за собой на всемъ пути своего движешя видимую светлую черту, то обозначенный этою чертой путь былъ бы чрезвычайно сложнаго свойства; кругъ каждаго обращешя луны отклоняется отъ предъидущаго круга и следы нЪсколькихъ обраще-шй составили бы родъ сети, проходящей по средине неба *). Въ каждомъ обращены движеше ея относительно долготы изменяется такой же аномал!ей, какъ
*) Читатель найдетъ попытку изобразить общепонятно характеръ этого пути въ Companion to the British Almanack, 1834.
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА ГИППАРХА. 227
упомянутая прежде аномал!я солнца; но, кроме того, путь луны отклоняется отъ эклиптики на северъ или на югъ, и такимъ образомъ она получаетъ движеше относительно широты. Мы достаточно знали бы это движеше въ широта, еслибы знали перюдъ* возста-новлен!я; то есть, время, которое употребляетъ луна на движеше свое отъ какой-нибудь широты до техъ шфъ, пока не возвращается къ той же самой широте; какъ напримеръ, отъ одной стороны эклиптики опять до той же стороны. Но замечено было, что перюдъ возстановлешя широты не есть тотъ же, что перюдъ возстановлешя долготы, или что перюдъ обращены луны между звездами; и такимъ образомъ въ каждое последовательное обращеше луна описываетъ различный путь между звездами, и путь ея, какъ и ея скорость, постоянно изменяются.
Но Гиппархъ привелъ и движешя луны къ правилу и къ таблицамъ, какъ онъ сделалъ относительно солнца, и привелъ темъ же способомъ. Онъ съ большей точностью, чемъ кто-нибудь изъ прежнихъ астрономовъ, определилъ среднее равномерное движеше луны въ долготе и широте, и затемъ представилъ аномал!ю движешя въ долготе посредствомъ эксцентрическаго круга, какъ. онъ сделалъ это относительно солнца.
Но здесь представилось ему еще новое затруднеше. Апогей солнца всегда оставался на томъ же месте неба, или по крайней мере такъ близко къ этому ЙЪ-сту, что Птолемей не могъ открыть никакой ошибки въ томъ месте, которое было определено Гиппархомъ за 250 летъ прежде. Но относительно Апогея Луны оказалось, что онъ имеетъ движеше между звездами.
228
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
Еще до временъ Гиппарха было замечено, что въ 6585^3 дней бываетъ 241 обращеше луны относительно звездъ, и только 239 относительно аномалш. Это различ!е можно было объяснить'себЪ, предполо-живъ, что самый эксцентрически кругъ, въ которомъ движется луна, имеетъ свое особенное движете, постоянно подвигающее апогей въ томъ же направлены, въ которомъ. движется луна; но при этомъ Щредполо-женш, — для составлеюя таблицъ луны нужно было определить нетолько эксцентрицитетъ орбиты и место апогея въ известное время, но и скорость движешя самого апогея.
Гиппархъ, какъ мы сказали, исполнилъ и эту задачу; и при этомъ случае, также какъ при составлены таблицъ солнца, данныя, которыя онъ нашелъ для этого нужными, были весьма ограниченны. Онъ вы-велъ все свои заключешя только изъ шести затмешй луны *). Три изъ нихъ,—извеспя о которыхъ были принесены изъ Вавилона, где отмечались эти явлешя, — происходили въ 366-мъ и 367-мъ годахъ эры Набонассара и дали Гиппарху возможность определить для этого времени эксцентрицитетъ и апогей орбиты луны. Три друпя наблюдаемы были въ Александры, въ 547-мъ году эры Набонассара, и дали ему другое положеше орбиты, въ промежутке 180 летъ; и онъ познакомился такимъ образомъ и съ движешемъ самой орбиты и съ ея формой **).
*) Ptolem. Synt. IV. 10.
**) Птолемей для перваго неравенства луны пользуется эпицикломъ, Гиппархъ употребляетъ эксцентрически ft кругъ
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА ГИППАРХА. 229
Въ действительности движешя луны имйютъ некоторый друпя, весьма значительный неравенства, кроме техъ, каюя были разсмотрены Гиппархомъ; но таблицы луны, построенный на упомянутыхъ выше данныхъ, имели значительную степень правильности, особенно если оне применялись къ вычислешю за-тмешй, какъ это главнымъ образомъ и делалось; потому что самая большая изъ этихъ добавочныхъ неправильностей, нами упомянутыхъ (такъ-называемая эвекщя), исчезаетъ при новолуши и полнолуши, когда только и бываютъ затмешя.
Численное объяснеше движешй солнца й луны, посредствомъ Гипотезы Эксцентрическихъ Круговъ, и построенный на этомъ Таблицы были одной изъ ве-ликихъ заслугъ Гиппарха. Общее объяснеше движешй планетъ, посредствомъ гипотезы эпицикловъ, какъ мы видели, было уже въ ходу прежде. Но спещальныя движешя планетъ въ ихъ эпициклахъ подвержены, въ действительности, такимъ же аномал!ямъ, какъ те, который сделалц необходимымъ введете эксцентрическихъ круговъ для солнца и луны.
Гиппархъ съ большой точностью ойределилъ Средня движеюя Планетъ; но, по недостатку данныхъ, онъ не могъ объяснить планетныхъ Неправильностей посредствомъ эксцентрическихъ круговъ. Вся масса хорошихъ наблюдешй планетъ, полученныхъ имъ отъ предыдущихъ вековъ, по словамъ Птолемея, не -представляла столько, сколько онъ самъ передалъ намъ. «Поэтому,» прибавляетъ онъ *), «Гиппархъ, такъ
) Synt. IX. 2.
230 ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМ1Я.
прилежно трудивппйся надъ темъ, чтобы представить движешя солнца и луны посредствомъ равномерныхъ круговыхъ движешй,—относительно планетъ, какъ по-казываютъ его сочинен!я, не сделалъ даже и попытки этого, но только привелъ въ порядокъ существовавппя наблюдешя, прибавилъ къ нимъ гораздо больше, чемъ сколько самъ получилъ отъ предыдущихъ вЪковъ, и показалъ недостаточность гипотезъ, которыми друг!е астрономы хотели объяснять небесный явлешя. > Прежше математики, кажется, уже делай попытку составить «Непрерывный Канонъ», т. е. Таблицы, которыя бы определяли места планетъ на все будущее время; но, построенныя безъ соображешя эксцентрицитета орбитъ, эти Таблицы должны были быть весьма ошибочны.
Птолемей очень справедливо замечаетъ, что Гип-пархъ доказалъ свою обычную любовь къ истине и свое верное чувство ответственности за свой трудъ, предоставивъ довершеше начатого имъ дела буду* щимъ цекамъ. Описанныя нами Teopin Солнца и Луны показываютъ въ немъ великаго астронома, совершив-шаго замечательный открьгпя, и оправдываютъ репу-тащю, которой оЪъ всегда владелъ. Въ самомъ деле нетъ философа, о которомъ бы говорили съ такимъ , единодушнымъ удивлешемъ. Птолемей, которому мы обязаны главнейшими сведешями о немъ, постоянно соединяетъ съ его именемъ восхвалительные эпитеты: онъ нетолько превосходный и внимательный наблюдатель, но и «чрезвычайно правдивый и трудолюбивый человекъ» *), который показалъ необыкновенную про-
) Synt. IX. 2.
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА ГИППАРХА.
231
вицательность и замечательное стремлеше къ истине во всехъ частяхъ науки. Плишй, у помяну въ о нем! и о 6 а лесе, впадаетъ въ свое декламаторское одушев-деше: «Велите люди! возвышенные надъ обыкновенной человеческой природой своими открытыми законовъ, которымъ повинуются небесныя явлешя, и -освобождешемъ жалкаго человеческаго ума отъ ужаса, который внушали ему затмешя. — Приветств1е вамъ и вашему гешю, истолкователи небесъ, достойные хранители законовъ вселенной, изобретатели принциповъ, которые связываютъ боговъ и людей! > Съ темъ же удивлешемъ говорили о Гиппархе и новейшее писатели; и даже точный, но стропй историкъ астрономы Деламбръ, который такъ скупо раздаетъ свои похвалы и такъ щедро свои сарказмы; который говоритъ *), что для памяти Аристарха составляетъ несчастье то обстоятельство, что его трудъ дошелъ до насъ вполне; и который не можетъ упомянуть **) из-вЪспя о затмешй, верно предсказанномъ Галико-номъ изъ Кизика, не прибавивъ, что если эта исто-pifl справедлива, то Галиконъ былъ больше счастливъ, чемъ искусенъ: — этотъ историкъ теряетъ всю свою раздражительность, когда доходить до Гиппарха t). «Въ Гиппархе,» говоритъ онъ, «мы нахбдимъ одного изъ самыхъ необыкновенныхъ людей древности; нахо-димъ величайшаго человека, въ техъ наукахъ, которыя требуютъ соединения наблюдешй и геометры.» Желая видимо примирить эту похвалу съ темъ пре-
*) Astronomie Ancienne, I, 75.
**) Тамъ же, I, 17. f) Тамъ же, I, 186.
232
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМШ.
небрежешемъ, съ какимъ онъ говоритъ обыкновенна обо всехъ астрономахъ, наблюдешя которыхъ неточны, Деламбръ прибавляете: «чтобы произвести хоро-ппе инструменты, нужны долгое время и постоянный усил1я многихъ изобрЪтательныхъ людей, но энерпя и трудолюб!е зависите отъ самого человека.»
Гиппархъ былъ также авторомъ другихъ великихь открыпй и улучшешй въ астрономш, кроме уставов-лешя учешя объ Эксцентрическихъ кругахъ и Эпици-клахъ; но это учете было величайшимъ успехомъг сделаннымъ древними въ Teopin небесныхъ движешй,. и потому должно быть главнымъ предметомъ нашего внимашя въ настоящемъ труде,—такъ какъ цель наша открыть, въ чемъ состоитъ прогрессъ реальнаго теоретическаго знашя и при какихъ обстоятельствах^ онъ совершался.
§ 2. Оценка 8начен1я Teopiu Эксцентрическихъ Круговъ* и Эпицикловъ.,
Здесь можетъ быть полезно объяснить значеше теоретическаго успеха, совершеннаго Гиппархомъ; темъ бол'Ье, что ходяч1я мнешя объ этомъ предмете, быть можетъ, слишкомъ легко судятъ о заслуге вве-дешя или установлешя учешя объ Эпициклахъ. Потому что, вопервыхъ, это учете признано теперь ошибочнымъ; и некоторые изъ величайшихъ людей въ новейшей исторш астрономш обязаны наибольшей долей своей,славы тому, чтб содействовало разрушешю этой гипотезы. И кроме того, эта Teopifl нетолько
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА ГИППАРХА.
233
ошибочна, но и крайне сложна и запутанна, такъ что обыкновенно ее считаютъ массой произвольныхъ мне-шй и нелепостей. Мильтонъ такъ говоритъ объ этомъ въ «Потеряиномъ РаЪ> (песня VIII):
...........Не his fabric of the heavens Hath left to their disputes, perhaps to move His laughter at their quaint opinions wide; Hereafter when they come to model heaven And calculate the stars, how will they wield The mighty frqme! how build, unbuild, contrive, To save appearances! how gird the sphere With centric and eccentric scribbled o’er, Cycle in epicycle, orb in orb!
Здесь можно припомнить и знаменитое изречете, сказанное Альфонсомъ X, королемъ Кастильскимъ (1252 г.), когда ему объясняли эту сложную систему, — что «еслибы посоветовались съ нимъ при творенш Mipa, то вселенная имела бы планъ лучше и проще.» Надо прибавить еще, что эта система1 заключаетъ въ себе странное поняпе о свойстве принимае-мыхъ въ ней круговъ; — эти круги считаются хрустальными сферами, и обширныя пространства, нахо-дяпцяся между небесными светилами, представляются твердой массой, составившейся изъ сопоставлешя мно-гихъ массъ, находящихся въ постоянномъ движенш,— фантазгя, которую справедливо считали потомъ невероятной и чудовищной.
Мы постараемся исправить или отклонить эти пред-разсудки нетолько для того, чтобы отдать справедливость Гиппарховой или, какъ она обыкновенно называется, Птолемеевой системе астрономш, и ея
234
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
основателю; но и по другой причине, гораздо более важной для цели настоящаго труда: именно, чтобы мы могли видеть, какъ теоры могутъ иметь высокое значеше, хотя бы и содержали ложныя представлешя о дЪйствительномъ положены вещей, и какъ оне могутъ быть до высокой степени полезны, хотя бы и имели ненужную сложность. Въ развиты знашя, ценность истинной доли теоры можетъ много перевешивать сопровождающую ее ошибку, и польза правила можетъ не ослабляться недостаткомъ простоты. Первые шаги нашего прогресса не теряютъ своей важности отъ того, что они не были последними; и начало дня можетъ требовать не меньшей энергы и деятельности, чемъ его конецъ. '
То, чтб есть справедливаго въ теоры Гиппарха и чего не отнимаютъ отъ ея значешя никашя последую-miff открыпя, есть разрешен!е видимыхъ движешй небесныхъ телъ на собраше круговыхъ движешй. Проба истинности и реальности этого разрешешя—та, что оно ведетъ къ построешю теоретическихъ Таблицъ движешя этихъ светилъ, Таблицъ, которыя указываюсь ихъ места для всякаго даннаго времени, почти согласно съ теми местами, кащя определяются на-блюдешемъ. Предположеше, что введенный такимъ образомъ круговыя движешя все совершенно равномерны, есть основной принципъ всего процесса. Это предположеше можно назвать ошибочнымъ; и мы видели, какъ фантастичны были некоторые изъ аргумен-товъ, которые первоначально приводимы были въ его пользу. Но какое-нибудь предположеше необходимо, для того, чтобы можно было связать какъ-нибудь двм-
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА ГИППАРХА.
235
жешя въ различныхъ пунктахъ обращешя известнаго светила, т. е. для того, чтобы мы могли иметь' какую-нибудь Teopiio этихъ движешй; и невозможно было выбрать предположена проще того, какое мы упоминали. Заслуга этой теорш та, что, получивъ количество эксцентрицитета, место апогея и, быть можетъ, друпе элементы изъ немногихъ наблюдешй, она выводитъ изъ нихъ результаты, согласные со всеми наблюдешями, какъ бы ни были они многочисленны и разновременны. Чтобы выразить какое-ни-. будь неравенство движешя посредствомъ эпицикла, для этого надо предположить нетолько, что неравенство существуетъ, но и далее,—что это неравенство имЪетъ наибольшую величину въ какомъ-нибудь из-вЪстномъ месте,—что оно уменьшается, выходя отъ этого места, по известному закону, — что оно продолжаетъ уменьшаться въ течете известной части обращешя светила, — затемъ увеличивается снова, и такъ далее; т. е. введете эпицикла пред-ставляетъ неравенство движешя такъ полно, какъ оно можетъ быть представлено относительно своего количества.
Мы можемъ объяснить это еще больше, заметивъ, что такое разрешеше неравныхъ движешй небесныхъ телъ на равномерный круговыя движешя, въ сущности, равнозначительно темъ новейшимъ и усовершенство-ваннымъ процессамъ, каме применяются къ подоб-нымъ движешямъ у новейшихъ астрономовъ. Ихъ общая метода состоитъ §ъ томъ, что они представля-ютъ все неравенства движешй въ виде рядовъ, которыхъ отдельные члены изображаютъ отдельный
236
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМШ.
части, изъ какихъ составляется каждое неравенство. Эти члены заключаютъ въ себе синусы и косинусы известныхъ угловъ, т. е. они заключаютъ известный технически средства, съ помощью которыхъ измеряются кругъ и также круговыя движешя. предполагая, что все круговыя движешя бываютъ вместе и равномерный и' потому находятся въ по-стоянномъ отношеши съ временемъ,—предположеше, которое древше также поставили въ основаше своей теорш эпицикловъ. И такимъ образомъ проблема раз-решешя небесныхъ движешй на равномерный круговыя движешя, поставленная две тысячи летъ тому назадъ въ школе Платона, все-еще остается великимъ предметомъ изучешя новейшихъ астрономовъ, наблюдателей и математиковъ.
То обстоятельство, что Гиппархъ съ успехомъ со-вершилъ первые опыты этого разрешешя относительно солнца и луны и виделъ применимость его къ другимъ случаямъ—даетъ ему одно изъ первыхъ местъ въ ряду великихъ астрономовъ. Что касается до обвинешй или насмешекъ противъ сложности его сцстемы, то легко видеть, что оне не имеютъ важности. Какъ система вычислен!я, эта система нетолько хороша, но, какъ мы сейчасъ сказали, во многихъ случаяхъ лучшей еще. не было цайдено. Если, при наилучшемъ возможномъ вычислеши действительныхъ движешй неба, процессъ оказывается сложенъ и труден ъ, то предметомъ нашего неудовольств!я должна быть при этомъ природа, а не^астрономъ. Надо согласиться, что эта защита астрономовъ разсудительна.
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА ГИППАРХА. 237
«Мы не должны», говорить Птолемей *), «отступать предъ сложностью гнпотезъ, но должны, сколько можемъ, объяснять явлешя. Если гипотезы удовлетворительны для каждого видимая неравенства отдельно, комбинащя ихъ будетъ представлять истину; и какъ можемъ мы удивляться существовашю §той сложности въ небе,. когда мы не знаемъ ничего о свойствахъ неба, что дало бы намъ право предполагать въ этомъ какую-нибудь несообразность?»
Но можно было бы сказать, что эти движешя, какъ мы теперь знаемъ, проще, чемъ они представ-, лились тогда, и что Teopia Эпицикловъ была ошибочна, какъ изображение действительная устройства неба. А на это мы можемъ возразить, что, сколько мы знаемъ, лучппе астрономы древности1 не приписывали кругамъ и эпицикламъ матер!альнаго существо-вашя. Хотя догматичесше философы, какъ напр. последователи Аристотеля, и учили, кажется, что небесный сферы суть реальныя твердый тела, Птолемей считаетъ ихъ воображаемыми **); и изъ его доказательства тожественности результатовъ эксцентрической и эпициклической гипотезы ясно, что эти, вещи должны были служить чисто только геометрическим* представлешями, — и въ этомъ смысле оне даютъ верное изображеше видимыхъ движешй.
Правда, что реальныя движешя небесныхъ телъ проще видимыхъ движенй и что мы, привыкши представлять себе въ уме ихъ реальное устройство, становимся нетерпеливы при кажущейся путанице и
7 Synt. ХШ. 2. **) Тамъ же, III. 3.
238
ГРВЧЕСКАЯ АСТРОНОМШ.
безпорядочности древнихъ гипотезъ. Но это реальное устройство никогда бы не было открыто философами, еслибы видимыя движешя не были строго изследова-ны и успешно анализированы. Какъ далека отъ очевидности и какъ нелегко определима связь между фактами и истинной Teopiefi, въ этомъ можетъ убедиться каждый, когда попробуетъ изъ общаго поняпя о реальныхъ движешяхъ луны вывести правила, па которымъ вычисляются явлешя затмешй; или даже только объяснить начинающему, какого свойства бы-ваютъ видимыя движешя луны между звездами.
Несомненнымъ доказательствомъ важнаго значешя Teopin Эпицикловъ можетъ служить то обстоятельство,—что она воплотила въ себе все сколько-нибудь точное знаше, въ то время существовавшее, направляла астрономовъ къ темъ методамъ, которыми онк всего удобнее могли сделать это знаше еще более точнымъ и полнымъ, указывала новые предметы для внимашя и изследовашя; и что, впервые сдЪлавъ это, она могла также послужить хранилищемъ всехъ новыхъ результатовъ, полученныхъ деятельными к неутомимыми трудами длиннаго ряда греческихъ, ла-тинскихъ, арабскихъ и новейшихъ европейскнхь астрономовъ,—до техъ поръ, пока не явилась новая Teopifl, заступившая ея место въ науке. Некоторые читатели, быть можетъ, удивятся,* если мы скажемъ, что авторъ следующаго великаго успеха въ астрономической теорш, Еоперййкъ, принималъ Teopiro эпицикловъ; т. е. 'онъ употреблялъ изъ нея то, въ чемъ мы указывали ея существенное значеше. <Мы
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА ГИППАРХА. 239
должны признать», говоритъ онъ *), «что небесный движешя суть круговыя, или сложный изъ несколь-кихъ круговъ, потому что ихъ неравенства следуютъ твердому закону и возвращаются въ известные пе-рюды, чего не было бы, еслибы они не были круговыми; потому что одинъ только кругъ можетъ сделать то, что происходившее прежде возвращается опять».
Итакъ, въ этомъ смысле Гиппархова Teopifl была реальной и неразрушимой истиной, которая не была брошена и заменена другаго рода истинами, но была принята , и вошла въ- составъ всякой последующей астрономической теорш, и которая никогда не можетъ перестать быть одной изъ важнЪйшихъ и основныхъ частей нашего астрономического знашя.
Достаточно минутнаго размышлешя, чтобы видеть, что упомянутое нами введете и установлеше Теорш Эпицикловъ именно представляетъ то характеристическое явлеше, которое мы указывали прежде какъ ycxoBie всякаго реальнаго успеха въ прогрессивной науке; именно приложеше ясныхъ и соответствен-ныхъ Идей. къ реальному ряду Фактовъ. Ясность геометрическихъ представлешй, давшихъ Гиппарху возможность определить орбиты Солнца и Луны' не нуждается въ объяснешяхъ; и мы сейчасъ указывали какимъ образомъ эти идеи комбинировали въ одно связное целое различный движешя и места этихъ светилъ. Чтобы сделать этотъ шагъ въ астрономш, нужны были трудолюб!е и внимательность въ собира-ши наблюдешй, и математическая ясность и твердое
*) Copernicus, De Rev. 1, гл. 4.
240
ГРЕЧЕСКАЯ -ACTPOHOMIfl.
понято о томъ, что теоры должна состоять въ успешномъ анализе этихъ наблюдешй.
§ 3. — Открыпе Предварен!я Равноденств!й.
Те же качества, которыя мы отметили въ разска-занныхъ теперь изслЪдован1яхъ Гиппарха, — внимательность въ собиранш наблюдешй и ясность идеи въ ихъ представлены, — являются также въ другихъ его открыйяхъ, которыхъ мы не должны пройти мол-чашемъ. Одно изъ важнейшихъ между ними есть от-крыто Предварешя РавноденствШ.
Обстоятельство, которое привело его къ этому открыта, было замеченное имъ измЪнеше Долготы Неподвижныхъ ЗвЪздъ. Долгота небесныхъ телъ, будучи измеряема отъ того пункта, где ежегодный путь солнца пересекаетъ экваторъ, будетъ изменяться, если изменяется этотъ путь. Впрочемъ, вовсе не легко заметить это изменено; потому что путь солнца между звездами определяется не про-стымъ взглядомъ на небо, а рядомъ заключешй, вы-водимыхъ изъ другихъ наблюдаемыхъ фактовъ. Гип-пархъ пользовался для этого затмешями луны; потому что затмешя, совершаясь прямо противоположно месту солнца, доставляюсь данный для определешя его пути. Сравнивая затмешя своего времени съ затмешями, которыя наблюдалъ въ прежнее время Тимо-харисъ, онъ нашелъ, что светлая звезда, Spica Virginis, была въ его время за шесть градусовъ позади равноденственной точки, и была въ прежнее время за восемь градусовъ позади этой же точки. Такимъ
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА ГИППАРХА.
241
образомъ явилось подозреше, что долготы всехъ звездъ постоянно возрастаютъ; но Гиппархъ владелъ слишкомъ философскимъ умомъ, чтобы принять это за несомненный фактъ. Онъ изслЪдовалъ места Ре-гула и места другихъ звездъ, какъ сделалъ это для Spica Virginis; и нашелъ, во всехъ этихъ случаяхъ, изменеше места, которое могло быть объясняемо какимъ-нибудь изменешемъ въ положешй техъ круговъ (небесной сферы), въ которыхъ помещаются звезды, — это изменеше и называется Предварешемъ РарноденствШ.
Какъ ясно понималъ Гиппархъ это изменеше въ положешй неба, это обнаруживается изъ того вопроса, который, по извеспю Птолемея, онъ изследовалъ и разрешилъ, именно—что это движеше неба происходитъ около полюсовъ эклиптики, а не около полюсовъ экватора, 0 внимательности, съ какой онъ выводилъ это движеше изъ наблюдешя самыхъ звездъ, можно .судить по тому, что, сделавъ свод первыя наблюдешя съ этой целью надъ Spica и Регуломъ, зод!а-кальными звездами, онъ прежде всего подумадъ, что одни только звезды зодиака изменяюсь свою долготу, — подозрение, которое онъ оставилъ после изследо-вашя другихъ звездъ. Его процессы выводовъ вполне выставили идею о свойствахъ этого движения и доказательство его существовашя — два услов!я, необходимый ддя открытая. Какую массу фактовъ Jnn-пархъ былъ въ состояши свести такимъ образомъ къ закону, объ этомъ можно судить до некоторой степени изъ того, что посредствомъ этого предваре-шя, со временъ Гиппарха и до насъ, звезды пере
Уэвелль. Т. I. 16
242
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
двинулись на небЬ только чрезъ одинъ знакъ зо-д!ака (на 30°), и что для полнаго обращешя неба (на 360°), посредствомъ открытаго имъ движешя, потребуется перюдъ времени въ 25,000 летъ. Такимъ образомъ открыто его связывало разные виды неба въ самые отдаленные периоды человеческой исторш; и действительно, новыя и остроумный изследовашя Ньютона въ его Хронолопи основаны на этомъ одномъ астрономическомъ факте, Предварены Равноденствй.
Два описанный нами открыт! я, способъ построены Солнечныхъ и Лунныхъ Таблицъ и Пред варе же, были въ астрономш успехами величайшей важности, не-только сами по себе, но и потому, что они указывали астрономамъ новые предметы и предпр!ят!я. Одно изъ этихъ открыпй разоблачало постоянный законъ и порядокъ среди безпрерывныхъ и.зменешй и видимаго безпорядка; другое указывало постоянно идупця изменешя и движеше тамъ (въ неподвиж-. ныхъ звездахъ), где все считалось неподвижнымъ и неизменнымъ. Подобныя открьЛпя были очень способны вызвать много вопросовъ въ умахъ мыслящихъ людей; потому что, после этого, ничто нельзя было счесть постояннымъ безъ самаго внимательнаго изследовашя; и никакая видимая сложность или запутанность не могла оправдывать философа, который бы отчаивался свести ихъ' къ простому закону. Чтобы отвечать на подобные вопросы, требовались новые способы наблюдешя фактовъ, более точные и единообразные, чемъ те, каше употреблялись до техъ поръ. Кроме того, открытая, уже сделанный, и друг! я, ко-
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА ГИППАРХА. 243
торыя должны были за ними последовать, вели къ разнообразнымъ заключешямъ, требовавшимъ объяснена, дополнешй, систематизации Словомъ, Эпоха Индукщи вела, какъ мы видели, — и должна всегда вести, — къ Пер1оду Развит1я, Поверки, Применения и Расширеюя.
ГЛАВА. IV.
ПослгЬдств1я Индуктивной Эпохи Гиппарха,
§ 1. — Изсл'Ьдовашя, подтверждавшая Teopiro.
ЭТО открыпе руководящихъ Законовъ Солнечного ж Луннаго Движешй и раскрыло Предварешя могутъ считаться великими положительными успехами Гиппар-ховой астрономы, — это были коренныя открьгпя, изъ которыхъ произошло много другихъ меныпихъ улучшешй. Трудъ Изсл'Ьдовашя параллельныхъ и дальнЬйшихъ вопросовъ, представлявшихся теперь, — трудъ возвыщешя другихъ частей астрономы вровень съ наиболЬе усовершенствованными ея частями, — продолжаемъ былъ цЬлымъ рядомъ ревностныхъ наблюдателей и вычислителей, сначала въ извЬстной школЬ Александры потомъ въ другихъ частяхъ Mipa. Мы должны указать различные труды этихъ астроно-новъ, но можемъ сдЬлать это очень коротко; потому что дальнЬйшее развило однажды установленныхъ учешй не такъ важно для нашей настоящей цЬли,
СЛВДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА.
245
какъ первое представлеше и доказательство основныхъ истинъ, на которыхъ основываются систематичесшя учешя. Но мы должны обратить внимаше и на Пе-рюды Поверки, какъ на Эпохи Индукщи; и они нигде не могутъ быть изучаемы съ такой выгодой, какъ именно въ исторш астрономш.
Впрочемъ, на деле Гиппархъ не оставилъ своимъ преемникамъ труда подробной разработки тЪхъ астро-яомическихъ поиятШ, къ которымъ онъ приводенъ былъ своими открытиями. Онъ съ мелочной внимательностью кзслЪдовалъ почти все части этого предмета. Мы упомянемъ вкратце некоторый главныя положешя, имъ установленный.
Для того, чтобы проверить определенные иМъ законы перемЪнъ небесныхъ явлешй, нужно было предположить, что услов!я неба постоянны, за темъ ис-ключешемъ, которое производимо было этими переменами. Такимъ образомъ, учеше, что перемены въ положешй звездъ верно представляются предварешемъ равно денет вй, предполагало, что звезды неподвижны относительно другъ друга; и учеше, Что неравенство числа дней, въ известныхъ делешяхъ на месяцы и годы, удобно объясняется Teopieft эпицикловъ, предполагало, что годы и дни всегда одинаково продолжительны. Но Гиппархъ не довольствовался про-отымъ приняпемъ такихъ основашй для своей теорш; онъ старался доказать ихъ.
1) Неподвижность Звездъ. — После открьгпя предварешя равноденствй необходимо являлся, — •еслибы даже онъ не являлся прежде и самъ собой,— вопросъ: действительно ли звезды, который называ
246
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМШ
ются неподвижным! и къ которымъ мы ОТНОСИМ! движешя другихъ светить, всегда сохраняютъ одно-и то же относительное положеше другъ къ другу. Чтобы определить этотъ основной вопросъ, Гиппархъ вознамерился построить Карту неба; потому что, хотя результатъ его обзора и выраженъ былъ, на словахъ, мы можемъ дать такое назваше его Каталогу положешй более в^жныхъ звездъ. Эти положешя описываются посредствомъ проведешя лин!й; т. е. онъ выбираетъ обыкновенно три или больше такйхъ звездъ, которыя могутъ лежать въ видимой прямой лиши, проведенной на небе. Такимъ образомъ Гиппархъ нашелъ, что южная клеща Рака, светлая звезда въ созвездш того же имени, предшествующая голове Гидры, и светлая звезда Протонъ находятся почти на одной лиши. Птолемей приводить это и мнопя друпя положешя, отмеченный Гиппархомъ, чтобы показать, что положеше звездъ не изменилось въ этомъ промежутке времени; — истина, доказать которую Каталогъ Гиппарха далъ такимъ образомъ средство. Онъ заключалъ въ себе 1080 звездъ.
Составлеше этого Каталога звездъ Гиппархомъ есть чрезвычайно знаменитое собыпе въ исторш астрономш. Плишй**), который говоритъ о немъ съ удив-лешемъ, какъ о чудномъ и сверхъ-человеческомъ труде (ausus rem etiam Deo improbam, annumerare posteris stellas), утверждаетъ, что мысль объ этомъ предпр!ятш явилась вследств!е замечательная астрономическая собьтя, появлешя новой звезды; <novam
) Natur. Hist. 1. II (XXVI).
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА. 247
stellam et aliam in aevo suo genitam deprehendit; ejus-que motu, qua die fulsit, ad dubitationem est adductus anne hoc saepius lieret, moverenturque et eae quas pu-tamus affixes». Въ этомъ предаши нетъ собственно ничего невероятней), но мы можемъ заметить, вместе съ Деламбромъ *), что мы не имЪемъ свЪдешя, осталась ли новая звезда на небе или вскоре опять исчезла. Птолемей не упоминаетъ ни объ этой звезде, ни о разсказ!; и въ его каталоге нетъ ни одной светлой звезды, которой нетъ въ «Катастеризмахъ» Эратосоена. Эти «Катастеризмы» были — исчислевде 475 главныхъ звЪздъ по созвЪзд1ямъ, которымъ они принадлежать; и изданы были около шестидесяти летъ до Гиппарха.
2) Постоянная продолжительность года. — Гиппархъ пытался также определить, бываютъ ли следуюпце одинъ за другимъ годы все одинаково продолжительны; и хотя, при своей мелочной точно* сти, онъ кажется не считалъ себя въ полномъ праве утверждать, что годы всегда бываютъ совершенно равны, онъ доказывалъ, — по наблюдешямъ того времени, когда солнце проходить равноденственныя точки, и по затмЪшямъ,—что разница между следующими одинъ за другимъ годами, если только она есть, должна быть чрезвычайно мала. Наблюдет я позднейшихъ астрономовъ, и особенно Птолемея, подтвердили это мнеше и доказали несомненно, что въ продолжительности года нетъ прогрессивнаго увеличен!я или умень-шетя.
) Astron. Anc. I, 29О<
248
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
3) Постоянная Продолжительность Дней. Уравнен1е Времени. — Труднее, чемъ равенство годовъ, было доказать равенство дней; потому что годъ измеряется, какъ-бы естественной маркой, чи-сломъ содержащихся въ немъ дней; но день можетъ быть подраздЪляемъ на часы только искусственными средствами; и механическаго искусства, какимъ обладали древ Hie, не было достаточно, чтобы дать сколько нибудь значительную точность измЪрешямъ такихъ долей времени; хотя астрономы употребляли клепсидры (водяные часы) и друпе подобные инструменты. Поэтому, равенство дней могло быть доказано только послЪдстшями такого предположены; и такимъ образомъ, кажется, предполагалось, (какъ это и есть на деле), что видимое обращение звездъ бываетъ въ точности равномерно, не делаясь никогда ни быстрее, ни медленнее. Отсюда выходило то след-CTBie, что солнечные дни (или скорее сутки, заключавший ночь и день) оказались бы неравны, вслед-ств!е неравномернаго движешя солнца, — производя такимъ образомъ то, что называется Уравнешемъ Времени, — промежутокъ, на который время, указываемое солнечными часами, бываетъ впереди или позади времени, указываема™ самыми точными хронометрами, каше можетъ произвести новейшее искусство. Это неравенство было вполне известно древ-нимъ астрономамъ; и они такимъ образомъ фактически принимали равенство сидерическихъ (звездныхъ) дней.
СЛЪДСТВШ ЭПОХИ ГИППАРХА. 249
*§ *2. — Изследовашя, не подтверждавппя Теорш.
Некоторый изъ изследовашй Гиппарха и его последователей коснулись слабыхъ частей его теорш; и еслибы наблюдешя древнихъ были достаточно точны, они должны были бы повести къ ея исправлешю или къ ея отверженно.
Въ этомъ числе мы можемъ упомянуть изследовашя относительно Параллакса небесныхъ тЪлъ, т. е. ихъ видимаго перемещешя на небе, когда наблюдатель переменяетъ свое положеше съ одного места земной поверхности на другое; Этотъ предметъ подробно разбирается у Птолемея; и не можетъ быть сомнешя въ томъ, что онъ былъ также изследуемъ и Гиппархомъ, который изобрелъ для этой цели параллактически инструментъ.. Въ самомъ деле мысль о параллаксе, какъ геометрическая возможность, была слишкомъ очевидна, чтобы геометры могли долго не притти къ ней; и когда установлено было учете с сфере, то людямъ, занимавшимся этимъ предметомъ, должно было показаться страннымъ, еслибы каждое место на земной поверхности могло одинаково считаться за центръ небесныхъ движешй. Но если это и было верно относительно движешй ненодвиж-ныхъ звездъ, было ли это верно относительно солнца и луны? Перемещеше солнца посредствомъ параллакса такъ незначительно, что лучпне наблюдатели между древними никогда не могли увериться въ его суще-ствоваши; но иначе было относительно луны. Она можетъ иметь этимъ способомъ перемещеше, вели
250
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
чина котораго доходить до двойной ея ширины, — количество, которое легко заметить даже при наблю-дешя съ самыми грубыми инструментами. Происхо-дящтй такимъ образомъ законъ перемЪщешя легко получается теорией, предположивъ, что шарообразная форма земли известна; но величина перемЪщешя за-виситъ отъ разстояшя между луной и землей и требуетъ для своего опредЪлешя по крайней м!рЪ одного хорошаго наблюден! я. Птолемей составилъ таблицу д*Ьйств1й параллакса, разсчитанную по видимой высота луны, принимая извЪстныя предполагаемый разстояшя; впрочемъ, эти разстояшя несогласны съ дЪй-ствительнымъ закономъ разстояшй луны, такъ какъ они основываются конечно на гипотезе эксцентриче-скихъ круговъ и эпицикловъ.
На самомъ деле, хотя эта гипотеза и была весьма близка къ истина, относительно видимыхъ положен! й светилъ, она оказывается совершенно неудовлетворительной въ применены къ ихъ разстоя-н!ямъ. Рад!усъ эпицикла, или эксцентрицитетъ экс-центрическаго круга можетъ быть опредЪленъ такъ, что этого будетъ достаточно для наблюдешй видимыхъ движен!й телъ; но такъ какъ движешя, принимаемый гипотезой, совершенно отличны отъ действи-тельныхъ движешй, то гипотеза не можетъ удовлетворять въ тоже время и наблюдешямъ разстоян!й телъ, если только мы въ состоянш делать кашя-ни-будь подобныя наблюдешя.
Наблюдете параллакса въ разное время даетъ возможность определять для этого времени отношешя разстояшй луны отъ земли; другой способъ опредЪ-
; СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА. 251
лять это доставляетъ наблюдете видимыхъ Д1аметровъ луны въ различное время. Впрочемъ, ни одинъ изъ этихъ способовъ не могъ прюбр-Ьсти у древнихъ такой точности определен^, чтобы повести сразу къ опровержешю гипотезы эпицикловъ; и эта гипотеза, действительно, продолжала держаться несмотря на эти измерешя; — правда, что эти измерешя до известной степени делались фальшиво вследств!е господствующего мне Hi я. Впрочемъ, на бамомъ деле, несовершенство употреблявшихся въ этомъ перюде способовъ измерешя параллакса и видимого д!аметра было таково, что результаты измерешя не могли привести ни къ какому достаточно твердому убежденно, которое бы можно было противопоставить теорш, такъ удовлетворительно служившей для более не-сомненныхъ наблюдешй, именно для наблюдешй движешя телъ.
Въ самомъ деле, тотъ эксцентрицитетъ или ра-д!усъ эпицикла, который верно представляетъ неравенство движешй луны, вдвое увеличиваетъ неравенство разстояшй *). Эксцентрицитетъ лунной орбиты определяется у Птолемея въ рад!уса орбиты (или точнее = 0,0833 этого рад!уса); но его действительная величина составляетъ только половину этого (или точнее = 0 >0548); эта разница есть необходимое последств!е предположешя равномерныхъ круговыхъ движешй, на которомъ построена гипотеза эпицикловъ.
*) См. Littrow’s Theor. und pract. Attr. II, стр. 110 в далФе. (Прим. Литтр.)
252
ГРЕЧЕСКАЯ ACTPOHOMIfl.
Мы видимъ, поэтому, что эта часть теорш Гиппарха носитъ въ себе самой зародышъ своего разру-шешя. Какъ скоро искусство небесныхъ измерешй было усовершенствовано дотого, что астрономы могли съ уверенностью принимать видимый д!аметръ луны до или его целой величины, несостоятельность теорш оказывалась сама собой. Мы увидимъ дальше, какъ обнаруживалась эта несостоятельность; и здесь заметимъ только, что прошелъ еще очень долйй пе-ршдъ времени прежде, чемъ методы наблюдешя npi-обрели достаточное совершенство для того, чтобы показать эту несостоятельность ясно.
§ 3. — Способы наблюдешя, употреблявшиеся греческими Астрономами.
Мы должны сказать теперь несколько словъ объ упомянутыхъ нами методахъ наблюдешя. Такъ какъ въ перюдахъ поверки одной изъ важнейшихъ задачъ бываетъ определить съ точностью объемъ техъ ко-личествъ* о которыхъ идетъ дело въ теорш, то характеристической чертой подобныхъ перюдовъ бываетъ улучшеше инструментовъ и методовъ наблюдешя и опытовъ. Поэтому, мы упомянемъ несколько относящихся сюда фактовъ.
Определеше разстояшй между звездами на глазъ есть конечно способъ крайне неточный. Между темъ, некоторый изъ древнихъ наблюдешй употребляли, кажется, именно этотъ методъ: и о звездахъ говорится, что одна звезда находится на одинъ локоть
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА. 253
или на два локтя (cubitus, irnyys) отъ другихъ звездъ. Мы можемъ составить себе некоторое по-. ня*пе о точности подобныхъ измерешй изъ того, что величина солнца принимается въ одинъ футъ, мнЪше, которое Клеомедъ считаете нужнымъ опровергать са-мымъ обстоятельнымъ образомъ *).
Другой способъ определять положешя звездъ, до-пускаюпцй несколько бблыпую точность, есть про* ведете лин!й, о чемъ мы уже упоминали, говоря о каталоге звездъ Гиппарха. Такъ, напримеръ, прямая лишя, проходящая чрезъ две звезды Большой Медведицы, проходить также чрезъ полярную звезду: этотъ способъ употребляется и теперь, когда объясняютъ подробности звезднаго неба для начинаю* щихъ.
Но получить сколько-нибудь точныя измерешя какой-нибудь части неба нельзя было до техъ поръ, пока астрономы не прибегли къ способу производить совпадешя лиши зрешя небесныхъ телъ съ инструментами, что достигается или прямо зреюемъ, или, въ особенности для солнца, тенью.
Самыя древшя и обыкновенный измерешя положе-шй небесныхъ телъ были вероятно те, въ которыхъ высота солнца определялась сравнешемъ длины тени отъ прямой палки или гномона съ длиной самой палки. По словамъ мемуара Готиля, напечатаннаго въ первый разъ въ <Connaissance des Temps» 1809**), Чонъ-Конгъ, въ городе Лойянге, называю-
) Delambre, Attr. Апс. I, 222.
Э Lib. Us. Kn. Hist. Ast. p. 5.
254
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
щемся теперь Гонъ-Анфу, нашелъ, что длина тени гномбна, во время летняго солнцестояшя, равнялась полутора футамъ, когда самый гномонъ былъ длиной въ восемь футовъ. Это было около 1100 до Р. X. Греки употребляли въ древности тотъ же самый способъ. Страбонъ говоритъ *), что «Визанпя и Марсель находятся въ той же параллели широты, потому что тени въ этихъ мЪстахъ имеютъ ту же пропор-щю къ гномону, по словамъ Гиппарха, который сле-дуетъ здесь показашямъ Питеаса».
Но астрономы выражаютъ положешя небесныхъ телъ большей частью угловыми разстояшями, и эти разстояшя всего проще выражаются дугами окружностей, описанныхъ около вершины угла (или глаза наблюдателя). Употреблеше гномона могло повести къ опредЪлешю угла графическими способами геометры; но выражеше окружности числами требовало некоторыхъ успЪховъ тригонометрш, напримЪръ таблицы тангенсовъ угловъ.
Для измерешя этихъ угловъ скоро изобретены были инструменты, съ кругами, края которыхъ разделялись на равныя части. Целая окружность была разделена на 360 градусовъ,—бытй можетъ потому, что круги, разделенные такимъ образомъ, должны были представлять годовой ходъ солнца: одинъ такой градусъ соответствовалъ бы суточному пути солнца ближе, чемъ какая-нибудь другая соответственная часть окружности. Положеше солнца определялось посредствомъ тени одной части инструмента на дру-
•) Del. Ji/r. Апс. I, 257.
С Л БД СТ Bl Я ЭПОХИ ГИППАРХА.
Ш
той. ДревнЪйшимъ инструментомъ этого рода была, кажется, Полусфера Бероза. Пустая полусфера поставлена была своими краями горизонтально, и па* дочка (стиль) была утверждена такимъ образомъ, что оконечность ея приходилась какъ разъ въ центръ сферы. ТЪнь этой оконечности, на вогнутой поверхности, имЪла тоже самое положеше относительно ниж-няго пункта сферы, какое имЪло солнце относительно высшаго пункта неба. Но этотъ инструментъ употреблялся больше для раздЪлешя дня на части времени, чЪмъ для опред-Ьлешя положешя солнца.
Эратосоенъ *) вывелъ изъ наблюденШ величину наклонности солнечной орбиты къ экватору, — мы не знаемъ, какими инструментами онъ для этого пользовался: но, какъ говорятъ, онъ получилъ отъ щедрости Птолемея Эвергета двЪ Армиллы, или инстру-' мента, состояние изъ круговъ, которые поставлены были въ портикЪ въ Александрш и долго употреблялись для наблюдешй. Если кругъ былъ устанавли-ваемъ такъ, что совпадалъ съ плоскостью экватора, то, когда солнце находилось на югЪ отъ экватора, внутреншй вогнутый край инструмента освещался лучами, идущими подъ переднимъ краемъ, а когда солнце находилось на сЪверЪ отъ экватора, внутрен-тй край освещался лучами, идущими надъ переднимъ краемъ: моментъ перехода былъ бы временемъ равно денств1я. По словамъ Птолемея **), такой инструментъ былъ извШенъ Гиппарху-. «Модный кругъ,
)'Delambre, ЛсСгоп. Апс. I, 83.
**) Ptol. Synt. Ill, 2.
256 ГРЕЧЕСКАЯ СТР0Н0М1Я.
который стоить въ Александры въ такъ-называемомъ» Квадратномъ портике, обозначаетъ кажется, какъ день равноденств!я, тотъ день, въ который вогнутая поверхность начинаетъ освещаться съ другой стороны». Такой инструментъ назывался равноденственной армиллой.
Птолемей описываетъ также солнцестоятельную армиллу, состоявшую изъ двухъ круглыхъ обручей, которые вертелись одинъ въ другомъ, и во внутрен-немъ устроено было две палочки, поставленный подъ прямыми углами къ его поверхности и противоположный одна другой дааметрально. Эти круги утверждались въ плоскости мерид!ана, и внутренне кругъ повертывался до тбхъ поръ, пока въ полдень тень отъ передней палочки падала на заднюю, и тогда положеше солнца въ полдень определялось градусами наружнаго круга.
Для вычислешй, градусъ разделялся на 60 минуть, минута на бОсекундъи такъ далее'. Но на практике разделить края инструмента на ташя мелшя доли казалось тогда невозможно. Въ алексан-дрйскихъ армиллахъ делеше не шло дальше шестыхъ частей градуса или долей въ 10 минуть.
Углы, наблюдаемые посредствомъ этихъ делецШ, выражаемы были дробями окружности. Такъ Эратос-еенъ считалъ разстояше между тропиками въ окружности *).
*) Delambre, Astr. Апс. I, 8 . Вероятно, что его наблю-472 143 1113 11 деШе дало еиу 47» градуса. Дробь f
чтб очень близко къ
СЛЪДСТВП! ЭПОХИ ГИППАРХА.
257
Скоро было замечено, что для такихъ наблюдешй вовсе не нужно было целой окружности. Птолемей говоритъ *), что онъ нашелъ более удобнымъ наблюдать высоты посредствомъ плоскаго четыреугольника изъ камня или дерева, съ квадрантомъ или четвертой частью круга, описаннаго на плоскости этого четыреугольника около центра близъ одного изъ его угловъ. Въ этомъ центр! утверждалась палочка, и если одинъ изъ крайнихъ рад!усовъ квадранта поставить перпендикулярно къ горизонту, то высоту солнца надъ го-ризонтомъ можно было определять, наблюдая точку дуги квадранта, на которую падала тень отъ палочки.
По мер! того, какъ больше и больше чувствовалась потребность въ точныхъ наблюдешяхъ, къ этимъ инструментамъ придумывались разныя улучшешя. Инструменты ставились по мерид!ану места посредствомъ лин!и мерид!ана, которая проводилась астрономическими способами на полу, где они стояли. Плоскость инструмента приводилась въ вертикальное положеше посредствомъ отвеса: рад!усъ, отъ котораго измерялись углы, также установляемъ былъ посредствомъ отвеса **)'.
Такимъ образомъ, места солнца и луны могли быть наблюдаемы посредствомъ бросаемой ими тени. Для
*) Synt. I, 1.
**) Замечено было также искривлеше плоскости круга оттого, что дерево коробилось. Птолемей, Ш, 2, стр. 155, зам'Ьчаетъ, что внутренний край его экватор!альнаго круга освещался дважды въ одинъ и тотъ же день. (Онъ не зналъ, что это могло происходить отъ ре«ракц1п).
17 Уэвелль. Т. I.
258
ГРЕЧЕСКАЯ АСТР0110М1Я.
наблюдешя звездъ *) наблюдатель смотрелъ вдоль поверхности круга армиллы, такъ чтобы оба края его сходились невидимому вместе и звезда невидимому касалась ихъ **).
ВпослЪдствш найдено было нужнымъ определять положеше солнца относительно эклиптики: и для этой цели изобретенъ былъ инструменту названный астроляб!ей, и описываемый Птолемеемъ |). Онъ также состоялъ изъ круглыхъ колецъ, двигавшихся одно въ другому или около полюсовъ, и заключалъ круги, которые должны были приводиться въ положеше эклиптики и въ положеше плоскости, проходящей черезъ солнце и полюсы эклиптики. Такимъ образомъ определяемы были также положеше луны относительно эклиптики и положеше ея въ долготе относительно солнца или какой-нибудь звезды.
Астроляб!я долго оставалась въ употреблеши, нб еще больше употреблялся описанный Птолемеемъ квадранту исполненный въ болыпемъ размере, это есть такъ - называемый стенной квадрантъ, который употреблялся до самаго новейшего времени.
Можетъ показаться удивительнымъ Н), что Гиппархъ, довольно долго наблюдавппй прямыя восхож-дешя и ск л о не ni я, впоследствш оставилъ употреблеше экватор!альной армиллы, и предпочелъ астроляб!ю,
*) Delambre, Astron. Апс. I, 185. t
**) PtOL. Synt. I, 1. гОз7гго хгхо/.л</дг>о; av-
тыу ral$ ezirpavei d ast/ip iv tw 61 scutwv Hittsow 4Tai.
t) Synt. V, 1. ft) Del., Astron. Anc. 181.
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА.
259
которая непосредственно определяла положеше звЪздъ относительно эклиптики. Онъ сдЪлалъ это вероятно потому, что после открыпя предварешя равноден-ствгй онъ нашелъ, что широта звездъ остается постоянной, такъ что ему нужно было определять ихъ движеше въ долготе.
Къ упомянутымъ выше инструментамъ можно прибавить еще д!оптру и параллактически инструмент ъ Гиппарха и Птолемея. Съ помощью последняя , наблюдалось разстояше звезды отъ зенита посредствомъ двухъ отверстШ, прилаженныхъ къ палочке, которая могла вертеться около оконечности другой палочки, установлявшейся вертикально посредствомъ отвеса, такъ что можно было измерять уголъ между этими двумя палочками.
Следуюпцй примеръ наблюдешя, взятый изъ Птолемея, можетъ показать, въ какой форме, тогда отмечались обыкновенно результаты, получавппеся посредствомъ упомянутыхъ ииструментовъ *).
<Во 2-й годъ Антонина, въ 9-й день Фармуеи, около захождешр солнца, когда последняя часть Тель ца была на мерид!ане (т. е. въ равноденствен-ныхъ часовъ по полудни), луна находилась въ 3-мъ градусе Рыбъ, на разстояшй отъ солнца въ 92 градуса 8 минутъ; и полчаса спустя, когда солнце зашло и четверть Близнецовъ была на мерид!ане, появился Регулъ, на другомъ круге астролябш, на гра-дусовъ впереди луны относительно долготы». Изъ этихъ данныхъ вычисляется затемъ долгота Регула.
*) Delambre, Attr. Апс. II, 248
260 ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
Йзъ того, чтб мы говорили здесь о наблюдешяхъ александрйскихъ астрономовъ, можно видеть, что ихъ наблюдешя1 при такихъ инструментахъ не могли иметь точности. Этотъ недостатокъ, после всеобщаго приняты теорш Гиппарха, былъ весьма неблагопр!я-тенъ для успЪховъ науки. Еслибы эти астрономы могли точно определять место луны день за днемъ, они бы скоро открыли все неравенства, который были найдены только Тихо де-Браге; и еслибы они сколько-нибудь аккуратно измерили ея параллаксъ или ея видимый д!аметръ, они увидели бы, что резуль-татъ опровергалъ бы ихъ объяснеше ея орбиты гипотезой эпицикловъ. Большое несовершенство ихъ иаблюдешй и недостаточное соответств!е этихъ на-блюдешй съ вычислешями нетолько мешали имъ совершить подобные успехи, но и вели ихъ къ рабскому принятш теорш и къ неясному ея понимание, вместо того рацюнальнаго убеждешя и ясности взгляда, которыя могли бы дать ихъ знашю прогрессивное движеше.
§ 4. — Перюдъ отъ Гиппарха до Птолемея.
Мы будемъ теперь говорить о людяхъ, возделы-вавшихъ астрономическое знаше со временъ Гиппарха до Птолемея, — первое великое имя, которое встречается съ техъ поръ въ исторш этой науки; хотя даже и Птолемей стоитъ только между теми людьми, которые проверяли, развивали и распространяли Teopiio Гиппарха. Въ самомъ деле, астрономы, живпие въ
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА.
261
этомъ промежутке времени, сделали мало даже въ этомъ смысле; хотя можно предполагать, что они могли заниматься своимъ изучешемъ при весьма бла-шциятныхъ услов!яхъ, такъ какъ все они пользовались щедрымъ покровительствомъ египетскихъ царей *). «Божественная александрШская школа», какъ иазываетъ ее СинезШ, въ четвертомъ столетш, произвела кажется мало людей, способныхъ вести дальше, или даже проверить труды ея великаго учителя въ астрономш. Математики этой школы писали много, и невидимому делали иногда наблюдешя; но ихъ на-бдюдешя имЪютъ мало цены: и ихъ книги представ-дяютъ изложешя теорш и ея геометричесшя след-CTBia безъ всякой попытки сравнить ее съ наблюде-шемъ. НапримЪръ, не видно, чтобы кто-нибудь про-верилъ замечательное открыпе предварешя равноден-<тв!й, до временъ Птолемея, т. е. 250 летъ спустя; и опредЪлешй этого движешя неба не находится въ трактатахъ писателей этого промежуточнаго времени; и Птолемей не приводить ни одного наблюдешя, сде-ланнаго к&мъ-нибудь за этотъ длинный промежутокъ времени,—между темъ какъ онъ постоянно ссылается па наблюдешя Гиппарха; не редки также и ссылки на наблюдешя Аристилла и Тимохариса, и другихъ, какъ напримеръ Конова, которые предшествовали Гиппарху.
Этотъ АлександрШсюй перюдъ, столь бездейственный и безплодный въ исторш науки, былъ перюдъ дветулцй, цивилизованный, съ богатой литературой;
*) Delambre, Aitr. Апс. II, 240.
262
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
и мнопя изъ произведет#, принадлежащий ему, до* * шли до насъ, хотя произведешя Гиппарха потеряны. Мы имеемъ «Уранолопонъ» Гемина (за 70 летъ до Р. X.), систематически трактатъ Астрономы, правильно излагаюпцй Гиппарховы Teopin и ихъ послЪд* ств1я, и заключавший въ себе хорошШ отчетъ объ употреблены разныхъ Цикловъ, окончившемся приняпемъ Калипшйскаго Перюда. Мы имеемъ также «Teopiio Круговъ небесныхъ т£лъ> Клеомеда (за 60 летъ до Р. X.), главная часть которой есть развийе учешя о сфере, заключающее въ себе и последств!я шарообразной формы земли. Мы имеемъ также другое произведете <0 СферЪ> Оеодойя Виеинскаго (за 50 летъ до Р. X.), которое содержитъ въ себе некоторый изъ важнейшихъ положешй объ этомъ предмете и которое употреблялось въ качестве руководства даже въ новейппя времена. Другой писатель о томъ же предмете есть Менелай, живппй несколько позднее, отъ котораго остаются еще Три Книги о Сфере.
Одна изъ важнейшихъ <дедукцИ> всякой геометрической Teopin, какъ теор!я о сфере, или теоры эпицикловъ, есть вычислеше ея числовыхъ результа-товъ въ частныхъ случаяхъ. Относительно теоры эпицикловъ это было сделано, какъ мы уже видели, въ построены Солнечныхъ и Лунныхъ Таблицъ; и этотъ процессъ требовалъ создашя Тригонометры, или системы правилъ для вычислешя отношешй между сторонами и углами треугольниковъ. Такая наука была построена Гиппархомъ, который былъ кажется виновникомъ всехъ великихъ успеховъ въ древней
СЛЬДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА. 263
астрономш *). Онъ написалъ сочинеше, въ двенадцати книгахъ, <0 построеши Таблицъ Хордъ Дугъ>, такъ какъ подобный таблицы употреблялись у Гре-ковъ для рЪшешя треугольниковъ. Учете о Сфере требовало такимъ же образомъ Сферической Три-гонометр!и, которая бы давала математикамъ возможность вычислять ея результаты; и эта отрасль науки также была, кажется, создана Гиппархомъ **), такъ какъ онъ приводитъ результаты, которые пред-полагаютъ знаше этого метода. Современникъ Птолемея, Гипсиклъ, также делалъ некоторый попытки разрешешя подобныхъ проблемъ; но удивительно, что писатели, названные нами выше, и действовавппе после Гиппарха, именно беодосШ, Кдеомедъ и Мене-лай, даже не упоминаютъ о вычислеши треугольниковъ t), ни пхоскихъ, ни сферическихъ; хотя по-следшй изъ нихъ it), какъ говорить, написалъ «Таблицу Хордъ>, сочинеше, теперь потерянное.
Мы увидимъ впоследствш, какъ въ века литературная образовали господствуетъ между писателями стремлеше делаться комментаторами. Въ древности, это стремлеше обнаружилось въ Александрйской школе. Аратъ $), живппй за 270 летъ до Р. X. при дворе македонская царя Антигона, описалъ небесный созвезд!я въ двухъ поэмахъ, подъ назвашемъ «РЬае-пошепаэ и <Prognostica>. Эти поэмы были почти только переложешемъ въ стихи трактата Эвдокса объ акро-
*) Delambre, Astr. Апс. II, 37. **) Тамъ же, I. 117.
f) Тамъ же I, 249. ++) Тамъ же II, 37.
§) Тамъ же, I, 74.
264
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
яикальномъ восхождеши и захождеши зв!здъ при восход! и заход! солнца. Это сочинеше сделалось даже предметомъ комментар!я для Гиппарха, который быть можетъ нашелъ въ этомъ самое удобное средство доставить своимъ От-крьгпямъ благопр!ятный пр!емъ въ большемъ круг! читателей. Три латинсше перевода этой поэмы дали возможность познакомиться съ ней Римлянамъ: одинъ переводъ сд!ланъ Цицерономъ, и отъ него сохранилось много отрывковъ *); Цезарь Германикъ, одинъ изъ зятьевъ Августа, также перевелъ эту поэму и этотъ переводъ сохранился почти вполн!; наконецъ, мы им!емъ полный переводъ Aeiena **). Поэмы <Astronomica> Манил1я, «Poeticon Astronomicon» Ги-гина, обоихъ писателей времени Августа, также какъ произведете Арата, соединяютъ миеологичесшя укра-шешя- съ элементарнымъ изложешемъ астрономы; но он! не им!ютъ значешя въ исторш науки. Мы можемъ сказать почти тоже о толковашяхъ и декла-мащяхъ Цицерона, Сенеки и Плишя, потому что они не говорить намъ ни о какомъ увеличены астроно-мичеекаго знашя, и не всегда обнаруживаютъ ясное понимаше учешй, принимаемыхъ этими писателями.
Быть можетъ, самая зам!чательная черта двухъ по-сл!днихъ писателей есть декламаторское выражеше удивлешя 'ихъ къ людямъ, открывшимъ физичесшя знашя; и у одного изъ нихъ, Сенеки, уб!ждеше въ
*) Дв* коти этого перевода, съ рисунками разныхъ в'Ьковъ, по мнЪтю Оттлея, римскими и саксонскими, описаны въ A rchaeol ogi a, vol. XVIII.
**) Montucla, I, 221.
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА. 265
к безграничномъ прогрессе науки, который составляетъ лредназначеше человека. И хотя эта вера была только неопределенной и произвольной догадкой, она повела однако къ другимъ частнымъ догадкамъ, и когда некоторый изъ нихъ оправдались, оне обратили на себя большое внимаше. Напримеръ, по поводу кометъ *), ЧЗенека говоритъ: «Придетъ время, когда эти вещи, скрытыя теперь отъ насъ, будутъ выведены на светъ упорнымъ трудомъ человека. Наши потомки* будутъ удивляться, что мы не знали такихъ ясныхъ вещей». «Движешя планетъ», прибавляетъ онъ, «сложный и повидимому перепутанный, были подведены подъ правило; и после насъ явятся люди, которые откроютъ намъ пути кометъ». Мы не должны удивляться такимъ убеждешямъ и предположешямъ за ихъ мудрость, потому что Сенека руководился въ этихъ мне-fiiflib скорее энтуз!азмомъ, чемъ какими-нибудь прочными резонами; но они не должны также считаться н одной счастливой догадкой, несоставляющей никакой заслуги: они замечательны темъ, что показываютъ, какъ росли въ умахъ людей убеждеше во всеобщности закона и вера въ открыпе этого закона челове-комъ, когда теоретическое знаше стало предметомъ усил1й человеческой мысли.
Важное практическое приложеше астрономическаго знашя сделано было Юл1емъ Цезаремъ, въ его исправ-леши календаря, о чемъ мы уже упоминали выше; и заслуга этого вполне принадлежитъ Александровой школе: съ целью этого исправлешя пришелъ изъ
*) Seneca Qu. N. VII, 25.
266
ГРЕЧЕСКАЯ ACTPOHOMIfl.
Египта въ Римъ Созигенъ, астрономъ, принадлежавши къ этой школе.
§ 5.—Изм'Ьреюе §емли.
Мы уже сказали, что въ описываемый нами nepi-одъ сделаны были только немнопя попытки увеличить степень точности определен^, сделанныхъ старыми александргёскими астрономами. Во все времена естественно останавливалъ на себ’Ь большое внимаше одинъ вопросъ—о величине земли, форма которой была уже всеми признаваема за шарообразную. Еще въ более древнемъ перюде Халдеи утверждали, что если чело-.вЪкъ будетъ идти не останавливаясь, то онъ обой-детъ кругомъ землю въ одинъ годъ; но это могла быть или одна фантаз!я, или одна догадка. Попытка Эратосеена решить этотъ вопросъ основывалась на совершенно верномъ принципе. Ciena лежала на тропика; потому что здесь, въдень солнцестояшя, въ полдень предметы не бросаютъ тени, и дно колодезя могло освещаться солнечными лучами. Въ тотъ же самый день въ Александры солнце отстояло въ полдень отъ зенита на одну пятидесятую часть окружности. Эти два города были къ северу и къ югу одинъ отъ другаго; и разстояше между ними определялось царскими смотрителями дорогъ въ 5000 стадй. Это давало окружность земли въ 250,000 стадШ, и рад!усъ ея около 40,000 стад!й. Аристотель говоритъ *), что матема-
) De Coelo, II, въ концъ.
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА.
267
тики считаютъ окружность земли въ 400,000 стадй. Гиппархъ полагалъ, что измереше Эратосоена должно бы быть увеличено около одной десятой *). Другую попытку подобного рода сделалъ другъ Цицерона, По-сид ошй. На Родоса звезда Канопусъ едва появлялась надъ горизонтомъ; въ Александра та же звезда восходила до высоты въ окружности; прямое разстоя-ше по мерид!ану было 5000 стадгё, чтб давало для целой окружности 240,000 стадй. ’ Мы не можемъ считать этихъ измЪренШ очень точными; изморе Hie прямыхъ разстояшй и вычислеше дугъ делалось кажется безъ особенной заботливости; и мы не знаемъ притомъ положительно, какъ велика была принимавшаяся здесь стад!я.
Когда Арабы стали въ девятомъ веке главными возделывателями астрономш, они повторили это наблюдете и сделали это способомъ, более точнымъ и более соответствовавшимъ его действительной важности. При халифе Альмамуне **) сценой этого предпр!ят!я была обширная равнина Синпаръ въ Месопотамш. Арабск!е астрономы разделились при этомъ на две партш, одна подъ управлетемъ Халида бенъ-Абдоль-малика, и другая подъ руководствомъ Алиса бенъ-Исы. Обе партш двинулись, одна къ северу, другая къ югу, и определял^ разстояте, прямо прикладывая свою землемерную мерку къ земле, до техъ поръ, пока каждая изъ партШ увидела, посредствомъ астро-номическаго наблюдешя, что находится на одинъ гра-дусъ отъ того места, съ котораго она тронулась.
*) Plin. II (С VIII). **) Montucla, 357.
268
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
Тогда оказалось, что эти земные градусы составляли 56 миль и 567, мили, считая милю въ 4000 локтей. Чтобы удалить всякое сомнеше относительно единицы этой меры, они говорятъ, что принятый здесь локоть есть такъ-называемый черный локоть, состояний изъ 27 дюймовъ, а дюймъ представляетъ ширину шести ячменныхъ зеренъ.
S 6.—Птолемеево открытие Эвекц1и.
Говоря здесь объ измеренш земли, мы включили вместе съ александрйскими и арабскихъ астрономовъ въ тотъ перюдъ, который составляетъ послЪдств!я ве-ликаго астрономическаго переворота, совершеннаго въ эпоху Гиппарха, и который представляетъ только одну поверку и распространено добытыхъ прежде истинъ. И мы справедливо могли вести этотъ перюдъ до позд-нЪйшихъ арабскихъ временъ,—нетолько потому, что астрономы этого времени все*еще занимались опреде-лешемъ величины земли и опредЪлешемъ другихъ эле* ментовъ теорш (потому что астрономы занимаются этимъ и до сихъ поръ); но потому, что за это время не является ни одного великаго открыт! я, которое обо* значило бы новую эпоху и нйчала новый перюдъ,— потому что не произошло никакого переворота въ самой теорш, который бы прибавилъ новые предметы изследовашя, или представилъ прежше съ новой точки зрЪшя. Поэтому для нашей цели гораздо поучительнее разсмотреть только основной характеръ и об-щш интеллектуальный черты этого перюда, чемъ пред
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА.
269
ставлять безполезный каталогъ малоизвЪстныхъ и не-значительныхъ писателей, и мнешй, или взятыхъ у другихъ, или неосновательныхъ. Но прежде этого, мы не можемъ не отличить изъ толпы одного писателя; потому что имя этого писателя знаменитее имени са« мого Гиппарха; его сочинешя заключаютъ въ себе девяносто девять сотыхъ изъ того, чтб мы знаемъ о греческой астрономы; и хотя онъ не создалъ самъ новой теоры, онъ сделалъ несколько весьма замечатель-ныхъ шаговъ въ поверке, исправлены и распространены той теоры, которую онъ принялъ. Я говорю о Птолемее, сочинеше котораго «Математическое Построено (неба) заключаетъ въ себе полное изложе-ше состояшя астрономы въ его время, въ правлешя Адр1ана и Антонина (110—150 г. по Р. X.). Эта книга близко знакома намъ подъ именемъ, которое заключаетъ въ себе воспоминаше о томъ, что мы въ первый разъ узнали ее отъ арабскихъ писателей. На-зваше книги «Megiste Syntaxis>, или Великое Построен ie, произвело у Арабовъ заглав!е—Al Magisti, или Альмагестъ, подъ которымъ это произведешь вообще известно. Какъ математическое изложен!е Теоры Эпицикловъ и Эксцентрическихъ Круговъ, наблюдешй и вычислешй, сделанныхъ для применешя этой теоры къ солнцу, луне и планетамъ, и другихъ вычислешй, которыя требуются для вывода последствй этой теоры,—трудъ Птолемея есть блестяпцй и вечный памятникъ тру до люб! я, ума и искусства. Въ самомъ деле, все друпя астрономичесшя сочинен!я древнихъ едвали прибавляютъ что-нибудь къ сведешямъ, как!я мы извлекаемъ изъ Альмагеста; и кто хочетъ занять-
270
ГРЕЧЕСКАЯ ACtPOHOMIfl.
ся изучешемъ древней астрономш, тотъ долженъ познакомиться главнымъ образомъ съ Птолемеемъ. Одно изъ достоинствъ Птолемея заключается въ томъ, что онъ даетъ весьма подробный отчетъ о томъ способа, которымъ Гиппархъ установилъ главные пункты своей теорш, и отчетъ, который мы принимаемъ темъ охотнее, что авторъ везде съ удивлешемъ и энту-з!азмомъ говоритъ объ этомъ великомъ учителе астрономической школы.
Въ нашемъ настоящемъ обзоре сочинешй Птолемея, для насъ не столько важно его изложеше того, что было сделано до него, сколько его собственные оригинальные труды. Въ большей части отдЪловъ предмета онъ придалъ большую точность тому, чтб сделано было Гиппархомъ; но главнымъ образомъ мы должны сказать теперь о техъ частяхъ Альмагеста, который заключать въ себе новые шаги въ примЪнеши гипотезы Гиппарха. Мы укажемъ два такихъ случая, оба весьма замечательные—9векц1ю луны и Планетныя движешя.
Мы видели, что законъ аномалш луны. т. е. глав-наго и очевиднаго неравенства ея движешя, старались тогда представить эксцентрическимъ кругомъ или эпицикломъ; и размерь этого неравенства определялся наблюдешемъ затмешй. Но, хотя гипотеза эпицикла могла, напримеръ, определять настоящее поло-- жеше луны, насколько это могли показывать затме- ' шя, т. е. въ новолуше и ’ полнолуше, эта гипотеза не могла правильно представить движешй луны въ другихъ пунктахъ ея пути. Птолемей увиделъ это, когда хотелъ измерить ея (угловыя) разстояшя отъ
СЛЪДСТВШ ЭПОХИ ГИППАРХА.
271
солнца въ различное время. <Эти разстояшя», говорить онъ *), «иногда были согласны, иногда несогласны» (съ эпициклической Teopieft). Но при даль-нййшемъ внимательномъ разсмотрйши фактовъ, въ этихъ различГяхъ найдено было правило. «Когда мои свйдйшя стали болйе полны и болйе связны, и могли показать порядокъ этого новаго неравенства, я уви-дйлъ, что это различ!е было очень невелико, или что его вовсе не было въ новолуше и полно л у Hie; и что при сбйихъ дихотом!яхъ (когда луна освещается на половину) оно бываетъ невелико или не бываетъ вовсе, если луна находится въ апогей или перигей эпицикла, и что оно бываетъ всего больше тогда, когда луна находится въ средний промежутка и когда, поэтому/ всего больше бываетъ также и первое неравенство.» Онъ прибавляетъ затймъ еще нисколько замйчашй объ юбстоятельствахъ, по которымъ мйсто луны, подъ вл!я-шемъ этого новаго неравенства, бываетъ впереди или позади того мйста, какое дается эпициклической гипотезой.
Такъ возвйщено было знаменитое открыта второго неравенства луны, названное впослйдствш (Булл1аль-домъ, астрономомъ семнадцатого столйпя) Эвекщей. Птолемей хотйлъ представить это неравенство комби-нащей круговыхъ движешй, соединяя для этой цйли гипотезу эпицикла, уже употребленную для объясне-н!я первого неравенства, съ гипотезой эксцентрического круга, въ окружности которого предполагается движущимся центръ эпицикла. Способъ соединешя ихъ
) Synt. V. 2.
in
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
былъ нисколько запутанный, и, быть можетъ, болйе. запутанный, ч-Ьмъ было абсолютно необходимо *);. по его предположена апогей эксцентрическаго крута, двигался назадъ, или противъ порядка знаковъ, а центръ эпицикла двигался впередъ почти вдвое быстрее по окружности эксцентрическаго круга, такъ^ что достигалъ почти, но не вполне, того же мБста, какъ еслибы онъ двигался въ концентрической, а не въ эксцентрической орбита. Такимъ образомъ центръ эпицикла въ течеше месяца дважды обходилъ эксцентрически кругъ: и этимъ способомъ движеше луны объяснялось правильно настолько, что это второе неравенство, или Эвекщя всего больше уменьшала долготу луны въ новолуше и полнолуше, и напротивъ. всего больше увеличивала ее въ ея четверти **).
*) Еслибы Птолемей, наоборотъ, употребилъ гипотезу эксцентрическаго круга вместо эпицикла для перваго неравенства луны, то эпициклъ представилъ бы второе неравенство проще, чемъ делалъ это его методъ.
**) Я помещу здесь объяснеше этого предмета, сделанное моимъ немецкимъ переводчикомъ, известнымъ астрономомъ Литтровомъ. — Правило этого Неравенства, Эвекщи, можетъ быть выражено всего проще следующимъ образомъ. Если а означаетъ долготу луны минусъ долгота солнца, а b означаетъ аномал!ю луны считая отъ перигея, то Эвекщя равняется 1°. 3. Sin (2а—Ь). Въ новолуше и полнолуше а равно 0° или 180°, и такимъ образомъ Эвекщя равна—1°. 3. Sin Ъ. Для времени обеихъ четвертей или дихотомий, а равно 90° или 270°, и следовательно Эвекщя равна + 1°. 3. Sin b. Эллиптическое уравнеше центра луны во всехъ пунктахъ ея орбиты равно 6°. 3. Sin b. До Птолемея гречебюе астрономы наблю-
СЛЪДСТВШ ЭПОХИ ГИППАРХА. 273
Открыт!е Эвекцш и представлеше ея посредствомъ эпициклической теорш было, по многимъ причинамъ, важнымъ успЪхомъ въ астрономш; мы укажемъ некоторый изъ этихъ причинъ.
1. Оно очевидно заставляло догадываться, или под* тверждало догадку, что движешя небесныхъ тЪлъ могутъ быть подвержены многимъ неравенствамъ;—что когда открыть и подведенъ подъ правило одинъ раз-рядъ неравенствъ, можетъ оказаться другой;—что от-крьгпе правила было шагомъ къ открыт!ю отступле-шй отъ правила, которыя должны быть выражены въ другихъ правилахъ; — что въ приложенш теорш къ наблюдешю, мы находимъ нетолько определенный явлен!я, для которыхъ теор!я даетъ объяснеше, но такжедрупя, остаюпцяся явлешя, которыяостаются необъясненными и вне вычислешя;—что поэтому при-
дали луну только во время затмЪшй; и потому они необходимо находили для суммы этихъ двухъ наибольшихъ неравенствъ движешя луны количество 6°.3. Sin b—1С3. Sin b или 5°. Sin b: и такъ какъ они принимали это количество за уравнеше центра луны, зависящее отъ эксцентрицитета лунной орбиты, то изъ этого слишкомъ малаго уравненщ центра они получали и слишкомъ малый эксцентрицитетъ лунной орбиты. Но Птолемей, первый наблюдавши луну въ ея четвертяхъ, нашелъ для суммы этихъ неравенствъ въ этихъ пунктахъ количество 6°.3. Sin b + 1°.3. Sin 6, или 7°6. Sin 6; и такимъ образомъ онъ д'Ьлалъ эксцентрицитетъ луны настолько же слишкомъ большимъ въ четвертяхъ, насколько наблюдатели saTM'bflifi Д'Ьлали его слишкомъ малымъ. Онъ заклю-чалъ отсюда, что эксцентрицитетъ лунной орбиты под-верженъ изм’Ьнешямъ, чтд однако неверно.
Узез-ь. Т. I. 18
274
ГРЕЧЕСКАЯ АС ТР ОН 0 111 Я.
рода не такъ проста и не такъ правильна, какъ предполагаютъ ее наши гипотезы, но что она какъ-будто ведетъ насъ впередъ къ болЪе и болЪе запутаннымъ явлешямъ, къ накопление правилъ и отношешй. Фактъ вь род'Ь эвекцш, объясняемый посредствомъ гипотезы въ родЪ Птолемеевой, долженъ былъ совершенно от* бивать охоту придумывать законы природы по однимъ идеальнымъ взглядамъ или по немногимъ только явлешямъ.
2. Открыпе эвекцш имЪло еще важную сторону, замеченную только долго спустя, въ томъ, что это было одно изъ длиннаго ряда неравенствъ луны, проис-ходящихъ отъ возмущающей силы солнца. Эти неравенства были открываемы одни за другими, и повели наконецъ къ установлена закона всеобщаго тяго-тЪшя. Первое неравенство луны, открытое древними, происходитъ отъ совершенно иной причины,—отъ той-же причины, какъ неравенство движешя солнца,—отъ движешя по эллипсису, безъ всякаго отношешя къ внЪшнимъ возмущешямъ. Это первое неравенство называется Эллиптическимъ неравенствомъ или, чаще, Уравнешемъ центра *). Ташя неравенства имЪютъ
*) Это уравнеюе центра есть разница между местомъ планеты на ея эллиптической орбите и темъ местомъ, которое заняла бы планета, еслибы въ тотъ же перюдъ обращетя она двигалась равномерно на круге, центръ котораго занимаетъ солнце. Эту последнюю, чисто воображаемую планету, называютъ средней; между темъ какъ настоящая планета, движущаяся въ эллипсисе, называется истинной. Такимъ образомъ, если мы знаемъ для дан-наго времени долготу средней планеты,—а ее найти очень
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА. 275
зсЬ планеты, но эвекщя свойственна только лун!}. Открыто другихъ болыпихъ неравенствъ движешя луны, Вар1ацш и такъ-называемаго Годичнаго Уравнешя, было по сущности д£ла непосредственнымъ послед-'CTBieMb открьгпй Птолемея, хотя и отделено отъ нихъ чбольшимъ промежуткомъ времени; потому что эти дальнЪйппя открыто были сделаны только Тихо деБраге въ шестнадцатомъ столЪтш. Несовершенство астрономическихъ инструментовъ было главнейшей причиной этого долгаго замедлешя.
3. Эпициклическая гипотеза оказалась способной применяться къ такимъ новымъ открытмъ. Эти новый неравенства можно было изображать новыми ком-бипащями эксцентрическихъ круговъ и эпицикловъ: и въ самомъ деле, все действительный и воображаемый открыт астрономовъ до Коперника совершались въ пределахъ этихъ гипотезъ; Коперникъ, какъ мы сказали, не отвергалъ такихъ гипотезъ; подобнымъ образомъ могли быть изложены неравенства луны, открытия Тихо де-Браге; и даже Ньютонъ *) пред-
легко, такъ какъ движете ея предполагается равномЬр-нымъ,—то, прибавивъ къ ней уравнете центра, мы най-демъ долготу истинной планеты и, сл-Ьдовательно, искомое м-Ьсто на ея орбит*. (Прим. Литтрова).
прибавлю къ этому, что слово уравнен!е, употребляемое въ такихъ случаяхъ, означаетъ вообще количество, которое надо прибавить или вычесть изъ средняго количества, чтобы сдЬлать это последнее равнымъ истинному количеству, или, скорее,—количество, которое надо прибавить или вычесть изъ различно возрастающаго количества, чтобы сд-Ьлать это возрастите равном-Ьрнымъ.
*) Principle, lib. Ill, prop. XXXV.
276
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМШ.
ставляетъ движете апогея луны посредствомъ эпицикла. Какъ средство выражать законы неправильныхъ движешй и вычислять ихъ результаты въ частныхъ случаяхъ, Teopin эпицикловъ могла и впоследствш оказывать астрономш больпйя услуги, какъ ни великъ могъ быть прогрессъ науки. Въ сущности, какъ мы уже говорили, эта теор!я была тожественна съ употребительными и теперь способами, по которымъ астрономы выражаютъ подобный неравенства рядомъ кру-говыхъ функщй.
4. Но, хотя учеше объ эксцентрическихъ кругахъ и эпициклахъ было такимъ образомъ удобопринимаемо въ смысл!» гипотезы и могло служить какъ средство выражать законы небесныхъ движешй, но дальнейшее примЪнеше его при разныхъ случаяхъ показало, что оно не можетъ однако считаться Teopiefl, т. е. верныйъ поняпемъ о природе этихъ движешй и ихъ причинахъ. Чемъ больше эта гипотеза расширялась при возра-ставшихъ потребностяхъ науки, она становилась все более и болЬе запутанной,—вместо того, чтобы становиться проще, какъ это бываетъ съ истинными тео-р1ями. Поняпя относительно положешя и связи небесныхъ телъ, выводивппяся изъ одного разряда яв лешй, не подтверждались указашями другаго разряда явлешй; оказывалось напримеръ, что те отношешя эппцикловъ, кашя приняты были для объяснешя движешй небесныхъ телъ, не совпадали съ последств!я-ми, вытекавшими изъ ихъ видимыхъ д!аметровъ и параллаксовъ. На самомъ деле, какъ мы уже говорили, сами Греки увидели бы несостоятельность «теорш эпицикловъ п отвергли бы ее, еслибы они могли,
СЛЪДСТЫЯ ЭПОХИ ГИППАРХА.
277
при помощи хорошихъ инструментов!,, точно определять разстояшя солнца^ и луны въ различное время. Одно только несовершенство такихъ измЪрешй поддержало эту Teopiio до позднЪйшихъ временъ *).
§ 7. —Заключен!е Истор!и Греческой Астрономш.
Я долженъ былъ бы сказать теперь о другой великой заслуге Птолемея, опредЪлети Планетныхъ Ор-битъ; но такъ какъ этотъ предметъ, хотя и весьма любопытный самъ по себе^ не доставляетъ никакихъ новыхъ объяснешй сущности дела, уже изложенной нами выше, то мы скажемъ о немъ только очень коротко. Все планеты движутся по эллипсисамъ вокругъ солнца, какъ луна движется вокругъ земли; и какъ, повидимому, движется вокругъ земли солнце. Поэтому каждая изъ нихъ будетъ иметь эллиптическое неравенство или уравнеше центра, по той же причине, по которой татя неравенства имеютъ солнце и луна. И это первое неравенство, для планетъ, какъ и для
*) Измйнеше видимаго д!аметра луны такъ велико, что для насъ оно не могло бы ускользнуть даже при весьма посредственныхъ инструментахъ. Этотъ видимый ддаметръ, когда луна бываетъ всего ближе къ земл-Ь, заключаетъ въ себ-Ь 2010 секундъ, а когда она бываетъ всего дальше, то 1762 секунды; т. е. на 248 секундъ или на 4 минуты 8 секундъ меньше, чЪмъ въ первомъ случай. [Эти два количества находятся въ отношенш почти какъ 8 къ 7]. (Прим. Литтрова.)
278
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМШ.
солнца и луны, можетъ быть представлено- посредствомъ эксцентрическая круга; но для другаго, бол1$ очевиднаго и удивительная неравенства, вслЪдств}в' котораго эти планеты идутъ то впередъ, то назадъ, древше употребляли эпициклъ, который долженъ былъ двигаться на этомъ эксцентрическомъ круге. О пре де-леше величины эксцентрицитета этого последняя круга и опредЪлеше места апогеевъ планетныхъ орбита было той задачей, решете которой предпринялъ Птолемей; Гиппархъ, какъ мы видели, не имелъ для подобная труда необходимыхъ наблюденШ. Но определен!» эксцентрицитетовъ въ этихъ случаяхъ представляло некоторый особенности, на которыя мы преимущественно должны обратить внимаше. Эллиптическое движете планетъ происходитъ вокругъ солнца; но Птолемей счи-талъ ихъ движешя совершенно независимыми отъ солнца, и относилъ ихъ только къ земле; и такимъ образомъ видимые эксцентрицитеты, которые ему надо было объяснять, были сложнымъ результатомъ эксцентрицитета земной орбиты и собственнаго эксцентрицитета планетной орбиты. Онъ объяснялъ этотъ результата общепринятымъ механизмомъ эксцентрическая круга (эксцентрическая деферента, какъ онъ называлъ), на которомъ движется эпициклъ; но движете самого деферента совершается равномерно не около цедтра круга, но около другаго пункта, экванта. Не входя въ дальнейппя подробности, достаточно будетъ сказать, что посредствомъ комбинацш эксцентрическихъ круговъ и эпицикловъ ему удалось объяснить основный черты этихъ движешй; и своими собственными наблюдет л ми, которыя онъ сравнивалъ съ дру-
СЛЪДСТВХЯ ЭПОХИ ГИППАРХА.
279
тими, болЪе древними наблюдениями (напр. наблюде-шями Тимохариса надъ движешями Венеры), онъ былъ въ состоянш определить размеры и положешя орбитъ *).
На этомъ я закончу свой разсказъ объ успехахъ грече* ской школы въ Астрономы. Цель моя—только показать основные принципы, отъ которыхъ зависитъ прогрессъ науки, и потому я и не имелъ вовсе въ виду говорить обо всехъ частяхъ предмета. Некоторыя части древнихъ теорй, какъ напримеръ способъ объяснять дви-
*) Птолемей оп^ед-Ьлялъ радиусы и времена обращешя обоихъ своихъ круговъ слЬдующимъ образомъ.—Для такъ-называемыхъ нижнихъ планетъ, т. е. для Меркур1я и Венеры, онъ бралъ радзусъ деферента равный радиусу земной орбиты, и рад!усъ эпицикла равный радиусу планетной орбиты. Для т-Ьхъ же планетъ, по его предположешю, время обращешя планеты въ своемъ эпициклЬ относилось къ обращешю эпициклическаго центра на деФерентЬ, какъ синодическое обращеше планеты къ тропическому обращешю земли около солнца.—Но для трехъ верхнихъ планетъ, Марса, Юпитера и Сатурна, рад!усъ деферента равнялся раддусу планетной орбиты и рад!усъ эпицикла рад!усу земной орбиты; но время обращешя планеты въ своемъ эпицикл-Ь относилось ко времени обращешя эпициклическаго центра на де-Фе ре нт-Ь, какъ синодическое обращеше планеты къ тропическому обращешю той же планеты. Птолемей, очевидно, уже однимъ изъ этихъ двухъ предположений могъ бы объяснить геометрическое движеше всЬхъ планетъ сообразно съ наблюде-шями; но онъ кажется выбралъ эту двойственность объ-яснешя для того, чтобы какъ въ нижнихъ, такъ и въ верхнихъ планетахъ, им-Ьть всегда возможность дать эпициклу меньппй изъ двухъ рад1усовъ, или чтобы им-Ьть всегда возможность приписать меньшему кругу движеше на большемъ кругЬ, а не наоборотъ. (Прим. Литтрова).
280
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМШ.
жешя луны и планетъ въ широте, представляютъ достаточно аналогш съ темъ, что Mta уже объясняли, и потому не требуютъ никакихъ особыхъ подробностей. Друпя части астрономическаго знашя Грековъ, какъ напримеръ ихъ знакомство съ рефракщей, не приняли никакой ясной или определенной формы и могутъ считаться только приготовлешемъ къ новей-шимъ открыпямъ въ этомъ предмете. И прежде, чемъ намъ удобно будетъ перейти къ этимъ откры-т!ямъ, мы должны еще остановиться на длинномъ и замечательному хотя и непроизводительномъ промежутке времени.
§ 8.—Арабская Астрономия.
Упомянутый сейчасъ промежутокъ можетъ считаться отъ Птолемея до Коперника; греческая астроном!я не делаетъ никакихъ успеховъ после Птолемея: и мы не видимъ никакихъ признаковъ возрождешя открывающего таланта до Коперника. Въ этотъ промежутокъ, въ 1350 летъ *), главными возделывателями астрономш были Арабы, которые приняли эту науку отъ покоренныхъ ими Грековъ, и отъ которыхъ завоеватели западной Европы возвратили назадъ ихъ сокровища, когда любовь къ науке и способность къ ней пробудились въ ихъ умахъ. Въ это промежуточное время драгоценный запасъ испыталъ мало изменешй. Арабсшй астрономъ былъ заботливый, но безсильный слуга, который умелъ сберечь порученное ему сокро
*) Птолемей умеръ около 150 л-Ьтъ по Р. X. Копер-никъ жилъ около 1500 г.
СЛ'ЬДСТВМ ЭПОХИ ГИППАРХА.
281
вище; но едвали могъ увеличить его. Въ арабской литератур^ есть только немногое, чтб можетъ указывать на прогрессъ астрономш; но такъ какъ это немногое должно считаться следств!емъ греческой науки, то прежде чЪмъ перейти къ першду застоя, я укажу здесь некоторый черты арабской учености.
Когда скипетръ западной Азш перешелъ въ руки Абассидскихъ халифовъ *), Багдадъ, «Городъ Мира», достигъ замечательная блеска и утонченности и сделался метропол!ей науки при наследника» Альман-вора ПобЪдоноснаго, какъ Александр1я при наслЪд-никахъ Александра Великаго. Астроном!я въ особенности привлекла покровительство сильныхъ людей и внимание ученыхъ; и обработка, доставшаяся на долю этой науки, имела кажется почти весь свой источникъ въ покровительстве, и часто также въ личныхъ за* яяпяхъ сарацинскихъ государей. При такомъ ободре* шя сделано было многое въ техъ частяхъ науки, которыя зависятъ отъ богатства и вл!ян!я сильныхъ людей. Переводились гречесюя произведен!я, устроива-лись болыше инструменты, давалось содержите наблюдателями и когда наблюдешя показывали недостатки и несовершенство существовавшихъ таблицъ небесныхъ движешй, то составлялись новыя. Такъ, при Альманзоре со всехъ сторонъ собираемы были произведешя греческой науки, и мнопя изъ нихъ переведены на арабсый языкъ Переводъ Птолемеевой книги «Megiste Syntexis», сделавшейся «Альмиге-
♦) Gibbon, X, 318.
**) Тамъ же, X, 36.
282
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
стомъ», приписывается жившему въ ото царствоваше Исааку бенъ-Гомаину.
Величайппй изъ арабскихъ астрономовъ является полвЪкомъ позже. Это—Альбатегшусъ, какъ его обыкновенно называютъ, или точнее—Мугамйедъ бенъ-Ге-беръ Альбатани,—это последнее имя означаетъ, что онъ былъ родомъ изъ Батана, города въ Месопота-мш *). Онъ былъ сирШскШ князь, резидешця кото-раго была въ Аракте или РахЪ, въ Месопотамш; часть его наблюдешй сделана была въ Антюхш. Произведете его еще сохранилось до нашего времени на ла-тинскомъ языкЪ. «Когда онъ прочелъ «Syntaxis> Птолемея», говоритъ онъ, «и изучилъ употреблявппеся Греками методы вычислешя, его наблюдешя привели его къ мысли, что въ ихъ результатахъ могутъ быть сделаны некоторый улучшешя. Онъ нашелъ нужнымъ сделать нЪкоторыя дополнешя къ наблюдешямъ Птолемея, какъ Птолемей дЪлалъ дополнешя къ наблюдешямъ Абрахиса (Гиппарха)». Онъ издалъ затемъ таблицы движешй солнца, луны и планетъ, которыя долго пользовались высокой репутащей.
Это впрочемъ не помешало появление другихъ по-добныхъ таблицъ. При халифа ГакемЪ (около 1000 г. по Р. X.) Эбнъ-Юнисъ издалъ таблицы солнца, луны и планетъ, которыя названы были поэтому Гакемит-скими таблицами. Немного спустя, Арзахель изъ Толедо издалъ Толетанск1я (Тол едем я) таблицы. Въ 13-мъ стол'Ьтш Назиръ-Эддинъ издалъ Таблицы Зв^здь, посвященныя татарскому князю Ильхану, и потому на-
) Delambre, A<troH'Hnir thi Moyen Age, 4
СЛВДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА.
283
зываемыя Ильхановыми Таблицами. Два столетия спустя, Улугъ-Бегъ, внукъ Тамерлана и владетель странъ за Оксусомъ, былъ усердный практически астрономъ; и его таблицы, изданныя въ Европа Ги-домъ въ 1665 г., считаются у новейшихъ астро-номовъ важнымъ авторитетомъ для техъ временъ. Указанный нами рядъ астрономическихъ таблицъ, впро-чемъ еще далеко неполный, приводитъ насъ къ Аль-фонсовскимъ таблицамъ, которыя явились въ первый разъ въ 1252 г. подъ покровительствомъ короля кастильскаго Альфонса X и черезъ которыя мы приближаемся къ границамъ новейшей астроном^. Эти последшя «таблицы составлены были обществомъ изъ пятидесяти астрономовъ, въ числе которыхъ особенно замечательны были Альрагель и Алькабизъ изъ Толедо. Оне были напечатаны въ Венещи въ 1483, и въ исправленномъ виде тамъ же въ 1524, и въ Париже 1545.
Въ основанш всехъ этихъ таблицъ лежали гипотезы Птолемея, и большей частью въ неизмененномъ виде. Арабы чувствовали иногда крайнюю запутанность и трудность астрономической системы, которую они изучали; но умъ ихъ не имелъ той изобретательности и энерпи, съ помощью которыхъ мыслители Европы пришли, въ позднейппй перюдъ, къ более простой и лучшей системе.
Такъ Альпетрапусъ, въ начале своихъ <Planetarnm Theorica>, говоритъ, что онъ былъ сперва изумленъ и приведенъ въ недоумеше этой запутанностью, но что потомъ «Богу угодно было открыть ему сокровенную тайну въ теорш планетныхъ путей, и показать
284
ГРЕЧЕСКАЯ АСТР0Н0Н1Я.
ему истину ея сущности и правильность качества ихъ движешй». Система его, по словамъ Деламбра *), состоитъ въ томъ, что онъ приписываетъ планетамъ спиральное движеше отъ востока къ западу, идея, уже опровергнутая Птолемеемъ. Геберъ Севильскй весьма строго разбираетъ Птолемея **), но не вводить въ его систему никакихъ существенныхъ измЪнешй. Арабсюя наблюдешя во многихъ случаяхъ весьма важны; какъ потому, что они сделаны были съ бдлыпимъ искус-ствомъ и съ лучшими инструментами, чемъ наблюдения Грековъ; такъ и потому, что они указываютъ постоянство или изменяемость важныхъ элементовъ, какъ напримЪръ косвенность эклиптики и. наклонеше лунной орбиты.
Мы должны, впрочемъ, упомянуть некоторый особенный учешя арабскихъ астрономовъ. Самое важное изъ нихъ есть открыйе Движешя Апогея солнца, сделанное Альбатегшусомъ. Онъ нашелъ апогей въ долготе 82 градусовъ; Птолемей помещалъ его въ долготе 65 градусовъ. Разница въ 17 градусовъ была вне всехъ границъ возможной ошибки вычислешя, хотя процессъ этого вычислешя и не способенъ къ большой точности; и заключеше о дцижеши апогея представлялось такъ очевидно, что мы не можемъ разделять сомнешй Деламбра или уменьшать, вместе съ нимъ, права Альбатегшуса на это открыпе, на томъ только основанш, что Альбатегшусъ не высказалъ его положительно.
*) Delambre, М. А., р, 7.
**) Moyen Age, р. 180 etc.
СЛЪДСТВХЯ ЭПОХИ ГИППАРХА.
285
При открытш этою движешя, арабсше астрономы разсуждали правильно на основаши фактовъ, хорошо замеченныхъ наблюдешемъ: они не всегда были такъ счастливы. Арзахель, въ 11-мъ столЪтш, нашелъ, что апогей солнца подвинулся нисколькими градусами меньше, чЪмъ опредЪлялъ это Альбатегшусъ (около 880 г.); онъ вывелъ отсюда, что въ этотъ промежутокъ времени апогей отступилъ назадъ; но мы, зная действительный размЪръ его движешя, видимъ теперь, что правильнымъ выводомъ было бы то, что Альбатегшусъ, методъ котораго былъ менее надеженъ, чемъ методъ Арзахеля, сделалъ ошибку, простиравшуюся на то количество градусовъ, которое составляло разницу двухъ наблюдешй. На наблюдешяхъ, объясненныхъ такъ ошибочно, основана была любопытная, но крайне ложная гипотеза, именно Трепе-тан!е неподвижныхъ звездъ. Арзахель полагалъ, что простое предвареше равноденственныхъ точекъ на неподвижной эклиптике (какъ думалъ объ этомъ Гип-пархъ) не объясняетъ видимыхъ изменешй въ положены звездъ, и что для этой цели необходимо принять два круга, съ рад}усомъ около 8 градусовъ, опйсанныхъ около равноденственныхъ точекъ неподвижной сферы, и предположить, что первые пункты Овна и Весовъ описываютъ окружности этихъ круговъ въ течете около 800 летъ. Это производило бы сначала движеше видимыхъ равноденств!й впередъ, въ другой разъ—движеше ихъ назадъ, и кроме того изменяло бы широту звездъ. Такое движеше есть чистая фантаз!я; но это учете произвело особую секту меж
286 ГРЕЧЕСКАЯ ACTPOHOMIfl.
ду астрономами и принято было въ первомъ издаши Альфонсовыхъ Таблицъ, хотя и было отброшено после.
Важное исключеше изъ общаго непрогрессивнаго характера арабской науки указано было недавно уче-нымъ Седильо *). Повидимому, Могаммедъ Абуль Вефа-аль-Бузд1яни, арабсшй астрономъ десятаго сто* лепя, живппй въ Каире и наблюдавппй въ 975 г. въ Багдаде, открылъ третье неравенство луны, въ прибавку къ двумъ неравенствамъ, Уравнению Центра и Эвекцш, которыя были изложены Птолемеемъ. Обыкновенно полагали, что это третье неравенство, Вар ia-nifl, открыто было Тихо де-Браге, шесть вЪковъ спустя. Это—неравенство движешя луны, въ силу кото-раго она движется всего быстрее, когда бываетъ въ новолуши или полнолушя, и всего медленнее, когда бываетъ въ первой и третьей четверти: всл£дств!е этого, отъ первой четверти до полнолушя она бываетъ позади своего средняго места; въ полнолуше, она не отделяется отъ своего средняго места; отъ полнолушя до третьей четверти она бываетъ впереди своего истиннаго места, и такъ далее; и самое большое действ!е этого неравенства бываетъ въ октан-тахъ, или въ техъ пунктахъ, которые находятся посредине между четвертями. Въ Альмагесте Абуль Вефы, часть котораго находится въ Королевской библютеке въ Париже, после описашя двухъ неравенствъ луны,
*) Sedillot, Nouvelles Rech, sur I’Hisloire de I*Astron, chex les Arabes. Nouveau Journal Asiatique, 1835, Nov.
95. (Cp. Libri, Hist, des sciences mathtm. en Italic стр. 122, 154, 401 и т. д. — Литтровъ).
СЛЪДСТВХЯ ЭПОХИ ГИППАРХА.
287
есть отделъ IX: <0 третьей Аномалш Луны, называв* мой Мугазаль или Prosneusis>. Онъ говоритъ здесь, что когда луна находится въ апогее или перигее, и когда следовательно д£йств!е двухъ первыхъ нера-венствъ исчезаетъ, онъ нашелъ, посредствомъ наблю-ден!я луны, что когда она была почти въ третномъ аспекте и въ аспекте 60° съ солнцемъ, она была на граду съ съ четвертью отъ своего вычислен наго места. <И отсюда», прибавляетъ онъ, <я увиделъ, что эта аномал!я существуетъ независимо отъ двухъ первыхъ: и это можетъ происходить только отъ отклонешя да-метра эпицикла относительно центра зод!ака».
Мы можемъ заметить, что это неравенство луны выведено здесь положительно философскимъ образомъ; наблюдете показало уклонеше отъ прежняго вычислены, и те случаи, где это уклонеше появляется, были выбраны надлежащимъ образомъ и сравнены чисто мндуктивнымъ путемъ. Правда, успехъ, прюбретен-ный здесь, не очень великъ; потому что Абуль Бефа кажется только открылъ существ о ваше, а не устано-вилъ закона или точнаго количества этого неравенства; но во всякомъ случае это открыпе ставитъ научную способность Арабовъ въ более благопр!ятномъ свете, чемъ какое-нибудь изъ обстоятельствъ, упомянутыхъ нами до сихъ поръ.
Но это открыпе Абуль Бефы, кажется, не возбудило къ себе никакого особеннаго внимашя между его современниками и преемниками: по крайней мере оно уже давно было совершенно забыто, когда Тихо де-Браге снова открылъ это же самое неравенство. Мы едвали можемъ не считать этого доказательствомъ умствен
288
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
ной ограниченности арабскаго перюда. Ученые Арабы такъ мало привыкли считать науку прогрессивной и смотреть съ гордостью и уверенностью на примеры ея прогресса, что у нихъ не было даже мужества верить въ открыло, сделанное ими самими, и что цепь авторитета тянула ихъ назадъ даже тогда, когда имъ случалось опережать своихъ греческихъ учителей.
Какъ Арабы взяли отъ Грековъ всю ихъ Teopiio (за такими только незначительными исключешями, катя мы указывали), такъ они взяли отъ нихъ и матема-тичесте процессы, которыми получались выводы тео-pin. Ариометика и тригонометр!я, две главный ветви этихъ процессовъ, получили въ ихъ рукахъ важныя у лучшею я. Въ особенности въ первой они оказали Mipy услугу, которую трудно достаточно оценить,—уничто-живъ запутанную ариометику Грековъ и введши упо-* требляемую нами до сихъ поръ арабскую нумеращю ♦). Эти арабстя цифры были кажется индейскаго проис-хождешя, какъ признаютъ сами Арабы: и такимъ образомъ они не делаютъ исключешя изъ безплодности арабскаго гешя для великихъ научныхъ изобретен^. Другое усовершенствоваше, второстепеннаго рода, но чрезвычайно полезное, было уже арабское, такъ какъ сделано было Альбатегшусомъ. Онъ ввелъ въ вычис-леше синусъ или полухорду въ тригонометрш, вместо хорды самой дуги, какъ употребляли гречесте астрономы. Относительно происхождешя слова «синусъ» делались разныя предположешя; самое вероятное кажется то, что синусъ (Sinus) есть латинстй переводъ
#) Montucla, Hist, de Muth. I, 376.
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА.
289
арабскаго слова Gib (складка), такъ какъ предполагалось, что для половины хорды дЬлаютъ складку *).
*) Это изобретете, по которому каждая цифра имеетъ двойное значеше, абсолютное и относительное (причемъ это последнее выражается положешемъ ци®ры), кажется такимъ простымъ и такъ привычно для всехъ насъ, что мы почти уже не въ состояши оценить должнымъ образомъ его высокое достоинство. Чтобы убедиться въ этомъ, стоитъ только спросить, въ какомъ состояши находилась бы наша математика и съ ней вместе все те науки, которыя на ней основываются, еслибы намъ приходилось делать наши вычислешя еще темъ же способомъ, какъ делали ихъ древше Римляне съ своими цифрами, где напр. М означало тысячу, D пятьсотъ, С сто, L пятьдесятъ и т. д. Но вместе съ темъ высокая важность этого изобретения должна повести насъ и къ другому вопросу, именно къ вопросу о народе или о томъ одномъ человеке, которому мы обязаны такимъ драгоценнымъ подаркомъ. Уэвелль, какъ мы видимъ, приписываетъ его Индейцамъ, отъ которыхъ Арабы будтобы передали его намъ. Таково и было въ самомъ деле наиболее распространенное мнете. Но въ последнее время этотъ предметъ подвергся новому более серьёзному разбору, и здесь нелишнее будетъ сообщить главнейппе результаты этого изследовашя. Либри, въ своей Hist, des sciences math^m. en Italic (vol. I, p. 20. Paris 1838) приписываетъ изобретете нашей настоящей ариемётическоЙ системы Индусамъ, отъ которыхъ по-лучилъ ее Леонардъ Фибоначчи ,'какъ онъ сокращенно называется вместо Filins Bonacci) и принесъ на европей-сюй западъ. Этотъ Фибоначчи былъ пизансюй купецъ, и его первое и главнейшее сочинеше есть «Tractatus de ГАЬасо», написанный имъ въ 1202 г. Онъ разсказываетъ здесь, что онъ путешествовалъ въ Египте, Cnpin, Трещи и Провансе, и узналъ въ этихъ странахъ индей-сюй способъ счислешя, который онъ счптаетъ вполне удоб-
Уэвелль. Т. I. 19
290
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
Великая услуга, оказанная Арабами наукЪ, заключается въ томъ, что они сохранили ее въ перюдъ мрака и о дичаш я, такъ что Европа могла усвоить ее себЪ опять, когда прошли черные дни. Мы увидимъ
нымъ и потому хочетъ сообщить зд*сь своимъ соотече-ственникамъ. Онъ придаетъ, и справедливо, очень большое значеше тому обстоятельству, что при этой, перенятой у Инд'Ьйцевъ метод*, посредствомъ не больше какъ десяти знаковъ, можно написать всявдя числа, даже самыя боль-ппя. Cum his itaque novem figuris, говоритъ онъ, et cum sino 0, quod arabice Zephirum appellatur, scribitur qui-libet numerus. Эти и друпя сочинешя Фибоначчи никогда не были напечатаны, но и до сихъ поръ лежатъ въ пыли библютекъ въ рукописи.
Противъ этого мн*шя Либри, будто мы получили свою нынешнюю числовую систему отъ ИндЪйцевъ, хотя, быть можетъ, и чрезъ посредство Арабовъ, противъ этого мн*шя еще раньше д*лалъ возражеше Шаль (Chasles, въ Мёш.сои-гопиёв par 1’Acad. de Bruxelles, vol. IX, Brux. 1837), и потомъ подтвердилъ это возражеше. По мн*нпо Шаля (см. Comptes reudus de 1’Acad. de Paris 1839, janvier 21) наша нынешняя числовая система происхбдитъ не съ востока, а изъ Грецш, и именно отъ Пиеагора или по крайней м*р* отъ Пиеагорейской школы. Въ геометр1и Боэ-пя или Боэщя (род. 47Ох ум. 526 г. по Р. X.) находится именно относящееся сюда м*сто о такъ-называемомъ Abacus или Tabula Pythagorica, м*сто, которое по ело-вамъ Шаля до сихъ поръ понималось совершенно неправильно. Шаль открылъ неизв-Ьстную до т*хъ поръ рукопись этого сочинешя, гд* этотъ locus classicus совершенно понятно объясняетъ нашу нын*шнюю числовую систему и также считаетъ ее принадлежащею Пиеагорейской школ*. Шаль нашелъ кром* того, что этотъ способъ счета есть вм*ст* тотъ же’самый, который около 1000 г. нашего л*тосчислен!я излагалъ Гербертъ (папа Сильвестръ
СЛЪДСТШЯ ЭПОХИ ГИШ1АГХА.
291
впослЪдствш, что европейсюй умъ д'Ьйствовалъ совершенно иначе, какъ только онъ получилъ снова свое наследственное сокровище.
[Въ конце этой книги нелишнее будетъ привести тлавнейппя черты изъ литературной исторш этого народа.—Выше было уже сказано, что Арабы заимствовали свои знашя большей частью только изъ грече-
1IL Три до сихъ поръ совершенно неизв-Ьстныя рукописи Лейденской библютеки и одна рукопись Парижской библю-теки, по мнЬшю Шаля, ставятъ эти «акты вн*Ь всякаго 'Сомн’Ьшя, и онъ заключаетъ отсюда, что этотъ способъ .счета заимствованъ нами не отъ Арабовъ и не отъ ИндЪй-.цевъ, но что онъ еще до нашего знакомства съ Арабами былъ изв'Ьстенъ и принятъ ЕвропЪ, по крайней м’ЬрЪ иежду учеными людьми, хотя до 13-го в-Ька еще не пере-ходилъ въ собственно народное употреблеше, и что на-тЕОнецъ даже между учеными 6—8-го стол’ЬтШ пришелъ почти въ совершенное забвеше. По этой причин^, пола-гаетъ Шаль, и многочисленные переводчики арабскихъ чючинешЙ въ 13-мъ столкни почти совершенно не запинались алгебраическими и ариеметическими сочинешями Арабовъ, а они конечно сделали бы это, еслибы они нашли въ нихъ такой превосходный новый способъ счета, или ‘вели бы этотъ способъ счета уже не былъ имъ изв’Ьстёнъ изъ какого-нибудь другаго источника и не былъ даже совершенно привьгаенъ. Это подтверждается, по словамъ Шаля, и упомянутой рукописью Парижской библютеки, составленной епископомъ лаонскимъ РадульФомъ, который вм'Ьст'Ь съ своимъ братомъ, знаменитымъ Ансельмомъ, былъ проФессоромъ въ ПарижЪ и Лаон'Ь (ум. 1132) и который въ этой рукописи говоритъ, что эта система ну-меращи была совершено забыта въ западныхъ странахъ, и была снова возстановлена и введена въ употреблен!» Гербертомъ и Германомъ (Прим. Литтре в а).
292
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
скихъ произведен^. Альмамонъ (ум. 833 г. по Р. X.) предписалъ греческому императору Михаилу Косноязычному миръ, главнымъ услов!емъ которого было то, чтобы Арабамъ выдано было большое количество греческихъ рукописей. Переводы греческихъ киигъ были очень любимы наследниками первыхъ халифовъ, на надо сожалеть, что большая часть ихъ сделаны не съ греческаго подлинника, а съ более раннихъ и очень часто весьма ошибочныхъ сирйскихъ переводовъ, и что сами Арабы въ своихъ работахъ действовали безъ достаточного выбора и критики. Кроме греческихъ писателей о медицине, которыми они занимались съ особенной охотой, Арабы изучали преимущественно греческихъ философовъ и между ними главнымъ образомъ Аристотеля и Платона. Первый, казалось, отвечалъ ихъ умозрительному таланту, второй ихъ мечтатель-нымъ наклонностямъ, и вскоре Арабы начали стараться нетолько соединять самихъ этихъ философовъ, какъ ни были они разнохарактерны, но и соединять ихъ съ догматами своего ислама *). Къ сожалешю,
*) Изъ этого источника произошла у Арабовъ особая секта ученыхъ, Мотасалимъ, которая имФла много сход* наго съ первыми гностиками у хриспанъ и которая, также какъ и они, подверглась преследовав!». 1оаннъ Хризорроасъ или Дамаскивъ, изъ Дамаска (ум. 790), кажется, въ особенности содействовалъ этому, такъ какъ этотъ основатель первой настоящей системы христ!анскоЙ теолопи, пе реве ль фйлософсюя сочинешя Аристотеля на сир!йск!й языкъ, или скорее переделалъ ихъ по своему, и затемъ Арабы съ болыпимъ, рвешемъ стали изучать и распространять ихъ. Тоаннъ Дамаскинъ долго находился
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ ГИППАРХА. 293
ненависть Испанцевъ противъ Мавровъ сдЬлала араб-сшя сочинешя очень редкими. Между тЪмъ изъ остат-новъ ихъ, все-еще весьма многочисленяыхъ, видно, что они занимались преимущественно изложешемъ Аристотеля, котораго они ставили выше всего. Альфа* раби (или Абу Насръ Ибнъ-Тарханъ, ум. 954), полу-чивппй имя второго метафизика (первымъ былъ и оставался Аристотель), хвалился, что онъ сорокъ разъ перечиталъ физику Аристотеля и двести разъ пере-читалъ его реторику; Аверроэсъ (или Абуль Валидъ, ум. около 1200) полагалъ, что природа была завершена только съ рождешемъ Аристотеля. Алькенди (Якобъ бенъ-Исакъ Алькенди, ум. 880), называешься преимущественно «философомъ», въ своихъ лек-щяхъ о гречесномъ философа, читанныхъимъ въ БасрЪ, также много сдЪлалъ для того, чтобы внушить сво-имъ соотечественникамъ уважеше къ древнимъ Гре* камъ. Авиценна (Абу Али аль-Госаинъ Ибнъ-Сина, ум. 1036), названный «княземъ врачей», вмЬст-Ь съ т'Ьмъ считался у Арабовъ величайшимъ философомъ аристотелевой школы, и быть можетъ изъ всЬхъ писателей этого перюда имЬлъ самое значительное вл!я-Hie на такъ-называемыхъ схоластиковъ послЬдующихъ столЪтШ. Альгазель (Абу Ахме дель-Газали, ум. 1127), знаменитый поборникъ ислама, самымъ рЬзкимъ образомъ объявилъ себя противъ всякой философш въ своей «Destructio omnium systematum>, которой Аверроэсъ противопоставилъ свою «Destructio Destructio-
въ службе одного халиФа, но умеръ монахомъ въ монастыре Св. Савы, близь 1ерусалима.
294
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
nis>.—Абу Джуфуръ Ибнъ-Тофаиль (изъ Севильи, ум, 1176) прюбрелъ знаменитость своимъ философскимъ ро-маномъ <Haiebn Voktan», или «Philosophus autodidactus>т лучшимъ произведешемъ, какое мы знаемъ изъ арабской литературы. Онъ простиралъ свое уважете къ Аристотелю до того, что его формы (схемы) объявилъ за духовный силы, одаренный понимашемъ, за особенный существа природы, сложность которыхъ составляем Mipoeyro душу, имеющую своимъ источни-комъ и средоточ!емъ самого Бога.—Знаменит'Ьйшимъ изъ учениковъ упомянутаго выше Аверроэса былъ Май-монидъ (Мозесъ бенъ-Маймонъ, ум. 1205), самый прославленный изъ еврейскихъ писателей среднихъ веков ъ, известный у своихъ современниковъ подъ именемъ «славы востока и светила запада» *).
До Могаммеда Арабы кажется съ древнейшихъ временъ жили уединенной жизнью, безъ связей съ другими народами, кроме ближайшихъ соседей,—противъ которыхъ они мужественно умели защитить свою независимость. Но въ арабскихъ номадахъ дремали ред-шя силы, пробу ждете которыхъ съ удивительной быстротой распространило въ значительной части земли сначала ихъ мечъ, а потомъ ихъ веру. Этой верой былъ прежде сабеизмъ. Бедные знатями, хотя и не дите, они сдружились съ окружающей ихъ природой и наблюдали звезды, которыя служили имъ путеводителями въ ихъ ночныхъ странствоватяхъ. Племена
*) Бол*е подробное исчислете арабскихъ философовъ читатель найдетъ въ книг* Тидеманна Conspectus о peri з-Ibn Chalicani, de vitis illustrium virorum. Leiden 1809.
СХЪДСТВИ! ЭПОХИ ГИППАРХА. 295
бедуиновъ имели поэтичесшя сказашя и генеалогиче-сшя предашя, и песни ихъ поэтовъ служили имъ вместе и забавой и наставлешемъ *). Этотъ пасту-шесшй народъ, неизвестный всей остальной земле, поднялся вдругъ, силой одного человека, до завоевательной на щи, господствовавшей надъ светомъ. Мо-гаммедъ (род. 571, ум. 632) объявилъ себя боже-ственнымъ посланникомъ. Побеждая все опасности и затруднешя, онъ достигъ своей высокой цели и оста-вилъ своему народу книгу, еще до сихъ поръ уважаемую и священную для всего востока, Коранъ, 114 суръ котораго собраны были при его преемнике Абу-бекре и получили всеобщую известность при второмъ халифе, Османе (650). Время первыхъ халифовъ было занято военными бурями и не принесло ничего для науки и культуры. При Оммаядахъ духовное образо-ваше нащи все-еще оставалось на низкой ступени, потому что въ ней преобладалъ еще солдатстй фана-тизмъ, который наводилъ ужасъ на Аз1ю, Африку и Европу и которому достаточно было Корана, мимо всякихъ потребностей въ науке. Но при Абассидахъ (съ 750 г.) начинается процветаше арабской литературы. Эти завоеватели были весьма воспршмчивы къ высшему умственному образовашю. Имъ понравилась богатая наслаждешями жизнь обитателей Сирш, Грецш и Египта, и благосостояше, возраставшее съ богатой добычей, пробудило, особенно въ высшемъ классе, любовь къ миру, искусству и науке, и къ облагорожен-
*' Sylvestre de Sacy, въ Mem. des Inscript., vol. 50, p. 247.
296
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМЫ.
ному комфорту жизни. Пышность халифовъ въ ихъ блестящей резиденщи въ Багдад! благопр!ятствовала этимъ наклонностямъ. Альмансунъ (753—775) при-звалъ къ своему двору сщлйскихъ врачей изънесто-piaHCRoft школы, между которыми въ особенности Ге* оргъ Бохтишуа указалъ ему на богатое содержите медицинской литературы Грековъ. Это дало поводъ къ быстрому умножение начатыхъ уже раньше сирйскихъ переводовъ съ греческаго, и вскоре потомъ къ переводу ихъ съ сирШскаго языка на арабскТй. Въ тоже время стали все больше и больше обращаться и къ греческимъ произведешямъ по философы, естествозна-н1ю, астрономы и математик!, стоявшимъ въ ближайшей связи съ медициной. Сообразно съ новой потребностью образовались школы и ученыя академы въ обширныхъ размЪрахъг Дворъ Гаруна аль-Рашида (786—808), халифа, знаменитаго своей храбростью, справедливостью и любовью къ наук!, былъ центромъ этихъ учреждешй, блескъ которыхъ распространился скоро на всю южную АзТю. Еще больше щедрости и любви въ искусствамъ показалъ его сынъ, Альмаиунъ (808—833), который вел!лъ собирать везд!, въ особенности въ Грещи, литературный сокровища и ока-зывалъ свое высокое покровительство учености и уче-нымъ всякаго рода. При немъ и его преемник!, хали-ф! Мотасем! (833—841), учреждены были настояния болышя переводный общества, греческое подъ надзоромъ сиргёскаго врача Тоанна Месуэ, учителя Мамуна, и персидское, подъ надзоромъ Тоанна ибнъ-Батрика. Друпя подобный ученыя учреждешя и академы основаны были, кром! столицы Багдада, также въ КуфЪ, Дамаск!,
СЛЪДСТШЯ ЭПОХИ ГИППАРХА.
297
Басре, Бухаре, Самарканде, и въ другихъ болыпихъ тородахъ царства, и провинцш обширного царства со* перничали съ резидешцей халифовъ въ научной деятельности, которая сделалась какъ-бы придворнымъ тономъ и обыкновенной потребностью властителей и вельможъ. Такъ, наука и искусства нашли покровительство и уважете въ Ilepcin, съ восьмаго столе-т!я, подъ господствомъ Бармесидовъ, Саманидовъ и Буидовъ; въ Египте, подъ господствомъ Аюбидовъ, Багоридовъ и Абассидовъ; въ Северной Африке, подъ господствомъ Аглабидовъ и другихъ динаспй. Для Европы всего богаче последствшми было развиве ли* ч'ературы и искусства въ Испан1и при Оммаядахъ <755—1038), въ особенности при халифе Абдеррахма-не III и Гакеме II. Въ это время,—а не после, какъ думаютъ MHOrie, при Фердинанде и Изабелле, когда была открыта Америка,—въ это первое время Испа-шя именно и достигла своего действительно золо-тага века и высшей степени своего процветашя. Тогда, согреваемая арабскимъ огнемъ, Испашя богатыми струя* ми проливала свой духовный светъ на всю остальную Европу, где господствовала темная ночь варварства, и даже на далекШ востокъ, откуда этотъ светъ явился въ первый разъ. Здесь блестящШ дворъ Омма-ядовъ соединялъ со славой оруж!я и славу искусства и науки, и изъ всехъ частей Европы, и даже изъ самыхъ отдаленныхъ странъ Азш, любознательные люди отправлялись въ Кордовскую академ!ю. Быть можетъ никогда наука и всякое развиве человеческого ума не ценились и не уважались больше, чемъ при дворе Гакема II, и слава его академш въ Кордове
298
ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМШ.
оставила далеко за собой славу давно упавшей школы Александрии и даже славу академй, незадолго предъ темъ основанныхъ Гаруномъ и Мамуномъ въ Багдаде, Куфе, Бассоре и т. д. И ни въ какое другое время Испашя не видела бблыпаго умственнаго раз виня, не была богаче и счастливее, и никогда не были въ лучшемъ состояши даже финансы, управлеше, промышленность, внутренняя и внешняя торговля, земледел!е и даже пути сообщешЯу какъ въ это блестящее время. Эта мотам-меданская академ!я въ Кордове имела даже славу— дать западному хриспанскому Mipy одного папу, который своимъ собственнымъ примеромъ, своими сочи-нешями, своимъ воспиташемъ императоровъ и королей, больше чемъ кто-нибудь оказалъ благотворное вл!ян1е на культуру тогдашней христ1анской Европы, столько нуждавшейся въ образоваши всякаго рода. Папа Сильвестръ II (Гербертъ, ум. 1003), сынъ бедныхъ поселянъ въ Оверни, прюбрелъ въ этой испанской академы свои богатый по знашя, чтобы сообщить ихъ по-томъ остальному хриспанскому Mipy. Но нетолько въ Кордове, великолепной резидешци Абдеррахмана и Га-кема, но и во многихъ другихъ цветущихъ городахъ Испаши, въ Гранаде, Толедо, Севилье, Валенсы, Мур-сы, Альмеры, Малаге и др., были знаменитыя школы, ученыя учреждешя и богатыя библ!отеки. Во дворце Гакема собирались знаменитейппе люди его времени, и здесь было устроено собраше замечательней -шихъ произведен^ того времени и предшествующихъ вековъ, которыя онъ съ большими издержками и чрезъ особыхъ агентовъ или покупалъ или велелъ списывать въ главнейшихъ городахъ Африки, въ Египте,
СЛЪДСТВТЯ ЭПОХИ ГИППАРХА.
299
Сирш, Аравш и Персы. Такимъ образомъ онъ собрать массу въ 600,000 рукописей, одинъ каталоги которыхъ занималъ 44 тома. Отъ ученыхъ, которыхъ много собралось около него, онъ не требовалъ ничего кромЪ окон-чашя начатыхъ ими произведен^, и старался доставить имъ для этого всЪ средства и необходимый досугъ *). Вотъ—нащональное образоваше, нащональное благосо-стоян1е Испаши въ девятомъ вЪкЪ,—и какова судьба того и другого вътой же страна вънаше время? Л.]
Прежде, чЪмъ совершенно оставить этотъ предметъ, мы можемъ заметить, что Астроном!я вынесла изъ своего пребывашя между Арабами нисколько техни-ческихъ терминовъ, которые остаются еще въ ея фра-зеологш. Таковы напр. термины: зенидъ, и противоположная ему воображаемая точка, надиръ;—круги сферы, называемые альмакантаръ и азимутъ. Алидада въ инструментахъ] есть указатель, имЪюицй угловое движеше. Некоторый изъ звЪздъ еще до сихъ поръ называются своими арабскими именами: Аль де-баранъ, Ригель, Фомальгаутъ; много другихъ сохраняли свои арабсшя назвашя еще не такъ давно.
*) Объ истор1и арабско-испанской литературы см. Murphy, Hist, of the mahom. Emp. in'Spain; Casiri, Bibl. arab. hisp.; Aschbach, Ges ch. der Ommajaden 1830; Mitteldorf, De institutis litt. in Hisp. G6tt. 1811. (Прим. Литтрова). На русскомъ языке мы укажемъ читателю характеристику арабской образованности въ Испаши и ея влдеше на образованность средневековой западной Европы въ книге Дж._В. Дрэпера: <Ист. умственнаго развитя Европы>, Спб. 1865. (Пр. перев.).
300 ГРЕЧЕСКАЯ АСТРОНОМ1Я.
Слово альманахъ есть, быть можетъ, самый извЪ-етный остатокъ отъ арабского перюда Астрономш.
Въ мою цЪль не входить указывать вей умственный усил1я другихъ народовъ, которыя могли проис-ходить независимо отъ великой системы прогрессивной европейской культуры, отъ которой исходить вся наша существующая наука. Иначе мнЪ надо было бы говорить объ астрономш н^которыхъ восточныхъ народовъ, напр. Китайцевъ, которые, по словамъ Монтюкла (Hist. Math. I, 465), открыли первое неравенство луны и особенное движеше звЪздъ (или предвареше равно-денствШ), въ третьемъ столЪпи нашей эры. Греки сделали эти открыйя за 500 лЪтъ раньше.
КНИГА IV.
ИСТ0Р1Я ФИЗИЧЕСКОЙ НАУКИ ВЪ СРЕДНИ ВШ,' или
ОБОЗРЪШЕ ПЕРЮДА ЗАСТОЯ ИНДУКТИВНОЙ НАУКИ.
In vain, in vain! the all-composing hour Resistless falls ....
As one by one, at dread Medea’s strain, The sickening stars fade off th’ ethereal plain; As Argus’ eyes, by Hermes’ wand opprest, Closed one by one to everlasting rest; Thus at her felt approach and secret might, Art after art goes out, and all is night. See skulking Truth to her old cavern fled, Mountains of casuistry heaped on her head; Philosophy, that reached the heavens before, Shrinks to her hidden cause, and is no more. Physic of Metaphysic begs defence. And Metaphysic calls for aid to Sense: See Mystery to Mathematics fly!
In vain! they gaze, turn giddy, rave, and die. Dunciad, B. iv.
ВВЕ ДЕНТЕ.
МЫ должны разсмотр'Ьть теперь ближе темный и безплодный перюдъ, который лежитъ между научной деятельностью древней Грещи и деятельностью новейшей Европы, и который мы можемъ поэтому назвать перюдомъ застоя науки. Безполезно было бы перечислять различный формы, въ которыхъ люди повторяли въ эти времена открыла прежнихъ вековъ, или указывать те небольппе успехи, которые лишены 4)ыли всякаго принципа настоящей философы. Наша цель требуетъ скорее, чтобы мы указали только об-иця и отличительный черты ума и нравовъ этого времени. Мы постараемся поэтому определить характеръ Перюда Застоя и, сколько возможно, анализировать его недостатки и заблуждешя; и такимъ образомъ npi-юбресть некоторое знаше причинъ безплод!я и мрака этого перюда.
Мы объясняли уже, что для реальнаго научнаго прогресса требуются ясныя обпця идеи, применяемый ко
304
СРЕДН1Е ВЪКА.
многимъ спещальнымъ и достоверно извЪстнымъ фак-тамъ. Въ перюде, о которомъ мы будемъ теперь говорить, идеи людей были затемнены и ихъ располо-жеше приводить свои обпце взгляды въ соотвЪтств!& съ фактами ослабело. Такимъ образомъ люди не извлекали изъ своей мысли никакого научнаго результата, среди неясныхъ и не-реальныхъ понятШ. И это зло еще увеличивалось нравственными особенностями въ характере этихъ временъ:—съ одной стороны рабской трусостью мысли, которая не имела самостоятельности и всегда искала себе постороннихъ указа-шй, и съ другой—крайней нетерпимостью къ возра-жешю. Къ этому надо прибавить известное энтуз!асти-ческое настроеше, которое, если оно вводится въ умо-зреше, стремится подчинить действ!е мысли совершенно превратнымъ и ошибочнымъ идеямъ.
Эти характеристически черты Пермда Застоя, темноту мысли, ея рабскую робость, ея нетерпимость и ея энтуз!астическое настроен!е, мы разсмотримъ въ следующихъ четырехъ главахъ: о Неясности Идей, о Наклонности къ Комментар!ю, о Догматизме и о Мистицизме Среднихъ Вековъ.
(3-е изд.) Въ двенадцатой книге «Философы Ин-дукт. Наукъ», где я сделалъ обзоръ мнешй о Природе Знашя и методе его прюбретешя, я упомянулъ вкратце о некоторыхъ изъ наиболее важныхъ личностей, принадлежащихъ къ разсматриваемымъ теперь векамъ. Я говорилъ здесь о томъ, какимъ образомъ
ВВЕДЕП1Е.
305
заметки; сделанный Аристотелемъ, стали въ средневе-ковыхъ школахъ приниматься за основныя правила, и какъ разсуждали о нихъ величайпие изъ тогда-шнихъ школьныхъ мыслителей, каковы напр. Оома Аквинатъ, Альбертъ ВеликШ и друое. Я говорилъ также о томъ, какъ въ то время некоторымъ образомъ признавали происхождеше нашего знашя изъ опыта, что видно напр. у Ричарда изъ С.-Виктора, въ дв'Ьнадцатомъ столетш. Я разсматривалъ также аргументы поклонниковъ этихъ вековъ, которые •утверждаютъ, будтобы релипозный авторитетъ не былъ признаваемъ тогда въ физической науке.
Я замЪтилъ, что возникновеше Опытной Философш представляло две черты* (гл. YII): Борьбу противъ Авторитета и Обращеше къ Опыту; и въ примеръ того и другаго, я говорилъ о Раймунде Люали и Ро-жере Баконе. Я указалъ дальше оппозищю противъ господствовавшаго аристотелевскаго догматизма, которую выказали Николай КузскШ, МарсилШ Фицинъ, Францискъ ПатрицШ, Пико де Мирандола, Корнел1й Агриппа, Теофрастъ Парацельсъ, Робертъ Флоддъ. Я говорилъ затЪмъ о Теоретическихъ Преобразователяхъ Науки (гл. IX), какъ Бернардинъ ТелезШ, Оома Кампанелла, Андрей Цизальпинъ, Петръ Рамусъ; и о Про-тестантскихъ Преобразователяхъ какъ Меланхтонъ. После нихъ являются Практичеше Преобразователи Науки, которые находятъ свое место въ последующей Исторти Индуктивной Философш; Леонардо да-Винчп, и Вестники занимавшейся зари реальной науки, которую приветствуеть Франсисъ Баконъ, какъ прн-ветствуютъ Вестниковъ у Гомера —
Уэвелль. Т. I. £0
306
СРЕДН1Е ВЪКА.
XaipiTc KZpuz-c Ate; аууглос */iO£ zxi avoprnv. Здравствуйте, Bt ст ник и, посланники Зевса и людей!
Въ этой же части «Философш» я разбираю достоинства и недостатки Методы Франсиса Вакона, и въ следующей книгЪ я буду имЪть случай говорить о томъ, какъ онъ смотрЪлъ на положительную науку своего времени. Объ этомъ предмет^ можно было бы сказать многое, но я ограничусь однимъ этимъ указашемъ.
ГЛАВА I.
О Неясности Идеи въ СреднЛе ВЪка.
ТО твердое и полное обладаше известными ясными и определенными общими идеями, какое необходимо для здравой науки, было отличительной чертой въ умахъ техъ древнихъ, которые создали несколько наукъ, возникшихъ между ними. Такимъ изобретателямъ необходимо было ясное и прочное понимаше известныхъ общихъ отношешй, каковы напр. отношешя пространства и числа, порядка и причины; и они должны были быть способны прилагать эти понят1я совершенно легло и точно къ спещальнымъ фактамъ и случаямъ. Эти научный понят должны были необходимо быть определеннее и точнее, чемъ понят, выражаемый обык-новеннымъ языкомъ; и въ этомъ состояши такой особенной . ясности, не похожей на обыкновенную, эти понят должны были быть совершенно привычны для философа, такъ какъ они должны были составлять для него тотъ языкъ, на которомъ ему нужно было ду
308
СРЕДН1Е BUKA.
мать. Такимъ образомъ мыслитель, открывающШ научный истины, приходить къ извЪстнымъ учешямъ, которыя принимаются и усвоиваются другими людьми въ той мЪрЪ, въ какой эти люди усвоиваютъ себЪ основный идеи и узнаютъ главн’Ьйппе руководяпце факты. Такъ Гиппархъ, ясно понявъ движешя и ком-бинащи движешй, входяпця въ его Teopiio, уви-д-Ьлъ, что относительная длина временъ года даетъ достаточный данныя для опредЪлешя формы солнечной орбиты; такъ Архимедъ, владея прочнымъ поняп’емъ о механическомъ давлеши, былъ въ состояши нетолько вывести свойства рычага и центра тяжести, но-также видеть истинность этихъ принциповъ относительно распредЪлешя давлешя въ жидкостяхъ, на чемъ основана наука гидростатики.
Съ прогрессомъ такихъ опредЪленныхъ идей, индук-тивныя науки возвышаются и процвЪтаютъ; гдЪ этихъ идей не достаетъ и гдЪ онЪ вымираютъ, науки приходить въ застой, не развиваются и идутъ назадъ. Когда люди только повторяютъ научные термины, не привязывая къ нимъ никакихъ ясныхъ представлешй;— когда ихъ понимаше становится неяснымъ итемнымъ;— когда они принимаютъ научный положешя скорее какъ дЪло преданья, чЪмъ убЪждешя, принимаютъ только на вЪру, а не вслЪдств1е личнаго понимашя и очевидности;—когда наука считается скорее собрашемъ частныхъ мнЪшй, чЪмъ собрашемъ законовъ, на дЪлЪ управляющихъ вселенной:—тогда люди неизбежно должны упустить изъ рукъ то знаше, которое прюбрЪли предшествовавнпе имъ велише открыватели научныхъ истинъ. Они неспособны вести дальше тЪ истины, ко-
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
309
торыхъ они держатся такой слабой и нерешительной рукой; они вероятно не могутъ даже предупредить затемнЪшя этихъ истине и даже совершенной ихъ потери. Такая неясность и колебаше мысли были го-еподствующимъ явлешемъ въ разбираемомъ нами пе-рюдЪ застоя и действительно тесно связаны съ не-подвижнымъ характеромъ этого перюда. Я укажу некоторый черты въ этихъ умственныхъ особенностяхъ времени.
1. Собиран1е Мнен1й.—Тотъ фактъ, что въ литературе стали занимать важное место простыя собра-шя мнешй физиковъ и астрономовъ, уже указываетъ наклонность къ неясному и шаткому понимашю такихъ мнешй. Я разумею здесь татя книги, какъ пять книгъ Плутарха <0 мнешяхъ философовъ», или те физичесюя мнешд, которыя Дюгенъ Лаэртъ приводить въ своихъ «Жизнеописашяхъ философовъ». Книги этого рода появляются еще въ более древнемъ пе-рюде, какъ напр. значительная доля Естественной Исторш Плишя, которую весьма справедливо называли 9кциклопед1ей Древности; даже у самого Аристотеля есть привычка перечислять мнешя предшествовавшихъ ему философовъ. Но представлять одно это собираше мнешй важной частью физической философш значить очень мало и фальшиво понимать ея свойства. Потому что единственная поверка, какую допускаютъ учешя этой философш, есть возможность прилагать общую Teopiro къ каждому частному случаю: авторит^тъ великихъ людей, который можетъ иметь свой весь въ нравственныхъ и практическихъ вещахъ, здесь не имеетъ никакой силы; и въ простомъ перечислеши
310 СРЕДШЕ ВЪКА.
мн'Ьшй техническая точность идей, которой требуютъ обыкновенно термины здравой физической теорш, будетъ очень мало вразумительна для людей, знакомыхъ только съ обыкновенными понятии. Поэтому татя простыл собрашя мнЪн!й предполагаютъ и производить, въ писателяхъ и читателяхъ, только темное и весьма неточное понимаше настоящаго смысла собранныхъ такимъ образомъ учешй,—предполагая даже, что между этими учешями есть и татя, которыя действительно имЪютъ ясность, твердость и реальность, даюпця имъ важное значеше въ исторш науки. Таше сборы разнб-образныхъ мнешй не приводить ни къ какой истине; такое множество сведешй о томъ, чтб говорилось, нисколько не научаетъ насъ тому, чтб есть; такое накоплеше неясныхъ понятШ, хотя обширное и разнообразное, не даетъ намъ никакой действительно определенной идеи. Напротивъ, привычка останавливаться только на словахъ, выражающихъ мнешя другихъ людей, и привычка довольствоваться такимъ по-нимашемъ ихъ учешй, какое можетъ дать одна случайная заметка, фатально действуетъ на твердую и ясную мысль: она показываетъ шатшя и слабый представ-лешя, несовместный съ здравой физической наукой.
Поэтому, преобладаше Сборниковъ упомянутаго рода мы можемъ считать указашемъ на недостатокъ фи-лософскаго таланта въ разсматриваемые теперь века. Въ примерь и доказательство этого характера времени мы могли бы привести длинный рядъ составителей Извлечешй, Сокращен^, Списковъ книгъ, и тому подобныхъ писателей. Все тате писатели не имеютъ никакого значешя въ смысле науки, и ихъ труды
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
311
могутъ считаться потеряннымъ* временемъ; у нихъ нетъ никакого начала философской жизненности; они почерпали свое происхождеше и пищу изъ смерти истинная физическаго знашя, и они похожи на те рои насекомыхъ, которые рождаются изъ разлагающихся остатковъ более благородная живаго существа.
2. Неясность идей въ Механике.—Эту неясность мысли, составляющую столь фатальную черту въ умахъ Перюда Застоя, можно указать прямее въ произведешяхъ даже лучшихъ писателей этого времени. Мы находимъ, что они не съумЪли должнымъ образомъ удержать и техъ идей, на которыхъ основывался научный успехъ предъидущаго перюда. Замечательно, напримеръ, что механика не сделала никакихъ успеховъ со временъ Архимеда до временъ Стевина и Галилея. Архимедъ установилъ учеше о рычаге; несколько учевыхъ этого промежуточнаго времени пробовали определить свойства наклонной плоскости, но все безуспешно. Но взглянемъ на эти попытки, напр. на труды Паппуса, въ восьмой книге его <Математическая Сборника», и мы увидимъ причину этой неудачи. Его Проблема теми самыми выражешями, въ которыхъ она предложена, показываетъ педостатокъ яснаго понимашя предмета. <При данной силе, которая движетъ данную тяжесть вдоль горизонтальной плоскости, найти добавочную силу, которая могла бы двигать ту же тяжесть по наклоненной плоскости». Задача предлагается безъ предварительнаго определе-н1я того, какъ надо измерять Силы, производянця такое действ1е, и какъ будто ничего не надо сказать и о томъ, съ какой скоростью совершается предполагав-
312
СРЕДН1Е ВЪКА.
мое движете и каково свойство поверхности, на которой происходить это движете. Въ своемъ настоя-щемъ виде эта элементарная Проблема состоитъ въ слЪдующемъ: Найти силу, которая должна поддерживать тело на наклоненной плоскости», и решете Пап-пуса безъ сомнЪтя гораздо больше относится къ этой проблеме, чемъ къ той, какая выставлена имъ самимъ. Но впрочемъ его решете совершенно расходится съ механическими поняпями, имеющими отношение къ этой проблеме. Онъ принимаетъ, что тяжесть шарообразна, и полагаетъ, что если этотъ шаръ привести въ соприкосновеше съ наклонной плоскостью, то д,Ьйств1е будетъ то же, какъ еслибы тяжесть поддерживалась горизонтальным^ рычагомъ, котораго точка опоры будетъ точка соприкосновешя шара съ наклонной плоскостью, и здесь сила будетъ действовать на окружность шара. Такая постановка задачи предполагаетъ совершенное отсутств!е техъ ясныхъ идей Силы и Механическаго Давлешя, на которыхъ должно основываться наше представлеше о тожественности или различш разныхъ способовъ действ!я;—от-сутств1е техъ идей, съ помощью которыхъ Архимедъ былъ въ состояши доказать свойства рычага, а впо-следствш Стевинъ открылъ истинное решете проблемы о наклонной плоскости. Мотивъ, по которому Пап-пусъ понялъ дело такимъ образомъ, былъ вероятно следуюпцй:—онъ виделъ, что добавочная сила, которую онъ получалъ такимъ образомъ, исчезала, когда плоскость становилась горизонтальной, и увеличивалась по мере того, какъ наклонеше плоскости делалось больше. Такимъ образомъ его поняпя были не
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
313
определенны; онъ не имелъ никакого яснаго представ-лен1я о механическомъ действш, и онъ довольствовался одной геометрической догадкой. Это не есть путь къ реальному знашю.
Паппусъ (живппй около 400 по Р. X.) былъ однимъ изъ лучщихъ математиковъ Александровой школы; и трудно думать, чтобы въ техъ предметахъ, о которыхъ его идеи были такъ неясны, можно было найти Фолее ясный понят!я у другихъ его современниковъ. Поэтому, относительно всехъ предметовъ теоретической механики, до новейшихъ временъ господствовала кажется совершенная путаница и темнота мысли. Умы людей поглощены были старашемъ привести въ систему утонченности Аристотелевской школы относительно Движешя и Силы; и будучи такимъ образомъ заняты учешями, въ которыхъ не было никакого определенная смысла, способна™ къ реальному объяснение, они естественно не могли прюбрести здра-ваго физическаго знашя. Мы уже видели, что физически мнешя Аристотеля, даже въ его собственномъ изложен is, не имели должной научной точности. Его последователи, въ своемъ старанш усовершенствовать и развить его положешй, никогда не пытались ввести идей, более ясныхъ, чемъ идеи ихъ учителя; и такъ какъ они никогда не обращались должнымъ образомъ къ фактамъ, то неясность ихъ понятШ никогда не исправлялась столкновешемъ съ наблюдешемъ. Физически положен!я, извлеченный ими изъ Аристотеля, были съ течешемъ времени построены въ правильную систему: и хотя этимъ положешямъ нельзя было дать никакого практическаго значешя, не вводя различешй
314
СРЕДН1Е ВЪКА.
и видоизменен^, которыя отнимали у этихъ положена всякШ прочный и действительный смыслъ, но догматы Аристотеля темъ немение продолжали повторяться, до техъ поръ пока ученый м!ръ убедился т что они совершенно очевидны; и когда, въ поздней-шемъ перюде, экспериментальные философы, какъ Галилей и Бойль, осмелились противоречить этимъ хо-дячимъ правиламъ, ихъ новые принципы звучали для людей столько же странно, сколько они привычны намъ теперь. Такимъ образомъ Бойль долженъ былъ изложить свои мнешя о механике жидкостей подъ име-немъ «Гидростатическихъ Парадоксовъ, доказанныхъ и объясненныхъ опытами». И мнешя, противъ которыхъ онъ здесь спорить, суть те, которыя философы Аристотелевской школы обыкновенно выдавали за несомненный и безспорныя; какъ налр. мнеше, что <въ жидкостяхъ верхшя части не давятъ на нижшя»; что < более легкая жидкость не давитъ на более тяжелую»; что «легкость есть положительное качество телъ, также какъ тяжесть». До техъ поръ, пока эти утверждешя оставались безъ возражешй и безъ поверки, люди выслушивали и повторяли ихъ не замечая заключавшейся въ нихъ несообразности; и такимъ образомъ они долго убегали отъ опровержешя, среди не-определенныхъ понятШ и непривычки къ сомнешю въ перюдъ застоя. Но когда ученыя контроверсш временъ Галилея заставили людей думать съ большей проницательностью и твердостью, то найдено было, что мног1я изъ этихъ учешй противоречат и сами себе и опыту. Примерь запутанности мысли, къ какой способны были последователи Аристотеля, мы имеемъ въ
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
315
ихъ учеши о падающихъ гЬлахъ. «Тяжелый тЪла», говорить они, «должны падать быстрее, чЪмъ легши; потому что тяжесть есть причина ихъ падешя, и въ бдлыпихъ тЪлахъ тяжесть бываетъ больше». Они не замечали, что если они разсматривали тяжесть тЪла какъ силу, производящую движеше, то самое тЪло они должны были считать представляющимъ сопротивлеше этому движешю; и что результатъ долженъ зависать отъ пропорщи между силой и сопротивлешемъ; сло-вомъ, они не имЪли никакой ясной идеи объ ускоряющей сил'Ь. Этотъ недостатокъ проходить чрезъ всЪ ихъ механичесшя разсуждешя и дЪлаетъ ихъ совершенно ничтожными.
Мы можемъ указать примеръ такой запутанности мысли въ механическихъ сюжетахъ и у писателей ме-нЪе техническаго характера. Такъ, еслибы люди им£-ли сколько-нибудь ясное поняпе о механическомъ дЬй-ствш, они бы не могли ни на минуту принять басни о маленькой рыбЪ Echineis или Remora, которая, какъ говорили, можетъ остановить большой корабль, если пристанетъ къ нему *). Луканъ упоминаетъ эту легенду въ поэтической форм-Ь, и говоритъ объ этой рыбЪ только въ ряду другихъ чудесныхъ уродливостей;
*) Луканъ (Pharsalia, IV. 670) такъ описываетъ одинъ изъ составовъ, употреблявшихся при чародЪйствахъ:
Hue quicquid foetu genuit Natura sinistro
Miscetur: non spuma canum quibus unda timori est, Viscera non lyncis, non durae nodus hyenae Defuit, et cervi pasti serpente medullae;
Non puppes retinens, Euro tendente rudentes In mediis Echineis aquis, oculique draconum etc.
316
СРЕДН1Е ВЪКА.
но Плишй разсказываетъ эту басню серьёзно и мора-лпзируетъ объ ней по‘своему обычаю. «Что», восклицает i> онъ *), «свирепее моря и вЪтровъ? какое произведете искусства больше корабля? И однакоже одна маленькая рыбка (Echineis) можетъ удержать всехъ ихъ, хотя бы все они стремились въ одномъ направлены. Ветры могутъ дуть и волны могутъ бушевать; но это маленькое создаше господствуетъ надъ икъ яростью и останавливаетъ корабль, когда его не могутъ удерживать ни цепи, ни якоря; и она делаетъ это не тяжелыми усил!ями, а только прильнувъ къ нему. О, человеческое тщеслав!е! эти высоте какъ башни корабли, построенные человЪкомъ, чтобы сражаться за ихъ стенами на море, какъ на суше, делаются пленниками и ихъ останавливаетъ безъ движешя рыбка въ полтора фута длиной. Такая рыбка остановила, говорятъ, адмиральскй корабль въ сражены при Акщуме, и заставила Антотя перейти на другой. И на нашей собственной памяти одна изъ этихъ рыбъ остановила корабль императора Кая, когда онъ хотелъ отправляться изъ Астуры въ Анщумъ. Остановка этого корабля, когда весь остальной флотъ ушелъ, возбудила удивлеше; но это продолжалось недолго, потому что несколько человекъ бросились въ воду, чтобы найти рыбу, и они нашли ее прильнувшей къ рулю. Они показали ее Каю, который разгневался, что это животное могло наложить запрещеше на его поездку, когда ему повиновалось четыреста гребцовъ. Она была
) Plin. Bitt. Nalur.) XXII, 5.
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
317
положа на свинцовый слитокъ, и не имела никакой силы, когда ее взяли на корабль».
Сколько-нибудь ясное понятте о силе, действовавшей на корабль, показало бы Римлянамъ, что корабль и его гребцы должны бы были увлечь приставшую къ нему рыбу силой веселъ, опирающихся объ воду; и что если рыба не имела такой же твердой опоры въ какомъ-нибудь постороннемъ теле, она не могла сопротивляться этой силе.
3. Неясность Идей въ Архитектуре.—Если мы обратимъ внимаше на перемены, происшедппя въ архитектуре, мы увидимъ быть можетъ еще яснее, до какой степени стали слабы и шатки, даже ничтожны, поняпя людей о механическихъ отношешяхъ, во времена Римской Имперш. Всякая архитектура, чтобы достигнуть настоящей красоты, должна вполне удовлетворить механическимъ услов!ямъ. Декоративный части должны представлять такое построеше, которое заключаетъ въ себе принципъ поддержки и прочности. Такъ, греческая колоннада представляла прямыя гори-зонтальныя перекладины, положенный на вертикаль-ныхъ подпорахъ; и фронтонъ имелъ форму кровли, где наклоненный другъ къ другу балки поддерживание одна другую. Оттого, эти формы постройки были истинными образцами искусства, потому что оне предполагали поддерживаюпря силы. Но когда те же колоннады и фронтоны, хотя и подражаютщя наружно греческимъ, лишены ихъ механической верности, это обнаруживаешь упадокъ искусства, и показываетъ, что люди потеряли идею силы и удержали только внешшй видъ. А такъ именно и поступали архитекторы Римской Им-
318
СРЕДН1Е ВЪКА.
nepin. Въ ихъ рукахъ фронтонъ былъ раздвоенъ при своей вершинй и раздйленъ на отдельный половины, такъ что эта была уже механическая невозможность. Антаблементы не идутъ уже прямо отъ колонны къ колоний, но выдаются иадъ каждой колонной, обращаются опять къ стйнй и соединяются съ ней въ промежутка. Блестяпце остатки Пальмиры, Бальбека, Петры представляютъ множество примйровъ такихъ пре-вратныхъ выдумокъ, и весьма поучительно показы-ваютъ намъ, какъ упадокъ науки и искусства сопро-вождаетъ эту неясность идей.
4. Неясность Идей въ Астроном in. — Возвра-, щаясь къ наукамъ, можно подумать съ перваго взгляда, что относительно астрономш мы не имйемъ тйхъ же основашй приписывать перюду застоя неясность идей объ этомъ предмете, такъ какъ люди этого времени въ состояши были прюбрйтать и поверять, и въ некоторой мере применять къ дйлу установленный прежде положешя науки. И действительно, надо сказать, что понят1я людей объ отношешяхъ пространства и числа никогда не были слишкомъ неясны: на этихъ элементарныхъ ступеняхъ понимашя кажется невозможно слишкомъ запутаться. Позднййппе Греки, Арабы и самые ранше изъ новййшихъ астрономовъ должны были довольно сносно понимать гипотезы Птолемеевой системы. Но темъ неменйе, мы все-таки мо-. жемъ утверждать, что въ течеше перюда застоя люди не владйли даже и понятии пространства и числа въ такой живой и сильной степени, которая бы дала имъ возможность открывать новыя истины. Еслибы они ясно понимали, что астрономъ-теоретикъ имеетъ
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
319
дело чисто только съ относительными движешями, они должны были увидеть возможность, по крайней мере, Коперниковой системы, какъ эту возможность понимали уже Греки въ более древнемъ перюдЪ. Здесь мы не видимъ и следа этого. Въ самомъ деле, тотъ способъ, которымъ арабсюе математики представляютъ рЪшешя своихъ проблемъ, вовсе не Ьоказываетъ того яснаго понимашя отношенй пространства и того внутренняя удовлетворешя ихъ созерцашемъ, какъ обна-руживаютъ это геометричестя умозр’Ьнщ Грековъ. Арабы даютъ обыкновенно выводы безъ ряда доказательству правила—безъ изследовашя о томъ, какъ они были получены; какъ будто главная цель ихъ скорее практическая, чемъ теоретическая, скорее вы-числеше результатовъ, чемъ изложеше теорш. Де-ламбръ *) долженъ былъ потратить много изобретательности, чтобы открыть тотъ способъ, которымъ Ибнъ-Юнисъ получилъ свое рЪшеше нйкоторыхъ труд-ныхъ проблемъ.
5. Неясность Идей, обнаруженная Скепти-ками.—Та же непрочность идей, которая мешаетъ лю-дямъ прюбрЪтать ясные взгляды и прочный и верный убеждешя въ предметахъ спещальныхъ, можетъ приводить ихъ къ отчаянш или къ отрицашю возможности прюбрести катя - нибудь несомненный знашя, и такимъ образомъ можетъ вести ихъ къ скептицизму относительно всякаго знашя. Таше скептики и сами также—люди съ неясными понятии,'потому что иначе они не могли бы не признавать доказан-
) Delambre, Моуеп р. 125—8.
320
СРЕДШЕ ВЪКА.
ныхъ истинъ науки; и если можно принимать этихъ людей за образчикъ ихъ современниковъ, по йимъ можно видеть, что эти неясныя идеи были преобладающими идеями ихъ времени. Кроме того, въ средневЪковомъ перюде застоя, неопределенный умозрШя и безплод-нуя тонкости школьной философш могли еще больше приводить людей съ смЪлымъ и сильнымъ умомъ къ этому всеобщему скептицизму, потому что школьный умозрЪшя не представляли ничего, что бы могло удовлетворить ихъ. И такимъ образомъ этотъ духъ скептицизма можетъ служить намъ указашемъ упадка научной системы, которая была слишкомъ слаба, чтобы победить направленныя противъ нея нападешя.
Замечательнейшимъ изъ этихъ скептиковъ въ философш былъ Секстъ Эмпирикъ, живппй около 200 г. по Р. X. и названный такъ потому, что онъ принад-лежалъ къ той медицинской секте, которая называлась эмпирической, въотлич!е отъ сектъ ращональной и методической. Его произведешя заключаютъ рядъ трактатовъ, направленныхъ противъ всехъ отделовъ тогдашней науки. У него есть главы противъ геомет-ровъ, противъ ариеметиковъ, противъ астрологовъ, противъ учителей музыки, какъ противъ учителей грамматики, реторики и логики; и однимъ словомъ, по выражешю одного новейшаго писателя, его скеп-тицизмъ есть рамка, обнимающая энциклопедический обзоръ всего человеческаго знашя. Надобно заметить, впрочемъ, что его возражешя относятся скорее къ метафизическимъ осповашямъ, чемъ къ подробностямъ наукъ; онъ отвергаетъ скорее возможность умозрительной истины вообще, чемъ экспериментальный исти
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
321
ны, которыя были тогда прюбретены. Такимъ образомъ его возражешя противъ геометрш и ариометики основаны были на отвлеченныхъ тонкостяхъ относительно свойствъ точекъ, буквъ, единицъ и т. п. И затемъ, приступая къ возражешямъ противъ астролови, онъ говоритъ: <Я не буду возражать противъ той совершенной науки, которая основывается на геометрш и ариеметикЪ; потому что я пок’азалъ уже слабость этихъ наукъ; и не буду возражать противъ той способности предсказашй (движешй неба), какой владеютъ ученики Эвдокса и Гиппарха, и противъ всего остального, что некоторые люди называютъ Астроном1ей; потому что это есть наблюдете явлешй, подобно землед-кпю'или мореплавашю; но я буду говорить противъ того искусства предсказашй со дня рождешя, которымъ занимаются Халдеи». Итакъ, Секстъ, хотя скептикъ по профессии, не былъ нечув-ствителенъ къ различш между опытнымъ знашемъ и мистическими догмами, хотя и въ первомъ ничто не возбуждало его удивлешя.
Скептицизмъ, отвергаюпцй очевидный истины, изъ которыхъ состоять наилучшимъ образомъ установленный физичесьчя науки, необходимо предполагаетъ весьма неясное понимаше этихъ истинъ; потому что эти истины, должнымъ образомъ изложенный, сами пред-ставляютъ свою очевидность и следовательно сами даютъ лучшее противояд!е противъ этого скептицизма. Но недовЪр!е или презрЪше къ доказываемымъ исти-намъ физической науки можетъ происходить также оттого, что внимаше обращается всего больше на несомненность и важность релипозныхъ истинъ. Такимъ образомъ уважеше къ откровенной релипи можетъ при-
Уэвелль. Т. I. 21
322
СРЕДН1Е ВЪКА.
нимать видъ скептицизма относительно знашя природы. Такъ было съ Альгазелемъ или Альгаццали, ко-тораго Дежерандо *) приводитъ въ примЪръ арабскаго скептицизма. Это былъ знаменитый учитель въ Баг-дад'Ь въ 11-мъ сто л tri и, и онъ объявилъ себяврагомъ нетолько смешанной Перипатетической и Платонической философы того времени, но и врагомъ самого Аристотеля. Его сочинеше (упомянутое выше <Раз-рушеше Философы») известно намъ по опровержешю Аверроэса, написавшаго «Разрушеше» этого «Разруше-шя». Онъ оспаривалъ, кажется, самые основные принципы какъ Платонической, такъ и Аристотелевской школы, и отвергалъ возможность известной связи между причиной и дЪйств!емъ, — подготовляя такимъ образомъ, говоритъ Дежерандо, знаменитую аргумента-щю Юма.
(2-е изд.) [Въ 1842 г. издано было сочинеше объ Альгаццали и его произведешяхъ, * подъ заглав!емъ: «Essai sur les Ecoles Philosophiques chez les Arabes, et notamment sur la Doctrine d’Algazzali par Auguste Schmol-ders. Paris». Изъ этой книги видно, что Дежерандо былъ правъ, когда говорилъ **) объ Альгаццали, что «его скептицизмъ кажется имЪлъ своей существенной цЪлью — разрушить всЪ системы чисто рацюнальной теолопи, для того, чтобы открыть совершенно свободную дорогу нетолько для вЪры, руководимой откро-вешемъ, но также и для полнаго господства мисти-ческаго энтуз!азма». Д-ръ Шмёльдерсъ, следуя Гам-
•) Degerando, Hitt. Comp, det Sy tie met IV. 224.
**) Такъ же, стр. 227.
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
323
меру, замечаетъ, что заглав!е сочинешя, указанное нами выше, есть собственно «Взаимное Опровергаете Философовъ»; и что цель его — показать, что фило-€оф1я состоитъ изъ массы системъ, изъ которыхъ каждая уничтожаетъ остальныя. Изданное Шмёльдерсомъ «очинеше Альгаццали «О заблуждешяхъ Сектъ» и проч, заключаетъ въ себе родъ автобюграфическаго разсказа о томъ, какимъ образомъ авторъ пришелъ къ своему взгляду на вещи. Онъ не отвергаетъ истинъ науки, но осуждаетъ то настроеше ума, которое является у людей, придающихъ науке слишкомъ много значешя. Релипозные люди, говоритъ онъ, приходятъ этимъ пу-темъ къ тому, что отвергаютъ науку, даже въ томъ, что относится къ затмЪшямъ солнца и луны; а люди науки приходятъ къ тому, что получаютъ ненависть къ релипи *).
6. Пренебрежете къ физическимъ знан!ямъ у хриспанъ. — Если Арабы, въ течете описывае-мыхъ нами вЪковъ, всего лучше возделывали науку я при этомъ имели все-таки сравнительно только слабый и рабе Ki я поняпя объ ея учешяхъ, то легко предположить, что въ хриспанскомъ обществе этого пе-рюда, когда физичесшя знашя были, сравнительно, въ пренебрегавши, господствовавппя идеи объ этихъ пред-метахъ были еще менее ясны и живы. Въ самомъ деле, въ течете значительнаго пергода въ исторш средневековато хриспанскаго общества, мнопе изъ главнейшихъ его авторитетовъ нетолько пренебрегали? яаучнымъ изучешемъ природы, но выставляли его вчг -
*) Eeeai, стр 33.
321 СРЕДН1В ВТЛ’А
неблагопр!ятномъ свете. Велтшя практическая учешя, представлявппяся умамъ людей, и серьезный заботы объ управлеши волн и страстей, наложенный на нихъ релипей, производили то, что Изсл'Ьдовашя чистаго любопытства стали казаться предосудительнымъ зло-употреблешемъ человЬческаго ума; и мнопе изъ писателей церкви возобновили, въ еще более решительной форме, мнеше Сократа, что единственная ценная фи-лософ!я та, которая учитъ насъ нашимъ нравствен-нымъ обязанностямъ и релипознымъ надеждамъ *). Такъ ЕвсевШ (живппй въ 4-мъ веке по Р. X.) говоритъ **): «мы придаемъ мало значешя этимъ ве-щамъ не отъ незнашя предметовъ, возбуждающихъ удивлеше людей, но отъ презрения къ ихъ безплод-ному труду; и мы обращаемъ наши души къ луч-шимъ предметаиъ». Когда такимъ образомъ мысль намеренно была отвращаема отъ идей, предотавляемыхъ научнымъ изучешемъ природы, самыя идеи неизбежно становились въ умахъ весьма неясны; и люди не могли попять, какъ друпе люди могутъ находить относительно этихъ вещей ясное убеждеше и несомненное знаше. Они полагали, что вся философ5я этихъ другихъ людей есть «суетная и ложная», какъ утверж-даетъ Лактанщй (живппй въ 4-мъ веке). «Разыскивать», говоритъ онъ f), «причины естественныхъ вещей; изследовать, такъ ли велико солнце, какъ оно кажется, выпукла луна или вогнута, остаются ли звезды неподвижны на небе или плаваютъ свободно въ воз
*) Brucker, III, 317. **) Ргаер. Evang. XV. 61.
Instit. 1. Ill, въ начал-Ь.
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
325
духе; какъ велико небо и изъ чего оно сделано; остается ли оно въ покое или движется; какъ велика земля; на какихъ основашяхъ она повышена и находится въ равновесш;—спорить и делать предположена объ этихъ предметахъ значитъ совершенно тоже, какъ еслибы мы стали разсуждать, чтб- мы думаемъ о какомъ-нибудь городе въ отдаленной страна, о ко-торомъ мы не знаемъ ничего кроме его имени». Невозможно резче выразить то отсутств!е всякихъ опре-дЪленныхъ понятгё о физическихъ предметахъ, какое привело къ этому характеру мысли.
7. Вопросъ объ Антпподахъ.—При такомъ характера мысли, неудивительно,- если отношешя, про-исходянця изъ наилучшимъ образомъ установленныхъ Teopift, понимаемы были несовершеннымъ и несообраз-нымъ способомъ. Мы имеемъ несколько замЪчательныхъ прим'Ьровъ этому; й одинъ изъ нихъ, весьма любопытный, есть знаменитый вопросъ о существовали Антйподовъ, или людей, живущихъ на противоположной стороне земнаго шара, и у которыхъ поэтому подошвы ногъ прямо противоположены нашимъ. Учете о шарообразномъ виде земли, какъ мы видели, слЪдуетъ по геометрической необходимости изъ яснаго понимашя разныхъ пунктовъ нашего знашя относительно этого предмета. Это учеше было положительно • принимаемо Греками; оно принималось всеми следовавшими имъ астрономами, арабскими и европейскими; и действительно, было неизбежной частью всякой астрономической системы, которая давала удовлетворительное и понятное представлеше явлешй. Но те, кто не могъ иметь никакого яснаго представлешя, и кто от-
326
СРЕДН1Е ВЪКА.
носилъ весь вопросъ къ совершенно инымъ отноше-шямъ, чемъ отношешя пространства, могли конечно совсемъ отвергать это учете. Они и отвергали его. Существоваше жителей на противоположной стороне земнаго шара былъ фактъ, истинность или ложность котораго могъ показать одинъ опытъ; но релипозныя отношешя, которыя простираются одинаково на все человечество, считались такими, что могли давать хри-сйанскимъ философамъ основашя решать вопросъ про-тивъ возможности такой породы людей. Лактанщй (In-stit. Ill, 23) говоритъ объ этомъ предмете такимъ образомъ, который весьма хорошо обнаруживаетъ и нетерпимость этихъ философовъ къ подобнымъ вещамъ, и следовавшую отсюда неясность мысли. «Возможно ли>, говоритъ онъ, «людямъ быть столь безумнымъ, чтобы верить, что жатвы и деревья на другой стороне земли висятъ внизъ, и что у людей ноги выше ихъ головъ? Если вы спросите ихъ, какъ они защи-щаютъ татя нелепости? какъ вещи не попйдаютъ съ земли на той стороне?—Они ответятъ, что по природе вещей тяжелыя тела стремятся къ центру, подобно ступицамъ колеса, тогда какъ летя тела, напр. облака, дымъ, огонь, стремятся отъ центра къ небу во всехъ сторонахъ. Но я действительно не могу придумать, чтд сказать о людяхъ, которые, впавши разъ въ ошибку, упрямо продолжаютъ заблуждаться и одно нелепое мнеше защищаютъ другимъ нелепымъ мн!»-шемъ>. Очевидно, что до техъ поръ, пока писатель отказывается допустить въ свою мысль основное по-нят1е о Teopin этихъ людей, онъ по необходимости не
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
325
будетъ знать, чтб сказать объ ихъ аргументахъ, и не убедится нисколько въ ихъ учеши.
Правда, въ шестомъ столкни, въ царствоваше Юсти-шана, мы находись писателя Козьму Индикоплова *), который не довольствуется этими темными по нянями; но въ этомъ случай, самая определенность его опи-сашй доказываетъ только отсутств!е у него всякаго яснаго представлешя о томъ, какимъ образомъ объясняются явлешя. Онъ описываетъ землю какъ продолговатую плоскость, окруженную прямыми стенами и покрытую сводомъ, подъ которымъ небесныя тела со-вершаютъ свои обращешя, обходя вокругъ какой-то высокой горы, которая занимаетъ северный части земли и производитъ ночь, закрывая людей отъ лучей солнца. У Августина, жившаго около 400 г. **), мнй-ше объ Аптиподахъ опровергается иначе; и не отвергая шарообразнаго вида земли, онъ утверждаетъ, что на противоположной стороне земли нетъ жителей, потому что въ Писаши не упоминается такого племени между потомками Адама i). Такого же рода сообра-
Этотъ Козьма Индикопловъ, или Indicopleustes, былъ александргёскгё купецъ, jmoro путешествовавшей, живппй долго въ Индш и впосл'Ьдствш умерппй (550 г.) мо-нахомъ. Онъ составйлъ «Христ1анскую Tonorpaoiro» въ 12 книгахъ, съ Долью хриспанизировать или согласить съ Библ1еЙ систему Птолемея. Это сочинеше находится въ Монфоконовомъ Coll. Patrum, tom. II. (Прим. Литтр.).— Этотъ Козьма Индикопловъ пользовался болыпимъ авто-ритетомъ и у старинныхъ русскихъграмот,Ьевъ(Пр.перев.).
**) De civitate Dei, XVI, 9.
Кажется впрочемъ,, что аргументы изъ ' Писашя
328
СРЕДН1Е ВЪКА.
жешя повторяются въ изв^стнонъ процесс^ епископа зальцбургскаго Виргил1я въ осьмомъ столЪпи. Когда Бонифации, арх1епископу майнцскому, донесли, что Виргил5й верить въ существоваше Антиподовъ, то этотъ прелатъ вознегодовалъ на мнЪше, принимавшее, какъ представлялось ему, м5ръ челов’Ьческихъ существъ, которыя должны находиться внЪ спасешя, и просилъ папу 3axapifl наказать человека, который держался такого опаснаго учешя. Кажется впрочемъ, что это не повело ни къ какой суровой м'ЬрЬ; п истор!я объ удалены Виргил1я отъ епископства, о которой говорятъ Кеплеръ и новЪйппе писатели, безъ сомнЪшя совершенно несправедлива. Но тЪ же сомнЪшя продолжали господствовать между хриспанскими писателями до позд-нЪйшаго времени; и Тостатъ *) отмЪчаетъ мн-Ьше о шарообразности земли какъ «небезопасное» учете еще только за нисколько лЪтъ до того, когда Колумбъ по-С'Ьтилъ другое полушар!е.
8. Умственное состоите’ монашеекихъ орде-новъ въ средше вйка. Надобно впрочемъвспомнить, что хотя и таковы были взгляды и поняпя многихъ
приводились и другой стороной. Св.' 1еронимъ (Comm, in Ezech. I. 6) такъ говоритъ о двухъ херувимахъ съ четырьмя лицами, которыхъ вид'Ьлъ пророкъ, и о толковании этого вид-Ьтя: «Alii vero qui philosophorum stultam eequuntur sapientiam, doo hemispheria in duobus templi cherubim, nos ct antipodes, quasi supinos et cadentes bournes suspicantur».
*) MoNTfAUCON, Pair. Coll. t. II.
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
329
релипозныхъ писателей и хотя они могутъ считаться указателемъ господствующаго и характеристическая настроешя описываемыхъ временъ, они никогда не были всеобщими.' Такая путаница мысли охватываетъ умы многихъ людей, даже въ самыя просвещенный времена; и хотя въ такъ-называемые века мрака яс* ныя понят1я объ этихъ предметахъ были очень редки, но люди, отдававппеся науке, сохраняли правильное мнеше о фигуре земли. Такъ БоэтШ *), въ шестомъ столетш, ссылается на небольшую величину земнаго шара въ сравнеши съ небомъ, каке на резонъ подавлять наше славолюб!е. Его сочинеше было переведено на англо-саксонсшй языке королемъ Альфре-домъ. Его комментировалъ также Беда (Venerabilis, англо-саксонсшй монахъ 7—8-го века, въ свое время знаменитый своими знашями), который, говоря объ этомъ месте, соглашается съ этимъ учешемъ, и показываетъ знакомство съ Птолемеемъ и его комментаторами, какъ арабскими, такъ и греческими. Гер-бертъ, въ десятомъ столетш, пришелъ изъ Францш въ Испашю изучать астроном!ю у Арабовъ, и скоро превзошелъ своихъ учителей. Говорятъ, что онъ сде-лалъ искусственные часы и астроляб!ю особеннаго устройства. Впоследствш (въ послЪдшй годъ первой тысячи отъ Рождества Христова) Гербертъ сделался папой, подъ именемъ Сильвестра 11. Изъ числа другихъ людей, занимавшихся наукой, некоторые, судя по ихъ успехамъ, должны были владеть съ значительной ясностью и твердостью элементарными идеями науки;
) De consol. II, pr. 7.
330
СРЕДШЕ ВЪКА.
изъ нихъ мы упомянемъ здЪсь,—по указашямъ Мон-тюкла *),—Адельбольда, сочинеше котораго <0 СферЪ > посвящено было папЪ Сильвестру, и геометрически разсуждешя котораго, по словамъ Монтюкла **), неопределенный и химерически; Германна Контрактуса, сенъ-галленскаго монаха, который въ 1050 г. издалъ астрономически сочинешя; Вильгельма Гирзангера, который сдЪлалъ тоже въ 1080 г.; Роберта Лотаринг-скаго, котораго Вильгельмъ Завоеватель за его астрономическую ученость сдЪлалъ епископомъ Герефорд-скимъ. Въ слЪдующемъ столЪтш англичанинъ Адель-гардъ Готъ путешествовалъ къ Арабамъ съ цЪлью заниматься науками, какъ сдЪлалъ прежде Гербертъ, и по возвращеши перевелъ «Элементы» Эвклида, которые онъ вывезъ изъ Испаши или изъ Египта; Робертъ Гростетъ, епископъ Линкольнскй, былъ авторомъ сочинешя <0 Сфере»; Рожеръ Баконъ i), въ юности
*) Mont. I, 502. **) Mont. I, 503.
f) Рожеръ Баконъ, англлйсгай монахъ 13-го стол*т1я, силой своего ген!я высоко стоявпНй надъ своихъ вреые-немъ. Онъ посещалъ университеты ОксФордскгё и Париж-сюй, и въ 1240 г. поступилъ монахомъ въ Францискан-ск1й монастырь въ Оксфорд*. Онъ занимался преимущественно физикой, и влад*лъ проницательностью ума, для того времени поразительной. Своей ученостью онъ навлекъ на себя ненависть своихъ монастырскихъ собрат!Й и когда онъ сдЪлалъ пап* предложенie о преобразовали клира, то былъ посаженъ въ тюрьму. Сл*дующ1й папа Климентъ IV, который зналъ его лично прежде, когда былъ еще кардиналомъ, освободилъ его, и подъ его покровитель-ствомъ, онъ написалъ своего знаменитое произведете: «Opus Majue». Но при сл*дующемъ пап* Никола* III онъ
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
331
современникъ Роберта, и его брата Адама Марша, очень высоко ценить ихъ познашя въ математике.
<И при этомъ», говоритъ французсшй историкъ математики, у котораго я заимствую приведенный здесь сведешя, «невозможно не подумать о томъ, что все эти люди, которые если и не увеличили сокровища науки, то по крайней мере сохраняли его, были монахи, или были сначала монахами. Монастыри были, въ эти бурныя времена, убежищами наукъ и литера* туры. Безъ этихъ благочестивыхъ людей, которые въ тишине своихъ монастырей переписывали произведе-шя древнихъ. изучали ихъ и худо или хорошо подражали имъ, эти произведена погибли бы; быть можетъ, ни одного изъ нихъ не дошло бы до насъ. Нить, которая соединяетъ насъ съ Греками и Римлянами, была бы порвана; драгоценный произведеНя древней литературы не существовали бы для насъ, какъ не существуютъ (если только они существовали) погибппя въ катастрофе произведешя той высоко развитой нащи, которая, по словамъ Бальи, жила въ отдаленные века въ центре Татарш или при подошве Кавказа. Въ наукахъ намъ бы при шлось делать все самимъ; и въ тотъ момент ь, когда человечесюй умъ очнулся отъ своего усыпле niя, мы оказались бы на той же ступени культуры, на какой были Греки после взяпя Трои». Онъ прибав-
былъ снова выданъ своимъ преслЪдователямъ и опять по-саженъ въ тюрьму. Овъ получилъ свободу только чрезъ десять л'Ьтъ, вернулся въ ОксФордъ и вскоре умеръ тамъ въ 1294 г. (Пр. Литтр.)
332
СРЕДН1Е ВЪКА.
ляетъ, что это обстоятельство внушаетъ ‘ ему иной взглядъ на монашесше ордена среднихъ вЪковъ, чЪмъ тЪ взгляды, каше господствовали между его соотечественниками, когда онъ писалъ свою книгу *).
Естественно было, что тамъ, гдЪ не мешали этому релипозныя мнЪшя, эти люди, живппе спокойной и трудолюбивой жизнью и въ значительной мЪрЪ удаленные отъ интересовъ и развлечешй практической жизни, должны были съ ббльшимъ успЪхомъ заниматься. науками, чЪмъ друпе, именно потому, что ихъ идеи объ умозрительныхъ предметахъ имЪли время и удобство прюбрЪсти ясность и прочность. ТЪ научные предметы, которые изучались тогда подъ на-звашемъ Семи Свободныхъ Искусствъ (Septem Artes Liberates), естественно должны были имЪть это д'Ьй-CTBie. Правда, Trivium **), состоявши изъ Грамматики, Логики и Реторики, не им-Ьлъ прямаго отношешя къ идеямъ физической науки: но Quadrivium, —Музыка, Ариеметика, Геометр1я, Астроном}я—не могъ быть изучаемъ сколько-нибудь внимательно, безъ соответствен наго усовершенствовашя мысли для цЪлей здраваго знашя t).
*) Литтровъ указывастъ другое мнъше объ этомъ предмет* у Гиббона, Hist, of the Decline etc. гл. 29 и 37. Мы можемъ указать читателю любопытный подробности объ этомъ же предмет* въ «Исторш Умств. Развипя Европы», Дрэпера. (Пр. перев.)
♦*) Brucker, III, 597.
+) Рожеръ Баконъ, въ своей Specula Mathematics cap. 1, говоритъ: «Harum scientiarum porta et clavis est Mathematica, quam sancti a principle uiundi invenerunt,
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
333
9. Народный мнешя.—Изъ того факта, что наука такъ долго находилась въ абсолютномъ застой, очевидно, что даже въ лучшихъ умахъ не доставало чего-то, чтд бы могло сделать ихъ способными къ прогрессу и открыпямъ. И я старался показать, что одной частью .этого недостатка было Ьтсутств1е необходимой ясности и силы основныхъ научныхъ идей. Если ихъ не доставало даже самымъ могущественнымъ и наиболее обработаннымъ умамъ, то мы можемъ легко видеть, что еще бблыпая путаница и мракъ господствовали въ народной массй. Она действительно приняла мнете, хотя грубое * и несообразное, что форма земли и неба действительно такова, въ какой они представляются на каждомъ месте; что земля плоска, и что небесныя воды держутся на матер!альномъ своде, съ котораго онй падаютъ дождемъ и снйгомъ. Но истинныя астрономичесюя учешя все-таки имели кажется некоторое обращеше въ народе. Напримеръ, французская поэма Ymage du Monde (около 1300 г.) заключаетъ въ себе стихотворный разсказъ о земле и небе, по взглядамъ Птолемея; и въ рукописи этой поэмы, хранящейся въ библютеке Кембриджскаго Университета, есть къ тексту картинки, изображавшая сферическую землю, съ людьми, стоящими на ней прямо со всехъ сторонъ; и чтобъ представить стремлеше всехъ вещей къ центру, земля изображается прорытой насквозь, чрезъ всю ея массу, и нарисованы фи-
etc. Cujue negligentia jam per triginla vet quadrayinla annos destruxit totum studium Latinorum>. Я не знаю, по какому случаю начались это небрежение.
334
СРЕДН1Е В'ЬКА.
гуры, бросаюпця шары въ каждое отверспе, такъ что шары встречаются въ центре земли. Что касается до той трудности, къ какой приводятъ поняпя о верхе и низе, прилагаемый къ шарообразной земле, а также перемена направления тяготешя при переходе центра земли,—то читатель можетъ припомнить тотъ необыкновенный способъ, какимъ поэтъ и его руководитель выходятъ со дна пропасти, и то объяснеше, какое даетъ ему Виргилй при этомъ случае. Когда они перебрались чрезъ то место, где живетъ Люци-феръ (Дисъ), поэтъ говоритъ:
«Jo levai gli occhi e credetti vedere Lucifero com' io Г avea lasciato, E vidile le gambe in su tenere».
. . . ........«Quest! come ё fitto
Si sottasopra?»................
«Quando mi volsi, tu passast’ il punto
Al qual si traggon d’ ogni parte i pesi». (Данте, Inferno, XXXIV).
«Я поднялъ взоръ и думалъ, что найду, Какъ прежде, Диса; но увидФлъ ноги, Стопами вверхъ поднятый во льду».
«Скажи, гд'Ь ледъ? Какъ погруженъ ногами Вверхъ ЛюциФеръ»?........................
«Ты былъ за нимъ, пока я внизъ стремился; Когда жъ всходилъ я, центръ ты миновалъ, Куда весь грузъ отвсюду устремился.
И ты теперь подъ полусферой сталъ».... (Пер. Мина).
Это выражено более философски, чемъ картина, написанная въ более образованное время Мильтономъ, где Уршлъ спускается на землю на солнечномъ луче,
НЕЯСНОСТЬ ИДЕЙ.
335
на которомъ онъ опять возвращается, когда солнце спустилось подъ горизонтъ:
...........«Uriel to his charge
Returned on that bright beam whose point now raised, Bore him slope downward to the sun, now fallen Beneath the Azores»». Par. Lost. В. IV.
Философстя поняпя о верхе и низе слишкомъ расходятся съ обыкновенными впечатлЪщями нашихъ чувствъ, чтобы эти поняпя могли быть ясны и тверды въ умахъ, неприготовленныхъ наукой. Быть можетъ и дурно понятое сведете о кривизне поверхности океана подало поводъ къ преданью, что есть часть океана, находящаяся надъ землей, откуда падали будто бы вещи или спускался якорь. Даже и татя фантастичесюя басни не лишены впрочемъ интереса и могутъ объяснить читателю ту неопределенность и путаницу идей, которыя господствовали во времена средневековаго мрака и о которыхъ я здесь товорилъ.
Мы переходимъ теперь къ* другой черте, которая, иакъ мне кажется, весьма резкимъ образомъ опреде-ляетъ характеръ перюда застоя.
ГЛАВА II.
О наклонности къ Комментар1ю нт» ГредсНе НЬкп,
МЫ уже заметили, что после того, какъ первые велише труды основателей здраваго мышлешя, въ разныхъ отрасляхъ человЪческаго знашя, возбудили къ себ'Ь любопытство и удивлеше, котораго не могли не почувствовать люди, познакомивппеся съ этими трудами,— что после того у людей увилась наклонность полагаться на авторитетъ некоторыхъ изъ этихъ.учителей;—наклонность изучать мнешя другихъ, какъ единственный способъ доставить свои собственный мнешя;— наклонность читать природу только въ книгахъ;— наклонность обращать внимаше скорее на то, что уже прежде думали и говорили друпе, чемъ на то, чтб действительно есть и происходитъ. Мы разсмотримъ теперь ближе это направлеше умовъ. Его обнаружешя имели большое значеше и чрезвычайно характеристичны для перюда застоя; эта черта въ значительной степени давала особенное направлеше умственной дея-
НАКЛОННОСТЬ КЪ К0ММЕНТАР1Ю. 337
тельности многихъ столЪпй; и тотъ родъ труда, ко-торымъ занимались вслЪдств!е этой наклонности теоре-тичесюе мыслители этого времени, заступилъ место того изследовашя реальныхъ вещей, которое должно бы было привлекать ихъ внимаше, если только это реальное знаше должно было сделать какой-нибудь положительный успехъ.
Правда, вънекоторыхъ предметахъ,* какъ напримеръ въ области морали, въ поэзш и въ искусствахъ, цель которыхъ есть произведете красоты,‘ эта противоположность между изучешемъ прежнихъ мнешй и настоящей действительностью не такъ заметна; потому что здесь можно было бы сказать, что мнешя представ-ляютъ собой уже известную действительность; что мысли и чувства, господствуюпця въ людяхъ, составляютъ матер!алъ, надъ,которымъ мы должны работать, частности, изъ которыхъ мы должны выводить общее, ору-д!е, которымъ мы должны пользоваться; и что поэтому, отвергнуть изучеше древности, или даже ея авторитетъ, значило бы обнаружить* незнаше объема и взаимнаго отношешя техъ элементовъ, съ которыми мы имеемъ дело;—значило бы разорвать то, чтб мы должны были бы соединить въ жизненное,целое. Но даже въ области исторш и поэзш бедность и рабство умовъ въ средше века обнаруживаются въ такихъ резкихъ формахъ, которыя по истине замечательны,—какъ напримеръ въ усил!яхъ антиквар!евъ почти во всехъ европейскихъ странахъ ассимилировать древнюю исторш своего государства съ разсказами поэтовъ объ основанш Рима, выводя изъ разрушенной Трои Брута въ Англш, Баво во Фландрш, и такъ далее.
У'эвелль. Т. I. 22
338
СРЕДН1Е ВЬКА.
Но какъ бы то ии было, мы должны теперь представить различный характеръ физической философш въ разные века, надеясь, что это предварительное изучеше дастъ намъ потомъ возможность бросить некоторый свЪтъ на друпя части философы. А относительно физики несомненно известно, что трудъ на-блюден!я, составляюпцй одинъ изъ двухъ великихъ элементовъ прогресса знашя, былъ въ значительной мере вытесненъ собирашемъ, анализомъ, объяснешемъ прежнихъ авторовъи мнешй; экспериментаторовъи наблюдателей сменили комментаторы; литературная критика заняла место индукщи; и вместо людей, делаю-щихъ открыт въ науке, явились ученые люди.
1. Естественная наклонность къ Авторитету.—Очень ясно^ что въ такой наклонности изуче-шя было нечто весьма естественное; какъ ни была натянута эта ученость и сколько въ ней ни было тех-ническаго, эта основная наклонность ея представляется весьма общей человеческой наклонностью. Уважеше къ авторитету мыслящихъ и мудрыхъ людей, — наклонность, которой люди не отвергаютъ, и не считаютъ нужнымъ отвергать въ практическихъ вещахъ,—естественно остается у нихъ и въ самомъ умозрешн. Для насъ пр1ятно думать, что есть или были умы необыкновенной силы, съ обширными и мудрыми взглядами, стоявппе выше обыцновенныхъ заблуждешй и слепоты человеческой природы. Удовольств1е, какое мы чувствуемъ, удивляясь имъ, и удобство полагаться на ихъ мнешя, побуждаютъ насъ къ такой вере. Есть и друпя основашя, по которымъ мы охотно ве-римъ, что въ философы есть столько велише и глу-
НАКЛОННОСТЬ КЪ КОММЕНТАР1Ю.
339
боше учители, что намъ для достижешя истины надо только изучить ихъ мысли, понять ихъ писашя. Люди чувствуютъ особенный интересъ къ мыслямъ другихъ людей, скорее чемъ къ грубой природе. Матер1я не чувствуетъ и не возбуждаетъ никакой симпатш: при изысканш законовъ природы, нетъ такихъ умствен-ныхъ сношешй съ великими умами прошедшаго, ка-шя есть при изучеши Аристотеля и Платона. Кроме того значительная доля этихъ сношешй имЪетъ особенную прелесть для мыслящихъ умовъ: она состоитъ въ вывода следствй изъ принятыхъ принциповъ; она дедуктивна какъ геометр!я; и когда принципы учите* лей известны и принимаются 'безъ спора, выводъ и прйменеше ихъ результатовъ доставляютъ легкое, удовлетворяющее и неистощимое упражнеше мысли.
Эти причины, и вероятно еще друпя, производить процвЪташе критики и комментар!я, когда начи-наетъ падать изобретательность, утомленная и восхищенная прюбрЪтешями, которыя. она сделала, и когда еила и надежда умовъ ослабляются гражданскими и политическими переменами. Поэтому *), АлександрШ-ская школа въ замечательной степени характеризуется духомъ эр уд ищи, литературной критики, толковашя, подражав!я. Этого рода деятельность, господствовав-, шая въ первый разъ во всей своей силе въ «Музее», есть вероятно во все времена основная наклонность подобныхъ академическихъ учрежден^.
Какъ естественно людямъ выбирать какого-нибудь великаго писателя своимъ высшимъ авторитетомъ ц
*) Degerando, Hilt, det Sy it. de Philos. Ill, 134,
340
СРЕДН1Е ВЪКА.
приписывать ему необыкновенную глубину и мудрость, мы можемъ видеть по тому, какъ Греки смотрели на Гомера; и та живая фантаз1я, которая открывала въ его поэмахъ следы начала всехъ искусствъ и наукъ, какъ мы знаемъ, находить своихъ сторонниковъ и въ новейппя времена. Не говоря о более древнихъ при-мЪрахъ этого взгляда, замЪтимъ, что Страбонъ начи-наетъ свою географпо темъ, что выражаетъ свое со-nacie съ Гиппархомъ, который объявилъ Гомера пер-вымъ основатехемъ нашего географическаго знашя: к онъ не ограничивается въ этомъ мнеши разными любопытными топографическими сведешями,. которыя заключаютъ Ил1ада и Одиссея относительно странъ, ле-жащихъ по Средиземному морю; но онъ идетъ дальше, и въ техъ фразахъ, которыя ’ большинству людей покажутся чисто игрой фантазш*, или случайнымъ выбо-ромъ обстоятельствъ, онъ находить несомненное доказательство общихъ географическихъ истинъ. Такъ *), когда Гомеръ говоритъ о солнце, «встающемъ изъ тихаго и глубоко-текущаго океана»; о его «блестящемъ пламени, погружающемся въ океанъ»; о северномъ созвездш, которое «одно остается не замочено волнами океана»; объ Юпитере, «сходящемъ къ океану, что-Лы пировать съ безупречными Эоюпами»,—Страбонъ выводить изъ Хэтихъ мЪстъ, что Гомеръ зналъ, что сухая земля окружена океаномъ; и такимъ же образомъ онъ разсуждаетъ о другихъ пунктахъ географ!м.
2. Харак'геръ комментаторовъ. — Духъ толкования, какъ мы уже замечали, съ гораздо бблыпимъ
} Strabo, I, 5.
НАКЛОННОСТЬ КЪ К0ММЕНТАР1Ю.
341
любопытствомъ обращается къ вопросамъ вкуса, метафизики, морали, чЪмъ къ вопросамъ физическимъ. Поэтому, порождешемъ этой школы были въ особенности критики и грамматики; и, хотя комментаторы выбирали иногда своимъ предметомъ произведешя математической или физической науки (какъ напр. Проклъ, комментировавппй Геометр1ю Эвклида, и Симплищй, комментировавппй Физику Аристотеля), но въ сущности эти комментарш были скорее метафизичесше, чймъ математичесше. Не было кажется примера, чтобы комментаторы объясняли своего автора, подвергая его мнЪ-шя о фактахъ повЪркй опыта. Такъ, когда Симплищй комментируетъ приведенное нами Прежде мнЪше Аристотеля о пустомъ пространства, онъ приводитъ аргументу что сосудъ съ пепломъ могъ бы заключать столько же воды, какъ сосудъ пустой; онъ упоминаетъ друпя мн^шя различныхъ писателей, но самъ не д^лаетъ никакой повЪрки этого факта. Эвдемъ говорилъ, что въ пеплЪ есть.нЪчто теплое, какъ въ негашенной извести, и что отъ этого часть воды испаряется; дру-rie предполагали, что вода сжимается, и такъ далЪе *).
Ц’Ьль' комментатора есть собственно объяснить, усилить, снабдить примерами учешя, принимаемый за верное. Онъ старается применить сочинеше, на которомъ опирается онъ самъ, къ свЪдЪшямъ и поняпямъ его собственнаго времени; разъяснить темныя и технически мЪста; дополнить пункты, опущенные въ разсуждеши; но онъ не старается найти дополнительный истины или новыя обобщешя. Онъ предпринимаетъ
*) Simplicius, р. 170.
342
СРЕДШБ ВТК А.
только дать то, чтд онъ находить въ мысли самого писателя; онъ только развиваетъ, а не создаетъ. Онъ только обработываетъ чуж!я мысли, но не употребляетъ своего труда на своемъ собственномъ полЪ; онъ воздЪлы-ваетъ землю только для того, чтобы увеличить чужую жатву. Такимъ образомъ онъ дЪйствуетъ не какъ свободный человекъ, но какъ человекъ, находяпцйся въ рабскомъ состояши; или лучше сказать, это без-полезная челядь, а не производящие работникъ; его дЪло украшать внешность въ домЪ господина, а не увеличивать его богатство.
Но, хотя такимъ образомъ д*Ьло комментатора было второстепенное и зависимое, онъ легко придаетъ ему величайшую важность и значеше. Правда, разъяснить хорошую книгу есть дЪло полезное; и когда тЪ, которые берутся за подобное дЪло, исполняютъ его хорошо, было бы чрезвычайно несправедливо осуждать ихъ за то, что они не сделали больше. Но критикъ, долго и серьёзно занимаюпцйся авторомъ, легко можетъ не ценить должнымъ образомъ относительного значешя другихъ родовъ умственного труда и можетъ приписывать слишкомъ много важности своему собственному дЪлу. Такимъ образомъ онъ можетъ считать свое изу-qenie высшей цЪлью и лучшимъ проявлешемъ чело-вЪческаго гешя. Ему можетъ показаться, что понять Аристотеля или Платона есть все, чтд возможно для глубины и проницательности человЪческаго ума. И когда онъ прошелъ часть избранной имъ области и съ удовольств!емъ видитъ, что овладеть этой частью, онъ можетъ съ самодовольствомъ смотреть на пройденный путь и считать свое дЪло великимъ и труд-
НАКЛОННОСТЬ КЪ КОММЕНТАРИИ
343
нымъ подвигомъ. Въ примеръ этого направления мы можемъ привести слова сэра Генри Сэвил я при заключена его лекщй объ Эвклиде, читанныхъ въ Оксфорде *). «По милости Бога, господа слушатели, я исполнилъ свое обещаше и выкупилъ свой залогъ. Я объяспилъ, сколько былъ въ состояли, де фи ни щи, постулаты, аксюмы и первый восемь положешй изъ Элементовъ Эвклида. Здесь, опускаясь подъ бре-менемъ летъ, я слагаю свое знаше и свои инструменты».
Мы говоримъ здесь объ особенной области, комментатора; но было конечно много случаевъ, когда ком* ментар!й на писателя дЪлалсй проводникомъ системъ и учешй, совершенно непохожихъ на учешя самого автора, какъ было напримеръ съ Ново-платониками, которые брали себе основашемъ Платона. Но труды учв' ныхъ, принадлежовшихъ въ перюде застоя къ этому разряду, составляютъ совершенно другой классъ.
3. Гречес-Kie комментаторы Аристотеля.—Комментаторы или ученики великихъ философовъ не вдругъ приняли свой рабсшй характеръ. Сначала ихъ целью было нетолько объяснять, но и дополнять и исправлять своего учителя. Такъ изъ древнейшихъ коммен-таторовъ Аристотеля Оеофрастъ изобрелъ пять родовъ силлогизма въ первой фигуре, въ дополнеше къ че-
*) Exolvi per Dei gratiam, Domini auditores, pro missum; liberavi fidem meam; explicavi, pro meo modulo, definitio-nes, petitionee, communes sententias et octo priores propositi ones Elementorum Euclidis. Hie, annis fessus, cyclos artemque reponо.
344
СРЕДН1Е ВЪКА.
тыремъ, которые были изобретены Аристотелемъ, и точнее установилъ правила гипотетическихъсиллогизмовъ. Вместе съ темъ онъ нетолько собралъ много сведе-шй о животныхъ и объ естественныхъ собыпяхъ, опущенныхъ Аристотелемъ, но часто расходился съ своимъ учителемъ; какъ, напримеръ, расходился съ нимъ относительно солености моря: Аристотель припи-сывалъ соленость моря действш и с паре ш я, производима™ солнечными лучами, а Оеофрастъ объяснялъ ее слоями соли на дне моря. ПорфирШ *), живппй въ третьемъ веке, написалъ книгу о Предикатахъ, которая считалась такимъ удачнымъ дополнешемъ къ <Категор1ямъ> Аристотеля, что обыкновенно прибавлялась къ этому трактату, какъ его необходимая часть. Предикаты суть пять ступеней, вводящихъ известный градащи общности и частности для предметовъ, разсматриваемыхъ въ связи: родъ, видъ, разность, индивидуумъ, случайное (Genus, Species, Differentia, Individuura и Accidens); категорш суть десять от-деловъ, подъ которые могутъ быть подведены известный положешя, или свойства вещей: сущность, количество, отношеше, качество, место, время, положеше, впешн1йвидъ, действ!е и страдаше (Substantia, Quantitas, Relatio, Qualitas, Spatium, Tem-pus, Positio, Habitus, Actio, Passio).
Въ позднейшее время, комментаторы Аристотеля сделались более рабскими толкователями, и следовали писателю шагъ за шагомъ, объясняя, по своимъ поняпямъ, его слова и учешя,—и часто съ крайней
) ВиньЁ, Jrtj/. I. 284.
НАКЛОННОСТЬ КЪ К0ММЕНТАР1Ю.
345
плодовитостью, растягивая его отдельный слова въ цЪлыя сентенщи, а сентенщи въ параграфы. Еъ этому разряду принадлежитъ Александръ Афродизйсшй, живппй въ концЪ втораго столЪпя; «его комментарш иногда полезны», замЪчаетъ о немъ одинъ изъ нов'Ьй-шихъ издателей Аристотеля (Buhle, I, 288), «но крайней длиннотой своего стиля, превратной страстью самому разбирать аргументы, изложенные Аристотелемъ, защищать свои мнЪшя и опровергать или мирить мнЪ-шя другихъ, онъ скорее затемняетъ, чЪмъ разъясняешь дЪло>. Въ разное время, некоторые изъ ком-ментаторовъ, особенно Александровой школы, старались примирить, или просто поставить рядомъ безъ примирешя, противоположный учешя великихъ философовъ древнихъ временъ. Такъ напримЪръ Симплищй и мнопе друпе Александрове философы (Buhle, I, 311), какъ Александръ, Аммошй и друпе, принимались за безполезный трудъ мирить учешя Пиоаго-рейцевъ, Элеатовъ, Платона и Стоиковъ съ учешями Аристотеля. Боэпй *) желалъ перевести на латин-скШ языкъ всЪ сочинешя Аристотеля и Платона и показать ихъ соглайе между собой,—гигантсшй планъ, котораго онъ никогда не исполнилъ. Друпе старались разобрать путаницу, производившую подобный попытки, какъ напримЪръ 1оаннъ Грамматикъ **), прозванный Фи-л о поп ом ъ, «Трудолюбивыми, который, въконцЪ седьмого стол1шя, утверждалъ, что сочинешя Аристотеля 4>ыли совершенно не поняты Порфир1емъ и Прокломъ,
Degerando, Hitt, det Sy st. IV, 100.
**) Тамъ же, IV, 155.
346
СРЕДН1Е ВЪКА.
которые хотели внести его учешя въ составь ученШ Ново-платонической школы, или даже примирить его съ самимъ Платономъ относительно учешя объ Идеяхъ.
Друве писали Сокращешя и Извлечешя и старались привести сочинешя философовъ въ более простую и общедоступную форму, какъ Тоаннъ Дамаскинъ въ половин^ осьмаго ст оленя, который сделалъ извлечете изъ нЪкоторыхъ произведешй Аристотеля и ввелъ изучеше этого писателя въ теологическое воспиташе. Эти два писателя жили подъ покровительствомъ Арабовъ; первого подХерживалъ Амру, завоеватель Египта; последщй былъ сначала секретаремъ халифа, а по-томъ удалился въ монастырь *).
Въ это время вместо Грековъ возделывателями и покровителями философш. ста ли Арабы. Юстишанъ своимъ адиктомъ закрылъ Аоинскую школу, последнюю школу языческой философш. Левъ Исавр1ецъ, ревностный иконоборецъ, уничтожилъ также школы, где въ соединеши съ хриспанствомъ преподавалось общее знаше **); но рядъ комментаторовъ Аристотеля все-еще продолжался, хотя и слабо, до позднейшихъ вековъ Византийской имперш. Анна Комнена i) упоминаетъ о Эвстрате, который занимался д!алектикой и моралью и котораго она не усумни^ась поставить выше Стои-ковъ и Платониковъ по его философскому таланту. Никифоръ Блеммидъ писалъ руководства по логике м физике для 1оанна Дуки; Георгъ Пахимеръ составилъ изложеше философш Аристотеля и сокращеше его ло
*) Degerando. IV, 150. .*•) Тамъ же, IV, 163.
+) Тамъ же, IV, 167.
НАКЛОННОСТЬ КЪ К0ММВНТАР1Ю.
347
гики; Оеодоръ Метохитъ, знаменитый въ свое время какъ своимъ краснореч!емъ, такъ и ученостью, оста-вилъ парафразъ книгъ Аристотеля о физике, о дущ'Ь, о небе *) и пр. Фабрищй говоритъ, что у этого писателя есть глава, где онъ дбказываетъ, что все философы, и въ особенности Аристотель и Платонъ, пренебрегали авторитетомъ своихъ предшественниковъ. Онъ едва ли могъ не заметить, какъ изменился ха-рактеръ философш съ техъ поръ.
4. Греческ1е комментаторы Платона и другихъ.—Я говорилъ главнымъ образомъ о коммента-торахъ Аристотеля, потому что* онъ въ особенности былъ важнымъ предметомъ комментар!евъ; и хотя имя его соперника Платона имело едва ли меньшее количество почитателей, но эти такъ-называемые Ново-платоники ввели въ учеше своего номинальнаго учителя столько новыхъ элементовъ, лто они должны со-' ставить особый классъ. Мы можемъ* впрочемъ заметить, что племя комментаторовъ размножилось и здесь, какъ въ школе Перипатетиковъ. ПорфирШ, комментировавши Аристотеля, имелъ своего комментатора въ Аммоше; <Эннеады> ' Плотина были комментируемы Прокломъ и Дексиппомъ. Пселлъ старппй (Deg. IV, 169) парафразировалъ Аристотеля; Пселлъ младппй, въ одиннадцатомъ сто ле ты, пытался возстановить Ново-платоническую школу. Первый изъ этихъ двухъ по-слЪднихъ писателей имелъ своими учениками императора Льва, прозваннаго Философомъ, и narpiapxa Фоня, которые старались возстановить въ Константин
) Такъ же, IV, 168.
348
СРЕДН1Е ВЪКА.
яополе изучеше литературы. Мы имеемъ еще Сбор* никъ или Библютеку Фот, которая подобно Сборнику Стобея показываетъ наклонность этого времени къ собирание, компилящямъ и извлечешямъ,—т. е. пре-кращеше философской жизненности.
5. Арабск1е комментаторы Аристотеля.—Читатель, быть можетъ, ожидаетъ, что цепь этого раб-х скаго предашя могла оборваться, когда греческая фи-лософ1я перенесена была въ новое племя умовъ, другого нащональнаго характера и положешя; что въ этихъ новыхъ услов!яхъ могли явиться катя-нибудь новыя мысли; что изыскаше истины могло получить какое-нибудь новое направлеше, новый толчекъ. Можно было бы ожидать, что мы встретимъ у Арабовъ школы, соперничаюпця съ Перипатетической, Академической и Стоической школами Грековъ: что они уже займутъ ту почву, на которой нашли свою славу Ко-перникъ и Галилей, Лавуазье и Линней;—что они сделаютъ дальнейппе шаги въ прогрессивныхъ нау-кахъ. Но ничего этого однако не случилось. Арабы не могутъ указать ни въ науке, ни въ философш именъ действительно великихъ; они не произвели ни людей, ни открыйй, которые бы имели существенное вл!яше на ходъ и судьбы человеческаго знашя; они покорно приняли то же умственное рабство, какое отличало покоренную ими нащю; они сразу вошли въ тотъ рядъ невольниковъ, который везъ колесницу Аристотеля и Платона. И быть можетъ, при некоторомъ размышле-нш, для насъ не покажется удивительнымъ этотъ не-достатокъ энерпи и производительной силы, въ пе-рюде ихъ видимой нащональной юности. Арабы не
НАКЛОННОСТЬ • КЪ КОММЕНТАРИЙ.
349
были должнымъ образомъ приготовлены къ тому, чтобы правильно пользоваться сокровищами, какими они теперь овладели. Подобно большей части нецивилизо-ванныхъ нащй они страстно любили свою нащональ-ную поэзио; ихъ воображеше было пробуждено; но умственная сила и философсюя стремлешя были еще въ бездействш. Они получили греческую философш, не прошедши техъ градацШ пылкаго любопытства и сме-лаго изследовашя, того перехода отъ мрака къ расширяющемуся свету, того сомнешя, вознаграждаемаго радостью открытая,—которые дали такую широту и силу греческому уму. Съ другой стороны Арабы никогда не пользовались, какъ Греки, темъ сознашемъ личности, независимостью воли, умственной свободой, которыя происходятъ изъ свободы политическихъ учрежден^. Они не чувствовали заразительной умственной деятельности небольшого города; того одушевлешя, какое является изъ общаго сочувств!я понимающей и умной аудиторш къ философскому умозрешю; словомъ, у нихъ не было того нацюнальнаго воспитан!я, какое делало бы ихъ способными быть учениками Платона и Гиппарха. Поэтому, ихъ новое литературное богатство скорее подавляло и пор&бощало ихъ, чемъ обогащало и усиливало; при недостатке любви къ умственной свободе они довольствовались темъ, что отдавались подъ руководство Аристотеля и другихъ догматистовъ. Ихъ военные нравы пр!учили ихъ искать предводителя; ихъ уважете къ своей книге закона приготовило ихъ и къ принятаю философского Корана,. Такимъ образомъ, хотя Арабы никогда не переводили греческихъ поэтовъ, они переводили (и только переводили) греческихъ фи-
350 СРЕДН1Е ВЪКА.
лософовъ; они следовали за этими философами безъ уклонены, или, по крайней мере, безъ всякого философского уклонешя. Они сделались по большей части последователями Аристотеля;—они научали нетолько Аристотеля, но и комментаторовъ Аристотеля, и еще сами увеличили ихъ обширное и безполезное стадо.
Философски произведешя Аристотеля проникли на Востокъ собственно говоря еще до распространешя Са-рацинскаго господства. Въ шестомъ столЪтш Сир1ецъ Уранусъ, поощряемый философскими вкусами Хозроя, перевелъ некоторый изъ сочинешй Аристотеля (Deger., IV, 196); около того же времени Серий сдЪлалъ несколько переводовъ на сирйскй языкъ. Въ седьмо 1Ъ столетш Таковъ Эдессюй перевелъ на этотъ языкъ Д1алектику, и прибавилъ къ ней свои примечашя. Такихъ трудовъ явилось очень много; и первые араб-cxie переводы Аристотеля сделаны были по этимъ пер-сидскимъ и сирШскимъ текстамъ. Въ этомъ ряде пере-ливовъ оригинала неизбежно должны были войти некоторый ошибки.
Арабсте истолкователи Аристотеля, какъ еще прежде мноре Александрам, дали этому философу окраску мнешй, заимствованных?» изъ другаго источника, о которомъ я буду говорить дальше, въ главе о Мистицизме. Но большей частью они представляютъ весьма характеристичесше примеры особеннаго ком-ментаторскаго духа, и мы упомянемъ здесь некото-рыхъ изъ нихъ. Во главе ихъ стоитъ Алькенди, жив-ппй кажется при дворе Альмамона и написавппй ком-ментарш на Органонъ Аристотеля (Deger., IV, 187). Но славой Багдадской школы былъ Альфараби; его зна-
НАКЛОННОСТЬ КЪ КОДОЕНТАРНО.
351
шя обнимали математику, астрономно, медицину и философш. При знатномъ происхожденш и большомъ богатств^ онъ велъ жизнь строгую и вполне посвятилъ себя заняпямъ науками и размышлешю. Онъ въ особенности старался объяснить значеше трактата Аристотеля о душе (Deger., IV, 205). Авиценна (Ибнъ-Сина) былъ вместе Гиппократомъ и Аристотелемъ Ара-бовъ и есть безъ сомнЪшя замЪчательнЪйппй изъ людей, созданныхъ этой нащей. Въ течеше несчастной и бурной жизни, занятый политикой и удовольств!ями, онъ написалъ произведешя, -которыя долго уважались какъ кодексъ науки. Въ частности его сочинешя о медицине, хотя заключаютъ въ себЪ .немногое кроме компиляцш изъ Гиппократа и Галена, заменили ихъ обоихъ, даже въ европейскихъ университетахъ, и были изучаемы, какъ образцовыя произведешя, въ Париж^ и Монпелье до конца семнадцатого века, после чего они впали почти въ совершенное забвеше. По мнешю некоторыхъ новейшихъ писателей *), Авиценна обнаружилъ некоторую силу оригинальной мысли въ своихъ изложешяхъ Аристотелевой Логики и Метафизики. Аверроэсъ (Ибнъ-Рождъ), изъ Кордовы, былъ знаменитЪйппй изъ испанско-арабскихъ последователей Аристотеля и сделался авторитетомъ школь-ныхъ ученыхъ **), которые ставили его наравне съ самимъ Аристотелемъ или даже выше его. Онъ пере-велъ Аристотеля съ перваго сирйскаго перевода, не будучи въ состояши читать его по-гречески. Онъ въ
*) Degerango, IV, 206.
**) Тамъ же, IV, 247. Аверроэсъ умеръ въ 1206 г.
352
СРЕДН1Е ВЪКА.
течете несколькихъ столейй удержалъ за собой ти-тулъ Комментатора, и онъ заслужилъ его темъ раб-ствомъ, съ которымъ онъ утверждаетъ *), что Аристотель довелъ науки до высшей возможной степени, что онъ измерилъ весь ихъ объемъ и определилъ ихъ окончательный и неизменный границы; хотя впрочемъ въ. его сочинешяхъ замЪчаютъ следы Ново-Плато-низма. Некоторый изъ его созинешй направлены противъ одного арабскаго скептика, по имени Альгаццали, о которомъ мы уже говорили выше.
Когда школьные ученые приняли такимъ образомъ верховное господство Аристотеля въ той степени, въ какой мы видимъ это у Аверроэса, ихъ философ!я не осталась одной системой чистаго комментар!я и сделалась системой догматизма; поэтому мы должны, въ другой главе, сказать еще несколько словъ о после-дователяхъ Аристотеля съ этой точки зрешя,—прежде чемъ перейдемъ къ возрождение науки; но сначала мы разсмотримъ некоторый друпя характеритичестя черты перюда застоя.
) Degerando, IV, 248.
ГЛАВА III.
О мистнциая'Ь вт. Среди!е В'Ька.
УЖЕ много разъ было нами замечено, что въ Александровой школе въ греческую философ!ю проникъ новый и особенный элементъ, и что этотъ элемент ь въ значительной степени сообщилъ свою окраску мыш-лешю послЪдующихъ вйковъ. Этотъ особенный элементъ мы можемъ назвать Мистицизмомъ: изъ понятая, выражаемаго этимъ словомъ, читатель легко пойметъ общй характеръ этого направлешя, въ особенности, когда онъ познакомится съ некоторыми подробностями его проявлена. Такъ, вместо того, чтобы относить собьгпя внешняго Mipa къ пространству и времени, къ осязательной связи и причинамъ, люди старались подвести татя явлешя подъ духовный и сверхчувственный отношен!я и зависимость; они относили ихъ къ высшимъ разумнымъ существамъ, къ теологическимъ обстоятельствамъ, къ прошедшимъ и будущимъ собьгпя мъ въ нравственномъ м!ре, къ со-
Уэвелль. Т. I. . z 23
354
СРЕДН1Е ВЪКА.
стояшямъ ума и чувствъ, къ создашямъ воображаемой миоолопи или демонолопи. И такимъ образомъ ихъ Физическая Наука сделалась Маней, ихъ Астроном1я сделалась Астролопей, изучеше состава телъ стало Алхим1ей, Математика стала созерцашемъ духовныхъ отношений чиселъ и фигуръ/ и Философ1я сделалась Теософ1ей.
Изследован!е этой черты въ исторш человЪческаго ума важно для насъ по своему вл!яшю на деятельность и образъ мыслей разсматриваемаго нами времени. Это направлеше существенно действовало на мышлеше людей и на ихъ труды въ изыскаши знашя. Своимъ прямымъ дЪйств!емъ оно произвело у Греков! новую платоническую философа и соответственный этому учешя у Арабовъ; и ставя на пер-вомъ плане астролопю, алхимпо и маню, оно долго господствовало въ большей части людей, занимавшихся наблюдешемъ матер!альнаго Mipa. Этимъ способомъ оно задерживало или вовсе останавливало прогрессъ истинной науки, потому что, какъ мы увидимъ, человеческое знаше больше потеряло отъ этого извра-щен!я умовъ. и фалыпиваго направлешя усил1й, чемъ сколько выиграло отъ всего усерд!я, происходившего изъ особенныхъ надеждъ и целей мистиковъ.
Въ нашу цель не входитъ делать целый обзоръ развитая и судьбы различныхъ формъ Мистической Философш; мы хотимъ показать только некоторый характеристически черты ея, насколько оне объясняютъ те направлешя мысли, которыя сопровождали ретроградное движеше Индуктивной Науки. Мы уже указывали на ту главную черту этого рода, которая въ осо-
мистицизмъ.
355
Ценности заслуживаетъ нашего внимашя, именно,—обык-новеше относить вещи и собьгпя не къ яснымъ об-стоятельствамъ, которыя очевидно должны прилагаться въ такихъ случаяхъ,—не къ общимъ правиламъ, спо-собнымъ къ прямой поверке; но къ неопределенным ъ, далекимъ и слишкомъ широкимъ поняпямъ, которыхъ мы не можемъ привести въ соприкосновеше съ фак* тами, потому что они принадлежатъ къ области, отличной отъ области фактовъ; какъ напр. когда мы связываемъ естественный собыпя съ нравственными или историческими причинами, или ищемъ духовнаго значешя въ свойствахъ числа и фигуры. Такимъ образомъ характеръ Мистицизма состоитъ въ томъ, что юнъ относитъ частности не къ однороднымъ и непо-средственнымъ обобщешямъ, но къ обобщешямъ дру гаго рода и отдаленнымъ; и къ этому надобно прибавить, что этотъ процессъ не былъ спокбйнымъ ак-томъ ума, но сопровождался жаромъ энтуз!астическаго чувства.
1. Ново-платоническая Теософ1я.—Новый Пла-тонизмъ есть первый примЪръ Мистической Философш, который я долженъ разсмотрЪть. Главные пункты, требуюпце здесь нашего внимашя, суть учеше объ Умственномъ Mipe, происходящемъ изъ акта Воже-ственнаго Духа, какъ единственной реальности; и стремлеше къ соединешю человеческой души съ этимъ Божественнымъ Духомъ, какъ цель человеческаго су-ществовашя. «Идеи» Платона были формы нашего знашя: но у Ново-платониковъ они стали действительно существующими и притомъ единственными действительно существующими предметами; и недоступ
356
СРЕДН1Е ВЪКА.
ная схема вселенной, состоявшая изъ этихъ идей, выставлялась какъ велишй предметъ философскаго созерцаю я. Стремлеше человеческаго духа приблизиться къ своему Создателю и Хранителю и получить къ нему духовный доступъ можетъ повести къ деятельности мысли, достойной внимашя релипознаго философа; на такое усил!е, даже когда оно идетъ въ известномъ порядке и основывается на откровенш, не даетъ оредствъ для успеховъ въ физике; а когда оно есть чистый результатъ фантастического энтуз!азма, оно легко можетъ подействовать на человеческие умы такъ, чта можетъ сделать ихъ неспособными къ успешному развита естественной философш. Поэтому настроеше, вводящее такую сверхъестественную связь въ обпрй по--рядокъ умозрешйх можетъ справедливо считаться ми-стическимъ и можетъ быть принимаемо за одну изъ причинъ упадка науки въ Перюде Застоя. Новоплатоническая философ!я и есть одна изъ самыхъ за-мечательныхъ формъ этого Мистицизма.
Хотя основателемъ Ново-платонической школы считается Аммошй Саккасъ, живппй въ конце втораго века по Р. X., но на деле велишй основатель этой школы есть ученикъ его Плотинъ, какъ по его про-изведешямъ, еще сохранившимся до нашего времени, такъ и по тому энтуз!азму, который внушали его по-следователямъ его характеръ и нравы. Онъ велъ жизнь, посвященную размышлешю, кротости и самоотверженно, и умеръ во второй годъ царствовашя императора Клавд!я (270 г.). Ученикъ его ПорфирШ написалъ era бюграфпо, изъ которой мы можемъ видеть, какъ много его образъ жизни могъ усиливать впечатлеше отъ
мистицизмъ.
357
«го учешй. «Плотинъ, философъ нашего времени», такъ начинаетъ ПорфирШ его жизнеописаше, «явился намъ какъ человекъ, какъ будто стыдящШся того, что онъ живетъ теломъ. Вследств1е этого расположен niя, онъ не могъ переносить разговоровъ о своемъ «емействе, родныхъ или о своей родине. Онъ не поз- < волилъ бы живописцу или ваятелю сделать свое изображение; и когда АврамШ просилъ его позволить сделать его изображеше, онъ сказалъ: «Разве для насъ не довольно носить тотъ образъ, въ который заключила насъ природа, и неужели намъ нужно еще стараться оставить более прочное изображеше его, какъ будто это очень великое зрелище»? И онъ сохранилъ это настроеше до конца. Умирая, онъ сказалъ: «Я пойду теперь отдать то божество, которое въ насъ, тому божеству, которое находится во вселенной» >. Его преемники смотрели на него съ необыкновеннымъ по-чтешемъ и удивлешемъ; и его ученикъ ПорфирШ со-бралъ изъ его бесЪдъ, или изъ отрывочныхъ заме-токъ, шесть «Эннеадъ» его учешй (т. е. шесть частей, состоящихъ каждая изъ девяти книгъ), которыя онъ привелъ въ порядокъ и снабдилъ примЪчашями.
Намъ не трудно найти въ этомъ замечательномъ, произведены примеры мистическаго мышлешя. Мыслимый Mipb реальностей или сущностей соотвЪтствуетъ чувственному Mipy въ классахъ вещей, которые онъ въ себе заключаетъ (VI, Эннеада ill, 1). Къ Мыслимому Mipy умъ человека восходить тройнымъ пу-темъ, который Плотинъ фигурально называетъ путями Музыки, Любви и Философы (III, Энн. II, 2). Деятельность человеческой души отожествляется съ
358
СРЕДШЕ BUKA.
движешемъ неба. «Эта деятельность совершается вокругъ средняго пункта, и такимъ образомъ есть круговая; но средшй пунктъ не одинъ и тотъ же въ телЪ и въ душе; въ первомъ среднШ пунктъ есть местный, — здесь это есть то, отъ чего все зависитъ. Между ними есть впрочемъ ацалопя; потому что и въ томъ и въ другомъ случае долженъ быть средшй пунктъ, и какъ сфера обращается вокругъ своего центра, такъ душа своими духовными движешями обращается около Бога, какъ средоточ!я».
Заключительный предметъ этого произведешя есть, какъ можно ожидать, приближеше къ Богу, соедине-ше съ нимъ и наслаждеше души Богомъ (VI, Энн. II, 8). Авторъ опять ссылается на аналопю между движешями души и движешями неба. «Мы движемся вокругъ него какъ въ хоровой пляске; даже когда мы отворачиваемся отъ него, мы движемся вокругъ него; мы не всегда обращаемся къ нему, но когда обращаемся, мы получаемъ удовольств!е и спокойств!е, и гармонпо, которая нринадлежитъ этому божественному движешю. Въ этомъ движеши нашъ духъ созерцаетъ источникъ жизни, источникъ духа, начала бьгпя, причину добра, корень души» (VI, Энн. IX, 9). «Будетъ время, когда это видеше будетъ непрерывно, когда духъ не будетъ иметь перерывовъ и не будетъ терпеть никакой помехи отъ тела. Но то, чтб ви-дитъ, не есть то, чтд нарушается, и когда видеше помрачается, это не помрачаетъ знашя, которое заключается въ доказательстве, въ вере, въ разуме; но самое видеше не есть разумъ, но больше чемъ ра-зумъ и прежде разума» (VI, Эннеады IX, 10).
мистицизмъ.
359
Пятая книга третьей Эннеады говоритъ о Демоне, принадлежащем^ каждому человеку. Она называется <0 любви >, и излагаемое здесь учеше состоитъ кажется въ томъ, что Любовь, или обпйй источникъ страстей, находяпцйся въ сердце каждаго человека, и есть «Демонъ, сопровождающШ, какъ говорятъ, каждаго человека» *). Впрочемъ, эти Демоны (по крайней мере у позднейшихъ писателей) одарены види-мымъ теломъ и личнымъ характеромъ, представляя сходство съ человеческими страстями и мотивами. Любопытно видеть здесь, какъ эти невозможный и фантастичесюя обобщешя возвращаются опять въ область чувствъ и воображешя, после тщетной попытки удержаться въ области разума. Эти философсшя фан-тазш породили вскоре притязаше на власть делать этихъ демоновъ или гешевъ видимыми; и трактатъ о Египетскихъ Таинствахъ, приписываемый Ямблиху, разсказываетъ о. таинственныхъ обрядахъ, мистиче-скихъ словахъ, жертвоприношешяхъ и очищешяхъ, которыми можно было это сделать.
Намъ нетъ необходимости останавливаться на исторш этой школы, указывать возрасташе происшедшей здесь Теурпи, или описывать попытки приписать этой системе высокую древность и сделать первымъ возвестителемъ ея учешй поэта Орфея. Эта система, какъ все мистичесшя системы, приняла характеръ скорее релипи, чемъ теорш. Мнешя ея последователей оказывали существенное вл!яше на ихъ жизнь. Она дала Mipy зрелище суровой нравственности, благочести-
) Ficinup, Сотт, in V Enn. III.
360 СРЕДШЕ ВЪКА.
вой экзальтацш, соединявшихся съ самыми грубыми суевЪр!ями язычества. Преемники Ямблиха были скорее какъ будто жрецами, чемъ учителями философской школы *). Константинъ и Констанщй преследовали ихъ, какъ противниковъ хриспанства. Первый велЪлъ обезглавить Сонатера, сирйскаго философа этой школы, по обвинешю въ томъ, что онъ силой мани свя-залъ вйтеръ **). Но КЫянъ, занявппй вскоре престола», съ жаромъ принялъ мнешя Ямблиха. Проклъ (умерппй въ 487) былъ однимъ изъ замечательней-шихъ учителей этой школы i), и былъ какъ по жизни, такъ и по учешямъ, достойнымъ преемникомъ Плотина, Порфир1я и Ямблиха. Мы имеемъ б1ографгю или скорее панегирдкъ его, написанный его ученикомъ Мариномъ, где онъ изображается образцомъ идеальнаго совершенства философскаго характера, по взглядамъ Ново-платониковъ. Его добродетели разделены на фн-зическш, нравственный, очистительныя, теоретически и теургичесшя. Еще въ детстве, Аполлонъ и Минерва посещали его во сне: онъ изучалъ ораторское искусство въ Александрш, а въ Аоинахъ Плутархъ и Лиз!анъ посвятили его въ таинства Ново-платонизма. Онь получилъ родъ посвящешя отъ рукъ дочери Плутарха, знаменитой Асклепигеши, которая сообщила ему предашя Халдеевъ и пр!емы теурпи; онъ былъ также допущенъ къ Элевзинскимъ таинствамъ. Онъ npio6-рТ.лъ славу своими знашями и краснорйчтемъ, но въ особенности своей ловкостью въ техъ сверхъестествен-
*) Degerando, III, 407. **) Gibbon, III, 352.
t; Degerando, III, 419.
мистицизмъ.
361
ныхъ искусствахъ, которыя составляли принадлежность этой школы. Онъ является скорее высшимъ жрецомъ, перофантомъ, чемъ философомъ. Значительная доля его жизни была занята вызывашями духовъ, очищешями, постами, молитвами, гимнами, сношетя-ми съ богами и духами, и отправлетемъ языческихъ празднествъ, особенно техъ,' которыя совершались въ честь матери боговъ. Но его релипозное почтете простиралось на все формы миоолопи. Философъ, говорилъ онъ, не есть жрецъ одной релипи, но всехъ ре-липй, существующихъ на свете. Поэтому, онъ пи-салъ гимны въ честь всехъ божествъ Грещи, Рима, Египта, Аравш;—одно хриспанство не пользовалось его благосклонностью.
Читатель найдетъ любопытный очеркъ АлександрШ-ской школы въ <Rapport> Бартелеми Сентъ-Илера о Мемуарахъ, присланныхъ въ Парижскую Академ!ю Нрав-ственныхъ и Политическихъ Наукъ вследств5е поставленной ею въ 1841 задачи на прем!ю, которая определена была въ 1844. Сентъ-Илеръ присоединилъ къ своему отчету изслЪдоваше о Мистицизме этой школы *). Впрочемъ, онъ употребляетъ слово Мистицизмъ въ более обширномъ смысле, чемъ это соот-ветствуетъ моему намеретю, которое состоитъ глав-нымъ образомъ въ томъ, чтобы определить отношеше
*) ГлавнЪйнпя сочинешя объ Александрийской школЪ: J. Matter, Essai historique sur 1’Ecole d’ Alexandrie, 2 vol. Paris 1820; J. Simon, Histoire de 1’Ecole d’Alexandric, 2 vol. Paris 1845; Barth. Saint-Hilaire, De 1’Ecole d’Alexan-drie, Paris 1845. (Пр. перев.).
362
СРЕДШЕ ВЪКА.
учешй этой школы къ прогрессу Индуктивныхъ Наукъ. Хотя онъ находить въ александрйской философш много удивительнаго, онъ объявляетъ, что она не способна была трактовать научные вопросы. Справедливость этого замйчашя хорошо доказывается извлече-шемь, которое онъ дЪлаетъ изъ Плотина, по вопросу: «Почему предметы кажутся меньше по мЪр'Ь своей отдаленности». Плотинъ отрицаетъ, что причина этого есть уменыпеше угловъ зрЪшя. Его объяснеше этого отрицашя довольно любопытно. Еслибы это было такъ, говорилъ онъ, какъ могло бы небо казаться меньше чемъ оно есть, такъ какъ оно занимаетъ весь уголъ зрешя?
2. Мистическая Ариометика.—Намъ нетъ необходимости указывать дальше, изъ Прокла, общШ ми-стичесюй характеръ школы и времени, которому она принадлежала; но мы можетъ взглянуть ближе на одну изъ формъ этого мистицизма, которая очень часто представляется намъ, въ особенности у него, и которую мы можемъ назвать Мистической Ариемети-кой. Какъ и всяшй мистицизмъ, она состоитъ въ попытка связать наши представлешя о внЪшнихъ предметахъ общими и несвойственными понятии добраго, совершеннаго, отношешемъ къ божественной сущности и управление,—вместо того, чтобы относить эти представлешя къ темъ свойственнымъ идеямъ, которыя при должномъ внимаши становятся совершенно ясными и способными къ положительному применение и поверке. Предметъ, который подвергается въ ново-платоническихъ учешяхъ этому процессу, есть Число,— понято, которое естественнее всякаго другаго манить
мистицизмъ.
363
человека въ эти фантастически умозрешя. Потому что число действительно приложимо и къ нравственнымъ поняйямъ—къ душевнымъ движешямъ и чувствамъ, и къ ихъ объектамъ—столько же, сколько къ вещамъ матер!альнаго Mipa. Кроме того, открыт принципа музыкальныхъ аккордовъ показало, вероятно весьма неожиданнымъ образомъ, что численныя отношешя весьма тесно связаны съ звуками, которые едвали можно отличать отъ выражешй мысли и чувства; и легко могла явиться догадка, что вселенная, какъ ма* тер5альная, такъ и духовная, можетъ заключать много общихъ и отвлеченныхъ истинъ того же рода, т. е. выражаемыхъ числами. Отношешя числа такъ обширны, что разветвлешя такой догадки не легко бы могли истощиться, если только у людей есть охота пускаться въ ихъ мракъ и неопределенность,—а это именно и есть обыкновенная наклонность мистицизма. Поэтому, такого рода умозрешя появляются очень рано и сначала. обнаруживаются у Пиеагорейцевъ, какъ и можно было бы ожидать, вследств!е наблюдешй надъ Teopieft гармоши: эти умозрешя Пиеагорейской философш, какъ и некоторый друпя, приняты были позднейшими Платониками и даже самимъ Платономъ, умозрешя котораго о числахъ имеютъ решительно мисти-чесшй характеръ. Чисто математичесшя отношешя чи-селъ,—какъ равный и неравный, совершенный и несовершенный, изобильный и скудный—вследств!е этой фантастической наклонности были связаны съ поня-пями добра и красоты, и эти поняпя, переплетенный такимъ образомъ между собою, составили обширную и запутанную систему. Не останавливаясь долго
364
СРЕДН1Е ВЪКА.
на этомъ предмете, заметимъ, что одни заглав!я сочи не нШ, посвященныхъ ему, достаточно показываютъ его свойство. Архитасъ написалъ, говорятъ *), трак-татъ о числе десять; Телауге, дочь Пиеагора, писала о числе четыре. Это последнее, такъ называемая Tetractys, было очень знаменито въ школе Пиеагора. Оно упоминается въ приписываемыхъ этому философу «Золотыхъ Стихахъ>: они заклинаютъ ученика быть добродетельными
INxi |ia zbv ауятёрх кяраэоута ilayav amaou cpitrso);....
— Т'Ьмъ, кто отпечатл'Ьлъ въумЪ человека четыре, —этотъ источникъ безконечнаго потока природы.
Въ сочинешяхъ Платона мы находимъ доказательства такой же веры въ релипозное значеше Числа; у Новыхъ Платониковъ это учете образовало целую систему. Проклъ, о которомъ мы уже говорили, въ значительной степени основываетъ свою философш на от-ношешяхъ Единаго и Множества; и отсюда онъ выводить причинное действ!е Божественнаго Духа посредствомъ трехъ Тр1адъ; и въ развиты одной части этой системы играетъ роль число семь **). «Мысли-мыя и разумный божества создаютъ все вещи спосо-бомъ тр!адъ; потому что монады разделяются въ этихъ послЪднихъ смотря по ихъ числамъ; и что въ пер-вомъ было монадой, въ последнемъ есть число. И разумные боги создаютъ также все вещи посредствомъ семи; потому что они развиваютъ мыслимыя и въ
*) Mont. II, 123. **) Procl. V, 3. Переводъ ТаЙлор*.
мистицизмъ.
365
тоже время разумныя тр!ады въ разумныя , гебдомады (седмицы), и развертываютъ ихъ сосредоточенный силы въ разумное множество!. Семь есть то, чтд называется у математиковъ первое число, т. е. такое, которое не можетъ быть произведено помножешемъ другихъ чиселъ. Въ языке Ново-платонйковъ число семь называется девственницей, не имеющей матери, и потому посвящено Минерве. Число шесть есть совершенное число и посвящено Венере.
Отношешя пространства понимались такимъ же образомъ, и геометричестя свойства связывались съ такими физическими и метафизическими поняпями, ка-Kia только могла связывать съ ними неопределенная мысль и живое чувство. Въ примеръ это/о мы можемъ Привести мнете Платона о частицахъ четырехъ стихШ *). Каждому роду этихъ частицъ онъ давалъ видъ одного изъ пяти правильныхъ твердыхъ телъ, относительно которыхъ онъ и его ученики составляли особенный геометричесюя умозрешя. Частицы огня были пирамиды, потому что оне остры и поднимаются вверхъ; частицы земли—кубы, потому что оне постоянны и совершенно наполняютъ пространство; частицы воздуха—октаэдры, такъ какъ оне всего ближе подходятъ къ частицамъ огня; частицы воды — икосаэдры, такъ какъ они всего ближе къ сферической форме. Додекаэдръ есть фигура для стихш неба, и онъ обнаруживаетъ свое вл!яше въ другихъ вещахъ, какъ напримеръ въ двенадцати знакахъ зод!ака. Мы видимъ изъ этихъ примеровъ, какъ неопределенны и
'у Stanley, Hist. Phil.
366
СРЕДН1Е ВВЕЛ.
пусты эти комбинащи пространства и числа въ этихъ мистическихъ фантаз!яхъ.
Эти чнсловыя фантазш древнихъ философовъ нашли подражателей между новейшими писателями, какъ напр. у Петра Бунго и Кирхера, которые оба писали De Mysteriis Numerorum. Бунго весьма длинно говоритъ о мистическихъ свойствахъ каждаго изъ чиселъ по порядку. И таюя умозрЪшя имЪли вл!яше на астроно* мичесюя теорш. Въ первомъ издаши Альфонсовыхъ таблицъ *), чтобы представить предвареше равноден-ствШ, Овенъ предполагается движущимся, въ течеше 7,000 лЪтъ, по окружности круга, рад1усъ котораго есть 18 градусовъ, а самый кругъ движется по эклиптика въ '49,000 лЪтъ; и эти числа, 7000 и 49,000, были выбраны вероятно еврейскими математиками или им'Ьли отношеше къ еврейской субботЪ.
3. Астролопя.—Ни одна изъ формъ, принятыхъ мистицизмомъ, не была разработываема съ такимъ усерд!емъ, какъ астролопя. Въ течеше средневЪкова-го перюда застоя астролопя господствовала самымъ всеобщимъ и могущественнымъ образомъ, но начало ея, даже въ смыслЪ подробно обработанной технической системы, восходитъ до весьма древнихъ временъ. Свое начало она имЪла вероятно на Восток’Ь, и приписывается вообще Вавилонянамъ и Халдеямъ; имя Халдея было въ РимЪ синонимомъ математика илп астролога; и мы не разъ читаемъ у древнихъ, что люди этого разряда были изгоняемы изъ Италш поста-новлешями сената, какъ во времена республики, такъ
) Montucla, I, 511.
мистицизмъ.
367
и при HMnepifr *). Повторения этого законодательна™ акта показываютъ, что онъ не имелъ действ!я; ото классъ людей>, говоритъ Тацитъ, «который всегда будетъ изгоняемъ изъ нашего города, и всегда въ немъ будетъ существовать». Въ Грещи государство не показывало, кажется, никакой вражды къ учителямъ этого искусства. И въ то время, какъ впослЪдствш, они брались, кажется, определять характеръ и судьбу человека по очерташямъ звездъ въ минуту его рожде-шя. Мы не имеемъ теперь учешй древнейшихъ астро-логовъ, и потому не знаемъ, были ли поняпя, дей-ствовавппя въ умахъ людей при начале этого искусства, сходны съ теми взглядами, какими защищали его впоследствш, когда оно сделалось предметомъ споровъ. Но вероятно, что хотя въ позднейппе пе-рюды оно утверждалось на физическихъ аналопяхъ, первоначально оно было внушено миеологическимъ веровав! ем ъ. Греки говорили о вл!ян!яхъ или изл!я-шяхъ (ятгоррсия), происходящихъ отъ звездъ; но Халдеи вероятно предполагали скорее могущество, которое оне имели какъ божества. Въ какомъ бы смысле солнце, луна и планеты ни отожествлялись съ богами и богинями, ясно, что свойства, приписанный этимъ богамъ и богинямъ, определяютъ действ!я и силу звездъ, которыя носятъ ихъ имена. Эта, 'столь очевидно фантастическая ассощащя понятШ была удержана, распространена и развита въ мистицизме, вместо того, чтобы быть отвергнутой для более ясныхъ и правильныхъ комбинащй; и такимъ образомъ со-
) Tacit. Ann. II, 32. XII, 52. Hist. I, 22. II, 62?
368
СРЕДН1Е ВЪКА.
здалась мнимая наука, носящая очевидный отпечатокъ мистицизма.
Тотъ здравый человЪчестй смыслъ, который учить, что теоретически мнЪшя должны быть спокойно поверяемы по своимъ послЪдств!ямъ и по своему соот-вЪтствш съ фактами, кажется противодЪйствовалъ господству астролопи въ лучппя времена человеческой мысли. Эвдоксъ, по свидетельству Цицерона (de Div. II, 42), отвергалъ притязашя Халдеевъ; и самъ Ци-церонъ приводить противъ нихъ тате осязательные и умные аргументы, кате могъ бы привести современный писатель,—какъ напр. различ!е судьбы и ха-рактеровъ людей, родившихся въ одно и то же время; неудача предсказашй Помпею, Крассу, Цезарю, кото-рымъ астрологи предсказывали славную старость и спокойную смерть. Онъ употребляетъ также аргументу которого читатель, быть можетъ, и не ожидалъ бы отъ него,—слишкомъ большую отдаленность планетъ въ сравнены съ разстояшемъ луны. «Какое вл!ян!е можетъ достичь до насъ>, спрашиваетъ онъ, «изъ от-далешя, почти безконечнаго?»
Плишй разсуждаетъ въ томъ же смысле, и отчасти теми же аргументами (Hist. Nat. VII. 49). «Гомеръ», говоритъ онъ, «разсказываетъ намъ, что Гекторъ и Полидамъ родились въ одну и туже ночь,—люди такой различной судьбы. И каждый часъ, во всехъ странахъ Mipa, родятся господа и рабы, цари и нипце».
Какое впечатлите производили эти аргументы, можно видеть изъ анекдота, который разсказываютъ о Публ1'Ь Нигид1е Фигуле, римлянине временъ Юля Цезаря. который упоминается у Лукана какъ знамени
мистицизмъ.
369
тый астрологъ. Говоритъ, что когда одинъ противникъ этого искусства приводилъ въ возражеше различную судьбу людей, родившихся почти въ одну минуту, Нигид1й попросйлъ его сделать два значка, одинъ за другимъ, па колесе горшечника, которое быстро вертелось невдалеке» отъ нихъ. Когда колесо было остановлено, то оказалось, что два значка были далеко одинъ отъ другаго; и НигндШ въ память этой исто-pin нолучилъ, говорить, имя Фигула (горшечника). Но его аргументъ,—ирибавляетъ св. Августинъ, разска-зываюнцй эту историю,—былъ такъ же хрупокъ, какъ тотъ товаръ, который изготовлялся этпмъ колесомъ.
Но чЪмъ больше близились времена Римской импе-pin и мракъ усиливался, темъ больше даже сильные умы теряли, кажется, те ясный поняпя, как1я были нужны чтобы сбросить это заблуждеше. Сенека, по-видимому, считаетъ вл!яше планетъ д’Ьломъ рЪшея-нымъ; и даже Тацитъ какъ будто колеблется (Ann. VI, 22). «Что касается до меня», говоритъ онъ, «то я сомневаюсь; но конечно большинство людей не можетъ оставить мысли, что будущая судьба каждаго человека определяется при его рожденш, хотя некоторый вещи могутъ случиться и не такъ, какъ оне предсказывались, по пезнашю техъ, кто занимается этимъ искусствомъ;' и что такимъ образомъ это искусство порицается несправедливо, будучи подтверждаемо ив-вестными примерами всехъ вековъ». Историкъ предается этимъ размышлешямъ по поводу Тразилла, лю-бнмаго астролога императора Тиберля, искусство котораго доказывалось следующнмъ разсказомъ. Люди, которые являлись къ Тибер1ю по какимъ-нибудь важ-
Уэвелль. Т. I. 24
370
СРЕДН1Е ВЪКА.
нымъ деламъ, были допускаемы къ нему въ здайы, находившемся на высокой скале острова Капреи. Они достигали этого места по узенькой тропинке, сопровождаемые однимъ отпущенникомъ, очень сильнымъ; и при возвращены, если императоръ возъимЪлъ какое* нибудь подозрЪше относительно ихъ верности, одного толчка достаточно было, чтобы похоронить тайну и жертву въ морскихъ волнахъ. Когда Тразиллъ опре-д-Ьлилъ въ этомъ уединены результаты своего искусства относительно императора, ТиберШ спросилъ его, сосчиталъ ли онъ, сколько придется жить ему самому. Астрологъ посмотрЪлъ течеше созвездШ, и делая это,— разсказываетъ истор!я,—онъ обнаружилъ нерешительность, тревогу, возрастаюпцй ужасъ, и наконецъ объ-явилъ, что «настощщй часъ былъ для него критиче-сшй; быть можетъ, роковой». Тибер5й обнялъ его и сказалъ ему: что <онъ былъ нравъ, когда считалъ себя въ опасности, но что онъ избежалъ ея», и съ техъ поръ сдЪлалъ его своимъ довЪреннымъ совЪт-никомъ.
Эта вера въ силу астрологическихъ предсказан^, получившая господство надъ умами людей съ литера-турнымъ образовашемъ и практической энерпей, естественно получила еще большее господство надъ нетвердыми мыслителями позднейшихъ философскихъ школъ Александры, Аоинъ и Рима. Иы имеемъ трактатъ объ астролопи Прокла, который даетъ примерь этой формы мистицизма. Сочинеше Прокла имеетъ видъ ком-ментар!я къ книге о томъ же предмете, подъ назва-шемъ «Tetrabibios>, приписываемой Птолемею, хотя есть основаше сомневаться въ томъ, чтобы авторъ
мистицизмъ.
371
< Megale Syntaxis* былъ и авторомъ астрологической книги. Нисколько подробностей достаточно познакомить насъ съ комментар!емъ Прокла (I, 2). Мнимая наука астролопи защищается здесь прежде всего на томъ осно-ваши, что всЪмъ известно, какъ могущественно физическое дЬйств!е небесныхъ телъ. «Солнце управ-ляетъ на земле всеми вещами—рождешемъ живот-ныхъ, ростомъ плодовъ, течешемъ воды, переменой здоровья смотря по временамъ года; оно производить жаръ, влажность, сухость, холодъ, смотря по его приближению къ нашему зениту. Луна, которая ближе всехъ другихъ небесныхъ тЬлъ къ земле, производить много вл1ян1я; и съ ней имеютъ сочувств!е все вещи, одушевленныя и неодушевленный; реки возвышаются или убываютъ смотря по ея свету; приливъ и отливъ моря управляются ея восхождешемъ и за-хождешемъ; и по ней совершаются, или въ частяхъ, или въ цЪломъ, ростъ и увядаше плодовъ и живот-ныхъ>. Легко видеть, какъ путемъ этихъ сопостав-лешй (отчасти реальныхъ, отчасти воображаемыхъ), при помощи возбужденной фантазш, изъ астрологиче-скихъ соображешй могла составиться целая мнимая наука. Далее, Проклъ установляетъ учешя этой науки (I, 4).' <Солнце>, говоритъ онъ, «производить теплоту и сухость; эта сила по своей природе умеренна, но она все-таки более чувствительна, чемъ сила другихъ. светилъ, вследств!е ея величины и вслед-ств1е изменешй временъ года. Природа луны по большей части влажная; потому что, находясь всего ближе къ земле, она получаетъ испарешя, выходяпця отъ влажныхъ телъ, и такимъ образомъ тела отъ ея
372
СРЕДП1В ВЪКА.
влгшпя делаются мягки и склонны къ гшешю. Во вслЪдств*1е освещнпя, получаемаго отъ солнца, она также имеетъ умеренную степень тепла. Сатурнъ хо-лодепъ и сухъ, находясь всего дальше, какъ отъ согревающей силы солнца, такъ и отъ влажныхъ испа-peniii земли. Впрочемъ, холодъ въ немъ преобладает^ > а сухость бол ее умеренна. Какъ онъ, такъ и осталь-ныя светила получаютъ дополнительную силу отъ раз-лпчныхъ положешй, въ как’ш они становятся относительно солнца п луны». Въ томъ же роде о Марсе замечено, что Марсъ сухъ и рЬзокъ вследств1в свое! огненной природы, которую показываетъ и самый его цвЬтъ. Юпитеръ благопр!ятно составленъ изъ тепла и влажности, также какъ и Венера. Меркур:й по своему характеру нзмепчивъ. Изъ этихъ данныхъ выводятся поняия о благотвориомъ или вредномъ действш этихъ звЪздъ. Теплота и влажность считаются производящими и творящими элементами; поэтому древше, по словамъ Прокла, приписывали Юпитеру, Венере, и Луне хоропп’я силы; съ другой стороны Сатурну и Меркур'но дурную силу.
Онъ приводитъ и друпя определена характера звездъ, столько же фантастически и основанный па самыхъ про-нзвольныхъ соображешяхъ. Одни изъ свЪтилъ—муже-ск*1я, друпя—жепсшя: къ послЬднпмъ принадлежать папрнмеръ Венера п Луна. Это была, кажется, чисто микологическая плп этимологическая ассощащя понятий. Далее, одни—дневныя, друпя—ночныя; къ по-следппмъ относятся Лупа и Венера; къ первымъ— Солнце и Юпитеръ; Сатурнъ и Марсъ—светила дневныя и ночпыя вместе и т. д.
мистицизмъ.
373
Далее, неподвижный звезды и особенно звезды зо-д!ака имели свои оссбепныя вл^яшя и своп особенные предметы. Въ частности предполагалось, что каждый знакъ господствуетъ надъ особенной частью тела; такъ Овенъ господствовалъ надъ головой, Телецъ надъ шеей, и такъ дальше.
Самой важной частью неба, въ соображешяхъ астролога, былъ тотъ знакъ зод!ака, который всходплъ въ моментъ рождешя ребенка: это собственно и называлось гороскопъ, асцендентъ или первый домъ,— последнее название потому, что вса окружность неба разделялась на двенадцать домовъ, въ которыхъ распределялись жизнь и смерть, бракъ к дети, богатство и почести, друзья и враги.
Мы не будемъ входить въ подробности о развит!» этой воображаемой науки. Опа съ особенной силой господствовала между Арабами, какъ и можно ожидать по характеру этой наши. Альбумазаръ, изъ Балка въ Хорасане, живппй въ девятомъ столЬтш, п одинъ изъ ихъ величайшихъ астрономовъ, былъ вместе и вели-шй астрологъ; и его сочинеше объ этомъ предмете, <De Magnis Conjunctionibus, Annornm Revolutionibus ас eorum 'perfectionibus», долго славилось въ Европе. Абоазенъ Гали, авторъ трактата «De Judiciis Astro-rum», живппй въ Испаши въ трпнадцатомъ веке, былъ однимъ изъ классическихъ писателей объ этнхъ предметахъ.
Легко предположить, что когда эта апотелезмати-ческая астролопя (или также astrologia judicialis, астро-лопя, занимавшаяся преимущественно определсшемъ человеческой судьбы по звездамъ) прочно овладела
• 374
СРЕДН1Е ВЪКА.
умами людей, она должна была наполниться множе-ствомъ тонкихъ подразд'Ьлешй и странныхъ выдумокъ; и темъ более, что опытъ могъ очень мало или вовсе не могъ противодействовать этимъ утонченнымъ при-хотямъ фантазш. Потому что, хотя мнопе учители этого искусства и старались усовершенствовать правила астрологическаго предсказательства сравнешемъ его съ случившимися уже собыпями, но эти неопределенный и столько же обманчивыя усил1Я пе привели ни къ какому результату. Даже относительно такъ-назы-ваемой Естественной Астролопи, объяснявшей зависимость погоды отъ небесныхъ светилъ, очевидно, что для установлешя какого-нибудь вернаго правила нужно было огромное количество хорошо изученныхъ фактовъ; а известно, какъ долго ложныя и лишенный всякаго основашя правила (какъ напр. зависимость погоды отъ луны) могутъ держаться въ умахъ людей, цаперекоръ фактамъ. Но когда фактами были ташя неопределенный и многостороншя вещи* какъ челове-чесюе характеры, страсти и счаспе, то едвали бы можно было ожидать, чтобы даже самые могущественные умы могли найти достаточно твердую точку опоры, чтобы сопротивляться действ!ю теорш, построенной изъ на-бранныхъ отовсюду, смелыхъ утверждешй и составлявшей целую обработанную систему. Поэтому, связь звездъ съ человеческой судьбой и действ!ями весьма долго оставалась вне всякаго спора, какъ вещь совершенно несомненная. Даже весьма разумные люди не могли освободиться отъ этой темной и негодной ни для какого научнаго улотреблешя системы: неясное чувство велич’ш предмета давало этой вере въ тесную
мистицизмъ.
375
связь земли и неба особенную силу, удалявшую вся-юя сомнЪшя. Впрочемъ, въ другихъ отношешяхъ, астрологи впали въ рабскую манеру комментаторовъ: они много трудились надъ составлешемъ примЪчатй и разъяснешй къ произведешямъ своихъ предшествен-никовъ, до тЪхъ поръ, пока Возрождеше Наукъ не положило конецъ ихъ наукЪ.
Можно прибавить, что астролопя долго пользовалась, и вероятно еще пользуется, великимъ почетомъ и удивлешемъ и между другими восточными народами кромЪ могаммеданъ; напримЪръ, у Евреевъ, ИндЪй-цевъ, СИамцевъ и Китайцевъ. Господство неопред-Ьлен-ныхъ, фантастическихъ и безплодныхъ идей неудивительно у этихъ народовъ; потому что относительно ихъ мы не им*Ьемъ никакихъ доказательствъ (какъ им’Ьемъ относительно Европейцевъ), чтобы они способны были создавать въ физическихъ предметахъ здравые и разумные обпце принципы. Искусства могли являться во всЪхъ частяхъ земнаго шара; но только одна Европа, и притомъ въ особенно благоприятные перюды своей исторш, создала Науки.
Впрочемъ мы говоримъ теперь о такомъ nepioA'fe, въ которомъ эта производительная энерня прервалась и остановилась. Въ течете этого периода Европа въ ум-ственномъ отношены опустилась па тотъ уровень, на которомъ всегда стояли друпя страны Mipa. Ея Наука была тогда смесью Искусства и Мистицизма. Мы раз-смотрЪли некоторый формы этого мистицизма, но не должны забыть еще двухъ, Алхимш и Мани.
Прежде ч'Ьмъ перейти къ цимъ, ззм’Ьтимъ еще, что глубокое и продолжительное luianie Астролопи на ев-
376
СРЕД1ПЕ BUKA.
ропейсте умы, быть можетъ, всего сильнее выказывается въ томъ обстоятельств^, что наиболее могущественные и ясные умы, д^йствовавппе въ Возрожде-ши> Науки, долго не могли стряхнуть съ себя пред-разсудка, что въ этомъ искусства была некоторая доля истины. ПримЪромъ этого могутъ служить Рожеръ Ба-конъ, Карданъ, Кеплеръ, Тихо де Браге, Франсисъ Ва-ковъ. Эти люди, или большая часть изъ нихъ, отвергали, правда, самый очевидный и самыя странный нелепости, которыми завалена была астролопя; но они все таки думали, что за устранешемъ этихъ нелепостей здЬсь оставалась некоторая реальная и важная истина. Такъ, напримЬръ, Кампанелла *), о которомъ мы будемъ еще говорить какъ объ одномъ изъ пер-выхъ противниковъ Аристотеля, наппсалъ «Астролопю, очищенную отъ всЪхъ суевЪрШ Евреевъ и Арабовъ, л изложенную физюлогически>.
4. Алхим1я.—Какъ и друпе роды Мистицизма, Ал-хичпя произошла, кажется, изъ тЬхъ понятШ нравствен ныхъ, личныхъ и миоологическихъ качествъ, которыя люди связывали съ словами, обозначавшими первоначально только физичесюя свойства. Въ такой формЪ этотъ предметъ представляется намъ въ древ-нМшихъ сочинешяхъ, каюя мы имЪемъ по химш,— въ сочинешяхъ Гебера Севильскаго **), жившаго, какъ думаютъ, въ осьмомъ иля девятомъ вЪкЪ. Самыя за-rjoeifl сочинешй Гебера показываютъ, изъ какихъ по-
произошла эта мнимая наука: <Объ изслЪдовашв
* Bacon, De Аидт. Ill, 4.
Thomson, Hut. of Cheniitliy, I, 117.
мистицизмъ.
377
совершенства»; «О Сумв;Ъ совершенства или о совершенно! иагистерш»; «Объ изыскан!» истины или совершенства». OciioBairie этой фразеолопи заключается въ томъ, что металлы разделялись па болЪе или ме-iite совершенные, такъ что золото было самы! сот вершенный металлъ, потому что это металлъ самый ценный, прекрасный, чистый и прочный; затЪмъ следовало серебро, и такъ дал!е. Поэтому «ИзслЪдоваше Совершенства» было' попытка .превращать друНе металлы въ золото; и учешя, принятый здЪсь, представляли металлы состоящими нзъ тТ>хъ же самыхъ элементовъ, такъ что это было теоретически возможно. Но мистическШ порядокъ ассощацш понятий шелъ гораздо дальше этого; золото и серебро считались самыми благородными металлами; золото было ихъ царь, серебро—царица. Къ этимъ фаитаз!ямь присоединились, какъ въ астролопя, миеологпчешя соображешя. Золото было Солнце, серебро была Лупа; мЪдь, железо, олова, свинецъ приписаны были ВенерЪ, Марсу, Юпитеру, Сатурну. Способы смЪпгешя и согрЪвашя ихъ представлялись въ видЪ личныхъ д£йств!й и отношений, какъ борьба и победы. Одни элементы считались завоевателями, друпе покоренными. Существовали буд-тф-6ы препараты, имЪвпве силу превращать всю массу мавЬстйаго тЪла въ вещество другаго рода; это были такъ-называемыя магпетер!» *). Когда золото » ртуть соединялись, это* значило, что- царь и царица женятся, чтобы произвести дЬтей своего собственная
*) Boyle, Thomson’s Ш>1. of Chem. I, 25; Carolus Musilanus.
378
СРЕД HIE ВЪКА.
рода. Легко видеть, что когда химичесюя операщи описывались съ подобной фразеолопей, то къ возбужде-iiiio фантазш присоединялась надежда на прибыль, и фактическое наблюдете было безсильно уничтожить за* блуждеше или внушить более здравыя и разумный понят! я.
Преувеличеше смутного поняпя о совершенстве и силе въ предмете изслЪдовашй алхимика было заведено еще дальше. Тотъ же препаратъ, который будто-бы имЪлъ силу превращать низппе металлы въ золото, составлялъ вместе съ темъ и универсальное лекарство, имевшее силу излечивать или предотвращать болезни, продолжать жизнь, давать телесную силу и красоту: этотъ философск!й камень былъ одаренъ наконецъ всеми желаемыми чудесными свойствами, катя могла придумать фантаз!я «философовъ».
Вошло почти въ пословицу говорить, что Алхивпя была матерью Химш, и что люди не сделали бы иначе техъ опытовъ, на которыхъ основана действительная наука, еслибы ихъ не одушевляли надежда и энерпя, катя внушало это обманчивое, искусство. Чтобы судить, верно ли это, надо съуметь оценить степень интереса, который люди имеютъ къ чисто умозрительной истине, и къ реальнымъ и существен-нымъ улучшешямъ, къ которымъ она ведетъ. Современъ упадка Алхимш и, успеховъ настоящей Химш эти мотивы были достаточно могущественны, чтобы привлекать къ изучешю этой науки не меньше людей, чемъ сколько бывало алхимиковъ, и вовсе не менее ревностныхъ. Нетъ основашя думать, чтобы результатъ не былъ тотъ же самый, еслибы прогрессъ настоя
мистицизмъ.
379
щей науки начался раньше. Астроном1я развивалась долго, не соблазняясь астролопеД Но, быть можетъ, мы справедливо можемъ сказать и такъ:—что въ пе-рюде застоя умы людей такъ ослабели и упали, что чисто умозрительная истина уже не имела надъ ними своего полного действ!я, и что мистичесюя стремле-шя, въ которыхъ люди съ жадностью искали темныхъ и неопределенныхъ образовъ истины, были однимъ изъ тЪхъ средствъ, которыя направляли человЪчесюй умъ, даже въ самомъ крайнемъ его упадка, къ чему-то более благородному, стоявшему выше простой чувственности и страстей;—это было какъ будто средство, вознаграждавшее недостатки въ умственномъ и ду-ховномъ сосФояши человека.
5. Mari я.—Магичесюя искусства, относительно той веры, которую" имели въ нихъ люди, занимавнпеся ими, и по своему значешю для науки, стоятъ на той же почве какъ астролопя; и действительно эти два уч£шя были обыкновенно въ тесной связи между собой. Неспособность и неохота искать естественныхъ и философских!» причина» явлешй, пылкое воображе-ше и вера въ сверхъестественный и духовныя соот< ношешя вещей,—таковы были элементы этой, какъ и другихъ формъ Мистицизма. И такимъ образомъ наклонность, заставлявшая людей принимать предполагаемое господство мани надъ стих!ями, есть еще новый примеръ того склада мысли, который въ течеше средневекового перюда мешалъ прогрессу действительной науки и прюбретешю того господства надъ природой, какое основывается на науке.
Но есть и другая сторона, съ которой поняпя, свя-
380
СРЕДН1В ВЪКА.
запныя съ этимъ искусствомъ, могутъ объяснять умственный характеръ перюда застоя.
Господствовавшее въ средше века стремлеше приписывать магическую силу почти всЬмъ людямъ, замечательным^ своими обширными теоретическими или практическими познашями, есть черта техъ временъ, показывающая, какъ велика и какъ полна была неспособность людей понимать свойство реальной науки. Въ образованные и просвещенные перюды, какъ напр. во времена древней Грецш или новейппя времена, знашя ищутъ и удивляются ему даже те, кто самъ всего меньше владЪетъ имъ; но въ перюды мрака и одпчашя высшее знаше есть предметъ пенавиств и страха. Въ одномъ случае глаза людей открыты, по нят!я ихъ ясны; и какъ бы высоко ни поднимался философъ надъ толпой, опа можетъ уловить блескъ светлого пути и видеть, что онъ открыть для всехъ, и что слава и честь будутъ наградой труда и энерпи. Въ другомъ случае, толпа не только невежественна, но в глупа; она потеряла удовольств!е въ знанш, вкусъ къ нему и чувство достоинства, которое дается имъ: у нея н1тъ симпатш, которая бы связывала ее съ человекомъ, богатыиъ знашями: она видитъ его выше себя, но не знаетъ, какъ онъ поднялся до этой высоты и какъ онъ держится на ней: онъ становится предметомъ отвращешя и зависти, смутнаго по-дозрешя и ужаса, и эти впечатлешя окончательно утверждаются внушешямв фантазш и суеверия. Это враждебное чувство высказывалось въ той форме, что высшее знаше считалось магкй, a Maria считалась ужаснымъ в преступнымъ заняпемъ; и въ нсторш
мистицизмъ.
381
Европы былъ перюдъ, когда почти каждый человекъ, прюбрЪвппй большую литературную славу, считался магикомъ. Ученый французъ семнадцатая вЪка Ноде-усъ написалъ «Аполопю всЪхъ мудрецовъ, несправедливо считавшихся магиками, отъ сотворешя wipa до нашего времени>. Списокъ лицъ, которыхъ онъ счи-таетъ нужнымъ взять здЬсь подъ свою защиту, представляешь людей разныхъ разрядовъ и вЪковъ. Аль-кинди, Геберъ, Артеф!усъ, Тебитъ, Раймундъ Люлли, Арнольдъ де-Вилланова, Петръ де-Апоно и Пара-цельсъ подпали этому обвинешю въ чародЪйствЪ въ качеств^ медиковъ и алхимиковъ. Оома Аквнпатъ, Рожеръ Баконъ, Михаилъ Скотъ, Пико де-Мирандола и ТритемШ не избежали этого подозрЪшя, хотя были служители релипи. Клевета захватила въ свой обширный кругъ даже сановниковъ церкви, какъ Робертъ Гростетъ, епископъ Линкольнсшй, Альбертъ Веаишй, епископъ Регенсбургский, папы Сильвестръ II и Гри-ropift VII. Такимъ же способомъ, какъ толпа смешала обширную ученость и познашя, . появивнпяся въ бол*Ье новое время, съ знашемъ черпаго и сверхъестественная искусства; такъ она превратила въ колду-новъ всЪ лучипя и славныя имена, напр. Аристотеля, Соломона, 1осифа, Пиоагора; и наконецъ поэтъ Вир-гилШ сталъ могущественнымъ и искуснымъ некромаи-томъ, и эта выдумка подтверждалась многими странными истор1ями объ ея удивительныхъ дЪяшяхъ и искусств^.
Различные результаты наклонности человеческая ума къ мистицизму, указанные нами теперь, состав-ляютъ выдающуюся характеристическую черту умствен-
382
СРЁДН1Е BUKA.
наго Mipa въ течете многих-ъ вЪковъ. Теософ1я и те-урпя Ново-платониковъ, мистическая ариометика Пи-еагорейцевъ и ихъ преемниковъ, предвещатя астро-логовъ, притязания алхимш и мапи довольно ясно выражаютъ собой общШ характеръ и наклонности тог-дашняго образа мыслей относительно философш и науки. Правда, бывали более сильные умы, которые въ большей или меньшей степени сбрасывали съ себя эту массу обманчивыхъ и пустыхъ идей; но съ другой стороны, въ толпе и между людьми немыслящими мистицизмъ часто доходилъ до такихъ крайностей суе Btpifl, о которыхъ мы съ трудомъ можемъ составить себе понята. Весь предъидупцй обзоръ приводитъ насъ къ тому заключенно, что въ течете периода застоя мистицизмъ въ Ого разнообразныхъ формахъ былъ ру-ководящимъ принципомъ какъ въ обыкновенныхъ умахъ, такъ и въ умозрЫяхъ самыхъ умныхъ и глубокихъ мыслителей; и что этотъ мистицизмъ былъ прямой противоположностью тому свойству мысли, какое бываетъ нужно для Науки. Именно этому времени не доставало ясныхъ Идей и правильнаго примЪнетя мхъ къ хорошо изученнымъ ФактаМъ. Господствовав-ппя представлетя были произвольны и неопределенны, и они разсматривались съ болезненно возбужден^ ной фантаз!ей и энтуз!азмомъ, которые не подчинялись здравому и спокойному размышлетю ни на ка-кихъ услов1яхъ. Эта мысль, управлявшаяся энтуз!аз-момъ, нЪкоторымъ образомъ заменила разумъ, создавая веру; но мнешя, прюбрЪтаемыя такимъ образомъ, не имели прочнаго значешя; въ нихъ не было посто-яннаго напоминашя старыхъ истинъ и твердаго осно-
мистицизмъ.
383
ваша для новыхъ. Опытъ напрасно собиралъ свои запасы или переставалъ собирать ихъ, когда этимъ за-пасамъ приходилось лежать подъ покрываломъ Мистицизма; и люди такъ были заняты сверхъестественными сокровищами, которыя должны были свалиться для нихъ съ облаковъ, что они мало замечали или не замечали вовсе тЪхъ богатствъ, которыя они могли бы найти возлй себя.
ГЛАВА IV.
О Дог.иатнзн'Ь. вь пер1одЪ застоя.
ГОВОРЯ о характер^ вТ»ка кэмментаторовь, мы указали главнымъ образомъ пл особенное изобретательное рабство, которым!» онъ отличается:—па то остро-ywie, съ которымъ коммент.торь находить предметъ для разсуждешй въ слов!», выражавшемъ чужую мысль; — па отсутетв!е всякой энгргш и плодотворности въ npioopbTenin какпхъ - пнбудь положитель-ныхъ и повыхъ истинъ. /Гаковъ былъ сначала харак-теръ мыслителей въ nepiorb застоя; ио впослТ.дствш этотъ характеръ по разным!» прпч шамъ видоизменился новыми чертами. Рабство, которое покорно приняло иго, настойчиво навязывало <то и на шею другимъ; утонченность, которая находила всЪ нужный ей истины въ извЪстныхъ автор:!те1пыхъ сочинешяхъ, решила, что никто не иайдетъ больше никакихъ другихъ истин ь ни здЬсь, ин въ какой-нибудь другой области;
ДОГМАТИЗМЪ ПЕРЮДА ЗАСТОЯ. 385
люди, бравпиеся за умозрительное мы шлете, сделались тиранами, не переставъ быть рабами; къ ихъ характеру комментаторовъ присоединился характеръ схоластическихъ догматистовъ. *
1. Происхожден!е Схоластической Филосо'-ф!и.—Причины этой перемены были весьма удачно анализированы и описаны многими новейшими писателями *). Общее свойство этого процесса можетъ быть вкратце изложено следующимъ образомъ.
Мы уже указали прежде наклонность позднейшихъ временъ Римской Имперш къ комментаторской литературе и къ философш изъ вторыхъ рукъ. Потеря достоинства, заключавшагося въ гражданской свободе, отсутств1е веселости, происходящей отъ возрастаю-щаго благосостояшя, и даже’ замена тонкаго интел-лектуальнаго механизма греческаго языка менее философской структурой латинскаго, установили и увеличили господствовавшую слабость и безплод!е мысли. Люди забывали или боялись справляться съ природой, искать новыхъ истинъ, делать то, чтб делали велите изыскатели другихъ временъ; они довольствовались темъ, что справлялись съ библютеками, изучали и защищали старый мнешя, болтали о томъ, чтд сказано было великими гешальными людьми. Они искали своей философш въ известныхъ признанныхъ трак-татахъ и не осмеливались подвергнуть сомнешю техъ учешй, которыя они тамъ находили.
*) Д"РЪ Гэмденъ въ 6iorpa®in 0омы Аквината, въ Еп-cycl. Metrop.^ Degerando, Hist. Comp. ТУ. Также Tehhe-маннъ, Getch. der Phil., т. VIII, Введете.
Уэвелль. T. I. 25
386 СРЕДН1Е BUKA.
Характеръ философы, къ которой они пришли такимъ путемъ, определился этимъ недостаткомъ мужества и оригинальности. Существуютъ вообще различные взаимно противоборствуюпце принципы мнЪ-шй, повидимому одинаково имЪюпце свой корень въ умственной организащи человека, которые. поддерживаются и развиваются двумя противоположными сторонами, когда разумъ бываетъ въ перыде своей энергической деятельности. Сюда принадлежатъ, напри-меръ, ссылки на Авторитетъ для защиты своихъ мне-шй. или же на указаше Разума;—искаше нашихъ зна-шй въ Опыте или въ Идеяхъ; — превосходство Ми-стическаго или Скептическаго направлен^ мысли. Эти противоположный учешя находятся у самыхъ слав-ныхъ писателей; и напримеръ два такихъ писателя, которые изучались самымъ ревностнымъ образомъ, Платонъ и Аристотель, во многихъ случаяхъ весьма различались другъ отъ друга по своимъ тенденщямъ. Мы уже говорили о попытке Боэпя и другихъ примирить этихъ философовъ; и эта попытка была успешна настолько, что оставила въ умахъ людей веру въ возможность великой философской системы, которая бы основывалась на обоихъ этихъ писателяхъ и могла бы удовлетворять всехъ здравыхъ мыслителей.
Но, темъ временемъ, руководящимъ предметомъ человеческой мысли сделалась хриспанская ре лиг! я; и древнейппе писатели хриспанства представляли эту релипю не только единственнымъ руководствомъ для человека въ его личной жизни и лучшимъ средствомъ примирешя его съ небесныиъ Учителемъ, но также ж единственной философ1ей, въ обширнейшемъ смысле,
ДОГМАТИЗМЪ ПЕР1ОДА ЗАСТОЯ. 387
въ какомъ употреблялось тогда это слово, — полной умозрительной наукой о назначены и природе человека и того Mipa, въ которомъ онъ. живетъ.
Эти требовашя были признаны; но къ сожалешю, вследств1е умственнаго состояшя техъ временъ, не было должнымъ образомъ понято необходимое содей-cTBie Наблюдешя, и Разума, имеющаго дело съ этимъ наблюдешемъ, которые одни могли сделать возмож-вымъ установлеше подобной системы. Не останавливаясь на этомъ'основномъ требоваши, тогдапше мыслители приняли, что* Фи л о соф! я, которая была завещана Mipy великими гешями языческой древности, ц Фил о соф! я, которая выводилась изъ Откровешя, должны быть тожественны; и что поэтому Теолопя есть единственная истинная Философ1я. Действительно, Но-во-платоники, другимъ путемъ, пришли къ тому же убеждешю. 1оаннъ Скотъ Эригена, въ правлеше короля Альфреда, въ девятомъ столеты и следовательно еще до основашя собственно такъ-называемой Схоластической Философы, снова сталъ утверждать то же учеше (Deger. IY, 351). Ансельмъ Кантерберйсшй, въ одиннадцатомъ столеты, выставилъ его опять (Deger. IY, 388); точно также Бернардъ Шартрскй въ тринадцатомъ столетш (Deger. IY, 418).
Этотъ взглядъ подкреплялся господствовавшимъ тогда мнешемъ о свойствахъ философской истины, мнешемъ, которое подтверждалось Teopieft Платона, щиемазы Аристотеля и общей наклонностью человече-скаго ума: я разумею то мнеше, что все научное знаше можетъ быть прюбретено посредствомъ одного разсуждешя;— что анализируя и соединяя понят!я, до*
388
СРЕДН1Е ВЪКА.
ставдяемыя намъ обыкновеннымъ языкомъ, мы можемъ научать всему, чтб только мы можемъ. узнать. Такимъ образомъ логика заключала наконецъ въ себЪ всю пауку: и Абеларъ положительно утверждалъ это (Deg. IV. 407). Я уже йбъяснялъ прежде всю ошибочность этого мнешя, которое, по верному замечание одного писателя, состояло въ томъ, что «общность теорш языка оно несправедливо принимало за обобщеше самихъ фактовъ» *). Но это мнЪше было-однако охотно принято, и тотчасъ привело къ-заключенно, что упомянутая теологическая философ!я естъ единственно верная и вполне законченная наука.
Такимъ образомъ основана была Универсальная Наука, съ авторитетемъ релипознаго веровашя. Ея универсальность основывалась на ошибочномъ поняли объ отношены словъ и истинъ; но ея притязашя на научное значеше были однако допущены рабскимъ на-строешемъ умовъ въ научныхъ предметахъ; и эта наука получила релипозный авторитетъ, делая всякую истину частью релипи. И такъ какъ релипя въ пре-делахъ своей юрисдикцш повелительно требовала безусловная повиновения и соглайя, то и] Философ1Я требовала себе такой же решительной власти, и съ техъ поръ несогласие съ учешями этой философш стало считаться недозволеннымъ или даже заслуживаю-щимъ наказашя. Всякое заблуждеше въ науке стало порокомъ, несоглаа’е съ господствующимъ мнешемъ стало ересью; отвергать простыя человечесюя учешя было почти тоже, что сомневаться въ божественных^
J Encycl. Metrop. 807.
ДОГМАТИЗМЪ ПЕРЮДА ЗАСТОЯ. 389
Юткровешяхъ. Схоластическая Философ1я требовала согласля всехъ верующихъ.
Внешняя форма, подробности и самый текстъ этой философш въ значительной степени были прямо взяты изъ Аристотеля; хотя въ цЪломъ духе, въ общихъ поняйяхъ и въ стиле толковашй немаловажную долю имели Платонъ и Платоники. Это возвышеше Аристотеля въ его новомъ значенш имело разныя причины. Его Логика уже давно была принятымъ ору-даемъ теологическихъ диспутащй; и его духъ систе-матизащи, тонкихъ различешй, анализа словъ, таЪже какъ и его любовь къ аргументами, представляли ком-ментаторскимъ иаклонностямъ того времени самое естественное и пр1ятное занятое. Изъ него были выбраны л приняты те принципы, которые мы указывали прежде какъ основные пункты его физической философш; и эти принципы, изложенные в’ъ самой технической •форме и примененные извЪстнымъ систематическимъ способомъ, составляютъ большую долю въ этой новой философш, где она берется говорить о предметахъ физики.
2. Схоластическ!я догмы. — Но еще прежде, чемъ Аристотель прюбрелъ это высокое значеше,—когда въ девятомъ и десятомъ столетш произошло какъ будто некоторое пробуждеше изъ прежняго мрака и сна,—платоничесюя учешя сначала имели, кажется, большую привлекательность для тогдашнихъ умовъ, такъ какъ они лучше совпадали съ мистическими умо-зрешями и созерцательнымъ блэгочеспемъ того времени. 1оаннъ Скотъ Эригена можетъ считаться обио-вителемъ Новаго Платонизма въ девятомъ столетш
390 СРЕДН1Е ВЪКА.
(Deger. IY, 35). Къ концу одиннадцатого, Петръ Да-м!ани, въ Италш, привелъ въ теологическомъ разсуж-денш некоторый идеи Ново-платониковъ (Deg. IY, 367). Годефруа, цензоръ въ С.-Викторе, также оставилъ трактатъ, поДъ заглав!емъ «Микрокосмосъ», который основанъ на платонико-мистической аналогш между че-ловЪкомъ и вселенной (Deg. IV, 413); этааналопя часто была повторяема и впослЪдствш. «Философы и теологи», говоритъ одинъ писатель, «согласно прини-маютъ человека за целый маленькШ м!ръ; и какъ м1ръ состоитъ изъ четырехъ элементовъ, такъ человекъ одаренъ четырьмя способностями, чувствомъ, вооб-ражешемъ, понимашемъ иразумомъ», Бернардъ Шартр-сшй повторилъ эту идею въ своемъ «Мегакосмосе и Микро космосе>. Гуго, аббатъ въ С.-Викторе, сдЪлалъ созерцательную жизнь главнымъ пупктомъ и вЪнцомъ своей философш,-и, какъ говорятъ, первый изъ схоласти-ческихъ писателей выбралъ предметомъ своего спещаль-наго изучешя психолопю (Deger. IV, 415). Онъ при-нимаетъ въ человЪческомъ духе Цтесть способностей: «чувства, воображеше, понимаше, память, разумъ м высшее разумные».
Физика не составляла собственно важной части въ Схоластической Философш, которая состоитъ главнымъ образомъ изъ ряда вопросовъ и ответовъ о различ-ныхъ предметахъ утонченной теологической техники. Такова напр. знаменитая книга Петра Ломбарда, епископа Парижскаго, «Liber Sententiarum>, по поводу которой онъ называется обыкновенно «Magister Senten-tiarum»; эта книга издана была въ двенадцатою» сто-. летш и долго после была текстомъ и образцомъ по-
ДОГМАТИЗМЪ ПЕРЮДА ЗАСТОЯ.
391
добныхъ разсуждешй. Вопросы разрешаются на основаны авторитета Св. Писашя и отцовъ церкви; сочинеше разделяется на четыре книги, изъ которыхъ первая заключаетъ вопросы о Боге и особенно относительно учешя о Троице; вторая—вопросы о творены; третья—о I. Христе и хриспанской религы; четвертая говоритъ о релипозныхъ и нравственныхъ обя-занностяхъ. Во второй книге (какъ и у многихъ другихъ писателей этого времени) подробно разсматривается природа ангеловъ, и приводятся чины ихъ iepapxin, которыхъ здесь принимается девять. Раз-суждешя о физическихъ предметахъ входятъ только по отношешю къ библейской исторы творешя и не могутъ служить образчикомъ этого произведешя; но заметимъ, что, говоря о разделены водъ надъ твердью отъ водъ подъ твердью, онъ приводитъ мнеше Веды, что первыя воды суть твердое кристальное небо, на которомъ утверждены звезды *), «потому что кри-сталлъ, который столь твердъ и прозраченъ, сделанъ изъ водй>. Но онъ упоминаетъ также мнеше св. Августина, что воды надъ небомъ находятся въ состоя-ши паровъ (vaporaliter) и мелкихъ капель; «и если, такимъ образомъ, вода можетъ, какъ мы видимъ въ облакахъ, разделяться на таюя мелюя части, что держится въ виде паровъ на воздухе,- который естественно бываетъ легче воды; то какъ мы не пове-римъ, что она плаваетъ выше этой светлой небесной стихы въ еще меныпихъ капляхъ и въ еще легчай-
) Lib. II, Distinct. XIV. De орете stcundae diei.
392
СРЕДН1Е ВЪКА.
шихъ парахъ? Но въ какомъ бы виде она ни находилась здесь, мы не сомневаемся, что она тамъ есть».
Знаменитая Summa Theologiae Оомы Аквината есть произведете того же рода; и физичесюе предметы за-нимаютъ здесь также мало места. Такъ, изъ 512 Во-просовъ, заключающихся въ этой книге, есть только одинъ (часть I, вопр. 115) <о телесномъ действш», который принадлежитъ еще матер!альному Mipy; хотя есть много вопросовъ <о небесной iepapxin, о природе ангеловъ, ихъ действ!яхъ, ихъ языке, пище, пнще-варепш» и т. д. Это могло быть въ трактате о Тео-лопи, но не должно бы быть въ книге, хотевшей составить также и полную Философш.
Заметимъ еще, что хотя въ этомъ произведен»! приводятся какъ авторитеты Платонъ й мнопе друпе язычесюе и хриспансте философы, но Аристотель въ особенности носитъ назваше «философа». Еще раньше его 1оаннъ СалисберйскЙ (умерппй въ 1182 г.) сде-аалъ такое замечаше *), что «хотя мнопе учители Д1алектики блестятъ каждый своими особенными достоинствами, но все одинаково признаютъ превосходство Аристотеля; такъ что имя философа, принадлежащее имъ всемъ, было усвоено всего больше именно ему. Онъ называется философомъ autonomatice, т. е. по преимуществу». %
Вопросъ о «телесномъ действш» делится у Аквината на шесть статей, и заключеше, прежде всего следующее**), то что «такъ какъ тело состоитъ изъ силы и
*) Metaloyicus, lib. И, cap. 16.
**) Stimma. Р. 1. Qu. 115, art. 1.
ДОГМАТИЗМЪ ПЕРЮДА ЗАСТОЯ.
393
jtf&cTBia, то оно активно и пассивно». Противъ этого возражаютъ, что количество есть аттрибутъ тела, и что количество препятствуетъ действно; что это обнаруживается на деле, потому что большее тело движется съ бдлыпимъ трудомъ. Авторъ отвЪчаетъ, что «количество препятствуетъ телесной форме действовать не вполне, но только препятствуетъ ей быть универсально действующей, такъ какъ форма индивидуализируется относительно количества въ то, чтд она действительно есть. Кроме того, объяснеше, приводимое изъ тяжести телъ, нейдетъ къ вопросу; во-первыхъ, потому, что прибавлеше количества не есть причина тяжести, какъ доказано въ четвертой книге De Coelo и De Mundo» (мы видимъ, что онъ совершенно свободно цитируетъ трактаты Аристотеля); «во-вторыхъ, потому что несправедливо, будто бы тяжесть делаетъ движеше медленнее; напротивъ того, чемъ вещь тяжеле, темъ больше она будетъ двигаться свой-<твеннымъ ему движешемъ; втретьяхъ, потому, что действ!е совершается не местнымъ движешемъ, какъ утверждалъ Демокритъ, но темъ, что тело приводится отъ силы къ действ1ю».
Въ нашу цель не входить разсматривать теологи-ческя или метафизически учешя, занимавппя такъ много места въ трактатахъ школьныхъ философовъ. Быть можетъ, впоследствш окажется, что начатое нами мзследоваше объ исторш Прогрессивныхъ Наукъ бросить некоторый светъ на мнопе вопросы, занимавшее мета-физиковъ во все времена; но прежде чемъ мы будемъ въш состоянш анализировать основныя контроверсш этого рода, мало будетъ пользы говорить о нихъ по
394 СРЕДН1Е ВЪКА.
дробно теперь. Заметимъ, впрочемъ; что мнопе изъ главнейшихъ вопросовъ относятся къ великому вопросу,—<Въ какомъ отношенш находятся между собой действительный вещи и ихъ обпря назван!я>? Въ новейшее время, быть можетъ, исходнымъ пунк-томъ скорее были бы приняты действительный вещи; и люди начали бы съ разсмотрЪшя того, какимъ образомъ индивидуальные предметы приводятся въ классы и обобщешя. Но школьные философы, основывая свои умозрЪшя на принятыхъ способахъ разсуждать объ втихъ вещахъ, способахъ взятыхъ въ большой мере у Платона и Аристотеля, пошли въ противоположномъ направлены и старались открыть, какъ индивидуумы, выводятся изъ классовъ и родовъ, — что называлось <принципомъ индивидуации. Различные философы различно толковали этотъ принципъ. Такимъ образомъ Бонавентура разрешаете трудность съ помощью Аристотелевского различешя Матерш и Формы.^Отъ Формы индивидуумъ пр!обретаетъ то свойство, что онъ есть <нечто, а отъ Матерш—то свойство, что онъ есть «определенное нечто» (Deger. IV, 573). Дунсъ Скотъ, велиюй противникъ Оомы Аквината въ теологш, ста-вилъ принципъ индивидуацш въ «известную^опреде-ляющую, положительную сущность», которую его школа называла haecceitas (Deger. IV, 523). <Такъ индивидуальный человекъ есть Петръ, потому что его качество какъ человека (humanitas) соединяется съ его качествомъ какъ Петра (Petreitas)». Вопросъ о силе отвлеченныхъ выражешй въ это время является уже важной задачей, для которой латинсше последователи Аристотеля сделали любопытный попытки въ начале
ДОГМАТИЗМЪ ПЕРЮДА ЗАСТОЯ. 395
среднихъ вЪковъ. Какъ теперь употребляются выра-жешя quantitas и qualitas, такъ они говорили о quid-ditas, haec^eitas, ubitas, modalitas и тому под. (Deger. IV, 494).
Время, о которомъ мы говоримъ теперь (время Бонавентуры и Дунса Скота) было временемъ полнаго утверждешя господства подобныхъ без^одержательныхъ диспутащй; и все заняйя философ!ей были съ тЪхъ поръ таковы, что въ нихъ не имела и не могла иметь места никакая здравая физическая наука. Неопределенный отвлеченности, неясный обобщешя и пустыя классификации основанный на обыкновённомъ языке, которыя мы уже указывали какъ источникъ физики въ греческой школьной философш, были и здесь един-ственнымъ источникомъ, изъ которого школьные философы среднихъ вековъ извлекали свои взгляды или, вернее, свою аргументащю; и хотя эти номинальныя отношешя поняпй одеты были въ чрезвычайно сложную и педантическую технику, они не сделались отъ этого яснее и не представляли большей возможности привести къ какой-нибудь реальной истине. Вместо того, чтобы лршбретать ясныя идеи, они размножали отвлеченный выражешя; вместо реальныхъ различешй, они прибегали къ различешямъ только на словахъ. Весь ходъ ихъ занятШ былъ такого рода, что онъде-лалъ ихъ не только невежами въ физическихъ предметахъ, но и неспособными понимать сущность этихъ предметовъ.
Когда они стали такимъ образомъ заниматься вы-думывашемъ и разрешешемъ вопросовъ посредствомъ однихъ отвлеченныхъ выражешй, номинальныхъ раз-
396
СРЕДН1Е ВВЕЛ.
дичешй и логическихъ правилъ, въ ихъ деятельности не было стремлешя придти къ какому-нибудь концу, какъ не было и никакого прогресса. Те же вопросы, те же ответы, те же трудности, те же решешя, те же тонкости, заключавппяся въ словахъ, придумывались, возбуждали удивлеше, оставлялись, появлялись вновь и снова возбуждали удивлеше,—и все это могло повторяться безъ конца. 1оаннъ Салнсбе-pificnift *) замечаетъ о парижскихъ преподавателяхъ, что после отсутств!я въ течете несколькихъ летъ онъ нашелъ, что они не сделали ни шагу впередъ и все-еще трудились надъ одними и теми же мудреными аргументами; и это, по замечашю Галлама *♦), «могло точно также продолжаться много столетШ». Они завязывали и распутывали.те же узлы; они собирали и разсеевали одинъ и тотъ же туманъ. Поэтъ удачно и справедливо говоритъ объ этихъ «Сыновьяхъ Аристотеля»:
*) Онъ изучалъ логику въ ПариягЬ, въ школЪ у св. Женевьевы, и затЬмъ оставилъ этотъ городъ. «Duodecen-nium mihi elapsum est diversis studiis occupatum. Jucun-dum itaque visum est veteres quos reliqueram, et quos adhuc Dialectica detinebat in monte (Sanctae Genovefae), revisere socios, conferre cum eis super ambiguitatibus pri-stinis; nt nostrum invicem collatione mutuA commetiremur profectum. Inventi sunt, qui fuerant, et ubi; jieque enim ad palmam visi sunt processisso ad quaestiones pristinis dirimendas, neque propositiunculam nnam adjecerant. Qui-bus nrgebant stimulis eisdem et ipsi urgebantur», etc. Metalogicns, lib. II, cap. 10.
°) Middle Ages, III, 537.
ДОГМАТИЗМЪ ПЕРЮДА ЗАСТОЯ. 387-
They stand
Locked up together hand in hand; Every one leads as he is led. The same bare path they tread, And dance like Fairies a Fantastic round, But neither change their motion nor their ground.
Намъ нЪтъ, поэтому, необходимости входить въ подробности о дальнейшей исторш Школьной Философш въ •/ринадцатомъ, четырнадцатомъ и пятнадцатомъ стол-Ьпяхъ. Мы можемъ предположить, что въ промежутке она была темъ же, чемъ была въ начале и въ конце. Ходъ нашего разсказа доставитъ намъ случай говорить о ея позднейшихъ временахъ. Но даже во времена самаго полнаго господства схоластическихъ учешй элементы перемены уже действовали. Въ то время, когда докторы и философы получали отъ людей весь видимый почетъ, постепенно образовывались учешя и философ!я иного рода: практнчесше инстинкты человека, нетерпение, съ какимъ выносилась наконецъ тираншя догматистовъ, развит!е полезныхъ искусствъ, обещашя алхимш,—все это располагало людей отбросить авторитетъ и отвергнуть притязашя господствую-щаго философскаго символа. Во мнешяхъ существовало два противоположныхъ направления; некоторое время эти направлешя держались отдельно и почти независимо одно отъ другаго, но наконецъ, во времена Галилея, пришли въ столкновеше, и борьба быстро распространилась по всей цивилизованной Европе.
3. Схоластическая физика.—Вънемногихъ сло-вахъ трудно должнымъ образомъ характеризовать свойства Аристотелевской физики, какую мы встречаемъ
398
СРЕДН1Е ВЬЕ A.
въ произведешяхъ этого времени. Такъ какъ тяжесть тЪлъ сделалась однимъ изъ первыхъ предметовъ спора, когда началась борьба двухъ соперничавшихъ ме-тодовъ, то мы укажемъ, какъ говорилось тогда объ ней*). «Забарелла (въ 15-мъ и 16-мъ стол.) утверждаетъ, что ближайшая причина движешя элементовъ есть форма, въ Аристотелевскомъ смысл!» слова: но мы не можемъ согласиться съ этимъ мнЪшемъ», говоритъ Кекерманъ: «потому что во всЪхъ другихъ вещахъ форма есть ближайшая причина не самаго акта, а той силы или способности, изъ которыхъ актъ проистекаетъ. Такъ въ челов^кЪ разумная душа не есть причина акта смЪха, а причина способности къ смЪху>. Система Кекермана одно время пользовалась значительнымъ авторитетомъ: книга его издана была въ 1614 г. Сравнивая и систематизируя то, что онъ находилъ у Аристотеля, онъ излагаетъ свои результаты въ формй дефинищй и теоремъ. Такъ, на-примЪръ: «тяжесть есть двигательное качество, происходящее отъ холода, сжатости и массы, которыми элементы увлекаются внизъ>. «Вода есть нижшй по-средствующй элементъ, который холоденъи влаженъ>. Первая теорема о водЪ состоитъ въ слЪдующемъ: «Влажность воды управляется ея холодомъ, такъ что она менЪе влажна, чЪмъ воздухъ; хотя, по обыкно-веннымъ поняйямъ, она считается влажнее воздуха». ЗдЪсь, очевидно, смешаны два свойства жидкостей, легкая подвижность ихъ частицъ и способность делать влажными друпя Т'Ьла. Для образчика я упомяну еще
) Кеоксгшап, 1428.
ДОГМАТИЗМЪ ПЕРЮДА ЗАСТОЯ. 399
ч”Ь положешя или правила относительно жидкостей, которыя были тогда установлены такъ твердо/ что когда Бойль предложилъ истинные механические принципы д$йств1я жидкостей, онъ долженъ былъ назвать свои инЪшя «гидростатическими парадоксами». Эти правила были тЬ, что жидкости не имеютъ тяготею я in proprio loco, т. е. что вода въ водЪ или на во-д-Ь не имЪетъ никакой тяжести, потому что находится на своемъ м^стЪ;—что воздухъ не имеетъ тяжести на водЪ, потому что онъ выше воды, чтб и есть его настоящее м*Ьсто;—что земля въ водЪ стремится опускаться, потому что ея настоящее мйсто ниже воды;—что вода поднимается въ помп1> или сифонЪ потому, что природа боится пустоты; — что некоторый тЪла имеютъ положительную легкость въ другихъ, какъ масло въ водЪ; и тому подобное.
4. Авторитетъ Аристотеля у школьныхъ фи-, лософовъ.—Авторитетъ Аристотеля и обычай делать его текстомъ и основашемъ системы, особенно въ фи-зикЪ, господствовали въ течеше описываемаго nepio-да вполне. Впрочемъ этотъ авторитетъ имЪдъ свои колебашя. Лоне (Launoy) изложилъ часть его исторш въ книгЪ <0 различныхъ судьбахъ Аристотеля въ Па-рижскомъ университет^». Самые существенные обороты этой судьбы зависали отъ того значешя, какое приписывали сочинешямъ Аристотеля относительно теологш. Некоторый сочинешя Аристотеля и въ особенности его метафизичесюе трактаты переведены были на латинсшй языкъ и объяснялись въ школахъ Парижскаго университета еще въ начала тринадцата-
400
СРЕДН1Е ВЪКА.
го века *). На парижскомъ соборе 1209 г. они были* запрещены, такъ какъ они подали поводъ къ ереси Альмерика (Amauri) и <такъ какъ они могутъ дать поводъ къ ереснмъ, теперь еще ненайденными. Нисколько летъ спустя Логика Аристотеля снова получила свой кредитъ и была публично преподаваема въ Парижскомъ университете въ 1215 г.; но Естественная Философ1я и Метафизика были запрещены де-кретомъ Григор!я IX, въ 1231 г. Императоръ Фрид-рихъ II поручилъ нЪсколькимъ ученымъ перевести на латинсшй языкъ, съ греческаго и арабскаго, некоторый сочинешя Аристотеля и другихъ древнихъ мудре-цовъ; и мы имЪемъ письмо Петра de Vineis, который рекомендуетъ эти книги внимашю Болонскаго университета; подобный рекомендацш были вероятна посланы и въ друпе университеты. Альбертъ Вели-кШ и 0ома Аквинатъ писали комментарш на сочинешя Аристотеля; и такъ какъ это сделано было вскоре после декрета Fpnropifl IX, то Лоне очень затрудняется примирить этотъ фактъ съ ортодоксальностью этихъ двухъ ученыхъ. Кампанелла, который одинъ изъ первыхъ отвергъ авторитетъ Аристотеля, говоритъ: <Мы нисколько не думаемъ, чтобы св. 0ома ар исто-телизировалъ; онъ только объяснялъ Аристотеля, чтобы исправлять его ошибки; и я полагаю, что онъ делалъ это съ разрешешя папы>. Это мнеше не даетъ, впрочемъ, вернаго поняпя о характере комментар!евъ Альберта и Оомы Аквината. Оба следовали за своимъ
) Mosheim, III, 157.
ДОГМАТИЗМЪ U EPI ОД А ЗАСТОЯ.
401
авторомъ съ глубокимъ почтешемъ *). Такъ, напрн-м1фъ, 0ома Аквинатъ старается **) защитить мнЪ-nie Аристотеля, что еслнбы не было сопротивлешя, тЪло двигалось бы черезъ пространство ни въ какое время; и Скотъ также беретъ это положеше подъ свою защиту.
Мы можемъ представить себЪ степень авторитета и удивлешя, которое возбуждалъ Аристотель, .если его такимъ образомъ поддерживали и сильные и ученые. Въ универснтетахъ нельзя было получить никакой ученой степени безъ знашя этого философа. Въ 1452 кардиналъ Тотариль постановилъ это правило въ Па-рижскомъ университет^ •**). Когда Рамусъ издалъ въ 1543 свое нападеше на Аристотеля, то' противъ него возсталъ и дворъ, и строгость законовъ. Францискъ I издалъ эдиктъ, гдЪ онъ говоритъ, что назначенные имъ для этого дЪла судьи были того мн-Ьшя i), <que le dit Ramus avoit ete temeraire, arrogant et impudent; et que parcequ’ en son livre des animadversions il reprenait Aristotle, estait 6videmment connue et manifesto son ignorance». Книги были объявлены запрещенными. Люди благочестивые часто жаловались, что теолопя была испорчена вл!яшемъ Аристотеля и его комментаторовъ. Петрарка говоритъ it), что одинъ изъ итальянскихъ ученыхъ, отозвавшись въ разговор^ съ нимъ съ неуважешемъ объ апостолахъ и писателяхъ
*) Deoerando, Hist, det Sytt. IV, 475.
**) F. Piccolomini, II, 835. ***) Launoy, p. 108,128.
f) Тамъ же, стр. 132.
tf) Hallam, Middle Ages, III, 536.
Уэвелль. T. I. 26
402
СГВДН1Е ВЬКА.
церкви, воскликнул»: <Utinam tu Averroen pati posses, nt videres quanto ille tuis his nugatoribus major sit>.
Когда Качалось возрождеше античной литературы, и когда мнопе люди съ умомъ и образовашемъ, способные понимать красоту стиля и достоинство мысли, познакомились съ греческой литературой, Платонъ естественно получилъ для нихъ большую прелесть. Въ Италш образовалась сильная школа Платониковъ (и замети мъ, не Ново-платониковъ), къ которой принадлежало нисколько главнейшихъ ученыхъ и талантли-выхъ людей этого времени; какъ Пикъ де-Мирандола въ половине пятнадцатаго века, и Mapciuifi Фицинъ въ конце. Одно время казалось, что авторитетъ Аристотеля готовъ окончательно упасть; но по крайней мере въ физике онъ вышелъ изъ этого испыташя победоносно. Аристотеля можно было свергнуть не диспутащями; а Платоники не были еще так1е люди, которые бы могли воспользоваться единственнымъ ре-шительнымъ способомъ въ такихъ случаяхъ, наблю-дешемъ и свободнымъ истолковашемъ фактовъ.
Поэтому, истор1я ихъ споровъ не войдетъ въ нашъ разсказъ. По той .же причине мы не будемъ говорить здесь о другихъ писателяхъ, которые действовали противъ схоластической философш на общихъ теоре-тическихъ основашяхъ разнаго рода. Tade примеры борьбы противъ схоластического догматизма представ-ляютъ конечно чрезвычайно любопытный собыпя въ исторш философш науки. Но въ настоящей книге мы ограничиваемся HCTopiefi самой науки, въ надежде, что после мы будемъ въ состояши лучше осветить эту философа и въ некоторой степени объяснить тотъ
ДОГМАТИЗМЪ ПЕР1ОДА ЗАСТОЯ.
403
яереходъ отъ перюда застоя къ прогрессивному nepio-ду науки, который мы здесь излагавмъ.
5. Опущенные предметы. Юриспруденц1я и Медицина.—Я намЪренъ былъ перейти сколько возможно скорее къ перюду прогресса наукъ; и при этомъ мне пришлось идти длиннымъ и безплоднымъ пу-темъ, где исчезаютъ почти все следы прямой дороги. Но человЪкъ, странствующтй съ целями, подобными моимъ, осматривая эту страну, съ трудомъ мог?» бы выдержать свое настоящее направлеше; потому что на дорога ему встретилось бы множество любопытныхъ и нривлекательныхъ предметовъ изследовашя: онъ по-падаетъ на множество споровъ, которые въ свое время разъединяли мысляпцй м!ръ и результаты которыхъ можно проследить даже теперь въ ходе нравствен-ныхъ, политическихъ и метафизичеекихъ столкнове-шй, или въ обыкновенныхъ ассощащяхъ понятШ, или въ формахъ языка. Борьба Номиналистовъ и Реали-стовъ; споры объ основныхъ началахъ нравственности и о мотивахъ человеческихъ действй; споры о предопределены, свободной воле, благодати и многихъ другихъ пунктахъ метафизической теолопи; взаимное вл!яше теолопи и метафизики, и вл!яше ихъ на дру-rie предметы человеческой любознательности; действ!е общественнаго мнешя на политику, и политическаго состояшя на общественное мнеше; вл)’яше литературы и философы другъ на друга и на общество и множество другихъ предметовъ—все это весьма заслуживало бы изследовашя, еслибы наша надежда на успехъ не заключалась въ прямомъ и постоянномъ изысканы того вопроса, где мы ожидаемъ найти определенный
404 СРЕДН1Е ВЪКА.
и несомненный ответь. Поэтому мы должны оставить-въ стороне даже два основные предмета изучешя, которые въ этомъ перюде поглощали у людей много времени и мысли, и имели весьма обширное вл!яше на общество: одно изъ этихъ изучешй занималось Поня-пями, другое — Вещами; одно наследовало нравственный правила, другое — матер!альныя причины, и оба для целей практической жизни; я разумею изучеше Права и М.едицины. Второе изъ этихъ изучешй найдетъ дальше место въ нашемъ разсказе, какъ одинъ изъ главныхъ поводовъ къ изучешю химш; но если брать его само по себе, его прогрессъ—слишкомъ запутанного и неопределенна™ свойства, чтобы его можно было выгодно сравнить съ прогрессомъ более точ-ныхъ наукъ. Римское право считается у его поклон-никовъ системой* дедуктивной науки, системой столько же точной, какъ сами математически науки; и потому полезно было бы разсмотреть его, еслнбы намъ пришлось7 впоследствш изследовать, насколько можетъ существовать аналопя между нравственной и физической наукой. Но, сказавъ еще несколько словъ о среднихъ векахъ, мы должны возвратиться къ нашему разсказу о развита этой физической науки.
ГЛАВА V.
Усн'Ьхи Искусств!, в'ь среднКе в^гка.
I. ИСКУССТВО и Науки.—Прежде чемъ начать сно-х1ва истор1ю науки, я долженъ сказать несколько словъ о предмете, названномъ въ этомъ заглавш,—какъ потому, что иначе меня могли бы обвинить въ несправедливости къ описываемому перюду; такъ и потому, что при этомъ мы имеемъ возможность указать некоторый обстоятельства, которыя имели свою важность, какъ предшеств1е возрождешя прогрессивного знашя. Еслибъ мы окончили нашъ обзоръ среднихъ вЪковъ только темъ, что было сказано до сихъ поръ, то насъ, пожалуй, можно было бы обвинить, на извест-ныхъ основашяхъ, въ несправедливости къ состо-яшю средневековой науки. Какъ бы можно было у-знать,—спросили бы насъ, — въ этой картине, изображающей одну путаницу и мистицизмъ мысли, одинъ рабсвдй и мертво-схоластическй характеръ понятгё, какъ бы можно было узнать здесь те заслуги и из-
406
СРЕДН1Е ВЪКА.
обретешя, которымъ мы обязаны столькими важными результатами, какими мы пользуемся до сихъ поръ? Пергаменъ и бумага, книгопечаташе и граверное искусство , усовершенствоваше стекла и стали, огнестрельный порохъ, часы, телескопъ, компасъ, неправ-лете календаря, десятичный счетъ, алгебра, тригоно-метр!я, хим1я, контрапунктъ, изобретете, равносильное новому создатю музыки,— все это достояше мы наследовали отъ того перюда, который такъ презрительно называютъ Перюдомъ Застоя. И взглянемъ на-конецъ на произведешя архитектуры этого перюда— предметъ изумлешя и отчаяшя новейшихъ архитек--торовъ, не только по ихъ красоте, но и по искусству, которое обнаруживаетъ ихъ постройка. Имея передъ собой все эти доказательства, какъ можемъ мы однако не признать, что мастера среднихъ вековъ не только сделали некоторое маленьше успехи въ Астрономш, которые и были, вероятно съ неохотой, признаны авторомъ въ одной изъ прежнихъ книгъ; но что они сделали также немалые успехи и въ другихъ наукахъ, въ Оптике, въГармоши, въ Физике и, главное, въ Механике?
И если (могли бы еще прибавить) считается воз-иожныиъ въ наше время указывать на наши искусства какъ на доказательство развит нашей физической философш; — если наши паровыя машины, наше газовое освещете, наши постройки, наше мореплава-ше, наши мануфактуры указываются какъ тр!умфы науки;—то не должны ли и прежшя изобретешя, сделанный при более тяжкихъ затруднешяхъ, не должны ли и прежшя велимя дела, совершенныя въ ста
УСПЪХИ ИСКУССТВЪ.
407
рую эпоху знашя, быть допущены къ свидетельству, что средне века также имели свою долю въ науке, и долю немалую и несомнительную?
На эти вопросы я отвечу темъ, что укажу на существенное различ!е между Искусствомъ и Наукой въ томъ смысле общей Индуктивной Систематической Истины, въ какомъ это слово употребляется въ на-стоящеиъ труде. Разделить и сравнить съ точностью эти два процесса есть дёло Философш Индукции, но главный отлич!я ихъ достаточно очевидны. Искусство есть процессъ практически, Наука — умозрительный, теоретически: дело искусства заключается въ исполнен in, наука состоитъ въ разсмотреши уже известнаго, существующаго. Искусство строителя обнаруживается въ построенномъ имъ здаши, хотя бы онъ никогда не дуиалъ объ отвлечеяныхъ положешяхъ, отъ которыхъ зависитъ прочность и сила его здашя. Наука математическая механика состоитъ въ разсмотреши того, что при известныхъ услов!яхъ тела должны выдерживать взаимное давлеше, хотя бы онъ никогда не прииенялъ своего знашя къ одному отдельному случаю.
Я могу еще прибавить къ этому, что во всехъ случаяхъ Искусства, по времени, предшествуютъ Наукамъ. Искусство есть предокъ, а не потомокъ Науки; осу-ществлеше принциповъ на практике составляетъ часть приготовлешя, какъ и часть последствй въ теорети-ческомъ открыли. И хотя изобретешя среднихъ ве-ковъ, перечисленный выше, могутъ въ настоящее время составлять такимъ образомъ часть нашихъ наукъ, но они не составляютъ доказательства, что эти науки уже тогда существовали; они доказываютъ только, что
408
СРЕДН1Е ВЪКА.
въ то время уже действовали тотъ талантъ практическая наблюдешя и то практическое искусство, которые подготовляютъ путь для теоретическихъ взгля-довъ и научныхъ открыпй.
Можно возразить на это, что велишя произведешя искусства предполагаютъ несомнЪннымъ существоваше принциповъ науки; и что поэтому было бы противо-решемъ отвергать науку у великихъ художниковъ. Можно сказать, что велишя постройки въ Кёльне, Амьене .или въ Кантербёри не могли бы быть воздвигнуты безъ глубокаго знашя механическихъ принциповъ.
На это мы отвечаемъ, что такое знаше, очевидно, весьма различно отъ того знашя, которое мы назы-ваемъ наукой. Если прекрасный и искусно исполненный постройки среднихъ вековъ доказываютъ,'что механика существовала тогда какъ наука, то механика, какъ наука, должна была существовать такимъ же образомъ у строителей циклопическихъ стенъ Греши и Италш, или у строителей кельтскихъ дольменовъ; потому что массы, которыя нагромождены здесь одна на Другую, не могли быть подняты безъ значительной механической ловкости. Но мы можемъ идти гораздо дальше. Действ1я каждаго человека, который подни-маетъ и уравновешиваетъ тяжести или идетъ по шесту, предполагаютъ несомненными законы равновейя; и даже сами животныя постоянно пользуются такими принципами. Следуетъ ли изъ этого, что они знакомы съ механикой, какъ наукой? Далее, если действ!я, совершаемый при помощи механическихъ свойствъ, до-казываютъ знаше механической науки, то надобно признать, что они доказываютъ и знаше геометрической
УСПЪХИ ИСКУССТЬЪ.
409
науки, когда пользуются геометрическими свойствами. Но самыя обыкновенный действ!я людей и животныхъ происходятъ на основаши геометрическихъ истинъ. Эпикурейцы, по свидетельству Прокла, утверждали, что даже ослы знаютъ, что две стороны треугольника больше третьей. И~ можно справедливо сказать, что животныя имеютъ практическое знаше этой истины; но, отъ этого, они еще не имеютъ науки геометрш. И точно также у людей, говоря строго, практическое приняпе известнаго принципа еще не предполагаем теоретическаго знашя его.
Мы можемъ и другимъ образомъ показать, почему произведешя средневековыхъ художниковъ не могутъ быть допущены въ рядъ собыпй, обозначающихъ успехи Науки.* Къ той исторш науки, которую мы стараемся изобразить, прилагается следующее правило. Мы должны представить прогрессъ техъ общихъ принциповъ, которые составляютъ каждую изъ обозревае-мыхъ нами наукъ; и къ нашему плану относятся только те факты и подчиненный истины, которые ведутъ къ этимъ общимъ принципамъ или заключаются въ нихъ; и они важны для насъ въ той мере, въ какой они доказываютъ эти принципы. Но относительно про-цессовъ искусства, подобныхъ вышеупомянутымъ, именно относительно изобретен^ среднихъ вековъ, мы мо-жемъ спросить, къ какому принципу ведетъ насъ каждое изъ нихъ? Какое химическое учеше произошло изъ фабрикащи пороха, стекла или стали? Какая новая истина гармоши была доказана грегор!анскимъ пе-я!емъ? Какой механически принципъ доказанъ былъ книгопечатнымъ станкомъ,—которой бы ие былъ из-
410 ГРЕДН1Е BUKA.
вестенъ еще Архимеду? Практическая важность и польза, остроумие и искусство этихъ изобретен^ не подлежать и спору: но какое место занимаютъ они въ исторш умозрительного знашя? Даже въ техъ случаяхъ, где они входятъ въ эту ncTopiro, какую незначительную роль они занимаютъ въ ней! Какъ великъ контрастъ между ихъ практическииъ и теоретическимъ значешеиъ! Своимъ д£йств1емъ они могли изменить видъ Mipa; но въ исторш принциповъ ¥Ъхъ наукъ, къ которымъ они относятся, они легко могутъ быть пропущены.
Что касается до той части возражешя, которая спра-шиваетъ, какимъ образомъ, если искусства нашего» времени доказываютъ научное превосходство этого времени, не представляютъ такого же доказательства для своего времени искусства среднихъ в-Ьковъ? — Мы можемъ ответить на это, отказавшись признать некоторый изъ притязанй, часто приводимыхъ въ пользу современной науки. Совершенство иеханическихь и другихъ искусствъ въ наше время доказываетъ высокое развипе нашихъ наукъ только въ той степениг насколько эти искусства были усовершенствованы при* менешемъ къ нимъ какой-нибудь великой научной истины, съ яснымъ сознашеиъ ея значешя. Величай-шииъ усовершенствовашемъ паровой машины мы обязаны твердому, понимашю атиологическаго научнаго положешя Уаттомъ; но какой ясный теоретически принципъ обнаруживается такимъ же образомъ прекрасными изд!шями изъ фарфора, стали или стекла? Химическое разсмотреше этихъ составовъ, которое бы объяснило услов!я успеха и неудачи въ этихъ произ-
УСПЪХИ ИСКУССТВ!».
411
водствахъ, имело бы большую важность въ искусств^ и было бы также любопытной новостью въ химической теорш; — такъ мало настоящее состоите этихъ производствъ составляетъ тр!умфъ науки, распространяющей на наше время интеллектуальную славу. И тоже самое можно сказать о многихъ, или даже о большей части искусствъ и производствъ нашего времени.
2. Арабская Наука. — Достаточно установивъ, какъ я полагаю, отношешя между Искусствомъ и Наукой, мы будемъ въ состоянш скоро распределить много предметовъ, которые иначе требовали бы невидимому подробнаго обозрЪшя. Хотя это различ1е признавалось и другими, оно едвали понималось совершенно строго вследств!е господствующая неясная поня-т1я о науке. Такъ, напримеръ, Гиббонъ, упоминая ознашяхъ разсматриваемаго нами перюда, говоритъ*): «Прюбретено было иного полезнаго опыта въ искус-ствах?» и мануфактурахъ; но наука хим!и обязана своимъ происхождешемъ и усовершенствовашемъ тру-даиъ Сарацинъ. Они первые изобрели и назвали алам-бикъ (кубъ) для дистиллящи, анализировали вещества трехъ царствъ природы, наследовали различ!е и сродство щелочей и кислотъ, и превратили ядовитые минералы въ спасительныя медицинсюя средства». Образоваше и осуществлеше понятШ анализа и сродства были важными шагами въ химической науке, сделать которое, какъ я постараюсь показать дальше,
) Decline and Fall, X, 43.
412
СРЕДН1Е ВЪКА.
предоставлено было химикамъ Европы въ гораздо позднейшее время. Еслнбы Арабы сделали это, имъ бы по справедливости можно было приписать создаше химической науки; но изъ ихъ произведен^ нельзя привести никакихъ учешй, которыя бы давали имъ какое-нибудь право на это высокое отлич!е. Ихъ притязали сразу разсееваются, если мы применимъ здесь упомянутое выше правило. Какой ихъ анализъ стремился установить какой-нибудь принятый принципъ химт? Какое верное учеше определили они относительно различ!я и сродства щелочей и кислотъ? Неудивительно, что Гиббонъ, поняпя котораго о границахъ научной химш были вероятно весьма неясны и неопределенны, могъ включить въ ея область практически сведешя Арабовъ въ Химш; но эти сведешя не могутъ перейти границъ этой науки, если мы опре-делимъ эти границы философски и будемъ внимательно наблюдать за ними.
Суждеше, которое намъ приходится такимъ образомъ составить о химическомъ знанш среднихъ вековъ, и особенно о знанш Арабовъ, можетъ служить меркой состояшя науки въ другихъ ея областяхъ; потому что хим!я справедливо считалась однимъ изъ важней-шихъ пунктовъ науки. Въ ботанике, анатомш, зоо-логш, оптике, акустике, намъ придется сделать то же замечаше, что успехи въ науке, следовавппе по порядку* прогресса непосредственно за успехами Грековъ, предоставлены были Европейцамъ шестнадцатого и семнадцатаго столетй. О заслугахъ и успе-хахъ арабскихъ ученыхъ въ астрономш и чистой математике мы уже сказали достаточно прежде.
УСПЪХИ ИСКУССТВЪ.
413
3. Опытная Философ1я у Арабовъ.—Оценка, которую мы должны были принять относительно науч-ныхъ достоинствъ средневЪковыхъ ученыдъ, не такъ высока, какъ это делали мнопе писатели и, между прочимъ, мнопе писатели нашего времени. Но я убЪж-денъ, что всякая попытка отвечать на вопросы, которые мы здЪсь поставили, покажетъ, какъ неосновательны т1> болЪе высоюя требовашя, которыя ставились въ пользу Арабовъ. Мы можемъ притти къ спра- • ведливому р-Ьшешю только тогда, когда согласимся употреблять выражешя науки въ строгомъ и точномъ смыслЪ *): несли мысдЪлаемъ это, тоивъ частныхъ открыпяхъ и въ общихъ процессахъ Арабовъ мы най-демъ мало такого, чтб важно въ исторш Индуктив-ныхъ Наукъ.
*) Еслибы я осм-Ьлился критиковать писателя, давшаго весьма любопытное обозр-Ьше разбираемаго нами пер!ода (Mahometanism Unveiled, by the Rev. Charles Forster, 1829), я зам-Ьтилъ бы, что въ его труд* эта предо* сторожкость, быть можетъ, соблюдается слишкомъ мало. Такъ, наприм*ръ, онъ говоритъ объ Альгазен* (П, 270): <Въ; трудахъ этого астронома можно найти Teopiio телескопа»; и одругомъ философ*: «Употреблеше увеличитель-ныхъ стеколъ и телескоповъ и принципъ ихъ устройства объяснены въ «Opus Majus» Рожера Бакона съ такой истиной и ясностью, которыя возбудили всеобщее удив-леше». Так1я выражешя были бы слишкомъ сильны, если* бы даже относились къ оптическимъ учешямъ Кеплера, которыя были однако несравненно истиннее и ясн*е уче-aifi Бакона. Говорить такимъ языкомъ о такихъ вещахъ эначитъ лишать такья слова какъ теор!я и принципъ— всякаго смысла.
414
СРЕДН1Е ВЪКА.
Гораздо труднее решить вопросъ о томъ, можно ли признать за Арабами заслугу улучшешя общихъ мето* довъ философскаго мышлешя; и мы не могли бы решить этого вопроса, не изследовавъ исторш такихъ методовъ вообще,—задача, которой мы не можемъ взять на себя въ настоящеиъ труде. Мы заметицъ только, что не можемъ согласиться съ теми, кто высоко ста-витъ ихъ заслуги въ этомъ отношении. Мы уже видели, что ихъ умы были совершенно испорчены самыми дурными качествами перюда застоя—Мистициз-моиъ и Комментаторствомъ. Они следовали за своими греческими руководителями по большей части съ ни-чтожнымъ рабскимъ чувствоиъ, и только съ той долей остроум1я и независимости мысли, кашя допу-скаетъ роль комментатора. И въ своеиъ выборе глав-нейшихъ предметовъ изучешя они остановились на тЪхъ произведешяхъ, именно на физическихъ книгахъ Аристотеля, которыя никогда не совершали прогресса науки, или совершали его разве только теме, что побуждали людей опровергать ихъ,—действ!е, котора-го они однако никогда не производили на Арабовъ. Мы уже говорили о томъ, что арабсте астрономы действительно сделали некоторые успехи после Грековъ: два велите примера этого—открыпе Движешя Апогея Солнца, сделанное Альбатегшемъ, и недавно разъясненное открьгпе существовали Втораго Неравенства Луны, сделанное Абуль-Вефой. Но мы не можемъ не заметить, что способъ, какимъ они отнеслись къ этимъ открьгпямъ, вовсе не похожъ на то, какъ поступили бы въ такомъ случае Гиппархъ или Птолемей. Напримеръ, Bapiauifl Луны, вместо того, что
УСПЪХИ ИСКУССТВЪ.
415
бы быть внесенной въ систему посредствомъ Эпицикла, какъ сделалъ это Птолемей съ Эвекщей, была, сколько мы можемъ судить, допущена почти тотчасъ же до небрежешя и забвешя: такъ мало ученые Арабы способны были почерпать свои знашя изъ прямаго наблюдешя, какъ они почерпали ихъ изъ готовой книги. Что по многимъ предиетамъ они делали опыты, съ этимъ легко можно согласиться: во всей человеческой исторш никогда не было перюда, и особенно перюда, отличавшагося торговлей и мануфактурами, роскошью и искусствомъ, медициной и инженерными предпр!ят1ями,—въ которомъ бы не делалось без-численнаго количества процессовъ, которые бы можно было назвать Опытами; и въ прибавку къ этому, Арабы занимались еще алхим!ей, и любили экзотиче-сюя растешя и животныхъ. Но изъ этого еще нельзя заключать, какъ некоторые заключали *), чтобы они были народоиъ, который по своему «положительному уму (experimental intellect)» былъ способенъ создать науки, которыхъ не удалось создать «теоретическому уму (abstract intellect)» Грековъ; и скорее кажется, что напротивъ мнопя изъ наукъ, основан-ныхъ Греками, никогда даже не были поняты Арабами. Я не знаю доказательствъ того, чтобы эти ученики когда-нибудь достигли понимашя реальныхъ 'принциповъ Механики, Гидростатики и Гармоши., которые были установлены ихъ учителями. Во всякомъ случае, когда эти науки снова сделались прогрессивными, — Европа должна была начать тамъ, где Европа
Mahometanism Unveiled, II, 271.
416
СРЕДHIE ВЬКА.
остановилась. Нетъ ни одного арабскаго имени, которое бы кто-нибудь могъ вздумать поставить между древнимъ Архимедомъ и новейшими Стевиномъ и Га-лилеемъ.
4. Рожеръ Баконъ.—Есть одинъ писатель сред-нихъ в-Ьковъ, которому придаютъ великое значеше и который былъ, безъ сомнешя, человекъ весьма замечательный, Произведена Рожера Бакона не только стоять далеко выше своего века по тому знашю, которое ими обнаруживается, но и такъ не похожи на господствующее настроеше техъ временъ по тому высокому значешю, какое онъ даетъ опыту, и по взгляду его на будуцШ прогрессъ знашя, что трудно понять, какимъ образомъ подобный характеръ могъ существовать въ то время. Что многое изъ своего знашя онъ заимствовалъ отъ арабскихъ писателей, въ этомъ не можетъ быть сомнешя; потому что они были въ то время хранителями традицюннаго знашя. Но чтобы онъ заимствовалъ у нихъ свою наклонность отвергать авторитетъ Аристотеля, настаивать на важности опыта и считать знаше своего времени дет-ствомъ науки,—этому я не могу верить, потому что я самъ не встречалъ и не виделъ въ цитатахъ другихъ ни одного места, где бы арабсшй писатель вы-разилъ такую наклонность. Съ другой стороны, у евро-пейскихъ писателей, у авторовъ Грещи и Рима, мы находимъ твердый здравый смыслъ, смелость и уверенность мысли, которые наводятъ на подобный стрем-лешя. Мы уже видели, что Аристотель утверждаетъ, такъ положительно, какъ только можно выражать словами, что всякое знаше должно основываться на на-
УСПЪХИ ИСКУССТВ!».
417
блюдеши, и что наука должна быть собираема изъ фактовъ посредствомъ индукцш. Мы видели, кроме того, что римсюе писатели, и въ особенности Сенека, съ энтуз!астической уверенностью говорятъ о техъ успехахъ, которые наука должна совершить въ течете вековъ. Когда Рожеръ Баконъ товоритъ такимъ же языкомъ въ тринадцатомъ столетш, такое сходство есть вероятно скорее следств!е симпатш характеровъ, чемъ прямое заимствоваше; но я не знаю ничего, чтд бы доказывало какое-нибудь подобное отношеше его къ арабскииъ писателямъ.
Въ последнее время не мало говорили о совпаде-ши между его взглядами и взглядами его великаго позднейшаго тезки, Франсиса Бакона *). Сходство состоитъ главнымъ образомъ въ такихъ пунктахъ, какъ выше указанные; и мы не можемъ не признать, что мнопя выражешя брата францисканца напоминаютъ намъ велит мысли и высот фразы философа канцлера. Насколько одинъ антиципировалъ методъ дру-гаго, мы удобнее можемъ разсмотреть после, когда будемъ говорить о томъ, въ чемъ состоитъ собственно характеръ и действ!е сочинешй Франсиса Бакона **).
*) Hallam, Middle Jgei, III, 549. Forster, Мп homed. Unveiled II, 313
**) Въ «Философш Индуктивныхъ Наукъ» я сдЪлалъ довольно обширный разборъ того способа, какимъ Рожеръ Баконъ говоритъ объ Искусствахъ и Наукахъ; я сравни лъ также его философию съ философией Франсиса Бакона, и разсмотр'Ьлъ значение этого посл'Ьдняго относительно прогресса Науки въ новейшее время. См. «Филос. Инд. Наукъ», кн. XII, главы 7 и 11. См. также прибавление, сделанное къ этому (^З-му) издашю настоящей книги.
Уэвелль. Т. I. 27
418
СРЕШ1Е ВЪКА.
5. Архитектура Среднихъ ВЪковъ.—Но хотя мы принуждены Такимъ образомъ не признать многихъ притязашй, выставленныхъ въ пользу научнаго характера среднихъ вЪковъ, есть два пункта, въ которыхъ, какъ я полагаю, мы можемъ действительно указать въ нихъ прогрессъ научныхъ идей и которые, поэтому, могутъ считаться приготовлешемъ къ nepio-ду открыт^. Я разумею практическую архитектуру среднихъ вековъ и ихъ трактаты объ архитектуре.
Въ одной изъ прежнихъ главъ этой книги, я старался объяснить, какъ неясность идей, сопровождавшая упадокъ Римской имперш, обнаружилась въ фор-махъ тогдашней архитектуры, — въ томъ пренебреже-нш, которое декоративная постройка выказываетъ къ необходимымъ механическимъ услов!ямъ опоры. Первоначальной схемой греческой орнаментальной архитектуры были горизонтальный массы, лежапця на верти-кальныхъ колоннахъ: когда Римляне ввели арку, то она была скрываема или играла второстепенную роль; и боковыя опоры, которыхъ она требовала, были доставляемы скрытно и искусственно замаскировывались. Но борьба между механической и декоративной постройкой *) окончилась полныиъ разложешемъ
*) См. прекрасный «Remarks on the Architecture of the Middle Ages» Виллиса, гл. II.
Co времени перваго издашя моей книги Виллисъ пока-залъ, что многое въ искусств-Ь среднев-Ьковыхъ камень-щиковъ (mason-craft) зависало отъ геометрическихъ ме-тодовъ, съ помощью которыхъ артисты выделывали изъ кусковъ камня сложный Формы своей декоративной системы.
Общая неясность теоретическихъ поняпй о предметахъ
УСПЪХИ ИСКУССТВЪ.
419
классическаго стиля. Та несостоятельность и вычурность, примеры которыхъ мы указывали прежде, были результатомъ и признакомъ падешя хорошей архитектуры. Элементы старой системы потеряли весь принципъ связи и всякое внимаше къ правилу. Постройка здашй сделалась не только однимъ искусствомъ, но даже ремесломъ, которымъ занимались мастера безъ умЪнья и безъ чувства къ реальной красот^.
Когда архитектура посл-Ь этого глубокаго упадка поднялась снова, въ двЪнадцатомъ и последующих!» сто-лЪпяхъ, въ изящныхъ и прекрасныхъ формахъ готи-ческаго стиля,—въ чемъ состояла тогда сущность происшедшей перемены, относительно прогресса науки? Она состояла въ слЪдующемъ:—въ умахъ людей ожила идея истинныхъ механическихъ отношешй въ зда-ши, сколько было необходимо для целей искусства и красоты, и хотя это есть вещь, весьма отличная отъ обладашя идеей какъ элементомъ умозрительной науки, зто было однако настоящимъ подготовлешемъ къ npi-
механики, господствовавшая въ средн!е века, могла иметь несколько исключетй, особенно когда находились читатели для Архимеда. Боэпй перевелъ механичесюя сочи-нен!я Архимеда на латинсюй языкъ, ка^ъ мы узнаемъ это изъ перечисления его трудовъ другомъ его Кассюдоромъ {Variаг. 1. I, cap. 45): «Mechanicum etiam Archime-dem latialem siculis reddidisti».. Но слово Mechanicus употреблялось въ это время скорее для обозначешя человека искуснаго въ постройке удивительныхъ машинъ, чемъ искуснаго въ ихъ философской теорш. Письмо, изъ котораго приведена эта цитата, послано было королемъ Теодорихомъ къ Боэпю, чтобъ поторопить его прислать королю водяные часы.
42J
СРЕДН1Е ВЪаА.
обретет» такой научной идеи. Поняпе опоры и проч* ности опять становится заметно въ декоративной по* стройка, и делается общимъ правиломъ въ фор* махъ здашя. Глазъ, который, желая найти красоту въ опредЪленныхъ и правильныхъ отношешяхъ частейт удовлетворяется только тогда, когда находитъ, что* тяжести имеютъ должную опору *), былъ удовлетво-ренъ опять. Архитектура откинула свой варварскШ ха-рактеръ: образовалась новая декоративная постройка, которая не противоречила и не господствовала надъ механической постройкой, но помогала и гармонировала ей. Все орнаментальный части подчинились требова* шямъ главной цели. Каждая часть здашя, почти каждая мелкая подробность участвовали въ поддержке тя* жести; и при множестве подпоръ, помогавшихъ одна другой и подразделявшихъ тяжесть, глазъ зрителя удовлетворялся прочностью постройки, несмотря на удивительную до странности легкость отдельныхъ формъ. Арка и сводъ, которые уже не закрывались больше несоответственной системой украшешя и получали благопр!ятныя услов!я въ более целесообраз-ныхъ формахъ, находили себе границу только въ искусстве строителей. Все показывало, что люди, по-крайней мере практически, владели идеей механиче* скаго давлешя и опоры и применяли ее съ твердостью и со вкусомъ.
Обладаше этой идеей, какъ принципомъ искусства,
*) Willis, р. 15—21. Во всемъ этомъ описанш образовали готическаго стиля я пользовался удачными выражениями Виллиса.
УСПЪХИ ИСКУССТВЪ.
421
повело съ течешемъ времени къ теоретическому развитие этой идеи, какъ основашя науки; и такимъ •образомъ Архитектура приготовила путь Механике. Но этотъ успехъ потребовалъ несколькихъ столЪтШ. Промежутокъ между удивительными каеедралами Салисбери, Амьена, Кёльна, и механическими трактатами Стевина обнимаетъ не меньше трехъ сотъ летъ. Въ течете этого времени люди все более приближались къ науке; но между темъ. и быть можетъ съ самаго начала этого промежутка, искусство ‘ начало упадать. Постройки пятнадцатаго века, воздвигнутыя въ то время, когда принципы механической опоры были именно готовы выразиться въ общихъ положешяхъ, пред-ставляютъ эти принципы съ гораздо меньшей силой, простотой и изяществомъ, чемъ представляютъ ихъ постройки тринадцаго века. Дальше мы увидимъ, есть ли еще друпе примеры въ подтверждеше того рас-лространеннаго мнешя, что образоваше Науки сопровождается обыкновенно упадкомъ Искусства.
Основной принципъ стиля готическихъ зданй со-•стоялъ не только въ томъ, что тяжесть поддерживалась должнымъ образомъ, но и въ томъ, что эта поддержка была видима; и что эти механически отношешя обнаруживались не только для болыпихъ массъ, но и для более мелкихъ частей. Поэтому, мы не можемъ согласиться, чтобы начало или предвосхищена готи-ческаго стиля заключалось въ томъ стиле, где этотъ принципъ не наблюдается. Ни въ одномъ изображены древнихъ арабскихъ построекъ я не вижу того распределения тяжестей на опоры и той 4механической связи частей, которыя бы ставили ихъ выше характера вар
422
СРЕДН1Е ВЪКА..
варской архитектуры. Ихъ массы разбиты на безчи-сленное множество * частей, безъ подчинешя и безъ отношешя другъ къ'другу, но очевидно только по прихоти и изъ любви къ причудливому. <Въ постройке мечетей, любимой уловкой Арабовъ было поддерживать огромныя и тяжелыя массы камня опорами изъ такихь легкихъ столбовъ, что лежапця на нихъ массы, казалось, поддерживались на воздухе какой-то невидимой: рукой > *). Такое удовольств!е смотреть на видимыя невозможности есть вещь, весьма свойственная лю-дямъ; но оно скорее принадлежитъ, кажется, детству, чемъ зрелости ума. Съ другой стороны удовольствю созерцать вещи, сами по себе ясныя, стремлеше къ полному понимашю причины вещей, отличаюпця евро-пейсшй умъ, и составляютъ тотъ характеръ, который ведетъ къ науке.
6. Трактаты объ Архитектуре.—ВсякШ, кто только наблюдалъ архитектуру, господствовавшую въ Англш, Францш и Гермаши съ двенадцатого до пятнадцатого столбя, относительно ея красоты, гармоши, внутренней состоятельности и равномерности, даже въ самыхъ мелкихъ частяхъ и самыхъ невидныхъ отно-шешяхъ, не можетъ смотреть на нее иначе, какъ на замечательно связную и определенную искусственную систему. И нельзя сомневаться въ томъ, что эта система выполнялась' классомъ художниковъ, образовавшихся трудолюбивымъ изучешемъ и практикой, и взаимными сношешями. Были несомненнно корпоращи мастеровъ и учениковъ, была дисциплина, предашяу
*) Mahometanism Unv. II, 255.
УСПЪХИ ИСКУССТВА
423
правила искусства. Я не буду наследовать здесь, какъ эти ассощацш художнико*въ распространились по Европе, идаетъли намъ истор1н возможность ’составить себе определенное поняпе объ нихъ. Но существова-ше курса обучешя и собрашя практическихъ правиль доказывается безспорно великимъ рядомъ европейскихъ каоедраловъ и церквей, почти тожественныхъ по своему общему плану и своимъ частнымъ подробностям!». Представляется поэтому вопросъ: были ли где-нибудь записаны эти правила и эта система обучешя? Можемъ ли мы привести и ташя доказательства того прогресса научной идеи, выражеше котораго мы видимъ въ этихъ здашяхъ?
Неудивительно, что въ течеше наиболее цветущаго и сильнаго перюда средневековаго искусства мы не находимъ ни одного правила этого искусства, записанного въ книге. Во все века и во всехъ странахъ искусство изучалось и передавалось практикой и жи-вымъ преданьемъ, а не книгой. Только въ наше время мы привыкаемъ переносить въ книгу все, что мы желаемъ сохранить и передать другимъ. И даже въ наше время большая часть искусствъ изучаются гораздо больше на практике и посредствомъ сношешй съ практиками, чемъ посредствомъ чтешя. Такъ бываетъ не только въ Мануфактурахъ и Ремеслахъ, но и въ Изящныхъ Искусствахъ, въ Инженерномъ искусстве и даже въ той самой Архитектуре, о которой мы теперь говоримъ.
Итакъ, неудивительно, что мы не имеемъ тракта-товъ объ Архитектуре изъ великаго перюда мастеровъ готическаго стиля;—или что для этихъ людей нужно
424
.СРЕДН1Е ВЪКА.
было какое-нибудь другое возбуждеше и какой-нибудь другой поводъ, кроме обладашя ихъ практическимъ умЪньемъ, чтобы побудить ихъ къ литературной передаче правилъ искусства, которыми они такъ хорошо пользовались на деле;—или что, когда они писали о подобныхъ предметахъ, то, вместо того, чтобы сообщать свои здравые практичесюе принципы, они довольствовались, кажется, только темъ, что повторяли те пустыя поняпя и умозрешя, которыя обращались въ тогдашнемъ литературному MipT>.
Такъ, кажется, действительно и было. Самые ранте трактаты объ Архитектуре являются передъ нами въ той форме, какую внушалъ комментаторстй духъ среднихъ вековъ. Это—Переводы Витрув5я, съ При-мечашями. Въ некоторыхъ изъ.нихъ, и особенно въ переводе Чезаре Чезар1ано, изданномъ въ Комо, въ 1521 г., весьма любопытно видеть, какимъ образомъ привычка верить, что древше необходимо должны быть ихъ учителями во всехъ областяхъ литературы, приводила этихъ писателей къ тому, что они подчиняли подробности своей собственной архитектуры правиламъ римскаго писателя. Такъ, напримеръ, готичесмя стрелы, карнизы и друпя подробности .сравниваются съ такими архитектурными предметами, которые, принадлежать будто-бы римскому стилю, но которые на деле составляютъ образчики той смешанной манеры, которая называется у Итальянцевъ стилемъ Cinque Ceu-to, у Французовъ Renaissance, у Англичанъ Ели-заветинскимъ. Но кроме предразсудковъ и ложно понимаемой учености, мешавшихъ развипю реальныхъ архитектурныхъ учешй, въ этихъ старыхъ сочине-
УСПЪХИ ИСКУССТВЪ.
425
шяхъ объ архитектур^ является и другая характеристическая черта среднихъ вЪковъ,—ихъ мистицизмъ. Размеры и положешя разныхъ частей здашя и ихъ подробностей определяются сложенными треугольниками, квадратами, кругами и другими фигурами: и этимъ геометрическимъ фигурамъ придается много таин-ственныхъ значешй. Такимъ образомъ въ книге Чеза-piano представленъ планъ и фронтонъ Миланскаго собора, связанный и подразделенный различными равносторонними треугольниками; и въ той серьёзности, съ которой авторъ указываетъ эти отношешя, легко видеть признакъ фантастическаго и мистическаго склада его мыслей *).
Такимъ образомъ ложная эрудищя и мистицизмъ . занимаютъ здесь место того развипя архитектурныхъ принциповъ среднихъ вековъ, которое было бы для насъ такъ любопытно. Впрочемъ, эти произведешя все-таки не лишены своего значешя. Въ самомъ деле, мнопя искусства процветаютъ, кажется, вовсе не хуже отъ того, что они понимаются несколько мистическимъ образомъ; и легко можетъ быть, что отношешя геоме-
*) Этотъ планъ, помещенный на л. 14, онъ называетъ «Iconographia Fundamenti sacrae Aedis baricephalae, Ger-manico more, & Trigono ac Parfquadrato perstructa, uti etiam ea quae nunc Milani videtur».
Книга Чезар1ано была переведена на немецмй языкъ Гвальтеромъ Рив1усомъ и издана въ Нюрнберге, 1548, подъ заглав!емъ Vitruvius Teutsch, съ копиями италь-янскихъ чертежей. Авторъ одной статьи въ Wiener Jahrbiicher (Oct.—Dec. 1821) утверждалъ, на основанш чертежей въ книге Рив’1уса, что готическая архитектура имела свое начало въ Гермаши, а не въ Англш.
426
СРЕДН1Е ВЪКА.
трическихъ фигур ъ, объясняемый такъ фантастически г могутъ действительно заключать въ себе принципы красоты или прочности. Но независимо отъ этого, мы находимъ, въ лучшихъ произведешяхъ архитекторовъ всехъ временъ (включая сюда и инженеровъ), доказательство, что они яснее другихъ людей ихъ времени понимали идею механическаго давлешя, хотя эта идея не всегда являлась развитой въ научной форме. Эти остается верно и для нашего времени, и оба эти искусства не могли бы выполняться такъ успешног еслибы этого не было. Поэтому сочинешя архитекторовъ и инженеровъ среднихъ вековъ могутъ составлять приготовлеше къ трудамъ о научной механике. Витрув5й, въ своей «Архитектуре», и Shift Фронтинът писавпнй при BecnaciaHe «О Водопроводахъ», которыми онъ заведывалъ, передали намъ главное изъ того, чтб мы знаемъ о практической механике и гидравлике у Римлянъ. Въ новейппя времена рядъ по-добныхъ писателей продолжается снова. Старые писатели объ архитектуре были вместе съ темъ и писателями объ инженерномъ искусстве, и часто о гидростатике: такъ Леонардо да-Винчи писалъ о равно-весш воды. Такимъ образомъ мы доходимъ до Стевика изъ Брюгге, который былъ инженеромъ принца Морица Нассау и инспекторомъ плотинъ въ Голландии и въ сочинеши котораго о пр1емахъ его искусства находится первое ясное установлеше научныхъ принциповъ гидростатики, сделанное въ новейппя времена.
Объяснивъ такимъ образомъ и препятств!я и ожи-дашя, которыя представляли средше века для прогресса науки, я перейду теперь къ самой истофш этого
УСПЕХИ ИСКУССТВЪ.
427
прогресса, когда онъ начался вновь послЪ своего перерыва.
(3-е изд.) 0ома Аквинатъ. — КромЪ упомянутой нами < Summa Theologiae> 0ома Аквинатъ написалъ Комментарй ла Физику Аристотеля: <Commentaria in Aristotelis Libros Physicorum» (Венец. 1492). Это сочинеше ^конечно не им^етъ научного значешя, и ком-ментарШ состоитъ изъ безплодной подстановки отвле-ченныхъ выражешй, подобныхъ тЪмъ, катя состав-ляютъ главную сущность текста въ физическихъ умо-зрЪшяхъ Аристотеля. Есть впрочемъ попытка дать болйе техническую форму предложешямъ и демонстра-шямъ. Для образчика этого можно упомянуть, что въ кн. VI, гл. 2, мы имеемъ демонстращю, что когда тЪла двигаются, время и величина (т. е., описанное пространство) делятся одинаково; со многими подобными предложешями. Въ кн. YIII, мы имеемъ та-, шя предложешя (гл. 10): «Демонстращя, что конечный двигатель не можетъ ничего двигать въ безконеч-ное время». Это объясняется чертежемъ, гд^ изображены дв'Ь руки, двигающая цЪлую сферу, и одна рука, двигающая полусферу.
Этотъ способъ представлять , силу на чертежахъ, объясняющихъ механичесюя разсуждешя, посредствомъ челов^ескихъ рукъ, толкающихъ, тянущихъ и т. п., употребляется въ элементарныхъ книгахъ до сихъ поръ. Эта книга есть вероятно первый примЪръ такихъ изображешй.
428
СРЕДН1Е ВЪКА.
Рожеръ Баконъ.—Этотъ писатель, современникъ Оомы Аквината, представляетъ характеръ знашя, теоретическая мышлешя и поняпй, столь отличный отъ господствующаго характера близкаго къ нему времени, что заслуживаетъ особеннаго внимашя; и я приведу здесь оценку его, сделанную мной въ «Философш Пнд. Наукъ». Я делаю это т'Ьмъ охотнее, что считаю существоваше такого произведешя, какъ Opus Majus, въ томъ периоде, проблемой и до сихъ поръ7
«Рожеръ Баконъ родился въ 1214 г. близъ Ильче-стера, въ графстве Сомерсетскомъ, и происходилъ изъ стараго рода. Въ молодости онъ былъ студентомъ въ Оксфорде и оказалъ необыкновенные успехи во всехъ отрасляхъ учености. ЗатЬмъ онъ отправился въ Па-рижъ, по обычаю тогдашнихъ ученыхъ Англичанъ, и получилъ здесь степень доктора теологш. По убежде-шю епископа Линкольнскаго, Роберта Гростета, онъ иступилъ во францисканское братство въ Оксфорде, п съ необыкновенной ревностью предался ученымъ за-нятаямъ. Его братья-монахи называли его Doctor Jfirabilis. Мы знаемъ и изъ его собственныхъ сочи-нешй и изъ разсказовъ о немъ, что онъ обладалъ глубокими познашями во всехъ наукахъ того времени, которыя можно было узнать изъ книгъ, и что онъ сд’Ьлалъ много замЬчательныхъ успЬховъ посредствомъ собственныхъ трудовъ и опытовъ. Онъ зналъ арабсшй и друпе употребительные языки того времени/ Въ за-главш его сочинений мы находимъ весь рядъ известной тогда науки и философш, Математику и Механику, Оптику, Астроном1ю, Географ1ю, Хронолопю, Хим1ю, Маню, Музыку, Медицину, Грамматику, Логику, Me-
РОЖЕРЪ БАКОНЪ.
429
тафизику, Этику и Теолопю; и судя по темъ, которыя изданы, этй произведешя исполнены здраваго и точнаго знашя. Предполагаютъ, и съ достаточными осно-вашями, что онъ открылъ, или же отчасти зналъ мно-пя изъ замечательнейшихъ изобретешй, которыя стали известны вообще вскоре после него; какъ напримеръ порохъ, увеличительный и зажигательный стекла, телескопы, часы, исправлеше календаря и объясне-Hie радуги.
«Владея, такимъ образомъ, въ прюбрЪтешяхъ и въ характере своего ума, изобильными примерами свойствъ знашя и процесса изобрЪтешя, Рожеръ Ваконъ чув ствовалъ вместе съ темъ глубоюй интересъ къ раз-випю и прогрессу науки, духъ изследовашя относительно причинъ, производившихъ ея успехи или ме-шавшихъ имъ, и пламенную надежду и уверенность въ ея будущихъ судьбахъ; и эти чувства побуждали его достойнымъ и умнымъ образомъ размышлять о Преобразованы Метода въ философскомъ мышлеши. Рукописи его сочинешй существовали въ течеше около шести'сотъ летъ во многихъ библютекахъ Европы, и особенно въ библютекахъ англйскихъ; и въ течеше очень долгаго перюда изъ нихъ были известны только весьма немнопя части, и это оставляло характеръ и достоинства автора въ какомъ-то таин-ственномъ мраке. Впрочемъ, около ста летъ тому назадъ, дръ С. Джеббъ издалъ его «Opus Majus>, глав-нымъ образомъ по рукописи библютеки Дублинскаго Trinity College; и это издаше заключало въ себе большую часть или все отдельный сочинешя, которыя были до того времени известны публике, вместе съ
430
СРЕДН1Е ВЪКА.
другими, еще болЪе оригинальными и характеристичными. Такимъ образомъ мы имЪемъ возможность судить о знашяхъ и поняпяхъ Бакона, и эти знашя и понят1я весьма достойны нашего внимашя.
«Opus Majus» адресовано къ nan-fe Клименту IY, котораго Баконъ зналъ въ то время, когда онъ былъ легатомъ въ Англш какъ кардиналъ-епископъ Сабин* **) ск1й, и который удивлялся даровашямъ монаха и со-жалЪлъ о т-Ьхъ преслЪдовашяхъ, которымъ тотъ подвергался. Когда Климентъ вступилъ на папсшй пре-столъ, Баконъ послалъ ему этотъ отчетъ о своихъ тру-дахъ и взглядахъ, вслЪдств!е настоятельной его просьбы. Кром'Ё этого Opus Majus, Баконъ написалъ два друпя сочинешя, Opus Minus и Opus Tertium, которыя также были посланы къ папЪ, какъ говоритъ авторь *), «по причин^ опасныхъ дорогъ и возможной потери сочинешя». Эти сочинешя остаются еще неизданными и существуютъ въ рукописяхъ въ Коттошанской и другихъ библютекахъ.
«Opus Majus» есть произведете, одинаково удивительное и по своему общему плану, и почспещаль-нымъ трактатамъ, выполняющимъ подробности этого плана. Высказанная цЪль книги—внушить необходимость преобразовашя въ метода философскаго мышле-шя, указать причины, почему знаше не имЪло боль-шихъ успЪховъ, привлечь внимаше къ источникамъ
*) Fratris Rogeri Bacon Ordinis Mi no rum Opus Majus ad Clementem Quartum, Pontificem Romanum, ex MS. Codice Dubliniensi cum aliis quibusdam collato nunc pri-mum edidit S. Jebb. M. D. Londini, 1733.
**) Opus Majus, Praef.
РОЖЕРЪ БАКОНЪ.
431
знашя, которые по невежеству были оставлены въ пренебрежены, открыть друпе источники, оставав-ппеся до техъ цоръ почти нетронутыми, и одушевить дюдей къ этому предпр1ят1ю перспективой техъ об-ширныхъ выгодъ, которыя оно представляло. Въ развиты этого плана, все основныя части науки.изложены въ самой полной форме, какую оне имели въ то время; и въ некоторыхъ главнейшихъ отрасляхъ этой науки предложены весьма . обширныя и порази-тельныя улучшен!я. Еслибы даже это произведете и не имело никакой руководящей цели, оно было бы въ выщпей степени замечательно какъ собрате самаго положительна™ знашя и самыхъ здравыхъ умозрешй этого времени; и еслибы даже оно не имело своихъ подробностей, оно было бы чрезвычайно замечательно по своимъ общимъ взглядамъ и цели. Въ то же время оно можетъ считаться за Энциклопед1ю и Novum Organon тринадцатаго столепя.
«Такъ какъ это произведете имеетъ такую важность въ исторш Индуктивной Философы, то л приведу въ примечаны обзоръ его подразделешй и со-держашя *). Но я долженъ также ближайшимъ обра-
*) Содержаще «Opus Majus» Рожера Бакона.
Часть I. О четырехъ причинахъ человеческаго невежества:—Авторитете, Обычае, Народномъ Мненш и Гордости мнимымъ знашемъ.
Часть II. Объ источнике совершенной мудрости въ Св.
Писати.
Часть III. О пользе Грамматики.
Часть IV. О пользе Математики.
(1) Необходимость Математики въ Человече-
432
СРЕДН1Е ВЪКА.
зомъ указать способъ, которымъ высказаны здЪсь раз- ч личные принципы, предполагаемые при реформ^ на-учнаго метода.
«Одинъ изъ первыхъ предметовъ, на которые надо обратить внимаше для этой ц-Ьли, есть сопротивлеше авторитету; на той степени философской исторш, которой мы теперь занимаемся, это означаетъ сопротив-леше авторитету Аристотеля, какъ онъ принимался и истолковывался школьными докторами. Сочинеше Бакона разделено на шесть частей, и изъ этихъ частей Первая говоритъ о четырехъ всеобщихъ Причинах^
скихъ Вещахъ (издано отдельно, подъ за-глав!емъ Specula Mathematica).
(2) Необходимость Математики въ Божествен-ныхъ Вещахъ.—1) Этимъ изучешемъ занимались святые люди. 2) Feorpaoin. 3) Хронолопя. 4) Циклы: Золотое число а проч. 5) Естественный Явлен1я, какъ Радуга. 6) Ариеметика. 7) Музыка.
(3) Необходимость Математики въ Церковныхъ Вещахъ. — 1) УдостовЪрете В-бры. 2) Исправлена Календаря.
(4) Необходимость Математики въ Государ-ствЪ. — 1) О Климатахъ. 2) ГидрограФ1я. 3) Геограсмя. 4* Астролопя.
Часть V. О Перспектив'Ь (издано отдельно: Perspective).
(1) Органы зрЪшя.
(2) Зр'Ьше по прямымъ лишямъ.
(3) Зр'Ьше отраженное и преломленное.
(4) De multiplicatione specierum (о распространении впечатлЪшй св^та, теплоты и пр.) Часть VI. Объ опытной экспериментальной) наук'Ь
РОЖЕРЪ БАКОНЪ.
433
Человеческаго Невежества (Op. Majus, р. 1). Причины, перечисленныя’здесь, следуюпця (Op. М., р. 2):— сила недостойнаго авторитета;—традищонный обычай;— несовершенство недисциплинированныхъ чувствъ, —к расположеше скрывать наше невежество и хвастаться: нашимъ знашемъ. Эти вл!яшя захватываютъ каждаго человека, проявляются въ каждомъ состояши. Они препятствуютъ намъ получить самыя полезный, обширный и прекрасный учешя мудрости, тайны всехъ наукъ и искусствъ. Затемъ онъ доказываетъ, основываясь на свидетельствахъ самихъ философовъ, что авторитетъ древности, и особенно авторитетъ Аристотеля, не непогрешимъ. «Мы видимъ, что ихъ книги полны сомнешй, темноты и запутанностей. Они едвали согласны другъ съ другомъ въ какомъ-нибудь пу-стоиъ вопросе или неимеющемъ значешя софизме, или действш науки, какъ одинъ человекъ бываетъ согласенъ съ другимъ въ практическихъ действ}яхъ медицины, хирургш и въ подобныхъ искусствахъ свет-скихъ людей. Въ самомъ деле», прибавляетъ онъ, «не только философы, но и святые впадали въ заблужде-шя, отъ которыхъ они потомъ отказывались» (Ор. М., р. 100),—и онъ приводитъ примеры этого у Августина, 1еронима л другихъ. Онъ даетъ прекрасный очеркъ прогресса философш отъ 1ошйской школы до Аристотеля, о которомъ онъ отзывается съ большими похвалами. <Но все-таки», прибавляютъ онъ, «те, которые явились после него, исправили его въ неко-торыхъ вещахъ и прибавили многое къ его произве-дешямъ, и будутъ прибавлять до &маго конца Mipa> (ibid. р. 36). Теперь, замечаетъ онъ, Аристотеля на-
Уэвелль. Т. I. 28
434
СРЕДН1Е ВЪКА.
зываютъ Философомъ по преимуществу (autonomatice), и < все-таки было время, когда его философ!я молчала и была оставлена безъ внимашя, или по редкости ко* дай его сочинен^, или по ихъ трудности, или отъ зависти; до тЪхъ поръ, когда послЪ временъ Магомета, Авиценна и Аверроэсъ, и друпе, вызвали его философа въ полный свЪтъ истолковашя. И хотя Логика и нЪкоторыя друпя сочинешя были переведены съ греческаго языка Боэпемъ, но филocoфiя Аристотеля въ первый разъ получила быстрый усп'Ьхъ между Латинами во времена Михаила Скота, который, въ 1230 г., принесъ съ собой части книгъ Аристотеля объ Естественной Философш и Математик^. Но переведена только небольшая часть сочинешй этого писателя, и еще меныпая часть находится въ рукахъ обыкновенныхъ студентовъ.» ДалЪе, въ третьей части Opus Maj us, представляющей разсуждеше о языкЪ, онъ прибав-ляетъ, что ходяпце по рукамъ переводы его сочинешй дурны и несовершенны (р. *±6). При такихъ взглядахъ, онъ выражается нисколько раздражительно объ этихъ сочинешяхъ: «Еслибы у меня была власть надъ сочинениями Аристотеля», говоритъ онъ, «я бы сжегъ
* См. предисловге къ издашю Джебба. Впрочемъ, приведенный м-Ьста не принадлежать къ Ори s Maj us, а (невидимому) извлечены изъ Opus Minus (MS. Cott. Tib. c. 5). «Si haberempotestatatem supra libros Aristotelis, ego facerem omnes ere marl; quia non est nisi temporis amissio stude-re in illis, et causa erroris, et multiplicatio ignorantiae ultra id quod valeat explicari... Vulgus studentum cum
capitibus suis non habet unde excitetur ad aliquid dignum, et ideo languet et asininat circa male translata, et tempos et studium amittit in omnibus et expeneast.
РОЖЕРЪ БАКОНЪ.
435
ихъ все; потому что изучать ихъ есть только потеря времени, и рядъ заблуждешй, и умножеше невежества, какого нельзя и представить». «У обыкно-венныхъ людей, занимающихся имъ, нЪтъ въ голо-вахъ ни одной мысли, которая бы побуждала ихъ къ какому-нибудь дельному занятно; и потому они ску-чаютъ и делаютъ изъ себя ословъ, корпея надъ дурными переводами, и теряютъ свое время, хлопоты и деньги».
«Средства, которыя онъ рекомендуетъ противъ этихъ золъ, суть, во первыхъ, изучеше той единственно совершенной мудрости, какая находится въ св. Писаши (ч. II); во вторыхъ, изучеше математики и употреб-леше опытовъ (ч. IY, Y и YI). Съ помощью этихъ методовъ Баконъ предсказываетъ самый блестяпцй прогрессъ для человеческаго знашя. Онъ возобновляетъ те же надежды и уверенность, которыя мы указывали прежде какъ особенную черту римскихъ писателей; и приводить некоторый места изъ Сенеки, где мы указывали примерь этого; уверенность,—что попытки наукъ были сначала грубы и несовершенны, и по-томъ улучшились;—что придетъ день, когда неизвестное теперь будетъ разъяснено прогрессомъ времени н долгими трудами;—что одного века не достанетъ для такихъ обширныхъ и разнообразныхъ изследова-шй;—что люди будущихъ временъ будутъ знать многое, чтб неизвестно намъ,—и что придетъ время, когда потомство будетъ удивляться, какъ мы не видели того, чтд было такъ ясно. Самъ Баконъ прибав-ляетъ свои ожидашя, более соответствуюпця духу его времени. «Мы видели», говоритъ онъ въ конце со*
436
СРЕДН1Е ВЪКА.
чиненia, «какъ Аристотель, средствами, которымъ на-учаетъ мудрость, могъ дать Александру владычества надъ м!р#мъ. И церковь должна была бы взять это въ соображение противъ нев^рныхъ и мятежников^ потому что можно, было бы сберечь христианскую кровь, и особенно по прининЪ смутъ, как!я должны произойти въ дци Антихриста, а который, легко можно было/ бы предотвратить, еслнбы прелаты и князья поощря-ли изучете наукъ и содействовали изыскашю тайнъ природы. и искусства».
«Нелишнее заметить здШ, что эта в$ра въ. предстоящей! прогрессъ науки не связывается ни съ какой, преувеличенной вйрой въ безграничную, и. независим мую силу человеческаго ума. Напротивъ, одинъ изъ уроковъ, каще иэвлекаетъ Баконъ изъ тогдашнаго. состояла и будущихъ ожидащй знашя, есть обязанность в'Ьгры цсмирщця, «Тему», говоритъ онъ, «кто отрицеетъ истину вЪры, будучи, неспособенъ понять ее, я предложу въ отвЪтъ ходъ природы и вил данные нами примеры его» (Op, Ми, р, 476). Щ по-казавъ нисколько прим’Ьровъ, онъ прцбавляетъ: «Это^ и подобное, должно бы подействовать на< людей И.ПОт будить ихъ къ принят!» божедтвенныхъ истимъ. Пог тому что, если въ самыдъ низкихъ предметахъ творе-шя находятся истины, передъ которыми внутренняя гордость человека должна склониться/ ш верить, хотя» и не можетъ понимать ихъ, то насколько больше чо,-ловЪкъ долженъ смирить свой умъ/паредъ сливным* истинами. Бога!» Прежде онъ. говорилъ: «ЧеловЪкъ въ этой жизни неспособен^ къ совершенной мудрости; ему трудно возвышаться къ совершенству, ж
РОЖЕРЪ БАКОНЪ.
437
легко скатываться внизъ къ заблуждешямъ и суетности: пусть же онъ не хвастается своей мудростью и не превозносить своего знашя. То, что онъ знаетъ, мало и ничтожно въ сравнена съ темъ, во что онъ верить безъ знашя; и еще меньше въ сравнеши съ темъ, чего онъ не знаетъ. Тотъ безуменъ, кто высоко думаетъ о своей мудрости; еще больше безуменъ тотъ, кто выставляетъ эту мудрость какъ нечто удивительное». Какъ другую причину для смирешя онъ прибавляетъ то, какъ онъ доказалъ на опыте, что онъ могъ въ одинъ годъ обучить одного беднаго мальчика всей сущности того, чтб самый прилежный человЪкъ могъ прюбрЪсти въ сорокъ летъ трудолюбивыхъ и дорого стоившихъ заняпй.
«Чтобы сообщить некоторый подробности о взгля-дахъ Рожера Бакона на Преобразоваше Научнаго Из-следовашя, мы можешь заметить, что делая изъ Математики и Опыта два велите предмета рекоМендуе-маго имъ метода, онъ направилъ свое улучшеше на две существенный части всякаго знашя, на Идеи и Факты, и такимъ образомъ пошелъ темъ путемъ, который могла бы внушить самая Просвещенная фило-соф!я. Онъ не настаивалъ исключительно на опыте, съ сравнительнымъ пренебрежешемъ къ существую-щимъ математическймъ наукамъ и представлешямъ,— ошибка, которую есть некоторое основаше приписать его великому соименнику и преемнику Франсису Бэкону: съ другой стороны онъ вовсе не довольствовался однимъ протестомъ противъ школьнаго авторитета и неопределеннымъ требовашемъ перемены,—какъ этимъ почти и ограничивалось все то, что делали люди, яв-
438
СРЕДН1Е ВЪКА.
лявппеся реформаторами въ это промежуточное время. Рожеръ Баконъ постоянно сохраняетъ свою дорогу между двумя полюсами человЪческаго знашя, чтб, какъ* мы видели, вовсе не легко. «Есть два способа знашя >, говоритъ онъ *): «посредствомъ аргументовъ и посредствомъ опыта. Аргументъ решаетъ вопросъ; но онъ не даетъ намъ уверенности въ истине, или не даетъ намъ успокоиваться въ ея созерцанш, если только эта истина не открывается и опытомъ». Трудно выразить более решительнымъ образомъ ту угаданную имъ связь точныхъ представлешй съ определенными фактами, которая, какъ мы объясняли. производив реальное знаше.
«Одинъ обширный отделъ въ Opus Majus говоритъ «О пользе Математики», где эта польза доказывается длиннымъ перечислешемъ существующихъ отраслей знашя, какъ Хронолопя, Географ1я, Календарь и (въ особенной части) Оптика. Въ одной главе (Op. М. р. 60) доказывается, что математики требуетъ всякая наука. И аргументы, которыми доказывается здесъ это учеше, показываютъ чрезвычайно верную оценку роли математики въ науке. Эти аргументы следую-лще:—Что друг!я науки пользуются примерами, взятыми изъ математики, какъ самыми очевидными;— что математическое знаше какъ будто врождено намъг
*) Op. М. р. 445; см. также стр. 448. «Scientiae aliae sciunt sua principia invenire per experimenta, sed conclu-siones per argumenta facta ex principiis inventis. Si vero de-beant habere experientiam conclusionum suarum particu-larcm et completam, tunc opurtet quod habeant per adjnto-rinm istius scientiae nobilis (experimentalis)».
РОЖЕРЪ БАКОНЪ.
439
причемъ онъ ссылается на известный д!алогъ Платона, приводимый Цицерономъ;—что эта наука, будучи самой легкой, представляетъ лучшее введете къ более труднымъ наукамъ;—что въ математик!» вещи, известный намъ, тождественны съ вещами, известными природе;—что мы можемъ совершенно избежать здесь сомнешя и заблуждешя, и получить несомненность и истину;—что математика предшествуетъ другимъ наукамъ въ природе, потому что она изучаетъ количество, которое воспринимается интуитивно (intuitu in-tellectus). «Кроме того», прибавляетъ онъ (ib., р. 64), «находились знаменитые люди, какъ Робертъ, епископъ Линкольнсшй, и братъ Адамъ Марчманъ (de Ма-risco), и MHorie друНе, которые при помощи математики могли объяснять причины вещей; какъ можно видеть это въ сочинешяхъ этихъ людей, напримеръ о Радуге и о Кометахъ, о происхождеши теплоты, о климатахъ и о небесныхъ телахъ».
«Но наиболее замечательный отделъ Opus Maj us есть безъ сомнешя шестая и последняя часть, подъ заглав!емъ «De Scientia experimental!». Въ самомъ деле, изумительно встретить въ тринадцатомъ столетш писателя, который не только признаетъ опытъ источ-никомъ знашя, но настойчиво выставляетъ его тре-бовашя, какъ нечто гораздо более важное, чемъ люди тогда понимали, доказывая важное значеше этого опыта поразительными и верными примерами, и говоря объ его авторитете съ такимъ достоинствомъ языка, которое звучитъ какъ приготовлеше къ Ваконовымъ сентенщямъ, высказаннымъ почти четыреста летъ спустя. Но именно этимъ характеромъ и отличается
440
СРЕДН1Е ВЪКА.
то, что мы находимъ у Рожера Вакона *). «Экспериментальная наука, единственная госпожа умозрительные наукъ, им'Ёетъ три велиюя Прерогативы между другими частями знашя: Первая, что она повЪряетъ опытомъ самыя благородный заключешя всехъ другихъ наукъ. Вторая, что относительно поняпй, разсматри-ваемыхъ другими науками, она открываетъ величественный истины, достигнуть которыхъ эти науки сами по себе не имеютъ никакой возможности. Третье достоинство ёя то, 4то она собственной силой и безъ отношешя къ другимъ наукамъ изслЪдуетъ тайны природы».
«Баконъ приводитъ весьма любопытные примеры этихъ «Прерогативъ», представляюпце, вместе съ некоторыми ошибками и легковЪр!емъ, здравыя и ясныя понял я о вещахъ. Его основной примЪръ для первой Прерогативы есть Радуга, причина которой, объясняемая Аристотелемъ, подтверждается опытомъ съ такимъ искусствомъ, которое по-истине удивительно для насъ даже и теперь. ПримЪровъ второй Прерогативы приведено три:—во Первыхъ, уменье сделать искусственную сферу, которая двигалась бы съ небомъ естественными вл!яшями, — чтб, по увЪрешямъ Бакона, можетъ быть сделано, хотя сама астроном!я сделать этого не можетъ,—«et tunc», говоритъ онъ, «tbesau-rum unius regis valeret hoc instrumcntum»; во вто-
«Veritates magnificas in terminis aliarum scientiarum in quas per nullam viam possunt illae scientiae, haec sola scientiarum domina specnlativarum, potest dare». Op. А/. p. 465
РОЖЕРЪ БАКОНЪ.
441
рыхъ, искусство продолжить жизнь, которому ОПЫТЪ можетъ научить, хотя медицина не имЪетъ иика-мхъ средствъ содействовать этому, кроме д!эты *); въ третьихъ, искусство делать золото лучше ч'Ьмъ настоящее золото, чего не можетъ сделать алхшшя. Третья Прерогатива экспериментальной науки, искусства независимыя отъ существующихъ наукъ, объясняется многими любопытными примерами,, изъ которыхъ MHorie взяты изъ фантастическихъ преданШ. Такъ говорится здесь, что характеръ народа можно изменить, изменивъ воздухъ (Op. М. р. 473). Дело, кажется, въ томъ, что Александръ Македонсшй спра-шивалъ Аристотеля, не долженъ ли онъ искоренить некоторыхъ открытыхъ имъ народовъ, которые оказались неисправимо варварскими; на что философъ отвечал ъ: «Если ты можешь изменить ихъ воздухъ, то оставь ихъ жить; если нетъ, то предай ихъ смерти». Въ этой части высказывается мысль, что огненный забавы, которыя делаютъ дети изъ селитры, могутъ повести къ изобретена страшнаго военнаго оруаНя.
«Невозможно конечно ожидать, чтобы Рожеръ Ба-
*) Одинъ изъ ингред!ентовъ упоминаемаго здесь препарата есть мясо дракона, которое, какъ предполагается, употребляется въ пищу Эеюпами. Способъ приготовлешя этой пищи очень занимателенъ. «Когда есть xoponiie драконы, то они известными имъ способами выводятъ ихъ изъ пещеръ, имея на готове узды и седла, садятся на нихъ верхомъ и заставляюсь сильно летать цо воздуху, чтобы уменьшить жесткость и грубость ихъ мяса, какъ это делается на охоте за кабанами, и какъ делаютъ тоже съ быками, передъ темъ какъ убивать ихъ для при-готовлеюя пищи». Op. М. р. 470.
442
СРЕДН1Е ВЪКА.
конъ, въ такое время, когда экспериментальная наука почти не существовала, могъ дать кашя-нибудь правила для открыли истины посредствомъ опыта. Но-нельзя желать лучшаго примЬ^а для метода подобная) Изсл'Ьдовашя, какъ его изсл,Ьдован1е о причин^ Радуги. Ни Аристотель, ни Авиценна, ни Сенека, говоритъ онъ, не дали намъ никакого яснаго знашя объ этомъ предмет^; но экспериментальная наука можетъ дать намъ такое знаше. Пусть экспериментаторъ (ехре-rimentator) разсмотритъ случаи, гдЬ онъ находить тЬ же цвЪта, какъ напр. въ шестиугольныхъ кристал-лахъ Ирландш и Индпг, посмотрЬвъ въ нихъ, ойъ увидитъ цв*Ьта, подобные цв^тамъ радуги. Мнопе ду-маютъ, что это происходить отъ какой-нибудь особенной силы этихъ камней и ихъ шестигранной фигуры; но пусть экспериментаторъ идетъ дальше, и онъ най-детъ тоже самое въ другихъ прозрачныхъ камняхъ, какъ въ темныхъ, такъ и въ св’Ьтлыхъ. Онъ найдетъ опять то же д1>йств1е и въ другихъ формахъ, кром^ шестигранныхъ, если онЪ им^готъ на поверхности бороздки, какъ ирландсшй кристаллъ. Пусть онъ обратить также внимаше на то, что тЪ же цвЪта онъ видитъ въ капляхъ, падающихъ съ веселъ при солнечномъ св’ЬтЪ,—и въ брызгахъ, летящихъ съ колеса водяной мельницы, — и въ капляхъ росы, лежа-щихъ на трав^ въ л-Ьтнее утро,—или если человЪкъ беретъ въ ротъ воду и брызжетъ ее противъ солнеч-наго луча,—или если въ масляной лампЬ, висящей на воздух^, лучи падаютъ въ изв’Ьстныхъ положешяхъ на поверхность масла;—и эти цвЪта производятся еще многими другими способами. Мы им^емь зд^сь цЬлое
РОЖЕРЪ БАКОНЪ.
443
собраше случаевъ, которые почти все представляютъ примеры того же свойства, какъ разсматриваемое яв-леше; и впоследствш цвета радуги были действительно объяснены съ помощью принципа, выведеннаго индукщей изъ этихъ фактовъ.
«Относительно формы и другихъ обстоятельствъ дуги онъ еще более точенъ. Онъ предлагаетъ намъ измерить высоту дуги и солнца, чтобы показать, что центръ дуги совершенно противоположенъ солнцу. Онъ объясняем круговую форму радуги, ея независимость отъ формы облаковъ, ея движеше, когда движемся мы сами, ея убегаше отъ насъ, когда мы идемъ къ ней,— темъ, что она состоитъ изъ отражешй отъ огромнаго количества мелкихъ капель. Правда, онъ не указываем пути лучей въ капле и не определяем точной величины дуги; но онъ приближается къ последнимъ чертамъ этого объяснен!я, и долженъ быть признанъ изыскателемъ, представившимъ самый счастливый при-меръ экспериментальнаго изследовашя природы въ такое время, когда подобные примеры были чрезвычайно редки. Въ этомъ отношеши онъ былъ счастливее Франсиса Бакона, какъ мы увидимъ это дальше.
«Мы знаемъ очень мало бшграф!ю Рожера Бакона, ио имеемъ все основашя думать, что его вл!яше на свой векъ было не велико. Его подозревали въ мани и говорятъ, что вследств!е этого обвинешя онъ былъ посаженъ въ тюрьму. Въ своей книге онъ говоритъ объ Астролопи, какъ науке, весьма заслуживающей изучешя. «Но» говоритъ онъ, «теологи и декретисты, не будучи учены подобнымъ вещамъ, и видя, что посредствомъ ихъ можетъ быть сделано и дурное, какъ и хорошее, пре-
444
СРЕДН1Е ВЬКА.
небрегаютъ этими вещами и пугаются ихъ, и относить ихъ къ числу магическяхъ искусствъ». Мы уже видели, что въ то самое время, когда Баконъ возвышать такимъ образомъ свой голосъ противъ обыкновения идти слепо за авторитетомъ и искать всей на-укй въ Аристотеле, Бома Аквинатъ трудился надъ тФмъ, чтобы обработать учешя Аристотеля въ ту прочную форму, въ которой они сделались великой помехой для прогресса знашя. Казалось бы, въ самомъ деле, что въ это время шла какъ будто борьба между прогрессивной и неподвижной силами человеческаго ума. Самъ Баконъ говоритъ *): «Никогда не обнаруживалось такъ много мудрости и никогда не было столько изучешя въ столькихъ факультетах?», въ столь-кихъ областяхъ, какъ въ эти последшя сорокъ летъ. Докторы распространились везде, въ каждомъ замке, въ каждомъ городке, и особенно черезъ ученыхъ изъ двухъ ердеиовъ (онъ разумеетъ Францисканцевъ и До-миниканцевъ, которые были почти единственными монашескими орденами **), каше отличались учеными занятыми), чего не случалось до этихъ последнихъ сорока летъ. И однако же никогда не было такъ много невежества, такъ много заблуждешй». И въ той части своего сочинен!я, которая относится къ Математике, онъ говоритъ объ этой науке (Op. М., р. 57), что это есть дверь и ключъ къ наукамъ, и что пренебрежете этой наукой въ последшя тридцать или сорокъ
*) Эти слова цитируются у Джебба, въ предисловии къ Op. Majus.
**) Mosheim, Hist. Ill, 161
РОЖЕРЪ БАКОНЪ.
445
летъ совершенно разрушило ученыя занят!я Латиновъ. Судя по этимъ указаюямъ, какая-то перемена, губительная для успеховъ науки, должна была произойти около 1230 г., вскоре после основашя Францискан-скаго и Доминиканскаго орденовъ *). И мы несо-нЪваемся, что приняпе этими двумя орденами Аристотелевой философ!и, въ той форме, въ какой систе-матиризовалъ ее Doctor Angelicus, было однимъ изъ техъ собыпй, которыя весьма много содействовали отдалешю на три века той реформы, какую настоя* тельно указывалъ Рожеръ Баконъ, какъ воюющую по* требность его собственнаго времени».
Любопытно заметить, что въ Opus Majus Рожера Бакона, какъ после въ Novum Organon Франсиса' Бакона, известный черты экспериментальнаго изследо-вашя выставляются на видъ какъ Praerogativae: хотя у перваго это выражеше обозначаетъ превосходство экспериментальной науки вообще передъ школьной наукой, а у последняго это выражеше прилагается къ известнымъ классамъ опытовъ, стоящимъ выше другихъ.
*) Тамъ же.
КНИГА V.
ИСТ0Р1Я
ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМ1И
ПОСЛЪ ПЕРЮДА ЗАСТОЯ.
. . . Cyclopum educta caminis Moenia conspicio, atque adverso fornice portas.
Hie demum exactis, perfetto munere Div«e, De ven ere locos leetos et amoena vireta Fortunatorum nemorum sedesque beatas. Largior hie campos sether et lumine vestftt Purpureo: solemque suum, sua sidera notunt.
Virgil. vi. 630.
ВВЕ ДЕНТЕ.
О Формальной и Физическое 4строном1и
ТАКИМЪ образомъ мы очертили вкратце причины того почти совершенна™ пробела, который представляетъ HCTopifl физической науки въ течеше тысячи летъ, отъ падешя Римской имперш. Вместе съ разрушешемъ древнихъ формъ общества, разрушилась древняя энерпя мысли, ясность идеи и твердость интеллектуальной деятельности. Этотъ умственный упа-докъ произвелъ рабское удивлеше передъ гешемъ луч-шихъ временъ и, следовательно, духъ комментатор-ства: хриспанство выставило притязаше истины на унравлеше м!ромъ, и этотъ принципъ, неправильно истолкованный и соединенный съ невежествомъ и раб* ствомъ того времени, породилъ схоластичесшй догма* тизмъ; и любовь къ умозрЪшю, не находя никакой безопасной и дозволенной дороги на прочной почве, направилась въ область мистицизма.
Причины, производивппя бездейств!е и слепоту не* рюда застоя человеческаго знашя, начали наконецъ
Уэвелль. Т. I. 29
450
ИСТОР1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОПОМ1И.
уступать передъ вл!яшемъ принциповъ, стремившихся къ прогрессивному развитию. Неясность мысли, со* ставлявшая основную черту въ упадке здраваго знашя, была до некоторой степени излечена постояннымъ изучешемъ Чистой Математики и Астрономш, и успехами изобретешй въ Искусствахъ, изобретешй, которыя такъ способны вызывать и укреплять ясныя представлешя объ отношешяхъ естественныхъ явлешй. Когда умы людей стали яснее, они стали и менЬе рабскими; понимаше истинной природы отвлекло людей отъ препирательствъ о чужихъ мнешяхъ; когда они ясно увидели отношешя вещей, они перестали отдавать все свое внимаше тому, чтб говорилось объ этихъ вещахъ прежде; и такимъ образомъ, по мере тою накъ росла наука, духъ комментаторства терялъ свое господство. И когда люди поняли наконецъ, что значить самимъ думать о преДметахъ науки, они скоро восстали противъ права другихъ налагать на нихъ свои мнешя. Когда они отбросили свое слепое удивлеше дередъ древними, они стали расположены также прекратить и свое пассивное повиновеше древнимъ уче-1йямъ. Когда они перестали вдохновляться духомъ комментаторства, они перестали и подчиняться схоластическому догматизму школъ. Когда они почувствовали, что могутъ открывать истины, они почувствовали также убеждеше въ своемъ праве и возраставшей воле открывать эти истины.
Такимъ образомъ ожившая ясность идей, появившаяся съ возрождешемъ наукъ, вступила въ борьбу съ умственнымъ и гражданскимъ авторитетомъ господ-ствовавшихъ философскихъ школъ. Эта новая ясность
ВВЕДЕН1Е.
451
понят!# обнаружилась прежде всего въ Астроноюи и воплотилась въ системе Коперника; но споръ пришелъ жъ своему кризису не раньше какъ столоне спустя, во времена Галилея и другихъ последователей новаго учешя. Намъ предстоитъ теперь изобразить принципы этого ряда собыпй въ исторш философш.
Я не намереваюсь писать исторш Астрономш дальше того, что необходимо для изображешя техъ об-тцихъ принциповъ, по которымъ совершались развиве и успехи науки; и потому я опускаю второстепенный лица и собыпя, съ темъ, чтобы выставить па видъ основныя черты великихъ переменъ. И въ лервомъ появленш Коперниковой системы, на умы людей действовали два основные взгляда: раземотреше этой системы, какъ изображешя видимыхъ движешй вселенной, и раземотреше этой системы относительно ея причинъ; — формальная и физическая сторона Теорш;—отношешя пространства и времени, и отношешя Силы и Матерш. Эти две стороны предмета «начала не были разделяемы ясно; вторая долго, тем-вымъ и неопределеннымъ образомъ смешивалась съ первой, не становясь отчетливымъ предметомъ внимашя; но наконецъ она была распутана и подверглась из-«ледовашямъ, соответствовавшимъ ея природе. Взгляды Коперника основывались главнымъ образомъ на «формальныхъ услов!яхъ вселенной, на отношешяхъ пространства и времени; но Кеплеръ, Галилей и дру-rie, вследств!е споровъ и другихъ причинъ, должны выли обратить, все более и более возраставшее, вни-маше и на физичесшя отношешя небесныхъ телъ; этимъ путемъ данъ былъ толчекъ изучешю Механики
452 ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
(учешя о Движеши), которая сделалась очень скоро важной и обширной наукой,—и после недолгаго пе-р!ода, открыт Кеплера, внушенныя неопределенной, но сильной верой въ физическую связь частей вселенной, повели къ решительнымъ и возвышеннымъ обоб-щешямъ Ньютона.
Различеше формальной и физической Астрономш становится такимъ образомъ необходимо для яснаго изложешя техъ споровъ, къ которымъ повело пред-ложеше новой системы, сделанное Коперникомъ. Но должно заметить, что, кроме этой великой перемены, Астроном1я сделала весьма болыше успехи на той же дороге, какую мы уже изобразили, именно успехи въ определенш количествъ и законовъ небесныхъ движешй, въ томъ виде, какъ они представляемы были древними теор!ями или могли быть представляемы“при некоторыхъ легкихъ видоизменешяхъ этихъ теорШ. Я говорю о новыхъ Неравенствахъ, новыхъ явлешяхъ, которыя открывали Коперникъ, Галилей и Тихо де-Бра-ге. Такъ какъ, впрочемъ, они уже очень скоро отнесены были въ новую Коперникову систему, а не въ гипотезу Птолемея, то они могутъ считаться разви-пемъ скорее новой, чемъ старой Теорш; и потому, следуя плану первой части, я буду излагать ихъ какъ следств!я Коперниковой Индукцш.
ГЛАВА I.
Приготовительный пер1одъ къ Индуктивной Эпох’Ь Коперника.
УЧЕН1Е Коперника, что истинный центръ небесныхъ движешй есть Солнце, основывается преимуществен* но на томъ соображеши, что такое предположеше весь* ма просто и полно объясняетъ все видимыя небесныя я в лен! я. Для того, чтобы видеть, действительно ли оно даетъ эти объяснешя, требуются только ясное по* HflTie о свойстве Относительнаго Движешя и знаше главныхъ Астрономическихъ Явлешй. Поэтому, не было никакихъ причинъ, чтобы такое учете не могло быть открыто, т. е. явиться въ форме возможной на первый взглядъ гипотезы, еще задолго до временъ Коперника; или лучше сказать, невозможно было, чтобы эта догадка не представлялась умамъ другихъ людей, какъ решеше небесныхъ явлешй. Поэтому, мы не должны удивляться, если найдемъ, что еще въ древнейппя времена Астрономш и въ разные после* дуюпце перюды астрономы говорили о такой системе,
454 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМЫ.
нричемъ некоторые считали ее истинной, хотя большинство, и въ томъ числе главные писатели, отвергали ее.
Когда мы, имея теперь—неизбежно—такое ясное представлеше объ основашяхъ системы Коперника г оглянемся назадъ на это различ!е мнешй, намъ трудно не приписать высокой проницательности и любви къ истина темъ, кто стоялъ за эту сторону дела, к трудно не предполагать ослеплешя и предразсудковъ-въ т*Ьхъ, кто упорно оставался при гипотезе Птолемея, — трудно не считать этихъ людей неспособными видеть красоту симметрш и простоты, или неумеющими отказаться отъ старыхъ заблуждешй и принять новыя и ясныя истины. Но, судя такимъ образомъ,. мы вероятно сами находимся подъ вл!ян)емъ преду-бЬждешй, происходящихъ отъ знашя и принятыхъ мнешй нашего собственного времени. Потому что, можно ли въ самомъ деле считать, что до временъ Коперника гелыцентрическая Teopia (та, которая считаетъ центромъ небесныхъ движешй Солнце) име-ла такое решительное превосходство и доказательность предъ геоцентрической Teopiefi, которая ставить въ центре землю? Въ чемъ состоитъ основаше гелюцентрической теорш? — Въ томъ, что относительный движешя остаются одни итеже, какъ при одномъ, такъ и при другомъ предположены. Итакъ» здесь обе гипотезы стоять совершенно на одной почве. Но, возражаютъ на это, на стороне гелюцентри-ческой теорш мы имеемъ преимущество простоты:— правда; но съ другой стороны мы имеемъ свидетельство нашихъ чувствъ; т. е. геоцентрическая тео-
ПРИГОТОВЛЕНА КЪ ЭП0ХЪ КОПЕРНИКА.
455
pifl (которая утверждаетъ, что Земля находится въ покой, а небесныя тйла движутся) есть очевидное и представляющееся само собою истолковаше видимыхъ явлешй. Оба эти аргумента, съ одной стороны простота, и съ другой очевидность, неопределенны и, можно сказать, нерешительны. Мы не можемъ принять никакого значительного перевеса вероятности въ пользу перваго учешя, если не войдемъ гораздо дальше въ аргументы вопроса.
И притомъ, говоря о большей простоте Коперми* ковой теорш, мы не должны забывать, что хотя тео-pifl Коперника имеетъ въ этомъ отношеши большое преимущество передъ Птолемеевой, самая Teopia Коперника весьма запутанна, когда она берется объ* яснять, какъ Teopia Птолемея, Неравенства въ Дви* жетяхе солнца, луны и планетъ; и что въ рукахъ Коперника она сохранила значительную долю эксцентри-ческихъ круговъ и эпицикловъ ея предшественницы, и въ некоторыхъ частяхъ еще увеличила ея меха-низмъ. Безъ этихъ принадлежностей гелюцентрическая Teopifl не могла бы сравняться съ Птолемеевой по точности объяснешя фактовъ; и такъ какъ тй, которые помещали солнце въ центрй, до временъ Коперника никогда не могли доказать, что неравенства могутъ быть объяснены при этомъ предположены, то мы можемъ сказать, что послй обнародовашя теорш эксцен-трическихъ круговъ и эпицикловъ на основаны геоцентрической гипотезы, не было издано такой гелюцен-трической теорш, которая бы могла сравниться съ этой гипотезой.
Правда, что весь придуманный механизмъ эпицик-
456
ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМ1И.
ловъ и тому подобнаго, посредствомъ котораго пред* ставляла явлешя геоцентрическая теор!я, могъ бы быть легко примЪненъ и къ гелюцентрическому методу; но для этого нужно было, ч^обы эту задачу поста-вииъ хороппй математикъ. И это-то именно пред* принялъ и исполнилъ Коперникъ. До появлешя его произведешя гелюцентрическая Teopia никогда не являлась передъ светомъ иначе, какъ въ виде поспешной и несовершенной гипотезы, которая благопр!ятно соответствовала явлешямъ, когда были известны только обнця черты ихъ; но которая была совершенно заслонена трудомъ и умомъ, потраченными на Гиппар-хову или Птолемееву теорш длинным ь рядомъ вели-кихъ астрономовъ всехъ цивилизованныхъ странъ.
Но, хотя астрономы, державппеся до Коперника ге-люцентрическаго взгляда, не могутъ ни по какимъ основашямъ считаться знавшими много больше, чемъ ихъ противники, любопытно однако проследить древ* niff и несколько разъ повторйвппяся выражения этого поняпя о вселенной. Отчетливое выражеше гелюцен-трической теорш у Грековъ есть доказательство ясности ихъ мысли и силы ихъ ума;—и доказательствомъ слабости и рабства ума въ перюде застоя служить то, что до временъ Коперника не нашлось человека, который бы попробовалъ изследоваше этой гипотезы, видоизмененной по усовершенствованному астрономическому знатю того перюда.
Древнейппй изъ греческихъ философовъ, которому древ-nie приписываютъ гелюцентрическое учете, есть Пиоа-горъ; но Дюгенъ Лаэрщй первымъ авторомъ этого учета делаетъ Филолая, одного изъ последователей Пиоагора.
ПРИГОТОВЛЕШЕ КЪ ЭПОХЪ КОПЕРНИКА.
457
Отъ Архимеда мы узнаёмъ, что этого учешя держался его современникъ Аристархъ. «Аристархъ СамосскШ», говоритъ онъ *), «д’Ьлаетъ такое предположено, что неподвижный звезды и солнце находятся въ покой, а что земля обращается около солнца въ кругй». Плу-тархъ **) утверждаетъ, что это мнйше, бывшее у Аристарха только предположешемъ, было дока* зано Селевкомъ; но мы решаемся сказать, что въ то время никакое подобное доказательство не было возможно. Аристотель признавалъ существоваше этого учешя, возражая противъ него. «Вей вещи» говоритъ онъ, въ цитатй у Коперника (I, 7), «стремятся къ центру земли и здйсь остаются въ йокой, и потому вся масса земли можетъ покоиться только здйсь». Птолемей такимъ же образомъ возражалъ противъ су* точнаго движешя земли: такое обращеше, утверждаетъ онъ, разоряло бы въ окружающемъ пространств^ вей нетвердый части земли. Но онъ все*таки допускалъ, что такое предположеше облегчило бы объяснеше нй-которыхъ явлешй. Цицеронъ принимаетъ, кажется, что МеркурШ и Венера обращаются около солнца, какъ принималъ впослйдствш Марщанъ Капелла; а Сенека (Quest. Nat. YII, 2) говоритъ, что заслуживаетъ раз-•смотрйшя тотъ вопросъ, находится ли земля въ по* кой или въ движеши; но, какъ мы видимъ изъ са* мого Сенеки, тотъ характеръ понимашя, какой ну-женъ былъ для рйшешя подобнаго вопроса, въ этомъ яерюд'Ь смйненъ былъ неясными взглядами и ретори-
*) Archim. Arenarius.
**) Qnett. Plat. Delambre, Л«г. Апс. VI.
458 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
ческими оборотами речи. Те xoponiie математики и xopoinie наблюдатели, каме были въ это время, заняты были разработкой и повЪркой Гиппарховой теорш.
ВмЪсте съ Греками, древше Индейцы, кажется, владели той особенной силой и ясностью мысли, изъ но-торыхъ происходитъ истинная наука. Замечательно, что ИндЙцы также имели своихъ мыслителей, при-нимавшихъ гелюцентрическую Teopiio. Ар1абатта *), въ 1322 г. по Р. X., и друве астрономы этой страны, какъ говорить, защищали ученее объ обра-щеши земли около ея оси,—мнете, которое впрочемъ было отвергнуто последующими философами Индусовъ.
Некоторые писатели думали, что гелюцентрическое учете было «заимствовано» Пиоагоромъ и другими европейскими философами у какого-нибудь изъ восточныхъ народовъ. Но это мнете окажется весьма несостоя-тельнымъ, если мы примемъ въ соображеше,. что ге-люцентрическая гипотеза, въ томъ единственномъ виде, въ какомъ древте знали ее, была слишкомъ очевидна, чтобы требовать большой учености и чужой помощи; что она не получала и не могла получить, сколько мы знаемъ, никакой новой силы отъ того, чему бы могли научить восточные народы; и что каждый астрономъ принималъ или отвергалъ ее не вслЪд-ств!е разъяснен^, как1я могъ получить отъ какого-нибудь учителя, но вследств!е своей любви къ геометрической простоте съ одной стороны, или вслЪдств5е предразсудка, поддерживаемаго указаниями чувствъ, съ другой. Реальная наука, которая основывается на
) Libr. Usef. Knowl. Rist. Astr. p. 11.
ПРИГОТОВЛЕШЕ КЪ ЭПОХЬ КОПЕРНИКА. 459 ясномъ понимаши отношешя. явлешй къ общимъ те* оретическимъ идеямъ, не можетъ быть сообщаема пу-темъ тайныхъ и исключительных^ предашй, подобно секретамъ разныхъ искусствъ ж ремеслъ. Если философъ не видитъ самъ, что Teopifl верна, то ему мало поможетъ то, что онъ читалъ иди слышалъ слова, утверждаюпця ея верность.
Поэтому, мы не можемъ согласиться съ теми взглядами, которые открываютъ въ гелюцентрическкхъ уче-шяхъ древнихъ следы более глубокой астрономш, чемъ та, которая перешла въ намъ. Эти древшя учешя были одними вероятными догадками людей, имЪвнщхъ здравия геометричесшя поняпя, но они никогда де приобретали такого развийя, чтобы обнять въ себе подробности существующего астрономического знашя; и быть можетъ, анализъ явлешй по плану Птолемеевой системы былъ тогда очевиднее всякаго другого, такъ что необходимо долженъ былъ явиться раньше, чтобы сделаться впоследствш введенщмъ къ системе Коперника.
Настоящимъ основашемъ гелиоцентрической'теорщ у древнихъ было, какъ мы заметили, ея совершенное соответств!е съ общими чертами явлешй и ея простота. Ио было невероятно, чтобы человечесшй умъ остановился на разсмотреши предмета съ одной этой строгой и ограниченной точки зрешя. При наклонности къ широкимъ умозрительнымъ взглядамъ, онъ естественно сталъ искать другихъ и более неоцредедеиг ныхъ принциповъ связи и отношешя. Такимъ образомъ, когда въ пользу геоцентрическаго учешя утверждали, что самыя тяжелый тела должны быть въ
460
ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
центре, то главнымъ основашемъ для противоположна™ мнешя приводили то, что оно ставило въ центре Вселенной благороднейшую стихпо—Огонь. Въ поддержку этихъ взглядовъ съ обеихъ сторонъ былъ одинаково призванъ на помощь авторитетъ миоологиче-скихъ идей. По словамъ Плутарха *), Нума построилъ круглый храмъ надъ вечно-пылающимъ Огнемъ Весты, изображая этимъ не землю, но Вселенную, которая, по учешю Пиоагорейцевъ, имеетъ въ своемъ центре Огонь. Тотъ же писатель, въ другомъ своемъ сочинеши, за-ставляетъ одного изъ беседующихъ говорить: «Только не обвини меня, мой другъ, въ нечестш, какъ, по словамъ Клеанта, обвиненъ былъ въ нечестш Аристархъ Самоссшй за то, что онъ сдвинулъ средоточ!е Вселенной». Впрочемъ, это была кажется только шутка.
Господствовавппя физичесшя поняпя и мнешя о причинахъ движешя частей вселенной были вообще едвали более определенны, чемъ древшя мнешя объ отношешяхъ четырехъ стихй, до техъ поръ пока Галилей основалъ истинное Учеше о Движеши. Поэтому хотя аргументы объ этой стороне предмета были самой важной частью спора после Коперника, въ его время сила такихъ аргументовъ была почти равна съ обеихъ сторонъ. И еслибы даже объ этихъ предметахъ знали больше, аргументы не были бы решительны: такъ напримеръ, громадная масса неба, которую обыкновенно приводили въ доказательство того, что небо не можетъ обращаться около земли, еще не доказывала совершенной невозможности такого движешя; и съ другой
*) De Facie in Orbe Lunae, 6.
ПРИГ0Т0ВЛЕН1Е КЪ ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
461
стороны движешя телъ на земной поверхности, которыя считались несовместимыми съ ея движешемъ,— не опровергали окончательно мнешя о то'мъ, что земля можетъ двигаться. Въ томъ положеши, какое наука о движеши имела до Коперника, все разсуждешя на основаши такихъ принциповъ были крайне темны и неопределенны.
Мы не должны забыть упомянуть объ одномъ изъ новейшихъ мыслителей, который еще раньше Коперника говорилъ о гелюцентрическомъ учеши. Это былъ Николай изъ Кузы (деревня около Трира), кардиналъ и епископъ, который въ первой половине пятнадца-таго столейя былъ весьма известенъ какъ теологъ и математикъ, и который въ своемъ сочинеши «De Docta Ignorantia> представилъ учеше о движеши земли, впрочемъ больше какъ парадоксъ, чемъ какъ действительную истину. Мы не можемъ принять его мнешй за настоящее предупреждеше того глубокаго и твердого понимашя истины, какое было выставлено Коперникцмъ.
Мы перейдемъ теперь къ разсказу о появлеши ге-люцентрической Системы Коперника, и объ ея по-следств!яхъ.
(3-е изд.) Николай изъ Кузы.—Я приведу здесь то место изъ сочинешй этого писателя, которое относится къ нашему предмету. Я перевожу это место изъ книги «De Docta Ignorantia» въ его сочинешяхъ, из-данныхъвъ Базеле въ 1565 г. Онъ восхваляетъ Ученое Невежество — т. е. Признанное Невежество— какъ источникъ знашя. Основаше его мнешя о движеши
462 ЙСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
землй есть то, чтЬ на свете не еуществуетъ такихъ вещей.какъ совершенный покой, точный центръ, совершенный круТъ, или совершенная равномерность движешя. «Neque verus circulus dabilis est, quinetiam verior dari possit, deque unqttam uno tempore sicut alio aequaliter praeciSe, aut movetur, aut circulum veri simi-lem, aequalem describit, etiamsi nobis hoc non appa-reat. Et ubicumque quis fuerit, se in centre esse credit» (Lib. I, cap. XI, p. 39). Онъ прибавляешь: «Древше не достигли до этого знашя, потому что у нихъ не было Ученаго Невежества. Но для насъ ясно, что земля действительно находится въ движеши, хотя намъ этого и не кажется; потому что мы замечаемъ движеше только по сравнешю съ чемъ-нибудь непо-движнымъ. ПотОму что, еслнбы кто-нибудь сиделъ въ лодке по средине реки, не зная, что вода течетъ. и не видя берега, то какъ бы онъ узналъ, что лодка движется? И такимъ образомъ, такъ какъ всяшй, будетъ ли онъ находиться на Земле, или на Солнце или на другой какой звезде, полагаетъ, что онъ находится въ неподвижномъ центре, а чтО все другое движется; то онъ назначал^ бы себе различные полюсы, одни, еслибы былъ на Солнце, друпе — на Земле, третьи — на Луне и такъ далее. Потому что машина Mipa какъ будто имеетъ свой центръ повсюду*, девою окруЖйость нигде». Этбте рядъ мыслей могъ быть йриготовлешемъ къ принят!ю Коперниковой системы; но онъ вовсе не похбжъ на учеше о томъ, что Солнце есть центръ Планетнйхъ Движешй.
ГЛАВА II.
Нндукц1я Коперника. — Утверждение Гел1оцснтрн-ческои Теор1и на Форяальпыхъ основан1ях ь.
ВС ПОМНИМ Ъ, что формальный основашя какой-нибудь Teopin совершенно различны отъ физическихъ: первое изъ этихъ выражешй указываетъ, что эти основашя объясняютъ отношешя явлешй въ Пространств^ и Времени, т. е. отношешя самихъ Движешй; тогда какъ последнее предполагаетъ, что мы включаемъ въ свое объяснеше и причины движешй, законы Силы и Мате pin. Самыя сильныя основашя и соображешя, по-будивппя Коперника изобрести и принять свою систему вселенной, были перваго рода. Онъ недоволенъ былъ — говоритъ онъ въ своемъ посвящеши папЪ— недостаткомъ симметрш въ Теории Эксцентрическихъ Круговъ, господствовавшей въ его время; и ему наскучила сомнительность математическихъ традищй. Тогда онъ сталъ искать въ сочинешяхъ всЪхъ филосо-
464 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ ACTPOHOMiH. °
фовъ, не имЪлъ ли кто-нибудь мнйшй о движешяхъ Mipa, непохожихъ на тЪ мнЪшя, катя принимались въ существующихъ математическихъ школахъ. Онъ на-шелъ у древнихъ авторовъ изв^спя о ФилолаЪ и rfpy-гихъ, которые утверждали движете земли. «Тогда», прибавляетъ онъ, «и я началъ размышлять о движе-ши земли: и хотя это казалось мнЪшемъ нелЪпымъ, но, такъ какъ я зналъ, что въ прежшя времена дру-гимъ давалась привилепя придумывать, какъ они хотели, круги для объяснешя явлешй, то я увид'Ьлъ, что и я могъ решиться попробовать, нельзя ли, пред-положивъ движете земли, найти лучппя объяснен!я для обращешя небесныхъ круговъ, чЪмъ прежшя объяснешя.
«Итакъ; принявъ движешя земли, объясняемы» далЪе, я посредствомъ прилежнаго и долгаго наблюдешя наконецъ нашелъ, что если сравнить движешя другихъ планетъ съ обращешемъ земли, то не только ихъ явлешя совершенно объясняются гипотезами, но и разные круги и цЪлая система такъ связываются относительно лорядка и величины, что нельзя передвинуть ни одной части, не нарушая остальнаго и не вводя безпорядка во всю систему».
Такимъ образомъ основашями, по которымъ Копер-никъ принялъ свою теор!ю, были удовлетворительное объяснеше видимыхъ движешй планетъ, и простота в симметр!я системы; и любовь къ этимъ качествамъ была т'Ьмъ чувствомъ, которое побуждало его искать новой теорш. Очевидно, что и въ этомъ, какъ въ другихъ случаяхъ открытий, основными чертами открывающего ума должны были быть ясное и твердое обла-
И ИДУКЦIЯ КОПЕРНИКА. 465
даше отвлеченными Идеями и способность понимать при этихъ общихъ представлешяхъ реальные факты. Открыватель долженъ былъ иметь хорошую геометрическую голову и обширный астрономичесшя знашя. Онъ долженъ былъ съ особенной ясностью видеть по-сл!дет}йя, вытекавппя изъ его предположен^ для отношений пространства и времени,—кажупцяся движешя, происходившая изъ принятыхъ имъ реальныхъ движе-н!й; и онъ долженъ былъ также хорошо знать все неправильности кажущихся движешй, которыя ему надо было объяснять. Въ его выражешяхъ мы находимъ указашя на эти качества. Главнымъ услов!емъ для принятая его Teopin онъ требуетъ отъ читателя спокой-наго и внимательнаго разсмотрЪшя этой Teopin. Если вы предположите обращеше земли и неподвижность неба, то, если вы будете думать внимательно, «si se-rio animadvertas», вы найдете, что изъ этого предположешя будетъ следовать видимое суточное движеше. И изложивъ основашя своей системы, онъ говоритъ *): «Поэтому, мы не стыдимся признаться, что все пространство орбиты луны. вместе съ центромъ земли, въ течеше года движется вокругъ солнца между другими планетами,—такъ какъ величина Mipa столь огромна, что разстояше земли отъ солнца есть величина совершенно незаметная въ сравнеши со сферой непо-движныхъ звездъ». «И хотя все эти вещи трудны и почти недоступны для понимашя, и противоречат мне-шямъ большинства, но вноследствш, съ Бож1ей по
*) Nicolai Coiernici Torinensis De Revolutionibus Or-binm Celestium Libri VI. Norimbcigae, M. D. XLIII, p. 9.
Уэвелгь, I. T. 30
466
ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМ!И.
мощью, мы объяснимъ ихъ яснее солнца, по крайней мере темъ, кто нисколько знакомь съ математикой».
Легко понять, что такъ какъ древняя геоцентрическая гипотеза приписывала планетамъ те движешя, которыя были только кажущимися и которыя на деле происходили отъ движешя земли вокругъ солнца въ новой гипотезе, то эта последняя схема должна была значительно упростить планетарную теор!ю. Кеплеръ *) насчитываетъ одиннадцать движешй Птолемеевой системы, которыя за одинъ разъ были устранены и сделаны ненужными новой системой. Но такъ какъ действительный движешя какъ земли, такъ и планетъ, неравномерны, то все-таки нуженъ былъ какой-нибудь способъ представлять эти неравенства; и потому старая Teopifl эксцентрическихъ круговъ и эпицикловъ была удержана, насколько это было нужно для этой цели. Планеты обращались около солнца посредствомъ Деферента и болыпаго и малаго Эпицикла; пли иначе, посредствомъ Эксцентрическаго круга и Эпицикла, ви-доизмененныхъ противъ системы Птолемея по причи-намъ, которыя мы упомянемъ вкратце. Этотъ способъ представлять движешя планетъ держался въ употреб-леши до техъ поръ, пока онъ не былъ изгнанъ открытии Кеплера.
Кроме суточнаго обращешя земли около своей оси и ежегоднаго движешя вокругъ солнца, Коперникъ нри-писывалъ оси «движеше наклонения» (motus in declina-tione), по которому, въ течете целаго годоваго обращешя, полюсъ былъ постоянно' направленъ къ одной
*) Myst. Cosmogr. cap. I.
ИНДУКЦ1Я КОПЕРНИКА.
467
и той же части неба. Это постоянство въ абсолютномъ паправленш оси, или движете ея въ постоянной параллельности" самой себе, скорее не представляло никакого особеннаго движешя. Ось находится постоянно въ одномъ на прав лети, потому что ничто не застав-ляетъ ее изменять своего направлешя; точно также, какъ соломенка, положенная на поверхность воды въ чашке, остается почти въ томъ же направлеши, когда чашку обносятъ кругомъ комнаты. Это j было замечено ученикомъ Коперника, Ротманомъ *), несколько летъ спустя после издашя книги De Revolutionibus. <Нетъ причины», говоритъ онъ въ письме къ Тихо де-Браге, «для тройного движешя земли: годовагои су-точнаго движения достаточно». Эта ошибка Коперника, если ее можно считать ошибкой, произошла оттого, что онъ относилъ положеше оси къ' ограниченному пространству, именно къ тому пространству неба, которое должна была обнимать земля въ своемъ обращена около солнца,—вместо того, чтобы относить его къ абсолютному пространству. Когда въ планетар1е (машине, подражающей движешямъ планетъ) земля обращается около солнца, будучи прикреплена къ нему матер!альнымъ рад!усомъ, то, чтобы дать ея оси возможность сохранить свою параллельность, этой оси надобно конечно дать особую прибавочную машину для этого движешя. Подобная запутанность геометри-ческихъ представлетй, производимая двойнымъ отно-шешемъ предмета къ абсолютному пространству и къ центру обращешя, часто приводила людей къ спору
) Tycho, Epist. I, р. 184, въ 1590 г.
468
ИСТОРШ ФОРМАЛЬНО* АСТРОНОМШ.
о томъ, вертится ли около своей оси или нЪтъ луна, которая въ своемъ движеши около кемли всегда обращена жъ мой одной и той же стороной.
Надобно ташке заметить, что нрадвареше равном»-ствй необжодимо заставлял* предполагать, что ось земле но зполнй параллельна самой себ1, но что она отклоняется отъ этого положенья на легкую ежегодную раэвицу. Коперннкъ ошибочно пред иола гаетъ, что нред-вареиье бываетъ не равномерно; и его методъ объясненья этого изм^неши, болЪе простой, чймъ методъ дрсвжихъ, становится еще проще, если применить его къ настоятцеиу положенью вещей.
Обикповенмая наклонность человВческаго ума къ умозрительному мышлешю, которая вобуждаетъ яасъ-къ исканью правила и симметрш и которая произвела такимъ образомъ Teopiro Коперника, какъ производить вой теорьи, постоянно обнаруживветъ свою энерпю ж т^мъ, что обыкновенна переводить свои границы. Ош дйлаетъ некоторый прюбрйтешя, стремясь къ гораздо большему. Оиа открываете действительно существую* прй порядокъ и связь, воображая себЪ несуществующая отношешя порядка и связи. Такимъ образомъ реальные, действительный открытья смешиваются съ лишенными основашя догадками; глубокая проницательность соединяется съ фантастичесинми предположеньями;—и притомъ не редко, и не въ особенный слу-чаяхъ, а обыкновенно и въ большей части случаевъ,— вероятно во всехъ, еслибы мы могли читать иыелк людей, ссвершавшихъ отнрытш, какъ мы чнтаемъ книги Кеплера. Пробовать ошибочныя догадки есть очевидно единственный путь нападать на верный. Черта
ВНДУКЦ1Я КОПЕРНИК 1.
469
истиннаго философа состоитъ не въ томъ, что онъ никогда не д!лаетъ смйлыхъ предположен^, но въ томъ, что его предположена понимаются имъ ясно и ставятся въ строгое соприкосновеше съ фактами. Онъ отчетливо видитъ и сравииваетъ идеи и предметы,— отношешя своихъ цоняпй другъ къ другу и къ явле-шямъ. При этихъ услов!яхъ для него не только извини* тельно, но необходимо хвататься за все, что кажется ему похоже на общее правило,—пробовать всЪ, иагЬю-пця вероятность, формы простоты и симметрш.
Копериикъ не былъ свободенъ отъ этого процесса мысли и въ своемъ труд! далъ намъ образчинъ этой черты своего изобрЪтательнаго духа. Авсюма, что не* бесныя движешя должны быть круговыя и равно* м!рныя, представлялась ему необходимымъ услов!емъ, и на ней построена его Teopia неравенствъ планет-ныхъ движешй. Его стремлешемъ было дать ей болЪе строгое примененье, ч!мъ то, какое было сделано Птолемее мъ. Время отвергнуть эту аксюму пришло не раньше, ч!мъ сделаны были наблюдешя Тихо Браге и вычислен!я Кеплера.
Я не буду объяснять въ подробности Коперникову систему планетныхъ неравенствъ. Онъ удержалъ эпициклы и эксцентрически круги, измЪнивъ ихъ центры движешя; т. е. онъ удержалъ то, чтд было в ip-наго въ старой систем!, переведши это на языкъ своей новой системы. Особенности его метода состояли въ томъ, что онъ сделалъ такую комбинащю эпицикловъ, что они заменяли оквантъ» *), и д!лали
*) См. выше, Кн. Ill, гл. Ill, § 7.
. 470
ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМ1И.
движешя равномерными около центра движешя. Это новое видоизменеше было принято и даже возбуждало удивлеше, пока эллиптическая Teopifl Кеплера не изгнала его вместе со всеми другими формами теорш эпицикловъ: надобно заметить, впрочемъ, что Копер* никъ понималъ некоторый несообразности этой теорш въ томъ виде, какъ она излагалась до того времени. Относительно орбиты Меркур1я, более эксцентрической, чемъ орбиты другихъ планетъ, онъ делаетъ предпо-ложешя, которыя хотя и запутанны, но обнаружи* ваютъ въ немъ понимаше несовершенства обыкновенной Teopin; и онъ предлагаетъ новую теорш луны на томъ же саиомъ основанш, которое наконецъ низвергла теорш эпицикловъ, именно, что отношеше ея разстоя* шй отъ земли въ различное время было несовместна съ круговой гипотезой (De Rev. IV, с. 2).
Очевидно, что вместе съ математической ясностью взгляда и астрономическими знашями Коперникъ долженъ былъ обладать большой смелостью и энерпей ума,—чтобы создать и вполне развить теорио, столько не похожую на все принятыя тогда учешя, какъ была непохожа его теор!я. Его ученикъ и коммента-торъ Ретикъ пишетъ къ Шонеру: «Я прошу тебя иметь такое мнеше объ этомъ ученомъ человеке, моемъ наставнике, что онъ былъ ревностнымъ почи-тателемъ и последователемъ Птолемея, но что, побуждаемый явлешями и собственнымъ размышлешемъ, онъ нашелъ, что следуетъ метить въ ту же цель, въ какую метилъ Птолемей, но съ другимъ лукомъ и съ другими стрелами. Вспомнимъ, что говоритъ самъ Птолемей: Деё 5 eksuS’epov itvai tov ueXZcvtx
ИНДУКЦ1Я КОПЕРНИКА.
471
<pcAo7G®£iv. Кто хочетъ заниматься философ!ей, тотъ долженъ быть человекъ съ свободнымъ умомъ*. За* Т'Ьмъ Ретикъ защищаетъ своего учителя отъ обви-нешя въ неуважеши къ древнимъ. «Такое неуваже-ше>, говоритъ онъ, «чуждо всякому хорошему чело-вЬку, и въ особенности людямъ съ философскимъ ду-хомъ, а всего больше оно чуждо моему наставнику. Онъ былъ очень далекъ отъ того, чтобы поспЬшно отвергать мнЬшя древнихъ философовъ, и если дЬлалъ это, то только по основательнымъ доводамъ и не-опровержимымъ фактамъ, а не изъ любви къ новизнЬ. Его годы, его важный характеръ, его удивительная ученость были очень далеки отъ того, чтобы поддаваться такой наклонности, которая свойственна или молодости, или пылкимъ и легкимъ умамъ, или тЬмъ twv pieya cppovouvrwv S'scnpia улхрр, которые мало знаютъ, а много о себЬ думаютъ, какъ говоритъ Аристотель*. НЬтъ сомнЬшя, чго это уважеше къ вели-кимъ людямъ прошедшаго, вмЬстЬ съ талантомъ схватывать духъ ихъ метода, когда буква ихъ Teopin уже болЬе несостоятельна,—и составляетъ настоящей умственный характеръ этого мыслителя.
КромЬ той умственной энергш, какая требовалась для построешя такой новой системы, какъ система Коперника, необходимо было и нЬкоторое мужество для обнародовашя такихъ мнЬшй: эти мнЬшя неминуемо должны были встрЬтить сильныя нападешя и, быть можетъ, даже обвинешя въ ереси и вредномъ направ-леши. Впрочемъ, этой послЬдней опасности не надо представлять себЬ въ такихъ болыпихъ размЬрахъ, какъ можно было бы заключать по раздражительнымъ
472
ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
сиорамъ и преслЪдовятямъ властей во времена Галилея. Догматизмъ перюда застоя, который отожествлялъ дЪло философской и релипозной истины, еще не со-знавалъ себя затронутымъ успехами физическаго знашя; и потому еще не началъ смотреть на это движеше съ тревогой. Клерикальные авторитеты еще признавались господствующими во вс^хъ предметахъ, и очевидно было, что мпопя лица были бы обезпокоены или даже оскорблены тЪми новыми истолковашями мно-гихъ выражешй Писам1я, которыя дЪлала необходимыми новая Teopifl. Коперннкъ предвидЪлъ, кажется, это неудобство; и эта причина, вмЪстЪ съ другими, долго удерживала его отъ издашя своего труда. Онъ самъ принадлежалъ къ духовному звашю и пр протекши своего дяди съ матерней стороны им^лъ пребенду при церкви св. 1оанна въ ТорнЪ, и былъ каноникомъ церкви въ ФрауэнбургЪ, въ Эрмеландской епархш *). Онъ былъ студентомъ въ Болонь!, былъ премодава-телемъ математики въ РимЪ въ 1500 г. и потомъ нродолжалъ свои заняпя и наблюдешя въ своемъ м1>-стопребываши близь устьевъ Вислы. Открыпе имъ своей системы ’ должно было произойти до 1507 г., потому что въ 1543 г. въ своемъ посвящеши онъ говоритъ папЪ Павлу III,' что онъ держалъ свою книгу у себя четырежды девять гЬхъ л!тъ, которыя ре-комендуеть Горащй, и только тогда издалъ ее вслЪд-етв1е серьёзныхъ убЪждешй своего друга, кардинала Шонберга, письмо котораго приложено къ сочинешю.
К.Петкто, Nur. р. 94.
ИНДУКЦ1Я КОПЕРНИКА.
473
«Хотя я знаю», говорить онъ, «что мысли философа не зависать отъ суждешй толпы, такъ какъ онъ стремится искать истину во всехъ вещахъ, насколько это позволено Богомъ человеческому разуму: но когда я подумалъ, какъ нелепо могло показаться мое учете, я долго колебался, долженъ ли я издавать свою книгу, или не лучше ли было бы последовать примеру Пиоагорейцевъ и другихъ, которые сообщали свои учешя только путемъ предашя и друзьямъ». Заметимъ, что онъ говоритъ здесь объ оппозищи господствовавших ъ школъ астрономш, а не о клерикальныхъ ревни-^теляхъ. Съ этой последней стороны опасность, невидимому, казалась ему менее страшной. «Если найдутся, пожалуй», говоритъ онъ въ конце своего пре-дислов!я, «каюе-нибудь р.лтасо'кд^о^ пустые болтуны, которые, хотя и ничего не знаютъ въ математике, все-таки присвоиваютъ себе право судить на основа-чин некоторыхъ местъ Писашя, превратно передавае-мыхъ ими для своихъ целей, и которые станутъ порицать и нападать на мое предпр!ят1е; я не обращаю на нихъ внимашя и считаю ихъ суждешя необдуманными и заслуживающими презрешя». Онъ показы-ваетъ дальше, что на подобныхъ основашяхъ шарообразная форма земли (которая въ это время, конечно, 4)ыла безспорнымъ пунктомъ между астрономами) была опровергаема Лактанщемъ, который хотя въ другихъ отношешяхъ есть писатель уважаемый, въ этомъ предмете разсуждалъ весьма ребячески. Въ другомъ послаши, прибавленномъ къ книге и написанномъ, по еловамъ Кеплера, Андреемъ Осландеромъ, читателю напоминается, что астрономически гипотезы вовсе не вы
474
ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТР0Н0М1И.
даются непременно за верныя теми, кто предлагаете ихъ, но что они составляютъ только средство изображать факты. Мы можемъ заметить, что во времена Коперника, когда движеше земли не было связано съ физическими законами матеры и движешя, оно не могло считаться столь положительно реаль-нымъ, какъ необходимо считалось въ позднейшее время.
Откладыванье издашя книги довело наконецъ автора до последнихъ дней его жизни: онъ уиеръ въ 1543 г., когда книга вышла въ свете. Она названа была De Revolutionibus Orbium Celestiuro Libri VI. Единственный экземпляра который онъ виделъ, онъ получилъ въ самый день своей смерти, и не от-крывалъ этого экземпляра. Впрочемъ его система получила некоторую известность и слава его распространилась еще до этого времени. Кардиналъ Шомбергъ, въ упомянутомъ выше письме, отъ 1536 г., говоритъ: «Несколько летъ тому назадъ, когда я постоянно слышалъ отъ всехъ похвалы вашимъ достоин -ствамъ, моя любовь къ вамъ возросла еще более и я поздравляли нашихъ современниковъ, между которыми вы блистаете съ такой честью. Потому что я увиделъ, что вы не только знакомы были съ открытии древнихъ математиковъ, но и составили новую систему Mipa, въ которой вы учите, что Земля движется, что Солнце занимаете самое нижнее, и следовательно среднее место, что сфера неподвижныхъ звездъ остается безъ движешя, и что Лупа, вместе съ элементами, заключенными въ ея сфере, помещенной между орбитами (coeluin) Марса и Венеры, дви
ИНДУКЦ1Я КОПЕРНИКА.
475
жется вокругъ Солнца въ годовомъ обращены > *). ЗатЪмъ авторъ письма говоритъ, что онъ слышалъ, что Коперникъ написалъ книгу (Commentaries), гд£ эта система применена къ составлена Таблицъ Пла-нетныхъ Движешй (erraticariini stellarum). ЗатЪмъ онъ настоятельно убЪждаетъ его издать свои изследовашя.
Это письмо писано въ 1536 г. и предполагаетъ, что сочинеше Коперника тогда было уже написано и известно людямъ, занимавшимся астроном!ей. Деламбръ говоритъ, что Ахиллесъ Гассарусъ изъ Линдау, въ письме отъ 1540 г., посылаетъ своему другу Георгу Вогелину изъ Констанца книгу De Revolutionibus. Но Де-Морганъ **) указалъ, что печатная книга, посланная Гассаромъ къ Вогелину, была Narratiо выше
*) Это MtcTO занимаетъ такую важную роль въ исто-pin, что я приведу его здЪсь въ подлинник^: — «Intellexe-ram te non modo veterum mathematicorum invent# egre-gie callere, sed etiam novam mundi rationem constituisse: Qua doceas terram moveri: solem imum mundi. atque medium locum obtinere: coelum octavum immotum atque fixum perpetuo manere: Lunam se una cum inclusis sua* spherae elementis, inter Martis et Veneris coelum, sitam. anniversario cursu circum solem convertere. Atque de hac tota astronomiae ratione commentarios a te confectos esse, ac erraticarum stellarum motus calculis subductos tabulis te contulisse, maxima omnium cum admiratione. Quamob-rem vir doctissime, nisi tibi molestus sum, te etiam atque etiam oro vehementer ut hoc tuum inventum studiosis communices, et tuas de mundi sphaera lucubrationes, una cum Tabulis et si quid babes praeterea quod ad eandem rem pertinent, primo quoque tempore ad me mittas».
**) Astr Mod. I, p. 138. Этимъ и другими исправле-тяни я обязанъ личнымъ указашямъ м-ра Де-Моргана.
476 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМ1И.
упомянутого Ретика изъ Фельдкирха, панегмрикъ Копернику и его системе, прибавленный потомъ ко второму издашю книги <De Revolutionibus», вышедшему въ 1566. Въ этой cNarratio» Ретикъ называете произведете Коперника Палиигенез1ей или воэрожденьемъ астрономы. Ретикъ,* повидимому, отправился къ Копернику научиться отъ него понимашю треугольниковъ и тригонометрическихъ таблицъ, но заинтересовался ге-люцентрической Teopiefi и сделался пламеннымъ ея но-читателемъ. Онъ говоритъ о своемъ «наставнике» съ великимъ удивлешемъ, какъ мы выше видели. «Онъ кажется мне», говоритъ онъ, «больше похожъ на Птолемея, чемъ какой-нибудь другой астрономъ». За-мЪтимъ, что это значило тогда выбрать самый выс-ппй известный предиетъ для сравнешя.
(3-е изд.) Обращен1е луны около оси.—Я сказалъ выше, что запутанность, произведенная двойнымъ отношешемъ движешя—къ абсолютному пространству и къ центру обращешя, часто приводила къ спорамъ о томъ, вертится ли около своей оси или нетъ луна, которая въ своемъ движеши около земли всегда обращена къ ней одной и той же стороной.
Этотъ споръ возобновился весьма недавно опять и былъ веденъ такимъ способомъ, который показываетъ, что обыкновенные читатели и писатели сделали въ по-слЪдшя два или три столепя мало успЪховъ въ ясности своихъ понятй, и что они приняли Ньютоновсшя учешя на словахъ и весьма темно понимаютъ ихъ действительный смыслъ.
ифгдукщя копмнткл. 477
Еслнбы Луна была обращаема вокругъ земли какой-нибудь жятер1альной твердой рукой, движущейся около земли какъ центра, будучи твердо удерживаема этой рукой, какъ это могло бы быть сделано на машин!, представляющей ея движенья, то такое устройство, заставляя ее двигаться вокругъ земли, заставляло би ее также обращать къ земле одну и ту же свою сторону: и еслибы мы сделали такую машину какъ из о брал е-нзе луннаго движешя, мы могли бы сказать, что Лунн не обращается на своей оси.
Ио, принявъ это за изображеше луннаго движете, мы скоро пришли бы къ безконечной путаниц!. Потому что выборъ центра обращешя въ систем!, заключающей въ себ! нисколько т!лъ, есть выборъ про* из вольный. Луна обращаете къ Солнцу последовательно вс! свои стороны, и следовательно, относительно Самца, она вертится на своей оси; и однакоже она точно такъ же обращается около Солнца, какъ обращается около земли. И единственный действительно простой к состоятельный способъ говорить объ обращены, это— иметь въ виду не относительный центръ двмжемая, я абсолютное пространство.
Это аргуиентъ, составляемый чисто на осиовашм простоты и сообразности. Но мы накодимъ фиэичесшя и математически основашя относить движете къ абсолютному пространству. Если обносить чашку съ водой вокругъ центра, такъ, чтобы она описывала кругъ г то соляменка, плавающая на поверхности воды, если сначала ома обращена къ центру круга, потомъ ве продолжаете быть въ темъ же положены, но остается параллельна самой себе въ продолжеше всего обра-
47S
ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
щешя. Но здесь нЪтъ причины, которая бы заставляла воду (а следовательно и соломенку) обращаться на своей оси; и поэтому было бы неясно или несвойственно говорить въ этомъ случае, что вода обращается около своей оси. Но если вода въ этомъ случае не обращается около своей оси, тело—въ случае Луны—обращается на своей оси.
Какъ я заметилъ въ тексте, трудность здесь такого же свойства, какъ та, которую последователи Коперниковой системы находили сначала въ параллель-номъ движеши земной оси. Для того, чтобы заставить ось обращешя земли около себя оставаться параллельной самой себе во время движешя Земли около Солнца, въ механическомъ изображены этого ну-женъ какой-нибудь механизмъ въ прибавку къ механизму, производящему движеше около центра (т. е. Солнца): но самый простой способъ разсматривать это параллельное движеше есть принять, что ось не имеетъ другаго движешя кроме того, которое подвигаетъ ее вокругъ центральнато Солнца. И когда основалась наука Механики, тогда увидели, что въ природе ненужна никакая сила, чтобы производить эту параллельность земной оси. И потому единственнымъ научнымъ взглядомъ было—принять, что эта параллельность не есть обращеше на оси; и такимъ образомъ мы должны принимать, что параллельность обращающегося (около центра) тела не есть обращеше оси.
Доказательства Движешя Земли, Фуко. — Едвали можно было ожидать, чтобы мы могли открыть въ наше время какое-нибудь новое физическое доказательство движешя земли, — и однакоже такое
ИНДУКЦ1Я КОПЕРНИКА.
479
открытие ошо сделано. Опыты Фуко i Foucault) дали намъ возможность видеть Обращеше Земли на своей оси происходящим^ такъ сказать, на нашихъ гла-захъ. Эти опыты составляютъ въ сущности результат того, чтб было сказано объ обращеши Луны на ея оси: именно,—что механически причины движешя действуютъ относительно абсолютная пространства, а не пространства относительная; такъ что где нЪтъ причины, производящей изменеше движешя, тамъ оно будетъ сохранять свое направлеше въ абсолютномъ пространстве; и потому можетъ казаться изменяющимся, если разсматривать его относительно къ ограниченному пространству.
Бъ первомъ опыте Фуко воспользовался движешемъ маятника. Если маятникъ качается совершенно свободно, то нетъ причины, которая бы могла производить изменеше вертикальной'плоскости колебашя абсолютно; потому что силы, производятся колебаше, находятся въ этой вертикальной плоскости. Но, если вертикальная плоскость остается та же самая абсолютно въ известномъ месте поверхности обращающейся земли, она будетъ изменяться относительно—къ зрителю. Онъ увидйтъ, что маятникъ качается въ вертикальной плоскости, которая постепенно отклоняется отъ своего первоначальная положешя. Это действительно такъ и бываетъ; и такимъ образомъ экспериментально доказывается обращеше земли въ абсолютномъ пространстве.
Въ дальнейшихъ опытахъ Фуко воспользовался для того же доказательства обращешемъ тела. Если тело вертится свободно, не управляемое никакой силой, то
480 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМЫ.
ничто не будетъ изменять положешя оси обращешя въ абсолютномъ пространстве. Но если положеше осн остается то же въ абсолютномъ пространстве, то въ силу относительного движешя оно будетъ изменяться, какъ это будетъ видно зрителю на известномъ пункте* обращающейся земли. Если взять тяжелый шаръ и заставить его быстро вертеться *на своей оси, то сила абсолютнаго постоянства (въ сравнены съ неизбежными случайными нарушешями, происходящими отъ механизма, который поддерживаете вертящйся шаръ) становится значительна; и потому относительное движете можетъ быть видимо и въ этомъ случае.
М-ръ Де-Морганъ (Comp, to Brit. Alm. 1886, p. 18) сказалъ, что Астроном1я не даете абсолютного и доказательного аргумента за движете земли, пока мы не обратимся къ Аберращи света. Но мы можемъ теперь сказать, что опыты Фуко самымъ положитель-нымъ образомъ доказывать суточное движете земли, осязательными результатами, если мы принимаемъ положешя Механики; между темъ какъ Аберращя доказываете годовое движете, если мы^предположимъ, что можемъ наблюдать места неподвижныхъ звездъ съ точностью, доходящей до несколькихъ секундъ, ж если, въ прибавку къ учешямъ Механики, мы при-мемъ учете о движеши света съ известной *болыпо* скоростью.
ГЛАВА III.
-Сл'Ьдств1я эпохи Коперника. —Принятие и развитее Коперниковой теор1и.
§ 1. Первое приня-rie Коперниковой теорш.
ГПЕ0Р1И Коперника проложили себЪ дорогу между X астрономами тЪмъ способомъ, которымъ истинныя астрономически теорш всегда получаютъ corxacie ком-петентныхъ судей. Они повели къ составлена Таб-лицъ движещя солнца, луны и планетъ, какъ это было съ теор1ями Гиппарха и Птолемея; и поверки этихъ учешй надо было искать въ согласш этихъ Таблицъ съ наблюдешемъ, въ течете достаточнаго промежутка времени. Книга «De Revolutionibus» представляетъ татя Таблицы. Въ 1551 г. Рейнгольдъ исправилъ и снова издалъ Таблицы, основанный на принципахъ Коперника. «Мы обязаны большой благодарностью Копернику», говоритъ онъ въ предисловш, «какъ за его трудолюбивыя наблюдешя, такъ и за возстановлеше учешя о Движешяхъ небесныхъ тЪлъ. Но хотя его
Уэвелль. Т. I. 31
482
ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
геометр!я совершенна, добрый старикъ былъ кажетсят иногда невнимателенъ въ цифирныхъ вычислешяхъ. Поэтому, я вычислилъ все снова, сравнивая его наблюдешя съ наблюдешями Птолемея и другихъ, и следуя только общему плану демонстращй Коперника». Эти «Прутенсшя Таблицы» были изданы вновь еще въ 1571 и 1585 г. и нисколько времени оставались въ славЪ, пока ихъ не сменили Рудольфинсюя Таблицы Кеплера въ 1627. Имя «Прутенскихъ», т. е. Прусскихъ, было употреблено авторомъ въ знакъ благодарности къ его покровителю Альберту, маркграфу бранденбургскому. Открыпя Коперника внушили со-сЪднимъ нащямъ честолюбивое стремлеше занять мЪ-сто въ литературномъ Mipt Европы. Отчасти въ та-комъ же духЪ Ретикъ написалъ «Encomium Borussiae» (Похвала Ilpyccin), которая была издана вмЪст'Ь съ его «ПовЪствовашемъ».
Таблицы, основанный на систем^ Коперника, были сначала приняты гораздо больше, чЪмъ принята была сама гелюцентрическая теор!я, на которой онЪ были основаны. Такъ Маджини издалъ въ Венеции, въ 1587, «Новыя Теорш Небесныхъ Орбитъ, согласныя съ На-блюдешями Николая Коперника». Но въ предисловии послЪ похвалы Копернику, онъ говоритъ: «Впрочемъ, такъ какъ онъ или для того, чтобы показать -свои таланты, или побуждаемый своими собственными осно-вашями, возобновилъ мнЪше Никетаса, Аристарха и другихъ, относительно движешя .земли, и нарупшлъ установленное устройств) Mipa,—почему мнопе и отвергли или съ н удовольствкмъ приняли его гипотезу; то я нашелъ лучшимъ, отвергнувъ предположешя
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
483
Коперника, приспособить друпя причины къ его на блюдетямъ и къ Прутенскимъ Таблицами.
Впрочемъ, какъ мы уже видели, учеше Коперника было благопр!ятно встречено многими лицами, даже еще до его издашя. Въ Риме, учешя о движеши въ первый разъ открыто держался Видмашптадтъ *), который говорилъ, что принялъ его отъ Коперника; онъ объяснялъ Систему папе и кардиналамъ, но не могъ излагать ее для публики.
Леонардо да-Винчи, который былъ и замечательный математикъ, какъ замечательный живописецъ, около 1510 г. объяснялъ, какимъ образомъ тело, описывая родъ спирали, могло бы опуститься къ обращающемуся шару такимъ образомъ, что его кажущееся движеше относительно какого-нибудь пункта на поверхности шара, могло бы вести къ центру по прямой лиши. . Онъ показалъ этимъ, что имелъ въ своихъ мы-сляхъ гипотезу объ обращеши земли и что старался устранить затруднешя, сопровождавппя эту гипотезу, посредствомъ изследовашя сложешя движешй.
Подобнымъ образомъ этотъ вопросъ затрогивали и друпе замечательные люди. Такъ 1оаннъ Мюллеръ, изъ Кенигсберга, знаменитый астрономъ, умернпй въ 1476 г., более известный подъ именемъ Репомонтана, написалъ разсуждеше на тему: «Находится ли земля
*) См. Вентури, <Essai яиг 1ет Ouvrages Physico-Ma-thematiques de Leonard da Vinci, avcc des Fragmens tires de ses Manuscrits apportes d’Italie», Paris 1797, и цитату, приведенную зд*ъсь изъ Marini, Archiatri Pontificii, t. II, p. 251.
484 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
вь движеши или въ покое»? где онъ рЪшаетъ вопросъ ex professo *) противъ движешя. Но ташя разсуждешя должны были делать более известными аргументы за гелюцентрическую Teopiro.
Мы уже видели, съ какимъ энтуз!азмомъ говоритъ о Копернике Ретикъ, бывнпй его ученикомъ въ но-следше годы его жизни. «Такимъ образомъ», говоритъ онъ, «Богъ далъ моему удивительному наставнику безконечное царство, и да соблаговолитъ онъ ему руководить, вести и увеличивать это царство для ут-верждешя астрономической истины. Аминь».
Изъ непосредственныхъ адептовъ Коперниковой системы, принявшихъ ее еще до техъ поръ, когда споры объ этомъ предмете привлекли на себя внимаше, мне остается только назвать Местлина и ученика его Кеплера. Местлинъ издалъ въ 1588 г. «Epitome Astro-nomiae», где утверждается неподвижность земли; но въ 1596 г. онъ издалъ Mysterium Cosmographi-cum и «Narratio» Ретика; и въ своемъ собственномъ послаши, прибавленномъ къ книге, онъ защищаетъ систему Коперника физическими аргументами, которые ниже мы вкратце упомянемъ, какъ обыкновенные аргументы, употреблявнпеся въ этомъ споре. Самъ Кеплеръ въ начале названной сейчасъ его книги говоритъ: «Когда я былъ въ Тюбингене и слушалъ Михаила Местлина, я при-ходилъ въ недоумеше отъ различныхъ несообразностей обычныхъ понят‘1й о Mipe, но зато я темъ больше восхищался Коперникомъ, о которомъ онъ много говори ль на своихъ лекщяхъ, и я не только защищалъ
Schoneri Орега> v. II, р. !29.
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
485
его мнЪшя въ вашихъ публичныхъ диспутащяхъ, но и написалъ тезисъ о Первомъ Движеши, которое производится обращешемъ земли». Это должно было быть въ 1590 г.
Различ!е мнешй о Коперниковой системе, сл1ды которыхъ мы здесь видимъ, повело къ пространнымъ и продолжительнымъ спорамъ. Эти споры вертелись главнымъ образомъ на физическихъ соображешяхъ, которыя Кеплеръ и друпе изъ последователей Коперника представляли гораздо отчетливее, чемъ самъ авторъ великаго открыт! я. Поэтому мы должны раз-смотреть эту часть предмета особо. Но сначала нелиш-нимъ будетъ сделать несколько замечашй о прогрессе самаго учешя независимо отъ этихъ физическихъ умо-зрешй.
§ 2. Распространение Teopin Коперника.
МнЪшя Коперника объ устройстве вора сначала распространялись не очень быстро. И действительно, нужно было некоторое время для того, чтобы успехи наблюдешй и теоретической механики дали гелюцен-трическому учешю ту силу доказательности, которая теперь заставляетъ насъ удивляться, что люди могли еще колебаться, когда оно имъ предстаьи-лось. Но было однако несколько мыслителей, которые сразу привлечены были теми широкими взглядами, каше открывало это учеше. Въ числе ихъ былъ несчастный Джюрдано Бруно, изъ Нолы, сожженный въ Риме какъ еретикь въ 1600 г. Ереси, навлекппя на него эту печальную судьбу, состояли, впрочемъ, не въ Астрономическихъ его мнешяхъ, но въ сочинеши,
486 ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
изданном ь имъ въ Англш и посвященномъ сэру Филиппу Сидни, подъ заглав!емъ «Spaccio della Bestia Trionfante», где заключалась резкая сатира на господствовавшее католичество и папское правлеше. Мон-тюкла полагаетъ, что онъ побудилъ это правительство къ такому образу действй своимъ безразсуд-ствомъ—посетить Италию после издашя такого сочи-нешя. Бруно уже рано принялъ мнешя Коперника и связывалъ съ ними веру въ существоваше безчислен-ныхъ м!ровъ, кроме того, въ которомъ живемъ мы, и также известные метафизичесшя или теологичесюя учешя, которыя онъ называлъ Ноланской философ!ей. Въ 1591 г. онъ издалъ сочинеше <De innumerabilibus, immjenso, et infigurabili, sen de Universo et Mundis>, где онъ утверждаетъ, что каждая звезда есть солнце, около которого обращаются планеты въ родЪ нашей земли; но эти мнешя смешиваются у него съ боль-шимъ количествомъ неосновательныхъ умозрешй, которыя вертятся на словахъ.
Джюрдано Бруно есть ученикъ Коперника, пред-ставляющ1й особенный интересъ въ томъ отношеши, что онъ имелъ вероятно большую долю учаспя во введеши новыхъ мнешй въ Англ1ю *); хотя друНе лица, какъ Рикордъ, Фильдъ, Ди приняли ихъ почти тридцатью годами раньше; а Томасъ Диджсъ принялъ, гораздо положительнее, десятью годами раньше. Бруно посетилъ Англ1ю въ царствоваше Елизаветы, и говоритъ о ней и ея советникахъ съ похвалами, которыя кажется показывають, что его книга была назначена
) См. Burton, An at. Mel, Pref.
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
487
для англШскихъ читателей; хотя о той черни, которая обыкновенно встречалась на лондонскихъ ули-цахъ, онъ говоритъ съ болыпимъ неудовольств1емъ: <Dna plebe la quale in essere irrespettevole, incivile, rozza, rustica, selvatica, et male allevata, non cede ad altra che passer possa la terra nel suo seno> *). Сочинеше, которое я имею въ виду, есть La Cena de le Сепеге и разсказываетъ объ ужине, который данъ былъ въ среду на первой неделе поста (около 1583) въ доме сэра Фолька Гревилля, чтобы доставить Но-ланскому философу случай защищать свои оригинальны# мнешя. Главными его антагонистамя были двое <Dottori d’ Oxonia>, оксфордсше докторы, которыхъ Бруно называетъ Нундишо и Торквато. Предметъ ни съ той, ни съ другой стороны не излагается съ осо-беннымъ искусствомъ; но авторъ представляетъ дело такъ, что онъ имелъ большое преимущество надъ противниками не только по своимъ аргументамъ, но и по уменью держать себя изящно: и въ подтверждеше своего отзыва объ ихъ «pedantesca, ostinatissima igno-ranza et presunzione, mista con una rustica incivility, che farebbe prevaricar la pazienza di 6iobbe>, онъ ука-зываетъ на публичный диспутъ, который онъ имелъ въ Оксфорде съ этими докторами теолопи въ присут-ств1и принца Аласко и многихъ лицъ изъ англйской знати (тамъ же, стр. 179).
Въ примерь того, катя трудности представляло еще приняпе Коперниковой системы, мы упомянемъ то, что, какъ известно, Баконъ никогда вполне не со
*) Opere di Giordano Bruno, vol. I, p. 146.
488 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМ1И.
глашался съ ней. Надобно заметить, впрочемъ, что онъ не отвергаетъ мнйшя о движеши земли такимъ рйшительнымъ и догматическимъ образомъ, въ которомъ его иногда обвиняютъ: такъ въ «Thema Coeli», выставляя предположеше, что земля находится въ покой, онъ говоритъ только, что это кажется ему бо-лйе правильнымъ мнйшемъ. Въ трактат^ <0 причинам приливовъ» онъ говоритъ: «Если приливъ и отливъ есть крайшй предйлъ суточнаго движешя неба, то отсюда слйдуетъ, что земля неподвижна, или что по крайней мйрй она движется медленнее, чймъ вода». Въ «Descriptio Globi Intellectualis» онъ приводить свои резоны противъ гелмцентрической Teopin. «Въ система Коперника есть много и важныхъ трудностей: потому что троякое движеше, которымъ онъ отягощаетъ землю, есть серьёзная несообразность; и отдйлеше солнца отъ планетъ, съ которыми Оно имйетъ такъ много общаго, также невйроято: и введеше въ природу столькихъ неподвижныхъ тйлъ, когда онъ считаем такими солнце и неподвижный звйзды, тйлаг особенно блестяпця и яршя: и его соединеше луны съ землей въ родй эпицикла; и нйкоторыя друпя вещи, принятый имъ,—вей эти npieMbi показываютъ въ немъ человйка, который не задумываясь вводить въ природу веяюя фантазш, если только онй сходятся съ его вы-числешями». Мы уже объясняли, что, приписывая зем лй три движешя, Коперникъ придалъ своей системй запутанность, которая не принадлежитъ ей на дйлй. Но мы увидимъ скоро, что основнымъ возражешемъ Бакона на эту систему было его желаше, чтобы система основывалась на здравыхъ физическихъ сообра-
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА. 489
жешяхъ; и надо согласиться, что въ першде, о которомъ мы теперь говоримъ, этого еще не было сделано въ пользу Коперниковой гипотезы. Можно прибавить, впрочемъ, что несовсемъ ясно то, былъ ли Баконъ вполне знакомъ съ подробностями астрономиче-скихъ системъ, которыя должна была заменить система Коперника; и быть можетъ, онъ не видЪлъ, что такъ-называемыя имъ фантазш Коперника были менее невероятны, чемъ те, которыя были ихъ неизбежной альтернативой. Быть можетъ, въ немъ была известная доля неяснаго понимашя строго геометриче-скихъ представлешй, какъ мы замечали это въ Аристотеле. Едвали можно иначе объяснить то, что онъ не видитъ никакой пользы въ разрешена видимаго неправильнаго движешя планетъ на отдельный правильный движешя. Между темъ объ этомъ важномъ предмете онъ говоритъ слишкомъ легко*). «Движеше планетъ, которое постоянно называется perpeccieft, отъ запада къ востоку, и которое приписывается плане-, тамъ какъ ихъ собственное движеше, вовсе не суще-ствуетъ; оно только такъ кажется, и происходитъ оттого, что звездное небо больше подвигается къ западу, отчего планеты остаются назади къ востоку», нетъ сомнешя, что те, кто говорилъ о регрессш, понимали это; но они видели, что движеше упрощается въ этомъ способе представлешя, чего Баконъ кажется не виделъ. Поэтому, хотя мы можемъ удивляться Ба-кону за постоянство, съ какимъ онъ ожидалъ отъ физической астрономш великаго и настоящаго предмета
) Thema Coeli, р. 246.
,490
И CTO PI Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
философскаго интереса, мы не можемъ сказать о немъ, чтобы онъ виделъ всю важность и весь смыслъ того, чтд было сделано къ тому времени въ Формальной Астрономш.
Современникъ Бакона, Джильбертъ, котораго онъ часто восхваляетъ какъ философа, былъ гораздо больше расположенъ принять мнешя Коперника, хотя кажется и онъ даже не въ состояши былъ согласиться со всей системой. Въ своемъ сочинеши <De Magneto (напечат, въ 1600) онъ приводить главные аргументы въ пользу Коперниковой системы и р-Ьшаетъ, что земля обращается на своей оси *). Онъ связываетъ это мнЪнГе съ своими магнетическими учешями, и въ особенности старается объяснить этимъ путемъ пред-вареше равноденствй. Но онъ повидимому не былъ столько же убежденъ въ годовомъ движеши земли. Въ посмертномъ сочинеши, изданномъ въ 1651 (<De Mundo Nostro Sublunari' Philosophia Nova>), онъ кажется колеблется между системами Тихо и Коперника **). Вероятно, что въ это время вообще мнопе были вь сомненш объ этихъ предметахъ. Мильтонъ, несколько позднее, кажется, все-еще былъ въ нерешительности. Въ начале осьмой книги «Потеряннаго Рая> онъ за-ставляетъ Адама указывать сомнительный стороны Птолемеевой гипотезы, на что архангелъ Рафаилъ приводить обыкновенныя объяснешя; но потомъ онъ говоритъ своему ученику о новой системе:
........What if seventh to these The planet earth, so steadfast though she seem, Insensibly three different motions move?
*) Lib. VI, cap. 3, 4. **) Lib. II, cap. 20.
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
491
Впрочемъ Мильтонъ, кажется, склоняется къ новой системе; иначе, онъ едвали бы могъ такъ ясно понять и съ такимъ очевиднымъ удовольств!емъ описывать движеше земли (Par. Lost, b. YI1I):
Or she from west her silent course advanee With inoffensive pace, that spinning sleeps On her soft axle, while she paces even, And bears thee soft with the smooth air along.
Сочинешя извЪстнаго епископа Вилькинса, быть можетъ, всего больше содействовали распространешю Коперниковой системы въ Анепи, потому что даже странности этихъ сочинешй привлекали на нее внимаше. Въ 1638 г., когда ему было только двадцать четыре года, онъ издалъ книгу подъ заглав!емъ: «Открыта Новаго Mipa, или Разсуждеше, имеющее целью доказать, что есть вероятно другой обитаемый №ръ на Луне; съ прибавлешемъ Разсуждешя>—о возможности переправиться въ этотъ м!ръ. Последняя часть сюжета конечно была готовой целью для насмешекъ и остроум!я критики. Два года спустя, въ 1640, явилось его «Разсуждеше о новой Планете, имеющее целью доказать, что наша Земля есть вероятно одна изъ Планетъ >, где онъ приводитъ основашя въ пользу ге-люцентрической системы и опровергаетъ противоположные аргументы, въ особенности те, которые извлекались изъ мнимыхъ свидетельствъ священныхъ книгъ. Немало, вероятно, сделалъ для утверждешя этихъ мнешй Томасъ Салисбери, который былъ ревностнымъ почитателемъ Галилея и въ 1661 г. издалъ переводъ несколькихъ его сочинешй, имеющихъ отношеше къ этому предмету. АнглШсше математики семнадцатаго
492 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМЫ,
столепя, какъ Нэпиръ и Бриггсъ, Горроксъ и Крабтри, Аутредъ и Сеть Уардъ и др., были вероятно все решительными сторониками Коперника. Кеплеръ посвя-щаетъ одно изъ своихъ сочинешй Нэпиру, а Уардъ изобрелъ приблизительный методъ решешя Кеплеровой задачи, известной и до сихъ поръ подъ назвашемъ «простой эллиптической гипотезы». Горроксъ писалъ, и писалъ хорошо, въ защиту Коперниковыхъ мнЬтй въ своей «Защите Кеплеровой Астрономш» (Keplerian Astronomy defended and promoted), написанной по-латыни, вероятно около 1635, по изданной не раньше 1673 г., потому что авторъ умеръ двадцати двухъ летъ и его бумаги были затеряны. Но сочинеше Салисбери разсчитано было на другой кругъ читателей. «Такъ какъ эта книга», говоритъ онъ въ придисловш, «по своему предмету и цели предназначается глав-нымъ образомъ для джентльменовъ, я столько же избегали въ своемъ стиле ученаго педантизма, сколько старался возбудить изящное и пр!ятное впечатлеше». Впрочемъ, чтобы вернее судить о томъ успехе, какой прюбретала теперь система Коперника, мы должны разсмотреть еще те новыя доказательства въ ея пользу, которыя доставлены были астрономическими открыто Галилея.
§ 3.—Подтверждение Гелиоцентрической Teopin Фактами.— Астрономическая открытая Галилея.
Длинный промежутокъ, протекппй между последними великими открытии древнихъ и первыми открытии новыхъ, представлялъ достаточно времени для развит!я
СЛЪДСТВТЯ ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
493
всехъ главнейшихъ результатовъ древнихъ учешй. Но когда человЬчесшй умъ снова вполне пробудился къ деятельности, онъ принялъ другое направлеше. Открытая следовали за открытии; едва открылось обширное поле умозрешя, какъ надежда более богатой жатвы завлекла изыскателей въ другую область. Оттого исто-pifl этого перюда представляетъ начало многихъ наукъ, но не представляетъ ни одной, которая бы вполне была выработана въ окончательную форму. Такимъ образомъ наука Статики вскоре после своего возрож-дешя была какъ будто оттеснена Динамикой, и Коперникова система,—разумея подъ этимъ собственные взгляды ея автора,—была поглощена повелительнымъ интересомъ Физической Астрономш.
Но все-таки въ это время прюбретены были успехи, имевппе важное значеше для гелюцентрической теорш, и другими путями кроме разъяснешя ея физическихъ принциповъ. Я говорю о томъ новомъ виде неба, который открытъ былъ Телескопомъ; о види-мыхъ неровностяхъ на поверхности луны; о лунооб-разныхъ фазахъ планеты Венеры; объ открыты Спут-никовъ Юпитера и о Кольце Сатурна. Эти открыт возбудили въ свое время величайппй интересъ, какъ по новости и красоте предметовъ, представившихся зрешю, такъ и потому, что они, казалось, удовлетворяли любопытству человека относительно далекихъ областей вселенной, а также и по тому значешю, собственно и важному для насъ теперь, какое они имели въ столкновенш и борьбе старой и новой философы, въ столкновенш геоцентрической и гелюцентрической Teopifi. Быть можетъ справедливо, какъ говорятъ Ла-
494 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ actpohomih.
гранжъ и Монтюкла, что законы, открытые Галилеемъ въ Механике, обнаруживаютъ более глубоюй гешй, чемъ те новые предметы, которые онъ открылъ на небе: но эти после дше естественно привлекли на себя больше внимашя и стали предметомъ живейшихъ толковъ.
Мы не будемъ говорить здесь о подробностяхъ и о случай открытая Телескопа; известно, что Галилей построилъ свой телескопъ около 1609 г. и немедленно воспользовался имъ для наблюдешя неба. Открыта Спутниковъ Юпитера почти тотчасъ было наградой его деятельности: и это открыта было возвещено въ Nuncius Sidereus, изданномъ въ Венецш въ 1610. Заглав1е этого сочинешя всего лучше даетъ понята о его притязашяхъ на внимаше публики: «Звездный Вестникъ, возвещающШ велишя и весьма удивительный зрелища и предлагавший ихъ внимашю каж-даго, но въ особенности философовъ и астрономовъ; которыя были наблюдаемы Галилео Галилеи и пр. и пр., съ помощью изобретенной имъ зрительной трубы; и именно: на поверхности луны, въ безчисленныхъ неподвижныхъ звездахъ млечнаго пути, въ туман-ныхъ звездахъ, но въ особенности въ четырехъ пла-нетахъ, которыя обращаются около Юпитера въ различные промежутки и перюды съ удивительной скоростью, — которыя до сихъ поръ не были известны никому, и которыя недавно авторъ первый открылъ и pls ши л ъ назвать Медицейскими звездами».
Это открыта возбудило громадный интересъ: и люди этого перюда такъ еще мало привыкли примирять свои убеждешя о предметахъ науки съ новыми фак-
СЛЕДСТВЬЯ ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
495
таии, добытыми наблюдешемъ, что некоторые изъ этихъ «бумажныхъ философовъ», какъ называлъ ихъ Галилей, думали, кажется, что они могутъ отделаться отъ этихъ новыхъ предметовъ и уничтожить ихъ, если напишутъ противъ нихъ книги. Это открыло тотчасъ произвело весьма значительное действье на приняле Коперниковой системы. Оно показало, что действительная вселенная была очень непохожа на ту, какую воображали себе древше философы, и вместе съ темъ внушало мысль, что эта вселенная заключала въ себе более разнообразный и более обширный механизмъ, чемъ до сихъ поръ предполагали. И когда система планеты Юпитера представила телеснымъ гла-замъ образчикъ или изображеше солнечной системы по взглядамъ Коперника, то это представило неопровержимую аналопю, подтверждавшую мнеше о подобномъ полежеши планетъ. Такимъ образомъ, по словамъ сэра Джона Гершеля, это открыпе «дало точку опоры для мнешй человечества о Коперниковой системе». Мы можемъ заметить это действье даже на Ваконе, хотя онъ и не соглашается съ движешемъ земли. «Мы утверждаемъ», говоритъ онъ*), «следован{е за солнцемъ (Soliscquium) у Венеры и Меркур1я; потому что Галилей нашелъ, что Юпитеръ имеетъ также своихъ спутниковъ».
«Звездный Вестникъ» заключалъ въ себе и друпя открыли, которыя проводили ту же тенденцпо другими путями. Изследоваше луны показало, или по крайней мере повидимому показывало, что это было твердое
*) Thema Coeli, IX, р. 253.
496 ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
тело, съ поверхностью крайне неровной и неправильной. Хотя, быть можетъ, это и не имело прямаго отношешя къ вопросу о гелюцентрической теорш, но это все-таки былъ ударъ послЪдователямъ Аристотеля, которые въ своей философш представляли луну тЪ-ломъ совершенно иного свойства и давали для пятенъ ея поверхности большое количество объяснешй, которыя все были одинаково неудовлетворительны. То же действ!е производили друпя открыля Галилея, напримеръ, открыле новыхъ звездъ, невидныхъ для не-вооруженнаго глаза, и те необыкновенныя явлешя, которыя называются Туманными Пятнами.
Но еще до конца этого года Галилей могъ сообщить новыя свЪдЪшя, 4мЪв1Шя более решительную важность для споровъ о системе Коперника. Въ самомъ деле, эти сведешя были решительны для вопроса о дви-женш Венеры около солнца; потому что онъ нашелъ, что эта планета, въ течеше своего обращешя, прини-маетъ те же самыя последовательный фазы, катя представляетъ въ течете месяца луна. Онъ выразилъ это латинскимъ стихомъ:
Cynthiae figures aemulatur meter emoram — (Венера, меть любви, старается подражать образамъ Цинтш—Д1аны),
переставляя, по тогдашнему обычаю, буквы этого стиха въ напечатанномъ известш (litteris trans-positis), — чтд показываетъ старую любовь соединять съ научными открылями игру словами, и вместе съ темъ обнаруживаетъ новейшую черту, ревность къ первенству въ открыли физическихъ фактовъ.
Однимъ изъ сильнейшихъ возражешй противъ си-
СЛЪДСТВТЯ ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
497
стены Коперника было всегда то, что въ этихъ пла-нетахъ не замечалось подобныхъ явлешй. Авторъ тео-р1и старался объяснить это темъ, что эти тела были прозрачны и что лучи солнца проходили свободно черезъ нихъ; и Галилей воёхваляетъ его по этому случаю, что онъ не отказался отъ своей системы, которая вообще представлялась наиболее соответствующей идеямъ, когда встречалъ некоторый явлешя, которыхъ эта система еще не позволяла ему объяснить *). Но до техъ поръ, пока судьба Teopin еще не была решена' это и должно было считаться однимъ изъ слабыхъ ея пунктовъ.
Какъ для Птолемеевой, такъ и для Коперниковой системы являлось это затруднительное возражеше и въ другой форме. Почему, спрашивали, Венера не является вчетверо больше, когда она бываетъ всего ближе къ земле, чемъ когда она бываетъ отъ нея всего дальше? Авторъ послашя, приложеннаго къ книге Коперника, прибегнулъ къ этому аргументу, чтобы отклонить опасность, что его сочтутъ. верящимъ въ действительность этой системы; а Бруно хотелъ ответить на это темъ, что светлыя тела не управляются темъ же закономъ перспективы какъ тела темныя. Но теперь более удовлетворительный ответь представлялся самъ собою. Венера не представляется намъ вчетверо большей, когда бываетъ вчетверо ближе, потому, что ея светлая часть не бываетъ вчетверо больше, хотя видимый д!аметръ и бываетъ больше; и такъ какъ опа кажется намъ слишкомъ мала, чтобы можно было видеть ея форму невооруженными глаза-
*) Drimkwater-Bethune, Life of Galileo, p. 35.
Уэвклль, T. I. 32
498
ИСТОМИ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
ии, то мы судимъ о ея величине только но количеству света.
L' Друпя велимя открыпя, сделанный на небе ко-средствомъ телескопа, какъ напр. открыпе кольца Сатурна и его спутниковъ, пятенъ на солнце, и друпя, принадлежать дальнейшимъ успЪхамъ астрономш. Но мы можемъ заметить здесь, что это учеше о движе-нш Меркурия и Венеры около солнца было дальше подтверждено Кеплеровымъ наблюдешемъ прохождешя первой планеты передъ солнцемъ въ 1631 г. Затемъ Англи-чанинъ Горроксъ первый имелъ удовольств!е видеть прохождеше Венеры въ 1639.
Эти событ1я представляютъ замечательный примерь того, какимъ образомъ открыло въ искусстве (потому что такимъ должно считаться для этого перюда при-готовлеше телескопа) можетъ оказывать вл!яше на прогрессъ науки. Мы укажемъ вскоре еще более замечательный примерь того, какимъ образомъ две науки (Астрополпя и Механика) могутъ каждая оказывать вл!яше на развито другой и взаимно способствовать своимъ успехамъ.
§ 4. Возражали противъ Коперниковой системы на схо-ластико-теологичсскихъ основаШяхъ.
Учеше о движеши земли около Солнца, когда оно было выставлено и опубликовано Коперннкомъ, вскоре после 1500, не возбудило заметной тревоги между теологами его времени. Действительно, оно было бла-ronpinnio встречено наиболее просвещенными лицами духовенства; и въ духовных!» коллепяхъ читались лекцш въ защиту гелюцентрическаго учешя. Но изло-
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
499
яеше и подтвержден!© этого учета Галилеемъ, стойте спустя, возбудило целую бурю споровъ и навлекло на себя суровое осужден!©. Кажется, способъ дЪйствШ самого Галилея вызвалъ вмешательство духовныхъ властей; по въ характере времени должна была произойти большая перемена, если его противники могли навлечь осужден!© йпквизицш па его мнен!я, которыя такъ долго были въ обращеши не производя никакого скандала.
(2-е изд.) (Мпе кажется, что различная степень терпимости, которая давалась гелюцентрической теорш во времена Коперника и Галилея, должна быть въ большой мере приписана спорамъ и тревогамъ, которыя темъ временемъ произошли отъ релипозной Реформами и которыя сделали Римскую церковь более ревнивой къ нововведен! ямъ въ принятыхъ мнешяхъ, чемъ это было прежде. Кроме того, кажется, что об-суждеше такпхъ новыхъ учешй, по крайней мере въ это время, пользовалось гораздо иеныпей свободой въ Итал’ш, чемъ въ другихъ странахъ. Въ 1597 г. Кеп-леръ пишетъ къ Галилею такимъ образомъ: «Confine Galilaee. et progredere. Si bene conjecto, pauci de praecipuis Europae Malhematicis a nobis secedere volent; tanta vis cst veritatis. Si tibi Italia minus est idonea ad publicationem et si aliqua habiturus es impedimenta, for-san Germania nobis hanc liberlatem concedet». (Venturi, Mem. di Galileo, I, 19).
Я не хочу впрочемъ сказать, чтобы осужден!© новыхъ учешй въ пауке было общимъ или характеристическим!» способомъ дейст1ий‘ Римской церкви. Несомненно, что умные н образованные люди въ Италш,
500 ИСТОР1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМ1И.
я въ томъ числе наиболее замечательный лица изъ ея духовенства были всегда первыми покровителями двцжешя науки: и какъ я показалъ, мнопе изъ первыхъ и наиболее просвЪщенныхъ последователей Коперниковой системы нашлись между итальянскимъ духовенствомъ временъ Галилея. Осуждеше учешя о движеши* земли, сколько я знаю, есть единственный примеръ, где папсшй авторитетъ^постановилъ реше-ше въ делахъ науки. И самые искренше приверженцы Римской церкви осуждаютъ притязашя авторитета въ подобныхъ делахъ, катя сделаны были духовными * трибуналами по крайней мере въ этомъ одномъ примере. Авторъ «Вековъ Веры» (VIII, р. 248) говоритъ: «Надобно сожалеть, что конгрегащя объявила новую систему противной Св. Писанпо и еретической». Въ более новыя времена, какъ я за-метилъ въ другомъ месте (Phil. Ind. Sc. X, гл. 4), церковь Авторитета и церковь Частнаго Суждешя имеютъ каждый свои искушешя и опасности, когда представляется какъ будто разноглаые между Св. Пи-сашемъ и Философией.
Но, хотя мы можемъ оправдать папъ и кардина-ловъ временъ Галилея отъ обвинешя въ тупости и невежестве, отвергающихъ очевидный научныя истины, я не вижу, какъ бы мы могли оправдать ихъ отъ лицемер!я и двуличности. Люди, восхваляюпце свободный и просвещенный образъ мыслей у духов-ныхъ властей, которыя давали важныя должности профессорами принимавшимъ Коперниково учеше, въ то самое время, когда те же самыя власти объявляли движеше земли около солнца протнвпымъ Св. Писа-
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
501
шю, — эти люди, по моему мнЪшю, защищаютъ поведете этихъ духовныхъ властей весьма странно. Татя либеральный заслуги не оправдываютъ ихъ по-ведетя тогда, когда они требовали отъ Галилея пу-бличнаго отречешя отъ той самой системы, которую они поддерживали въ другомъ месте и о которой они нисколько разъ повторяли Галилею, что онъ можетъ держаться ея, сколько ему угодно. И тотъ, кто прочтетъ совершенно яспый языкъ Приговора, поста-новленнаго противъ Галилея, и того Отречешя, которое отъ него было вынуждено, — тотъ не даетъ никакого значешя той защита, которая говоритъ, что его мне-шя названы были ересью только въ обширномъ, не-собственпомъ и техническомъ смысла.
Но, если такимъ образомъ нельзя оправдать пове-дешя судей Галилея, то я не нахожу возможнымъ безусловно удивляться и самому философу. Быть можетъ, что условный декорумъ, который, какъ мы видели, требовался для разеуждешй о системе Коперника, и можетъ извинить или объяснить тотъ способъ внушать его учешя украдкой, къ какому онъ часто прибЪгаетъ и который одни изъ его Oiorpa-фовъ восхваляютъ какъ тонкую нрошю, а друпе по-рицаютъ какъ неискренность. Но я не зпаю, по какимъ основашямъ Галилей можетъ называться <му-ченикомъ науки». Нетъ сомнешя, что онъ очень желалъ распространить .то, чтб онъ считалъ причиной философской истины; но кажется, что ревностно распространяя свои мнЪшя, онъ былъ всегда готовъ изъявлять ту покорность, какой отъ него требовали духовные трибуналы. Онъ бы действительно посту-
502 ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
пилъ какъ иученикъ, еслнбы произнесъ свое <Е pur si muove» на месте своего отречешя, а не после. Но даже и въ такомъ случае онъ былъ бы мучени-комъ дела, въ которомъ его заслуга была смешаннаго научнаго свойства; потому что его собственная и любимая доля въ разсуждешяхъ, которыми поддерживалась система Коперника, состояла въ аргументе, из-влеченномъ изъ морскаго прилива и отлива, въ аргументе совершенно ложномъ. Онъ считалъ, что этотъ аргументъ доставляетъ для этой теорш механичесшя основашя, безъ которыхъ одни астрономичесюя основашя были совершенно недостаточны: но • здесь его оставила та механическая проницательность, которая отличаетъ его друпя умозрешя].
Г ел ацентрическое учеше уже въ течеше столЪпя проникло въ умы мыслящихъ людей по своей простота и симметрш. Галилей, кажется, думалъ, что теперь эти первоначальный выгодный качества системы были усилены его собственными открыпями и разсуждешями и что она должна быть всеми признана за истину и действительность. И когда противъ неподвижности солнца и движешя земли стали приводить аргументы изъ выражешй Св. Писашя, онъ сталъ утверждать, что его любимое мнеше столько же согласно съ Св. Писашемъ, сколько съ Философ1ей; и онъ ревностно старался о томъ, чтобы получить отъ власти заявлеше въ этомъ смысле. Церковныя власти естественно не желали высказываться въ пользу но-ваго мнешя, ужаснаго въ глазахъ толпы и противоречившего буквальному смыслу Библш; и когда они были вынуждены сказать свое мнеше, они решили
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА. 503
противъ Галилея и его учешй. Онъ былъ обвиненъ предъ Инквизищей въ 1615 г.; но въ этомъ перюде результатъ былъ тотъ, что ему посоветовали ограничиться математическими разсуждешями о системе и воздержаться отъ ссылокъ на Св. Писаше. Ревность Галилея къ своимъ мнешямъ скоро побудила его вновь представить вопросъ па обсуждеше папы, и результатомъ было объявлеше Инквизищи, что учете о движеши земли оказалось противнымъ Св. Писашю. Галилею было запрещено какимъ бы то ни было обраг-зомъ защищать и преподавать это учете, и онъ обе-щалъ повиноваться этому приказашю. Но'въ 1632 г. онъ издалъ свой «Dialogo delli due Massimi Sistemi del Mondo, Tolemaico e Copernicano», и здесь онъ защищалъ гелюцептрическую систему всеми самыми сильными аргументами, каше приводили ея почитатели. Этого мало; онъ ввелъ въ этотъ <Д)алогъ> одно лицо, съ именемъ Симплшця, въ уста котораго онъ вложилъ защиту всехъ старцхъ мнешй, и которое представлено было пораженнымъ на всехъ пунк-тахъ спора; къ «Д1алогу> онъ прибавилъ заметку «Скромному Читателю>, где онъ съ прозрачной прошей объясняетъ свои резоны къ издашю этой книги. «Несколько летъ тому назадъ>, говоритъ онъ, «обна-родованъ былъ въ Риме здравомыслящШ эдиктъ, который наложилъ молчаше на Пиоагорейскос мнете о движеши земли, чтобы воспротивиться опаснымъ скан-даламъ настоящаго времени. Не было, прибавляеть онъ, *<недостатка въ людяхъ, которые безразсудно утверждали, что этотъ декретъ былъ результатомъ не благоразумнаго изследовашя, а мало-сведущей
504 ИСТОР1Я ФОРМАЛЬНОЙ А СТРОНОМ 1И.
страсти; и слышались жалобы, что не следовало бы допускать совЪтииковъ, совершенно не знающихъ астро* номическихъ наблюдешй, своими неуместными запре-щешями подрезывать крылья философскимъ умамъ. Когда я слышалъ подобный безразсудныя жалобы, моя ревность не могла молчать >. И затемъ онъ говоритъ > что издашемъ своего <Д!алога> онъ желаетъ показать, что этотъ предметъ былъ вполне изследованъ въ Риме. Результатомъ этого было то, что Галилей осужденъ былъ за нарушеше приказашя, даннаго ему въ 1616 г.; его <Д5алогъ> былъ запрещенъ; самому ему велено было отречься на коленяхъ отъ учешя, которое онъ преподавалъ; и онъ совершилъ это от-речеше.
Это знаменитое собьгпе должно считаться скорее вопросомъ декорума, чемъ борьбой, где бы глубоко затронуты были интересы истины и свободнаго изсле-довашя. Общее приняпе Коперниковой системы уже не подлежало никакому сомнешю. Разныя лица, за* нимавппя важный положешя, въ томъ числе самъ папа, смотрели на это учеше благопр!ятно и показывали интересъ къ Галилею и его открыт! я мъ. Они старались избавить его отъ хлопотъ, катя опъ могъ навлечь себе, разбирая вопросъ на библейскихъ основашяхъ. То, что онъ зпалъ объ этомъ хорошемъ расположена къ нему и его мнЪшямъ, вероятно заставило его предположить, что самый летй оттЪпокъ ОТКРЫТОЙ ПОКОРНОСТИ ЦерКВИ ВЪ СВОИХЪ МНеН1ЯХ Ьх даетъ его аргументамъ въ пользу системы свободный проходъ черезъ таможню: упомянутая выше заметка, где ирошя совершенно прозрачна п сарказмъ для вся*
СЛЪДСТВТЯ ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
505
каго очевпдснъ, показалась слишкомъ легкииъ покры-валомъ для соблюдения скромности, и въ самомъ дЪл*Ь должна была увеличить скан да лъ. Но не надобно думать, чтобы инквизиторы верили въ искренность отречешя Галилея или чтобы они даже хотЪли этой искренности. Говорятъ, что когда Галилей отрекся отъ движешя земли, онъ всталъ с’й кол’йнъ и, топ-нувъ ногой о землю, сказалъ: <Е pur si muove> — а все-таки она движется. Эти слова представляются иногда героическимъ изречешемъ человека, предан-наго своему убЪждешю въ истинЪ наперекоръ пре-сл'Ьдовашямъ: я думаю, что мы можемъ естественнее представить себе эти слова сказанными въ видЪ шуточной эпиграммы на ухо кардинальскому секретарю, съ полной уверенностью, что они будутъ непосредственно переданы сто господину *).
*) Мнеше Уэвелля объ отношешяхъ папскаго авторитета къ науке и его оправдаюе судей Галилея едва ли согласны съ исторической истиной. Действительное пре-слЪдоваше могло и не быть слишкомъ жестоко, Галилей могъ и но быть «мученпкомъ науки» въ томъ свете, въ какомъ его часто изображаютъ, но темъ нс мспее Факты говорятъ^ что Рпмъ былъ враждебенъ науке до крайней степени. Это былп два враждебные принципа, которые действовали почти одинаково и тогда, когда въ первый разъ пришли въ столкновеше въ псрТодъ возрождения наукъ, и до настоящаго времени. Рпмсгас «Индексы» (списки запрещенныхъ и осуждснныхъ киигъ) свид-Ьтель-ствуютъ объ этомъ весьма красноречиво. Эти Индексы явились очень рано и въ позднейшее время слишкомъ часто заключали въ себе то, чтб составляло славу п надежду науки. Эти индексы, ставившТе науку на степень
506 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
(2-е изд.) [Во все время процесса, съ Галплеемъ обращались весьма хорошо и мягко. Онъ былъ осуж-денъ на формальное заключеше въ тюрьму и на весьма легкую дисциплину. <Те damnamus ad formalem carcerem hujus S. Officii ad tempus arbitrio nostro limi-tandum; et titulo poenitentiae salutaris praecipimus ut tribns annis futurifc recites semel in hebdomads septem psalmos poenitentiales>. Но это заключеше ограничилось тЪмъ, что онъ жилъ, подъ некоторыми легкими стЪснешями, сначала въ доме Николини, посланника его государя, герцога, тосканскаго, а потомъ въ поместье apxienncKona Пикколомини, одного изъ его ближайшихъ друзей.
Некоторые писатели утверждали или намекали, что Галилея подвергали пытке. Аргументъ за это мнеше
ереси, преследуемой Инквизиц^его, нельзя назвать при-знакомъ терпимости къ научной истине и признакомъ понимашя этой истины. Что Римъ не язменился въ этомъ пункте и до сихъ поръ, можно судить по недавней папской Энциклике. — Если, какъ говоритъ Уэвелль, — (во времена Галилея) инквизиторы не желали даже, чтобы отречете Галилея было искреннее, т-£мъ хуже: это становилось сознательнымъ лицемер!емъ.
Заметимъ кстати, что мнен!е, высказанное Уэвеллемъ, встречается у такъ называемыхъ «ново-католиковъ>, же-лающихъ смягчить крайности римскаго обскурантизма, хотя ихъ старатя остаются безуспешны. Другую точку зрен1я на этотъ вопросъ, по нашему мненпо гораздо более верную исторически, читатель можетъ найти у Дрэпера, Ист. Умств. Развипя Европы, гл. XXII.
(Пр. перев..)
СЛВДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
507
извлекали изъ выражешй, употребленныхъ въ его приговоре: <Cum vero nobis videretur non esse a to integram veritatem pronunciatam circa tuam intentionem; judicavimus necesse esse venire ad rigorosum examen tui, in quo respondisticatholice*. Либри (Hist, des Sciences Ma-thdmatiques en Italic, vol. IV, p. 259) и Кине (L’Ul-tramontanisme, IV Lejon, p. 104) утверждали, кто rigorosum examen необходимо предполагаетъ пытку, несмотря на то, что Галилей и его современники не упоминаютъ ничего подобнаго, и несмотря на то, какъ обращались съ нимъ во всехъ другихъ отноше-шяхъ: но Bio (Biogr. Univ., art. Galileo) более справедливо замЪчаетъ, что такой способъ действШ не-вероятенъ.
Къ мнешю Bio мы можемъ прибавить мнеше Деламбра, который отвергаетъ возможность пытки, не совместной съ темъ, какъ власти вообще относились къ нему, и несогласимой и съ собственными свидетельствами о суде самого Галилея, и съ разсказами его слуги, не покидавшаго его ни на минуту. Деламбръ прибавляетъ также, что это несовместно и съ словами приговора: <ne tuns iste gravis et perniciosus* error ac transgressio remaneat omnino impunitns>, потому что заблуждеше было бы очень далеко отъ безнаказанности, еслибы Галилей былъ предварительно подвергнутъ истязашямъ. Онъ прибавляетъ еще весьма разсудительно: <il ne faut noircir personne sans preuve, pas тёте TInquisition> — мы не должны бездоказательно чернить ни кого, и даже Инкви-зищю].
Римсшя власти, объявивъ однажды учеше о дви-
508
ИСТОР1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
жеши земли противнымъ Св. Писашю и еретическимъ, долго формально держались этого объявлешя и не позволяли излагать Коперникову систему иначе, какъ въ видЪ «гипотезы». Падуанское издаше сочинешй Галилея, сделанное въ 1744, заключаетъ <Д!алогъ», который теперь, говорятъ издатели, «Езсё finalmente a pubblico libero uso colie debite licenze», — выходить наконецъ для свободнаго употреблешя публики съдолжнымъ разрЪшешемъ; но, прибавляютъ они, «quanto alia Quistione principale del moto della terrp, anche noi ci conformiamo alia ritrazione et protesta dell’ Autore, dichiarando nella pin solenne forma, che non pud, nd dee ammetersi se non come puralpotesi Mathe-matice, che serve a spiegare pin agevolamento certi fe-nomeni», т. e. что и по ихъ мн^нно система Коперника не можетъ и не должна быть допускаема иначе, какъ въ видЪ математической гипотезы для объяснешя явлешй. И въ издаши Ньютоновыхъ «Principia», сдЪланпомъ въ 1760 миноритами Лесюе-ромъ и Жакье, издатели прибавляютъ къ третьей книг-Ь свою «Declaration что хотя Ньютонъ прини-маетъ гипотезу о двпжеши земли и потому они пользовались подобпымъ языкомъ, но дЪлая это, они должны были принять видь, имъ непринадлежапцй: «hinc alienam coacti sumus gerere personam». Они прибавляютъ: «Caeterum latis a summis Pontificibus contra telluris motum Decretis, nos obsequi profitemur».
Издавая такимъ образомъ декреты противъ учешя, которое со временемъ установилось какъ безспорная истина пауки, Римская кур’ш сделала неблагоразумное и несчастное употреблеше изъ своей власти. Но
СЛВДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
509
хотя иы не колеблясь произпосимъ такое рЪшеше объ этомъ случай, мы можемъ прибавить, что здесь есть вопросъ, представляющШ не малую реальную трудность, и который часто является въ развитш науки, какъ явился тогда. Откровеше, на которомъ основывается наша релипя, кажется припимаетъ, или считаетъ принятыми мнешя о такихъ предметахъ, относительно которыхъ наука также даетъ свои опре-дйлешя; и люди приходили тогда къ такой дилемме, — что учешя, основанпыя научнымъ употреблешемъ разума, могутъ казаться противоречащими словамъ Откровешя, смотря по нашему взгляду на ихъ зна-чеше; — и что, однако, мы не можемъ, въ соотвЪт-ств!е нашимъ релипознымъ взглядамъ, делать разумъ судьей откровенныхъ учешй. Въ примере Астрономш, где былъ заподозрйнъ Галилей, общее чувство обра-зованныхъ и здравомыслящихъ людей уже давно провело это различ!е между релипозными и физическими положешями, необходимое для разрешешя этой дилеммы/.'^Въ этомъ случае разсуднтельно говорятъ, что выражешя, употреблепныя въ Св. Пнсаши относительно астрономическихъ фактовъ, не такого характера, чтобы доставлять памъ руководство въ нашихъ научныхъ мпйшяхъ; можно предполагать, что они соответствуют своей цели, когда совпадаютъ съ обыкновенными понятиями, и такимъ образомъ действительно служатъ для правствсппаго и релипоз-наго содержав^ Откровешя. Но устаповлсше этого различш совершилось по безъ долгнхъ и тягостныхъ споровъ. И еслнбы мы хотели включить сюда все случаи, где могла бы снова представиться та же дп-
510
истот формальной астрономы.
лемма, то для этой цели не легко составить общее правило. Потому что мы ед вал и можемъ предвидеть впередъ, какая часть изъ прошедшей исторш вселенной можетъ наконецъ войти въ область науки... Но не пытаясь здесь делать общихъ заключешй объ этомъ предмете, мы можемъ остановиться на двухъ соображешяхъ, заслуживающихъ внимашя: они подтверждаются темъ, что произошло въ описанномъ нами случае по поводу астрономы, и можетъ, въ -друпе перыды, примениться къ другимъ наукамъ.
Во первыхъ. значеше, которое известный поколе-шя находятъ въ выражешяхъ Св. Писашя, основывается, больше чемъ можно подумать съ перваго взгляда, на принятыхъ мнешяхъ времени. Поэтому, когда люди воображаютъ, что спорятъ объ Открове-ши, они на деле спорятъ о своихъ толковашяхъ Откровешя, безсознательно прилагаемыхъ къ тому, что они считаютъ разумно вероятнымъ. И новое толковаше, котораго требуютъ новыя поняпя и которое кажется более старой школе нарушешемъ ре-липознаго авторитета, принимается преемниками этой школы безъ всякихъ опасныхъ результатовъ, какихъ она ожидала. Когда языкъ Писашя, облеченный этимъ новымъ значёшемъ, становится привычепъ для людей, то оказывается, что идеи, вызываемый имъ, бываютъ столько же, какъ и первыя, примирнмы съ самыми здравыми релипозными попяпямп. И м!ръ оглядывается тогда съ удпвлешемъ на заблуждешя техъ, которые думали, что сущность Откровешя заключалась въ ихъ собственномъ произвольномъ тол-коваши какого-нибудь коллатерального обстоятельства.
СЛЪДСТВИЬЭПОХИ КОПЕРНИК*.
511
Въ настоящее время мы едва можемъ понять, какимъ образомъ разсудительные люди могли вообразить, что релипозныя размышлешя о неподвижности земли, о красоте и пользе обращающихся около нея свЪтилъ, могутъ потерпеть помеху отъ признашя того, что этотъ покой и это обращеше только кажупцеся.
Далее, можно заметить, что те, кто столь упорно держатся одного традищоннаго или произвольнаго способа понимать эти выражешя о физическихъ. явле-шяхъ, всегда бываютъ строго осуждаемы последующими поколешями. На нихъ съ пренебрежешемъ смот-ритъ большинство, которое не можетъ входить въ устарелый трудности, которыми они себя загромождали: и съ сожалЪшемъ—люди более разсудительные и серьёзные, которые знаютъ, какъ много благоразу-м!я и проницательности бываетъ нужно для поведешя философовъ и релипозныхъ людей въ подобныхъ случаяхъ; но которые знаютъ также, какъ слабы и напрасны попытки отделаться отъ трудности однимъ об-випешемъ новыхъ положешй въ несогласш съ рели-познымъ веровашемъ и преследовашемъ людей, вы-сказывающихъ эти положешя, настолько суровымъ, сколько допускаетъ состояше мнешй и характеръ учреждешй. Преследователи Галилея еще до сихъ поръ остаются предметомъ презрешя и отвращешя человечества; хотя, какъ мы видели, они стали действовать, только тогда, когда имъ показалось, что ихъ положеше вынуждаетъ ихъ действовать, и затемъ поступали со всей мягкостью и умеренностью, каюя только были совместимы съ судебными формами.
512
ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
§ 5. — Подтвержден!© Гелиоцентрической Teopiw Физиче, сними соображешями. — (Приготовлен!© къ Астрономи-ческимъ Открыпямъ Кеплера).
Подъ физическими взглядами, какъ уже было объяснено выше, я разумею тЪ, которые основываются на причинахъ движешя матерш, какъ напримЬръ раз-смотрШе свойства и законовъ силы, по которой тЪла падаютъ внизъ. Такое разсмотрЪше было необходимо и непосредственно вызвано изслЪдовашемъ Коперниковой теорш; но неточный и темныя понят1я, господ* ствовавипя тогда относительно свойства и законовъ силы, на нисколько времени помешали всякимъ от-четливымъ разсуждешямъ объ этомъ предмет!», и мало помогли истинЪ одержать верхъ надъ заблуждешемъ. Прежде, чЪмъ гелюцентрическая система могла быть оправдана съ этой стороны, нужно было, чтобы образовалась новая наука, Наука о Движеши и его Причинахъ.
Сначала, какъ и следовало ожидать, это изслЪдо-ваше велось въ выражешяхъ господствующего, т. е. Аристотелевскаго учешя. Такъ, Коперникъ говоритъ, что земныя вещи кажутся въ покоЪ, когда онЪ имЪ-ютъ движеше согласно съ природой, т. е. движеше круговое; и поднимаются или опускаются, когда, въ прибавлеше къ этому, онЪ им-Ьютъ прямолинейное двпжеше, по которому онЪ стремятся занять свое Mt-сто. По его ученики скоро стали подвергать сомпЪшю Аристотелевски догмы и искать болЪе здравыхъ взгля-довъ своими собственными размышлешямн. «ВажпЪй-шШ аргумептъ противъ этой системы», говоритъ Мест-
СЛ-ВДСТВИ! ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
513
линъ, «заключается въ томъ, что по этой системЪ тяжелыя тЬла движутся къ центру вселенной, а лег-к1я тЬла отъ центра. Но я спросилъ бы, гдЪ мы имЪ-емъ это различ!е между тяжелыми и легкими телами? И такъ ли велико наше знаше объ этихъ предметахъ, чтобы мы могли положительно разсуждать о центра ц'Ьлой вселенной? И разв'Ь земля и воздухъ, окружаю-пце насъ, не составляютъ единственнаго мЪстопребы-вашя всЪхъ вещей, которыя для насъ тяжелы или легки? И что такое окружаюпцй воздухъ и земля въ сравнеши съ необъятностью вселенной? Это—маленькая точка, или н^что еще меньшее, если можетъ что-нибудь быть меньше. Если наши тяжелыя и легшя т-Ьла стремятся къ центру нашей земли, то вероятно, что солнце, луна и друпя светила имЪютъ подобное стрем-леше, BCX'fiACTBie котораго они остаются 'круглыми, какъ мы ихъ видимь; но ни одинъ изъ этихъ цен-тровъ не есть необходимо центръ вселенной».
Самое очевидное п важное физическое затруднеше, » сопровождавшее гипотезу о движеши земли, выражаемо было слЪдующимъ образомъ: Если земля движется, то какимъ образомъ камень, брошенный съ вер шины высокой башни, падаетъ какъ разъ у основашя этой башни? Такъ какъ башня движется отъ запада къ востоку всл,Ьдств1е суточнаго обращешя земли, то камень долженъ бы остаться назади, къ западу отъ того мЪста, съ котораго онъ былъ брошенъ. Настоя-пцй отвЬтъ на это былъ тотъ, цто движеше, которое получило падающее тЪло отъ своего стремлешя внизъ, соединилось или сложилось съ тЪмъ движешемъ, которое, еще до падешя, это тЪло им’Ьло всл,Ьдств1е об-
Уэвелль. Т. I. 33
514
ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
ращешя земли: но этого ответа не могли ясно сделать или предвидеть до тЪхъ поръ, пока Галилей и его ученики не установили законовъ такихъ Сложешй движешя, происходящаго отъ разныхъ силъ. Ротманъ, Кеплеръ и друпе защитники Коперниковой системы дали свой ответь нисколько наудачу, когда утверждали, что движеше земли сообщается теламъ, находящимся на ея поверхности. Но все-таки факты, указывавшие эту истину, оказываются очевидны при вни-мательномъ раземотреши предмета; и последователи Коперника скоро нашли, что преимущество разумныхъ основашй и здесь, какъ въ другихъ пунктахъ, нахо дится на ихъ стороне. Нападешя на Корперникову систему со стороны Дюрре, Морена, Риччюли, и защита ея Галилеемъ, Лансбергомъ, Гассенди *), оставили во всехъ безпристрастныхъ мыслителяхъ ясное впечат-леше въ пользу системы. Моренъ пытался остановить движеше земли, или, какъ онъ выражался, обломать • ей крылья; его А1ае Теггае Fractae изданы были
въ 1643, и вызвали ответь Гассенди. Риччюли, въ 1653, въ своемъ Almagestum Novum, перечислилъ пятьдесятъ семь Коперниковскихъ аргументовъ и имелъ притязаше все ихъ опровергнуть: но эти разсуждешя не убеждали уже никого; и въ это время была уже совершенно признана неосновательность механическпхъ возражешй противъ движешя земли,—какъ мы скажемъ дальше, когда будемъ говорить о развиты Механики, какъ отдельной науки. Между темъ красота и простота гелюцентрической теорш мало по малу прюбретали удивлеше даже со стороны техъ, кто по той или дру-
e) Delambre, А I, р. 594.
СЛ-ВДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
515
гой причине до техъ поръ отказывался принимать ее. Такъ последшй* изъ ея важныхъ противниковъ, Рич-чюли, признаетъ ея превосходство въ этихъ отноше-шяхъ, и соглашается (въ 1653), что Коперниковы мнешя скорее кажется усилились, чемъ ослабели отъ -осуждешя ихъ кардинальскими декретами. Онъ при-иагаетъ къ нимъ стихи Горащя ’*):
Per damna per caedes, ab ipso Sumit opes animumque ferro (Въ опасностяхъ и поражешяхъ, они заимствуютъ отъ самого меча новую силу и мужество).
Мы говорили о вл!яши движешя земли на движешя телъ, находящихся на ея поверхности; но понята о физической связи между частями вселенной было выставлено Кеплеромъ съ другой точки зрЪшя, которую вероятно сочли бы чрезвычайно фантастической, еслибы въ своихъ результатахъ она не повела къ самому величественному и несомненному ряду истинъ, катя только можетъ представить весь объемъ человЪческаго знашя. Я разумею убеждеше въ существовали чи-<$ленныхъ и геометрическихъ законовъ, которые свя-зываютъ разстояшя, времена и силы небесныхъ телъ, движущихся вокругъ центральнаго солнца. Это твердое и непоколебимое убеждеше въ управляющемъ принципе, котораго развита и поверка составили основной трудъ деятельной и хлопотливой жизни Кеплера, не можетъ не считаться доказательствомъ его глубокой проницательности. Нельзя сомневаться, что это убеждеше, хотя темно и неопределенно, связывалось
) Almagestum Novum, р. 102.
516
1ТГТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ ACTPOHOMHI.
съ понят1*емъ о некоторомъ центральномъ вл!яши или деятельности, исходящей отъ солнца. Въ своемъ-первомъ опыте этого рода, въ Mysterium Cosmo-graphicum Кеплеръ говоритъ: «То движете земли, которое Коперникъ доказалъ математическими осно-вашями, я желалъ доказать физическими, или, если вы предпочитаете это, метафизическими». Въ двадцатой главе этой книги, онъ старается указать некоторое отношеше между разстояшями планетъ отъ солнца и ихъ скоростями. Что застарелый неопределенный поняпя о силахъ господствуютъ и въ этой попытке, объ этомъ можно судить, напримеръ, изъ такихъ местъ сочинешя:— «Мы должны предположить одно изъ двухъ, или что движупце духи по мере того, какъ они удаляются отъ солнца, становятся слабее; или что есть одинъ движунцй духъ въ центре всехъ орбитъ, именно въ солнце, который движетъ тело сильнее по мере того, насколько онъ ближе, но на.болЬе далекихъ разстояшяхъ слабеетъ вследств!е отдаленности и уменыпешя его силы».
Читая та Ki я места, мы не должны забывать, что они были писаны подъ вл!яшегь веры, что для под-держашя и для перемены движешя каждой планеты требовалась сила; и что тело, движущееся въ круге, остановилось бы, еслибы перестала действовать сила центральна™ пункта, а не продолжало бы двигаться по касательной круга, какъ мы знаемъ это теперь. Сила, которую предполагаетъ здесь Кеплеръ, есть сила тангенщальная, лежащая въ направлена движешя тела и почти перпендикулярная къ рад{усу; сила, которую установила новейшая наука, лежить въ направ-
СЛ1.ДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
517
jenin рад!уса и почти перпендикулярна къ орбита тела. Кеплеръ былъ правъ только въ своемъ предположена о связи между причиной движешя и разстояшемъ оть центра; и не только его знаше во всЪхъ частностях!» было несовершенно, но и самыя обпця поняпя его о способе д'Ьйсттяя причины движешя были ошибочны.
Съ этими общими ' убЪждешями и съ этими физическими поняпями въ ум!, Кеплеръ старался открыть числовыя и геометричесюя отношешя между частями солнечной системы. Поел! необыкновенна™ труда, уси-лШ и изобретательности, онъ имЪлъ чрезвычайный успЪхъ въ открытш этихъ отношений; но слава и заслуга истолковашя этихъ отношешй въ ихъ физиче-скомъ смысл! была предоставлена его великому преемнику, Ньютону.
(3-е изд.) Англ1йск1е последователи Коперника.—Профессоръ Де-Морганъ сообщилъ много любо-пытныхъ свЪдЪшй объ исторш развит и принят Коперниковой системы. Они сообщены главнымъ образомъ въ «Companion to the British Almanac», особенно въ статьяхъ: «Старые аргументы противъ движешя земли» (1836); «Англ1йск1е математичесше и астрономические писатели» (1837); «О трудности правильнаго описашя книгъ» (1853); «Развипе учешя о движеши земли между временемъ Коперника'и временемъ Галилея» (1855). Въ этихъ статьяхъ онъ весьма справедливо настаиваетъ на различш между математической и физической сторонами учешя Коперника,—
518 ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
различш, весьма близко соответствующемъ тому раз-лич!ю, какое мы провели между Формальной и Физической Астроном5ей, и вслЪдств!е котораго мы изла-гаемъ отдельно истор!ю Гелюцентрическаго Учешя какъ формальной Teopin (книга Y), и какъ физической теорш (книга YII).
Другую любопытную часть изслЪдовашй Де-Моргана составляютъ сведет я, сообщаемый имъ о старинных^ послЪдователяхъ гелюцентрическаго учешя въ Англш. Эти последователи появились, какъ это было только возможно по времени. Произведете Коперника издано было въ 1543. Въ сентябре 1556, Джонъ Фильдъ издалъ Календарь на 1557 г. «juxta Copernici et Rein-holdi Canones», и въ предисловш онъ высказываеть свое убеждеше въ истине Коперниковой гипотезы. Робертъ Рикордъ, авторъ разныхъ сочинешй объ арие-метике, издалъ между прочимъ «The Pathway to Knowledge», 1551. Въ этой книге авторъ разбираетъ вопросъ о «покое земли» и признаетъ, что ’оставляете его нерешеннымъ: но Де-Морганъ (Comp. 1837. р. 33) полагаетъ, что изъ сказаннаго имъ видно, что онъ действительно держался учешя Коперника’, но что не считалъ людей достаточно зрелыми для такой системы.
Джозефъ Гонтеръ также выставлялъ эти права Филь-да, котораго онъ выставляетъ первымъ последовать лемъ Коперника въ Англш *). Онъ приводитъ предп-слов!е къ читателю, помещенное при его «Ephemeris* и помеченное 31 мая 1556, где онъ говоритъ, что такъ какъ более способные люди отклоняютъ отъ
*) Ast. Soc. Notices, III, p. 3 (1833)
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
519
себя подобный трудъ, <я издалъ этотъ Календарь на 1557 годъ, принимая себ'Ь за авторитетъ Н. Коперника и Эразма Рейнгольда, сочинешя которыхъ основываются на истинныхъ, несомн^нныхъ и достовЪр-ныхъ доказательствах^. Я полагаю впрочемъ, что это мЪсто показываетъ только, что Фильдъ принялъ схему Коперника какъ основаше для календарныхъ вычислена; чтд, какъ 3aMtTHXb Де-Морганъ, есть вещь, весьма различная отъ принят ея за физическую истину. Въ этомъ самомъ предисловш Фильдъ упоминаетъ о заблуждешяхъ «illius turbae quae Alphonsi utitur hypothesis»,—но слово hypothesis еще не рЪшаетъ дЪла.
Какъ доказательство того, что Фильдъ считался въ свое время человЪкомъ, который оказалъ хороппя услуги наукЪ, Гонтеръ упоминаетъ, что въ 1558 г. герольды дали ему право употреблять въ своемъ гербЪ дополнительное украшеше—красную правую руку, выходящую изъ облаковъ и держащую золотой шаръ съ астрономическими кругами.
Права Рикорда основываются на «Разговор^ между Учителемъ и Ученикомъ>, гдЪ Учитель излагаетъ учете Коперника и авторитеты, говоряпце противъ него, на что ученикъ отвЪчаетъ съ обыкновенной точки зр1-шя: «Но я, право, не желаю слушать такихъ пу-стыхъ фантазй, которыя такъ противор'Ьчатъ здравому смыслу и всему множеству ученыхъ писателей, и потому бросьте ихъ совсЬмъ>. Учитель благоразумно предостерегаетъ его отъ слишкомъ поспЪшнаго суж-дешя, и говоритъ: «Въ другой разъ я такъ объясню его предположеше, что ты не только будешь изумляться, слыша его, но даже, можетъ быть, будешь столько
520
ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
же ревностно следовать ему, какъ теперь его осуждаешь». Я полагаю, что это место доказываетъ мпе-ше Де-Моргана, что Рикордъ былъ последователь Коперника, и весьма вероятно—первый въ Англш.
Въ 1555 г. издалъ также Леонардъ Диджсъ свою «Prognostication Everlasting», но это, по словамъ ДеМоргана (Comp. 1837, р. 40), есть сочинеше метеорологическое. Въ 1592 г. оно было издано вновь его сыномъ Томасомъ, съ прибавлешями; и такъ какъ объ этой книге происходили недоразумешя между теми, кто писалъ объ исторш астрономш, то я соберу здесь сведешя объ издашяхъ этой книги.
Въ Бодлеянской библютеке, кроме издашй 1555 и 1592 г., есть также издаше «Prognostication Everlasting» 1564 г. Это книга еще совершенно Птолемеев ская и заключаетъ въ себе чертежъ, представляюпцй рядъ концентрическихъ круговъ, обозначенныхъ по порядку следующимъ образомъ:
«Земля, Луна, Венера, МеркурШ, Солнце, Марсъ, Юпитеръ, Сатурнъ, Звездная Твердь, Кристальное Небо, Первый Двигатель, > Жилище Бога и Избранныхъ. Такъ утверждаютъ ученые».
СЛЪДСТШЯ ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
521
Третье издаше, 1592 г., заключаетъ въ себе при-бавлеше, написанное сыномъ, на двадцати страницахъ. Онъ говоритъ здесь, что нашелъ, вероятно между бумагами отца, Н)писаше или модель Mipa и положешя небесныхъ сферъ и элементовъ, по учешю Птолемея, въ чемъ согласны все университеты (приведенные къ этому главнымъ образомъ авторитетомъ Аристотеля)». ЗатЪмъ онъ прибавляетъ: «Но въ наше время одинъ редкого ума челов-Ькъ (видя постоянный ошибки, которыя отъ времени до времени были открываемы все чаще и чаще, кроме нескончаемыхъ нелепостей въ ихъ Теор1яхъ, которыя надо было принимать, чтобы не допустить какого-нибудь движешя въ земномъ шаре), посредствомъ долгаго изучешя, великихъ трудовъ и редкой изобретательности, издалъ новую .Teopiio или Мо-дель Mipa, где онъ показываетъ, что земля не остается неподвижной въ Центре всего Mipa или сферы элементовъ, окруженной и заключенной въ орбите луны, а вместе съ целой сферой человечества обращается въ течеше года вокругъ солнца, которое, подобно царю, въ среде всехъ царствуетъ и даетъ законы движешя всему остальному, сферически распространяя свои славные лучи света по всему этому священному небесному Храму. А сама земля есть одна изъ Планетъ, имеющая свои особенныя и удивительныя движешях обращаясь каждые 24 часа около своего собственна^4’ центра, вследств!е чего солнце и великая сфера не-подвижныхъ звездъ кажутся движущимися кругомъ ея, между темъ какъ на деле оне остаются неподвижны— такъ часто обманывается смыслъ смертнаго человека».
522 ИСТОПИ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
Это Прибавлеше озаглавлено такъ:—
< Совершенное Описаше Небесныхъ Орбитъ, по древнейшему учешю Пиоагорейцевъ, въ недавнее время возобновленное Коперникомъ и подтвержденное Геометрическими Доказательствами». Де-Моргаиъ, не видевппй этого издашя и знавппй заглав!е только до слова <Пи-оагорейцевъ», говоритъ: <мы предполагаемъ здесь ихъ астрологически учешя, а не те, которыя считаются Коперниковскими». Но теперь оказывается, что и здесь, какъ въ другихъ случаяхъ, авторитетъ Пиоагорейцевъ приводился въ пользу Коперниковой системы. Аптони Вудъ цитируетъ последнюю часть заглав!я такъ: <Cui subnectitur orbium Copernicarum accurate descriptio», чтб неверно. Вейдлеръ еще более неверно цитн-руетъ его: <Cui subnectitur operum Copernici accurate descriptio». Лаландъ идетъ еще дальше, пытаясь, кажется, составить англгёское заглав!е по латинскому: въ «Bibl. Astr.» мы находимъ следующее: <1592... Leonard Digges, Accurate Description of the Copernican System to the Astronomical perpetual Prognostication >.
Томасъ Диджсъ и по другимъ своимъ сочинешямъ оказывается яснымъ и решительнымъ последователем!» Коперника. Въ своихъ <А1ае sive Scalae Mathematicae», 1573, онъ отдаетъ высокiя похвалы Копернику и его системе, и, кажется, не только удивлялся системе Коперника въ смысле объясняющей гипотезы, но принималъ и действительное движеше земли.
Дж1ордано Бруно. — Полное заглав!е сочинеши, которое мы указывали, таково: —
«Jordan! Bruni Nolani De Monade Numero et Figure
СЛЪДСТВХЯ ЭПОХЙ КОПЕРНИКА.
523
liber consequens Quinque De Minimo Magno et Mensura, item de Innumerabilibus, Immenso fct Infigurabili; seu de Uni verso et Mundis libri octo. (Francofurti, 1591)».
Чтобы читатель могъ судить о значенш умозренШ Бруно, я приведу следуюпця выписки:—
Lib. IV, с. И (Index). «Tellurem totam habitabilem esse intus et extra, et innumerabilia animantium comple-cti turn nobis sensibilium turn occultorum genera>.
C. 13. <Ut Mundorum Synodi in Universo et particula-res Mundi in Sy nodis ordinentur» etc. '
Онъ говоритъ (lib. V, с. I, p. 461): «Кроме зв'Ьздъ и великихъ м!ровъ есть менышя живыя существа, движуппяся въ эеирномъ пространстве, въ форме не-болыпихъ сферъ, имеющихъ видъ яркаго огня и которыя принимаютъ за огненный полосы. Они бываютъ ниже облаковъ и я виделъ одну, которая какъ будто касалась крышъ домовъ. Эта сфера, или светлый лучъ. была действительно живымъ существомъ (animal), которое, какъ я виделъ однажды, двигалось по прямому направлешю и точно прикасалось къ крышамъ города Нолы, и потомъ какъ будто уперлось въ гору Чикада,—которую оно впрочемъ перелетело.
. Есть два новыхъ издашя Джюрдано Бруно,—одно Адольфа Вагнера, въ Лейпциге 1830, въ двухъ то-махъ; другое Гфререра, въ Берлине 1833. Последним, сколько я знаю, вышелъ только одинъ (П-й) томъ.
Отвергалъ ли систему Коперника Франсисъ Баконъ? — Де-Морганъ весьма справедливо заметилъ (Comp. 1855, р. И), что замечаше о гелюцентри-
524 MCTOPIH ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
ческомъ вопрос^ въ «Novum Organon» должно считаться однимъ изъ важнейшихъ мЪстъ объ этомъ предаете въ сочинешяхъ Бакона, такъ какъ оно вероятно есть самое позднее и наиболее зрелое. Оно находится въ Кн. II, Афоризмъ XXXYI, где онъ го воритъ о «прерогативныхъ инстаншяхъ», которыхъ онъ приводить двадцать семь видовъ. Въ томъ месте, которое мы имЪемъ въ виду, онъ говоритъ объ одной изъ этихъ инстанций, имя которой более известно обыкновеннымъчитателямъ, «Instantia Crucis»,— хотя метафора, отъ которой взято это назваше, обыкновенно понимается, вероятно, неправильно. Именно, Баконъ подъ словомъ «Стих» понимаетъ не «Крестъ», а указательные столбы на перекрестныхъ дорогахъ. И въ числе случаевъ, къ которымъ могутъ прилагаться ташя инстанцш, онъ упоминаетъ суточное движете неба отъ востока къ западу, и особенное движете от-дельныхъ небесныхъ телъ отъ запада къ востоку. И въ каждомъ случае онъ указываетъ, въ чемъ можетъ »ыть здесь по его мнешю Instantia Crucis. Еслибы, говоритъ онъ, мы нашли какое-нибудь движете отъ востока къ западу въ телахъ, окружающихъ землю, медленное въ океане, более быстрое въ воздухе, еще быстрее въ кометахъ и все более и более быстрое въ планетахъ, смотря по большему разстояшю ихъ отъ земли: тогда мы можемъ предположить, что есть космическое суточное движете, и движете земли должно быть отвергнуто.
Относительно особенныхъ движешй небесныхъ телъ онъ замечаетъ сначала, что если не каждое тело идетъ такъ быстро къ западу какъ прежде, после одного
СЛТДСТВ1Я ЭПОХИ КОШ-РНИКА.
525
обращен! я неба, а идетъ къ северу или къ югу, то ото еще не предполагаем особеннаго движешя; потому что это можетъ быть объясняемо видоизменешемъ суточнаго движешя въ каждомъ, чтб производим неправильность въ ея возвращеши и даетъ спиральный путь; и онъ говоритъ, что если мы будемъ смотреть •на дело какъ простой народъ *) и оставимъ въ стороне разсуждешя астрономовъ, то движеше действительно представится чувствамъ въ такомъ виде: и что онъ сдЪлалъ подражаше ему посредствомъ прово-локъ. Instantia Crucis, которую онъ здесь указываем, состоитъ въ томъ, чтобы видеть, найдемъ ли мы въ ‘ какой-нибудь вероятной исторш разсказъ о комете, которая бы не участвовала въ суточномъ обращеши неба.
Можно заметить, что его мнеше о томъ, что движеше каждой отдельной планеты представляется чувствамъ въ виде спирали, конечно справедливо; но что дело науки и здесь, какъ везде, состоитъ въ разрешен! и сложнаго явлешя на явлешя простая, сложна-го спиральнаго движешя на простыя круговыя движешя.
Что касается до суточнаго движешя земли, то самъ Баконъ повидимому склоненъ былъ верить въ него, когда писалъ это место; потому что ни самъ онъ, ни друпе изъ противниковъ Коперника, обыкновенно не утверждаютъ, чтобы необычайно быстрое движеше
*) Et certissimum est si paulisper pro plebeiis nos gera-mus (missis astronomorum et scholae commentis, quibus illud in more est, ut sensni in multis immerito vim ta-ciant et obscuriora malint) talem esse motum istum ad sensum qualcm diximus.
526 ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
сферы Неподвижныхъ ЗвЬздъ постепенно переходило въ более медленное движете Планетъ, Кометъ, Воздуха и Океана и кончалось неподвижностью земли. Такъ что здесь не выполняются услов!я, по которымъ онъ гипотетически говоритъ: «turn abnegandus est motus terrae>.
Что касается до собственныхъ движешй планетъ,. это место, мне кажется, подтверждаетъ то, чтд было сказано мною выше; что Баконъ не видЪлъ, кажется, всего смысла и значешя того, что было къ тому времени сделано вь Формальной Астрономш.
Мы можемъ впрочемъ вполне согласиться съ Де-Морганомъ, что если собрать все, сказанное имъ объ этомъ предмете, то оно не оправдываетъ словъ Юма, что Баконъ отвергалъ Коперникову систему <съ са-мымъ положительнымъ презрЪшемъ>.
Де-Морганъ, чтобы ослабить Коперниковъ аргументъ, выведенный изъ громадной быстроты звездъ въ ихъ суточномъ движеши, которую бы следовало принять при геоцентрической гипотезе, напоминаетъ, что те, кто отвергаетъ эту огромную быстроту какъ невероятную, не колеблясь принимаютъ еще громаднейшую скорость света. Любопытно, что Баконъ также делалъ это сравнеше, хотя съ другой целью, именно чтобы показать, что передача впечатленй зрешя можетъ быть мгновенна. Въ XLVI Афоризме II книги Novum Organon онъ говоритъ о такъ названныхъ имъ Instan-tiae Curriculi или Instantiae ad Aquam, и замечаетъ, что большая скорость суточной сферы делаетъ более вероятною изумительную скорость лучей света.
«Immensa ilia velocitas in ipso corpore, quae cernitur
СЛМСТВ1Я ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
527
in motu diurno, (quae etiam viros graves ita obstupe-fecit ut mallent credere motum terrae), facit mo-tnm ilium ejaculationis ab ipsis [stellis] (licet celeritate ut diximus admirabilem) magis credibilem». Это мЪсто показываетъ наклонность къ мнЪшю о неподвижности земли, но не очень сильное убЪждеше въ этомъ *).
Пресл'Ьдован!е Кеплера. — Мы приводили выше слова изъ письма Кеплера къ Галилею въ 1597 г.:— «Будьте увЪреннЪе и продолжайте. Если Итал1я неудобна для пздашя вашихъ сочинешй, и если вы предполагаете встретить тамъ препятств!я, то, быть можетъ, Термашя даетъ намъ необходимую свободу». Впрочемъ, вскоре послЪ того Кеплеръ имЪлъ случай узнать, что люди науки могли подвергнуться преследование и въ Гермаши. Правда, что въ его Д’Ьл'Ь преслЪдоваше главнымъ образомъ основывалось на его протестантства и простиралось въ это время на большое число лицъ. Обстоятельства этого и другихъ перюдовъ жизни Кеплера стали известны только недавно, вслЪдств!е разбора публичныхъ документовъ въ Виртембергскихъ архивахъ и неизданныхъ писемъ Кеплера. (Johann Keppler’s Leben und Wirken, nach
*) Какъ бы ни защищалъ авторъ Бакона въ этомъ случай, всЪ приведенный м-Ьста все-таки говорятъ очень мало въ пользу его понимашя открьгпй Коперника. И самое пренебрежете должнымъ знакомствомъ съ этими вещами (о которыхъ Баконъ берется однако говорить), пренебрежете, которое видитъ и самъ благосклонный къ нему Уэвелль, давало Юму полное право на приведенное выше суждеше. (Пр. перев.).
528 ИСТОПИ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
neuerlich aufgefundenen Manuscripten bearbeitet von J. L. C. Freiherrn v. Breitschwart, K. Wiirtemb. Sta.s-Rath. Stuttgart. 1831).
Шиллеръ, въ своей «Исторш Тридцатилетней вот-ны>, говоритъ, что когда Фердинандъ Австрйскй на-слЪдовалъ эрцгерцогство Штир1ю и нашелъ между своими подданными большое число протестантовъ, онъ прекратилъ ихъ публичное богослужеше безъ жестокости и почти безъ шуму. Но теперь оказывается, что протестанты подверглись болыпимъ строгостямъ. Кеплеръ былъ профессоромъ въ одномъ изъ штиргё-скихъ городовъ и въ 1597 женился на Варваре Мюл-леръ, у которой быйо въ этой провинщи поместье. Въ 1598 г. 11 !юня онъ пишетъ къ своему другу Местлину, что прибыли принца изъ Италш ожидаютъ съ ужасомъ. Въ декабре онъ пишетъ, что протестанты раздражили католиковъ своими нападешями съ каеедры и въ каррикатурахъ; что после этого принцъ, по просьбе чиновъ, объявилъ освободительную грамоту, данную его отцомъ, нарушенною и ве-л'Ьлъ всемъ евангелическимъ проповЪдникамъ оставить страну подъ страхомъ смерти. Они достигли границъ Венгрш и Кроащи, но черезъ мЪеяцъ Кеплеру позволено было воротиться, подъ услов!емъ держать себя спокойно. Его открьгпя кажется подействовали въ его пользу. Но въ слйдующемъ году онъ нашелъ свое положеше въ Штирш невыноси-мымъ, и ему очень хотелось вернуться на свою родину, въ Виртембергъ, и найти себе здесь какое-нибудь положеше. Но это ему не удалось. Онъ на-писалъ циркулярное письмо къ своимъ протестант-
СЛЪДСТВТЯ ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
529
скимъ братьямъ, чтобы утешить ихъ и внушить имъ мужество; и это сочтено было нарушешемъ тЪхъ условй, на которыхъ его присутстше было терпимо. Къ счастью, въ это время онъ получилъ приглашеше отправиться къ Тихо де-Браге, который также былъ изгнанъ изъ своей родины и жилъ въ ПрагЪ. Два астронома работали вмЪстЪ подъ покровительствомъ императора Рудольфа II; и когда Тихо умеръ въ 1601 г., Кеплеръ сделался императорскимъ матема-тикомъ.
Не надобно думать, чтобы астрономичесшя поняпя выходили изъ сферы релипозныхъ соображешй даже у протестантовъ. Когда Кеплеръ поселился въ Шти-рш, его первымъ оффищальнымъ дЪломъ было вычис-леше Календаря для евангелической общины. Противъ новаго календаря протестовали, потому что увидали въ немъ явный разсчетъ на поддержку нечести-ваго папства, и говорили: «Мы считаемъ папу за ужаснаго рыкающаго льва. Если мы примемъ его календарь, мы должны будемъ идти въ церковь тогда, когда онъ будетъ намъ звонить». Впрочемъ Кеплеръ не могъ не видЪть, и не говорить, что папское ис-правлёше календаря было болыпимъ улучш^н!емъ.
Въ качествъ придворнаго астронома Кеплеру, конечно, приходилось доставлять ташя наблюдешя, кашя нужны были для астрологическихъ вычислен^. Онъ не скрывалъ, что астролопя имЪетъ въ его глазахъ цЪну только какъ мать астрономш. Онъ написалъ сочинеше, заглав!е котораго можно передать’ такимъ образомъ: «Tertius interveniens, или: Предостережеше нЪкоторымъ Theologi, Medici, Philosophi, чтобы, спра-
Уэвелль, Т. I. 24
530
ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМЫ.
ведливо отвергая звЪздочетное cyeefcpie, они не выбросили съ шелухой и зерна. 1610» *). ЗдЪсь онъ говоритъ: <Вы, черезъ-чуръ разумные философы, порицаете эту дочь астрономы больше, чЪмъ было бы разсудительно. РазвЪ вы не знаете, что она должна поддерживать свою мать своими прелестями? Сколько людей нашлось бы для заняпй Астрономией, еслибы люди не предавались надеждЪ читать въ небесахъ будущее?»
Были ли отменены nancKie эдикты противъ • Коперниковой системы? — Адмиралъ Смить, въ своемъ «Cycle of Celestial Objects», vol. I, p. 65, говорить: «Наконець, въ’1818 г., голосъ истины возъимЪль такую силу, что Шй YII отмЪнилъ эдикты противъ Коперниковой системы и такимъ образомъ, по эмфатическимъ словамъ кардинала Торюцци, стеръ съ церкви этотъ позоръ».
Подобную исторш передаетъ сэръ Франсисъ Паль-грэвъ, въ своемъ занимательномъ и поучительномъ разсказъ «The Merchant and the Friar».
Собравъ свЪдЪшя отъ лицъ, которыя должны были всего лучшее знать это дЪло, я не могъ найти для этихъ показашй другаго основашя, кромЪ следующего:
*) Въ н'Ьмецкомъ изданы говорится такимъ образомъ, вероятно намекая на какой-нибудь анекдотъ: <dass sie, mit billiger Verwarfung des sternguckcrischen Aberglan-bcns, das Kind nicht mit dem Bade ansschiitten», — чтобы они не выплеснули изъ ванны и ребенка вмЪст*Ъ съ грязной водой.
СЛЪДСТВГЯ ЭПОХИ КОПЕРНИКА.
531
въ 1818 г., при пересмотр^ «Index Expurgatorius> *), сочинешя Галилея послЪ некоторой оппозищи были вычеркнуты изъ этого списка.
Монсиньоръ Марино Марини, почтенный римскй прелатъ, достАвилъ въ Romana Accademia di Archeo-logia нисколько историко-критическихъ мемуаровъ, которые онъ издалъ въ 1850, подъ заглав!емъ: «Galileo е rinquisizione». ЗдЪсь онъ подтверждаетъ заключеше, къ которому, я полагаю, приходили почти всЪ, изу-чавппе эти факты **); именно, что Галилей шутилъ съ властью, которой онъ изъявлялъ повиновеше, и былъ наказанъ за упорное упрямство, а не за ересь. Марини отдаетъ полную справедливость талантамъ Галилея и не колеблясь признаетъ его научныя заслуги славой Италш. Онъ приводитъ выражеше кардинала Варошя, которое приводитъ и Галилей, что «намЪреше Святаго Духа было научить, какъ идти на небо, а не какъ идетъ небо> i). Онъ показы-ваетъ, что Галилей утверждалъ, что онъ не держался мнЪшй Коперника послЪ того, какъ ему было внушено (Белларминомъ, въ 1616), чтобы онъ не держался ихъ (Маг. р. 62); и что нарушеше обЪщашя его въ этомъ отношеши было причиной процесса противъ него.
*) Списокъ (чрезвычайно обширный и разнообразный) итальянскихъ и чужихъ, не итальянскихъ книгъ, запрещен ныхъ римской цензурой. (Пр. перев.).
** ) Изъ числа «инов'Ьрныхъ историковъ» (etorici ete-rodossi), которые были справедливы къ римской церкви, Марини упоминаетъ Лейбница, Гизо, Шпиттлера, Эйх-горАа, Раумера, Ранке.
t) Come ei vada al Cielo, e non come vada il Cielo.
532 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
Т^мъ, кто удивляется Галилею и считает^ его му-ченикомъ за то, что избЪжавъ наказатя словами: <она не движется», онъ говоритъ потомъ: «она все-таки движется», быть можетъ, любопытно будетъ узнать, что первый ответь былъ внущенъ ему друзьями, опасавшимися за его безопасность. Никколини пишетъ къ Бали Чьоли (апр. 9, 1633), что Галилей все-еще такъ былъ убЪжденъ въ истинности, своихъ мнЪшй,' что «опъ решился (за нисколько минутъ да рЪшешя дЪла) твердо защищать ихъ; но я (продол-жаетъ Никколини) убЪдилъ его положить этому ко-нецъ, не безпокоиться объ ихъ защитЪ и подчиниться тому, чему имъ желательно, чтобы онъ вйрилъ относительно этого вопроса о движеши земли. Онъ былъ чрезвычайно опечаленъ». Но Инквизищя удовлетворилась его ответами и больше ничего не требовала (Маг. р. 61).
ГЛАВА IV.
Нндуктввная Эпока Кеплера.
§ 1. — Умственный характеръ Кеплера.
НЪКОТОРЫЯ лица, особенно въ новейшее время, занимавшаяся открытиями Кеплера, были, кажется, удивлены и нисколько недовольны тЪмъ, что предположешя, повидимому татя фантастичестя и произвольный, какъ предположешя Кеплера, повели однако къ важнымъ открьгпямъ *). Они, кажется, встрево
*) Laplace, Pricit de Г Hitt, de I'Aetr. p. 94. «Печально за человЪчесюй умъ видъть, какъ этотъ велиюй человЪкъ даже въ своихъ послЪднихъ произведешяхъ съ наслаждешемъ предается своимъ химерическимъ умство-вашямъ и считаетъ ихъ душой и жизнью Астрономш».
Hist, of Astr., Libr. Usef. Knowl. p. 53. «Этотъ усп'Ьхъ (Кеплера) можетъ устрашить гЬхъ, кто привыкъ считать опытъ и строгую индукщю единственнымъ средствомъ успешно наследовать природу».
Life of Kepler, L. Us. Knowl. p. 14: «дурная филосо-
534
ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
жились той моралью, какую читатели могли бы извлечь изъ сказки, где герой, несмотря на свои странный прихоти и упрямство, не смотря на то, что въ своемъ поведенш онъ, по ихъ мнЪнпо, нарушалъ все должныя правила и здравую философпо, вознаграждается самыми замечательными тр!умфами. Некоторый размышлешя, быть можетъ, несколько при-мирятъ насъ съ этимъ результатомъ.
Заметимъ, во первыхъ, что основная мысль, внушавшая и одушевлявшая все попытки Кеплера, была справедлива и, можно прибавить, разсудительна и философски продумана; именно мысль, что должны существовать как!я-нибудь числовыя или геометри-чесюя отношешя между временами, разстояшями и скоростями обращающихся телъ солнечной системы. Это твердое и постоянное убеждеше въ важной истине управляло всеми, повидимому столь фантастическими и прихотливыми догадками, которыя онъ де-лалъ и испытывалъ относительно частныхъ движешй въ системе.
Далее, можно решиться сказать, что успехи въ знаши делаются обыкновенно не безъ некоторой предварительной смелости и своевол!я догадокъ. От-крываше новыхъ истинъ требуетъ конечно умовъ, внимательно разсматривающихъ то, чтд внушается догадкой; но не меньше этого оно требуетъ и умовъ,
ф1я»; р. 15: «удивительное счастье Кеплера схватывать истину среди самыхъ дикихъ и нел-Ьпыхъ Teopiii»; р. 54: «Опасность пытаться следовать его методу въ изыскан!и истины».
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА КЕПЛЕРА.
535
быстрыхъ и обильныхъ этими догадками. Что такое Изобретательность, какъ не талантъ быстро вызывать въ уме множество возможностей и выбирать изъ нихъ ту, которая наиболее идетъ къ делу? Правда, что когда мы отвергли все невозможныя предположешя, большая часть изъ насъ быстро- забываютъ ихъ и только немнопе считаютъ нужнымъ останавливаться на этихъ отстраненныхъ гипотезахъ и на. томъ процессе, которымъ оне были осуждены, — какъ это сделалъ Кеплеръ. Но все, открывавппе истины, должны были размышлять о многихъ ошибкахъ для прюбретешя каждой изъ этихъ истинъ. каждое принятое учеше должно было быть выбрано изъ многихъ кандидатовъ. Делая множество догадокъ, которыя после испыташя оказались ошибочными, Кеплеръ об-наружилъ не больше фантастическихъ и нефилософ-скихъ наклонностей, чемъ друпе открыватели. Открыто не есть <осторожный> или «стропй» процессъ, въ смысле воздержашя отъ такихъ предположен^. Но бываетъ большая разница въ разныхъ случаяхъ, въ легкости, съ которой доказывается ошибочность догадокъ, и въ степени внимашя, которое обращаютъ потомъ на ошибку и доказательство. Кеплеръ конечно замечателенъ по тому труду, который онъ полагалъ на эти самоопровержешя, и по искренности и плодовитости, съ которыми онъ объ нихъ разска-зываетъ; его сочинешя въ высшей степени любопытны и забавны въ этомъ отношеши и представляютъ весьма поучительное изображеше умственнаго процесса открыто. Но я решаюсь думать, что въ этомъ смысле они представляктъ намъ обыкновенный (несколь
536 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМ1И.
ко въ каррикатуре) процессъ изобретающихъ умовъ: они представл я ют ъ прнмЪръ скорее правила гешя, чемъ исключен!я (какъ до сихъ поръ вообще думали). Можно прибавить, что если мнопя изъ дога-докъ Кеплера кажутся теперь фантастическими и нелепыми, потому что время и наблюдешя опровергли ихъ, то друпя, которыя въ то время были столько же произвольны, подтвердились последующими откры-т!яв|и до такой степени, что кажутся тецерь удивительно проницательными; какъ напримеръ его мнЪше объ обращенш солнца на своей оси, составленное до изобрЪтешя телескопа, и его мнете о томъ, что наклонность эклиптики въ то время уменьшалась, но что после продол жите льнаго уменыпешя она остановится и затемъ будетъ возрастать снова *). Какъ верно, и какъ поэтически удачно изображаетъ Кеплеръ стремлешя философа къ научной истине, намекая на картину изъ эклоги Вирпшя: —
Malo me Galatea petit, iasciva puella Et lugit ad salices et se cupit ante videri.
Другую особенность умственнаго характера Кеплера можно указать въ обстоятельности и трудолюбивомъ исполненш техъ процессовъ, которыми онъ откры-валъ ошибки своихъ первыхъ догадокъ. Одинъ изъ важнейшихъ талантовъ, нужныхъ изобретателю, есть искусство придумывать средства быстро узнавать ложность представляющихся предположен^. У Кеплера не было этого таланта: онъ не былъ даже хорошимъ ариеметическииъ счетчикомъ, онъ часто делаетъ ошиб
*) Bailly, А. М. III, 175.
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА КИНДЕРА.
537
ки, изъ которыхъ иныя онъ находить и сожалеетъ о нихъ, а друпя ускользаютъ отъ него до конца. Но его недостатки въ этомъ отношоши вознаграждались его мужествомъ и постоянствомъ въ начинали и исполненш такихъ трудовъ; и чтб было еще удивительнее, сколько бы онъ ни потратялъ труда на какое-нибудь предположение, онъ никогда не позво-лялъ себе оставаться при гипотезе, какъ скоро онъ убеждался въ ея неточности. Единственный способъ, которымъ онъ вознаграждалъ себя за потерянный усил!я, состоялъ въ томъ, что онъ въ своей живой манере описывалъ читателю свои планы, свои труды и свои ощущешя.
Мистическ1я стороны его мнешй, какъ напри-меръ его вера въ астролопю, его убеждеше, что земля есть животное, и множество туманныхъ нрав-ственныхъ, духовныхъ и матер!альныхъ представлений о силахъ, управлявшихъ по его мненно, вселенной, — повидимому не только не ‘мешали его откры-тпо, но скорее подталкивали его изобретательность и воодушевляли его труды. Въ, самомъ деле, где умъ обладаетъ ясными научными идеями объ одномъ предмете, тамъ мистицизмъ по другимъ предметамъ кажется вовсе не бываетъ неблагопр!ятенъ для успешная хода иследовашя.
Я полагаю, поэтому, что мы можемъ видеть въ характере Кеплера обпця черты характера научнаго открывателя, хотя некоторый изъ нихъ преувеличены, а друпя проведены слишкомъ слабо. Духъ изобретательности былъ у него, безъ сомнЪшя, весьма живъ и плодотворенъ, и это качество вместе съ его по-
538
ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМЫ.
стоянствомъ послужили лекарствомъ противъ недостаточности его математическаго искусства и метода. Но особенную физюном!ю даетъ его умственному характеру его чрезвычайно выдающееся свойство — останавливаться на тЬхъ ошибочныхъ путяхъ мысли, которые друпе люди скрываютъ отъ Mipa и часто сами забываютъ, находя средства останавливать ихъ при самомъ началЪ. Въ начала своей книги (Argu-menta Capitum) онъ говоритъ: «Если Колумбъ, если Магелланъ, если Португальцы не только извиняются нами, когда разсказываютъ свои странств!я и блуждаю я. и если мы даже не желаемъ, чтобы так!я м&ста ихъ разсказовъ были опущены, — и мы потеряли бы много удовольств!я, когда бы ихъ не было, — то пусть не порицаютъ меня за то, что я сдйлалъ тоже самое». Таланты Кеплера были хорошей, или плодородной почвой, которую онъ обработывалъ съ величайшими трудами и э нерп ей, но съ большимъ не-достаткомъ въ земледЪльческомъ искусств^ и оруд!яхъ. Пшеница и сорная трава росли обильно рядомъ и почти совсЪмъ перем'Ьшацныя; и жатва, которую онъ собиралъ, получала особенный характеръ, потому что оба эти рода растенй онъ собиралъ и хранилъ одинаково прилежно и заботливо.
§2. — Открытие Кепдеромъ его Третьяго Закона.
Мы сообщимъ теперь некоторый свйдЪшя объ умо-зрШяхъ и открыт! яхъ Кеплера. Первое открыпе, которое онъ пытался сдЪлать, объяснеше отношен!»
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА КЕПЛЕРА.
539
между последовательными разстояшями планетъ отъ солнца, было неудачно; такъ какъ его учете не имело никакого твердаго основами,—хотя онъ изло-жилъ его съ некоторымъ торжествомъ въ книге, которую онъ назвалъ Mysterium Cosmographicum и которая издана была въ 1596 г. Разсказъ о ходе его мыслей по этому предмету, о томъ, какъ онъ принималъ, изследовалъ и отвергалъ разныя предпо-ложешя, любопытенъ и поучителенъ, по темъ причинам^, которыя я изложилъ; но мы не будемъ останавливаться на этихъ опытахъ, потому что они повели только ко мненпо, теперь совершенно оставленному. Учете, которое хотело объяснить истинное отношеше между орбитами различныхъ планетъ, было высказано такимъ образомъ *): «Орбита Земли есть Кругъ; вокругъ сферы, къ которой принадлежитъ этотъ кругъ, опишемъ додекаэдръ; сфера, включающая этотъ додекаэдръ, даетъ орбиту Марса. Вокругъ Марса опишемъ тетраэдръ; кругъ, включаюпцй его вь себе, будетъ орбита Юпитера. Вокругъ орбиты Юпитера опишемъ кубъ; кругъ, включающйЬего, будетъ орбита Сатурна. Тейерь впишемъ въ орбиту Земли икосаэдръ; кругъ, вписанный въ немъ, будетъ орбита Венеры. Въ орбиту Венеры впишемъ октаэдръ; кругъ, вписанный въ немъ, будетъ орбита Меркур1я. Такова причина этого числа планетъ >. Упомянутые здесь пять родовъ многоугольныхъ телъ суть известныя намъ «Правильныя Твердыя» тела.
Но хотя эта часть «Mysterium Cosmographi*tun*
) Libr. Us. Know]. Kepler, в.
540
ИСТОПИ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
была неудачна, самыя изслЪдовашя продолжали занимать умъ Кеплера, и черезъ двадцать два года привели его къ одному изъ важныхъ правилъ, извЪст-ныхъ подъ назвашемъ «Кеплеровыхъ Законовъ*, именно къ правилу, связывающему средня разстояшя планетъ отъ солнца съ временами ихъ обращешй. Это правило выражается такимъ математическимъ терминомъ, что квадраты перюдовъ обращешя планетъ относятся между собою какъ кубы разстояшй ихъ отъ солнца, и оно имЪло великую важность для Ньютона, потому что привело его къ закону о притягательной силЪ солнца. Мы можемъ справедливо считать это открыпе по-слЪдствшмъ уже указаннаго нами хода мыслей. Въ начала своего «Mysterium» Кеплеръ говоритъ: «Въ 1595 г. я со всей энерпей своего ума размышлялъ о Коперниковой системе. Были въ особенности три вещи, по поводу которыхъ я упорно искалъ причинъ, почему оне существуютъ именно такъ, а не иначе: это— число, величина и движеше орбитъ». Мы видели, какого свойства была его попытка объяснить два первые ^пункта. Онъ сдЪлалъ также некоторый попытки связать движешя планетъ с*ь ихъ разстоя-шями; но онъ самъ не былъ вполне доволенъ успе-хомъ этихъ попытокъ. Но въ пятой книге своей Harmonice Mundi, изданной въ 1619 г., онъ говоритъ: «То, чтб я предсказывалъ двадцать два года тому назадъ, когда я открылъ между Небесными Телами пять твердыхъ телъ; во что я твердо в’Ьрилъ еще прежде, чемъ видЪлъ «Гармошю> Птолемея; чтб я обещалъ моимъ друзьямъ въ заглавш этой книги (О совершеннейшей Гармоши небесныхъ Дви-
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА КЕПЛЕРА.
541
жен in), которой я далъ это назваше прежде, чемъ былъ увЪренъ въ своемъ открыли; чтб шестнадцать летъ тому назадъ я именно считалъ нужнымъ искать; для чего я отправился къ Тихо де-Враге, для чего я переселился въ Прагу, для чего я посвятилъ лучшую часть моей жизни астрономическимъ созерцашямъ, — наконецъ я нашелъ и объяснилъ это, и убедился въ истина этого выше всехъ самыхъ пылкихъ моихъ ожидашй».
Это правило, о которомъ онъ говоритъ, выставлено въ третьей главе этой пятой книги. «Совершенно несомненная и точная вещь, что пропорщя, существующая между перюдами времени обращешя какихъ-нибудь двухъ планетъ, составляетъ въ точности полтора раза пропорцш ихъ среднихъ разстояшй, т. е., рад}усовъ ихъ орбитъ. Такимъ образомъ перюдъ земли есть одинъ годъ, перюдъ Сатурна тридцать л1>тъ; если мы раздробимъ пропорщю на три части, т. е. возьмемъ кубическй корень этой пропорцш и возведемъ этотъ корень въ квадратъ, то мы найдемъ точную пропорщю разстояшй Земли и Сатурна отъ солнца. Потому что кубическй корень 1 есть 1, и квадратъ 1 есть 1; а кубичесшй корень 30 несколько больше 3-хъ, а потому квадратъ его несколько больше 9-ти. И действительно среднее разстояше Сатурна отъ солнца съ небольшимъ въ 9 разъ больше средняго разстояшя земли».
Когда мы оглянемся на то время ц тотъ трудъ, которыхъ стоило Кеплеру установлеше этого закона, намъ кажется, что онъ былъ въ странномъ ослепле-нш, когда не увиделъ этого раньше. Целью его,—
542
ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТР0Н0М1И.
такъ мы стали бы разсуждать,—было открыть законъ, связывающей разстояшя и перюды обращен!я. Какой законъ этой связи могъ быть цроще и очевиднее, — сказали бк мьц — какъ не тотъ, что одно изъ этихъ количествъ должно представлять какую нибудь степень, или какой-нибудь корень другаго; или представлять какую-нибудь комбинацию ихъ обоихъ, чтб въ более общемъ смысле все-таки можетъ назваться степенью? И еслибы задача была поставлена въ та-комъ виде, то долженъ былъ представиться вопросъ, какой степени перюдовъ обращешй пропорщональны разстояшя планетъ? И после изследовашя ответь долженъ былъ быть, что разстояшя пропорщональны квадрату кубическаго корня изъ перюдовъ обращешя. Эта ex-post-facto очевидность открытой есть заблуждеше, въ которое мы впадаемъ относительно многихъ весьма важныхъ и существенныхъ принциповъ. Въ примере Кеплера, мы можемъ заметить, что процессъ этого связывашя двухъ родовъ количествъ посредствомъ сравнешя ихъ степеней очевиденъ только для техъ, кто совершенно знакомь съ алгебраическими пр!емами, а во времена Кеплера алгебра еще не получила места въ геометрш, какъ самое обыкновенное средство математическихъ изследовашй. Можно прибавить также, что Кеплеръ всегда искалъ своихъ формальныхъ законовъпосредствомъ физическихъ изследовашй; и эти изследовашя, хотя неопределен-ныя и ошибочныя, определили свойство принятой имъ математической связи. Такъ въ «Mysterium Cosmographicum» его понятой о движущей силе солнца иовели его между прочимъ къ предположешю, что въ плане-
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА КЕПЛЕРА.
543
тахъ увеличеше перюдовъ обращешя бываетъ вдвое больше противъ различ!я разстояшй,—и это предполо-жеше, какъ онъ виделъ, давало ему по крайней мере приблизительную. меру действительной пропорции раз* стояшй, хотя и не такую, которая бы удовлетворила его.
Бблыпая часть пятой книги «Гармоши Вселенной» состоитъ въ попыткахъ объяснить различный отношешя между разстояшями, временами обращешя и эксцентрицитетами планетъ, посредствомъ пропорщй между известными музыкальными аккордами. Эта часть его сочинешя такъ сложна и запутанна, что вероятно только немнопе изъ новейшихъ читателей имели достаточно мужества, чтобы одолеть ее. Деламбръ сознается, что терпеше часто изменяло ему при этомъ труде, и соглашается съ мнешемъ Бейли: «После этого высокаго усшпя Кеплеръ снова погружается въ отдошешя движешй, разстояшй и эксцентрицитетовъ планетъ къ музыке. Во всехъ этихъ пропорщяхъ музыкальныхъ гармошй нетъ ни одного вернаго астрономическая отношешя; въ массе идей нетъ ни одной истины: изъ светлаго гешя Кеплеръ опять делается человекомъ». Нетъ сомнешя, что эти умозрешя не имеютъ никакой цены, но мы можемъ смотреть на нихъ съ большей терпимостью, когда вспомнимъ, что Ньютонъ искалъ аналовй между пространствами, которыя занимаютъ призматичесюе цвета, и музыкальными нотами гаммы *). Числовыя отношешя аккор-довъ такъ своеобразны, что не трудно было предпо-
) Opticks, b. II, р. IV, Obs. 5.
544
ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
дожить, что они имЫотъ не то одно значение, которое они собственно имеютъ.
Для цели нашей исторш нетъ нужды много говорить объ умозрешяхъ относительно силъ, производя-щихъ небесны я движешя, умозрешяхъ, которыя привели Кеплера къ этому знаменитому закону; или о техъ, которыя онъ выводилъ отсюда, и которыя изложены въ Epitome Astronomiae Copernicanae, издан -номъ въ 1622 году. Въ этомъ сочинеши онъ распространила также этотъ законъ (стр. 554), хотя и не-опредЪленнымъ образомъ, на спутниковъ Юпитера. Эти физическiя умозрешя были только неопределен-нымъ и далекимъ подготовлешемъ къ открьгпямъ Ньютона; хотя законъ, какъ формальное правило, могъ считаться полнымъ и совершеннымъ.
Мы перейдемъ теперь къ исторш двухъ другихъ законовъ, съ которыми связано имя Кеплера.
§ 3. — Открытое Кеплеромъ его Перваго и Втораго Законовъ. — Эллиптическая Teopia Планетъ.
Положешя, известный подъ именемъ Перваго и Втораго Законовъ Кеплера, состоять въ следующему что орбиты планетъ суть эллипсы, и что площади, описываемый или пробегаемый лишями, проведенными отъ солнца къ планете (рад!усами векторами), пропорщональ-ны временамъ движешя планеты. (Другими словами: въ равный времена рад!усъ векторъ пробегаетъ равный площади, или: чемъ больше время, темъ больше площадь).
Случаемъ къ открыпю этихъ законовъ была по- . пытка применить движеше Марса къ старой теорш эксцентрическихъ круговъ и эпицикловъ; результатомъ
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА КЕПЛЕРА.
545
ея было полное опровержеше этой Teopin и установлено вместо ея Эллиптической Теорш планетъ. Астроном1я теперь уже созрела для этой смены. Какъ скоро Коперникъ научилъ людей, что орбиты планетъ должны быть относимы къ солнцу, какъ центру, то представился очевидно вопросъ о томъ, какая истинная форма этихъ орбитъ и катя правила движешя каждой планеты въ ея орбите. Какъ мы уже видели прежде, Коперникъ представлялъ движешя въ долготе посредствомъ эксцентрическихъ круговъ и эпицикловъ; а движешя въ широте посредствомъ такъ-называе-жыхъ либращй, или попеременного возвышен!я и понижешя эпицикловъ» Еслцбы xopoinifi математикъ получилъ известное количество определен^ истиннага Положешя планеты, онъ могъ бы определить форму ея орбиты и движеше планеты какъ относительно солнца, такъ и относительно земли; но „это было невозможно, потому что хотя можно было сделать наблюдение геоцентрическаго положешя планеты, илм яаправлешя, въ которомъ она видима, но ея разстоя-ше отъ земли было неизвестно. Поэтому, когда Кеплеръ пытался определить истинную орбиту планеты, онъ комбинировалъ найденный имъ геоцентрОТесЙя положешя планеты съ различными видоизменешями теорш эпицикловъ, пока наконецъ после целаго ряда неудачныхъ опытовъ не пришелъ къ тому, что совершенно отвергнулъ эпициклическую Teopiio и по-ставилъ на ея место эллиптическую. Заметимъ еще кроме того, что онъ на каждомъ шагу .старался поддержать свои новыя предположения темъ, чтб, въ своей фантастической фразеолопй, онъ называлъ <по-
Уэвелль. Т. I. 35
546 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
сылать вь поле резервъ новыкъ физическихъ соображен ш, когда ветераны были поражены и разс'Ьяны» *); т. е. поддерживая свои астрономически гипотезы новыми изобрЪтешями, когда старый оказывались недействительными. Мы видимъ, въ самомъ деле, что таковъ именно духъ, въ которомъ вообще съ успе-хомъ совершается искан!е знашя: истины достигаютъ те, кто ревностно старается найти и связать далеше пункты своего знашя, а не те, кто осторожно останавливается на каждомъ пункте, пока что-нибудь не заставить его идти дальше.
Кеплеръ присоединился къ Тихо де-Браге въ 1600, когда Тихо и Лонгомонтанъ усердно занимались исправ-лешемъ теорш Марса; Кеплеръ также отдался этимъ изследовашямъ, которыя онъ и издалъ въ 1609 г. въ своемъ удивительномъ произведены 0 Движень
*) Я приведу это м-Ьсто для образчика Фантастической манеры Кеплера разсказывать поражетя, понесенный имъ въ войнЪ его противъ Марса. «Dum in hunc modum de Martis motibus triumpho, eique ut plane devicto tabularum carce-res et equationum compedcs necto, diversis nuntiatur locis, lulilem victoriam ut bellum tot& mole recrudescere. Kam do mi quidem hostis ut captivus contemptus, rupit omnia equationum vincula, carceresque tabularum effregit. Fo-ris speculatores profligerunt meas causarum physicaruiu arcessitas copias earumque jugum excusserunt resumtA libertate. Jamque parum abluit quin hostis fugitivus sese cum rcbellibus suis conjungeret meque in desperationem adigeret: nisi raptim, nova rationum physicarum subsidia, fusis ct palantibus veteribus, submisissem, et qua se captivus proripuisset, omni diligentia, edoctus vestigiis ipaiua nu 11A mor A interpositA inhaesissem». 0
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА КЕПЛЕРА.
547
яхъ Марса (De motibus stellae Martis). И зд^сь, какъ въ другихъ своихъ произведешяхъ, онъ даетъ отчетъ не только въ своихъ успЪхахъ, но и въ сво-яхъ неудачахъ, подробно объясняя различный предпо-ложешя, которыя онъ дЪлалъ, поняпя, которыя приводили его къ ихъ изобрЪтешю, процессы, которыми онъ доказывалъ ихъ ложность, и ту смЪну надежды и заботы, тревоги и торжества, которую онъ прохо-дилъ. Для насъ н^тъ необходимости приводить ташя мЪста, хотя они весьма любопытны и занимательны.
Одна изъ важнЪйшихъ истинъ, заключающихся въ «его трудЪ о движешяхъ Марса, есть открытие, что плоскость орбиты должна быть разсматриваема относительно самого солнца, а не относительно какихъ-нибудь другихъ центровъ движешя, которые вводила гипотеза эксцентрическихъ круговъ; и что поэтому становятся совсЬмъ не нужны тЪ либращи, которыя приписывали ей Птолемей и Коперникъ. Четырнадцатая глава второй части утверждаетъ, что «Plana ессеп-tricorum esse ardkavra», что плоскости остаются въ равновЪсш (не имЪютъ либращи), потому что всегда , сохраняютъ то же самое наклонен!е къ эклиптика и ту же лин!ю узловъ. Это открыт, кажется, доставило Кеплеру великую радость, и она была конечно справедлива. «Коперникъ», говоритъ онъ, «не зная всей цЪны того, чЪмъ онъ владЪлъ (т. е. его системы), хот’Ьлъ изображать скорее Птолемея, чЪмъ Природу, къ которой однакоже онъ подошелъ ближе, ч-Ьмъ какой-нибудь другой человЪкъ. Потому что, замЪтивъ съ удовольств!емъ, что количество широты каждой планеты увеличивается отъ приближешя пла
548 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМЫ.
неты къ земл4, какъ это следуетъ по его Teopin, онъ не решился отвергнуть остальной Птолемеево* гипотезы, но напротивъ, чтобы подтвердить ее, при-думалъ либращи планетныхъ орбитъ, зависящая не отъ ихъ собственныхъ эксцентрическихъ круговъ, но (что совершенно невероятно) отъ орбиты земли, съ которой они не имеютъ ничего юбщаго. Я всегда спо-рилъ противъ этого неуместного соединешя двухъ орбитъ, прежде даже чемъ увиде'лъ наблюдешя Тихо де-Браге; и потому я очень радъ, что и здесь, какъ въ другихъ моихъ предвзятыхъ мнешяхъ, результаты наблюдешй оказались на моей стороне». Кеплеръ разъяснилъ этотъ пунктъ прекраснымъ и трудолюби-вымъ вычислешемъ результатовъ наблюдешй Марса, сделанныхъ имъ самимъ и Тихо де-Браге; и имЪлъ право прйти въ восхищеше, когда результатъ этихъ вычислешй подтвердилъ его поняпя о симметрш к простоте природы.
Чтобы судить о томъ, какъ трудно было отвергнуть теорпо эксцентрическихъ круговъ и эпицикловъ, надобно вспомнить, что Коперникъ не могъ сделаТъ этого вовсе, и что Кеплеръ сделалъ это только после долгой и трудной борьбы, истор!я которой занимаетъ тридцать девять главъ его книги. Въ конце ея онъ говоритъ: «эта длинная диспутащя была необходима, чтобы приготовить путь для истинной Teopin планетъ, о которой я буду теперь говорить *). Мое первое заблуждеше было то, что орбита планеты есть довершенный кругъ, — вредное мнеше, которое темъ
) De Stella Martis, III, 40.
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА КЕПЛЕРА.
549
больше отняло у меня времени, что оно поддерживаюсь авторитетомъ вс^хъ философовъ и очевидно было npiflTHO метафизнкамъ». Но прежде, чЪмъ онъ пытается исправить эту ошибочную часть своей гипотезы, онъ хотЪлъ сначала открыть законъ, по которому различныя части орбиты описываются планетами, и прежде всего землей, где эксцентрицитетъ такъ малъ, что действ!е овальной формы нечувствительно. Ре-зультатомъ этого изслЪдовашя было (стр. 194) Правило, что время, въ которое планета описываетъ известную, дугу орбиты, пропорщонально площади, заключающейся между кривою этой дуги и двумя лишями, проведенными отъ солнца къ оконечностямъ дуги (рад5усами векторами). ЗамЪтимъ, что хотя это правило и было выбрано изъ множества другихъ, который представлялись ему прежде въ духе тогдаш-нихъ понятий и которыя надо было неизбежно бросать какъ неудовлетворительный; но все-таки сначала юно было принято, еще не имея для себя никакихъ строгихъ и осторожныхъ основашй. Правило это было доказано на апсидахъ орбиты, вычислешемъ наблюдешй, и затемъ распространено было имъ по предположен^ и на друпя части орбиты; и онъ принялъ сначала это правило объ отношеши площадей къ вре-менамъ только какъ приблизительное и неточное пред--ставлеше этого правила для большей краткости и удобства при вычислешяхъ, вследств!е трудности применить геометрически то, чтб онъ считалъ настоя-щимъ правиломъ и для чего требовалось найти сумму лишй, проведенныхъ отъ солнца къ каждой точке орбиты. Когда онъ сталъ затЪмъ прилагать это пра
550 ИСТОР1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
вило къ Марсу, въ орбите котораго овальная форма болйе замйтна, то представились новыя затру днешя; и здйсь опять то верное пред по ложе Hie, что эта овальная форма есть тотъ спещальный родъ ея, который называется эллипсомъ, сначала принято была только для упрощешя вычислешй (IV, cap. 47), и уклонешя отъ точности въ результате онъ припи-сывалъ не неточности наблюдешй, а скорее неточности своей эллиптической гипотезы. Это предположеше объ овальности орбитъ представлялось уже и дру-гимъ, именно Пурбаху въ примере Меркурия, и Рейнгольду въ примере Луны. Въ первомъ случай предположено было, что центръ эпицикла описываетъ фигуру въ виде яйца, во второмъ — чечевицеобразную Фигуру *).
Чтобы показать, какого роДа былъ трудъ, который привелъ Кеплера къ этому результату, мы перечислим!» здйсь, какъ перечисляетъ самъ Кеплеръ въ сорокъ-седьмой главе (стр. 228), шесть гипотезъ, на осно-ваши которыхъ онъ вычислилъ долготу Марса, чтобы видеть, какая изъ этихъ гипотезъ будетъ всего более согласоваться съ наблюдешемъ.
1) Простой эксцентрицитетъ.
2) Бисекщя эксцентрицитета и удвоеше верхней части уравнешя.
3) Бисекщя эксцентрицитета съ постояннымъ пунк-томъ уравнешй, по способу Птолемея.
4) Заменяющая гипотеза посредствомъ произволь
*) Libr. Ue. Knowl. Kepler, p. 30.
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА КЕПЛЕРА.
551
ной секши эксцентрицитета, сколько можно ближе подходящей къ истине.
5) Физическая гипотеза, где орбита принимается за совершенный кругъ.
6) Физическая гипотеза, гд’Ь орбита принимается за совершенный эллипсъ.
Подъ словами «физическая гипотеза» онъ понималь учете, что время, въ которое планета описываетъ известную часть своей орбиты, пропоршонально раз-стояшю планеты отъ солнца, для чего, какъ онъ говорилъ, онъ нашелъ физичесшя основашя.
Две последшя гипотезы всего ближе подходили къ истина и уклонялись отъ нея почти только на восемь минутъ, одна въ излишка, другая въ недостатка. И после того, какъ эта остающаяся ошибка долго затрудняла его, ему пришло наконецъ въ голову (cap. 58), что онъ можетъ взять другой эллипсъ, занима-ющ1й совершенно середину между первымъ эллипсомъ и кругомъ, и что этотъ средшй эллипсъ долженъ дать орбиту и движете планеты. Сделавши это предположеше и принявъ, что площади представля-ютъ собой времена, онъ у?иделъ теперь (р. 235), что какъ долгота, такъ и разстояшя Марса будутъ соответствовать наблюдешямъ съ требуемой степенью точности.
Въ пятьдесятъ-пятой главе своей книги Кеплеръ разсказываетъ, что въ этомъ послЪднемъ шаге къ открыпю истинной эллиптической орбиты планетъ его едва не предупредилъ другой. «Давидъ Фа брит’ й, которому я сообщилъ свою гипотезу 4Й й главы (о круглой форме орбиты), своими наблюдешями пока-
552 и c topi я формальной астрономы.
залъ, что эта гипотеза производить ошибки, показывая разстояшя слишкомъ малыми при среднихъ дол-готахъ; онъ известилъ меня объ этомъ въ письме въ то время, когда я съ возобновленными усил!ями работалъ надъ открыйемъ истинной гипотезы. Такъ близокъ онъ былъ къ тому, чтобы опередить меня въ открыты истины». Но это было не такъ легко, какъ могло бы показаться. Когда первая гипотеза Кеплера была облечена въ ту сложную конструкщю, какая требовалась для того, чтобы ее можно было применить къ каждому пункту орбиты, то было вовсе не легко видеть, где находится ошибка, и Кеплеръ напалъ на нее только случайно, заметивъ совпадешя нЪкоторыхъ чиселъ, которыя, по словамъ его, точно разбудили его отъ сна и дали ему новый св£тъ. Можно заметить также, что онъ долго былъ въ затруднены, какъ ему примирить этотъ новый взглядъ, по которому планета описываетъ совершенный эллипсъ, съ его прежнимъ мнЪшемъ, которое представляло движешя планетъ посредствомъ либрацы въ эпицикле. «Предметомъ моей величайшей заботы, о которомъ я думалъ столько, что чуть не сошелъ съ ума, было то, что я не могъ найти, какимъ образомъ планета, — которой прежде съ такой вероятностью и съ такимъ точнымъ соотвЪтств!емъ разстояшй приписывалась либращя въд!аметре эпицикла,— должна была теперь, по указашю уравнешй, идти по эллиптической орбите. Что за безум!е съ' моей стороны! Какъ будто-бы эта либращя не была путемъ къ эллипсу!»
Другое недоразумеше относительно этой Teopin про-
ИНДУКТИВНАЯ ЭПОХА КЕПЛЕРА.
553
изошло изъ невозможности решить, какимъ-нибудь теометрическимъ построешемъ, задачу, къ которой такимъ образомъ прцшелъ Кеплеръ, именно, «Разделить площадь полукруга въ данной пропорщи посредствомъ лиши, проведенной изъ какой-нибудь точки д!аметра>. Эта задача до сихъ норъ называется «проблемой Кеплера», и въ самомъ дКиЪ не можетъ полупить точ-наго геометрическаго решетя. Такъ какъ, впрочемъ, приблизительное вычцслеше возможно и оно сделано было самим! Кеплеромъ съ достаточной степенью точности для того, чтобы показать верность эллиптической гипотезы, то неразрешимость этой проблема есть чисто математическая трудность въ дедуктивномъ процессе, къ которому привела индукщя Кеплера.
О физическихъ взглядахъ Кеплера мы будемъ говорить подробнее при яругомъ случае. Его многочисленный и фантастичесюя гипотезы исполнили свое дело, внушивъ ему его мнопя трудолюбивый вычи-•слешя и поддержавъ въ немъ бодрость при этихъ тру-дахъ и техъ разочаровашяхъ, къ которымъ они часто приводили. Результатомъ его усил!й были формальные законы движешя Марса, установленные ясной индукщей, потому что они съ достаточной точностью представляли лучппя наблюдешя. И мы можемъ признать за КепАеромъ полное право на ту похвалу, на которую онъ изъявляетъ притязаше въ эпиграфе своей первой страницы. Рамусъ сказалъ, что еслибы кто построилъ астроном!ю безъ гипотезы, тому онъ сейчасъ бы уступилъ свою профессуру въ парижскомъ университете. Кеплеръ приводитъ это место и прибавляете «ты сделалъ хорошо, Рамусъ, что избе-
554 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
жалъ исполнешя этого слова, потерявши жизнь и профессуру*); еслибы ты еще имЪлъ ихъ, я справедливо потребовалъ бы эту профессуру себ^». Этимъ не было сказано слишкомъ иного, потому что Кеплеръ совершенно низвергнулъ гипотезу эксцентрическихъ круговъ и эпицикловъ и выработалъ Teopiio, которая была уже не гипотезой, а истиннымъ, подтвержденнымъ наблюдешями, изображешемъ движешй и разстояшй небесныхъ тЪлъ.
*) Рамусъ погибъ въ уб!йствахъ Вареоломеевской вочи.
ГЛАВА V.
Сл'ЬдствКя эпохи Кеплера. Принятие, Поверка и Распространено Эллиптической Teopin.
§ 1. — ПримЪнеше Эллиптической Teopin къ Планетамъ.
Распространеше открытий Кеплера относительно орбиты Марса на друвя планеты представлялось само собою какъ сильная вероятность, и оно действительно подтвердилось опытами. Такой опытъ прежде всего сделанъ былъ на орбите Mepnypifl, который вслед-ств!е своего болыпаго эксцентрицитета яснее, чемъ друвя планеты, представляетъ обстоятельства эллиптического движешя. Эти и разныя друвя дополнительный изследовашя, къ которымъ повели Кеплера его открыт!я, изданы были въ последней части его «Epitome Astronomiae Copernicanae>, вышедшей въ 1622.
Действительной поверки новаго учешя о движе-шяхъ и орбитахъ небесныхъ телъ естественно надо было искать въ составлеши таблицъ этихъ движешй,
556 ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМЫ.
и въ постоянномъ сравнены этихъ таблицъ съ результатами наблюдешй. Открыпя Кеплера, какъ мы видели, основывались главнымъ образомъ на наблю-дешяхъ Тихо. Лонгомонтанъ (названный такъ отъ своей родины Лангберга въ Даны) издалъ въ1621 г., цъ своей <Astronomia Danica», таблицы, основывав-ипяся на теор!яхъ и наблюдешяхъ его соотечественника Тихо. Кеплеръ *) издалъ въ 1627 г. свои таблицы планетъ, которыя онъ назвалъ Рудольфин-скими Таблицами, и которыя были результатомъ и применешемъ его собственной теоры. Въ 1633 г., бельпецъ Лансбергъ также издалъ < Tabulae Perpetuae», сочинеше, которое вышло въ светъ съ болыпимъ шумомъ и претенз!ями и весьма резко нападаетъ на Кеплера и Браге. О томъ, какое впечатлЪше произ-велъ авторъ на астрономически м!ръ, можно судить по разсказу англичанина Теремы Горрокса о томъ, какъ это сочинеше подействовало на него. Онъ былъ увлеченъ великолепными обещашями Лансберга и похвалами его почитателей, прибавленными къ книге, и былъ убежденъ, что обыкновенное мнеше, предпочитавшее ему Кеплера и Тихо, есть предразсудокъ. Но въ 1636 г. онъ познакомился съ другцмъ молодымъ астрономомъ, Крабтри, который жилъ въ той же части Ланкашира. Тотъ предостерегалъ его, что на Лансберга полагаться нельзя, что его гипотезы ошибочны, а наблюдешя подделаны или натянуты для соответ-ств!я съ его теор1ями. Тогда онъ прочелъ сочинешя Кеплера и принялъ его мнешя, и после некотораго
*) Rheticus, Narralio, р. 98.
СЛЪДСТВШ ЭПОХИ КЕПЛЕРА.
557
колебания, которое онъ чувствовалъ при мысли о на-падеши на предметъ своего прежняго поклонешя, онъ написалъ диссертащю о пунктахъ различ!я между ними. Кажется, что вместе съ темъ ему хотелось стать судьей, чтобы присудить первенство одной изъ трехъ соперничавшихъ Teopift, Лонгомонтана, Кеплера и Л айсберга, и потому, намекая на известную микологическую истор1ю, онъ назвалъ свое сочинеше Paris Astronomicus; мы легко видимъ, что онъ отдалъ бы золотое яблоко богине Кеплера. Последуюпця наблюдешя подтвердили его суждеше; и «Рудольфин-сшя Таблицы», которыя были изданы черезъ семьде-сятъ шесть летъ после «Прутенскихъ», основанныхъ на учешяхъ Коперника, вошли въ употреблеше и сохранились въ немъ надолго.
§ 2.— ПримЪнете Эллиптической Теории къ Лун'Ь.
Привести къ правилу движешя луны было гораздо труднее, чемъ составить таблицы для планетъ, если при этомъ требовалась совершенная точность; потому что движеше луны изменяется невЪроятнымъ количе-ствомъ разнообразны» и сложныхъ неравенствъ, которыя не поддаются никакой теорш, пока не открыть ихъ законъ. Но несмотря на то и здесь были сделаны значительные успехи. Самые важные изъ нихъ принадлежать Тихо де-Браге. Въ дополнешё къ первому и второму неравенствамъ луны (У рав не Hie центра, известное съ весьма древняго времени, и Эвекц5я, открытая Птолемеемъ), Тихо доказалъ, что есть еще
558 ИCTOPIЯ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
другое неравенство, которое онъ назвалъ В a piani ей *) и которое зависитъ отъ положешя луны относительно солнца и въ своемъ maximum бываетъ въ сорокъ съ половиной минутъ, около четверти эвекщи. Онъ понялъ также, хотя и не очень ясно, необходимость другаго исправлешя места луны, зависящего отъ долготы солнца и названнаго потомъ «годовымъ уравнешемъ» луны.
Эти изследовашя касались долготы луны; Тихо сделалъ также важные успехи и въ знаши широты. На-клонеше орбиты луны считалось до техъ поръ посто-яннымъ и движете узловъ предполагалось равномер-нымъ. Онъ нашелъ, что наклонеше увеличивается и уменьшается на двадцать минутъ, смотря по положе-шю лиши узловъ, и что хотя вообще узлы отступать, но иногда идутъ впередъ, иногда назадъ.
Открыйя Тихо относительно луны сообщены въ его Progymnasmata, изданныхъ въ 1603 г., два года спустя после смерти ихъ автора. Онъ представляетъ движеше луны въ долготе посредствомъ известныхъ комбинащй эпицикловъ и эксцентрическихъ круговъ. Но когда Кеплеръ показалъ, что таюе npieMbi должны быть изгнаны изъ планетной системы, то невозможно было не подумать о распространены эллиптической Teopin и на луну. Горроксъ у спел ъ сделать это, и въ 1638 послалъ этотъ опытъ своему другу Крабтри. Онъ изданъ былъ въ 1673, съ числовыми элементами.
*) Мы вид-Ьли выше (гл. III), что Абуль-ВвФа, въ де-сятомъ столЪтш, уже указалъ это неравенство; но его от-крыпе было совершенно забыто еще до временъ Тихо и стало опять известно только недавно.
СЛВДСТВ1Я ЭПОХИ КЕПЛЕРА.
559
необходимыми для его примЪнешя, которыя прибавлены были Флемстидомъ. Флемстидъ сравнилъ также эту теорпочсъ наблюдешями (въ 1671 и 1672) и нашелъ, что она согласовалась съ ними гораздо ближе, чЬмъ <Фило-лайсюя Таблицы» Булл1альда или «Каролинсшя Таблицы» Стрита (Epilogue ad Tabulae). КромЬ того, Горроксъ, заставляя центръ Эллипса обращаться въ эпициклЪ, далъ объяснеше какъ эвекцш, такъ и уравнешя центра *).
НовЬйппе астрономы, вычисляя дЬйств!я силъ, произ-водящихъ пертурбащи въ солнечной систем^, и сравнивая свои вычислешя съ наблюдешями, прибавили много новыхъ исправлешй или уравнешй къ т'Ьмъ, кашя были известны во времена Горрокса; и такъ какъ движешя небесныхъ тЪлъ и въ то время подвергались тЪмъ же вар!ащямъ, хотя еще неоткры-тымъ, то ясно, что Таблицы того времени при срав-неши съ наблюдешями должны были представлять некоторый ошибки. Эти ошибки приводили тогдашнихъ
*) Горроксъ (Ноггох или Horrockes, какъ онъ самъ писалъ свое имя) сдЪлалъ первый очеркъ своей Teopin въ письмахъ къ другу своему Крабтри въ 1838, гдЪ нЪтъ намека на вар!ащю эксцентрицета. Но Крабтри, въ письма къ Гаскойну (Gascoigne) въ 1642, приводить правило Горрокса относительно этого предмета; а Флемстидъ въ своемъ «ЭпилогЪ» къ Таблицамъ, изданнымъ Валлис о мъ внЬстЪ съ сочинешями Горрокса въ 1673, далъ объясне-nie Teopin, которое возводило ее почти до обращешя центра эллипса въ эпициклЪ. Впосл-Ьдствш Галлей сдЪлалъ въ ней легкое измЪнеше, но, по моему мнЪшю, едвали достаточное, чтобы оправдать слова Ньютона (Principia, L. Ill, Prop. 35, schol.): «Halleius centrum ellipseos in epicyclo locavit». Cm. Bally, Flamsteed, p. 683.
560 ИСТОР1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
астрономовъ въ большое затруднеше и естественно' порождали вопрос!, бываютъ ли движешя небесныхъ телъ действительно совершенно правильны, или но нарушаются ли они какими-нибудь случайными обстоятельствами, которыя также трудно подвести подъ правило, какъ ветеръ и погоду. Кеплеръ держался того* мнешя, что эти ошибки составляютъ случайность;; но Горроксъ, более философски, оспариваетъ это мнеше, хотя признается, что эти отклонешя наблюдешй отъ теорш приводятъ его въ большое недоумеше. Его аргументы обнаруживаютъ чрезвычайно ясное и твердое понимаше вопроса и его реальнаго значешя. <9тш ошибки таблицъ», говоритъ онъ *), «представ ляютъ-попеременно или излишекъ или недостатокъ; какъ мог-* ло бы случаться это постоянное вознаграждеше, если-бы эти ошибки были случайны? Кроме того, попере-менность излишка и недостатка бываетъ быстрее въ луне, медленнее въ Юпитере и Сатурне, планетахъ, въ которыхъ ошибка продолжается иногда на целые годы. Еслибы эти ошибки были случайны, отчего же оне не продолжались бы одинаково долго какъ въ луне, такъ и въ Сатурне? Но если мы предположимъ, что таблицы верны въ среднихъ движешяхъ, но неверны въ уравнешяхъ, эти факты объясняются очень легко; потому что неравенства Сатурна продолжаются длинный перюдъ, между темъ какъ неравенства луны бываютъ многочисленны и сменяются быстро». Невозможно было бы лучше разсуждать объ этомъ предмет! и въ настоящее время; и учеше, что все видимыц не-
’) Astron. Kepler., Ptoleg. р. 17.
СЛЪДСТВИ! эпохи КЕПЛЕРА.
561
правильности небесныхъ движешй въ действительности правильны (т. е. им’Ьютъ свои определенные законы), было однимъ изъ великихъ правнлъ, катя • могли быть установлены въ этомъ перюдЪ науки.
$ 3.—Причины дальн'Ьйшихъ усп'Ьховъ Астроноши.
Мы достигли теперь того времени, когда Teopifl и наблюдеше съ энергическимъ соревновашемъ стремились впередъ. Физичесшя теорш Кеплера и изследовашя другихъ защитниковъ Коперниковой теорш, повели неизбежно, после некоторой неопределенности и затруднешй, къ здравой науке Механики; и эта наука со временемъ дала Астрономш новый видъ. Но темъ временемъ, когда механика делала математическш обобщешя на основаши уже установившейся астрономш, сама астроном!я собирала новые факты, которые указывали путь къ новымъ теор!ямъ и новымъ обобщешямъ* Коперникъ определилъ постоянную продолжительность года, установилъ движеше солнечнаго апогея и показалъ, что эксцентрицитетъ земной орбиты и наклонеше эклиптики постоянно, хотя и медленно, уменьшались. Тихо Браге собралъ запасъ превосход-ныхъ наблюдешй. Эти наблюдешя и объясненные законы движешй луны и планетъ послужили темъ мате-р1аломъ, на которомъ впоследствш могла попробовать свои созревппя силы Небесная Механика. Между тЪмь телескопъ открылъ еще новые предметы внимашя и умозрЪшя, не только подтверждая Коперниково учеше открьгпемъ фазъ Венеры и аналогическихъ явлешй
Уэпелль. Т. I.
562
ИСТ0Р1Я ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМШ.
въ Юпитере и Сатурне, которые съ своими Спутниками явились какъ будто образчиками солнечной системы, но и впервые открывая знашю совершенно неожиданные предметы, какъ напримЪръ кольцо Сатурна и Пятна Солнца. Искусство наблюдешя сделало быстрые успехи, какъ вслЪдств!е употреблешя телескопа, такъ и всл£дств5е более здравыхъ поняпй о построении инструменте въ, катя ввелъ Тихо. Копертркъ смеялся надъ Ретикомъ, когда тотъ смущался изъ-за минутъ неточности въ наблюдешяхъ; и говорилъ, что еслибы онъ былъ уверенъ въ точности до десяти минутъ пространства, то онъ былъ бы столько же радъ, какъ Пиоагоръ, когда онъ открылъ свойство прямоугольна-го треугольника. Но переворотъ, произведенный Кеплеромъ, основанъ былъ на разнице, гораздо менее значительной. «Такъ какъ>, говоритъ онъ *), «Божественная Благость дала намъ въ Тихо Браге такого точнаго наблюдателя, что ошибка въ восемь минутъ становится невозможна, то мы должны благодарить за это Бога и обратить это на свою пользу. Эти восемь минутъ, которыми мы не должны пренебрегать, сами дадутъ памъ возможность перестроить всю астрономш*. Въ дополнеше къ другимъ усовершенствовашямъ, ма-тематичесшя вычисления сделали громадный успЪхъ вслЪдств’ш Непирова изобрЪтешя Логариемовъ; и раз-вит1е другихъ частей чистой математики соответствовало темъ требовашямъ, которыя заявляли ей астрономия и физика.
Точность, достигнутая въ наблюдешя, дала астроно-
*) De Stella Martis, *с. 19
СЛЪДСТВ1Я ЭПОХИ КЕПЛЕРА.
563
мамъ возможность и проверить и усовершенствовать существуюпця Teopin, и изучить факты, еще не приведенные въ систему. Такимъ образомъ наука получала сильный возбуждешя со всехъ сторонъ, и движете ея приняло новый характеръ. До сихъ поръ, истор!я Европейской Астрономш была только слЪдств!емъ исторш Греческой Астрономш: потому что гелюцентрическая система, какъ мы видели, стояла по крайней мере въ числе догадокъ изобр’Ьтательнаго и остраго ума греческихъ философовъ. Но открыто Кеплеровыхъ законовъ, сопровождавшееся съ самаго начала убеждень емъ, что объясненный такимъ образомъ отношешя были слЪдств1емъ и выражешемъ физическихъ причинъ, —это открыпе быстро и неудержимо повело къ Механической Науке о Небе и, рядомъ съ этимъ, къ Механической Науке о другихъ частяхъ Природы: Звуке, Свете и Теплоте; Магнетизме, Электричества и Химш. Истор1я этихъ наукъ, съ такой точки зрешя, составить' продолжеше настоящаго труда и будетъ предметомъ следующихъ книгъ. И такъ какъ главная цель этого труда есть, какъ я уже говорилъ, вывести изъ исторш науки философа научнаго открыто, то для нашей цели можно считать счастливымъ то обстоятельство, что съ этого пункта истор!я такъ измЪняетъ свой видъ, что представляетъ новые матер1алы для подобныхъ изследовашй. Подробности той исторш астрономш, какою представляется истор1я астрономш после Ньютона, хотя и любопытны для спещальныхъ любителей этой науки, были бы слишкомъ техничесшя, и разсказъ былъ бы слишкомъ монотонный и не пастолк-ко богатый впечатлешями, чтобы интересовать обык*
564. ИСТОРШ ФОРМАЛЬНОЙ АСТРОНОМ1И.
новеннаго читателя или сообщить ему идею о целой философш пауки. Но когда отъ идей пространства и времени мы переходимъ къ идеямъ Силы и Матерш, той Среды, которою производится дЪйств>е и ощуще-ше, и Внутренпяго Состава матер!альныхъ телъ, — передъ нами открываются новый области изследовашя. И когда, мы находимъ, что и въ этихъ областяхъ, какъ въ астрономш, представляются для разсказа длинные п поразительные ряды несомнЪннаго открыт, то мы можемъ снова приняться за трудъ писать,— и я надеюсь, читать—остальную часть Исторш Индуктивныхъ Наукъ, съ уверенностью, что’ эта HCTopifl до некоторой степени поможетъ намъ ответить на важные вопросы: Что есть Истина? и Какъ надо открывать ее?
КОНЕЦЪ ПЕРВАГО ТОМА.
ПРИМЪЧАШЯ ЛИТТРОВА.
Аристотель (стр. 31»4). Такъ какъ Аристотель уже часто упоминался до сихъ поръ и будетъ упоминаться дальше, то, быть можетъ, нйкоторымъ изъ читателей будетъ интересно познакомиться нисколько ближе съ этимъ философомъ, имйвшймъ наибольшее вл1яше изъ всйхъ философовъ, и можетъ быть, даже изъ всйхъ писателей древнихъ и но-выхъ временъ. Аристотель родился въ первый годъ 99-й Олимшады (т. е. въ 384 г. до Р. X.) въ Стагирй, греческой колоши во Ораюи. Отецъ его Никомахъ былъ врачъ и другъ царя македонскаго Аминты. Аристотель уже рано по-терялъ родителей и на семнадцатомъ году пришелъ въ Аеи-вы къ Платону, и въ слйдуюпря двадцать лйтъ оставался его ученикомъ. Въ послйдше изъ этихъ годовъ онъ кажется уже не сходился съ своимъ учителемъ, и по смерти его больше и больше старался при каждомъ случай опровергать его мнйшя. Когда ему было около сорока лйтъ, царь македонсшй, Филиппъ, поручилъ ему воспиташе своего, тогда трехлйтняго, сына Александра. Онъ пользовался большимъ расположешемъ Филиппа до самой смерти этого царя. Мнйше, котораго мнопе держатся, что онъ сопровождалъ Александра въ его походй въ Инд1ю, несправедливо; напротивъ, когда началась персидская война, онъ воротился въ Афины, чтобы основать вдйсь свою фи
566
ПРИМЪЧАШЯ
лософскую школу, и вместо себя оставилъ при Александре своего друга и родственника Каллисеена. ВъАеинахъ онъ основалъ свою школу въ Лицей, единственной гимназ!и, которая оставалась для него свободна, потому что Ака-де*пя была занята Ксенократомъ, а Киносаргъ—циниками» Такъ какъ онъ преподавалъ своимъ ученикамъ большей частью прогуливаясь съ ними взадъ и впередъ, то учени-ки его получили прозваше Перипатетиковъ (гуляю -щихъ). Аристотель раздйлилъ своихъ слушателей на два класса, изъ которыхъ одинъ упражнялся, по утрамъ, въ болйе глубокихъ философскихъ изслйдовашяхъ (акроама-тическихъ), а другой занять былъ по вечерамъ более приготовительными и легкими предметами (экзотерическими). Здесь онъ прожилъ тринадцать лйтъ. Къ концу это* го времени онъ, говорятъ, впалъ въ немилость у своего царственнаго воспитанника и покровителя, потому что-слишкомъ прямо порицалъ его измйнивппеся нравы. Вслйд-ств1е этого охлаждешя онъ удалился въ Халкиду, какъ говорятъ, для того, чтобы избежать смерти Сократа, такъ какъ его стихотвореше въ похвалу его другу Термио выдано было за оскорблеше боговъ. Вскоре после этого бегства изъ Аеинъ онъ умеръ въ Халкидй, въ 322 г. Изъ весьма кногочисленныхъ сочинешй Аристотеля сохранилось многое, но далеко не все. Большая часть уцй-лйвшихъ состоять, кажется только изъ акроаматическихъ, и не касается экзотерическихъ. Эти акроаматичесшя сочинешя Аристотеля имели удивительную судьбу. Сначала получилъ ихъ въ наследство ОеоФрастъ, а потомъ его ученикъ Нелей изъ Скепсиса. Нелей оставилъ ихъ по своей смерти людямъ невйжественнымъ^ которые сохраняли ихъ дурно и наконецъ зарыли въ землю. Попорченный здесь отъ сырости и плесени, они проданы были за высокую цену любителю книгъ Аполликону, который старался возстановить пострадавппя места рукописи своими прибавками, хотя не всегда счастливыми. Впослйдствш эта рукопись перешла при Сулле съ аеинскоЙ добычей въ Римъ, где Тираншонъ и Андроникъ привели эту руно-
ЛИТ!РОВA.
567
пись въ порядокъ и издали въ томъ виде, въ какомъ мы имеемъ ее теперь. Изъ различныхъ новыхъ издашй луч-* шимъ считается издаше Фр. Сильбюри; но очень ценятся также издашя Казобона и Дюваля, и новейшее издаше Буле.
Не входя здесь въ общее разсмотрЪше Аристотелевой философш (чтб читатель можетъ найти въ «Исторш Философш» Риттера), мы ограничимся нисколькими заме-чашями. — По Аристотелю, философ!я есть «наук> о выс-шихъ основашяхъ бьтя» и предметъ ея есть только вечное и необходимое, отделенное отъ всехъ искусствъ жизни и даже отъ всехъ нравственныхъ соображешЙ. Все его духовныя стремлешя направлены были, по словамъ Дежерандо,. на опытъ и онъ старался держаться вдали отъ всехъ идеаловъ, даже нравственныхъ, которымъ столько отдавался Платонъ. Где онъ могъ, онъ оставался при действительности, при томъ, что есть, а не что могло бы или должно бы быть. Но этихъ стремлешй его не понимали уже и Римляне, въ особенности Цицеронъ, который, по своей манере обращаться съ философ1сй, хотеле слить его съ Платономъ и академиками,—соединеше, противъ котораго Аристотель конечно очень бы возсталъ. Еще дальше эту духовную амальгамизацпо эмпирическаго Аристотеля съ дааметрально противоположнымъ ему Платономъ вели средневековые схоластики, которые взяли себе за образецъ теосоФическихъ ново-платониковъ первыхъ ве-ковъ христ!анства; и ихъ платонизирующаго Аристотеля, другаго Ъыкратгн уже невозможно уз-
нать въ его сочинешяхъ. — Аристотель выводить все мы* шлете изъ чувственныхъ воспр!ят!й, которыя онъ назы-ваетъ ощущешями. Онъ идетъ здесь такъ далеко, что говоритъ даже о науке чуьствъ, о чувственномъ ощущенш добраго и злаго, и иногда называетъ известный разрядъ ощущешй даже разумомь. По его мнешю, познаваемое умомъ существуетъ не само по себе, а только въ чувственномъ, и потому оно можетъ быть познаваемо только въ чувственномъ, и безъ ощущен!я не могло бы быть и
568
ПРИМ'ЙЧАНТЯ
познавашя. Умъ узнаете внешше предметы только тогда, когда они открываются ему ощущешемъ. Еслнбы у насъ было однимъ чувствомъ меньше, то у насъ было бы также одной или нисколькими науками меньше. Къ этому чувственному впечатлешю, которое необходимо предше-ствуетъ всякому мышлешю, онъ причисляетъ также и те представлешя, катая доставляетъ намъ и воспоминан!е о впечатлешяхъ уже прошедшихъ, и те, катая доставляетъ чистая Фантаз1я. Прежде всего происходите въ насъ ощущен!я, они удерживаются памятью, и если впечатлешя, сохраняемый памятью, сравниваются съ новыми ощущен1ями, то они даютъ намъ раз личе Hie, изъ котораго потомъ выростаетъ опытъ, а изъ него нако-нецъ наука. Но та наука, которая изыскиваете причину этихъ явлешй, сама вовсе не есть результате этихъ опытовъ; но есть еще другая особенная деятельность ума, которая хотя также должна примыкать къ опыту, но не производится имъ, и эта-то деятельность и производите «наук^» въ высшемъ. смысле слова.
Въ Физике Аристотель представляетъ природу самостоятельной внутренней силой, которая движете или удерживаете вещи въ покое, смотря по ихъ сущности. Природа (гйас«) есть для него особенная сущность, которая не есть ни матер!я, нй Форма, но должна считаться имеющей и то и другое. Природа есть у него сущность, которой единство состоитъ въ Форме, связывающей все вещи, тогда какъ связываемые элементы составляютъ материю. Эта природа есть одно и тоже съ всеобщей живой м!ровой силой, и онъ принимаете, что всю вселенную проникаете оживляющая теплота, и черезъ это какъ будто наполняете все однимъ духомъ. Онъ часто сравнивастъ эту природу съ художникомъ, который действуете не по полному сознанию, но по неясному побуждение, и потому онъ называете ее нс божественной, а только демонической, yip яА/‘ ои ЭгГя Въ ЭТОМЪ, ПО его Мне-
нпо, заключается основаше того, почему между причинами, действующими въ природе, такъ много места имеете
ЛИТТРОВА.
569
случай и неожиданность; отсюда происходятъ наконецъ и те мнопя несовершенства, катя мы замечаемъ въ произ-ведешяхъ природы. Дело въ томъ, что искусство и природа могутъ действовать неудачно, потому что оба со-здаютъ свои произведешя не по разумному убеждешю, а только по внутреннему побуждешю, составляющему нечто въ роде инстинкта. — Те изследовашя явлешй природы, которыя связаны съ математикой, какъ астроном1я, механика и пр., хотя и имели кажется -особенную прелесть для него, такъ какъ онъ охотно распространяется о нихъ, но .темъ не менее они составляютъ слабую сторону его философий. Объ немъ, какъ о Платоне, какъ и о большей части философовъ древнихъ и новыхъ временъ, можно вообще сказать, что они темъ больше и темъ охотнее говорить о математике, и особенно о применешяхъ ея къ природе, чемъ меньше понимаютъ въ ней, и что имъ очень часто неизвестно, какъ следуетъ, изъ математики даже то, что принадлежитъ первоначальному учебнику. Да это имъ и не было очень нужно, потому что ихъ «Философская астроном)я» и вся ихъ «ГиперФизическая Физика* не нуждались ни въ каьихъ наблюдешяхъ, ни въ какихъ настоящихъ вычислешяхъ, такъ какъ они строили вселенную a priori, и мало заботились о томъ, будетъ ли , эта воображаемая природа согласоваться съ окружающей ихъ реальной природой или нетъ. Главный положешя Аристотелевской Астрономии могутъ быть изложены сле-дующимъ образомъ: «На небе господствуетъ гораздо боль-«mift порядокъ движешй, чемъ на земле. Эги небесный <движен*1я могутъ быть только простейпия и совершен* «нейш‘1Я, т. е. это могутъ быть только кругообразные «движешя, именно татя, въ которыхъ тела постоянно «движутся впередъ въ одномъ направлен]и и все-таки воз-«вращаются къ самимъ себе. Эги небесныя тела суть не-«имеющ1я страдашй существа, достипшя лучшей цели; «они ближе къ божёственному, чемъ земля и живущ!е на <неЙ люди. Небо имеетъ свою душу и начало своего дви-«жешя въ самомъ себе, .и это движете не нуждается ни
570
ПРИМЪЧАШЯ
«въ какомъ отдыхе, какъ напр. бываетъ у животныхъ, «потому что совершается безъ труда, а потому и не про* «изводитъ утомлетя. Превосходство этого движешя не-«бесныхъ телъ состоитъ -также въ томъ, что отъ правой «стороны оно приходитъ опять къ правой. Впрочемъ это «относится только къ самому верхнему небу, где живутъ «эти созв*Ьзд!я. Но низппя сферы заключаютъ въ себе «планеты, и эти последшя уже не ташя совершенпыя су-«щества, потому что они движутся и налево и по кри-«вымъ путямъ. Въ середине Mipa стоитъ земля, потому «что земное всегда стремится только къ средоточию Mipa». Какъ все это шатко и безсодержательно, это ясно само собой.
Въ более благопр!ятномъ свете является Аристотель въ собственно философской области. Если Платонъ съ своимъ живописнымъ изложешемъ, живой Фантаз1еЙ, со все-ми красотами речи, справедливо считается высокимъ об-разцомъ (прекраснаго изложешя», то за Аристотелемъ остается чистый, проницательный и очищенный отъ всего постороння™ разумъ, и здесь онъ стоитъ, быть можетъ, выше всякаго другаго философв древнихъ и новыхъ временъ. Наши новейш1е такъ-называемые натуръ-философы хотели также пересадить на свое поле ту строгость, которой хвалится математика. Но они взялись за это очень неловко, такъ какъ держались только внВшнихъ Формъ этой науки,—да и должны были держаться, потому что, какъ это всего лучше видно изъ самыхъ ихъ сочинешй. они ничего но знали о внутреннемъ ея содержали. Они думали притомъ, что сделали этимъ нечто новое, до техъ поръ нсисиробованное. Ло Аристотель предупредилъ ихъ здесь за две тысячи летъ, только совершенно инымъ пу-темъ, такъ какъ онъ именно старался ввести и въ свои •илософсшя изследовашя ту «строгую последовательность» выводовъ, которой хвалится математика. Лессингъ, которому также нс чужщ была эта последовательность, говорилъ поэтому совершенно справедливо, что то, что сказано напр. Аристотелемъ о сволствахъ и особснностяхъ
ЛИТТРОВА.
571
драмы, въ его сочинеши «О Поэзш», является столько же истиннымъ и строго доказаннымъ, какъ какое-нибудь положеше въ геометрш Эвклида, хотя у него не взято въ помощь ни Фигуръ, ни алгебраическихъ знаковъ. Въ самомъ деле, во всехъ чисто философскихъ изследовашяхъ Аристотеля нельзя не видеть глубоко проницатёльнагог резко различающего ума, который проникаетъ въ массу данныхъ и бросаетъ св'Ьтъ даже въ величайшей темноте. Ночерезъ все эти изслЪдовашя проходитъ мысль, что человекъ во всемъ своемъ познаши не имеетъ ничего достоверна™, кроме внЬшнихъ явлешй. Поэтому, въ этихъ последнихъ не должно быть ничего изменяемо и изъ нихъ ничто не должно быть упускаемо. Чтобы найти въ этихъ явлсшяхъ внешня™ Mipa единство и порядокъ, умственная сила можетъ многое, но далеко не все. На-противъ, опытъ показываетъ намъ, что мы часто видимъ ихъ въ весьма неполномъ свете. По этому опыту въ Mipe господствуетъ больше случай, чемъ разумный законъ, и такъ какъ разумъ не всегда соглашается съ опытомъ, то большая доля его. должна быть пожертвована случаю и отсутствие разума. Идеалъ нашего познашя, въ теоретической и практической жизни, по его мненйо, какъ и по мнешю его учителя Платона, есть нечдо божественное, — но, наблюдая ходъ природы съ холодной проницательностью, онъ находилъ, что этотъ идеалъ нейдетъ для насъ, что это божественное, хотя и существуетъ само по себе, но доходить до насъ какъ нечто чуя?ое, и йе можетъ удержаться въ постоянномъ движеши жизни. Поэтому и наука есть для него нечто изменчивое, и добродетель, хотя сама до себе вечна, но исполнен!е ея подчинено изменяющейся прихоти непостоянной и движущейся жизни. Поэтому, наконецъ, и высшее благо человека, счаст!е, подчинено переменчивости случая. Поэтому, идеалъ недост^пснъ для действительности-этого Mipa, но темъ не менее онъ существуетъ, — только не въ насъ, а въ одномъ высшемъ Существе, которое всемъ управляетъ, обнимаетъ и одушевляетъ всю природу и даже схо-
572
ПРИМЪЧАШЯ
дитъ въ нашъ внутренн’Й >пръ, чтобы з^есь — не дать, а • только приготовить место для истины и добродетели.
Но эти печальный мнения вовсе не делаютъ его мало-душнымъ, а напротивъ онъ одной изъ лучшихъ способностей человека, истинной добродетелью его считаетъ — найтись въ этой, разъ неизменно данной действительности я съ мужественной радостью взять у нея то, чтб только возможно. Правда, въ томъ положеши, въ какое человекъ поставлснъ здесь природой, онъ кажется ему только мел-кимъ и слабымъ существомъ, но Аристотель все-таки находить, что жизнь его стоить быть прожитой, если только человекъ будетъ стремиться жить истинно и на деле, не теряясь въ напрасныхъ усил!яхъ, а съ живой, разумной деятельностью овладевал данной действительностью. И жизненный понятая Платона и Аристотеля различаются всего ярче въ тдмъ, что первый определяетъ яГвлешя внеш ня го Mipa посредствомъ впутреннихъ идей, тогда какъ Аристотель установляетъ вне насъ матерпо какъ вечное основаше этихъ явлешй, и, считая это материальное за нечто подчиненное и только чисто страдательное, старается вывести отсюда случайности и аномалш матер!альнаго и нравственнаго Mipa. Платонъ искалъ науки, возвышающейся надъ ограниченностью ^емныхъ от-ношешй, которыя и онъ прпзнастъ и долженъ признавать, й, оставляя въ стороне нынЪшшя ограниченный отношения человека, разематриваетъ его въ его будущемъ, более чистомъ и высокомъ состоят и. Но Аристотель разематри-вастъ человека такъ, какъ находить его, и къ этому настоящему человеку старается приноровить и свою науку. Ему ненравится этотъ высошй полетъ мыслей, и особенно это увлечеше Фаптаз1ей въ ущербъ раисудку, это стрем-леше къ сверхъ-чувственному и мечтательному въ ущербъ настоящему и действительному; и это отвращеше, идущее изъ всего образа мыслей Аристотеля и самой сущности его философш, находить свое полное объяснеше уж»‘ въ тмгь, что подобно своему знаменитому наследнику 0со-Фрасту ОНЪ НО принимаетъ, aflavaffia и хотя ж
ЛИТТРОВА.
575
считаетъ -самый разумъ за нечто вечное, но нс считастъ его за благо, свойственнее только человеку, а за благо, принадлежащее целому, вселенной и высшему Существу.
Въ ПлатопЪ, котораго Панещй справедливо лазвалъ «Гомеромъ науки», обнаружилось юношеское стрейдеше науки. Платонъ жилъ больше въ будущемъ, чемъ въ на-стоящемъ; онъ жилъ надеждами и питался идеями. Съ другой стороны более мужественный умъ Аристотеля твердо и уверенно спускался въ глубину настоящаго; отворачиваясь отъ поэтическихъ мечтаний юности, онъ обра-щаетъ свои взгляды на действительность и находитъ ее далеко не такой прекрасной и восхительной какъ его пред-шественникъ, но вместе съ темъ старается сколько возможно ужиться ръ ней. Наконецъ Зенонъ, основатель Стой, и его знаменитые преемники, Клейнтъ и Хризиппъ, похожи на угрюмаго, утомленнаго жизнью старика, который мрачно оглядывается назадъ, и безъ надежды смотритъ впередъ, нигде не можетъ найти прочной опоры, и которому ничего больше не остается'какъ ссориться съ судьбой или покориться ей. По мнЪнпо Платона, люди—счастливый эеирныя существа, которыя идутъ все къ более и более высокому блаженству; по мнЪн1ю Аристотеля, это весьма посредственныя создашя, которыя и не могутъ делать ничего лучшаго какъ только обойтись сколько можно лучше съ этой посредственностью; наконецъ, по мнетю Зенона, это рабы слепой судьбы и глупцы, которые вечно будутъ далеки отъ истинной мудрости, хотя они предназначены вечно стремиться къ этой истине.
Выше говорилось уже о томъ высокомъ уважсти, кото-рымъ Аристотель пользовался особенно въ средше века. Прежде всего выступили здесь Арабы съ своей любовью къ утонченностямъ и своимъ живымъ воображешемъ. Въ 10-мъ и 11-мъ столетш значете Аристотеля было уже такъ высоко, что онъ могъ твердо выдержать множество буллъ и церковныхъ проклятШ, и его торжество было такъ велико и уважете къ нему стало такое рабское, что процессоры, вступая въ свои обязанности, должны
574
ПРИМеЧАШЯ
были давать клятву никогда не отступать въ своихъ лек-ц‘1яхъ ни отъ Евангел)я, ни отъ сочинешй Аристотеля. Еще въ конце 16-го сто лет] я ’ было опасно отвергать значение Аристотеля или даже не принимать какихъ-ни-будь изъ его положешй. Петръ Рамусъ (4-1572) осмелился въ парижскомъ университете объявить некоторый мнешя греческаго философв ложными. Следств1емъ этого преступления было общее возсташе его школы, и даже целаго города. Парижсшй парламентъ счелъ дело Аристотеля своимъ собственнымъ деломъ. Рамубъ былъ от-ставленъ, король запретилъ его сочинешя, и онъ самъ могъ только поспешнымъ бегствомъ спастись отъ всеобща! о преследовали. Несколько летъ спустя, когда въ Париже открылась заразительная эпидем1я, Рамусъ, полагая, что о немъ забыли среди общаго бедствия, решился выйти изъ своего убежища и снова явиться на своей каеедре. Онъ остерегался теперь даже произносить имя Аристотеля. Но по своей любви къ нововведешямъ онъ не могъ удержаться, чтобы не посоветовать своимъ ученикамъ произносить въ лативскомъ языке Qu не за kwb какъ прежде, а просто за А, такъ какъ по его мненпо древше Римляне также произносили kamkam вместо quamquam, и kiskis вместо quisquis. Тогда ярость его противни-ковъ снова проснулась, и ненавистный противникъ Аристотеля былъ забросанъ каменьями, прогнанъ съ каеедры палками и съ техъ поръ не могъ показываться на улице Несмотря однако на все предосторожности, онъ вскоре после того былъ разбойнически убитъ однимъ изъ этихъ философскихъ бандитовъ.
Надобно еще заметить, что то же значеше и то же вредное вл*!яше, какими Аристотель пользовался у философовъ среднихъ вековъ, грозило возвратиться снова въ послед-шя дссятилепя прошлаго века, по крайней мере въ Гер-манш. Невидимому онъ, быть можетъ вместе съ схоластиками техъ мрачныхъ временъ,. подалъ нашимъ новей-шимъ натуръ-ФилосоФамъ примеръ того темнаго, ухищрен-ааго, часто туманнаго до непонятности языка, которымъ
ЛИТТРОВА.
575
старались отличиться эти такъ-называемые шровые мудрецы...
Сократъ (стр. 324). Мудрый и вообще столько разсуди-тсльныЙ Сократъ здЪеь позволилъ себЪ зайти слишкомъ далеко въ своей нелюбви къ соФистамъ своего времени. Даже въ наукахъ математическихъ онъ отвергалъ, какъ безпо-лезное и вредное, все, что не можетъ дать непосредственной пользы въ дЪлахъ обыкновенной жизни. «Поэтому», разсказывастъ Ксенофонтъ въ Me mor. Socr. cap. IV, «онъ сов'Ьтовалъ изучать астрономио только въ той степени, чтобы знать части года и дня, чтобы соображаться съ этимъ въ путешеств1яхъ и другихъ д*Ьлахъ, и настолько» (прибавляетъ онъ простодушно) «конечно могутъ изучить ее охотники и корабельщики. Но онъ самымъ настоятель-нымъ образомъ предостерегалъ своихъ учениковъ отъ изучешя движешй небесныхъ тЬлъ, ихъ отдален!я отъ земли, причинъ ихъ* происхожден‘1я и т. п., потому что онъ не видЪлъ отъ этого никакой пользы, и что тотъ, кто захочетъ заниматься изсл'Ьдовашсмъ такихъ вещей, долженъ будетъ отказаться отъ многихъ другихъ, бол-Ье важныхъ и полезныхъ предпр!ят!й. Эти вещи, прибавлялъ онъ, все-таки останутся всегда тайной для человека, и богамъ конечно вовсе не будетъ пр!нтно, что люди будутъ стараться открыть то, чтб они заботл шо хотятъ скрыть отъ нихъ». — Вотъ до какпхъ представлен^ о божеств’Ь могъ доходить этотъ вслишй человекъ и вотъ как1в советы строптъ онъ на этихъ представлешяхъ! Гд-Ь бы мы были теперь, еслибы люди послушались эгихъ сов’Ьтовъ? СлЪдств1емъ этого было бы пренебрежение всЪхъ наукъ и всеобщее варварство. Но къ этой крайности онъ вероятно привсдснъ былъ софистами, которые занимали воинскую молодежь совершенно бесполезными и безсодержатсльными умствован’шми. Это побудило его возстать противъ злоупотребления, но онъ нс подумалъ, что его средство от-крываетъ дорогу для другаго зла. —Его любимЪйш*1Й и вЪрн*ЬЙ1шЙ ученикъ, Ксенофонтъ, кажется вполнЪ принялъ
576
ПРИМ*ВЧАН1Я
' эти мнешя своего наставника. Разсказывая объ изгнаши своего великаго современника Анаксагора, который также-хотель идти въ знан1и зв'Ьзднаго неба дальше, чемъ это было угодно владычествовавшей аеинской черни, которая тогда, для извинен!» своей безумной ярости, объявила пресл'Ьдуемаго мудреца сумасшедшимъ, Ксснофонтъ пользуется этимъ случаемъ, чтобы самымъ серьезнымъ образомъ посоветовать своимъ читателямъ воспользоваться этимъ урокомъ и не слишкомъ заниматься астроном1еЙ, «чтобы не подвергнуться той же опасности, какъ Алакса-горъ, и не потерять отъэтого разеудка».—Даже Платонъ,въ которомъ такъ часто восхваляли необыкновенныя позна-н!я въ математике и астрономш, — хотя его сочинешя, какъ ни превосходны они въ другихъ отношешяхъ, не даютъ объ этомъ никакого свидетельства,—даже Платонъ относится очень неблагосклонно къ астрономш въ но-вейшемъ смысле этого слова. Дело въ томъ, что въ его вре^я то, чтб философы называли «астрономий», составляло часть ихъ метафизики, сборъ гипотезъ о происхождении и цели вселенной, о конечности и безконеч-ности матер!и, о первобытномъ хаосе, основной матерш ВСехЪ ВСЩеЙ, О М1рОВОЙ Душе, О VO&C И aneioov, Аб'/OS и ато/xov, ТО ov и /X7J тд Ov, И ТОМу ПОДОбнЫХЪ уТОНЧСННО-стяхъ, которыя все онъ очень защищаетъ и советуетъ ими заниматься со всемъ усерд!емъ; и между темъ отвер-гаетъ астрономию, основанную на действительныхъ наблю-ден1яхъ, какъ вещь второстепенную, которой могутъ заниматься мелше неФилосоФеше умы, но которая совершенно недостойна истиннаго мудреца. «Поэтому», говоритъ онъ, «я конечно считаю истинныхъ астрономовъ людьми «мудрыми, но не техъ, которые подобно Гезюду (?) и «другимъ, претендующимъ на астрономию (х«1 тга*т«в то&$ «тоюитоив aoT^Ovo/A&UVTCfi), видятъ эту науку въ ТОМЪ, ЧТО «наблюдаютъ восхожден1е и захождеше созвездий; но я «разумею техъ, которые изеледуютъ восемь небесныхъ «(Феръ и великую гармошю вселенной, чтб одно прилично «и достойно ума просвещеннаго богами человека». Но
JillTPUBA.
577
ясно, что этотъ советъ «божественнаго Платона», еслнбы въ точности последовать ему, привелъ бы къ тому же концу, какъ упомянутый совЪтъ Сократа и Ксенофонта, хотя каждый исходилъ изъ различныхъ основашЙ.
Алхим1я стр. 379.) Какъ алхиапя, въ своемъ дальней-шемъ развитш, имела свой особый языкъ, такъ и различны я степени ея последователей получили особенный назвашя. Обладатели науки назывались мудрецами, стремяпцеся къ истинному свету—Философами, мастера искусства— адептами, а ихъ ученики—алхимистами. Ихъ технически языкъ состоялъ большей частью изъ картинъ и подобий, и они устроивали этотъ особый языкъ въ особенности для того, чтобы скрывать свои знашя отъ посто-роннихъ. Первымъ славнымъ основателемъ своего искусства они считали Гермеса, сына Анубиса, въ древнемъ Египте, которому они приписывали много магическихъ и алхимическихъ книгъ, происшедшихъ конечно въ гораздо более позднейшая времена. Поэтому и ихъ искусство называлось также герметическимъ. Впоследствш любовь къ этому таинственному искусству распространилась въ особенности между Римлянами. Калигула уже делалъ опыты, чтобы сделать золото изъ опермента. Зато Дю-клеттанъ велелъ сжечь все египетскш книги о мапи, изъ опасешя, какъ сказано было въ его эдикте, что богатства, которыя Римляне извлекутъ изъ этого искусства, будутъ возбуждать ихъ къ постояннымъ возсташямъ противъ империи. Но вероятнее то, что его здравый смыслъ виделъ нелепость этихъ предпр)ят1й, потому что иначе онъ обратилъ бы эти алхимическая операщи на обогащение государственной казны. Въ его время произошли кажется большая часть старыхъ алхимическихъ книгъ, которыя были приписываемы Пиеагору, Соломону, Демокриту ит. д., но которыя большей частью сочинены были просто египетскими монахами и пустынниками. Древше Греки занимались этими вещами мало или не занимались вовсе. Римляне обратили на нихъ внимаше, ка-
Уэвелль. Т. I. 37
578
проъчашя
жется, только поел! завоевания Египта. Оттуда же алхи-м!я перешла въ седьмомъ стол!т!и и къ Арабамъ, которые потому распространили ее въ Испанно и оттуда во всю Европу. Въ средше в!ка алхимией всего больше занимались монахи, почему папы впоследствии запретили ее, хотя даже одинъ изъ папъ, 1оаннъ ХХП, им!лъ къ ней большое пристраспе. Въ тринадцатомъ столетш однимъ изъ знаменит!йшихъ алхимиковъ былъ Раймундъ Люлли. О немъ разсказываютъ, что во время своего пребывашя въ Лондон! онъ превратилъ для короля Эдуарда I массу въ 50,000 Фунтовъ ртути въ золото, изъ котораго будто-бы тогда выбита была монета. Это превращеше такъ-пазываемыхъ неблагородныхъ металловъ въ благородные стало впосл!дств1и главнейшей, если не единственной целью алхимиковъ, и средство, которое они будто-бы нашли для этого, должно было вместе съ темъ служить универсальнымъ лекарствомъ, которое бы изгоняло изъ тела все болезни и сохраняло человеческую жизнь. Это средство они называли философскимъ камнемъ, Lapis phi-losophornm, великимъ магисте1пумомъ, красной тинктурой, великимъ эликсиромъ, и оно вместе съ т!мъ могло превращать все металлы въ золото.
Другое средство превращать неблагородные металлы въ серебро называлось камнемъ втораго порядка или малымъ магистер]умомъ, или белой тинктурой (Schmieder, Gesch. der Alchemic. Halle, 1832).
Maria (стр. 381). Народное преданье въ средше в!ка сделало знаменитаго римскаго поэта волшебникомъ, и его стихи употреблялись для пророческихъ и другихъ мистл-ческихъ целей sortes Virgilianac). Его четвертая эклога уже во времена императора Константина считалась про-рочествомъ о близкомъ пришсствш Meccin (Gibbon, cap. XX).—Мы упомянемъ здесь вкратце о названныхъ въ текст! и н!которыхъ другихъ людяхъ, заподозр!нныхъ въ волшебств!. Прежде всего вспомнимъ о другомъ В ирги л in, епископ! зальцбургскомъ. Въ течеше многихъ
ЛИТТРОВА.
579
л*тъ онъ возбуждалъ страхъ своимъ волшебствомъ, пока наконецъ епископъ Мецстпй объявилъ его заслуживаю-щимъ костра, потому что онъ в*рилъ въ антипбдовъ. — Геберъ, первый хиыикъ или алхимикъ у Арабовъ, жилъ въ восьмомъ стол*тш. Въ его сочинен^яхъ, какъ говорятъ, находится уже наставлеше о приготовлеши ртути.— Раймунда. Люлли родился въ 1234 и принадлежалъ къ одной старой Фамилии въ Пальм*, на остров* Майорк*. Въ молодости онъ отличался крайнимъ пристраспемъ къ чувственнымъ наслаждентямъ; впосл*дств!и сверхъесте-ственныя вид*н}я обратили его къ духовнымъ созерцай! -ямъ. Онъ много л*тъ пробылъ пилигримомъ на восток*, гд* въ качеств* миссионера хот*лъ обращать Турокъ. Онъ хот*лъ.даже самъ сд*латься основателемъ новаго мо-нашескаго ордена, но нам*рен!е это не удалось, хотя, для приготовлешя къ этому, онъ провелъ н*сколько л*тъ отшельникомъ въ пустын*. Впосл*дств1и онъ преподавалъ то, что онъ называлъ своей ФилосоФ1ей, въ Рим* и также въ Париж*. Онъ такъ углубился въ свою утонченную мудрость, что наконецъ полагалъ, что можетъ доказать таинства воплощешя и пр. обыкновенными естественными основашями; и такъ какъ у своихъ соотечественни-ковъ онъ не нашелъ никакой охоты къ этимъ доказа-тельствамъ, то онъ отправился опять къ могаммеданамъ, и именно въ Туяисъ (1295), гд* онъ вызывалъ учен*Й-шихъ имамовъ этого городана теологическую диспутащ’ю, посредствомъ которой онъ над*ялся увлечь ихъ вс*хъ на свою сторону. Но одинъ простой Факиръ предалъ его властямъ, и Люлли долженъ былъ подвергнуться смертной казни. Онъ былъ изгнанъ изъ страны, съ угрозой, что если вернется опять, то будетъ побитъ каменьями. Тогда онъ снова обратился къ папамъ и соборамъ, быть можетъ, желая привлечь ихъ къ своимъ мн*н!ямъ. Поел* долгихъ безусп*шныхъ старашЙ, онъ, уже восьмидесятил*тнимъ старикомъ, опять воротился въ Тунисъ, гд* поел* одной пропов*ди на большой площади побитъ былъ камнями разъяренной чернью. Главн*йшее сочинеше его есть «Ага
580
ПРИМЪЧАШЯ
Major seu generalis», написанное имъ для опровержешя ислама. КромЪ того, отъ него остались и друпя сочине-шя, заглавия которыхъ уже даютъ понят!е о ихъ достоинств^ и содержав in: De Forma Dei, De Convenientia fidei et iutcllcctus in ojt)jecto; De Substantia et accidente, in quo probatur Trinitas; De Trinitate in Unitate sive de Essentia Dei; De Ente infinite; De Ente absolute; De Incarnatione; De Praedestinatione и т. n. (Fleury, Hist. Eccles., vol. 18 — 19). Его «Opera Omnia» издалъ Иво Зальцингеръ, въ МаЙнцВ 1722. — Арнольдъ Bpeuiia иск1й, одинъ изъ зам'ЬчательнЪЙшихъ людей 12-го стол*Ьт1я, учился въ Париж'Ь у Абелара и въ 1136 вернулся, полный новыми идеями, въ свой родной городъ, гд* своими обличительными речами вооружилъ народъ противъ духовенства. Преданный проклята Иннокент1емъ II, онъ бЪжалъ въ Швейцарию и въ 1144 воротился въ Римъ, гдЪ снова на-чалъ свои проповЪди. Такъ какъ его защищали народъ и сенатъ, то онъ сопротивлялся даже самому пап* Анастасию IV, и его римское господство,—потому что такъ можно это назвать, — продолжалось десять лЪтъ, пока наконецъ Адр1анъ IV одолЪлъ смЪлаго противника при помощи императора Фридриха Барбароссы. Онъ былъ схва-ченъ (Д155 , сожженъ заживо какъ еретикъ и волшебникъ и пепелъ его брошенъ въ Тибръ (Gibbon, cap. 69). — Петръ изъ Апоно, знаменитый врачъ начала четырнадцатая вЪка, жилъ и пользовался большимъ уважешемъ въ Венещи, гдЪ онъ, вм’ЬстВ съ тЪмъ, считался за великаго астронома, хотя онъ занимался только астролопеЙ и алхимаей, и занимался такъ неосторожно, что въ 1316 г. онъ былъ сожженъ in effigie какъ волшебникъ; самъ онъ убЪжалъ и вскоре потомъ умеръ, въ 1320. Отъ него осталось еще сочинеше объ астролябии. — Парацельзъ, или ОеоФрастъ Парацельзъ изъ ГогенгеЙма, называемый также Бомбастомъ, родился около 1490, въ кантон^ Швицъ. Онъ былъ посвященъ въ таинства алхимш своимъ учите-лемъ, знаменитымъ химикомъ Тритемаемъ, аббатомъ Спан-геймскимъ, и вели к имъ лаборантомъ Сигизмундомъ Фуг-
ЛПТТРОВА.
581
геромъ. Онъ объ*халъ потомъ большую часть Европы въ качеств* врача и химика, и счастливымъ леченьемъ скоро пр!обр*лъ себе большую славу. Около 1527 онъ сделался проФессоромъ медицины въ Базел*, гд* онъ объ-явилъ себя противъ сочинешй Галена и Авиценны, которыя онъ публично сжегь, и взамЬнъ того взялъ подъ свою защиту сочинешя Гиппократа. Онъ съ забавной гордостью присвоивалъ себ'Ь единовластае въ медицин*. Перессорившись съ базельскимъ магистратомъ, онъ опять отправился врачемъ въ Гермашю, гд* и умеръ въ Зальцбург* въ 1541 г. Еще долго по своей смерти онъ пользовался большой славой какъ врачъ, алхимикъ, астрологъ и теосоФЪ, также какъ магикъ и геомайтъ. Главнейшая изъ его idees fixes были: непосредственная эманащя человека изъ Божества, вл1’яше звЬздъ на человеческое т*ло и философсюй камень. Онъ старался применить каббалу къ медицине. Изъ введенныхъ имъ медицинекихъ средствъ выше всехъ стоялъ ошумъ. Какъ говорятъ, онъ первый применилъ употреблеше меркур^я противъ известныхъ заразительныхъ болезней. Полнейшее издаше его сочи-нешй вышло въ Женев* въ 1658, 2 томаГ-о.—Пико де-Мfl-pa идола, граФЪ, одинъ изъ самыхъ ученыхъ и вмЬст* самыхъ странныхъ людей своего времени, род. 1463, человекъ съ необыкновенными дарованиями, и въ особенности съ громадной памятью. Въ 1486 г. онъ выставилъ при одной церкви въ Рим* 900 тезисовъ изъ вс*хъ наукъ, о которыхъ онъ предлагалъ диспутировать съ каж-дымъ желающимъ ученымъ, на всякомъ язык* и въ ка-комъ угодно стихотворномъ размер*. Никто не решился выйти на этотъ диспутъ, но зато заподозрили ортодоксальность его тезисовъ, почему онъ издалъ свою ученую «Аполопю». Онъ велъ самую строгую жизнь, чтобы иметь возможность вполне посвятить себя наук*.* Его «Rbpta-plus> есть мистическое истолковаше исторш творения. Главной целью его жизни было соединеше Платона и Аристотеля. Онъ жилъ въ самыхъ тЬсныхъ отношешяхъ съ знаменитейшими и сильнейшими людьми своего времени
582
ПРИМ*ЧА1!1Я
и умеръ въ 1494 въ своемъ пом*сть* близъ Флоренцш, которое подарилъ ему Лоренцо Медичи. Современники прославляли его какъ чудо гешя и учености. Онъ былъ противникъ астролопи, но несмотря на то былъ преданъ мистицизму.—Робертъ Грос те тъ (GrostSte), профессоръ философ1и въ Париж* и Оксфорд*, епископъ Линкольнсюй (+ 1253), переводчикъ многихъ сочинешй Аристотеля и авторъ руководства къ физик* и многихъ сочинешй о свободныхъ нскусствахъ.—Гербертъ или Сильвестръ П, какъ онъ назывался папой, умеръ въ 1003 со славой одного изъ учен*йшихъ людей своего времени. Его против-ннкъ, епископъ Оттонъ, ув*рялъ серьезно, что Гербертъ обязанъ былъ своимъ высокимъ положешемъ только союзу со злыми духами... ,
кСтр. 392,. Оома Аквинатъ (католически святой), родился въ 1224 въ Неапол*, умеръ 1274. Это — с^оласти-чесшй фплософъ, им*випй самое сильное вл!ян1е. Свое первое образовало онъ получилъ у бенедиктинцевъ на Монте Касино, а впосл*дств!и въ университет* въ Неапол*. Противъ воли своихъ родителей онъ вступилъ въ 1243 г. въ доминиканшпй орденъ, зат*мъ отправлялся въ Парижъ и въ Кельнъ,—въ этомъ посл*днемъ город* онъ х-от*лъ пользоваться преподавашемъ знаменитагосхоластика Альберта Великаго. Вскор* потомъ онъ выступилъ учителемъ схоластики въ Париж*, гд* читалъ свои лекцш съ вели-чаЙшимъ усп*хомъ до 1261. Зат*мъ онъ училъ, какъ странствуюгщй философъ, поперем*нно въ Рим*, Болонь*, Пиз* и другихъ юродахъ Италик Въ последнее время своей жизни онъ жилъ въ доминиканскомъ монастыр* въ Неапол* и отказался отъ предложеннаго ему арх^епископ-скагоесана, чтобы совершенно посвятить себя въ уедине-ши своимъ заняпямъ. Еще при жизни и долго поел* своей смерти онъ пользовался неличайшимъ уважентемъ въ церкви и между учеными своего и посл*дующихъ временъ. Какъ большая часть схоластиковъ, онъ не зналъ гре-ческаго и еврейскаго языковъ. Главныя сочиненья его:
JMTTPOBA.
583
Summa Theologiae; Qnaestiones disputatae et quodlibetales; Opuscula theologica и его Комментар1й на Libri Scnten-tiarum Петра Ломбарда. Его главнейшимъ теологическимъ противникомъ былъ Дунсъ Скотъ. Черезъ нихъ весь схоластический м1ръ разделялся на две партш, Оомистовъ и Скотистовъ, пли номиналистовъ и реалистовъ Когда ожесточенный < поръ этихъ двухъ парт|й уже давно кончился, онъ возобновился еще разъ въ конце 16-го сто лепя между такъ-называемыми Молинистами иезуитами и Францисканцами) и Янсенистами, изъ которыхъ первые держались вообще Скотистовъ, а последн е ученей Августина и 0омы Аквината, хотя обе стороны во многомъ уклонились отъ своихъ первыхъ учителей.
(Сгр. 476 ) Николай Коперникъ родился въ Торне въ 1472 (или, по Местлину, въ 1473). Отецъ его былъ хирургъ въ Кракове, а мать, Барбара Вацельродтъ была, сестра епископа Эрмеландскаго. Свое первое высшее обра-зоваше онъ получилъ въ Краковскомъ университете, где получилъ степень доктора медицины. На 23-мъ году онъ предпринялъ путешеств!е въ Италпо, где сначала жилъ въ Болонье у знаменита го тогда астронома Доминика Mapia Новарра, а потомъ въ Риме, где онъ получилъ место преподавателя математики. Черезъ несколько летъ онъ воротился въ Торнъ и по вл!янпо своего дяди, епископа Эрмеландскаго, получилъ каноникатъ въ Фрауэнбурге. Первые юды онъ провелъ тамъ гъ спорахъ съ орденомъ немецкихъ рыцарей, который на-рушалъ права его духовнаго владен!я. Добившись наконецъ спокойств1я, онъ весь отдался своей должности и своему изученпо. Его епископъ и самъ король часто поручали ему государственный дела, между прочимъ по-, правлеше унавшаго тогда денежнаго курса. Свои досу1и онъ отдавалъ астрономш, для чего, какъ говорятъ, устро-илъ себе много инструментовъ, большей частью изъ дерева. и дфлалъ съ ихъ помощью много наблюдешй. Съ 1516 г. онъ занялся въ особенности точнейшимъ опреде-
584
ПРИМ*ЧАН1Я
лешемъ времени обращен!я луны, къ чему подалъ поводъ снова возбужденный на Литеранскомъ собор* вопросъ объ исправлеши календаря, которое впрочемъ исполнено было уже въ 1582 г. Григор1емъ XIII. Около 1530 г. онъ, кажется, уже написалъ свое великое произведете, заключавшее въ себ'Ь открьгпе новой системы Mipa; но издание его было отложено имъ до 1542 г. Въ 1536 г. кардинплъ Николай Шомбергъ получилъ отъ автора кошю этого сочинешя, и, черезъ три года поел* того, Ретикъ, про-Фвссоръ въ Виттенберг*, оставилъ свою каеедру, чтобы отправиться къ Копернику и узнать отъ него самого его новую систему. Ретикъ еще въ 1539 году напечаталъ сочинен!е, подъ назвашемъ «Narratio>, адресованное къ математику Шонеру въ Нюрнберг*, и черезъ это сочинеше открьиче его учителя въ первый разъ получило общую известность. Въ числ* причинъ, побуждавшихъ Коперника такъ долго откладывать издаше своего сочинен! я, было, говорить, и то, что онъ хот*лъ отклонить отъ себя насм*шки нев*ждъ. Его противники, называв-ппе его славодюбивыМъ нововводителемъ, уговорили одного писателя комедий, чтобы онъ вывелъ астронома на сцену, какъ АристоФаяъ Сократа, и осм*ялъ его передъ народомъ Наконецъ, побуждаемый своими друзьями, онъ хот*лъ издать только одни Таблицы солнца и планетъ, какъ они сл*довали изъ его Teopin, въ надежд*, какъ онъ говорилъ, что знатоки д*ла съум*ютъ извлечь изъ нихъ лежащую въ ихъ основами теорию. Но друзья его, въ особенности епископъ кульмсшй, Тидемаинъ Гизе, не соглашались на это, и онъ р*шился наконецъ передать этому Гизе свою уже давно оконченную рукопись для издания. Гизе послалъ ее къ Ретику, который тотчасъ напечаталъ ее въ Нюрнберг* подъ надзоромъ своихъ уче-ныхъ друзей Шонера, Оз1андера и др. Книга вышла подъ заглав!емъ: «Nicolai Copernici, Torinensis, de Revolutio-nibus orbium coelestinm libri sex cum tabulis expedite, Norim be rgae, 1543, f-о». Поздн*йппя издан1я сд*ланы были въ Базел* 1566 и . въ Амстердам* 1617. Незадолго
ЛИТТРОВА.
585
до окончашя печатаная семидесятилетий старикъ, который былъ еще крепокъ, забол’Ьлъ. Параличъ отнялъ у него правую сторону; его умственныя силы также упали и онъ умеръ 24 мая 1543. Только за нисколько часовъ до смерти ему представленъ былъ первый, только-что прибывппй экземпляръ целаго сочинешя. Копсрникъ былъ похороненъ въ Фраузнбургскомъ соборе ”^редъ алтаремъ. Biorpaoin Коперника написаны были гассенди, Лихтен-бергомъ и ВестФалемъ.
(Стр. 517). Тоганнъ Кеплеръ родился 27 декабря 1571 г. въ Магштадте, деревне около Вейля, въ Виртемберге, где отецъ его былъ трактирщикомъ. Первоначальное воспи-таше его было очень заброшено. По смерти своего отца онъ поступилъ въ монастырскую школу въ Маульбронне, а потомъ въ Тюбингенсшй университете. Здесь, какъ и всю его жизнь, его одолевала бедность. Въ 1593 онъ сделался проФессоромъ математики въ -Греце, и здесь же началъ заниматься астрономией. Въ 1596 онъ издалъ свое первое большое сочинеше: «Prodromus diseertatio-num cosmographicarum, continene Myeterium Coemogra-phicum», и это сочинеше носить уже вполне отпечатокъ его характера, который такъ оригинально развился впоследствии. Онъ защищаете здесь систему Коперника и обнаруживаете при втомъ много проницательности ума, но вместе даете еще больше простора Фантазш. Черезъ три года онъ переселился въ Прагу, чтобы работать по астрономш вместе съ Тихо Браге, съ которымъ онъ еще раньше былъ въ переписке. По протекщи Тихо онъ полу-чилъ здесь место императорскаго математика; но такъ какъ вследств!е стеснешй, причиненныхъ Тридцати летней войной, ему не платили здесь его жалованья, то въ 1610 г., после одиннадцатилетней стеснительной жизни въ Праге, онъ отправился проФессоромъ математики въ Линцъ, где прожилъ еще пятнадцать летъ въ не менее трудныхъ обстоятельствахъ. Въ 1625 г. онъ поступилъ на службу къ одному частному человеку въ
586
ПРИМЪЧАН1Я
Ульмъ, где занимался черчешемъ ландкартъ и т. п., но такъ какъ и здесь не соблюдались заключенный съ нимъ услов!я, то въ 1628 онъ поступилъ на службу къ Валленштейну, который далъ ему профессорское место въ Ростокскомъ университете, где онъ имелъ право патроната. Но такъ какъ ему не платили жалованья и здесь, онъ отправился на рейхстагъ въ Регенсбургъ, чтобы тамъ выпросить себе уплату все-еще не доплаченной nencin. Вскоре по прибыли въ Регенсбургъ, Кеплеръ, вследств!е трудностей дороги и везде преследовавшей его заботы, заболел!» и умеръ 15 ноября 1631, на шестидесятомъ году жизни. Князь примасъ Дальбергъ поставилъ ему въ 1808 г. въ Регенсбурге кирпичный памятникъ на деньги, собранный по подписке. Но истинный памятникъ его на-чертанъ огненными буквами на звездномъ небе, где могутъ видеть его благодарные соотечественники, если они разумеютъ эти буквы, и где друпе будутъ читать ихъ в тогда, когда объ самихъ этихъ соотечественникахъ, вероятно, не будетъ больше и речи.
Кроме названныхъ выше, главнейпня сочинешя Кеплера следуюпця: Paralipomena ad Vitellionem, quibus astro-nomiae pars optica traditur, ФранкФуртъ на M. 1604;— Astronomia nova айчохоуЛто,-, sen Pliysica coelestis tradita commentariis de motibus Stellae Martis, Прага 1609; — Dioptrica, Аугсбургь 1611; — Eclogae Chronicae, Франк®. 1615;—Stereometria doliorum vinariorum, Линцъ 1615;— Epitome astronomiae Copernicanae, 2 т. Линцъ 1618;— Harmonice Mundi, Линцъ 1619;—De Cometis, Аугсбургъ 1619;—Chili as Logarithmorum, Марбургъ 1624;—Tabulae Rudolphinae, quibus astronomiae restauratio continetur, Ульмъ 1627; — Somnium astronomicum, opus posthumum de astronomia lunari, Франк®. 1634;—Kepleri aliorumque epistolae mutuae, изд. Гауша, Лсйпцигъ 1718. — Друпя остающаяся весьма многочисленный рукописи Кеплера были куплены Петербургской Академ5ей Наукъ. Его 6iorpa®ia помещена въ упомянутой книге Гауша. (Ср.
ЛИТТРОВА.
587
Kepler’s Leben und Wirken, von Breitschwert. Stuttgart. 1831).
(Стр. 557). Тихо де-Браге родился 14 декабря 1546 въ Кнутструпй, въ Шоши, и умерь въ октябре 1601 въ Праге. Родители его происходили оба изъ старыхъ дворянок ихъ Фамилий въ Даши. Большую часть своей молодости до тринадцатая года онъ провелъ въ доме своего безд'Ьтнаго дяди Юргена, до поступлешя въ Копенгаген-сшй университетъ въ 1559 г. Здесь, какъ говорить, сильное впечатайте, произведенное на него солнечнымъ затмйтемъ 21 августа 1560, побудило его заняться изу-четемъ астрономии. Въ 1562 г. онъ отправился въ Лейп-цигсшй университетъ, где долженъ былъ изучать право, но все свободное время и свои деньги онъ посвящалъ астр оно Mi и, для чего накупилъ себ'Ь инструментовъ. Когда по возвращети на родину, въ 1565, онъ увиделъ, что его родные съ неудовольств!емъ смотрятъ на его занятая любимой наукой, онъ отправился опять въ Гермашю, где жилъ попеременно въ Ростоке, Виттенберге и Аугсбурге, и въ особенности занимался астрономией и химией. Въ 1570 онъ вернулся опять въ Данно, где другой его дядя построилъ ему близь Кнутструпа частную обсервато, 1ю. Здесь онъ открылъ, 11 ноября 1572, известную новую звезду въ созвездш Кассиопеи. Этимъ онъ прюбрйлъ благосклонность короля Фридриха II, по приглашение котораго онъ решился читать астрономическая лекцш въ Копенгагене. Вскоре потомъ онъ женился на дочери одного крестьянина его родины, Христине, и этотъ бракъ навлекъ ему со стороны его родныхъ вражду, которая вредно действовала на всю остальную его жизнь. Въ 1575 г. онъ сделалъ путешеств1е по Гермаши, присутствовать при коронац1 и императора Рудольфа въ Регенсбурге, и, сделавши большой запасъ астрономическихъ книгъ и инструментовъ, возвратился въ Дашю. Король Фридрихъ II, которому онъ былъ въ особенности реко-мендованъ ландграФОмъ recce нскимъ, Вильгельмомъ IV,
588
ПРИММАШЯ
далъ ему въ 1576 годовое жалованье въ 2000 талеровъ, и подарилъ ему также въ пожизненное владеше прекрасный и плодородный островъ Гвенъ, лежащ1й въ Орезун-де, между Зеланд1ей и Шошей, употребилъ значительную сумму на постройку тамъ замка и наконецъ увеличилъ его доходы значительными ленами въ Норвепи и кано-никатомъ въ Рёскильде. Упомянутый замокъ, которому онъ далъ совершенно астрономическое устройство, на-званъ былъ Урашей, и тамъ же устроена собственная обсерватор!я и химическая лаборатор!я, въ болыпихъ размерахъ для того времени. Здесь онъ жилъ и рабо-талъ, окруженный многочисленными учениками и друзьями, въ среде своего семейства, двадцать одинъ годъ, уважаемый и даже посещаемый всеми высоко-поставленными лицами Европы, которые, посещая Дашю, не оставляли ея, не видевъ Тихо, знаменитейшего человека страны. Но по смерти Фридриха II окончились для него и милости двора. Когда министръ Валькедореъ посетить островъ Гвенъ, на него напала большая ёЬбака Тихо, и онъ вообще нашелъ, что хозяинъ острова принялъ его не съ достаточнымъ почетомъ. Онъ явился тогда ожесточен-нымъ противникомъ Тихо при молодомъ короле Хри-ст!ане IV, и по его нападкамъ Тихо потерялъ все, чтд получилъ прежде отъ королевскаго двора. Наконецъ въ 1597 Тихо нашелся вынужденнымъ оставить свой островъ и даже отечество, чтобы избавиться отъ преследований мстительнаго врага. Онъ отправился въ Ростокъ, где пробылъ почти годъ, и затемъ приглашенъ былъ императоромъ Рудольфомъ II въ Прагу, въ качестве астронома, съ 3000 дукатовъ жалованья. Здесь, въ замке Бенатекъ, близь Праги, подаренномъ ему императоромъ, онъ устроилъ новую обсерватор!ю и химическую лабора-тор1ю. Черезъ два года онъ нашелъ это здаше недостаточно удобнымъ для своихъ работъ и поселился въ Праге во дворце, который императоръ куп иль ему за 22,000 талеровъ и который онъ самъ устроилъ для своихъ saHHTift. Черезъ несколько месяцевъ после того онъ
ЛИТТРОВА.
589
умеръ 13 октября 1601 г. Тихо справедливо считается первымъ и самымъ точнымъ , наблюдателемъ своего вре-пени, и съ него начинается перюдъ лучшей наблюдательной астрономш нов*йшаго времени. Онъ былъ однимъ изъ противниковъ Коперниковой системы, которой онъ въ 1582 г. противопоставилъ другую, — эта другая система до сихъ поръ носитъ его имя, но теперь на нее уже не обращается внимашя. Онъ не могъ вполн* освободиться и отъ астролопи. Его инструменты, большей частью очень доропе, купленные РудольФомъ II, поел* сражешя при Б*лой Гор* близъ Праги, въ 1620, были по большей части уничтожены, и только немнопе, кажется, еще хранятся въ Праг*. Жизнь Тихо Браге описывали Ван-даль (Копенгагенъ, 1783; и ГельФрехтъ (Гофъ, 1787).
ОПЕЧАТКА.
Стр. 67 ВМ. ТЫ Простои ЧИТ. тоб D^riJTOU.