Александр Сергеевич Пушкин (26
мая [6 икжя] 1799, Москва 29
января [10 февраля] 1837, Сднкт
-Петербург) — русский поэт,Драматург
и прозаик. Ещё при жизни Пушкина
СЛОЖИЛАСЬ ЕГО* РЕПУТАЦИЯ ВЕЛИЧАЙШЕГО
НАЦИОНАЛЬНОГО РУССКОГО ПОЭТА. СОЗДА-
* ТЕЛЬ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЛИТЕРАТУР-
НОГО*ЯЗЫКА.-



Вячеслав Панкратов
Яо-э-ш-
д ыпарщ
Издание 2-е, дополненное, переработанное
Арзамас
2015
УДК 908
ББК 63.3(2) 47
П 16
П16 Панкратов В.М. Поэт и старец: Литературно-краеведческое исследо-
вание. - Арзамас, 2015 г. - 116 стр. с иллюстрациями.
Книга представляет собой литературно-краеведческое исследование,
в котором рассматриваются версии возможной встречи русского гения А. С.
Пушкина и преподобного Серафима Саровского, а также отношение поэта
к православию.
Книга предназначена всем, кто интересуется творчеством 11ушкина,
кому дорог и близок духовный подвиг отца Серафима. Она може т быть по-
лезна учителям и учащимся школ, студентам филологических факультетов
высших учебных заведений.'
Издана при финансовой поддержке Почетного гражданина
Арзамаса, генерального директора СУ-7 ИВ. Полюхова, генераль-
ного директора ООО «Пустынь» Е.А. Анисимова, предпринимателя
Н. Г. Данилова.
ISBN 978-5-9927-0099-2
© В.М. Панкратов, 2015 г.
О книге В. М. Панкратова «Поэт и старец»
^^^тихотворение А. С. Пушкина «Безверие» относится к
тех тв°Рений поэта» что не получило широкой
известности среди читателей. Не стало оно и пред-
метом какого-то особого внимания среди пушкинистов; раз-
ве что его строка «Ум ищет божества, а сердце не находит»
служила для исследователей советской поры доказательством
атеистических взглядов русского гения. Хотя такое доказа-
тельство, прямо сказать, весьма и весьма неубедительно. Быть
может, это поэтическое создание и не является признанным
шедевром, однако в контексте всего творчества Пушкина оно
приобретает поистине символическое звучание. «Безверием»
поэт прощается с Лицеем (стихотворение читалось Пушкиным
на выпускном экзамене российской словесности 17 мая 1817
года) и обращается к самостоятельной жизни. Её земное завер-
шение спустя почти 20 лет будет ознаменовано иной по духу и
букве строкой: «Веленью Божию, о Муза, будь послушна!» И,
думается, мы вправе говорить, что духовный путь Пушкина,

начавшись с лирических раздумий над судьбой человека, отяг-
чённого муками безверия, завершается свободным признани-
ем поэзии как высшей формы послушания. А всё это невольно
ведёт нас к попыткам разрешения одной из ключевых проблем
пушкинского миросозерцания, проблеме «Пушкин и религия»,
где особняком, пожалуй, стоит вопрос, ответ на который может
поставить точку в долгих, подчас резких спорах и обыкновен-
ных читателей, и научных исследователей.
А вопрос этот формулируется просто и ясно: встречался ли
Пушкин осенью 1830 года с преподобным Серафимом Саров-
ским?
Книга В. М. Панкратова, оговоримся сразу, и не призвана
дать однозначного ответа на этот вопрос. Её назначение, на
наш взгляд, в другом: ещё раз, с особой тщательностью пере-
читать избранные страницы творческой биографии Пушкина;
вдумчиво взвесить «pro et contra» уже имеющихся в пушкини-
стике точек зрения относительно встречи поэта с Дивеевским
старцем; углубиться в перипетии сложного, порой противоре-
чивого пути автора «Пророка» и «Гаврилиады», томимого вы-
сокой «духовной жаждой», стремящегося сердцем своим вни-
мать голосу Божьему.
Для арзамасского автора сюжет «Поэт и старец» - не дань
моде, не попытка влиться в бурлящую струю популярных тем,
как это может показаться читателю, едва взглянувшему на за-
главие книги. Для В. М. Панкратова, ведущего свою творче-
скую стезю как вызов на пушкинский упрёк «мы ленивы и не-
любопытны», этот сюжет ценен своим сокровенным смыслом,
а не его потенциально «выгодными» оценками.
Да и не лезет с этим сюжетом автор, что называется, «в чу-
жой огород», поскольку своеобразной точкой самоопределения
в возможном пушкинском маршруте - Болдино - Саровская
пустынь - является Арзамас. История Арзамаса, без сомнения,
заглавная тема всего творчества В. М. Панкратова. I азегные и
о© 4
журнальные публикации, очерки, рассказы, повести, принад-
лежащие его перу, убедительно демонстрируют, с какой изы-
сканной тщательностью относится автор к историческим дета-
лям и фактам, как умело восстанавливает он почти невидимые
причинно-следственные связи между, казалось бы, малозначи-
тельными событиями, в результате являя увлекательное пове-
ствование, объединяющее малую историю провинциального
города с большой историей великой страны; наше прошлое с
нашим же настоящим. Собственно говоря, с Арзамаса, где не-
зримо сошлись, но не пересеклись пути Пушкина и Серафима
Саровского, и начинает свою книгу В. М. Панкратов.
По жанру её можно назвать «повестью-исследованием»,
или «повестью-путешествием», внутренне объединённой тре-
мя сплетёнными между собой сюжетно-тематическими мне-
ниями.
Первая - это, если говорить научным языком, хронотопиче-
ская. Вместе с автором мы постоянно находимся в движении
от одной географической точки к другой, каждая из которых
связана с именами и судьбами современников героев книги.
И это отнюдь не хаотичное движение - так последовательно
раскрываются как возможные, так и реальные места пребы-
вания Пушкина, что приближают или могут приблизить его
к Саровской пустыни. Вот мы близ Ардатова, в Хрипунове,
имении Чаадаевых, где жил в ту пору родной брат опального
философа. Мог ли Пушкин, пытаясь в ноябре 1830 года безус-
пешно вырваться из болдинского заточения, посетить Михаила
Александровича Чаадаева? Наверное, мог. А от Хрипунова до
Сарова не более 20 вёрст... Это предположение В.М. Панкра-
тов усиливает, указывая на то, что П. Я. Чаадаев в своё время
нашёл приют в доме «добросердечной генеральши Екатерины
Гавриловны Левашовой», где в конце 20-х годов неоднократно
бывал и Пушкин. А генеральша эта, оказывается, была владе-
лицей села Нучи, история которого прочно связана с именем
о© 5 040
Серафима Саровского. Moi ли Пушкин, возвращаясь из Сава-
слейки в Болдино (по нуги!), заехать в Левашовское имение
и проникнуться этой историей? Мог. И вроде бы без всякого
«наверное». Только вот предположение и факты упрямо не схо-
дятся. И не притягивает их друг к другу автор, подчеркивая
вероятное, не забывая о возможном и доверяя фактическому.
Вторая линия в повествовании В.М. Панкратова - духов-
но-религиозная. И автор здесь больше размышляет не над «во-
обще» проблемой «Пушкин и религия», а по преимуществу
сосредоточивает своё внимание на поэтических произведени-
ях, опять же возможно связанных с образом преподобного Се-
рафима. В фокусе внимания повествователя оказываются как
программные стихотворения Пушкина («Дар напрасный, дар
случайный...», «В часы забав иль праздной скуки...»), так и
малоизвестный текст поэта: «Чудный сон мне Бог послал...».
По существу, не открывая ничего нового, автор, между тем,
делает акценты на некоторых стилистических и содержатель-
ных нюансах пушкинских творений, упущенных из виду про-
фессиональными интерпретаторами. И опять же, в итоге, В.М.
Панкратов избегает однозначных суждений (о Серафиме здесь
говорит Пушкин или нет), словно вынуждая читателя отвлечь-
ся от прямого ответа, проникнуться высоким духом поэзии,
запечатлевшей свободное проникновение Пушкина в мир гор-
ний, в мир вечной жизни человеческой души.
В своей книге В.М. Панкратову часто приходится цитиро-
вать мнения других исследователей, равно как и оппонировать
им. Полагаем, что этот своеобразный диалог и образует третью
сюжетно-тематическую линию в повествовании.
«Собеседников» у В.М. Панкратова - более полусотни. А
это означает, что его книга - не вольная фантазия на заданную
тему, а серьёзный научно-популярный труд. Нам импонирует
мера и такт, с которыми автор, к примеру, подходи т к размыш-
лениям таких известных литераторов и исследователей, как Б.
Конухов и Л. Краваль.
В.М. Панкратов в любых, даже заведомо «легендарных»
трактовках темы «Пушкин и Серафим Саровский», ищет (и
находит) рациональное зерно. Он не то чтобы противник вы-
мышленных преданий - он с чувством здравого смысла стре-
мится избегать «возвышающего обмана», прорывающегося у
тех же Б. Конухова и Л. Краваль.
Да, повторимся, В.М. Панкратов не дает ответа на вопрос:
была ли встреча Пушкина с Серафимом Саровским. Но свет-
лая прелесть книги в том, что она побуждает читателя самого
домыслить ответ, обратясь в его поисках к творениям великого
поэта и сокровенным страницам истории Саровского пустын-
ника. И, быть может, эти поиски сейчас важнее любого отве-
та...
С Я. Пяткин,
доктор филологических наук,
член Союза писателей России.
Когда в Сарове, зажигая свечи,
Премудрый старец нёс святой обет,
Лишь в ста верстах
(Для русских недалече!)
В господском доме пробуждался свет.
Над Болдином дожди нещадно лили...
Но, чтобы мир России не потух,
Одновременно в тишине творили
Великий Разум
И великий Дух!
И Серафим в обители, в Сарове,
И Пушкин в кабинете у стола, -
То были братья, родичи по крови,
Два устремлённых к вечности крыла.
В глухом, глубинном уголке России,
Средь ночи, погружённой в тишину,
Они слова и думы возносили,
В тревоге за великую страну!
... На мокрых склонах умирало лето,
Во тьму ушла дорожная верста.
И Бог услышал исповедь поэта,
И старца преподобного уста!
Юрий Адрианов.
еликий русский философ Н. А. Бердяев в своём зна-
менитом трактате «Смысл творчества» сделал при-
мечательное наблюдение, касающееся двух величай-
ших личностей - Пушкина и Серафима Саровского, каждый
из которых на своём поприще оставил заметный след в исто-
рии государства Российского. Бердяев вычленил эту «двоицу»,
принадлежавшую «к разным бытиям», и поставил рядом: «В
начале XIX века жил величайший русский гений - Пушкин и
величайший русский святой - Серафим Саровский. <...> Рус-
ская душа одинаково может гордиться и гением Пушкина, и
святостью Серафима. И одинаково обеднела бы опа и от того,
что у неё отняли бы Пушкина, и от того, что отняли бы Сера-
фима»^]. Они и земной путь окончили примерно в одно и то
же время: Серафим - в 1833, Пушкин - в 1837 году.
Известно, что Пушкин в Нижегородской губернии был
трижды: в 1830, 1833 и 1834 годах. И, по мнению большинства
исследователей, приезжая в Болдино, Александр Сергеевич
никак не мог миновать Арзамас. Правда, авторы изысканий
расходятся во мнении, бывал ли поэт в этом городе и если да,
то сколько раз.
Кинорежиссер Б. М. Конухов заявляет: «Пушкин никогда не
был в Арзамасе». И вот на чём основано это утверждение: «Все
с/£) 9 <5^
говорят, что он ездил через Арзамас, но поэт в своём творче-
стве ни разу не упоминает Арзамас»[2].
Летописец Арзамаса Н. М. Щегольков отмечал, что путь
Пушкина из Москвы в Болдино лежал через Арзамас, однако
скептически относился к рассказам о неоднократном посеще-
нии города поэтом, о его прогулках вечерами по улице Саль-
никова^].
У профессора Нижегородского государственного универси-
тета им. Н. И. Лобачевского Н. М. Фортунатова свой взгляд:
«... Тогда маршрут путешественнику, как, впрочем, и сей-
час, диктовали не его желания и прихоти, а перечень почто-
вых станций. Дважды, в 1830 и 1834 годах, Пушкин двигался
к Болдину на перекладных лошадях по пути, который вёл к
арзамасскому тракту, так как Болдино находилось в пределах
Арзамасского уезда, и. кратчайшая дорога в вотчинное сельцо
была не им определена, но определена очень точно: Москва -
Владимир - Саваслейка - Муром - Арзамас - Теплово - Луко-
янов - Болдино... »[4].
На сайте «Туризм в России» в статье «Болдино: пушкинская
осень» читаем: «Арзамас являлся транзитным пунктом путе-
шествий А. С. Пушкина. Поэт с 2 на 3 октября 1830 года оста-
навливался в городе на ночлег, затем 19-20 ноября он вновь
приезжал в Арзамас, откуда направил письмо Наталье Гонча-
ровой, о чём свидетельствует штемпель Арзамасской почтовой
конторы с указанием даты: 18 ноября 1830 года. Кроме этого
Пушкин появлялся в городе 29 ноября 1830 года, 12 сентября
1834 года»[5].
Пушкинист А. Звенигородский считал, что Пушкин только
в 1830 году побывал в Арзамасе проездом как минимум шесть
раз: на пути из Москвы в Болдино - раз, четыре раза, когда
дважды пытался прорваться к невесте сквозь холерные каран-
тины, и, наконец, когда уже окончательно выехал в Москву.
Хорошо известно, что в 1833 году, возвращаясь из Оренбурга
СХО 10
через Симбирск, Пушкин попал в Болдино окольным путём.
Но обратно он, несомненно, ехал опять через Арзамас. К этим
семи проездам через город можно добавить ещё два, когда
Александр Сергеевич посетил Болдино в 1834 году[6].
Писатель П. В. Еремеев полагал, что «в первую поездку в
Болдино в 1830 году Пушкин побывал в Арзамасе проездом
четыре раза. На пути в имение - раз, два раза - когда пытался
прорваться сквозь холерные карантины и ещё два раз - когда
уже окончательно выехал в Москву». Кроме того, он указывал,
что в том же 1830 году поэт совершил специальную поездку
в Арзамас. А было ещё одно посещение в 1833 году и два - в
1834-м[7].
В Арзамасе вам назовут несколько домов, в которых, как
считается, останавливался А. С. Пушкин. Первый - на Верх-
ней Набережной, принадлежавший полковнику Михаилу Фё-
доровичу Бессонову и его сёстрам - девицам Екатерине, Анне
и Елизавете. По преданию, поэт был зван к Бессоновым на ве-
чер, где ужинал и танцевал в кругу весёлых гостей. Второй -
дом Лебедевых, что на Сальниковой улице (ныне - К. Маркса).
Некогда при нём находился флигель, выходивший фасадом на
Спасскую улицу (ныне - Ступина), который предназначался
для гостей. В нём-то, сказывают, и ночевал Пушкин.
В год столетия поэта на окраине Арзамаса жители города
посадили рощу, а в 1999 году, когда Россия отмечала 200-лет-
ний юбилей, благодарные потомки установили памятник
А. С. Пушкину, изготовленный известным русским скульпто-
ром В.М. Клыковым.
С Арзамасом была тесно связана и земная жизнь преподоб-
ного Серафима Саровского. Будучи молодым послушником,
он, происходивший из купеческого сословия, часто посещал
для покупок ярмарки, находившиеся в пределах Нижегород-
ской губернии: Макарьевскую, Петровскую, Спасскую. А
тракты - что на Макарьево, что на село Палец близ Перевоза,
что на Зелёные горы под Вадом - шли через Арзамас, где и
приходилось зачастую оставаться на ночлег. В Вадском районе
и сегодня вам расскажут, как, приезжая на Зеленогорскую яр-
марку, закупить мёду и нужных обители вещей, Серафим всег-
да приходил на то место, где прежде находился упразднённый
мужской монастырь, и скорбел о запустении его. Однажды, во
время прогулки, он заметил небольшую келью в углу мона-
стырской ограды, в которой поселился - для спасения души
своей - какой-то человек. Возрадовался духом Серафим, уви-
дев в этом начало возрождения обители.
Сохранилось замечательное пророчество преподобного Се-
рафима о будущем Арзамаса, которое сбылось через сто лет
с небольшим. Утешая старицу Дивеевской обители Евдокию
Ефремову (в будущем инокиню Евпраксию), он говорил: «Ди-
веево-то - лавра будет, Вертьяново - город, а Арзамас - губер-
ния».
А то, что арзамасцы во все времена почитали старца, свиде-
тельствуют факты.
22 июля 1903 года Нижегородский епископ Назарий в Вос-
кресенском соборе освятил икону преподобного Серафима, на-
писанную и украшенную на средства Арзамасского городского
мещанского общества. Член мещанской управы М. А. Сурин
от имени горожан испросил у владыки благословения начать
работы по возобновлению тёплой церкви на Тихвинском клад-
бище, которая более сорока лет находилась в запустении, и
чтобы она была посвящена имени Саровского чудотворца. Че-
рез три года Преосвященный освятил храм.
Вскоре после того, как состоялось прославление Божия
угодника Серафима, в Алексеевском женском монастыре была
написана икона святого и украшена серебро-позлащённой ри-
зой с эмалью. На самой иконе и на ризе одинаковая надпись:
«Сия святая икона написана и украшена усердием арзамас-
ского мещанского общества в память духовного благодатного
<=>€> 12 О'о
влияния преподобного Серафима Саровского - чудотворца на
религиозно-нравственную жизнь современных ему жителей г.
Арзамаса ко дню прославления его и открытия св. мощей его
19 июля 1903 года».
В 1907 году Арзамасское Александро-Невское общество
хоругвеносцев ходатайствовало перед епископом Нижегород-
ским и Арзамасским Назарием об учреждении в городе нового
крестного хода, который приходится на 19 июля (ст. стиль) -
день открытия св. мощей преподобного Серафима. Преосвя-
щенный обратился с этим ходатайством в Св. Синод, и 12 янва-
ря 1907 года последовал Указ Его Императорского Величества
за № 551 об утверждении крестного хода. На общем собрании
хоругвеносцев 28 марта был установлен порядок совершения
сего крестного хода, который 12 апреля 1907 года подписал
владыка.
Один из пунктов порядка гласил: «Шествие крестного хода
направляется Никольским съездом к Саровской часовне, где
преп. Серафим, посещая Арзамас, имел пребывание.* У ча-
совни поётся величание преп. Серафиму: «Ублажаем тя, пре-
подобие отче Серафиме...» и читается Евангелие (от Матфея
зачало 43-е). Далее крестный ход шествует Старо-Московскою
улицею, в память того, что здесь лежал путь преп. Серафима в
г. Макарьев, село Палец и Зеленогорский монастырь. В конце
этой улицы, между церквями Благовещенскою и Владимир-
скою, совершается лития и читается молитва 1-я преподобно-
му Серафиму»[8].
Однако после того, как над Россией пронеслись револю-
ционные вихри, крестный ход в день памяти преподобного в
Арзамасе, как, впрочем, и иные, был запрещён. И не ведали
горожане, что в 1921 году мощи старца, находившиеся прежде
в Сарове, были тайно вывезены через Арзамас. Лишь летом
* Сегодня о месте нахождения часовни напоминает небольшая часть камен-
ного забора на улице Нижней Набережной.
о® 13 о40
1991 года состоялся грандиозный крестный ход во главе со
Святейшим Патриархом Алексием II, иерархами и священ-
нослужителями Русской православной церкви по городам Мо-
сковской, Владимирской и Нижегородской областей, когда во
вновь открытую Дивеевскую женскую обитель торжественно,
при большом стечении народа, перенесли мощи преподобного
Серафима Саровского. Естественно, крестный ход не мог ми-
новать Арзамас.
в тех пор, как о. Серафим, по благословению самой
Царицы Небесной, вышел из затвора - случилось это
25 ноября 1825 года, - начал он беседовать с посети-
телями. И шли к нему все жаждущие духовного окормления
и врачевания - его дерзновенная духовная сила, воспарив над
убогостью тела, преодолевала грань между мыслимым и яв-
ным[9]. Милосердие чудотворца распространялось на иноков
и мирян, на вельмож и крепостных, его слова утешения и обод-
рения алкали услышать все, нуждающиеся в помощи.
Интересен рассказ И. М. К., который 18 июля 1831 года
посетил вместе с женой старца Серафима в Саровской пусты-
ни: «Беседа продолжалась не более часу. Но такого часу я не
сравню со всей прошедшею моею жизнию. Во все продолже-
ние беседы я чувствовал в сердце неизъяснимую, небесную
сладость, Бог весть, каким образом туда переливавшуюся, ко-
торую нельзя сравнить ни с чем на земле, и о которой до сих
пор я не могу вспомнить без слёз умиления и без ощущения
живейшей радости во всём моём составе. До сих пор я, хотя и
не отвергал ничего священного, но и не утверждал ничего. Для
меня в духовном мире всё было совершенно безразлично, и я
ко всему был одинаково хладнокровен. Отец Серафим впервые
дал мне теперь почувствовать Всемогущество Господа Бога и
Его неисчерпаемое милосердие и всесовершенство <.. .> за эту
хладность души моей ко всему святому и за то, что я любил
играть безбожными словами»[10].
ех£> 14
Известно, что многие специально делали крюк в Саров, что-
бы посетить преподобного Серафима для разрешения тех или
иных духовных вопросов или проблем житейского характера.
Например, симбирская помещица Е. Н. П. сообщает, что в 1830
году была «в Арзамасе, по пути в Саровскую обитель. Ехала
всю ночь, а наутро уже была в Сарове»[11]. Любопытные вос-
поминания оставил московский мещанин Вячеслав Андреев
П-в: «Я никогда не думал <...> жениться. И удивлялся всегда
тем людям, которые берут на себя такую обязанность. В одно
время случилось мне ехать из Рязани в Арзамас; дорогою за-
ехал я в Саровскую Пустынь, и там впервые услышал об о.
Серафиме. ... Дай, зайду к нему, подумал я. Не скажет ли он и
мне чего-нибудь? Таким образом, пришёл я к старцу и он, пре-
жде всего, благословил меня и подал мне 3 сухарика, говоря:
вот, это тебе, это жене твоей, а это сынку. Я не поверил сначала
словам старца. Но прибыв в Арзамас, действительно через не-
сколько времени женился, и по предсказанию отца Серафима,
имею одного сына»[12]. За наставлениями и советами в Са-
ров наведывались князья Голицыны, Ладыженские, Татищевы,
Корсаковы, Муравьевы, Енгалычевы, Извольские, Сипягины,
Колычевы, Муравьевы, Еропкины и многие другие.
По народному преданию, император Александр I, путеше-
ствуя по восточным областям России, завернул к Серафиму
Саровскому. В Житии преподобного сказано, что в 1825 году
старца посещали лица царской фамилии, упоминается, в част-
ности, великий князь Михаил Павлович. Однако об императо-
ре - ни слова. Как полагает А. И. Буркин, этот факт сокрыт
под фразой «лица Царской фамилии»[13]. Но где, когда и от
кого Александр Павлович мог услышать о старце, который и
обитал-то в глухом лесном краю, в отдалённой от столице пу-
стыни?
Да хотя бы от своего флигель-адъютанта А. И. Михайлов-
ского-Данилевского, автора исторических очерков об Отече-
о© 15
ственной войне 1812 года и других сражений Александровской
эпохи. Дело в том, что Александр Иванович женился, и, го-
ворят, не без участия императора на дочери бригадира Павла
Алексеевича Чемоданова. Выйдя в отставку, он, имевший об-
ширные владения в нескольких губерниях, в том числе в Ни-
жегородской, проживал в Арзамасе. Его подпись как предводи-
теля уездного дворянства стой! под обращением о возведении
в городе нового Воскресенского храма - памятника в честь
победы русского воинства над Наполеоном. В Арзамасском
уезде Чемоданову принадлежали села Водоватово, Пешелань
и другие. После смерти бригадира всё отошло по наследству
Александре Павловне, жене А. И. Михайловского-Данилевско-
го, а потом их детям. О том, что Михайловские-Данилевские
бывали в Сарове, упоминается в Житии старца.
Тяготение Александра I к имеющим признание старцам
было известно в его окружении. Будучи в Киеве, он беседовал
со знаменитым наместником Киева-Печерской лавры Антони-
ем, а ночью посетил слепого, прозорливого старца Вассиана,
который сразу же назвал его по имени. Накануне последнего
отъезда из Санкт-Петербурга царь разговаривал со схимником
Александро-Невской лавры Алексием. Так неужели император
мог отказать себе во встрече с Серафимом?..
Писатель XIX века Е. Поселянин поведал историю, ус-
лышанную от престарелого инока из Сарова. Случилось это
примерно в 1815 году. Однажды, как показалось рассказчику,
ни с того ни с сего старец Серафим вдруг проявил какую-то
взволнованность и обеспокоенность, словно он ожидал ко-
го-то. Преподобный прибрал келью, собственноручно подмёл
её веником. А под вечер в Саровскую пустынь прискакал на
тройке военный и - прямиком к старцу, который уже спешил
навстречу гостю, поклонился ему в ноги и приветствовал:
«Здравствуй, великий государь!» Затем взял приезжего за руку
и повёл в свою келью. Они пробыли там вдвоём в уединённой
с/© 16
беседе часа два-три. Вот тогда-то, как бытует легенда, Сера-
фим и сказал царю: «Продлился род твой триста лет и три года.
Начался он в доме Ипатьева и кончи гея в доме Ипатьева... Рос-
сия будет затоплена кровью за грехи её. Но Господь милостив.
Он даст России восстать из руин». Когда они вместе вышли из
кельи и посетитель отошёл уже от крыльца, старец произнёс
ему вслед: «Сделай же, государь, так, как я тебе велел!»[14].
А вот как обосновывает вероятность встречи Александра I и
преподобного Серафима исследователь А. И. Буркин: «...Клей-
мо "Император Александр I у преподобного Серафима” встре-
чается на современных житийных иконах. А ранее были даже
живописные работы по этому сюжету и гравюры <...> Многое
из благочестивой жизни старца тиражировалось литографиями
того времени. Многое стало живоносным преданием, которое не
иссякнет вовеки, ибо блажен дарующий благо другим, исполня-
ющий волю Царя Небесного, исцеляющий душу, разум и тело.
Именно обстоятельства, связанные с згой загадочной встречей
Императора и старца, легли в основу предания о том, что Им-
ператор не умер в 1825 году в Таганроге, а по благословению
преподобного Серафима Саровского и Псковско-Печерских
старцев принял на себя небывалый прежде в истории тайный
подвиг странничества Христа ради под именем ставшего вскоре
известным сибирского старца Феодора Кузьмича, почитаемого
ныне как местночтимого Томского святого»[ 15].
Интересную точку зрения, касательно Серафима Саровско-
го, старца Фёдора Кузьмича и Николая I, высказал писатель
Д.Л. Андреев в книге «Роза мира: «В конце 1825 года в Саров-
скую обитель прибыл неизвестный человек средних лет. Его
исповедовал сам преподобный Серафим, и вновь прибывший
был принят в монастырь под начало преподобного как по-
слушник под именем Фёдора. Его происхождение и прошлое
оставались не известными, по-видимому, никому, кроме пре-
подобного.
Миновало несколько лег <...> и в Саровскую обитель, от-
стоявшую от Петербурга на тысячу двести вёрст, внезапно
пожаловал он, государь император (Николай I - В. П.). Ар-
шинными, как всегда, шагами, выгнув грудь колесом и глядя
вперёд стеклянным, трепет наводящим взором, прошествовал
он со свитою в скромный храм. На паперти его ждал в празд-
ничных ризах маленький горбатый старичок со множеством
мелких морщин и с голубыми глазами, такими яркими, будто
ему было не семьдесят, а семнадцать лет. Император склонил-
ся, и его пушистые, благоухающие, холёные подусники косну-
лись руки святителя - бледной, с загрубевшими от постоянной
работы пальцами, но странно пахнущей кипарисом.
После торжественной службы и не менее торжественной
трапезы государь удалился в келью настоятеля. И там в про-
должение двух или трёх часов длилась беседа троих: Серафи-
ма Саровского, Николая I и того, кто теперь трудился в Сарове
под смиренным именем послушника Фёдора.
Что почувствовал Николай, увидев своего предшественника
на престоле, родного брата, здесь, в глуши, нарушаемой лишь
колокольными звонами, в простой чёрной рясе?»[ 16].
Р. С. Гудзенко рассказывал: «Даниил Леонидович (Андреев
- В. П.) придерживался версии о том, что Александр I и Фёдор
Кузьмич - одно лицо и говорил, что Александр I - центральная
фигура русского покаяния. Приводил всякие доказательства,
ссылался на слова одного члена партии, Маслова, он в тюрь-
ме оказался по «ленинградскому делу». Тот присутствовал при
эксгумации тела Александра, и гроб оказался пустым... Я, ког-
да он мне версию эту рассказал, понял: так оно и было. А когда
в апреле шестидесятого освободился и приехал в Ленинград,
тут и увидел подлинное, железное доказательство тождества
Александра и Фёдора Кузьмича! Всем царям ставили конные
памятники, и ему бы - конный, с барельефами: Бородино, Па-
риж, Триумвират... А тут - Александрийский столп! Ангел
18 <3*о
стоит с крестом, с опущенной головой, на крест показывает
перстом, цепи разорваны - ну, к доктору ходить не надо: мона-
шество - это ангельский чин!»[ 17].
Возникает вполне закономерный вопрос: могли ли
поэт и старец встречаться при жизни? Не пересека-
лись ли когда-либо их стёжки-дорожки, тем более
что они оказывались неподалёку друг от друга.
Н. А. Бердяев в связи с этим утверждал: «Пушкин и святой
Серафим жили в разных мирах, не знали друг друга, никогда
ни в чём не соприкасались^ 18]. Отрицает подобную встречу
и саровский краевед В. А. Степашкин[19]. Более осторожен в
своих высказываниях А. И. Буркин: «...Я не буду утверждать,
что преподобный Серафим и Пушкин встречались во время од-
ной из поездок поэта в Болдино. Ни биографические своды о
поэте, ни агиографические материалы о жизненном пути стар-
ца не содержат сведений и даже намёков о возможности встре-
чи всероссийского поэта и Саровского иеромонаха». Но при
этом исследователь подмечает: «Если мы перечитаем знакомое
со школы пушкинское стихотворение ’’Пророк” ”...И шести-
крылый Серафим на перепутье мне явился”, да ещё почерп-
нём из мемуаров о Пушкине, что с некоторых пор поэт стал
обращаться к своим друзьям при встречах и в письмах лику-
ющим приветствием: ’’Радость моя!”, <...> то задумаемся, что
загадочное сближение жизненных путей этих двух личностей
отечественной истории не случайно. Именно так в любое вре-
мя года, а не только на Пасху, преподобный Серафим встречал
всех словами: ’’Радость моя! Христос воскресе!”»[20].
В словаре-справочнике «Знаменитые люди Ардатовского
края XVI - XXI веков» высказано предположение, что «в 1830
году осенью, не попав в Москву из-за эпидемии чумы,* А. С.
*Это явная описка: в тот год свирепствовала холера.
19
Пушкин ехал в своё болдинское имение через Муром, Ардатов,
Дивеево, посетив о. Серафима в Саровской пустыни»[21]. В
том, что поэт мог свернуть с основного тракта в сторону, не
было ничего удивительного. Ещё А. Звенигородский обратил
внимание на то, что «Пушкин любил во время своих многочис-
ленных поездок сворачивать с дороги и заезжать к своим зна-
комым, которых у него везде было много. ’’Проезжая из Арз-
рума в Петербург, - читаем мы в письме его к А. Н. Вульф (16
октября 1829 г., из Малинников), - я своротил вправо и прибыл
в Старицкий уезд, для сбора некоторых недоимок”»[22].
Вспомним, как он настойчиво пытался вырваться во время
карантина из Болдина. 29 октября 1830 года Пушкин пишет
Н. Н. Гончаровой: «Въезд в Москву запрещён, и вот я заперт в
Болдине <...> Скажите мне, где вы? Уехали ли вы из Москвы?
Нет ли окольного пути, который привёл бы меня к вашим но-
гам? <...> Передо мной географическая карта; я смотрю, как
бы дать крюку и приехать к вам через Кяхту или через Архан-
гельск? Дело в том, что для друга семь вёрст не крюк; а ехать
прямо на Москву значит семь вёрст киселя есть (да еще како-
го? Московского!)».
Тема поиска окольного пути присутствует и в письме от 4
ноября: «...От Лукоянова до Москвы 14 карантинов <...> Не
знаю, как добраться до вас. Мне кажется, что Вятка ещё сво-
бодна. В таком случае поеду на Вятку».
И как-то, прорываясь сквозь кордоны, он сделал крюк в 400
вёрст! Но безуспешно.
Не секрет, исторические личности, особенно такого мас-
штаба, как Пушкин, Александр I, отец Серафим, порождают
мифы и легенды. И они, эти мифы и легенды, рождаются не на
пустом месте - должна же быть у них какая-то основа! Другое
дело, что исследователи не всегда находят корни преданий. И
это не от недобросовестности поисковиков, а из-за недостатка
материала, неизученное™ архивов.
20
Но если есть предположение, если имеются факты, под-
тверждающие догадку, то рано или поздно они должны от-
крыться. И подтверждение встречи поэта и старца нужно ис-
кать в их окружении и в творчестве Пушкина. Случайно ли,
что идея исторического исследования Пугачевского движения
возникла у Пушкина в начале 1830-х годов? И не связано ли
это с посещением Саровской пустыни? Тут многое наводит на
размышление и подталкивает к интересным выводам.
В1859 году в Лейпциге вышел сборник «Новые стихот-
ворения Пушкина и Шавченки» (имеется в виду Т. Г.
Шевченко - В. П.), где впервые было опубликовано
стихотворение «Молитва» с указанием автора: А. С. Пушкин.
Я слышал, - в келии простой
Старик молитвою чудесной
Молился тихо предо мной:
«Отец людей, Отец небесный,
Да имя вечное Твоё
Святится нашими устами,
Твоя да будет воля с нами,
Как в небесах, так на земле,
Насущный хлеб нам ниспошли
Твоею щедрою рукою!
И, как прощаем мы людей,
Так нас, ничтожных пред Тобою,
Прости, Отец, Твоих детей.
Не ввергни нас во искушенье,
И от лукавого прельщенья
Избави нас...»
Перед крестом
Так он молился. Свет лампады
Мерцал чуть-чуть издалека...
А сердце чаяло отрады
От той молитвы старика.
СЛЕ> 21
Конечно же, не вызывает сомненья, что это поэтическое пе-
реложение молитвы «Отче наш», которую знает всякий право-
славный:
«Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твоё, да
приидет Царствие Твоё, да будет воля Твоя, яко на небеси и
на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам
долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не
введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго»[23].
Но о каком старце говорит Пушкин?
В ту пору широко известны были оптинские старцы, являв-
шие пример чистоты, целомудрия и благочестия. Однако поэт
никогда не посещал Оптину пустынь.
Тогда же по России стало разноситься имя ещё одного свя-
того угодника, утолявшего духовную жажду всех страждущих,
- о. Серафима, пустынника Саровского, который, «испытан-
ный долгим затвором и пустынножительством, конечно, не без
особого откровения, ему лишь ведомаго, открыл двери своей
келии приходящим для духовного назидания»[24].
Образ старца, читающего «Отче наш», не случаен в стихот-
ворении.
Вспомним, что всех приходящих к нему батюшка наставлял:
необходимо всегда иметь горящий светильник перед Богом, а
«восставши ото сна, всякий должен оградить себя крестным
знамением и, ставши на избранном месте, читать ту спаситель-
ную молитву, которую передал Сам Господь, то есть Отче наш
до конца, трижды; потом трижды Богородице Дево, радуйся
до конца и, наконец, единожды, Символ веры»[25]. Эту спа-
сительную молитву, «как слово Самого Господа и которую Он
поставил в образец всех молитв», и произносит пушкинский
старец.
Вспомним и то, что в келье своей Серафим имел только ико-
ну Богоматери с ликом дивной, редкостной красоты, перед ко-
торой горела лампада, и обрубок пня, служивший взамен сту-
ла, - и всё. И у Пушкина: «Я слышал - в келии простой...».
Вспомним также черновик письма к графу А. X. Бенкендор-
фу, где карандашом записаны Пушкиным три строчки:
В пустыне
Пробился ключ,
Обложен камнями простыми...
Из летописи Серафимо-Дивеевского монастыря известно,
что как-то Серафиму Саровскому явилась сама Богородица.
А чтобы он не подумал, будто это был сон или видение, Бо-
городица жезлом иссекла родник из земли. Летом 1826 года
преподобный обустраивал родник, «собирая в реке Саровке
камешки, он выкидывал их на берег и им унизывал бассейн
родника». Завершена же эта работа была как раз в 1830 году,
когда Пушкин ездил в Болдино. Выходит, поэт бывал у Богоро-
дичнева источника, если описывает его?
Но даже эти «толкования» не проясняют возникших вопро-
сов: кто этот старец?; когда и где Пушкин услышал молитву?
Сам поэт не даёт прямого ответа. Однако некоторые исследо-
ватели жизни и творчества Пушкина всё же указывают на то,
что встреча поэта и старца могла состояться.
«Только один старец мог встретиться на пути поэта - пре-
подобный Серафим Саровский, - утверждает кинорежиссёр
Б. М. Конухов. - И это могло быть только осенью 1830 года,
когда поэт впервые посетил своё родовое имение Болдино. Ве-
ликий русский святой и великий русский поэт были соседя-
ми. Саровский монастырь, где подвизался Серафим, отстоял
от Болдина не более чем на сотню вёрст. Когда поэт второй раз
приедет в эти места, старца уже не будет в живых»[26].
Он же в интервью «Церковному вестнику» говорит: «Даже
когда событие укрыто, оно всегда вызывает определённый ре-
зонанс. Упал камешек - пошли круги. Куда они пошли, где и
как погасли? Вот все эти обстоятельства изучаешь и видишь
событие. Я объехал всё, изучил каждый шаг Пушкина, Поэто-
му я знаю, что Пушкин был у преподобного Серафима. А мне
23
с пеной у рта, со злобой, с иронией, с сарказмом, с сочувствием
говорят, что этого не могло быть. Люди, которые не знают, не
видят, не чувствуют это событие. Они не могут прочесть сти-
хотворение Пушкина и понять, что в нём написано, что стоит
за его строками»[27],
А вот мнение Н. С. Серёгиной: «Смысловое совпадение мо-
тивов Пушкина, высказывания Серафима Саровского и текста
церковного песнопения трудно считать случайным. По-види-
мому, совпадение это есть свидетельство встречи Поэта со
Святым»[28]. Добавим: есть свидетельство схождения путей
русской святости и русской пророческой поэзии, что является
крайне важным для понимания творчества Пушкина.
а рукописи стихотворения «Отцы пустынники и
пЙШ девы непорочны», написанного за полгода до гибе-
Ш/’Шли, поэт рисует коленопреклоненного молящегося
в келье старца. Кто он, о ком были мысли Пушкина в тот час?
Прямого ответа нет. Но если мы пристально всмотримся в ра-
боты некоторых художников-современников преподобного Се-
рафима, то разглядим нечто общее с рисунком Пушкина.
Ещё при жизни о. Серафима возникли его портреты - в кло-
буке с полумантией, каковую он сшил себе из кож для молитв
в лесу. Таково, например, изображение на одной из фоторепро-
дукций конца XIX - начала XX века из частного собрания, где
имеется примечательная надпись: «Снимок с портрета препо-
добного отца Серафима Саровского Чудотворца, писанного в
1833 году Е. М. Журавлёвой (рожденной Бахметьевой)». Из-
вестно, что прижизненный поясной портрет старца в мантии и
клобуке был послан им самим скорбящей вдове нижегородско-
го протоиерея Т. Г. Моревой в конце 1832 года.
А вот на портрете, выполненном в 1830-е годы в мастерской
Серафимо-Дивеевского женского монастыря, старец изобра-
жён в скуфье и белом балахоне, являющемся свидетельством
24
девственной чистоты преподобного, его ангельской кротости и
непричастности к миру.
Точно так же, в белом балахоне и скуфье, изображён пре-
подобный на рисунке Василия Егоровича Раева с указанием:
«Серафимъ Саровскш Пустынножитель». По штемпелю на бу-
маге лист датируется 1828 годом. Он находился в одном из аль-
бомов рисунков, где хранились карандашные зарисовки вида
Саровской пустыни и лесных мест уединения саровских под-
вижников: «Пустынь схимника Марка», «В Саровском лесу».
От самого художника известно, что во время обучения в Ар-
замасской школе живописи он дважды, в конце 1820-х годов,
бывал в Саровской пустыни и видел преподобного Серафима:
«Это был маленький, в дугу согнутый старичок с кротким и лю-
безным взором. Он больше жил в лесу и редко приходил в мона-
стырь. Мы ходили и в глубь Саровского леса и видели там уеди-
нённые келейки отца Серафима, им самим выстроенные»[29].
А что мы видим на рисунке Пушкина? Согбенный старец,
в клобуке, одет в белый балахон и чёрную полумантию. Как
полагает Л. А. Краваль, «пушкинский рисунок изображает
отнюдь не видение, а наяву им виденного живого реального
старца. Об этом красноречиво говорят многие детали, запечат-
лённые в зарисовке, и, в особенности, эта подчеркнутая чёрная
чернота, всегда окружающая Старца в его земной жизни. Чер-
нота эта изображена сгустками вполне отчётливых конфигура-
ций, напоминающих «бесов изображенья». Особенно вырази-
тельно пятно перед старцем в виде вертикально сидящего на
задних лапах медведя (тёмный дух, но вместе как бы добрый,
как бы признающий святость Святого, покоряющийся ему). И
в этом тоже можно видеть отражение одной из реалий; можно
предположить, что Пушкин слышал рассказы о медведе, при-
ходившем к Святому Серафиму»[30].
В таком разе, почему Пушкин не прорисовал лицо старца?
Да потому, что это ему не нужно было: он запечатлел моля-
щегося, ему важно было передать духовное состояние монаха,
атмосферу, в которой тот пребывал в минуты душевного подъ-
ёма.
А что касается лика святого, то в ту пору уже существовали
прижизненные его изображения. Хотя, справедливости ради,
стоит сказать, что он неохотно соглашался позировать. В «Ле-
тописи Серафимо-Дивеевского монастыря» читаем: «Так, мать
Дивеевской сестры Анастасии Протасовой, имея большую
приверженность к о. Серафиму, просила раз у него благосло-
вения списать его портрет. Отец Серафим отвечал на это: ’’Кто
я, убогий, чтобы писать с меня вид мой? Изображают лики
Божии и святых, а мы - люди, и люди-то грешные.” <...> Но
мать сестры Анастасии стала умолять его с настойчивостью не
отказать ей. Тогда только, из уважения к её усердию, он усту-
пил её желанию и сказал: ’’Это - в вашей воле. Пусть будет по
вашему усердию”»[31].
Благодаря архимандриту Серафиму, будущему митрополи-
ту Петроградскому, до нас дошли сведения, что в Саровской
обители в келье настоятеля хранились «два верных изображе-
ния старца Серафима».
Первый портрет принадлежит кисти художника академии
Дмитрия Евстафьева, выполнен для дворянки Анненковой и
передан ею в Саровскую пустынь. Писан с натуры приблизи-
тельно в 1815 году, когда старцу было пятьдесят лет. Отец Се-
рафим представлен с открытою главою; лицо у него - чистое,
белое, глаза голубые, нос прямой, с небольшим возвышением,
волосы светло-русые, густые, с проседью; усы и борода гу-
стые, тоже с проседью; рука одна с другой соединены на груди.
Старец стоит одетым в мантию.
В той же «Летописи» говорится, что другой портрет, находя-
щийся также в келье Саровского строителя, писан с натуры лет
за пять до кончины старца (то есть в 1828 году - В. П.). Отец
Серафим изображён в мантии, епитрахили и поручах, как он
приступал к причастию святых Тайн. По этому портрету вид-
но, что лета и иноческие подвиги имели влияние на внешний
вид старца. Здесь лицо представлено бледным, удручённым от
трудов; волосы и на голове, и на бороде густые, но не длин-
ные и все седые. Правая рука положена на епитрахили у груди.
Среди фотографий, сделанных во время канонизации батюшки
Серафима, имеется снимок овального портрета, хранящийся в
Российском государственном историческом архиве[32]. А по
воспоминаниям дивеевской монахини Серафимы (Булгако-
вой)[33], фигура на портрете была помещена в овале, на сером
фоне.
Автор портрета известен: арзамасский художник Осип Се-
менович Серебряков, ставший иноком Саровской обители, и
позже «в ней опочил вечным сном». Он вышел из Арзамасской
провинциальной школы живописи академика А. В. Ступина,
вместе с сыном Александром расписывал Воскресенский со-
бор в городе Арзамасе, затем купол храма Живоносного Источ-
ника в Саровском монастыре и создал также большие картины
на стенах.
Известен ещё один прижизненный портрет батюшки Сера-
фима, принадлежащий кисти неизвестного художника. Вер-
нее, список, сделанный с этого портрета, где на обороте холста
надпись: «1829 года нарисовано Художникомъ В. Ф. Бихо...».
Его тёплый оливковый колорит типичен для живописи первой
трети XIX века. На списке над головой старца прописан нимб.
Монахиня Серафима (Булгакова) припоминала ещё один
портрет подвижника. Преподобный на нём изображён моло-
дым, несогбенным. Портрет этот на другой день после закры-
тия обители в 1927 году послушник Борис принёс в Дивеево
и поместил сначала в келье, а потом отдал блаженной Марии
Ивановне. Где он сейчас, точно неизвестно. Прежде с него де-
лались копии после открытия мощей святого в 1903 году.
с/Э 27 <5*о
Казначея Серафимо-Дивеевского монастыря монахиня Еле-
на (Анненкова) указывала: «Изображения о. Серафима назы-
вают и считают «иконами», помещают их в кивотах в ряду
других икон с изображением Спаса, Богоматери и святых,
уже прославленных Церковью; зажигают пред ними лампады,
творят крестное знамение и земные поклоны и целуют <...>
Между распространёнными изображениями о. Серафима есть
поясное, так называемое Серебряковское <...> совершенно
иконного типа и только отсутствие нимба, не всегда и не для
всякого заметное, указывает на то, что это изображение ещё не
прославленного Церковию святого»[34].
Именно портрет работы Серебрякова стал излюбленным об-
разцом для копирования, а затем - основой самого распростра-
нённого иконописного извода образа святого. Так, в Троицком
соборе Серафимо-Дивеевского монастыря, в киоте перед ал-
тарём, находится образ начала XX века - точная копия пор-
трета кисти Серебрякова, написанная сёстрами монастыря на
доске, но уже как икона, то есть с изображением нимба.
Без сомнения, арзамасский иконописец строго придержи-
вался рекомендаций Стоглава (так называли Поместный собор
Русской православной церкви, состоявшийся в 1551 году). А
он предписывал: икона должна быть изображением святого
«по образу» (отображением его природы), «подобию» (чтобы
явлены были характерные черты) и «по существу» (чтобы име-
лись признаки, связанные со служением и жизнью святого и
отображающие духовную сущность его подвига).
Иконописец В. Фортунатов, принимавший участие в роспи-
си храма Христа Спасителя в Москве, так представил руко-
водство к написанию образа старца Серафима: «Святой Сера-
фим Саровский чудотворец: старец 72 лет, русского типа, сед,
сгорблен, лицо худощаво, широковато, нос небольшой, глаза
невелики и полуоткрыты, волосы густые, борода тоже густая,
невелика, окладиста, широковата и раздвоена; выражение лица
о*о 28
кроткое и любвиобильное; одежды монашеские, в епитрахи-
лии и поручах. В руках хартия с изречением...» А в той хартии
(в свитках) - краткое изложение учения отца Серафима о цели
христианской жизни и стяжании благодати Святого Духа[35].
Известны и другие прижизненные портреты отца Серафима:
в собрании Святейшего патриарха Московского и всея Руси; в
одном из киевских храмов на Подоле; портрет, принадлежав-
ший Серафимо-Дивеевскому монастырю, ныне находящийся в
обители Ново-Дивеево (США). Некоторые портреты имеются
в личных коллекциях. Часть из них была представлена на пра-
вославной выставке в Нижнем Новгороде в 2007 году.
®днако вернёмся к пушкинскому рисунку. Исследо-
ватель Л. А. Краваль пишет: «Рисунок изображает,
по аннотации Т. Г. Цявловской, ’’молящегося монаха
в келье”. Но рука монаха поднята выше лба, - значит, он не
молится - он благословляет. (Нетрудно догадаться - кого!) И
он не просто монах, а Святой монах, или, лучше сказать, Свя-
той старец. Он весь светится, и лицо его светится, и от подня-
той вверх благословляющей руки идёт вверх свет, как бы от
свечи. Нечто подобное замечали за Святым Серафимом; один
Саровский инок видел, как перед иконою молящегося отца
Серафима ’’появился голубоватый свет, потянулся, подобно
ленте, стал навиваться на светильню большой восковой све-
чи, и она зажглась”. Черты лица изображённого старца, хотя и
зыбки, как пламя, однако же соответствуют чертам Батюшки
Серафима: впадины щёк, обрисовывающие треугольные ску-
лы, крутой лоб, покатый к носу, полная нижняя губа, бровь,
приподнятая вдохновенно. По трепещущим этим чертам, а бо-
лее всего по сиянию и просветлённости, по необыкновенному
выражению необычайной любви, прямо-таки выступающей,
наступающей, выдвигающейся из лица, понимаешь, что это
Батюшка Серафим»[36].
w 29
Похожее описание мы находим у Е. Поселянина: «Он весь
как бы трепетал этой любовью, этой безграничной силой со-
чувствия и сострадания. Она сияла в его глазах, звучала в его
ласковых, нежных словах и обращениях его к людям <...> Вид
его лица был совершенно необыкновенный. Сквозь кожу у
него проникал благодатный свет. В глазах его выражалось спо-
койствие и какой-то неземной восторг»[37].
Надо сказать, отца Серафима еще при жизни стали называть
святым. Мещанка города Арзамаса Вера Попова писала знако-
мому дьякону села Шилокши Александру Григорьеву 18 янва-
ря 1824 гола: «Ещё для здоровья вашего посылаю от Святого
Старца благословение Батюшки Отца Серафима святых кру-
пиц (сухарики из просфор - В. П.), прочитывая 3 Отче наш, 3
Богородице Дево радуйся и одного Верую, и будет польза, для
того вам оные посылаю думая, что у вас оных уже нет»[38].
Как это не покажется кому-то странным, но образ, пред-
ставленный на рисунке Пушкина, совпадает с образом в вос-
поминаниях, оставленных разными людьми. Выше уже при-
водилось высказывание художника В. Е. Раева о Серафиме:
«Маленький, в дугу согнутый старичок с кротким и любезным
взором». Княгиня А. Ф. Аксакова утверждала, что «его взгляд
проникал в глубину сердца, его простая кроткая речь была за-
печатлена любовью, той таинственной мудростью, которую
душа его приобрела от долгого общения с Богом»[39].
В своём изучении пушкинского рисунка Л. А. Краваль об-
ращает внимание ещё на одну деталь: «Левее правой ступни
Старца виден острый угол. Не сразу поймёшь, что это. И толь-
ко присмотревшись, догадаешься: это топорик, которым Ста-
рец подпирается. Он нарисован нечётко, как бы слегка намечен
- не как одна из реалий, ибо пи в келье, ни в храме (а это может
быть и храм) он был неуместен, но как знак присутствия Пре-
подобного Серафима, как атрибут его, как подпись к портрету.
А, сверх того, есть ещё и подпись: на уровне левой ступни,
30
правее её, старославянской вязью начертана буква С. Всё эго
означает, что сретенье состоялось, и что Святой Серафим бла-
гословил поэта»[40].
Однако саровский краевед В. А. Степашкин подвергает эту
гипотезу большому сомнению и полагает, что «невозможно
представить причину, по которой поэт должен был молчать о
встрече с преподобным Серафимом». Он пишет: «Читая ста-
тью Краваль, хочется думать, что встреча Пушкина и отца Се-
рафима состоялась. Это льстит нашему самолюбию: как же,
величайший поэт был на нашей земле, в гостях у величайшего
православного подвижника». И далее: «... глядя на рисунок
Пушкина, надо иметь богатое воображение. В таком серьёз-
ном вопросе недопустимы методы «притягивания» фактов к
желаемому результату». И как довод, что Пушкин не делал
крюк в сторону от столбовой дороги: «Думать о том, чтобы
Александр Сергеевич специально ехал в Саров, не приходит-
ся. Возвращаться от непроходимого Владимирского холерного
кордона через Саров с уверенностью быть задержанным и на
этой границе - верх легкомыслия». Ссылаясь на Н. И. Куприя-
нову, старейшего работника Государственного архива Нижего-
родской области, он утверждает: «Все дни и мысли его (Пуш-
кина - В.П.) были заняты оформлением бумаг по вступлению
в наследство и попытками прорваться через кордоны к своей
невесте». Ещё один аргумент В. А. Степашкина: «Пушкин -
гениальный поэт. Если все поэты России сочиняли стихи, то
он, кажется, просто думал и говорил стихами. Увидел краси-
вую женщину, и перед нами стихи - шедевр о чудном мгнове-
нии. Посетил Святогорский монастырь, и родился «Пророк».
Неужели гений Пушкина молчал бы об этом свидании? Нет,
конечно, нет. Если, как предполагает Л. А. Краваль, встреча
состоялась - пусть она душевно не переродила Пушкина и он
не стал духовным писателем, но умолчать о посещении Саров-
ской пустыни и старце Серафиме он не мог. Не тот был человек
Пушкин, чтобы смолчать!»[41].
31
Этого же мнения придерживается доктор филологических
наук, профессор Арзамасского филиала ННГУ им. Н. А. Лоба-
чевского Б. С. Кондратьев: «Реальная встреча старца и поэта
не могла состояться уже по следующим причинам: во-первых,
везде стояли кордоны, а два пути в Саров - через Арзамас или
Лукоянов - по осенним российским дорогам были и долгими,
и тяжёлыми; во-вторых, нет документов, подтверждающих эту
встречу. В стихотворении «Эхо» Александр Сергеевич рас-
суждает об уделе поэта:
...На всякий звук
Свой отклик в воздухе пустом
Родить ты вдруг.
Из чего следует, что поэт подобно эху должен своим твор-
чеством откликаться на всё происходящее вокруг него. И если
предположить, что таинственная встреча состоялась, невоз-
можно представить причину, по которой поэт о ней бы умол-
чал »[42].
Наверное, можно было бы согласиться с тем, что Пушкин
был не тот человек, чтобы смолчать, если бы не одно обсто-
ятельство. В собрании из библиотеки Саровского монастыря
имеется рукопись, где кроме сочинений отцов церкви безвест-
ным иноком XVIII века занесено изречение, которое гласит:
«Не тот мудр, кто много умеет, тот мудр, кто много молчит.
Лутче молчати, нежели без ума».
А на то, что Пушкин мог побывать в монастырской би-
блиотеке, указывает его повесть «Дубровский». Считается,
что при создании повести Пушкин отталкивался от рассказа
своего приятеля П. В. Нащокина о том, как тот видел в остро-
ге «одного белорусского небогатого дворянина, по фамилии
Островский, который имел процесс с соседом за землю, был
вытеснен из именья и, оставшись с одними крестьянами, стал
грабить, сначала подьячих, потом и других». Уже в ходе рабо-
ты фамилия главного героя была изменена на «Дубровский». В
пушкинской рукописи обозначена дата начала произведения:
21 октября 1832 года. Последняя глава датирована 6 февраля
1833 года.
Между тем, есть ещё один источник, на который следует
обратить внимание: «Житие Антония Сийского», хранившее-
ся в Саровском монастыре. Так, на обороте верхней крышки
переплёта имелась следующая запись: «1715 году месяца майя
дня 18. Сия книга глаголемая житие и подвизи преподобнаго
отца нашего Антония, игумена иже на Михалово езере дому
боярина князя Ивана Борисовича Троекурова послуживъца его
человека ево Андрея Иванова, сына Иевлева и подписал сию
книгу я, Андрей Иевлев, своею рукою 1715 году месяц май дня
18»[43]. Так что, случайно ли у Пушкина появляются отстав-
ной генерал-аншеф Кирилла Петрович Троекуров и товарищ
его по службе отставной поручик Андрей Гаврилович Дубров-
ский?
Иную точку зрения, в отличие от В. А. Степашкина и Б. С.
Кондратьева, высказывает Б. М. Конухов: «Если бы отец Сера-
фим не исповедовал правило старцев, гласящее, что «молча-
ние есть таинство будущего века, а словеса - орудия суть мира
сего», то можно было бы надеяться найти в летописи Серафи-
мо-Дивеевского монастыря рассказ о посещении старца поэ-
том. Но нет даже намёка в монастырских тетрадях на подобную
встречу. Значит, нужно искать эти намёки в тетрадях поэта. Без
сомнения, он оставил бы свои воспоминания о встрече со стар-
цем, если бы не ранняя гибель, им же (о. Серафимом - В. П.)
предсказанная. А в те малые сроки, которые были отпущены
Пушкину при жизни, ещё не вызрело в обществе понимание
величия личности преподобного Серафима. Это произойдёт
спустя более полувека, когда понадобится собрать сведения
о подвигах и чудесах Преподобного, чтобы прославить его в
лике святых»[44].
Не столь категоричен в этом вопросе митрополит Анастасий
(Грибановский): «Некоторые хотели бы видеть его талант бо-
лее воцерковлённым и сожалеют, что он не встретился лицом
к лицу с таким светящим и горящим светильником благоче-
стия в его время, как преп. Серафим Саровский. Сожалеть об
этом конечно нужно, ибо непосредственное соприкосновение
с этим духоносным мужем - истинным ангелом во плоти - ещё
более бы оплодотворило творческий гений Пушкина и настро-
ило бы его вдохновенную лиру на ещё более высокие мотивы.
Но было бы, однако, несправедливо обвинять его в том, что он
”не заметил великого Саровского подвижника”, как это делает
о. Булгаков («Жребий Пушкина»). При тогдашних путях сооб-
щения достигнуть до отдалённого Сарова могло так же мало
зависеть от воли Пушкина, как и посетить Иерусалим и другие
Святые места Востока, описание которых он ”с умилением и
невольно с завистью” читал в книге А. Н. Муравьёва»[45].
Следует обратить внимание на следующий факт. В 2003
году (уже после выхода книги В. А. Степашкина «Преподоб-
ный Серафим Саровский: предания и факты») была опублико-
вана работа А. И. Буркина «Образ пламенного Серафима. Ико-
нография преподобного Серафима, Саровского Чудотворца»,
в которой сообщается об удивительной находке в Российском
государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ).
В фонде Анненковых сохранился небольшой, пожелтевший
от времени листочек - запись беседы Аграфены Фёдоровны
Анненковой с преподобным Серафимом[46]. Сколько време-
ни он не привлекал к себе внимания! А ведь пушкиноведы не
раз «перелопачивали» фонд, так как здесь хранятся документы
первого биографа поэта П. В. Анненкова. Эта находка, как и
обнаруженные Н. И. Куприяновой в 1980-е годы три неизвест-
ных прежде автографа поэта, подтверждает мысль о том, что
ещё не полностью «проштудированы» архивы.
Между тем, ещё Н. Я. Эйдельман заметил, что в руках пер-
вого пушкинского биографа П. В. Анненкова находилось зна-
чительное обилие материалов: ни один исследователь - ни до,
ни после Анненкова - не располагал столь полным собранием
пушкинских рукописей. Позже они «разбрелись»: сам Аннен-
ков не вернул Ланским несколько сот листов[47].
П. В. Анненков скончался в 1887 году. Его архив поступал в
Академию наук постепенно, в течение десятилетий. Основную
часть собрания П. П. Анненков (сын Павла Васильевича) про-
дал Пушкинскому дому в 1925 году. В 1929 году в печати поя-
вилась работа Б. Л. Модзалевского* о неопубликованных пуш-
кинских материалах, хранившихся в архиве Анненкова. Через
несколько лет в Поволжье обнаружилась ещё часть анненков-
ского собрания, непосредственно относящегося к Пушкину.
Но и не всякий документ заслуживает доверия. Каждый, кто
бывал в Арзамасском музее А. М. Горького, несомненно, обра-
тил внимание на странный, по меньшей мере, «документ», адре-
сованный заместителю начальника Арзамасского охранного
управления и помеченный 19 октября без указания года. Вот его
содержание: «Порученный вами под моё следствие и наблюде-
ние сочинитель Александр Пушкин сын Сергеев в Арзамасе вёл
себя очень даже недопустимо своего дворянского звания - на
эстафету прибытия в АЖУ (Арзамасское жандармское управле-
ние - В. П.) не соизволил ответить, а в назначенный срок явки
в управлении не был. В оное время он был на званом обеде у
графа Василия Петровича Салтыкова в Выездной слободе, что в
полуверсте от Арзамаса. Оный Пушкин Александр сын Сергеев
был весьма несдержан с женщинами, а именно одна вдовушка
от него родила сына, который воспитывался в Абрамове Арза-
масского уезда Нижегородской губернии».
* Современники говорили, что «всё о Пушкине знают лишь Цявловский в
Москве и Модзалевский в Ленинграде, а уж чего они не знают - того никто
не ведает..
35
Подлинность «документа», который занёс кто-то из го-
рожан, никто не устанавливал. Да и не к чему. И так видно
- грубо состряпанная фальшивка. Достаточно сказать, что
действительный тайный советник В. П. Салтыков скончался в
1807 году, когда будущему поэту было всего восемь лет. Так
что на званом обеде у графа он никак быть не мог. Что каса-
ется вдовушки и сына, то ни в Арзамасе, ни в селе Абрамове
об этом никогда и слыхом не слыхивали, и ведать не ведали.
Случись такое в самом деле - народная молва разнесла бы по
всем окрестностям.
все же исключать возможность встречи Пушкина
и Серафима только на том основании, что нигде не
упоминается, нельзя.
Не сомневается в такой встрече М. Рябий: «Несомненно,
Пушкин знал о старце. Услышать о нём он мог ещё при жиз-
ни отца Серафима через Ивана Васильевича Киреевского, од-
ного из основателей славянофильского учения, с которым он
познакомился осенью 1827 года, бывая у него дома...»[48]. Ки-
реевский был не только знаком с Пушкиным, он опубликовал в
1828 году в «Московском вестнике» статью «Нечто о характере
поэзии Пушкина», первым обратив внимание на народность и
самобытность пушкинской музы. Наталья Петровна Арбене-
ва, ставшая женой Киреевского, являлась духовной дочерью
преподобного. Она дважды была у старца, и он излечил её от
серьёзной болезни[49].
Пушкин мог узнать об отце Серафиме и от члена Государ-
ственного совета, генерал-лейтенанта Николая Николаевича
Анненкова, владевшего в Ардатовском уезде деревнями Темя-
шево и Замятине (последнее ныне относится к Арзамасскому
району) и приходившегося родственником Василию Алексан-
дровичу Анненкову, чья жена, Аграфена Фёдоровна, как уже
отмечалось, встречалась с преподобным. В молодости Нико-
36 <5^
лай Николаевич увлекался литературой, писал стихи, публико-
вавшиеся на страницах журнала «Благонамеренный».
Среди ардатовских помещиков первой половины XIX века
значится Агриппина (Аграфена) Фёдоровна Закревская, урож-
дённая Толстая.* В восемнадцать лет вышла замуж за три-
дцатипятилетнего генерал-адъютанта Арсения Андреевича
Закревского, который позднее станет министром внутренних
дел, московским губернатором.** Молодая графиня была при-
влекательна, любила общество, особенно мужское. Эта чаров-
ница сумела пленить Баратынского. Её имя внёс в свой «дон-
жуанский список» Пушкин. Ей посвящал стихи Вяземский.
Мать Аграфены Фёдоровны, Степанида Алексеевна Тол-
стая, урождённая Дурасова, состояла в родстве с Мельгуновы-
ми и поэтому она хорошо знала основательницу Дивеевской
женской обители Агафью Семёновну Мельгунову (в схиме
Александру) и была большой поклонницей преподобного Се-
рафима. Графиня А. Ф. Закревская оказывала помощь обители,
и соседями её по земельным наделам были Аполлон Николае-
вич Белокопытов и его сестра Лидия Николаевна Мельникова
(Белокопытова) - родственники Агафьи Семёновны Мельгу-
новой, урождённой Белокопытовой. Поэтому весьма логично
предположить, что поведать поэту о старце могла и графиня
А. Ф. Закревская.
Следует обратить внимание и на ближайших соседей Пуш-
кина по Болдину, в частности, на семейство Пашковых. В 1815
-1817 годах в Царском Селе Александр Сергеевич познако-
мился с Василием Александровичем Пашковым, который уже
*Это имя существовало в двух вариантах: Агриппина и Аграфена. См.:
Справочник личных имён народов РСФСР. М.: Русский язык, 1987. С. 25.
♦* В. Л. Пушкин сообщал 8 июня 1818 года в письме П. А. Вяземскому:
«Толстая, дочь Толстой Степаниды, сговорена за генерал-адъютанта За-
кревского и на этих днях получила вензель. Батюшка её назначил будущим
новобрачным сто тысяч годового дохода. Закревский по-французски не го-
ворит, и Фёдор Андреевич утверждает, что такой зять ему был и надобен».
ezO 37
тогда был известным в столичном обществе человеком. 20 ав-
густа 1819 года В. А. Жуковский делает в дневнике запись о
встрече у А. И. Тургенева Пушкина, Пашковых и других лиц.
Пушкин и Пашков встречались и позже - в петербургском и
московском обществе, в салонах А. О. Смирновой-Россет,
Д. Ф. Фикельмон.
В. А. Пашков был одним из богатейших нижегородских
помещиков. При разделе отцовского имущества ему «посред-
ством жеребья» досталась основная часть Ветошкинского
наследственного имения матери - село Архангельское (оно
же Ветошкино) с прилегающими сёлами и деревнями в Сер-
гачском уезде (ныне входит в Гагинский район), ряд сёл и де-
ревень в Нижегородском, Арзамасском, Семёновском уездах, а
также медеплавильные заводы на Урале и часть земель Орен-
буржья.
Василий Александрович был глубоко верующим человеком.
Достаточно вспомнить, что он часто наведывался в Арзамасе
к архимандриту Спасского мужского монастыря отцу Алек-
сандру за духовными советами и поучениями. Ещё будучи ие-
ромонахом московского Новоспасского монастыря Александр
«имел духовные беседы об умном делании» со схимонахом
Афанасием, учеником Паисия Величковского, и вёл переписку
с самим отцом Паисием[50].
Именно отца Александра попросил Пашков в декабре 1819
года освятить храм в родовом Ветошкинском имении. От отца
Александра он мог узнать о преподобном Серафиме, а Пуш-
кин услышать о нём от В. А. Пашкова или же от кого-нибудь
другого из рода Пашковых. Например, от брата В. А. Пашкова,
отставного подполковника Ивана Александровича, жена кото-
рого Евдокия Николаевна Яфимович, по свидетельству С. П.
Сушковой, встречалась с Пушкиным в Москве.
Пушкиноведы знают множество фактов, подтверждающих
знакомство и общение поэта с сыном Василия Александровича
Пашкова - Михаилом Васильевичем. В 1829 году он женил-
с>£> 38
ся на Марии Трофимовне фон Барановой, фрейлине двора. С
Пушкиным встречался в великосветских кругах Петербурга и
Москвы, в доме родителей, в Английском клубе столицы, чле-
нами которого состояли оба. Факты их общения зафиксирова-
ны в письмах, воспоминаниях, дневниках В. А. Жуковского,
П. А. Вяземского, А. И. Тургенева и других. Например, в пись-
ме к Пушкину П. А. Вяземский 18 сентября 1828 года упоми-
нает о Михаиле Васильевиче: «Молодой Пашков уверял меня,
что он тому несколько недель видел у тебя на столе запечатан-
ное письмо на моё имя».
Поэт был знаком и с другими членами этого большого се-
мейства. В частности, с Сергеем Ивановичем Пашковым, кото-
рый приходился племянником обергофмейстеру В. А. Пашкову.
В 1830 году Сергей Иванович, отставной гусарский поручик,
женился на юной княжне Надежде Сергеевне Долгоруковой.
Ему - 28, ей - 19. Они проживали в усадьбе на Чистопрудном.
Дом Пашковых славился гостеприимством. По свидетельству
Веры Ивановны Анненковой, урождённой Бухариной, «летом
и зимой там собирались несколько раз в неделю, танцевали и,
редкая вещь! разговаривали»[51].
Пашковы (так повелось ещё от родителей) были известны
тем, что каждый год на Масленицу устраивали для друзей и
знакомых «санное катание». В субботу, 28 февраля 1831 года,
А. Я. Булгаков писал брату: «Завтра, pour la cloture* санное ка-
танье, блины у Пашковых (мы на это не пустимся), а вечером
сборище у наших молодых (Пушкиных и Долгоруких - В.П.);
но хозяева будут Пашковы, они зовут и потчивают, а там и
покой. Москва тряхнула стариною, веселье за весельем...» В
санном катании приняло участие более 40 знакомых Пашко-
вых. Всех их «переписал» сын А. Я. Булгакова, зафиксировав,
что во вторых больших санях уселось 12 человек, в том числе
А. С. Пушкин и С. И. Пашков с жёнами.
* Под конец (фр.).
39 <3^
Среди тех, с кем хорошо был знаком Пушкин, ~ Дмитрий
Васильевич Дашков* и его жена Елизавета Васильевна, князь
Илларион Васильевич Васильчиков,** вторым браком жена-
тый на Татьяне Васильевне, - обе женщины были дочерьми
Василия Александровича Пашкова.
Выше уже упоминался генерал Александр Иванович Ми-
хайловский-Данилевский. Согласно протоколам поэт и исто-
рик присутствовали на заседаниях Российской академии 11
марта и 10 июня 1833 года[52]. Правда, нет сведений о том,
что они были знакомы прежде, хотя им приходилось вращаться
в одних и тех же кругах. И знакомые у них, судя по письмам,
дневникам и другим документам, были общие. Хотя отноше-
ние историка к поэту, как и напротив, было «неровное». Так,
когда работа Дениса Давыдова о партизанской войне была от-
дана на цензурный просмотр Михайловскому-Данилевскому,
возглавлявшему военную цензуру, Пушкин отозвался: «Это
всё равно, как если бы князя Потёмкина послали к евнухам
учиться у них обхождению с женщинами»[53].
Среди соседей поэта по имению - помещица села Чер-
новскос Сергачского уезда (ныне Большеболдинский район)
Елизавета Ивановна Топорнина;*** канцлер князь Виктор
Павлович Кочубей, знакомый с Пушкиным по Москве и Пе-
тербургу;**** помещица села Апраксино Сергачского уезда
* Один из основателей литературного общества «Арзамас», министр юсти-
ции с 1832 года.
** Встреча Васильчикова и Пушкина произошла в сентябре 1828 года в
доме Олениных. Васильчиков, будучи приближённым к императору Алек-
сандру Павловичу, ходатайствовал перед ним о смягчении участи попавше-
го в опалу поэта.
*** По преданию, её муж - прототип Троекурова в повести «Дубровский».
**** Его жена Мария Васильевна - сестра князя Василия Васильевича Ва-
сильчикова, племянница и воспитанница Н. К. Загряжской. Дочь В. П. Ко-
чубея Наталья, по свидетельству М. А. Корфа, была «первым предметом
любви Пушкина».
40
(ныне Большеболди некий район) Наталья Алексеевна Ново-
сильцева;* помещик села Инкино Княгининского уезда (ныне
Бутурлинский район), отставной подпоручик Дмитрий Алек-
сеевич Остафьев** - брат Н. А. Новосильцевой.
Следует обратить внимание и на семейство Левашовых,
чьё имение, в частности, село Нуча, находилось в Ветошкин-
ской волости Ардатовского уезда. Дворянский род Левашовых
- один из древнейших, восходил к XVI веку. По материалам
Московского разрядного архива, Левашовы с 1515 года «запи-
саны по Москве в боярах», в XVI веке за «казённую службу»
пожалованы имениями в Арзамасской округе в деревнях Па-
новой, Нуче, Липелеях. В XVIII веке получили потомственное
дворянство.
Существует множество свидетельств о том, что Пушкин
был близок к семейству Левашовых. Известно, например, что
командир лейб-гвардии Гусарского полка, который стоял в
Царском Селе, Василий Васильевич Левашов, будущий граф,
генерал-адъютант и председатель Государственного совета,
обучал лицеистов верховой езде, и о нём юный поэт напишет
на Рождество 1815 года:
В конюшнях Левашова
Рождается Христос.
В летописи Серафимо-Дивеевского монастыря рассказыва-
ется о том, как однажды приехал в Саров заслуженный гене-
рал-лейтенант Л. Целью его приезда было лишь праздное лю-
бопытство - много слышал о Сарове. Осмотрев монастырские
здания, келью старца издалека, генерал понял, что удовлетво-
рил своё любопытство, и решил уехать, не получив для души
своей никакой пользы. Однако на подворье он встретился с по-
* В имении этой милой и доброй старушки Пушкин читал только что закон-
ченного «Евгения Онегина».
** В 1976 году в его альбоме, хранящемся в Пушкинском доме, обнаружено
стихотворение «Река времён в своём теченьи...».
41
мещиком А. Н. Прокудиным, который с большим трудом уго-
ворил его всё же зайти к старцу Серафиму.
Как только они переступили порог его кельи, увидели ба-
тюшку, спешащего им навстречу и кланяющегося генералу в
ноги. Такое смирение поразило посетителя. Прокудин тихо вы-
шел из кельи в сени, и генерал, украшенный орденами, около
получаса беседовал с затворником. Затем из кельи послышался
плач: плакал генерал, точно малое дитё. Через некоторое время
раскрылась дверь, и отец Серафим вывел генерала под руки:
он продолжал плакать, закрыв лицо руками. Ордена и фураж-
ка были забыты им от горести у старца. Ордена свалились с
генерала во время беседы сами собой. Отец Серафим вынес
ордена, надел фуражку, тихо сказал: «Это случилось потому,
что ты получил их незаслуженно».
Впоследствии этот генерал многим рассказывал, что он про-
шёл всю Европу, знает множество разных людей, но первый
раз увидел такое смирение, с каким встретил его саровский
затворник. И ещё он говорил, что никогда не встречал такой
прозорливости, старец раскрыл перед ним его жизнь до самых
тайных подробностей.
Смею предположить, что речь в летописи идёт о В. В. Ле-
вашове^]. Его сын Николай Васильевич женится на Екатери-
не Гавриловне Решетовой, приходившейся декабристу Ивану
Дмитриевичу Якушкину двоюродной сестрой. В январе 1826
года генерал Левашов как член следственной комиссии по делу
декабристов проведёт допрос Якушкина.
Подтверждение, что Пушкин был знаком с семейством Лева-
шовых, есть в воспоминаниях А. И. Герцена о М. А. Бакунине:
«Освободившись от службы против воли своего отца, без свя-
зей, без поддержки, без денег, он приехал в Москву. Это было
в 1836 году. Бакунин был словно затерян в незнакомом ему го-
роде; он искал уроков по математике - единственной науке, с
которой был немножко знаком, - но не находил их. К счастью,
несколько времени спустя, его представили одной даме, кото-
оф 42 <3v>
рую вся литературная молодёжь того времени любила и глубоко
уважала, - г-же Е. Левашовой. То было одно из тех чистых, са-
моотверженных, полных возвышенных стремлений и душевной
теплоты существ, которые излучаю! вокруг себя любовь и друж-
бу, которые согревают и утешают всё, что к ним приближается.
<...> Г-жа Левашова разгадала своей прозорливой интуицией,
свойственной женщинам, наделённым великим сердцем, непо-
колебимый характер и необыкновенные способности бывшего
артиллериста. Она ввела его в круг своих друзей»[55].
Салон Екатерины Гавриловны был одним из центров мо-
сковского «западничества», в нём имелась богатая библиотека,
которой охотно пользовались Чаадаев, Герцен. Домашним учи-
телем трёх сыновей Екатерины Гавриловны был Белинский. У
Левашовой можно было встретить Пушкина, Михаила Орлова
и иных выдающихся людей России.
Есть литературное свидетельство - стихотворение Пушки-
на, подтверждающее, что поэт бывал в Ардатовском имении
Левашовых селе Нуче:
Если ехать вам случится
От****к *
Там, где Л. струится
В неизменной синеве, -
От большой дороги справа,
Между полем и селом,
Вам представится дубрава,
Слева сад и барский дом.
Летом, в час, как за холмами,
Утопает солнца шар.
Дом облит его лучами,
Окна блещут, как пожар.
И, ездой скучая, мимо
....... развлечён.
Путник смотрит невидимо
На семейство, на бачкон.
43
Пушкиновед Л. А. Иерейский считает, что первые три стро-
ки следует читать так:
Если ехать вам случиться
От Ардатова к Москве,
Там, где Лемета струится...
и приводит доказательство: «Почтовый тракт, по которому
ехал Пушкин, пролегал через Ардатовский уезд». Здесь у реки
Лемети, «на продух, по правую сторону почтового тракта меж-
ду городами Арзамасом и Ардатовом», находилось село Нуча.
Оно расположено именно так, как пишет Пушкин — по правую
сторону от дороги, если ехать в Москву, на берегу пруда. Вла-
дельцами его были Левашовы - Николай Васильевич и Екате-
рина Гавриловна [56].
Хотя стихотворение датировано 1833 годом, Б. М. Конухов
считает, что Пушкин мог посетить дом Левашовой и в 1830
году: «Ещё живы уроженцы села Нуча, которые помнят книгу,
находившуюся в церкви после её закрытия. Там было вписа-
но имя Александра Сергеевича Пушкина. Был ли это синодик,
или что-то другое, они точно не знают» [57]. Вполне вероятно,
что поэт и здесь мог услышать о Серафиме Саровском. А если
ещё ему поведали случившуюся историю с генералом В. В.
Левашовым, то она, конечно же, должна была заинтересовать
Пушкина как литератора.
Можно предположить, что о Саровском старце сообщил
кто-нибудь из Гагариных, с которыми Пушкин был хорошо зна-
ком. Княгиня Екатерина Петровна Гагарина владела четырьмя
деревнями в Ардатовском уезде. Её муж - тайный советник
князь Григорий Иванович Гагарин - долгие годы находился на
дипломатической службе в Риме и Мюнхене. Слыл большим
любителем литературы, театра и искусства. Ещё в Московском
университетском пансионе подружился с В. А. Жуковским и
А. И. Тургеневым, в 1811 году в С.-Петербурге издал сборник
«Эротические стихотворения». Пушкина, своего товарища по
44
литературному обществу «Арзамас», Григорий Иванович пе-
режил всего на несколько дней. Только вряд ли Пушкин мог
услышать о старце Серафиме от князя Г. И. Гагарина, так как
он, находясь на дипломатической службе, пребывал за грани-
цей, когда Саровский праведник вышел из затвора и стал при-
нимать людей.
Следует отмести и саму Екатерину Петровну. Тяжело пере-
живая разрыв с мужем (причина тому - любовная связь князя
Григория Гагарина с известной красавицей, фавориткой импе-
ратора Марией Антоновной Нарышкиной), она ищет выход в
религии, подобно своей сестре, Софье Петровне Свечиной, пе-
реходит в католичество. Произошло это в 1813 году, когда сла-
ва о старце Серафиме ещё не разнеслась по России. К тому же
в 1816 году семейство Гагариных уезжает за границу, и почти
постоянно, с небольшими перерывами, они живут вне родины.
Тогда, возможно, прознал поэт о преподобном от князя
Сергея Ивановича Гагарина, племянника Григория Иванови-
ча? Молодой князь тоже пошёл по дипломатической службе,
и, нередко наведываясь в Москву из Мюнхена, навещал Петра
Яковлевича Чаадаева, родовое имение которого находилось
неподалёку от Ардатова, в селе Хрипунове, где и прошли пер-
вые детские годы братьев Петра и Михаила Чаадаевых. Рано
оставшись без родителей, они воспитывались в Москве у тё-
тушки - княгини Анны Михайловны Щербатовой. Пётр Яков-
левич впоследствии так и не посетил родового гнезда, в то вре-
мя как Михаил Яковлевич, выйдя после Отечественной войны
1812 года в отставку, перебрался в Хрипуновское имение, где
и скончался.
По складу ума Гагарин и Чаадаев тяготели более к «запад-
никам». Это оборачивается тем, что князь переходит в католи-
чество и вступает в орден иезуитов. Его не удержала горячая
любовь к семье и отечеству, он отрёкся от положения, от ро-
дового имения в 3000 душ крестьян, от всех благ мира сего.
оо 45
По собственному признанию, подтолкнули его на этот путь, с
одной стороны, Чаадаев своими суждениями, а с другой - Фи-
ларет Московский и Андрей Муравьёв, с доводами которых о
преимуществе православия он был не согласен.
А из-под пера Чаадаева выходят «Философские письма»,
в которых он критически высказывался об истории России,
о православии. Официальное объявление Чаадаева безумцем
оттолкнуло от него многих его знакомых. Пушкин незамед-
лительно откликнулся уже на первое письмо, его ответ со-
держал поразительную по точности аргументации критику
взглядов друга. 19 октября 1836 года он писал: «Вы говорите,
что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист,
что Византия была достойна презрения и презираема и т.п.
Ах, мой друг, разве сам Иисус Христос не родился евреем и
разве Иерусалим не был притчею во языцех? Евангелие от
этого разве менее изумительно? У греков мы взяли евангелие
и предание, но не дух ребяческой мелочности и словопрений.
Нравы Византии никогда не были нравами Киева. Наше ду-
ховенство, до Феофана, было достойно уважения, оно никог-
да нс пятнало себя низостями папизма, и, конечно, никогда
не вызвало бы реформации в тот момент, когда человечество
больше всего нуждалось в единстве.
Что же касается нашей исторической ничтожности, то я ре-
шительно не могу с вами согласиться. <...> Клянусь честью,
что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или
иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой,
какой бог нам её дал».
Пушкин познакомился и сблизился с Пегром Яковлевичем в
начале 1816 года. Лейб-гвардии Гусарский полк, в котором слу-
жил Чаадаев, стоял тогда в Царском Селе. Дружеские отношения
Пушкина и Чаадаева продолжались и в Москве. Здесь на Старой
Басманной жила тётка поэта Анна Львовна Пушкина, а неподалё-
ку на той же улице снимал квартиру дядя Василий Львович.
46
В 1831 году на Новой Басманной во флигеле дома добросер-
дечной генеральши Екатерины Гавриловны Левашовой посе-
ляется Чаадаев. Здесь он проведёт счастливейшие годы своей
жизни и безвыездно проживёт до кончины. Чаадаев занимал
во флигеле небольшую квартиру из трёх комнат, где и прини-
мал своих многочисленных друзей. Красавец, он слыл одним
из блистательных молодых людей Москвы. По воспоминаниям
современников, домосед, никогда не ночевал вне дома. У Ча-
адаева бывали не только друзья, но и заезжие знаменитости -
Лист, Берлиоз, Мериме, маркиз де Кюстин.
К «басманному философу», как друзья прозвали Петра
Яковлевича, заходил на огонёк и Пушкин, отсюда же он от-
правился в Болдино. Здесь, в доме Левашовых, умирает в 1830
году дядя поэта Василий Львович.
Нет, от Чаадаева Пушкин не мог услышать о старце. Не тот
он был человек, чтобы, критикуя православие, восторгаться
Саровским провидцем и чудотворцем.
Есть ещё один человек - княгиня Голицына, о которой упо-
минается в письме к Н. Н. Гончаровой от 26 ноября 1830 года.
ак что же это за загадочная княгиня Голицына? Заг-
воздка в том, что, как писал брату А. Я. Булгаков,
«Голицыных <...> столько на свете, что можно ими
вымостить Невский проспект»[58]. Нам только ведомо, что её
поместье на большой дороге и что она тучна.
Первая, на кого указывает «подсказка» («Она одна толста
так, как всё ваше семейство вместе взятое, включая и меня»
- из письма Пушкина Н. Гончаровой), - это Наталья Степанов-
на Голицына, урождённая Апраксина. В доме её отца, москов-
ского генерал-губернатора Степана Степановича Апраксина,
часто гостили юный А. С. Пушкин, его дядя В. Л. Пушкин,
П. А. Вяземский и другие любители искусства. Пушкин бы-
вал в доме Натальи Степановны и после того, как она вышла
замуж за генерал-майора в отставке князя Сергея Сергеевича
Голицына. После коронационных торжеств 22 сентября 1826
года, на которых присутствовали Голицыны, Пушкин, нахо-
дясь у них в гостях, записал в альбоме княгини отрывок из
«Разговора книготорговца с поэтом»:
Она одна бы разумела
Стихи неясные мои;
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви.
Существует предположение, что Наталья Степановна была
предметом увлечения Пушкина в 1820-е годы. Позднее княги-
ня Голицына перестала приглашать поэта, находя его не совсем
приличным. По словам братьев Россетов, Пушкин говорил о
ней, что она «русская труперда (толстуха) и толпёга (грубая,
неотёсанная)»[59]. А. О. Смирнова-Россет писала, что княгиня
Голицына была очень плотной[60]. Однако среди нижегород-
ских помещиков Сергей Сергеевич и Наталья Степановна Го-
лицыны не значатся.
Зато Владимир Сергеевич, брат Сергея Сергеевича, жена-
тый на Прасковье Николаевне Матютиной, имел владения в
Лукояновском, Арзамасском и Балахнинском уездах[61]. Ю. И.
Левина полагает, что в письме Пушкина имеется в виду имен-
но княгиня Прасковья Николаевна Голицына[62]. Она обраща-
ет внимание на то, что большой почтовый тракт, соединявший
Москву с Саранском и Пензой, проходил через Арзамас и Лу-
коянов. Именно этот прямой путь на Москву и мог интересо-
вать Пушкина в первую очередь, когда он пытался выяснить
кратчайшую дорогу, расположение карантинов и возможность
выезда из губернии. Непосредственно на этом тракте, неда-
леко от заштатного города Починки находилось село Рожде-
ственское, Пеля Хованская тож, которым, отмечает исследо-
вательница, в 1830-е годы владел князь Владимир Сергеевич
Голицын (в настоящее время село называется Пеле Хованская,
о^> 48 ovo
расположено в южной части Починковского района Нижего-
родской области).
В московских салонах князь слыл как неистощимый и остро-
умный весельчак, организатор бесконечных праздников и забав.
Хорошо знавший Голицына А. М. Фадеев писал: « У него была
страсть к каламбурам, более или менее удачным, которыми он
пересыпал все свои речи. Он был тонкий гастроном, любил
хорошо поесть, а ещё более угощать других, и великий мастер
устраивать всякие светские увеселения: сочинял стихи, водеви-
ли, пел комические и сатирические куплеты собственного со-
чинения и сам себе аккомпанировал на фортепиано». Среди со-
чинений Голицына - романс на слова татарской песни «Дарует
небо человеку» из поэмы Пушкина «Бахчисарайский фонтан».
Поэт был хорошо знаком с В. С. Голицыным. Летом 1830-го
они встречались в Москве и беседовали о «Дон Жуане» Мо-
царта. В письме, помеченном «25-го. Среда», к Пушкину князь
пишет: «Дон Жуана должен я отложить, почтеннейший Алек-
сандр Сергеевич, до завтра;
Кокошкин вздумал дать сего дня маскерад
и хоры с музыкой назначены в парад;
- чтоб горю моему немного пособить
намерен вечер сей я в английском убить.
Проклятые музы ни на минуту не дают мне покоя <.. .> Зав-
тра в восемь часов вечера жена моя и я нижайший ожидаем
Вашего посещения с нетерпением, равняющимся искренней
преданности моей к вам».
Итак, Пушкин был знаком с Прасковьей Николаевной Голи-
цыной, урождённой Матюниной. Однако в метрических кни-
гах и исповедных росписях Лукояновского уезда за 1830 год
нижегородский краевед М. М. Хорев обнаружил, что село Пеля
Хованская принадлежало не Прасковье Николаевне Голицы-
ной и её мужу Владимиру Сергеевичу, а помещикам Григорию
Даниловичу и Наталии Алексеевне Столыпиным[63].
49 о40
В 1899 году в «Московских ведомостях» указывалось:
«...Пушкин, живя в Болдине, ездил к княгине Голицыной,
урождённой Всеволожской». На этом основании Л. А. Иерей-
ский находил, что этой таинственной княгиней была Анна Сер-
геевна Голицына, чьё имение, как предполагал исследователь,
село Паново (Осаново), находилось в Сергачском уезде[64].
Но нет никаких свидетельств, что она была знакома с Пушки-
ным (хотя в библиотеке поэта был переведённый на русский
язык роман «Валери», который был восторженно принят со-
временниками, принадлежавший перу Ю. Криденер, подруги
А. С. Голицыной). Кроме того, ни Анна Сергеевна, ни её род-
ные не числились среди дворян-землевладельцев Нижегород-
ской губернии, и какие-либо доказательства посещения ею тех
мест также отсутствуют. К тому же в 1829 - 1833 годах Паново
- Осаново принадлежало помещику П. А. Чирикову[65]. И что
ещё немаловажно, в пору первого посещения Пушкиным Бол-
дина, княгиня А. С. Голицына безвылазно проживала в Кры-
му, где была занята обустройством приобретённого обширного
имения в Кореизе.
По версии И. Д. Воронина, упоминаемая Пушкиным княги-
ня, - это Евдокия (Авдотья) Ивановна Голицына, урождённая
Измайлова[66]. Пушкин познакомился с нею в С.-Петербурге
в доме Карамзиных осенью 1817 года и, хотя она была уже не
очень молода, сразу же ею увлёкся. Вот какой портрет её нари-
совал П. А. Вяземский: «Она была очень красива, и в красоте
её выражалась своя особенность. Она долго пользовалась этим
преимуществом. Не знаю, какова была она в первой своей мо-
лодости; но и вторая и третья молодость её пленяли какою-то
свежестью и целомудрием девственности. Чёрные, вырази-
тельные глаза, густые тёмные волосы, падающие на плечи из-
вивистыми локонами, южный матовый колорит лица, улыбка
добродушная и грациозная: придайте к тому голос, произно-
шения необыкновенно мягкие и благозвучные - и вы составите
50
себе приблизительное понятие о внешности её. Вообще красо-
та её отзывалась чем-то пластическим, напоминавшим древнее
греческое изваяние. В ней ничто не обнаруживало обдуманной
озабоченности, житейской женской изворотливости и суетли-
вости. Напротив, в ней было что-то ясное, спокойное, скорее
ленивое, бесстрастное».
В декабре 1817 года Карамзин писал Вяземскому в Варшаву:
«Поэт Пушкин... у нас в доме смертельно влюбился в Пифию
Голицыну и теперь уже проводит у неё вечера...» Он посвяща-
ет ей стихотворение «Краёв чужих неопытный любитель». А
потом упомянет в оде «Вольность»:
Отечество почти я ненавидел -
Но я вчера Голицыну увидел
И примирён с отечеством моим.
В Сергачском уезде Нижегородской губернии Е. И. Голицы-
ной принадлежало село Пожарки, расположенное неподалёку от
большой дороги, ведущей в город Сергач, куда Пушкину дваж-
ды приходилось выезжать по хозяйственным делам. Это обстоя-
тельство и послужило основным аргументом И. Д. Воронина для
предположения о встрече Пушкина именно с нею. Но о пребы-
вании Е. И. Голицыной в Пожарках осенью 1830 года не имеется
никаких сведений[67]. Всё, что известно об этой светской, тогда
уже пятидесятилетней женщине, привыкшей к определённому
образу жизни, заставляет усомниться в реальности её приезда
в деревню. Да и расположение самого имения в стороне, проти-
воположной пути на Москву, не сообразуется с целью поездки,
указанной поэтом в письме к невесте.
Не согласна с Ворониным и Н. И. Куприянова: «Думает-
ся, что Евдокия Голицына и 10 лет спустя не покидала своих
апартаментов в 1-й Адмиралтейской части Петербурга, чтобы
жить, хотя бы и недолго, в далёкой сергачской глуши...»[68].
В списке претенденток на «роль» неизвестной княгини Го-
лицыной Л. А. Черейский указывает на Марию Дмитриевну
со 51
Ухтомскую, урождённую Голицыну, которая, говорит он, вме-
сте с С. Ф. Пушкиной воспитывалась у Е. В. Апраксииой[69].
Отец Марии Дмитриевны, князь Дмитрий Васильевич Голи-
цын, имел владения в сёлах Красном и Васильев Враге, что
под Арзамасом, которые перешли к дочерям Надежде и Вере.
Однако если княгиня Ухтомская и выезжала куда, так не в ни-
жегородскую глубинку, а в подмосковное сельцо Милет, где
была усадьба, полученная в качестве приданого. Так что нет
никаких оснований полагать, что Мария Дмитриевна та самая
княгиня, упоминаемая Пушкиным.
В «Неопубликованных материалах к ’’Русскому провинци-
альному некрополю” в фондах Российского государственного
исторического архива» Д. Н. Шилов приводит следующие све-
дения: «Голицын, кн. Ал. Сер., f 26. 06. 1848, и его жена Голи-
цына, кн. Нат., t 15. 03. 184?. с. Юрьево Сергачского у.». Это
значит, что супруги похоронены в селе Юрьево.
А не тот ли это отставной лейб-гвардии поручик Алексей
Сергеевич Голицын, сын Сергея Алексеевича и Натальи Гри-
горьевны, урождённой Бахметьевой, который единственный
из всех нижегородских Голицыных, как утверждает Н. И. Ку-
приянова, в холерную осень 1830 года находился в губернии,
в селе Юрьеве Сергачского уезда, и являлся попечителем 4-го
отделения?[70]
Однако старший научный сотрудник облгосархива И. И. Го-
лов обнаружил, что ещё в 1795 году от Григория Алексеевича
Бахметьева, отца Н. Г. Голицыной, имение перешло по родству
к Анне Сергеевне Тютчевой, по мужу Чемодановой, а в 1818
году к её зятю генерал-лейтенанту Александру Ивановичу Ми-
хайловскому-Данилевскому, который владел имением до 1842
года, и только после оно отошло к князю Алексею Сергеевичу
Голицыну[71].
Между тем И. И. Голов ошибается: от Анны Сергеевны име-
ние прежде перешло к Анне Павловне Чемодановой, чей отец
е/с> 52
бригадир Павел Алексеевич был Арзамасским предводителем
дворянства, а уже она в 1827 году, к десятилетию свадьбы, по-
дарила его своему мужу.
Последние изыскания М. М. Хорева не опровергают версию,
что именно в Юрьево заезжал Пушкин осенью 1830 года, пы-
таясь прорваться сквозь карантинные кордоны. Он обнаружил,
что тогда село принадлежало двум дворянам: часть - князю
Алексею Сергеевичу Голицыну, другая - генерал-лейтенанту
Александру Ивановичу Михайловскому-Данилевскому[72]. И
что важно: от Болдина до Юрьева - 32 версты, то есть, как у
Пушкина: «вёрст за 30».
Тогда почему Л. А. Черейский, такой взыскательный иссле-
дователь, ничего не говорит о князе Алексее Сергеевиче Голи-
цыне и его жене Наталье? И кстати, как её отчество, и из какого
она рода?
В «Материалах для полной родословной росписи князей
Голицыных» под № 260 значится князь Алексей Сергеевич
Голицын, женатый на Наталье Петровне Лачиновой, которая
скончалась в 1811 году[73]. Видимо, на основании этой даты
Черейский исключил Наталью Петровну из числа «претенден-
ток» на Пушкинскую знакомую княгиню Голицыну.
Вообще, надо сказать, с датой смерти княгини Н. П. Голицы-
ной большая сумятица. С. И. Афанасьев, «разложивший» поко-
ленную роспись Голицыных, говорит, что Наталья Петровна
отошла в мир иной примерно в 1832 году[74]. Д. Н. Шилов ука-
зывает, что жена Алексея Сергеевича умерла лет на тридцать
позже, чем сказано в «Материалах для полной родословной ро-
списи князей Голицыных», хотя он и не называет точную дату
- «в 184?». М. М. Хорев в «Метрической книге Сергачского
уезда за 1841 год» наткнулся на запись, что Наталья Петровна
умерла 15 марта 1841 года «от болезни, называемой рак»[75].
По его мнению, Наталья Петровна - та самая княгиня Го-
лицына, к которой завернул Пушкин: «В тот день, 30 сентября
53
1830-го, в селе находилась семья Голицына, незадолго до это-
го возвратившаяся из Москвы: сам князь Алексей Сергеевич,
его жена княгиня Наталья Петровна и их сын Пётр. Все они,
как и мать князя, вдова, бригадирша, княгиня Наталья Григо-
рьевна Голицына, урождённая Бахметьева, - москвичи, но с
1810-х годов постоянно жили в Юрьеве»[76]. Причём не про-
сто жили, а обустраивали имение: когда село полностью пере-
шло под руку Алексея Сергеевича, он на площади перед своим
домом построил большой каменный однопрестольный храм в
честь Воскресения Словущего в стиле классицизма, который
напоминает главный собор Арзамаса. И нет в том ничего уди-
вительного - оба воздвигнуты по проекту архитектора М. П.
Коринфского.
Между тем, отсутствие каких-либо сведений, даже намёков
и полунамёков, что Пушкин был знаком с Алексеем Сергее-
вичем и Натальей Петровной, ставит под сомнение гипотезу
М. М. Хорева.
О княгине Наталье Григорьевне Голицыной упоминает и
Л. А. Черейский, при этом отмечая, что посещение Пушкиным
её имения документально не подтверждено. И всё же Н. И. Ку-
приянова считает, что на неё-то и следует обратить внимание:
«Она москвичка, имела взрослых детей, следовательно, была в
возрасте. <...> Её сергачские владения, переданные сыновьям,
находились недалеко от Болдина и рядом с проезжими доро-
гами: село Юрьево, Воскресенское тож, близ торговой доро-
ги Лукоянов - Сергач - Василь, а село Моисеевка-Шумово -
верстах в четырёх от главного тракта на Симбирск. У Натальи
Григорьевны была серьёзная причина приехать именно в Мо-
исеевку: перешедшее к ней после смерти сына Ивана имение
осталось без хозяина»[77].
Выходит, Наталья Григорьевна приехала из Москвы специ-
ально; не смотря на то, что Нижегородская губерния в «осад-
ном положении», она сумела прорваться сквозь карантинные
ezO 54
кордоны. Вот и помчался Пушкин к ней, «как к человеку при-
езжему, за новостями».
Узнать о приезде семейства Голицыных в Юрьево поэт мог
от кого-либо из болдинских соседей. Хотя бы от Прасковьи Пе-
тровны Кротковой, урождённой Новосильцевой, - с ней Пуш-
кин был хорошо знаком, а село Кемля, где осенью 1830 года
пребывало семейство Кротковых, отстояло от Болдина верстах
в пятнадцати - семнадцати.
Ни один из источников не указывает даты рождения Ната-
льи Григорьевны (она скончалась 28 августа 1833 года). Надо
полагать, исходя из возраста сына, ей было за шестьдесят. В
эти годы женщины нередко «расплываются».
Конечно же, Пушкин, упомянув в письме о поездке к кня-
гине Голицыной, не предполагал такой жёсткой реакции своей
невесты. Тем более что прежде в «болдинском заточении» он
не давал ей никаких поводов для ревности. 30 сентября 1830
года он пишет невесте: «(Мой ангел), ваша любовь - един-
ственная вещь на свете, которая мешает мне повеситься на
воротах моего печального замка (где, замечу в скобках, мой
дед повесил француза-учителя, аббата Николя, которым был
недоволен). Не лишайте меня этой любви и верьте, что в ней
всё моё счастье. Позволяете ли вы обнять вас?» Ещё раньше,
уезжая в Болдино: «...заверяю вас честным словом, что буду
принадлежать только вам, или никогда не женюсь».
Впрочем, почему считается, что Наталья Николаевна при-
ревновала Пушкина к кн. Голицыной. Письмо её не сохрани-
лось. Тогда из чего делается такой вывод? Из письма поэта от
26 ноября 1830 года. Вот его полный текст:
«Из вашего письма от 19 ноября вижу, что мне надо объяс-
ниться. Я должен был выехать из Болдина 1-го октября. Нака-
нуне я отправился вёрст за 30 отсюда к кн. Голицыной, чтобы
точнее узнать количество карантинов, кратчайшую дорогу и
пр. Так как имение княгини расположено на большой дороге,
она взялась разузнать всё доподлинно.
На следующий день, 1-го октября, возвратившись домой,
получаю известие, что холера добралась до Москвы, что го-
сударь там, а все жители покинули её. Это последнее известие
меня несколько успокаивает. Узнав между тем, что выдают
свидетельства на свободный проезд или, по крайней мере, на
сокращённый срок карантина, пишу на этот предмет в Ниж-
ний. Мне отвечают, что свидетельство будет мне выдано в Лу-
коянове (поскольку Болдино не заражено), в то же время меня
извещают, что въезд и выезд из Москвы запрещены. Эта по-
следняя новость, особенно же неизвестность вашего местопре-
бывания (я не получал писем ни от кого, даже от брата, кото-
рый думает обо мне, как о прошлогоднем снеге) задерживают
меня в Болдине. Я боялся или, вернее, надеялся по прибытии
в Москву вас там не застать и был уверен, что если даже меня
туда и впустят, то уж наверное не выпустят. Между тем слух,
что Москва опустела, подтверждался и успокаивал меня.
Вдруг я получаю от вас маленькую записку, в которой вы со-
общаете, что и не думали об отъезде. - Беру почтовых лошадей;
приезжаю в Лукоянов, где мне отказывают в выдаче свидетель-
ства на проезд под предлогом, что меня выбрали для надзора
за карантинами моего округа. Послав жалобу в Нижний, ре-
шаю продолжать путь. Переехав во Владимирскую губернию,
узнаю, что проезд по большой дороге запрещён — и никто об
этом не уведомлен, такой здесь во всём порядок. Я вернулся в
Болдино, где останусь до получения паспорта и свидетельства,
другими словами, до тех пор, пока будет угодно богу.
Итак, вы видите (если только вы соблаговолите мне пове-
рить), что моё пребывание здесь вынужденное, что я не живу у
княгини Голицыной, хотя и посетил её однажды; что брат мой
старается оправдать себя, уверяя, что писал мне с самого нача-
ла холеры, и что вы несправедливо смеётесь надо мной.
За сим кланяюсь вам.
26 ноя.<бря.>
56
Абрамово вовсе не деревня княгини Голицыной, как вы по-
лагаете, а станция в 12-ти верстах от Болдина, Лукоянов от
него в 50-ти верстах.
Так как вы, по-видимому, не расположены верить мне на
слово, посылаю вам два документа о своём вынужденном за-
точении.
Я не перечислил вам и половины всех неприятностей, ко-
торые мне пришлось вытерпеть. Но я недаром забрался сюда.
Не будь я в дурном расположении духа, когда ехал в деревню,
я бы вернулся в Москву со второй же станции, где узнал, что
холера опустошает Нижний. Но в то время мне и в голову не
приходило поворачивать вспять, и я не желал ничего лучшего,
как заразы».
«Не будь я в дурном расположении духа...» Что значит эта
фраза? А значит одно: ещё 31 августа, находясь в Москве, Пуш-
кин сообщал своему другу П. А. Плетневу в Санкт-Петербург:
«...московские сплетни доходят до ушей невесты и её матери
— отселе размолвки, колкие обиняки, ненадёжные примире-
ния...»[78].
Из письма видно, Пушкин раздосадован - Гончарова, по
всей вероятности, упрекнула его, почему так долго задержался
в «своём вынужденном заточении». 4 ноября он писал Наталье
Николаевне о 14 карантинах, и та, по-видимому, навела справки
и в ответном письме разъясняла Пушкину действительную об-
становку, на что указывает следующая фраза: «Выехав на боль-
шую дорогу, я увидел, что вы правы: 14 карантинов являются
только аванпостами - а настоящих карантинов всего три».
Стоит обратить внимание на упоминаемые Пушкиным два
документа. Они были приложены к письму, но не сохранились.
По предположению Б. Л. Модзалевского, это была переписка
поэта с Лукояновским предводителем дворянства В. В. Улья-
ниным, который привлёк дворянина Пушкина к исправлению
должности окружного надзирателя во время карантина.
Есть все основания полагать, что Наталья Николаевна ни-
когда не видела эту загадочную княгиню Голицыну. Иначе,
зачем Пушкину спрашивать: «Знаете ли вы эту кн. Г.?» и по-
яснять: «Она одна толста так, как всё ваше семейство вместе
взятое, включая и меня».
Как отмечалось выше, Алексей Сергеевич с женой и ма-
тушкой жил в Юрьеве с 1810-х годов. Поэт же познакомился
с будущей женой в декабре 1828 года на одном из московских
балов. Конечно же, не ведая, что княгине-матушке под семь-
десят, а княгине-жене чуть более сорока, и зная влюбчивость
жениха, она могла подумать, что он приударил за неизвестной
ей Голицыной.
К тому же в обществе циркулировали слухи, что свадьба
расстроилась. В последних числах августа Пушкин пишет
Наталье Николаевне: «Я уезжаю в Нижний, не зная, что меня
ждёт в будущем. Если ваша матушка решила расторгнуть нашу
помолвку, а вы решили повиноваться ей, - я подпишусь под
всеми предлогами, какие ей угодно будет выставить, даже если
они будут так же основательны, как сцена, устроенная ею мне
вчера, и как оскорбления, которыми ей угодно меня осыпать.
Быть может, она права, а неправ был я, на мгновение поверив,
что счастье создано для меня. Во всяком случае вы совершен-
но свободны; что же касается меня, то заверяю вас честным
словом, что буду принадлежать только вам, или никогда не же-
нюсь».
Ссора с будущей тёщей случилась в августе, а отголоски
вовсю были слышны осенью. 4 ноября Пушкин сообщает не-
весте: «... он (отец - В. П.) пишет мне также, что моя свадь-
ба расстроилась. Не достаточно ли этого, чтобы повеситься?».
Е. М. Хитрово он уведомляет: «Что до известия о моём разры-
ве с невестой, то оно ложно и основано лишь на моём долгом
отсутствии и на обычном моём молчании по отношению к дру-
зьям».
Можно себе представить, в каком нервном состоянии при-
бывала тогда Наталья Николаевна, а тут ещё Пушкин застрял в
Болдине, мало того, покатил к княгине Голицыной. Чего только
не передумаешь!..
Но и Пушкин измучился, предпринимая попытки выбраться
в Москву. Он понимает, что сорвался, а потому 1 декабря про-
сит у Натальи Николаевны прощение: «На днях я написал вам
немного резкое письмо, ~ но это потому, что я потерял голову.
Простите мне его, ибо я раскаиваюсь». На следующий день: «Я
боюсь, что рассердил вас. Вы бы простили меня, если бы знали
все неприятности, которые мне пришлось испытать из-за этой
эпидемии. <...> наконец ваше последнее письмо, повергшее
меня в отчаяние. Как у вас хватило духу написать его?»
Обратите внимание на фразу: «Как у вас хватило духу напи-
сать его?» Пушкин, по всей вероятности, не догадывался, что
письма к чему Наталья Николаевна писала под диктовку ма-
меньки, которая тогда не совсем была расположена к будуще-
му зятю. Екатерина Алексеевна Долгорукова, близкая подруга
Натальи Николаевны до её замужества, вспоминала: «Пушкин
оставался женихом чуть ли не целый год до свадьбы. Когда
он жил в деревне, Наталья Ивановна не позволяла дочери са-
мой писать к нему письма, а приказывала ей писать всякую
глупость и между прочим делать ему наставления, чтобы он
соблюдал посты, молился богу и пр. Наталья Николаевна пла-
кала от этого»[79].
Возможно, негодования по поводу княгини Голицыной тоже
надиктованы?..
®тношение к религии является одной из составляю-
щих мировоззрения человека. Первые признаки от-
ступления от христианства проявились среди аристо-
кратии Франции в XVIII веке, незадолго до революции. В XIX
веке безбожие захлестнуло все европейские страны, прежде
Серафим Саровский.
Худ. Е. В. Журавлева.
Фотография с портрета..
Серафим Саровский.
Прижизненный портрет.
Серафим Саровский.
Худ.Д. Евстафьев.
Преподобный Серафим Саровский.
1829 - 1830 г. Худ. В. Ф. Бихов...
60
Монах в келье. Рис. А. С. Пушкина.
Серафим Саровский.
Худ. В. Е. Раев. 1830 г.
Прижизненный портрет
в резиденции Патриарха.
Преподобный Серафим.
Худ. С. Серебряков.
оО 61
Преподобны й Серафим Саровский и Император Александр I. 1904 год.
Хромолитография с картины М. Майм о на.
Матушка Серафима
(Булгакова).
Князь Васильчиков
Илларион Васильевич.
<^> 62
Левашов Василий Васильевич.
Левашова Екатерина Гавриловна.
Михайловская-Данилевская
Анна Павловна.
Михайловский-Данилевский
Александр Иванович.
63
Княгиня Г(ачицына
Прасковья Николаевна.
Князь Гэлицын
Владимир Сергеевич.
Закревская (Толстая)
Аграфена Фёдоровна.
Гейтман Егор. 1823 г.
А. Ф. Закревская.
Рис. А. С. Пушкина.
64
Митрополит Анастасий
(Грибановский).
Митрополит Антоний
(Храповицкий).
Митропол ит Филарет
(Дроздов).
Княгиня Лолицына
Анна Сергеевна.
65
Голицына Наталья Степановна.
Худ. Л. Герсан, 1824 г.
Анненков Павел Васильевич.
Кириевский Иван Васильевич.
Пашков Василий Александрович.
66
ч , > -А
Княгиня Евдокия Ивановна Голицына.
Подворье Саровского монастыря.
Дом на Верхней Набережной г. Арзамаса,
где, по преданию, бывал А. С. Пушкин.
суО 67
всего оно охватило аристократию, наиболее образованных лю-
дей. В наивысший момент своего торжества Запад теряет уве-
ренность в себе, перестаёт быть проповедником христианства
и становится мировым рассадником атеизма и материализма.
По Ф. М. Достоевскому, Европа XIX века - кладбище. «Я хочу
в Европу съездить... - говорит Иван Карамазов, - и ведь я знаю,
что поеду лишь на кладбище, но на самое... дорогое кладбище,
вот что! Дорогие там лежат покойники, каждый камень над
ними гласит о такой горячей минувшей жизни, о такой страст-
ной вере в свой подвиг, в свою истину, в свою борьбу и в свою
науку, что я, знаю заранее, паду на землю и буду целовать эти
камни и плакать над ними, - в то же время убеждённый всем
сердцем моим, что всё это давно уже кладбище, и никак не бо-
лее».
Отступление от веры отцов, от православия, на чём издрев-
ле держалась Святая Русь, затронуло и русскую аристократию:
она сбилась с проторённой дороги, а как выбраться на боль-
шак, не знает.
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин...
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!
«Эй, пошёл, ямщик!..» - «Нет мочи:
Коням, барин, тяжело;
Вьюга мне слипает очи;
Все дороги занесло;
Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.
68 040
Посмотри: вой, вон играет,
Дует, плюет на меня:
Вон — теперь в овраг толкает
Одичалого коня:
Там верстою небывалой
Он торчал передо мной;
Там сверкнул он искрой малой
И пропал во тьме пустой».
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Сил нам нет кружиться доле;
Колокольчик вдруг умолк;
Кони стали... «Что там в поле?» -
«Кто их знает? пень иль волк?»
Вьюга злится, вьюга плачет;
Кони чуткие храпят;
Вот уж он далече скачет;
Лить глаза во мгле горят;
Кони снова понеслися;
Колокольчик дин-дин-дин...
Вижу: духи собралися
Средь белеющих равнин.
Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны.
Будто листья в ноябре...
Сколько их! куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают ?
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
69
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине.
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне...
Распространено мнение, что жизнь Пушкина была жизнью
человека весьма легкомысленного и неверующего, что у поэта
есть строки, уничижительные по отношению к церкви и рели-
гиозному чувству. При этом ссылаются, в частности, на самое
«кощунственное» его произведение - «Гавриилиаду», на то,
что брал в молодости «уроки чистого афеизма», что пытался
вступить в масонскую ложу «Овидий».
Справедливости ради скажем: «Гавриилиада» направлена
не против царя небесного, а против царя земного и, как заме-
тил академик А. М. Панченко, «судить по ней о религиозных
чувствах Пушкина было бы опрометчиво»[80].
То, что масонство поэта было случайным эпизодом в его
биографии - несомненно: к 1830-м годам он охладел к «брать-
ям», о чём свидетельствует, к примеру, стихотворение «Клевет-
никам России», где отчётливо и недвусмысленно выражена его
государственно-патриотическая позиция. Пушкин открыто по-
рицал французских писателей XVIII века за их нравственный
«цинизм» и вольнодумство. Даже Руссо он считал «безнрав-
ственным, ибо идеализировать запрещённые страсти безнрав-
ственно». Достаётся и прежнему кумиру - Вольтеру, соблаз-
нившему «своим гнусным произведением о Жанне д’Арк»
написать поэму, которая тяготит его совесть и о «которой он не
может вспоминать без краски стыда»[81].
Не секрет, в семье Пушкиных, как и во многих других семьях
аристократов того времени, царило ироническое отношение к
религии. Хотя - по привычке - справляли обряды старины, хо-
дили в храмы, но эта праведность была показной. Нередко по-
сле исповеди и причащения, отец поэта Сергей Львович и дядя
Василий Львович, бывшие масонами, читали кощунственные
стихи француза Парни, в которых автор издевался над церков-
с/£> 70
ними таинствами и обрядами. Это не могло не отразиться на
юном Пушкине, на его творчестве лицейского периода и в сти-
хах до 1824 года. И всё-таки он смог вырваться из дворянского
окружения, особенно петербургского и московского, заражен-
ного масонством и религиозно равнодушного. По убеждению
Б. Башилова, «...Пушкин, являющийся духовной вершиной
своей эпохи, - одновременно является символом победы рус-
ского духа над вольтерьянством и масонством»[82]. Свиде-
тельством тому признание поэта:
Вздохнув, оставил я другие заблужденья.
Врагов моих предал проклятию забвенья
И сети разорвал, где бился я в плену,
Для сердца новую вкушая тишину.
В уединении мой своенравный гений
Познал и тихий труд, и жажду размышлений.
Что касается атеизма... В ссылке, в Михайловском, Пушкин
читает Библию, глубоко вникая в сокровенный смысл Святого
писания, размышляет о мире, о душе. И на него, не иначе как
свыше, нисходит невиданное прежде вдохновение, внезапное
озарение указывает путь к духовному перерождению. И рож-
дается стихотворение «Пророк».
В 18 лет Пушкин писал «Ум ищет Божества, а сердце не
находит» («Безверие»). «Пророк» написан в 27 лет, и теперь
уже сам Бог настигает поэта в пустыне мирской жизни. Поз-
же в «Путешествии в Арзрум» он задаётся вопросами, которые
совершенно не свойственны атеисту: «Разве истина дана для
того, чтобы скрывать под спудом? Так ли мы исполняем долг
христианина? Кто из нас, муж веры и смирения, уподобился
святым старцам, скитающимся по пустыням Африки, Азии и
Америки, в рубищах, часто без обуви, крова и пищи, но ожив-
лённых теплом усердия?.. Мы умеем спокойно в великолепных
храмах блестеть велеречием...»
В письме В. А. Жуковскому 7 марта 1826 года Пушкин пи-
сал из Михайловского: «Каков бы ни был мой образ мыслей,
о» 71
политический и религиозный, я храню его про самого себя и
не намерен безумно противоречить общепринятому порядку и
необходимости».
Но давайте прислушаемся к мнению представителей Рус-
ской православной церкви, в приверженности которых к ду-
ховно-нравственным ценностям и компетентности нет никаких
оснований сомневаться, зарекомендовавшим себя ревнителя-
ми русского исторического просвещения и стремившимся к
пробуждению национального самосознания.
Протоиерей И. И. Восторгов: «...Туманное облако непо-
нимания, недоумения и клеветы не совсем ещё рассеялись и
доныне. Нашлись и находятся любители, которые с рвением,
достойным лучшего дела, обходя в поэте вечное и достойное,
а часто и не зная и не умея понять этого вечного, с особым
наслаждением подчеркивают его слабости и недостатки, с не-
понятною радостью утверждают, что поэт был ненадёжным
христианином и ненадёжным сыном отечества, и приписывали
ему много такого, что он никогда не делал, чего он никогда не
говорил»[83].
Священник Борис Нечипоров, член Совета Всероссийского
Пушкинского общества: «Если мы встанем на путь суда над лич-
ностью поэта <...> тогда нам придётся осудить царя и пророка
Давида, а заодно и императора Константина, которые совершали
в своей жизни смертные грехи. Нам могут возразить: Но они ка-
ялись! А разве Пушкин не каялся? И не только перед смертью...
Я прошёл через отрицание величия Пушкина. Это была
пора воцерковления, когда у новообращённых во Христе осо-
бенно силён дух максимализма, формализма и законничества.
Внешним основанием для «отступничества» от Пушкина яви-
лись и известные греховные падения и немощи поэта, которые
оттолкнули меня, исполненного тогда мнимовеличавым духом
ложной праведности. Но привычка заглядывать в себя, слава
Богу, привела даже не к мысли, а к мистическому ощущению
пустоты, бреши в моём духовном и эстетическом движении к
Истине. Всё это всплывало периодически, однако, с очевидной
регулярностью. И однажды я понял, что мне не хватает Пуш-
кина. Та или иная оценка творчества и личности Пушкина яв-
ляется мерилом самого человека, его собственною духовного
состояния»[84].
Митрополит Анастасий (Грибановский): «... Неверующим
его могут считать только люди тенденциозно настроенные, ко-
торым выгодно представить нашего великого национального
поэта религиозным отрицателем, или те, кто не дал себе труда
серьёзнее вдуматься в историю его жизни и творчества»[85].
Митрополит Антоний (Храповицкий): «Как человек Пуш-
кин был, конечно, таким же бедным грешником, как и боль-
шинство людей его круга, но всё же он был грешник борю-
щийся, постоянно кающийся в своих падениях. Лучшие его
лирические стихотворения - это те, в которых он оплакивает
такие падения, и те, которыми он выражал своё разочарование
в ложных устоях тогдашней общественной жизни, ею воспи-
тавшей и затмевавшей в нём правила христианства ещё в дет-
ские годы. Есть одно, мало замеченное критиками стихотво-
рение, в котором Пушкин описывает те два царящие в нашей
общественной жизни греховные начала, что служили причи-
ной его первоначального отступления от детской чистоты и от
детской веры. Это - демон гордыни и демон разврата»[86].
Владыка Антоний говорит о стихотворении «В начале жизни
школу помню я», написанном в 1830 году, где есть такие строки:
Другие два чудесные творенья
Влекли .меня волшебною красой:
То были двух бесов изображенья,
Один (Дельфийский идол) лик младой -
Был гневен, полон гордости ужасной,
И весь дышал он силой неземной.
схО 73
Другой женообразный, сладострастный,
Сомнительный и лживый идеал -
Волшебный демон - лживый, но прекрасный.
Следуя за мыслью мудрого пастыря, мы непременно вспом-
ним другое стихотворение Пушкина - «Бесы», сочинённое в
том же 1830 году, в первую Болдинскую осень.
По православному канону грешны все без исключения:
святители и учителя церкви, пророки и апостолы, праведники
и убийцы, великомученики и скитальцы... И лишь один Го-
сподь, обладавший всей полнотою божественной и полнотою
человеческой, без греха. Вот почему в суждениях о Пушкине,
христианине и человеке, представители православной церкви
более благожелательны к нему, чем ангажированные светские
ревнители благочестия.
Прослеживая путь Пушкина от «мятежной юности» до мир-
ной христианской кончины, митрополит Анастасий (Грибанов-
ский) наглядно показал, как совершенствовалось дарование
поэта по мере утверждения его в православной вере. Отвечая
на нападки на поэта, владыка пишет: «Уже по одному тому,
что наиболее вменяемые Пушкину «кощунства» - «неизмен-
но шуточные», по справедливому замечанию Ходасевича, «а
не воинствующие», что «их стрелы не ядовиты и не глубоко
ранят» (С. фон Штейн. «Пушкин-мистик», стр. 29), следует
признать, что они были скорее случайной вспышкой озлоблен-
ного ума или просто легкомысленной игрой воображения юно-
го поэта, чем его внутренним сознательным убеждением: они
скользили по поверхности его души и никогда не имели ха-
рактера ожесточённого богоборчества. <...> Его «кощунства»
не выходили из уровня обычного для этой эпохи неглубокого
вольнодумства, бывшего бытовым явлением в русском образо-
ванном обществе конца XVIII и начала XIX века, воспитанном
в идеях Вольтера и энциклопедистов. Пушкин заплатил в этом
отношении дань духу своего века не больше, чем другие его
оо 74 <3*0
современники, но если его вольные стихотворения обращали
на себя большее внимание, то именно потому, что они отвеча-
ли общему настроению умов и что он сам был слишком заме-
тен среди рядовых людей, вследствие чего каждое его слово
разносилось эхом по всей России. В этом случае ему оказыва-
ли часто плохую услугу не только его враги, но и нескромные
друзья, повсюду распространявшие его творения. Лично он не
был склонен заниматься активной пропагандой безбожия: об
этом свидетельствует тот исторический факт, что он не только
не пытался предавать печати свои соблазнительные стихотво-
рения, но стремился всячески изъять их из обращения даже в
рукописных их копиях, стыдясь их легкомысленного содержа-
ния и желая пресечь все пути к их распространению в широком
обществе. <...> Нельзя преувеличивать значение вызывающих
антирелигиозных и безнравственных литературных выступле-
ний Пушкина также и потому, что он нарочито надевал на себя
иногда личину показного цинизма, чтобы скрыть свои подлин-
ные глубокие душевные переживания, которыми он по како-
му-то стыдливому целомудренному внутреннему чувству не
хотел делиться с другими. <...> Казалось, он домогался того,
чтобы другие люди думали о нём хуже, чем он есть на самом
деле, стремясь скрыть «высокий ум» «под шалости безумной
лёгким покрывалом». < ...> Впрочем, нельзя отрицать и того,
что в нём иногда жили как бы два человека, находившихся в
трагической борьбе между собой. Лучшая часть его приро-
ды звала его к «Сионским высотам», а «грех алчный гнался
за ним по пятам». Источником его искушений, по признанию
самого поэта, был умный дух - Демон, начавший «навещать»
его в его юные годы, чтобы помрачить его высокие и святые
идеалы и вносить расстройство в его гармоническую поэти-
ческую душу. <...> Переживая мучительный кризис от своих
сомнений, он болезненно искал выхода из этого положения,
стремясь прояснить для себя окутывавший его туман и ища
для себя точки нравственной опоры. Он чувствовал, что без
идеи Божества всё его мировоззрение становится зданием без
фундамента...»[87].
Я пережил свои желанья,
Я разлюбил свои мечты :
Остались мне одни страданья.
Плоды сердечной пустоты.
Под бурями судьбы жестокой
Увял цветущий мой венец -
Живу печальный, одинокий,
И жду: придёт ли мой конец?
Решительно отметая толкования записных критиков, ис-
кажавших религиозный облик Пушкина, Н. В. Гоголь писал
графу А. П. Толстому, будущему обер-прокурору Синода: «Я
не могу даже понять, как могло прийти в ум критику печатно,
в виду всех, возводить на Пушкина такое обвиненье, что со-
чинения его служат к развращению света <...> Публично вы-
ставлять нехристианином человека и даже противником Хри-
ста, основываясь на некоторых несовершенствах его души и
на том, что он увлекался светом так же, как и всякий из нас
им увлекался, - разве это христианское дело? <...> Христиа-
нин, наместо того, чтобы говорить о тех местах в Пушкине,
которых смысл еще тёмен и может быть истолкован на две сто-
роны, станет говорить о том, что ясно, что было им произве-
дено в лета разумного мужества, а не увлекающейся юности.
Он приведёт его величественные стихи пастырю Церкви, где
Пушкин сам говорит о себе, что даже и в те годы, когда он ув-
лекался суетой и прелистию света, его поражал даже один вид
служителя Христова...»[88]. Поэтому, чтобы понять поэта, как
заметил В. Зеньковский, «надо брать всего Пушкина, во весь
его духовный рост, каким он выпрямился в момент расстава-
ния с жизнью»[89].

Жуховное «выздоровление» поэта началось в Ки-
шинёве, а продолжилось в Михайловской ссылке,
j В ту пору над ним висело обвинение в безбожии.
Поэтому настоятелю Святогорского монастыря игумену Ионе,
который был верным хранителем заветов старого русского бла-
гочестия, и сельскому священнику Иллариону Михайловичу
Раевскому поручалось духовное наблюдение за Пушкиным.
Здесь, в тиши деревенского уединения, произошёл резкий пе-
релом в мировоззрении поэта. Среди «старинной русской жиз-
ни сбросил он с себя иноземное вольтерьянство, стал русским
народным поэтом. Няня с её незыблемой верой, Святые Горы,
богомольцы, слепые, калики перехожие, игумен, в котором
мужицкая любовь к водочке уживалась с мужицкой набожно-
стью, чтение Библии и святых отцов - всё просветляло душу
поэта...»[90]. Здесь он смог глубоко заглянуть в самого себя, в
душу простого народа, усвоить заветы и уроки родной истории
и внимательно заняться самообразованием. Через братию мо-
настыря, духовно питавшую множество людей, через окрест-
ное духовенство он впервые вошёл в непосредственное обще-
ние с церковью. «Наблюдая воочию эту тесную нравственную
связь народа с монастырём и углубляясь в изучение истории
Карамзина и летописей, где развёртывались перед ним карти-
ны древней аскетической Святой Руси, Пушкин со свойствен-
ной ему добросовестностью не мог не оценить неизмеримого
нравственного влияния, какое оказывала на наш народ и госу-
дарство наша Церковь, бывшая их вековой воспитательницей
и строительницей», - констатирует владыка Анастасий[91].
Александра Осиповна Смирнова-Россет однажды поведала
поэту о ходивших в ту пору упорных слухах о его неверии.
Пушкин рассмеялся и сказал, пожимая плечами: «Разве они
считают меня совершенным кретином?»
На почве обогатившегося духовного опыта и родился не-
сравненный по красоте духовный колорит драмы «Борис Году-
оо 77
нов», которую Пушкин считал наиболее зрелым плодом своего
творчества. Особое место в ней занимает образ старца Пимена
с его стремлением к Богу. «Характер Пимена, - писал Пушкин,
- не есть моё изобретение. В нём собрал я черты, пленившие
меня в наших старых летописях: простодушие, умилительная
кротость, нечто младенческое и вместе мудрое, усердие, мож-
но сказать, набожное, к власти царя, данной ему Богом, совер-
шенное отсутствие суетности, пристрастия...»
Пимен в поэме - высшая нравственная и праведная высо-
та, с которой автор обозревает остальных персонажей, их дей-
ствия, поступки, мотивы поведения:
Я долго жил и многим насладился;
Flo с той поры лишь ведаю блаженство,
Как в монастырь Гэсподь меня привёл.
Познал и Пушкин это состояние, отразившееся в «Борисе
Годунове», в ряде стихотворений, в переложении молитв. По
словам митрополита Анастасия, «...неутомимая тоска по гор-
нему отечеству находила отклик в его собственном сердце,
звавшем его туда, «в заоблачную келью, соседство Бога Са-
мого»[92]. «Духовной жаждою томим», Пушкин внимательно
изучает Четьи-Минеи, ему становятся близки по духу «отцы
пустынники и девы непорочны», способные «сердцем возле-
тать во области заочны», укрепляя сердце «средь дольных бурь
и битв». И как верный христианин он молится, испрашивая:
Владыко дней моих! Дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне сердце оживи.
Покаяние в юношеских грехах не было лишь всплеском
чувств Пушкина, оно имело тесную связь с его православным
мировоззрением. Так, П. А. Вяземский отмечал: «В последние
годы жизни своей он имел сильное религиозное чувство: читал
и любил читать Евангелие, был проникнут красотою многих
молитв, знал наизусть и часто твердил их»[93].
Анализируя книгу итальянского писателя, карбонария С.
Пеллико «Об обязанностях человека», Пушкин писал: «Есть
книга, коей каждое слово истолковано, объяснено, пропове-
дано во всех концах земли, применено ко всевозможным об-
стоятельствам жизни и происшествиям мира, из коей нельзя
повторить ни единого выражения, которого не знали бы все
наизусть, которое не было бы уже пословицей народов: она
не заключает уже для нас ничего неизвестного, но книга сия
называется Евангелием и такова её вечно новая прелесть, что
если мы, пресыщенные миром или удручённые унынием, слу-
чайно откроем её, то уже не в силах противиться её сладостно-
му увлечению и погружаемся духом в её божественное красно-
речие»^].
Такой восторженный гимн Вечной книге мог написать толь-
ко глубоко верующий православный человек! А уж Пушкин
знал цену слову.
После Михайловского, как отмечала А. В. Тыркова-Вильямс,
поэт не написал ни одной богохульственной строчки, которые
«раньше на потеху минутных друзей минутной юности, так
легко слетали с его пера. <...> Пушкин пристально вглядывает-
ся в святых, старается понять источник их силы. С годами этот
интерес ширится»[95].
Николай I назвал Пушкина «самым умным человеком Рос-
сии»; И. С.Тургенев - «самым русским человеком того време-
ни»; Е. А. Баратынский - «пророком»; П. А. Нащокин - «че-
ловеком с необыкновенным умозрением»; Ф. М. Достоевский
- «великим и непонятным ещё предвозвестителем»; Ф. И. Тют-
чев сказал: «Ты был богов орган живой»; Н. В. Гоголь утверж-
с/© 79
дал, что Пушкин «заботился только о том, чтобы сказать лю-
дям: "смотрите, как прекрасно Божие творение..."»
Нельзя не согласиться и с мнением Б. Башилова: «Силой
своей гениальной интуиции и своего выдающегося ума Пуш-
кин проникал в тайны прошлого и грядущего и находил верное
решение в самых сложных вопросах. Эта способность его рос-
ла с каждым днём, с каждым годом. Если бы судьба подарила
ему ещё пятнадцать - двадцать лет жизни, то вся последую-
щая судьба России могла бы стать иной, ибо гений Пушкина
безошибочно различал верный путь там, где остальные только
беспомощно топтались или шли по неверному пути»[96].
Эаметную роль в приобщении Пушкина к религии
сыграл митрополит Филарет. На это обратил вни-
мание владыка Антоний: «Два великих современни-
ка - Филарет и Пушкин, как две могучие духовные вершины,
высоко поднимающиеся над своим временем и окружающей
их средой, не могли не заметить друг друга. Митрополит Фи-
ларет, этот тонкий художник слова, полного яркой образности
и запечатлённого иногда высокой духовной поэзией, не мог не
оценить вдохновения Пушкина, обогатившего сокровищницу
русского языка и ставшего откровением в нашей литературе.
С другой стороны, Пушкин, столь чуткий ко всему высокому и
прекрасному, стремившийся обнять своим гениальным даром
все высшие проявления человеческого духа, не мог не оста-
новить своего внимания на Филарете, которого уже тогда по-
читала вся Россия как мудрого пастыря, глубокого богослова
и вдохновенного, непревзойденного по своему красноречию
проповедника. Особенно близко он должен был соприкасаться
с Московским Первосвятителем во время своих частых приез-
дов в Первопрестольную столицу, жизнь которой глубоко была
о» 80
запечатлена умственным и нравственным влиянием последне-
го. Мы ниоткуда, однако, не видим, чтобы Филарет и Пушкин
состояли в близких личных отношениях между собой и даже
чтобы они вообще встречались один с другим вне официаль-
ной обстановки. Но они имели общих друзей и почитателей,
старавшихся этих двух великих людей своего времени сбли-
зить между собой»[97].
В их числе - дочь фельдмаршала М. И. Кутузова Елизавета
Михайловна Хитрово. Современники отмечали, что это была
женщина большого ума и доброжелательного сердца. Глубоко
православная по своим убеждениям, она высоко почитала ве-
ликого русского иерарха и испытывала искреннее преклонение
перед поэтическим талантом Пушкина. Именно она стала свя-
зующим звеном между владыкой и поэтом. Как видно из пись-
ма Пушкина от 18 марта 1830 года, митрополит поручал ей пе-
редавать поэту сообщения о некоторых московских событиях.
Это она, Е. М. Хитрово, привезёт Филарету тогда ещё нигде
не опубликованное стихотворение Пушкина, полное глубокого
отчаяния и уныния и написанное в день своего рождения:
Дар напрасный, дар случайный
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..
Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучной жизни шум.
По мнению владыки Антония, «навеянное припадком ме-
ланхолии, нередко посещавшей Пушкина при всей его ви-
димой жизнерадостности, это мрачное стихотворение было
жалобой на слепой и жестокий рок, управляющий, как ему
казалось, его жизнью. Вера в неотвратимый рок или судьбу,
предназначенную каждому из людей, была вообще свойствен-
на Пушкину, - здесь он дал ей только наиболее яркое и горь-
кое выражение. Так как подобная безотрадная философия,
распространяемая великим поэтом, не могла не производить
смущения в умах тогдашнего общества, митрополит Филарет
решил не оставлять его стихотворения без ответа. Его целью
было доказать всем и особенно самому поэту, что наша судьба
отнюдь не предопределена для нас слепым роком, как думали
язычники, она управляема разумной и благой волей Творца и
Промыслителя мира, указавшего для неё высокое назначение в
приближении к Его совершенству. Мы сами становимся источ-
ником своих страданий, отступая от Него, и снова обрезаем
душевный покой и мир, возвращаясь в Его лоно. Замечательно
то, что Филарет нашёл нужным облечь эти мысли в стихотвор-
ную поэтическую форму, желая таким путём лучше довести
их до сердца поэта. Тот же стихотворный размер и почти те же
слова и выражения, но наполненные различным содержанием,
делают невольно оба эти стихотворения как бы параллельны-
ми и вместе противоположными друг другу».
Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога нам дана,
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.
Сам я своенравной властью
Зло из тёмных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.
Вспомнись мне, забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум,
82
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светлый ум. *
О стихотворном ответе митрополита Филарета Пушкин уз-
нал от Е. М. Хитрово, которая, видимо, пригласила его к себе
в связи с этим стихотворением. Поэт отвечает ей: «Вы должны
считать меня очень неблагодарным, очень дурным человеком.
Но заклинаю вас не судить по внешности. Мне невозможно се-
годня представить себя в ваше распоряжение - хотя не говоря
уже о счастье быть у вас, одного любопытства было бы доста-
точно,чтобы привлечь меня. Стихи христианина, русского епи-
скопа, в ответ на скептические куплеты! - это право большая
удача»[98]. Письмо писано по-французски, с некоторым оттен-
ком иронии. Но, ознакомившись с ответом владыки, поэт резко
меняет настроение. Он потрясён. Задумываясь о смысле своей
жизни, он пишет исповедально-молитвенные строки:
В часы забав иль праздной скуки,
Бывало, лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.
* Впервые стихотворный ответ Святителя был опубликован в статье С. А.
Бурачека «Видение в царстве духов» в журнале «Маяк» в 1840 году. Встре-
чающаяся ссылка на журнал «Звёздочка», издававшийся А. О. Ишимовой,
недостоверна, тем более что выходить он начал гораздо позже, с 1842 года.
Таким образом, при жизни Пушкина ответ владыки был известен только по
спискам.
Следует сказать, что журнал «Маяк» постоянно публиковал материа-
лы о русских подвижниках благочестия, а также богословские и церков-
но-исторические статьи. Либеральная критика подвергала С. А. Бурачека
жёстким нападкам как «энтузиаста реакции», возглавителя, по выражению
А. А. Григорьева, «оппозиции застоя». И тому он сам давал повод: разбор
современной литературы неизменно сопровождался сетованием на упадок
и растление. Новейшую поэзию он представлял как «вертеп разбойников»,
обвиняя в безбожии всех и вся, и прежде всего Пушкина. В статье «Виде-
ние в царстве духов» творчество Пушкина расценивается как не имеющее
«ни одной высокой мысли о Боге, о вере, о Иисусе Христе Господе Искупи-
теле нашем, о Православной Руси, о героях, прославивших русское имя».
Но и тогда струны моей лукавой
Невольно звон я прерывал,
Когда твой голос величавый
Меня внезапно поражал.
Я лил потоки слёз нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.
И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты,
Твоим огнём душа палима
Отвергла мрак земных сует:
И внемлет арфе Серафима
В священном ужасе поэт.
Во многих публикациях отмечается, что последнюю стро-
фу Пушкин вынужден был заменить по требованию цензуры.
Первоначально она якобы звучала так:
Твоим огнём душа согрета
Отвергла мрак земных сует:
И внемлет арфе Филарета
В священном ужасе поэт.
Л. А. Краваль по этому поводу замечает: «Может быть, ко-
му-то и почудится в этой замене имён, в этой разнице «темпе-
ратур» (Филарета - согрета, Серафима - палима) пророческая
весть о Серафиме Саровском, а другой скажет, что это всего
лишь игра рифм, требование цензуры, случайность..,»[99].
Её оппонент из Сарова В. А. Степашкин парирует: «Инте-
ресное умозаключение: верить тому, что «чудится», а не тому,
что на самом деле происходит. И не надо за многословием пы-
таться спрятать правду - да, именно требование цензуры за-
ставило Пушкина изменить последнюю строфу. И ещё один
84
штрих, упущенный автором: переписка Пушкина и Митропо-
лита Филарета состоялась в январе 1830 г., а вот первая поезд-
ка поэта в Болдино и предполагаемое знакомство со старцем
Серафимом - это уже осень 1830 года»[100].
Выше уже рассматривалась версия, согласно которой Пуш-
кин вполне мог знать о Саровском старце накануне своей пер-
вой Болдинской осени от кого-нибудь из знакомых. К тому же
Л. А. Краваль отнюдь не убеждает, что в замене имён и в разни-
це «температур» текста в стихотворении присутствует «проро-
ческая весть о Серафиме Саровском», она лишь предполагает,
что кому-то это может почудиться.
Существуют и другие точки зрения о причинах изменения
последней строфы.
Так, иеродиакон Симеон (Гаврильчик) считает: «Владыка
Филарет, в силу смирения, опубликовал своё послание поэту
анонимно. А. С. Пушкин в ответном стихотворении не назы-
вает имени Святителя. Оно осталось в черновике <...> Тайна
духовного общения Святителя Московского и великого поэта
осталась скрытой от внешних людей. В неё была лишь посвя-
щена дочь М. И. Кутузова Е. М. Хитрово...»[101]. Его поддер-
живает О. Газизова, полагая, что Пушкин сделал изменения,
«нисходя к смирению Святителя и желая сохранить монаше-
ское инкогнито»[102].
По мнению Е. Б. Добровольской, слова «душа согрета»
больше подходят солнцу, каковым являлся выдающийся па-
стырь Церкви: «И вместо «смертоносного огня» его душа ока-
залась «опалённой» огнём истинной веры»[103]. Свои доводы
у М. М. Дунаева: «Прежде всего - «душа согрета» - не столь
выразительно и энергично. И поверхностно. Душа именно па-
лима: тот пламень, которым самому вменялось в долг зажечь
сердца людей, теперь обращается на собственную душу поэ-
та-пророка: В Святителе Филарете Пушкин узрел именно по-
сланника Божия, а не просто церковного иерарха, по обязанно-
сти наставляющего заблудшую овцу. Шестикрылый серафим
«Пророка» вновь является духовно изнемогающему страннику
- пусть и в ином облике»[ 104].
В. Никольский утверждает, что «...слишком прямое указание
на действительность заставило Пушкина укрыть истинное зна-
чение стихотворения и дать ему характер чисто поэтического об-
раза. <...> И причина этих переделок заключается вовсе не в ху-
дожественных требованиях, а в глубоком нравственном чувстве
поэта. Если бы мы захотели определить самую сокровенную
сущность души поэта, мы назвали бы её целомудрием»! 105].
Принадлежность варианта с «арфой Филарета» Пушкину,
заявляет известный пушкинист В. С. Непомнящий, «мягко го-
воря, более чем сомнительна», так как этот вариант «никак не
вяжется с совершенным поэтическим мастерством Пушкина;
он кричаще противоречит его безукоризненному вкусу; на-
конец, он не соответствует замыслу и смыслу стихотворения
«В часы забав иль праздной скуки... »[ 106]. Другой не менее
знаменитый пушкиновед М. А. Цявловский был убеждён, что
текст с «арфой Филарета» «нужно признать сознательно под-
дельным»! 107].
Как видим, дело не только и не столько в цензуре. Очевидно,
права А. Михайлова, полагая, что невозможно, «не имея каких-то
новых документальных свидетельств, определённо сказать, была
ли первоначально в стихотворении строка с «арфой Филарета».
Доказательств её принадлежности Пушкину нет»! 108].
Действительно, автографов стихотворения не сохранилось.
Но хорошо известно, что впервые оно было опубликовано 25
февраля 1830 года в «Литературной газете» под заглавием
«Станцы». В 1832 году оно входит в третью часть «Стихотво-
рений Александра Пушкина». И последняя строфа прижизнен-
ных публикаций звучит так:
Твоим огнём душа палима
Отвергла мрак земных сует:
И внемлет арфе Серафима
В священном ужасе поэт.
<^> 86
Сохранилась цензурная рукопись третьей части «Стихотво-
рений» с писарской копией, которая повторяет первую публи-
кацию. Следовательно, ни сам Пушкин, ни цензура не вносили
тогда никаких изменений. Да и зачем, ведь они прекрасно зна-
ли из Библии, что наводят ужас ангелы, херувимы и серафимы
- грозные вестники Бога. Но никак не пастырь Церкви...
Однако оставим этот «спор» пушкиноведам. Для нас важно
то, что именно митрополит Филарет «услышал стон потеряв-
шейся души, ропот самопожирающего отчаяния», помог Пуш-
кину в сложную для него пору пережить духовное «томление»,
обрести покой, согреть душу.
Думается, во взаимоотношениях Пушкина и Филарета для
нас важно то, на что обратил внимание Н. В. Гоголь в «Избран-
ных местах из переписки с друзьями»: поэт ещё в ранней моло-
дости внимал «благоуханным речам» владыки Филарета, вра-
чевавшим «раны» его совести. Этим и определяется степень
влияния архиерея Русской православной церкви на свободо-
любивого и гениального русского поэта.
Стоит вспомнить, что в основу пушкинского стихотворения
«Герой» положена речь митрополита Филарета, произнесённая
29 сентября 1830 года в Успенском соборе Кремля и обращён-
ная к приехавшему в холерную Москву императору Николаю
Павловичу. И, конечно же, то, что в библиотеке поэта храни-
лась книга владыки «Слова и речи».
Русский философ И. А. Ильин писал о Пушкине: «Мы уже
знаем и верим, что на этом алтаре действительно горел «свя-
щенный огонь», что этот «небом избранный певец» действи-
тельно был рожден «для вдохновения, для звуков сладких и
молитв», что к этому пророку действительно «воззвал Божий
глас» и что до его «чуткого слуха» действительно «касался
Божественный глагол» <...> и мы научились верно и твёрдо
воспринимать его вдохновенность как Боговдохновенность»
[Ю9].
87
о тогда, осенью 1830 года, Пушкин был в отчаянии.
Получив от родителей Натальи Гончаровой надежду
на скорый брак, он выезжает 31 августа из Москвы
на перекладных в Болдино, чтобы оформить на своё имя полу-
ченную в наследство от отца небольшую деревеньку, и, зало-
жив её в банк, купить приданое невесте. Понадобилось мень-
ше месяца, чтобы уладить все дела с наследством. Наталья
Николаевна тем временем сообщает, что она согласна выйти и
без приданого. Но из-за карантина поэт заперт в деревенской
глуши, он не находит себе места: «Я в бешенстве. Наша свадь-
ба точно бежит от меня...»; «в этом году <...> нашей свадьбе не
бывать» - приближался Филиппов пост, а постом не венчают.
И в первых числах ноября он предпринимает последнюю,
отчаянную и неудачную попытку вырваться из Болдина.
5 ноября в Болдине Пушкин пишет письмо П. А. Вяземско-
му и отправляется в Москву. Потом об этой поездке он расска-
жет так: «Доехал до Севаслейки - первого крупного каранти-
на, в верстах двадцати от Мурома, но на заставе смотритель,
увидев, что еду по собственной самонужнейшей надобности,
меня не пустил и протурил назад в моё Болдино». 8 ноября,
вернувшись в усадьбу, он пишет свои замечания на перевод
«Илиады» Гомера[110].
У Б. М. Конухова читаем: «7 ноября утром, как он обещал
в письме от 5 ноября Осиповой, Пушкин выехал из Болдина.
Но, проехав около 200 вёрст, был остановлен в селе Саваслей-
ке Владимирской губернии. После объяснений со смотрителем
его, как едущего «не по казённой надобности, а по своей», не
пропускают в Москву. Он снова вынужден возвращаться. Но
ехать в ночь неразумно. Он ночует здесь же, в Саваслейке, или
отъезжает в Нижегородскую губернию, в ямское село Теплово
или Кулебаки. Дальше ехать было уже бессмысленно, да и не-
возможно.
Утром 8 ноября он вновь отправляется в путь. Но куда?
<...> Этим утром, думается, настало полное осознание своей
с/э 88
беспомощности и невозможности бороться с судьбой. Он сде-
лал всё, что мог. В Москву ему дороги нет, в Болдине его ждёт
холодный дом, спешить туда незачем. Ругаться с лукояновским
начальством он будет лишь десять дней спустя - 18 ноября.
Он мог бы сделать это 8 или 9-го. Обычно он преодолевал 500
вёрст за два дня и мог бы доехать до Лукоянова за день. Но не
поехал. Не было сил. Воля была сломлена. Он иссяк»[111].
«Я совершенно пал духом, - сообщал Пушкин позже в пись-
ме к невесте об этой неудачной попытке вырваться из каранти-
на, - и так как наступил пост, я не стану больше торопиться;
пусть всё идёт своим чередом, и я буду сидеть сложа руки».
Но тогда до Филиппова поста оставалась ещё неделя. И вот
на эту неделю поэт выпал из круга внимания исследователей.
«Где он был? Куда ездил?», - задаётся вопросами Б. М. Кону-
хов и предполагает, что именно 8 -- 9 ноября могла состояться
встреча Пушкина с преподобным Серафимом.
Как видим, источники дают разные даты в предпринятой
попытке вырваться из болдинского плена. Но вот что обращает
на себя внимание - 8 ноября, когда поэт отправляется в обрат-
ный путь. А что же происходило с ним в течение дня? Почему
нельзя предположить, что именно 8 ноября Пушкин завернул
к старцу Серафиму?
Личность преподобного могла заинтересовать Пушкина не
только как литератора, но и как человека, которому в ту пору
нужна была поддержка. И поэт, павший духом, пришедший в
отчаянье, потянулся к старцу как к живительному источнику,
желая обрести душевный покой. Вспомним, что некоторое вре-
мя назад, когда он испытывал припадок меланхолии, духовную
катастрофу, на крик души его откликнулся митрополит Фила-
рет Московский.
О многом говорит и тот факт, что Пушкин, неоднократ-
но пытавшийся выехать из «своей берлоги» в Москву, вдруг
оставляет все попытки прорваться через карантин. Только ли
всё дело в Филипповом посту?
Перелистаем летопись Серафимо-Дивеевской обители и
увидим, что осенью 1830 года, в разгар холеры, отца Серафима
посещали крестьяне и помещики, мещане и военные, князья
и графы, государственные мужи и архиереи. Он принимал в
иной день до двух тысяч человек, чаявших утешения. Иеро-
диакон Уфимского Успенского монастыря Феоктист поведал:
когда он хотел уехать из Сарова, «чудный старец ещё раз обра-
тился ко мне с отеческим советом остаться в Сарове», а вскоре
«земляк мой возвратился с дороги и рассказал, что он не мог
попасть на родину, потому что на дороге свирепствовала холе-
ра... Так-то прозорливый старец отклонил меня от бесполезной
поездки, в то время как в пустыни никто не слыхал о холере».
Возможно, Саровский чудотворец и Пушкину дал какой-то
совет. И тот не стал сопротивляться судьбе. Касалось ли это
отъезда в Москву или же дальнейшей жизни поэта - не ведомо.
Но случайно ли родилось стихотворение, где Пушкин говорит
о близкой своей кончине?
Чудный сон мне Бог послан -
С длинной белой бородою
В белой ризе предо мною
Старец некий предстоял
И меня благословлял.
Он сказав мне: «Будь покоен,
Скоро, скоро удостоен
Будешь царствия небес.
Скоро странствию земному
Твоему придёт конец.
Уж готовит ангап смерти
Для тебя святой венец...
Путник - ляжешь на ночлеге.
В гавань, плаватель, войдёшь.
Бедный пахарь утомлённый,
Отрешишь волов от плуга
На последней борозде.
90
Ныне грешник тот великий,
О котором предвещанье
Слышал ты давно -
Грешник жданный
Наконец к тебе придёт
Исповедовать себя,
И получит разрешенье,
И заснёшь ты вечным сном».
Сон отрадный, благовещный
Сердце жадное не смеет
И поверить и не верить.
Ах, уже ли в самом деле
Близок я к моей кончине?
И страшуся и надеюсь,
Казни вечные страшуся,
Милосердия надеюсь:
Успокой меня, Творец.
Но Твоя да будет воля,
Не моя. - Кто там идёт?..
Пушкин, как правило, ставил дату под готовым стихотворе-
нием. Но это - не было завершено, и потому дата отсутствует.
Б. М. Конухов считает, что «в неделю с 5 по 12 июля 1836 года
во сне Пушкину явился некий старец и успокоил объятого ве-
ликой скорбью поэта, что скоро он будет удостоен царствия
небес. Что давно ожидаемый им великий грешник, а так на-
зывали себя святые подвижники, наконец к нему «придёт»...
И тогда этот «жданный» грешник исповедует себя, то есть от-
кроется, скажет, что он тот самый, который когда-то дал ему
предвещанье о своём приходе; и получит разрешенье взять его
грешную душу в царствие небес»[112].
Известно, что существовало несколько предсказаний гибели
поэта. Так, брат Лев через двадцать лет после смерти Пушкина
сообщил, что Александр Сергеевич рассказывал ему о возмож-
ности гибели на дуэли из-за жены - это предсказала в юности
поэту гадалка Кирхгоф. Однако друг поэта С. А. Соболевский
говорил, что она предрекала смерть от белой лошади или бе-
лой головы.
Да и сам Пушкин ещё в сентябре в стихотворении «Дорож-
ные жалобы» приводит восемь вариантов своей гибели:
На каменьях под копытом,
На горе под колесом,
Иль во рву, водой размытом,
Под разорванным мостом.
Иль чума меня подцепит.
Иль мороз окостенит,
Иль мне в лоб шлагбаум влепит
Непроворный инвалид.
Иль в лесу под нож злодею
Попадуся в стороне,
Иль со скуки околею
Где-нибудь в карантине.
Тогда откуда же взялся «жданный» грешник, о котором го-
ворит поэт? И чей приход предупредит Пушкина о близкой
кончине?
В статье «Сон в июльскую ночь» читаем: «Смиренный и
раскаявшийся, он (Пушкин - B.IL) знал о себе всё. Окружение
трона грозило ему смертью за каждый неверный шаг, смерть
таилась в завистливых сердцах пишущей братии, бедность от-
бирала у него будущее, толкая в долговую петлю, а в любви
он сам осудил себя на смерть за грехи в своей маленькой ав-
тобиографической трагедии «Каменный гость». <...> Обычно,
предвещая чью-либо кончину, Серафим называл точную дату
смерти только тем, за кого боялся, что они уйдут из жизни без
покаяния. Для других же он не делал этого, полагая, что знание
смертного часа могло бы вынудить человека жить по воле Бога,
а не по воле греха. Всё равно, мол, скоро умру». Не назвал он
день смерти и Пушкину, а лишь обещал явиться с небес к сто-
ящему на пороге смерти поэту, чтобы принять его душу[113].
Если исходить из того, что Серафим поведал поэту тайну его
смерти, то вполне закономерно, что Пушкин не мог открыть
её никому, даже близким. А потому и умолчал о посещении
пустыни. Но то, что Пушкин смирился с ранней смертью, что
ждал её, вне всякого сомнения. Не случайно же он приготовил
себе могилу рядом с матерью в Святогорском монастыре.
«Душа его уже была готова оставить телесный сосуд и
устремлялась ввысь, - замечает митрополит Анастасий. - При
своем закате он, как солнце, стал лучше виден, чем при вос-
ходе и в течение остальной жизни. Возрождённый духовно
<...> он отошёл от земли, как «отходили» до него миллионы
русских людей, напутствованных молитвами Церкви: мирно,
тихо, спокойно, просто и величественно вместе, благословляя
всех примирённым и умиротворённым сердцем <...> «Чудный
сон», предвещавший его кончину, исполнен был пророческого
значения. Бесприютный «странник», скитавшийся в одиноче-
стве в этом мире, «объятый скорбию великой» и заранее об-
реченный на смерть, нашёл наконец «спасения тесный путь и
узкие врата»[114].
Так состоялось или нет сретенье поэта и старца?
Однозначного ответа нет ни у кого. Потому что по сию пору
не обнаружено никаких документальных свидетельств посе-
щения Пушкиным Саровской пустыни. Поэтические «доказа-
тельства» не принимаются в расчёт. Риторический же вопрос
Л. А. Краваль: «Как могло случиться, что в пору своей духов-
ной зрелости, на пороге жизненного перелома (женитьбы),
осенью 1830 года Божьим Промыслом оказавшись в близком
соседстве с Саровским монастырём, Пушкин не пришёл по-
клониться величайшему столпу Православия, Преподобному
Серафиму, не взалкал благословения святого старца?» расце-
нивается, как стремление выдать желаемое (то, что «чудится»)
за действительное.
93 <5^
дискуссиях не бывает правых или неправых, потому
что истина всегда посередине. Но для нас самих важ-
но то, что мы поверяем себя видением Пушкина, при-
слушиваемся к тому, что сказал «небом избранный певец», и
пытаемся понять его пророческую силу, божественную окры-
лённость его творчества.
И в этом, в частности, помогают размышления И. А. Ильи-
на о великом поэте: «... Мы, русские люди, уже научились и
должны научиться до конца и навсегда подходить к Пушки-
ну не от деталей его эмпирической жизни и не от анекдотов о
нём, но от главного и священного в его личности, от вечного
в его творчестве, от его купины неопалимой, от его проро-
ческой очевидности, от тех божественных искр, которые по-
сылали ему навстречу все вещи и все события, от глубинного
пения, которым всё на свете отвечало его зову и слуху; словом
- от того духовного акта, которым русский Пушкин созерцал
и строил Россию, и от тех духовных содержаний, которые
он усмотрел в русской жизни, в русской истории и в русской
душе, и которыми он утвердил наше национальное бытие. Мы
должны изучать и любить нашего дивного поэта, исходя от его
призвания, от его служения, от его идеи. И тогда только мы
сумеем любовно постигнуть и его жизненный путь, во всех его
порывах, блужданиях и вихрях, - ибо мы убедимся, что храм,
только что покинутый Божеством, остаётся храмом, в который
Божество возвратится в следующий и во многие следующие
часы, и что о жилище Божием позволительно говорить только
с благоговейной любовью.
Пушкин был живым средоточением русского духа, его
истории, его путей, его проблем, его здоровых сил и его боль-
ных узлов. Это надо понимать - и исторически, и метафизи-
чески»^ 15].
А ещё на своём жизненном пути надо помнить мудрые на-
ставления преподобного старца Серафима: «Истинно любя-
щий Бога считает себя странником и пришельцем на земли сей;
ибо душою и умом в своём стремлении к Богу созерцает Его
одного»; «Душа, исполненная любви Божией, во время исхода
своего из тела, не убоится князя воздушного, но со Ангелами
возлетит, как бы из чужой страны на родину».

Примечания
1.	Бердяев Н. А. Смысл творчества. Опыт оправдания чело-
века.-М., 1916. С. 158.
2.	Балакина И. Кинорежиссёр Борис Конухов: меня не при-
влекает игровой кинематограф // Церковный вестник. № 23.
2004.
3.	Щегольков Н. М. Исторические сведения о городе Арза-
масе. -Арзамас: типография Н. Доброхотова, 1911. С. 180.
4.	Фортунатов Н. М. Эффект Болдинской осени: А. С. Пуш-
кин: сент.-нояб. 1830 г.: наблюдения и раздумья, - Н. Новгород:
Деком, 1999.
5.	www.rostur.ru
6.	Московский пушкинист. Статьи и материалы // Под ред.
М. А. Цявловского. Вып. 2. - М., 1930. С. 62 - 64.
7.	Еремеев П. В. Пушкины и Арзамас. - Арзамас, Юпитер,
1999. С. 22-23.
8.	Букова О. В. Серафимо-Понетаевский монастырь//
serafi m -1 i brary. n arod. ru
9.	Саровское чудо. О цели христианской жизни. Беседа пре-
подобного Серафима Саровского с Н. А. Мотовиловым. - М.:
Слово, 1998. С. 40.
10.	[Иоасаф Тамбовский, иеромонах]. Сказания о подвигах
и событиях жизни старца Серафима, иеромонаха, пустынника
и затворника Саровской пустыни с присовокуплением очерка
жизни первоначальницы Дивеевской женской обители Агафьи
Симеоновны Мельгуновой. Изд. 2-е. -Спб., 1856. С. 125.
11.	Там же. С. 199.
12.	Там же. С. 159.
13.	Буркин А. И. Образ пламенного Серафима. Иконогра-
фия преподобного Серафима, Саровского Чудотворца // Пра-
вославная Россия. № 1.2003. С. 40 - 55.
14.	См.: Горбачева Н. Б. Серафим Саровский //Великие про-
роки. - М.: Олимп, 1999.
96
15.	Буркин А. И. Образ пламенного Серафима. Иконогра-
фия преподобного Серафима, Саровского Чудотворца И Пра-
вославная Россия. 2003. № 1. С. 40 - 55.
16.	Андреев Д. Л. Роза мира. - М.: Прометей, 1991. С. 218.
17.	Гудзенко Р. С. Слово о Д. Андрееве // Лепта, 1996. № 28.
С. 136-143.
18.	Бердяев Н. А. Смысл творчества. Опыт оправдания че-
ловека. М., 1916. С. 158.
19.	Степашкин В. А. Преподобный Серафим Саровский:
предания и факты. Саров: ТПК, 2002. С. 53 - 55.
20.	Буркин А. И. Образ пламенного Серафима. Иконогра-
фия преподобного Серафима, Саровского Чудотворца // Пра-
вославная Россия. 2003. № 1. С. 40 - 55.
21.	Знаменитые люди Ардатовского края XVI - XXI веков.
Биографический словарь-справочник. Ардатов - Арзамас:
АГПИ, 2000. С. 4.
22.	Московский пушкинист. Статьи и материалы.// Под ред.
М. А. Цявловского. Вып. 2. - М., 1930. С. 62 - 64.
23.	Существуют и другие поэтические переложения этой
молитвы: «Отче наш, небесный Царь» А. П. Сумарокова,
«Небесный царь, услыши нас» В. А. Жуковского, «Отец наш,
Ты, Который в небесах» В. К. Кюхельбекера, «Всеобщий наш
Отец, Который в небесах» А. А. Фета, «Отче наш! Сына моле-
нью внемли» Я. П. Полонского, «Небесный Отец! Да святится
Твоё имя в наших душах!» Н. А. Добролюбова, «Отче наш!
Бог, в небесах обитающий» К. М. Фофанова, «О, наш Отец на
небеси!» О. Н. Чуминой и др.
24.	Муравьёв А. Н. Саровская пустынь. Спб., 1849. С. 33.
25.	Наставления отца нашего преподобного Серафима Саров-
ского чудотворца. - М.: изд. Курско-белгородской епархии Рус-
ской православной церкви. НТИКЦ «Исток», 1990. С. 15 - 16.
26.	Конухов Б. М. Сон в июльскую ночь. Пушкин и Сера-
фим // Наш современник. 2006. № 6. С. 242.
о*© 97
27.	Балакина И. Кинорежиссёр Борис Конухов: меня не при-
влекает игровой кинематограф // Церковный вестник. 2004.
№23.
28.	Серёгина Н. С. Пушкин и христианская гимнография.
- Российский институт истории искусств, Спб., 1999. С. 111-
115.
29.	Из воспоминаний В. Е. Раева: «Однажды настоятель
Саровской пустыни прислал к А. В. Ступину своего монаха с
просьбой прислать к ним в монастырь хорошего художника -
списать портрет с преосвященного, который скоро приедет в
Саров для освящения новой церкви над источником.
Александр Васильевич послал для этого в Саров Николая
Михайловича Алексеева и меня с ним. Я был этому рад, мне
давно хотелось посмотреть замечательный монастырь. Он рас-
положен при устье двух рек Сарова и Сатиса. Даже часы на ко-
локольне устроены так, когда они бьют четверти, что колокола
как будто выговаривают: «Саров и Сатис вместе сошлись». И
это они вызванивали отчётливо, и всякому понятно. <...>
В Саровской пустыни был иеромонах Палладий, который
занимался живописью и имел несколько учеников, но все они
писали образочки для богомольцев без всякого художествен-
ного достоинства. Нас с Алексеевым в монастыре приняли ла-
сково и поместили в мастерской этих живописцев. Они во всё
время нашего пребывания в монастыре водили нас на общую
монастырскую трапезу, где мы вместе с монахами трапезовали
при чтении жития святого того дня. Мне чрезвычайно понра-
вилось это разумное установление - читать во время трапезы,
все громадные стены её были расписаны из евангельских со-
бытий, а пол всякий раз устилался еловой хвоей.
Живописцы нам показали всё, что есть достопримечатель-
ного в монастыре, водили в пещеры, которые находятся под
монастырем. Предание говорит, что эти пещеры прежде осно-
вания монастыря вырыты были разбойниками, которые в них
98
жили. В богато-благолепном соборе есть прекрасная картина
«Христос исцеляет расслабленного».
В это время в Саровской пустыни был замечательный по
своей высокой жизни отшельник Серафим. Маленький в дугу
согнутый старичок с кротким и любезным взором, он больше
жил в лесу и редко приходил в монастырь. В глубине Саров-
ского леса мы видели уединённые келейки отца Серафима, им
самим выстроенные. И в этом лесу есть пещеры отца Марка,
тоже пустынножителя и схимника, предшественника Серафи-
ма и его учителя.
Мы прожили в Сарове неделю. Алексеев написал с преосвя-
щенного портрет похоже и хорошо, а я нарисовал вид монасты-
ря с северной стороны.
Опять года через два или три - тогда Алексеев был уже в
Петербурге, в академии - настоятель Саровской обители опять
прислал своего монаха к Александру Васильевичу с просьбой
направить художника написать портрет другого преосвящен-
ного, который объезжая свою епархию, обещался приехать в
Саровскую пустынь. В этот раз Александр Васильевич послал
меня одного. Я с радостью поехал в Саров. Он мне понравил-
ся своими дремучими лесами, которые мне напоминали мою
милую родину, мой Волок. Мне хотелось досыта нагуляться в
прекрасном Саровском лесу и надышаться его бальзамическим
воздухом. Ещё хотелось видеть отца Серафима.
Желания мои все исполнились: нагулялся до света в пре-
красном лесу, видел отца Серафима и получил от него бла-
гословение, а портрет с преосвященного не кончил, написал
только его одно лицо, архиерею не угодно было посидеть ещё
часика два, однако лицо вышло похоже, портрет так и остался
в монастыре не оконченным». Цит. по: Н. М. Филатов. Арза-
масская школа живописи академика А. В. Сгупина. 200-летию
открытия школы посвящается. - Арзамас: АГПИ, 2002. С. 140
- 142.
с/г> 99
30.	Краваль Л. А. Пушкин и Серафим Саровский. Москов-
ский журнал. - М., 1995. № 7. С. 11 - 13.
31.	Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря Нижего-
родской губернии Ардатовского уезда с жизнеописанием осно-
вателей ее: преподобного Серафима и схимонахини Алексан-
дры, урождённой А. С. Мельгуновой. Составил архимандрит
Серафим (Чичагов). - Н. Новгород: Братство св. Александра
Невского, 2002. С. 428.
32.	РГИА. Ф. 835. Оп. 4. Ед. 59. Л. 51.
33.	Монахиня Серафима (София Александровна Булгакова)
- одна из немногих Дивеевских сестёр, которым было суждено
дожить до начала восстановления Серафимо-Дивеевского мо-
настыря. Последние годы жила в р. п. Выездном Арзамасского
района Нижегородской области, где и похоронена.
34.	Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря Нижего-
родской губернии Ардатовского уезда с жизнеописанием ос-
нователей ея: преподобного Серафима и схимонахини Алек-
сандры, урожд. А. С. Мельгуновой. Составил архимандрит
Серафим (Чичагов). - М.: Паломник, 2002. С. 807 - 808.
35.	Буркин А. И. Образ пламенного Серафима. Иконогра-
фия преподобного Серафима, Саровского Чудотворца И Пра-
вославная Россия. 2003. № 1. С. 40 - 55.
36.	Краваль Л. А. Пушкин и Серафим Саровский. И Москов-
ский журнал. - М., 1995. №7. С. 11 - 13.
37.	Поселянин Е. Преподобный Серафим, Саровский чудо-
творец. - Спб., 1908. С. 3, 89 - 90.
38.	Центральный архив Нижегородской области. (Далее -
ЦАНО) Ф. 570. Оп. 556. Д. 226. Л. 55.
39.	См.: Еремеев П.В. Преподобный Серафим. - Арзамас:
АГПИ, 2004. С. 75.
40.	Краваль Л. А. ...И шестикрылый Серафим на перепутье
мне явился... // Пушкинская эпоха и христианская культура.
Вып.6. - Спб., 1994. С. 107; Краваль Л. А. Пушкин и Серафим
Саровский. Московский журнал. - М., 1995. № 7. С. 11-13.
41.	Степашкин В. А. Преподобный Серафим Саровский:
предания и факты. - Саров: ТПК. 2002. С. 53 - 55.
42.	Малыгина Е. Тайна листьев золотых // Арзамасские но-
вости. 2008. № 136.
43.	Цит. по: Серегина Н. Пушкин и Саровская пустынь.
Христианская культура. Пушкинская эпоха // Ред.-сост. Э.С.
Лебедева. СПб.: СПбЦ правосл. культуры, 2001. С. 4 - 51.
44.	Конухов Б. Сон в июльскую ночь. Пушкин и Серафим //
Наш современник. 2006. № 6. С. 245.
45.	Митрополит Анастасий (Грибановский). Пушкин в его
отношении к религии и Православной церкви. - Минск: ЗАО
«Христианская инициатива», 2007. С. 69.
46.	Российский государственный архив литературы и ис-
кусства. Ф. 7. Оп. 2. Д. 272. Л. 1 об. - 2; Буркин А. И. Образ
пламенного Серафима. Иконография преподобного Серафима,
Саровского Чудотворца // Православная Россия. 2003. № 1. С.
40 - 55; Рябий М. Разговор отца Серафима // Наш современ-
ник. 2008. №3. С. 149- 152.
47.	См.: Цявловский М. А. Статьи о Пушкине. М., 1962. С.
271.
48.	Рябий М. Разговор отца Серафима // Наш современник.
2008. №3. С. 151.
49.	Букова О. В. Женские обители преподобного Серафима
Саровского. История десяти Нижегородских женских мона-
стырей. - Н. Новгород: Книги, 2003. С. 293.
50.	Житие молдавского старца Паисия Величковского. Изда-
ние Козельской Оптиной пустыни. Свято-Троицкая Сергиева
Лавра. Собственная типография, 1906. С. 63.
51.	Ровенский Г. В. Привычки милой старины, или Пушкин
на масленице 1831 г. // Сайт Богородск-Ногинск. Богородское
краеведение.
52.	Архив АН СССР. Ф. 8. On. 1. Д. 38.
53.	Русский архив, 1880. Кн. III. С. 228.
101
54.	Возможно, при пересказе этого события допущена неко-
торая неточность. В. В. Левашов принимал участие в составе
Кавалергардского полка в 1805 г. в Аустерлицком сражении, в
1806 г. - в битве при Пултуске, в 1807 г. - при Янкове, Лансбер-
ге, Прейсиш-Эйлау, Гутштадте и Пасенгейме. За отличие в этих
делах получил золотое оружие, ордена св. Анны 3-й степени и
св. Владимира 4-й степени. В 1812 г. генерал-майор Левашов
со своим полком сражался под Витебском, Смоленском, Боро-
дином, Тарутином, Малоярославцем и Красным, получил ор-
ден св. Георгия 4-й степени. В 1813 г. в сражении при Лейпциге
был дважды тяжело ранен в рукопашной схватке, за это сраже-
ние награждён орденом св. Владимира 3-й степени и прусским
орденом Красного Орла. Он также участвовал в целом ряде сра-
жений на французской территории вплоть до взятия Парижа и
был награждён орденом св. Анны 1-й степени. 25 апреля 1815 г.
В. В. Левашов назначен командиром лейб-гвардии Гусарского
полка. Однако, по отзывам барона Корфа, «отличительными
чертами генерала, при усердном и безотчётном исполнении
царской воли, были тиранический деспотизм над всем от него
зависевшим и, несмотря на очень ограниченную способность
к делу, безмерное тщеславие; в публике он не пользовался ни
особым доверием, ни большим уважением». Может быть, это
последнее замечание и спровоцировало рассказ об истории с
наградами.
55.	Герцен А. И. Собрание сочинений в 30 томах. Том 7. О
развитии революционных идей в России. Произведения 1851
- 1852 годов. М.: Издательство Академии Наук СССР, 1956. С.
353.
56.	Черейский Л. А. Современники Пушкина. Документаль-
ные очерки. - Л.: Детская литература, 1981. С. 190.
57.	Конухов Б.М. Сон в июльскую ночь. Пушкин и Сера-
фим//Наш современник. 2006, № 6. С. 244.
58.	Лаврентьева Е. В. Культура застолья XIX века. Пушкин-
ская пора. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 1999. С. 133.
102 о*0
59.	Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 2. - М.,
1985.-С. 355.
60.	Смирнова-Россет А. О. Дневник. Воспоминания. - М.:
Наука, 1989. С.302
61.	Куприянова Н. И. К сему: Александр Пушкин. Горький:
Волго-Вятское кн. изд-во, 1988. С. 120.
62.	Там же. С. 129- 130.
63.	Хорев М. М. Куда и к какой княгине Голицыной ездил
Пушкин (Уточнённый эпизод, связанный с поездкой поэта 30
сентября 1830 года) // Болдинские чтения. - Н. Новгород, 2003.
С. 244.
64.	Черейский Л. А. Пушкин и его окружение. - Л., 1975. С.
103 - 104.
65.	ЦАНО. Ф. 639. Оп. 124. Д. 3095. Л. 216 об.
66.	Воронин И. Д. Литературные деятели и литературные
места в Мордовии. Саранск, 1976. С. 166 - 167.
67.	Левина Ю. И. Из Болдинской биографии Пушкина И
Временник Пушкинской комиссии, 1980 [Текст] // Ред.: М. П.
Алексеев, С. А. Фомичев. - Ленинград: Наука, 1983. С. 128.
68.	Куприянова Н. И. К сему: Александр Пушкин. Горький:
Волго-Вятское кн. изд-во, 1988. С. 119.
69.	Софья Фёдоровна оказалась первой женщиной, к кото-
рой поэт официально посватался в конце октября 1826 года и
получил отказ. Оказывается, у неё уже был жених, некий Па-
нин, за которого она и вышла вскоре замуж. «Мерзкий этот
Панин, - писал Пушкин В. П. Зубкову, женатому на Анне Фё-
доровне, сестре Софьи, - два года влюблён, а свататься соби-
рается на Фоминой неделе - а я вижу раз её в ложе, в другой на
бале, а в третий сватаюсь!».
70.	Куприянова Н. И. К сему: Александр Пушкин. Горький:
Волго-Вятское кн. изд-во, 1988. С. 121-122.
71.	http://gagino-Iand.narod.ru/sela/IJrevo.html

72.	Хорев М. М. Куда и к какой княгине Голицыной ездил
Пушкин (Уточнённый эпизод, связанный с поездкой поэта 30
сентября 1830 года) // Болдинские чтения. - Н. Новгород, 2003.
С. 240.
73.	Материалы для полной родословной росписи князей Го-
лицыных, собранных князем Н. Н. Голицыным. - Киев, 1880.
С. 43.
74.	ФЭБ: Афанасьев С. И. Друзья мои... (Новые биографи-
ческие сведения о лицах пушкинского окружения из метриче-
ских книг петербургских православных храмов конца XVIII -
начала XIX вв.). С. 152.
75.	Хорев М. М. Куда и к какой княгине Голицыной ездил
Пушкин (Уточнённый эпизод, связанный с поездкой поэта 30
сентября 1830 года) // Болдинские чтения. - Н. Новгород, 2003.
С.243.
76.	Там же. С. 242.
77.	Куприянова Н. И. К сему: Александр Пушкин. Горький:
Волго-Вятское кн. изд-во, 1988. С. 123 - 124.
78.	В 1830 году в Москве судьба свела А. С. Пушкина с сер-
пуховским помещиком В. С. Огонь-Догановским, опытным
игроком в карты, которому поэт в азарте проиграл почти 25
тысяч. Выплатить такую огромную сумму сразу он был не в
состоянии и выпросил рассрочку на четыре года. Этот случай,
о котором судачили в московских гостиных, едва не расстроил
помолвку Пушкина с Н. Н. Гончаровой.
79.	Пушкин А. С. Письма к жене. - Л.: Наука, 1986. С. 116.
80.	Панченко А. М. Пушкин и русское православие // Рус-
ская литература, 1990. № 2. С. 32 - 43.
81.	Смирнова-Россет А. О. Записки (Из записных книжек
1826— 1845 гг.). -Спб.: изд. Северного Вестника, 1895. С. 191.
82.	Башилов Б. Духовная победа Пушкина над вольтерьян-
ством и масонством // bibliotekar.ru/rusMassonstvo/150.htm
83.	Восторгов Иоанн. Вечное в творчестве поэта // А. С.
Пушкин: путь к православию. - М.: Отчий дом. 1996. С. 167.
с/£>104 <з\о
84.	Нечипоров Б. Пушкин и тайна Русской земли // Пуш-
кинская эпоха и христианская культура. Санкт-Петербургский
Центр Православной культуры. Вып. 1. СПб., 1993. С. 65.
85.	Митрополит Анастасий (Грибановский). Пушкин в его
отношении к религии и Православной церкви. - Минск: Хри-
стианская инициатива, 2007. С. 11.
86.	Митрополит Антоний (Храповицкий). Слово пред пани-
хидой о Пушкине, сказанное в Казанском университете 26 мая
1899 г. И О Пушкине. - М., 1991. С. 6.
87.	Митрополит Анастасий (Грибановский). Пушкин в его
отношении к религии и Православной церкви. - Минск: Хри-
стианская инициатива, 2007. С. 11 - 14.
88.	Гоголь Н. В. Духовная проза. - М.: Русская книга, 1992.
С. 105-108.
89.	Зеньковский В. Памяти А. С. Пушкина // Москва. - М.,
1991. №2. С. 3-5.
90.	Там же.
91.	Митрополит Анастасий (Грибановский). Пушкин в его
отношении к религии и Православной церкви. - Минск: Хри-
стианская инициатива, 2007. С. 21 - 22.
92.	Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тек-
сты. - M.-JL: Academia, 1935. С. 745.
93.	Цит. по: Митрополит Анастасий (Грибановский). Пуш-
кин в его отношении к религии и Православной церкви. -
Минск: Христианская инициатива, 2007. С. 223.
94.	Там же. С. 48.
95.	Тыркова-Вильямс А. В. Жизнь Пушкина, т. II. // Жизнь
замечательных людей. - Молодая гвардия, 2006. С. 393.
96.	Башилов Б. Пушкин и масонство И А. С. Пушкин: путь к
православию. - М.: Отчий дом, 1996. С. 270 - 284.
97.	Антоний (Храповицкий). Слово пред панихидой о Пуш-
кине, сказанное в Казанском университете 26 мая 1899 г. //
А. С. Пушкин: путь к православию. - М.: Отчий дом, 1996. С.
130- 144.
C/©1Q5<3V)
98.	Васильев Б. А. Духовный путь Пушкина. - М., 1994. С.
166.
99.	Краваль Л. А. Пушкин и Серафим Саровский // Москов-
ский журнал. М., 1995.№7. С. 11-13.
100.	Степашкин В. А. Преподобный Серафим Саровский:
предания и факты. - Саров: ТПК, 2002. С. 54.
101.	Иеродиакон Симеон (Гаврильчик). ...И внемлет арфе
Филарета... // Пушкинская эпоха и христианская культура. -
Спб., 1994. Вып. 4.
102.	Газизова О. Арфа Филарета // Пушкинская эпоха и хри-
стианская культура. - Спб., 1994. Вып. 4.
103.	Добровольская Е. Б. Божественный глагол... И Пушкин-
ская эпоха и христианская культура. - Спб., 1994. Вып. 6.
104.	Дунаев М. М. Православие и русская литература. - М.,
1996.
105.	Цит. по: Михайлова А. Так чья же арфа? Ещё раз о по-
следней строфе стихотворения Пушкина «В часы забав иль
праздной скуки...» И Русская мысль. Париж. 2001. № 4370, 28
июня.
106.	Непомнящий В. С. Пушкин. Русская картина мира. -
М., 1999.
107.	Цит. по: Михайлова А. Так чья же арфа? Ещё раз о по-
следней строфе стихотворения Пушкина «В часы забав иль
праздной скуки...» // Русская мысль. Париж. 2001. № 4370. 28
июня.
108.	Там же.
109.	Ильин И. А. Пророческое призвание Пушкина// А. С.
Пушкин: путь к православию. - М.: Отчий дом, 1996, с. 215.
ПО.	Еремеев П. В. Пушкины и Арзамас. - Арзамас, 1999.
С. 17.
111.	Конухов Б. М. Сон в июльскую ночь И Наш современ-
ник. 2006. №6. С. 242-243.
112.	Там же. С. 236.
113.	Там же. С. 245, 247.
с/©106^
114.	Митрополит Анастасий (Грибановский). Пушкин в его
отношении к религии и Православной церкви. - Минск: Хри-
стианская инициатива, 2007. С. 79.
115.	Ильин И. А. Пророческое призвание Пушкина // А. С.
Пушкин: путь к православию. - М.: Отчий дом, 1996. С. 216.
оф 107
Пресса о первом издании книги «Поэт и старец»
Без биографии Пушкина, как без ключа, нельзя про-
никнуть и в таинство его поэзии», - утверждал П. В.
* Анненков, опубликовавший в своё время ценные ма-
териалы для биографии поэта и подготовивший первое научное
издание его сочинений. С его мнением согласны и в Арзамасе,
где одинаково трепетно относятся и к творчеству великого по-
эта, и к его жизненному пути, тем более, что некоторые дни
его жизни, не описанные пушкинистами подробно, связаны с
пребыванием поэта в пространстве нашего края. Это - 8 и 9
ноября 1830 года, когда, предположительно, могла состояться
встреча Пушкина с Серафимом Саровским.
Для пытливых умов эти два ноябрьских дня продолжают
оставаться притягательными и «до конца неизвестными». Их
тайну пытаются разгадать всё новые и новые исследователи,
стремясь приблизиться к Пушкину и открыть что-то важное и
для себя, и для своих читателей.
<=^>1080^
В. М. Панкратов размышляет на страницах своей книги
«Поэт и старец» о степени вероятности их встречи. Состоя-
лась ли она? Однозначного ответа не существует, так как до
сих пор не обнаружено никаких документальных свидетельств
посещения Пушкиным Саровской пустыни. Из двух противо-
положных версий по этому вопросу В. М. Панкратов всё же
отдаёт предпочтение ар1ументам той, что признаёт возмож-
ность встречи, пусть и незафиксированной документально, но
обусловленной логикой обстоятельств и жизненной ситуации.
В. М. Панкратов опирается на архивные данные, на письма,
переписку, воспоминания, систематизирует и концептуально
выстраивает доказательства, признанные в настоящее время в
пушкиноведении и в краеведении.
Как известно, осенью 1830 года Пушкин приехал в Болдино,
чтобы решить имущественные дела в связи с предстоящей же-
нитьбой. В губернии началась холера, и карантин запер поэта в
имении. Пытаясь вырваться «из болдинского плена» в Москву,
он выехал утром 7 ноября из Болдина, но через 200 вёрст его
останавливают в селе Саваслейка («верстах в 20 от Мурома»)
и далее не пускают. Он ночует или в этом же селе, или в селе
Теплово, или в Кулебаках. Утром 8 ноября он отправляется в
обратный путь и, возможно, решает свернуть с дороги, «сде-
лать крюк» и заехать в Саров. В этот день или на следующий
встреча могла состояться, поскольку отец Серафим уже вышел
из затвора и принимал людей.
В книге воссоздан как исторический фон, так и бытовой,
связанный с окружением Пушкина (при этом иллюстрации
конкретизируют восприятие читателя). Автор увлекает рас-
сказом о тех его родственниках, друзьях, знакомых, соседях
по Болдину, которые были хорошо осведомлены о саровском
старце и могли поведать о нём поэту. Информационное про-
странство, связанное с преподобным Серафимом, было на-
столько плотным и обширным, что Пушкин не мог не знать его

имени, ведь старец был известен не только простому люду, но
и дворянству, и интеллигенции.
Косвенным подтверждением встречи пушкиноведы призна-
ют рисунки Пушкина, в которых видят старца и его келью. Ри-
сунок на рукописях поэта - это или ключ к рядом расположен-
ным строкам, или отсылка к тому, что написано и нарисовано
за их пределами, то есть графический ряд помогает раскрыть
глубинный смысл произведений поэта. В наше время, когда
начинают вскрывать зашифрованное в его текстах и рисун-
ках (например, работы пушкиниста К. Викторовой), версия о
встрече Пушкина и Серафима Саровского кажется не такой уж
фантастической. Поэтому литературно-краеведческое иссле-
дование В. М. Панкратова - это ещё одна животворная веточка
на мощном древе пушкиноведения.
Гал ина Родина,
доктор филологических наук, профессор.
Арзамасские новости. № 72, 8 июня 2010 г.
w * w
Много лет исследователи творчества и биографы
А. С. Пушкина продолжают дискуссию на тему:
встречался ли великий русский поэт с Серафи-
мом Саровским? Все приводимые аргументы пока можно
считать только лишь предположениями.
Для нас, нижегородцев, эта тема - особенная. Самые
известные и почитаемые в России люди - Пушкин и ба-
тюшка Серафим - были в одно время на нашей земле. Со
сложным, но в то же время очень интересным вопросом
попробовал разобраться наш земляк, литератор, краевед,
член Союзов писателей и журналистов России Вячеслав
Михайлович Панкратов. На протяжении многих лет он
о£> 1 Ю
тщательно собирал документы по этому вопросу, копался
в архивах, анализировал полученные данные.
— Я сразу понял, что однозначных и чётких ответов на пер-
воначальном этане не получу. Прямых документов, где бы ясно
было сказано, что Александр Сергеевич ездил в Саровский мо-
настырь на встречу со старцем, пока не обнаружено. Но это
не означает, что их не может быть в природе. По своему опы-
ту работы с архивами прекрасно знаю, что нередко сведения
хранятся там, где и представить себе невозможно. Поэтому я
решил внимательнее присмотреться к ближнему и дальнему
окружению Пушкина, к тем людям, которые уже бывали в Са-
ровском монастыре, встречались с батюшкой Серафимом и на
этот счёт оставили свои записи и воспоминания.
— Но это очень сложный и долгий путь.
— А в данном случае иных вариантов нет. Нередко мои оп-
поненты говорят, что Александр Сергеевич вообще мог и не
слышать ничего про старца, так как известность тот получил
ближе к концу своей жизни. Не тайна, батюшка начал встре-
чаться с богомольцами и паломниками за пять лет до выхода
из затвора — в конце ноября 1825 года. А во второй половине
1831 года старец окончательно перебрался в монастырь. Да и
в окружении поэта были люди, которые не только слышали о
старце, но и встречались с ним. Например, основатель славя-
нофильства Киреевский был женат на Наталье Арбеневой, ко-
торая два раза посещала старца и была его духовной дочерью.
Мало того, батюшка излечил её от серьёзной болезни. Также
информацию поэт мог получить и от Анненковых, Левашо-
вых, Гагариных и других, имевших свои поместья в Арзамас-
ском и Ардатовском уездах. Есть литературное свидетельство
- стихотворение Пушкина о посещении имения Левашовых в
Ардатовском уезде. Это село Нуча. Исследователь Конухов,
например, утверждал, что местные жители рассказывали о
церковной книге, в которой было записано имя поэта. Да и не-
которые соседи-помещики по Большеболдинскому владению
тоже бывали у старца. Мало того, среди имевших беседы с Се-
рафимом - одна из родственниц основательницы Дивеевской
женской общины Агафьи Мельгуновой. Я бы мог привести
ещё немало доказательств и назвать известных людей. Таким
образом, источников, из которых Александр Сергеевич мог по-
черпнуть сведения, больше чем достаточно.
Нам кажется, что биография Пушкина, давно исследова-
на и никаких белых пятен не осталось. Но вот в начале XXI
века, точнее в 2003 году, было сообщение, что в фондах перво-
го биографа Пушкина, Павла Васильевича Анненкова нашли
неизвестный листок, на котором записана беседа его матери
Аграфены Фёдоровны с преподобным Серафимом. Только
представьте себе, столько лет все известные пушкинисты не
обращали на него внимания! В восьмидесятых годах прошло-
го века нашли сразу три автографа поэта. Мы даже не можем
себе вообразить, сколько неизвестных записей и воспомина-
ний ждут своего часа.
- А если и была встреча поэта со старцем, то когда она
могла произойти?
~ Думаю, кое-что может нам подсказать творчество Пуш-
кина. В стихотворении «Молитва» есть такие строчки: «Я
слышал, - в келии простой старик молитвою чудесной молил-
ся тихо предо мной...». По мнению исследователя Конухова,
встреча могла произойти 8-9 ноября 1830 года, когда поэта
завернули на карантинном посту в районе села Саваслейка. И
отсюда он мог, как считает автор, направиться в Саров.
~ Однако в монастырских записях об этом ничего не сказа-
но.
- Немудрено. Нередко именитые особы по каким-либо при-
чинам не открывали себя. Приведу следующий факт. Василий
Васильевич Левашов, генерал-адъютант, председатель Госу-
дарственного совета, в своё время обучал лицеистов верховой
сх£>112<5^
езде. Пушкин ему даже посвятил эпиграмму. Вначале этот граф
относился к преподобному Серафиму крайне враждебно. По
приезде в обитель он обозначил себя просто литерой «Л». А в
келье у старца неожиданно упал перед ним на колени, распла-
кался, попросил прощения. Генерал, между прочим, прошёл
несколько войн, был серьёзно ранен, имел высокие награды.
Может быть, и поэт мог посетить старца инкогнито.
- А не создаем ли мы очередной миф?
- Не исключено. Однако косвенных данных и намёков на
реальность встречи в творчестве поэта можно найти немало.
Взять хотя бы загадочный рисунок монаха в рукописях поэта.
Некоторые готовы увидеть в нём контур самого Серафима, тем
более что есть загадочная буква «С».
- Оппоненты же полагают, что такой эмоциональный че-
ловек, как Александр Сергеевич, не мог сразу же после встречи
не оставить свои воспоминания.
- А возможно, и не хотел. Давайте вспомним раннего Пуш-
кина-повесу. Некоторые его считали вообще легкомысленным
человеком. Такие современные «пушкинисты», как Синяв-
ский, таких ярлыков на него навешали, такими эпитетами на-
градили, что диву даёшься. Тем более что в обществе той поры
была мода на вольтерианство, и идеи атеизма были распро-
странены, процветали масонские ложи, Александр Сергеевич
даже сделал попытку вступить в одну из них. И многие его
друзья состояли в вольных каменщиках. И вдруг с ним что-то
происходит. Он меняет свои навеянные чужой, западной мо-
дой взгляды. Становится русским, православным человеком.
Он стремится познать Бога, много интересуется этой темой.
И в то же время как тонкий и ранимый человек старается при-
крыть свою душу масками цинизма, модника и светского ша-
лопая. Хорошо известно, что если человек глубоко уверует в
Бога, то он как раз старается это спрятать внутри себя, а не вы-
ставлять напоказ. Да это и несвойственно русскому человеку.
И если была встреча со старцем, то поэт мог об этом написать
гораздо позже, когда всё до конца осмыслено. Но этому поме-
шала смерть.
-Другими словами, мы столкнулись с очередной тайной по-
эта.
- Поэтический дар есть необъяснимая загадка. А любое
творчество всегда покрыто тайной, тем более у такого гени-
ального поэта, как Александр Сергеевич. Мы пытаемся к нему
подойти со своими земными мерками, а они в данном случае
не срабатывают. Лично для себя я не исключаю возможность
встречи двух величайших людей России. Надо лишь продол-
жать поиск документальных свидетельств.
Александр Кузнецов.
Нижегородская правда. № 59, 4 июня 2010 г.
114
Содержание
Пяткин С.Н. «Духовной жаждою томим...» о книге
В.М. Панкратова «Поэт и старец»........................3
Адрианов Ю. «Когда в Сарове, зажигая свечи...».........8
Поэт и старец......................................... 9
Примечания............................................96
Поэт и старец: была ли встреча? Пресса о первом издании
книги «Поэт и старец»................................108
о® 115
Научно-популярное издание
Вячеслав Михайлович Панкратов
Поэт и старец
Литературно-краеведческое исследование
При оформлении использованы рисунки А. В. Иванцевой
Редакторы И. А. Гордеевцев, Г. И. Родина
Технический редактор Т. М. Лоськова
Корректор С. Е. Орлова
Компьютерная вёрстка А. Н. Казаковой
Подписано в печать 19.06.2015 г. Формат 60x84 7^
Усл. печ. листов 7,25. Бумага офсетная.
Печать офсетная.
Гарнитура Times.
Заказ № 1415. Тираж 200 экз.
Отпечатано в ООО «Арзамасская типография»
607220 г. Арзамас Нижегородской области, ул. Победы, 9
мюля
Z.(f4)'
Ж




> Серафим, С аровск
Исидорович Мошнин1Ь в/некоторых
источниках.— Машкин; 19 (30) июЯя
1754 *(йли^1^59). К {ген	:
января 1833/^а1Ъвский монастырь)
иеромонах Саровского монастыря,
ювател^и-покровитель Дивеевском
ЖЕНСКИЙ 0БИТЕЛЧИ.Л1Р0СЛАВ^Н PgCCI(SS|
скойЛерко
it
~ ПРЕПОДОБНЫ
ТЫХ.
ОДУ В ЛИКЕ
1БОЛЕЕ ПОЧИ- •