ульяновский педагогический институт
имени И. Н. УЛЬЯНОВА
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
Том XVIII
Выпуск 3,
Ульяновск
1963


УЛЬЯНОВСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ имени И. Н. УЛЬЯНОВА
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
Том XVIII
Выпуск 3
Ульяновск
1963


Редакционная коллегия:
Бейсов П. С. — ответственный редактор.
Варламова А. Ф, Редькин Д. Ф.


ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ
Работа Государственного архива Ульяновской области проходит в непосредственной связи с научной деятельностью членов кафедр истории, педагогики, литературы Ульяновского педагогического института имени И. Н. Ульянова.
За последние годы опубликовано ряд исследований, посвященных семье Ульяновых, с использованием архивных материалов (Т. Д. Кор- нейчик, Б. Н. Жаданов, А. Л. Карамышев). Увеличилось количество статей, а также исследований и очерков по истории революционного движения нашего края, написанных сотрудниками Института (Н. П. Гриценко, С. П. Захаров, И. С. Ромашин, Н. Д. Фомин, В. В. Казюхин, Левятова X. М., Чурилова М. Д. и др.).
Вопросы литературного краеведения также привлекали внимание исследователей (П. С. Бейсов).
К разработке архивных материалов привлечены также студенты педагогического института. Они изучают историю комсомольского и пионерского движения (Каталымов А., Коноплев В., Насыров X.), революционного движения края (Загайнов А., Осипов В., Праведно- ва Т., Устинов В., Тюрина Ф., Сухов Н., Титова Л. и др.), историю культуры и литературы (Макеев А., Уразманова Э., Елизарова Е. и др.).
В последние годы работа над архивными материалами ведется в таком направлении, чтобы сделать их достоянием широкого круга читателей. С этой целью связь усиливается, изданы научными сотрудниками педагогического института и архивного отдела (И. Ф. Петрова) библиографический указатель «Родной край» (ред. П. С. Бейсов), подготовлен к печати «Путеводитель по Государственному архиву Ульяновской области» (ред. И. С. Ромашин). В 1961 — 1962гг. изданы два выпуска «Известий научного совета» (ред. П. С. Бейсов). Эти издания рассчитаны на учителей школ, студентов, пропагандистов, краеведов.


т\та и архива (руководители Р. А. Таубич, П. Д. Верещагин) работает над составлением хрестоматии по истории родного края и над очерками по истории Ульяновской области. Эти книги готовятся в помощь учителям школ Ульяновской области.
XXII съезд КПСС указал на большое значение идеологической работы в наше время. «В борьбе за победу коммунизма, — говорится в Программе КПСС, — идеологическая работа становится все более мощным фактором».
Июньский Пленум ПК КПСС указал на повышение роли и значения всех форм идеологической деятельности в наше время, в том числе общественных наук. Их роль в формировании коммунистического мировоззрения исключительно велика. В статье «Новый этап идеологической деятельности партии», напечатанной в «Вопросах истории КПСС» (№ 8, 1963), дана развернутая характеристика значения общественных наук на современном этапе. В этой характеристике также сказано: «Трудно переоценить возможности, какими располагает, например, историческая наука для воспитания народа в духе советского патриотизма и социалистического интернационализма, в духе героических революционных традиций, как того требует июньский Пленум ЦК» (стр. 11). Эти слова имеют прямое отношение к архивоведению, являющемуся частью исторической науки.
В идеологической работе партии свое значение имеют и архивные материалы. Настоящий выпуск «Ученых записок», подготовленный совместно с архивным отделом и Государственным архивом» продолжает ту традицию, какая проявилась в «Известиях научного совета». Он рассчитан на тот же круг читателей.
Издавая этот выпуск «Ученых записок», готовя хрестоматию по истории «Родного края», а также «Историю Ульяновской области», мы стремимся к тому, чтобы архивные материалы были использованы учителями школ, пропагандистами для коммунистического воспитания трудящихся.


СТАТЬИ
А. ВАРЛАМОВА, директор областного архива
АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ — НА СЛУЖБУ НАРОДУ
После XXI съезда КПСС особое значение и размах приобрела работа по использованию архивных документов в интересах коммунистического воспитания трудящихся.
Архивные материалы стали широко публиковаться в научных сборниках и на страницах периодической печати, популяризироваться посредством радио и телепередач, демонстрироваться на различных выставках и т. д.
Принятое ЦК КПСС 9 января 1960 г. постановление «О задачах партийной пропаганды в современных условиях» й исторические решения XXII съезда КПСС поставили перед работниками исторической науки и, в частности, перед работниками архивов конкретные задачи всестороннего использования документальных богатств в практике коммунистического строительства.
За последние годы в работе архивных учреждений Ульяновской области по использованию документальных материалов произошли большие изменения. Раньше доступ к архивным материалам был ограничен, так как много ценных для исторической науки документов в период культа личности Сталина было исключено из научного оборота. Часто исследователь, получив доступ к таким материалам, не мог полностью использовать их в своей работе.
Это, несомненно, мешало всесторонней и глубокой разработке целого ряда исторических проблем. Осуществление Центральным Комитетом партии мероприятий 5


по ликвидации вредных последствий культа личности Сталина, привело также к важным изменениям и в архивном деле. Теперь доступ к архивным материалам значительно упрощен. Было включено в научный оборот свыше 10 тысяч дел, представляющих научно-исторический интерес.
Распорядок работы читального зала установлен с учетом интересов исследователей: по просьбе читателей зал открыт и вечерами и в выходные дни.
С 1936 г. по декабрь 1962 г. в читальном зале архива работало 426 исследователей — это ученые научно-исследовательских институтов, преподаватели вузов, техникумов, школ, студенты, учащиеся, краеведы и др. Им было подготовлено и выдано около миллиона дел, тысячи книг, брошюр и подшивок газет. По материалам архива исследователями и архивными работниками опубликовано свыше 500 различных диссертаций, книг брошюр, статей и других исследований по истории нашего края. Тематика их самая разнообразная: здесь и новые документы о семье Ульяновых симбирского периода, и материалы из истории революционного прошлого, документы о состоянии народного образования и здравоохранения, о наших знатных земляках: литераторах, общественных деятелях, людях искусства, науки и других1.
Но как ни хороша форма использования документальных материалов через читальный зал, с ними работает лишь ограниченный круг людей. Сейчас же перед архивистами стоит задача — организовать более широкое использование документальных материалов государственного архивного фонда, сделать архивные материалы достоянием самых широких слоев трудящихся, а именно: использовать их в народнохозяйственных, научных, агитационно-пропагандистских и культурно-просветительных целях.
Тысячи архивных дел просмотрены ульяновскими архивистами, кропотливо изучены миллионы отдельных документов, но отобраны для публикаций лишь наиболее ценные в научном и воспитательном отношении.
В результате проделанной работы были подготовле1 О тематике научных работ см. Библиографический указатель работ, напечатанных по материалам Госархива Ульяновской области, под названием «Родной край», изданный в декабре 1959 г., и последующие публикации.
6


ны к изданы: к пятидесятилетию первой русской революции — сборник документов «Крестьянское движение в Симбирской губернии в период революции 1905—1907 годов», к 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции — сборник документов «Борьба за установление и упрочение Советской власти в Симбирской губернии», издан 2-томный сборник документов «Симбирская губерния в годы гражданской войны (1918— 1920 гг.)». Вышли в свет 3 выпуска «Известий научного совета» архивного отдела, в которых опубликованы статьи и сообщения, написанные по материалам архива. Это своего рода пособия для историков, агитаторов, пропагандистов.
■ В течение 1961 —1962 гг. в фондах Ульяновского обл- госархива выявлены и отобраны документы: для готовящейся к изданию в ЦГИА (г. Москва) серии томов по истории крестьянского движенгря в России за период империализма (1907 — февраль 1917 гг.); для готовившихся к изданию в г. Куйбышеве межобластных документальных сборников по истории индустриализации и коллективизации сельского хозяйства в Среднем Поволжье; по истории народного образования в Симбирской губернии — Ульяновском округе (1921—1931 гг.) для готовящегося к изданию в г. Калинине сборника «Народное образование в РСФСР». Подобраны документы по истории Симбирского театра для многотомных.сборников «Из истории Советского театра (1917—1932 гг.)», подготовляющихся к изданию Ленинградским государственным научно-исследовательским институтом театра, музыки и кинематографии. Во все вышеперечисленные координационные центры по подготовке сборников документов облгосархивом высланы аннотированные тематические перечни выявленных документов, а также отосланы по их запросам копии с документов.
В ходе этой работы в архиве созданы тематические картотеки.
Наряду с публикацией документальных источников большое внимание сейчас обращается на организацию выставок документальных и печатных материалов, опубликование наиболее интересных и актуальных документов в периодической печати, в передачах по радио, телевидению и т. п.
В облгосархиве создано 2 постоянно действующие 7


выставки печатных и документальных материалов по истории г. Симбирска — Ульяновска и Симбирской губернии — Ульяновской области, а также выставка сборников документов, книг, брошюр, написанных по материалам архива.
Важной формой использования документальных материалов архива в агитационно-пропагандистских и культурно-просветительных целях являются тематические выставки архивных документов.
Такие выставки были организованы в облгосархиве к 150-летию Отечественной войны 1812 г., по революции 1905—1907 гг. в Симбирской губернии, по установлению и упрочению Советской власти в Симбирской губернии, к 44-й годовщине со дня освобождения г. Симбирска от белогвардейцев.
Кроме этого, облгосархив предоставлял документальный материал для музейных экспозиций к 40-летию Великого Октября и к 40-й годовщине освобождения г. Симбирска от белогвардейцев, а также организовывал передвижную выставку в Краеведческом музее, посвященную 40-летию Ленинского декрета о реорганизации и централизации архивного дела в РСФСР, в Ульяновском пединституте — по теме «Город Симбирск — Ульяновск в прошлом и настоящем».
Важным в использовании и пропаганде архивных источников является постановка докладов, лекций о составе и содержании архивных фондов, бесед о знаменательных датах в истории области.
С 1961 г. по местному радиовещанию введена страничка местного календаря. Членами научного совета архива и архивными работниками организовано было несколько передач по архивным материалам, посвященных знаменательным историческим датам и нашим знатным землякам — ученым, писателям, поэтам и т. д.
По телевидению, в разделе телевизионные новости, в текущем году научные сотрудники архива выступали с показом вновь выявленных документов, относящихся к семье Ульяновых, о симбирянах — участниках Отечественной войны 1812 г. — в день ее 150-летия; о первом номере газеты «Известия революционных войск 1-й Симбирской Железной дивизии» — в день 45-летия со дня освобождения Симбирска от белогвардейцев; о выборах 8


гласных в Симбирскую городскую думу — в день выборов в Ульяновский горсовет и т. д.
Серия литературных телепередач по архивным материалам была подготовлена членом научного совета Бей- совым П. С.: «Гончаров и родной край», «Пушкин и Симбирск», «Литературные находки в. Ульяновске» и др.
К 55-летию первой русской революции 1905—1907 гг. в России облгосархивом была организована телепередача «Говорят документы» о революционных выступлениях рабочих и крестьян в 1905—1907 гг. в Симбирской губернии.
Большое значение приобретает сейчас организация встреч с общественностью, на которых происходит широкий показ архивных документов.
Так, в ноябре 1961 г. в клубе УВД Ульяновского облисполкома перед представителями учреждений системы Ульяновского совнархоза, собравшимися в количестве 137 человек на совещание по вопросам обеспечения сохранности документальных материалов в ведомственных архивах, был сделан доклад о составе и содержании фондов Ульяновского облгосархива, о значении архивных документов как исторических источников и об использовании их с показом отдельных сборников документов, книг, брошюр, написанных по документальным материалам архива. С участниками совещания проведена экскурсия по облгосархиву, где они наглядно познакомились с выставкой печатных и документальных материалов по истории гор. Симбирска и Симбирской губернии — Ульяновской области и другими документами.
В течение 1961 —1962 гг. облгосархив провел 15 таких экскурсий представителей общественности, учителей- историков, студентов пединститута и учащихся 8—10 классов.
Вот отзыв студентки 1 курса истфилфака Ульяновского пединститута Старцевой об одной из экскурсий, опубликованный в газете «За педагогические кадры» 16 января 1961 г.
«Экскурсия в прошлое» — «...Сколько здесь документов! Казенные бумаги, деловая и частная переписка, тысячи дел, миллионы отдельных документов, за которыми встают живые люди, чьи судьбы неразрывно связаны с далеким прошлым нашего края, нашей страны... Перед нами пронеслись обрывки истории родного края — роди9


ны великого Ленина, архивные данные которого должны заинтересовать не только студентов-историков. А много ли мы, студенты, знаем о прошлом своего родного края? Очень мало. А как интересно оно! Только изучив прошлое и знакомя с ним своих учеников, мы лучше научим их любить свой город, свой край. Ведь воспитание любви к Родине начинается с этого, и оно является одной из основных задач советского учителя».
После проведения таких экскурсий, студенты истфил- фака работали в читальном зале архива над курсовыми темами.
В 1962 г. облгосархив установил связи с некоторыми учителями-историками школ г. Ульяновска (№ 1, 4, 7).
В мае и сентябре 1962 г. облгосархив организовал 4 экскурсии учащихся 10-х классов средней школы № 7 г. Ульяновска и провел с ними непосредственно в архиве повторно-обобщающий урок по теме «Революция 1905— 1907 гг. в Симбирской губернии».
Во время экскурсии учащимся рассказали, что из себя представляет архив, показали архивохранилище, читальный зал, продемонстрировали некоторые документы, а также сборники, книги, брошюры по истории родного края, написанные на основании документальных материалов архива.
Проведенные экскурсии способствовали привлечению в читальный зал архива учителей, юных историков и краеведов средних школ города № 1, 3, 6 и 38, которые работали над документальными материалами архива по истории своих школ, улиц, на которых находятся эти школы.
Учащиеся средней школы № 1 им. В. И. Ленина г. Ульяновска вместе с пионервожатой работали в читальном зале над архивными документами по истории школы и улицы Коммунистической, на которой находится школа.
Учительница средней школы № 3 города Ульяновска Зеленцова О. С. работала над архивным материалом по истории своей школы для оформления альбома по истории школы.
В августе этого года была организована экскурсия в архив учителей-историков города и области — участников августовского совещания, во время которой учителя ознакомились с составом и содержанием архивных ю


фондов и, в частности, им был сделан обзср документальных и печатных материалов из истории нашего края, который можно использовать как краеведческий материал на уроках истории.
Перед открытием августовского совещания учителей- историков города и области в газете «Ульяновская правда» от 3 августа 1962 г. архивистами была опубликована статья под названием «Архив и историки», призывающая учителей-историков установить тесные связи с архивом, чтобы использовать архивный материал по истории нашей области в процессе преподавания- истории СССР.
В августе 1962 г. в облгосархиве была организована выставка документов и краеведческих работ по архивным материалам, предназначенная в помощь преподавателям истории.
Установление творческих связей школы и архива положительно способствовало возникновению в школах новых историко-краеведческих кружков.
Во многих школах города и области уже созданы такие кружки.
Завуч Измайловской средней школы Барышского района Ульяновской области тов. Бородин в газете «Ульяновская правда» еще в январе 1960 г. писал в статье «Оживают страницы прошлого».
«...На одном из занятий исторического кружка в Измайловской средней школе десятиклассники увлеченно знакомились со сборником документов «Гражданская война в Симбирской губернии». Их внимание привлек один эпизод, изложенный в книге, о том, что в грозном 1918 г., когда партия призвала народ к защите завоеваний революции, 65 рабочих Измайловской суконной фабрики ушли на фронт.
А что если отыскать кого-нибудь из них? Юные школьные историки начали поиски героев 1918 г. и нашли 5 человек. Их пригласили на вечер, — ветераны гражданской войны выступили с воспоминаниями...».
Исторические кружки города Ульяновска и ряда сельских школ Ульяновской области обращались и обращаются сейчас в облгосархив с просьбой выявить документы по истории школ, сел, о чем говорят названия тех или иных улиц и т. д.
Так, например, директор Инзенской восьмилетней школы № 3 (бывшая Китовская школа) Кончев С. М., И


готовясь отметить 100-летний юбилей школы, просил архив прислать сведения об основании школы и истории села Китовки.
Учащиеся Поспеловской средней школы Николаевского района Ульяновской области организовали краеведческий кружок и просили выслать сведения по истории села Поспеловки.
Запросы эти были исполнены.
Директор средней школы рабочей молодежи с. Те- реньги Сенгилеевского района Ульяновской области тов. Кедров Ю. И., преподаватель истории, организовал в 1962 р. в своей школе краеведческий кружок и сам работал в архиве, изучая материалы по истории села, в частности, выявил документы о крестьянских волнениях в Сенгилеевском уезде после крестьянской реформы 1861 г.
Заведующий домом пионеров и школьников с. Терень- ги тов. Кошкин М. Ф. для краеведческого кружка также изучал в архиве документы из революционного прошлого Тереньгульского района.
С тематическими запросами обращаются в облгосар- хив историко-краеведческие кружки не только Ульяновской области, но и других областей, краев и республик.
В 1962 г. по просьбе учителей и учащихся Атнарской средней школы Красно-Четайского района Чувашской АССР для краеведческого музея были высланы сведения по истории возникновения школы в сс. Атнары и То- ганаши бывшего Курмышского уезда Симбирской губернии, чтобы отметить юбилей школы и др.
Приведенные примеры не исчерпывают, конечно, всех форм и возможностей использования архивных документов в научных, агитационно-пропагандистских, культурно-просветительных, учебных целях, а также для организации другой краеведческой работы.
Возможности использования архивных материалов поистине неисчерпаемы. Сейчас, в наши дни, в дни строительства коммунистического общества, особенно важно привлечь документы прошлого для воспитания молодого поколения в духе славных традиций советского народа.
Хочется поделиться содержанием отзыва одного товарища, посетившего наш архив в январе этого года, опубликованного в газете «Ульяновская правда» от 25 января 1962 г. под заголовком «Живая история», 12


в котором он писал, что у некоторых название «областной архив» вызывает представление только о прошлом. Между тем, даже не входя в учреждение, можно убедиться, что оно имеет живую связь с настоящим. Людей туда обращается немало.
Только за 1961 год архив выдал трудящимся 2489 справок различного характера: ответы на запросы о стаже, образовании, заработной плате.
Идут запросы различных научных учреждений. Ленинградскому научно-исследовательскому институту театра, музыки и кинематографии для многотомного труда требуются материалы из истории Симбирского театра.
Сотрудники Института марксизма-ленинизма интересуются коммуной швейцарских рабочих, которая была организована на территории нашей области. Рабочего Карпеева из города Боровска Пермской области интересуют документальные материалы о 1-й Симбирской Железной дивизии им. Гая, которые ему необходимы для написания романа «Волгари» и др.
Дыхание сегодняшнего дня чувствуется и с витрины книг-новинок, написанных по документальным материалам архива. На одной из полок стоят изданные недавно:
A. Л. Карамышев «Симбирская гимна?йя в годы учения
B. И. Ленина», М. II. Макаров «Илья Николаевич Ульянов и просвещение чуваш», Мариэтта Шагинян «Семья Ульяновых», Т. Д. Корнейчик «Жизнь, отданная народу» (к 130-летию со дня рождения И. Н. Ульянова), П. С. Бейсов «Гончаров и родной край», М. X. Валкин «А. С. Бутурлин», сборник «Пионеры родины В. И. Ленина», посвященный 40-летнему юбилею Всесоюзной пионерской организации с кратким историческим очерком первых лет существования областной организации юных ленинцев Каталымова, документальная книга «Ульяновцы в боях за Родину» и много других книг, брошюр, сборников документов, авторы которых пользовались документами архива.
Глядя на бесконечные ряды полок хранилища, которые вмещают свыше 800 тыс. дел, 16 тыс, с лишним печатных книг, брошюр, журналов из истории местного края и свыше одной тысячи подшивок газет, хочется сказать: простор для исследовательской работы большой.
Но, к сожалению, из-за отсутствия на хранении в облгосархиве документальных материалов некоторых 13


организаций, учреждений и предприятий города и области, а также из-за неполноты сохранившихся в них документов, часто приходится давать и отрицательные ответы на запросы граждан и учреждений, от чего страдают в первую очередь люди.
Такое положение наносит непоправимый ущерб исторической науке, не позволяет создавать полные и качественные сборники, затрудняет работу исследователей.
Почему же в наши архивы попадают не все необходимые нам документы? Потому, что некоторые руководители учреждений, предприятий, организаций, колхозов и совхозов смотрят на архивные материалы, как на хлам, который подлежит уничтожению, забывая о том, что за архивными документами стоят живые люди, наш сегодняшний день. ч
Надо бережно хранить документальные материалы. Они помогают нам и помогут нашим потомкам, которые будут жить при коммунизме.
Мы должны сохранить не только официальные документы, где изложены величественные планы коммунистического строительства, но и документы, рассказывающие о тех, кто непосредственно осуществлял эти планы, кто своим самоотверженным, по-настоящему героическим трудом прокладывал дорогу к светлому будущему — коммунизму.
И будет непростительно, если мы, имеющие отношение к архивным документам в качестве ли хранителей илй в качестве исследователей, не сохраним исторических источников — надежных свидетелей великих свершений нашей замечательной эпохи.
Задача архивных учреждений Ульяновской области заключается в том, чтобы обеспечить надежную сохранность документальных материалов, отлагающихся в деятельности учреждений, организаций и предприятий; отобрать из них на хранение в архив действительно ценные документы, являющиеся базой для изучения истории социалистического общества, материалы, характеризующие современность; широко организовать выявление документов по наиболее актуальным вопросам, выдвигаемым новой программой партии, и всесторонне использовать их в интересах дальнейшего развития нашего народного хозяйства, исторической науки, культуры и просвещения.


Н. МАЦКЕВИЧ
А. 	Д. ЦЮРУПА В СИМБИРСКЕ
Верный ученик и неутомимый соратник в революционной и государственной деятельности В. И. Ленина, Александр Дмитриевич Цюрупа прожил замечательную, наполненную огромным содержанием, жизнь. Из скромного члена нелегального подпольного кружка в Херсонском сельскохозяйственном училище он стал профессиональным революционером, блестящим экономистом и ко дню победы Великого Октября вырос до выдающегося государственного деятеля. Ему поручались важнейшие государственные посты от Наркома продовольствия в тяжелые годы гражданской войны до заместителя В. И. Ленина на посту Председателя Совнаркома и Совета Труда и Обороны при переходе на мирное строительство молодого Советского государства.
В Ульяновском Госархиве имеется ряд материалов и документов, характеризующих сравнительно кратковременное пребывание А. Д. Цюрупы на заре его яркой и большой жизни в 1896—1897 гг. в г. Симбирске.
Об этом периоде жизни А. Д. Цюрупы имеется очень мало сведений и даже в недавно вышедшем большом биографическом очерке М. Давыдова вопросу пребывания А. Д. Цюрупы в Симбирске отведена едва одна страничка текста1. < &
Это является пробелом как в биографии А. Д. Цюрупы, так и в истории г. Симбирска и Симбирской губернии. Предлагаемый ниже очерк в известной мере восполняет этот пробел.
А. Д. Цюрупа оказался в Симбирске отнюдь не по своей доброй воле. Известно, что он рано начал зани-
15


маться революционной деятельностью у себя на родине в Херсонской губернии. Получив в Херсонском сельскохозяйственном училище агрономическое образование, он уже в 1891 году был членом пропагандистского кружка и 23-х лет подвергся первому аресту и получил 6 месяцев тюрьмы. В 1895 году он вновь арестовывается за агитационно-пропагандистскую работу и вновь очутился в Херсонской тюрьме. Теперь уже стал вопрос о высылке его из пределов Херсонской губернии. В отношении выбора места ссылки ему было предоставлено право некоторого выбора. Имеющиеся документы говорят о том, что он выбрал г. Симбирск с правом работать в только что организованном тогда оценочно-статистическом отделении губернской земской управы. Здесь, по-видимому, сыграло известную роль то обстоятельство, что заведующим оценочно-статистическим отделением Симбирского земства был земский статистик П. П. Фирсов, который имел уже долголетний опыт оценочно-статистической работы сперва в Казанском земстве, а затем на родине А. Д. Цюрупы в Херсонском земстве. В описываемое время он укомплектовывал новое симбирское учреждение — оценочно-статистическое отделение. Как бы то ни было, ранней весной 1896 года А. Д. Цюрупа прибыл в г. Симбирск, где находился под особым надзором полиции. А. Д. Цюрупа выехал из Херсона 13 марта 1896 г., и прибыл в Симбирск 19 марта2.
По прибытии в Симбирск А. Д. Цюрупа быстро вошел в курс земской статистики и совместно с П. П. Фирсовым и другим земским статистиком И. К. Гудзем3 (находившимся в то время под негласным надзором полиции), они быстро наладили работу оценочно-статистического отделения. Находясь под особым надзором полиции, А. Д. Цюрупа, естественно, не мог заниматься непосредственной революционной деятельностью. Однако биографы А. Д. Цюрупы отмечают, что в это время он усиленно занимался углублением своего марксистского мировоззрения4.
При Симбирской губернской земской управе существовало тогда, так называемое, Симбирское сельскохозяйственное общество. Оно, разумеется, было привилегированным, так как членами его были в большинстве гласные губернского земства, т. е. преимущественно помещики- дворяне; председателем его являлся председатель губерн16


ской земской управы, почетным председателем — губернский предводитель дворянства. Рядовые интеллигенты- разночинцы, а тем более крестьяне-землепашцы с больт шим разбором допускались в члены, да они, в особенности крестьяне, и не очень стремились к этому, так как одни членские взносы составляли 6 рублей. Для того времени это была немалая сумма, на которую можно было купить 30 пудов хлеба (зерном). Деятельность общества преимущественно ограничивалась разработкой докладов по вопросам сельского хозяйства для губернских земских собраний, например, об устройстве сельскохозяйственной выставки, о травосеянии, о породах скота и др. Секретарем общества в то время был заведующий оценочно-статистическим отделением Фирсов. По его инициативе на общем собрании членов общества был заслушан доклад А. Д. Цюрупы под пространным заглавием «О желательном виде организации дела распространения Симбирским губернским земством улучшенных сельскохозяйственных орудий в населении губернии».5 В этом докладе А. Д. Цюрупа показал себя эрудированным специалистом- агрономом и серьезным экономистом-марксистом. Первая часть доклада носит публицистический характер. Она рисует экономическую действительность в сельском хозяйстве того времени и проникнута стремлением оказать посильную помощь малоимущему крестьянству Сим,бирской губернии.
В начале своего доклада А. Д. Цюрупа, касаясь характера деятельности земства вообще, отмечает известную положительную роль его в деле народного образования (создание особого типа земской6 народной школы) и народного здравоохранения (земская организация медицинской помощи населению). Наряду с этим, земства мало принимают мер в области экономики — поднятия благосостояния населения. Этим земство создает внутреннее противоречие, ибо «в малосостоятельности населения оно встречает для своей деятельности серьезное препятствие»7. Поэтому для земства «прямая выгода, чтобы плательщик его был возможно состоятельнее»8. Да и сама «работа земства по народному образованию и народной медицине, при игнорировании экономического положения населения, должна иметь предел в своем развитии».9 «Прежде чем заботиться о лечении организма, об образовании, — пишет Цюрупа, — нужно дать возмож2 Ученые записки
17


ность этому организму физиологически существовать, нужно обеспечить это существование».10 Для иллюстрации он добавляет, что почти все земства озабочены поднятием благосостояния населения. «С этой целью, — говорит А. Д. Цюрупа, — принимаются меры к увеличению площади крестьянского землевладения, к улучшению системы хозяйства..., к распространению улучшенных земледельческих орудий, семян, удобрительных туков, к распространению сельскохозяйственных знаний путем устройства опытных полей, показательных участков, учреждения сельскохозяйственных школ, приглашения на земскую службу агрономов и других техников, специалистов и пр.».11 А. Д. Цюрупа указывает, что ежегодные ассигнования на этот счет отдельных земств достигают «весьма солидной суммы, превышая 100 и даже 150 тысяч рублей».12
Исходя из этого, А. Д. Цюрупа ставит вопрос о поддержании инициативы некоторых симбирских земцев об устройстве на средства земства складов улучшенных земледельческих орудий для распространения их среди населения губернии. Учитывая, как трудно доказать основной массе земских гласных необходимость распространения улучшенных земледельческих орудий, А. Д. Цюрупа показывает значение применения сельскохозяйственных орудий для механической обработки почвы, ее разрыхления, что обеспечивает сохранение влаги в почве. Он доказывает преимущества плуга перед сохой, которая в то время была в Симбирской губернии главным орудием для обработки почвы в крестьянских хозяйствах, он подробно разбирает эти преимущества. Соха взрыхляет неравной толщины слой поля. Пласт плугом переворачивается, «а соха только рыхлит землю, да и *го не глубже как на три вершка».13 Залежные поля сохой не поднимешь, только плугом. Сошная обработка способствует лишь засорению полей ненужными травами. Тщательно, как агроном, разобрав преимущества усовершенствованных орудий по технике и культуре их применения в зеледелии, А. Д. Цюрупа уже как экономист разбирает экономическое значение усовершенствованных орудий. В отношении плуга он делает это очень подробно. Он указывает, что плуг «экономизирует силу рабочего и силу лошадей». «Плуг,— пишет он, — хотя по весу и тяжелее сохи, но он идет плавно, соха же постоянно выскакивает из борозды, 18


вследствие чего лошадь во время пахоты сохой постоянно должна менять напряжение силы, а это действует на нее утомляющим образом, в силу чего работа сохой оказывается для лошади более тяжелой, чем работа плугом. Идя за сохой, рабочий, вследствие того же прыганья сохи, быстро устает. За плугом же, хорошо установленным, (даже и однокорпусным) с успехом пойдет и полурабочий».14
Как видим, А. Д. Цюрупа не гнушается для доказательства своих идей прибегать к самым элементарным аргументам, разъясняя преимущество плуга перед сохой (в те времена это еще нужно было доказывать!), отлично зная, перед какой аудиторией он выступает, так как большинство земских гласных — это помещики-дворяне, многие из которых мало разбирались в технических вопросах сельского хозяйства.
Но как экономист-марксист А. Д. Цюрупа оперирует и более сложными понятиями — он касается вопросов стоимости производства и производительности труда. Так, перечисляя преимущества плуга перед сохой, он указывает, что плуг хозяйству обходится дешевле, чем соха. Он пишет: «Дело в том, что соха, как известно, постоянно ломается, а следовательно, и требует частых исправлений; к тому же она очень недолговечна. Плуг же, что называется, за глаза прослужит в 3 — 4 раза дольше сохи. Таким образом, ежегодный процент погашения, который требуется на плуг, а равно и стоимость ремонта будут относительно меньше соответствующих величин, требуемых при сошном инвентаре»15.
Обобщая все сказанное о преимуществах плуга перед сохой, А. Д. Цюрупа делает вывод о том, что эти преимущества вообще свойственны более усовершенствованным орудиям перед менее усовершенствованными. «Усовершенствованные орудия, — пишет он, — улучшая качество работы, экономизируя как рабочую силу, так и ежегодный процент погашения и стоимость ремонта, понизят стоимость производства единицы продукта, увеличив к тому же производительность хозяйства».16 Он назвал это в своем докладе двоякой выгодой от распространения усовершенствованных орудий. -
Касаясь тут же своевременности организации складов земледельческих орудий при Симбирском земстве, А. Д. Цюрупа указывает еще одну важную причину необ2*
19


ходимости распространения усовершенствованных орудий. Он пишет: «В настоящее время сельские хозяйства стонут под гнетом кризиса; они задыхаются в атмосфере низких щен на хлеб и убийственных пошлин на орудия».17 Он указывает далее, что «кризис затянулся и грозит перейти в постоянное явление» и тут же подчеркивает, что кризис «обуславливается не местными причинами, и во всяком случае причинами, находящимися вне компетенции земства» и делает следующий важный вывод: «Естественно, что единственно, что может сделать земство, озаботившееся улучшением экономического благосостояния населения, это стремиться к поднятию производительности труда».18
В связи с этим А. Д. Цюрупа делает чрезвычайно любопытный экскурс в области мировой экономики. Он упоминает об отсталости России в сельском хозяйстве и, ссылаясь на современный ему журнал «Новое слово» за август 1896 г., пишет:
«Насколько мы отстали от других стран, насколько у нас ниже сельскохозяйственная техника по сравнению.с нашими конкурентами на мировом рынке, об этом можно судить на основании следующего* факта.
В 50 губерниях Европейской России общее производство хлеба выражается в цифре 1770 миллионов бушелей (300 миллионов четвертей), тогда как 40 миллионов земледельческого населения Соединенных Штатов производят 2900 миллионов бушелей и притом гораздо более ценного зерна — преимущественно пшеницы и кукурузы. Другими словами, производительность единицы земледельческого населения у нас выражается в 18 бушелях зерна, а в Соединенных Штатах — в 72 бушелях, т. е. труд главнейшего соперника в четыре раза производительнее. При таких условиях наш земледелец может конкурировать только поступаясь своим доходом, который постепенно и падает»19.
«Но и этого мало, — добавляет А. Д. Цюрупа. — По исследованию г. Блиоха оказывается: «что рядом с падением цен на зерно, наблюдается также повышение их на продукты животноводства. Так, в период 1872—1876 гг. средняя цена пшеницы была 98 коп. золотом, а в 1886 — 1888 гг. — 62 коп. золотом, т. е. понижение составляет 42 проц. Цены на рожь упали на 46 проц., на овес — на 34 проц. В последние годы это падение цен на зерно сделало дальнейшие и весьма значительные успехи’ В этот 20


же период мясо повысилось в цене на 36 проц., молоко — на 40 проц., масло — на 23 проц., яйца — на 19 проц, и т. д. Ввиду этого экспорт продуктов животноводства из Соединенных Штатов в Западную Европу принял весьма крупные размеры, тогда как доходность наших хозяйств строится на сбыте зерна».20
Из всего этого А. Д. Цюрупа делает любопытный вывод. Он говорит: «Итак, наш главный конкурент, обладая в четыре раза более производительным трудом, следит в то же время за рынком, и, замечая его меняющееся требование, стремится удовлетворить нарождающийся спрос, конечно, с выгодой для себя. А мы... мы, оставаясь при той же зерновой системе хозяйства и опираясь на ада- мовскую соху, ожидаем повышения цен на хлеб. Не пора ли и нам позаботиться об увеличении производительности нашего труда и не время ли и нам переменить систему хозяйства и обратиться к производству тех продуктов, цены на которые не имеют, по крайней мере, тенденции к понижению?» Однако, не вдаваясь более подробно в рассмотрение вопроса «о перемене системы хозяйства», т. к. это не является темой доклада, А. Д. Цюрупа возвращается к своей непосредственной теме и особо подчеркивает, «что одной из мер, которыми земство может содействовать поднятию производительности труда местного населения, будет распространение улучшенных сельскохозяйственных орудий...».21
Следует отметить созвучие всех развиваемых А. Д. Цюрупой мыслей нашей эпохи, хотя она разнится, как небо от земли, и не имеет ничего общего с той эпохой, когда А. Д. Цюрупа писал свой доклад. Тут и США как «наш главный конкурент», тут и низкая производительность труда, как причина нашей экономической отсталости; тут и снижение себестоимости продукта как непременное условие повышения благосостояния населения. Несомненно, так мог рассуждать только убежденный марксист и такое практическое применение экономических категорий для доказательства необходимости мероприятий по повышению благосостояния крестьянских хозяйств, в частности по такому узкоспециальному вопросу, как распространение улучшенных сельскохозяйственных орудий, присущее лишь специалисту с более или менее установившимся марксистским мировоззрением. Припомним, что А. Д. Цюрупа составил этот доклад еще до вступления его в пар21


тию. Известно, что в партию РСДРП фн вступил в 1898 году, уже будучи в Уфе и там же в 1900 году впервые состоялась его встреча с В. И. Лениным.
Интересно, далее, как А. Д. Цюрупа доказывает, что взяться за дело распространения сельскохозяйственных машин должно именно земство. Он исходит из следующего утверждения: «Русский земледелец настолько беден, что даже приобретение десятирублевого плуга ему не по силам. Земство же может дать ему более или менее продолжительную рассрочку платежа', облегчив ему таким образом доступ к усовершенствованному орудию».22 И тут же подчеркивает, что орудия должны отпускаться только с земских складов, а не со складов различных комиссионеров, «Спрашивается, — говорит А. Д. Цюрупа,— зачем земству хоть и косвенно способствовать обогащению складчика за счет своего стоящего на краю разорения плательщика?»23. И на примерах других земств показывает «грандиозность экономического значения этого дела для населения». Он ссылается на то, что Саратовская губернская управа через свое статистическое отделение исследовала вопрос об условиях, при которых крестьяне покупают косы. «Оказалось, что если бы продажа кос перешла из рук косников (т. е. частных складчиков) в руки управы, то следствием этого было бы не только снабжение населения лучшими косами, но и сбережение 200 т. рублей для населения, причем волостные правления, которые предполагалось привлечь к делу, получили бы заработок* в 10 т. рублей, и в результате для управы оказался бы еще солидный остаток».24 Он приводит также расчеты специалистов Тамбовского земства, где местные торговцы берут с крестьян за те же косы в 3—4 раза дороже, чем они стоят земству*.
По расчету местных агрономов, добавляет А. Д. Цюрупа, «при покупке одних лишь кос население губернии (Тамбовской так же как и Саратовской) переплачивает около 200 т. руб. ежегодно». А если принять во внимание, что, кроме кос, крестьяне нуждаются и в других предметах мелкого сельскохозяйственного инвентаря, то земство могло бы сберечь населению около 500 т. руб. «Для это* А. Д. Цюрупа приводит следующий расчет: «Коса хорошего качества... обходится земству с доставкой в 52 коп., между тем такая же коса, а часто даже и худшего качества, продается местными торговцами по 1 р. 20 к. — 1 р. 50 к., а в кредит по 1 р. 80 к. — 2 рубля».
22


го земство должно при посредстве губернской и уездных управ широко организовать продажу населению мелкого инвентаря и железа»25.
Приводя эти’ примеры, А. Д. Цюрупа отмечает, что население отлично сознает выгоды приобретения орудий из земских складов, свидетельством чему служат данные о все возрастающих оборотах земских складов, земледельческих орудий за последние годы (в докладе приводятся табличные данные об этом росте по губерниям Московской, Херсонской, Полтавской, Новгородской, Тверской, Костромской). Тут же подчеркивается, что «спрос на орудия из земских складов превышает предложение. Читая отчеты о деятельности складов, постоянно приходится наталкиваться на сообщения, что орудия и в особенности мелкий инвентарь, разбираются нарасхват, что за ограниченностью средств, * администрация склада не могла удовлетворить всех поступивших требований и т. п.» 26.
Все это, указывает далее А. Д. Цюрупа, «возбуждает в частных фирмах, торгующих земледельческими орудиями и машинами, самые-серьезные опасения и побуждает их принимать всевозможные меры для того, чтобы не выпустить дела из своих рук». Здесь А. Д. Цюрупа приводит чрезвычайно интересные факты, рисующие мрачную картину нравов капиталистической системы, когда крупные и мелкие хищники, покровительствуемые царизмом, прибегают к самым крайним мерам для того, чтобы продолжать обогащаться за счет населения. К этому прибегают даже государственные или, как тогда говорили, «казенные» заводы. Он приводит пример, что частные самарские и симбирские склады сельскохозяйственных орудий «имеют возможность дешевле продавать земледельческие орудия, чем земство, ибо имеют преимущества перед земскими складами в отношении скидок, делаемых им заводами, не исключая и казенного боткинского, который дает большую скидку частным комиссионерам, чем земству»27. Многие фабриканты и складчики отказываются отпускать земствам орудия со скидкой и рассрочкой платежа, а некоторые из фабрикантов даже не захотели вес- сти дела с земствами и за наличный расчет, рекомендуя им обращаться к покупающим у них орудия складчикам. Наконец, А. Д. Цюрупа приводит следующий характерный факт, завершающий картину снабжения земствами 23


крестьянских хозяйств земледельческими машинами и орудиями: на бывших 3 съездах заводчики и складчики, оперирующие в Волжско-Камском крае, решили устроить «стачку», сущность которой заключалась в том, что если какая-либо фирма продаст земству орудия по цене, более низкой чем та, по которой они продаются комиссионерами фирмы, то виновная фирма подвергается штрафу в 10 процентов и остракизму, т. е. у нее не будут брать машины и орудия все другие стакнувшиеся фирмы и склады. «По всей вероятности, — заключает А. Д. Цюрупа, — частные фирмы видят в лице земских складов серьезных конкурентов, если решаются прибегать к подобным экстраординарным мерам»28.
По инициативе Уфимского земства был поднят вопрос о том, чтобы в ответ на эту «стачку» созвать представителей земств Волжско-Камского края с целью обсуждения мер противодействия. Однако министерство внутренних дел не разрешило этого съезда. «...Покровительственной политике, — едко замечает в своем докладе А. Д. Цюрупа, — интересы кучки фабрикантов и складчиков дороже интересов многомиллионного коренного земледельческого населения29.
В этом эпизоде со всей яркостью раскрывается удушливая и затхлая атмосфера, которая господствовала в тс время.
«Несмотря на все это, — указывает далее А. Д. Цюрупа, — земства все же конкурируют с частными складчиками и дело распространения улучшенных сельскохозяйственных орудий развивается все больше, ему принадлежит* большая будущность».30
Во второй части доклада А. Д. Цюрупа останавливается на практических мероприятиях по организации складов земледельческих орудий при Симбирском земстве. Из многочисленных положений доклада известный интерес представляют два момента.
Докладчик не рекомендует устраивать большой центральный склад непосредственно при губернской земской управе, т. е. в г. Симбирске, поскольку он далеко расположен от станции железной дороги и, кроме того, положение его в губернии не центральное. Лучше, по примеру других земств, расположить их в уездах, что будет ближе к потребителям и дешевле для них.
- И второе — по вопросу о рассрочке платежа за поку24


паемые орудия. А. Д. Цюрупа указывает, что земству, разумеется, выгоднее отпускать орудия за наличный расчет. Но он еще раз настойчиво напоминает, что «не все покупатели имеют возможность приобретать орудие, уплачивая сразу всю стоимость его; большинству из них, даже при незначительной стоимости продаваемого орудия, это не под силу»31.
В доказательство того, как вообще тяжело крестьянину затратить нужные деньги на приобретение орудий, А. Д. Цюрупа приводит любопытную таблицу, построенную на основании данных регистрации покупателей александрийского склада Херсонской губернии. Здесь он применил группировку покупателей по количеству десятин земли, имеющейся у них, и по числу скота и свел хозяйства в три основных группы:
имеющие земли менее 10 десятин (сюда, разумеется, вошли все бедняки и вообще маломощные хозяйства);
обладающие 10—20 десятинами земли (середняки); имеющие свыше 20 десятин земли (зажиточные и кулаки ).
Оказалось, что «самая нуждающаяся часть населения пользовалась из склада в самой слабой степени», что видно из следующих данных:
Покупатели, имеющие Число покупателей в процен- десятин земли тах к общему числу
до 10 десятин 8,4%
10—20 десятин 38,1%
свыше 20 десятин 53,5%
Таким образом, покупателями из земских складов являются преимущественно наиболее богатые хозяева, а маломощные и бедняки вообще составляют 1/12 часть всех покупателей*.
* К сожалению, А. Д. Цюрупа не приводит данных о количестве хозяйств каждой группы в Александрийском уезде. Представление об этом может дать лишь группировка, приводимая В. И. Лениным в его знаменитом труде «Развитие капитализма в России», в отношении 3-х уездов соседней Таврической губернии, примерно за тот же период, где указано, что в них имелось крестьянских дворов (в процентах к общему итогу):
Число дворов
сеющих до 10 десятин 40,2
» от 10 до 25 дес. 39,2
» свыше 25 дес. 20,6
У них десятин посева (в %%) 12,1 37,6 50,3
(В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 62).
25


В виду такого положения, заключает А. Д. Цюрупа, большинство земств ввело у себя продажу земледельческих орудий на льготных условиях, т. е. в рассрочку на 2—3 года.
Автор подробно останавливается на гарантиях уплаты покупателями за закупленные в кредит орудия, разбирает систему поручительств и замечает, что «беднейшие из лиц, могущих стать покупателями склада, все же не найдут нужного поручительства» и значит кредитом не могут воспользоваться самые беднейшие, т. е. те, которые наиболее нуждаются в кредите и за которых всякий опасается дать свое поручительство. Тут А. Д. Цюрупа приводит большую выдержку из статьи некоего Анциборы в журнале «Хозяин» за 1896 год, из которой приводит следующее ироническое замечание:
«Нельзя же, в самом деле, открывать хотя и небольшой кредит крестьянину, у которого, кроме избы, лошади и самой необходимой хозяйственной утвари, ничего нет за душой, а избу, рабочую лошадь и необходимую утварь и по закону нельзя продать для погашения каких бы то ни было долгов?»32.
Далее в статье говорится: «Но американский-изобре- тательный ум нашел выход и из этого «безвыходного» положения, предложивши такую форму кредита, которую можно применять ко всякому, не справляясь о его имущественном цензе. Способ этот заключается в применении «прокатных» расписок»33. Смысл этой формы кредита заключается в том, что крестьянин, покупающий, к примеру, плуг вносит при покупке небольшую, положим, пятую часть стоимости, а на остальную сумму дает земству на определенный срок прокатную расписку, в которой указывается, что такой-то взял у земства напрокат плуг с таким-то клеймом и номером и обязывается за пользование плугом уплачивать через каждые три месяца по столько-то рублей, причем отвечает всем .своим имуществом за целость взятой вещи. Полной гарантией в уплате долга служит сама вещь, якобы взятая напрокат. В случае неаккуратной уплаты продавец (в данном случае земство) по закону имеет право отобрать проданную вещь. Автор статьи расхваливает этот способ «не сравнимый ни с чем по своей идеальной общедоступности» и указывает, что американцы при помощи этой формы кредита распространили десятки тысяч («вернее сказать
:б


миллионы», — добавляет Ä. Д. Цюрупа в подстрочном примечании) швейных машин. Такая форма кредита, возникшая в США, в то время была прогрессивной для малосостоятельных покупателей сравнительно недорогих, но недоступных для наличного расчета вещей. Известно, что этот способ торговли в США стал впоследствии всеобъемлющим и распространился не только на мелкие орудия и машины, но и на более сложные и дорогие, и даже на дома и другие постройки, он превратился в один из способов закабаления трудящихся, в источник наживы бизнесменов США, т. к. при неуплате в срок хотя бы одного взноса покупатель лишается всех прав на вещь и она у него немедленно отбирается.
А. Д. Цюрупа раскрывает двойственность совершающегося в этом случае акта. Он говорит: «Фактически земство продает орудие из склада, а не отдает, его напрокат, но в то же время совершает акт, который юридически не может быть назван актом купли-продажи»34. Чтобы избежать этой двойственности (за которой в сущности и скрывается при капитализме опасность закабаления малоимущего покупателя: ведь он юридически не является хозяином вещи до уплаты последнего взноса), А. Д. Цюрупа считает7необходимым, оставляя ту же сущность дела, видоизменить систему прокатных расписок на систему залога орудий. Он пишет в докладе: «Продавая орудие из склада, земство совершает акт купли-продажи и непосредственно за этим принимает только что проданное орудие от покупателя в залог в исправности взносов. Залог совершается в сумме, оставшейся неуплаченной при покупке орудия. Таким образом, и в этом случае, как и при системе прокатных расписок, можно избегнуть поручительств и гарантий исправных платежей будет служить само проданное орудие» 35. С той лишь существенной разницей, что юридически хозяином вещи является не продавец, а покупатель.
Такова сущность большого и интересного доклада А. Д. Цюрупы. Он был целиком опубликован в восьмом номере журнала «Вестник Симбирского земства» за август 1896 года, где занял 46 страниц убористого текста и заканчивался четырнадцатью конкретными предложениями, как практически земству следует организовать дело распространения улучшенных сельскохозяйственных орудий.
27


17 ноября 1896 года доклад был заслушан и обсужден на общем собрании членов Симбирского общества сельского хозяйства и встретил сочувствие, причем председатель губернской земской управы заявил, что заслушанное сообщение послужило для губернской управы материалом для доклада предстоящему Симбирскому губернскому земскому собранию, а затем по его предложению собрание единогласно постановило: «Просить совет выразить от лица общества благодарность А. Д. Цюрупе за его сообщение, в котором он так обстоятельно изложил и так правильно осветил практикуемый им вопрос»36.
Еще интереснее для нас является другая работа, в которой принял активное участие А. Д. Цюрупа уже непосредственно по служебной линии. Это — его соавторство в сборнике под названием «Хозяйственно-статистические сведения по Симбирской губернии за 1896 год». Ценность его особенно велика ввиду того, что он является редкостным изданием, рисующим широкую картину экономической действительности в сельском хозяйстве Симбирской губернии в конце XIX века. К нему целиком может относиться известное положение В. И. Ленина, высказанное им в его труде «Некритическая критика». «Нельзя себе представить экономиста, изучающего экономическую действительность России, который мог бы обойтись без данных земской статистики, и если земская статистика будет идти сама по себе, а работа экономистов сама по себе, то ни та, ни другая не может достигнуть удовлетворительных результатов» (В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 556).
В сборнике беспристрастно и объективно, на основании статистических материалов и многочисленных корреспонденций с мест рисуется тяжелое положение симбирского крестьянства, особенно беднейшего, в середине' 90-х годов прошлого столетия, подробно характеризуется безысходная нужда симбирского крестьянина, на почве малоземелья и постоянных притеснений со стороны помещиков, эксплуатации кулаков и мироедов.
Сборник издан оценочно-статистическим отделением Симбирской губернской земской управы. На нем сильно отразилось влияние А. Д. Цюрупы, как убежденного марксиста. Из 200 с лишним страниц сборника таблицы занимают 60 страниц, а три четверти занимает текст, подробно освещающий почти все стороны жизни симбирской деревни и вообще состояние сельского хозяйства губер28


НИИ, его упадок, разложение крестьянства. Львиная доля текста сборника принадлежит А. Д. Цюрупе: из 9 глав, характеризующих сельское хозяйство губернии за весенне-летний период 1896 года, им написано 6, да и на всем
им были посланы вопросные «Хозяйственно-статистические
остальном тексте явно видно его влияние.
Здесь А. Д. Цюрупа вполне показывает себя таким земским статистиком, которые относились к своей работе по статистике как к общественной работе и которые считали необходимым данные земской статистики и их анализ обязательно доводить до сведения возможно большего круга тогдашней общественности.
Сборник составлен на основании показаний добровольных корреспондентов. Официально оценочно-статистическое отделение стало существовать лишь с 1 января 1896 года, однако уже к весне этого года была создана обширная сеть добровольных корреспондентов во всех уездах губернии и всем бланки под названием сведения по Симбирской губернии за весенний период 1896 года». Бланки были состоял из 15 разделов по 10 вопросов, была смонтирована в табличной форме.
Состав корреспондентов отражал не действительное соотношение групп населения, живущего в сельской местности, а зависел от состоятельности этих групп, так как для заполнения сложных вопросов бланков требовалась не только простая грамотность, но и известный уровень образованности, тогда как у малосостоятельной и беднейшей части населения в то время грамотность была на крайне низком уровне*. Вот почему из 412 корреспонден-
довольно сложными, каждый часть разделов
* Согласно данным переписи населения 1897 года, грамотность населения Симбирской губернии выражалась в %%:
мужчины женщины
Дворяне
79,6
75,4
Духовенство
78,6
65,5
Крестьяне
23,5
4,6
Следовательно, 76,5 проц, мужчин и 95,4 проц, женщин среди крестьянского населения губернии не умели ни читать, ни писать. Имеющих высшее или среднее образование, среди крестьян — мужчин 0,1 проц, (только со средним), а среди женщин не было ни одного человека.
(Итоги переписи населения 1897 г., том XXXIX Симбирская губерния. Изд. ЦСК МВД, СПБ, 1904 г., стр. IX).
29


тов наибольшую часть составляло сельское духовенство — 163 чел., или 39,7 проц, от всех корреспондентов; на втором месте были помещики, управляющие и служащие в имениях •— 98 чел., или 23,8 проц.; лишь на третьем месте были учителя и учительницы — 93 чел., или 22,6 проц, (учительниц 3 чел.). Что касается основной массы сельского населения, т. е. крестьян-землепашцев, то их было только 11 чел., или 2,6 проц, всех добровольных корреспондентов37.
Естественно поэтому, что А. Д. Цюрупа самым жестким образом браковал отдельные корреспонденции. Из полученных 412 вопросных бланков было принято к разработке 358, а по отдельным вопросам принималось в разработку от 238 до 332 корреспонденций.38 Но и те вопросные бланки, которые были приняты в разработку, зачастую подвергались критике и показания бланков опровергались.
Так, при характеристике погодных условий весны 1896 года, после тщательного исследования погодных условий на произрастание хлебов, А. Д’. Цюрупа приходит к выводу, что весна в губернии была весьма благоприятная и подчеркивает это в разных местах сборника, так как это являлось для крестьянства очень радостным событием после ряда предшествующих неурожайных лет, особенно голодного 1891 года. Он указывает, что «только пять процентов сообщений характеризуют весеннюю погоду как неблагоприятную...». Приводя в качестве примера показания двух корреспондентов из числа этих пяти процентов — священника Багрянского и помещика барона Фридерикса, А. Д. Цюрупа противопоставляет им остальные 95 процентов, которые называют весну «радостной», «благодатной». «Год на память», — говорит один корреспондент. «Такой весны старики не запомнят», — говорит другой. «Такая весна бывает раз в 10—15 лет»,— говорят многие»39.
Вот другой пример, когда А. Д. Цюрупа опровергает показания даже 85 процентов корреспондентов. В главе «Домашний скот» он, разбирая вопрос анкеты «Как перенес зиму скот?», ответ на который поступил от 331 корреспондента, констатирует, что только 44 корреспондента показали, что скот перенес зиму «плохо», 6 корреспондентов считают, что зимовка скота прошла «удовлетворительно», а остальные 85 процентов указали, что скот пе30


ренес зимовку «хорошо». А. Д. Цюрупа сразу же усомнился в этом и привлек показания этих же корреспондентов об обеспеченности скота кормами. Оказывается, больше половины корреспондентов показали, что зимой 1895/96 гг. кормов для скота было совершенно недостаточно. Он отмечает по этому поводу: «Это во всяком случае уже такое обстоятельство, при наличности которого нельзя сказать, что скот перенес зиму хорошо». И далее приводит табличку с данными о том, как скот перенес этот недостаток кормов и, анализируя ее, приходит к выводу: «Итак, в 75 случаях из 100 корреспонденты указывают, что недостаток корма имел те или иные неблагоприятные последствия, выразившиеся в большинстве случаев исхуданием скота и общим упадком хозяйства». Этот вывод А. Д. Цюрупа иллюстрирует также рядом выдержек из корреспонденций: «Скот у многих отощал: ребра хоть считай». «Скот сильно исхудал». «Скот отощал — молочный убавил удой, а мясной — сало». «Скот очень исхудал, а крестьяне на покупку кормов издержали чуть ли не последние гроши, но и за деньги нельзя было найти даже ржаную солому весной». «Бедняки не поспевали зарабатывать на скот... пришлось брать под работу или деньги или корм». «Скот сильно истощал и продавался за бесценок». Приведя эти и ряд других выдержек, А. Д. Цюрупа заключает:
«Мы могли бы продолжать еще подобные выписки, но думаю, что и приведенные достаточно полно характеризуют положение дела. Около 40 процентов корреспонденций констатируют серьезную нужду в кормах; причем нужда эта сопровождалась не только ослаблением работоспособности хозяйств вообще, но подчас даже несомненным разорением, вызванным продажей части скота с целями прокормления оставшегося. В тех случаях, когда не доходило до распродажи «излишнего» скота, крестьяне, терпевшие недостаток в кормах, вынуждены были доставать эти корма у своих односельчан и у частных владельцев за будущие отработки, т. е. обязывались выполнять весной или летом те или другие работы, вознаграждая своих кредиторов сторицею».
Приводя в дальнейшем соответствующие сводные таблички из показаний корреспондентов, А. Д. Цюрупа убедительно доказывает, что причинами голодовки скота является острый недостаток кормов в крестьянских хозяй-
31


ствах, обусловленный плохим урожаем 1895 года и продолжительностью зимы 1895/96 гг. В качестве дополнительных доказательств этого он приводит в виде иллюстрации таблицу роста цен на корма:
Сено: средняя цена колебания (от—до)
Солома: озимая средн, ц. колебания (от—до)
Яровая средн, цена колебания (от—до)
Плата в копейках за 1 пуд.
Весной
В начале зимы 1895/96 г. 1896 г
15
20
5—40
8—60
2,6
5,1
0,75—5,0
1,5—10
7
10,2
2—10
2—20
Аналогичные данные приводятся и о ценах за сотню снопов и за 1 куб. сажень соломы. При этом А. Д. Цюрупа подчеркивает, что уже в начале зимы цены на корма были очень высокие49.
Естественно, что после такого тщательного и подробного анализа от бездоказательного утверждения корреспондентов, что скот перенес зиму «хорошо» — ничего не остается. Вместе с тем А. Д. Цюрупа приподнимает здесь край занавесы казенного благополучия в сельском хозяйстве и характеризует положение крестьянства в губернии, не стесняясь в выражениях, рисует мрачную картину упадка и разорения крестьянства, вынужденного для спасения хозяйства тратить основной капитал и идти в кабалу к помещику и кулаку, пользующимся тяжелым положением крестьянства, путем использования гнусной системы «отработок».
А. Д. Цюрупа проявляет здесь себя, как, впрочем, и во всем сборнике, не только знатоком сельского хозяйства, как агроном, но и строгим, придирчивым статистиком, а также превосходным экономистом.
Соавтором А. Д. Цюрупы в сборнике был И. К. Гудзь, тогда еще молодой, начинающий, а впоследствии известный земский статистик. Он прибыл в Симбирск на 1,5 месяца позднее А. Д. Цюруцы41, состоял под негласным надзором полиции и также поступил на работу постоянным сотрудником оценочно-статистического отделения, быстро включился в работу и принял активное участие в составлении сборника. Заведующий оценочным отделением П. П. Фирсов, официальный редактор сборника по суще-
32


ству был третьим соавтором сборника42. Влияние А. Д. Цюрупы, как марксиста, проявилось в сборнике.
Уже в предисловии к сборнику авторы высказывают интересные, а по тому времени совершенно новые мысли о том, как нужно распределять и изучать статистические данные и приходят к выводу, что материалы нужно располагать не по административным районам (волости, уезды), а по естественным, которые предусматривали бы причинную связь явлений хозяйственной жизни. Такой вывод, несомненно, основывается на марксистском учении о всеобщей связи явлений, о том, что понять какое-нибудь явление — значит вскрыть его причинную связь с другими явлениями. «Мы тогда только будем вправе сказать, •что знаем закон такого-то хозяйственного явления, — пишут авторы, — когда нам известны порождающие их причины, а для того, чтобы открыть и определить причины, порождающие данное хозяйственное явление, мы должны узнать* ту комбинацию условии, при наличности которой только и могло возникнуть исследуемое явление». На этом основании авторы утверждают, что естественные районы «должны быть так составлены, чтобы в них выражалась определенная последовательная комбинация важнейших факторов и условий, определяющих собой то или иное направление хозяйственной деятельности и тот или иной уровень экономического благосостояния населения. Такой прием разработки статистических данных будет представлять собой то, что мы позволили себе назвать статистическим экспериментом, до известной степени соответствующим экспериментальному методу исследования в области естествознания». Одновременно в предисловии отмечается, что «такие естественные районы, к которым должен приурочиваться текущий статистический материал, могут быть установлены лишь на основании всестороннего сплошного изучения всей губернии или области». Упомянув, что такое сплошное изучение уже поставлено, авторы сборника заключают, что в ближайшем будущем они будут иметь полную возможность осуществить план разработки текущих статистических данных по естественным районам, а пока просят читателей на план разработки текущих статистических данных, принятых в сборнике (по волостям и уездам), «смотреть лишь как на временный, принятый нами не потому, что мы находим его отвечающим научным требованиям, но единственно
3 Ученые записки
33


лишь потому, что иного плана мы не могли принять. Как только будет окончено основное описание губернии и будут составлены естественные районы, о которых речь шла выше, так тотчас же мы изменим в указанном выше смысле и группировку материала в сборниках, посвященных текущей хозяйственной статистике43»,
А. Д. Цюрупа в своем текстовом изложении, на основании довольно скудных материалов, имеющихся в его распоряжении, намечал уже эти естественные районы. Так, при описании состояния яровых посевов он, исходя из того, что главной яровой культурой в губернии является овес (он занимал тогда 49,1 проц, ярового клина), разбивает губернию на 4 района: Южный, Центральный, третий район (промежуточный между Южным и Центральным) и Северный, а также намечал 2 картофельных района, увязывая их с близостью к наиболее крупным городам губернии — Симбирску и Сенгилею44. Разбирая вопрос о причинах недостатка кормов и голодовки скота зимой 1895/96 гг., А. Д. Цюрупа, исходя из оценки урожая 1895 года, продолжительности зимы 1895/96 гг., делит территорию губернии на 2 части — Северную и Южную. При анализе же цен на сено он выделяет три района: район с ценами, близкими к средней, район с ценами выше средней и район с ценами ниже средней по губернии и заключает этот раздел следующими выводами: «Вообще же, если не считать уездов Сенгилеевского и Сызранского... в северной половине губернии цены на солому и сено вообще были выше, чем в южной. Это вполне согласуется с причинами недостатка в кормовых средствах: в северной части губернии недостаток этот вызывался по преимуществу плохим урожаем в 1895 году, а в южной — обуславливался, главным образом, продолжительностью зимы. Указанным же обстоятельством объясняются и более высокие цены в северной части губернии, установившиеся с самого начала зимы45».
Исследуя вопрос об огородах и садах Симбирской губернии, А. Д. Цюрупа, указывая, что «наибольший интерес представляют, конечно, огороды промышленного характера», отмечает, что имеющиеся материалы «не дают достаточных данных для строгого выделения районов промышленного огородничества», а в отношении садов также пишет: «Наши попытки выделить районы промышленного садоводства оказались столь же неуспешными, 34


как и желание определить промышленные районы огородничества. Объясняется это опять-таки характером имеющегося в нашем распоряжении материала46». Здесь мы полностью узнае-м замечательные черты А. Д. Цюрупы как строгого статистика и добросовестного экономиста.
Под влиянием Цюрупы и Гудзь, написавший VIII главу сборника «Цены .на рабочие руки», также намечает два основных района — Южный и Северный. При этом Южный район (уезды Симбирский, Сенгилеевский, Сызранский) имеет наиболее высокие цены на рабочие руки из-за близости к Волге (пристани). В этот же район включается Карсунский уезд, где «сравнительно высокая плата объясняется развитием в некоторых местах неземледельческих (фабричных и заводских) промыслов». Далее более детально рассматривается каждый уезд и делается вывод, что даже в одном и том же уезде можно заметить колебания падений платы в зависимости от близости селения к Волге, к городам, фабрикам, железным дорогам и проч., «что, конечно, влияет и на средний вывод по уезду»47.
Интересно и важно, что все это говорилось в тот именно период, когда на земскую статистику и на земских статистов наибольшее влияние оказывала народническая идеология. Методы же, применяемые А. Д. Цюрупой и его товарищами по работе, не расходились с теми требованиями, которые предъявлял к земской статистике В. И. Ленин и которые впоследствии он четко и детально сформулировал в своей известной статье «К вопросу о задачах земской статистики», написанной им в январе 1914 года по поводу вышедших тогда в свет итогов земской подворной переписи Пензенской губернии. Он, в частности, особо подчеркивал значение группировок, «которые могли бы и должны бы были быть произведены для использования богатейшего земско-статистического материала». Он прямо ставил вопрос о желательности разделения губернии и уездов на районы: по наибольшему распространению торгового земледелия разных видов, по промыслу и отходу, по условиям помещичьего хозяйства, по степени развития торговли и капиталистического оборота (расстояние от железных дорог, база^в, судоходных рек, торговых центров) и т. д. (см. В. "И. Ленин, Соч., т. 20, стр. 70).
Разбирая те или иные явления хозяйственной жизни, 3*
35


А. Д. Цюрупа постоянно проявляет себя высококвалифицированным и всесторонне эрудированным экономистом. Вот он на основании очень скудных и неполных статистических данных путем подробных и остроумных расчетов приходит к выводу, что общий убыток от градобития составляет за весну 1896 года как минимум 116 250 пудов хлеба, или в переводе на деньги 29 850 рублей, что по тому времени составляло довольно внушительную сумму48.
А вот как в сборнике разбирается важный и актуальный для того времени вопрос об аренде земли. Он рассматривается с двух точек зрения:
«Статики», т. е. кто сдает землю, кто снимает ее, какая земля сдается, под какие хлеба и по какой цене; .
«динамики», т. е. как велик был спрос на землю и чем объясняется его увеличение или уменьшение по сравнению с прежним временем49.
Такая постановка вопроса позволила развернуть широкую картину арендных отношений в губернии с приведением конкретных примеров из ответов корреспондентов на вопросный бланк.
По части «статики» в сборнике указывается:
«Крестьяне-сдатчики были двух родов: одни сдавали за низкую цену свои душевые наделы, потому что сами они не могли заниматься замледелием в силу окончательного разорения или же не хотели, предпочитая земледелию другие занятия. Другая же группа состоит из крестьян-собственников, которые сдавали или свою собственную землю, или же, арендовав большую площадь у частновладельцев или удела, раздавали ее мелкими частями за более высокую цену нуждающимся крестьянам50».
Такая трактовка вопроса в конечном счете характеризует в известной мере происходящий в губернии процесс разложения крестьянства, хотя прямо об этом авторы сборника не говорят. Зато в ряде мест подчеркивается процесс упадка сельского хозяйства губернии и обнищания и разорения крестьянских хозяйств в особенности.
Так, характеризуя «динамику» аренды земли, авторы приходят к выводу, что материалы, присланные корреспондентами, «навоЛДг на некоторые грустные мысли51». В таких несколько лирических выражениях они говорят jo начавшемся уже тогда в Симбирской губернии процессе перехода земель из рук разоряющихся помещиков- 36


дворян в руки новых представителей буржуазии, деловых людей и купечества, типа чеховских лопахиных и ски- тальцевских черновых. Авторы сборника отмечают падение спроса на землю, связывая его с «очевидной убыточностью сельскохозяйственного промысла» и подкрепляют свои выводы следующей аргументацией: «Почти все более .или менее крупные земельные собственники вели свое хозяйство с таким расчетом, чтобы только часть принадлежащей им земли обрабатывалась за свой собственный счет, остальная же площадь культурных земель отдавалась в аренду крестьянам на более или менее выгодных условиях». Однако и такая мера теперь мало помогает, и помещичьи имения часто терпят убытки от своего хозяйства. Об этом убедительно рассказал управляющий имением помещика Пашкова корреспондент Д. И. Рыжов, который, приводя соответствующие расчеты, сообщает, что имение принесло убыток в 1894 году 2226 руб. 50 коп., в 1895 году 1048 руб. 11 коп. и приходит к следующему выводу: «Вследствие этого приходится бросать обработку земли своими средствами и, продав всю землю, получений капитал положить в банк и получать с него проценты, что будет гораздо выгоднее ведения хозяйства52».
Такого выхода из положения крестьяне, конечно, не имеют. В сборнике отмечается, что «крестьяне Симбирской губернии почти повсеместно имеют настолько малые душевые наделы, что общая площадь их (да и то не всегда и не везде) производит количество зерна, нужное только на прокормление наличного населения53». Отсюда неизбежность аренды земли с продажей урожая для покрытия остальных существенных статей крестьянского бюджета государственные и земские повинности, мирские расходы и проч. Таково положение крестьянина, «который и без того приведен в некоторых местах Симбирской губернии, как указывают г. г. корреспонденты, почти к нищенскому состоянию54». И еще раз отмечаются в сборнике отзывы корреспондентов о том, что «из урожая, которого едва хватает на прокормление, должна быть изъята часть на уплату податей и недоимок, и, следовательно, крестьянин будет принужден сократить свое и без того нищенское продовольствие55».
Корреспонденты отмечают убыточность крестьянского хозяйства, что приводит к тому, что многие из них бросают занятие земледелием, предпочитая работы на стороне. 37


В сборнике приводятся отзывы корреспондентов по этому вопросу. Один корреспондент пишет: «Высчитывая стоимость производства 1 пуда зерна (аренда земли, семена и работа), найдем, что он обходится от 40 до 50 коп., а идет в продажу от 25 до 30 коп. Вследствие этого каждый сеет лишь для себя, а на расход деньги, прежде получаемые от продажи хлеба, старается добыть от заработков на стороне: грузкою на пристани, жнитвом и проч.». Другой корреспондент отмечает: «Крестьяне сельских обществ Хвостихи, раньше занимавшиеся в больших размерах хлебопашеством, в настоящее время операции посева сократили до части56».
В сборнике отмечается крайне малый спрос на аренду земли весной 1896 года, главной причиной чего являются низкие цены на хлеб, а также причины общего и местного характера. К причинам общего характера относятся: общее обеднение крестьян, отсутствие яровых семян, сравнительная дороговизна арендных цен и рабочих рук, неурожай 1895 года, «сознание крестьян, что урожай не окупает расходов по производству зерна» и «сильное понуждение к уплате недоимок». К местным причинам: «местами распространенность неземледельческих промыслов на фабриках, заводах, а также рыболовство, торговля и проч., которые дают хороший заработок населению и вместе с тем дают ему возможность почти не заниматься земледелием, а следовательно, не нуждаться в земле», усилившийся отлив крестьян в отхожие промыслы, переселение части семей в Сибирь (Карсунский уезд, Сурская волость), а их наделы «перешли в пользование оставшихся57».
Все эти процессы, происходившие в Симбирской губернии, как и во всех Российских губерниях, В. И. Ленин гениально обобщил одним словом — «раскрестьянивание».
Но наиболее ярко и красочно обрисованы положение и жизнь симбирского крестьянина в специальном разделе сборника под названием «Наблюдения и замечания г. г. корреспондентов». Oi* составлен на основании разработки присланных корреспонденций в ответ на специальный вопрос анкеты: «Разные дополнительные сведения, которые г. корреспондент • найдет нужным сообщить». Разработка материалов была произведена по тому времени довольно смело.
34


Уже один перечень заглавий бросается в глаза, настораживает внимание и вводит в курс дела. Приведем некоторые из них: «О невыгодности при существующих условиях занятия земледелием и об эксплуатации крестьян кулаками», «О продаже скота за недоимки», «Беспорядки на хлебных базарах» (обвешивание крестьян, привезших хлеб для продажи). «Дурная почва и отсутствие выгона, как причины плохого состояния земледелия у крестьян», «Обеднение крестьян вследствие неурожаев... Плохое качество надельной земли». «Недостаток земли у крестьян. В лесу без дров», «Жалоба на тяжелое для сельских жителей время58». В самих этих сообщениях, присланных преимущественно учителями, земскими врачами, крестьянами, без прикрас и недвусмысленно рассказывается о тяжелой жизни крестьян на селе и, как правило, вещи называются своими именами. Вот, например, крестьянин Курмышского уезда, корреспондент А. М. Коренков пишет: «Считаю необходимым обратить внимание тех, кому ведать надлежит, на беспорядки на наших хлебных базарах, где перекупщики хлеба обвешивают и оббирают крестьян, в особенности татар. Разутый, полураздетый, полузамерзший крестьянин привезет на базар для продажи последние крохи хлеба, он рассчитывает вырученными деньгами пополнить числящуюся за* ним недоимку. Пользуясь его темнотой, покупщики взвешивают хлеб так, что весы показывают половину того, что весит хлеб: приемщик не стесняется поддерживать скалу с гирями, чего крестьянин не замечает. Я сам был свидетелем такой приемки хлеба. Такие порядки для населения крайне разорительны и ему необходимо подать помощь в его бедственном положении»59. А вот пишет земский врач А. М. Шпунтов: «Задолженность населения (голодные годы) и низкие цены на хлеб вызвали накопление огромной недоимки, за которую в прошлом 1894 и 1895 гг. были описи и продажи скота»60. Учитель Сызранского уезда А. А. Полотенков рассказывает о крайней стесненности крестьян с. Ст. Рачейки «во многих отношениях»: земли мало (на «душу» немного более 2-х десятин), пастбищ нет, а кругом леса, принадлежащие лично царю и царской фамилии (удел), но удельное ведомство сдает землю только отдельным богатым крестьянам, а остальным крестьянам «круглый год приходится кормить скот дома». «Живя в лесу, — пишет корреспондент, — как это ни 39


странно, население терпит крайнюю нужду в строевом материале и топливе, но удельное ведомство «вот уже около 4 лет перестало сдавать обществу лес...». «В текущем 1896 году сдано удельным ведомством на всю Старо- Рачейскую волость 29 десятин чернолесья, которые всецело куплены богатыми крестьянами для перепродажи бедному люду по двойной или тройной цене»61. Даже отдельные священники, этот оплот самодержавия, не в силах скрыть тяжелого положения крестьянства, пишут о малоземелье, обеднении крестьянских хозяйств, о «гнете и притеснении со стороны кулаков и мироедов», о невыгодности занятия земледелием и т. д.
Изучая этот сборник, вполне можно себе представить; в каких тяжелых условиях жило в то время трудовое крестьянство, в особенности беднейшая его часть, под гнетом помещичье-кулацкой кабалы и эксплуатации. Конечно, описанное в сборнике приоткрывало лишь краешек той завесы, за которой скрывалась мрачная экономическая действительность симбирской деревни*. Но и в таком виде издание сборника явилось ударом по существующим в деревне остаткам крепостничества и полуфеодальных отношений. Вместо приукрашенных и прилизанных отчетов открывалась тяжелая картина упадка и запустения сельского хозяйства губернии. Все это, как говорится, било «не в бровь, а в глаз» представителям правительственных кругов губернии и господствующих дворянско-помещичьих и буржуазных классов и, разумеется, не могло им нравиться. И это имело свои последствия, как мы увидим ниже.
Ободренные удачным началом организации текущей * Разумеется, авторы сборника отлично понимали, что на основании разработки одного только вопросного бланка нельзя получить всеобъемлющую характеристику экономической действительности губернии. Они сами указали на недостаток материалов по экономическому районированию губернии. В другом месте сборника они отмечают, например, что вследствие не совсем удачной редакций вопросника, они не сумели получить подробные материалы об одной очень важной стороне экономических отношений на селе—отработках. Программа начатых уже оценочно-статистических работ отделения была рассчитана и утверждена Губернским земским собранием на 5 лёт, в течение которых Симбирские земские статистики могли бы получить такие подробные материалы как по основной, так и по текущей статистике, которые дали бы исчерпывающую картину экономической действительности Симбирской губернии. К сожалению, эти работы не были закончены.
40


статистики, симбирские земские статистики мечтали о большом расширении статистического наблюдения и об охвате им не только сельского хозяйства. «...По нашему мнению, — писали они в конце своего предисловия к сборнику,—объектом наблюдения текущей хозяйственной статистики должны быть и такие проявления хозяйственной деятельности, как торговля, промышленность фабричная и заводская, кустарная промышленность, отхожие промыслы, движение поземельной собственности, задолженность землевладельцам и пр.». Такая мысль была нова и оригинальна, поскольку земская статистика преимущественно занималась только сельским хозяйством. «Насколько удастся отделению выполнить намеченную выше задачу, — заключали авторы, — это покажет ближайшее будущее»62.
Но «ближайшее будущее» показало совсем другое. А. Д. Цюрупа и его товарищи совсем не приняли во внимание того, о чем В. И. Ленин, правда, значительно позднее, предостерегал пензенских земских статистиков, которые издали часть итогов подворной переписи, но важнейшие из них отложили до других выпусков. В. И. Ленин напомнил им, что «русские земские статистики, которые слишком зависимы от полицейского произвола», не могут быть уверены «будут ли эти другие выпуски» (В. И. Ленин. Соч., т. 20, стр. 69).
Так получилось и с симбирскими земскими статистиками. Появление в свет их сборника не могло пройти незамеченным, тем более сборник явился официальным изданием. Он вышел как приложение к № 7 журнала «Вестник Симбирского земства» за июль 1896 года. Этот журнал ежемесячно и регулярно издавался, начиная с 1886 года. Он рассылался гласным Симбирского земства, всем начальствующим лицам и важнейшим чиновникам губернии, начиная с губернатора и предводителя дворянства. Все они в состоянии были подробно ознакомиться со сборником и, конечно, большинство было крайне недовольно им. И вот на очередном губернском земском собрании разразилась настоящая буря и как сборник, так и вся работа оценочно-статистического отделения стали предметом самых горячих дебатов. Из стенографического отчета заседания земского собрания от 19 декабря 1896 года63 видно, что когда был зачитан доклад о ходе оценочно-статистических работ, то большинство гласных 41


выразило свое крайнее недовольство работой отделения. Сперва они раскритиковали работу почвоведа Ризполо- женского. Ризположенский был известным казанским почвоведом и был приглашен в Симбирск после утверждения губернским земским собранием в конце 1895 года плана оценочно-статистических работ, где отводилось соответствующее место и почвенным исследованиям. Летом 1896 года он провел эти исследования в нескольких уездах Симбирской губернии по методу нашего.виднейшего почвоведа В-. В. Докучаева, который по приглашению Нижегородского земства только что произвел эту работу по всей Нижегородской губернии. Ризположенский представил составленную им почвенную карту той части губернии, где он закончил исследования, и стал вопрос о продолжении этой работы. Тут-то и подверглась резким нападкам господ гласных как почвенная карта, так и вся работа почвоведа. Выступавшие недоумевали, зачем проводится эта работа, отдельные Митрофанушки и простако- вы заявляли о ее никчемности, многие считали, что напрасно тратятся деньги и т. д. И лишь после терпеливых разъяснений членов управы и заведующего оценочностатистическим отделением Фирсова о том, что эта работа проводится на основании соответствующих параграфов правительственной инструкции по оценке земель, была утверждена предыдущим земским собранием, а главное, что она стоит значительно дешевле, чем работа Докучаева, гласные немного поуспокоились и перенесли свой полемический огонь на статистический сборник64.
Свое крайнее недовольство большинство гласных выразило тем, «что статистики собирают массу сведений, не имеющих прямого отношения к оценочным работам».
Так, гласный Михайлов прямо заявил о статистиках, «чтобы они занимались только теми предметами, для которых они прибыли сюда, а они собирают сведения о переселенческом вопросе, о том, с какого возраста крестьянское население ходит на работу, по скольку часов они работают в сутки и т. п.»65.
Гласный Абутков подчеркивает, что учителя-корреспонденты жалуются на то, что у крестьян не хватает земли, нет выгонов, сенокосов, жить трудно, многие хотели бы выселиться и т. д. «Это не дело учителей», — высокомерно заявляет он. А относительно сборника высказывает свое «просвещенное» мнение: «Относительно книжки, я 42


думаю, что едва ли это расход производительный». Сведения такие собираются нашими оценщиками, в которых нет никакой надобности»66.
Это все нарастающее в собрании возмущение господ гласных против раскрытия тяжелой картины экономической действительности в губернии, заключил председатель заседания губернский предводитель дворянства князь Оболенский, который в своей большой речи поставил все точки над и, заявив: что земские статистики вообще склонны заниматься политико-экономическими вопросами, заводят общения с деревенской интеллигенцией и собирают разные сведения, «которые служат к тенденциозным выводам разных либеральных кружков». Князь потребовал, чтобы земская управа приняла меры к прекращению такого своеволия земских статистиков67.
И собрание тут же приняло постановление по вопросу об оценочно-статистических работах, в котором нашли место и эти два пункта:
«Поручить управе наблюдать, чтобы командированные для местных исследований статистики держались строго программы и не входили вместе с местной интеллигенцией в разработку таких вопросов, которые, не относясь к делу, могут возбуждать умы населения».
«Рекомендовать управе вменить в обязанность командируемых лиц о своем прибытии доводить до сведения местного земского начальника»68.
Не заставили себя ждать и оргвыводы.
Заведующий оценочно-статистическим Фирсов в самом скором времени вынужден ниться от руководства и вообще от работы
А. Д. Цюрупа выехал в Уфу, где продолжал свою революционную и статистическую работу.
Вся программа оценочно-статистических работ была пересмотрена69. Земская статистика в Симбирской губернии надолго пришла в упадок, превратилась в обычное казенное дело. Текущая статистика вовсе прекратила свое существование.
Но память о пребывании А. Д. Цюрупы сохранилась как в его печатных работах, так и в умах отдельных земских работников. Об этом красноречиво свидетельствует отзыв о работе земской статистики периода середины девяностых годов прошлого столетия, т. е. того периода, когда в оценочно-статистическом отделении работал отделением был устра- в отделении,
43


А. Д. Цюрупа и его товарищи. Отзыв этот помещен в совершенно официальном издании под названием «Юбилейный сборник 1864—1914 гг.». Он издан в ознаменование 50-летия земства. В нем на странице 74 в достаточно объективных и осторожных выражениях говорится: «Дальнейшее течение оценочно-статистических работ энергично и умело начатых в 1896 году, по различным случайным обстоятельствам, сопровождавшимся неоднократной сменой заведующих отделом, в значительной мере замедлилось, а рамки самих работ несколько сузились, причем отдел перестал собирать данные по текущей сельскохозяйственной статистике».
Однако пребывание А. Д. Цюрупы в Симбирске в 1896—1897 гг. важно не только потому, что он активно участвовал в энергично и умело поставленных земских статистических работах, но и потому, что все его пребывание здесь и оставленные им работы раскрывают дополнительные страницы прекрасной жизни революционера- большевика.
Для ульяновцев же это значение сугубо увеличивается тем, что А. Д. Цюрупа в своих работах впервые правдиво отразил экономическую действительность симбирской деревни конца XIX столетия.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 М. Давыдов, «Александр Дмитриевич Цюрупа», Госполитиз- дат, М., 1961, стр. 16—17.
2 Государственный архив* Ульяновской области, ф. 855, on. 1, д. 127, лл. 15—17.
3 Государственный архив Ульяновской области, ф. 855, on. 1. д. 121, л. 5.
4 БСЭ, изд' 1934 г., т. 60, стр. 797.
5 «Вестник Симбирского земства» 1896 г. № 8, август, отд. VI, стр. 41.
6 Здесь и везде далее подчеркнуто А. Д. Цюрупой.
7 «ВСЗ» («Вестник Симбирского земства») 1896 г., № 8, отд. VT стр. 41—42.
8 Там же, стр. 42.
9 Там же, стр. 42.
10 Там же, стр. 42.
11 Там же, стр. 42.
12 Там же, стр. 42.
13 «ВСЗ», 1896 г., № 8, отд. VI, стр. 47.
14 «ВСЗ», 1896 г., № 8 отд. VI, стр. 47—48.
’s «ВСЗ», 1896 г., № 8, отд. VI, стр. 48.
16 	Там же, стр. 48.
44


17 Там же, стр. 48. '1
18 Там же, стр. 49.
19 «ВСЗ», 1896 г., № 8, отд. VI, стр. 49
20 «ВСЗ» 1896, г., № 8, отд. VI, стр. 49.
21 Там же, стр. 50.
22 «ВСЗ», 1896 г., № 8, отд. VI, стр. 50.
Там же, стр. 51.
24 «ВСЗ», 1896 г., № 8, отд. VI, стр. 51.
25 Там же, стр. 52. /
26 «ВСЗ», 1896 г., № 8, отд. VI, стр. 5<
27 Там же, стр. 55.
28 «ВСЗ», 1896 г., № 8, отд. VI, стр. 54.
29 Там же, стр. 55.
30 «ВСЗ», 1896 г., Л° 8, отд. VI, стр. 5&
31 Там же, стр. 67.
32 «ВСЗ», 1896 г., № 8, отд. VI, стр. 70.
33 Там же, стр. 70.
34 «ВСЗ», 1896 г., № 8, отд. VI, стр. 71.
35 «ВСЗ», 1896 г., № 8, отд. VI, стр. 71.
36 «Вестник Симбирского земства», 1896 г., № 9—10, отд. VI, стр. 7.
37 Хозяйственно-статистические сведения по Симбирской губ. 1896 г., Разд. II — Приложение, стр. 72.
38 ХСС (хозяйственно-статистические сведения по Симбирской губ.), 1896 г., стр. 6, 52, 25.
39 ХСС, 1896 г., стр. 11-12.
40 ХСС, стр. 64—71.
41 Государственный архив Ульяновской области, ф. 855. on. 1, д. 121, л. 5.
42 ХСС, Предисловие, стр. VIII.
43 ХСС, Предисловие, стр. V—VII.
44 ХСС, Предисловие, глава III, стр. 30—32
43 Там же, глава VI, стр. 73.
46 ХСС, г. V, стр. 56 и 59.
47 Там же, гл. VIII, стр. 91—92.
48 ХСС, гл. II, стр. 23.
49 Там же, гл. VII, стр. 76.
50 ХСС, гл. VII; стр. 75, 76.
51 Там же, гл. VII, стр. 82. ;
32 ХСС, гл. VII, стр. 82 и 85.
53 Там же, стр. 82.
34 Там же, стр. 83.
33 Там же, стр. 84.
36 ХСС, гл. VII, стр. 85.
57 Там же, стр. 88.
58 ХСС, Приложение, 1, стр. 1-23.
59 Там же, стр. 5.
60 Там же, стр. 5.
61 ХСС, Приложение 1, стр. 21—22.
62 ХСС, Предисловие, стр. VIII.
63 «Вестник Симбирского земства», 1897 г., № 3—4, март и апрель, стр. 397—413.
64 «Вестник Симбирского земства», 1897 г., № 3—4, стр. 402—413.
65 Там же, стр. 401.
45


66 «Вестник Симбирского земства», 1897 г., № 3—4, стр. 399.
67 Там же, стр. 401—402.
68 Там же, № 1—2, журнал № 10 Заседания губ. Земского собрания от 19 декабря 1896 г., стр. 93.
69 «Вестник Симбирского земства», 1897 г., № 6 - июнь, стр. 180— 206.


Г. А. САЗОНТОВ
«ПРАВДА» В СИМБИРСКЕ
22 апреля (5 мая по новому стилю) 1912 г. вышел первый номер ежедневной легальной рабочей газеты «Правда». «Правда» — старейшая газета в нашей стране. Недавно отмечалось ее пятидесятилетие. Газета была создана по инициативе В. И. Ленина, на средства самих рабочих. Выход ленинской «Правды» является важнейшим событием в идейной жизни коммунистической партии'и в истории рабочего движения. Газета рассчитана была на рабочих и писали в нее сами же рабочие. Газета, по мысли Ленина, является не только коллективным пропагандистом и агитатором, но и организатором. С этой ролью в течение 50-летия «Правда» вполне справлялась. Основное направление газеты «Правда» определяли статьи В. И. Ленина. До революции, с начала выхода «Правды» по день ее закрытия (8 июля 1914 г.), Лениным было написано свыше 280 статей.
Газета пользовалась широкой популярностью у рабочих и зачитывалась до дыр. Царское правительство 8 раз закрывало газету, но она продолжала выходить под новыми названиями. Но под какими бы названиями она не выходила, рабочие узнавали ее по той правде, которую она несла в народ. Доходила она и до Симбирска.
Как священную риликвию хранит партархив Ульяновского обкома КПСС несколько номеров пожелтевших от полувековой давности «Правды». Номера эти следующие:
«Правда» № 156 от 31 октября 1912 г. № 77, 82, 87 от 2, 9 и 14 апреля 1913 г., «За правду» № 23 от 30 октября
47


1913 г., «Пролетарская правда» № 14 от 22 декабря 1913 г., «Путь правды» № 73 от 29 апреля 1914 г. 7 номеров газеты хранит Дом-музей В. И. Ленина: «Правду» за 18 мая 1913 г., «Северную правду» за 4 сентября
1913 г., «За правду» за 9 октября и 5 ноября 1913 г. «Пролетарскую правду» за 9 января 1914 г., «Путь правды» за 12 апреля 1914 г. и «Трудовую правду» за 31 мая
1914 г.
Наличие этих газет доказывает, что «Правду» знали и читали симбирские рабочие. Знали и читали ее сызранские рабочие (Сызрань в то время входила в состав Симбирской губернии). В Сызрани под влиянием «Правды» была в 1913 году организована больничная касса мельничных рабочих. Больничная касса существовала легально. Но под легальной вывеской был создан нёлегальный кружок РСДРП. Кружок распространял большевистскую литературу и собирал средства от рабочих в так называемый «железный фонд «Правды». Не так давно одним старым коммунистом, членом КПСС с 1913 г., Георгием Александровичем Фокеевым в парт- архив была сдана уникальная документальная фотография. Члены Сызранской группы РСДРП Воздвиженский Н., Фокеев Г. А. и Зубцов сфотографировались, по тогдашнему манеру в ателье, с газетами «Пролетарская правда» и «Заря Поволжья», которые они распространяли. В ознаменование 50-летия «Правды» Фокеев награжден Почетной грамотой облисполкома.
Наличие в Сызрани подпольной группы РСДРП и распространение ею большевистской газеты «Правды» подтверждают и жандармские документы.
, Газету «Правда» и литературу большевистского издательства «Прибой», как свидетельствуют старые коммунисты, выписывал и мелекесский рабочий кружок, организатором которого был Я. Е. Пискалов.
После свержения самодержавия ЦК РСДРП (б) возобновил издание «Правды» как центрального органа РСДРП (б). Первый номер ее от 5 марта 1917 г. дошел и до Симбирска и сейчас бережно хранится в партархи- ве. Газета по-прежнему носила боевой характер и направлялась В. И. Лениным. Только с марта по октябрь 1917 г. в «Правде» помещено было 200 ленинских статей.
Свидетельством тому, как рабочие и солдаты воспри няли свою газету, служит обращение делегата полково48


го комитета, квартировавшего в Симбирске 142-го полка, Кузьмы Пичугина «К рабочим города Симбирска». Не случайно оно было послано в «Правду». Автор рассчитывал, что через «Правду» оно быстрее дойдет до рабочих и крестьян Симбирска. Обращение было опубликовано «Правдой» 31 марта.
«Товарищи рабочие и солдаты! — писал Кузьма Пичугин. — Не принимайте за чистую монету все те революционные речи, которые вам приходится слышать, постарайтесь разобраться сначала, где правда. Вся буржуазия стала теперь вдруг революционна, а где же наши вчерашние угнетатели?.. Организуйте коллективную подписку на рабочую газету «Правда», она покажет нам верную дорогу к укреплению добытых свобод».1
«Правда» прочно завоевала симпатии трудящихся Симбирской губернии. «Правду» можно было купить уже в апреле 1917 г. в Доме свободы, где размещался объединенный Симбирский комитет РСДРП. Регулярно получал «Правду» Сызранский комитет РСДРП (большевиков).
Газета нашла в Симбирской губернии широкое распространение. Под ее влиянием левели народные массы, складывались местные большевистские организации. Особенно усилилась тяга к большевистской газете после корниловского мятежа.
«Жажда среди рабочих, в особенности в нашей газете, большая», — сообщал Центральному Комитету в письме от 17 сентября председатель Симбирского комитета РСДРП (большевиков) Крымов Михаил Дмитриевич1  2.
В письме от 14 октября он просил уже высылать 1Q0 экземпляров «Рабочего пути» (так называлась тогда газета «Правда») вместо 50 и 50 экземпляров «Солдата» — орган ЦК РСДРП (б)3. 100 экземпляров просил слать также председатель Часовенского комитета РСДРП Михаил Андреевич Гимов4.
1 Борьба за установление и упрочение Советской власти в Симбирской губернии. Ульяновск, 1957, стр. 31.
2 Переписка секретариата ЦК РСДРП с местными партийными организациями. М., 1957, стр. 246.
3 Там же, стр. 364.
4 Там же, стр. 395—396.
4 Ученые эаписнм
49


С просьбой в ЦК РСДРП (б) 25 апреля 1917 г. о высылке программы партии, газеты и литературы обратился командный комитет Карсунского уездного воинского начальника1. 24 сентября просил выслать газету издательства «Прибой» («Правда», разгромленная юнкерами 5 июля 1917 г., вынуждена была часто менять свое название) учитель села Котяковки Карсунского уезда И. Я. Додонов1  2. С такой же просьбой обратился крестьянин с. Ждамирово Алатырского уезда (ныне Сурского района И. С. Шабалов3.
На вопрос анкеты ЦК РСДРП (б): какая газета шире всего распространяется? Сызранский комитет в октябре 1917 г. отвечал: «Правда» и «Деревенская беднота» по 100 экземпляров каждая4. Получали «Правду» и мелекесские большевики, тогда Самарской губернии.
«Правда» в 1917 г. проникала во все уголки Симбирской губернии. Трудящиеся видели в «Правде» выразительницу их чаяний, их интересов, их воли. «Правда» была главный органом, направляющим работу, местных большевистских организаций.
«Правду» не только читали с упоением, но и писали в нее. За неполный 1917 г. из Симбирской губернии в «Правде» было опубликовано около двух десятков корреспонденций.
Так, 26 мая 1917 г. «Правда» опубликовала сообщение из Карсунского уезда. В нем говорилось, что крестьянский съезд постановил отстаивать демократическо-республиканский строй, конфискацию казенных, удельных, кабинетских, монастырских, церковных и частновладельческих земель, с представлением их трудящимся на земле.
30 июля в отчете о VI съезде РСДРП (б) приводилось выступление делегата Поволжья, в котором указывалось, что в Сызрани в рядах нашей организации насчитывалось 515 человек. 23 августа сообщалось о результатах выборов в Симбирскую городскую думу: от социал-демократов (большевики выступали в объединении с меньшевиками) избрано в думу 13 депутатов.
15 сентября в «Рабочем пути» подробно описывалось 1 ЦПА ИМЛ, ф. 17, on. 1, д. 308, л. 1.
2 Там же, л. 4.
3 Там же, л. 5.
4 Там же, д. 309, л. 2.
50


настроение масс в Сызрани. «Выступление Корнилова и Каледина, — говорилось в нем, — окончательно доказало массам правильность нашей тактики. Массы всецело идут под лозунгами большевиков». Далее приводятся требования солдат Сызранского гарнизона.
19 сентября — сообщалось о критическом продовольственном положении в Симбирске. 26 сентября в «Рабочем пути» было опубликовано письмо М. Д. Крымова о создании в Симбирске большевистского комитета, на-, лаживании партийной работы и росте популярности большевистской организации в массах.
Из «Правды» за 2 ноября явствует, что рабочие Ме- лскесской льнопрядильно-ткацкой фабрики еще 15 октября решительно выступили за власть Советов. Не пошли на поводу меньшевиков и эсеров делегаты от Советов Симбирской губернии на областном съезде Советов Поволжья в Саратове. Съезд твердо решил в борьбе с .контрреволюцией «всей мощью встать для завоевания власти», о чем и сообщалось в «Рабочем пути» 21 октября.
После установления власти Советов в Петрограде и Москве «Правда», начавшая снова выходить под своим прежним названием, писала о фальсификации выборов в учредительное собрание в Сызрани, о неопределенном положении с властью в Симбирске (Советская власть в Симбирске была провозглашена только 10 декабря 1917 г.) и многое другое.
Символическое название «Правда» было настолько популярно среди трудящихся, что оно входило и входит в названия и местных газет. Когда в Симбирске стало не хватать газет Центрального Комитета партии, местный комитет большевиков решил издавать свою газету, «Симбирскую правду». Первый номер ее вышел 21 октября 1917 г. Полюбившееся слово «Правда» сохраняется и поныне в названии нашей областной газеты «Ульяновская правда».
День выхода первого номера газеты «Правда», родоначальницы всех советских газет, ежегодно отмечается как день печати. Интересно отметить здесь приветственную телеграмму «Правде» от Симбирской губернской организации РКП (б) в день печати в 1924 г., совпавшем с открытием XIII губернской конференции. Вот ее текст:
- «Москва. Редакция «Правда»
4 ♦
51


Симбирская XIII губпартконференция, открываясь в день вашего юбилея, шлет свой горячий привет. Конференция верит, что «Правда» останется коллективным организатором и пропагандистом большевистской партии, стоя на страже единства партии и дальнейшего развития мировой революции. Президиум1».
«Правда» на всех ее этапах боевого пути стояла в первых рядах борцов за социализм. Еще более возрастает ее роль в борьбе за светлое будущее коммунизма, который утверждает на земле Мир, Труд, Свободу, Равенство, Братство и Счастье всех народов.
1 Партархнв Ульяновского обкома КПСС, ф. 1, on. 1, д. 868, л. $5


СООБЩЕНИЯ, МАТЕРИАЛЫ, ЗАМЕТКИ


А. ВАРЛАМОВА, В. ГРИГОРЧЕНКО, Л. ЖВАКИНА,
НОВЫЕ ДОКУМЕНТЫ О ЖИЗНИ СЕМЬИ УЛЬЯНОВЫХ В СИМБИРСКЕ
Имя величайшего вождя человечества Владимира Ильича Ленина немеркнущими красками навсегда вписано в страницы истории. И вряд ли надо доказывать, что каждый, даже самый незначительный документ, о жизни и деятельности как самого Владимира Ильича, так и его родных и близких заслуживает внимания и глубокого всестороннего изучения.
В фондах Государственного архива Ульяновской области отложилось значительное число биографических материалов о семье Ульяновых.
К настоящему времени все ранее выявленные подлинные биографические документы, относящиеся непосредственно к семье Ульяновых, переданы облгосарх'и- вом Институту марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и Ульяновскому Дому-музею В. И. Ленина.
Однако нельзя сказать, что все документы о симбирском периоде жизни семьи Ульяновых из фондов нашего архива уже выявлены.
До настоящего времени обнаруживаются новые, ранее неопубликованные биографические сведения о семье Ульяновых, в частности документальные материалы, характеризующие деятельность выдающегося русского педагога И. Н. Ульянова — отца В. И. Ленина.
Интересные документы о его деятельности как инспектора, а затем директора народных училищ Симбирской губернии обнаружены недавно в архивных фондах.
Так, при усовершенствовании научно-технической обработки архивного фонда Симбирской городской управы обнаружено несколько новых документов за под-
55


линной подписью И. Н. Ульянова. Это его многочисленные прошения в Симбирскую городскую управу с ходатайством о выделении денежных средств на приобретение необходимых учебных пособий и книг для вновь открываемых городских мужских и женских училищ. Приведем содержание отношения И. Н. Ульянова от 16 сентября 1874 года в Симбирскую городскую управу, в котором он пишет: «Принимая во внимание постоянно возрастающую дороговизну жизни в г. Симбирске, ä вследствие сего и затруднения удержать на месте учителей и учительниц городских приходских училищ, имею честь покорнейше просить ходатайства управы перед симбирским городским собранием об увеличении жалования учителям 1-го и 2-го городских приходских мужских училищ с 300 руб. до 400 руб., а учительницам 1-го и 2-го женских приходских училищ от 200 до 300 руб...>? В отношении от 19 октября 1874 года в городскую управу он писал: «На содержание 4-х городских приходских училищ в г. Симбирске обществом ассигновано 3577 руб. Принимая во внимание затруднения, встречаемые гор. управой при выдаче денег на мелочные расходы по содержанию училищ разным лицам, в разное и весьма неопределенное время, я покорнейше прошу Управу сделать распоряжение о выдаче денег на содержание училищ учителям и учительницам по третям года, или же помесячно, с тем, чтобы в израсходовании денег они отдавали Управе отчет.
При этом покорнейше прошу Управу сумму 3577 руб., назначенную на содержание училищ, распределить между ними следующим образом:
на 1-е мужское приходское училище 985 руб., на 2-е мужское приходское училище 912 руб., на 1-е женское приходское училище 731 руб. 60 коп., на 2-е женское приходское училище 948 руб. 40 коп.
При этом считаю долгом присовокупить, что вообще суммы, назначенной, собственно, на содержание училищ, оказывается недостаточно, а в особенности на наем служителей, и потому имею честь покорнейше просить городскую управу представить собранию о необходимости увеличить эту сумму на означенный предмет
1 	Госархив УО, ф. 137, оп. 34, д. 188, л. 1. 56


примерно до 100 руб. ежегодно на все училища, и о последующем не оставить меня уведомлением.
Директор И. Ульянов»1.
Старания И. Н. Ульянова не пропали даром. Ходо- тайства его городским обществом были поддержаны и удовлетворены, о чем в книге расходов г. Симбирска на 1875 г. увеличение размеров жалованья учителям и на содержание училищ предусмотрено.
1 октября 1874 года И. Н. Ульянов, будучи директором народных училищ Симбирской губ., присутствовал при открытии в селе Усолье Сызранского уезда образцового одноклассного училица, где он произнес речь следующего содержания:
«Речь директора г. Ульянова при открытии в Усолье образцового училища
Октября 1 дня 1874 года
...Пользуясь настоящим собранием, я считаю своею обязанностью изложить вам те основания, на которых существуют образцовые школы.
Училища эти имеют целью: 1) дать возможность крестьянским детям получить более законченное элементарное образование, сравнительно с ныне существующими начальными народными школами, и 2) ознакомить детей с некоторыми полезными в сельском быту ремеслами и сельскохозяйственными занятиями.
В училище могут обучаться дети обоего пола, не моложе 8-летнего возраста, но с тем, чтобы девочки были не старше 12-ти лет. Общее число учащихся, соображаясь с размером классной комнаты, не должно быть более 70.
Если бы оказалось, что после принятия в училище детей местного сельского общества, возможно было поместить еще несколько учеников, то допускаются дети и посторонних лиц за особую плату по 3 руб. в год за каждого учащегося.
Прием в училище бывает только один раз в году, именно, в начале учебного курса, в прочее же время года дети поступать в училище не могут. Для достижения вполне удовлетворительных успехов дети, поступившие 1 Госархив УО, ф. 137, оп. 34, д. 188, л. 6.
57


в училище, должны исправно посещать классы, а родители обязаны содействовать аккуратному посещению детьми училища и объяснять причины их отсутствия учителю.
Полный курс учения в одноклассных училищах продолжается 3 года и дети выпускаются из школы только тогда, когда с успехом окончат полный курс и получат об этом свидетельство, которое будет давать льготу при отправлении воинской повинности, а именно: вместо 6-ти будут служить только 4 года.
Учебный год будет начинаться с 15 сентября и оканчиваться 15 июня.
Для содействия успехам школы я имел честь просить их сиятельства быть почетными попечителями училища, на что и получил их согласие.
Усольское училище будет содержаться на счет Министерства народного просвещения с пособием от общества всей Усольской волости.
Взнос общества на содержание училища должен производиться за V2 года вперед, в феврале и октябре месяцах.
Если общество пожелает, то в училище может быть" введено обучение ремеслу, которое окажется более необходимо в этой местности.
На учителя возлагается обязанность заботиться о разведении на училищной земле сада и огорода и, если возможно, устроить пчельник, с тем, чтобы знакомить учеников с этими занятиями в свободное от уроков время.
Сад, огород и пчельник состоят в пользовании учителя...
Я основываю свои надежды на успешный ход обучения в этом училище на личном составе наставников потому.., что вновь назначенный учитель Калашников более 3-х лет добросовестно исполнял учительскую должность в Симбирской чувашской школе ведомства Министерства народного просвещения.
В заключение я считаю долгом принести искреннюю благодарность: 1) его сиятельству графу Владимиру Петровичу за его пожертвование, без которого нельзя было бы и приступить к постройке училищного дома по недостатку средств, и 2) всем лицам, которые наблюда58


ли за производством работ по устройству этого помещения...»1.
Этот документ обнаружен недавно в архивном фонде Усольской вотчины графов Орловых, позднее Орловых- Давыдовых.
Эти владельцы огромного усольского имения в Симбирской губернии еще в 1768 году сочли необходимым устроить в селе Усолье училище и содержать при нем учащихся крестьянских детей на свой счет, т. к. грамотные люди нужны были им для вотчинной конторы и управления имениями по селам и деревням. В дальнейшем это училище несколько расширялось, укреплялось. Вот на такие училища, открытые по инициативе частных лиц и сельских обществ, И. Н. Ульянов с самого начала своей деятельности как инспектора, а затем директора народных училищ Симбирской губернии опирался, используя их материальную базу — денежные средства, оборудование и т. д., в корне перестраивая всю учебно- воспитательную работу.
Много препятствий встречал И. Н. Ульянов на пути открытия им новых народных училищ со стороны реакционеров, особенно церковников, насаждавших особенно в 80-х гг. XIX в. церковноприходские школы.
В апреле 1881 года обер-прокурор Синода предписал симбирскому епископу представить Синоду статистические сведения о церковноприходских школах симбирской епархии. Эти сведения были необходимы, как отмечал обер-прокурор, к «поощрению» деятельности православного духовенства на поприще начального народного образования1  2.
В своем ответе симбирский епископ сообщал Синоду, что «церковноприходских школ в симбирской епархии в последнее время не значится, потому что одни из ник в давнее время по распоряжению местных землевладельцев, на средства которых они существовали, закрыты, другие хотя и были открыты на средства приходских попечительств или на средства церкви, но впоследствии, преимущественно в 1879 г., как получавшие некоторое пособие от сельских обществ или земства местной дирекцией начальных народных школ без сношения с епар1 Госархив УО, ф. 147, оп. 67, д. 81, лл. 55 — 56. Подписи нет.
2 Госархив УО, ф. 134, оп. 3, д. 218, л. 17.
59


хиальным начальством перечислены в ведение земства или сельских обществ. Ввиду сего в последнее время и не представлялось возможным открывать вновь церковноприходские школы, тем более, как заявил директор народных школ Симбирской губернии, таковы школы в тех губерниях, в которых существуют земские учреждения и не могут быть признаваемы за церковноприходские. На сем основании в вверенной мне симбирской епархии в собственном смысле церковноприходских школ в настоящее время ни одной не числится, между тем как низших народных школ в симбирской епархии состоит 431»1.
Иначе говоря, симбирская духовная консистория пыталась обвинить И. Н. Ульянова в незаконном якобы причислении церковноприходских школ к дирекции народных училищ.
Во вторичном отношении симбирскому епископу обер-прокурор просил объяснить ему, почему же в отчете епископа о состоянии симбирской епархии за 1879 г. было указано церковноприходских училищ 12 и «когда именно и по каким обстоятельствам последовало закрытие означенных церковноприходских школ или перечисление их в ведение других управлений»1  2.
Не зная что ответить обер-прокурору и показав тем самым свою полную беспомощность и неосведомленность в этом вопросе, симбирская духовная консистория была вынуждена обратиться за разъяснением к И. Н. Ульянову.
Хорошую отповедь дал И. Н. Ульянов симбирским церковникам, пытавшимся выдать некоторые начальные народные училища за церковноприходские училища. В своем ответе от 2 августа 1881 г. он писал: «Вследствие отношения от 25 июля за № 5118 имею честь уведомить духовную консисторию, что церковноприходскими школами называются такие школы, которые учреждены духовным ведомством и содержатся на его счет или на счет церквей, и таких школ в Симбирской губернии нет. Если и есть в губернии школы, учрежденные по инициативе священников, то из этого еще не следует, чтобы такие школы были церковноприходскими.
1 Госархив УО, ф. 134, оп. 3, д. 218, лл. 20—21.
2 Там же, л. 23.
60


При этом считаю долгом присовокупить, что из упомянутых в означенном отношении консистории школ 3 школы, именно в селах Давыдове и Павловке Кар- сунского уезда иве. Топорнине Сызранского уезда закрылись ранее 1879 г., а школа при Ильинской церкви в г. Сызрани закрылась в 1879 г., остальные школы существуют как начальные народные училища и состоят в ведении училищных советов.
Директор И. Н. Ульянов»1.
В этом отношении характерен следующий документ- автограф И. Н. Ульянова. Это отношение его от 4 апреля 1880 г. в симбирскую духовную консисторию с ходатайствованием о выражении благодарности со стороны епархиального начальства священнику села Качкарлей Сызранского уезда Льву Марсальскому за его заботы об устройстве в этом селе школы. В отношении от 15 июля 1880 г. в симбирскую духовную консисторию И. Н. Ульянов сообщал, что «школа в с. Качкарлей Сызранского уезда не церковноприходская, а начальная народная школа, содержимая сельским обществом с пособием от земства»1  2.
Несколько ранее в облгосархиве выявлены документы, относящиеся к последним годам жизни семьи Ульяновых в Симбирске3. Из них 3 документа представляют из себя рукописные подлинники, автографы И. Н. Ульянова, Марии Александровны Ульяновой и Ольги Ильиничны Ульяновой.
Автограф И. Н. Ульянова — это прошение на имя и. д. симбирского губернатора Тройницкого от 31 августа 1883 г., в котором он писал: «Для поступления дочери моей Анны, 19 лет, окончившей курс в Симбирской Мариинской гимназии и служившей помощницей учителя в 4-м мужском начальном училище в городе Симбирске, на Высшие женские курсы в Петербурге, ей необходимо иметь свидетельство о своей политической благонадежности»4.
В свидетельстве, подписанном в тот же день, вице- губернатор указывал, что А. И. Ульянова, «как лично 1 Госархив УО, ф. 134, оп. 3, д. 218, л. 27.
2 Там же, д. 219.
3 Сообщение о некоторых документах было нами опубликовано в журнале «Исторический архив», № 5, 1960.
4 Госархив УО, ф. 76, оп. 2, д. 581, л. 1.
6!


мне известно, в политическом отношении вполне благонадежна»1.
Как известно, несмотря на заверенное «своим под- писом» свидетельство и. д. симбирского губернатора Тройницкого о полной «политической благонадежности» А. И. Ульяновой, через 3 года, в 1887 г., она арестовывается по политическому делу — по делу своего старшего брата Александра Ильича Ульянова о покушении на жизнь царя Александра III и высылается под надзор полиции в Казанскую губернию. Впоследствии она становится профессиональной революционеркой.
12 января 1886 г. И. Н. Ульянов внезапно умер. Жена его Мария Александровна, оставшись с четырьмя детьми без всяких средств к жизни, вынуждена была обратиться в январе 1886 года к новому директору народных училищ Ишерскому, а в апреле (из-за затяжки дела с назначением пенсии) и к попечителю Казанского учебного округа об исходатайствовании ей пенсии за му^а. После почти полугодовой проволочки 27 мая 1886 г. симбирское губернское казначейство направило симбирскому городскому полицейскому управлению отношение, в котором сообщало, что «вследствие предписания казенной палаты от 23 сего мая за № 2974 симбирское губернское казначейство имеет честь покорнейше просить городское полицейское управление объявить вдове умершего на службе бывшего директора народных училищ Симбирской губернии действительного статского советника Ульянова — Марии Ульяновой, что ей с детьми ее назначена к производству из сего казначейства пенсия, вдове из оклада 600 рублей и детям ее из оклада 600 руб. в год с 12 января 1886 г. на счет сумм государственного казначейства и о последующем уведомить»1  2.
На этом документе имеется роспись: «читала М. Ульянова».
В архивном фонде симбирского окружного суда обнаружено дело с автографом М. А. Ульяновой — матери В. И. Ленина, относящийся также к 1886 г. Это прошение ее в окружной суд о вводе ее с несовершеннолетними детьми в права наследства на домашнее имущест1 Госархив УО, ф. 76, оп. 2, д. 581, л. 2.
2 Госархив УО, ф. 90, оп. 25, д. 41, л. 42.
62


во умершего мужа, т. к. духовного завещания им составлено не было, в котором она просила «...утвердить в правах наследства в законных частях меня и несовершеннолетних детей моих: Александра1, Владимира, Дмитрия, Ольгу и Марию к имуществу умершего мужа моего, а их отца, действительного статского советника Ильи Николаевича Ульянова. Для сего представляю: 1) пять метрических свидетельств о рождении названных выше детей моего мужа, каковыми свидетельствами удостоверяется также мой брак с ним, 2) третью публикацию о вызове наследников покойного мужа, со времени припечатания коей протекло более шести месяцев. Особого же заявления о составе и ценности наследства не прилагаю потому, что все оставшееся после мужа имущество заключается в домашней движимости и капитале в две тысячи рублей, находящемся в Симбирском городском общественном банке по билету оного за № 12465, причем на долю каждого из наследников приходится менее тысячи рублей. 11 сентября 1886 г. Вдова действительного статского советника Мария Александровна Ульянова. Жительство имею в г. Симбирске по ^Московской улице, в собственном доме». На документе помета: «11 сентября 1886 г. Приложения налицо»1  2.
В деле хранятся выписка из третьей публикации, заверенная симбирским нотариусом Брызгаловым, и копии указанных в прошении метрических свидетельств, заверенные подлинной подписью М. А. Ульяновой. В копии метрического свидетельства на имя Марии Ильиничны Ульяновой* рукою Марии Александровны написано: «Подлинники обратно получила. М. Ульянова».
Суд в своем заседании 19 сентября 1886 г. признал ее с детьми законными наследниками этого имущества. Наследство это, учитывая большую семью Ульяновых, было столь незначительным, что даже по дореволюционным законам не подлежало обложению пошлиной. Как известно, семья Ульяновых существовала исключительно на жалование И. Н. Ульянова, других источников доходов она не имела. По сохранившимся бухгалтерским книгам канцелярии директора народных училищ Сим-
1 По дореволюционному законодательству совершеннолетними счи тались лица, достигшие 21-го года.
2 Госархив УО, ф. 1, оп. 17, д. 308, л. 1.
63


бирской губернии нами установлено, что жалование его составляло 73 руб. 50 коп. в месяц.
Весною 1887 г. семью Ульяновых постиг второй сильный удар — арест в марте 1887 г. Александра Ильича и казнь его, последовавшая 8 мая 1887 г. На семью Ульяновых начались гонения в Симбирске, и она вынуждена была его покинуть.
Следующий документ, недавно обнаруженный в гос- архиве, относится к последним дням пребывания семьи Ульяновых в Симбирске. Это ведомость симбирского губернского казначейства от 3 июля 1887 года об убывших пенсионерах, получавших пенсии из сумм государственного казначейства за 2-ю четверть 1887 года. В этой ведомости, помимо указания причитающейся Марии Александровне Ульяновой и ее детям пенсии, в графе «Причины, по коим выдача расхода прекращается» имеется отметка «за достижением сыном Владимиром 17-летнего возраста 10 апреля 1887 года. За переводом на Казанское губернское казначейство с 1 июня 1887 г.» и в графе «По какое время кончена выдача расхода» записано: «Без уменьшения оклада по 1 июня 1887 г.»1.
При отъезде семьи Ульяновых из Симбирска в Казань были распроданы дом и домашнее имущество. Видимо, стесненная в средствах, Мария Александровна Ульянова в числе прочего имущества вынуждена была продать и географические карты. Об этом свидетельствует автограф письма Ольги Ильиничны Ульяновой от 16 октября 1887 г. учителю-инспектору Симбирского трехклассного городского училища Г. Я. Кокурочнико- ву: «Милостивый государь, Григорий Яковлевич! Мама поручила мне передать Вам, что присланные Вами 12 руб. за географические карты получены ею, за что она благодарит Вас. О. Ульянова»1  2.
Деньги были отправлены в Казань 4 октября 1887 года, о чем свидетельствует сохранившаяся в деле почтовая квитанция на имя М. А. Ульяновой.
1 Госархив УО, ф. 90, оп. 27, д. 23, лл. 60—62.
Согласно ст. 233 Устава о пенсиях и единовременных пособиях Свода законов Российской империи с достижением детьми 17 лет выплата положенной им пенсии прекращалась.
2 Госархив УО, ф. 129, on. 1, д. 139, л. 55.
64


Выявленные документы дают конкретное представление о материальном положении, в котором оказалась семья Ульяновых после смерти Ильи Николаевича. В целом они дополняют ранее известные биографические сведения о жизни семьи Ульяновых в Симбирске.
5 	Ученые записки


А. 	КАРАМЫШЕВ
ГИМНАЗИЧЕСКОЕ СОЧИНЕНИЕ И. Н. УЛЬЯНОВА
Не все архивные документы, относящиеся к жизни и деятельности И. Н. Ульянова, полностью выявлены и изучены. Это особенно касается Астраханского периода жизни Ильи Николаевича. Как известно, астраханские архивы (в том числе и архив Астраханской гимназии, в которой учился И. Н. Ульянов) дважды заливались водой, во время наводнений, и многие документы погибли. Поэтому годы учения И. Н. Ульянова в Астраханской гимназии должного освещения в научной литературе не получили.
Советской общественности, родителям, учителям, воспитателям будет интересно и полезно ознакомиться с содержанием некоторых документов, обнаруженных в фондах Центрального государственного архива Татарской АССР, относящихся к годам учения И. Н. Ульянова в Астраханской гимназии.
Годы учения И. Н. Ульянова в гимназии (1843— 1850 гг.) протекали в смутное время николаевской реакции. После расправы с декабристами Николай I в царском манифесте писал: «Горестные происшествия, смутившие покой России, миновались... да обратят родители все их внимание на нравственное воспитание детей».
Внедрение в школу и воспитание «начал православия и самодержавия», стало главным в деятельности министерства просвещения. В гимназиях усиливались карательные меры по отношению к учащимся, свирепствовали надзиратели.
Если по уставу 1828 года в гимназиях телесные наказания разрешалось применять только к ученикам
66


младших классов, то с 1838 года они были введены для всех учащихся. В Астраханской гимназии телесные наказания применялись вплоть до 1862 года. На педагогическом совете от 3 декабря 1851 года определены наказания розгами 11 ученикам I класса, 3 — II класса, ученику IV класса и 2 ученикам VI класса. Все ученики наказаны за то, что они «почти по всем предметам не оказывают успехов».
В 1845 году царский министр просвещения Уваров предложил повысить плату за обучение в гимназиях, с целью затруднить получение среднего образования юношами не дворянского происхождения. Царь одобрил это предложение и призвал решительно бороться с тягой народных масс к образованию.
Но ни жесточайший гнет правительства Николая I, ни реакционная система просвещения не могли задержать развитие русской школы и педагогики. Страстные статьи В. Г. Белинского о школе и воспитании читались и горячо обсуждались передовыми учителями гимназий. В результате прогрессивные и гуманные педагогические идеи все шире проникали в практику работы русской школы.
Как ни трудно было И. Н. Ульянову, мальчику «низкого происхождения», поступить в Астраханскую гимназию, он благодаря своим способностям и заботам старшего брата Василия Николаевича — все же стал гимназистом,.
«Своим образованием, — писала А. И. Ульянова, — Илья Николаевич был обязан всецело своему брату, Василию Николаевичу. Не раз в жизни вспоминал Илья Николаевич с глубокой благодарностью брата, заменившего ему отца, и детям своим говорил, как обязан он брату. Он рассказывал, что Василию Николаевичу самому очень хотелось учиться, но умер отец и он еще совсем молодым остался единственным кормильцем семьи, состоявшей из матери, двух сестер и маленького брата... Но он решил, что если самому ему учиться не пришлось, он даст образование брату. Он содержал его в гимназии, помогал и в университете, радуясь его успехам, как успехам родного сына».
Учился Илья Николаевич охотно, с желанием, и вскоре стал одним из лучших учеников. В «Ведомости об учениках гимназии, получивших на испытаниях за первую 5*
67


половину 1843/44 учебного года отметку не ниже «4», значится ученик 1 класса Илья Ульянов, получивший баллы: по закону божьему — 5, математике — 5, российской грамматике — 5, географии — 5, латинскому языку — 5, французскому языку — 4, немецкому языку — 4, Средний вывод — 5. Поведение — 5.
Преподавание новых иностранных языков в гимназии стояло тогда на низком уровне. Отсутствие подготовленных учителей и их частые перемещения отрицательно сказывались на знаниях гимназистов. Так, один из визитато- ров после осмотра гимназии в 1845 году, писал: «Учитель французского языка Рафиль, не зная русского языка, мало имел охоты и терпения заниматься с учениками младших классов».
Так же плохо относился к своим обязанностям и учитель немецкого языка Крузе. «К службе он мало усерден, много пропускает уроков..., не обладает нужными для своего звания сведениями».
Илья Николаевич особое пристрастие питал к изучению математики и русской литературы. Учителем математики был талантливый педагог, ученик Н. И. Лобачевского, Николай Михайлович Степанов. Владея передовой методикой преподавания, он сумел привить учащимся любовь к своему предмету. К И. Н. Ульянову Степанов относился очень хорошо и, надо думать, сыграл немалую роль в формировании его взглядов.
В 1867 году учитель Степанов был переведен в Симбирскую гимназию, и у него на протяжении всего гимназического курса учились дети Ильи Николаевича — Александр Ильич Ульянов и Владимир Ильич Ульянов-Ленин.
Учителем русского языка и словесности был А. В. Тимофеев, передовой педагог, большой знаток русской и зарубежной литературы. Он увлекательно вел уроки, пробуждая у учащихся любовь к родному языку и отечественной литературе. Кропотливой и продуманной работой преподаватель добивался хороших знаний своего предмета учениками. Это подтверждает в своем «Отчете по обозрению Астраханской гимназии» проф. Казанского университета А. Ф. Попов.
«В русской словесности успехи учеников весьма хороши. Учитель Тимофеев... сумел вполне применить свои познания к гимназическому преподаванию, которое проникнуто у него жизнью и одушевлением. В его уроках 68


видна обдуманность, полнота и изящество речи без напыщенности; передавая своим ученикам теоретические познания, он беспрерывно занимает их практическими задачами».
Большой интерес вызывали у гимназистов литературные беседы, которые систематически проводил А. В. Тимофеев. На этих беседах, по одному разу в неделю, ученики «поочередно читали свои сочинения, сообщали взаимно друг другу свои замечания и пользовались указаниями наставников». Лучшие из сочинений учащихся, после обсуждения, посылались на отзыв профессорам Казанского университета.
И. Н. Ульянов принимал самое активное участие в этих беседах. Он неоднократно выступал со своими сочинениями. Такие из них, как «Объяснение некоторых синонимов» (1847 г.) и «О сатирическом направлении в русской литературе» (1850 г.), были одобрены в Казанском университете.
До настоящего времени ни одно из гимназических сочинений И. Н. Ульянова исследователям обнаружить не удавалось. Некоторые из них приходили к выводу об их утрате. Работая в архивах г. Казани, нам удалось разыскать сочинение Ильи Николаевича «О вдохновении», выполненное им под руководством Тимофеева в 1850 году.
Ввиду большой ценности этого документа, считаем необходимым привести его полностью.
О вдохновении
Что такое вдохновение? Вдохновение есть состояние фантазии, в котором душа художника, сильно возбужденная или растроганная, не только сильно стремится к увлекающему ее предмету, не только посредством живого воображения подмечает важные его стороны, но чувствует какое-то внутреннее побуждение сообщить свои приобретения другим. Этим-то стремлением к сообщению вдохновение отличается от фантазии, которая только творит, а не проявляется вне, следовательно, недоступна никому.
От чего же зависит вдохновение? От внешних ли каких-нибудь побуждений, или единственно от внутренних явлений? Оно зависит сколько от внешних каких- нибудь. побуждений,/ столько и от внутреннего стремления души выразить себя.
69


Вдохновением можно назвать способность, которая, в отношении к другим внешним условиям обработки, имеет действие подобно врожденному стремлению, ни от чего независящему. В этом состоянии художник так пристрастен бывает к избранному предмету, что забывает все постороннее, он живет, он так сказать дышит этим предметом.
Укажем последовательность вдохновенного состояния.
Сперва художник избирает идеальную сторону предмета, потом фантазия совершенно обрабатывает части этого предмета, наконец, все это является от вдохновения в известных формах, то есть, выражается или звуками или образами. Некоторые говорят, что вдохновение расстраивает прекрасное состояние душевных сил, именно внезапными движениями, восклицаниями, слезами и тому подобными действиями. Напротив это движение сообщит все свои мысли другим, согласно с душою. Художник должен запастись мыслями и чувствованиями, которые в минуту вдохновения только свободнее развиваются, а не рождаются. Напрасно иной хочет сделаться вдохновенным посредством искусственных средств, внешних возбуждений: усилие ее бывает бесплодно.
Вообще, нет ни одного художественного произведения без вдохновения. Это есть основание произведениям поэзии и начало искусства.
И. Ульянов.
Далее следует оценка учителя А. В. Тимофеева: «Очень хорошее сочинение. Г. Ульянов сознательно рассуждает о предмете, им избранном. А. Тимофеев».
Публикуемое впервые сочинение «О вдохновении» характеризует Илью Николаевича, как вполне зрелого ученика. Оно показывает, что автор умеет правильно и хорошо излагать свои мысли, квалифицировать и обобщать факты, самостоятельно разрешать довольно сложные проблемы, требующие основательной подготовки и знания специальной литературы. Учение, систематическое чтение книг, серьезная самообразовательная работа были для И. Н. Ульянова средством приобретения серьезных знаний, необходимых для последующей работы.
Трудно сказать, какой предмет знал лучше Илья Николаевич. Весь гимназический курс он знал всесторонне глубоко. Его познания выходили далеко за пределы гимназических требований. Из гимназии он вынес прочные и 70


основательные знания, и первый за всю ее историю, был награжден серебряной медалью и званием личного почетного гражданина. В своем роду он был первым, получившим систематическое среднее образование. Заложенные с детства'любовь к труду и к людям труда, с годами у И. Н. Ульянова укреплялись, осмысливались, принимали конкретные формы идейного служения своему народу. Но для этого требовались более обширные научные знания, которые могла дать только высшая школа. И Илья Николаевич принимает твердое решение продолжить образование'в Казанском университете, куда и поступает в 1850 году.


ж. А. ТРОФИМОВ
ОТРАЖЕНИЕ ДЕЛА Í МАРТА 1887 ГОДА
НА РОДИНЕ АЛЕКСАНДРА ИЛЬИЧА УЛЬЯНОВА
(к 75-летию со дня казни А. И. Ульянова)
1 марта 1887 года в Петербурге, за участие в подготовке покушения на царя Александра III, был арестован старший брат Владимира Ильича — Александр Ульянов, в то время студент последнего курса естественного факультета Петербургского, университета.
Весть о случившемся быстро облетела Симбирск, «общество» отшатнулось от семьи Ульяновых. Тогда-то молодой Ленин увидел подлинное, трусливое лицо либеральных интеллигентов».1
Лишь наиболее честные, близкие знакомые Ульяновых, такие, как В. В. Кашкадамова, И. Я. Яковлев и некоторые другие, не изменили своего отношения и по мере сил старались поддержать Марию Александровну, а во время ее отъезда в Петербург к Саше — помогали Владимиру Ильичу в уходе за младшими детьми.
Безусловно, в Симбирске было немало других людей, которые в душе сочувствовали семье Ульяновых, но по тем или иным причинам открыто не проявляли своих симпатий. Но конкретных фактов о таких симбиряках в воспоминаниях современников или в документах не указывалось.
Тем больший интерес представляют обнаруженные нами недавно в Центральном государственном историческом архиве (Москва) документы о публичных сочувст-
1 	Владимир Ильич Ленин. Биография. Москва, 1960, стр. 9.
72


венных высказываниях по делу 1 марта 1887 года на одной из улиц Симбирска.
Так в делах департамента полиции обнаружено совершенно секретное донесение начальника симбирского губернского жандармского управления генерала фон Брад- ке от 12 марта 1887 года, в котором он пишет следующее:
«Когда 5-го марта в г. Симбирске была получена телеграмма Северного агентства о задержании в Петербурге, на Невском, трех студентов тамошнего университета, то эта весть быстро распространилась по городу и все бросились покупать телеграмму. Один из служащих в Симбирском отделении государственного банка, прочтя телеграмму, выразился: «таких людей следовало бы вешать»; окружающие отвечали ему: «их много, всех не перевешаешь», читавший телеграмму сказал: «ну что из этого, как поймают, так их и вешать».
Тогда, — продолжает фон Брадке, — слышавший этот разговор контролер этого отделения банка Егор Егоров Коведяев, обратясь к личности, читавшей телеграмму высказавшему свое мнение, сказал: «прошу вас поосторожнее высказывать ваше мнение о повешении»; тот смутился и отвечал, «я ведь ничего такого не говорил», но Коведяев снова повторил: «советую вам быть осторожным в ваших словах»1.
Предупреждение Коведяева, видимо, ошеломляюще подействовало на «благонамеренных» обывателей, так как они тут же «умолкли», а кто-то из них поспешил сообщить о случившемся лично начальнику Симбирского губернского жандармского управления.
Получив донесение генерала Брадке, директор департамента полиции Дурново потребовал у своих сотрудников справку о Е. Е. Коведяеве. Из нее видно, что его родной брат — Дмитрий Коведяев по известному процессу Нечаева был осужден к 2 месяцам тюремного заключения, а затем был выслан в Симбирск, где в течение 5 лет состоял под гласным надзором полиции.
В 1879 году Егор Коведяев, будучи в отпуску в Петербурге, был арестован в квартире, в которой незадолго 1 	ЦГИАМ, департамент полиции, (Ь. 102, 3-е делопроизводство, оп.
83, д. 230, л. 1.
73


перед этим был задержан известный государственный преступник Герман Лопатин».1
Хотя Е. Коведяев с 1880 г. был освобожден от гласного надзора полиции, с самого начала его прибытия в Симбирск, — доносит далее Брадке, — «я не переставал следить за ним и в настоящее время положительно убедился, что он вполне неблагонадежный в политическом отношении; как человек умный, развитой и осторожный, он первое время своего пребывания в Симбирске, вел себя изолированно и, кроме служащих в банке, никого не знал; но осмотревшись и ознакомившись с населением, стал более общительным; начиная с конца 70-х годов и далее стал сближаться с лицами неблагонадежными в политическом отношении и продолжает и по настоящее время это знакомство».1  2
Из дальнейшей переписки Брадке с Дурново видно, что Е. Коведяев состоит в близких отношениях с доктором Кадьяном (домащним врачом Ульяновых. — Ж. Т.) и многими другими лицами, «привлекавшимися к дознаниям политического характера».
«Благонамеренные» знакомые Брадке не раз говорили ему в «откровенной беседе», что они удивляются: «каким образом Коведяев может состоять на государственной службе, когда он в душе социалист (курсив мой.— Ж. TJ. по его идеям в отношении правительства, которое он не уважает и критикует»3.
В заключение своего донесения симбирский «охранитель порядка» вновь подчеркивает, что умный и осторожный Е. Коведяев не раз уже высказывал свое недовольство существующим строем, но «понятно, что он не всюду позволяет себе выражать свои антиправительственные идеи, но 5-го марта у него так сказать сорвалось с языка и он сделал служащему в банке неуместное замечание, которое и доказало, что он человек не преданный правительству»4.
1 ЦГИАМ, ДП, ф. 102, 3-е д-во, оп. 83, д. 405.
Примечание. Герман Лопатин—первый переводчик «Капитала» Маркса на русский язык, близкий знакомый К. Маркса и Фр. Энгельса, один из видных русских революционеров: В 1884 году в записной книжке у арестованного Г.’Лопатина была обнаружена фамилия Е. Коведяева.
2 Там же, л. 2 а.
3 Там же, л. 2 б.
4 Там же.
74


Генерал Брадке был умным и опытным царским чиновником. Он уже четверть века возглавлял службу «чинов корпуса жандармов Симбирской губернии». По существовавшим в то время правилам он обязан был проинформировать начальника губернии о поступке Е. Кове- дяева, но он этого не сделал.
«...Если я сообщу губернатору, — сообщал Брадке в департамент полиции 12/4 1887 г., — о поступке Кове-
дяева, то понятно он даст предписание полицейместеру, а сей последний частному приставу по заведенному порядку, чтобы следить за ним; из этого выйдет, что Коведяев может узнать, что за ним наблюдают»1.
В эти же мартовские дни 1887 года симбирские жандармы были заняты еще одним делом, связанным с выступлением Александра Ульянова и его товарищей.
У арестованного в г. Вильно по делу 1 марта 1887 г. аптекаря Тита Пашковского был обнаружен в записной книжке адрес симбирского помощника аптекаря Александра Соловьева. Пашковский в конце 1887 г. отправил из Вильно для Александра Ильича азотную кислоту и стрихнин, которые были необходимы при изготовлении снарядов для покушения на Александра III.
Департамент полиции телеграммой указал Брадке немедленно произвести обыск у А. Соловьева.
18 марта 1887 г. симбирские жандармы вечером нагрянули в аптеку Новицкого, где работал Соловьев. Но их постигла неудача: хозяин сообщил, что его помощник «ровно месяц назад оставил службу и... уехал в г. Мариуполь»1  2.
По телеграмме, посланной Брадке своим коллегам в Мариуполь, у Соловьева был произведен обыск, при котором у него были обнаружены записная книжка с адресом Т. Пашковского в Вильно, фотокарточки Чернышевского, Писарева, Добролюбова, стихи о Степане Разине.
Брадке утверждал, что «Соловьев, несомненно, «человек неблагонадежный в политическом отношении, но следствие не установило отношения Соловьева к делу о замысле на жизнь... императора» и он отделался тем, что еще несколько лет, прибыв в Симбирск, находился под негласным надзором полиции.
1 ЦГИАМ, ДП, ф. 102, оп. 83, д. 405, лл. 10—10 об.
2 ГАУО, ф. 855, д. 65, л. 10.
75


Безусловно, указанные выше факты далеко не полностью показывают отражение дела 1 марта 1887 года на родине Александра Ильича Ульянова, но они в какой-то степени позволяют нам сделать вывод о том, что в Симбирске в период «разнузданной невероятно бессмысленной и зверской реакции...»1 были люди, которые не побоялись открыто протестовать против попыток «благонамеренных обывателей» глумиться над героями, вступившими в смертельный поединок с самодержавием.


Ж. А. ТРОФИМОВ
РЕВОЛЮЦИОННАЯ СХОДКА-ДЕМОНСТРАЦИЯ СТУДЕНТОВ КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА 4 (16) ДЕКАБРЯ 1887 г. И СИМБИРСКОЕ ЗЕМЛЯЧЕСТВО
16 декабря 1962 года исполнилось 75-летие сходки- демонстрации казанских студентов, явившейся для семнадцатилетнего Ленина первым революционным крещением.
Эпоха, в которую началась революционная деятельность Владимира Ильича, говоря его же словами, была периодом «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции».1
Ожесточенным преследованиям самодержавия подвергался всякий протест против деспотизма и произвола, всякое проявление свободомыслия.
Именно в эти годы были закрыты «Отечественные записки», запрещено чествование памяти Н. А. Добролюбова, шло гонение на народные школы.
Ожесточенным преследованиям подвергалась студенческая молодежь. «За ней, — вспоминал Владимир Ильич, — учрежден был особо строгий надзор..., всякие кружки и общества, хотя бы и преследовавшие только цели материальной помощи, заподозревались в противоправительственных целях и проч.»1  2.
Однако политическая реакция не смогла остановить рост революционного движения в стране, С каждым го-
1 В. И. Ленин. Соч., т. 1, стр. 267.
2 В. И. Ленин. Соч., т. 5, стр. 238.
.77


дом усиливались стачечные бои пролетариата, выступления крестьян против помещиков, нарастал активный протест передовой учащейся молодежи.
Развитию студенческого движения способствовали нелегальные студенческие организации — землячества, в которые входили студенты родом из одной губернии.
Землячества собирали взносы для поддержки нуждающихся студентов, организовывали библиотеки легальной и нелегальной литературы, кружки самообразования, столовые, проводили сборы в пользу политзаключенных и т. п.
Студент Владимир Ульянов с первых дней своего пребывания в университете вступает в симбирское землячество, которое, несмотря на запреты начальства, Деятельно продолжает существовать.
Так, 30 ноября 1887 года, т. е. за 5 дней до сходки, попечитель Казанского учебного округа в секретном предписании инспектору университета указывал, что по дошедшим до него «из вполне достоверных источников», сведениям, «симбирское землячество студентов, несмотря на принятые против таких землячеств меры, не только продолжает существовать, но в последнее время деятельность его заметно усилилась присоединением к нему студентов бывшего самарского землячества»1.
Студенты-симбиряне, знавшие Владимира Ульянова еще по гимназии, вскоре избирают его, выделявшегося блестящим умом, смелостью и принципиальностью, своим представителем в общеуниверситетский союзный совет землячеств.
Но деятельность Владимира Ильича не ограничивалась деятельностью в землячествах. Осенью 1887 года он вступает в революционный кружок Л. Богораза — А. Скворцова, который «сыграл руководящую роль в революционном выступлении студентов Казанского университета».1  2
В конце ноября 1887 года в Московском университете вспыхнули студенческие волнения, которые были жестоко подавлены войсками и полицией.
В знак протеста против кровавой расправы 1-го декабря выступили студенты Харькова, Одессы и других городов.
1 ЦГА Татарской АССР, ф. 92, 1887 г., д. 17329, л. 28.
2 Биография В. И. Ленина. М., 1960, стр. 10.
78


В Казань прибыли представители московского студенчества. 1-го декабря состоялось совещание представителей землячеств Казанского университета и ветеринарного института. На этом совещании Владимир Ульянов представлял самаро-симбирское землячество.
Совещание обсудило требования студенчества и наметило сходку на 4 декабря.
Активную роль Владимира Ульянова в подготовке студенческой сходки заметил инспектор Потапов, который донес начальству, что Ульянов «еще за два дня до сходки подал повод подозревать его в приготовлении чего-то нехорошего: проводил время в курильной, беседуя с Зегреждой, Ладыгиным и др., уходил домой и снова возвращался, принося по просьбе других что-то с собой и вообще о чем-то шушукаясь....»1
В 12 часов дня 4 декабря около 200 студентов университета, бросив занятия, устремились на сходку.
Владимир Ульянов, — доносил впоследствии попечитель округа, — «бросился в актовый зал в первой партии, и вместе с Полянским первыми неслись по коридору 2-го этажа, махая руками, как бы желая воодушевить других».1  2
В это же время началось выступление студентов ветеринарного института. Они, предъявив директору свои требования, отправились в университет.
С пламенной речью на сходке выступил Владимир Ильич. Он говорил «о царском гнете, о несправедливости суда и о необходимости протеста студентов всех университетов против установленного режима»3.
Только угроза применить стоявшие у университета войска заставила студентов прекратить продолжавшуюся около 4-х часов сходку. В знак протеста против насилия 99 студентов, и в их числе Владимир Ульянов, возвратили свои студенческие билеты.
Вечером этого же дня Владимир Ильич написал на имя ректора заявление о том, что он не признает возможным продолжать свое образование «при настоящих усло1 «Красный архив», т. 62, стр. 55—59, 1934.
2 «Ленинский сборник», т. II, стр. 442.
3 Архив Казанского Дома-музея В. И. Ленина. Воспоминания Алексеева.
79


виях университетской жизни» и просит исключить его из числа студентов1.
В ночь с 4 на 5-е декабря Владимир Ильич был арестован, а на следующий день, в числе 39 других студентов, был исключен из университета. 7 декабря 1887 года Владимир Ильич выехал в первую ссылку в село Кокуш- кино Лаишевского уезда Казанской губернии.
В событиях 4 декабря 1887 г. молодой Ленин проявил себя способным организатором, показал твердость воли, мужество, политическую зрелость. Об этом свидетельствует известный факт. Когда сопровождавший Владимира Ильича в полицию пристав сказал ему:
— Что вы бунтуете, молодой человек? Ведь перед вами стена.
— Стена, да гнилая, ткни и развалится, — ответил смело Ленин1  2.
Выступление казанского студенчества 4 (16) декабря 1887 года явилось крупным политическим событием в жизни страны, вызвавшим сочувственные отклики во многих городах России. Начальство Казанского учебного округа и охранка тщательно анализировали процесс подготовки и ход сходки. Многочисленные данные подтвердили отмеченную выше активность симбирского землячества.
О том, что симбиряне участвовали в подготовке выступления студентов, свидетельствует и такой дошедший до наших дней факт. Студент университета Сергей Полянский, бежавший первым с Владимиром Ильичем на сходку в актовый зал, его товарищ по симбирскому землячеству, писал 3 декабря одному из московских студентов: ...«Жду от Вас описания, как московские студенты бунтовали. Я с своей стороны пришлю Вам описание бунта казанцев, у сих последних на днях тоже будет сходка»3.
Сергей Полянский, сын крестьянина села Михайловки Ардатовского уезда, учился вместе с Александром Ильичем Ульяновым в Симбирской гимназии. Политическую активность Полянского характеризуют такие факты. Он, 1 	Молодые годы В. И. Ленина. Составитель < А. Иванский, М., 1957., стр. 223.
1 В. А д о р а т с к и й. За 18 лет (Встречи с Владимиром Ильичем). «Пролетарская революция», 1924, № 3, стр. 93—94.
3 	ЦГИАМ, фонд департамента полиции, 7-е делопроизводство, 1890, дело 105, л. 116 (3).
*80


как видный деятель общестуденческого суда, председательствовал на сходке. За рассылку в Москву, Симбирск гектографированных листков: «Приговор студенческого суда» и «Ода к русскому царю» он не только был исключен из университета и выслан из Казани, но отбыл в симбирском тюремном замке 2-месячное заключение в секретной камере1.
Видную роль в казанском студенческом движении сыграл другой товарищ Владимира Ильича — Сергей Фера- фонтов. Попечитель округа Масленников в секретном циркуляре от 31 декабря 1887 г. указывал о нем: «Товарищ министра внутренних дел, заведующий полицией, уведомил господина министра народного просвещения, что студент Казанского ветеринарного института Сергей Ферафонтов был одним из главных подстрекателей к беспорядкам, происходивших ныне в высших учебных заведениях г. Казани.
Принимая во внимание, что студент Ферафонтов известен департаменту полиции как библиотекарь симбирского землячества, организованного при его деятельном участии, генерал-лейтенант Шебеко признает нежелательным допущение Ферафонтова, как человека вредного направления, в какое-либо учебное заведение»1  2.
За «возбуждение студентов к беспорядкам» Ферафонтов под конвоем двух жандармов был доставлен на родину — в город Симбирск и сдан в местное жандармское управление.
Близок к Владимиру Ильичу был и такой видный деятель симбирского землячества, как студент университета Алексей Тургеневский-Захаров. Он был заместителем Полянского в студенческом суде, вместе с ним распространял гектографированные листовки, участвовал в подготовке сходки3.
Роль других студентов-симбиряков Л. Туманова, Л. Троицкого была менее видной, но и они, так же, как С. Полянский, А. Тургеневский-Захаров, С. Ферафонтов, М. Листов были тоже исключены из университета, арестованы, а затем высланы на родину — в Симбирскую губернию, где находились под надзором полиции. Был
1 См. ГАУО, ф. 855, д. 77, л. 25.
2 ГАУО, ф. 101, д. 619, л. 9.
3 ГАУО, ф. 855, д. 68, л. 27.
6 Ученые записки
81


исключен и одноклассник Владимира Ильича по симбирской гимназии, а затем однокурсник по университету Константин Глядков.
В это же время в Симбирск прибыли под надзор полиции участники московских студенческих волнений В. Кандалов, М. Швер.
Всего в Симбирской губернии в начале 1888 года оказалось 12 студентов — участников студенческих выступлений 1887 года.
Симбирские жандармы были крайне обеспокоены столь необычным наплывом «неблагонадежных» студентов и в политическом обзоре доносили в департамент полиции следующее:
«...Все они (12 студентов. — Ж. Т.) происходят большую часть из крестьян, родители коих за малым исключением не имеют никаких средств к жизни.
Таким образом, является весьма важным вопрос, что же эти молодые люди будут делать, лишенные права окончить образование?
Положение их крайне неутешительное, на службу они не могут поступить, так как их нигде не примут, как исключенных, давать уроки, но без них имеется масса классиков-гимназистов, которые по рекомендации директора, скорее могут быть допущены к подготовлению детей в гимназии и другие учебные заведения.
Приняться за сельские работы — это немыслимо. Вот тут и явится озлобление и неминуемо, большая часть, примкнет к социальной партии».1
Выступление казанских студентов 4 (16) декабря 1887 года явилось крупным политическим событием в освободительном движении России. Оно особенно дорого нам потому, что видную роль в подготовке и проведении этого революционного выступления сыграл наш великий земляк Владимир Ильич Ульянов-Ленин.
Приведенные выше материалы показывают, что в этом выступлении вместе с Владимиром Ильичем активное участие приняли его товарищи по землячеству, студенты- симбиряне.
Этот факт, на наш взгляд, лишний раз подтверждает, что уже в гимназические и студенческие годы юный 1 	ЦГИАМ, фонд департамента полиции, 3-е делопроизводство, дело 89, часть 46, лл. 5,5 об.
82


Ленин пользовался большим авторитетом среди своих товарищей, что он силой своего примера бесстрашной борьбы с самодержавием, увлекал многих из своего окружения.


М. X. ВАЛКИН.
ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ МАТЕРИАЛОВ АРХИВА С. А. БУТУРЛИНА1
Имя Сергея Александровича Бутурлина — выдающегося русского биолога и охотоведа, известно как в нашей стране, так и за ее пределами. В нашей печати опубликован ряд статей, характеризующих его вклад в отечественную и мировую науку.1  2 Однако до сих пор оставался неизвестным ряд важных фактов из биографии С. А. Бутурлина, характеризующих общественно-политическое лицо этого виднейшего ученого-материалиста и представляющих, на наш взгляд, определенный интерес для истории идейной борьбы в русском обществе начала 90-х годов прошлого столетия. Указанное обстоятельство и побудило нас к выступлению с настоящим сообщением.
Как известно, в Ульяновском областном краеведческом музее имени И. А. Гончарова хранится архив С. А. Бутурлина.3 Среди материалов архива значительное место занимают переписка, черновые рукописи науч-
1 Рекомендовано к печати объединенным заседанием научного совета областного архивного отдела, ученого совета Краеведческого музея и отделения общества охраны природы, посвященном 90-летию со дня рождения С. А. Бутурлина.
2 Ю. И. Миленушкин. «Потери науки. Памяти профессора С. А. Бутурлина», Природа, 1948, № 10, стр. 101 — 102; Г. П. Дементьев. «Памяти Сергея Александровича Бутурлина, Зоологический журнал, т. XVIII, вып. 6, изд. АН СССР, М., 1938, cfp. 936—970; его же «Сергей Александрович Бутурлин и его работа по охране природы», Охрана природы (сб.), М., 1948, стр. 99—107.
3 См. М. X. В алкин. «Александр Сергеевич Бутурлин» (Ульяновский областной Краеведческий музей им. И. А. Гончарова, Материалы из фондов, вып. III, Ульяновск, 1961, стр. 22—43.).
44


ных работ, дневники экспедиций, ученические рефераты и сочинения, личные документы.
Проводившееся нами в последние годы изучение архива позволило выявить ранее неизвестные материалы, относящиеся ко времени учебы С. А. Бутурлина в Симбирской гимназии и в Петербургском училище правоведения. Прежде чем перейти к характеристике этих материалов, необходимо вкратце остановиться на некоторых моментах биографического порядка.
Отец С. А. Бутурлина — Александр Сергеевич Бутурлин, происходивший из древнего аристократического рода, еще студентом Московского университета начал участвовать в революционном движении, а затем стал активным деятелем революционного кружка народников- пропагандистов (лавристов). Врач по образованию, он глубоко изучал политическую экономию, был одним из первых русских читателей произведений Маркса и Энгельса. Личная дружба связывала А. С. Бутурлина с Л. Н. Толстым, К. А. Тимирязевым, В. В. Марковниковым,
В. 	И. Танеевым и другими выдающимися деятелями русской науки и культуры.1 Влияние отца-революционера сыграло исключительно большое значение в формировании мировоззрения будущего ученого. Он называл отца своим «лучшим учителем природы и жизни».1  2
В 1881 году С. А. Бутурлин поступил в Тверскую гимназию, а через год перевелся во II класс Симбирской гимназии, в которой учились тогда Александр и Владимир Ульяновы. Свирепствовавшая в те годы политическая реакция тяжело отражалась на состоянии гимназического образования. Назначенный в марте 1882 года на должность министра просвещения, махровый реакционер Де- лянов поставил задачу ликвидировать остатки «паршивого либерализма».3 Борьба с прогрессивной мыслью, 1 См. М. X. В а л к и н. «Александр Сергеевич Бутурлин» (Ульяновский областной краеведческий музей им И. А. Гончарова, Материалы из фондов, вып. III, Ульяновск, 1961, стр. 17—18).
2 С. А. Бутурлин. Определитель видов птиц СССР, их подвиды, распространение, польза и вред для хозяйства. Выпуск первый. Дневные хищники и совы СССР. Книгосоюз, 1928 (см. посвящение).
3 См. проф. Ш. И. Г а н е л и н. «Очерки по истории средней школы в России второй половины XIX века. Второе исправленное и дополненное издание. Учпедгиз, М., 1954, стр. 89—120. *
85


усиление влияния церкви, преследование национальной школы, резкое ограничение доступа трудящихся в средние и высшие учебные заведения, перегрузка учащихся изучением древних языков («классический кошмар») — таково основное содержание деляновской политики «народного просвещения».
Однако, невзирая на жестокую борьбу царизма с проникновением в школу передовых идей и революционных влияний, в восьмидесятые годы наблюдался рост самообразовательно-пропагандистской деятельности, значительное распространение среди учащейся молодежи социалистической и радикально-демократической литературы. Так, в одной из прокламаций, обнаруженных в 1883 году в 3 Киевской гимназии, говорилось: «...Собирайся, ’читая вместе, изучай общественную науку...»1.
Проникновение революционных идей в школу, как известно, не являлось случайным: оно было связано с общей политической обстановкой в стране, с появлением и развитием рабочего движения в России и успехами западно-европейского пролетариата.1  2
Революционизирующее влияние на учащихся оказывали исключенные из вузов студенты и ссыльные народники.
Указанное обстоятельство является характерным и для Симбирска. Симбирск и губерния издавна были традиционным местом ссылки «политически неблагонадежных» лиц. Сюда были в свое время сосланы известный масон академик Лабзин, поэт-революционер Гольц-Миллер, разоблачивший лжесвидетеля по делу Чернышевского и многие другие. В восьмидесятые годы здесь отбывали ссылку отец С. А. Бутурлина — А. С. Бутурлин и близкий друг семьи Бутурлиных, народник А. А. Кадьян. Как известно, дети Ульяновых брали сочинения революционных демократов из личной библиотеки Кадьяна3. Ссыльными велась революционная пропаганда среди учащихся гимназии: распространялись произведения Маркса и Энгельса, Плеханова, Зибера, Герцена, Писарева, печатались и 1 См. проф. Ш. И. Ганелин. Очерки по истории средней школы в России второй половины XIX века. Второе исправленное и дополненное издание. Учпедгиз, М., 1954, стр. 117.
2 См. «История Коммунистической партии "Советского Союза», М., 1959., стр. 22.
3 А. И. Ульянова-Елизарова (Воспоминания. «Известия, 1935 г., 20 октябре, № 245).
86


распространялись нелегально прокламации1. Д. М. Андреев, учившийся с В. И. Лениным до 7 класса, вспоминает, как однажды в гимназическом пансионе под умывальником был обнаружен сборник революционных песен1  2.
Сильное впечатление произвела на гимназистов казнь в Петербурге А. И. Ульянова. Сохранилось письмо Бутурлина к своему товарищу, датированное 18 мая 1888 года, в котором он упоминает об обстановке, сложившейся в Симбирской гимназии после ареста и казни А. И. Ульянова «...из поведения у меня, — пишет он, — круглая четверка за год. А у нас особенно строго смотрят на этот счет после ульяновской истории. Молчать и не рассуждать — вот девиз»3.
С. 	А. Бутурлин оставил краткие, но весьма любопытные воспоминания о В. И. Ленине, живо воссоздающие обстановку в гимназии, рисующие облик и поведение Володи Ульянова после казни любимого брата. «Директором нашей гимназии, — пишет Бутурлин, — одно время был отец А. Ф. Керенского, — грубоватый бурсак. Мы его недолюбливали, но нужно отдать ему справедливость, он не сочувствовал тогдашнему направлению. Когда ушел Керенский4 на его место прислали Свешникова, переведенного из другого города, где он получил пощечину от гимназиста. Это послужило поводом к его повышению. Свешников с особой любовью и извращениями проводил все бессмысленные и жестокие циркуляры министерства.
Помнится широкий длинный коридор Симбирской гимназии. Сдерживаемая веселость ребят изредка прерывается шумом, гамом и среди этого гама в памяти вырастает фигура Володи Ульянова. Его нельзя было не заметить: задумчивый, весь ушедший в себя, одинокий среди молодежи, он маячит взад и вперед по коридору, несколько сутулясь, держа руки за спиной. Помню его рыжеватые, пышные, слегка вьющиеся волосы.
Подойдет к кому-нибудь, улыбнется, перекинется несколькими словами и опять взад и вперед маячит по коридору. Понятны теперь задумчивость в те годы Влади1 А. Л. Карамышев. Симбирская гимназия в годы учения
В. 	И. Ленина, Ульяновск, 1958, стр. 89.
2 Семья Ульяновых, Под общей редакцией И. Я. Баранова. Ульяновское книжное издательство, 1960, стр. 104.
3 М. X. В а л к и н, Указ, соч., стр. 20.
4 Керенский был переведен на работу в Среднюю Азию.
87


мира Ильича. Его семья и он сам пережили тяжелую драму. Казнили его брата. Мать братьев Ульяновых черноволосая, моложавая женщина, узнав о казни, возвратилась в Симбирск совершенно седой».1
В воспоминаниях отмечается тот факт, что начальство стремилось не допустить общения гимназистов. «Нас преследовали даже тогда, — указывает Бутурлин, — когда мы по два, по три человека ходили друг к другу готовить уроки».1  2
Однако никакими жестокостями не удавалось уничтожить общественную активность учащихся гимназий.
И. К. Недешев, бывший семинарист, впоследствии земский врач и хороший знакомый семьи Ульяновых, в своих воспоминанйях пишет, что в гимназии некоторыми кружками издавались нелегальные рукописные журналы.3 Это сообщение полностью подтверждается материалами из архива Бутурлина. В архиве сохранился первый номер рукописного журнала гимназистов, нелегально изданный в 1888 году. Журнал называется «Луч», издан он был, как нами установлено, учащимися класса, в котором учился Бутурлин. Редактировал журнал гимназист Фролов. На первой странице этого номера помещен рассказ-шутка. В рассказе подвергается осмеянию «сибирский губернатор». Однако содержание рассказа свидетельствует о том, что речь идет о симбирском губернаторе. Рассказ называется «Два начальства». В нем говорится: «Один из сибирских губернаторов как-то объезжал свою губернию. Пришлось заехать в местность, где не только не бывал губернатор, но куда не заглядывали даже Макаровы телята. Дорога была узка. Губернатор ехал инкогнито. Впереди экипажа губернатора скакали исправники. В одном месте губернатору попадается навстречу бричка, запряженная двумя бойкими лошадками.
— Сворачивай! Раздается из брички властный голос. Губернаторский кучер, возмущенный и оскорбленный, тоже орет, что есть мочи: — Сворачивай сам, татарская морда! Я тебе скулы сверну.
1 «Красная газета» основана М. Володарским. Издание Ленинградского Совета раб. крестьянских и красноармейских депутатов, № 94 (3039), Воскресенье, 22 апреля 1928 года.
2 Там же.
* Семья Ульяновых. Под общей редакцией И. Я. Баранова. Ульяновское книжное издательство, 1960, стр. 104.
88


- — Татарская морда? — раздается из брички. Постой же, покажу я вам татарскую морду, курицыны вы дети!
— Сам ты — курицын сын, в остроге сгниешь!
Начинается перебранка. Самому надоело слушать эту ругань и он посылает ехавшего с ним рассыльного узнать, кто сей непокорный, не уступивший дороги, и приказать очистить дорогу. Рассыльный подходит к бричке. Видит, сидит зело нагрузившийся мужик в щеголеватой дохе (шуба на оленьем меху, мехом вверх).
— Ты чего не сворачиваешь, болван? Сворачивай живо! Кто ты таков?
— Я-то? А вот я тебе покажу, кто я таков! — внушительно отвечает мужик и распахнув доху (шуба на оленьем меху, мехом вверх), показывает одетый на нем знак волостного старшины.
— Видел? — многозначительно спрашивает он.
— Видел! Сворачивай живо. Ведь это губернатор едет.
— А-а!!! — вскричал опешивший старшина и торопливо свернул с-дороги. Значит начальство на начальство наехало, добавил он глубокомысленно.
Г.»
В рассказе звучит явная насмешка над высшим сановником губернии, осмеиваются царские чинуши — «начальство».
Если учесть сложившуюся обстановку в гимназии с приходом реакционера-деспота Свешникова, усилившиеся до предела преследования за малейшие отклонения поведения учащихся от министерских циркуляров, то сам факт издания в гимназии в это время рукописного журнала является многозначительным. Он свидетельствует, что даже в самые тяжелые годы, в период зверской реакции, в Симбирской гимназии не прекращалась идейная борьба: стремление к свободе не удавалось ликвидировать никакими драконовскими мерами.
Годы учебы С. А. Бутурлина в Симбирской гимназии имели важное значение для формирования его общественных взглядов. Есть основания полагать, что в эти годы под руководством отца Бутурлин начал изучать марксизм, в частности диалектический материализм. Об этом 89


свидетельствует сам Бутурлин в своем жизнеописании1. Он пишет: «Будучи одним из немногих пионеров выработки понятия об этой молодой комплексной дисциплине (речь идет об охотоведении. — М. В.), в ряде работ содействовал установлению основных начал и содержания отдельных ее частей: биологической, экономической, технической и правовой, всегда при этом стоя на почве диалектического материализма, с которой освоился с ранней юности благодаря отцу...»1  2. Влияние отца и гимназической среды способствовало тому, что уже на школьной скамье Сергей Бутурлин стал интересоваться общественно-политическими вопросами, задумываться над жизнью народа.
На наш взгляд, не является случайным тот факт, что Бутурлин, страстный натуралист с детства, по окончании гимназии не стал поступать на естественное отделение университета. Его волновали судьбы родной страны, будущее ее народа. Чтобы разобраться в этих вопросах, необходимо было изучить общественные науки. С этой целью в 1890 году С. А. Бутурлин поступает в Петербуг- ское училище правоведения.
Училище это было привилегированным учреждением. Попечителем его являлся герцог Ольденбургский. Программа училища в основном соответствовала программе юридического факультета университета. Однако в отличие от университетов, находившихся в ведомстве Министерства народного просвещения, училище правоведения состояло в ведомстве Министерства юстиции. Учениками училища были в основном выходцы из аристократических семей.
Годы учебы С. А. Бутурлина в Петербурге характеризуются в идейном отношении тем, что марксизм стал к этому времени течением русской общественной и революционной мысли3. Идеи марксизма завоевывали на свою сторону все новых и новых сторонников. В разных местах страны возникали отдельные группы и кружки, изучав1 С. А. Бутурлин. «Краткое жизнеописание», машинопись (фонды Ульяновского областного краеведческого музея им. И. А. Гончарова, архив С. А. Бутурлина).
2 Там же, стр. 6.
3 История Коммунистической партии Советского Союза, 1959 г., стр. 25.
90


шие и пропагандировавшие марксизм, среди рабочих. Рост рабочего движения, революционный подъем начала 90-х годов оказывали влияние на студенческую молодежь. В Петербурге, например, активно действовала группа марксистов технологического института. В числе участников этой группы была Н. К. Крупская («старики»)1. В эту группу, как известно, в конце 1893 года вступил В. И. Ленин, Марксистские группы возникли в ряде городов страны.
Такова была обстановка к моменту приезда С. А. Бутурлина в Петербург. Несмотря на общественно-политический подъем в стране, в училище правоведения было затишье. По наведенным нами справкам в Центральном историческом архиве (Ленинград) и в Ленинградском областном историческом архиве, в архивных материалах того времени не зафиксировано революционных выступлений в стенах училища: сказывался кастовый состав его учащихся.
Оказавшийся в этой среде, юноша Бутурлин продолжал идти своим путем. Он настойчиво берется за изучение общественных наук и в первую очередь марксистской теории. Более того, он включается в идейную борьбу в русском обществе того времени.
В нашей литературе достаточно широко освещена идейная борьба внутри демократического лагеря. В частности, существует большая литература, характеризующая борьбу русских марксистов во главе с Лениным против экономистов, народников, анархистов, легальных марксистов и других идейных врагов.
Однако нельзя забывать, что борьба в то время велась на два фронта. Одновременно с борьбой с идейными противниками, выступавшими под флагом марксизма, велась борьба против мракобесов от науки из правительственного лагеря. Эти враги марксизма открыто нападали на него, используя все средства: клевету, фальсификацию, всякого рода псевдонауку.
В. И. Ленин в работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» (1894) замечает, что ошибки Струве позволили «разным буржуазным экономистам (вроде г. Янжула) и крепостникам 1 Д. Бахшиев. «Как была создана ленинская партия». М., Гос- политиздат, 1958, стр. 11.
91


(вроде Головина) цепляться за отдельные, вырванные из общей связи, фразы»1.
Молодой Бутурлин обратил внимание на яростные нападки реакционера Головина, на основы научного социализма. В 1892 году вышла в свет книга этого крепостника под названием «Социализм как положительное учение»1  2. Поводом для написания указанной книги Головин избрал утопический роман Беллами, вышедший в Бостоне в 1890 году,3 в котором автор попытался художественными средствами нарисовать картину будущего социалистического общества. Под видом критики романа Беллами, реакционер. Головин в своей довольно объемистой (246 стр.) книге тужился доказать несостоятельность социализма, как научной теории. Особое внимание Головин уделил «критике» учения Маркса. Причиной такого «внимания» к Марксу незадачливого автора явился тот факт, что «теоретические основы этого учения (социализма. — М. В ) всего рельефнее изложены в книге Маркса «Капитал», являющейся как бы главным арсеналом, откуда черпают свои доводы все сторонники коллективизма».4 Особенно рьяно на основы марксизма Головин нападает в IV и XII главах книги, всеми силами стараясь опровергнуть теорию прибавочной стоимости, доказать не применимость диалектического метода Маркса «к явлениям жизни»5. Все это потребовалось Головину для того, чтобы обосновать смехотворный вывод в защиту капитализма: «борьба против капитала не что иное, как борьба труда против самого себя...»6.
С. А. Бутурлин решил публично дать отповедь Головину. Для этой цели он стал энергично работать над большой статьей под названием «Критический разбор сочинения. К. Головина «Социализм как положительное учение». В этом труде7 С. А. Бутурлин подверг резкой и обстоятельной критике наукообразную стряпню Головина.
1 В. И. Ленин. Соч., т. 1, стр. 480.
2 К. Головин. «Социализм как положительное учение». С. Петербург, типография министерства внутренних дел, 1892.
3 Э. Беллами «Через сто лет (LooKing bacKward 2000—1887).
4 К. Головин. Указ. Соч., стр. 11.
5 К. Головин. Указ, соч., стр. 141.
6 Там же, стр. 147.
7 Фонды УКМ, Архив С. А. Бутурлина.
92


Среди хранящихся материалов архива С. А. Бутурлина имеется пять тетрадей, содержащих черновики указанной его статьи. К ним же примыкает начало рукописи (на четырех листах) под названием «Историко-философская школа политической экономии».
Анализируя содержание статьи С. А. Бутурлина, следует иметь в виду, что это — труд еще совсем молодого человека: автору, когда он начал над ней работать, не было и двадцати лет. Как видно из пометок на обложках тетрадей, черновик статьи был написан Бутурлиным за период с 9 июля 1892 года по 23 января 1893 года. Без сомнения, написанию указанного черновика предшествовала большая работа автора над литературой исследуемого вопроса. Об этом свидетельствуют, в частности, многочисленные ссылки. Среди авторов, на которых ссылается Бутурлин, неоднократно указывается К- Маркс, упоминаются Н. Зибер, М. Ковалевский, Иванюков, А. Васильчиков. Н. Кареев, К. Родбертус, В. Петти, А. Смит, Д. Рикардо, О. Конт, Ф. Бэкон, Ш. Фурье, Сисмонди, М. Бакунин и многие другие.
Работа Бутурлина открывается вступлением. Говоря о причинах, побудивших его выступить со статьей против антисоциалистического сочинения Головина, автор пишет: «прежде всего это сочинение новое, изданное в 1892 году, и является как бы последним словом противников социализма. Автор его — старый ветеран, ветеран того лагеря умеренного консерватизма, близко граничащего с не менее умеренным либерализмом, который можно считать господствующим в настоящее время, по крайней мере количественно, течением общественной мысли не только в России. Книжка эта не'научная. Написана с внешним, по крайней мере, видом беспристрастия и искренности...» Она «представляет из себя довольно полный сборник самых разнообразных, когда-либо делаемых социализму возражений».
В ответ на утверждение Головина, о том, что в социалистической литературе «мы бы тщетно стали отыскивать попытки более или менее точно формулировать, каким образом должно сложиться и существовать идеальное государство будущего»1, Бутурлин пишет: «г. Головин разбирает практические идеалы социализма, да еще жалует - 1 К. Головин. Указ, соч., стр. 1.
93


ся на их неопределенность..., наоборот, философия социализма всегда отличалась крайне богатой фантазией, старалась выяснить и предвосхитить все черты организации будущего общества. Правда, научный социализм сильно ограничивает эти мечты, но в этом-то и проявилась одна из черт истинно научного характера: разве можно самым тонким анализом нынешнего социально-экономического строя дойти до решения вопроса, как в 2193 году будут чистить сапоги! Основать на реально-научной почве социализма можно только критический анализ существующего строя и указать его тенденцию, общими чертами наметить его видимый путь и дать основы для принципа построения идеала, разрешения тех или иных важных сторон социально-экономической жизни будущего. Большего нельзя требовать от науки, ни даже от политической партии».
Говоря об «огромной важности как для формирования цельного миросозерцания, так и для практики» политической экономии, Бутурлин особо выделяет марксистскую школу политической экономии. По его мнению, она «заслуживает особенного, предпочтительного внимания по многим причинам». «Во-первых, это самая юная из научно-экономических фракций, — пишет Бутурлин, — ив такой недавно народившейся и вечно живущей одним пульсом с ходом истории, вечно параллельно с ней изменяющейся науке это дает сильную презумпцию в ее пользу. Вторая причина — ее несомненно научный характер. В этом отношении она является прямой наследницей классической английской школы». В числе важнейших причин, делающих марксистскую школу политэкономии «особенно интересной», автор указывает «смелость и оригинальность ее практических выводов». Среди русских последователей этой школы Бутурлин называет «покойного профессора Иванюкова и равно известного в России и в Западной Европе покойного киевского профессора Зибера».
Далее автор статьи разбирает «доводы» Головина, опровергающие, как ему кажется, социалистическое учение. В ходе этого разбора Бутурлин затрагивает широкий круг вопросов. Не имея возможности, ввиду ограниченного объема настоящей статьи, останавливаться на всех этих вопросах, мы укажем лишь на важнейшие.
Признавая существование и рост пролетариата, Голо94


вин утверждал, что этот факт «естественный», вечный закон, ибо земледелие дает занятие ограниченному, постоянному числу рук, население же растет».1«Бутурлин на большом фактическом материале опровергает это утверждение и приходит к правильному выводу: «мануфактуры и капитализм (следовательно и пролетарий. — М. В.) возникли главным образом благодаря насильственной экспроприации поземельной собственности». «Из всего этого следует, — пишет он, — что вообще странно говорить о каких-то «естественных», вечных явлениях в социально- экономической области. Впрочем знаменитый Е. Вичк1  2 утверждал, что «законы торговли — это законы природы, а следовательно, законы божеские», «поэтому нет ничего удивительного, саркастически замечает Маркс, что верный законам бога и природы, он всегда продавал самого себя на том рынке, где было выгоднее».3 Далее, почему г. Головин думает, что его теория «естественного количества земледельцев» объяснила бы рост пролетариата?
Если бы она и была верна, — она объяснила бы лишь рост числа людей, незанятых земледелием. Да разве всякий не занятый земледелием есть пролетарий? Что собственно понимает г. Головин под термином «пролетарий»? По-видимому, его понятия в этом отношении нисколько не яснее понятий одной доброй старушки, которая однажды рассердившись на меня за что-то, когда я был еще совсем ребенком, сказала: «ты негодяй, когда ты вырастешь, ты будешь знаться только с пролетариями!» С этим словом у нее соединялось смутное понятие о чем-то очень скверном».
«Пролетарий, — пишет далее Бутурлин, — человек, не имеющий ничего, кроме своей личной силы, и живет изо дня в день, продавая ее своим более счастливым согражданам, имеющим привилегию на собственность на орудия труда. Помещик может жить, например, в Петербурге и таким образом не входить в число «рук, занятых земледелием», однако он ео ipse4 не есть еще пролетарий». («Извиняюсь перед читателями в том, что вхожу в такие тривиальные разъяснения, — продолжает с насмешкой
1 К. Головин, См. указ, соч., стр. 103, 104, 105.
2 Е. Burke Thoughst and Details on Scarcity. London, 1809, стр. 31, 32.
3 См. К. Маркс, Капитал, т. 1, M., 1955, стр. 763—764.
95


Бутурлин, — но читатели могут пропускать такие места, крайне необходимые для г-на Головина»).
«Лица, вытесненные из земледелия, становятся пролетариями». Что же понимать тогда, спрашиваю я опять, многоуважаемый автор, под термином «пролетарий»? Сельских поденщиков или же годовых батраков к какому классу отнесет г. Головин? — к капиталистам или к пролетариям? А лиц, владеющих землей в количестве, недостаточном для покрытия повинностей и пропитания и принужденных пополнять тощий бюджет продажей своей рабочей силы на любых условиях? И как, с точки зрения г. Головина, объяснить возникновение и огромное развитие сельского пролетариата?».
Обстоятельной критике Бутурлин подвергает утверждение Головина о том, что положение рабочего класса будто бы с каждым годом улучшается (уменьшение эмиграции и числа бедных, удешевление цен на продукты, возрастание заработной платы за последние 70 лет на 25—150 проц.)1. «Прежде всего, — пишет Бутурлин,— обращаю внимание читателей на то обстоятельство, что г. Головин не приводит по обыкновению ни одного доказательства, ни одной цифры для подтверждения голословно приводимых им мнений... г. Головин утверждает, что положение рабочих прогрессивно улучшается с начала нынешнего столетия, при господстве капитализма, и эта-то тенденция современного строя вполне оправдывает его от нападок социалистов... Прежде всего обратим внимание на самую постановку вопроса. «Рабочие живут в настоящее время несколько лучше, чем 70 лет назад, следовательно, принципы буржуазного строя спасительны». Вот поистине суздальский способ решения вопросов, употребляя выражение Михайловского. Тратит г. Головин усилия, чтобы доказать, будто рабочие голодают меньше прежнего, и не подумает о том, что это ничего не доказывает, кроме технического прогресса. А ведь у нас речь идет, г. Головин, о социально-экономических отношениях, не так ли? Это не одно и то же, г. Головин. Хорош был бы социально-экономический порядок, обуславливающий полное отсутствие прогресса технических знаний, при-
1 К. Головин, Указ, соч., см. стр. 103—114.
96


кладных механики и химии, вообще прогресса производительности человеческого труда! Не хуже, пожалуй, был бы тот строй, при котором такой прогресс существовал бы, но ничем не отражался на судьбе огромной массы населения!
Что, однако, может доказать существование технического прогресса? Конечно, рассматривая исторический ход всемирной цивилизации, придется, может быть, сказать, что технический прогресс есть один из симптомов и факторов, и очень важных факторов, развития цивилизации, но разве из этого следует, что буржуазный строй вечен и неизменен? О, логика! — Нет, из этого следует только обратное заключение, что буржуазный строй есть лишь звено цепи социально-экономической эволюции. Чему же дивиться, что технический прогресс, существовавший в прежние времена, не прекратился при наступлении господства капитала? Он не прекратился и не прекратится и по окончании капиталистической эпохи в жизни человечества. Как и весь ход истории, технический прогресс все ускорял и ускоряет свой темп, но ведь это означает лишь более краткую продолжительность капитализма в сравнении с прежними периодами, а опять-таки вовсе не его вечность! Разве не известно г. Головину, что именно социалист Карл Маркс в своих сочинениях выяснил, в частности, связь технического прогресса с капиталистической организацией!? о, логика, логика!
Насколько наивно ставить залогом жизненности капитализма то обстоятельство, что после громадных открытий, применения пара и электричества как двигателей машин, после открытия пароходов и железных дорог, в сотни раз увеличивших мускульные силы и перевозочные средства человека, жизненный уровень (standard of life»1) народный немного увеличился, делая это предположение!
Вот слова человека довольно здраво мыслящего и вовсе не социалиста: «Они (лица, созвавшие Эйзенах- ский конгресс) признают, что рабочие в настоящее время немного лучше одеваются и едят, что, может быть, теперь не столько тысяч погибают медленною голодною
1 Жизненный уровень (англ.).
Ученые записки
97


смертью, как в прошлых столетиях, но это для них небольшое утешение. Они спрашивают прежде всего: показывают ли условия, в каких живет теперь большинство рабочих, какой-либо нравственный и экономический прогресс и должны это отрицать».
Повторяю, подобная постановка вопросов прямо бессмысленна. После десятков и десятков лет неустанного технического прогресса массы народа остаются или вовсе без крова и без хлеба, или же питаются впроголодь, т. е. медленно мрут от голода и истощения, как видно из вышеприведенных в этой статье данных, как видно из фактов постоянных и растущих стачек!
В чем же выразилась спасительная в социально-экономическом отношении тенденция капитализма? — Если она существует, то надо сознаться, она слишком медленно спешит прийти на помощь пролетариату».
В своей работе С. А. Бутурлин, основываясь на трудах исследователей положения рабочего класса, в особенности на материалах, опубликованных К. Марксом в «Капитале», приводит большой фактический материал по этому вопросу. В частности, он приводит сравнительные данные о смертности среди рабочих и среди господствующих классов, замечая при этом: «И по этому вопросу у Маркса можно найти богатую казуистику, основанную, по обыкновению его, на официальных источниках».
Полемизируя с Головиным о характере капиталистического производства, Бутурлин пишет: «Не буду говорить... о том, что машины имеют тенденцию безмерно удлинять рабочий день, в огромной степени увеличивать напряжение как мускульное, так и психическое работника, что они закабаляют не только самого работника, но его жену и детей, и, увеличивая зависимость работника от патрона, уменьшают его заработок. Все эти вещи весьма интересные и для г. Головина, вероятно, новые. Все это прекрасно выяснено и иллюстрировано в гениальном произведении К. Маркса («Капитал», стр. 324—442) Вообще советую Головину, — ядобито замечает Бутурлин, — познакомиться с этой книгой и именно по третьему, французскому изданию Лашатра, специально обработанному самим автором с целью облегчить чтение кни1 К. Маркс «Капитал*, т. 1, Госполитиздат, 1951 г. стр, 377—486.
98


ги для людей малообразованных, не привыкших к отвлеченному мышлению; обращаю на это последнее обстоятельство особенное внимание г. Головина...».
«Выталкивая массы рабочих на улицу, — пишет далее Бутурлин, — а других заменяя детьми и женщинами, капиталистический строй удлинил в XIX столетии непомерно рабочий день. Так, например, указывают на митинги рабочих, имевшие целью понизить работу до 18 часов в сутки? Даже и теперь, при правительственном вмешательстве на многих фабриках Франции, Швейцарии и Северной Германии, не говоря уже о России, говорит г. Федоров , работа продолжается до 15 часов в сутки.
Богатейший материал по этому вопросу находим и в трактате Маркса о рабочем дне («Капитал», стр. 174— 254 рус. изд.)1. Все факты он, по своему обыкновению заимствует из самых неоспоримых, официальных источников».
Касаясь положения безработных, Бутурлин пишет: «...скажу несколько слов о той части рабочего класса, для которой и вышеописанные ужасные условия жизни являются лишь желательными, но недостижимыми. Это лица, не находящие работы и нищенствующие поэтому.
В Англии (не считая, конечно, Шотландии и Ирландии), по официальному списку, считалось нищих в 1855 году — 851 368, в 1856 году — 877 767, в 1865 году — 971 433, в 1866 году — в одном Лондоне было от 80 до 90 тысяч рабочих без дела, т. е. на 19,5 проц, более, чем в 1865 году, и на 24,4 проц, более, чем в 1864 г. В 1867 году произошло дальнейшее возрастание.
Что положение той части рабочего класса, которая имеет работу, недалеко ушло от полной нищеты — это видно из вышеприведенных данных. Таким образом, вот к какому положению пришел рабочий класс во второй половине нашего века после десятков и сотен лет постоянного технического прогресса и политического развития, при долговременном развитии капиталистического производства и колоссального роста его конца прошлого столетия. А г. Головин говорит, будто отсюда только видно и слышно, что благодетельный капитализм с начала XIX века относительно улучшил социально-экономи1 	К. Маркс «Капитал». Господитиздат, 1951, стр. 236—ЗСЗ.
7*
99


ческое положение рабочих. Что за глаза, а главное, что за уши! Как сказал бы Маркс».
Заканчивая свой очерк о положении рабочего класса при капитализме, Бутурлин делает вывод: «Абсолютное улучшение условий растительной жизни рабочих классов в настоящее время в сравнении с докапиталистическим строем — сомнительно или ничтожно, да и то объясняется техническим прогрессом логически не связанным с капитализмом, который только подобно всем остальным историческим эпохам внес туда свою лепту,., социально-экономическое положение масс народа ухудшилось в огромной мере, и ...если с 40-х годов и можно заметить некоторые улучшения, то они исключительно и вполне обязаны своим существованием социалистическим принципам, с 40-х годов все более и более вторгающимся в дряхлеющее буржуазное общество; ...следовательно, не благодаря, а вопреки капиталистическому принципу и капиталистам, его носителям, совершалось это улучшение; ...оно представляется не зерном самоусовершенствования и закрепления капитализма, а наоборот началом конца буржуазного общества, началом агонии капиталистического строя, агонии более или менее продолжительной и трудной...».
В статье дается яркая характеристика капиталистического общественного строя: «Нет, буржуазный принцип экономической несамостоятельности, общественный строй, основанный на юридической или фактической монополии на орудия производства, делающий рабочую силу человека, т. е. его личность, его душу, объектом товарного обращения и таким образом подчиняющий одну человеческую личность другой, равноправной — порождает все противоречия современного общества.
Знания существуют и не распространяются, машины изобретаются и не применяются, стачки, прекращение работы — становится средством, хотя и рискованным, повысить заработок. Продолжительность и интенсивность труда увеличивается — и мужчин заменяют женщины и дети, есть перепроизводство — и нет необходимого, производительность труда — ведет к нищите массу людей и т. д. и т. п.».
Излагая сущность социалистической критики капиталистического строя, Бутурлин пишет: «Под именем социализма выступило в нынешнем столетии учение, впер100


вые усомнившееся в том, что, по выражению Барк, законы торговли суть законы природы и, следовательно, законы божьи, которые провозгласило, что народное богатство и богатство народа не одно и то же, которое вопреки либеральному учению стоит за право правительства вмешиваться в экономические отношения и притом не только в пользу привилегированных сословий, но и непривилегированных, — которое доказало, что если философские и экономические обоснования собственности находятся в труде, то при современных условиях приходится прибавить — в труде другого; что современные условия производства делают труд проклятием, убивающим человека, дегенерирующим расу, разрушающим семейное и общественное положение, грозящим всей современной цивилизации, тогда как он должен быть высшим назначением и наслаждением человека. Он с неопровержимой точностью доказал, что если индивидуальная собственность на предметы жизненной обстановки и потребления — священна и неприкосновенна, то условия производства, основанные на монополии на орудия труда — представляют систему грабежа жизненной обстановки массы и отрицают индивидуальную собственность; что такое противоречие кладет свой отпечаток на все стороны общественной жизни, что отсюда одна за другою вытекает масса других противоречий современного строя; что он представляет лишь одну из эпох исторической жизни, имеющий, как и все на свете, свою положительную роль, но сам пока мешает развиваться этому хорошему зерну, что всякое противоречие должно, наконец, разрешаться исторически, что эта эпоха как все, сама развивает в себе зерно своего перехода в иной порядок вещей, что она рядом периодических потрясений уже неудержимо, с прогрессирующей быстротой, клонится к разрушению и переходу в иной порядок вещей, непосредственно на нем основанный, но исправивший его недостаток: последние остатки фактических привилегий, монополию на орудия труда».
Возвращаясь к оценке книги реакционера Головина, Бутурлин резюмирует: «Это доказывает, что можно написать целую книжку о социализме, совершенно не понимая ни центра тяжести социализма, ни даже основ капиталистического строя».
Как выше было сказано, в архиве сохранилось нача101


ло рукописи Бутурлина под названием «Историко-философская школа политической экономии». Она представляет собой начало доклада, с которым собирался где-то выступать Бутурлин. В рукописи ярко излагается вступление на историческую арену рабочего класса, усиливающееся революционное рабочее движение, душой которой является марксизм.
«Одним из замечательнейших явлений в жизни современной Западной Европы, — пишет Бутурлин, — всякий беспристрастный наблюдатель признает, конечно, все более и более усиливающееся движение среди рабочих классов...
Явление это замечательно, конечно, не внешней своей стороной: где и когда, от Ромула до наших дней не было недовольства и волнений? Замечательна внутренняя сторона этого движения, она-то и отличает его от прочих громких в истории народных волнений. Возьмем^ ли. мы крестьянские войны в Германии или бунт нашего Разина — везде мы увидим сходные черты, везде мы увидим толпы людей, у которых под влиянием гнета и притеснений внезапно вырывается наружу накопившиеся годами злоба и ненависть. Только эти чувства объединяют эти толпы, дают содержание движению, которое по этому самому остается бесплодным, как бы стихийным взрывом...
Совсем не то видим мы в современном рабочем движении. Чувства злобы и ненависти, может быть, порой не совсем чуждые рабочим массам в минуты кризисов, не играют никакой общей роли в движении этом, имеющим вполне идейный характер. Достаточно немного вглядеться в спокойное самообладание и поразительную дисциплину этих рабочих батальонов, чтобы понять, что они двигаются не в силу простейших импульсов вроде зависти, злобы и т. п., но в силу искреннего глубокого убеждения.
Фанатическое самопожертвование и стойкость их в этой многолетней борьбе, конечно, могут быть объяснены только тем, что целью их служит не удовлетворение своей мести или того или другого требования — их цели шире даже интересов отдельной нации или отдельного сословия...
Что же это за идея..? Это, конечно, идея общественно-экономическая — это социализм. Наибольшего разви102


тия достигло движение, о котором идет речь в Германии. Организация и дисциплина социал-демократической партии составляют предмет удивления и зависти прочих партий, и Бебель и Либкнехт не без основания могут считаться духовными вождями социализма и в других странах.
Таким образом, принципиальной основой, душой рабочего движения является, в частности, учение Карла Маркса. Итак, для того, чтобы вполне уяснить себе характер и значение того мирового движения, которое характеризует собою наше XIX столетие, необходимо уяснить себе, что такое представляет из себя социализм, как социально-экономическая теория, вообще и социализм Маркса, в частности, или коммунизм, как он сам любил называть». Ни один из тогдашних журналов не решился опубликовать работу Бутурлина. 21 января 1894 года редактор «Экономического журнала» А. П. Субботин писал Бутурлину: «Возвращая статью Вашу, горько сожалею, что негде поместить. У меня в журнале нельзя. В ноябре я говорил о ней в редакции «Рус. мысли», но и там отказываются»1. Показательно, что либерально-народнический журнал «Русская мысль» в 1893 г. отклонил также наиболее раннюю из дошедших до нас работ В. И. Ленина «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни», как «не подходящую к направлению журнала»1  2.
Деятельность С. А. Бутурлина, направленная на защиту марксистской теории и, видимо,3 какие-то его действия по пропаганде марксизма, не остались не замеченными в училище. Об этом, в частности, свидетельствует сохранившееся в архиве письмо матери Бутурлина, датированное 16 ноября 1891 г. В письме говорится: «Дорогой друг Сережа,., что ты пишешь о директоре, меня не совсем порадовало, мне сделалось известным многое, о чем не могу писать, но главное вот что: что директор тебе говорил много любезностей, а все-таки прибавил, что «почти» уверен в клевете. Мне известно, что ему ска1 УКМ, фонды, Архив С. А. Бутурлина.
2 В. И. Ленин. Соч., т. 1, Примечания, стр. 487.
3 К сожалению, архив училища Правоведения, хранящийся в Ленинградском областном историческом архиве, плохо сохранился и нам в связи с этим не удалось пока выявить документальные материалы, дополняющие цитируемое письмо матери С. А. Бутурлина.
103


зали, что ты, пока, ведешь себя осторожно, но что, если не будешь знать, что за тобою следят, то покажешь себя. Кто мне все пишет из Питера, я тебе не могу сказать, но лицо верное и поэтому продолжай себя вести осторожно и умно.-* Только в мае мне скажут оставят ли тебя в училище, а до тех пор ты все еще на испытании и твое малейшее слово может тебе все испортить. Ты не оставляй своего бдительного наблюдения за словами и поступками...».
Итак, на основании изложенного выше мы можем сделать вывод, что выявленная в архиве работа С. А. Бутурлина в защиту марксизма является интересной страницей как для создания биографии выдающегося русского ученого-материалиста, так и для характеристики идейной борьбы, развернувшейся в России в 90-х годах прошлого столетия, борьбы за победу марксизма.


П. Д. ВЕРЕЩАГИН
О ПЕРЕСЕЛЕНИИ КРЕСТЬЯН СИМБИРСКОЙ ГУБЕРНИИ НА ОКРАИНЫ В КОНЦЕ XIX — НАЧАЛЕ XX вв.
70-е и особенно 80-е гг. XIX века характеризуются началом усиленных переселений крестьян из Европейской России на окраины. В последующие годы переселенческое движение нарастало, приняв в конце XIX века характер массового явления.
Вопрос о перенаселении крестьян на окраины России— многогранен и имеет большое научное и политическое значение. Правильное его освещение, в частности, позволит решить вопрос о формировании союза русской бедноты с трудящимися массами национальных окраин, ибо первыми представителями трудящихся масс центральной России на окраинах были крестьяне-переселенцы, беднейшая часть которых устанавливала классовые связи с трудовой частью местного населения окраин.
В советской исторической науке 30-х — 40-х гг. эта проблема решалась неправильно. Подчеркивая захватническую, реакционную политику царизма, большинство работ этих лет замалчивало, а то и игнорировало прогрессивное значение переселений, смешивая реакционность политики царизма на окраинах с объективно-прогрессивными последствиями этой политики. Подобная вульгаризаторская концепция смыкалась, по существу, со взглядами буржуазных националистов.
В 50-х — начале 60-х гг. сделан ряд попыток правильного решения этого вопроса1. Но это только начало.
1 	См., например: Е. Б. Бекмаханов. Присоединение Казахстана к России. Изд. Академии Наук СССР, М., 1957, стр. 169.
Л. Ф. Скляров. Переселение и землеустройство в Сибири
105


Развернутое изучение темы о переселениях — дело наших историков.
В большой армии переселенцев было немало и сим-, бирских крестьян. В настоящей статье автор пытается осветить отдельные стороны вопроса о переселении крестьян Симбирской губернии.
* * *
Каковы причины массовых переселений крестьян?
В. И. Ленин указывал, что колонизационный вопрос в России является частью аграрного вопроса в центре страны1.
Марксизм-ленинизм учит, что как только сельское хозяйство вступает на путь капиталистического развития, в деревне возникает аграрное перенаселение, которое усиливалось остатками крепостничества, задерживавшими отвлечение населения из земледелия в промышленность.
Реформа 1861 г., проведенная в интересах помещиков, ограбила крестьянство, вынудив его искать новых, лучших хозяйственных условий. Отсюда — массовое, подчас совершенно стихийное переселение крестьян на окраины.
Если крестьянин разрывал связь с родным краем и шел в неведомую даль искать лучшей жизни, то было ясно, что его гнала безысходная нужда, причиной которой являлось безземелье, или недостаточность земли.
После реформы 1861 г. крестьянское малоземелье росло все больше. Одна из причин роста малоземелья — естественный прирост населения страны. В 1860 г. крестьянского населения в России было 50 млн. чел., а в 1900 г. его стало 86 млн. — на 72 проц, больше*  1 2. Тот же процесс происходил и в Симбирской губернии. В 1877 г. в ней насчитывалось 180 467 крестьянских дворов, а в в годы столыпинской аграрной реформы. Изд. Ленинградского университета, 1962.
См. также мою статью «Об объективно-прогрессивном значении переселения крестьян в Среднюю Азию и Казахстан». (Ученые записки Могилевского педагогического института. Выпуск II, Минск, 1956).
1 В. И. Л ен ии. Соч., т. 15, стр. 65.
2 Батуринский. Аграрная политика царского правительства и крестьянский поземельный банк. М., 1925, стр. 83.
106


1905 г. — 224 870 дворов — на 35 проц, больше1. (В первом случае разрыв между датами составляет 40 лет, во втором — лишь 28 лет).
Это привело к резкому сокращению земельных наделов крестьян, что видно из данных по Симбирской губернии1  2.
Годы Средний размер надела на двор [дес.]
1877 9,3
1905 6,8 (а у бывших помещичьих кресть¬
ян — 5,6).
Но это средние цифры, за которыми кроется картина более суровой действительности. Еще при «освобождении» многие крестьяне не получили земли, или получили дарственные наделыТТак, в Саратовской губернии дарственники составляли 34,6 проц, (или 106 246 душ мужского пола) бывших помещичьих крестьян3, в Полтавской губернии общее число их было еще больше — 234 218 душ мужского пола, хотя процент несколько снижался (30,3). В Симбирской губернии дарственный надел получили 20,7 проц, бывших помещичьих крестьян4. И так было в большинстве губерний Европейской России.
Обследовавший в 1897 году причины переселения крестьян Тульской, Калужской, Смоленской- и Орловской губерний чиновник Министерства внутренних дел Роза- лион-Сошальский был вынужден констатировать, что крестьяне этих губерний уходят на окраины по причине острой земельной нужды. Он писал: «Земские начальники и податные инспекторы почти единогласно удостоверяют, что крестьянское население, удвоившееся и даже утроившееся против данных последних ревизий, не удовлетворяется своими наделами, которых не хватает для прокормления своей семьи и уплаты повинностей... В некоторых селениях приходится на душу по 12 саж. в поле 1 «Статистика землевладения 1905 года. Свод данных по 50 губерниям Европейской России». СПб, 1907, стр. 101 и 131.
2 «Статистика землевладения 1905 года. Свод данных по 50 губерниям Европейской России». СПб, 1907, стр 101 и 131.
3 ЦГИАЛ, ф. 391, оп. 1, д. 9, л. 10.
4 ГАУО, ф. 76. оп. 2, д. 502, л. 6.
107


длиною по 60 саж., а у некоторых обществ... приходится на душу и того меньше, именно в поле по 6 саж. ширины и 60 саж. длины»1.
Но эти губернии не были исключением. Подобное явление носило повсеместный характер. Вот, например, что писал в 1902 году в своем отчете симбирский губернатор: «Уже в настоящее время... встречаются случаи, когда размер душевого надела не превышает 5—6 саж. в поле»1  2.
Губернатор очень осторожен. Он говорит лишь о«слу- чаях». Но на то он и губернатор. Впрочем, через год — в 1904 году — губернатор стал откровеннее, ибо он понял, что дальше скрывать картину безысходной крестьянской нужды было невозможно, т. к. в стране запахло революцией.
Объясняя причины крестьянской борьбы против помещиков он писал: «Нет никакого сомнения, что причиной движения является нужда крестьян в земле. У очень большого количества крестьян (подчеркнуто нами. — П. В .) земля имеется лишь в виде его усадьбы и каждая обрабатываемая им борозда съемочная». Сам губернатор был вынужден назвать такое обеспечение крестьян землей «призрачным обеспечением»3.
Здесь уже не «случаи», а «очень большое количество».
Реформа 1861 года, сохранив значительные остатки крепостничества путем ограбления крестьян, все же создала известные условия для развития капитализма. Поэтому вся пореформенная история России — это развитие капитализма как в городе, так и в деревне (и в крестьянском и в помещичьем хозяйстве, и внутри общины, и вне ее).
Следовательно, другой причиной обезземеления части крестьян губернии являлось социальное расслоение, «...все общие данные об экономике нашей деревни, — писал В. И. Ленин, — свидетельствуют о непрерывном и быстром- росте разложения»4. Дифференциация крестьянства привела к увеличению в его среде бедноты, состав1 ЦГИДЛ, ф. 391, оп. 2, д. 297, л. 26, 35.
2 ГАУО, ф. 76, оп. 7, д. 239, л. 2.
3 ГАУО, ф. 76, оп. 7, д. 238, л. 13.
4 В. И. Ленин, Соч ., т. 3, стр. 149.
108


лявшей в 1905 году 70,5 проц.1, из них почти половина хозяйств имела наделы земли от 0,75 дес. до 2,5 дес.1  2
Среди крестьян-бедняков непрерывно росло число безлошадных. В 1904 году 85 818 крестьянских дворов, составлявших 30,5 проц, от общего их числа, не имели лошадей. Крестьянские хозяйства, имевшие по одной лошади, составляли 40,2 проц. Их также нельзя считать обеспеченными рабочим скотом, тем более, что в Симбирской губернии основной тягловой силой являлась лошадь3.
Процент безлошадных и однолошадных хозяйств по разительно точно совпадает с процентом безземельные и малоземельных хозяйств (70,7 и 70,5).
Указывая на процесс «вымывания» деревни в период капитализма, Маркс и Энгельс писали: «Как скоро капиталистическое производство овладевает сельским хозяйством или по мере того, как оно овладевает им, спрос на сельских рабочих абсолютно уменьшается вместе с накоплением фуйкционирующего в этой области капитала... Часть сельского населения находится поэтому постоянно в переходном состоянии к превращению в городской или мануфактурный пролетариат и выжидает условий, благоприятных для этого превращения... Этот источник относительно избыточного населения течет постоянно, но его постоянное течение к городам предполагает уже в деревне постоянное скрытое перенаселение, размер которого становится виден только тогда, когда отводные каналы открываются необыкновенна широко»4.
Возможность переселиться — один из тех отводных каналов, который ярко обнажил аграрное перенаселение центральной части России.
Для полноты характеристики причин переселения крестьян необходимо рассмотреть уровень производительных сил крестьянского хозяйства, сказывавшийся на производительности земли. При разном уровне производительных сил один и тот же участок может дать различный урожай.
1 Имеются в виду крестьяне, владевшие только надельной землей.
2 «Статистика землевладения 1905 года. Свод данных по 50 губерниям Европейской России». СПб, 1907, стр. 100.
3 «Статистический ежегодник по Симбирской губернии за 1911 год». Симбирск, 1913, стр. 154 таблиц. t
4 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 17, 1937, стр. 705 — 706.
109


Приведем только один пример (Симбирская губерния)
Годы
Крестьянские хозяйства, владевшие надельн. землей
Крестьянские хозяйства, владевшие купл. земл.
семян на
1 дес. пуд.
валовой сбор с дес. пуд.
сам. сколько
семян на
1 дес. пуд.
валовой сбор с дес. пуд.
сам.
сколько
1910
8,5
53
6,2
—
58,1
7 7
1911
8,3
23
2,8
6,4
31,4
4,9
1912
8,1
69
8,5
7,5
78,2
10,4
1913
8,5
72,3
8,5
80,3
10,3
Из
составленной
нами
таблицы
видно, что
зажиточ-
ные хозяйства, удобрявшие почву и лучше ее обрабатывавшие, тратили семян меньше на 12—30 проц., получая более высокие урожаи. Даже в неурожайном 1911 году в хозяйствах кулаков был получен удовлетворительный урожай.
Поэтому малоземелье, рассматриваемое вне уровня производительных сил крестьянского хозяйства, еще не может объяснить той тяги крестьянства Европейской России на окраины, которая имела место в конце XIX— начале XX вв.
Что же представляли собою производительные силы крестьянского хозяйства?
Господство трехпольного севооборота, недостаток удобрений и, следовательно, хроническое истощение почвы, соха и деревянная борона, обусловившие примитивную обработку земли, что в свою очередь приводило к низкой урожайности, — вот показатели уровня производительных сил крестьянского хозяйства. Эта характеристика производительных сил крестьянского бедняцкого и середняцкого хозяйства целиком относится и к Симбирской губернии. В 1902 году симбирский губернатор был вынужден признать «...общую расшатанность и безотрадность экономического благосостояния крестьянского населения губернии, требующего продолжительной и упорной работы для приведения его в нормальные условия»1  2.
1 Таблица составлена по данным «Статистических ежегодников». Годы издания: 1912, 1913, 1914 1915. Стр. соответственно: 18, 18, 17, 15.
2 ГАУО, ф. 76, оп. 7, д. 239, л. 2.
110


В 1905 году тот же губернатор так характеризовал производительные силы крестьянского хозяйства губернии: «Обработка полей крестьянами производится большей частью все еще первобытными способами — простыми русскими сохами и боронами»1.
Данные, относящиеся к 1909 году, очень явно показывают всю консервирующую силу феодально-крепостнических пережитков в сельском хозяйстве.
«После недорода, бывшего в 1905 году, и неурожая 1906 года, — пишет губернатор, — повсюду стал замечаться общий упадок экономического благосостояния крестьян и частных землевладельцев, грозивший местами полным разорением»1  2.
А ведь неурожайным был не только 1906 год. По данным Трудов местных комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности, за период с 1880 года по 1901 год в Симбирской губернии было семь сильнейших неурожаев, т. е. через каждые два года3. В 1911 году губернию снова посетил сильнейший неурожай.
Сами неурожаи были следствием пережитков крепостничества, задерживавших развитие производительных сил крестьянского хозяйства.
* * *
Крестьянин не сразу решался на крайнее средство — переселение. Он еще пытался удержаться на родине, арендуя землю у помещиков.
Была ли у крестьян нужда в аренде помещичьих земель?
Для ответа на этот вопрос проанализируем крестьянское хозяйство с наделом в 3 десятины на мужскую ду- шу — средний надел по России.
При трехпольной системе севооборота в каждом поле крестьянин имел одну десятину. Средняя семья, состоящая из 5 человек, в том числе одного мужчины, должна получить с озимого поля урожай ржи в 15 четвер1 ГАУО, ф. 76, on. 1, д. 164, л. 78.
2 ГАУО, ф. 76, оп. 7, д. 565, л. 4.
3 «Труды местных комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности, т. XXXVIII, Симбирская губерния». СПб, 1903, стр. 312.
111


тей1, оставив одну четверть на семена, а остальные 14 четвертей — на питание.1  2
Между тем даже черноземные почвы при улучшенной обработке не давали больше 8 четвертей с десятины. Чаще всего урожай ржи не превышал 6 четвертей, как это было показано выше.
В этих условиях крестьянин должен был или значительно улучшить качество обработки почвы, подняв его до такого уровня, чтобы земля давала нужный урожай, или увеличить площадь засеваемого поля, или, наконец, арендовать землю у помещиков.
Первый путь улучшения благосостояния семьи для крестьян был нереальным, т. к. у них не было удобрений и улучшенных сельскохозяйственных орудий. Более того, будучи вынужденными вести трехпольную систему хозяйства, крестьяне тем самым разрушали производительные силы земли, что явствует из многочисленных, в том числе и официальных источников того времени. Так, тамбовский губернатор писал в 1882 году: «Тамбовский крестьянин пахал свое поле сохой и едва ли не на одну и ту же глубину; хорошая черноземная почва долго прокармливала крестьянина одним своим верхним слоем, без всякого удобрения, но в последнее время силы ее заметно слабеют, приходится или все глубже пахать, или все лучше и лучше удобрять. Ни то, ни другое для бедного крестьянина недостижимо; простоявшая всю зиму на мякине лошадь не может осилить глубокой вспашки, а накопленный в зиму от той же пережеванной и переваренной мякины навоз не может иметь должных удобрительных свойств»3.
На яровой десятине крестьяне Симбирской губернии преимущественно сеяли овес, дававший, по мнению крестьян, более устойчивые урожаи4. С одной десятины обычно собирали 11 четвертей овса. Цена за четверть его при
1 Одна четверть составляла: ржи—8 п. 34 ф.; пшеницы озимой — 9 п. 25 ф.; пшеницы яровой—9 п. 07 ф.; овса—5 п. 25 ф.; ячменя — 7 п. 17 ф.; гороха—10 п.
2 Законом от 25 июня 1877 г. определялась месячная норма ржаной муки на одного человека без различия возраста в 1 п. 28 ф.
3 ЦГИАЛ, ф. 391, on. 1, д. 9, л. 5.
4 Пшеницу сеяли вообще редко. По удельному весу культур, засевавшихся в Симбирской губернии, пшеница стояла на 4-м месте’ после ржи, овса и проса.
112


урожае колебалась между двумя и тремя рублями. Возьмем среднюю цифру — 2 рубля 50 копеек1.
Продав все 9 четвертей овса (две четверти шли на семена), крестьянин выручал 22 рубля 50 копеек. После уплаты из этой суммы в среднем в год 9 рублей 50 копеек казенных, земских и мирских податей, у крестьянина оставалось 13 рублей, которые должны были уйти на удовлетворение самых насущных потребностей семьи: надо было купить недостающие для пропитания семьи 7—9 четвертей ржи по средней цене 6 рублей за четверть, для чего требовалось 42—54 рубля, а также всегда необходимые в хозяйстве соль, деготь, керосин. Наконец, нужны расходы на одежду и обувь.
Таким образом, даже при хорошем урожае и при полных трех десятинах пашни, этого надела на пропитание семьи и для уплаты налогов хватить не могло.
Второй путь, путь увеличения запашки уже был использован: крестьяне с ограниченными земельными наделами давно превратили в пашню все свои скромные угодия, оставив под усадьбу самую минимальную площадь.
Оставался последний путь борьбы за жизнь на родине — аренда помещичьей земли.
В конце XIX века арендованные земли во всей Европейской России составляли около 20 проц, по отношению к надельным землям1  2. Для Симбирской губернии этот процент снижался до 12—15, но и такую аренду надо считать значительной. Представление о масштабах аренды земли симбирскими крестьянами дает следующая табличка:3
Годы
Было арендовано десятин земли
1890 217417
1891 212984
1892 200829
Но если первые годы после реформы аренда как-то поддерживала крестьянское хозяйство, то в конце XIX и начале XX вв. она становилась для крестьян недоступ-
1 В 1910 г. пуд овса на базарах Симбирской губ. стоил 46 коп. (2 руб. 60 коп. четверть); пуд ржи стоил 71 коп. (6 руб. 20 коп. четверть) .
2 «История народного хозяйства. Курс лекций». Лк, 1960, стр. 391.
3 ГАУО, ф. 48, д. 73, on. 1, л. 12 и д. 78, л. 10.
о
Ученые записки
ИЗ


ной главным образом из-за чрезмерного роста арендных цен.
В 1882 году почти все губернаторы Европейской России констатировали факт значительного повышения арендных цен. «...арендная цена при подесятинной раздробительной раздаче летом сего года доходила до 30 р. за десятину», — пишет тамбовский губернатор1, «...хорошая земля пошла за 52 р. 50 к. под пшеницу; второго разряда под рожь 45 р.; третьего разряда выше 30 р. за десятину», — констатирует орловский губернатор1  2. «...условия найма земли у частных владельцев Черниговской губернии становятся все тяжелее и тяжелее», — «жалуется» губернатор3. «Аренда земли становится все более и более затруднительной, т. к. арендная плата поднялась: в некоторых местностях до 20 и даже до 30 р. за десятину», — говорит харьковский губернатор. «Арендные цены за 10 лет (с 1872 по 1882 гг. — П. В.) в некоторых местах увеличились почти в 4 раза», — отмечает казанский губернатор4.
В северных уездах Псковской губернии, где было развито льноводство, арендные цены доходили до 77 и даже до 80 рублей за десятину5.
Наконец в Симбирской губернии. Если в 1864 году за арендованную десятину крестьянин платил 3 рубля в год, а в 1872 году арендная плата составляла уже 7 рублей за десятину6, то к 1904 году арендные цены выросли почти в 8 раз в сравнении с 1864 годом. Даже губернатор был вынужден признать, что крестьяне «со слезами часто платят баснословные цены за арендуемую у помещиков землю, до 24 руб. за десятину в год под один хлеб7 при продажной цене на землю, не достигающей 200 руб.8. 1 ЦГИАЛ, ф. 391, on. 1. д. 9, л. 7.
2 Там же, л. 9.
3 Там же, л. 10.
4 Там же.
5 Там же, л. 15
6 «История народного хозяйства СССР. Курс лекций». М., 1960, стр. 258.
7 ГАУО, ф. 76, оп. 7, д. 238, л. 13.
8 В Симбирской губернии была распространена краткосрочная, преимущественно годичная аренда. По данным статистических ежегодников, она составляла 78—97 проц, всей аренды. Непродолжительность арендных сроков говорит о том, что основной массой арендаторов являлись бедняки, .крайне нуждавшиеся в земле.
114


В другом месте губернатор продолжает: «...при высоких арендных ценах и неблагоприятных условиях урожая, крестьянину нелегко выручить сумму, необходимую для расчета с владельцем земли1.
И действительно, арендная плата по 27 губерниям Европейской России в конце XIX века в среднем достигла 34 проц, валового дохода и 81,8 проц, чистого дохода крестьянского хозяйства от занятий земледелием. Во многих местах арендная плата превосходила чистый доход, полученный от земли1  2.
Но и по таким высоким ценам становилось все труднее снять землю в аренду. Уменьшение возможностей аренды помещичьих земель объясняется рядом причин. Из них важнейшими надо считать рост крестьянского населения и соответственно спроса на землю, а также процесс систематического сокращения помещичьего землевладения по причине развития капитализма. За период с 1861 по 1905 год площадь дворянского землевладения по России сократилась с 78 млн. десятин до 53 млн. десятин — на 33 проц.3 В симбирской губернии этот процент был значительно выше: с 1877 по 1905 год помещичьи земли уменьшились в губернии с 1 173 052 десятин до '632 714 десятин, *т. е. на 46 проц.4.
Теперь обратимся к выяснению значения для крестьянского хозяйства арендованных земель.
Та же семья в пять человек с одним мужчиной может обработать 5 десятин, взяв в аренду 2 десятины, кроме 3-х своих. С 2-х арендованных десятин крестьянин снимет урожай ржи в 14 четвертей. Из них 7—9 недостающих четвертей уйдет на питание семьи, а остальные 6 четвертей он продаст по 6 рублей каждую, выручив 36 рублей. Из этих денег необходимо уплатить за аренду 2-х десятин не менее 30 рублей. Оставшиеся 6 рублей вместе с ЬЗ-ю рублями, вычисленными выше, составят сумму в 19 рублей, которой опять-таки не хватит на удовлетворение всех остальных потребностей семьи.
Таким образом, аренда земли семье с одним душевым 1 ГАУО, ф. 76, оп. 2, д. 502, л. 6.
2 «История народного хозяйства СССР. Курс лекций» М., 1960, стр. 322.
3 Е. Д. Черме некий. История СССР. Период империализма. М., 1959, стр 15.
4 «Статистика землевладения в 1905 г.»... стр. 12, 14.
8*
115


наделом была совершенно невыгодной и непосильной. Но и те семьи, которые имели два и даже три душевых надела, будучи вынужденными обращаться к аренде из- за большого числа едоков, нередко заплатив задаток за арендованную землю, при окончательном расчете получали только солому. Часто бывало и так: арендатор, видя невозможность расплатиться за аренду, предпочитал оставить в пользу хозяина выросший хлеб1.
Высокие арендные цены и возраставшая нужда в земле приводили к тому, что крестьяне все больше обращались к полукрепостнической форме аренды — испольной обработке земли помещика или кулака. В 1904 году путем такой аренды в Симбирской губернии обрабатывалось 47,3 тысячи десятин.1  2
Представление о разновидностях аренды земли исполу мы получим из следующих данных:3
Условия испольной аренды (°ó)
а об Уро- попо
СЦ
О -
сз — я
’1?.-
I
о
S X’= S £ Э * ”
5 и О ~
* Q.O.C
и ЛЛ S
s я gc CU г- СЬ. о
О о >5 S
1910 41 50 9
Из таблицы видно, что наиболее распространенной формой испольщины в Симбирской губернии являлась та, которая была не под силу крестьянину: мало того, что он отдавал помещику половину снятого урожая, — он должен был засеять помещичью землю собственными семенами, которые у него не всегда имелись, т. к. большинству крестьянских семей не хватало до нового урожая ранее снятого хлеба.
Вот почему многие крестьянские хозяйства превращались в несеющие.
Перед революцией 1905 года таких хозяйств в губернии было более 20 тысяч4. Но не все они не имели земли. 1 См. ЦГИАЛ, ф. 391, on. 1, д. 9. лл/ 4 — 7.
2 «Крестьянское движение в Симбирской губернии в период революции 1905—1907 гг.». Ульяновск, 1955, стр. 7.
3 «Статистический ежегодник по Симбирской губернии за 1910 г.». Симбирск, 1912, стр. 17.
4 «Крестьянское движение в Симбирской губернии в период революции 1905—1907 гг.». Ульяновск, 1955, стр. 7.
116


Часто не сеяли те хозяйства, у которых был недостаток земли или отсутствовал рабочий скот, либо, наконец, не было средств, необходимых для аренды помещичьей земли. Поэтому такие крестьяне, сдав свой клочок земли в аренду, сами шли в работники к помещику или кулаку. «Идут работать только те домохозяева, которые не могут арендовать земли за деньги, — читаем мы в документе, относящемся к 1882 году, — и которые вследствие ли долгов или по какому-либо несчастию вынуждены бывают вместо аренды чужой земли, сдав свой йадел на уплату податей, итти в заработки»1.
Работник обычно получал не более 50 рублей в год. Для семей, имевших «Лишних» мужчин, такой заработок был каким-то подспорьем. Но семьи, о которых идет речь, отправляли в работники тех, кто не был лишним дома. Для таких семей этого заработка не хватало даже на хлеб. Вот что писал о них тамбовский губернатор в Министерство внутренних дел: <<...единственный в семье работник-домохозяин, нанимающийся в батраки, или по найму возделывающий чужую землю, при одном душевом наделе в большинстве случаев (если не безусловно) нищий»*  2.
Таким образом, и третий путь борьбы малоземельного и безземельного крестьянства за существование на родине — аренда помещичьих земель — оказывался нереальным.
Измотав себя в бесплодной борьбе с суровымй, со дня на день усложнявшимися экономическими условиями на родине, вывернув до конца культурный слой кормилицы земли, бросали крестьяне с болью в сердце старые пепелища и уходили искать свободной земли и дешевого хлеба в далеком,неведомом крае.
* * *
В исторической литературе окончательно еще не изжито ошибочное мнение о том, что на окраины переселялись, прежде всего, середняки3. Сторонники этой точки ■ 1 ЦГИАЛ, ф. 391, оп. .1, д. 9, л. 6.
2 Там же.
3 В. А. Степ ын ин. Колонизация Енисейской губернии в эпоху капитализма. Красноярск, 1962, стр. 70. Автор считает, что до революции 1905 г. середняк был преобладающим элементом среди переселенцев. Середняк был в большинстве в 80 — начале 90-х гг. См. В. И. Лен и н, Соч., т. 3, стр. 50.
117


зрения утверждают, что бедняку в Сибири нечего было делать потому, что у него отсутствовали средства на переселение, а кулаку — неплохо и на родине. И потому, мол, переселялся середняк.
Без анализа имущественного положения переселенцев на родине нельзя дать правильного ответа на вопрос, какая же социальная группа крестьянства превалировала в армии переселенцев.
Анализ имущественного положения крестьян, уходивших из Европейской России за Урал, позволяет сделать вывод о том, что основную массу переселенцев составляли бедняки и безземельные. Процент их превышал 50 в конце XIX века и повысился до 80 в начале XX века. Последнее обстоятельство легко понять учитывая, что в годы столыпинской реакции на окраины выселялись наиболее беспокойные крестьяне, активно участвовавшие в революции, какими, прежде всего, являлись бедняки.
Выдвинутое нами положение уже нашло подтверждение в опубликованных статьях автора. Подкрепим его новыми примерами.
Вот данные по 50 губерниям Европейской России, относящиеся к концу XIX века1.
На один двор приходилось десятин надельной земли
Процент безземельных дворов
Из общего числа переселенческих семей имели на родине наделы
На один двор приходилось
крупного рогатого скота
лошадей
в среднем по губерниям
у переселенцев
в среднем по губерниям
у переселенцев
ниже среднего по губ.
равный и выше среднего по губерн.
средн, по губ.
у переселенцев
сре/н. по губ.
у переселен- .
цен
8,7 5,0 7,0 12,7 64,1 23,2 2,3 1,1 1,5 1,1
Приведенная таблица явствует о том, что по обеспеченности и землей, и рабочим скотом переселенцы были бедняками и безземельными. На долю среднего и зажиточного крестьянства приходилось только 23,2 проц, всех переселенцев этого периода. Обращает на себя внимание довольно высокий процент безземельных переселенцев, почти в два раза превышавший среднее количество безземельных крестьян по губерниям Европейской России.
1 	«Переселение в Сибирь», СПб, 1906, стр. 23.
118


То, что вытекает из приведенных данных подтверждают и официальные источники. Так, статс-секретарь Ку- ломзин, командированный летом 1896 года в Западную Сибирь для оказания помощи переселенческим организациям, писал: «...Другое зло, это ужасающая бедность переселенцев. Доехав до Челябинска, они не имеют (некоторые) на что двинуться дальше»... Слово «некоторые» Куломзин вставил неизвестно для чего, т. к. в следующем письме, говоря о бедности переселенцев, он заключает: «Таково положение большинства переселенцев, — все почти они большесемейные»1.
Сказанное целиком относится и к симбирским переселенцам:
Обеспечение землей на родине крестьян-переселенцев симбирской губернии
Села Сенгилеевского уезда2:
Название сел
Количестве пересе- ливш. хозяйств
На родине приходилось земли на одно хозяйство
Сумма, вырученная от продажи имущества (руб.)^
Год, к которому относятся данные
Верхние Коки
11
3,0
129
1909
Алешкино
32
3,5
225
1909
Нижние Коки
29
3,7
161
1909
Ворыстайкино
24
ок. 4,0
свед. нет
1909
Верхние Коки
38
4,0
свед. нет
1909
Тумкино
36
5,0
свед. нет
1909
Тумкино
17
5,7
130
1909
Анализируя приведенные данные, мы видим, что здесь нет даже намека на середняка. Это типичные бедняцкие хозяйства, какие переселялись в Сибирь в период «новой» аграрной политики.
Симбирские переселенцы, ушедшие на Восток в конце ХГХ века, были несколько состоятельнее, но и их нельзя назвать середняками. Об этом свидетельствуют данные по Симбирскому уезду1  2  3:
1 ЦГИАЛ, ф. 391, оп. 2, д. 44, л. 2, 12.
2 Таблица составлена нами по данным ГАУО, ф. 2, оп. 2, д. 19, лл. 57, 58, 60,63, 68.
3 Таблица составлена нами по данным ГАУО, ф. 411, оп. 3, д. 4, лл 20-27, д. 158, лл. 10—20, ф. 412, on. 1, д. 14, лл. 2—12, 15—21, 31—41. д. 55. лл. 35-155.
119


Число семей
В них душ
На один двор приходилось дес. надельн.
земли
Сумма, вырученная от продажи имущества [на 1 двор
руб.]
На один двор приходилось лошадей
Сумма недоимки [на одно хозяйство
ру бл. ]
Год, к которому относятся данные
муж.
жен.
17
47
1,1
123
0,5
свед. нет. 1891
16
49
49
5,3
375
1,3
22-
1895
13
28
35
7,0
269
1,1
15
1898
7
И
21
5,7
273
1,1
16
1898
13
26
35
7,3
321
1,3
13
1898
1
8
5,0
150
1,0
свед. нет. 1912
4
26
4,5
187
0,75
свед. нет 1912
19
79
54
3,5
—
1,1
свед. нет 1914
Приведенная таблица интересна тем, что она охватывает переселенцев разных периодов. Значение ее состоит еще и в том, что из нее видна степень обеспеченности переселенцев на родине лошадьми. Данные этого характера еще убедительнее говорят о том, что симбирские переселенцу как и все переселенцы Европейской России, были в абсолютном большинстве бедняками и безземельными.
* * *
Следы начала переселений крестьян Симбирской губернии уводят нас в 1864 год, когда крёстьяне деревень Гладчихи, Назайкино, Федькино и Байдулино Сенгилеев- ского уезда в количестве 527 человек возбудили ходатайство о переселении в Ставропольский уезд Самарской губернии1. В начале 70-х годов стремление к переселению охватило крестьян ряда сел Ардатовского, Курмышского и других уездов.
Причиной этого стремления было то, что «крестьяне пришли в крайнюю бедность и разорение», — как они писали в одном из своих прошений*  2.
. Но уже тогда «были приняты административные меры к подавлению возникшего движения», — писал симбирский губернатор 25 апреля 1877 года3.
! См. ГАУО, ф. 76, оп. 2, д. 192.
2 Там же, л. 2.
3 Там же, л. 10.
120


Крестьяне 4-х вышеназванных деревень Сенгилеев- ского уезда в течение 20 лет подавали прошения губернатору, министру внутренних дел, царю и даже императрице. Однако все просьбы крестьян отклонялись как «неосновательные». Существо этой «неосновательности» раскрыто в том же письме симбирского губернатора. Он писал: «...удовлетворение означенного ходатайства (прошения крестьян Сенгилеевского уезда. — П. В.) могло бы вызвать такие же домогательства со стороны других крестьян»1.
Ответ губернатора вполне соответствовал отрицательному отношению царизма к крестьянским переселениям. Боязнь их заставляла, губернаторов признавать прошения крестьян «неосновательными», хотя те же губернаторы понимали, в каком бедственном положении находились крестьяне. Так, когда в 1882 году Министерство внутренних дел обратилось к губернаторам с вопросом о том, какими причинами вызывается переселение крестьян, симбирский губернатор ответил: «Крестьянские переселения из Симбирской губернии вызываются... общими экономическими условиями... В Симбирской губернии из 190 тыс. душ бывших крепостных крестьян, до 40 тыс. душ находится на даровом наделе, вследствие чего они поставлены в необходимость арендовать земли у частных владельцев»1  2.
А лишь 5 лет назад тот же губернатор признал прошения о переселении «неосновательными». Впрочем и теперь губернатор высказался против переселений. Он писал: «Я высказываюсь положительно против льготного переселения... я полагаю, что переселение с пособиями от правительства и его узаконение... может усилить переселенческое движение и вызвать нежелательное брожение среди крестьян»3.
Все сказано ясно. Причин для переселения крестьян достаточно, но встать на путь признания их нельзя, ибо это усилит переселенческое движение и вызовет брожение среди крестьян.
Более ярко и не сформулируешь классовой позиции помещиков.
1 ГАУО, ф. 76, оп. 2, д. 192, лл. 9, 10.
2 Там же, д. 502, л. 6.
3 Там же, л. 8
121


Но жизнь требовала своего. Крестьяне Симбирской губернии шли на Восток вопреки запретам губернаторов и министров: их туда гнала нужда. Не случайно еще в начале 80-х гг. XIX века царские власти относили Симбирскую губернию к числу 12-ти европейских губерний, из которых «выселение части крестьян в другие местности представлялось настоятельным»1.
В начале 90-х годов симбирская губернская земская управа возвращается к вопросу о необходимости переселения из губернии части крестьян. На своем заседании 9 июня 1892 года Управа приняла следующее постановление: «...нельзя не признать, что встречаются отдельные селения, а иногда даже целые волости, в которых есть избыток населения и ощущается сильная нужда в земле... К сожалению, существующие узаконения о переселении крестьян не обеспечивают освобождения местностей, кои страдают недостатком земли, годной для обработки, от избытка населения, но, как показал опыт последних лет, вызывают лишь вредное для благосостояния крестьян брожение умов... На основании изложенных соображений, Губернское земское собрание постановило возбудить в установленном порядке ходатайств (о)... о переселении крестьян из местностей, страдающих избытком населения»1  2.
Усиление стремления симбирских крестьян к переселению связано с открытием переселенческой конторы в селе Батраки Сызранского уезда, начавшей свою деятельность 12 августа 1881 года3. Впоследствии эта контора стала общероссийским начальным переселенческим пунктом, куда стекались переселенцы из центральных, западных и южных губерний Европейской России, затем они добирались до Челябинского переселенческого пункта и шли в Казахстан и Сибирь, или ехали на пароходах по Волге и Каме до Перми и далее по железной дороге до Тюмени и за нее.
Начало деятельности сызранского переселенческого пункта вызвало необходимость регистрации переселенцев. И хотя данные регистрации не могут быть признаны точными, т. к. многие переселенцы-самовольцы, боясь их 1 ЦГИАЛ, ф. 391, оп. 2, д. 19, л. 61.
2 ГАУО, ф. 76. оп. 2, д. 1025, л. 4—6.
3 ГАУО, ф. 76, оп. 2, д. 468, л. 18.
122


возвращения, старались не регистрироваться, общее представление о количестве переселенцев они все же дают, тем более, что уездная и губернская администрация теперь обязаны были представлять отчеты о количестве выселившихся крестьян.
Первые данные регистрации симбирских переселенцев относятся к 1882 году. В этом году из губернии переселилось 150 семей. В следующем, 1883 году — 131 семья, или 668 душ обоего пола, а в течение мая и июня 1884 года — 115 семей в составе 724 человек1.
С 1885 года симбирские переселенцы регистрировались общероссийской регистрацией. По данным этой регистрации, за время с 1885 по 1892 год из губернии выселилось 4272 человека, или в среднем в год по 534 человека.*  2
Неурожай 1891 года явился толчком к усилению крестьянских переселений. По данным регистрации, в 1892 году из Симбирской губернии переселилось 413 семей, или 2166 человек, что в 4 раза превысило среднегодичное переселение предшествующего периода3. Теперь на долю Симбирской губернии приходилось 2,15 проц, общероссийского переселенческого движения. Из 47 губерний Европейской России, дававших переселенцев, Симбирская губерния стояла на 15-м месте4.
Переселение вызывалось экономическими причинами. Но его размеры часто зависели от многих факторов.
Так, 6 мая 1892 года особым циркуляром была прекращена выдача разрешений на переселение. Хотя названный циркуляр и не достиг цели в смысле прекращения крестьянских переселений, он значительно их уменьшил. Так, в 1893 году из Симбирской губернии переселилось только 206 семей (1113 человек), что в два раза меньше количества переселенцев 1892 года. В 1894 году цифра переселенцев сократилась еще больше. В этом году из губернии ушло всего лишь 78 семей5.
Но вот 2 июня 1894 года Министерство внутренних дел снова разрешило выдавать свидетельства на переселение. Переселенческая волна сразу подпрыгнула вверх. . ' ГАУО, ф. 76, оп. 2, д. 468, лл. 18, 37, 97, 99, 100, 101, 103, 115.
2 «Переселение в Сибирь». СПб, 1906, стр. 2.
3 ЦГИАЛ, ф. 391, оп. 2, д. 352, л. 505.
4 ЦГИАЛ, ф. 391, оп. 2, д. 19, л. 29.
5 ЦГИАЛ, ф. 391, оп. 2, д. 352, л. 505.
123


В 1895 году количество симбирских переселенцев увеличилось до 344 семей с 3211 душами обоего пола1.
В общем виде картина переселенческого движения крестьян Симбирской губернии в последнем десятилетии XIX века выглядит следующим образом:1  2
Годы
Переселилось
Годы
Переселилось
семей
в них душ обоего пола
семей
в них душ обоего иола
1891
210
1116
1896
377
2120
1892
413
2166
1897
43
190
1893
206
1113
1898
486
2188
1894
78
174
1899
977
4442
1895
344
2211
1900
268
1308
Можно ли назвать закономерным такое значительное увеличение числа переселенцев в 1899 году? Если рассматривать это явление с точки зрения экономического положения крестьян Симбирской губернии, экономических причин, вызывавших переселения, то эта цифра, сильно выделяющаяся из общего ряда, легко может быть объяснена. Дело в том, что 1897 и 1898 годы для Симбирской губернии были годами сильнейших неурожаев. Спасаясь от жестокого голода, крестьяне устремились на Восток вопреки желанию авторов правительственного циркуляра от 20 января 1897 года, указывавшего на «нежелательность чрезмерного развития переселений».
Таким образом, конец XIX века был временем усиленного стремления значительной части крестьян Симбирской губернии к переселению (и переселения), служившему, по мнению крестьянства, средством избавления от нужды и голода.
Однако вся переселенческая политика царизма на этом этапе отражала интересы класса помещиков: царизм шел очень неохотно по пути признания крестьянских переселений, что явствует из законодательства этого периода3.
1 ЦГИАЛ, ф. 391, оп. 2, д. 352, л. 505.
2 Там же, л. 505 и д. 1070.
3 Краткий обзор законодательства по переселенческому вопросу дан в опубликованных статьях автора.
124


Поэтому переселение крестьян Симбирской губернии, как и других губерний империи, было зачастую самоволь- ческим, как и в 80-х годах. Хотя некоторые послабления в переселенческой политике правительства, происшедшие в 90-х годах, не могли не уменьшить количества самовольных переселений. Так, если в 80-е годы переселенцы- самовольцы составляли 80—85 проц, всего переселенческого движения, то в 90-х годах этот процент сократился сначала до 60, а затем и до 351.
£ V
Крестьянство, ограбленное реформой 1861'года, десятки лет стонало под тяжестью безземелья и голода. Некоторая его часть пыталась улучшить свою жизнь с помощью переселений и, вопреки всем препятствиям, усиленно шла на Восток. Но уже тогда для массы крестьян становилось ясно, что переселения не избавят всего ограбленного крестьянства от нужды и голода. Симбирский губернатор писал в Петербург 30 декабря 1897 года: «...стремление к переселению ослабело в последнее время в Симбирской губернии и потому, что крестьяне убедились, что переселение не оправдывает их ожиданий»1  2.
Для некоторой части было ясно и другое: землю надо добыть на месте отобрав ее у помещиков.
Отдельные выступления крестьян Симбирской губернии имели место еще в конце XIX века. Начало XX века открывается революционными выступлениями крестьян ряда губерний, в которых земельная теснота чувствовалась особенно сильно.
Революционная борьба крестьянства в 1905—1906 гг. показала царскому правительству, что без ломки средневековых форм землевладения нельзя успокоить крестьянство и расчистить дорогу для дальнейшего экономического развития страны.
Царское правительство, помещики и буржуазия поняли, что даже самые жестокие репрессии не смогут предотвратить революцию. Отсюда — стремление царизма обеспечить себе в деревне опору, кбторая помогла бы сохранить власть.
Столыпинская аграрная политика — ставка на силь1 «Переселение в Сибирь». СПб, 1906, стр. 10.
2 ЦГИАЛ, ф. 391, оп. 2, д. 79, л. 14.
125


ных — была классовой необходимостью. Она была призвана найти пути сохранения неприкосновенности частной собственности в деревне в лице помещичьих имений.
Будучи «последним клапаном» предотвращения революционной борьбы крестьян, столыпинская аграрная реформа еще больше ухудшила их положение, ибо «вторая помещичья чистка земли» по-прежнему сохраняла «прусский» тип буржуазного развития сельского хозяйства, при котором в деревне на одном полюсе оставались нетронутые помещики и примкнувшие к ним кулаки, а на другом — ограбленные, беспомощные и бессильные крестьяне, отданные на разграбление кулакам.
В новой аграрной политике царизма видное место занимало выселение возможно большего количества крестьян из районов «земельной тесноты» в районы с редким населением. «Помещики усматривали в этих переселениях ...«притупление» аграрных противоречий в центре России», — писал В. И. Ленин.1
На первых порах выселение крестьян из Европейской России происходило довольно интенсивно, что. видно на примере Симбирской губернии:1  2
Годы
Переселилось душ< обоего пола
Прошло ходрков
1906
641
2574
1907
1435
1928
1.908
3913
1475
1909
4269
1703
1910
1839
408
1911
2733
2259
1912
4760
5267
1913
4891
5903
19*14
3141
3875
Приведенные данные — яркая иллюстрация того, как дружно царизм и помещики выселяли беспокойных крестьян. В таком значительном увеличении волны переселенцев мы видим первые результаты столыпинской аг1 В. И. Ленин. Соч., т. 19, стр. 46.
2 «Итоги переселенческого движения с 1696 по 1909 г. включительно». СПб, 1910, стр. 16. «Итоги переселенческого движения с 1913 по 1914 год». И., 1916, стр. 16.
126


рарной политики. Но эта политика имела и другой результат—массовое возвращение на родину вконец разоренных переселенцев. «Обратничество», т. е. возвращение в родные края переселенцев — наиболее характерная особенность переселенческой политики самодержавия.
Представление о размахе обратного движения переселенцев дает следующая, составленная нами, таблица:1
Годы
Процент обрати. переселений для всей России
Процент обратных переселений для Симбирск, губ.
1905
10,0
36,0
1906
4,0
16,0
1907
6,0
20,0
1908
6,0
6,0
1909
13,0
14,0
1910
36,0
45,0
1911
60,0 (за 11
мес.) 17,0
Из таблицы видно, что для Симбирской губернии процент обратных переселений был значительно выше общероссийского, за исключением одного, 1911 года — очередного неурожайного года, вызвавшего усиление переселений из губернии.
За время с 1896 по 1914 год в губернию возвратилось 8456 душ обоего пола, или примерно 1500 семей переселенцев, что дает 22 проц, переселений этого периода из губернии1  2.
Приведенные данные являются блестящей иллюстрацией к столыпинской политике массового разорения крестьян. Возвратиться назад — это целое море слез, страдания, горя, нищеты, потому, что всякая семья, идущая обратно, должна была дойти до крайней степени отчаяния, чтобы снова двинуться туда, откуда ее выгнали малоземелье и голод.
А что ждало «обратников» на родине?
«Обратные переселенцы попадают в самое плачевное
1 В. И. Ленин, Соч., т. 19, стр. 46. А также источники, названные в третьей сноске, стр. 120.
2 «Итоги переселенческого движения с 1896 по 1909 год включительно». СПб, 1910, стр. 17. «Итоги переселенческого движения с 1910 по 1914 год». П., 1916, стр. 17.
127


состояние, — писал в своем отчете чиновник особых поручении Розалион-Сошальский в 18^7 году, — обратные переселенцы... разорившись окончательно, стать на ноги уже не могут, это просто нищие, нуждающиеся в общественной благотворительности»1.
Таким образом, борьба царизма с аграрным кризисом посредством переселений вызвала отсрочку кризиса лишь на самое непродолжительное' время, «...думать о «решении» земельного вопроса внутренней России посредством переселения на окраины было бы верхом нелепости... только переворот в Европейской России, только полное устранение в ней остатков крепостничества, избавление крестьян от средневековых латифундий в состоянии действительно открыть новую эру колонизации»1  2.
Массовое переселение крестьян фактически оказалось нереальным мероприятием, т. к. на окраинах России не имелось такого земельного фонда, который был необходим для этой цели. С другой стороны, хищнические приемы использования царизмом действительных земельных излишков окраин, возможности массового переселения крестьян ставили в еще более узкие рамки. За время с 1885 по 1914 год из Симбирской губернии переселилось 59 770 человек3, что составляет примерно 3 проц, крестьянского населения губернии. Вряд ли такое незначительное количество ушедших из губернии крестьян могло уменьшить малоземелье оставшегося крестьянства, тем более, что за это время имел место естественный прирост населения.
Бюрократическая переселенческая политика царизма не могла ослабить остроту земельного кризиса в Европейской России и притупить классовые противоречия в русской деревне. Наоборот, борьба крестьян за землю усилилась как в центре, так и на окраинах. Рост обратных переселений усилил классовую борьбу в центре России, куда возвращалась беднота, разорившаяся и озлобленная до крайней степени. На окраинах борьба приняла
1 ЦГИАЛ, ф. 391, оп. 2, д. 297, л. 37.
2 В. И. Ленин. Соч., т. 15, стр. 64—65.
3 «Переселение в Сибирь» СПб, 1906, стр. 2.: «Итоги переселенческого движения с 1896 по 1909 год включительно». СПб, 1910, стр. 1: «Итоги переселенческого движения с 1910 по 1914 год». П., 1916, стр. 16.
128


характер классовой борьбы переселенцев-бедняков и батраков против казачьих верхов и кулачества.
Таким образом, «новая» аграрная политика, разоряя одну полосу России за другой, крестьян одного района за крестьянами другого, выясняет постепенно перед всеми крестьянами, что не в этом лежит действительное спасение1.
Аграрный переворот и освобождение крестьянства от гнета крепостнических латифундий — вот путь освобождения; по этому пути пошло крестьянство в союзе с рабочим классом в последующие годы.
1 	В. И. Ленин. Соч., т. 19, стр. 71
9 Ученые записки


П.П. ЕВДОКИМОВ
СТРАНИЦЫ ИЗ ИСТОРИИ СИМБИРСКОГО МЕДИЦИНСКОГО ОБЩЕСТВА
«Сел я, закрыл глаза вот этак, и, думаю, те, которые будут жить через сто—двести лет после нас и для которых мы теперь пробиваем дорогу, помянут ли нас добрым словом?»,
А. П. ЧЕХОВ, «Дядя Ваня».
Крестьянская реформа 1861 г. внесла существенные изменения в жизнь русского народа, коснулась она всех сторон русского общества, не осталось в стороне и дело здравоохранения. После отмены крепостного права место приказа общественного призрения, ведавшего лечебным делом в России, заняла земская медицина, сыгравшая положительную роль в развитии здравоохранения. Большую помощь в развитии профилактической и лечебной медицины оказали общества врачей, основанные при губернских городах«
Симбирское медицинское общество было основано 19 ноября 1868 г., к этой дате впоследствии приурочивалось проведение годичных заседаний.
Инициатором создания и первым председателем Симбирского медицинского общества был по тому времени прогрессивный деятель, врачебный инспектор, доктор медицины Николай Александрович Глассон, личное дело
130


которого хранится в Ульяновском государственном архиве.1
Условия работы лечебных учреждений того времени были страшно тяжелые, это вынуждены признать буржуазные исследователи. Генерального штаба полковник Липинский про больницы Симбирской губернии писал: «Настоящее положение хозяйственной части больниц и содержание больных находится в жалком состоянии, от этого зависит ход лечения и недоверие в народе»1  2.
В 1861 г. симбирский губернатор лично осмотрел уездные больницы и лишь три из них — Алатырская, Буинская, Сенгилеевская — были найдены в удовлетворительном состоянии. В других уездах губернатор нашел: «Содержание больных в больницах дурно, пища весьма нехороша, помещения в весьма неудовлетворительном виде, здания сыры и холодны, запах от ретирадных мест в коридорах невыносим, в камерах больных потолки и стены почернели от дымной копоти. Белье на больных не отличается чистотою и опрятностью, пища и хлеб для больных найдены приготовленными дурно. Дежурные ординаторы не всегда^проводили ночь в больнице и вообще не было найдено никакой особенной заботливости в призрении больных»3.
П. Ф. Филатов известный симбирский земский врач- хирург и окулист (брат русского крупного ученого в области педиатрии Нила Филатова, отец крупнейшего советского ученого В- ГТ Филатова) в день 25-летия общества, вспоминая прошлое, говорил, что был «небольшой кружок врачей с одной только губернской больницей на окраине города, да и та без амбулатории, загрязненные дворы и улицы, об очистке которых никто не помышляет, дурная вода для питья, ни малейшего внимания на улучшения санитарных условий в убогих лачугах бедняков. Смерть от постоянных эпидемий, с которыми никто не борется, до 73 на 1000»4.
1 Ульяновский госархив, ф. 932, оп. 2, дело 190, ф. 651 оп 2
д. 248. ’ ’
2 Липинский. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами генерального штаба. Симбирская губерния, ч. II, стр. 547, 1868 г., г. Петербург.
3 Липинский. Материалы для географии и статистики России, стр. 547.
4 П. Ф. Ф и л а т о в. Речь на годичном заседании общества 19 ноября 1893 г. Брошюра, Симбирск, 1893.
9*
131


Симбирское медицинское общество по примеру других обществ Российской империи ставило своей задачей «...обмен мыслей, сообщения друг другу знаний, обсуждение и решение разных вопросов». Главной идеей общества было всеми средствами улучшить медицинское обслуживание населения, предоставить беднейшему населению Симбирска бесплатную стационарную и амбулаторную помощь. Симбирское медицинское общество на первых порах своего существования на собственные средства открыло в Симбирске бесплатную больницу. В дальнейшем она существовала на средства общества лишь небольшая денежная субсидия отпускалась, городом. В лечебницу принимались больные, имеющие удостоверения о бедноети от александровского попечительского общества. В 1880 г. эта больница слилась с лазаретом Красного Креста.
Симбирская губерния была всегда неблагополучной в отношении заразных заболеваний. К моменту основания общества по уездам губернии регистрировалось до 4500 случаев инфекционных болезней. Среди них с большой смертностью занимала место натуральная оспа. Так, например, в 1875 г. от нее погибло 4225 человек, в 1881 г. — 1451 человек, в следующем году смертность от нее составляла 27 процентов. Бичом для народа были паразитарные тифы, смертность от них была также высокой. В одной из работ П. Ф. Филатова указывается, что она составляла 11 процентов.
В городе Симбирске от инфекционных заболеваний умирало 17 процентов, как это видно из сообщения городского врача В. П. Кармазинского. «Доклад говорит далеко не в пользу хорошего состояния города...»,1 записано в протоколе заседания общества по этому вопросу.
Городу Симбирску постоянно угрожала холера, заносимая с низовьев Волги, из Астрахани. Особенно сильным распространением отличалась эпидемия холеры 1892 г., ей предшествовал голодный 1891 год. Как 1891 голодный год, так холерный год были в центре внимания симбирского медицинского общества. Городская дума, земская управа, врачебный инспектор неоднократно об- 1 	Протоколы заседаний медицинского общества за 1888 г., Симбирск, 1889.
132


ращалйсь в медицинское общество за помощью по ряду организационных вопросов. Медицинское общество рекомендовало устройство заразных бараков, продовольственных пунктов, столовой, рациональную расстановку медицинских кадров. Город Симбирск был разделен на санитарные участки, к каждому из них был прикреплен врач — член общества.
Несколько заседаний общества в 1892 году было посвящено вопросу лечения холеры (доклады Я. Г. Дубне- ра, С. В. Владиславлева, С. Н. Яковлева, В. И. Парфе- новского и других).
> Повестка заседаний и последующего 1893 года была заполнена вопросами о холере: А. В. Воробьев сделал сообщение о холере в Б. Нагаткинском участке, В. П. Карамзинский—о холере в г. Симбирске. Ив 1894г. на повестке дня заседания общества стоял доклад врачебного инспектора доктора медицины А. Н. Антаева о холере за весь 1892 год по Симбирской губернии.
Холерная эпидемия 1892 года в Симбирской губернии изучалась несколько лет спустя видными санитарными деятелями, врачами-революционерами Д. И. Ульяновым и 3. П. Соловьевым, работавшими санитарными врачами в Симбирске, вступившими в общество врачей 21 апреля 1905 г. по рекомендации членов С. Н. Яковлева и Я- Е. Шостака.
3. П. Соловьев, исполняя должность заведующего санитарного бюро при Симбирской земской управе, впоследствии видный деятель советской медицины и один из основоположников советского здравоохранения, критиковал Симбирское земство за недостаточно четко организованную борьбу с холерой. На страницах «Врачебно-санитарного листка» в статье «Как не следует бороться с холерой» он писал: «Холера не за горами, она, быть может, стучиться в двери, а перед нами по-прежнему стоит стена, сложенная из бюрократических правил, циркуляров и белых ворохов бумаги, стена, под тенью которой также привольно может разрастись, дать цветы и плоды, тот чертополох, в котором запутались в прошлой эпидемии».1
1 3. П. Соловьев. «Врачебно-санитарный листок», № 13—14, 1905, стр. 400.
133


Д. И. Ульянов в работе под названием «О холерной эпидемии 1892 г. в Симбирском уезде» вскрыл причины, способствующие развитию эпидемии. Более подробно изложено содержание этой работы Д. И. Ульянова в специальной статье1.
Холерная эпидемия 1892 года показала плохую работу с медицинскими кадрами и недостаток средних медицинских работников. В связи с чем председатель общества врачей города Симбирска П. Ф. Филатов на одном из заседаний общества уже после окончания эпидемии, когда подводились итоги работы в борьбе с указанной эпидемией, поставил вопрос об открытии в Симбирске фельдшерской школы. Последняя была открыта в 1898 году (школа была открыта еще в 1869 году, но просуществовала недолго), в этом, несомненно, большая заслуга общества врачей.
В 1900 г. на повестке дня общества стоял вопрос о чуме. Прямого повода для заслушивания докладов на эту тему не было. Но общество врачей и общественность города были заинтересованы работой русского врача, доктора медицины В. П. Кашкадамова по борьбе с эпидемией чумы в Индии, в Бомбее, временно по пути в Москву остановившегося в Симбирске. В. П. Кашкада- мов на заседании общества сделал большой доклад о пребывании в Индии и работе его по борьбе с чумой. Врач С. Н. Яковлев в газете «Симбирские губернские ведомости» осветил перед общественностью города довольно подробно об этом заседании общества1  2.
Медицинское общество эпидемии заразных заболеваний рассматривало в связи с экономическими условиями жизни населения Симбирской губернии. Врачебный инспектор Д. Краевич основной причиной большой смертности и снижения рождаемости считал неурожаи. «Сильные неурожаи, — писал он, — за последние три года всего более должны отразиться на экономическом положении губернии и, сопровождаясь материальными недо1 П. П. Ев док и м о в. Д. И. Ульянов — санитарный врач Симбирского уезда. «Известия научного совета», вып. II, Ульяновск, 1961, стр. 100—104.
2 С. Н. Я к о в л е в. «О чуме». Симбирские губ. ведомости, № 61, 62. 1900.
134


статками, повлиять на общую плодовитость населения..., вызвать увеличение смертности».1
Позднее на эту тему на заседаниях общества становились доклады врачебного инспектора доктора медицины А. Н. Антаева, а в годы становления Советской власти — Я. Е. Шостака.
В связи с изучением холеры, брюшного тифа и других желудочно-кишечных заболеваний обществом врачей неоднократно поднимался вопрос о водоснабжении города Симбирска. Еще в 1886 г. ординатор Симбирской губернской больницы, а позднее старший врач ее, С. Н. Яковлев представил обществу весьма содержательный доклад на эту тему. В докладе говорится, что свияжская вода крайне загрязнена, она непригодна для питья и служит источником постоянных желудочно-кишечных заболеваний в городе. «Вода загрязняется, — говорит автор, — массой купающихся и животными, а также полосканием белья, но главной причиной загрязнения является плотина городской мельницы»1  2.
Общество рекомендовало городским властям с целью улучшения водоснабжения проведение некоторых мероприятий, частично они были выполнены. Так, например, заборная башня из слободы Туть была перенесена, плотина городских мельниц, служащая свалочным местом, была уничтожена, проведены были и другие мероприятия.
Большим злом для «простого люда» Симбирска и уездных городов являлись кожно-венерические болезни. Значительное распространение как в городах, так и в сельской местности имел сифилис. В 1887 г. Симбирское земское собрание вынуждено было констатировать, что «болезнь эта (сифилис) является злом повсеместным.., сифилис должен быть признан злом общественно-государственным и борьба против его распространения должна быть начата повсеместно, по одному приблизительно плану, и в ней должно принять участие не только земство, но и правительство»3.
Распространением сифилиса в Симбирской губернии 1 Д. К р а е в и ч. Материалы к медико-статистическому изучению Симбирской губернйи. 1883., стр. 13.
2 Протоколы заседания мед. общества за 1886 г. Симбирск, 1887.
3 Систематический сборник, постановление Симбирского губ. зем. собрания. Симбирск, вып. II, 1883—1888 гг. стр. 184, 185.
135


были встревожены высшие чиновники. Во «Врачебно-санитарном листке» за 1903 г. приводится любопытное отношение симбирского губернатора земской губернской управе: «Его императорскому величеству благоугодно было собственноручно начертать на всеподданнейшем отчете моем о состоянии Симбирской губернии за 1902 г., и между прочим, было указано на довольно широкое распространение сифилиса в некоторых местностях губернии: что делается по этой части?».1 На протяжении многих лет доклады о сифилисе не сходили с повестки для заседаний общества врачей: 21 декабря 1892 г. на очередном заседании общества С. Н. Яковлев сделал доклад на тему «О чрезмерном распространении венерических заболеваний в г. Симбирске». В докладе говорится, что за последнее время стационарных больных сифилисом увеличилось в 6 раз, что объясняется наличием в городе тайных проституток, из которых 80 процентов страдают вторичным сифилисом.1  2
Общество врачей г. Симбирска не могло пройти мимо детской заболеваемости, которая давала, особенно среди городской бедноты, колоссальную смертность.
Впервые вопрос о детской заболеваемости и смертности был освещен в докладе врачебного инспектора А. Н. Антаева в 1897 г. на тему «Движение населения, заболеваемость и смертность в Симбирской губернии за три года (1894, 1895 и 1896 гг.)». Автор в своем сообщении обратил внимание «на выдающуюся смертность от детских поносов». Губернатор Акинфов, почетный член общества врачей, присутствовавший на этом заседании, бросил докладчику реплику — вряд ли от поносов, «это зависит от того, — сказал он, — что священники почти всякую детскую смертность приписывают поносу», но доктор Антаев возразил губернатору, что «такое замечание вряд ли соответствует действительности, так как максимум детской смертности падает на известные месяцы именно: июль и август»3.
4 октября 1900 г. на очередном заседании общества 1 «Врачебно-санитарный листок», № 7—8, стр. 122.
2 Протоколы заседаний медицинского общества за 1892 г. Симбирск, 1893.
3 Протоколы заседания симбирского общества врачей г. Симбирска за 1897 г., Симбирск, 189Э.
136


вопрос о детской заболеваемости и смертности от нее стоял специальным докладом. На эту тему сделал сообщение известный в России санитарный врач П. Ф Кудрявцев, занимавший должность заведующего санитарным бюро симбирской земской управы с 1898 года1.
П. Ф. Кудрявцев воспитанник Казанского университета, будучи студентом, он руководил революционным кружком «Народная воля», в котором принимал участие Максим Горький.
Профессор Чебоксарского педагогического института В. Е. Егоров, когда учился в Симбирской семинарии, в те годы бывал у врача Кудрявцева, и видел у него фотопортрет М. Горького с собственноручной надписью писателя (на портрете писатель был снят с женой и сыном). Профессор Егоров пишет, что Кудрявцев «в свои студенческие годы в конце 80-х годов... принимал участие в судьбе Горького»1  2.
Упомянутый доклад Кудрявцева был так обширен, что занял два заседания общества.
В выводах Кудрявцев писал: «В России очень высока детская смертность по сравнению с западом, а, в зависимости от детской — и общая... В России главная масса смертности падает на лето (детские поносы). То же наблюдается и в Симбирской губернии... Наша детская смертность такова, что уничтожает до 10-летнего возраста 50—70 процентов населения. Высокий процент смертности в России зависит от детских эпидемий, от которых погибает до 40—50 процентов всех детей до года». И дальше автор говорит: «Особенно у нас в Симбирской губернии усилились детские эпидемии и детские поносы в 1898 году под влиянием неурожая»3.
По инициативе Кудрявцева в 60 селениях губернии летом 1899 г. были организованы в летнюю пору (жнитво) ясли, ими было охвачено 2500 детей. В яслях ни заболеваемости, ни смертности не было, чем и доказало их полезность и необходимость.
1 Позднее этот доклад был издан специальной книгой под названием «Деревенские ясли-приюты в Симбирской губ. летом 1899 г.», Симбирск.
2 Письмо профессора В. Е. Егорова автору данной статьи от 17/IX 1959 г.
3 Деревенские ясли-приюты в Симбирск, губ. летом 1899, Сызрань, у 1900.
137


Работы Кудрявцева по санитарной статистике были замечены В. И. Лениным. В произведениях «Развитие капитализма в России» В. И. Ленин ссылается на работы Кудрявцева.
Еще студентом Кудрявцев попал в разряд «политически неблагонадежных». Ярлык «неблагонадежности» остался за ним вплоть до Великой Октябрьской революции. Он был постоянно под надзором полиции. И в Симбирске он был под гласным надзором полиции. В нашем архиве имеется дело об этом в фонде жандармского управления1.
С каждым годом круг обсуждаемых вопросов в обществе врачей все больше и больше расширяется. На повестку дня ставятся вопросы санитарного просвещения с народными чтениями, устройством публичных лекций, изданием популярных брошюр, обсуждаются такие важные вопросы, как здоровье школьников, школьная гигиена.
Поборником санитарного просвещения среди врачей Симбирской губернии был известный земский врач из Ардатовского уезда А. П. Воскресенский. Он же был инициатором создания на V Пироговском съезде комиссии по распространению гигиенических знаний в народе. В день 25-летия врачебной деятельности А- П. Воскресенского «Врачебно-санитарный листок» писал: «Почетный юбиляр принадлежит к числу тех деревенских культурных одиночек, которые, несмотря на суровый полицейско-бюрократический режим последних десятилетий, упорно стремились всеми способами поднять самосознание сельской массы, с редкой энергией преследуя просветительные цели. Деятельность А. П. Воскресенского, этого видного представителя сельской интеллигенции, сыгравшего крупную роль в истории нашей деревни, представляет общественный интерес, и мы глубоко убеждены, что в приветствии юбиляра вместе с губернским санитарным советом примут участие и другие лица и учреждения, сочувствующие его деятельности»'1  2.
Вопрос о народных чтениях на заседаниях общества стоял неоднократно. Лучшей формой для чтения обще1 Ульяновск, Госархив, фонд 855, опись 1, дело 422, л. 143.
2 «Врачебно-санитарный листок», № 5—6, 1904, стр. 136—137.
138


ство вынуждено было признать чтение по готовым брошюрам, рекомендованным пироговским обществом врачей. Так скорее достигалась цель и нехлопотно, не нужно было специального разрешения на чтение лекции от губернского правления, как это предусматривалось распоряжением правительства.
На заседаниях общества апробировались популярные и вообще предназначенные для печати брошюры и статьи. Так, на одном из заседаний обсуждался текст статьи о дифтерии врачебного инспектора, доктора медицины А. Н. Антаева, подготовленный для печати. Члены общества, обсудив текст статьи, внесли существенные поправки и решили ее рекомендовать для интеллигентной публики, а для «простого народа» составить более популярную».1
Летом 1898 г. общество врачей г. Симбирска на очередном заседании обсуждало доклад специальной комиссии, избранной обществом для разработки вопроса об устройстве целесообразных школьных помещений. К этому докладу комиссии были сделаны некоторые добавления и пояснения, в частности о количестве школьников в классе, не превышающем 50 человек. О возможности применений в школе ремесленного труда, общество сочло нужным сказать, что «ремесленный труд возможен при условии предварительного не менее получасового отдыха с приемом пищи».1  2
На этом же заседании общества было прочитано отношение председателя симбирской городской исполнительной училищной комиссии от 6 июля 1898 г. за № 4, в котором предлагается членам общества врачей... «взять на себя безвозмездно санитарный надзор за начальными школами и выражена просьба к обществу составить 'инструкцию для школьных врачей».
Для выработки инструкции для школьных врачей была выбрана комиссия в составе врачей И. А. Благовидова, П. С. Петрова и Н. Ф. Тюмянцева.
Врачи С. Н. Яковлев, С. С. Есипов и А. М. Шпунтов пожелали «взять на себя обязанности школьных врачей 3-х начальных школ».
1 Протоколы заседания общества врачей г. Симбирска, 1893.
2 Протоколы очередных заседаний общества врачей в г. Симбирске от 20 июля 1898 стр. 543—544 и другие. Помещены во «Врачебно-санитарном листке» за 1898. Симбирск, 1899.
139


В сентябре этого же года на заседании общества была утверждена инструкция для школьных врачей, представленная комиссией, избранной в июле месяце.
Инструкция предусматривает: «осмотр помещения училища в санитарном отношении, санитарное описание школы. В учебное время врач посещает школу не менее одного раза в неделю... при эпидемии посещения школы производятся по надобности и по усмоТрению врача». В инструкции всего 15 пунктов.
В этом важном документе мы видим первые зачатки современной школьной гигиены, которая получила полное развитие лишь в наше советское время.
В том же 1893 г. на обсуждение очередного заседания общества ставится исключительный по новизне вопрос — о значении метеорологических явлений в возникновении заболеваний. С докладом об этом выступил врач Н. П. Андреев, прибывший на работу в Симбирск из Архангельска, где он был врачом морской службы, состоял корреспондентом главной физической обсерватории академии наук. В упомянутом докладе автор с особенной силой подчеркнул значение внешней среды в развитйи заболеваний и приводит слова датского ученого «...хотите верно понять болезненный случай,— примите, между прочим, во внимание многие климатические, метеорологические условия».1 И позднее вопросы медицинской метеорологии на заседаниях общества врачом Андреевым ставились неоднократно. В одном из докладов врач Андреев сделал обстоятельное сообщение на тему «Метеорологические данные г. Симбирска за 572 лет»1  2.
Названные сообщения врача Андреева по своей новизне представляли большой интерес для членов общества, но все эти сообщения и доклады были беспредметны. В докладах не был указан ни один конкретный факт связи заболеваний с метеорологическими факторами — температурой, влажностью воздуха, солнцем, с ветром, атмосферным давлением и другими явлениями природы.
1 Н. П. А н д р е е в. К учению о медицинской метеорологии. Общ. врачей г. Симбирска, за 1893.
2 Протоколы заседаний и труды общества врачей г. Симбирска за 1900 год. Симбирск, 1901.
140


В наше время на страницах медицинских журналов («Клиническая медицина», «Хирургия») вновь поднимаются эти вопросы. Вновь климатическим факторам приписывается значение в развитии некоторых заболеваний или их осложнений (язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки, гипертония)1.
Обширной и разнообразной была тематика докладов и сообщений по клинической медицине.
Протоколы общества начали печататься с 1886 г. В протоколах этого и следующих лет упоминаются доклады по клиническим вопросам А. А. Кадьяна, который был сослан в Симбирск по делу 193 — в 1879 г. Его пребывание в Симбирске и его деятельность как врача хирурга освещена в специально посвященных ему работах1  2.
Кадьян в своем докладе на тему «Случай эпидемии, осложненный диабетом» дал подробный анализ истории болезни, обосновав назначенное лечение3. В другом сообщении речь идет об опухоли таза, оперированной самим Кадьяном4.
Из сообщений по лечебной медицине надо отметить доклады П. Ф. Филатова «О трахеотомической трубке в гортани, как инородном теле», его же сообщение «О настойке подсолнечника, как средство против перемежной лихорадки». А. О. Липницкий сделал сообщение о рефлекторной параплегии, вызванной глистами кишечника. Сообщение И. А. Полозова касалось заболевания хореи в Симбирском женском епархиальном училище.
Из докладов последующих лет надо отметить сообщение Филатова на тему «Об иммунитете». Член общества А. О. Липницкий, занимавший должность старшего врача губернской больницы, как это видно из названий доклада, в своих сообщениях больше всего касался вопросов терапии внутренних и нервных заболеваний,— о лечении пневмонии и плевритов, о лечении невритов. 1 Клиническая медицина, 1959, № 10.
2 П. П. Евдокимов. Памяти А. А. Кадьяна. Хирургия, № 10, 1958. П. П. Евдокимов. Материалы Ульяновского государственного архива о профессоре А. А. Кадьяне. Вып. 1. 1959.
3 Протоколы заседаний Симбирского медицинского общества за 1886 г. Симбирск, 1887.
4 Протоколы за 1887 г.
141


О поражении лицевых нервов сделал сообщение другой терапевт — И. Г. Алякринский.
В годы ожидаемой холеры и в год эпидемии ее (1892 г.) несколько заседаний общества было посвящено лечению холеры (Яковлев, Парфеновский, Дубнер, Владиславлев). О лечении плевритов в'условиях сельской практики выступил с докладом земский врач Солдатско- Ташлинского врачебногр участка С. И. Любославов.
О хирургйческой деятельности и случаях из хирургической практики на заседаниях общества, кроме К*адь- яна, выступал с докладами доктор Филатов. В одном из сообщений он делится впечатлениями о произведенной им лично пластической операции по Пирогову. Он же сделал сообщения: «Операции камнесечения в Симбирской губернской больнице за 45 лет». О хирургической деятельности губернской больницы говорил хирург губернской больницы И. В. Богоявленский.
Члены медицинского общества неослабно следили за развитием медицинской науки и все новое, что она давала, быстро по возможности применяли в своей практике. Так, например, когда появилось в медицинской печати сообщение о новом методе лечения дифтерии (уносившей до 50 процентов заболевших, а в годы особо тяжелых эпидемий даже до 100 процентов), и когда в продаже появилась антидифтерийная сыворотка, врачи стали применять ее. По этому вопросу выступили на заседаниях общества со своими сообщениями И. М. Сахаров с материалами по губернской больнице, А. В. Воробьев — по Ундоровскому врачебному участку, П. А. Кубышкин — по Тагайскому, С. И. Любославов — по Солдатско-Ташлинскому. Тоже о лечении диабета новыми средствами — С. Н. Яковлева.
В вопросах болезней уха, горла и носа в 90-х годах специалистом считался врач М. Г. Цитрин. С докладами по этому разделу медицинской практики выступал он, ему же принадлежат несколько докладов и сообщений о врожденных уродствах. Цитрин много написал книг учебного характера и брошюр.
В 90-е годы следует отметить выступления на заседаниях общества видных земских психиатров В. А. Колосова и К. М. Целерицкого. Деятельность этих земских 142


врачей и первых лет советского здравоохранения освещена нами в специальной работе.1
Доктор медицины К- М. Целерицкий на одном из заседаний общества сделал доклад на тему «Современное учение о причинах нервных и душевных болезней, их предупреждение и лечение». Доклада в приложениях, к сожалению, не оказалось. В другом сообщении Целерицкий дал глубокий анализ психического состояния известного русского писателя В- Гаршина. Ему же принадлежит несколько работ из области терапии.
Все чаще и чаще на заседаниях общества начинают выступать молодые врачи с сообщениями по вопросам лечебной медицины. В 1905 — 1907 гг. мы видим среди докладчиков врача Я. Е. Шостака, первого заведующего губздравотделом.1  2
Врач Шостак был разносторонне образованным, эрудированным врачом. Он был и терапевтом, и хирургом, и санитарным врачом. Во все эти дисциплины и специальности Шостак внес новое по материалам краевой патологии. Я. Е. Шостаку принадлежит более 60 работ. В 1935 году Высшая квалификационная комиссия Нар- комздрава присудила Шостаку степень доктора медицины без защиты диссертации.3
Я. Е. Шостак как хирург в 1906 г. сделал сообщение «Случай кесаревого сечения». В другом докладе он поделился наблюдением по поводу опухоли бедра, проросшей в малый таз, и операции по поводу ее.
К этому времени относятся выступления по вопросам хирургической практики молодого врача М. И. Ладыгина. Он доложил случай удаленной кисты яичника весом в один пуд и девять фунтов. Указанные доклады сопровождались демонстрацией фотоснимков. М. И. Ладыгин на заседании общества поделился наблюдениями о лечении 63 алкоголиков внушением. Ладыгин является ближайшим сотрудником А: Л. Поленова. Это уже относит1 П. П. Е в д о к и м ов. Из истории Ульяновской психоневрологической больницы им. Н. М. Карамзина. Каз. мед. журнал, 1961, № 2.
2 Д у г о в. П а в. 35 лет врачебной деятельности. Чествование врача Шостака, 29 марта. ’«Пролетарский путь», 3 апреля 1928.
3 В. С. Левит. Памяти доктора Я. Е. Шостак. «Советская мед., № 19, 1939.
143


ся к 1911 —1914 гг., когда Поленов был старшим врачом Симбирской губернской больницы.1
Несколько работ Ладыгиным выполнены совместно с Поленовым.
В 1908 г. впервые видим выступления Г. И. Сурова по самой актуальной проблеме офтальмологии — по вопросам борьбы со слепотой. Кроме врачей, на заседаниях общества выступали с докладами фармацевты и ветеринарные врачи. О новых лекарственных средствах не раз выступал с сообщениями заведующий аптекой при губернской больнице С. В. Полляк. Ветеринарный врач Г- М. Мошкович сделал сообщение на тему «Применение маллеина в ветеринарной практике для распознавания скрытого сапа лошадей». А. И. Зенкевич—«Цель и значение городских общественных скотобоен». Он же сделал сообщение на тему «Значение бактериологической диагностики при дифтерии».
Некоторые заседания общества врачей г. Симбирска посвящались памяти русских ученых. Так, 23 ноября 1906 г. было целиком посвящено памяти великого русского ученого и хирурга Н. И. Пирогова, в связи с 25-летием со дня его смерти. Заседание проходило совместно с членами семейно-педагогического кружка, в котором состояли многие члены общества врачей г. Симбирска. Профессор В. Е. Егоров пишет, что кружок возглавляли акцизный чиновник М. Ф. Суперанский, его жена А. Г. Суперанская, жена врача Кудрявцева—А.-В. Про- стотина (на учительском съезде в Петербурге в декабре месяце 1902 г. председательствовала на заседаниях одной секции. — В. Е.), врач Яковлев и его жена, литератор А. С. Глинка (псевдоним Волжский, автор двух очерков о Глебе Успенском и А. П. Чехове и других). Они организовали семейно-педагогический кружок, открыли здесь чтение лекций, бесплатные (или полубесплатные) курсы французского и немецкого языков, в зимнее время устраивали каток для учащихся и сами же поочередно дежурили здесь. С лекциями о воспитании детей выступал здесь преподаватель чувашской школы П. А. Афанасьев, позднее профессор, крупный методист1  2.
1 П. Евдокимов. Профессор Андрей Львович Поленов. Газета «Ульяновская правда» от 19 июля 1957 г., № 141.
2 Письмо профессора В. Е. Егорова автору статьи от 17/IX 1959 г.
144


На заседании, посвященном Н. И. Пирогову, были заслушаны доклады директора колонии душевнобольных им. Н. М. Карамзина, В. А. Колосова на тему «Краткий очерк жизни и деятельности Н. И. Пирогова», доктора медицины, председателя общества К. М. Целерицкого, «Н. И. Пирогов,^как врач-профессор», преподавателя Симбирской гимназии А. А. Мощанского «Педагогические идеи Н. И. Пирогова», ординатора губернской больницы Я. Е. Шостака «Заслуги Н. И. Пирогова в хирургии».
В 1895 г. общество врачей г. Симбирска по инициативе помощника врачебного инспектора И. А. Благовидова организовало еще общество для пособия больным, нуждающимся в питательной пище. Вопрос относительно организации этого нового общества на заседаниях дебатировался неоднократно. Некоторые члены считали, что в открытии его нет необходимости. Так, член общества врач И. С. Покровский говорил на заседании, когда был поставлен на обсуждение этот вопрос: «...вопрос о питании заболевших больных есть в сущности вопрос о бедности. По домам питать нельзя; лечение и питание бедных больных есть всецело дело больницы — лучше иметь бесплатную койку в больнице»1.
В 1894 г. вновь обсуждается этот вопрос. Все присутствующие члены высказались за открытие общества, ординатор губернской больницы И. И. Стеклов внес предложение открыть бесплатную койку. Общество для питания бедных больных было открыто, как уже было сказано, в 1895 г. К этому же году относится открытие при обществе врачей г. Симбирска отделения С.-Петербургского врачебного общества взаимной помощи. В открытии такого отделения взаимной помощи была крайняя нужда. Земские врачи получали небольшое содержание, и когда умирал земский врач-кормилец, семья его оставалась без средств. Так было со старшим врачом Симбирской губернской больницы М. К. Свенцицким, семья его осталась совершенно без средств, даже остался долг в сумме 580 р., который был сложен Симбирским земским собранием.1  2
1 Протоколы заседаний общества врачей от 29 ноября 1893 г.
2 Систематический сб. постановлений Симб. губ. земск. собрания. Симбирск, 1889, стр. 169.
10 Ученые записки
>145


Общество врачей (один из членов его А. В. Воробьев) в 1895 г. поставило вопрос об издании медицинского журнала. Кроме научных вопросов, общество врачей г. Симбирска обсуждало и вопросы врачебного быта и этики. Об этом пишет занимавшийся историей медицин^ ских обществ в России И. Нейдинг1.
10 августа 1892 г. общество врачей г. Симбирска на своем экстренном заседании под председательством П. Ф. Филатова разбирало инцидент с доктором Ф. Д. Ермаковым. На Ермакова пожаловался симбирский купец Банцеков, что будто бы*он сбежал от вызова, когда узнал, что больной холерный. Общество на это ответило, что это не так, врач «Ермаков заведовал в губернской больнице заразным отделением и был первым холерным врачом в г. Симбирске»1  2.
В этом же году члены общества «выразили сочувствие одиннадцати саратовским врачам, ушедшим в отставку благодаря несправедливому отношению земских деятелей»3.
В 1896 г. 20 октября общество врачей г. Симбирска обращается с письмом к известному русскому ученому Ф. Ф. Эрисману с выражением сочувствия по поводу оставления им кафедры. Это письмо помещено в протоколе за указанный год. Приводим его целиком.
«Глубокоуважаемый Федор Федорович!
Весть об оставлении Вами кафедры almai matris и о том, что Вы покинули пределы нашего отечества, принесла и в наш отдельный уголок ту же скорбь и сожаление, каковые приносит она повсюду. Начиная с университетских центров, распространилась она по всем глухим местам нашей обширной страны и везде, где только есть человек, следящий за наукой, где только бьется сердце правдивой, искренней любовью к развитию научных истин, везде эта весть вызовет вздох сожаления, что один из светильников науки, озарявший русскому юношеству трудный путь, погас, как только Вы оставили свой пост. 1 И. Н е й д иЪ г. Медицинское общество в России. М., 1897,
стр. 27.
2 Протоколы заседания общества врачей г. Симбирска за 1892 г., № 12.
3 Там же.
146


Кто был Вашим учеником, тот знает лично, кто не был им, тот слышал восторженные отзывы о том, как честно и с какой любовью относились Вы к высокой задаче, которая была Вам вручена, как профессору, с какой отзывчивостью Вы готовы были выслушать и помочь всякому, кто искал у Вас разъяснения в своих сомнениях и Ваша энергия передавалась сомневающимся в своих словах. Ваши слова с кафедры, как проповедника науки, наполняли сердца слушателей желанием приобретенные познания применять к делу, ибо Вы всегда умели вселять твердые убеждения в истине, Вами преподанной. Каковы не были нужды Ваших слушателей, Вы сердечно относились к ним, как человек отзывчивый на все доброе. Всем врачам и особенно земским памятно Ваше живое отношение к земской медицине, когда, занимая кафедру при университете, Вы работали в санитарном отделе Áíockob- ского губернского земства и Вы впервые из профессоров гигиены отметили заслуги земской медицины, назвав ее на 3-м Всероссийском съезде «нашим сокровищем».
Выражая Вам, как своему члену, глубокое уважение и полное сочувствие, симбирское общество врачей твердо верит, что Вы, Федор Федорович, оставив кафедру, не покинули Россию, ибо связь научная не может быть разорвана никакими силами».1 Это письмо подписано председателем общества врачей П. Ф. Филатовым.
В 1899 году возникло недоразумение между председателем его П. Ф. Филатовым и членами, из-за чего Филатов вынужден выбыть из членов общества. Один из членов общества врач Андреев написал в местную газету заметку, в которой обвинялась деятельность Филатова, как председателя, в оторванности общества от города, в отсутствии общения с городскими учреждениями. На эту заметку ответил Филатов с просьбой освободить его от председательства и не считать его членом общества. Общество врачей на это письмо Филатова ответило следующим образом:
«Милостивый государь Петр Федорович!* Общество врачей, заслушавши Ваше письмо, имеет честь разъяснить, что оно в протоколе заседаний 21 ноября (1899 г.) никаким образом не желало набросить какую-либо тень 1 Протоколы заседаний и-сообщений общества врачей г. Симбирска за 1895—1896 гг., стр. 46—47.
10*
147


на прошлую деятельность общества и, ценя Ваши бывшие труды, как председателя общества, высказывает сожаление по поводу возникшего у Вас недоразумения, тем более, что в протоколе заседания 20 октября сделаны прямые указания на заслугу общества в прошлом».1
Заметка врача Андреева была пасквильной. На самом деле, в то время, когда был председателем общества врач Филатов, деятельность общества была наиболее плодотворной, чем в другие периоды его деятельности. Достаточно сказать, что врачи собирались на свои заседания регулярно 12—15 раз в год, и тематика была широка и разнообразна как по общим вопросам, так и по вопросам лечебной медицины.
Членами общества врачей города Симбирска состояли все врачи города, большинство фармацевтов, а также ветеринарные врачи. В председатели избирались наиболее видные деятели земской медицины, чаще всего это были врачебные испектора и старшие врачи Симбирской губернской больницы — врачебный инспектор Н. А. Глассон, старший врач больницы доктор медицины М. К. Свенцицкий, врачебный инспектор доктор медицины А. Н. Антаев, врач И. А. Полозов, старший врач больницы К. М. Боровский. Несколько лет подряд был председателем известный земский врач-хирург и окулист П. Ф. Филатов, и видный земский психиатр доктор медицины К. М. Целерицкий.
Большая, чисто организационного характера, работа лежала на секретарях общества. В их обязанность входило составлять повестку каждого заседания, рассылать их, оповещать, как того требовало распоряжение Медицинского департамента и губернатора. В архиве Ульяновской области хранится дело общества врачей за 1891 год, когда председателем был П. Ф. Филатов, секретарем С. Н. Яковлев. Из дела видно, что общество имело свой угловой штамп, специальными повестками извещался начальник губернии1  2.
Если учесть, что протоколы общества и приложения к ним печатались, то можно представить, какой огромный труд лежал на секретарях. Особенно плодотворна была 1 Протоколы заседаний и труды общества врачей г. Симбирска за 1900 г. Симбирск, 1901, стр. 11.
2 Ульяновск, госархив, фонд 88, опись 3, дело 151.
148


деятельность секретарей С. Н. Яковлева и Я. Е. Шостака.
Кроме действительных членов, в симбирском медицинском обществе состояли почетными членами крупные деятели OTengcTBeHHoft медицины: В. В. Пашутин, К. Ф. Славянский, В. А. Манассеин, И. М. Сеченов, Н.. В. Склифасовский, Д. И. Менделеев, И. И. Мечников, Ф. Ф. Эрисман, В. М. Бехтерев, профессора Казанского университета В. Е. Адамюк, И. М. Догель и другие.
Из иностранных ученых состояли почетными членами Рудольф Вирхов и Луи Пастер.
В 1906 г. впервые за историю симбирского медицинского общества по предложению врачей Целерицкого, Шоломовича и Благовидова принимается в члены женщина-врач Э. Татарская, а в 1908 г. — М. Ф. Попова.
Симбирское общество врачей обменивалось своими изданиями с многочисленными врачебными обществами и медицинскими учреждениями, университетами. Так, например, в 1900 г. симбирское общество врачей получило издания от 38 медицинских обществ, и отослало свои печатные труды в 136 ученых обществ, редакций и учреждений. Общество поддерживало письменную связь с некоторыми видными учеными России.
В протоколах медицинского общества за 1886 г. приводится письмо профессора С. П. Боткина, адресованное земскому врачу А. А. Кадьяну. С. П. Боткин, как председатель комиссии по улучшению санитарного состояния и уменьшения смертности в России, обращается к Кадьяну с просьбой ответить на некоторые вопросы, «могущие служить к разрешению разрабатываемой задачи». Это письмо, как правильно его понял врач Кадьян, в сущности, было адресовано обществу, и было зачитано Кадья- ном на его заседании 3 мая 1886 г. Ответное письмо Боткину было поручено составить Кадьяну.1 Об этом письме и ответе на него смотрите наши работы.1  2
Пользуюсь случаем сообщить, что в нашем архиве было найдено дело об учреждении стипендии им. С. П. Боткина в Симбирской гимназии на частные сред1 Протоколы заседаний -Симбирского медицинского общества за 1886 г.
2 ГТ. П. Евдокимов, см. стр. 142.
119


ства. Первая стипендия была выдана ученику гимназии А. Скорнякову1.
Симбирское медицинское общество, как было выше сказано, основано в 1868 году. В 1889 году оно было переименовано в обществу врачей г. Симбирска. Протоколы стали печататься с 1886 г. Протоколы и приложения к ним — доклады и сообщения печатались раз в год, или раз в три года. Нами изучены протоколы с 1886 г. по 1908 г., более чем за 20 лет. За это время действительными членами общества состояло более 75 врачей города Симбирска и ближайших уездов. За эти годы врачами — членами общества было опубликовано более 125 работ. Среди авторского актива мы видим видных представителей земской медицины, наиболее прогрессивной ее части: А. А. Кадьяна, П. Ф. Филатова, С. Н. Яковлева, Н. А. Ан- таева, Г. М. Цитрина, К. М. Целерицкого, П. С. Петрова, М. И. Ладыгина, Г. И. Сурова, Я. Е. Шостака и других.
Очень трудно дать теперь оценку опубликованных врачами работ, трудно сказать, каков удельный вес их в научно-практическом отношении. Большинство из них в настоящее время представляет для нас исторический интерес. Но несомненно и то, что некоторые работы, главным образом из раздела медицинской статистики, и в наше время представляют большую ценность.
Общество врачей г. Симбирска в своей высоко полезной деятельности неразрывно, органически было связано с лечебными учреждениями города, оно способствовало развитию здравоохранения как в самом губернском городе, так и в уездах, тем более, что правительственные учреждения того времени совершенно не проявляли заботы о здоровье трудового народа.
Вопросы о бесплатном лечении бедных и открытии бесплатной лечебницы, питании неимущих больных, вопросы борьбы с инфекционными заболеваниями, подготовки средних медицинских кадров, открытии в Симбирске фельдшерско-акушерской школы, наконец, вопросы санитарного просвещения — все эти вопросы были в свое время подняты обществом врачей.
Симбирские земские врачи, входившие в общество, своими печатными трудами оставили замечательный письменный памятник, вписав славные страницы в историю 1 Ульяновский госархив, фонд 101, опись 1, дело 53.
150


нашего края, пробив дорогу для развития земской медицины, подготовив почву для расцвета советского здравоохранения.
Земские врачи за это должны быть помянуты добрым словом трудящимися Ульяновской области.


В. ГРИГУРЧЕНКО
НОВЫЕ ДОКУМЕНТЫ О ПОЭТЕ И. И. ГОЛЬЦ-МИЛЛЕРЕ
В государственном архиве Ульяновской области совсем недавно найдена переписка, связанная с пребыванием в Симбирской губернии талантливого русского поэта- революционера Ивана Ивановича Гольц-Миллера (1842— 1871 гг.), в том числе и неизвестное письмо поэта.
Выявленные документы не отражают творчества поэта, но ярко показывают обстановку и условия, в которых ему приходилось создавать свои произведения, и дополняют его биографию некоторыми новыми данными.
Арестованный по делу П. Г. Заичневского, одного из видных организаторов революционного студенческого движения, за участие в подготовке и распространении запрещенной литературы и за разоблачение (уже находясь в тюрьме. — В. Г.) провокационных замыслов царского самодержавия против Н. Г. Чернышевского Гольц-Миллер был исключен из Московского университета и после трехмесячного заключения в смирительном доме в июле 1863 г. был выслан под'надзор полиции в г. Карсун Симбирской губернии.
Поэт прожил в г. Карсуне около двух лет, но этот период его жизни остался в литературе почти неосвещенным. Нелегкой была жизнь поэта в г. Карсуне. Не имея никаких средств к жизни, он был вынужден заниматься частными уроками, а после хлопот перед симбирским губернатором и министром внутренних дел добился разрешения заниматься литературной деятельностью и, в частности, переводами иностранных поэтов. Но и после разрешения литературная деятельность поэта и вся его
152


переписка были поставлены под самую строгую цензуру и полицейский надзор. Некоторые из написанных в Кар- суне произведений Гольц-Миллера были опубликованы в журналах «Современник», «Вестник Европы» и других. Широко известное стихотворение «Слушай», в котором с большой поэтической силой сказано о стремлении к свободе, написано поэтом также в г. Карсуне. Поэт в Карсу- не не был одинок. Кроме него, находились и другие ссыльные поляки, высланные царским правительством из Польши после подавления Польского восстания 1863 г.
Летом 1864 г. в г. Симбирске и некоторых уездных городах (в том числе и в г. Карсуне) произошел ряд сильных пожаров, уничтоживших значительную часть этих городов.
Три комиссии (с 1864 г. по 1868 г. включительно) по расследованию пожаров, созданные по распоряжению царя, не вскрыли истинных причин и виновников пожаров. Пытаясь скрыть свое бессилие й как-то оправдать свою деятельность перед царем, первая следственная комиссия сенатора Жданова и барона Врангеля без всяких оснований стремилась во что бы то ни стало обвинить в поджогах ссыльных поляков и даже офицеров местного гарнизона польского происхождения.
Беспомощность царских следователей и других властей усугубляла напряженное положение в губернии, население которой было озлоблено против поджигателей, хотя последние и не были разысканы. С настороженностью, подозрением и враждебностью относилось население к ссыльным, особенно к полякам.
Далеко не безопасно стало жить в губернии (в Симбирске, Карсуне и др. местах) ссыльным.
Находясь в таких условиях, Гольц-Миллер решил просить министра внутренних дел о переводе его из Симбирской губернии в другое место.
В своем прошении (данное прошение дальше симбирского губернатора не пошло. — В. Г.) он пишет: «Ваше высокопревосходительство! Никогда еще в жизни мне не приходилось быть в таком фальшивом и опасном положении, в каком я нахожусь в настоящее время. Со времени последнего пожара в Симбирске здешний народ стал приписывать все пожары поджогам со стороны поляков, и так как все сосланные сюда под надзор полиции известны в народе под общим именем «поляки», то и я, 153


несмотря на русское происхождение, попал в число заподозренных в намерении поджигательства. Такое страшное подозрение, при угрозах бросить в огонь всех поляков, если будет цожар (несмотря на то, что все мы, ссыльные, живем под караулом и никуда не выходим из дому), заставляет меня поневоле опасаться за свою жизнь, тем более, что я не имею основания не верить этим угрозам, могущим исполниться при первом, быть может, даже случайном пожаре, когда под гнетом отчаяния человек способен на самую безумную выходку. В таких обстоятельствах я вынужден обратиться к вашему высокопревосходительству с покорнейшею просьбой о замене настоящей моей ссылки заключением в Петропавловской или в одной из финляндских крепостей на срок, какой угодно будет назначить вашему высокопревосходительству, и подобную замену я не только приму с глубочайшею благодарностью, но буду считать себя почти счастливым, ежели ваше высокопревосходительство благоволите исполнить мою покорнейшую просьбу. В этом последнем случае я осмеливаюсь просить еще ваше высокопревосходительство объявить мне вашу волю телеграфической депешей на имя господина симбирского гражданского губернатора с тем, что стоимость депеши я обязываюсь уплатить по востребованию.
Бывший студент Московского университета Иван Гольц-Миллер, 28 августа 1864 года.
Жительство имею в г. Карсуне Симбирской губернии».
Можно предположить, что не страх за свою жизнь, а стремление быть ближе к столбце, быть в курсе политической жизни страны, послужило поводом для ходатайства Гольц-Миллера.
Ознакомившись с содержанием прошения, симбирский губернатор предписал уездному исправнику сообщить поэту, что «народ успокоился и опасаться ему нечего».
В это же самое время отец поэта, чиновник Минского губернского акцизного управления, хлопочет перед властями о разрешении его сыну приехать в Минск и продолжить образование в университете. Настойчивые хлопоты отца не пропали даром, и 28 марта 1865 г. И. И. Гольц-Миллеру было разрешено продолжать учение в одном из университетов, за исключением столичных.
154


Поэт избирает Новороссийский (Одесский) университет, видимо, исходя из состояния своего здоровья.
Но побывать дома, до поступления в университет, полицейские власти Гольц-Миллеру не разрешили, хотя отцом и было представлено свидетельство минского городского полицейского управления о его (отца) «политической благонадежности».
В предписании симбирского губернатора указывалось, что Гольц-Миллер обязан следовать в г. Одессу, «не уклоняясь от прямого пути». 26 мая 1865 г. поэт выбыл из г. Карсуна в Одессу. Но и на этом «прямом пути» он находился под постоянной и неусыпной полицейской слежкой.
Затравленный царским самодержавием поэт умер 5 августа 1871 г. от туберкулеза.


П. С. БЕЙСОВ,
О ЛИТЕРАТУРНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПЕРВОНАЧАЛЬНЫХ УЧИТЕЛЕЙ ДЕТЕЙ УЛЬЯНОВЫХ
В очерке В. Назарьева «Современная глушь», напечатанном в апреле 1876 года в «Вестнике Европы», сказано об «учителях нового типа», сложившихся под влиянием И. Н. Ульянова. Очеркист называет их «одним из украшений того времени».1 Вернувшись к этой же теме почти через двадцать лет, В. Назарьев в другом своем очерке дает учителям-ульяновцам более обстоятельную характеристику. «Некоторые из егю учеников, — пишет он, — не только выдвинулись вперед в качестве лучших учителей, но впоследствии получили известность на более видном поприще общественной деятельности. Кому из людей, интересующихся прошлым нашего края, не известны бывшие воспитанники Ульянова: Малеев, Клюжевы, Калашников, Кабанов, Лукьянов и т. д.».2 Обращаю внимание на то, что очеркист говорит не только об учительской деятельности, но также и о видной общественной деятельности этой группы. Имена учителей-ульяновцев называются также в воспоминаниях Ульяновых. В воспоминании А. И. Ульяновой сказано, что домашними учителями в семье Ульяновых «были по очереди... Калашников, Лукьянов и Кабанов. Отец выбирал нам в первоначальные учителя лучших из питомцев своих педагогических курсов». М. И. Ульянова в статье «Памяти Александра Ильича Ульянова» как бы дополняет и углубляет эту характеристику, называя выпускников ульяновских курсов, «новыми, идейными учителями»3. Таким образом, деятельность В. А. Калащникова, Н. Я. Лукьянова и А. С. Кабанова представляет для нас особый интерес —
156


она связана с жизнью края и с жизнью семьи Ульяновых.
В научной биографии Владимира Ильича Ленина указывается на то, что «одним из истоков формирования личности Ленина как человека и революционера была обстановка демократической, передовой для своего времени семьи Ульяновых». В создании этой обстановки известную роль выполняли и домашние учителя семьи Ульяновых. Об их педагогической деятельности, об участии в работе педагогических съездов сказано во всех крупных работах, посвященных характеристике педагогической деятельности И. Н. Ульянова. Но вопрос об их общественной деятельности, на что обращал внимание еще В. Назарьев, почти обойден. Эта сторона деятельности учителей-ульяновцев связана с их литературной деятельностью. Постановка этого вопроса стала возможной после сообщения К. А. Кабанова об архиве своего отца. В апреле 1953 года он передал для ознакомления автору настоящих строк «Автобиографию А. С. Кабанова, 1886 год, сентябрь», письмо В. А. Калашникова и его стихотворение «Больные». В связи с этим была высказана мысль о необходимости и важности изучения литературной деятельности А. С. Кабанова. Сын Кабанова передал мне дополнительно тетрадки (альбомы) со стихами, «Воспоминание» об отце и некоторые другие материалы. Можно сказать, что названная проблема возникла и оформилась в общении с К. А. Кабановым.'
В апреле 1954 года архив А. С. Кабанова поступил в Ульяновский областной архив и к нему стали обращаться исследователи. В книге А. Л. Карамышева «Симбирская гимназия в годы учения В. И. Ленина», изданной в 1958 году, приводится выдержка из «Автобиографии» А. С. Кабанова для характеристики его «интереса к русской литературе, к Пушкину и Лермонтову»4.
В книге этого же автора «Народная учительница — герой труда В. В. Кашкадамова», изданной в 1959 г., речь идет о стихотворении В. А. Калашникова «Больные», которое, по мысли исследователя, подтверждает, что «такие учителя, как Теселкин, Моржов, Козлов, Кабанов и другие, были убежденными противниками самодержавия». «Написанное и распространенное среди учительства. и интеллигенции стихотворение В. А. Калашникова «Больные»^—утверждает исследователь,—страстно звало честных людей на борьбу с царизмом». Вслед за этим 157


приводится, как подтверждение этого положения, восьмая строфа стихотворения (монолог Старца), в изложении и выдержках.5
В апреле 1960 года автор настоящих строк выступил на Ленинских чтениях, организованных Краеведческим музеем в честь 90-летия со дня рождения В. И. Ленина, с сообщением «Литературная деятельность учителей- ульяновцев А. С. Кабанова и В. А. Калашникова». В сообщении была подробно охарактеризована «Автобиография» А. С. Кабанова и раскрыто ее значение не только для понимания формирования общественного самосознания автора «Автобиографии», но и для раскрытия той напряженной духовной жизни, которая была на учительских курсах, руководимых И. Н. Ульяновым. Привлекались также рассказы, очерки Кабанова. Вместе с тем, в этой характеристике шла речь и о стихотворении Калашникова «Больные». Эти произведения рассматривались как произведения симбирской рукописной демократической литературы #0-х годов, связанной с окружением И. Н. Ульянова. Основные положения этого сообщения излагаются в настоящей статье, предваряющей публикацию названных произведений.6
Учебно-литературной деятельностью занимались учителя-ульяновцы И. Я. Яковлев, А. С. Кабанов, Ив. Петя- ев, Красев. Они собирали и литературно обрабатывали народное творчество, писали рассказы для детей. Их творческая деятельность связана с созданием книг для чтения в сельских и городских школах. В этих книгах значительное место занимает народное творчество: пословицы, народные песни, загадки, сказки. Народная поэзия использовалась ими как средство развития общественного сознания, нравственного и эстетического чувства у детей. В этом отношении учителя-ульяновцы следовали за К. Д. Ушинским, автором «Родного слова» и «Детского мира», утверждавшим: «Народ потрудился для нас и создал великий язык и великую поэзию». Ушинский принес в школу народное творчество7. Внимание учителей-ульяновцев к произведениям народной поэзии как средству воспитания является одной из сильных, прогрессивных сторон их школьной и учебно-литературной деятельности.
Ив. Петяев, учитель Нагаткинского училища, широко использовал пословицу и народную песню в своей ста'тье «В каких размерах возможно в народной школе изучение 152


начальной грамматики и правописания». Разработка эта, составленная в 1885—1886 гг., рассчитана на 3 года обучения. Вот некоторые примеры из этой разработки: «Бедняк льет горькие слезы. Мирская молва, что морская волна. У него нет ни лаптей, ни онуч. Правда красней солнца. Не строй большой церкви, пристрой сироту. На бога надейся, сам не плошай. Бедность не порок. Нельзя на небо взлезть». Кроме того, разработке И. Петяева есть выдержки из народных песен, а также из произведений Кольцова («Что ты спишь, мужичок»), Лермонтова («Бородино»), Языкова («Из страны, страны далекой...»).8 Такая подборка материала давала возможность учителю не только развивать «дар слова», но и направлять воспитание детей в плане уяснения социальных и бытовых явлений. Однако литературная деятельность учителей-ульяновцев не ограничивалась созданием книг для чтения и материалов для воспитания «дара слова» школьников. А. С. Кабанов и В. А. Калашников создали литературные произведения, имеющие значительный общественный интерес. Это — «Автобиография» Кабанова и «Больные» Калашникова.
Солдатский сын Андрей Сергеевич Кабанов — один из первых учителей детей Ульяновых и один из лучших питомцев педагогических курсов, руководимых И. Н. Ульяновым. Родился он 24 ноября 1854 года в Симбирске, в семье мастерового человека. В публикуемой «Автобиографии» красочно повествуется о его детских и юношеских годах. А. Кабанов выделяет в своей жизни два периода: до 19 лет — жизнь охотника-дикаря, а с 19 лет — «новый период жизни — период человека цивилизованного». Расшифровать это не представляет труда: в 1873 году девятнадцатилетний А. Кабанов окончил педагогические курсы, руководимые И. Н. Ульяновым, и стал сельским учителем, деятельным участником учительских съездов, созываемых И. Н. Ульяновым. После окончания курсов А. Кабанов работал сначала в Суровке. В первый же год учительства он участвовал в работе учительского съезда (по теме «Наглядное обучение»), а в 1874 году — выступил с рефератом на съезде народных учителей Симбирского и Сенгилеевского уездов.
В 1875 году А. Кабанов переходит на работу в подгорное село Сельдь. В 1879 году он работает учителем Канавского училища. С первого октября 1881 г. А. Каба-
159


нов, деятельно проявивший себя та учительском поприще, был допущен к исправлению должности учителя приготовительного класса Симбирской гимназии. Это было сделано с ведома, а возможно, и по рекомендации И. Н. Ульянова. 4 октября 1881 года И. Н. Ульянов сообщал директору гимназии Керенскому: «К перемещению учителя Симбирского 5-го приходского училища Андрея Кабанова на должность учителя приготовительного класса гимназии препятствий с моей стороны не имеется».9
В апреле и мае 1882 года А. Кабанов сдал испытание на звание учителя уездного училища. 4 мая этого же года «по выдержанию установленного испытания в Педагогическом совете Симбирской гимназии, удостоен звания учителя арифметики и геометрии уездных училищ». В связи с этим 28 мая 1882 года А. Кабанов был утвержден в должности учителя приготовительного класса при гимназии.10 С 22 августа 1887 года он начал работать в должности воспитателя пансиона при гимназии. Но служебная деятельность А. С. Кабанова в Симбирской гимназии резко оборвалась в этом же году. 15 сентября, «по случаю закрытия приготовительного класса Симбирской гимназии», А. Кабанов был «оставлен за штатом», т. е. уволен, а 20 сентября «уволен, согласно прошению, по болезни от исправления должности воспитателя пансиона». Это увольнение далеко не случайно, — в мае 1887 года был казнен Александр Ильич Ульянов. Заставляет задуматься совпадение дат. Не связано ли увольнение А. Кабанова, одного из воспитателей детей Ульяновых, с этим трагическим событием? Мне кажется, что связано. А. Кабанов только в 1901 году начал работать в Ремесленном училище. Не буду останавливаться на его последующей деятельности, — меня интересуют годы жизни, связанные с «Автобиографией» и работой в гимназии.11
Приведенные данные об А. Кабанове нужно дополнить следующими двумя фактами: а) в 1881 году, а возможно в 1882 г., — он был приглашен в семью Ульяновых для занятий с детьми, в первую очередь с Митей, который в 1883 году начал учиться в приготовительном классе гимназии. Занимался он по русскому языку также с Володей. в) В 1887 году А. С. Кабанов поставил свою подпись под аттестатом Володи Ульянова, окончившего Симбирскую гимназию.
Таковы наиболее важные факты из жизни Андрея
160


Кабанова. Естественен интерес к его личности, к его духовной жизни. Литературный архив А. С. Кабанова, который, по-видимому, полностью не сохранился, дает представление о его духовной жизни в 70—80 гг., о литературных и общественных интересах.
Привлекает внимание та часть материалов, которая непосредственно связана с школьной преподавательской работой: хрестоматии для детей и так называемые «Секретные тетради». Над хрестоматиями А. Кабанов работал в 1879—80 гг. в Канаве. Есть две рукописи под названием: «Сборник статей. А. Кабанов». Одна из тетрадей, датированная 23 октября 1873 года, — черновая, а вторая, имеющая дату — январь 80 года, — беловая, запись почти одних и тех же статей. Приведу содержание беловой тетради: Бакланы. Скворцы. Жаворонки. Перепелки. Норка. Как моя собака поймала норку в воде. Суслик. Басни Крылова, переделанные для младшего и среднего отделения: Волк и журавль. Свинья. Медведь гнет дуги. Молодая лошадь. Скупой. Лев и волк. Волк и лиса. Волк и мышонок. Тимофеевич (переделка из Даля для детей). Догадливый (переделка из русской сказки).
Черновики, имеющиеся в архиве, свидетельствуют о том, что А. Кабанов не только составитель, но и автор этих произведений. В хрестоматию для школьного чтения включены рассказы о животных самого составителя, а также литературно обработанные им же басни Крылова, Даля и народная сказка о старике, нашедшем клад, и о его болтливой жене.
В архиве А. Кабанова есть также «Хрестоматия для детей», датированная 1881 годом. В этом году, кстати сказать, Кабанов был учителем детей Ульяновых. В хрестоматию вошли такие произведения: Смерть дровосека, И. Тургенев. Рассказ дедушки Тихона, Ф. О. Никольский. Нечаянная беда, Н. Нефедов. Смерть дерева, Л. Толстой. Летний день, И. Тургенев. Выбор сыновей на службу, Григорович. Степан Ворошилин, Даль. Картинки (стих.), А. Круглов. Лен (Лен, мой лен), народная песня. Всенощная в деревне, И. Аксаков. Размышления поселянина («На восьмой десяток»), А. Кольцов. Мороз-воевода («Не ветер бушует над бором»), Некрасов. Утро («Звезды меркнут и гаснут»), И. Никитин. С работы («Здравствуй, хозяюшка, здравствуйте детки»), Н. Некрасов. С обозом («В мерзлых лаптишках, в шубе нагольной»),
]1 Ученые записки
161


Н. Некрасов. Песня ямщика, Никитин. Лес зимою («Экая сторонушка — дальняя глухая!»), Ф. Берг12.
Как первая, так и вторая хрестоматии предназначались для детского чтения. Надо думать, что они не только предназначались, но А. Кабанов пользовался ими во время работы в сельских школах. Обращает внимание круг писателей, с которыми А. Кабанов знакомил учеников сельской школы: Тургенев, Толстой, Некрасов, Кольцов, Никитин. К этой группе материалов примыкают: «Записная книжка», 1870—80 гг., «Секретные книжки» — сборники статей для диктовки, 1885 г., «Загадки и пословицы, для диктовки», а также «Заметки по русскому языку, собранные по источникам: Геннинг, Грот и других языковедов».13 Надо сказать, что А. Кабанов эти примеры собирал не только для непосредственного использования на уроках, но готовил «Сборник задач по русскому языку» для народных сельских школ. Сохранился набросок вступления к этому сборнику. Указав на то, что сельский учитель не должен «упускать из вида местный выговор учеников», А. Кабанов пишет дальше: «Диктовать примеры, пословицы, побасенки, прибаутки, — где главную роль играли бы фонетические слова. В диктовках употреблять такой материал, который бы давал знания грамматические и умственные — интересовал бы учеников».14
В «Секретной книжке» и в.«Сборнике задач по русскому языку» есть примеры из произведений Пушкина, Некрасова, Никитина, Кольцова, но преобладают примеры из народного творчества. Пословицы выписывались из Даля, на что указывает сам А. Кабанов. Но есть произведения, записанные самим составителем. Пословиц в книжках А. Кабанова сотни. Из них можно свободно выделить группу пословиц с определенным социальным содержанием: Трудно бедному беду победить. Белые руки чужие труды любят. Удалому все — трын-трава. Правда дороже золота, краснее солнца. Ворон за море летал, а умнее не стал. Мертвым соколом, вороны не затравить. Лучше жить в деревянной лачуге, чем в каменном остроге. Шуба овечья, да душа человечья. С волчьим нравом, да лисьим умом хорошей славы не наживешь. Удалось червяку на веку лист съесть. Надень свинье золотой ошейник, все-таки будет свинья. Всякий своего счастья кузнец. У него именья — голик в лесу, да кузов земли. Золото веско, а кверху тянет. Живем-покашливаем, ходим, похрамыва-
162


ем. Пей горячее, ешь солонее: умрешь не скоро сгниешь, на небо не влезешь, с земли не уйдешь. Неправда — как дуга ветловая: концы в воде, так середка наружу,— середка в воде, — концы наружу. Смелого ищи в тюрьме, а глупого в попах. Услан березки считать (т. е. в Сибирь). Мною приведены не все пословицы этой довольно значительной группы, но едва ли кто будет оспаривать, что эта группа придает демократическую социальную направленность собранию пословиц А. Кабанова. Кроме пословиц, в этих же материалах есть народные песни и сказки. Из песенных произведений: «Идет кузнец из кузницы», «За- плетися, плетень, заплетися», «Плач по матери, по отцу». Кроме общеизвестного текста песни «Идет кузнец из кузницы», в материалах А. Кабанова есть такой текст:
Идет кузнец из кузницы
Шубенка на нем худенька;
Одна пола во сто рублей,
Другая пола в тысячу,
А всей-то шубенке цены нет,
Цена ей у царя в казне,
У царя в казне, в золотом ларце.
Привожу еще один песенный отрывок:
Не страшна мне, добру молодцу, Волга-матушка широкая, Леса темные дремучие, Вьюги зимние, крещенские.
Из народных эпических произведений: «Рассказы о Суворове», «О догадливом солдате», «Вазуза и Волга», «Счастливый человек» (у счастливца не оказалось даже рубашки), «Догадливый».
Приведу еще одно своеобразное антикрепостническое произведение: «В понедельник Савва — мельник, а во вторник Савва —дворник, от среды до четверга—в комнатах слуга; а во самый четверток Савва в кухне хлебопек; в пятницу Савва воду возил, а в субботу — баньку топил, Савва в баньку ходил; в воскресенье—парился и к обедне ходил».
Таким образом, материалы для «Сборника задач по русскому языку» органически связаны с материалами
11*
163


«Хрестоматии для детей»: тот же круг поэтов (Пушкин, Некрасов, Никитин, Кольцов) и ориентация на произведения народной поэзии. В архиве А. Кабанова есть «Заметки о преподавании русского языка и словесности», датированные 5 сентября 1885 года. В «Заметках» в таких словах определяются задачи учителя-словесника: «Каждый преподаватель должен найти в своем предмете три живые силы, которые бы благодетельно действовали на учащихся:
1. Он должен сообщить им истинные познания, касающиеся природы и человека, 2. Развить их и 3. Приучить к труду.
2. Предпочтение нужно дать перед всеми другими эстетическим и народным произведениям, потому что они развивают эстетическое чувство; это в педагогическом мире есть их специальность, так как все другие учебные предметы не имеют в виду этой стороны развития.
3. Каждое эстетическое произведение отражает в себе жизнь, действительность, с которою связывается много нравственных, общественных и других вопросов».15
Как видим, эстетическое воспитание связано с трудом, с нравственным воспитанием и развитием общественного сознания учащегося. Приведенная нами выдержка из «Заметок о преподавании русского языка и словесности» почти дословно взята А. Кабановым из работы Владимира Стоюнина «О преподавании русской литературы». Фундаментальная работа В. Стоюнина, обобщающая его практический опыт и раскрывающая его учебно-методические взгляды, была лучшим методическим пособием. Она привлекала передовых учителей своей антикрепостнической направленностью, критическим отношением к «идеалам» церкви. Но В. Стоюнин с большой симпатией относился к простому человеку. Его взгляды демократа-просветителя выражены в стремлении воспитать «Человека и Гражданина». В этом воспитании значительная роль отводится литературе, которая действует на эстетическое чувство. «Развивая эстетическое чувство, — утверждал Стоюнин, — мы через то самое действуем и на развитие умственных, равно как нравственных сил».17
Таким образом, А. Кабанов в учебно-литературной деятельности следовал за К. Ушинским и В. Стоюниным, но вместе с тем, у него было свое понимание учебно-ли164


тературной и школьной деятельности, раскрывшееся в его .«Дневниковой записи 1874 года».
Демократическая направленность А. Кабанова раскрывается также в его литературных произведениях, не связанных непосредственно с школьными задачами. Их сохранилось несколько. Наиболее показателен рассказ «Мартыныч», датированный 3 октября 1879 года.18 Писал его А. Кабанов в селе Канаве, где работал учителем. Это сельская быль о старике-пчеляке и волостном писаре, который записывал в солдаты мужиков по своему усмотрению. Это один из тех сельских воротил, с которыми собирался воевать молодой учитель-ульяновец, будучи еще на учительских курсах, о нем красноречиво сказано в публикуемой «Автобиографии».
Автор рассказа «Мартыныч» встречается в лесу, на охоте, с стариком-пчеляком из с. Коноплянки. Из его рассказа он узнает об участи его младшего сына — его берут в солдаты. Учителю-рассказчику знаком также страстный охотник Тимофей, который служил мельником на мельнице местного кулака Дехтярева, в с. Кустарихе. Пройдоха-писарь вносит Тимофея в призывные солдатские списки, надеясь «сорвать» с него. Рассказчик-учитель приходит на помощь другу-мельнику. Конца рассказа нет, но по тону повествования можно предположить, что учителю удается изобличить писаря и помочь своим друзьям- крестьянам. Симпатии рассказчика полностью на стороне крестьян. Особенно выразительна глава, в которой описывается горе крестьянской семьи, узнавшей, что отца и мужа берут в солдаты. Истоки рассказа «Мартыныч» очевидны: от нее веет поэзией «Записок охотника» И. С. Тургенева. Крестьянские персонажи произведения являются носителями прекрасных душевных качеств. Это люди поэтического склада души. Вместе с тем автор подчеркивает их забитость и какое-то оцепенение перед мироедами.
У Кабанова есть набросок «Деревня», очерк «Сергей Яковлевич Якорев» (1881), посвященные той же теме. Но преемственно с «Мартынычем» связана «Автобиография», написанная в той же Канаве в 1880 году, вслед за рассказом «Мартыныч». «Автобиография»— поэтический рассказ о духовном становлении представителя молодого поколения, которое в служении народу видело смысл жизни. Это единственная поэтическая исповедь учителя-улья165


новца. В ней привлекает особое внимание рассказ о той демократической обстановке и прогрессивном умонастроении, которые господствовали в 1873—74 гг. на курсах, руководимых И. Н. Ульяновым, и на учительском съезде в 1875 году.
Обращаю внимание на то, что представление об «учительской должности» органически переплетается с общественными задачами. В ней выражен дух демократического просветительства, питаемый передовой литературой того времени, представленной именами Добролюбова, Чернышевского, Некрасова, Писарева. Это умонастроение выразительно определяется в словах «Автобиографии»: — «Большинство из нас поехали воеваъь с попами, писарями и другими воротилами сел и деревень: Я принадлежал к этой партии».
В «Автобиографии» есть места, требующие расшифровки. Остановлюсь на одном — весьма важном. А. Кабанов пишет: «В сентябре, перед отъездом в село, я с одним из моих знакомых посетил его друга, который готовился поступить в одно из высших заведений. Масса книг и рукописей, разговор моего знакомого с его другом произвели на меня сильное и очень приятное впечатление. Говорили они долго, спорили горячо, ссылались на писателей». С этим посещением и спором А. Кабанов связывает свое приобщение к «многосторонней жизни», когда он «как будто переродился» и в нем «зешевелилось что-то новое». Другими словами — речь идет об этапном моменте в его жизни. Было бы важно знать: кто эти знакомые, о чем был спор, горячий и страстный? На эти вопросы можно ответить совершенно определенно. Сохранилась «Дневниковая запись» А. Кабанова, в которой этот же эпизод в его жизни освещен более определенно. Привожу эту запись: — «Когда я сидел у Малеева в Сельди, из разговоров его с Калашниковым я понял, что существует другой мир идей и чувств, который до сих пор был сокрыт от меня. Их слова, их спор переносили меня в другой новый мир.
Народ наш, крестьяне и мещане, суеверен, невежественен, беден, пьян и жесток. Вы посмотрите, что делается в деревне: лупят жен, снох, верят в колдунов, воруют дети у отцов, отцы пропивают последний хлеб, сына нельзя послать продать хлеб: половину украдет и пропьет; за ведро водки мир готов сделать какую угодно несправедливость, 166


какой угодно вред себе; девки бросают дома, уходят на заработки в город и заработок тратят на гребни, калоши.
Нужно создать в народе сознание разумной жизни, для этого нужно учить молодежь, будить ее ум, ее чувство собственного достоинства, любовь к правде, к труду, к народу; внедрить уважение к чужой собственности. Это тяжелая работа, но единственно действительная».19 Дата на рукописи не указана, но время посещения можно установить. Малеев окончил курсы в 1872 году и работал в Сельди до 1875 года. В январе 1875 года он работал в с. Канаве, а Кабанов — в Сельди. В. Калашников с 1 октября 1874 года работал учителем в Усолье. Следовательно, встреча могла состояться в 1873 или в 1874 году. «Автобиография» помогает уточнить эту дату. А. Кабанов окончил курсы в 1873 году и год проработал в селе Суров- ке (по словам сына), а на летние каникулы вернулся в Симбирск. Следовательно, точная дата посещения — сентябрь 1874 года. «Дневниковая запись» устанавливает место встречи — Сельдь, а также ее участников: Малеев/ Калашников и А. Кабанов. Но этого мало: она устанавливает характер горячих споров. Читая «Автобиографию» можно подумать, что речь идет о литературном споре. Но это далеко не так. В «Автобиографии» названы имена тех писателей, которые назывались в споре: Чернышевский, Писарев, а также «другие отрицатели-реалисты». «Другие» — это, конечно, Добролюбов, а также писатели, группировавшиеся в 70-х годах вокруг «Отечественных записок».
В одной из тетрадей А. ^Кабанова есть памятная запись об «Отечественных записках» 1874 года.20 В. Калашников утверждает, что в этом году он увлекался журналом «крайнего направления». Таким журналом в 70-е годы были «Отечественные записки» Некрасова, объединившие шестидесятников и семидесятников на основе боевого демократизма. О. В. Аптекман, один из видных и деятельных семидесятников, в таких словах определяет значение этого журнала: «Оставаясь верным великим традициям «Современника», «Отечественные записки» почти безраздельно «властвовали над умами» той эпохи. Целое поколение, поколение 70-х годов, энергичное и боевое, считало «Отечественные записки» почти что своим органом. ...Журнал читался нарасхват. Каждая новая книж167


ка журнала ожидалась с нетерпением. Что скажут Михайловский и Лавров? Что напишут Щедрин и Грыцько (Елисеев)? Что подарят нам Некрасов, Успенский, Зла- товратский и другие?»21.
Этим высказыванием определяется круг реалистов- отрицателей, к которым прислушивалось поколение 70-х годов. Прислушивались к ним и молодые учителя- ульяновцы, о которых идет речь. Вместе с тем, сделаю существенную оговорку. В материалах А. Кабанова названы имена тех писателей, которые определили развитие его общественных интересов. Это — Пушкин, Лермонтов, Кольцов, Чернышевский, Писарев, Некрасов. Имен Михайловского и Лаврова нет ни в материалах 70-х годов, ни в материалах последующих лет, что весьма важно: учителя-ульяновцы ориентировались на просветителей-демократов. Что касается журналов, интересовавших их, то это «Русское слово», в котором печатались статьи Писарева, и «Отечественные записки». Судя по «Автобиографии», Малееву и Калашникову была известна также и рукописная литература, вольная, потаенная.
О чем же шли горячие споры в кружке друзей в Сельди в сентябре 1874 года? Это можно установить, опираясь на периодику и запись А. Кабанова. В «Отечественных записках» печатались статьи, очерки, рассказы, повести, обозрения, в которых рассматривался важнейший вопрос — о положении русского крестьянства. В произведениях Некрасова, Щедрина, Демерта, Г. Успенского рисовались картины жизни народа, его бесправие, голод и нищета.
В 1874 году (в июле) Некрасов написал стихотворение «Путешественник», в котором с волнением и скорбью говорил о темноте и забитости крестьян, которые полученные ими от «прохожего» книжки-прокламации сами несут «жандару». Были и другие вопросы, близкие участникам спора в Сельди. Последствия трехлетнего неурожая — самарского голода, о котором широко писала русская печать, откликаясь на «Письмо к издателям» Л. Н. Толстого, напечатанное в «Московских ведомостях» (17 аиг., 1873 г.). Толстой дал опись каждого десятого двора голодающей деревни Гавриловки. Его выступление вызвало приток пожертвований в пользу голодающих самарских крестьян. Но голодали в этом году не только самарские, но и симбирские крестьяне.
168


В 1874 году в «Отечественных записках», в сентябрьском номере, была напечатана статья Л. Н. Толстого «О народном образовании». Статья эта, — писал в октябрьской книжке 1874 года редактор журнала «Семья и школа», — привлекла общественное внимание к школе, пробудила и спавших членов русского общества и дремлющих педагогов, в особенности».22 Статья эта привлекла внимание общественности тем, что Толстой совершенно справедливо критиковал формализм в преподавании, но вместе с тем он высказывался против «дорогостоящих» земских школ с дипломированными учителями, отдавая предпочтение дьячкам, отставным солдатам и богомолкам. «Шум из-за статьи страшный», — отмечал современник Толстого. «Отечественные записки» и «Семья и школа» в первый же месяц после напечатания статьи получили огромное количество откликов, которые не в состоянии были печатать все «по недостатку места».
Нельзя допустить, чтобы эта статья осталась вне поля зрения сельдинских собеседников.
Если внимательно перечитать «Дневниковую запись» А. Кабанова, то можно увидеть, что ее содержание органически связано с тем кругом вопросов, которые были рассмотрены выше. Но ее значение не только в том, что эта запись устанавливает идейную связь учителей-ульяновцев с писателями шестидесятниками и некрасовскими «Отечественными записками». Дневниковая запись и «Автобиография» являются ключом к пониманию школьной,, практической, общественной и литературной деятельности учителей-ульяновцев.
Встреча в Сельди, о которой оставил запись А. Кабанов, была в сентябре 1874 года. В этом же году с 1 по 15 сентября в Симбирске проходил съезд народных учителей Симбирского и Сенгилеевского уездов, на котором П. Малеев выступил с докладом «Об объяснительном чтении», А. Кабанов — «Обучение письму», В. Калашников — «О пении». Программным было выступление П. Малеева, который определил в своем докладе цель народной школы в таких словах: «Задача народной школы — дать нравственное побуждение к борьбе с невыгодными жизненными условиями и дать уменье, чтобы это побуждение не оставалось одним невыполнимым порывом, прибавляющим ко всей жизненной грязи еще созна169


ние невозможности перемены к лучшему. Другими словами: на школу возлагается обязанность, по возможности развить все духовные стороны ученика, чтоб приготовить человека сильного духом, и научить его известным знаниям, чтоб приготовить человека сильного умом».23
«Дневниковая запись» А. Кабанова и его «Автобиография» дают ясное представление о том, что стояло за словами П. Малеева о целях школы. Доклад Малеева и материалы А. Кабанова органически связаны между собой. Это единое целое. Таким образом, на Симбирском съезде 1874 года выступила группа учителей-ульяновцев, опиравшаяся на демократические просветительные идеи. Для нас важно, что в этой группе был также В. А. Калашников, автор фантазии «Больные».
Василий Андреевич, первый учитель Володи Ульянова, родился в 1855 году в Симбирске, умер в 1935 году в Смоленске. В 1871 г. он окончил педагогические курсы и по настоянию Ильи Николаевича был назначен учителем Симбирской чувашской школы. В. Калашников был деятельным участником учительских съездов, созываемых в Симбирске. В 1873—74 гг. готовил в гимназию Александра и Ад4ну Ульяновых. О его умонастроении в эти годы мы знаем из «Дневниковой записи» А. Кабанова. Осенью 1874 года в селе Усолье, в имении богатейшего помещика старой России Орлова-Давыдова, открылось образцовое училище, куда И. Н. Ульянов назначил учителем В. А. Калашникова. В Усолье И. Н. Ульянов и В. Калашников ехали сначала пароходом по Волге, а затем—лошадьми. Дорогой Илья Николаевич вспоминал о своей студенческой жизни, увлеченно говорил об открываемой школе, о народном образовании24. Настроение самого Калашникова мы знаем по «Дневниковой записи» и «Автобиографии» А. Кабанова. На открытии школы, состоявшемся 1 октября, Илья Николаевич заявил, обращаясь к присутствующим, что надежда на успех работы образцовой школы в том, что учителем школы назначен В. А. Калашников.25 В Усольской школе Калашников учительствовал два года, придерживаясь в практической своей работе тех положений, которые изложены в докладе П. Малеева и в записях А. Кабанова. Это не прошло незамеченным. Старый граф, живший в Петербурге, наслушавшись рассказов своих родственников, посещавших 170


Усольскую школу, встревожился и в 1876 г. послал письменный запрос усольскому учителю: чему учит новая школа, какими задается целями, что считается самым необходимым для народа.
Усмотрев в этом запросе графа желание поймать на неосторожном слове, В. Калашников ответил так: «Крестьянские дети обучаются грамоте, развиваются чтением и беседами на тему по географии, истории, естествознанию, все же развитие завершается религиозно-нравственным просвещением, формирующим в человеке светлую гуманную душу».26 Нарочитость этого ответа оговорена самим Калашниковым. Кроме этого, она совершенно ясна при сопоставлении с определением цели воспитания, сделанным Г1. Малеевым, в котором нет ни слова о религиозно-нравственном просвещении.
Но самое интересное то, что ответ был одобрен И. Ц. Ульяновым, которому В. Калашников показал копию своего письма, отправленного графу. Следовательно, поездка В. Калашникова в Усолье — это борьба за новую школу вместе с И. Н. Ульяновым, учеником и последователем которого он был.
В Симбирск Калашников был переведен И. Н. Ульяновым осенью 1876 года в городское начальное училище.


стие в возможной борьбе, на стороне народа. Офицерство Калашникова не случайный эпизод, а сознательный шаг. Одно беспокоило В. Калашникова: как оценит этот шаг Илья Николаевич. Летом 1882 года, приехав в Симбирск, он явился прежде всего к нему. Мы не знаем, о чем рассказывал ему офицер Калашников, но знаем, что Илья Николаевич хорошо понял и не осудил своего ученика.
Не останавливаясь на дальнейшем жизненном пути первого учителя детей Ульяновых приведу один документ, характеризующий отношение Ульяновых к нему. В 1923 году Анна Ильинична написала справку для оформления пенсии В. А. Калашникову: «Сим удостоверяю, что Василий Андреевич Калашников был одним из лучших учителей народной школы в директорство в Симбирской губернии отца моего, Ильи Николаевича Ульянова, и одним из наиболее любимых им. Вследствие этого он как раз поручил ему подготовку в гимназию меня и брата моего Александра, и Василий Андреевич занимался с нами целый год. Позднее он занимался и с братом Владимиром, но эти занятия продолжались недолгое время».28 Факты, приведенные нами, подтверждают, что В. А. Калашников действительно был «одним из наиболее любимых» и близких к И. Н. Ульянову учителей. О его умонастроении в семидесятые годы, в пору близости к семье Ульяновых, сказано выше.
Но в архиве А. С. Кабанова сохранился еще один ценный документ — стихотворение «Больные» (фантазия). Стихотворение и сопроводительное письмо не датированы. Их нельзя отнести к 1874—75 гг., ко времени учитель- ствования Калашникова в Усолье. Стихотворение «Больные» и сопроводительное письмо к нему были присланы В. Калашниковым из Петербурга. Дата написания устанавливается на основании разных данных. В стихотворении идет речь о Старце, встречающем поезд у Москвы. Прототипом Старца является Л. Н. Толстой, который в Москву переехал жить 15 сентября 1881 года. Портрет Толстого, написанный Крамским, разрешено было фотографировать 14 февраля 1879 г. Николай Яковлевич Лукьянов, о котором идет речь в письме, в 1879—1880 гг. был в Казани и Сызрани, а в Симбирске — с осени 1880 г. Анна Гавриловна Левитская родилась в 1862 году, в 1875 году ей было 13 лет. Сомнительно, чтобы Калашников, обращаясь к А. Кабанову, называл девочку Анной 172


Гавриловной. Левитская в 1878—1880 гг. училась на Высших женских курсах в Казани, окончив их в мае 1880 г. С ней познакомились А. Кабанов и В. Калашников, надо думать, в эти годы. В начале 1882 года А. Г. Левитская вышла замуж за А. Кабанова. Письмо было написано до ее замужества. Сам Кабанов работал в Симбирске с 1881 года. Следовательно, стихотворение «Больные» и сопроводительное письмо были написаны в конце
1881 года и получены в Симбирске не позднее начала
1882 года, т. е. в то время, когда А. Кабанов работал в Симбирской гимназии и был домашним учителем детей Ульяновых: готовил Митю в приготовительный класс .и занимался с Володей по русскому языку.
Стихотворение «Больные», написано поэтом-дилетантом, в поэтическом отношении слабое произведение, но оно связано с «Дневниковой запиской» и «Автобиографией» А. Кабанова общностью мыслей и чувств. В письме мы находим весьма важное свидетельство этой общности. В. Калашников пишет: «Я действительно со своими друзьями по священным чувствам и убеждениям говорю очень резко». В словах, . подчеркнутых самим автором письма, прямое указание на то, что связывало его с теми, к кому он обращался — это были друзья-единомышленники. Дружба связывала их еще при сельдинской встрече. Об этом красноречиво рассказано в «Автобиографии» А. Кабанова. И круг один и тот же: Калашников, Кабанов, Малеев, Лукьянов'— молодые учителя, близкие к И. Н. Ульянову. Новое лицо — Левитская, будущая жена А. С. Кабанова Анна Гавриловна, входила в кружок друзей. В моем распоряжении имеются ее тетрадки- альбомы, датированные 1880—1881 годами. В ее заветные тетрадки внесены такие стихи: «Размышления у парадного подъезда», «В полном разгаре страда деревенская»— Некрасова; «Катерина», «Думка» — Т. Шевченко; «Разлука», «Молодая жница», «Измена суженой», «Ты не пой, соловей», «Так и рвется душа» — Алексея Кольцова; отдельная тетрадь-альбом стихотворений Лермонтова («На смерть Пушкина», «Сосна», Отрывок из «Демона»— («Клянусь я первым днем творенья), «Утес», «Дубовый листок», «Русалка», «Горные вершины» и др.) В альбоме А. Левитской встречаются имена Огарева, Гербеля. Есть отдельная тетрадка под названием «Миргород в 1881 году. Кому живется весело в Миргороде». Некрасовские стра- 173


яички в поисках «счастливого, довольного» побывали, оказывается, и в Миргороде. Это произведение рукописной литературы.
Как видим, литературные интересы А. Г. Левитской свидетельствуют о ее близости к Калашникову и его друзьям. Таким образом, мы вправе сказать, опираясь на «Автобиографию», «Дневниковую запись» Кабанова и письмо Калашникова, что в 1874—1881 гг. в Симбирске был небольшой замкнутый кружок друзей, связанных «священными чувствами и убеждениями». В этом кружке, объединившем лучших учителей-ульяновцев, обсуждали вновь выходящие книги, журналы, много и горячо спорили о народе и его судьбе, о своих обязанностях по отношению к нему. Спорили о Пушкине, Чернышевском и Писареве, о реалистах-отрицателях. Здесь же задумывались над тем, что нужно не только самосовершенствоваться, заниматься самообразованием, но и пробиваться в университет, чтобы быть достойными «учителями народа». Настроение кружковцев выражено в словах А. Кабанова: «Моя сфера — деревня, мужик —вообще бедный класс людей. Дело — везде дело и везде его много. Мне будет приятнее, если я хоть чтОгнибудь да сделаю для простолюдина. Я постоянно видел, как он бьется, как рыба об лед; я рос в этой сфере, питался ее руками, горевал ее горестями, радовался ее радостями, мечтал ее мечтами. Я знаком с жизнью этих людей во всех мельчайших подробностях. Обстоятельства моей жизни сложились так удачно, что я выбрался на вольный свет — попытаюсь же сделать хоть что-нибудь для этой сферы».
Главную роль в кружке играл В. Калашников, близко стоящий в эти годы к И. Н. Ульянову. Этим напоминанием я хочу сказать, что кружок друзей-ульяновцев находился под духовным влиянием и воздействием не только писателей-шестидесятников, но и под влиянием и воздействием своего учителя Ильи Николаевича Ульянова. Нужно допустить, что на кружке обсуждались также произведения членов кружка. Обмен «пьесками», судя по письму В. Калашникова, был обычным явлением.
Почему же Калашников в 1881 году написал и прислал свою «пьеску» в Симбирск? Ответ на этот вопрос мы находим в самом стихотворении и в биографии автора.
Стихотворение «Больные» не антиправительственное памфлетное произведение по своей цели, не предназнача174


лось оно и для широкого распространения. И тем не менее фантазия «Больные» представляет значительный литературно-общественный интерес. Стихотворение «Больные» написано В. Калашниковым в связи с теми раздумьями, которые охватили его, когда он решил стать офицером. В. Калашникова тревожило не только мнение И. Н. Ульянова, о чем было сказано выше, но и мнение друзей-единомышленников, которые могли подумать, что он решил «послужить щедрым генералам», поступившись «священными чувствами и убеждениями». Поэтому-то в своей «пьесе» он излагает широкую политическую программу. Рисуя картины, исполненные памфлетного пафоса, он подчеркивает неизменность своего отношения к народу и объясняет свои стремления. Вместе с тем, в стихотворении есть, вероятно, и новое в понимании этого вопроса, что хотелось бы автору передать своим друзьям в Симбирске. Была и частная задача, выраженная в словах: «дайте прочесть Николаю Яковлевичу, который, вероятно, не «сядет на козла».
Н. Я. Лукьянов в 1880 г. начал было преподавать в Симбирской духовной семинарии. В. Калашников имеет в виду этот факт, предостерегая друга от ложного шага. Лукьянов проработал в семинарии всего один месяц, — «на козла» он не сел.
Стихотворение «Больные» выдержано в духе памфле- тического разоблачения правительственной системы и реакционной роли духовенства. Это разоблачение вложено в уста «Седовласого старца с громовой речью». Фантазия В. Калашникова связана с вольной русской поэзией второй половины XIX века. В ней использована традиционная литературная тема—тема сна («Фейерверк»— неизвестного автора, «Забытые» — Огарева, «Тюремные видения» — Морозова, «Сон» — Богораза и др.). К этой теме обращается и В. Калашников в своей фантазии «Больные». Образ старца-обличителя родственен традиционному образу пророка в русской литературе. Его мы находим в произведениях Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Шевченко. В семидесятые годы этот образ снова привлекает внимание поэтов, — появляются «Апостол» и «Рождение мессии», Лаврова, «Пророк» — Мачтета и другие. Образ переосмысляется в зависимости от идейно-художественной позиции авторов. В литературе семидесятых годов «апостол правды и добра»—пропагандист, 175


обличитель, возвещающий народу правду, зовущий на борьбу против притеснителей. Старец В. Калашникова связан с этой традицией, но имеет и свои особенности. В нем сочетаются литературные традиционные черты сурового обличителя — библейского пророка с чертами, идущими от реального исторического лица—от Л. Н. Толстого. Реалии, разбросанные в стихотворении, подтверждают, что именно его имел в виду автор... В 1880 году в Петербурге шли горячие толки об «обращении» Толстого, находящегося в антицерковном фазисе (по словам Н. И. Страхова). Такому пониманию Толстого способствовал его портрет, написанный И. Н. Крамским. Внутренняя проблема этого портрета, проникнутого глубокой одухотворенностью — «Толстой и совесть». Писатель изображен как олицетворение совести России. В его глазах — мучительная дума — «Как жить?». Конечно, об этом портрете напоминает В. Калашников в предпоследней строфе своего произведения. Речь идет не о воспроизведении Л. Н. Толстого в стихотворении В. Калашникова, а об истоках создания образа старца в этом произведении. Стихотворение писалось В. Калашниковым для объяснения своего поступка — поступления в армию, для объяснения своих поисков. Но получилось, так, что в произведении «Больные» основным oкaзaлácь сатирическая направленность, образ старца-обличителя отодвинул на второй план образы больных, ищущих дорогу.
Пафос фантазии В. Калашникова в том, что он поднял голос против «внутренних турок». Сравнение господствующего класса с турками (восьмая строфа) прямое подтверждение того, что автор идет от Добролюбова («Когда же придет настоящий день?»), не разделяя, однако, его революционных выводов. Он пытается совместить революционную критику с демократическими элементами учения Л. Н. Толстого. Это нашло выражение в образе библейского старца с громовой речью, в страстном монологе этого обличителя. В 1911 году В. И. Ленин писал в статье «Л. Н. Толстой и его эпоха», «Четверть века тому назад критические элементы учения Толстого могли на практике приносить иногда пользу некоторым слоям населения вопреки реакционным и утопическим чертам толстовства».29 В письме и стихотворении В. Калашникова «Больные» мы и видим проявление этой пользы.
В стихотворении «Больные» нет энергичных призывов,
176


обращенных к народу или интеллигенции. Оно адресовано небольшому кругу друзей-единомышленников. Я не располагаю никакими данными, свидетельствующими о более широком бытовании этого произведения среди симбирских учителей. Что однако не снижает значения этого стихотворения, как произведения вольной русской поэзии второй половины XIX века.
Рассмотрением фантазии Калашникова я заканчиваю обзор материалов из архива А. С. Кабанова.
Таким образом, мы можем сказать, что в 70—80-е годы в Симбирске был кружок друзей «по священным чувствам и убеждениям», состоящий из наиболее деятельных учителей-ульяновцев. Они находились под влиянием писателей-шестидесятников (Чернышевский, Некрасов, Писарев, Добролюбов) и своего учителя И. Н. Ульянова. Это была группа демократов-просветителей, задумывающихся о судьбе народа и стремящихся «создать в народе сознание разумной жизни». Этой же цели служила их литературная деятельность. Некоторые их произведения («Больные») вошли в местную потаенную литературу.
Публикуемые произведения — «Автобиография» и «Больные» — драгоценное свидетельство самих современников о духовном облике тех учителей, которые были близкими соратниками И. Н. Ульянова в борьбе за новую школу и первоучителями его детей.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 «Вестник Европы», 1876 апрель, с. 297; 1898, апрель, с. 294.
2 В. Н а з а р ь е в. Из весенних воспоминаний. Городской и сельский учитель, (Симбирск), 1894, в. 3—4, с. 481—482.
3 А. Ульянова. К статье Г. Й. Назарьева «Из весенних воспоминаний члена Симбирского уездного училищного совета». «Симбирские губернские ведомости», 1894, 15 октября; Ульянов а-Е лиза- р о в а А. И. Александр Ильич Ульянов и дело 1 марта 1887 г. М.—Л., 1927, с. 38—39., о Калашникове; М. И. У л ь я н о в а. Памяти Александра Ильича Ульянова. «Правда», 18 фев. 1963, № 49, с. 3. Статья написана в 1937 году, к пятидесятилетию со дня гибели А. И. Ульянова.
4 А. Л. Карамышев. Симбирская гимназия в годы учения В. И. Ленина, Ульяновское книжной издательство, 1958, стр. 77 — 78.
5 А. Л. Карамышев. Народная учительница. Герой труда В. В. Кашкадамова, Учпедгиз, 1959, стр. 47.
6 В’1961 году Ульяновское книжное издательство к 130-летию со дня рождения И. Н. Ульянова издало книжку Т. Д. Корнейчика «Жизнь, отданная народу», в которой приводится выдержка из «Автобиографии» А. Кабанова для характеристики настроения учителей,
12 Ученые записки 177


окончивших курсы перед их поездкой в деревню (стр. 53), а также утверждается то, что В. Калашников, уехавший в 1874 году в деревенскую школу в связи с увлечением идеей «хождения в народ», написал там, в деревне, «антиправительственную поэму «Больные». «В ней Калашников заклеймил правителей страны, генералов, дворян, купцов, чиновников и попов как поработителей трудящихся, как паразитов на теле народном, как грабителей и насильников. С гневом и презрением писал он о гнусной роли духовенства, которое освещает насилие, восхваляет эксплуататоров». В подтверждение того, что Калашников «показал попов как злейших врагов народа», исследователь — приводит из восьмой строфы стихотворения характеристику попов, высказанную Старцем («Попы! Вы нарочно...»). Указав на то, что Калашников, посылая поэму Кабанову, написал, что «с ней можно познакомить и Н. Лукьянова», исследователь дает характеристику обличительной литературы 70-х годов, распространением которой среди учителей было обеспокоено правительство. Дальше указывается на то, что в Симбирской губернии вели революционно-пропагандистскую работу Войноральский, один из главных обвиняемых в «процессе 193» и студент Чернявский. Все эти факты связываются с формированием идейных убеждений молодых учителей-ульяновцев (стр. 53—55).
В статье А. Л. Карамышева «Новые материалы о педагогической деятельности И. Н. Ульянова» («Советская педагогика», 1961, № 7), использована «Автобиография» А. Кабанова для характеристики тех результатов и выводов, «к каким приходили учителя в своем самообразовании под руководством И. Н. Ульянова», (стр. 133—134).
В примечании к этой цитате из «Автобиографии» А. Л. Карамышев поясняет: «Важность этих положений «Автобиографии» А. С. Кабанова была впервые показана в сообщении доцента Ульяновского пединститута П. С. Бейсова «Литературное творчество учителей- ульяновцев», сделанном на юбилейной научной конференции, посвященной 90-летию со дня рождения В. И. Ленина» (стр. 134). Этот же исследователь в статье «И. Н. Ульянов об учителе», использовав данные «Автобиографии» А. Кабанова для характеристики учителей- ульяновцев (стр. 51, 62), пишет: «К каким результатам и выводам приходили учителя в своем самообразовании под руководством И. Н. Ульянова, можно видеть из представляющей большой интерес «Автобиографии» А. С. Кабанова, добролюбовская направленность которой впервые показана в сообщении П. С. Бейсова «Литературная деятельность учителей-ульяновцев», на юбилейной научной конференции, посвященной 90-летию со дня рождения В. И. Ленина» («Ученые записки», Ульяновского педагогического института им. И. Н. Ульянова, т. XVII, в. 4, 1962, стр. 62).
Не вступая в полемику с авторами исследований, названных в историографическом обзоре, излагаю свое понимание этих произведений.
7 Г. К. Б о ч а р о в. Литературное чтение в VI классе. Изд-во АПН, 1956, стр. 8.
8 Отчеты о состоянии народных училищ за 1887 г., сост. инспектор училищ А. Анастасиев, Смб., 1888 г., стр. 306—316.
9 Ульяновский государственный областной архив (УГОА), ф. 101, on. 1, д. 372, л. 4.
178


10 «О допущении к испытанию Андрея Кабанова на звание учителя уездного училища», УГОЛ, ф. 101, on. 1, д. 407, л. 9.
11 Данные о службе взяты из «Формулярного списка», составленного по 22 мая 1901 года. Вот некоторые данные о дальнейшей судьбе А. С. Кабанова: 8 января 1888 г. он был произведен за выслугу лет в губернские секретари; в 1897 году принимал участие в первой всеобщей переписи населения; с 22 мая 1901 г. служил преподавателем Симбирского ремесленного училища им. В. В. Орлова; в 1903 году на съезде Симбирских учителей выступал с докладом «О мерах улучшения материального положения учителей»; умер А. С. Кабанов в Симбирске 2 мая 1917 года.
12 Архив А. С. Кабанова, УГОА, фонд № 865. Первая хрестоматия — ед. хр. № 44, вторая - ед. хр. № 69. Поисковые данные указываются по описи 1953 года.
13 Там же, соответственно названиям —№№ 99, 86, 58, 71, 63.
14 Там же, № 99.
’5 Там же, № 56, л. 1. Подчеркнуто А. С. Кабановым.
16 В. Стоюнин, О преподавании русской литературы, изд. второе, СПб., 1868, стр. 3, 8.
17 Подробнее о Стоюнине см. в интересных и глубоких историкометодических очерках профессора Я. А. Ротковича «Вопросы преподавания литературы», Учпедгиз, 1959, стр. 127—189.
18 Архив А. С. Кабанова, УГОА, ф. № 865, № 27, 8 октября 1879 г.: тетрадь в поллиста на 25 листах.
19 Из собрания П. С. Бейсова. Запись сделана на небольшом листе, к которому сбоку подклеена четверть листа, последовательность устанавливается авторской нумерацией: 1, II, III. Запись поступила от сына А. С. Кабанова. В Краеведческом музее хранится фотография этих лет, на ней: Калашников, Кабанов, Лукьянов, Малеев. Это, вероятно, память о кружке друзей.
20 УГОА, ф. № 865, Памятная тетрадь, 20 января 1879 г.
21 О. В. Аптекман. Из истории революционного народничества. «Земля и воля» 70-х годов (По личным воспоминаниям), Из-во «Донская речь», стр. 23.
22 Н. Н. Г у с е в. Летопись жизни и творчества Льва Николаевича Толстого. 1828—1890. ГИХЛ, М., 1958, стр. 425.
23 Отчет о съезде народных учителей Симбирского и Сенгилеев- ского уездов, происходившем с 1 по 15 сентября 1874 года в Симбирске. Симбирск, 1875, стр. 72—73.
24 В. А. Калашников. Илья Николаевич Ульянов (Воспоминания бывшего учителя). «Юбилейный сборник. Памяти Ильи Николаевича Ульянова» (1855—1925), Пенза, 1925, стр. 45—46.
25 См. в настоящем сборнике публикацию А. Ф. Варламовой, стр. 55.
26 Юбилейный сборник, стр. 46.
27 Там же, стр. 47.
28 «Учитель В. И. Ленина», «Советская Россия», 1957, 3 апреля; см. также о В. А. Калашникове: И. Кролик. Учитель Володи Ульянова, «Рабочий путь» (Смоленск), 1957, 20 апреля. Мариэтта Шагинян. О первом учителе детей Ульяновых, «Огонек», 1959, 4, стр. 13—14.
29 В. И. Л ен и н. Сочинения, т. 17, стр. 32.
«Автобиография» А. С. Кабанова и стихотворение В. А. Калашникова «Больные» печатаются по автографам, хранящимся в Государственном архиве Ульяновской области, фонд № 865, № 25 и 61.
12*
179


Автобиография А. С. Кабанова.
1880 года. Сентябрь
Каждый отлично знает свою жизнь, знает все ее мельчайшие подробности, но ничего нет труднее, как написать свою автобиографию. Чтобы описать что-нибудь верно, точно и определенно, во-первых, нужно всесторонне знать это, во-вторых, к описываемому нужно относиться хладнокровно, беспристрастно, объективно. Кто поручится, что он, описывая свою жизнь, определяя себя, как личность, был к себе вполне беспристрастен? Кроме того, кто в состоянии определить, что в известный момент его жизни на его характер влияло то, а не другое? Многое в жизни мы считаем мелочами, на которые не стоит обращать внимание, но, может быть, эти-то мелочи играют большую роль в жизни человека, может быть, они-то и были двигателями известных явлений. Принимая все это в расчет, постараюсь описать только те случаи моей жизни, которые считаю характерными, которые, по моему мнению, дадут понятие о моей личности. Взглянуть на свое прошлое постараюсь, насколько возможно, хладнокровно и беспристрастно. Не мне судить, насколько ясно определяю я свою личность, мое дело откровенно рассказать: при какой обстановке я рос, какое воспитание получил, что когда интересовало меня и что интересует теперь. Всю мою жизнь можно разделить на два главных периода: до 19- летнего возраста я вел жизнь охотника-дикаря, с 19 лет начался новый период жизни — период человека цивилизованного*. Родился я 24 ноября 1854 года, в Симбирске, * В 1873 году А. Кабанов окончил педагогические курсы, руководимые И. Н. Ульяновым. (Здесь и дальше—мои примечания.— П. Б.).
180


8 семье солдата-ремесленника. Отец мой — уроженец Москвы — до вступления на военную службу был барским человеком, он на себе испытал все прелести крепостного права: мальчишкой был оторван от семьи и был отдан в ученье к часовых дел мастеру; потом был охотником в свите барина-псаря, затем его камердинером и 30 лет от роду, благодаря капризу своего помещика-кутилы, попал в солдаты. Служить пришлось в Симбирске, где он женился на дочери крестьянина. Так как часовое ремесло имеет много общего с слесарным, то его сделали старшим мастером казенных слесарных мастерских. Сравнительно с строевым солдатом служить отцу было легко, свободного времени было много—можно было заняться своей работой, недостатка в которой тоже не было, но здоровье его было порядком-таки расстроено—отец почти не выходил из больницы. Когда отец здоров, то житье было сносное; но чуть сляжет, — семья хоть зубы на полку. Волей-неволей приходилось каждому работать. Вот при такой-то обстановке родился я третьим — старше меня были брат и сестра. Естественно, что я рано узнал все невзгоды бедности: голод, холод, — поэтому очень рано принялся за работу. Особенно памятен мне один случай. Мне было лет шесть, старшему брату — лет 10 — он давно уже помогал отцу в работе. Отец все лето лежал в больнице. Чтобы существовать, мы трое: мать, брат и я принялись за чинку стенных часов*: вычистим, приготовим все и мать понесет к отцу в больницу собрать механизм и пустить его в ход — так и перебивались до тех пор, пока не поправился отец. Осенью он выписался из больницы, но был так слаб, что его уволили от службы. Здоровье его мало-помалу восстанавливалось, и мы зажили лучше. Отец мой по натуре человек живой, энергичный, добрый, веселый и любознательный. Жизнь его в молодости была желтенькая, мяла его сильно, но он выдержал: остался живым, энергичным, веселым и трезвым. Болезнь только и оставила след, что развила в нем раздражительность; но она, как это бывает у всех вспыльчивых людей, проявлялась по временам и на очень короткое время: вспылит, сорвет досаду на первом встречном и прошло, после самому стыдно. Много всего видел он на своем веку, много испытал всяких невзгод, поэтому на жизнь, на людей *Сверху надпись: Замков.
181


имел своеобразный взгляд. Все свободное время, отец проводил или за чтением книг духовного содержания, который был и любитель, и знаток, или на охоте с ружьем— и тем и другим он занимался со страстью. Целые дни бывало сидит и читает и всегда вслух. Берегись, кто помешает — до новых веников не забудет. Его любимым коньком был спор с раскольниками. Спорил всегда горячо и с толком. Всю семью отец держал в ежовых рукавицах. Боже сохрани — ктр без его позволения уйдет со двора! Он ревниво оберегал свою семью от всего пошлого и гнусного, он всевозможно старался воспитать каждого из нас человеком религиозным, честным, трудолюбивым и трезвым. Ничто так сильно не возмущало его как пьянство: многое простит человеку, многое извинит, пьянства— никогда. «Начал пить человек — пиши пропал»,— говорил он и не слушал никаких оправданий. Баловал нас он по-своему: вздумает идти на охоту, заберет и нас всех, ребятишек. Как же и любил я эти прогулки. Вдоволь набегаешься по лесу, по лугам, по горам; вдоволь наешься ягод, насмотришься птиц и зверьков. Скоро я так пристрастился к этому, что готов был сделать что угодно лишь бы отец взял с собой на охоту. А ему и найдено: случиться спешная работа, он и заговорит о сборах на охоту,— ну, мы, конечно, воодушевимся и работаем во все лопатки. Зато истинным наказаньем было ненастное время: отец сидит дома — читает, поэтому мы должны сидеть как примерные и ни гу-гу. Я был резвый мальчишка, непосед: тошно сидеть не шевелясь, живо затею что-нибудь — ну и достанется. Ходишь, ходишь, бывало, из угла в угол, да и подсядешь к верстаку мастерить что-нибудь из проволоки, меди или жести. Отец сильно поощрял меня в этих занятиях, он мастер на все руки: что понравится, непременно сделает. Он часто подсаживался к верстаку и шутя учил меня делать различные безделушки. Когда мне стало около 7 лет, он стал учить меня грамоте: купил азбуку и засадил. Как ни солоно было заучивать двойные и тройные склады, но азбуку прошел я скоро — меня засадили за псалтырь, а 7 лет отдали в приготовительный класс уездного училища. Старший брат мой в это время был уже во втором классе уездного училища, поэтому учиться мне было с полгоря: чуть что не под силу, показать есть кому. Работы у отца всегда было много, поспевать один не мог. Как только нет у нас уроков, он и засадит нас за вер182


стак помогать ему — чинить стенные часы, а накануне больших праздников — пасхи и рождества — работали почти всей семьей, даже и мать с сестрами подсаживались к нам чистить колеса. Когда мне было 9 лет, умер мой старший брат, мне было труднее: что прежде делали вдвоем, пришлось делать одному. 11 лет я кончил курс в уездном училище и стал постоянным работником. Целую неделю работаешь, бывало, утешая себя надеждою— в праздник уйти на охоту. Отец поощрял меня: купил мне ружье, лодку и другие препараты, нужные для охоты, он часто отпускал меня даже одного. Эту страсть, как я узнал после, он развивал во мне с целью. Зная мою увлекающуюся натуру, он боялся, чтобы я не увлекся чем- нибудь таким, что он считал пошлым, безнравственным; он зорко следил за мной и всеми силами старался развить во мне и поддержать страсть к охоте, чтоб после, когда я буду на возрасте, я только бы любил одно это невинное удовольствие. Старания его не пропали даром: скоро из меня вышел охотник-фанатик и ту пору, когда человек- перестает быть мальчишкой, владеть же собой не в силах еще, я, кроме страсти к охоте с ружьем, знать ничего не знал. Лишь только вывёрнется свободное времячко, я на охоту. Целые дни рыскал по лесу, гонялся за птицей и зверьем, или целые ночи просиживал на ямах, в шумах около мельниц, поуживая сомят и сазанов. Так как от природы я впечатлительный и очень живой, то одинокая жизнь среди лесов, озер, болот и камышей, близкое соприкосновение с природой развили во мне мечтательность. Помню одна мечта сменялась другой: то я и спал и видел поселиться в лесу, в землянке, питаться мясом птиц и зверей и все время проводить на охоте, то являлось желание среди реки построить дом на столбах, чтобы прямо из окна можно было удить рыбу, то построить дом на лодке — плавать и удить; то сделаться с крыльями, чтобы не стрелять уток, а ловить живьем и т. п. Богатый материал для моего пылкого воображения давало мне чтение книг. Отец часто заставлял меня читать библию и жития святых. Первую я не любил, потому, вероятно, что не понимал: житиями святых, напротив, зачитывался. Меня всегда поражала обстановка жизни чудотворцев и в одно прекрасное время я стал проситься у отца в монахи, чтоб потом уйти в пустыню и жить отшельником. Отец сначала посмеялся надо 183


мной, потом, когда я надоел ему своей просьбой, такой нагоняй дал мне, что я и рта боялся разинуть, не только говорить об этом. Сказки читать отец не позволял мне; но я читал украдкой: заберусь на сеновал или на чердак и читаю. Случалось, что накроет — мне порку, а книгу в печь, хотя бы знал, что книга чужая. К отцу очень часто ходил один поляк, приятель по охоте. Целые вечера сидят они бывало у самовара и рассказывают друг другу различные случаи из своей жизни, полной приключений. Лихорадка бьет, когда слушаешь их рассказы, а потом мечтаешь. Так жил я до 16 лет. У моего отца был знакомый доктор, любитель механики; он часто бывал у нас, поэтому отлично знал жизнь нашей семьи. Доктор стал советовать мне поступить в педагогические курсы, где готовят в сельские учители. Совет его я пропускал мимо ушей, думал, что он поговорит, поговорит, да и перестанет, но вышло иначе — доктор чаще и чаще заговаривал об этом и обещал похлопотать. Я стал избегать его, стал прятаться от него. Мне не лень было учиться, нет, мне жаль было своей жизни, жизни, с которой я освоился, с которой сроднился. Кроме того, я одичал, мне страшно было подумать, что я должен буду ходить в общество людей. «Наконец, разве плохо быть часовщиком», — думал я и уходил в лес, где забывал докучливого советника. Он, разумеется, скоро понял это, оставил меня в покое и заговорил с отцом. Отец взглянул на это не так, как я; он сразу понял всю выгоду положения, которую занимает сельский учитель; он отлично понимал, что я много выиграю, если буду учителем, а главное, что его прельстило — это мысль, что я, будучи учителем, избавлюсь от военной службы, тяжесть которой он испытал на себе. Помогать же в работе ему мог мой младший брат. Отец, не справляясь — хочу ли я, живо схлопотал: я был принят и должен был ходить заниматься*. Сначала это было для меня дико, потом я осмотрелся, привык и дело пошло как следует. Особенно обрадовался я тому, что стал иметь много свободного времени для охоты. На мое частое путешествие с ружьем отец сначала смотрел сквозь пальцы, т. е. дал мне полную свободу — он боялся, чтобы я не сошелся с кем-нибудь из моих новых товарищей, а поэтому не вы* На Педагогические курсы при Симбирском уездном училище А. Кабанов был принят в 1871 году.
■184


скочил бы из колеи, в которую он столько времени старался вогнать меня, но убедившись, что я охотник до мозга костей, что трудно отбить у меня эту страсть, он полегоньку стал сдерживать меня и присаживать к верстаку. С первых же дней моего поступления в курсы я заметил, что товарищи мои подготовлены много лучше меня, что много придется поработать мне, чтобы догнать их. А тут еще объявили, что всем лучшим воспитанникам земская управа через месяц дает стипендию в размере 96 р. в год. Все встрепенулись, каждый захотел выдвинуться, чтоб не остаться в последних — встрепенулся и я. С раннего детства везде я любил быть первым и всегда достигал желаемого; во всех детских играх я был коноводом и решительно не мог выносить второстепенной роли: чего бы ни стоило мне, а добьюсь своего. Самолюбие дало знать себя и тут. С жаром принялся я зубрить учебники, скоро стал наряду лучших воспитанников и получил стипендию. Учительскую должность я стал понимать со второй половины второго года моего учения в курсах и сильно полюбил ее, я оставил охоту, стал читать руководства, педагогические журналы, стал мечтать о том, как я поставлю свою будущую школу. То было переходное время в деле народного образования: вводились новые методы, строились школы в таких местах, где о них знали- только по слухам, вместо дьячков, пьяных писарей, отставных солдат и убогих старок посылали молодежь, которая учила детей не «молотом и голодом», а живым словом, проникнутым любовью, лаской и симпатией. Мы как раз были пионерами. Нали наговорили столько безобразного о волостных писарях, и старостах, о дьячках, что иначе и не воображали себе, как чудовищами, с которыми придется воевать. Наслушавшись различных ужасов, я так горячо принял к сердцу школьное дело, что весь отдался ему; с нетерпением ждал я окончания курса. Но вот мы кончили курс, каждый получил право быть учителем и все заволновались еще сильнее. Осенью земство сделало учительский съезд*. На съезде нас новичков разгорячили еще больше. Большинство из нас поехали воевать с попами, писарями и другими воротилами сел и деревень. Я принадлежал к этой партии. Учительствовать мне пришлось * Съезд был в 1873 г. А. Кабанов принял участие в работе съезда, в разработке темы «Наглядное обучение» — давал урок.
185


в селе С (уров) ке, за пятьдесят верст от Симбирска*. Перед отъездом на должность был сам не свой; тревожило меня, во-первых, такое огневое дело, которое я ждал с нетерпением, во-вторых, мне приходилось расстаться с семьей. Я рос и жил за большими, жизни не знал нисколько: как быть, как жить, что делать — за меня думали другие. Вдруг я сам себе хозяин, сам должен знать что и как, сам должен управлять собой — это меня смущало. Так ли, сяк. ли, а нужно было ехать и я уехал.
Деревня произвела на меня такое впечатление, какого я никак не ожидал: серенькие, старенькие избушки, простые, вечно занятые делом люди, ласковый священник и никаких пьяных чудовищ, с которыми я сбирался воевать. От всех веяло простотой, симпатией; все были рады, все наперерыв звали к себе в гости. Одно огорчило меня — это внешность школьного дома: вместо большого, чистого, светлого здания, каким я воображал, я увидал крошечную, темную избушку с тремя изломанными скамьями, и шкафом, набитым жалкими остатками псалтырей, катехизисов, осколками аспидных досок. Я живо написал список книг и учебных пособий и отправился в контору волостного правления требовать, чтоб живо купили все и доставили. Писарь с усмешкой прочитал список, и, подавая мне, процедил: «Где мы возьмем денег? У нас во всем правлении столько нет». — «Как же быть?» — спросил я. — «Никак», — сказал он и ушел. Я в город — к начальству. Тут получил я несколько книг и учебных пособий, купленных на земские средства, тем дело и кончилось. С жаром принялся я за дело, а свободное время проводил на охоте в лесу, окружающем село, где дичи оказалось непочатый угол. Всю осень жил я- покойно и лучшего не желал. Новизна деревенской жизни занимала меня. На каждом шагу я встречал для себя все новое и новое. Но это продолжалось недолго. Скоро мне пришлось пережить такие тяжелые минуты, что я чуть было не захворал. Для характеристики опишу два случая, которые меня из доверчивого человека сделали осторожным, недоверчивым. Благодаря местному священнику скоро познакомился я с окрестной интеллигенцией: с управляющими, приказчиками мельниц и винокуренного * Сын А. Кабанова утверждает, что отец работал также в Ясаш- ной Ташле.
186


завода, бывшего по соседству, с надсмотрщиками и с ок- крестным духовенством. Я был слишком наивен, чтобы определить — кто какой из них, я на всех смотрел одинаково, ко всем относился доверчиво; все они казались мне добродушными хлебосолами. Они поочередно съезжались друг к другу коротать время, стали зазывать и меня к себе. Сначала я отклонял их приглашения, потом уступил их просьбам и стал посещать. Оказалось,* что время коротают они очень неприглядно, по крайней мере мне это не понравилось: карты и кутеж. После двух трех посещений я стал было уклоняться, но меня втягивали. Конечно, я не принимал никакого участия как в картежной игре, так и в пьянстве, но приходилось быть тут. Я с удовольствием бы отказался, но не мог решительно, наотрез отказать их просьбам: просто духу не хватало. Мой отец терпеть не мог пьяных, поэтому я видел их только издали, а тут пришлось проводить целые вечера. Я стал тяготиться этим, стал придумывать — каким бы образом отделаться мне от них навсегда. Пока придумывал, со мной стряслась такая безобразная сцена, что после нее я чуть было не слег. Знакомцы мои сначала церемонились со мною, как будто изучали меня, учтиво предлагали мне курить, выпить хоть наливочки, которую даже красные девушки пьют — я отказывался наотрез. Они решили напоить насильно; они думали, что стоит только влить мне в рот рюмку и дело пойдет, ‘как по маслу: я пристану к их стае. Все это я узнал после, в то же время, когда они перемигивались, я заметил только одно: все зело пьянц, пора мне убираться. Вдруг двое хватают меня в беремя, третий уцепился за голову и с диким хохотом закричали: «Лей, ему в рот! лей... Врет выпьет — лей знай»... Пьяный, грязный, растрепанный винокур взял рюмку вина и, ухмыляясь, собирался вылить мне его в рот. Ходуном заходила во мне кровь — куда девалась застенчивость. Я готов был разбить их в прах, но сила была на их стороне. Чем бы кончилась эта безобразная затея — не знаю. Кто-то еще приехал в гости, они бросили меня и пошли встречать приезжего, а я оделся кое- как и марш домой. С тех пор ни к кому из этих господ я ни ногой. Стоит, бывало, вспомнить их пьяные рожи — сердце кровью обливается. С тех пор все свободное время я проводил в лесу. Но наступила зима, пришлось сидеть дома. В десяти верстах от села, где я учительствовал, жил 187


священник, совершенно не похожий на всех, которых я знал. Человек развитой, трезвый, вечно чем-нибудь занятый. Он мне нравился и я иногда посещал его вместе с попом того села, где жил. У него за стаканом чая просиживал я целые вечера, толковали о школах, о жизни крестьян, много дельного вынес я из этих бесед, много узнал такого, что мне, как сельскому учителю, знать было необходимо, поэтому ездили к нему охотно. Поп нашего села понял это иначе — он думал, что я езжу ради своя- ченницы хозяина, девушки-простушки, лет 19-ти, с которой я, сколько помню, пяти слов не сказал; он вообразил, что я буду счастлив, если эта девушка сделается моей женой и что я давно бы сделал ей предложение, если бы не стеснялся; он, не долго думая, оказал мне медвежью услугу; сделал от моего имени предложение. Семейные девушки знали меня за человека честного, непьющего, трудолюбивого — очень обрадовались и изъявили согласие. С этого времени они принимали меня как жениха, а я и в ус не дую, веду себя по-прежнему: толкую и спорю с попом, по-прежнему дичусь невесты, а их обильные угощения принимаю за деревенские ласки, за русское хлебосольство. Непрошенный сват стал чаще соблазнять меня — ездить в гости к соседу-другу, надеясь, что дело как-нибудь склеится, но дело не клеилось. Поп-сват стал поговаривать о моей женитьбе, чаще и чаще стал доказывать как неудобно жить одному и каждый раз разговор осторожно сводил на девушку-соседку: в гостях у них старался сделать так, чтобы мы остались одни, — а я и ухом не веду. Так прошло месяца два. Поп-сосед стал выходить из себя, стал приставать к попу-свату (все это я узнал после), а этот стал открыто советовать мне жениться и намеками указывал на невесту. Я отшучивался, как умел и только. Наконец терпение у родственников невесты лопнуло. Поп приехал прямо ко мне и потребовал объяснения. Как громом, был поражен я этой вестью и с этой минуты потерял всякую веру в людей. С этой минуты нравственно я ушел в себя, ко всем стал относиться недоверчиво — боялся, как бы снова не попасться в ловушку. Фантазия работала сильно, а ум молчал, потому что не был приучен к анализу, потому что все принимал за чистую монету. Помню, недели две-три ходил я, как шальной. Где бы я ни был, меня везде преследовала мысль: «Как же теперь жить? Где правда? Ужели 188


все люди такие? Ужли всюду ложь, обман?». Я был так молод, так неопытен, что решительно не знал, как мне выбраться из этого положения. До одурения хожу по комнате, бывало, придумывая, как быть, но ничего не мог выдумать.
Весною случайно попалось мне в руки «Руководство набивать чучелы птиц и животных». Меня это заинтересовало и я на время забылся. С увлечением стал я учиться этому искусству; каждый день приносил домой птиц и зверьков, но. кроме сору, пока ничего не выходило — это горячило меня и я решил во что бы то ни стало выучиться этому искусству. Целые дни просиживал я за этим занятием, испортил массу птиц и зверьков, а все-таки добился толку: к весне вся моя комната сплошь была уставлена чучелами местных животных. А весною я опять в лес: целые дни гонялся за тетеревами, — так прошло время до первого экзамена, который и был в первые числах июня. Дело сошло отлично, я получил награду — это меня ободрило. На другой же день после экзамена я уехал в Симбирск к отцу, где внешняя моя жизнь потекла по-прежнему тихо и спокойно; но я не мог быть покойным эта жизнь ежеминутно напоминала мне, что скоро я опять вернусь туда, где потерял покой, скоро опять должен буду жить с теми людьми, от которых только что избавился — «что я буду делать? Куда денусь? Как ни много дела в школе, но все же есть свободное время; наконец, надоест однообразная жизнь, явится желание освежиться, но где?» Отец очень скоро заметил» что со мною что-то делается, что я часто задумываюсь — встревожился и стал наблюдать. Его зоркий глаз живо подметил, что меня что-то тяготит и начались допросы. Но что мог я сказать ему? Рассказать все, что вышло, — я охотно рассказал бы, но что толку? Велит избегать всех и только, это я сделал и без него. На все расспросы я ни слова. В продолжение ваката я встретил многих из товарищей по курсам и по профессии и услыхал от них почти тоже, только каждый из нас смотрел на это с своей точки зрения, поэтому и относился каждый по-своему. Некоторые были женаты, некоторые примирились с окружающим, пристали к стае и запили; но я не мог сделать этого, потому что чувствовал к этому органическое отвращение, при одном воспоминании меня трясло. Я чаще стал задумываться, — отец внимательно стал следить за мной; я 189


скоро заметил это — меня стало тяготить. Чтобы избавиться от расспросов и наблюдений, я чаще и чаще стал уходить с ружьишком из дому: уйду будто на охоту, а са'м скитаюсь где-нибудь в поле, или заберусь в камыши и пролежу до ночи. Время летело, подходила осень, а я ничего еще не придумал. Это убийственно действовало на меня. В августе* встретил я одного из моих товарищей по курсам, который так же, как и я, даже больше, перенес неприятностей и тоже ищет выход из своего положения. Мы вместе стали обдумывать — что нам делать. Куда деваться? Сменить места, занять другие — толку немного: тоже самое может повториться и там. От кого-то он слышал, что можно поступить в Учительский институт, только придется поготовиться. Мысль эта нам понравилась, мы добыли программу, просмотрели ее и решили готовиться. Земству за стипендию служить' приходилось ровно три года. В это время и приготовиться можно и скопить деньжонок, чтобы просуществовать пока учишься. Товарищ уехал в село и обещал написать мне, как он решит о себе окончательно, я тоже обещал обдумать и написать. Крепко запала мне в голову эта мысль. С месяц ходил, как угорелый. Мне очень хотелось поговорить об этом с кем-нибудь, но не было таких людей, и я носился с этой думой один: часто уходил на охоту, ночевал в лугах и там в тишине рассматривал ее со всех сторон. Отцу я боялся сказать об этом — я отлично понимал, что он не отпустит меня, потому что большая часть жалованья шла в семью. Но эго меня нисколько не смущало. Я надеялся, что это как-нибудь устроится, лишь бы приготовиться и попасть. К сентябрю мысль поехать учиться — окрепла во мне окончательно. Я купил алгебру и засел заниматься. Быстрая перемена во мне опять удивила отца; он опять стал наблюдать, выпытывать и выспрашивать — чем я занимаюсь, что это за книга, для чего это знать мне ее и т. п. Я сказал, что нужно для школы и больше ни слова. В сентябре, перед отъездом в село, я с одним из моих знакомых** посетил его друга, который готовился поступить в одно из высших учебных заведений***. Масса книг и рукописей, разговор моего знакомого с его другом про* 1874 года.
** В. А. Калашниковым.
*** Л. Малеев.
190


извели на меня сильное и очень приятное впечатление. Говорили они долго, спорили горячо, ссылались на писателей, сочинений которых я никогда не читал, поэтому ничего почти не понял; тем более разговор велся между знатоками, стало быть, общо, отрывочно — несмотря на все это, я вынес приятное впечатление и начал увлекаться, начал горячиться. К счастью моему, обстоятельства сложились так удачно, что меня через месяц перевели в подгорную слободу г. Симбирска*, а моего друга, с которым мы додумались до мысли учиться, перевели в самый город. Закипела работа, начался новый период моей жизни — период человека цивилизованного. С жаром принялся я за чтение книг, читал все без разбора; читал дни и ночи. Для меня открылся новый, доселе неведомый мир, полный приятных впечатлений, новых ощущений. Я узнал, что есть мир многосторонней жизни. Я чувствовал, что я, как будто, переродился, что во мне зашевелилось что-то новое. Благодаря новой обстановке, завелись новые знакомства, которые усилили желание — быть образованным, развивали во мне изящный вкус и гуманный взгляд. Благодаря складу моей увлекающейся натуры, я и тут сделался фанатиком: кроме книг, знать ничего не хотел. Особенно налег я на поэзию: Пушкин и Лермонтов стали моими идолами, их стихотворения я всюду носил с собой в кармане. Мой новый друг в этом случае действовал на меня, как поводья на скакуна: он то и дело окачивал меня холодненькой водицей реализма, т. е. сдерживал меня, не давал заходить за пределы, а я своей пылкой натурой растоплял его ледяную натуру — так что мы действовали друг на друга благоприятно. В это горячее время я познакомился с семейством**, в котором были молодые образованные девушки — опять новое влияние, новые впечатления: целые вечера слушал я музыку, живой веселый разговор; все время сидел молча, но был как на угольях; а домой уходил всегда возбужденным и как-то разнеженным. Бывали случаи, что прямо из гостей уходил на охоту, только бы не сидеть дома, не лежать. Как нарочно в это время попались мне в руки сочинения Писарева, Чернышевского и других отрицателей-реалистов.
* В. Сельдь.
** Семейство Левитских; здесь А. Кабанов познакомился с будущей женой. В семье было четыре сестры. Их брат В. Г. Левитский — ученик Стоюнина.
191


Их мнения, их взгляды на жизнь, на людей как раз были противоположны тому, чем я стал было упиваться как в жизни, так и в литературе. Они зло смеялись над YeM, что мне нравилось. Начался раскол, брожение. Я не знал — кому верить, кто прав, где истина. С одной стороны, я зачитывался Пушкиным, Лермонтовым, Некрасовым, Кольцовым: я чувствовал, что не зря же меня бросает в жар; в то же время я стыдился этого жара, потому что Писарев и К-о называли это слащавым сантименталь- ничаньем. «Как быть? Где истина?» — задавал я себе вопросы и уходил в лес, в поле, чтоб наедине разобрать все, — распутать, но разве я мог? Разве я знал жизнь, людей? Разве было у меня самостоятельное мнение? Откуда оно? Товарищ мой знал столько же, сколько и я. Часто сходились мы вместе, горячо рассуждали обо всем, но судили, как бог на душу положит. Волей-неволей приходилось добиваться самостоятельно. Я читал, ходил к знакомым, ко всему присматривался, прислушивался, свои наблюдения сравнивал с печатным мнением и у меня мало-помалу, незаметно для себя, развился критический взгляд, который вскоре довел меня до нуля; я решительно не знал — чему верить, к которому лагерю принадлежать. Я отлично понимал, что или Пушкин и ему подобные правы, или прав Писарев и К-о, — но кто? Помирить их взгляды положительно невозможно. Приходилось выбирать, но я решительно терялся, а поговорить об этом не с кем. Бывали случаи, что я с некоторыми заговаривал на эту тему, но, кроме готовых книжных фраз, ничего не слыхал. Пробовал горой стоять за то, во что ни на волос не верил — я думал, что противник мой разобьет меня в пух и прах, уничтожит меня и этим вполне укрепит во мне мнение, которое я считал вернее того, за которое ратовал, но таких людей, как нарочно, не встречалось. Я бросался опять к книгам, старался разгадать жизнь, людей и после многих колебаний, после многих очарований и разочарований туман мало-помалу стал рассеиваться, стало складываться личное мнение, стал наклевываться идеал. Наблюдая жизнь и людей, я заметил, что все лучшее в мире дается с бою, владеет им тот, кто сильнее и бойчее. Вся сила человека в знании, в умении пользоваться дарами природы. А для того, чтобы уметь пользоваться дарами природы, нужно быть научно образованным человеком, нужно знать какую-нибудь отрасль
192


человеческих знаний, да знать нужно не как-нибудь, а специально. «Всякий своего счастья кузнец» — истина старая. Куда ни посмотри, всюду она оправдывается. Конечно, бывают случаи слепого счастья, но их нельзя иначе назвать, как случайностью, как слепым счастьем — плох тот, кто надеется на это. В то же время я замечал, что людьми управляют люди. Сильный человек, как пароход,— всегда тащит за собой на буксире целую фалангу слабосильных людей. С детства не любил я опеки, если когда и подчинялся, то необходимость заставляла. Распутав все это, я пришел к убеждению: лучше быть крошечным пароходиком, нежели большой баржой. Но чтобы быть пароходиком, нужно иметь хоть какую-нибудь самостоятельную силу — стало быть, нужно учиться, учиться и учиться. Чему же учиться? В какое же учебное заведение нужно поступить мне, чтоб впоследствии быть самим собой, витать в своей сфере? Моя сфера — деревня, мужик, — вообще бедный класс людей. Дело — везде дело и везде его много. Мне будет приятнее, если я хоть что- нибудь да сделаю для простолюдина. Я постоянно видел, как он бьется, как рыба об лед; я рос в этой сфере, питался ее руками, горевал ее горестями, радовался ее радостями, мечтал ее мечтами — я знаком с жизнью этих людей во всех мельчайших подробностях. Обстоятельства моей жизни сложились так удачно, что я выбрался на вольный свет — попытаюсь же сделать хоть что-нибудь для этой сферы. С большим удовольствием поступил бы я на медицинские курсы, но я не знаю древних языков, без которых нельзя получить аттестат зрелости, дающий право поступить в университет. Начать изучать языки — поздно, да едва ли и возможно без помощи другого — это для меня неудобно. К моим услугам (в документе вырезано слово. — П. Б.) специальные высшие учебные заведения: Технологический и Горный институты. Я избрал первый. Чтобы поступить в него, нужно иметь свидетельство реального училища, или аттестат зрелости классической гимназии. Не имея ни малейшего понятия о древних языках, я избрал реальное училище, где и буду держать экзамен. Достигну ли желаемого — покажет время...
13 Ученые записки


ПИСЬМО В. КАЛАШНИКОВА А. КАБАНОВУ
í Андрей Сергеевич!
Посылаю Вам для моей матери десять (10) рублей. Кланяюсь Анне Гавриловне*, Александре Лукиничне и всем знакомым.—Посылаемая пьеска страдает некоторого рода аляповатостью, но хотелось, главным образом, быть искренним. Если найдете возможным, то дайте прочесть Николаю Яковлевичу**, который, вероятно, не «сядет на козла». Будьте здоровы, Андрей Сергеевич. Если можно будет, пришлите письмецо от себя, а может быть, и Николай Яковлевич мне напишет, — боюсь, чтобы не счел он меня слишком бесцеремонно залезающим в душу другого. — Я действительно с своими друзьями по священным чувствам и убеждениям говорю очень резко, т. е. неразборчив бываю в выборе слов и выражений, чтобы быть понятным, но я это делаю единственно тогда, когда слишком уважаю того, с кем говорю, т. е. считаю его выше мелочной щепетильности, которая иногда только делает проволоку и напрасную трату энергии. —Я слишком уважаю человека, чтобы бесцеремонно выгребать из него его собственные внутренности жизненные и дать свои, для него мертвые и поэтому не решусь никогда сказать ему: вы не должны быть тем, а должны быть этим с тем, чтобы он поверил мне на слово — я лучше замолчу, когда увижу, что речь моя неуместна. — Если же считают меня человеком одинаково добивающимся только истины, я готов делиться всем своим пылом моей души, чего прошу и от других.
Будьте здоровы. Ваш Калашников.
* Анна Гавриловна Левитская; Александра Лукинична — ее мать.
** Николай Яковлевич Лукьянов.
194


БОЛЬНЫЕ
(фантазия) *
I 2.
Заснул я под утро
Каким-то манером
Глубоко, глубоко.
Я ближе пробрался
И видится сон мне:
К коляскам и вижу, —
День 'жаркий. Равниной
Ряд первый проходит.
С Урала на Запад
Здесь все генералы.
Летит вихрем поезд
Сидят они чинно,
По рельсам блестящим;
И барыни с ними:
А берег высокий
О чем-то толкуют,
Размашистой Волги
Чуть-чуть улыбаясь,
Покрыт был народом,
Да искоса взглядом
Как поле цветами,
Толпы озирают.
И врезался поезд,
На козлах колясок
Со всей своей силой
Попы восседают,
В народную массу.
Кресты воздымая,
Народ с болью ахнул,
Толпу осеняют,
И поезд пропал в нем,
И речью такою
Как в бурной пучине.
Ее убеждают:
Толпа волновалась,
«Трудись, наша паства,—
Как будто — стараясь,
Вези генералов!
Очистить скорее
Они ведь порядок
Путь поезду дальше;
Во всем наблюдают:
Но, вижу я, чудо:
Они и поборы
Тот поезд всплывает
На вас налагают,
На спины народа!
Они благородных
Вагоны в коляски
От вас защищают,
Все вдруг превратились;
Мятеж подавляя;
В колясках сидели
Они вас и судят,
Какие-то люди;
И в тюрьмы сажают,
Толпа на спине их
Они и трудиться
Все дальше уносит;
Baj: так заставляют...
Число же их больше
А будешь трудиться, —
Растет с каждым шагом;
По смерти в рай выйдеиь, —
Оне, как солдаты,
Ленив, так и рая
В порядке таком же,
Тебе не возвидеть!..
Все строятся чинно
Трудитеся, братья,—
Ряды за рядами...
Вези генералов:
* Стихотворение «Больные» написано вслед за письмом, на почтовой бумаге. Л. 1 об. — 6.
13*
196


Без них все мы, братья. Навеки пропали, б!>. Крестом осененный, Весь потом облитый, Народ православный Несет, как святыню, Своих генералов.
3
Второй ряд колясок. Здесь едут дворяне. Они среди барынь Шумнее проводят Прекрасное время Веселой прогулки. У них тож на козлах, Попы восседая, Кресты воздымают И так убеждают Рабочих трудиться: «Несите всех, братья, Дворян благородных!
Они ведь вас учат, Что жить нам удобней В палатах высоких, Чем в избах погнивших; Они ведь вас учат, Что жить нам приятней В весельи беспечном, Чем жизнь всю копаться В земле из-за хлеба; Они же вас учат, Что кормят не руки, А кормят науки... Несите же, братья, Дворян сих ученых: Без них все мы, братья, Совсем бы пропали!»... Крестом осененный, Весь потом покрытый, Народ православный
Несет неохотно
Дворян благородных...
Вот третий ряд едет. Тележки, коляски...
Тут едут, горланя, ш И с ними девицы. Купцы, люд богатый, Безчинство и ругань. И здесь тож на козлах Попы восседают, Кресты воздымая; И здесь убеждают Рабочих трудиться: «Неси купцов, паства! Они ведь нам храмы Высокие строят; Они, братья, свечи Пудовые ставят; Они в христов праздник Народ в тюрьмах кормят; Без них, без кормильцев, Мы все бы пропали? Несите же, братья, Вы весь люд торговый?» Крестом осененный, Весь потом облитый, Народ православный Несет еле-еле, Кряхтя, люд торговый.
5
Ряд четвертый едет — Это ряд последний — И тот ряд был больше Всех рядов тех, первых. Здесь народ был всякий, — Вообще служащий: Офицеры, чиновники, Денщики, кухарки,


Молодцы, лакеи; Или, просто темный Всякий люд проныра. Все они бранятся, Что иезет их плохо, Наш народ ленивый.
Попы свое место Заняли на козлах, Кресты воздымая, Народ убеждают: «Трудитеся, братья, Несите служащих! Они ведь лишь могут Служить генералам, Служить всем дворянам Вести всю торговлю; Без них, без служащих Пропали б мы вовсе!» Крестом осененный, Весь потом облитый, Народ православный Хоть ропщет, но тащит Народ весь служащий.
6
Не мало же это Меня удивляло, — Причины понять я Не мог, хоть убейте: Народ почему тот Не бросится в бегство От этого рабства Под тяжкою ношей?!.: Ища на вопрос мой Ответа, невольно Я стал озираться; Гляжу: словно тучи, Народ отовсюду Войска обступили, Пехота, драгуны, Казаки, жандармь .
Теперь-то я только Понять мог, в чем дело...
7
Подъезжает поезд
Тот к Москве — столице
Преграждает, вижу, Путь ему рукою Седоволосый старец С громовою речью. Почему-то поезд Как-то весь смутился, На полслове замер И ни шагу дальше. «Не правда ли смел он?» Кивают на старца С улыбкою мягкой Своей генералы Нарядным подругам.
— Ах, да! Это ново! —• Подруги им мило На то отвечают: Какой благородный Имеет вид Старец! На нем видна блуза И пояс ременный... Он может напомнить Библейских пророков. Послушаем что-то Он нового скажет: Быть может, нескучно Его и послушать? — Дворяне шептали Дворянкам нарядным: «Он как изваянье, Как древнего мира Статуя, прекрасен!» Те им отвечают: Он, как привиденье, Явился пред нами: Быть может, законы Откроет нам мира.


Что тщетно доныне Искали науки?.. Послушаем старца! —
Закричал торговый Пьяный люд подружкам:. «Глянь, девицы, — Яшка!» — Яшка! Яшка! Яшка! — Смеясь те кричали.
Весь народ служащий, — Офицеры, чиновники, Деньщики, кухарки, Молодцы, лакеи, Навострили уши, Чтоб подслушать речи С господами старца. Навострили уши И попы на козлах: Не дерзнул бы против Нас, мол, что-нибудь он?..
8
Однако речь Старец Свою продолжает: «Нужны нам порядки, Нужны нам науки;
Но только для счастья Не горсти богатых, — Дворян, генералов, Купцов и служащих, — А всей этой массы Рабочего люда, Трудами которой Живут властолюбцы. Вы, все верховоды, Крестьян, меньших братий! Что им вы даете Взамен неусыпных Трудов их кровавых? Действительно ль стали Друзьями несчастных Иль так же, как прежде, Вы, словно татары, Лишь_.дань с них берете? О, вы, генералы!
Что сделали с властью,, Захваченной вами Когда-то насильем?
Не ваши ль порядки Дворян и торговцев, Попов и прислугу Таких воспитали? Вы, прежде, бывало, Себе лишь с народа Дань брать позволяли; Теперь же народ ваш, От ваших порядков, Во власти прислуги Богатой всей вашей, И алчная свора Народ поедает! Что ж худшего мог бы И турок злой сделать? С крестьянином нашим? Он мог бы, быть может, Ускорить кончину Мучительной жизни Народа! — И только! Но хуже ли это? О, вы, генералы! Вы в скот обратили Своих меньших братий, Держа у постромки Их вечно насильем!.. Лишенные крова, Земли и скотины За рост недоимок, Что вы произвольно На них налагали, Они обратились В рабов из-за денег, Рабов для богатых!.. Вам этого мало: Теперь вы войсками Их держите в рабстве;
198


Войска вам все эти Недешево стоят, — На них миллионы Рублей надо тратить,— А вам бы хотелось Все эти богатства Самим на потехи Прожить, на капризы; И вот вы хотите Их сделать рабами. Не телом лишь только, Но духом, стараясь, Их водкой, распутством И ложным ученьем Попов развратить и Манить за собою, Как скот бессловесный, Забито-смиренный.
Иль преданных псов вам... Да, нет, впрочем, хуже: Хотите вы сделать Солдат из народа!
А это? — О, это
И псов самых хуже! — Солдат — это сила Великого духа, — Ума и страстей всех, Дарованных смертным, — Но сила без воли; А воля солдата — Каприз генерала.
И вот эта сила Идет на деревню Родную с ружьем; Штыком или пулей, Разить беспощадно Своих отца, братьев, Друзей, односельцев, По воле начальства И... хвалится этим, Как подвигом славным,— Присягу — и крепко Святую держал я, —
Хотя и насильем Когда-то велели Дать клятву на верность Себе генералы, — И думает бедный Солдатик, что душу Свою он спасает Убийством сим зверским!.. Пролить кровь невинных Родителей даже — То дело святое Для сына солдата, Коль скоро начальство Ему приказало, Исполнить же божий Закон, — отказаться, Не быть палачом их, —< О, это постыдно, О, это преступно По вашим законам!.. О, злые, вы, звери!.. Так вот до чего весь Народ довести вы Хотите несчастный! Зачем же вам это?
Попы! Вы нарочно Во мраке ужасном, Сих держите малых, За труд неразумный, Им рай обещая, И адскою мукой За леность стращая, Чтоб страхом сим детским, Чтоб этим обманом, Держать их во власти И сделать рабами Их телом и духом, Насильников алчных! — Зачем же вам это? Скажите, ужели, Вы служите богу?!.


Бояре-дворяне, Народ весь ученый? Вы ум свой — науки, — Всю честь и всю совесть Богатым за злато В аренду сдаете: Дворцы вы, картины, — Ненужную роскошь — Придумали мотам; Развратникам гнусным — Лекарство и воды; Купцам — пар, машины — Для скорой наживы Больших капиталов!.. Но что, люд ученый, Ты уделал народу? Какая наука Твоя облегчила Народную участь. Не вы ль отрицали И ум в нем, и сердце, Себе не встречая Поддержки в затеях, Придуманных вами К забаве богатых? Не вы ль помогали Затягивать петлю На шее народа, Считая всю массу Его за скотину?.. Зачем же все это?..
А вы, люд торговый, Знай — строите храмы!.. Но храмы дадут ли, Друзья, вам спасенье? Да храмы ли это Так высятся к небу? Не кости ли это Задавленных вашим Большим капиталом Белеют на солнце В лазури небесной?
Зачем вы сначала Награбите злата, — Загубите много Безжалостно бедных, — Потом уж хотите »
На это богатство Купить и спасенье? Спасенья не купишь: Его заслужить лишь Ты жизнию можешь, Любя меньших братий, Им жертвуя жизнью Своей и удобством. Не лучше ли было б Умерить вам алчность. Чем быть кровожадней И лютого зверя? Зачем вам все это?
Ты, народ служащий, Тож за господами Тянешься на спинах Бедного народа! Было б много лучше Вам служить народу, Чем прислугой подлой Жить у дармоедов.
»Или вы хотите
Тоже жить по-барски? Или цепь златая Счастья вам нужнее? Или путь к народу Вам совсем отрезан? Бедный люд, служащий, Раб златой цепочки? Что тебя в дальнейшей Жизни ожидает? Что в дали вас манит?..
Богом заклинаю,
— Старец тут воскликнул. «Честью заклинаю Вас всех, генералы,
200


9
Вас, дворян ученых, Вас, народ торговый, Вас, народ служащий, —
Скажите мне правду!
Куда вы стремитесь На спинах народа? Что вечно вас тянет Все дальше на Запад? Иль гонит вас вечно Нечистая совесть? 4 Иль гложет вас скука От праздности сытой? Иль счастья хотите Найти вы в гуляньях? Но счастье не в этом; Нет, чистая совесть, Любовь к меньшим братьях И труд возвеличит И в них человека, — Вот в чем счастье наше Живя век, трудяся, Насильем, обманом Я крошки от слабых Не отнял: напротив — Стараюсь посильно Душою и телом
Помочь слабым бедным Правдиво жить, честно; Трудом, не насильем; Не хитростью, — правдой — Поднять их духовно, — И счастлив я в жизни!.. Скажите же правду, Куда вы стремитесь? О, скоро ль настанет Конец сим прогулкам0 И скоро ли раб в Душою и телом Уволится вами От рабского дела Познать чтоб и мир божий И жить человеком?»..
Рабочие смотрят На Старца умильно. Видны у ближайших Из них и слезинки. Да‘как и не всплакнуть?’ Ведь их верховоды Лишь бранью постыдной, Да палкой стращали, Считая их хуже Собаки ученой;
И вдруг этот Старец Теперь всенародно К ним милости просит
У их верховодов! И их Старец этот Людьми тож считает, Людьми и такими, Как те верховоды!..
Ну, как же не всплакнуть?! Задумались как-то Солдатики тоже.
Они опустились, Как будто в уныньи: Стоят, как на сходке Крестьянской сто.яли. «И в самом-то деле», Они говорили:
«Не раз приходилось Ходить на родные Деревни войною.
Сам знаешь, — родные Невинно страдают От злого начальства, Неправды богатых, И ты же их давишь, И ты же их колешь... Попы уверяют, Что верность присяге Одна в рай нас вводит, — Неверность ей душу Погубит ил яле.
201


Какое б ни сделал Ты доброе дело; А верно ли это?
А вдруг это ложно?.. Кому в самом деле Солдатами служим?.. Не только ль богатым?
Не только ли сильным?» Народ весь служащий,— Чиновник убогий И Марс краснощекий Смущенно твердили Вопрос за вопросом: «Куда мы стремимся? Откуда уходим?
На что свои силы Всю жизнь убиваем? И что же нам делать?»... Денщичья вся сила Лишь корчила рожи, Да скалила зубы, Следя с злой улыбкой Что дальше де выйдет? Люд пьяный, торговый Кричал недовольно: «Да это не Яшка, — Юродивый простой!» Дворяне кричали: «Как! Пользы не видит Он в том, что прекрасным Мы служим примером Нормальнейшей жизни, Согласно новейших Ответов науки?!..
Он жалкий невежда!..
— Он дерзкий невежда! — Им вторят дворяне, —.
Не видит он пользы И в самых науках, Раз только не служат Они для народа!
Но разве возможно,— В моей разве власти, — Науки направить На пользу народа?! Мой гений свободен, Мой гений капризен: Я тем занимаюсь, Что в голову лезет, Сегодня — машина, А завтра — игрушка... Нет, милый, наука Не будет народу Покорной рабою... А хочешь ты пользу Извлечь для народа, — Коль хочешь ты милость Снискать для народа У гордой богини Науки высокой, — Народ весь ты сделай Ученым, как мы же, Тогда ты узнаешь Всю силу науки!.. О, дерзкий невежда!.. Нарядные дамы С брезгливой улыбкой Кивают на Старца Своим генералам:
«Ах, это все та же, Про Лазаря песня,— Старо, да и скучно!» — Да, это не ново! — Нахмуривши брови Ворчат генералы. К попам обратившись! Они замечают: «Старик этот вреден Для нас и народа: Он дерзко задумал Покой нам нарушить. Теперь ваше дело Народ успокоить!» И вот в один голос Попы заорали Во все свое горло.
202


«Анафема трижды Безумец сей старый! Не слушайте старца: Он ложный учитель, Он дерзкий безбожник! Не слушайте Старца. Он в гибель вас вводит! Трудитеся, братья,— Вези генералов, Дворян благородных, Купцов всех богатых И всю их прислугу, Как прежде возили И как в старые годы Отцы ваши тоже Отцов их возили, А деды — их дедов!.. И так было вечно!
И тоже мы видим Во всех государствах На всем земном шаре!.. Ужели и деды Для вас не примеры?! Ужли любви в вас И к дедам не стало?! Ужель еретик сей Дороже вам дедов?! Не слушайте Старца: Коль станете слушать, Всех вас на соборах Анафемой трижды Мы клясть постановим!^
Народ волновался, Но поезд ни с места. Нахмуривши брови, Войскам генералы Какие-то знаки Тогда стали делать. Вдруг слышится резко Команда солдатам; — Солдаты очнулись, — Еще вот другая
Промчалась по строю; И... двинулось войско. Штыки, как рогатки, Полезли отвсюду На бедных рабочих, Людей безоружных. Народ ужаснулся, Народ содрогнулся; На штык озираясь, Крестом осеняясь, Он грудью широкой Налег на постромки, И поезд помчался По прежней дорожке Все дальше на Запад.
10
И взором печальным, Поникнув главою И руки на сердце Скрестив, провожает Наш Старец тот поезд; Потом он, вздохнувши, Отводит прочь взоры. И видит тут Старец: По всей-то дороге, Где поезд промчался, Лежат отсталые, — Видны генералы, Дворяне и дамы, Купцы и служаки, — Больны они были: В пути бесконечном Бока им помяло. Кто ропщет на немощь, А кто сожалеет, Что с поездом дальше Не может уж мчаться. Воспряну-л тут Старец И бодрой походкой Обходит отставших; Больным помогает
203


И их утешает,
Что мать их природа Желает им блага, Оставив в отчизне Делить с меньшим браток/ Труды и невзгоды И совестью чистой Вполне наслаждаться; Что поезд тот мчится Себе на погибель...
Лица многих слабых Тотчас оживлялись, Точно Старец силу В них вливает словами; Но, как отходил он Прочь от них, от слабейших Тихо поднимались На ноги больные
И плелися дальше, Робко озираясь, Старец чтобы не видел Как они плетутся, В том же направлены! Скрылся куда поезд...
Все-то рады Старцу, Но не все послушны: Точно рок проклятья Всех куда-то гонит, Дальше, дальше, дальше, —
В том же направленьи... Дальше, но куда же? Сами все не знают, Только мчится поезд Шумно, деловито, В том же направленьи... Люди же все рвутся С поездом умчаться...
11.
Нет-то, нет проснулся
Я от сновидений.
Взор мой встретил Старца
С грустными очами:
Словно в сновиденьи
Он смотрел из рамки.
Два письма, прочтенных Мной вчера, я вспомнил.
Вот одно из писем —
Пишет мне приятель:
«Друг! Поздравь — Я счастлив!
Бросив барство, службу,
Я засел в деревне.
Есть клочок землицы.
Есть на нем домишко,
Есть здоровье честно Хлеб свой заработать, Я и счастлив вечно!
Я детей своих тож
Видеть в том же счастье
Научу, что чистой Делает нам совесть.
Будь здоров, приятель!
Счастья и тебе я
Этого желаю,
Только не найти, брат, Вам его на службе!»...
Вот письмо другое;
Мой другой приятель
В нем другое пишет;
«Вот и я, дружище, Стал столоначальник,
Что-нибудь да стоит!.. Кажется, уж знаешь Ты, что я женился;
Дали за женою
Денег тысяч двадцать, Ну, оно и можно Жить нам потихоньку!
Лет же через двадцать, Больше оперившись, Можно будет думать Нам и об отставке.
Вот тогда в деревне
204


Стоит поселиться; Раньше же, без денег, Как приятель сделал, — Это лишь собою Бедных там прибавить. Будь здоров, дружище! Но с пустым карманом Ты не рвись в деревню: Бедных там не любят, Ты хоть и раскрыл бы Братские объятья, — Сами-то крестьяне Милостыню просят»...
12
Вспомнивши невольно Сон — больных отставшихг Сам себя считая
Тож таким отставшим, Я не знал куда же Мне теперь стремиться... Долго пролежал бы Я в своем раздумьи, Служба лишь не терпит Пропусков, а денег — Ровно ни копейки;
Нет земли, нет связей С людом тем рабочим... Как же не послужишь Щедрым генералам?.. С горя и от сраму Так бы вот и сгинул, Кажется, со света; Но живое сердце Жизнь везде находит: Буду из средины Я толпы хоть к краю Биться; хоть дорожку Я пробью оттуда — Прочь из общей массы, С поездом бегущей, — Я и то поставлю Слабым нам в заслугу.


СОДЕРЖАНИЕ
СТАТЬИ
От редколлегии 3
Варламова А. Ф. Архивные материалы — на службу на¬
роду . . 5
Мацкевич Н. И. А. Д. Цюрупа в Симбирске .... 15
С а з о н т о в Г. А. «Правда в Симбирске» 47
Сообщения, материалы, заметки
Варламова А. Ф., Григорченко В. Г., Ж в а к и- н а Л. А. Новые документы о жизни семьи Ульяновых в Симбирске * . . . . 55
Карамышев А. vT. Гимназическое сочинение И. Н. Улья¬
нова 66
Трофимов Ж. А. Отражение дела 1 марта 1887 года на
родине Александра Ильича Ульянова. .... 72
Трофимов Ж. А. Революционная сходка-демонстрация студентов Казанского университета 4 (16) декабря 1887 г.
и Симбцрское землячество 77
В алкин М. X. Из неопубликованных материалов архива
С. 	А. Бутурлина 84
Верещагин П. Д. О переселении крестьян Симбирской
губернии на окраины в конце XIX — начале XX вв. . . 105
•Евдокимов П. П. Страницы из. истории симбирского меди¬
цинского общества 130
Григорченко В. Г. Новые документы о поэте И. И. Гольц-
Миллере 152
Бейсов П. С. О литературной деятельности первоначальных
учителей детей Ульяновых 156
«Автобиография» А. С. Кабанова, стихотворение В. Калашникова «Больные» (публикация) '. 194
Сдано в набор 24/V 1962 г. Подписано к печати 30/IX 1963 г.
Формат бумаги 60X92l/lfi. Объем 123/4 п. л.
аЗМ00717. Заказ № 9143. Тираж 1000 экз.
Цена 51 коп.
г. Ульяновск, типография облуправления культуры.