ИНФОРМНЦИЯ
THE INFDRMRTIDN

JRME5 G L E I C h
THE INFDRMRTIDN
R HI5TDRU- R THEDRU-H FLDDD

ДЖЕЙМС ГЛИК
ИНФОРМАЦИЯ
ИСТПРИЯ-ТЕПРИЯ-ППТПК
Перевод с английского под редакцией
Дарьи Тимченко
издательство act
Москва

УДК оо2
ББК73
Г54
This edition is published by arrangement with InkWell Management and Synopsis
Literary Agency
Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко
Глик, Джеймс
Г54 Информация. История. Теория. Поток / Джеймс Глик; пер. с английского
М. Кононенко. — Москва: ACT: CORPUS, 2013. — 576 с.
ISBN 978-5-17-080465-8
Писатель и популяризатор науки Джеймс Глик рассказывает о том, как наше отношение к
информации изменило саму природу человеческого сознания. Его книга "Информация" —
увлекательное и напряженное путешествие по истории информации и связи от языка, на котором
"говорили" африканские барабаны, к изобретению алфавитов, от первых попыток кодирования к
электронным письмам и блогам, от древних времен к современности. На этом пути его
сопровождают Чарльз Бэббидж, Ада Лавлейс, Клод Шеннон и другие великие ученые. "Информация" была
признана лучшей научной книгой года по версии Los Angeles Timesy получила множество призов
и стала международным бестселлером.
УДК 002
ББК73
ISBN 978-5-17-080465-8
© James Gleick, 2011
© М. Кононенко, перевод на русский язык, 2013
© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2013
© ООО "Издательство ACT", 2013
Издательство CORPUS ®

СОДЕРЖАНИЕ
Пролог 11
Глава i. Говорящие барабаны 21
Глава 2. Постоянство слова 37
Глава з- Два словаря 6i
Глава ц. Перевести силу мысли в движение колес 9°
Глава 5- Нервная система Земли 138
Глава 6. Новые провода, новая логика i8i
Глава j. Теория информации 219
Глава 8. Информационный поворот 250
Глава 9- Энтропия и ее демоны 288
Глава ю. Собственный код жизни 308
Глава и. В мемофонд 332
Глава 12. Смысл случайности 347
5

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Глава 13* Информация как физическая величина 379
Глава 14. После потопа 399
Глава 15. Новоаи каждый день 425
Эпилог 44°
Благодарности 455
Примечания 456
Библиография 5°4
Указатель 534
Источники иллюстраций 575

Синтии

Так вот, на старых билетах не было написано ни куда
ты едешь, ни тем более откуда. Арчи не припоминал, чтобы
на них аояла дата. И время, уж конечно, тоже не было на них
проставлено. Само собой, тогда все было по-другому.
Столько информации. Арчи никак не мог понять зачем.
Зэди Смит, "Белыезубы"х
То, что мы называем прошлым, построено из битов.
Джон Арчибальд Уилер, 1990
Information, physics, quantum: The search fo r links
1 Пер. О. Качановой, М. Мельниченко.

ПРОЛОГ
Основная задача связи состоит в том, чтобы в одном месте
воспроизвести, точно или приблизительно, сообщение, отправленное
из другой точки. Часто сообщение имеет некое значение1.
Клод Шеннон (1948)
Потом, уже после 1948-го (а это был решающий год),
всем казалось, что, когда Клод Шеннон начинал
работу над своей теорией, он преследовал ясную и понятную
цель. Но это впечатление возникало лишь оттого, что
результат уже был известен. Сам Шеннон то, что с ним
происходило, описывал так: "Мой разум кипит, день и ночь я пытаюсь
осмыслить разные вещи. Я начинаю думать как какой-нибудь
писатель-фантаст: а что если все было бы действительно так".
Так случилось, что 1948-й стал годом, когда Bell Telephone
Laboratories объявили об изобретении полупроводника —
"удивительно простого устройства", которое могло делать все то, что делала
вакуумная лампа, но более эффективно. Устройство было настолько
маленьким, что на ладони сотня полупроводников могла уместиться.
В мае ученые сформировали комиссию, чтобы придумать название
устройству. Комиссия разослала старшим инженерам Bell Telephone
Laboratories бюллетени для голосования, в которых перечислялись
варианты названия, в том числе полупроводниковый триод, иота-
1 Пер. С. Карпова. — Здесь и далее — прим. перев., если не указано иное.
11

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
трон, транзистор (transistor, производное от transconductance —
активная межэлектродная проводимость и varistor — переменный
резистор. — Прим. авт.). Победил транзистор. "Появление
данного устройства может иметь значение для развития электроники
и электрической связи", — заявили в пресс-релизе Bell Telephone
Laboratories, и в этом случае реальность превзошла ожидания.
Благодаря появлению транзистора в электронике произошла
революция, позволившая технологии пойти по пути широкого
распространения уменьшившихся в размерах устройств, а трое главных
изобретателей вскоре получили Нобелевскую премию. В
Лаборатории по праву гордились транзистором, но на самом деле он
оказался лишь вторым по важности изобретением того времени.
Транзистор в конце концов был только оборудованием.
Изобретение более значимое и фундаментальное появилось
в монографии, занимавшей в общей сложности семьдесят девять
страниц июльского и октябрьского номеров The Bell System Technical
Journal. Специального пресс-релиза к выходу монографии выпущено
не было. Статья называлась просто и величественно —
"Математическая теория связи", и ее смысл трудно изложить в двух словах. Она
стала осью, вокруг которой начал вращаться мир. Она, как и
транзистор, принесла с собой неологизм — слово "бит", в данном случае
выбранное не комиссией, а самим автором, 32-летним Клодом
Шенноном. Сегодня бит стоит в одном ряду с дюймом, фунтом, квартой
и минутой, основными единицами измерения.
Но что измерялось битами? "Единица измерения
информации" — так определил бит Шеннон. Как будто существовала такая
вещь, как измеримая и исчислимая информация.
Предполагалось, что Шеннон работал в группе
математических исследований в Bell Telephone Laboratories, но в
действительности он скорее был сам по себе. Когда группа переехала из
нью-йоркской штаб-квартиры в новое сверкающее помещение в пригород,
в штат Нью-Джерси, он остался в маленьком чулане в старом здании
на Вест-стрит — 12-этажной громаде из песчаника, выходившей
индустриальным задним фасадом на Гудзон, а передним смотревшей
на Гринвич-Виллидж. Шеннону не нравились ежедневные поездки
в пригород и обратно, он предпочитал центр, где были ночные
клубы, в которых он мог слушать выступления джазовых кларнетистов.
12

ПРОЛОГ
Он робко флиртовал с девушкой, занимавшейся ультракороткими
волнами в другой группе Bell Telephone Laboratories, через дорогу,
в двухэтажном здании бывшей фабрики Nabisco. Шеннона
считали умным парнем. Только-только придя из Массачусетского
технологического института, он погрузился в военные проекты
Лаборатории, сначала разрабатывал автоматическую систему управления
для зенитных орудий, а затем сосредоточился на теории
шифрования сообщений, криптографии, и разработал математическое
обоснование защиты X System — линии связи между Уинстоном
Черчиллем и президентом Рузвельтом. Так что начальство решило оставить
его в покое, хотя не совсем понимало, над чем именно он работает.
В середине века AT&T не требовала от своего
исследовательского подразделения немедленных результатов. Она позволяла
заниматься математикой или астрофизикой, даже если не предполагалось,
что у работ будет очевидное коммерческое применение. В любом
случае, очень многое в современной науке прямо или косвенно
стало результатом деятельности этой монополистской компании,
охватывавшей множество областей. Однако, несмотря на столь широкие
интересы, основное направление деятельности телефонной
компании в фокус исследований не попадало. К1948 году по проводам Bell
System протяженностью 138 млн миль и по 31 млн телефонных
аппаратов передавалось более 125 млн разговоров в день. Бюро
переписи зафиксировало эти факты в разделе "Связь в США", но это были
грубые измерения. Бюро также насчитало несколько тысяч
передающих радио- и несколько десятков телевизионных станций плюс
газеты, книги, брошюры и письма. Почта считала письма и посылки,
но что конкретно передавала Bell Systems и в каких единицах это
измерялось? Разумеется, не разговоры, не слова и, конечно, не
символы. Может быть, просто электричество? Инженеры компании были
инженерами-электриками. Все понимали, что электричество
служило суррогатом звука человеческого голоса, колебания воздуха
попадали в микрофон и превращались в электрические волны. Это
превращение и было причиной превосходства телефона над телеграфом —
предшествующей технологии, которая к тому времени уже казалась
устаревшей. Основой телеграфа являлись преобразования другого
рода — код из точек и тире, построенный не на звуках, а на алфавите,
который и сам в конечном счете был кодом. Присмотревшись, мож-
13

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
но было заметить цепочку, состоявшую из абстракций и
преобразований: точки и тире представляли буквы, буквы представляли звуки
и вместе формировали слова, слова представляли отражение смысла,
рассуждения о котором, пожалуй, лучше оставить философам.
В Bell System не было штатных философов, но в 1897 Г°ДУ
компания наняла своего первого математика — уроженца Миннесоты
Джорджа Кэмпбелла, учившегося в Геттингене и Вене. Перед ним
сразу встала проблема передачи сигнала. По мере прохождения
по проводам сигнал искажался, и тем сильнее, чем больше
расстояние. Решение Кэмбелла было частично математическим, частично
инженерно-электротехническим. Его работодатели научились не
задумываться о различиях двух наук. Шеннон и сам, будучи студентом,
долго не мог выбрать, кем ему стать, инженером или математиком.
Для Bell Telephone Laboratories он волей-неволей был и тем и другим,
умел обращаться с реле и проводниками, но чувствовал себя
по-настоящему счастливым только в мире символических абстракций.
Большинство инженеров связи сосредоточились на физических
задачах: коэффициенты усиления, модуляции, фазовые искажения
и соотношения сигнал/шум. Шеннон предпочитал игры и загадки.
Коды зачаровывали его с тех пор, как мальчишкой он зачитывался
Эдгаром Алланом По. В первый год в МТИ в качестве ассистента он
работал на дифференциальном анализаторе Вэнивара Буша —
стотонном протокомпьютере, способном решать уравнения с помощью
огромных вращающихся шестеренок, осей и колес. В двадцать два
года Шеннон написал диссертацию, в которой применил
логическую алгебру Джорджа Буля — идею родом из XIX века — к
устройству электрических цепей. (Логика и электричество — занятная
комбинация.) Позже он работал с математиком и логиком Германом
Вейлом, который учил его: "Теории позволяют сознанию "прыгнуть
выше головы", оставить позади то, что дано, представить
непредставимое как само собой разумеющееся с помощью символов".
В 1943 Г°ДУ английский математик и криптоаналитик Алан
Тьюринг посетил Bell Telephone Laboratories и как-то за обедом
встретил Шеннона. Они обменялись взглядами на будущее
искусственных думающих машин. ("Шеннон хочет ввести в Мозг не только
данные, но и элементы культуры! — восклицал Тьюринг. — Он
хочет играть ему музыку!") Шеннон общался и с Норбертом Ви-
14

ПРОЛОГ
нером, у которого учился в МТИ и который в 1948 году
предлагал назвать новую дисциплину, науку о связи и управлении,
кибернетикой. Особенно сильно Шеннон заинтересовался
телевизионным сигналом, причем с необычной точки зрения — можно ли
каким-либо образом сжать его для увеличения скорости передачи.
Логика и электрические цепи пересеклись, чтобы произвести
гибрид, то же произошло и с генами и кодами. Шеннон начал
строить свою теорию информации, он продвигался в одиночку в
поисках системы, которая бы объединила все множество его идей.
В шумном сияющем пейзаже начала XX века материал для
исследования был раскидан буквально повсюду: буквы и сообщения, звуки
и изображения, новости и инструкции, цифры и факты, сигналы
и знаки — сборная солянка из связанных между собой
ингредиентов. Все они перемещались — по почте, по проводам или с
помощью электромагнитных волн. Но не существовало слова, которым
можно было их обозначить. В 1939 Г°ДУ Шеннон писал Вэнивару
Бушу в МТИ: "Урывками я работал над анализом некоторых
основных свойств систем передачи сообщений". Сообщения —
гибкий и очень старый термин. "Теперь, — писал сэр Томас Элиот
в XVI веке, — для обоюдных договоренностей или соглашений,
переданных письмом или поручением, используют элегантное
слово". Сегодня это слово приобрело другие значения. Некоторые
инженеры, особенно в телефонных лабораториях, начали говорить
об информации. Они использовали это слово так, как будто речь
шла о чем-то техническом: количество информации, мера
информации и т. д. Шеннон последовал их примеру.
Для научных целей информация должна была означать
нечто особенное. За три столетия до Шеннона новая наука, физика,
не смогла продвинуться вперед, пока Исаак Ньютон не дал старым
и расплывчатым словам — сила, масса, движение и даже время —
новые значения. Ньютон превратил эти термины в обозначение
количества, сделал возможным их применение в математических
формулах. До тех пор, например, движение было таким же
размытым и общим термином, как информация. Для последователей
Аристотеля движение отвечало за широкий спектр разнообразных
15

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
процессов: созревание персика, падение камня, рост ребенка,
разложение тела. Это было слишком общо. Прежде чем применение
законов Ньютона стало возможным, прежде чем научная
революция смогла победить, от большей части разновидностей движения
пришлось отказаться. В XIX веке похожую трансформацию начал
переживать термин энергия: физики адаптировали слово,
означавшее силу или интенсивность. Они математизировали его, отведя
энергии основополагающую роль в своей картине мира.
То же самое произошло с информацией. Появилась
необходимость в обряде очищения.
А затем, когда информацию упростили, очистили и начали
исчислять в битах, оказалось, что она повсюду. Теория Шеннона перекинула
мост между информацией и неопределенностью, между
информацией и энтропией, между информацией и хаосом. Она привела к
появлению компакт-дисков и факсов, компьютеров и киберпространства,
закона Мура и всех Силиконовых долин мира. Появились
обработка информации, ее хранение и извлечение. Люди начали искать имя
новой эпохе, преемнице века железа и пара. "И вновь появляется
собиратель, только теперь не собиратель пищи, а собиратель
информации", — отметил Маршалл Маклюэн в 1967 году1, предвосхищая
появление мира вычислительной техники и киберпространства.
Теперь мы понимаем, что информация — это то, что движет
нашим миром, его кровь и горючее, его жизненное начало. Она красной
нитью проходит через все науки, влияет на каждый вид знаний.
Теория информации начиналась как мост между математикой и
электротехникой и дальше к вычислительным машинам. То, что на
английском называли "вычислительной наукой", на других европейских
языках известно как informatique, informatica, Informatik — информатика.
Сегодня даже биология стала наукой об информации, оперирующей
инструкциями и кодами. Гены содержат информацию, и они же
предоставляют способы ее считывания и передачи. Жизнь
распространяется по законам сети. Само тело — это информационный процессор.
Память находится не только в мозге, но и в каждой клетке.
Неудивительно, что генетика расцвела одновременно с теорией информации.
1 И сухо добавил: "В этой роли электронный человек является не меньшим
кочевником, чем его палеолитические предки". — Прим. авт.
1б

ПРОЛОГ
ДНК — информационная молекула, самый совершенный процессор
обработки сообщений, находящийся на клеточном уровне, —
алфавит и код, 6 млрд бит информации для создания человеческого
существа. "Коренная сущность каждого живого существа — не пламя,
не теплое дыхание и не "искра жизни", — заявляет ученый Ричард
Докинз, — но информация, слова, инструкции. Если вы хотите
понять сущность жизни, не размышляйте о вибрирующих и
трепещущих студнях и илах, а размышляйте об информационных
технологиях"1. Клетки организма — это узлы сложно переплетенной сети
связи, передающие и получающие, кодирующие и расшифровывающие.
Сама эволюция включает в себя непрекращающийся обмен
информацией между организмом и окружающей средой.
"Информационный круговорот стал составной частью жизни, —
говорит Вернер Левенстайн, посвятивший тридцать лет изучению
межклеточных связей. Он напоминает, что теперь информация стала
более обширным понятием: — Она отсылает к космическому
принципу организации и порядка и предоставляет способ его точного
измерения". У гена есть и культурный аналог — мем. В эволюции
культуры мем воспроизводит и распространяет идею, моду, "письма
счастья" или теорию заговора. Иногда мем ведет себя как вирус.
Экономика считает себя информационной наукой — деньги
прошли эволюцию от материальных носителей к битам, когда они
хранятся в памяти компьютеров и на магнитных лентах, а
мировые финансы перемещаются по глобальной нервной системе. Даже
тогда, когда деньги были материальны — оттягивали карманы,
заполняли корабельные трюмы и банковские сейфы, — они несли
информацию. Монеты и банкноты, шкурки, кусочки серебра и
ракушки представляли собой лишь недолговечные технологии,
нужные для того, чтобы сообщить, кто чем владеет.
А атомы? У материи собственная валюта, и для самой сложной
из наук, физики, кажется, наступил срок платежа. Но новая модель
мышления повлияла и на физику. После Второй мировой войны,
во время расцвета физики, главной научной новостью было
расщепление атома и управление ядерной энергией. Физики
направили основные силы и ресурсы на исследование элементарных ча-
1 Пер. А. Протопопова.
17

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
стиц и законов, управляющих их взаимодействием, на построение
гигантских ускорителей и открытия кварков и глюонов.
Казалось бы, теория связи слишком далека от этих возвышенных целей.
Шеннон в Bell Telephone Laboratories даже не думал о физике. А
исследователи элементарных частиц не нуждались в битах.
Но ситуация вдруг изменилась. Чем дальше, тем сильнее
сближались физики и те, кто занимался теорией информации.
Бит — элементарная частица иного типа, не просто крошечная,
но еще и абстрактная — двоичное число, переключатель "да/нет".
Она иллюзорна, но по мере того, как ученые все точнее
определяли само понятие информации, они задавались вопросом, не
первична ли она; возможно, она более фундаментальна, чем сама
материя. Возникло предположение, что бит является минимальной
единицей и что в самой основе существования лежит информация.
Объединяя физику XX и XXI веков, Джон Арчибальд Уилер,
последний живой коллега1 и Эйнштейна, и Бора, выразил свой
манифест тремя словами: "Все из бита". Информация порождает
"все сущее — каждую частицу, каждое силовое поле, даже сам
пространственно-временной континуум". Это еще один способ
постичь глубину парадокса наблюдателя: сам процесс наблюдения
влияет на результат эксперимента, даже определяет его.
Наблюдатель не только наблюдает, он утверждает и задает вопросы, которые
должны быть представлены отдельными битами. "То, что мы
называем реальностью, — скромно писал Уилер, — вырастает в
конечном счете из постановки "да/нет". — И добавлял: — Все
физические сущности в своей основе являются
информационно-теоретическими, Вселенной для своего бытия необходимо наше участие".
Вселенная, таким образом, рассматривается как компьютер —
космическая машина для обработки информации.
Ключом к тайне является тип взаимодействия, которому нет
места в классической физике, — феномен, известный как
запутанность. Когда частицы или квантовые системы запутанны, их
свойства остаются связанными через время и расстояние. Даже будучи
разнесенными на световые годы, они сохраняют нечто общее в
физическом смысле, но не только. Возникают пугающие парадоксы,
1 Джон Арчибальд Уилер умер 12 апреля юо8 года в возрасте девяноста шести лет.
18

ПРОЛОГ
объяснение которым можно найти, лишь поняв, каким образом
запутанность кодирует информацию, измеряемую в битах или куби-
тах, их квантовых собратьях. Что на самом деле происходит, когда
взаимодействуют фотоны, электроны и другие частицы? Обмен
битами, передача квантовых состояний, обработка информации.
Законы физики — это алгоритмы. Каждая горящая звезда, каждая
туманность, каждая частица, оставляющая призрачный след в
диффузионной камере, есть информационный процессор. Вселенная
вычисляет собственную судьбу.
Сколько же она просчитывает? Как быстро? Насколько
велика ее общая информационная емкость, ее объем памяти? Какова
связь между энергией и информацией, каковы затраты энергии
на переключение битов? Это сложные вопросы, но на самом деле
не такие уж мистические или метафорические, как может
показаться. Физики и ученые, которые занимаются новым направлением,
теорией квантовой информации, пытаются найти ответы. Они
делают расчеты и получают предварительные результаты. (Согласно
Уилеру, "во вселенной, сколько ни считай, десять в очень большой
степени бит". Согласно Сету Ллойду, "не более ю120 операций
над ю90 бит".) Они заново пытаются разгадать тайны
термодинамической энтропии и знаменитых поглотителей информации —
черных дыр. "Завтра, — объявил Уилер, — нам придется научиться
понимать и выражать всю физику на языке информации".
По мере неожиданного роста роли информации ее самой
стало слишком много. У нас появились информационная усталость,
перевозбуждение, пресыщение. Мы встретились с дьяволом
информационной перегрузки и его злыми приспешниками —
компьютерными вирусами, сигналами занятой линии, "упавшими"
сетевыми соединениями и презентациями PowerPoint. И это тоже
косвенным образом заслуга Шеннона. Все изменилось слишком
быстро. Джон Робертсон Пирс (инженер Bell Telephone Laboratories,
придумавший слово "транзистор") писал: "Трудно представить
мир до Шеннона таким, каким его видели жившие тогда. Трудно
вернуть невинность, невежество и отсутствие понимания".
Тем не менее прошлое снова привлекает внимание. Как сказано
в Евангелии от Иоанна, "в начале было Слово". Мы — вид,
назвавший себя homo sapiens, человек разумный, а затем, подумав, допол-
19

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
нивший название до homo sapiens sapiens. На самом деле величайшим
даром Прометея человечеству был не огонь: "Премудрость чисел,
из наук главнейшую, я для людей измыслил и сложенья букв, мать
всех искусств, основу всякой памяти"1. Алфавит был базовой
технологией информации. Телефон, факс, калькулятор и в конечном
итоге компьютер — всего лишь последние изобретения, которые нужны
для хранения, использования и передачи знаний. Наша культура
выделила специальный рабочий словарь для этих полезных
изобретений. Мы говорим о сжатии данных, понимая, что это совсем не то же
самое, что сжатие газа. Мы знаем о потоке информации, о ее анализе,
сортировке, поиске соответствия и фильтрации. Среди того, что нас
окружает, — айподы и плазменные дисплеи, а среди наших
навыков — поиск в Google и написание SMS; мы обеспечены
информацией, мы эксперты и понимаем, что информация играет ведущую роль.
Но ведь так было не всегда. Информация наполняла собой и мир
наших предков, принимая различные формы — от твердого вещества
до эфемерной сущности, от гранитных надгробий до шепота
придворных. Перфокарта, кассовый аппарат, дифференциальная
машина XIX века, телеграфные провода — все сыграло свою роль в
создании информационной паутины, в которой мы запутались. Каждая
новая информационная технология в свое время приводила к
распространению и совершенствованию устройств, предназначенных
для ее хранения и передачи. После изобретения печатного станка
появились новые способы организации информации: словари,
энциклопедии, альманахи — толкования, классификаторы, древо
познания. Вряд ли какая-либо информационная технология устаревает.
Каждая новая возрождает предыдущую. В XVII веке Томас Гоббс
отрицал расцвет новой информационной среды: "Изобретение печати
пусть и гениально, но по сравнению с изобретением букв ничтожно".
В определенном смысле он был прав. Каждый новый носитель
преобразует природу человеческого мышления. В длительной
перспективе история — это история информации, познающей саму себя.
Некоторые информационные технологии были в свое время
оценены, некоторые нет. Одной из таких непонятых технологий
был африканский говорящий барабан.
1 Пер. С. Апта.

1
ГОВОРЯЩИЕ БАРАБАНЫ
Когда код не является кодом
Над Черным континентом звучат неумолкающие барабаны. Основа
всей музыки, центр каждого танца — говорящие барабаны, беспроводная
связь диких джунглей.
Ирма Вассал (1943)
Язык барабанов не был легким и схематичным. Даже такая,
казалось бы, простая фраза, как "возвращайся домой",
звучала так:
Заставь свои стопы идти назад путем, который они прошли.
Заставь свои ноги идти назад путем, который они прошли.
Направь свои стопы и ноги в деревню, принадлежащую нам.
Люди, говорившие на этом языке, не могли просто сказать:
"Мертвое тело", они обязательно дополняли: "Лежащее на спине на
комьях земли". Вместо "не бойся" они говорили: "Верни свое сердце
на место изо рта, свое сердце из своего рта верни на место".
Настоящий фонтан красноречия. Совсем не похоже на эффективный
способ передачи информации. Что это — напыщенность,
высокопарность? Или все же что-то другое?
Европейцы в Африке к югу от Сахары долгое время
ни о чем не догадывались. Они даже не представляли, что с
помощью барабанов люди обмениваются информацией. В их
собственных культурах барабан, а также рог и колокол могли служить сигналь-
21

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ными инструментами для передачи ограниченного набора
сообщений: "В атаку!", "Отступаем!", "Придите в церковь", — и то лишь
в особых случаях. Но европейцы и подумать не могли о том, что
барабаны способны разговаривать. В 1730 году Фрэнсис Мур проплыл
на восток по реке Гамбия, нашел ее пригодной для навигации на
протяжении боо миль и всю дорогу восхищался красотой местности и
такими удивительными чудесами, как "устрицы, растущие на деревьях"
(так он называл мангровые деревья). Мур не был натуралистом. Он
проводил разведку для английских работорговцев в странах,
населенных, насколько он понял, разными народами со смуглой или черной
кожей, такими как "мандинка, волоф, фула, фелупы и португальцы".
Когда он встретил группу мужчин и женщин, несущих
сужающиеся книзу вырезанные из дерева барабаны в ярд длиной, он заметил,
что женщины танцевали под их быструю музыку, что иногда в
барабаны "стучали при приближении врага" и, наконец, что "в
чрезвычайных обстоятельствах" с помощью барабанов вызывали помощь
из близлежащих городов. Вот и все, что он заметил.
Веком позже капитану Уильяму Аллену во время экспедиции
по Нигеру1 удалось сделать открытие. Да и то лишь благодаря тому,
что он внимательно наблюдал за своим камерунским проводником,
которого называл Глазго. Аллен с проводником находились в
каюте колесного парохода, когда, по словам капитана,
Глазго неожиданно стал совершенно отстраненным, как будто
прислушивался к чему-то. Получив замечание за невнимательность, он
сказал: "Разве ты не слышал, что мой сын говорил со мной?" Так
как мы не слышали голосов, его спросили, что он имеет в виду. Он
ответил: "Барабан сказал мне, сказал, чтобы я поднялся на палубу".
Это было очень странно.
Скептицизм капитана уступил место удивлению, когда Глазго
убедил Аллена, что в каждой деревне есть "центр музыкальной
корреспонденции". В это было сложно поверить, но в конце концов
капитану пришлось признать тот факт, что подробные сообщения, со-
1 Путешествие спонсировалось Обществом за искоренение работорговли и
африканскую цивилизацию. — Прим. авт.
22

ГЛАВА 1 ГОВОРЯЩИЕ БАРАБАНЫ
стоящие из большого количества фраз, могут передаваться на мили
вокруг. "Мы удивляемся тому, — писал он, — что военные так точно
понимают сигналы горна во время маневров, но эти
необразованные дикари — они во много раз превзошли нас". У них получилось
создать технологию, которую долго пытались придумать в Европе:
технологию коммуникации на расстоянии, передачи информации
со скоростью большей, чем у любого гонца, пешего или конного.
Ночью в безветренную погоду над рекой барабанная дробь
разносится на 6 или 7 миль вокруг. Всего за час барабанные послания,
передающиеся от деревни к деревне, могут преодолеть сотню миль.
Сообщение о том, что в Боленге, деревне в бельгийском
Конго, родился человек, звучало так:
Batoko fala fala, tokema bolo bolo, boseka woliana imaki tonkilingonda,
ale nda bobila wafolefole, asokoka I'isika koke koke.
Циновки свернуты, мы чувствуем себя сильными, женщина вышла
из леса, она в деревне, и пока хватит.
А миссионер Роджер Т. Кларк записал призыв на похороны рыбака:
La nkesa laa mpombolo, tofolange benteke biesala, tolanga bonteke
bolokolo bole nda elinga I'enjale baenga, basaki I'okala bopele pele.
Bojende bosalaki lifeta Bolenge wa kala kola, tekendake tonkilingonda,
tekendake beningo la nkaka elinga Venjale. Tolanga bonteke bolokolo bole
nda elinga lyenjaley la nkesa la mpombolo.
Утром на рассвете мы не хотим собираться на работу, мы хотим
встретиться для игры на реке. Мужчины из Боленге, не ходите в лес,
не ходите рыбачить. Мы хотим собраться у реки для игры утром
на рассвете.
Кларк отметил несколько фактов. Несмотря на то что лишь
некоторые члены племени специально учились переговариваться с
помощью барабанов, практически каждый понимал барабанные
сообщения. Кто-то барабанил быстро, кто-то медленно. Определенные
фразы повторялись снова и снова, практически не меняясь, однако
23

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
разные барабанщики могли посылать одно и то же сообщение
разными "словами". Кларк решил, что язык барабанов был
одновременно клишированным и гибким. "Каждый сигнал — часть
шаблонной фразы традиционного и очень поэтичного характера", —
заключил он и был прав, несмотря на то что так и не смог до конца
понять это явление.
Европейцы говорили о "туземном разуме" и описывали
африканцев как "примитивных" и "анимистических", и тем не
менее им пришлось признать, что те добились воплощения в жизнь
с древних времен существовавшей среди людей мечты. Они
создали систему передачи сообщений, работавшую быстрее лучших
курьеров, быстрее системы хороших дорог с почтовыми
станциями, чтобы сменить лошадей. Люди уже давно были
недовольны системами передачи сообщений, ограниченными скоростью
передвижения человека по земле. Армии оказывались быстрее.
По воспоминаниям Светония, дошедшим из I века, Юлий Цезарь,
например, "часто появлялся раньше гонцов, посланных сообщить
0 его прибытии". Но и в древние времена были свои способы
быстрой коммуникации на расстоянии. Во время Троянской войны
в XII веке до н. э., по свидетельствам Гомера, Вергилия и
Эсхила, греки использовали сигнальные огни. Костер на вершине горы
был виден с наблюдательных вышек на 20 миль, а иногда и
дальше. По версии Эсхила, Клитемнестра получила известие о
падении Трои в ту же ночь, находясь за 400 миль, в Микене. "Какой же
вестник мчался так стремительно?"1 — скептически вопрошал хор
в "Агамемноне".
Клитемнестра благодарит Гефеста, бога огня: "Гефест,
пославший с Иды вестовой огонь. Огонь огню, костер костру известие
передавал". Надо было убедить слушателя, что это немалое
достижение, и Клитемнестра несколько минут подробно описывает
маршрут: пылающий сигнал поднялся над горой Ида, его
увидели через Эгейское море на острове Лемнос, потом на горе Афон
в Македонии, затем он был отправлен на юг через долины и
озера в Макист, потом в Мессапы, где дозорный в волнах Эврипа
видел отраженное "зарево. Спешат и эти передать известие: / Су-
1 Здесь и далее — пер. С. Апта.
24

ГЛАВА 1 ГОВОРЯЩИЕ БАРАБАНЫ
хой сгребают вереск, поджигают стог, / Как лунный блеск, лучи
костра летучие, / Не угасая, мчатся над равниною", потом были
Киферон, Эгипланкт и дозорный на горе в ее собственном
городе Арахна. "Так для меня в соревнованье факельном / Сменялись
бегуны", — хвастается Клитемнестра. Немецкий историк Рихард
Хенниг в 1908 году проследил и измерил маршрут и подтвердил
возможность существования такой цепи сигнальных огней.
Конечно, смысл сообщения должен был быть оговорен заранее,
фактически сжавшись до одного информационного бита. Это был
бинарный код, выбор из двух вариантов: что-то или ничего. Сигнал
огнем означал что-то^ и в тот раз он значил — "Троя пала".
Чтобы передать этот единственный бит информации, потребовалось
проделать огромную работу: планирование, дежурство и смена
дозорных, сбор и доставка горючих материалов. Много лет спустя
светильники старой Северной церкви точно так же послали Полу
Ревиру1 бесценный бит информации, который он передал
дальше, — единственный вариант из двух: сушей или морем.
Менее экстраординарные и однозначные случаи требовали
большего количества разнообразных ресурсов. Люди испробовали
флаги, горны, прерывающийся сигнал дымового столба и
зеркальные отражения. Они пытались вызывать духов и ангелов, ведь
ангелы по определению были божественными посланниками. Большие
надежды были связаны с открытием магнетизма. В мире, уже
наполненном магией, магниты стали воплощением оккультных сил.
Магнитный железняк притягивает железо. Магнитные волны
невидимы и проходят через воздух, воду и даже твердые тела.
Магнитным железняком, приложенным к стене, можно двигать кусок
железа, который находится с другой стороны. Но больше всего
поражало, что магнитные силы способны влиять на поведение
объектов, находящихся на огромном расстоянии, на другом краю Земли,
а именно на стрелку компаса. А что если одна стрелка может
контролировать другую? Эта идея, которую Томас Браун в 1640-х
годах назвал "тщеславным прожектом",
1 Пол Ревир (i734-18i8) — американский национальный герой, ремесленник,
серебряных дел мастер. В 1775 Г°ДУ> во время Американской революции, он успел
предупредить повстанцев о приближении британских войск. Ему было
посвящено произведение Генри Лонгфелло "Скачка Пола Ревира".
25

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
распространилась по миру и привлекла некоторое внимание,
легковерные и простолюдины охотно ее принимают, и даже
здравомыслящие и разборчивые умы не полностью отвергают ее. Этот
тщеславный прожект великолепен, а уж если окажется, что он
еще и работает, тогда он и вовсе сродни божественному. С его
помощью мы сможем общаться как духи и, будучи на Земле,
переговариваться с Мениппом, находящимся на Луне.
Идея "взаимодействующих", или "симпатических", стрелок
мелькала везде, где появлялись алхимики и мошенники. В Италии один
человек попытался продать Галилею "секретный метод связи с
человеком, находящимся за две-три тысячи километров, основанный
на определенном взаимодействии магнитных стрелок".
Я сказал ему, что с радостью куплю, но хотел бы сначала увидеть
экспериментальное доказательство и что меня вполне устроит,
если он будет в одной комнате, а я в другой. Он ответил, что
стрелки не действуют на таком небольшом расстоянии. Я отправил его
восвояси и заметил, что не в настроении ехать в Каир или в
Московию ради эксперимента, но, если он настаивает, я с радостью
останусь в Венеции и позабочусь об этом конце линии.
Идея состояла в том, что пара намагниченных стрелок —
"тронутых одним куском магнитного железняка", как выразился
Браун, — будут "взаимодействовать" друг с другом даже на
расстоянии. Можно назвать это "сцеплением". Посылающий и
принимающий сообщение должны были взять по стрелке и согласовать
время связи. Затем в определенный день и час поместить стрелки
на диски, вдоль краев которых написаны буквы алфавита.
Посылающий набирал бы сообщение по буквам, поворачивая стрелку.
"И тогда, как говорят, если передвигается одна стрелка, то где бы
ни находилась другая, она чудесным образом точно так же
поворачивается и указывает на нужную букву", — объясняет Браун.
Однако в отличие от большинства людей, лишь рассуждавших на тему
"симпатических" стрелок, Браун действительно провел
эксперимент. И тот провалился. Когда Браун поворачивал одну стрелку,
вторая оставалась в покое.
2б

ГЛАВА 1 ГОВОРЯЩИЕ БАРАБАНЫ
Но Браун не поставил крест на самой идее и не исключал,
что когда-нибудь будет найден способ использования мистической
силы магнитных полей для коммуникации. И указал на
существование необходимого условия для такого общения. Браун
предположил, что, даже если магнитная связь на расстоянии будет
установлена, посылающему сообщение и принимающему его
придется столкнуться с проблемой синхронизации действий во времени:
это не простая проблема календаря, но математическая проблема —
установить разницу во времени, — и она еще не решена
мудрейшими из нас. Разница во времени в разных местах на земле связана
с долготой, которая пока точно не определена для всех мест.
Провидческая мысль была абсолютно теоретической, и
возникновение ее связано с астрономическими и географическими
открытиями XVII века. Это была первая трещина в непоколебимом
до того представлении о единстве времени на Земле. Впрочем,
как отмечал Браун, эксперты, обсуждая данное явление,
расходились во мнениях. Пройдет два века, прежде чем скорость
путешественников настолько увеличится, а возможности
коммуникации настолько расширятся, что люди смогут сами убедиться в
существовании разницы во времени. Но пока никто в мире не мог
передавать сообщения так быстро и на такие большие расстояния,
как бесписьменные африканцы с их барабанами.
К тому моменту, когда в 1841 году капитан Аллен узнал о
существовании говорящих барабанов, Сэмюэл Ф. Б. Морзе уже
разрабатывал собственный ударный код — электромагнитный барабанный
бой, пульсирующий по телеграфным линиям. Изобретение
такого кода было сопряжено с большим количеством разнообразных
проблем, требующих решения. По первоначальной задумке Морзе,
это был даже не код, а "система букв, обозначаемых
последовательностью ударов или замыканий гальванической цепи". В истории
изобретательства таких прецедентов практически не встречалось.
Вопрос, как преобразовать форму, в которую облечена
информация, т. е. повседневный язык, в другую, подходящую для передачи
27

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
по проводам, занимал Морзе сильнее, чем механические проблемы
телеграфа. История справедливо назвала в его честь именно
изобретенную им азбуку, а не само устройство.
К услугам Морзе была технология, которая, казалось,
способна предложить лишь грубые импульсы тока, вкл/выкл. Как передать
слова с помощью щелканья электромагнитного ключа? Первой его
идеей было посылать числа знак за знаком с помощью точек и пауз.
Последовательность ••• •• ••••• означала бы 325. Каждому
английскому слову в таком случае приписывалось бы числовое
значение, которое телеграфисты должны были искать в специальном
словаре. Морзе даже начал составлять словарь, потратив много часов
на запись придуманных им соответствий на огромных листах1. Он
запатентовал идею в своем первом патенте телеграфа в 1840 году:
Словарь состоит из слов, отсортированных по алфавиту и
пронумерованных по буквам алфавита таким образом, что каждое слово
языка имеет свой телеграфный номер и легко обозначается
числовыми знаками.
Стремясь к эффективности, Морзе оценивал возможности своего
изобретения в нескольких плоскостях. Передача как таковая
требовала затрат: провода были дорогими и могли передавать лишь
ограниченное количество импульсов в минуту. Передавать числа
было относительно просто. Но в данном случае телеграфисты
тратили бы гораздо больше времени и сил на дешифровку. Идея книг
кодов, то есть таблиц соответствия, все же была признана
перспективной и впоследствии использована при разработке других
коммуникационных технологий. Так, оказалось, что этот способ
эффективен для передачи телеграфных сообщений на китайском
языке. Но, создавая англоязычный телеграф, Морзе решил, что поиск
соответствия каждому слову в словаре слишком трудоемок.
Тем временем его ученик Альфред Вейл разрабатывал
простой телеграфный ключ, с помощью которого оператор мог бы-
1 "Впрочем, даже очень непродолжительный опыт использования алфавитного
подхода показал его превосходство над числовым, — писал он позже, —
большие листы числового словаря, стоившие мне огромных трудов... были
выброшены, а вместо них появились алфавитные". — Прим. авт.
28

ГЛАВА 1 ГОВОРЯЩИЕ БАРАБАНЫ
стро замыкать и размыкать электрическую цепь. Вейл и Морзе
принялись за создание кодированного алфавита — каждое слово
передается по буквам, а буквы заменяются сигналами. В конечном
итоге простые знаки должны были заменить все, что люди
способны сказать и написать. Необходимо было передать все
богатство языка, и единственное, что могли использовать
исследователи, — электромагнитные импульсы. Сначала ученые придумали
систему, построенную на двух элементах: короткое нажатие ключа
или "щелчок" (теперь его называют "точкой") и пауза. По мере
работы с прототипом клавиатуры они решили ввести третий знак —
линию или тире, "когда цепь замкнута дольше, чем необходимо
для передачи точки". (Все знают, что в алфавите Морзе два знака,
точка и тире, но нужно понимать, что такое же важное значение
имела и пауза. Код Морзе не был двоичным языком1.) То, что
человек может выучить этот новый язык, поначалу казалось чудом.
Ведь прежде необходимо было в совершенстве освоить кодировку,
а потом бесконечно заниматься двойным переводом — слов в
знаки и мыслей в действие пальцев. Один из очевидцев был поражен
тем, каких высот мастерства достигли телеграфисты:
Дежурные у аппарата, принимающего сообщения, так освоили эти
занятные иероглифы, что даже не смотрят на ленту, на которой
записывается сообщение. Аппарат говорит с ними на внятном и
понятном им языке. Они понимают его. Они могут закрыть глаза,
послушать странные щелчки и тут же сказать, что те означают.
Морзе и Вейл решили, что для увеличения скорости работы часто
употребляющиеся буквы нужно обозначить более короткими
последовательностями точек и тире. Но какие буквы используются
чаще других? В те времена о частоте употребления букв
алфавита знали мало, и статистики у исследователей не было. Вейлу
пришла в голову блестящая идея отправиться в редакцию местной
газеты в Морристауне, Нью-Джерси, и заглянуть в наборные ящики.
Он обнаружил запас из 12 тыс. £, 9 тыс. Т и всего лишь 200 2. Вме-
1 Очень скоро операторы стали делать паузы разной продолжительности —
межбуквенные и междусловные, то есть код Морзе на самом деле включал в себя
четыре знака. — Прим. авт.
29

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
сте с Морзе они проверили весь алфавит. Первоначально Г,
второй по частоте использования букве, в азбуке соответствовало
сочетание "тире-тире-точка", теперь же они обозначили ее просто
как "тире", сэкономив операторам-телеграфистам миллиарды
нажатий ключа. Гораздо позже ученые, занимающиеся
исследованиями в области теории информации, подсчитали, что благодаря
организации алфавита с учетом частотности букв Морзе и Вейл
смогли увеличить эффективность передачи текста на английском
языке на ц %.
Ничего подобного — ни научных данных, ни практических
соображений, — не учитывалось при создании языка барабанов.
Тем не менее и здесь пришлось решать задачу, аналогичную той,
что возникла при разработке кода для телеграфистов: как передать
язык с помощью потока простых однотипных звуков. Эта задача
была решена коллективными усилиями поколений
барабанщиков в ходе многовекового процесса эволюции общества. К началу
XX века европейцы, занимавшиеся исследованием Африканского
континента, стали сравнивать язык барабанов и телеграфный код.
"Всего несколько дней назад я прочел в Times, — писал в своем
отчете Королевскому африканскому обществу в Лондоне капитан
Роберт Сазерленд Рэттри, — как местный житель в одной части
Африки узнал о смерти европейского ребенка в другой, далекой
части континента и как эта новость была передана с помощью
барабанов, использовавшихся, как утверждалось, "по принципу
Морзе", — вечно они говорят про этот "принцип Морзе".
Очевидная аналогия лишь сбивала с толку. Европейцы не
могли расшифровать барабанный код, потому что фактически
никакого кода не было. За основу своей системы Морзе взял алфавит,
который стал промежуточным звеном между речью и кодом. Точки
и тире не были непосредственно связаны со звуками, они
заменяли буквы, из которых состояли письменные слова, представлявшие
в свою очередь слова сказанные. У барабанщиков не было такого
промежуточного звена — они не могли строить систему на
уровне символов, потому что африканские языки, как и почти 6 тыс.
остальных языков, на которых говорят в современном мире (за ис-
30

ГЛАВА 1 ГОВОРЯЩИЕ БАРАБАНЫ
ключением нескольких десятков), не имеют алфавита. Барабаны
преобразовывали устную речь.
Это открытие сделал Джон Ф. Каррингтон. Он родился
в 1914 году в Нортхемптоншире, в возрасте двадцати четырех лет
уехал миссионером в Африку и прожил там до конца жизни.
Барабаны привлекли его внимание, когда он отправился из
баптистской миссии, расположенной в Якусу, в верховья Конго
через деревни леса Бамболе. Однажды Каррингтон, никого не
предупредив, поехал в маленький городок Яонгама и был удивлен,
обнаружив учителя, фельдшера и прихожан церкви, уже
ожидавших его прибытия. Мы слышали барабаны, объяснили те. Со
временем Каррингтон узнал, что барабаны передавали не только
объявления и предупреждения, но и молитвы, стихи и даже шутки.
Барабанщики не сигнализировали, а разговаривали: они говорили
на особом, адаптированном языке.
Позже Каррингтон сам научился "играть" на барабане. В
основном он барабанил на келе — одном из языков банту,
распространенном на территории современного восточного Заира. "На самом
деле он совсем не европеец, несмотря на его цвет кожи, — сказал
о Каррингтоне один из жителей деревни Локеле. — Когда-то он
жил в нашей дереве, был одним из нас. После его смерти духи
по ошибке послали его далеко в деревню белых, чтобы переселить
в тело ребенка, рожденного белой женщиной, а не в тело одного
из наших младенцев. Но он один из нас и не смог забыть, откуда
пришел, поэтому вернулся. Если он так стучит по барабанам не так
ловко, как мы, то это только из-за плохого образования, которое
дали ему белые". Каррингтон прожил в Африке четыре
десятилетия. Он сделал много открытий в ботанике, антропологии и
прежде всего в лингвистике, создав классификацию, в которую вошли
тысячи диалектов и несколько сотен различных языков Африки.
И он заметил, что хороший барабанщик должен быть очень
красноречивым. В 1949 году Каррингтон наконец опубликовал свои
наблюдения о языке барабанов в небольшой книге, озаглавленной
"Говорящие барабаны Африки" (The Talking Drums of Africa).
Решая загадку барабанов, Каррингтон сделал открытие в
исследовании соответствующих африканских языков. Это тоновые
языки, и тональный контур (восходящий или нисходящий) в них вы-
31

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
полняет ту же смыслоразличительную функцию, что и, например,
"гласный" или "согласный" признак звука. Этой особенности
лишено большинство индоевропейских языков, в том числе английский,
в котором тон используется лишь в синтаксических целях: например,
чтобы отличать вопросительное предложение ("Вы счастливые")
от утвердительного ("Вы счастливые"). Но в других языках, в том
числе в наиболее изученных мандаринском и кантонском, тон
несет важнейшую смыслоразличительную функцию. Так же
происходит и в большинстве африканских языков. Даже когда
европейцы учились говорить на этих языках, они обычно не уделяли
должного внимания тональному рисунку, потому что им это попросту
не приходило в голову. Когда они транслитерировали услышанные
слова с помощью латинского алфавита, они полностью
игнорировали тоны. Фактически они были дальтониками.
Три разных слова языка келе транслитерированы
европейцами как lisaka. Слова различаются только тональным рисунком.
Так, lisaka с тремя слогами с низким тоном означает "лужа", \\s2l
с последним слогом с восходящим тоном (не обязательно
ударным) означает "обещание", a \[saka — "яд". Li^la означает
"невеста", а Ца1а — "мусорная яма". В обычной латинской
транскрипции эти слова кажутся омонимами, но ими не являются. После того
как Каррингтон наконец понял, в чем дело, он написал: "Я, должно
быть, очень часто говорил глупости, прося мальчика "грести за
книгой" или "удить, что его друг идет". Для европейца эти слова
ничем не различались. Каррингтон заметил, что такая путаница может
иметь комический эффект:
alambaka boili [~ _ — ] = он смотрел на берег реки;
alambaka boili [ _ ~ _] = он сварил свою тещу.
С конца XIX века лингвисты определяют фонему как
минимальную звуковую единицу, служащую для различения значений слов.
Английское слово chuck состоит из трех фонем: различные слова
могут быть получены заменой ch на d.uwze или скнат. Это
удобный, но несовершенный подход: лингвисты обнаружили, что
чрезвычайно трудно прийти к единому мнению о точном количестве
фонем в английском или любом другом языке (большинство ис-
32

ГЛАВА 1 ГОВОРЯЩИЕ БАРАБАНЫ
следователей считают, что в английском их примерно сорок пять).
Проблема в том, что поток речи непрерывен. Лингвисты
могут условно разбить его на отдельные единицы, но каждый
человек в зависимости от контекста способен вкладывать в них разные
значения. Зачастую представление людей о фонемах
основывается на знании алфавита, в котором буквы, иногда довольно условно,
соответствуют звукам. Большинство говорящих, выделяя фонемы,
инстинктивно опираются на знание алфавита, который кодирует
язык собственными, иногда произвольными способами. В любом
случае тоновые языки с дополнительным количеством переменных
содержат намного больше фонем, чем поначалу казалось
неискушенным лингвистам.
В языках Африки тональности отводится решающая роль,
что не могло не повлиять на становление языка барабанов,
который задействовал тон и только тон. Это был язык всего с одной
парой фонем, основанный целиком и полностью на тонах.
Барабаны отличаются друг от друга материалом и способом
изготовления. Одни, слит-барабаны, — это полое дерево падук с продольной
щелью, причем стороны этой щели, их еще называют "губами",
делают разной толщины, чтобы получался и высокий и низкий тон.
У других барабанов сверху была натянута кожа, и использовались
они в паре. Главное, чтобы барабаны давали две различные ноты
с интервалом, примерно равным большой терции.
При трансформации устной речи в язык барабанов терялась
часть данных. Барабанная речь оказалась довольно скудной. В
каждой деревне и каждом племени для перевода слова на язык барабанов
приходилось выбрасывать из него гласные и согласные звуки. Это
большая потеря. То, что остается от информационного потока,
неизбежно оказывается неоднозначным. Двойной удар на высокой ноте
[—] совпадает с тональным рисунком слова sango — "отец" на келе,
но также он может означать songe — луна, koko — курица, fele —
разновидность рыбы и любое другое слово, состоящее из слогов двух
высоких тонов. Даже в таком бедном словаре, как словарь
миссионеров, составленный в Якусу, было 130 слов с этим тональным
рисунком. Как различить слова, настолько сокращенные и лишенные
звукового богатства? Частично это можно сделать с помощью ритма,
но он не способен полностью компенсировать отсутствие соглас-
33

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ных и гласных. Каррингтон обнаружил, что барабанщик всегда
добавляет "небольшое выражение" к каждому короткому слову. Songe,
"луна", передается как songe li tange la manga — "луна, смотрящая вниз
на землю". Koko, "курица", как koko olonga la bakiokio — "курица,
которая говорит "ко-ко". Оказалось, что дополнительные удары
барабана — это не избыточная информация, они обеспечивают контекст.
Каждое выстукиваемое слово неоднозначно, оно обладает
множеством смысловых вариантов, но с появлением контекста
неуместные интерпретации исчезают. Это происходит на подсознательном
уровне. За стаккато барабанных тонов, высоких и низких, человек
"слышит" опущенные согласные и гласные. Можно сказать, что он
слышит целые фразы, а не отдельные слова. "Среди людей,
незнакомых с письменностью или грамматикой, само по себе слово,
вырванное из контекста, практически перестает быть осмысленным
звукосочетанием", — писал капитан Рэттри.
Так называемые длинные хвосты побеждают неоднозначность
избыточностью высказывания. Язык барабанов изобретателен, он
спокойно создает неологизмы для новых явлений с севера —
пароходы, сигареты и христианский Бог, единый в трех лицах, что было
отдельно отмечено Каррингтоном. При этом барабанщики
начинают свое обучение с освоения традиционных формул, которые
зачастую содержат архаичные слова, забытые в повседневной речи.
Для яунде слон всегда "великий неуклюжий". Здесь мы
наблюдаем сходство с формулами Гомера — не просто Зевс, но
Зевс-громовержец, не просто море, но винноцветное море, и это сходство
не случайно. В устной культуре вдохновение прежде всего обязано
служить точности передачи и памяти. Музы — дочери Мнемозины.
Ни в английском, ни в келе еще не было слов, чтобы сказать:
предоставление дополнительных битов для снятия многозначности
и коррекции ошибок. Тем не менее именно этим занимался язык
барабанов. Избыточность, неэффективная по определению, борется
с непониманием. Она дает второй шанс. Все естественные языки
избыточны, вот почему люди могут понимать написанный с
ошибками текст или разговор в шумной комнате. Именно на
естественной избыточности английского языка было построено висевшее
34

ГЛАВА 1 ГОВОРЯЩИЕ БАРАБАНЫ
в нью-йоркском метро в 1970-е знаменитое объявление (и
посвященная ему поэма Джеймса Меррилла):
if и en rd ths
и en gta gdjb w hi pal1
("Это заклинание способно спасти вашу душу", — добавляет Мер-
рилл.) В большинстве случаев избыточность языка — всего лишь
фоновое явление. Для телеграфистов это дорогое удовольствие,
для африканского барабанщика — жизненная необходимость.
Для сравнения приведем пример еще одного специализированного
языка. В языке авиационной связи числа и буквы составляют
большую часть данных, которыми обмениваются пилоты и
диспетчеры: высоты, векторы, бортовые номера, идентификаторы взлетно-
посадочных полос, радиочастоты. Это очень важная информация,
которая передается по известному своей зашумленностью
каналу, поэтому, чтобы исключить неоднозначность, используют
специализированный алфавит. Буквы В и V в устной речи легко
спутать, bravo и victor звучат безопаснее. М и N стали mike и november
Числа five и nine, которые особенно похожи, произносятся как fife
и niner Дополнительные слоги выполняют здесь ту же функцию,
что и дополнительные выражения в языке говорящих барабанов.
После выхода своей книги Джон Каррингтон наткнулся на
математический способ объяснения данного факта. Статья инженера-
телефониста из Bell Telephone Laboratories Ральфа Хартли даже
содержала соответствующую фермулу: Н = п logS, где Н — количество
информации, п — количество символов в сообщении, S —
количество символов в языке. Младший коллега Хартли Клод Шеннон
продолжил исследования в этой области и занялся измерением
избыточности английского языка. Символами могли быть слова, фонемы
или точки и тире. Они были объединены в группы: i тыс. базовых
слов, 45 фонем, гв букв и группа, состоявшая из трех символов,
соответствовавших трем типам прерывания электрической цепи.
Формула выражала простой феномен (по крайней мере, он оказался
простым, когда его заметили): чем меньше группа, тем большее коли-
I есл т мжшь прчсть эт т мжшь плчт хрш рбт с блыи зрплт.
35

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
чество символов необходимо для адекватной передачи информации.
В случае африканских барабанов передаваемое сообщение должно
быть примерно е восемь раз длиннее, чем его устный эквивалент.
Хартли постарался обосновать использование термина
информация. "В обиходе информация — очень широко употребляемый
термин, — писал он, — и сначала необходимо определить его
конкретное значение". Он предложил рассматривать ее как "физическое" —
его слово, — а не психологическое явление и столкнулся с обилием
трудностей. Он обнаружил, что передача информации
парадоксальным образом усложнялась за счет символов — букв алфавита или
точек и тире, которые сами по себе дискретны, то есть их можно
посчитать. Гораздо труднее было измерить степень соответствия символов
человеческому голосу. Именно поток звуков по-прежнему казался
и инженеру-телефонисту, и африканскому барабанщику настоящим
содержанием коммуникации, несмотря на то что звук на самом деле
тоже является лишь посредником в передаче смысла. Хартли
полагал, что инженер должен суметь свести к общим законам все
способы коммуникации: письменный язык, телеграфный код и
физическую передачу звука посредством электромагнитных волн по
телефонным проводам или с помощью радиоволн.
Конечно, он ничего не знал о барабанах. Да и Джон Карринг-
тон занялся их исследованием только тогда, когда они стали
исчезать. Он видел, что молодежь Локеле практиковалась в
барабанных разговорах все реже. Многие школьники даже не выучили
своих "барабанных" имен. Каррингтон сожалел о том, что
происходит, и это неудивительно, ведь говорящие барабаны стали
частью его жизни. В 1954 Г°ДУ один из американцев обнаружил его
в отдаленной конголезской деревушке Ялемба, где он преподавал
в школе миссии. Каррингтон все еще ежедневно совершал
прогулки по джунглям, и, когда наступало время обеда, жена звала его
домой, выстукивая на барабанах: "Дух белого человека в лесу, приди,
приди в дом из дощечек высоко над духом белого человека в лесу.
Женщина с бататом ждет. Приди, приди".
Прошло немного времени, и появились люди, в
представлении которых коммуникационные технологии перескочили от
говорящих барабанов сразу к мобильным телефонам, минуя
промежуточные этапы.

2
ПОСТОЯНСТВО СЛОВА
В голове нет словаря
Одиссей заплакал, когда услышал, как пол повсюду воспевает
его подвиги, потому что, будучи воспетыми, они больше не принадлежали
только ему. Они принадлежали каждому, кто слышал песнь.
Уард Джаст (2004)
Попробуйте представить культуру, — предложил Уолтер Дж.
Онг, священник-иезуит, философ и историк культуры, —
в которой никто никогда не "искал значений". Чтобы
вообразить мир без информационных технологий, усвоенных
человечеством за последние два тысячелетия, необходим
прыжок в забытое прошлое. Труднее всего стереть из памяти самую
первую технологию — письменность. Она появилась на заре
истории — так и должно было быть, поскольку сама история начинается
с письменности. Без нее мы бы не знали о существовании прошлого.
Для того чтобы передача языка с помощью системы знаков
стала для человека естественным процессом, потребовалось
несколько тысяч лет, но, когда это наконец случилось, вернуться к
временам целомудренной наивности было уже невозможно. Эпоха,
когда значение слов было напрямую связано с тем, что человек видит,
забыта. Как отмечал Онг, в первичной устной культуре
выражение "искать значение слов" — пустая фраза, она не несет
никакого смысла. Без письменности слова как таковые не
имели визуального представления, даже если описывали объекты, ко-
37

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
торые можно было увидеть. Они были просто звуками. Вы могли
"позвать" их обратно — "вспомнить" их. Но "искать" их было негде.
У них не было ни конкретной оболочки, ни следов.
В 1960-е и 1970-е годы Онг объявил, что век электроники станет
новой эрой устной речи, но "вторичной устной речи", то есть речи,
расширившей свои границы как никогда ранее, вобравшей в себя
последствия наступления эры всеобщей грамотности, речи,
противопоставленной вездесущему печатному слову. Первая эра устной речи
продолжалась существенно дольше. Она почти полностью охватила
целый этап эволюции, в то время как письменность возникла совсем
недавно, а установление всеобщей грамотности в этом контексте
кажется вообще второстепенным событием. Как и Маршалл Маклюэн,
с которым часто сравнивают Онга (насмешливый Фрэнк Кермод
называл его "еще одним известным электронно-католическим
пророком"), Онг имел несчастье сделать свои визионерские предсказания
о новом веке незадолго до его наступления этого века. Радио,
телефон и телевидение казались тогда новыми средствами информации.
Но это были лишь далекие отблески в ночном небе, указывающие
на то, что источник света пока находится за горизонтом. Не столь
важно, считал ли Онг, что в основе киберпространства будет лежать
устная речь или письменная, он, несомненно, был прав, наделив ки-
берпространство способностью к трансформации: не просто
возрождение старых форм, не просто расширение и развитие, но что-то
совершенно новое. Возможно, он чувствовал: то, что вскоре должно
произойти, по масштабу будет столь же значимым, как и появление
самой письменности. И мало кто ощущал это лучше Онга.
Когда он начинал исследования, выражение "устная
словесность" было общепринятым. Оксюморон с налетом
анахронизма — подразумевался слишком уж бессознательный подход к
прошлому через настоящее. Устная литература обычно трактовалась
как вариант письменности — это, по словам Онга, "все равно
что думать о лошадях как об автомобилях без колес".
Конечно, вы можете попробовать. Представьте, что вы пишете
трактат о лошадях (для людей, никогда не видевших лошадь),
который начинается не с понятия "лошадь", а с "автомобиля" и по-
38

ГЛАВА 2 ПОСТОЯНСТВО СЛОВА
строен именно на представлении читателей об автомобилях. Далее
вы продолжаете рассказывать о лошадях, всегда называя их
"бесколесным автомобилем" и объясняя автомобилизированным
читателям разницу... Вместо колес бесколесные автомобили имеют
гипертрофированные ногти, которые называют копытами, вместо
фар — глаза, вместо слоя лака — нечто называемое шерстью,
вместо бензина — сено и т.д. В конце вы получите описание лошади,
не имеющее никакого отношения к самой лошади.
Когда мы пытаемся представить себе, что было до возникновения
письменности, мы, современные люди, оказываемся безнадежно
автомобилизированными. Написанное слово есть механизм, с
помощью которого мы получаем знания. Оно организует наше
мышление. Мы стремимся понять процесс возникновения
письменности как исторически, так и логически, но и история, и логика сами
являются продуктами письменного мышления.
Письменность как технология требует предварительного
обдумывания и специальных навыков. Язык, как бы он ни был развит
и эффективен, не технология. И лучше не рассматривать его
отдельно от разума, потому что язык — это то, что производится разумом.
"Язык на самом деле так же связан с понятием разума, как
законодательство с понятием парламента, — утверждает Джонатан
Миллер. — И тот и другой отличаются способностью постоянно
укреплять свою форму". Во многом то же самое можно сказать о
письменности — это постоянное укрепление формы. Но есть важное
отличие — слова, оказавшиеся на бумаге или камне, существуют
сами по себе. Письменный язык— продукт, полученный с помощью
специальных инструментов, — сам является инструментом.
Неудивительно, что письменность, как и многие последовавшие за ней
технологии коммуникации, немедленно вдохновила критиков.
В роли луддита неожиданно выступил и один из тех, что
первыми извлекли существенную выгоду из нового изобретения.
Платон (передавая разговоры с Сократом) предупреждал, что
"письмена" приведут к оскудению ума:
В души научившихся им они вселят забывчивость, так как будет
лишена упражнения память: припоминать станут извне, доверяясь
39

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
письму, по посторонним знакам, а не изнутри, сами собою. Стало
быть, ты нашел средство не для памяти, а для припоминания. Ты
даешь ученикам мнимую, а не истинную мудрость. Они у тебя будут
многое знать понаслышке, без обучения, и будут казаться
многознающими, оставаясь в большинстве невеждами, людьми,
трудными для общения; они станут мнимомудрыми вместо мудрых1.
Посторонние знаки — вот в чем была проблема. Письменное слово
казалось неискренним. Царапины на папирусе или глине не были
связаны с настоящим, свободно текущим звучанием языка, в свою
очередь тесно связанным с мыслью — так тесно, что он словно
возникал одновременно с нею. Письменность, казалось,
отнимала у человека знание, чтобы сохранить его как воспоминание. Она
также отделяла говорящего от слушателя в пространстве и/или
времени. В ту эпоху вряд ли можно было предсказать глубинные
последствия возникновения письменности для отдельного человека
и культуры в целом, но Платон все же отметил потенциал
разделения устной и письменной речи. Один может говорить с
множеством, мертвый — с живыми, а живые — с еще не родившимися.
Маклюэн писал: "Когда Платон сделал это наблюдение, у западной
цивилизации впереди еще имелись две тысячи лет культуры
манускриптов". Мощь первой искусственной памяти была
невообразима — она преобразовала мышление, породила историю. Эту мощь
до сих пор невозможно оценить, хотя есть один статистический
намек: тогда как словарь любого устного языка измеряется
несколькими тысячами слов, всего лишь один язык, широко используемый
в письменной речи, — английский — располагает
документированным словарем гораздо большим, чем в миллион слов, и с
каждым годом он увеличивается на тысячи единиц. Эти слова
существуют не только в настоящем. Каждое слово имеет происхождение
и историю, которые влияют на его сегодняшнюю жизнь.
С помощью слов мы начали оставлять след вроде хлебных
крошек — воспоминания, заключенные в символы, которые могут
быть прослежены другими. Муравьи оставляют феромоны, следы
химической информации, Тесей разматывал нить Ариадны. Теперь
1 Пер. А. Егунова.
40

ГЛАВА 2 ПОСТОЯНСТВО СЛОВА
люди оставляют бумажные следы. Письменность была нужна,
чтобы сохранить информацию во времени и пространстве. До
письменности коммуникация была недолговечной и локальной —
звуковые волны распространяются всего на несколько метров и
затухают навсегда. Недолговечность устного слова воспринималась
как нечто само собой разумеющееся. Речь была настолько
призрачным явлением, что редко возникающий феномен эха,
повторенного звука, казался магией. "Таинственному отражению голоса
у греков есть красивое название — эхо", — писал Плиний.
"Произнесенный символ, — отмечал Сэмюел Батлер, — исчезает
мгновенно, не оставляя следа, и если остается живым, то лишь в умах
тех, кто его слышал". Батлер сумел сформулировать данную
истину как раз тогда, когда в конце XIX века она была впервые
подвергнута сомнению из-за появления электрических технологий
сохранения речи. Именно потому, что эта идея оказалась не безупречно
истинной, ее значение стало настолько очевидным. "Написанный
символ простирается до бесконечности во времени и пространстве
там, где один ум может общаться с другим, — продолжал
описывать различия Батлер. — Он дает разуму пишущего человека жизнь,
ограниченную временем существования чернил, бумаги и
читателей, в противоположность сроку жизни его плоти и крови".
Но новый коммуникационный канал не просто расширил
предыдущий. Он позволил появиться таким методам, как
повторное использование и воспоминание. Возникли новые
информационные системы. Среди них — история, право, бизнес, математика
и логика. Причем и в виде данных, и в виде методик. Сила
заключена не только в ценном самом по себе знании, сохраненном и
переданном, но и в способах его получения и передачи —
кодированная визуальная индикация, сам процесс передачи, знаки,
заменяющие объекты. А затем, позже, и знаки, заменяющие знаки.
По меньшей мере 30 тыс. лет назад люди эпохи палеолита начали
выцарапывать и рисовать фигуры, напоминавшие изображения
лошадей, рыб и охотников. Эти знаки на глине и на стенах пещер были
скорее результатом художественной деятельности или магических
обрядов, и историки не торопились называть их письменностью,
41

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
но то были первые шаги к записи ментального состояния человека
на внешнем носителе. С другой стороны, узлы на веревке и засечки
на сучках помогали вспоминать. Их можно было передавать в
качестве сообщений. Отметки на глиняной посуде и зданиях указывали
на их владельцев. По мере того как эти отметки, изображения,
пиктограммы и петроглифы становились все более шаблонными и
привычными, они делались все более абстрактными и приближались
к тому, что сегодня мы понимаем под письменностью. Но нужно
было совершить еще один важный шаг от представления предметов
к представлению слов языка, необходимо было представление
второго порядка. Переход от пиктографии {записи изображения) к
идеографии {записи идеи) и только потом к логографии {згписи слова).
В китайской письменности этот переход произошел
от 4>5 Д° 8 тыс. лет назад: знаки, которые возникли как картинки,
стали обозначать значимые звуковые единицы. Поскольку
основной единицей было слово, требовались тысячи различных
символов. С одной стороны, это эффективно, с другой — нет. Для
большого количества различных устных языков существует единый
китайский письменный язык: люди, которые не могут говорить друг
с другом, могут писать друг другу. В этом языке по меньшей мере
5о тыс. символов, около 6 тыс. из них используются часто и
известны любому грамотному китайцу. Схематичные изображения,
сделанные взмахом кисти, кодируют многоплановые семантические
отношения. Один из инструментов этого кодирования — простое
повторение: дерево + дерево + дерево = лес; более абстрактные
понятия: солнце + луна = яркость и восток + восток = везде. Результат
объединения оказывается иногда довольно неожиданным: зерно +
+ нож = прибыль; рука + глаз — взгляд. Значение меняется, если
изменить значение составляющих: ребенок становится рождением^
человек — трупом. Некоторые элементы фонетические, некоторые
многозначные. Но в целом перед нами самая богатая и самая
сложная письменная система из когда-либо созданных человечеством.
Если проанализировать ее с точки зрения количества
задействованных символов и значений, которые несет каждый из них, то
оказывается, что китайская система письма намного опережает другие: в ней
самый большой набор символов, и большая их часть несет отдельное
значение. Но письменность может развиваться и иным путем: мень-
42

ГЛАВА 2 ПОСТОЯНСТВО СЛОВА
ше символов, и каждый из них менее значим информационно.
Промежуточная стадия — слоговое письмо, то есть фонетическая
система письма, где каждый символ обозначает слог, который может быть,
а может и не быть значимым. Чтобы система функционировала,
достаточно нескольких сотен таких знаков.
Больше всего времени для развития потребовалось
письменности, которая пошла по пути, противоположному китайскому, —
по пути создания алфавита, где один символ соответствует одному
минимальному звуку. Алфавитная — наиболее редуктивная,
наиболее разрушительная из систем письма.
Во всех языках на Земле есть только одно слово для алфавита:
alphabet, alfabet, alfabeto, аА,фофг|то. Алфавит был изобретен лишь
однажды. У всех известных алфавитов, которые используются в наши
дни или были найдены на табличках и камнях, один и тот же
предок. Он появился у восточного побережья Средиземного моря
незадолго до 1500 года до н. э. в политически нестабильном
регионе, на перекрестке культур, на земле Палестины, Финикии и
Ассирии. К востоку лежала великая цивилизация Месопотамии со своей
тысячелетней клинописной системой письменности, вниз по
побережью был Египет, где независимо развивалось иероглифическое
письмо. Торговцы Крита и Кипра, путешествуя, привозили с собой
образцы письменности совсем другого типа. Вместе с минойски-
ми, хеттскими и анатолийскими значками это уже был настоящий
винегрет из символов. В развитии письменности были
заинтересованы в первую очередь священнослужители. Ведь владевший
письмом владел знанием законов и мог проводить религиозные обряды.
Но идее сохранения письменности внутри только одной группы
людей пришлось конкурировать с стремлением разработать систему
быстрой коммуникации. Имевшиеся варианты письменности были
консервативными, а новая технология — прагматичной.
Упрощенная система символов, всего 22 знака, была изобретением семитов
Палестины или близлежащих местностей. Ученые логично
предполагают, что это могло произойти в Кирьят-Сефере, что
переводится как "Город книги", или в Библосе — "Городе папируса", но никто
точно не знает и не может знать. Перед палеографами стоит
уникальная проблема: только благодаря самой письменности мы знаем
о ее собственной истории. Дэвид Дирингер — величайший из уче-
43

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ных XX века, занимавшихся историей алфавита, — цитировал
более раннего исследователя: "Не было того человека, который бы сел
и сказал: "Я буду первым пишущим человеком".
Алфавит распространялся как инфекция. Новая технология
была и вирусом, и его переносчиком. Ее нельзя было ни
монополизировать, ни остановить. Даже дети были в состоянии выучить
небольшое количество легких, не несущих семантической
нагрузки букв. Алфавит распространился в арабском мире и в Северной
Африке, появились еврейский и финикийский алфавиты, затем он
прошел через Среднюю Азию в Индию, где возник брахми и
родственные ему письмена. Алфавит попал и в Грецию. Возникшая
там новая цивилизация его сильно усовершенствовала. Среди
прочих появились латинский и кириллический алфавиты.
Греция не нуждалась в алфавите, чтобы создать литературу, —
факт, который исследователи очень неохотно признали в 1930-е
годы. Это случилось, когда Милмэн Пэрри — структурный
лингвист, изучавший живые традиции устной эпической поэзии в
Боснии и Герцеговине, — предположил, что "Илиада" и "Одиссея"
не просто могли быть, но должны были быть сочинены и
исполнены без помощи письменности. Размер, обязательная
избыточность, фактически сама поэтика великих произведений служили
прежде всего облегчению запоминания. Благодаря певучести
размера, похожего на заклинание, стихи стали капсулой времени,
способной передать устную энциклопедию культуры через поколения.
Аргументы Пэрри поначалу казались противоречивыми, а затем
ошеломляюще убедительными, но лишь благодаря тому, что поэмы
были записаны где-то в VI или VII веке до н. э. Именно записанные
эпосы Гомера прошли через века. "Для истории человечества это
было сродни грому и только потом стало просто шорохом бумаги
на столе, — сказал Эрик Хавелок, британский классический
исследователь и последователь Пэрри. — Это было вторжение в
культуру, результаты которого оказались необратимыми. Основа для
разрушения устного способа жизни и устных моделей мышления".
Будучи записанной, великая поэзия Гомера превратилась в новый
носитель информации и стала тем, что невозможно было себе
представить: сиюминутная последовательность слов, каждый раз заново
создаваемая чтецом-декламатором и затухающая, едва долетев до слу-
44

ГЛАВА 2 ПОСТОЯНСТВО СЛОВА
шателя, превратилась в фиксированную и переносимую в
пространстве строку на листе папируса. Еще предстояло выяснить, подходит ли
этот чуждый, сухой способ для создания поэзии и песен. А пока
письменное слово прекрасно служило более прозаическим формам
дискурса — таковы были просьбы к богам, правовые вопросы и
экономические соглашения. Благодаря письменности даже начали обсуждать
и сам дискурс. Письменные тексты стали объектами новых интересов.
Но как было говорить о них? Слов, описывающих
элементы этого дискурса, в лексиконе Гомера не существовало. Язык
устной культуры надо было втиснуть в новые формы, поэтому возник
словарь. У поэм появились тематики — это слово прежде
означало "место". Они обладали структурой, по аналогии со
зданиями. Они состояли из фабулы и поэтического языка. Аристотель
теперь мог рассматривать работы бардов как "зеркало человеческой
жизни", появившееся из естественной склонности к имитации,
присущей человеку с детства. Но ему также пришлось учитывать
и письменные произведения, в которых были поставлены
другие задачи, например диалоги Сократа и медицинские или
научные трактаты, и этот тип письменных работ, включавший,
по-видимому, и его собственные, "до сего дня не имеет названия".
Перестраивалась целая вселенная абстрактных понятий, насильно
оторванных от реальности. Хавелок называл это культурным
оружием — новое сознание и новый язык, воюющие со старым
сознанием и старым языком: "Их конфликт обеспечивает
существенный и постоянный вклад в словарь всего абстрактного мышления.
Тело и пространство, материя и движение, постоянство и
изменения, качество и количество, соединение и разделение — только
немногие из примеров доступной теперь всем контрвалюты".
Аристотель, сын придворного врача короля Македонии,
попытался систематизировать знания. Жизнестойкость письменности
дала возможность сформулировать то, что было известно о мире, а
затем и то, что было известно о знаниях. Тот, кто смог написать слова,
изучить их, еще раз посмотреть на них на следующий день и
осмыслить их значение, стал философом, а философ начинал с чистого
листа и обширного проекта определений, которые ему предстояло дать.
Знание смогло начать вытягивать само себя за волосы. Для
Аристотеля базовые понятия были достойны записи, и их следовало записать:
45

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Начало — то, что само не следует по необходимости за другим,
а напротив, за ним существует или происходит, по закону природы,
нечто другое; наоборот, конец — то, что само по необходимости
или по обыкновению следует непременно за другим, после же него
нет ничего другого; а середина — то, что и само следует за другим,
и за ним другое1.
Это не запись опыта, но использование языка для его
структурирования. Таким же образом греки придумали категории (слово
изначально обозначало "обвинение" или "предсказание") как
классификации видов животных, насекомых и рыб. После этого они смогли
классифицировать идеи. То был радикальный, чуждый способ
мышления. Платон предупреждал, что этот способ оттолкнет людей:
Большинство скорее примет не идею красоты самой по себе, а
красоту множества вещей, так же как предпочтет конкретную вещь
чему-то, порожденному ее сущностью. Таким образом, большинство
людей не могут быть философами.
Под "большинством" мы можем подразумевать "незнакомых с
письменностью". Они "теряют себя и блуждают среди множества
многогранных вещей", заявлял Платон, оглядываясь на устную
культуру, которая все еще окружала его. У них "нет живых образов в душе".
Но что это за живой образ? Хавелок сосредоточился на
исследовании процесса преобразования "прозы повествования" в
"прозу идей" с помощью организации опыта в терминах категорий,
а не событий и охватывая понятие абстракции. Он подобрал слово
для этого процесса — "думать". А сам процесс оказался
открытием не просто самого себя, но думающего себя — фактически
истинным появлением самосознания.
В нашем мире усвоенной письменности размышление и
письмо кажутся почти не связанными процессами. Мы может
представить, что последнее зависит от первого, но, уж конечно, не
наоборот: все думают, пишут они при этом или нет. Но Хавелок был
1 Пер. В. Альперовича.
цб

ГЛАВА 2 ПОСТОЯНСТВО СЛОВА
прав. Письменное, то есть постоянное, слово было необходимым
условием сознательного мышления, как мы его понимаем. Оно
активировало процесс обширного, необратимого изменения
духовной жизни человека, не случайно душа — излюбленное слово
Сократа и Платона, пытавшихся понять природу этого процесса.
Платон, как описывает это Хавелок,
впервые в истории пытается выделить группу умственных
способностей и ищет термин, с помощью которого их можно было бы
определить как относящихся к одному типу... Именно он увидел
предзнаменование и правильно трактовал его. Тем самым он
словно бы подытожил и подтвердил то, о чем догадывались
предыдущие поколения, которые только нащупывали путь к понятию "идеи"
как того, о чем можно "думать". Платон подтвердил, что
размышление есть особый вид психической активности, очень неудобный,
но также очень манящий, и что он требует совершенно нового
использования греческого языка.
Сделав очередной шаг к отвлеченным понятиям, Аристотель
в строгом порядке представил категории и взаимосвязи для
развития объяснительной системы символов, логики — от X-oyoq, logos,
не вполне переводимого и многозначного слова с множеством
оттенков, имеющих отношение к "речи" или "аргументу",
"разговору" или в конечном счете "слову".
Логику можно было представить существующей отдельно и
независимо от письменности — силлогизм может быть как
произнесенным, так и написанным, — но это на самом деле не так. Речь
слишком ненадежна, чтобы ею стоило пользоваться при анализе.
В Греции, как и в Индии или Китае, где логика развивалась
независимо, она возникла после появления письменного слова.
Логика превращает акт абстрагирования в инструмент определения того,
что истинно, а что ложно: истина может быть обнаружена в словах
независимо от конкретного опыта. Форма логики —
последовательность связанных друг с другом членов. Выводы следуют из
предположений. Это требует некоторого постоянства величин.
Последовательности не имеют силы, если люди не могут изучить и оценить
их. Напротив, устные повествования строятся с помощью наращи-
47

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
вания, слова строем проходят мимо трибун — их видно недолго,
и вот они уже ушли, — взаимодействуя друг с другом посредством
памяти и ассоциаций. У Гомера нет силлогизмов. Опыт организован
в терминах событий, а не категорий. Только с появлением
письменности в повествованиях появились последовательные рациональные
суждения. Аристотель перешел на следующий уровень, обнаружив
возможность исследования подобных суждений — не только их
использования, но изучения их как инструментов. В его логике
чувствуется новое отношение к словам, из которых состоят суждения.
Когда Аристотель рассматривает посылки и заключения — "Если
нечеловек может быть лошадью, то можно допустить, что нелошадь
может быть человеком, и если допустимо, что что-то, не
являющееся тканью, может быть белым, то также допустимо, что то, что не
белое, будет тканью. Так как если любая белая вещь должна быть
тканью, то какая-то ткань обязательно будет белой", — он не
требует и не предполагает наличия у читателя личного опыта общения
с лошадьми, тканями или цветами. Он вне этой сферы. Тем не
менее Аристотель претендует на то, чтобы с помощью манипуляций
со словами создать знание, причем знание высшего порядка.
"Мы знаем, что формальная логика — изобретение греческой
культуры, появившееся после того, как та освоила технологию
алфавитного письма и добавила в число своих постоянных
интеллектуальных ресурсов способ мышления, возникновение которого
стало возможно только благодаря алфавитному письму", — утверждает
Уолтер Онг. Его слова верны и для индийской и китайской культур.
В качестве доказательства Онг ссылается на полевые исследования
русского психолога Александра Романовича Лурии, проведенные среди
неграмотных жителей отдаленных областей Узбекистана и Киргизии
в 193°"е- Лурия обнаружил, что неграмотные объекты его
исследований серьезно отличаются не только от грамотных, но даже и от
малограмотных, но не знаниями, а способом мышления. Логика напрямую
связана с системой символов: вещи делятся на классы, они обладают
отвлеченными и обобщенными свойствами. Люди, владевшие только
устной речью, не имели представления о понятии категорий, ставшем
естественным даже для неграмотных людей, живущих в культуре, у
которой есть письменность, — например, такие люди знакомы с
геометрическими фигурами. Рисунки кругов и квадратов объекты исследо-
ц8

ГЛАВА 2 ПОСТОЯНСТВО СЛОВА
вания называли "тарелка, решето, ведро, луна" и "зеркало, дверь, дом,
доска для сушки абрикосов". Они не могли или не хотели принимать
логические силлогизмы. Типичный вопрос:
На Крайнем Севере, где всегда лежит снег, все медведи белые.
Новая Земля — на Крайнем Севере, и там всегда снег. Какого цвета
там медведи?
Типичный ответ: "Я не знаю. Я видел бурого медведя. И никогда
не видел никаких других... В каждой местности свои животные".
Напротив, человек, только что выучившийся читать и писать,
отвечал: "Исходя из ваших слов они должны быть белыми".
Словосочетание "исходя из ваших слов" свидетельствует о переходе
на другой уровень. Информация отделяется от личности, от
опыта говорящего. Теперь она находится в словах — маленьких
модулях, поддерживающих ее жизнь. Произнесенные слова тоже
передают информацию, но без осознания, которое приносит
письменность. Грамотные люди принимают за данность свое знание слов,
а также целый ряд связанных со словами механизмов, таких как
классификации, отсылки, определения. Для неграмотного человека эти
механизмы неочевидны. "Попробуйте объяснить мне, что такое
дерево", — просил Лурия. Крестьянин отвечал: "Зачем? Все знают,
что такое дерево, и без моих объяснений". "В принципе крестьянин
был прав, — комментирует Онг. — Невозможно доказать
несостоятельность мира, в котором господствует устная культура. Все, что вы
можете сделать, — это удалиться в мир, где есть письменность".
Путешествие от вещей к словам, от слов к категориям, от
категорий к метафорам и логике движется по причудливому пути.
Давать определение дереву было чем-то неестественным, но дать
определение слову оказалось гораздо сложнее, к тому же полезных
вспомогательных слов вроде "определить" в те времена не было,
поскольку нужды в них не возникало. "В младенческие годы логики
форму приходилось придумывать до того, как она наполнится
содержанием", — говорил Бенджамин Джоуэтт, в XIX веке
переводивший Аристотеля. Устные языки нуждались в дальнейшем развитии.
Язык и рассуждения так хорошо подходят друг к другу, что те,
кто пользовался ими, не всегда замечали несоответствия и изъя-
49

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ны. Тем не менее, как только та или иная культура изобретала
логику, появлялись парадоксы. В Китае практически одновременно
с Аристотелем философ Гунсунь Лун сформулировал один из них
в известном диалоге "Когда белая лошадь не является лошадью".
До изобретения бумаги диалог был записан на связанных нитью
бамбуковых полосках. Он начинался так:
— Может ли белая лошадь не быть лошадью?
— Может.
— Каким образом?
— "Лошадь" — это то, с помощью чего обозначают форму. "Белая" —
это то, с помощью чего обозначают цвет. То, что обозначает цвет,
не есть то, что обозначает форму. Потому говорю: белая лошадь —
не лошадь.
На первый взгляд это совершенно непонятно. Ситуация
начинает проясняться, если думать о ней как о размышлениях о
языке и логике. Гунсунь Лун был последователем Мин цзя,
"Школы имен", и изучение подобных парадоксов было частью того,
что китайские лингвисты назвали "кризисом языка" —
продолжающимися спорами о его природе. Названия не являются
вещами, которые называют. Классы не совпадают по размеру с
подклассами. Поэтому выводы, на первый взгляд невинные,
опровергаются: "человек не любит белых лошадей" не означает "человек
не любит лошадей".
Вы думаете, что разноцветные лошади не лошади. В реальном мире
не существует лошадей без цвета. Может ли быть так, что в мире
нет лошадей?
Философ проливает свет на процесс деления на классы на
основании свойств "белизна" и "лошадиность". Являются ли эти классы
частью реальности или существуют лишь в языке?
Лошади определенно имеют цвет. Следовательно, существуют
белые лошади. Если бы лошади не имели цвета, существовали бы
просто лошади и как тогда можно было бы выбрать белую? Бе-
50

ГЛАВА 2 ПОСТОЯНСТВО СЛОВА
лая лошадь есть лошадь и белая. Лошадь и белая лошадь — не одно
и то же. Следовательно, я заключаю, что белая лошадь не лошадь.
Два тысячелетия спустя философы все еще бьются над этими
текстами. Пути логики к современному мышлению окольны, прерывисты
и сложны. Поскольку парадоксы существуют в самом языке или
построены на его особенностях, один из способов избавиться от них —
очистить носитель, то есть устранить двусмысленные слова и путаный
синтаксис и использовать точные и безупречные символы. Иначе
говоря, это путь к математике. К началу XX века казалось, что только
специально построенная система символов может дать логике
надлежащую ясность — освободить ее от ошибок и парадоксов. Эта
мечта оказалась иллюзорной — парадоксы все равно возникали, но никто
и не надеялся их понять, пока пути математики и логики не слились.
Математика тоже родилась из изобретения письменности.
Грецию часто считают истоком реки, ставшей современной
математикой. Но сами греки ссылаются на другую древнюю для них
традицию, которую они называют халдейской, а мы — вавилонской. Эта
традиция была сокрыта в песках до конца XIX века, пока в
развалинах утерянных городов не были найдены глиняные таблички.
Сначала их было несколько, потом тысячи — таблички,
обычно размером с человеческую ладонь, с нанесенными на них
четкими заостренными угловатыми знаками, названными клинописью.
Клинопись не была ни пиктографическим письмом (символы были
разнообразны и абстрактны), ни алфавитным (их было слишком
много). К зооо году до н. э. система, состоящая из почти 700
символов, процветала в Уруке — расположенном в заливных болотах
у реки Евфрат, окруженном стеной городе, возможно, на тот момент
крупнейшем в мире, родине короля-героя Гильгамеша. В XX веке
немецкие археологи провели серию раскопок Урука. Материалы
для изучения древнейшей из информационных технологий
стали доступны для изучения. Влажная глина в одной руке и стилус
из заточенного тростника в другой — писец фиксировал
маленькие значки в строках и столбцах.
Результат — загадочные послания чужой культуры. Сменилось
не одно поколение, прежде чем они были расшифрованы. "Пись-
51

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Клинописная
табличка
мо, словно театральный занавес, поднимающийся над этими
ослепительными цивилизациями, позволяет нам смотреть на них
прямо, но субъективно", — писал психолог Джулиан Джейнс.
Поначалу некоторые европейцы чувствовали себя оскорбленными.
"Ассирийцам, халдеям и египтянам, — писал богослов XVII века
Томас Спрат, — мы обязаны "открытием", но также и
"искажением" знания", когда они спрятали его от нас в своих странных
письменах. "Это был обычай их мудрецов — заворачивать результаты
наблюдений за природой и поведением человека в темные
покровы иероглифики" (как будто более дружелюбные древние люди
использовали алфавит, знакомый Спрату). Самые древние таблички
оставались не расшифрованными археологами и палеонтологами
дольше других, потому что первый письменный язык, шумерский,
не оставил никаких других следов в культуре или речи.
Шумерский оказался лингвистической редкостью, изолированным
языком, у него нет известных потомков. Когда ученые сумели
прочитать таблички Урука, они обнаружили, что в некотором смысле это
был мусор: записки, контракты и законы, рецепты и счета за
ячмень, скот, масло, посуду и тростниковые циновки. Никакой
поэзии или литературы на клинописных табличках не появлялось
столетиями. Таблички не просто обслуживали коммерцию и
бюрократию, но, главное, делали возможным их существование.
52

ГЛАВА 2 ПОСТОЯНСТВО СЛОВА
Даже тогда клинопись включала знаки для счета и измерений.
Разные символы, использованные различными способами, могли
означать числа и вес. Более систематизированный подход к записи
чисел появился только во время правления Хаммурапи (175° Г°Д Д° н- э-)>
когда Месопотамия объединилась вокруг великого города Вавилона.
Хаммурапи был, наверное, первым грамотным королем, он сам писал
клинописью, а не полагался на писарей, и устройство его империи
говорит о наличии связи между письменностью и контролем над
огромным государством. "Этот процесс захвата и влияния стал
возможным благодаря буквам, табличкам и каменным плитам, которых было
так много, как никогда прежде, — утверждает Джейнс. —
Письменность стала новым методом управления государством, именно той
моделью, с которой начался наш собственный способ управления,
когда коммуникации осуществляются с помощью документов".
Запись чисел развилась в тщательно разработанную систему.
Числительные состояли всего лишь из двух основных частей —
вертикального клина для 1 (J) и углового для ю (<). Их можно было
комбинировать для получения стандартных знаков, так что [[J
представляло з, ^fff — 16 и так далее. Но вавилонская система счисления
была не десятичной, с основанием ю, а шестидесятеричной, с
основанием 6о. Каждая цифра от i до 6о имела собственный знак. Для
записи больших чисел вавилоняне использовали позиционную запись:
| < было 70 (одна "6о" плюс десять V); ] <fff было 6i6 (десять "6о"
плюс шестнадцать "i") и т.д. Когда были найдены первые таблички,
этого не поняли. Повторяющиеся группы базовых символов в
различных вариациях оказались таблицей умножения. В
шестидесятеричной системе она должна была охватывать числа от i до 19, так же
как и 20, зо, 40 и 50. Еще сложнее было распутать таблицы обратных
величин, необходимых для деления и дробей: в шестидесятеричной
системе обратными величинами были г: 30, 3: 20, 4: *5> 5: 12> а затем,
с использованием дополнительных разрядов, 8: у, з°> 9: 6, 4° и т-Д-1
1 При записи двухразрядных чисел клинописной шестидесятеричной системы
принято ставить запятую, например, 7>3°- Но писари не пользовались
подобной пунктуацией, и в их записях разрядное значение указано не было. То есть
их числа мы могли бы назвать "числами с плавающей запятой". Двузначное
число, такое как 7,3°» могло быть 450 (семь 6о плюс тридцать i) или 7,5 (семь i плюс
тридцать i/бо). — Прим. авт.
53

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Эти символы не были похожи на слова, разве что на какие-то
узкоспециальные. Казалось, они сами выстроились на табличке в
заметные глазу повторяющиеся, практически художественные
последовательности, непохожие на те, что археологи встречали в образцах
прозы или стихов. Они были словно карты таинственного города.
Оказалось, что ключ к дешифровке — упорядоченный хаос,
благодаря которому, видимо, в написанном присутствовал смысл. Это
было похоже на математическую задачу, и в конечном счете так оно
и оказалось. Математики обнаружили геометрическую прогрессию,
таблицы степеней и даже инструкции по вычислению квадратных
и кубических корней. Исследователи знали о появлении
математики в Древней Греции, и они были ошеломлены широтой и
глубиной математических знаний, существовавших в Месопотамии
за тысячу лет до того. "Высказывались предположения, что у
вавилонян существовало что-то типа числового культа или
нумерология, — писал Асгер Обу в 1963 году, — но теперь мы знаем, как
далеки от истины были эти предположения". Вавилоняне решали
линейные и квадратные уравнения и знали пифагоровы числа задолго
до Пифагора. В отличие от последовавших за ними греческих
математиков вавилоняне не выделяли геометрию в отдельную
дисциплину, разве что для решения практических задач. Они вычисляли
площади и периметры, но не доказывали теорем. Тем не менее они
умели раскладывать сложные многочлены второй степени. Их
математики, похоже, превыше всего ценили вычислительную мощность.
К тому моменту, когда современные математики обратили
внимание на Вавилон, многие ценные таблички уже были
утрачены. Например, фрагменты, найденные в Уруке до 1914 года,
рассеялись по музеям Берлина, Парижа и Чикаго, и лишь пятьдесят лет
спустя оказалось, что они содержали начальные знания по
астрономии. Чтобы продемонстрировать это, Отто Нойгебауэру,
ведущему исследователю XX века в области древней математики,
пришлось собрать таблички, фрагменты которых находились по обе
стороны Атлантики. В 1949 Г°ДУ> когда число фрагментов
клинописных табличек, хранимых в музеях, достигло (по грубым
прикидкам ученого) полумиллиона, Нойгебауэр жаловался: "Таким
образом, наша задача может быть сравнима с восстановлением ис-
54

ГЛАВА 2 ПОСТОЯНСТВО СЛОВА
Математическая таблица на клинописной табличке,
разобранная Асгером Обу
тории математики по нескольким обрывкам страниц, случайно
переживших уничтожение огромной библиотеки".
В 1972 году стэнфордский ученый Дональд Кнут, один из
первых специалистов в области вычислительной науки и техники,
посмотрел на остатки старовавилонской таблички (размером с книгу
в бумажном переплете), половина которой находилась в Британском
музее в Лондоне, четверть — в Государственном музее в Берлине,
а четверть отсутствовала, и увидел то, что смог описать алгоритмом:
Цистерна.
Высотою з,20 и объемом 27,46,40» была выкопана.
Длина превышала ширину на 50.
Вы должны взять обратную величину высоты 3,20, получив i8.
Умножьте это на объем 27,46,40» получив 8,20.
Возьмите половину от 50 и возведите ее в квадрат, получив 10,25.
55

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Добавьте 8,20 и получите 8,30,25.
Квадратный корень равен 2,55.
Сделайте две копии этого, добавьте к одной и вычтите из другой.
Вы найдете, что 3,20 — длина и 2,30 — ширина.
Вот порядок действий.
Слова "вот порядок действий" были стандартным окончанием,
почти благословением, но для Кнута они оказались наполнены
смыслом. В Лувре он нашел "порядок действий", напомнивший ему
программу Burroughs Z?5500- "Мы можем поздравить вавилонян
с разработкой красивого способа объяснить алгоритм на
примере определения самого алгоритма", — сказал Кнут. К тому
времени он был поглощен проектом определения и объяснения
алгоритмов. Он был поражен тем, что обнаружил на древних
табличках. В определенных местах переписчики записывали инструкции
по размещению чисел — по созданию "копий" числа и сохранению
числа "в вашей голове". Эта идея абстрактных множеств,
занимающих абстрактные позиции, не возвращалась к жизни еще долго
после того, как знания вавилонян были утеряны.
Где символ? Что такое символ? Чтобы хотя бы задавать эти
вопросы, нужен такой уровень самосознания, который не свойствен
человеку от рождения. Но, будучи раз заданными, эти вопросы уже
не могут исчезнуть просто так. "Посмотри на эти знаки, —
просили философы. — Что они есть?"
"В основе своей буквы — это голоса, облеченные в формы, —
объяснял средневековый английский богослов Иоанн Солсберий-
ский. — Следовательно, они воскрешают в памяти вещи, которые
попадают туда через окна глаз". В XII веке Иоанн Солсберийский
служил секретарем и переписчиком архиепископа Кентербе-
рийского. Он был последователем Аристотеля, его защитником
и проповедником. Его "Металогикон" не только излагал
принципы Аристотелевой логики, но и призывал современников
принять их в качестве новой религии. (Он не ходил вокруг да около:
"Пусть тот, кто не пришел к логике, будет поражен
всеобъемлющей и бесконечной скверной".) Касаясь пером пергамента во вре-
56

ГЛАВА 2 ПОСТОЯНСТВО СЛОВА
мена, практически не знавшие грамотности, он пытался изучить
сам процесс письма и свойства слов: "Часто они беззвучно
говорят об отсутствующем".
Письменная речь все еще представлялась тесно переплетенной
с речью устной. И из-за этого смешения видимого и слышимого
возникали трудности. Трудности возникали и из-за смешения
прошлого и будущего: речь шла об отсутствующем. Письменная речь
перескакивала через эти уровни.
Все, кто использовал данную технологию, были
неопытными новичками. Те, кто составлял юридические документы, такие
как грамоты и акты, часто ощущали потребность обратиться к
невидимой аудитории: "О! Все вы, кто должен бы слышать и видеть
это!" (Они не старались соотносить время используемых глаголов
с моментом совершения действия, это было свойственно и
пользователям первых автоответчиков в 1980-е.) В конце многих
грамот стоит "до свидания". Для того чтобы письмо стало
естественным само по себе, второй натурой, отголоски речи должны были
угаснуть. Письменность должна была перестроить человеческое
сознание.
Среди многих возможностей, которые дала письменная
культура, не последнее место занимала способность взглянуть на
самого себя со стороны. Писатели любили обсуждать написанное
больше, чем барды, не утруждавшие себя обсуждением собственной
речи. Они могли видеть носитель и то, что находилось на нем,
держать его перед мысленным взором для изучения и анализа. И они
могли критически оценивать его — с самого начала новые
возможности сопровождались щемящим чувством потери. Это была
форма ностальгии. Платон описывал это так:
В этом, Федр, дурная особенность письменности, поистине
сходной с живописью: ее порождения стоят как живые, а
спроси их — они величаво и гордо молчат... Думаешь, будто они
говорят как разумные существа, но, если кто спросит о чем-нибудь
из того, что они говорят, желая это усвоить, они всегда отвечают
одно и то же1.
1 Пер. А. Егунова.
57

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
К сожалению, письменное слово остается неизменным. Оно
постоянно и неподвижно. Большинство опасений Платона были
отвергнуты в последующее тысячелетие, по мере того как культура
письменности преподносила многочисленные дары — историю и право,
науки и философию, да и толкования самих искусства и
литературы. Ничто из этого не способно было возникнуть из чистой устной
культуры. Великая поэзия появилась, но она была дорогой и редкой.
Чтобы создать эпические произведения Гомера, сделать их
слышимыми, сохранить во времени и пространстве, требовалось затратить
значительную долю доступной культурной энергии.
В то время по исчезнувшему миру первичной устной
культуры тосковали несильно. До XX века, когда стали появляться новые
средства связи, беспокойство и ностальгия не проявлялись. А вот
для Маршалла Маклюэна, самого известного защитника ушедшей
устной культуры, ностальгия была основанием для модернизации.
Он приветствовал новый "электрический век" не из-за его
новизны, но из-за возврата к корням человеческого творчества. Он видел
в нем возрождение старой доброй устной традиции. "В нашем веке
мы перематываем пленку назад", — заявил он, обнаружив эту
метафорическую ленту в одной из новейших информационных
технологий. Он построил серию полемических противопоставлений:
слово печатное против слова сказанного; холодный/горячий;
статичный/подвижный; нейтральный/мистический;
обнищавший/богатый; упорядоченный/творческий; механический/естественный;
разделяющий/объединяющий. "Алфавит есть технология
визуальной фрагментации и специализации", — писал он. Он ведет к
появлению "пустыни систематизированных данных". Кратко
сформулировать то, за что Маклюэн критикует печатное слово, можно
было бы так: печать предлагает нам узкий канал коммуникации.
Канал линейный и даже фрагментарный. Напротив, в речи в ее
первозданном виде, разговоре людей лицом к лицу, оживленном
жестами и прикосновениями, задействованы все чувства, а не только
слух. Если идеал общения — это встреча двух душ, то письменный
язык — это только жалкая тень идеала.
Такой же критике подверглись другие ограниченные каналы
коммуникации, созданные более поздними технологиями, —
телеграф, телефон, радио, электронная почта. Джонатан Миллер пе-
58

ГЛАВА 2 ПОСТОЯНСТВО СЛОВА
рефразировал аргументы Маклюэна в квазитехнических терминах:
"Чем больше число задействованных чувств, тем выше вероятность
передачи точной копии ментального состояния
посылающего"1. В потоке слов, воспринимаемых ухом или глазом, мы
различаем не только отдельные элементы, следующие один за другим,
но и их ритмы и тоны, которые можно назвать их музыкой. Мы,
слушатели или читатели, не слышим и не читаем каждое слово в
отдельности, мы получаем сообщения группами, малыми и
большими. Человеческая память так устроена, что более длинные
последовательности быстрее воспринимаются прочитанными, чем
услышанными. Глаз может отражать. Маклюэн считал эту способность
разрушительной или по крайней мере ограничивающей.
"Акустическое пространство органично и целостно, — утверждал он, —
оно воспринимается через одновременное взаимодействие всех
чувств, тогда как "рациональное" или пиктографическое
пространство однообразно, последовательно и непрерывно — оно создает
замкнутый мир, в котором нет отголосков первобытного мира эха".
Для Маклюэна первобытное эхо — это рай.
Зависимость от устного слова в целях получения информации
собрала людей в племенные сети... устное слово более нагруженно
эмоционально, чем письменное... Аудиотактильный первобытный
человек был частью коллективного подсознательного, жил в
магическом целостном мире, сложенном из мифов и ритуалов, и его
ценности были священны2.
До определенной степени — может быть. Тем не менее за три
столетия до Маклюэна, когда письменность была еще
относительно новым приобретением человечества, Томас Хоббс высказал-
1 Миллер не соглашается с ним. Напротив, "трудно переоценить промежуточное
обратное воздействие письменной культуры на творческое воображение,
учитывая, что она представляет собой хранилище накопленных идей, изображений
и идиом, богатыми и постоянно растущими фондами которого всякий
художник может пользоваться без ограничений". — Прим. авт.
2 Интервьюер жалобно спросил: "Но разве проницательность, понимание
и культурное разнообразие не компенсируют человеку потерю племени?"
Маклюэн ответил: "Ваш вопрос отражает все предрассудки, свойственные
обычному грамотному человеку".
59

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ся на этот счет куда менее благодушно. Он видел
существовавшую до распространения грамотности культуру более отчетливо.
"Люди жили за счет общего опыта, — писал он. — Не
существовало метода, способа получить знание; можно сказать, что его
нельзя было ни посеять, ни высадить само по себе так, чтобы вокруг
не оказалось множества сорняков — ошибок и догадок". Жалкое
место, немагическое, несвященное.
Кто прав, Маклюэн или Хоббс? Мы не уверены в ответе, но
сомнения были еще у Платона. Он видел, как начиналось эра
господства письменности, он признавал ее силу и боялся ее
безжизненности. Писатель-философ в некотором роде сам заключал в себе
этот парадокс. Данному парадоксу суждено было появляться в
новом обличье каждый раз, когда рождалась новая информационная
технология, приносящая силу и опасения. Оказалось, что
"забывчивость", которой боялся Платон, не появилась. Потому что и сам
Платон, и его учитель Сократ, и его ученик Аристотель
разработали словарь идей, распределили их по категориям, установили
правила логики и тем самым выполнили обещания, которые дала
людям появившаяся технология письменности. Все это сделало
знания более устойчивыми.
А атомом знания было слово. Или нет? Некоторое время
слово продолжало ускользать от своих преследователей
независимо от того, чем они его считали — быстро исчезающим звуковым
всплеском или фиксированным рядом знаков. "Большинство
грамотных людей на вашу просьбу придумать слово по крайней мере
некоторым смутным образом пытаются представить что-то перед
глазами, — считает Онг, — а ведь там не может быть настоящего
слова". Где мы тогда ищем слова? В словаре, конечно. Онг также
заявил: "Очень деморализует, когда вспоминаешь, что в голове нет
словаря, что лексикографический аппарат был пристроен к языку
совсем недавно".

3
ДВА СЛОВАРЯ
Изменчивость написания,
непостоянство наших букв
В такие сложные и бурные времена у людей появляется больше мыслей,
и они должны быть обозначены и различимы с помощью новых выражений.
Томас Спрат (1667)
Деревенский школьный учитель и священник написал
в 1604 году книгу с длинным названием, которое
начиналось так: "Перечень алфавитный, содержащий и
обучающий истинному написанию и пониманию трудных
общепринятых слов английского языка... " — и
продолжалось целым рядом намеков на задачи книги, которые
были необычны и требовали пояснения:
...с объяснениями из простых английских слов, собранных
для пользы и помощи леди, джентльменам или другим неискусным
лицам. Таким образом они смогут легче и лучше понимать
многие трудные английские слова, которые они услышат или прочтут
в проповедях, или Писании, или где-то еще, и также смогут
использовать их надлежащим образом самостоятельно.
На титульной странице не было имени автора, Роберта Кодри,
но были слова на латыни "Читать не понимая все равно что не
читать" и выходные данные с такими формальностями и точностью,
б!

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Титульная
страница
словаря Кодри
которых следовало ожидать во времена, когда адреса как указания
места еще не существовало:
В Лондоне, напечатано И. Р. для Эдмунда Вивера для продажи в его
магазине у больших северных врат церкви Павла.
На тесных лондонских улицах номера магазинов и домов
встречались редко. Тем не менее алфавит был упорядочен, даже назван
по первой и второй букве — этот порядок был сохранен с ранне-
финикийских времен, несмотря на все последующие
заимствования и изменения.
Кодри жил в эпоху информационной бедности, хотя сам он
не согласился бы с подобным утверждением, даже если бы понял,
62

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
какое значение мы в него вкладываем. Напротив, Кодри считал,
что находится в центре информационного взрыва, который он
всеми силами пытался поддержать и упорядочить. Но вот прошло
четыре века, а его жизнь скрыта во мраке потерянных знаний.
Его "Перечень алфавитный..." — важная веха в истории
информации, однако из первого издания до наших дней дошла лишь
одна изношенная копия. Неизвестны время и место рождения
автора — вероятно, он родился в конце 1530-х в центральной
Англии. Несмотря на то что существовали приходские книги, жизнь
людей почти не документировалась. Никто не знает точного
написания имени Кодри (Cowdrey, Cawdry). Но надо иметь в виду,
что не было согласия в написании большинства имен
собственных — их произносили, но записывали редко.
Фактически мало кто представлял себе, что такое
"правописание" и зачем нужна идея, что каждое слово, будучи написанным,
должно представлять собой определенную последовательностью
букв. В одной брошюре 1591 года слово сопу (кролик)
встречается как соппу, сопуе, conie, connie, coni, сипу, снппу и cunnie. Могло
быть и другое написание. И, уж если на то пошло, сам Кодри в
своей книге для "обучения истинному написанию" в одном
предложении написал wordes, а в следующем — words (слова). Язык не был
складом слов, откуда пользователи могли вытащить правильные,
уже сформированные единицы. Наоборот, слова были
беглецами — всегда в движении, они пропадали сразу после
использования. Произнесенные слова нельзя было сравнить или сопоставить
с другими их вариантами. Каждый раз, когда люди опускали перо
в чернильницу, чтобы написать слово на бумаге, они заново
выбирали буквы для выполнения этой задачи. Но времена менялись.
Доступность и прочность печатных книг вызывали ощущение,
что написанное слово должно быть написано определенным
образом, что одни формы правильны, а другие нет. Сначала это
ощущение было неосознанным, но вскоре завладело умами многих, чему
способствовали и сами печатники.
То spell (произносить по буквам, от старогерманского слова)
на первых порах означало "говорить" или "бормотать". Затем —
"медленно читать букву за буквой". Потом, примерно во времена
Кодри, значение расширилось до "писать букву за буквой". В ка-
63

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ком-то смысле у to spell было поэтическое применение. "Читай
Eva наоборот, и Ave обнаружишь", — написал поэт-иезуит
Роберт Саутвелл (незадолго до того как был повешен и четвертован
в 1595 г°Ду)- Когда некоторые учителя начали задумываться об идее
правописания, они заговорили о "правильном письме", или,
заимствуя из греческого, орфографии. Задумывались немногие, но
среди них был глава одной из лондонских школ Ричард Малкастер.
Он создал букварь, озаглавленный "Часть первая [второй части
так и не последовало. — Прим. авт.] Основ правильного
написания слов нашего английского языка". Он издал книгу в 1582 году
(в Лондоне у "Томаса Вотруйе, проживающего у доминиканцев
близ Лудгейта"), включив в нее примерно 8 тыс. слов и призыв
к созданию словаря:
По моему мнению, это была бы вещь очень достойная и
прибыльная не менее, чем достойная, если муж хорошо образованный
и трудолюбивый соберет все слова, которыми мы пользуемся в
нашем английском языке... в один словарь и кроме правильного
написания, основанного на алфавите, откроет нам как природную
их силу, так и правильное их использование.
Он выявил и еще один мотивирующий фактор: из-за
ускоренного развития торговли и транспорта соседство других языков
сделалось настолько ощутимым, что появилось осознание: английский
язык — лишь один из многих. "Чужеземцы дивятся
изменчивости написания и непостоянству наших букв", — писал Малкастер.
Язык перестал быть таким же невидимым, как воздух.
Всего около 5 млн человек на Земле говорили на английском (это
очень грубая оценка, до i8oi года никто не пытался посчитать
население Англии, Шотландии или Ирландии). Умевших писать едва
набирался миллион. Из всех языков мира английский на тот
момент уже был самым пестрым, самым полигенным. Его история
свидетельствует о постоянных вторжениях и заимствованиях. Его
самые старые слова, условно базовые, произошли из языков, на
которых говорили англы, саксы и юты, германские племена, пересек-
64

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
шие Северное море, пришедшие в Англию в V веке и
оттеснившие кельтов. Из кельтского языка в англосаксонскую речь
проникло немного, но викинги-завоеватели принесли с собой норвежские
и датские слова: egg, sky, anger, give, get. Латынь пришла с
христианскими миссионерами — они пользовались римским алфавитом,
который заменил руническое письмо, распространенное в
Центральной и Северной Европе в начале первого тысячелетия. Затем
началось французское влияние.
"Влияние" для Кодри означало "вливание". С лингвистической
точки зрения норманнское завоевание больше походило на потоп.
Английские крестьяне продолжали выращивать cows, pigs и oxen
(коров, свиней и быков — германские слова), но во втором
тысячелетии представители высшего сословия уже ели на обед beef,
pork и mutton (говядину, свинину и баранину — французские
слова). В Средние века французские и латинские корни были
более чем у половины общеупотребительных слов. Еще больше
чужих слов появилось, когда ученые стали сознательно заимствовать
из латинского и греческого для обозначения понятий, в которых
язык до этого не нуждался. Кодри раздражала эта привычка.
"Некоторые так старательно ищут иностранный английский, что
совершенно забывают язык своих матерей, так что, если бы их матери
были живы, они не смогли бы ни объяснить, ни понять, что они
говорят, — жаловался он. — Можно было бы штрафовать их за
подделку королевского английского".
Через 400 лет после появления книги Кодри путь ее автора
повторил Джон Симпсон. В каком-то смысле Симпсон оказался
естественным наследником Кодри — редактором грандиозной книги,
"Оксфордского словаря английского языка". Симпсон, бледный
человек с тихим голосом, считал Кодри упрямым,
бескомпромиссным и даже агрессивным. Школьный учитель принял сан дьякона,
а затем и священника англиканской церкви в беспокойное время,
в период расцвета пуританства. Из-за нонконформизма у Кодри
были неприятности. Его обвиняли в "неисполнении" некоторых
обрядов, таких как водоосвящение и благословение обручальных
колец. Будучи деревенским священником, он не ходил на поклон
к епископам и архиепископам. Он проповедовал форму
единообразия, которую не приветствовали церковные власти: "Была пре-
65

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
доставлена секретная, компрометирующая его информация о
произнесении иных слов с кафедры, приводящих к искажению Книги
общественного богослужения... Поэтому будет считаться
опасным человеком, если продолжит проповедовать, заражая людей
принципами, отличными от установленных религией". Кодри был
лишен сана, у него отобрали бенефиции. Годами он безуспешно
оспаривал это решение.
Все это время он собирал слова (collect — коллекционировать,
собирать). Он опубликовал два обучающих трактата, один по
катехизису (catechiser — тот, кто учит принципам христианской
религии), другой о "Богоугодной форме ведения хозяйства для порядка
в частных семьях", а в 1604 году написал книгу совсем иного типа:
ничего, кроме списка слов с краткими определениями.
Зачем? Симпсон утверждал: "Мы уже заметили, что он
сторонник простоты в языке и катастрофически упрям". Он все еще
проповедовал — теперь проповедникам. "Те, кто по своему
положению и призванию (особенно проповедники) имеет возможность
говорить публично перед невежественными людьми, должны быть
предупреждены", — писал Кодри в предисловии. Далее
следовало само предупреждение: "Никогда не употребляйте слова из
чернильницы [под "словами из чернильницы" он подразумевал
книжные слова. — Прим. авт]. Работайте над тем, чтобы говорить так,
чтобы самый невежественный мог легко понять вас". И главное,
не говорите как иностранец:
Некоторые джентльмены после возвращения домой из
далекого путешествия начинают не только носить иностранное платье,
но и приукрашивать речь заморскими словами. Приехавший
недавно из Франции будет говорить на французском английском,
ни разу этого не стыдясь.
Кодри не собирался вносить в свой список все (что бы это ни
значило) слова. К 1604 году Уильям Шекспир написал большинство
своих пьес, используя словарь почти в 30 тыс. слов, но эти
слова не были доступны Кодри или кому-либо еще. Кодри не
обращал внимания ни на обычные слова, ни на книжные, ни на
офранцуженные, он вносил в список только "трудные общеприня-
66

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
тые" — достаточно трудные, чтобы нуждаться в пояснении, но все
еще принадлежащие "языку, на котором мы говорим",
"понятные каждому". Он записал 2500 слов. Он знал, что многие
происходят (derive) из греческого, французского и латинского, и
соответствующим образом помечал их. Книга, написанная Кодри,
была первым словарем английского языка. Правда, слова "словарь"
в ней не было.
Хотя Кодри и не ссылался на источники, на что-то он все же
опирался. Так, он скопировал замечания о "словах из
чернильницы" и путешествующих джентльменах из популярной книги
Томаса Вильсона "Искусство риторики". Сами слова он брал из
нескольких источников (source — источник, волна, двигающая сила
воды). Около половины слов он нашел в "Школьном учителе
английского" Эдмунда Кута — учебнике чтения для начинающих,
впервые опубликованном в 1596 году и впоследствии
неоднократно переиздававшемся. Кут обещал, что с этой книгой школьный
преподаватель может научить сотню учеников быстрее, чем сорок
без нее. Он посчитал нужным объяснить преимущества
обучения людей чтению: "Больше знания будет принесено на эту Землю
и больше книг будет покупаться, чем было раньше". Кут составил
длинный словарь, который Кодри позаимствовал.
Сортировать слова в алфавитном порядке, чтобы составить
"Алфавитный перечень...", было совсем не очевидным решением.
Кодри знал — он не может рассчитывать на то, что даже его
образованные читатели знают, в каком порядке располагаются буквы в
алфавите, поэтому попытался написать небольшое руководство. Он
не мог решить, описывать порядок в логических или схематичных
терминах или же как пошаговую процедуру, алгоритм. "Дорогой
читатель", — писал он, и это обращение снова было
заимствованным у Кута, —
ты должен выучить наизусть алфавит, знать порядок, в котором
стоят буквы, не сверяясь с книгой, и где располагается каждая буква:
b ближе к началу, п почти в середине, t ближе к концу. Теперь, если
слово, которое ты хочешь найти, начинается с а, то ищи его в нача-
67

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ле этого Перечня, а если с v — в конце. Опять же, если слово
начинается сса — ищи его в начале буквы с, но ежели сен — то в конце.
И так для всех букв.
Объяснить было непросто. Монах-доминиканец Иоганн Бальб
из Генуи попробовал это сделать в своем "Католиконе" 1286 года.
Бальб думал, что первым изобретает алфавитный порядок, и его
инструкции были чрезвычайно подробны: "Например, я
намерен обсудить ато и bibo. Я буду обсуждать ато раньше bibo,
потому что а — первая буква ато, zb — первая буква bibo и а идет
раньше b в алфавите. Аналогично..." Он приводит длинный
список примеров, а потом пишет: "Я прошу тебя, добрый читатель,
не сочти этот великий труд мой и этот порядок чем-то не
стоящим усилий".
В античном мире списки, составленные по алфавиту,
практически не встречались примерно до 250 года до н. э., когда
появились александрийские тексты на папирусе. По-видимому, в
великой Александрийской библиотеке алфавитизация использовалась
хотя бы частично. Необходимость в такой искусственной схеме
упорядочивания появилась лишь с увеличением количества
данных, не организованных никаким иным способом. А возможность
упорядочения по алфавиту возникает только в языках, имеющих
алфавит, — небольшой набор отдельных символов,
расположенных в определенной последовательности (abecedarie — букварь,
порядок букв или тот, кто его использует). И даже тогда система
кажется неестественной. Она заставляет пользующегося ею отделять
информацию от значения, рассматривать слова лишь как
цепочку символов, обращать внимание на то, как выглядит слово. Более
того, упорядочение по алфавиту состоит из пары процедур,
взаимно обратных одна другой, — организации списка и нахождения
слов, то есть сортировки и поиска. В любом из направлений
процедура рекурсивна {recourse — возвращение назад). Базовая
операция является двоичным выбором: "больше чем" или "меньше чем".
Она выполняется сначала для одной буквы, затем, словно
вложенная подпрограмма, для следующей и, как пытался сформулировать
Кодри, "для всех оставшихся". Такой способ поразительно
продуктивен. Систему легко применить к словам любой длины, посколь-
68

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
ку ее макроструктура идентична микроструктуре. Тот, кто
понимает, как устроен алфавитный порядок, уверенно и безошибочно
отыщет нужное слово в гигантском списке, при этом ему не
обязательно знать значение слова.
В 1613 году первый алфавитный каталог — даже не печатный,
а рукописный, в двух тетрадях — был составлен для Бодлианской
библиотеки в Оксфорде. Самый первый каталог университетской
библиотеки был создан двумя десятилетиями ранее в голландском
Лейдене, но это была шкафная опись (около 45° наименований),
организованная по темам книг без алфавитного указателя. В
одном Кодри мог быть уверен: его типичный читатель —
грамотный, покупающий книги англичанин начала XVII века — мог
прожить жизнь, ни разу не встретив упорядоченного по алфавиту
набора данных.
Осмысленные способы упорядочивания возникли давно
и существовали подолгу. В Китае самым близким к
современному понятию словаря была "Эръя", составленная неизвестным
автором и датирующаяся примерно III веком до н. э. Две
тысячи понятий были организованы в "Эръе" по значению, по
тематическим категориям: родственные связи, здания, инструменты
и оружие, небеса, земля, растения и животные. У египтян были
списки слов, составленные по философским или
образовательным принципам, такие же существовали у арабов. Списки
организовывали в основном не сами слова, а мир, то есть вещи,
которые эти слова обозначали. Через сто лет после Кодри немецкий
философ и математик Готфрид Вильгельм Лейбниц указал на это
различие:
Позвольте заметить, что слова или названия всех вещей и действий
можно занести в список двумя разными способами — по
алфавиту и по смыслу... Первый способ — от слова к предмету, второй —
от предмета к слову.
Тематические списки требовали размышлений, были
несовершенными и довольно изобретательными. Алфавитные в свою очередь
были механическими, эффективными и автоматическими. С точки
зрения алфавитного подхода слова это последовательности симво-
69

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
лов, каждый из которых находится в своем слоте. Фактически они
с таким же успехом могли быть числами.
Разумеется, значения появляются в словаре через определения.
Основными моделями для Кодри послужили словари, составленные
для перевода, главным образом латинско-английский Dictionarium
Томаса Томаса 1587 года. Двуязычный словарь выполнял более
понятные задачи, нежели одноязычный: описание латинских слов
английскими имело смысл, которого был лишен перевод с
английского на английский. Тем не менее определения были необходимы.
В конце концов, Кодри ставил перед собой цель помочь людям
понять и использовать сложные слова. Он подошел к задаче
определения с волнением, которое ощущается до сих пор. Даже составляя
эти определения, Кодри не вполне верил в их устойчивость.
Значения оказались еще более ускользающими, чем написание. Понятие
define (определять) для Кодри должно было применяться к вещам,
а не к словам {define — ясно показывать, чем является вещь). Это
была реальность во всем ее многообразии, и ее надо было
определить. Interpret (интерпретировать) значило "открывать, делать
ясным, показывать смысл и значение вещи". Для Кодри взаимосвязь
вещи и слова была сродни взаимосвязи объекта и его тени.
Соответствующие понятия еще не сформировались:
figurate — имитировать, представлять, подделывать
(аллегорически представлять);
type — представление, образ какой-либо вещи (тип);
represent — выражать, нести образ вещи (представлять,
символизировать).
Ральф Левер, старший современник Кодри, придумал
собственное слово saywhat, "неверно называемое определением: это
высказывание, которое говорит, что есть вещь, точнее его можно
назвать saywhat". Оно не прижилось. Понадобилось еще почти
юо лет и примеры Кодри и его последователей, чтобы
сформировалось современное значение. "Определение, — в конце концов
в 1690 году написал Джон Локк, — есть не что иное, как исполь-
70

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
зование других слов для разъяснения, что за идея стоит за
объясняемым словом". И все равно это недоработанная точка зрения.
Определение — это вид коммуникации: сделать так, чтобы другой
понял, отправить сообщение.
Кодри заимствует определения из собственных источников,
объединяет их и адаптирует. Во многих случаях он просто
объясняет одно слово другим:
orifice (отверстие), рот;
baud (блудница, развратная женщина), шлюха;
helmet (шлем), головной убор.
Для некоторых слов он использовал специальное обозначение,
букву k, которая "указывает на принадлежность к виду". Он не
считал, что должен объяснять к какому. Таким образом:
crocodile (крокодил), k животное;
alablaster (алебастр), k камень;
citron (лимон), k фрукт.
Подбор пары для слова, будь то синоним или слово,
относящееся к тому же семантическому классу, помогает лексикографу лишь
до определенного момента. Связи между словами слишком
сложны, чтобы подходить к ним настолько линейно {chaos —
беспорядочная куча, мешанина). Иногда Кодри пытается решить эту
проблему, добавляя опорные точки — один или несколько
дополнительных синонимов:
specke (крапинка) — пятно, пометка;
cynicall (циничный) — собачий, неблагоприятный;
vapor (испарение) — влага, воздух, горячее дыхание или зловоние.
Для слов, представляющих понятия и абстракции, еще более
далекие от сферы осязаемого, Кодри приходится находить иной стиль.
Он придумывает его на ходу. Он должен говорить с читателем
в прозе, но не совсем предложениями. И мы видим, как он
пытается понять определенные слова и выразить свое понимание.
71

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
gargarise (полоскать горло) — мыть рот и горло изнутри,
перемешивая жидкость во рту вверх и вниз;
hypocrite (лицемер) — тот, кто внешним видом, выражением
лица и поведением притворяется другим человеком, нежели он есть
на самом деле, или обманщик;
buggerie (содомия) — совокупление с себе подобным или
совокупление человека с животным;
theologie (теология) — богословие, наука жить в вечном
благословении;
cypher (шифр) — круг с цифрами, сам по себе ничего не
значащий, но служащий для того, чтобы скрыть число или другие, более
значимые знаки;
horizon (горизонт) — круг, отделяющий половину небесного
свода от другой половины, которую мы не видим;
zodiac (пояс зодиака) — круг в небесах, в котором расположены
12 знаков и по которому движется Солнце.
Не только значения слов, но и знания еще не были устойчивыми.
Язык изучал сам себя. Даже когда Кодри копировал Кута или
Томаса, он был один, ему не с кем было посоветоваться и не к чему
обратиться.
Так, одним из "трудных общепринятых" слов Кодри было science,
наука (знание или навык). Еще не существовало науки как системы,
отвечающей за изучение вселенной и ее законов. Натурфилософы
только начинали обращать внимание на слова и их значения. Когда
в i6n году Галилей направил первый телескоп на небо и обнаружил
солнечные пятна, он тут же понял, что его открытие вызовет
множество споров — традиционно Солнце было идеалом чистоты, —
и почувствовал, что наука не может продвигаться вперед без
предварительного разрешения проблемы с языком:
До тех пор пока люди фактически были обязаны называть Солнце
"самым чистым и самым ясным", невозможно было заметить на нем
тени или примеси, но теперь, когда оно показалось нам как
частично нечистое и пятнистое, почему мы не должны называть его
пятнистым и нечистым? Имена и свойства должны соответствовать
72

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
сути вещей, а не сути имен, поскольку сначала идут вещи, а
названия — после.
Когда Исаак Ньютон начал свое великое дело, он
столкнулся с фундаментальным отсутствием определений там, где они
были нужны больше всего. Он начал с семантической уловки.
"Я не определяю время, пространство, место и движение, потому
что они всем хорошо известны", — лукаво написал он. На самом
деле его главной целью было именно дать определение этим
словам. Не существовало единых стандартов мер и весов. Вес и мера
и сами были расплывчатыми понятиями. Латынь казалась
более надежной, чем английский, потому что была менее
изношена ежедневным употреблением, но у римлян тоже не оказалось
нужных слов. По черновикам Ньютона (а не по тем трудам,
которые в итоге были опубликованы) можно проследить, как
непросто ему было справиться с вставшей перед ним задачей. Он
пробовал выражения вроде quantitas materiae. Слишком
сложное для Кодри: materiall — что-то значащее или важное.
Ньютон попытался объяснить это слово как "то, что возникает из
соединения плотности и массы". Он решил использовать больше
слов: "Это количество я обозначу как тело или массу". Точных
слов катастрофически не хватало, Ньютон не мог продолжать
без них. Скорость, сила, гравитация — ни одно из них не
подходило. Их нельзя было ни объяснить, ни использовать в
объяснении. Вокруг не было ничего, на что можно было бы указать
пальцем для объяснения, и не было книги, в которой можно было бы
найти нужные слова.
Что до Роберта Кодри, его следы теряются после выхода в 1604 году
"Алфавитного перечня...". Никто не знает, когда он умер. Никто
не знает, сколько копий сделал печатник. Нет записей (records
(запись) — записка, сделанная для запоминания). Одна копия
попала в оксфордскую Бодлианскую библиотеку, где и
сохранилась, остальные пропали. В 1609 году вышло второе издание,
немного расширенное ("намного увеличенное", как утверждалось
на титульной странице), его подготовил сын Кодри Томас; тре-
73

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
тье и четвертое вышли в 1613-м и 1617-м, и на этом жизнь книги
завершилась.
Книга Кодри оказалась в тени нового словаря, в два раза
большего по объему: "Английский толкователь: обучение
пониманию самых трудных слов, используемых в нашем языке, с
различными пояснениями, описаниями и рассуждениями". Имя его
составителя Джона Баллокара также редко встречается в
исторических источниках. Баллокар был врачом, некоторое время жил
в Чичестере, даты его рождения и смерти не установлены;
говорят, в i6n году он побывал в Лондоне, где видел мертвого
крокодила, и больше о нем почти ничего не известно. Его
"Толкователь" вышел в 1616 году и в последующие десятилетия выдержал
несколько переизданий. В 1656 году лондонский адвокат Томас
Блаунт опубликовал свою "Глоссографию, или Словарь,
объясняющий все трудные слова из любого языка, теперь используемые
в нашем изящном английском языке". Словарь Блаунта включал
более 11 тыс. слов, многие из которых, признавал автор, были
новыми, попавшими в Лондон в суматохе торговли и коммерции —
coffa или cauphe — вид напитка, употребляемого турками и
персами (и недавно появившийся у нас), черный, густой и горький,
процеживается из зерен этой природы и того же названия; хорош
и очень полезен: говорят, изгоняет меланхолию,
— или местного производства типа "tom~boy — девочка или
девица, прыгающая вверх и вниз, как мальчишка". Кажется, Блаунт
понимал, что стреляет по движущейся мишени. В предисловии он
писал: "Труд составителя словаря не имеет конца из-за обычая
нашего английского языка ежедневно меняться". Определения
Блаунта были более подробными, чем у Кодри, к тому же он старался
указывать и происхождение слов.
Ни Баллокар, ни Блаунт не упомянули Кодри, он уже был
забыт. Но в 1933 г°Ду в первом издании самой великой книги,
"Оксфордского словаря английского языка", его редакторы все же
отдали дань уважения "маленькой тонкой книжке" Кодри. Они назвали
ее "тем желудем", из которого вырос их дуб (Кодри: "akecorne —
желудь, k фрукт").
74

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
Через 402 года после выхода "Алфавитного перечня..."
Международный астрономический союз проголосовал за исключение
Плутона из списка планет, и Джону Симпсону необходимо было
срочно принять решение. В Оксфорде он и его команда
энциклопедистов работали над буквой Р. Среди новых слов, которые они
включали в "Оксфордский словарь английского языка", былиpletzel
(традиционное еврейское печенье), plisb (чудесный), pod person
(человек, ведущий себя как машина), point-and-shoot
(фотокамера с автофокусом) и polyamorous (полигамный). Запись о
Плутоне тоже была относительно новой. Планета была обнаружена
только в 1930 году — слишком поздно, чтобы войти в первое издание
словаря. Сначала было предложено имя Минерва, затем
отвергнуто, так как уже существовал астероид с таким названием. С точки
зрения названий небеса были переполнены. И тогда
одиннадцатилетняя жительница Оксфорда Венеция Берни предложила назвать
планету Плутоном.
Оксфордский словарь включил Плутон во второе издание:
"i. Небольшая планета солнечной системы, лежащая за орбитой
Нептуна... 2. Кличка мультипликационной собаки, впервые
появившейся в "Охоте на лося" Уолта Диснея, вышедшей в апреле
1931 года". "Нам действительно не нравится, когда мы вынуждены
что-то серьезно менять", — заявил Симпсон, но у него едва ли был
выбор. Диснеевское значение Плутона оказалось более
устойчивым, чем астрономическое — в нем он был разжалован в "малое
планетарное тело". Рябь прошла по всему словарю. Плутон
удалили из списка, где он был определен как "планета, сущ". Была
исправлена словарная статья Plutonian (не путать с pluton, plutey
и plutonyl).
Симпсон был шестым в почетном ряду редакторов
"Оксфордского словаря английского языка", чьи имена произносил без
запинки — "Мюррей, Брэдли, Крейги, Оньонз, Берчфилд — как раз
хватает пальцев", — и считал себя продолжателем их дела и
традиций английской лексикографии, ведущей свою историю от Кодри
и Сэмюеля Джонсона. Джеймс Мюррей в XIX веке придумал метод,
основанный на карточках — кусочках бумаги размером 6 на 4
дюйма. На столе Симпсона всегда находилась тысяча таких карточек,
75

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
а рядом еще миллионы заполняли металлические шкафы и
деревянные коробки с записями, собиравшимися два столетия. Но
карточки со словами устарели. Они стали просто бумажками. Их
можно назвать freeware (бесполезная печатная продукция) — это слово
лишь недавно было внесено в Оксфордский словарь и
маркировано как "компьютерный сленг, часто юмористический"; слово blog
(блог) было признано в 2003 году, dot-commer (тот, кто работает
в интернет-компании) — в 2004-м, cyberpet (электронная игрушка,
имитирующая домашнее животное) — в 2005-м, а глагол to Google
(гуглить, искать информацию в поисковой системе Google) —
в 2006-м. Симпсон и сам часто "гуглил". Кроме карточек со
словами на его столе был прямой доступ к нервной системе языка —
мгновенное подключение к всемирной сети
лексикографов-любителей и доступ к обширной системе взаимосвязанных баз данных,
асимптотически приближающейся к идеалу, который можно
назвать "Весь предшествующий текст". Словарь встретился с кибер-
пространством, и с этого момента оба уже не были прежними. Но,
как бы сильно Симпсон ни чтил прошлое и традиции
"Оксфордского словаря", ему волей-неволей пришлось возглавить
революцию. Там, где Кодри находился в изоляции, у Симпсона были связи.
Английский язык, на котором теперь говорит более
миллиарда человек во всем мире, вошел в период бурного развития,
и перспективы, видимые из почтенных кабинетов Оксфорда,
одновременно понятны и ошеломляющи. Язык, за которым
следили лексикографы, одичал и стал хаотичным: огромное, бурлящее
и расширяющееся облако посланий и разговоров, газет, журналов,
брошюр, меню и деловых бумаг, новостных интернет-групп и
чатов, теле- и радиопередач, звуковых записей. Напротив, сам
словарь приобрел статус монумента, непоколебимо
возвышающегося над всеми. Он оказывает влияние на язык, за которым пытается
следить. Он неохотно играет эту авторитарную роль.
Лексикографы могут вспомнить язвительное определение словаря,
которое юо лет назад дал Амброз Бирс: "Словарь — вреднейшая
придумка из области литературы, которая сдерживает развитие языка
и делает его сухим и косным"1. В наше время составители "Окс-
1 Пер. С. Барсова.
76

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
фордского словаря" подчеркивают, что не допускают неодобрения
(или поощрения) какого-то конкретного употребления или
написания. Но они не могут отречься от своей амбициозной цели
охватить весь английский язык. Они берут все слова, даже жаргонные:
идиомы и эвфемизмы, святые или непристойные, мертвые или
живые, королевский английский и уличный. Это лишь мечта: всегда
есть ограничения во времени и пространстве, и, кроме того, может
возникнуть ситуация, когда дать определение тому, что есть слово,
станет невозможно. Тем не менее при определенном допущении
"Оксфордский словарь" считается идеальным зеркальным
отражением английского языка.
Этот словарь подтверждает, что слово постоянно. Он
заявляет, что значения слов основаны на других словах. Он
предполагает, что все слова вместе образуют взаимосвязанную структуру —
именно взаимосвязанную, потому что одни слова определены
с помощью других. Об этом невозможно было говорить во
времена господства устной культуры, когда язык был едва виден. Только
когда появление печати (и словаря) подняло язык на поверхность,
когда он стал объектом тщательного изучения, появилось
ощущение, что значение слова независимо и даже директивно.
Слова стали рассматриваться как слова, представляющие другие слова,
а не только предметы. В XX веке, с развитием логики, эта деректив-
ность стала проблемой. "В рассуждениях, касающихся языка, я уже
вынужден был прибегать к полному (а не к какому-то
предварительному, подготовительному) языку"1, — жаловался Людвиг
Витгенштейн. Тремя столетиями раньше с тем же затруднением
столкнулся и Ньютон, только теперь ситуация была сложнее, потому
что Ньютон искал слова для описания законов природы, а
Витгенштейну нужны были слова для определения слов: "Говоря о
языке (слове, предложении и т.д.), я должен говорить о повседневном
языке. Не слишком ли груб, материален этот язык для выражения
того, что мы хотим сказать?" Именно так все и было, но язык
находится в постоянном развитии.
В 1900 году Джеймс Мюррей говорил о языке как о книге:
"Словарь английского языка, как и английская Конституция, создан
1 Здесь и далее — пер. Л. Добросельского.
77

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
не одним человеком и не в какое-то конкретное время, он
развивался медленно и рос веками". Первый выпуск того, что потом
стало "Оксфордским словарем английского языка", был одной из
самых больших книг, когда-либо издававшихся. "Новый английский
словарь, основанный на исторических принципах", 4*4 ^25 слов
в десяти тяжелых томах, был представлен королю Георгу V и
президенту США Калвину Кулиджу в 1928 году. Работа заняла
десятилетия, сам Мюррей к этому моменту уже умер. А словарь
считали устаревшим даже до того, как он вышел из типографии.
Последовало несколько дополнений, но второе издание появилось лишь
в 1989 году — 20 томов, 22 тыс. страниц, 62,5 кг. Третье издание
отличается от первых двух: оно не имеет веса, потому что существует
в цифровой реальности. Возможно, для создания словаря больше
никогда не понадобится бумага и чернила. С 2000 года результаты
переработки по частям ежеквартально появляются в Сети, и
каждый раз они включают несколько тысяч переработанных
вхождений и сотни новых слов.
Кодри, вполне естественно, начал работу с буквы Л, то же
самое сделал и Джеймс Мюррей в 1879 году, но Симпсон предпочел
начать с М. Он отнесся к Л с подозрением. Посвященным давно
было понятно, что "Оксфордский словарь" в том виде, в котором
он был опубликован, далеко не безупречен. В первых буквах все
еще чувствуются следы неуверенности Мюррея. "Фактически он
пришел, обустроился и начал набирать текст, — рассказывал
Симпсон. — Много времени ушло на согласование стратегии и
прочего, так что если мы начнем с Л, то вдвое усложним задачу. Думаю,
они разобрались, как работать, примерно к букве D, хотя Мюррей
всегда говорил, что самой тяжелой была буква Е, потому что ее
начал Генри Брэдли, его ассистент, и Мюррей всегда считал, что тот
сделал работу довольно плохо. Тогда мы подумали — может, лучше
начать с G или Н. Но вы добираетесь до G и Н, а там уже и /,/, К...
уж лучше начать после них..."
Первая тысяча вхождений от М до mahurat была
опубликована в Сети весной 2000 года. Годом позже лексикографы добрались
до слов, начинающихся с те: me-ism (один из принципов
современного мира, согласно которому в центр человек ставит самого
себя), meds (сокр. для лекарства), medspeak (жаргон врачей), meet-
78

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
and-greet (вид светского общения в Сев. Америке) и целый набор
слов, объединенных таким началом, как media (media-baron —
человек, владеющий большим количеством СМИ; media-circus —
не соответствующее поводу огромное внимание СМИ; media-
darling — знаменитость, любимая СМИ; media-hype — ажиотаж,
поднятый в прессе; media-sawy — человек, хорошо
разбирающийся в работе СМИ и имеющий большое влияние) и mega-
(megapixel — мегапиксель; mega-bitch — страшная стерва; mega-dose —
большая доза; mega-hit — суперхит; mega-trend — главный тренд).
Это уже не было языком, на котором говорили 5 млн в
большинстве своем неграмотных жителей небольшого острова. По мере
того как пересматривались буква за буквой, словарь начал
включать неологизмы в момент их появления, и работать со статьями
в алфавитном порядке стало непрактично. Поэтому в одном
обновлении в 2001 году появились acid jazz (эйсид-джаз), Bollywood
(Болливуд), channel surfing (просмотр телевизора или
прослушивание радио с постоянным переключением каналов), double-click
(двойной клик), emoticon (эмограмма, смайлик), feel-good
(делающий кого-либо счастливым или довольным), gangsta (член одной
из городских группировок), hyperlink (ссылка) и многое другое.
Kool-Aid (название популярного напитка, который готовят из
порошка) был включен как новое слово не потому, что словарь
почувствовал себя обязанным фиксировать имена собственные
(оригинальный Kool-Aid был запатентован в США в 1927 году), а потому,
что одно из употреблений этого слова уже нельзя было
игнорировать: to drink the Kool-Aid (пить Kool-Aid — демонстрировать
беспрекословное подчинение или лояльность). Распространение
этого своеобразного выражения после массового отравления в
Гвиане в 1978 году говорит о том, что глобальная коммуникация все же
устроена довольно причудливо.
Но оксфордские лексикографы не были рабами моды. Как
правило, чтобы быть включенным в словарь, неологизм должен
прожить в языке не менее пяти лет. Каждое слово-кандидат
подвергается тщательному изучению. Одобрение каждого нового слова —
целая процедура. Слово должно широко употребляться, не зависеть
от местности или происхождения; словарь глобален, он признает
слова отовсюду, где говорят на английском, но не намерен вклю-
79

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
чать местные каламбуры. Будучи однажды добавленным, слово уже
никогда не будет исключено. Оно может выйти из употребления
или стать редким, но самые старые и забытые слова иногда
появляются снова — их открывают заново или случайно опять
придумывают, и в любом случае они часть истории языка. Все 2500 слов
Кодри входят в "Оксфордский словарь" вынужденно. Для
тридцати одного из них маленькая книга Кодри — первый известный
случай употребления. Для нескольких — единственный. Это
проблема. Но решения словаря не пересматриваются. У Кодри, например,
есть onust, поэтому оно есть и в "Оксфордском словаре" со
значением, которое дал Кодри, — "нагруженный, отягощенный". Но это
единственный случай, когда оно встречается. Не придумал ли его
Кодри? "Я склоняюсь к мнению, что он пытался воспроизвести
лексику, которую слышал, — говорил Симпсон. — Но я не могу
быть в этом полностью уверенным". У Кодри есть hallucinate
(обманывать, ослеплять), и словарь, следуя правилам, дает
"обманывать" как его первое значение, хотя нет никого, кто бы
использовал данное слово в этом значении. В подобных случаях
редакторы могут добавить свое двойное предупреждение "устар., редкое".
Но сделать больше невозможно.
В XXI веке уже недостаточно единственного источника, чтобы
слово попало в "Оксфордский словарь". Ничего странного,
особенно если учесть размах предприятия, охват аудитории, а также
отдельных людей, делающих все возможное, чтобы их собственные
окказионализмы были ратифицированы словарем. Одно из слов,
которым в английском языке можно передать термин "окказионализм",
nonce-word, было введено в обращение самим Джеймсом Мюрре-
ем. И он включил его в словарь. Американский психолог Сондра
Смолли придумала слово codependency (созависимость) в 1979 году,
в 1980-е начала его лоббировать, а в 1990-е редакторы наконец
одобрили слово, посчитав его устоявшимся. У. X. Оден объявил, что
жаждет признания как автор нескольких слов, и в конце концов его
заслугу признали за такие слова, как motted (расположенный на
зеленом холме), metalogue (речь, которую произносят между актами
или сценами пьесы), spitzy (напоминать или иметь отношение к
собаке породы шпиц) и др. Таким образом, словарь как бы
включился в цепь обратной связи. Теперь создатели и пользователи словаря
8о

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
воспринимали язык по-другому. Энтони Берджесс жаловался на то,
что не мог пробиться в словарь: "Несколько лет назад я изобрел
слово amation для искусства заниматься любовью и все еще считаю его
полезным. Но я должен убедить других использовать его на
письме, прежде чем оно станет достойно лексикографирования (если
есть такое слово) [он знал, что этого слова не существует. — Прим.
авт.]. И только авторитет Т.С. Элиота позволил включить в
предыдущий том дополнений постыдное (на мой взгляд) juvescence".
Берджесс был уверен, что Элиот ошибся в написании слова juvenescence
(юность). Если так, то эта ошибка была повторена 28 лет спустя
Стивеном Спендером, так что juvescence встречается два раза.
Словарь признает, что такое бывает редко.
Как бы "Оксфордский словарь" не старался отразить гибкость
языка, он не может не быть катализатором его отвердения.
Проблема написания порождает характерные трудности. "Каждая
форма, в которой слово появлялось на протяжении своей истории",
должна быть включена в словарь. Так, для слова mackerel
(скумбрия, "хорошо известная морская рыба, Scomber scombrus,
широко употребляемая в пищу") во втором издании в 1989 году словарь
дал девятнадцать различных написаний. Однако поиск
источников не прекращался, и третье издание дало не меньше тридцати
написаний: maccarel, mackaral, mackarel, mackarell, mackerell, mackeril,
mackreel, mackrel, mackrell, mackril, macquerel, macquerell, macrel,
macrell, macrelle, macril, macrill, makarell, makcaral, makerel, makerell,
makerelle, makral, makrall, makreill, makrel, makrell, makyrelle,
maquerel и maycril. Будучи лексикографами, редакторы словаря
никогда не объявят эти написания неправильными. Они не назовут
свой выбор — mackerel — единственно верным. Они
подчеркивают, что изучают свидетельства и выбирают "наиболее
распространенное на данный момент написание". Тем не менее есть и случаи
самоуправства: "Фирменный оксфордский стиль иногда берет верх,
как это случилось с глаголами, которые могут оканчиваться на -ize
или -ise, — всегда используется окончание -ize". Как бы они не
открещивались от директивности, они знают — читатель все равно
заглянет в словарь, чтобы узнать, как пишется слово. Им не
избежать противоречий. Они уверены, что должны включать в словарь
в том числе и те слова, от которых вздрагивают пуристы. В декабре
81

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
2003 года было увековечено слово nucular — "nuclear а. (ядерный,
в различных смыслах)". Но они отказываются считать новыми
словами очевидные опечатки, которые возникают при
интернет-поиске. Они не признают слова straight-laced, несмотря на то что
статистика указывает: искаженная форма употребляется чаще strait-laced
(строгий, пуританский). Оксфордский словарь так объясняет
отсутствие в подобных примерах дополнительных вариантов
написания слова: "С изобретением печатного станка написание стало
менее изменчивым, отчасти потому, что печатники стремились к
единообразию, а отчасти из-за растущего интереса к изучению языка
в период Ренессанса". Все так, но это ничего не говорит о роли
самого словаря как арбитра и образца для подражания.
Для Кодри словарь был моментальным снимком языка — он
не мог заглянуть ни в прошлое, ни в будущее. Сэмюель Джонсон
яснее осознавал историческое значение словаря. Он обосновывал
свою амбициозную программу отчасти желанием контролировать
необузданный язык, "который используется для
совершенствования всякого рода литературы, являясь при этом заброшенным,
ему разрешено расширяться в случайных направлениях, он
смирился с тиранией времени и моды, ему постоянно угрожают
невежественные искажения и капризы нововведений". Но до
"Оксфордского словаря" лексикография не предпринимала попыток
представить всю полноту языка сквозь призму времени. Словарь
превратился в историческую панораму. Проект приобретает
остроту, если рассматривать электронный век как время новой
устной культуры — мир, вырывающийся из оков холодной печати.
Ни одно издание не воплощает в себе эти оковы лучше, чем
"Оксфордский словарь", но и он сам тоже пытается избавиться от них.
Редакторы чувствуют, что нельзя ждать, пока новое слово будет
напечатано, не говоря уже о появлении в книге с переплетом,
прежде чем включить его в словарь. Для слова tigbty-whities (мужское
нижнее белье), добавленного в 2007 году, они дают ссылку на
записи сленга кампуса Университета Северной Каролины. Для
слова kitesurfer (спортсмен, занимающийся кайтсерфингом) — на
новостное сообщение в сети USENET и, позже, на новозеландскую
82

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
газету, найденную в базе данных в интернете. Единицы
информации разбросаны по всему миру.
Когда Мюррей начал работу над новым словарем, его целью
было найти слова и их следы в истории. Никто не представлял
себе, сколько слов надо найти. К тому времени лучший и
наиболее полный словарь английского языка был американским: словарь
Ноа Уэбстера, 70 тыс. слов. Его можно было принять за
отправную точку. Но где искать остальные слова? Для первых
редакторов того, что впоследствии стало "Оксфордским словарем", было
очевидно: неиссякаемым источником слов должна стать
литература, особенно почтенные и качественные книги. Первые читатели
словаря прочесывали Мильтона и Шекспира (который до сих пор
остается самым цитируемым автором — более 30 тыс.
источников), Филдинга и Свифта, исторические работы и проповеди,
философов и поэтов. В 1879 году в знаменитом публичном
обращении Мюррей заявил:
Нам нужна тысяча читателей. Литература конца XVI века
хорошо изучена, но несколько книг еще надо прочитать.
Литература XVII века с большим количеством авторов, естественно, имеет
и более обширную неисследованную территорию.
Он считал, что, хотя это и большая территория, у нее все же есть
границы. Составители словаря были намерены найти все слова,
как бы много их ни оказалось. Они планировали провести полную
инвентаризацию. А почему бы и нет? Количество книг было
неизвестно, но не бесконечно, а количество слов в этих книгах можно
было сосчитать. Цель казалась далекой, но достижимой.
Теперь она уже таковой не кажется. Лексикографы осознали,
что язык безграничен. Они выучили знаменитую ремарку Мюр-
рея: "Круг английского языка имеет хорошо определенный центр,
но окружность его неразличима". В центре находятся слова,
известные всем. По краям, куда Мюррей поместил сленг, жаргон,
арго, научный жаргон и заимствования, нет "стандартных"
значений, люди понимают эти слова по-разному.
Мюррей говорил, что центр "хорошо определен", но
бесконечность и размытость есть и здесь. Самые простые слова, самые
83

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
употребимые — те, которые Кодри и не думал включать в свой
словарь, — в "Оксфордском словаре" потребовали самых
обширных статей. Описание make можно было бы издать отдельной
книгой: 98 различных значений глагола, причем некоторые из них
в свою очередь имеют десятки второстепенных значений.
Сэмюель Джонсон увидел проблему подобных слов и нашел решение —
он сдался.
Мой труд был существенно усложнен глаголами, слишком часто
встречающимися в английском, значение которых столь неточно
и общо, употребление так нечетко и неопределенно, а
дополнительные значения так далеко отходят от первоначальных, что
трудно проследить их в лабиринте инвариантов, поймать на грани
внешней бессодержательности, ограничить их или
интерпретировать какими-либо словами определенного и признанного значения:
bear, break, come, cast, full, get, give, do,put, set, go, run, make, take, turn,
throw. Если не все значения этих слов точно указаны, необходимо
помнить, что, пока наш язык живет и изменяется по капризу
любого, кто говорит на нем, данные слова тоже меняются, и переданы
они в словаре с той же точностью, что и схематично нарисованная
по отражению на воде роща в эпицентре бури.
Джонсон был в чем-то прав. Все это слова, которые любой
англоязычный человек может заставить по-новому служить в любое
время, в любой ситуации, поодиночке или в комбинации с другими
словами, намеренно или нет, но с надеждой быть понятым. В
каждой новой редакции статьи словаря для слова вроде make
получают новые подразделы и растут. Получается, что задача, которая
стоит перед создателями словаря, все время не только
расширяется, но и углубляется.
Эта безграничность еще более очевидна, когда мы
рассматриваем не центр круга, а его край. Неологизмы появляются
постоянно. Слова придумывают комитеты: transistor (транзистор),
Лаборатории Белла, 1948 год. Или остряки: booboisie (дурачье), X. Л. Мен-
кен, 1922 год. Большинство же появляется спонтанно, словно
организмы в чашке Петри: blog (блог), около 1999 года. В одной
из партий новых слов были agroterrorism (агротерроризм), bada-
84

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
bing (ona!), bahookie (часть тела), beer pong (питейная игра), bippy
(задница, как в выражении you bet your...), cbucklesome (забавный),
cypherpunk (человек, пользующийся шифрами и паролями для
защиты информации о своей частной жизни, например, от
властей), tuneage (хорошая музыка) и wonky (шаткий, ненадежный).
Ни одно из этих слов не попало бы в список Кодри как "трудное
общепринятое". И ни одно из них не находится в "хорошо
определенном" центре Мюррея. Но все это слова обычного общего
языка. Даже bada-bing: "Предполагает, что что-то произошло
неожиданно или же легко и предсказуемо; "Вот так!", "Вуаля!".
Первые устные документированные употребления встречаются в
записи комедийной радиопередачи Пэта Купера 1965 года. Затем
слово появляется в газетах, в расшифровках теленовостей и в
реплике из "Крестного отца": "Ты должен подойти вот так близко,
и — опа! — их мозги разлетаются по всему твоему костюмчику
Лиги Плюща". Лексикографы также предлагают этимологическую
справку, изящное предположение: "Происхождение не
установлено. Возм. имитация барабанной дроби и звона цимбал. Возм. ср.
итальянск. bada benen.
У английского языка больше нет географического центра,
если тот вообще когда-либо существовал. Во вселенной
человеческого дискурса всегда были тихие заводи. Язык, на котором
говорят в одной долине, отличается от языка, на котором
говорят в соседней. Сейчас долин стало больше, чем когда-либо, хотя
эти долины уже не так изолированны. "Когда вы
прислушиваетесь к языку, собирая листки бумаги, это здорово, — сказал
Питер Гилливер, историк и лексикограф "Оксфордского словаря", —
но теперь ситуация такова, что мы можем слышать то, что
произносится где угодно. Возьмите, к примеру, экспатов, живущих
в той части мира, где не говорят по-английски, например в
Буэнос-Айресе. Английский, на котором они ежедневно
разговаривают друг с другом, полон заимствований из местного
испанского. И они будут считать эти слова частью своего идиолекта,
частью собственного словаря". Но люди могут общаться еще в чатах
и блогах. Когда они придумывают слово, его могут услышать все.
А потом оно станет или не станет полноправной частью
письменного языка.
85

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Если у уха лексикографа и существует предел
чувствительности, то его пока никто не обнаружил. Спонтанно возникшие
неологизмы могут иметь аудиторию, состоящую из одного человека.
Они могут быть так же эфемерны, как субатомные частицы в
пузырьковой камере. Но многие неологизмы требуют определенного
уровня общих культурных знаний. Возможно, bada-bing не стал бы
частью английского языка XXI века, если бы не общий опыт
зрителей конкретной телепрограммы американского телевидения (хотя
она и не цитируется "Оксфордским словарем").
Весь словарный запас — лексика — составляет набор символов
языка. В определенном смысле это основной набор символов:
слова — первичные семантические единицы любого языка. Их всегда
можно распознать. Но, с другой стороны, этот набор символов
далеко не основополагающий: по мере развития коммуникации
языковые сообщения могут быть разбиты на части, вновь составлены
и переданы гораздо меньшими наборами символов — алфавитом,
точками и тире, высокими и низкими звуками барабанов. Данные
наборы символов дискретны, лексика — нет. С ней все гораздо
сложнее, она продолжает расти. Лексикография оказалась наукой,
плохо приспособленной к точным измерениям. В английском
языке, наиболее широко используемом, по очень грубым подсчетам,
число смысловых единиц приближается к миллиону. У лингвистов
нет специальных измерительных приборов, когда они пытаются
измерить скорость, с которой неологизм становится
полноправным словом, им приходится заглядывать в словарь, но даже
лучший словарь пытается избежать подобной ответственности.
Границы всегда размыты. Нельзя дать точное определение тому, что есть
слово, и тому, что им не является.
Так что мы считаем как можем. Книга Роберта Кодри, не
претендуя на полноту, содержала 2500 слов. Теперь у нас есть более полный
словарь того английского языка, каким он был около i6oo года, —
подмножество "Оксфордского словаря", состоящее из тогда
существовавших слов. Этот словарь насчитывает 6о тыс. вхождений
и продолжает расти, потому что постоянно обнаруживаются новые
источники XVI века. И все равно это малая часть слов, употреб-
86

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
ляемых четыре столетия спустя. Объяснить взрывной рост с 6о тыс.
до миллиона непросто. Многое из того, что сегодня требует
названия, раньше не существовало. А многое из того, что
существовало, не признавалось. В i6oo-m не было необходимости ни в transistor
(транзистор), ни в nanobacterium (нанобактерия), ни в webcam (веб-
камера), ни в/en-phen (лекарство, комбинация подавляющих
аппетит препаратов). Некоторое количество слов появились в результате
митоза. Например, гитары бывают электрическими и
акустическими. Другие слова разделились по принципу отражения тончайших
нюансов (по состоянию на март 2007 года "Оксфордский словарь"
выделил новую статью jxunprevert как формы pervert (извращенец),
приняв точку зрения, что prevert — не просто опечатка, а
намеренное юмористическое искажение). Другие новые слова появляются
безо всякой связи с инновациями в мире реальных вещей. Они
кристаллизуются в растворе универсальной информации.
Что вообще такое mondegreen} Это неверно расслышанные
слова, как, например, в христианском псалме: Lead on, О kinky
turtle1. Объясняя происхождение этого слова, словарь
ссылается сначала на эссе Сильвии Райт 1954 г°Да из Harper's Magazine:
"Я буду называть это мондегрином, так как никто не придумал
другого слова". Сильвия поясняла: "Когда я была маленькой, мама
читала мне вслух баллады из "Памятников старинной английской
литературы. .." Перси, и одна из моих любимых начиналась,
насколько я помню, так:
Ye Highlands and ye Lowlands,
Oh, where hae ye been?
They hae slain the Earl Amurray,
And Lady Mondegreen2.
1 "Веди нас, о странная черепаха..." (англ.). На самом деле псалом звучит так:
Lead on, О King eternal ("Веди нас, Царь Небесный").
2 В оригинале начало шотландской баллады The Bonnie Earl O'Moray звучит так:
Ye Highlands and ye Lowlands,
Oh where have you been?
They have slain the Earl O'Moray
And layd him on the green
"Вы, горы, и вы, долины, / Где же вы были? / Они убили графа Морея / И
положили его на траву". Вот что услышала Сильвия Райт: "Вы, горы, и вы, долины, /
Где же вы были? / Они убили графа Амурея / И леди Мондегрин".
87

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Некоторое время слово просуществовало так. Четверть века спустя
Уильям Сафир в посвященной языку колонке в The New York Times
Magazine еще раз рассмотрел это слово. Спустя ц лет Стивен
Линкер в книге "Языковой инстинкт" (The Language Instinct)
предложил кучу примеров, от A girl with colitis goes by1 до Gladly the
crosseyed bear2, и заключил: "В мондегринах интересно то, что
неправильно услышанное менее правдоподобно, чем первоначальный
стих". Но не книги и журналы дали этому слову жизнь, а
интернет-сайты, тысячами фиксирующие мондегрины. "Оксфордский
словарь" признал это слово в июне 2004 года.
Мондегрин — это не транзистор, не вещь, появившаяся
сравнительно недавно. Его современность труднее объяснить.
Ингредиенты — песни, слова и неточное понимание — стары как мир.
Тем не менее, чтобы в культуре появились мондегрины, а слово
"мондегрин" — в лексиконе, потребовалось нечто новое —
современный уровень лингвистического самосознания и
взаимосвязанности. Люди должны были неправильно расслышать стихи не
однажды, но достаточное количество раз, чтобы проблему неверного
распознавания услышанного стали обсуждать. Нужны были люди,
с которыми можно поделиться наблюдениями. До последнего
времени мондегрины, как и множество других культурных или
психологических явлений, просто не нуждались в том, чтобы быть
названными. Сами песни были не так распространены — по крайней
мере их нельзя было услышать в лифтах и мобильных телефонах.
Слова lyrics в значении "текст песни" не существовало до XIX века.
Условия для появления мондегринов созревали долго.
Аналогично, глагол to gaslight сегодня означает "манипулировать человеком,
подвергая сомнению его или ее вменяемость" и существует только
благодаря тому, что достаточно много людей видели фильм
"Газовый свет" 1944 г°Да и предполагают, что их слушатели тоже его
видели. Не мог ли язык, на котором говорил Кодри и который в
конце концов был изобильным и плодородным языком Шекспира,
1 "Девочка с колитом проходит мимо" {англ.). Оригинальная версия —A girl with
kaleidoscope eyes (Девушка с глазами как калейдоскоп) из песни The Beatles "Lucy
In The Sky With Diamonds".
2 "Радостно-косоглазый медведь" (англ.). Оригинальная версия — Gladly the cross
I'd hear (С радостью понес бы я крест) из гимна Keep Thou My Way.
88

ГЛАВА 3 ДВА СЛОВАРЯ
найти полезное использование этому слову? Неважно —
технологии, необходимые для существования gaslight, еще не появились.
Так же как и технологии производства кинофильмов.
Лексика — это мера разделенного людьми опыта, который
возникает при условии, что существует связь между людьми.
Количество пользователей языка обеспечивает лишь первую часть
уравнения: для английского оно увеличилось за четыре столетия с 5 млн
до 1 млрд. Ведущим же фактором является количество связей
между этими людьми. Математик мог бы сказать, что обмен
сообщениями растет не в геометрической прогрессии, а комбинаторно,
то есть гораздо быстрее. "Думаю об этом как о кастрюле, под
которой зажгли огонь, — говорил Гилливер. — Любое слово в силу
взаимосвязанности представителей англоговорящего мира
может выскочить из глубин. Глубины остаются глубинами, но у них
есть непосредственная связь с обычным, ежедневным дискурсом".
Как печатный станок, телеграф и телефон до него, интернет
преобразует язык, передавая информацию иначе. Киберпространство
отличает от предыдущих информационных технологий способность
непредвзято смешивать масштабы — от самого большого до
самого маленького. Оно обращается к миллионам, мгновенно
доставляя сообщения от одного человека другому.
Такое неожиданное последствие оказалось у изобретения
вычислительной техники. А ведь сначала казалось, что она имеет
отношение только к числам.

4
ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ
В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
Гляди, вот восторженный арифметик!
Свет, почти солнечный, извлекался из рыбных отходов, огонь
просеивался через лампы Дэви1, и машины учили арифметике, а не поэзии.
Чарльз Бэббидж (1832)
Никто не сомневался, что Чарльз Бэббидж был очень умен.
Но никто до конца не понимал природу его гения, его
долго обходили вниманием. Чего он надеялся добиться?
Более того, чем конкретно занимался? В 1871 году после
его смерти в Лондоне автор некролога в Times объявил
его "одним из наиболее деятельных и оригинальных мыслителей",
но создавалось ощущение, что на самом деле он был известен
своей долгой борьбой с уличными музыкантами и шарманщиками.
Возможно, Бэббидж был бы не против остаться в истории и в
таком качестве. Он интересовался и занимался всем и очень гордился
этим. "Он мечтал добраться до сути вещей, поражающих детский
разум, — написал один из его американских поклонников. — Он
потрошил игрушки, чтобы разобраться, как они работают".
Бэббидж был не вполне человеком своего времени, которое само себя
называло веком пара или веком машин. Он восхищался способами
использования пара и машин и считал себя современным челове-
1 Лампа Дэви — безопасная масляная лампа, фитиль которой забран мелкой
металлической сеткой, обеспечивающей приток кислорода для горения, но не
позволяющей пламени контактировать с горючими материалами или газами.
90

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
ком, но также увлекался разгадыванием шифров, взломом замков,
маяками, годовыми кольцами деревьев, почтой, и то, что в его
увлечениях была определенная логика, стало понятно лишь век спустя.
Так, изучая устройство почтовой системы, Бэббидж предположил
парадоксальную вещь: существенные издержки связаны не с
физической транспортировкой бумажных пакетов, а с их
"верификацией", расчетом расстояний и сбором соответствующей платы, —
и придумал современную систему стандартизованных почтовых
тарифов. Он любил плавать на лодке, имея в виду не "ручной труд,
греблю, а интеллектуальное искусство хождения под парусом". Ему
нравились железные дороги, и он придумал записывающее
устройство, где использовались чернильные перья, чертящие кривые
на листах бумаги длиною в тысячи футов, — комбинацию
сейсмографа и спидометра, записывающую историю изменения скорости
поезда, неровностей дороги и встрясок, которые были в пути.
Как-то в молодости, остановившись на постоялом дворе на
севере Англии, он забавлялся тем, что слушал споры случайных
попутчиков о роде своих занятий:
"Высокий джентльмен в углу, — сказал мой собеседник, —
настаивал, что вы по части скобяных изделий, а полный джентльмен,
который сидел рядом с вами за ужином, был вполне уверен, что вы
продаете спиртное. Другой из той же компании заявил, что они
оба ошибаются и вы представитель крупной фабрики железных
изделий".
"Ну, — отреагировал я, — вы, как мне кажется, знаете про мои дела
лучше, чем наши друзья".
"Да, — ответил тот, — я прекрасно знаю, что вы торгуете ноттин-
гемским кружевом".
Его можно было описать как профессионального математика,
при этом он объезжал мастерские и фабрики страны, пытаясь
выяснить уровень технического развития механических станков. Он
отмечал: "Те, кто располагает временем, вряд ли смогут найти
более интересное и полезное занятие, чем изучение мастерских
своей страны — в них содержатся богатейшие запасы знаний,
которыми более обеспеченные классы слишком часто пренебрегают". Сам
91

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
он не пренебрегал никакими источниками знаний. Он стал
экспертом в производстве ноттингемских кружев, в использовании
пороха для карьерной добычи известняка, в резке стекла с
помощью алмазов и во всех известных способах использования машин
для выработки энергии, экономии времени и сигналов для
коммуникации. Он изучал работу гидравлических прессов,
воздушных насосов, газосчетчиков и винторезных станков. К концу
своего путешествия он знал все о производстве булавок в Англии.
Его знания были практическими и упорядоченными. Он
установил, что для производства фунта булавок требуется работа десяти
человек в течение как минимум семи с половиной часов:
прокатка, выпрямление и заострение проволоки, скручивание и обрезка
головок из спиральных колец, покрытие оловом или отбеливание
и, наконец, упаковка. Он рассчитал затраты на каждую операцию
в миллионных долях пенни. И отметил, что этот процесс,
достигнув совершенства, отжил свое: американец изобрел
автоматическую машину, которая выполняла ту же работу, только быстрее.
Бэббидж изобрел собственную машину — огромный
блестящий двигатель из меди и сплава олова и свинца, — состоящую
из тысяч дисков и роторов, зубцов и шестеренок, изготовленных
с величайшей точностью. Всю свою долгую жизнь он
совершенствовал эту машину сначала в одном, а затем и в другом ее
воплощении, но главным образом в воображении. Построена она
никогда не была, поэтому занимает странное место среди других
изобретений: неудача и одновременно одно из величайших
достижений интеллекта. Она потерпела гигантское фиаско как
научно-промышленный проект, осуществляемый "за счет нации
с тем, чтобы потом стать национальной собственностью", в
программе, финансировавшейся Министерством финансов почти
двадцать лет, начиная с полутора тысяч фунтов, выданных
Парламентом в 1823 году, и заканчивая закрытием премьер-министром
в 1842 году. Позже машина Бэббиджа была забыта. Она исчезла
из летописи изобретений. Но потом о ней вспомнили, и в итоге
это изобретение оказало влияние на многие последующие, словно
светящий из прошлого маяк.
Как и ткацкие станки, кузни, гвоздильни и стекольные
производства, которые Бэббидж исследовал во время поездки по се-
92

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
верной Англии, его машина тоже была предназначена для
производства определенного продукта в больших количествах.
Продуктом были числа. Машина открывала канал из материального мира
в мир чистой абстракции. Она не потребляла сырья, "вход" и
"выход" ничего не весили, но машина нуждалась в значительной силе,
чтобы провернуть шестерни. Все эти сложные зубчатые
передачи заполнили бы комнату и весили бы несколько тонн. По Бэб-
биджу, производство чисел требовало сложной механики на
пределе существующих технологий. По сравнению с числами
булавки — ерунда.
Странно было считать числа продуктом или товаром. Они
существовали в уме или в идеальной абстракции, в своей
чистейшей бесконечности. Никакая машина не могла ничего добавить
к всемирному запасу чисел. Числа, которые должна была
производить машина Бэббиджа, были ценны своим значением,
смысловым содержанием. Например, 2,096910013 значимо как логарифм
125. (Вопрос, значимо ли всякое число, стал головоломкой,
которую разгадывали в следующем столетии.) Значимость числа
может быть выражена через связь с другими числами или как ответ
на определенный арифметический вопрос. Сам Бэббидж не
рассуждал в терминах смыслового содержания, он пытался объяснить
свою машину с прагматической точки зрения — в терминах ввода
чисел и наблюдения за выдаваемыми числами, или, более
вычурно, в терминах постановки вопросов машине и ожидании ответов.
Так или иначе, ему было сложно донести свою идею другим. Он
жаловался:
Дважды меня спрашивали: "Г-н Бэббидж, если вы введете в
машину ошибочные числа, она выдаст правильный ответ?" В одном
случае этот вопрос был задан членом Верхней палаты Парламента,
в другом — Нижней. Я не в состоянии постигнуть, что за
путаница идей могла спровоцировать такой вопрос.
В любом случае не подразумевалось, что машина станет оракулом,
которому могли бы задавать вопросы разные люди, приезжающие
издалека за математическими ответами. Главной задачей машины
было печатать числа в больших количествах. Для увеличения при-
93

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
быльности арифметические факты могут быть выражены в виде
таблиц и переплетены в книги.
Для Бэббиджа мир состоял из таких фактов. Факты были
"постоянными величинами Природы и Искусства". Он собирал
их повсюду. Он составил "Таблицу постоянных величин для
класса млекопитающих": где бы он ни был, он подсчитывал частоту
дыхания и сердцебиения свиней и коров. Он изобрел
статистическую методику (с таблицами средней вероятной
продолжительности жизни) для довольно туманного бизнеса страхования
жизни. Он составил таблицу веса в тройских гранах на квадратный ярд
для различных тканей: батиста, набивного ситца, нанки, муслина,
ситоткани и "ткани, сделанной гусеницами". Еще одна таблица
отражала относительную частоту появления комбинаций двух
одинаковых букв для английского, французского, итальянского,
немецкого языков и латыни. Бэббидж изучил, подсчитал и
опубликовал таблицу относительной частоты причин битья оконных стекол,
выделив 464 различных причины, не менее 14 из которых
включали "пьяных мужчин, женщин или мальчишек". Но самые дорогие
его сердцу таблицы были самыми незамутненными: таблицы
чисел и только чисел, стройно марширующих слева направо и вниз
по страницам ровными рядами и столбцами, — примеры
абстракций, достойных восхищения.
Книга, целиком состоящая из чисел, — насколько же это
своеобразный и значительный объект по сравнению со всеми остальными
продуктами информационных технологий. "Гляди, вот
восторженный арифметик! — писал Эли де Жонкур в 1762 году. —
Удовлетворяясь немногим, он не требовал ни брюссельских кружев, ни
шестерки лошадей с кучером". Собственным вкладом Жонкура был
небольшой том в четверть листа, в котором были собраны первые
19 999 "треугольных чисел". Шкатулка с драгоценностями —
точность, совершенство и тщательность расчетов. Числа были просты,
всего лишь сумма первых п целых чисел: 1,3(1 +2),6(1 +2 + 3),
10 (1 + 2 + 3 + 4), 15, 21, 28 и т.д. Они интересовали тех, кто
изучал числа, еще со времен Пифагора. В них было мало
практической пользы, но Жонкур превозносил удовольствие от их вычисле-
94

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
ния, и Бэббидж горячо сопереживал ему: "В числах много
привлекательного, незаметного для простого взгляда, но открывающегося
перед упорными и почтительными сыновьями Искусства. Такие
размышления могут даровать наслаждение".
Цифровые таблицы были частью книжного дела еще до
начала эры книгопечатания. В IX веке в Багдаде Абу Абдаллах Мухам-
мад ибн Муса аль-Хорезми, чье имя продолжает жить в слове
"алгоритм", придумал таблицы тригонометрических функций,
которые распространились на Запад — в Европу и на Восток — в Китай.
Они были написаны от руки и копировались от руки еще сотни
лет. Печать сделала таблицы тем, чем они являются, — первым
прибором для массового производства математических величин.
Для людей, нуждавшихся в расчетах, таблицы умножения
охватывали все большие пространства: 10 х 1000, затем 10x10 000, а
потом и 1000 X 1000. Были таблицы для обратных чисел,
возведения в квадраты и кубы, извлечения корней. С древних времен
существовали астрономические таблицы или календари, содержащие
положения Солнца, Луны и планет, для тех, кто наблюдал за небом.
Торговцы тоже нашли применение числовым книгам. В 1582 году
Симон Стевин составил Tafelen van Interest — сборник таблиц
расчета процентов для банкиров и ростовщиков. Он предлагал новую
десятичную арифметику "астрологам, землемерам, измерителям
гобеленов и винных бочонков, стереометристам, мастерам
чеканки монет и всем торговцам". Он мог бы добавить в список и
моряков. Когда Христофор Колумб отправился в Индию, он взял с
собой книгу таблиц Региомонтана, напечатанную в Нюрнберге через
два десятилетия после изобретения в Европе наборного шрифта.
Книга треугольных чисел Жонкура была больше похожа на
чисто математическую, чем любая из вышеперечисленных, то есть она
была бесполезной. Любое треугольное число может быть найдено
(или создано) с помощью алгоритма: умножить п на п + 1 и
результат разделить на 2. Таким образом, весь том Жонкура —
информация, которую надо хранить и передавать, — превращался в
однострочную формулу. В формуле заключена вся информация. Любой,
кто в состоянии проделать простое умножение (правда, способны
были немногие), мог при необходимости рассчитать треугольное
число. Жонкур знал это. Тем не менее он и его издатель М. Хус-
95

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
сон из Гааги посчитали стоящим делом набрать эти таблицы
металлическими литерами по три пары колонок на странице: в каждой
паре приводилось тридцать натуральных чисел и соответствующее
треугольное число, от 1 (1) до 19 999 (199 990 000). Каждая цифра
была вынута наборщиком из ящиков с литерами и уложена в
верстатки, которые потом устанавливались на наборную доску.
Зачем? Помимо одержимости и энтузиазма создатели
числовых таблиц знали об их экономической составляющей.
Сознательно или нет, они прикинули цену этой специальной
информации, сопоставив трудность расчета с длительностью поиска в книге.
Предварительное вычисление, хранение и передача данных
обычно выходили дешевле, чем вычисление по мере необходимости.
"Компьютеры" и "калькуляторы" существовали — ими были люди,
обладающие специальными навыками, и их услуги стоили дорого.
Начиная с 1767 года британское Бюро долгот дало указание
издавать ежегодный "Морской альманах" с таблицами положения
Солнца, Луны, звезд, планет и спутников Юпитера. В течение
следующих пятьдесят лет работу выполняли "компьютеры", вычислители —
тридцать четыре мужчины и одна женщина, Мэри Эдварде из города
Лудлоу в графстве Шропшир. Все они работали на дому и получали
по 70 фунтов в год. Вычисления являлись надомным производством.
Нужны были некоторые математические знания, но особого гения
не требовалось; для каждого типа вычислений существовали
пошаговые правила. В любом случае вычислители, как и все люди, делали
ошибки, поэтому одна и та же работа часто проделывалась дважды.
(К сожалению, вычислители, как и все люди, порой еще и списывали
друг у друга.) Для управления потоком информации проект нанял
специальных людей для сверки астрономических таблиц и
корректуры гранок. Связь между вычислителями и проверяющим
осуществлялась по почте, через пеших или конных посыльных, и на доставку
одного сообщения уходило несколько дней.
Изобретение XVII века ускорило процесс. Оно принадлежало
к миру чисел и получило название "логарифм". Это было число-
инструмент. Генри Бриге объяснял:
Логарифмы — это числа, придуманные для облегчения работы
над задачами в арифметике и геометрии. Название происходит
96

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
от Logos, что значит разум, и Arithmos, что значит числа. С их
помощью устраняются сложности умножения и деления в
арифметике, а выполняется только сложение вместо умножения и вычитание
вместо деления.
В 1614 году Бриге был профессором геометрии — первым
профессором геометрии — лондонского Грэшем-колледжа, который
позже стал местом рождения Лондонского королевского общества.
Он уже выпустил две книги таблиц без логарифмов —
"Таблицы для нахождения высоты Полярной звезды при заданном
магнитном склонении" и "Таблицы для улучшения навигации", когда
из Эдинбурга пришла книга, обещавшая "устранить трудности,
которые до сих пор сопровождали математические вычисления".
Нет ничего (да-да, любимые студенты-математики), что затрудняет
математическую практику, досаждает, тормозит вычисления
сильнее, чем умножение, деление и извлечение квадратных и
кубических корней из больших чисел; на это тратится утомительное
время, и результат по большей части подвержен случайным ошибкам.
Новая книга предлагала метод, позволявший избежать большей
части ошибок и временных затрат. Словно электрический
фонарь, посланный в мир без света. Ее автором был богатый
шотландец Джон Непер (Napier, Napper, Nepair, Naper или Neper),
восьмой лэрд замка Мерчистон, теолог и известный астролог,
увлекавшийся также и математикой. Бриге сгорал от нетерпения. "Непер,
лорд Маркинстона, дал работу моей голове и рукам, — писал он. —
Я надеюсь увидеть его этим летом, если Богу будет угодно, так
как я никогда не видел книги, которая принесла бы мне большее
удовольствие и заставила бы меня сильнее изумляться". Он
совершил паломничество в Шотландию, и, как описывал позже, первая
встреча с ученым началась с молчания в четверть часа,
"проведенного за тем, что каждый смотрел на другого почти с восхищением,
прежде чем было сказано первое слово".
Молчание нарушил Бриге: "Мой господин, я предпринял это
длительное путешествие специально, чтобы увидеть вас и узнать,
что побудило вас задуматься об этой замечательной помощи астро-
97

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
номии, а именно о логарифмах; но, мой господин, теперь, когда вы
уже придумали их, я — когда известно, что это так просто, —
изумлен, что никто другой не придумал их ранее". Он жил и занимался
у лэрда несколько недель.
В современных терминах логарифм — это показатель
степени. Логарифм 100 по основанию 10 равен 2, так как 100 = 102.
Логарифм 1 000 000 равен 6, так как 6 является степенью в выражении
1 000 000 = 106. Чтобы перемножить два числа, можно найти их
логарифмы и сложить. Например:
100 х 1 000 000 = 102 х 106 = 10<2 + 6)
Найти и сложить проще, чем перемножить.
Но Непер выразил свою идею иным образом — не в терминах
степеней. Непер подошел к проблеме интуитивно, с помощью
терминов "разница" и "отношение". Если разница между двумя
соседними числами в числовой последовательности всегда одинакова,
такую последовательность называют арифметической
прогрессией: о, 1, 2, з» 4» 5> •••> • Если между двумя соседними числами всегда
одинаковое отношение, прогрессия становится геометрической: 1,
2,4,8,16,32,...,.
Поместим эти прогрессии одну под другой:
0 1 2 3 4 5... Логарифмы по основанию 2
1 2 4 8 16 32... Натуральные числа
То, что получилось, — таблица логарифмов в сыром виде. В сыром,
потому что целые степени — это просто. Полезная таблица
логарифмов должна была заполнить числа со многими знаками после
запятой.
Непер думал об аналогии: разница соотносится с
отношением так же, как сложение с умножением. Его разум метался из
одной плоскости в другую, от пространственных отношений к
чистым числам. Поместив последовательности одну под другой, он
дал вычислителям практический способ превратить умножение
в сложение, фактически упростив задачу. В определенном
смысле его метод был своего рода переводом или кодированием.
Натуральные числа кодировались их логарифмами. Вычислитель нахо-
98

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
дил их в таблице — кодовой книге. На этом новом языке
вычисления были просты: сложение вместо умножения, умножение вместо
возведения в степень. Когда работа была сделана, результат
переводился обратно, на язык натуральных чисел. Хотя Непер,
естественно, не имел в виду кодирование.
Бриге пересмотрел и расширил необходимые
последовательности чисел и опубликовал собственную книгу "Логарифмическая
арифметика", полную практических приложений. Кроме
логарифмов он представил таблицу широт и склонений Солнца год за
годом, показал, как найти расстояние между любыми двумя точками,
зная их широту и долготу, и составил описание созвездий со
склонениями, расстоянием до полюса и прямыми восхождениями.
Что-что из перечисленного никогда до этого не
рассчитывалось, что-то было устным знанием, переведенным в печатное, и это
отражено, например, в не очень формальных названиях некоторых
звезд: Полярная звезда, Пояс Андромеды, Чрево кита, самая
яркая звезда в Арфе и первая в хвосте Большой Медведицы, у крестца.
Бриге также рассмотрел экономические вопросы, предложив
правила расчета процентов вперед и назад во времени. Новая
технология служила водоразделом: "Стоит отметить, что использование
юо фунтов в день под 8 %, 9 %> ю % годовых до появления
логарифмов встречалось редко: без них требовалось огромное
количество усилий на извлечения квадратных корней, и затраты на это
превышали получаемые проценты". Ценность знания включает
и затраты на открытие, что тоже необходимо учитывать.
Лишь через несколько лет это замечательное изобретение
добралось до Иоганна Кеплера, который в 1627 году
воспользовался им для уточнения своих звездных таблиц, основанных на
данных, кропотливо собранных Тихо Браге. "Шотландский барон (его
имя я забыл) появился на сцене и совершил нечто прекрасное,
преобразовав все умножения и деления в сложение и вычитание", —
писал Кеплер другу. Таблицы Кеплера были раз в тридцать
точнее, чем их средневековые предшественники, а точность сделала
возможным появление гармоничной гелиоцентрической системы
мира с планетами, движущимися вокруг Солнца по эллиптическим
орбитам. С этого времени и до появления электронных машин
большая часть вычислений выполнялась с помощью логарифмов.
99

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Учитель Кеплера возмутился: "Не подобает
профессору математики проявлять столь
ребяческий восторг лишь потому, что
вычисления стали проще". Но почему нет?
Находясь на расстоянии нескольких столетий
друг от друга, все они получали
удовольствие от вычислений: Непер и Бигз,
Кеплер и Бэббидж, — они составляли таблицы,
выстраивая ряды отношений и пропорций,
совершенствуя механизмы для
преобразования чисел в числа. А потом этим
воспользовалась и мировая коммерция.
Чарльз Бэббидж родился гв декабря 1791
года — в конце века, начавшегося с
Ньютона. Он жил на южном берегу Темзы, в Уол-
ворте, графство Суррей, — деревушке в
получасе ходьбы от Лондонского моста. Он
был сыном банкира, внуком и правнуком
золотых дел мастеров. В Лондоне того
времени век машин ощущался на каждом шагу.
Новоявленные импресарио
демонстрировали машины на выставках. Толпы
собирались на шоу с участием автоматов —
механических кукол, имитирующих саму жизнь,
искусно сделанных, хрупких, с колесиками
и шестеренками. Чарльз Бэббидж с
матерью ходили на Ганновер-сквер в
Механический музей Джона Мерлина, полный
часовых механизмов, музыкальных шкатулок и,
главное, имитаций живых существ.
Приводимый в движение скрытыми механизмами
металлический лебедь изгибал шею, чтобы
поймать металлическую рыбку. На
чердаке, в мастерской мастера, Чарльз видел пару
скользящих и отдающих поклоны обнажен-
гуральньк
числа
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
; Логарифмы
по основанию 2
0
1
1,5850
2
2,3219
2,5850
2,8074
3
3,1699
3,3219
3,4594
3,5850
3,7004
3,8074
3,9069
4
4,0875
4,1699
4,2479
4,3219
4,3923
4,4594
4,5236
4,5850
4,6439
4,7004
4,7549
4,8074
4,8580
4,9069
4,9542
5
5,0444
5,0875
5,1293
5,1699
5,2095
5,2479
5,2854
5,3219
5,3576
5,3923
5,4263
5,4594
5,4919
5,5236
5,5546
5,5850
5,6147
5,6439
100

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
ных серебряных танцовщиц, сделанных в одну пятую
человеческого роста. Сам Мерлин, их пожилой создатель, говорил, что
посвятил этим фигурам годы, и они, его любимицы, все еще не
завершены. Одна из фигур особенно впечатлила Чарльза своей грацией
и кажущейся жизненностью. "Эта леди принимала совершенно
удивительные позы, — вспоминал он. — Ее глаза были полны
жизни, они обезоруживали". Когда Бэббиджу шел пятый десяток, он
разыскал серебряную танцовщицу Мерлина на одном из
аукционов, купил ее за 35 фунтов, установил на пьедестал у себя дома
и одевал в пышные наряды, сшитые по специальному заказу.
Мальчик любил и математику — интерес, казалось бы,
далекий от механики. Он самостоятельно учился по тем книгам,
которые мог достать. В i8io году он поступил в Тринити-колледж
(Кембридж), вотчину Исаака Ньютона и математический центр
Англии. Бэббидж был разочарован: он обнаружил, что по предмету
знал больше, чем его преподаватели, и дополнительных знаний он
здесь не получит, а возможно, не получит их и в Англии вообще.
Он начал покупать иностранные книги, особенно из
наполеоновской Франции, с которой Англия вела войну. У
специализирующегося на предмете книготорговца в Лондоне он достал "Теорию
аналитических функций" Лагранжа и "великую работу Лакруа
"Дифференциальное и интегральное исчисление".
Он был прав: развитие математики в Кембридже остановилось.
Веком ранее Ньютон был всего лишь вторым профессором
математики, который когда-либо работал в университете, престиж и сила
предмета проистекали из его наследия. Теперь его великая тень
лежала на английской математике, словно проклятие. Самые
продвинутые студенты изучали его гениальные эзотерические
"флюксии" и геометрические доказательства его "Принципов". Старые
геометрические методы в любых руках, кроме рук самого
Ньютона, разочаровывали. Его своеобразные формулировки исчислений
не сильно помогали потомкам. Английские профессора
"рассматривали любые нововведения как покушение на память Ньютона",
утверждал один из математиков XIX века. Живую реку современных
математических знаний учащемуся приходилось искать в других
местах, на континенте, обращаясь к "анализу" и языку
дифференцирования, который изобрел Готфрид Вильгельм Лейбниц, соперник
101

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
и заклятый враг Ньютона. На самом деле исчисление было одним.
Ньютон и Лейбниц отлично понимали, насколько похожи их
работы, и даже обвиняли друг друга в плагиате. Но они придумали
несовместимые системы обозначений, разные языки, и на практике
такие поверхностные различия значили больше, чем единство самой
идеи. В конце концов, математики работают с символами и
операциями. Бэббидж, в отличие от большинства студентов, в
совершенстве освоил оба языка, "точки Ньютона и d Лейбница", и
почувствовал, что видит свет в конце туннеля. "На новом языке думать и
рассуждать всегда трудно".
Язык как таковой показался ему подходящим объектом для
философского исследования, которым он порой и занимался.
Размышления о языке, да еще и на языке, приводят к парадоксам и
загадкам. Бэббидж некоторое время пытался конструировать
универсальный язык — систему символов, свободную от влияния
особенностей восприятия. Он был не первым, кто увлекся этой
идеей. Сам Лейбниц заявлял, что находится на пороге открытия
characteristica universalis, которая даст человечеству "новый
инструмент, увеличивающий силу мысли гораздо эффективнее, чем
любой оптический инструмент когда-либо улучшал зрение". Когда
философы вплотную столкнулись с тем, что в мире существует
множество диалектов, они зачастую стали называть язык уже не
совершенным сосудом, в котором находится истина, а решетом.
Непонимание значений слов вело к противоречиям.
Двусмысленность и ложные метафоры, конечно, не были заложены в
природе вещей, а были результатом неудачного выбора знаков. Если бы
только кто-нибудь смог найти подходящую духовную
технологию, истинный язык философов! Его правильно отобранные
символы должны быть универсальными, прозрачными и
неизменными, утверждал Бэббидж. Он сумел создать грамматику и занялся
лексикой, но, споткнувшись о проблему хранения и
воспроизведения, затормозил из-за "очевидной невозможности упорядочить
знаки в какую-либо последовательность, чтобы, словно в словаре,
по желанию находить значение каждого". Тем не менее он
чувствовал, что человек может придумать язык. В идеале язык должен быть
рациональным, предсказуемым и механическим. Шестеренки
должны цепляться друг за друга.
102

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
Еще студентом он поставил себе целью возрождение
английской математики — подходящая задача для создания
пропагандистской группы и объявления крестового похода. Он
объединился с двумя многообещающими студентами, Джоном Гершелем
и Джорджем Пикоком, и они создали то, что назвали
Аналитическим обществом "за продвижение d)y и "против ереси точек" или,
как сказал Бэббидж, "университетской эпохой точек". (Он был
доволен собственным "злым каламбуром"1.) В кампании за
освобождение исчисления от английского старческого слабоумия Бэббидж
жаловался, "что облако диспутов и национальной желчи поглотило
его истоки". Он не боялся, что его обвинят в том, что он
находится под французским влиянием. Он объявил: "Теперь нам
придется вновь импортировать экзотику более чем вековых иностранных
усовершенствований и снова сделать ее родной". Ученые
восстали против Ньютона в самом сердце ньютоновской вотчины. Они
встречались каждое воскресенье после богослужения.
"Конечно, над нами смеялись авторитетные мужи, —
вспоминал Бэббидж. — Нам мрачно намекали, что мы молодые
отступники и ничего хорошего из нас не получится". Но проповеди
сработали: новый метод распространился снизу вверх, ученики обучались
ему раньше учителей. "Брови многих экзаменаторов Кембриджа
ползли вверх, частью от гнева, частью от восхищения, когда они
видели необычные ответы, начавшие появляться в
экзаменационных работах", — писал Гершель. Точки Ньютона сошли со сцены,
его флюксии были заменены обозначениями и языком Лейбница.
Тем временем Бэббидж не имел недостатка в приятелях, с
которыми мог пить вино или играть в карты по шесть пенсов за вист. С
одной группой приятелей он создал Клуб призраков для сбора
свидетельств за и против существования духов. С другой он основал клуб
"Экстракторы", который должен был разбираться в проблемах
здравомыслия и безумия в соответствии с установленными процедурами:
1. Каждый член клуба обязан сообщать свой адрес секретарю
каждые шесть месяцев.
1 В оригинале dot-age (эпоха точек); английское dotage переводится как
"старческое слабоумие".
юз

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
2. Если это не будет сделано в течение более чем двенадцати
месяцев, считать, что родственники заперли данного члена клуба
как умалишенного.
3- Должны быть предприняты все усилия, законные и незаконные,
для освобождения данного члена клуба из сумасшедшего дома
[отсюда наименование "Экстракторы". — прим. авт.].
4- Каждый кандидат в члены клуба должен представить шесть
сертификатов. Три о том, что он в здравом уме, и три о том, что он безумен.
Но Аналитическое общество — это было серьезно.
Друзья-математики Бэббидж, Гершель и Пикок не шутили, они серьезно решили
"делать все возможное, чтобы оставить мир более разумным, чем они
его застали". Они сняли комнаты, читали друг другу газеты и
выпускали собственные "Транзакции". Именно в этих комнатах, когда
Бэббидж клевал носом над книгой логарифмических таблиц, один
из них спросил: "Бэббидж, о чем ты мечтаешь?" "Я думаю, что все
эти таблицы могут быть рассчитаны машинами", — ответил тот.
Как бы то ни было, именно так Бэббидж передал этот
разговор пятьдесят лет спустя. Каждому изобретению нужна легенда
о том, как оно появилось, и у него была еще одна, про запас. Он
и Гершель работали над рукописной логарифмической таблицей
для кембриджского Астрономического общества. Конкретно эти
логарифмы были уже кем-то высчитаны — логарифмы всегда вы-
считывались, пересчитывались, потом сравнивались и
перепроверялись. Так что неудивительно, что Бэббидж и Гершель считали
эту работу очень занудной и утомительной. "Господи, как бы я
хотел, чтобы все эти вычисления выполнялись паром", — воскликнул
Бэббидж, а Гершель просто ответил: "Это возможно".
Пар был движущей силой всех машин, благодаря ему стало
возможным развитие промышленности. Раньше мельницы
приводились в движение водой или ветром, и большинство труда в мире
все еще зависело от мускульной силы человека или лошадей и
других домашних животных. Но горячий пар, производимый
горящим углем и подчиненный гениальными изобретателями, можно
было использовать для разных нужд. Он заменял мускулатуру. Он
стал паролем: деятельные люди теперь "добавляли пару", или "были
под парами", или "спускали пар". Бенджамин Дизраэли привет-
104

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
ствовал "моральный пар, способный изменить мир". Пар стал
наиболее мощным передатчиком энергии, известным человечеству.
И все равно кажется странным, что Бэббидж задумал
распространить великую силу пара в мир вещей без веса, применить его
в рассуждениях и арифметике. В мельнице Бэббиджа зерном были
числа. Стойки сдвинутся, шестеренки провернутся, и умственная
работа будет выполнена.
Мельница должна работать автоматически, заявил Бэббидж.
"Автоматическая" машина — что это? Для Бэббиджа это был не просто
вопрос семантики, но принцип оценки полезности машины.
Тогдашние счетные устройства можно было разделить на два класса:
первые требовали вмешательства человека, вторые были по-настоящему
самостоятельными. Чтобы решить, можно ли считать машину
автоматической, Бэббиджу нужно было задать вопрос, который
оказался бы проще, если бы слова "ввод" и "вывод" уже существовали:
"Может ли инструмент, получив данные, над которыми нужно провести
операции, выдать результат лишь под действием движения
пружины, опускающегося груза или другой постоянной силы?" Это была
перспективная установка. Она устраняла практически все
устройства, когда-либо придуманные и использовавшиеся как инструменты
для арифметики, а таких за тысячелетия накопилось много.
Камушки в мешочках, узелки на веревках, счетные палочки из дерева или
кости, которые использовались как недолговечные помощники
памяти. Счеты и раздвижные линейки представляли собой более сложное
оборудование для абстрактных расчетов. Затем, в XVII веке,
несколько математиков придумали первые счетные устройства, достойные
звания машин — для сложения и, путем повторения процесса
сложения, для умножения. В 1642 году Блез Паскаль сделал
суммирующую машину с выстроенными в ряд вращающимися дисками, по
одному на десятичную цифру. Три десятилетия спустя Лейбниц
усовершенствовал машину Паскаля, использовав цилиндрический барабан
с выступающими зубцами для переноса одного разряда в другой1.
1 Лейбниц мечтал механизировать алгебру и само мышление. "Мы можем
восславить машину, — писал он. — Ее будут желать все занятые вычислениями...
управляющие финансовыми делами, управляющие чужими имениями,
торговцы, землемеры, географы, навигаторы, астрономы... Так как не годится
замечательным людям тратить часы на рабский труд вычислений". — Прим. автора.
105

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Однако по большому счету прототипы Паскаля и Лейбница
оставались ближе к счетам, чем к кинетической машине, потому что были
пассивными счетчиками состояния памяти. С точки зрения Бэбби-
джа, они не были автоматическими.
Бэббиджу не приходило в голову использовать устройство
для однократного вычисления, каким бы сложным оно ни было.
Машины лучше всего показывали себя в решении
повторяющихся задач — "невыносимый труд и утомляющая монотонность".
Спрос на вычисления, как Бэббидж и предвидел, рос в
соответствии с увеличением частоты их использования в торговле,
промышленности и науке: "Осмелюсь предположить, что придет
время, когда суммарные затраты на труд, происходящие из
арифметического применения математических формул, начав
действовать как постоянная тормозящая сила, в конечном счете задержат
полезный прогресс науки, если только не будет придуман этот
или иной подходящий метод ее освобождения от подавляющего
обременения числами".
В бедном информацией мире, где любая числовая таблица
была редкостью, потребовались века, чтобы люди начали
систематически собирать различные напечатанные таблицы и сравнивать
их друг с другом. Когда же они стали это делать, они заметили
неожиданные расхождения. Например, обнаружилось, что
"Логарифмы" Тейлора — стандарт, напечатанный в Лондоне форматом
в четверть листа, — содержал 19 ошибок в одном или двух знаках.
Они были перечислены в "Морском альманахе", так как
Адмиралтейство хорошо знало, что каждая ошибка — это потенциальное
кораблекрушение.
К сожалению, в одно из 19 исправлений вкралась
ошибка, и на следующий год "Морской альманах" опубликовал
"список опечаток в опечатках". Тот в свою очередь тоже был напечатан
с ошибкой. "Путаница разрослась", — написали в The Edinburgh
Review. Следующий альманах был вынужден разместить "Список
ошибок к списку ошибок к списку опечаток и исправлений в
"Логарифмах" Тейлора".
Некоторые ошибки имели собственную историю. Когда
Ирландия учредила свое картографическое управление, чтобы
составить карту страны, самую подробную из всех существующих, пер-
юб

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
вым делом надо было убедиться, что геодезисты — команды
саперов и минеров — располагали 250 наборами логарифмических
таблиц, легких и точных до седьмого знака. Картографическое
ведомство сравнило тринадцать таблиц, опубликованных в
Лондоне за последние 200 лет, а также таблицы из Парижа, Авиньона,
Берлина, Лейпцига, Гауды, Флоренции и Китая. Было
обнаружено по шесть ошибок едва ли не в каждом томе, и это были одни
и те же ошибки. Неизбежный вывод: таблицы копировались —
хотя бы частично.
Ошибки возникали от неверных переносов и от
перестановки цифр иногда самими вычислителями, иногда печатниками.
Печатники были склонны путать места знаков в длинных
последовательностях цифр. Какой загадочной и ненадежной вещью оказался
человеческий разум! Все эти ошибки, как заметил один из
комментаторов, "могли бы поднять занимательную тему метафизических
спекуляций в отношении работы памяти". Он видел, что у
вычислителей-людей не было будущего: "Такие ошибки станут
невозможными только при механическом расчете таблиц".
Меж тем Бэббидж продолжал исследования: теперь его
интересовали механические принципы чисел. Он заметил, что
некоторые из них можно обнаружить, рассчитывая разницу между
двумя последовательностями. "Исчисление конечных разниц"
разрабатывалось математиками (особенно французскими) сотню лет.
Его сила заключалась в упрощении вычислений высокого порядка
до простого сложения, которое уже можно было превратить в
рутину. Для Бэббиджа метод оказался столь важным, что математик
сразу назвал свою машину разностной.
Бэббидж понимал, что его идею придется пропагандировать
долго, поэтому он предлагал примеры с таблицей треугольных
чисел. Как и многие рассматриваемые последовательности, эта
представлялась лестницей, начинавшейся на земле и поднимавшейся
все выше:
1,3,6,10,15,21,...,.
Он объяснял идею, взяв в качестве примера ребенка,
раскладывающего мраморные шарики на песке:
107

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
А Л
•••• АУЛ
Предположим, ребенок хочет узнать, "сколько шариков будет
в тридцатой или любой другой отдаленной группе" (такой
ребенок явно по душе Бэббиджу): "Конечно, он может пойти к папе,
чтобы получить ответ, но, боюсь, папа проигнорирует его и
скажет, что это бесполезная чепуха, что никто не знает ответ и так
далее". Естественно, папа даже не догадывается о таблице
треугольных чисел, опубликованной в Гааге профессором философии Е. де
Жонкуром: "Если папа не сможет ответить, пусть ребенок пойдет
к маме, которая обязательно найдет способ удовлетворить
любопытство своего чада". Тем временем Бэббидж отвечает на вопрос
посредством таблицы разностей. В первом столбце
последовательно написаны номера групп шариков. Следующие столбцы
получены путем вычитания, и это действие повторяется до тех пор, пока
не получается конечная разность — столбец, в котором всего одно
число.
Номер группы
1
2
3
4
5
6
7
Количество шариков
в группе
1
3
6
10
15
21
28
Разность 1-го порядка.
Разность между группой
и следующей группой
1
2
3
4
5
6
7
Разность 2-го порядка
Любая многочленная функция может быть разложена методом
разностей, и все стабильные функции, включая логарифмы, можно
эффективно привести к тождеству. Уравнения более высокой
степени требуют разностей более высокого порядка. Бэббидж
предложил конкретный геометрический пример, который требовал таб-
ю8

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
Разность 1-
порядка
3
6
10
15
21
28
го
Разность 2-го
порядка яразность
3
4
5
6
7
8
Разность 3-го
порядка
лицы разностей з-го порядка: горки пушечных ядер в форме
треугольной пирамиды — треугольные числа, переведенные в три
измерения.
Число Таблица
1 1
2 4
3 10
4 20
5 35
6 56
Разностная машина проделывала бы этот процесс наоборот: вместо
повторяющегося вычитания для нахождения разностей она
генерировала бы последовательность чисел с помощью потока
сложений. Для реализации этой идеи Бэббидж придумал систему
размещенных вдоль оси цифровых дисков, на которых отметил цифры
от о до 9- Они должны были представлять собой десятичные
разряды: единицы, десятки, сотни и т. д. У дисков были зубцы. Зубцы
вдоль каждой оси сцеплялись с зубцами соседней — так
добавлялись следующие разряды. Когда машина приводилась в движение
от колеса к колесу, она передавала информацию маленькими
порциями, складывая числа по осям. Конечно, возникала
механическая проблема, когда сумма превышала 9- Тогда надо было
перенести единицу в следующий разряд. Чтобы добиться этого, Бэббидж
на каждом из дисков между 9 и о разместил выступающий зубец.
Зубец толкал рычаг, который в свою очередь передавал движение
следующему диску.
На этом этапе истории вычислительной техники появляется
новая тема — одержимость временем. Бэббидж понял, что его машина
должна считать быстрее человека, значительно быстрее. У него
появилась идея параллельной обработки: цифровые диски, выстроенные
вдоль оси, могли бы складывать ряд чисел одновременно. "Если бы
этого удалось добиться, — рассуждал он, — то сложение и
вычитание чисел с десятью, двадцатью, пятьюдесятью и любым числом
разрядов стало бы столь же быстрым, как и сложение отдельных цифр".
109

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Зубчатые колеса Бэббиджа
Но он видел проблему. Из-за переносов разряды в одиночном
сложении нельзя было складывать независимо. Переносы могли
перегрузить диски. Если бы было заранее известно, когда нужны переносы,
то сложения можно было бы выполнять параллельно. Но такого
знания не было. "К сожалению, — писал Бэббидж, — существует
множество случаев, когда о переносах, которые нужно выполнить,
становится известно лишь в процессе". Он подсчитал время сложения
двух пятидесятизначных чисел, предполагая, что операция сложения
занимает i с: само сложение может занять 9 с, но переносы в худшем
случае могли потребовать еще 50 с. Действительно плохая новость.
"Было разработано множество приспособлений и сделано почти
бесчисленное количество чертежей с целью сэкономить время", —
печально писал Бэббидж. К 1820 году он выбрал конструкцию. Он
купил токарный станок, работал на нем сам, наняв к тому же рабочих
по металлу, и в 1822 году сумел представить Королевскому обществу
маленькую действующую модель, блестящую и футуристическую.
110

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
Бэббидж жил в Лондоне, около Риджентс-парка, публикуя
математические статьи, словно философствующий джентльмен,
и изредка читая публичные лекции по астрономии. Он женился
на Джорджиане Витмур, молодой женщине из Шропшира,
младшей из восьми дочерей. Помимо ее денег они жили в основном
на зоо фунтов в год — он получал эту сумму от отца, которого
не любил как деспотичного, скупого и, главное, недалекого
старика. "Вряд ли будет преувеличением сказать, что он не верит
ничему, что слышит, и половине того, что видит", — писал Бэббидж
своему другу Гершелю. Когда в 1827 году отец умер, Бэббидж
унаследовал состояние в юо тыс. фунтов. Некоторое время он
служил в новой страховой компании Protector Life Assurance Company,
для которой рассчитал статистические таблицы, уточнив
среднюю ожидаемую продолжительность жизни. Он пытался получить
должность профессора в университете, но безуспешно, однако его
общественная жизнь становилась все более интенсивной, и люди
из ученых кругов начали узнавать его имя. С протекцией Гершеля
он был избран членом Лондонского королевского общества.
Даже неудачи укрепляли его репутацию. Сэр Дэвид Брюстер
от имени The Edinburgh Journal of Science послал ему письмо,
ставшее классикой среди писем с отказами: "Не без серьезных
колебаний я отказываюсь от ваших статей. Думаю, однако, что после
размышлений вы придете к мнению, что у меня не было иного выхода.
Тема, которую вы предлагаете для серии математических и
метафизических эссе, столь глубока, что, пожалуй, среди
подписчиков нашего журнала не найдется ни одного, способного ее понять".
Для поддержки своего будущего открытия Бэббидж начал
кампанию демонстраций и писем. И к 1823 году Министерство финансов
заинтересовалось. Бэббидж обещал им "логарифмические
таблицы, дешевые, как картофель" — как они могли устоять?
Логарифмы спасали корабли. Лорды Казначейства одобрили первое
ассигнование в 1500 фунтов.
В качестве абстрактной идеи разностная машина порождала
восторг, который существовал и без такой приземленной вещи,
как фактическая постройка этой машины. Идея попала на удоб-
111

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ренную почву. Дионисиус Ларднер, читавший популярные
лекции на технические темы, посвятил серию публичных
обсуждений Бэббиджу, восхваляя его "предложение привести арифметику
в подчинение механизмам, то есть заменить наборщика автоматом
и перевести силу мысли в движение колес". Когда машина будет
завершена, говорил он, она должна "оказать влияние не только на
научный прогресс, но и на развитие цивилизации". Это будет
разумная машина. Она станет перекрестком двух путей — механизма
и мысли. У ее поклонников иногда возникали трудности с
объяснением того, как это пересечение будет происходить. "Вопрос
задается инструменту, — заявил Генри Колбрук Астрономическому
обществу, — или инструмент применяется для ответа на вопрос". Так
или иначе, говорил он, "простая передача движения дает решение".
Но в плане меди и кованого железа машина развивалась
медленнее. Бэббидж перестроил конюшни на задах своего дома в
Лондоне и заменил их кузней, литейной и огнестойкой мастерской. Он
нанял Джозефа Клемента — чертежника и изобретателя, самоучку,
сына деревенского ткача, который стал выдающимся английским
инженером. Бэббидж и Клемент понимали, что им придется создавать
новые инструменты. Конструкция предполагала размещение внутри
огромной железной рамы очень сложных и точных деталей — осей,
шестеренок, пружин и зубцов и, главное, сотен, а потом и тысяч
цифровых дисков. Никакой ручной инструмент не был способен
выполнить компоненты с необходимой точностью. Прежде чем
Бэббидж смог бы построить фабрику по производству цифровых
дисков, он должен был создать фабрику по производству деталей. И вся
остальная индустриальная революция тоже нуждалась в
стандартизации — во взаимозаменяемых винтах с одинаковым количеством
витков и единым шагом резьбы, винтов как основных единиц. Токарные
станки Клемента и его подмастерьев начали их производство.
По мере того как возрастала сложность, росли и амбиции Бэб-
биджа. После десяти лет работы машина представляла собой
агрегат в 24 дюйма высотой с шестью вертикальными осями и десятками
дисков, способными выдавать шестизначные результаты. Еще через
десять лет масштаб на бумаге достиг i6o кубических футов, ц тонн
и 25 тыс. деталей. Бумаги тоже прибавилось: чертежи занимали
более 4°° квадратных футов. Уровень сложности ошеломлял. Проб-
112

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
Деревянная
модель (1853)
небольшой части
разностной
машины
лему одновременного сложения многих разрядов Бэббидж решил,
разделив "движения сложения" и "движения переноса", а затем
распределив время переносов. Сложение начиналось с шумом
проворачивающихся шестеренок — сначала нечетных столбцов дисков,
затем четных. Дальше происходили переносы. Чтобы
синхронизировать движение, части машин должны были в решающий момент
"узнать", что будет перенос. Эта информация передавалась
положением триггера. Первый, но не последний раз устройство было
наделено памятью. "Фактически это заметка, которую делает машина", —
писал Дионисиус Ларднер. Бэббидж и сам сознавал, что
очеловечивает машину, но не мог устоять. "Механические способы, которые
я применил, чтобы выполнить переносы, — объяснял он, — имеют
некоторую аналогию с функционированием памяти".
Чтобы обычным языком описать даже простейший процесс
сложения, требовался богатый словарь для наименования
металлических частей, описания их взаимодействий и правильного
изложения взаимозависимостей, что образовывало длинную цепочку
причинно-следственных связей. Объяснение процесса "переноса"
113

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
самим Ларднером было похоже на эпическую поэму. В описании
одного изолированного действия участвовали циферблат, указатель,
бегунок, ось, собачка, выемка, крючок, зубец, пружина и храповик:
В момент, когда разделитель между 9 и о на циферблате В г
проходит под указателем, бегунок, размещенный на оси этого
циферблата, касается собачки, которая поднимает из углубления
крючок, удерживающий зубец, позволяя ему свободно опрокинуться
под действием пружины и попасть в следующее гнездо храповика.
Через еще сотню слов, подводя итог, Ларднер прибег к метафоре
движения жидкости:
Две системы волн механического движения непрерывно
передвигаются снизу вверх и два потока похожего движения постоянно
проходят справа налево. Вершины первой системы волн сложения
падают на последнюю разность и на каждую нечетную разность,
которая продвигается вверх... Первый поток переносов проходит справа
налево вдоль каждого нечетного ряда, начиная с самого высокого.
Это был один из способов абстрагироваться от частностей —
от очень сложных частностей. Но потом Ларднер сдался. "Гораздо
больше чудесных свойств находится в деталях, — писал он. — Мы
отчаялись по достоинству оценить их".
Для описания машины, которая была больше чем машиной,
не хватало обычных чертежей проектировщика. Это была
динамическая система, каждая из множества частей которой могла находиться
в одном из нескольких состояний — иногда в спокойствии, иногда
в движении, передававшемся по сложной системе каналов. Можно ли
было полностью описать ее на бумаге? Для собственных целей Бэб-
бидж придумал новый формальный инструмент — систему
"механического обозначения" (его термин). Это был язык знаков,
призванный представлять не только физическую форму машины, но и
менее осязаемые ее свойства — логику и время работы. Бэббидж и сам
понимал, что замахнулся очень высоко. В 1826 году он с гордостью
представил Королевскому обществу отчет "О методе отражения
действий машины с помощью знаков". Отчасти это было упражнением
114

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
в классификации. Он проанализировал различные способы,
которыми нечто, движение или мощность, может "передаваться" в системе.
Способов было много. Деталь могла быть приведена в движение
через соединение с другой — "как зубец на колесе или колесо и
шестеренка на одной оси". Передача могла осуществляться через
"жесткое трение". Часть могла приводиться в движение другой частью
постоянно — "как в случае колеса, приводимого в движение
шестеренкой" — или непостоянно — "как в случае, когда палец
поднимает задвижку один раз за оборот". Здесь в схеме появилось
представление о логическом разветвлении: способ передачи будет разным в
зависимости от состояния, в котором находится деталь. Механические
обозначения Бэббиджа естественным образом вытекали из его
работы над символическими обозначениями в математическом
анализе. Для развития машин, как и математики, требовались определения
и высокая точность. "Формы обычного языка слишком
расплывчаты, — писал Бэббидж. — Знаки, если они правильно выбраны и
хорошо известны, формируют универсальный язык". Язык никогда
не являлся для Бэббиджа второстепенным вопросом.
Наконец математик получил пост в Кембридже: он занял
престижную должность лукасианского профессора, которую
когда-то занимал Ньютон. Как и во времена Ньютона, работа была
необременительной. Бэббиджу не надо было учить студентов,
выступать с лекциями и даже жить в Кембридже, что было кстати,
потому что Бэббидж принимал активное участие в общественной
жизни Лондона. Дома, на Дорсет-стрит, i, он устраивал
регулярные субботние вечера, которые собирали ярких гостей —
политиков, художников, герцогов и герцогинь и крупнейших английских
ученых того времени: среди прочих здесь бывали Чарлз Дарвин,
Майкл Фарадей и Чарлз Лайель1. Они удивлялись его счетной ма-
1 Другой гость, Чарльз Диккенс, наделил некоторыми чертами Бэббиджа
персонаж Дэниела Дойса в "Крошке Доррит". Дойс — изобретатель, недооцененный
правительством, которому он пытается служить: "... как изобретатель весьма
известен. Лет двенадцать тому назад он успешно закончил одно изобретение,
которое может иметь большое значение для Англии и для человечества. Уж не буду
говорить, сколько денег ему это стоило и сколько лет он трудился над своим
изобретением, но закончил он его лет двенадцать тому назад". Диккенс
добавляет: "Во всех суждениях Дойса чувствовалась спокойная и сдержанная
уверенность — уверенность человека, который твердо знает: что верно, то всегда будет
верно..." (пер. Е. Калашниковой). — Прим. авт.
«5

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
шине и выставленному напоказ танцующему автомату из его
детства. (В приглашениях он писал: "Надеюсь, вы будете
благосклонны к Серебряной Леди. Она собирается появиться в новом наряде
и украшениях".) Он был математиком-рассказчиком — в то время
и в том месте одно не противоречило другому. Лайель
одобрительно вспоминал, что он "шутил и рассуждал на языке высшей
математики". Он опубликовал часто цитировавшийся трактат, где
применил теорию вероятности к теологическому вопросу о чуде. Он
иронично писал лорду Альфреду Теннисону, предлагая изменить
две строки в его стихотворении: "Каждую минуту умирает
человек, / Каждую минуту человек рождается".
Вряд ли я должен указывать вам, что этот расчет предполагает, будто
общая численность населения мира будет бесконечно оставаться
сбалансированной, тогда как хорошо известно, что эта численность
постоянно растет. Я бы взял на себя смелость предложить, чтобы в
следующем издании вашей великолепной поэмы ошибочное вычисление,
которое я упоминаю, было исправлено следующим образом: "Каждый
момент человек умирает, / И один и шестнадцать десятых рождается".
Могу добавить, что точное число —1,167, но чем-то несомненно
придется пожертвовать, чтобы соблюсти ритмические законы.
Зачарованный собственной известностью, Бэббидж вел записи —
"параллельные столбцы "за" и "против", что давало ему ощущение
некоторого равновесия", писал один из его посетителей: "Мне
часто говорили, что он целыми днями злорадствовал и ворчал по
поводу того, что говорили о нем люди".
Но строительство машины, главного источника его славы,
почти остановилось. В 1832 году Бэббидж со своим инженером
Клементом сделал рабочую модель. Бэббидж демонстрировал ее гостям,
которые находили ее чудесной или просто загадочной. Разностная
машина — ее реплика сегодня работает в Музее науки в Лондоне —
стала важной вехой в развитии инженерии. В составе сплавов,
четкости размеров, взаимозаменяемости частей ничто не превзошло
этого блока незаконченной машины. Но она все равно была не
более чем занятной вещицей. Дальше Бэббидж продвинуться не смог.
116

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
Чарльз Бэббидж (i86o)
Они с инженером начали спорить. Клемент требовал от Бэб-
биджа и от Казначейства все больше и больше денег, Казначейство
начало подозревать его в стремлении к легкой наживе. Он прятал
части и чертежи машины и боролся за контроль над
специализированными инструментами в мастерской. Правительство спустя
десять лет и 17 тыс. фунтов начало терять веру в Бэббиджа, а
Бэббидж — в правительство. С лордами и министрами Бэббидж вел
себя очень высокомерно. Он стал критиковать подход англичан
к технологическим новшествам: "Если вы заговорите с ним
[англичанином] о машине для чистки картофеля, он заявит, что это
невозможно: если вы очистите с ее помощью картофель на его
глазах, он объявит машину бесполезной, так как она не режет на
дольки ананасы". Находить взаимопонимание становилось все сложнее.
"Что нам сделать, чтобы избавиться от г-на Бэббиджа и его
вычислительной машины? — написал премьер-министр Роберт
Пил одному из своих советников в августе 1842 года. — Очевидно,
если ее завершат, она будет бесполезна в том, что касается науки...
По-моему, это будет очень дорогая игрушка". Ему не составило
труда найти противников Бэббиджа в кругах государственных чи-
"7

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
новников. Пожалуй, самым воинствующим был Джордж Биддель
Эйри, королевский астроном, чопорный и методичный, который
сказал Пилу в точности то, что тот хотел услышать: машина
бесполезна. И добавил: "Возможно, Бэббидж живет мечтами о ее
полезности". Правительство Пила закрыло проект. Но мечта Бэббиджа
не умерла. Она приняла новые очертания. Машина в его сознании
перешла в новое измерение. И он встретил Аду Байрон.
На Стренде, в северной части торгового пассажа Лоутера, посетители
толкались, чтобы войти в Национальную галерею практических наук,
"смешивающую обучение с развлечением", — одновременно магазин
игрушек и технологическое шоу, открытое американским
предпринимателем. За шиллинг посетитель мог потрогать "электрического угря",
послушать лекции о новейших достижениях науки, посмотреть на
модель парохода, плавающего в семидесятифутовом водоеме, и на
паровое ружье Перкинса, выбрасывающее очереди пуль. За гинею он мог
получить "дагерротип" или "фотографический" портрет, который
предоставлял правдивое и приятное сходство "менее чем за секунду".
Или, как молодая Ада Байрон, он мог взглянуть на ткача,
демонстрирующего автоматический станок Жаккарда, который плел заданные
отверстиями в картонных картах узоры на ткани.
Ада была "дитя любви", как писал ее отец, "хоть рождена была
в горечи и выкормлена в конвульсиях". Отец ее был поэтом. Когда
в 1816 году ей едва исполнился месяц, уже знаменитый 27-летний
лорд Байрон и умная, богатая и образованная в математике 23-летняя
Анна Изабелла Милбэнк (Аннабелла) расстались после года брака.
Байрон покинул Англию и никогда больше не видел дочери. Ее мать
отказывалась говорить ей, кто был ее отцом, пока ей не исполнилось
восемь и он, мировая знаменитость, не погиб в Греции. Поэт
умолял ее сообщать какие-нибудь новости о дочери: "Одарена ли
девочка воображением? — в ее возрасте мной владела идея, что у меня
много чувств и наблюдений, которым никто не поверил бы, если бы
я рассказал о них сейчас'. Да, она была одарена воображением.
Она была умна, хороша в математике, поощряема учителями,
способна к рисованию и музыке, фантастически изобретательна
и глубоко одинока. Когда ей было двенадцать, она занялась изо-
118

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
бретением средства для полета. "Завтра я начну работу над моими
бумажными крыльями", — писала она матери. Она надеялась
"довести искусство полета до полного совершенства. Я хочу
написать иллюстрированную книгу "Полетология" с гравюрами".
Какое-то время она подписывала письма "твой любящий почтовый
голубь". Она просила мать найти книгу с анатомическими
иллюстрациями, потому что не хотела препарировать "даже птицу". Она
анализировала свое ежедневное положение, не забывая о логике:
Мисс Стамп хочет, чтобы я сказала, что сегодня она не особенно
мною довольна по причине очень глупого поведения вчера в
отношении простой вещи, что, по ее словам, не только глупо, но и
показывает дух невнимания, и, хотя сегодня у нее не было
причины быть недовольной мною в целом, тем не менее она говорит,
что не может взять и забыть прошлое.
Она росла в монастыре, куда ее пристроила мать. Она была
болезненна, перенесла тяжелую корь и то, что называлось приступами
неврастении или истерии. ("Когда я слаба, — писала она, — я
всегда настолько напугана никто не знает чем, что не в состоянии
скрыть возбужденное состояние и поведение".) Портрет ее отца,
висящий в одной из комнат, был задрапирован зеленой тканью.
Будучи подростком, она испытала романтический интерес к одному
из своих преподавателей, и это привело к тому, что им
приходилось прятаться в доме и саду, чтобы предаваться романтическим
утехам — настолько интимным, насколько это, по ее словам, было
возможно "без фактического контакта". Преподаватель был уволен.
Затем, весной, в белом сатиновом платье, 17-летняя девушка
впервые появилась при дворе, где встретилась с королем и королевой,
самыми важными графами и французским дипломатом Талейра-
ном, которого описала как "старую обезьяну".
Через месяц она встретила Чарльза Бэббиджа. С матерью она
пошла посмотреть на то, что леди Байрон называла "думающей
машиной", — блок разностной машины в доме математика. Бэббидж
увидел блестящую сдержанную молодую женщину с хрупкими
чертами и знаменитым именем, которая умудрилась
продемонстрировать, что знает о математике больше, чем большинство выпускников
119

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
университета. Она же увидела производящего впечатление
41-летнего мужчину с властными бровями, подчеркивающими широкие
скулы, обладающего умом и шармом и относящегося к этим качествам
серьезно. Он казался мечтателем, как раз таким, какого она искала.
И ее восхитила машина. Очевидец рассказывал: "В то время как
другие посетители глазели на работу этого красивого инструмента с
таким видом и, осмелюсь сказать, таким чувством, которое
испытывали некоторые дикари, впервые увидевшие увеличительное стекло
или услышавшие выстрел, мисс Байрон, несмотря на свою
молодость, поняла, как работает машина, и увидела великую красоту
изобретения". Ее страсть к красоте и математической абстракции,
которую не могли насытить постоянно сменяющиеся учителя, трудно
было не заметить. Эта страсть не находила выхода. Женщины в
Англии не могли учиться в университете или быть членами научных
обществ (за исключением двух — ботанического и садоводческого).
Ада стала преподавать дочерям друзей матери. Письма к ним она
подписывала "ваша ласковая и несостоятельная наставница". Она
самостоятельно изучила Евклида. Геометрические фигуры занимали ее
мысли. "Я не могу считать, что знаю теорему, — писала она другому
преподавателю, — пока не способна представить себе фигуру в
воздухе и провести построения и демонстрации без помощи книги". И она
не могла забыть Бэббиджа и его "жемчужину всех механизмов".
Другому знакомому она рассказывала о своем "великом
восторге от машины". Она часто глубоко задумывалась. Она любила
думать о себе думающей.
Сам Бэббидж уже был далеко от выставленной на обозрение
в его гостиной машины: он планировал новую, тоже
вычислительную, но другую. Он назвал ее аналитической. Побудило его
к этому осознание пределов возможностей разностной
машины: она не могла, просто складывая разности, вычислять любое
число или решать какие-либо математические задачи. Бэббиджа
также вдохновлял изобретенный Иосифом Марией Жаккардом
ткацкий станок, выставленный на Стренде и управляемый
инструкциями, закодированными и сохраненными с помощью
отверстий в картоне.
Внимание Бэббиджа привлекло не само производство ткани,
а кодирование узора, перенос его с одного носителя на другой. Узо-
120

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
Августа Ада Байрон
Кинг, графиня Лавлейс,
портрет 1836 года кисти
Маргарет Карпентер.
"Я пришла к выводу,
что она собирается
уделить особое
внимание размерам
моей челюсти,
на которой, я думаю,
должно быть написано
слово "математика**
ры в конечном счете появлялись на полотне, но сначала
посылались удивительному художнику". Этот специалист, как ему сказали,
делал отверстия в картонных картах таким образом, что, будучи
вставленными в станок Жаккарда, они заставляли его
воспроизводить точный узор, придуманный художником.
Способ передачи абстрактной информации через материальный
носитель привлек внимание исследователя. Так, Бэббидж объяс-
121

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
нял, что ткач может выбирать различные нити и различные цвета,
"но во всех этих случаях форма узора остается неизменной". По мере
того как Бэббидж обдумывал новую машину, уровень абстракции
становился все более высоким. Математик хотел, чтобы диски и
зубья оперировали не просто числами, а переменными, стоящими
вместо чисел. Переменные определялись или наполнялись бы
результатом предыдущих вычислений, а сами операции вроде
сложения или умножения должны были меняться в зависимости от
предыдущих результатов. Бэббидж представлял эти абстрактные
количества информации хранящимися на картах — картах переменных
и картах операций. Он думал о машине как об устройстве,
воплощающем математические законы, а о картах — как о передающем
эти законы звене. В отсутствии готового словаря он затруднялся
выразить фундаментальные концепции работы, например,
как машина может осуществлять акт суждения, порой
необходимый в процессе аналитического исследования, когда существует
выбор из двух и большего количества возможных путей, особенно
если учесть, что часто до окончания предшествующих вычислений
не может быть известно, какой путь необходимо выбрать.
Однако он ясно показал, что информация — представление числа
и процесса — будет проходить через машину, через определенные
физические точки, которые Бэббидж назвал store (склад) для
хранения и mill (мельница) для действия.
Теперь у него был компаньон в лице Ады, сначала в качестве
помощницы, затем — музы. Она вышла замуж за благоразумного и
многообещающего аристократа Уильяма Кинга, который был старше
ее на десять лет и нравился ее матери. Через несколько лет он стал
пэром как граф Лавлейс, а Ада, соответственно, графиней; не
достигнув тридцати лет, она родила троих детей. Она управляла
домами семьи в Суррее и Лондоне, ежедневно в течение многих
часов практиковалась в игре на арфе ("Сейчас я проклятый раб моей
арфы, она не ставит простых задач..."), танцевала на балах,
встречала новую королеву Викторию и позировала для портрета ("Я при-
122

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
шла к выводу, что [художник] собирается отразить полные
размеры моей немаленькой челюсти, на которой, я думаю, должно быть
написано слово "математика"..."). Она страдала от ужасных
приступов мрачного настроения и болезней, в том числе холеры. Ее
интересы и жизнь, которой она жила, не совпадали. Однажды
утром она, просто одетая, ехала в повозке, чтобы посмотреть модель
"электрического телеграфа" Эдварда Дэви в Эксетер-Холл,
и единственным человеком рядом был джентльмен средних лет,
который предпочел вести себя так, будто я была экспонатом [писала
она своей матери. — Прим. автора], что я, конечно, нашла
дерзким и непростительным. Я уверена, что он принял меня за очень
молодую (и, думаю, ему казалось, довольно симпатичную)
гувернантку. .. Он останавливался недалеко от меня, а затем последовал
за мной к выходу. Я старалась выглядеть настолько
аристократично, как графиня, насколько могла... Надо попробовать выглядеть
старше... Я буду выезжать смотреть на что-то каждый день; уверена,
что Лондон неисчерпаем.
Леди Лавлейс обожала мужа, но много времени и сил отдавала
Бэббиджу. Ей снились тревожные сны о том, кем она не могла быть
и чего не могла достичь, кроме как через другого человека, через
его гений. "Я обучаюсь удивительным способом, — писала она
Бэббиджу, — и я думаю, что успешно обучать меня может только
удивительный человек". Ее растущее нетерпение шло бок о бок с
мощной уверенностью в собственных способностях. "Надеюсь, вы
помните обо мне, — писала она несколько месяцев спустя, — я имею
в виду, мои интересы в математике. Вы знаете, что это самая
большая услуга, которую кто-либо может оказать мне. Вероятно, никто
из нас не может оценить, насколько большая...
Знаете, я по природе немного философ и очень большая
выдумщица, и, когда я размышляю о будущем, — пусть я ничего, кроме
туманной и размытой неопределенности на поверхности нашего бытия
не вижу — я страстно желаю увидеть далекий яркий свет, и это
позволяет мне гораздо меньше беспокоиться о близкой туманности и
неопределенности. Не слишком ли я мечтательна для вас? Думаю, нет".
123

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Огастес де Морган, математик и логик, друг Бэббиджа и леди Байрон,
стал для Ады учителем по переписке. Он посылал ей упражнения.
Она отсылала ему вопросы, размышления и сомнения ("Я хотела бы
продвигаться быстрее"; "Мне жаль, что я настолько упряма в
отношении слагаемого, с которого начинается сходимость"; "Я прилагаю
собственную демонстрацию моего взгляда на этот случай";
"Функциональные уравнения совершенно неуловимы для меня"; "Однако
я стараюсь держать свою метафизическую голову в порядке...").
Несмотря на ее наивность или благодаря ей, Морган увидел "силу
мысли. .. далекую от обычного способа мышления любого начинающего,
мужчины или женщины". Ада быстро освоила тригонометрию,
интегральное и дифференциальное исчисление, и в частном
разговоре с ее матерью Морган сказал, что если бы обнаружил "такую силу"
у студента Кембриджа, то ожидал бы появления "оригинального
математика-исследователя, возможно, величины первого порядка". Ее
не пугали трудности, когда нужно было добираться до первопричин,
которые невозможно проверить эмпирическим путем. Она
чувствовала трудности там, где они на самом деле были.
Однажды зимой она увлеклась модной головоломкой,
известной как Solitaire, кубик Рубика тех времен. Тридцать две фишки
расставлялись на доске с тридцатью тремя отверстиями. Правила
просты: любая фишка могла перепрыгнуть через соседнюю, при этом
та фишка, через которую перепрыгнули, убиралась с доски. Так
продолжалось до тех пор, пока не оставалось возможных ходов. Цель —
закончить с одной фишкой. "Люди могут пытаться тысячи раз
и не добиться успеха", — с восторгом писала Ада Бэббиджу.
Я добилась успеха путем экспериментов и наблюдений и теперь
могу сделать это когда угодно, но мне интересно, можно ли эту
задачу выразить и решить с помощью математической формулы...
Тут должен быть определенный принцип, я думаю о комбинации
цифровых и геометрических свойств, от которой зависит решение
и которую можно выразить языком символов.
Сама идея формального решения для игры была оригинальна.
Желание создать язык символов, в которых можно записать
решение, — Ада знала, в этом заключается способ мышления Бэббиджа.
124

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
кж ^^ш ^^Ш
0 О 0 0 О О О
щд К9 щд ' ( > ^В ' ^В i ^B
.... ...;.. ..: .;. ;
■ш ^я ^ш ^в ^л ^л. шаш
^л ^л ^л
Она анализировала растущую силу собственного мышления.
Ее способности были не только математическими. Она считала
математику частью большего образного мира. Математические
преобразования напоминали ей "эльфов и фей, о которых читают,
которые под носом в одной форме, а в следующий момент — в
совершенно другой, ни на что не похожей; порой математические эльфы
и феи привлекают и волнуют, как и их прототипы, которые я
нашла в мире фантазий". Воображение — заветное качество. Ада
думала о нем как о доставшемся в наследство от отца, никогда не
бывшего рядом.
Мы много говорим о воображении. Мы говорим о воображении
поэтов, художников и т.д. Я склонна думать, что, в общем, мы
не очень понимаем, о чем говорим...
Это то, что проникает в невидимые миры вокруг нас, в миры
науки. Это то, что чувствует и открывает сущее, не видимую нами
реальность, которая существует не для наших чувств. Те, кто научился
ходить по краю неизведанных миров... могут надеяться проникнуть
в неизведанное на белых крыльях воображения, в котором мы живем.
Она начала верить в то, что у нее божественное предназначение.
Она использовала слово "миссия": "У меня создалось впечатление,
125

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
что небеса наделили меня особой интеллектуально-моральной
миссией". У нее были силы. Она признавалась матери:
Я верю, что обладаю исключительной комбинацией качеств, в
точности подходящих для того, чтобы сделать меня прежде всего
открывателем скрытых реальностей природы... Вера была дана мне
принудительно, и я неохотно признала ее.
Она перечисляла свои качества:
Во-первых, благодаря какой-то особенности моей нервной системы
я ощущаю некоторые вещи, которые почти никто другой не
ощущает... Некоторые называют это интуитивным ощущением
скрытых вещей, то есть вещей, скрытых от глаз, ушей и обычных чувств...
Во-вторых, мои гигантские способности к рассуждениям.
В-третьих... сила не только посвятить всю энергию и
существование чему-либо но моему выбору, но также привлекать к любой теме
или идее обширный аппарат из всевозможных, на первый взгляд
несущественных внешних источников. Я могу направить лучи
из каждого квадранта вселенной в один мощный фокус.
Она понимала, что это звучит безумно, но настаивала на
собственной логике и хладнокровии. Теперь она осознавала свой
жизненный путь и говорила матери: "Что за гора, на которую мне
предстоит взойти! Этого достаточно, чтобы напугать любого, не
обладающего столь ненасытной и беспокойной энергией, которая с моего
младенчества отравляла вашу и мою жизни. Однако наконец я верю,
что она нашла себе пищу". Она нашла ее в аналитической машине.
Тем временем неугомонный и неразборчивый Бэббидж направил
свою энергию на другую развивающуюся технологию —
наиболее полное выражение силы пара, то есть на железную дорогу.
Только что созданная "Большая Западная железная дорога"
прокладывала пути и готовила пробные рейсы локомотивов из Бристоля в
Лондон под руководством Изамбарда Кингдома Брюнеля, гениального
27-летнего инженера. Брюнель просил помощи Бэббиджа, и тот ре-
126

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
шил начать с программы сбора информации — как обычно,
гениальной и грандиозной. Он оборудовал целый железнодорожный вагон.
На подвешенном над полом специально построенном столе ролики
разматывали тысячефутовые листы бумаги, а перья чертили линии,
"выражая" (по словам Бэббиджа) измерения вибрации и сил,
действующих на вагон во всех направлениях. Хронометр отмечал время
каждые полсекунды. Таким образом Бэббидж заполнил 2 мили бумаги.
Во время путешествия по рельсам он понял, что главная
опасность, которую таит в себе передвижение с помощью силы пара,
заключается в том, что это передвижение быстрее всех предыдущих
средств связи. Поезда теряли друг друга. До тех пор пока не было
введено регулярное и очень строгое расписание, опасность
существовала ежесекундно. Однажды в воскресенье локомотивы, в
которых работали Бэббидж и Брюнель, едва избежали столкновения
друг с другом. Остальных людей тоже беспокоил этот новый разрыв
между скоростью передвижения и скоростью передачи сообщений.
Важный лондонский банкир сказал Бэббиджу, что ему не по душе
железная дорога: "Она позволит нашим клеркам обманывать нас
и включать Ливерпуль в маршрут до Америки на скорости 20 миль
в час". Бэббидж только и мог что выразить надежду на то, что
наука еще сможет найти решение созданной ею проблемы.
("Возможно, мы могли бы посылать молнию, чтобы обогнать преступника".)
Что касалось его собственной машины — той, которая никогда
никуда не будет двигаться, — он нашел новую метафору. Это,
говорил он, будет "локомотив, сам прокладывающий себе путь".
Огорченный исчезающим интересом Англии к его прожектам,
Бэббидж нашел поклонников на континенте, в частности в
Италии — "стране Архимеда и Галилея", как он говорил своим новым
друзьям. Летом 1840 года он собрал кипы чертежей и через Париж
и Лион, где осмотрел ткацкий станок великого Жаккарда на
Мануфактуре по производству тканей для мебели и украшения
церквей, поехал в Турин, столицу Сардинии, на собрание математиков
и инженеров. Там он сделал свою первую (и последнюю)
публичную презентацию аналитической машины. "Открытие
аналитической машины сильно опережает развитие моей страны, и боюсь,
что и время", — сказал он. Он встретился с королем Сардинии
Чарльзом Альбертом и, что более важно, с амбициозным молодым
127

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
математиком Луиджи Менабреа. Позже Менабреа станет генералом,
дипломатом и премьер-министром Италии, а пока он готовил
научный отчет "Заметки об аналитической машине", чтобы
познакомить с планом Бэббиджа широкие круги европейских философов.
Как только этот доклад попал в руки Аде Лавлейс, она начала
переводить его на английский, исправляя ошибки на основе
собственных знаний. Она сделала это сама, не сказав ни Менабреа,
ни Бэббиджу.
Когда в 1843 году она показала свой черновик Бэббиджу, тот
воспринял его с энтузиазмом, побуждая ее писать от
собственного имени, и их необычное сотрудничество стало серьезным. С
посыльными они посылали друг другу по Лондону письма с
убийственной частотой — "Мой дорогой Бэббидж" и " Моя дорогая
леди Лавлейс" — и встречались при всякой возможности у нее
дома на площади Сент-Джеймс. Хотя Бэббидж был старше — ему
пятьдесят один, а ей двадцать семь, — она была главной, мешая
жесткие команды с дружеским подшучиванием. "Я хочу, чтобы вы
ответили мне на следующий вопрос с обратной почтой"; "Будьте
добры записать это для меня правильно"; "Вы были немного
несерьезны и неточны"; "Мне хотелось бы, чтобы вы были
настолько же точны и надежны, как я сама". Она предложила подписать
свою работу инициалами — не так вызывающе, как выглядело бы
ее имя, — не для того, чтобы "объявить, кто написал это", а чтобы
"индивидуализироваться и идентифицироваться с другими
произведениями А. А. Л.".
Ее описание приобрело форму заметок от А до G, по
объему в три раза превышавших объем эссе Менабреа. В них
предлагалось более общее и более пророческое видение будущей машины,
чем когда-либо высказывал сам Бэббидж. Насколько общее?
Машина не просто рассчитывала, она выполняла операции,
утверждала Ада, определив операцию как "любой процесс, изменяющий
взаимное отношение двух или более вещей" и заявляя: "Это самое
общее определение, и оно могло бы иметь отношение ко всем
объектам вселенной". Наука об операциях, как она ее определила,
есть самостоятельная наука и имеет собственную абстрактную
истину и ценность, так же как логика имеет собственную удивитель-
128

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
ную истину и ценность вне зависимости от объекта, к которому мы
можем приложить ее рассуждения и процессы... Одной из
главных причин, по которой отдельная природа науки об операциях
ощущалась слабо и была мало изучена, является изменение смысла
многих используемых символов.
Символы и смыслы: Ада подчеркнуто говорила не только о
математике. Машина "могла работать с другими объектами, а не
только с числами". Бэббидж нанес числа на тысячи дисков, но их работа
могла представлять символы более абстрактно. Машина могла
обрабатывать любые значимые связи, манипулировать языком,
создавать музыку: "Предположим, что фундаментальные
взаимоотношения тонов в гармонической науке и музыкальной композиции
поддаются такому выражению и адаптации, тогда машина могла бы
создавать проработанные и научные музыкальные произведения
любой степени сложности или продолжительности".
Машина, задуманная Бэббиджем изначально, была машиной
чисел. Теперь она стала машиной информации. А. А. Л. ощущала
это более отчетливо и представляла ее себе ярче, чем Бэббидж. Она
рассказывала о будущем машины, о ее создании и устройстве так,
будто та уже существовала:
Аналитическая машина — это не просто еще одна обыкновенная
"вычислительная машина". Она занимает особое место...
Разработан новый, обширный и мощный язык... овладение его истинами
может сделать его практическое применение для задач
человечества более быстрым и точным, чем до сих пор позволяли
доступные средства. Таким образом, не только духовное и
материальное, но и теоретическое и практическое в математическом мире
получили более тесные и эффективные связи... Уместно сказать,
что аналитическая машина ткет алгебраические узоры точно так же,
как ткацкий станок Жаккарда — цветы и листья.
Ада полностью брала на себя ответственность за полет
собственной фантазии: "Мы не знаем, имел ли в виду изобретатель этой
машины подобные идеи и мог ли он когда-либо рассматривать
их впоследствии, но это именно то, что мы обнаружили".
129

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Она переходит от поэзии к практике и начинает виртуозную
экскурсию по гипотетической программе, выполняя которую
гипотетическая машина могла бы рассчитывать знаменитые
бесконечные последовательности — числа Бернулли. Они получаются
при суммировании натуральных чисел, возведенных в целые
степени, и часто встречаются в теории чисел. Нет непосредственной
формулы, с помощью которой их можно рассчитать, но их можно
вычислить, методично раскладывая определенные формулы и
каждый раз изучая коэффициенты. Ада начала с примеров, и
простейшим, писала она, было бы разложение
1 ^2 ^ 2-3^ 2-3-4
+ &с
Другой подход может быть таким:
В,. =
±2"
2п-1 (22п_1)2"-
2
-(n-i)*-{i+i.2p}
1 . 2n-(2n-l)-(2n-2) I
+2 1-2-3 J
но она выбрала более трудный путь, так как "наша цель не
простота... а иллюстрация возможностей машины".
Она придумала процесс, набор правил, последовательность
операций. В другом веке это назвали бы алгоритмом, позже —
компьютерной программой, но в то время концепция требовала
мучительно сложных объяснений. Самым трудным было то, что ее
алгоритм оказался рекурсивным. Он исполнялся циклически. Результат
одной итерации становился исходными данными для следующей.
Бэббидж описывал этот подход так: "Машина, пожирающая свой
130

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
хвост". А. А. Л. объясняла: "Мы легко понимаем, что,
поскольку каждая последующая функция встраивается в ряд и
вычисляется по тем же законам, получится цикл в цикле в цикле и т. д...
Вопрос настолько сложен, что, вероятно, поймут его немногие...
Тем не менее это очень важный пункт в том, что касается
машины, он предполагает идеи, удивительные сами по себе, которые мы,
к сожалению, пропустим не упоминая".
Ключевой идеей была сущность, которую они с Бэббиджем
назвали "переменной". В конструкторских терминах
переменными были столбцы цифровых дисков машины. Но
существовали также и "карты переменных". В терминах программы они
являлись своего рода сосудами или конвертами, способными
представлять или хранить число с многими десятичными
знаками. ("Дело не в названии, — писал Бэббидж. — До того
момента, пока вы туда что-то не положите, это всего лишь пустая
корзина".) Переменные для машины были единицами
информации. Они существенно отличались от алгебраических
значений. Как объясняла А. А. Л., "смысл термина заключается в том,
что значения в столбцах постоянно меняются всеми возможными
способами". Фактически числа путешествовали с карт
переменных в переменные, из переменных в мельницу (для операций),
из мельницы на склад. Чтобы решить задачу расчета чисел Бер-
нулли, А. А. Л. поставила сложный танец. Она трудилась днями,
а иногда и ночами напролет, посылая Бэббиджу сообщения
через весь Лондон, борясь с болезнью и плохим самочувствием, ее
ум работал без передышки.
Мой мозг — это что-то большее, чем просто смертное; время
покажет (если только мое дыхание и прочее не слишком быстро
продвинутся к смертному, вместо того чтобы двигаться от него).
Пока не пройдет десять лет, будь я проклята, если не высосу часть
жизненных соков из тайн вселенной таким способом, который
недоступен губам или мозгу обычных смертных.
Никто не знает, какая почти ужасная энергия и сила еще
таится в моем маленьком жилистом теле. Я говорю ужасная, потому
что можете себе представить, чем она способна стать в
определенных обстоятельствах...
131

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Я упорно атакую и докапываюсь до истоков вычисления чисел Бер-
нулли... Я впиваюсь в эту тему и связываю ее с другими.
Она программировала машину. Но она программировала в уме,
потому что машины не было. Сложности, с которыми впервые
столкнулась Ада, стали привычными для программистов
следующего столетия.
Насколько разнообразные и взаимно усложненные соображения
включает работа такой машины! Часто несколько различных
наборов изменений происходят одновременно независимо друг от
друга и тем не менее в большей или меньшей степени оказывая друг
на друга влияние. Сопоставить каждый с каждым и точно и
успешно понять и отследить их — все это сопряжено с трудностями, чья
природа в определенной степени сродни той, которая есть в любом
вопросе с множеством взаимосвязанных условий.
Она делилась с Бэббиджем: "Я в смятении, оттого что
очутилась в столь удивительной трясине и среди трудностей". И,
девять дней спустя: "Думаю, мои планы и идеи становятся все яснее,
приобретают все большую кристальность и избавляются от
неопределенности'. Она знала, что достигла чего-то совершенно
нового. Еще через десять дней, вычитывая окончательные гранки
в "Печатной конторе г-на Тейлора" на Флит-стрит, она
объявила: "Я не думаю, что у вас есть хотя бы половина моей
предусмотрительности и силы предвидения всех возможных обстоятельств
{вероятных и невероятных, все равно)... Я не верю, что мой отец
был (или когда-либо мог стать) таким поэтом, каким
аналитиком (и метафизиком) стану я, так как в моем случае оба качества
слились".
Кто пользовался бы этой машиной? Не клерки и не
торговцы, говорил сын Бэббиджа много лет спустя. Обычная
арифметика никогда не была целью: "Это все равно что использовать
паровой молот для колки орехов". Он перефразировал Лейбница: "Она
сделана не для торговцев овощами или рыбой, а для обсерваторий
или кабинетов вычислителей и для других, кто сможет позволить
себе расходы и нуждается в больших объемах вычислений". Маши-
132

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
на Бэббиджа не была до конца понята ни правительством, ни
многочисленными друзьями, проходившими через салон, однако в свое
время ее значение оказалось огромным.
В Америке — стране, переполненной изобретениями и
научным оптимизмом, — Эдгар Аллан По писал: "Что нам думать
о вычислительной машине г-на Бэббиджа? Что нам думать о
машине из дерева и металла, которая может... дать математически
точные результаты операций, потому что способна исправлять
собственные возможные ошибки?" В 1870 году Ральф Уолдо Эмерсон
встретил Бэббиджа в Лондоне и заявил: "Пар — прилежный
ученик и крепкий парень, но он еще не выполнил всей своей работы".
Он уже чувствует себя уверенно и выполнит все от него
требующееся. Он орошает поля и сносит горы. Он должен шить наши
сорочки, приводить в движение наши двуколки; обученный г-ном
Бэббиджем, он должен рассчитывать проценты и логарифмы... Он
еще окажет множество более сложных услуг механическо-интел-
лектуального толка.
Но были и недовольные. Некоторые критики боялись
соперничества механизмов с разумом. "Какая сатира на простого математика
эта машина! — сказал Оливер Уэнделл Холмс-ст. — Монстр
Франкенштейна, безмозглая и бессердечная вещь, слишком глупая,
чтобы сделать ошибку, выдающая результаты, как лущильная машина,
и никогда не становящаяся умнее или лучше, хотя уже выдала
тысячи бушелей результатов!" Все они говорили так, будто машина
была реальной, но она никогда таковой не была. Вплоть до
наступления ее собственного будущего.
Где-то между его и нашим временем Бэббидж был удостоен
краткой статьи в Словаре национальной биографии, практически
не имевшей отношения к действительности:
Математик и ученый-механик... получил правительственный
грант на разработку вычислительной машины... но работа по ее
постройке прекратилась из-за разногласий с инженером; предло-
133

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
жил правительству усовершенствованную конструкцию, которая
была отклонена из-за высокой стоимости... Лукасианский
профессор математики в Кембридже, но лекций не читал.
Интересы Бэббиджа, остававшиеся далекими от математики и
казавшиеся столь обширными, имели нечто общее, но ни он сам,
ни его современники этого не осознавали. Его увлечения не
принадлежали ни к одной из существовавших тогда категорий.
Истинным объектом его изучения была информация — передача
сообщений, кодирование и обработка.
Он занимался двумя странными и явно не философскими
задачами, которые, по его собственному признанию, были
накрепко связаны друг с другом, — взломом замков и расшифровкой
кодов. Расшифровка, говорил он, — это "одно из удивительнейших
искусств, и я боюсь, что потратил на нее больше времени, чем она
того заслуживает". Чтобы усовершенствовать процесс, он
занялся "полным анализом" английского языка. Он создал набор
специальных словарей — список слов из одной буквы, двух, трех и т.д.,
и списки слов в алфавитном порядке по первой букве, второй,
третьей и т.д. Имея эти инструменты, он разработал методологии
решения анаграмм и квадратов слов1.
В годовых кольцах деревьев он видел зашифрованные
природой сообщения о прошлом. Важный урок — дерево записывает
весь комплекс информации в своей твердой субстанции: "Каждый
выпавший дождь, каждое изменение температуры, каждый порыв
ветра оставляет в растительном мире свои следы, легкие и,
наверное, едва заметные для нас, но тем не менее навсегда записанные
в глубинах этих древесных тканей".
В мастерских Лондона он видел переговорные трубы,
выполненные из олова, "посредством которых указания
суперинтенданта немедленно передавались в самые отдаленные уголки". Он
классифицировал эту технологию как вклад в "экономию
времени" и предположил, что еще никто не достиг предела дальности,
на которую может быть передано устное сообщение. Он быстро
1 Слова, записанные в квадратной сетке таким образом, что читаются как по
горизонтали, так и по вертикали. Число слов в квадрате, которое очевидно равно
числу букв в слове, называют "порядком" квадрата.
134

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
подсчитал: "Допустим, что возможно передать сообщение из
Лондона в Ливерпуль, тогда пройдет около \у минут, прежде чем
слова, сказанные на одном конце, достигнут другого конца трубы".
В 1820 году у него появилась идея передачи письменных
сообщений, "заключенных в маленькие цилиндры, по проводам,
закрепленным на столбах, башнях или шпилях церквей", и он построил
рабочую модель в своем лондонском доме. Он стал одержим
способами решения задачи передачи сообщений на большие расстояния.
Он заметил, что почтовая сумка, еженощно высылаемая из
Бристоля, весит менее юо фунтов. Для того чтобы переслать
содержащиеся в ней сообщения на но миль, "приводятся в движение кучер
и аппарат весом свыше трехсот [фунтов]... которые перемещаются
на такое же расстояние". Какая расточительность! Предположим,
что вместо этого, предложил он, почтовые города связаны серией
высоких столбов, расположенных через каждые юо футов.
Стальная проволока протянута от столба к столбу. В городах такими
столбами могут служить шпили церквей. Оловянные коробки с
колесиками катятся по проволоке и переносят пачки писем.
Затраты будут "сравнительно шуточными", говорил он, и "кроме того,
не исключено, что сама натянутая проволока сможет служить более
быстрой разновидностью телеграфной связи".
На Всемирной выставке 1851 года, когда Англия
демонстрировала свои индустриальные достижения в Хрустальном дворце, Бэб-
бидж поместил масляную лампу с подвижной заслонкой в окне
верхнего этажа на Дорсет-стрит, чтобы создать аппарат
"затемненного света", который посылал кодированные мигающие сигналы
прохожим. Он придумал стандартизованную систему для
передачи маяками числовых сигналов и послал двенадцать ее копий
"соответствующим властям великих морских держав". В Соединенных
Штатах Конгресс выделил 5 тыс. долларов на программу испытаний
этой системы. Бэббидж изучал солнечные сигналы, "зенитные
световые сигналы", посылаемые зеркалами, и сигналы времени
Гринвича для передачи морякам. Для связи между севшими на мель судами
и береговыми спасательными службами он предложил всем нациям
принять стандартный список из сотни вопросов и ответов с
назначенными им номерами "для печати на карточках и размещения в
разных частях судов". Похожие сигналы он предлагал для помощи во-
135

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
енным, полиции, железным дорогам и для "различных социальных
целей" — деревенским жителям, живущим далеко друг от друга.
Эти цели не были очевидными. "Для чего будет полезен
электрический телеграф?" — спросил Бэббиджа король Сардинии
Чарльз Альберт в 1840 году. Бэббидж задумался — "и наконец я
указал ему вероятность того, что посредством электрического
телеграфа флот его Величества может получать предупреждения о
надвигающемся шторме...
Это привело к новой теории штормов, которой король очень
заинтересовался. Я попытался развить теорию. Я сослался на шторм,
который произошел незадолго до того, как я покинул Англию. Ущерб,
нанесенным им Ливерпулю, был огромен, Глазго — еще больше...
Я добавил, что, если бы существовала электрическая связь между
Генуей и некоторыми другими городами, жители Глазго могли бы
получить информацию об одном из этих штормов за двадцать
четыре часа до его начала".
Что касается машины, о ней пришлось надолго забыть. У нее
не было очевидных потомков. Она стала зарытым сокровищем
и вызывала чувство озадаченного удивления. В самый разгар
компьютерной эры историк Дженни Аглоу почувствовала в машине
Бэббиджа "анахронизм другого толка". Такие неудавшиеся
изобретения, писала она, заключают в себе "идеи, которые лежат, как
пожелтевшие чертежи в темных шкафах, чтобы следующие поколения
открыли их вновь".
Изначально создававшаяся для расчета цифровых таблиц
машина в своем современном виде сделала такие таблицы
устаревшими. Ожидал ли этого Бэббидж? Он задумывался, как в будущем
может быть использована его идея. Он предполагал, что пройдет
по меньшей мере пятьдесят лет, прежде чем кто-либо снова
попытается создать универсальную вычислительную машину. На самом
деле потребовался почти век, прежде чем была заложена
необходимая технологическая почва. "Если, — писал он в 1864 году, —
не зная о моем примере, кто-то попытается и добьется успеха
в создании машины на других принципах или более простыми
механическими средствами, машины, заключающей в себе весь ис-
136

ГЛАВА 4 ПЕРЕВЕСТИ СИЛУ МЫСЛИ В ДВИЖЕНИЕ КОЛЕС
полнительный раздел математического анализа, я не побоюсь
отдать собственную репутацию в распоряжение этого человека,
потому что лишь он один будет в состоянии полностью оценить
природу моих попыток и ценность их результатов".
Заглядывая в будущее, он прежде всего отмечал особую роль
максимы "Знание превыше всего". Он понимал ее буквально.
Знание "само по себе генератор физической силы", заявлял Бэббидж.
Наука дала миру пар, а скоро, подозревал он, повернется лицом
к менее осязаемой силе электричества: "Она уже почти заключила
в цепи бесплотный флюид". Он смотрел дальше:
Наука о вычислениях — вот что становится все более необходимым
с каждым шагом прогресса, вот что в конечном счете управляет
всеми приложениями науки к искусству жизни.
За несколько лет до смерти он сказал другу, что с радостью
отдал бы оставшееся время, если только ему бы позволили прожить
три дня в будущем, через 500 лет.
Что до его молодой подруги Ады, графини Лавлейс, она
умерла намного раньше него долгой мучительной смертью от рака
матки, ее муки почти не облегчали лауданум и каннабис. Долгое
время ее семья скрывала от нее правду о ее болезни. В конце она
узнала, что умирает: "Говорят, "тень грядущего всегда появляется раньше,
чем оно само", — писала она матери. — Может, иногда видна не
только тень, но и исходящий свет}" Она похоронена рядом с отцом.
Ее последняя мечта тоже была устремлена в будущее: "Я бы
хотела быть в некотором смысле диктатором". Армия
маршировала бы перед ней. Железным правилам Земли пришлось бы
отступить. И из кого же состояла эта армия? "Сейчас я не скажу. У меня,
однако, есть надежда, что это будет самая гармонично
дисциплинированная армия, состоящая из больших чисел, марширующих в
своей неудержимой мощи под музыку. Не правда ли, очень
таинственно? Конечно, моя армия должна состоять из чисел — или она
вообще не сможет существовать.. Но что такое эти числа? Вот загадка".

5
нервная система Земли
Чего ожидать от нескольких
жалких проводов?
Верно ль — или мне почудилось? — что электричество
преобразило мир вещей в гигантский трепещущий нерв,
раскинувшийся на сотни километров в одно мгновение?
Скорее, глобус есть гигантская голова, наделенная разумом!
Или можно сказать.что он сам есть мысль, ничего, кроме мысли,
и более не субстанция, каковой мы его считали!1
Натаниэль Готорн (1851)
В 1846 году весь телеграфный трафик Нью-Йорка
обрабатывали три клерка, которые сидели в комнатушке на
последнем этаже Ферри-хаус в Джерси, и не сказать чтобы
их работа была очень тяжелой. Они отвечали за один
конец телеграфной линии, которая состояла из пары
проводов, натянутых между Вашингтоном и Балтимором. Входящие
сообщения переписывали от руки, передавали с паромом через
Гудзон на пирс Либерти-стрит и доставляли в первый офис
Магнитной телеграфной компании по адресу Уолл-стрит, i6.
В Лондоне, где река была не такой бурной, создали
Электрическую телеграфную компанию и начали прокладывать вдоль
железнодорожного полотна первые медные провода, скрученные в
кабели, покрытые гуттаперчей и заключенные в стальные трубы. Под
центральный офис компания арендовала Founders' Hall напротив здания
Банка Англии и начала рекламировать себя, установив электрические
часы, современные и нужные, — теперь главным стандартом, по
которому сверяли часы, были не железнодорожные станции, а телеграф.
1 Пер. Г. Шмакова.
138

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
К 1849 году в телеграфном офисе находилось уже восемь аппаратов,
работающих круглосуточно. Четыреста батарей давали необходимую
энергию. "Мы видим перед собой выложенную кирпичом стену,
украшенную подсвеченными электрическими часами, — писал в 1854 Г°ДУ
журналист Эндрю Уинтер. — Кто бы мог подумать, что за этим узким
лбом находится, если можно так выразиться, великий мозг нервной
системы Британии?" Уинтер был не первым и не последним, кто
уподобил электрический телеграф биологическим связям, сравнив
кабели с нервами, а население или вообще Землю — с человеческим телом.
Аналогия понятна: электричество было загадкой, тайной,
граничащей с магией, и точно так же в то время мало кто
понимал, как устроена нервная система. По крайней мере было
известно, что нервы передают некий вид электричества и, наверное,
таким образом служат проводниками управляющих сигналов мозга
другим частям тела. Анатомы, изучающие нервные волокна,
задавались вопросом, изолированы ли нервы чем-нибудь вроде
гуттаперчи. Возможно, нервы не просто похожи на провода, возможно,
они и есть провода, передающие сообщения из нижних частей тела
в сенсорную область мозга. В 1849 году в книге "Элементы
электробиологии" Альфред Сми сравнивал мозг с батареей, а нервы —
с "биотелеграфом". Как и любая слишком часто использующаяся
метафора, эта скоро стала предметом насмешек. Газетный репортер
из Менло-Парк, обнаружив Томаса Эдисона в разгар простуды,
писал: "Пришел доктор, который после осмотра объяснил, как
устроен тройничный нерв, и сравнил его с электрическим телеграфом
с тремя проводами, а потом небрежно заметил, что при лицевой
невралгии каждый зуб можно рассматривать как телеграфную
станцию с оператором". Аналогия вновь стала популярной с
появлением телефона. "Близится время, когда рассеянные по миру члены
цивилизованных сообществ будут так же объединены мгновенной
телефонной связью, как разные части тела объединены нервной
системой", — писал в i88o году Scientific American. И пусть
аналогия была спекулятивной, она оправдалась. Нервы действительно
передают сообщения, а телеграф и телефон действительно
превратили человеческое общество в нечто похожее на единый организм.
В самом начале эти изобретения вызвали такой восторг,
которого, казалось, не вызывало до этого ни одно открытие. Возбужде-
139

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ние передавалось ежедневными газетами, ежемесячными
журналами и, к слову, по самим проводам. Появилось новое ощущение
будущего: чувство, что мир меняется, что жизнь детей и внуков будет
совсем другой благодаря этой силе и ее применению.
"Электричество — поэзия науки", — заявил в 1852 году американский историк.
Но никто не знал, что такое электричество. "Невидимый,
неосязаемый, невесомый исполнитель", — сказал один уважаемый человек.
Все были согласны, что оно связано с "необычным состоянием"
молекул или эфира (понятие, туманное само по себе и в конечном
счете отвергнутое). В XVII веке Томас Браун описывал электрическое
излучение как "нити сиропа, растягивающиеся и сжимающиеся".
В XVIII веке запускавший воздушных змеев Бенджамин Франклин
доказал "похожесть молнии и электричества", объединив пугающие
удары с неба со странными наземными искрами и токами. У
Франклина был предшественник — аббат Жан Антуан Нолле,
натурфилософ и немного шоумен, который в 1748 году заявил, что
"электричество в наших руках есть то же, что гром в руках природы", и ради
доказательства этого организовал эксперимент с
использованием лейденской банки и железного провода — разряд проходил
через две сотни монахов-картезианцев, расставленных по окружности
длиною в милю. Из практически одновременных прыжков,
дерганий и вскриков монахов наблюдатели заключили, что послание с
малым, но ненулевым информационным содержанием
распространялось по кругу с фантастической скоростью.
Был еще и англичанин Майкл Фарадей, который сделал, пожалуй,
больше чем кто-либо другой для того, чтобы электричество
превратилось из магии в научный факт. При этом в 1854 году, когда Фарадей
как раз находился на пике своих исследований, Дионисий Ларднер,
ученый и писатель, восхищавшийся Бэббиджем, довольно точно
отметил: "Мир науки не пришел к согласию относительно физической
природы электричества". Некоторые верили, что это флюид, "более
легкий и менее различимый", чем любой газ, другие подозревали,
что это смесь двух флюидов, "имеющих противоположные свойства",
а третьи думали, что электричество совсем не флюид, а что-то
похожее на звук, "серия волн или вибраций". Harper's Magazine
предупреждал, что "ток" — не более чем метафора, и таинственно добавлял:
"Мы не думаем об электричестве как о том, что передает написанное
140

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
нами сообщение, — скорее, как о том, что дает возможность
оператору на другом конце линии написать то же, что и мы".
Чем бы оно ни было, электричество признавалось силой
природы, покоренной человеком. Молодая нью-йоркская The Times
объясняла его с помощью противопоставления пару:
Оба они — мощные и даже грозные исполнители, отвоеванные
у природы навыками и силой человека. Но электричество — гораздо
менее уловимая энергия. Оно есть оригинальный и естественный
элемент, тогда как пар произведен искусственно... Электричество
в сочетании с магнетизмом — еще более сложный исполнитель,
который, будучи выработанным для передачи, готов двигаться вперед,
словно безопасный и быстрый посланник перенаселенного мира.
Оглядываясь назад, сочинители находили соответствующее
предсказание в книге Иова: "Можешь ли посылать молнии, и пойдут ли
они и скажут ли тебе: вот мы?"1
Но молнии ничего не сообщали — они трещали, сверкали
и ослепляли, для передачи сообщений этого было недостаточно,
нужно было проявить изобретательность. Электричество в
человеческих руках еще мало на что было способно. Оно не могло
произвести свет ярче искры. Оно молчало. Но его можно было посылать
по проводам на большие расстояния — это обнаружили довольно
быстро, — и оно превращало провода в слабые магниты. Такие
провода могли быть очень длинными — никто не нашел предела
распространения электрического тока. Прошло совсем немного
времени, и все увидели связь электричества с давнишней мечтой о
коммуникации на большом расстоянии — с "симпатическими" стрелками.
Настало время решать технические проблемы: изготовления
проводов, их изоляции, хранения токов и измерения. Необходимо
было изобрести целую область инженерии. И еще одна проблема —
проблема сообщения, задача больше логическая, чем техническая,
проблема перехода с уровня на уровень, от кинетики к значению.
Какую форму примет сообщение? Как телеграф
преобразует поток в слова? Благодаря свойству магнетизма действие, пере-
1 Иов 38:35.
141

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
даваемое на расстояние, могло выполнять работу над физическими
объектами, такими как стрелки, металлические опилки и даже
небольшие рычаги. Возникали разные идеи: электромагнит мог бить
в набат, управлять движением шестеренок, поворачивать
рукоятку, оснащенную пером (правда, инженеры XIX века не
помышляли о роботизированном письме). Или же ток мог разрядить пушку.
Представьте — стрелять из пушек с помощью сигнала, посылаемого
издалека! Потенциальные изобретатели, естественно, пытались
использовать технологии связи, уже существовавшие к этому
моменту, но данные технологии в основном оказались неподходящими.
До того как появился электрический телеграф, существовал
просто телеграф — les telegraphes, изобретенный и названный так
Клодом Шаппом1 во Франции во время Революции. Все строилось
на оптике, "телеграфом" была башня, с которой посылался сигнал
другим башням, находящимся на линии прямой видимости.
Задача была придумать более эффективную и гибкую, чем, к примеру,
огни, сигнальную систему. Работая в паре со своим братом Игна-
сием, Клод испытал ряд схем и потом совершенствовал их годами.
Первая была странной и гениальной одновременно. Братья
Шапп синхронизировали пару маятниковых часов со стрелками,
достаточно быстро движущимися по циферблату. Братья
проводили эксперименты в своем родном городе Брюлоне, расположенном
в сотне миль к западу от Парижа. Игнасий, посылающий
сообщение, ждал, пока стрелка дойдет до нужной ему цифры, и в этот
момент подавал сигнал, звоня в колокол или стреляя из ружья, а чаще
просто ударяя по кастрюле. Услышав звук, Клод, находящийся в
четверти мили от брата, считывал соответствующее число со своих
часов. Он мог преобразовать числа в слова, находя их в заранее
составленном списке. Такая идея связи посредством синхронизированных
часов появилась вновь в XX веке в мысленных экспериментах
физиков и в электронных устройствах, но тогда, в 1791 году, она ни к чему
1 Граф Мийо де Мелито в мемуарах утверждает, что Шапп подал идею в
Военное министерство и там фигурировало название tachygraphe (быстропишущий),
а он, Мийо, предложил вместо этого telegraphe, что и "вошло, так сказать, в
обиход". — Прим. авт.
142

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
не привела. Один из недостатков — две станции должны были
находиться на расстоянии слышимости, но если это условие
соблюдалось, то зачем такие сложности? Другой проблемой была сама
синхронизация часов и сохранение этой синхронизации. В итоге через
много лет появившаяся быстрая связь между отдаленными точками
сделала синхронизацию возможной, но не наоборот. Схема
разрушилась под тяжестью собственной гениальности.
Тем временем Шаппы привлекли в проект еще двоих своих
братьев, Пьера и Рене, и ряд муниципальных служащих и
королевских нотариусов в качестве свидетелей. Следующий вариант
обошелся без часов и звука. Шаппы сконструировали большую
деревянную раму с пятью скользящими заслонками, которые
поднимались и опускались с помощью блоков. Используя все возможные
комбинации, этот "телеграф" мог передавать алфавит из тридцати
двух символов — 25, еще один двоичный код (его подробного
описания не сохранилось). Клод просил денег у вновь созданного
Законодательного собрания, поэтому он попытался передать полное
надежды сообщение из Брюлона: LAssemblee nationale recompensera
les experiences utiles au public ("Национальная Ассамблея будет
поощрять полезные обществу эксперименты"). Передача восьми слов
заняла 6 мин 20 с, причем слова расшифровали неверно.
Революционная Франция была одновременно и хорошим,
и плохим местом для экспериментов. Когда Клод воздвиг
прототип телеграфа в парке Сен-Фарго на северо-западе Парижа, его
сожгли — мнительные горожане испугались секретных сообщений.
Гражданин Шапп продолжал искать такую же быструю и
надежную технологию, как гильотина, — еще одно новое устройство.
Он разработал аппарат с огромной перекладиной, на которой
крепились два гигантских рычага, приводимые в движение
веревками. Как и многие ранние машины, эта напоминала человека.
Рычаги могли занимать любое из семи положений (углов) с шагом в 45°
(не восьми, поскольку в одном из положений рычаг скрывался
перекладиной). Перекладина тоже могла поворачиваться, а вся
конструкция контролировалась оператором, снизу управлявшим
системой рычагов и блоков. Для усовершенствования этого сложного
механизма Шапп нанял Абрахама Луи Бреге, известного часовых
дел мастера.
143

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Проблема управления была более чем серьезной, но вопрос
разработки подходящего кода оказался еще сложнее. С чисто
механической точки зрения рычаги и перекладина могли
располагаться под любым углом — возможности были бесконечны, но для
эффективной передачи сигнала Шаппу пришлось их ограничить.
Чем меньше значимых положений, тем ниже вероятность ошибки.
Он выбрал всего два положения для перекладины и по семь для
каждого рычага, что сделало возможным 98 положений (7 х у х г).
Вместо того чтобы просто использовать их для букв и цифр, Шапп
стал придумывать сложный код. Некоторые сигналы были
зарезервированы для исправления ошибок и управления: начало и конец,
подтверждение, задержка, конфликт (башня не могла посылать
сообщения в обоих направлениях одновременно) и неудача.
Другие использовались в парах, указывая оператору страницу и номер
строки в специальной книге кодов с более чем 8 тыс. возможных
вхождений: слова и слоги, имена собственные людей и мест. Все это
оставалось тщательно засекреченным. В конце концов, сообщения
были предназначены для передачи по небу, любой мог их увидеть.
Шапп не сомневался, что телеграфная сеть, о которой он мечтал,
будет государственной собственностью и начнет
эксплуатироваться на государственном уровне. Он видел ее не как инструмент
знания или обогащения, а как инструмент власти. "Придет день, —
писал он, — когда правительство сможет достичь самой грандиозной
власти, о которой мы только способны помыслить, путем
использования телеграфной системы для непосредственного
распространения информации ежедневно и ежечасно и одновременно для
распространения своего влияния по всей Республике".
Страна находилась в состоянии войны, власть принадлежала
Национальному собранию, и в это время Шапп умудрился
привлечь внимание некоторых влиятельных законодателей. "Гражданин
Шапп предлагает гениальный метод передачи информацию по
воздуху, используя небольшое количество символов, просто
сформированных из прямолинейных сегментов", — докладывал один из них,
Жильбер Ромм, в 1793 Г°ДУ- Он убедил Собрание выделить 6 тыс.
франков на строительство трех телеграфных башен на линии к
северу от Парижа на расстоянии от 7 до 9 миль одна от другой. Братья
Шапп теперь действовали быстро и к концу лета организовали три-
144

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
Телеграф Шаппа
умфальную демонстрацию перед депутатами-наблюдателями.
Депутатам понравилось то, что они увидели, — средство получения
вестей с места боевых действий и передачи приказов и декретов. Они
назначили Шаппу зарплату, дали государственную лошадь и
официально назначили на пост ingenieur telegrapbe (телеграфный
инженер). Шапп начал работу над линией станций длиной в по миль,
от Лувра в Париже до Лилля на северной границе. Менее чем
через год он ввел в эксплуатацию i8 станций, и из Лилля стали
поступать первые сообщения — к счастью, новости о победах над
пруссаками и австрийцами. Конвент бился в экстазе. Один депутат заявил,
что существует четыре великих изобретения человечества: печать,
порох, компас и "язык телеграфных сигналов". Он был прав,
обратив внимание на язык. В терминах оборудования — веревок,
рычагов и деревянных балок — Шаппы ничего нового не придумали.
Началось строительство станций на восток к Страсбургу,
на запад к Бресту и на юг к Лиону. Когда в 1799 Г°ДУ власть
захватил Наполеон Бонапарт, он приказал передать по всем направле-
145

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ниям сообщение Paris est tranquille et les bons citoyens sont contents
("Париж спокоен и добропорядочные граждане довольны") и
скоро дал разрешение построить новую линию станций до Милана.
Телеграфная система устанавливала новый стандарт скорости
связи, поскольку единственным ее соперником был верховой
посыльный. Но скорость можно измерить двумя способами, в терминах
расстояния или в терминах символов или слов. Однажды Шапп
заявил, что сигнал может быть передан из Тулона в Париж через
линию из но станций на расстояние 475 миль за ю или 12 минут.
Но он не мог сказать того же самого о целом сообщении, даже
сравнительно коротком. Три сигнала в минуту — максимальная
скорость передачи, которой можно было ожидать даже от самых
быстрых телеграфистов.
Оператор в цепочке, глядя в телескоп, должен был записать
каждый сигнал, воспроизвести его, поворачивая блоки и рычаги,
и убедиться, что сигнал правильно принят следующей станцией.
Сигнальная цепь была высокочувствительна и уязвима — дождь,
туман или невнимательный оператор могли исказить любое
сообщение. Когда в 1840-е годы подсчитали долю правильно
переданных сообщений, оказалось, что днем в теплые месяцы лишь два
сообщения из. трех добирались до пункта назначения, а зимой это
соотношение снижалось до одного из трех. Кодирование и
декодирование тоже отнимало время, но только в начале и в конце линии.
Операторы промежуточных станций должны были передавать
сообщения, не расшифровывая их. К тому же многие stationaires
(обслуживающие станции работники) были неграмотными.
Когда сообщения достигали пункта назначения, им не всегда
можно было доверять. Из-за большого количества промежуточных
станций вероятность появления ошибок была довольно большой.
Как в детской игре, известной в Британии как "Китайский шепот",
в Китае как &UM5ift, в Турции как "От уха к уху", в современных
США как "Телефон", в России как "Сломанный телефон". Когда
коллеги Шаппа пренебрегали проблемой коррекции ошибок, он
жаловался: "Они, по-видимому, никогда не пробовали передавать
сообщения больше чем через две или три станции".
Сегодня старый телеграф забыт, но в свое время он стал
сенсацией. В Лондоне автор песен и конферансье театра "Друри-Лейн"
146

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
Французская телеграфная сеть во время своего расцвета
Чарльз Дибдин вставил изобретение в музыкальное шоу 1794 г°Да
и предсказал ему великое будущее:
Если только вы пообещаете, что не будете смеяться,
Я объясню французский телеграф!
Машина, обладающая замечательной силой,
Она пишет, читает и посылает новости на скорости
пятьдесят миль в час.
147

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
О! Любители лотереи станут богаты как евреи:
Вместо почтовых голубей, приносящих новости,
У них будет телеграф на набережной Олд Ормонд,
А другой — на корабле посреди моря.
Прощай, почта за пенни! Письма и повозки, прощайте,
ваше время вышло, все для вас кончено:
на вашем месте будет телеграф в наших домах,
Чтобы показывать время, давать свет, сушить рубахи
и посылать новости.
Телеграфные башни распространились по Европе и за ее пределы,
их руины сегодня можно найти повсюду в пригородах. Они
оставили от себя названия: Телеграфный холм, Telegrafberget, Telegraphen-
Berg. Первыми системы по французской модели построили Швеция,
Дания и Бельгия. Вскоре присоединилась Германия. Линия между
Калькуттой и Чунаром заработала в 1823 году, между Александрией
и Каиром — в 1824-м; в России Николай I организовал строительство
220 станций от Варшавы до Санкт-Петербурга и Москвы. Тогда ничто
не могло сравниться с телеграфными башнями, но вскоре они
устарели — на это потребовалось гораздо меньше времени, чем на их
строительство. Полковник Талиаферро Шаффнер, изобретатель и историк
из Кентукки, в 1859 году путешествовал по России и был поражен
высотой башен и их красотой, тщательностью их покраски и
цветочными украшениями, а также их неожиданной гибелью.
Станции теперь молчат. Индикаторы неподвижны. Башни стоят
на возвышенностях, уступая разрушительной силе времени.
Электрический провод, внешне не столь величественный, пересекает империю
и горящими вдалеке огнями передает волю императора шестидесяти
шести миллионам человек, разбросанных по просторам его владений.
В представлении Шаффнера это была односторонняя передача.
Шестьдесят шесть миллионов не отвечали ни императору, ни друг
другу.
Что же можно сказать, когда пишешь в небеса? Клод Шапп
утверждал: "Все, что может быть предметом переписки". Но его
148

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
Телеграф на Монмартре
пример — "Люкнер направляется в Монц, чтобы осаждать город;
Бендер выдвигается для его защиты" — ясно давал понять, что он
имел в виду военные сводки и государственные депеши. Позже
Шапп предложил посылать и другую информацию: новости о
поставках и финансовые котировки с товарных и фондовых бирж.
Наполеон этого не позволил, хотя в i8n году и воспользовался
телеграфом, чтобы объявить о рождении своего сына, Наполеона П.
Коммуникационную инфраструктуру, построенную за счет огромных
государственных вложений и способную передавать около сотни
слов в день, вряд ли стоило использовать для частных сообщений.
Об этом тогда нельзя было и помыслить, так что, когда в следующем
столетии такая передача стала возможной, некоторые правительства
отнеслись к новшеству неодобрительно. Как только
предприниматели начали организовывать частную телеграфию, Франция
запретила ее — закон 1837 года предусматривал тюремное заключе-
149

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ние и штрафы "для любого, осуществляющего неавторизованную
передачу сигналов из одного места в другое с помощью
телеграфных машин или любым иным способом". Идее глобальной нервной
системы пришлось возникнуть в другом месте. Через год, в 1838-м,
американец Сэмюэл Ф.Б. Морзе посетил Францию и предложил
ее правительству идею "телеграфа", использующего электрические
провода. Ему наотрез отказали. По сравнению с грандиозной
сигнальной системой электричество казалось незащищенным
пустяком. Никто не мог вмешаться в идущий по воздуху телеграфный
сигнал, а провод можно было перерезать. Физик Жюль Гийо,
которому поручили оценить технологию, говорил: "Чего можно
ожидать от нескольких жалких проводов?" И в самом деле, чего?
Забота о высокочувствительных гальванических импульсах и их
питание сопровождались набором сложных технических проблем;
проблемы возникали и там, где электричество "встречалось" с
языком, где слова должны были быть преобразованы в пульсации в
проводе. Появление точки пересечения электричества и языка, так же
как и установление контакта между устройством и человеком,
требовало новых гениальных изобретений. Было придумано множество
различных схем. Практически все они так или иначе основывались
на письменном алфавите — использовали буквы как
промежуточный этап. Это казалось настолько естественным, что не стоило
упоминания. В конце концов, telegraph означал "далекописание".
Поэтому в 1774 Г°ДУ Жорж-Луи Лесаж из Женевы приспособил двадцать
четыре провода под двадцать четыре буквы. По каждому проводу
шел ток, достаточный лишь для того, чтобы сдвинуть кусочек
золотой фольги, подвешенный в стеклянной банке крошечный шарик
или "другие тела, которые легко притягиваются и за которыми
легко наблюдать". Вот только проводов было слишком много. Француз
Ломонд в 1787 году протянул единственный провод через свою
квартиру и заявил, что способен передавать буквы, заставляя шарик
передвигаться в разных направлениях. "Казалось, он сформировал
алфавит движений", — рассказывал очевидец, но, по-видимому, лишь
жена Ломонда была способна понимать этот код. В 1809 году немец
Самуэль Томас фон Земмеринг создал пузырьковый телеграф. Ток,
150

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
проходящий по проводам, погруженным в сосуд с водой,
производил пузырьки водорода; каждый провод и, соответственно, каждый
выброс пузырьков мог означать букву. Потом фон Зиммеринг сумел
заставить электричество звонить в колокольчик: он
уравновешивал перевернутую ложку в воде так, что достаточное количество
пузырьков заставляло ее наклоняться, освобождая грузик, приводящий
в движение рычаг, и колокольчик звонил. "Этот вторичный объект,
"оповеститель", стоил мне многих часов раздумий и многих
бесполезных опытов с механизмом", — писал он в дневнике. На
другом берегу Атлантики американец Харрисон Грей Дайер
пробовал посылать сигналы, заставляя электрические искры производить
азотную кислоту, обесцвечивающую лакмусовую бумагу. Он
натянул провод на деревьях и шестах вокруг беговой дорожки на Лонг-
Айленде. Лакмусовую бумагу надо было передвигать руками.
Затем появились стрелки. Физик Андре Мари Ампер,
изобретатель гальванометра, предложил использовать их в качестве
сигнальных устройств; это были стрелки, отклоняемые
электромагнитным полем, — компас, указывающий на кратковременный,
неприродный север.
Ампер думал о стрелках для каждой буквы. В России барон
Павел Шиллинг продемонстрировал систему с пятью стрелками
и позже сократил их количество до одной: он привел комбинации
движений стрелки вправо и влево в соответствие с буквами и
цифрами. В 1833 году в Геттингене математик Карл Фридрих Гаусс
и физик Вильгельм Вебер сделали похожую схему с одной
стрелкой. Первое отклонение стрелки давало два возможных исхода —
влево или вправо. Два отклонения стрелки вместе давали еще
четыре возможности (право -I- право, право -I- лево, лево -I- право
и лево -I- лево). Три отклонения давали восемь комбинаций,
четыре — шестнадцать, всего тридцать разных сигналов. Оператор
должен был использовать паузы для разделения сигналов. Гаусс и
Вебер организовали алфавит отклонений логически, начиная с
гласных, а в остальном взяли буквы и цифры по порядку:
вправо = а
влево = е
вправо, вправо = i
151

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
вправо, влево = о
влево, вправо = и
влево, влево = b
вправо, вправо, вправо = с (и k)
вправо, вправо, влево = d
и т.д.
Схема кодирования букв была в некотором роде двоичной. Каждая
минимальная единица, каждая малая часть сигнала заключалась в
выборе из двух возможностей — влево или вправо. Каждая буква
требовала какого-то числа выборов, и это число не было заранее
назначено. Оно могло быть равно единице, как в случае вправо сан влево с е,
но могло быть и больше, так что схема оставалась открытой и
позволяла использовать алфавит из необходимого количества букв. Гаусс
и Вебер протянули пару проводов на расстояние более мили по
домам и колокольням от Геттингенской обсерватории до Института
физики. Что им удалось передать друг другу, история не сохранила.
Вдалеке от мастерских этих изобретателей telegraph все еще
означал башни, семафоры, заслонки и флаги, зато начал расти
энтузиазм, связанный с новыми возможностями. В 1833 году, читая лекцию
в Бостонском морском обществе, юрист и филолог Джон Пикеринг
заявил: "Большинству обычных наблюдателей должно быть
очевидно, что нельзя придумать средство передачи познаний, которое бы
превзошло по скорости телеграф, поскольку за исключением едва
заметных задержек при передаче на каждой станции его скорость
может быть сопоставлена со скоростью света". Пикеринг мечтал о
телеграфе на Центральной верфи, в частности, о башне Шаппа,
передающей новости, и о трех других станциях вдоль 12-мильной линии
через Бостонскую гавань. Тем временем десятки газет по всей стране
назвали себя The Telegraph. Они тоже занимались "далекописанием".
"Телеграфия есть элемент власти и порядка", — говорил
Авраам Шапп, а финансовые и торговые классы оказались
следующими, кто понял ценность быстрой передачи информации на
большие расстояния. Всего юо миль отделяло Фондовую биржу на Тред-
нидл-стрит в Лондоне от Парижской биржи во дворце Броньяр,
152

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
но 200 миль означали дни. Минимизировав это время, можно было
заработать состояние. Для спекулянтов частный телеграф стал бы
таким же полезным, как машина времени. Семья банкиров
Ротшильдов пользовалась почтовыми голубями и, для большей надежности,
небольшой лодочной флотилией для перевозки посыльных через
канал. Возможность быстрой передачи информации на расстоянии
действовала возбуждающе. Пикеринг в Бостоне подсчитал: "Если
существуют значительные бизнес-преимущества в получении
информации из Нью-Йорка за два дня или меньше, что равносильно
скорости в восемь или десять миль в час, то любой человек
способен почувствовать пропорциональную выгоду, которая появится,
когда мы сможем передавать ту же информацию телеграфом со
скоростью четыре мили в минуту, или в течение одного часа из Нью-
Йорка в Бостон". Если раньше изобретением интересовались только
государства — для получения военных бюллетеней и
распространения законов, — то теперь к ним присоединились капиталисты и
газеты, железные дороги и транспортные компании. Тем не менее в
растущих Соединенных Штатах даже давления коммерции не хватало,
чтобы оптический телеграф стал реальностью. Лишь один прототип
успешно связал два города, Нью-Йорк и Филадельфию, в 1840 году.
Он передавал котировки акций и лотерейные номера, а затем устарел.
Все потенциальные изобретатели электрического телеграфа,
а их было немало, оперировали одним и тем же набором
инструментов. У них были провода и магнитные стрелки. У них были
батареи — гальванические элементы, соединенные вместе и
производящие электричество с помощью реакции металлических полосок,
погруженных в кислотный раствор. У них не было ламп, не было
моторов, были лишь механизмы, которые они могли построить
из дерева и бронзы: шипы, винты, колеса, пружины и рычаги.
Наконец, у них была общая цель — буквы. (Эдвард Дэви в 1836 году
счел необходимым объяснить, почему, кроме букв, ничего не
нужно: "В каждый момент может быть передана одна буква, каждая
буква при поступлении записывается оператором, который будет
составлять слова и предложения, и легко заметить, что из-за
бесконечного числа изменений количества букв может быть передано
153

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
множество обычных сообщений".) Кроме общего набора
инструментов и материалов эти пионеры в Вене, Париже, Лондоне, Гет-
тингене, Санкт-Петербурге и США разделяли ощущение, что
конкуренты наступают на пятки, но никто точно не знал, что
делают остальные. Они не имели возможности идти в ногу с наукой;
важнейшие научные открытия, связанные с электричеством,
оставались неизвестны людям, которые сильнее всех в них нуждались.
Каждый изобретатель мучился, пытаясь понять, что происходит
с электрическим током, текущим по проводам различной длины
и различного сечения, и они продолжали мучиться этим вопросом
больше десяти лет после того, как Георг Ом в Германии выстроил
точную математическую теорию о токе, напряжении и
сопротивлении. Такие новости распространялись медленно.
В этой обстановке Сэмюэл Морзе и Альфред Вейль в США
и Вильям Кук и Чарльз Уитстоун в Англии сделали электрический
телеграф реальностью и превратили его в бизнес. Оба
претендовали на "изобретение" телеграфа, хотя ни один его не изобрел,
уж точно не Морзе. Их партнерство было обречено закончиться
жестокими и бурными патентными спорами, в которые оказалось
втянуто большинство ведущих ученых, изучавших природу
электричества на обоих континентах. След изобретения, прошедший
через такое количество стран, был плохо зафиксирован,
информация о нем распространялась еще хуже.
Кук, молодой предприниматель из Англии (он увидел
прототип стрелочного телеграфа во время путешествия, в Гейдельбер-
ге), и Уитстоун, физик из лондонского Кингс-колледжа, в 1837 году
основали партнерство. Уитстоун проводил эксперименты,
исследуя скорость звука и электричества, и проблемой опять стало
соединение физики и языка. Партнеры консультировались с главным
английским специалистом по электричеству Майклом Фарадеем
и Питером Роже, автором "Трактата об электромагнетизме" и
системы вербальной классификации, которую он назвал "Тезаурусом".
У телеграфа Кука — Уитстоуна был ряд прототипов. В одном из них
использовалось шесть проводов, из которых были сделаны три
цепи, управляющие магнитными стрелками. "Я проработал
каждую из возможных перестановок и практических комбинаций
сигналов, которые дают три стрелки, и получил алфавит из двадцати
154

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
шести сигналов", — туманно объяснял Кук. Подразумевался и
сигнал тревоги, чтобы привлечь внимание оператора; Кук говорил,
что его вдохновило единственное механическое устройство, в
котором он хорошо разбирался, — музыкальная табакерка. В
следующей версии пара синхронизированных вращающихся по часовой
стрелке дисков показывала буквы алфавита через прорезь. Еще
более гениальным и настолько же неуклюжим был пятистрелочный
вариант: двадцать букв были расположены на ромбовидной
решетке, и оператор, нажимая пронумерованные кнопки, заставлял две
из пяти стрелок однозначно указывать выбранную букву. Этот
телеграф Кука — Уитстоуна обходился без букв С,/, Q, £/, X и 2. Вейль,
американский соперник ученых, описывал этот процесс:
Допустим, сообщение, которое надо послать из Паддингтона
в Слоу, таково: "Мы встретили врагов, они наши". Оператор в
Паддингтоне нажимает две клавиши, и и i8, чтобы выбрать на диске
Слоу букву М. Оператор в Слоу, который предположительно
непрерывно следит за прибором, видит две стрелки, указывающие
на М. Он записывает букву или голосом передает ее другому
клерку, который ведет запись; по недавним подсчетам, на сигнал
требуется минимум две секунды.
Вейлю это казалось неэффективным. У него были основания
гордиться собой.
Поздние воспоминания Сэмюэла Финли Бриза Морзе о том,
что его сын называл "многословными баталиями в научном мире
по поводу приоритетов, долга перед другими и сознательного
или неосознанного плагиата", противоречивы. Это происходило
на фоне недостаточной коммуникации и отсутствия записей.
Выпускник Иельского колледжа, сын священника из Массачусетса,
Морзе был художником, а не ученым. Большую часть 1820-1830-х
он провел, путешествуя по Англии, Франции, Швейцарии и
Италии и изучая живопись. В одной из таких поездок он и услышал
об электрическом телеграфе, и, по его воспоминаниям, на него
снизошло внезапное озарение. "Словно вспышка вдохновения,
ставшего впоследствии его спутником", — написал потом его сын.
Морзе говорил своему другу, делившему с ним комнату в Париже:
155

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
\W~W~W WW v и<у—
Телеграфная передача, записанная первым инструментом Морзе
"Почта у нас в стране слишком медлительна. Этот французский
телеграф лучше — ив наших условиях будет работать еще лучше,
чем здесь, где половину времени небо покрыто тучами. Но это все
равно недостаточно быстро, молния была бы лучше". Но, по его
описанию, озарение было ему не о молнии, а о знаках: "Будет
нетрудно создать систему знаков, с помощью которой можно
мгновенно передавать знания".
Из "озарения" Морзе родилось остальное. Ничего не зная о
шариках, пузырьках или лакмусовой бумаге, Морзе понял, что знак
можно создать на основе чего-то более простого, более
фундаментального и менее осязаемого — минимального события,
замыкания и размыкания цепи. И никаких стрелок. Электрический ток
прерывался, и можно было придать этим прерываниям смысловое
значение. Идея была проста, но первые устройства Морзе
оказались сложными, в их состав входили заводные механизмы,
деревянные маятники, карандаши, полоски бумаги, ролики и кривошипы.
Опытный механик Вейль справился с этим. Для передающего
конца Вейль придумал то, что стало иконой пользовательского
интерфейса: простой пружинный рычаг, с помощью которого оператор
мог управлять цепью прикосновением пальца. Сначала Вейль
назвал этот рычаг "корреспондентом", затем просто "ключом".
Простота ключа позволяла работать как минимум на порядок быстрее,
чем конструкция Уитстоуна — Кука с кнопками и кривошипами.
Телеграфным ключом оператор мог посылать в минуту сотни
сигналов, которые по сути были не более чем прерываниями тока.
Таким образом, на одном конце линии был рычаг для
замыкания и размыкания цепи, на другом — управляемый током
электромагнит. Вероятно, Вейль придумал совместить одно с другим —
магнит мог управлять рычагом. Такая комбинация (примерно
в то же время изобретенная Джозефом Генри в Принстоне и
Эдвардом Дэви в Англии) была названа "реле" — от слова,
означавшего свежую лошадь, заменяющую уставшую. Реле убрало главное
156

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
Телеграфный ключ Альфреда Вейля
препятствие на пути развития электрической телеграфной связи
на дальние расстояния — ослабление тока по мере его
прохождения по проводу. Ослабленный ток все еще был в состоянии
привести в действие реле, включая новую цепь, питающуюся от другой
батареи. Реле обладало большим потенциалом, чем предполагали
изобретатели. Помимо того что оно позволило сигналу
распространять сам себя, оно могло возвращать сигнал и объединять
сигналы от многих источников. Но это было в будущем.
Поворотный момент, одновременно в Англии и США, настал
в 1844 году. Кук и Уитстоун начали эксплуатацию своей первой
линии от станции Паддингтон вдоль железнодорожного полотна.
Морзе и Вейль запустили свою от Вашингтона до
железнодорожной станции Пратт-стрит в Балтиморе по подвешенным на
двадцатифутовых деревянных шестах проводам, обернутым тканью
и покрытым смолой. Сначала трафик был небольшим, но
Морзе гордо доложил Конгрессу, что инструмент способен передавать
тридцать букв в минуту, а линии "остались нетронутыми,
несмотря на чьи-то хулиганские или злые намерения". С самого начала
содержание сообщений резко, до комичного отличалось от
военных и официальных депеш, к которым привыкли французские теле-
157

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
графисты. В Англии первые сообщения, записанные в телеграфной
книге в Паддингтоне, касались утерянного багажа и торговых
сделок. "Отправить посыльного г-ну Харрису, Дьюк-стрит, площадь
Манчестер, и попросить его прислать 6 фунтов кильки и 4 фунта
сосисок с поездом 5:3° Г_НУ Финчу из Виндзора; товар
необходимо выслать с поездом 5:30 или не высылать вовсе". Перед Новым
годом суперинтендант в Паддингтоне послал поздравление
коллеге в Слоу и получил ответ: пожелание пришло на полминуты
раньше, полночь там еще не наступила. Тем же утром фармацевт из Слоу
по имени Джон Товелл отравил свою любовницу Сару Харт и
поспешил на поезд в Паддингтон. Телеграфное сообщение с его
описанием обогнало его ("в одежде квакера, в большом коричневом
пальто"), он был арестован в Лондоне, в марте его повесили.
Газеты писали об этом месяц, позже о телеграфе сказали: "Вот провода,
повесившие Джона Товелла". В апреле капитан Кеннеди на Юго-
Западном железнодорожном терминале играл в шахматы с г-ном
Стентоном в Госпорте; сообщалось, что "при передаче ходов
электричество туда и обратно преодолело более ю тыс. миль". Газеты,
влюбившись и в этот случай, еще сильнее начали ценить истории,
раскрывающие чудесные возможности электрического телеграфа.
Когда английские и американские предприятия связи
распахнули двери перед всеми желающими, далеко не все понимали, кто
кроме полиции и случайных игроков в шахматы будет выстраиваться
в очередь, чтобы заплатить за услугу. В Вашингтоне, где в 1845 году
цены начинались с четверти цента за букву, общая выручка за
первые три месяца составила меньше юо долларов. В следующем году,
когда открылась линия Морзе между Нью-Йорком и
Филадельфией, трафик стал расти немного быстрее. "Если учитывать, что
бизнес крайне вял [и] мы еще не добились доверия публики, — писал
служащий компании, — то вы поймете, что мы пока вполне
удовлетворены результатами". Он предсказывал, что выручка скоро
достигнет 50 долларов в день. Спохватились газетные репортеры. Осенью
1846 года Александр Джонс послал свой первый репортаж по
телеграфу из Нью-Йорка в Юнион, штат Вашингтон: описание
спуска на воду USS Albany на Бруклинской морской верфи. В Англии
корреспондент The Morning Chronicle описывал свое возбуждение
от получения репортажа по телеграфной линии Кука — Уитстоуна:
158

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
Первая часть информации пришла с неожиданным движением
до того неподвижной стрелки и пронзительным тревожным
звуком. Мы восхищенно смотрели на невыразительное лицо нашего
друга, таинственный циферблат, и быстро записывали в блокноты
то, что было произнесено за 90 миль отсюда.
Это было заразительно. Некоторые беспокоились, что телеграф
приведет к смерти газет, еще недавно "быстрых и незаменимых
носителей коммерческой, политической и другой информации",
как писал американский журналист.
Для этих целей газеты станут решительно бесполезными.
Молниеносные крылья телеграфа опередят их по всем пунктам, и им
останется писать о местных "случаях" и абстрактных размышлениях.
Их возможности создавать сенсации, даже во время избирательных
кампаний, будут сильно подорваны, поскольку непогрешимый
телеграф сможет противостоять их выдумкам с той же скоростью,
с которой они публикуют все это.
Газеты не испугались, а замерли в ожидании новой технологии.
Оказалось, что любое сообщение с пометкой "передано по
телеграфу" воспринимается публикой как более захватывающее
и срочное. Несмотря на расходы, поначалу составлявшие 50
центов за десять слов, газеты стали самыми преданными адептами
телеграфа, сто двадцать провинциальных газет получали
репортажи из Парламента ежедневно. Новостные бюллетени с Крымской
войны передавались из Лондона в Ливерпуль, Иорк, Манчестер,
Лидс, Бристоль, Бирмингем и Халл. "Быстрее, чем ракета,
новость взрывается снарядом и передается по расходящимся
проводам в десятки соседних городов", — писал один журналист. Но он
видел и опасность: "Информация, столь быстро собранная и
переданная... не так правдива, как новости, которые появляются
позже и распространяются медленнее". Связь между телеграфом и
газетами была симбиотической: положительные отзывы газет
способствовали развитию телеграфа. А поскольку телеграф и сам был
информационной технологией, он оказался двигателем
собственного развития.
159

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Глобальная экспансия телеграфа продолжала удивлять даже
его сторонников. Когда в Нью-Йорке на Уолл-стрит открылся
первый телеграфный офис, самой большой проблемой оказалась река
Гудзон. Линия системы Морзе шла вдоль восточного берега вверх
на 6о миль, пока не достигала места достаточно узкого, чтобы
протянуть провод через реку. Однако уже через несколько лет по дну
залива был проложен изолированный кабель. В 1851 году через Ла-Манш
был проложен подводный кабель длиной 25 миль, соединявший Дувр
и Кале. В 1852 году знающие люди предупреждали: "Все идеи о
связи Европы с Америкой линиями, проходящими напрямую через
Атлантику, крайне непрактичны и абсурдны". Но невозможное было
осуществлено в 1858-м — королева Виктория и президент Бьюкенен
обменялись любезностями, a The New York Times назвала
случившееся "насколько практическим, настолько и невообразимым... полным
обнадеживающих прогнозов на будущее человечества... одним из
величайших этапов в поступательном движении человеческого
интеллекта вверх". В чем же заключалось достижение? "В передаче
мысли, жизненном импульсе материи". Возбуждение было глобальным,
эффект — локальным. Пожарные бригады и полицейские
участки объединили сети связи. Гордые хозяева магазинов
рекламировали собственные возможности принимать заказы по телеграфу.
Информация, для доставки которой в пункт назначения всего
несколько лет назад требовались дни, теперь могла быть там, да и где угодно,
за секунды. Это было не удвоение и не утроение скорости передачи,
это был скачок на много порядков. Словно прорыв дамбы.
Социальные последствия невозможно было предвидеть, хотя некоторые
проявились и были оценены почти сразу. Люди начали иначе
представлять погоду — погода стала абстрактным понятием. Простые
сводки погоды стали передаваться по проводам от имени спекулянтов
зерном. "Дерби, очень пасмурно; Йорк, ясно; Лидс, ясно;
Ноттингем, без осадков, но пасмурно и холодно". Сама идея "сводки погоды"
была нова. Телеграф позволил людям думать о погоде как о
распространенном явлении, связанном с другими явлениями, а не как о
наборе локальных неожиданностей. "Феномен атмосферы, тайны
атмосферных явлений, причины и влияния небесных комбинаций
больше не являются предметами суеверия или паники земледельца, моряка
или пастуха", — заметил восторженный комментатор в 1848 году:
1б0

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
Телеграф приходит, чтобы помочь в повседневных нуждах и
наблюдениях не только тем, что "хорошая погода идет с севера", —
электрический провод может моментально рассказать о состоянии
погоды одновременно во всех частях нашего острова... Таким
образом, телеграф может стать гигантским национальным
барометром, электричество становится слугой ртути.
В1854 году правительство учредило Метеорологическое управление
при Торговом совете. Глава управления, адмирал Роберт Фицрой,
бывший капитан корабля Beagle, переехал в офис на Кинг-стрит,
обставил его барометрами, анероидами и штормовыми
указателями и разослал наблюдателей, экипированных теми же
инструментами, в порты по всему побережью. Они телеграфировали отчеты
об облачности и ветрах дважды в день. Фицрой стал издавать
предсказания погоды, которые назвал "прогнозами", а в i86o году The
Times начала публиковать эти прогнозы ежедневно. Метеорологи
осознали, что все серьезные ветра, если воспринимать их в целом,
были круговыми или по крайней мере "сильно искривленными".
Теперь, как следствие мгновенной связи между отдаленными
точками, в игру вступали наиболее фундаментальные понятия.
Образованные наблюдатели начали поговаривать, что телеграф
"аннигилирует" время и пространство. Он "позволяет нам посылать
сообщения с помощью таинственного флюида со скоростью
мысли и аннигилировать как время, так и пространство", заявил
служащий американского телеграфа в i86o году. Это было
преувеличением, которое скоро превратилось в клише. Телеграф, казалось,
искажал или сокращал время как препятствие, затрудняющее
человеческое общение. "С практической точки зрения, — писала одна
газета, — время передачи можно считать полностью
уничтоженным". То же самое происходило и с пространством. "Расстояние
и время в нашем воображении настолько сильно изменились, —
говорил Латимер Кларк, английский инженер-телеграфист, —
что глобус практически уменьшился, и не может быть сомнений,
что наше понимание его размеров отлично от того, что было у
наших предков".
Прежде любое время было местным: солнце в зените —
значит, полдень. Только провидец (или астроном) догадывался,
161

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
что в разных местах люди живут по разному времени. Теперь
время могло быть или местным, или стандартизированным, и
различие сбивало с толку. Железные дороги требовали
стандартизированного времени, и телеграф сделал возможным его
существование. Чтобы такое время приняли повсеместно, потребовались
десятилетия; процесс смог начаться только в 1840-е годы, когда
королевский астроном организовал прокладку проводов из
обсерватории в Гринвиче до Компании электрического телеграфа
в Лотбури, намереваясь синхронизировать часы по всей
стране. До этого синхронизация времени осуществлялась с помощью
шара, закрепленного на шпиле и опускающегося на купол
обсерватории1. Когда в далеко отстоящих друг от друга точках
скоординировали время, стало возможным точное измерение долготы:
теперь было известно не только расстояние до места, но и местное
время. Тем не менее на кораблях все еще использовали часы —
несовершенные механические капсулы времени. В 1844 году
лейтенант Чарльз Уилкс из Американской исследовательской
экспедиции использовал первую линию Морзе, чтобы отметить Военный
монумент в Балтиморе на i мин 34>868 с к востоку от Капитолия
в Вашингтоне.
Синхронность не только не "аннигилировала" время, она
расширила его влияние. Сама идея синхронности кружила головы.
The New York Herald писала:
Телеграф профессора Морзе — это не только начало эры
передачи информации, он породил... совершенно новый класс идей,
новые разновидности сознания. Никогда прежде никто не
осознавал, что совершенно определенно знает, какие события происходят
в данный момент в отдаленном городе — за 40, юо или 500 миль
от него.
Представьте, продолжал этот восхищенный автор, что сейчас
одиннадцать часов. Телеграф передает, о чем говорит сейчас
законодатель в Вашингтоне.
1 "Шар времени", установленный над Гринвичской обсерваторией, до сих пор
опускается каждый день в 13:00.
162

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
Требуется немалое умственное усилие, чтобы понять, что это
фактическое событие происходит сейчас, а не произошло раньше.
Фактическое событие, которое происходит сейчас.
История тоже менялась. Телеграф помогал сохранять
множество деталей повседневной жизни. Некоторое время до того,
как это стало непрактичным, телеграфные компании старались
хранить записи всех сообщений — беспрецедентный кладезь
информации. "Представьте себе какого-нибудь будущего Маколея,
роющегося на этом складе и исходя из найденной информации
рисующего яркие особенности общественной и торговой жизни Англии
XIX века, — мечтал один писатель. — В XXI веке в записях
переписки целой нации можно будет найти что угодно". В 1845 Г°ДУ по~
еле года работы с линией между Вашингтоном и Балтимором
Альфред Вейль попытался составить каталог всего, что уже передал
телеграф.
"Много важной информации, — писал он, —
состоящей из сообщений торговцам и от них, членам Конгресса,
служащим правительства, банкам, брокерам, полицейским,
сторонам, встречающимся по договоренности друг с другом; новости,
результаты выборов, уведомления о смерти, запросы о здоровье
семей и отдельных людей, ежедневные сведения из Сената и Палаты
представителей, заказы товаров, запросы, касающиеся отправления
судов, сведения о ходе дел в судах, повестки свидетелям, сообщения
касательно специальных и экспресс-поездов, приглашения,
получение денег на одной из станций и их отправка на другой для людей,
затребовавших уплату долгов, консультации врачей..."
Никогда раньше такое разнообразие тем не было собрано под
одним заголовком. Благодаря телеграфу эти миры сошлись.
Составляя юридические соглашения и заявки на патенты, изобретатели
стали задумываться о том, чем они занимались, — передаче,
публикации, печати, "тревоге".
Концепция менялась, и требовалась умственная перестройка,
чтобы осознать само понятие телеграфа. Смешение понятий
порождало анекдоты, которые часто ссылались на неуклюжие новые зна-
1б3

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
чения знакомых терминов — невинных слов типа "посылать" и
полных скрытых смыслов вроде "сообщения". Одна женщина
принесла банку сметаны в телеграфный офис в Карлсруэ, чтобы "послать"
ее своему сыну в Раштатт. Она слышала, что солдат "посылают"
на фронт по телеграфу. Был человек, принесший "сообщение" на
телеграф в Бангоре, штат Мэн. Оператор поработал ключом и повесил
бумагу на крючок. Клиент пожаловался, что сообщение не было
послано, потому что он все еще видел его — на крючке. Для Harper's
New Monthly Magazine, который напечатал эту историю в 1873 году, ее
смысл заключался в том, что даже для "умных и хорошо
информированных" людей подобные вещи продолжали быть необъяснимыми:
Сложность формирования четкого представления о предмете
усугублялась тем фактом, что нам одновременно приходится иметь
дело с новыми и странными фактами и пользоваться старыми
словами, получившими новый смысл.
Сообщение казалось физическим объектом. Но это, как и
раньше, была иллюзия, только теперь людям приходилось сознательно
разделять в своем представлении сообщение и бумагу, на которой
оно было написано. Ученые, объяснял Harper's, скажут, что
электрический ток "несет сообщение", но никто не должен
представлять себе, что что-то — какая-то вещь — передается. Есть только
"действие и противодействие неощутимой силы и благодаря
этому — характеристики различимых на расстоянии сигналов".
Ничего удивительного, что люди путались: "Вероятно, в течение
долгих лет миру придется продолжать пользоваться этим языком".
Изменился и физический ландшафт. Протянутые повсюду
провода создавали странные орнаменты на улицах городов и
проселочных дорогах. "Телеграфные компании участвуют в
борьбе за воздух над нашими головами, — писал английский
журналист Эндрю Уинтер. — Где бы мы ни взглянули вверх, мы не можем
не увидеть либо толстые кабели, подвешенные на тоненьких нитях,
либо параллельные линии проводов, в огромном количестве
идущие от столба к столбу, закрепленные на крышах домов и
протянутые на большие расстояния". Некоторое время они были не просто
фоном. Люди смотрели на провода и думали о невидимом грузе,
164

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
который те несли. Роберт Фрост сказал: "Они протянули
инструменты по небу, / В котором слова, произнесенные или
переданные, / Побегут тихо, будто они — мысль".
Провода совсем не напоминали архитектуру и лишь
немного — природу. Ищущие аналогий писатели думали о пауках и
паутине, о лабиринтах и запутанных ходах. И еще одно слово
казалось подходящим: люди говорили, что земля покрыта железной
сетью. "Сеть нервов из железной проволоки, в которую попала
молния, раскинулась от мозга, Нью-Йорка, до отдаленных
суставов и членов", — писала New York Tribune. "Сеть проводов, —
вторил Harper's, — дрожит от одного конца до другого от сигналов,
посылаемых человеческим интеллектом".
Уинтер предсказывал: "Недалеко то время, когда любой человек
получит возможность говорить с другим не выходя из дома".
Разумеется, он использовал слово "говорить" в переносном значении.
Во многих смыслах использование телеграфа означало
использование кода.
Азбука Морзе из точек и тире не сразу стала называться кодом.
Это был всего лишь алфавит — "телеграфная азбука Морзе",
которая, по сути, не была алфавитом. Она не представляла звуки с
помощью знаков. Азбука Морзе взяла алфавит за отправную точку и
использовала его на новом уровне, заменив старые знаки новыми. Это
был метаалфавит, алфавит следующей ступени абстракции.
Процесс переноса смысла с одного символического уровня на другой
не был принципиально новым, он использовался и в математике.
В некотором роде в нем заключалась сама суть математики. Теперь
он стал частью обычного набора инструментов, которым
пользуется любой человек. Благодаря телеграфу к концу XIX века люди
привыкли или по крайней мере познакомились с идеей кодов: знаки,
использующиеся для представления других знаков, и слова,
использующиеся для представления других слов. Переход от символов
одного уровня к символам другого можно назвать кодированием.
Две темы шли рука об руку: секретность и краткость.
Короткие сообщения экономили деньги — это понятно. Импульс был
настолько мощным, что английская проза стала ощущать на себе
1б5

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
его влияние. Слова "телеграфный" и "телеграфизм" описывали
новый стиль письма. Украшение текста риторическими фразами
стоило слишком дорого, и некоторые сожалели об этом. "Телеграфный
стиль вытесняет все формы вежливости", — писал Эндрю Уинтер. —
Передать "Могу ли я просить оказать мне любезность?" на 50 миль
стоит 6 долларов. Сколько таких бесполезных, но милых фраз
должен безжалостно вычеркнуть наш бедный парень, чтобы сократить
счет до приемлемой суммы?
Газетные репортеры практически сразу стали изобретать
способы передачи больших объемов информации с помощью
меньшего количества слов. "Мы рано придумали систему сокращений,
или код, организованный таким образом, что поставки
продукции и продажи с ценами по всем ведущим артикулам хлебных
изделий, продуктов и т.п. могли быть посланы из Буффало и Олба-
ни ежедневно в двадцати словах для обоих городов, — хвастался
один, — при этом в записанном виде это занимало сотню слов".
Телеграфные компании пытались сопротивляться на том основании,
что частные коды обманывали систему, однако коды процветали.
Типичная для того времени система была построена на замене
целых фраз одним словом, причем буква, с которого это слово
начиналось, зависела от семантики. Например, все слова,
начинающиеся с В, касались рынка муки: baal = "обороты меньше вчерашнего";
babble = "есть хорошая сделка"; baby = "фирма со средним
спросом на внутреннюю торговлю и экспорт"; button = "рынок
спокоен, цены лучше". Конечно, было необходимо, чтобы отправитель
и получатель работали с идентичными списками слов. Для самих
операторов-телеграфистов зашифрованные сообщения выглядели
полной чушью, что было дополнительным преимуществом.
Как только люди придумали, как посылать сообщения с
помощью телеграфа, они обеспокоились и тем, что их разговоры
открыты всему миру или как минимум телеграфистам, ненадежным
посторонним людям, которые не могли не читать слова, которые
передавали через свои устройства. По сравнению с рукописными письмами,
сложенными и запечатанными воском, передача сообщений по этим
таинственным электрическим проводам выглядела публичной и не-
166

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
защищенной. Сам Вейль в 1847 Г°ДУ писал: "Великое преимущество,
которым обладает телеграф, передавая послания со скоростью
молнии, аннигилируя время и пространство, пожалуй, было бы сильно
ослаблено в своей полезности, если бы не было позволено
применять секретный алфавит". Существуют, говорил он, системы,
с помощью которых сообщение может быть передано от одного
корреспондента другому посредством телеграфа и тем не менее
содержание этого сообщения останется совершенным секретом
для всех остальных, в том числе для операторов телеграфных
станций, через руки которых оно должно пройти.
Все это было очень сложно. Телеграф служил не только
устройством, но и носителем — посредником, промежуточным
состоянием. Сообщение проходило через этот носитель. Людям
предстояло понять, что сообщение и его содержание должны быть
разделены. Даже когда сообщение раскрывалось, содержание могло
оставаться скрытым. Вейль объяснил, что под секретным
алфавитом он имел в виду алфавит, чьи знаки были "переставлены и
взаимно заменены":
Буква а в постоянном алфавите могла быть в секретном алфавите
представлена буквой j, или с, или х, и так для каждой буквы.
Таким образом, фраза The firm ofG. Barlow & Co. have failed
("Фирма G. Barlow & Co. обанкротилась") превращалась в Ejn stwz ys &
qhwkyfp iyjhan shtknr. Для менее деликатных случаев Вейль
предложил использовать сокращенные версии обычных фраз. Вместо give
ту love to (передайте мой сердечный привет) он предложил
посылать gmlt.
Mhii — my health is improving (здоровье идет на лад)
Shf—stocks have fallen (акции упали)
Ymir —your message is received (ваше сообщение получено)
wmietg—when may I expect the goods} (когда ожидать поставки товара?)
Wyegfef—will you exchange gold for eastern funds} (не обменяете
золото на восточные ценные бумаги?)
16/

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Все эти системы требовали предварительного согласования между
отправителем и получателем: сообщение должно было быть
дополнено или изменено уже существующим знанием, которым
обладали действующие лица на обоих концах провода. Удобным
хранилищем такого знания становилась кодовая книга, и, когда первая
линия Морзе открылась, один из ее основных инвесторов и
активистов, конгрессмен от штата Мэн Фрэнсис О. Джей Смит,
известный также как Фог, выпустил "Словарь секретной
корреспонденции, адаптированный для использования в электромагнитном
телеграфе Морзе, а также для письменной корреспонденции,
передаваемой по почте или иным способом". Это был
пронумерованный список из 56 тыс. английских слов, от Aaronic до zygodactylous,
плюс инструкции. "Предположим, что пишущий и получатель оба
располагают копией этой книги, — объяснял Смит. — Вместо того
чтобы посылать сообщения в словах, они посылают только числа
или частично числа, а частично слова". Для большей секретности
они могут заранее договориться либо добавлять или вычитать
секретное число по их выбору либо чередовать это секретное
число. "Несколько таких простых замен, — обещал он, — сделают весь
текст совершенно нечитаемым для неосведомленных о
предварительных договоренностях".
Криптографы хранили свои секреты в тайных книгах, словно
алхимики. Но теперь разработка шифров вышла из сумрака и
начала открыто существовать среди других инструментов
коммерции, возбуждая воображение публики. В последующие
десятилетия было разработано и опубликовано еще множество схем.
Публикации варьировались от брошюр за пенни до томов в сотни
плотно забитых текстом страниц. Из Лондона пришел
"Трехбуквенный код для сжатых телеграфных и непостижимых секретных
сообщений и переписки" Е. Эрскина Скотта. Скотт был
статистиком страхового общества и бухгалтером и, как и многие в
шифровальном бизнесе, одержимым информацией и фактами. Телеграф
открыл целый мир новых возможностей для таких людей —
каталогизаторов и систематизаторов, изобретателей слов и
нумерологов, перфекционистов всех мастей. Главы книги Скотта
включали не только словарь распространенных слов и сочетаний из двух
слов, но и географические наименования, имена людей, названия
168

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
всех акций, обращающихся на Лондонской фондовой бирже, всех
дней в году, всех подразделений Британской армии, морских
регистров, имена всех пэров Соединенного Королевства.
Организация и нумерация этих данных допускала определенный вид
сжатия. Сокращение сообщений означало экономию денег. Клиенты
телеграфа обнаружили, что простая замена слов числами помогала
мало, если вообще помогала: послать 3747 стоило ровно столько же,
что и послать azotite. Поэтому кодовые книги стали шифровать
фразы. Целью была своего рода упаковка сообщений в капсулы,
непроницаемые для любопытных глаз и подходящие для
эффективной передачи. И естественно, для распаковки в пункте назначения.
Особенный успех в 1870-е и i88o-e годы имел том
"Алфавитный универсальный коммерческий электрический телеграфный
код", написанный Уильямом Клаусоном-Тьюэ. Автор
рекламировал свой код "финансистам, торговцам, владельцам судов,
брокерам, агентам и т.п.". Его девиз — "Осязаемая простота,
экономия и абсолютная секретность". Клаусон-Тьюэ — очередной
одержимый информацией человек — попытался упаковать целый
язык или по крайней мере язык торговли в фразы и организовать
их в группы по ключевому слову. Результатом стало странное
лексикографическое достижение, окно в экономическую жизнь
нации и кладезь необычных нюансов и неожиданной лиричности.
На слово "паника" (присвоенные номера 10054-10065) среди
прочего перечислены:
Великая паника включает...
Паника спадает
Паника все еще продолжается
Худшее в панике уже позади
Панику можно считать закончившейся
На "дождь" (11310-11330):
Не могу работать из-за дождя
Дождь был весьма кстати
Дождь причинил большие убытки
Дождь сейчас льет как из ведра
169

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Все надежды на продолжение дождя
Очень нужен дождь
Временами дождь
Общее количество осадков
На "обломки" (15388—154°3):
Сорвалась с якоря и разбилась
Думаю, лучше продать обломки как есть
Для спасения остова разбитого судна будет сделано все
возможное
Станет настоящей развалюхой
Таможенные власти продали остов
Консул нанял людей для спасения разбившегося корабля
Поскольку мир был полон не только слов, но и вещей, Клаусон-Тьюэ
попытался назначить числа и для имен собственных, насколько это
было возможно: названий железных дорог, банков, шахт, товаров,
судов, портов и акций (британских, колониальных и иностранных).
Когда телеграфные сети распространились под океанами и
вообще по всему миру, а международные тарифы составили многие
доллары за слово, кодовые книги процветали. Экономия значила
даже больше, чем секретность. Обыкновенный
трансатлантический тариф составлял около юо долларов за сообщение —
"перевод"1, как его иносказательно называли, — из десяти слов.
Немногим меньше стоило сообщение из Англии в Индию через Турцию
или Персию и Россию. Чтобы сэкономить на тарифе, умные
посредники придумали способ, названный "упаковкой". Упаковщик
собирал, скажем, четыре сообщения из пяти слов каждое и
объединял их в одну телеграмму из двадцати слов, на которую была
фиксированная ставка. Некоторые кодовые книги становились
больше, некоторые — меньше. В 1885 году W.H. Beer & Company из Ко-
вент-Гарден опубликовала популярный "Карманный телеграфный
код" ценою в пенни, содержащий "более 300 телеграмм из
одного слова", аккуратно организованных по темам. Важными тема-
1 Слово cable переводится на русский язык в том числе и как "телеграмма".
170

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
ми были ставки ("На какую сумму вы рассчитываете при текущих
ставках?"), изготовление обуви ("Ботинки не подходят, пришлите
за ними"), прачки ("Обращайтесь за стиркой в тот же день") и
погода в связи с путешествиями ("Слишком неспокойно, чтобы
переправляться сегодня"). Для "Секретного кода (заполните по
договоренности с друзьями)" были оставлены пустые страницы.
Также имелись специальные коды для железных дорог, яхт и ремесел
от аптекарского дела до изготовления ковров. Самые большие и
дорогие книги кодов свободно цитировали друг друга. "Автору
стало известно, что некие люди купили одну копию "Алфавитного
телеграфного кода" для использования в составлении собственных
кодов, — жаловался Клаусон-Тьюэ. — Автор доводит до сведения,
что такие действия являются нарушением закона об авторских
правах, которое предполагает юридическую ответственность —
довольно неприятную процедуру". Но это была всего лишь бравада.
К концу века телеграфисты на Международных телеграфных
конференциях в Берне и Лондоне систематизировали коды" и слова
из английского, голландского, французского, немецкого,
итальянского, португальского и испанского языков и латыни. Книги кодов
процветали первые десятилетия XX века, а затем исчезли.
Пользовавшиеся телеграфными кодами постепенно
обнаруживали неожиданные побочные действия их эффективности
и краткости: они опаснейшим образом были подвержены
ошибкам. Поскольку в них не было естественной избыточности
английской прозы и даже сокращенной прозы телеграфного стиля, эти
хитро закодированные сообщения могли быть полностью
искажены в случае ошибки всего лишь в одном знаке. Например, i6 июня
1887 года торговец шерстью из Филадельфии Франк Примроуз
телеграфировал своему агенту в Канзас, что он купил —
сокращено по их согласованному коду до BAY— 500 тыс- фунтов шерсти.
Когда сообщение было получено, ключевое слово превратилось
в BUY. Агент начал скупать шерсть, и ошибка стоила Примроу-
зу 20 тыс. долларов, согласно иску, который он подал на
Западную объединенную телеграфную компанию. Юридические
битвы продолжались шесть лет, пока Верховный суд не подтвердил
то, что было написано мелким шрифтом на обороте телеграфного
бланка, где излагалась процедура защиты от ошибок:
171

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Для защиты от ошибок или задержек отправитель сообщения
должен требовать его телеграфирования обратно в точку отправления
для сравнения... Названная компания не отвечает ни за ошибки а.,
не посланных повторно сообщениях... ни за ошибки в
зашифрованных или непонятных сообщениях.
Телеграфные компании были вынуждены мириться с кодами,
но не были обязаны любить их. Суд присудил Примроузу сумму
в 1,15 доллара — такова была стоимость отправки телеграммы.
Секретное письмо настолько же старо, насколько стара сама
письменность. Едва появившаяся письменность сама по себе была
секретом, доступным немногим. Со временем люди стали находить
новые способы сохранять свои слова непонятными для
посторонних. Они создавали анаграммы. Они переворачивали письмо с
помощью зеркала. Они придумывали шифры.
В 1641 году, сразу после начала Английской революции, в
одной маленькой анонимной книге были собраны многие
известные методы того, что называлось криптографией. Сюда
входило использование специальной бумаги и чернил: сока лимона
или лука, сырых яиц или "дистиллированного сока светлячков",
который мог быть (а мог и не быть) видимым в темноте. Письмо
можно было зашифровать, заменяя буквы другими, придумав
новые символы, записывая справа налево или "переставляя каждую
букву в соответствии с некоторым необычным порядком:
предположим, первая буква должна быть в конце строки, вторая —
второй с начала и т.д.". Или сообщение могло быть записано сразу
на двух строках:
Те о И г а е lm sfm s e spluow e utel
h s и d e sr alotaib d,u py sr e m sy i d
The Souldiers are allmost famished, supply us or wee mustyeild.
(Солдаты почти умирают с голоду, присылайте провиант, или мы
будем вынуждены отступить.)
172

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
Используя перестановку и замену букв, римляне и иудеи
придумали другие методы, более сложные и, следовательно, более секретные.
Маленькая книга была озаглавлена "Меркурий, или Секретный
и быстрый посланник, демонстрирующий, как человек может тайно
и быстро сообщить свои мысли другу на любом расстоянии". В
конце концов автор открыл свое имя — это был Джон Уилкинс, викарий
и математик, ставший впоследствии главой Тринити-колледжа
(Кембридж) и основателем Королевского общества. "Он был очень
талантливым человеком и обладал техническим складом ума, — говорил
его современник, — глубоко думающий... здоровый и полный
энергии, крепкого телосложения, широкоплечий и хорошо сложенный".
Кроме того, он был скрупулезен. Конечно, он не мог упомянуть
каждый шифр, использовавшийся с античных времен, но тем не менее
он включил все известные исследователю в Англии XVII века. Он
относился к кодам и как к букварю, и как к справочнику.
Уилкинс рассматривал проблемы криптографии в одном ряду
с фундаментальными проблемами связи. Обычное письмо и
"секретное" письмо, по сути, были для него равнозначны. Оставив
в стороне секретность, он задавался вопросом: "Как человеку
донести с великой проворностью и скоростью свои намерения до
другого, который находится очень далеко?" Под "проворностью" и
"скоростью" он подразумевал нечто философское, и неудивительно —
стоял 1641-й, до рождения Исаака Ньютона оставался целый год.
"Нет ничего (как мы считаем) стремительнее мысли", — писал
Уилкинс. Самым быстрым после мысли был взгляд. Как
священнослужитель Уилкинс полагал, что быстрее всех движутся ангелы и духи.
Если бы только человек мог отправить ангела с посланием, ему бы
удалось передать его на любое расстояние. Остальные,
обремененные "органическими телами", "не могут передавать свои мысли
таким легким и мгновенным способом". Ничего удивительного,
писал Уилкинс, что ангелов называют посланниками.
Как математик он рассматривал проблему и с другой стороны.
Он попробовал выяснить, как ограниченный набор символов,
состоящий, например, из двух, трех или пяти, может представить
целый алфавит. Символы тогда пришлось бы использовать в
комбинациях. Например, набор из пяти символов ау Ь, с, d, e,
используемых в парах, может представлять алфавит из двадцати пяти букв:
173

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
А
аа
Г
\ad\
G
\bb\
\т\
\dd\
z
\ed\
"Таким образом, — писал Уилкинс, — слова / am betrayed (меня
предали) могут быть записаны как Bd aacb abaedddbaaecaead". Так
что даже небольшого набора символов хватит для передачи
любого сообщения. Однако, если набор символов небольшой, для
записи данного сообщения требуется более длинная строка —
"больше времени и труда", писал он. Уилкинс не объяснял ни того,
что 25 = 52> ни того, что три символа, используемые в тройках (ааау
aaby аас...)у дадут двадцать семь возможностей, потому что з3 = 27,
но он понимал математические законы, которые лежали в
основе его рассуждений. Последним примером был двоичный код,
неуклюже описанный словами:
Две буквы алфавита, будучи помещенными в пять различных
позиций, принесут тридцать два отличия, что более чем достаточно
для обозначения двадцати четырех букв.
А
ааааа
Н
aabbb
Р
abbba
X
babab
В
Aaaab
I
Abaaa
Q
Abbbb
Y
babba
С
aaaba
К
abaab
R
baaaa
Z
babbb
D
aaabb
L
ababa
S
baaab
E
aabaa
M
ababb
T
baaba
F
aabab
N
abbaa
V
baabb
G
aabba
О
abbab
W
babaa
Два символа. Группы по пять символов. "Принесут тридцать два
отличия".
Скорее всего слово "отличие" удивило немногочисленных
читателей Уилкинса. Но это слово было наполнено значением и
выбрано неслучайно. Уилкинс был близок к созданию концепции
информации в ее чистой, максимально общей форме. Письмо
стало лишь частным случаем: "В целом надо заметить, что все, у чего
174

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
есть полноправное отличие, заметное любому уму, может быть
достаточным средством выражения мыслей". Отличиями могут быть
"два колокола с разным звучанием", "любой объект в поле зрения,
будь то пламя, дым и т. п.", трубы, пушки, барабаны. Любое
отличие означало выбор из двух вариантов. И этот выбор стал
передавать мысли. В малопонятном "анонимном" трактате 1641 года
основная идея теории информации прозвучала впервые и снова
исчезла на целых четыре столетия.
Вклад дилетантов — вот как назвал историк криптографии
Дэвид Кан то возбуждение, которое возникло с появлением
телеграфа. Интерес публики к шифрованию вновь появился именно
тогда, когда об этом заговорили в интеллектуальных кругах. Древние
методы секретного письма заинтересовали неожиданную
аудиторию — создателей головоломок и склонных к математике или
поэзии игроков. Они анализировали древние методы секретного
письма и изобретали новые. Эксперты спорили, кто победит,
шифровальщики или взломщики. Великим американским
популяризатором криптографии был Эдгар Аллан По. В своих
фантастических рассказах и журнальных статьях он описывал древнее
искусство и хвастался собственными способностями к шифрованию.
"Мы с трудом можем представить себе время, когда у одного
человека не было необходимости или по крайней мере желания
передавать информацию другому таким способом, чтобы ее,
кроме них двоих, никто не понял", — писал он в Graham's Magazine
в 1841 году. Разработка шифров для По была больше чем просто
увлечением историей или техникой — это была страсть. Она
отражала его понимание того, как человек общается с миром.
Шифровальщики и писатели торгуют одним товаром. "Душа — это
криптограмма: чем криптограмма короче, тем сложнее ее понять", —
писал он. По любил тайны сильнее прозрачности и ясности.
"Засекреченное общение должно было появиться практически
одновременно с изобретением букв", — считал По. Для него это
был мост между наукой и оккультным миром, здравым смыслом
и гениальностью. Анализ криптографии, "важный способ
извлечения информации", требовал определенной формы мышления,
175

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
проницательного ума, и его вполне могли преподавать в
академиях. Писатель вновь и вновь повторял, что "пришла пора особой
умственной деятельности". Он опубликовал серию загадок с
подстановочными шифрами.
Помимо По в своих произведениях шифры использовали
Жюль Берн и Оноре де Бальзак. В i868 году Льюис Кэрролл издал
открытку, заполненную с двух сторон тем, что он назвал
"телеграфный шифр": на ней были "алфавит-ключ" и "алфавит сообщения",
их нужно было сопоставлять с помощью секретного слова, о
котором заранее договорились корреспонденты. Но самым передовым
криптоаналитиком в викторианской Англии был Чарльз Бэббидж.
Процесс подстановки символов, переход на другие смысловые
уровни сопровождался большим количеством трудностей. И Бэббидж
с удовольствием принял вызов. "Одна из характерных черт
искусства дешифрования, — утверждал он, — связана с убежденностью
любого человека, даже не слишком хорошо знакомого с предметом,
в том, что он способен сконструировать шифр, который никто
другой не сможет расшифровать. Более того, я наблюдал, что чем
умнее человек, тем глубже это убеждение". Бэббидж поначалу тоже
увлекался созданием шифров, но позже перешел на сторону
взломщиков. Он планировал написать "Философию взлома шифров",
но не сумел ее закончить. Зато смог расшифровать полиалфавитный
шифр, известный как шифр Виженера, le cbiffre indecbiffrable1,
считавшийся в Европе наиболее надежным. Как и в другой своей
работе, он применил алгебраические методы, представив анализ шифра
в форме уравнений. И все равно был дилетантом и знал это.
Атакуя криптографию вычислениями, Бэббидж использовал
те инструменты, которые исследовал в математике и еще в той
области, которой они принадлежали в меньшей степени, — в области
машин, то есть там, где он создал систему обозначений для
движущихся частей шестеренок, рычагов и переключателей.
Дионисий Ларднер отмечал: "Различные части машины, будучи однажды
выражены на бумаге соответствующими символами, позволят
исследователю освободить мысли от самого механизма и обратить
внимание лишь на символы... это почти метафизическая система
1 Шифр, который невозможно расшифровать (фр.)-
176

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
абстрактных знаков, посредством которой движения руки
исполняют роль разума". Более молодые англичане Огастес де Морган
и Джордж Буль заставили ту же методологию работать над еще
более абстрактным материалом — логическими утверждениями. Де
Морган был другом Бэббиджа, учителем Ады Байрон и
профессором Университетского колледжа Лондона. Буль, сын сапожника
из Линкольншира и горничной, к 1840-м стал профессором
Королевского колледжа Корка. В 1847 году ученые одновременно и
независимо опубликовали труды, которые стали величайшими вехами
в развитии логики со времен Аристотеля: "Математический
анализ логики, или Опыт исчисления дедуктивных умозаключений"
Буля и "Формальная логика, или Исчисление выводов,
необходимых и возможных" де Моргана. До этого момента логика, предмет
которой был понятен лишь немногим, веками пребывала в застое.
Де Морган лучше разбирался в схоластических
традициях предмета, а Буль более свободно чувствовал себя в
математике. Ученые годами обменивались письмами с идеями
преобразования языка или "истины" в алгебраические символы. X мог
означать "корова", a Y— "лошадь". Причем это могла быть одна корова
или одна из множества всех коров ("Это одно и то же?" —
вопрошали они). Операции над символами производились в
алгебраических традициях. XY могло означать "название всего, что
является как X, так и Y". Тогда как X, Y стояло вместо "названия всего,
что либо X, либо Y". С первого взгляда довольно просто, но сам
язык не так прост, поэтому не замедлили появиться сложности.
"Предположим, некоторые 2 не являются X, 2 Y, — написал де
Морган. — Но их не существует. Можно сказать, что несуществующее
не является X. Несуществующая лошадь — не лошадь и (тем
более?) не корова". И с сожалением добавил: "Я не оставляю надежды
увидеть, как вы придадите смысл новому виду отрицательных
величин". Он не отправил это письмо, но и не уничтожил его.
Буль представлял свою систему математикой без цифр. "Факт
в том, — писал он, — что основные законы логики — те, на
которых возможно построить логическую науку, — являются
математическими по форме и выражению, хотя не принадлежат математике
величин". Он предложил единственными допустимыми цифрами
сделать ноль и единицу. Все или ничего. "Соответствующая интер-
177

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
претация символов о и i в системе логики такова: Ничто и
Вселенная". До этого момента логика относилась к философии. Буль
претендовал на нее от лица математики. И изобрел новый способ
кодирования. Его кодовая книга объединяла два типа обозначений,
абстрагированных от вещественного мира. С одной стороны был
набор букв, заимствованный из математический формулировок: р
и q, + и -, круглые и квадратные скобки. С другой — операции,
предположения, отношения, обычно выражаемые размытым
языком повседневной жизни — словами об истинности и ложности,
принадлежности к классу, положения и выводы. Были и частицы:
"если", "либо", "или". Все это элементы символа веры Буля:
Язык есть инструмент человеческого мышления, а не только способ
выражения мыслей.
Элементами, из которых состоит язык, являются знаки или
символы. Слова есть знаки. Иногда их произносят, чтобы обозначить
вещи, иногда — операции, с помощью которых разум соединяет
простые понятия вещей в сложные концепции.
Слова... не единственные знаки, которыми мы можем
пользоваться. Произвольные отметки, что-то говорящие только глазу, и
произвольные звуки или действия... имеют ту же природу, что и знаки.
У кодирования, преобразования из одной формы восприятия
в другую, была цель. В случае азбуки Морзе целью было
преобразовать повседневный язык в форму, подходящую для почти
мгновенной передачи по милям медных проводов. В случае логики
кодирование позволило производить вычисления. Символы были вроде
маленьких капсул, защищавших хрупкий груз от ветров и тумана
повседневных коммуникаций. Насколько надежнее написать:
1 _Х = у (1 _2) + Z (1 _у) + (1 _у)(1 _2),
чем говорить на обычном языке, Булевым выражением которого
является вышеприведенный пример:
Нечистые звери есть все парнокопытные нежвачные, все жвачные
непарнокопытные и все непарнокопытные нежвачные.
17»

ГЛАВА 5 НЕРВНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛИ
Надежность появляется в том числе за счет исключения слов
со смыслом. Знаки и символы не просто замещали их, они
являлись операторами, как шестерни и рычаги машины. Язык, в конце
концов, есть инструмент.
Теперь язык рассматривался именно как инструмент,
обладающий двумя функциями — выражения и мышления. Мышление
было первично, во всяком случае так полагали люди. Для Буля
логика была мышлением, отполированным и очищенным. Для
своего шедевра 1854 года он выбрал название "Законы мышления".
Не случайно телеграфисты чувствовали, что благодаря их
работе появилась возможность проникнуть в систему сообщений,
которая существует в мозгу. "Слово есть средство мышления до тех
пор, пока мыслящий человек использует его как сигнал для
передачи собственной мысли", — утверждал журналист Harper's New
Monthly Magazine в 1873 Г°ДУ-
Пожалуй, наиболее значительным и важным влиянием, которое
телеграфу суждено было оказать на человеческий разум, является то,
которое он в конечном счете осуществит через влияние на язык..
Согласно принципу, который Дарвин назвал естественным
отбором, короткие слова получают преимущество перед длинными,
прямые формы выражения обретают преимущество перед
косвенными, слова с точным значением выигрывают у двусмысленных,
а местные идиомы везде находятся в невыгодном положении.
Влияние Буля распространялось медленно и незаметно. Он совсем
недолго переписывался с Бэббиджем, и они никогда не
встречались. Одним из его кумиров был Льюис Кэрролл, который в
конце жизни, через четверть века после того, как придумал "Алису
в Стране Чудес", написал два тома инструкций, головоломок,
диаграмм и упражнений в символической логике. Хотя его символизм
был безупречен, его силлогизмы больше походили на шутки:
1. Малые дети неразумны.
2. Тот, кто может укрощать крокодилов, заслуживает уважения.
3- Неразумные люди не заслуживают уважения.
(Заключение) Малые дети не могут укрощать крокодилов.
179

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Символьная версия — bldO f acO f d'lc'Q; bd t d'c' f ac % baO f
M, то есть H blaO — позволяла пользователю сделать желаемый
вывод, не спотыкаясь на промежуточных условиях вроде "малые дети
не заслуживают уважения" именно потому, что символы лишены
смысла слов.
На рубеже веков Бертран Рассел сделал Джорджу Булю
необычный комплимент: "Чистая математика была открыта Булем
в работе, которую он назвал "Законы мышления". Его часто
цитировали.
Но у этой фразы есть неодобрительное продолжение,
которое цитируют редко. А ведь именно оно делает комплимент
Рассела столь необычным:
Он также ошибался, полагая, что имеет дело с законами мышления:
вопрос, как люди на самом деле думают, не имел для него значения,
и, если в его книге действительно содержатся законы мышления,
забавно, что никто до этого не размышлял таким же образом.
Судя по всему, Рассел любил парадоксы.

6
НОВЫЕ ПРОВОДА,
НОВАЯ ЛОГИКА
Ни одна другая вещь не окружена
такой завесой тайны
Идеальная симметрия аппарата — провод посередине,
два телефона с обоих концов провода и две болтушки у телефонов —
может привести в восторг настоящего математика.
Джеймс Клерк Максвелл (1878)
В 1920-е годы в провинциальном городке у любопытного
ребенка вполне мог возникнуть интерес к пересылке
сообщений по проводам, что и случилось с Клодом
Шенноном из Гейлорда, штат Мичиган. Каждый день он
видел проволоку, которой огораживали пастбища, —
двойная стальная жила, скрученная и оснащенная колючками, тянулась
от столба к столбу. Шеннон выпросил несколько кусочков и на
скорую руку собрал собственный телеграф, передавая по колючей
проволоке сообщения приятелю, который находился в полумиле. Он
пользовался кодом, придуманным Сэмюэлом Ф. Б. Морзе, и этот
код его устраивал. Ему нравилась сама идея кодов — не столько
секретных шифров, сколько кодов в более широком смысле, то есть
слов и символов, замещающих другие слова и символы. Всю жизнь
он придумывал игры и играл в них, изобретал разные
приспособления. Повзрослев, Шеннон увлекся фокусами — он и придумывал
их, и показывал. Сотрудникам Массачусетского
технологического института и Лабораторий Белла оставалось только отпрыгивать
в сторону, когда он проезжал мимо на одноколесном велосипеде.
Когда он был ребенком, ему все время хотелось играть, но в детстве
181

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
он чаще всего был один, что в сочетании с конструкторским
талантом и привело его к созданию телеграфа из колючей проволоки.
В Гейлорде было несколько улиц и магазинов, а вокруг —
бескрайние пастбища. Отсюда через равнины и прерии до самых
Скалистых Гор, как лоза, тянулась колючая проволока — важное
промышленное изобретение, приносившее производителям огромные
состояния, несмотря на то что не была особенно привлекательной
по сравнению с другими технологическими новшествами
этого времени, века электричества, как его уже тогда называли. Когда
в 1847 Г°ДУ фермер из Иллинойса получил патент №i57>i24 за "но~
вое и ценное усовершенствование проволочных заграждений",
споры о собственности на землю бушевали, доходило даже до
Верховного суда — ведь именно проволока определяла границы
территорий. Американские железные дороги, фермеры и
владельцы ранчо прокладывали более миллиона миль проволоки в год.
Но в целом проволочные заграждения больше походили на
решето, чем на паутину. Они разделяли, а не объединяли. У этой
проволоки была плохая проводимость, даже в сухую погоду. Но все
равно она была проволокой, и Клод Шеннон оказался не первым,
кто увидел коммуникационный потенциал этого огромного
решета. Не желая ждать, когда телефонные компании проведут линии
из городов, сельское население, тысячи фермеров в разных концах
страны, строило свои линии из колючей проволоки. Они
заменяли металлические скобы изолированными крепежами. Они
присоединяли сухие электрические батареи и переговорные трубки и
добавляли проволоку, чтобы заделать разрывы. Летом 1895 года The
New York Times писала: "Нет никаких сомнений, что уже
реализовано много грубых и примитивных способов использования
телефона. Например, фермеры из Северной Дакоты создали
телефонную сеть, использующую восемь миль провода, купив передатчики
и соединив их с помощью колючей проволоки, из которой в этой
части страны делают ограждения". Репортер отмечал: "Все больше
оснований полагать, что скоро наступит день, когда миллионы
людей смогут пользоваться дешевыми телефонами. А вот насколько
обоснованно это предположение — вопрос открытый". Было
понятно, что люди жаждут связи. Скотоводы, ненавидевшие
ограждения за то, что те превращали просторные пастбища в частные
182

ГЛАВА 6 НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
владения, теперь цепляли к ним трубки, чтобы узнать котировки
на рынках, прогнозы погоды или просто послушать шум на линии,
подобие человеческого голоса — явление, само по себе
поражавшее воображение.
Три великие волны электрической связи выстроились друг
за другом: телеграфия, телефония и радио. Люди стали
воспринимать обладание машинами для передачи и приема сигналов как
нечто естественное. Эти устройства изменили топологию —
разорвали и вновь соединили общественные связи, добавив проходы
и перекрестки туда, где раньше были лишь непреодолимые
расстояния. На пороге XX века люди стали беспокоиться о
последствиях появления новых видов коммуникации: будет ли
меняться социальное поведение? Начальник линии в Висконсине ворчал
по поводу молодых людей и девушек, "постоянно флиртующих
по телефонной линии" между О-Клэр и Чиппева-Фолс. "Столь
вольное использование телефонной линии для целей флирта
возросло до тревожных размеров, — писал он, — и, если это будет
продолжаться, кто-то должен за это платить". "Компании
Белла" пытались бороться с легкомысленной болтовней по
телефону, которой особенно увлекались женщины и слуги. В
фермерских кооперативах преобладал более свободный дух, там
умудрялись не платить телефонным компаниям до середины 1920-х.
Восемь членов Телефонной ассоциации Восточной линии в
Монтане транслировали "точные до минуты" новости по своей сети,
потому что им также принадлежало и радио. В этой игре хотели
участвовать и дети.
Клод Элвуд Шеннон 1916 года рождения был назван в честь
своего уже немолодого отца — бизнесмена (он занимался мебелью,
похоронным делом и недвижимостью) и судьи по наследственным
делам. Дед Клода, фермер, придумал машину для стирки белья:
водонепроницаемая кадка, деревянная рукоятка и поршень. Мать
Клода, Мэйбл Кэтрин Вольф, дочь немецких эмигрантов,
преподавала в местной школе и даже какое-то время была ее
директором. Старшая сестра Клода, Кэтрин Вольф Шеннон
(по-видимому, родители экономили на именах своих детей), изучала
математику и регулярно развлекала брата головоломками. Они жили
на Центральной улице, в нескольких кварталах к северу от Главной
183

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
улицы. Население городка Гейлорд едва насчитывало з тыс.
человек, но этого было достаточно, чтобы содержать оркестр в
немецкой униформе и с блестящими инструментами, так что в
начальной школе Клод играл на альтгорне в строе ми-бемоль; инструмент
был больше мальчика. У Клода были конструкторы и книги. Он
делал модели самолетов и зарабатывал деньги, доставляя телеграммы
для местного отделения Western Union. И еще он разгадывал
криптограммы.
Будучи предоставленным самому себе, он читал и
перечитывал книги; любимой был "Золотой жук" Эдгара Аллана По.
Действие рассказа происходит на отдаленном южном острове,
главный герой — странный человек Вильям Легран, "отлично
образованный и наделенный недюжинными способностями, но вместе
с тем заражен мизантропией и страдает от болезненного состояния
ума, впадая попеременно то в восторженность, то в угрюмость"1 —
другими словами, портрет автора. Таких героев требовало время,
и они своевременно появлялись у По и других проницательных
авторов вроде Артура Конана Дойля и Г. Дж. Уэллса. Герой
"Золотого жука" находит клад, расшифровав криптограмму на пергаменте.
По приводит строку чисел и символов ("Между черепом и
козленком, грубо начертанные чем-то красным, стояли такие знаки") —
53#Ч305)) 6* ;4826) 4*.) 4*); 806*;48+81б0)) 85;1(;:**8+;:#*8+83(88)
5** ;46(;88*96*?; 8) *+(;485); 5**2:**(;4956*2 (5*-4) 8§8* ;4069285)
;) 6*8)4**; 1 (*9;48081; 8:8*1 ;48+85;4) 485+528806*81 (*9;48;
(88;4 (*?34;48) 4*; 161;: 188; *?; — и сопровождает читателя по всем
этапам ее составления и расшифровки. "Я стал заниматься
подобными головоломками благодаря обстоятельствам моей жизни
и особым природным склонностям", — объявляет его герой,
приводя в трепет читателя, возможно, имеющего сходную склонность
ума. Решение головоломки ведет к богатству, которое на самом деле
никому не интересно. Все дело в шифре: тайна и превращение.
Клод окончил среднюю школу Гейлорда за три года (вместо
четырех) и в 1932 году поступил в Мичиганский университет, где
изучал математику и электронную инженерию. Незадолго до
выпуска, в 1936 году, он увидел объявление о работе для студентов-вы-
1 Здесь и далее пер. А. Старцева.
184

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
пускников в Массачусетском технологическом институте. Вэнивар
Буш, тогдашний декан инженерного факультета, искал помощника
для работы на новой машине со странным названием
"дифференциальный анализатор". Это была юо-тонная металлическая
платформа с вращающимися стержнями и шестеренками. В газетах ее
называли "механическим мозгом" или "думающей машиной",
типичный заголовок звучал так:
"Думающая машина" знает высшую математику, справляется с
уравнениями, на решения которых у человека уходят месяцы.
Дифференциальная и аналитическая машины Чарльза Бэббиджа
маячили вдали, словно призраки предков, но, несмотря на
сходство обозначений и задач, дифференциальный анализатор
практически ничем не был обязан изобретению Бэббиджа. Буш едва
слышал о нем. Он, как и Бэббидж, ненавидел одуряющие, съедающие
кучу времени простые вычисления. "Математик — это не человек,
который готов в любой момент производить манипуляции с
числами, наоборот, часто он не способен на это, — писал Буш. —
Прежде всего это человек, который обучен пользоваться символической
логикой на высоком уровне, но главное — он человек
интуитивных суждений".
В годы Первой мировой войны в США было всего три
места, в которых занимались научными приложениями к
электронной инженерии; в эту тройку наряду с Bell Telephone Laboratories
и General Electric входил и Массачусетский технологический.
Перед его исследователями встала острая проблема решения
уравнений, особенно дифференциальных, точнее, дифференциальных
уравнений второго порядка. Решив дифференциальные уравнения,
можно найти производные, необходимые в расчетах колебаний
электрического тока и для производства артиллеристских снарядов.
Дифференциальные уравнения второго порядка нужны для
поиска производных от производных: скорость — производная от
расстояния, ускорение — производная от скорости. Такие уравнения
встречаются очень часто, и их сложно решать аналитическим
способом. Буш разработал машину для решения всего класса таких
задач и, соответственно, для всего ряда порождающих их физических
185

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Дифференциальный анализатор Вэнивара Буша в МТИ
явлений. Как и машины Бэббиджа, она была по своей сути
механической, хотя и использовала электродвигатели для привода
тяжелого аппарата и по мере развития — все больше и больше
электромеханических переключателей.
В отличие от машины Бэббиджа она не оперировала числами.
Она работала с множествами — генерировала, как любил говорить
Буш, кривые, представляющие будущее динамической системы.
Сегодня мы сказали бы, что она была аналоговой, а не цифровой,
ее колеса и диски производили физический аналог
дифференциальных уравнений. В каком-то смысле это был уродливый потомок
планиметра, маленького и хитроумного измерительного
устройства, которое переводило сложение аппроксимирующих кривых
186

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
в движения колесика. Профессора и студенты приходили к
дифференциальному анализатору как просители, и, если машина решала
их уравнения с двухпроцентной точностью, оператор Клод
Шеннон был счастлив. Так или иначе, ученый увлекся этим
"компьютером", причем не только его грохочущей аналоговой частью,
заполнявшей целую комнату, но и практически бесшумными (за
исключением редких щелчков и стуков) электрическими системами
контроля.
Они были двух типов: обычные переключатели и специальные,
называемые реле, — потомки телеграфных. Реле были
переключателями, управляемыми электричеством (здесь работала идея
использования параллельных цепей). Перед телеграфом стояла задача
покрытия больших расстояний путем создание цепи. А для
Шеннона задача состояла в управлении. Сотня реле, замысловато
соединенных друг с другом, включались и выключались в
определенной последовательности, координируя дифференциальный
анализатор. Лучшими экспертами по сложным релейным цепям были
инженеры-телефонисты; реле управляли маршрутизацией
вызовов на телефонных станциях, а также машинами на линиях
заводской сборки. Релейные цепи разрабатывались для каждого
конкретного случая. Никому в голову не приходила идея систематизации,
но Шеннон задумался об этом в поисках темы для своей
дипломной работы. На последнем курсе колледжа он прослушал цикл
лекций по символической логике и, попытавшись составить
упорядоченный список возможных соединений переключающих цепей,
обнаружил нечто знакомое. Оказалось, что, если взглянуть на эти
проблемы максимально отвлеченно, они похожи. Странную
искусственную систему обозначений, применяемую в символьной
логике, — Булеву алгебру — можно было использовать и для
описания цепей.
Аналогия не была очевидной. Миры электричества и логики
казались несовместимыми. Тем не менее Шеннон понял, что реле
передает от одной цепи к другой скорее не электричество, а
сообщение, замкнута цепь или разомкнута. Если цепь
разомкнута, то реле может разомкнуть и следующую цепь. Возможна и
обратная конструкция: когда цепь разомкнута, реле может замкнуть
следующую цепь. Описывать возможности словами было неудоб-
187

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
но, проще сократить их до символов и, что естественно для
математика, использовать эти символы в уравнении. (Чарльз Бэббидж
с его механическими системами обозначений предпринимал шаги
в том же направлении, но Шеннон ничего об этом не знал.)
"Создан способ исчисления для работы с этими
уравнениями путем простых математических процессов", — таким громким
заявлением в 1937 Г°ДУ Шеннон начал свою дипломную работу.
До сих пор уравнения представляли собой просто комбинации
цепей. Но потом оказалось, что "исчисления в точности аналогичны
исчислению задач, используемому в символическом исследовании
логики". Как и Буль, Шеннон показал, что для составления
уравнений необходимы всего две цифры: ноль и единица. Ноль
представлял замкнутую цепь, единица — разомкнутую. Включено или
выключено. Истина или ложь. Шеннона интересовали следствия. Он
начал с простого — с цепи с двумя переключателями,
последовательным или параллельным. Последовательная цепь, отметил он,
соответствовала логической связке "и", параллельная — "или".
Логической операцией, которой можно было найти электрическую
аналогию, являлось отрицание, превращение значения в его
противоположность. Как и в логике, ученый увидел, что цепь может
совершать выбор "если... то". Он проанализировал сети
возрастающей сложности типа "звезда"1 и "решетка"2, выдвигая постулаты
и теоремы для решения совместных систем уравнений. После
этого нагромождения абстракций он привел практические примеры —
чертежи изобретений, некоторые из них имели практическую
ценность, а некоторые были просто странными.
Он нарисовал диаграмму устройства секретного
электрического замка, который можно сделать из пяти кнопочных
переключателей. Он нарисовал цепь, которая "с использованием
только реле и переключателей автоматически складывала бы два
числа", для удобства он предложил пользоваться двоичной
системой счисления. "С помощью последовательно выстроенных реле
можно выполнять сложные математические вычисления, —
писал он. — На самом деле любая операция, которую можно пол-
1 Сеть, все узлы которой соединены с центральным узлом.
2 Сеть, узлы которой образуют регулярную решетку.
188

ГЛАВА 6 НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
ностью описать конечным числом шагов с использованием слов
"если", "или" и и т.п., может быть автоматически выполнена с
помощью реле". Неслыханная тема для инженера-электрика:
типичная дипломная работа того времени касалась
усовершенствований электрических моторов или линий передач. Практической
потребности в машине, способной решать логические
головоломки, не было, но работа обозначила возможный путь
развития — логические цепи, двоичную систему. В дипломной работе
ассистента-исследователя была изложена суть будущей
компьютерной революции.
Шеннон провел лето, работая в Нью-Йорке, в Лабораториях Белла,
а потом по предложению Вэнивара Буша в Массачусетском
технологическом перевелся с электромеханики на математику. Буш также
предложил ему рассмотреть возможность применения
символической алгебры — этой его "странной алгебры" — к зарождающейся
генетике, чьи базовые элементы, гены и хромосомы, пока еще были
не до конца поняты. Поэтому Шеннон начал работать над весьма
амбициозной докторской диссертацией, которая должна была
называться "Алгебра в теоретической генетике". Гены, как он
заметил, являлись теоретическим концептом. Считалось, что они
переносятся палочковидными телами, известными как хромосомы,
которые можно увидеть в микроскоп, но никто точно не знал, какова
структура генов, да и вообще существуют ли они. "Тем не менее, —
отмечал Шеннон, — для достижения нашей цели предположим,
что они существуют... Следовательно, мы будем рассуждать так,
будто гены действительно существуют и будто наше простое
представление феномена наследственности истинно, поскольку нам
кажется, что действительно так могло бы быть". Он придумал знаки
из букв и цифр для представления "генетических формул"
человека, например, две пары хромосом и четыре позиции генов можно
было представить так:
A,B2C3D4 E4F,G6H,
A3B,C4D} E4F2G6H2
189

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Тогда процесс комбинации генов и скрещивания можно было
предсказать, применяя сложение и умножение. Это была своего
рода карта, абстрагированная от запутанной биологической
реальности. Ученый говорил: "Нематематику мы объясним, что для
современной алгебры вполне привычно представлять символами
концепции, отличные от цифр". Результат был сложным,
оригинальным и далеким от того, чем тогда занимались биологи1.
Шеннон так и не опубликовал работу.
Тем временем в конце зимы 1939 г°Да он написал Бушу
длинное письмо об идее, более близкой его сердцу:
Урывками я работал над анализом некоторых фундаментальных
свойств систем передачи информации, в том числе телефонии,
радио, телевидения и т.д. Практически все системы связи можно
обобщенно представить в следующей форме:
W
-> т
R
-> W.
где Т и R были передающим и принимающим устройствами
соответственно. Они связывали три "функции времени",/(£):
"информацию, которую надо передать", сигнал и конечный результат,
который должен быть максимально близок к исходному. ("В
идеальной системе он будет точной копией".) Проблема, как ее видел
Шеннон, заключалась в том, что реальные системы всегда страдают
от искажений — термин, который ученый определил строго
математически. Был еще шум ("например, помехи"). Шеннон рассказал
Бушу о своей попытке доказать некоторые теоремы. Кроме того,
он работал над созданием машины для выполнения
символических математических операций, выполняющей работу
дифференциального анализатора и некоторые других задачи, но с помощью
электрических цепей. Ему было куда двигаться дальше. "Хотя мне
1 Сорок лет спустя генетик Джеймс Ф. Кроу отмечал: "Похоже, что эта работа
была сделана независимо от трудов по популяционной генетике... [Шеннон]
открыл принципы, которые позже были открыты вновь... Я сожалею, что они
не стали широко известны в 194° году. Думаю, они существенно изменили бы
историю исследования этой темы". — Прим. авт.
190

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
и удалось продвинуться вперед в рассмотрении проблемы с
различных сторон, я все еще довольно туманно представляю себе
реальные результаты", — писал он. —
Я нарисовал набор цепей, которые действительно будут
производить символьное дифференцирование и интегрирование
большинства функций, но метод не вполне общий и недостаточно
естественный, чтобы полностью удовлетворить меня. Кажется, общая
философия, лежащая в основе такой машины, полностью
ускользает от меня.
Он был болезненно худ, почти костляв. Он был лопоух и
коротко стриг волнистые волосы. Осенью 1939 г°Да во время вечеринки
в квартире на Гарден-стрит (он делил квартиру с двумя товарищами)
он смущенно стоял в дверях комнаты. Играла джазовая пластинка,
и вдруг молодая женщина начала кидать в него попкорн. Это была
Норма Левор, девятнадцатилетняя студентка колледжа Рэдклиффа
из Нью-Йорка. Тем летом она бросила школу, чтобы пожить в
Париже, но вернулась после оккупации нацистами Польши.
Война начала сказываться на жизни людей даже здесь. Клод показался
ей мрачным, но чрезвычайно умным. Они начали встречаться
ежедневно; он писал ей сонеты без заглавных букв, в стиле Э. Э. Кам-
мингса. Ей нравилась его любовь к словам и то, как он произносил
"Бу-у-улева алгебра". К январю они поженились (у бостонского
судьи, без пышной церемонии), и она уехала с ним в Принстон, где
он получил стипендию для продолжения научной работы.
Изобретение письменности стало катализатором развития логики,
подарив возможность рассуждать о рассуждениях, держать
последовательность мыслей перед глазами, чтобы анализировать их;
теперь, спустя несколько столетий, логика вновь ожила с
изобретением машин, которые могли работать с символами. Казалось, в
логике и математике, высших формах мышления, все складывалось
прекрасно.
Соединив математику и логику в систему аксиом, знаков,
формул и доказательств, философы, казалось, почти достигли
191

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
совершенства — жесткой, формализованной определенности.
Именно такую цель ставили перед собой Бертран Рассел и
Альфред Норт Уайтхед, гиганты английского рационализма,
которые с 1910 по 1913 Г°Д публиковали свою масштабную трехтомную
работу. Она называлась Principia Matbematica, так же как и
работа Исаака Ньютона; авторы стремились довести до
совершенства математику в целом, используя инструменты символической
логики. Это возможно, заявляли они, если использовать четкие
обозначения и жесткие правила. Своей миссией они считали
доказательство каждого математического факта. Надлежащим
образом выполненное доказательство должно было быть
механическим. В отличие от слов символы (заявили они) позволяют
составлять "абсолютно точные выражения". Схожую ускользающую
цель преследовал и Буль, до него Бэббидж и, задолго до них
обоих, Лейбниц. Все они верили, что совершенство мышления
возможно лишь при совершенном кодировании мысли. Лейбниц
мог только мечтать. "Определенный строй языка, — писал он
в 1678-м, — который точно выражает взаимоотношения наших
мыслей". При таком кодировании логически ложные заключения
будут исключены.
Знаки будут отличаться от того, что до сих пор было придумано...
Буквы этого письма должны служить изобретению и суждению,
как в алгебре и арифметике... Невозможно, пользуясь этими
буквами, описывать несуществующие понятия [chimeres, химеры].
Рассел и Уайтхед объясняли, что символы нужны для
передачи "очень абстрактных процессов и идей", используемых в
логике с ее цепочками рассуждений. Слова обычного языка лучше
подходят для грязи и трясины повседневного мира. Так, утверждение
"кит большой" использует простые слова, чтобы выразить
"сложный факт", заметили они, тогда как "единица есть число" "в языке
выражается чересчур многословно". Понимание значения "кита"
и его размера требует знаний и опыта работы с реальными вещами,
но понимание "i", "числа" и всех связанных с ними
арифметических операций, выраженных сухими символами, должно быть
автоматическим.
192

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
Тем не менее ученые заметили, что существуют проблемы,
cbimeres, которых не должно было быть. "Много сил, — писали
авторы в предисловии, — было потрачено на противоречия и
парадоксы, поразившие логику". "Поразившие" — сильное слово,
но и оно вряд ли отражало агонию парадоксов. Парадоксы были
словно рак.
Некоторые из них известны с античных времен:
Критянин Эпименид утверждал, что все критяне — лжецы, а все,
что они говорят, ложь. Ложно ли это утверждение?
Более прозрачная — потому что не надо думать о критянах
и их привычках — формулировка парадокса Эпименида —
парадокс лжеца: "Это утверждение ложно". Данное утверждение не
может быть истинным, потому что тогда оно становится ложным.
Оно не может быть ложным, потому что тогда оно становится
истинным. Оно не ложно и не истинно или истинно и ложно
одновременно. Но обнаружение этой закрученной, шокирующей,
головоломной зацикленности не тормозит развитие жизни или
языка — человек осознает идею и продолжает двигаться дальше, потому
что в жизни и языке нет совершенства, абсолюта, дающего силу
таким утверждениям. В реальной жизни все критяне не могут быть
лжецами. Даже лжецы часто говорят правду. Сложности
начинаются лишь при попытке создать герметичный сосуд. Рассел и Уайтхед
были нацелены на совершенство для доказательств, в противном
случае вся затея почти не имела смысла. Чем герметичнее они
делали свою систему, тем больше парадоксов обнаруживали. "В
воздухе носилась идея того, что, когда современные родственники
античных парадоксов прорастают в строгом логическом мире чисел...
в прозрачном раю, где никто и помыслить не мог о появлении
парадоксов, способно произойти поистине странное..." — писал
Дуглас Хофштадтер.
Например, существовал парадокс Берри, впервые
предложенный Расселом Дж.Дж. Берри, библиотекарем Бодлианской
библиотеки. Он связан с подсчетом слогов, необходимых для
обозначения каждого целого числа. Обычно чем больше число, тем
больше слогов требуется. В английском языке наименьшее целое число,
193

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
состоящее из двух слогов, — "семь" (se-ven). Наименьшее целое
число, состоящее из трех слогов, — "одиннадцать" (e-le-ven).
Число in, казалось бы, требует шести слогов (one bund-red twen-ty one),
но на самом деле достаточно четырех, если немного подумать:
"и в квадрате" (e-le-ven squared). Тем не менее даже со всеми
уловками существует конечное число возможных слогов и,
следовательно, конечное число названий, то есть, как сказал Рассел, "названия
некоторых целых чисел должны состоять из по меньшей мере
девятнадцати слогов, и среди них должно быть наименьшее.
Следовательно, наименьшее целое число, которое невозможно назвать
менее чем девятнадцатью слогами, должно обозначать конкретное
целое число"1. Теперь парадокс. Фраза "наименьшее натуральное
число, которое невозможно назвать менее чем девятнадцатью
слогами" (the least integer not nameahle in fewer than nineteen syllables)
содержит в английском языке всего восемнадцать слогов. Таким
образом, наименьшее натуральное число, которое невозможно назвать
менее чем девятнадцатью слогами, только что было названо менее
чем девятнадцатью слогами2.
Еще одним парадоксом Рассела является парадокс
цирюльника. Цирюльник — человек, который бреет всех мужчин, но
только тех из них, которые не бреются сами. Бреет ли цирюльник сам
себя? Если да, то он бреет сам себя, но он не может брить того,
кто бреется сам. Немногие ломают голову над такими загадками,
потому что в реальной жизни цирюльник делает то, что ему
нравится, и жизнь продолжается. Мы склонны, как говорил Рассел,
чувствовать, что "мысли, облеченные в форму слов, представляют
собой бессмысленный шум". Но парадокс нельзя просто
проигнорировать, если математик изучает предмет, известный как теория
множеств или теория классов. Множества — это группы,
например, целых чисел. Членами множества о, 2, 4 являются целые числа.
Множество может быть членом других множеств. Например,
множество о, 2, 4 принадлежит множеству целых чисел и множеству
1 В стандартном английском языке, как заметил Рассел, это сто одиннадцать
тысяч семьсот семьдесят семь. — Прим. авт.
2 Один из русских вариантов парадокса Берри звучит так: "Наименьшее число,
не определимое при помощи предложения, содержащего менее ста символов".
194

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
с тремя членами, но не множеству простых чисел. Поэтому Рассел
определил множество таким образом:
S является множеством всех множеств, которые не являются
членами самих себя.
Эта версия известна как парадокс Рассела. Ее нельзя игнорировать,
как шум.
Чтобы избавиться от парадокса Рассела, сам Рассел
предпринял решительные меры. Существование парадокса, казалось, было
обусловлено рекурсией в утверждении: идея множеств,
принадлежащих множествам. Рекурсия была кислородом, питающим
пламя. Таким же образом парадокс лжеца зиждется на
утверждениях об утверждениях. "Это утверждение ложно" — метаязык, язык
о языке. Парадоксальное множество Рассела опирается на метамно-
жество — множество множеств. Таким образом, проблема состоит
в пересечении уровней или, как писал Рассел, смешении типов.
Решение Рассела — объявить это явление вне закона, табуировать его.
Нельзя смешивать уровни абстракции. Никаких ссылок на самое
себя, никаких самоограничений. Правила символизма в Principia
Mathematica не будут разрешать возвращающиеся, пожирающие
свой хвост циклы обратной связи, которые, казалось, делали
возможным противоречие самому себе. Это была система защиты.
И тут появился Курт Гедель.
Он родился в 1906 году в Брно, в центре чешской провинции
Моравия. Изучал физику в Венском университете и в двадцать лет
стал членом Венского кружка — группы философов и математиков,
которые регулярно встречались в прокуренных кофейнях вроде
Cafe Josephinum и Cafe Reichsrat, чтобы поговорить о логике и
реализме как оплоте в борьбе против метафизики, под которой они
понимали спиритуализм, феноменологию, иррациональность.
Гедель говорил с ними о "новой логике" (термин витал в воздухе)
и метаматематике — der Metamathematik. Метаматематика для
математики была не тем, чем была метафизика для физики. Это была
математика следующего уровня — математика о математике,
формальная система, "рассмотренная снаружи" (aufierlich betracbtet).
Гедель был близок к тому, чтобы сделать самое важное заявление,
195

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
доказать самую важную теорему о знании в XX веке. Он
собирался покончить с мечтой Рассела о совершенной логической
системе. Он собирался показать, что парадоксы не являются
уродливыми наростами; напротив, они — основа теории.
Гедель преклонялся перед проектом Рассела и Уайтхеда, пока
не похоронил его: математическая логика, писал он, "есть наука
превыше всех остальных, в которой содержатся идеи и принципы,
лежащие в основе всех наук". Великий труд Principia Mathematica
заключал в себе формальную систему, которая за свою короткую
жизнь стала настолько всеобъемлющей и доминирующей, что
Гедель ссылался на нее сокращенно: РМ, Под РМ он понимал
систему, а не книгу. В РМу как корабль в бутылке, содержалась
математика, которая больше не боролась с волнами, несшими ее непонятно
куда. К 1930 году, если математики что-то доказывали, они делали
это в соответствии с РМ. С РМу как писал Гедель, "можно доказать
любую теорему, не используя ничего, кроме нескольких
механических правил".
Любую теорему, ведь система, как заявлялось, была полной.
Механические правила, потому что логика была непреклонной
и не оставляла места для интерпретаций. Ее символы были
лишены смысла. Любой мог проверить доказательство шаг за шагом,
используя правила, даже не понимая их. Назвав это качество
механическим, Гедель возродил мечты Чарльза Бэббиджа и Ады Лав-
лейс о машинах, перемалывающих числа; числами обозначалось
все что угодно.
В окружении обреченной культуры Вены 1930 года, слушая
споры своих новых друзей о "новой логике", скрытный
24-летний Гедель с увеличенными из-за стекол круглых очков в черной
оправе глазами верил в совершенство бутылки, которой была РМу
но сомневался в том, что можно ограничить математику.
Худощавый молодой человек превратил свои сомнения в великое и
потрясающее открытие. Он обнаружил, что внутри РМу как в любой
последовательной логической системе, притаились невиданные
доселе монстры — утверждения, которые невозможно доказать,
но невозможно и опровергнуть. Значит, существовали истинЫу
которые невозможно доказать, — и Гедель был способен доказать
их существование.
196

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
Он сделал это с железной аккуратностью, замаскированной
под ловкость рук. Он использовал формальные правила РМ —
и в то же время рассматривал их математически, извне. Он
объяснял, что все символы РМ — числа, арифметические операции,
логические связки и пунктуация — составляли ограниченный
алфавит. Каждое утверждение или формула РМ были записаны с
помощью этого алфавита. Аналогично, каждое доказательство
представляло собой конечное число формул — более длинный текст,
записанный знаками того же алфавита. И здесь вступала в дело
метаматематика. С точки зрения метаматематики, отмечал Гедель,
один знак равносилен другому, а выбор того или иного
алфавита произволен. Можно использовать традиционный набор цифр
и знаков (из арифметики: +,-,=, X; из логики: -% и, 3, z>), буквы
или точки и тире. Это был вопрос кодировки, перевод из одного
набора символов в другой.
Гедель предложил для всех знаков использовать числа. Числа
были его алфавитом. А поскольку числа можно объединять,
используя арифметику, любая последовательность чисел может быть
выражена одним (возможно, очень большим) числом. Таким
образом, каждое утверждение, каждая формула РМ может быть
выражена одним числом, и каждое доказательство тоже. Гедель описал
жесткую систему кодирования — алгоритм, то есть правила,
которым надо механически следовать, не размышляя. Он работал в
обоих направлениях: задав формулу и следуя правилам, получаем
число, а задав число и следуя правилам — соответствующую формулу.
Однако не каждое число можно преобразовать в корректную
формулу. Некоторые числа декодируются в полную бессмыслицу
или формулы, которые ложны в рамках системных правил.
Строка символов "000 = = =" не составляет никакой формулы, хотя
и переводится в некоторое число. Утверждение "0 = 1" легко
распознать как формулу, но оно ложно. Формула "0 + х = х + 0м
истинна, что можно доказать.
Это последнее качество — свойство доказуемости в
соответствии с РМ — было невозможно выразить языком РМ. Оно
казалось утверждением, существующим вне системы,
метаматематическим. Но кодирование Геделя включило и его. В
сконструированной им системе натуральные числа вели двойную
197

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
жизнь — как числа и как утверждения. Утверждение могло заявлять,
что данное число является четным, простым или квадратом
простого числа, и еще утверждение могло гласить, что данное число
есть доказуемая формула. Имея число, например, i 044 °45 3*7 7°°>
можно делать различные утверждения и проверять их истинность
или ложность: это число четное, это не простое число, это не
квадрат простого числа, оно больше 5, оно делится на m и (будучи
декодированным в соответствии с официальными правилами)
является доказуемой формулой.
Все это Гедель изложил в небольшой статье в 1931 году.
Чтобы сделать свое доказательство неопровержимым, ему нужна была
сложная логика, но основной аргумент был простым и
элегантным. Гедель показал, как построить формулу, которая
утверждает, что какое-то число х не является доказуемым. Это было
просто — существует бесконечное количество таких формул. Затем он
показал, что по крайней мере в некоторых случаях число х будет
представлять именно такую формулу. Это была циклическая
ссылка на самое себя, которую Рассел пытался запретить в правилах РМ:
это утверждение недоказуемо, —
а теперь Гедель показал, что такие утверждения все равно должны
существовать. Лжец вернулся, и его нельзя запереть, всего лишь
изменив правила. Как объяснял Гедель (в одной из самых
многозначительных сносок в истории),
вопреки кажущемуся такое утверждение не несет в себе
цикличности, останавливающей движение вперед, поскольку оно лишь
утверждает, что какая-то определенная формула... является
недоказуемой. Только на следующем этапе (и, так сказать, случайно)
оказывается, что эта формула совпадает с той, которой было
выражено само утверждение.
В рамках РМ, как и в рамках любой непротиворечивой
логической системы, в которой определены элементарные
арифметические операции, всегда должны существовать проклятые
утверждения — истинные, но недоказуемые. Таким образом, Гедель доказал,
198

ГЛАВА 6 НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
что непротиворечивая формальная система должна быть
неполной; не существует полной и непротиворечивой системы.
Парадоксы вернулись, и их больше не считали игрой слов.
Теперь они оказались в самом сердце теории. Это был, как
впоследствии сказал Гедель, "удивительный факт", что "наши логические
интуитивные представления (т.е. представления, касающиеся
таких понятий, как истина, концепция, существование, класс и т.д.)
противоречат сами себе". Это было, как сказал Дуглас Хофштад-
тер, как "гром среди самого ясного неба"; сила Геделя
заключалась не в стройной системе взглядов, на которой она основывалась,
а в уроке о числах, символизме, кодировании, который он преподал:
Выводы Геделя появились не в силу слабости в РМ, а из ее силы.
Силы, состоящей в том, что числа настолько гибки или
"изменчивы", что могут копировать особенности мышления...
выразительная сила РМ — вот что привело к ее неполноте.
Универсальный язык, о котором так долго мечтали, characteristica
universalis, на изобретение которой претендовал Лейбниц, все
время были рядом, в числах. Числа могут кодировать мышление. Ими
можно выразить любую форму знания.
Первое публичное упоминание Геделем этого открытия
состоялось на третий и последний день философской
конференции в Кенигсберге в 1930 году. Оно не вызвало откликов; казалось,
его услышал лишь один человек — венгр по имени Янош Нойман.
Этот молодой математик как раз собирался переезжать в США, где
его станут называть Джон фон Нейман. Он сразу понял то, что
хотел донести Гедель; это поразило его настолько, что он изучил
доклад Геделя и убедился в его правоте. Как только появилась статья
Геделя, фон Нейман представил ее на коллоквиуме математиков
в Принстоне. Неполнота была реальна. Это значило, что
математика никогда не сможет доказать, что она свободна от
противоречий. И "важным моментом", утверждал фон Нейман, "является то,
что это не философский принцип или правдоподобное
интеллектуальное упражнение, а результат строгого математического
доказательства крайне сложного рода". Либо вы верили в математику,
либо нет.
199

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Бертран Рассел (который, конечно, верил) занялся более
спокойным видом философии. Много позже, уже в пожилом возрасте,
он признал, что Гедель поставил его в тупик: "Я был рад, что
больше не работаю над математической логикой. Если определенный
набор аксиом ведет к противоречию, ясно, что по крайней мере
одна из этих аксиом должна быть ложной". С другой стороны,
самый знаменитый философ Вены Людвиг Витгенштейн
(который фундаментально не верил), назвав теорему о полноте трюком
(Kunststucken), хвастал, что вместо того, чтобы постараться
опровергнуть ее, он просто ее проигнорирует:
Математика не может быть неполной — не больше, чем разум
может быть неполным. Все, что я могу понять, я должен понять
до конца.
Ответ Геделя касался их обоих. "Рассел очевидно неверно
интерпретирует мой результат, однако делает он это в очень интересной
форме, — писал Гедель. — А вот Витгенштейн, наоборот...
прибегает к совершенно тривиальной и неинтересной неверной
интерпретации".
В 1933 Г°ДУ только что сформированный Институт
фундаментальных исследований с Джоном фон Нейманом и
Альбертом Эйнштейном среди первых преподавателей пригласил Геделя
на год в Принстон. В том десятилетии, пока укреплялся фашизм
и увядала краткая слава Вены, ученый пересекал Атлантику еще
несколько раз. Гедель, не искушенный в политике и истории, страдал
от депрессии и приступов ипохондрии, что заставило его
отправиться в санаторий. Принстон звал, но Гедель колебался. Он
оставался в Вене и в 1938 году, когда был осуществлен аншлюс и
Венский кружок прекратил свое существование — его члены были
убиты или бежали из страны. И даже в 1939 году, когда армии
Гитлера оккупировали его родную Чехословакию. Он не был евреем,
но математика была достаточно verjudet1. В январе 1940 года он
наконец сумел уехать по Транссибирской железной дороге в Японию
и кораблем до Сан-Франциско.
1 Дословно — "оевреена".
200

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
Клод Шеннон тоже прибыл в Институт фундаментальных
исследований, чтобы провести там год после защиты. Институт
показался ему уединенным пристанищем, занимающим новое здание
красного кирпича с часовой башней и куполом, окруженное
вязами и расположенное на месте бывшей фермы в миле от Прин-
стонского университета. Первым из его пятнадцати или около того
профессоров был Альберт Эйнштейн, чей кабинет располагался
и глубине первого этажа. Эйнштейна Шеннон видел редко. Гедель,
который приехал в марте, практически ни с кем, кроме Эйнштейна,
не разговаривал. Номинально руководителем Шеннона был
Герман Вейль, еще один немецкий изгнанник, самый значительный
математик-теоретик новой квантовой механики. Вейль был лишь
немного заинтересован диссертацией Шеннона по генетике —
"ваши биоматематические задачи", — но думал, что Шеннон может
найти точки соприкосновения с другим великим молодым
математиком института — фон Нейманом. В основном Шеннон
уныло сидел в своей комнате на площади Палмер. Его двадцатилетняя
жена, бросившая Рэдклифф, чтобы быть с ним, находила все
более тоскливым то, что ей приходится оставаться дома, — Клод
целыми днями слушал на фонографе записи джазового трубача
Бикса Байдербека и аккомпанировал ему на кларнете. Норма
думала, что у мужа депрессия, и хотела, чтобы тот посетил психиатра.
Встречаться с Эйнштейном было приятно, но восторг со временем
угас. Брак распался, жена уехала до конца года.
Шеннон тоже не мог оставаться в Принстоне. Он хотел
заниматься передачей данных — само понятие было еще плохо
определено, но тем не менее эта область была прагматичнее
головоломной теоретической физики, которая доминировала в списке
исследовательских тем института. Более того, приближалась
война. Задачи менялись повсеместно. Вэнивар Буш теперь возглавлял
Национальный комитет оборонных исследований, который
назначил Шеннона на "Проект у": математика механизмов
управления противовоздушной артиллерией — "работа", как сухо
поясняли в НКОИ, по "коррекции управления орудием, чтобы снаряд
и цель прибыли в одно место в одно и то же время". После
усовершенствования самолетов неожиданно оказалось, что почти вся
математика, применявшаяся в баллистике, устарела: впервые цели
201

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
двигались со скоростями ненамного меньшими, чем ракеты.
Проблема была сложной и важной и на море, и на земле. Лондон
организовывал батареи зенитных орудий, стреляющих з,7-Дюймовы-
ми снарядами. Выстрел по быстро движущейся цели требовал либо
интуиции и удачи, либо огромного количества неявных
вычислений, выполняемых с помощью моторов, приводов и следящих
систем. Шеннон анализировал физические проблемы так же, как
вычислительные: машина должна высчитывать траектории полета
в трех измерениях, с валами и моторами, управляемыми
устройствами, вычисляющими угловые скорости и интегралы. Зенитное
орудие вело себя как динамическая система, подверженная
"холостому ходу" и колебаниям, которые могли или не могли быть
предсказаны. (Шеннон уже умел решать проблему нелинейности
дифференциальных уравнений.)
Он провел два лета, работая в Лабораториях Белла в Нью-
Йорке; его математический отдел тоже взялся за "проект
управления огнем" и попросил Шеннона присоединиться. Это была
работа, к которой его хорошо подготовил дифференциальный
анализатор. Автоматическое зенитное орудие уже было аналоговым
компьютером: оно должно было преобразовывать то, что, по
существу, являлось дифференциальными уравнениями второго
порядка, в механические движения. Оно должно было принимать
данные от дальномера или нового, экспериментального радара и
сглаживать и фильтровать эти данные, чтобы компенсировать ошибки.
В Лабораториях Белла последняя часть задачи выглядела
знакомой. Она напоминала проблему, которая мешала телефонной
связи. Искаженные данные были похожи на электростатические
помехи на линии. "Есть очевидная аналогия, — докладывали Шеннон
и его коллеги, — между проблемой сглаживания данных для
устранения или снижения влияния ошибок в расчете траектории и
проблемой выделения сигнала из постороннего шума в системах
связи". Данные представляли собой сигнал; вся проблема была
"частным случаем передачи, обработки и использования информации".
То есть как раз специализацией Лабораторий.
Какими бы удивительными и чудесными изобретениями
ни казались телеграф и беспроводное радио, электрическая связь
в те дни означала телефон. "Электрический говорящий теле-
202

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
фон" впервые появился в США в 1870-е годы с учреждением
нескольких экспериментальных линий. К началу следующего
столетия телефонная промышленность обошла телеграф по всем
показателям — количеству сообщений, длине проводов, вложенного
капитала, — и эти показатели продолжали удваиваться каждые
несколько лет. Понятно почему: телефоном мог пользоваться
каждый. Все, что требовалось, — умение говорить и слушать; ни
записей, ни кодов, ни ключей. К тому же голос живого человека
передавал не только слова, но и эмоции.
Преимущества были очевидны, но не всем. Илайша Грей,
занимавшийся телеграфией и судившийся с Александром Грэйамом
Беллом за право называться изобретателем телефона, в 1875 Г°ДУ
сказал своему патентному юристу, что работа вряд ли стоит
трудов: "Белл, кажется, тратит всю свою энергию на говорящий
телеграф. Хотя это чрезвычайно интересно с научной точки
зрения, у идеи сегодня нет коммерческого будущего, так как на линии
можно заработать много больше уже придуманными способами".
Три года спустя, когда Теодор Н. Вейл уволился из
Департамента почтовой связи, чтобы стать первым генеральным директором
(и единственным служащим на зарплате) только что созданной
Телефонной компании Белла, помощник главы департамента гневно
писал: "Я едва могу поверить, что такой трезвомыслящий человек,
как вы... бросил все это ради старого дурацкого изобретения янки
[куска проволоки и пары рогов техасского вола, которые образуют
приспособление, издающее звуки, похожие на блеяние теленка. —
Прим. авт.], называемого телефоном!"
На следующий год в Англии главный инженер Почтовой
службы Уильям Прис докладывал Парламенту: "Я позволю себе
думать, что описания использования телефона в Америке немного
преувеличены, хотя в Америке есть условия, которые делают
использование таких инструментов более необходимым, чем здесь.
Здесь у нас множество посыльных, мальчиков на побегушках
и т. д. У меня есть один телефон в кабинете, но больше для виду.
Если мне надо послать сообщение — я пользуюсь клопфером1...
или отправляю мальчишку".
1 Телеграфный аппарат, преобразующий сигналы кода Морзе в звуковые сигналы.
203

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Одна из причин этих неверных оценок — обычная нехватка
воображения при столкновении с радикально новой технологией.
Телеграф был на виду, но уроки, преподанные им, нельзя было
напрямую применить к новому устройству. Телеграф требовал
письменной речи, телефон пользовался устной. Сообщение,
посланное по телеграфу, должно было быть сначала написанным,
закодированным и "выстуканным" тренированным посредником. Чтобы
пользоваться телефоном, надо было просто говорить. Ребенок мог
пользоваться им. Именно по этой причине он казался игрушкой.
На самом деле он казался знакомой игрушкой, сделанной из
консервных банок и нитки. Телефон не оставлял записей. У "Телефона™
как названия газеты не было будущего. Деловые люди считали его
несерьезным. Там, где телеграф имел дело с фактами и числами,
телефон прибегал к эмоциям.
Недавно созданная компания Белла легко превратила это
в двигатель продаж. Ее основатели любили цитировать Плиния:
"Живой голос гораздо сильнее волнует душу" — и Томаса Миддл-
тона: "Как сладок голос доброй женщины". С другой стороны,
людей беспокоила идея улавливания и материализации голосов —
фонограф тоже был изобретен недавно. Как сказал один комментатор,
"неважно, насколько тщательно вы закрываете двери и окна и
насколько герметично заделываете замочные скважины и трубы
печей полотенцами и одеялами, — все, что может быть
произнесено в одиночестве или в компании, будет подслушано". До сих пор
в большинстве случаев голос оставался частной территорией.
Новое изобретение надо было объяснить, и обычно это
объяснение начиналось со сравнения с телеграфом. Был передатчик
и приемник, были провода, их соединяющие. И нечто
передавалось по проводу в форме электричества. В случае телефона это
были звуковые волны, преобразованные в волны электрического
тока. Одно преимущество было очевидным: телефон,
несомненно, будет полезен музыкантам. Сам Белл, путешествуя по стране
и рекламируя новую технологию, поощрял такой способ
рассуждений, демонстрируя изобретение в концертных залах, где оркестры
и хоры играли America wAuld Lang Syne. Он поощрял мысли людей
о телефоне как о широковещательном устройстве для передачи
музыки и проповедей на большие расстояния, переносящем концерт-
204

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
ный зал и церковь в гостиную. Газеты и комментаторы в основном
соглашались. Вот что получилось из абстрактного анализа
технологии. Но, как только люди получили в руки телефон, они сразу
придумали, что с ним делать. Они стали разговаривать.
На своей лекции в Кембридже физик Джеймс Клерк Максвелл
предложил научное описание телефонного разговора: "Говорящий
говорит в передатчик на одном конце линии, а на другом конце
слушатель прикладывает ухо к приемнику и слышит, что
произносит говорящий. В своих двух крайних состояниях процесс
настолько походит на старый способ говорить и слушать, что не
требуется никакой предварительной подготовки для операторов ни с той
ни с другой стороны". Он тоже заметил, как просто пользоваться
телефоном.
Поэтому к i88o году, через четыре года после того, как Белл
передал слова "Г-н Уотсон, приходите, я хочу вас видеть", и через три
после того, как за ю долларов была сдана в аренду первая пара
телефонов, в США уже использовалось более 6о тыс. аппаратов.
Первые клиенты покупали пару телефонов для прямой связи между
двумя точками, между фабрикой и ее офисом, например. Королева
Виктория установила один в Виндзорском замке, а другой — в Бу-
кингемском дворце (аппараты были сделаны из слоновой кости
и подарены предприимчивым Беллом). Топология изменилась,
когда количество телефонов, которые могли быть доступны для
звонка с других телефонов, достигло критической величины, и
случилось это на удивление быстро.
Тогда появились сети, объединявшие соседние дома, а их
множественные соединения управлялись с помощью нового аппарата
под названием "коммутатор".
Первоначальная фаза пренебрежения и скептицизма
закончилась мгновенно. Вторая фаза развлечений и забав длилась
немногим дольше. Бизнес быстро отбросил сомнения в серьезности
устройства. Любой человек теперь мог стать телефонным
пророком, и некоторые из предсказаний уже высказывались в
отношении телеграфа, но наиболее дальновидные комментарии давали
те, кто указывал: количество связей между людьми растет в
геометрической прогрессии. Scientific American оценил "будущее
телефона" еще в i88o году и обратил особое внимание на формирова-
205

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ние "небольших групп людей, пользующихся телефонной связью".
Чем больше сеть и разнообразнее ее интересы, тем больший
потенциал она имеет.
То, на что телеграфу потребовались годы, телефон сделал за
несколько месяцев. Сначала это была научная игрушка с
бесконечными возможностями практического применения, на следующий
год она стала основой самой быстрорастущей, сложной и удобной
системы связи в мире... Скоро станет правилом, а не
исключением для деловых домов и жилищ зажиточных людей быть
связанными посредством телефонной станции не только в наших городах,
но и с окружающими районами. Результатом может быть как
минимум новая организация общества — положение вещей, при
котором каждый, как бы изолирован он ни был, будет иметь
возможность позвонить любому другому члену общества; избавление
от бесконечных общественных и деловых затруднений, от
ненужных поездок туда и обратно, от разочарований, задержек и
бесчисленного числа этих больших и маленьких зол и раздражений.
Близится время, когда разбросанные в пространстве члены
цивилизованного сообщества будут настолько же тесно объединены
в том, что касается мгновенной телефонной связи, насколько
различные части тела связаны нервной системой.
К 1890 году разбросанных в пространстве людей, использующих
телефон, насчитывалось полмиллиона, к 1914 году — ю млн.
Телефон уже считался, и справедливо, причиной быстрого
развития промышленности. Переоценить его значение было трудно.
Министерство торговли США в 1907 году опубликовало список
областей, зависящих от "мгновенной коммуникации на
расстоянии": "сельское хозяйство, добыча угля, торговля, производство,
транспорт и фактически все разновидности производства и
распределения природных и искусственных ресурсов". И это не
считая "сапожников, чистильщиков одежды и даже прачек". Другими
словами, каждый зубчик в двигателе экономики нуждался в
телефоне. "Существование телефонного трафика, по существу,
является показателем сэкономленного времени", —
комментировало министерство. Оно наблюдало изменения в структуре жизни
206

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
и общества, которые и столетие спустя кажутся новыми: "За
последние несколько лет произошел такой сильный рост
количества телефонных линий в различных курортных местностях
страны, что у бизнесменов появилась возможность покидать
офисы на несколько дней подряд и все же оставаться в тесной связи
со своими сотрудниками". В 1908 году Джон Дж. Карти, ставший
первым главой Лабораторий Белла, предложил анализ,
основанный на собранных данных, который должен был показать, как
телефон изменил горизонт Нью-Йорка, — он утверждал, что
телефон, так же как и лифт, сделал возможным массовое
строительство небоскребов.
Может показаться нелепым утверждение, что Белл и его
последователи были отцами современной коммерческой архитектуры —
небоскребов. Но погодите минуту. Возьмем к примеру башню
"Зингер", Флэтайрон-билдинг, Фондовую биржу, Тринити-билдинг
или любое другое гигантское офисное строение. Сколько
сообщений, вы полагаете, поступает и исходит из этих зданий каждый
день? Предположим, что телефона нет и каждое сообщение
должно доставляться отдельным посыльным. Сколько бы нужно было
лифтов и сколько места осталось бы после их установки для
офисов? Такие строения были бы экономически невозможны.
Чтобы быстрый рост экстраординарной сети стал возможным,
телефон требовал новых технологий и новых наук. Развитие шло
по двум путям. Один — само электричество: измерение его
количества, управление электромагнитными волнами, как их теперь
называли — их модуляции по амплитуде и частотам. В i86o-m году
Максвелл установил, что и электрические импульсы, и магнетизм,
и сам свет — все было проявлением одной и той же силы,
"гримасами одной и той же субстанции", а свет был еще одним типом
"электромагнитного возмущения, распространяющегося в
непроводящей среде в соответствии с законами электромагнетизма".
Это были те законы, которые теперь должны были
применять инженеры-электрики, выделяя в одну группу из других
технологий телефон и радио. Даже телеграф использовал простой
вид амплитудной модуляции, в которой были важны всего два зна-
207

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
чения — максимум для "включено" и минимум для "выключено".
Чтобы передать звук, требовалась значительно большая сила тока,
и управлять этим током было гораздо труднее. Инженерам
предстояло справиться с обратной связью — объединить выход
усилителя мощности, такого как микрофон телефона, с его входом.
Им пришлось разработать промежуточные усилители на
вакуумных лампах для передачи сигнала на большие расстояния, чтобы
в 1914 году построить первую трансконтинентальную линию
между Нью-Йорком и Сан-Франциско: 34°° миль провода,
поддерживаемого 130 тыс. столбами. Инженеры также придумали, как
модулировать независимые потоки таким образом, чтобы их можно
было объединить в одном физическом канале, —
мультиплексирование. К 1918 году они могли передавать одновременно до
четырех разговоров по одной паре проводов. Но речь уже шла не о токе.
Прежде чем инженеры осознали это, они начали думать в
терминах передачи сигнала — абстрактной сущности, отстраненной
от электрических волн, в которых она была воплощена.
Второй, менее определенный путь — задачи, касающиеся
устройства и работы самих соединений — переключений,
нумерации и логики. Эта ветвь восходит к первоначальной идее
Белла, высказанной в 1877 году, — телефоны не обязательно продавать
парами; каждый отдельный аппарат может быть соединен с
многими другими, но не прямым проводом, а через центральную
"станцию". Телеграфист Джордж В. Кой построил в Нью-Хейвене,
Коннектикут, первый "коммутатор" с "переключающими
штепселями" и "переключающими розетками" с помощью вагонных болтов
и проводов из списанных кольцевых воздухопроводных труб.
Он запатентовал его и стал первым телефонным "оператором"
в мире. Из-за большого количества соединений, которые
приходилось включать и прерывать, штепсели быстро изнашивались.
Одним из первых усовершенствований была двухдюймовая пластина
на петлях, напоминавшая складной нож: "пружинный
переключатель" или, как его скоро стали называть, просто "джек"1. В январе
1878 года коммутатор Коя мог одновременно поддерживать два
разговора между любыми двумя из 21 клиента станции.
1 От английского jack-knife — складной нож.
208

ГЛАВА 6 НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
В феврале Кой опубликовал список подписчиков — он сам
и некоторые из его друзей, несколько докторов и зубных врачей,
почта, полицейский участок и торговый клуб, а также некоторые
мясные и рыбные рынки. Этот список был назван первой в мире
телефонной книгой, но он вряд ли был на нее похож: одна
страница, без номеров и не в алфавитном порядке. Телефонный номер
еще изобретен не был.
Это случилось на следующий год в Ловелле, Массачусетс,
где к концу 1879 г°Да четыре оператора управляли связью между
200 подписчиками, крича друг другу через коммутаторную.
Разразилась эпидемия кори, и доктор Мозес Грили Паркер
беспокоился, что, если заболеют операторы, их будет непросто заменить.
Он предложил снабдить каждый телефон номером. Он также
предложил опубликовать список номеров в алфавитном
справочнике подписчиков линии. Эти идеи нельзя было запатентовать,
и их пришлось снова изобретать на других телефонных
станциях по всей стране, где появлялись данные, которые надо было
организовывать. Телефонные книги скоро стали наиболее
полными списками населения из когда-либо издававшихся. (Они стали
самыми толстыми книгами в мире — четыре тома для Лондона,
том в 2боо страниц для Чикаго — и казались постоянной,
незаменимой частью информационной системы мира, пока вдруг
не перестали быть таковой. Фактически они устарели на пороге
XXI века. Американские телефонные компании официально
вывели их из оборота к юю году; по оценкам, в Нью-Йорке
прекращение автоматического выпуска телефонных справочников
сэкономило 5 тыс. т бумаги.)
Сначала клиентам не понравилась анонимность телефонных
номеров, а инженеры засомневались, смогут ли люди запомнить
номер из более чем четырех знаков. Компании Белла наконец
пришлось настоять на введении номеров. Первыми телефонными
операторами были мальчики-подростки, которых за гроши
нанимали из рядов телеграфных посыльных, но оказалось, что
мальчишки были неуправляемы, склонны к клоунаде и проказам, и их чаще
можно было застать борющимися на полу, чем сидящими на
стульях и выполняющими точную, рутинную работу оператора
коммутатора. Но оказался доступным новый источник дешевой рабо-
209

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
чей силы: к i88i году практически все телефонные операторы были
женщинами.
В. X. Экерт писал о найме 66 "молодых леди" в Цинциннати,
которые "очень во многом превосходят" мальчиков: "Они
спокойнее, не пьют пиво и всегда под рукой". Ему вряд ли надо было
добавлять, что компания могла платить женщине столько же,
сколько мальчику-подростку, или даже меньше. Это была непростая
работа, которая очень скоро стала требовать подготовки. Операторы
должны были быть в состоянии быстро различать много разных
голосов и акцентов, отвечать вежливо, даже сталкиваясь с
нетерпением и грубостью, в то время как долгие часы они занимались
атлетическими упражнениями для верхней части тела, нося
наушники, словно сбрую. Некоторые мужчины полагали, что это
пойдет им на пользу. "Процесс вытягивания рук над головой, а
также влево и вправо от нее развивает мышцы груди и руки, —
писала "Энциклопедия для каждой женщины", — и превращает тощих
и худосочных девушек в сильных. В операторских нет анемичных,
нездорово выглядящих девушек". Вместе с еще одной новой
технологией, машинописью, телефонный коммутатор ускорил
вхождение женщин в ряды "белых воротничков", но даже батальоны
людей-операторов не могли поддерживать растущий масштаб сетей.
Коммутацию было необходимо автоматизировать.
Это означало, что механическое соединение должно получать
от вызывающего не только его голос, но и номер,
идентифицирующий человека, или по крайней мере другой телефон. Задача
преобразования номера в электрическую форму требовала
изобретательности: сначала были испробованы кнопки, затем посылающий
импульсы по линии и казавшийся странным вращающийся
циферблат с десятью положениями для пальца, соответствующими
десятичным цифрам. Кодированные импульсы поступали на
центральную станцию, где еще один механизм выбирал из ряда цепей одну
и устанавливал соединение. Все вместе это представляло собой
беспрецедентный по сложности механизм перевода данных от
человека к машине, потом к номеру и к электронной схеме.
Компания гордилась своим достижением и рекламировала
автоматические коммутаторы как "электрический мозг". Взяв из телеграфии
электромеханическое реле, чтобы одна цепь могла управлять дру-
210

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
гой, телефонные компании уменьшили его в размерах и весе
менее чем до 4 унций и теперь производили несколько миллионов
штук в год.
"Телефон остается вершиной развития электрических
чудес, — писал в 1910 году историк, причем историк телефонной
связи. — Ни одна другая вещь не делает так много, потребляя так мало
энергии. Ни одна другая вещь не окружена такой завесой тайны".
В Нью-Йорке было несколько сотен тысяч пользователей
телефона, и Scribner's Magazine подчеркивал столь поразительный факт:
"Любые двое из этого большого числа могут за пять секунд быть
связаны друг с другом, настолько хорошо инженерная наука
успевает за потребностями общества". Чтобы соединять,
коммутатор вырос в монстра из 2 млн спаянных частей, 4 тыс. миль
провода и 15 тыс. сигнальных ламп. К 1925 году, когда различные
исследовательские группы телефонии были формально объединены
в Телефонные лаборатории Белла, механический "искатель линий"
мощностью в 4°° линий заменил 22-контактные
электромеханические вращающиеся коммутаторы. Компания American Telephone
& Telegraph укрепляла свою монополию. Инженеры всеми силами
боролись за сокращение времени поиска линии. Сначала звонки
на дальние дистанции требовали добраться до второго,
"берущего плату" оператора плюс ожидание обратного звонка; скоро связь
между локальными станциями должна была позволить
автоматический набор номера. Количество сложностей увеличивалось.
Лабораториям были нужны математики.
То, что начиналось как отдел математических консультаций,
выросло в ни с чем не сравнимый Центр прикладной математики.
Он был не похож на престижные цитадели Гарвард и Принстон.
Для академического мира он был едва заметен. Его глава Торн-
тон К. Фрай наслаждался трениями между теоретиками и
практиками — конкурирующими культурами. "Для математика
аргумент либо совершенен во всех деталях, либо неверен, — писал он
в 1941 году. — Математик называет это "строгим мышлением".
Типичный инженер называет это мелочностью.
Математик также склонен идеализировать любую ситуацию, с
которой сталкивается. Его газы "идеальны", проводники "совершен-
211

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ны", поверхности "гладки". Он называет это "добраться до сути".
Инженер, скорее всего, назовет это "игнорированием фактов".
Другими словами, математики и инженеры не могут друг без друга.
Каждый инженер-электрик теперь мог провести простейший
анализ волн, рассматриваемых как синусоидальные сигналы. Но
новые трудности появлялись при изучении работы сетей; чтобы
справиться с трудностями математически, были придуманы сетевые
теоремы. Математики применили теорию очередей к конфликтам,
которые возникают при использовании сетей; разработали графы
и деревья для управления задачами межгородских магистральных
каналов и линий; применили комбинаторный анализ для решения
вероятностных задач телефонии.
А еще были помехи. Сначала никому (в том числе и
Александру Грейаму Беллу) не казалось, что их устранение — задача
теоретиков. Они просто были всегда — щелчки, шипение,
потрескивание, которые мешали и ухудшали восприятие голоса,
попадавшего в микрофон. Они портили и радиосигнал. В лучшем случае
помехи оставались на втором плане и люди почти не замечали их,
в худшем изобилие паразитных шумов пришпоривало
воображение клиентов:
Слышалось шипение и бульканье, скрежетание и подергивание,
свисты и крики. Слышен был шорох листвы, кваканье лягушек,
шипение пара и хлопанье птичьих крыльев. Были слышны
щелчки телеграфных проводов, обрывки разговоров по другим
телефонам, занятные слабые вскрики, не похожие ни на один другой
звук... Ночь была более шумной, чем день, а в призрачный час
полуночи по никому не известной причине галдеж был
наиболее сильным.
Но инженеры на своих осциллоскопах теперь могли видеть шум,
вмешивающийся в передачу сигнала и портящий гармоничные
формы волн. Естественно, они хотели измерить его, даже если
в измерении такого случайного и призрачного неудобства было
что-то идеалистическое. На самом деле путь для такого измерения
существовал, и его обнаружил Альберт Эйнштейн.
212

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
В 1905-м, его лучшем году, Эйнштейн опубликовал статью
о броуновском движении — случайном перемещении небольших
частиц, плавающих в жидкости. Это движение под микроскопом
заметил Антони ван Левенгук, феномен был назван в честь
Роберта Брауна, шотландского ботаника, который тщательно изучил его
в 1827 году — сначала пыльцу в воде, затем сажу и измельченный
в пудру камень.
Браун убедился, что эти частицы не живые — они не были
анималькулями, и тем не менее они не оставались в покое. С
помощью математики Эйнштейн объяснил это движение как
следствие выработки молекулами тепловой энергии, тем самым
доказав существование молекул. Видимые в микроскоп частицы
вроде пыльцы бомбардируются молекулами, и они достаточно легки,
чтобы быть подталкиваемыми в случайном направлении.
Колебания частиц, непредсказуемые для каждой из них, выражали законы
статической механики. Хотя жидкость могла быть в покое, а
система — в термодинамическом равновесии, случайное движение
сохранялось до тех пор, пока температура оставалась выше
абсолютного нуля. Этим же он доказал, что случайное температурное
возбуждение будет воздействовать и на свободные электроны в любом
электрическом проводнике, создавая шум.
Физики почти не обратили внимание на электрические
аспекты работ Эйнштейна, и лишь в 1927 году термический шум был
математически описан двумя шведами, работающими в
Лабораториях Белла. Джон Б. Джонсон оказался первым, кто измерил то, что,
как он понял, являлось собственным шумом, присущим
проводнику, и противопоставил его шуму, который был следствием
недостатков конструкции. Затем Гарри Найквист объяснил это,
выведя формулы колебания силы тока и напряжения в идеальной сети.
Найквист был сыном фермера и сапожника Ларса Джонссона,
которому пришлось сменить имя, потому что его почтовую
корреспонденцию постоянно путали с почтовой корреспонденцией
другого Ларса Джонссона. Найквисты иммигрировали в США, когда
Гарри был подростком; из Северной Дакоты он попал в
Лаборатории через Иель, где защитил диссертацию по физике. Казалось,
он всегда видел перспективу, причем совершенно не обязательно
в телефонии. Еще в 1918 году он начал работать над методом пере-
213

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
дачи изображений по проводам — "телефотографией". Его идеей
было поставить фотографию на вращающийся барабан,
сканировать ее и перевести в токи, пропорциональные яркости
изображения. К 1924 году у компании был действующий прототип, который
мог посылать изображение пять на семь дюймов за семь минут.
Но Найквист смотрел не только вперед. В том же году на
собрании инженеров-электриков в Филадельфии он выступил с
речью со скромным названием "Определенные факторы, влияющие
на скорость телеграфа".
С момента появления телеграфии было известно, что
основные единицы сообщений, точки и тире, дискретны. В эру
телефона стало настолько же очевидным, что полезная информация —
звуки и цвета, переходящие из одного в другой и смешивающиеся
по всему спектру частот, — напротив, непрерывна. Так какие они,
эти единицы информации? Физики вроде Найквиста имели дело
с электрическими токами в форме волн, даже когда те передавали
дискретные телеграфные сигналы. В то время большая часть тока
в телеграфной линии пропадала зря. В представлении Найквиста,
если эти непрерывные сигналы могли представлять что-то
настолько сложное, как голос, то простой телеграфный сигнал был просто
частным случаем — частным случаем амплитудной модуляции, где
единственными интересными амплитудами были включено и
выключено. Интерпретируя телеграфный сигнал как импульсы в
форме волн, инженеры могли ускорить передачи и объединить их в
одной цепи, в том числе и с голосовым каналом. Найквист хотел знать
сколько — сколько телеграфных данных и насколько быстро. Он
нашел гениальный подход к преобразованию непрерывных волн
в данные, которые были дискретными или цифровыми. Метод
Найквиста состоял в том, чтобы измерять волну через интервалы
времени, по существу, преобразуя их в счетные единицы.
По цепи проходили волны различной частоты:
инженер сказал бы, что перед нами "полоса" волн. Ширина этой
полосы, или "ширина диапазона", служила мерой емкости цепи.
По телефонной линии можно передавать частоты от примерно
400 до 34°° Гц, или волн в секунду, что дает полосу в 3000 Гц. (Это
покрывает большую часть звуков оркестра, хотя высокие ноты
пикколо будут срезаны.) Найквист хотел выразить это как можно
214

ГЛАВА б НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
более общим способом. Он рассчитал формулу для скорости
передачи данных. Для передачи данных на определенной скорости,
заявил он, канал должен обладать определенным, измеряемым
диапазоном частот. Если диапазон слишком узок, придется
замедлить передачу. (Но со временем стало ясно, что по каналу с очень
узким диапазоном частот можно передавать, например, звуки
издающего тоны всего двух высот барабана, в который бьют рукой.)
Коллега Найквиста Ральф Хартли, который начинал карьеру
как эксперт по радиоприемникам, расширил эти результаты в
презентации на международном конгрессе на берегах озера Комо
в Италии летом 1927 года. Хартли использовал другое слово —
"информация". Конгресс оказался подходящим местом для
рождения великих идей. Здесь в честь столетия со смерти Алессандро
Вольты собрались ученые со всего мира. Нильс Бор рассказал о
новой квантовой теории и впервые — о принципе
дополнительности. А Хартли предложил слушателям и фундаментальную теорему,
и новый набор определений.
Теорема была расширением формулы Найквиста, ее можно
было выразить так: суммарное количество информации
пропорционально используемой частоте передачи и времени передачи.
Хартли вынес на обсуждение набор идей и предположений,
которые становились частью подсознательной культуры
электромеханики и особенно Лабораторий Белла. Первой была идея
информации как таковой. Ей надо было дать определение. "В
общеупотребительном смысле, — заявил Хартли, — информация — очень
расплывчатый термин". Это предмет коммуникации, который
в свою очередь может быть речью, письмом, чем угодно.
Коммуникация осуществляется посредством символов — Хартли
привел для примера "слова" и "точки и тире". Символы, по общему
соглашению, передают "значение". До сих пор все это было
набором нечетких понятий. Если целью является "устранить
включенный психологический фактор" и измерить информацию "в
терминах чистых физических количеств", то Хартли нужно было
что-то определенное и счетное. Он начал с подсчета символов,
и неважно, что они означали. Любое сообщение содержит
конечное и счетное число символов. Каждый символ представляет
собой результат выбора; каждый выбран из определенного множе-
215

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ства возможных символов, например алфавита, и количество
возможностей тоже счетное.
Количество возможных слов не так просто посчитать, но даже
в обычном языке каждое слово представляет собой выбор из
нескольких вариантов возможностей:
Например, в предложении "яблоки красные" (Apples are red) первое
слово устраняет другие виды фруктов и другие объекты вообще.
Второе направляет внимание на некоторое свойство или
состояние яблок, а третье устраняет все другие возможные цвета...
Количество символов, доступных для выбора, очевидно меняется
в зависимости от типа используемых символов, от того, кто
участвует в коммуникации, и от уже существующей к этому
моменту степени взаимопонимания между участниками коммуникации.
Хартли пришлось признать, что некоторые символы могут нести
больше информации в общепринятом понимании слова, чем
другие: "Например, единственное слово "да" или "нет",
появляющееся в конце длинной дискуссии, способно иметь необычайно
большое значение". Его слушатели могли привести и собственные
примеры. Но задачей было вычесть человеческое знание из уравнения.
В конце концов, телеграф и телефон — просто вещи.
Интуитивно было понятно, что количество информации
должно быть пропорционально числу символов: вдвое больше
символов — вдвое больше информации. Но точка или тире —
символы множества, состоящего всего из двух членов, — несут
меньше информации, чем буква алфавита, и много меньше, чем
слово из словаря в тысячу слов. Чем больше возможных символов,
тем больше информации несет каждый результат выбора. Но
насколько больше? Вот уравнение, написанное Хартли:
Н = п log 5,
где Н — количество информации, п — число переданных
символов, s — размер алфавита. В системе "точка-тире" s равно 2.
Единственный китайский иероглиф несет гораздо больше информации,
чем точка или тире Морзе, и он более ценен. В системе, где каж-
216

ГЛАВА 6 НОВЫЕ ПРОВОДА, НОВАЯ ЛОГИКА
дый символ — это слово и словарь которой состоит из юоо слов,
s было бы равно юоо.
Однако количество информации не пропорционально
размеру алфавита. Отношение логарифмическое: чтобы удвоить
количество информации, необходимо возвести в квадрат количество
символов алфавита. Хартли проиллюстрировал это на примере одного
из гибридных устройств — печатающего телеграфа,
подключенного к электрической цепи. В таком телеграфе использовались
клавиши, организованные в соответствии с системой, придуманной
во Франции Эмилем Бодо. Человек-оператор использовал кнопки,
то есть устройство, как обычно, переводило нажатия кнопок в
замыкания и размыкания телеграфной электрической цепи. Код Бодо
использовал пять знаков для передачи каждой буквы, таким
образом, количество возможных букв было 25, или 32. В терминах
информационного содержания каждая буква была в пять, а не в
тридцать два раза значимее своей базовой двоичной единицы.
Но телефоны посылали человеческие голоса по сети с
помощью веселых изогнутых аналоговых волн. Где тут символы?
Как их посчитать?
Хартли вслед за Найквистом утверждал, что непрерывную
кривую надо рассматривать как предел последовательности
дискретных шагов и что эти шаги можно восстановить, фактически
нанеся на кривую интервалы. Что телефонию можно
математически рассматривать точно так же, как и телеграфию. Путем грубого,
но убедительного анализа он показал, что в обоих случаях общее
количество информации будет зависеть от двух факторов —
продолжительности передачи и пропускной способности (ширины
полосы) канала. Аналогично можно анализировать фильмы и
записи фонографа.
Эти странные статьи Найквиста и Хартли в тот момент почти
не привлекли внимания. Они вряд ли подходили для
какого-либо престижного журнала по математике или физике, но у
Лабораторий Белла был свой журнал, The Bell System Technical Journal,
и Клод Шеннон прочитал их там. Он впитал эти математические
догадки, несмотря на их приблизительность; это были первые
робкие шаги к туманной цели. Он также заметил трудности, с
которыми столкнулись оба автора при определении терминологии:
217

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
\А
\£
V
\/
1/
\и
\°
*>
i
/
2
3
У
з/
4
5
J
G
в
И
Г
С
Р
6
7
8
*
5/
Э
О
V
IV
•
«
•
#
•
•
•
•J
1
•
•
Г
]•
Г
•
•
•
и
•
*
•
•
•
*
#
«
in
•
•
•
•
•
#
•
•
3
-
X
S
Z
\w
т
V
I
V,
.
IV
•
9/i*
'/!•
*
?
г
f
1 в'ЛП*
к
м
R
L
Ш
О
Р
3°'
к»»
(
)
-
=
X
/
+
/I*
•
•
•
•
•
•
#
ivf
•J
•
•W
•
•
•
•
#
•
#
1
•
•
•
J#
•
t
•b#
•
•1
•
N
•
•
•
nil
•
#1
•
*M
•
•
#
•
•
•
#1
•
lv"
fe
\ф
•
•
IV
•
•
•
•
£
•
•
•
•
•
•
A
a
cl
f)|
eI
£*
F
6
H
/
J
К
L
M
N
/
8
Э
0
2
&
E
7
•f
о
6
(
:=
,)
№
015
1
•
t
•
•
t
•
•
•
£
tl
•
•
•
•
•
•
•
#
#
•
•
Ш]
#1
•1
%\
•
•
#
•1
F
•
•
|#
]•
*
•
•
Г
♦
i*
]•
IV
•
•
•
p.
Q
P
S
T
и
V
IV
iX
•
•
Y
z
£
%
/
-
i
f
4
)
f
9
3
I
.
/a
1
#
•
#
#
•
•
•
II
•
•
•
#
#
1m
•1
•1
#1
•J
•1
#1
•1
•1
•1
jprjsurc]
Figure Blank |
UtterBknk \
i—,—i
Код Бодо
"Под скоростью передачи данных подразумевается количество
знаков, представляющих различные буквы, цифры и т. п., которые
могут быть переданы за данный промежуток времени". Знаки,
буквы, цифры — сложно сосчитать. Были также понятия, для которых
еще предстояло придумать термины, — "способность системы
передавать определенную последовательность символов..."
Шеннон почувствовал возможность унификации.
Инженеры связи говорили не только о проводах, но и о воздухе,
"эфире" и даже о перфолентах. Они задумывались не только о словах,
но и об изображениях и звуках. Они представляли весь мир
символами, которые передаются с помощью электричества.

7
ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
(Все, что мне нужно, — обыкновенный мозг)
Наверное, появление теории информации и ее развитие немного
похожи на стороительство трансконтинентальной железной дороги.
Вы можете начать с востока, пытаясь понять, как операторы обрабатывают
все что угодно, и направиться на запад. Или вы можете начать с запада,
попытавшись понять, что такое информация, и затем направиться на восток.
Остается надеяться, что эти пути пересекутся.
Джон Барвайз (1986)
Вначале 1943 г°Да> в самый разгар войны, два похоже
мыслящих человека, Клод Шеннон и Алан Тьюринг,
ежедневно встречались за чаем в кафетерии Лабораторий Белла
и ни слова не говорили о своей работе. Работа была
засекречена — оба занимались криптоанализом. Само
присутствие Тьюринга в Лабораториях было своего рода тайной. Он
приплыл в Америку на "Королеве Елизавете", которая шла
зигзагами, уходя от немецких подлодок. Лишь немногие знали, что
совсем недавно в Англии, в Блетчли-парк, Тьюрингу удалось
расшифровать "Энигму" — код, который использовался вермахтом для
самых важных сообщений (в том числе для переговоров с
подлодками). Шеннон работал над секретной радиотелефонной
связью X-System, которая применялась для шифровки разговоров
между Франклином Д. Рузвельтом в Пентагоне и Уинстоном
Черчиллем в подземном командном центре. Работала она так: сначала
выделялись моментальные значения аналогового голосового
сигнала, по пятьдесят за секунду, то есть происходил процесс
"квантования", или "дискретизации", сигнала, затем они
маскировались с помощью псевдошумового сигнала, который был очень по-
219

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
хож на помехи на линии, хорошо знакомые инженерам. Шеннон
не разрабатывал систему, его пригласили проанализировать ее
и доказать теоретически — по крайней мере на это была надежда, —
что она не может быть взломана. Он выполнил эту задачу. Позже
стало ясно, что оба эти человека, каждый на своем берегу
Атлантики, сделали для превращения криптографии из искусства в науку
больше, чем кто-либо, но пока шифровальщики и дешифровщики
не разговаривали друг с другом.
Они не обсуждали конкретные проекты, которыми
занимались, однако Тьюринг показал Шеннону написанную семь лет
назад статью "О вычислимых числах" о возможностях и
ограничениях идеальной вычислительной машины. Они говорили на другую
тему, которая также оказалась близка обоим, — о том, как научить
машины думать. Шеннон предложил ввести "явления, связанные
с культурой", такие как музыка, в электронный мозг, и они
стали излагать друг другу невероятные идеи. Однажды Тьюринг
воскликнул: "Нет, я не хочу создавать мощный мозг. Все, что мне
нужно, — обыкновенный мозг, что-то вроде мозга президента
Американской телефонной и телеграфной компании". В 1943 Г°ДУ> когда
ни транзистор, ни электронный компьютер еще не появились,
рассуждения о думающих машинах выглядели слишком самонадеянно.
Но на самом деле мечты Тьюринга и Шеннона не имели
отношения к электронике, это была логическая задача.
Может ли машина думать? Вопрос с короткой и немного
странной историей — странной, потому что машины представляли
собой физический объект. Чарльз Бэббидж и Ада Лавлейс стояли
у истоков данного представления, хотя их идеи были практически
забыты. Но теперь об этом задумался Алан Тьюринг и сделал нечто
действительно странное: придумал машину с идеальными
возможностями в области мышления и показал, чего она сделать не может.
Его машины не существовало (хотя сейчас ее можно встретить
повсюду). Это был всего лишь мысленный эксперимент.
Рядом с вопросом, что может делать машина, располагался
еще один: какие задачи можно считать механическими (старое
слово с новым значением). Теперь, когда машины могли играть
музыку, фиксировать изображение, нацеливать зенитные орудия,
соединять телефонные вызовы, управлять сборочными линиями и вы-
220

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
иолнять математические расчеты, это слово уже не казалось таким
уничижительным. Но лишь недалекие и суеверные люди
наделяли машины способностями к творчеству, оригинальному
мышлению или спонтанному поведению; такие качества были
противоположны механическому, что означало автоматическое,
определенное и последовательное. Идея пригодилась философам. Примером
интеллектуального объекта, который можно назвать механическим,
стал алгоритм: еще один новый термин для чего-то, что
существовало всегда (рецепт, набор инструкций, пошаговая процедура),
но теперь требовало формального признания. Бэббидж и Лавлейс
занимались алгоритмами, не называя их. XX век отвел алгоритмам
центральную роль, и они сразу включились в игру.
Тьюринг был аспирантом и недавним выпускником Кингс-
колледжа Кембриджа, когда в 1936 году представил статью о
вычислимых числах своему профессору. Полное название заканчивалось
причудливым немецким словом — оно звучало так: On Computable
Numbers, with an Application to the Entscheidungs-problem ("О
вычислимых числах в применении к проблеме разрешимости").
"Проблему разрешимости" поставил Давид Гильберт на Международном
конгрессе математиков в 1928 году. Пожалуй, самый влиятельный
математик своего времени, Гильберт, как Рассел и Уайтхед, горячо
верил в задачу постановки всей математики на прочную
логическую платформу — In der Mathematik gibt es kein Ignorabimus ("В
математике нет места "мы не узнаем"), объявил он. Конечно, в
математике было много нерешенных задач, некоторые из них известны,
такие как Последняя (Великая) теорема Ферма и проблема
Гольдбаха, — утверждения, которые казались истинными, но не были
доказаны. Не были доказаны пока что, думало большинство людей.
Предполагалось — и многие верили, — что любая математическая
истина когда-нибудь будет доказана.
Проблема разрешимости заключалась в нахождении строгой
пошаговой процедуры, с помощью которой, имея формальный
язык дедуктивных рассуждений, можно автоматически получить
доказательство. Возрожденная мечта Лейбница — выражение всех
допустимых рассуждений с помощью механических правил.
Гильберт поставил ее в форме вопроса, но он был оптимистом. Он
думал, что знает ответ. И в этот решающий для математики и логики
221

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
момент появилась теорема Геделя о неполноте. Казалось, она
должна охладить оптимизм Гильберта, так же как опровергла
построения Рассела. Но Гедель на самом деле оставил проблему
разрешимости без ответа. Гильберт выделил три вопроса:
Является ли математика полной?
Является ли математика непротиворечивой?
Является ли математика разрешимой?
Гедель показал, что математика не может быть одновременно
полной и непротиворечивой, но не ответил на третий вопрос — или
по крайней мере ответил не для всей математики. Даже если
определенная замкнутая система формальной логики должна содержать
утверждения, которые невозможно ни доказать, ни опровергнуть
изнутри системы, вероятно, это может быть разрешено, как и
получилось, внешним арбитром — внешней логикой или правилами1.
Двадцатидвухлетний Алан Тьюринг, незнакомый с большей
частью литературы по предмету, стремящийся к одиночеству
настолько, что его профессор волновался, что он станет "настоящим
отшельником", поставил, казалось бы, совершенно другой вопрос:
все ли числа вычислимы? Неожиданный вопрос, вряд ли кто-то
рассматривал идею о «^вычислимом числе. Большая часть чисел, с
которыми работают люди, вычислимы по определению. Рациональное
число вычислимо, потому что может быть выражено как частное
двух целых чисел — аА>- Алгебраические числа вычислимы,
потому что являются корнями алгебраических уравнений. Знаменитые
числа, такие как п и е, тоже вычислимы, люди вычисляют их
постоянно. Тем не менее Тьюринг утверждал, что существуют числа,
которые можно как-то назвать, определить, однако вычислить нельзя.
Что это значило? Он определил вычислимое число как число,
чье десятичное представление может быть получено конечным
набором действий. "Обоснование, — утверждал он, — заключается
в том факте, что человеческая память по необходимости
ограниченна". Он также определил вычисления как механическую процедуру,
1 К концу жизни Гедель писал: "Лишь благодаря работе Тьюринга стало
совершенно ясно, что мое доказательство применимо к любой формальной системе,
содержащей арифметику". — Прим. авт.
222

ГЛАВА7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
алгоритм. Люди решают задачи с помощью интуиции,
воображения, вспышек озарения, то есть сомнительными немеханическими
способами, или опять-таки с помощью вычислений, этапы которых
скрыты. Тьюрингу надо было исключить невыразимое. Он спросил
себя: что бы сделала машина? И ответил: "Согласно моему
определению, число является вычислимым, если его десятичное
представление может быть записано машиной".
Не было машины, которая могла бы предложить
соответствующую модель. "Компьютеры" в то время были людьми,
практически все вычисления выполнялись на бумаге. Для начала у
Тьюринга имелась пишущая машинка. В одиннадцать лет он думал, что
изобрел ее. "Понимаете, — писал он родителям из
школы-интерната, — забавные маленькие кружки, вырезанные буквы, скользят
к круглой А вдоль чернильной подушки и отпечатывают на
бумаге букву, хотя это далеко не все". Конечно, пишущая машинка —
не автоматическая конструкция, это инструмент, а не машина. Она
не переносит речь на бумагу, скорее, страница шаг за шагом
перемещается под молоточком, который отпечатывает букву за буквой.
Основываясь на такой модели, Тьюринг представил себе машину
высшей чистоты и простоты. Поскольку она была воображаемой,
не возникало затруднений, связанных с реальными условиями,
которые пришлось бы учитывать, составляя чертеж, инженерную
спецификацию или заявку на патент. Тьюринг, как и Бэббидж, задумал
машину для вычисления, но ему не надо было беспокоиться о
медных или железных деталях. Тьюринг и не собирался строить свою
машину.
Он перечислил те немногие элементы, которые должны были
быть в его машине: лента, символы и состояния. Каждый из этих
элементов нуждался в определении.
Лента в машине Тьюринга выполняет ту же функцию, что
и бумага в пишущей машинке. Но если в пишущей машинке лист
перемещается в двух направлениях, влево и вверх, то машина
Тьюринга использовала только одно, поэтому и нужна была лента —
длинная полоска, разделенная на квадраты (ячейки). "В
элементарной арифметике иногда используют двухмерное свойство
бумаги, — писал ученый. — Но этого всегда можно избежать, и,
я думаю, стоит согласиться с тем, что двухмерность бумаги не яв-
223

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ляется необходимым условием при вычислении". Лента считается
бесконечной: всегда, если нужно, найдется еще место. Но "внутри
машины" в каждый момент времени находится лишь один квадрат.
Лента (или машина) может двигаться влево или вправо, к
следующему квадрату.
Символы могут быть записаны на ленту, по одному в каждой
ячейке. Сколько символов можно использовать? Ответ на этот
вопрос потребовал некоторых размышлений, чтобы убедиться:
количество символов конечно. Тьюринг отметил, что слова, по крайней
мере в европейских языках, ведут себя как символы. Китайцы,
писал он, "движутся к несчетной бесконечности символов". Арабские
цифры тоже можно считать бесконечным множеством символов,
если, например, рассматривать числа \у или 999999999999999 как
один символ. Но Тьюринг решил рассматривать их как составные
символы: "Всегда можно вместо одного символа использовать
последовательность". И, так как машина создавалась по принципу
минимализма, Тьюринг предпочел абсолютный минимум из двух
символов — двоичную запись, нули и единицы. Символы не
только записывались на ленту, они могли и читаться с нее — Тьюринг
использовал слово "сканироваться". В реальности, конечно, еще
не было технологии, которая могла сканировать написанные на
бумаге символы обратно в машину, но существовали похожие
процедуры: например, в табуляторах информация с перфокарт
переносилась на бумагу. Тьюринг ввел еще одно ограничение: в
каждый момент времени машина "знает" (для описания могло подойти
лишь антропоморфное слово) только об одном символе — о том,
который находится в единственной ячейке внутри машины.
Состояния требовали более подробных объяснений.
Тьюринг использовал слово "конфигурации" и указывал, что они
напоминали "состояния ума". Машина может находиться в
нескольких состояниях, их число конечно. В любом данном состоянии
машина предпринимает одно или несколько действий в
зависимости от символа. Например, в состоянии а машина может
подвинуться на ячейку вправо, если текущий символ 1, или на
ячейку влево, если текущий символ о, или напечатать 1, если символа
нет (ячейка заполнена "пробелом"). В состоянии b машина может
стереть текущий символ. В состоянии с, если символ о или i, ма-
224

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
шина может сдвинуться вправо, в противном случае —
остановиться. После каждого действия машина оказывается в новом
состоянии, которое может быть таким же или другим. Различные
состояния, используемые для данного вычисления, хранились
в таблице, и неважно, как это должно было осуществляться
физически. Фактически таблица состояний была набором инструкций
для машины. И все.
Тьюринг программировал свою машину, хотя пока и не
использовал этого слова. С помощью примитивных действий —
передвижения, печати, стирания, изменения состояния и остановки —
строились более сложные задачи, которые использовались снова
и снова: "копирование последовательности символов, сравнение
последовательностей, уничтожение всех символов определенной
формы и т.д." Машина способна видеть только один символ в
каждый момент времени, но часть ленты можно использовать для
временного хранения информации. Как говорил Тьюринг,
"некоторые записанные символы... являются просто заметками "в помощь
памяти". Лента, разматывавшаяся до горизонта и дальше,
представляла собой неограниченное хранилище. Именно поэтому машине
была доступна вся арифметика. Тьюринг показал, как сложить два
числа, то есть написал необходимую для этого таблицу состояний.
Он показал, как заставить машину печатать (бесконечно)
двоичное представление числа п. Он потратил значительное время,
чтобы понять, что машина способна сделать и как она будет выполнять
определенные задачи. Он продемонстрировал, что этот список
покрывает всю деятельность человека при вычислении числа. Не
требовалось больше никаких знаний или интуиции. Все, что можно
было вычислить, могла вычислить и эта машина.
А потом пришло время финального штриха. Машины
Тьюринга, сокращенные до конечной таблицы состояний и конечного
набора вводимых символов, сами могли быть представлены числами.
Каждая из возможных таблиц состояний, соединенная с ее
первоначальной лентой, представляла собой отдельную машину.
Следовательно, каждая машина сама могла быть описана определенным
числом — определенной таблицей состояний вместе с начальной
лентой. Тьюринг кодировал свои машины точно так же, как Гедель
кодировал язык символической логики. Это устраняло различие
225

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
между данными и инструкциями: в конце концов, и то и другое
было числами. Для каждого вычислимого числа должно
существовать машинное число.
Тьюринг создал (все еще в уме) версию машины, которая
могла представить любую другую возможную цифровую
вычислительную машину. Он назвал ее машиной [/, от universal
(универсальная), и математики гордо пользуются названием U по сей день. Эта
машина в качестве ввода берет машинные числа. То есть читает
описания других машин со своей ленты — их алгоритмы, их
собственный ввод. Неважно, насколько сложным мог стать цифровой
компьютер, — его описание можно было записать на ленту,
которую прочитает U. Если задача может быть решена цифровой
вычислительной машиной, записана символами и решена
алгоритмически, универсальная машина тоже могла ее решить.
Теперь микроскоп сам оказался предметом исследования.
Машина Тьюринга занялась проверкой каждого числа, чтобы
выяснить, соответствует ли оно вычислимому алгоритму. Некоторые
числа окажутся вычислимыми. Некоторые могут оказаться
невычислимыми. И еще была третья возможность — та, которая
интересовала Тьюринга больше остальных. Некоторые алгоритмы могли
обмануть проверяющего и заставляли машину работать,
заниматься загадочным делом, никогда не останавливаясь, никогда не
повторяясь очевидным образом и оставляя наблюдателя в неведении
относительно того, остановится ли она вообще.
К этому моменту аргументы Тьюринга, опубликованные
в 1936 году, представляли собой сложнейший шедевр, состоящий
из рекурсивных определений, символов, придуманных, чтобы
представлять другие символы, чисел, замещающих другие числа, таблиц
состояний, алгоритмов, машин. На бумаге это выглядело так:
Объединив машины D и U, мы можем сконструировать машину М
для расчета последовательности. Машине D может потребоваться
лента. Мы можем предположить, что она использует £-ячейки
после того, как заполнит символами ^-ячейки, и что, когда она
вынесет свой вердикт, черновая работа, выполненная D, стирается...
Далее мы способны показать, что не может существовать машины
£, которая, получив стандартное описание произвольной машины
226

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
Му определит, напечатает ли когда-либо М заданный символ
(например, о).
Не многие были способны это понять. Это казалось (и было)
парадоксальным, но Тьюринг доказал, что некоторые числа
невычислимы. (На самом деле невычислимо большинство чисел.)
Одновременно, поскольку каждое число соответствовало
закодированному утверждению математики и логики, Тьюринг
разрешил вопрос Гилберта о том, все ли утверждения разрешимы. Он
доказал, что проблема разрешимости имеет ответ, причем
отрицательный. Невычислимые числа фактически являются
неразрешимыми утверждениями.
Компьютер Тьюринга — фантастическая, абстрактная,
целиком воображаемая машина — привел его к доказательству,
параллельному доказательству Геделя. Но Тьюринг пошел дальше,
определив общую идею формальной системы. Любая механическая
процедура для выработки формул по существу является
машиной Тьюринга. Любая формальная система, таким образом,
должна иметь неразрешимые утверждения. Математика неразрешима.
Неполнота следует из невычислимости.
И снова, когда числа получили возможность кодировать
поведение самой машины, ожили парадоксы. Это неизбежный
рекурсивный поворот. То, что вычисляют, теснейшим образом
переплетено с тем, что производит эти вычисления. Впоследствии Дуглас
Хофштадтер говорил об этом так: "Все зависит от
останавливающегося контролера, пытающегося предсказать собственное
поведение, глядя на самого себя, пытающегося предсказать
собственное поведение, глядя на самого себя, пытающегося предсказать
собственное поведение..." В физике тоже появилась похожая
дилемма — принцип неопределенности Вернера Гейзенберга. Когда
Тьюринг узнал о нем, он выразил его в терминах
самоопределения: "В науке было принято считать, что если о Вселенной все
известно в какой-то момент времени, то мы можем предсказать, что
так и будет в будущем... Более современная наука пришла к выводу,
что, когда мы имеем дело с атомами и электронами, мы
совершенно не способны узнать точное их состояние, поскольку наши
инструменты состоят из тех же атомов и электронов".
227

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Между аналитической машиной Бэббиджа и универсальной
машиной Тьюринга, огромным и неуклюжим изобретением и
элегантной нереальной абстракцией, прошло юо лет. Тьюринг
никогда не пытался быть механиком. "Можно представить себе
трудолюбивого и прилежного клерка с хорошим запасом бумаги для
заметок, без устали выполняющего действия согласно
инструкции", — заметил позже математик и логик Герберт Эндертон. Как
и Ада Лавлейс, Тьюринг был программистом, анализирующим
пошаговую логику собственного разума. Он представлял себя
компьютером. Он выделял из процедур мышления их наименьшие
составляющие, атомы обработки информации.
И Алан Тьюринг, и Клод Шеннон занимались кодами.
Тьюринг кодировал инструкции числами, а десятичные числа —
нулями и единицами. Шеннон придумал коды для генов и
хромосом — реле и переключатели. Оба нашли способ описать одно
множество объектов через другое: логические операторы и
электрические цепи; алгебраические функции и машинные
инструкции. Игра символов и идея передачи в смысле нахождения строгого
соответствия между двумя множествами были их главными
задачами. Идея подобного кодирования не в том, чтобы скрыть, а,
напротив, в том, чтобы прояснить, обнаружить, что яблоки и
апельсины эквивалентны, а если не эквивалентны, то взаимозаменяемы.
Но война заставила обоих ученых заниматься другим типом
кодирования — криптографией.
Мать Тьюринга часто спрашивала его, какую пользу могут
принести его занятия математикой, и в 1936 году он сказал ей, что
нашел возможное применение своим исследованиям: "Множество
специальных и интересных шифров". Он добавил: "Я думаю, что
смог бы продать их правительству Ее Величества за довольно
существенную сумму, но я сильно сомневаюсь, что это будет
моральный поступок". В самом деле, машина Тьюринга могла создавать
шифры. Но оказалось, что у правительства другая проблема.
Надвигалась война, и Государственной школе кодов и шифров,
первоначально входившей в состав Адмиралтейства, пришлось заняться
расшифровкой перехваченных немецких сообщений. Штат
школы состоял из лингвистов, клерков и машинисток, но
математиков там не было. Тьюринг попал туда летом 1938 года. Когда Школа
228

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
была эвакуирована из Лондона в Блетчли-парк, загородный
особняк в Букингемшире, он поехал вместе с командой, в состав
которой входили в том числе несколько чемпионов по шахматам и
решению кроссвордов. Такой пестрый состав не был случайным,
оказалось, что классическое лингвистическое образование мало чем
способно помочь в криптоанализе.
Немецкая система, названная "Энигма", действовала по
принципу полиалфавитного шифрования, которым занималась
роторная машина размером с чемодан, с клавиатурой и сигнальными
лампами. У "Энигмы" был знаменитый предок — шифр Виженера,
который считался идеальным, пока в 1854 году его не взломал Чарльз
Бэббидж. Математическая догадка Бэббиджа помогла аналитикам
Блетчли-парка, так же как работа польских криптографов, которые
первыми столкнулись с необходимостью расшифровки сообщений
Вермахта. Работая в небольшой комнатке, известной как Hut 8,
Тьюринг решил проблему не только математически, но и физически.
Это означало постройку машины, которая могла
расшифровывать любые коды "Энигмы". И если первая машина Тьюринга
основывалась на теоретическом предположении о бесконечной
ленте, то эта, прозванная Bombe, была объемом 90 кубических
футов, с тонной проводов и металла, с подтекающим маслом и
копирующими роторы немецкого устройства электрическими цепями.
Научный триумф в Блетчли-парке, который оставался
засекреченным на протяжении всей войны и еще тридцать лет после, имел
большее влияние на исход войны, чем проект "Манхэттен". К
концу войны "Бомбы" Тьюринга расшифровывали тысячи
перехваченных военных сообщений ежедневно, то есть обрабатывали
информацию в доселе невиданных масштабах.
Хотя ничего из этого Тьюринг и Шеннон напрямую не
обсуждали за ланчем в Лабораториях Белла, они говорили о тьюрингов-
ской идее измерения всего этого. Тьюринг наблюдал, как
аналитики изучали сообщения, проходящие через Блетчли-парк, —
некоторые неоднозначные, некоторые противоречивые — и пытались
оценить, что это, применение конкретного шифра "Энигмы"
или же координаты подлодки.
Тьюринг чувствовал — что-то здесь нуждается в
математическом измерении. Это была не та вероятность, которая традиционно
229

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Трофейная машина Энигма
выражалась отношением исходов (таким как три к двум) или
числом от нуля до единицы (например, о,6 или 6о%). Скорее,
Тьюринга волновали данные, которые изменяли вероятность:
вероятностный фактор, что-то вроде весомости улик. Он придумал единицу,
которую назвал ban. Ему было удобно использовать
логарифмическую шкалу, так чтобы Ьап'ы складывались, а не умножались. С
десятичным основанием ban делал событие в десять раз более
вероятным. Для тонких измерений были deciban и centiban.
Шеннону пришла в голову похожая идея. В старой
штаб-квартире в Вест-Виллидж он разработал теоретические идеи
криптографии, и они помогли ему сконцентрироваться на мечте, в
которой он признался Вэнивару Бушу, — на мечте об "анализе
некоторых фундаментальных свойств общих систем передачи знаний".
Во время войны он занимался двумя параллельными
направлениями — расшифровкой и созданием кодов. Основной потребностью
230

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
и то время было "спрятать информацию". В мире чистой
математики Шеннон работал с некоторыми из тех систем шифрования, что
атаковал Тьюринг, — с реальными перехватами и грубым
оборудованием, например с конкретным вопросом безопасности
криптограмм Виженера, при условии что "противник знаком с
используемой системой". (Немцы использовали именно такие
криптограммы, а британцы являлись противниками, знакомыми с системой.)
Шеннон рассматривал самые общие случаи, каждый из которых
включал "дискретную информацию". То есть последовательности
символов, выбранных из конечного множества, в основном буквы
алфавита, но также и слова и даже "квантованную речь",
голосовые сигналы, разбитые на группы по амплитудам. Чтобы "спрятать"
информацию, нужно было подставить неверные символы вместо
верных, следуя некоторой процедуре, ключ которой известен
получателю сообщения, и тот может использовать его для обратной
подстановки. Если врагу известна сама процедура, безопасная
система работает до тех пор, пока неизвестен ключ.
Дешифровщики видят поток данных, похожий на мусор,
и жаждут найти настоящий сигнал. "С точки зрения криптоана-
литика, — отмечал Шеннон, — секретная система почти
идентична зашумленной системе связи". (Он закончил свой
отчет "Математическая теория криптографии" в 1945 Г°ДУ> и тот
был немедленно засекречен.) Поток данных должен был
выглядеть случайным или стохастическим, но, естественно, таковым
не был: если бы это действительно был случайный поток, сигнал
был бы потерян. Шифр должен преобразовывать нечто
структурированное, чаще всего язык, во что-то на первый взгляд
совершенно бессистемное. Но структура на удивление устойчива. Для
анализа и классификации способов шифрования Шеннон
должен был изучить структуру языка так, как ученые, например
лингвисты, никогда не делали. Лингвисты, однако, уже начали
заниматься строением языка — системы, которую можно обнаружить
в потоке форм и звуков. Лингвист Эдвард Сепир писал о
системе "символических атомов", сформированных фонетической
моделью языка. "Звуки речи, — писал он в 1921 году, — не
составляют языка... суть языка лежит скорее в классификации, в
формальном моделировании... Итак, язык как некая структура по своей
231

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
внутренней природе есть форма мысли"1. Форма мысли —
изящно сказано. Шеннону, однако, нужны были термины более
осязаемые и счетные.
Структура, как он ее понимал, была тем же, что и
избыточность. В обычном языке избыточность необходима для понимания.
В криптоанализе та же избыточность является ахиллесовой пятой.
В чем же заключается эта избыточность? Простой пример из
английского языка: где бы ни появлялась буква q, следующая буква
и избыточна. (Или почти избыточна — она была бы полностью
избыточной, если бы не редкие заимствования вроде qin и Qatar.)
После q ожидается и. Она не несет информации. Н после t имеет
некоторую степень избыточности, потому что вероятность
появления именно этой буквы наибольшая. В каждом языке есть
определенная статистическая структура, доказывал Шеннон, вместе
с ней наблюдается и определенная степень избыточности. Назовем
это (предложил он) D: "D показывает, насколько можно сократить
текст без потери информации".
Избыточность английского языка Шеннон оценил примерно
в $о%2. Он не мог быть уверенным в своей оценке в отсутствие
компьютеров для обработки больших массивов текста, но
оценка оказалась верной. Типичные тексты могут быть сокращены
примерно вполовину без потери информации. (Вспомним If и
en rd tbs...) Уязвимость ранних простейших шифров,
основанных на подстановках, была связана как раз с избыточностью.
Эдгар Аллан По знал, что если в тексте чаще других встречается
буква 2, то скорее всего z подставлена вместо е, так как е — самая часто
встречающаяся в английском языке буква. Как только
расшифрована qy можно считать расшифрованной и и. Дешифровщик ищет
повторяющиеся группы, которые могут соответствовать наиболее
частотным словам или комбинациям букв: the, and, -tion. Чтобы
усовершенствовать подобный частотный анализ, шифровальщикам
нужно было больше информации, чем сумели получить Альфред
Вейл и Сэмюэл Морзе, проанализировав наборные типографские
шрифты. В любом случае более совершенные шифры избавились
1 Пер. под ред. А. Кибрика.
2 "...не рассматривая статистическую структуру на расстояниях более восьми
букв". — Прим. авт.
232

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
от этой уязвимости, постоянно меняя алфавит так, чтобы у каждой
буквы было множество возможных замен. Очевидные
распознаваемые структуры исчезли. Но до тех пор, пока шифровка
сохраняла хоть малейшие следы схематичности — регулярность
появления формы, последовательности или их статистическую
вероятность, — математик теоретически мог взломать шифр.
Все секретные системы объединяет одно: использование
ключа — кодового слова, фразы или целой книги или чего-то еще более
сложного, то есть источника знаков, известного как получателю, так
и отправителю, — знания, которым обладают оба и которое не
содержится в зашифрованном сообщении. В немецкой системе "Энигма"
ключ находился в самой машине и менялся ежедневно; дешифровщи-
ки в Блетчли-парк были вынуждены каждый раз заново находить его
и распознавать структуры вновь преобразованного языка.
Тем временем Шеннон перешел к наиболее отдаленной,
наиболее общей, наиболее теоретической идее. Секретная
система состояла из конечного (хотя, вероятно, очень большого)
числа возможных сообщений, конечного числа возможных
криптограмм, а между ними, преобразуя одни в другие, располагалось
конечное число ключей, каждому из которых соответствовала
определенная вероятность появления. Схематически это
выглядело так:
Шифровальщик
противника
Источник
сообщений
Сообщение
М
Шифровальщик
i
•
J
i
{
Источник
ключей
1
Криптограмма
Е
i
Е
Е
Ключ К
Шифровальщик
Тк1
Сообщение
| М
233

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
У противника и получателя одна цель: сообщение. Отобразив это
в терминах математики и вероятностей, Шеннон смог отделить идею
сообщения от его физических деталей. Звуки, колебания сигнала,
обычные заботы инженеров Лабораторий Белла, не имели значения.
Сообщение рассматривалось как выбор одной альтернативы из
множества. В Старой северной церкви у Пола Ревере было два
варианта возможных сообщений. Сейчас их количество почти невозможно
было подсчитать, зато его можно было анализировать статистически.
Все еще не зная о вполне реальном и очень значимом
опыте Блетчли-парка, Шеннон выстроил величественное сооружение
из алгебраических методов, теорем и доказательств, которые дали
криптографам то, чего у них до сих пор не было: строгий способ
оценки безопасности любой секретной системы. Он разработал
научные принципы криптографии. Помимо прочего, он показал, что
возможны совершенные шифры, "совершенные" в том смысле, что
даже бесконечно длинное перехваченное сообщение не поможет де-
шифровщику ("противнику не поможет перехват материала
большего объема".) Но Шеннон и давал, и отбирал; он в том числе
доказал: требования к такому шифру настолько строги, что делают его
практически бесполезным. В совершенном шифре случайные
последовательности символов, из которых создаются ключи, должны
появляться с одинаковой вероятностью, каждый ключ может
использоваться лишь один раз и, хуже того, каждый ключ должен быть
такой же длины, что и само сообщение. Кроме того, в своей секретной
статье, едва ли не походя, Шеннон впервые употребил фразу
"теория информации".
Сначала Шеннону надо было избавиться от смысла. Он даже
поставил кавычки. "Смысл" сообщения обычно не имеет
значения", — бодро писал Шеннон.
Это была провокация, необходимая для того, чтобы как
можно четче обозначить цель. Шеннону, если он хотел создать теорию,
нужно было присвоить слово информация, "Информацию, — писал
он, — не стоит здесь путать с повседневным значением этого слова,
пусть она с ним и связана". Как Найквист и Хартли до него,
Шеннон хотел оставить в стороне "психологические факторы" и
сосредоточиться только на "физическом". Но если информация лишена
смысловой нагрузки, то что остается? Можно было дать несколько
234

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
определений, и все они на первый взгляд казались
парадоксальными. Информация есть неопределенность, неожиданность, трудность
и энтропия.
• "Информация тесно связана с неопределенностью".
Неопределенность в свою очередь можно измерить, сосчитав количество
возможных сообщений. Если возможно лишь одно сообщение,
неопределенности нет и, следовательно, нет информации.
• "Некоторые сообщения могут быть более вероятными, чем другие,
и информация подразумевает неожиданность". Неожиданность есть
способ выражать вероятности. Если буква, следующая за t (в
английском языке), h, то передается не так много информации, потому что
вероятность появления h сравнительно высока.
• "Имеет существенное значение трудность передачи сообщения
из одной точки в другую". Это, наверное, покажется столь же
тавтологичным, как определение массы в терминах силы, необходимой,
чтобы сдвинуть объект. Но, с другой стороны, массу таким образом
определить можно.
• "Информация есть энтропия". Это было самым странным и самым
мощным определением из всех. Энтропия — само по себе трудное
и плохо понимаемое понятие — есть мера неупорядоченности
системы в термодинамике, науке о температурах и энергии.
Шеннон занимался криптографией и способами управления
зенитным огнем, и всю войну ученого преследовали его призрачные идеи.
Он жил в одиночестве в своей квартире в Гринвич-Виллидж и
редко общался с коллегами — в основном они теперь работали в штаб-
квартире в Нью-Джерси, он же предпочел остаться в старом здании
на Вест-стрит. Ему не нужно было никому ничего объяснять и
доказывать. Его военные исследования были настолько значительны,
что позволили ему получить отсрочку от армейской службы, причем
отсрочка была продлена и после войны. Лаборатории Белла были
мужской организацией, которая в военное время сильно нуждалась
в квалифицированных работниках, особенно в группе
вычислителей, так что пришлось принимать на работу женщин. Среди них
была Бетти Мур, выросшая на Статен-Айленде и воспринимавшая
свое окружение как группу машинисток со степенью по математике.
235

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Штаб-квартира
Лабораторий
Белла на Вест-
Стрит с поездами,
проходящими
сквозь здание
После года работы она получила повышение и была
переведена в группу изучения ультракоротких волн в бывшее здание Nabisco,
"фабрики крекеров", через дорогу от главного здания на Вест-стрит.
На втором этаже группа разрабатывала, а на первом — делала
лампы СВЧ, и время от времени Клод заходил туда. Он и Бетти стали
встречаться в 1948-м и поженились в начале 1949~го- В то время он
был ученым, о котором говорили все.
Не многие библиотеки получали The Bell System Technical
Journaly поэтому исследователи узнавали о "Математической
теории связи" обычным путем, с чужих слов, и доставали статьи тоже
обычным путем, попросив автора прислать копию. Некоторые
ученые использовали для этих запросов заранее напечатанные
открытки, и в течение следующего года таких открыток приходило
очень много. Статью поняли не все. Ее математическая
составляющая была сложна для многих инженеров, а математикам не хватало
знаний в инженерии. Но Уоррен Уивер, директор отделения
естественных наук Фонда Рокфеллера, уже рассказал президенту фонда,
что Шеннон сделал для теории связи "то, что Гиббс — для
физической химии". Во время войны Уивер возглавлял государственные
23б

ГЛАВА7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
исследования в области прикладной математики, курировал
проект по управлению огнем и первые работы в области электронных
вычислительных машин. В 1949 году он написал
благожелательное, хоть и не слишком подкрепленное технически эссе о теории
Шеннона для Scientific American, а в конце того же года эссе
Вивера и монография Шеннона были изданы одной книгой
"Математическая теория связи". Джон Робинсон Пирс, инженер
Лабораторий Белла, который наблюдал, как одновременно в стенах
лабораторий шли разработки транзистора и появлялась статья Шеннона,
воспринял последнюю "как бомбу, своего рода бомбу
замедленного действия".
Там, где непосвященный мог бы сказать, что основная
проблема связи — донести до собеседника свою мысль, Шеннон
утверждал другое:
Основной проблемой связи является проблема точного или
приблизительного воспроизведения в одной точке сообщения,
выбранного в другой точке.
"Точка" была тщательно подобранным словом: пункты отправления
и назначения сообщения могут быть разнесены в пространстве
или во времени; хранение информации как в фонографической
записи считается видом коммуникации. Тем временем
сообщение не создается, оно выбирается. Это может быть карта из колоды,
три десятичных знака из тысячи возможных или комбинация слов
из определенной кодовой книги. Игнорировать значение было
нельзя, поэтому ученый облачил его в научное определение, а
затем указал на дверь:
Часто сообщения имеют значение, то есть они ссылаются на
некоторую систему определенных физических или концептуальных
сущностей или связаны с ними. Эти семантические аспекты
коммуникации несущественны для инженерной проблемы.
Тем не менее, как разъяснил Уивер, это был широкий взгляд на
коммуникацию. Он охватывал "не только письменную и устную речь,
но также музыку, изобразительное искусство, театр, балет и факти-
237

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
чески все поведение человека". И не только человека: почему у
машин не может быть сообщений, которые нужно передавать?
Модель связи Шеннона описывалась простой диаграммой —
по существу, такой же диаграммой (и не случайно), как в его
секретной работе по криптографии.
Со
->-
обще
Передатчик
ние
* Г™1
Сигнал
J
Полученный
к
Источник
шума
сигнал
Приемник
Получатель
Сообщение
Система связи должна содержать следующие элементы:
• источник информации — человек или машина, генерирующие
сообщение, которое может быть последовательностью символов, как
в телеграфе или телетайпе, или выраженное математически как
функции f(x, у, z) времени и других переменных. В сложных
случаях, как цветное телевидение, компонентами сообщения являются
три функции в трехмерном континууме, отмечал Шеннон;
• передатчик "некоторым образом работает с сообщением", то есть
кодирует его, чтобы выдать подходящий сигнал. Телефон
преобразует звуковые волны в аналоговый электрический ток. Телеграф
кодирует буквы в точки, тире и паузы. Более сложные сообщения
могут быть разделены на части, сжаты, квантированы, их части могут
быть разнесены;
• канал — "просто среда, используемая для передачи сигнала";
• приемник производит операцию, обратную операции
передатчика. Он декодирует сообщение или реконструирует его из сигнала;
• получатель — "человек (или вещь)" на другом конце.
В случае обычной речи эти элементы соответствуют мозгу
говорящего, его голосовым связкам, воздуху, уху и мозгу слушающего.
238

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
Такое же значение, как и другие элементы на диаграмме
Шеннона (для инженера это неизбежно), имеет и квадрат с
пометкой "источник шума". Сюда относится все, что ожидаемо или
неожиданно искажает сигнал: нежелательные дополнения,
обычные ошибки, случайные возмущения, статика, "атмосферные
явления", помехи и искажения. В любых обстоятельствах это очень
разношерстный набор, тем более что Шеннону нужно было
разобраться с двумя типами систем — непрерывными и
дискретными. В дискретной системе сообщения и сигнал принимают форму
индивидуальных независимых символов, таких как буквы, цифры
или точки и тире. Несмотря на существовании телеграфа,
инженеры-электрики ежедневно сталкивались именно с непрерывными
системами волн и функций. Каждый инженер, если его просили
передать больше информации по каналу, знал — надо увеличить
мощность. Но на больших расстояниях этот подход не работал,
потому что усиление сигнала снова и снова приводило к
усилению шума.
Шеннон обошел эту проблему, рассмотрев сигнал как
цепочку дискретных символов. Теперь вместо увеличения мощности
отправитель мог преодолеть шум, используя дополнительные
символы для коррекции ошибок, точно так же как африканский
барабанщик делает свою "речь" понятной на больших расстояниях
не тем, что бьет в барабаны сильнее, а тем, что увеличивает
количество слов в послании. Шеннон рассматривал дискретный
случай как основной и в математическом смысле. И задумывался над
еще одним обстоятельством: рассмотрение сообщения как
дискретного имеет практическое применение не только для
традиционных средств связи, но и для новой и неизведанной теории
вычислительных машин.
Так что он вернулся к телеграфу. Если быть точным, телеграф
использовал язык не с двумя символами — точкой и тире. В
реальности телеграфисты использовали точку ("цепь замкнута" длиной
в одну единицу и "цепь разомкнута" длиной в одну единицу), тире
(положим, "цепь замкнута" длиной в три единицы и "цепь
разомкнута" длиной в одну единицу), а также две различные паузы: между
буквами (обычно три единицы "цепь разомкнута") и более
длинную — между словами (шесть единиц "цепь разомкнута"). Эти че-
239

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
тыре символа имели различный статус и вероятности. Так, пауза
никогда не могла следовать за другой паузой, тогда как точка или
тире могли следовать когда угодно. Шеннон выразил это в
терминах состояний. Система имела два состояния: одно — пауза, за
которой могли появляться лишь точка или тире, а затем состояние
менялось; второе — когда был разрешен любой символ и состояние
менялось лишь при передаче паузы. Он проиллюстрировал это
следующей схемой:
Пауза между словами
Это было непохоже на простую двоичную систему
кодирования. Тем не менее Шеннон показал, как вывести правильные
уравнения для содержания информации и емкости канала. И
сосредоточился на влиянии, которое имела статистическая структура
языка сообщения.
Само существование этой структуры — большей вероятности
появления е> чем q, th — чем хр и т.д. — позволяло экономить
время или емкость канала.
В определенной степени это уже сделано в телеграфии, когда
используется кратчайшая последовательность в канале — точка — для
£, наиболее частой буквы в английском, тогда как редкие буквы Q,
X и 2 представлены более длинными последовательностями точек
и тире. Эта идея более последовательно применяется в определенных
коммерческих кодах, где общеупотребимые слова и фразы
представляются четырех- или пятибуквенными группами, что приводит к су-
240

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
щественному сокращению среднего времени передачи.
Стандартизованные приветствия и поздравительные телеграммы,
использующиеся сегодня, расширяют эту идею до кодирования одного или двух
предложений сравнительно короткой последовательностью чисел.
Чтобы показать структуру сообщения, Шеннон прибег к
методологии и языку физики стохастических процессов от броуновского
движения до звездной динамики. (Он цитировал знаменитую
статью 1943 г°Да астрофизика Субраманьяна Чандрасекара в Reviews of
Modern Physics.) Стохастический процесс не является ни
детерминированным (следующее событие может быть точно просчитано),
ни случайным (следующее событие абсолютно независимо). Он
управляется набором вероятностей. Каждое событие имеет
вероятность, которая зависит от состояния системы и, пожалуй, от
истории предыдущих состояний. Если вместо события мы
подставим символ, то естественный письменный язык, такой как
английский или китайский, будет стохастическим процессом. Такими же
процессами являются оцифрованная речь и телевизионный сигнал.
Погрузившись глубже, Шеннон исследовал статистическую
структуру на предмет того, как само сообщение влияет на
вероятность появления следующего символа. Ответ мог быть таким:
никак, каждый символ имеет собственную вероятность появления
и не зависит от того, что было раньше. Это случай первого
порядка. В случае второго порядка вероятность появления каждого
символа зависит от символа, непосредственно ему
предшествующего, и больше ни от каких других. Тогда каждая двухбуквенная
комбинация или диаграмма имеет собственную вероятность: в
английском языке th имеет вероятность большую, чем хр. В случае
третьего порядка рассматриваются триграммы и т. д. Помимо
этого, в обычном тексте имеет смысл принимать во внимание скорее
уровень слов, а не отдельных букв, и тогда многие статистические
факты начинают иметь значение.
Некоторые слова имеют более высокую вероятность появления
после слова yellow (желтый), чем обычно, а другие обладают
вероятностью, практически равной нулю. После слова an слова,
начинающиеся с согласной, весьма редки. Если слово оканчивается на и,
это слово, вероятно, you. Если две стоящие рядом буквы совпадают,
241

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
то это, вероятно, //, ее, ss или оо. И структура может
распространяться на большие расстояния: в сообщении, содержащем слово cow, даже
после большого количества других символов слово cow
сравнительно вероятно появится снова. То же самое со словом horse. Сообщение,
с точки зрения Шеннона, могло вести себя как динамическая
система, чье будущее поведение обусловлено ее прошлыми состояниями.
Чтобы показать различия между этими структурными
порядками, он записал, точнее вычислил, ряд "приближений" для
текста на английском языке. Он пользовался алфавитом из 27
знаков — 26 букв и пробел между словами — и сгенерировал строки
символов с помощью таблицы случайных чисел. (Таблицы он взял
из только что опубликованной издательством Кембриджского
университета книги: юо тыс. знаков за } шиллинга 9 пенсов, причем
авторы "гарантировали случайность чисел".) Даже с готовыми
случайными числами получение последовательностей было трудной
задачей. Примеры текстов выглядели так.
• Приближение нулевого порядка, то есть случайные знаки без
структуры или корреляций.
XFOML RXKHRJFFJUJ ZLPWCFWKCYJ
FFJEYVKCQSGHYD
QPAAMKBZAACIBZLHJQD.
• Первый порядок — каждый знак не зависит от остальных, но
частотность знаков соответствует ожидаемой частотности для
английского языка: больше е и t, меньше z и ;, длина слов выглядит
правдоподобно.
OCRO HLI RGWR NMIELWIS EU LL
NBNESEBYA TH EEI ALHENHTTPA OOBTTVA
NAH BRL.
• Второй порядок — частотность каждого знака, диаграмм или
каждой пары букв соответствует аналогичной частотности в
английском языке (Шеннон нашел необходимую статистику в таблицах,
составленных в помощь взломщикам шифров. Наиболее популяр-
2^2

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
ной диграммой в английском языке является th с частотностью
i68 появлений на i тыс. слов, за ней следует he, an, re и er. Довольно
много диграмм имеют нулевую частотность).
ON IE ANTSOUTINYS ARE T INCTORE ST BE
S DEAMY ACHIN D ILONASIVE TUCOOWE AT
TEASONARE FUSO TIZIN. ANDY TOBESEACE
CTISBE.
Третий порядок — частотность триграмм.
IN NO 1ST LAT WHEY CRATICT FROURE BIRS
GROCID
PONDENOME OF DEMONSTURES OF THE
REPTAGIN IS REGOACTIONA OF CRE.
Приближение первого порядка на уровне слов.
REPRESENTING AND SPEEDILY IS AN GOOD
APT OR COME CAN DIFFERENT NATURAL
HERE HE THE A IN CAME THE TO OF TO
EXPERT GRAY COME TO FURNISHES THE
LINE MESSAGE HAD
BE THESE.
Приближение второго порядка на уровне слов — теперь
учитывается частотность появления пары слов вместе, поэтому мы
не встречаем таких бессмысленных сочетаний артиклей и
предлогов, как a in или to of.
THE HEAD AND IN FRONTAL ATTACK
ON AN ENGLISH WRITER THAT THE
CHARACTER OF THIS POINT IS
THEREFORE ANOTHER METHOD FOR THE
LETTERS THAT THE TIME OF WHO EVER
TOLD THE PROBLEM FOR AN
UNEXPECTED.
243

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Последовательности символов с каждым приближением все
сильнее "выглядят" как текст на английском языке. Есть и менее
субъективное доказательство: оказалось, что скорость, с которой
машинистки, печатающие слепым методом, набирают эти
последовательности, возрастает с каждым приближением, и это тоже
указывает на то, что люди подсознательно усваивают
статистическую структуру языка.
Шеннон мог ввести и другие приближения, но они
требовали все возрастающих затрат сил и времени. Идея заключалась в том,
чтобы представить сообщение как результат процесса генерации
событий с дискретными вероятностями. Что тогда можно сказать
о количестве информации или скорости, с которой генерируется
информация? Для каждого события каждый из возможных
выборов имеет известную вероятность (обозначеннуюр]Ур2>р} и т.д.).
Шеннон хотел определить меру информации (обозначенную Н)
как меру неопределенности: "количество "вариантов",
задействованных в выборе события, или насколько мы не уверены в том,
каким будет результат". Вероятности могли быть одинаковыми или
разными, но в общем случае большее число возможных выборов
означало больше неопределенности — больше информации.
Выбор можно представить и как результат последовательных выборов,
у каждого из которых есть собственная вероятность, и эти
вероятности должны суммироваться; например, вероятность появления
конкретной диграммы должна быть равна взвешенной сумме
вероятностей появления индивидуальных символов. Когда эти
вероятности были равны, количество информации, передаваемое каждым
символом, было логарифмом количества возможных символов —
формула Найквиста и Хартли:
Н = п log 5.
Для более реалистичного случая Шеннон привел элегантное
решение проблемы измерения информации как функции
вероятностей. Это средний логарифм невероятности сообщения,
фактически мера неожиданности:
H = lptlog2piy
244

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
где р. есть вероятность каждого сообщения. Он заявил, что мы
будем сталкиваться с этим снова и снова, что количества,
представленные в таком виде, "играют решающую роль в теории
информации как меры информации, выбора и неопределенности".
В самом деле, Н вездесуща и обычно называется энтропией
сообщения, энтропией Шеннона или просто информацией.
Требовалась новая единица измерения. Шеннон утверждал:
"Получившиеся единицы можно назвать двоичными цифрами или,
более кратко, бнтамил. Бит как наименьшее возможное
количество информации представляет собой количество
неопределенности, возникающее при подбрасывании монеты. Бросок
монеты — это выбор между двумя возможностями равной вероятности:
в этом случае pi, \\рг равны V4; логарифм по основанию 2 от Vi есть
-1, таким образом, Н = i бит. Единственный знак, случайно
выбранный из алфавита в 32 знака, несет больше информации, если
точнее — 5 бит, потому что есть 32 возможных сообщения, а
логарифм 32 равен 5- Строка из юоо таких знаков несет 5000 бит
информации не только из-за простого умножения, но и потому, что
количество информации представляет количество
неопределенности, количество возможных выборов. С юоо знаками в 32-значном
алфавите есть 321000 возможных сообщений, и логарифм этого
числа равен 5000.
Тут на сцене снова появляется статистическая структура
естественного языка. Если известно, что сообщение в тысячу знаков
написано на английском языке, число возможных сообщений
сокращается, и сокращается намного. Изучив корреляции цепочек
свыше восьми символов, Шеннон оценил встроенную избыточность
английского языка приблизительно в 50%: каждый новый символ
сообщения несет не 5 бит, а 2,3 бита. Учтя увеличение
статистического влияния при возрастании длины текста на уровне
предложений и абзацев, он поднял оценку избыточности до 75%>
предупредив, что такие оценки становятся "сильнее подвержены
ошибкам и неточностям и больше зависят от типа передаваемого текста".
Один из способов измерения избыточности был строго
эмпирическим — провести психологический тест с участием человека. Этот
1 Сокращение от binary digit (англ. — двоичная цифра).
245

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
метод "доказывает тот факт, что каждый говорящий, пусть и
неосознанно, обладает огромными познаниями в области языковой
статистики".
Знакомство со словами, идиомами, клише и грамматикой
позволяет ему заполнять пропуски букв, исправлять ошибки или завершать
неоконченные фразы в разговоре.
Он мог написать: "Ей", поскольку на самом деле испытуемым
в этом эксперименте выступала его жена Бетти. Он снял с полки
книгу (детективная повесть Раймонда Чандлера "Засада на Нун-
стрит"), закрыл пальцем короткий случайный отрывок и
попросил Бетти угадать первую букву, затем вторую букву, затем
следующую, постепенно отодвигая палец и открывая текст. Чем больше
текста она видела, тем выше были ее шансы угадать правильно.
После "небольшой продолговатой лампы для чтения на" она
ошиблась в следующей букве. Но, как только она узнала, что это была "с",
ей не составило труда угадать следующие буквы. Шеннон заметил:
"Ошибки, как и следовало ожидать, чаще всего встречаются в
начале слов и слогов — там, где у мысли больше возможностей пойти
в разных направлениях".
Такое представление предсказуемости и избыточности
является способом измерения количества информации от обратного.
Если букву можно угадать исходя из того, что было раньше, она
избыточна; в той мере, в какой она избыточна, она не несет новой
информации. Если английский язык на 75°/° избыточен, то
сообщение в 1 тыс. знаков на английском несет лишь 25% информации,
которая содержится в последовательности из i тыс. случайно
выбранных знаков. Как ни парадоксально, случайно выбранные
сообщения несут больше информации. Вывод: текст на
естественном языке можно более эффективно кодировать для передачи или
хранения.
Шеннон продемонстрировал один из способов — алгоритм,
основанный на различии вероятностей появления символов. И
получил поразительный набор результатов. Одним из них была
формула для вычисления емкости канала, абсолютного предела
скорости любого канала связи (сегодня известного как предел Шенно-
246

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
на). Другим открытием стало то, что в рамках этого предела всегда
можно разработать схемы коррекции ошибок, которые справятся
с любым уровнем шума. Возможно, отправителю придется
посылать все больше бит для коррекции ошибок, сильнее замедляя
передачу, но сообщение в конце концов достигнет адресата. Шеннон
не показал, как составлять такие схемы, он лишь доказал, что это
возможно, обозначив одно из направлений развития
информатики. "Сделать вероятность ошибки настолько малой, насколько
пожелаете? Никто не подумал об этом раньше, — вспоминал годы
спустя его коллега Роберт Фано. — Не знаю, как ему пришло это
в голову, как он поверил в такое. Но почти вся современная теория
коммуникации основана на этой работе". И при устранении
избыточности для повышения эффективности, и при добавлении
избыточности для коррекции ошибок кодирование зависит от знаний
о статистической структуре языка. Информацию нельзя отделить
от вероятностей. Бит, по сути, — это всегда бросок монеты.
Шеннон предложил и более практичное, чем стороны монеты,
оборудование, чтобы представить бит:
Устройство с двумя стабильными позициями, такое как реле или
триггер, может хранить один бит информации. N таких устройств
могут хранить N бит, поскольку общее число возможных
состояний равно 2^, a log2 2N = N.
Шеннон видел устройства — например, множество реле, —
которые могли хранить сотни, даже тысячи бит. Казалось, что это очень
много. Когда он заканчивал статью, он забрел в кабинет своего
коллеги по Лабораториям Уильяма Шокли, англичанина лет тридцати.
Шокли работал в группе физики твердого тела, разрабатывающей
альтернативы вакуумным лампам для электроники, и на его
столе лежал маленький прототип, кусочек полупроводникового
кристалла. "Это твердотельный усилитель", — сказал Шокли
Шеннону. В то время у прототипа еще не было названия.
Летом 1949 г°Да> е1Де Д° выхода The Mathematical Theory of
Communication, Шеннон взял карандаш и лист бумаги, нари-
247

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
совал вертикальную линию и написал степени числа ю от юи
до ю13- Он обозначил эту ось как "емкость хранения битов". Он
начал перечислять некоторые вещи, о которых можно было
сказать, что они хранят информацию. Десятичное колесо типа того,
что использовалось в настольных арифмометрах, десять
десятичных знаков, представляло всего около з бит. Не доходя до ю3 он
написал "перфокарта (любой конфигурации)". На ю4 он
поставил "страница, напечатанная через один интервал (тридцать
два возможных символа). Около ю5 он написал нечто
необычное: "генетический состав человека". В науке того времени этому
не было настоящего соответствия. Джеймс Д. Уотсон был
21-летним студентом зоологии в Индиане, открытие структуры ДНК
еще только предстояло.
248

ГЛАВА 7 ТЕОРИЯ ИНФОРМАЦИИ
Впервые кто-либо предположил, что геном есть хранилище
информации, измеряемой в битах. Догадка Шеннона оказалась
чересчур осторожной — он ошибся по меньшей мере на четыре порядка.
Шеннон думал, что "фонографическая запись (и8 уровней)"
хранит больше информации — около 300 тыс. бит. На уровне
ю млн бит он поместил толстый научный журнал (Proceedings of
the Institute of Radio Engineers), на i млрд бит — энциклопедию
"Британника". Он оценил час телевизионного вещания в ю11 бит,
а час показа "цветного кинофильма" — в более чем i трлн бит.
Наконец, сразу под отметкой для ю14, или юо трлн бит, он поместил
самое большое хранилище информации, которое мог себе
представить, — библиотеку Конгресса.

8
ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
Основа, на которой построен мозг
Вполне возможно, что опасно использовать теорию информации
в тех областях, для которых она не была предназначена, но я не думаю,
что это кого-нибудь остановит.
ДЖ. К. Р. ЛИКЛАЙДЕР (l950)
Большинство математических теорий приобретают четкие
очертания довольно долго, но теория информации
Шеннона родилась полностью сформировавшейся, словно Афина
из головы Зевса. Тем не менее появившаяся в 1949 голУ ма~
ленькая книжка Шеннона и Уивера привлекла очень мало
общественного внимания. Первую рецензию написал математик
Джозеф Л. Дуб, который пожаловался, что книжка скорее "намекающая",
чем математическая, "и не всегда очевидно, что математические
намерения автора благородны". Журнал по биологии предположил:
"Сначала может показаться, что это прежде всего инженерная монография,
не имеющая или имеющая мало отношения к человеческим
проблемам. На самом деле теория имеет некоторые замечательные следствия".
The Philosophical Review писал, что философы не должны пропустить
эту книгу: "Шеннон разработал концепцию информации, которая
неожиданно оказалась расширением термодинамического понятия
энтропии". Самая странная рецензия вряд ли вообще была рецензией:
пять абзацев в Physics Today от сентября 1950 года, подписанных Нор-
бертом Винером из Массачусетского технологического института.
250

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
Винер начал снисходительно:
Около пятнадцати лет назад очень умный молодой студент
пришел к руководству МТИ с идеей теории коммутации
электрических цепей, зависящей от логической алгебры. Этим студентом
был Клод Э. Шеннон.
В настоящей книге, продолжал Винер, Шеннон вместе с Уорреном
Уивером "собрал взгляды на инженерное проектирование
системы связи". Основная идея, предложенная Шенноном, пишет
Винер, "состоит в том, что количество информации есть
отрицательная энтропия". И добавил, что сам "автор данной рецензии"
разрабатывал эту же идею примерно в то же время.
Винер объявил книгу работой, "чье происхождение было
независимо от моей собственной работы, но которая с самого начала
связана с моими исследованиями взаимным влиянием,
распространявшимся в обоих направлениях". Он упомянул "тех из нас, кто
пытался найти аналогию в исследованиях демона Максвелла" и
добавил, что еще многое предстоит сделать.
Затем Винер выдвинул предположение, что исследование
языка не может быть полным без уделения большего внимания
нервной системе человека: "Восприятие и передача нервами речи
в мозг. Я говорю это не в качестве критики".
Винер заключил рецензию абзацем, посвященным другой
новой книге, "моей собственной "Кибернетике". Обе книги, сказал
он, представляют собой первые залпы орудий по области, которая
скоро начнет быстро развиваться.
В своей книге я воспользовался привилегированным положением
автора, решил рассуждать более умозрительно и затронуть более
широкий круг вопросов, чем предпочли д-р Шеннон и д-р Уивер...
Пространство для двух разных книг не только существует.
Понятно, что обе они необходимы.
Он поздравил коллег с разработкой хорошо продуманного и
независимого подхода к кибернетике.
251

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Тем временем Шеннон уже написал короткую рецензию
на книгу Винера для Proceedings of the Institute of Radio Engineers.
И вряд ли можно сказать, что та была хвалебной. Это
"великолепное введение", написал он. Между Винером и Шенноном явно
существовало небольшое напряжение. Его можно было
почувствовать, оценив примечание, которое украшало первую страницу
написанного Уивером раздела "Математической теории связи":
Д-р Шеннон сам подчеркивает, что основная философия теории
связи появилась именно благодаря профессору Норберту Винеру.
А профессор Винер указывает, что многие из ранних работ
Шеннона по коммутации электрических цепей и математической
логике предшествовали возникновению его собственного интереса
в этой области, и благородно добавляет, что Шеннон определенно
заслуживает признания за независимую разработку таких
фундаментальных аспектов теории, как введение идеи энтропии.
Коллега Шеннона Джон Пирс позже писал: "Голова Винера была
занята его собственной работой... Знающие люди говорили мне,
что Винер, находясь под обманчивым впечатлением, будто он уже
знает то, что сделал Шеннон, так в итоге никогда и не узнал этого".
"Кибернетика" была только что выдуманным словом, это потом
оно окажется у всех на слуху. Кибернетика предлагала область
исследований, возможное философское движение, полностью
придуманное гениальным и обидчивым мыслителем. Греческое
слово, которое он выбрал, означало рулевой: корерулхла, kubernites, —
от которого также (и это неслучайно) произошло слово губернатор.
Винер хотел, чтобы кибернетика стала наукой, которая бы
объединила изучение способов коммуникации и управления, а также
исследования человека и машины. Норберт Винер был известен миру
как необычный человек — одаренный юноша, спортсмен, сын
гарвардского профессора. "Юноша, которого его друзья гордо
называют умнейшим мальчиком в мире, — писала The New York Times
на первой странице, когда ему исполнилось четырнадцать лет, —
оканчивает Университет Тафтса в следующем месяце...
Способности Норберта Винера к обучению феноменальны, но выглядит
и ведет он себя как обычный мальчик... Самое поразительное в его
252

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
облике — чрезвычайно темные глаза". Когда Винер писал мемуары,
в названии он всегда использовал слово "вундеркинд": "Бывший
вундеркинд: мое детство и юность" и "Я — математик: дальнейшая
жизнь вундеркинда".
После Тафтса (математика), Гарвардской магистратуры
(зоология), Корнелла (философия) и снова Гарварда Винер уехал в
Англию, в Кембридж, где изучал символическую логику и Principia
Mathematica у самого Бертрана Рассела. Расселу он не понравился.
"Явился вундеркинд по имени Винер, д-р (из Гарварда)
восемнадцати лет, — писал он другу. — Юношу избаловали, он
считает себя Господом Всемогущим, у нас с ним постоянная борьба
по поводу того, кто кого будет учить". Со своей стороны, Винер
не любил Рассела: "Он айсберг. Его разум впечатляет, как
впечатляет проницательная, холодная логическая машина, которая
нарезает вселенную на аккуратные кусочки по три дюйма с каждой
стороны". По возвращении в США в 1919 году Винер присоединился
к штату МТИ, тогда же, когда и Вэнивар Буш. В 1936-м туда
прибыл Шеннон и прослушал один из курсов математики Винера.
Когда началась война, Винер был одним из первых, кто
присоединился к секретным группам математиков, работающих над
управлением зенитными установками.
Он был низкого роста и полным, носил очки с очень
толстыми стеклами и мефистофельскую бородку. Если работа Шеннона
по управлению зенитным огнем сводилась к выделению сигнала
в шумовой среде, то Винер занимался самим шумом — флуктуа-
циями сигнала в приемнике радиолокационной станции,
случайными отклонениями в процессе полета.
Шум ведет себя в соответствии со статистическими
законами, понял ученый. Это как броуновское движение, "чрезвычайно
живое и полностью случайное", которое ван Левенгук наблюдал
под микроскопом в XVII веке. Винер провел подробнейшее
математическое исследование броуновского движения в 1920-е.
Отсутствие последовательности импонировало ему: не только
траектории движения частиц, но и математические функции,
казалось, вели себя неподобающим образом. Это был, как он писал,
дискретный хаос, и потребовалось несколько десятилетий, чтобы
окончательно понять, что он имел в виду. В рамках проекта, зани-
253

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Норберт Винер (1956)
мавшегося управлением зенитным огнем (в этом проекте
Шеннон был скромным членом команды Лабораторий Белла), Винер
и его коллега Джулиан Бигелоу написали легендарную 120-стра-
ничную монографию. Она была засекречена, и те несколько
десятков человек, которым позволили ее увидеть, называли эту
работу "Желтая угроза" из-за цвета папки, в которой она
находилась, и из-за того, что разобраться в самой статье было непросто.
Формально она называлась "Экстраполяция, интерполяция
и сглаживание стационарных временных рядов с инженерными
применениями". В ней Винер разработал статистический метод
предсказания дальнейших действий исходя из неопределенных
и искаженных данных о прошлом. Слишком амбициозная задача
для существовавших в то время артиллерийских орудий, но Ви-
254

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
нер проверил ее на дифференциальном анализаторе Вэнивара
Буша. Как зенитное орудие с оператором, так и самолет с
пилотом были гибридами машины и человека. Один должен был
предсказать поведение другого.
Винер был настолько же многословным, насколько Шеннон
сдержанным. Он много путешествовал и был полиглотом,
социально активным человеком, который принимал науку близко к сердцу.
Его формулировка второго закона термодинамики, например,
звучала как настоящий крик души:
Мы плывем вверх по течению, борясь с огромным потоком дезор-
ганизованности, который в соответствии со вторым законом
термодинамики стремится все свести к тепловой смерти, всеобщему
равновесию и одинаковости. То, что Максвелл, Больцман и Гиббс
в своих физических работах называли тепловой смертью, нашло
своего двойника в этике Кьеркегора, утверждавшего, что мы живем
в мире хаотической морали. В этом мире наша первая обязанность
состоит в том, чтобы устраивать произвольные островки порядка
и системы. Эти островки не существуют вечно в том виде, в
котором мы их некогда создали. Подобно Черной королеве, мы
должны бежать со всей быстротой, на которую только способны, чтобы
остаться на том месте, где однажды остановились1.
Его интересовало, какое место ему будет отведено в истории, а
целился он высоко. Кибернетика, писал он в мемуарах, является
"новой интерпретацией человека, человеческих знаний о вселенной
и обществе". Там, где Шеннон видел себя математиком и
инженером, Винер считал себя прежде всего философом, и из своей
работы над управлением зенитным огнем он извлек философские
уроки о целях и поведении. Если определить поведение как "любое
изменение сущности с учетом ее окружения", то это слово
можно применять и к машинам, и к животным. Поведение,
ориентированное на цель, является целесообразным, а цель иногда может
быть введена в машину, а не передана оператору-человеку —
например, если мы имеем дело с механизмом поиска цели: "Термин
1 Пер. Ю. Родман и Н. Зубченко.
255

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
"сервомеханизмы" был придуман именно для обозначения машин
со встроенным целесообразным поведением". Основной идеей
было управление, или саморегуляция.
Чтобы как следует ее проанализировать, он позаимствовал
туманный термин из электротехники — "обратная связь",
возврат энергии из выхода цепи обратно на вход. Если обратная
связь положительна, как в случае, когда звук из
громкоговорителей усиливается через микрофон, она неудержимо растет и
выходит из-под контроля. Но, если обратная связь отрицательна, как
в механическом регуляторе паровых машин, впервые
проанализированном Джеймсом Клерком Максвеллом, она может
привести систему к равновесию; она служит источником стабильности.
Обратная связь могла быть механической: чем быстрее
вращается регулятор Максвелла, тем шире раскидываются рычаги, а чем
шире раскидываются рычаги, тем медленнее регулятор должен
вращаться. Обратная связь может быть и электрической. В любом
случае ключом является информация. Зенитным орудием,
например, управляет информация о координатах самолета и о
предыдущих позициях самого орудия. Друг Винера Бигелоу
подчеркивал: "Это не какая-то определенная физическая вещь типа
энергии, длины или напряжения, а лишь информация (передаваемая
любым способом)".
Винер чувствовал, что примеры отрицательной обратной
связи должны встречаться повсюду. Он видел ее в работе глаз и рук,
которыми управляет нервная система человека, выполняющего
обычное действие — взять карандаш. Он специально изучал
неврологические нарушения, расстройства, при которых страдала
физическая координация или речь. Он рассматривал их с очень
необычной точки зрения — как случаи исчезновения обратной связи:
например, разновидности атаксии, когда сигналы либо прерываются
в спинном мозге, либо неверно интерпретируются в мозжечке.
Его анализ был подробным и математическим, с уравнениями,
что практически не встречалось в неврологии того времени. Тем
временем системы управления с обратной связью начали
проникать на сборочные линии заводов, поскольку механические
системы тоже могут изменять свое поведение. Обратная связь — это
регулятор, рулевой.
256

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
Итак, первая книга Винера называлась "Кибернетика" и была
опубликована осенью 1948 года сразу в США и во Франции с
подзаголовком "Управление и связь в животном и машине".
Книга была смесью определений и анализа и, к удивлению издателей,
неожиданно стала бестселлером года. Популярные американские
новостные журналы Time и Newsweek рекомендовали ее. Винер
и кибернетика оказались отождествлены с феноменом,
будоражившим тогда умы общественности, — вычислительными
машинами. С окончанием войны был снят покров секретности с
первых проектов в области электронных вычислений, в частности
с ENIAC, 30-тонного монстра из вакуумных ламп, реле и
припаянных вручную проводов, находившегося в электротехнической
школе при Университете Пенсильвании. Он мог хранить и умножать
до двадцати десятизначных чисел; военные использовали его для
расчета артиллерийских таблиц. Компания International Business
Machines {IBM), производящая табуляторы для обработки
нанесенных на перфокарты данных для военных проектов, тоже
построила в Гарварде гигантскую вычислительную машину Mark I.
В Британии, все еще под покровом секретности,
шифровальщики из Блетчли-парк создавали вычислительную машину Colossus
на вакуумных лампах. Алан Тьюринг начинал работу над еще
одной в Манчестерском университете. Публика, едва узнав об этих
машинах, естественно, тут же стала считать их "мозгом". Все
задавали один и тот же вопрос: "Могут ли машины думать?"
"Они растут с пугающей скоростью, — заявил Time в
итоговом выпуске. — Они начали с молниеносного решения
математических уравнений. Теперь они действуют как настоящие
механические мозги". Винер поощрял подобные спекуляции, если не сказать
необузданные фантазии:
Д-р Винер не видит причин, по которым они не могут учиться
на опыте, словно чудовищные и не по годам развитые дети, быстро
проходящие курс средней школы. Один такой механический мозг,
заполненный опытом, может стоять во главе целой индустрии,
заменив не только механиков и клерков, но и многих управляющих...
По мере того как люди создают все более совершенные
вычислительные машины, поясняет Винер, и по мере того, как они изучают
257

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
собственный мозг, люди и машины, кажется, все сильнее походят
друг на друга. Человек, считает Винер, воссоздает свой чудовищно
увеличенный образ.
Заметная доля успеха трудной для понимания и неуклюжей
книги Винера была связана с тем, что в центре внимания всегда
оказывался человек, а не машина. Винер был заинтересован не в
освещении развития вычислительной части теории, к которой он в любом
случае имел отдаленное отношение, а скорее в том, как
вычисления могут пролить свет на устройство человека. Оказалось, что его
интересуют нарушения работы мозга, механические протезы и
общественные беспорядки, которые могут последовать за
появлением умной техники. Он беспокоился, что та обесценит
человеческий мозг, точно так же как заводские машины обесценили
человеческие руки.
Он рассмотрел параллель человек — машина в главе
"Вычислительные машины и нервная система". Сначала он описал
различие между аналоговыми и цифровыми машинами, правда, пока
не используя этих слов. Первый тип, такой как дифференциальный
анализатор Буша, где данные изображаются посредством
измерений на какой-либо непрерывной шкале, — это аналоговые
машины. Другой, который он назвал числовыми машинами,
представлял числа непосредственно и точно, как настольные калькуляторы.
В идеале эти устройства используют двоичную систему счисления.
Для сложных вычислений им потребуется применить некоторую
форму логики. Какую? Шеннон ответил на этот вопрос в своей
дипломной работе 1937 г°Да> и Винер предложил такой же ответ:
...алгебра логики par excellence, или Булева алгебра. Этот алгоритм,
подобно двоичной арифметике, основан на дихотомии, т. е. на
выборе между "да" и "нет", между пребыванием в классе и вне класса1.
Мозг, утверждал он, хотя бы отчасти тоже представляет собой
логическую машину. Там, где вычислительные машины используют
реле — механические, электромеханические или чисто электриче-
1 Пер. И. Соловьева и Г. Поварова.
258

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
ские, — у мозга есть нейроны. Эти клетки находятся в одном из двух
состояний в любой момент времени: активны (сигнал) или в покое
(отдых). Поэтому их можно рассматривать как реле с двумя
состояниями. Они соединены друг с другом в точках контакта, известных
как синапсы. Они передают сообщения. Для хранения сообщений
у мозга есть память. Вычислительным машинам тоже нужно
физическое хранилище, которое можно назвать памятью. (Ученый
хорошо понимал, что это упрощенная картина сложной системы, что
другие типы сообщений — скорее аналоговые, чем цифровые, —
возможно, передаются химическими веществами, известными как
гормоны.) Винер также предположил, что функциональные
расстройства, такие как "нервный срыв", могут иметь аналоги в
электронике. Разработчикам вычислительных машин нужно подумать,
как справляться с несвоевременным наплывом данных — с чем-то
похожим на "дорожные пробки и перегрузки нервной системы".
И мозг, и электронные компьютеры для выполнения
логической работы используют некоторое количество энергии, "которая
вся тратится и рассеивается в виде тепла", и оно должно быть
выведено кровеносной системой или вентиляционным и
охлаждающим оборудованием. Но это в действительности не так важно,
писал Винер. "Информация есть информация, не материя и не
энергия. Материализм, не признающий этого, в наши дни не выживет".
И вот настало время восторгов.
"Мы снова находимся в одном из тех удивительных периодов
научного прогресса, по-своему похожем на досократовский", —
заявил похожий на гнома белобородый нейрофизиолог Уоррен
Маккаллох на Собрании британских философов. Он сказал, что,
слушая Винера и фон Неймана, ощутил себя участником дебатов
античных ученых. Родилась новая физика связи, заявил он, и
метафизика никогда уже не будет прежней: "Впервые в истории науки
мы знаем, как мы знаем, и, следовательно, способны ясно это
изложить". Он высказал еретическую мысль: познающий есть
вычислительная машина, мозг состоит из реле, возможно, десятков
миллиардов реле, каждое получает сигналы от других реле и посылает их
далее. Сигналы квантованы, они либо есть, либо их нет. Поэтому
259

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
столпом мира, сказал он, снова оказываются атомы Демокрита —
"наименьшие неделимые частицы, которые мечутся по пустоте".
Это был мир Гераклита, всегда "в движении". Я имею в виду не то,
что каждое реле само по себе моментально уничтожается и
воссоздается, словно пламя, но то, что оно занято информацией, которая
поступает через множество каналов, проходит через него, крутится
внутри и снова попадает в мир.
То, что эти идеи перешагнули границы дисциплин, во многом
заслуга Маккалоха, генератора эклектицизма и перекрестного
опыления. Вскоре после начала войны он организовал серию
конференций в Beekman Hotel на Парк-авеню в Нью-Йорке при
финансировании Фонда Джосиа Мэйси-мл., основанного на
пожертвования наследников китобоев с острова Нантакет. На ноги
становился целый спектр наук — так называемые общественные
науки вроде антропологии и психологии, искавшие новое
математическое основание; отпрыски медицины с гибридными
названиями, такие как нейрофизиология; не вполне науки, такие как
психоанализ. Маккалох приглашал экспертов из всех областей,
а также математиков и инженеров-электротехников. Он ввел
правило Ноева ковчега — звал по двое, чтобы в зале всегда был кто-то,
кто может понять, что говорит выступающий. В состав основной
группы входили знаменитый антрополог Маргарет Мид и ее
тогдашний муж Грегори Бейтсон, психологи Лоуренс К. Франк
и Генрих Клювер и великолепная, порой соперничающая пара
математиков — Винер и фон Нейман.
Мид, которая стенографировала заседания так, что никто
другой не мог прочесть ее записи, сказала, что во время первой
встречи она так волновалась, что сломала зуб и не поняла этого до
конца заседания. Винер рассказал, что все науки, особенно
общественные, на самом деле занимаются коммуникацией, что их объединяет
идея сообщения. Встречи начались под неуклюжим названием
"Конференции о круговой причинности и механизмах обратной
связи в биологических и социальных системах". Из уважения к
Винеру, чьей славой наслаждались собравшиеся, название заменили
на "Конференции по кибернетике". В ходе конференций стало
2б0

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
привычным использовать новый, неудобный и слегка
подозрительный термин "теория информации". Некоторые из дисциплин
принимали его охотнее других. Впрочем, было совсем не ясно,
включена ли информация в их картину мира.
Заседание (195° Г°Д> 22 и 23 марта) началось с самолюбования.
'Труппа и предмет обсуждения спровоцировали огромный
интерес, — сказал Ральф Жерар, невролог из медицинской школы
Университета Чикаго, — почти национальную моду. Появились
обширные статьи в таких хорошо известных научных журналах, как
Time, News-Week и Life". Помимо прочего, он ссылался на обложку
и главный материал вышедшего зимой журнала Time. Статья
называлась "Думающая машина":
Профессор Винер является буревестником (хотя внешне он
больше похож на тупика) математики и прилегающих территорий...
Замечательные новые компьютеры, как воскликнул Винер с
тревогой и триумфом, являются... предвестниками целой новой науки
о связи и управлении, которую он без промедления назвал
кибернетикой. Винер указал, что новейшие машины уже напоминают
человеческий мозг как по структуре, так и функционально. Пока
у них нет чувств и "исполнительных органов" (рук и ног), но
почему бы им не появиться?
Действительно, говорил Жерар, его область знаний подверглась
сильному влиянию новых способов мышления, пришедших из
инженерных работ по построению систем связи, благодаря им нервный
импульс начали рассматривать не просто как "физико-химическое
событие", но и как знак или сигнал. Поэтому брать уроки у
"вычислительных машин и систем связи" полезно и одновременно опасно.
Самонадеянно повторять за прессой, что машины
являются мозгом и что наш мозг не более чем вычислительная машина.
С тем же успехом можно сказать, что телескоп — это глаз, а
бульдозер — мускул.
Винер чувствовал, что должен ответить. "Я не был в состоянии
предотвратить появление этих отчетов, — заявил он, — но я попы-
2б1

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
тался повлиять на то, чтобы публикации оказались более
сдержанными. Я все равно не верю, что их нужно осуждать за
использование слова "думать"1.
Основной целью Жерара было обсудить, можно ли с
цифровой или аналоговой точки зрения корректно описать мозг с его
таинственной нейронной архитектурой, ветвящимися деревьями
дендритов и химическим варевом сложных взаимосвязей. Его
прервал Грегори Бейтсон, который считал, что все эти аналогии
только сбивают с толку. Своим пониманием Жерар был обязан
"квалифицированному обучению, которое получил здесь,
преимущественно у Джона фон Неймана" — тот сидел в зале. Тем не менее
Жерар ответил Бейтсону сам. Аналоговый — это логарифмическая
линейка, где числа представлены как расстояния; цифровой — это
абак, где вы либо считаете костяшку, либо нет; посередине
ничего нет. Реостат, устройство для приглушения света, —
аналоговый; выключатель на стене, который либо включает, либо
выключает свет, — цифровой. Волны мозга и нервная химия, утверждал
Жерар, аналоговые.
В результате началась дискуссия. Фон Нейману было что
сказать. В последнее время он разрабатывал "теорию игр", которую
рассматривал фактически как математику неполной информации.
Он же играл ведущую роль в разработке архитектуры новых
электронных вычислительных машин. Он хотел, чтобы та часть группы,
которой был ближе аналоговый подход, вышла на более
абстрактный уровень, то есть признала, что цифровые процессы
происходят в беспорядочном, непрерывном мире, но тем не менее они
цифровые. Когда нейрон переходит из одного возможного состояния
в другое — "состояние нервной клетки без сообщения и состояние
клетки с сообщением", — химия перехода способна содержать след
промежуточного состояния, но для теоретических целей этим
обстоятельством можно пренебречь.
1 Как заметил Жан-Пьер Дюпюи, "это в конечном счете была совершенно
обычная ситуация, когда ученые обвиняют неученых в том, что те поверили им
на слово. Поселив в головах людей мысль, будто думающие машины вот-вот
появятся, кибернетики поспешили отмежеваться от тех, кто оказался
достаточно наивным, чтобы поверить". — Прим. авт.
2б2

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
Он предположил, что в мозгу, как и в вычислительной машине
на вакуумных лампах, "за тем, что нам кажется непрерывными
процессами, на самом деле стоят дискретные переходы". Маккал-
лох только что аккуратно изложил это в своей статье "О цифровых
компьютерах, называемых мозгом": "Кажется, в этом мире лучше
рассматривать даже очевидно непрерывный процесс как некоторое
число небольших шагов". Из всех присутствующих спокойным
оставался только новичок Клод Шеннон.
Следующим выступал эксперт по речи и звуку Дж. К. Р. Лик-
лайдер из новой психоакустической лаборатории в Гарварде,
которого все называли Ликом. Еще один молодой ученый, живущий
сразу в двух мирах — отчасти психолог, отчасти
инженер-электротехник. Позже в том же году он уедет в МТИ, где откроет новое
отделение психологии внутри отделения электротехники. Он
работал над идеей оцифровки речи, беря звуковые волны и сокращая
их до наименьшей величины, которую можно было передать
сделанным дома вручную "триггером" — устройством из материалов,
купленных за 25 долларов: вакуумных ламп, резисторов и
конденсаторов. Даже люди, привыкшие к треску и шипению телефонов,
удивлялись, насколько можно сократить речь, чтобы она оставалась
разборчивой. Шеннон внимательно слушал — не только потому,
что был знаком с соответствующим разделом телефонной
инженерии, но и потому, что сталкивался с этими проблемами во время
войны на секретной работе по шифрованию аудиосигнала. Винер
тоже сосредоточился, отчасти из-за интереса к разработке
слуховых протезов.
Когда Ликлайдер описал некоторые искажения как
нелинейные — не логарифмические, а "что-то среднее", — Винер перебил
его: "Что значит "среднее"? X плюс 5 поделить на 7V?"
Ликлайдер вздохнул: "Математики всегда так делают — ловят
меня на неточных утверждениях". На самом деле у него не было
проблем с вычислениями, и позже он предложил оценку того,
сколько информации, используя новую терминологию
Шеннона, может быть послано по линии связи при заданном диапазоне
(5000 циклов) и определенном отношении сигнала к шуму (33
децибела). Числа выглядели вполне реалистично для коммерческого
радио. "Я думаю, что юо тыс. бит информации может быть переда-
2бЗ

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
но по такому каналу связи", — бит в секунду, хотел сказать он. Это
было ошеломляющее число; для сравнения, он подсчитал скорость
обычной человеческой речи: десять выбранных из словаря в 64
фонемы (26 "для простоты" — логарифм из количества выборов
равен 6) фонем в секунду, таким образом, получается скорость 6о бит
в секунду. "Исходя из предположения, что все фонемы
равновероятны..." — "Да! — прервал Винер. — Что, разумеется, не так".
Винер поинтересовался, пытался ли кто-нибудь сделать
подобные расчеты "сжатия для глаза" для телевидения. Какое количество
"настоящей информации" необходимо для правильной
интерпретации? И добавил: "Я часто не понимаю, почему люди вообще
пытаются смотреть в телевизор".
У Маргарет Мид возник другой вопрос. Она не хотела,
чтобы группа забывала, что значение может существовать отдельно
от фонем и словарных определений. "Если вы говорите об
информации другого рода, — сказала она, — если вы пытаетесь передать
тот факт, что кто-то злится, каков будет порядок вычисления
искажения, чтобы извлечь гнев из сообщения, которое в остальном
передаст в точности те же слова?"
Слово взял Шеннон. Забудем о смысле, сказал он и объявил,
что, даже несмотря на то, что его темой является избыточность
письменного английского языка, он вовсе не собирается изучать
смысл.
Он говорил об информации как о чем-то, передаваемом из
одной точки в другую: "Это может быть, например, случайная
последовательность знаков, информация для управляемой ракеты или
телевизионный сигнал". Важно было то, что он собирался
представить появление информации как статистический процесс,
генерирующий сообщения с различными вероятностями. Он
показал примеры строк из текста, который использовал в
"Математической теории связи" (ее читали немногие из группы), и описал свой
"эксперимент по предсказанию", в котором объект угадывал текст
буква за буквой. Он рассказал, что английский язык имеет
определенную энтропию — величину, связанную с избыточностью, —
и что он мог использовать эти эксперименты для ее вычисления.
Его слушатели были поражены, особенно Винер, размышлявший
о собственной "теории предсказаний".
264

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
"Мой метод имеет некоторые параллели с этим, — сказал
Винер. — Извините, что перебил".
Между подходами Винера и Шеннона существовала
разница. Для Винера энтропия была мерой беспорядка, для
Шеннона — неопределенности. На самом деле оба осознавали, что это
одно и то же. Чем больше присущего языку порядка
существовало в отрывке английского текста — порядка в виде статистических
структур, сознательно или подсознательно известных говорящим
на языке, — тем больше в нем предсказуемости и тем меньше, в
терминах Шеннона, информации передается каждой последующей
буквой. Когда подопытный уверенно угадывает следующую букву,
она избыточна, и ее появление не несет новой информации.
Информация — это неожиданность.
У остальных были вопросы о различных языках, иных стилях
прозы, идеографическом письме и фонемах. Один психолог спросил,
будет ли газетная статья статистически отличаться от работ Джеймса
Джойса. Леонард Сэвидж, статистик, который работал с фон
Нейманом, спросил, как Шеннон выбрал книгу для теста, случайно?
— Я просто подошел к полке и взял книгу.
— Я бы не назвал это случайностью, — сказал Сэвидж. —
Существует опасность, что это могла оказаться книга об инженерных
системах. — Шеннон не сказал им, что на самом деле это была
детективная повесть.
Еще кто-то хотел знать, может ли Шеннон сказать, будет ли
бормотание ребенка более предсказуемым, чем речь взрослого.
— Думаю, будет, — ответил тот, — если вы знаете ребенка.
На самом деле английский язык — это множество разных
языков; наверное, их столько, сколько англоговорящих людей, у
каждого своя статистика. Он также породил искусственные
диалекты — язык символической логики с его ограниченным и точным
алфавитом и язык, который один из спрашивающих назвал
"самолетным", им пользуются диспетчеры и пилоты. Не стоит забывать
и о том, что язык постоянно меняется.
Хейнц фон Ферстер, молодой физик из Вены и один из
первых приверженцев Витгенштейна, интересовался, как степень
избыточности в языке может меняться с развитием языка, особенно
при переходе от устной культуры к письменной.
2б5

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Фон Ферстер, как и Маргарет Мид и другие, чувствовал себя
некомфортно, исключая смысловое значение из понятия
информации. "То, что они называют теорией информации, я хотел назвать
теорией сигнала, — рассказывал он позднее, — потому что
информации там еще не было. Были "бип-бипы" — и ничего кроме,
никакой информации. В тот момент, когда набор сигналов
преобразуется в другие сигналы, которые может понять наш мозг,
рождается информация, но в писке ее нет". Но Ферстер обнаружил, что
и сам по-новому размышляет о сути языка, его истории в
мышлении и культуре. Сначала, заметил он, никто не воспринимает
буквы или фонемы как базовые единицы языка.
Я думаю о старых текстах майя, иероглифах египтян или первых
шумерских табличках. В ходе развития письменности осознание
того, что язык может быть разбит не только на слова, но и на
слоги и буквы, требует значительного времени или какого-то толчка.
У меня есть ощущение, что существует обратная связь между
письменностью и речью.
Дискуссия изменила его отношение к понятию и роли
информации. Он добавил примечание к конспекту восьмой конференции:
"Информацию можно рассматривать как порядок, вычлененный
из беспорядка".
Как бы сильно ни старался Шеннон сфокусировать
внимание слушателей на чистом определении информации,
лишенной смыслового значения, эта группа ученых не желала
расставаться с семантикой. Они быстро поняли основные идеи
Шеннона и уже говорили на далекие от первоначального разговора темы.
"Если бы мы согласились с определением информации как чего-то,
что меняет вероятности или снижает неопределенность, —
заметил Алекс Бейвлас, занимавшийся социальной психологией, —
тогда было бы удобно рассматривать эмоциональную
уравновешенность". А что сказать о жестах и выражениях лица, похлопываниях
по спине или подмигиваниях через стол?
Психологи постепенно принимали новый взгляд на процессы,
которые происходят в мозге, и в результате их дисциплина
оказалась на пороге радикального преобразования.
266

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
Нейрофизиолог Ральф Жерар вспомнил шутку. Новенький
на вечеринке, где все друг друга хорошо знают. Один говорит: "72",
и все смеются. Другой говорит: "29", и собравшиеся заходятся в
хохоте. Новичок спрашивает, что происходит.
Его сосед говорит: "Мы знаем много анекдотов, мы
рассказывали их так часто, что теперь просто произносим их номера". Гость
подумал, что он тоже попробует, и через некоторое время сказал:
"6з". Практически никакой реакции. "В чем дело, разве это не
анекдот?" — "О да, это один из наших лучших анекдотов, просто вы
плохо его рассказали".
На следующий год Шеннон вернулся с роботом. Это был не
слишком умный робот, непохожий на человека, но он произвел
впечатление на группу кибернетиков. Он находил выход из лабиринтов.
Они назвали его мышью Шеннона.
Ученый выкатил на сцену тумбу с решеткой 5 x 5
квадратов на верхней панели. По краям и поперек любого из двадцати
пяти квадратов можно поставить перегородку, чтобы получались
лабиринты разной конфигурации. В любой квадрат можно
воткнуть булавку в качестве цели. По лабиринту перемещался
стальной стержень, движимый парой моторов, один для движения
влево-вправо, другой — вперед-назад. Внутри были размещены около
семидесяти пяти электрических реле, соединенных друг с другом,
они включались и выключались, формируя "память" робота.
Шеннон щелкнул выключателем, и машина заработала.
"Когда машина была выключена, — сказал он, — реле
фактически забыли все, что знали о лабиринте, так что сейчас они
начинают заново". Его слушатели были восхищены. "Вы видите, как палец
исследует лабиринт в поисках цель. Когда он достигает центра
квадрата, машина принимает новое решение, какое направление
пробовать следующим". Когда стержень упирается в перегородку,
моторы начинают обратное движение, и реле записывают событие.
Машина принимает каждое "решение", основываясь на
предыдущем "знании" — невозможно было избежать этих
психологических слов, — в соответствии с разработанной Шенноном страте-
2б7

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
гией. Стержень проходит пространство лабиринта методом проб
и ошибок, поворачивая в тупики и натыкаясь на стены. Наконец
"мышь" нашла цель, прозвенел колокольчик, включилась лампочка,
и моторы остановились.
Затем Шеннон поместил "мышь" назад, на исходную позицию,
для нового забега. В этот раз она прошла прямо к цели без неверных
поворотов, не наткнувшись ни на одну перегородку. Она
"научилась". Будучи помещенной в другую, неисследованную часть
лабиринта, она снова возвращалась к методу проб и ошибок, пока в
конце концов "не построила полную информационную схему и не
оказалась способна достичь цели без ошибок, начав из любой точки".
Чтобы стратегия изучения и поиска цели работала, машина
должна была запоминать информацию о каждом квадрате, в
котором побывала, — в каком направлении она последний раз
покинула квадрат. Было всего четыре возможности — север, запад, юг
и восток, так что, как объяснил Шеннон, на каждый квадрат в
качестве памяти было назначено по два реле. Два реле означали два
бита информации — достаточно для выбора из четырех
альтернатив, потому что было четыре возможных состояния: выключено-
выключено, выключено-включено, включено-выключено и
включено-включено.
Затем Шеннон переставил перегородки так, что старое
решение больше не работало. Машина в этом случае должна
"нащупывать путь", пока не найдет новое решение. Однако иногда
особенно странное сочетание нового лабиринта и старой памяти
заставляло машину входить в бесконечный цикл: "Когда она прибывает
в точку Л, она помнит, что старое решение говорит перейти к 5,
поэтому она идет по кругу: А, В, С, D, А, В, С, D. Она попала в
порочный круг, или в состояние паразитного самовозбуждения".
"Невроз!" — воскликнул Ральф Жерар.
Шеннон добавил "противоневрозную цепь": счетчик,
установленный для выхода из цикла, если машина повторяет одну
и ту же последовательность шесть раз. Леонард Сэвидж заметил,
что это в некотором роде жульничество. "У нее нет никаких
способов узнать, что она "психованная", она просто распознает, что это
происходит слишком долго?"— спросил он. Шеннон подтвердил.
— Как это по-человечески, — заметил Лоуренс К. Франк.
268

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
Шеннон и его лабиринт
— Это должен был увидеть Джордж Оруэлл, — сказал психиатр
Генри Бросин.
Шеннон организовал память машины так, что каждая
последовательная смена направлений движения вела к определенному
квадрату, но особенность такой организации заключалась в том, что
проделать этот путь назад было невозможно. Достигнув цели,
машина не "знала", как вернуться в исходную точку. Знание как
таковое происходило из того, что Шеннон называл полем векторов,
совокупностью двадцати пяти векторов направления. "Изучив
память, нельзя сказать, откуда пришел стержень", — объяснил он.
"Так же как и человек, знающий город, — заметил Маккаллох, —
он может перейти из одного места в любое другое, но не всегда по-
269

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
мнит, какой дорогой шел". "Мышь Шеннона" была сродни
серебряной танцовщице Бэббиджа и металлическим лебедям и рыбам
Механического музея Мерлина: автомат, представляющий собой
симуляцию жизни. Такие автоматы никогда не переставали
удивлять и развлекать. Рассвет эры информации принес новое
поколение искусственных мышей, жуков и черепах, создаваемых сначала
с помощью вакуумных ламп, а затем транзисторов.
Они были грубыми, почти тривиальными по сравнению с тем,
что появилось всего нескольких лет спустя. Общий объем
памяти "мыши" составлял 75 бит. Тем не менее Шеннон мог заявлять,
что она решала задачу путем проб и ошибок, помнила решение
и повторяла его безошибочно, учитывала информацию,
полученную в ходе дальнейшего опыта, и "забывала" решение, когда
менялись обстоятельства. Машина не только имитировала живое
поведение, она выполняла функции, которые прежде отводились
исключительно мозгу.
Денеш Габор, венгерский инженер-электротехник, который
позже получил Нобелевскую премию за изобретение голографии,
жаловался: "В реальности запоминает лабиринт, а не "мышь". Это
было так, но до определенной степени. В конце концов, никакой
"мыши" не было. Электрические реле могли быть размещены где
угодно, и они хранили память. Они стали фактически
мыслительной моделью лабиринта — теорией лабиринта.
Послевоенные Соединенные Штаты были не единственным
местом, где биологи и неврологи неожиданно объединились с
математиками и электротехниками, хотя американцы иногда и вели
себя так, будто, кроме них, никого не существовало. Винер,
который пространно рассказал о своих путешествиях во вступлении
к "Кибернетике", пренебрежительно писал, что исследователей
Англии он находит "хорошо информированными", но прогресса
"в объединении предмета исследований и сведении воедино
различных направлений" не заметно. Английские ученые — в
основном молодые, с небольшим опытом раскрытия шифров,
радиолокации и управления огнем — в ответ на появление теории
информации и кибернетики в 1949 Г°ДУ начали объединяться. Одной
из их идей было создание обеденного клуба на английский манер:
"ограниченное членство и дискуссии после еды", предложил Джон
270

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
Ьейтс, один из первых, кто стал заниматься
электроэнцефалографией. Потребовалось серьезное обсуждение названия, правил
членства, места проведения и эмблемы. Бейтс хотел видеть
интересующихся электричеством биологов и ориентированных на
биологию инженеров и предложил пригласить "около пятнадцати
человек, которые думали над теми же идеями, что и Винер, до того
как вышла его книга".
Впервые они собрались в подвале Национальной
больницы нервных заболеваний в Блумсбери и решили назваться "Ра-
тио-клуб" — это могло означать все что угодно. (Их летописцы
Филип Хасбандс и Оуэн Холланд, проинтервьюировавшие
многих из оставшихся в живых членов клуба, сообщали, что
половина из них произносила его как "Рэй-ши-о", а другая половина —
как "Ра-ти-о"). На первое собрание они пригласили Уоррена Мак-
каллоха.
Они говорили не только об изучении того, что происходит
в человеческом мозге, но и о возможности его "построения".
Психиатр У. Росс Эшби объявил, что работает над идеей того, что "мозг,
состоящий из случайно соединенных синапсов, придет в
необходимый вид упорядоченности в результате полученного опыта", то есть
что разум есть самоорганизующаяся динамическая система. Другие
хотели обсудить распознавание образов, шум в нервной системе,
роботизированные шахматы и способность механизмов к
самоосознанию. Маккаллох выразился так: "Подумайте о мозге как о
телеграфном реле, которое, включившись по сигналу, посылает другой
сигнал". Со времен Морзе реле сильно изменились: "Если
рассматривать мозг на молекулярном уровне, эти события окажутся
атомами. Каждый из них либо появляется, либо нет". Основной
единицей является выбор, и он двоичный: "Это наименьшее событие,
которое может быть либо истинным, либо ложным".
Им удалось привлечь и Алана Тьюринга, опубликовавшего
собственный манифест, который начинался весьма
провокационной фразой "Я предлагаю рассмотреть вопрос, может ли машина
думать". Дальше следовало хитрое признание в том, что он сделает
это, даже не пытаясь определить понятия "машина" и "думать". Его
идея состояла в том, чтобы заменить вопрос тестом, который он
назвал "Игрой в имитацию" и которому было суждено прославиться
271

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
как тест Тьюринга. В первоначальном виде "Игра" включала
троих: мужчину, женщину и того, кто спрашивает. Последний сидит
в комнате один и задает вопросы (идеально — с помощью
"телепринтера, связывающего обе комнаты", считал Тьюринг). Цель —
определить, кто из игроков мужчина, а кто женщина. Один из них,
например мужчина, пытается обмануть задающего вопросы,
тогда как второй пытается помочь тому выяснить истину. "Лучшей
стратегией для женщины, пожалуй, будет давать правдивые
ответы, — предположил Тьюринг. — Она может добавлять такие вещи,
как "я женщина, не слушай его!", но это ничего не даст, поскольку
мужчина может делать такие же замечания".
Но что если стоит вопрос не "какого пола?", а "какого рода?" —
человек или машина?
Считается, что отличительный признак человеческого
существа заключается в его "интеллектуальных способностях",
поэтому и возникла идея этой игры в безличные сообщения,
передаваемые между комнатами вслепую. "Перед нами не стоит задачи
наказать машину за ее неспособность блистать на конкурсах
красоты, — сухо писал Тьюринг, — как и наказывать человека за
проигрыш в гонке с аэропланом". И, раз уж на то пошло, за
медлительность в арифметике. Тьюринг предлагал воображаемые
вопросы и ответы:
В.: Пожалуйста, напиши мне какой-нибудь сонет о Форт-Бридже1.
О.: Я пас. Никогда не мог(ла) писать стихов.
Но, прежде чем продолжить, он счел необходимым пояснить,
какого рода машину имеет в виду. "Существующий ныне интерес к
"думающим машинам", — отмечал он, — возник с появлением
определенного вида машин, обычно называемых "электронный
компьютер" или "цифровой компьютер". Эти устройства выполняют
работу людей-вычислителей быстрее и надежнее. Тьюринг описал
(в отличие от Шеннона) природу и свойства цифрового
компьютера. Джон фон Нейман, когда конструировал следующую за ENIAC
машину, тоже сделал это. Цифровой компьютер состоит из трех ча-
1 Мост через залив Ферт-оф-Форт у восточного берега Шотландии.
272

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
стей — "хранилища информации", соответствующего памяти
человека-вычислителя или бумаге; "исполнительного устройства",
которое выполняет отдельные операции; "управления", которое
работает со списком инструкций, следя за тем, чтобы те
выполнялись в правильном порядке. Инструкции закодированы числами.
Их иногда называют "программой", объяснял Тьюринг, а
составление таких списков можно назвать "программированием".
Идея не нова, говорил Тьюринг и цитировал Бэббиджа,
которого представлял как знаменитого когда-то, а теперь забытого
ученого, лукасианского профессора математики Кембриджского
университета с 1828 по 1839 годы. Тьюринг объяснял, что у Бэббиджа
"были все основные идеи", что он "планировал такую машину,
названную аналитической, но она никогда не была завершена". Она
использовала бы колеса и карточки — ничего общего с
электричеством. Существование (по крайней мере почти существование)
машины Бэббиджа позволило Тьюрингу противостоять суеверию,
которое, по его ощущениям, начало формироваться в 1950-е. Люди,
казалось, чувствовали, что магия цифровых компьютеров по
существу электрическая, как и нервная система. Но Тьюринг очень
старался думать о вычислениях универсально, то есть абстрактно. Он
знал, что электричество здесь ни при чем:
Поскольку машина Бэббиджа не была электрической, а все
цифровые компьютеры в определенном смысле эквивалентны друг другу,
мы видим, что использование электричества не может иметь
теоретической значимости... Применения электричества, таким
образом, рассматривается как несущественное совпадение.
Знаменитый компьютер Тьюринга был машиной, выполненной
с помощью логики: воображаемая лента, произвольные
символы. У него было время и неограниченная память, он был способен
на все, что можно было выразить в шагах и операциях. Он мог даже
оценивать верность доказательства в системе Principia Mathematical
"В случае если формулу нельзя ни доказать, ни опровергнуть, такая
машина определенно не будет вести себя удовлетворительно,
потому что она продолжает работу бесконечно без какого-либо
результата, но это нельзя считать реакцией, сильно отличающейся от ре-
273

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
акции математиков". Тьюринг предположил, что машина может
участвовать в "Игре в имитацию".
Конечно, он не мог претендовать на то, что доказал это.
Главным образом он старался изменить терминологию споров, которые,
как он считал, были бессмысленными. Он предложил несколько
прогнозов на ближайшие пятьдесят лет: память компьютеров
увеличится до ю9 бит (он представлял себе несколько очень больших
компьютеров и не мог предвидеть, что в будущем появится
множество маленьких счетных устройств с памятью на много порядков
больше), и их можно будет запрограммировать для "Игры в
имитацию", чтобы обманывать задающего вопросы человека по крайней
мере в течение нескольких минут (так и случилось).
Мне кажется, что первоначальный вопрос — "могут ли машины
думать?" — бессмыслен и не заслуживает обсуждения. Тем не менее
я считаю, что к концу века использование слов и общее
просвещенное мнение изменятся настолько, что можно будет говорить, что
машины думают, без опасения столкнуться с опровержениями.
Он не дожил до того, чтобы увидеть, насколько точным оказалось
его пророчество. В 1952 году его арестовали по обвинению в
гомосексуализме, судили, лишили доступа к секретным данным.
Британские власти вынудили его пройти курс инъекций эстрогена.
В 1954 году он покончил с собой.
Многие годы практически никто не знал о важнейшей
секретной работе Тьюринга над проектом "Энигма" в Блетчли-парк.
Но его идеи о думающих машинах привлекали внимание по обе
стороны Атлантики. Некоторые из тех, кто находил их
абсурдными и даже пугающими, обращались к Шеннону с просьбой
высказать мнение по этому вопросу, и тот всегда выступал на стороне
Тьюринга. "Идея думающей машины, без сомнения, кажется нам
противоестественной, — заявил Шеннон одному инженеру. —
На самом деле, думаю, обратная идея того, что мозг человека
способен быть машиной, которую можно функционально
воспроизвести с помощью неживых объектов, вполне привлекательна". Как
минимум более полезна, чем "гипотетические неосязаемые и
недостижимые "жизненные силы", "души" и тому подобное".
274

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
Ученые-информатики хотели знать, на что способны их
машины. Психологи хотели знать, является ли мозг компьютером или,
скорее, только компьютером. В середине века информатика была
новой наукой, и такой же новой была психология.
Психология к середине века достигла точки умирания.
По сравнению с другими науками ей всегда было сложнее
объяснить, чем именно она занимается. Первоначально предметом
ее изучения была душа в противоположность телу (соматологии)
и крови (гематологии). "Психология есть доктрина, которая
исследует душу человека и проявления ее; это часть, без которой
человек не может существовать", — писал в XVII веке Джеймс де Бек.
Однако почти по определению душа была невыразима —
вряд ли ее можно представить вещью, материальным объектом для
изучения. Еще сильнее дело осложняла (в психологии как ни в
одной другой области) связь наблюдателя с наблюдаемым. В 1854 году,
когда психологию можно было назвать скорее "философией ума",
Дэвид Брюстер жаловался, что ни одна другая область знаний
не продвинулась вперед настолько мало, как "наука о разуме, если
ее можно назвать наукой".
Человеческий разум, рассматривающийся как материальная
субстанция одним исследователем и как духовная — другим, в то
время как остальные таинственным образом объединяют оба взгляда,
ускользает от познания чувствами и умом и лежит словно
неплодородная заброшенная земля, на которой каждый из проходящих
мыслителей оставляет свои умственные сорняки.
Пределы интроспекции были очевидны. К началу XX века в
поисках строгости, проверяемости и, пожалуй, математизации
исследователи разума разошлись по радикально противоположным
путям, и путь Зигмунда Фрейда был лишь одним из многих. В США
Уильям Джеймс почти в одиночку сконструировал дисциплину
психологии: он стал профессором первого университетского
курса и автором первого полного учебника и сдался, когда закончил
его. Он писал, что его "Принципы психологии" были
"противной, раздутой, опухшей, жирной, водянистой массой, не
свидетельствующей ни о чем, кроме двух фактов: первый — что такой
275

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
вещи, как наука психология, не существует и второй — что
Уильям Джеймс некомпетентен".
В России новая разновидность психологии началась с
физиолога Ивана Петровича Павлова, известного своим
исследованием работы пищеварительной системы и получившим за нее
Нобелевскую премию. Павлов отвергал и само слово
"психология", и связанную с этой наукой терминологию. Джеймс, когда
бывал в хорошем настроении, рассматривал психологию как
науку об умственной жизни, но для Павлова разума не
существовало, только поведение. Психические состояния, мысли, эмоции,
цели и задачи — все это было неосязаемым, субъективным и
недоступным. Данные понятия несли на себе отпечаток религии и
суеверий. Для того, что Джеймс считал главным, — "поток мысли",
"самосознание", ощущение времени и пространства,
воображение, рассуждения и воля — в лаборатории Павлова не было
места. Единственное, что мог наблюдать ученый, — это поведение:
его как минимум можно было записать и измерить. Бихевиористы,
в частности Джон Б. Уотсон из США и затем Б. Ф. Скиннер,
создали науку, которая основывалась на стимулах и реакции:
поощрение едой, звонки, удары током; слюноотделение, нажатие на
рычаг, бег по лабиринту. Уотсон говорил, что единственной целью
психологии является предсказание того, какая реакция последует
за определенным стимулом и какие стимулы провоцируют
определенное поведение. Между стимулом и реакцией находился
черный ящик, про который было известно, что он состоит из органов
чувств, нейронных путей и моторных функций, но он оставался
недоступным. Фактически бихевиористы еще раз подтверждали,
что душа непознаваема. В течение полувека программа их
исследований процветала, потому что давала результаты об условных
рефлексах и управлении поведением.
Как позже сформулировал Джордж Миллер, бихевиористы
утверждали: "Вы говорите о памяти, вы говорите о предчувствии,
вы говорите о своих чувствах, вы говорите об этих менталистских
понятиях. Это вздор. Покажите мне это, укажите на это". Они
могли научить голубей играть в пинг-понг, а крыс — проходить
лабиринты. Но к середине столетия наступило разочарование.
Чистота бихевиористов стала догмой, их отказ признавать существо-
2/6

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
вание психических состояний — клеткой, а психологи все еще
мечтали понять, что такое разум.
Теория информации указала им путь. Ученые анализировали
обработку информации и строили машины для этой обработки.
У машин была память. Они воспроизводили способность к
обучению и поиску цели. Бихевиорист, пускающий крысу в лабиринт,
обсуждал бы связь между стимулом и реакцией, но отказывался бы
рассматривать разум крысы; теперь инженеры строили из
нескольких электрических реле модели того, что происходит в крысиной
голове. Они не просто вскрывали черный ящик, они
конструировали собственный. Сигналы передавались, кодировались,
хранились и извлекались из памяти. Создавались и
совершенствовались внутренние модели внешнего мира. Психологи заметили это.
От теории информации и кибернетики они получили набор
полезных метафор и даже продуктивную терминологию.
"Мышь Шеннона" можно было рассматривать не только как
грубую модель мозга, но также и как модель поведения.
Неожиданно психологи научились говорить о планах, алгоритмах,
синтаксических правилах. Они смогли исследовать не просто то, как
живые существа реагируют на внешний мир, но и то, как они себе его
представляют.
Теория информации, сформулированная Шенноном,
казалось, приглашает исследователей посмотреть в том направлении,
о котором сам он и не помышлял. Он объявил:
"Основополагающей проблемой связи является проблема воспроизведения, точно
или приблизительно, в одной точке сообщения, выбранного в
другой точке". Психолог вряд ли мог пропустить возможность
рассмотреть ситуацию, когда отправителем сообщения был внешний мир,
а получателем — человеческий разум.
Глаза и уши виделись каналами передачи сообщений, так
почему бы не проверить и не измерить их как микрофоны и
камеры? "Новые способы измерения информации, — писал химик
из нью-йоркского Хантер-колледжа Гомер Джейкобсон, — сделали
возможным количественное определение информационной
емкости человеческого уха". Он начал этим заниматься. Затем он сделал
то же самое для глаза и пришел к оценке в 400 раз большей. Вдруг
стало возможным обсуждать множество других, более изощрен-
277

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ных экспериментов, и некоторые из них непосредственно
следовали из работы Шеннона о шуме и избыточности. В 1951 году группа
проверила вероятность того, что слово будет правильно услышано
при двух различных условиях: испытуемые знали, что
произнесенное слово — одно из нескольких возможных; произнесенное
слово могло быть любым. Результат казался очевидным, но никогда
до этого не проверялся. Экспериментаторы исследовали попытки
понять два разговора одновременно. Они начали оценивать,
сколько информации содержит группа предметов — знаков, или букв,
или слов — и сколько может быть понято или запомнено. В
стандартных экспериментах с речью и звонками, нажатием клавиши
и постукиванием ногой язык стимулов и реакций начал уступать
передаче и приему информации.
Некоторое время исследователи обсуждали этот
терминологический переход открыто, позже он стал невидимым. В 1958 году
англичанин Дональд Бродбент, экспериментальный психолог,
исследовавший проблемы внимания и кратковременной памяти,
написал об эксперименте: "Разница между описанием результатов
в терминах стимула и реакции и в терминах теории информации
становится особенно заметной... Без сомнения, можно
разработать адекватное описание результатов в терминах "стимул —
реакция"... но такое описание выглядит неуклюже по сравнению
с описанием в терминах теории информации". Бродбент основал
отделение прикладной психологии в Кембриджском
университете, и оттуда, как и из других мест, последовал поток разнообразных
исследований, посвященных тому, как люди обрабатывают
информацию: влияние шума на производительность, избирательное
внимание и фильтрация восприятия, кратковременная и
долговременная память, распознавание образов, решение задач. Но куда
отнести логику? К психологии или информатике? Уж точно не только
к философии.
Влиятельным коллегой Бродбента в США был Джордж
Миллер, который в i960 году помог создать Центр когнитивных
исследований при Гарвардском университете. Миллер уже был
известен как автор опубликованной в 1956 году статьи под
несколько эксцентричным названием "Магическое число семь плюс или
минус два: о некоторых пределах нашей способности обрабаты-
278

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
мать информацию". Семь представлялось числом предметов,
которое большинство людей могли держать в рабочей памяти
одновременно: семь знаков (типичный телефонный номер в Америке того
мремени), семь слов или семь объектов, показанных
экспериментатором-психологом. По утверждению Миллера, это число
постоянно возникало и в других экспериментах. Испытуемым в
лаборатории давали глоток воды с разным количеством соли в ней, чтобы
понять, сколько степеней солености они могут различать. Их
просили заметить различие в тоне или громкости звука. Им
показывали случайные узоры из точек, которые быстро появлялись на
экране, и спрашивали, сколько их было (если меньше семи,
испытуемые почти всегда отвечали правильно, если больше — почти всегда
давали приблизительную оценку). Цифра семь продолжала
появляться как граница. "Это число по-разному маскируется, — писал
ученый, — иногда чуть возрастая, иногда будучи чуть меньше, чем
обычно, но никогда не меняется настолько сильно, чтобы не быть
узнанным".
Ясно, что в некотором роде это было грубым упрощением; как
заметил Миллер, люди могут распознать любое из тысячи лиц или
слов и запомнить длинные последовательности символов. Чтобы
понять, какого рода это упрощение, Миллер обратился к теории
информации, конкретнее — к пониманию Шенноном
информации как выбора из возможных альтернатив. "Наблюдатель
считается каналом связи", — объявил он. Ужасная формулировка, с точки
зрения бихевиористов, которые тогда доминировали в профессии.
Информация передается и хранится — информация о громкости,
солености или количестве. Он объяснил идею о битах:
Один бит информации есть количество информации, которое
требуется, чтобы сделать выбор между двумя равновероятными
возможностями. Если мы должны решить, выше человек шести футов
или ниже, и если мы знаем, что шансы 50 на 50, то нам нужен один
бит информации...
Два бита позволяют выбрать из четырех равновероятных
вариантов. Три бита дают возможность выбрать из восьми
равновероятных вариантов и т. д. То есть, если есть }2 равновероятных
варианта, нам придется сделать пять последовательных бинарных
279

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
выборов весом в один бит каждый, чтобы узнать, какая из
альтернатив верна. Таким образом, общее правило простое: каждый раз,
когда количество вариантов возрастает вдвое, добавляется один
бит информации.
Магическая цифра семь на самом деле находится рядом с тремя
битами. Простые эксперименты измерили способность к
различению или емкость канала в одном измерении; более сложные
измерения получаются при комбинировании переменных в нескольких
измерениях — например, размер, яркость и тон. Люди делают то,
что теория информации называет перекодированием, —
объединяют информацию во все большие группы, например, организуя
телеграфные точки и тире в буквы, буквы в слова, слова во фразы.
В то время аргументы Миллера стали чем-то вроде манифеста.
Перекодирование, объявил он, "кажется мне жизненной силой
процесса мышления".
Идеи и способы измерения, которые дала нам теория информации,
позволили подойти к некоторым из этих вопросов с
количественной стороны. Теория дает измерительную линейку для проверки
стимулов и измерения поведения испытуемых..
Информационные идеи уже доказали свою ценность при изучении способности
к различению и в изучении языка, они многое обещают в
исследовании способности к обучению и памяти, и предполагалось даже,
что они способны быть полезными на стадии формирования
теорий. Множество вопросов, казавшихся бессмысленными двадцать
или тридцать лет назад, сейчас могут быть пересмотрены.
Это было началом движения, известного как когнитивная
революция в психологии, и оно заложило основы дисциплины,
названной когнитивной наукой (когнитивистикой), объединяющей
психологию, информатику и философию. Некоторые философы
впоследствии назвали этот момент информационным поворотом. "Те,
кто совершил информационный поворот, считают информацию
основой, на которой построен мозг, — писал Фредерик Адаме. —
Информация должна была внести вклад в изучение сознания". Как
любил говорить сам Миллер, разум прибыл верхом на машине.
280

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
Шеннона вряд ли можно было назвать публичной личностью,
он так и не стал широко известен обычным людям, но он достиг
культового статуса в академических кругах и иногда выступал с
популярными лекциями об "информации" в университетах и музеях.
Он объяснял основные идеи, приводил стих из Матфея у.}у "Но да
будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от
лукавого" как образец для определения бита и избыточного кодирования,
рассуждал о будущем компьютеров и автоматов. "Ну и в
заключение, — сказал он в Университете Пенсильвании, — я думаю, что
этот век будет свидетелем огромного роста и развития всего
информационного бизнеса, бизнеса по сбору и передачи
информации из одной точки в другую и — возможно, самое важное —
бизнеса ее обработки".
Из-за всех этих психологов, антропологов, лингвистов,
экономистов и представителей социальных наук, карабкающихся
на праздничную платформу теории информации, некоторые
математики и инженеры почувствовали себя неуютно.
Шеннон сам назвал платформу праздничной. В 1956 году он
написал короткое предупреждение: "Наши коллеги ученые во
многих областях, привлеченные фанфарами и новыми направлениями,
открывшимися для научного анализа, используют эти идеи в
собственных целях... Хотя волна популярности определенно приятна
для тех из нас, кто работает в этой области, она в то же время несет
элемент опасности". Теория информации в своей основе есть ветвь
математики, напомнил он. Он верил, что ее идеи окажутся
полезными и в других областях, но не всюду и не так буквально:
"Создание прикладных приложений не является тривиальным переводом
слов под начало новой теории, а скорее медленным трудным
процессом появления гипотез и экспериментальных подтверждений".
Более того, он чувствовал, что упорная работа необходима и в
"нашем собственном доме". Он призывал проводить больше
исследований и меньше демонстраций достижений.
Что касается кибернетики, то это слово стало угасать.
Кибернетики Мэйси провели последнюю встречу в 1953 Г°ДУ в "Нас-
сау Инн" в Принстоне; Винер поссорился с несколькими
членами группы, и теперь с ним практически не разговаривали.
Подвести итог поручили Маккаллоху, и голос его звучал невесело. "Мы
281

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Клод Шеннон
(1963)
всегда в чем-нибудь не соглашались друг с другом, — сказал он. —
Даже если бы это было не так, я не вижу причин, по которым
Господь согласился бы с нами".
На всем протяжении 1950-х годов Шеннон оставался
интеллектуальным лидером открытой им области знаний. Из его
исследований появлялись глубокие, наполненные теоремами статьи,
скрывавшие множество возможностей развития и закладывавшие
основы для широких исследовательских областей. То, что Маршалл
Маклюэн позже назвал "медиа", для Шеннона было каналом, а
канал в свою очередь являлся объектом строгого математического
исследования. Его можно было использовать самыми разными
способами, а результаты представлялись многообещающими:
широковещательные каналы и каналы подключения к линии, шумные
и бесшумные каналы, каналы Гаусса, каналы с ограниченным
вводом и ограничением расхода, каналы с обратной связью и каналы
с памятью, многопользовательские каналы и каналы с
множественным доступом. (Когда Маклюэн объявил, что медиа есть сообще-
282

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
пие, он лукавил. Понятие медиа одновременно и противоположно
сообщению, и переплетено с понятием сообщения.)
Значимость одного из важных открытий Шеннона, теоремы
об источнике шифрования1, возросла, когда оказалось, что
коррекция ошибок может эффективно бороться с шумом и
искажениями. Сначала это было просто теоретическим завораживающе
приятным фактом, ведь коррекция ошибок требовала вычислений,
которые все еще были дороги. Но в течение 1950-х годов работа над
методами коррекции ошибок настолько продвинулась, что
обещания Шеннона начали реализовываться, и необходимость
коррекции стала очевидной. Одним из приложений теории оказалось
исследование космоса с помощью ракет и спутников, их задачей
было посылать сообщения на очень большие расстояния, и они
располагали ограниченной мощностью. Теория кодирования
стала важнейшей частью информатики, и коррекция ошибок и сжатие
данных развивались здесь бок о бок. Без них не существовали бы
модемов, CD и цифрового телевидения. Для математиков,
интересующихся случайными процессами, теоремы кодирования тоже
являлись мерой энтропии.
Тем временем Шеннон продвинулся дальше, на этот раз в
области устройства компьютеров. Одно его открытие показывало,
как максимально увеличить пропускную способность сети с
многими ветвями; сеть могла состоять из каналов связи,
железнодорожных путей, линий электропередач или водопроводных труб.
Другое было удачно названо "Надежные схемы из низкосортных
реле" (хотя для публикации оно было переименовано в
"Надежные схемы из ненадежных реле"). Ученый анализировал функции
коммутации, теорию искажения сигнала в зависимости от
скорости его передачи и дифференциальную энтропию. Все это
оставалось незаметным для широкой публики, но сейсмические
движения, которые возникли с рождением вычислительной техники,
чувствовали все, и Шеннон был частью этого процесса.
Еще в 1948 году он закончил первую статью о проблеме,
которая, по его словам, "сама по себе не важна": как запрограммировать
машину для игры в шахматы. Начиная с XVIII и XIX веков люди
1 Известна также как теорема о бесшумном шифровании.
283

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
пытались сделать это: различные шахматные автоматы
демонстрировались по всей Европе, и время от времени обнаруживалось, что
в них спрятан маленький человек. В 1910 году испанский
математик и жестянщик Леонардо Торрес де Кеведо построил настоящую
шахматную машину, целиком механическую, названную
"Шахматист", которая могла играть простейший эндшпиль из трех
фигур — короля и ладьи против короля.
Теперь же Шеннон показал, что компьютеры, выполняющие
числовые вычисления, можно заставить сыграть настоящую
шахматную партию. Как объяснил ученый, эти устройства,
"состоящие из нескольких тысяч вакуумных ламп, реле и других
элементов", сохраняли числа в "памяти", и продуманный процесс
преобразования может заставить эти числа представлять поля и фигуры
шахматной доски. Описанные им принципы с тех пор
используются в каждой шахматной программе. В момент зарождения
вычислительной техники многие немедленно предположили, что
шахматы будут решены до конца, со всеми их комбинациями и ходами.
Они думали, что быстрые электронные компьютеры будут
разыгрывать совершенные шахматные партии, точно так же как они
думали, что вычислительные машины будут давать надежные
долгосрочные прогнозы погоды. Однако Шеннон сделал грубый расчет
и предположил, что количество возможных шахматных партий
будет больше ю120 — число, по сравнению с которым возраст
вселенной сопоставим с наносекундами. Так что компьютеры не
могли играть в шахматы, используя прямой перебор. Они, по
замыслу Шеннона, должны были рассуждать почти так же, как человек.
Шеннон посетил американского чемпиона по шахматам
Эдуарда Ласкера в его нью-йоркской квартире на 23-й улице, и Ла-
скер предложил варианты усовершенствования программы.
Когда в 1950 году упрощенная версия статьи была опубликована
в Scientific American, Шеннон не мог удержаться, чтобы не задать
вопрос, который был у всех на устах: "Думает" ли подобная
шахматная машина?"
С точки зрения бихевиористов, машина действует так, будто она
думает. Всегда считалось, что для искусной игры в шахматы
требуется способность к рассуждению. Если мы будем рассматривать
284

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
мышление как свойство, проявляющееся во внешних действиях,
а не как внутренний метод, то машина, без сомнения, мыслит.
Тем не менее в 1952 году он оценил: для того чтобы научить
большой компьютер играть хотя бы на уровне среднего любителя,
потребуется работа трех программистов на протяжении полугода.
"Проблема обучения игре в шахматы лежит в будущем даже дальше,
чем машина заранее запрограммированного типа.
Предлагавшиеся методы очевидно чересчур медленны. Машина просто
износится, прежде чем выиграет первую партию". И все же настоящей
целью Шеннона было исследование возможных направлений
применения компьютера общего назначения.
Он не отказывал себе в воплощении собственных
фантазий. Он разработал и действительно построил машину,
совершавшую арифметические операции с римскими цифрами: например,
IV умножить на XII равно XLVIII. Он назвал ее THROBAC I —
"Экономная ретроспективная машина для вычисления римских
цифр" (Thrifty Roman-numeral Backward-looking Computer). Он
создал "машину, читающую мысли", которая могла играть в детскую
игу "чет и нечет". Все эти причуды объединяло одно свойство —
попытка перенесения алгоритмических процессов в новые
области, абстрактное сопоставление идей и математических объектов.
Позже он напишет тысячи слов о научных аспектах
жонглирования с теоремами и выводами и процитирует по памяти Э. Э. Кам-
мингса: "Какой-нибудь сукин сын придумает машину, чтобы
измерить весну".
В 1950-е годы Шеннон также пытался разработать машину,
которая бы ремонтировала сама себя. Если какое-нибудь реле
ломалось, машина должна была найти его и заменить. Он размышлял
о возможности существования машины, которая может
воспроизводить саму себя, находя необходимые детали и соединяя их.
Лаборатории Белла были рады тому, что он путешествовал
и выступал с подобными лекциями, часто демонстрируя свою
проходящую лабиринты машину, но публика не всегда была довольна.
Можно было услышать, например, слово "Франкенштейн". "Мне
интересно, понимаете ли вы, ребята, с чем играете", — написал
колумнист газеты из Вайоминга.
285

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Что случится, если вы включите один из этих механических
компьютеров, но забудете его выключить, прежде чем уйдете на обед?
Ну так я вам скажу. С компьютерами в Америке произойдет то же
самое, что случилось в Австралии с американскими зайцами.
Прежде чем вы сможете умножить 701945 24° на 8 79 °3° 54^> каждая семья
в стране будет иметь маленький собственный компьютер...
Г-н Шеннон, я не хочу умалять значение ваших экспериментов, но,
честно говоря, я лично не заинтересован в появлении даже
одного компьютера и буду сильно огорчен, если банда из них нападет
на меня для того, чтобы умножить, или поделить, или что там они
лучше всего делают".
Через два года после того, как Шеннон написал свое
предупреждение о праздничной платформе, более молодой специалист
в теории информации Питер Элиас опубликовал заметку, в
которой жаловался на статью под заголовком "Теория
информации, фотосинтез и религия". Такой статьи, конечно же, не
существовало. Но были статьи по теории информации, жизни
и топологии, теории информации и физике повреждения
тканей, о клерикальных системах, психофармакологии,
интерпретации геофизических данных, кристаллических структурах,
мелодии. Элиас, чей отец работал у Эдисона инженером, сам был
специалистом, внесшим серьезный вклад в теорию шифрования.
Он не доверял более мягким, более легким и банальным работам,
пересекавшим междисциплинарные границы. В типичной статье,
писал он, "обсуждается удивительно тесная связь между
словарем и системой понятий теории информации и психологии (или
генетики, или лингвистики, или психиатрии, или организации
бизнеса)... идея структурирования, схемы, энтропия, шум,
передатчик, приемник и код есть (когда правильно
интерпретированы) центральные понятия и того и другого". Он объявил это
воровством: "Впервые поместив дисциплину психологии на
прочный научный фундамент, автор скромно оставляет заполнение
контуров психологам". Он предложил коллегам прекратить
воровать и заняться честным трудом.
Предупреждения Шеннона и Элиаса появились в одном
из новых журналов, полностью посвященных теории информации.
286

ГЛАВА 8 ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ
В этих кругах пресловутым модным словом была
"энтропия". Другой исследователь, Колин Черри, жаловался: "Мы
слышали об "энтропиях" языков, социальных и экономических систем,
о ее использовании в различных исследованиях, которым не
хватало методологии. Это что-то вроде всеобъемлющего обобщения,
ia которое люди хватаются как за соломинку". Он не сказал,
поскольку это еще не было очевидным, что теория информации
начинала изменять путь теоретической физики и биологии и что
одной из причин этого как раз была энтропия.
В общественных науках непосредственное влияние теории
информации уже прошло свой пик. Специализированная
математика все меньше помогала психологии и все сильнее —
информатике. Но ее вклад был реален. Она оживила общественные
науки и подспудно подготовила их к новой эре. Работа началась,
информационный поворот был пройден, и вернуться назад было уже
невозможно.

9
ЭНТРОПИЯ И ЕЕ ДЕМОНЫ
То, что уже смешано, разделить нельзя
Мысли взаимодействуют с вероятностями событий и
в конечном итоге с энтропией.
Дэвид Уотсон (1930)
Было бы преувеличением сказать, что никто не знал, что
такое энтропия. Тем не менее это было одно из тех слов,
значение которых очень сложно определить. В Лабораториях
Белла ходили слухи, будто Шеннон обязан этим термином
фон Нейману, который посоветовал его использовать,
чтобы выходить победителем из всех научных споров — никто
попросту не будет понимать, о чем речь. Это, конечно, неправда, но
звучит весьма правдоподобно. В начале своей истории это слово
обозначало обратное самому себе. И до сих пор ему мучительно трудно
дать определение. Даже Oxford English Dictionary говорит об
энтропии довольно туманно, что ему совершенно не свойственно:
Название одной из величин, с помощью которой определяется
термодинамическое состояние части материи.
Слово в 1865 году в процессе создания науки термодинамики
придумал Рудольф Клаузиус. Ему нужно было как-то назвать
определенное количество, которое он обнаружил, — количество,
связанное с энергией, но не саму энергию.
288

ГЛАВА 9 ЭНТРОПИЯ И ЕЕ ДЕМОНЫ
Термодинамика развивалась одновременно с паровыми
двигателями и сначала являлась не более чем "теоретическим
изучением парового двигателя". Она сосредоточилась на
преобразовании тепла или энергии в работу. Клаузиус заметил, что, когда
происходит это преобразование — тепло приводит в движение
двигатель, — тепло не исчезает, а переходит от более горячего тела
к более холодному. По пути оно что-то совершает. Как заметил
француз Никола Сади Карно, это похоже на водяное колесо: вода
спускается сверху вниз, воды не становится больше или меньше,
но во время своего движения она производит работу. Карно
представлял себе тепло такой же субстанцией. Способность
термодинамических систем производить работу зависит не столько от
самого тепла, сколько от разницы температур горячего и холодного
тела. Горячий камень, опущенный в холодную воду, способен
производить работу — например, создавая пар, который вращает
турбину, — но общее количество тепла в системе (камень плюс вода)
остается постоянным. В конечном счете камень и вода достигнут
одинаковых температур. Неважно, сколько энергии содержит
замкнутая система: когда температура всех элементов одинакова,
работа произведена не будет.
Именно эту недоступность энергии, ее бесполезность для
работы Клаузиус и хотел измерить. Он придумал называть ее
энтропией, взяв греческое слово, означающее "содержание
преобразования". Английские коллеги поняли его идею, но решили, что
Клаузиус не прав, сосредоточившись на негативном аспекте. Джеймс
Клерк Максвелл в своей "Теории теплоты" предположил, что
"удобнее" было бы обозначить термином "энтропия"
противоположное — "часть, которая может быть преобразована в
механическую работу". Таким образом,
когда давление и температура системы становятся постоянными,
энтропия исчерпана.
Однако через несколько лет Максвелл поменял мнение и решил
вернуться на путь Клаузиуса. Он переписал свою книгу и
смущенно добавил сноску:
289

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
В предыдущих изданиях этой книги ошибочно утверждалось, что
значение термина "энтропия", как оно было введено Клаузиусом,
относится к той части энергии, которую нельзя превратить в
работу. Затем в книге этот термин использовался как эквивалент до-
ступной энергии, тем самым внося большую путаницу в термино
логию термодинамики. В новом издании я попытался использован,
слово "энтропия" в соответствии с его первоначальным
определением, данным Клаузиусом.
Проблема, конечно, состояла не просто в выборе между
положительным и отрицательным, она была глубже. Сначала Максвелл
рассматривал энтропию как подвид энергии — как энергию,
которую можно преобразовать в работу. После некоторых раздумий он
понял, что термодинамике нужна совершенно иная величина.
Энтропия не была видом энергии или ее количеством — это была, как
сказал Клаузиус, недоступность энергии. Каким бы абстрактным
ни было понятие, оказалось, что оно количественно измеримо, как
температура, объем и давление.
Это понятие стало чрезвычайно важным. С энтропией законы
термодинамики можно было выразить очень аккуратно:
Закон первый: количество энергии во вселенной постоянно.
Закон второй: энтропия вселенной всегда возрастает.
Существует множество формулировок этих законов — от строго
математических до более причудливых, например: "i. Вы не можете
выиграть. 2. Вы не можете также сыграть вничью". Но та
формулировка — всеобъемлющая, судьбоносная. Вселенная изнашивается. Это
улица с односторонним движением к вырождению. Конечное
состояние с максимальной энтропией неизбежно, такова наша участь.
Уильям Томпсон, лорд Кельвин, отпечатал второй закон в
воображении общественности, смакуя его мрачность. "Хотя
механическая энергия неуничтожимая — заявил он в 1862 году, —
существует общая тенденция к ее рассеиванию, что приводит к
постепенному повышению и распространению теплоты, прекращению
движения и исчерпанию потенциальной энергии во всей
материальной вселенной. Результатом этого будет состояние вселенско-
290

ГЛАВА 9 ЭНТРОПИЯ И ЕЕ ДЕМОНЫ
14) покоя и смерти". Энтропия определяла судьбу вселенной в
понести Г. Д. Уэллса "Машина времени": угасающая жизнь,
умирающее солнце, чувство "одиночества и отчаяния"1. Тепловая смерть
не холодна, она еле теплая и скучная. В 1918 году Фрейд решил,
что увидел в этом нечто полезное для себя, но лишь все запутал:
и,..при превращении психических процессов приходится
принимать во внимание понятие об энтропии, большая степень которой
мешает исчезновению уже совершившегося"2.
Томпсон предпочитал обозначать это явление словом
"рассеяние". Энергия не исчезает, она рассеивается. Рассеянная
энергия существует, но она бесполезна. Однако именно Максвелл
первым начал внимательно изучать беспорядок как
существенное свойство энтропии. Сложно было считать беспорядок
физическим явлением, правда, не очень понятно почему.
Беспорядок подразумевал, что часть уравнения должна быть чем-то вроде
знания, разума или суждения. "Идея рассеивания энергии
зависит от обширности нашего знания, — утверждал Максвелл. —
Доступная энергия есть энергия, которую мы можем направить
и любой нужный нам канал. Рассеянная энергия есть энергия,
которой мы не можем воспользоваться и распоряжаться по своему
усмотрению, как энергия колебаний молекул, которую мы
называем теплом". То, что мы можем сделать или знаем, стало частью
определения. Казалось, невозможно говорить о порядке или
беспорядке без включения посредника или наблюдателя — без того,
чтобы говорить о разуме:
Беспорядок, как и соответствующий ему порядок, не является
свойством материальных предметов как таковых, а существует лишь
в связи с разумом, воспринимающим их. Записная книжка, если
почерк аккуратный, не кажется запутанной неграмотному человеку
или хозяину, который знает ее вдоль и поперек, но любому
другому умеющему читать человеку она покажется совершенно
беспорядочной. Аналогично, понятие рассеянной энергии не может
возникнуть у того, кто не в состоянии использовать энергию любой
1 Пер. К. Морозова.
2 Пер.М. Вульф, К. Фельдмана.
291

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
природы в своих целях или у того, кто может проследить движение
каждой молекулы и захватить его в нужный момент.
Порядок субъективен, он зависит от наблюдателя. Порядок и
беспорядок не являются теми объектами, которые должны быть
определены или измерены математиками. Или все-таки являются? Если
беспорядок соответствует энтропии, может быть, он все-таки готон
к научному подходу?
В качестве идеального случая пионеры термодинамики
рассматривали коробку с газом. Газ состоит из атомов, он совсем не
спокоен и не прост. Это огромное скопление движущихся частиц.
Атомы были невидимыми гипотетическими единицами, но
теоретики — Клаузиус, Кельвин, Максвелл, Людвиг Больцман, Уил-
лард Гиббс — приняли атомное строение жидкости и пытались
разобраться с последствиями такого подхода: смешиваемостью,
стремительностью, постоянным движением. Теперь они понимали, что
тепло основано на движении. Тепло — не вещество, не жидкость,
не "флогистон", а просто движение молекул.
Молекулы, каждая в отдельности, должны были
подчиняться законам Ньютона — любое действие, любое столкновение
измеряемо и вычислимо, по крайней мере в теории. Но слишком
много нужно было измерять и вычислять отдельно. И на сцене
появились вероятности. Новая наука статистической механики
перекинула мост от микроскопических деталей к
макроскопическому поведению. Предположим, что ящик с газом разделен
перегородкой. Температура газа в половине А выше, чем в
половине Б, то есть молекулы А движутся быстрее, с большей энергией.
Как только перегородка убрана, молекулы начинают смешиваться,
быстрые сталкиваются с медленными, энергия передается, и через
некоторое время газ достигнет одинаковой температуры во всем
объеме. Вопрос: почему этот процесс нельзя обратить? В
уравнениях Ньютона для движения время может иметь как
положительный, так и отрицательный знак, математика работает в обе
стороны. Но в реальном мире прошлое и будущее нельзя просто
поменять местами.
"Время идет вперед и никогда не поворачивает вспять, —
сказал Леон Бриллюэн в 1949 году. — Когда физик сталкивается с этим
292

ГЛАВА 9 ЭНТРОПИЯ И ЕЕ ДЕМОНЫ
фактом, он сильно волнуется". Максвелл волновался, но не сильно.
Он писал лорду Рейли:
Если этот мир есть чисто динамическая система и если вы
аккуратно обратите движение каждой его частицы вспять в один и тот же
момент, то все будет происходить до начала мира, капли дождя
соберутся с земли и улетят обратно в облака и т.д., люди увидят
своих друзей проходящими путь от могил до колыбели, пока мы сами
не станем теми, кем были до рождения, что бы это ни значило.
Он хотел сказать, что, если мы рассмотрим движение отдельных
молекул в микроскопических деталях, мы увидим, что они ведут
себя одинаково независимо от того, куда движется время,
вперед или назад. Мы можем прокрутить пленку назад. Но если
зайти с другой стороны и посмотреть на ящик с газом как на единое
целое, то процесс смешивания статистически станет улицей с
односторонним движением. Мы можем целую вечность наблюдать
за жидкостью, но она никогда не разделится на горячие молекулы
с одной стороны и холодные с другой. Умная молодая Томасина
в "Аркадии" Тома Стоппарда говорит: "Размешать не значит
разделить" х. Это то же самое, что и "время идет вперед, и вспять его
не повернуть". Такие процессы движутся только в одном
направлении. Причина тому — вероятность. Примечательно, что
физикам потребовалось много времени, чтобы принять то, что каждый
необратимый процесс должен быть каким-то образом объяснен.
Само время зависит от шанса, или "случайностей", как любил
говорить Ричард Фейнман: "Ну, вы понимаете, что единственный
вывод, к которому здесь можно прийти, заключается в том, что
необратимость вызвана обычными случайностями". Физика не
"запрещает" обратного разделения газа в коробке, просто
вероятность этого события крайне мала. Поэтому второй закон
попросту вероятностный: статистически все стремится к максимальной
энтропии.
Тем не менее вероятности достаточно для того, чтобы второй
закон оставался столпом науки. Как выразился Максвелл,
I Пер. О. Варшавер.
293

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Мораль. Второй закон термодинамики имеет такую же степень
правдоподобности, как и утверждение, что если вы выплеснет!
горсть воды в море, вы не сможете снова зачерпнуть ту же горсть
той же воды.
Вероятность (точнее, невероятность) того, что тепло перейдет
от более холодного тела к более теплому (без помощи извне),
идентична вероятности появления порядка из беспорядка (без помощи
извне). На самом деле оба факта существуют лишь статистически,
Если посчитать все возможные состояния системы, беспорядочных
окажется гораздо больше упорядоченных. Существует множество
способов организации или "состояний", в которых молекулы
находятся в беспорядке, и очень немного таких, в которых они
аккуратно вписаны в некую систему. Упорядоченные состояния имеют
низкую вероятность и низкую энтропию. Для значительных степеней
упорядоченности вероятности могут быть очень малы. Алан
Тьюринг однажды в шутку предложил число 7V, определенное как
"вероятность события, противоположного тому, в котором кусок мела
прыгнет через комнату и напишет на доске строку из Шекспира".
Постепенно физики начали говорить о микро- и
макросостояниях. Макросостояние — это когда весь газ находится в верхней
части коробки. Соответствующими микросостояниями были бы все
возможные положения всех частиц, их позиции и скорости. Таким
образом, энтропия стала физическим эквивалентом вероятности:
энтропия определенного макросостояния есть логарифм
количества его возможных микросостояний. Значит, второй закон есть
тенденция вселенной двигаться от менее вероятных (более
упорядоченных) к более вероятным (беспорядочным) макросостояниям.
Тем не менее все еще озадачивало то, как много в физике
зиждилось на простой вероятности. Можно ли говорить, что в этой
науке нет ничего, что бы удерживало газ от разделения на горячий
и холодный, что это всего лишь вопрос случая и статистики?
Максвелл проиллюстрировал головоломку мысленным экспериментом.
Представим, предложил он, "существо", которое охраняет
крохотную дырочку в перегородке, разделяющей сосуд с газом. Это
создание может видеть приближающиеся молекулы, может
определить, быстрые они или медленные, и может выбирать, пропускать
294

ГЛАВА 9 ЭНТРОПИЯ И ЕЕ ДЕМОНЫ
их или нет. То есть способно изменить вероятность.
Отсортировывая быстрые молекулы от медленных, оно может сделать
сторону А горячее, а сторону Б холоднее, "и тем не менее никакой
работы совершено не будет, задействованы только знания наблюдателя
и сверхчувствительные пальцы существа". Существо пренебрегает
обычной вероятностью. Скорее всего, вещи смешиваются. Чтобы
их разделить, требуется информация.
Томсону эта идея очень понравилась. Он назвал выдуманное
существо демоном — разумным демоном Максвелла,
сортирующим демоном Максвелла, а скоро — просто демоном Максвелла.
Об этом парне красноречиво высказался Томсон: "Он отличается
от реальных живых существ только [только!] скоростью и крайне
малым размером". Выступая с лекцией перед слушателями
вечернего отделения в Королевском институте Великобритании, с
помощью сосудов с жидкостью, окрашенной в разные цвета, Томсон
продемонстрировал очевидно необратимый процесс диффузии
и объявил, что лишь демон сможет этому противостоять:
Он может заставить половину закрытого сосуда с воздухом или
половину металлического прута становиться все более горячей, а
другую — холодной как лед, может направлять энергию движения
молекул так, чтобы вода в резервуаре поднялась вверх и осталась
там пропорционально охлажденной, может "разделить" молекулы
в растворе соли или смеси двух газов так, что обратит естественный
процесс диффузии и создаст концентрированный раствор в одном
месте, оставив чистую воду в остальном объеме, или распределит
газ по двум разным частям сосуда, в котором этот газ содержался.
Репортер The Popular Science Monthly решил, что это нелепо.
"Предполагается, что вся природа наполнена бесконечными роями
абсурдных маленьких микроскопических бесов, — писал он. —
Когда такие люди, как Максвелл из Кембриджа и Томсон из Глазго,
выдают санкцию на столь грубую гипотетическую фантазию, как эта,
о маленьких дьяволятах, сбивающих и пинающих атомы туда и
обратно... мы вправе спросить: что же дальше?" Он ничего не понял.
Максвелл не имел в виду, что его демон существует, разве только
как учебное пособие.
295

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Демон видит то, чего не видим мы, потому что мы такие
большие и медлительные, а именно то, что второй закон
термодинамики является статистическим, а не механическим. На уровне молекул
он по чистой случайности все время нарушается. Демон заменяет
вероятность целью. Он использует информацию, чтобы исключить
энтропию. Максвелл никогда не представлял себе ни того,
насколько популярным станет его демон, ни того, насколько долго он
проживет. Генри Адаме, который хотел включить какое-нибудь
объяснение энтропии в свою теорию истории, в 1903 году писал брату
Бруксу: "Демон Клерка Максвелла, который управляет вторым
законом термодинамики, должен быть избран президентом".
Демон контролировал проход из мира физики в мир
информации, и сначала это была просто волшебная дверца.
Ученые завидовали возможностям демона. Он стал часто
появляться в комиксах, оживлявших журналы по физике. Конечно, это
создание было фантастическим, но ведь и атом казался
фантастическим, а демон помогал приручить его. Неумолимые, как казалось
теперь, законы природы уступали этому демону. Он был
взломщиком, подбирающим шифр замка каждой молекулы. Он был одарен
"бесконечно острыми чувствами", писал Анри Пуанкаре, и мог
"повернуть мировой процесс в обратном направлении"1. Разве
не это всегда мечтали сделать люди?
Через постоянно совершенствующиеся микроскопы ученые
начала XX века изучали активный сортирующий процесс,
выполняемый биологическими мембранами. Они обнаружили, что
живые клетки работают как насосы, фильтры и фабрики.
Целенаправленные процессы происходят в малых масштабах. Кто или что ими
управляет?
Сама жизнь казалась организующей силой. "Мы не должны
вводить демонологию в науку", — писал английский биолог
Джеймс Джонстон в 1914 году. В физике, говорил он, отдельные
молекулы должны оставаться вне нашего контроля: "Эти
движения и пути нескоординированны, "беспорядочны", если уж нам
1 Пер. А. Чернявского.
296

ГЛАВА 9 ЭНТРОПИЯ И ЕЕ ДЕМОНЫ
гак хочется дать им определение. Физика рассматривает
только статистические средние скорости". Вот почему феномен
физики необратим, "так что для новейшей науки демона Максвелла
не существует". Но что тогда делать с жизнью? С психологией?
Процессы земной жизни обратимы, утверждал он,
"следовательно, мы должны искать свидетельства того, что организм может
управлять движением отдельных молекул, в противном случае не-
скоординированным".
Не странно ли, что, в то время как большинство усилий
человечества прилагается к тому, чтобы направить естественных
посредников и энергию по пути, по которому они в противном случае
никогда не пойдут, мы все же умудрились забыть подумать о
примитивных организмах или даже об элементах тканей в теле высших
организмов как об обладателях возможности направлять
психохимические процессы?
Вероятно, если жизнь оставалась настолько таинственной, демон
Максвелла был не просто карикатурой.
Затем демон стал преследовать Лео Силарда, очень
молодого венгерского физика с богатым воображением, который позже
придумает электронный микроскоп и совершенно не случайно
откроет ядерную цепную реакцию. Один из его наиболее
знаменитых учителей, Альберт Эйнштейн, доброжелательно советовал
ему поступить на работу в патентное ведомство, но Силард
проигнорировал совет. В 1920-е он думал о том, как термодинамика
может объяснить постоянные молекулярные флуктуации.
Флуктуации по определению идут вразрез со средними величинами,
словно рыба, плывущая вверх по течению в какой-то момент
своей жизни. Люди, естественно, задавались вопросом: что если
получится их использовать? Идея, которой было невозможно
противостоять, привела к версии вечного двигателя, perpetuum mobile,
Святому Граалю аферистов и мелких торговцев. Возник иной способ
спросить: "Почему мы не можем использовать все это тепло?" Еще
один парадокс, порожденный демоном Максвелла.
В замкнутой системе демон, способный ловить быстрые
молекулы и пропускать медленные, должен иметь постоянно пополняе-
297

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
мый источник полезной энергии. Но если не дьяволенок-химера,
а другое "разумное существо"? Возможно, физик-экспериментатор?
Мы должны считать, объявил Силард, что машина вечного
движения может существовать в том случае, "если мы рассматриваем
экспериментатора как своего рода deus ex machinay постоянно
осведомленного о существующем состоянии природы". Силард ясно дал
понять, что не хочет привлекать живого демона, скажем, наделенного
мозгом, для своей версии мысленного эксперимента — биология
принесла бы с собой собственные проблемы. "Само существование
нервной системы, — заметил он, — зависит от постоянного
рассеяния энергии". (Его друг Карл Эккарт метко перефразировал:
"Мышление порождает энтропию".) Вместо этого он предложил "неживое
устройство", вмешивающееся в модель термодинамической системы
и приводящее в действие клапан в цилиндре с жидкостью. Он
отметил, что такое устройство должно обладать "своего рода
способностью помнить". (Алан Тьюринг в то время, в 1929-м, был еще
подростком. В терминах Тьюринга Силард рассматривал разум демона
как компьютер, запоминающий два состояния.)
Силард показал, что даже этот вечный двигатель работать
не будет. Почему? Говоря попросту, информация не бесплатна.
Максвелл, Томсон и остальные подразумевали, что знание лежало,
готовое для того, чтобы им воспользовались, — знание о скоростях
и траекториях молекул, пролетающих перед глазами демона. Они
не принимали во внимание стоимость этой информации. Не
могли, для них в более простые времена все было так, словно
информация принадлежала параллельной вселенной, находилась в высшей
плоскости, не связанной с вселенной материи и энергии, частиц
и сил, чье поведение они учились вычислять.
Но информация — физическая величина. Демон Максвелла
связывает ее с нашей вселенной. Демон выполняет преобразование
информации в энергию постепенно, по одной молекуле. Силард,
который еще не пользовался словом информация, обнаружил, что
если сделать точный расчет для всех измерений и памяти, то
преобразование можно вычислить. И он его вычислил. Он
рассчитал, что каждая единица информации приводит к
соответствующему росту энтропии, а именно на К log2 единиц. Каждый раз, когда
демон делает выбор между двумя частицами, это стоит одного бита
298

ГЛАВА 9 ЭНТРОПИЯ И ЕЕ ДЕМОНЫ
информации. Расплата наступает в конце цикла, когда он
вынужден очистить свою память (Силард не выразил это последнее
обстоятельство словами, но обозначил его математически). Точный
подсчет является единственным способом избавиться от парадокса
вечного движения, привести вселенную обратно в гармонию,
"восстановить согласие со вторым законом".
Так Силард замкнул круг, придя к той же концепции энтропии
как информации, к которой пришел и Шеннон. В свою очередь
Шеннон не читал по-немецки и не следил за Zeitschrift fur Physik.
"Думаю, Силард на самом деле думал об этом, — сказал он много
позже. — Он говорил об этом с фон Нейманом, а фон Нейман мог
говорить об этом с Винером. Но никто из них на самом деле не
говорил об этом со мной". Тем не менее Шеннон вновь открыл
математику энтропии.
Для физика энтропия есть мера неопределенности состояния
физической системы — одного из тех состояний, в которых может
находиться система. Эти микросостояния могут быть не
равновероятны, поэтому физик написал:
S = -Ip.\ogp,
Для ученого, занимающегося теорией информации, энтропия есть
мера неопределенности сообщения — одного сообщения из тех
сообщений, которые может произвести источник связи. Они
могут быть не равновероятны, поэтому Шеннон написал:
Н =-Ip. log р..
Это не просто формальное совпадение: природа дает
одинаковые ответы на одинаковые вопросы. Все это одна проблема. Чтобы
уменьшить энтропию в сосуде с газом, выполнить полезную
работу, приходится расплачиваться информацией. Аналогично,
определенное сообщение сокращает энтропию, или, в терминах
термодинамических систем, фазовое пространство, во множестве
возможных сообщений.
Шеннон считал так. Версия Винера немного отличалась.
Удачно — для слова, история которого началась с обратного значе-
299

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ния, — что и коллеги, и соперники ставили противоположные
знаки в своих формулировках понятия энтропии. Там, где Шеннон
отождествлял информацию с энтропией, Винер говорил об
отрицательной энтропии. Винер утверждал, что информация означает
порядок, но упорядоченные вещи не обязательно содержат много
информации. Сам Шеннон указывал на разницу этих двух
определений и сократил ее до минимума, назвав разновидностью
"математического каламбура". Он отметил, что ученые пришли к
одинаковым численным результатам:
Я рассматриваю, сколько информации производится, когда
осуществляется выбор из множества: чем больше множество, тем
больше информации. Вы рассматриваете большую неопределенность
в случае большего множества — это означает меньше знаний о
ситуации и, следовательно, меныие информации.
Если перефразировать, Н есть мера неожиданности. Или так:
Н — среднее количество вопросов, на которые можно дать
только простые ответы "да" или "нет", необходимое для того, чтобы
угадать неизвестное сообщение. Шеннон выразил это
правильно; по крайней мере, его подходом впоследствии воспользовались
и математики, и физики, но путаница продолжалась несколько лет.
Порядок и беспорядок все еще надо было как-то упорядочить.
Все мы ведем себя как демон Максвелла. Организмы
занимаются организацией. Причина, по которой здравомыслящие
физики в течение двух столетий позволяли жить этой карикатуре, лежит
в повседневности. Мы сортируем почту, строим замки из песка,
складываем пазлы, отделяем зерна от плевел, переставляем
шахматные фигуры, собираем марки, составляем алфавитные указатели
в книгах, создаем симметрию, сочиняем сонеты и сонаты и ставим
вещи на место в своих домах — все это не требует огромных затрат
энергии, если подходить к таким действиям разумно. Мы
проповедуем структуру (не только люди, но вообще все живое). Мы
нарушаем тенденцию к равновесию. Было бы абсурдным рассматривать
эти процессы с термодинамической точки зрения, но не будет
абсурдным сказать, что мы уменьшаем энтропию. Постепенно. Бит
за битом. Первоначального демона, выбиравшего одну молекулу
300

ГЛАВА 9 ЭНТРОПИЯ И ЕЕ ДЕМОНЫ
на раз, отличавшего быструю молекулу от медленной и
следящего за своей маленькой "калиткой", иногда описывают как
"сверхразумного", но по сравнению с настоящими организмами он
обученный идиот.
Живые организмы не только борются с беспорядком вокруг
себя, они сами по себе, их скелеты и плоть, везикулы и мембраны,
панцири и раковины, листья и цветки, системы обращения и
метаболические пути — чудеса структурирования и схематизации.
Иногда кажется, что сдерживание энтропии является смыслом
нашего существования во вселенной.
В 1943 Г°ДУ Эрвин Шредингер — первооткрыватель
квантовой физики, всегда в галстуке-бабочке, всегда с сигаретой —
выказал желание выступить с серией публичных лекций в Тринити-
колледже в Дублине, решив, что пришло время ответить на один
из самых великих безответных вопросов: "Что такое жизнь?"
Уравнение, носящее его имя, было основной формулой квантовой
механики. Заглядывая за пределы своей области исследований, как
часто поступают нобелевские лауреаты среднего возраста,
Шредингер сменил строгость рассуждений на догадки и начал с
извинений за то, "что многие из нас должны ступить на опасный путь
синтеза фактов и теорий, несмотря на то что с некоторыми они
знакомы понаслышке, не имеют полной информации и рискуют
выглядеть дураками". Тем не менее книжка, в которую он собрал
эти лекции, имела большое влияние. Не открыв и даже не
утверждая ничего нового, она заложила фундамент
зарождающейся и еще не названной науки, объединяющей генетику и
биохимию. "Книга Шредингера стала своего рода "Хижиной дяди Тома"
для революции в биологии, которая, когда улеглась пыль,
оставила нам в качестве наследника молекулярную биологию", —
написал позже один из основоположников этой науки. Биологи
раньше не читали ничего подобного, а физики приняли книгу как
сигнал того, что следующая великая проблема может лежать в области
биологии.
Шредингер начал с так называемой загадки биологической
устойчивости. В противоположность сосуду с газом с его
капризными вероятностями и флуктуациями и в кажущемся
противоречии с волновой механикой самого Шредингера, где неопределен-
301

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ность является правилом, структуры живых существ проявляют
замечательное постоянство. Оно сохраняется в течение жизни
организма и его потомков путем наследования. Это показалось Шре-
дингеру требующим объяснения.
"Когда мы называем кусок материи живым?" — спросил он. Он
пропустил мимо ушей обычные предположения — рост, питание,
воспроизводство — и ответил настолько просто, насколько это
было возможно: "Когда он продолжает "делать что-то", двигаться,
обмениваться веществами с окружающей средой и т.д. в течение
гораздо более длительного периода времени, чем мы ожидали бы
от неодушевленного куска материи при схожих обстоятельствах".
Обычно кусок материи останавливается, газ в сосуде
приобретает одинаковую температуру, химическая система "угасает и
умирает, становясь инертным куском материи" — тем или иным образом
Второй закон соблюден, максимум энтропии достигнут. А живые
существа умудряются оставаться нестабильными. Норберт Винер
рассматривал эту мысль в "Кибернетике": ферменты, писал он,
могут быть "метастабильными" демонами Максвелла, то есть не
вполне стабильными или неустойчиво стабильными. "Стабильное
состояние фермента — потеря работоспособности, — отмечал он, —
а стабильное состояние живого организма есть смерть".
Шредингер чувствовал, что живое существо "кажется таким
загадочным" именно потому, что какое-то время избегает
воздействия Второго закона, или нам кажется, что избегает. Способность
организма симулировать вечное движение приводит к тому, что
столько людей верят в специальную, сверхъестественную
жизненную силу. Он посмеялся над этой идеей — vis viva или ортогенез, —
он также высмеял и популярное представление о том, что
организмы "питаются энергией". Энергия и материя — это всего лишь две
стороны одной медали, и в любом случае одна калория
настолько же хороша, как и любая другая. Нет, заявил он, организмы
питаются отрицательной энтропией.
"Чтобы снизить градус парадоксальности, — добавил
Шредингер (и тем самым его только увеличил), — можно сказать, что
основным в метаболизме является то, что организму удается
освободить себя от всей энтропии, которую он не может не производить,
пока жив".
302

ГЛАВА 9 ЭНТРОПИЯ И ЕЕ ДЕМОНЫ
Другими словами, организм высасывает порядок из
окружающей среды. Травоядные и плотоядные обедают за шведским
столом структуры, они питаются органическими смесями, хорошо
упорядоченной материей и возвращают ее "в очень сильно
обесцененной форме — впрочем, обесцененной не полностью,
поскольку ее еще могут использовать растения". Растения в свою очередь
получают не только энергию, но и негативную энтропию от
солнечного света. В терминах энергии можно произвести более или
менее строгий расчет. В терминах порядка вычисления не столь
просты. Математические рассуждения о порядке и хаосе являются
более хрупкими, поскольку соответствующие определения
попадают в цикл обратной связи с самими собой.
Еще столько предстоит узнать о том, как жизнь хранит и
увековечивает порядок, который извлекает из природы, размышлял
Шредингер. Биологи с их микроскопами узнали многое о клетках.
Они могли видеть гаметы — сперматозоиды и яйцеклетки.
Внутри них были палочкообразные волокна, названные
хромосомами, организованные попарно, и их число остается постоянным
для каждого вида. Было известно, что они передают свойства,
которые переходят из поколения в поколение. Как говорил
Шредингер, они внутри себя каким-то образом содержат "структуру"
организма: "Именно эти хромосомы — или, возможно, только осевая
или скелетная нить того, что мы видим под микроскопом как
хромосому, — содержат в виде своего рода шифровального кода весь
"план" будущего развития индивидуума и его функционирования
в зрелом состоянии"*. Он считал удивительным — таинственным,
но, безусловно, чрезвычайно важным в некотором, пока еще
неизвестном смысле, — что каждая отдельная клетка организма
"должна располагать полной (двойной) копией закодированного
"плана". Он сравнил это с армией, в которой каждый солдат
осведомлен обо всех нюансах стратегии генерала.
Такими нюансами являлись многие отдельные "свойства"
организма, хотя оставалось неясным, что стояло за каждым из свойств.
("Разложить на отдельные "свойства" структуру организма,
который по своей сути является единым, "целостным", кажется неаде-
1 Здесь и далее — пер. А. Малиновского и Г. Порошенко.
зоз

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
кватным и невозможным", — рассуждал Шредингер.) Цвет глаз
животного, голубой или коричневый, может быть свойством, но го»
раздо важнее сосредоточиться на отличиях одной особи от другой;
считалось, что эти отличия контролируются чем-то, передаваемым
с хромосомами. Ученый использовал термин ген —
"гипотетический материальный носитель определенной наследственной
особенности". Никто пока не смог их увидеть, но время, когда такое
наконец произойдет, казалось, скоро наступит. Благодаря
наблюдениям, сделанным с помощью микроскопа, стала возможной оценка
их размера: около 100-150 атомных расстояний; возможно, тысяча
атомов или меньше. Тем не менее каким-то образом эти
мельчайшие элементы должны были включать в себя всю структуру живого
организма — мухи или рододендрона, мыши или человека. И мы
должны представлять себе ее как четырехмерный объект: структура
организма, проходящая через все его онтогенетическое развитие,
каждую стадию от эмбриона до взрослой особи.
В поисках ключа к молекулярной структуре генов казалось
естественным обратиться к наиболее организованным формам
материи — кристаллам. Твердые вещества в кристаллической
форме обладают относительным постоянством; они могут
начинаться с маленького зародыша и вырастать во все большие и большие
структуры. И квантовая механика заинтересовалась силами,
вовлеченными в связывание кристаллов. Но Шредингер чувствовал:
чего-то не хватает. Кристаллы слишком упорядоченны —
построены "относительно неинтересным способом повторения одной
и той же структуры в трех измерениях снова и снова". Какими бы
сложными они ни казались, кристаллы содержали лишь
несколько видов атомов. Жизнь должна зависеть от вещей более
высокого уровня сложности, структуры без предсказуемого повторения,
утверждал ученый. Он придумал термин "апериодические
кристаллы". Вот его гипотеза:
Различие в структуре здесь такое же, как между обычными
обоями, на которых один и тот же рисунок появляется с правильной
периодичностью, и шедевром вышивки, скажем рафаэлевским
гобеленом, который повторяет сложный, последовательный и полный
замысла рисунок.
304

ГЛАВА 9 ЭНТРОПИЯ И ЕЕ ДЕМОНЫ
Некоторые из числа самых восхищенных его читателей, такие как
Леон Бриллюэн — французский физик, недавно переехавший
м США, — говорили, что идеи Шредингера были слишком умны,
чтобы быть полностью убедительными. Но в своих работах
ученые демонстрировали, что поверили ему. Бриллюэна особенно
заинтересовала аналогия с кристаллами, с их сложной, но неживой
структурой. У кристаллов есть некоторая способность к
самовосстановлению, заметил он, — под давлением их атомы могут
передвинуться на новые позиции для сохранения равновесия. Это
можно определить в терминах термодинамики, а теперь и
квантовой механики. Как же тогда должен восхищать процесс
самовосстановления в живых организмах: "Живые существа залечивают раны,
преодолевают болезни и способны регенерировать даже крупные
части своей структуры, поврежденные или потерянные в
результате несчастного случая, — это является, пожалуй, самой
поразительной чертой их поведения"1. Он последовал за Шредингером,
использовав энтропию для связи мельчайшего и самого крупного.
Земля — это не замкнутая система: жизнь зависит от энергии и
отрицательной энтропии, проникающей в эту систему... Цикл таков:
сначала создание неустойчивого равновесия (топливо, пища,
водопады и т.д.), затем использование этих запасов всеми живыми
существами.
К живым существам невозможно применить обычные способы
подсчета энтропии. Если обобщать, то же самое происходит с
информацией. "Возьмите выпуск The New York Times, книгу по
кибернетике и такого же веса стопку бумаги, — предложил
Бриллюэн. — Одинаковая ли у них энтропия?" Если вы топите ими печь,
то да. Но если читаете... Даже в порядке, в котором расположены
чернильные пятна, есть энтропия.
С этой точки зрения физики сами преобразуют
отрицательную энтропию в информацию, утверждал Бриллюэн. Из
наблюдений и измерений физик выводит научные законы, с помощью
которых люди создают машины, никогда не существовавшие, самые
1 Пер. под. ред. В. Пекелиса.
305

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
невероятные по структуре. Он написал это в 1950 году, когда
покидал Гарвард, чтобы начать работу в корпорации IBM в Пукипси.
Но демон Максвелла так и остался непобежденным.
Проблема не могла быть полностью решена, демона нельзя было
окончательно изгнать без более глубокого понимания области, далекой
от термодинамики, — области счетно-вычислительных машин.
Позже Питер Ландсберг написал такую эпитафию: "Демон
Максвелла скончался шестидесяти двух лет от роду (когда появилась
статья Лео Силарда), но он продолжает бродить по замку физики, как
беспокойный и любимый призрак".

10
СОБСТВЕННЫЙ КОД ЖИЗНИ
Полное описание организма
уже содержится в яйце
Коренная сущность каждого живого существа — не пламя, не теплое
дыхание и не "искра жизни", но информация, слова, инструкции. Если
вы любите метафоры, то не представляйте себе огни, искры и дыхание,
а представляйте себе миллиарды четких кодовых знаков, высеченных
на гранях кристалла1.
Ричард Докинз (1986)
Ученые любят фундаментальные частицы. Если
характерные черты передаются от одного поколения к следующему,
то они должны принимать какую-то примитивную
форму — или у них обязан быть какой-то носитель. Именно
поэтому, например, была введена предполагаемая частица
протоплазмы. "Биологу нужно позволить использовать столько же
воображения в научных целях, сколько и физику, — объяснял The
Popular Science Monthly в 1875 Г°ДУ- — Если один не может обойтись
без молекул и атомов, второй должен иметь свои физиологические
единицы, свои пластичные молекулы, свои "пластикулы".
Пластикулы не прижились. Впрочем, в то время практически
у всех были ложные представления о наследственности. Поэтому
в 1910 году датский ботаник Вильгельм Иохансон без особой
шумихи придумал слово "ген". Ученый старался опровергнуть
распространенную мифологию наследственности и думал, что новое
слово сможет в этом помочь. Миф был таким: "личные качества"
передаются от родителей к их потомству. Это "самая наивная и старая
1 Пер. А. Протопопова.
307

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
концепция наследственности", — заявил Йохансон, выступая перед
Американским обществом натуралистов. Его идею можно понять.
Если отец и дочь толстые, люди могли подумать, что одна
полнота стала причиной другой, что отец передал свою полноту дочери.
Но это не так. Как заявил Йохансон, "личные качества любого
отдельного организма совсем не определяют качества, которыми будет
обладать его потомство, но качества как предка, так и потомка
определены вполне одинаковым способом, природой "половых
субстанций", т. е. гаметами, из которых они развиваются". То, что наследуется,
более абстрактно, скорее вопрос потенциальных возможностей.
Чтобы избавиться от вводящих в заблуждения рассуждений,
ученый предложил новую терминологию и начал с гена: "В нем нет
ничего особенного — короткое, очень подходящее слово, которое
легко сочетать с другими"1. Вряд ли имело значение, что ни он сам,
ни кто-либо другой еще не знал, что такое ген на самом деле; "это
слово может быть полезно как название "факторов-единиц",
"элементов" или "аллеломорфов". <... > Что касается природы "генов",
пока она недостаточно важна, чтобы выдвигать гипотезы". Годы
исследований Грегора Менделя с зеленым и желтым горохом показали,
что подобная штука должна существовать. Цвета и другие свойства
различаются в зависимости от многих факторов, таких как
температура, состав почвы, но нечто остается неизменным, оно не
смешивается и не диффундирует и оно должно быть квантированным.
Мендель обнаружил ген, хотя и не назвал его. Ген был ему нужен
скорее для алгебраического удобства, а не как физическая сущность.
Когда Шредингер размышлял о гене, перед ним встала
проблема. Как могла такая "малюсенькая крупинка вещества" содержать
весь сложнейший "план", зашифрованный сценарий,
определяющий сложное развитие организма? Для разрешения этой проблемы
Шредингер привел пример не из волновой механики или
теоретической физики, а из телеграфии — из азбуки Морзе. Он заметил,
что два знака, точка и тире, могут быть объединены в хорошо
упорядоченные группы для передачи всего человеческого языка. Гены,
1 Он добавил: "Старые термины в большинстве своем скомпрометированы
применением в устаревших или ошибочных теориях и системах, откуда они
приносят осколки неадекватных идей, не всегда безобидных для развивающейся
науки". — Прим. авт.
308

ГЛАВА lO СОБСТВЕННЫЙ КОД ЖИЗНИ
предположил он, тоже должны использовать код: "Миниатюрный
шифровальный код должен в точности соответствовать очень
сложному и специфическому плану развития организма и каким-то
образом содержать средства, способствующие его реализации".
Коды, инструкции, сигналы — весь этот язык, сильно
отдающий машиностроением и инженерными проектами, давил на
биологов как нормандский французский, вторгающийся в
средневековый английский.
В 1940 году из-за употребления этого жаргона возникало
изощренное, искусственное ощущение, которое скоро прошло. Новая
молекулярная биология начала изучать хранение и передачу
информации. Биологи смогли привлечь термин "биты". Некоторые
физики, теперь обратившиеся к биологии, считали информацию
именно тем понятием, которое необходимо для обсуждения и измерения
биологических качеств, ведь для него еще не было своих
инструментов: сложность и порядок, организация и специфичность. Генри Ка-
стлер из Вены, один из первых радиологов, тогда работавший в
Университете Иллинойса, применял теорию информации как к
биологии, так и к психологии; он провел следующую аналогию: пусть
аминокислота содержит столько же информации, сколько
написанное слово, тогда молекула белка соответствует абзацу текста. Его
коллега Сидней Данкофф в 1950 году подкинул идею, что нить
хромосомы есть "линейная лента с закодированной информацией":
Нить представляет собой "сообщение". Это сообщение можно
разбить на части и назвать их "абзацами", "словами" и т.д.
Вероятно, наименьшей единицей сообщения является некий триггер,
который может принимать решение — да или нет.
В 1952 году Квастлер организовал симпозиум по теории
информации в биологии с единственной целью — распространить эти
новые идеи: энтропия, шум, сообщение, дифференциация в
разных сферах, от клеточной структуры и ферментативного катализа
до крупномасштабных "биосистем". Один из исследователей
построил оценку числа битов, представленных в простой бактерии, —
получилось ю13. (Но это было число, необходимое для описания
всей ее молекулярной структуры в трех измерениях — пожалуй,
309

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
описание могло быть более экономичным.) Рост бактерии можно
рассмотреть как снижение энтропии в той части вселенной,
которую она представляет. Сам Кастлер хотел измерить более сложные
организмы в терминах информационного содержания: не в
терминах атомов ("это было бы крайне бессмысленной затратой сил"),
но в терминах "гипотетических инструкций по построению
организма". Этот путь, конечно, привел его к генам.
Полный набор инструкций, расположенный "где-то в
хромосомах", и есть геном. Это "каталог", говорил ученый, содержащий
если не всю, то по крайней мере "существенную часть всей
информации о взрослом организме". Впрочем, он подчеркнул, что о
генах известно чрезвычайно мало. Были ли они отдельными
физическими сущностями или пересекались друг с другом? Были ли они
"независимыми источниками информации" или влияли друг на
друга? Сколько их? Перемножив неизвестные, он получил результат:
Объем существенной информации, содержащийся в отдельной
клетке и в человеке в целом, не больше ю15 и не меньше ю5 бит;
крайне грубая оценка, но она лучше, чем ее отсутствие.
Эти неуклюжие попытки сами по себе не привели ни к чему.
Теорию информации Шеннона нельзя было просто пересадить на
биологическую почву. Но вряд ли это имело значение. Уже произошел
сейсмический сдвиг от размышлений об энергии к размышлениям
об информации.
Весной 1953 г°Да на Другом берегу Атлантики в редакцию
журнала Nature в Лондоне пришло странное письмо, подписанное
учеными из Парижа, Цюриха, Кембриджа и Женевы. Самым
известным среди этих людей был Борис Эфрусси, первый профессор
генетики во Франции. Ученые жаловались на то, "что кажется нам
весьма хаотичным расширением технического словаря". В
частности, они наблюдали, что генетическую рекомбинацию
бактерий описывали как "преобразование", "индукцию", "трансдукцию"
и даже "инфекцию". Они предложили упростить дело:
Как выход из этой сбивающей с толку ситуации мы хотели бы
предложить термин "межбактериальная информация" в качестве заме-
ЗЮ

ГЛАВА 10 СОБСТВЕННЫЙ КОД ЖИЗНИ
ны всех вышеперечисленных. Он не обязательно подразумевает
перенос материальных субстанций и допускает возможное
использование науки кибернетики на бактериальном уровне в будущем.
Это письмо было результатом изобиловавшего вином обеда в Ло-
карно и задумывалось как шутка, но редакторы Nature сочли его
вполне правдоподобным и немедленно опубликовали.
Самым молодым из участников того обеда, подписавшим
письмо, был 25-летний американец Джеймс Уотсон.
В следующем же номере Nature было опубликовано письмо
самого Уотсона и его соавтора Фрэнсиса Крика. Оно сделало их
знаменитыми. Они нашли ген.
На тот момент ученые договорились, что чем бы ни были гены,
как бы они ни работали, они, вероятнее всего, являются белками —
гигантскими органическими молекулами, состоящими из длинных
цепочек аминокислот. Но в i94°_e несколько генетиков
сосредоточились на простых вирусах — фагах. Эксперименты по выявлению
наследственных признаков у бактерий убедили немногих
исследователей, в том числе Уотсона и Крика, что гены могут находиться
в другой субстанции, которая по неизвестным причинам
обнаруживалась в ядре каждой клетки, будь то клетки растения,
животного или фагов. Этой субстанцией была нуклеиновая кислота,
точнее дезоксирибонуклеиновая кислота, или ДНК. Люди,
работавшие с нуклеиновыми кислотами, в основном химики, знали о них
немного — например, что молекулы состояли из групп, названных
нуклеотидами. Уотсон и Крик решили, что в этом и заключается
главный секрет, и поспешили выяснить их структуру в Кавендиш-
ской лаборатории Кембриджа. Они не могли видеть эти молекулы,
они могли только искать их следы с помощью дифракции
рентгеновских лучей. Но они много знали о группах, из которых эти
молекулы состояли. Каждый нуклеотид содержал "основу", причем
существовало всего четыре разных базовых основания, обозначаемых
как А, С, G и Т. Они появлялись в строго определенных
пропорциях. Они должны были быть элементами кода. Остальное можно
было додумать с помощью метода проб и ошибок и воображения.
То, что обнаружили ученые, стало иконой: двойная спираль
появилась на обложках журналов и в произведениях искусства. ДНК
311

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
сформирована из двух переплетенных длинных
последовательностей оснований, словно шифр, закодированный
четырехбуквенным алфавитом, где каждая последовательность дополняет другую.
Каждая цепь отдельно могла служить шаблоном для репликации.
(Был ли это апериодический кристалл Шредингера? В терминах
физической структуры, дифракция рентгеновских лучей
показала, что ДНК полностью регулярна. Апериодичность отражена в
абстрактном уровне языка — последовательности "букв".) В местном
пабе возбужденный Крик объявил всем, кто хотел слышать, что
обнаружен "секрет жизни"; в своей небольшой, длиной всего в одну
страницу, заметке в журнале Nature ученые были более
осмотрительны. Они закончили текст замечанием, которое было названо
"одним из наиболее скромных утверждений в научной литературе":
От нашего внимания не ускользнул тот факт, что из
постулируемой нами избирательной сочетаемости пар вытекает возможный
механизм копирования генетического материала1.
Уже через несколько недель, к моменту публикации другой статьи,
они отбросили скромность и робость. В каждой цепочке
последовательность оснований кажется нерегулярной; возможна любая
последовательность, заметили они. "Отсюда следует, что в
длинной молекуле возможно множество различных комбинаций".
Множество комбинаций — это то же самое, что и множество
возможных сообщений. Их следующее замечание немедленно привлекло
внимание по обе стороны Атлантики: "Таким образом, кажется
вероятным, что точная последовательность оснований есть код,
который несет генетическую информацию". Термины код и
информация, использованные в этой статье, уже не были метафорами.
В сложных структурах органических макромолекул содержится
информация. Одна молекула гемоглобина состоит из четырех
цепочек полипептидов, две из которых в свою очередь состоят из 141
аминокислоты, а две другие — из 146 аминокислот, и они находятся
в строгой линейной последовательности, связаны и переплетены
1 Из беседы с академиком Ю. Алтуховым. Цит. по "Вестнику Российской
академии наук". Т. 73- № и. 2003. С. 995-1001-
312

ГЛАВА 10 СОБСТВЕННЫЙ КОД ЖИЗНИ
друг с другом. Атомы водорода, кислорода, углерода и железа могут
случайно соединяться в любой момент жизни вселенной, но
вероятность того, что они соединятся в молекулу гемоглобина, так же мала,
как и вероятность того, что вошедшие в поговорку шимпанзе
смогут напечатать работы Шекспира. Появление молекул требует
энергии; они построены из более простых, менее упорядоченных частей,
и к ним применим закон энтропии. К земной жизни энергия
приходит в виде фотонов от солнца. А информация — через эволюцию.
Молекула ДНК была особенной: информация, которую она
несет, является ее единственной функцией. Осознав это,
биологи принялись решать проблему расшифровки кода. Крик,
который ради биологии ушел из физики, после того как прочитал
книгу "Что такое жизнь?", послал Шредингеру копию их с Уотсоном
статьи, но не получил ответа.
С другой стороны, отчет Уотсона — Крика увидел Джордж
(Георгий) Гамов, когда посетил Лабораторию изучения радиации
в Беркли. Гамов, родившийся в Одессе, был астрофизиком,
создателем теории Большого Взрыва, и разумеется, он смог узнать
великую идею. Он отправил письмо:
Уважаемые д-р Уотсон и д-р Крик.
Я физик, а не биолог. <... > Но меня очень взволновала ваша статья
в номере Nature от 30 мая, и мне кажется, что она переводит
биологию в группу "точных" наук... Если ваша точка зрения верна, то
каждый организм можно будет охарактеризовать длинным числом,
записанным в четверичной (?) системе с цифрами 1, 2, 3, 4 Для разных
оснований. <... > Это открывает заманчивую перспективу
теоретических исследований, основанных на комбинаторике и теории
чисел!.. У меня есть чувство, что это можно сделать. Что вы думаете?
В течение следующего десятилетия битва за понимание
генетического кода привлекла пестрый набор великих умов, и у многих,
как и у Гамова, не было полезных знаний в области биохимии. Для
Уотсона и Крика решение первоначальной задачи зависело от
преодоления болота специальных деталей — водородных и солевых
связей, фосфатных цепочек с дезоксирибофуранозными остатками.
Им пришлось узнать, как неорганические ионы могут быть ориен-
313

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
тированы в трехмерном пространстве, и научиться вычислять
точные углы химических связей. Они делали модели из картона и
жестяных пластин. Но проблема переместилась в другую плоскость
и стала абстрактной игрой в манипуляции символами. Одиночная
спираль РНК, двоюродная сестра ДНК, казалось, играла роль
посыльного или переводчика. Гамов объяснил, что связанная с
этими молекулами химия практически не имела значения. Он и другие,
последовавшие за ним, понимали это как математическую задачу —
сопоставить сообщения в разных алфавитах. Если это проблема
шифрования, то за необходимыми им инструментами следовало
обратиться к комбинаторике и теории информации. Консультации
проводились не только с физиками, но и с криптоаналитиками.
Сам Гамов импульсивно начал с разработки комбинаторного
кода. Проблема, как он ее понимал, заключалась в том, чтобы
перейти от четырех оснований ДНК к двадцати известным
аминокислотам, из которых состоят белковые молекулы, —
следовательно, к коду из четырех букв и двадцати слов1.
Чистая комбинаторика заставила его думать о триплетах,
комбинациях из трех последовательно расположенных нуклеотидов,
как о трехбуквенных словах. Через несколько месяцев подробное
решение было готово, вскоре оно стало известно под
названием "ромбовидный код", и ученый опубликовал его в Nature.
Через несколько месяцев после этого Крик показал, что это
решение неверно: экспериментальные данные о протеиновых
последовательностях исключали ромбовидный код. Но Гамов не сдавался.
Идея триплетов была соблазнительна. К охоте подключился
неожиданный состав ученых: Макс Дельбрюк, бывший физик, а теперь
биолог в Калифорнийском технологическом институте; его друг
Ричард Фейнман, занимавшийся квантовой физикой; Эдвард Тел-
лер, знаменитый создатель водородной бомбы; еще один
выпускник Лос-Аламоса, математик Николас Метрополис; Сидни
Бреннер, присоединившийся к Крику в лаборатории Кавендиша.
У всех были разные мысли о коде. Математически проблема
казалась обескураживающей даже Гамову. "Как и с взломом сообщений
1 Перечисляя двадцать аминокислот, Гамов забегал вперед. Точное число
аминокислот еще не было известно. Число двадцать оказалось верным, несмотря
на то что сам список Гамова — нет. — Прим. авт.
314

ГЛАВА 10 СОБСТВЕННЫЙ КОД ЖИЗНИ
противника в годы войны, — писал он в 1954 Г°ДУ> — успех зависит
от длины доступного зашифрованного текста. Как скажет вам любой
офицер разведки, работа очень сложна, результат зависит в
основном от удачи... Боюсь, что задача не может быть решена без
помощи электронной вычислительной машины". Гамов и Уотсон
решили создать Клуб галстуков РНК, в который вошло двадцать человек.
Каждый член клуба получил шерстяной галстук в черных и зеленых
тонах, сделанный по рисунку Гамова галантерейщиком из
Лос-Анджелеса. Дело было не только в игре, Гамов хотел создать канал
связи в обход публикаций в журналах. Новости науки никогда раньше
не распространялись так быстро. "Многие значительные идеи
первоначально предлагались для неформального обсуждения по обе
стороны Атлантики и затем быстро транслировались заинтересованным
лицам, — рассказывал один из членов клуба, Гюнтер Стент, — через
частное международное сарафанное радио". Случались здесь и
фальстарты, и предположения наобум, и тупиковые идеи, да и сами
биохимики не всегда с радостью принимали идеи членов клуба.
"Люди не обязательно верят в код, — писал Крик позже. —
Большинство биохимиков раньше просто об этом не думали. Это
была совершенно новая идея; более того, они были склонны
считать, что она слишком упрощена". Они думали, что способ понять,
что такое белки, лежит в изучении ферментных систем и в
сочетании пептидных единиц. Это было достаточно разумно.
Они думали, что синтез белка не может быть простым вопросом
кодирования одной вещи в другую, что это слишком напоминает
изобретение физиков. По их мнению, все это было слишком далеко
от биохимии... Поэтому простым идеям вроде кодирования
аминокислот с помощью трех нуклеотидов было оказано определенное
сопротивление; люди считали, что это похоже на мошенничество.
С другой стороны, Гамов обходил все биохимические детали и
выдвигал идею шокирующей простоты: любой живой организм
определяется "длинным числом, записанным в четырехзначной
системе". Он назвал его "числом зверя" (как в Книге Откровения). Если
два зверя имеют одно и то же число, они являются идентичными
близнецами.
315

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
К этому времени слово "код" настолько глубоко
укоренилось в разговорном языке, что люди редко задумывались,
насколько на самом деле необычно обнаружить такую вещь — абстрактные
символы, представляющие различные произвольные абстрактные
символы, — в действии: в химии, на уровне молекул. Генетический
код выполнял функцию, которая была сверхъестественным
образом похожа на метаматематический код, придуманный Геделем для
его философских целей. Код Геделя заменял математические
выражения и операции обычными числами; генетический код
использовал триплеты нуклеотидов для представления аминокислот.
Дуглас Хофштадтер был первым, кто обозначил эту связь понятным
языком в 1980-е: связь "между сложными процессами в живой
клетке, которые позволяют молекуле ДНК воспроизводить самое себя,
и умными машинами в математической системе, которые
позволяют формуле сообщить нечто о самой себе". В обоих случаях он
увидел петлю обратной связи. "Никто никогда ни в малейшей
степени не подозревал, что один набор химических веществ может
кодировать другой", — писал Хофштадтер.
Идея ошарашивает. Если есть код, то кто его придумал?
Какого рода сообщения им записаны? Кто их пишет? Кто их читает?
Клуб галстуков установил, что проблема состояла не просто
в хранении информации, но в ее передаче. ДНК выполняет две
разные функции. Во-первых, сохраняет информацию. Она делает это,
копируя саму себя из поколения в поколение, из века в век, —
Александрийская библиотека, сохраняющая свои данные, копируя себя
миллиарды раз. Несмотря на красивую двойную спираль, это
хранилище информации по существу одномерно: строка элементов,
поставленных друг за другом. В ДНК человека число
нуклеотидов превышает миллиард, и это подробное гигабайтное сообщение
должно быть в точности или почти в точности сохранено.
Во-вторых, ДНК также посылает эту информацию вовне для того, чтобы
ее можно было использовать при создании организма. Данные,
сохраненные в одномерной нити, должны оказаться в трех
измерениях. Эта передача информации происходит путем передачи
сообщений от нуклеиновых кислот белкам. Таким образом, ДНК не только
воспроизводит саму себя, отдельно от этого процесса она диктует
производство чего-то совершенно иного. Белки со всей их огром-
316

ГЛАВА 10 СОБСТВЕННЫЙ КОД ЖИЗНИ
ной сложностью служат материалом для тела, раствором,
кирпичами и одновременно системой управления, водопроводом,
электропроводкой и химическими сигналами, контролирующими рост.
Репликация ДНК есть копирование информации.
Производство белков есть передача информации, посылка сообщения.
Биологи теперь ясно могли это видеть, потому что сообщение оказалось
хорошо определено и абстрагировано от какого-либо
конкретного субстрата. Если сообщения могут передаваться с помощью
звуковых волн или пульсаций электричества, то почему они не могут
передаваться биохимическими процессами?
Гамов описал проблему просто: "Ядро живой клетки есть
хранилище информации". Более того, заявил он, это передатчик
информации. Непрерывность жизни проистекает из этой "информационной
системы", а предметом изучения в генетике является "язык клеток".
Когда ромбовидный код Гамова оказался неверным, ученый
попробовал "треугольный" код и еще множество других вариаций,
тоже неверных. Кодовые единицы из триплетов оставались
главными, а решение казалось завораживающе близким, но недоступным.
Проблема заключалась в том, чтобы понять, как природа
делит, казалось бы, неразрывные нити ДНК и РНК. Никто не мог
разглядеть биологического эквивалента паузы, разделяющей
буквы в азбуке Морзе, или пробела, стоящего между словами.
Вероятно, каждое четвертое основание есть запятая. Или, может быть
(как предположил Крик), запятые не нужны, если некоторые
триплеты имеют "смысл", а другие нет. Опять-таки может быть
нужно, чтобы что-то вроде считывающего устройства начинало
работать в определенном месте этой ленты и отсчитывало нуклеотиды
тройку за тройкой. Среди математиков, привлеченных проблемой,
была группа из новой Лаборатории реактивного движения в
Пасадене, которая должна была заниматься изучением
воздушно-космического пространства. Для них все это выглядело как
классическая проблема теории шифрования Шеннона —
"последовательность нуклеотидов как бесконечное сообщение, записанное без
пунктуации, из которого любая конечная часть должна
декодироваться в последовательность аминокислот путем соответствующей
расстановки запятых". Они составили словарь кодов. И
рассмотрели проблему опечаток.
317

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Биохимия, безусловно, имела значение. Все криптоаналитики
мира не смогли бы угадать верный ответ. Когда в начале 1960-х
генетический код был расшифрован, оказалось, что он полон
избыточности. Многие соответствия между нуклеотидами и
аминокислотами казались случайными — они не следуют шаблону с
точностью, подразумевавшейся в любом из вариантов Гамова. Некоторые
аминокислоты соответствуют лишь одной кодовой единице,
другие — двум, четырем или шести. Частицы, названные
рибосомами, двигаются вдоль нити РНК и транслируют ее, три основания
за раз. Некоторые единицы кода оказались избыточными;
некоторые на самом деле работают сигналами начала и конца.
Избыточность служит ровно той же цели, что и ожидал бы теоретик
информации. Она дает устойчивость к ошибкам. Шум влияет на
биологические сообщения так же, как и на любые другие. Ошибки
в ДНК, опечатки, называются мутациями.
Еще до того, как был получен точный ответ, Крик выразил
его фундаментальные принципы в утверждении, которое назвал
(и оно до сих пор так называется) "центральной догмой". Это
гипотеза о направлении эволюции и происхождении жизни; она
доказуема в терминах энтропии Шеннона на множестве возможных
химических алфавитов:
Как только "информация" передана в белок, она не может снова
попасть наружу. Более подробно, передача информации от
нуклеиновой кислоты к нуклеиновой кислоте или от нуклеиновой кислоты
к белку возможна, а передача от белка к белку или от белка к
нуклеиновой кислоте — нет. Под информацией здесь понимается
точное определение последовательности.
Генетическое сообщение независимо и хорошо защищено: никакая
информация, поступающая извне, не может его изменить.
Информация никогда прежде не была записана в таком
масштабе. Перед вами рукопись ангстремных размеров,
опубликованная там, где никто не сможет увидеть, в Книге Жизни, которая
в свою очередь свободно проходит сквозь игольное ушко.
Отпе vivum ex ovo. "Полное описание организма уже
содержится в яйце, — зимой 1971 года говорил в Кембридже Сид-
318

ГЛАВА 10 СОБСТВЕННЫЙ КОД ЖИЗНИ
ни Бреннер Хорасу, великому летописцу молекулярной биологии
Джадсону Фриланду. — Внутри каждого животного сокрыто его
описание... Будет непросто суммировать огромное количество
деталей. Наиболее экономичный язык описания — молекулярный,
генетическое описание уже присутствует. Мы пока не знаем, как
будут выглядеть названия на этом языке. Как организм называет
сам себя} Мы не можем сказать, например, что организм имеет
название для пальца. Нет гарантии, что при создании руки
объяснение можно дать в терминах, которые мы используем при
изготовлении перчатки".
Бреннер был в задумчивом настроении, пил шерри до обеда
в Кингс-колледж. Когда он начал работать с Криком, менее двух
десятилетий назад, сама молекулярная биология еще не имела
названия. Два десятилетия спустя, в 1990-е, ученые по всему миру
попытаются расшифровать геном человека — около го тыс. генов,
3 млрд пар оснований. Что же изменилось за эти годы? Изменилась
точка зрения — от энергии и материи к информации.
"Вся биохимия до 1950-х годов была сосредоточена вокруг
вопроса, откуда берутся энергия и материалы для функционирования
клетки, — утверждал Бреннер. — Биохимик думал только о
потоках энергии и потоках материи. Молекулярные биологи начали
говорить о потоках информации. Оглядываясь, можно увидеть, что
двойная спираль принесла с собой понимание того, что
информации в биологических системах может быть исследована способом,
очень похожим на способ изучения энергии и материи..."
"Послушайте, — заявил он Джадсону, — позвольте мне
привести пример. Если бы вы подошли к биологу двадцать лет назад
и спросили его: "Как синтезировать белок?", он ответил бы: "Ну,
это ужасно сложная проблема, я не знаю... но важный вопрос
состоит в том, где вы возьмете энергию для создания пептидных
связей". Тогда как молекулярный биолог сказал бы: "Это не проблема,
важная проблема состоит в том, где вы возьмете инструкции для
сборки последовательности аминокислот, и черт с ней, с энергией,
она сама о себе позаботится".
К этому времени технический жаргон биологов включал
слова алфавит, библиотека, редактирование, правка, транскрипция,
перевод, отсутствие смысла, синоним и избыточность. Генетика
319

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
и ДНК привлекли внимание не только криптографов, но и
классических лингвистов.
Были обнаружены отдельные белки, способные
переключаться из одного относительно стабильного состояния в другое. Они
выполняли функцию реле, принимая зашифрованные команды
и передавая их своим соседям, — коммутаторные станции в
трехмерной сети связи. Бреннер, заглядывая вперед, думал, что фокус
переместится и к информатике. Он предсказывал появление науки
(правда, не придумал, как ее назвать) о хаосе и сложности. "Я
думаю, в следующие двадцать пять лет нам придется научить
биологов еще одному языку, — сказал он. — Не знаю, как он будет
называться, и никто не знает. Но думаю, что нацелен он будет на
фундаментальную проблему теории сложных систем". Он вспомнил
фон Неймана, во времена рассвета теории информации и
кибернетики предложившего понимать биологические и умственные
процессы в терминах того, как может действовать вычислительная
машина. "Другими словами, — объяснял Бреннер, — там, где
наука вроде физики работает в терминах законов, а наука вроде
молекулярной биологии до сих пор говорит в терминах механизмов,
возможно, пришло время начать думать об алгоритмах, наборах
команд, процедурах".
Если вы хотите знать, что такое мышь, спросите вместо
этого, как можно построить мышь. Как мышь строит саму себя? Гены
мыши включают и выключают друг друга и выполняют вычисления
пошагово. "Я чувствую, что новая молекулярная биология должна
пойти в направлении исследования высокоуровневых логических
компьютеров, программ, алгоритмов развития..."
"Хотелось бы быть в состоянии слить воедино и то и другое,
передвигаться между молекулярными строительными материалами
и логическими программами, описывающими, как это все
организовано, без того, чтобы ощущать, что это две разные науки".
Даже тогда — или особенно тогда — ген не был тем, чем
казался. Понятие, начавшееся с догадки ботаника и
алгебраического удобства, отследили до уровня хромосом и описали как
скрученные молекулярные нити. Ген был расшифрован, пронумерован
и каталогизирован. А затем, в пору расцвета молекулярной
биологии, идея о гене снова сорвалась с якоря.
320

ГЛАВА 10 СОБСТВЕННЫЙ КОД ЖИЗНИ
Чем больше становилось известно, тем труднее было давать
определения. Является ли ген ДНК? Состоит ли он из ДНК или
это что-то, что переносит ДНК? Вообще правильно ли его
определять как материальную субстанцию?
Не все были согласны с тем, что это проблема. В 1977 Г°ДУ Гюн-
тер Стент заявил, что одним из самых больших триумфов в этой
области науки было "однозначное определение" гена Менделя как
участка молекулы ДНК. "Именно в этом смысле все ныне
работающие генетики употребляют слово "ген", — писал он. Говоря
коротко и техническим языком, "ген на самом деле является линейным
массивом нуклеотидов ДНК, который определяет линейный
массив белковых аминокислот". Это определенно установил Сеймур
Бензер, утверждал Стент.
Тем не менее сам Бензер не был настроен столь
оптимистично. Еще в 1957 году °н утверждал, что классический ген мертв.
Это было понятие, пытавшееся служить сразу трем целям как
единица рекомбинации, мутации и функционирования, и уже
тогда имелись веские основания подозревать, что цели
несовместимы. Нить ДНК содержит множество пар оснований, словно
бусы на нитке или буквы в предложении; как физический объект
ее нельзя назвать элементарной единицей. Бензер предложил
варианты новых названий этой частицы: "рекон" для наименьшей
единицы, которая может участвовать в рекомбинации; "мутон"
для наименьшей единицы, изменение которой приводит к
мутации (в одиночной паре оснований); "цистрон" для единицы
функционирования, которую, признавал он, трудно определить.
"Все зависит от того, какой уровень функциональности имеется
в виду", — писал он, — возможно, только определение
аминокислоты или, может быть, все множество шагов, "ведущих к одному
конкретному физиологическому конечному эффекту". Ген
никуда не делся, но оказалось, что это короткое слово несет слишком
большую смысловую нагрузку.
Отчасти происходило столкновение между молекулярной
и эволюционной биологией, которую изучали с помощью
наблюдений — от ботаники до палеонтологии. Это было настолько же
плодотворное столкновение, насколько и любое другое в истории
науки. Прошло совсем немного времени, и ни одна из сторон уже
321

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
не могла двигаться вперед без другой, но в процессе летели искры.
К этому движению был причастен молодой зоолог из Оксфорда
Ричард Докинз. Ему казалось, что многие его коллеги смотрели
на жизнь с неверной точки зрения.
По мере того как молекулярная биология совершенствовала
свои познания о ДНК и становилась все более искусной в
манипулировании этими молекулярными догадками, было естественным
считать их ответом на великий вопрос жизни: как организмы
воспроизводят себя? Мы пользуемся ДНК ровно так же, как
пользуемся легкими, чтобы дышать, и глазами, чтобы видеть. Мы пользуемся.
"Читатели... поймут всю ошибочность подобных представлений, —
писал Докинз. — Это истина, поставленная с ног на голову"1. ДНК
появляется первой, утверждал он, если рассматривать жизнь в
правильной перспективе. С этой точки зрения гены являются
главными, sine qua поп, звездами шоу. В своей первой книге,
опубликованной в 1976 году, предназначенной для широкой аудитории, с
провокационным названием "Эгоистичный ген" он запустил спор длиною
в десятилетия, заявив: "Мы всего лишь машины для выживания,
самоходные транспортные средства, слепо запрограммированные на
сохранение эгоистичных молекул, известных под названием генов".
И добавил, что это истина, которая известна ему уже многие годы.
Гены, а не организмы являются единицами естественного
отбора. Они возникли как "репликаторы" — молекулы, случайно
сформированные в первородном супе, обладающие необычным
свойством создавать копии самих себя.
Они не вымерли, ибо они — непревзойденные мастера в искусстве
выживания. Но не надо искать их в океане, они давно перестали
свободно и непринужденно парить в его водах. Теперь они
собраны в огромные колонии и находятся в полной безопасности в
гигантских неуклюжих роботах, отгороженные от внешнего мира,
общаясь с ним извилистыми непрямыми путями и воздействуя
на него с помощью дистанционного управления. Они
присутствуют в вас и во мне. Они создали нас, наши души и тела, и
единственный смысл нашего существования — их сохранение. Они прошли
1 Здесь и далее — пер. Н. Фоминой.
322

ГЛАВА 10 СОБСТВЕННЫЙ КОД ЖИЗНИ
длинный путь, эти репликаторы. Теперь они существуют под
названием генов, а мы служим для них машинами выживания.
Такое утверждение, разумеется, заставило ощетиниться организмы,
которые считали себя чем-то большим, чем роботы. "Английский
биолог Ричард Докинз недавно разозлил меня, — писал Стивен
Джей Гулд в 1977 Г°ДУ> — своим утверждением, будто сами гены
являются единицами селекции, а особи суть просто их временные
носители". Гулд был в хорошей компании. Говоря от имени многих
молекулярных биологов, Гюнтер Стент заявил, что можно не
обращать внимания на Докинза, этого "36-летнего исследователя
поведения животных", и отнес его к разряду "старой традиции
донаучного анимизма, согласно которому все природные объекты
наделены душой".
Тем не менее книга Докинза была гениальной и преобразующей.
Она породила новое, многослойное понимание гена. Сначала идея
эгоистичного гена казалась трюком изменения угла зрения или
шуткой. Самюэль Батлер сказал веком ранее, не заявляя своего
первенства в этом вопросе, что курица — всего лишь способ, которым яйцо
производит другое яйцо. Батлер был вполне серьезен по-своему.
Каждому существу должно быть позволено "управлять" своим
развитием по собственному усмотрению; способ, которым это
делает яйцо, может показаться слишком окольным, но это его способ,
и это один из тех способов, на который людям в целом нет
особых причин жаловаться. Почему птица должна считаться более
живой, чем яйцо, и почему должно говорить, что курица несет яйца,
а не что яйца несут куриц, — это вопросы, которые лежат за
пределами философского объяснения, но на которые, возможно,
проще всего ответить, если учесть самомнение человека и его
привычку упорствовать вот уже много веков, не замечая того, что не
напоминает ему о нем самом.
И добавил: "Но, наверное, в конце концов настоящая причина
заключается в том, что яйцо не кудахчет, когда сносит курицу".
Некоторое время спустя шаблон Батлера X есть просто способ Y сделать
другой Y начал повторятся в многих формах. "Ученик, — сказал Дэ-
323

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ниел Деннет в 1995 году, — всего лишь способ библиотеки создать
еще одну библиотеку". И это была не просто шутка.
В 1878 году для Батлера высмеивать такой взгляд на жизнь,
когда в центре всего располагается человек, было скорее
предвидением, но он читал Дарвина и смог понять, что все мироздание не было
создано вокруг Homo sapiens. "Антропоцентризм есть смертельный
порок интеллекта", — сказал Эдвард О. Уилсон столетие спустя,
но у Докинза была заготовлена еще более радикальная смена
точки зрения. Он отбрасывал в сторону не просто человека (и
курицу), но организм во всей его многогранной славе. Как может
биология не быть наукой об организмах? Если он чего-то и не учел,
когда высказывал свои идеи, так это трудностей, с которыми
придется столкнуться: "Необходимо приложить определенное усилие,
чтобы вновь наставить биологию на верный путь и вспомнить, что
репликаторам принадлежит первое место как по их значению, так
и в историческом плане".
Одной из целей Докинза было желание объяснить такое
явление, как альтруизм — поведение индивидов, которое
противоречит их собственным интересам. В природе полно примеров, когда
животные рискуют собственной жизнью в пользу своего
потомства, своих сородичей или просто членов их генетического
клуба. Более того, они делятся едой; они кооперируются при
постройке ульев и дамб; они упрямо охраняют свои яйца. Чтобы
объяснить такое поведение, да и любую адаптацию, если уж на то пошло,
обычно задают вопрос детектива, расследующего убийство: cui
bono? Кто выигрывает, когда птица, увидев хищника, кричит,
предупреждая стаю, но также и привлекая внимание к себе? Хочется
думать в терминах выгоды для группы — семьи, племени или вида, —
но большинство ученых согласны, что эволюция так не работает.
Естественный отбор редко происходит на уровне групп. Однако
оказывается, что многие объяснения аккуратно занимают свое
место, если думать об особи как о ком-то, кто пытается передать
собственный отдельный набор генов в будущее.
Конечно, ее вид разделяет с ней большую часть этих генов,
а с родственниками она имеет еще больше общих генов. Конечно,
особь не знает о генах. Она не пытается осознанно сделать что-то
подобное. И конечно, никто не приписывает намерений самим ге-
324

ГЛАВА 10 СОБСТВЕННЫЙ КОД ЖИЗНИ
нам — маленьким сущностям без мозга. Но, как показал Докинз,
смена угла зрения и утверждение, что гены работают на
увеличение своей репликации, могут оказаться полезными. Например, ген
"может обеспечить свое выживание, последовательно наделяя тела,
в которых он оказывается, длинными ногами, дающими им
возможность убегать от хищников". Ген может увеличить
собственную численность до максимума, давая организму инстинктивный
импульс пожертвовать жизнью ради спасения потомства: сам ген,
конкретный сгусток ДНК, умирает вместе с животным, но его
копии продолжают жить. Процесс слеп. У него нет предвидения, нет
намерения, нет знаний. Гены тоже слепы. "Гены не наделены
даром предвидения, — пишет Докинз. — Они не заглядывают вперед.
Гены просто существуют (причем одни преуспевают в этом больше,
чем другие), и этим все сказано".
История жизни начинается со случайного появления молекул,
достаточно сложных, чтобы стать строительным материалом, —
с репликаторов. Репликатор — это носитель информации. Он
выживает и распространяется, копируя сам себя. Копии должны быть
ясными и надежными, но не обязаны быть совершенными; наоборот,
для продолжения эволюции ошибки должны появляться.
Репликаторы могли существовать задолго до ДНК, даже до белков. В одном
из сценариев, предложенном шотландским биологом Александром
Кернсом-Смитом, репликаторы появились в слоях кристаллов
глины — сложные молекулы силикатных минералов. В других
моделях эволюционной сценой действия остается более традиционный
первобытный суп. Так или иначе, некоторые из этих несущих
информацию макромолекул распадаются быстрее, чем другие;
некоторые делают больше копий или более точные копии; некоторые
обладают химическим эффектом разрушать конкурирующие
молекулы. Поглощая энергию фотонов, словно миниатюрные демоны
Максвелла, которыми они и являются, молекулы рибонуклеиновой
кислоты, РНК, катализируют процесс формирования более
крупных и более богатых информацией молекул. ДНК, всегда
немного более стабильная, обладает двойной способностью копировать
себя, одновременно производя другой вид молекул, и это дает
особое преимущество. Она может защититься, построив вокруг себя
белковую оболочку. Это "машина выживания" Докинза — сначала
325

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
клетки, затем все более и более крупные тела с растущими запасами
мембран, и тканей, и суставов, и органов, и навыков. Они —
причудливые носители генов, участвующие в гонке с другими
носителями, преобразующие энергию и даже обрабатывающие
информацию. В игре на выживание некоторые носители обыгрывают
других, превосходят их в маневрировании и в распространении.
Потребовалось некоторое время, но геноцентрическая,
основанная на информации точка зрения привела к новому виду
детективной работы по выслеживанию истории развития жизни. Там,
где палеонтологи смотрели в прошлое, в ископаемые свидетельства
в поисках предшественников крыльев и хвостов в скелетах,
молекулярные биологи и биофизики искали намеки на остатки ДНК в
гемоглобине, онкогенезе и всей остальной библиотеке ферментов
и белков. "Создается молекулярная археология, — утверждал Вер-
нер Левенштейн. История жизни написана в терминах негативной
энтропии. — Что действительно развивается, так это информация
во всех ее формах и преобразованиях. Если существовало бы что-то
вроде руководства для живых существ, думаю, первая строка
читалась бы в нем как библейская заповедь: увеличь свою информацию".
Ни один ген не создает организма. Насекомые, растения и
животные — это коллективы, коммунальные носители,
скооперированные собрания множества генов, каждый из которых играет свою
роль в развитии организма. Это сложносочиненное единое целое,
в котором каждый ген взаимодействует с тысячами других в
иерархии влияний, простирающейся как в пространстве, так и во времени.
Тело есть колония генов. Конечно, она действует, двигается и
производит потомство как единое целое и, более того, по крайней мере
в случае одного вида с впечатляющей уверенностью ощущает себя
как единое целое. Геноцентричная точка зрения помогла биологам
осознать, что гены, составляющие человеческий геном, — это
всего лишь часть генов, содержащихся в каждом человеке, потому что
люди (как и другие виды) от кожи до системы пищеварения
являются носителями целой экосистемы микробов, в частности бактерий.
Наши "микробиомы" помогают нам переваривать пищу и
бороться с болезнями, все это время быстро и гибко развиваясь в
угоду собственным интересам. Эти гены вовлечены в великий
процесс взаимного соразвития, конкурируя друг с другом и с альтер-
326

ГЛАВА lO СОБСТВЕННЫЙ КОД ЖИЗНИ
нативными аллелями в огромном генном котле природы, но уже
не конкурируя сами с собой. Их успех или неудача проявляется
через взаимодействие. "Каждый... отбирается как отдельный
эгоистичный ген, — пишет Докинз, — но процветает лишь в
присутствии соответствующего набора других генов".
Влияние любого отдельного гена зависит от этих
взаимодействий с единым целым, от влияния окружающей среды и от
чистой случайности. В самом деле, даже говорить о влиянии гена
стало непросто. Недостаточно просто сказать, что влияние гена есть
белок, который он синтезирует. Но можно сказать, что овца или
ворона обладает геном черной масти. Это может быть ген,
производящий белок черного пигмента в шерсти или перьях. Но овцы,
вороны и все остальные создания, способные быть черными,
демонстрируют эту особенность в разных обстоятельствах и в
разной степени; даже такое кажущееся простым качество редко имеет
биологический переключатель "включено" или "выключено".
Докинз предложил ситуацию, когда ген, синтезирующий белок,
действует как фермент со многими косвенными и отдаленными
эффектами, одним из которых является облегчение производства
черного пигмента. Более того, предположим, что ген поощряет
организм искать солнечный свет, который в свою очередь необходим
для черного пигмента. Такой ген — просто "участник заговора",
но он незаменим. Однако назвать его геном черной масти
становится трудно. И еще труднее определить гены, отвечающие за
более сложные свойства, — гены ожирения, агрессии, строительства
гнезд, смышлености или гомосексуализма.
Существуют ли гены, отвечающие за такие вещи? Нет, если
ген — это определенная часть ДНК, производящая белок. Нельзя
сказать, что существуют гены для чего бы то ни было, даже для цвета
глаз. Вместо этого нужно говорить, что различия в генах
порождают различия в фенотипе (получившемся организме). Но с ранних
времен изучения наследственности ученые говорили о генах в
более широком смысле. Если в популяции есть различия по какому-то
признаку, например росту, и если вариация зависит от
естественного отбора, то она по определению хотя бы частично генетическая.
Существует генетический компонент вариаций роста. Нет
гена длинных ног, вообще нет гена для ног. Для того чтобы вы-
327

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
растить ногу, требуется много генов, каждый выдает инструкции
в форме белков, некоторые производят строительный материал,
другие создают таймеры и выключатели. Некоторые из этих
генов, несомненно, могут сделать ноги длиннее, чем они были бы,
не будь этих генов, и именно их мы можем коротко называть
генами длинных ног, до тех пор пока помним, что непосредственно
длинноногость не представлена и не закодирована в гене.
Так генетики, зоологи, этологи и палеонтологи взяли
привычку говорить "ген для X" вместо "генетический вклад в
изменчивость параметра X". Докинз заставил их взглянуть на
логические последствия. Если есть любая генетическая вариация
свойства — цвет глаз или ожирение, — то должен быть ген или гены
для этого свойства. Неважно, что фактическое проявление
свойства зависит от от непредставимого массива других факторов,
которые могут быть факторами окружающей среды и даже
случайными факторами. Для иллюстрации он предложил намеренно
доведенный до крайности пример: ген чтения.
Идея кажется абсурдной по нескольким причинам. Чтение —
приобретенный навык. Никто не рождается, умея читать. Если
какой-либо навык вообще завит от факторов окружающей среды,
например от образования, то это как раз навык чтения. Всего
несколько тысячелетий назад его не существовало вовсе, поэтому на него
не могло распространяться действие естественного отбора. Можно
так же сказать (именно так иронизировал генетик Джон Мейнард
Смит), что существует ген для завязывания шнурков. Но Докин-
за это не смутило. Он указал, что в конечном счете гены
отвечают за различия. Поэтому он начал с простого противопоставления:
может ли не существовать ген, отвечающий за дислексию?
Чтобы установить существование "гена чтения", нам нужно
обнаружить ген не "чтения", а, скажем, ген, вызывающий
определенную патологию мозга, конкретный вид дислексии. Такой дис-
лексический человек мог бы быть нормален и умен во всех
отношениях, за исключением того, что он бы не мог читать. Ни один
генетик особо не удивится, если окажется, что этот вид дислексии
передается по наследству по законам Менделя. В этом случае
очевидно, что ген проявил бы свой эффект лишь в такой среде, какая
328

ГЛАВА 10 СОБСТВЕННЫЙ КОД ЖИЗНИ
предполагала бы нормальное образование. В доисторической
обстановке он мог бы не иметь никакого внешнего эффекта;
впрочем он мог бы иметь отличающийся эффект, который бы
пещерные генетики назвали бы, скажем, "геном неспособности читать
следы животных"...
Что же до нашего гена этой дислексии, то из обычных соглашений
о генетической терминологии следует, что немутировавший ген
в том же локусе, ген, который остальная популяция имеет в
двойном количестве, должен называться "геном чтения". Если вы с этим
не согласны, то вы должны также возражать против разговоров
о генах высоты у гороха Менделя, потому что логика терминологии
идентична в обоих случаях. В обоих случаях интерес
фокусируется на различиях, и в обоих случаях различие проявляет себя в лишь
некоторой специфической окружающей среде. Причина, по
которой нечто столь простое, как отличие одного гена, может вызывать
такой сложный эффект, как обусловливание способности
научиться (или нет) чтению, или определять, будет ли человек хорошим
(или нет) завязывателем шнурков, в основном описана. При всей
сложности данного состояния мира может быть так, что различие
между этим состоянием мира и некоторым другим может быть
вызвано чем-то чрезвычайно простым1.
Может ли существовать ген альтруизма? Да, говорит Докинз, если
это означает "любой ген, воздействующий на развитие нервной
системы таким образом, чтобы сделать вероятным ее альтруистичное
поведение2". Такие гены — репликаторы, выживающие, —
конечно, ничего не знают об альтруизме и чтении. Чем бы они ни были
и где бы они ни находились, их фенотипические эффекты имеют
значение лишь до тех пор и до той степени, до какой они помогают
генам передаваться по наследству.
Молекулярная биология в ее знаменательном достижении
обнаружила ген в кодирующем белки отрезке ДНК. Это было
определение с точки зрения "оборудования". Определение с точки
зрения "программы" было старше и более размыто: единица на-
1 Пер. А. Протопопова.
2 Здесь и далее — пер. Н. Фоминой.
329

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
следования, носитель фенотипических различий. Так как эти два
определения с трудом сосуществуют друг с другом, Докинз
взглянул поверх обоих.
Если гены созданы, чтобы отвечать за выживание, они вряд ли
могут быть фрагментами нуклеиновой кислоты. Такие вещи
мимолетны. Говорить, что репликатор умудряется выжить в течение
эонов, — это определить репликатор как все копии,
рассматриваемые как одна. Таким образом, ген не "стареет", заявил Докинз.
Он с равной вероятностью может умереть в возрасте как
миллиона, так и всего ста лет. Он перепрыгивает из одного тела в другое,
манипулируя ими на свой лад и в собственных целях, покидая эти
смертные тела одно за другим, прежде чем они состарятся и умрут.
"Я хочу подчеркнуть, — писал он, — потенциальное
квазибессмертие гена в форме копий как его определяющее свойство". Здесь
жизнь срывается со своих материальных якорей. (Если только вы
не верите в бессмертие души.) Ген — это не несущая
информацию макромолекула. Ген есть сама информация. В 1949 году
физик Макс Дельбрюк написал: "Сегодня существует тенденция
говорить: "Гены есть просто молекулы или наследственные частицы"
и тем самым исключать абстракции". Теперь абстракции вернулись.
Где же тогда находится любой отдельный ген — например, ген
длинноногости у человека? Это немного похоже на вопрос, где
находится бетховенская Соната для фортепиано ми минор. В
оригинальном нотном манускрипте? В печатной нотной версии? В
любом концертном исполнении или, возможно, в сумме всех
исполнений, состоявшихся и потенциальных, реальных и воображаемых?
Восьмые и четверти, нанесенные на бумагу, не есть музыка.
Музыка — это не серия звуковых волн, разносящихся по воздуху,
не дорожки, прочерченные на виниле, не питы, считываемые
лазером с компакт-диска, и даже не нейронные симфонии,
возникающие в мозгу слушателя. Музыка — это информация.
Аналогично, пары оснований ДНК не есть гены. Они кодируют гены. Сами
гены состоят из битов.

11
В МЕМОФОНД
Вы паразитируете на моем мозге
Когда я размышляю о мемах, я часто ловлю себя на том,
что представляю эфемерную мигающую структуру, состоящую из искр,
которые перепрыгивают с мозга на мозг и кричат "Я, я!"
Дуглас Хофштадтер (1983)
В силу самой универсальности структур начиная с кода
биосфера теперь выглядит как уникальное явление, —
написал Жак Моно в 1970 году. — Как жизнь не была
заложена сразу внутри вселенной, так и появление человека
в биосфере не было само собой разумеющимся. Наш
"номер" выпал в лотерее. Разве удивительно, что, так же как и
человек, только что выигравший миллион в казино, мы ощущаем себя
несколько странно и неестественно?"
Парижский биолог Жак Моно, лауреат Нобелевской премии
(которую он разделил с двумя коллегами) за открытия, связанные
с генетическим контролем синтеза ферментов и вирусов, не был
одинок, считая биосферу больше чем просто понятием —
сущностью, состоящей из всех форм жизни на земле, простых и сложных,
изобилующей информацией, воспроизводящейся и
развивающейся, переходящей с одного уровня абстракции на другой с помощью
кода. Этот взгляд на жизнь был более абстрактным, более
математическим, чем то, что мог вообразить Дарвин, но ученый бы признал
его основные принципы. Ведь спектаклем управляет естественный
331

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
отбор. Теперь биологи, усвоив методы и словарь науки о связи,
пошли дальше и сами вносили вклад в понимание того, что такое
информация. Моно предложил аналогию: точно так же, как биосфера
находится выше мира неживой природы, "царство абстракции"
поднимается над биосферой. Кто они, обитатели этого царства? Идеи.
Идеи сохранили некоторые свойства организмов. Как и последние,
они имеют тенденцию к сохранению структуры и размножению, они
тоже могут сливаться, рекомбинировать, сегрегировать один из своих
компонентов; разумеется, они тоже могут развиваться, и, без
сомнения, в этом развитии естественный отбор должен играть важную роль.
У идей "как у инфекции" есть "способность к распространению",
заметил он, и некоторые обладают ею в большей степени, чем другие.
Примером заразной идеи может служить религиозная идеология,
захватывающая власть над большими группами людей.
Американский нейрофизиолог Роджер Сперри предложил аналогичное
понятие несколькими годами ранее, утверждая, что идеи "так же
реальны", как нейроны, в которых они живут. У идей есть сила, заявил он.
Идеи порождают другие идеи, помогают развиваться новым. Они
взаимодействуют друг с другом и с другими силами того же мозга,
соседних мозгов и благодаря глобальной коммуникации — мозгов,
находящихся на далеком от них расстоянии. Они взаимодействуют
с внешним окружением, и это в целом приводит к эволюционному
взрыву, который выходит за рамки всего, что до сих пор появлялось
на сцене эволюции...
Моно добавил: "Я не буду делать ставку на теорию естественного
отбора идей". Не было необходимости. Хватало других желающих.
Ричард Докинз по-своему связал эволюцию генов и идей.
Основным действующим лицом здесь был репликатор, и вряд ли имело
значение, что репликаторы состояли из нуклеиновых кислот. Его
правило — "Все живое эволюционирует в результате дифференциального
выживания реплицирующихся единиц"1. Где жизнь, там и реплика-
1 Здесь и далее — пер. Н. Фоминой.
332

ГЛАВА И В МЕМОФОНД
торы. Вероятно, в других мирах репликаторы могли бы возникнуть
на основе кремния или вовсе без каких-либо химических соединений.
Что означало бы для репликатора существование без химии?
"Думаю, что на этой планете недавно появилась новая
разновидность репликаторов... — объявил Докинз в конце своей первой
книги в 1976 году. — Они бросаются в глаза. Они все еще на
стадии младенчества, все еще неуклюже дрейфуют в своем
первобытном супе, но уже добиваются эволюционных изменений с такой
скоростью, которая оставляет старый ген пыхтеть далеко позади".
Этот "суп" есть человеческая культура; вектор передачи есть язык;
плодородная почва — мозг.
Докинз предложил название для самого бесплотного
репликатора. Он назвал его "мем", и это стало его наиболее
запомнившимся изобретением, гораздо более значительным, чем эгоистичные
гены или антирелигиозные проповеди. "Мемы распространяются
в том же смысле, переходя из одного мозга в другой с помощью
процесса, который в широком смысле можно назвать
имитацией", — писал он. Они конкурируют друг с другом за
ограниченные ресурсы — время мозга или ширину канала. Но главное — они
конкурируют за внимание. Например...
Идеи. Возникает ли идея однажды или появляется множество раз,
она может процветать и разрастаться в мемофонде или
истощиться и исчезнуть. В качестве примера Докинз приводит веру в Бога —
древнюю идею, воспроизводящую саму себя не только в словах,
но и в музыке и искусстве. Вера в то, что Земля вращается вокруг
Солнца, является мемом не в меньшей степени, мемом,
конкурирующим за выживание с другими. (Истинность может быть полезным
свойством мема, но она будет лишь одним из многих его свойств.)
Мелодии. Эта мелодия
распространялась веками на нескольких континентах. Этот
333

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
всем известный, пусть и живший более короткое время захватчик
мозгов оккупировал огромные массы населения во много раз быстрее.
Крылатые фразы. Отрывок текста "вот что творит Бог!1"
появился рано и быстро распространился более чем в одной среде.
Другой, "читайте по губам2", прошел замысловатым путем всю
Америку конца XX столетия.
Survival of the fittest* является мемом, который, как и
другие, сильно мутирует {survival of the fattest4, survival of the sickest5,
survival ofthefakest6, survival of the twittest7 и т. п.).
Изображения. Во время Исаака Ньютона о его внешности
имели хоть какое-то представление не более нескольких тысяч его
современников, несмотря на то что он был одним из знаменитейших
людей Англии. Теперь же миллионы людей вполне отчетливо
представляют себе, как он выглядел, и это представление основано на
репликах копий довольно плохо выполненных портретов. Еще более
знаменитыми и незабываемыми являются улыбка "Моны Лизы",
"Крик" Эдварда Мунка и силуэты различных выдуманных
инопланетных существ. Это мемы, живущие собственной жизнью, они
не зависят от какой-либо физической реальности. Как сказал один
из экскурсоводов о картине Гилберта Стюарта в музее
"Метрополитен", "возможно, Джордж Вашингтон в те времена выглядел иначе,
но сейчас он выглядит именно так". Точнее и не скажешь.
Мемы возникают в мозгу и выбираются наружу, используя в
качестве плацдармов для распространения и бумагу, и пленку, и все,
что содержит кремний, то есть все, во что может проникнуть
информация. О них нельзя думать как об элементарных частицах,
1 Библия, Числа (23:23). И первое телеграфное сообщение, отправленное Сэмюэ-
лом Морзе.
2 Знаменитая фраза "Читайте по губам: никаких новых налогов" из
предвыборной речи кандидата в президенты США Джорджа Буша, 1988 год.
3 Выживание наиболее приспособленного.
4 Выживание толстейшего (англ). Встречается в том числе как название
панк-рокового сборника, выпущенного в 1996 году, и одной из серий сериала "Симпсоны".
5 Выживание самого больного (англ.). Встречается в том числе как название
альбома группы Saliva и книги Шарона Моалема.
6 Выживание с помощью обмана (англ.). Встречается в том числе в статьях,
посвященных борьбе с теорией Дарвина.
7 Выживание тех, кто больше всех твитит (англ.). Встречается в том числе в
статьях, где обсуждается проблемы современных СМИ и средства коммуникации.
334

ГЛАВА 11 В МЕМОФОНД
о них надо думать как об организмах. Цифра "три" не мем, также
как и "синий цвет" или какая-нибудь простая мысль, так же как
простой нуклеотид не может быть геном. Мемы — сложные, отдельные
и запоминающиеся единицы с непреходящей властью и силой.
Объект — это тоже не мем. Обруч, хулахуп, не мем, он сделан из
пластика, а не из битов. Когда в 1958 году он с дикой скоростью
распространился по всему миру, это был продукт, физическое проявление мема
или мемов — мема желания иметь хулахуп и мема набора навыков,
необходимых для вращения хулахуп. Хулахуп сам по себе носитель
мемов. И, раз уж разговор пошел об этом, каждый человек,
крутящий хулахуп, — поразительно эффективный носитель мемов в том
смысле, который точно передал философ Даниэль Деннет:
"Фургон со спицевыми колесами перемещает не только зерно или груз
с места на место, он также перемещает и гениальную идею
фургона со спицевыми колесами от разума к разуму". Хулахуперы делали
это для мема хулахупа, и в 1958 году мемы нашли нового
переносчика — широковещательное телевидение, которое посылало
сообщения неизмеримо быстрее и дальше, чем любой фургон. Движущееся
изображение хулахупера соблазняло все больше умов — сотни,
тысячи, а затем миллионы. Мемом был не танцор, а танец.
Мы являемся их переносчиками и делаем возможным их
существование. На протяжении большей части нашей биологической
истории их существование было мимолетным, их основным
способом передачи был метод "из уст в уста". Позже они смогли
проникнуть в вещественные субстанции — глиняные таблички, стены
пещер, листы бумаги. Они добились долгого существования
посредством наших перьев и печатных прессов, магнитных лент и
оптических дисков. Они распространяются через
широковещательные антенны и цифровые сети. Мемы могут быть историями,
рецептами, навыками, легендами и модой. Мы копируем их, каждый
человек в отдельности. С другой точки зрения, в системе взглядов
Докинза мемы копируют себя сами. Сначала некоторые читатели
Докинза задавались вопросом, насколько буквально это надо
понимать. Имел ли он в виду наделение мемов антропоморфными
желаниями, устремлениями и целями? Это было повторение
истории с эгоистичным геном. (Типичная отговорка: "Гены могут быть
эгоистичными или нет не более чем атомы могут быть ревнивыми,
335

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
слоны — абстрактными, а печенье — телеологическим". Типичное
опровержение: напоминание о том, что эгоизм определен в
генетике как тенденция повышать собственные шансы на выживание
относительно конкурентов.)
То, как Докинз преподносил свои идеи, не означало, что он
предлагал считать мемы сознательными субъектами действия. Он имел
в виду лишь то, что они являются сущностями с интересами,
которые могут быть распространены с помощью естественного отбора.
Их интересы не являются нашими интересами. "Мем, — утверждал
Деннет, — есть информационный пакет с характером". Когда мы
говорим о борьбе за принципы или смерти за идею, эти выражения,
возможно, гораздо более буквальны, чем кажется. "Умереть за идею,
несомненно, благородно, — писал Х.Л. Менкен. — Но насколько
благороднее было бы, если бы люди умирали за истинные идеи!"
Царь, царевич, король, королевич... Рифма и размер помогают
людям запомнить куски текста, другими словами, помогают битам
текста быть запомненными. Рифма и размер есть качества, которые
помогают мему выжить, так же как скорость и сила помогают животным.
Язык, в котором есть структура, имеет эволюционное преимущество.
Рифма, размер и смысл, так как смысл — тоже способ
структурирования. "Мне когда-то обещали осмыслить мою рифму, но прошло время,
и до сих пор меня не посетили ни рифма, ни результат ее осмыслениях".
Как и гены, мемы влияют на большой мир, который находится
вокруг, — фенотипический эффект. В некоторых случаях (мем
добывания огня, ношения одежды, воскресения Христа) влияние
может быть поистине мощным. По мере того как они распространяют
свое влияние на мир, мемы тем самым влияют и на условия,
определяющие их собственные шансы на выживание. Мемы
составления азбуки Морзе имели сильную положительную обратную связь.
"Я считаю, что при наличии соответствующих условий
репликаторы автоматически собираются вместе, образуя системы, или маши-
1 В книге "История знаменитостей Англии" Томас Фуллер приводит следующий
случай: королева Англии Елизавета I велела выплатить поэту Эдмунду
Спенсеру юо фунтов за его стихи. Казначей отказался, сославшись на то, что это
слишком большая сумма. "Тогда дайте ему сколько считаете осмысленным", —
ответила королева. Через некоторое время, так и не получив своего
вознаграждения, Эдмунд Спенсер вручил Елизавете эти шутливые строки и немедленно
получил свои деньги.
ззб

ГЛАВА 11 В МЕМОФОНД
ны, в которых они путешествуют по свету и трудятся во имя
своей непрерывной репликации", — писал Докинз. Некоторые мемы
несут очевидную пользу для своих человеческих носителей ("семь
раз отмерь, один отрежь"; знание того, как делать искусственное
дыхание; вера в то, что перед готовкой пищи надо мыть руки), но ме-
метическая и генетическая успешность — не одно и то же. Мемы
могут самовоспроизводиться с впечатляющей вирулентностью, плодя
при этом множество сопутствующих потерь — патентная медицина
и психическая хирургия, астрология и сатанизм, расистские мифы,
предрассудки и (специальный случай) компьютерные вирусы. В
каком-то смысле эти мемы наиболее интересны, потому что
процветают в условиях, при которых наносится ущерб их носителям-,
пример — идея, что террористы-смертники попадают в рай.
Когда Докинз впервые запустил мем о мемах, психолог
Николас Хамфри немедленно заявил, что эти сущности необходимо
рассматривать "как живые структуры не просто метафорически,
но и технически":
Когда вы заносите в мой разум плодовитый мем, вы буквально
паразитируете на моем мозге, превращая его в средство
распространения мема тем же способом, каким вирус может паразитировать
на генетическом механизме клеток хозяина. И это не просто
фигура речи — мем, скажем, "веры в жизнь после смерти"
действительно реализуется физически, причем миллионы раз, как
структура в нервной системе людей по всему миру.
Большинство первых читателей "Эгоистичного гена" не
обратили на мемы должного внимания, решив, что это просто
причудливое послесловие, но английский биолог У. Д. Гамильтон в
рецензии на книгу для Science высказал следующее предположение:
Как бы ни было трудно определить этот термин — несомненно,
это должно быть даже труднее, чем дать определение гену, которое
тоже находится не в лучшем виде, — я подозреваю, что скоро он
станет широко использоваться биологами и, надеюсь, философами,
лингвистами и другими учеными, что он сможет войти и в
повседневную речь так же, как в нее вошло слово "ген".
337

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Мемы могли путешествовать не только посредством слов еще
до появления языка. Простого подражания достаточно, чтобы
передать знание, — это как мастерить наконечник стрелы или
разжигать огонь. Среди животных шимпанзе и гориллы известны
способностью перенимать поведение путем имитации. Некоторые
виды певчих птиц учатся своим песням или по крайней мере
вариациям, после того как услышат их от других птиц (или, в
последнее время, от орнитологов с аудиопроигрывателями). Птицы
накапливают песенные репертуары и диалекты, то есть
демонстрируют культуру птичьего пения, которая на эоны старше человеческой
культуры. Несмотря на эти специальные случаи, большую часть
истории человека мемы и язык шли рука об руку. (Нельзя не
отметить, что клишированные фразы — это, разумеется, мемы.) Язык
служит первым катализатором формирования культуры. Он
намного мощнее простой имитации, поскольку распространяет
знание через абстракцию и кодирование.
Наверное, аналогия с заболеваниями была неизбежна. Прежде
чем кто-либо понял что-либо об эпидемиологии, язык этой науки
был применен к информации. Эмоция может быть заразительной,
мелодия и привычка могут привязываться. "От взгляда к взгляду,
как зараза, по толпе / Бежит паника", — написал поэт Джеймс Том-
сон в 1730 году. Похоть тоже, согласно Мильтону, — "Зажглись ее
глаза / Ответным заразительным огнем1". Но лишь в новом
тысячелетии, когда появились электронные средства связи,
идентификация стала второй натурой. Наш век — век стремительного
распространения: вирусное образование, вирусный маркетинг, вирусные
электронные письма, видео и обмен информацией. Исследователи,
изучая сам интернет как среду — коллективное внимание, крауд-
сорсинг, социальные сети и распределение ресурсов, —
используют не только язык, но и математические принципы эпидемиологии.
Одним из первых термины вирусный текст и вирусные
предложения, по-видимому, использовал житель Нью-Йорка Стефен
Вальтон, который в 1981 году читал Докинза и переписывался с
Дугласом Хофштадтером. Рассуждая логически — вероятно, по
принципу работы компьютера, — Вальтон предложил простые самовос-
1 Пер. А. Штейнберга.
338

ГЛАВА 11 В МЕМОФОНД
производящиеся предложения вроде "Произнеси меня!",
"Скопируй меня!" и "Если ты меня скопируешь, я выполню три твоих
желания!". Хофштадтер, тогда колумнист Scientific American,
находил сам термин "вирусный текст" еще более прилипчивым.
Теперь, как вы можете видеть, вирусный текст самого Вальтона смог
подчинить себе возможности очень мощного хозяина — целого
журнала, печатной машины и службы распространения. Он просочился
за границу и сейчас — в то время как вы читаете это вирусное
предложение — распространяется с сумасшедшей скоростью по идеосфере!
(В начале 1980-х журнал с печатным тиражом в 700 тыс.
экземпляров все еще считался мощной платформой коммуникации.)
Хофштадтер весело объявил себя зараженным мемом мема.
Одной из причин сопротивления или по меньшей мере
беспокойства было принижение роли людей до функций простого
средства. Говорить, что человек — всего лишь способ гена произвести
больше генов, было довольно опрометчиво. Теперь люди должны
были рассматриваться еще и как средства распространения мемов.
Никому не нравится, когда его называют марионеткой. Деннет
обобщил проблему: "Не знаю, как вы, но я с самого начала не был рад
идее, что мой мозг является своего рода компостной кучей, в
которой личинки чужих идей воспроизводят себя, прежде чем послать
свои копии в информационную диаспору... Кто тут согласно
этому представлению главный, мы или наши мемы?"
Он сам ответил на свой вопрос, напомнив, что, нравится нам
это или нет, мы редко когда бываем хозяевами собственного
разума. Он мог процитировать Фрейда, вместо этого он процитировал
Моцарта (по крайней мере, так он думал):
Ночью, когда я не могу уснуть, мысли роятся в моей голове...
Откуда и как они приходят? Я не знаю, я тут совершенно ни при чем.
Те, которые мне нравятся, я оставляю в своей голове и напеваю их.
Позже Деннету сказали, что эта хорошо известная цитата была все-
таки не из Моцарта. Она жила собственной жизнью, это был
довольно-таки успешный мем.
339

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Для любого человека, захваченного идеей мемов,
окружающий пейзаж менялся быстрее, чем представлял себе Докинз, когда
в 1976 году писал: "Компьютеры, в которых живут мемы, — это
человеческие головы". Ко времени второго издания "Эгоистичного
гена" в 1989 году он сам стал большим поклонником
программирования и был вынужден дополнить определение: "...очевидно,
что созданные человеком электронные вычислительные
машины в конечном счете станут обиталищем самореплицирующихся
единиц (паттернов) информации — мемов". Информация
передавалась из одного компьютера в другой, "когда их владельцы
передают друг другу гибкие дискеты", и он мог видеть на горизонте
новый феномен — компьютеры, объединенные в сеть. "Многие
из них, — писал он, — буквально соединены проводами,
образуя сеть компьютерной почты... Это идеальная среда для
процветания и распространения самореплицирующихся программ".
Действительно, интернет находился на стадии родовых мук. Он
не только дал мемам богатую пищей культурную среду, он
также выделил крылья идее мемов. Сам мем стал в интернете словом,
0 котором все говорят. Известность мемов способствовала их
распространению.
Печально известный пример мема, который не мог
появиться до возникновения интернета, — фраза "прыгнуть через акулу".
Циклические отсылы на самое себя были характерны для всех
стадий его существования. "Прыгнуть через акулу" означало
пройти пик качества или популярности и войти в стадию
необратимого заката. Считалось, что впервые эту фразу в 1985 году
произнес студент Шон Дж. Коннолли в адрес некоего телесериала1.
Происхождение фразы требует определенных пояснений, без
которых ее невозможно понять. Возможно, поэтому не было
письменного подтверждения ее использования до того момента, когда
сосед Конноли Джон Хейн в 1997 Г°ДУ зарегистрировал
доменное имя JumpTheShark.com и создал сайт, посвященный
продвижению этой фразы. На сайте появился список часто задаваемых
вопросов:
1 Имеется в виду американский комедийный сериал Happy Days "Счастливые
дни"), один из персонажей которого на водных лыжах перепрыгивает через акулу.
340

ГЛАВА 11 В МЕМОФОНД
Вопрос. Выражение "прыгнул через акулу" впервые появилось
на этом сайте или вы создали сайт, чтобы капитализировать это
выражение?
Ответ. Этот сайт запущен 24 декабря 1997 г°Да и Дал рождение
фразе "прыгнуть через акулу". По мере роста популярности сайта
выражение стало общепринятым. Сайт — это курица, яйцо, а
теперь и "уловка-22".
На следующий год фраза попала в более традиционные СМИ:
в 2001 году Морин Дауд посвятил ей колонку в The New York Times;
в 2004-м ведущий колонки "О языке" той же газеты Уильям Са-
фир назвал ее "самой популярной фразой года"; вскоре после
этого люди бессознательно начали пользоваться ею в устной и
письменной речи, без кавычек и объяснений, и в конце концов
различные культурные наблюдатели задали вопрос: "Не прыгнуло ли
через акулу само выражение "прыгнуть через акулу"?"
("Разумеется, "прыгнуть через акулу" — великолепная культурная
концепция... Но теперь она повсюду".) Как и любой хороший мем, оно
породило мутации. Статья "Википедии" "Прыгнуть через акулу"
в 2009 году содержала ссылки: "См. также: прыгнуть через диван;
разогреть в микроволновке холодильник".
Наука ли это? В 1983 году в своей колонке Хофштадтер
предложил очевидное меметичное название для подобной дисциплины —
меметика. Изучение мемов привлекло исследователей из таких
далеких друг от друга областей, как информатика и микробиология.
В биоинформатике предметом изучения являются так называемые
письма счастья. Это мемы, у них есть эволюционная история.
Целью таких писем является их воспроизведение; что бы ни
говорилось в таком письме, в нем всегда есть сообщение "скопируй меня".
Один из исследователей развития писем Даниель Ван Арсдейл
перечислил множество вариантов и даже отыскал их в более ранних
текстах: "Сделай семь копий этого в точности как написано" [1902];
"Скопируй это полностью и пошли девяти друзьям" [1923]; "И если
кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет
Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что
написано в книге сей" [Откровение 22:19]. Письма счастья расцвели
после изобретения новой технологии XIX века — копирки, прокла-
341

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
дываемой между листами бумаги в стопке. Потом копирка
успешно жила в симбиозе с другой технологией — печатной машинкой.
Вирусные вспышки писем счастья появлялись и в начале XX века.
"Во второй половине 1933 г°Да Д° Квинси докатилось
необычное письмо счастья, — писал местный историк штата Иллинойс. —
Письма так быстро приобрели черты массовой истерии и
распространились по Соединенным Штатам, что к 1935~193^ годам
почтовой службе, а также ряду общественных институтов пришлось
принять участие в подавлении явления". Он привел пример — мем,
мотивирующий людей-носителей обещаниями и угрозами:
В Бога мы веруем. Он восполняет наши нужды.
Г-жа Ф. Стройцель, Мичиган
Г-жа А. Форд, Чикаго, Иллинойс.
Г-жа К. Эдкинс, Чикаго, Иллинойс и т.д.
Скопируй выше приведенные имена, опустив первое. Добавь свое
имя в конце. Перешли пяти людям, которым ты желаешь
процветания. Цепочку запустил американский полковник, и она должна
быть продолжена в течение 24 часов после получения этого письма.
Это принесет процветание в течение 9 дней после того, как ты
пошлешь письмо дальше.
Г-жа Санфорд выиграла $3000, г-жа Андерс выиграла $юоо.
Г-жа Хоув, которая прервала цепочку, потеряла все, что имела. Сила
цепочки возрастает с каждым письмом.
НЕ РАЗРЫВАЙ ЦЕПОЧКУ.
Благодаря двум технологиям, возникшим и широко
распространившимся позднее, — фотокопии (около 1950 года) и электронной
почте (около 1995 г°Да) — количество таких писем увеличилось
на несколько порядков. Ученые-информатики Чарльз Г. Беннет
из IBM в Нью-Йорке и Минг Ли и Бин Ма из Онтарио,
вдохновленные случайным разговором в походе по горам Гонконга,
начали анализ ряда писем счастья, собранных во время эры
копировальной техники. У них было тридцать три письма, все — варианты
одного текста с мутациями в форме описок, пропусков и
переставленных слов или фраз. "Эти письма передавались от носителя к
носителю, мутируя и развиваясь", — писали ученые.
342

ГЛАВА И В МЕМОФОНД
Средняя длина письма, как и у гена, составляет около юоо знаков. Как
и опасный вирус, письмо угрожает смертью и заставляет передавать
себя своим "друзьям и коллегам" — некоторые варианты этого
письма, вероятно, добрались до миллионов людей. Как и наследственные
признаки, оно обещает выгоду вам и людям, которым вы его
передадите. Как геномы, письма-цепочки подвергаются естественному
отбору и иногда обмениваются частями с сосуществующими "особями".
Ученые стали использовать письма как "испытательный полигон"
для алгоритмов, принятых в эволюционной биологии.
Алгоритмы были предназначены для реконструкции по геномам
современных существ их филогенеза, эволюционного дерева; с их помощью
можно было двигаться назад во времени, используя логику и
дедукцию. Ученые предположили, что, если эти математические
методы срабатывают с генами, они должны работать и с письмами
счастья. В обоих случаях исследователям удалось подтвердить
скорость мутации и измерить степень связанности.
Тем не менее большинство элементов культуры меняются и
размываются слишком легко, чтобы их можно было считать
стабильными репликаторами. Они редко бывают так аккуратно
фиксированы, как последовательность ДНК. Сам Докинз подчеркивал, что
никогда не думал, будто может обнаружиться что-то похожее на
науку меметику. В 1997 году появился экспертный (и, естественно,
сетевой) Journal of Memetics, который угас после восьми лет,
проведенных отчасти в самодостаточных дебатах о статусе, миссии и
терминологии. Даже по сравнению с генами мемы трудно переложить
на язык математики или хотя бы строго определить. Поэтому
аналогия "ген — мем" вызывает беспокойство, а аналогия "генетика —
меметика" — тем более.
У генов по крайней мере есть обоснование в физической
субстанции. Мемы абстрактны, неосязаемы и неизмеримы. Гены
реплицируются с практически идеальной точностью
воспроизведения, и эволюция полагается на это: некоторые изменения
необходимы, но мутации должны быть редкими. Мемы, как правило,
копируются не точно, их границы всегда размыты, и они мутируют
с ничем не сдерживаемой гибкостью, которая в биологии была бы
фатальной. Термин "мем" можно отнести к подозрительно обшир-
343

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ной группе сущностей, от малых до великих. Для Деннета
первые четыре ноты Пятой симфонии Бетховена были "очевидным"
мемом, также как и "Одиссея" Гомера (или по крайней мере идея
"Одиссеи"), колесо, антисемитизм и письмо. "Мемы еще не нашли
своих Уотсона и Крика, — говорил Докинз, — у них нет даже
своего Менделя".
Но они существуют. По мере того как кривая информации
склоняется по направлению к все большим возможностям связи,
мемы развиваются быстрее и распространяются дальше. Их
присутствие чувствуется, если не наблюдается воочию, в
проявлениях стадного чувства, в паническом изъятии вкладов из банков,
кумулятивном эффекте при продвижении информации и
финансовых пузырях. Популярность диет растет и падает, сами их названия
становятся крылатыми — диета Южного берега и диета Аткинса,
диета Скарсдейла, диета на печенье и алкогольная диета, — и все
они воспроизводятся в соответствии с динамикой, о которой
наука о питании ничего сказать не может. В медицинской практике
есть такие явления, как "повальное увлечение хирургией" и "ятро-
эпидемия", — эпидемии, вызванные модой на лечение. Например,
ятроэпидемия удаления миндалин, которая охватила США и часть
Европы в середине XX века и от которой было не больше толку,
чем от ритуального обрезания. Мемы можно было увидеть через
окна автомобилей, когда в 1984 году желтые ромбы "ребенок в
машине" появились, словно проявление массовой паники, в США,
а потом в Европе и Японии; за ними последовали ироничные
мутации ("детка, я в машине"; "бывший в багажнике"). Ощутить
присутствие мемов можно было в глобальном мировом дискурсе
последнего года тысячелетия, когда доминировала уверенность в том,
что все компьютеры мира начнут заикаться или поперхнутся,
когда их внутренние часы достигнут некоторого особенно
круглого числа.
В конкурентной борьбе за место в нашем мозгу и культуре
эффективными боевыми единицами выступают сообщения.
Размышления о генах и мемах обогатили нас. Они дарят парадоксы,
чтобы мы записывали их на лентах Мебиуса. "Мир человека состоит
не из людей, а из историй, — пишет Дэвид Митчелл. — И нельзя
винить человека в том, что та или иная история выбрала его, что-
344

ГЛАВА 11 В МЕМОФОНД
бы поведать о себе"1. Маргарет Этвуд: "Как всегда бывает, стоит
что-то узнать, и ты уже не представляешь, как можно было не знать
этого раньше. Как выступление фокусника: знаешь, что фокус
проделали прямо вот тут, у тебя на глазах, но ты в это время смотрел
куда-то в другую сторону"2. Почти перед смертью Джон Апдайк
размышлял:
Жизнь, облеченная в слова, — очевидная бессмысленная трата
с намерением сохранить потребленную вещь.
Философ Фред Дрецке в 1981 году написал: "В начале была
информация. Слово появилось позже". И добавил: "Переход произошел
благодаря развитию организмов, обладающих способностью
избирательно использовать эту информацию с тем, чтобы выжить
и увековечить свой вид". Теперь, можем добавить мы, благодаря
Докинзу этот переход был обеспечен и самой информацией,
выживающей и увековечивающей свой вид и избирательно
использующей организмы-носители.
Большая часть биосферы не может видеть инфосферу; она
невидима, это параллельная вселенная, кишащая призрачными
обитателями. Но для нас они не призраки, больше не призраки. Мы,
люди, — единственные среди органических созданий на Земле, кто
живет в обоих мирах сразу. Похоже, что из-за долгого
сосуществования с невидимым нам пришлось развивать экстрасенсорные
способности. Мы знаем о многих видах информации. Мы придумываем им
язвительные названия, будто бы для того, чтобы убедить себя — мы
понимаем, о чем идет речь: городские легенды и массовые устойчивые
заблуждения3. Мы храним их живыми в кондиционированных
серверных фермах. Но мы не можем владеть ими. Когда в наших ушах
звенит колокольчик, или какое-нибудь повальное увлечение
переворачивает все с ног на голову, или мистификации месяцами
доминируют в разговорах по всему миру, а затем исчезают так же быстро,
как появились, хочется задать вопрос: кто тут хозяин, а кто раб?
1 Пер. И. Климовицкой.
2 Пер. Т. Боровиковой.
3 Zombie lies — выражение, означающее устойчивое заблуждение, которое не
исчезает независимо от того, что факты, опровергающие его, очевидны.

12
СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
Согрешившие
"Любопытно, — сказала она. — В последнее время все труднее различать
закономерности, тебе так не кажется?"1
Майкл Каннингем (2005)
В 1958 Г°ДУ Грегори Хайтин, не по годам развитой
одиннадцатилетний сын живущих в Нью-Йорке иммигрантов
из Аргентины, нашел в библиотеке маленькую
волшебную книжку и некоторое время носил ее с собой, пытаясь
объяснить содержание другим детям, а потом,
признавался он, попытался понять ее сам. Это было "Доказательство Геде-
ля" Эрнста Нагеля и Джеймса Р. Ньюмана. В выросшей из статьи
в Scientific American книге описывалось возрождение логики,
начавшееся с Джорджа Буля; процесс записи, кодирования
утверждений о математике с помощью символов и даже целых чисел; идея
метаматематики, систематизированного языка о математике и,
следовательно, выходящего за пределы математики. Это были темы,
трудные для понимания мальчика, который последовал за
авторами по пути упрощенного, но строгого описания "удивительной
и меланхоличной" демонстрации Геделем того, что формальная
математика никогда не сможет быть свободной от противоречий.
1 Пер. Д. Карельского.
34*

ГЛАВА 12 СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
Огромную часть практической математики, существовавшей
в то время, совершенно не волновало доказательство Геделя. Как бы
ни был поразителен факт неполноты, он казался некоторым
образом случайным, ничего не привносившим в полезную работу
математиков, которые продолжали делать открытия и доказывать
теоремы. Но философски настроенные души были глубоко
обеспокоены этим доказательством, и именно к их числу принадлежали люди,
работы которых так любил изучать Хайтин. Одним из этих
обеспокоенных был Джон фон Нейман — он узнал о доказательстве
Геделя еще в 1930 году, в Кенигсберге, а затем в США сыграл ведущую
роль в разработке вычислительной техники и теории вычислений.
Для Неймана доказательство Геделя стало точкой невозврата.
Это был очень серьезный концептуальный кризис в области
строгости и надлежащих способов давать корректные математические
доказательства. С точки зрения более ранних понятий абсолютной
математической строгости удивительно, что такая вещь вообще могла
появиться, и еще удивительнее то, что она смогла появиться в дни,
когда чудеса уже не должны были случаться. Но она появилась.
Почему? Этот вопрос волновал Хайтина. Ему было интересно,
нельзя ли на каком-то уровне связать неполноту Геделя с новым
принципом квантовой физики, принципом неопределенности,
который почему-то казался очень похожим. Позже уже у взрослого
Хайтина была возможность задать этот вопрос Джону
Арчибальду Уилеру. Была ли неполнота Геделя связана с неопределенностью
Гейзенберга? Уилер сказал, что сам однажды задал этот вопрос Ге-
делю в его кабинете Института перспективных исследований, где
тот сидел, укрыв от зимних сквозняков ноги пледом и с
включенным на полную мощность электрическим обогревателем. Гедель
отказался отвечать. Таким образом, рассказав эту историю, Уилер
в свою очередь отказался отвечать Хайтину.
Когда Хайтин наткнулся на доказательство невычислимости
Тьюринга, он решил, что это и есть ключ. Он нашел также
книгу Шеннона и Вивера "Математическая теория связи" и был
поражен ее новым определением энтропии, словно перевернутым с ног
на голову: с одной стороны — энтропия битов, измеряющая ин-
347

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
формацию, с другой — беспорядок. Общим элементом была
случайность, неожиданно подумал Хайтин. Шеннон ошибался,
связав случайность с информацией. Физики обнаружили случайность
внутри атома — тот вид случайности, на который жаловался
Альберт Эйнштейн, когда сказал о Боге и игральных костях. Все эти
герои науки говорили о случайности или о чем-то на нее похожем.
Все знают, что значит простое слово "случайный". Все и никто.
Философы и математики вели бесконечную борьбу. Уилер
говорил: "Вероятность, как и время, есть понятие, придуманное
людьми, и людям придется нести ответственность за неясность, которая
в нем присутствует". Результат подбрасывания "правильной"
симметричной монеты случаен, хотя каждый фрагмент траектории
монеты может быть определен по Ньютону. Является ли численность
населения Франции четным или нечетным числом в любой
выбранный момент времени — случайное событие, но сама
численность населения Франции определенно не случайна: это точный
факт, даже если его нельзя узнать. Джон Мейнард Кейнс пытался
найти решение для случайности в терминах, обратных ей, и он
выбрал три: знание, причинность и структура. То, что известно
заранее, определено причиной или организовано в соответствии с
планом, не может быть случайным.
"Случай — это лишь мера нашего неведения, — сказал Анри
Пуанкаре. — Феноменами случайности являются по определению те,
законы которых мы не знаем". И немедленно отрекся:
"Удовлетворительно ли такое определение? Когда первые халдейские пастухи
смотрели на движение звезд, они еще не знали законов астрономии,
но могли ли они помыслить о том, чтобы назвать движение звезд
случайным?" Для Пуанкаре, который понял хаос задолго до того, как
тот стал наукой, примерами случайности были такие феномены, как
место падения капли дождя, причины которого физически
определены, но настолько многочисленны и сложны, что их можно считать
неопределенными. В физике или любом природном процессе,
который кажется непредсказуемым, явная случайность способна быть
шумом или может быть порождена сложной глубинной динамикой.
Незнание субъективно. Это качество наблюдателя.
Случайность, если она вообще существует, предположительно должна
быть свойством самой вещи. Исключив из рассмотрения людей,
348

ГЛАВА» СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
хотелось бы иметь возможность сказать, что событие, выбор,
распределение, игра или, проще всего, число является случайным.
Понятие случайного числа полно сложностей. Может ли
существовать такая вещь, как особое случайное число? Конкретное
случайное число? Это число, вероятно, случайно:
10097325337652013586346735487680959091173929274945...
С другой стороны, оно особенное. С него начинается книга под
названием "Миллион случайных чисел", опубликованная в 1955 Г°ДУ-
Корпорация RAND получила эти числа с помощью машины,
которую описывала как электронную рулетку, — генератора
импульсов: юо тыс. импульсов в секунду пропущены через
пятиразрядный двоичный счетчик, затем через преобразователь из двоичной
системы в десятеричную, переданы на перфоратор IBM и
напечатаны с помощью IBM модели 856 Cardatype. Процесс занял годы.
Когда первая порция чисел была проверена, статистики обнаружили
значительные отклонения — знаки, группы знаков или структуры
знаков, которые появлялись слишком часто или недостаточно
часто. Тем не менее таблицы были опубликованы. "Исходя из самой
природы таблиц, — сухо заявили редакторы, — мы не посчитали
необходимым вычитывать каждую страницу окончательной
рукописи, чтобы выявить случайные ошибки Cardatype".
Книга продавалась, потому что ученым нужны были случайные
числа в большом количестве, чтобы использовать их в разработке
статистически честных экспериментов и создании реалистичных
моделей сложных систем. Новый метод симуляции Монте-Карло для
моделирования феноменов, не поддающихся аналитическим
решениям, включал в себя случайную выборку. Симуляция Монте-Карло
была придумана и названа в рамках проекта создания атомной бомбы
командой фон Неймана, отчаянно пытавшейся сгенерировать
случайные числа для расчета диффузии нейтронов. Фон Нейман
понимал, что механическая вычислительная машина с ее
детерминированными алгоритмами и конечным объемом памяти никогда не сможет
сгенерировать по-настоящему случайные числа. Ему придется
довольствоваться псевдослучайными — детерминированно
вычисленными числами, которые вели себя так, будто были случайными. Они
349

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
были достаточно случайны для практических целей. "Любой, кто
раздумывает над арифметическими методами получения случайных
чисел, вне сомнения, совершает грех", — сказал фон Нейман.
Случайность можно определить в терминах порядка, то есть
его отсутствия. Это упорядоченное маленькое число вряд ли мож
но назвать "случайным":
00000.
Тем не менее оно эпизодически встречается посреди знаменитого
миллиона случайных знаков. В терминах вероятности этого надо
было ожидать: ооооо — настолько же вероятное число, как и
любая из 99999 возможных пятизначных строк. Где-нибудь еще среди
миллиона случайных знаков мы найдем
010101.
Оно тоже кажется упорядоченным.
Чтобы выделить регулярные фрагменты в этих джунглях
знаков, требуется проделать работу, на которую способен только
разумный наблюдатель. При достаточно длинной цепочке случайных
знаков каждый возможный фрагмент короткой строки где-то
появится. Один из фрагментов будет комбинацией замка
банковского хранилища. Другой окажется зашифрованным полным
собранием сочинений Шекспира. Но они никому не пригодятся,
потому что никто не сможет их найти.
Вероятно, стоит говорить о том, что числа вроде
ооооо и ОЮ101 могут быть случайными в определенном контексте.
Если кто-то достаточно долго подбрасывает "правильную"
монету (один из простейших генераторов случайных чисел), в какой-то
момент монета обязательно упадет орлом вверх десять раз подряд.
Когда это случится, желающий получить случайные числа
проигнорирует результат и пойдет выпить кофе. Это одна из причин
того, почему у людей плохо получается генерировать случайные
числа даже с механической помощью. Исследователи установили,
что интуиция человека бесполезна как в предсказании
случайностей, так и в их распознавании. Люди волей-неволей склоняются
350

ГЛАВА 12 СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
к упорядоченности. Публичная библиотека Нью-Йорка купила
"Миллион случайных чисел" и поставила ее в разделе психологии.
В 20Ю году ее все еще можно было купить на Amazon за 8i доллар.
Число (как мы теперь понимаем) есть информация. Когда
современные люди, наследники Шеннона, думают об информации
в ее наивысшей, чистой форме, они могут представить себе
строку из нулей и единиц, двоичное число. Вот два двоичных числа
по пятьдесят знаков каждое:
А: 01010101010101010101010101010101010101010101010101
Б: 10001010111110101110100110101000011000100111101111.
Если Алиса (А) и Боб (Б) говорят, что сгенерировали свои
строки, подбрасывая монету, никто никогда не поверит Алисе.
Строки, без всяких сомнений, не одинаково случайны. Классическая
теория вероятности не дает никаких оснований считать, что
строка Б более случайна, чем строка А, потому что случайный процесс
может дать любую из строк. Вероятность говорит о множествах,
а не об отдельных событиях. Теория вероятности рассматривает
события статистически. Она не любит вопросов в форме
"насколько вероятно, что это случится?". Что случилось, то случилось.
Шеннон рассматривал бы эти строки как сообщения. Он
спросил бы: "Сколько информации содержит каждая из строк?" На
первый взгляд обе содержат 50 бит. Оператор телеграфа, берущий
фиксированную тарифную ставку за знак, измерил бы длину сообщений
и попросил бы у Алисы и у Боба одинаковую сумму. Но сообщения
очень непохожи друг на друга. Сообщение А сразу кажется
скучным: как только вы распознали закономерность, дальнейшие
повторения не несут новой информации. В сообщении Б ценен каждый
бит. Первая шенноновская формулировка теории информации
рассматривала сообщения статистически как выбор из множества всех
возможных сообщений, в случае сообщений А и Б — из 250
сообщений. Но Шеннон также учитывал избыточность внутри сообщения:
регулярность, структуру, порядок, который позволяет сжимать
сообщения. Чем больше регулярности в сообщении, тем более оно
предсказуемо. Чем более предсказуемо, тем более избыточно. Чем более
избыточно сообщение, тем меньше информации в нем содержится.
351

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
У оператора телеграфа, посылающего сообщение А, есть
способ упростить работу: он может передать что-нибудь вроде
"Повторить "oi" двадцать пять раз". Для длинных сообщений с простыми
закономерностями экономия нажатий на клавиши становится
огромной. Как только понята закономерность, дополнительные
знаки бесплатны. Оператор, передающий сообщение Б, — это солдат,
выбравший трудный путь; ему придется передать каждый знак,
потому что каждый знак в этом сообщении абсолютно
непредсказуем; каждый знак несет один бит информации. Эта пара вопросов —
насколько случайно и как много информации — оказывается одним
и тем же вопросом. С одним ответом.
Хайтин не думал о телеграфе. Он не мог выбросить из головы
другое устройство, машину Тьюринга — невыносимо элегантную
абстракцию, шагающую туда-сюда по своей бесконечной
бумажной ленте, читающую и пишущую символы. Свободная от
беспорядка реального мира, от скрипящих шестеренок и
привередливого электричества, освобожденная от любой жажды скорости,
машина Тьюринга была идеальным компьютером.
Фон Нейман тоже постоянно возвращался к машинам
Тьюринга. Они были лабораторными мышами теории
вычислительных машин, они были всегда под рукой, [/-машина Тьюринга
обладает исключительной мощностью: она способна симулировать
любой другой цифровой компьютер, поэтому ученые могут
пренебречь нагромождением подробностей какой-либо отдельной
марки или модели. Это освобождает.
Клод Шеннон, перейдя из Лабораторий Белла в МТИ, еще
раз проанализировал машину Тьюринга в 1956 году. Он
выбросил из нее все, оставив только основу, доказав, что универсальный
компьютер может быть сконструирован таким образом, что будет
иметь только два возможных внутренних состояния, или два
символа — о и 1, или пробел и не пробел. Он записал свое
доказательство в более прагматичных, чем математические, терминах. Он
в точности описал, как машина Тьюринга с двумя состояниями
шагала бы вправо и влево, "раскачиваясь" для того, чтобы помнить
большее число состояний в более сложном компьютере. Все это
было очень сложно и специфично и наталкивало на мысли о Бэб-
бидже. Например,
352

ГЛАВА 12 СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
когда считывающая головка перемещается, информацию о
состоянии необходимо перенести в следующий квадрат ленты, используя
всего два внутренних состояния машины Б. Пусть, например,
следующим состоянием машины А должно быть состояние 17 (согласно
какой-нибудь системе счисления). Чтобы перенести его символ,
считывающая головка "качается" вперед и назад между старым и новым
квадратом 17 раз (точнее, i8 раз в новый квадрат и iy назад в старый).
Операция "качания" переносит информацию от ячейки к ячейке,
а ячейки действуют как "передатчики" и "контроллеры".
Тьюринг назвал свою великую статью "О вычислимых числах",
но, конечно, его внимание на самом деле было посвящено невы-
числимым числам. Могут ли быть связаны невычислимые и
случайные числа? В 1965 году Хайтин был студентом
нью-йоркского Сити-колледжа и писал статью, которую надеялся опубликовать
в журнале, это была бы его первая публикация. Он начал: "В этой
статье машина Тьюринга рассматривается как
неспециализированная вычислительная машина и задаются некоторые практические
вопросы относительно ее программирования".
Хайтин, будучи старшеклассником, участвовал в программе
Колумбийского университета для школьников, интересующихся
наукой. Там он имел возможность попрактиковаться в
программировании гигантских мейнфреймов IBM на машинном языке
с помощью перфокарт, по карте на строку программы. Он
оставлял свою стопку карт в компьютерном центре и на следующий
день приходил за выдачей программы. Он мог просчитывать
машину Тьюринга и в уме: пиши о, пиши 1, пиши пробел, сдвиг
ленты влево, сдвиг ленты вправо... Универсальный компьютер дал ему
приятную возможность различать числа, такие как А и Б Алисы
и Боба. Он мог написать программу для машины Тьюринга,
чтобы та напечатала oioioi... миллион раз, и он мог записать длину
этой программы, довольно короткой. Но в случае миллиона
случайных чисел — без закономерностей, без регулярности в
появлении, вообще без каких-либо специальных свойств — упрощения
быть не могло. Компьютерная программа должна была содержать
в себе число целиком. Чтобы мейнфрейм IBM напечатал этот
миллион знаков, ему пришлось бы включить весь миллион в перфо-
353

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
карты. Чтобы заставить это сделать машину Тьюринга, Хайтину все
равно пришлось бы ввести миллион знаков.
Вот еще число (на сей раз в десятичной системе):
С: 3,1415926535897932384626433832795028841971693993751...
Оно выглядит случайным. Статистически каждый знак
появляется с ожидаемой частотой (один из десяти), аналогично каждая
пара знаков (один из сотни), каждая тройка и так далее. Статистик
сказал бы, что число выглядит "нормальным", насколько вообще
кто-нибудь может что-то про него сказать. Следующий знак
всегда непредсказуем. Когда-нибудь там появятся и пьесы Шекспира.
Но кто-то может распознать эту цепочку чисел как хорошо
знакомое число л. Получается, что это все-таки не случайное число.
Но почему мы говорим, что я не случайное число? Хайтин
предложил четкий ответ: число не является случайным, если оно
вычислимо — если определенная компьютерная программа его
сгенерирует. Таким образом, вычислимость есть мера случайности.
Для Тьюринга вычислимость — это выбор, "да" или "нет",
данное число либо вычислимо, либо нет. Но нам хотелось бы иметь
возможность сказать, что некоторые числа более случайны, чем
другие, — они менее закономерны, в них меньше порядка. Хайтин
сказал, что закономерности и порядок выражают вычислимость.
Алгоритмы генерируют закономерности. Значит, мы можем измерить
вычислимость, посмотрев на размер алгоритма. Имея число,
представленное строкой любой длины, мы спрашиваем: какова длина
наикратчайшей программы, с помощью которой оно может быть
получено? Если мы используем язык машины Тьюринга, у этого
вопроса может появиться конкретный ответ, выраженный в битах.
Алгоритмическое определение случайности Хайтина дает
также алгоритмическое определение информации: размер алгоритма
отражает и количество информации, которое содержится в данной
строке.
Поиск структур, порядка среди хаоса — этим тоже заняты
ученые. Восемнадцатилетний Хайтин чувствовал, что это неслучайно.
Он закончил статью, применив алгоритмическую теорию
информации к самому процессу научного познания. "Рассмотрим учено-
354

ГЛАВА 12 СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
го, — предложил он, — наблюдавшего замкнутую систему, которая
раз в секунду либо посылает луч света, либо нет".
Он собирает свои наблюдения в последовательность из о и 1, где
о соответствует состоянию "луча не было", a i — состоянию "луч
был". Последовательность может начинаться так:
0110101110... —
и продолжаться еще несколько тысяч битов. Затем ученый
изучает последовательность в надежде найти какую-нибудь
закономерность или закон. Что он имеет под этим в виду? Кажется
правдоподобным, что последовательность из о и i незакономерна, если
только не существует лучшего способа вычислить ее, чем просто
списать всю целиком из таблицы, где она представлена полностью.
Но если ученый смог найти способ сгенерировать такую же
последовательность с помощью алгоритма, компьютерной программы,
существенно более короткой, чем сама последовательность, то
тогда он с уверенностью может сказать, что события не были
случайными. Он скажет, что наткнулся на теорию. Это то, чего
всегда добивается наука: простая теория, которая описала бы как
можно больше фактов и позволила бы предсказывать будущие события.
Это знаменитая бритва Оккама. "Мы должны признавать не
больше причин естественных вещей, чем необходимо и достаточно для
объяснения их появления, — говорил Ньютон. — Природа
довольствуется простотой". Ньютон количественно определил массу
и силу, но простоте пришлось подождать.
Хайтин послал свою статью в Journal of the Association for
Computing Machinery. Там были рады ее опубликовать, но один
из рецензентов упомянул, что до него доходили слухи об
аналогичной работе из Советского Союза. И действительно, в начале
1966 года прибыл первый выпуск нового журнала "Проблемы
передачи информации", и в нем была статья, озаглавленная "Три
подхода к определению понятия "количество информации" академика
А. Н. Колмогорова. У Хайтина, который не читал по-русски,
хватило времени только на то, чтобы добавить сноску.
Андрей Николаевич Колмогоров был выдающимся математиком
советской эпохи. Он родился в 1903 году в Тамбове, 300 милями юго-
355

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
восточнее Москвы; его незамужняя мать, одна из трех сестер
Колмогоровых, умерла при родах, и его вырастила тетка Вера в деревне
на Волге. В последние годы царской России Вера занималась
образованием деревенских детей и у себя дома на печатном прессе
размножала запрещенные документы, порой пряча их под люлькой Андрея.
Андрей Николаевич поступил на математический
факультет Московского университета вскоре после революции 1917 года.
За десять лет в науке он добился значительных результатов,
которые позже переросли в то, что мы знаем как теорию вероятности.
Его "Основы теории вероятности", опубликованные на русском
в 1933_м и на английском в 1950-м, остаются современной
классикой. Но его интересы простирались шире, до физики и
лингвистики, интересовался он и другими быстро развивающимися
отраслями математики. Однажды он вступил на территорию генетики,
но быстро ретировался после опасной стычки с любимцем
Сталина Трофимом Лысенко. Во время Второй мировой войны
Колмогоров применил свои открытия в теории статистики в области
артиллерии и разработал схему размещения аэростатов для защиты
Москвы от нацистских бомбардировщиков. Он работал на
оборону, изучал турбулентность и случайные процессы. Герой
Социалистического Труда, он был семь раз награжден орденом Ленина.
Впервые Колмогоров увидел "Математическую теорию связи"
Клода Шеннона в русском переводе в 1953 году; из книги
переводчиком и цензурой были вычищены самые интересные идеи.
Название превратилось в "Статистическую теорию передачи
электрических сигналов". Слово "информация" было везде заменено словом
"данные". Слово "энтропия" было взято в кавычки, чтобы у
читателя, не дай бог, не возникло ассоциации с физикой. Раздел, в
котором теория информации применялась к статистике
естественного языка, был полностью опущен. В результате получилась
техническая нейтральная, безжизненная книга, которую вряд ли кто-то
захотел бы интерпретировать в терминах марксистской идеологии.
На то имелись серьезные основания: в "Кратком философском
словаре" "кибернетика" была определена как "реакционная лженаука"
и "идеологическое оружие империалистической реакции".
Колмогоров тем не менее ухватился за статью Шеннона; ученый по
крайней мере не боялся употреблять слово "информация". Со студента-
356

ГЛАВА 12 СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
ми в Москве он разработал строгую математическую формулировку
теории информации с определениями фундаментальных
понятий, аккуратными доказательствами и новыми открытиями, причем
некоторые из них, как он скоро с сожалением узнал, были
опубликованы в первоначальной статье и опущены в русской версии.
В Советском Союзе, все еще изолированном от остального
научного мира, Колмогоров был прекрасным кандидатом на роль
знаменосца информации. Он отвечал за раздел математики в
"Большой советской энциклопедии", выбирал авторов, редактировал
статьи и много писал сам. В 1956 году он подготовил большой
отчет о теории передачи информации. Его коллеги думали, что он
немного "запутался" — что работа Шеннона была "скорее
техникой, чем математикой", как позже вспоминал Колмогоров: "Правда,
строгое математическое обоснование своих идей Шеннон в
сколько-либо трудных случаях предоставил своим продолжателям.
Однако его математическая интуиция изумительно точна".
Колмогоров не испытывал энтузиазма по поводу кибернетики.
Норберт Винер чувствовал, что у них с Колмогоровым есть нечто
общее — они оба сначала работали над стохастическими
процессами и броуновским движением. Во время визита в Москву
Винер сказал: "Когда я читаю труды академика Колмогорова, я
чувствую, что это и мои мысли, это то, что я хотел сказать. И я знаю,
что такие же чувства испытывает академик Колмогоров, читая мои
труды". Но, по всей видимости, чувство все же не было взаимным.
Колмогоров направлял своих коллег к теории Шеннона. "Легко
понять, что математическая дисциплина кибернетика в
понимании Винера лишена единства, — заявлял он, — и трудно себе
представить продуктивную работу по подготовке, скажем, аспиранта
по кибернетике в этом смысле". У него уже были реальные
результаты, чтобы подкрепить свою точку зрения: полезное обобщение
формулировки энтропии Шеннона и расширение его меры
информации на различные процессы.
В России наконец началось движение в сторону признания
любых научных исследований, которые могли способствовать
разработкам в области электронной связи и вычислений. Эта работа
началась почти с нуля. Бытовой электротехники практически не
существовало; советская телефония вызывала уныние, будучи объектом
357

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
бесконечно грустного русского юмора. По состоянию на 1965 год
не существовало такой вещи, как прямая междугородняя связь.
Число звонков все еще оставалось ниже числа посылаемых телеграмм —
США миновали этот этап в предыдущем столетии. В Москве было
меньше телефонов на душу населения, чем в любом крупном
городе мира. Тем не менее Колмогоров и его студенты получали
достаточно результатов, чтобы оправдать создание нового
ежеквартального журнала "Проблемы передачи информации", посвященного
теории информации, теории шифрования, теории сетей и даже
информации в живых организмах. Первый выпуск открывался
статьей Колмогорова "Три подхода к определению понятия "количество
информации" — это был практически манифест, который начал
медленный путь к известности в кругах западных математиков.
"Существует лишь тонкий слой между тривиальным и
недоступным. В этом слое и делаются математические открытия", —
писал Колмогоров в дневнике. В новом, количественном
взгляде на информацию он увидел способ решения проблемы,
которая ускользала от теории вероятности, — проблемы случайности.
Сколько информации содержится в данном "конечном объекте"?
Объектом могло быть число (последовательность знаков),
сообщение или набор данных.
Он описал три подхода: комбинаторный, вероятностный и
алгоритмический. Первый и второй были улучшенными подходами
Шеннона. Они были сосредоточены на вероятности появления
одного объекта из множества подобных — скажем, одного
сообщения, выбранного из множества возможных. Как это будет работать,
интересовался Колмогоров, когда объект — не просто символ в
алфавите или свет в окне церкви, а что-то сложное — генетический
организм или предмет искусства? Как измерить количество
информации в "Войне и мире" Толстого? "Можно ли включить разумным
образом этот роман в совокупность "возможных романов", да еще
постулировать наличие в этой совокупности некоторого
распределения вероятностей?" — вопрошал он. Можно ли измерить
количество генетической информации, скажем, кукушки, рассматривая
распределение вероятности на множестве всех возможных видов?
Его третий подход к измерению количества информации,
алгоритмический, избегал трудностей, связанных с множеством воз-
358

ГЛАВА 12 СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
можных объектов. Он был сосредоточен на самом объекте1.
Колмогоров ввел новое слово для того, что он пытался измерить, —
сложность. Согласно его определению этого термина, сложность
числа, сообщения или набора данных есть величина,
противоположная простоте и порядку, и она опять соответствует
информации. Чем проще объект, тем меньше информации он несет.
Чем выше сложность, тем больше информации. Колмогоров,
в точности как Грегори Хайтин, поставил эту идею на солидное
математическое основание, рассчитав сложность в терминах
алгоритмов. Сложность объекта есть размер наименьшей компьютерной
программы, необходимой для его создания. Объект, который
может быть воспроизведен коротким алгоритмом, имеет небольшую
сложность. С другой стороны, объект, требующий алгоритма
длиной во столько же битов, сколько содержится в нем самом, имеет
максимальную сложность.
Простой объект можно сгенерировать, рассчитать или
описать всего несколькими битами. Сложный объект требует
алгоритма из множества битов. В такой формулировке это кажется
очевидным, но до данного момента не математически. Колмогоров
выразил это так:
Интуитивное различие между простыми и сложными объектами
ощущалось, по-видимому, давно. На пути его формализации
встает очевидная трудность: то, что просто описывается на одном
языке, может не иметь простого описания на другом, и непонятно,
какой способ описания выбрать.
Это затруднение было устранено путем использования языка
вычислительной машины. Неважно, какого языка вычислительной
машины, потому что они все эквивалентны, сводимы к языку уни-
1 "Наше определение количества информации в прикладном отношении имеет
то преимущество, что оно относится к индивидуальным объектам, а не к
объектам, рассматриваемым в качестве включенных в множество объектов с заданным
на нем распределением вероятностей. Вероятностное определение
убедительным образом можно применять к информации, содержащейся, например, в
потоке поздравительных телеграмм. Но было не слишком понятно, как его
применить, например, к оценке количества информации, содержащейся в романе или
в переводе романа на другой язык относительно подлинника". — Прим. авт.
359

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
версальной машины Тьюринга. Колмогоровская сложность
объекта есть размер в битах кратчайшего алгоритма, необходимого для
генерации этого объекта. Это также и количество информации.
И это также степень случайности — Колмогоров объявил о новой
концепции понятия случайного, соответствующей
естественному предположению, что случайность есть отсутствие регулярности.
На самом деле информация, случайность и сложность
эквивалентны, это три мощные абстракции, всегда связанные друг с другом,
как тайные любовники.
Для Колмогорова данные идеи принадлежали не только
теории вероятности, но и физике. Для измерения сложности
упорядоченного кристалла или сосуда со случайным газом достаточно
измерить наикратчайший алгоритм, необходимый для описания
состояния кристалла или газа.
И снова ключом оказывается энтропия. У Колмогорова был
полезный опыт в решении сложных физических проблем, к
которым можно применить новый метод. В 1941 году ученый дал
первое полезное, хотя и неточное описание локальной структуры
турбулентности. Он также работал над пертурбациями планетарных
орбит — еще одной проблемой, упрямо не поддающейся
классической физике Ньютона. Теперь, анализируя динамические системы
в терминах энтропии и информации, он начал закладывать
фундамент для возрождения теории хаоса, которая возникнет в 197°-е-
Имело смысл сказать, что динамическая система производит
информацию. Если она непредсказуема, она производит очень
много информации.
Колмогоров ничего не знал о Грегори Хайтине и никто из них
двоих ничего не знал об их американском коллеге Рэе Соломоноф-
фе, занимавшемся теорией вероятности, хотя тот разработал
некоторые из тех же идей. Мир менялся. Время, расстояние и язык все
еще отделяли математиков России от их коллег на западе, но с
каждым годом разрыв становился все меньше. Колмогоров часто
говорил, что никто не должен заниматься математикой после
шестидесяти. Он мечтал провести старость на Волге в весельной лодке
с маленьким парусом и работать бакенщиком. Но прошло время,
бакенщики пересели на моторные лодки, и для Колмогорова это
было концом мечты.
Збо

ГЛАВА» СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
Вернулись парадоксы.
Ноль — интересное число, о нем написаны книги. Единица,
безусловно, интересное число — она первая, в том числе и по
порядку (не считая ноля), единственная и уникальная. Двойка
интересна во всех отношениях: наименьшее простое число; число,
определяющее четность; число, необходимое для успешного брака;
атомное число гелия; число свечей, зажигаемых на финский День
независимости. Интересно — обычное общеупотребительное
слово, не математический жаргон. Кажется, о любом небольшом числе
можно сказать, что оно интересное. Все двузначные и многие
трехзначные числа имеют по статье в "Википедии".
Ученые, занимающиеся теорией чисел, называют целые классы
интересных чисел: простые, совершенные, квадраты и кубы, числа
Фибоначчи, факториалы. Число 593 более интересно, чем выглядит
на первый взгляд; это сумма квадрата девяти и двойки в девятой
степени, следовательно, является числом Лейланда (любое число,
которое можно выразить формулой х? + ух). Википедия посвятила
статью числу 9814072356- Это наибольший квадрат, в котором
содержатся все цифры по одному разу.
Тогда что же такое неинтересное число?
Предположительно, случайное число. Английский исследователь теории чисел
Г.Х. Харди в 1917 году ехал в такси 1729, чтобы посетить больного
коллегу Сриниваса Рамануджана, и сообщил ему по приезде, что,
судя по всему, 1729 — "довольно скучное число". Напротив,
ответил Рамануджан (согласно стандартному анекдоту математиков),
это наименьшее число, которое можно получить суммой двух
кубов двумя различными способами1. "Каждое положительное целое
число является другом Рамануджана", — заметил Дж. Э. Литтлвуд.
Благодаря анекдоту 1729 сегодня известно как число Харди —
Рамануджана. Но и это не все:, 1729 также является числом Кармайк-
ла, псевдопростым числом Эйлера и числом Цейзеля.
Но даже ум Рамануджана конечен, так же как и "Википедия",
так же как и совокупное знание человечества, поэтому список
интересных чисел должен когда-нибудь исчерпать себя. Наверняка
1 1729 = 13+ 123 = 93+ 103— Прим. авт.
361

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
должно существовать число, о котором нельзя сказать ничего
особенного. Где бы оно ни было, сразу же возникнет парадокс: число,
которое мы можем описать, интересно нам как "наименьшее
неинтересное число".
Это не что иное, как вновь появившийся парадокс Берри — тот
самый, описанный Бертраном Расселом в "Принципах математики".
Берри и Рассел задали дьявольски хитрый вопрос: "Каково
наименьшее целое число, которое нельзя назвать менее чем 19 слогами?"
Каким бы это число ни было, его можно назвать i8 слогами:
наименьшее натуральное число, которое невозможно назвать менее чем 19
слогами1. Объяснения того, почему число интересно, — это на самом
деле способы назвать это число: "квадрат семи", например, или
"число звезд на американском флаге". Некоторые из этих названий не
кажутся особенно полезными, а некоторые довольно нечеткие.
Некоторые представляют собой чисто математические факты — например,
можно ли выразить число суммой двух кубов двумя разными
способами. Но некоторые представляют собой сведения о мире, языке или
людях, и они могут быть случайны и эфемерны — например,
соответствует ли число количеству остановок метро или исторической дате.
Хайтин и Колмогоров оживили парадокс Берри, придумав
алгоритмическую теорию информации. Алгоритм называет
число. "Парадокс первоначально говорит об английском языке, но это
слишком размыто, — заявил Хайтин. — Вместо этого я выбрал
язык программирования". Естественно, он выбрал язык
универсальной машины Тьюринга.
Вопрос: как вы называете целое число? Вы называете целое число,
определяя способ его вычисления. Программа называет целое
число, если ее выводом является это целое число — вы знаете, что она
выдает это целое число, всего одно, а затем останавливается.
Вопрос, интересно ли число, обратен вопросу, случайно ли оно. Если
число п можно вычислить с помощью алгоритма, который
сравнительно короток, то п интересно. Если нет, то оно случайно. Алгоритм,
печатающий i и затем юо нулей, генерирует интересное число (оно
1 В английском языке эта фраза состоит из i8 слогов.
362

ГЛАВА 12 СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
называется гугол). Аналогично, найдите первое простое число,
прибавьте следующее простое число и повторите это миллион раз — вы
получите интересное число, сумму первого миллиона простых
чисел. У машины Тьюринга вычисление этого числа заняло бы большое,
но тем не менее конечное количество времени. Это число вычислимо.
Но если наикратчайший алгоритм для п есть "напечатать п" —
алгоритм, включающий в себя все число, без сокращений, — то мы
можем сказать, что ничего интересного в п нет. В терминах
Колмогорова, это число случайно — оно максимально сложное. В нем
в обязательном порядке должна содержаться любая структура,
поскольку закономерность дала бы способ придумать сокращение
алгоритма. "Если существует небольшая, краткая компьютерная
программа, которая вычисляет число, — значит, оно имеет некое
качество или особенность, которая позволяет вам выбрать его и сжать
в более короткое алгоритмическое описание, — отмечал Хайтин. —
Поэтому это необычно; это интересное число".
Но необычно ли это? Откуда математик может знать, часто или
редко встречаются интересные числа, рассматривая вообще все
числа? Рассматривая одно конкретное число, способен ли математик
когда-либо с уверенность сказать, что более короткий алгоритм может
быть найден? Для Хайтина это были чрезвычайно важные вопросы.
На первый он ответил с помощью подсчета. Подавляющее
большинство чисел должны быть неинтересны, потому что не
может существовать достаточного количества лаконичных
компьютерных программ, чтобы описать все. Посчитайте их. При длине
в юоо бит (к примеру) мы имеем 21000 чисел, но совсем не так
много полезных вычислительных программ можно записать в юоо бит.
"Существует множество других положительных целых чисел". Так
что большинство п любой заданной длины случайны.
Следующий вопрос был гораздо более проблематичным.
Зная, что большинство чисел случайно, и имея любое
конкретное я, может ли математик доказать, что оно случайно? Этого
нельзя сказать, посмотрев на число. Наоборот, зачастую п
оказывается интересным, в этом случае просто надо найти алгоритм,
генерирующий его. (Технически он должен быть короче log2n
бит — числа, соответствующего записи п в двоичной системе.)
Доказательство обратного — другая история. "Даже несмотря
збз

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
на то, что большинство положительных целых чисел
неинтересны, — заявил Хайтин, — никогда нельзя быть уверенным...
Доказать это вы можете только в небольшом числе случаев". Можно
представить попытку доказательства прямым перебором, записав
все возможные алгоритмы и проверяя их один за другим. Но
вычислительной машине придется проводить проверки, выполнять
алгоритм над другими алгоритмами, и скоро, как
продемонстрировал Хайтин, появится новая версия парадокса Берри. Вместо
"наименьшего неинтересного числа" мы неизбежно столкнемся
с утверждением в форме "наименьшее число, для которого мы
можем доказать, что его нельзя назвать менее чем п слогами". (На
самом деле мы, конечно, говорим уже не о слогах, а о состояниях
машины Тьюринга.) *
Опять замкнутый круг. Неполнота Геделя в версии Хайтина.
Сложность, определенная в терминах размера программы, как
правило, невычислима. Имея произвольную строку из миллиона
знаков, математик знает, что она почти наверняка случайна, сложна
и бессистемна, но не может быть в этом абсолютно уверен.
Хайтин завершил эту работу в Буэнос-Айресе. До того как он
окончил Сити-колледж, его родители вернулись в Аргентину, и он
поступил на работу в торговое подразделение IBM. Он продолжал
лелеять страсть к Геделю и неполноте и посылал статьи в
Американское математическое общество и Ассоциацию вычислительных
машин. Восемь лет спустя Хайтин вернулся в США, чтобы
посетить исследовательский центр IBM в Иорктаун-Хайтс, Нью-Йорк,
и позвонил своему тогда уже почти 70-летнему герою в Институт
перспективных исследований в Принстоне. Гедель ответил,
Хайтин представился и сказал, что у него есть новый подход к
неполноте, основанный на парадоксе Берри, а не на парадоксе лжеца.
— Не имеет значения, какой парадокс вы используете, — ответил
Гедель.
— Да, но... — Хайтин сказал, что находится в поиске нового
"информационно-теоретического" взгляда на неполноту, и спросил,
может ли он посетить Геделя в Принстоне. Он остановился бы
1 Более точно это выглядит так: "Конечная двоичная последовательность 5, про
которую доказано, что она не может быть описана машиной Тьюринга с п
состояниями или меньше", есть описание 5 с log2 п + ср состояниями. — Прим. авт.
364

ГЛАВА 12 СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
в Юношеской христианской ассоциации в Уайт-Плейнс и
поехал бы поездом, сделав пересадку в Нью-Йорке. Гедель согласился,
но, когда наступил назначенный день, отменил встречу. Шел снег,
и он боялся за свое здоровье. Хайтин так никогда с ним и не
встретился. Гедель становился все менее адекватным, ему казалось, что
его хотят отравить, и зимой 1978 года он умер от истощения.
Хайтин работал в Исследовательском центре IBM им. Томаса
Джона Уотсона и был одним из последних великих ученых, чьи
исследования поддерживали, несмотря на отсутствие убедительной
пользы для корпорации. Он иногда говорил, что "прятался" в
отделе физики; Хайтин чувствовал, что математики более
традиционного толка все равно считали его "скрытым физиком".
Его работа рассматривала математику как своего рода
эмпирическую науку; не путь Платона к абсолютной истине, а программа
исследований, подверженная всем условностям и
неопределенности мира. "Несмотря на неполноту, невычислимость, даже
алгоритмическую случайность, — говорил он, — математики не желают
отказываться от абсолютной уверенности. Почему? Ну,
абсолютная уверенность — как Господь".
В квантовой физике, а позже и в теории хаоса ученые
обнаружили пределы своих знаний. Они изучали неопределенность,
сначала так расстроившую Эйнштейна, который не хотел верить в то,
что Господь играет в кости со Вселенной. Алгоритмическая
теория информации применяет те же ограничения к вселенной целых
чисел, идеальной и умозрительной. Как сказал Хайтин, "Бог
играет в кости не только в квантовой физике и нелинейной динамике,
но даже в элементарной теории чисел".
Среди его уроков были следующие.
• Большинство чисел случайно. Тем не менее доказать случайность
можно для очень немногих из них.
• Хаотичный поток информации может скрывать простой алгоритм.
Пройти путь назад от хаоса к алгоритму, скорее всего, невозможно.
• Сложность Колмогорова — Хайтина (КХ) в математике
означает то же, что энтропия в термодинамике, — антидот совершенству.
Точно так же, как не может быть вечного двигателя, не может
существовать полной формальной аксиоматической системы.
365

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
• Некоторые математические факты истинны без причины. Они
случайны, у них нет обоснования или более глубокого, скрытого
значения.
Джозеф Форд — физик, в 1980-е изучающий поведение
непредсказуемых динамических систем, — говорил, что Хайтин "чудесно
ухватил суть вещей", показав путь от неполноты Геделя к хаосу. Это
был "глубинный смысл хаоса", заявил Форд.
Хаотичные орбиты существуют, но они, дети Геделя, настолько
сложны, настолько перегружены информацией, что люди никогда
не смогут осмыслить их. Хаос есть повсюду в природе; таким
образом, вселенная наполнена бесчисленными загадками, которые
человек никогда не сможет разгадать.
Тем не менее мы все еще пытаемся их измерить.
Сколько информации?..
Когда объект (число, поток битов или динамическую систему)
можно представить другим способом, с помощью меньшего
количества битов, он сжимаем. Экономный оператор телеграфа
предпочитает посылать сжатую версию. Поскольку дух
бережливого телеграфиста поддерживался в Лабораториях Белла, для
Клода Шеннона естественным было заняться исследованием сжатия
данных и в теории, и на практике. Сжатие было важной
проблемой: военная работа Шеннона по криптографии анализировала
сокрытие информации на одном конце и восстановление на
другом; аналогично, сжатие данных кодирует информацию, но с
целью эффективного использования полосы частот. Спутниковые
телевизионные каналы, карманные музыкальные проигрыватели,
эффективные камеры и телефоны и бесчисленное множество других
современных приспособлений зависят от алгоритмов кодирования
для сжатия чисел, последовательностей битов, и эти алгоритмы
ведут свое происхождение от статьи Шеннона 1948 года.
Первый такой алгоритм, теперь известный как кодирование
Шеннона — Фано, предложил его коллега Роберт М. Фано. Все на-
Збб

ГЛАВА 12 СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
чалось с простой идеи заменить часто встречающиеся символы
более короткими кодами, как в азбуке Морзе. Однако ученые знали,
что это не оптимальный метод, от него нельзя ожидать генерации
кратчайшего из возможных сообщений, и через три года его
превзошла работа Дэвида Хаффмана, аспиранта Фано в МТИ. За
прошедшие с тех пор десятилетия различные версии алгоритма
Хаффмана сжали очень много битов.
Рэй Соломонофф, сын русских эмигрантов, который учился
в Университете Чикаго, познакомился с работой Шеннона в
начале 1950-х и задумался над тем, что он назвал задачей упаковки
информации: сколько информации можно "упаковать" в данное
количество битов или, наоборот, имея некоторую информацию, как ее
упаковать в наименьшее количество битов. Основным его
предметом была физика, а математическую биологию, теорию
вероятности и логику он изучал дополнительно. Он познакомился с Марви-
ном Мински и Джоном Мак-Карти, пионерами в той области,
которая скоро станет известна как искусственный интеллект. Потом
он прочитал необычную и оригинальную статью Ноама Хомского
"Три модели описания языка", в которой тот применил новые идеи
теории информации к формализации языковой структуры.
Соломонофф не до конца представлял, куда все это ведет, но обнаружил,
что сосредоточился на проблеме индукции. Как люди создают
теории, объясняющие их опыт в этом мире? Им приходится делать
обобщения, искать закономерности в данных, которые всегда
находятся под влиянием случайности и шума. Можно ли научить этому
машину? Другими словами, может ли компьютер учиться на опыте?
Он получил сложный ответ, который опубликовал в 1964 году.
Его работа была единственной в своем роде, и ее вряд ли кто-то
заметил, пока в 1970-х Хайтин и Колмогоров не обнаружили, что
Соломонофф описал черты того, что потом станет алгоритмической
теорией информации. Фактически Соломонофф тоже пытался понять,
как компьютер может воспринимать последовательность данных —
последовательности чисел или строки битов — и измерять их
случайность и скрытые структуры. Когда люди или компьютеры учатся
на своем опыте, они используют индукцию — распознают
регулярности в нерегулярных потоках информации. С этой точки зрения
законы науки представляют собой сжатие данных в действии. Физик-
367

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
теоретик действует как очень умный кодирующий алгоритм. "Уже
открытые научные законы можно рассматривать как результат
обработки большого количества эмпирических данных о вселенной, —
писал Соломонофф. — В текущем контексте каждый такой закон
можно преобразовать в метод компактного кодирования
эмпирических данных, из которых и был получен этот закон". Хорошая
научная теория экономна, и вот еще один способ сказать об этом.
Соломонофф, Колмогоров и Хайтин, решая три разные
задачи, пришли к одному и тому же решению. Соломонофф
интересовался индуктивными выводами: как наилучшим образом
предсказать следующее событие, имея последовательность наблюдений?
Колмогоров искал математическое определение случайности: что
значит утверждение, что одна последовательность более случайна,
чем другая, когда они имеют одинаковые вероятности в серии
подбрасываний монеты? Хайтин пытался найти путь к неполноте Ге-
деля через Тьюринга и Шеннона, как он позже говорил, "поместив
теорию информации Шеннона и теорию вычислимости Тьюринга
в шейкер и ожесточенно взбалтывая". Все пришли к минимальной
длине программы. И к разговору о сложности.
Следующая последовательность битов (или число) не
слишком сложна, потому что рациональна:
D: 14285714285714285714285714285714285714285714285714...
Ее можно кратко записать как "напечатать 142857 и повторить"
или еще короче: "1/7". Если это сообщение, сжатие уменьшит
количество ударов по клавишам. Если это входящий поток данных,
наблюдатель сможет распознать закономерность, убедиться в ее
наличии и удовлетвориться одной седьмой как теоретическим описанием.
Напротив, следующая последовательность заканчивается
неожиданно:
Е: 10101010101010101010101010101010101010101010101013
Телеграфист (или теоретик, или алгоритм сжатия) должен
принимать во внимание все сообщение целиком. Тем не менее
дополнительная информация минимальна; сообщение все еще можно
368

ГЛАВА 12 СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
сжать, если есть какая-то закономерность. Можно сказать, что оно
состоит из избыточной и произвольной частей.
Шеннон первым показал, что все неслучайное в сообщении
позволяет его сжимать.
F: 101101011110110110101110101110111101001110110100111101110
Много единиц, мало нулей, последовательность могла быть
сгенерирована подбрасыванием неправильной монеты. Кодирование
Хаффмана и другие подобные алгоритмы используют
статистические закономерности для сжатия данных. Фотографии сжимаемы
благодаря естественной избыточности изображенного на них:
светлые и темные пиксели появляются кластерами; статистически
находящиеся рядом пиксели с большей вероятностью будут
одинаковыми; пиксели, не находящиеся в непосредственной близости, не
будут. Видео еще более доступно для сжатия, потому что разница
между одним кадром и следующим сравнительно невелика, за
исключением случая, когда объект находится в быстром и
беспорядочном движении. Естественный язык можно сжать, потому что
существуют избыточность и закономерности, о которых говорил
Шеннон. Только полностью случайная последовательность остается
несжимаемой, появление каждого из ее событий — неожиданность.
Случайные последовательности "нормальны" — специальный
термин, означающий, что в среднем на большой выборке каждая
цифра появляется так же часто, как и другие, один раз из десяти;
каждая пара цифр, от оо до 99» появляется один раз из сотни;
каждая тройка — аналогично и т.д. Никакая строка определенной
длины не появляется с большей вероятностью, чем любая другая
последовательность этой длины. Нормальность — одна из тех идей,
которые кажутся простыми, но при ближайшем рассмотрении
математиками оказываются полны опасностей. Несмотря на то что
настоящая случайная последовательность обязана быть
нормальной, обратное утверждение не обязательно верно. Число
может быть статистически нормальным, но совершенно не
случайным. Дэвид Чамперноун, молодой друг Тюринга из Кембриджа,
в 1933 Г°ДУ придумал (или открыл, если угодно) конструкцию,
состоящую из всех целых чисел, выстроенных по порядку:
369

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
G: 12345678910111213141516171819202122232425262728293...
Нетрудно видеть, что каждый знак и каждая комбинация
знаков на большой выборке появляются с одинаковой частотой. Тем
не менее эту последовательность нельзя назвать случайной. Она
строго структурирована и полностью предсказуема. Если вы
знаете, где находитесь, вы знаете, что будет дальше.
Даже без таких чудачеств нормальные числа оказалось
трудно распознать. Во вселенной чисел нормальность — это правило;
математики точно знают, что почти все числа нормальны.
Рациональные числа ненормальны, и существует бесконечное
количество рациональных чисел, но это количество бесконечно меньше
количества нормальных чисел. Тем не менее, ответив на великий
глобальный вопрос, математики почти никогда не могут доказать,
что какое-то конкретное число нормально. Это одна из самых
примечательных странностей математики.
Даже число я хранит свои тайны:
0.3,1415926535897932384626433832795028841971693993751...
Компьютеры мира прошли множество циклов, анализируя
первый триллион или около того знаков этого космического
послания, и, насколько можно сказать, эти знаки кажутся нормальными.
Не было обнаружено никаких статистических закономерностей —
ни отклонений, ни корреляций, локальных или отдаленных. Это
наиболее типичный пример неслучайного числа, которое на
первый взгляд ведет себя как случайное. Нет никакого упрощенного
способа, зная я-й знак, угадать п+1-й.
Сколько информации представляет эта последовательность
знаков? Она богата информацией настолько, насколько случайно
число? Или бедна как упорядоченная последовательность?
Телеграфист, конечно, мог бы сэкономить множество
ударов по клавишам, бесконечно много, просто послав сообщение я.
Но это жульничество. Оно подразумевает предварительное знание,
общее для отправителя и получателя. Прежде всего, отправитель
сам должен узнать эту специальную последовательность, а
получатель должен знать, что такое я и как найти или вычислить его деся-
370

ГЛАВА» СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
тичное расширение. Фактически у них должна быть общая
кодовая книга.
Однако это не означает, что к содержит много информации.
Суть сообщения может быть послана меньшим количеством
ударов клавиш. Телеграфист может использовать несколько
стратегий. Например, сказать: "Возьми 4> вычти 4/З5 прибавь 4/5» вычти
4/7 и так далее". То есть выслать алгоритм.
Эта бесконечная серия дробей медленно сходится к я, так что
получателю придется выполнить много работы, но само
сообщение экономно: информация, содержащаяся в нем, остается той же
независимо от того, сколько требуется десятичных знаков.
Проблема наличия общего знания на находящихся далеко
друг от друга концах линии ведет к трудностям. Иногда людям
нравится описывать такого рода проблемы, проблемы
информационного содержания в сообщениях, в терминах связи с
инопланетной формой жизни в далекой галактике. Что мы могли бы им
сказать? Что бы мы хотели сказать? Законы математики
универсальны, мы склонны думать, что я будет тем самым сообщением,
которое поймет любая разумная раса. Но вряд ли можно ожидать,
что они знают греческую букву. И вряд ли они узнают
десятичные знаки з,141592^535---> если только у них случайно не будет
десяти пальцев.
Кодовая книга, находящаяся в голове того, кто получает
сообщение, никогда не совпадет с кодовой книгой отправителя. Два
огня в окне могут ничего не значить, а могут значить "Британцы
идут морем". В любой поэме есть сообщение, для каждого
читателя разное. Есть возможность избавить такой способ мышления
от неопределенности. Хайтин писал:
Предпочтительно рассматривать связь не с другом, а с
цифровым компьютером. У друга могут оказаться способности делать
выводы о числах или конструировать серии из частичной
информации или нечетких инструкций. У компьютера нет таких
способностей, для наших целей этот недостаток является
преимуществом. Инструкции компьютеру должны быть полными
и четкими, они должны дать ему возможность продвигаться
вперед шаг за шагом.
371

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Другими словами, сообщение — это алгоритм. Получатель —
машина, у которой нет воображения, нет неуверенности, нет знания,
кроме присущего структуре машины. К 1960-м цифровые
компьютеры уже получали свои инструкции в форме, измеряемой в битах,
поэтому естественно было рассуждать о том, сколько информации
содержится в любом алгоритме.
Другим типом сообщения может быть такое:
Даже на глаз эта последовательность нот кажется неслучайной.
Сообщение, представленное ими, уже движется сквозь межзвездное
пространство в ю млрд миль от своего источника, движется со
скоростью в малую долю скорости света. Сообщение зашифровано
не в этой форме, основанной на печати, и не в цифровой форме,
а как микроскопические волны в единственной длинной бороздке,
свернутой в спираль на диске в 12 дюймов диаметром и в 1/5 дюйма
толщиной. Диск мог быть виниловым, но он сделан из меди и
покрыт золотом. Этот аналоговый способ записи, хранения и
воспроизведения звука был изобретен в 1877 году Томасом Эдисоном,
которой назвал его фонографией. Данный способ оставался самой
популярной аудиотехнологией и юо лет спустя, и в 1977 Г°ДУ комитет,
возглавляемый астрономом Карлом Саганом, организовал
фонографическую запись и поместил ее копии в два космических корабля,
Voyager 1 и Voyager 2, каждый размером с маленький автомобиль,
которые были запущены летом с мыса Канаверал в штате Флорида.
Получилось сообщение в межзвездной бутылке. У него нет
смысла, только структура: то же самое, что сказать, что это
абстрактное искусство, — первая прелюдия Иоганна Себастьяна Баха из
"Хорошо темперированного клавира" в фортепианном исполнении
372

ГЛАВА 12 СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
Гленна Гулда. Более общее сообщение, пожалуй, может быть таким:
"Здесь есть разумная жизнь". Кроме прелюдии Баха на пластинке
оказались фрагменты народной музыки нескольких культур и
подборка земных звуков: ветра, прибоя и грома, приветствия на пятидесяти
пяти языках, голоса кузнечиков, лягушек и китов, корабельная
сирена, стук повозки, которую тащит за собой лошадь, и сигналы
азбуки Морзе. Вместе с фонографической записью там находится
головка звукоснимателя и игла с краткой пиктографической инструкцией.
Комитет не стал беспокоиться о проигрывателе или
источнике электричества. Может быть, в том, что служит им атмосферой,
инопланетяне найдут способ преобразовать эти аналоговые
металлические бороздки в волны или в другую подходящую их
инопланетным чувствам форму.
Распознают ли они, что, например, сложная структура
прелюдии Баха отличается от менее интересного, более случайного
стрекотания кузнечиков? Записанные ноты, в конце концов, содержат
суть произведения Баха. Еще более общий вопрос — какого рода
знания, какого рода кодовая книга потребуются на том конце
линии для расшифровки этого сообщения? Способность к
восприятию контрапункта и многоголосия? Знакомство с
тональностями и традициями исполнения музыки барокко? Звуки, ноты
поступают группами; они принимают форму, которая называется
мелодией, они подчиняются правилам имплицитной грамматики.
Несет ли музыка свою логику, независимую от географии и
истории? Тем временем на Земле в течение нескольких лет, еще до того,
как Voyager 1 и 2 покинули пределы Солнечной системы, музыка
уже редко записывалась в аналоговой форме. Лучше записать
звуки "Хорошо темперированного клавира" как биты (волны,
согласно теореме Шеннона о выборках, дискретизированные без
потери) и сохранить информацию на дюжине подходящих носителей.
В терминах битов может показаться, что прелюдия содержит
совсем немного информации. Написанная Бахом на двух
рукописных страницах, она состоит из боо нот — знаков маленького
алфавита. В том виде, в котором в 1964 году ее сыграл Гленн Гулд,
добавив исполнительские нюансы и вариации, она длится i мин
36 с. Звук этого исполнения, перенесенный на CD в
микроскопические углубления, выжженные лазером на тонком диске из поли-
373

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
"Золотая
пластинка", размещенная
на борту
космического аппарата
"Вояджер"
карбоната, состоит из 135 млн бит. Но этот поток бит может быть
значительно сжат без потери информации. С другой стороны,
прелюдия помещается на маленьком ролике механического пианино
(потомок станка Жаккарда и предшественник перфокарточных
вычислительных машин); закодированная в формате MIDI, она
занимает несколько тысяч бит. Даже исходное сообщение в боо знаков
обладает огромной избыточностью: не меняющийся темп, один
и тот же тембр, короткая мелодическая структура, слово,
повторяющееся снова и снова с небольшими вариациями до последних
тактов. Оно знаменито, обманчиво просто. Само повторение
порождает ожидания и обманывает их. Практически ничего не
происходит и одновременно все является неожиданностью.
"Бессмертные ломаные аккорды ослепительных гармоник", — говорила
Ванда Ландовска. Прелюдия проста той простотой, что и полотна
Рембрандта. Она делает многое, используя малое. Много ли в ней
информации? Определенную музыку можно считать
информационно бедной. На одном конце шкалы — композиция Джона Кей-
джа "4'33""> в которой нет ни одной ноты, просто 4 мин 33 с
практически полной тишины. Практически, потому что это
музыкальное произведение поглотило все окружавшие неподвижного
374

ГЛАВА» СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
пианиста звуки — движения слушателей в креслах, шорохи одежды,
дыхание, вздохи.
Сколько информации в прелюдии Баха до мажор? Ее можно
проанализировать, отследить и понять как структуру,
существующую во времени и пространстве, но лишь до определенного
предела. В музыке, как и в поэзии, как и в любом искусстве, полное
понимание должно ускользать, так задумано. Если кому-то удалось бы
достигнуть самой сути, все произведения искусства сразу стали бы
скучны.
Поэтому использование программы минимальной длины как
меры сложности кажется совершенным, подходящий апогей
теории информации Шеннона. При этом он остается глубоко
разочаровывающим. И это становится особенно очевидным, когда
рассматриваются основополагающие — можно сказать,
общечеловеческие — вопросы об искусстве, биологии и разуме.
375

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
В соответствии с этой мерой миллион нулей и миллион бросков
монеты оказываются в противоположных концах спектра. Пустая
строка настолько проста, насколько возможно, — случайная строка
максимально сложна. Нули не несут информации — бросок
монеты дает наибольшее возможное количество информации. Тем не
менее у этих крайностей есть нечто общее. Они скучны. Они не
обладают ценностью. Если бы любая из них была сообщением из другой
галактики, мы не посчитали бы ее отправителя разумным существом.
Если бы они были музыкой, они были бы точно так же бесполезны.
Все, что нам важно, лежит где-то посередине — там, где
соединяются порядок и случайность.
Хайтин и его коллега Чарльз Беннет иногда обсуждали эти
вопросы в исследовательском центре IBM в Иорктаун-Хайтс, Нью-
Йорк. Беннет потратил годы и разработал новую меру ценности,
которую назвал "логической глубиной". Идея глубины Беннета
связана со сложностью, но ортогональна ей. Она предназначена
для измерения полезности сообщения, что бы ни означала
полезность в каждой конкретной области. "С самого начала теория
информации признавала, что сама по себе информация не лучшим
образом отражает ценность сообщения", — написал он, когда
наконец в 1988 году опубликовал свою схему.
Типичная последовательность бросков монеты имеет высокое
информационное наполнение, но низкую ценность; эфемериды, в
которых записаны положение Луны и планет на каждый день в
течение юо лет, обладают не большим количеством информации, чем
уравнения движения и начальные условия, с помощью которых эти
эфемериды были рассчитаны, но избавляют их владельца от усилий
снова и снова рассчитывать эти положения.
Количеством работы, которую необходимо произвести для
расчетов, во всех теоретических выкладках на основе машин
Тьюринга чаще всего пренебрегали. Беннет вернул эту работу. Нет
логической глубины в тех частях сообщения, которые являются
чистой случайностью и непредсказуемы, и нет логической глубины
в очевидной избыточности, в простом повторении и копировании.
Ценность сообщения, предположил ученый, скорее лежит в том,
376

ГЛАВА» СМЫСЛ СЛУЧАЙНОСТИ
"что можно назвать его скрытой избыточностью — в частях,
предсказуемых лишь с трудом, в вещах, о которых получатель мог бы
догадаться и без сообщения о них, но лишь за счет существенных
денежных, временных или вычислительных затрат". Когда мы
оцениваем сложность объекта или его информационное содержание, мы
чувствуем присутствие длительных скрытых вычислений. Это
может быть верно в отношении музыки, стихов, научной теории или
не слишком сложного и не слишком легкого кроссворда, который
доставляет удовольствие решившему его человеку.
Математики и логики выработали тенденцию думать об
информационном процессе как о бесплатном — не таком, как
перекачка воды или перенос камней. В наше время он действительно
стал недорогим. Но, в конце концов, в него входит работа, и Бен-
нет предложил признать эту работу, учесть затраты на нее при
рассмотрении сложности. "Чем менее различим объект, тем труднее
его обнаружить", — заявил Беннет. Он применил идею
логической глубины к проблеме самоорганизации — к вопросу о том, как
развиваются сложные структуры в природе. Эволюция
начинается с простых начальных условий: сложность возрастает как
результат предыдущего усложнения. Какими бы ни были основные
процессы, физическими или биологическими, происходит что-то еще,
похожее на вычисления.

13
ИНФОРМАЦИЯ
КАК ФИЗИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА
Все из бита
Чем больше энергии, тем быстрее перемещаются биты. Земля, воздух,
огонь и вода — все они в конечном итоге состоят из энергии, но форма,
которую они принимают, определяется информацией. Чтобы что-то сделать,
нужна энергия. Для определения того, что сделано, требуется информация.
Сет Ллойд (гооб)
Квантовая механика за свою короткую историю столкнулась
с большим количеством кризисов, противоречий,
интерпретаций (Копенгагенская, Бома, многомировая,
многоразумная), спадов интереса и общего философского битья в грудь,
чем любая другая наука. Она окружена тайнами. Она
походя игнорирует человеческую интуицию. Альберт Эйнштейн умер,
не примирившись с ее последствиями, а Ричард Фейнман не
шутил, когда сказал, что никто ее не понимает. Возможно, стоит
просто ждать появления результатов исследований природы реальности;
квантовая физика, настолько необъяснимо успешная на практике,
в теории имеет дело с основой всех вещей, а ее собственный
фундамент постоянно перестраивается. Даже учитывая это, причина
всеобщего возбуждения иногда кажется скорее религиозной, чем научной.
"Как это произошло?" — вопрошал Кристофер Фукс,
квантовый физик из Лабораторий Белла, а затем института теоретической
физики "Периметр" в Канаде.
Посетите любую встречу — вы словно побываете в святом городе
во время волнений. Вы увидите все религии со всеми их священно-
378

ГЛАВА 13 ИНФОРМАЦИЯ КАК ФИЗИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА
служителями, погруженными в религиозную войну, —
последователи Бома, копенгагенцы, приверженцы транзактной
интерпретации, теории спонтанного коллапса, индуцированной окружением
суперселекции, объективисты, радикальные поклонники Эверетта
и множество других. Они все объявили, что видят свет,
абсолютный свет. Каждый говорит, что если мы признаем их решение
путем к спасению, то мы тоже увидим свет.
Пришло время начать заново, говорит он. Выкинуть
существующие аксиомы квантовой механики, какими бы изящными и
математическими они ни были, и вернуться к основополагающим
физическим принципам. "Эти принципы должны быть четкими,
должны привлекать. Они должны волновать душу". А где найти
такие физические принципы? Фукс сам отвечает на свой вопрос:
в квантовой теории информации.
"Довод прост и, мне кажется, неопровержим, — заявил он. —
Квантовая механика всегда была наукой об информации, просто
физики об этом забыли".
Среди тех, кто не забыл — или вновь вспомнил, — оказался Джон
Арчибальд Уилер, один из первых ученых, занимавшихся
расщеплением атома, ученик Бора и учитель Фейнмана, человек, давший
имя черным дырам, последний гигант физики XX века. Уилер
питал слабость к эпиграммам и афоризмам. "У черных дыр нет
волос" — знаменитая его фраза о том, что никаких отличительных
особенностей черных дыр, кроме массы, заряда и скорости
вращения, нельзя заметить снаружи. "Это учит нас тому, — писал он, —
что пространство может быть, словно лист бумаги, сжато в
бесконечно малую точку, что время может быть погашено как внезапно
задутое пламя и что законы физики, которые мы считаем
"священными" и неприкосновенными, на самом деле какие угодно,
но не такие".
В 1989 году он сказал свою последнюю крылатую фразу: "Все
из бита". Его точка зрения была экстремальной. Она была имма-
териалистичной: первым делом информация, остальное потом.
"Другими словами, — говорил он, — каждая сущность, каждая ча-
379

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
GtfA \ь оЪоЛ
Ху1тогтаТ\оп .
Н00
У
iOlw o< an &&
Цок o£ р«*еД«сЛ«ЛнН^у
стица, каждое поле, даже сам пространственно-временной
континуум... их функции, значение, само существование... произошли
из битов".
Почему природа оказывается квантованной? Потому что
квантована информация. Бит есть мельчайшая неделимая частица.
Среди физических феноменов, которые вытолкнули информацию
вперед, в центр внимания, самыми эффектными являются
черные дыры. Сначала, конечно, казалось, что информация тут вовсе
ни при чем.
Черные дыры были воплощением идеи Эйнштейна, хотя тот
и не дожил до того, чтобы узнать о них. В 1915 году он показал, что
свет должен подчиняться воздействию гравитации; что
гравитация искривляет пространство-время; что достаточное количество
массы, сжатой как в плотной звезде, будет постоянно увеличивать
собственную гравитацию и сжиматься, и это приведет к коллап-
Наглядное
пособие Фукса
38о

ГЛАВА 13 ИНФОРМАЦИЯ КАК ФИЗИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА
су. Понадобилось еще почти пятьдесят лет, чтобы физика
оказалась готова принять очень странные последствия этой идеи. Все
поглощается и ничего не выходит наружу. Посередине
находится центр черной дыры. Плотность становится бесконечной;
гравитация становится бесконечной; пространство-время искривляется
бесконечно. Время и пространство меняются местами. Поскольку
ни свет, ни сигнал любого рода не могут вырваться изнутри, такие
вещи по сути своей невидимы. Уилер начал называть их "черными
дырами" в 1967 году. Астрономы уверены, что нашли некоторые
по интерференции гравитационных волн и никто никогда не
узнает, что там внутри.
Сначала астрофизики сосредоточились на материи и
энергии, провалившихся в черные дыры. Позже они стали размышлять
об информации. Проблема возникла, когда Стивен Хокинг,
добавив квантовые эффекты к обычным расчетам общей теории
относительности, в 1974 Г°ДУ заявил, что черные дыры все же должны
излучать частицы — результат квантовых флуктуации у
горизонта событий. Другими словами, черные дыры медленно
испаряются. Проблема заключалась в том, что излучение Хокинга не
имеет особенностей. Это термальное излучение, тепло. Но материя,
попадающая в черную дыру, несет информацию в самой своей
структуре, организации, в своих квантовых состояниях — в
терминах статистической механики, в доступных микросостояниях.
Пока пропавшая информация оставалась за пределами
досягаемости, за горизонтом событий, физикам не приходилось о ней
беспокоиться. Они могли говорить, что та недоступна, но не
исчезла. "В темноте все цвета одинаковы", — написал в 1625 году
Фрэнсис Бэкон.
Однако излучение Хокинга не несет информации. Если
черные дыры испаряются, куда уходит информация? Согласно
квантовой механике, информация не может быть уничтожена.
Детерминистские законы физики требуют, чтобы состояние физической
системы в одно мгновение определяло ее состояние в следующее;
в микроскопических деталях законы необратимы, и информация
должна сохраняться. Хокинг был первым, кто заявил, что это
является проблемой, ставящей под сомнение сами основы квантовой
механики. Потеря информации нарушила бы условие унитарно-
381

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
сти, согласно которому вероятности событий должны в сумме
составлять единицу. "Бог не только играет в кости, иногда Он
бросает их туда, где их невозможно разглядеть", — сказал Хокинг. Летом
1975 г°Да он послал в Physical Review статью с драматическим
названием "Провал физики в гравитационный коллапс". Журнал
опубликовал ее год спустя с более сдержанным заголовком.
Как и ожидал Хокинг, физики яростно сопротивлялись.
Среди сопротивлявшихся был Джон Прескилл из
Калифорнийского технологического института (КТИ) — ученый продолжал
верить в принцип, согласно которому информация не может быть
потеряна: даже когда сгорает книга, если, в терминах физиков, вы
можете проследить каждый фотон и каждую частицу пепла,
существует возможность собрать ее. "Потеря информации — крайне
заразная идея, — предупреждал Прескилл на теоретическом
семинаре КТИ. — Очень трудно изменить квантовую теорию так,
чтобы учесть небольшую потерю информации, но без того, чтобы это
не проникло во все процессы". В 1997 году он заключил с Хокин-
гом знаменитое пари: информация каким-то образом должна
покидать черную дыру, утверждал Прескилл. Они поспорили на любую
энциклопедию по выбору победителя. "Некоторые физики
считают вопрос о том, что происходит внутри черной дыры,
академическим и даже религиозным, как вопрос о количестве ангелов на
кончике иглы, — сказал Леонард Сасскинд из Стэнфорда в поддержку
Прескилла. — Но это совсем не так: под угрозой будущие
правила физики". В течение следующих нескольких лет было
предложено множество решений. Сам Хокинг однажды заявил: "Думаю, что
информация попадает в другую вселенную. Я пока не могу
показать этого математически".
Только в 2004 Г°ДУ 62-летний Хокинг признал свое
поражение. Он объявил, что нашел способ показать, что квантовая
гравитация все-таки унитарна и вся информация сохраняется. Он
применил математическое представление неопределенности —
по формулировке Ричарда Фейнмана, через сумму амплитуды
в пространстве всех возможных историй системы — к топологии
пространства-времени и заявил, что фактически черные дыры
никогда не были безупречно черными. "Путаница и парадокс
возникли потому, что люди думали классическим способом — в тер-
382

ГЛАВА 13 ИНФОРМАЦИЯ КАК ФИЗИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА
минах единственной топологии пространства-времени", —
писал он1. Его новая формулировка показалась некоторым физикам
туманной и оставляющей множество вопросов без ответа, но он
настаивал. "Нет никакой дочерней ответвляющейся вселенной,
как я думал, — писал он. — Информация остается в нашей
вселенной. Я прошу прощения у любителей научной фантастики".
Он вручил Прескиллу тяжеленный 2688-страничный том "Весь
бейсбол: единая энциклопедия бейсбола", "из которого с
легкостью можно получить информацию. Но, вероятно, я должен был
отдать ему лишь пепел".
Чарльз Беннет пришел к квантовой теории информации
другим путем. Задолго до разработки своей теории логической
глубины он задумывался о "термодинамике вычислений": странная тема,
ведь обработка информации по большей части рассматривалась как
бестелесный процесс. "Термодинамика вычислений, если
остановиться и задуматься, наверное, может показаться настолько же
ненасущным вопросом для научных исследований, как, скажем,
термодинамика любви", — говорил Беннет. Это как энергия мысли.
Калории, может быть, и тратятся, но никто их не считает.
Еще более странным было то, что Беннет пытался исследовать
термодинамику самого далекого от термодинамики компьютера —
несуществующей, абстрактной, идеальной машины Тьюринга. Сам
Тьюринг никогда не думал, что его мысленный эксперимент
потребляет какую-то энергию или излучает какое-то тепло, пока идет
передвижение по воображаемой ленте данных. Тем не менее в
начале 1980-х Беннет говорил об использовании лент машины
Тьюринга в качестве топлива, а содержание калорий в них предлагал
измерять в битах. Тоже, конечно, мысленный эксперимент, но
призванный ответить на очень реальный вопрос: какова физическая
стоимость логической работы? "Компьютеры, — провоцировал
он, — можно рассматривать как машины, преобразующие
свободную энергию в тепло и математическую работу". Снова на
поверхности появилась энтропия. Лента, полная нулей, или лента с
закодированным полным собранием сочинений Шекспира, или лента,
1 "Было либо R4y либо черная дыра. Сумма Фейнмана допускает существование
и того и другого одновременно". — Прим. авт.
383

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
перечисляющая знаки я, — все они имеют "энергетическую
ценность". У случайной ленты ее нет.
Беннет, сын учителей музыки, вырос в Вестчестере,
пригороде Нью-Йорка, в 1960-е изучал химию в Университете Брэн-
дис, а затем в Гарварде. В Гарварде тогда читал лекции о
генетическом коде Джеймс Уотсон, а Беннет год работал у него
ассистентом. Он получил степень по молекулярной динамике, занимался
моделированием на машине с памятью около 20 тыс. десятичных
знаков, которая после ночи вычислений выдавала результат на
огромном количестве листов-распечаток. В поисках больших
вычислительных мощностей для продолжения исследований
движения молекул он отправился в лабораторию Лоуренса Ливермора
в Беркли, Калифорния, и в Аргонскую национальную
лабораторию, Иллинойс, а в 1972 году поступил на работу в
исследовательский отдел IBM.
Конечно, IBM не производила машин Тьюринга. Но в
какой-то момент Беннета осенило, что специализированная
машина Тьюринга уже обнаружена в природе — РНК-полимераза. Он
узнал о полимеразе непосредственно от Уотсона; это ее ферменты
"путешествуют" по гену, "ленте", транскрибируя ДНК. Она
шагает влево и вправо; ее логическое состояние изменяется в
соответствии с химической информацией, записанной в
последовательности; ее термодинамическое поведение можно измерить.
В реальном мире вычислений \yjo-x оборудование быстро
становилось в тысячи раз более энергоэффективным, чем в
раннюю эпоху вакуумных ламп. Тем не менее электронные
компьютеры рассеивали значительную энергию в форме излучаемого
тепла. Чем ближе они подбирались к теоретически
минимальному уровню потребления энергии, тем более упорно ученые
задавались вопросом, каков этот теоретический минимум. Фон
Нейман, работая с большими компьютерами, еще в 1949 Г°ДУ сделал
грубые расчеты, обозначив количество тепла, которое должно
рассеиваться "за элементарный акт информации, то есть в
результате элементарного выбора из двух альтернатив и элементарной
передачи единицы информации". Определяя это количество, он
основывался на молекулярной работе, которую выполняет в
модели термодинамической системы демон Максвелла, описанный
384

ГЛАВА 13 ИНФОРМАЦИЯ КАК ФИЗИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА
Лео Силардом1. Фон Нейман говорил, что затраты происходят
при каждом элементарном акте обработки информации, при
каждом выборе из двух альтернатив. К 1970 году это было признано
всеми. Но оказалось, что это не так.
Ошибку фон Неймана нашел беженец из нацистской
Германии Рольф Ландауэр, ставший наставником Беннета в IBM.
Ландауэр посвятил карьеру определению физических основ
информации. Одна его знаменитая статья называлась "Информация
физична" и была призвана напомнить ученому сообществу, что
вычисления требуют физических объектов и подчиняются законам
физики. Чтобы никто не забывал, он написал еще и эссе — как
оказалось, его последнее эссе — "Информация неизменно физична".
Был ли бит отметкой на каменной табличке, отверстием в
перфокарте или частицей со спином, направленным вверх или вниз,
Ландауэр настаивал на том, что бит не может существовать без
какого-либо носителя. В 1961 году Ландауэр пытался доказать формулу
фон Неймана для затрат энергии на обработку информации и
обнаружил, что не может этого сделать. Напротив, казалось, что
большинство логических операций и вовсе не подразумевают затраты.
Когда бит переключается с нуля на единицу или наоборот,
информация сохраняется. Процесс обратим. Энтропия не меняется;
никакого тепла рассеивать не нужно. Лишь необратимые операции,
утверждал он, увеличивают энтропию.
Ландауэр и Беннет составляли комичный дуэт: прямой и
подтянутый служащий IBM старого образца и неряшливый хиппи
(по крайней мере, таким видел себя сам Беннет). Младший
занимался принципом Ландауэра, анализируя реальные и абстрактные
виды компьютеров, которые мог вообразить, от машин Тьюринга
и матричного информационного РНК до "баллистических"
вычислительных машин, передающих сигналы посредством чего-то
похожего на бильярдные шары. Он подтвердил, что основная часть
вычислений может быть выполнена без затрат энергии. В каждом
1 Формула фон Неймана теоретических затрат энергии на каждую логическую
операцию была kT Ln 2 Джоуля на бит, где Т — рабочая температура
компьютера, a k — константа Больцмана. Силард доказал, что демон может получить
kT Ln 2 работы из каждой молекулы, которую выбирает, так что где-то в цикле
затраты энергии должны быть оплачены. — Прим. авт.
385

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
случае, как обнаружил Беннет, рассеяние тепла возникает только
при уничтожении информации. Уничтожение есть необратимая
логическая операция. Когда головка машины Тьюринга стирает
один квадрат ленты или когда электронный компьютер
освобождает конденсатор, один бит теряется, и тогда необходимо рассеять
тепло. В мысленном эксперименте Силарда демон не увеличивает
энтропию, когда наблюдает или выбирает молекулы. Расплата
приходит позже, в момент очистки записи, когда демон удаляет одно
наблюдение, чтобы освободить память для другого.
Забывание требует работы.
"Можете называть это местью теории информации квантовой
механике", — говорил Беннет. Иногда удачная идея в одной
области может затормозить прогресс в другой. В данном случае удачной
идеей был принцип неопределенности, который восстановил
центральную роль самого процесса измерения. Никто теперь не мог
просто говорить о том, чтобы "посмотреть" на молекулу,
наблюдатель должен был задействовать фотоны, а фотоны должны были
быть более энергичными, чем тепловой фон, и сложности
только множились. В квантовой механике акт наблюдения как таковой
имел последствия, совершал ли его ученый в лаборатории или
демон Максвелла. Природа чувствительна к нашим экспериментам.
"Квантовая теория излучения помогла людям прийти к
неверному заключению, что вычисления на каждом шагу требуют несни-
жаемых термодинамических затрат, — говорил Беннет. — В
другом случае успех теории обработки информации Шеннона
привел к тому, что люди исключали всю физику из процесса обработки
информации и думали о нем как о чисто математической вещи".
По мере того как инженеры связи и разработчики чипов все
больше приближались к атомному уровню, возрастало их
беспокойство по поводу квантовых ограничений, вмешивающихся в чистую,
классическую способность различать состояния нуля и единицы.
Но теперь они взглянули снова, и тут наконец возникла наука —
квантовая теория информации. Беннет и остальные начали думать
по-новому: квантовые эффекты — не досадная неприятность, их
можно обратить в свою пользу.
В кабинете Беннета в исследовательской лаборатории IBM,
среди лесистых холмов Вестчестера, прислоненное к стене, стояло
386

ГЛАВА 13 ИНФОРМАЦИЯ КАК ФИЗИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА
светонепроницаемое устройство, названное "тетушка Марта"
(сокращение от "гроба тетушки Марты"). Беннет со своим
помощником Джоном Смолином сконструировали его в 1988-1989 годах:
алюминиевый ящик, изнутри покрашенный черной матовой
краской, с резиновой изоляцией и обитый черным бархатом. С
помощью гелий-неонового лазера для выравнивания и батарей
высокого напряжения для поляризации фотонов они послали первое
сообщение, закодированное квантовой криптографией. Это было
демонстрацией задачи обработки информации, которую можно
было эффективно выполнить лишь с помощью квантовой системы.
Вскоре последовали квантовая коррекция ошибок, квантовая теле-
портация и квантовые компьютеры.
Квантовым сообщением обменялись и Алиса с Бобом,
вездесущая мифическая пара. Алиса и Боб впервые появились в
криптографии, но теперь они принадлежали квантовым физикам. Иногда
к ним присоединялся Чарли. Они постоянно ходили по разным
комнатам, подбрасывали монеты и посылали друг другу
запечатанные конверты. Они выбирали состояния и выполняли
повороты Паули. "Мы говорим так: "Алиса посылает Бобу кубит1 и
забывает, что она сделала", "Боб делает измерения и сообщает
Алисе", — объясняла Барбара Терхал, коллега Беннета, представитель
следующего поколения ученых, занимающихся теорией квантовой
информации. Сама Терхал исследовала "моногамию" (разумеется,
это еще один специальный термин) Алисы и Боба.
В эксперименте с "тетушкой Мартой" Алиса посылает Бобу
информацию, зашифрованную таким образом, что та не может
быть прочитана недоброжелательной третьей стороной
("подслушивающей" Евой). Если оба знают индивидуальный ключ, Боб
способен расшифровать сообщение. Но как Алиса передаст Бобу
ключ? Беннет и Жиль Брассар, монреальский специалист в
области теории вычислительных машин, начали с кодирования каждого
бита информации как отдельного квантового объекта, такого как
фотон. Информация содержится в квантовом состоянии фотона,
например в его горизонтальной или вертикальной поляризации.
В классической физике объект, обычно состоящий из миллиардов
1 Квантовый бит.
387

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
частиц, можно перехватить, отследить, изучить и передать дальше,
с квантовым же объектом этого не сделать. Его нельзя ни
копировать, ни клонировать. Акт наблюдения неизбежно прерывает
сообщение. Не имеет значения, насколько незаметно
"подслушивающие" стараются "прислушаться", их все равно можно обнаружить.
Согласно замысловатому и сложному протоколу, разработанному
Беннетом и Брассаром, Алиса генерирует последовательность
случайных битов, которые используются как ключ, а Боб в состоянии
построить идентичную последовательность на своем конце линии.
В первых экспериментах с "гробом тетушки Марты" им
удалось послать квантовые биты через }2 см воздушного пространства.
Конечно, не "Г-н Уотсон, подойдите, я хочу вас видеть", но
впервые в истории это был криптографический ключ, который
невозможно взломать. В дальнейшем экспериментаторы перешли к
оптическому волокну. Беннет же выбрал квантовую телепортацию.
Очень скоро он пожалел о таком названии, когда
маркетинговый отдел IBM рассказал о его исследованиях в рекламе, описав
их следующей строкой: "Готовьтесь! Я телепортирую вам гуляш".
Но название прилипло, потому что телепортация работала.
Разумеется, Алиса посылала не гуляш, она посылала кубиты1.
Кубит — наименьшая нетривиальная квантовая система. Как
и классический бит, кубит имеет два возможных значения, ноль
и единицу, то есть способен находиться в одном из двух ясно
различимых состояний. В классической системе все состояния
различимы в принципе. (Если вы не можете отличить один цвет
от другого, то ваш оптический прибор несовершенен.) Но
благодаря принципу неопределенности Гейзенберга в квантовой
системе несовершенная распознаваемость повсюду. Когда вы
измеряете одно свойство квантового объекта, вы тем самым лишаете себя
1 Это слово не признано повсеместно, хотя OED признал его в декабре 2007 года.
Дэвид Мермин в том же году написал: "К сожалению, несообразное написание
qubit в настоящее время остается в силе... Хотя qubit соблюдает английское
(немецкое, итальянское...) правило, что после q должна идти и, оно игнорирует
другое такое же строгое правило, что за qu должна следовать гласная. Мне
кажется, что qubit получил признание потому, что визуально напоминает
устаревшее английское слово для единицы расстояния, омонимичное ему cubit. Чтобы
заметить его неуклюжесть свежим взглядом, достаточно представить себе... как
кто-то прочистил уши Qutips [Q-tips — торговая марка ватных палочек для
ушей] *\ — Прим. авт.
388

ГЛАВА 13 ИНФОРМАЦИЯ КАК ФИЗИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА
возможности измерить дополнительное свойство. Вы можете
найти импульс частицы или ее положение, но не оба одновременно.
К другим дополнительным свойствам относятся направление
спина и, как в "гробу тетушки Марты", поляризация. Физики думают
об этих квантовых состояниях в геометрических терминах —
состояния системы, соответствующие направлениям в пространстве
(пространстве многих возможных измерений), а их различимость
зависит от того, являются ли эти направления перпендикулярными
(или ортогональными).
Эта неполная различимость и есть то, что придает
квантовой физике признаки мечты: невозможно наблюдать системы без
вмешательства в них, невозможно клонировать квантовые
объекты или передавать их сразу многим адресатам. У кубита тоже
есть признаки мечты. Он не просто "или — или". Его значения
о и 1 представлены квантовыми состояниями, которые можно
надежно различить, — например, горизонтальная и вертикальная
поляризация, — но с ними сосуществует целый континуум
промежуточных состояний, таких как диагональные поляризации,
которые склоняются к о или 1 с различными вероятностями. Так,
физик говорит, что кубит есть суперпозиция состояний, комбинация
амплитуд вероятности. Это детерминированная вещь с облаком
недетеминированности, живущим внутри нее. Но кубит не
болото; суперпозиция не сборная солянка, а комбинация
вероятностных элементов в соответствии с ясными и элегантными
математическими правилами.
"Неслучайное целое может иметь случайные части, — говорит
Беннет. — Это самая контринтуитивная идея квантовой механики,
тем не менее она вытекает из принципа суперпозиции и из того,
как, насколько мы знаем, работает природа. Людям может сначала
это не понравиться, но со временем вы привыкаете, ведь
альтернативы гораздо хуже".
Ключом к телепортации и к многому из того, что появилось
впоследствии в науке квантовой информации, является феномен,
известный как запутанность. Запутанность берет принцип
суперпозиции и распространяет его в пространстве на пару кубитов,
находящихся далеко друг от друга. Они обладают определенным
состоянием как пара, даже если ни у одного из них нет собственно-
389

джеймс глик информация
И>
го измеримого состояния. Прежде чем стало возможным открыть
запутанность, ее надо было придумать — это сделал Эйнштейн.
Потом ее надо было назвать — это сделал Шредингер. Эйнштейн
придумал ее для мысленного эксперимента, призванного
прояснить то, что он считал недостатками квантовой механики в том ее
виде, в котором она пребывала в 1935 году.
Он опубликовал этот эксперимент в знаменитой статье,
написанной вместе с Борисом Подольским и Натаном Розеном
и озаглавленной "Можно ли считать квантово-механическое
описание физической реальности полным?" Статья знаменита в том
числе и тем, что спровоцировала Вольфганга Паули написать
Вернеру Гейзенбергу: "Эйнштейн снова публично высказался
о квантовой механике... Хорошо известно, что каждый раз, когда
подобное случается, это катастрофа". Мысленный эксперимент
рассказывал о паре частиц, связанных друг с другом специальным
образом, как, например, пара фотонов, излучаемая одним атомом.
Их поляризация случайна, но идентична сейчас и все время, пока
они существуют.
Эйнштейн, Подольский и Розен изучили, что бывает, когда
фотоны находятся далеко друг от друга и когда производится
измерение над одним из них. В случае запутанных частиц — пары
390

ГЛАВА 13 ИНФОРМАЦИЯ КАК ФИЗИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА
фотонов, появившихся вместе, а теперь находящихся в световых
годах друг от друга, — кажется, что измерение, проводимое над
одним, оказывает влияние на другой. В тот момент, когда Алиса
измеряет вертикальную поляризацию своего фотона, фотон Боба
тоже будет иметь определенное состояние поляризации по этой
оси, тогда как его диагональные поляризации будут
неопределенными. Таким образом, измерение очевидно создает
воздействие, которое распространяется быстрее скорости света. Это
казалось парадоксом, что раздражало Эйнштейна. "То, что реально
существует в Б, не должно зависеть от того, какого рода
измерения проводятся в пространстве А", — писал он. Статья
заканчивалась едко: "Никакое разумное определение реальности не
может позволить такого". Эйнштейн дал этому явлению
незабываемое название spukhafte Fernwirkung (призрачное воздействие
на расстоянии).
В 2003 Г°ДУ израильский физик Ашер Перес предложил
ответ на загадку Эйнштейна — Подольского — Розена (ЭПР).
Статья не то что ошибочна, сказал он, но она была написана слишком
рано, до публикации Шенноном его теории информации, "и
прошло еще немало лет, прежде чем последняя была включена в
инструментарий физики".
Информация физична. Нет смысла говорить о квантовых
состояниях без рассмотрения информации этих квантовых состояний.
Информация — не просто абстрактное понятие. Она требует
физического носителя, и последний (приблизительно) локализован.
В конце концов, бизнес "Телефонной компании Белла" состоял
в передаче информации от одного телефона к другому,
находящемуся на расстоянии.
...Когда Алиса измеряет свой спин, информация, которую она
получает, локализована в ее местоположении; там она и останется,
пока Алиса не решит передать ее. Абсолютно ничего не
происходит там, где находится Боб... Лишь когда и если Алиса
проинформирует Боба о полученных ею результатах (письмом, по
телефону, радио или посредством любого другого материального
носителя, который, естественно, ограничен скоростью света), Боб поймет,
что его частица находится в определенном чистом состоянии.
391

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Впрочем, Кристофер Фукс утверждает, что вообще не имеет
смысла говорить о квантовых состояниях. Квантовое состояние — это
построение наблюдателей, отсюда и множество проблем. Забудем
состояния, займемся информацией. "Терминология может
рассказать все: практик в этой области, думал ли он когда-либо о
квантовых основах или нет, с той же вероятностью скажет "квантовая
информация", с какой и "квантовое состояние"... "Что делает
протокол квантовой телепортации?" Сегодня совершенно стандартным
ответом будет: "Он передает квантовую информацию от места
нахождения Алисы к месту нахождения Боба". То, что мы тут
наблюдаем, есть изменение образа мышления".
Загадка призрачных действий на расстоянии полностью
решена не была. Нелокальность продемонстрировали
разнообразными экспериментами, каждый из которых был потомком
мысленного эксперимента ЭПР. Запутанность оказалась не только
реальна, но и распространена. Пара атомов в каждой молекуле водорода
Н2 квантово запутанны (verschrdnkt, как говорил Шредингер). Бен-
нет заставил запутанность работать в квантовой телепортации,
которая впервые была публично представлена в 1993 Г°ДУ- Телепор-
тация использует запутанную пару для проецирования
квантовой информации от третьей частицы на произвольное расстояние.
Алиса не может измерить эту третью частицу непосредственно;
вместо этого она измеряет что-то, что относится к одной из
запутанных частиц.
Даже несмотря на то, что сама Алиса остается в неведении
по поводу оригинала из-за принципа неопределенности, Боб
способен получить точную реплику. В этом процессе объект Алисы
теряет овеществленность. Связь не быстрее скорости света,
поскольку Алиса должна послать Бобу также классическое (неквантовое)
сообщение. "Чистый результат телепортации совершенно
прозаичен: изъятие [квантового объекта] из рук Алисы и его появление
в руках Боба в соразмерное время, — писали Беннет и его
коллеги. — Примечательным является то, что в промежутке
информация четко разделяется на классическую и неклассическую части".
Исследователи быстро представили множество приложений,
таких как передача волатильной информации в безопасное
хранилище или память. С гуляшом или нет, телепортация возбужда-
392

ГЛАВА 13 ИНФОРМАЦИЯ КАК ФИЗИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА
ла, потому что открыла новые возможности для очень реальной,
но все еще ускользающей мечты о квантовых вычислениях.
Идея квантовой вычислительной машины — странная идея.
В 1981 году Ричард Фейнман решил подчеркнуть эту странность
в своем выступлении в МТИ, посвященном возможности
использования квантовых систем для расчета трудных квантовых задач.
Он начал с предположительно озорного отступления: "Секретно!
Секретно! Закройте двери..."
Нам всегда было очень трудно понимать тот взгляд на мир,
который представляет квантовая механика. По крайней мере, мне
трудно, потому что я достаточно стар [ему было вг. —Прим. авт.]
и не достиг той точки, когда все это было бы для меня очевидно.
О'кей, я все еще нервничаю по этому поводу... Мне еще не
стало очевидным то, что здесь нет настоящей проблемы. Я не могу
определить настоящую проблему, тем не менее я подозреваю, что
настоящей проблемы нет, но я не уверен, что настоящей
проблемы нет.
Он очень хорошо знал, что было проблемой для вычислений, для
воспроизведения квантовой физики с помощью компьютера.
Проблемой была вероятность.
Каждая квантовая переменная включала в себя вероятности,
и это заставляло экспоненциально повышаться сложность
вычислений. "Количество информационных битов такое же, как
количество точек в пространстве, следовательно, вам надо описать что-то
около NN конфигураций, чтобы получить вероятность, и это
слишком много для наших компьютероа.. В соответствии с
установленными правилами воспроизведение с помощью расчета
вероятности невозможно".
Поэтому он предложил выбивать клин клином. "Другим
способом воспроизведения вероятностной природы, которую назовем
N, может оказаться воспроизведение с помощью компьютера С,
который и сам вероятностен". Квантовый компьютер не будет
машиной Тьюринга, сказал ученый. Это будет что-то совершенно новое.
"Догадка Фейнмана, — говорит Беннет, — состояла в том, что
квантовая система в определенном смысле постоянно рассчитыва-
393

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ет собственное будущее. Можно сказать, что это аналоговый
компьютер со своей динамикой". Исследователи быстро поняли, что,
если квантовый компьютер обладает особыми возможностями
обходить проблемы в моделировании физики, он может быть в
состоянии решать и другие виды неподдающихся проблем.
Такую возможность дает мерцающий, неосязаемый объект, ку-
бит. Вероятности встроены в него. То, что он заключает в себе
суперпозицию состояний, дает ему больше силы, чем классическому
биту, который всегда находится лишь в одном из двух состояний,
о или i; "довольно жалкий представитель двумерного вектора", как
говорит о нем Дэвид Мермин. "Когда мы научились считать на
наших липких маленьких пальцах, мы пошли не тем путем, — сухо
заявил Рольф Ландауэр. — Мы думали, что целое обязано иметь
определенное и уникальное значение". Но нет, не в реальном,
точнее, не в квантовом мире.
В квантовых вычислениях запутано множество кубитов.
Заставив кубиты работать вместе, мы не просто умножаем их силу,
сила возрастает экспоненциально. В классических вычислениях,
где бит всегда "или — или", п битов могут кодировать любое из in
значений. Кубиты могут кодировать эти Булевы значения и все их
возможные суперпозиции. Это дает квантовому компьютеру
возможность параллельных вычислений, у которой нет
классического эквивалента.
Таким образом, квантовый компьютер в теории может решать
определенные классы задач, которые в его отсутствии считались
вычислительно нерешаемыми.
Примером может служить нахождение простых множителей
очень больших чисел. А это, между прочим, ключ к взлому
самого распространенного криптографического алгоритма,
используемого сегодня, — RSA -шифра. Вся мировая интернет-торговля
зависит от него. Фактически очень большое число служит открытым
ключом, используемым для шифровки сообщений; если
"подслушивающий" сможет найти его простые множители (тоже
большие числа), он будет способен расшифровать сообщение. Но если
умножить пару больших простых чисел очень просто, то
обратная операция крайне сложна. Эта процедура — информационная
улица с односторонним движением. Поэтому нахождение мно-
394

ГЛАВА 13 ИНФОРМАЦИЯ КАК ФИЗИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА
жителей чисел RSA было и остается вызовом классическим
вычислениям. В декабре 2009 года было проведено исследование:
многие сотни машин работали почти два года в Лозанне,
Амстердаме, Токио, Париже, Бонне и Редмонде, штат Вашингтон. Было
обнаружено, что 12301866845301177551304949583849627207728
535695953347921973224521517264005072636575187452021997864
693899564749427740638459251925573263034537315482685079170
26122142913461670429214311602221240479274737794080665351
419597459856902143413 есть произведение 334780716989568987
860441698482126908177047949837137685689124313889828837938
7800228 761471165253174308 773 7814467999489 и 3674604366679
959042824463379962795263227915816434308764267603228381573
9666511279233373417143396810270092798736308917. По их
оценке, вычисление заняло более ю20 операций.
Это было одно из небольших чисел RSA, но если бы решение
получили раньше, то команда могла бы выиграть приз в 50 тыс.
долларов, учрежденный Лабораториями RSA. В классических
вычислениях такое шифрование считается вполне безопасным. Большие
числа требуют экспоненциально большего времени, и с какого-то
момента время начинает превышать возраст вселенной.
Квантовые вычисления — совсем другое дело. Способность
квантового компьютера находиться сразу во многих состояниях
открывает новые перспективы. В 1994 Г°ДУ> е1Де Д° того, как кто-
либо узнал, как построить любой квантовый компьютер,
математик из Лабораторий Белла придумал, как его программировать для
решения задачи нахождения простых множителей. Это был
Питер Шор.
Его гениальный алгоритм, открывший новую область,
теперь известен ему как алгоритм разложения чисел на множители,
а остальным — как алгоритм Шора. Два года спустя Лов Гровер,
тоже из Лабораторий Белла, разработал квантовый алгоритм
поиска по большим неупорядоченным базам данных. Эту трудную
задачу можно считать канонической в мире бесконечной
информации: игла и стог сена.
"Квантовые компьютеры, по существу, стали
революционными, — объявил в 2009 Г°ДУ Дорит Ахаронов из Еврейского
университета. — Революция была запущена алгоритмом Шора. Но при-
395

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
чина революции кроме удивительных практических возможностей
в том, что они дают новое понимание того, какие задачи простые^
а какие сложные'.
То, что дает квантовым компьютерам их силу, делает
чрезвычайно трудной работу с ними. Получить информацию из системы
означает наблюдать за ней, а наблюдение за системой означает
вмешательство в магию квантов. Невозможно наблюдать, как
количество операций, параллельно выполняемых кубитами,
увеличивается экспоненциально; измерение этого переплетения теней
вероятностей превращает его в классический бит. Квантовая информация
хрупка. Единственный способ узнать результат вычислений —
дождаться окончания квантовой работы.
Квантовая информация как сон — исчезающая, не вполне
существующая, в отличие от, например, слова, напечатанного на
бумаге. "Множество людей может прочитать книгу и получить одну
и ту же информацию, — говорит Беннет, — но попытка рассказать
людям свой сон меняет вашу память о нем, поэтому со временем
вы забываете сон и помните лишь то, что говорили". Квантовое
стирание в свою очередь приводит к истинной отмене действия.
"Можно сказать, что даже Господь забыл, что это было".
Что касается самого Шеннона, он не смог увидеть всходы
посеянных им семян. "Если бы Шеннон был сейчас с нами, думаю, он
был бы полон энтузиазма по поводу емкости канала,
дополненного запутанностью, — говорит Беннет. — Та же форма, обобщение
формулы Шеннона, очень элегантно описывает как квантовый, так
и классический каналы. Так, очень хорошо установлено, что
квантовое обобщение классической информации привело к более
ясной и более мощной теории как вычислений, так и связи".
Шеннон прожил до 2001 года, его последние годы были
омрачены болезнью, стирающей память, — болезнью Альцгеймера.
Жизнь ученого прошла в XX веке и помогла определить его.
Шеннон был основоположником информационной эпохи,
насколько ее основоположником мог быть один человек. Киберпростран-
ство — отчасти его создание; он никогда не осознавал его, но в
своем последнем интервью, в 1987 году, сказал, что рассматривает идею
зеркальных комнат: "Придумать все возможные зеркальные
комнаты и расположить их со смыслом, то есть так, чтобы, если вы, на-
396

ГЛАВА 13 ИНФОРМАЦИЯ КАК ФИЗИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА
ходясь в одной из таких комнат, посмотрите в любом направлении,
пространство окажется разделенным на ряд комнат, и вы будете
находиться в каждой из них, и так до бесконечности, без
противоречий". Он надеялся построить галерею зеркал в своем доме около
МТИ, но так этого и не сделал.
А программу действий оставил в наследство науке квантовой
информации Джон Уилер — скромный список дел для следующего
поколения физиков и информатиков:
"Перевести квантовые идеи теории струн и геометродинамики
Эйнштейна с языка континуума на язык бит", — призывал он
своих наследников;
"Применить творческий подход для обзора каждого из
мощных инструментов, которые завоевала математика, в том числе
и математическую логику, и разработать способ переноса
каждого из них в мир бит";
"Учитывая опыт сложнейшего поступательного развития
компьютерного программирования, откопать, систематизировать
и показать свойства, проливающие свет на структуру физики, где
каждый слой накладывается на следующий";
"Наконец, скорбеть? Нет, радоваться отсутствию ясного
четкого определения термина "бит" как элементарной единицы в
установлении значения... Если и когда мы узнаем, как объединить
биты в фантастически большие числа, чтобы получить то, что мы
называем существованием, мы лучше поймем, что имеем в виду
и под битом, и под существованием".
Этот вызов все еще остается вызовом, и не только для ученых.

14
ПОСЛЕ ПОТОПА
Великий Вавилонский альбом
Вообразите: в каждой книге скрыта другая книга, в каждой букве
на каждой странице раскрывается новый том; и все эти книги не имеют
объема. Вообразите знание, уменьшенное до своей сути, внутри картины,
знак — в месте, не занимающем места1.
Хилари Мантел (2009)
Вселенная — некоторые называют ее Библиотекой..."
Так Хорхе Луис Борхес начал свой рассказ 1941 года
"Вавилонская библиотека" о мифической библиотеке, в которой
содержатся все книги на всех языках, жалкие книги и
книги-пророчества, Евангелие и комментарии к этому
Евангелию, и комментарий к комментарию к Евангелию, история
будущего в мельчайших деталях, интерполяции каждой книги во все
другие книги, истинный каталог библиотеки и бесчисленное множество
фальшивых каталогов. В этой библиотеке (которую другие называют
вселенной) бережно хранится вся информация. Тем не менее в ней
нельзя найти знания, и именно потому, что все истинное знание
находится в ней, размещенное на полках бок о бок с ложным. В зеркальных
галереях, на бесчисленных полках можно найти все и ничего. Более
совершенного примера перенасыщения информацией быть не может.
Мы сами создаем собственные хранилища. Устойчивость
информации и затрудненное ее забывание, так характерные для нашего
1 Пер. Е. Доброхотовой-Майковой и М. Клеветенко.
398

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
времени, обрастают беспорядком и путаницей. Когда свободная
любительская совместная онлайн-энциклопедия под названием "Вики-
педия" начала превышать по объему и полноте все печатные
энциклопедии мира, ее редакторы поняли, что у многих названий есть
различные значения. Они разработали политику устранения
неоднозначности, приведшую к созданию специальных страниц, задача
которых — снятие омонимии. Их сотни тысяч и даже больше.
Например, пользователь, ищущий в лабиринтах-галереях "Википедии"
слово "Вавилон" (Babel), найдет страницу "Вавилон (значения)",
которая в свою очередь отправит его к еврейскому названию древнего
Вавилона, Вавилонской башне, иракской газете, книге Патти Смит,
советскому писателю, журналу австралийских преподавателей языка,
фильму, музыкальному лейблу, острову в Австралии, двум разным
горам в Канаде и "планете в вымышленной вселенной "Стартрека".
И это не все. Пути устранения неоднозначности разветвляются
снова и снова. Например, "Вавилонская башня (значения)"
перечисляет кроме истории из Ветхого Завета песни, игры, книги, полотно
Брейгеля, гравюру Эшера и "карту Таро". Оказывается, мы
построили множество Вавилонских башен.
Задолго до "Википедии" Борхес также писал об энциклопедии,
"обманчиво названной The Anglo-American Cyclopedia (Нью-Йорк,
1917)"» — лабиринте, где выдуманное переплетается с фактами, еще
одном зале из зеркал и опечаток, собрании чистой и неотфильтрован-
ной информации, которая проецирует свой собственный мир. Этот
мир называется Тлен. "Вероятней всего, этот brave new world —
создание тайного общества астрономов, биологов, инженеров,
метафизиков, поэтов, химиков, алгебраистов, моралистов, художников,
геометров \.. — пишет Борхес. — План этот так обширен, что доля участия
каждого бесконечно мала. Вначале полагали, будто Тлен — это
сплошной хаос, безответственный разгул воображения; теперь известно, что
это целый мир". У следующего поколения писателей эпохи
информации была веская причина считать аргентинского мастера пророком
("наш дядюшка-ересиарх", как говорил про него Уильям Гибсон).
Задолго до Борхеса воображение Чарльза Бэббиджа построило
другую Вавилонскую библиотеку. Он обнаружил ее в самом воз-
1 Пер. В. Кулагиной-Ярцевой.
399

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
духе: зашифрованная, но тем не менее постоянная запись каждого
звука, издаваемого человеком.
Что за странный хаос эта атмосфера, которой мы дышим!.. Сам
воздух — одна огромная библиотека, на чьих страницах навсегда
записано все, что когда-либо говорил мужчина или когда-либо
шептала женщина. Там, в своих изменяющихся, но безошибочных знаках,
перемешанные с самыми первыми, а также с последними вздохами,
остаются навечно записанные неисполненные клятвы и обещания,
сохраняющиеся в объединенном движении каждой частицы,
свидетельства переменчивой воли человека.
Эдгар Аллан По, с жадностью следивший за работой Бэббиджа,
ухватился за эту идею. "Мысль не может погибнуть, — написал он
в 1845 году в диалоге двух ангелов, — не проскользнула ли в
твоем сознании некая мысль о материальной силе слов? Разве каждое
слово — не импульс, сообщаемый воздуху?"1 Дальше каждый
импульс распространяется бесконечно, "по восходящей влияя на
каждую частицу материи", и "должен в конечном счете воздействовать
на каждый обособленный предмет в пределах вселенной". По читал
и ярого сторонника Ньютона Пьера-Симона Лапласа. "Существо,
наделенное бесконечным пониманием, — писал По, — человек,
для которого совершенство алгебраического анализа было
открытой книгой", мог проследить колебания обратно до их источника.
Бэббидж и По рассматривали новую физику с точки зрения
теории информации. Лаплас развил совершенный детерминизм
механики Ньютона; он пошел дальше самого Ньютона, утверждая,
что вселенная точна как часы, в ней ничего не оставлено на волю
случая. Поскольку законы физики равно действуют и на небесные
тела, и на мельчайшие частицы, причем с абсолютной
надежностью, то, несомненно (говорил Лаплас), каждое мгновение
состояние вселенной неумолимо следует из прошлого и должно также
безжалостно вести к будущему. Было еще слишком рано для
появления квантовой неопределенности, теории хаоса или пределов
вычислимости. Для демонстрации своего совершенного детерми-
1 Пер. В. Рогова.
400

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
низма Лаплас просил представить существо, "разум", способное
на совершенное знание:
Оно охватило бы единой формулой движение величайших тел
вселенной и легчайших атомов, так как для него ничто не было бы
неопределенным и будущее, как и прошлое, лежало бы перед его глазами.
Ничто другое из того, что когда-либо написал Лаплас, не стало столь
знаменитым, как этот мысленный эксперимент. Он сделал
бесполезным волю не только Господа, но и человека. Ученые в этом
экстремальном ньютонизме нашли повод для оптимизма. Бэббиджу все это
неожиданно напомнило огромную вычислительную машину, во
много раз увеличенную версию его собственной: "Если отвлечься от
простой последовательности комбинаций из нескольких колес,
невозможно не почувствовать, что рассуждения похожи, только здесь они
применены к могучему и гораздо более сложному феномену
природы". Каждый атом, однажды потревоженный, должен передавать
свое движение другим, а те в свою очередь влияют на волны воздуха,
и ни один импульс никогда полностью не теряется. След от каждого
каноэ остается где-то в океане. Бэббидж, чей железнодорожный
самописец записывал на рулоне бумаги историю путешествия,
рассматривал информацию, прежде мимолетную, как последовательность
физических отпечатков, которые могли быть или были сохранены.
Фонограф, отпечатывающий звук на вощеной пленке, еще предстояло
изобрести, но Бэббидж рассматривал атмосферу как двигатель:
"Каждый атом с отпечатком добра и зла... с мыслями философов и
мудрецов смешивается и объединяется десятками тысяч способов с тем,
что бесполезно и примитивно". Каждое когда-либо сказанное слово,
услышанное сотнями слушателей или не услышанное никем, не
исчезает, оно оставляет постоянную отметку, вся история человеческой
речи закодирована законами движения, и теоретически ее можно
восстановить, располагая достаточной вычислительной мощностью.
Это было слишком оптимистично. Тем не менее в тот год, когда
Бэббидж опубликовал эссе, парижский художник и химик Луи Да-
гер усовершенствовал свое устройство переноса видимого
изображения на покрытые серебром пластины. Его конкурент из Англии,
Уильям Фокс Тальбот, назвал это "искусством фотогенического ри-
401

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
сования или формирования картин и изображений естественных
объектов посредством солнечного света". Тальбот видел в нем нечто
похожее на мем. "Посредством этого изобретения, — писал он, —
не художник создает изображение, а изображение создает само себя".
Теперь пролетающие перед нашими глазами изображения могут
быть заморожены, запечатлены в веществе, они стали постоянными.
Художник, рисуя карандашом или кистью, с помощью своего
таланта, навыков и долгого труда воссоздает то, что может видеть
глаз. Напротив, дагерротип в некотором смысле вещь в себе —
информация, сохраненная в одно мгновение. Это было невозможно
представить, и вот оно появилось. От открывающихся
возможностей захватывало дух. Раз возможно сохранение, то где же его
предел? Американский писатель немедленно связал фотографию и
атмосферную библиотеку звуков Бэббиджа: Бэббидж говорил, что
каждое слово записано где-то в воздухе, так почему бы каждому
изображению тоже не оставлять свою постоянную отметку?
Фактически это великий Вавилонский альбом. Но что если еще
одним великим делом Солнца является регистрация и выдача
отпечатков наших изображений, картины наших действий, и тогда...
несмотря на то, что нам известно, другие миры могут быть
населены и получать изображения лиц и действий; вся природа вселенной
оказывается не более чем фонетической и фотогенной структурой.
Тогда вселенная, которую другие называют библиотекой или
альбомом, становится похожа на компьютер. Алан Тьюринг, пожалуй,
заметил это первым: вычислительную машину, как и вселенную,
лучше рассматривать как набор состояний, а состояние машины
в каждый определенный момент ведет к ее состоянию в
следующий, следовательно, будущее машины должно быть предсказуемо
из ее первоначального состояния и входящих сигналов.
Вселенная рассчитывает собственную судьбу.
Тьюринг заметил, что мечта Лапласа о совершенстве могла
быть воплощена в машине, но не во вселенной из-за феномена,
который поколением позже будет обнаружен теми, кто займется
теорией хаоса, и будет назван эффектом бабочки. Тьюринг в 1950 году
по-своему описал его:
402

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
Система "вселенная как целое" такова, что довольно мелкие
ошибки в начальных условиях могут иметь ошеломляющие последствия.
Смещение единственного электрона на миллиардную долю
сантиметра в один момент может решить, погибнет человек через год
под лавиной или спасется.
Если вселенная — это компьютер, то мы все еще можем бороться
за доступ к его памяти. Если это библиотека, то библиотека без полок.
Когда все звуки мира рассеются в атмосфере, не останется
ни слова, связанного с конкретным набором атомов. Слова будут
повсюду и нигде. Вот почему Бэббидж назвал это хранилище
информации хаосом. И снова опередил время.
Когда древние составляли список Семи чудес света, они
включили туда Александрийский маяк — 400"ФутовУю каменную
башню, построенную в помощь морякам, но проглядели библиотеку,
расположенную неподалеку. Библиотека, в которой хранились
сотни тысяч свитков папируса, содержала величайшее собрание знаний
на земле на тот момент и на столетия вперед. Возникнув в III веке
до н. э., она предназначалась для удовлетворения амбиций покупать,
красть или копировать все письменные свидетельства известного
тогда мира. Библиотека позволила Александрии превзойти Афины
и стать интеллектуальным центром. В ее галереях и на полках
хранились драмы Софокла, Эсхила и Еврипида, математические
труды Евклида, Архимеда и Эратосфена, поэзия, медицинские тексты,
карты звездного неба, мистические тексты — "научные открытия
были столь значительными и частыми, — объявил Герберт Уэллс, —
что подобного не наблюдалось ни до того, ни после того вплоть
до XVI столетия нашей эры". Маяк казался огромным, но
библиотека была истинным чудом. А потом она сгорела.
Когда точно и как это случилось, никто никогда не узнает.
Вероятно, пожаров было несколько. Мстительные завоеватели жгли
книги, словно видели в них души врага. "Римляне сожгли
книги евреев, христиан и философов, — заметил Исаак Дизраэли
в XIX веке, — евреи сожгли книги христиан и язычников, а
христиане жгли книги язычников и евреев". Династия Цин сожгла
книги, чтобы уничтожить предыдущую историю. Уничтожение
было эффективно, ведь написанное слово хрупко. То, что осталось
403

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
нам от Софокла, — это даже не десятая часть его пьес. То, что
осталось нам от Аристотеля, в большинстве случаев получено из
вторых или даже третьих рук. Для историков, вглядывающихся в
прошлое, уничтожение великой библиотеки есть горизонт событий,
граница, через которую не передается информация. Даже
частичного каталога не сохранилось.
"Сгорели все греческие трагедии и комедии! — с плачем
говорит Томасина (юная девушка, увлекающаяся математикой и
напоминающая Аду Байрон) своему учителю Септимусу в пьесе Тома
Стоппарда "Аркадия". — Тысячи стихотворений; личная
библиотека Аристотеля... Да как же нам утешиться в своей скорби?"1 "Чем
подсчитывать убытки, прикинем лучше, что осталось в целости
и сохранности", — отвечает Септимус.
Об остальных и горевать не стоит, они нужны вам не больше
пряжки, которая оторвалась от вашей туфельки в раннем детстве,
не больше, чем этот учебник, который наверняка потеряется к
вашей глубокой старости. Мы подбираем и одновременно роняем.
Мы путники, которые должны удерживать весь свой скарб в руках.
Выроним — подберут те, кто идет следом. Наш путь долог, а жизнь
коротка. Мы умираем в дороге. И на этой дороге скапливается весь
скарб человечества. Ничто не пропадает бесследно. Все
потерянные пьесы Софокла обнаружатся, все до последнего слова. Или
будут написаны заново, на другом языке.
В любом случае, согласно Борхесу, утраченные пьесы могут быть
найдены в Вавилонской библиотеке.
На восьмое лето своего существования в честь утерянной
библиотеки "Википедия" привлекла в Александрию сотни редакторов —
людей с никами Shipmaster, Brassratgirl, Notafish и Jimbo, которые
обычно встречались только онлайн. К тому времени было
зарегистрировано более 7 млн подобных имен пользователей; паломники
из сорока пяти стран приехали в футболках фанатов "Википедии",
сами оплатили дорогу, привезли ноутбуки. Тогда, в июле 2008 года,
"Википедия" состояла из 2,$ млн статей на английском языке, боль-
1 Здесь и далее — пер. О. Варшавер.
404

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
ше чем во всех бумажных энциклопедиях в мире, а всего — из и млн
статей на 264 языках, в том числе волоф, чви и нижнесаксонских
диалектах Нидерландов, но не на чокто, который был закрыт
голосованием сообщества, после того как на нем было написано всего
пятнадцать статей, и не на клингонском, который был признан
"искусственным", а то и вовсе фантастическим языком. Члены "Википедии"
считали себя наследниками Великой библиотеки, а своей миссией —
сбор всех задокументированных знаний. Однако они не собирают
и не сохраняют существующие тексты. Они пытаются собрать
общее знание, отделить его от конкретных людей.
"Википедия" начинает казаться безграничной, как
воображаемая библиотека Борхеса. В каждой из нескольких десятков
"Википедии" на различных языках есть статья о Покемоне, коллекционной
карточной игре, сериалах манга и медиафраншизе. Англоязычная
"Вики" начала с одной статьи, а затем выросли целые джунгли. Есть
потребность в странице "Покемон (значения)", в том числе и на тот
случай, если кто-нибудь ищет онкоген Zbtbj, который называли По-
кемоном (Pokemon — РОК erythroid myeloid ontogenic factor), пока
юристы Nintendo не пригрозили судом. Существует по крайней
мере пять основных статей о покемонах из поп-культуры, а от них
отпочковались вторичные и побочные статьи о регионах покемонов,
вещах, телевизионных эпизодах, тактике игры и всех 493
созданиях, героях, прототипах, соперниках, соратниках и клонах от Бульбо-
завра до Арцеуса. Все тщательно проверено и отредактировано,
чтобы быть надежным и правдивым во вселенной покемонов, которой
в некотором смысле не существует. В реальном мире "Википедия"
имеет или стремится иметь подробные статьи с описаниями
маршрутов, пересечениями и историей всех скоростных дорог и
шоссе США ("Дорога 273 [штат Нью-Йорк, выведена из эксплуатации
в 1980 году] начинается с перекрестка с дорогой 4 в Уайтхолле. После
перекрестка дорога проходит через кладбище Lady of Angels, где
поворачивает на юго-восток. Дорога 273 проходит вдоль подножия
холма Красной Руды, за Уайтхоллом. Около холма Красной Руды шоссе
пересекает местную дорогу, которая соединяется с дорогой 4"). Есть
страницы, посвященные каждому известному ферменту и гену
человека. Encyclopaedia Britannica никогда не стремилась к такому охвату.
Иначе как она могла бы быть напечатана?
405

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Среди великих предприятий раннего интернета "Википедия"
единственная была некоммерческой, не зарабатывала денег,
только теряла. Она финансировалась благотворительным фондом,
учрежденным специально для этих целей. К тому моменту, когда у
энциклопедии было $о млн пользователей ежедневно, фонд платил
зарплату восемнадцати людям, в том числе одному в Германии, одному
в Голландии, одному в Австралии и еще одному юристу, остальные
были волонтерами: миллионы участников, тысяча или больше
назначенных "администраторов" и всегда маячащее присутствие
основателя и, по его собственному описанию, "духовного лидера"
Джимми Уэйлса. Уэйлс первоначально не планировал делать "Википедию"
разрозненной, хаотичной, дилетантской, любительской, бесплатной
для всех, то есть такой, какой она довольно быстро стала. То, что
должно было стать энциклопедией, начиналось со списка экспертов,
известных в академических кругах, тщательных проверок и
обсуждений. Но идея "Вики" победила, хотели того создатели энциклопедии
или нет. "Вики" (от гавайского "быстро") — веб-сайт, который
каждый мог не только просматривать, но и редактировать. Таким образом,
"Вики" создала себя сама или по крайней мере сама себя поддерживала.
Сначала "Википедия" появилась в интернете с простым
самоописанием:
Главная страница
Вы можете редактировать эту страницу прямо сейчас! Это
бесплатный общественный проект.
Добро пожаловать в "Википедию"! Мы коллективно создаем
полную энциклопедию с нуля. Мы начали работать в январе 2001 года.
У нас уже есть более зо°° страниц. Мы хотим превратить их
в юоооо. Так что давайте поработаем! Напишите немного (или
много) о том, что вы знаете. Читайте наше приветствие здесь:
"Добро пожаловать, новички!"
О недостатке охвата в тот год можно судить по списку заявленных
статей. В рубрике "Религия": "Католицизм? — Сатана? — Зарату-
стра? — Мифология?" В рубрике "Технология": "Двигатель
внутреннего сгорания? — Дирижабль? — Жидкокристаллический
дисплей? — Полоса частот?". В рубрике "Фольклор": "(Если вы
406

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
хотите написать о фольклоре, пожалуйста, предоставьте список тем,
которые действительно признаются как отдельные, значительные
темы в фольклоре — предмете, о котором вы, скорее всего не
имеете представления, если все, что вы делали в этой области, это игра
"Темницы и драконы", о ней — см. здесь)". "Темницы и драконы"
были к этому моменту уже хорошо описаны. "Википедия" не
искала мусор и чушь, но и не презирала их. Годы спустя в
Александрии Джимми Уэйлс говорил: "Все эти люди, одержимо пишущие
о Бритни Спирс, Симпсонах или покемонах... Неправильно
заставлять их писать о малопонятных идеях физики. "Вики" сделана
не из бумаги, и время этих людей нам не принадлежит. Мы не
можем сказать: "Зачем нам эти работники, если они делают настолько
бесполезные вещи?" Они не приносят вреда. Пусть пишут".
"Вики" сделана не из бумаги" — эта фраза стала
неофициальным лозунгом.
У фразы Wiki is not paper есть своя страничка в
энциклопедии (см. также Wiki ist kein Papier и Wikipedia n'est pas sur papier).
Это значит, что нет физического или экономического
ограничения на число или длину статей. Биты бесплатны. "Любая метафора,
связанная с бумагой или местом, мертва", — объявил Уйэлс.
"Википедия" обнаружила себя в роли столпа культуры
неожиданно быстро отчасти благодаря незапланированной синергиче-
ской связи с Google. Она стала испытательной площадкой для идеи
коллективного разума: пользователи бесконечно спорили о
надежности, в теории и на практике, статей, написанных авторитарным
тоном никому неизвестными людьми и с неизвестными целями,
без какой-либо возможности проверить, кто эти люди и есть ли
у них какие-нибудь академические заслуги. "Вики" стала печально
известным объектом вандализма. Она показала, насколько трудно,
если не невозможно, достичь нейтрального, устраивающего всех
взгляда на обсуждаемую живую реальность. Процесс был поражен
так называемыми войнами редакций, когда сражающиеся авторы
без остановки исправляли изменения, внесенные другими. В конце
20о6 года люди, которых волновала статья "кошка", не могли
прийти к единому мнению по поводу того, является ли человек, у
которого есть кошка, ее "собственником", "опекуном" или
"человеческим компаньоном". В течение трех недель аргументы разрослись
407

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
до размеров небольшой книги. Были войны редакций по поводу
запятых и войны редакций по поводу богов, безрезультатные
сражения из-за орфографии и произношения и геополитические
диспуты. Другие редакционные войны продемонстрировали,
насколько по-разному можно понимать те или иные слова. Является ли
Республика Конч (Ки-Уэст, штат Флорида) "микронацией"?
Является ли конкретная фотография молодого полярного медведя
"милой"? Эксперты расходились во мнениях, а экспертами были все.
После шума и беспорядков статьи, как правило,
устаканивались и больше не менялись; тем не менее, даже если появляется
ощущение, что проект достиг некоторого равновесия, оно
оказывается динамичным и нестабильным. Во вселенной "Википедии"
реальность нельзя описать окончательно. Эта идея была иллюзией,
появившейся отчасти по аналогии с устойчивостью
переплетенных в кожу томов бумажных энциклопедий. Дени Дидро пытался
"собрать все знание, которое теперь лежит рассеянным по
поверхности Земли, чтобы донести его общую структуру ныне живущим
людям и передать ее тем, кто будет жить после нас", в
опубликованной в Париже в 1751 году Encyclopedie. У Britannica, первоначально
появившейся в Эдинбурге в 1768 году в юо еженедельных выпусках
по 6 пенсов каждый, был такой же нимб авторитетности. Она
казалась законченной в каждом из своих изданий. У нее не было
эквивалентов ни на одном другом языке. И даже при этом эксперты,
отвечающие за третье издание ("в i8 томах, сильно
усовершенствованное"), спустя век после публикации Principia Ньютона не могли
заставить себя подписаться под его или любой другой теорией
гравитации. "Существует множество споров", — заявила Britannica.
Многие именитые философы, и среди них сам сэр Исаак
Ньютон, рассматривали это явление как первую из вторичных
причин; бестелесную или духовную субстанцию, которую невозможно
ощутить никаким иным способом, кроме как через последствия ее
влияния; универсальное свойство материи и т.д. Другие пытались
объяснить феномен гравитации действием едва различимой
эфирной жидкости, и к такому объяснению сэр Исаак в конце жизни,
по-видимому, относился благосклонно. Он даже высказал догадку
относительно материи, в которой эта жидкость могла породить та-
408

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
кой феномен. Но полное описание... состояния, в котором
находится научный диспут сегодня, см. в статьях: Философия
Ньютона, Астрономия, Атмосфера, Земля, Электричество, Огонь, Свет,
Притяжение, Отталкивание, Наполненность, Вакуум и т.д.
Поскольку Britannica обладала авторитетом, теория гравитации
Ньютона еще не была признана знанием.
"Википедия" отказывается от такого вида авторитетности.
Академические институты официально ей не доверяют. Журналистам
дается указание не полагаться на нее. Тем не менее авторитет
приходит. Если кто-то хочет узнать, в скольких американских штатах есть
графство Монтгомери, кто поставит под сомнение "Википедию",
которая утверждает, что восемнадцать? Где еще можно посмотреть
настолько размытую статистику, сгенерированную
суммированием знаний сотен или тысяч людей, каждый из которых может знать
лишь об одном графстве Монтгомери? "Вики" рекламирует
популярную статью, называющуюся "Ошибки в Encyclopedia Britannica,
исправленные в "Википедии". Эта статья, конечно, всегда меняется.
"Википедия" вообще меняется. Каждый раз, заходя на сайт
"Википедии", читатель получает версию истины, существующую на данный
момент.
Когда "Википедия" в статье "Старение" утверждает:
После периода практически совершенной регенерации (у людей
между 20 и 35 годами) [требуется ссылка], биологическое старение
организма характеризуется снижающейся способностью
противостоять стрессу, увеличивающейся гомеостатической
несбалансированностью и растущим риском заболеваний. Эта необратимая
последовательность изменений неизбежно ведет к смерти, —
читатель может этому доверять; однако на одну минуту ранним
утром 20 декабря 2007 года статья оказалась содержащей всего одну
фразу: "Старение — это то, что ты получаешь, когда становишься
долбаным стариком". Такой очевидный вандализм существует
крайне недолго. Его обнаружение и исправление автоматизировано ван-
далоботами и легионами людей, многие из которых числятся в
"подразделении по борьбе с вандализмом" и "силах реагирования". Что
409

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
соответствует анекдоту про уставшего вандала, который
жалуется, что "в "Википедии" существует гигантский заговор,
пытающийся связать статьи с реальностью". Это почти так. Заговор — это все,
на что могут надеяться википедисты, и часто этого достаточно.
Ближе к концу XIX столетия Льюис Кэрролл описал
воображаемую карту мира в масштабе один к одному: "Ее еще никогда не
разворачивали. Фермеры против: они говорят, что она покроет всю
страну и заслонит солнце". Википедисты понимают эту метафору.
Некоторые из них знакомы с дебатами, ведущимися в немецкой
ветви, о шурупе в левой задней тормозной накладке велосипеда Ульриха
Фукса. Фукс как редактор "Википедии" предложил вопрос:
"Заслуживает ли этот элемент вселенной предметов своей статьи в
"Википедии"?" Все согласились, что шуруп маленький, но он реален и его
можно описать. "Это объект в пространстве, и я видел его", —
заявил Джимми Уэйлс. В самом деле, статья появилась в немецкой ме-
та-"Вики" (то есть "Википедии" о "Википедии") под названием Die
Schraube an der hinteren linken Bremsbacke am Fahrrad von Ulrich Fuchs.
Как заметил Уэйлс, само существование этой статьи было "метаиро-
нией". Она была написана именно теми людьми, которые
оспаривали ее целесообразность. Однако статья была не совсем о шурупе.
Она была о противоречии — должна ли "Википедия" в теории или
на практике стремиться описать всю вселенную во всех ее деталях.
Противоборствующие фракции объединились вокруг
названий "делитонизм" и "инклюзионизм"1. Инклюзионисты
выступают за самый широкий взгляд на то, что должно быть в "Википедии".
Делитонисты же за удаление тривиального (и часто так и
поступают) — слишком коротких, плохо написанных или ненадежных
статей на темы, не имеющие большого значения. Все эти критерии,
понятно, переменчивы и субъективны. Делитонисты хотят повысить
планку качества. В 2008 году им удалось удалить статью о пресве-
терианской церкви Порта Маккуайра, Новый Южный Уэльс,
Австралия, на основании незначительности. Сам Джимми Уэйлс
склонялся в пользу инклюзионизма. В конце лета 2007 года он посетил
Кейптаун, Южная Африка, пообедал в месте под названием "Мзо-
ли" и создал модуль статьи с единственным предложением: "Мясо
1 От англ. delete — вычеркивать, стирать и inclusion — включение.
4Ю

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
Мзоли" — это лавка мясника и ресторан в поселке Гугулету
около Кейптауна, Южная Африка". Модуль прожил двадцать две
минуты, а затем 19-летний администратор по имени ^ demon удалил
его на основании незначительности. Час спустя другой пользователь
воссоздал статью и расширил ее информацией из местного
кейптаунского блога и радиоинтервью, выложенным онлайн. Прошло
две минуты, и еще один пользователь выразил протест на
основании того, что "статья или раздел написаны как реклама". И так далее.
Слово "знаменитый" было стерто и вставлено несколько раз.
Пользователь ^ demon снова вмешался, утверждая: "Мы не телефонный
справочник и не гид для путешественников". Пользователь EVula
возразил: "Думаю, если мы дадим этой статье немного больше, чем
пара часов существования, мы можем получить что-нибудь стоящее".
Скоро диспут привлек внимание газет в Австралии и Англии. К
следующему году статья не только существовала, но и выросла, в ней
появилась фотография, точные долгота и широта, список из
четырнадцати ссылок и отдельные разделы "История", "Бизнес" и
"Туризм". Некоторые обиды, очевидно, остались, потому что го марта
2008 года анонимный пользователь заменил всю статью одним
предложением: "Мзоли" — незначительный маленький ресторанчик,
статья о котором существует здесь только потому, что Джимми Уэйлс —
самодовольный эгоманьяк". Этот текст прожил меньше минуты.
"Википедия" развивается древовидно, отращивая ветви во
многих направлениях (и в этом она напоминает вселенную.) Так, дели-
тионизм и инклюзионизм породили мержизм и инкрементализм1.
Они привели к возникновению фракций, фракции разделились
на "Ассоциацию делитонистов и инклюзионистов", существующую
бок о бок с "Ассоциацией википедистов, которым не нравятся
обобщенные суждения о достоинствах общей категории статей" и "Тех,
кто поддерживает удаление некоторых особенно плохих статей,
но это не значит, что они делитонисты". Уэйлс особенно
беспокоился о биографиях живущих людей. Он говорил, что в идеальном
мире, где "Вики" могла бы освободиться от практических задач
поддержания и верификации ресурса, он был бы рад видеть в ней
биографию каждого человека на планете. В этом он превзошел Борхеса.
1 От англ. merge — объединение, поглощение и increment — прирост.
411

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Но даже при таком невозможном максимализме — каждая
личность, каждый винтик в велосипеде — собранное не было бы
похоже на полное знание. В энциклопедиях информация имеет
тенденцию появляться в виде тем и категорий. Britannica описала
свою организацию в 1790 году как "совершенно новую структуру".
Она рекламировала "различные науки и искусства",
организованные как "отдельные трактаты или системы", где
даны полные объяснения
различным отдельным частям знаний, относящимся к
естественным и искусственным объектам или предметам духовным,
гражданским, военным, торговым и т.д.
В "Википедии" отдельные части знания продолжают расходиться.
Редакторы проанализировали логическую динамику, как могли бы
сделать Аристотель или Буль:
Многие темы основаны на взаимосвязи фактора X и фактора У,
что выливается в одну полную статью или более. Это может
относиться, например, к ситуации X в месте Y или версии X
предмета Y. Это прекрасно работает, когда две переменные, взятые
вместе, представляют некоторый культурно значимый феномен
или другой заметный интерес. Зачастую из-за существенных
различий во взглядах на тот или иной предмет или явление в разных
странах может понадобиться несколько отдельных статей по одной
теме. Статьи о добыче сланца в Уэльсе и добыче сланца на острове
Фокс — подходящие примеры. Но множество статей... вероятно,
будут представлять собой различные точки зрения по одному
вопросу, оригинальные исследования — или же будут просто глупы.
Ранее ту же проблему рассматривал Чарльз Диккенс. В
"Посмертных записках Пиквикского клуба" человек прочитал в Britannica
0 китайской метафизике. Там, конечно, не было такой статьи:
"о метафизике он прочел под буквой М, а о Китае — под буквой
К и затем совокупил полученные сведения" х.
1 Пер. — А. Кривцовой и Е. Ланна.
412

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
Писатель Николсон Бейкер в 2008 году зарегистрировался
в "Википедии" как Wageless и сначала, как и многие, был захвачен
поиском информации, а затем и возможностью ее предоставления.
Однажды пятничным вечером он написал статью о бычьем сома-
тотропине, а на следующий день — о "Неспящих в Сиэтле", о
периодизации и о тормозной жидкости. В воскресенье это был вид
бразильской порнокомедии, футболист 1950-х годов по имени Эрл
Блэр и снова тормозная жидкость. Во вторник он обнаружил
"Эскадрон спасения статей", чьей целью было находить статьи,
которым грозило уничтожение, и сохранять их путем улучшения.
Бейкер немедленно подписался, напечатав: "Я хотел бы участвовать".
Его сползание в одержимость задокументировано в архивах, как
и все, что случается в "Википедии", а спустя несколько месяцев он
написал об этом в The New York Review of Books.
Я стоял у открытого на кухонном столе ноутбука, уставившись
на растущий список наблюдений, проверяя, подсматривая... Я
перестал слышать, что говорят мне мои близкие, почти на две
недели я практически исчез в экране, пытаясь спасти краткие, иногда
слишком рекламные, но тем не менее стоящие биографии,
переписывая их нейтральным языком и поспешно просматривая базы
данных газет и Google Books в поисках ссылок, которые бы повысили
их коэффициент цитируемости. Я стал инклюзионистом.
С "тайной надеждой" он пришел к выводу, что все неподошедшее
можно спасти если не "Википедии", то "в "Викиморге" —
мусорном ведре разбитых надежд". Он предложил назвать его "Делито-
педия": "Со временем она расскажет о многом".
В Сети ничего никогда не исчезает, так что скоро была
создана "Делитопедия", и она значительно разрослась.
Пресвитерианская церковь Порта Маккуайра живет там, хотя это, строго
говоря, и не часть энциклопедии. Эту энциклопедию некоторые
называют вселенной.
Названия стали особой проблемой — их неоднозначность, их
сложность, их противоречия. Последствия почти безграничного
потока информации выглядели так, будто все предметы мира
выбросили на одну площадку, где они, казалось, бесились во врезаю-
413

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
щихся машинках из детства. В более простые времена и вещи
можно было называть проще: "Господь Бог образовал из земли всех
животных полевых и всех птиц небесных, и привел к человеку, чтобы
видеть, как он назовет их, — говорит Книга Бытия, — и чтобы, как
наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей". Одно
имя для каждого создания и для каждого имени одно создание.
Однако скоро у Адама появились помощники.
В романе The Infinities ("Бесконечности") Джона Бэнвилла
бог Гермес говорит: "Гамадриада — это лесная нимфа, а еще
ядовитая змея в Индии и абиссинский бабуин. Нужно быть богом,
чтобы знать такие вещи". Тем не менее согласно "Википедии"
гамадриада — это еще и названия бабочки, журнала об истории природы
в Индии и ансамбля прогрессив-рока из Канады. Мы все теперь как
боги? Рок-ансамбль и лесная нимфа сосуществуют без
каких-либо проблем, но обычно снос информационных барьеров приводит
к конфликтам о названиях и правах на них. Как это ни
удивительно, названия в современном мире кончаются. Возможности
кажутся безграничными, но спрос на самом деле еще выше.
Крупнейшие телеграфные компании, борясь с растущим
числом сообщений, доставленных не по адресу, в 1919 году
основали Центральное бюро зарегистрированных адресов. Его
головной офис в финансовом районе Нью-Йорка на Брод-стрит занял
стальными картотечными ящиками целую комнату. Клиентов
приглашали зарегистрировать кодовые имена для своих адресов: одно
слово от пяти до десяти букв, и оно должно было быть
"произносимым", то есть "составленным из слогов, которые существуют в
одном из восьми европейских языков".
Многие клиенты жаловались на годовой взнос — 2,5 доллара
за код, но к 1934 Г°ДУ бюро имело список из 28 тыс. адресов, в том
числе illuminate (Нью-Йоркская компания Эдисона), tootsweets (Sweet
Company of America) и cherrytree (отель "Джордж Вашингтон").
Финансист Бернард М. Барух умудрился получить baruch в
исключительное пользование. Принцип был таким: кто первый пришел, того
первого и обслужили, — скромный предвестник будущего.
Появление киберпространства, конечно, все изменило.
Собственник и брокер компании из Южной Каролины Fox & Hound
Realty Билли Бентон зарегистрировал доменное имя BARUCH.
414

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
СОМ. Канадец, живущий в Хай-Прери, провинция Альберта,
зарегистрировал JRRTOLKIEN.COM и десятилетие поддерживал
право собственности, пока комитет Всемирной организации
интеллектуальной собственности в Женеве не отобрал домен. У этого
имени была ценность, и в число других претендентов на это имя как
на бренд и торговую марку входили наследники писателя, издатель
и кинокомпании, не говоря о нескольких тысячах людей по всему
миру, которые оказались однофамильцами. Тот же человек из Хай-
Прери основал бизнес на своем владении знаменитыми именами:
Селин Дион, Альберт Эйнштейн, Майкл Крайтон, Пирс Броснан
и еще около 1500. Некоторые из этих людей сопротивлялись.
Отдельные имена представляли огромную экономическую ценность.
Слово Nike оценивается экономистами в у млрд долларов, Coca-
Cola — в сумму в десять раз большую.
В науке ономастике1 есть аксиома о том, что растущие
социальные единицы ведут к росту систем именования. Для жизни
в племенах и деревнях достаточно личных имен типа Альбин и Ава,
но племена породили кланы, города — нации, и людям пришлось
усложнить систему имен: фамилии и отчества или имена,
основанные на профессии и географии. Более сложные общества требуют
более сложных имен. Интернет представляет не просто новую
возможность для борьбы за имена, но резкое изменение масштаба,
вызывающее переход в другую фазу.
Музыкант и композитор из Атланты, известный как Билл
Уаймен, получил от юристов, представляющих интересы бывшего
басиста The Rolling Stones, тоже Билла Уаймена, письмо с
требованием прекратить пользоваться своим именем. В ответ первый Билл
Уаймен указал, что второму Биллу Уаймену при рождении было
дано имя Уильям Джордж Перке. Автомобильная компания,
известная в Германии как Dr. Ing. h. с. Е Porsche AG, в серии исков
защищала имя Carrera. Другим претендентом на это имя была швейцарская
деревушка с почтовым индексом 7122. "Деревня Carrera
существовала задолго до возникновения торговой марки Porsche, — написал
Кристоф Ройсс из Швейцарии юристам Porsche, — Использование
1 Ономасиология (от греч. ovojia — имя и Хоуоа — слово, учение) — отрасль
семантики, изучающая наименования, использование языковых средств для
обозначения внеязыковых объектов.
415

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
этого названия Porsche представляет собой незаконное присвоение
престижа и репутации, заработанных жителями Carrera". Для
полноты он добавил: "Деревня создает гораздо меньше шума и
загрязнений, чем Porsche Carrera". Он не упомянул, что Хосе Каррерас,
оперный певец, также оспаривал у Porsche это имя. Автомобильная
компания тем временем также заявила права на торговую марку 911.
Из информатики пришел полезный термин: namespace
(пространство имен) — область, в которой все имена уникальны и
различны. В мире давно существовали пространства имен, основанные
на географии, и другие пространства имен, основанные на
экономике. Вы можете называться Bloomingdale's, но только до тех пор,
пока вы не в Нью-Йорке; вы можете называться Ford, если вы не
делаете автомобили. Рок-группы мира являются пространством имен,
где сосуществуют Pretty Boy Floyd, Pink Floyd и Pink, а также i}th
Floor Elevators, 99th Floor Elevators и Hamadryad. Поиск новых
названий в этом пространстве стал трудным испытанием. Певец
и композитор, долгое время называвшийся просто Принц,
получил это имя при рождении; отказавшись от него, он обнаружил,
что теперь его называют метаименем: "Артист, прежде известный
как Принц". Гильдия киноактеров поддерживает собственное
формальное пространство имен — в нем может существовать только
одна Джулия Роберте. Традиционные пространства имен
пересекаются и сливаются. И многие переполняются.
Фармацевтические названия — это особый случай: появилась
целая подотрасль для придумывания, исследования и проверки.
В США Управление по контролю за пищевыми продуктами и
лекарствами (FDA) проверяет предлагаемые наименования на
возможные совпадения, и этот процесс непрост и неточен.
Ошибки приводят к смерти. Метадон от опиатной зависимости вместо
метадейта от синдрома дефицита внимания, таксол от рака
вместо таксотера — другого лекарства от рака были даны пациентам,
и исход был смертельным. Врачи боятся ошибок, связанных с
неправильно прочтенными и плохо расслышанными названиями:
Zantac/Xanax, Verelan/Virilon. Лингвисты разрабатывают способы
измерения минимального необходимого "расстояния" между
названиями. Но Lamictal и Lamisil, Ludiomil и Lomotil все равно
являются одобренными названиями лекарств.
4i6

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
В корпоративном пространстве имен признаки
переполнения заметны по исчезновению того, что можно назвать простыми
именами со смыслом. Ни одна новая компания не может
называться похоже на General Electric, First National Bank или International
Business Machines. Точно так же, например, Ал. Steak Sauce может
называться только определенный пищевой продукт. Существуют
миллионы названий компаний, и для поиска новых тратятся
огромные деньги на услуги профессиональных консультантов.
Неслучайно знаменитые названия в киберпространстве так похожи
на бессмысленные буквосочетания: Yahoo!, Google, Twitter.
Интернет периодически не просто использует пространства
имен, он и сам представляет собой такое пространство. Навигация
по глобальной компьютерной сети обеспечивается специальной
системой доменных имен, таких как COCA-COLA.COM. Эти
имена на самом деле являются адресами в современном смысле слова:
"Регистр, местоположение или устройство, где хранится
информация". Сочетаниями букв закодированы номера, номера указывают
на место в киберпространстве, которое разветвляется на сети,
подсети и устройства. Это не только код, краткие фрагменты текста несут
также большую смысловую нагрузку в самом обширном
пространстве имен. Это как торговые марки, именные автомобильные номера,
почтовые индексы, позывные радиостанций и граффити,
совмещенные в одном названии. Как было и с персональными кодами для
телеграфа, начиная с 199З г°Да любой за небольшую плату может
зарегистрировать доменное имя. Принцип все тот же: кто первый пришел,
того первого обслужили. Но и здесь спрос превышает предложение.
Данный принцип оказался слишком большой нагрузкой для
коротких слов. Многие владеют торговыми марками, в названии
которых есть слово apple, но есть всего один APPLE.COM:
музыкальная индустрия вместе с The Beatles столкнулась с
компьютерной. Есть только один MCDONALDS.COM, и журналист
по имени Джошуа Квиттнер зарегистрировал его первым.
Модная империя Джорджио Армани хотела владеть ARMANI.COM,
но на него же претендовал Анан Рамнат Мани из Ванкувера, и он
зарегистрировал доменное имя раньше.
Естественно, возник вторичный рынок для торговли
доменными именами. В 2006 году один предприниматель заплатил дру-
417

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
гому ц млн долларов за SEX.COM. К тому времени практически
все слова на всех широко известных языках были зарегистрированы,
и не только слова, но и бесчисленные комбинации слов и их вариаций,
более юо млн. Это был новый бизнес для корпоративных юристов.
Команда, работающая на DaimlerCrysler в Штутгарте, смогла
отсудить обратно MERCEDESSHOP.COM, DRIVEAMERCEDES.
СОМ, DODGEVIPER.COM, CRYSLER.COM, CHRISLER.
СОМ, CHRYSTLER.COM и CHRISTLER.COM.
Стройная юридическая система интеллектуальной
собственности испытала потрясение. Ответом была паника — захват
территории на пространстве торговых марок. Еще в 1980 году США
регистрировали около ю тыс. торговых марок в год. Тридцать лет спустя
количество приблизилось к 300 тыс., и оно растет. Раньше
подавляющее большинство заявлений на регистрацию торговой марки
отклонялись, теперь наоборот. Кажется, что все слова языка во всех
возможных комбинациях имеют право на государственную защиту.
Типичный набор торговых марок США начала XXI века: "зеленый
круг", "пустынный остров", "мое студенческое тело",
"наслаждайся вечеринкой с каждой кружкой!", "технолифт", "идеи для встреч",
"противоударные брелоки для ключей", "лучшее с запада", "клевые
занятия".
Столкновение имен, их исчерпание — это случалось и раньше,
но никогда в таких масштабах. Древние натуралисты знали,
наверное, пять сотен различных растений и, конечно, каждому давали
имя. До XV века других известных растений не было. Тогда в
Европе по мере распространения печатных книг со списками и
рисунками появилось организованное коллективное знание, а с ним,
как утверждал историк Брайан Огилви, научная дисциплина под
названием "естествознание". Первые ботаники дали огромное
количество названий. Каспар Ратценбергер, студент в Виттенбер-
ге в 155°_х годах, собрал гербарий и попытался отследить
названия: для одного вида он насчитал одиннадцать вариантов на
латинском и немецком: Scandix, Pecten veneris, Herba scanaria, Cerefolium
aculeatum, Nadelkrautt, Hechelkam, NadelKoerffel, Venusstrahl, Nadel
Moehren, Schnabel Moehren, Schnabelkoerffel.
В Англии это растение назвали бы shepherd's needle или
shepherd's comb (пастушья игла, пастуший гребень), в России — ве-
418

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
нерин гребень. Очень скоро обилие видов превысило обилие
названий. Натуралисты сформировали сообщество, они переписывались
и путешествовали. К концу века швейцарский ботаник
опубликовал каталог из 6 тыс. растений. Каждый натуралист, обнаруживший
новое растение, имел привилегию и обязанность назвать его;
быстрый рост числа прилагательных и сложных конструкций был
неизбежен, как и повторение с избыточностью. К венериному
гребню только в английском языке добавились shepherd's bag, shepherd's
purse, shepherd's beard, shepherd's bedstraw, shepherd's bodkin, shepherd's
cress, shepherd's hour-glass, shepherd's rod, shepherd's gourd, shepherd's joy,
shepherd's knot, shepherd's myrtle, shepherd's peddler, shepherd's pouche,
shepherd's staff, shepherd's teasel, shepherd's scrip и shepherd's delight 1.
Карл Линней еще не придумал таксономию, а когда
в XVIII веке придумал, у него было 77°° растений, которым надо
было дать названия, а также 4400 животных. Теперь известно
около зоо тыс., не считая насекомых, которые добавляют еще
миллионы. Ученые пытаются дать имена всем: есть виды жуков, названные
в честь Барака Обамы, Дарта Вейдера и Роя Орбисона. Фрэнк Зап-
па одолжил имя пауку, рыбе и медузе.
"Имя человека подобно его тени, — заявил в 1954 Г°ДУ венский
ономатолог Эрнст Пулграм. — Оно не относится ни к его телу или
душе, но живет с ним и при нем. Его наличие не жизненно
необходимо, так же как его отсутствие несмертельно". То были простые
времена.
Когда в 1949 Г°ДУ Клод Шеннон взял лист бумаги и отметил
карандашом приблизительное количество информации,
содержащееся на разных носителях, предположительный масштаб, по его
расчетам, увеличивался с десятков до сотен, тысяч, миллионов,
миллиардов и триллионов битов. Транзистору был всего год, а закон
Мура еще не открыли. На верхушке пирамиды, по оценке
Шеннона, находилась Библиотека Конгресса — юо трлн бит, ю14. Он
почти угадал, а пирамида продолжала расти.
1 Пастуший мешок, пастушья сумочка, пастушья борода, пастуший подмаренник,
пастушье шило, пастуший перечник, пастушьи часы, пастуший кнут, пастушья
горлянка, пастушья радость, пастуший узел, пастуший мирт, пастуший
разносчик, пастуший мешочек, пастуший посох, пастушья ворсянка, пастушья сума,
пастушья услада.
419

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
После битов, вполне естественно, появились килобиты. В
конце концов инженерам пришлось придумать слово "килобак" —
"короткий вариант для "тысячи долларов", предложенный учеными",
пошутила в 1951 году The New York Times.
Когда в i960 году пришло понимание того, что все
связанное с информацией будет расти экспоненциально, мера
информации уже росла по экспоненте. Эту идею невзначай высказал
Гордон Мур, который во времена, когда Шеннон набросал свою шкалу,
был еще студентом-химиком, а затем стал заниматься электронно-
вычислительными машинами и разрабатывать интегральные схемы.
В 1965 году, за три года до того, как основать Intel Corporation Мур
скромно предположил, что к 1975 году на одном кристалле кремния
можно будет разместить 65 тыс. транзисторов. Он предсказывал
удвоение этого числа каждые год-два — удвоение числа
компонентов, которые можно будет упаковать в чип, а затем, как оказалось,
и удвоение всех видов памяти и скорости обработки информации,
уменьшение вдвое размеров и затрат и так до бесконечности.
В килобитах можно было измерять скорость передачи, а
также количество памяти. По состоянию на 1972 год бизнес мог брать
в аренду линии связи для передачи данных на скорости до 240
килобит в секунду. Пойдя вслед за IBM, чьи машины обычно
обрабатывали информацию порциями по 8 бит, инженеры быстро
приняли современную и немного эксцентричную единицу — байт. Биты
и байты. Килобайт тогда представляет 8ооо бит; мегабайт (если
строго следовать названию) — 8 млн бит. В том порядке, который был
выработан международными комитетами по стандартам, за мега-
следовали гига- и тера-, пета- и экза-, все взятые из греческого. Этого было
достаточно для любых измерений вплоть до 1991 года, когда возникла
необходимость в зетабайте (i 000 000 000 000 000 000 000) и комично
звучащем йотабайте (юооооооооооооооооооооооо). В этом
движении вверх по экспоненциальной лестнице информация оставила
остальное позади. Например, по сравнению с ней денег очень мало.
После килобакса были мегабакс и гигабакс, и люди могли шутить, что
инфляция ведет к терабаксу, но все деньги в мире, все состояния,
накопленные поколениями людей, не достигают и одного петабакса.
1970_е были годами мегабайтов. Летом 1970 года IBM
представила две новые модели компьютеров с большим объемом памяти,
420

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
чем когда-либо: модель 155 c 7^8 тыс. байт памяти и более
мощную модель 165 с целым мегабайтом памяти в отдельном большом
шкафу. Один из этих мейнфреймов, занимающих по комнате
каждый, можно было купить за 4647*6° долларов. К 1982-му Prime
Computer продвигал на рынке мегабайт памяти на одной
печатной плате за }6 тыс. долларов. Когда в 1987 году издатели
"Оксфордского словаря английского языка" начали его оцифровывать
(i20 наборщиков, мейнфрейм IBM), они оценивали его размер
в один гигабайт. В гигабайт укладывается и весь геном человека.
Тысяча геномов займет терабайт. Терабайт дисковой памяти смогли
в 1988 году найти Ларри Пейдж и Сергей Брин за 15 тыс. долларов,
они были аспирантами Стэнфордского университета и строили
прототип поисковика, который сначала назвали BackRub, а потом
переименовали в Google. Примерно терабайт информации
передает в день типичная аналоговая телевизионная станция, и таким
был размер базы данных патентов и торговых знаков правительства
США, когда в 1998 году она стала доступной онлайн. К 20io году
диск емкостью один терабайт можно было купить за юо долларов,
он помещался на ладони. Книги Библиотеки Конгресса
представляют примерно ю терабайт (как и предпологал Шеннон), и эта
цифра увеличится во много раз, если учесть хранящиеся там
изображения и музыку. Библиотека теперь архивирует веб-сайты, на
февраль 20Ю года она собрала их на i6o терабайт.
По мере того как поезд с грохотом летел вперед, пассажиры
порой чувствовали, что такая скорость ограничивает их
собственную историю. Закон Мура на бумаге выглядел просто, но его
последствия заставляли людей подыскивать метафоры, с помощью
которых они смогли бы осмыслить собственный опыт.
Занимающийся информатикой Джарон Ланир описал это ощущение так: "Это
примерно как если бы вы встали на колени, чтобы посадить
дерево, а оно начало расти так быстро, что поглотило всю вашу
деревню прежде, чем вы успели встать" *.
Более понятной метафорой является облако. Все
информационные мощности нависают над нами, не вполне видимые, не
вполне осязаемые, но чрезвычайно реальные — аморфные, призрачные,
1 Пер.М. Кононенко.
421

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
они висят где-то неподалеку, но не находятся ни в одном
конкретном месте. Наверное, таким представляли себе когда-то рай
верующие. Люди говорят о переносе своих жизней в облако — по
крайней мере, своих информационных жизней. Вы можете хранить в
облаке свои фотографии, Google позаботится о вашем бизнесе в облаке,
Google соберет все книги мира в облако, электронная почта идет
через облако, вернее, никогда его не покидает. Все традиционные идеи
частной жизни, основанные на дверях и замках, физической
удаленности и невидимости, в облаке оказались перевернутыми.
Деньги живут в облаке, их старые формы — это исчезающие
свидетельства того, кому что принадлежит и кто кому сколько
должен. В XXI веке будет считаться анахронизмом, причудой,
абсурдом перемещение слитков золота от берега к берегу в хрупких
судах, подверженных пиратским нападениям и капризам Посейдона;
металлические монеты, которые выбрасывают из движущихся
машин в корзинки на пропускных пунктах платных дорог и затем
перевозят куда-то (теперь история вашего автомобиля тоже в
облаке); бумажные чеки, вырванные из чековых книжек и подписанные
чернилами; билеты на поезда, представления, самолеты;
напечатанные на тяжелой перфорированной бумаге с водяными знаками,
голограммами или флуоресцентными волокнами и — уже скоро —
вообще все виды наличности. Экономика мира совершает сделки
в облаке.
Но физические свойства просто не могут быть не облакопо-
добными. Серверные фермы размножаются в неприметных
кирпичных зданиях и стальных комплексах с затемненными окнами или
вообще без окон, с милями фальшполов, с дизельными
генераторами, охлаждающими башнями, приточными семифутовыми
вентиляторами и алюминиевыми вытяжными трубами. Эта скрытая
инфраструктура растет в симбиозе с электрической инфраструктурой,
которую все больше напоминает. Есть информационные
коммутаторы, центры управления и подстанции. Они собраны в кластеры.
Это шестеренки, а облако — их трехмерное воплощение.
Раньше производимая и потребляемая человечеством
информация исчезала — это была норма, так было по умолчанию.
Наблюдения, звуки, песни, устное слово просто растворялись в
небытии. Зарубки на камнях, пергамент и бумага были особым случаем.
422

ГЛАВА 14 ПОСЛЕ ПОТОПА
Аудитории Софокла не приходило в голову, что будет жаль, если
его пьесы исчезнут, аудитория наслаждалась представлением.
Теперь все наоборот. Можно записать и сохранить, хотя бы
потенциально, каждое музыкальное представление, каждое преступление
в магазине, лифте или на улице, каждое извержение вулкана или
цунами на самом удаленном берегу, каждый ход в карточной игре
и шахматах онлайн, каждую драку за мяч в регби и каждый
крикетный матч. Иметь под рукой камеру теперь норма, а не
исключение; в 20Ю году было сделано около 500 млрд снимков. YouTube
показывал более миллиарда видеороликов в день. Большинство
из них случайны, но не все. Один из пионеров в области
компьютеров, Гордон Белл из Microsoft Research, в семьдесят с лишним лет
начал записывать каждый миг своего дня, каждый разговор,
сообщение, документ, по мегабайту в час, по гигабайту в месяц, нося
на шее то, что он назвал SenseCam (сенсорной камерой), чтобы
создать LifeLog (летопись жизни). Где она окажется? Понятно, что
не в Библиотеке Конгресса.
Наконец, естественно и даже неизбежно задаться вопросом,
сколько всего информации содержит вселенная. Вопрос
логично вытекает из высказываний Чарльза Бэббиджа и Эдгара
Аллана По: "Ни одна мысль не может исчезнуть". Это подсчитал Сет
Ллойд, круглолицый очкарик, специалист по квантовой механике
из МТИ, занимающийся теорией и разработкой квантовых
компьютеров. Вселенная в силу своего существования регистрирует
информацию, говорит он. Развиваясь во времени, она ее
обрабатывает. Сколько? Чтобы понять это, Ллойд подсчитывает,
насколько "быстро" и как долго работает данный компьютер. Учитывая
фундаментальные ограничения скорости гЕ/тхй операций в
секунду ("где Е — средняя энергия системы без учета основного
состояния, a h = 1,0545 X 10~34 Дж-с — редуцированная постоянная
Планка") и объема памяти, ограниченного энтропией в ("где S —
термодинамическая энтропия системы, a kB = 1,38 х 10~23Дж/К —
постоянная Больцмана"), а также скорость света и возраст
вселенной с момента Большого Взрыва, Ллойд подсчитал, что вселенная
за свою историю могла совершить порядка 10120 "операций".
Учитывая "все степени свободы каждой частицы во вселенной", она
может сегодня содержать что-то около 1090 бит. И это число растет.

15
НОВОСТИ КАЖДЫЙ ДЕНЬ
И тому подобное
Простите за неудовлетворительную работу веб-сайта в последние дни.
Насколько я понял, из-за дикого обледенения ветви интернета пригнулись
и грузовики с пакетами информации заносило на каждом повороте.
Эндрю Тобиас (2007)
В периоды расцвета печатного станка, телеграфа,
пишущих машинок, телефона, радио, компьютеров и
интернета каждый раз, словно технологический прорыв случился
впервые, начинались разговоры о том, что на
человеческие коммуникации возложено новое бремя: появились
новые сложности, новое разобщение и другие пугающие
крайности. В 1962 году президент Американской исторической
ассоциации Карл Бриденбаух предупредил коллег, что человеческое
существование проходит "великую мутацию" — настолько резкую
и настолько глубокую, что "мы теперь страдаем от чего-то
похожего на историческую амнезию". Он жаловался на то, что люди
стали меньше читать, что они все сильнее отдаляются от
природы (в том числе он винил в этом и "безобразные желтые
коробочки Kodak" и "вездесущее транзисторное радио"), он жаловался
на утрату единой культуры. Больше всего, в память о хранителях
и летописцах прошлого он беспокоился о новых инструментах
и техниках, ставших доступными исследователям: "изменчивая
богиня, подсчитывающая количество", "машины для обработки
данных", "ужасные сканирующие устройства, которые, говорят,
424

ГЛАВА 15 НОВОСТИ КАЖДЫЙ ДЕНЬ
будут читать документы и книги за нас". Больше не значит
лучше, заявлял он:
Несмотря на непрекращающиеся разговоры о коммуникации,
которые мы ежедневно слышим, ее качество нисколько не улучшается,
на самом деле коммуникация стала гораздо более затруднительной.
У этих замечаний было несколько итераций: сначала устное
обращение, которое тысяча человек услышали в бальном зале отеля
"Конрад Хилтон" в Чикаго вечером в последнюю субботу 1962 года,
затем печатная версия в журнале Ассоциации за 1963 год, а
поколение спустя — электронная версия с гораздо большим охватом и,
вероятно, более продолжительным сроком жизни.
Элизабет Эйзенстайн наткнулась на печатную версию
в 1963 году, когда работала на полставки преподавателем истории
в Американском университете в Вашингтоне (лучшая работа,
которую она смогла получить, будучи женщиной с докторской степенью
Гарварда). Позже она определяла этот момент как начало
пятнадцатилетних исследований, итогом которых стали два тома под общим
названием "Печатный станок как источник перемен". До того как
в 1979 Г°ДУ появилась работа Эйзенстайн, никто не рассматривал
печать как революцию в коммуникации, необходимую для
перехода от Средневековья к новому времени. Эйзенстайн отмечала, что
учебные пособия стали попадать на печатный станок где-то
между эпидемией чумы, известной как "Черная смерть", и открытием
Америки. Она выдвинула изобретение Гутенберга на первый план:
переход от рукописных текстов к печатным, увеличение количества
типографий в городах Европы XV века, изменения в "сборе данных,
системах хранения и поиска и в сетях коммуникаций". Она
скромно подчеркивала, что будет рассматривать появление печати лишь
как один из источников перемен, но оставляла читателей
убежденными в том, что оно сыграло важнейшую роль в преобразованиях,
которые произошли в Европе, — Возрождение, Реформация и
зарождение науки. Это была "судьбоносная точка невозврата в
человеческой истории". Она сформировала современный разум.
Она сформировала и умы историков: Эйзенстайн
интересовалась идеями, которые, пусть неосознанно, разделяют все историки.
425

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Когда она взялась за свой проект, ей пришло в голову, что
исследователи часто не замечают, что находятся под воздействием
среды, в которой существуют. Она оценила усилия Маршала Маклюэ-
на, чья "Галактика Гутенберга" вышла в 1962 году и заставила
ученых посмотреть на мир с другой точки зрения. В эпоху рукописей
были лишь примитивные понятия о хронологии — нечеткая ось
времени, берущая начало то ли от Адама, то ли от Ноя, то ли от Ро-
мула и Рема. "Подходы к осмыслению исторических изменений, —
писала она, — лишь иногда встречаются в рукописях, якобы
посвященных "истории", и часто их приходится искать в сагах и эпо-
сах, священных текстах, надгробных надписях, знаках и шифрах,
огромных каменных памятниках, документах, запертых в шкафах
регистрационных палат и пометках на полях манускриптов".
Ощущение времени, того, когда мы живем, — это возможность видеть
прошлое, расстилающееся перед человеком; международная
унификация временной шкалы в умах людей, адекватное восприятие
анахронизмов — все это пришло с появлением печати.
Как копировальная машина печатный станок не только
делал тексты дешевле и доступнее, его настоящая заслуга была в том,
что он делал тексты постоянными. "Рукописная культура, — писала
Эйзенстайн, — постоянно ослаблялась разрушениями, искажениями
и утратами". Печать была надежной, ей можно было доверять. Когда
Тихо Браге проводил бесчисленные часы, глядя на таблицы движения
планет и звезд, он мог рассчитывать на других исследователей,
сверяющихся с такими же таблицами сейчас и в будущем. Когда Кеплер
составлял свой, гораздо более точный каталог, он пользовался
таблицами логарифмов, опубликованными Непером. Тем временем
типографии распространяли не только тезисы Мартина Лютера, но и, что
важнее, саму Библию. Протестантская революция была в большей
степени основана на чтении Библии, чем на каком-либо положении
доктрины. Печать побеждала рукопись, манускрипт вытеснил свиток,
а национальные языки — древние. До появления печати письменный
текст не был чем-то неизменным. Все формы знания получили
стабильность и постоянство не потому, что бумага была долговечнее
папируса, а потому, что появилось много копий.
В 1963 году, читая предупреждения президента Американской
исторической ассоциации, Эйзенстайн поняла, что согласна с тем,
426

ГЛАВА 15 НОВОСТИ КАЖДЫЙ ДЕНЬ
что профессия переживает своего рода кризис. Но она считала, что
Бриденбаух истолковал его ровно наоборот. Он думал, что
проблема была в забывчивости. "Как я понимаю, — драматически
заявил он, — человечество столкнулось не с чем иным, как с
потерей памяти, а эта память и есть его история". Эйзенстайн, глядя
на те же информационные технологии, которые так
беспокоили старшее поколение историков, сделала противоположный
вывод. Прошлое не исчезает из поля зрения, напротив, оно
становится более доступным, более видимым. "У эпохи, которая увидела
расшифровку линейного письма Б1 и открытие свитков Мертвого
моря, — писала она, — есть мало оснований беспокоиться о
"потере памяти человечества". Зато есть все основания беспокоиться
0 перегрузке каналов". Что до амнезии, на которую жаловался
Бриденбаух и многие из его коллег,
это неверная интерпретация трудностей, с которым сегодня
столкнулись историки. Не начало амнезии служит причиной
существующих проблем, а появление воспоминаний более полных, чем
те, что могли изучать предыдущие поколения. Постоянное
восстановление, а не уничтожение, накопление, а не потеря привели к
сегодняшнему тупику.
С ее точки зрения, революция в коммуникации, которая началась
пять веков назад, все еще набирала ход. Как историки могли не
замечать этого?
"Перегрузка каналов" была сравнительно новой метафорой
для выражения нового ощущения — слишком много информации.
Это ощущение всегда было новым. Люди жаждали книг,
перечитывали несколько любимых, просили или брали почитать другие,
стояли в очереди у дверей библиотеки и, возможно, в мгновение
ока обнаруживали себя в состоянии пресыщения: слишком
много чтения. В 1621 году ученый из Оксфорда Роберт Бертон
(который собрал одну из самых больших библиотек в мире — 1700 книг,
но ни одного тезауруса) озвучил это ощущение:
1 Линейное письмо Б — позднейшая форма критского письма (XV-XII века
до н.э.), которая использовалась для записи текстов на древнегреческом языке.
427

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Я каждый день узнаю какие-нибудь новости, эти слухи о войне, чуме,
пожарах, наводнениях, кражах, убийствах, погромах, метеоритах,
кометах, призраках, предсказаниях, необъяснимых явлениях, о
взятых городах, осажденных городах во Франции, Германии, Турции,
Персии, Польше и т. д., военных сборах и приготовлениях и т. п., что
позволяет себе это бурное время: происходят битвы, убито
столько-то человек, дуэли, останки кораблей, пиратство и морские
сражения, перемирия, лиги, военные хитрости и новые тревоги.
Смешение клятв, желаний, действий, эдиктов, петиций, судебных тяжб,
прошений, законов, прокламаций, жалоб, сожалений ежедневно
достигает наших ушей. Новые книги каждый день, памфлеты,
истории, целые каталоги книг всяческого сорта, новые парадоксы,
мнения, расколы, ереси, противоречия в философии, религии и т.п.
И еще сообщения о свадьбах, маскарадах, пантомимах,
развлечениях, юбилеях, посольских приемах, споры и турниры, трофеи,
триумфы, пиры, спорт, игры и опять, как в новой сцене, предательства,
мошеннические трюки, ограбления, огромные злодейства всякого рода,
похороны, погребения, смерть принцев, новые открытия,
экспедиции, комичные случаи, оборачивающиеся трагедией. Сегодня мы
слышим о новых лордах и должностях, завтра — о смещении
высокопоставленного человека, потом о новых пожалованиях, одного
освободили, другого посадили, один купил, другой взломал, тот
благоденствует, его сосед банкрот, сейчас изобилие, потом снова
нищета и голод, один бежит, другой едет, ссорится, смеется, плачет и т. д.
Это я слышу каждый день, это и тому подобное.
Он думал, что избыток информации был внове. Он не жаловался,
он был лишь удивлен. Однако очень скоро последовали протесты.
Лейбниц боялся возврата к варварству, "чему немало может
поспособствовать эта страшная масса книг, продолжающая
увеличиваться. Потому что в конце беспорядок будет уже не преодолеть".
Александр Поуп сатирически писал о "тех днях, когда (после того как
провидение позволило изобретение печати как кару за грехи
образованных) бумага станет столь дешевой, а печатные станки столь
многочисленными, что на Земле случится потоп авторов".
Потоп стал привычной метафорой для людей, описывающих
пресыщение информацией. Ощущение того, что тонешь в бур-
428

ГЛАВА 15 НОВОСТИ КАЖДЫЙ ДЕНЬ
лящем потоке информации. Или другой образ — вал огня,
обрушивающийся на мозг, информация наносит серию молниеносных
ударов со всех сторон. Страх какофонии может иметь
религиозную мотивацию — как беспокойство о том, что мирской шум
заглушит истину.
Т. С. Элиот выразил это в 1934 Г°ДУ:
Знанье речи, но не безмолвья:
Знанье слов и незнанье Слова.
Знанье приводит нас ближе к незнанью,
Незнанье приводит нас ближе к смерти,
Ближе к смерти, не ближе к БОГУ 1.
Или страх падения стен, отделяющих нас от незнакомого,
ужасного или пугающего. Или боязнь потери способности наводить
порядок в хаосе ощущений. Правду сложнее найти среди множества
правдоподобных выдумок.
Вместе с "теорией информации" появились и "перегрузка
информацией", и "избыток информации", и "информационная
тревожность", и "информационная усталость". Последняя в 2009 году
была признана "Оксфордским словарем" современным синдромом:
"Апатия, безразличие или умственное истощение, происходящее
от поглощения слишком большого количества информации,
особенно стресс от попытки усвоить избыточное количество
информации из СМИ, интернета или на работе". Иногда информационная
тревожность может сопровождаться скукой — особенно странное
сочетание. У Дэвида Фостера Уоллеса есть более зловещее название
для этого современного состояния — тотальный шум. "Цунами
доступных фактов, контекстов и перспектив" — из этого состоит
тотальный шум, написал он в 2007 году. Он говорил об
ощущениях тонущего человека и о потере самостоятельности,
персональной ответственности за то, чтобы быть в курсе. Чтобы не отставать
от потока информации, нам нужны доверенные лица и подрядчики.
По-другому описать тревогу можно в терминах разрыва между
информацией и знанием. Вал данных слишком часто не дает того,
1 Здесь и далее — пер. А. Сергеева.
429

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
что надо знать. Знание, в свою очередь, не гарантирует
просветления или мудрости. (Элиот тоже писал об этом: "Где мудрость,
которую мы потеряли в знанье? / Где знанье, которое мы потеряли
в сведеньях?") Это древнее наблюдение, но оно всплывает вновь
и вновь, когда количество информации становится избыточным —
в мире, где все биты рождены равными, а информация и смысл
разделены.
В 1970 году Льюис Мамфорд, философ и историк, еще раз
озвучил уже известную мысль: "К сожалению, "поиск
информации", несмотря на скорость, с которой он происходит, не
заменяет знаний (о самом существовании которых, вероятно, и не
подозревали), полученных непосредственным личным изучением,
и прослеживания их пути в собственном темпе по
разветвлениям соответствующей литературы". Он умолял вернуться к
"моральной самодисциплине". В такого рода предупреждениях вместе
с неопровержимой истиной "погоня за знаниями чем медленнее,
тем лучше" есть некий привкус ностальгии. Исследование
набитых книгами полок заплесневелых библиотек имеет свои
преимущества. Чтение, даже пролистывание старой книги может
предоставить питательную среду, которой не получишь в базах данных.
Терпение — достоинство, чревоугодие — грех.
Однако даже в 197° году Мамфорд не думал о базах данных
или каких-либо электронных технологиях, которые были на
горизонте. Он жаловался на "размножение микрофильмов" и на то, что
стало слишком много книг. Без самоограничения, предупреждал
он, "перепроизводство книг принесет состояние
интеллектуальной немощи и истощения, которое вряд ли можно будет отличить
от невежества". Ограничения наложены не были. Названия
продолжают множиться. Книги об информационном изобилии
присоединяются к пиршеству; когда онлайновый книжный магазин
Amazon.com передает сообщение вроде "Начни читать
"Информационный смог" на своем Kindle менее чем через минуту" и
"Удиви меня! Прочитай случайную страницу из этой книги", иронии
не подразумевается.
Технологии электронной связи возникли быстро, почти без
предупреждения. Слово e-mail впервые (насколько смог
установить "Оксфордский словарь английского языка") появилось в пе-
430

ГЛАВА 15 НОВОСТИ КАЖДЫЙ ДЕНЬ
чати в 1982 году в журнале Computerworld, который в свою очередь
взял его из какого-то отчета: "Говорят, ADR/E-mail легко
использовать — английские глаголы и экран с подсказками". На
следующий год журнал Infosystems объявил: "E-mail способствует
перемещению информации в пространстве". Через год — и все еще
на целое десятилетие раньше, чем большинство людей услышали
это слово, — шведский ученый-информатик Якоб Пальме из QZ
Computer Center в Стокгольме выпустил пророческое
предупреждение, простое, точное и подробное, как и любое другое,
появившееся в следующие десятилетия. Пальме начал так:
Система электронной почты, если она будет использоваться
многими людьми, может породить серьезные проблемы перегрузки
информацией. Причина этой проблемы в том, что очень просто
послать сообщение большому количеству людей, и в том, что
системы часто разрабатываются так, что отправитель получает слишком
много власти над процессом связи, а получатель — слишком мало...
Люди получают слишком много сообщений, на чтение которых
у них нет времени. Это также означает, что действительно важные
сообщения трудно найти в потоке менее важных.
В будущем, когда системы передачи сообщений будут
увеличиваться, а связь между ними начнет улучшаться, это станет проблемой
практически для всех пользователей подобных систем.
У него была статистика его локальной сети: среднее сообщение
писалось 2 мин }6 с, а прочитывалось всего за 28 с. Замечательно,
если бы не тот факт, что люди с легкостью могли послать
множество копий одного и того же сообщения.
В 1963 году два психолога попытались количественно
определить влияние дополнительной информации на процесс
постановки клинического диагноза. Как и предполагалось, они обнаружили,
что словосочетание "слишком много информации" — они
признали, что его значение определить непросто, — часто имеет
отрицательную коннотацию. Они озаглавили свою статью "Может ли
кто-то иногда слишком много знать?" и перечислили
альтернативные названия в качестве бонуса: "Никогда еще так много не давало
так мало" и "Слишком много информации — это опасно". Другие
431

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
пытались измерить влияние информационной нагрузки на
кровяное давление, сердечный ритм и частоту дыхания.
Одним из исследователей в этой области был Зигфрид Строй-
ферт, который в 1960-е в серии статей отмечал, что взаимосвязь
между информационной нагрузкой и обработкой информации
обычно выглядит как "перевернутая U": увеличение информации
сначала помогает, затем помогает не так сильно, а потом начинает
мешать. В одном из исследований участвовали 185 студентов
университета (все мужчины). Их попросили представить, что они
командиры, принимающие решения в тактической игре. Им сказали:
Информация, которую вы будете получать, подготовлена так же,
как она была бы подготовлена разведкой для настоящих боевых
командиров... Вы можете дать приказ разведчикам увеличить или
уменьшить количество информации, которое они вам
предоставляют... Пожалуйста, выберите один из следующих вариантов.
Я хотел бы:
— получать намного больше информации;
— получать немного больше информации;
— получать столько же информации;
— получать немного меньше информации;
— получать намного меньше информации.
Вне зависимости от того, что они выбирали, ответы игнорировались.
Экспериментатор, а не объекты эксперимента заранее определяли
количество информации. На основе полученных данных Стройферт
пришел к выводу, что "супероптимальная" информационная
нагрузка приводила к плохим результатам, "тем не менее необходимо
отметить, что даже при самом высоком уровне информационной
нагрузки (т. е. двадцать пять сообщений за 30 мин) испытуемые все еще
просили увеличить количество информации". Позже он
использовал похожую методику для изучения влияния чрезмерного
употребления кофе.
К 1980 году исследователи уверенно говорили о
"парадигме информационной нагрузки". Это была парадигма,
построенная на трюизме: люди могут "поглощать" или "обрабатывать" лишь
ограниченное количество информации. Разные исследователи об-
432

ГЛАВА 15 НОВОСТИ КАЖДЫЙ ДЕНЬ
наружили, что ее избыток приводит не только к растерянности
и фрустрации, но и к ухудшению зрения и недобросовестности.
Эксперименты предоставляли для обработки разнообразную
информацию: измерения объема памяти, идеи о ширине канала,
позаимствованные у Шеннона, вариации на тему соотношения
сигнал/шум. Общим, пусть и сомнительным методом исследований
была интроспекция. В 1998 году один небольшой проект в качестве
"сообщества или группы" взял выпускников библиотечного
факультета Университета Иллинойса. Все опрошенные согласились,
что страдают от информационных перегрузок из-за
"электронной почты, совещаний, новостных серверов и заваленных
бумагами столов". Большинство чувствовало, что избыток информации
влияет не только на рабочее время, но и на досуг. Некоторые
жаловались на головные боли. Промежуточное заключение:
информационная перегрузка существует. Кроме того, это выражение
является "кодовой фразой". Исследование продолжилось.
Как сказал Чарльз Беннет, размышления об информации как
о бремени сбивают с толку. "Мы платим за то, что нам приносят
газеты, а не за то, что их уносят". Но термодинамика вычислений
показывает, что вчерашняя газета занимает место, необходимое
демону Максвелла для сегодняшней работы, и современный опыт
говорит о том же. Забывание было неудачей, потерей, знаком
старческой немощи. Теперь оно требует усилий. Оно может оказаться
настолько же важным, насколько важна сама память.
Раньше факты стоили дорого, теперь они дешевы. Раньше
чтобы найти имена и даты рождения монархов и президентов,
таблицы праздников и высоких приливов, размеров и населения
отдаленных местностей или кораблей и командующих офицеров флота,
люди обращались, например, к ежегодному британскому
альманаху Уиттакера или американскому "Мировому альманаху". Если
не было альманаха или нужны были менее доступные сведения, он
мог спросить у специального человека за конторкой в публичной
библиотеке. Когда Джорджу Бернарду Шоу понадобилось
выяснить адрес ближайшего крематория — его жена умирала, — он
открыл альманах и был огорчен. "Я только что нашел досадное
упущение в альманахе Уиттакера, — написал он редактору. — Поскольку
поиск информации — это именно то, за чем обращаются к ваше-
433

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
му бесценному альманаху, мне кажется, что список из 58
крематориев, функционирующих ныне в стране, и инструкции, что делать,
были бы очень желательным дополнением". Это было
душераздирающее письмо. Он не упомянул жену, лишь "случай серьезного
заболевания", и ссылался на себя как на "скорбящего
любопытствующего". У Шоу был телеграфный адрес и телефон, но он посчитал
само собой разумеющимся, что факты надо искать в печатном виде.
Благодаря телефону количество доступной информации уже
начало увеличиваться. Люди XX века осознали, что могут
мгновенно узнать результаты спортивных игр, которых не видели; эта
мысль посетила такое количество людей, что The New York Times
посчитала уместным в 1929 году напечатать на первой полосе
объявление, умоляющее читателей перестать звонить: "Не
спрашивайте по телефону счет в играх бейсбольного чемпионата". Сегодня
получение информации "в реальном времени" рассматривается
как неотъемлемое право.
Что вы делаете, когда у вас наконец есть все? В 1990 году, как раз
перед тем, как интернет сделал возможным осуществление мечты,
Дэниел Деннет представил, что электронные сети могут перевернуть
экономику издания поэтических сборников. Что если поэты вместо
тонких книжек — элегантных предметов, рассчитанных на
ценителей, — будут публиковать стихи онлайн, чтобы те мгновенно
достигали не сотен, а миллионов читателей, и не за десятки долларов,
а за долю пенни? В том же году издатель сэр Чарльз Чедвик-Хили,
проходя через Британскую библиотеку, придумал полнотекстовую
базу данных по английской поэзии, а четыре года спустя сделал ее —
не настоящее или будущее поэзии, а ее прошлое, и не онлайн, а
сначала на четырех компакт-дисках, 165 тыс. стихов 1250 поэтов,
охватывающих тринадцать столетий, по цене 51 тыс. долларов. Читателям
и критикам еще предстояло придумать, что с этим делать. Уж точно
не читать ее, как читают книгу. Читать в ней, наверное.
Просматривать ее в поисках слова, эпиграфа или полузабытого фрагмента.
Эмоции Энтони Лейна, писавшего об этой базе данных отзыв
для The New Yorker, менялись от восторга до разочарования и
обратно. "Вы склоняетесь, как пианист над клавиатурой, — писал
он, — зная, что вас ожидает, и думая: ах, несказанное богатство
английской литературы! Какие скрытые сокровища я отыщу в глубо-
434

ГЛАВА 15 НОВОСТИ КАЖДЫЙ ДЕНЬ
чайших пещерах человеческого воображения!" Потом появляются
тексты с большим количеством заимствований и языковых
смешений, тексты исключительно низкого качества, поток напыщенности
и посредственности. От этой огромной неупорядоченной массы
начинаешь уставать. "Какое испускающее пары нагромождение, —
восклицает Лейн и упивается этим образом. — Впервые я узрел
такой великолепный памятник силе людского невежества и, по той же
причине, благословение человеческой забывчивости". Где еще он
нашел бы совершенно забытого Томаса Фримана (уж явно не в "Ви-
кипедии") и этот замечательный самообличающий куплет:
Ой-ой-ой, мне кажется, это плач читателя,
Вот бессмысленные вирши: признаюсь, они мои.
Компакт-диски уже устарели. Английская поэзия теперь есть
в Сети — если не вся, то почти вся, и если не теперь, то очень скоро.
Прошлое гармошкой складывается в настоящее. Разные
носители обладают различными горизонтами событий: для
письменного слова — три тысячелетия, для записанного звука — полтора
столетия, и в этих рамках старое становится таким же доступным, как
и новое. Пожелтевшие газеты возвращаются к жизни. Под
рубриками "50 лет назад" и "юо лет назад" СМИ перерабатывают
архивы: рецепты, карточные игры, науку, слухи, однажды
распроданные, а теперь снова готовые к употреблению. Звукозаписывающие
компании копаются на чердаках, чтобы выпустить или
перевыпустить любой отрывок, раритетные записи, песни со второй
стороны пластинок, бутлеги. Когда-то коллекционеры, ученые или
фанаты обладали правом собственности на свои книги и записи.
Существовала четкая граница между тем, что им принадлежало, а что
нет. Для некоторых музыка, которой они владели (или книги, или
видео), стала частью того, что они собой представляли. Эта
линия исчезает. Большая часть пьес Софокла утрачены, но те, что
выжили, доступны по нажатию кнопки. Большая часть музыки Баха
была неизвестна Бетховену, а у нас есть все — партитуры,
кантаты и рингтоны. Музыка приходит к нам мгновенно. Это симптом
универсального знания. Это то, что критик Алекс Росс
называет "бесконечным плейлистом", понимая, насколько неоднозначен
435

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
этот дар: "Возбуждение вместо насыщения, вызывающий
привыкание замкнутый круг из жажды и чувства неудовлетворенности.
Только находишь что-то, как вмешивается мысль: "А что там есть
еще?". Глаза разбегаются. Еще одно напоминание о том, что
информация не есть знание, а знание не есть мудрость.
Появляются стратегии того, как справляться с этим. Их
много, но по существу все сводятся к двум: фильтр и поиск.
Измученный потребитель информации прибегает к фильтрам, чтобы
отделить зерна от плевел. К фильтрам относятся блоги и агрегаторы —
выбор подразумевает возникновение проблем с доверием и вкусом.
Потребность в фильтрах вторгается в любой мысленный
эксперимент о чудесах избыточной информации. Когда Деннет
придумал свою "Полную сеть поэзии", он понял, что существует
проблема. "Из меметики следует очевидная контргипотеза, — заявил
он. — Если такая сеть создана, ни один любитель поэзии не захочет
в поисках хороших стихов продираться сквозь тысячи
электронных файлов, заполненных плохими". Понадобятся фильтры —
редакторы и критики. "Они процветают из-за ограничения поставок
и вместимости мозга, какой бы ни была среда, где осуществляется
передача от одного разума другому". Когда информация дешевеет,
дорожает внимание.
По той же причине механизмы поиска — движки в киберпро-
странстве — ищут иголки в стогах сена. На сегодня мы усвоили
урок: недостаточно того, чтобы информация просто существовала.
Первоначально в Англии XVI века "файл" был проволокой, на
которую можно было подвесить для сохранения и простого
поиска квитанции и счета, записки и письма. Потом появились папки
файлов, ящики файлов и шкафы файлов, затем электронные тезки
всего этого и неизбежная ирония. Как только кусочек информации
положен в файл, статистически маловероятно, что человеческий
глаз увидит его снова. В 1847 году Огастес де Морган, друг Бэбби-
джа, понимал это. Для каждой выбранной наугад книги, утверждал
он, библиотека не лучше, чем склад макулатуры. "Возьмем, к
примеру, Библиотеку Британского музея, ценную, полезную и
доступную: каков шанс того, что о некоей работе станет известно, что она
там есть, просто потому, что она там есть? Если ее захотят
прочитать, о ней можно спросить, но для того, чтобы ее захотели прочи-
436

ГЛАВА 15 НОВОСТИ КАЖДЫЙ ДЕНЬ
тать, о ней должно быть известно. Никто не может перерыть всю
библиотеку".
Слишком много информации — и так много ее утеряно.
Непроиндексированный сайт в интернете так же забыт и заброшен,
как и книга в библиотеке, поставленная не на ту полку. Вот
почему успешные мощные коммерческие предприятия в
информационной экономике построены на фильтрации и поиске. Даже "Википе-
дия" представляет собой комбинацию: мощный поиск, в основном
использующий технологии Google, и огромный,
поддерживающийся совместными усилиями множества людей фильтр, пытающийся
собрать истинные факты и отбросить ложные. Поиск и
фильтрация — вот все, что отличает этот мир от Вавилонской библиотеки.
В своих компьютеризованных инкарнациях данные стратегии
кажутся новыми. Но это не так. На самом деле существенная часть
инструментов и механизмов печатных медиа, сегодня само собой
разумеющихся, невидимых, как старые обои, развивалась как
прямой ответ на чувство пресыщения информацией. Это
механизмы отбора и сортировки: алфавитные индексы, обзоры книг,
схемы размещения книг на полках в библиотеке и карточные каталоги,
энциклопедии, антологии и дайджесты, цитатники, конкордансы*
и географические справочники. Когда Роберт Бертон рассуждал
0 своих "новостях каждый день", "новых парадоксах, мнениях,
расколах и ересях, противоречиях в философии, религии и т.п.", он
делал это через оправдание великого проекта своей жизни —
"Анатомии меланхолии", беспорядочного сборника всего
предыдущего знания. За четыре века до него монах-доминиканец Винсент
Бове попытался представить свою версию всего, что было
известно, создав одну из первых средневековых энциклопедий Speculum
Maius, "Великое зеркало", — манускрипт состоял из
восьмидесяти книг и 9885 глав. Его оправдание: "Множество книг,
недостаток времени и ненадежность памяти не позволяют держать в уме
все вещи, которые были написаны". Энн Блэр, историк из
Гарварда, выразилась просто: "Ощущение, что книг слишком много,
порождало производство еще большего количества книг". Естествен-
1 Конкорданс — алфавитный перечень слов, встречающихся в какой-либо книге
или у какого-либо автора, с указанием контекста их употребления.
437

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ные науки, такие как ботаника, в некотором смысле тоже возникли
как ответ на переизбыток информации. Взрывной рост числа
известных видов (и названий) в XVI веке требовал появления новых
процедур стандартизованного описания. Появились ботанические
энциклопедии с глоссариями и индексами. Брайан Огилви считает,
что ботаника в эпоху Возрождения развивалась благодаря
"необходимости справиться с информационной перегрузкой, которую
сами же ботаники, не желая того, устроили". Они создали confusio
rerum, говорит он, сопровождавшийся confusio verborum.
Запутанная масса новых вещей, путаница слов. Естествознание появилось
для того, чтобы сортировать информацию.
Когда новые информационные технологии изменили
существующий ландшафт, они принесли разрушения: новые
каналы и новые плотины, перенаправляющие оросительную
систему и транспорт. Баланс между создателями и потребителями
нарушился: те, кто пишет, и те, кто читает; те, кто говорит, и те, кто
слушает. Рынок в замешательстве, информация может
одновременно казаться слишком дешевой и слишком дорогой. Старые
способы организации знаний не работают. Кто будет искать, кто будет
фильтровать? Разрушение порождает надежду, смешанную со
страхом. В первые дни существования радио Бертольт Брехт, полный
надежд и опасений, говорил: "Человеку, которому есть что сказать
и который не находит слушателей, не повезло. Еще хуже
слушателям, которые не могут найти никого, кому было бы что им сказать".
Меняется взгляд на вещи. Спросите тех, кто ведет блог, что хуже —
слишком много голосов или слишком много ушей?

эпилог
Возвращение смысла
Смысл неизбежно проложит себе дорогу.
Жан ПьерДюпюи (2000)
Истощение, пресыщение, давление информации — все
это было и раньше. Спасибо Маршаллу Маклюэну за его
догадку, самую значимую его догадку, которую он
сделал в 1962 году:
Сегодня мы настолько же продвинулись в электрическую эпоху,
насколько жители елизаветинской Англии продвинулись в эпоху
типографий и механики. И мы испытываем те же замешательство
и нерешительность, которые чувствовали они, живя одновременно
в двух контрастирующих формах общества и опыта.
Но насколько эти ощущения близки, настолько же они и
различны. Мы прошли по этой дороге еще полвека назад, так что можем
начать осознавать масштаб произошедшего и значительность
последствий.
Снова, как и в первые дни телеграфа, мы говорим об
аннигиляции пространства и времени. Для Маклюэна аннигиляция была
необходимым условием создания глобального понимания —
глобального знания. "Сегодня, — писал он, — мы до вселенских мас-
439

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
штабов расширили свою центральную нервную систему и
упразднили пространство и время, по крайней мере в пределах нашей
планеты. Мы быстро приближаемся к финальной стадии расширения
человека вовне — стадии технологической симуляции сознания,
когда творческий процесс познания будет коллективно и
корпоративно расширен до масштабов всего человеческого общества"1.
Уолт Уитмен выразил эту мысль гораздо лучше еще юо лет назад:
Какие шепоты бегут перед вами через океаны, о державы?
Общаются ли все нации? Наступает ли для земного шара эпоха
единомыслия2?
Прокладка проводов по всему земному шару, за которой
незамедлительно последовало распространение беспроводной связи,
привела к увеличению романтических рассуждений о рождении
нового глобального организма. Еще в XIX веке мистики и теологи
начали говорить об общем разуме или коллективном сознании,
сформированном в результате сотрудничества миллионов
связанных друг с другом людей.
Некоторые зашли так далеко, что рассматривали это новое
создание как естественный этап продолжающейся эволюции —
возможность человека исполнить особое предназначение, после того
как его эго было уязвлено дарвинизмом. "Абсолютно
необходимо, — писал французский философ Эдуард Леруа в 1928 году, —
поместить [человека] над более низким уровнем природы в
положение, которое позволит ему доминировать над ней". Как? Путем
создания ноосферы, сферы разума — кульминационной мутации
в истории эволюции. Друг Леруа, философ-иезуит Пьер Тейяр де
Шарден, сделал еще больше для продвижения ноосферы, которую
он называл "новой кожей" земли:
Не правда ли, возникает, если можно так выразиться, великое тело
со своими членами, своей нервной системой, своими
воспринимающими центрами; своей памятью, тело того великого существа,
1 Пер. В. Николаева.
2 Пер. Б. Слуцкого.
440

эпилог
которое должно было прийти, чтобы удовлетворить стремления,
порожденные в мыслящем человеке недавно приобретенным
сознанием своей солидарности и ответственности за целое,
находящееся в состоянии эволюции?1
Это было труднопроизносимо даже на французском, и менее
возвышенные души посчитали рассуждения Тейяра де Шардена
трескучей ерундой ("чепуха, украшенная разными занудными
метафизическими метафорами", припечатал его биолог Питер Ме-
давар), но многие прощупывали ту же идею, и среди них были
авторы научно-фантастической литературы. Пятьдесят лет спустя
первопроходцам интернета идея тоже понравилась.
Герберт Уэллс известен как автор фантастических романов,
но он был также решительным критиком общественного
устройства и на закате жизни, в 1938 году, опубликовал маленькую
книгу под заголовком "Всемирный мозг". Не было ничего
необычного в том, что он хотел пропагандировать
усовершенствованную систему образования во всем "теле" человечества. Избавимся
от пестрой смеси феодальных владений, "множества не связанных
между собой центров притяжений, нашего беспомощного
разнообразия университетов, исследовательских институтов,
литературы по отдельным вопросам". Включим "переоборудованное и
более мощное общественное мнение". Его Мировой разум правил бы
планетой. "Нам не нужны диктаторы, нам не нужны
олигархические партии или правящие классы, нам нужен Мировой разум,
сознающий себя таковым". Уэллс верил, что есть новая технология,
способная соответствовать революции в производстве и
распространении информации, — микрофильм. Крошечные
изображения печатных материалов могли быть изготовлены менее чем
за пенни за страницу, а библиотекари из Европы и Соединенных
Штатов в 1937 Г°ДУ Уже встречались для обсуждения возможностей
новой технологии в Париже на The World Congress of Universal
Documentation. Они поняли, что необходимы новые способы
индексирования книг. Британский музей начал программу
переноса на пленку 4 тыс. старейших изданий. Уэллс предсказывал: "Че-
1 Пер. Н. Садовского и О. Вайнер.
441

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
рез несколько лет в деле упорядочения и усвоения знаний там, где
сейчас вы видите одного рабочего, появятся тысячи". Он
признавал, что намеренно высказался противоречиво и провокационно.
На Конгрессе он представлял Великобританию и высказал
предположение о том, что должен появиться "своего рода головной мозг
для человечества, а кора этого мозга будет обеспечивать память
и восприятие реальности для всей человеческой расы". И все же
то, что представлял себе Уэллс, на самом деле имело привычную
и в то же время утопическую форму: это была энциклопедия. Она
должна была стать последовательницей великих национальных
энциклопедий — французской энциклопедии Дидро, "Британники",
немецкой Konversations Lexikon (он не упомянул китайские
"Четыре великие Книги песен"), — которые придали устойчивость
"общему разуму" и вооружили его.
Эта новая мировая энциклопедия должна была вырваться
из статической формы напечатанной книги, сказал Уэллс. Под
руководством мудрых профессионалов ("очень важных и
заслуженных людей в новом мире") она должна находиться в состоянии
постоянного обновления — "своего рода учетная контора для
разума, хранилище, где знания и идеи получают, сортируют, усваивают,
проясняют и сравнивают". Интересно, узнал бы Уэллс свое
детище в "Википедии"? Впрочем, для хаоса противоборствующих идей
в энциклопедии Уэллса места не было. Его мировой разум должен
был быть авторитетным, но не централизованным.
Он не должен быть уязвимым, как уязвимы человеческие голова
или сердце. Он может быть воспроизведен точно и полно в Перу,
Китае, Исландии, Центральной Африке... Он может
одновременно быть крепким и защищенным, как имеющее череп животное,
и обладать распределенной жизнеспособностью амебы.
Если уж на то пошло, сказал он, "мозг может иметь форму сети".
Мозг делает мозгом не количество знаний. И не способ их
распределения. Дело в связи. Когда Уэллс использовал слово сеть —
слово, которое ему очень нравилось, — оно имело для него свой
первоначальный, физический смысл, как и для любого человека его
времени. Он видел переплетенные нити или провода: "Сеть изу-
442

эпилог
мительно изогнутых и скрученных стеблей с маленькими
листьями и цветками"; "сложная сеть проводов и кабелей". Для нас этот
смысл почти утерян; сеть для нас — абстрактный объект, а область
ее действия — информация.
При рождении теории информации смысл был
безжалостно принесен в жертву, а ведь это то самое свойство, которое дает
информации ее ценность и значение. Представляя свою
"Математическую теорию связи", Шеннон решил проблему грубо и
однозначно. Он просто объявил, что смысл "не имеет отношения
к инженерной задаче". Забудьте о человеческой психологии,
откажитесь от субъективизма.
Он знал, что возникнет сопротивление. Шеннон вряд ли мог
отрицать, что у сообщений есть значения, "то есть они ссылаются
друг на друга или связаны друг с другом в соответствии с
некоторой системой определенных физических или понятийных
сущностей". (Предположительно "системой определенных физических
или понятийных сущностей" является мир и населяющие его
существа, Царство, и сила, и слава вовеки. Аминь1.)
Для некоторых такой подход был просто слишком
прагматичным. Хайнц фон Ферстер, который на одной из первых
кибернетических конференций жаловался, что теория информации
говорит лишь о "бип-бипах", тогда как лишь в момент, когда в
человеческом мозге включается понимание, только тогда "рождается
информация, но в писке ее нет". Другие мечтали о расширении
теории информации ее семантическим аналогом. Но "смысл", как
всегда, еще надо было определить. "Мне известен дикий край, где
библиотекари отказались от суеверной и напрасной привычки
искать в книгах смысл, считая, что это все равно что искать его в снах
или в беспорядочных линиях ладони2", — писал Борхес о
Вавилонской библиотеке.
Эпистимологи беспокоились о знании, а не о "бип-бипах" и
сигналах. Никто бы не стал создавать философию точек и тире, клубов
1 Мф 6:13.
2 Пер. В. Кулагиной-Ярцевой.
443

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
дыма или электрических импульсов. Нужен человек или, скажем,
"когнитивный посредник", чтобы принять сигнал и превратить
его в информацию. "Красота в глазах смотрящего, а
информация — в голове получателя", — сказал Фред Дрецке. В любом
случае в эпистемологии принято считать, что "мы вкладываем в
стимулы смысл, и без такого вложения они информационно пусты".
Но Дрецке утверждает, что различение информации и ее смысла
может дать философу свободу. Инженеры предоставили такую
возможность и бросили философам вызов: понять, как может
развиваться смысл; как жизнь, оперируя информацией и кодируя ее,
переходит к интерпретации, вере и знанию.
И все же кому может понравиться теория, которая
придает ложным утверждениям такое же значение, что и истинным
(по крайней мере в терминах количества информации)? Это
механистический подход. Выхолощенная идея. Современный
пессимист мог бы назвать ее предвестником бездушного интернета в его
худших проявлениях. "Чем больше мы "общаемся" тем способом,
каким мы это делаем, тем больше становится создаваемый нами
мир ада", — писал французский философ и историк кибернетики
Жан Пьер Дюпюи.
Я рассматриваю "ад" в его теологическом смысле, т.е. как место,
лишенное добродетели — незаслуженной, необязательной,
удивляющей, непредвиденной. Здесь действует парадокс: наш мир, о
котором, как мы считаем, мы получаем все больше и больше
информации, оказывается все более и более лишенным смысла.
Этот мир ада, лишенный добродетели, — он уже здесь? Мир
пресыщения информацией и чревоугодия; кривых зеркал и
поддельных текстов; непристойных блогов, анонимной нетерпимости,
шаблонных сообщений. Мир непрерывной болтовни. Мир лжи,
вытесняющей истину.
Это не тот мир, который вижу я.
Когда-то считалось, что в совершенном языке должно быть
однозначное соответствие слова и его значения. Совершенный
язык исключает многозначность, неточность, путаницу. Наш
земной Вавилон — это результат потери языка Рая, это наша катастро-
444

эпилог
фа и наказание. "Я думаю, — пишет романист Декстер Палмер, —
что в лежащем на столе в кабинете Господа словаре каждому слову
соответствует свое однозначное определение, так что в
указаниях, которые Господь дает своим ангелам, омонимия полностью
отсутствует. Каждое предложение, которое Он говорит или пишет,
должно быть совершенно, следовательно, является чудом". Но
теперь мы знаем: с Богом или без, совершенного языка не существует.
Лейбниц полагал, что, раз уж естественный язык не
способен быть совершенным, можно прибегнуть к исчислению, ведь
это язык строго назначенных символов. "Все мысли человека
могут быть полностью разложены на небольшое количество
мыслей, которые мы назовем примитивными". Их можно объединять
и разбирать механически. "Как только это будет сделано, кто бы
ни пользовался такими символами, он либо никогда не сделает
ошибок, либо по крайней мере будет иметь возможность
немедленно обнаружить их, воспользовавшись простейшим тестом". Ге-
дель похоронил эту мечту.
Идея совершенства противоречит природе языка. Теория
информации помогла нам это понять или, если вы пессимист,
заставила нас понять это. "Нас заставили увидеть, — продолжает Палмер, —
что слова сами по себе — это не идеи, а просто последовательность
чернильных отметок; мы теперь знаем, что звуки не более чем
волны. В наше время, когда нет Автора, который бы смотрел на нас
с небес, язык не является чем-то четко определенным, это набор
бесконечных возможностей; без утешающей иллюзии
осмысленного порядка у нас нет иного выбора, кроме как со страхом смотреть
в лицо бессмысленного беспорядка; без ощущения, что смысл
может быть строго определенным, мы тонем в возможных
значениях слов.
Бесконечные возможности — это благо, а не зло. Надо бросать
вызов бессмысленному беспорядку, а не бояться его. Язык переносит
бескрайний мир объектов, ощущений и их комбинаций в
конечное пространство. Мир меняется, все время смешивая постоянное
с мимолетным, и мы знаем, что язык меняется не от одного издания
"Оксфордского словаря английского языка" до следующего, а от од-
445

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
ного момента к соседнему, от одного человека к другому. У каждого
свой язык. Эта мысль может и ошеломлять, и придавать храбрости.
Чем дальше, тем больше в Сети языка — он там сохранен,
несмотря на то что все время меняется; он доступен в том числе и для
поиска. Аналогично, человеческие знания просачиваются в Сеть,
в облако. Веб-сайты, блоги, поисковые системы и энциклопедии,
исследователи современных мифов и их разоблачители. Везде
истина находится рядом с ложью. Никакая форма цифровой
коммуникации не подверглась такому количеству насмешек, как "Твит-
тер" — банальность в термоусадочной упаковке, насаждающая
пошлость своим ограничением в 140 знаков. Карикатурист Гарри
Трюдо посылал сатирические твиты под маской журналиста, у
которого не хватало времени на то, чтобы узнать хоть какие-нибудь
новости, потому что он все время что-то твитил. С другой
стороны, благодаря твитам очевидцев была получена срочная
информация о террористической атаке в Мумбаи в 2008 году, твиты из
Тегерана позволили миру увидеть протесты в Иране в 2009 году.
Не стоит забывать, что афоризм — литературная форма с
благородной историей. Я сам практически никогда не пишу в "Твитте-
ре", но у этой странной среды, необычного и ограниченного ми-
кроблога, есть свое применение и даже обаяние. В юю году
Маргарет Этвуд, мастер более длинных форм, сказала, что ее "засосало
в твиттеросферу, как Алису в кроличью нору,\
Это сигналы вроде телеграфных? Или поэзия дзен? Или
шутки, нацарапанные на стене в уборной? Или вырезанное на дереве
"Джон любит Мэри"? Давайте признаем, что это общение, а
общение — это то, чем увлечены люди.
Библиотека Конгресса, основанная для того, чтобы собрать все
книги, решила сохранять и все твиты. Возможно, недостойные и,
вероятно, повторяющиеся, но заранее никто не знает. Это
человеческое общение.
И Сеть научилась некоторым вещам, которые никогда никому
не были известны. Она идентифицирует музыкальный компакт-
диск по длине отдельных треков, сравнивая их с обширной базой
данных, которая годами формировалась за счет дополнений, общих
44б

эпилог
взносов миллионов анонимных пользователей. В 2007 году
благодаря этой базе данных открылось нечто, что ускользнуло от
известных критиков и слушателей: более сотни записей, выпущенных
покойной английской пианисткой Джойс Хатто, — музыка Шопена,
Бетховена, Моцарта, Листа и других — были на самом деле
украденными выступлениями других пианистов.
МТИ учредил Центр коллективного разума, целью которого
является поиск групповой мудрости и ее "использование". Все еще
непонятно, насколько можно доверять мудрости толпы
(заголовок книги Джеймса Суровецки, выпущенной в 2004 году, не
путать с безумством толпы, описанным в 1841 году Чарльзом Маке-
ем, который объявил, что люди "сходят с ума толпами, а приходят
в себя медленно и поодиночке"). Толпы очень быстро
превращаются в группы с веками известным поведением — маниями,
мыльными пузырями, линчующими бандами, флешмобами, крестовыми
походами, массовой истерией, стадным сознанием, повторением
друг за другом, групповым мышлением; все эти явления,
возможно, усугубляются из-за появления сетей, и изучают их уже в разделе
информационных каскадов. У коллективной оценки есть
привлекательные возможности; коллективный самообман и коллективное
зло уже оставили катастрофические следы. Но знание в сети
отличается от группового принятия решений, основанного на
копировании и бездумном повторении. Кажется, оно развивается
приращением; в нем могут стать значимыми исключения и отдельные
особенности; задача в том, чтобы распознать его и получить к нему
доступ. В 20о8 году Google создал систему раннего предупреждения
регионального распространения гриппа, основанную всего лишь
на частоте веб-поиска по слову "грипп". Система обнаруживала
вспышки болезни на неделю раньше, чем Центры контроля и
предотвращения заболеваний. Это был традиционно гугловский
подход к решению классических трудных проблем искусственного
интеллекта — машинный перевод и распознавание голоса, но не с
помощью людей-экспертов или словарей и лингвистов, а с помощью
собственной прожорливой системы сбора данных из триллионов
слов на более чем трех сотнях языков. Если на то пошло, исходная
стратегия интернет-поиска Google основывалась на привлечении
коллективного знания.
447

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Вот как выглядело положение дел в области поиска в 1994 году.
Николсон Бейкер, в последующее десятилетие фанат "Википедии",
а тогда — самый страстный сторонник сохранения карточных
каталогов, старых газет и других явно устаревших бумаг, сидел у
компьютерного терминала в библиотеке Калифорнийского
университета и печатал: BROWSE SU [BJECT] CENSORSHIP1. Он
получил сообщение об ошибке:
ДЛИТЕЛЬНЫЙ ПОИСК: ваш поиск состоит из одного или
более широко употребимых слов, и вывод будет состоять из более
чем 8оо заголовков, что требует большого времени выполнения.
И как стук в дверь:
Длительный поиск замедляет систему для всех работающих в
каталоге и часто не дает полезных результатов. Пожалуйста,
воспользуйтесь разделом HELP или обратитесь за помощью к
библиотекарю.
Все очень типично. Бейкер в совершенстве знал синтаксис,
необходимый для Булева поиска со связками "и", "или" и "не", но
добился немногого. Он цитировал исследования об усталости от
экрана, неудачного поиска и информационной перегрузки и
восхищался теорией, что электронные каталоги "фактически проводили
программу "выработки отвращения у оператора" к онлайн-поиску.
А вот каким было положение дел два года спустя, в 1996 году.
Объем трафика в интернете рос каждый год, от 20 терабайт в месяц
во всем мире в 1994~м Д° 2°° терабайт в месяц в 1995-м и 2 петабайт
в 1996-м. Программисты исследовательской лаборатории Digital
Equipment Corporation в Пало-Альто, Калифорния, только что
открыли для публики новый тип поисковой системы под названием
AltaVista, она постоянно строила и проверяла индекс всех страниц,
которые могла отыскать в интернете, на десятках миллионов
сайтов. Поиск по фразе "всеми признанная истина" и имени Дарси
выдал четыре тысячи соответствий. Среди них:
1 Поиск по теме: цензура.
448

эпилог
• полный, хотя, может быть, не вполне точный текст "Гордости и
предубеждения" в нескольких версиях, сохраненный на компьютерах
в Японии, Швеции и еще где-то, который можно было скачать
бесплатно или, в одном случае, за 2,25 доллара;
• более юо ответов на вопрос "Почему цыпленок перешел дорогу?",
в том числе "Джейн Остин: всеми признанная истина состоит
в том, что цыпленок, которому сопутствует удача и которому
повезло с хорошей дорогой, должен захотеть ее перейти";
• заявление о цели Princeton Pacific Asia Review 1: "Стратегическая
важность Тихоокеанского региона Азии есть всеми признанная
истина...";
• статья о барбекю от Британского вегетарианского общества: "Всеми
признанной истиной среди мясоедов является...";
• домашняя страница Кевина Дарси, Ирландия. Домашняя страница
Дарси Кремера, штат Висконсин. Домашняя страница и
фотографии Дарси Моурса. Антропометрические данные Тима Дарси,
австралийского футболиста. Резюме Дарси Хьюджес,
четырнадцатилетней помощницы по уходу за садом и няни в Британской
Колумбии.
Дополнительная информация не пугала составителей этого
постоянно развивающегося указателя. Они очень четко понимали
разницу между построением каталога библиотеки, цель которого
фиксирована, известна и конечна, и поиском в безграничном
информационном мире. Они думали, что совершают нечто великое.
"Мы располагаем словарем сегодняшнего мирового языка", —
заявил управляющий проектом Аллан Дженнингс.
Затем появился Google. В1998 году Брин и Пейдж перевели свою
вставшую на ноги компанию из общежития в Стэнфорде в офис. Их
идея состояла в том, что киберпространство обладает формой
знания о самом себе, оно заложено в ссылках с одной страницы на
другую, и поисковая система может использовать это знание. Как и
другие ученые до них, они представили интернет как граф с узлами
и дугами: к началу 1998 года 150 млн узлов соединяло более 2 млрд
1 Организация при Принстонском университете, целью которой является
информирование о положении дел в Тихоокеанском регионе.
449

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
дуг. Они рассматривали каждую ссылку как свидетельство
значимости — как рекомендацию. И понимали, что не все ссылки
равноценны. Они придумали рекурсивный способ определения
ценности: ранг страницы зависит от ценности входящих ссылок; ценность
ссылки зависит от ранга содержащей ее страницы. Они не только
придумали этот способ, но и опубликовали его. Позволив
интернету узнать, как работает Google, они не подорвали способность своей
поисковой системы пользоваться знаниями интернета.
В то же время развитие этой сети поощряло появление новой
теоретической работы о топологии взаимных связей в очень
больших системах. У науки о сетях есть множество истоков, и
развивалась она по многим путям, от чисто математического до
социологического, но современную форму приняла летом 1998 года,
когда в журнале Nature было опубликовано письмо Дункана Уоттса
и Стивена Строгача. В письме было три вещи, которые,
собранные вместе, представляли собой сенсацию: крылатая фраза,
хороший результат и удивительно широкий набор приложений.
Одним из приложений было "Все люди мира", что сильно помогло
росту популярности идеи. А вот крылатая фраза была — "Мир
тесен". Когда два незнакомца обнаруживают, что у них есть общий
друг (неожиданная связь), они могут сказать: "Мир тесен", и
именно в этом смысле Уотте и Стогач говорили о сетях "тесного мира".
Определяющим качеством сетей "тесного мира" является то,
что прекрасно подметил Джон Гуар в своей пьесе 1990 года "Шесть
степеней отчуждения". Каноническое объяснение таково:
Я где-то читал, что все люди на этой планете отделены друг от друга
всего шестью другими людьми. Шесть степеней отчуждения1.
Между нами и всеми людьми на этой планете. Президентом
Соединенных Штатов. Гондольером в Венеции. Имена подставьте сами...
Эту идею можно проследить до 1967 года — до эксперимента о
социальном взаимодействии, проведенного психологом из
Гарварда Стэнли Милграмом, и даже дальше, до короткого рассказа
1929 года венгерского писателя Фридьеша Каринти, озаглавленно-
1 В России это называется правилом шести рукопожатий.
450

эпилог
го Ldncszemek — "Звенья". Уотте и Строгач приняли идею всерьез:
она казалась правдоподобной и была контринтуитивной, потому
что в тех видах сетей, которые они изучали, узлы обычно
стремились объединяться в группы. С ограниченным доступом.
Вы можете знать множество людей, но они, как правило, ваши
соседи, хотя бы в социальном пространстве, и они чаще всего
знают в основном тех же самых людей. В реальном мире выделение
кластеров встречается в сложных сетях повсеместно: нейроны в
мозге, эпидемии инфекционных заболеваний, энергетические системы,
разломы и каналы в нефтеносной породе. Само по себе объединение
в группы означает распад: нефть не течет, эпидемии угасают.
Незнакомцы, которые находятся далеко друг от друга, остаются чужими.
Но некоторые узлы могут иметь отдаленные связи, а
некоторые — исключительную степень связанности. Уотте и Строгач
в своих математических моделях обнаружили, что нужно на
удивление мало таких исключений, всего несколько дальних связей даже
в сильно кластеризованной сети, чтобы свести среднюю
разобщенность почти к нулю и создать сеть "тесного мира". Одним из их
примеров была глобальная эпидемия. "Инфекционные
заболевания распространяются намного быстрее и легче в "тесном мире";
настораживающая и менее очевидная мысль заключается в том, как
мало необходимо коротких путей, чтобы сделать мир тесным".
Может хватить нескольких сексуально активных стюардесс.
В киберпространстве почти все находится в тени. Почти
каждая вещь связана с другой, и связь основана на сравнительно
небольшом числе узлов, особенно хорошо соединенных или
имеющих особенно высокий ранг доверия. Однако доказательство того,
что каждый узел близок к каждому другому узлу, не дает способа
найти путь между ними. Если гондольер в Венеции не сможет
найти путь к президенту США, математическое существование их
связи может оказаться слабым утешением. Джон Гуар тоже понимал
это, и следующий фрагмент его объяснения из "Шести степеней
отчуждения" цитируют реже:
Я думаю, что а) очень приятно, что мы все так близки, и б) то, что
мы так близки, — это китайская пытка водой. Потому что, чтобы
появилась связь, придется найти шесть правильных людей.
451

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
И не факт, что для этого существует алгоритм.
Сеть имеет структуру, и эта структура основана на
парадоксе. Все близко и одновременно все далеко. Вот почему в киберпро-
странстве человек может ощущать себя не только тесно
окруженным другими людьми, но и одиноким. Вы можете бросить камень
в колодец и никогда не услышать всплеска воды.
Нет никакого deus ex machinay который бы был наготове, и нет
человека за кулисами. У нас нет демона Максвелла, чтобы помочь
фильтровать и искать. "Понимаешь, — писал Станислав Лем, —
надо добиться, чтобы демон экстрагировал из атомных танцев
только истинную информацию, то есть математические теоремы
и журналы мод, формулы и исторические хроники, рецепты ионо-
фореза и способы штопки и стирки асбестовых панцирей, и стихи,
и научные советы, и альманахи, и календари, и секретные сведения
0 событиях давних времен, и все то, что писали и пишут газеты
во всем Космосе, и телефонные книги, еще не напечатанные" *. Как
всегда, дает нам информацию именно выбор. Чтобы отобрать то,
что нужно, необходимо работать, а для того, чтобы забыть, нужно
работать еще больше. Это проклятие безграничного знания: ответ
на любой вопрос может быть найден через Google, "Википедию",
IMDby YouTube, Epicurious.com, Национальную базу данных ДНК
или через любого из их естественных потомков и последователей.
И тем не менее мы все еще задаем себе вопрос: а что же мы знаем?
Теперь мы все — постоянные посетители Вавилонской
библиотеки, и мы же ее библиотекари. Мы переходим от восторга
к смятению и обратно. "Когда было провозглашено, что
Библиотека объемлет все книги, — говорит нам Борхес, — первым
ощущением была безудержная радость. Каждый чувствовал себя
владельцем тайного и нетронутого сокровища. Не было проблемы, личной
или мировой, для которой не нашлось бы убедительного решения
в каком-либо из шестигранников. Вселенная обрела смысл2".
Потом раздаются горестные причитания. Какой толк от драгоценных
книг, которые нельзя найти? Какой прок от полного знания в его
неподвижном совершенстве? Борхес волнуется: "Уверенность, что
1 Пер. А. Громова.
2 Здесь и далее — пер. В. Кулагиной-Ярцевой.
452

эпилог
все, что уже написано, уничтожает нас или обращает в призраки".
На это Джон Донн давным-давно ответил: "Тот, кто хочет
напечатать книгу, должен еще больше хотеть стать книгой".
Библиотека останется, она есть вселенная. Что касается нас,
еще не было написано всего и мы не превращаемся в призраков.
Мы идем по коридорам, обшаривая полки и переставляя на них
книги в поисках смысла среди какофонии и бессвязности, читая
историю прошлого и будущего, собирая наши мысли и мысли
других, и время от времени смотрим в зеркала, в которых мы можем
узнать людей — тех, кого породила информация.

БЛАГОДАРНОСТИ
Я благодарен Чарльзу X. Беннету, Грегори Дж. Хайтину, Нейлу
Дж. А. Слоану, Сюзанне Кайлер, Бетти Шеннон, Норме Барц-
ман, Джону Симпсону, Питеру Гиллеверу, Джимми Уэлсу, Джозефу
Штраусу, Крейгу Таунсенду, Жанне Левин, Катерине Бутон, Дэну
Менакеру, Эстер Шор, Себхан Роберте, Дугласу Хофстадтеру,
Мартину Селигману, Кристоферу Фуксу, покойному Джону
Арчибальду Уилеру, Кэрол Хатчинс и Бетти Александре Туле, а также моему
агенту, Майклу Карлайлу, и, как всегда, моему редактору Дэну Франку
за его выдержку и светлый ум. Перед всеми этими людьми я в долгу.

ПРИМЕЧАНИЯ
Пролог
11 Мой разум кипит: Robert Price, A Conversation with Claude
Shannon: One Man's Approach to Problem Solving, IEEE
Communications Magazine 22 (1984): 126.
12 Транзистор... бит: комитет взял транзистор у Джона Р. Пирса,
а Шеннон взял бит у Джона У. Таки.
12 Предполагалось, что Шеннон работал...: интервью Мэри
Элизабет Шеннон, 25 июля 2006 года
13 К1948 году..: Statisical Abstract of the United States 1950. Точнее, 3186
радио- и телевещательных станций, 15 тыс. газет и периодических
изданий, 500 млн книг и брошюр и 40 млрд почтовых отправлений.
14 ...уроженца Миннесоты Джорджа Кэмпбелла: George A.
Campbell, On Loaded Lines in Telephonic Transmission, Philosophical
Magazine 5 (1903): 313.
14 Теории позволяют сознанию "прыгнуть выше головы":
Hermann Weyl, The Current Epistemological Situation in Mathematics
(1925), цит. no John L. Bell, Hermann Weyl on Intuition and the
Continuum, Philosophia Mathematica 8, no. 3 (2000): 261.
14 Шеннон хочет ввести в Мозг не только данные,..: Andrew
Hodges, Alan Turing: The Enigma. London: Vintage, 1992), 251.
15 Урывками я работал...: письмо Шеннона Вэнивару Бушу от i6
февраля 1939 года> см. Claude Elwood Shannon, Collected Papers,
ed. N.J. A. Sloane и Aaron D. Wyner. New York: IEEE Press, 1993.
P. 455-
455

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
i$ ... используют элегантное слово: Thomas Elyot, The Boke Named
The Governour (1531), III: xxiv.
16 И вновь появляется собиратель.. Marshall McLuhan,
Understanding Media: The Extensions of Man. New York: McGraw-Hill, 1965.
P. 302.
17 Коренная сущность каждого живого существа,..: Richard
Dawkins, The Blind Watchmaker. New York: Norton, 1986. P. 112.
17 Информационный круговорот стал составной частью жизни...:
Werner R. Loewenstein, The Touchstone of Life: Molecular
Information, Cell Communication, and the Foundations of Life. New York:
Oxford University Press, 1999. P. xvi.
18 ...каждую частицу, каждое силовое поле...: John Archibald
Wheeler, It from Bit, в At Home in the Universe. New York:
American Institute of Physics, 1994. P. 296.
19 ...во вселенной, сколько ни считай...: John Archibald
Wheeler, The Search for Links, в Anthony J. G. Hey> ed., Feynman
and Computation. Boulder, Colo.: Westview Press, 2002. P 321.
19 ...не более 10120...: Seth Lloyd, Computational Capacity of the
Universe, Physical Review Letters 88. 2002. №23.
19 Завтра... нам придется научиться понимать...: John Archibald
Wheeler, It from Bit. P 298.
19 Трудно представить мир до Шеннона ...: John R. Pierce, The
Early Days of Information Theory, IEEE Transactions on Information
Theory 19.1973. № 1: 4.
20 Премудрость чисел, из наук главнейшую: Эсхил. Прометей
прикованный. Трагедии. М.: Искусство, 1978- Пер. С. Апта.
20 Изобретение печати, пусть и гениально...: Thomas Hobbes,
Leviathan. London: Andrew Crooke, 1660. Ch. 4.
Говорящие барабаны
2i Над Черным континентом звучат...: Irma Wassall, Black Drums,
Phylon Quarterly 4 (1943): 38.
21 Заставь свои стопы идти назад...: Walter J. Ong, Interfaces of the
Word. Ithaca, N. Y.: Cornell University Press, 1977. P 105.
22 В 1730 году Фрэнсис Мур проплыл...: Francis Moore, Travels
into the Inland arts of Africa. London: J. Knox, 1767.
456

ПРИМЕЧАНИЯ
22 Глазго неожиданно стал совершенно отстраненным...: William
Allen, Thomas R. H. Thompson, A Narrative of the Expedition
to the River Niger in 1841. Vol. 2. London: Richard Bentley, 1848. P 393.
23 А миссионер Роджер Т. Кларк...: Roger T. Clarke, The Drum
Language of the Tumba People, American Journal of Sociology 40. 1934.
№1. P. 34-48.
24 ...часто появлялся раньше гонцоа..: G. Suetonius Tranquil-
lus, The Lives of the Caesars, пер. John C. Rolfe. Cambridge, Mass.:
Harvard University Press, 1998. P 87.
24 Какой же вестник мчался так стремительно?: Эсхил. Агамемнон.
Трагедии. М.: Искусство, 1978. Пер. С. Апта, строфа 290.
25 Немецкий историк Рихард Хенниг...: Gerard J. Holzmann,
Bjorn Pehrson, The Early History of Data Networks. Washington,
D. C: IEEE Computer Society, 1995. P 17.
26 ... распространилась по миру...: Thomas Browne, Pseudoxia
Epidemical Or, Enquiries Into Very Many Received Tenents, and Commonly
Presumed Truths, 3rd ed. London: Nath. Ekins, 1658. P 59.
26 В Италии один человек попытался продать Галилею...: Galileo
Galilei, Dialogue Concerning the Two Chief World Systems:
Ptolemaic and Copernican, пер. Stillman Drake. Berkeley, Calif: University of
California Press, 1967. P 95.
27 ... система бука..: Samuel F. B. Morse: His Letters and Journals, vol. 2,
ed. Edward Lind Morse. Boston: Houghton Mifflin, 1914. P 12.
28 Словарь состоит из слов...: U. S. Patent 1647. 1840. 20 июня. Р 6.
29 ... когда цепь замкнута,..: Сэмюел Морзе в письме Леонарду Д. Гей-
лу, из Samuel F. В. Morse: His Letters and Journals. Vol. 2. P 64.
29 Дежурные у аппарата,..: The Atlantic Telegraph, The New York Times.
1858. 7 августа.
30 ... проверили весь алфавит...: Морзе утверждал, что это был он,
а их сторонники расходятся во мнениях. См.: Samuel F. В. Morse:
His Letters and Journals. Vol. 2, 68; George P. Oslin, The Story of
Telecommunications. Macon, Ga.: Mercer University Press, 1992. P 24;
Franklin Leonard Pope, The American Inventors of the
Telegraph, Century Illustrated Magazine. 1888. Апрель. Р 934; Kenneth
Silverman, Lightning Man: The Accursed Life of Samuel F B. Morse.
New York: Knopf 2003. P 167.
30 Гораздо позже ученые, занимающиеся исследованиями в области
теории информации...: John R. Pierce, An Introduction to Infor-
457

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
mation Theory: Symbols, Signals, and Noise, 2nd ed. New York: Dover,
1980. P. 25.
30 Всего несколько дней назад я прочел в Times...-. Robert
Sutherland Rattray, The Drum Language of West Africa: Part II, Journal
of the Royal African Society 22. 1923. №88. P 302.
31 На самом деле он совсем не европеец: John F. Carrington, La
Voix des tambours: comment comprendre le langage tambourine dAfrique.
Kinshasa: Protestant d*Edition et de Diffusion, 1974. P 66, цит. по:
Walter J. Ong, Interfaces of the Wor. P 95.
32 Я, должно быть, очень часто говорил глупости: John F.
Carrington, The Talking Drums of Africa. London: Carey Kingsgate,
1949. P 19.
33 Даже в таком бедном словаре, как словарь миссионеров...: там же. Р 33-
34 Среди людей, незнакомых с письменностью...: Robert
Sutherland Rattray, The Drum Language of West Africa: Part I, Journal of
the Royal African Society 22.1983. №87. P 235.
34 Для яунде слон...: Theodore Stern, Drum and Whistle
'Languages': An Analysis of Speech Surrogates, American Anthropologist 59 (1957):
489.
35 Это заклинание способно спасти вашу душу: James Merrill,
Eight Bits в The Inner Room. New York: Knopf 1988. P. 48.
35 Статья инженера-телефониста...: Ralp. V. L. Hardey,
Transmission of information у Bell System Technical Journal (1928): 535-63.
36 Он видел, что молодежь Локеле...: John F. Carrington, The
Talking Drums of Africa. P. 83.
36 В 1954 году один из американцев обнаружил...: Israel Shenker,
Boomlay, Time. 1954. 22 ноября.
Постоянство слова
37 Одиссей заплакал...: Ward Just, An Unfinished Season. New York:
Houghton Miffiin, 2004. P 153.
37 Попробуйте представить...: Walter J. Ong, Orality, Literacy: The
Technologizing of the Word. London: Methuen, 1982. P 31.
38 ...еще одним известным электронно-католическим пророком...:
Frank Kermode, Tree Fally New York Review of Books 10. №5.
1968.14 марта.
458

ПРИМЕЧАНИЯ
38 ...думать о лошадях как об автомобилях без колес..:
Walter J. Ong, Orality and Literacy. P. 12.
39 Язык на самом деле так же связан..: Jonathan Miller, Marshall
McLuhan. New York: Vikings 1971. P. 100.
39 В души научившихся им они вселят забывчивость...: Платон.
Федр. М., Прогресс, 1989- Пер. А. Н. Егунова.
40 ...две тысячи лет культуры манускриптов...: Marshall
McLuhan, Culture Without Literacy в Eric McLuhan, Frank Zingrone, eds.,
Essential McLuhan. New York: Basic Books, 1996. P 305.
41 Таинственному отражению голоса...: Pliny the Elder, The
Historie of the World. Vol. 2. trans. Philemon Holland. London, 1601.
P. 581.
41 Написанный символ простирается до бесконечности...: Samuel
Butler, Essays on Life, Art, and Science. Port Washington, N. Y: Ken-
nikat Press, 1970. P 198.
44 Для истории человечества это было сродни грому...: The
Alphabetization of Homer в Eric Alfred Havelock, Jackson P. Her-
SHBELL, Communication Arts in the Ancient World. New York:
Hastings House, 1978. P 3.
45 ...до сего дня...: Аристотель. Поэтика. М.: Лабиринт, 2ои.
Пер. В. Аппельрота.
45 Хавелок называл это как культурным оружием...: Eric A.
Havelock, Preface to Plato. Cambridge, Mass.: Harvard University Pressy
1963. P. 300-301.
46 Начало — то, что само не обязательно следует из чего-то еще...:
Аристотель. Поэтика.
46 Большинство скорее примет...: Republic, 6.493е- Цит. по: Eric A.
Havelock, Preface to Plato. P 282.
46 ... теряют себя и блуждают...w: Republic, 6.484b.
47 ...впервые в истории...: A. Havelock, Preface to Plato. P 282.
48 Если нечеловек может быть лошадью...: Prior Analytics, пер. A.J. Jen-
kinson, 1:3.
48 Мы знаем, что формальная логика...: Walter J. Ong, Orality and
Literacy. P. 49.
48 ... полевые исследования русского психолога Лурии А. Р....:
Культурные различия и интеллектуальная деятельность из: Лурия А. Р.
Этапы пройденного пути: научная автобиография. М.: изд-во Моск.
ун-та, 1982. С. 47-^9-
459

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
49 В принципе крестьянин был прав...: Walter J. Ong, Orality and
Literacy. P 53.
49 В младенческие годы логики...: Benjamin Jowett, introduction
to Plato's Theaetetus. Teddington, U. K.: Echo Library, 2006. P 7.
50 Может ли белая лошадь не быть лошадью...: Gonsung Long,
When a White Horse Is Not a Horse, пер. by A.C. Graham в P.J. Ivan-
hoe et al., Readings in Classical Chinese Philosophy > 2nd ed. Indianopolis,
Ind.: Hackett Publishing, 2005. E 363-366. А также: А. С Graham,
Studies in Chinese Philosophy and Philosophical Literature, SUNY
Series in Chinese Philosophy and Culture. Albany: State University of New
York Press, 1990. P 178.
51 Письмо, словно театральный занавес...: Julian Jaynes, The
Origin of Consciousness in the Breakdown of the Bicameral Mind. Boston:
Houghton Mifflin, 1977. P 177.
52 Ассирийцам, халдеям и египтянам...: Thomas Sprat, The History
of the Royal Society of London, for the Improving of Natural Knowledge,
3rd ed. London: 1722. P 5.
53 Этот процесс захвата и влияния...: Julian Jaynes, The Origin of
Consciousness in the Breakdown of the Bicameral Mind. P 198.
53 Для записи больших чисел...: Donald E. Knuth, Ancient
Babylonian Algorithms, Communications of the Association for Computing
Machinery 15.1972. №7. P 671-677.
54 Высказывались предположения...: Asger Aaboe, Episodes from
the Early History of Mathematics. New York: L. W. Singer, 1963. P 5.
54 Таким образом, наша задача...: Отто Neugebauer, The Exact
Sciences in Antiquity, 2nd ed. Providence, R. I.: Brown University Press,
1957. P. 30, 40-46.
55 Цистерна...: Donald E. Knuth, Ancient Babylonian Algorithms.
P672.
56 В основе своей...: John of Salisbury, Metalogicon, L13,
пер. М.Т. Clanchy, From Memory to Written Record, England, 1066-
130/. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1979. P 202.
57 О! Все вы...: там же.
57 В этом, Федр, дурная особенность письменности...: Платон.
Федр. М.: Прогресс, 1989. Пер. А. Егунова.
58 В нашем веке...: Marshall McLuhan, Media and Cultural
Change, цит. по: Essential McLuhan. P 92.
59 Чем больше число...: Jonathan Miller, Marshall McLuhan. P. 3.
460

ПРИМЕЧАНИЯ
59 Акустическое пространство органично...: интервью Playboy, март
1969 года, в Essential McLuhan. P. 240.
60 Люди жили за счет общего опыта...: Thomas Hobbes, Leviathan,
or The Matter, Forme and Power of a Commonwealth, Ecclesiasticall, and
Civill. 1651; repr., London: George Routledge and Sons, 1886. P. 299.
60 Большинство грамотных людей...: Walter J. Ong, This Side of
Oral Culture and of Print, Lincoln Lecture (1973). P. 2.
Очень деморализует...: Walter J. Ong, Orality and Literacy. P 14.
Два словаря
6i В такие сложные...: Тном a s S prat, The History of the Royal Society of
London, for the Improving of Natural Knowledge, 3rd ed. London: 1722. P 42.
61 ...в 1604 году...: Robert Cawdrey, A TableAlphabeticall London:
Edmund Weaver, 1604. Факсимильное издание находится в Бодли-
анской библиотеке, Robert A. Peters, ed. (Gainesville, Fla.: Scholars'
Facsimiles & Reprints, 1966, на сайте библиотеки Университета
Торонто и очень хорошо переиздана под редакцией Джона Симпсона,
The First English Dictionary, 1604: Robert Cawdrey's A Table
Alphabeticall. Oxford: Bodleian Library, 2007.
63 В одной брошюре...: Robert Greene, A Notable Discovery
of Coosnage (1591; repr., Gloucester, U. K.: Dodo Press, 2008);
Albert C. Baugh, A History of the English Language, 2nd ed. New
York: Appleton-Century-Crofts, 1957. P 252.
64 ... это была бы вещь достойная...: Richard Mulc aster, The First
Part of the Elementarie Which Entreateth Chefelie of the Right Writing of
Our English Tung. London: Thomas Vautroullier, 1582.
65 Некоторые так старательно ищут...: John Simpson, ed., The First
English Dictionary P 41.
67 Так, он скопировал...: Gertrude E. Noyes, The First English
Dictionary, Cawdrey's Table Alphabeticall, Modern Language Notes 58.1943.
№8. P600.
67 Больше знания будет принесено...: Edmund Coote, The English
Schoole-maister. London: Ralp. Jackson & Robert Dexter, 1596. P 2.
68 Например, я намерен обсудить...: Lloyd W. Daly, Contributions
to a History of Alphabeticization in Antiquity and the Middle Ages.
Brussels: Latomus, 1967. P 73.
461

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
69 В 1613 году...: William Dunn Macray, Annals of the Bodleian
Library, Oxford, 1598-1867. London: Rivingtons, 1868. P 39.
69 Позвольте заметить..: Gottfried Leibniz, Unvorgreifliche Ge-
danken, переведено и процитировано Werner Htillen, English
Dictionaries 800-1700: The Topical Tradition. Oxford: Clarendon Press,
1999. P 1бя.
70 ...saywhat, неверно называемое определением...: Ralp. Lever,
The Arte of Reason. London: H. Bynneman, 1573.
70 Определение... есть не что иное...: John Locke, An Essay
Concerning Human Understanding. Ch. 3. Sect. 10.
72 До тех пор пока люди...: Галилей, письмо к Марку Велсеру, 4 мая
1612 года, trans. Stillman Drake, в Discoveries and Opinions of Galileo.
P92.
73 Я не определяю время, пространство, место и движение...: Isaac
Newton, Philosophiae Naturalis Principia Mathematica. Пер.
Andrew Motte (Scholium), P 6.
74 Имя его составителя Джона Баллокара,..: Jonathon Green,
Chasing the Sun: Dictionary Makers and the Dictionaries They Made.
New York: Holt, 1996. P 181.
75 Нам действительно не нравится...: интервью, John Simpson, 13
сентября 20о6 года.
у в Словарь — вреднейшая придумка...: Амброз Бирс. Словарь
Сатаны. М.: Центр поли граф, 2003. Пер. С. Барсова.
77 В рассуждениях, касающихся...: Людвиг Витгенштейн.
Философские исследования М.: ACT; Астрель, 20ii. Пер. Л. Добро-
сельского.
77 Словарь английского языка...: James A. H. Murray, The
Evolution of English Lexicography, Romanes Lecture (1900).
80 У.Х. Оден объявил...: Peter Gilliver et al., The Ring of Words:
Tolkien and the Oxford English Dictionary. Oxford: Oxford University
Press, 2006. P 82.
81 Энтони Берджесс жаловался...: Anthony Burgess, OED +
в But Do Blondes Prefer Gentlemen? Homage to Qwert Yuiop and Other
Writings. New York: McGraw-Hill, 1986. P 139. Он снова жаловался
в более позднем эссе Ameringlish.
81 Каждая форма, в которой слово...: Writing the OED: Spellings,
Oxford English Dictionary, http://www.oed.com/about/writing/spellings.
html (по состоянию на 6 апреля 2007 года).
462

ПРИМЕЧАНИЯ
Я буду называть это мондегрином..: The Death of Lady Mondegreen,
Harper's Magazine. 1954. Ноябрь. Р. 48.
В мондегринах интересно...: Steven Pinker, The Language Instinct:
How the Mind Creates Language. New York: William Morrow, 1994. P. 183.
Перевести силу мысли в движение колес
Оригинальные работы Чарльза Бэббиджа и в меньшей степени Ады
Лавлейс становятся доступными. В 1989 году было опубликовано
полное, в 11 томах, издание The Works of Charles Babbage под
редакцией Мартина Кэмпбелла-Келли, i тыс. долларов за экземпляр. В Сети
благодаря программе сканирования библиотечных книг Google
можно найти полные тексты работ Бэббиджа Passages from the Life
of a Philosopher (1864), On the Economy of Machinery and Manufactures
(1832) и The Ninth Bridgewater Treatise (1838). Пока (по состоянию
на 20io год) там, к сожалению, нет тома его сына Babbage's Calculating
Engines: Being a Collection of Papers Relating to Them (1889). По мере
роста интереса в эпоху компьютеров многие полезные материалы
были выпущены сборниками, наиболее ценным являются Charles
Babbage and His Calculating Engines под редакцией Филипа и Эмили
Моррисон (1961) и Science and Reform: Selected Works of Charles
Babbage (1989) Энтони Хаймана. Другие рукописи были
опубликованы в The Mathematical Work of Charles Babbage (1978) Дж.М. Дабби.
Данные примечания ссылаются на один или несколько этих
источников в зависимости от того, что представляется наиболее
полезным для читателя. Перевод и удивительные "примечания" к Sketch
of the Analytical Engine Л. Ф. Менабриа Ады Августы, графини
Лавлейс, доступны в сети http://www.fourmilab.ch/babbage/sketch.html
благодаря Джону Волкеру, они также воспроизводятся в сборнике
Моррисонов. Что касается писем и статей Лавлейс, они находятся
в Британской библиотеке, Бодлианской библиотеке и в других
местах, но многие были опубликованы в Ada: The Enchantress of
Numbers (1992 и 1998) Бетти Александры Тул; везде, где это возможно,
я стараюсь ссылаться на опубликованные работы.
Свет, почти солнечный...: Charles Babbage, On the Economy
of Machinery and Manufactures (1832). P. 300; перепечатано в Science
463

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
and Reform: Selected Works of Charles Babbage, ed. Anthony Hyman.
Cambridge: Cambridge University Press, 1989. P. 200.
90 ... автор некролога в Times: The Late Mr. Charles Babbage, F.R. S., The
Times (London). 1871. 23 октября. Война Бэббиджа с шарманщиками
и уличными музыкантами не была бесплодной; новый закон
против уличной музыки, принятый в 1864 году, был известен как
закон Бэббиджа. См.: Stephanie Pain, Mr Babbage and the Buskers,
New Scientist 179. 2003. №2408. P 42.
90 Он мечтал добраться до сути вещей...: N. S. Dodge, Charles
Babbage, Smithsonian Annual Report of 18/3, 162-97, перепечатка
в Annals of the History of Computing 22. Октябрь — декабрь 20оо.
№4. P. 20.
91 ...не "ручной труд, греблю, а интеллектуальное искусство
хождения под парусом"...: Charles Babbage, Passages from the Life of
a Philosopher. London: Longman, Green, Longman, Roberts, & Green,
1864. P. 37.
91 Высокий джентльмен в углу...: там же. Р 385-386.
91 Те, кто располагает временем...: Charles Babbage, On the
Economy of Machinery and Manufactures, 4th ed. London: Charles
Knight, 1835. P. v.
92 Он рассчитал затраты на каждую операцию...: там же. Р. 146.
92 ...за счет нации...: Henry Prevost Babbage, ed., Babbage's
Calculating Engines: Being a Collection of Papers Relating to Them;
Their History and Construction. London: E. & F.N. Spon, 1889. P 52.
93 Дважды меня спрашивали...: Charles Babbage, Passages from
the Life of a Philosopher. P. 67.
94 "Таблицу постоянных величин для класса млекопитающих"...:
Charles Babbage and His Calculating Engines: Selected Writings, ed. Philip
Morrison, Emily Morrison. New York: Dover Publications, 1961. P xxiii.
94 Гляди, вот восторженный арифметик...: elie DE Joncourt, De
Natura Et Praeclaro Usu Simplicissimae Speciei Numerorum Trigonali-
um. Hagae Comitum: Husson, 1762. Цит. по: Charles Babbage, Passages
from the Life of a Philosopher. P 54.
95 ...астрологам, землемерам, измерителям гобеленов...: цит.
по Elizabeth L. Eisenstein, The Printing Press as an Agent of
Change: Communications and Cultural Transformations in
Early-Modern Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 1979. P 468.
464

ПРИМЕЧАНИЯ
96 ...тридцать четыре мужчины и одна женщина...: Mary С roar-
ken, Mary Edwards: Computing for a Living in i8th-Century
England, IEEE Annals of the History of Computing 25. 2003. № 4. P. 9-15;
и захватывающая детективная работа Mary Croarken,
Tabulating the Heavens: Computing the Nautical Almanac in iSth-Century
England, IEEE Annals of the History of Computing 25. 2003. №3.
P. 48-61.
96 Логарифмы — это числа, придуманные...: Henry Briggs, Loga-
rithmicall Arithmetike: Or Tables of Logarithmes for Absolute Numbers
from an Unite to 100 000. London: George Miller, 1631. P 1.
97 ... устранить трудности...: JohN Napier, Dedicatorie в A
Description of the Admirable Table of Logarithmes. Пер. Edward Wright.
London: Nicholas Okes, 1616. P. 3.
97 Непер, лорд Маркинстона...: Henry Briggs to James Ussher, 10
марта i6i$ года, процитировано Graham Jagger в: Martin Campbell-Kelly
et al., eds., The History of Mathematical Tables: From Sumer to
Spreadsheets. Oxford: Oxford University Press, 2003. P. 56.
97 ...молчания в четверть часа...: William Lilly, Mr. William
Lilly's History of His Life and Times, from the Year 1602 to 1681. London:
Charles Baldwyn, 1715. P 236.
99 Полярная звезда, Пояс Андромеды, Чрево кита: Henry Briggs,
Logarithmicall Arithmetike. P 52.
99 Стоит отметить, что использование юо фунтов...: там же. Р и.
99 Шотландский барон...: Ole I. Franksen, Introducing 'Mr. Bab-
bage's Secret', APL Quote Quad 15. 1984. №1. P. 14.
99 ...большая часть вычислений...: Michael Williams, A History
of Computing Technology. Washington, D. C: IEEE Computer Society,
1997. P 105.
100 He подобает профессору...: Michael Mastlin, процитирован
в Ole I. Franksen, Introducing "Mr. Babbage's Secret'. P 14.
101 Эта леди принимала...: Charles Babbage, Passages from the Life
of a Philosopher. P 17.
101 ...установил на пьедестал...: Simon Schaffer, Babbage's Dancer
в Francis Spufford, Jenny Uglow, eds., Cultural Babbage: Technology,
Time and Invention. London: Faber and Faber, 1996. P. 58.
101 У специализируещемся на предмете книготорговца...: Charles
Babbage, Passages from the Life of a Philosopher. P 26-27.
465

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
101 ...покушение на память Ньютона...: W. W. Rouse Ball, A
History of the Study of Mathematics at Cambridge. Cambridge: Cambridge
University Press, 1889. P 117.
102 ...точки Ньютона и d Лейбница...: Charles Babbage and His
Calculating Engines. P 23.
102 На новом языке...: там же. Р 31.
Ю2 ...новый инструмент...: С. Gerhardt, ed., Die Philosophischen
Schriften von Gottfried Wilhelm Leibniz. Vol. 7. Berlin: Olms, 1890.
P 12, процитирован Куртом Геделем в Russell's Mathematical Logic
(1944), в Kurt Godel: Collected Works. Vol. 2, ed. Solomon Feferman.
New York: Oxford University Press, 1986. P 140.
102 ...очевидной невозможности упорядочить знаки...: Charles
Babbage, Passages from the Life of a Philosopher. P 25.
103 Теперь нам придется вновь импортировать...: Charles
Babbage, Memoirs of the Analytical Society, preface (1813), в Anthony Hy-
man, ed., Science and Reform: Selected Works of Charles Babbage.
Cambridge: Cambridge University Press, 1989. P 15-16.
103 Брови многих экзаменаторов Кембриджа ползли вверх...:
Agnes М. Clerke, The Herschels and Modern Astronomy. New York:
Macmillan, 1895. E 144.
103 Каждый член клуба обязан сообщать свой адрес...: Charles
Babbage, Passages from the Life of a Philosopher. P 34.
104 Я думаю, что все эти таблицы...: там же. Р. 42.
Ю5 Может ли инструмент, получив данные...: там же. Р 41 •
юб ...невыносимый труд и утомляющая монотонность...: Charles
Babbage, A Letter to Sir Humphry Davy on the Application of
Machinery to the Purpose of Calculating and Printing Mathematical Tables.
London:/. Booth & Baldwain, Cradock &Joy, 1822. P 1.
106 Осмелюсь предположить..: Babbage to David Brewster, 6 ноября 1822,
в Martin Campbell-Kelly, ed., The Works of Charles Babbage. New York:
New York University Press, 1989. 2:43.
106 Путаница разрослась...: Dionysius Lardner, Babbage's
Calculating Engine, Edinburgh Review 59. №120 (1834), E 282 и Edward
Everett, The Uses of Astronomy, в Orations and Speeches on Various
Occasions. Boston: Little, Brown, 1870. P 447.
107 ...250 наборами логарифмических таблиц...: Martin
Campbell-Kelly, Charles Babbage's Table of Logarithms (1827), Annals of
the History of Computing 10 (1988): 159-69.
466

ПРИМЕЧАНИЯ
ю8 Если папа не сможет ответить...: Babbage, Passages from the Life of
a Philosopher. P 52.
109 Если бы этого удалось добиться...: там же. Р 60-62.
in Вряд ли будет преувеличением сказать..: Babbage to John Herschel,
10 августа 1814 года, цит. по: Anthony Hyman, Charles Babbage:
Pioneer of the Computer. Princeton, N. ].: Princeton University Press, 1982. P 31.
111 He без серьезных колебаний...: David Brewster to Charles Babbage,
3 июля 1821 года, процитировано в: J. M. Dubbey, The Mathematical
Work of Charles Babbage. Cambridge: Cambridge University Press, 1978.
p94.
111 ...логарифмические таблицы, дешевые как, картофель...: Babbage
to John Herschel, 27 июня 1823 года, процитировано в: Anthony
Hyman, Charles Babbage. P 53.
112 ...предложение привести арифметику в подчинение
механизмам...: Dionysius Lardner, Babbage's Calculating Engines. P 264.
112 Вопрос задается инструменту...: Address of Presenting the Gold Medal
of the Astronomical Society to Charles Babbage в Charles Babbage and
His Calculating Engines. P 219.
113 Объяснение процесса "переноса" самим Ларднером...:
Dionysius Lardner, Babbage s Calculating Engines. P 288-300.
114 В 1826 году он с гордостью представил...: Charles Babbage, On
a Method of Expressing by Signs the Action of Machinery, Philosophical
Transactions of the Royal Society of London 116.1826. №3.1826. P 250-265.
116 Вряд ли я должен указывать вам...: процитировано в Charles
Babbage and His Calculating Engines. P xxiii. Моррисоны указывают,
что Теннисон, очевидно, заменил "минуту" на "момент" в
изданиях после 1850 года.
иб ... "параллельные столбцы" "за" и "против"...: Harriet Martin-
eau, Autobiography (1877), Цит- по: Anthony Hyman, Charles
Babbage. P 129.
117 Если вы заговорите с ним (англичанином) о машине для чистки
картофеля...: цитата по Doron Swade, The Difference Engine:
Charles Babbage and the Quest to Build the First Computer. New York:
Viking, 2001. P 132.
118 Возможно, Бэббидж живет мечтами...: там же. Р 38.
и8 За гинею он мог получить...: реклама в The Builder, 31 декабря
1842 года, http://www.victonanlondon.org/photography/aclverts.htm
(по состоянию на у марта 2006 года).
467

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
и8 ...дитя любви...: Зарубежная литература XIX — начала XX века.
М.: ACT; Астрель, 20io.
и8 Одарена ли девочка воображением...: Leslie A. M arch and, ed.,
Byron's Letters and Journals, vol. 9. London: John Murray, 1973-94. P 47.
119 Завтра я начну работу над моими бумажными крыльями...: Ада
Байрон, з февраля 1828 года, в: Betty Alexandra Toole, Ada,
the Enchantress of Numbers: Prophet of the Computer Age. Mill Valley,
Calif: Strawberry Press, 1998. P 25.
119 Мисс Стамп хочет...: там же. Р 27.
И9 Когда я слаба...: там же. Р 55.
И9 • • • старую обезьяну...: там же. Р 33-
120 В то время как другие посетители глазели...: Sophia Elizabeth
De Morgan, Memoir of Augustus De Morgan. London: Longmans,
Green, 1882. P. 89.
120 Я не могу считать, что знаю...: Betty Alexandra Toole, Ada,
the Enchantress of Numbers. P 45.
120 ... жемчужину всех механизмов...: там же. Р 46.
121 ...делал отверстия в картонных картах: Of the Analytical Engine
в Charles Babbage and His Calculating Engines. P 55.
122 ... как машина может осуществлять акт суждения...: там же. Р 6$.
122 Сейчас я проклятый раб моей арфы...: Betty Alexandra
Toole, Ada, the Enchantress of Numbers. P 70.
123 ... и единственным человеком рядом...: там же. Р у8.
123 Я обучаюсь удивительным способом...: там же. Р 82.
123 Знаете, я по природе немного философ...: там же. Р 83.
124 ...оригинального математика-исследователя...: Betty
Alexandra Toole, A da Byron, Lady Lovelace, an Analyst and Metaphysician,
IEEE Annals of the History of Computing 18. 1996. №3. P 7.
124 Я добилась успеха...: Betty Alexandra Toole, Ada, the
Enchantress of Numbers. P. 83.
125 ... эльфы и феи...: там же. Р 99-
125 Мы много говорим о воображении...: там же. Р 94-
126 Я верю...: там же. Р 98.
126 Что за гора...: там же. Р ioi.
127 Она позволит нашим клеркам...: Charles Babbage and His
Calculating Engines. P 113.
127 Открытие аналитической машины...: цит. по: Hyman, Charles
Babbage. P 185.
468

ПРИМЕЧАНИЯ
128 ... не для того, чтобы...: цит. по: Betty Alexandra Toole, Ada,
the Enchantress of Numbers. P 145.
128 ...любой процесс...: цит. по: Charles Babbage and His Calculating
Engines. P 247.
129 Аналитическая машина — это не просто...: там же. Р 252.
130 Машина, пожирающая свой хвост...: Н. Babbage, The Analytical
Engine, доклад в Бате 12 сентября i888 года, цит. по: Charles Babbage
and His Calculating Engines. P 331.
130 Мы легко понимаем...: Sketch of the Analytical Engine Invented by
Charles Babbage.
131 Мой мозг...: Betty Alexandra Toole, Ada, the Enchantress of Numbers.
P. 147.
132 Насколько разнообразные и взаимно усложненые соображения...:
Sketch of the Analytical Engine Invented by Charles Babbage.
132 Я в смятении...: Betty Alexandra Toole, Ada, the Enchantress
of Numbers. P 149.
132 Думаю, мои планы и идеи...: там же. Р 150.
132 Я не думаю, что у вас есть хотя бы половина...: там же. Р 157-
132 Это все равно что использовать паровой молот...: Н. P. Babbage,
The Analytical Engine. P 333.
133 Что нам думать о вычислительной машине...: MaelzeVs Chess-Player
в The Prose Tales of Edgar Allan Рое: Third Series. New York: A. C.
Armstrong & Son, 1889. P 230.
133 Пар — прилежный ученик...: Ralp. Waldo Emerson, Society
and Solitude. Boston: Fields, Osgood, 1870. P 143.
133 Какая сатира на простого математика...: Oliver Wendell
Holmes, The Autocrat of the Breakfast-Table. New York: Houghton Mifflin,
1893), 11.
134 Каждый выпавший дождь...: On the Age of Strata, as Inferred from the
Rings of Trees Embedded in Them из: Charles Babbage, The Ninth
Bridgewater Treatise: A Fragment. London: John Murray, 1837. Цит. по:
Charles Babbage and His Calculating Engines. P. 368.
134 Допустим, что возможно передать сообщение из Лондона в
Ливерпуль...: Charles Babbage, On the Economy of Machinery. P. 10.
135 ...заключенных в маленькие цилиндры...: Charles Babbage,
Passages from the Life of a Philosopher. P 447.
135 ...кучер и аппарат...: Charles Babbage, On the Economy of
Machinery. P 273.
469

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
135 ...зенитные световые сигналы...: Charles Babbage, Passages
from the Life of a Philosopher. P. 460.
136 Это привело к новой теории штормов...: там же. Р. 301.
136 ... анахронизм другого толка...: Jenny Uglow, Possibility в
Francis Spufford, Jenny Uglow, Cultural Babbage. P. 20.
136 Если... не зная о моем примере...: Charles Babbage, Passages
from the Life of a Philosopher. P. 450.
137 Говорят, что "тень грядущего"...: Betty Alexandra Toole,
Ada, the Enchantress of Numbers. P. 287.
137 Я бы хотела быть...: там же. Р 291.
Нервная система земли
138 Верно ль — или мне почудилось...: Готорн Н. Дом о семи
фронтонах. Новеллы. Л.: Художественная литература, 1975-
138 ...обрабатывали три клерка...: Central Telegrap. Stations, Journal of
the Society of Telegrap. Engineers 4 (1875): 106.
139 Кто бы мог подумать...: Andrew Wynter, The Electric Telegraph,
Quarterly Review 95 (1854): 118-64.
139 Уинтер был не первым и не последним: Iwan Rhys Morus, 'The
Nervous System of Britain': Space, Time and the Electric Telegrap. in the
Victorian Age. British Journal of the History of Science 33 (2000): 455-75.
139 Альфред Сми сравнивал...: цит. по: Iwan Rhys Morus, 'The
Nervous System of Britain'. P 471.
139 Пришел доктор...: Edison's Baby, The New York Times. 1878. 27
октября. P. 5.
139 Близится время...: The Future of the Telephone, Scientific American.
1880. 10 января.
140 Электричество — поэзия науки...: Alexander Jones,
Historical Sketch of the Electric Telegraph: Including Its Rise and Progress in the
United States. New York: Putnam, 1852. P. v.
140 ...невидимый, неосязаемый, невесомый...: William Robert
Grove, цит. по: Iwan Rhys Morus, The Nervous System of
Britain. P. 463.
140 Мир науки не пришел к согласию...: Dionysus Lardner, The
ElectricTelegraph, revised and rewritten by Edward B. Bright. London:
James Walton, 1867. P 6.
470

ПРИМЕЧАНИЯ
140 Мы не думаем об электричестве...: The Telegraph, Harper's New
Monthly Magazine, 47. 1873. Август. Р. 337.
141 Оба они — мощные...: The Electric Telegraph, The New York Times.
1852. 11 ноября.
141 Можешь ли посылать молнии...: Иов 38:35» Dionysus Lardner,
The Electric Telegraph.
142 Граф Мийо де Мелито...: Memoirs of Count Miot de Melito. Vol. 1.
Пер. Cashel Hoey, John Lillie. London: Sampson Low, 1881. P 4411.
143 Тем временем Шаппы...: Gerard J. Holzmann, Bjorn Peh-
rson, The Early History of Data Networks. Washington, D. C: IEEE
Computer Society, 1995. R 52If-
144 Придет день...: Lettre sur une nouveau telegraphe, цит. по: Jacques
Attali, Yves Stourdze, The Birth of the Telephone and the
Economic Crisis: The Slow Death of Monologue in French Society в Ithiel de
Sola Poolin, ed., The Social Impact of the Telephone. Cambridge, Mass.:
MIT Press, 1977. P. 97.
144 Гражданин Шапп предлагает...: Gerard J. Holzmann, Bjorn
Pehrson, The Early History of Data Networks. P. 59.
145 Один депутат заявил...: там же. Р. 64.
146 Однажды Шапп заявил...: Taliaferro P. Shaffner, The
Telegrap. Manual: A Complete History and Description of the Semaphoric,
Electric and Magnetic Telegraphs of Europe, Asia, Africa, and America,
Ancient and Modern. New York: Pudney & Russell, 1859. P 42.
146 Они, по-видимому, никогда не пробовали...: Gerard J.
Holzmann, Bjorn Pehrson, The Early History of Data Networks. E 81.
147 Если только вы пообещаете...: Charles Dibdin, The
Telegrap. в The Songs of Charles Dibdin, Chronologically Arranged. Vol.
2. London: G. H. Davidson, 1863. P. 69.
148 Станции теперь молчат...: Taliaferro P. Shaffner, The
Telegrap. Manual. P. 31.
148 Все, что может быть предметом...: Gerard J. Holzmann,
Bjorn Pehrson, The Early History of Data Networks. P 56.
150 ...для любого, осуществляющего неавторизованную передачу..:
там же. Р. 91-
150 Чего можно ожидать...: там же. Р. 93-
150 ... другие тела, которые легко притягиваются...: J. J. FА н IE, A
History of Electric Telegraphy to the Year 18)7. London: E. &F.N. Spon, 1884.
P. 90.
471

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
151 Этот вторичный объект...: Е. A. Mar land, Early Electrical
Communication. London: Abelard-Schuman, 1964. P. 37.
151 На другом берегу Атлантики американец Харрисон Грей Дай-
ер...: "Попытка Дайера представить свой телеграф для общих
нужд столкнулась с сильнейшим предубеждением, и, испугавшись
некоторых проявлений этого чувства, Дайер уехал из страны".
Chauncey M. Depew, One Hundred Years of American Commerce.
New York: D. O. Haynes, 1895. R 12^«
152 Большинству обычных наблюдателей...: John Pickering,
Lecture on Telegraphic Language. Boston: Hilliard, Gray, 1833. P. 11.
152 Телеграфия есть элемент власти и порядка...: цит. по:
Daniel R. Headrick, When Information Came of Age: Technologies of
Knowledge in the Age of Reason and Revolution, 1700-1850. Oxford:
Oxford University Press, 2000. P. 200.
153 Если существуют значительные бизнес-преимущества...: John
Pickering, Lecture on Telegraphic Language. V. 26.
153 В каждый момент...: рукопись Дэви, цит. по: J.J. Fa hie, Л History
of Electric Telegraphy to the Year 18}/. P. 351.
154 Я проработал каждую из возможных перестановок...: William
Fothergill Cooke, The Electric Telegraph: Was it Invented By
Professor Wheatstone} London: W.H. Smith & Son, 1857. P. 27.
155 Допустим, сообщение...: Alfred Vail, The American Electro
Magnetic Telegraph: With the Reports of Congress, and a Description of All
Telegraphs Known, Employing Electricity Or Galvanism. Philadelphia:
Lea & Blanchard, 1847. P. 178.
155 ... многословными баталиями...: Samuel F. B. Morse: His Letters and
Journals. Vol. 2. Boston: Houghton Mifflin, 1914. P. 21.
156 Почта у нас в стране слишком медлительна...: R. W. Habersham,
Samuel F. В. Morse: His Letters and Journals.
156 Будет нетрудно...: Alfred Vail, The American Electro Magnetic
Telegraph. P. 70.
158 Отправить посыльного г-ну Харрису...: Andrew Wynter, The
Electric Telegraph. P. 128.
158 Перед Новым годом: Laurence Turnbull, The
Electro-Magnetic Telegraph, With an Historical Account of Its Rise, Progress, and Present
Condition. Philadelphia: A. Hart, 1853. P. 87.
158 ... в одежде квакера...: The Trial of John Tawellfor the Murder of Sarah
Hart by Poison, at the Aylesbury Spring Assizes, before Mr. Baron Parks,
472

ПРИМЕЧАНИЯ
on March nth 1845 из William Otter Woodall,^ Collection of
Reports of Celebrated Trials. London: Shaw & Sons, 1873.
158 ...при передаче ходов...: John Timbs, Stories of Inventors and
Discoverers in Science and the Useful Arts. London: Kent, i860. P 335.
158 Если учитывать..: Том Standage, The Victorian Internet: The
Remarkable Story of the Telegrap. and the Nineteenth Century's On-Line
Pioneers. New York: Berkley, 1998. P 55.
158 Осенью 1846 года Александр Джонс...: Alexander Jones,
Historical Sketch of the Electric Telegraph. P 121.
159 Первая часть информации...: Charles Maybury Archer, ed.,
The London Anecdotes: The Electric Telegraph. Vol. 1. London: David
Bogue, 1848/ H/ 85.
159 ...быстрых и незаменимых...: LittelVs Living Age 6. 1845. 26 июля.
№63. P 194.
159 Быстрее, чем ракета...: Andrew Wynter, The Electric Telegraph.
P138.
160 Все идеи о связи Европы с Америкой...: Alexander Jones,
Historical Sketch of the Electric Telegraph. P 6.
160 ...насколько практическим, настолько и невообразимым...: The
Atlantic Telegraph, The New York Times. 1858. 6 августа. Р. 1.
160 Дерби, очень пасмурно...: Charles Maybury Archer, The
London Anecdotes. P 51.
160 Феномен атмосферы...: там же. Р 73-
i6i ...позволяет нам посылать сообщения...: George В. Prescott,
History, Teory, and Practice of the Electric Telegraph. Boston: Ticknorand
Fields, i860. P. 5.
161 С практической точки зрения...: The New York Times. 1858. 7
августа. P. 1.
161 Расстояние и время в нашем воображении...: Iwan Rhys Morus,
The Nervous System of Britain. P 463.
162 В 1844 году лейтенант Чарльз Уилкс...: Alfred Vail, The
American Electro Magnetic Telegraph. P 60.
162 Телеграф профессора Морзе...: Adam Frank, Valdemar's Tongue,
Poe's Telegraphy, ELH ji. 2005. P 637.
163 Много важной информации...: Alfred Vail, The American
Electro Magnetic Telegraph. P viii.
164 ... сложность формирования...: The Telegraph, Harper's New Monthly
Magazine. P. 336.
473

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
164 Телеграфные компании участвуют в борьбе...: Andrew Wyn-
ter, Subtle Brains, Lissom Fingers, Being Some of the Chisel-
Marks of Our Industrial and Scientific Progress. London: Robert Hard-
wicke, 1863. P 363.
165 Они протянули инструмент по небу...: Robert Frost, The Line-
Gang. P 1920.
165 Сеть нервов из железной проволоки: Littells Living Age 6. 1845.
26 июля. №63. P 194.
165 Сеть проводов...: The Telegraph, Harper's New Monthly Magazine.
E 333-
165 Недалеко то время...: Wynter, Subtle Brains and Lissom Fingers. P 371.
166 Телеграфный стиль вытесняет...: Andrew Wynter, The Electric
Telegraph. P 132.
166 Мы рано придумали...: Alexander Jones, Historical Sketch of
the Electric Telegraph. P 123.
167 Великое преимущество...: Alfred Vail, The American Electro
Magnetic Telegraph. P 46.
169 Алфавитный универсальный коммерческий электрический
телеграфный код: примеры из: William Clauson-Thue, The ABC
Universal Commercial Electric Telegrap. Code, 4th ed. London: Eden
Fisher, 1880.
171 Автору стало известно...: там же. Р iv.
172 Для защиты от ошибок...: Primrose V Western Union Tef.Co., 154
U. S 1 (1894); Not Liable for Errors in Ciphers, The New York Times.
1894. 27 мая. №i.
173 Маленькая книга...: позже была переиздана с указанием в качестве
автора Джона Уилкинса, Mercury: Or the Secret and Swift Messenger.
Shewing, How a Man May With Privacy and Speed Communicate His Thoughts
to a Friend At Any Distance, 3rd ed. London: John Nicholson, 1708.
173 Он был очень талантливым человеком...: John Aubrey, Brief
Lives, ed. Richard Barber. Woodbridge, Suffolk: Boydell Press, 1982. P 324.
173 Как человеку донести...: John Wilkins, Mercury: Or the Secret
and Swift Messenger, 62.
175 Вклад дилетантов...: David Kahn, The Codebreakers: The Story of
Secret Writing. London: Weidenfeld & Nicolson, 1968. P 189.
175 Мы с трудом можем представить себе время...: A Few Words on
Secret Writing, Graham's Magazine. 1841. Июль; Edgar Allan Рое,
Essays and Reviews. New York: Library of America, 1984. P 1277.
474

ПРИМЕЧАНИЯ
175 Душа — это криптограмма...: The Literati of New York (1846) в:
Edgar Allan Рое, Essays and Reviews. P 1172.
175 ...мостмежду наукой и оккультным миром...: William F.
Friedman, Edgar Allan Рое, Cryptographer, American Literature 8.1936. №3.
P 266-280; Josep. Wood Krutch, Edgar Allan Рое: A Study in
Genius. New York: Knopf, 1926.
176 ...алфавит-ключ...: Lewis Carroll, The Telegraph-Cipher,
printed card 8 x 12 cm, Berol Collection, New York University Library.
176 Одна из характерных черт...: Charles Babbage, Passages from
the Life of a Philosopher. London: Longman, Green, Longman, Roberts,
& Green, 1864. P. 235.
176 ...полиалфавитный шифр...: Simon Singh, The Code Book: The
Secret History of Codes and Code-breaking. London: Fourth Estate, 1999.
P. 63ft
176 Различные части машины...: Dionysius Lardner, Babbage's
Calculating Engines," Edinburgh review 59.1834. №120. P 315-317.
177 ...название всего, что является какХ, так и У...: De Morgan to
Boole. 1847- 28 ноября; G.C. Smith, ed., The Boole — De Morgan
Correspondence 1842-1864. Oxford: Clarendon Press, 1982. P 25.
177 Предположим, некоторые Z не являются...: там же. Р 27.
177 Факт в том...: Samuel Neil, The Late George Boole, LL.D., D. С L.
(1865), в: James Gasser, ed., A Boole Anthology: Recent and
Classical Studies in the Logic of George Boole. Dordrecht, Netherlands: Kluwer
Academic, 2000. P. 16.
177 Соответствующая интерпретация символов о и i...: George
Boole, An Investigation of the Laws of Thought, on Which Are Founded
the Mathematical Theories of Logic and Probabilities. London: Walton &
Maberly, 1854. P 34.
178 Язык есть инструмент человеческого мышления...: там же. Р 24-25.
178 Нечистые звери...: там же. Р 69
179 Слово есть средство мышления...: The Telegraph, Harper's New
Monthly Magazine. P 359.
179 Малые дети неразумны...: Lewis Carroll, Symbolic Logic: Part
I, Elementary. London: Macmillan, 1896. P 112, 131. См. также: Steve
Martin, Born Standing Up. A Comic's Life. New York: Simon &
Schuster, 2007. P 74.
180 Чистая математика была открыта Булем...: Bertrand Russell,
Mysticism and Logic (1918; reprinted Mineola, N. Y: Dover, 2004. P. 57.
475

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Новые провода, новая логика
i8i Идеальная симметрия аппарата: James Clerk Maxwell, The
Telephone, Rede Lecture, Cambridge 1878, "illustrated with the aid of
Mr. Gower's telephonic harp, в W. D. Niven, ed., The Scientific Papers of
James Clerk Maxwell. Vol. 2. Cambridge: Cambridge University Press,
1890; repr. New York: Dover, 1965. P 750.
182 В Гейлорде было несколько улиц...: Omni (август 1987 года), цит. по:
Claude Elwood Shannon, Collected Papers, ed. N.J. A. Sloane,
Aaron D. Wyner. New York: IEEE Press, 1993. P xx.
182 Нет никаких сомнений...: In the World of Electricity, The New York
Times. 1895. Ч июля. Р 28.
183 "Телефонной ассоциации Восточной линии в Монтане":
David В. Sicilia, How the West Was Wired, Inc. 1997.15 июня.
184 "Золотой жук": 1843; Эдгар По. Золотой жук. СПб.: Амфора,
2012.
185 "Думающая машина" знает высшую математику...: New York Times.
1927. 21 октября.
185 Математик — это не человек...: Vannevar Bush, As We May
Think, The Atlantic. 1945. Июль.
i88 ...автоматически складывала бы два числа...: Claude Shannon,
A Symbolic Analysis of Relay and Switching Circuits, Transactions of the
American Institute of Electrical Engineers 57.1938. P. 38-50.
189 ...его "странной алгебры"...: Vannevar Bush to Barbara Burks. 1938.
5 января; Manuscrip. Division, Library of Congress.
189 "Алгебра в теоретической генетике": Claude Shannon,
Collected Papers. P. 892.
190 ... сорок лет спустя: там же. Р 921.
190 Урывками я работал над анализом...: Claude Shannon to Vannevar
Bush, 16 февраля 1939, цит. по: Claude Shannon, Collected
Papers. P. 455.
192 Определенный строй языка...: Leibniz to Jean Galloys, декабрь
1678 года, в: Martin Davis, The Universal Computer: The Road
from Leibniz to Turing. New York: Norton, 2000. P 16.
192 ...очень абстрактных процессов и идей...: Alfred North
Whitehead, Bertrand Russell, Principia Mathematica, vol. 1.
Cambridge: Cambridge University Press, 1910. P 2.
476

ПРИМЕЧАНИЯ
193 Критянин Эпименид утверждал...": Bertrand Russell,
Mathematical Logic Based on the Theory of Types, American Journal of
Mathematics 30.1908. Июль. №3. P 222.
193 В воздухе носилась идея...: Douglas R. Hofstadter, I Am a
Strange Loop. New York: Basic Books, 2007. P 109.
194 Названия некоторых целых...: Alfred North Whitehead,
Bertrand Russell, Principia Mathematica. Vol. 1. P 61.
194 Бреет ли цирюльник сам себя?..: The Philosophy of Logical Atomism
(1910), цит. no: Bertrand Russell, Logic and Knowledge: Essays,
1901-1950. London: Routledge, 1956. P. 261.
195 ...рассмотренная снаружи...: Kurt Godel, On Formally Undecid-
able Propositions of Principia Mathematica and Related Systems I (1931)
в: Kurt Godel: Collected Works. Vol. 1, ed. Solomon Feferman. New
York: Oxford University Press, 1986. P 146.
196 ... есть наука превыше всех остальных...: Kurt Godel, Russell's
Mathematical Logic (1944) в: Kurt Godel: Collected Works. Vol. 2. P. 119.
196 ...можно доказать любую теорему...: Kurt Godel, On Formally
Undecidable Propositions of Principia Mathematica and Related Systems
I (1931). P 145.
198 ... вопреки кажущемуся...: там же. Р 151 ni$.
199 ...удивительный факт...: Kurt Godel, Russell's Mathematical
Logic. 1944. P 124.
199 ...важным моментом...: John von Neumann, Tribute to Dr.
Godel (1951), цит. no: Steve J. Heims, John von Neumann and Norbert
Weiner. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1980. P 133.
200 Я был рад...: Russell to Leon Henkin, 1 апреля 1963 года.
2oo Математика не может быть неполной...: Ludwig
Wittgenstein, Remarks on the Foundations of Mathematics. Cambridge, Mass.:
MIT Press, 1967. P. 158.
200 Рассел очевидно...: Godel to Abraham Robinson, 2 июля 1973 года в:
Kurt Godel: Collected Works. Vol. 5. P 201.
201 Ваши биоматематические задачи...: Hermann Weyl to Claude
Shannon, 11 апреля 1940 года, Manuscrip. Division, Library of Congress.
201 "Проект j"...: David A. Mindell, Between Human and Machine:
Feedback, Control, and Computing Before Cybernetics. Baltimore: Johns
Hopkins University Press, 2002. P 289.
201 ...коррекции управления орудием...: Vannevar Bush, Report of
the National Defense Research Committee for the First Year of Operation,
477

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
27 июня 1940-28 июня 1941 года, Franklin D. Roosevelt Presidential
Library and Museum. P. 19.
202 Есть очевидная аналогия...: R. В. Blackman, H.W. Bode,
Claude E. Shannon, Data Smoothing and Prediction in
Fire-Control Systems, Summary Technical Report of Division 7, National Defense
Research Committee. Vol. 1, Gunfire Control. Washington D. C, 1946.
P. 71-159 и 166-167; David A. Mindell, Automations Finest Hour:
Bell Labs and Automatic Control in World War II, IEEE Control Systems
15. 1995. Декабрь. Р. 72-80.
203 Белл, кажется, тратит всю свою энергию...: Elisha Gray to
A.L. Hayes, октябрь 1875 года, цит. по: Michael E. Gorman,
Transforming Nature: Ethics, Invention and Discovery. Boston: Kluwer
Academic, 1998. P. 165.
203 Я едва могу поверить...: Albert Bigelow Paine, In One
Man's Lift: Being Chapters from the Personal ^Business Career of
Theodore N. Vail. New York: Harper & Brothers, 1921. P. 114.
203 Я позволю себе думать...: Marion May Dilts, The Telephone in a
Changing World. New York: Longmans, Green, 1941. P. II.
204 ...неважно, насколько тщательно...: The Telephone Unmasked, The
New York Times. 1877. 13 октября. Р 4.
205 Говорящий говорит в передатчик...: The Scientific Papers of James
Clerk Maxwell, ed. W D. Niven. Vol. 2. Cambridge: Cambridge
University Press, 1890; repr. New York: Dover, 1965. P. 744.
206 To, на что телеграфу потребовались годы...: Scientific American.
1880.10 января.
206 ...мгновенной коммуникации на расстоянии...: Telephones: 1907,
Special Reports, Bureau of the Census. P. 74.
207 Может показаться нелепым...: цит. по: Ithiel de SolaPool, ed., The
Social Impact of the Telephone. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1977. P. 140.
207 ...гримасами одной и той же субстанции...: J. Clerk Maxwell,
A Dynamical Theory of the Electromagnetic Field, Philosophical
Transactions of the Royal Society 155.1865. P 459.
209 Первыми телефонными операторами...: Michele Martin,
'Hello, Central?': Gender, Technology and Culture in the Formation of
Telephone Systems. Montreal: MeGill-Queens University Press, 1991. P. 55.
210 Они спокойнее, не пьют пиво...: Proceedings of the National
Telephone Exchange Association, 1881, в: Frederick Leland Rhodes,
Beginnings of Telephony. New York: Harper & Brothers, 1929. P 154.
478

ПРИМЕЧАНИЯ
210 Процесс вытягивания рук над головой...: цит. по: Peter Young,
Person to Person: The International Impact of the Telephone. Cambridge:
Granra, 1991. P. 65.
211 Телефон остается вершиной...: Herbert N. Casson, The
History of the Telephone. Chicago: А С McClurg, 1910. P. 296.
211 Любые двое...: John Vaughn, The Thirtieth Anniversary of a Great
Invention, Scribner's 40. 1906. P 371.
211 ...монстра из 2 млн спаянных частей...: G.E. Schindler, Jr., ed., A
History of Engineering and Science in the Bell System: Switching
Technology 192 1975. Bell Telephone Laboratories, 1982.
211 Для математика...: Т. С. Fry, Industrial Mathematics, Bell System
Technical Journal 20. 1941. Июль. Р. 255.
215 ...очень расплывчатый термин...: R.V. L. Hartley, Transmission
of Information, Bell System Technical Journal. 1928. Июль. №7. P 536.
216 Например, в предложении "яблоки красные": там же.
217 Под скоростью передачи данных...: Н. Nyquist, Certain Factors
Affecting Telegrap. Speed. P. 333.
218 ...способность системы передавать...: R.V. L. Hartley,
Transmission of Information. P. 537.
Теория информации
219 Наверное, появление теории информации...: Jon Barwise,
Information and Circumstance, Notre Dame Journal of Formal Logic 27.
1986. №3. P 324.
219 ...ни слова не говорили о своей работе...: A Conversation with
Claude Shannon: One Man's Approach to Problem Solving, IEEE
Communications Magazine 22. 1984. P 125; см.: Alan Turing to Claude
Shannon, 3 июня 1953 года, Manuscrip. Division, Library of Congress.
220 Нет, я не хочу создавать...: Andrew Hodges, Alan Turing: The
Enigma. London: Vintage, 1992. P. 251.
222 ...стремящийся к одиночеству...: Max H.A. Newman to Alonzo
Church, 31 мая 1936 года, цит. по: Andrew Hodges, Alan Turing.
P. 113.
222 Обоснование... заключается в том факте...: Alan M. Turing,
On Computable Numbers, с Application to the Entscheidungsproblem,
Proceedings of the London Mathematical Society 42. 1936. P. 230-65.
479

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
222 Лишь благодаря работе Тьюринга...: Kurt Godel to Ernest Nagel,
1957 в: Kurt Godel: Collected Works. Vol. 5, ed. Solomon Feferman. New
York: Oxford University Press, 1986. P 147.
223 Понимаете... забавные маленькие кружки...: Turing Digital Archive,
http://www.turingarchive.org.
223 В элементарной арифметике...: Alan M. Turing, On
Computable Numbers. P. 230-265.
227 Все зависит от останавливающегося контролера...: On the Seeming
Paradox of Mechanizing Creativity в Douglas R. Hofstadter,
Metamagical Themas: Questing for the Essence of Mind and Pattern. New
York: Basic Books, 1985. P. 535.
227 В науке было принято считать...: The Nature of Spirit, unpublished
essay. 1932 в: Andrew Hodges, Alan Turing. P 63.
228 Можно представить себе трудолюбивого и прилежного клерка...:
Herbert В. Enderton, Elements of Recursion Theory, цит. по: Jon
Barwise, Handbook of Mathematical Logic. Amsterdam: North Holland,
1977. P. 529.
228 Множество специальных и интересных шифров...: Alan Turing to
Sara Turing, 14 октября 1936 года, цит. по: Andrew Hodges, Alan
Turing. P 120.
231 Если врагу известна сама процедура...: Communication Theory of
Secrecy Systems. 1948 в: Claude Elwood Shannon, Collected
Papers, ed. N.J. A. Sloane, Aaron D. Wyner. New York: IEEE Press, 1993.
P90.
231 С точки зрения криптоаналитика...: там же. Р 113.
231 Звуки речи...: Edward Sapir, Language: An Introduction to the
Study of Speech. New York: Harcourt, Brace, 1921. P 21.
232 D показывает...: Communication Theory of Secrecy Systems в Claude
Shannon, Collected Papers. P 85.
234 ... противнику не поможет...: там же. Р 97-
234 "Смысл" сообщения обычно не имеет значения..: Communication
Theory — Exposition of Fundamentals, IRE Transaction on Information
Theory. 1950. Февраль. №i в Claude Shannon, Collected Papers. P173.
236 ...то, что Гиббс для физической химии...: Manuscrip. Division,
Library of Congress.
237 ...своего рода бомбу замедленного действия...: John R. Pierce,
The Early Days of Information Theory, IEEE Transactions on
Information Theory 19.1973. №1. P 4.
480

ПРИМЕЧАНИЯ
237 Основной проблемой связи...: Claude Elwood Shannon, Warren
Weaver, The Mathematical Theory of Communication. Urbana:
University of Illinois Press, 1949. P 31.
240 В определенной степени это уже сделано...: там же. Р и.
241 ... знаменитую статью 194З года...: Stochastic Problems in Physics and
Astronomy, Reviews of Modern Physics 15.1943. Январь. №1. P 1.
242 ...только что опубликованной...: M.G. Kendall, В. Вав-
bington Smith, Table of Random Sampling Numbers. Cambridge:
Cambridge University Press, 1939. Кендалл и Смит использовали
"рандомизирующую машину" — вращающийся диск с десятью
цифрами, освещаемый нерегулярными вспышками неонового света.
В 1927 году Л.Х. К. Типпета выбрал 41 тыс. знаков из переписи
населения, тоже принимая во внимания лишь последние цифры.
Несколько наивная статья в Mathematical Gazette (1944 год) утверждала,
что машины не нужны: "В современном обществе, по-видимому,
не существует надобности в конструировании рандомизирующих
машин, поскольку многое в общественной жизни характеризуется
случайностью... Таким образом, набор случайных чисел, годных
для любых целей, можно получить, записывая номера
автомобилей, проезжающих мимо. Поскольку, несмотря на то что номера
выдаются по порядку, по улицам они движутся беспорядочно,
придется исключать очевидные ошибки, например ежедневную запись
номера машины мистера Смита, которая всегда стоит у дома 49"-
Frank Sandon, Random Sampling Numbers, The Mathematical
Gazette 28. 1944. Декабрь. Р 216.
242 ...таблицах, составленных в помощь взломщикам...: Fletcher
Pratt, Secret and Urgent: The Story of Codes and Ciphers. Garden
City, N. V: Blue Ribbon, 1939.
245 Получившиеся единицы можно назвать...: "Слово предложил
Дж. В. Таки", — добавил он. Статистик Джон Таки был соседом
Ричарда Фейна по комнате в Принстоне и после войны некоторое
время работал в Лабораториях Белла.
246 Ошибки, как и следовало ожидать...: Claude Shannon,
Prediction and Entrop. of Printed English, Bell System Technical Journal 30.
1951. P 50 в: Claude Shannon, Collected Papers. P. 94.
247 Сделать вероятность ошибки...: М. Mitchell Waldrop.
Reluctant Father of the Digital Age, Technology Review. 2001. July — August.
P 64-71.
481

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
247 Это твердотельный усилитель...: Omni (август 1987) в Claude
Shannon, Collected Papers. P xxiii.
248 ... емкость хранения битов: рукописная заметка, 12 июля 1949 Г°ДД>
Manuscrip. Division у Library of Congress.
Информационный поворот
250 Вполне возможно, что опасно...: Heinz von Foerster, ed.,
Cybernetics: Circular Causal and Feedback Mechanisms in Biological and Social
Systems: Transactions of the Seventh Conference, 23-24 марта 1950 года.
New York: Josiah Macy,]r. Foundation, 1951. P 155.
250 ...и не всегда очевидно...: J.J. Doob, review {untitled),
Mathematical Reviews 10. 1949. Февраль. Р 133.
250 Сначала может показаться...: A. Chapanis, review (untitled),
Quarterly Review of Biology 26.1951. Сентябрь. №3. P 321.
250 Шеннон разработал концепцию...: Arthur W. Burks, review
{untitled), Philosophical Review 60. 1951. Июль. №3. P 398.
252 ... короткую рецензию на книгу Винера...: Proceedings of the Institute
of Radio Engineers 37. 1949 в: Claude Elwood Shannon,
Collected Papers, ed. N.J. A. Sloane, Aaron D. Wyner. New York: IEEE
Press, 1993. P 872.
252 Голова Винера была занята...: John R. Pierce, The Early Days of
Information Theory, IEEE Transactions on Information Theory 19. 1973.
№1. P. 5.
252 Греческое слово, которое он выбрал...: Андре Мари Ампер
использовал слово cybernetics в 1834 Г°ДУ {Essai sur la philosophic des
sciences).
252 Юноша, которого его друзья гордо...: Boy of 14 College Graduate,
The New York Times. 1909. 9 мая. Р 1.
253 Явился вундеркинд по имени Винер...: Steve J. Heims,;o/w von
Neumann and Norbert Wiener. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1980. P 18.
253 Он айсберг...: цит. по: Flo Conway, Jim Siegelman, Dark
Hero of the Information Age: In Search of Norbert Wiener, the Father of
Cybernetics. New York: Basic Books, 2005. P. 30.
255 Мы плывем вверх...: Винер Н. Я математик. Ижевск: НИЦ
"Регулярная и хаотическая динамика", 2001.
255 ... новой интерпретацией человека: там же.
482

ПРИМЕЧАНИЯ
255 ... любое изменение сущности...: Arturo Rosenblueth et al., Behavior,
Purpose and Teleology, Philosophy of Science 10. 1943. P 18.
256 Это не какая-то определенная физическая...: цит. по:
Warren S. McCulloch, Recollections of the Many Sources
ofCybernetics, ASC Forum 6. 1974. №2.
257 Они растут с пугающей скоростью...: In man's Image, Time. 1948.
27 декабря.
258 ... алгебра логики par excellence...: Norbert Wiener, Cybernetics:
Or Control and Communication in the Animal and the Machine, 2nd ed.
Cambridge, Mass.: MIT Press, 1961. P 118.
259 ... дорожные пробки...: там же. Р 132.
260 Он ввел правило Ноева ковчега...: Warren S. McCulloch,
Recollections of the Many Sources of Cybernetics. P 11.
260 Винер рассказал, что все науки...: Steve J. Heims, The Cybernetics
Group. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1991. P 22.
261 Группа и предмет обсуждения...: Heinz von Foerster, ed.,
Transactions of the Seventh Conferenc. P., 11.
261 Самонадеянно повторять за прессой...: там же. Р 12.
261 Я не был в состоянии предотвратить появление этих отчетов...:
там же. Р i8.
262 ...это в конечном счете была совершенно обычная ситуация...:
Jean-Pierre Dupuy, The Mechanization of the Mind: On the
Origins of Cognitive Science, пер. М.В. DeBevoise. Princeton, N. J.:
Princeton University Press, 2000. P 89.
262 ...состояние нервной клетки...: Heinz von Foerster, ed.,
Transactions of the Seventh Conference. P 20.
263 Кажется, в этом мире лучше...: Warren S. McCulloch, John
Pfeiffer, Of Digital Computers Called Brains, Scientific Monthly
69 1949. №6.1949. P 368.
263 Он работал над идеей оцифровки речи...: J.С. R. Licklider,
интервью Вильяму Эспрей и Артуру Норбергу, 28 октября 1988 года,
Charles Babbage Institute, University of Minnesota, http://special.lib.
umn.edu/CBi/OH/pdf.phtml?id=i8o (по состоянию на 6 июня
20io года).
263 Математики всегда так делают...: Heinz von Foerster, ed.,
Transactions of the Seventh Conference. P 66.
264 "Да! * — прервал Винер...: там же. Р 92.
264 Если вы говорите об информации другого рода...: там же. Р юо.
48з

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
264 Это может быть, например, случайная последовательность
знаков...: там же. Р 123.
265 Я бы не назвал это случайностью...: там же. Р 135.
266 Я думаю о старых текстах майя...: Heinz von Foerster, ed.,
Transactions of the Seventh Conference. P 143.
266 Информацию можно рассматривать как порядок...: Heinz von
Foerster, ed., Cybernetics: Circular Causal and Feedback
Mechanisms in Biological and Social Systems: Transactions of the Eighth
Conference, 15-16 марта, 1951. New York: Josiah Macy,]r. Foundation, 1952.
P xiii.
267 Его сосед говорит...: Heinz von Foerster, ed., Transactions of the
Seventh Conference. P 151.
267 Когда машина была выключена...: Heinz von Foerster, ed.,
Transactions of the Eighth Conference. P 173.
268 ... не построила полную информационную схему...: Computers and
Automata в Claude Shannon, Collected Papers. P 706.
268 Когда она прибывает в точку Л...: Heinz von Foerster, ed.
Transactions of the Eighth Conference. P 175.
269 Так же как и человек, знающий город...: там же. Р i8o.
270 В реальности запоминает лабиринт...: цит. по: Roberto Cordes-
CHi, The Discovery of the Artificial: Behavior, Mind, and Machines Before
and Beyond Cybernetics. Dordrecht, Netherlands: Springer, 2002. P 163.
270 ...находит "хорошо информированными"...: Norbert Wiener,
Cybernetics. P 23.
271 ...около пятнадцати человек...: John Bates to Grey Walter, цит.
no Owen Holland, The First Biologically Inspired Robots, Robotica
21. 2003. P. 354.
271 ...половина из них произносила...: Philip Husbands, Owen
Holland, The Ratio Club: A Hub of British Cybernetics в The
Mechanical Mind in History. Cambridge, Mass.: MIT Press, 2008. P 103.
271 ...мозг, состоящий из случайно соединенных синапсов...: там же.
Рпо.
271 Подумайте о мозге как о телеграфном реле...: Brain and
Behavior, Comparative Psychology Monograph, Series 103 (1950) в
Warren S. McCulloch, Embodiments of Mind. Cambridge, Mass.:
MIT Press, 1965. P 307.
271 Я предлагаю рассмотреть вопрос: Alan M. Turing, Computing
Machinery and Intelligence, Minds and Machines 59.1950. №236. P 433-60.
484

ПРИМЕЧАНИЯ
272 Существующий ныне интерес к "думающим машинам"...: там же.
р4зб.
273 Поскольку машина Бэббиджа...: там же. Р. 439-
273 В случае если формулу нельзя...: Alan M. Turing, Intelligent
Machinery», A Heretical Theory, unpublished lecture. P 1951, цит. по:
Stuart M. Shieber, ed., The Turing Test: Verbal Behavior as the Hallmark of
Intelligence. Cambridge, Mass.: MIT Press, 2004. P 105.
274 Мне кажется, что первоначальный вопрос...: Alan M. Turing,
Computing Machinery and Intelligence. P 442.
274 Идея думающей машины...: Manuscrip. Div., Library of Congress,
с разрешения Mary E. Shannon.
275 Психология есть доктрина...: пер. William Harvey, Anatomical
Exercises Concerning the Motion of the Heart and Blood. London, 1653, цит.
no: psychology, n, draft revision Dec. 2009, OED Online, Oxford
University Press, http://dictionary.oed.com/cgi/entry/50191636.
275 ... наука о разуме...: North British Review 22.1854. Ноябрь. Р. 181.
275 ...противной, раздутой, опухшей...: цит. по: Robert D.
Richardson, William James: In the Maelstrom of American Modernism.
New York: Houghton Mifflin, 2006. p. 298.
276 Вы говорите о памяти...: Jonathan Miller, States of Mind. New
York: Pantheon, 1983. P 22.
278 ...группа проверила вероятность...: G. A. Miller, G. A. Heise,
W. Lie н TEN, The Intelligibility of Speech as a Function of the Context of
the Test Materials, Journal of Experimental Psychology 41.1951. P 329-35.
278 Разница между описанием...: Donald E. Broadbent,
Perception and Communication. Oxford: Pergamon Press, 1958. P. 31.
278 Магическое число семь...: Review 63. 1956. P 81-97.
280 Те, кто совершил информационный поворот...: Frederick
Adams, The Informational Turn in Philosophy, Minds and Machines 13.
2003. P 495.
280 ...разум прибыл верхом на машине...: Jonathan Miller, States
of Mind. P. 26.
281 ...я думаю, что этот век...: Claude Shannon, The Transfer of
Information, talk presented at the 75th anniversary of the University of
Pennsylvania Graduate School of Arts and Sciences, Manuscrip. Division,
Library of Congress. Перепечатано с разрешения of Mary E. Shannon.
281 Наши коллеги ученые...: The Bandwagon в: Claude Shannon,
Collected Papers. P 462.
485

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
282 Мы всегда в чем-нибудь...: цит. по: Steve J. Heims, The
Cybernetics Group. P. 277.
283 ...для публикации оно было переименовано: заметки Neil J.A.
Sloane, Aaron D. Wyner в Claude Shannon, Collected Papers.
P882.
283 ...сама по себе не важна...: Claude E. Shannon, Programming a
Computer for Playing Chess, презентация в National IRE Convention
9 марта 1949 года в: Claude Shannon, Collected Papers. P 637;
A Chess-Playing Machine, Scientific American (февраль 1950 года) в:
Claude Shannon, Collected Papers. P 657.
284 ... посетил американского чемпиона по шахматам...: Manuscrip.
Division, Library of Congress.
285 Проблема обучения игре в шахматы...: Manuscrip. Div., Library of
Congress, печатается с разрешения Мэри Е. Шеннон.
285 ...научных аспектах жонглирования...: Claude Shannon,
Collected Papers. P 861.
285 ... машину, которая бы ремонтировала сама себя...: Manuscrip.
Division, Library of Congress.
286 Что случится, если вы включите...: Robert McCraken, The
Sinister Machines, Wyoming Tribune, март 1954 года.
286 "Теория информации, фотосинтез и религия": Peter Elias, Two
Famous Papers, IRE Transactions on Information Theory 4.1958. №3. P 99.
287 Мы слышали об "энтропиях"...: Е. Colin Cherry, On Human
Communication. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1957. P 214.
Энтропия и ее демоны
288 Мысли взаимодействуют с вероятностями событий: David L.
Watson, Entrop. and Organization, Science 72.1930. P 222.
288 В Лабораториях Белла ходили слухи...: Robert Price, A
Conversation with Claude Shannon: One Man's Approach to Problem Solving,
IEEE Communications Magazine 22.1984. P 124.
289 ...теоретическим изучением парового двигателя...: например,
J. Johnstone, Entrop. and Evolution, Philosophy 7.1932. Июль. Р. 287.
289 Максвелл поменял мнение: James Clerk Maxwell, Theory of
Heat, 2nd ed.. London: Longmans, Green, 1872), 186; 8th edition.
London: Longmans, Green, 1891. P. 189 n.
486

ПРИМЕЧАНИЯ
290 Вы не можете выиграть...: Peter Nicholls, David Langford, eds., The
Science in Science Fiction. New York: Knopf 1983. P 86.
290 Хотя механическая энергия неуничтожима...: Lord Kelvin
(William Thomson), Physical Considerations Regarding the
Possible Age of the Sun's Heat, лекция на собрании Британской
ассоциации в Манчестере, сентябрь i86i года, в: Philosophical Magazine 152.
1862. Февраль. Р 158.
291 ...при превращении психических процессов...: Фрейд 3.
Психоанализ и детские неврозы. М.: Алетейя, 20оо.
291 Беспорядок, как и соответствующий термин...: James Clerk
Maxwell, Diffusion, написано для девятой редакции
Encyclopaedia Britannica в The Scientific Papers of James Clerk Maxwell, ed.
WD. Niven. Vol. 2. Cambridge: Cambridge University Press, 1890; repr.
New York: Dover, 1965. P 646.
292 Время идет вперед...: Leon Brillouin, Life, Thermodynamics, and
Cybernetics (1949) в: Harvey S. Leff, Andrew F. Rex, eds., Maxwell's
Demon 2: Entropy, Classical and Quantum Information, Computing.
Bristol, U. K.: Institute of Physics, 2003. P 77.
293 ...случайностей...: Richard Feynman, The Character of
Physical Law. New York: Modern Library, 1994. P 106.
294 Мораль. Второй закон термодинамики...: Elizabeth Garber,
Stephen G. Brush, C.W F. Everitt, eds., Maxwell on Heat and Statistical
Mechanics: On "Avoiding All Personal Enquiries" of Molecules. London:
Associated University Presses, 1995. P 205.
294 ... вероятность события, противоположного тому...: цит. Andrew
Hodges, What Did Alan Turing Mean by 'Machine в Philip Husbands
et al., The Mechanical Mind in History. Cambridge, Mass.: MIT Press,
2008. P 81.
295 Он отличается от реальных...: Royal Institution Lecture, 28 февраля
1879 Г°ДД> Proceedings of the Royal Institution 9. 1880. P 113 в: William
Thomson, Mathematical and Physical Papers, vol. 5. Cambridge:
Cambridge University Press, 1911. P 21.
296 ...бесконечно острыми чувствами...: Henri Poincare, The
Foundations of Science, пер. George Bruce Halsted. New York: Science Press,
1913. P. 152.
296 Мы не должны вводить демонологию в науку...: James
Johnstone, The Philosophy of Biology. Cambridge: Cambridge University
Press, 1914. P 118.
487

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
297 • • • демон Максвелла...: Henry Adams and His Friends: A Collection of
His Unpublished Letters, ed. Harold Cater. Boston: Houghton Mifflin,
1947. P 545.
298 ...если мы рассматриваем экспериментатора...: Le6 SzilArd, On
the Decrease of Entrop. в a Thermodynamic System by the Intervention of
Intelligent Beings, перев. Anatol Rapoport, Mechthilde Knoller из Leo
Szilard, Uber Die Entropieverminderung in Einem Thermodynamisch-
en System Bei Eingriffen Intelligenter Wesen, Zeitschrift for Physik 53 (1929.
P. 840-856 в: Harvey S. Leff, Andrew F. Rex, eds., Maxwell's Demon 2. P111.
298 Мышление порождает энтропию...: цит. по: William Lanou-
ette, Genius in the Shadows. New York: Scribner's, 1992. P 64.
299 Думаю, Силард на самом деле...: интервью Шеннона Фредериху-
Вильгельму Хагемейеру, 1977 Г°Д> Цит- по: Erico Mariu Guizzo,
The Essential Message: Claude Shannon and the Making of Information
Theory. Master's thesis, Massachusetts Institute of Technology, 2004.
300 Я рассматриваю, сколько информации...: Massachusetts Institute of
Technology Archives.
301 Книга Шредингера стала своего рода "Хижиной дяди Тома"...:
Gunther S. Stent, That Was the Molecular Biology That Was,
Science 160.1968. №3826. P. 392.
302 Когда мы называем кусок материи..: Erwin Schrodinger, What
Is Life? P. 69.
302 Стабильное состояние фермента...: Norbert Wiener,
Cybernetics: Or Control and Communication in the Animal and the Machine, 2nd
ed. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1961. P 58.
302 Чтобы снизить градус парадоксальности...: Шредингер Э.
Что такое жизнь?, М.: Атомиздат, 1972-
303 ...полной (двойной) копией...: там же.
303 ... кажется неадекватным и невозможным...: там же.
304 Различие в структуре...: там же.
305 Живые существа залечивают раны...: Кибернетика. Современные
состояния. М.: Наука, 1980.
306 Он написал это в 1950 году...: Leon Brillouin, Maxwell's
Demon Cannot Operate: Information and Entrop. в: Harvey S. Leff,
Andrew F. Rex, eds., Maxwell's Demon. P. 123.
306 Демон Максвелла скончался шестидесяти двух лет от роду...:
Peter Т. Landsberg, The Enigma of Time. Bristol: Adam Hilger, 1982.
pi5.
488

ПРИМЕЧАНИЯ
Собственный код жизни
307 Коренная сущность каждого живого существа...: Richard
Dawkins, The Blind Watchmaker. New York: Norton, 1986. P 112.
Цит. по http://evolbiol.ru.
307 Биологу нужно позволить..: W. D. Gunning, Progression and
Retrogression, The Popular Science Monthly 8.1875. Декабрь. P 189, ni.
307 ...самая наивная и старая концепция...: Wilhelm Johannsen,
The Genotyp. Conception of Heredity, American Naturalist 45. 1911.
№531. P 130.
308 ... оно должно быть квантировано...: Discontinuity and constant
differences between the 'genes' are the quotidian bread of Mendelism,
American Naturalist 45. 1911. №531. P 147.
309 Миниатюрный шифровальный код должен...: Шредин-
гер Э. Указ. соч.
309 Некоторые физики, теперь обратившиеся к биологии...: Henry
Quastler, ed., Essays on the Use of Information Theory in Biology. Ur-
bana: University of Illinois Press, 1953.
309 ... линейная лента с закодированной информацией...: Li ly E. Kay,
Who Wrote the Book of Life: A History of the Genetic Code. Stanford,
Calif: Stanford University Press, 2000. P 119.
309 ...числа битов, представленных...: Henry Linschitz, The
Information Content of a Bacterial Cell в: Henry Quastler, ed., Essays on the
Use of Information Theory in Biology. P 252.
310 ...гипотетических инструкций...: Sidney Dan-coff, Henry
Quastler, The Information Content and Error Rate of Living Things
в: Henry Quastler, ed., Essays on the Use of Information Theory in
Biology. P 264.
310 ...странное письмо...: Boris Ephrussi, Urs Leopold,
J. D. Watson, J.J. Weigle, Terminology in Bacterial Genetics,
Nature 171. 1953. 18 апреля. Р 701.
311 ...задумывалось как шутка...: См.: Sahotra Sarkar, Molecular
Models of Life. Cambridge, Mass.: MIT Press, 2005; Lily E. Kay, Who
Wrote the Book of Life? P. 58; James D. Watson, Genes, Girls, and
Gamow: After the Double Helix. New York: Knopf, 2002. P 12.
311 ...гены могут находиться в другой субстанции...: позже все
осознали, что это было доказано еще в 1944 Г°ДУ Освальдом Эвери
489

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
из Университета Рокфеллера. Однако в то время очень немногие
ученые поверили этому.
312 ...одним из наиболее скромных...: Gunther S. Stent, DNA,
Daedalus 99. 1970. P 924.
312 От нашего внимания не ускользнул...: James D. Watson,
Francis Crick, Л Structure for Deoxyribose Nucleic Acid, Nature 171. 1953.
R737.
312 Отсюда следует...: James D. Watson, Francis Crick, Geneti-
cal Implications of the Structure of Deoxyribonucleic Acid, Nature 171.
1953. P 965.
313 Уважаемые д-р Уотсон и д-р Крик...: письмо Джорджа Гамова
Джеймсу Д. Уотсону и Фрэнсису Крику, 8 июля 1953 Г°ДД> цит. по:
Lily Е. Kay, Who Wrote the Book of Life f P 131. Перепечатано с
разрешения Игоря Гамова.
314 Как и с взломом сообщений противника...: письмо Джорджа
Гамова Е. Чаргаффу, 6 мая 1954 Г°ДД> там же- R 141-
315 ...через частное международное сарафанное радио...:
Gunther S. Stent, DNA. P 924.
315 Люди не обязательно верят в код...: Francis Crick, интервью Horace
Freeland Judson, 20 ноября 1975 года, в: Horace Freeland Jud-
SON, The Eighth Day of Creation: Makers of the Revolution in Biology.
New York: Simon & Schuster, 1979. P 233.
315 ...длинным числом...: George Gamow, Possible Relation Between
Deoxyribonucleic Acid and Protein Structures, Nature 173.1954. P 318.
316 ...между сложными процессами...: Douglas R. Hofstadter,
The Genetic Code: Arbitrary} 1982. Март в: Metamagical Themas:
Questing for the Essence of Mind and Pattern. New York: Basic Books, 1985. P 671.
317 Ядро живой клетки...: George Gamow, Information Transfer in the
Living Cell, Scientific American 193. 1955. Октябрь. №ю. Р 70.
317 ...не нужны, если некоторые триплеты...: Francis Crick,
General Nature of the Genetic Code for Proteins, Nature 192. 1961. 30
декабря. P 1227.
317 ...последовательность нуклеотидов...: Solomon W. Golomb,
Basil Gordon, Lloyd R. Welch, Comma-Free Codes,
Canadian Journal of Mathematics 10. 1958. P 202-209, цит. по: Lily E. Kay,
Who Wrote the Book ofLifef P 171.
318 Как только "информация" передана в белок...: Francis Crick,
On Protein Synthesis, Symposium of the Society for Experimental Biology
490

ПРИМЕЧАНИЯ
12. 1958. P. 152; см.: Francis Crick, Central Dogma of Molecular Biology,
Nature 227. 1970. P 561-63; Hubert P. Yockey, Information Theory,
Evolution, and the Origin of Life. Cambridge: Cambridge University Press,
2005. P 20-21.
318 Полное описание организма...: Horace Freeland Judson,
The Eighth Day of Creation. P. 219-221.
321 Именно в этом смысле...: Gunther S. Stent, You Can Take the
Ethics Out of Altruism But You Can't Take the Altruism Out of
Ethics, Hastings Center Report 7.1977. №6. P. 34; Gunther S. Stent,
DNA. P 925.
321 Все зависит от того, какой уровень...: Seymour Benzer, The
Elementary Units of Heredity в WD. McElroy, B. Glass, eds., The
Chemical Basis of Heredity. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1957.
P70.
322 Читатели... поймут всю ошибочность...: Докинз Р.
Эгоистичный ген. М.: ACT; Corpus, 2013.
322 Мы всего лишь машины...: там же.
322 Они не вымерли...: там же.
323 Английский биолог Ричард Докинз недавно разозлил меня...:
Stephen Jay Gould, Caring Group, and Selfish Genes в The Panda's
Thumb. New York: Norton, 1980. P 86.
323 ...36-летнего исследователя поведения животных...:
Gunther S. Stent, You Can Take the Ethics Out of Altruism But You
Can't Take the Altruism Out of Ethics. P. 33.
323 Каждому существу...: Samuel Butler, Life and Habit. London:
Trubner & Co, 1878. P. 134.
323 Ученик... всего лишь способ...: Daniel С. Dennett, Darwin's
Dangerous Idea: Evolution and the Meanings of Life. New York: Simon
& Schuster, 1995. P. 346.
324 Антропоцентризм есть смертельный порок интеллекта...:
Edward О. Wilson, Biology and the Social Sciences, Daedalus 106. 1977.
Осень. №4. P 131.
324 Необходимо приложить определенное усилие...: До-
кинз Р. Эгоистичный ген.
324 ... может обеспечить свое выживание...: там же.
325 Гены не наделены...: там же.
326 Создается молекулярная археология...: Werner R. Loewen-
STEIN, The Touchstone of Life: Molecular Information, Cell
Communist

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
cation, and the Foundations of Life. New York: Oxford University Press,
1999. P. 93-94.
326 Каждый... отбирается как отдельный эгоистичный ген:
Доки нз Р. Расширенный фенотип. М.: ACT; Corpus, 2010.
327 Нет гена длинных ног...: Докинз Р. Эгоистичный ген.
328 ...привычку говорить "ген для X"...: Докинз Р. Расширенный
фенотип.
329 ...любой ген, воздействующий...: Докинз Р. Эгоистичный ген.
330 Он с равной вероятностью...: там же.
330 Сегодня существует тенденция...: Max Delbruck, A Physicist
Looks At Biology, Transactions of the Connecticut Academy of Arts and
Sciences 38. 1949. P 194.
В мемофонд
33i Когда я размышляю о мемах...: Douglas R. Hofstadter, On
Viral Sentences and Self Replicating Structures в Metamagical Themas:
Questing for the Essence of Mind and Pattern. New York, Basic Books, 1985. P 52.
331 В силу самой универсальности структур...: Jacques Monod,
Chance and Necessity: An Essay on the Natural Philosophy of Modern
Biology, пер. Austryn Wainhouse. New York: Knopf 1971. P 145.
332 Идеи сохранили...: там же. Р 165.
332 Идеи порождают другие идеи...: Roger Sperry, Mind, Brain, and
Humanist Values в New Views of the Nature of Man, ed. John R. Piatt.
Chicago: University of Chicago Press, 1983. P 82.
332 Все живое эволюционирует...: Докинз Р. Эгоистичный ген.
334 Джордж Вашингтон в те времена...: Daniel С. Dennett,
Darwin's Dangerous Idea: Evolution and the Meanings of Life. New York:
Simon & Schuster, 1995. P 347.
335 Фургон со спицевыми колесами..: Daniel С. Dennett,
Consciousness Explained. Boston: Little, Brown, 1991. P 204.
336 Мем... есть информационный пакет...: Daniel С. Dennett,
Memes: Myths, Misunderstandings, and Misgivings, http://ase.tufts.edu/
cogstud/papers/MEMEMYTH.FIN.htm (по состоянию на у июня
2oio года).
336 Умереть за идею...: George Jean Nathan, H.L. Mencken,
Clinical Notes, American Mercury 3. 1924. Сентябрь. №9. P 55.
492

ПРИМЕЧАНИЯ
336 Мне когда-то обещали...: Edmund Spenser, цит. по: Thomas
Fuller, The story of the Worthies of England. London: 1662.
336 Я считаю, что при наличии...": Докинз Р. Эгоистичный ген.
337 Когда вы заносите в мой разум...: там же.
337 Как бы ни было трудно определить этот термин...: W. D.
Hamilton, The Play by Nature, Science 196. 1977.13 May P. 759.
338 ...культуру птичьего пения...: Juan D. Delius, Of Mind Memes
and Brain Bugs, A Natural History of Culture в The Nature of Culture,
ed. Walter A. Koch. Bochum, Germany: Bochum, 1989. P 40.
338 От взгляда к взгляду...: James Thomson, Autumn. 1730.
338 Зажглись ее глаза...: Мильтон Дж. Потерянный рай. М.:
Художественная литература, 1982.
339 Вальтон предложил...: Douglas R. Hofstadter, On Viral
Sentences and Self-Replicating Structures. P 52.
339 He знаю как вы...: Daniel С. Dennett, Darwin's Dangerous Idea.
E346.
340 Компьютеры, в которых живут мемы...: Докинз Р.
Эгоистичный ген.
340 ... очевидно, что созданные...: там же.
341 Сделай семь копий...: Daniel W. Van Arsdale, Chain Letter
Evolution, http://www.silcom.com/~BARNOWL/CHAlN-LETTER/
evolution.html (по состоянию 8 июня 2010 года).
342 Во второй половине 1933 года...: Harry Middleton Hyatt,
Folk-Lore from Adams County, Illinois, 2nd and rev. ed. Hannibal, Mo.:
Alma Egan Hyatt Foundation, 1965. P 581.
343 Эти письма передавались..: Charles H. Bennett, Ming Li,
Bin Ma, Chain Letters and Evolutionary Histories, Scientific American
288. 2003. №6. June. P. 77.
344 Для Деннета первые четыре ноты...: Daniel С. Dennett,
Darwin's Dangerous Idea. P. 344.
344 Мемы еще не нашли...: Susan Blackmore, The Мете Machine.
Oxford: Oxford University Press, 1999. P. xii.
344 Мир человека состоит...: Митчелл Д. Литературный призрак.
М.: Эксмо, 2009-
345 Как всегда бывает...: Этвуд М. Год потопа. М.: Эксмо; Домино,
2011.
345 Жизнь, облаченная в слова. ..:JohnUpdike, The Author Observes His
Birthday, 2005, Endpoint and Other Poems. New York: Knopf, 2009. P. 8.
493

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
345 В начале была информация...: Fred I. Dretske, Knowledge and
the Flow of Information. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1981. P xii.
Смысл случайности
346 Любопытно...: Каннингем М. Избранные дни. М.: Астрель,
Corpus, 2011.
346 ...нашел в библиотеке...: Interviews, Gregory J. Chaitin, 27 октября
2007 и Ч сентября 2009; Gregory J. Chaitin, The Limits of
Reason, Scientific American 294. 2006. Март. №3. P 74.
346 ...удивительной и меланхоличной...: Ernest Nagel,
James R. Newman, Godels Proof. New York: New York University
Press, 1958. P. 6.
347 Это был очень серьезный концептуальный кризис...: цит. по:
Gregory J. Chaitin, Information, Randomness & Incompleteness:
Papers on Algorithmic Information Theory. Singapore: World Scientific,
1987. P. 61.
347 Ему было интересно...: Algorithmic Information Theory в
Gregory J. Chaitin, Conversations with a Mathematician. London:
Springer, 2002. P. 80.
348 Вероятность, как и время...: John Archibald Wheeler, At
Home in the Universe, Masters of Modern Physics. Vol. 9. New York:
American Institute of Physics, 1994. P 304.
348 Является ли численность населения Франции...: см. John May-
NARD Keynes, Л Treatise on Probability. London: Macmillan, 1921.
P. 291.
348 ... знание, причинность и структура...: там же. Р 281.
348 Случай — это лишь мера нашего неведения...: Henri Poincare,
Chance в: Science and Method, пер. Francis Maitland. Mineola, N. Y:
Dover, 2003. P. 65.
349 10097325337652013586346735487680959091173929274945...: A Million
Random Digits with 100,000 Normal Deviates. Glencoe, III.: Free Press, 1955.
350 Любой, кто раздумывает...: Peter Galison, Image and Logic: A
Material Culture of Microphysics Chicago: University of Chicago Press,
1997. P. 703.
353 ...когда считывающая головка перемещается...: A Universal Turing
Machine with Two Internal States в: Claude Elwood Shannon,
494

ПРИМЕЧАНИЯ
Collected Papers, ed. N.J. A. Sloane, Aaron D. Wyner. New York: IEEE
Press, 1993. P 733-741.
355 Он собирает свои наблюдения...: Gregory J. Chaitin, On the
Length of Programs for Computing Finite Binary Sequences, Journal of the
Association for Computing Machinery 13. 1966. R 567.
355 Мы должны признавать...: Isaac Newton, Rules of Reasoning in
Philosophy; Rule I, Philosophiae Naturalis Principia Mathematica.
356 В последние годы царской России...: некролог, Bulletin of the
London Mathematical Society гг. 1990. P 31; A.N. Shiryaev, Kolmogo-
rov: Life and Creative Activities, Annals of Probability 17. 1989. №3.
P867.
356 ...которую вряд ли кто-то захотел бы интерпретировать..:
David A. Mindell et al., Cybernetics and Information Theory in the United
States, France, and the Soviet Union в: Science and Ideology: A
Comparative History, ed. Mark Walker. London: Routledge, 2003. E 66> 81.
357 ...скорее техникой, чем математикой...: A.N. Kolmogorov,
A.N. Shiryaev, Kolmogorov in Perspective, пер. Harold H. Mc-
Faden, History of Mathematics. Vol. 20 (n.p.: American Mathematical
Society, London Mathematical Society, 2000. P 54.
357 Когда я читаю труды академика Колмогорова...: цит. по: Slava
Gerovitch, From Newspeak to Cyberspeak: A History of Soviet
Cybernetics. Cambridge, Mass.: MIT Press, 2002. P 58.
357 ... кибернетика в понимании Винера...: Intervention at the Session в:
Selected Works of A.N. Kolmogorov. P 31.
358 Можно ли включить разумным образом...: Колмогоров А.
Избранные труды. М.: Наука, 2007.
359 Наше определение количества...: Колмогоров А. Теория
информации и теория алгоритмов. М.: Наука, 1987-
359 Интуитивное различие между...: Колмогоров А. Избранные
труды.
360 ... новой концепции понятия случайного...: On the Logical
Foundations of Information Theory and Probability Theory, Problems of
Information Transmission 5.1969. №3. P 1-4.
360 Он мечтал провести старость...: V. I. Arnold, On A.N.
Kolmogorov в А. N. Kolmogorov, A. N. Shiryaev, Kolmogorov in Perspective. P. 94.
362 Парадокс первоначально говорит...: Gregory J. Chaitin,
Thinking About Godel and Turing: Essays on Complexity 19/0-200/.
Singapore: World Scientific, 2007. P 176.
495

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
364 Не имеет значения...: Gregory J. Chaitin, The Berry Paradox,
Complexity 1, no. 1 (1995): 26; Paradoxes of Randomness, Complexity 7.
2002. №5. P 14-21.
365 ...абсолютная уверенность — как Господь...: интервью,
Gregory J. Chaitin, 14 сентября 2009 года.
365 Бог играет в кости...: предисловие к: Cristian S. Calude,
Information and Randomness: An Algorithmic Perspective. Berlin: Springer,
2002. R viii.
366 ...чудесно ухватил суть вещей...: Josep. Ford, Directions in
Classical Chaos в Directions in Chaos, ed. Hao Bai-lin. Singapore: World
Scientific, 1987. P 14.
366 Сжатие было важной проблемой...: Ray J. Solomonoff, The
Discovery of Algorithmic Probability, Journal of Computer and System
Sciences 55. 1997. №1. P 73-88.
367 "Три модели описания языка"...: Noam Chomsky, Three Models
for the Description of Language, IRE Transactions on Information
Theory 2. 1956. №3. P.113-124.
368 Уже открытые научные законы...: Ray J. Solomonoff, A Formal
Theory of Inductive Inference, Information and Control 7. 1964. №1.
P 1-22.
368 ...в шейкер и ожесточенно взбалтывая...: Cristian S. Calude,
Information and Randomness. P vii.
371 Предпочтительно рассматривать связь...: Gregory J. Chaitin,
Randomness and Mathematical Proof в: Information, Randomness &
Incompleteness, 4.
376 С самого начала теории информации...: Charles H. Bennett,
Logical Depth and Physical Complexity в: The Universal Turing
Machine: A Half-Century Survey, ed. Rolf Herken. Oxford: Oxford
University Press, 1988. P 209-210.
Информация как физическая величина
378 Чем больше энергии...: Seth Lloyd, Programming the Universe.
New York: Knopf, 2006. P 44.
378 Как это произошло: Christopher A. Fuchs, Quantum
Mechanics as Quantum Information (and Only a Little More), arXiv.quant-
ph/o20j03<?vi. 2002. 8 мая. Р 1.
496

ПРИМЕЧАНИЯ
379 Это учит нас тому...: John Archibald Wheeler, Kenneth
Ford, Geons, Black Holes, and Quantum Foam: Л Life in Physics. New
York: Norton, 1998. R 298.
379 Другими словами... каждая сущность...: It from Bit в John
Archibald Wheeler, At Home in the Universe, Masters of Modern
Physics. Vol. 9. New York: American Institute of Physics, 1994. P 296.
381 Проблема возникла, когда Стивен Хокинг...: Stephen Hawking, Black
Hole Explosions? Nature 248. 1974. 1 марта. DOI:io.i038/248o3oao.
P 30-31.
382 ...опубликовал ее год спустя...: Stephen Hawking, The
Breakdown of Predictability in Gravitational Collapse, Physical Review D 14.
1976. P 2460-2473; Gordon Belot et al., The Hawking
Information Loss Paradox: The Anatomy of a Controversy, British Journal for the
Philosophy of Science 50. 1999. P 189-229.
382 Потеря информации — крайне заразная идея...: John Preskill,
Black Holes and Information: A Crisis in Quantum Physics, Caltech
Theory Seminar, 21 октября 1994 года, http://www.theory.caltech.
edu/~preskill/talks/blackholes.pdf (на момент 20 марта 20io года).
382 Некоторые физики считают...: John Preskill, Black Holes and
the Information Paradox, Scientific Атепсапю 1997. Апрель. Р 54.
382 Думаю, что информация, вероятно, попадает...: цит. по: Том
Siegfried, The Bit and the Pendulum: From Quantum Computing to
M Theory — The New Physics of Information. New York: Wiley and Sons,
2000. P 203.
383 Нет никакой дочерней...: Stephen Hawking, Information Loss
in Black Holes, Physical Review D 72. 2005. P 4.
383 Термодинамика вычислений...: Charles H. Bennett, Notes on
the History of Reversible Computation, IBM Journal of Research and
Development 44. 2000. P 270.
383 Компьютеры... можно рассматривать как машины...: Charles H.
Bennett, The Thermodynamics of Computation — a Review,
International Journal of Theoretical Physics 21. 1982. №12. P 906.
384 ... грубые расчеты...: там же.
385 Рольф Ландауэр: Information Is Physical, Physics Today 23. 1991. Май;
Information Is Inevitably Physical в: Anthony H. G. Hey, ed., Feynman
and Computation. Boulder, Colo.: Westview Press, 2002. P 77.
385 ...прямой и подтянутый...: George Johnson, Rolf Landauer,
Pioneer in Computer Theory, Dies at 72, The New York Times. 1999.30 апреля.
497

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
386 Можете называть это местью...: интервью, Charles Bennett, 27
октября 2009 года.
387 Беннет со своим помощником Джоном Смолиным...: J. A. Smo-
lin, The Early Days of Experimental Quantum Cryptography, IBM
Journal of Research and Development 48. 2004. P. 47-52.
387 Мы говорим так...: Barbara M. Terhal, Is Entanglement
Monogamous? IBM Journal of Research and Development 48. 2004. №1.
p. 71-78.
388 Согласно замысловатому и сложному протоколу...: подробное
объяснение приводится в: Simon Singh, The Code Book: The Secret
History of Codes and Codebreaking. London: Fourth Estate, 1999,
начиная с 339-й страницы, и это десять страниц замечательной прозы.
388 Готовьтесь! Я телепортирую вам гуляш: IBM advertisement,
Scientific American. 1990. Февраль. Р. 0-1; Anthony H.G. Hey, ed., Feynman
and Computation. P. xiii; Том Siegfried, The Bit and the Pendulum.
p. 13.
388 К сожалению, несообразное написание qubit...: N. David Mer-
min, Quantum Computer Science: An Introduction. Cambridge:
Cambridge University Press, 2007. P. 4.
390 Можно ли считать квантово-механическое...: Physical Review 47.
1935- P- 777-So.
390 Эйнштейн снова...: цит. по: Louisa Gilder, The Age of
Entanglement: When Quantum Physics Was Reborn. New York: Knopf, 2008.
P. 162.
391 To, что реально существует в Б...: The Born-Einstein Letters, пер. Irene
Born. New York: Walker, 1971. P. 164.
391 ...и прошло еще немало лет...: Asher Peres, Einstein, Podolsky,
Rosen, and Shannon, arXiv:quant-ph/0310010 vi. 2003.
392 Терминология может рассказать все...: Christopher A. Fuchs,
Quantum Mechanics as Quantum Information, arXiv: quant-
ph/100j.5209 vi. 2010. 26 марта. Р. 3.
392 Беннет заставил запутанность..: Charles H. Bennett et al.,
Teleporting an Unknown Quantum State Via Dual Classical and
Einstein- Podolsky-Rosen Channels, Physical Review Letters 70.1993. P. 1895.
393 Секретно! Секретно! Закройте двери...: Richard Feynman,
Simulating Physics with Computers в: Anthony H.G. Hey, ed.,
Feynman and Computation. P. 136.
393 Догадка Фейнмана...: интервью, Charles Bennett, 27 октября 2009 г°Да-
498

ПРИМЕЧАНИЯ
394 ...довольно жалкий...: N. David Mermin, Quantum Computer
Science. P 17.
394 Л5Л-шифр: по имени его создателей Ron Rivest, Adi Shamir и Len
Adleman.
395 По их оценке...: Т. Kleinjung, К. Aoki, J. Franke et al.,
Factorization of a 768-bit RSA modulus, Eprint archive no. 2010/006,
2010.
395 Квантовые компьютеры, по существу...: Dorit Aharonov, дискуссия
Harnessing Quantum Physics, 18 октября 2009 года, Perimeter Institute,
Waterloo, Ontario; электронное письмо от ю февраля 2ою года.
396 Множество людей могут прочитать книгу...: Charles H.
Bennett, Publicity, Privacy, and Permanence of Information в Quantum
Computing: Back Action, AIP Conference Proceeding 864 (2006), ed. De-
babrata Goswami. Melville, N. Y: American Institute of Physics. P 175-79.
396 Если бы Шеннон был сейчас с нами...: Charles H. Bennett,
интервью, 27 октября 2009 года.
396 Придумать все возможные зеркальные комнаты...: интервью
Шеннона с Энтони Ливерсиджем, Omni (август 1987 года) в Claude
Elwood Shannon, Collected Papers, ed. N.J. A. Sloane и
Aaron D. Wyner. New York: IEEE Press, 1993. E xxxii.
397 ...скромный список дел...: John Archibald Wheeler,
Information, Physics, Quantum: The Search for Links, Proceedings of the
Third International Symposium on the Foundations of Quantum
Mechanics. 1989. P 368.
После потопа
398 Вообразите, в каждой книге...: Мантел X. Волчий зал. М.: ACT;
Астрель; Харвест, 2оп.
398 Вселенная — некоторые называют ее Библиотекой...: цит. по:
Борхес X. Л. Письмена бога. М.: Республика, 1992-
399 Вероятней всего, этот brave new world...: Борхес X. Л.
Коллекция. СПб.: Северо-Запад, 1992-
399 ...наш дядюшка-ересиарх...: William Gibson, An Invitation,
introduction to Labyrinths. P xii.
340 Что за странный хаос.: Charles Babbage, The Ninth Bridgewa-
ter Treatise: A Fragment, 2nd ed. London: John Murray, 1838. P 111.
499

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
340 Мысль не может погибнуть: По Э. А. Избранные сочинения: в 2 т.
М.: Альд; Империум-пресс; Литература, 2003.
401 Оно охватило бы...: Pierre-Simon Laplace, Л Philosophical
Essay on Probabilities, пер. Frederick Wilson Truscott, Frederick Lincoln
Emory. New York: Dover, 1951.
401 Если отвлечься...: Charles Babbage, The Ninth Bridgewater
Treatise. P. 44.
401 ...искусством фотогенического рисования...: Nathaniel
Parker Willis, The Pencil of Nature: Л New Discovery, The Corsair 1.1839.
Апрель. №5. P. 72.
402 Фактически это великий Вавилонский альбом...: там же. Р. у\.
403 Система "вселенная как целое"...: Alan M. Turing,
Computing Machinery and Intelligence, Minds and Machines 59. 1950. №236.
P. 440.
403 ... научные открытия были столь значительными...: Уэл л С Г.
Краткая история мира. М.: Крафт+, 2004.
403 Римляне сожгли...: Isaac Disraeli, Curiosities of Literature.
London: Routledge & Sons, 1893. R 17.
404 Сгорели все греческие трагедии...: Стоппард Т. "Розенкранц
и Гильденстерн мертвы" и другие пьесы. М.: Астрель; Corpus,
2010.
406 Если вы хотите написать о фольклоре...: Wikipedia: Requested Articles,
http://web.archive.org/web/20010406104800/www.wikipedia.com/
wiki/Requested_articles (no состоянию на 4 апреля 2001 года).
409 Старение — это то, что ты получаешь...: цит. по: Nicholson
Baker в The Charms of Wikipedia, New York Review of Books 55. 2008.
20 марта. №4. Тот же анонимный пользователь позже атаковал
статьи об ангиопластике и Зигмунде Фрейде.
4Ю Ее еще никогда не разворачивали...: Lewis Carroll, Sylvie and
Bruno Concluded. London: Macmillan, 1893. E ^9-
4ёо Это объект в пространстве...: интервью, Jimmy Wales, 24 июля
20о8 года.
4Ю Die Schraube...: http://meta.wikimedia.org/wiki/Die_Schraube_an_
der_hinteren_linken_Bremsbacke_am_Fahrrad_von_Ulrich_Fuchs
(по состоянию 25 июля 20о8 года).
412 Многие темы основаны...: Wikipedia: What Wikipedia Is Not, http://
en.wikipedia.org/wiki/Wikipedia:What_Wikipedia _is_not _is_not
(по состоянию на з августа 2008 года).
500

ПРИМЕЧАНИЯ
412 ...о метафизике...: Диккенс Ч. Посмертные записки Пиквик-
ского клуба. М.: ACT; Астрель, 20ii.
413 Я стоял у открытого...: Nicholson Baker, The Charms ofWikipedia.
414 Гамадриада — это лесная нимфа...: John Banville, The
Infinities. London: Picador, 2009. P 178.
414 составленным из слогов...: Deming Seymour, Л New Yorker at
Large, Sarasota Herald. 1929. 25 августа.
414 ... к 1934 Г°ДУ бюро...: Regbureau, The New Yorker. 1934. 26 мая. Р 16.
418 ...как утверждал историк Брайан Огилви...: Brian W. Ogilvie,
The Science of Describing: Natural History in Renaissance Europe.
Chicago: University of Chicago Press, 2006.
418 Scandix, Pecten veneris...: там же. Р 173.
...каталог из 6 тыс. растений...: там же. Р 2о8.
418 Имя человека подобно его тени...: Ernst Pulgrarn, Theory of
Names. Berkeley, Cali£: American Name Society, 1954. P 3.
421 Это примерно как если бы вы встали на колени...: Ланир Дж.
Вы не гаджет. М.: Астрель; Corpus, 2011.
422 Серверные фермы размножаются...: см.: Том Vanderbilt, Data
Center Overload, The New York Times Magazine, 14 июня 2009 года.
423 Это подсчитал Сет Ллойд...: Seth Lloyd, Computational
Capacity of the Universe, Physical Review Letters 88. 2002. №23. 2002.
Новости каждый день
424 Простите за неудовлетворительную работу...: http://www.andrew-
tobias.com/bkold columns/070118.html (по состоянию на i8 января
2007 года)-
424 ...великую мутацию...: Carl Bridenbaugh, The Great Mutation,
American Historical Review 63. 1963. №2.1963. P 315-331.
425 Несмотря на непрекращающиеся разговоры...: там же. Р. 322.
425 ...стали попадать на печатный станок...: Elizabeth L. Eisen-
STEIN, The Printing Press as an Agent of Change: Communications and
Cultural Transformations in Early-Modern Europe. Cambridge:
Cambridge University Press, 1979. P 25.
425 ... сборе данных, системах хранения...: там же. P. xvi.
425 ...судьбоносная точка невозврата...: Elizabeth L. Eisenstein,
Clio and Chronos: An Essay on the Making and Breaking of History-
501

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Book Time, History and Theory 6, suppl. 6: History and the Concep. of
Time. 1966. P 64.
426 Подходы к осмыслению...: там же. Р 42.
426 Рукописная культура...: там же. Р 6i.
426 Печать была надежной...: Elizabeth L. Eisenstein, The
Printing Press as an Agent of Change. P 624ft
427 Как я понимаю...: Carl Bridenbaugh, The Great Mutation. P 326.
427 ...это неверная интерпретация...: Elizabeth L. Eisenstein,
Clio and Chronos. P 39.
428 Я каждый день узнаю...: Robert Burton, The Anatomy ofMefan-
choly, ed. Floyd Dell, Paul Jordan-Smith. New York: Tudor, 1927. P 14.
428 ...чему немало может поспособствовать...: Gottfried Wil-
helm Leibniz, Leibniz Selections, ed. Philip P Wiener. New York:
Scribner's, 1951. P 29; см.: Marshall McLuhan, The Gutenberg Galaxy.
Toronto: University of Toronto Press, 1962. P 254.
428 ...тех днях, когда...: Alexander Pope, The Dunciad (I729).
London: Methuen, 1943. E 41.
429 Знанье речи...: Элиот Т. С. Полые люди. СПб.: ИД "Кристалл",
2000.
429 Цунами доступных фактов...: David Foster Wallace, The
Best American Essays 200 j. New York: Mariner, 2007.
430 К сожалению...: Lewis Mumford, The Myth of the Machine. Vol. 2.
The Pentagon of Power. New York: Harcourt, Brace, 1970. P. 182.
431 Система электронной почты...: Jacob Palme, You Have 1)4
Unread Mail! Do You Want to Read Them Now? в Computer-Based Message
Services, ed. Hugh T. Smith. North Holland: Elsevier, 1984. P 175-176.
431 ...два психолога...: C.J. Bardert, Calvin G. Green, Clinical
Prediction: Does One Sometimes Know Too Much, Journal of Counseling
Psychology 13. 1966. №3.1966. P 267-270.
432 Информация, которую вы будете получать...: Siegfried
Streufert et al., Conceptual Structure, Information Search, and
Information Utilization, Journal of Personality and Social Psychology 2.
1965. №5. P 736-740. INFORMATION-LOAD PARADIGM:
например, Naresh К Malhotra, Information Load and Consumer Decision
Making, Journal of Consumer Research 8. 1982. Март. Р 419.
433 ...электронной почты, совещаний, новостных серверов...: То-
NYIA J. Tidline, The Mythology of Information Overload, Library
Trends 47. 1999. Зима. №3. P 502.
502

ПРИМЕЧАНИЯ
433 Мы платим за то...: Charles H. Bennett, Demons, Engines, and
the Second Law> Scientific American 257.1987. №5. P 116.
434 He спрашивайте по телефону...: New York Times. 1929. 8 октября. Р. I.
434 Вы склоняетесь, как пианист...: Anthony Lane, Byte Verse, The
New Yorker. 1995. 20 февраля. Р 108.
436 Из меметики следует...: Daniel С. Dennett, Mernes and the
Exploitation of Imagination, journal of Aesthetics and Art Criticism 48.1990.
P132.
436 Возьмем, к примеру, Библиотеку Британского музея...:
AUGUSTUS De Morgan, Arithmetical Books: From the Invention of Printing
to the Present Time. London: Taylor & Walton, 1847. P. ix.
437 Множество книг, недостаток времени...: Vincent of Beauvais,
Prologue, Speculum Maius, Ann Blair, Reading Strategies for Coping
with Information Overload ca. 1550-1700, Journal of the History of Ideas
64. 2003. №1. P 12.
437 Ощущение, что книг...: там же.
438 ...необходимости справиться с информационной перегрузкой...:
Brian W. Ogilvie, The Many Books of Nature: Renaissance
Naturalists and Information Overload, Journal of the History of Ideas 64. 2003.
№i.P40.
438 Человеку, которому есть что сказать...: Bertolt Brecht, Radio
Theory (1927), цит. по: Kathleen Woodward, The Myths of
Information: Technology and Postindustrial Culture. Madison, Wise: Coda
Press, 1980.
Эпилог
439 Смысл неизбежно...: Jean-Pierre Dupuy, The Mechanization of
the Mind: On the Origins of Cognitive Science, пер. М.В. DeBevoise.
Princeton, N. J.: Princeton University Press, 2000. P 119.
439 Сегодня мы настолько же продвинулись..: Marshall McLu-
han, The Gutenberg Galaxy. Toronto: University of Toronto Press, 1962.
Pi.
439 Сегодня... мы до вселенских масштабов...: Маклюэн М.
Понимание медиа. М.: Кучково поле, 20ii.
44© Какие шепоты...: Уитмен У. Стихотворения и поэмы. Пер. Б.
Слуцкого.
503

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
44© ...теологи начали говорить...: Например, "два существа или два
миллиона существ... все обладают тем же разумом". Parley
Parker Pratt, Key to the Science of Theology (1855), цит. по:
John Durham Peters, Speaking Into the Air: A History of the
Idea of Communication. Chicago: University of Chicago Press, 1999.
P. 275.
440 Абсолютно необходимо...: edouard Le Roy, Les Origines hu-
maines et Vevolution de Vintelligence. Paris: Boivin et Cie, 1928. Пер. М. J.
Aronson, Journal of Philosophy 27.1930. 28 августа. №18. P. 499.
440 He правда ли, возникает...: Тейяр де Шарден П. Феномен
человека. ACT, 2002.
441 ...чепуха, украшенная...: Mind 70. 1961. №277- Е 99- Медавар тоже
не очень любил прозу Тейяра: "Эта эйфорическая проза-поэзия —
одно из самых утомительных проявлений французского духа".
441 ...среди них были авторы научно-фантастической литературы...:
Наверное, первый и самый примечательный — Олаф Стэплдон,
Last and First Men. London: Methuen, 1930.
441 ...множества несвязанных между собой...: H.G. Wells, World
Brain. London: Methuen, 1938. P xiv.
442 Сеть изумительно изогнутых...: H.G. Wells, The Passionate
Friends. London: Harper, 1913. P 332; H. G. Wells, The War in the Air.
New York: Macmillan, 1922. P 14.
444 Красота в глазах смотрящего...: Fred I. Dretske, Knowledge and
the Flow of Information. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1981. P vii.
444 Я рассматриваю "ад"...: Jean-Pierre Dupuy, Myths of the
Informational Society в: Kathleen Woodward, The Myths of Information:
Technology and Postindustrial Culture. Madison, Wise: Coda Press, 1980.
E}.
445 Я думаю... что в лежащем на столе...: Dexter Palmer, The
Dream of Perpetual Motion. New York: St. Martin's Press, 2010. P 220.
445 Все мысли человека...: Gottfried Wilhelm Leibniz, De sci-
entia universali seu calculo philosophico, 1875; CM- Umberto Eco, The
Search for the Perfect Language, пер. James Fentress. Maiden, Mass.:
Blackwell, 1995. P 281.
446 Это сигналы вроде телеграфных?: Margaret Atwood, Atwood
in the Twittersphere, The New York Review of Books blog, http://www.
nybooks.com/blogs/nyrblog/20io/mar/29/atwood-in-the-twitter-
sphere/, 29 марта 20io года.
504

ПРИМЕЧАНИЯ
448 Поиск по теме: цензура...: Nicholson Baker, Discards (1994)
в: The Size of Thoughts: Essays and Other Lumber. New York: Random
House, 1996. P 168.
449 Мы располагаем словарем: интервью, Allan Jennings, февраль
1996 года; James Gleick, Here Comes the Spider в: What Just
Happened: A Chronicle from the Information Frontier New York: Pantheon,
2002. P. 128-32.
450 Я где-то читал...: J О н N G и A R е , Six Degrees of Separation. New York:
Dramatists Play Service, 1990. P 45.
450 Этуидею можно проследить...: Albert-LAszlo Ъакаъаъ\, Linked.
New York: Plume, 2003. P. 26 ff.
451 Уотте и Строгач приняли идею всерьез...: Duncan J. Watts,
Steven H. Strogatz, Collective Dynamics of 'Small-World'
Networks, Nature 393.1998. P 440-42; Duncan J. Watts, Six Degrees:
The Science of a Connected Age. New York: Norton, 2003; Albert-LAszlo
Barabasi, Linked.
451 Инфекционные заболевания распространяются...: Duncan J.
Watts, Steven H. Strogatz, Collective Dynamics of "Small-
World" Networks. P 442.
452 Понимаешь... надо добиться...: Stanislaw Lem, The Cyberiad.
Пер. Michael Kandel. London: Seeker & Warburg, 1975-P 155.

БИБЛИОГРАФИЯ
Витгенштейн Л. Избранные работы, М.: Территория будущего,
2005.
Витгенштейн Л. Философские исследования, М.: ACT; Астрель,
2011.
Докинз Р. Расширенный фенотип. М.: ACT; Corpus, 2010.
Докинз Р. Эгоистичный ген. М.: ACT; Corpus, 2013.
Колмогоров А. Н. Избранные труды: в 6 т., М.: Наука, 2007.
Ланир Дж. Вы не гаджет. М.: Астрель; Corpus, 2011.
По Э. А. Полное собрание рассказов в одном томе. М.: Эксмо, 2ои.
По Э. А. Стихотворения, проза. М.: Художественная литература, 1976-
Aaboe, Asger. Episodes from the Early History of Mathematics. New
York: L.W Singer, 1963.
Adams, Frederick. The Informational Turn in Philosophy. Minds and
Machines 13 (2003): 471-501.
Allen, William, Thomas R. H., Thompson. A Narrative of the
Expedition to the River Niger in 1841. London: Richard Bentley, 1848.
Archer, Charles May bury, ed. The London Anecdotes: The Electric
Telegraph, vol. 1. London: David Bogue, 1848.
Archibald, Raymond Clare. Seventeenth Century Calculating Machines.
Mathematical Tables and Other Aids to Computation 1:1 (1943): 27-28.
A spray, William. From Mathematical Constructivity to Computer
Science: Alan Turing, John Von Neumann, and the Origins of Computer
Science in Math- ematical Logic. PhD thesis, University of Wisconsin-
Madison, 1980.
506

БИБЛИОГРАФИЯ
The Scientific Conceptualization of Information: A
Survey. Annals of the History of Computing 7, no. 2 (1985): 117-40.
Aunger, Robert, ed. Darwinizing Culture: The Status of Memetics as a
Science. Oxford: Oxford University Press, 2000.
Avery, John. Information Theory and Evolution. Singapore: World
Scientific, 2003. Baars, Bernard J. The Cognitive Revolution in
Psychology. New York: Guilford Press, 1986.
Babbage, Charles. On a Method of Expressing by Signs the Action of
Machinery. Philosophical Transactions of the Royal Society of London 116,
no. 3 (1826): 250-65.
Babbage, Charles. Reflections on the Decline of Science in England and
on Some of Its Causes. London: B. Fellowes, 1830.
Babbage, Charles. Table of the Logarithms of the Natural Numbers,
From 1 to 108,000. London: B. Fellowes, 1831.
Babbage, Charles. On the Economy of Machinery and Manufactures.
4th ed. London: Charles Knight, 1835.
Babbage, Charles. The Ninth Bridgewater Treatise. A Fragment. 2nded.
London: John Murray, 1838.
Babbage, Charles. Passages from the Life of a Philosopher. London:
Longman, Green, Longman, Roberts, & Green, 1864.
Babbage, Charles. Charles Babbage and His Calculating Engines:
Selected Writings. Edited by Philip Morrison and Emily Morrison. New
York: Dover Publications, 1961.
Babbage, Charles. The Analytical Engine and Mechanical Notation.
New York: New York University Press, 1989.
Babbage, Charles. The Difference Engine and Table Making. New
York: New York University Press, 1989.
Babbage, Charles. The Works of Charles Babbage. Edited by Martin
Campbell-Kelly. New York: New York University Press, 1989.
Babbage, Henry Prevost, ed. Babbage's Calculating Engines: Being
a Collection of Papers Relating to Them; Their History and Construction.
London 1889.
Bairstow, Jeff. The Father of the Information Age. Laser Focus E. &
F.N. Spon, World (2002): 114.
Baker, Nicholson. The Size of Thoughts: Essays and Other Lumber.
New York: Random House, 1996.
Ball, W. W. Rouse. A History of the Study of Mathematics at Cambridge.
Cambridge: Cambridge University Press, 1889.
507

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Bar-Hillel, Yehoshua. An Examination of Information Theory.
Philosophy of Science 22, no. 2 (1955): 86-105.
BarabuSI, Albert-LasZLo. Linked: How Everything Is Connected to
Everything Else and What It Means for Business, Science, and Everyday
Life. New York: Plume, 2003.
Barnard, G. A. The Theory of Information. Journal of the Royal
Statistical Society, Series В 13, no. 1 (1951): 46-64.
Baron, Sabrina Alcon, Eric N. Lindquist, and
Eleanor F. Shevlin. Agent of Change: Print Culture Studies After
Elizabeth L. Eisenstein. Amherst: University of Massachusetts Press, 2007.
Bartlett, C. J., and Calvin G. Green. Clinical Prediction: Does
One Sometimes Know Too Much. Journal of Counseling Psychology 13,
no. 3 (1966): 267-70.
Barwise, Jon. Information and Circumstance. Notre Dame Journal of
Formal Logic 27, no. 3 (1986): 324-38.
В AT telle, John. The Search: How Google and Its Rivals Rewrote the
Rules of Business and Transformed Our Culture. New York: Portfolio,
2005.
Baugh, Albert C. A History of the English Language. 2nd ed. New York:
Appleton- Century-Crofts, 1957.
Baum, Joan. The Calculating Passion of Ada Byron. Hamden, Conn.: Shoe
String Press, 1986.
Belot, Gordon, John Earman, and Laura Ruetsche. The
Hawking Information Loss Paradox: The Anatomy of a Controversy.
British Journal for the Philosophy of Science 50 (1999): 189-229.
Benjamin, Park. К History of Electricity (the Intellectual Rise in
Electricity) from Antiquity to the Days of Benjamin Franklin. New York: Wiley
and Sons, 1898.
Bennett, Charles H. On Random and Hard-to-Describe Numbers.
IBM Watson Research Center Report RC 7483 (1979).
Bennett, Charles H. The Thermodynamics of Computation — A
Review. International Journal of Theoretical Physics 21, no. 12 (1982):
906-40.
Dissipation, Information, Computational Complexity and the Definition
of Organization. In Emerging Syntheses in Science, edited by D. Pines,
297-313. Santa Fe: Santa Fe Institute, 1985.
Bennett, Charles H. Demons, Engines, and the Second Law. Scientific
American 257, no. 5 (1987): 108-16.
508

БИБЛИОГРАФИЯ
Bennett, Charles H. Logical Depth and Physical Complexity. In
The Universal Turing Machine: A Half-Century Survey, edited by Rolf
Herken. Oxford: Oxford University Press, 1988.
Bennett, Charles H. How to Define Complexity in Physics, and
Why. In Complexity, Entropy, and the Physics of Information, edited by
WH. Zurek. Readin, Mass.: Addison-Wesley, 1990.
Bennett, Charles H. Notes on the History of Reversible Computation.
IBM Journal of Research and Development 44 (2000): 270-77.
Bennett, Charles H. Notes on Landauer's Principle, Reversible
Computation, and Maxwell's Demon. arXiviphysics 0210005 v2 (2003).
Publicity, Privacy, and Permanence of Information. In Quantum
Computing: Back Action 2006, AIP Conference Proceedings 864, edited
by Debabrata Goswami. Melville, N. Y: American Institute of Physics,
2006.
Bennett, Charles H., and Gilles Brassard. Quantum
Cryptography: Public Key Distribution and Coin Tossing. In Proceedings of
IEEE International Conference on Computers, Systems and Signal
Processing, 175-79. Bangalore, India: 1984.
Bennett, Charles H., Gilles Brassard, Claude Crcpeau,
Richard Jozsa, Asher Peres, and William K. Woot-
TERS. Teleporting an Unknown Quantum State Via Dual Classical and
Einstein-Podolsky-Rosen Channels. Physical Review Letters 70 (1993):
1895.
Bennett, Charles H., and Rolf Landauer. Fundamental
Physical Limits of Computation. Scientific American 253, no. 1 (1985): 48-56.
Bennett, Charles H., Ming Li, and Bin Ma. Chain Letters and
Evolutionary Histories. Scientific American 288, no. 6 (June 2003): 76-81.
Benzer, Seymour. The Elementary Units of Heredity. In The Chemical
Basis of Heredity, edited by WD. McElroy and B. Glass, 70-93.
Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1957.
Berlinski, David. The Advent of the Algorithm: The Idea That Rules the
World. New York: Harcourt, 2000.
Bernstein, Jeremy. The Analytical Engine: Computers — Past, Present
and Future. New York: Random House, 1963.
BlKHCHANDANI, SUSHIL, DAVID HlRSHLEIFER, AND IVO WELCH.
A Theory of Fads, Fashion, Custom, and Cultural Change as
Informational Cascades. Journal of Political Economy 100, no. 5 (1992): 992-1026.
509

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Blackmore, Susan. The Meme Machine. Oxford: Oxford University
Press, 1999.
Blair, Ann. Reading Strategies for Coping with Information Overload ca.
1550-1700. Journal of the History of Ideas 64, no. 1 (2003): 11-28.
Blohm, Hans, Stafford Beer, and David Suzuki. Pebbles to
Computers: The Thread. Toronto: Oxford University Press, 1986.
Boden, Margaret A. Mind as Machine: A History of Cognitive Science.
Oxford: Oxford University Press, 2006.
Bollobas, Bela, and Oliver Riordan. Percolation. Cambridge:
Cambridge University Press, 2006.
Bolter, J. David. Turing's Man: Western Culture in the Computer Age.
Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1984.
Boole, George. The Calculus of Logic. Cambridge and Dublin
Mathematical Journal 3 (1848): 183-98.
Boole, George. An Investigation of the Laws of Thought, on Which Are
Founded the Mathematical Theories of Logic and Probabilities. London:
Walton & Maberly, 1854.
Boole, George. Studies in Logic and Probability, vol. 1. La Salle, 111.:
Open Court, 1952. Borges, Jorge Luis. Labyrinths: Selected Stories and
Other Writings. New York: New Directions, 1962.
Bouwmeester, Dik, Jian-Wei Pan, Klaus Mattle, Manfred
Eibl, Harald Weinfurter, and Anton Zeilinger.
Experimental Quantum Teleportation. Nature 390 (11 December 1997): 575—79.
Bow den, В. V., ed. Faster Than Thought: A Symposiu on Digital
Computing Machines. New York: Pitman, 1953.
Braitenberg, Valentino. Vehicles: Mass.: MIT Press, 1984.
Experiments in Synthetic Psychology. Cambridge,
Brewer, Charlotte. Authority and Personality in the Oxford English
Dictionary." Transactions of the Philological Society 103, no. 3 (2005):
261-301.
Brewster, David. Letters on Natural Magic. New York: Harper &
Brothers, 1843.
Brewster, Edwin Tenney. A Guide to Living Things. Garden City,
N. Y: Doubleday, 1913.
Bridenbaugh, Carl. The Great Mutation. American Historical Review
63, no. 2 (1963): 315-31.
510

БИБЛИОГРАФИЯ
Briggs, Henry. Logarithmicall Arithmetike: Or Tables of Logarithmes
for Absolute Numbers from an Unite to 100000. London: George
Miller, 1631.
Brillouin, Leon. Science and Information Theory. New York:
Academic Press, 1956.
Broadbent, Donald E. Perception and Communication. Oxford: Per-
gamon Press, 1958.
Bromley, Allan G. The Evolution ofBabbage's Computers. Annals of the
History of Computing 9 (1987): 113-36.
Brown, John Seely, and Paul Duguid. The Social Life of
Information. Boston: Harvard Business School Press, 2002.
Browne, Thomas. Pseudoxia Epidemical Or, Enquiries into Very Many
Received Tenents, and Commonly Presumed Truths. 3rd ed. London:
Nath. Ekins, 1658.
Bruce, Robert V. Bell: Alexander Graham Bell and the Conquest of
Solitude. Boston: Little, Brown, 1973.
Buckland, Michael K. Information as Thing. Journal of the American
Society for Information Science 42 (1991): 351-60.
Burchfield, R. W, and Hans Aarsleff. Oxford English Dictionary
and the State of the Language. Washington, D. C: Library of Congress,
1988.
Burgess, Anthony. But Do Blondes Prefer Gentlemen? Homage to
Qwert Yuiop and Other Writings. New York: McGraw-Hill, 1986.
Bush, Vannevar. As We May Think. The Atlantic, July 1945.
Butler, Samuel. Life and Habit. London: Triibner & Co, 1878.
Butler, Samuel. Essays on Life, Art, and Science. Edited by R. A Streat-
feild. Port Washington, N. Y: Kennikat Press, 1970.
Buxton, H. W, and Anthony Hyman. Memoir of the Life and
Labours of the Late Charles Babbage Esq., F.R. S. Vol. 13 of the Charles
Babbage Institute Reprint Series for the History of Computing.
Cambridge, Mass.: MIT Press, 1988.
Calude, Cristian S. Information and Randomness: An Algorithmic
Perspective. Berlin: Springer, 2002.
Calude, Cristian S., and Gregory J. Chaitin. Randomness
and Complexity: From Leibniz to Chaitin. Singapore, Hackensack, N. J.:
World Scientific, 2007.
Campbell-Kelly, Martin. Charles Babbage's Table of Logarithms
(1827) • Annals of the History of Computing 10 (1988): 159-69.
5"

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Campbell-Kelly, Martin, and William Aspray. Computer: A
History of the Information Machine. New York: Basic Books, 1996.
Campbell-Kelly, Martin, Mary Croarken, Raymond
Flood, and Eleanor Robson, eds. The History of
Mathematical Tables: From Sumer to Spreadsheets. Oxford: Oxford University
Press, 2003.
Campbell, Jeremy. Grammatical Man: Information, Entropy, Language,
and Life. New York: Simon & Schuster, 1982.
Campbell, Robert V. D. Evolution of Automatic Computation. In
Proceedings of the 1952 ACM National Meeting (Pittsburgh), 29-32. New
York: ACM, 1952.
Carr, Nicholas. The Big Switch: Rewiring the World, from Edison to
Google. New York: Norton, 2008.
Carr, Nicholas. The Shallows: What the Internet Is Doing to Our Brains.
New York: Norton, 2010.
Carrington, John F. A Comparative Study of Some Central African
Gong-Languages. Brussels: Falk, G. van Campenhout, 1949.
Carrington, John F. The Talking Drums of Africa. London: Carey
Kingsgate, 1949.
Carrington, John F. La Voix des tambours: comment comprendre le
langage tambourine dAfrique. Kinshasa: Centre Protestant d'Editions et
de Diffusion, 1974.
Casson, Herbert N. The History of the Telephone. Chicago:
A.C. McClurg, 1910.
Cawdrey, Robert. A Table Alphabeticall of Hard Usual English Words
(1604); the First English Dictionary. Gainesville, Fla.: Scholars'
Facsimiles & Reprints, 1966.
Ceruzzi, Paul. A History of Modern Computing. Cambridge, Mass.:
MIT Press, 2003.
Chaitin, Gregory J. On the Length of Programs for Computing Finite
Binary Sequences. Journal of the Association for Computing Machinery
13 (1966): 547-69-
Chaitin, Gregory J. Information-Theoretic Computational Complexity.
IEEE Transactions on Information Theory 20 (1974): 10-15.
Chaitin, Gregory J. Information, Randomness & Incompleteness: Papers
on Algorithmic Information Theory. Singapore: World Scientific, 1987.
Chaitin, Gregory J. Algorithmic Information Theory. Cambridge:
Cambridge University Press, 1990.
512

БИБЛИОГРАФИЯ
Chaitin, Gregory J. At Home in the Universe. Woodbury, N.
Y.American Institute of Physics, 1994.
Chaitin, Gregory J. Conversations with a Mathematidan. London:
Springer, 2002.
Chaitin, Gregory J. Meta Math: The Quest for Omega. New York:
Pantheon, 2005.
Chaitin, Gregory J. The Limits of Reason. Sdentijic American 294,
no. 3 (March 2006): 74.
Chaitin, Gregory J. Thinking About Godel and Turing: Essays on
Complexity, 197 2007. Singapore: World Scientific, 2007.
Chandler, Alfred D., and Cortada, James W., eds. A Nation
Transformed By Information: How Information Has Shaped the United
States from Colonial Times to the Present. (2000).
Chentsov, Nicolai N. The Unfathomable Influence of Kolmogorov.
The Annals of Statistics 18, no. 3 (1990): 987-98.
Cherry, E. Colin. Л History of the Theory of Information. Transactions of
the IRE Professional Group on Information Theory 1, no. 1 (1953): 22-43.
Cherry, E. Colin. On Human Communication Cambridge, Mass.: MIT
Press, 1957.
Chomsky, Noam. Three Models for the Description of Language. IRE
Transactions on Information Theory 2, no. 3 (1956): 113-24.
Chomsky, Noam. Reflections on Language. New York: Pantheon, 1975.
Chrisley, Ronald, ed. Artifical Intelligence: Critical Concepts.
London: Routledge, 2000.
Church, Alonzo. On the Concept of a Random Sequence. Bulletin of the
American Mathematical Sodety 46, no. 2 (1940): 130-35.
Churchland, Patricia S., and Terrence J. Sejnowski. The
Computational Brain. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1992.
Cilibrasi, Rudi, and Paul Vitanyi. Automatic Meaning Discovery
Using Google. arXivxs.CL/0412098 v2, 2005.
Clanchy, M.T From Memory to Written Record, England, 106 1307.
Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1979.
Clarke, Roger T. The Drum Language of the Tumba People. American
journal of Sociology 40, no. 1 (1934): 34-48.
Clayton, Jay. Charles Dickens in Cyberspace: The Afterlife of the Nineteenth
Century in Postmodern Culture. Oxford: Oxford University Press, 2003.
Clerke, Agnes M. The Herschels and Modern Astronomy. New York:
Macmillan, 1895.
513

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Сое, Lewis. The Telegraph: A History of Morse's Invention and Its
Predecessors in the United States. Jefferson, N. C: McFarland, 1993.
Colton, F. Barrows. The Miracle of Talking by Telephone. National
Geographic 72 (1937): 395-433-
Conway, Flo, and Jim Siegelman. Dark Hero of the Information
Age: In Search ofNorbert Wiener, the Father of Cybernetics. New York:
Basic Books, 2005.
Cooke, William Fothergill. The Electric Telegraph: Was It Invented
by Professor Wheat- stone} London: W H. Smith & Son, 1857.
Coote, Edmund. The English Schoole-maister. London: Ralph Jackson
& Robert Dexter, 1596.
Cordeschi, Roberto. The Discovery of the Artificial: Behavior, Mind,
and Machines Before and Beyond Cybernetics. Dordrecht, Netherlands:
Springer, 2002.
Cortada, James W. Before the Computer. Princeton, N. J.: Princeton
University Press, 1993.
Cover, Thomas M., Peter Gacs, and Robert M. Gray. Kol-
mogorov's Contributions to Information Theory and Algorithmic
Complexity. The Annals of Probability 17, no. 3 (1989): 840-65.
Craven, Kenneth. Jonathan Swift and the Millennium of Madness: The
Information Age in Swift's Tale of a Tub. Leiden, Netherlands: E.J. Brill, 199.
Crick, Francis. On Protein Synthesis. Symposium of the Society for
Experimental Biology 12 (1958): 138-63.
Crick, Francis. Central Dogma of Molecular Biology. Nature 227 (1970):
561-63.
Crick, Francis. What Mad Pursuit. New York: Basic Books, 19.
Croarken, Mary. Tabulating the Heavens: Computing the Nautical
Almanac in 18 th Century England. IEEE Annals of the History of
Computing!^ no. 3 (2003): 48-61.
Crowley, David, and Paul Heyer, eds. Communication in
History: Technology, Culture, Society. Boston: Allyn and Bacon, 2003.
Crowley, David, and David Mitchell, eds. Communication
Theory Today. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1994.
Daly, Lloyd W. Contributions to a History of Alphabeticization in
Antiquity and the Middle Ages. Brussels: Latomus, 1967.
Danielsson, Ulf H., andMarcelo Schiffer. Quantum
Mechanics, Common Sense, and the Black Hole Information Paradox. Physical
Review D 48, no. 10 (1993): 4779-84.
514

БИБЛИОГРАФИЯ
Darrow, Karl K. Entropy. Proceedings of the American Philosophical
Society 87, no. 5 (1944): 365-67.
Davis, Martin. The Universal Computer: The Road from Leibniz to
Turing. New York: Norton, 2000.
Dawkins, Richard. In Defence of Selfish Genes. Philosophy 56, no. 218
(1981): 556-73.
Dawkins, Richard. The Blind Watchmaker. New York: Norton, 1986.
De Chadarevian, Soraya. The Selfish Gene at 30: The Origin and
Career of a Book and Its Title. Notes and Records of the Royal Society
61 (2007): 31-38.
De Morgan, Augustus. Arithmetical Books: From the Invention of
Printing to the Present Time. London: Taylor & Walton, 1847.
De Morgan, Sophia Elizabeth. Memoir of Augustus De Morgan.
London: Longmans, Green, 1882.
Delbruck, Max. A Physicist Looks at Biology. Transactions of the
Connecticut Academy of Arts and Sciences 38 (1949): 173-90.
Delius, Juan D. Of Mind Memes and Brain Bugs, a Natural History of
Culture. In The Nature of Culture, edited by Walter A. Koch. Bochum,
Germany: Bochum, 1989.
Denbigh, K. G., and J. S. Denbigh. Entropy in Relation to Incomplete
Knowledge. Cambridge: Cambridge University Press, 1984.
Dennett, Daniel C. Memes and the Exploitation of Imagination.
Journal of Aesthetics and Art Criticism 48 (1990): 127-35.
Dennett, Daniel C. Consciousness Explained. Boston: Little, Brown, 1991.
Dennett, Daniel C. Darwin's Dangerous Idea: Evolution and the
Meanings of Life. New York: Simon & Schuster, 1995.
Dennett, Daniel C. Brainchildren: Essays on Designing Minds.
Cambridge, Mass.: MIT Press, 1998.
Desmond, Adrian, and James Moore. Darwin. London: Michael
Joseph, 1991.
Diaz Vera, Javier E. A Changing World of Words: Studies in English
Historical Lexicog- raphy, Lexicology and Seman ics. Amsterdam: Rodopi, 2002.
Dilts, Marion May. The Telephone in a Changing World. New York:
Longmans, Green, 1941.
Diringer, David, and Reinhold Regensburger. The Alphabet:
A Key to the History of Mankind. 3d ed. New York: Funk & Wagnalls, 1968.
Dretske, Fred I. Knowledge and the Flow of Information. Cambridge,
Mass.: MIT Press, 1981.
515

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Duane, Alexander. Sight and Signalling in the Navy. Proceedings of the
American Philosophical Society 55, no. 5 (1916): 400-14.
Dubbey, J. M. The Mathematical Work of Charles Babbage. Cambridge:
Cambridge University Press, 1978.
Dupuy, Jean-Pierre. The Mechanization of the Mind: On the Origins
of Cognitive Science. Translated by M. B. DeBevoise. Princeton, N. J.:
Princeton University Press, 2000.
Dyson, George B. Darwin Among the Machines: The Evolution of Global
Intelligence. Cambridge, Mass.: Perseus, 1997.
Eco, Umberto. The Search for the Perfect Language. Translated by James
Fentress. Maiden, Mass.: Blackwell, 1995.
Edwards, Mary. Computing for a Living in 18th-Century England. IEEE
Annals of the Histo у of Computing 25, no 4 (2003): 9-15.
Edwards, P. N. The Closed World: Computers and the Politics of Discourse
in Cold War America. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1996.
Eisenstein, Elizabeth L. Clio and Chronos: An Essay on the Making
and Breaking of History-Book Times. In History and Theory suppl. 6:
History and the Concept ofTime (1966): 36-64.
Eisenstein, Elizabeth L. The Printing Press as an Agent of Change:
Communications and Cultural Transformations in Early-Modern Europe.
Cambridge: Cambridge University Press, 1979.
Ekert, Artur. Shannon's Theorem Revisited. Nature 367 (1994): 513-14.
Ekert, Artur. From Quantum Code-Making to Quantum
Code-Breaking. arXiv: quant-ph/9703035 vi, 1997.
Elias, Peter. Two Famous Papers. IRE Transactions on Information
Theory 4, no.3 (1958): 99.
Emerson, Ralph Waldo. Society and Solitude. Boston: Fields, Osgood,
1870.
Everett, Edward. The Uses of Astronomy. In Orations and Speeches on
Various Occasions, 422-65. Boston: Little, Brown, 1870.
Fahie, J. J. A History of Electric Telegraphy to the Year 1837. London: E. &
F.N. Spon, 1884.
Fauvel, John, and Jeremy Gray. The History of Mathematics: A
Reader. Mathematical Association of America, 1997.
Feferman, Solomon, ed. Kurt Godel: Collected Wtlrks. New York:
Oxford University Press, 1986.
Feynman, Richard P. The Character of Physical Law. New York:
Modern Library, 1994.
516

БИБЛИОГРАФИЯ
Feynman, Richard P. Feynman Lectures on Computation. Edited by
Anthony J. G. Hey and Robin W Allen. Boulder, Colo.: Westview Press,
1996.
Finnegan, Ruth. Oral Literature in Africa. Oxford: Oxford University
Press, 1970.
Fischer, Claude S. America Calling: A Social History of the Telephone
to 1940. Berkeley: University of California Press, 1992.
Ford, Joseph. Directions in Classical Chaos. In Directions in Chaos,
edited by Hao Bai-lin. Singapore:World Scientific, 1987.
Franksen, Ole I. Introducing 'Mr. Babbage's Secret'. APL Quote Quad
15, no. 1 (1984): 14-17.
Friedman, William F. Edgar Allan Рое, Cryptographer. American
Literature 8, no. 3 (19з6):2б6-8о.
Fuchs, Christopher A. Notes on a Paulianidea: Foundational,
Historical, Anecdotal and Forward-LookingThoughts on the Quantum."
arXiv:quant-ph/oio$0}<), 2001.
Fuchs, Christopher A. Quantum Mechanics as Quantum
Information (and Only a Little More), 2002. arXiv.quant-ph/0205039 vi, 8 May
2001.
Fuchs, Christopher A. QBism, the Perimeter of Quantum Bayesian-
ism, arXiv:quant-ph/1003. $209vi, 2010.
Coming of Age with Quantum Information: Notes on a
Paulian Idea. Cambridge, Mass.: Cambridge University Press, 2010.
Galison, Peter. Image and Logic: A Material Culture of Microphysics.
Chicago: University of Chicago Press, 1997.
Gallager, Robert G. Claude E. Shannon: A Retrospective on His Life,
Work, and Impact. IEEE Transactions on Information 47, no. 7 (2001):
2681-95.
Gamow, George. Possible Relation Between Deoxyribonucleic Acid and
Protein Structures. Nature 173 (1954): 318.
Gamow, George. Information Transfer in the Living Cell. Scientific
American 193, no. 10 (October 1955): 70.
Gardner, Martin. Hexaflexagons and Other Mathematical Diversions.
Chicago: University of Chicago Press, 1959.
Gardner, Martin. Martin Gardner's Sixth Book of Mathematical Games
from Scientific American. San Francisco: WH. Freeman, 1963.
Gasser, James, ed. A Boole Anthology: Recent and Classical Studies in
the Logic of George Boole. Dordrecht, Netherlands: Kluwer, 2000.
517

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Gell-Mann, Murray, and Seth Lloyd. Information Measures,
Effective Complexity, and Total Information. Complexity 2, no. 1 (1996): 44-52.
Genosko, Gary. Marshall McLuhan: Critical Evaluations in Cultural
Theory. Abingdon, U. K.: Routledge, 2005.
Geoghegan, Bernard Dionysius. The Historiographic
Conceptualization of Information: A Critical Survey. Annals of the History of
Computing (2008): 66-81.
Gerovitch, Slava. From Newspeak to Cyberspeak: A History of Soviet
Cybernetics. Cambridge, Mass.: MIT Press, 2002.
Gilbert, E.N. Information Theory After 18 Years. Science 152,
no. 3720 (1966): 320-26.
Gilder, Louisa. The Age of Entanglement: When Quantum Physics Was
Reborn. New York: Knopf, 2008.
Gilliver, Peter, Jeremy Marshall, and Edmund Weiner.
The Ring of Words: Tolkien and the Oxford English Dictionary. Oxford:
Oxford University Press, 2006.
Gitelman, Lisa, and Geoffrey B. Pingreey eds. New Media 1740-
191$. Cambridge, Mass.: MIT Press, 2003.
Glassner Jean-Jacques. The Invention of Cuneiform. Translated and
edited by Zainab Bahrani and Marc Van De Mieroop. Baltimore: Johns
Hopkins University Press, 2003.
Gleick, James. Chaos: Making a New Science. New York: Viking, 1987.
Gleick, James. The Lives They Lived: Claude Shannon, B. 1916; Bit
Player. New York Times Magazine, 30 December 2001, 48.
Gleick, James. What Just Happened: A Chronicle from the Information
Frontier. New York: Pantheon, 2002.
Godel, Kurt. Russell's Mathematical Logic (1944). In Kurt Godel:
Collected Works, edited by Solomon Feferman, vol. 2, 119. New York:
Oxford University Press, 1986.
Goldsmid, Frederic John. Telegraph and Travel: A Narrative of the
Formation and Development of Telegraphic Communication Between
England and India, Under the Orders of Her Majesty's Government, With
Incidental Notices of the Countries Traversed By the Lines. London: Mac-
millan, 1874.
Goldstein, Rebecca. Incompleteness: The Proof and Paradox of Kurt
Godel. New York: Atlas, 2005.
Goldstine, Herman H. Information Theory. Science 133,
no. 3462 (1961): 1395-99.
518

БИБЛИОГРАФИЯ
Goldstine, Herman H. The Computer: From Pascal to Von Neumann.
Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1973.
Goodwin, Astley J. H. Communication Has Been Established. London:
Methuen, 1937.
Goody, Jack. The Domestication of the Savage Mind. Cambridge:
Cambridge University Press, 1977.
Goody, Jack. The Interface Between the Written and the Oral. Cambridge:
Cambridge University Press, 1987.
Goody, Jack, and Ian Watt. The Consequences of Literacy.
Comparative Studies in Society and History 5, no. 3 (1963): 304-45.
Goonatilake, Susantha. The Evolution of Information: Lineages in
Gene, Culture and Artefact. London: Pinter, 1991.
Gorman, Michael E. Transforming Nature: Ethics, Invention and
Discovery. Boston: Kluwer Academic, 1998.
Gould, Stephen Jay. The Panda's Thumb. New York: Norton, 1980.
Gould, Stephen Jay. Humbled by the Genome's Mysteries. The New
York Times, 19 February 2001.
Grafen, Alan, and Mark Ridley, eds. Richard Dawkins: How a
Scientist Changed the Way We Think. Oxford: Oxford University Press,
2006.
Graham, A.C. Studies in Chinese Philosophy and Philosophical Literature.
Vol. SUNY Series in Chinese Philosophy and Culture. Albany: State
University of New York Press, 1990.
Green, Jonathon. Chasing the Sun: Dictionary Makers and the
Dictionaries They Made. New York: Holt, 1996.
Gregersen, Niels Henrik, ed. From Complexity to Life: On the
Emergence of Life and Meaning Oxford: Oxford University Press, 2003.
Griffiths, Robert B. Nature and Location of Quantum Information.
Physical Review A 66 (2): 012311-1.
Grunwald, Peter, and Paul Vitanyi. Shannon Information and
Kolmogorov Complexity, a Xivxs.IT/0410002 vi, 8 August 2005.
Guizzo, Erico Mariu. The Essential Message: Claude Shannon and the
Making of Information Theory. Master's thesis, Massachusetts Institute
of Technology, September 2003.
Gutfreund, H., and G. Toulouse. Biology and Computation: A
Physicist's Choice. Singapore: World Scientific, 1994.
Hailperin, Theodore. Boole's Algebra Isn't Boolean Algebra.
Mathematics Magazine 54, no. 4 (1981): 172-84.
519

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Halstead, Frank G. The Genesis and Speed of the Telegraph Codes.
Proceedings of the American Philosophical Society 93, no. 5 (1949): 448-58.
Halverson, John. Goody and the Implosion of the Literacy Thesis. Man
27, no. 2 (1992): 301-17.
Harlow, Alvin F. Old Wires and New Waves. New York: D. Appleton-
Century, 1936.
Harms, William F. The Use of Information Theory in Epistemology.
Philosophy of Science 65, no. 3 (1998): 472-501.
Harris, Roy. Rethinking Writing. Bloomington: Indiana University Press,
2000.
Hartley, Ralph V. L. Transmission of Information. Bell System
Technical Journal 7 (1928): 535-63.
Havelock, Eric A. Preface to Plato. Cambridge, Mass.: Harvard
University Press, 1963.
Havelock, Eric A. The Muse Learns to Write: Reflections on Orality and
Literacy from Antiquity to the Present. New Haven, Conn.: Yale
University Press, 1986.
Havelock, Eric Alfred, and Jackson P. Hershbell.
Communication Arts in the Ancient World. New York: Hastings House, 1978.
Hawking, Stephen. God Created the Integers: The Mathematical
Breakthroughs That Changed History. Philadelphia: Running Press, 2005.
Hawking, Stephen. Information Loss in Black Holes. Physical Review
D 72, arXiv:hep-th/o^ojiji vi, 2005.
Hayles, N. Katherine. How We Became Posthuman: Virtual Bodie in
Cybernetics, Literature, and Informatics. Chicago: University of Chicago
Press, 1999.
Headrick, Daniel R. When Information Came of Age: Technologies
of Knowledge in the Age of Reason and Revolution, 1700-1850. Oxford:
Oxford University Press, 2000.
Heims, Steve J. John Von Neumann and Norbert Wiener. Cambridge,
Mass.: MIT Press, 1980.
Heims, Steve J. The Cybernetics Group. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1991.
Herken, Rolf, ed. The Universal Turing Machine: A Half-Century
Survey. Vienna: Springer-Verlag, 1995.
Hey, Anthony J. G., ed. Feynman and Computation. Boulder, Colo.:
Westview Press, 2002.
Hobbes, Thomas. Leviathan, or, the Matter, Forme, and Power of a
Commonwealth, Eclesiasticall and Civill. London: Andrew Crooke, 1660.
520

БИБЛИОГРАФИЯ
Hodges, Andrew. Alan Turing: The Enigma. London: Vintage, 1992.
Hofstadter, Douglas R. Godel, Escher, Bach: An Eternal Golden
Braid. New York: Basic Books, 1979.
Hofstadter, Douglas R. Metamagical Themas: Questing for the
Essence of Mind and Pattern. New York: Basic Books, 1985.
Hofstadter, Douglas R. / Am a Strange Loop. New York: Basic
Books, 2007.
Holland, Owen. The First Biologically Inspired Robots. Robotica
21 (2003): 351-63.
Holmes, Oliver Wendell. The Autocrat of'the Breakfast-Table. New
York: Houghton Mifflin, 1893.
Holzmann, Gerard J., and Bjorn Pehrson. The Early History of Data
Networks. Washington D. C: IEEE Computer Society, 1995.
Hopper, Robert. Telephone Conversation. Bloomington: Indiana
University Press, 1992.
Horgan, John. Claude E. Shannon. IEEE Spectrum (April 1992): 72-75.
Horsley, Victor. Description of the Brain of Mr. Charles Babbage,
F.R. S. Philosophical Transactions of the Royal Society of London, Series
В 200 (1909): H7-31.
Huberman, Bernardo A. The Laws of the Web: Patterns in the Ecology
of Information. Cambridge, Mass.: MIT Press, 2001.
Hughes, Geoffrey. A History of English Words. Oxford: Blackwell,
2000.
Hullen, Werner. English Dictionaries 800-1/00: The Topical Tradition.
Oxford: Clarendon Press, 1999.
Hume, Alexander. Of the Orthographie and Congruitie of the Britan
Tongue (1620). Edited from the original ms. in the British Museum by
Henry B. Wheatley. London: Early English Text Society, 1865.
Husbands, Philip, and Owen Holland. The Ratio Club: A Hub
of British Cybernetics. In The Mechanical Mind in History, 91-148.
Cambridge, Mass.: MIT Press, 2008.
Husbands, Philip, Owen Holland, and Michael Wheeler
EDS. The Mechanical Mind in History. Cambridge, Mass.: MIT Press, 2008.
Huskey, Harry D., and Velma R. Huskey. Lady Lovelace and
Charles Babbage. Annals of the History of Computing 2, no. 4 (1980):
299-309.
Hyatt, Harry Middleton. Folk-Lore from Adams County, Illinois.
2nd and rev. ed. annibal, Mo.: Alma Egan Hyatt Foundation, 1965.
521

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Hyman, Anthony. Charles Babbage: Pioneer of the Computer.
Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1982.
Hyman, Anthony, ed. Science and Reform: Selected Works of Charles
Babbage. Cambridge: Cambridge University Press, 1989.
Ifrah, Georges. The Universal History of Computing: From the Abacus
to the Quantum Computer. New York: Wiley and Sons, 2001.
Ivanhoe, P. J., and Bryan W. Van Norden. Readings in Classical
Chinese Philosophy. 2nd ed. Indianapolis: Hackett Publishing, 2005.
Jackson, Willis, ed. Communication Theory. New York: Academic
Press, 1953.
James, William. Principles of Psychology. Chicago: Encyclopaedia Bri-
tannica, 1952.
Jaynes, Edwin T. Information Theory and Statistical Mechanics. Physical
Review 106, no. 4 (1957): 620-30.
Jaynes, Edwin T. Where Do We Stand on Maximum Entropy. In The
Maximum Entropy Formalism, edited by R. D. Levine and Myron Tribus.
Cambridge, Mass.: MIT Press, 1979.
Jaynes, Edwin Т., Walter T. Grandy, and Peter W. Milonni.
Physics and Probability: Essays in Honor of Edwin T Jaynes. Cambridge:
Cambridge University Press, 1993.
Jaynes, Julian. The Origin of Consciousness in the Breakdown of the
Bicameral Mind. Boston: Houghton Mifflin, 1977.
Jennings, Humphrey. Pandaemonium: The Coming of the Machine as
Seen by Contemporary Observers, 1660-1886. Edited by Mary-Lou
Jennings and Charles Madge. New York: Free Press, 1985.
Johannsen, Wilhelm. The Genotype Conception of Heredity.
American Naturalist 45, no. 531 (1911): 129-59.
Johns, Adrian. The Nature of the Book: Print and Knowledge in the
Making. Chicago: University of Chicago Press, 1998.
Johnson, George. Fire in the Mind: Science, Faith, and the Search for
Order. New York: Knopf, 1995.
Johnson, George. Claude Shannon, Mathematician, Dies at 84. The
New York Times, ij February 2001, B7.
Johnson, Horton A. Thermal Noise and Biological Information.
Quarterly Review of Biology 62, no. 2 (1987): 141-52.
Joncourt, Elie de. De Natura et Praeclaro Usu Simplicissimae Speciei
Numerorum Trigonalium. Edited by E. de Joncourt Auctore. Hagae
Comitum: Husson, 1762.
522

БИБЛИОГРАФИЯ
Jones, Alexander. Historical Sketch of the Electric Telegraph: Including
Its Rise and Progress in the United States. New York: Putnam, 1852.
Jones, Jonathan. Quantum Computers Get Real. Physics World 15,
no. 4 (2002): 21-22.
Jones, Jonathan. Quantum Computing: Putting It into Practice. Nature
421 (2003): 28-29.
Judson, Horace Freeland. The Eighth Day of Creation: Makers of
the Revolution in Biology. New York: Simon & Schuster, 1979.
Kahn, David. The Codebreakers: The Story of Secret Writing. London:
Weidenfeld & Nicolson, 1968.
Kahn, David. Seizing the Enigma: The Race to Break the German U-Boat
Codes, 1939-1943. New York: Barnes & Noble, 1998.
Kahn, Robert E. A Tribute to Claude E. Shannon. IEEE
Communications Magazine (2001): 18-22.
К a lin, Theodore A. Formal Logic and Switching Circuits. In
Proceedings of the 1952 ACM National Meeting (Pittsburgh), 251-57. New York:
ACM, 1952.
Kauffman, Stuart. Investigations. Oxford: Oxford University Press,
2002.
Kay, Lily E. Who Wrote the Book of Life: A History of the Genetic Code.
Stanford, Calif.: Stanford University Press, 2000.
Kelly, Kevin. Out of Control: The Rise of Neo-Biological Civilization.
Reading, Mass.: Addison-Wesley, 1994.
Kendall, David G. Andrei Nikolaevich Kolmogorov. 25 April 1903-
20 October 1987. Biographical Memoirs of Fellows of the Royal Society
37 (1991): 301-19.
Keynes, John Maynard. A Treatise on Probability. London: Macmil-
lan, 1921.
Kneale, William. Boole and the Revival of Logic. Mind 57,
no. 226 (1948): 149-75.
Knuth, Donald E. Ancient Babylonian Algorithms. Communications of
the Association for Computing Machinery 15, no. 7 (1972): 671-77.
Kolmogorov, A. N., and A.N. Shiryaev. Kolmogorov in
Perspective. History of Mathematics, vol. 20. Translated by Harold H. McFaden.
N.p.: American Mathematical Society, London Mathematical Society,
2000.
Krutch, Joseph Wood. Edgar Allan Рое: A Study in Genius. New York:
Knopf, 1926.
523

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Kubat, Libor, and Jirl Zeman. Entropy and Information in Science
and Philosophy. Amsterdam: Elsevier, 1975.
Langville, Amy N., and Carl D. Meyer. Coogle's Page Rank and
Beyond: The Science of Search Engine Rankings. Princeton, N. J.:
Princeton University Press, 2006.
Lanouette, William. Genius in the Shadows. New York: Scribner's,
1992.
Lardner, Dionysius. Babbage's Calculating Engines. Edinburgh
Review 59, no. 120 (1834): 263-327.
Lardner, Dionysius. The Electric Telegraph. Revised and rewritten by
Edward B. Bright. London: James Walton, 1867.
Lasker, Edward. The Adventure of Chess. 2nd ed. New York: Dover,
1959.
Leavitt, Harold J., and Thomas L Whisler. "Management in
the 1980s." Harvard Business Review (1958): 41-48.
Leff, Harvey S., and Andrew F. Rex, eds. Maxwell's Demon:
Entropy, Information, Computing. Princeton, N. J.: Princeton
University Press, 1990.
Leff, Harvey S., and Andrew F. Rex, eds. Maxwell's Demon 2:
Entropy, Classicaland Quantum Information, Computing. Bristol U. K:
Institute of Physics, 2003.
Lenoir, Timothy, ed. Inscribing Science: Scientific Texts and the
Materiality of Communication. Stanford, Calif: Stanford University Press,
1998.
Licklider, J. C. R. Interview Conducted by William Aspray and Arthur
Norberg (1988).
Lieberman, Phillip. 'Voice in the Wilderness: How Humans Acquired
the Power of Speech. Sciences (1988): 23-29.
Lloyd, Seth. Computational Capacity of the Universe. Physical Review
Letters 88, no. 23 (2002). arXiv:quant-ph/o 1101 ^Jvl.
Lloyd, Seth. Programming the Universe. New York: Knopf, 2006.
Loewenstein, Werner R. The Touchstone of Life: Molecular
Information, Cell Communication, and the Foundations of Life. New York:
Oxford University Press, 1999.
Lucky, Robert W. Silicon Dreams: Information, Man, and Machine. New
York: St. Martin's Press, 1989.
Lundheim, Lars. On Shannon and 'Shannon's Formula'. Telektronikk 98,
no. I (2002): 20-29.
524

БИБЛИОГРАФИЯ
Luria, A. R Cognitive Development: Its Cultural and Social Foundations.
Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1976.
Lynch, Aaron. Thought Contagion: How Belief Spreads Through Society.
New York: Basic Books, 1996.
Mabee, Carleton. The American Leonardo: A Life of Samuel R B. Morse.
New York: Knopf, 1943.
MacFarlane, Alistair G.J. Information, Knowledge, and the Future
of Machines. Philosophical Transactions: Mathematical, Physical and
Engineering Sciences 361, no. 1809 (2003): 1581-616.
Machlup, Fritz, and Una Mansfield, eds. The Study of
Information: Interdisciplinary Messages. New York: Wiley and Sons, 1983.
Machta, J. Entropy, Information, and Computation. American Journal of
Physics 67, no. 12 (1999): 1074-77.
Mackay, Charles. Memoirs of Extraordinary Popular Delusions.
Philadelphia: Lindsay & Blakiston, 1850.
Mac К ay, David J. C. Information Theory, Inference, and Learning
Algorithms. Cambridge: Cambridge University Press, 2002.
Mac К ay, Donald M. Information, Mechanism, and Meaning.
Cambridge, Mass.: MIT Press, 1969.
Macrae, Norman. John Von Neumann: The Scientific Geius Who
Pioneered the Modern Computer, Game Theory, Nuclear Deterrence, and
Much More. New York: Pantheon, 1992.
Macray, William Dunn. Annals of the Bodleian Library, Oxford,
1598-1867. London: Rivingtons, 1868.
М ANCOSU, Paolo. From Brouwer to Hilbert: The Debate on the Foundations
of Mathematics in the 19205. New York: Oxford University Press, 1998.
Marland, E.A. Early Electrical Communication. London: Abelard-
Schuman, 1964.
Martin, Michele. Hello, Central?: Gender, Technology, and Culture in
the Formation of Telephone Systems. Montreal: McGill — Queen's
University Press, 1991.
Marvin, Carolyn. When Old Technologies Were New: Thinking About
Electric Communication in the Late Nineteenth Century. New York:
Oxford University Press, 1988.
Maxwell, James Clerk. Theory of Heat. 8th ed. London: Longmans,
Green, 1885.
Mayr, Otto. Maxwell and the Origins of Cybernetics. Isis 62, no. 4 (1971):
424-44.
525

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
McCulloch, Warren S. Brain and Behavior. Comparative Psychology
Monograph 201, Series 103 (1950).
McCulloch, Warren S. Through the Den of the Metaphysician. British
Journal for the Philosophy of Science 5, no. 17 (1954): 18-31.
McCulloch, Warren S. Embodiments of Mind. Cambridge, Mass.:
MIT Press, 1965.
McCulloch, Warren S. Recollections of the Many Sources of
Cybernetics. ASC Forum 6, no. 2 (1974): 5-16.
McCulloch, Warren S., and John Pfeiffer. Of Digital
Computers Called Brains. Scientific Monthly 69, no. 6 (1949): 368-76.
McLuhan, Marshall. The Mechanical Bride: Folklore of
Industrial Man. New York: Vanguard Press, 1951.
McLuhan, Marshall. The Gutenberg Galaxy. Toronto: University of
Toronto Press, 1962.
McLuhan, Marshall. Understanding Media: The Extensions of Man.
New York: McGraw-Hill, 1965.
McLuhan, Marshall. Essential McLuhan. Edited by Eric McLuhan
and Frank Zingrone. New York: Basic Books, 1996.
McLuhan, Marshall, and Quentin Fiore. The Medium Is the
Massage. New York: Random House, 1967.
McNeely, Ian F., with Lisa Wolverton. Reinventing Knowledge:
From Alexandria to the Internet. New York: Norton, 2008.
Menabrea, L. F. Sketch of the Analytical Engine Invented by Charles Bab-
bage. With notes upon the Memoir by the Translator, Ada Augusta,
Countess of Lovelace. Bibliotheque Universelle de Geneve 82 (October 1842).
В сети доступна по адресу: http://www.fourmilab.ch/babbage/sketch.
html.
Menninger, Karl, and Paul Broneer. Number Words and
Number Symbols: A Cultural History of Numbers. Dover Publications, 1992.
Mermin, N. David. Copenhagen Computation: How I Learned to Stop
Worrying and Love Bohr. IBM Journal of Research and Development
48 (2004): 53-61.
Mermin, N. David. Quantum Computer Science: An Introduction.
Cambridge: Cambridge University Press, 2007.
Miller, George A. The Magical Number Seven, Plus or Minus Two:
Some Limits on Our Capacity for Processing Information. Psychological
Review 63 (1956): 81-97.
Miller, Jonathan. Marshall McLuhan. New York: Viking, 1971.
526

БИБЛИОГРАФИЯ
Miller, Jonathan. States of Mind. New York: Pantheon, 1983.
Millman, S., ED. A History of Enginering and Science in the Bell
System: Communications Sciences (1925-1980). Bell Telephone Laboratories,
1984.
Mindell, David A. Between Human and Machine: Feedback, Control,
and Computing Before Cybernetics. Baltimore: Johns Hopkins
University Press, 2002.
Mindell, David A., Jerome Segal, and Slava Gerovitch. Cybernetics and
Informa- tion Theory in the United States, France, and the Soviet Union.
In Science and Ideology: A Comparative History, edited by Mark Walker,
66-95. London: Routledge, 2003.
Monod, Jacques. Chance and Necessity: An Essay on the Natural
Philosophy of Modern Biology. Translated by Austryn Wainhouse. New York:
Knopf, 1971.
Moore, Francis. Travels Into the Inland Parts of Africa. London: J. Knox,
1767.
Moore, Gordon E. Cramming More Components onto Integrated
Circuits. Electronics 38, no. 8 (1965): 114-17.
Morowitz, Harold J. The Emergence of Everything: How the World
Became Complex. New York: Oxford University Press, 2002.
Morse, Samuel F. B. Samuel F. B. Morse: His Letters and Journals.
Edited by Edward Lind Morse. Boston: Houghton Mifflin, 1914.
Morus, I WAN Rhys. 'The Nervous System of Britain': Space, Time and the
Elec trie Telegraph in the Victorian Age. British Journal of the History of
Science 33 (2000): 455-75.
Moseley, Maboth. Irascible Genius: A Life of Charles Babbage, Inventor.
London: Hutchinson, 1964.
Mugglestone, Lynda. Labels Reconsidered: Objectivity and the OED.
Dictionaries 21 (2000): 22-37.
Mugglestone, Lynda. Lost for Words: The Hidden History of the Oxford
English Dictionary. New Haven, Conn.: Yale University Press, 2005.
Mulcaster, Richard. The First Part of the Elementarie Which Entrea-
teth Chefelie of the Right Writing of Our English Tung. London: Thomas
Vautroullier, 1582.
Mullett, Charles F. Charles Babbage: A Scientific Gadfly. Scientific
Monthly 67, no. 5 (1948): 361-71.
Mumford, Lewis. The Myth of the Machine. Vol. 2, The Pentagon of
Power. New York: Harcourt, Brace, 1970.
527

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Murray, К. М. Е. Caught in the Web of Words. New Haven, Conn.: Yale
University Press, 1978.
Mushengyezi, Aaron. Rethinking Indigenous Media: Rituals, 'Talking'
Drums and Orality as Forms of Public Communication in Uganda.
Journal of African Cultural Studies 16, no. 1 (2003): 107-17.
Nagel, Ernest, and James R. Newman. GodeVs Proof New York:
New York University Press, 1958.
Napier, John. A Description of the Admirable Table of Logarithmes.
Translated by Edward Wright. London: Nicholas Okes, 1616.
Nemes, Tihamer. Cybernetic Machines. Translated by I. Foldes. New
York: Gordon & Breach, 1970.
Neugebauer, Otto. The Exact Sciences in Antiquity. 2nd ed.
Providence, R. I.: Brown University Press, 19.
Neugebauer, Otto. A History of A dent Mathematical Astronomy.
Studies in the History of Mathematics and Physical Sciences, vol. 1.
New York: Springer-Verlag, 1975.
Neugebauer, Otto, Abraham Joseph Sachs, and Albrecht
Gotze. Mathematical Cuneiform Texts. American Oriental Series, vol.
29. New Haven, Conn.: American Oriental Society and the American
Schools of Oriental Research, 1945.
Newman, M. E. J. The Structure and Function of Complex Networks. SI AM
Review 45, no. 2 (2003): 167-256.
Niven, W. D., ed. The Scientific Papers of James Clerk Maxwell.
Cambridge: Cambridge University Press, 1890; repr. New York: Dover, 1965.
Norman, Donald A. Things That Make Us Smart: Defending Human
Attributes in the Age of the Machine. Reading, Mass.: Addison-Wesley,
1993-
Norretranders, Tor. The User Illusion: Cutting Consciousness Down
to Size. Translated by Jonathan Sydenham. New York: Penguin, 1998.
Noyes, Gertrude E. The First English Dictionary, Cawdrey's Table
Alphabeticall. Modern Language Notes 58, no. 8 (1943): 600-605.
Ogilvie, Brian W. The Many Books of Nature: Renaissance Naturalists
and Information Overload. Journal of the History of Ideas 64, no. 1 (2003):
29-40.
Ogilvie, Brian W. The Science of Describing: Natural History in
Renaissance Europe. Chicago: University of Chicago Press, 2006.
Olson, David R. From Utterance to Text: The Bias of Language in Speech
and Writing. Harvard Educational Review 47 (1977): 257-81.
528

БИБЛИОГРАФИЯ
Olson, David R. The Cognitive Consequences of Literacy. Canadian
Psychology 27, no. 2 (1986): 109-21.
Ong, Walter J. This Side of Oral Culture and of Print. Lincoln Lecture
(1973).
Ong, Walter J. African Talking Drums and Oral Noetics. New Literary
History 8, no. 3 (1977): 411-29.
Ong, Walter J. Interfaces of the Word. Ithaca, N. Y: Cornell University
Press, 1977.
Ong, Walter J. Orality and Literacy: The Technologizing of the Word.
London: Methuen, 1982.
Oslin, George P. The Story of Telecommunications. Macon, Ga.: Mercer
University Press, 1992.
Page, Lawrence, Sergey Brin, Rajeev Motwani, and Terry
Winograd. The Pagerank Citation Ranking: Bringing Order to
the Web. Technical Report SIDL-WP-1999-0120, Stanford University
Info Lab (1998). Доступен в сети по адресу http://ilpubs. Stanford.
edu:8o9o/422/i/i999-66-Pctf-
Pain, Stephanie. Mr. Babbage and the Buskers. (2003): 42. New Scientist
179, no. 2408
Paine, Albert Bigelow. In One Man's Life: Being Chapters from the
Personal & Business Career of Theodore N. Vail. New York: Harper &
Brothers, 1921.
Palme, Jacob. You Have 134 Unread Mail! Do You Want to Read Them
Now? In Computer-Based Message Services, edited by Hugh T. Smith.
North Holland: Elsevier, 1984.
Peckhaus, Volker. 19^ Century Logic Between Philosophy and
Mathematics. Bulletin of Symbolic Logic 5, no. 4 (1999): 433-50.
Peres, Asher. Einstein, Podolsky, Rosen, and Shannon. arXiv.quant-
/7/7/0310010 vi, 2003.
Peres, Asher. What Is Actually Teleportedf IBM Journal ofResearch and
Development 48, no. 1 (): 63-69.
Perez-Montoro Mario. The Phenomenon of Information: A
Conceptual Approach to Information Flow. Translated by Dick Edelstein. Lan-
ham, Md.: Scarecrow, 2007.
Peters, John Durham. Speaking Into the Air: A History of the Idea of
Communication. Chicago: University of Chicago Press, 1999.
Philological Society. Proposal for a Publication of a New English
Dictionary by the Philological Society. London: Trtibner & Co., 1859.
529

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Pickering, John. A Lecture on Telegraphic Language. Boston: Hilliard,
Gray, 1833.
Pierce, John R. Symbols, Signals and Noise: The Nature and Process of
Communication. New York: Harper & Brothers, 1961.
Pierce, John R. The Early Days of Information Theory. IEEE
Transactions on Information Theory 19, no. 1 (1973): 3-8.
Pierce, John R. An Introduction to Information Theory: Symbols, Signals
and Noise. 2nd ed. New York: Dover, 1980.
Pierce, John R. Looking Back: Claude Elwood Shannon. IEEE Potentials
12, no. 4 (December 1993): 38-40.
Pinker, Steven. The Language Instinct: How the Mind Creates Language.
New York: William Morrow, 1994.
Pinker, Steven. The Stuff of Thought: Language as a Window into
Human Nature. New York: Viking, 2007.
Platt, John R., ed. New Views of the Nature of Man. Chicago:
University of Chicago Press, 1983.
Plenio, Martin В., and Vincenzo Vitelli. The Physics of
Forgetting: Landauer's Erasure Principle and Information Theory.
Contemporary Physics 42, no. 1 (2001): 25-60.
Pool, Ithiel de Sola, ed. The Social Impact of the Telephone.
Cambridge, Mass.: MIT Press, 1977.
Poundstone, William. The Recursive Univers e: Cosmic Complexity
and the Limits of Scientific Knowledge. Chicago: Contemporary Books,
1985.
Prager, John. On Turing. Belmont, Calif.: Wadsworth, 2001.
Price, Robert. Л Conversation with Claude Shannon: One Man's Approach
to Problem Solving. IEEE Communications Magazine 22 (1984): 123-26.
Pulgram, Ernst. Theory of Names. Berkeley, Calif.: American Name
Society, 1954.
Purbrick, Louise. The Dream Machine: Charles Babbage and His
Imaginary Computers." Journal of Design History 6:1 (1993): 9-23.
Quastler, Henry, ed. Essays on the Use of Information Theory in
Biology. Urbana: University of Illinois Press, 1953.
Quastler, Henry, ed. Information Theory in Psychology: Problems and
Methods. Glencoe, 111.: Free Press, 1955.
Radford, Gary P. Overcoming Dewey's 'False Psychology':
Reclaiming Communication for Communication Studies. Paper presented at the
80th Annual Meeting of the Speech Communication Association, New
530

БИБЛИОГРАФИЯ
Orleans, November 1994. Доступно в сети по адресу http://www.
theprofessors.net/dewey.html.
Rattray, Robert Sutherland. The Drum Language of West Africa:
Part I. Journal of the Royal African Society 22, no. 87 (1923): 226-36.
Rattray, Robert Sutherland. The Drum Language of West Africa:
Part II. Journal of the Royal African Society 22, no. 88 (1923): 302-16.
Redfield, Robert. The Primitive World and Its Transformations. Ithaca,
N. Y: Cornell University Press, 1953.
Renyi, Alfred. A Diary on Information Theory. Chichester, N. Y: Wiley
and Sons, 1984.
Rheingold, Howard. Tools for Thought: The History and Future of
Mind-Expanding Technology. Cambridge, Mass.: MIT Press, 2000.
Rhodes, Frederick Leland. Beginnings of Telephony. New York:
Harper & Brothers, 1929.
Rhodes, Neil, and Jonathan Sawday, eds. The Renaissance
Computer: Knowledge Technology in the First Age of Print. London:
Routledge, 2000.
Richardson, Robert D. William James: In the Maelstrom of American
Modernism. New York: Houghton Mifflin, 2006.
Robertson, Douglas S. The New Renaissance: Computers and the Next
Level of Civilization. Oxford: Oxford University Press, 1998.
Robertson, Douglas S. Phase Change: The Computer Revolution in
Science and Mathematics. Oxford: Oxford University Press, 2003.
Rochberg, Franc esc a. The Heavenly Writing: Divination, Horoscopyy
and Astronomy in Mesopotamian Culture. Cambridge: Cambridge
University Press, 2004.
Roederer, Juan G. Information and Its Role in Nature. Berlin: Springer,
2005.
Rogers, Everett M. Claude Shannon's Cryptography Research during
World War II and the Mathematical Theory of Communication. In
Proceedings, IEEE 28th International Carnaham Conference on Security
Technolony, October 1994: 1-5.
Romans, James. ABC of the Telephone. New York: Audel & Co., 1901.
Ron ell, Avital. The Telephone Book: Technology, Shizophrenia, Electric
Speech. Lincoln: University of Nebraska Press, 1991.
Rosenblueth, Arturo, Norbert Winer, and Julian Big-
elow. Behavior, Purpose and Teleology. Philosophy of Science 10 (1943):
18-24.
531

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Rosenheim, Shawn James. The Cryptographic Imagination: Secret
Writing from Edgar Рое to the Internet. Baltimore: Johns Hopkins
University Press, 1997.
Russell, Bertrand. Logic and Knowledge: Essays, 1901-1950. London:
Routledge, 1956.
Sag an, Carl. Murmurs of Eart: The Voyager Interstellar Record. New
York: Random House, 1978.
Sapir, Edward. Language: An Introduction to the Study of Speech. New
York: Harcourt, Bruce, 1921.
Sarkar, Sahotra. Molecular Models of Life. Cambridge, Mass.: MIT
Press, 2005.
Schaffer Simon. Babbage's Intelligence: Calculating Engines and the
Factory System. Critical Inquiry 21, no. 1 (1994): 203-27.
Paper and Brass: The Lucasian Professorship 1820-39. In From
Newton to Hawking: A History of Cambridge University's Lucasian
Professors of Mathematics, edited by Kevin C. Knox and Richard Noakes,
241-94. Cambridge: Cambridge University Press, 2003.
S С н 1N D le R, G. E., Jr., ed. A History of Engineering and Science in the Bell
System: Switching Technology (1925-1975). Bell Telephone Laboratories, 1982.
Schrodinger, Erwin. What Is Life? Reprint ed. Cambridge:
Cambridge University Press, 1967.
Seife, Charles. Decoding the Universe. New York: Viking, 2006.
Shaffner, Taliaferro P. The Telegraph Manual: A Complete History
and Description of the Semaphoric, Electric and Magnetic Telegraphs of
Europe, Asia, Africa, and America, Ancient and Modern. New York: Pud-
ney & Russell, 1859.
Shannon, Claude Elwood. Collected Papers. Edited by N.J. A. Sloane
and Aaron D. Wyner. New York: IEEE Press, 1993.
Shannon, Claude Elwood. Miscellaneous Writings. Edited by
N.J. A. Sloane and Aaron D. Wyner. Murray Hill, N. J.: Mathematical
Sciences Research Center, AT&T Bell Laboratories, 1993.
Shannon, Claude Elwood, and Warren Weaver. The
Mathematical Theory of Communication. Urbana: University of Illinois Press,
1949.
Shenk, David. Data Smog: Surviving the Information Glut. New York:
HarperCollins, 1997.
Shieber, Stuart M., ed. The Turing Test: Verbal Behavior as the
Hallmark of Intelligence. Cambridge, Mass.: MIT Press, 2004.
532

БИБЛИОГРАФИЯ
Shiryaev, A.N. Kolmogorov: Life and Creative Activities." Annals of
Probability 17, no. 3 (1989): 866-944.
Siegfried, Tom. The Bit and the Pendulum: From Quantum Computing
to M Theory — The New Physics of Information. New York: Wiley and
Sons, 2000.
Silverman, Kenneth. Lightning Man: The Accursed Life of
Samuel KB. Morse. New York: Knopf, 2003.
Simpson, John. Preface to the Third Edition of the Oxford
English Dictionary. Oxford University Press, http://oed.com/about/
oed3-preface/#general (по состоянию на 13 июня 20io года).
Simpson, John, ed. The First English Dictionary, 1604: Robert Caw-
drey's A Table Alpha- beticall. Oxford: Bodleian Library, 20.
Singh, Jagjit. Great Ideas in Information Theory, Language and
Cybernetics. New York: Dover, 1966.
Singh, Simon. The Code Book: The Secret History of Codes and Code-
breaking. London: Fourth Estate, 1999.
Slater, Robert. Portraits in Silicon. Cambridge, Mass.: MIT Press,
1987.
Slepian, David. Information Theory in the Fifties. IEEE Transactions on
Information Theory 19, no. 2 (1973): 145-48.
Sloman, Aaron. The Computer Revolution in Philosophy. Hassocks,
Sussex: Harrester Press, 1978.
Smith, D. E. A Source Book in Mathematics. New York: McGraw-Hill, 1929.
Smith, Francis O.J. The Secret Corresponding Vocabulary; Adapted for
Use to Morse's Electro-Magnetic Telegraph: And Also in Conducting
Written Correspondence, Transmitted by the Mails, or Otherwise. Portland,
Maine: Thurston, Ilsley, 1845.
Smith, G. C. The Boole — DeMorgan Correspondence 1842-1864. Oxford:
Clarendon Press, 1982.
Smith, John Maynard. The Concept of Information in Biology.
Philosophy of Science 67 (2000): 177-94.
Smolin, J. A. The Early Days of Experimental Quantum Cryptography.
IBM Journal of Research and Development 48 (2004): 47-52.
Solana-Ortega, Alberto. The Information Revolution Is Yet to
Come: An Homage to Claude E. Shannon. In Bayesian Inference and
Maximum Entropy Methods in Science and Engineering, AIP
Conference Proceedings 617, edited by Robert L.Fry. Melville, N. Y: American
Institute of Physics, 2002.
533

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
SoLOMONOFF, Ray J. A Formal Theory of Inductive Inference.
Information and Control 7, no. 1 (1964): 1-22.
Solomonoff, Ray J. The Discovery of Algorithmic Probability. Journal of
Computer and System Sciences 55, no. 1 (1997): 73-88.
Solymar, Laszlo. Getting the Message: A History of Communications.
Oxford: Oxford University Press, 1999.
Spellerberg, Ian F., and Peter J. Fedor. A Tribute to Claude
Shannon (1916-2001) and a Plea for More Rigorous Use of Species
Richness, Species Diversity and the 'Shannon-Wiener' Index, Global Ecology
and Biogeography 12 (2003): 177-79.
Sperry, Roger. Mind, Brain, and Humanist Values. In New Views of the
Nature of Man, edited by John R. Piatt, 71-92. Chicago: University of
Chicago Press, 1983.
Sprat, Thomas. The History of the Royal Society of London, for the
Improving of Natural Knowledge. 3rd ed. London: 1722.
Spufford, Francis, and Jenny Uglow, eds. Cultural Babbage:
Technology, Time and Invention. London: Faber and Faber, 1996.
Standage, Tom. The Victorian Internet: The Remarkable Story of the
Telegraph and the Nineteenth Century's On-Line Pioneers. New York:
Berkley, 1998.
Starnes, De Witt Т., and Gertrude E. Noyes. The English
Dictionary from Cawdrey to Johnson 1604-1755. Chapel Hill: University of
North Carolina Press, 1946.
Steane, Andrew M., and Eleanor G. Rieffel. Beyond Bits: The
Future of Quantum Information Processing. Computer 33 (2000): 38-45.
Stein, Gabriele. The English Dictionary Before Cawdrey. Tubingen,
Germany: Max Neimeyer, 1985.
Steiner, George. On Reading Marshall McLuhan. In Language and
Silence: Essays on Language, Literature, and the Inhuman, 251-68. New
York: Atheneum, 1967.
Stent, Gunther S. That Was the Molecular Biology That Was. Science
160, no. 3826 (1968): 390-95.
Stent, Gunther S. DNA. Daedalus 99 (1970): 909-37.
Stent, Gunther S. You Can Take the Ethics Out of Altruism But
You Can't Take the Altruism Out of Ethics. Hastings Center Report 7,
no. 6 (1977): 33-36.
Stephens, Mitchell. The Rise of the Image, the Fall of the Word.
Oxford: Oxford University Press, 1998.
534

БИБЛИОГРАФИЯ
Stern, Theodore. Drum and Whistle 'Languages': An Analysis of
Speech Surrogates. American Anthropologist 59 (1957): 487-506.
Stix, Gary. Riding the Back of Electrons. Scientific American (September
1998): 32-33.
Stonier, Tom. Beyond Information: The Natural History of Intelligence.
London: Springer-Verlag, 1992.
Stonier, Tom. Information and Meaning: An Evolutionary Perspective.
Berlin: Springer-Verlag, 1997.
Streufert, Siegfried, Peter Suedfeld, and Michael J.
Driver. Conceptual Structure, Information Search, and Information
Utilization. Journal of Personality and Social Psychology 2, no. 5 (1965):
736-40.
Sunstein, Cass R. Infotopia: How Many Minds Produce Knowledge.
Oxford: Oxford University Press, 2006.
Surowiecki, James. The Wisdom of Crowds. New York: Doubleday,
2004.
Swade, Doron. The World Reduced to Number. Isis 82, no. 3 (1991):
532-36.
Swade, Doron. The Cogwheel Brain: Charles Babbage and the Quest to
Build the First Computer. London: Little, Brown, 2000.
Swade, Doron. The Difference Engine: Charles Babbage and the Quest to
Build the First Com- puter. New York: Viking, 2001.
Swift, Jonathan. A Tale of a Tub: Written for the Universal
Improvement of Mankind. 1692.
Szilard, Le6. On the Decrease of Entropy in a Thermodynamic System by
the Inter- vention of Intelligent Beings. Translated by Anatol Rapoport
and Mechtilde Knoller from Uber Die Entropieverminderung in Einem
Thermodynamischen System Bei Eingriffen Intelligenter Weseny Zeitschrift
Fur Physik 53 (1929). Behavioral Science 9, no. 4 (1964): 301-10
Teilhard de Chardin, Pierre. The Human Phenomenon. Translated
by Sarah Appleton-Weber. Brighton, U. K.: Sussex Academic Press, 1999.
Terhal, Barbara M. Is Entanglement Monogamous? IBM Journal of
Research and Development 48, no. 1 (2004): 71-78.
Thompson, A. J., and Karl Pearson. Henry Briggs and His Work
on Logarithms. A merican Mathematical Monthly 32, no. 3 (1925): 129-31.
Thomsen, Samuel W. Some Evidence Concerning the Genesis of
Shannon's Information Theory. Studies in History and Philosophy of Science
40 (2009): 81-91.
535

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Thorp, Edward О. The Invention of the First Wearable Computer. In
Proceedings of the 2nd IEEE International Symposium on Wearable
Computers. Washington, D. C: IEEE Computer Society, 1998.
Toole, Betty Alexandra. Ada Byron, Lady Lovelace, an
Analyst and Metaphysician. IEEE Annals of the History of Computing 18,
no. 3 (1996): 4-12.
Toole, Betty Alexandra. Ada, the Enchantress of Numbers: Prophet
of the Computer Age. Mill Valley, Calif.: Strawberry Press, 1998.
Tufte, Edward R. The Cognitive Style of PowerPoint. Cheshire, Conn.:
Graphics Press, 2003.
Turing, Alan M. On Computable Numbers, with an Application to the
Entscheidungs-problem. Proceedings of the London Mathematical Society
42 (1936): 230-65.
Turing, Alan M. Computing Machinery and Intelligence. Minds and
Machines 59, no. 236 (1950): 433-60.
Turing, Alan M. The Chemical Basis of Morphogenesis. Philosophical
Transactions of the Royal Society of London, Series В 237, no. 641 (1952): 37-72.
Turnbull, Laurence. The Electro-Magnetic Telegraph, With an
Historical Account of Its Rise, Progress, and Present Condition. Philadelphia:
A. Hart, 1853.
Vail, Alfred. The American Electro Magnetic Telegraph: With the Reports
of Congress, and a Description of All Telegraphs Known, Employing
Electricity Or Galvanism. Philadelphia: Lea & Blanchard, 1847.
Verdu, Sergio. Fifty Years of Shannon Theory. IEEE Transactions on
Information Theory 44, no. 6 (1998): 2057-78.
Vincent, David. Literacy and Popular Culture: England 1750-1914.
Cambridge: Cambridge University Press, 1989.
Virilio, Paul. The Information Bomb. Translated by Chris Turner.
London: Verso, 2000.
von Baeyer, Hans Christian. Maxwell's Demon: Why Warmth
Disperses and Time Passes. New York: Random House, 1998.
von Baeyer, Hans Christian. Information: The New Language of
Science. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2004.
VON Foerster, Heinz. Cybernetics: Circular Causal and Feedback
Mechanisms in Biological and Social Systems: Transactions of the Seventh
Conference, March 23-24, 1950. New York: Josiah Macy, Jr. Foundation, 1951.
von Foerster, Heinz. Cybernetics: Circular Causal and Feedback
Mechanisms in Biological and Social Systems: Transactions of the Eighth
536

БИБЛИОГРАФИЯ
Conference, March if-16, 19р. New York: Josiah Macy, Jr. Foundation,
1952.
VON Foerster, Heinz. Interviewwith StefanoFranchi, Giiven Guzeldere,
and Eric Minch. Stanford Humanities Review 4, no. 2 (19 5). Доступно
в сети по адресу: http://www.stanford.edu/group/SHR/4-2/text/int
rviewvonf.html.
von Neumann, John. The Computer and the Brain. New Haven, Conn.:
Yale University Press, 1958.
von Neumann, John. Collected Works. Vols. 1-6 Oxford: Pergamon
Press, 1961.
Vulpiani, A., and Roberto Livi. The Kolmogorov Legacy in
Physics: A Century of Turbulence and Complexity. Lecture Notes in Physics,
no. 642. Berlin: Springer, 2003.
Waldrop, M. Mitchell. Reluctant Father ofthe Digital Age. Technology
Review (July — August 2001): 64-71.
Wang, Hao. Some Facts About Kurt Godel. Journal of Symbolic Logic
46 (1981): 653-59.
Watson, David L. Biological Organization. Quarterly Review of Biology
6, no. 2 (1931): 143-66.
Watson, James D. The Double Helix. New York: Atheneum, 1968.
Watson, James D. Genes, Girls, and Gamow: After the Double Helix.
New York: Knopf, 2002.
Watson, James D. Molecular Models of Life. Oxford: Oxford University
Press, 2003.
Watson, James D., and Francis Crick. A Structure for Deoxyribose
Nucleic Acid. Nature 171 (1953): 737.
Watson, James D., and Francis Crick. Genetical Implications of
the Structure of Deoxyribonucleic Acid. Nature 171 (1953): 964-66.
Watts, Duncan J. Networks, Dynamics, and the Small-World
Phenomenon. American Journal of Sociology 105, no. 2 (1999): 493-527.
Watts, Duncan J. Small Worlds: The Dynamics of Networks Between
Order and Randomness. Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1999.
Watts, Duncan J. Six Degrees: The Science of a Connected Age. New
York: Norton, 2003.
Watts, Duncan J., and Steven H. Strogatz. Collective
Dynamics of'Small-World' Networks. Nature 393 (1998): 440-42.
Weaver, Warren. The Mathematics of Communication. Scientific
American 181, no. 1 (1949): 11-15.
537

ДЖЕЙМС ГЛИК ИНФОРМАЦИЯ
Wells, H. G. World Brain. London: Methuen, 1938.
Wells, H. G. A Short History of the World. San Diego: Book Tree, 2000.
Wheeler, John Archibald. Informationy Physics, Quantum: The
Search for Links. Proceedings of the Third International Symposium on the
Foundations of Quantum Mechanics (1989): 354-68.
Wheeler, John Archibald. At Home in the Universe. Masters of
Modern Physics, vo. 9. New York: American Institute of Physics, 1994.
Wheeler, John Archibald, with Kenneth Ford. Geons, Black
Holes, and Quantum Foam: A Life in Physics. New York: Norton, 1998.
Whitehead, Alfred North, and Bertrand Russell. Prin-
cipia Mathematica. Cambridge: Cambridge University Press, 1910.
Wiener, Norbert. Cybernetics: Or Control and Communi ation in the
Animal and the Machine. 2nd ed. Cambridge, Mass.: MIT Press 1961.
Wiener, Norbert. I Am a Mathematician: The Later Life of a Prodigy.
Cambridge, Mass.: MIT Press, 1964.
Wiener, Philip P., ed. Leibniz Selections. New York: Scribner's, 1951.
Wilkins, John. Mercury: Or the Secret and Swift Messenger. Shewing,
How a Man May With Privacy and Speed Communicate His Thoughts
to a Friend At Any Distance. 3rd ed. London: John Nicholson, 1708.
Williams, Michael. A History of Computing Technology. Washington,
D. C: IEEE Computer Society, 1997.
Wilson, Geoffrey. The Old Telegraphs. London: Phillimore, 1976.
Winchester,Simon. The Mean ing of Everything: The Story of the Oxford
English Dictionary. Oxford: Oxford University Press, 2003.
Wisdom, J. O. The Hypothesis of Cybernetics. British Journal for the
Philosophy of Science 2, no. 5 (1951): 1-24.
Woodward, Kathleen. The Myths of Information: Technology and
Postindustrial Culture. Madison, Wise: Coda Press, 1980.
Wool ley, Benjamin. The Bride of Science: Romance, Reason, and
Byron's Daughter. New York: McGraw-Hill, 1999.
Wynter, Andrew. The Electric Telegraph. Quarterly Review 95 (1854):
118-64.
Wynter, Andrew. Subtle Brains and Lissom Fingers: Being Some of the
Chisel-Marks of Our Industrial and Scientific Progress. London: Robert
Hardwicke, 1863.
Yeo, Richard. Reading Encyclopedias: Science and the Organization of
Knowledge in British Dictionaries of Arts and Sciences, 1730-1850. Isis
82:1 (1991): 24-49.
538

БИБЛИОГРАФИЯ
Yeo, Richard. Encyclopaedic Visions: Scientific Dictionaries and
Enlightenment Culture. Cambridge: Cambridge University Press, 2001.
Yockey, Hubert P. Information Theory, Evolution, and the Origin of
Life. Cambridge: Cambridge University Press, 2005.
Young, Peter. Person to Person: The International Impact of the
Telephone. Cambridge: Granta, 1991.
Yourgrau, Palle. A World Without Time: The Forgotten Legacy ofGodel
and Einstein. New York: Basic Books, 2005.
Yovits, Marshall C, George T. Jacobi, and
Gordon D. Goldstein, eds. Self-Organizing Systems.
Washington D.C.: Spartan, 1962.

ИСТОЧНИКИ ИЛЛЮСТРАЦИЙ
loo Фотография предоставлена Институтом Чарльза Бэббиджа,
Университет Миннесоты, Миннеаполис
173 The New York Times Archive/Redux
214 © Роберт Лорд
2i8 Перепечатано с разрешения Franklin Institute, vol. 161, E. F. Moore
and C. E. Shannon, "Reliable Circuits Using Less Reliable Rays," pp.
191-208, © 1956, С разрешения Элсевиера.
222 Взято из Claude Elwood Shannon Collected Papers, ed. NJA Sloane &
Aaron Wyner © 1993 IEEE
114 Взято из Claude Elwood Shannon Collected Papers, ed. NJA Sloane &
Aaron Wyner © 1993 IEEE
232 © Мэри Е. Шеннон
236 Eisenstaedt/Time & Life Pictures/Getty Images
251 Keystone/Stringer/Hulton Archive /Getty Images
264 Alfred Eisenstaedt/Time & Life Pictures/Getty Images
175 Взято из Entropy and Energy Levels by Gasser & Richards (1974) Figs.
9.7, 9.8/7/7.117-118. С разрешения Oxford University Press.
277 По часовой стрелке слева направо: Из Symbols, Signals & Noise by
J. R. Pierce (Harper & Brothers, NY, 1961), p. 199; copyright © 2010
Stanley Angrist, перепечатано с разрешения Basic Books, a member of
the Perseus Books Group; репродукция из Fundamentals of Cybernetics,
LernerAY (Plenum Publishing Corp., NY 1975),p. 257; copyright © 2010
Stanley Angrist, перепечатано с разрешения Basic Books, a member of
the Perseus Books Group
351 С разрешения NASA/JPL-Caltech
3 5 6 Christopher Fuchs

CORPUS 244
ДЖЕЙМС ГЛИК
ИНФОРМАЦИЯ
ИСТОРИЯ.ТЕОРИЯ. ПОТОК
Главный редактор Варвара Горностаева
Художник Андрей Бондаренко
Редактор Евгений Коган
Ответственный за выпуск О л ьга Э н ра й Т
Технический редактор Тат ья н а Ти мош и н а
Корректор Екатерин а Комарова
Верстка Марат Зинуллин
Настоящее издание не содержит возрастных ограничений, предусмотренных
федеральным законом "О защите детей от информации, причиняющей вред
их здоровью и развитию" (№43б-ФЗ).
Общероссийский классификатор продукции
ОК-оо5-93> том 2; 953©оо — книги, брошюры
Подписано в печать 26.09.13. Формат 60x90 i/i6
Бумага офсетная. Гарнитура "OriginalGaramondC"
Печать офсетная. Усл. печ. л. 36
Тираж зооо экз. Заказ № 4891/13.
ООО "Издательство ACT",
127006 г. Москва, ул. Садовая-Триумфальная, д. i6, стр. з
Охраняется законом РФ об авторском праве. Воспроизведение всей книги
или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя.
Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
По вопросам оптовой покупки книг обращаться по адресу:
123317 г- Москва, Пресненская наб., д. 6, стр. 2, БЦ "Империя", а/я №5
Тел.: (499) 9H бооо, доб. $74
Отпечатано в соответствии с предоставленными материалами
ООО «ИПК Парсто-Принт», г. Тверь.
www.pareto-print

ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП!
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ДЖЕЙМС ГЛИН ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМ
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМ
иншармрци яиншорм
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМ
ия ИСТОРИЯ-ТЕПРИЯ-ППТОК иншпрм|
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМНЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
лауреат уинтонпвскай премии лондонского королевского обще
ЛАУРЕАТ ПРЕМИИ АМЕРИКАНСКОГО ПЕН-ЦЕНТРА И ЭДВАРДА О. УИЛ1
ИЯ ЛУЧШПЯ НПУЧНПЯ КНИГИ ГПДП ПП ВЕРСИИ LD5 RNGELE5 TI
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1
ИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП1

НЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП
ПЦИЯ ПОТРЯСАЮЩИЙ РАССКАЗ D TDM, 4TD ИНШОРМАЦИЯ ДЕЙСТВИ- ИНШПРМП
ТЕЛЬНО КРОВЬ HRLUETD МИРП, ТОПЛИВО, HR КОТОРОМ DH
ПЦИЯ РВБПТПЕТ, И ETD ЖИЗНЕННЫЙ ПРИНЦИП... PUBLI5HER5 ИЕЕЫУ ИНШПРМП
ПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП
s ПИСАТЕЛЬ И ПОПУЛЯРИЗАТОР НАУКИ ДЖЕЙМС ГЛИК PRC-
^ СННЭЫВПЕТ О ТОМ. КАК НАШЕ ОТНОШЕНИЕ КИНШОРМАЦИИ
^=^ ИЗМЕНИЛО САМУ ПРИРОДУ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ.
—Д- ЕГО КНИГП - УВЛЕКАТЕЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ИСТО-
*) РИИ ИНШОРМАЦИИ И СВЯЗИ ОТ ЯЭЫКА, HR KOTOPDM
=° £\ ГОВОРИЛИ АШРИКАНСКИЕ BRPRBRHbl, К ИЗОБРЕТЕНИЮ
^=гЯ s АЛШАВИТОВ И ОТ ПЕРВЫХ ПОПЫТОК ИОДИРОВАНИЯ
^=*Э £ К ЭЛЕКТРОННЫМ ПИСЬМНМ И БЛОГАМ. НА 3TDM ПУТИ
Iv
ЕГО СОПРОВОЖДАЮТ ЧАРЛЬЗ БЭББИДЖ, АДА ЛАВ-
ЛЕЙС, КЛОД ШЕННОН И ДРУГИЕ ВЕЛИКИЕ УЧЕНЫЕ.
ИНШПРМП
ИНШПРМП
ПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП
ПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП
В ГЛАЗАХ ЕВРОПЕЙЦА ЧЕРНОКОЖИЙ ЧЕЛОВЕК В НАБЕДРЕННОЙ ИНШПРМП
ПОВЯЗКЕ, БЬЮЩИЙ В БПРПБПН, - ИКОНИЧЕСКИЙ ДИКАРЬ НО
ГЛИК, ЖУРНАЛИСТ И ПИСАТЕЛЬ, RBTOP КНИГИ "ХАОС СОЗДАНИЕ ИНШПРМП
НОВОЙ НАУКИ", ЗАСТАВЛЯЕТ УСТЫДИТЬСЯ СОБСТВЕННОГО
ВЫСОКОМЕРИЯ. НА АШРИКАНСКОМ КОНТИНЕНТЕ BRPRBRHbl
ВЕКАМИ СЛУЖИЛИ НАДЕЖНЫМ КАНАЛОМ ПЕРЕДАЧИ
ИНШОРМАЦИИ (ВАЖНАЯ НОВОСТЬ ДОХОДИЛА С CRMOTO
СЕВЕРН ДО CRMOTO ЮГА 3R СЧИТАНЫЕ ДНИ) И НЕ ТОЛЬКО - ИНШПРМП
ЗТО БЫЛА НЕ СИСТЕМА СИГННЛОВ, ЭТО БЫЛ ОСОБЫЙ ЯЗЫК,
ЗТО БЫЛН ПОЭЗИЯ; БЕЛЫЕ, KRK ВОДИТСЯ, ВСЕ УНИЧТОЖИЛИ, ИНШПРМП
ВЫДНВ АШРИКАНЦАМ ВЗАМЕН МОБИЛЬНЫЕ ТЕЛЕШОНЫ С ТОЙ
ЖЕ ЛЕГКОСТЬЮ И НЕОЖИДАННЫМИ, ПЕРЕВОРАЧИВАЮЩИМИ
СТЕРЕОТИПЫ ПОДРОБНОСТЯМИ ГЛИК РАССКАЗЫВАЕТ
О КИБЕРНЕТИКЕ, СЛОВАРЯХ, ЯЗЫКАХ ПРОГРАММИРОВАНИЯ.
ТЕЛЕШОНЕ И ТЕЛЕГРАШЕ - ОБО ВСЕМ, ЧТО СЛИВАЛОСЬ ИНШПРМП
И СЛИЛОСЬ В ЕДИНЫЙ ПОТОК ИНШОРМАЦИИ, В КОТОРОМ МЫ
СЕЙЧАС ИМЕЕМ ВОЗМОЖНОСТЬ ПЛЫТЬ И ТОНУТЬ. "НФИШН" ИНШПРМП
ПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП
ПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМПЦИЯ ИНШПРМП
ИНШПРМП
ИНШйРМП