Author: Чегодаев А.Е.
Tags: экология и биогеография охрана живой природы биология зоология рептилии
ISBN: 5-286-00324-9
Year: 1992
Text
УДИВИТЕЛЬНЫЙ
рептилии
УДИВИТЕЛЬНЫЙ
mup рептилий
Санкт-Петербург Гидрометеоиздат 1992
ББК 28.08
К34
Чегодаев А. Е.
434 Удивительный мир рептилий.— СПб: Гидрометеоиздат,
1992.— 176 с.; ил.
ISBN 5-286-00324-9
Книга посвящена рептилиям — редким ящерицам, крокодилам, пресноводным, мор-
ским и сухопутным черепахам, змеям и другим животным, которые появились
на Земле более чем за двести миллионов лет до человека и которые, увы, без
нашей помощи уже обречены на вымирание.
Автор показывает разные аспекты взаимоотношений человека и рептилий:
обожествление, предрассудки, неоправданный негативизм, использование рептилий в
народном хозяйстве, охрану и сбережение их.
Книга иллюстрирована цветными фотографиями. Для широкого круга читателей.
Ч 1502010500-088 КБ
069(021-92
ББК 28.08
ISBN 5-286-0324-9
(g) А. Е. Чегодаев, 1992.
На самом деле в поведении людей достаточно
много общего с поведением рептилий.
Карл Саган, Драконы Эдема
РЕПТИЛИИ И ЛЮДИ
Их не любят, их боятся, ими брезгуют: им явно не повезло.
Их убивают просто так, и это помимо того, что их убивают ра-
ди шкуры, ради панциря, ради мяса, при самозащите, так
сказать, в превентивных целях, чтобы впредь не кусали и не
нападали. Что же стоит за этой столетней войной и разве
может заблуждаться все человечество так долго и так упорно?
Даже беспристрастные мужи науки предпочитали им насеко-
мых, рыб, птиц, зверей: до недавнего времени доля гер-
петологических исследований была ничтожной в общем потоке
зоологических трудов. Ученым нередко изменял сухой тон,
и они сбивались в своих характеристиках представителей это-
го класса на эмоциональные оценки, так что Альфред Брэм
не без оснований заметил: «Мы занимаемся еще не совсем
охотно этими странными созданиями: для этого мы должны
первоначально отделаться от предубеждений разного рода,
основательных и неосновательных; мы должны освободиться
от наследованной нами от предков злобы, которую древнее
сказание детски-наивно старается объяснить нам; мы должны
подавить в себе чувство мести, возбуждаемое в нас неко-
торыми их представителями, и все это прежде, чем мы будем
в состоянии или, правильнее, захотим отдать гадам принад-
лежащие им права».
«Древнее сказание»—это, по-видимому, библейское
проклятие: «На персех твоих и чреве ходити будеши и землю
снеси вся дни живота своего»,— так Бог напутствовал перед из-
гнанием из рая змея, искушавшего Еву. Вот и ползают
утратившие ноги рептилии «на чреве», что не мешает им
стремительно атаковать, контратаковать и ускользать от прес-
ледования, ловить проворных обезьян, грызунов, птиц, рыб, да
мало ли кого! Некоторые после эпохального события в эволю-
3
ции позвоночных—выхода на сушу — быстро (в геологиче-
ском масштабе времени) вернулись в воду: одни покорили оке-
анский простор, другие заселили субтропические и тропиче-
ские* водоемы— это пресноводные и морские черепахи, мор-
ские змеи, крокодилы.
В высоких широтах рептилий считанные виды, поскольку
терморегуляция у них несовершенна, в обиходе их так и
зовут: «холоднокровные». Как и многие обиходные речения,
название это не совсем точное. Из школьного курса зоологии
мы знаем: температура тела рептилий зависит от темпера-
туры окружающей среды. Несмотря на то что метаболизм
рептилий определяется температурой внешней среды, искус-
но пользуясь разницей температур, микроклиматическими
особенностями, рептилии с помощью поведенческих реакций
поддерживают ее удивительное постоянство: не сгорают в
пустынях и не замерзают у ледников.
Но вернемся к источникам страха и гадливости, попытаем-
ся нащупать корни «змеебоязни». Нравится нам это или нет,
но мы, люди, входим в отряд приматов — в то время, когда
Дарвин изложил свои взгляды на происхождение человека, для
многих факт родства с обезьяной был оскорбительным. Имен-
но тогда кардинал Меннинг назвал дарвинизм «скотской фило-
софией». Известный палеонтолог Уильям Грегори уже
в 1927 году с иронией писал о новой фобии, распростра-
нившейся среди американцев: это «...питекофобия, или боязнь
обезьян, особенно антропоидов, в качестве родственников или
предков...».
За истекший век человечество с этим родством примири-
лось, тем более что с обезьянами нас роднят не только анато-
мо-физиологические особенности. Ученые устанавливают все
больше биохимической, генетической, цитологической общно-
сти между людьми и обезьянами, так что наиболее смелые
утверждают — родословное древо приматов разветвилось на
ветви «горилла», «шимпанзе» и «человек» не позднее чем
5—7 миллионов лет тому назад, то есть «еще вчера»!
Безусловно, от обезьян унаследован и страх перед змеями. Да-
же самых могучих из них можно обратить в бегство при по-
мощи не только змеи, но и ее грубого чучела.
Другие звери и птицы, хотя относятся к змеям с уважением,
но ужаса перед ними не испытывают. А некоторые восприни-
мают змей как дополнительное блюдо в своем меню, ата-
куя и пожирая их, невзирая на их смертоносные выпады.
Более половины опрошенных психоаналитиками людей хотя бы
раз видели змею во сне, в то время как другие живые
существа снятся куда меньшему числу людей. Согласитесь,
что «подавить обезьяну» в себе бывает нелегко, и это ка-
сается не только страха перед змеей. Но, помимо обезьянь-
его наследил, есть у нас и рептильное наследие — куда бо-
лее древнее, очень глубоко запрятанное и тем не менее
мощное.
4
Веком рептилий, словно бы пришедших из ночного кошмара,
называют мезозойскую эру. К ее концу ящеры сдали свои
позиции млекопитающим и птицам, успев дать им начало.
Прогрессивные потомки ускорили процесс вымирания ги-
гантских рептилий. И особенно постарался один из них,
Homo sapiens. Он проник даже на глухие изолированные ост-
ровки, которые были заповедниками реликтовых, эндемич-
ных форм, где безмятежно жили гигантские черепахи, игуа-
ны и вараны, проник в глухие заболоченные джунгли, где
укрывались потомки архозавров — крокодилы и где обитали
гигантские змеи.
Американский астрофизик (и талантливый популяризатор
науки) Карл Саган в своей книге «Драконы Эдема», про-
слеживая эволюцию человеческого мозга, напомнил обще-
известное: спинной, задний и средний мозг — наиболее древ-
ние отделы центральной нервной системы—у нас с пресмы-
кающимися общие. Физиологи присвоили ему название
Р-комплекс — рептильный комплекс. Именно на него возло-
жено «послушное и бесстрастное осуществление любого
поведения, диктуемого генами или мозгом». Американский
нейрофизиолог Мак-Лин показал: P-комплекс играет важную
роль в агрессивном, ритуальном и территориальном поведе-
нии, а также в установлении социальной иерархии. Неспроста
мы называем убийство «хладнокровным» или отмечаем не-
приятный «холодный» взгляд. И рептильное наследие нет-нет да
прорвется сквозь высшие отделы мозга этакого крокодила в че-
ловечьем обличье, заставляя страдать окружающих. А в наш
век подспудная человечья агрессивность угрожает не только
народам Земли, но и всему живому на планете. Как выразил-
ся один писатель-фантаст, «...кора, способная ощущать
любовь, испытывать угрызения совести и создавать стихи,
пребывала в состоянии хрупкого перемирия с мозгом крокоди-
ла, который лежал под ней».
Да, бесспорно, человек-крокодил страшен, безобразен. Да
и крокодил, особенно крупный, небезопасен. Но в древности
его почитали, в частности в Египте и в Индии. Крокодильи
культы сохранились в Западной Африке и по сей день. Слу-
жители этих культов на удивление фамильярны с живот-
ными, которые при случае не делают различия между чело-
веком и своей основной пищей. Почитали и продолжают
почитать гигантских змей — питонов, удавов — и куда более
опасных — ядовитых.
Чтили черепах, некоторые виды ящериц, неядовитых ужей
и полозов.
Путешественники и натуралисты XVIII и XIX веков зачас-
тую отмечали безбоязненное отношение туземцев ко многим
опасным рептилиям. В европейском сознании это не уклады-
валось — в странах Африки и Азии заклинатели змей до сих
пор собирают толпы туристов. В США психологи задава-
ли детям в зоопарках вопрос: кто вам больше всего понра-
5
вился? Редкие мальчики (0,19% опрошенных) и еще более
редкие (0,13%) девочки отвечали: змеи!
Быть накоротке с рептилиями в цивилизованном мире —
удел немногих, хотя количество клубов террариумистов повсе-
местно растет, и наша страна здесь не исключение.
В своем рывке к прогрессу человек топтал, не задумываясь,
«братьев своих меньших», а сейчас, хотя темпа бега не замедля-
ет, но все же оглядывается, размышляет над последствиями.
Появилась «Красная книга» Международного союза охраны
природы (МСОП), а затем стали появляться «Красные книги»
едва ли не в каждой области. Смысл однозначен: нет живот-
ных никчемных, нет вредных — есть живые существа с непоз-
нанными свойствами. Надо сберечь генофонд каждого орга-
низма, даже болезнетворного микроба, и генофонд всего жи-
вого в совокупности.
Даже плесень пригодилась для производства антибиотиков,
а яд ядовитых змей — незаменимый компонент некоторых ле-
карств. Но об охране потом, а сейчас давайте совершим
путешествие в мир рептилий, преимущественно экзотических,
познакомимся с ними, вглядимся попристальнее в их архаиче-
ский облик, узнаем, как они живут...
Помните, что Гаттерия — единственный вид
в отряде клювоголовых (среди птиц клювоголовых
сколько угодно, но среди пресмыкающихся — толь-
ко Гаттерия)...
Динозавры вымерли совсем молодыми. Им бы
жить и жить, как живет, например, Гаттерия,
которая по возрасту старше их, но еще достаточ-
но хорошо сохранилась (правда, только в одном
районе — в Новой Зеландии).
Феликс Кривим. Родословная ящерицы
ПОСЛЕДНЯЯ ИЗ клювоголовых
Первые сведения в Европу о ней принес прославлен-
ный капитан Джеймс Кук: в Новой Зеландии живет огром-
ная ящерица, нападающая на людей. Очевидно, отважный мо-
реплаватель спутал ее с варанами близлежащей Австра-
лии — те, хоть и не нападают на людей (разве что оборо-
няясь), но более соответствуют определению «огромные
ящерицы», чего не скажешь о героине нашего рассказа,
которая действительно обитает в Новой Зеландии, где круп-
нее ее рептилии нет. Что же до нападения на людей, то
большее, на что она способна — это ухватить за палец че-
ловека, но никак не съесть его, а вот люди съели изряд-
ное количество таких «ящериц»...
Одного взгляда на это некрупное (не более 75 санти-
метров) пресмыкающееся, достаточно, чтобы вынести сужде-
ние: ящерица! И в самом деле — зеленовато-серая чешуйчатая
кожа, короткие сильные лапы с когтями, гребень на спине,
как у некоторых агам и игуан, длинный хвост — таков бег-
лый портрет гаттерии, или туатары (Sphenodon punctatus).
Не мудрено, что сэр Джон Эдвард Грэй, хранитель Бри-
танского музея, описал ее в 1831 году как ящерицу-агаму,
и в таковых она пребывала тридцать шесть лет, пока сме-
нивший Грэя на посту Альберт Гюнтер не поставил ее «на
место», показав, что гаттерия — единственный уцелевший до на-
ших дней представитель отряда клювоголовых. Все представи-
тели этого отряда вымерли еще в раннем юрском периоде,
то есть более 200 миллионов лет тому назад — все они,
кроме туатары, представлены окаменевшими останками. Па-
леонтологи всего мира знают каменоломни Зольхофен в Гер-
мании. Здесь найдены останки шестисот пятидесяти видов
древнейшей фауны, среди которой звезда первой величи-
7
ны — первоптица-археоптерикс. Здесь же вместе с первопти-
цей и летающими ящерами — птеродактилями — найдены от-
печатки в сланцах кистеперой рыбы под романтическим
названием Ундина и клювоголовой рептилии Хомеозаурус.
Кистеперая рыба пережила все геологические катаклизмы —
многие, наверное, знают историю открытия латимерии, или
целаканта; так же повезло и гаттерии.
Свидетельства древности гаттерии не бросаются в гла-
за. В учебнике зоологии ей дана весьма лаконичная харак-
теристика: «Череп диапсидный, позвонки амфицельные. Есть
брюшные ребра. В сердце сохраняется венозная пазуха».
Диапсидные пресмыкающиеся с зубами, расположен-
ными, как у рыб, на небных костях, возникли еще в перм-
ском периоде; от рыб же они унаследовали позвонки, вогну-
тые с обеих сторон (что известно каждому, кто ел рыбу),
рыбьим наследием является и венозная пазуха в сердце. У бо-
лее высокоразвитых позвоночных позвонки иной формы.
А на конце черепа у гаттерии подобие клюва — отсюда и
название отряда. Одна из самых удивительных особен-
ностей строения туатары — наличие теменного, или «третьего»,
глаза, расположенного у основания головы, под отверстием
в черепе: прикрыт он светлоокрашенной кожей. Через отвер-
стие проходит нерв, связывающий «глаз» с головным мозгом.
Его рудимент в виде шишковидной железы—эпифиза —
и мы, люди, имеем на затылке. Но у туатары в темен-
ном глазу есть слой светочувствительных клеток (окрашенная
сетчатка), есть подобие хрусталика, и хотя видеть им она не
может, этот «глаз» все же регистрирует степень освещенности и
позволяет ей занимать надлежащее место под солнцем в пря-
мом смысле слова. Предполагают, что прежде «глаз» действо-
вал и оповещал гаттерию о нападении сверху. Оплодотворение
у гаттерии организовано столь же примитивно, как и все осталь-
ное: оно более смахивает на способы продления рода,
принятые у земноводных, а не у пресмыкающихся.
Мы с полным правом можем назвать туатару живым ис-
копаемым. Носить это почетное звание у нее оснований боль-
ше, чем у какой-либо другой рептилии, хотя популяризаторы
охотно награждают подобным титулом разных пресмыкаю-
щихся.
Когда-то клювоголовые ползали во влажных пермских и
юрских лесах по всей суше. Нынче же ареал туатары огра-
ничен десятком островов у берегов Новой Зеландии. Не так
давно гаттерии в изобилии водились на главных ее остро-
вах— Северном и Южном, но, как показывают археологиче-
ские раскопки, колонизировавшие острова в XIV веке племе-
на маори истребили их почти полностью. Другие ученые
считают, что маори, хоть и употребляли туатару в пищу, тут не
при чем —сказалось общее изменение климатических и эколо-
гических условий Новой Зеландии. Немаловажную роль сыграл
завоз на острова маорийцами собак и крыс. Они же и дали
8
ей имя «туатара», что в переводе с языка маори означает
«шипоносец».
Правительство Новой Зеландии давно осознало ценность
туатары для науки, и на островах еще век назад установили
строгий заповедный режим. Здесь у туатары нет врагов, кроме
людей или завезенных ими диких и домашних животных, ко-
торых ранее не было в Новой Зеландии. Первых сдерживает
строжайшее законодательство — вплоть до тюремного заклю-
чения за незаконный отлов или уничтожение туатары. Но сей-
час в таких суровых мерах потребность отпала. Новозеланд-
цы хорошо представляют себе, что эта «безобразная ящерица»
является национальным достоянием, как птицы киви или гейзе-
ры. Ее изображение можно увидеть на почтовых марках,
сувенирах, плакатах — ведь ни одна страна в мире не может
похвастаться «живым ископаемым». Получить туатару в пода-
рок— высочайшая честь. Ее удостаивались в конце прошлого
века во время визита в Новую Зеландию принц и принцес-
са Уэльские, а в наши дни известный зоолог-писатель Дже-
ральд Даррелл. Получили в подарок туатару и зоологи с
Украины, бывшие в составе Советской антарктической экспе-
диции, во время захода судна в порт Веллингтон. Зоопар-
кам, желавшим обзавестись туатарой, приходится ждать го-
дами, пока министерство иностранных дел и департамент
охраны природы страны не рассмотрят их заявление и не
сочтут их просьбу обоснованной...
Высаживаться на острова можно лишь по специальному
пропуску правительства Новой Зеландии. Представим себе, что
такое право у нас есть и отправимся на эти острова. Вид у
них мрачный, скалистые берега окутаны туманом, о них разби-
ваются холодные свинцовые волны — все-таки Антарктида ря-
дом. Растительность на островах скудна, еще более оскуднили
ее овцы, козы, свиньи и другая одичавшая живность. Пона-
чалу, заповедав острова, люди не учли, что овцы смотрите-
лей маяка могут представлять угрозу туатаре — они ведь
не едят рептилий! Но, уничтожив траву и кустарники, овцы
лишили острова насекомых и других беспозвоночных — ста-
ла голодать и туатара... Пришлось овец с островов вывезти
до единой. Грызуны, а также кошки и собаки наносили ущерб,
поедая яйца и молодых туатар, и сейчас с ними ведется бес-
пощадная борьба.
Выходит, человек стал единственным другом туатары, этой
беззащитной «окаменелости». Единственным ли? В книгах ут-
верждается, а в фильмах демонстрируется, что туатара души
не чает в живущих на тех же островах крачках. Они зани-
мают коммунальные норы, и такое соседство обе стороны
вполне устраивает. Однако, судя по найденным в норах птен-
цам с откушенными головами, сожительство выгодно одной
лишь туатаре. Но все же птенцы крачек — случайная и ред-
кая добыча рептилии, так как, как правило, туатара лакомит-
ся мелкими беспозвоночными (они составляют 74% ее природ-
9
кого рациона). Туатара имеет одно пристрастие, беспокоящее
природоохранителен: поедает живущую на тех же островах ред-
чайшую в мире амфибию — хвостатую лягушку Гамильтона
(Leopelma hamiltoni), также занесенную в «Красную книгу».
Те зоопарки-счастливцы, что имеют туатару в своих кол-
лекциях, должны позаботиться о кондиционерах в ее терра-
риуме, как, например, сделано в зоопарке Сент-Луиса. Если
домик других рептилий оснащают лампами, туатаре нужно
обратное. Она, самая холодоустойчивая из всех рептилий, мо-
жет быть активной при температуре 7 °C, а оптимум для нее
18 °C. Даже живущим у Полярного круга пресмыкающимся
тепла нужно куда больше. Поэтому гаттерии оказывались недол-
говечны в тех зоопарках, где их начинали заботливо обогре-
вать, видимо, позабыв, что эти рептилии слишком южные и ро-
дом оттуда, откуда рукой подать до Южного полюса.
Чем еще знаменита туатара? У нее есть настоящий голос,
что тоже редкость в мире рептилий: он похож на хриплое
кваканье молодых аллигаторов. Все жизненные процессы у гат-
терии замедленны, обмен веществ низкий, акт дыхания длит-
ся семь секунд, а не дышать она может целый час.
Взгляд у туатары «живой и умиротворенный» (по мнению
тех, кому посчастливилось ее видеть), и он резко контрас-
тирует с ее непреходящей вялостью. Это реликтовое живот-
ное не способно даже на маленький прыжок.
Свое гнездо она выстилает травой и листьями. Туатара драч-
лива: если в нору сунуть руку или палку, она не замедлит вце-
питься; так же она поступает и с другой туатарой.
В неволе гаттерии едят, кроме беспозвоночных, мясо и
крысят, но иногда проявляют редкую капризность: одна гат-
терия ела только живых вьюнов, другая питалась исключитель-
но ящерицами и ничем больше. В естественных условиях они
просто не в состоянии добыть себе подобное пропитание.
Спариваются гаттерии в январе (новозеландским летом), но
яйцекладка начинается почти через год — следующим летом.
Еще год или более яйца (их десять — двадцать в кладке)
инкубируются—это тоже своего рода рекорд в мире репти-
лий. Гаттерии размножались в зоопарках, но лишь в австра-
лийских и новозеландских. Молодые туатары набираются зре-
лости в двадцать лет и растут до пятидесяти. Столько же
прожила одна из них в неволе, но ученые считают, что в
природе, если век их не прервут, они могут жить до ста
или даже до трехсот лет. Туатара живет на Земле так дол-
го, что время словно бы потеряло свой смысл и для вида в це-
лом, и для каждой отдельной особи.
Их сохранилось примерно 10 тысяч, и все это благодаря
заботам людей, которые разглядели за вроде бы малопривле-
кательной внешностью кроткого и беззащитного «дракона»
неоспоримую научную и культурную ценность — к счастью,
разглядели вовремя. И туатара оказалась в числе тех ред-
ких счастливцев из мира животных, которые с красных листов
10
«Красной книги» угодили на зеленые листы цвета безопас-
ности.
Перенесемся теперь на другие острова: в западном полуша-
рии. На них стрелка времени тоже остановилась на отметке
«Век рептилий». На них тоже пришлось установить строгий
заповедный режим, чтобы продлить, насколько возможно, век
этих древнейших животных.
Черепахи внушали грандиозное ощущение глубо-
кой старости — бесконечного, неограниченного
временем терпения. Я никогда уже не поверю, что
какие-нибудь твари могут жить и дышать на этой
земле так же долго, как черепахи с Очарован-
ных островов. Какое еще создание во плоти вла-
деет такой цитаделью, в которой можно выдержать
любую осаду времени?
Герман Мелвилл. Энкантадас, или
Очарованные острова
ЧЕРЕПАХИ, КОТОРЫЕ ВИДЕЛИ ДАРВИНА
Наверное, открытие островов ознаменовалось, как и многие
другие в ту пору, кличем «Земля», гортанным испанским
«Ла тьерра», вырвавшимся из глотки марсового матроса,
изнемогавшего от жажды. Двадцатого марта 1535 года с бор-
та испанского судна, которое вышло из Панамы — в океане
его подхватило течением и унесло на юг,— нэконец-таки
увидели землю.
Долгожданная земля вырастала по борту берегами спек-
шейся лавы; шум прибоя сливался с ревом морских львов
на лежбищах. Острова то терялись в таинственной дымке, то
вновь появлялись, и испанцы нарекли их Лас Энкантадас или
Очарованные.
Что надеялись встретить мореходы XVI века на неизве-
данных землях? Кто здесь живет? Наивные дикари, выходящие
с дарами к белым пришельцам, еще не знакомые с громом
мушкетов и действием мушкетных пуль? Или же воинствен-
ные племена, уже успевшие получить «подарки» цивилизации
и готовые встретить гостей градом стрел и копий; племе-
на, которые не прочь разнообразить человечиной свой скуд-
ный стол?
А может, здесь живут существа диковинные: люди с песь-
ими головами, одноглазые великаны или драконы?
На Энкантадас не было всего названного, не было людей
вообще, и высаживаться можно было спокойно, а вот драко-
ны были, правда, карликовые — не более двух метров длиной
и очень доверчивые. Одни жили на прибрежных камнях, дру-
гие в сказочном лесу, где росли лишь только кактусы.
Однако не эти драконы (наземные и морские игуаны) дали
второе название островам, а встреченные испанцами вдали от
берега гигантские черепахи (Geochelone elephantopus). При-
12
шельцы набросились на них с жадностью: еще бы, после
скудного корабельного пайка такое количество превосходного
свежего мяса!
И испанцы, недолго думая, перекрестили острова в Гала-
пагос (galapager—изобилующие черепахами). О виденном
на Галапагосах и об их местонахождении поведал миру пре*
подобный Томас де Берланга, епископ, находящийся на борту
судна. Острова, удаленные почти на 1000 километров от бере-
гов Южной Америки, вскоре стали перевалочной базой пира-
тов. Они набивали трюмы судов живыми черепахами —
ведь консервы еще не были изобретены. Черепах же можно
было не кормить и не поить — они переносят голодовку
сроком до нескольких лет, лишь неуклонно теряя в
весе, и ловить их было делом несложным — вот только та-
щить тяжело на корабль: как-никак 254 килограмма!
Примерно через два с половиной века после открытия
Галапагосских островов с пиратами было покончено, но на ост-
рова зачастили с той же целью китобои.
Чтобы получить представление о масштабах вывоза чере-
пах, биологам нашего времени пришлось перелистать пожел-
тевшие судовые журналы парусников-китобойцев, и вот что они
обнаружили: с 1811 по 1844 год сто пять китобойных судов
вывезли с Галапагосских островов 15 тысяч черепах. Ясно,
что эти цифры не претендуют на полноту — лишь китобой-
ный флот США в то время насчитывал семьсот судов, а ведь
были и другие державы, чьи корабли преследовали китов в
морях и океанах, и редко какой из них не заходил на Гала-
пагосы, как в мясной склад. Другой исследователь подсчи-
тал, что всего с Галапагосских островов вывезли около 10 мил-
лионов черепах.
Среди матросов одного такого судна был будущий пи-
сатель, автор романа «Моби Дик» Герман Мелвилл. Для
человека с богатейшим творческим воображением посещение
Энкантадас не могло остаться бесследным, и впоследствии
Мелвилл написал книгу, так и назвав ее: «Энкантадас, или
Очарованные острова», причем в ней нашлось место и черепахам.
За несколько лет до Мелвилла в 1835 году на бриге Его
Величества «Бигл» посетил острова молодой и столь же
безвестный в ту пору натуралист Чарльз Дарвин. По его собст-
венному признанию, мысли об эволюции лишь зарождались у
него в голове, а окончательным толчком, высекшим, как иск-
ру, идею, переворотом в мировоззрении как раз стал визит на
Галапагосские острова. Благодаря этому визиту родился на свет
трактат «Происхождение видов путем естественного отбора».
Почему именно эти острова, а не другие, где бросал
якорь «Бигл», дали Чарльзу Дарвину материал для созда-
ния теории, ставшей одним из краеугольных камней науки о
жизни?
Галапагосы возникли из морской пучины в конце третич-
ного периода и сформировались в плейстоцене — они изоли-
13
ровались более миллиона лет тому назад. Животных, попав-
ших сюда с берегов Южной Америки, на континенте уже не
встретишь. Галапагосы оказались населенными массой энде-
мичных форм, причем эндемичных не только для архипелага,
но и для каждого острова в отдельности.
Видно, черепахи добрались сюда вплавь — известно, что
на плаву они держатся довольно долго, другие животные
могли воспользоваться смытыми во время паводков в океан
древесными стволами. На одном из островов можно было
столкнуться с удивительным явлением: там обитало пять свое-
образных форм черепах, каждая из которых держалась подно-
жия одного из пяти вулканов. Видимо, некогда вулканы пред-
ставляли собою отдельные острова, а позже произошло под-
нятие суши, но черепахи так и сохранили свою специфич-
ность, сохранив привязанность к месту обитания.
Итак, Галапагосы оказались гигантским видообразова-
тельным тиглем, уникальной генетической лабораторией, где
можно было видеть поступь эволюции, единственной в своем
роде лабораторией, где наглядно прослеживалась роль изоля-
ции в образовании видов. Первейшим этапом была изоляция
географическая, потом вступала в действие репродуктивная
и генетическая изоляция — неспособность скрещиваться и да-
вать потомство. Разграничивала виды и подвиды и экология.
Поистине на Очарованных островах время замедлило свой бег,
потекло с черепашьей скоростью, чтобы люди могли загля-
нуть в сокровенные тайники жизни. Но постичь все эти про-
цессы до конца мы уже, увы, не сможем. Подавляющее
большинство эндемичных форм исчезло как побочный ре-
зультат алчной охоты за чужими торговыми судами и за ки-
тами.
Многие галапагосские черепахи пропали безвозвратно для
науки, но спасли от цинги множество моряков, скитавшихся
по океанам на протяжении более трех веков. Дальнейшая судь-
ба островов сложилась так: они отошли к республике Эквадор,
и туда стали ссылать каторжников. Ссыльные перестроили жи-
вотный мир островов по своему усмотрению, и там распло-
дились одичавшие свиньи, собаки, кошки, а также козы, ослы
и крупный рогатый скот. Первые уничтожали молодь чере-
пах и их кладки, последние — растительность, служащую гиган-
там прокормом и убежищем.
Спустя всего лишь одиннадцать лет после визита „Бигла"
в водах архипелага бросило якорь судно „Хералд", но на-
туралист, спустившийся с борта на берег, нашел на острове,
где черепахи, по словам Дарвина, водились в изобилии,
одних лишь одичавших свиней.
Когда французы превратили свое владение — Маскарен-
ские острова, оазис гигантских черепах (Geochelone gigantea)
в Индийском океане — в место ссылки, заключенные съели
всю местную популяцию черепах за полтора года. На каждый
корабль, который уходил с острова Родригес, грузили 5—6 ты-
14
сяч черепах, из них довозили немногим более тысячи. В 1936 го-
ду по случаю столетия визита Дарвина на Галапагосы прави-
тельство Эквадора создало здесь заповедник, а в 1959 го-
ду международную станцию, назвав ее именем Чарльза Дар-
вина. В 1968 году почти весь архипелаг был превращен в нацио-
нальный парк, после чего поток биологов, кинооператоров-
документалистов, писателей хлынул на Очарованные острова
где пингвины соседствуют с игуанами, а дикие Животные
куда более доверчивы, чем домашние. Сотрудник станции ос-
тровитянин Мигель Кастро много сделал для изучения обра-
за жизни оставшихся галапагосских черепах и для их защиты.
Пришлось очистить острова от вселенных человеком животных:
на острове Пинта за восемь лет отстреляли 40 тысяч коз, а на
острове Сантьягу за один год — 1400.
Не только именитые ученые, но и школьники, для кото-
рых организуются экскурсии на Галапагосы, получили возмож-
ность изучать дарвинизм наглядно...
Здесь черепах обслуживают, избавляя от клещей, зна-
менитые дарвиновские вьюрки — еще один наглядный пример
видообразования.
На Галапагосах, так сказать, в конспективном виде шел (прав-
да, сейчас он замедлился) процесс, что шел по всей Земле
в мезозойскую эру: гигантские рептилии отступали и гибли под
натиском млекопитающих. Гибли они и при извержениях вул-
канов, не столь здесь редких... Шансы на выживание у них ми-
зерные. Кастро подсчитал, что из 10 тысяч яиц, отложенных
слоновыми черепахами, лишь из одного вылупляется та чере-
пашка, которой суждено дорасти до тридцатисантиметрового
карапакса, когда большинство опасностей ее уже минует.
Из пятнадцати подвидов слоновых черепах, с которыми нау-
ка успела познакомиться, четыре вымерли, четыре на грани вы-
мирания, четыре пока что имеют достаточную для выжива-
ния численность, а один подвид с острова Пинта известен лишь
по единственному живому экземпляру, получившему кличку
Одинокий Джордж, и биологи до сих пор заняты безуспеш-
ными поисками самки для него. Лишь к исчезновению од-
ного подвида черепах человек оказался непричастен: он вымер
в результате извержений вулканов.
Эти реликтовые животные долговечны, как и все дру-
гие черепахи. Так, некто Марион де Фресне черепаху, пой-
манную в 1766 году на Сейшельских островах (там они тоже
сохранились), отвез на остров Маврикий, где она прожила 152
года, погибнув в 1918 году в результате случайности. Эта
Тортилла одряхлела настолько, что стала плохо видеть и выва-
лилась из амбразуры пушки — она жила в саду артиллерийских
казарм. При поимке черепаха была уже взрослой, длиной 180
сантиметров.
Таким образом, не исключено, что на Галапагосских
островах еще остались черепахи — конечно, если их не съели
китобои и каторжники,— которые видели Чарльза Дарвина.
15
Одна сейшельская слоновая черепаха была доставлена в
Букингемский дворец, и, чтобы измерить ее, в королевскую
резиденцию прибыл палеонтолог Роберт Оуэн. Когда почтенный
муж науки взгромоздился на черепаху, она под ним зашага-
ла, чем немало позабавила присутствовавшую королеву Вик-
торию. А Альфред Брэм так же как-то раз потешил народ
на Лейпцигской ярмарке, доказав, что взрослый человек впол-
не может проехаться на слоновой черепахе без всякого ущер-
ба для нее.
Этим выходцам из прошлых геологических эпох, как и
всему живому, может грозить милитаризация. Английское пра-
вительство лет двадцать тому назад задумало строить на од-
ном из Сейшельских островов, Альдабре, военную базу. Науч-
ная общественность Великобритании забила тревогу: „Чере-
пахи под угрозой!", и протесты ученых (на фоне разразив-
шегося экономического кризиса и общего свертывания баз к
востоку от Суэца) спасли черепах Альдабры от нежелательного
соседства с военщиной.
Детальное изучение сейшельских черепах (их метили,
приклеивая на панцири эпоксидной смолой титановые диски)
показало: сохранились они только в восточной части Альдабры,
где их сейчас более 152 тысяч. Это привело к фантасти-
ческой их плотности: 1700 животных на один квадратный ки-
лометр. Атолл Альдабра ныне включен в Список Всемирного
наследия, что должно надежно обеспечить ему охрану на ве-
ка. Он закрыт для посещения, но желающие видеть сейшель-
ских черепах могут ими полюбоваться на соседнем острове
Роли. Ранее они здесь были истреблены, а сейчас, будучи
завезены вновь, стали активно размножаться.
Делались попытки разводить слоновых черепах в зоопарках,
и особенно преуспели в этом зоопарки Сан-Диего и Гонолулу.
Всего на 1973 год в зоопарках мира жило двести шестьдесят
шесть гигантских черепах, из них в неволе родилось восемь-
десят девять. Для нормального развития черепахам, оказывает-
ся, нужны грубые корма, а самцам необходимы грязевые ван-
ны. В естественных условиях они подолгу лежат, полупогрузив-
шись в воду. Это связано с их пониженной теплоотдачей:
отношение поверхности тела к объему у крупной черепахи
меньше, чем у мелкой, вот ей и приходится после принятия
солнечных ванн залезать в воду. Гнездо самки роют задни-
ми ногами —оно имеет вид колоколообразной ямки в глинис-
том грунте и увлажняется мочой. Считается, что пропитка мо-
чой — репеллент от врагов. После откладки земля утрамбовы-
вается — черепаха вращается на месте, прессуя землю пластро-
ном. Кстати, точно так же, как танк над окопом, будет кру-
житься черепаха, используя свои ограниченные возможности
защиты, если ей подсунуть под панцирь руку или ногу, чтобы ее
перевернуть. Но лучше делать это каким-нибудь прочным пред-
метом, потому что сила у них немалая: сейшельская чере-
паха, живущая в парке Крюгера в ЮАР, прямо-таки озада-
16
чивала туристов, которые не раз обнаруживали свои малолит-
ражки сдвинутыми с мест на автостоянке. А черепаха про-
водила такую демонстрацию силы в поисках тени, пытаясь под-
лезть под машины, за что и наградили ее прозвищем Тарзан.
Свою массу слоновая черепаха использует иногда для добычи
животной пищи. Так, наблюдали, как на одном из парусников
черепаха поймала и съела крысу: сначала она пропустила ее под
себя, после чего, быстро втянув лапы, рухнула на юркого грызу-
на. В другом случае черепаха, резко выбросив голову, пой-
мала крысу, а затем голубя. Когда в ее корабельную клет-
ку случайно попали попугай ара и крупный грызун агути,
она съела обоих.
Спрессовав землю, чтобы никто не догадался, что
скрыто в гнезде, черепаха покидает кладку. В гнезде ее остает-
ся воздушный карман, насыщенный влагой — по такому типу
и был сооружен инкубатор для черепашьих яиц: свето-
и водонепроницаемый горшок с увлажненным воздухом.
Вылупившиеся в зоопарках черепашата одинаково охотно
ели и растительную, и животную пищу: мучных червей, скобле-
ное мясо.
Значит, есть шансы сохранить древнейших животных хотя
бы в неволе, если их родные острова будут становиться все
менее и менее благодатными для этих медлительных гигантов.
Он любил зеленых черепах за их изящество и про-
ворство, а также за то, что они так дорого це-
нились, и питал снисходительное презрение к оде-
тым в желтую броню неуклюжим и глупым бис-
сам, прихотливым в любовных делах, поедающим с
закрытыми глазами португальских физалий.
Эрнест Хемингуэй, Старик и море
ПЛОХИЕ ВРЕМЕНА ДЛЯ ТОРТИЛЫ
Есть у любимого мною с детства Сетона-Томпсона
малоизвестная ныне книга «Рольф в лесах» — о приключениях
мальчика-сироты и его друга индейца Куонеба. В своих ски-
таниях герои книги раз повстречали на берегу озера чудовищ-
ную черепаху.
„Это Босикадо. Я знаю его и он знает меня" — ска-
зал краснокожий. Между нами давно уже идет война; насту-
пит день, когда мы покончим с ним». Далее Куонеб поведал
Рольфу о злодеяниях Босикадо; о разоренных ловушках, ра-
зодранных сетях, сломанных удочках, об украденной дичи
и о гибели любимой охотничьей собаки.
Черепаха стала для индейца олицетворением злого
духа — Манито, чем-то вроде подводной росомахи.
«Много раз я садился на берег и пел ему „Песнь тру-
са", звал его бороться со мною на мелком месте, где
мы будем равны с ним. Он не слушает меня... не приходит». Но
вот настал день и час долгожданного поединка. Рольф высле-
дил греющуюся на отмели черепаху, а Куонеб, вооружившись
томагавком и веревочной петлей, стал к ней подкрадываться.
«Не могло быть ни малейшего сомнения в том, что
чудовище весило фунтов сто. Это был большой и свирепый
зверь. Несмотря на то, что челюсти у него были беззубые,
они были вооружены острыми, режущими зазубринами, кото-
рые могли дробить кости. Щит делал его неуязвимым для
хищных птиц и зверей. Черепаха лежала на отмели, похожая
на бревно, длинный хвост ее, как у аллигатора, был вытянут
во всю длину, а змеевидная голова и кро’ ечные глаза были
внимательно устремлены в землю. Широкий щит черепахи
зарос мхом; и вывороченным наружу подмышкам ее присоса-
лись пиявки, которых с ожесточением клевали две маленькие
18
птички, что доставляло, по-видимому, большое удовольствие чу-
довищу. У него были огромные лапы и когти».*
Бой на мелководье длился с переменным успехом, индеец
одержал-таки верх, и „...понесли они тело черепахи к лаге-
рю; страшную голову, все еще не выпускавшую палки, укра-
сили перьями и воткнули на шест возле вигвама. Индеец
влез на утес и запел песню:
Босикадо, мой враг, был могуч и силен!
Не страшась, я к нему в его царство пришел,
Испугался могучий и был побежден".
Может, Эрнест Сетон-Томпсон, в коем беллетрист урав-
новешивал или превосходил зоолога, несколько сгустил краски
в описании Босикадо и его злодейств — художественный вымы-
сел одолел научную беспристрастность?
Однако черепаха эта — отнюдь не продукт чьей-то без-
удержной фантазии, а реальное существо — его можно потро-
гать, но делать это не рекомендуется. Она зовется Хелидра
серпентина — каймановая, или кусающаяся, черепаха (Chelydra
serpentina). Русский перевод ее названия (от английского
„snapper") не совсем точно и полно передает смысл оригина-
ла. „Snap" — это не просто укус, а мертвая хватка, лязг,
щелканье челюстей.
Обратимся к знатоку рептилий Америки Рэймонду Дитмар-
су: «Трудно представить себе ужасающее естество этой силь-
ной и злобной бестии, с головой бультерьера и челюстями,
способными начисто перекусить ручку метлы». Герпетолог Дит-
марс, в прошлом куратор отдела рептилий Нью-Йоркского зоо-
парка, много раз пытался запечатлеть крупным планом оскал
этих челюстей с помощью старомодной камеры, но после того,
как была так же начисто, как и ручка метлы, откушена
ножка штатива, оставил свои попытки. Правда, проделала это не
каймановая, а близкая к ней грифовая черепаха (Macroclemys
temmincki).
Одна лишь выдра способна сразиться с Босикадо в его
стихии — в воде, а не на суше или отмели. Скорость ее
реакции превосходит скорость выпадов черепахи; хитрая выдра
ждет очередного выпада, чтобы схватить черепаху за шею и от-
кусить ей голову.
Оба этих вида черепах — грифовая и каймановая —
проклинаемы рыболовами. Они, как и все водные черепахи,
часто обманываются хватая крючок с насадкой, а их отчаян-
ное сопротивление при выуживании вселяет в спортсмена уве-
ренность, что он вот-вот станет обладателем невиданного
улова... Впрочем, грифовая черепаха и сама способна ловить
рыбу на живца. Она без движения лежит на дне водоема,
полу по грузившись в ил, обросшая водорослями (есть даже
вид водорослей, нигде, кроме черепашьих панцирей, не произ-
Сетон-Томпсон Э. Рольф в лесах.— М.: Географгиз, 1958.
19
растающий), разинув пасть, похожую на пещеру. В глубине „пе-
щеры0 трепещет розовый вырост на языке — точная копия
червячка, такого соблазнительного для рыбешек. Обманутая
рыбка подплывает ближе и... снэп! Разгадку тайны она уно-
сит в черепаший желудок. Этот способ охоты подтвержден
документальными фотоснимками — в аквариумах грифовая че-
репаха охотится точно так же, как и на дне Миссисипи.
Эта черепаха тяжеловесна — каймановая, имея лишь 70 сан-
тиметров в длину, может весить до 40 килограммов: панцирь
ей кажется тесноватым. Рекорд грифовой — 99 килограммов
340 граммов. Однако и у этого „пресмыкающегося ужаса0,
по выражению того же Дитмарса, есть многочисленные поклон-
ники — целая армия гурманов. Правда, они испытывают жела-
ние познакомиться с Босикадо поближе лишь тогда, когда он,
хорошо приготовленный, подается в виде знаменитого супа,
заправленного луком, морковью, сельдереем, лавровым лис-
том, пореем, гвоздикой, кервелем, тимьяном, лимоном.
Показательна судьба куда более мирной южноамерикан-
ской черепахи аррау, или тартаруги (Podocnetnis expansa).
Ни один натуралист, из числа побывавших в бассейнах Амазон-
ки или Ориноко, не мог не посвятить несколько страниц
описанию ее промысла.
Когда аррау шли на берег для откладки яиц, шум от тру-
щихся панцирей был слышен издалека; они запруживали реки,
а толпы людей поспешно строили лагеря на берегах этих рек.
У черепах цель была одна — отложить яйца, а у людей —
собрать как можно больше черепашьих яиц. Из яиц вытап-
ливалось масло, которое шло на приготовление пищи и для ос-
вещения. Генри Бейтс еще в пятидесятые годы XIX века
сделал вывод о том, что численность аррау заметно сокра-
тилась. Он высчитал, что лишь в верхнем течении Амазон-
ки ежегодно полностью лишаются приплода 400 тысяч че-
репах. Александр Гумбольдт примерно в те же времена уста-
новил, что с трех самых „урожайных0 участков промысла ар-
рау ежегодно собирается от 33 до 50 миллионов черепашьих
яиц. А уже в наши дни советский журналист Олег Игнать-
ев обнаружил в Рио-де-Жанейро лишь две стоящие на грани
краха крохотные фабрики по переработке черепашьих панци-
рей: хиреет промысел, некого ловить.
Озеро в верховьях Амазонки, которое, как выяснилось, слу-
жит узлом миграции этих черепах после откладки яиц, сейчас
объявлено заповедным, и там создана биостанция.
И тартаругу занесли в „Красную книгу0 МСОП, а вместе
с ней и мексиканского гофера (Gopherus 'ilauoinarguiatus),
и украшенную водную черепаху (Pseudemus alab aniensi .*>),
предмет вожделения любителей животных, и короткошеюю
черепаху из Австралии (Pseudemydu?a utnbrina). Последняя
описана совсем недавно: в 1953 году. Знакомство ученого
мира с ней состоялось на выставке, где любители экспониро-
вали с’эих питомцев. Владельцем необычной черепахи оказа-
20
лея мальчик, поймавший ее в окрестном пруду. Ее отличи-
тельную особенность — короткую шею — подметили многие,
но почему-то приняли эту черепаху за представительницу
каких-то экзотических для Австралии видов, выпущенную в
пруд таким же любителем. Лишь куратор краеведческого
музея признал в ней новый для науки вид. Весь ареал
этого вида ограничен несколькими болотами, популяция на ред-
кость уязвима, посему общественность настояла на перемеще-
нии кабеля, который должны были проложить через единствен-
ное прибежище короткошеей черепахи.
Кроме этих видов, в „Красную книгу" МСОП занесен
один вид черепах, встречающихся на юге России: средизем-
номорская черепаха (Testudo graeca). Это наземная черепаха,
встречающаяся в странах бассейна Средиземного моря и у нас,
в Закавказье. Другой вид — мягкотелая, или китайский трио-
никс (Trionyx sinensis) (необычная водная черепаха, похожая
на серый блин, обитающая на Дальнем Востоке) — занесен в
„Красную книгу СССР".
В числе исчезающих оказалась индийская черепаха бата-
гур (Batagur baska), мадагаскарская клювогрудая черепаха
(Geochelone yniphora) (их осталось не более двухсот, влача-
щих жалкое существование на деревенских мусорных кучах), а
также все гигантские наземные и морские черепахи.
В ночь на 19 мая 1962 года, когда персонал космодро-
ма на мысе Канаверал хлопотал перед запуском корабля
Малькольма С. Карпентера, дюжина самок зеленой морской
черепахи (Chelonia mydas) выползла из моря и занялась на
глазах у людей своим извечным делом — откладкой яиц, невзи-
рая на ослепительный свет, шум и грохот. Выходит, хелонии —
свидетели и космической эры, и открытия Америки; они были
накоротке с Джеймсом Куком и Чарльзом Дарвином. Но вре-
мена для них настали тяжелые.
Морские черепахи уже более трех веков поставляют соч-
ное мясо и хрящ, без которого не обходится знаменитый
черепаховый суп, а без черепахового супа, как известно,
не обходится ни один аристократический обед. Этому супу
приписываются целебные свойства, благодаря наличию тех фос-
фатов и йода, что перекочевывают в организм черепахи из мор-
ских водорослей. Три дня варится классический черепаший
суп — зеленоватый бульон — из зеленой морской, или суповой,
черепахи, которая потому так и прозвана. До недавних
пор в Европу доставлялось для услады гурманов 200 тысяч
морских черепах... С островов Вознесения, где находится одно
из основных гнездовий, когда-то в Англию отправлялись суда
с живыми черепахами (до тысячи в год), предназначенными
для членов королевской фамилии, лордов Адмиралтейства
и других знатных особ. На пластроне (брюшном щите) каж-
дой черепахи писали имя того, кому они предназначались, и
дежурный офицер по утрам докладывал капитану: „Вчера
ночью скончался лорд Кэррингтон, сэр" или „Герцог Мальбо-
21
ро выглядит сегодня неважно", но все моряки свято блюли
традицию: черепаха, предназначенная для короля, права на
смерть не имела... На самих же островах Вознесения их было
так много, что ими там кормили арестантов в местной тюрь-
ме, а сейчас гигантские краали для отловленных черепах на
пляжах островов опустели и в них играют местные ребя-
тишки...
Случается иногда, что люди, поевшие мяса черепах, му-
чаются болями в животе и иногда даже умирают. Это проис-
ходит, видимо, потому, что черепахи без ущерба для себя
наедаются ядовитыми морскими животными и их яд кон-
центрируется в жире черепах. Рыбаки Шри-Ланки, добыв че-
репаху биссу (Eretmochelys imbricata), бросали печень воронам
и, если те отказывались ее клевать, браковали мясо.
Однако мрачные перспективы не страшат любителей че-
репашатины тем более, что отравления случаются не так уж
часто. Масло, поставляемое морскими черепахами, широко
используется для изготовления косметических средств и доро-
гих сортов мыла. Черепашьи яйца тоже идут в пищу, да еще
как! Им приписывается укрепляющее и возбуждающее дей-
ствие, как и препарату из половых органов самца черепахи, ко-
торый следует высушить, истереть в порошок и добавлять в ром.
Известный зоолог X. Хедигер в свое время сформулировал пра-
вило: „Вид обречен на вымирание, если какой-либо части его
тела приписывается чудодейственное влияние". Увы, пока что
это правило не имеет исключения и оправдывается в любой точ-
ке земного шара.
Помимо мяса и яиц, роговые щитки черепах, „карей",
шли на гребни, портсигары, табакерки, оправу для очков,
ручки для ножей, ювелирные изделия, пуговицы, а некий
Андре Шарль Булль изобрел в XVII веке модный стиль —
инкрустацию мебели щитками черепах в сочетании с медью.
Поистине, новое — это хорошо забытое старое, ибо еще в 80-м
году н. э. знатный римлянин Карвилиус Полло отделал щитка-
ми черепах свой кабинет. Казалось, внедрение более дешевых
пластмасс в легкую промышленность спасет морских черепах,
и действительно так поначалу было. Но капризная мода, уже по-
губившая столько животных, опять бросает взоры в сторону
«карей».
Из сушеных некрупных бисс стали делать сувениры, а из
кожи лап черепах — бумажники...
В 1978 году только Япония ввезла 94,5 тонны черепашьих
шкур и 11,8 тонны обработанных кож. В 1978 году пара жен-
ских туфель из черепашьей кожи стоила в Лондоне 108 дол-
ларов. Что касается панцирей, то, по заниженным подсче-
там, в 1976 году в мире их было продано от 170 до 240 ты-
сяч, а в 1977 году— 100—140 тысяч.
Таким образом, черепахи оказались одной из наиболее уяз-
вимых групп рептилий, хотя их личные доспехи делают их наиме-
нее уязвимыми. Здесь и доспехи не спасают...
22
С отдельных островов в Юго-Восточной Азии в год вывози-
лось от 100 до 250 тысяч черепашьих яиц, но рекорд в этом
промысле держали острова Таланг-Таланг и Черепашьи — до
4 миллионов яиц в год!
Сборщики яиц, желая досадить конкурентам, перерезали
горло найденной самке черепахи, чтобы в следующий раз ник-
то другой уже не мог воспользоваться кладкой. Варварство
алогичное, бессмысленное, в него трудно поверить, но о та-
ких случаях пишет известный французский зоолог Пьер Пфеф-
фер. Гибли морские черепахи не только от того, что уклады-
вается в бесстрастное слово „перепромысел0. Пляжи Австра-
лии, как известно, отгорожены со стороны моря сетями от
акул. Так, в этих сетях в одном штате Квинсленд с 1965 по
1984 год погибли 2654 морские черепахи. На восточном
побережье США 1200 мертвых морских черепах извлекли
из креветочных сетей. Оказавшись в сетях, черепахи зады-
хаются и гибнут, несмотря на свою способность к длительному
погружению.
Зеленые морские черепахи встречаются всюду, где темпе-
ратура воды не ниже 10 °C, и ныне на побережье теплых
морей существует целая сеть охраняемых территорий, на кото-
рых черепахи могут в относительной безопасности вверить зем-
ле свое заключенное в мягкую кожистую скорлупу будущее
потомство. Эта сеть создана усилиями специальной рабочей
группы по черепахам при МСОП.
В некоторых из этих резерватов (один из них занимает 53
километра побережья в местечке Виа-Виа в Суринаме) охра-
няется до пяти видов морских черепах — а всего их шесть,—
и все они в числе редких. В национальном парке Санта-Роса
в Коста-Рике до сих пор собирается до 100 тысяч тихоокеан-
ских ридлей (Lepidochelys olivacea) в период яйцекладки.
В прошлом такое же фантастическое зрелище являла „ар-
р и ба да ° (так мексиканцы называли выход на сушу морских
черепах) атлантических ридлей (Lepidochelys kempi). По их
спинам вполне можно было пробежать — на пляже не остава-
лось свободного места. Роя ямы, черепахи забрасывали пес-
ком друг друга, выкапывали чужие кладки, швыряли песок в
глаза, карабкались одна на другую.
А ныне эта ридлея — одна из самых редких черепах в
мире... Вот хроника темпов ее уничтожения: в 1947 году
на побережье от Мексиканского залива до Массачусетса на-
считывалось 40 тысяч взрослых самок этого вида. В 1966 году
их осталось 1500, а еще через десять лет — всего 256! Сейчас
национальная служба рыболовства США пытается восстановить
эту черепаху, перенося яйца из мест откладки в те места, где
ридлеи уже исчезли.
В начале 30-х годов еще продолжали добывать до мил-
лиона морских черепах и до 2 миллионов мелких сухопут-
ных и пресноводных. Мелких ловят для содержания в неволе, и
масштабы бизнеса на потребу любителей животных трудно
23
представить. Сборщики черепах опустошили Испанию, Марокко,
Турцию, Югославию, Грецию, Италию — только в Англию за
10 лет было завезено 2 миллиона, а всего в мире за этот
период (1965—1975 годы) было продано 10 миллионов черепах
для любителей!
Девять из десяти вывозимых на север Европы черепах
гибнет по дороге, 80 процентов не доживают до года, осталь-
ные 20 процентов потихоньку чахнут в течение следующего
года.
Только из Казахстана непрестанно вывозили до 160
тысяч среднеазиатских черепах (Agrionernys horsfieldi); при-
бавьте к этому их гибель от палов, гибель черепашат под
копытами скота, гибель на шоссе под колесами — на каждый
километр одна раздавленная черепаха...
Болотная черепаха (Ernys orbicularis) имеет огромный
ареал, но в целом ряде стран Европы, а также в Прибал-
тике и в Белоруссии стала теперь крайне редкой. Здесь
болотная черепаха занесена в местные „Красные книги'2,
но на юге она обычна. В годы, когда и в мире живот-
ных усердно выискивали „врагов народа11, болотную черепаху
объявили вредной — она якобы вредила промысловому рыбо-
ловству. Позже оказалось, что обвинения несостоятельны: у
киевского герпетолога Н. Н. Щербака болотная черепаха
два месяца прожила с рыбами в аквариуме в мире и согла-
сии, а ведь река, озеро, пруд куда просторнее...
Физиологи разных академических и учебных заведений,
казалось, состязались друг с другом в поисках пределов че-
репашьей живучести. Им мы обязаны установлением следующих
фактов: болотная черепаха может голодать до пяти лет; услов-
ные реакции сохраняются у нее даже после удаления основ-
ной части переднего мозга—за счет снижения уровней нерв-
ной системы. Болотных ученым показалось мало, и они охотно
стали работать на средиземноморских (у меня есть сведения,
что работали еще до недавних пор). Прискорбно, но экологи-
ческий ликбез, видимо, надо начинать с биологов (и не малого
ранга), а потом уже просвещать школьников, домохозяек, охот-
ников, туристов и прочих.
Биологи Белоруссии, наблюдая за, казалось бы, хорошо
изученной болотной черепахой, установили, что прежние
данные наблюдений, приписывающие ей склонность к ночной
жизни, неверны. Ночью она мирно спит, а днем активно
бродит как по дну водоемов, так и по берегу, собирая
растения и беспозвоночных. Анальные пузыри и выросты глот-
ки служат ей дополнительными органами дыхания.
Чтобы спасти черепах хотя бы частично от уничтожения, а
в общем-то для того, чтобы собирать эту панцирную жатву с
большей эффективностью, люди понастроили для пресновод-
ных черепах специальные фермы. Проведенные там наблюде-
ния за черепахами, содержащимися в неволе, позволили устано-
вить интересную закономерность.
24
Так, десять самок террапина (Malaclemys terrapin)
спустя год после полной изоляции от самцов снесли сто
двадцать четыре яйца, и из них лишь одно оказалось
„болтуном"; спустя три года заточения они снесли сто три-
дцать яиц — на этот раз жизнеспособных было тридцать де-
вять; а через четыре года из того же количества отложен-
ных яиц „проклюнулись" всего четыре черепашонка. Это
свойство — способность активной спермы храниться в течение
нескольких лет в половых путях самки—известно сейчас не
только для черепах, но и для некоторых змей.
С морскими черепашатами дело обстоит сложнее —
тут фермой не обойтись. И вот правительство Коста-Рики
приняло решение о строгой охране резервата Тортугеро, куда
собираются биссы, кожистые (Dermochelys coriacea), зеленые
морские черепахи, чтобы дать жизнь будущим поколениям.
Сейчас Тортугеро стал Меккой для „черепаховедов" всего мира.
А как обстоит дело на неохраняемых территориях?
Вот настал срок, и черепашата из неразграбленных сборщиками
кладок благополучно выбрались на поверхность. Их там не
ждет ничего хорошего: список врагов начинается муравьями
и крабами, а заканчивается ягуарами и койотами в Америке,
тиграми и медведями в Азии. Хищные звери и одичавшие
собаки, кабаны и вараны заранее собираются на побережье,
приходя из внутренних районов. Как черные точки, ползут че-
репашки к морю, а реющие над ними с криками морские
птицы, чиркая клювами, стирают эти точки одну за другой
со слепящего белизной песка. В воде тоже нет им спасения —
акулы, барракуды, мурены, осьминоги... Подсчитано, что
95 процентов вылупившихся черепашат гибнет в первый день...
Именно поэтому в комплекс мер, предложенных герпе-
тологами, входит не только строжайшая охрана гнездовых
участков, но и сбор яиц для инкубации в неволе, и содержа-
ние молодняка в первый, самый критический, период их жиз-
ни. Здесь необходима осторожность: выращенные в неволе
черепашки, которых выпускали в море с лодок подальше от
родных пляжей, обнаруживали аномалии в поведении, и в море
им надо возвращаться как можно скорее после рождения и
путем, наиболее близким к естественному — ползком. Чере-
пашки капризны: вода плохого качества их губит,— и про-
жорливы. Прежде чем они достигнут зрелости, масса их увели-
чится в 2 тысячи раз.
Когда черепах только начали разводить на фермах, оказа-
лось, что это дело не простое, и поначалу ущерба от таких
ферм природе было куда больше, чем пользы: изъятие
взрослых животных и кладок превышает возврат. На острове
Гранд-Кайман в Карибском море содержали 1200 зеленых
морских черепах, ежегодно способных дать 45 тысяч яиц (за
сезон черепаха несется до семи раз). В 1976 году в инкубаторы
фермы было заложено 25,5 тысяч яиц черепах, собранных в при-
роде, и лишь 15,2 тысяч отложенных на ферме. Да и более 90
25
процентов „самок-несушек" были из числа пойманных в при-
роде: прожившие на ферме более года способность к раз-
множению утрачивали.
Куда более успешно работает питомник в Тортугеро:
20 тысяч юных черепах ежегодно покидают его бассейны ради
волн океана.
А в целом неволю они переносят неплохо: даже в ста-
рых, довоенных, зоопарках Европы и Америки биссы и зеле-
ные жили по полтора десятка лет, а в Лиссабоне один лог-
герхед (Caretta caretta) дотянул до 33, пока не погиб от пере-
грева воды.
Может кому-нибудь борьба за черепах покажется блажью и
даже лицемерием: в тропических странах хватает голодающих, а
средства, и немалые, расходуются на охрану черепах. Но это
поверхностная точка зрения: ведь конечный смысл вос-
становления поголовья морских черепах — помощь развиваю-
щимся странам в решении продовольственных проблем, и гер-
петологи отдают себе отчет в этом, работая для людей. А унич-
тожив ради сиюминутной выгоды животных, которые тысяче-
летиями кормят человека, с голодом в тропических странах
не покончат.
Повысив поголовье черепах, можно будет перейти к тому
что принято называть разумным управлением природными ре-
сурсами. Мы часто произносим общие фразы о богатствах
Мирового океана, не вдумываясь в их смысл. Одно из потаен-
ных сказочных богатств — это огромные запасы солнечной
энергии, связанные в виде растущих на мелководье водорос-
лей. Только представьте себе всю их биомассу в Мировом океа-
не! И единственное звено, переводящее эту энергию в вы-
сококачественный легкоусвояемый белок,— это зеленая чере-
паха. Впрочем, когда-то еще одним звеном были сирено-
вые — дюгонь, ламантин, морская корова. О печальной судьбе
последней знает каждый школьник: 27 лет от открытия до пол-
ного истребления. На грани исчезновения и два первых вида.
Остается надеяться, что судьба черепах будет счастливее...
Ведь недаром крупнейший герпетолог Арчи Карр прозвал зеле-
ную морскую черепаху самой полезной рептилией мира.
Медлительность черепах стала нарицательной, так же как и
проворство ящериц. О них в следующих главах.
Всю ночь они бегают по пальмовым брусьям
потолка, преследуя друг друга. От их возни с по-
толка осыпается песок. Я наблюдаю забавы этих
уродцев, иногда и борьбу, которая, между прочим,
очень напоминает любовную игру.
Эжен Фромантен. Одно лето в Сахаре
ГЕККОН ЮКИ
И ЕГО ЦЕПКОПАЛЫЕ СОБРАТЬЯ
Гекконы — вот те первые пресмыкающиеся, с которыми я
свел близкое знакомство почти 40 лет тому назад, в дошколь-
ном возрасте. С тех пор они меня покорили и не перестают
удивлять и восхищать. Оказалось, что в этом я не одинок —
людская герпетофобия обошла гекконов стороной. „Гекконы
наделены множеством черт, которые обычно внушают сим-
патию восприимчивым людям... Почти всякий, кто знает гек-
конов, относится к ним с искренней приязнью",— уверяет
герпетолог Арчи Карр. За 100 лет до Арчи Карра в распо-
ложении к ним признался Альфред Брэм, вообще-то недо-
любливавший рептилий. О своей первой, юношеской поездке
в Африку он писал: „Я... очень скоро стал с удовольствием
видеть эти своеобразные и безобидные создания, и они помо-
гали коротать время, сокращали мне иные часы... Нам всегда
доставляло большое удовольствие... когда мы ночью... слы-
шали первый крик гекконов..."
Ну, а живописец Фромантен, чьи впечатления мы избрали
в качестве эпиграфа, усмотрел в их возне „любовную игру" —
таковы гекконы с точки зрения француза, проведшего не-
сколько месяцев в Сахаре.
Видимо, секрет обаяния их в том, что люди за много
тысячелетий привыкли к гекконам — ведь они наверняка юти-
лись еще в жилищах пещерного человека. Если бы змеи
так же упорно считали наше жилье своим, возможно, что
мы бы и к ним притерпелись. Терпели же наши предки
обыкновенного ужа на скотном дворе.
Притерпевшись к гекконам, люди задумались: как это они
ухитряются бегать по стенам и по потолку? Их способности
объясняли наличием клейкой жидкости в пальцах или обра-
27
зованием вакуума — объясняли ошибочно. Только электронная
микроскопия помогла разгадать тайну присосок крупных гек-
конов.
С внутренней стороны пальцев у них расположены микро-
скопические щеточки из волосков — на одном пальце стен-
ного геккона (Tarentota mauritanica) их 200 миллионов.
На этих щеточках в свою очередь расположены еще более
крохотные чашечки — до 200 на каждой. Из-за своих чрезвы-
чайно малых размеров щеточки и чашечки охватывают малей-
шие неровности поверхности, даже такой, которая нам, людям,
кажется идеально ровной. Вот почему геккон без особого труда
несется вверх по стеклу, полированной поверхности и по потол-
ку вверх ногами. Но не все еще разгадано в этих способ-
ностях. Во всяком случае, на влажных поверхностях присоски не
действуют, и потому лучший способ поймать геккона —
это пальнуть в него из водяного пистолета струйкой воды. Жи-
вой и невредимый, он падает на пол — остальное зависит от
вашего проворства. Некоторые другие ящерицы тоже бегают по
стенам, правда, выщербленным, но, в отличие от гекконов, они
безгласны, немы.
Гекконов же сближает с людьми их „говорливость'1 —
редкое качество в мире рептилий. Они пищат, скрипят, чи-
рикают, щелкают, квакают и кудахчут, а южноафриканские
{Ptenopus garrulus) из пустынь Намиб и Калахари, даже... поют.
У меня, кроме каспийских голопалых (Tenuidactylus
caspius) и гребнепалых гекконов (Crossobamon everstnanni) из
Средней Азии, жили сцинковые (Teratoscincus scincus), кото-
рые регулярно неслись в террариуме, а также бархатисто-
зеленые мадагаскарские фелзумы (Phelsuma madagascaren-
sis).
Одной из самых „ярких личностей" в моем домашнем
террариуме был геккон токи (Gekko gecko) из Вьетнама. У это-
го геккона была внешность героя мультфильмов, наружность
детской игрушки—огромная голова, лапчатые пальцы,—
издавал он квакающие звуки, но шутить с ним я не советовал
бы: схваченный палец он жевал молча, деловито и долго. Ос-
тавалось только гадать, откуда в хрупких на вид челюстях
бралась такая силища. Мне пришлось все это испытать на себе,
когда токи решили снять на стволе дерева в научно-популяр-
ном фильме. Я пристраивал его удобнее для оператора, и тут
он меня схватил. Разжать ему челюсти я не мог — боялся
их сломать, а сам токи отпускать палец упорно не хотел.
Когда он это, наконец, сделал, я усадил его на ствол, он рази-
нул пасть, а изо рта у него капали капли крови (моей). Режиссер
нашел, что это хорошо смотрится и будет прекрасно выгля-
деть на цветной пленке.
Мое уважение к токи возросло, когда я вычитал, как
к известному натуралисту Стенли Флоуэру принесли токи, кото-
рого сжимала в объятьях полутораметровая змея (сам токи ус-
тупал ей в четыре раза), а тот в свою очередь сжимал ее
28
своими бульдожьими челюстями. Эта битва, по словам С. Флоу-
эра, длилась четыре часа и закончилась для токи бесславно.
Конечно, обратного исхода быть и не могло, но упорство в
борьбе за жизнь он показал завидное.
Когда этот же натуралист вздумал дразнить своим хлыстом
другого токи, сидящего на стене, тот бесстрашно вцепился в
хлыст зубами, вырвал его и долго не выпускал, держа на
весу.
Особых проблем с содержанием токи у меня не было. Он
исправно пел каждую весну и лето по вечерам. Крик его начи-
нался с кудахтанья, за ним следовало обычно девять отрывис-
тых выкриков „то-кей!". За это геккон и получил свое на-
звание.
На родине токи начинает кричать в декабре, и в тихую
ночь его крик слышен за 100 метров. Поскольку самцы
таким криком метят свою территорию (они, как и другие
гекконы, не терпят пришельцев), я заключил, что мой токи —
самец. Однако подпущенную к нему самочку токи, несмотря
на долгое затворничество, встретил спокойно. В неволе они
плодятся неплохо. В зоопарках и у любителей эти гекконы ус-
пешно размножаются вот уже много лет. Им необходим
террариум, густо засаженный тропической растительностью
(впрочем, мой токи обходился и без нее), укрытия в виде кус-
ков коры, специальный температурный режим, влажность
от 60 до 80 процентов. В хороших условиях токи несутся
ежемесячно, как правило, ночью, откладывая за раз одно-три
яйца диаметром более двух сантиметров. Яйца их можно
оставить при таких условиях в террариуме, а можно поло-
жить и в инкубатор, где они должны храниться при темпе-
ратуре 26—27 °C. Срок инкубации яиц по данным, получен-
ным в зоопарках, от 78 до 204 дней. Как и наши каспий-
ские гекконы, токи проявляют при откладке яиц „коло-
ниальные14 повадки: несколько самок откладывают яйца в
одно место. Самка обычно находится вблизи кладки, воз-
можно, стережет ее; хотя такая высокая сознательность в
мире рептилий, как это ни прискорбно,— явление редкое,
и наделены ею преимущественно животные с дурной ре-
путацией: королевские и индийские кобры, а также кроко-
дилы.
Новорожденный геккончик спустя несколько минут после
выплода линяет и поедает свою сброшенную кожицу. В годо-
валом возрасте токи уже способны к размножению. Кормят их
мышами, крысятами, разными беспозвоночными, фруктово-
мясной смесью. Из беспозвоночных они предпочитают сверчков
и кузнечиков. Специалисты предостерегают любителей от
скармливания гекконам насекомых, в организме которых могут
быть высокие концентрации инсектицидов. Для успешного раз-
множения гекконам также необходимы лдинеральные соли и ви-
тамины, в частности витамин Д. Нарушения кальциевого обме-
на приводят к рахиту у молодняка и остеомаляции у взрослых,
29
Чтобы этого избежать, гекконам дают толченую яичную скор-
лупу и минеральные смеси из мела, разных солей и микро-
элементов, которыми обсыпают сверчков.
В конце концов с разведением токи повезло и мне. В тер-
рариуме Бакинского зоопарка, где я тогда работал в 1985—
1988 годах, тоже один за другим появились три крохот-
ных токенка — вылитые взрослые, только хвосты в черную и бе-
лую полоску.
В Юго-Восточной Азии токи считают залогом счастья и
благополучия и с нетерпением ждут его появления в новом
доме — чем быстрее вселятся токи, тем полнее будет счастье
новоселов. Крик его считается хорошим предзнаменованием,
особенно при рождении ребенка, и чем больше прокричит гек-
кон, эта своеобразная кукушка Юго-Восточной Азии, тем счаст-
ливее будет дитя. Его крик породил даже азартную игру —
игроки безмолвно ждут, когда токи прокричат выигрышное
число, на которое делаются ставки. Способность присасывать-
ся лапами породила легенду о взятии неприступных крепостей,
когда по веревке, привязанной к геккону, заброшенному на
крепостную стену, карабкалось целое войско. Армию геккон,
конечно, удержать не в состоянии, а вот мелкий предмет —
скажем, шляпу — вполне может, и этим свойством пользова-
лись мошенники в странах Востока для совершения мелких
краж. Другой вид геккона, обитающий на Филиппинах, соглас-
но поверьям, приносит счастье, только если у него раздвоен
хвост. Такие аномалии в мире ящериц встречаются. Счастли-
вец, поймавший двухвостого геккона, повсюду таскает его с
собой, особенно на петушиные бои.
Помимо сверхъестественных способностей, есть у гекко-
нов и реальные заслуги перед людьми, и немалые: истреб-
ление вредных и докучливых насекомых.
На острове Бали в пятидесятые годы, чтобы извести мос-
китов, занялись широкомасштабным рассеиванием ДДТ, ныне
запрещенного, скомпрометировавшего себя инсектицида.
Начиненных ДДТ насекомых охотно поедали токи, при этом доза
яда в их организме накапливалась. Утративших проворство,
полудохлых ящериц, стали ловить и пожирать местные кошки.
Для них возведенная в степень доза яда оказалась губитель-
ной. На острове, лишившемся кошек и ящериц, расплодились
крысы, стал страдать урожай, участились заболевания и, нако-
нец, начали рушиться деревянные дома, перекрытия которых
точили термиты, чье бурное размножение ранее сдерживали
многочисленные токи. Сходная история случилась и в Малай-
зии. Вот так, побочным образом, сказалось бездумное увле-
чение инсектицидами...
Такие они, гекконы. Человек не вносил гекконов в свое
жилье намеренно — они пришли туда сами, но пришли не
как захребетники — грызуны и насекомые. Гекконы обходились
и могут обойтись без людей, а вот людям без них, особенно
коротающим ночи в тропиках, наверное, будет тоскливо.
30
...Сегодня я съел впервые жареную игуану. Это
такая большая ящерица, знаете? Признаюсь, что
ветчина была бы не хуже. Любите вы игуан,
Тэккер?
О'Генри. Гнусный обманщик
ИГУАНЫ ДРЕВЕСНЫЕ, ИГУАНЫ МОРСКИЕ
Выше я писал о том, что одна из ящериц, с которой я
был накоротке — геккон токи,— произвела на меня глубокое
впечатление своей неординарностью. Это длилось довольно
долго — пока я не свел знакомство с Зеленым Джоном.
Так был окрещен молодой самец зеленой игуаны (Iguana
iguana), и его подарил мне чехословацкий биолог Ян Недвед
весной 1979 года. При первом знакомстве с Джоном я не-
сколько опешил — меня поразили не его солидные габариты,
не плотный, как частокол, гребень на спине и прочие
архитектурные излишества, не внушительные хвост и челюс-
ти, а присутствие столь не свойственной рептилиям, при всех
их прочих достоинствах, ярко выраженной индивидуальности.
Джон, возлежавший на суку, увидев меня, слегка приподнялся,
склонил голову чуть набок и вниз и прищурил левый глаз —
в этом выражении мне почудилось презрение и скука — он
словно вопрошал: „Ну что, новый хозяин?" Наряд игуаны ре-
зал глаз своей вызывающей тропической окраской (наши за-
кавказские ящерицы серо-желтые), а кроме того, она поражала
своим рыцарским убранством. Вся голова была усеяна чем-то
вроде кольчужных пряжек, а снизу висел объемистый гор-
ловой мешок, как подгрудок у племенного быка.
Но этот рыцарь оказался поначалу трусоват — стоило про-
тянуть к нему руку, как он слетел с коряги и начал метаться
по террариуму, так что я быстро отдернул руку, опасаясь за
игуану и за стекла. Надо было наладить быт этого чудища, но я
все не мог вспомнить, что едят игуаны, зато вспомнил, что едят
их самих. Тогда я стал рыться в книгах, в них опять же пре-
возносились гастрономические достоинства зеленых игуан (одна
из них получила название „деликатиссима"), описывались много-
численные способы их добычи. На вопрос, что же ест игуана,
31
я в конце концов нашел ответ: зелень, фрукты и овощи все-
возможных сортов и даже цветы, так что поставить ее на до-
вольствие в нашем южном городе казалось несложно. В это
мне верилось с трудом: никогда не держал ящериц-веге-
тарианок — все они с аппетитом пожирали насекомых, пау-
ков, мучных червей, лишь агамы ели иногда кусочки фруктов;
а такие же крупные, как Джон, серый и бенгальский вараны
(Varanus griseus, V. bengalensis) лопали мясо и яйца и готовы
были сожрать любую живность, попадающую к ним в клетки.
Авторитетам надо верить, и вот у меня в руках пучок
зелени. Завидев зелень, Джон явно оживился — как никак долог
путь от Праги до Баку,— степенность с него слетела, а сам он
слетел с коряги. Я протянул ему кресс-салат; Джон, разинув
пасть с розовым мясистым языком, смачно откусил от листа и,
дергая пучок, начал жевать, двигая челюстями,— корова, да
и только! Джон как должное принял капусту, морковь,
вишни, черешни, арбуз, дыню, огурец, люцерну и многое
другое, не отказываясь временами от мяса и дохлых мышей.
Часами он красовался, как изваяние химеры, на коряге —
своем сторожевом посту,— спускаясь вниз лишь за едой или
чтобы принять ванну в кювете с водой. Туда же Джон неизмен-
но справлял нужду—он завел привычку это делать сразу же
после очередной чистки террариума после того, как я начищал
до белизны кювету и наливал в нее свежую воду. Интерес-
но, так ли поступают живущие на деревьях игуаны Южной
Америки и с чем связана эта привычка, свойственная, кста-
ти, многим рептилиям, особенно черепахам.
Как проходит жизнь игуаны на родине, в южноамерикан-
ской сельве? По утрам, пока в лесу темно и прохладно, она
сидит на земле (так же ведет себя игуана в террариуме),
но с первыми лучами солнца ящерица карабкается повыше. Этот
свой насест она хорошо помнит, и, если отнести ее метров
за двести, она возвращается — правда, на это у нее уходит
18 дней. С расстояния метров триста игуана вернуться уже не
может и вынуждена искать новое пристанище.
Восседая на насесте, игуана принимает солнечные ванны,
при этом она все время начеку, и не позволяет себе рассла-
биться. Она может смежить веки, но на нижнем веке у нее
есть прозрачное окошечко. Таким образом, игуана способна
видеть с закрытыми глазами, через своеобразные очки, защи-
щающие от яркого тропического солнца.
Ястреб или человек, удав-констриктор или оцелот —
игуана срывается в головокружительном прыжке вниз, иногда
летит с высоты 15 метров и, ломая подлесок, приземляется:
ветви и листья смягчают удар. Но чаще игуаны располагаются
на ветвях, нависающих над водой, и, врезавшись в воду, ныряют,
уходя от врага. Иногда этот смертельный номер — ведь на
карте жизнь игуаны — не удается: и тогда со связанными лиа-
ной лапами ее выносят на базар, или же какой-нибудь
зоолог, вскрыв непомерно толстого двухметрового констрик-
32
тора, обнаруживает у него внутри метровую игуану (именно
такой случай был зарегистрирован).
Если прыжок закончился удачно, грузная игуана уходит по
воде вплавь или же, нырнув, затаивается. В тех же краях есть
другой вид игуаны, тоже зеленой окраски, получивший назва-
ние библейского чудовища: „шлемоносный василиск" (Jlasilis-
cus basilscus). Василиск, прыгнув в воду, предпочитает ориги-
нальный путь спасения, вновь заставляющий нас вспомнить Биб-
лию. Он уходит по воде... „аки по суху", за что глубоко
верующие латиноамериканцы прозвали пресмыкающееся Хесус
Кристо (Иисус Христос).
Творит чудо василиск, молотя в беге с частотой пуле-
метной очереди задними ногами по воде, а корпус его вы-
совывается из воды, совсем как у корабля на подводных
крыльях.
Василискам, по наблюдениям ученых, иногда перепа-
дает с обезьяньего стола: когда стадо ревунов кормится на
дереве, они швыряют плодоножки анакардиума, и василиски
их подъедают уже на земле.
Кроме материка—северной части Южной и Центральной
Америки,— зеленая игуана завезена на Виргинские и Малые
Антильские острова. Это, конечно, сделал человек, не зря удо-
стоивший ее титула „деликатиссима".
Четверть века активного наступления людей на южно-
американскую сельву — и зеленая игуана из самого обычного
превратилась в редкий вид. Вырубка лесов и отлов (как на
мясо, так и для продажи живьем) подорвали численность игу-
ан. Эта великолепная ящерица — предмет мечтаний многих
террариумистов, и зоомафия идет на всякие ухищрения,
чтобы удовлетворить спрос на нее. Так, в 1980 году была
вскрыта крупная международная афера, связанная с под-
делкой документов Конвенции об ограничении торговли ред-
кими видами, когда тайно пытались вывезти игуан из Гва-
темалы.
Специалисты-природоохранители решили пойти своеобраз-
ным путем: заинтересовать в охране игуан их основных пот-
ребителей — жителей лесов Южной Америки. Исследователь-
ница из Германии Д. Вернер, огородив сеткой участок леса
в Панаме, стала разводить зеленых игуан, и уже вскоре двум
сельским общинам передали 1200 ящериц, чтобы те сами разво-
дили их в качестве домашних животных. Таким образом, корот-
кий список видов, используемых в герпетокультуре, увеличился
еще на одну строчку.
Игуана теплолюбива, более того, ей, жительнице верхушек
деревьев, нужна естественная солнечная радиация, которую зи-
мой в домашних условиях может заменить ультрафиолетовый
свет. И летом Джон на бакинском солнце в открытом волье-
ре прямо-таки расцветал, бока его делались крутыми, как у упи-
танной лошади, а репица хвоста толстела — поневоле вспо-
минались экзотические рецепты.
33
Потом Джон поселился в Бакинском зоопарке: он быстро
рос, и в комнатном террариуме ему стало тесновато. Ведь
зеленые игуаны достигают более полутора метров в длину;
сворачиваться, как змеи, они не умеют, и им нужен немалый
простор для лазания. Всего он прожил в неволе более семи
лет...
Игуаны широко распространены в западном полушарии.
Найдены останки и в Европе в эоценовых отложениях возрас-
том 65 миллионов лет. Они во многом схожи с агамами и от-
личаются от них только строением зубов. Можно сказать, что
в обеих Америках они замещают агам. Как и агамы, игуаны
представлены множеством форм: древесных, горных, пустын-
ных; есть один вид, поселившийся в море,— это галапагос-
ская морская игуана (Amblyrhynchus cristatus), тот самый мир-
ный дракон, которого встретил епископ Томас де Берланга,
ступив на землю Очарованных, или Галапагосских, остро-
вов— Лас Энкантадас. Морских игуан на Галапагосах доволь-
но много и до сих пор. Они целыми стадами возлежат на
камнях, омываемых волнами, так же как и 400 лет назад, когда
их предки безучастно взирали на изнемогающих от голода и
жажды высадившихся испанцев. Им повезло больше, чем гала-
пагосским черепахам, хотя навряд ли морская игуана по вкусу
уступает своим материковым сестрам. Внешность одной из них,
по мнению капитана парусного судна британского королевского
флота, „была настолько безобразна, что никто из команды не
решился испробовать ее на вкус".
Это единственная ящерица, живущая в море, где она
кормится водорослями, растущими на подводных скалах.
Обычно игуаны пасутся на глубине 5 метров, куда опускаются,
прижав лапы к туловищу и волнообразно извиваясь всем те-
лом и сплющенным с боков хвостом, но иногда аквалангисты
находили их на глубине и 20—30 метров. Далеко от берега эти
ныряльщицы не отплывают: акулам прибрежных вод не свойст-
венна брезгливость британских военных моряков.
У этих ящериц есть интересные адаптации к морской жиз-
ни: они могут находиться под водой минут пятнадцать-два-
дцать, но могут и побить рекорд, просидев под водою до
одного часа, хотя дышат, как и все рептилии, атмосферным
воздухом. Когда игуаны едят водоросли, они заглатывают мор-
скую воду, и организм их оказывается перенасыщенным соля-
ми— избыток этих солей они выводят из носа.
Долго находиться под водой игуаны не любят, им ведь
нужно тепло, а тут приходится переохлаждаться, температу-
ра тела падает на 10 градусов, и они спешат, набив желудок,
на нагретые камни. Однако у них есть механизм сжатия арте-
рий, замедления циркуляции крови—это помогает сохранить
запас тепла. Обогревшись до 36—37 °C, игуаны могут продол-
жить кормежку в воде. Но еще Чарльз Дарвин заметил, что в
отличие от истинно морских животных — тюленей и черепах,
которые, если их вспугнуть, кидаются в спасительные волны,—
34
потревоженные морские игуаны лишь неохотно отползают по-
дальше от берега, а если их начать спихивать в воду насиль-
но, то будут упорно карабкаться на сушу.
Их безразличие к человеку — прямой контраст с пугли-
востью зеленой игуаны. Американский натуралист Уильям Биб
выводил у них на спинах буквы, поймав с помощниками за
пару часов штук сорок этих ящериц. Когда их ловили с помощью
удочки-петли, то игуаны лишь безучастно наблюдали, как люди
сдергивают их соседок со скалы одну за другой и как близит-
ся их очередь. Биб ловил и отпускал одну игуану шесть
раз подряд, но этот опыт ее ничему не научил — после шес-
того раза она лишь „стала ручнее".
Безразличны они и к другим животным и спокойно пере-
ползают через морских львов, а через них переползают в свою
очередь крабы.
В этих внешне беспорядочных скоплениях, где все драконы
для нас на одно лицо, существует строгая иерархия. Скоп-
ления состоят из отдельных гаремов, и султаны-властелины
время от времени вступают в споры, пытаясь расширить гра-
ницы своих султанатов, бодаясь и толкаясь. Схватка может
длиться до четырех минут, и судя по тому, что наблюдали,
как одна из игуан выбрызгивала потом струйки крови из нозд-
рей, проходят они далеко не безобидно. А перед этим они
долго шлют вызовы друг другу, кивая головами и приседая.
Эти кивки—универсальный язык агам и игуан. С нашей точ-
ки зрения язык этот беден, но для специалистов по языку жи-
вотных и самих ящериц он достаточно емок. Разные виды
игуан, живущие на одной территории, „говорят" на разных
„диалектах", а то неровен час, кивок „сдаюсь", соответствую-
щий у людей поднятым вверх рукам, будет расценен как угро-
за и чужой самец не прекратит своей агрессии до полной
победы. Как же игуаны добиваются этого? Оказывается,
кивки разных видов имеют разную частоту и амплитуду —
этот простой механизм обеспечивает надежную изоляцию вида.
В неволе, где морским игуанам деваться некуда, само-
утверждение ящерицы-доминанта приводит к тому, что в груп-
пе появляется „козел отпущения" — он греется на худ-
ших местах, ест последним, а потом и вообще перестает
есть; конец его плачевен — это, как правило, смерть от исто-
щения.
Яйца самки морских игуан откладывают на берегу, роя
ямки. При этом они швыряют песок не глядя, и бывает, что за-
сыпают своих товарищей в соседних ямках или же выбрасывают
(разумеется, не намеренно) чужие кладки. Такое же отме-
чается и у Зеленых игуан, у которых есть нечто вроде „коллек-
тивных инкубаторов", где иногда возникает сильная «пере-
населенность». Молодь игуан держится группой: стадность
обеспечивает выживание. Зеленые игуаны постоянно возвра-
щаются к местам откладки яиц, вылупившиеся поступают точ-
но так же.
35
Наружные паразиты — клещи — досаждают даже мор-
ским ящерицам. Но есть у них и друзья — санитары: ко-
гда игуаны греются на камнях, их окружают крабы и вьюр-
ки; одни собирают паразитов клешнями, другие попросту скле-
вывают их; когда кормятся под водой, функции чистиль-
щиков переходят к рыбам абудельДуф.
У других видов игуан при туалете существует взаимо-
помощь. Такое внутривидовое ухаживание биологи назвали
„груминг" (от английского слова „groom** — „конюх"). Игуаны-
циклуры (Cyclura cyclura) окружают линяющую особь, отди-
рают отмершие куски кожи. Ей это явно нравится, она им помо-
гает, подставляя бока и лапы. Как и гекконы, лоскуты кожи
циклуры съедают. Один чудак по имени Карл Ангермайер,
живущий на Галапагосах, опроверг мнение герпетологов, ос-
нованное на вскрытии желудков, что морские игуаны не едят ни-
чего, кроме водорослей. Во-первых, он научил их собираться на
свист, а во-вторых, скармливал им сырую козлятину, рис,
овсянку, хлеб и макароны.
Кроме морских игуан, на Галапагосах живут и сухопутные
со странным названием „конолофы" (Conolophus subcristatus).
Увидев их, Чарльз Дарвин отметил, что „низкий лицевой угол
придает им необыкновенно глупый вид".
Дарвин с трудом смог разбить палатку на острове, где они
жили — нельзя было найти участок, свободный от нор игуан.
Через 70 лет на этом же острове нашли одни лишь кости
наземных игуан.
Конолофов от клещей избавляют пересмешники. Эти игуа-
ны— мирные твари, но если вторженец вздумает пинать их
ногами, то, защищаясь, они способны даже прокусить обувь.
Пожирая кактусы, они глотают прочные, как сталь, шипы длиной
с иголку. Из таких шипов иногда полностью состоит их
помет — там, где они его оставляют, кактусы пышнее.
И все-таки им пришлось хуже, чем морским игуанам,
ведь одичавшие козы и коровы стравили на островах всю расти-
тельность, а молодняк их и кладки опустошаются все теми же
одичавшими животными, которые неуклонно сводят на нет
поголовье исполинских черепах: свиньями, собаками, кош-
ками.
Есть у конолофа враг и в дикой природе: галапагос-
ский канюк. Враг этот извечный, но поиски пропитания этой
птице облегчили козы: не так-то легко спрятаться крупной
ящерице в разреженной растительности. Игуаны (и зеленые в
том числе) замирают, когда слышат крик хищной птицы, и этим
пользуются охотники на игуан, искусно его имитируя.
С пустынными игуанами (Dipsosaurus dorsalis) были постав-
лены любопытные опыты. Завидев тень ястреба на земле, они
кидаются в укрытие. Так же они ведут себя и в лаборато-
рии — при появлении силуэта ястреба. Установили, что путь к
укрытию они находят, ориентируясь по углу поляризации
света — как искусственной, так и естественной.
36
Перенесемся теперь на снежные вершины Кордильер, где
огромная тень от крыльев кондоров приводит в бегство ди-
ких викуний — предков ламы. Казалось бы, тут не место репти-
лиям, тем более игуанам, но один их род, Лиолемус, поко-
рил и горные вершины. Эту ящерицу находили на высоте 5000
метров над уровнем моря, где она при температуре 1,5 °C
медленно выползает на свет, добирается до освещаемого
солнцем камня и, впитав тепло, подымает свою температуру
до оптимума. Разность температуры тела горной игуаны
{Liolaetnus altlsslmus) и температуры воздуха может достигать
30 °C!
Некоторые из игуан могут менять окраску по разным
поводам не хуже широко известных хамелеонов и бегать по сте-
нам не хуже гекконов. Это привилегия анолисов, большой груп-
пы игуановых ящериц юга Северной, Центральной и Южной
Америки, а также Антильских островов. Их там так и зовут —
хамелеонами, хотя у них мало общего с настоящими хамелео-
нами. Эти лжехамелеоны на редкость драчливы. Выясняя отно-
шения, они не ограничиваются кивками, боданием или „отжи-
манием от пола**. Кажется, вся их жизнедеятельность состоит
из сна, еды, размножения и бесконечных драк. Стычки
эти часто кончаются тем, что победитель гордо удаляется,
сжимая в зубах еще извивающийся хвост побежденного, а
тот, посрамленный, вильнув обрубком, исчезает в густой листве.
Как и гекконы, анолисы, не смущаясь присутствием че-
ловека, селятся в садах, живут на стенах домов, заборах,
крышах. Тут их во время стычек и подстерегают домашние
кошки, которые, как пишет Альфред Брэм, являются „вели-
чайшим врагом анолиса".
Те, кому посчастливилось побывать в доме-музее Эр-
неста Хемингуэя на Кубе, не могли не обратить внимания на
банку с заспиртованным анолисом (Anolis equestris), стоящую
на почетном месте. История его такова: в усадьбе Хемингуэя
бродило множество кошек, к которым писатель питал слабость.
Однажды, привлеченный шумом в саду, Эрнест Хемингуэй вы-
глянул в окно и увидел, как храбро защищает свою жизнь
анолис, дравшийся с намного превосходящей его весом и раз-
мерами кошкой. Хемингуэй разнял бойцов и принес изранен-
ную ящерицу в дом. Писатель, выше всего ценящий стой-
кость и мужество в людях и животных, долго с ней возился:
лечил и кормил ее, но ящерица все же погибла — раны
были слишком серьезны. И тогда Хемингуэй решил сохра-
нить мертвого анолиса, как символ жизнестойкости.
Игуаны освоили не только леса, горы и море —
живут они и в пустынях. Одна из пустынных игуан, чакуо-
лла (Sauromalus ater)t донельзя похожа на кавказскую агаму
{Stelllo caucasius) как наружностью, так и биологией. Спаса-
ется она, как и наша агама, укрывшись в расщелине и при
этом раздувшись так, что шипы ее цепляются за камни и
извлечь ее оттуда невозможно. Индейцы американских пус-
37
тынь промышляют чакуоллу следущим образом: выпускают
из нее воздух, проколов ей бок острой палочкой. Еще один
вид похож на наших агам тем, что избрал любимым убежи-
щем заборы, сложенные из камней — за это он получил на-
звание заборной игуаны (Sceloporus undulatus).
Другая обитательница тех же пустынь более походит на
среднеазиатскую круглоголовку (Phrynocephalus mysta-
ceus) или на австралийскую агаму-молоха (Moloch horridus).
Это толстенькая ящерица с шипами, фринозома, или жабовид-
ная ящерица (Phrynosoma cornutum). На родине ее из-за „жа-
бовидности" зовут ошибочно „рогатая жаба", хотя это на-
стоящая ящерица. Пустынные ящерицы, как и пустынные рас-
тения, колючи, и это не случайное совпадение — таким обра-
зом замедляется потеря воды через кожу. А между собой
колючих ящериц пустынь роднит одна биологическая особен-
ность (до сих пор не объясненная): и молохи, и фринозомы,
и круглоголовки обожают... муравьев, которыми другие яще-
рицы пренебрегают.
Фринозома спит, зарывшись в песок, как и круглого-
ловка; с первыми лучами солнца она высовывает голову —
этого ей достаточно, чтобы согреться целиком: ток прогретой
в заушных пазухах крови разносит тепло по всему телу.
У ОТенри есть трогательный рассказ о ковбое по име-
ни Джимми Хейз, который таскал, как ладанку, в мешочке
на шее живую фринозому по кличке Мьюриэл. Он не расставал-
ся с ней нигде и никогда, ящерица была его талисманом. Отряд
рейнджеров, где состояли Джимми и Мьюриэл, вступил один
раз в бой с неуловимой бандой Себастьяна Салдара, и, когда
бандиты были отбиты, Джимми исчез. Его соратники решили,
что Джимми, струсив, бежал из отряда, воспользовавшись го-
рячкой боя.
Прошло немало времени, и как-то раз рейнджеры наткну-
лись в зарослях на человеческие останки — по огромному
сомбреро с позументами они без труда опознали Себастья-
на Салдара: а поодаль лежали останки человека, судя по
всему, принесшего гибель свирепому бандиту и принявшему
смерть от его руки. Труп не имел особых примет для опоз-
нания, если не считать красного мешочка на шее, где сидела
еще живая осиротевшая Мьюриэл.
Это не преувеличение новеллиста: фринозомы, как и другие
рептилии, помногу месяцев могут обходиться без пищи и во-
ды. Защищаясь, фринозомы прибегают к своеобразному ме-
тоду — брызгаются... собственной кровью. Капельки крови
струйкой вылетают из углов глазниц — у возбужденной яще-
рицы резко повышается давление, а враг теряется и отсту-
пает. Вот победа, в полном смысле слова оплаченная собствен-
ной кровью!
Герпетолог Лоренс Клобер рассказывал: когда его буль-
терьер возвращался с вылазок на природу со лбом, обрыз-
ганным кровью, это значило, что пес повстречался с фри-
38
нозомой. Несколько раз Клобер наблюдал эти столкнове-
ния: собака каждый раз испытывала странное замешатель-
ство при встрече с маленькой забавной ящеркой. А ведь тру-
сом бультерьер не был — он имел на своем счету две заду-
шенные рыси.
Клобер так и не смог связать стрельбу кровью, кото-
рая к тому же не всегда применяется, ни с полом ящерицы,
ни с температурой, ни с сезоном. Это странное средство,
видимо, выработалось как специфическая защита от койотов.
Далее Клобер писал, что ученым этот способ защиты жабо-
видной ящерицы стал известен намного позднее, чем мальчиш-
кам южных штатов, в числе которых был и будущий герпетолог,
подрабатывавший тогда изготовлением сувениров из суше-
ных фринозом и сбытом их туристам. Но этот бизнес ныне
запрещен — власти штата Аризона охраняют рогатую яще-
рицу.
Многочисленные любители фринозом акклиматизировали
их во Франции, на Французской Ривьере. Так игуаны из Амери-
ки проникли в восточное полушарие. Впрочем, один их вид исло-
кон веков обитает на острове Мадагаскар, а другой —
в Тихом океане на островах Фиджи и Тонга. Это один из мно-
гих парадоксов зоогеографии — уж не подтверждает ли он
увлекательные гипотезы о „переселении народов0 на плотах из
очагов цивилизации Южной Америки? Увы, не подтверждает:
игуаны Фиджи, Тонга и Мадагаскара обосновались там задолго
до того, как первый человек построил первый плот. Их пло-
тами были целые куски суши в эпоху дрейфа континентов, но
на других материках игуан вытеснили более современные
ящерицы. А теперь фиджийскую игуану (Vrachylophus fas-
cial us) вытесняют с островов завезенные туда мангусты, и она
стала одной из наиболее редких рептилий мира. Уцелевшие
самцы игуан в лесах острова Фиджи занимают верхние участ-
ки, самки и молодняк держатся внизу.
У зеленой игуаны в восточном полушарии есть агама-
дублер— водяная агама (Physignathus cocincinus) из Индоки-
тая. Она немного ростом не вышла, а так сходство полное,
даже в экологии. Сейчас этих агам, более известных как физи-
гнатусы, успешно разводят в неволе. Среди „заместителей0
игуан,-агам восточного полушария, наиболее примечателен упо-
мянутый уже молох. Австралийцы называют его рогатым дьяво-
лом или горным духом; его сравнивают с ожившей шкуркой от
каштана. Но ничего дьявольского в этой безобидной ящерице
нет, и зря ученые нарекли ее именем кровавого божества.
Самое удивительное свойство молоха — это гигроскопичная
кожа: немаловажное приспособление в пустыне, где единст-
венным источником влаги служит утренняя роса, конденсирую-
щаяся на шипах ящерицы. Если опустить молоха в воду кон-
чиком хвоста, то можно заметить, как намокает его кожа, а когда
вода подымается до губ, молох начинает ее слизывать. В уг-
лах рта у него имеются подобные комкам ваты образования, и,
39
сжимая челюсти, ящерица выдавливает из них воду. Эта кожа
так же хорошо предотвращает и потерю влаги. По верованиям
аборигенов, „горный дух1', молох, на заре мира раскрасил всех
птичек и ящериц в ныне присущие им цвета, и австралийские
малыши до сих пор играют в „обряд горного духа", раз-
малевывая своих товарищей.
Молох — флегматичное и медлительное существо. По-
судите сами: два-три дня самка молоха тратит на то, чтобы
прорыть наклонный тоннель полметра длиной и четверть мет-
ра глубиной, день у нее уходит на откладку яиц и еще один
день — на засыпание их песком.
Там же, в Австралии, живет еще одна диковинная ага-
ма— плащеносная ящерица (Chlamidosaurus kingii). С виду это
обычная агама, но попробуйте ее напугать, и тут же складки
кожи на шее расправятся вокруг головы внезапно раскрытым
зонтиком. Посему один натуралист и заметил, что способ за-
щиты плащеносной ящерицы напоминает тот, к которому ко-
гда-то прибегали городские дамы во время загородных прогу-
лок: если цвета и причудливые формы их туалетов привлека-
ли раздражительных быков — внезапно раскрытый перед но-
сом животного зонтик способен был его отпугнуть. Один афри-
канский охотник утверждал, что лев испытывает куда больший
страх перед раскрытым зонтиком, чем перед вскинутой вин-
товкой...
Как пишут австралийские натуралисты, собаки, выученные
ловить и убивать крупных варанов, пасуют перед плащеносной
ящерицей, когда она разворачивает свое „жабо", напоминаю-
щее воротник знатных господ Елизаветинской эпохи. Если
такая демонстрация оказывается безрезультатной, ящерица пу-
скается наутек, становясь на задние ноги, напоминая этакого
минидинозавра.
Если одна из игуан освоила среду, агамам неподвласт-
ную — море, то агамы могут похвастаться тем, что одна из них
может летать, на что не способна ни одна игуана. Правда,
полет этот планирующий, позволяющий, используя токи
воздуха, ловко лавировать между стволами деревьев, и мас-
тера пилотажа зовут летающим драконом (Draco volans). Дра-
кон сей очень скромных размеров (всего 30 сантиметров дли-
ной) и, кроме способности к полету, с драконами у него нет ни-
чего общего. Драконов насчитывается шестнадцать видов, и жи-
вут они в Юго-Восточной Азии, которая почему-то стала настоя-
щим заповедником летающих животных. Г де вы еще встретите
летающих лягушек, летающих змей, летающих гекконов, зверя
шерстокрыла, не говоря уже о множестве видов белок-
летяг и рукокрылых? Летать им помогают кожные склад-
ки по бокам, натянутые на ребра, как на спицы. Срываясь со
ствола дерева, драконы летят вниз; набрав скорость, переходят
в горизонтальный полет, а на посадке устремляются вверх, что-
бы погасить скорость. Дальность полета — 60 метров. Неплохой
результат!
40
Поведение одной из агам — радужной (Agama agama) —
было досконально изучено на примере популяции, населяв-
шей университетский городок в Ибадане (Нигерия). Оказалось,
что каждый самец делит территорию с несколькими самками,
но к другим самцам проявляет крайнюю нетерпимость.
Внешние проявления этой нетерпимости начинаются с обычных
приседаний — вначале на двух, потом на четырех лапах,— раз-
дувания горлового мешка и с игры красок. Затем соперни-
ки сближаются, становятся головами к хвостам и хлещут друг
друга с такой яростью, что иной раз отлетают кусочки в общем-
то неломких хвостов. И продолжается это до тех пор, пока не
сдается менее стойкий. Куда более свирепо дерутся самки —
они пускают в ход зубы. У радужных агам самцы сражаются с
самцами, самки —с самками, но молодняк никто не обижает.
Смысл этих бесконечных поединков—привести в состояние
равновесия численность популяции и ресурсы окружаю-
щей ее среды.
По ночам дневные противники могут мирно спать на
одном и том же дереве, но с восходом солнца турнир откры-
вается, и они занимают свои посты: пни, кучки хвороста или
дров,— вот уже посланы первые вызовы...
Наши агамы скромнее тропических, но среди них тоже
есть хамелеоны. Полюбуйтесь на самца степной агамы (Trapelus
sanguinolentus), когда горло у него наливается синевой при
возбуждении или перегреве. Есть среди них виды, долгое
время терзавшие зоологов нежеланием попадаться им на гла-
за вторично. По одному экземпляру была много лет извест-
на загадочная агама Павловского, якобы пойманная в Узбе-
кистане, пока не было показано, что это каким-то чудом
попавшая к нам мозамбикская агама (Agama mossambica)
из Африки. Но безуспешные поиски агамы Павловского в
Средней Азии вознаградили ученых: они сравнительно не-
давно, в 1977 году, отыскали там же новый вид агамы и
назвали в честь видного советского герпетолога агамой Чер-
нова (Stellio chernoui). Отрадно, что список нашей фауны
в целом (и герпетофауны, в частности) увеличился еще на
одну новую строчку — куда хуже, когда толстеет „Красная
книга”. Из наших агам в ней нашлось место нескольким:
руинной агаме (Trapelus ruderaius), закавказской такырной
и хентау некой круглоголовкам (Phrynoephalus helioscopus.
Р. rossikovi). Причины сокращения численности агам — раз-
рушение их местообитаний, преобразование ландшафтов
человеком. Но есть еще одна... С 1880 по 1960 год зоо-
логи добыли всего десять экземпляров руинных агам, нигде,
кроме южной части Азербайджана, у нас в стране не встре-
чающихся, но потом словно стали состязаться, кто наловит
побольше, одновременно призывая к охране редкого вида.
Однако отлов для того, чтобы наладить размножение в
неволе,— дело нужное, и в ряде зоопарков попытки со-
держать руинных агам и редких круглоголовок делаются,
41
но пока что ключа к их благоденствию в террариуме не
найдено...
Довольно капризны в неволе и настоящие хамелеоны, одни
из самых удивительных рептилий, с которыми пора познако-
миться читателю.
Вот хамелеон. Честнейшее создание в мире. Святая
душа, невозможнейший растяпа, невинный пожи-
ратель мушек. Он родственник ящериц, но куда
ему до их проворства! Словно в жилах его течет
не кровь, а столярный клей: передвигается он
медленнее, чем муха, завязшая в меду... Хамелеон
чувствует, как художник, настроения свои передает
расцветками собственной кожи.
Аркадий Фидлер. Горячее селение Амбинанитело
СТРЕЛЬБА ЯЗЫКОМ
„Хамелеон" — так с легкой руки Антона Павловича Че-
хова зовем мы человека, мгновенно меняющего свои убежде-
ния в зависимости от обстоятельств. Рептилии, название ко-
торых использовано для этого сравнения, не единственные
в мире животных, способные изменять окраску кожи — им
не уступят спрут, камбала, квакша, рыба эпинефелус. К условиям
среды они приспосабливаются „мгновенно-поверхностно", а к
лишению свободы — с трудом.
Их восемьдесят шесть видов, которые распространены
на юге Испании, островах Эгейского моря, в Малой Азии,
на всем Африканском континенте и на Мадагаскаре. Два вида
избрали жительством юг Аравийского полуострова, один —
Индию и Шри-Ланку. Престранное существо этот хамелеон:
тело, уплощенное с боков, может надуваться, как шар — его
легкие (анатомия которых легла в основу систематики хамелео-
нов) имеют воздушные карманы, как у птиц. Сросшиеся по
два — по три пальцы обнимают ветки дерева наподобие
клешней какого-то робота; глаза, упрятанные в кожистые ко-
нусы, вертятся, описывая круги. Кармен в известной новелле
Проспера Мериме, если помните, „вращала глазами, как хаме-
леон". Хвост у него закручен улиткой. Кожа не в чешуе, а в
пупырышках, роговых зернах, и хамелеоны не только пугают
меняющимся обликом своих врагов, но и морочат голову систе-
матикам рептилий, поскольку те привыкли классифицировать
ящериц и змей по фолидозу (характеру расположения и
количеству чешуек) — наиболее стабильному признаку. Среди
хамелеонов есть виды, одетые в рыцарские рогатые шлемы
(Chatnaeleo johnstoni). Тропический дождевой лес, земля окапи
и горной гориллы... Вот такое маленькое страшилище, пригрев-
шись в первых лучах солнца, пробившегося сквозь тяжелый,
43
насыщенный испарениями воздух, отправляется в странствие
по ветке. Движется оно рысью или иноходью, но со скоростью
своей дальней родственницы — черепахи. Недаром испанцы го-
ворят: „Замеченный хамелеон считается погибшим". Коль нам с
вами выпадет счастье увидеть хамелеона в природе, думаю, ему
не нужно будет опасаться за свою жизнь, но попробуем так-
же неспешно последовать за ним. Вот завращались глаза-конусы,
хамелеон застыл на месте и стал раскачиваться. Чтобы это
значило? Добыча близко! Перед нанесением решающего удара
хамелеон, раскачиваясь, „настраивается", повышая стереоскопи-
ческое видение, рассматривая добычу под разными углами.
Его цель — сидящая довольно далеко бабочка, муха или
любое другое насекомое. На что же надеется этот медли-
тельный ротозей — насекомое ждать не будет! Вот хамелеон
чуть приоткрыл рот, оттуда высунулось нечто похожее на же-
вательную резинку: и вдруг эта „резинка" вылетела изо рта
со скоростью, делающей честь хорошему каратэисту, и насеко-
мое исчезло. Этой „жвачкой" был... язык хамелеона, его кор-
милец. Летит он к цели 0,04—0,05 секунды, а возвращается
уже медленнее — 0,19 секунды. Когда дотошные исследователи
надевали подопытным хамелеонам специальные очки, иска-
жающие расстояние до предмета, те, как правило, не могли
оценить расстояние и промахивались. Они по-своему сообра-
зительны: стоит хамелеону (вернее, его языку) по ошибке по-
знакомиться с пчелиным жалом, и он навсегда откажется
от охоты на пчел.
За этим „секретным оружием" стоит работа двух меха-
низмов, приводимых в действие мощными мышцами. Сзади
челюсти у хамелеона расположена У-образная кость, а к ней
подвижным суставом крепится кость подъязычная, на которую
язык надет, как перчатка на палец. Перед „выстрелом"
У-образная кость слегка выдвигается, чтобы можно было выста-
вить кончик языка. И тут резко и мощно сокращаются коль-
цевые мышцы толстого конца языка — он летит в цель,
как косточка вишни, сжатая пальцами; дополнительный толчок
ему придает одновременно выталкиваемая вперед У-образная
кость. Те, кто испытал мгновенное прикосновение языка хаме-
леона, утверждают, что он клейкий, но ощущение это кажуще-
еся. Судя по фотоснимкам, язык попросту «обнимает»
насекомое, а не приклеивает.
Вот наш хамелеон закусил и двинулся по ветке дальше,
но на ней расположился его столь же рогатый соперник,
который уступать дорогу не собирается. Тут-то и началась игра
цвета кожи: настоящее северное сияние под покровом тропи-
ческого леса. Однако светофоры эти ни с той, ни с другой сто-
роны реакции не вызывают, и рептилии начинают бодаться, как
в стишке о двух баранах. Но финал, правда, оказывается
другим: наш герой сталкивает соперника вниз, а сам остается
на ногах и продолжает свой путь, все еще „черный от
гнева". В отличие от большинства вышеназванных мастеров
44
камуфляжа хамелеон меняет окраску, не только подделываясь
под фон окружающей среды. Основные факторы, заставляющие
его это делать,— свет, температура среды и его собственное
внутреннее состояние. Таким образом он красноречиво дает по-
нять другим хамелеонам, что он испытывает в данный
момент. Поэтому рассказ о хамелеоне, который покраснел,
когда его посадили на красное, позеленел, когда его посадили
на зеленое, и получил „апоплексический удар", оказавшись в
замешательстве, не зная, какой цвет принять, когда его усадили
на шотландский плед в красно-зеленую клетку,— чистейшая
выдумка.
Эта игра красок управляется нервами и секретами мозга,
действующими на размеры цветовых клеток — хроматофоров.
Их у него под поверхностью кожи пять слоев: ближе всего
желтые — ксантофоры, потом красные — эритрофоры, далее
два слоя — один из них отражает голубой цвет, а другой —
белый. И, наконец, самый важный слой — меланофоры (чер-
ные клетки). От каждого меланофора идут отростки в сосед-
ние слои. Одни клетки увеличиваются в размерах, другие умень-
шаются, отражающие слои слегка изменяют эти эффекты, а рез-
зу ль та том является непревзойденная цветовая мимика живот-
ного. Если включен голубой (отражающий) слой под жел-
тыми клетками, хамелеон зеленеет; если он выключен, то свет
отражается от белого слоя — тогда хамелеон желтеет или
делается оранжевым. А пигмент меланин контролирует весь
калейдоскоп, ретушируя оттенки, слегка затемняя их. Если
расширятся меланофоры и их отростки, то хамелеон почер-
неет.
Хамелеоны, как и другие рептилии, линяют, сбрасывая
кожу — тогда они выглядят как бы завернутыми в обрывки
полиэтилена. Размножаются они, откладывая яйца. Перед
этим самки усердно роют туннели, пользуясь головой и но-
гами. В туннеле и происходит яйцекладка: вход и выход за-
брасываются землей, а сверху туннель маскируется сухой
травой и веточками. Некоторые хамелеоны рождают детей
живыми прямо на деревьях. Прижимаясь клоакой к ветви,
самки выдавливают хамелеончиков в тонких мембранах, ко-
торые тут же лопаются. Детеныши способны к языковым зал-
пам уже в день своего рождения и спешат этой возмож-
ностью воспользоваться. Но лучше заняться кормежкой по-
дальше от мамаши — она способна спутать с насекомыми свое
крохотное потомство.
Самые крупные хамелеоны (Chamaeleo oustaleti)— до
40 сантиметров длиной—живут на Мадагаскаре. Они способ-
ны схватить ящерку, птенца, мышь. Там же живут карлики —
четырехсантиметровые брукезии (Qrookesia minima). Кроме
хамелеонов-великанов, все остальные едят исключительно бес-
позвоночных, а пьют росу — из блюдца они пить не могут, и
террариум с ними надо постоянно опрыскивать. Медлитель-
ность этих животных и их умелая маскировка приводят к тому,
45
что их часто упаковывают в ящики вместе с бананами. Не раз
именно таким образом они попадали в зоопарки Москвы,
Ленинграда и других городов. Обычно их обнаруживают, как ге-
роя мультфильма Чебурашку, на сортировочных базах и начи-
нают срочно звонить в зоопарк. Животное из жарких стран,
такое причудливое — может быть, ядовитое? Что же, предо-
сторожность нелишняя — змеи тоже могут попасть на базу та-
ким путем.
Дважды у нас в стране хамелеонов ловили за преде-
лами овощных баз. Именно это и произошло в Грузии;
один раз в окрестностях Поти, а другой раз в Сухуми, что
дало повод зоологам Грузии включить хамелеонов как полно-
правных членов в список грузинской герпетофауны. Скорее
всего они прибыли своим обычным, безбилетным путем с эк-
зотическими грузами, а может, это последние могикане исчез-
нувшей реликтовой популяции. Ведь климатические условия
Западного Закавказья не намного суровее тех, что на остро-
вах Эгейского моря, на юге Испании и Турции. Может, их
завезли те же самые аргонавты, что отправились за золотым
руном в Колхиду? Известно, что древние египтяне и греки
держали хамелеонов в качестве биологического оружия для
борьбы с насекомыми. Даже если это и так, нам уже никогда
не докопаться до истины...
Один мой чешский коллега, Иван Рехак, рассказывал, как
он безуспешно разыскивал хамелеонов на юге Турции. За
странными действиями приезжего эффенди следили турецкие
мальчишки. В конце концов Иван, отчаявшись, решил прибег-
нуть к испытанному и рекомендуемому всеми звероловами
методу. Он подозвал мальчишек и попытался им объяс-
нить, кого он ищет. Названия хамелеона по-турецки Иван не
знал и решил изобразить его графически. Увидев рису-
нок (сам Иван был невысокого мнения о своих художест-
венных способностях), дети радостно закивали головами, а че-
рез пятнадцать — двадцать минут притащили ему... упираю-
щуюся жирную курдючную овцу.
Хамелеоны занимали умы именитых философов, таких, как
Аристотель и Рене Декарт. Аристотель описал его в 48 году до
н. э. Он отметил, что смена окраски у него происходит, когда
он надувается; а римлянин Плиний ошибочно связывал изме-
нение окраски исключительно с фоном.
В XVII веке немецкий ученый Вормиус, представитель
сенсуализма в психологии, объяснял цветовую игру „страда-
ниями и переживаниями0 животного, а рационалистичный Ре-
не Декарт считал, что это явление вызвано различиями в
отражении солнечных лучей от его кожи.
Может быть, слишком громко называть нехитрую психиче-
скую деятельность хамелеона „страданиями и переживаниями11,
но Вормиус был ближе всех к истине — во всяком случае
регулирование расширения или сжатия хроматофоров у хаме-
леонов поставлено под контроль головного мозга и управляется
46
нервным центром, расположенным в передней части продолго-
ватого мозга и в промежуточном мозге. А роль хроматофо-
ров впервые была установлена еще Карлом Линеем и его сооте-
чественником Хассельквистом.
Мне доводилось держать трех хамелеонов в неволе. Один
из них попал в СССР „банановым" путем, другого привез
биогеограф и зоолог Н. Н. Дроздов из Заира, третий был
доставлен с Мадагаскара. Все они оказались недолговечными.
Их медленное угасание в неволе мне запомнилось надолго,
и затем я уже отказывался от предложений взять хамелео-
на в качестве домашнего животного. Однако в античном
мире их в этом качестве использовали—если верить изобра-
жениям на фресках. Они неплохо живут там, где им предостав-
ляется относительная свобода, и, поскольку Средиземно-
морье — все же часть их обширнейшей родины, „полуневоля",
в которой они жили у древних греков, их устраивал. Не-
которые зоопарки недавно достигли определенных успехов в
выращивании хамелеонов — они там даже плодятся. На стра-
ницах уже упомянутой новеллы „Кармен" мы можем встре-
титься с хамелеоном второй раз: там Кармен, готовясь к гада-
нию, кроме колоды карт и прочих атрибутов ворожбы, достает
высохшего хамелеона.
На большей части территории, где живет хамелеон, его
считают олицетворением нечистой силы, злым демоном. Вот
уж действительно, прихотливы и полны парадоксов пути
сотворения кумиров: крокодил, питон, кобра — добрые бо-
жества, а безобидный и полезный хамелеон — дьявол в образе
рептилии. Где же справедливость?! Хамелеон и не соби-
рается ее искать и, завидев человека, змею бумсланга, хищ-
ную птицу, застывает — бежать поздно, ведь „замеченный ха-
мелеон считается погибшим"...
Сегодня на Земле осталось всего несколько круп-
ных рептилий, самая страшная из которых —
дракон Комодо, живущий в Индонезии,— холодно-
кровный и не слишком умный, этот хищник облада-
ет, однако, леденящей душу заданностью цели.
Карл Саган. Драконы Эдема
ПОСЛЕДНИЙ дракон
Наиболее известные ящерицы—это, пожалуй, вараны, а
один из самых популярных варанов — варан с острова Комо-
до (Varanus komodoensis), герпетологический раритет первой
величины в прямом и в переносном смысле. Несмотря на
солидные размеры — он более трех метров длиной и около
двух центнеров весом — открыт варан был сравнительно
недавно.
Один из пионеров голландской авиации в 1912 году,
в ту пору, когда небо считалось стихией смелых, вылетел с Явы,
его самолет был подхвачен западным ветром и рухнул в море
у берегов острова Комодо. К отважному авиатору вовремя по-
доспели рыбаки, которые и доставили его на остров. Спустя
некоторое время, пережив массу злоключений, пилот добрал-
ся до Явы. Его знакомые сочли было пилота погибшим, а по-
тому сначала несказанно обрадовались, но затем, правда, рас-
строились — летчик казался явно не в своем уме. Видимо,
пережитое не прошло бесследно: пытался всех убедить, что
видел на Комодо огромных ящеров, едва ли не доистори-
ческих! Один лишь директор музея не стал ставить диаг-
ноз, а приняв рассказ пилота на веру, предложил знакомому
офицеру поохотиться на „динозавров". Офицер, прибыв на Ко-
модо, без труда подстрелил пару ящеров, и „плод больного
воображения", материализовавшись в виде шкур и скелетов,
утвердился в систематике животных как самостоятельный вид
из рода Варанус.
Не успела мировая научная общественность узнать о ва-
ране с Комодо, как на остров уже устремились растороп-
ные китайские торговцы — их прельщали огромные шкуры и
большое количество жира, которое можно натопить с яще-
48
pa—жир других видов варанов служит в китайской народной
медицине одним из противоожоговых средств. У голландской
администрации (в ту пору Индонезия была колонией Нидерлан-
дов) руки не доходили до Комодо, и тогда вмешался сул-
тан Сумбавы, близлежащего острова. Просвещенный монарх
строго-настрого запретил охоту на варана еще в 1915 году, и,
надо сказать, запрет этот островитяне соблюдают до сих пор.
Тем не менее торговцам удалось в 1927 году вывезти сто
варанов, что очень встревожило власти, и охрану острова уси-
лили. Правда, островитяне не считают зазорным вести интен-
сивную охоту на животных, которые служат варану кормом...
Сам остров названием своим обязан варану — «комодо» на
местном диалекте.
Заповедник здесь создан в 1938 году, а в 1973 году
он объявлен биосферным, и на островах запретили охоту
на оленей и кабанов. Сейчас острова (с 1980 года) поль-
зуются статусом национального парка, и варанов на них около
2 тысяч.
Этот трехметровый гигант, пасть которого усажена двад-
цатью шестью зубами длиной 4 сантиметра, рьяно пресле-
дует оленей, диких свиней, обезьян и даже буйволов. На остро-
ве Комодо и на соседних островах Ринджа, Падар и Флорес
варан прочно „угнездился" в экологической нише отсутствую-
щих там крупных хищников и стал полновластным хозяином
островов. Австралийские короткохвостый {Varanus brevicauda)
и гигантский (V. giganteus) вараны тоже играют на этом мате-
рике роль неизвестных здесь гиен и шакалов. Подкравшись
к спящему оленю или кабану либо бросившись из засады,
варан рвет животное зубами; как правило, зверю удается
вырваться, но, убегая, он оставляет кровавый след, по кото-
рому варан, неустанно работая своим длинным раздвоенным
языком, безошибочно отыскивает обескровленное и измотан-
ное животное.
Если человек преградит ему дорогу, то и тогда варан
может проявить свой буйный темперамент. Он не нападает
на людей специально, как на добычу, но нанесенные его хвос-
том и когтями травмы весьма опасны.
Надо сказать, что хвостами все вараны пользуются виртуоз-
но, как ковбои пастушьими кнутами. Известен случай, когда
одним взмахом такого бича варан ослепил чересчур смелого
пса и перебил ему ногу. Особенно опасны укусы: варан не
брезгует падалью, и на зубах у него остается масса болезне-
творных микробов, приводящих к нагноению раны. Известны
два случая гибели людей от инфекции, полученной после стыч-
ки с вараном. Но если варана не трогать, он не нападает
сам, и нахлынувшие на остров после открытия „дракона",
как его поспешно окрестили, биологи и кинооператоры из
разных стран могут это подтвердить. Они приближались к
„дракону", занятому едой, на расстояние 3—4 метров, а тот
спокойно это сносил.
49
Побывали здесь и советские зоологи. Видный наш герпето-
лог Илья Сергеевич Даревский наблюдал, как четверка
варанов практически за три часа ничего не оставила
от целого оленя, кроме рогов и черепа. Из желудка другого
варана извлекли... голову взрослого дикого кабана.
Очевидцы в один голос твердят: стоит застрелить какое-
нибудь животное, и варан не замедлит появиться.
„Угощение" они способны учуять с расстояния один ки-
лометр. Французский зоолог запротоколировал меню одного
варана на четыре дня:
Первый день: взрослая макака и 3 килограмма оленины —
итого семь килограммов;
Второй день: оленья нога весом 5 килограммов;
Третий день: лопатка, ребра и внутренности оленя такого
же веса;
Четвертый день: печень, сердце и легкие общим весом 4 ки-
лограмма.
Это немногим меньше рациона льва или тигра в зоопар-
ке! Такой „дракон" мог бы украсить любой зоопарк, и за
него звероловам без разговоров готовы выложить 10 тысяч
франков, но правительство Индонезии стережет его строго,
так же как Новая Зеландия туатару. И даже контрабандой
отловить и вывезти такого крупного „зверя" с острова не-
возможно, тем более что жители Комодо поддерживают
традицию вараньей неприкосновенности.
Однако в первые годы после открытия комодоского
варана некоторым зоопаркам удалось его заполучить. Как пра-
вило, вараны, попадавшие в неволю, отлавливались ловушками
и зачастую имели повреждения и абсцессы—они требовали
заботливого ухода. В Лондонском зоопарке одному варану
потребовалась помощь дантиста: и четырехсантиметровые
зубы, раздирающие огромные куски мяса, могут разболеть-
ся! Врач обработал пасть „дракона" и вставил распорку, а
несколько человек держали пациента. По свидетельству участ-
ников процедуры, взбешенный „дракон" изрыгал многократно
не пламя и серу, а перевязочный материал, изрядно помучив
ветеринара и служителей. Один из таких варанов прожил в Бер-
линском зоопарке 30 лет и погиб по чистой случайности.
В неволе комодоские вараны узнавали своих служителей, позво-
ляли детям играть с собой, брали корм у них из рук и ходили
за ними по пятам. Один из варанов-невольников позволял
женщине-куратору отдела рептилий ходить за собой по загону,
держась за хвост, как за руль.
Вообще не раз отмечалось, что комодоский варан в не-
воле самый покладистый. Только во время кормежки он не вы-
зывает доверия, еще бы — заглатывает в два глотка курицу!
Самка по кличке Сумбава всегда деликатно вылизывала яйцо
из металлической столовой ложки, пока однажды не откусила
ложку вместе с яйцом. Несмотря на хорошее самочувствие,
50
вараны эти в европейских зоопарках не размножались. Пер-
вый такой случай произошел в зоопарке Сурабаи (непода-
леку от родины варана), где долгие годы жила пара комодо-
ских варанов. Когда во время второй мировой войны началось
наступление японцев и бои шли в предместьях города, дирек-
тор зоопарка, считая варанов чрезвычайно опасными, полагая,
что после бомбежки или артобстрела они могут ненароком
очутиться на свободе, и опасаясь несчастных случаев, распо-
рядился' их убить.
Через полтора месяца сотрудники зоопарка обнаружили
в опустевшем загоне... двадцать пять маленьких варанчиков.
Видно, самка зарывала свою кладку яиц в землю каждый год,
но стоило потомству „открыть глаза", как прожорливые роди-
тели их съедали, да так быстро, что никто и заметить не
успевал. В естественных условиях они роют норы длиной от 2 до
9 метров, где и откладывают яйца. Варан лежит у входа в
нору — вроде бы для защиты потомства, но когда оно появля-
ется на свет, он может с ним тотчас же расправиться.
Уцелевшие варанчики иногда ищут спасения на деревьях.
В 1968 году еще в одном из индонезийских зоопарков
благополучно появились на свет двадцать девять варанчиков,
но малютки оказались настолько прожорливы, что довольно
скоро пали от переедания. Варанам от рождения присущ, как
и змеям, кинетизм черепа, подвижность его костей, что выра-
жается в способности заглатывать предметы куда больше
собственной головы.
Среди варанов есть претендент, оспаривающий пальму пер-
венства у комодоского по части длины. Правда, он заметно прои-
грывает в толщине, наделен более изящным строением. Это
так называемый Варанус сальвадори (Varanus salvadoris) из
Новой Гвинеи, которого не следует путать с азиатским Ва-
ранус сальватор — полосатым вараном (Varanus salvator).
Это тоже редкий гость зоопарков: на 1963 год в двухстах
шестидесяти пяти зоопарках мира их было всего восемь.
Но, как сообщает печать, 3 метра будто бы не предел для
варана — новый вид гигантского варана, слухи о котором дав-
но ходили среди папуасов, был найден в 1979 году англий-
ской экспедицией на Новой Гвинее. Правда, подтверждающих
это сообщение научных публикаций до сих пор не было,
и возможно, что новооткрытый варан — очередная мисти-
фикация. Для папуасов мифический гигант — животное впол-
не обычное, они прозаично о нем рассказывают и даже охо-
тятся на него. Однако никто из европейцев живьем его не
видел.
Колониальный чиновник, некто Монктон, видел у папуасов
лишь мясо добытого „роу", как они его называют; о том
же свидетельствует один миссионер. Хвост роу папуасы высо-
ко ценят и считают куда вкуснее хвоста обычного варана или
крокодила. А этнограф Ганс Неверманн записал рассказ од-
ного жителя Новой Гвинеи:
51
«В лесах у устья Виана водится роу. С виду он похож очень
на варана, только много крупнее его. Он такой большой, как взрос-
лый крокодил. Но в отличие от крокодила, роу никогда не заходит
в воду, постоянно живет в лесу. Поэтому многие называют его сухо-
путным крокодилом.
И все-таки роу не настоящий крокодил: у него варенья пасть
с острыми краями, без зубов, раздвоенный язык и руки, точно такие,
как у варана или у человека...
Роу живет на высоких деревьях и прямо оттуда бросается на
свою добычу, даже на казуаров и диких свиней. При этом *он фыр-
кает, как кошка, каких привезли в страну чужеземцы, кричит че-
ловеческим голосом „оу-оу!", раздувает щеки и горловой мешок и
высовывает язык»*.
Вараны размером с крокодилов науке известны, но пока
только палеонтологии.
Ископаемый варан мегалания из плейстоценовых отло-
жений в Австралии достигал длины 6 метров, Варанус при-
скус — 8 метров, но эти гиганты вымерли. Подавляющее боль-
шинство современных варанов размерами с серого вара-
на (Varanus griseus) (таких тридцать видов), но есть и
карлики — около 60 сантиметров длиной — они встречаются
все в той же Австралии, представляющей собой настоящий
рай для варанов, где обитает более половины известных науке
их видов.
Нильский варан (Var anus niloticus), полосатый варан из
Юго-Восточной Азии и два австралийских вида варанов пре-
восходят серого варана, достигая длины более 2 метров.
И после комодоского исполина герпетологи отыскивали
новых, неведомых доселе науке варанов. Так, в 1951 году
был описан варан Мертенса (Var anus mertensi). Крайне ре-
док варан Грея (Varanus grayi), живущий на Филиппинах —
до 1976 года он был известен лишь по двум музейным
экземплярам.
Наверное, о нем известно так мало потому, что обитает он
в верхнем ярусе леса, в кронах деревьев, где, изменив хищни-
ческим повадкам своего рода, перешел на вегетарианство —
питается он плодами и фруктами.
Азиатских варанов люди завезли на острова Тихого океа-
на как биологическое оружие для борьбы с крысами, но
поскольку они не только крысоеды, грызунов от этого меньше
не стало. Свои конфликты вараны разрешают в борцовских
поединках. Они борются, обхватив друг друга передними ла-
пами. Такой бой бенгальских варанов (Varanus bengalensis)
наблюдал цейлонский зоолог Дераниягала. Фотоснимки под-
тверждают правдивость его рассказа. Потом обнаружилось,
что и другие вараны борются „в обнимку". Их бой по тех-
нике — нечто среднее между поединками ящериц и поедин-
ками змей, обвивающих друг друга передней частью туло-
вища. В Юго-Восточной Азии, Австралии, Африке вараны
* Неверманн Г. Сыны Дехевая.—М., 1960, с. 146—147.
52
часто делают набеги на курятники, пожирая яйца и цыплят.
Они довольно сметливы — исследователи наблюдали в Аф-
рике сценку, это подтверждающую. Живущий там нильский
варан любит яйца крокодилов и маленьких крокодилят; он
считается одним из основных врагов своего исполинского
собрата. Однако кладки охраняются свирепым стражем —
матерью-крокодилицей. И вот два варана провели опера-
цию по изъятию кладки — один из них умело отвлекал
внимание крокодилицы, не слишком рискуя своей шкурой, а
другой в это время грабил. И память у них неплохая.
Убежав из клетки, они часто возвращаются вновь, предпочитая
ежедневную кормежку свободе и утомительным поискам
добычи. В зоопарке Бронкс служитель Чарльз Снайдер приу-
чил полосатого варана взбираться на плечо. Такая идиллия про-
должалась, пока варана не перевели в наружное помещение.
Воздух свободы подействовал на варана так возбуждающе,
что он забыл дружбу с человеком, стал кидаться на него,
а предложенное блюдо с яйцами разбил ударом хвоста.
Потом он утихомирился и вновь стал демонстрировать свое
невероятное обжорство, глотая по десятку яиц так быстро, что
было слышно, как они сталкиваются в пищеводе, глотая
голубей и почти что взрослых кроликов. В русских работах по
зоологии прошлого века, а также в некоторых иноязычных кни-
гах варана зовут „монитор0. Это прозвище — очередная зооло-
гическая путаница. Вот как оно появилось на свет: слово
„варан" арабского происхождения; знакомство ученых с семей-
ством началось с варанов Северной Африки. У немцев оно
превратилось в „варнера", или „предостерегающего", то есть
в „монитора" по-латыни. Впрочем, не такой уж это большой
ляпсус. Шипя, надуваясь и щелкая хвостом, варан предосте-
регает человека и животное: оставьте меня в покое,
занялись бы своим делом! Но этому предостережению не
внемлют, и вараны серый, комодоский и другие оказываются на
страницах „Красных книг"...
Вот некоторые цифры, дающие представление о все-
мирном избиении варанов: в 1976 году Индонезия официально
экспортировала 270 тысяч шкур варанов. Одна только Япо-
ния ввезла в 1978 году 56 тонн шкур варанов из Бангла-
деш, 22 тонны из Сингапура, 19 тонн из Индонезии, 14 тонн
из Пакистана, В 1984 году в Бангладеш было продано бо-
лее 2 миллионов шкур варанов трех видов. Известная лон-
донская фирма „Мэппин и Уэб" ежегодно продавала до 10
тысяч сумок, сделанных из шкур варанов и игуан (на од-
ну сумку идет от шести до двенадцати шкур). С 1978 года
эта торговля ограничена. Но, чтобы сберечь варанов, таких
запретов мало...
Часто спрашивают: „Есть ли ядовитые ящерицы?" Расска-
зом о них мы заканчиваем знакомство с миром ящериц.
Действительно, это единственная известная до
сих пор ящерица, укус которой иногда имеет для
людей смертельные последствия.
Альфред Брэм. Жизнь животных
ОТ ЯЩЕРИЦ К ЗМЕЯМ
Как свидетельствуют данные сравнительной анатомии
и палеонтологии, самые одиозные существа в мире репти-
лий — змеи — произошли от ящериц.
Так и напрашивается желание объявить „промежуточным
звеном" между ящерицами и змеями безногих ящериц —
веретеницу и желтопузика. Но это не так: веретеница и
желтопузик— самостоятельная ветвь на генеалогическом древе
ящериц. Родственников змей надо искать поближе к варанам
и сцинкам.
Обширно семейство сцинковых: шестьсот видов заселили
юго-восток Европы, Азию (кроме Сибири), Африку, Америку,
Австралию и острова Океании.
По мнению герпетолога Артура Лавриджа, к их расселе-
нию в Полинезии причастны люди: он наблюдал, как эти
ящерицы охотно забираются в каноэ, вытащенные на берег.
Туда их привлекают мухи, собирающиеся на рыбный запах.
Сцинки снуют по лодкам, охотясь на мух, а когда появля-
ются люди, начинаются погрузка и отправление, стараются схо-
рониться в щелях. Можно допустить, что в конце плавания
они покинут каноэ и заселят новые земли.
Одна из диковинок животного мира Австралии (фауна
Австралии вообще славится своими чудесами) — синеязыкий
сцинк (Tiliqua scincoides). В мире животных встречаются язы-
ки длинные и короткие, стреляющие и неподвижные, чер-
ные и розовые, но синими обладают немногие. Не удивитель-
но, что такого сцинка норовят приобрести зоопарки и люби-
тели. Держать его несложно: наблюдая, как этот сцинк
уплетает картофель, кашу, рис, капусту, фрукты, компоты
и мясо в трех видах — сыром, вареном и жареном,— дочь
одного террариумиста воскликнула: „Папа, он совсем как че-
54
ловек!" Некоторые виды сцинков проявляют заботу о потом-
стве: охраняют кладки и детенышей.
Но сцинка можно уподобить человеку не только из-за его
чадолюбия и всеядности. Эти ящерицы способны использо-
вать окружающие предметы как орудия — во всяком случае
мабуи из семейства сцинков, живущие на Сейшельских ост-
ровах (Mabuya seychellensis) разбивают яйца крачек, чтобы
полакомиться желтком, катая их по камням.
Еще ближе, чем сцинки, к змеям стоит ящерица,
единственная в своем роде в буквальном смысле этого сло-
ва. Поймав ее, биологи поняли: это и есть недостающее
звено!
Зовется она безухим вараном (Lantiianotus borneensis).
Ящерица эта, покрытая красно-бурой чешуей, похожей на кро-
кодиловую, впервые попала в руки ученым в 1878 году, но до
1961 года коллекционный материал исчислялся всего десятью
экземплярами. Для анализа маловато, и биологи Саравакского
музея давно объявили награду за поимку безухого варана:
50 долларов. На Сараваке (ныне часть Малайзии, расположен-
ная на севере острова Калимантан) это двухнедельная зарп-
лата рабочего. Однако никто не спешил в музей за наградой,
пока в 1961 году не явился садовник с безухим вараном, ко-
торого он выкопал, работая в саду. Оказалось, что эта яще-
рица неброской наружности проводит большую часть време-
ни под землей или в воде, выползая только по ночам, оттого
и не попадается на глаза людям — она оказалась диковиной
даже для даяков, местных жителей. Подземные убежища безу-
хие вараны покидают во время наводнений или по своей воле,
или их попросту вымывают потоки разбушевавшейся воды. Но во
время наводнения людям, понятно, не до ловли ящериц...
Однако после 1961 года с береговых равнин Саравака
доставили еще две дюжины безухих варанов, либо вырытых из
земли, либо пойманных рыбаками в верши. В январе 1963 го-
да биологи Саравакского музея ликовали: им в руки попало
сразу двенадцать безухих варанов, пойманных после паводка
небольшой речушки. Удалось наладить их содержание в неволе,
где они неоднократно вызывали чувство разочарования и доса-
ды у своих хозяев, вводя их в заблуждение мнимой смертью.
Они способны впадать в оцепенение, при котором падает
уровень метаболизма. Эти ящерицы оживляются после полу-
ночи — конечно, если их вялое ползание можно расценить
как „оживление". Лантанотусы (так их еще зовут) любят подол-
гу лежать в мелкой воде; едят они куриные или черепашьи
яйца.
Интерес анатомов к этим рептилиям велик: обследовав
первого безухого варана, они поняли, насколько он близок к
гипотетическому промежуточному звену между ящерицами и
змеями. Вы, наверное, обратили внимание на его название —
„безухий"? Резонный вопрос: разве у других ящериц уши есть?
(„Уши" круглоголовки в счет не идут — это причудливые кож-
55
ные выросты.) Да, есть. Это органы наружного слуха, затянутые
в височной части полупрозрачной перепонкой. Варан из Сара-
вака такого уха лишен, так же как лишены его змеи, но зато
наделен раздвоенным змеиным языком, прозрачным змеиным
нижним веком, а также сходством со змеями в строении
черепа и зубов.
Его даже довольно долго считали ядовитым, но проверить
это было трудно из-за малого количества лантанотусов. Сей-
час мы знаем, что безухий варан неядовит. Заблуждение
возникло из-за его сходства не только со змеей, но и с ядо-
витой ящерицей. Многим ящерицам в разных уголках пла-
неты приписывает ядовитость дурная молва, но ядовитых в са-
мом деле среди них всего два вида. Они обитают на юге США
и в Мексике и относятся к роду Хелодерма—> ядозуб (Не-
loderma horridum, Н. suspectum).
Хе л о дермы получили видовые названия „хорридум" и
„суспектум" — „ужасная" и „сомнительная". Сомнение вызы-
вала их ядовитость: ядозубы кусаются неохотно; одни укушен-
ные болеют (случается, и умирают), а другие — нет. Ядозу-
бы также вялы и неповоротливы, как лантанотусы, словно бы
понимая, что глупцов среди животных, желающих испытывать
судьбу и дразнить ядозубов, как это делали посетители
зоопарков, не сыщется. Вот и бредет себе спокойно и не-
спешно ранним утром или в сумерках где-нибудь в горах Сьер-
ра-Мадре одинокий ядозуб, окрашенный донельзя вызываю-
ще, как оса, саламандра или скунс, в контрастные тона —
черные с оранжевым. Голова у ядозуба тупая, лапы, тулови-
ще и хвост короткие и толстые. Толстый хвост— резерв
жира, метаболической воды, как у всех пустынников, будь то
млекопитающее или рептилия. Ядозуб способен не есть до
трех лет, и хвост его при этом постепенно истончается,
но быстро восстанавливается, как только у ящерицы восста-
новится хороший аппетит. Неповоротливая рептилия ест яйца
птиц, гнездящихся на земле, птенцов и всю живность, кото-
рую способна поймать. В норы черепахи-гофера ядозуб вле-
зает в поисках яиц, но смелая черепаха, как правило, изго-
няет его, если, конечно, вовремя заметит. Видно, охота медли-
тельного ядозуба большей частью бывает неудачной —отсюда
способность к долгому посту. Когда ядозуб находит яйца, он
раскусывает их надвое, если они крупные, и вылизывает
языком каждую половинку или же хватает целиком, ломая
челюстями и выплевывая скорлупу. Несмотря на грузное тело-
сложение, ядозуб в поисках гнезд иногда влезает на неболь-
шие деревца. У ядозуба прекрасное обоняние: иначе нелег-
ко было бы ему сыскать гнезда птиц. А его ночная актив-
ность помогает ему ловить юрких дневных ящериц, когда
они цепенеют. Он довольно устойчив к низкой темпера-
туре и появляется на свет самой ранней весной, а в наибо-
лее жаркие месяцы впадает в летнюю спячку. В горах ядо-
зуб встречается на высоте 1000 метров.
56
Американцы зовут его „хила-монстр", мексиканцы —
„эскорпион". Название перевода почти не требует. Мифов
о ядозубах сложено немало. Им даже приписывают ядовитое
дыхание, как у драконов средневековья, убивающее людей. Так,
по свидетельству некоторых „очевидцев", человек падал за-
мертво, стоило ядозубу зашипеть ему в лицо! Мексиканцы
и по сей день верят, что если ядозуб плюнет на землю, то
трава выгорит в радиусе одного метра, а индейцы уверяют,
что изо рта у него клубами валит черный дым. Однако еще
в 1577 году наблюдательный конкистадор Франсиско Эрнандес
написал, что укус ядозуба болезнен, но не фатален и он
никогда никому сам не угрожает, если его не дразнить. Правда,
дон Франсиско наградил его титулом „страшный король яще-
риц". Пожалуй, он был прав, если считать пользование ядом
чисто королевской привилегией.
В 1956 году в путаницу из легенд и полудостоверных
утверждений решили внести ясность герпетологи Чарльз
М. Богерт и Рафаэль Мартин дель Кампо. Они проанализирова-
ли тридцать четыре случая укуса ядозубов: восемь из них
окончились летально. Однако во всех случаях смерти организм
пострадавших был или ослаблен болезнью или отравлен солид-
ной долей алкоголя. Пьянчуги получали укусы в зоопарках, где,
как правило, охваченные хмельной бравадой, демонстрировали
посетителям свое бесстрашие, дразня ядозубов. Ранее чем они
успевали увернуться, ядозубы кусали их по нескольку раз,
вводя повторные дозы яда. Несколько укусов получил один не-
счастный, который поймал ядозуба и посадил его зачем-то под
рубашку. Кусают ядозубы служителей, которые теряют бдитель-
ность при работе с ними, обманутые вечной флегматичностью
этих ящериц в неволе, где их зачастую приходится кормить
насильно, вливая в глотку сырые яйца. Такой случай произо-
шел в 1941 году в Московском зоопарке, но закончился
он благополучно. Но вот циркачу из США не повезло:
он многократно „давал себя кусать" ядозубу, пока тот не уку-
сил его по-настоящему. Случайной жертвой ядозуба стал че-
ловек, спавший под кустом на берегу реки Хила, от кото-
рой и пошло американское название ядозуба (хила-монстр).
Ящерица переползала через спящего, а тот машинально стал
смахивать ее рукой — ядозуб вцепился в запястье и, пока чело-
век приходил в себя, успел ввести ему солидную дозу яда.
А несчастный случай, произошедший со спящим лесору-
бом в 1890 году в горах Уачака, скорее всего ядозубу просто
приписан. Однажды утром нашли мертвого лесоруба, а непода-
леку его товарищи обнаружили „эскорпиона". Его сочли ви-
новником гибели, хотя на теле покойного не было никаких
следов укуса.
Яд у ядозуба вообще весьма токсичен: одной десятой куби-
ческого сантиметра достаточно, чтобы убить пса весом 12 ки-
лограммов. А всего количества яда хватит на двенадцать
собак. По своему действию он нейротоксичен, как у кобры, и
57
техника укуса близка к кобриной. Ядозуб, вцепившись, разже-
вывает место укуса, куда и попадает стекающий по зубам ниж-
ней челюсти яд. Если пострадавший руку отдернет, укус ос-
тается без последствий — потому-то так трудно было вынести
окончательный вердикт: ядовит или не ядовит. Наблюдатели
подметили: когда ядозуб хватает мелкое животное, он убивает
его, сжимая челюсти, при этом не вводя яда. Да и навряд
ли нужен яд при питании яйцами и птенцами. У ядозуба
он, как полагают ученые,— приспособление исключительно
защитное, необходимое этому медлительному существу для
обороны. У других ядовитых рептилий — змей — это не оружие
для борьбы с родом человеческим, как может показаться
(путь их эволюции, как и других животных, не предполагал
рокового пересечения с путем эволюции приматов), а пищева-
рительная адаптация, необходимая,.чтобы обездвижить добычу
и „приготовить" ее ферментативно перед глотанием. Подтверж-
дение тому — примитивность ядовитого аппарата Хелодермы,
который за миллионы лет нисколько не усовершенствовался
технически, чего не скажешь о змеях. Это, в сущности, гру-
бый и неумелый пока еще набросок конструктора, имя кото-
рому — эволюция...
Укус ядозуба вызывает жжение и боль во всем теле,
не стихающую около часа. Укушенное место опухает, крас-
неет, при этом развивается общая слабость. Вакцина против
укусов ядозуба находится пока еще на стадии разработки.
В Мексике, в Институте естественных наук, ядозуб прожил
38 лет, а возможно, здравствует и по сей день. На смешан-
ной диете (не только одни яйца) они живут в неволе на-
много лучше.
Несмотря на дурную славу, у ядозубов нашлось немало
поклонников, и эти любители сильно сократили их числен-
ность. Поэтому власти штата Аризона вынуждены были при-
нять закон, охраняющий ядозуба, а также уже знакомую нам
фринозому от жадности коллекционеров. Это был первый в
мире закон, направленный на защиту ядовитого животного от
людей. Недавно при содействии и по инициативе МСОП часть
территории штата объявили заповедной, чтобы ядозубов бо-
лее не тревожили. К счастью для ядозуба, мода на него про-
шла 30 лет тому назад, а то ведь „рептильные бизнесмены"
скупали их у местного населения по цене 25 или 50 центов
за дюйм длины, перепродавая затем втридорога.
Но мода капризна: проходит на ядозубов, возникает на ал-
лигаторов и питонов... К сожалению, невинные коллекционеры
вместе с законодателями моды и знахарями, лжеучеными и
браконьерами внесли свою лепту в сокращение численности
разных рептилий.
А на илистом дне — величаво,
словно круг необъятной земли,—
исполинская спит анаконда,
ритуальной затянута тиной,
прожорлива и суеверна.
Пабло Неруда. Всеобщая песнь
ДЕВЯТНАДЦАТИМЕТРОВАЯ АНАКОНДА
ПОЛКОВНИКА ФОССЕТТА
До того как рыцари стали драться на турнирах, выши-
бая копьями друг друга из седел, и ринулись освобождать
гроб Господень, их любимым занятием, если верить хроникам,
было истребление драконов — каждый уважающий себя рыцарь
имел на счету парочку-другую драконов. А уже когда дра-
коны перевелись, в чем немаловажную роль сыграли те са-
мые рыцари, им пришлось от скуки обратить свои взоры к тур-
нирам и крестовым походам.
Средневековые гравюры подробно воспроизводят драко-
нов и называют имена драконоборцев. Так., некто Винкельрид,
одолев дракона, все-таки погиб от полученных ран и ядовитого
дыхания монстра.
Есть ли реальная основа у этих мифов и сказаний? Ведь
драконы и драконоборцы существуют в фольклоре каждо-
го народа, причем в общих чертах все описания драконов
совпадают. Есть — утверждают ученые-реалисты. Эти мифы
порождены находками в земле костей исполинских ящеров
мезозоя — остальное же плод воображения. Дракон с гра-
вюры, изображающей Винкельридов поединок, очень похож
на плезиозавра. Этот морской ящер выглядел как гигант-
ская змея, продернутая сквозь гигантскую морскую чере-
паху.
Сказание о Святом Георгии, считают они,— отражение стой-
кой взаимной неприязни между людьми и змеями, особенно
характерной для западной культуры. И не случайно, когда мы
хотим призвать к тишине или привлечь к себе внимание, то
издаем полусвист-полушипение.
Другие зоологи, романтики, специалисты по разгадкам тайн
животного мира (появился даже такой термин „криптозоолог"),
59
полагают, что фантазировать древним было ни к чему, по-
скольку прообразы драконов жили в историческую эпоху, а
может, живут и по сей день.
Образ дракона чрезвычайно популярен в Китае, но труд-
но согласиться, что его реальные прототипы, с трудом дотяги-
вающие до двух метров — китайский аллигатор (Alligator
sinensis) или полосатый варан, единственные мало-мальски
„драконоподобные" рептилии Китая. Нет, эти претенденты явно
недостойны звания дракона. Бельгийский криптозоолог Бернар
Эйвельманс считает: изображенное на воротах Иштар таинст-
венное животное, известное вавилонянам под названием „сир-
руш" и посвященное богу Мардуку, не что иное, как... ди-
нозавр. Ученый полагает, что вавилоняне изобразили ящера с на-
туры или по описаниям очевидцев. Сирруш действительно
похож на реконструкцию динозавра, и рядом с ним мы ви-
дим фигуры животных, отнюдь не сказочных, а обычных в то
время в Междуречье: ныне истребленных львов и диких бы-
ков туров.
В тропической Африке до сих пор ходят слухи о гигант-
ских рептилиях-пожирателях бегемотов, которые являются по-
добием цератозаеров или птеродактилей. Коренное население
искренне верит в их существование, видели их и некоторые
европейцы. Чему приписать эти свидетельства? Игре больного
воображения, вызванного ностальгией, недугами, неумерен-
ным потреблением горячительных напитков?
Карл Гагенбек сочетал в себе наблюдательного нату-
ралиста и предприимчивого дельца. Разве стал бы он вкла-
дывать немалые средства в химерическое предприятие —
отлов таинственного „шипекве", на который был снаряжен его
опытнейший зверолов Ганс Шомбурги? Шомбурги до этого
привез в Европу, в зоопарк Гагенбека, карликовых бегемотов —
они тоже считались химерой, а сейчас эту химеру (и даже
с потомством) можно увидеть в зоопарках Ростова-на-Дону,
Каунаса и Калининграда. В конце XIX — начале XX веков в
Центральной Африке была сделана целая серия потрясаю-
щих открытий крупных животных: горная горилла, окапи, широ-
комордый носорог, гигантская лесная свинья.
Но Шомбурги, тяжело заболев, шипекве так и не поймал, а
что касается птеродактиля, то, по мнению скептиков, очевид-
цы повстречали редкостную и диковинную птицу — китоглавую
цаплю, „произведение сказочных внутреннеафриканских
стран".
Если помните, драконам в жертву всегда приносилась
дева, которая в немце концов становилась наградой рыцарю.
В тех местах, где поклонялись крокодилам, этот чудовищный
обычай был реальностью до недавнего времени... Как рас-
ценить этот пережиток: может, это поддержание культа
„заместителя"?
Вера в дракона сохранялась долго: вплоть до XVIII ве-
ка в Европу привозили их чучела. Одно такое чучело показали
60
в Гамбурге Карлу Линнею. Создатель современной биологиче-
ской номенклатуры без труда установил: „дракон" был уме-
ло скомбинирован из кусков змеиной кожи, черепа куни-
цы, лап орла. Посрамленный владелец дракона пришел в
такую ярость, что Линнею срочно пришлось покинуть Гамбург,
чтобы избежать мести.
Наука о рептилиях нарекла „драконом" маленькую ящер-
ку и предложила криптозоологам отказаться от бесплодных
поисков, оставив мифы фольклористам: на Земле и по сей
день живут рептилии, по величине способные потягаться с
драконами.
Драконы, о которых пойдет речь,— это гигантские змеи
из семейства ложноногих, удавы и питоны. Оговоримся сразу:
не все ложноногие гиганты, но все гиганты (змеи длиной более
5—6 метров) ложноногие.
Именно их имели в виду Плиний, Аристотель, Элиан, ко-
гда писали о „драконах", вкладывая в это понятие общий
смысл: „большая змея". У них сохраняются рудименты тазово-
го пояса и задних конечностей — предками змей были ящери-
цы, но разделение произошло еще в меловом периоде. Об-
лик современной змеи настолько совершенен и закончен, что
на Востоке возникло выражение „пририсовывать ноги к змее",
то есть заниматься чем-то нелепым и никому не нужным.
У удавов и питонов остатки ног выглядят как две корот-
кие, острые черные шпоры (или два когтя) у основания хвос-
та. Когда змеи спариваются, сплетаясь в объятьях, то скрежет
шпор по коже слышен в джунглях (или в террариумах зоопар-
ков) уже издалека.
О существовании гигантских змей где-то „на краю Ойку-
мены" было известно еще в античную эпоху. Войско Регула во
время похода в Африку будто бы повстречало огромного
змея, убившего немало солдат, пока не убили его самого.
Плиний видел его кожу, привезенную затем в Рим. По его сви-
детельству, она была длиной около 40 метров. Царь Егип-
та Птолемей 11, сын Птолемея — соратника Александра Маке-
донского, имел на берегах Красного моря охотничье хозяй-
ство „Птолемаис термон". Туда ему была доставлена из глу-
бинных районов Африки живая „змея длиною в тридцать
локтей".
Таким змеям античные авторы приписывали способность...
душить и глотать слонов. Эти мифы бытовали более чем пол-
торы тысячи лет в научной литературе. Эдвард Топселл даже
описывал, как змея это делает: она прячет голову в кроне
дерева, свесив хвост, как канат. Когда ничего не подозреваю-
щий слон подходит, чтобы оборвать хоботом ветви и отправить
их в рот, змея кидается на него стрелой, хватает пастью
голову так, чтобы закрыть слону глаза, и душит. В общем способ
охоты описан верно — кроме размеров жертвы.
На тамильском наречии, распространенном на юге Индо-
стана, слон называется „анай", а словом „колра" обозначают
61
убийцу. „Убийца слонов", „анай-колра"— так, по мнению ев-
ропейских путешественников, зовут тамилы гигантских змей.
Скорее всего, тамилы, куда лучше пришельцев знавшие живот-
ный мир своего края, способность убивать слонов (ядом, а
не удушением) приписывали королевской кобре (Ophiophagus
hannah); но тамильское прозвище укоренилось в литературе
прошлых веков применительно к гигантским змеям и даже проч-
но приклеилось, слегка исказившись, к змее, которая слона мо-
жет повстречать лишь в зоопарке, если уползет из террариу-
ма. Это анаконда (Eunectes murinus), обитательница бассей-
нов Амазонки и Ориноко.
Эту змею зовут „духом Амазонки", „матерью вод";
индейцы бассейнов рек, где она водится, предпочитают не
называть ее своим именем — так велик страх перед ней. А од-
но из племен, тарума, считает анаконду своей прародитель-
ницей. Индейцы верят, что исполинская анаконда может пере-
воплощаться (например, в лодку под белым парусом), а когда,
пугая кайманов, зашлепали плицами по Амазонке первые колес-
ные пароходы, миф „осовременился". Плывет ночью дух-змея
в пароходном обличье по реке, горят иллюминаторы, слышны
голоса команды, и вот останавливается „пароход-призрак" у
первой попавшейся деревни. Жителям, которым вздумается от-
везти на борт какие-нибудь грузы, уже никогда не суждено
вернуться...
Что же собою представляет анаконда реальная, а не мифи-
ческая?
«...Мы медленно дрейфовали вниз по течению неподалеку
от слияния Абунана с Рио-Негро, когда почти под самым носом
игарите (Лодка — А. Ч.) показалась треугольная голова и не-
сколько футов извивающегося тела. Это была гигантская ана-
конда. Я бросился за ружьем и, когда она уже вылезала на бе-
рег, наспех прицелившись, всадил ей тупоносую пулю в спинной
хребет, десятью футами ниже сатанинской головы. Река сразу
забурлила и вспенилась, и несколько тяжелых ударов потрясли
днище лодки, словно мы наткнулись на корягу...
С большим трудом я убедил индейцев повернуть к бе-
регу. От страха они закатывали глаза так, что виднелись од-
ни лишь белки...
По возможности точно мы измерили ее длину; в той
части тела, которая высовывалась из воды, оказалось сорок
шесть футов и еще семнадцать футов было в воде, что состав-
ляло вместе шестьдесят два фута».* Приведенный отрывок
принадлежит перу полковника Перси Гаррисона Фоссетта. Бу-
дучи на службе у правительства нескольких латиноамерикан-
ских стран, британский полковник занимался делом сложным
и опасным: намечал демаркационную линию между тремя
государствами — Колумбией, Венесуэлой и Бразилией — в рай-
* Фоссетт П. Неоконченное путешествие.— М.: Мысль, 1964,
с. 137—138.
62
оне, где до него не ступала нога белого человека. Он ви-
дел там такое, что ему потом не верил никто: обезьяно-
людей, затерянные города и даже... привидения; в его днев-
нике рассказы обо всех этих чудесах переслаиваются уди-
вительно яркими и точными описаниями природы Южной
Америки и жизни народов, ее населяющих. Фоссетт был зна-
ком с известными писателями Генри Райдером Хаггардом
и Ар гуром Конан-Дойлем. Под впечатлением рассказов Фос-
сетта Артур Конан-Дойль и написал свой „Затерянный
мир".
Из своего последнего путешествия Фоссетт не вернулся,
и его записки издал младший сын Брайан, издал в том виде,
в каком они были написаны, не сокращая места, вызывающие
скепсис и насмешки. Эпизод встречи с девятнадцатиметровой
анакондой Брайан Фоссетт прокомментировал с горечью:
„Когда известие об этой змее достигло Лондона, мой отец
был объявлен отъявленным лгуном".
Но скепсис этот вполне обоснован — сколько раз приходи-
лось слышать, как вернувшиеся из „зеленого ада" авантюристы
и ученые клялись всеми святыми, заверяя, что им удалось уви-
деть или застрелить змею длиной намного более 10 мет-
ров. Если ее доводилось только видеть, то единицей масшта-
ба обычно служила пирога (она была такой же длины или
„гораздо длиннее нашей пироги"), если же ее удавалось
уложить пулей, то она в последний миг оживала и ускользала.
Ну как тут не вспомнить об огромной рыбе, которая всегда
срывается с крючка! Вот и остается невостребованной премия,
установленная Нью-Йорским зоологическим обществом в 30-е
годы: тысяча долларов тому, кто предъявит вещественные
доказательства существования анаконды свыше 40 футов
(12,2 метра) длиной, несмотря на то что экс-президент
Теодор Рузвельт увеличил ее на 5 тысяч долларов, снизив
длину требуемой змеи до 30 футов (9,14 метра). В наши
дни премию увеличили до 50 тысяч, но за ней так никто и
не явился!
Однако повременим смеяться. В том, что анаконда, кото-
рую добытчик „убил" и успел обмерить, могла ожить и ус-
кользнуть в воду, нет ничего фантастического. Уровень орга-
низации нервной системы огромных рептилий достаточно низок,
и до них, образно говоря, не сразу доходит, что они убиты.
Вот и становится сказочный трофей жертвой пираний и кайма-
нов на дне реки. Поэтому герпетологический мир после сооб-
щения о том, что в 1944 году в Колумбии геолог-нефтя-
ник, измерив стальной рулеткой „убитую" анаконду (которая
потом „пришла в себя" и уползла), получил 11 метров
43 сантиметра, постановил: считать эту цифру достоверной,
максимальной для анаконды. Однако случай этот — исключе-
ние: зоологи верят лишь музейным данным.
Впрочем не всегда можно верить и размерам снятой и высу-
шенной шкуры. Длина одного тигрового питона (Python то-
63
lurus), промеренного сразу после смерти, оказалась 247 санти-
метров, а длина его высушенной шкуры — 297 сантиметров.
Однако нередко рассказывают не только о фантастических
размерах анаконды, но и о случаях ее охоты на людей. Правда,
немногие из этих рассказов выдерживают критику, хотя у ана-
конды даже среднего размера вполне хватит сил, чтобы заду-
шить человека. Можно твердо сказать, что человек, атакованный
пяти-шестиметровой змеей, без посторонней помощи не осво-
бодится. Сотрудники „змеиного" института Бутантан и полиция
Сан-Пауло официально запротоколировали случай, когда
человек был задушен змеей длиной 3,75 метра. В 1939 году
на арене цирка в Белграде питон длиной 4 метра задушил
артиста, который с ним работал. Если неожиданно наступить на
эту змею, провалившись, скажем, по пояс в болото, то ее
рефлексы сработают мгновенно — раньше, чем она разберет,
что это не ее добыча. Но это не означает, что змея выслежива-
ет людей и намеренно их преследует, чтобы сожрать.
Редчайшие исключения из правила тем не менее есть:
Рольф Бломберг, первым проникший в святая святых „матери
вод", описал два таких случая; два известны и для азиат-
ских питонов: темного (Python molurus bivittatus) и сетчатого
(Python reticulatus). Широко известен случай, когда сетчатый
питон на острове Салебабу удушил и заглотал четырна-
дцатилетнего мальчика, и еще в двух случаях из трех жерт-
вами огромных змей становились подростки...
Склонность к людоедству молва приписывает иероглифо-
вым питонам (Python sebae), причем лишь на одном из остро-
вов озера Виктория, в других частях ареала за ними этого
не замечено. Но не спешите с обвинением в адрес питонов:
эти жуткие наклонности развили в них... сами же люди —
змеепоклонники, по приказам жрецов скармливавшие питонам
немощных и детей...
Нет сомнения, что гигантские змеи видят человека и
„чуют" запах и тепло его тела (у них есть для этого спе-
циальные органы), когда человек об этом и не подозревает, но
к агрессии переходят лишь при прямой угрозе со стороны
последнего.
Роберт Шелфорд, куратор Саравакского музея, предо-
стерегал от некритичного отношения к рассказам о нападениях
змей. Он отметил два случая, когда экспертиза помогла ра-
зоблачить убийц, которые, обернув трупы своих жертв лиа-
ной ротанг, пытались имитировать удушение питоном. Они
не знали, что объятия питона не оставляют рубцов...
Гигантские змеи почему-то не включают человека в пере-
чень своих обычных жертв. Вот крокодилом анаконда может
полакомиться — из ее желудка извлекали двухметровых кайма-
нов. Бывали такие случаи и в зоопарках: однажды в Мос-
ковском зоопарке удав проник к своему соседу крокодилу
и „без лишних разговоров" заглотил его. Анаконда — гро-
за оленей, пекари, водосвинок, она ест также рыбу и чере-
64
пах. Свободно прикрепленные челюсти, защищенный мозг и
выставляемое наружу дыхательное горло позволяют ей заглаты-
вать крупных животных. Вопреки бытующим представлениям,
гигантские змеи никогда жертве ребер не ломают, сжатие
змеи усиливается при каждом движении грудной клетки добы-
чи, пока не остановится дыхание; сила ее такова, что ребра
могут быть вывернуты из позвонков. Они не „облизывают0
мертвое тело перед едой — это наблюдение сделали те, кто
видел отрыгнутую испуганной змеей добычу.
Когда водоемы летом пересыхают, анаконда погружается в
ил и впадает в оцепенение, что было известно еще Александ-
ру Гумбольдту. Очевидцы говорят, что скрученные кольца
ее, покрытые сверху серой высохшей коркой грязи, похожи на
отпечаток раковины юрского моллюска-аммонита — в таком
полусонном состоянии она пребывает до начала сезона дождей.
Гораздо южнее обитает другой вид анаконды — параг-
вайская {Eunectes notaeus). Эта анаконда не превышает 2,5 мет-
ров и отличается более яркой окраской, а во всем осталь-
ном похожа на свою северную сестру. Южные анаконды
чаще попадают в зоопарки, чем гигантские. Они там доволь-
но часто размножаются, например в террариумах Москов-
ского и Санкт-Петербургского зоопарков.
Кто знает, может еще удастся встретить анаконду, подоб-
ную той, которую подстрелил полковник Фоссетт? Из эоцено-
вых отложений в Египте известны останки змеи гигантофис
длиною около 15—18 метров, но зоологи считают, что ее пред-
положительная длина, вычисленная на основе размеров позвон-
ков, заметно завышена и современные змеи крупнее иско-
паемых.
Кроме анаконд, в Южной Америке водится немало уда-
вов, а в Восточном полушарии встречаются питоны, слава
которых несколько менее скандальна. Из удавов наиболее
известен обыкновенный {Боа constrictor). В Южной Америке
боа можно встретить не только в сельве и пампе: и в сель-
ском доме, и в хижине индейца удав—желанный гость. На
острове Гренада один удав, заползший в квартиру, был обна-
ружен в бачке от унитаза. О констрикторе хорошо напи-
сал Джеральд Даррелл: „Удав куда прилежнее истребляет
крыс, чем любая кошка, и к тому же более красив как
декоративный элемент: удав, изящно, как это умеют делать
только змеи, обвившийся вокруг балки вашего дома,— ничуть
не худшее украшение для жилища, чем красивые редкие
обои, и к тому же вы имеете то преимущество, что укра-
шение добывает само себе пропитание0*.
Самый крупный представитель этого вида достигает в
длину 5,6 метра. Питоны в этом отношении ушли далеко впе-
ред: сетчатый питон считается самой крупной змеей мира —
* Даррелл Дж. Три билета до Эдвенчер. Путь кенгуренка.—
М.: Мысль, 1980, с. 120.
65
в одном из зоопарков Японии имеется экземпляр более
12 метров длиной. Ему не намного уступают иероглифовый
(9,81 метра) и темный — подвид тигрового (чуть менее 10 мет-
ров). Как и удав, сетчатый и иероглифовый питоны человече-
ского жилья не избегают, а совсем напротив — видно, ловить
крыс, кур, собак и кошек им легче, чем осторожную лес-
ную дичь.
Во время своих экскурсий питоны забираются в склад-
ские помещения, проникают в трюмы судов. Один такой питон
зайцем благополучно доплыл в трюме от Индонезии до Англии.
Сетчатых питонов неоднократно ловили в столице Таиланда —
Бангкоке, а однажды поймали даже во дворце Его Величе-
ства короля Таиланда.
Это было в 1907 году, когда Таиланд еще называли Сиа-
мом. Осквернителя королевских покоев тут же убили, а внутри
у него обнаружилась недавняя пропажа — любимая сиамская
кошка королевской семьи с колокольчиком на шее.
Страсть сетчатого питона к путешествиям привела к тому,
что он оказался первым позвоночным животным, заселившим
остров Кракатау в Индонезии. После извержения вулкана в 1888
году остров был полностью залит потоками расплавленной лавы
и долгое время был лишен флоры и фауны, пока не пожа-
ловали первые вселенцы. А обыкновенный удав как-то про-
плыл по морю 320 километров и добрался до острова Сент-
Винсент. Питоны — искусные охотники: часами они могут лежать
в засаде без малейшего движения, прикидываясь гнилым пнем.
Велика их прожорливость: находили питонов, из стенки тела ко-
торых торчали рога антилоп, иглы дикобразов. Судя по всему,
змеи от этих включений не страдали. В 1948 году в зоопарк
Дублина был доставлен почти четырехметровый иероглифо-
вый питон. Перед тем как попасть в зоопарк, он прожил
три месяца в неволе, а спустя год после прибытия в Дублин
сотрудники, убирая его помещение, обнаружили в помете
иглы дикобраза, проглоченного, несомненно, почти полтора
года тому назад — волосы (ведь иглы ежей и дикобразов —
это видоизмененные волосы) желудочными соками змеи не
растворяются. В экскрементах змеи, оставленных восемь дней
спустя после ее прибытия из Сингапура в Гамбург, нашли
клыки и копыта дикого кабана. Чем выше температура
окружающей среды, тем быстрее идет пищеварение у питонов
и других змей. Питон длиной в 2,5 метра при температуре
28 °C переваривает кроликов за четыре-пять дней, при тем-
пературе 18 °C — за две недели. Когда двухметровому уда-
ву скормили крысу и сделали рентгенограмму, то через
52 часа уже не просматривался череп грызуна, а через 118 часов
в желудке были еле заметны остатки бедренной кости. Не-
смотря на такой аппетит, питоны могут очень долго постить-
ся. Один иероглифовый питон голодал в неволе три года;
/дав, бывший под наблюдением в течение полуторагодовалой
голодовки, потерял лишь половину своего веса. Атаки пито-
66
нов стремительны: известен случай, когда из желудка пятимет-
рового питона извлекли взрослого леопарда. В единоборстве с
этой кошкой змея не получила ни одной царапины. Шака-
лы — тоже достаточно проворные животные, однако наблю-
дали, как иероглифовый питон скрутил одного за другим
сразу троих, А один мелкий питон поймал в террариуме
сразу трех воробьев, причем третьего ухитрился зацепить
хвостом! Даже стремительный мангуст попадает на обед к
питону.
Карл Гагенбек, о котором мы упомянули в начале рас-
сказа, раз бросил семиметровому питону козла весом 12 кило-
граммов, и тот его проглотил; через несколько часов ему же
был предложен шестнадцатикилограммовый козел, который
тут же последовал за первым.
Восемь дней спустя у Гагенбека пал сибирский козерог
весом 35 килограммов, и хозяин приказал, отрубив ему рога,
бросить труп тому же змеиному Гаргантюа, полагая, что змея
на этот раз „спасует", но она приняла козерога как долж-
ное. Во Франкфуртском зоопарке свинью весом 54,5 кило-
грамма заглотал темный питон.
В одном зоопарке ромбический питон (Morelia spilota)
схватил кролика одновременно с другим питоном, иероглифо-
вым. Так он преспокойно заглотал и кролика, и своего сосе-
да по клетке! Иногда гигантские змеи в неволе проявляют
странную привередливость. В Париже, в зообота ни ческом
саду, сетчатому питону предлагали кроликов, морских свинок,
козлят, различных птиц — все безуспешно. Наконец, в клетку
впустили гуся, которого питон тотчас же проглотил. Каза-
лось, пост закончился и питон теперь будет есть все. Но не
тут-то было — до самой смерти этот питон не ел ничего,
кроме гусей.
Насытившись, змея становится неповоротливой — на этой
ее особенности основан способ ловли питонов для зоопар-
ков, применяемый охотниками Малайского архипелага. В клетку
из бамбуковых жердей сажают живого поросенка и относят
туда, где есть шансы повстречать питона. Змея, проникнув
в клетку, глотает поросенка, однако расстояние между прутьями
рассчитано так, чтобы всех впускать, но никого не выпускать.
Сытому, раздувшемуся питону ничего не остается, как, свер-
нувшись в клубок, ждать прихода ловцов.
Питонам, как и анакондам, приписывают повадки охот-
ников за людьми, но эти слухи так же беспочвенны, хотя,
повторяю, сил у питонов для этого достаточно. Рассказ о
том, как десятиметровый сетчатый питон, подстреленный во
время войны в Бирме, отрыгнул в агонии труп японского
солдата в обмундировании и каске, следует отнести к разря-
ду мифов. Однако персоналу террариумов зоопарков, которо-
му постоянно приходится иметь дело с гигантскими змеями,
нельзя забывать об острых зубах, которыми усажены их че-
люсти, стремительных атаках и непомерной силище.
67
Однажды в Ленинградском зоопарке я был свидетелем то-
го, как сравнительно некрупный питон в одно мгновение
прижал к туловищу руки служителя, схватившего его за шею,
чтобы посадить в мешок и перенести в другое помещение.
Володя, так звали служителя, сразу стал напоминать од-
ного из сыновей Лаокоона, однако шеи змеи не выпускал,
опасаясь, что она вцепится ему в нос. На него словно
было надето несколько автомобильных покрышек — тор-
чала лишь голова и часть багровеющего лица, а из „покры-
шек" доносился невнятный хрип. Но эта экзотическая картина,
более уместная в зарубежном приключенческом фильме, чем
в центре Ленинграда, длилась не более минуты — вскоре об-
щими усилиями питон был водворен в мешок. Обычно при
работе с такими змеями существует правило — число служи-
телей определяется из расчета один человек на один метр
змеи.
Анаконды и удавы — живородящие рептилии, но это живо-
рождение мнимое: мягкая скорлупа яйца лопается перед
их откладкой.
В зоопарке обнаружили необычную заботливость ана-
конды: самка брала яйца с неразорвавшейся оболочкой в
пасть и, надкусывая ее, помогала детенышам освободиться.
Яйцевые оболочки и недоразвитые яйца она заглатывала. По-
скольку у анаконды роды протекают в воде, очень немаловаж-
но помочь змеенышу вовремя выбраться на белый свет. Прав-
да, подобная забота на таком низком уровне организации
нервной системы проявляется иногда не так, как надо, и де-
теныши бывают проглочены. Обнаружение детенышей и не-
оплодотворенных яиц в желудке при вскрытии змей, добы-
тых в природе, ставило в тупик зоологов, пока не довелось
такие случаи наблюдать в неволе. Питоны же откладывают
яйца и, более того, „насиживают" их. Этот факт стал извес-
тен еще в 1841 году, когда самка питона снесла яйца в зоо-
ботаническом саду в Париже. Впоследствии было установ-
лено, что температура между кольцами насиживающей сам-
ки повышается на 11—17 °C. Оказывается у змеи-наседки не-
прерывно сокращается кольцевая мускулатура (десять — двад-
цать раз в минуту), что продуцирует тепло, необходимое для
развития зародыша. В природе питоны откладывают яйца боль-
шей частью в сгнивший полый ствол огромного дерева и там же
сворачиваются вокруг кладки.
В неволе питоны и удавы живут довольно долго: от 18
до 40 лет, анаконда доживала до 29. Есть и капризные
виды: короткий, или пестрый, питон {Python curtus) из Ин-
дии, собакоголовый удав {Corallus caninus). У этой древесной
змеи малейшие изменения в затхлой атмосфере террариума
могут спровоцировать длительную голодовку. Мне же доводи-
лось держать в неволе иероглифового, сетчатого, темного,
королевского питонов {Python regius), а также некоторых
удавов.
68
Из названных змей наиболее приемлем в неволе королев-
ский питон. Он совсем малютка: длина самого крупного чуть
более одного метра. Если его взять в руки, то он свора-
чивается в тугой мяч, пряча голову, предпочитая защиту пас-
сивную. В Западной Африке его так и зовут „шар-змея'*
(ball-snake) или „стыдливая змея" (shame-snake). Ребятишки
там играют с этим питоном, как с живой головоломкой,
пытаясь его развернуть, а он не дается.
Если не считать этих игр, в Западной Африке его особен-
но не обижают, а даже наоборот: когда в 1967 году амери-
канский зверолов хотел вывезти из одной африканской страны
1265 отловленных им королевских и иероглифовых питонов,
то возмущенные жители устроили целую демонстрацию про-
теста с битьем окон и угрозами расправы. Вожди Нигерии,
заключая в прошлом договоры с англичанами, неизменно осо-
бо оговаривали неприкосновенность питонов.
Иероглифовый питон признан тотемом у мандинго и у дру-
гих народов Западной Африки. В Дагомее, например, священ-
ным питонам предоставляли просторные хижины. Считалось,
что они посещают каждого новорожденного в первые восемь
дней после рождения.
Несмотря на грозную славу, питоны и удавы отнюдь не не-
победимы: их встречи с млекопитающими или другими репти-
лиями кончаются для них иной раз плачевно. Случается, что
тигры, крокодилы и даже гиены одерживают над ними верх.
А вот уж совсем невероятное происшествие, и если бы не
свидетельство беспристрастного натуралиста Джима Корбетта,
то в нем можно было бы усомниться: питон длиной более
5 метров был убит двумя выдрами. Эти бесстрашные хищни-
цы атаковали его одновременно, потому и добились успеха.
А одной гигантской змее пришлось отбиваться от восьми
грифов одновременно, и падальщики эти тоже одержали
победу.
Один натуралист, услышав визг и хрюканье стада каба-
нов в джунглях, бросился туда и застал такое зрелище: питон
схватил отчаянно визжащего поросенка, а взрослые свиньи,
окружив змею, рвали ее клыками и топтали копытами. Питон
отпустил кабанчика, а стадо, вспугнутое человеком, умчалось.
Питон был так изуродован, что не мог ползти дальше. Не
вмешайся наблюдатель, свиньи попросту бы его сожрали.
Если питон окажется ненароком на пути колонн бродя-
чих муравьев, что не редкость в Африке, ему не сдобро-
вать, а особенно питону неповоротливому, сытому. Имен-
но поэтому охотники племени ашанти вполне серьезно уверяют,
что, задавив крупную добычу, питон, прежде чем приступить
к трапезе, делает разведку — круг по лесу: не грозит ли му-
равьиное нашествие в ближайшие часа полтора-два?
Однако человек остается врагом номер один для гигант-
ских змей. На кожи в год переводится 12 миллионов змей —
ими можно опоясать земной шар по экватору!
69
А сейчас, помимо интереса к змеиной коже, возник
интерес к живым змеям. В 1970—1971 годах в зоомагази-
ны только лишь США было доставлено 100 тысяч змей.
Одни из самых популярных змей — мелкие питоны и уда-
вы. Поэтому в „Красной книге" нашлось место и для лож-
ноногих: двух видов удавов с Мадагаскара (Acrantophis та-
dagascariensis, Sanzinia madagascariensis), стройного уда-
ва (Epicrates striatus), тигрового питона, удавчиков с остро-
ва Раунд (Bolyeria multocarinata, Casarea dussumieri). Прав-
да, зоолог из Московского государственного университета
Б. Д. Васильев, побывав на Мадагаскаре, убедился: уда-
вов там еще много — несколько из них удалось даже при-
везти в Москву, в зоопарк, где сейчас коллектив работа-
ет над проблемой их размножения в неволе. Редких дре-
весных питонов и питонов аметистовых из Новой Гвинеи
удалось развести в неволе зоологу Николаю Орлову.
Один из самых редких видов — гватемальский удав
(Ungaliophis continentolis). Описан он был в 1890 году, но до
недавнего времени об этом виде могли судить лишь по трем
экземплярам в музеях. Поймать его не удавалось, но однаж-
ды некий герпетолог, проглядывая рептилий в одном из аме-
риканских зоопарков, признал в змее, которую считали моло-
дым обыкновенным удавом, удава гватемальского. Змея, как и
некоторые другие пресмыкающиеся, прибыла из Гватемалы
с партией бананов совсем недавно и была продана всего
за два с половиной доллара в зоопарк в том же качестве:
„удав обыкновенный". Герпетологи бросились обшаривать
всю партию бананов и по сей день обшаривают все партии из
Гватемалы, но разве может удача выпасть дважды...
Там, где удавов и питонов не обожествляют, их охот-
но употребляют в пищу. Во Вьетнаме трехметровый темный
питон на неделю обеспечивает едой целое семейство. По вку-
су питонье мясо напоминает телятину, а А. Э. Брэм, добыв
иероглифового питона в Судане, велел „...сварить кусок это-
го мяса". Как он далее писал, „его белоснежный цвет много
обещал, но он оказался жестким и упругим, так что мы едва
могли разжевать его. Вкусом оно было похоже на куриное
мясо". Выходит, что люди съели питонов куда больше, чем
питоны людей...
Есть ли удавы у нас в стране? Да, есть. Это удавы по
всем своим повадкам — засады, броски, удушение жертвы
кольцами — только ростом они не вышли, поэтому их называ-
ют не удавами, а удавчиками... Удавчик длиной 70—80 сан-
тиметров— уже великан. Они живут в степях, полупусты-
нях и пустынях Закавказья, Предкавказья, Прикаспия, Казах-
стана и Средней Азии. Их у нас четыре вида: удавчики
восточный, западный, стройный и песчаный (Eryx tataricus,
Е. j ас ulus, Е. elegans, Е. miliaris).
Длина большинства наших змей не превышает 1,5
метра. Лишь в семействе колюбрид есть змеи свыше
2 метров.
70
По всему телу от головы до кончика хвоста
чередуются коричневые, алые и желтые кольца,
причем неодинаковые, где поуже, где пошире, а
змея от этого только краше кажется — так девичье
лицо от легкой неправильности черт мнится по-
истине нетленно прекрасным.
Маартен’т Харт. Воскресный вечер со змеей
РАЗНОЛИКИЕ КОЛЮБРИДЫ
Более половины змей, известных нынче на Земле,
принадлежит к семейству колюбрид, или ужовых. Правда, в на-
роде бытует мнение, что уж—не змея: уж, мол,— это уж,
а змея — это змея. Своеобразный архаизм: на языках
западных славян змеей и по сей день зовут гадюку. И по-
тому нам хорошо знакомый обыкновенный уж (Natcix
natcix) — тем не менее змея, хотя змея и неядовитая. На
мой взгляд, обыкновенные ужи красивее многих экзотических
змей. Они обычно угольно-черные с синеватым отливом, а за-
тылок их украшают два слившихся желтых или оранжевых пят-
на. Известные его подвиды отличаются вариациями окраски.
К ужам люди более или менее терпимы; русские, украинцы,
белорусы сохранили к ним теплое отношение — видимо, еще
со времен язычества...
Издревле на ужей у славян распространялось табу: верили,
что гибель ужа влечет за собой смерть нарушившего табу,
верили, что ужи несут удачу дому и двору, отводя зло —
носить их выползок считалось полезным для здоровья. Обык-
новенный уж становился своеобразным „другом дома": ве-
рили, что ужи способствуют надоям молока, хотя и крадут его,
поэтому во избежание соблазна им ставили традиционное
блюдце с молоком. У народов Прибалтики Эгле, королева
ужей,— героиня фольклорных сказаний. Великий русский писа-
тель Лев Николаевич Толстой с уважением относился к ужам,
как к любому проявлению жизни. В Ясной Поляне они поль-
зовались неприкосновенностью, ползали по усадьбе, запол-
зали в комнаты, и никто их не смел трогать.
Все же об ужах можно услышать немало небылиц: са-
мые расхожие — об их пристрастии к молоку и о гипноти-
зировании лягушек. Тем не менее к молоку ужи равнодушны,
71
как и другие змеи: они станут его пить, если лишить их
воды. Просто ужи любят коровники, но не из-за молока, а из-за
навозных куч, куда они стараются отложить яйца — распад
органических веществ обеспечивает высокую температуру, не-
обходимую для кладки. Профессор Н. К. Верещагин как-то
обнаружил в такой куче коллективную кладку: 1200 ужиных
яиц на пятачке площадью немногим более одного квадратного
метра!
Что же касается их способности гипнотизировать, то леген-
ду о ней сложили свидетели финального акта банальнейшей
природной драмы — охоты ужа за лягушками,— когда обес-
силенная лягушка уже не может ускакать от преследования.
Есть точка зрения, что уж все-таки побуждает лягушку прыг-
нуть к нему в пасть, но добивается этого не гипнозом, а
тем, что трепещет черным язычком, напоминающим глупой ам-
фибии мошку или червячка. Лягушка попадает впросак бла-
годаря особенностям строения глаза: он фиксирует движущиеся
предметы, облегчая ей охоту за насекомыми. В ядерном
слое глаза лягушки имеются „нейроны тождества": они сразу
отмечают появление направленно движущегося объекта —
змеи, но как только в поле зрения появляется объект (змеи-
ный язык), движущийся беспорядочно, как насекомое, то ней-
роны „забывают" о первом объекте и „замирают"на втором. Что
касается ужа, то его мозг настроен, как показывают иссле-
дования зоопсихологов, на „специфический образ искомого",
и он легко находит жертву, окрашенную покровительственно,
даже на защитном фоне.
Захваченный врасплох обыкновенный уж способен прит-
вориться мертвым. А свиномордый уж (Heterodon nasicus)
из Америки, застигнутый врагом, разыгрывает спектакль в
трех действиях. В первом он затаивается, полагаясь на маски-
ровку. Если это не помогает, начинается второе: он старается
убедить противника, что он куда крупнее, сильнее и опаснее,
чем тот думает — растягивает шею на манер кобры, громко
шипит и хлещет хвостом. Если и это не срабатывает, наступает,
так сказать, финал — мнимая смерть: змея переворачивает-
ся на спину, разевает пасть, высовывает язык и после двух-
трех судорог застывает. Если ее перевернуть на брюхо, она
тут же возвращается в избранную позу.
В Америке живут и другие ужи. Все они хорошо переносят
неволю и привыкают брать корм из рук (преимущественно
рыбу). А если дно террариума натереть куском рыбы, то вы-
пущенные ужи, чуя ее запах, „звереют" и не знают, во что
вцепиться. Герпетологи провели серию наблюдений за двумя
подвидами одного и того же американского ужа (Nerodia
rhombifera). Они установили, что особи одного из них способ-
ны жить в соленой воде, тогда как особи другого погиба-
ли там через несколько дней. Те, что гибли, оказывается,
пили соленую воду, и организм их обезвожился — вода из
тканей, согласно законам осмоса, поступала в кишечник. Дру-
72
гие не пили воды, довольствуясь влагой из тканей прогло-
ченной рыбы, а также получаемой в результате окислительных
обменных реакций, и, хотя они жили в воде, организм
их работал, как у пустынной рептилии. Пустынный пятнис-
тый полоз (Spalerosophis diadema), например, прожил в лабора-
тории пять лет без капли воды — ему хватало той, что содержа-
лась в мышцах скармливаемых грызунов.
В Восточном Закавказье каменистые гряды и россыпи,
заросли полыни и солянок, обширные поселения разных гры-
зунов, заброшенные кочевки — настоящее раздолье для змей.
Из двадцати пяти видов змей, зарегистрированных в Азербайд-
жане, пятнадцать обитают в Го бу стане, предгорьях Большого
Кавказа, где прошла большая часть моих экспедиций. Из этих
пятнадцати одиннадцать видов колюбрид. Здесь часто встре-
чаются водяные ужи (Matrix tessellata), хорошо знакомые и жи-
телям города Баку. Раньше этими змеями прямо-таки кише-
ло Каспийское побережье. Во время спаривания они собира-
лись в громадные кучи — до ста штук в одной! Но вот их
кожу, как и кожу варанов в Средней Азии, стали заготавли-
вать для нужд легкой промышленности. В 1930 году на остро-
вах близ Баку за два месяца заготовили 50 тысяч шкур
ужей. Самих змей обвинили в уничтожении рыбы, хотя рыбы
становилось меньше совсем по другой причине (она исчезла
в результате загрязнения вод нефтью). Да и каждый
рыболов-любитель или отдыхающий считал своим долгом,
встретив ужа, воплотить в жизнь принцип: „Мертвая змея
куда лучше, чем живая0.
И все же ужи действительно — неутомимые рыболовы, по-
этому там, где ведется организованное рыбоводство, им нельзя
давать слишком плодиться. Так, в форелевом хозяйстве на
озере Севан в желудке водяного ужа было обнаружено сто
двадцать восемь мальков форели размером 1,5—2 сантиметра.
Рано утром, когда солнце еще не взошло и только смы-
кающийся с морем вдали край небосвода слегка окрашива-
ется в бледно-розовый цвет, из-под выщербленных морскими
волнами плит выскальзывают водяные ужи. То там, то здесь
мелькнет голова на тонкой шее, кажущаяся издали черным пе-
рископом. Волнам наперекор ужи стремятся в открытое море
и исчезают вдали.
К полудню они возвращаются, выползают на камни и ра-
кушечник и греются, переваривая проглоченный трофей, в ос-
новном бычков. Под водой уж может провести до полутора
часов.
Поймать водяного ужа нетрудно, если не дать ему возмож-
ности улизнуть в воду. Когда он бывает застигнут врасплох,
то разыгрывает целый спектакль: изображает из себя ядо-
витую змею гюрзу. Эффект почти полный, окраска у них по-
хожа, только пятна у ужа более четкие, расположенные в
шахматном порядке. Водяной уж раздвигает ребра, тело его ста-
новится плоским, он громко шипит и бросается вперед. Все
73
его атаки рассчитаны на запугивание, поскольку он, как
и обыкновенный уж, никогда не кусается. Напоследок у него
остается мощное средство защиты: оно срабатывает почти все-
гда. Резко изогнувшись в руках, он обрызгивает ловца свои-
ми испражнениями, едкими и остро пахнущими.
В Гобустане, например, всего две речушки: Пирсагат и
Сумгаит-чай, по третьей — Джейранкечмез — только дож-
девые воды скатываются в море, русло ее совершенно пере-
сохло. И во всех речушках водятся водяные ужи. Впрочем, до-
вольно часто их встречаешь и в безводной степи на рас-
стоянии не менее 10 километров от ближайшего источника
воды.
Ужи — смелые охотники. Один уж — „искатель приключе-
ний"— ночью вцепился в заднюю лапу зеленой жабы таких
размеров, что сам вполне мог послужить для нее
пищей,-и заглотал лапку до основания — дальше не смог.
Недоумевающая жаба прискакала к одному из наших кап-
канов для грызунов, и ее угораздило прыгнуть прямо на та-
релочку. Дуга захлопнулась на шее ужа и лапке жабы. Так
мы их и нашли: к этому моменту уж был уже мертв, а жаба
нисколько не пострадала. Освобожденная, она запрыгала к
ближайшей норе. Водяной уж, довольно распространенная
у нас змея, кое-где в Европе исчез совершенно: так, в Гер-
мании его уже практически не осталось.
Кроме водяного и обыкновенного, интересные виды
ужей—тигровый (Rhabdophis tigrina) и японский (Amphiesma
vibakari) — встречаются у нас на Дальнем Востоке. Первый,
понятно, тигровой окраски: оранжевый с черными полосами;
второй окрашен однотонно. Лягушки его могут не бояться —
он питается дождевыми червями и улитками. У тигрового ужа
имеется пассивная защита ядом, и она обнаружена еще у
десяти видов колюбрид: если сжать ему шею или натереть
кожу на шее и голове, выделяется ядовитый секрет, ток-
сичный при попадании на слизистую ротовой полости.
Встречались мне в Гобустане и пять видов полозов:
краснобрюхий (Coluber jugubaris), оливковый (С. najadum),
разноцветный (С. ravergieri), четырехполосый (Elaphe quatu-
orlineata), узорчатый (Е. dione). Некоторые из них встре-
чались там довольно редко — только окраина их ареала заходи-
ла в эти засушливые предгорья.
По экологическим законам близкородственные виды не
живут на одной территории, а если и живут, то занимают
разные экологические ниши. На примере наших полозов это
выглядит так: краснобрюхий — обитатель равнин, поросших по-
лынью; оливковый и разноцветный предпочитают нагромож-
дения камней, склоны холмов. Но рационы у них разные:
оливковый питается одними ящерицами, а разноцветный пред-
почитает грызунов; четырехполосый и узорчатый полозы любят
места с более богатой растительностью. Однако у них раз-
ные вкусы — первый предпочитает птиц, их яйца и грызунов,
74
второй — ящериц. Поэтому живут они рядом, не вступая друг
с другом в конкуренцию.
Полозы тоже кое-где окружены заботой и вниманием.
В Италии по сей день во время некоторых религиозных про-
цессий несут статуи святых, оплетенных живыми змеями:
эскулаповыми (Elaphe longissima), четырехполосыми поло-
зами. В уральских сказках встреча с полозом, хранителем зо-
лота — добрый знак. Змея эта очень редка на Урале, навер-
ное, потому не слишком часто улыбалось счастье рудокопам...
Краснобрюхий полоз — чрезвычайно популярная в Азер-
байджане змея. У нее много имен: „телхе", „шахмар",
„елмар". Последние два в переводе с фарсидского означают
„царь змей" и „ветер-змея". И действительно, как красно-
бурая лента, мелькает полоз, уходя от преследователя. Для
застигнутого врасплох полоза размеры противника роли не иг-
рают. Вновь и вновь бросается он в атаку, широко ра-
зевая пасть. Когда натуралисты прошлых веков, странствуя вер-
хом, приближались к этой змее, ей ничего не стоило вце-
питься в губы лошади. Здесь поневоле оробеешь! К тому же
местное население верит в то, что этот полоз страшно ядовит.
Азербайджанцы относятся к нему с большим почтением, чем
к медлительной гюрзе, которая разит всегда наверняка —
вот как обманчиво бывает поведение змей: отсутствие дей-
ственных мер защиты окупается темпераментом. Один из
краснобрюхих полозов, живших у меня, во время кормежки
по ошибке заглотал меньшего представителя своего вида.
Я подоспел уже к финишу, когда изо рта змеи торчал лишь
кончик хвоста другой. Но спустя час полоз отрыгнул неудач-
ливого собрата без всякого ущерба для него.
Оливковый полоз—тонкий, как хлыст — еще стремитель-
нее, чем краснобрюхий. В Закавказье его называют „стрела-
змея", хотя он ничего общего, кроме проворства, со средне-
азиатской стрелой (Psammophis lineolatus) не имеет. Передняя
часть туловища этого полоза изукрашена глазчатыми пятнами
на серо-оливковом фоне.
Другие полозы тоже красивы, особенно молодые четырех-
полосые: лимьно-желтое брюхо, буро-желтый верх с темно-
бурыми пятнами, черная полоска на морде с крупными
блестящими глазами. Разноцветный полоз в общем не ярок
и больше смахивает на тонкую гюрзу. Он, как и уж, имитирует
ее при защите, и ему здорово помогает треугольная голова.
А узорчатый полоз подражает щитоморднику (Agkistrodon
halys) — застигнутый врасплох, он вибрирует хвостом.
Слюна разноцветного полоза, как и других ужовых,
до некоторой степени токсична — во всяком случае укушенный
им герпетолог И. С. Даревский испытывал явные симптомы
отравления, хотя и не сильного.
Во влажных субтропических лесах Ленкорани можно встре-
тить один вид полоза — эскулапову змею. Но смотреть нужно
в оба: эскулапова змея большую часть времени проводит на
75
деревьях и при малейшей опасности скрывается в кроне. Кроме
Азербайджана, змея водится еще на Украине. Встречается
она крайне редко и сейчас включена в „Красную книгу
СССР" и „Красную книгу МСОП". Поклонение греков и рим-
лян этой змее, посвященной богу врачевания Эскулапу, при-
вело к тому, что благодаря их заботе ареал змей значитель-
но расширился еще в античную эпоху. Недаром изолированные
популяции эскулаповой змеи в Германии, Швейцарии, Дании
привязаны к развалинам римских поселений.
Леопардовый полоз также занесен в „Красную книгу
СССР": он считается наиредчайшей нашей змеей. Некоторые
считают таковой ринхокаламуса Сатунина (Rhynchocalamus
melanocephalus) — крохотную ярко-красную змейку с черной
головой, которую изредка находят под камнями в Армении
и Нахичевани. Во всяком случае леопардовый полоз стро-
го охраняется в крымских заповедниках: Карадагском и
Мыс Мартьян.
Самые крупные наши полозы — большеглазый (Ptyas mu-
cosas) и амурский {Elaphe schrencki). Первый встречается на
юге Туркмении, но это лишь край его ареала. Змея эта
экзотическая: ее родина Индия, Шри-Ланка, Пакистан. Вто-
рая змея обитает в основном в Китае и Корее, но продвинулась
и на север до Дальнего Востока. Оба вида пользуются
особым расположением террариумистов, что, однако, влечет
за собой сокращение их численности. Только в 1979 году
триста амурских полозов отловили в тайге ловцы Зоообъеди-
нения. Длина большеглазого полоза 3,6 метра — это самая круп-
ная змея в Средней Азии. Полагают, что их там не более
2 тысяч. Он отличается однотонной окраской, любит дер-
жаться во влажных местах, где охотится на жаб и лягушек.
В отличие от своего соседа, пятнистого полоза, отсутствие
воды полоз этот переносит очень плохо. Однажды посыл-
ка с двадцатью большеглазыми полозами из Средней Азии
прибыла в Пражский зоопарк. Сотрудник террариума рас-
печатал ее и стал высаживать змей. Вот уже три полоза
переселились в новые террариумы... пять, семь, десять, один-
надцать... Двенадцатый, однако, повел себя не совсем обыч-
но: он, приподнявшись, стал раздувать капюшон, предъяв-
ляя „верительную грамоту" кобры. Странно, что он не предъя-
вил ее в свое время ловцу... Эта, между прочим, распро-
страненная ошибка змееловов — уж очень похожа кобра на
большеглазого полоза — могла быть оплачена дорогой це-
ной. Но сотрудник вовремя выпустил кобру из рук в отве-
денное помещение, и все обошлось благополучно — навер-
ное, потому что „полоз" был все же двенадцатым, а не три-
надцатым!
Утверждают, что шипение большеглазого полоза не лишено
музыкальности, оно походит на звук камертона. Это на-
блюдение было сделано в Индии; увы, те полозы, которых я
76
слышал в наших террариумах, видимо, музыкальности были ли-
шены — их шипение было хриплым. Полозы приносят немалую
пользу уничтожением грызунов: мышей и полевок. Даже
новорожденные полозы недвусмысленно реагируют на „мы-
шиный экстракт", скручиваясь спиралью вокруг воображае-
мого врага.
Разноцветный полоз, живущий под наблюдением герпето-
логов И. С. Даревского и А. М. 'Алекперова, приучился
есть в террариуме мясо: свою добычу он разыскивал по
запаху, даже если ее зарывали в песок. Амурский полоз, или
полоз Шренка,— черная с желтыми изломанными перехватами
змея длиною до 2 метров. Вот как рассказывает охотник,
нанаец Вандага в повести Ивана Арамилева „Путешествие
на Кульдур" о повадках амурского полоза: „Мики дохлый ни-
чего не ешь... Его ходи трава тихо-тихо. Рядом твоя иди, его
слышен нету. Бурундук, мыша, сойка, поползень и другой мало-
мало ешь. Мики ходи, всех глотай. Мики день лежи на солнце,
как дерево. Поползень думай — тут живой нету, рядом играй,
садися Мики на голова. Мики открывай рот, глотай".
На Дальнем Востоке и Курильских островах живут еще полозы
тонкохвостый (Elaphe taeniura), японский (Е. japonica), ост-
ровной (Е. climacophora). Эти южные любители тепла собирают-
ся на Курилах у горячих источников.
Живет у нас еще одна представительница колюбрид со
звучным латинским названием „Коронелла". Но население сред-
ней полосы ее знает еще как медянку (Coronella austriaca).
Как и безногую ящерицу веретеницу, ее считают ядовитой и
убивают. В некоторых областях медянкой называют гадюку.
Такая путаница была бы медянкам не по нраву, знай они об
этом, так как сами они при случае пожирают гадюк (Vipera
berus).
Интересные ужеобразные живут на Американском конти-
ненте. Это подвязочные змеи (Thamnophis sirtalls), по телу
которых проходят будто две лампы дневного света — та-
кую зелено-голубую окраску имеют украшающие этих змей
продольные полосы, словно светящиеся изнутри. У них обна-
ружено живорождение почти настоящее: когда зародыш полу-
чает кислород и питательные вещества из кровеносной систе-
мы матери. У других рептилий, кроме некоторых сцинков и мор-
ских змей, живорождение мнимое: оболочка яйца лопает-
ся перед тем, как оно покидает организм.
Там же, в Америке, живут королевские змеи (Lampropel-
tis), извечные змееяды. Это гроза гремучих змей и жарарак,
а посему они глубоко чтимы местным населением. На Мада-
гаскаре живут виды, головы которых украшены затейливыми
выростами, похожими на шишечки или елочки (Langaha).
По форме этих выростов самца можно отличить от самки, а на
Яве живет змея, наделенная щупальцами (Erpeton tentaculatum).
Большинство змей на голове ничего лишнего не имеет,
кроме рожек у некоторых гадюк.
77
Там же, на Яве, живет еще одна интересная змея —
бородавчатая (Acrochordus javanicus), которую индонезийцы
зовут улар-каронг. Она способна пребывать под водой до двух
часов. Шведский лесной инженер Эрик Лундквист, работав-
ший на островах Малайского архипелага и в Новой Гвинее,
решил однажды принять участие вместе с группой своих друзей
папуасов в поиске пищи по их методу. И одной из находок
была бородавчатая змея. Эрик Лундквист пишет: „Удивительное
создание этот улар-каронг. Длиной неполных два метра, но тол-
ще моей руки, кожа его обвисает вокруг тела, как мешок,
причем она лишена обычной змеиной чешуи, а покрыта лишь
маленькими коническими пластинками, как тело акулы. Улар-
каронг жирный, вроде угря, и почти такой же вкусный, ядо-
витых зубов у него нет*'.
Другой натуралист, Артур Лавридж, отозвался об улар-ка-
ронге неодобрительно: „Нет ничего более безобразного, чем
эта бесформенная змея”.
Но наиболее известны змеи-яйцееды (Dasypeliis scabra).
Птичьи яйца — лакомая пища для многих змей, наши полозы —
амурский и четырехполосый,— если им наскучат грызуны, птич-
ки и ящерицы, могут иногда превратиться в разорителей
гнезд. Но яйцееды Африки и Азии более ничем другим, кро-
ме яиц, не питаются. Иногда они поедают собственные яйца,
яйца ящериц и гигантских улиток, однако в неволе от яиц змей
и испорченных яиц категорически отказываются.
Для распиливания скорлупы у змей-яйцеедов в глотке есть
специальная „пила" из остистых отростков шейных позвонков,
которую обнаружил еще в XIX веке известный путешественник
Давид Ливингстон.
Когда почти проглоченное яйцо натыкается на эту пилу,
скорлупа лопается, змея выпивает содержимое и выплевы-
вает скорлупу. В тропической Африке, где птицы гнездят-
ся круглый год, змеям этим раздолье, а вот живущим на
севере и юге Африки и в Северной Индии, где гнездование
птиц приурочено к определенным сезонам, приходится по-
долгу поститься.
Как и другие безвредные змеи, яйцееды имитируют ядо-
витых змей при встрече с врагами. Ареал их обширен:
вся Африка от Египта до мыса Доброй Надежды и почти вся
Индия, и, стало быть, много образцов для подражания. По-
этому в каждой области яйцееды имитируют своего ядовитого
двойника. Этот блеф вводит в заблуждение павианов или бо-
родавочников, но провести змею — любительницу змеятины,
такую, как бумсланг (Dispholidus typus), яйцееды не могут. Не
спасает спектакль и при встрече с человеком; тот, напротив,
настроен более непримиримо по отношению к ядовитым
змеям... Но „переучиться" яйцееды уже не могут.
Там же, в Африке, живет другой разоритель гнезд —
Телоторнис (Thelotornis kirtlandi). Затаиваясь в ветвях деревь-
ев, он заостренной мордой и раздутой шеей имитирует птен-
78
ца, вводя птиц в заблуждение. Способность к такой имита-
ции значительно облегчает ему существование... Недавно у
этой змеи обнаружили интересное приспособление: шарнир-
ные, способные складываться, зубы. Есть такие зубы и у дру-
гих колюбрид— как выяснилось, у тех, кто более охоч до сцик-
новых ящериц с плотной чешу^р. Обычные змеиные зубы
могут соскользнуть или сломаться о сцинковую чешую, а шар-
нирные сгибаются, но держат.
Одна африканская ужеобразная змея, мехелия (Mehelya
capensis), поставила своеобразный рекорд обжорства—она
повстречала лягушку, в каждую из задних лап которой
вцепилось по гадюке. Спор между гадюками по поводу
приоритета мехелия разрешила просто: она проглотила всех
троих сразу.
Английский биолог Дж. Кэнсдейл, долгие годы проработав-
ший в Гане, рассказывал такую историю: в начале своей деятель-
ности в Африке, будучи еще молодым и неопытным, он пустил
пойманную мехелию в террариум с другими змеями. На утро
Кэнсдейл не досчитался половины змей, и что самое обидное,
среди проглоченных были две редчайшие змеи, которые впо-
следствии уже ни разу не встретились, несмотря на специаль-
ные поиски, проводившиеся в течение 14 лет.
А в зоопарке Сан-Диего жила двухголовая королевская
змея — тоже из семейства колюбрид. Но однажды ночью эти
сиамские близнецы что-то не поделили, и одна из голов
вцепилась в другую. Через некоторое время пострадавшая голо-
ва решила взять реванш, и для змеи в целом это кончилось
плачевно.
Наверное, читателю будет интересно узнать, что ужам, или
колюбридам, мы обязаны существованием чисто оружейно-
го термина — „калибр11. В старину существовало курковое
ружье — кулеврина. Курок ее напоминал змеиную головку на
длинной шее, поэтому ружье назвали кулевриной (уж по-
французски „coulevre"). А от кулеврины пошло и слово
„калибр".
В экспедициях по Азербайджану мне встречались еще два
вида безвредных (или почти безвредных) для человека змей,
которые тем не менее ядовиты. Водятся они и на Ближнем
Востоке. Это ящеричная (Malpolon monspessulanus) и кошачья
(Telescopus fallax) змеи. У них ядовитые зубы сидят не спе-
реди, а в глубине пасти, и потому они могут ввести яд
лишь после того, как начнут заглатывать добычу. Таких змей
называют заднебороздчатыми. Укусить человека и при этом
ввести ему яд эти змеи не могут, разве что кто-нибудь за-
сунет им палец в рот, да поглубже, хотя обычно желаю-
щих не находится. Впрочем, известны случаи, когда яд вводил-
ся в место укуса там, где возможен глубокий захват. Яще-
ричная змея бывает внушительных размеров (до двух метров),
голова у нее с крупными щитками, словно бы продавленная
посредине, поэтому глаза кажутся высоко посаженными и это
79
придает змее насупленный вид. Эта змея стремительна в дви-
жениях: для захвата и полного оплетения добычи ей требует-
ся всего лишь 0,56 секунды. Она грозно и долго шипит
при встрече с человеком. Ее местное название „зэхэрмар" в
Закавказье служит своего рода проклятием.
В террариуме ящеричную змею иногда можно застать
за странным занятием: она протирает концом морды свое
брюхо зигзагообразными движениями. У нее имеется носовая
железа; как было недавно установлено, секрет этой железы,
нанесенный на брюхо, оставляет пахучие для змей дорожки,
что помогает отыскивать им друг друга и метить свою террито-
рию.
Кошачья змея охотно селится в домах, где ловит гекконов:
в Азербайджане ее зовут „дам илан" — „домовая змея".
Потревоженная змея, свернувшись восьмерками в при-
чудливый клубок, кидается и даже может ударить головой,
но никогда не укусит.
Заднебороздчатые змеи представлены также средне-
азиатской стрелкой, охотницей на ящериц, которая име-
ет такое же обыкновение — наносить пахучий секрет на брюхо.
Немало их и за пределами Евразии. В Африке обитает
ярко-зеленый бумсланг. Он живет на деревьях, где охотится
на медлительных хамелеонов, птиц и других змей (преиму-
щественно неядовитых), а сам очень похож на зеленую мамбу
(Dendroaspis viridis) — одну из опаснейших змей Африки. Кол-
дун одного из африканских племен долго водил за нос
своих земляков, демонстрируя им магическую власть над так
называемой мамбой, роль которой исполнял бумсланг. Но вот
бумсланг, считавшийся безопасным, укусил колдуна — и белому
врачу пришлось констатировать летальный исход. Другой тра-
гический случай с бумслангом вызвал больший резонанс,
чем гибель безвестного миру колдуна. Жертвой укуса змеи
стал видный герпетолог Карл Паттерсон Шмидт, и произошло
это в Нью-Йорке в 1957 году. Когда бумсланг укусил уче-
ного и у того начали появляться первые симптомы отравле-
ния, он понял: ждать помощи бессмысленно, сывороток от
яда змеи, слывущей безопасной, не существует... Поэтому
Шмидт стал вести единственный в своем роде дневник —
дневник клинической картины отравления ядом бумсланга.
Записки оборвались через сутки после укуса, когда остано-
вилось дыхание... Бумсланг однажды прибыл из-за рубежа, в
посылочном ящике в Зоологический институт Академии наук
СССР, в лабораторию герпетологии, и лаборантка, распечатав-
шая ящик, сначала приняв бумсланга за безвредную древесную
змею, голыми руками пересадила его в террариум. К счастью,
бумсланг не продемонстрировал на сей раз своих скрытых
возможностей. Впоследствии он перекочевал в террариум
Тбилисского университета. Змея эта оказалась самкой, и хра-
нитель террариума Михаил Бакрадзе застал ее однажды... за
откладкой яиц и даже успел сфотографировать этот процесс.
80
К сожалению, поскольку змея жила в изоляции, яйца ее ока-
зались неоп лодотворенными.
Укус другой „неядовитой змеи" в 1975 году стал причиной
трагической кончины другого известнейшего герпетолога Ро-
берта Мертенса. Убийцей оказался упомянутый нами тело-
торнис. От общего отравления, но спустя два года после
укуса безвредного ужа-рыболова (Xenochrophis piscator) умер
шестидесятилетний змеелов в Японии.
Вот он, путь эволюции змеиного оружия: увеличивается
токсичность слюны, но нет надлежащих „средств доставки".
Первые ядовитые зубы — несовершенные, короткие — рас-
положены в глубине глотки. У более высокоорганизованных
змей они выносятся вперед и достигают совершенства у
змей, которые впрыскивают миллиграммы смертельного яда в
долю секунды через трех-пятисантиметровые зубы, колющие,
как иглы шприца.
...и вдруг увидел серую большую змею со стрель-
чатой головой и черной извилистой полосой на
спине. Она осторожно пробиралась из камышей и
шевелила траву возле лужи...
Он долго рассматривал ее спину, по которой
кто-то вычертил странный черный узор.
А. С. Серафимович. Змеиная лужа
ГАДЮКИ ОБЫКНОВЕННЫЕ
И НЕОБЫКНОВЕННЫЕ
В этот воскресный день на городской станции юннатов
было шумно как никогда. Все бакинские школы приняли
участие в смотре-выставке юннатских кружков: ребятишки при-
тащили свои коллекции, гербарии, макеты, стенды; некоторые
школы показывали живых питомцев зооуголков. Кое-что было
собрано и сделано с помощью родителей, а иначе откуда
взяться в Баку гигантским омарам, морским звездам, корал-
лам! Ясно, привез папа-моряк из дальних странствий...
Меня, как вы уже догадались, более всего привлекали
пресмыкающиеся, которые тоже были здесь: и в живом виде,
и в виде чучел или влажных препаратов. Однако востор-
гаться было нечем — совершенно напрасно притащили на вы-
ставку огромное количество живых средиземноморских че-
репах.
И тут я застыл на месте: в стеклянном цилиндре за-
литая консервантом красовалась крупная, покрытая ржавыми
пятнами, похожая на гюрзу ядовитая змея. Ее и можно было
бы принять за гюрзу, если бы не две, так сказать, несу-
щественные детали — рожки над глазами.
Неужели это она и есть — персидская ложнорогатая га-
дюка {Pseudocerastes persicus), таинственная Псевдоцерастес,
обнаружить которую в наших пределах герпетологи рассчиты-
вают уже лет сто, включая ее тем не менее авансом в
списки нашей фауны?
А тут вот девочка-юннатка (на этикетке красовались ее
имя, фамилия, номер школы и было написано „рогатая
гадюка") взяла да и обнаружила — значит, чудеса еще слу-
чаются!
82
Я еле дождался понедельника и был у здания школы ра-
нее, чем и педагоги, и самые прилежные ученики. Юннатки
в этот день не оказалось, а беседа с учительницей внесла
обескураживающую ясность: отец школьницы в составе группы
советских специалистов работал в Алжире; там, в пустыне, он
и поймал змею, довольно распространенную в Северной
Африке, заспиртовал ее и привез как сувенир.
Ну что ж, значит поиски ложнорогатой гадюки надо про-
должать... А змея, что ввела меня в заблуждение, не ложная,
Псевдоцерастес, а настоящая рогатая гадюка (Cerastes ceras-
tes) — Церастес.
Эта гадюка была известна еще древним египтянам, ее
стилизованное изображение служило у них иероглифом
„фи" — видно, по ассоциации с шипением змеи.
В Северной Африке заклинатели-шарлатаны берут неядови-
тых змей и гримируют их под рогатых гадюк, надставляя
им рожки из кончиков игл дикобраза или щепочек, надеясь
снискать успех у легковерных зрителей.
В той же Северной Африке, в Марокко, заклинатели
могут услужливо извлечь из своих объемистых корзин еще одну
змею — толстую, как колбасная палка, с почти квадратной го-
ловой, разрисованную узором, по пестроте соперничающим с
восточным ковром. Единственный шум, который она произво-
дит— громкое и глубокое шипение. Это гадюка из рода Битис,
шумящая (Bitts arietans). С ней заклинатели работают без обма-
на: и эта гадюка, и ее родственница габонская (Bitts
gabonica) — великанша, способная заглотать мелкую антило-
пу — ленивы до крайности, кусаются неохотно, но уж если
укусят...
Эта постоянная лень вводит в заблуждение работников зоо-
парков. Заведующий террариумом зоопарка Сент-Луиса
Р. Мэрлин Перкинс едва не умер от укуса габонской гадю-
ки, а директор зоопарка в Солт-Лейк-Сити оказался менее
везучим — он скончался от укуса шумящей. Тяжелыми были
последствия укуса для кинооператора Алана Рута: он Лишился
пальцев... На этих малоподвижных змей порой — правда, край-
не редко — нападает какое-то исступление, и тогда они куса-
ют партнеров или партнерш, если живут парами, или даже са-
мое себя.
Первый случай я наблюдал в Ереванском зоопарке, но
самец, ни с того ни с сего укушенный своей супругой,
а до того проживший с ней мирно несколько лет, все-таки
выжил; случай же из разряда самоубийств произошел в зоо-
парке Филадельфии. Немудрено, что змея там пала: зубы
у нее пятисантиметровые, а яда в железах до 1000 милли-
граммов.
Видно, об этих змеях писал поручик лейб-гвардии гусар-
ского полка Александр Булатович, военный советник эфи-
опского негуса в 1897—1899 годах: „Есть громадные змеи,
зубы которых считаются талисманом и средством от бо-
83
лезней. Их добывают с большим трудом, и поэтому они ценят-
ся очень дорого — до пятнадцати талеров за зуб".
Змеи эти своей малоподвижностью любого введут в заб-
луждение. Джой Адамсон приняла одну такую гадюку за дох-
лую — змея зашевелилась после третьего попадания камеш-
ком. Потому-то так свободно обращаются с ними и заклина-
тели из Марокко, и жители внутренних районов Африки.
Герберт Ланг, которому малыш-африканец приволок за хвост
полутораметровую габонскую гадюку, чтобы ее продать, пи-
сал, что гекконов африканцы боятся куда больше...
Непредсказуемо и поведение южноазиатской гадюки
Рассела (Vipera russellii), она же цепочечная гадюка, она же
„тик-полонга". Разозленная змея атакует так яростно, что бро-
сается на всю длину тела, и даже хвост ее отрывается от
земли. А бывает, что она впадает в оцепенение и не кусает.
Один начинающий натуралист поймал такую змею, приняв ее
за молодого питона, принес домой и пустил „погулять".
Но после того как лжелитон укусил его собачку и та околела,
натуралист наконец-то осознал свою ошибку.
Интересные наблюдения над молодью шумящих гадюк сде-
лал известный врач-гуманист Альберт Швейцер. У себя в Лам-
барене он выкармливал целый выводок змеенышей, дивясь их
прожорливости, когда они были готовы сожрать друг друга при
кормлении. Нет ничего странного, что гадюки при таком ап-
петите быстро набирают вес и рост: даже не питаясь ничем
в течение первых трех месяцев жизни, они за счет скрытых
ресурсов организма прибавляют в длину и толщину на одну
четвертую. Появляется их на свет немало: одна такая змея
разрешилась от бремени в зоопарке в Двур-Кралове ста пятью-
десятью семью змеенышами!
Наши гадюки представлены родом Випера, и среди них наи-
более известна обыкновенная (Vipera berus). Она живет и в
Сибири, и на Дальнем Востоке (даже на Сахалине), встре-
чается на всей территории России (доходя на юге до Предкав-
казья), на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Ее ареал
простирается за пределы нашей страны до Финляндии на
севере, где ее охраняют в заповеднике Паллас-Оунастунту-
ри, и до Португалии на юго-западе. Эта обитательница мохо-
вых болот, густых лесов, отмеченная каиновой печатью —
черным зигзагом на спине — избегает встреч с людьми. На
голове у нее знак, похожий на букву „V", первую букву
ее родового названия и обиходного во многих языках
Европы — „випера".
Выходит она на поверхность рано — еще лежит нестаяв-
ший снег, а гадюки уже греются на прогалинах. Зиму они про-
водят в подземных убежищах, где их иногда собирается
до сорока особей. Продолжительность зимовки и глубины убе-
жища у них изменчивы: они всецело определяются географи-
ческой широтой местности. Но в привязанности к убежищам
гадюки на редкость постоянны.
84
Гадюки, как и многие змеи, наделены избирательностью
в выборе пищи: их можно подразделить на „мышатниц" и
„лягушатниц". Эту их особенность, как и другие, необходимо
знать при содержании в неволе: ведь гадюка обыкновенная —
важный промысловый вид. Неподалеку от Москвы, на Пла-
нерной, расположена созданная в 1971 году лаборатория
Зоообъединения по взятию яда от гадюк. Уже через восемь
лет здесь, в отличие от подобных лабораторий, родилось
5 тысяч гадючат, выпущенных потом на волю.
Исследователям удавалось добиться того, что в неволе
новорожденные гадюки росли в пять-шесть раз быстрее, чем
в природных условиях, и через год после рождения дости-
гали размеров четырехлетней особи.
Показано, что прирост веса тела молодняка у асписовой
гадюки (Vipera aspis) может достигать от 12 до 75 процен-
тов в неделю, однако взрослая гадюка потребляет относитель-
но немного пищи: в год она съедает в среднем двенадцать
животных размером с полевку или мышь.
Как и другие рептилии высоких широт и высоких гор, га-
дюки рождают живых детенышей. Если верить английской хро-
нике 1577 года, гадюки прячут их во рту—наверное, те,
кто вскрывал беременных самок, обнаруживали живых дете-
нышей, отсюда и пошло это заблуждение. Гадюки—постав-
щицы яда и истребительницы грызунов—заслуживают, чтобы
их охраняли. Но в прошлом во многих странах за их унич-
тожение платили премии. Власти Боснии в Сараево в течение
семи лет выплатили премии за 863 тысячи змей! Этот легкий
заработок оказался настолько заманчивым, что в Боснию стали
привозить шкуры гадюк контрабандой из Далмации — узнав об
этом, власти премии выплачивать перестали.
Обыкновенная гадюка — змея лесная, а в зоне степей ее
сменяет другой вид — степная гадюка (Vipera ursini). Эта змея
питается преимущественно прямокрылыми, хотя крупный эк-
земпляр способен заглотать птенца, ящерицу, мышонка. За
сезон она уничтожает четыреста пятьдесят крупных или тысячу
мелких саранчуков. В террариуме однажды видели, как степная
гадюка поедала зелень: к счастью, у наблюдателей оказался
с собой фотоаппарат и они успели сфотографировать змею за
небывалой трапезой. Слухи о том, что некоторые змеи
иногда (крайне редко) едят зелень, бытовали среди змееловов,
но поверить в них было трудно: живая или мертвая плоть —
вот чем кормятся змеи. Рыбья икра и яйца, также значат-
ся в их меню, но лишь как большая редкость.
В Южной Европе есть и другие виды гадюк: собранную
слюну и желчь одной из них, асписовой, выпил ловец Якопо
Соцци, поставщик змей для Франческо Реди, лекаря герцога
Тосканского Фердинанда II. В присутствии любознательно-
го герцога завязался научный диспут. Реди взялся доказать
своим коллегам, что гадюки поражают ядом из ядовитых
желез, а желчь и слюна их абсолютно безвредны. На него
85
обрушили водопад авторитетнейших имен: Гален, Гиппократ,
Авиценна и прочие... Тогда Реди призвал на помощь Якопо
Соцци, и тот посрамил титулованных эскулапов. Впрочем, сей-
час-то мы знаем, что, выпей Соцци даже чистый гадючий яд,
эффект был бы тот же: яд разрушается желудочными фер-
ментами, а слюна и ужовых змей может быть токсична
при введении в кровь. Но это не умаляет ни мужества
Соцци, ни прозорливости Реди, чьи взгляды для того времени
были весьма передовыми.
И после Реди ученые Европы продолжали рискованные
эксперименты с гадюками. Так, врач Ричард Мид, работавший
в первой половине XVIII века, вздумал повторить опыт Реди,
но уже с ядом, в результате у него распух язык.
Когда появились противозмеиные сыворотки, швейцарец
Жак Понто, решив проверить их эффективность, ввел себе сыво-
ротку, после того как дал укусить себя трем гадюкам. Пон-
то не пострадал: впрочем, яд обыкновенной гадюки не столь
опасен, как яд ее экзотических сестер. И способ само-
убийства, избранный отчаявшимся безработным в 1932 году
в Германии, в разгар экономического кризиса, который тоже дал
укусить себя трем гадюкам, оказался неудачным, так как привел
лишь к ампутации руки.
Живет в Южной Европе и носатая гадюка (Vipera amrnody-
tes). Особенно много этих гадюк в Болгарии, в районе знаме-
нитого курорта Золотой берег. Опасаясь, что это может распу-
гать отдыхающих, администрация курорта завезла туда громад-
ное количество ежей, а в Югославии для борьбы с этой гадю-
кой использовался мангуст. Надо сказать, что вопреки молве
оба „истребителя" при наличии другой пищи неохотно всту-
пают в единоборство со змеями. У нас носатая гадюка на-
столько редка, что ее внесли в „Красную книгу СССР" и МСОП.
Носатую гадюку еще старые натуралисты указывали для
Восточного Закавказья. Однако ее поиски на территории Азер-
байджана и Армении оказались безуспешными: вероятно, вкра-
лись ошибки в этикетки. Во всяком случае сборы за последний
век свидетельствуют о том, что достоверно эта змея встре-
чается лишь в Восточной Грузии. Там она обитает в каме-
нистых россыпях зоны низинного или горного леса, порос-
ших кустарниками, по обрывам в долинах рек, иногда в разру-
шенных постройках на Триалетском и Месхетском хребтах. Яс-
но, что довести ее численность до критического уровня весьма
несложно. Носатая гадюка невелика (длиной 70—80 сантимет-
ров), на спине у нее характерный рисунок из поперечных полос,
а на кончике морды маленький „рог", за что ее и назвали носа-
той. Эта гадюка — ночная змея, охотится она на мелких грызу-
нов, ящериц, кузнечиков.
Вскоре после появления на свет гадючата, перелиняв,
приступают к самостоятельной охоте за кузнечиками.
Пару носатых гадюк подарил мне тбилисский герпетолог
Михаил Бакрадзе, и они долго жили у меня в террариуме. В от-
86
личие от других змей, предпочитающих живую добычу, гадю-
ки очень охотно ели кусочки мяса, причем любого, и даже...
рыбы, корма им на воле совершенно не свойственного.
Герпетолог В. Н. Ростомбеков наблюдал закавказских
носатых гадюк в террариуме в 1929 году. Его гадюки отлича-
лись необыкновенными лазательными способностями. Так, за-
крепившись „подбородочными" щитками за край стекла, змея
подтягивалась и укладывалась на его ребро.
Укус носатой гадюки для человека малоопасен, случаев с
фатальным исходом не известно. В отличие от яда кобры, ее яд
(как и яды других гадюк) действует в основном на кровь,
а техника укуса такая же, как и у остальных гадюк.
Впрочем, работы ленинградского исследователя А. М. За-
харова опровергли упрощенное представление о действии
яда гадюк только на кровь. Наблюдая за охотой этих змей,
исследователь обратил внимание на то, что мыши и дру-
гие животные гибнут от их укусов быстро и с явными симп-
томами поражения нервной системы. Мнение, что яд га-
дюки гемотоксичен, поражает кровеносную систему, сло-
жилось после опытов по введению сухого яда.
А. М. Захаров установил, что железа гадюки, условно раз-
деленная им на два отдела — передний и задний,— проду-
цирует различные секреты, причем секрет переднего нетокси-
чен вообще, секрет заднего гемотоксичен, а смесь их пора-
жает и кровеносную, и нервную системы. При высушивании
секрет переднего отдела теряет свои свойства, инактивирует-
ся, и остаточная фракция уже лишена нейротоксического начала.
Этот секрет (мукополисахаридаза) — проводник яда в нейроны
головного мозга, и поэтому „живой яд" убивает животное
раньше, чем начинает разрушаться его нервная система.
Гемотоксическая фракция играет роль защиты основного
действующего начала от иммунных свойств крови.
У яда кобр этой защитной фракции нет, и яд непосред-
ственно проводится в нервную систему, как „живой", так
и высушенный. Впрочем, даже у разных подвидов обыкновен-
ной гадюки яд заметно различается по направленности
действия: у подвида Випера берус берус он преимуществен-
но гемотоксический, а у обыкновенной гадюки из Боснии
нейротоксическое начало выражено куда ярче.
Другая редкая гадюка — малоазиатская, или гадюка
Радде (Vipera raddei) — живет на ограниченной территории:
в субальпийской и горно-лесной зоне Армении и Нахиче-
ванской АССР. Высокотравье и нагромождения валунов, дубо-
вое и можжевеловое редколесье — ее любимые укрытия. Вес-
ной, после выхода из зимней спячки, змеи буквально ки-
шат в этих местах. И. С. Даревский подсчитал, что весной
на один гектар здесь приходилось до пятидесяти — шести-
десяти взрослых гадюк, лежавших группами по четыре — шесть
особей. Позднее по мере наступления тепла гадюки рассре-
дотачиваются по территории, вступая в борьбу за лучшие участ-
87
ки. С наступлением жары они переходят к ночной активности,
и летом днем их на поверхности не увидишь. Жители сель-
ских районов Армении, зная эту их особенность, выпасают вес-
ной скот на пастбищах по ночам, когда змеи прячутся от
холода в укрытия; летом же, наоборот, пасут скот днем,
не опасаясь укусов. Впрочем, былого изобилия гадюк Радде
уже нет — и здесь виноваты не в меру предприимчивые змее-
ловы. К счастью, своевременно принятые меры позволили огра-
дить змей от посягательств, хотя урон популяции был нане-
сен значительный. Посетив летом 1973 года некогда богатые
гадюками угодья, за неделю мы встретили лишь несколько
гадючат — ловцы, побывавшие здесь, как выяснилось, весной,
ими пренебрегли из-за „нестандартных" размеров. Гадюка Рад-
де гораздо крупнее носатой, ее длина достигает полутора
метров, по темно-серому фону спины у нее протянулись
цепочкой оранжевые полукружия. Последствия укуса ее серьез-
нее, чем у носатой, но без причины она никого не кусает.
Как и другие змеи, потревоженная гадюка Радде, приподняв
и отведя переднюю треть туловища, делает „ложные выпады0,
разинув при этом пасть.
Третья „красно книжная" гадюка — кавказская (Viper а
kaznakowi) — заселяет покрытые лесом склоны гор и суб-
альпийские луга Западного Кавказа и Западного Закавказья.
Из-за ограниченного ареала, труднодоступных местообитаний,
скрытности, малоизученной биологии змея эта представляет
особый интерес для герпетолога.
В 1971 году, когда кавказская гадюка еще не числи-
лась в охраняемых видах, один мой коллега привез ее с
Северного Кавказа. Гадюка устроилась в террариуме, декори-
рованном под уголок горного леса: земля в нем была покры-
та мхом и дерном с высокой травой; под рефлектором
устроена каменная горка с плоским камнем на вершине. После
включения рефлектора змея обычно располагалась на этом кам-
не, а обогревшись, сползала под него. Пищу гадюка прини-
мать стала почти сразу же; она охотно ела мелких мышей,
молодых полевок и кусочки мяса. На такой диете змея жила
почти два года. Потом я начал скармливать ей крупных ко-
былок, и их она поедала не менее охотно, чем грызунов.
Однако после двух месяцев питания кобылками змея вдруг
отказалась от пищи и через месяц погибла. Интересно, что
когда змею только что поймали, она была малиново-крас-
ного цвета с поперечными черными полосами, расширяющи-
мися к середине. После каждой линьки окраска ее изме-
нялась: черные полосы расширялись, пока не слились друг
с другом. Когда гадюка пала, она была почти полным мела-
нистом.
Среди ядовитых змей стран Содружества есть три, извест-
ные всем, даже людям, далеким от герпетологии. Известность
им принесла их жутковатая слава. О них пойдет речь в следую-
щей главе.
88
Из мертвой главы гробовая змея.
Шипя, между тем выползала;
Как черная лента, вкруг ног обвилась:
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
А. С. Пушкин. Песнь о вещем Олеге
ОПАСНАЯ ТРОЙКА
Выделить среди ядовитых змей стран Содружества самых-
самых, так сказать, первую тройку, очень легко. Вот она, эта
тройка: кобра (Naja oxiana), гюрза (Vipera lebetina) и эфа
(Echis multisquamatus). Без них любая зоопарковая коллек-
ция будет неполной.
Когда я занялся террариумистикой, знакомые обычно
спрашивали меня: „А кобра (гюрза, эфа) у тебя есть?" До-
вольно долго я разочаровывал вопрошающих, поскольку,
будучи в среднем школьном возрасте, не помышлял о ядо-
витых змеях, а ограничивался теми безобидными рептилиями,
присутствие которых стоически сносили мои домашние.
Лет в пятнадцать мне в руки попала книга, повествующая
о приключениях змееловов в Средней Азии. Поскольку автор
вел с читателем доверительный разговор от первого лица,
повествование явно претендовало на документальность. На
страницах этой книги коварные змеи гонялись за несчастными
девушками, безжалостно их кусая, перекусали они и всех
горе-ловцов, участников экспедиции. Но и этого, видно, автору
показалось мало: его и друзей стегали хвостами вараны, на
грудь во время сна им сыпались сольпуги, страдали они от
шершней и термитов, увертывались от атак разъяренных
кабанов. Раз сам автор с достойной голливудского ковбоя
лихостью метнул без промаха нож в степную гадюку, спасая
тем самым другого змеелова от „неминуемой смерти", при-
чем произошло это драматическое событие в тех местах, где
степные гадюки и не водились-то. Чуть попозже душевное
здоровье того же автора подверглось серьезному испыта-
нию: он угодил в сухой колодец, оказался наполовину засы-
панным песком, и тут с ним, беспомощным, едва не разде-
лалась жившая в колодце кобра. Только опущенное на верев-
89
ке преданными друзьями заряженное ружье избавило его
от верной смерти. После каждого „испытания", а их на день
выпадало по нескольку, „змееловы" прикладывались к фляге
с „обжигающей жидкостью" или пропускали по „доброму
глотку коньяка". Ну а коль скоро жуткие происшествия (а
стало быть, и возлияния) начинались с восходом солнца и не
прекращались даже после полуночи, на страницах опуса и
появились вот такие перлы, например, относящиеся к гюрзе:
„хитрая, злющая тварь", „толстые, обросшие бородавками",
„гюрзы — наглые воры", „змеи эти настолько злобны, что
в порыве ярости кусают сами себя и гибнут", „полутораметро-
вое страшилище толщиной с молодое деревце бросается на
вас с холодным остервенением бешеного волка...".
По юношеской наивности я все это принимал за чистую
монету. Много позже мне стало ясно: даже если специально
искать приключений на свою голову, их почему-то не нахо-
дишь так часто, как, вроде, не желая того, находили автор
и его спутники.
Открылась мне эта истина много позже, когда я сам стал
зоологом-полевиком: экспедиционные будни лишены приклю-
чений, от которых стынет кровь в жилах и шевелятся волосы
на голове, хотя мы жили в палатках в тесном соседстве с
сольпугами, каракуртами, скорпионами и змеями. Тогда-то
я и свел тесное знакомство с гюрзами, без которых уже не
представляю себе полупустынных предгорий Азербайджана.
Первая моя встреча с гюрзой в природе выглядела так:
мы с напарником брели по крутому склону на окраине Баку,
усеянному мусором и камнями, в поисках разной живности,
которой здесь хватало с избытком. В расщелинах жили до-
мовые сычи, встречались каменки, удоды; на противополож-
ном склоне долины изредка можно было встретить кекликов
и сизых голубей. Попадались здесь ласки, зайцы и лисы;
колониями селились краснохвостые песчанки, но особенно
много было самых разнообразных пресмыкающихся. Так
было более двадцати лет тому назад. Солнце припекало по-
летнему, хотя стоял конец октября. Шорох и какое-то дви-
жение справа заставили меня обернуться, и я увидел скольз-
нувшую по склону вниз ржаво-серую ленту. „Гюрза!" —
крикнул я, и мой спутник, шедший ниже по склону, пере-
хватил змею, прижав ее длинной дощечкой, подобранной
здесь же. Я сбежал вниз. Змея кусала дощечку, по дереву
растекались прозрачные капли яда. Эту гюрзу мы отпустили,
держать ее дома я не собирался. Вторая гюрза была обна-
ружена там же, под полусгнившей картонной коробкой. На-
хождение гюрз в таком не романтическом месте меня даже
несколько разочаровало, так не вязалось это с привычными
рассказами и легендами. Конский череп, наступив на кото-
рый нашел свою смерть вещий Олег, подошел бы гюрзе в
качестве приюта куда больше. А потом уже гюрзы встреча-
лись нам в экспедициях повсюду: в песках на берегу Каспия
90
и среди полынно-солянковой поросли Гобустана; в каменистых
предгорьях и в покинутых жилищах чабанов. В последние
входить надо было с опаской — змеи иногда располагались
на потолочных балках и от испуга падали чуть ли не на голову.
В кошары их привлекали кишащие здесь домовые мыши
и воробьи.
Гюрзы экологически пластичны, и любой полупустынный
или пустынный биотоп (кроме сыпучих песков), лишь бы там
водились грызуны, ими осваивается. При встрече с человеком
эта змея ведет себя по-разному, в зависимости от обстоятельств.
Если она лежит у входа норы, то ей повезло: в считанные
секунды она втягивается в отверстие. Если же встреча ока-
залась для змеи внезапной, а спрятаться негде, она прижи-
мается плотнее к почве, стараясь ничем себя не выдать. Бле-
днеющие по краям ржаво-серые пятна дробят очертания,
делая змею незаметной. Но уж если вы заметили затаившуюся
гюрзу, проделайте несложный опыт: пройдите не спеша мимо
(не слишком близко), постойте с полминуты и обернитесь —
гюрзы на месте не окажется. Но вот если вы гюрзу не заме-
тите и наступите на нее, то дело может закончиться плохо.
Что известно на сегодняшний день о гюрзе? Вошедшее
в отечественную литературу ее наименование заимствовано
из тюркских языков и стало ходовым у других народов За-
кавказья. Это короткое выразительное слово, содержащее
будто бы скрытую угрозу, как нельзя лучше передает облик
змеи — свернутое в тугую пружину серое кургузое туло-
вище, выразительную, „тяжелой лепки", голову. Арабское
название похоже по звучанию: „дегюрджа". Ученые других
стран иногда пользуются, если можно так выразиться,
тюркско-русским наименованием; иногда ее называют „ле-
вантская гадюка", поскольку ареал ее охватывает почти весь
Левант (Средиземноморье). Весьма возможный роковой
исход укуса гюрзы (а может, ее мгновенная реакция) недву-
смысленно подчеркивается в названии, которое ей дали фран-
цузы, живущие в Северной Африке: «Vipere minutte», то
есть „мгновенная гадюка". Могильным холодом веет от ее
латинского названия (Vipera lebetina), что значит „гадюка
гробовая".
Гюрзу можно повстречать на островах Средиземного
моря, в Северной Африке, по всему западу Азии, включая
Индию; северная граница ее ареала проходит по территории
Дагестана и Южного Казахстана. На такой большой площади
водятся разные подвиды гюрзы—систематики различают их
шесть. Подвид, по которому гюрза была описана (у биологов
он называется „номинальным"), обитает на острове Крит.
Мне встречались два подвида: закавказская и средне-
азиатская гюрза; они слегка различаются по окраске и
другим признакам внешнего строения.
Закавказская гюрза сверху обычно серо-желтая, „при-
порошенная пылью". Основной тон — от очень светлого до
темно-серого, почти графитного. По нему разбросаны пятна
с неясными контурами, словно бы размытые — они темнее
основного фона. По хребту пятна крупнее, чем по бокам.
Брюхо у гюрзы светлое, с розоватым оттенком и в мелких
крапинках. Среднеазиатская гюрза отличается более темной
окраской, цветом пятен — они обычно кирпичные, в центре
светлее, чем по краям.
Гюрза выглядит значительно мощнее кобры. Она дости-
гает в длину двух метров, хотя такие экземпляры встречаются
крайне редко. Толщиной двухметровая гюрза примерно с
руку мускулистого мужчины. Рассказы о гигантских гюрзах
(„сперва я подумал, что это бревно, пока она не поползла...",
„толстая, как осетрина...", „след оставила, как колесо грузо-
вика...") можно услышать в Закавказье повсюду. Особо круп-
ными экземплярами славятся (или раньше славились) окрест-
ности Тбилиси, а также Северная Африка; самые мелкие
живут на островах Эгейского моря и в Ливане.
Мне приходилось отлавливать гюрз длиной до 1,6—1,7 мет-
ра. Одна из великанш длиною 1,7 метра — правда, средне-
азиатского происхождения — жила у меня несколько лет.
Весной, в конце марта — начале апреля, змеи пробуждают-
ся от зимней спячки, выползают из своих убежищ: нор грызу-
нов, расщелин камней, заброшенных кочевок. Гюрзы греются
на солнце, вытянувшись во всю длину и слегка уплощившись,
впитывая тепло всем телом. Как и у других пресмыкающихся,
температура тела гюрзы, обогревающейся от нагретой поч-
вы, в прохладные весенние дни может быть выше темпера-
туры воздуха.
Зимняя спячка их заметно истощает, и змеи начинают
сразу восполнять потери: их основная добыча — мелкие гры-
зуны и птицы. В Азербайджане гюрзы питаются красно-
хвостыми песчанками — обычно они обитают вместе с эти-
ми зверьками и, убивая и поедая их, занимают песчаночьи
норы.
Вообще-то гюрза поедает всех встречающихся у нее
на пути мелких млекопитающих: тушканчиков, крыс, хомяч-
ков, полевок, мышей, слепушонок, пищух, сусликов; среди
„охотничьих трофеев" гюрзы есть и такие крупные, как мо-
лодые зайцы и детеныши дикобразов. Дикобразов, как и
ежей, гюрза в состоянии заглотать, не наколовшись, по-
скольку свою добычу она почти всегда берет с головы. До-
бычей гюрзы могут стать землеройки, а также мелкие хищ-
ники: ласка и перевязка. Грызунов гюрза разыскивает в су-
мерки, в период наибольшей ее активности. Неторопливо
обшаривает их колонии, заползает в норы, где могут скры-
ваться зверьки.
Обнаружить жертву в первую очередь помогает не зре-
ние, а... язык. Ползущая змея непрерывно ощупывает раздвоен-
92
ным трепещущим язычком почву, камни, „пробует" воздух.
Мельчайшие следы вещества кончиком языка переносятся
в орган Якобсона, расположенный на верхнем небе — он
служит тончайшим химическим анализатором. Вот и добыча:
не подозревающая ни о чем песчанка беззаботно грызет
побег солянки. Приблизившись к своей жертве на нужное
расстояние, гюрза делает стремительный выпад. Разит она
двумя длинными, слегка изогнутыми зубами верхней че-
люсти. Спрятанные, как лезвия ножа, в складках, при ударе
они выносятся вперед. В момент соприкосновения с жертвой
в ее кровь впрыскивается яд — зубы полые, наподобие иглы
шприца, и ядовитые железы подают в них яд в доли секунды.
С помощью киносъемки удалось определить, что весь
бросок гюрзы длится 0,2 секунды, эфы —0,25, сам укус длит-
ся всего 0,04 секунды.
Если наблюдать за поведением змеи в террариуме, то
эти броски просто поражают: часами лежащие в полной не-
подвижности гюрзы вдруг „взрываются" при виде живой
мыши.
Когда гюрза кусает мелкого грызуна, она обычно не
старается удержать его в пасти — ведь жить ему осталось
считанные секунды, а за это время далеко не убежишь. И вот
несколько судорожных прыжков, зверек заваливается набок и,
конвульсивно подрагивая всем телом, затихает. Усердно ра-
ботая языком, змея отправляется на поиски.
Иначе обстоит дело с птицами. Схваченную птицу змея
не выпускает до тех пор, пока не сработает яд и жертва не
замрет. Взлетевшую после укуса и упавшую где-нибудь в
стороне птицу гюрзе найти трудно, почти невозможно —
не осталось следов. Убитую жертву гюрза тщательно обсле-
дует языком со всех сторон. Таким образом она получает
представление о размерах добычи и о том, где у нее голова.
Именно с головы (по шерсти или по перу) начинается, как
правило, заглатывание. Как и всякое правило, оно тоже имеет
редкие исключения.
Если гюрзе подсунуть бесформенную пищу — она, оза-
даченная, подолгу ищет у нее голову. Глотает гюрза добычу,
ориентируясь по оси туловища. Как и все змеи, при глота-
нии она выставляет наружу дыхательное горло — ведь этот
акт длится несколько минут, а то и дольше, если добыча круп-
ная. Змея как бы наползает на жертву, работая поперемен-
но правой и левой сторонами челюстей. Вот уже почти вся
тушка внутри — несколько изгибов туловища, и добыча за-
скользила по пищеводу. Живущая у меня гигантская гюр-
за, словно бы не желая тратить яд, обычно глотала мышей
живьем.
Птиц гюрза, как правило, подстерегает у водопоев: лу-
жиц, пересыхающих речек. Кое-где (хребет Нуратау в Узбеки-
стане) в период осеннего пролета доля птиц в питании гюрзы
составляет свыше 93 процентов.
93
Иногда гюрза разнообразит свой стол холоднокровными,
но это бывает довольно редко. Правда, отдельные популя-
ции питаются исключительно ими — так поступают гюрзы из
местечка Гареджи в Грузии. Большей частью это ящерицы
(кавказские агамы), очень редко—змеи, жабы, лягушки;
иногда в желудках гюрз находили даже... молодых черепах.
Маленькие гюрзята ловят беспозвоночных: саранчу, кобылок,
сольпуг.
В поисках пищи гюрзы рассредотачиваются. По мере
наступления летней жары они уже не греются на солнце, их
теперь можно встретить ближе к закату и рано утром. И вот
приходит время спаривания, и змеями овладевает беспо-
койство. Самцы рыщут в поисках самок, и, если на участке
его владельцу повстречается другой половозрелый самец,
между ними разыгрывается поединок, причем с соблюдением
всех правил: зубы в ход не пускать. Такие поединки распро-
странены среди всех гадюковых змей, но особенно славятся
ими гремучники, о которых речь пойдет впереди.
Одержав верх, самец следует дальше. Предмет его по-
исков, свернувшись, как круг колбасы, возлежит под кустом
тамариска. Влюбленная пара, переплетясь хвостами, прово-
дит безмятежно несколько часов.
Одну такую пару как-то в мае я повстречал на равнине
Юго-Восточной Ширвани. Тут мне представилась возмож-
ность проверить на практике, насколько поведение самца
гюрзы в такой щекотливой ситуации отличается от обычного.
Дело в том, что некоторые натуралисты и змееловы утвер-
ждают, что будто бы гюрзы в этот период крайне агрессив-
ны и атакуют без всякого повода.
Только я приготовился раскопать нору песчанки, как
услышал недовольное шипение. Из соседней норы, изогнув-
шись петлей и отведя голову назад, наполовину высовы-
валась крупная гюрза. Когда я прижал ее шею к земле и на-
клонился, чтобы взять, то успел заметить метнувшуюся в
глубь норы другую змею, голова которой покоилась на спи-
не первой. Первая гюрза оказалась самцом — об этом крас-
норечиво свидетельствовали ее вывернутые наружу гениталии,
обычно скрытые в клоаке. Раскопав нору, я добыл и самку.
Рассчитывая получить от гюрз потомство, я поместил их обеих
в террариум, однако кладки так и не дождался.
Научиться разводить гюрз, гадюк, кобр, эф — вовсе не
прихоть свихнувшихся чудаков, которые заводят змей вместо
кошек, собак, хомячков, канареек и рыбок. В наше время
змеи повсеместно стали объектом промышленной эксплуа-
тации, которую не может вынести никакой другой вид жи-
вотных. Хотя древние греки почти не пользовались ядом
змей в фармакопее, выбранный ими символ медицины ока-
зался провидческим.
В Азербайджане лаборатория по взятию яда рас-
положена недалеко от Баку, в живописном местечке под
94
названием Шахова коса. Эта загибающаяся к югу оконеч-
ность Апшеронского полуострова объявлена заповедной:
тут пасутся джейраны, на самом берегу нежатся каспийские
тюлени, зимой собираются стаи уток и лысух.
Гюрз в лабораторию свозят со всех концов республики
профессиональные ловцы: количество змей, содержащихся
там, достигает 2,5 тысяч. А для получения одного килограмма
яда необходимо тысяч десять ядовзятий! Таких питомников
у нас в стране сейчас пять, поскольку потребности фармацев-
тической промышленности в сырье растут, в серпентарии
поступают все новые и новые партии гюрз, гадюк и других
змей. Их запасы в природе заметно оскудели, и, хотя почти
повсеместно действуют законы об охране ядовитых змей,
они практически нигде не соблюдаются. Очень трудно побо-
роть многовековые предрассудки местного населения, еще
труднее проконтролировать соблюдение этих законов и уж
совсем невозможно привлечь к ответственности виновных
в их нарушении. Так, поистине преступной была искусственно
возбужденная змеиная лихорадка, жертвой которой стала
гадюка Радде, занесенная в международную и отечествен-
ную „Красные книги0. Вылов нескольких сотен этих гадюк,
как следует из публикаций, был произведен, чтобы ...уста-
новить, как они переносят неволю. Поскольку все змеи пали
в течение года, вывод однозначен: неволю гадюки Радде пе-
реносят плохо. Чего же требовать от сельского населения,
уничтожающего змей, или от водителей, так и норовящих
переехать змею, когда еще совсем недавно появлялись
столь „глубокомысленные0 научные статьи?!
Поэтому, не уповая на принятие законов и существова-
ние многочисленных (едва ли не областных и районных)
„Красных книг", герпетологам — и практикам, и теорети-
кам — предстоит решить неотложную задачу — научиться раз-
водить ядовитых змей. Предвижу скептическую улыбку: но
ведь еще не так давно в число животных, не размножающихся
в неволе, включали слонов, носорогов, человекообразных
обезьян, снежных барсов, гепардов, фламинго. Сейчас зоо-
парки мира, где овладели секретами их разведения, ста-
новятся уже не скопищами зверей и птиц, заточенных в
мрачные клетки, а своеобразными фондами, где сберегают
диких животных, стоящих на грани вымирания. Такими же
фондами должны и могут стать лаборатории по взятию яда,
и только тогда они будут оправдывать название, которым
ныне широко пользуются, забывая, что сейчас оно лишено
всякого смысла: „Змеепитомники0.
Примеров же успешного разведения змей в неволе мож-
но привести немало. Это работа, проделанная харьковским
обществом террариумистов во главе с герпетологом В. Вед-
медерей с обыкновенной гадюкой; успехи террариума Москов-
ского зоопарка; плодотворные опыты по ускоренному выра-
щиванию и вскармливанию молодняка ядовитых змей, кото-
95
рые ведет персонал террариума Петербургского зоопарка в
содружестве со специалистами Института зоологии АН СССР;
массовая инкубация яиц гюрзы с выпуском молодняка в при-
роду, проводившаяся в Азербайджанской герпетологической
лаборатории; успехи отдельных любителей. Хозяйственники
могут возразить, что держать в змеепитомниках молодняк
змей нерентабельно, ведь яд брать у малышей нельзя! Одна-
ко опыты по ускоренному выращиванию показали, что при
надлежащем кормлении молодь ядовитых змей растет зна-
чительно быстрее, чем на воле. Так, у харьковских террариуми-
стов гадючата за год достигали размеров четырех-пятилетних
особей. И здесь открывается простор для экспериментиро-
вания — короче говоря, работы еще непочатый край.
Итак, оплодотворенная самка гюрзы приступает к от-
кладке яиц. Известно, что яиц она кладет пятнадцать — два-
дцать, причем размером они с голубиные, в мягкой скорлупе, и
что молодняк появляется в конце августа — начале сентяб-
ря. Более точные сведения об откладке яиц собрали в серпен-
тариях. Так, азербайджанские герпетологи помещали яйца
в среду из влажных опилок и песка при температуре 32 °C, и
через 38—42 дня появлялись маленькие гюрзята. Не все
яйца благополучно дозревали, некоторые плесневели (их
обычно тут же выбрасывали, чтобы плесень не перекину-
лась на другие, здоровые). Выбрасывали их на мусорную
свалку, и каково же было удивление герпетолога Расима
Махмудова, когда он случайно обнаружил на свалке... зме-
енышей, все-таки благополучно завершивших свое разви-
тие. Процент выплода иногда бывал довольно высок. Так,
в 1973 году из шестидесяти инкубированных яиц вывелось
двадцать два змееныша.
Змеиный яд, его свойства, значение, применение, до-
быча— тема множества научных работ. Биологически актив-
ные ферменты, выработавшиеся из слюны в процессе эво-
люции,— отличное оружие для быстрого умерщвления добы-
чи и ее предварительной ферментативной обработки (из-
вестно, что добычу, «собственноручно» убитую ядом, змеи
переваривают значительно быстрее, чем скормленную им уже
мертвой).
Это оружие и навлекло на голову змеи проклятие че-
ловека. И неспроста: за 1969 год от укусов змей в мире по-
гибло около 15 тысяч человек. Однако укушенных, но выздо-
ровевших несоизмеримо больше. В США из 2400 укушенных
в год гибнет менее 1 процента, в Индии даже при исполь-
зовании знахарских методов лечения гибнет 9,5 процентов
пострадавших. Показательно, что в Австралии, где ядовитых
змей очень много и все они весьма опасны, отмечается мало
случаев укусов и крайне низок процент гибели от них. Объяс-
нение самое простое: в этой стране высокий уровень меди-
цинского обслуживания и, кроме того, у сельских жителей
не принято ходить босиком, как в большинстве стран Юго-
96
Восточной Азии, Африки, Южной Америки. Всем, кто бывает
в местах, где водятся змеи, следует иметь при себе ампулы
с противозмеиной сывороткой и одноразовый шприц. А на-
дежнее всего соблюдать простые правила техники безопасно-
сти: не совать руки в дупла, расщелины, кусты, надевать обувь,
и совсем ни к чему вооружаться крепкой палкой, чтобы коло-
тить ею каждую попавшуюся змею, как это еще не так давно
рекомендовалось в научно-популярных журналах.
Если же, к несчастью, змея все же вас укусила, то не сле-
дует пугаться: серьезную опасность представляют лишь уку-
сы „большой тройки0. Широко пропагандируемый ранее
жгут может принести какую-то пользу (судя по опытам на
животных) при укусе кобры, но его необходимо периодически
ослаблять, а при укусах гадюковых его применение не оправ-
дано и даже пагубно. Первая помощь при укусе — это при-
дать неподвижность укушенной конечности, дать обильное
питье, но отнюдь не алкоголь. Отсасывание ртом и сплевы-
вание не возбраняется. И, наконец, необходимо как можно ско-
рее доставить пострадавшего в ближайший медпункт; и ни-
какого раскаленного железа, никаких самоампутаций или
инъекций марганцевокислого калия!
В общем-то, даже непосредственно работая со змеями,
подвергнуться их укусу не так-то просто. Яд — оружие на-
падения лишь на мелкую добычу, при защите змея им поль-
зуется неохотно. Оборонительному укусу почти всегда пред-
шествует демонстрация угрозы в той или иной форме: коб-
ра становится в знаменитую стойку; гюрза делает (иногда)
ложные выпады; эфа скрипит чешуями, свернувшись в ха-
рактерную позу; щитомордник вибрирует концом хво-
ста.
На языке змей все это расшифровывается однозначно:
ближе не подходи, не тронь меня, обойди стороной! Труд-
нее всего спровоцировать на укус кобру: иногда она уда-
ряет протянутую руку или предмет головой, не хватая
зубами (в отличие от гадюковых, кобра именно вцепляется
и „разжевывает0 место укуса). В нашей стране известно очень
немного достоверных случаев укуса коброй. Царица Клео-
патра неспроста избрала эту змею орудием самоубийства:
испытывая действие ядов разных змей на осужденных или
рабах, она знала, что смерть от укуса кобры наименее му-
чительна, приходит быстро, яд не разносит место укуса, как
скажем, яд гадюковых.
Одиннадцать видов наземных (к нашим южным берегам
иногда заплывают и морские) ядовитых змей фауны Содружест-
ва объединены в четыре рода. Правда, систематика наших дней,
основанная на весьма тонких методах, внесла и вносит постоян-
ную путаницу в устоявшиеся списки животных, и ядовитые
змеи здесь не исключение.
97
Пятый род, ложнорогатая гадюка Псевдоцерастес, пока
достоверно не обнаружен, о чем мы уже говорили выше.
Особняком стоит Найа — род кобр с одним видом и Агкистро-
дон — щитомордник с тремя видами. Самый богатый вида-
ми род Випера, куда входят уже хорошо нам знакомые гюрза
и пять менее опасных и более мелких гадюк: обыкновенная,
степная, кавказская, носатая и малазийская (она же гадюка
Радде). Близок к роду Випера еще один род того же семей-
ства гадюковых — Эхис. Его представляет в нашей фауне все-
го одна змея, совсем некрупная (не более 70 сантиметров),
но внушающая уважение. Это многочешуйчатая эфа. Рань-
ше ее называли песчаной. Несмотря на такое название, эфа,
обитающая в зоне пустынь Средней Азии, не очень-то любит
сыпучие пески. Ее местообитания — глинистые и лёссовые
участки, развалины, речные обрывы и террасы. Эфу трудно
спутать с другой змеей. Заметив опасность, она скручивается
в характерную позу, названную змееловами „тарелочкой",
и трется чешуями „бок о бок", издавая характерный звук,
который сравнивают с шипением растительного масла, лью-
щегося на раскаленную сковородку. Голова наготове — в
центре „тарелочки". Боевая стойка безупречна — выпад де-
лается в любую сторону. Но лучше всего до этого дело не
доводить: несмотря на скромные размеры, по ядовитости
эфа не уступит гюрзе. Лучше дать ей возможность спокойно,
бочком, уйти. Именно бочком, потому что ползет эфа, не
извиваясь, как все змеи, а выбрасывая вбок петлю туловища.
Оказалось, что эфа неплохо лазает и по стенам. Как недавно
установили индийские зоологи, по влажной бетонной стенке
эфа за час может подняться на полтора метра, прижимаясь
брюшными щитками к неровностям поверхности. Окраска
эфы столь же броская, как и ее поведение. На голове белый
крест, похожий на птицу в полете, а на песочно-коричнева-
том туловище светлые с черной оторочкой пятна. Недобро
смотрят золотистые глаза с узкой щелью поперек, не смол-
кает треск чешуй — уйди с дороги, человек, не испытывай
терпения! Альфред Брэм, как бы очеловечивая эфу, спра-
ведливо называл ее „заносчивой".
Меню у эфы более разнообразно, чем у гюрзы. У меня
в неволе они ели мелких грызунов, птенцов, ящериц, круп-
ных пауков-сольпуг, едят они мелких змей и земноводных.
Размножаются эфы, рождая живых детенышей. Пойман-
ные молодыми, они перестают скрипеть при виде человека,
но это отнюдь не значит, что они привыкли. Вообще вопрос
о привыкании змей весьма спорен. Многие, очень многие
ядовитые змеи вскоре после поимки перестают пугаться че-
ловека, не прячутся в укрытия и часами лежат, не меняя по-
ложения, в своих террариумах. При известной сноровке та-
кую змею можно взять в руки, не фиксируя, и пустить пол-
зать по’ себе — с известной долей риска. Такие фокусы зо-
олог А. М. Шелковников проделывал с гюрзами еще 80 лет
98
тому назад. „Ну и умные же твари эти гюрзы! — готов по-
спешный вывод.— До чего быстро они привыкают! А говорят,
змеи опасны, а говорят, змеи безмозглы!" Гюрзам такое
мнение, наверное, польстило бы, понять их владельцев тоже
можно. Контакт со змеей, ее приручение, иногда желание
самоутвердиться — избежать соблазна здесь трудно. Хотя
змеи до известной степени привыкают, смиряясь с неволей,
такая покладистость зачастую объясняется их угнетенным
состоянием, а не блестящими умственными способностями
и любовью к хозяину. Мне кажется, что прав сотрудник Хьюстон-
ского зоопарка Йожеф Ласло. Вот что он заметил: „...неактив-
ность некоторых трудных для содержания видов, таких, как
храмовая куфия и бушмейстер, может быть объяснена, хотя
бы отчасти, применением неверного типа света и неадекват-
ным уровнем освещенности, при которых они содержались.
Беседы с полевыми сборщиками, которые наблюдали змей
в их естественной среде, вселяют в нас уверенность в том,
что упомянутые виды в нормальном состоянии более актив-
ны и сильнее реагируют на раздражители в виде прикоснове-
ний и движущихся предметов, чем содержащиеся в неволе
особи".
Мы пока слишком мало знаем о физиологических потреб-
ностях рептилий в неволе. Сохраняя хороший аппетит, змеи
теряют присущую им в природе алертность. Однако какова
бы ни была причина этого: привыкание или угнетенное состоя-
ние,— если взять в руку гюрзу можно, то с эфой такие шут-
ки не проходят. Ее характер куда тверже. Поэтому когда
кто-то из знакомых спросил, не играют ли мои эфы клубком
ниток, не едят ли из рук колбасу и способны ли умереть от
тоски по хозяину, то есть по мне, я, мягко говоря, удивился.
И тут мне в руки сунули журнал со статьей... о ручной эфе,
которая проделывала все вышеупомянутое и вдобавок гре-
лась у хозяйки на коленях. В статейке эфа была наделена
способностью обижаться: когда хозяйка сбросила ее нена-
роком с колен, эфа „надулась" и „не разговаривала" несколь-
ко дней, забившись под диван. Ела она то, что не станет есть
ни одна уважающая себя змея: мух, колбасу, а также пила
молоко. Сенсационные наблюдения прервал трагический ис-
ход: после отъезда хозяйки несчастная змея в тоске билась
головой об дверь и была найдена мертвой на пороге.
Как это ни прискорбно, змеям на дезинформацию „по-
везло" куда больше, чем другим животным.
Эти бредни имеют несомненный сбыт, особенно когда
описание наукообразно, безошибочно бьет по таким испы-
танным струнам, как сентиментальность, или щекочет нервы
описаниями драматических „поединков" со змеями.
Несмотря на наличие такого грозного оружия, как яд,
врагов у эфы немало. Есть они и среди домашних животных.
Вот что рассказывают специалисты Ташкентского Института
зоологии В. П. Карпенко и Л. А. Персианова: „В условиях
99
вольера мы отметили у эфы ряд врагов. Прежде всего это
домашние кошки. Забравшись в вольер, они ударяли змею
лапой по голове и затем перекусывали ей шею.
Врагами эфы являются также домовый сыч и обыкновен-
ная сорока. Эти птицы часто расклевывают особей, находя-
щихся на поверхности в холодную погоду. Змеи в это время
вялые, малоподвижные и не могут оказать сопротивления
крупной птице. Следы ударов клюва и когтей чаще всего на-
ходятся в области печени и на голове. У некоторых особей
оторван хвост. Птицы расклевывают только часть змеи.
У молодых и больных змей, кроме перечисленных,
есть еще враги. Это два вида ос и муравьи. Осы скусывают
кусочки с поверхности тела змеи, нарушая целостность ее
кожи, оставляя раны. Затем на обессилевшую эфу нападают
муравьи, забираются ей в пасть, глаза и объедают змею, ос-
тавляя чистый скелет. Муравьи часто съедают остатки разорван-
ных кошками и птицами особей0.*
Знакомство с „домашней" коброй я свел через своего
приятеля из Туркменистана. Обшитый мешковиной посылочный
ящик я нес с почты домой с почти утраченным ощущением
ребенка, получившего новогодний сюрприз — ведь я пока
еще не знал, что в ящике. Отдирая дома мешковину, я рас-
слышал шипение, доносящееся изнутри. О кобре я и не по-
мышлял, считая, что получить ее вот так буднично, по почте,
было бы слишком большим счастьем. _
„Варан или полоз какой-нибудь",— решил я и принялся
за крышку. К этому времени шипенье уже походило на
фырканье рассерженного кота или свист пара, вырывающегося
из паровозного котла. Сверху в ящике лежали маленькие
мешочки, и я сразу понял, что эти мощные звуки производят
отнюдь не томящиеся в них узники. Их испускало животное,
сидящее в большом туго завязанном хозяйственном мешке,
которое, судя по всему, было уже доведено до белого
каления бесцеремонным обращением. Я пощупал мешок
и убедился, что это не варан, а змея. Отсутствие сопроводи-
тельной записки меня несколько смущало. Реестр посылаемых
животных — обязательная принадлежность любой „зооло-
гической" посылки, и мой друг этого правила, отнюдь не
лишнего, когда дело касается ядовитых змей, придерживал-
ся неукоснительно. „Большеглазый полоз, наверное",— по-
думал я (змея была очень крупной) и стал развязывать ме-
шок. Заглянув внутрь, я обомлел.
В мешке, приподняв, как водится, почти треть туловища,
покачиваясь и отрывисто шипя, распустила капюшон недо-
вольная кобра.
Опомнившись и оповестив всех близких о сказочном по-
дарке (а про себя произнеся несколько нелестных слов в
* Карпенко В. П., Персианова Л. А. В кн: Содержание ядовитых
змей Средней Азии в неволе.— Ташкент, 1972, с. 135.
100
адрес друга), я принялся за сооружение террариума. Забе-
гая вперед, скажу, что друг мой был здесь не виноват. Просто
он написал сбоку ящика химическим карандашом: „Кобра —
1 экз.",— а эту надпись я сгоряча и не заметил.
Террариум был, по моим комнатным масштабам, огром-
ным. Дно покрывал слой речного песка и гальки, внутри кра-
совалась белая эмалированная кювета с водой; на потолке
я укрепил рефлектор с двумя стоваттовыми лампами. По-
скольку кобра, как и все змеи, любит тень и укрытие, я соору-
дил ей домик с опускающейся крышкой в пазах и врезанным
в переднюю стенку стеклом (чтобы было видно змею, если
она укроется в домике). Домик я снаружи зацементировал,
чтобы он имел „природный" вид и не портил террариума
своими геометрическими формами. И вот ответственный
момент: вселение среднеазиатской кобры в новую квартиру!
Проворно развернувшись на горячем песке, она предъявила
для опознания светлую изнанку расправленного капюшона и
бросилась на стекло. Я понял, что она так и нос себе может
разбить и с сожалением занавесил террариум. Удержаться
от соблазна и не тревожить кобру я не мог. То и дело под-
ходил и глядел на нее в щель; вот она успокоилась, капюшон
опал и змея заскользила темной лентой к воде—безобидный
полоз да и только. Она стала жадно пить, двигая челюстями.
Малейшее движение занавески — и голова с распущенным
капюшоном взлетела вверх. Хотя я не был уверен, что кобра
станет сразу есть, все же решил рискнуть. У меня как раз бы-
ло несколько ящериц — кавказских агам. Пустил одну в тер-
рариум. Агама сделала короткую перебежку и замерла.
Кобра тут же развернулась к ней, беспокойно пробуя воздух
язычком. Ящерица бросилась вперед и, демонстрируя по-
вадки скалолазов-агам, стала карабкаться вверх по сетке.
Но кобра ее уже заметила и, разинув пасть, кинулась на
ящерицу. Промах... еще и еще промах! Эта охота была так
не похожа на хирургически точные удары гюрзы. Кобра с
обсыпанной песком изнанкой челюстей, обезумев, гонялась
за ящерицей, а та улепетывала, но вот бросок — и кобра вце-
пилась в агаму. Она долго ее не отпускала, пока яд не сде-
лал свое дело и воля к сопротивлению у выносливой ящерицы
не угасла. Тогда кобра, как все змеи, начала заглатывать ее
с головы.
Такое удачное начало меня приободрило. Вскоре кобра
стала есть все: жаб, лягушек, воробьев, мышей, причем боль-
ше всего она любила жаб и лягушек. Единственное, что меня
смущало — это ее неукротимый нрав. Здесь следует заме-
тить, что броски кобры представляют большую угрозу для
змеи, чем для ее хозяина: она, как правило, разбивает себе
щитки на носу до крови. Поскольку линька змеи начинается
с губ, кожа после такой травмы сползает кусками, и змее
приходится помогать. Особенно опасны чешуйки, остающиеся
на глазах. Наслоение их может привести к слепоте. Чешуйки
101
эти я обычно удалял после линьки глазным пинцетом. Про-
цедура эта была малоприятной, поскольку каждый раз змею
приходилось фиксировать. Кроме того, кобры унаследовали
от своих предков — ужовых — пренеприятную особенность:
когда нельзя пустить в ход зубы, они обрызгивают ловца
своими испражнениями. Эта черта с головой выдает „низкое
происхождение" кобр, пробившихся из ужей в ядовитые
змеи. Чтобы избежать этого, я, снимая чешуйки с глаз, на-
девал на туловище кобры мешок.
Потом кобра прижилась, перестала кидаться на стекло,
линяла нормально и прожила у меня несколько лет. После
нее и вместе с ней у меня побывали другие кобры, но первое
впечатление — чуть раскачивающийся капюшон в темном
мешке — оказалось незабываемым.
Но продолжим наше знакомство с ядовитыми змеями.
Нам предстоит для этого перенестись в страны Африки и
Юго-Восточной Азии.
Но у рикши еще долго были круглые глаза —
совсем как у той, страшной, которую он пред-
ставил себе — медленно, тугим жгутом выпол-
зающую из корзины и с шипением раздувающую
свое голубым отблеском мерцающее горло.
И. А. Бунин. Братья
АСПИДЫ И МОРСКИЕ ЗМЕИ
Однажды я получил письмо от террариумиста из Чехо-
Словакии Вацлава Ланьки, который заведует герпетарием
на юннатской станции в маленьком городке Раковник. К пись-
му Вацлав приложил снимки: фотографии своих питомцев
и террариумов. Один снимок меня заинтриговал. На нем
Вацлав стоял вполоборота, террариум был приоткрыт, а в
нем приподнимала полураспущенный капюшон кобра, начи-
нающая сердиться. В руке Вацлав сжимал длинный крючок,
главное оружие при манипуляциях с опасными змеями, а
на лице у него была... маска для подводного плавания. „Что
за странный наряд",— подумал я. Но прочтя название коб-
ры, подписанное на обороте снимка «Na^a tiigricollis», все
понял — маска тут была предметом первейшей необхо-
димости. Ведь черношейная кобра (Naja nigricollis) способна
метко плеваться ядом на расстояние до четырех метров!
Мишенью для плевков эта кобра избирает глаза противни-
ка, изредка она их путает с круглыми и блестящими пуго-
вицами, но обычно не ошибается и не промахивается...
В пору, когда не было еще таких масок, известный охот-
ник Джон Хантер проделал опыт: приблизился к кобре, при-
крыв лицо куском стекла. Змея не заставила себя долго ждать:
ее плевок был точен и угодил на три метра; второй, с рас-
стояния в полтора метра, был уже не столь точен, а в третий
раз яд из зубов только закапал...
Хантер до этого был свидетелем, как кобра плюнула
в глаза одному из его проводников-пигмеев. Двое других
пигмеев повалили стонущего проводника на землю и... по-
мочились ему в глаз. Поскольку эта процедура спасла по-
страдавшего пигмея, Хантер решил, что мочевина способ-
103
ствовала разложению яда, однако современные специалисты
по тропической медицине рекомендуют просто промыть
глаза большим количеством воды, молока, однопроцентного
раствора перманганата натрия или раствором специфической
противозмеиной сыворотки — иначе зрение можно очень
легко потерять. Попадание яда на кожу лица опасно только
тогда, когда на лице есть порезы после бритья.
Страдают от плюющихся кобр и животные Африки. Од-
нажды такая кобра плюнула в глаза одному из ручных ге-
пардов Джой Адамсон. Но зверь остался жив, хотя и долго
мучился, временно лишившись зрения. В природе он был бы
обречен на голодную смерть...
Смертоносные струйки способны лететь в цель, посколь-
ку выбрызгиваются из желез через полые зубы под давле-
нием в полторы атмосферы, которое развивают мгновен-
ным сокращением мышцы головы; пролетев полметра, две
струйки сливаются в одну.
Другая широко известная африканская кобра (Naja haje)
живет в Египте. Это к ее услугам, по преданию, прибегла
легендарная Клеопатра, хотя на картине Рубенса Клеопатра
изображена... с обыкновенным ужом. Бесспорно, великому
фламандцу куда проще было найти натурщицу для Клеопат-
ры, нежели для змеи.
Тиары с этими кобрами венчают головы древнеегипет-
ских статуй. Да и сейчас кобр в Египте немало, и с ними охот-
но выступают заклинатели. Известная фамильярность закли-
нателей по отношению к этим змеям основана на том, что
при ярком свете они не всегда точно бьют. Однако из-за этого
„не всегда1' редкому заклинателю удалось умереть своей
смертью. Английский врач Гамильтон Фэрли наблюдал в
течение 15 лет за двадцатью одним заклинателем. За это время
девятнадцать из них погибло от змеиных укусов...
Укрощением змеи для демонстрации своего могущест-
ва занимались древнеегипетские и древнеиндийские жрецы.
Ныне в странах Востока это действо, носившее ритуальную
окраску, выродилось в средство заработка бродячих факиров.
Вопреки мнению скептиков, заклинатели не мошенники и зу-
бов змеям не выдирают. Да эта мера и не дает полной гаран-
тии безопасности, поскольку у змей имеются замещающие
зубы и в природе у них происходит постоянное обновление.
Факирам нельзя отказать в прекрасном знании поведения
змей, знании пределов их возможностей.
Классический трюк заклинателей — это подымающиеся
в боевую стойку со дна открытой корзины кобры. Змеи мед-
ленно, ритмично покачиваются, раздувая капюшоны под мо-
нотонное пение дудки, а факир не сводит с них глаз. Скеп-
тики-европейцы, не склонные верить в мантры (заклинания),
тем не менее охотно верят, что змей завораживает музы-
ка. Однако это вовсе не так. Змеи, в том числе и кобры, во-
обще лишены органов внутреннего уха, хотя звуковые волны
104
низкой частоты (100—500 колебаний в секунду) вызывают
у них реакцию в слуховом нерве, помогают им восприни-
мать колебания и кости нижней челюсти,
Как мы говорили выше, спровоцировать кобру на за-
щитный укус нелегко, расшевелить ее стоит больших трудов.
Вот эту-то их особенность прекрасно знают заклинатели;
знают они и то, что пока сохраняется источник угрозы, кобра
будет сохранять свою боевую стойку. И потому в такт еле
заметным покачиваниям тела факира, покачиваются, словно
бы танцуя, „заколдованные" кобры. Заклинатели классом
выше берут кобр в руки (один даже обучил их брать с ла-
дони мертвых мышей), а бирманские женщины-заклинатель-
ницы даже... целуют кобру в голову. Поскольку последний
трюк обычно проводится с самой крупной и одной из самых
ядовитых змей планеты — королевской коброй (Ophiophagus
hannah), причем известны экземпляры длиной 5,58 метра, их
смелости надо отдать должное. Голова сверхгигантской кобры
хранится в Музее сравнительной зоологии в Гарварде. Всю
змею сохранить не удалось, но добывший ее даяк-коллектор
музея измерил змею, прикладывая к ней ружье, и получи-
лось 18 футов 4 дюйма!
Родовое название кобр по латыни (Naja) происходит
от индийского „нага" — „змея". Португальцы, первыми из
европейцев открывшие морской путь в Индию, столкнувшись
с диковинной змеей, нарекли ее „кобра ди капелло" — „змея
с капюшоном". Витиеватое название, похожее на титул гран-
да, сократилось до „кобра", что значит просто „змея". Когда
читаешь переводные бразильские романы, поминутно наты-
каешься на „кобр", хотя их в Южной Америке нет и не было —
просто переводчики не в силах справиться с искушением
каждую встречную змею превратить в „кобру".
Кобра была тотемом одного из дравидских родов в
Индии, и до сих пор ее почитают у буддистов. Согласно ле-
генде, кобра простерла над спящим Буддой свой капюшон,
защитив его от солнца, и он начертал в знак признательности
символ на капюшоне, за который мы и зовем ее „очковая
змея".
Наша среднеазиатская кобра этих очков, похожих ско-
рее на дверную ручку, не имеет. Населяет она предгорья с
каменистыми склонами, полусаванны, закрепленные пески,
глинистые и лёссовые обрывы, заросли по долинам рек в
Туркмении, Узбекистане и Таджикистане и сейчас стала весь-
ма редкой, что заставило занести ее в „Красную книгу СССР".
При близком знакомстве с кобрами оказалось, что рассказ
Редьярда Киплинга о Нагайне, стерегущей свое гнездо,—
отнюдь не плод творческого воображения. В зоопарке Ман-
честера супружеская пара индийских кобр даже соорудила
встречный тоннель в куче мусора, где самка отложила яйца.
Гнездо она покидала, лишь чтобы попить и изредка поесть.
В ее отсутствие кладку стерег отец.
105
Размножение кобр в неволе — большая редкость, чем
размножение эфы и гюрзы. Ряд зоопарков может похва-
статься достижениями в этой области: особенно повезло
американскому герпетологу Дж. Оливеру, который собствен-
ными глазами наблюдал и даже сфотографировал ухажи-
вание королевских кобр в террариуме Нью-Йоркского зо-
опарка. Эти зоопарковские кобры были „всего лишь" около
четырех метров длиной. Ухаживание их отличалось цере-
монностью, и нежные „поцелуи" самца трепещущим языч-
ком в капюшон самки занимали в нем основное место.
Затем самка построила гнездо из песка, бамбуковых щепок
и сухих листьев, которые ей специально подкинули служи-
тели зоопарка. Строительный материал она перетаскивала
кольцом тела, как крюком. В середине гнезда кобра-мать,
туго свернувшись и вращаясь на месте, соорудила гнездо-
вую камеру, отложила яйца и осталась стеречь их. Когда
люди извлекали яйца для искусственной инкубации, кобра,
как ни странно, не делала попыток укусить их, хотя самца
она отгоняла ударами головы. Это тем более странно, что
о необычайной агрессивности кобр в период гнездования
также не раз сообщалось — говорят, в Бирме в этот период
люди даже не отваживаются ступать в джунгли.
В СССР еще в 1938 году сотрудник Туркменского меди-
цинского института М. П. Пушкин вывел в неволе средне-
азиатских кобр, поместив яйца во влажную смесь самана
и глинистого песка при температуре 30—31 °C.
Маленькие среднеазиатские и прочие кобрята верны
заветам „ядовитого народа". Как чертик из табакерки, вы-
скакивает и становится в боевую позицию такой кобренок,
раздув капюшон размером с монету. Окрашены молодые
кобрята гораздо ярче старых: у них темные поперечные
полосы, а основной фон — серо-оливковый.
Меню кобр в природе очень разнообразно, и в нем не
последнее место занимают другие змеи. Что касается коро-
левской, то для нее это почти единственное блюдо. Наверное,
именно за королевское право пожирать своих собратьев
(среди жертв могут оказаться и молодые питоны) и первен-
ство в размерах королевская кобра и получила свое назва-
ние. Иногда в книгах ее зовут гама дриадой, но это имя, ко-
торое в древнегреческой мифологии носила древесная
нимфа, видно, ввел в обиход какой-то острослов.
Много лет тому назад, когда свод знаний о гамадриаде
представлял собой крупицы фактов и множество сказок,
одна из них угодила в террариум Лондонского зоопарка.
Ее подпустили к другим кобрам. Через некоторое время
персонал террариума охватила тревога: кобры вдруг стали
исчезать. Их поиски ни к чему не привели, да и помещение
для них отвечало самым строгим правилам техники безопас-
ности. Таинственные исчезновения продолжались довольно
долго, пока один из служителей не застал гамадриаду за
106
одним из очередных обедов, обошедшихся зоопарку в общей
сложности в пятьдесят фунтов стерлингов—солидную сум-
му по тому времени.
Из-за склонности гама дриады к змеея детву содержать
ее в европейских зоопарках сложновато. Приходится за-
готавливать летом большие партии ужей, часть заморажи-
вать на зиму, а зимой скармливать гамадриадам, размора-
живая и шевеля их длинным пинцетом. Сотрудникам Берлин-
ского зоопарка удалось обвести вокруг пальца королевскую
кобру: вслед, за ужом ей как-то подсунули угря и кобра его
съела, после чего ее перевели на диету из угрей, добыть
которых можно и зимой. А когда капризная кобра освоила
и рыбный стол, ей стали скармливать наибанальнейшую плот-
ву! Благодаря этому в Берлине удалось установить рекорд
среди европейских зоопарков по части долгожительства ко-
ролевской кобры — 11 лет.
На некоторых змеефермах пошли даже дальше: кобр
кормят гранулами, состоящими из рыбного фарша и свино-
го сала с добавкой микроэлементов. „Коброводство" осо-
бенно развито во Вьетнаме. Здесь используется не только
змеиный яд, но и вся кобра целиком. Из нее в сочетании
с полосатым крайтом (Bungarus fasciatus) и большеглазым
полозом (Ptyas korros) готовится „изысканный змеиный бу-
кет0: вся троица настаивается на спирту и такой „змеиной
водкой0 по всем правилам древней вьетнамской медицины
лечат ревматизм, мышечные боли, астму и воспалительные
процессы. Используют вьетнамцы также желчь и кровь
змей — эти жидкости наделены противосудорожным и про-
тивоспазматическим свойствами, излечивают также и кож-
ные заболевания.
Кооператив змееловов из Винь Шоа ежегодно постав-
ляет фармацевтическим фабрикам от трех до пяти тысяч
„змеиных букетов0. Их охотно импортируют страны Даль-
него Востока.
А сейчас змееловы решили создать сеть змеиных ферм.
Здесь крестьяне заключают весьма экзотический для нас
семейный подряд — берутся выращивать кобр на дому.
В начале 1980-х годов таких дворов было восемь: в каждом
содержали от шестидесяти до ста двадцати змей. Методика
разведения и выращивания кобр оказалась успешной: выясни-
лось, что при закладке яиц в инкубатор выплод достигает
90 процентов (в природе „проклевывается0 только полови-
на). Кобрам искусственные норы пришлись весьма по душе.
Сдача подросших кобр на фармацевтические фабрики ока-
залась для вьетнамских крестьян экономически выгодным
делом.
Кобры очень любят наведываться в курятники. Одну
такую воровку настигли, когда она, заглотав несколько яиц,
не смогла проползти в отверстие. Ее, конечно, тут же каз-
нили, а яйца, которые оказались неповрежденными, вновь
107
положили под несушку — из них благополучно вылупились
цыплята. Для полного растворения скорлупы яйца желудоч-
ными соками змеи требуется двое суток, а тут не прошло
и получаса...
Все же, несмотря на „благородство" кобр, о котором
часто пишут, они остаются одними из самых опасных змей.
Однажды во время опыта кобра всего лишь пяти дней от роду
укусила морскую свинку, и та погибла уже через 22 минуты.
Ее укус вызывает онемение конечности, оно быстро распро-
страняется по телу, потом наступают обмороки, прерывается
дыхание, возникает непреодолимая сонливость, а затем ко-
матозное состояние и смерть...
Английский исследователь прошлого века Джозеф Фэйрер
установил: 23 процента укушенных коброй умирают в пер-
вые два часа и только 21 процент живет более суток — прав-
да, это тогда, когда еще не было сывороток. Жертвы коро-
левской кобры гибнут в течение часа.
Кобры объединены вместе с некоторыми другими змея-
ми, пользующимися такой же или еще более дурной славой,
в семейство аспидов. Хоть аспиды состоят в родстве с ужа-
ми, но фамильярности по отношению к себе не допускают.
Среди остальных, приобретших наиболее печальную
известность, африканские мамбы, австралийские ехидны (не
путайте их с яйцекладущими млекопитающими) и тайпаны,
оспаривающие у королевских кобр титул самых ядовитых
змей мира.
Полистаем книги об Африке... Мамба укусила одного
за другим пять быков — все пять пали... Мамба поочередно
перекусала лошадей под тремя вооруженными всадниками —
все лошади погибли...
Жуткую историю о мамбах записал известный герпе-
толог Дж. Фитцсиммонс. Один фермер, будучи на охоте
с товарищем, убил мамбу и решил подшутить над женой:
принести мертвую змею домой и уложить в спальне. Охот-
ник не знал, что змея, которую он волочил по земле хвостом,
самка; не знал и того, что у мамбы настал брачный сезон,
как и того, что самцы разыскивают в эту пору своих партнерш
по следу, оставленному выделениями из анальных желез.
Мертвую мамбу он удачно уложил, как живую, в спальне,
а спустя некоторое время отправил туда под каким-то пред-
логом свою супругу. Шутник надеялся услышать крик ужа-
са, но его почему-то не было — все случилось слишком быст-
ро. Крик ужаса уже издал он сам, когда, так и не дождавшись
реакции жены, вошел в спальню и обнаружил там труп жены,
мертвую змею и еще одного участника трагедии — самца
черной мамбы.
Так рождаются мифы о способности змей мстить за уби-
тых сородичей.
Мамб несколько видов, но наиболее известны черная
(Dendroaspis polylepis) (длиной более четырех метров) и
108
зеленая (D. viridis). Они проворны и могут развивать ско-
рость до 32 километров в час, уходя от преследователя или
нападая. Только облачка пыли взметаются, когда мамба не-
сется в атаку. Но сохранять такую скорость она может на
дистанции до 40—50 метров. Яда у нее достаточно, чтобы
убить слона, только есть слона змея не станет: ее пища —
птицы и грызуны. Не всегда укус ее фатален и для человека.
Герпетолог Дж. Кэнсдейл описал три случая укуса мамбой,
закончившихся благополучно: в двух случаях благодаря сы-
воротке, а в одном — благодаря отсасыванию. Все эти не-
счастные случаи произошли из-за слишком фамильярного
обращения с мамбами. Один из пострадавших, мальчик, пы-
тался поймать мамбу... с помощью своей шляпы — видно,
ему не доводилось читать историю о трех всадниках в изло-
жении профессора Бернгарда Гржимека, иначе он не стал
бы так рисковать.
В неволе мамба в конце концов осваивается: во Франк-
фуртском зоопарке ее кормили с короткого пинцета, кото-
рый служитель держал голой рукой.
В общем змеиная опасность в тропиках сильно преувели-
чена: на змей было легко списывать все случаи загадоч-
ной смерти, которые имели место среди населения в период
колониального владычества. Супруги Адамсон за 30 лет
жизни в африканской глуши были свидетелями одной лишь
гибели от укуса змеи, и то жертвой был вьючный мул.
Дж. Кэнсдейл 14 лет проработал в лесном департаменте
в Гане. И он, и его коллеги постоянно проводили время в
экспедициях по стране, и лишь двое из них были за это время
укушены змеями. Другой, приведенный тем же Кэнсдейлом,
пример еще более убедителен: Британия держала в Запад-
ной Африке довольно значительный контингент войск в пе-
риод второй мировой войны; в течение 4 лет десятки тысяч
солдат днем и ночью отрабатывали готовность к ведению
боевых действий в лесах, саванне и буше, причем за все это
время от укусов змей погибло три человека.
Споры о том, какая же змея все-таки самая ядовитая,
некоторые исследователи разрешают безоговорочно и одно-
значно: австралийский тайпан (Oxyuranus scutellatus)\ Уку-
шенный этой змеей человек может умереть через несколько
минут...
История изучения тайпана изобилует драматическими со-
бытиями. Змея с полосой цвета меди вдоль хребта была опи-
сана в 1867 году по одному-единственному экземпляру, до-
бытому близ Куктауна в Квинсленде. Пятьдесят шесть лет
никто из ученых о тайпане и слыхом не слыхивал, о нем успе-
ли напрочь забыть, и потому, когда в 1923 году двух тайпа-
нов добыли в той же Австралии, в Кейп-Йорке, змея была
описана как новый вид. На дальнейшие поиски новой змеи
выехал известный герпетолог доктор Д. Томсон. Все, что он
смог узнать от аборигенов о пресмыкающемся, которое
109
искал, это то, что змея страшно ядовита и атакует со ско-
ростью молнии — тем не менее аборигены ее высоко ценят
в печеном виде. Ясно, что этим и ограничивались представле-
ния о ее повадках: убить змею или же спасаться бегством,
чтобы не умереть от ее укуса,— перед такой дилеммой ста-
вил человека тайпан. Доктор Томсон выбрал первое: он до-
был шесть „молниеносных змей" и, исследовав их, вспом-
нил про забытого тайпана — это оказались представители
того же вида.
Встал вопрос о необходимости защиты людей от этого
убийцы — о выработке противоядной сыворотки. Но для нее
необходимы змеи живые, а не убитые. Из-за их недостатка
в Австралии долгое время не могли приступить к производ-
ству сыворотки, а потом началась война и было не до тай-
панов...
Наконец, 28 июня 1950 года, на отлов тайпанов из Сид-
нея отправился молодой ловец Кевин Бадден. После долгих
поисков в пустынном буше он увидел под кустом долго-
жданную змею. Бадден бросился к тайпану и, как водится,
прижал к земле его голову. Он взял тайпана за шею — пер-
вый человек, державший в руках первого живого тайпана!
Однако змея успела извернуться и одним зубом укусить
ловца в палец. Спутники Баддена хотели ее тут же прикон-
чить, но мужественный ловец, теряя сознание, отдал послед-
ние распоряжения: выслать змею в целости и сохранности
в Мельбурн, в лабораторию по производству сывороток,
чтобы там смогли исследовать ее яд. Змея дошла до лабо-
ратории живой и невредимой, а змеелова не стало на сле-
дующий день...
Еще одно местообитание тайпанов отыскали в том же
1950 году на Новой Гвинее герпетолог Эрик Уорелл и зме-
елов Слэйтер. На этом огромном острове тайпан водится
в юго-восточной части, где предпочитает кустарниковые за-
росли по кромке лесов в речных долинах. Слэйтер добыл
несколько тайпанов, и его тоже укусил один из них, но произ-
водство сыворотки благодаря самоотверженному труду зме-
еловов к тому времени уже наладили, и он был спасен.
Опытный ловец, Слэйтер отыскал кладку яиц тайпана.
Через три месяца из них вылупился смертоносный выводок —
его целиком пожелал приобрести Нью-Йоркский зоопарк.
Однако власти Австралии запретили везти змеенышей само-
летом из Порт-Морсби в Сидней, и Слэйтеру пришлось пу-
тешествовать с ними морем. Уже в Сиднее тайпанов взял на
борт самолет, и в декабре 1951 года ядовитых посланцев
пятого континента встречали в Нью-Йоркском аэропорту —
с сывороткой наготове.
Неудивительно, что при такой „популярности" страхо-
вые общества Австралии отказываются страховать ловцов
тайпанов и других змей: они идут на это лишь при условии,
что змеелов сам будет ежегодно вносить сумму, равную
110
одно четвертой страхового полиса. Только одно утешает
представителей этой редчайшей профессии — ловцов тай-
панов: труд их высоко оплачивается, и находится немного
охотников отбивать у них хлеб... Некоторые из них заселили
тайпанами маленькие необитаемые островки у берегов Австра-
лии (которые при необходимости легко прочесать), где мож-
но брать у змей яд в природе, не тратясь на их содержание.
Яд тайпанов по-прежнему очень нужен биохимикам:
выяснилось, что свойства его уникальны, так как он непосред-
ственно воздействует на протромбин крови.
В штате Квинсленд, где чаще всего регистрируются
укусы тайпана, умирает каждый второй, им укушенный. И это
с учетом того, что в его железах содержится двести смер-
тельных доз!
Несколько лет тому назад австралийскую печать облетел
факт сенсационный, но установленный: на одной ферме тай-
пан был убит... крольчихой. Храбрая крольчиха совершила
свой подвиг, пустив в ход когти на задних лапах, но как она
сама смогла увернуться от укуса — загадка.
Кроме тайпана, в Австралии встречаются змеи, несколь-
ко уступающие ему по ядовитости, но куда более распрост-
раненные. Это так называемая змея смерти (Acantophis
antarcticus), тигровая змея (Notechis scutatus), черная ехид-
на (Pseudechis porphyria}. Белое население Австралии сей-
час надежно защищено от змей сыворотками и традициями —
потомки британцев не привыкли расхаживать босиком, а вот
оттесненным на бесплодные земли скитальцам-аборигенам
последствия укусов хорошо знакомы.
Правда, лечат они укусы довольно своеобразно: ловят
рогулькой живую змею и привязывают ее за хвост к дере-
ву. Так она должна висеть, пока в организме соплеменника
идет борьба между жизнью и смертью: если он выздорав-
ливает, то змею отпускают, если нет—ее приговаривают к
смерти. С неядовитыми змеями у австралийских аборигенов,
охотно употребляющих их в пищу, как и все живое, что им
удается отыскать, разговор короткий: змею хватают зубами
за шею, держат ее голову во рту — рывок рукой за хвост
и готово!
Ядовитые змеи в Австралии охраняются законом, и лаже
такие, как тигровая змея. Это не очень крупное (около метра),
но опасное пресмыкающееся.
На островках в проливе между Австралией и Тасманией
герпетологи обнаружили гигантскую расу этих змей: двух-
метроворостых. Ученые были просто поражены, когда изучили
экологию этих змей. Они ухитряются так вымахать в длину,
питаясь лишь несколько недель в течение года! Дело в том,
что на островах нет других животных, кроме змей, мелких
сцинков и морских колониальных птиц — олушей. Взрослую
олушу тигровая змея, даже гигантская, заглотать не может,
и ей остается ждать, когда в колонии появятся птенцы. Но
111
те, когда подымаются на крыло, делаются недоступными
для змей, вот и приходится им поститься 11 месяцев в году.
Мелких сцинков едят лишь новорожденные змеи.
Не только суша Австралии изобилует ядовитыми змеями:
в море у берегов их тоже предостаточно. Аквалангист, мо-
ряк, рыболов могут наблюдать здесь „гад морских подвод-
ный ход" своими глазами. Эти змеи ничего общего с леген-
дарным Морским Змеем не имеют: среди пятидесяти че-
тырех их видов нет длиннее 2,75 метров, а стандартная их дли-
на — около метра. Окрашены они ярко, контрастно, тело их
с боков сплющено — такими «пестрыми лентами» и плавают
они у побережий Тихого и Индийского океанов, попадая иной
раз в наши дальневосточные моря. В Атлантике их нет, но
они встречаются у самых подступов к этому океану — у мыса
Доброй Надежды и Огненной Земли; холодные воды мешают
им обогнуть Африку или Южную Америку. Встречаются они
и у входа в Панамский канал со стороны Тихого океана. Имен-
но поэтому проект строительства бесшлюзового канала че-
рез Панамский перешеек сразу же насторожил обществен-
ность: к чему в Атлантике ядовитые змеи, куда они могут
попасть через такой канал, если до сих пор этот океан обхо-
дился и без них? Впрочем, морские змеи малоопасны, хотя
и очень ядовиты — их яд в десять раз сильнее яда кобры.
Дело в том, что питаются они почти исключительно рыбами
и головоногими моллюсками (один вид ест рыбью икру),
а рыбы, как и прочие холоднокровные, более устойчивы к
змеиному яду, чем млекопитающие и птицы. По действию
яд морских змей такой же, как у аспидов: нейротоксический.
Оказавшись случайно на суше — сами они на нее ни-
когда не выходят, разрешив, в отличие от морских черепах,
проблему яйцекладки живорождением в воде,— змеи не-
уклюжи и беспомощны, эти „ремни", не имеющие брюшных
щитков, не способны ползти по ней. Зубы они в ход на суше
не пускают, видят плохо, поэтому рыбаки Шри-Ланки, Фи-
липпин, Малайзии спокойно извлекают их из сетей голыми
руками. Так, из одной сети, случалось, извлекали до ста змей.
И все же на побережье Таиланда нет ни одной деревни, где
бы не было смертных случаев от укусов морских змей. Кое-
где их едят: на Хайнане фаршируют и начиняют, как колбасу.
На островах Рюкю их заготавливают тысячами: едят сами
и отправляют в Японию. Оказавшись на Филиппинах, японцы
охотно их ловят и запасают впрок в глиняных кувшинах: у
берегов самой Японии эти змеи редки — слишком холодно
для них. Охотно их едят и таитяне с островов Общества. Их
также пожирают морские птицы, иногда избирая для присады
мачты судов. Герпетолог Малькольм Смит видел плавучий
буй, весь покрытый останками морских змей, расклеванных
птицами. Птицы часто относят их далеко от берега: только
этим можно объяснить тот факт, что на Суматре морскую
змею нашли в дневном переходе от побережья. Как-то раз
112
видели, как морскую змею уронил довольно далеко от берега
орлан. Глотают их и акулы.
Даже постоянно живущим в море змеям досаждают
паразиты кожи, и, чтобы избавиться от них, змея „завязы-
вается узлом", трется сама о себя. И хотя эти паразиты —
усоногие рачки, замедляют движение змеи, они привлекают
к ней мелкую рыбу и обеспечивают надежную маскировку.
Они ныряют на значительную глубину, плавают там между
кораллами, тыча головой в рыбьи убежища. Одна из морских
змей даже устроена соответствующим образом: передняя
часть ее туловища не толще карандаша, а задняя толщиной
с руку. Хвост у нее цепкий — она может им обвиваться вокруг
кораллов и даже захватывать добычу. Рекорд морских змей
по пребыванию под водой в эксперименте 10—12 часов, а
произвольно они могут находиться под водой от получаса до
полутора. Морские змеи способны к газообмену через сли-
зистую оболочку ротовой полости, клоаку, капилляры кожи.
А вообще дышат они через ноздри, но при нырянии закры-
вают их кожными клапанами, чтобы вода не попадала внутрь
и чтобы не терялся драгоценный кислород. Чешуя покрывает
их тело не так, как у других змей, а наоборот, „заподлицо" —
так змеи противостоят сопротивлению воды при плавании.
В Малаккском проливе в 1932 году наблюдали чудовищ-
ное их скопление: полосу живых змей шириной 3 метра, а
длиной 110 километров! Видимо, такое сборище—а их там
было не менее миллиона — было у них связано с размно-
жением...
Эта сторона их биологии тоже довольно любопытна.
У самок, в отличие от самок подавляющего большинства
остальных змей, образуется подобие плаценты, что свойст-
венно высшим позвоночным. Через плаценту зародыши полу-
чают питание из материнского организма, поэтому и рожда-
ются такими крупными: в половину длины взрослой змеи.
В пресноводном озере Таам на юге острова Лусон оби-
тает лусонский ластохвост (Hydrophis semperi), морская
змея, приспособившаяся жить в пресной воде. Из них на сушу
может выходить только полосатый ластохвост (Нydrophis суапо-
cipetus): взбираясь по шестам, он заползает иногда в ры-
бачьи хижины, стоящие на воде. Да, не слишком приятный
сюрприз — обнаружить ядовитого морского гостя под одея-
лом, куда он иногда вползает в поисках тепла.
Доктор С. Ниленд как-то раз ловил в гавани Манилы весь
день рыбу без единой поклевки, как вдруг всего за час — с
9 до 10 вечера — вытащил одну за другой 6 морских змей.
И все на одну наживку — соленую свинину!
Обычно змеи греются у поверхности воды и ныряют,
почувствовав вибрацию от приближающегося парохода. Мор-
ские змеи глотают даже колючих рыб. Раз в присутствии
натуралиста Роберта Шелфорда на побережье Калиманта-
на вытащили сеть, в ячейке которой застряла морская змея.
113
Удрать ей мешало вздутие на брюхе, а когда ученый вскрыл
змею, то в ней оказался восьмисантиметровый иглобрюх
(рыба-еж). Очень любят морские змеи угрей, хотя укусы
некоторых тропических угрей ядовиты и болезненны — кста-
ти, их укусы часто путают со змеиными. Раз в бассейн с мор-
скими змеями бросили угря: когда он проплывал мимо одной
из них, змея его укусила в середину туловища. Угорь выпря-
мился, застыл и мгновенно умер. За пределами тропиков
морских змей пробовали держать в аквариумах, но безуспеш-
но. Да и в Маниле в бассейне они жили не более полуто-
ра лет.
Из наблюдений за самками в окружении молодняка
ученые сделали вывод о том, что хотя бы на первых порах им
свойственна забота о потомстве.
После отлива они часто остаются в лужицах, трещинах
скал, поэтому разгуливать босиком после отлива там, где
есть морские змеи, все же небезопасно.
Вышеупомянутый удильщик, доктор С. Ниленд, пишет о
силе морской змеи — желтобрюхой пеламиды [Pelamis
platurus). Когда он снимал ее с крючка, она уцепилась
хвостом за кольцо корабельного фонаря весом более 6 ки-
лограммов. Доктор поднял змею, а вместе с нею и фонарь,
в воздух: наконец, рука его устала, и он вынужден был от-
пустить змею, но она так и не рассталась со своей ношей.
А теперь познакомимся с вершиной эволюции змей:
ямкоголовыми.
Словом, прекрасный, ядовитый хищник с жел-
тыми ромбами вдоль мускулистого тела, упор-
ный и настойчивый, способный семь часов под-
ряд, не двигаясь с места, подстерегать врага,
чтобы затем внезапно вонзить в него свои ост-
рые полые зубы, которые, уступая по размеру
клыкам других ядовитых змей, не имеют себе рав-
ных по совершенству внутреннего строения.
Орасио Кирога. Анаконда
СВЕРХЗМЕИ: ФАКТЫ И ЛЕГЕНДЫ
„Это cascabel, сеньор, и такой громадный, что невозмож-
но даже поверить. Когда он сердится, он шумит, как тысяча
лошадей",— с таким предложением приобрести животное
обратился раз некий латиноамериканец к всемирно извест-
ному писателю-натуралисту Джеральду Дарреллу. В ту пору
Даррелл занимался отловом животных для зоопарков, но
предложенный cascabel ему был не нужен — разве что за-
писать на пленку его ни на что не похожие звуки, которые
„наводят гораздо больший ужас, чем обычное шипение змеи,
так как в них слышится столько злобы и жестокости, будто
ведьма готовит свою адскую похлебку"*.
После успешной записи Даррелл решил даровать живот-
ному свободу и оторвал планки ящика, в котором оно то-
милось. О том, что далее произошло, лучше расскажет сам
Даррелл:
„Я никогда не подозревал, что гремучие змеи могут
бросаться на свою жертву снизу вверх, в отличие от осталь-
ных змей, которые бросаются прямо вперед. С удивлением
и страхом я увидел, как тупая голова змеи, бугристая, как
ананас, метнулась снизу к моему лицу"**.
Вы уже догадались, с кем пришлось иметь дело Дарреллу,
и, вероятно, поняли, что бросок каскавеллы (Crotalus durissus)
(так называлась змея, которая досталась Дарреллу за пачку
сигарет) был неудачным, иначе не была бы написана увлека-
тельная книга „Под пологом пьяного леса" и все последующие.
* Даррелл Дж. Под пологом пьяного леса. Земля шорохов.—
М.: Мысль. 1972, с. 140.
** См. там же, с. 141—143.
115
Снова и снова атаковала змея зверолова, как он ни пытался
по-хорошему уговорить ее уползти в заросли.
Прославленному защитнику животных не осталось ничего
другого, как отрубить каскавелле голову. Свой опыт общения
с ней Даррелл резюмирует словами: „Удивительней всего
было то, что обычно гремучая змея может нападать лишь
предварительно свернувшись в кольцо, и потому, как бы
разъярена она ни была, она всегда свертывается в клубок
для нанесения удара; эта же змея без малейших колебаний
развертывалась и ползла ко мне. Не знаю, сумела бы она
броситься и укусить меня из такого положения, но я не испы-
тывал никакого желания проверять это на практике"*.
Выходит, даже такому опытному человеку, через руки
которого прошли тысячи всевозможных зверей, птиц и реп-
тилий, гремучая змея может преподнести сюрприз. Скорее
всего это будет сюрприз безрадостный. Ведь дурная слава
гремучей змеи перешагнула пределы ее родины — Аме-
риканского континента.
В отличие от поэтов и писателей, зоологов-системати-
ков принято считать педантами, но вы только вслушайтесь
в жутковатую музыку ядовитых названий гремучих змей!
Они явно отдают сухим треском их погремушек и шипением:
„хорридус", „террификус", „атрокс", „молоссус", „дюриссус".
В переводе с латыни эти слова значат „ужасный", „ужасающий",
„свирепый", „прожорливый", „коварный", „беспощадный".
Описатели словно состязались друг с другом в присвоении
титула пострашнее. Названия „атрокс" удостоились даже
две змеи из разных родов ямкоголовых. Это латинское слово
имеет около двадцати значений и ни одного позитивного
среди них нет. А самая крупная змея из ямкоголовых —
бушмейстер 'Lachesis muta\ что означает „властелин (или
хозяин) зарослей", получила родовое название Лахезис. Вид-
но, черный юмор не был чужд и зоологам прошлых времен.
Лахезис — так звали одну из трех сестер, что в древнеримской
мифологии пряли нити человеческих жизней, время от вре-
мени перерезая то одну, то другую.
Бушмейстер и японская копьеголовая змея хабу [Tri-
meresurus fIavoviridis), как пишут натуралисты прошлых ве-
ков, слывут проклятием тех стран, где они водятся. Села на
острове Амамиосима обезлюдели из-за обилия хабу, утвер-
ждают они. Так ли это?
Чтобы ответить на этот вопрос и на все остальные отно-
сительно гремучников и других ямкоголовых, придется со-
вершить экскурс и в фольклор, и в зоогеографию, и в лите-
ратуру, и в бионику.
Но вначале немного систематики. Прежде всего гремучая
змея не одинока: у нее есть родичи. Это обширное семей-
* Даррелл Дж. Под пологом пьяного леса. Земля шоро-
хов.— М.: Мысль, 1972, с. 141—143.
116
ство уже упомянутых нами ямкоголовых, или кроталид, вклю-
чающее в себя сто двадцать три вида. Змей с ямкой на го-
лове между ноздрей и глазом, „четырехноздрых", как их
называют латиноамериканцы (о назначении ямок чуть ниже),
зоологи подразделяют на пять родов: Агкистродон (щито-
мордник) с тринадцатью видами; Тримерезурус (куфия)
с тридцатью двумя; Кроталюс (настоящий гремучник) с
двадцатью семью; Систрурус (карликовый гремучник) пред-
ставлен всего двумя видами; Ботропе (жарарака) включает
сорок восемь представителей, и еще сюда входит моноти-
пический род, то есть род с одним-единственным представи-
телем, Лахезис (бушмейстер).
Характер распределения ямкоголовых по земному шару
не менее любопытен, чем особенности их внешнего строе-
ния и поведения.
Род Щитомордник заселяет сушу по обе стороны Ти-
хого океана: Восточную, Юго-Восточную и Центральную
Азию, а также Северную и Центральную Америку.
Не все читатели, наверное, знают, что „гремучники",
только „немые", живут и у нас в стране. Обыкновенный, или
палласов, щитомордник (Agristrodon halys) продвинулся от
Казахстана до устья Волги, Азербайджана и сопредельного
Ирана. Восточный щитомордник (A. bloinhoffi) живет на
Дальнем Востоке. Там же живет каменистый щитомордник
(Л. saxatilis), совсем недавно получивший статус самостоятель-
ного вида. Северные аванпосты ямкоголовых в лице всех
этих трех представителей проходят по югу сибирской тай-
ги, а в Америке — по югу канадской, доходят до 59° се-
верной широты, где кроме своего щитомордника — медно-
голового (Л. contortrix)—встречаются уже гремучие змеи,
настоящие и карликовые. Они заселили всю Северную Аме-
рику к югу от зоны тайги, проникли в Центральную Амери-
ку, но лишь два вида простерли свои ареалы в Южную Аме-
рику. Южная и Центральная Америка породила два рода
эндемичных ямкоголовых — Ботропе и Лахезис. Что каса-
ется куфии, то это род, свойственный исключительно Юго-
Восточной Азии.
Можно предполагать, как шло великое переселение
ямкоголовых. Возникнув на юге Азиатского континента, они
продвинулись на восток, в Америку, по арктическому мосту
Берингии, пока он был еще достаточно широк. Впрочем, их
устойчивость к низким температурам, а главное, способность
производить на свет живое потомство (за немногими исклю-
чениями из ста двадцати трех) наверняка позволила бы пере-
правиться в Новый Свет и по мосту более узкому, высоко-
широтному. Живые детеныши, от рождения готовые за себя
постоять, застрахованы от климатических и прочих преврат-
ностей более, нежели кладки змеиных яиц. Интересно, что
117
чем севернее встречаются гремучники, тем дольше у них
срок вынашивания яиц в организме матери. Так, самка зе-
леного гремучника (Crotalus vlridis) на севере ареала про-
изводит детенышей на свет с интервалом в два года, а на юге
рождает их ежегодно. И в Европе, как мы знаем, продви-
нуться на север смогли лишь те виды рептилий, которые рож-
дают живых детенышей.
Вот здесь, на необжитых землях, ямкоголовые устре-
мились на юг, занимая свободные экологические ниши, ос-
ваивая прерии, пустыни, горы, болота, тропические леса и
пампасы.
Они поражают зоогеографов видообразовательным
„взрывом" — на одной лишь территории штата Аризона встре-
чается пятнадцать видов гремучников одного рода — фено-
мен, равного которому не сыщешь! И хотя американские
зоологи в прошлом были склонны к не всегда оправданному
дроблению вида, статус каждого из двадцати семи видов рода
Кроталюс нынче общепризнан.
Ямкоголовые змеи освоили разные среды: есть живу-
щие в древесной листве, с цепкими, как у обезьян, хвоста-
ми; есть горные, проникающие в Гималаи на высоту до
5000 метров — почти до кромки вечных снегов. Нашего
щитомордника находили на четырехтысячеметровых отметках.
Когда исследователи добрались до последнего белого пятна
Земли — гор Чиманта-Тепуй в Южной Америке, открытых
полковником Фоссеттом, они нашли эндемичный вид ботропса
(Bothrops sp) — ямкоголовой змеи. Есть пустынники — ро-
гатый гремучник (Crotalus cerastes), например. Он встреча-
ется в Долине Смерти, где температура воздуха поднима-
ется до 50 °C, а песка — до 80 °C. Сложными терморегуля-
торными поведенческими реакциями змея в этом пекле
поддерживает ту температуру тела, которая оптимальна для
нее и других гремучников—не выше 30 °C.
Рогатый гремучник может зарываться в песок, набра-
сывая его на себя петлей туловища. Полностью замаскиро-
вавшись, гремучка поджидает добычу. Кожа этой змеи хо-
рошо удерживает влагу: она теряет ее в сорок раз медлен-
нее, чем живущие в тех же пустынях амфибии. А „ходит"
она боком — это самый рациональный для змеи способ пе-
редвижения по сыпучему песку. Независимо от „бокохода"
(так зовут рогатого гремучника американцы) такой способ
движения открыли для себя африканская гадюка и средне-
азиатская эфа.
Есть среди них обитатели болот — водяные щитоморд-
ники (Agristrodon piscivorus), они прекрасно плавают, ныряют,
могут подолгу оставаться под водой. Видели, как медното-
ловый щитомордник переплывал реку шириной 100 метров,
а гремучек иной раз вылавливали в океанах. Вот так, вплавь
или на „плотах" из бревен, смогли они заселить некоторые
острова. На маленьком островке Квемада-Гранде у берегов
118
Бразилии сформировался особый вид жарараки — островной
(Sothrops insularis), не похожий ни на один из материковых.
Этих жарарак там развелось столько, что смотрители маяка
отказывались работать на острове, кишащем змеями — при-
шлось поставить автоматический маяк. А потом змеи стали
быстро вымирать. Вскрыв некоторых отловленных жарарак,
герпетологи обнаружили у них явные признаки обоих полов.
Змеи-гермафродиты составляли подавляющую часть популя-
ции. Они практически не участвовали в размножении, что
и привело к вырождению островных змей.
Иной раз ботропсы путешествуют без виз, с помощью
людей, на большие расстояния, но отнюдь не по воле чело-
века.
Несколько лет тому назад любопытный случай произошел
в Чехо-Словакии. В Пражский зоопарк позвонили встревожен-
ные сотрудники фруктовой базы и сообщили, что в груде
бананов прячется какая-то змея. Тревога была обоснован-
ной — змея, изловленная работником зоопарка, оказалась
весьма ядовитым цепкохвостым ботропсом (6. schlegeli).
Когда ямкоголовые переселились в Америку, шел тре-
тичный период. Останки одной (предположительно грему-
чей) змеи приурочены здесь к раннему миоцену. Их нашли
в центре США. Вот здесь-то и приобрели два рода этих змей
свою отличительную черту, приспособление, которое, по мне-
нию Даррелла, производит столь дьявольские звуки и кото-
рому они обязаны своим именем. Звучит оно по-детски не-
винно: „погремушка". Но игра такой погремушкой может
стоить жизни человеку, и не одному.
Первые сведения о змее с погремушкой принесли уче-
ные монахи, следовавшие за конкистадорами, и бразиль-
ские колонисты-португальцы, а было это в конце XVI—на-
чале XVII веков. Один из них (видимо, тот, у кого хватило
смелости и любознательности, чтобы понаблюдать змею
подольше) совершенно справедливо отметил, что каскавел-
ла трещит только в ярости.
Чтобы понять, как устроена погремушка, познакомимся
с ходом линьки змеи. Все змеи, линяя, выползают из собствен-
ной кожи до самой последней чешуйки на кончике хвоста,
которая выглядит как крохотный прозрачный конус. У но-
ворожденного гремучника этот конус имеет вздутия по бо-
кам. При первой линьке змееныша сразу после рождения
он сходит вместе со всей кожицей. Однако при второй линь-
ке отставшая кожица не может сойти с утолщенного напо-
добие луковицы кончика хвоста, и остается на нем свободно
надетой, но плотно прикрепленной, в виде кольца — и так при
каждой последующей линьке. Но соблазнительные попытки
установить возраст змеи, зная о том, что в природе в год гре-
мучник линяет от одного до трех раз (это зависит от места
И9
обитания — чем южнее, тем чаще}, успеха иметь не будут. Кон-
цевые сегменты снашиваются, их змея теряет, цепляясь за колю-
чие растения, проползая между камнями. У сравнительно мел-
ких пустынных рогатых гремучников колец побольше, чем у
крупных видов, живущих в зарослях,— так легче ползать по
песку.
Вот этим набором колец, змеиными кастаньетами, и опове-
щает гремучник весь мир о том, что у него плохое настрое-
ние. Вибрируют такие кастаньеты, производя до ста колебаний
в секунду. Способность трясти хвостом, однако, есть у многих
змей, в том числе и у неядовитых. Была и есть она у пред-
ков гремучников — щитомордников. Но шум, который произ-
водит потревоженный щитомордник, сотрясая сухие травин-
ки или листья, слышен только на очень близком расстоянии.
Вибрируют хвостами змеи, особенно молодые, у которых кон-
чик хвоста ярко окрашен, чтобы подманить на „червячка"
ящериц, лягушек, мелких птиц. А вот издавать треск хвостом,
слышный на расстоянии до 30 метров никто больше не спо-
собен. И чтобы объяснить смысл этой адаптации и ее происхож-
дение, родилась следующая гипотеза.
Есть у старого анималиста Фридриха Шпехта картина:
огромный косматый бизон наткнулся на гремучую змею в пре-
риях. Шпехт слегка очеловечивал своих натурщиков: вот и на
бизоньей морде написано недоумение, растерянность — как
быть? Отступить или растоптать источник назойливого треска?
А ведь задолго до бизонов просторы Североамерикан-
ского континента топтали огромные стада непохожих на ны-
нешних копытных: праносорогов и быков, предверблюдов и ло-
шадей и даже слонов. Эти животные вымерли. Их сменили дру-
гие копытные. Одних бизонов в прериях до прихода европей-
цев насчитывалось до 60 миллионов голов, в лесах паслись
могучие лоси, олени-вапити, другие виды оленей; в горах —
снежные козы и толсторогие бараны. Гремучники пережили
самых тяжеловесных, тех, что вымерли до прихода людей,
и ужились со стадами современных копытных. Пришедшие из
Азии тем же путем, что и гремучники, предки индейцев,
застали континент, изобилующий диким зверьем. Однако по
земле этой ступать надо было с опаской.
Что помогло гремучникам пережить гигантских млеко-
питающих? Как утверждают, их спасла трещотка, появлением
которой они обязаны счастливой для них мутации, „утолстив-
шей" им хвост. Представьте себе, что на змею, испускав-
шую в раздражении треск, случайно наткнулся бизон. Обо-
роняясь, змея укусит быка, если он по незнанию вздумает
испытывать предел ее терпения. Навряд ли бизон погибнет
от этого укуса, хотя последствия будут крайне болезненными.
Но урок он усвоит навсегда и научится обходить стороной
эту живую трещотку.
А змея — источник звука послабее — будет скорее все-
го затоптана. Видимо, таким образом естественный отбор
120
сыграл свою роль в эволюции погремушки. Выживали те,
кто сильнее трещали, и, выживая, они успевали производить
себе подобных, хотя первопричиной послужила генетически
обусловленная деформация хвоста. И вот змея свернулась
в тугую пружину, шея прогнута наподобие буквы „S", голова
отведена назад, в центр; здесь же, в центре, и погремушка —
приподнята, неистово трещит. Чем больше распаляется змея,
тем громче и чаще треск. Его сравнивают со свистом выхо-
дящего пара, помноженным на жужжание, сравнивают со
стрекотом цикад, со стрельбой из игрушечных ружей, с ра-
ботой узкопленочного кинопроектора. Рассказывают, один
индеец создал целый оркестр из гремучих змей: их погре-
мушки исполняли партии альта, тенора и баса.
У прочих ямкоголовых, не столь разговорчивых, есть
другие формы отпугивания врагов. Водяной щитомордник
широко разевает пасть, демонстрируя ее белую изнанку,
за что его прозвали „хлопковым ртом". Отчасти помогает им
резкий, специфический, малоприятный запах.
Редко когда змея укусит, а потом загремит. „Дикие"
змеи, недавние пленницы зоопарков, могут не переставая
греметь до часа. Интенсивность трескотни снижается с тем-
пературой — при 25 °C змея может выдавать всего шесть-
десят циклов в минуту, при 40 СС — все сто. Самое большое
число погремков у змей в природе равнялось четырнадцати:
в неволе, где образ жизни змеи более размерен и она мо-
жет линять до четырех раз в год, а молодняк до семи, змеи
наращивали до двадцати девяти. Но трещат лучше всего
змеи с шестью — восемью сегментами, хотя громкость звука
у разных видов варьирует. Говорят, что у гремучей змеи дар
чревовещателя — такое ощущение, что звук доносится с
разных сторон, а это вызывает еще большее замешательство
атакующего.
До прихода белых континент заселяло множество индей-
ских племен, и у каждого был свой язык и своя культура.
И хотя мало что сохранилось до наших дней от духовного
наследия индейцев, очевидно, что общей чертой, объединяю-
щей все эти племена, несмотря на различия между ними,
было их целостное, гармоничное восприятие природы. Индей-
цы не покоряли природу, а жили сообразно ее законам. Жи-
вотные были источником пищи, одежды, „стройматериалов",
лекарств, героями сказок и священными тотемами: бизон
и гризли, орел и ворон, черепаха и гремучая змея... Для
многих племен гремучие змеи были воплощением духов.
Легендарного пророка Нанабозо, посредника между людь-
ми и Великим Духом, изображали с гремучей змеей в руках.
Индейцы полагали, что гремучая змея, возбуждающаяся
при малейшей опасности, может своевременно оповестить
о затеваемых против них кознях.
Когда конкистадоры вторглись в государство ацтеков,
помимо всего прочего, их поразил культ змей. Предводитель
121
испанцев Кортес, как известно, был принят ацтеками за вер-
нувшегося на Землю Кецалькоатля, лучезарного бога, изо-
бражаемого обычно в образе пернатой змеи. Кецалькоатль
воплощал в себе, как утверждают специалисты, характер-
ные черты двух наиболее впечатляющих животных Централь-
ной Америки — великолепной птицы квезала — символа ветра
и гремучей змеи — символа урагана. Оба этих символа и
были сплавлены в Кецалькоатле, „повелителе облаков".
Увидали конкистадоры во дворце предводителя ацтеков
Монтесумы и живых змей. Он имел роскошный зоопарк,
где за одними лишь птицами ухаживало более трехсот чело-
век, а гремучие змеи, предмет особого поклонения, содер-
жались в деревянных клетках, украшенных яркими птичьими
перьями. Пятый день каждого месяца в календаре ацтеков
был „днем змей". У соседей ацтеков — майя — первосвящен-
ник носил титул „князя змей". Дорвавшись до сокровищ ин-
ков, конкистадоры нашли там гремучих змей из золота.
В штате Огайо археологи обнаружили развалины своеобраз-
ных крепостей, так называемых маундов, повторяющих кон-
туры разных животных. Были среди них и „змеиные маунды",
длиной более 300 метров. Эти крепости воздвигали индей-
цы в глубокой древности, когда еще не было даже лопат.
До наших дней дошли секреты врачевания от укусов
гремучников, придуманные индейскими шаманами, а также
любопытные „репелленты" для отпугивания этих змей. Так,
чиппева смешивали корни подорожника с красной киноварью,
ирокезы верили в подорожник в чистом виде, чероки употреб-
ляли куски корня смолевки, читимаха — корни и листья ясе-
ня, а хопи — ирис. Живущие на побережье индейцы поль-
зовались с теми же целями и сушеными водорослями, и
осьминогами, и черепашьей печенью или головами морских
черепах. В перечне этих средств есть и такие причудливые,
как шея индюкового грифа, и такие банальные, как жеван-
ный табак и конопля. Амулетами от укусов служили зубы
самих гремучников, а также зубы аллигаторов и морских
львов. Из всего перечисленного защитить от укусов, увы,
могла лишь применяемая некоторыми племенами свиная
кожа. Обернутая вокруг икр, она заменяла сапоги. А если не
помогали чудодейственные средства отпугивания и человек
был укушен? Тут знахари рекомендовали молочай, „змеиный
корень" {Aristolochia serpentina) и множество других трав.
И тем не менее современная медицина отвергает весь этот
опыт и рекомендует лишь одно средство—противозмеиную
сыворотку. До нас дошли сведения, что индейцы применяли
нечто вроде превентивной иммунизации, вводя человеку
мизерные дозы яда.
Об индейцах племени сиу, или дакота, слышали все —
об их отчаянной борьбе против белых завоевателей Дикого
Запада. Но мало кто знает, что „сиу" — последний слог пол-
ного названия их племени — „надовессиу" — „гремучая змея".
122
Встречу с ней дакота всегда считали добрым знаком. Еще
более чтили змей чероки и шошоны, соседние племена так
и звали их — „змеиные индейцы". Ну а хопи, одно из древ-
нейших индейских племен, живущих на юго-западе США,
совсем породнилось со змеями. И по сей день хопи демонстри-
руют свою власть над „грозными братьями", устраивая змеи-
ные праздники. Накануне этих праздников жрецы собирают
в пустыне десятки ядовитых змей. Их сажают в огромные
кувшины, врытые по горло в землю. Жрецы готовят змей
к празднеству, моют их и кормят.
И вот настает день праздника. Под мерные удары бара-
банов пляшут полуобнаженные индейцы, размахивая... жи-
выми гремучими змеями! Впадая в экстаз, они хватают их
ртом — змеи покорны, они не спешат платить за чудовищную
дерзость.
Увы, ученым-скептикам удалось проследить из засады
за индейскими жрецами, которые выпускали змей после обря-
да на волю, а затем отловить этих змей: у них все ядовитые
зубы, и основные, и замещающие, оказались удаленными!
Тем не менее есть специалисты, утверждающие обратное:
у ритуальных змей зубы на месте. Так в чем же секрет? Лю-
бопытно, что рецидив змеепоклонничества возник несколько
десятков лет тому назад в США среди белых американцев,
жителей Среднего Запада. Сектанты возносили молитву Иису-
су с щитомордниками и гремучниками в руках и зубах по
примеру индейцев. „Отход" сразу после молений в „царство
Божие" среди членов секты был так велик, что пришлось офи-
циально ее запретить. Может, некоторые индейцы действи-
тельно знали нечто, белым неведомое и недоступное. Ну
а если попытаться это объяснить рационально? Из своего
опыта я могу сказать, что долго жившие в неволе гремучни-
ки позволяют брать себя в руки, но делать это надо крайне
осторожно. Плясать с ними и целоваться я не рекомендовал
бы никому.
Среди особей одного и того же вида змей встречаются
как агрессивные, так и смирные. Техасский {С rot al us airox}
и ромбический (С. adamanteus) гремучники обычно атакуют
незамедлительно. Знатоки гремучников пишут, что один вид —
красный гремучник (С. ruber)—крайне миролюбив, его
можно брать в руки чуть ли не сразу после поимки. Такая
змея пять лет прожила в террариуме Пражского зоопарка: с
ней любили фотографироваться сотрудники.
Столь же миролюбивы, как красный гремучник, и даже
более некоторые южноазиатские куфии *—бамбуковая (Tri-
meresurus grarnineus) и храмовая (Tropidolaemus wagleri).
Присутствие последней, недавно выделенной в особый род,
по мнению малайзийцев, приносит счастье в дом, а храмо-
вой ее назвали потому, что этими змеями кишит целый храм
в Пенанге, куда их приносят жрецы прямо на ветках. Полная
123
им противоположность—„единородная" печальной памяти
хабу.
Вскоре после высадки белых на землю Америки, стали
привозить туда оторванных от родины африканцев — чер-
ных рабов. Они создали здесь свой фольклор, где отрази-
ли драматические перипетии своей судьбы. На родине, по
берегам Гвинейского залива, у африканцев змеи всегда
пользовались особым почетом, и американские негры вклю-
чили Братца Гремучую Змею и других местных персона-
жей в свои вывезенные из Африки сказки о похождениях
Братца Кролика, которыми до сих пор зачитываются дети все-
го мира.
Помните, как негр Джим ответил Тому Сойеру, когда
тот предложил ему завести в своей темнице пауков: „Да
господь с вами, на что они мне? Я их боюсь до смерти. Уж
по мне лучше гремучие змеи". Правда, от соблазна приру-
чить гремучника в тюрьме Джим тоже отказался.
Наиболее всего гремучники процветают на юго-западе
США — там же, где процветают (или процветали) овеян-
ные романтикой ковбои. Проводящие большую часть времени
в седле, на привалах у костров эти лихие парни создали свое-
образный фольклор, где ценились кладбищенский юмор и
грубоватая шутка.
Один из героев этого фольклора — легендарный Пекос
Билл, „самый дикий на Диком Западе". В младенчестве Билла
потеряли в прериях родители, до десяти лет он воспитывался
койотами и уверовал в то, что он и сам койот. А когда этот
техасский Маугли повстречался с ковбоями, то решил стать
одним из них.
Как и его индийский собрат, Пекос Билл ладил со всякой
живностью, даже с самой свирепой. Так, его не устраивал ни
один конь, и пришлось ему объездить и оседлать медведя
гризли. А вот послушайте, как Пекос изобрел первое лассо —
ведь без лассо ковбоя немыслимо себе представить так же,
как без шляпы или без кольта. Попался ему во время клей-
мения скота строптивый бычок. «„Послушай,— сказал Билл
своей приятельнице гремучей змее,— помоги мне поставить
на место эту непослушную скотину". Гремучая змея охотно
согласилась. Она свернулась в кольцо и ухватила себя зубами
в середине спины. Получилась большая мертвая петля. Билл
сразу смекнул, что, если он возьмет змею за хвост и набро-
сит петлю на быка, он наконец заставит тупую скотину стоять
смирно. Так он и сделал, и все получилось очень удачно. Толь-
ко одно огорчило Билла. Гремучая змея сама себя убила,
потому что зубы-то у нее были ядовитые. „А почему бы не
заменить змею веревкой?" — подумал Билл. Вот так он изобрел
лассо»*.
Не обойден вниманием гремучник и на страницах совре-
* Голоса Америки.— М.: Молодая гвардия, 1976, с. 163.
124
менной американской прозы. Джон Стейнбек целый рассказ,
наполненный фрейдистской символикой, назвал „Змея'1, и
действительно гремучая змея там играет немаловажную роль
в сюжете. Пространное, но удивительно емкое описание
встречи с этой змеей есть и у Уильяма Фолкнера.
Мужей науки гремучие змеи тоже заинтересовали, и
уже в 1683 году гремучая змея удостоилась чести быть пре-
парированной анатомами Эдвардом и Тайсоном. Стали их
привозить в Европу и живьем. Один неосторожный содержа-
тель, так сказать, передвижной зоовыставки погиб вследствие
укуса гремучника. История наделала шуму, выдающиеся уче-
ные, в их числе и известнейший естествоиспытатель Жоф-
фруа де Сент-Илер, стали публично высказывать опасения
по поводу того, во что превратится жизнь в Европе, если у
таких содержателей змеи удерут и расплодятся. Гремучник
не ровня европейской гадюке — это все поняли сразу. Появи-
лись чудаки, пожелавшие завести гремучих змей дома. Эти
экстравагантные джентльмены тотчас же дали пищу для по-
луанекдотических рассказов, которые тем не менее публи-
ковались в тогдашних зоологических трактатах:
„Англичанин Буям, придя к своему приятелю, нашел в
приемной змея, вившегося по спинке кресла, который тот-
час же спустился на пол, свернулся в спираль и стал бить
хвостом, производя шум. Вошедший хозяин велел змею вер-
нуться в угол и рассказал, что, получив в подарок этого змея,
он вырвал у него кривой зуб и сделал через то ручным. При-
дя на другой день туда же, Буям застал хозяина с клещами
в руках, перед ним стоял слуга, держа змея за шею и раскрыв
ему глотку. Змей с остервенением бил хвостом оземь. Ока-
залось, что он за завтраком настоятельно хотел похлебать
молока с хозяйской тарелки, получил за это удар ложкою в
голову и, рассерженный, раскрыв пасть, обнаружил пару
кривых зубов... Узнав о существовании кривых зубов, хозяин
тотчас же принялся за операцию, чтобы вырвать их".
„Змей", которому по лбу можно дать,— как вам это
нравится? Наверное, читателю небезынтересно узнать об
обстоятельствах первого знакомства с гремучими змеями рос-
сиян.
Этому мы обязаны, как и многим другим новшествам,
царю Петру I. Любознательный государь, будучи в 1716—
1717 годах в Голландии, сблизился с известнейшим коллек-
ционером всяких курьезов Альбертом Себой. Его коллекция
заморских гадов не могла не произвести впечатления на
монарха. Еще бы, ведь она насчитывала 70 процентов извест-
ных в то время науке амфибий и рептилий. Альберт Себа
не раз оказывал услуги России, поставляя медикаменты, вот
и коллекцию он решил продать именно в Россию.
В описи коллекции, составленной бывшим владельцем,
числятся „ревучие змеи" (весьма вольный перевод с голланд-
ского). Их и всякую прочую нечисть санкт-петербуржцы
125
могли увидеть в знаменитой Кунсткамере, в основу которой
и легла коллекция Альберта Себы.
Итак, краткая характеристика этих сверхзмей, находя-
щихся на вершине эволюции змеиного мира.
Длина: от 40 до 60 сантиметров у карликовых систру-
русов до 2,4—2,5 метра у техасского и ромбического гре-
мучников. Эти змеи считаются абсолютными тяжеловесами
(до 10 килограммов). Особняком стоит крайне опасный буш-
мейстер —3,5—3,7 метра.
Свою смертоносную „боевую технику" эти змеи неплохо
закамуфлировали. Мы рассказывали выше, как зарывается
в песок рогатый гремучник. Описывать окраску кроталид
все равно, что описывать их биотопы в лесах, прериях, ска-
лах, пустынях, сельве, пампасах, болотах. Размытые пятна
неправильной формы и всевозможной расцветки делают их
очертания расплывчатыми, маскируют змею на любом суб-
страте. Продольные полоски на морде дробят контуры голо-
вы, прячут глаза.
В моей практике был случай малоприятный, но поучи-
тельный. Несмотря на все меры предосторожности и на-
дежные запоры, ушел из террариума водяной щитомордник.
Трижды я перетряхнул все в квартире; проверил все — от
старой обуви до полок шкафов и сундуков. Змея исчезла.
Террариум стоял на застекленной веранде, крышка почти
касалась подоконника с комнатными растениями. Среди них
красовался пышный циперус в фотографической кювете;
горшок, полупогруженный в воду, был обложен замшелыми
камнями и корой. Когда я подошел к подоконнику после
третьего тура измотавших основательно поисков и уставился
в окно, почти касаясь щекой циперуса, то у левого глаза за-
метил столь знакомое трепетание языка любопытствующей
змеи. Не оставляя щитоморднику времени для дальнейшей
рекогносцировки — что это мешает ему нежиться на солнце
в родной обстановке? — я мигом отправил его в перестроен-
ный террариум. Чем угодно готов поклясться, но я дважды
рассматривал этот циперус, пока мокассин сам себя не вы-
дал.
„Вооружен и очень опасен" — можем мы с полным пра-
вом сказать о любом представителе ямкоголовых. Ядовитый
аппарат достигает совершенства: длина полых зубов, скла-
дывающихся, как лезвие ножа, 2—2,5 сантиметра, у бушмей-
стера они почти четырехсантиметровые — второе место
среди ядовитых змей после габонской гадюки. Удаление зу-
бов у гремучников в неволе не обезопасит от укуса: зубы
быстро замещаются. Однажды, чистя террариум, откуда гре-
мучники были высажены, я почувствовал укол в ладонь. Из
мякоти у основания большого пальца я извлек "щепочку",
которая оказалась... змеиным зубом. Хотя я знал, что зуб
сброшен довольно давно и яд в нем уже разрушился, эта
„заноза" вызвала достаточно неприятные ощущения.
126
По части ядовитых желез гремучники тоже держат паль-
му первенства. Как пишет один видный герпетолог, если же-
лезы ромбического гремучника заполнить ядом австралийской
тигровой змеи, то этого количества хватит на то, чтобы убить
четыреста человек!
В Суринаме как-то подобрали свежеубитого бушмейсте-
ра, поставили зубы в «ударное» положение и надавили на
железы. Из зубов выбрызнулось не менее 3 кубических
сантиметров яда. Сотрудники Института Бутантан надаивали
и больше: до 5—6 кубиков! Герпетолог Ленинградского зо-
опарка Владимир Черлин взял как-то в руки техасского гре-
мучника, ротовую полость которого необходимо было ос-
мотреть. Как рассказывал потом сам Володя, когда косну-
лись зубов, яд из них потек струйкой, и на полу образовалась
лужица. Ничего фантастического, ведь при дойках этот вид
поставил своеобразный рекорд, давая до 1500 миллиграм-
мов яда. Его собратья-кроталиды держат среди ядовитых
змей мира почетное второе и третье места: водяной щито-
мордник— 1100 миллиграммов, жараракуссу (Bothrops jara-
racussu)— 1050 миллиграммов; четвертое ромбический гре-
мучник „поделил" с габонской гадюкой из Африки —
1000 миллиграммов, а пятое занял опять же гремучник
(красный) — 700 миллиграммов.
Наша скромная обыкновенная гадюка дает максимум
десять миллиграммов... Однажды ромбический гремучник
укусил фокстерьера. Незадачливый пес успел отбежать всего
лишь на три метра... Да, 1000 миллиграммов яда этой змеи
и 300 каскавеллы — это соответственно шестнадцать и три-
надцать смертельных человеческих доз. Яд каскавеллы при
объеме втрое меньшем, как видим, мало уступает по ток-
сичности. Этот гремучник взял „качеством". Его яд можно
уподобить адской смеси из яда гремучей змеи и королевской
кобры. Если яд других кроталид действует на кровь и кро-
веносную систему, у каскавеллы он, как у кобры, поражает
также и нервную систему.
Остается лишь уповать на то, что дойка в серпентарии,
когда змее всеми возможными способами стимулируют
железы, дает больше яда, чем укус в природе. К тому же мы
привели результаты „чемпионов". Иначе каждый укус был
бы для человека роковым. Однако смертность от укусов
ямкоголовых удалось снизить в США до пятнадцати человек
в год, в Бразилии — до ста пятидесяти. Еще два-три десятка
лет тому назад в обеих этих странах она была в двадцать раз
больше. Замечали за гремучниками и такое странное явле-
ние, как ложный укус: укус без введения яда. Увы, такое не-
приведение приговора в исполнение случается крайне ред-
ко. А ошибочный выпад — когда змея попадает одним зубом —
приводит к тому, что агония длится в пятнадцать раз дольше.
Токсичность яда гремучников определяется специфическими
полипептидами: кротатоксином, кротамином, кротапотином
127
кротактином и ферментом фосфолипазой. Но даже у разных
популяций одного и того же вида гремучников токсичность
яда различна. Так, зеленый гремучник с равнин в три раза
ядовитее калифорнийского зеленого, а у такого же гремуч-
ника из Гранд-Каньона яд в два раза сильнее, чем у равнин-
ного.
Меню ямкоголовых очень разнообразно: от насекомых,
гусениц и цикад, которых едят карликовые гремучники, мелкие
щитомордники и молодняк, до ондатр, диких кроликов, агу-
ти, молодых водосвинок. А в промежутке все мелкие мле-
копитающие, птицы, рыбы, лягушки, ящерицы. Излюбленная
пища бушмейстера—малоподвижные ленивцы, удирающие
от него со скоростью черепахи. Этот гигант мог бы сыскать
себе добычу и подостойнее: ведь ямкоголовые змеи бьют,
как показали киносъемки зеленого гремучника, со скоростью
2,7 метра в секунду. Эта змея выполнила в таком темпе
двадцать бросков и, судя по всему, могла бы и продолжить
их. Еще стремительнее ромбический — 5,4 метра в секунду.
И все же удар левой боксера-профессионала более молние-
носный. Но бьет гремучник обычно на расстояние, превы-
шающее половину собственной длины, а увернуться от брос-
ка а столь короткой дистанции практически невозможно.
Даром увертываться от удара гремучника (иногда) наделен
лишь один грызун: диподомис, или кенгуровая крыса.
Остальные среагировать так мгновенно, как это делает ди-
подомис, увы, не могут, и попадают к гремучникам на обед.
Зрение у этих змей почти сверхъестественное. Его
острота ввела в заблуждение известного специалиста по гре-
мучникам Лоренса Клобера. Клобер чуть было не сделал вы-
вод о том, что гремучники слышат, слышат в отличие от всех
других змей. Поместив гремучника под стол, он постукивал
палочками друг о друга, удостоверившись вначале, что змея
не видит рук. Но змея реагировала — выходило, что на звук!
Немало озадаченный, Клобер наконец нашел причину. Он
сидел на стуле, его ноги чуть подрагивали каждый раз, когда
стукались палочки, и змея реагировала на еле заметные
движения ног. Клобер закрыл их экраном, но змея продолжа-
ла реагировать при постукивании: оказывается, она видела
отражение экспериментатора в оконном стекле.
Клобер установил, что красный гремучник воспринимает
шаги по цементному полу на расстоянии 5 метров и про-
должает выказывать беспокойство, даже если на пол посте-
лить одеяло. Далее эту же змею поместили в фибровый
ящик, подвесили на палке на резиновых лентах; палка лежа-
ла на подушках, чтобы исключить вибрацию. Змея и в этом
случае реагировала на звуки радиоприемника и постукива-
ние палочек. Не без труда Клобер установил, что она ощуща-
ла вибрацию воздуха, касаясь стенок и дна ящика боками и
брюхом, а также воспринимала тепло от радиоприемника.
Тогда был изготовлен ящик из плетеного бамбука, его под-
128
весили на ту же планку. Змея продолжала упорно реагиро-
вать на звук, но дальнейшие исследования показали, что она
видела движения рук через крохотные щели.
Мы вскользь упомянули о том, что гремучая змея ощу-
щала тепло радиоприемника. И здесь настала пора расска-
зать о самом удивительном ее тактическом приспособлении —
термо локаторах.
Название всему семейству дали таинственные ямки на
голове. Ямки эти диаметром примерно 3 миллиметра и глу-
биной 6 миллиметров. Если распотрошить ямку, то окажется,
что за ней есть внутренняя полость, отделенная тончайшей
мембраной — 0,025 миллиметра.
Более века тому назад немецкий герпетолог Франц
Лейдиг предположил, что ямки представляют собой органы
чувств. Все верно, но каких? Высказывались мнения, что ям-
ки помогают обонять, слышать, воспринимать низкочастотные
колебания.
Очередная догадка была сделана в 1892 году: один пыт-
ливый наблюдатель отметил, что гремучую змею привлекла
зажженная спичка. Этот факт прошел мимо зоологов, и опы-
ты по способности к восприятию тепла змеями они начали
с удавов, у которых имеются подобные ямки на губных щит-
ках, но куда меньше. В опытах Д. Нобла и А. Шмидта, постав-
ленных в 1930 году, удавы кидались на нагретые электрические
лампочки, обернутые тканью, отличая их от холодных. Де-
лали они это и будучи ослепленными, причем начинали вос-
принимать тепло лампочки с расстояния 30 сантиметров.
Ученые „отключили" змеям и другие органы чувств: ноздри,
язык, орган Якобсона. Упрямые змеи кидались на лампочки
как ни в чем не бывало. Лишь когда губные ямки заполнили
коллодием, удавы присмирели. Выходило, что удавы рас-
познают температурные колебания до 0,2 °C и менее.
Через семь лет таким же испытаниям подвергли гремуч-
ников и медноголовых щитомордников — результаты оказа-
лись такими же, но еще более поразительными. Эти змеи,
лишенные всех органов чувств, били и по холодным лампоч-
кам, если они двигались. Их „локаторы", помимо тепла,
реагируют и на вибрацию воздуха. Мембрана, о которой мы
говорили, оказалась нашпигованной терморецепторами — от
500 до 1500 на один квадратный миллиметр! Наконец, ямки
были исследованы на электрическую активность нервов —
все подтвердилось как нельзя лучше. Возбуждение возни-
кало при инфракрасном излучении, сравнимом с тем, кото-
рое возникает, если на тридцать сантиметров поднести не
нагретую лампочку, а всего лишь руку! Предметы более
холодные, чем окружающая среда, тоже вызывали реакцию
у гремучника. Поскольку каждая ямка имеет свое „поле",
пара их создает стереоскопический эффект: змея в прямом
смысле видит нагретое тело в полной темноте. Поля орга-
нов слегка перекрываются, как у животных со слабым бино-
129
кулярным зрением. Пользуясь локаторами, гремучник нано-
сит удар, воспринимая живое тепло грызуна или птицы
среди остывающих камней и песка пустыни. С помощью
локаторов он быстро обнаружит теряющий тепло труп жи-
вотного, не успевшего далеко отбежать после укуса. Он ра-
зыщет зверька по тепловому следу, разыщет его в норе,
разыщет птицу в дупле. Он сможет избежать столкновения
с противником, превосходящим по размерам — человеком
или зверем. Хотя это приспособление есть и у некоторых
других змей, у кроталид оно достигло совершенства. Ре-
цепторы ямок гремучника регистрируют разницу в 0,0018 °C,
то есть могут лоцировать объект на 0,1 °C теплее или хо-
лоднее, чем среда, и чувствуют сигналы порядка миллионной
доли ватта.
Но как же все-таки ямка воспринимает тепло? Возмож-
но, что нервы непосредственно реагируют на мельчайшие
температурные изменения; а может, имеется более тонкий
механизм, наподобие фотохимических реакций в сетчатке.
Согласно одной из теорий, мембрана стимулируется ростом
давления во внутренней камере за счет расширения газов.
Но критики эта теория не выдержала. Когда мембрану про-
кололи (чего только не вытворяли ученые с гремучниками!),
реакция сохранилась.
Насколько действен локатор в природе? Те же Нобл и
Шмидт нашли, что гремучники прекрасно различали крыс
свежезабитых, теплых и охлажденных. Присутствие живой
крысы увеличивало температуру террариума, где содержа-
лись гремучники, на 0,1 °C, что вполне в пределах их восприя-
тия. Однако человек кое в чем превзошел гремучника —
инфракрасные телескопы используются в спутниках погоды,
снайперских прицелах ночного видения, ракетах и ПТУРС,
наводящих по теплу работающего двигателя танка или бро-
нетранспортера. Один из таких снарядов, стоящих на воору-
жении армии Франции, так и назван: „Кроталь". Их чувст-
вительность в сотни тысяч раз больше. Но это не значит, что
термолокатором гремучника можно пренебречь. Во-первых,
он более точно направлен. Во-вторых, в нем нет никаких
усилителей между органом и нейронной сетью головного
мозга. Если бы удалось сконструировать инфракрасный ло-
катор на принципе трансформации термической энергии в
химическую, он имел бы большие преимущества перед
тепловым.
Гремучие змеи не могут пожаловаться и на плохое
обоняние: в эксперименте они находили зарытых мышей
спустя двое суток, когда те начинали попахивать, но не
находили зарытых свежезабитых.
ПТУРС „Кроталь" — не единственное военно-зоологи-
ческое название. ,,Королевские кобры" и „черные пантеры",
„леопарды" и „осы"... Такими названиями награждают сое-
динения войск, корабли, ракеты, самолеты, танки. Одна наша
130
газета как-то напечатала сообщение о том, что в штате Фло-
рида зеленые береты проводят учение под кодовым назва-
нием „Болотные сапоги'1. Все станет на свои места, если об-
ратиться к первоисточнику, где было сказано, что учения
носят название „Water Mocassin". „Water"—это, как извест-
но, „вода", а вот слово „Mocassin" означает не только вид
обуви, а закреплено еще и за щитомордником, или мокас-
синовой змеей. Видимо, переводчик, столкнувшись на пер-
вый взгляд с явной бессмыслицей — „водяные мокассины" —
и решив не утруждать себя рытьем в словарях, изменил
название на более осмысленное — „Болотные сапоги". Из
разного рода зоологических ляпсусов при переводах можно
составить несколько солидных томов, и название другой
близкой к водяному щитоморднику змеи тоже породило
один такой перл. В период войны Севера и Юга в США ла-
зутчики южан, устраивавшие диверсии в тылу северян, что
в прошлом веке, когда войны пытались вести с соблюдением
определенных правил, считалось верхом коварства и под-
лости, получили, если верить учебникам истории, прозвище
„Медянки". Так-де зовется одна из опасных ядовитых змей.
Однако живущая в наших среднерусских лесах медянка в
Америке не водится, а кроме того, она совершенно без-
вредна. Кого же имели в виду северяне, посылая проклятия
вероломным диверсантам? Да вот кого: медноголового
щитомордника! Предоставим слово для его характеристики
известному герпетологу Клиффорду Поупу: „...это малень-
кий плут и злодей среди ядовитых змей Северной Америки.
Он сует свой нос повсюду и кусает тогда, когда его совсем
не ожидаешь". Больше всего укушенных ядовитыми змеями
в США стали жертвой именно медноголового щитоморд-
ника.
Такие они, эти кроталиды. Разве этого мало, чтобы всерьез
заинтересоваться этими змеями? Вот и заинтересовались,
и продолжают интересоваться всяк по-своему — от средне*
вековых монахов до современных военных, от ученых-био-
логов до ковбоев и фермеров, от собирателей и охотников
амазонских джунглей до писателей, от медиков до инже-
неров. Один из последних, уже упомянутый Лоренс Клобер,
даже забросил инженерию, настолько его поглотили гремуч-
ники. Он издал о них двухтомную монографию, описал не-
сколько их новых видов и под идов, разобрал с точки зре-
ния биомеханики, как змея трещит и как бьет ядовитыми
зубами.
За всеми техническими усовершенствованиями грему-
чей змеи стоит недюжинный для рептилий интеллект. При
работе с ними террариумист должен быть предельно собран
и осторожен.
Самцы гремучников славятся своими церемониальными
танцами-поединками. Во время этих турниров не допускается
применение ядовитых зубов, борьба идет бескровная, с ис-
131
пользованием силовых приемов. Ранее считали, что этот
танец — выражение брачного поведения, но потом оказа-
лось, что так куртуазно гремучники решают свои террито-
риальные споры.
Танцы гремучников настолько эстетически привлекатель-
ны, что охочие до разных зрелищ мексиканцы часами мо-
гут просиживать у вольера с ними, наблюдая за их турни-
рами.
У некоторых ямкоголовых сложные инстинкты связаны
и с размножением. Индейцы рассказывают, что самки этих
змей, в том числе и многократно упоминаемый нами буш-
мейстер, в случае опасности прячут потомство во рту. Уче-
ные-скептики обычно ' презрительно относятся к «бредням
дикарей". Однако такие же „бредни" о крокодилах удалось
недавно подтвердить документальными фотоснимками. А о
бушмейстерах мы знаем совсем мало. Змея эта, судя по все-
му, очень редкая. Во всяком случае в знаменитый инсти-
тут Бутантан она попадает один раз в шесть лет. Специаль-
ные экспедиции, снаряженные для ее отлова, возвращаются
ни с чем. Однако откройте любую книгу о путешествии в
Южную Америку — непременно наткнетесь в ней на впечатле-
ния от личного знакомства с этой змеей. Эдуард Пеппиг
честно описал, как бушмейстер его укусил, другие путе-
шественники либо легко разделывались со змеей сами,
либо это выполнял за них их спутник: в обоих случаях изу-
чали уже дохлого бушмейстера. Неудивительно, что замет-
ки по биологии этой змеи отрывочны и переплетены с ле-
гендами.
Бушмейстер — нечастый гость зоопарков. При поимке он
яростно сопротивляется, выкручиваясь, и ломает себе шею,
если сразу не зафиксировать туловище. А в неволе объяв-
ляет голодовку. Но некоторым зоопаркам везет с каприз-
ными змеями^ и впервые в 1967 году в террариуме Сан-Фран-
циско бушмейстерша, прибывшая из Панамы, даже благо-
получно разрешилась от бремени. Из одиннадцати яиц, ин-
кубировавшихся 76—79 дней, вылупилось девять змеенышей.
Интересно, что все они вначале вибрировали хвостами, но
через месяц перестали. Видимо, это свойство у бушмейсте-
ров сохранилось как атавизм. Герпетологи, меняя режим
влажности, добились нормальной линьки у малышей, что яв-
ляется первейшим показателем здоровья змеи. Но с прие-
мом пищи было посложнее. Змееныши ели лишь в полной
темноте. Правда, через два месяца они освоились и стали
брать мышей даже с пинцета.
Помните, в начале нашего рассказа вместе с бушмейсте-
ром мы упомянули змею хабу, обитательницу островов
Рюкю — Амамиосимы и Окинавы, злой рок этих островов,
если верить старым натуралистам. Да и в работах современ-
ных японских герпетологов хабу отведено места больше, чем
любому другому виду. Целые сборники статей посвящены
132
одной проблеме: как извести хабу на островах. С этой целью
придумывают репелленты для хабу и вещества, заманивающие
ее в западни; применяют телеметрию, конструируют все-
возможные хитроумные ловушки, где приманкой служит
черная крыса, и капканы. Да, действительно, частота укусов
на этих островах выше в пять раз, чем в Бразилии, но, к счастью,
смертность благодаря широкому внедрению сывороток сни-
зилась до 0,6 процента.
Чтобы определить, как далеко могут мигрировать гре-
мучие змеи, их снабжали миниатюрными передатчиками.
Оказалось, что от мест зимовки змеи удаляются до 5 кило-
метров и самое большее на 13 километров. Постоянные
места зимовок существуют несколько тысяч лет, а ориенти-
руются змеи при возвращении к ним по солнцу.
Вот настает время родов, и самка ямкоголовой змеи
дает дорогу в большую жизнь змеенышам, способным убить
жертву через секунду после рождения. Их может быть от
пяти у щитомордников до семидесяти у жарарак; гремучие
змеи приносят пятнадцать-двадцать змеенышей. Неуди-
вительно, что, несмотря ни на что, при такой рождаемости
численность их держится на высоком уровне.
На растущий пресс человека сверхзмеи отвечают, де-
монстрируя свою приспособляемость, и поэтому до сих пор
слывут „занозой в теле" обеих Америк. В отличие от других
змей, многие ямкоголовые не избегают урбанизации, а на-
против, перестраивают структуру своего ареала — плот-
ность некоторых видов на окраинах городов, в селах, на воз-
деланных полях куда выше, чем в дикой природе. Медно-
голового щитомордника ловили даже на окраинах Нью-Йорка.
Туда змей влекут, понятное дело, всегдашние спутники че-
ловека — синантропные грызуны. Поэтому самая успешная
борьба против ямкоголовых змей — это истребление грызу-
нов. К сожалению, люди в этой борьбе не преуспели. Неэф-
фективными оказались попытки затравливать зимние убежища
гремучников ядовитыми газами и жидкостями. Не снижает
их численности и перевылов. Так, уже неоднократно нами
упоминаемый институт Бутантан на протяжении более чем
60 лет ежегодно получает с территории Бразилии по 4—6 ты-
сяч жарарак, и тенденции к снижению этой цифры нет. Ни-
какого сравнения с уязвимыми популяциями наших ядовитых
змей: десяток-другой лет активной эксплуатации и подни-
мается вопрос о включении в „Красную книгу". Судя по тому,
что во всемирной „Красной книге" гремучник Уилларда
(Grotalus willardi) и гремучник одноцветный (G. unicolor) —
всего лишь два вида ямкоголовых из ста двадцати трех,
населяющих нашу планету, им на ней живется неплохо, даже
в таких густо населенных странах, как США, Китай и Япония.
Видно, придется человеку в конечном итоге примириться
с их присутствием.
Гремучую змею по праву можно признать са-
мым искусным убийцей среди всех животных
мира.
Дэвид Аттенборо. Жизнь на Земле
И ЕЩЕ О ЯМКОГОЛОВЫХ
Наш предок, прачеловек, выпрямив согбенную спину,
устремился, как мы знаем, вперед и вверх, увенчав собою
в конце концов отряд приматов и провозгласив себя самого
царем природы (при полном ее молчании, ошибочно при-
нятом за знак согласия). А празмея поползла своей дорогой,
и ее потомки достигли совершенства в своем мире — в лице
ямкоголовых змей, или кроталид — гремучников и щито-
мордников.
Там, на планете Земля, где этим антиподам приходится
встречаться, ни у одной из сторон такая встреча восторга
не вызывает. Гремучник при виде заклятого врага занимает
оборонительную позицию и издает непрерывный треск своей
погремушкой, как бы предупреждая: „Не тронь меня!0
Этот девиз гремучей змеи настолько ясен и характерен,
что перекочевал вместе с ее изображением на знамя пен-
сильванского батальона во время войны за независимость
США; она же красовалась на военно-морском флаге США.
А человек, если он безоружен, ищет взглядом предмет
потяжелее, в то же время стараясь не спускать глаз с воз-
бужденной змеи. Эта война длится уже много тысячелетий.
Каковы же ее итоги?
В прошлом два сборщика жира гремучих змей в тече-
ние трех дней как-то убили 1104 змеи. Знаменитый Альфред
Брэм во второй половине прошлого века посетил Россию,
побывал он и в Змеиногорске на Алтае. Рабочие приисков за
один день натащили, невзирая на плохую погоду, известному
натуралисту столько щитомордников, что он не знал, куда
их девать. Да и в наши дни картина ненамного изменилась.
Кое-где в Казахстане обыкновенный щитомордник до само-
го недавнего времени сильно досаждал животноводам, кусая
134
в голову пасущихся домашних животных. Особенно страда-
ли от укусов щитомордников лошади. Полвека тому назад
их гибло в отдельных районах до тридцати—сорока голов в
год, а укушенных было еще больше. Там, где ямкоголовые
змеи живут вместе с другими ядовитыми, львиная доля уку-
сов падает именно на их долю. Так, в Малайзии за год 80 про-
центов укушенных людей обязаны этим гладкому щито-
морднику {Agkistrodon rhodostoma)*, остальные 20 процен-
тов приходится на долю кобр, морских и других змей.
Во времена освоения Дикого Запада гремучие змеи не
раз заползали в только что выстроенные дома, а то и в церк-
ви, вызывая панику среди прихожан. Но первопоселенцы
расхаживали в сапогах или кожаных гамашах, а потому слу-
чаев укусов было не так уж много. Трагические случаи участи-
лись, когда свели леса, возделали поля, фермеры стали вя-
зать снопы, а их жены —убирать их голыми руками. В ту пору
весной нередким зрелищем была куча из тридцати—сорока
змей.
Однако внушительный долг ямкоголовых человеку до
некоторой степени ими же и окупается. Начали служить они
давным-давно. Первоначальная их служба, в сущности, только
подтверждала их мрачную репутацию убийц. Яд гремучников
применялся для изготовления отравленных стрел, и делалось
это так. Охотники-индейцы ловили оленя, связывали его,
приносили в стойбище. Притаскивали отловленных заранее
гремучих змей, и они кусали животное. После гибели оленя
индейцы извлекали печень; воины вонзали в нее наконеч-
ники стрел. Чудодейственную силу этих стрел индейцы яв-
но преувеличивали — их действие на врага приравнивалось
к укусу гремучников, хотя в общем-то, кроме инфекции,
никакого яда стрела внести в рану уже не могла. Некоторые
племена использовали укушенных змеями рыб и даже кровь
ядовитых змей, причем с таким же успехом. Но были индей-
ские племена, которые хорошо представляли себе причину
гибели от смертоносного укуса. Они удаляли у пойманно-
го гремучника зубы и прикладывали острия стрел к про-
токам ядовитых желез. Однако эффективность и здесь была
такой же.
Гнилостная флора разлагала яд, и его применение ока-
зывало скорее всего лишь психологический эффект, вну-
шая страх врагам.
Лишь менее века тому назад люди нашли более достой-
ное применение змеиному яду, обратив его не в ядовитые
стрелы, а в щит против укусов самих же змей. Еще в 1887 го-
ду Сьюэлл впервые иммунизировал голубей ядом карли-
ковых гремучников (Sistrurus). Немного лет прошло после
этого события, как в Бразилии, стране, где „змеиная опас-
ность" была наивысшей, создали знаменитый серотерапевти-
ческий институт Бутантан. Сотни добровольных помощников
обеспечивают институт „сырьем" и по сей день. Любопытно,
135
что никакой мзды, кроме снаряжения для отлова змей и
ампул с сывороткой, они за это не получают. Посылки с
живым грузом от них принимаются бесплатно. Змей запре-
щено перевозить лишь автобусами и самолетами.
•Долгое время яд у живых змей в этом и других институ-
тах брали лишь для изготовления противоядия. Однако в
1908 году, опять же „по вине" гремучников, произошел слу-
чай, заставивший взглянуть на змеиный яд по-новому.
Тридцатипятилетний уроженец Техаса, страдавший эпилепсией,
был укушен гремучей змеей. Пострадавший выжил, причем
припадки у него прекратились. Почти сразу же на основе
яда гремучников были созданы препараты кротамин и репти-
лаза, рекомендуемые больным эпилепсией. А в наши дни
из импортируемого яда полосатого гремучника (G retains
horrid us) фармацевтами Германии вырабатывается сред-
ство эпилептозид, применяемое для лечения не только эпи-
лепсии, но и радикулита и ишиаса. Утверждают, что ядом
гремучников можно добиться успеха при лечении проказы;
во всяком случае, прокаженные переносят смертельную его
дозу. Из яда других ямкоголовых вырабатывают кровооста-
навливающее средство, помогающее при экстракции зубов.
Малайский щитомордник подарил людям препарат арвин,
исключивший угрозу кровотечений при хирургических вме-
шательствах.
Яд ромбического гремучника незаменим в медицин-
ском эксперименте—он позволяет вызвать эксперименталь-
ный инфаркт миокарда. Ямкоголовых змей для промышлен-
ных целей держат в серпентариях США, Мексики и других
стран Латинской Америки. Содержат щитомордников и в сер-
пентариях нашей страны.
Для некоторых народов гремучники и щитомордники —
поставщики не только яда, но и нежного мяса. Японцы и
китайцы считают мясо щитомордников целебным, а ядом
„крепят" спиртные напитки — в микродозах, естественно, но
не из-за опасности приема внутрь — она отсутствует,— а из-
за дороговизны сырья.
Один наш зоолог рассказывал, как в бытность в экспе-
диции на Дальнем Востоке он завяливал щитомордников,
после того как они отдавали жизнь во имя науки. По его сло-
вам, вяленые щитомордники пользовались колоссальным ус-
пехом у гостей.
В прошлом веке, когда шла топографическая съемка
неосвоенной территории Дикого Запада, по словам одного
топографа, гремучую змею „в маршруте ели обычно с та-
ким же удовольствием, как и любое свежее мясо"*, причем,
по его же признанию, в жизни своей он не пробовал лучшего
мяса.
* Бейклесс Дж. Америка глазами первооткрывателей.— М.:
Прогресс, 1969, с. 277.
136
Неудивительно, что американские кавалеристы в похо-
дах, постоянно разнообразили свой сухой паек „змеиным
супом'1.
Хорошо приготовленная гремучка по вкусу напоминает
курицу и слывет деликатесом в США и других странах Аме-
риканского континента. Там один килограмм ее мяса стоит
пять долларов (не так уж дешево!); его консервируют, го-
товят из него и первое, и второе. В южных штатах устраи-
ваются „змеиные праздники", представляющие собой мас-
совое избиение гремучников с последующими шашлыками
из змеятины. Есть целые контингенты лиц, которым поеда-
ние гремучника и других рептилий вменено в обязанность
в уставном порядке. Это, например, „зеленые береты" —
десантники, служащие в армии США. Во время отработки
способности к выживаемости в условиях дикой природы
„зеленые береты" питаются гремучими змеями и щитоморд-
никами. Приходится делать это представителям и более мир-
ной профессии — американским астронавтам. Им, по мнению
специалистов из Национального управления по аэронавтике
и исследованию космического пространства, тоже не мешает
знать, как и чем себя прокормить, оказавшись наедине с
природой.
В серпентариях США отработавших свое змей не выбра-
сывают, а реализуют как пищевой продукт, и не простой,
а деликатесный — для закуски к коктейлю.
Помимо змеиного мяса, люди научились использовать
жир гремучников. Он идет в ход как лекарство от подагры,
средство для ращения волос на безнадежных, голых, как
биллиардный шар, лысинах, им до открытия свойства яда
пытались лечить и ревматизм.
Индейцы верили, что пояс из кожи гремучей змеи облег-
чает женщине роды. Был и другой родовспомогательный
рецепт: истолочь кожу с погремушки, залить водой и выпить.
Кроме ценных препаратов и мяса на любителя, благо-
дарное человечество может записать гремучникам в актив
и танец румбу. Так во всяком случае считал наш видный
эпидемиолог Ф. Ф. Талызин. Побывав на мексиканской
свадьбе, он отметил следующее: «Танцуя румбу, кавалеры
время от времени выбрасывали далеко вперед или вбок
ногу, словно что-то давя каблуком. Это напоминало бросок
ноги нападающего фехтовальщика. Такое резкое движение
как-то не гармонировало с довольно спокойным танцем.
Я попросил хозяина объяснить происхождение этого необыч-
ного па, поскольку румба — танец, появившийся впервые в
Мексике. Он сообщил нам, что в прежние времена в стра-
не обитало несметное количество гремучих змей, частенько
докучавших танцорам неожиданным появлением. Заметив
змею, кавалер, не прерывая танца, делал резкий выпад но-
гой в сторону, чтобы растоптать сапогом голову ядовитого
посетителя. Позже это довольно грациозное движение пре-
137
вратилось в неотъемлемую часть румбы. Само слово „румбо"
означает „менять направление". Тут нет ничего удивительного.
Не проходит и дня, чтобы к нам во двор не пожаловала гре-
мучая змея»*.
Ну и, наконец, довольно занятное применение им нашли
в наши дни: гремучников выпускают в запертые квартиры,
в витрины ювелирных магазинов, на склады—туда, где мож-
но ожидать визита грабителей. Некоторые владельцы огра-
ничиваются магнитофонными записями треска погремушки.
Правда, помогает ли это средство, достоверно неизвестно.
Во всяком случае, преступности это не снижает...
Вот в таких противоречивых взаимоотношениях находит-
ся с ямкоголовыми человек. А как обстоит дело у них с дру-
гими животными? Полосатые гремучники сожительствуют с
луговыми собачками и земляными совами, занимая их норы
и время от времени ими лакомясь — эти животные вынужде-
ны терпеть таких страшных постояльцев. Правда, иногда
луговые собачки мстят змее: заметив, что она вползла в нору,
они дружно замуровывают все выходы, тем самым обрекая
ее на гибель. Во Флориде в интересных взаимоотношениях
с колониальными болотными птицами находятся водяные
щитомордники, или мокассины. Они скапливаются у корней
деревьев, на которых расположены колонии. Еще бы, ведь
из гнезд иной раз падает и рыба, приносимая птицами, и
рыбные объедки, да и сами птенцы! За эту скромную дань,
взимаемую с колонии, щитомордники исправно несут ее охра-
ну от енотов и прочих четвероногих грабителей, которые,
добравшись до гнезд, не преминут их разорить.
Но есть у кроталид, кроме многочисленных безропот-
ных жертв, и враги, не столь могущественные, как люди, но
действующие не менее эффективно. Обзаведшись погремуш-
кой, змеи почти застраховали себя от риска погибнуть под
копытами. Однако существуют копытные, которым укус, судя
по всему, нипочем; к тому же они не брезгуют змеятиной.
Это дикие и домашние свиньи. Подметив это, человек решил
использовать свинью в качестве биологического оружия. Пе-
ред тем, как вспахать целинное поле, американские ферме-
ры прогоняли по нему стадо голодных свиней, и редкой змее
удавалось спастись. Этот популярный в прошлом прием био-
логической защиты лег в основу картины американского ху-
дожника Джона Стюарта Кэрри. Толстый слой соединитель-
ной ткани и разросшейся жировой клетчатки, бедной крове-
носными сосудами, надежно предохраняет свинью от послед-
ствий укуса. А если она к тому же еще покрыта коркой гря-
зи или густой шерстью и щетиной, как дикий кабан, то не
спасут гремучника и трехсантиметровые зубы. Этим поль-
зуются обитающие на юге Северной, в Центральной и Юж-
ной Америке дикие свиньи пекари, передвигающиеся обыч-
Талызин Ф. Ф. Змеи.— М., 1963, с. 41.
138
но большими стадами. И завезенный в Северную Америку
европейский дикий кабан тоже быстро освоил новое блюдо.
Справляются с гремучниками скунсы, американские барсу-
ки — но эти между делом, с голодухи. Без особого ущерба
для себя поедают их многочисленные хищные птицы: грифы,
орлы, ястребы. Пернатых хищников выручают железные ког-
ти и клювы, и по сравнению с ними настоящей героиней ка-
жется длинноногая и длинноклювая кукушка, не похожая
на нашу. Она атакует гремучку молниеносными прицельно
точными клевками в голову и столь же быстро увертыва-
ется от выпадов разъяренной змеи. Суетливо носится пред-
почитающая бег полету кукушка по дорогам США и Мекси-
ки, за что ее назвали „дорожный бегун". Одолев гремучку,
кукушка заглатывает ее, насколько может, и продолжает
свою беготню, а хвост змеи еще подолгу свисает у нее из
клюва.
Спустившись от птиц и млекопитающих по эволюцион-
ной лестнице вниз, мы обнаруживаем врагов ямкоголовых
змей и среди их братьев по классу — рептилий.
В научно-популярном фильме „Дикая манящая природа11
есть кадры, снятые немецкими кинематографистами во Фло-
риде: аллигатор расправляется с двухметровым ромбическим
гремучником. Один взмах челюстей, перекусывающих пополам
животных и посолиднее — и змея заскользила по пищеводу.
Так же скоры на расправу со змеями другие виды крокоди-
лов и кайманов. Эти ящеры надежно защищены, они во мно-
го раз превосходят гремучек массой тела и размерами. Вот
змеи-змееяды — явление куда более интересное.
Живет в Северной Америке змея Лампропелтис (Lanip-
ropeltis)—красивая, изящная, смирная в неволе, не кусачая,
за что ее полюбили террариумисты. Ест она обычно все то
же, что и другие змеи. Но если эти другие предпочитают
не связываться с ямкоголовыми, то Лампропелтис с пути гре-
мучей змеи не уходит; подползает, примериваясь, как бы
вцепиться в шею и сразу обезопасить себя от укуса, к кото-
рому, кстати говоря, у нее иммунитет. Ну а гремучник? Где
его тугая пружина, возбужденный стрекот, молниеносные
выпады? Гроза прерий преображается — это единственная
ситуация, когда змее надо принять позу смирения, уйти в
глухую пассивную защиту. Она, выгибаясь, прижимает шею и
голову к земле, чтобы Лампропелтис не смогла ухватиться,
и выгибает аркой середину туловища. Этой петлей она вре-
мя от времени бьет подползающего противника, но его ни-
чем не запугать. Схватив гремучника, Лампропелтис обви-
вается вокруг его шеи и душит, душит в своих беспощадных
объятиях, и чем яростней сопротивление жертвы, тем не-
умолимее хватка.
За этот абсолютный приоритет над ядовитыми змеями,
за королевское право их пожирать, невзирая ни на что, люди
дали Лампропелтис почетный титул „королевская змея".
139
Гремучник, оказывается, принимает „позу покорности" да-
же при встрече с королевской змеей, незнакомой по окраске
(из другой географической зоны). Впоследствии установили,
что для этой демонстрации смирения достаточно лишь за-
паха Лампропелтис.
К югу от Панамского перешейка такой же „король" власт-
вует среди южноамериканских ямкоголовых — это клелия,
или муссурана (Clelia clelia). Тактика у нее точно такая же,
как и у ее северного собрата. В змееядстве она достигает
фантастических результатов. Так, двухметровая муссурана за-
глотала жарараку длиной 1,8 метра. Как же это возможно?
Заглотав большую часть змеи, клелия остальное заглатыва-
ла маленькими порциями, по мере того как переваривалась
в желудке голова и шея жертвы. Именно поэтому институт
Бутантан разводит и рассылает муссуран специально; этой
змее даже возвели памятник на территории института. Одна-
ко человека, интенсивно осваивающего Новый Свет, не устраи-
вали естественные враги гремучих змей, и он решил увели-
чить их число.
Издавна жарараки водились лишь на двух островах Ка-
рибского моря: Мартинике и Сент-Люсии. Неизвестно, как
они туда попали. Легенды приписывают их завоз на острова
то аравакам, вторженцам с материка, с целью выжить корен-
ное население — карибов, то карибам — для борьбы с ара-
ваками, то французским плантаторам — для устрашения нег-
ров-рабов. Как ни занимательны эти усердно переписываемые
по сей день из книги в книгу истории, они не выдерживают
критики по многим причинам: если корень зла в араваках,
почему они попутно не забросили свой ядовитый десант на
другие острова, еще более густонаселенные в ту пору их
заклятыми врагами карибами? Да и французские планта-
торы, как бы жестоки они ни были, могли сообразить, что
змея при укусе не различает раба и господина.
Более правдоподобна гипотеза, гласящая, что жарараки
на естественных плотах из смытых в реку бревен добрались
до островов от устья Ориноко. Такими путями множество
других рептилий заселило другие острова, и это хорошо из-
вестно зоогеографам. Более того, о существовании жарарак
на островах стало известно еще до прихода белых. А совсем
недавно было доказано, что мартиникские {bothrops Icmceola-
tus) и сент-люсийские жарараки (Bothrops caribbaeus) от-
личаются друг от друга и от материковых, образуя остров-
ные эндемичные виды. Навряд ли за два-три века они успели
так видоизмениться. Но, как бы то ни было, ямкоголовыми
змеями острова кишат и по сей день. Так, в 1960 году на Мар-
тинике были выплачены премии за 6177 змей! Имейте в виду,
что их вылавливают более 60 лет! И вот поняв, что в одиноч-
ку им с этой напастью не справиться, люди решили восполь-
зоваться воспетым Киплингом мангустом, неутомимым охот-
ником за змеями. Однако, оказавшись в джунглях Марти-
140
ники, Рикки-Тики-Тави сразу понял, с кем отныне ему при-
дется иметь дело. И геройским поединкам он предпочел
мелкие кражи, став вторым (после жарараки) проклятием
Вест-Индии. Правда, некоторые исследователи пишут, что ман-
густ завезен для борьбы не со змеями, а с крысами — еще
одним бичом островов, природу которых так щедро „обо-
гатил" человек. Мангусты не желали драться с жарараками,
и здесь их можно понять. У себя на родине мангусты легко
справлялись с куда более примитивной коброй; к тому же
они иммунны к ее яду. Иное дело жарараки. Не подступиться
ниоткуда, а если Рикки пропускал укус, то немедленно от-
правлялся в „страну счастливой охоты". В зоопарке Мар-
тиники, за неимением другого корма, змеям даже скармли-
вают мангуст. Вот и стал „огненноглазый герой" шарить по
фермам и селам, опустошая курятники, склады продуктов,
хранилища, лавки. Возненавидели его люди, да поздно: на-
зад в Индию не выселить. Ничем не восполнимый ущерб
нанесли мангусты уникальной фауне островов, где безмятеж-
но жили эндемичные птицы, не знающие хищников. Кроме
того, мангусты включились как носители в эпизоотию бешен-
ства, так что всех неприятностей от них и не счесть. Ровно
столько же пользы было от попытки поселить на островах птиц-
секретарей из Африки — их перебили и съели местные жи-
тели.
Да, чужеземные истребители спасовали перед гремуч-
никами. Смертоносная королевская кобра и та раз струси-
ла! Кобру в зоопарках, как мы уже знаем, приходится кор-
мить змеями. Герпетолог Рэймонд Дитмарс наблюдал од-
нажды такую кормежку. Бросили индийской кобре ужа
из Америки и щитомордника родом оттуда же. Поползла
она к щитоморднику, заработала языком — тот насторо-
жился. Остановилась кобра в замешательстве, потом ки-
нулась к ужу и съела его. Как она отличила ядовитую змею
от неядовитой — ведь и та и другая были ей совершен-
но незнакомы? Опыт усложнили. Дали кобре поголодать,
пустили щитомордника и почти не отличимого от него
ужа, причем ужа агрессивного. Та же картина: стоит на-
сторожиться щитоморднику, отползает от него кобра и
съедает ужа, не обращая внимания на его броски. На ка-
ком языке щитомордник заявляет кобре: „Не тронь ме-
ня!"?
Редко, но случается, что гремучники страдают и от своих
обычных жертв-грызунов. Один фотограф решил сделать
фоторассказ об охоте змеи за крысой и выпустил зеленую
гремучую змею длиной более метра у крысиного логова.
Храбрая крыса защищала детенышей и до того, как яд змеи
сработал, успела изувечить змею так, что та не смогла вос-
пользоваться результатами охоты.
Свидетелями того, как крысы убивали гремучих змей,
были Альфред Брэм и Эрнест Сетон-Томпсон. Да и у автора
141
этих строк белые мыши заели однажды медноголового щи-
томордника.
К действию собственного яда гремучники устойчивы, а
если погибают, то лишь в эксперименте после введения им
больших доз, да и то через значительный промежуток вре-
мени. Поэтому рассказы о самоубийствах гремучих змей при
поимке — вымысел. В ярости они часто кусают вслепую и
ранят себя. Впрочем, известен случай, когда гремучая змея
укусила себя в хвост случайно и пала через 27 часов. Более
подвержен действию собственного яда медноголовый щито-
мордник. Другие змеи, кроме королевских, к яду ямкого-
ловых чувствительны так же, как и любые другие животные.
Одному водяному щитоморднику я был обязан гибелью
ценной для меня змеи — шумящей гадюки из Африки. Обстоя-
тельства заставили меня поместить ее в один мешок со щи-
томордником, и когда змея приземлилась на дно мешка,
щитомордник сделал один короткий выпад, всего лишь один.
Я оставил обеих змей в мешке, поскольку помочь гадюке я
все равно уже не мог и, кроме того, рассчитывал на то, что
она окажется иммунной или малочувствительной к укусу, как
некоторые змеи. Но шумящая гадюка, увы, не относилась
к их числу. Наутро я извлек мешок из сумки, где он нахо-
дился. Одного беглого взгляда на него было достаточно, что-
бы все понять. Из белого мешок сделался на две трети ярко-
алым, пропитавшись кровью, хлынувшей из пасти гадюки.
Оставалось лишь зафиксировать змею для музея.
В число невосприимчивых не попала и анаконда. Как
сообщает тот же Рэймонд Дитмарс, мирно жила такая пяти-
метровая змея в террариуме Нью-Йоркского зоопарка, пока
как-то ночью в ее помещение случайно не проник раздра-
жительный водяной щитомордник втрое меньшего размера.
Наутро анаконду нашли мертвой.
Что касается людей, то абсолютного иммунитета у них
к укусам змей нет. Знаменитого ловца змей Питера Гру-
бера по прозвищу Гремучник Пит змеи кусали раз тридцать,
но иммунитет у него так и не выработался.
С некоторыми из ямкоголовых мне довелось свести
довольно близкое знакомство. Конечно, террариумы с под-
стилкой из песка или мха — не прерии и не поросшие какту-
сами пустыни Техаса и Аризоны, но гремучим змеям в них
жилось, судя по всему, неплохо. У меня были настоящие гре-
мучники: полосатый, техасский, ромбический, зеленый; жи-
ли карликовые из рода Систрурус, жили наши щитомордни-
ки: палласов и восточный, да и чужеземные представители
этого рода: водяной и медноголовый, а также южноамери-
канские жарараки: цепкохвостый и пятнистый ботропсы
Ulothrops neuwiedi).
Некоторые из них осваивались сразу, принимали охот-
но не только живность, но и мертвую пищу. Своей паре поло-
сатых гремучников я бросил как-то две головы взрослых кур,
142
купленных в магазине и размороженных. Они были приняты без
колебаний. Еще более склонным к поеданию дохлятины ока-
зался водяной щитомордник. Мойва, килька, нарезанная на
куски более крупная рыба — все глотал прожорливый мокас-
син. Он даже угодил в фильм о добром отношении людей
к животным.
Более яркой была кинематографическая карьера дру-
гого моего питомца, тоже водяного щитомордника. Этот
играл в ленте о таинственном шестом чувстве у Животных.
Здесь он охотно, несмотря на заклеенные пластырем гла-
за и ноздри, прокусывал надутый теплым воздухом шарик,
кидался на нагретую лампочку, то есть повторял классиче-
ские опыты по термолокации змей. Раскрывая секреты того,
как делается научное кино, могу сказать, что моему щи-
томорднику было безразлично тепловое состояние этих
предметов. Поскольку „отключать" его органы чувств, как
требовал эксперимент, я бы не дал, то на одном глазу (скры-
том от зрителя) пластырь у него был слегка отклеен и он
охотно атаковал все подсовываемые предметы от природ-
ной злости.
Хлопотным делом оказалось выкармливание двух моло-
деньких жарарак. Обе пищу поначалу не принимали — ноль
внимания на мышей. Пришлось провоцировать змеенышей на
укус. Я долго подсовывал им мертвых новорожденных мы-
шей на пинцете, пока змееныши не рассвирепели и не стали
наносить целые серии укусов. И в очередной раз распробо-
вав вкус выступившей крови, одна жарарака схватила мышь
челюстями. Я мышь тут же отпустил, и змееныш с жадностью
заглотал добычу. Таким же методом я накормил и второго,
после чего дело пошло на лад.
В Дрезденском зоопарке как-то раз произошел заня-
тный случай. Там был украден... техасский гремучник. Имен-
но кража, а не побег—к такому выводу пришли сотрудники
полиции и зоопарка. Сообща они принялись обходить всех
террариумистов Дрездена и обследовать их коллекции, но
безрезультатно. Однако спустя некоторое время вора сыска-
ли. Украв змею, он оказался в нелепом положении: хоте-
лось стать обладателем уникального экземпляра, а похва-
статься нельзя было. Но в конце концов тщеславие взяло
верх, и преступник поделился с другим террариумистом.
Тот немедленно сообщил в полицию, чтобы снять черное по-
дозрение в воровстве со всех остальных террариумистов
Дрездена.
Отношение гремучих змей к неволе противоречиво,
как и многое из того, что их касается. Есть виды, прекрасно
ее переносящие, доживающие до 18 лет и более, размножаю-
щиеся. Водяные и медноголовые щитомордники доживали
даже до 21 года. Кстати, у нас в Москве у герпетолога В. М. Ма-
кеева водяные щитомордники размножились в домашнем тер-
рариуме. И есть виды капризные донельзя, такие, как ром-
143
бический гремучник. В Московском зоопарке эта змея про-
тянула несколько лет, но лишь на искусственном кормлении.
Живший у меня ромбический гремучник питался только по
ночам, причем крайне редко. Что мешало ему охотиться за
мышами днем — этого, увы, уже не выяснить. Долго голо-
дала в зоопарке Чикаго крупная жарарака. Когда был в тер-
рариум положен толстый слой мха, змея вскоре начала есть.
Специалисты зоопарка считают, что этот слой погасил вибра-
цию от шагов посетителей зоопарка, шедших беспрерывным
потоком.
Эти змеи, такие капризные в неволе, неплохо мирятся
кое-где с тесным соседством человека, вызывая обоснован-
ное беспокойство последнего. Но единственным надежным
средством защиты от них остается то, которое человек у них
же и отбирает: их смертоносный яд, превращенный в сы-
воротки. Благодаря им смертность от укусов ямкоголовых
и в Южной, и в Северной Америке снизилась во много раз.
Но еще ни один человек не подружился с кро-
кодилом. Можно вырастить его из яйца, кормить
его, заботиться о нем всю свою жизнь. А потом
он убьет тебя, потому что он крокодил, а кро-
кодилы и люди отличаются друг от друга больше,
чем жара от холода. Это разница в миллионы
лет. Время проглядело крокодилов.
Барри Крамп. Залив
КРОКОДИЛЫ В ДОМАШНЕМ ТЕРРАРИУМЕ
Завести крокодила я мечтал, познакомившись с гекко-
ном, лет с шести. Представление о крокодилах в ту пору у
меня складывалось из стихов Чуковского, кадров фильма
„Тарзан0, превосходных рисунков старых анималистов в
„Жизни животных0 и яркого впечатления, оставленного этим
безразличным (не в пример любимцам публики обезьянам
и медведям) ко всему окружающему существом, полупо-
груженным в мутную воду за толстым стеклом в передвиж-
ном зверинце. Были и другие детские стихи — Маяковского
о зоопарке,— но виданный мною крокодил не производил
впечатления „грозы детей0 (оказалось, что он вовсе и не зе-
леный). Впрочем, как я узнал позже, передвижной зверинец
выставлял китайского аллигатора {Alligator sinensis), а этот
вид наименее опасен для детей, не говоря уже о взрослых.
Впоследствии я также узнал, что крокодилов в зоомагази-
нах не продают, и приходилось только разглядывать их на
рисунках, фотографиях, в террариумах зоопарков, где они
сохраняли все то же феноменально безразличное отношение
к жизни, вызывая у окружающих сомнение в своей одушев-
ленности.
Крайне проворными и агрессивными они оставались на
киноэкране. Десятками они шумно плюхались в воду с поло-
гих берегов тропических рек, коварно подбирались к от-
важным путешественникам, те в свою очередь отстрелива-
лись, а то прыгали в воду и сражались с ними врукопашную.
Один киноловкач даже ухитрился вставить крокодилу в раз-
верстую пасть распорку. Еще позднее я узнал, что так по-
трясшие меня (и, вероятно, других зрителей) крокодилы в
фильме „Тарзан0 были искусственными, управлялись с по-
145
мощью полупроводников, а теперь навечно прописаны в
стране чудес Уолта Диснея — Диснейленде.
Только через семнадцать лет мне удалось реализовать
свою мечту, а до этого приходилось довольствоваться реп-
тилиями— аборигенами Закавказья—и с завистью вычи-
тывать изредка в газетах и журналах сообщение о каком-то
счастливчике (у нас или за рубежом), который завел домаш-
него крокодила.
Благодаря своей работе я подолгу бывал в экспеди-
циях и делился своими трофеями с зоопарками. Поэтому,
когда весной 1970 года я выловил пару гюрз, пару красивых
малоазийских гадюк (в ту пору они редкости не представля-
ли, а о „Красной книге СССР" и вовсе не помышляли), из-
рядное количество полозов, ящеричных змей, каспийских
черепах (Mauremys caspica) и ящериц и уложил всю эту
извивающуюся, шипящую, норовящую укусить компанию в
обычный ящик с надписью: „Ленинград. Зоопарк, террариум",
то к посылке присовокупил письмо, где выражал надежду
заполучить в обмен „что-нибудь экзотичное".
Ответ не замедлил прибыть. Малоазийские гадюки, ока-
зывается, произвели сенсацию. Гюрзы и все остальное тоже.
Черепашки — просто прелесть. Венчала письмо фраза: „Мы
могли бы отдать нильского крокодила (Crocodyius niloti-
cus) длиной около 80 сантиметров, но не уверены, доживет
ли он до Вашего приезда".
С окончанием полевых работ я взял отпуск и прилетел
в Ленинград. И вот июльским утром до прихода посетителей
в зоопарк я направился к зданию лектория, где тогда времен-
но помещался террариум, и на балконе в клетке с металли-
ческой кюветой увидел ее. Ее звали Виконтессой. Все-таки
дожила! Заведующая отделом рептилий Валентина Игол-
кина рассказала мне о ее злоключениях и о том, чем обязан
этот нильский крокодил (предположительно самка) столь
странному имени.
В начале октября 1969 года Виконтессу привезли в СССР
гости из Африки в качестве подарка вместе с цесарками,
павлинами, шпоровыми черепахами (Geochelone sulcata).
Транспортировали ее в металлическом ящике, а температура
была ниже нуля. Короче, Виконтесса, прибыв в террариум,
уже дышала на ладан, ведь крокодилам для хорошего само-
чувствия требуется никак не менее 25 °C. В ту пору Вален-
тина читала роман Шодерло де Лакло „Опасные связи" и
в честь одной из героинь рептилию нарекли Виконтессой.
В сокращенном виде имя звучало вполне приемлемо —
Викки.
Разумеется, были приняты срочные меры, и крокодил
ожил. Теперь встала более трудная задача: заставить при-
нимать пищу. Предлагалось все то, перед чем не устоит ни
один здоровый крокодил: рыба, лягушки, мелкие зверьки в
живом и мертвом виде — безрезультатно. Температура воз-
146
духа и воды в террариуме была доведена до 30—32 °C —
тот же эффект. Не помогли ни инъекции витаминов Bi и Ви,
ни ультрафиолетовое облучение, ни содовые ванны. Пришлось
прибегнуть к принудительному кормлению. Более полугода
примерно раз в неделю Виконтессу извлекали, держа крепко
за шею, вставляли ей в пасть дощечку, обитую поролоном,
с узким окном посредине. Глотка смазывалась вазелином
или маслом, туда проталкивались одна за другой пара белых
мышей, смоченных водой, и вливалась вода. Ведь крокодилы
едят обычно в воде и, даже поймав добычу на суше, увола-
кивают ее в воду, как я сам впоследствии мог убедиться.
Процедура эта была связана с трудностями: разжать
челюсти крокодилу, даже небольшому, не так-то легко. Мыш-
цы-смыкатели у этих рептилий очень сильные, а вот размы-
катели — слабые, так что если обхватить челюсти рукой,
крокодил не сможет их разжать. Вдобавок ко всему, зубы
у крокодилов слабо держатся в ячейках челюстей, и поэтому
Виконтесса всякий раз оставляла в дощечке несколько зубов.
А один раз она извернулась и вцепилась в запястье одной
из ассистенток. Пришлось повозиться, разжимая челюсти,
а потом оказывать срочную медицинскую помощь.
Летом Виконтессу поселили в засеченном ящике с кю-
ветой на балконе лектория. Однажды она вылезла из ящика и
свалилась с третьего этажа чуть ли не на головы посетителей.
Это падение не прошло для нее даром, и некоторое время
спустя с ней стало твориться что-то неладное, явно свиде-
тельствующее о нарушении координации. Она то вертелась
вокруг своей оси в воде, то проделывала еще что-нибудь в
том же духе. За время ее пребыьания в Ленинграде удалось
лишь залечить ей глубокие трещины на коже, но тем не менее
верхний слой покровов шелушился и опадал, оставляя на
дне каждое утро лупрозрачцЬ;е хлопья роговых чешуй.
— Ну так что же, берешь? — спросила меня Валентина.
— Что за вопрос? Разумеется! — ответил я.
— И ты надеешься, что она выживет? — вопрос про-
звучал как эпитафия Виконтессе.
Откровенно говоря, мне было трудно судить, выживет
она или нет: до сих пор мое знакомство с крокодилами было
только из книг.
Я расспросил Валентину об условиях содержания кроко-
дилов. Просторный террариум с металлической кюветкой,
снабженной сливным отверстием, был уже у меня подготов-
лен перед отъездом.
Из беседы я выяснил, что для крокодилов всех видов
главное — это достаточно высокая температура воды и воз-
духа (никак не ниже 25 °C и не выше 30—32 °C), причем обеспе-
чить их теплым водоемом необходимо в первую очередь,
чтобы в случае охлаждения воздуха им было где укрыться.
Пища — мясо и рыба, которые могут предлагаться в виде
всякой мелкой живности. Корм (если он не живой) дается
147
в воду, которая должна быть не хлорированной. Даже у кро-
кодилов, сызмальства находившихся и выросших в бассейнах
зоопарка, в случае их смерти при вскрытии находят в же-
лудке камни, которые необходимы им как балласт, так что
на дно водоема необходимо положить несколько камней,
размеры которых должны соответствовать размерам кро-
кодилов.
И вот Виконтесса извивается в зеленом брезентовом
чехле и никак не соглашается улечься, свернув хвост, в мой
портфель. Выйдя на улицу, я извлек чехол и взял ее под мыш-
ку. Прохожие гадали, какую такую рыбу я несу. Некоторые,
застенчиво улыбаясь, спрашивали меня, а мой правдивый
ответ воспринимали как желание отвязаться. Тогда приходи-
лось останавливаться и, отстегнув клапан на чехле, предъяв-
лять им конец хвоста, усаженного роговыми зубьями.
Я ырнул в метро, презрев один из пунктов „Правил
пользования метрополитеном", гласящий: „С животными вход
воспрещен". Виконтесса, зажатая под мышкой, вела себя
спокойно несколько остановок. Когда вдруг она задерга-
лась и забила хвостом, вокруг меня мгновенно образовалось
пустое пространство. Десятки пар глаз безмолвно вопроша-
ли: что это? Внутренне похолодев, я узрел краем глаза ми-
лицейскую форму. „Не пугайтесь... это всего лишь кроко-
дил...",— пролепетал я. Бесстрастный голос, объявивший мою
остановку, прервал дальнейшие пояснения.
Остановился я тогда у родственников. Когда я подходил
к дому, за мной тащился хвост мальчишек, побросавших свои
игры во дворе и радостно вопящих: „Живого крокодила не-
сут!" Моя двоюродная сестра встретила Виконтессу с при-
сущим ей экзальтированным восторгом. От призывов вы-
пустить ее погулять по ковру я отказался и поместил на вре-
мя в ванную комнату. Муж моей сестры Юра отнесся к по-
явлению Виконтессы довольно прохладно, так как был твер-
до убежден, что, будучи родом из бассейна Нила, она непре-
менно должна являться носителем какого-нибудь страшного
тропического заболевания. Но рассказ о драматической судьбе
Виконтессы смягчил его, и он стал отговаривать меня ехать
с крокодилом в Москву, куда я отбывал ночным поездом,
а, сменив билет, срочно лететь в Баку и заняться ее лечением.
Видя, что его уговоры не действуют (мною овладела ни на
чем не основанная уверенность, что с Виконтессой уже ни-
чего худого не может случиться), он резюмировал: «Как
видно, словом „натуралист" обозначают человека, ищущего
приключений на свою голову».
Пока Виконтесса сидела в ванне, я вышел в близлежащий
магазин игрушек и спросил самую большую пустую коробку.
Эта коробка должна была стать временным пристанищем
Виконтессы в ее путешествии из Ленинграда в Москву по-
ездом и из Москвы в Баку самолетом. Позже, в Баку, я обна-
ружил на дне коробки надпись карандашом от руки: „Заяц".
148
Это как нельзя лучше соответствовало истине — Виконтесса
все свои путешествия (кроме самого первого, из Африки
в СССР) проделала зайцем.
Когда я принес коробку, совсем уже подобревший Юра
взялся вырезать в ней замысловатые клапаны, чтобы Викон-
тесса могла дышать, настолько хитроумные, что снаружи
они были совершенно неразличимы, а потому навряд ли про-
пускали воздух.
И вот Виконтесса упакована в чехол, а чехол уложен в
коробку. Еще в моем багаже чемодан и портфель. Никому
из пассажиров-попутчиков не придет в голову, что на борту
лайнера Ил-18, вылетающего по маршруту Москва — Баку,
с ними путешествуют семь видов рептилий, четырнадцать —
амфибий, а также живой корм — сверчки, саранча и мучные
черви.
Коробку и портфель я взял с собой в самолет. Коробку
уложил там, где хранят ручную кладь, приоткрыв клапаны;
портфель поставил в ногах, расстегнул пряжку, снял крышку
с бидона, в котором плескались аксолотли и шпорцевые
лягушки.
Откинувшись на спинку кресла, я стал строить планы
о том, где кого я дома пристрою и как быть с Виконтессой.
Валентина Иголкина предложила мне „расколоть" Виконтес-
су на каком-нибудь необычном корме: скажем, предложить
ей раков или черепах.
Ценные советы мне в Москве дал и Александр Хуто-
рянский, бывший в то время заместителем директора Мос-
ковского зоопарка по научной части, знаток болезней репти-
лий. „На рептилий благотворно действует слабощелочная
среда, и на этом основано старинное средство циркачей —
купать питонов в молоке,— говорил он.— Попробуйте содо-
вые ванны. Сделайте инъекции витаминов Bi и В12 по 0,5 мил-
лилитра в мякоть задней ноги, туда удобнее ввести шприц.
Температуру держать постоянно не ниже 30 °C".
Перебирая все эти наставления в уме, я задремал, а оч-
нулся, когда самолет уже шел на посадку. Ночной Баку встре-
тил нас (меня и животных) ливневым дождем; но меня, к
счастью, уже ждали. Всем не терпелось увидеть крокодила,
но я открыл коробку только дома, выпустил Виконтессу на
пол (она сразу же удрала под диван), выпустил в ванну три-
тонов, аксолотлей, лягушек; жаб и саламандр посадил в сы-
рой мох, змей оставил в мешках и завалился спать.
С утра я занялся размещением моих животных по аква-
риумам и террариумам. Покончив с мелочью, я принялся за
Виконтессу. Огромный террариум стоял на открытом балко-
не, но погода была пасмурная, и я временно поместил ее
в ванной комнате. Пользуясь ленинградской методикой, я
насильно скормил ей два куска рыбы; кормежка прошла без
приключений. Мой друг, увлекающийся подводной охотой,
принес в дар загарпуненную им крупную кефаль. Но Ви-
149
контесса ею пренебрегла. На следующий день тучи рассеялись,
и Виконтесса выехала на балкон. Казалось, она чувствует себя
неплохо. Как только поднялось солнце, она выбралась на
сушу и разлеглась, разинув пасть и прикрыв глаза. Пока она
нежилась, я ее разглядывал во все глаза. Ноздри, похожие
на перископ, как пара запятых на кончике морды; изогну-
тая и кончающаяся позади глаз линия рта, придающая вы-
ражение ехидной ухмылки; частокол зубов, усеявших верх-
нюю челюсть; серо-зеленые щитки, покрытые узором, слов-
но бы черной вязью; ряды зазубрин — на спине поменьше,
на хвосте покрупнее; мощный сплюснутый с боков хвост.
Раскрытая пасть внутри желто-розовая, а клапан, перекрываю-
щий глотку и носовые ходы в глубине рта, ярко-желтый.
Стоило лишь прикоснуться к Виконтессе, как она открывала
крупные зеленые глаза с черной поперечной щелью и норо-
вила укусить.
Я наловчился убирать террариум в два приема, прино-
ровясь к крокодильему естественному суточному циклу:
пока рано утром Виконтесса в воде (там же и после захода
солнца), я убирал на суше, как только она с первыми лучами
выползала на сушу, я сливал воду и наливал свежую. Вот
Виконтесса оскалилась, схватила зубами щетку, а я, восполь-
зовавшись моментом, бросил ей в рот кусок мяса. Она за-
хлопнула челюсти, приподняла голову, несколько глотков —
и Виконтесса снова опустила голову. Мясо исчезло! Хотя
это самостоятельным питанием не назовешь, но все-таки
какой-то прогресс наметился.
Погода установилась совсем хорошая: днем 28—30 °C.
Виконтесса грелась с видимым удовольствием. День на суше,
ночь — в воде. Как-то вечером, уходя, я оставил на краю
ее водоема кусок мяса, а по возвращении обнаружить его
не смог. Я готов был скорее предположить вмешательство
сверхъестественных сил, чем самостоятельный прием пищи
Виконтессой. Опросил домашних, хотя был уверен, что никто
без меня террариум открыть не осмелился бы, тщательно
обследовал все его закоулки. Мяса не было! Неужели сама
съела? Как говорится, „это слишком хорошо, чтобы быть
правдой'1.
Из физиологической лаборатории я принес несколько
живых озерных лягушек и пустил их к Виконтессе. Они быст-
ро освоились, плавали в воде, сидели у нее на спине, как на
острове. Но как-то вечером, выйдя на балкон, я застыл на
месте: по обе стороны рта Виконтессы безжизненно свиса-
ли лягушачьи лапки. Она медленно приподняла голову, пу-
зырем вздулось белое горло, несколько судорожных глот-
ков— ножки исчезли в пасти. И снова лишь ноздри и глаза
выступают над поверхностью в полосах лунного света. Зна-
комые меня поздравляли, а я, хоть и был рад безмерно, своих
заслуг здесь не видел. Ничего удивительного: солнце За-
кавказья все-таки ближе к африканскому. Когда лягушки
150
исчезли, Виконтесса принялась есть все: свежую мелкую
рыбу (бычков и воблу) — плоды занятий отца спортивным
рыболовством,— мясо, размороженную океанскую рыбу из
магазина, ящериц, мышей и крыс, дохлых воробьев; ела
она и свежих креветок. Кормил я ее почти ежедневно, съеда-
ла она зараз около 100—150 граммов. Постепенно складки
у нее на коже начали сглаживаться, бока округлились. За-
метно потолстела репица хвоста — первый показатель упитан-
ности крокодила. Я испробовал разные корма, и все они
принимались охотно. Единственное, от чего отказывалась Ви-
контесса, так это от зеленых жаб. Однажды к ней в террариум
попал водяной уж, который долго плавал в ванночке, но им
она тоже пренебрегла. Все остальное, что двигалось в воде,
неизменно становилось ее добычей. В силе челюстей кро-
кодила я убедился, когда предложил Виконтессе мертвую
крысу. Она ринулась к ней и перекусила пополам, словно
ножницами разрезала, в долю секунды. Когда ей попадалась
крупная добыча вроде крыс, она обычно, раскусив ее попо-
лам, съедала переднюю половину. Как-то я отловил для зо-
опарка мелких каспийских черепах и, готовя к отправке,
обнаружил двух павших, вероятно, от авитаминоза. Панцирь
у них был хоть и размягчен, но все-таки это был черепаший
панцирь. Но Виконтесса разгрызла и проглотила их с отмен-
ной жадностью.
Близились холода, и, хотя я начал превращать балкон
в застекленную веранду, где собирался разместить всех своих
зверей, Виконтессе там уже было не место. Я перевел ее в
ванную комнату. Ванна была отдана ей в безраздельное поль-
зование: газовая колонка горела постоянно, днем ванна
была сухой, и Виконтесса лежала, греясь под колонкой. Ес-
ли ей становилось жарко, то она отползала в другой угол
и лежала там, разинув пасть; именно так отвечают на перегрев
все ее родичи, ведь у них нет потовых желез, как у зверей.
К вечеру я наливал ей теплой воды, гасил свет и кормил. Та-
ким образом, по мере сил и скромных возможностей я пы-
тался создать ей условия, приближенные к естественным.
Она нормально ела, росла, толстела. Кожа у нее стала совсем
чистой, эпидермис отслаиваться перестал, и на дне ванны
уже не оставалось чешуи.
Но однажды, войдя в ванную, я был озадачен: все дно
оказалось усеянным массой мелких сероватых шариков раз-
ного диаметра — ну точь-в-точь прибрежная галька. На испраж-
нения это не было похоже; к тому времени я уже представ-
лял, как они выглядят, и даже узнал, что в Египте во времена
Клеопатры они служили незаменимой составной частью косме-
тических средств. Оказывается, все эти шарики были обкатан-
ной непереваренной шерстью, которая скапливается в же-
лудке у крокодила, долго сидящего на диете из мелких
зверьков, и от которой он периодически избавляется не через
рот, как птицы от погадок, а обычным путем. У крокодилов,
151
которых кормят земноводными, рыбой и мясом, этого не
наблюдается.
Когда Виконтесса сидела в ванне, у нас с ней завязались
первые контакты. Вскоре она научилась деликатно брать мя-
со или рыбу из рук, и ее кормил даже мой маленький пле-
мянник. Брошенное мясо она виртуозно ловила в воздухе,
упавшее в воду некоторое время искала, потом захватывала,
резко двинув челюсти вбок. Завидев меня с кормом в руках,
она подплывала к борту ванны и высовывалась из воды, под-
няв голову и приоткрыв пасть. Ей нравились поглаживания,
у нее, как и у всех рептилий, была высоко развита тактиль-
ная рецепция, и она отвечала на прикосновение самыми
различными реакциями. Когда ей чесали основание хвоста,
она вытягивала задние лапы, проводили ладонью по спине —
выгибала спину, а если ее гладили по бокам — заваливалась
на тот бок, который гладили. А когда рука дотрагивалась
до щитка между глазами, Виконтесса блаженно жмурилась.
Эти кадры даже попали в фильм „Кому он нужен, этот Васька?".
По вечерам из ванны доносились странные звуки: слов-
но бы простуженное кваканье жабы с каким-то похрапыва-
нием. Вскоре эти звуки прекратились: так Виконтесса про-
щалась с детством. Если молодые крокодилы испускают зву-
ки по самым разным поводам, то старые ревут только во
время спаривания.
Помимо „пения" всех очень забавляло, когда Виконтесса
подползала под струю теплой воды из крана и передней ла-
пой почесывала себе спину, заламывая ее совсем по-чело-
вечьи — хотя такой авторитет, как Брэм, утверждал, что кро-
кодилы чешутся исключительно задними лапами.
Однажды, уже в конце зимы, Виконтесса объявила го-
лодовку. Я доставал ее и устраивал ей сеансы ультрафиолето-
вого облучения. Она бешено сопротивлялась, но я брал ее
одной рукой за шею, другой за основание хвоста, и она без-
вольно застывала, выразив свое возмущение тем, что опо-
рожняла мне на одежду свой мочевой пузырь. Потом я убе-
дился, что так поступают все схваченные крокодилы, лишен-
ные возможности пустить в ход хвост и зубы. Кстати, един-
ственное прикосновение, явно не нравящееся крокодилу,—
это прикосновение к углу рта; за ним следует молниеносная
атака. Поэтому я был поражен, когда увидел в террариуме
Московского зоопарка пару маленьких крокодилят с Кубы
iCrocodylus acutus), которых тогдашняя заведующая отде-
лом Зоя Николаевна Ковалева брала на руки, а сама при этом
терлась щекой об их рыльца. Это было поразительно, ибо
новорожденный крокодил — это уже крокодил во всем:
зачастую он даже более агрессивен, чем старый. Ведь вид
старого крокодила сам по себе внушает уважение, а у ма-
леньких врагов хоть отбавляй, и ярость атаки может заста-
вить кого-нибудь ретироваться. А позже я заметил эту осо-
бенность и у молодняка ядовитых змей; вероятно, она свой-
152
ственна всем животным, у которых слабо развита (либо во-
обще отсутствует) забота о потомстве и молодняк предо-
ставлен сам себе довольно рано.
Но вернемся к истории Виконтессы. Вскоре она стала
принимать пищу, и когда наступило лето, я убедился, что
террариум ее уже не вмещает. Длиной она была уже 1 метр
20 сантиметров. Так она и воцарилась в ванной.
Но террариум пустовал недолго. В конце следующего
лета мой приятель орнитолог Владислав Васильев, будучи
в Москве, раздобыл мне полуметрового американского
острорылого крокодила родом с Кубы. Я ему заочно дал
кличку Чикито, что по-испански означает Малыш, и когда по-
лучил телеграмму из Москвы от Владислава: „Встречай меня
Никитой рейс 3651“,— то уже знал, кого перекрестили теле-
графисты и кого мне предстоит встречать.
В аэропорту Владислав вручил мне ящик, обычный поч-
товый ящик из фанеры; я не утерпел и стал отдирать крышку
прямо в зале ожидания. Через щель в полутьме я разглядел
Чикито, который беспокойно завозился. С первого взгляда он
мне показался симпатичным крокодильчиком, только не-
сколько перекормленным и лишенным спортивных очерта-
ний Виконтессы.
Он быстро освоился в бывшем жилье Виконтессы и
почти сразу же начал принимать пищу. В отличие от бывшей
хозяйки, он совершенно не признавал ничего в шерсти и
перьях; его обычным кормом было мясо, рыба, лягушки.
Не брезговал он и зелеными жабами, но терял голову при
виде свежих креветок. Ими меня регулярно снабжали сотруд-
ники, жившие на Зыхе, в пригороде Баку на самом берегу
Каспия. Я подходил к террариуму с банкой креветок и пин-
цетом в руках, и Чикито стремглав вылетал из кюветы и
карабкался на стекло. Я слегка приоткрывал переднюю стен-
ку, а Чикито пытался вылезти, пока я не успокаивал его,
бросив ему в пасть несколько креветок. Этот обжора тут
же их проглатывал и снова разевал пасть в ожидании новых.
Он налегал брюхом на стенку и, когда я как-то открыл ее
полностью, остался стоять на задних лапах. Он так сохранял
равновесие чуть ли не полминуты — это было уморительное
зрелище — крокодиленок с разверстой пастью, стоящий на зад-
них лапах, словно бы сошедший со страниц детских книжек
и мультфильмов. В такие минуты жалеешь, что под рукой нет
фотоаппарата, и надеешься только, что читатели поверят на
слово.
Съев таким образом штук двадцать креветок, Чикито
вползал в свой водоем и ждал, пока я насыплю ему еще
столько же. Этих он уже ел, запивая. Все это сопровожда-
лось звуками, умилявшими всех, кто приходил на него по-
смотреть. Они походили на утробный протяжный лай впе-
ремешку с кваканьем огромной лягушки; казалось, в нем
сквозит скрытая обида. Вызвать его на разговор можно было
153
и без креветок: достаточно было поплескать рукой или ве-
дерком в воде, как Чикито начинал свои вокальные упраж-
нения. Он выпрашивал пищу при каждом моем появлении, и
так как отказать ему было трудно, то он рос на глазах и тол-
стел к тому же, так что вскоре стал походить на старого кро-
кодила, особенно когда укладывал на гальке свое желеобраз-
ное, как студень, брюхо, греясь под двумя стоваттными лам-
пами. Его я решил на зиму оставить на балконе, только под-
вел под металлическую кюветку грелку, изготовленную из
керамических сопротивлений. Включалась она ночью и на-
гревала воду до нужной температуры. Чикито перезимовал
отлично, его аппетит не ослабевал даже в самые холодные
дни, хотя зима 1972 года в Баку была на редкость много-
снежной и, как утверждали синоптики, последний раз нечто
подобное наблюдалось в Азербайджане 100 лет тому назад.
Чикито все рос и толстел, не отличаясь особой агрес-
сивностью, а в конце февраля мой крокодил уже мог бы
сказать, умей он говорить: „Нашего полку прибыло*1.
Мне вновь довелось посетить Ленинград, и, разумеется,
в первую очередь я направился в зоопарк. На этот раз со
мной приехала полутораметровая среднеазиатская кобра;
она захандрила и я решил показать ее зоопарковским спе-
циалистам.
В террариуме было жарко и влажно, за стеклами сколь-
зили беспокойные змеи, некоторые лежали, свернувшись под
лампами; вздутия брюха ясно указывают, что ночью они кем-
то полакомились. Я рассматривал все эти сокровища, но...
что это за чудо? В большом аквариуме на обломке кирпича,
торчащем из зеленоватой воды, расположился крохотный
крокодиленок. Выглядел он не совсем так, как Виконтесса
и Чикито, и неудивительно — ведь они оба принадлежали к
роду „настоящий крокодил*', а это был кайман, очковый кай-
ман (Caiman crocodilus), или жакаре, как его зовут в Бра-
зилии. Сильно укороченные челюсти, задорно вздернутое рыль-
це в сочетании с очень крупными навыкате глазами и обыч-
ной крокодильей ухмылкой... Короче, я договорился, что беру
кайманчика на подращивание, когда же держать его мне
будет негде из-за его размеров, я его возвращаю ленин-
градцам.
Известно, что родина кайманов — Южная Америка. Но
нельзя было установить точно, откуда он попал в Ленинград.
Дело в том, что как-то в террариум зашли две школьницы
и поинтересовались у дежурившего там рабочего, как дер-
жать крокодилов. Как они объяснили, у них в школе, в живом
уголке, живут два маленьких крокодильчика. „Может быть,
это ящерицы?" — усомнился сотрудник. „Нет, у них все точ-
но такое же, как у ваших больших крокодилов",— отве-
тили девочки. Рабочий их проинструктировал и тут же за-
154
был об этом случае. А через неделю девочки принесли ко-
робку в зоопарк со словами: „Возьмите их, они у нас ничего
не едят". В коробке оказалась пара кайманчиков. Пока пер-
сонал занимался кайманами, девочки исчезли, да так быст-
ро, что никто не успел их даже спросить, из какой они
школы.
Так эта замечательная пара осталась без адреса. Впро-
чем, их внешность была обманчива, так как с раннего детства
они были наделены угрюмым нравом. Когда на новопри-
бывших пришел посмотреть заведующий сектором птиц
и рептилий, он не удержался от желания погладить „пре-
лестных малюток". „Мы не успели его предупредить,— рас-
сказывала мне Валентина Иголкина.— Он вскрикнул и от-
дернул руку, а на ней красовались несколько кровоточащих
царапин — кайманята умели за себя постоять". Потом мы об-
судили будущее Виконтессы, она росла и ванна становилась
ей тесной. Ленинградцы решили, что ей лучше будет в ка-
ком-нибудь из наших южных зоопарков, но передавать ее
лучше, когда потеплеет.
В Баку я поместил малютку-каймана в круглый аквариум
с дощечкой. Он грелся на ней и при малейшей опасности
соскальзывал в воду, нырял под дощечку, а через некоторое
время его мордашка высовывалась из воды. Есть он тоже
начал сразу: червей и пресноводных улиток, креветок, но-
ворожденных мышат, кусочки мяса и внутренностей, рыбу и
лягушат. Но нрав его был и остался неукротимым: завидев
руку, он подпрыгивал, отталкивался от днища и норовил
цапнуть. Один раз он ухитрился меня укусить, когда я, раз-
жав руку, опускал его в террариум, прямо в полете. Кайман
был не так разговорчив, как Чикито, его лексикон ограничи-
вался змеиным шипением и, только когда его брали за шею,
он жалобно квакал, особенно если его еще и щекотали.
Наступала весна, и настало время отдавать Виконтессу.
Так как Бакинский зоопарк тогда не располагал условиями,
пригодными для содержания крокодилов, я предложил ее
Ереванскому. В конце апреля за ней приехал сотрудник зо-
опарка, и снова Виконтесса готовилась к воздушному путе-
шествию. Коробкой от игрушечного зайца уже было не обой-
тись; мы посадили ее в чемодан и поехали регистрировать
билет на аэровокзал.
„Чемодан с собой нельзя, сдайте в багаж1*,— заявила
нам женщина, ведающая регистрацией. „А если в нем что-то
хрупкое, ну, к примеру, хрусталь?" — спросил я ее. „Откройте
и покажите, тогда разрешу". Что же делать? Сдавать Викон-
тессу в багаж было невозможно, ведь в багажном отделении
температура может упасть до минусовой. Решили играть
в открытую. „Вот что я Вам скажу — у нас в чемодане живой
крокодил".— „?!" Я объяснил, в чем дело. Сказал, что кро-
кодилы не разносят человеческих заболеваний, что это по-
дарок зоопарку, что он надежно упакован и т. д. Сотрудницы
155
переглянулись. „Ведь нет инструкции, запрещающей пере-
возить крокодилов, не так ли?",— робко вставил ереванец.
„Если хотите, можем его показать".-г— „Нет, не надо. А он
не умрет по дороге, не задохнется?"—с тревогой за кро-
кодила спросила женщина. Значит, лед был сломан. Я ей
объяснил, что у крокодилов относительно пониженный об-
мен веществ и смерть от голода и удушья ему не грозит.
„А он хорошо упакован, не вылезет?" — теперь уже с тре-
вогой за пассажиров. Успокоили ее и на этот счет. „А то тут
недавно у одного змеи расползлись, вот было дело! Ну лад-
но, берите чемодан с собой".
Так Виконтесса благополучно прибыла в Ереван.
Изрядно подросший Чикито перекочевал в ванну, кай-
манчик занял его место. Хотя Чикито весил куда больше, чем
Виконтесса, и выглядел значительно грузнее, он совершил
из ванны несколько блистательных побегов, чего никогда не
делала Виконтесса. Свои побеги он словно бы специально
приурочивал к моему отсутствию, и ловить его приходилось
моим домашним. По их рассказам, они накидывали на него
плащ-палатку и только потом хватали за шею и хвост — очень
уж устрашающе он скалил зубы.
Чикито, подрастая, становился все менее и менее болт-
ливым. Я его измерял и дивился фантастическим темпам
роста: за год он вырос на полметра. До этого я читал статью,
где рассказывалось о выращивании того же вида крокодила
в одном зарубежном зоопарке, и там говорилось о макси-
мальном приросте в два сантиметра в месяц.
Кайман тоже очень быстро рос, хотя и не так, как Чи-
кито: кайманы мельче, чем американские крокодилы. Но
его темп роста все же превышал таковой у оставшегося в
Ленинграде его братца, в феврале бывшего с ним одной
длины.
Однажды кайман сам себя укоротил, и произошло это
таким образом. При чистке он бросился наутек и полез под
террариум с гюрзой, я схватил его за кончик хвоста, он резко
тряхнул хвостом и обломил кончик. Лечил его известный
всем бакинским собаководам и любителям животных физиолог
Евгений Григорьевич Гаузер. У него самого дом был полон
птиц и зверей, среди которых оказалось немало его бывших
пациентов. Наши закавказские лисы и африканский фенек,
забайкальский солонгой и перевязка с Апшерона, енот-по-
лоскун и байбак, стервятник и южноамериканский попугай,
сине-желтый ара, какаду с Молуккских островов и обыкновен-
ный грач — всех не перечислить.
Евгений Григорьевич обработал ему рану и наложил
повязку. Все это время, пока рана заживала, я держал кай-
мана в сухом террариуме, увлажняя ему только голову и
туловище. Почти через месяц я снял повязку. Рана зарубце-
валась, и кайман вернулся в свою прежнюю обитель. Между
тем, ванна уже не вмещала Чикито. К тому же его игры стали
156
носить уж слишком крокодилий характер. Раз он схватил
меня за руку, когда я чистил ванну, но, правда, тут же вы-
пустил.
Безусловно, это была шутка, ибо, пожелай он стиснуть
челюсти, то размозжил бы мне кисть. Как бы то ни было, в
ванне он уже не помещался, и я подарил его Ленинградскому
зоопарку.
Ленинградцы говорят, что он здорово обленился —
лежит с разинутым ртом, ждет, пока ему туда что-нибудь
бросят, да „еще чтобы челюсти захлопнули".
Когда я отправлял Чикито, тоже с нарочным, пришло
письмо от моего друга из Чехословакии Вацлава Ланьки.
Вацлав писал, что у него есть маленький, сорокасантиметро-
вый, гребнистый крокодил (Crocodylus porosus), которого
он хочет послать мне. Нужен ли он мне? Еще бы!
Крокодиленок выглядел худым и смирным, первое вре-
мя я его дома кормил насильно, но уже через неделю он
стал есть сам, а заняв отдельный террариум, и вовсе преобра-
зился. Более возбудимой и агрессивной из моих питомцев
была, пожалуй, только кобра. Стоило малышу (он остался
безымянным) завидеть входящего на балкон человека, как
он тут же бросался вперед, и, хотя при этом он каждый раз
ударялся кончиком морды о стекло, этот рефлекс у него так
и не угас.
Когда я рассказал заведующей террариумом Москов-
ского зоопарка, что раздобыл гребнистого крокодила, она
заметила: „Ну и намучаетесь вы с ним, когда он вырастет!"
Позже я прочел, что из всех существующих на Земле кро-
кодилов этот наиболее агрессивный и наименее приручаемый.
Что ж, всякая привязанность обязывает если не к мукам, то
хотя бы к ответственности, а я не стыжусь в этом признаться:
до сих пор неравнодушен к крокодилам.
Гиппопотама считают самым опасным животным
среди млекопитающих, крокодил же — наиболее
опасное из всех животных вообще.
Улла-Лена Лундберг.
Острова в сердце Африки
ПЛОХО БЫТЬ КРОКОДИЛОМ
В свое время известный охотник Джон Хантер, добывший
в Африке львов и носорогов больше, чем кто-либо в мире,
подметил: крокодил — единственное животное, не делающее
различий между человеком и своей основной добычей.
В самом деле, это наиболее крупное плотоядное жи-
вотное Земли, если исключить морских хищников: зубатых
китов и акул (ведь известны гребнистые крокодилы до де-
сяти метров длиной),— охотилось, видно, еще на австралопи-
теков, подстерегая их у водопоя. Выходит, ужас перед кро-
кодилами сопутствовал человеку, можно сказать, со дня рож-
дения, а потом перерос в почитание.
О священных нильских крокодилах Древнего Египта ан-
тичному миру поведал Геродот. Его яркий рассказ дошел до
наших дней. Животных, по свидетельству Геродота, украшали
драгоценными камнями и золотыми обручами, приставлен-
ные жрецы кормили их изысканными, хотя и вовсе не в кро-
кодильем вкусе яствами — мучным и жареными цыплятами,
поили вином и медом. Нильского крокодила чтили вначале
лишь в Файюмском оазисе, потом он стал символом бога
Собека — его изображали либо в образе крокодила, либо
человека с крокодильей головой.
В другом уголке Земли, на Новой Гвинее, известный
русский путешественник Н. Н. Миклухо-Маклай увидел де-
ревянную статую точно такого же бога.
Окончивших свой век священных крокодилов хоронили
с почестями, совсем как фараонов. Местом их захоронения
стал Омбос. Здесь, в Маабдийских пещерах, в бытность
Альфреда Брэма, хранились сотни тысяч крокодильих мумий.
Убедившись, что в пещерах собраны мумии самых разно-
возрастных крокодилов и даже их яйца, Брэм высказал пред-
158
положение, что египтяне, воздавая почести свирепым богам,
одновременно всемерно сокращали их численность методом
„почетного захоронения".
Тропическая Африка сохранила крокодильи культы и по
сей день. Очевидцы рассказывают о целых общинах в Гане,
Буркина Фасо, Сьерра-Леоне, почитающих крокодилов как
своих мифических прародителей. Жители таких общин при-
кармливают „соседних" крокодилов, и те в благодарность их
не трогают, позволяя обращаться с собой довольно вольно.
Человек, которого крокодил изувечил, становится у некото-
рых племен изгоем — ведь он навлек на себя гнев бога! Да-
вид Ливингстон долго не мог дознаться у одного из своих
африканских проводников, кто его наделил такими страш-
ными шрамами. Проводник упорно скрывал, что побывал в
зубах у крокодила, полагая, что белые тоже поклоняются
этому чудовищу.
Другие африканские народы чтят крокодила, но с ого-
воркой: если священный крокодил укусит человека, живот-
ному выносится смертный приговор и в пруду заводят дру-
гого „бога", менее „человеколюбивого". В конце прошлого
века в Африке возникла изуверская секта „людей-крокоди-
лов". Ныне сектанты выродились в банду мошенников и вы-
могателей, терроризирующих суеверное население, и пра-
вительства африканских стран поставили их вне закона.
Африканцы связывали крокодила с душами умерших —
вероятно, из-за его склонности к поеданию трупов. Когда
итальянский путешественник Фолько Квиличи запустил в кро-
кодила камнем, к нему подбежал со слезами на глазах маль-
чик: „Не трогайте его, месье, это мой дедушка!" В Юго-
Восточной Азии крокодилов чтили ничуть не меньше. Узко-
рылый гангский гавиал iGauialis gQiigeiicus'. в Индии считал-
ся прародителем одного из дравидских родов: он посвя-
щался творцу вод Вишну. Болотный крокодил i Grocodylus
palustris) — магар — тоже стал храмовым обитателем. Брами-
ны, приставленные к священным магарам, прекрасно зная
о неагрессивности этого вида, покрывали их спины изобра-
жениями и изречениями из священных индуистских книг.
В 1913 году натуралист Стенли Флоуэр, посетив свя-
щенный пруд Маггер Пир, нашел там всего двадцать четыре
крокодила. Брамины к тому времени обнесли пруд стеной.
Однако раса того же вида крокодила с острова Шри-Ланка
на людей все же нападает...
Если карлик среди крокодилов, китайский аллигатор,
стал в Китае символом императорской власти, то самый круп-
ный и самый свирепый гребнистый крокодил, разумеется,
не мог быть обойден почестями. Жители Филиппин огра-
ничивались бросанием в воду разных даров, заклиная кро-
кодила не трогать их, а на острове Тимор ритуал „задаб-
ривания" носил куда более жуткий характер — гребнистым
крокодилам в жертву приносилась девушка. Жертву, укра-
159
шейную цветами, нарядно одетую, усаживали у реки — если
ее утаскивал крокодил, то считалось, что она стала его же-
ной.
С крокодильими суевериями и по сей день сталкиваются
биологи, изучающие их. Австралийский зоолог Билл Магнус-
сон долго искал в непролазных болотах севера континента
гнездо самки гребнистого крокодила. Навряд ли он нашел
бы гнездо без помощи старика-аборигена по имени Дик и
его сына Оскара. Случилось так, что через несколько месяцев
Оскар скоропостижно скончался. Колдун племени заявил, что
Оскар осквернил гнездо, показав его белому человеку, и
смерть Оскара — месть священного крокодила. Старый Дик,
испугавшись мести, скрылся, и Магнуссон, лишившись добро-
вольных помощников, был вынужден продолжать свои ис-
следования в одиночку.
Одним словом, крокодилов боятся и почитают повсюду,
где они водятся. Они — неизменные герои сказок и легенд,
„основатели° многих племен. И всюду в нескончаемую хро-
нику леденящих кровь случаев гибели людей в зубах чудо-
вищ вкраплены поразительные примеры фамильярного обра-
щения с крокодилами.
Известен случай, когда двенадцатилетний мальчик стал
щекотать под передней лапой притворившегося мертвым
взрослого болотного крокодила, встреченного в джунглях,
а тот в ответ лишь вертелся, чтобы избавиться от щекотки.
Но так труслив не только магар. На вопрос одного путе-
шественника прошлого века, каким образом удалось венесу-
эльским рыбакам выпутать под водой из сетей взрослого
каймана, они ответили, что усмиряют его, почесывая ему
бока: такое почесывание ему нравится.
Сиамских крокодилов । Crocodylus siumeusis i иной раз ло-
вили, подплыв на лодке, прыгнув им на спину и опутав че-
люсти. После этого оставалось только буксировать крокодила,
привязанного к лодке.
А известный биолог Айвен Сандерсон даже плавал сре-
ди аллигаторов . Altipciior inississippiuusis) с аквалангом.
Вот что он об этом говорит:
„Самые прелестные существа — аллигаторы; они совер-
шенно равнодушны к окружающему. Многих из них я уви-
дел лежащими на дне, другие неторопливо передвигались
по нему. Вначале самые крупные из них насторожили меня,
однако они казались настолько сытыми, что не стали бы ут-
руждать себя, чтобы схватить какой-нибудь большой бесцвет-
ный предмет, приближающийся к ним".
Древние римляне, лишенные почтения к зверобогам
Египта, привозили крокодилов в свои цирки на убой из Аф-
рики. Согласно хроникам, первым это сделал в 58 году до
н. э. некий Эмилиус Скаурус — правда, он ограничился лишь
демонстрацией их в пруду. Но „боевые качества1' крокодила
не прошли незамеченными для охочих до кровавых боев
160
римских императоров. И вот во время празднества по слу-
чаю постройки храма Марса-мстителя, как сообщает про-
фессор Б. Гржимек, император Август устроил в затопленном
водой цирке бой гладиаторов с крокодилами. Во время
боя было убито тридцать шесть крокодилов. Среди 5 тысяч
диких животных, привезенных на открытие Колизея (80 г. н. э.),
были также и крокодилы.
В Библии, где уделено немало места животному миру
Ближнего Востока, крокодил, вероятнее всего, выведен под
именем Левиафан. Герман Мелвилл, автор „Моби Дика",
правда, не соглашался с этой точкой зрения, считая, что Ле-
виафан— это кит. Похоже, здесь он был неправ, хотя его
авторитет во всем, что касается китов и охоты на них, не-
оспорим.
В книге Иова, где описывается Левиафан, отмечены его
зубы, плотно пригнанные „щиты", как „грани черепиц" —
все это отнюдь не китовые „доспехи". Кстати, на земле Биб-
лии, в Палестине, крокодилы сохранились вплоть до тридца-
тых годов нашего века, и лишь в одном-единственном озере
Церке. К этому времени нильский крокодил в северной части
своего ареала был уже полностью истреблен, если не счи-
тать единичных особей в водоемах оазисов Сахары. Послед-
ний крокодил на севере Африки был застрелен в 1956 году.
Наверное, еще в раннем средневековье крокодил стал
синонимом лицемерия, коварства, крайнего хищничества,
несуразности.
Что касается „крокодиловых слез", то крокодилы „пла-
чут" не от лицемерия: пожирая крупные куски или отклады-
вая яйца, животное напрягается, и из слезных протоков вы-
давливается избыток жидкости. Крокодилы, живущие в со-
лоноватой воде, через слезные протоки, как и морские че-
репахи, выводят соли.
О князе Романе, отце Даниила Галицкого, правившем
на Руси в конце XII века, современник писал: „...гневен, как
рысь; губителен, как крокодил..."
В древнерусских книгах эту рептилию величали „кор-
кодилом" и изображали как существо со „змеевидным хо-
ботом" и „глазами василиска"; конечно же, не забывали о
его манере „оплакивать жертву".
„О, что это за крокодилов мир, составленный из веро-
ломства и обманов?" — сокрушался в 1600 году поэт Фрэн-
сис Кварльс.
Спустя триста лет в „активной ненависти к этим скотам
и желании убивать их" признался... Уинстон Черчилль, впервые
увидев нильского крокодила.
В средние века крокодилы (вернее, их высушенные чу-
чела) стали атрибутом келий чернокнижников и алхимиков.
В ту пору европейцы знали лишь крокодилов Старого Света,
первые же путешественники, вернувшиеся из Америки, рас-
сказывали о крокодилах Нового — аллигаторах и кайманах.
161
„Раз мы занялись описанием всякой нечисти, то следует
упомянуть также и о кайманах—одной из разновидностей
крокодилов,— писал А. С. Эксвемелин, летописец пират-
ства в Карибском море в XVII веке.— На острове их доволь-
но много. Они невероятно длинны и толсты. Некоторые до-
стигают семидесяти футов в длину и двенадцати в ширину.
Эти звери необычайно хитры в добывании пищи. Они вытя-
гиваются до предела и плывут, подхваченные потоком воды,
словно прелое бревно. Течение гонит их, и в конце концов
они оказываются недалеко от берега. Если в этом месте при-
ходят на водопой дикие свиньи или коровы, они моменталь-
но бросаются на них и тянут за собой на дно, топя в воде. Что-
бы быстро погрузиться, крокодилы глотают перед этим кам-
ней на сто или двести фунтов, потому что они сами весят
сравнительно немного и нырять без груза им трудновато.
Утащив зверя под воду, они оставляют его там дня на три-
четыре, пока мясо не протухнет/'.
Описание вполне достоверно, кроме размеров — и самих
кайманов, и заглатываемых ими камней.
Считают, что слово „аллигатор" происходит от искажен-
ного испанского „el lagarto" — „ящер"; „кайманами" же
называли местные виды крокодилов индейцы-карибы, но в
приключенческих книгах поминутно приходится читать об
аллигаторах или кайманах в Африке и Азии, хотя это вовсе
не одно и то же с точки зрения герпетологии, которая ут-
верждает: крокодилов двадцать один вид и они достаточно
четко различаются между собой.
Аллигаторов всего два вида, и где они обитают, ясно из
их названий: миссисипский и китайский. Первый живет толь-
ко в США, в бассейне Миссисипи, доходя к югу до границы
с Мексикой, второй — в бассейне Янцзы.
Кайманы, представляющие собой более прогрессивную
ветвь аллигаторов (их три рода и пять видов), живут только
в Центральной и Южной Америке, от юга Мексики до севера
Аргентины.
Настоящие крокодилы населяют Южную и Центральную
Америку с Антильскими островами, Африку и Мадагаскар;
в Азии крайняя западная граница их ареала проходит по
восточной окраине Ирана, охватывая весь юго-восток материка
с Индостаном, Шри-Ланкой, Индокитаем и Малайским архи-
пелагом, а также Филиппины, Новую Гвинею, Австралию,
острова Тихого океана. В Америке их четыре вида, в Афри-
ке — три, в Азии и Австралии — шесть. Наиболее склонен
к морским странствиям гребнистый крокодил. Ему доводи-
лось преодолевать морем до 1100 километров!
Все они принадлежат к трем родам: Крокодилюс (настоя-
щий крокодил) с одиннадцатью видами, Остеолемус (черный
крокодил) tOsteolaemus telraspis) и Томистома (гавиаловый
крокодил) (Tomislomu sdi/cgeli> — в обоих родах по одному
виду. А последний—обитатель рек и озер Малайского ар-
162
хипелага — очень похож на гавиала, выделяемого тем не
менее не только в особый род, но и в отдельное семейство
и живущего в бассейнах некоторых рек Индии и Непала.
Это сходство у них — необыкновенно длинные вытя-
нутые челюсти — лишь внешнее, оно обусловило и схожее
питание — оба вида почти исключительно рыбоядны. Вообще
отмечено, что молодые крокодилы других видов тоже кормятся
большей частью рыбой — челюсти у них непропорционально
длинны. С годами, когда относительно общих размеров че-
люсти „укорачиваются", меняется и характер питания—ра-
цион обогащается млекопитающими и птицами.
Европейцы, начавшие осваивать глухие уголки Земли, из
далеких стран привозили не только живых крокодилов, их
кожи и скелеты, попадавшие в руки ученых, но и рассказы
об этих удивительных животных, их силе, свирепости, неуяз-
вимости; об их обилии в реках и озерах тропиков. Уильям
Бартрам в 1773—1778 годах видел во Флориде столько ал-
лигаторов, что по их головам и спинам можно было бы, уве-
рял он, перейти реку — хотя такой смельчак навряд ли на-
шелся бы. Видный английский естествоиспытатель прошлого
века Генри Бейтс писал, что в бассейне Амазонки пруды
кишат черными lИе/anosисhits ni^en и очковыми кайманами,
подобно тому как в Англии весной лужи кишат головастиками.
Первопроходцы Африки, Америки, Азии сделали еще один
немаловажный вывод, который для крокодилов оказался ро-
ковым: их кожа, во-первых, может иметь товарную ценность;
во-вторых, вовсе не так уж он неуязвим, как считают тузем-
цы— во всяком случае, метко посланная пуля из нарезного
оружия укладывает его на месте (мушкетные, случалось,
отскакивали).
И началось: из колоний потекло, обращаясь в золото,
„сырье", поставляемое промысловиками: кожи крокодилов,
аллигаторов, кайманов, а вместе с ними кожи питонов и
варанов, бивни слонов, рог носорога, зубы бегемотов, шкуры
крупных хищников и обезьян, перья невиданных птиц.
Крокодилов ловили в сети и на огромные крючки, но
чаще всего били из винтовки, прочесывая по ночам на лодках
заболоченные заросли. В свете фонаря глаза крокодила от-
свечивают красным. Взяв прицел по этим тлеющим огонь-
кам, охотник приканчивал крокодила, утонуть ему не давал
посланный тут же, вслед за выстрелом, гарпун.
Крокодилий бум кое-где не утихает и поныне, хотя еще
в начале века предприимчивый англичанин Кемпбелл осно-
вал первую аллигаторовую ферму в Хот-Спрингс (штат Ар-
канзас). В двадцатые годы таких ферм стало семь, а сейчас
их уже не счесть: в 1985 году только в Луизиане было десять,
а во Флориде — пятнадцать. Аллигаторы в них разводятся
в коммерческих целях — на кожу; кстати, кожа „домашних"
крокодилов куда более высокого качества, чем добываемая
в природе, где эти животные зачастую дерутся друг с дру-
163
гом. При питомниках есть и цирк, где один из коронных но-
меров— аллигатор, скатывающийся с трамплина, куда он
сам влезает по лестнице; аллигатор, который возит тележку,
а также бой с аллигатором. Его в этом бою не убивают, а толь-
ко пытаются оседлать в воде. Он, конечно, при этом на месте
не стоит, и ездок рискует не меньше, чем ковбой на родео.
Есть такие фермы и в Таиланде, и в ЮАР, и в Малагасий-
ской республике, и в Новой Гвинее, и в Австралии, и даже в
Японии, где крокодилов и в помине не было; одна из круп-
нейших — на Кубе, на полуострове Сапата. Разработаны ин-
кубаторы для крокодиловых яиц, приемы выращивания кро-
кодилят, лечения их от болезней, подбираются специальные
рационы.
Своеобразное применение крокодилам нашли в древней
Индии. Там крокодилы—вероятно, для этой цели использо-
вались самые злобные, гребнистые,— выполняли роль меча
правосудия. Преступнику предлагалось переплыть пруд,
кишащий крокодилами, и если он оставался жив, что было
практически исключено, то его признавали невиновным.
Суданцам убитый крокодил заменял целую аптеку: кровь
крокодила — против укусов змей и глазных болезней, зола
костей — для заживления ран, жир — от лихорадки, зубных
болей, как противомоскитное средство, мясо и яйца шли в
пищу. Отведавшие крокодильего мяса сравнивают его с омаром,
„хотя оно и не столь нежно", другие находят в нем сходство
с тунцом или осетром, третьи — с черепашатиной, четвер-
тые — со свининой или телятиной. Отведав вареного кай-
мана, Н. И. Вавилов отметил: „Консистенция вроде рыбного
студня с хрящом11. Правда, мясо это отдает мускусом, и не-
спроста один индеец, удостоившийся чести быть представлен-
ным (или, точнее, доставленным) ко французскому коро-
левскому двору, с неудовольствием отметил, что все при-
дворные пахнут, „как аллигаторы": он уловил запах бывшего
тогда в моде мускуса.
В 1890 году, в разгар аллигаторового бума в США, когда
поступление шкур было так велико, что за одну платили 10 цен-
тов, жир аллигаторов применялся как машинное масло. Из
маленьких сушеных крокодилов повсюду делали сувениры
и продавали туристам.
И лишь тогда, когда резко стала падать численность
этих животных, люди забили тревогу. Одним из первых о
пользе аллигаторов заговорил американский биолог Риз.
Он утверждал, что аллигаторы регулируют численность
ондатр и водяных щитомордников. Первые разрушают на
реках дамбы своими норами. От вторых в прошлом страда-
ло население южных штатов, особенно работающие на рисо-
вых плантациях негры.
Но роль аллигатора в природе этим не ограничивается.
Во всей полноте ее удалось раскрыть выдающемуся герпе-
тологу Арчи Карру. Выяснилось, что пруды, которые роют
164
аллигаторы в период засухи, являются прибежищем всех
окрестных животных: удобряя эти пруды остатками пищи
и экскрементами, аллигаторы создают благоприятные усло-
вия водным растениям и рыбам; холмики, сооружаемые сам-
ками для откладки яиц, превращаются в островки, где вы-
растают деревья, селятся птицы. К тому же присутствие
аллигаторши отпугивает хищников и ее инкубатором поль-
зуются черепахи и змеи. Другой биолог, Хью Б. Котт, реаби-
литировал нильского крокодила, обитателя водоемов тропи-
ческой Африки. Оказалось, что он, как все хищники,— перво-
классный санитар: все больные животные — и живущие в воде,
и приходящие к ней, и их трупы—все принадлежат ему,
пожирает он и сорную рыбу. Пересмотру подверглось и
отношение к кайманам: стоило их уничтожить, как развелись
кровожадные рыбы пираньи, берущие в Южной Америке
дань скотом при каждой переправе через реку.
Поначалу ученым трудно было пробиться через завесу
предубеждения, и крокодилов продолжали истреблять. Еще
сравнительно недавно на реке Ливерпуль в Северной Австра-
лии за одну ночь охотники добывали до сорока крокодилов.
Остановить этот разгул браконьерства было нелегко, осо-
бенно если учесть стоимость крокодиловой шкуры. Один
австралийский биолог в интервью американскому журнали-
сту, интересующемуся проблемами крокодилов, хоть и гру-
бовато, но красноречиво заметил: „Нравы здесь, как у вас
на Диком Западе в 1860. Если я предложу сейчас пятьде-
сят центов за вашу шкуру, вы не проживете и пяти минут".
Шкура же крокодила и изделия из нее стоят куда доро-
же. Так, портативный бар, отделанный кожей гребнистого
крокодила, оценивается в 7500 долларов, а портфель стоит
до 2000...
Ученые считают, что в начале восьмидесятых в мире
истреблялось до 7 миллионов крокодилов в год, по более
скромным подсчетам до 5 миллионов. В Северной Австра-
лии от миллионов крокодилов уже осталось всего лишь 5 ты-
сяч.
Не изжито браконьерство и в США. Охотники на кро-
кодилов оснащены моторными лодками, современнейшим
оружием и радиопередатчиками. В 1965 году в Майами
было продано шкур на один миллион долларов, свидетель-
ствуют американские биологи и с горечью констатируют:
пока держится высокий спрос на шкуры, люди будут риско-
вать жизнью и свободой ради ее добычи, невзирая ни на ка-
кие запреты.
Хоть Бразилия, Эквадор и Венесуэла объявили о запре-
те на вывоз шкур крокодилов, через границы в Южной Аме-
рике несложно просочиться. Очевидцы рассказывают о гру-
зовиках, более чем доверху набитых шкурами кайманов, ка-
тящих по главной магистрали Французской Гвианы — груз пред-
назначен для Европы. В то же время Колумбия, например,
165
открыто продала в 1970 году в США шкур на 2 243 020 дол-
ларов (они были содраны с 605 788 кайманов и крокодилов).
Япония, крупнейший импортер кожевенного сырья, ввезла
в 1978 году 103 тонны шкур крокодилов, из которых 78 тонн
были из Южной Америки. До 850 тысяч шкур в год поступа-
ли во Францию и Германию, иногда по подложным докумен-
там. Совершивший путешествие по Нилу на каяке от исто-
ков до устья француз Андре Дави подметил: чем ближе к
устью, тем мельче и пугливее встреченные крокодилы. В глу-
бинных районах Африки их еще не так потрепали. Печаль-
ные итоги налицо: почти исчез китайский аллигатор, оринок-
ский крокодил 1 Crocodi/lus intermedins • сохранился в коли-
честве около двухсот особей, а гангский гавиал — ста пя-
тидесяти.
В 1971 году на совещании по крокодилам состояние
гавиала было признано безнадежным. Сиамских крокоди-
лов насчитывается 11 тысяч, а кубинских •.Crocodij/ns rhombi-
/еп— менее тысячи, но все они живут на фермах, в природе
их, увы, уже нет. Не осталось скорее всего и широкомордого
каймана (Caiman laiirostris) в Аргентине;- к категории ис-
чезающих можно отнести черного каймана. На сегодняшний
день принято считать вне опасности лишь два вида из двадцати
одного: аллигатора с Миссисипи и крокодила Джонсона
'Crocodyltis iohnsonb. И хотя в „Красной книге'" сведения
о них печатают на зеленых листах, остальные девятнадцать
в угрожаемом состоянии. Лишь недавно перекочевал на зеле-
ный лист нильский крокодил.
„А как же быть с крокодилами-людоедами?"' — может
возникнуть естественный вопрос. Как, и их охранять тоже?
И как увязать обоснованный ужас перед ними с теми при-
мерами более чем дерзкого обращения, которое мы при-
водили выше?
В 1804 году русские моряки отправились в свое первое
кругосветное плавание на шлюпах „Нева" и „Надежда", и
стоило им сойти на берег на Яве, как группа их была прямо-
таки осаждена крокодилами.
Время от времени газеты мира публикуют такие сообще-
ния: в Индонезии затонул паром, и сорок его пассажиров
стали жертвами крокодилов. Во время второй мировой войны
в болотах Бирмы более тысячи отступающих японских сол-
дат было растерзано ими же. Однако биологи скептически
относятся к этим данным.
И тем не менее вполне достоверна публикация, по об-
щему мнению, „наиболее драматичная в анналах герпетоло-
гии", где двое ученых описывали, как их резиновую лодку
на середине озера в Замбии разорвал крокодил. К счастью,
биологам удалось спастись вплавь — крокодил был настолько
поглощен лодкой, что забыл про людей. Видимо, ящер стерег
свой ревир и лодку воспринял как вторженца: пища его не
интересовала.
166
Однако если отнестись всерьез к вопросу о людоедстве
крокодилов, то китайского аллигатора, гладколобых кайма-
нов । Puleosuchus । и черного крокодила придется сразу же
сбросить со счетов из-за размеров: 1,2—1,5 метра. Тут са-
мому бы не попасть на обед какому-нибудь хищнику! Что
касается аллигаторов миссисипских, то хотя они и позволяют
проделывать некоторым циркачам разные вольности по от-
ношению к себе на арене, в своей родной стихии ведут себя
совсем по-другому. Вообще крокодил в воде совсем не то
трусливое животное, которое, будучи застигнутым на суше,
стремглав удирает (до 50 километров в час галопом!).
Особенно свирепствуют они во время паводков.
На обошедшей многие журналы и газеты мира фотогра-
фии дрессировщицы из Германии Инге Коринг в окружении
пяти чудовищ, два из которых лежат у нее на груди, запечат-
лены именно миссисипские аллигаторы. Жертвой точно таких
же аллигаторов стала в 1973 году десятилетняя девочка, а в
1975 году на реке Оклаваха аллигатор длиною около четырех
метров жестоко искалечил одного биолога. Но это единич-
ные случаи...
Гавиал, а также другие крокодилы с узким рылом —
австралийский Джонсона (названный так в честь комиссара
полиции), оринокский, африканский узкорылый iCrocodylu*
cataphractus), гавиаловый крокодил Малайского архипелага —
отнюдь не людоеды. Узкое рыло — отличное приспособле-
ние для ловли рыбы — при минимуме затрат обеспечивает
прекрасный радиус действия: гавиал способен зараз захва-
тить до трех рыб из стаи! Можно выискивать водных живот-
ных, тыча в переплетения подводных корней или в норки
таким рылом, а конголезцы уверяют, что Бог наградил афри-
канского узкорылого крокодила длинной мордой специаль-
но, чтобы он мог воровать рыбу из вершей рыбаков.
Известен лишь один полудостоверный случай, где ви-
новником таинственного исчезновения женщины в Северном
Камеруне, заснувшей на берегу озера, мог быть узкорылый
крокодил — озеро оказалось заселенным исключительно
этим видом.
Остаются три вида кайманов и восемь настоящих кро-
кодилов. Для большинства видов крокодилов известны такие
единичные случаи нападения на человека. Стало быть, настоя-
щих людоедов всего два: это самые крупные из крокоди-
лов — нильский и гребнистый.
Гребнистого крокодила Артур Лавридж характеризует
следующим образом: „Широко распространенный и, к не-
счастью, наихудший из людоедов0. Даже сравнительно мел-
кие крокодилы этого вида нападают на человека. Один кро-
кодил-людоед, чуть побольше двух с половиной метров,
съел двух человек.
Сын известного зоогеографа Ф. Дарлингтона служил во
время второй мировой войны в чине капитана в противо-
167
малярийном отряде на острове Новая Британия. Раз, чтобы
набрать воду для анализа, он по полузатопленному бревну
добрался до середины болота и тут заметил всплывающего
крокодила. Капитан начал отступать, но поскользнулся, упал
в воду, а когда всплыл на поверхность, трехметровый кро-
кодил уже схватил его за руки и тут же начал вращаться вокруг
оси, как он всегда поступает, когда надо оторвать кусок от
слишком крупной добычи. Хотя Дарлингтон-младший был
плотного сложения, он не мог вырваться и почувствовал, что
крокодил тащит его на дно. Он стал колотить его ногами, но,
по его собственному сравнению, это было все равно, что
бить по „морю патоки11. Ноги налились свинцом, секунды
казались часами, но наконец (видимо, после удачного удара)
крокодил его отпустил. Дарлингтон поплыл к берегу, долго
не мог выбраться из болота, скользя и падая в грязи, и толь-
ко тут почувствовал боль. Левая рука была прокушена в не-
скольких местах, мышцы и связки порваны. У Дарлингтона
оказался сложный перелом локтевой кости правой руки, но
через три-четыре дня он уже мог бриться и писать левой.
Один европеец рассказывает о том, как был призван
местный охотник на крокодилов, чтобы избавить жителей но-
вогвинейской деревни от людоеда. Охотник был так уверен
в себе, что использовал своего сына в качестве... живой при-
манки: мальчик плескался в воде, пока отец ожидал, когда
всплывет чудовище. Отец не промахнулся...
Известно немало других жутких историй о нападениях
крокодилов, дерзких и внезапных; в полицейских протоко-
лах перечисляется, сколько вещественных документов тра-
гедий извлекалось из крокодильих желудков.
В Индийском национальном музее есть красноречивый
экспонат: на щите укреплены медные кольца и браслеты,
которые индийские женщины носят на руках и ногах, весом
почти 7 килограммов. Все это было извлечено из желудка
крупного гребнистого крокодила. Однако в густонаселенном
штате Орисса, где к тому же высокая плотность гребнистых
крокодилов, за 10 лет зарегистрировано лишь четыре случая
нападения крокодилов на человека. С этими монстрами, как
выяснилось, удается установить контакт. Свидетельства тому —
и крокодильи культы, и отдельные прирученные особи. Так,
крокодилы-любимцы были и у римского императора Гели-
огабала, и у африканского юноши из Конго, нашего совре-
менника, которого со своим воспитанником снял на пленку
американский кинооператор Льюис Котлоу. Даже признаваемо-
го всеми самым неукротимым и свирепым (в период раз-
множения он нападает на лодки) гребнистого крокодила мож-
но приручить.
Немецкий этнограф Ганс Неверманн, исследователь жиз-
ни папуасов на юге Новой Гвинеи, наблюдал и фотографи-
ровал вблизи прирученного старым рыбаком-индонезийцем
гребнистого крокодила.
168
На Суматре ручного гребнистого крокодила видел пу-
тешественник Андерсон. Стало быть, даже разные особи
одного и того же вида могут иметь индивидуальность.
Следует всегда помнить: самый опасный крокодил тот,
которого не видно. Что же делать, если вы вдруг увидели его,
но слишком поздно? Ихтиолог Георг Даль рассказывает.
Как-то он со своим другом, герпетологом из Колумбии Фре-
дом Медемом, плыл ночью по реке на лодке, и вдруг Фреда
схватил за руку крупный крокодил. Даль не сразу понял, что
произошло — крокодил уже выпустил руку и поспешно по-
грузился. Знакомый с повадками крокодилов ихтиолог был
поражен тем, что крокодил так быстро передумал. Оказа-
лось, Фред ткнул ему пальцем в глаз, единственную уязви-
мую точку ящера,— этому его обучили индейцы-кофаны.
Ясно, что редкие виды не могут представлять опасности
уже из-за того, что они слишком редки, из-за того, что их
оттеснили в глухие уголки. Да иногда и люди теряли бди-
тельность, охваченные безудержным порывом любви к живот-
ным, искушаемые соблазном „подружиться1 с могучим и
опасным „зверем1'. Интересная ситуация сложилась в тех
штатах США, где водятся аллигаторы. Еще не так давно они
стояли на грани гибели, но сейчас этот вид стал наиболее
цивилизованным (в смысле своего приближения к челове-
ку). В свое время на них возникла мода, как на комнатных
животных, и предприимчивые бизнесмены наводнили ими
зоомагазины. Из тысячи аллигаторов, доходивших до при-
лавка, гибло двести, а остальные были не в лучшей форме.
К счастью, мода эта быстро прошла... Теперь аллигаторов-
бродяг обнаруживают в городской канализации, на авто-
страдах, в частных бассейнах и прудах, на взлетных полосах
аэродромов. Поверхностно знающие повадки этих рептилий
люди счастливы заиметь в своем пруду аллигатора: пытаются
его приручить, начинают подкармливать, дают кличку, вызы-
вают из пруда, стуча в кастрюлю. Когда же об очередной
подкормке забывают, аллигатор начинает искать ее сам, и
хорошо, если ею становится только хозяйская кошка или
собака. А поскольку чувства любви к животным, так же как
и благодарности, аллигатор, в отличие от человека, лишен,
то вставший на защиту любимицы хозяин в лучшем случае
может надолго оказаться в больнице.
О нездоровой привычке подкармливать крупных и опас-
ных зверей в заповедниках, приваживать их к жилью много
пишут сейчас биологи-охотоведы, призывая людей, большей
частью напрасно, грубо не вторгаться в жизнь дикой при-
роды.
Вот другой неожиданный результат любви к крокодилам.
Завезенным в США из Колумбии кайманам „друзья живот-
ных", когда те им надоели, предоставили свободу. И вот в
1960 году во Флориде обнаружили первых свободных кай-
манов, а в 1974 году были налицо признаки их процвета-
169
ния в каналах дренажной системы: крошечные кайманята...
Такое незапланированное „обогащение” фауны, как пра-
вило, ни к чему хорошему не приводит.
Все вышесказанное, конечно, еще не повод для истребле-
ния крокодилов. По всему миру сейчас охраняются и круп-
ные хищники, и ядовитые змеи, и другие животные, стано-
вящиеся иногда причиной гибели человека. В заповедных
угодьях за ними сохранено право властвовать в своей среде,
а люди могут там наслаждаться картинами первозданной
природы, представить себе мир, каким он был до их появле-
ния. И здесь, пожалуй, самое волнующее напоминание —
могучие бронированные ящеры, разлегшиеся по берегам
на фоне тропической зелени: крокодилы, кайманы, аллига-
торы, гавиалы. Обидно будет, если животные, существующие
почти 200 миллионов лет, видевшие дрейф континентов и
выстоявшие перед оледенениями, исчезнут из-за людской при-
хоти. Крокодилы — наиболее близкие родственники вымерших
архозавров. У них есть элементы социального поведения, слож-
ные инстинкты, связанные с размножением. Еще Давид Ли-
винстон писал в 1857 году, что самка нильского крокодила
помогает крокодилятам вылупиться и переносит их в воду.
Однако это место в его записках прошло незамеченным,
и еще долго оставалось загадкой, как же крокодиленок вы-
бирается из скорлупы, не имея клюва. Профессор Б. Гржи-
мек высказал мнение, что скорлупа незадолго до выплода
„размягчается”.
Директор одного из зоопарков Мексики доктор Мигель
Альварес дель Торо наблюдал, как самка каймана, заслышав
доносившиеся из кучи хвороста, где она сделала гнездо,
звуки, раскидала кучу. Звуки доносились... из яиц. Самка
осторожно стала раскалывать яйца зубами — теми самыми,
которыми разгрызает панцирь черепахи; самец помогал,
ломая скорлупу задними лапами и хвостом. „Безмолвные”
яйца самец закатил назад, чтобы продолжить процедуру на
следующий день. Освобожденных кайманят самка во рту
принесла в воду, где, выпустив их, принялась плавать в со-
провождении выводка, знакомя их с прудом, совсем как
курица, знакомящая своих цыплят с птичьим двором...
Справедливости ради надо сказать, что почти в то же вре-
мя размножение того же вида наблюдали в зоопарке Ат-
ланты. Там оба родителя были полностью индифферентны
к молодняку и его судьбе. Что ж, и среди людей родитель-
ская забота проявляется по-разному.
Способность перетаскивать крокодилят в воду в "горло-
вом мешке” позже многократно отмечалась в природе и в
неволе для нильского, гребнистого, оринокского крокоди-
лов, а также гангского гавиала.
Говорят, некоторые люди, способные имитировать звуки,
издаваемые самкой, могут подманивать маленьких кроко-
дилов.
170
Ухаживание аллигаторов протекает неожиданно нежно:
здесь и поглаживание передней лапой, и подныривание, и
пускание пузырей от восторга. Только рев не стирает. Его
красочно описал уже упомянутый нами Уильям Бартрам:
„Глубокие болота, речные берега и густой лес многократно
отражают леденящие душу звуки. Стоит замолкнуть одному,
как начинает реветь следующий — и воздух гремит, как ты-
сяча громов".
Кладка нильского крокодила устроена так, что суточные
колебания температуры в ямке не превышают 3 С, тогда
как перепады во внешней среде достигают 30 'С. Самка
заботливо прикрывает песок травой, увлажняя кладку в
жаркую погоду. Отмечено интересное явление, характерное
и для других рептилий: при высокой температуре (36 °C)
из яиц вылупляются только самцы, при низкой (ниже 31 С) —
самки.
Все настоящие крокодилы зарывают яйца в ямку, толь-
ко гребнистый строит над ними гнездо, так же как более при-
митивные кайманы и аллигаторы. Рядом с гнездом самка
сооружает две протоки по длине тела, но шире. Они запол-
нены грязью — разбрызгивая ее хвостом, самка увлажняет
гнездо, никуда от него не отлучаясь; любителей крокодильих
яиц находится немало — это и вараны, и мангусты, и выдры,
и шакалы. Яйцекладка и постройка гнезда рассчитаны так,
чтобы к вы плоду, совпадающему с сезоном дождей, место
кладки было затоплено.
Крокодилы долговечны. Предполагают, что они могут
жить до 300 лет; особи длиною более шести метров, по рас-
четам, вступают во второй век. В зоопарках шестидесяти-
летние патриархи не редкость, аллигаторы доживают и до
85 лет. Несмотря на их устрашающий вид, у них есть и друзья:
это кулик-песочник, шпорцевый чибис, ржанка. Они склевы-
вают пиявок с греющегося на солнце левиафана, чистят ему
зубы и своим резким криком предупреждают об опасности.
Нахально по отношению к крокодилу ведут себя иногда его
возможные жертвы: седлоклювые аисты, цапли-голиаф и се-
рые, которые выхватывают рыбу прямо из его пасти. Под
водой крокодилы „переговариваются", издавая звук низкой
частоты, на суше у них вступает в действие, как у птиц и зве-
рей, язык поз. Территорию они метят секретом мускусных
желез, им же привлекают самок. Видят они под водой и ночью
так же ясно, как днем. Желудочный сок их так крепок, что
за несколько месяцев почти полностью растворяет железные
наконечники копий и пятнадцатисантиметровые крючки.
Крокодила делает страшным противником его взрывная
сила, чудовищные челюсти. Зоолог из Шри-Ланки Деранияга-
ла наблюдал, как убежавший из клетки взрослый лангур —
довольно крупная обезьяна — пытался перемахнуть бассейн,
где на дне лежал трехметровый крокодил. Неподвижная,
сонная рептилия, выпрыгнув наполовину из воды, схватила
171
обезьяну в прыжке! Визг, один глоток, и обезьяны не стало.
Пять лет в тесном бассейне никак не сказались на подвиж-
ности крокодила...
В Африке жертвами крокодилов становились лев, носо-
рог, буйвол и верблюд. Раз видели, как крокодил, давясь,
целиком заглатывал кабана-бородавочника — голова с клы-
ками еще долго торчала у него из пасти. Пропутешествовав
по суше 200 метров, крокодилы отобрали у группы львов
убитого ими буйвола.
В Австралии гребнистые крокодилы не раз хватали и то-
пили могучих битюгов-тяжеловозов, способных тащить две
тонны груза.
Однажды был случай, когда крокодил оказал услугу
человеку. Сидел как-то раз рыболов с удочкой на берегу
озера в Шри-Ланке. Он зачем-то нагнулся и в этот момент
через него перелетел леопард, который не рассчитал прыжка,
плюхнулся в воду, где и угодил в пасть огромного крокодила.
История почти мюнхаузеновская, но правдивая! Крокодил,
однако, патрулировал близ рыболова, наверное, тоже не бес-
корыстно...
В любопытных взаимоотношениях находятся жители
одной из деревень Индии, расположенной на заповедной тер-
ритории, и проживающие там же гребнистые крокодилы.
Люди наловчились изымать свежую добычу крокодила. Так,
за год, по наблюдениям охраны заповедника, у крокодилов
было отобрано семь пятнистых оленей, один олень-замбар,
три диких кабана. Однако крокодилы, лишенные своей закон-
ной добычи, вынуждены искать новую, а поскольку копыт-
ных в заповеднике не так много, такой поиск делает их потен-
циально опасными для человека и домашних животных, и
поэтому охрана заповедника стремится этот промысел пре-
сечь.
Что же предпринимают для спасения крокодилов?
Одной „Красной книгой" и заповедниками, как видно,
не обойтись... Облик глухих уголков планеты меняется, осу-
шаются болота, загрязняются реки, меняется их режим. Биоло-
ги считают, что вернуть сейчас, скажем, аллигаторов в их
прежние природные местообитания не более реально, чем
восстановить в прериях прежнее поголовье бизонов. Помочь
им выжить, полагают они, может разведение на фермах.
Сохранившись в неволе, регулярно размножаясь, вид спасен
от уничтожения, сохранен его генофонд. Не одни крокодилы
„воскрешены"' таким методом—разведением в неволе.
Безусловно, человечество не может сохранить в неприкосновен-
ности все природные местообитания диких животных. Пусть
в неволе, на фермах или в зоопарках,— это все же лучше
оскалившихся музейных чучел.
ПОДВЕДЕМ ИТОГИ
Наше путешествие в мир рептилий завершилось. Обо
всех не расскажешь — их насчитывается более 7 тысяч видов.
Можем ли мы, люди, прожить без рептилий на Земле?
Последствия их истребления могут быть непредсказуемы.
В середине нашего века в Индии ежегодно добывалось до
12 миллионов змей, в основном на экспорт. Но тут же после-
довал взрыв численности крыс — стоило лишь ненадолго снять
пресс их извечных врагов. Подобных примеров накопилось
уже немало.
Ну а если даже и можем прожить — дает ли это нам
право на убийство? Речь идет не о самозащите в исключитель-
ных случаях, а об истреблении „никчемных тварей'1.
А рептилии без нас? Эта группа животных старше
человека более чем на 200 миллионов лет и, казалось бы,
прекрасно может обойтись без людей. Увы, нет — некоторые
из них без нашей помощи уже обречены на вымирание.
Последние динозавры жили 60 миллионов лет тому на-
зад. Человечество насчитывает около 10 миллионов лет. Нас
□зделяет 50 миллионов лет, если исключить допущение
криптозоологов, что кое-где динозавры дожили до встречи
с первочеловеком. Ну а коль не сами динозавры, так дожили
их потомки—с того времени и тянется непрекращающаяся
вражда.
Немногие люди „одержимы змеями", и писатель-биолог
дал им следующую оценку: „Какое-то нервное волоконце
у них в мозгу явно разболталось"... Но если уж коллеги их
не понимают, так чего же герпетологам ждать от остальных?
Им, пожалуй, труднее, чем прочим зоологам, проламывать
ледяную толщу предубеждения против „вредных живот-
ных".
173
С 1600 года вымерло двадцать восемь видов и подви-
дов пресмыкающихся. Из них пятнадцать форм было унич-
тожено человеком в XIX веке. Масштабы истребления реп-
тилий приобретают невиданный характер. Подпольная тор-
говля животными стоит по обороту на втором месте в мире
после наркобизнеса, и не последнее место в ней занимают
живые рептилии. Таким образом, если взглянуть на пробле-
му с другой стороны, лиц с „расшатавшимся волоконцем'1
становится все больше. Природоохранители трудятся не
покладая рук, зачастую рискуя жизнью; это благодаря им
гаттерия и нильский крокодил уже перекочевали на зеленые
листы „Красной книги". Обреченным считался гангский га-
виал, но стоило людям прийти на помощь, как начиная с
1975 года более 3 тысяч молодых гавиалов, вылупившихся
из собранных в природе яиц на специальных фермах, было
выпущено в реки Индии. Кроме Индии и Непала, благодаря
принятым мерам, гавиал впервые появился в реках Бангла-
деш.
Полностью зависит от нас комодоский варан. Этот по-
томок вымершей мегалании питался, как предполагают, кар-
ликовыми слонами, ископаемые останки которых обнаружены
на островах Флорес и Тимор. Сейчас ему в основном при-
ходится питаться завезенными человеком животными.
Другой пример того, как древнейшие животные связа-
ны прочными узами с нами и как они зависят от нашего чувст-
ва ответственности (или безответственности?) — кожистая че-
репаха. Ее миграцию протяженностью 840 километров в
течение 23 дней наблюдали с помощью спутника „Аргос".
Эта и другие морские черепахи часто гибнут, глотая поли-
этиленовые кульки и прочие пластиковые предметы (при-
нимая их, видимо, за медуз), которые мы, люди, бездумно
швыряем за борт.
Рептилии сильнее, чем другие животные, зависят от из-
менений среды, остро реагируют на все, что с ней вытворяет
человек. Распашка степей оттесняет их к дорогам, где они
и гибнут под колесами.
Численность их, особенно крупных видов, восстанавли-
вается медленно, плодовитость невысокая, половая зрелост
поздняя...
В ряде стран Западной Европы полностью уничтожены
змеи. У нас их по речным долинам Закавказья и Средней
Азии тоже осталось очень мало. Их яд, действия которого
так опасаются люди, не только не защитил их, а напротив,
стал способствовать их эксплуатации. Правда, в 1968—1977 го-
дах в ряде союзных республик приняли специальные поста-
новления об охране и рациональном использовании ядовитых
змей. Повсюду запретили их уничтожить, кроме населенных
пунктов и двухкилометровой зоны вокруг них.
В „Красной книге" МСОП ныне числится пятьдесят ви-
дов и подвидов черепах, восемнадцать — крокодилов, тридцать
174
три вида ящериц и тридцать — змей. В Европе, где репти-
лии находятся на грани вымирания, их положение хуже
всего. „Красная книга" Германии, например, включает 67 про-
центов видов рептилий. У нас в стране опасно сократилась
численность более четверти видов, такое же положение в
Австрии и Чехословакии. В чем же причина? Вот основные
из них: разрушение местообитаний и чрезмерная добыча.
Влияют на рептилий, особенно на островах, и завезенные
виды позвоночных. Гибнут они и случайно, но тем не менее
в огромных масштабах, как мы видим на примере морских
черепах. Иногда они подвергаются непосредственному унич-
тожению, как потенциальные враги человека и домашних
животных. Кроме разработки специальных законов и постанов-
лений, создания заказников и заповедников, открылся еще
один путь к их спасению. К 1980 году тридцать семь видов
амфибий и рептилий из числа зарегистрированных в „Крас-
ной книге" МСОП размножались в зоопарках по крайней
мере один раз.
А ведь еще за десять лет до этого в одном крупном
английском зоопарке за год погибло триста восемнадцать
амфибий и рептилий, а не родилось ни одной. За недавнее
время герпетологи подобрали ключи к тайнам размножения
рептилий в неволе. Учет их рождаемости очень строг: под
„родившимися в неволе" понимают только тех животных,
чьи родители в неволе спаривались.
Эти „ключи" уже позволили специалистам швейцарской
фирмы „Пентафарм" перейти от экстенсивной к интенсив-
ной эксплуатации ядовитых змей—ботропсов. Не так давно
это могло быть только мечтой: змеепитомник, обходящийся
без отлавливаемых змей, работающих на замкнутом цикле —
за счет воспроизводства.
За такими фермами—будущее. Будем надеяться, что
оно наступит раньше, чем исчезнут древнейшие животные,
постигая жизнь которых, мы можем лучше постичь себя и
помочь себе в дальнейшем плавании на космическом корабле
под названием „Земля".
ОГЛАВЛЕНИЕ
Рептилии и люди............................................ 3
Последняя из клювоголовых.................................. 7
Черепахи, которые видели Дарвина...........................12
Плохие времена для Тортилы................................ 18
Геккон токи и его цепкопалые собратья......................27
Игуаны древесные, игуаны морские...........................31
Стрельба языком............................................43
Последний дракон...........................................48
От ящериц к змеям..........................................54
Девятнадцатиметровая анаконда полковника Фоссетта ... 59
Разноликие колюбриды ......................................71
Гадюки обыкновенные и необыкновенные.......................82
Опасная тройка.............................................89
Аспиды и морские змеи.....................................103
Сверхзмеи: факты и легенды................................115
И еще о ямкоголовых.......................................134
Крокодилы в домашнем террариуме......................... 145
Плохо быть крокодилом.....................................158
Подведем итоги............................................173
Научно-популярное издание
Чегодаев Александр Евгеньевич
УДИВИТЕЛЬНЫЙ МИР РЕПТИЛИЙ
Редактор О. Э. Александрова. Художник 8. Л. Веселков. Художественный редактор
Б. А. Бураков. Технические редакторы Н. Ф. Грачева, Н. В. Морозова. Корректор
О. В. Андреева.
ИБ № 1968
Сдано в набор 20.01.92. Подписано в печать 10.09.92. Формат 84ХЮ8'/«. Бумага
офсетная № 2. Гарнитура журнально-рубленая. Печать офсетная. Усл. печ. л. 10,92 с вкл.
Усл. кр.-отт. 16,38. Уч.-изд. л. 13,06. Тираж 40 000 экз. Индекс ПЛ-169. Заказ № 787.
Гидрометеоиздат. 199397. Санкт-Петербург, ул. Беринга, д. 38.
443086, г. Самара, проспект Карла Маркса, 201.
Издательство «Самарский Дом печати».
Шпороносная черепаха из Африки.
Черепаха-гофер. Населяет США и Мексику.
Лучистая черепаха с острова Мадагаскар.
Африканская киникса.
Вьетнамская пресноводная черепаха.
Красноухая черепаха из Флориды.
Трехполосая куора из Индокитая.
Европейская пресноводная черепаха.
Африканская поломедуза.
Токи откладывает яйца.
Геккон-бананоед с острова Новая Каледония.
Мраморный геккон из Австралии.
Пещерный геккон с островов Рю-Кю (Риу-Киу).
Пятнистый эублефар из Пакистана.
Африканский геккон.
Алтайская агама Столички.
Полосатый василиск из Южной Америки.
Бенгальский варан.
Капский варан.
Кавказская агама.
Австралийский си неязыки й сцинк.
Тупинамбус из Южной Америки
Темный тигровый питон редкой желто-зеленой окраски.
Пестрый питон из Таиланда.
Темный тигровый питон из Юго-Восточной Азии.
Королевский питон из Западной Африки
Австралийский ромбический питон.
Обыкновенный удав — житель Центральной и Южной Америки.
Кубинский гладкогубый удав.
Водяной удав, или парагвайская анаконда.
Резиновая змея, или калифорнийский удавчик.
Ямайский гладкогубый удав.
Кубинский земляной удавчик.
Восточный удавчик из Таджикистана.
Малочешуйчатый полоз с острова Кунашир
(Курильские острова).
Песчаный удавчик из Ногайской степи (Северный Дагестан).
Тигровый уж из Приморья.
Королевская змея из Флориды.
Королевская змея из Калифорнии.
Лазающий полоз из США.
Королевская змея-альбинос.
ш
Мексиканская королевская змея.
Гондурасская королевская змея.
Красная королевская змея из Мексики.
Турецкая гадюка Ваглера.
Красная калифорнийская змея.
Кавказская носатая гадюка.
Кавказская гюрза — самая большая гадюка.
Гадюка Динника с Большого Кавказа.
Бунгарус, или пама — ближайший родственник кобры.
Техасский гремучник.
Широкомордый кайман.