МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО И СРЕДНЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО
ОБРАЗОВАНИЯ РСФСР '
КЕМЕРОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
_ СКИФО—СИБИ РСКОЕ
КУЛЬТУРНО—ИСТОРИЧЕСКОЕ
ЕДИНСТВО
Материалы I Всесоюзной археологической конференции-
квмврово 19-80

I Всесоюзная археологическая конференция по проблемам
скифо- сибирского культурио- исторического единства проходила
в г. *'Кемерове в декабре 1979 r. no плану; утвержденному
Госкомитетом по науке и технике 08 09. 78. Ha ней впервые
поставлена _проблема новой исторической общности скифско-
го времени, рассмотрен вклад древних народов скифо- --сибир
_ _ ского MHpa B мировую цивилизацию. '
“ Материалы конференции представляют интерес для специа-
лис'тов- археологов, _этиографов, иреподавателей истории, сту-
дентов вузов и-. учащимся школ, краеведов.
Минву з РСФСР
Доп. темплан y1980 года, поз. 49
Редколлегия:
д-р ист. наук, проф.А ..и Мартынов (OTB. ред.),
канд` ист. наук, доц. P ‚В., Honaaqn< ~
доц. В. В. Бобров. ' '
c> Кемеровский государственный университет, 1980.1".

ПРЕДИСЛОВИЕ
В декабре 1979 г. в г. Кемерове проходила 1 Всесоюзная архе-
ологическая конференция по проблемам скифо-сибирского куль—
турно-исторического единства. В ее работе приняли участие уче-
ные из Москвы, Ленинграда, Киева, Новосибирска, Алма-Аты,
Махачкалы, Фрунзе, Душанбе, Томска, Липецка, Омска, Ужгоро-
да, Владивостока, Читы, Уфы, Якутска, Красноярска, Барнаула,
Улан-Удэ и Кемерова—всего из 24 городов Советского Союза и
из Болгарской Народной Республики. В проведении конференции
активное участие приняли ученые ордена Трудового Красного
Знамени Института археологии Академии наук СССР, Ленинград-
ского отделения Института археологии, Института истории, фило-
логин и философии Сибирского отделения Академии наук СССР,
Института археологии Украины АН Украинской ССР, ученые из
Казахской, Туркменской, Киргизской ССР. В проходившей на ба-
зе Кемеровского государственного университета конференции уча-
ствовало большое количество ученых из университетов страны и
Академии наук СССР, среди них академик А. П. Окладников
член-корреспондент Академии наук Туркменской ССР В. М. Мас-
сон, зав. сектором скифо-сарматской археологии Института архе-
ологии АН СССР, доктор исторических наук В. В. Кропоткин,
председатель секции истории научно-технического Совета Минву-
за СССР профессор В. И. Кузищин, зав. кафедрой этнографии
МГУ профессор Г. Е. Марков, доктора исторических наук-А. М.
Мандельштам, Ю. А. Заднепровский, В. И. Матюшенко, А. И.
Мартынов, другие ученые страны.
Конференция была посвящена своеобразному историческому
явлению степей Евразии, существовавшему с конца VI до нача-
ла 11 BB. до н. э. Скифо-сибирское единство не было государством,
оно не было и простым племенным объединением или основанным
на какой-то власти или силе объединением народов. Прирола это—
3

го исторйческот явления B степях Евразии поКа еще плохо изм-
чсна.
Вопрос о единстве впервые носТавлен исследователями
почти 100 лет назад, когда было обнаружено поразителытое сход-
ство между археологическими предметами, прежде всего произве-
дениями искусства и предметами вооружения из царских курга-
нов на Украине, курганов, раскопаниых в Сибири, и замечатель-
ными предметами Сибирской коллекции Петра 1. Именно на этой
основе возникло представление о «скифской» триаде: предметах
вооружения, конской сбруе и «зверином» стиле как археологиче-
ском выражении этого единства.
'Однако на заре отечественной да и мировой археологии, без
достаточного количества археологических материалов и фактов,
невозможно было понять природы, характера и значения этого
важного исторического явления.
Увлеченные выявлением и изучением археологических культур,
решением частных проблем, мы мало внимания уделяли общим
проблемам, в том числе и изучению природы этого исторического
явления.
Работы советских археологов в разных районах степного поя-
са привели за последние десять лет к значительным открытиям. К
их числу относятся: изучение скифских царских курганов, откры—
тие и исследование памятников в лесостепной периферии скифско-
го Мира, памятников савроматов, поселений скифского времени в
европейской и азиатской частях СССР-, лесостепной тагарской
культуры. Большое значение имеет изучение погребальных комп-
лексов Аржан, Саглы-Бажи, новые открытия курганов скифского
времени в Горном Алтае, в Монголии, открытие памятников саков
Казахстана и Средней Азии, создание детальной периодизации ря-
да кулЬтур скифо—сибирского мира. _
результате появилась возможность по-новому подойти к рас—
смотрению в целом проблемы скифо—сибирского культурно—истори—
ческого единства прежде всего с точки зрения общих оценок этого
исторического яндения, которое знаменовало колоссальный взлет
первобытной экономики, идеологии, искусства, сопрОВОЖДалось
значительным демографическим скачком.
Интересной представляется органическая связь обитеств это-
го мира с конкретно—географическими условиями степеи Евразии
при постоянном сочетании оседлых, полукочевых и кочевых форм
хозяйства и быта. „
Немаловажным фактором, с точ-ки зрения мировои истории,
является то, что скифо—сибирский _мир сложился вдоль северных
границ древних цивилизаций: Греция, ёхеменрдскии Иран, потом
эллинистические государства и Древнии Китаи. Сложными и пока
еще мало изученными были взаимоотношения этих двух миров. В

дедом же факты свИдетелЬСтвуют 0 Том, что скифо-сибирский мир
сдерживал экспансию древних цивилизаций на север.
Просущсствовав до рубежа 111—11 вв. до н. э., скифо-сибир-
ский мир составил целую историческую эпоху в истории Евразии,
выработал значительные материальные и духовные ценности, ко—
торые можно характеризовать как основы кочевническои цивили—
зации степей Евразии.
Этим общим проблемам была посвящена 1 Всесоюзная науч-
ная археологическая конференция, проходившая в г. Кемерове в
декабре 1979 г, По проблемам скифо—сибнрского культурно-исто-
рического единства было заслушано и обсуждено более 60 науч—
пых докладов. Они охватили основные вопросы формирования
культур, составивших скифо-сибнрское культурно-историческое
единство, развитие мировоззрения и искусства, теоретические про-
блемы.
Конференция отметила большую научную зг—гачимость исследо-
ваний, проведенных за последниегоды советскими археологами
Москвьь Ленинграда, Украины, Казахстана, Таджикистана, Турк-
мении, Киргизии,‚Кемеровского государственного университета по
данной проблеме. Работы советских археологов и историков пока-
зали тесную взаимосвязь древних культур степного пояса Евра-
зии. их глубокую самобытность, значительное влияние культур
как в Европе, так и в Азии на соседние народы и зг-хачителъный
вклад в мировую историю и культуру.
B докладах была представлена общая картина истории древ-
них кочевников великого пояса степей как закономерный процесс
развития скифо-сибирской культурной общности (Массон B. M.,
Грязнов М. П., Марков Г, Е., Мартынов А. И., Матюшенко В. И.),
а также развитие некоторых категорий материальной и духовной
культур по всему скифо-сибирскому ареалу и истории отдельных
культурно-исторнческих регионов, как части истории огромного
скифо—сибирского мира.
На конференции М, П. Грязиовым была изложена новая кон-
цепция происхождения культур скифского времени степной зоны
Евразии и, следовательно, всего скифо-сибирского мира.
Значительное место на конференции заняли вопросы изучения
генезиса скифо-сибирского мира и образования скифо-сибирского.
культурно—исторического единства, В частности, было указано на
необходимость широкого обобщения материала по истории ранних
кочевников, выяснения характера и значения скифо—сибирского
единства.
За последние годы успешно изучаются археологические памят—
ники гуннов Забайкалья и памятники послескифского времени в
Южной Сибири (погребения Оглахтинского могильника, памятни—
ки тесинского и шестаковского этапов 11—1 вв. до н. э.), сармат—
5

ские памятники. На _новой источниковедческой основе решается
вопрос о сложных путях развития культуры и этноса в послескиф-
ское время.
На конференции была выработана щюграмма дальнейшего
изучения скифо—сибирского мира VI—lll BB. до H. э. В частности,
указывалось на необходимость продолжить углубленное изучение
таких важных районов екифо— сибирского мира, как Средняя Азия,
степи Западной Сибири, Красноярско- Канский район, Северный
Кавказ. Указывалось на необходимость направлять усилия на
разработку вопросов хозяйства, изучение древних поселений, вы—
явление закономерности исторического развития культур, этноге-
нез и изучение антропологического состава разных регионов степ-
ной зоны, а также связи хозяйственного уклада с природной сре-
дой степного и лесостепного районов, взаимоотношений кочевогои
оседлого типов хозяйства H быта. В частности, рекомендовалось
обратить внимание на проблему возникновения кочевого ското-
водства и палеозоологическую характеристику состава древних
стад. ‘
Особый интерес представляет изучение искусства и идеологии
племен и народов скифо-сибирского мира: культа солнца, огня,
животных, искусства звериного стиля H общих для всего скифо-
сибирского мира аспектов идеологии и искусства и их связи с гре-
ческим миром на западе и иранским миром на востоке. В ряде
докладов конференции была высказана мысль, что следует под-
вергнуть специальному изучению связи между изменениями в ха-
рактере археологических культур в степях Евразии и крупными
историческими. событиями мировой истории (походы скифов, вос-
точиые походы Александра Македонского и крушение Ахеменид-
ской Персии, начало пр0движеиия гуннов на запад, падение Рим—
ской империи и т, д-). В результате работы конференции стало
ясНо, что важное место B исследованиях должно занимать выявле-
ние вклада обитателей степной Евразии в сокровищницу мировой
цивилизации и их взаимодействие с цивилизациями Древнего ми-
ра. Особым аспектом изучения должно явиться исследование куль-
турно—исторического влияния скифо-сибирского мира на соседние
народы лесной зоны СССР.
Конференция прИДала большое значение изучению этнического
состава общества скифо— сибирсКого мира 1 тыс. до н.э. и рубежа
нашей эры. Особое внимание рекомендовано уделить также изу—
ченню общих закономерностей H конкретного разнообразия обще—
ственных отношений у древних племен и народов скифо- сибирско-
го мира. Одной из важных научных проблем, как указывалось на
Конни ренции, является проблема распада 'скнфо— сибирского куль-

турно-нсторнческого единства во II B. до н. э. и формирование
культур гупно-сарматского времени, т. е. начала новой эпохи в
истории Евразии, Проведенная конференция знаменовала собой
новый подход к решению проблем скифо-сибирского мира.
В настоящем сборнике помещены научные статьи по мате—
риалам докладов, заслушанных и обсужденных на научной кон-
ференции в г. Кемерове.
А. И. МАРТЫНОВ.
Зам. председателя оргкомитета
конференции, профессор.

ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ
СКИФО—СИБИРСКОГО
К У ЛЬТУРНО—ИСТОРИЧЕСКОГО
ЕДИ Н С Т В А

' А. И. МАРТЫНОВ, д-р ист. наук, проф.
Кемеровский госуниверситет
СКИФО-СИБИРСКОЕ ЕДИНСТВО КАК ИСТОРИЧЕСКОЕ
ЯВЛЕНИЕ
Скифо-сибирское культурно-историческое единство, как свое-
образная культурно-историческая общность, сложилось B конце
VI — начале V BB. до -н. э. и просуществовало B степях Евразии
как историческое явление до начала II B. до н. э., включая B себя
скифские, савроматские, меотские племена европейской части
СССР, саков Средней Азии, племена Алтая, Тувы, тагарские пле-
мена на Енисее, древних жителей Монголии и Забайкалья, всту-
пивших B определенные контакты на обширном пространстве степ-
ного пояса Евразии, охватывающем на западе территорию степей
Причерноморья вплоть до Дуная, степное Предкавказье и Повол-
жье, а на востоке степи Южного Приуралья, Казахстана, Южной
Сибири и Центральной Азии.
Представление об археологическом единстве B степях Евразии
в скифскую эпоху, как известно, зародилось давно, еще B XIX B. и
основывалось на внешнем сходстве некоторых предметов из скиф-
ских и сибирских кургановд При том уровне научной информации
о сибирских и причерноморских материалах скифского времени и
господствовавшем методе сравнения представления о единстве вы-
разились в так называемой «скифской триаде», некоторых пред-
метах вооружения (кинжалы, наконечники стрел), предметах кон-
ской сбруи (удила и псалии) и своеобразных, характеризующих
скифскую эпоху в степях Евразии предметах скифо-сибирского
звернного стиля.
В дальнейшем с накоплением материалов по всем перечислен-
ным территориям степного мира скифского времени, с накоплени-
см материалов по конкретным археологическим культурам ски-
фов2, савроматовз, саков4 и южносибирских племен скифского вре-
мени5 параллельно накапливался археологический материал как
по сходству культур скифо-сибирского мира, так и по их самобыт-
ности и наличию значительных местных особенностей.

Общих черт B содержании культур скифо-сибирского мира на
самом деле значительно больше, чем традиционный набор «скиф—
ской триады». Сюда можно отнести общие B риде случаев приемы
устройства погребальных сооружений, их архитектурно-конструк-
тивные черты, схожие элементы в обряде погребения. Из групп
предметов можно указать на конструктивную и смысловую бли-
зость бронзовых солярных бляшек и так называемых «зеркал»,
«скифских котлов», значительное сходство некоторых групп кера-
мики, а из орудий труда — на сходство кельтов, бронзовых сер-
пов азиатских степей.
К вопросу о сходстве элементов культуры не раз обращались
исследователи в связи с выяснением происхождения культур ски-
фо-сибирского мира.
В решении этого вопроса всегда преобладало стремление иай-
ги какой-то один центр происхождения скифской и других куль-
тур скифо-сибирского мира: Причерноморье, Средняя Азия, Месо-
потамия“. Принципиально иной подход к проблеме происхождения
археологических культур скифо-сибирского мира B последние годы
вьгдвинут М. П. Грязновым7. Им на основании анализа комплекса
кургана Аржан и других памятников предложена принципиально
новая и диалектичная в своей основе концепция происхождения
культур скифо-сибирского мира. Она связана с отходом от тради-
ционного стремления найти какой-то один центр происхождения
скифо-сибирских культур“.
Ясно, что культуры скифо-сибирского мира возникали и разви-
вались на разной предшествующей основе, но не B единых цент”-
рах, а по всей территории их распространения, при широком и
постоянном обмене. При этом создавались сразу в нескольких ме-
стах местные варианты единого в своей основе скифо—снбирского
Tuna! `
В сложении скифо-сибирского единства, на наш взгляд, сыгра-
ли роль разнообразные исторические и неисторические факторы.
Остановимся на некоторых из них.
В сложении скифо-сибирского единства определенную роль
сыграл территориально-географический фактор. Единство сложн-
лось на территории пояса степной и лесостепной Евразии от При-
черноморья и Дунайской равнины на западе до Центральнои Азии
и Забайкалья на востоке. С севера на всем протяжении пояс сте-
пей в древности был ограничен зоной лесов, где обитали племена
с другим хозяйственно-культурным традиционным укладом. С юга
эта территория была ограничена горами: Балканы, Кавказ, Па-
мир, Алатау, Алтае-Саянское нагорье. Пояс гор, протянувшихся B
широтном направлении, отделял естественно зону степеи Евразии,
а точнее Восточной Европы и Северной Азии от Переднего Восто-
ка и Южной Азии, т. e.' OT зоны первоначального распространения
производящего хозяйства и древнейших цивилизаций.

Здесь уместно отметить, что со степями Евразии, как своеоб-
разной природно-географической зоной обитания человечества,
связано раннее распространение производящей экономики, преж-
де всего раннего скотоводства, как основной, отвечающей услови—
ям степей и требованиям первобытного рационализма производя-
щей экономики‘0 в его специфической форме сочетания скотовод-
ства с приречным земледелием. Основная революция производя-
щего хозяйства в этой зоне Евразии совпала с энеолитом, началь-
ной порой распространения металла. Не менее важно при этом,
что в степях изменилась по сравнению с неолитом направленность
экономических и культурных связей. Если раньше эта направлен-
ность была связана, как правило, с бассейнами рек, выполнявши-
ми функции основных транспортных артерий в неолите, то теперь
эти связи складываются вдоль степей. При этом надо отметить,
что все основные речные магистрали прорезают степи Евразии по-
перек. Ни одна из рек не течет вдоль пояса степей, и следователь-
но, нн одна из них не могла играть сколько-нибудь серьезную
роль как транспортная магистраль новой экономической эпохи.
Эти обстоятельства кажутся нам немаловажными, если учесть,
что именно тогда, на заре палеометаллической эпохи и производя—
щего хозяйства степного характера начали закладываться основы
тсх экономических особенностей, которые можно охарактеризо-
вать как степную скотоводческую экономику которая ярко проя—
вилась в период скифо-снбирского культурно-исторического един—
ства и позже, в I тыс. н. э.
Таким образом, уже в эпоху бронзы определилась историче-
ская направленность экономических и культурных связей вдоль
пояса степей, что особенно заметно было в андроновскую и кара-
сукскую эпохи. Передвижеиия и межплеменные контакты тоже
были определены направленностью степного пояса. В контактах
значительную роль сыграли транспортные средства: сначала по—
возки на колесах, потом с эпохи поздней бронзы — верховаяезда.
Водный транспорт, как отмечалось, не мог играть здесь заметной
роли уже потому, что большинство основных рек этого региона ——
Днепр, Волга, Обь, Енисей — пересекают степной пояс поперек.
Немалую роль в сложении единства сыграл этнический фак-
тор. Степной пояс Евразии был зоной традиционного обитания
древнего европеоилного населения. При всей сложности и пестро-
те населения степей в I тыс. до н. э., очевидно, сыграло свою роль
преобладание населения индо-иранской группы. Несомненно, это
способствовало сложению и функционированию единства, прежде
всего его идейно-мифологической и хозяйственно—экономической
основ, постоянному поддержанию культурных и экономических
связей между отлельными частями этого единства.
Не менее важным фактором было мировоззренческое единство.
Наряду с местными культами здесь, в степях Евразии, сложились
13

обише. имеющие древнюю подоснову культы: предков, животных,
солнца, растительных сил природы — древа жизни, а позднее, в
lV~—III вв. до н. э., ——-культ огня. Они были отражением представ-
лений о мире, вселенной, идее борьбы добра H зла, обожествлении
солнца и других сил природы, таинствах круговорота в природе.
Отголоски этой сложной мифологической системы отражены преж-
де всего в погребальном обряде и искусстве.
При всем различии «звериного стиля» скифов, тагарцев, пле—
мен Ордоса и Монголии, с одной стороны, с характерным преобла-
данием сюжета травоядного оленя с ветвистыми рогами и подог-
иутыми ногами, с другой стороны, савроматов, саков и горноал—
тайцев, в исскусстве которых преобладают сцены борьбы хищно-
го зверя H грифона с травоядным животным, он несет в себе ряд
общих мотивов и смысловых изображений. Общим для всего мира
стало изображение солнечного божества в виде летящего золото-
го оленя. с покрытым золотом рогом, иноща круглым отверстием
на крупе”. Символами солнца y ДРевних народов скифо-сибирско-
го мира, кроме этого, были распространенные в степях солярные
бляшки, которые в погребальных комплексах H на «оленных кам-
нях», изображенные в виде кругов, соединены в едином смысло-
вом значении, символизирующем движение солнечного божества.
Культ солнца в скифо-сибирском мире был важной объединяю-
щей частью целой системы взглядов. Сложившаяся единая фило—
софско-мифологическая система скифо-сибирского мира была
сложной и многообразиой. Культ солнца и солнечного божества в
этом мире был тесно связан со значительной ролью в культово-об-
рядовой символике и мировоззрении священного огня. Об этом
свидетельствует распространение алтарей у саков, савроматов и в
тагарской культуре.
Культ солнца или солнечного божества в культурах скифо-
сибирского мира был связан с другой очень существенной миро-
воззренческой идеей — культом растительных сил природы, куль-
том плодородия, древа жизни, умирающеи и воскресающей приро-
ды. Эта очень древняя мировоззренческая Идея развивалась не
только у древних земледельцев в классических образах, умираю-
щей H воскресающей природы, в том числе и y энеолитических
земледельцев”, но и у скотоводов евразийских степей в естествен—
но переосмысленном и переработанном по-своему виде. С этим
культом связаны солярные символы, лежащие вместе с веточками
проса в тагарских погребениях Серебряковского и Шестаковского
могильников, изображения богини с веткой на войлочном полот-
нище шатра из курган-а Пазырык 513. У скотоводов степей с этой
идеей было связано изображение стилизованного рога барана.
Очевидно, рог как источник постоянного роста H обновления во-
площал в себе эту идею. Именно такой характер носит изображе-
ние головы оленя B клюве грифона из второго пазырыкского кур-
О!

гана. ЗаглатываеМ'ая грифоном голова оленя имеет огромный рог,
состоящий из ритмично повторяющихся отростков, которые B свою
очередь заканчиваются малет-тькщш клювообразными головками”.
Вполне в‹:›зможно‚ что такую же смысловую нагрузку имеют и
стилизованные рога татарских и скифских оленей, и рога-полукру—
жия у баранов на тагарских навершиях с четко обозначенными
кольцеВИДными годичными перемычками.
В связи с этой объединяющей идеей и ее распространением в
скифскую эпоху нельзя не упомянуть еще два интересных, но бо-
лее поздних археологических предмета, относящихся к началу I
'l‘bIC. H. э., но несущих в себе ту же ндею «древа жизни» и возрож-
дения жизни. В данном случае мы имеем в виду золотую диадему
из кургана Хохлач, из так называемого «Новочеркасского клада»
и золотую бляшку с изображением людей и дерева из Сибирской
коллекции. Особый интерес представляет верхнее оформление сар-
матской диадемы, которое состоит из изображений деревьев и оле-
ней с ветвистыми рогами“. Здесь соединены как бы два воплоще—
ния одной и той же Идеи дерево жизни и ветвистые рога оленей
(рог-дерево). ВрЯД ли со'четание деревьев и животных было слу-
чайным или просто художественно идеалистическим. Думается,
что здесь конкретное выражение идей «древа жизни». Одно в ви—
Де растущего дерева — символа земледельцев и другое —— ското-
водческое — B виде оленей с растущими ветвистыми рогами. Вто-
рой предмет — это золотая поясная бляшка из Сибирской кол-
лекции Петра 1, так называемая сцена из эпоса. Под деревом си-
дят два человека. Один из них держит в руке поводья двух лоша—
дей. Третий лежит (мертв) и как бы из него растет ветвистое де-
рево‘б.
Очевидно, сложившаяся в начале скифо-сибирского единства
общая философско-мифологическая мировоззренческая основа
сыграла немаловажную роль в консолидации племен и народов, в
сложении того исторического явления, которое мы вправе назы-
вать скифо—сибирское культурно-историческое единство.
В сложении рассматриваемого нами единства, очевидно, веду—
щую роль сыграл экономический фактор. Экономика скифо-сибир-
ского мира в ее разнообразии изучена еще плохо. Вряд ли можно
ее представить как кочевническую или характеризующую эпоху
ранних кочевников. В основе экономики лежит развивавшийся на
протяжении энеолита и всей эпохи бронзы опыт рационального ис-
пользования степной экологической зоны в целях развития ското—
водства и земледелия. Однако внутри этого большого региона хо—
зяйственная направленность и соотношение основных экономичед
ских факторов было разнообразным. Оно характеризовалось преж-
де всего значительной связью с конкретными географическими ус—
ловиями огдельных частей этого большого региона. В одних слу-
чаях, видимо, преобладали полукочевые или даже кочевые формы
15

ектоиодства, как, например у санов, савром'атоіъ части скифов. В
других —— оседлос земледелие и сезонное, отгонное скотоводство,
как у племен татарской культуры. Экономический базис ——фактор
племен H народов, входивших в состав скифо-сибирского единства,
включал, кроме различных форм скотоводства и пойменного зем—
леделия, много других экономических факторов: развитое и раз—
нообразное домашнее ремесло. В этом отношении многое могут
дать конкретно—экономические системы родов, племен и племен—
иых объединений, которые предстоит еще изучить.
Эти системы включали определенные территории проживания,
зону освоения (охота, промыслы, рудная база, заготовка леса,
камня). В качестве общих экономических факторов, обслуживав-
ших весь скифо-сибирский мир, можно отметить сложение устой—
чивых, направленных вдоль степей Евразии экономических H
культурных связей, что обеспечивало быстрое распространение до-
стижений и новаций, возникших в одном месте степного пояса по
всей территории скифо-сибирского мира.
Как следствие экономического подъема на заре сложения ски-
фо-сибирского единства надо рассматривать довольно резкий де—
мографический ПОДъем в среде степного населения Евразии в VI
—V BB. до н. э. Брид ли он был связан с приходом на эти терри—
тории новых значительных масс населения. Скорее всего, это было
связано с экономическим подъемом, сложением наиболее рацио—
нальных приемов ведения скотоводческо-земледельческого хозяй—
ства на территории великого пояса степей Евразии.
перечисленными факторами связаны ускоренные процессы
дифференциации внутри общества (царские курганы у скифов, са-
ков, курганы пазырыкского типа на Алтае) H сложение отдельных
центров в виде укрепленных поселений H крупных, отличающихся
устройством H богатством погребений.
В общественной организации эпоха скифо-сибирского единства
привела к сложению крупных племенных союзов у племен тагар-
цев, алтайцев, саков, савроматов. Возможно, что археологические
культуры Южной Сибири того времени H их варианты являются
отражением реально существовавших племенных союзов.
развитии скифо-сибирского единства можно отметить. не—
сколько основных этапов, связанных с общсисторическими измене-
ниями. Первый этап, на наш взгляд, относится к рубежу VI—V—
началу V BB. до н. э. H связан, как отмечалось, с завершением
сложения единства —— новой исторической эпохи в степях Евразии.
Характерной чертой этого периода можно считать подъем перво-
бытной экономики в степях на базе скотоводства H пойменного
земледелияъсложение H распространение единой идеологии H ис-
кусства, демографический подъем в степях Евразии.
Второй этап Связанс изменениями, охватившими археологиче-
ские культуры скифо-сибирского мира в конце IV - начале III BB.
16 ‚/ `

до 11. 3. Для этого нремеНи характерно увеличение подвижности
населения степей, усиление связей со среднеазиатско—казахстан—
ским и иранским миром (расщ'юстрат-тенне сердоликовых гравиро—
ванных бус из Памира и Северной Индии, керамической посуды
среднеазиатских форм), появление особо крупных по размерам по—
гребальных сооружений, увеличение роскоши в обряде погребения.
Эти общие перемены привели к повсеместному изменению кон-
кретных археологических культур степного пояса Евразии. I-Ia-
блюдается усиление влияния культур скифо- сибирского мира на
соседние территории, прежде всего лесной зоны. В это время от-
мечается расширение территории влияния и изменения B составе
110111111 всех культур скифо-сибирского мира.
В казахстанско-среднеазиатской провинции именно B это время
происходят значительные перемены. Саки теряют свое военно-но-
литическое господство. Племенный союз, во главе которого были
саки, распался, и главенствующая роль переходит, как известно,
к усуням, складывается усуньская культура, которая, однако, бы-
ла преемственна с культурой саков ”. Изменяется характер тагар-
ской культуры Хакасско- Мину—синского раиоиа 11 лесостепной та—
царской культуры….
В конце IV—III BB. до н.э. происходят значительные перемены
B племенном составе древнего населения Поволжья. К этому вре-
мени относится окончательное утверждстше п1.›охоровской культу—
ры, с которой К, Ф. Смирнов связывает образование племенных
союзов аорсов и сираков‘9‚ наблюдается полет-тжность сарматских
групп, населявших Нижнюю Волгу и Дон. «По археологическим 11
антропологическнм данным,—пишет К. Ф. Смирнов,—они гене—
тически связаны, с одной стороны — с населением, пришедшим
сюда с востока, из Южного Приуралья и Казахстана”». М Г. Мош-
новой прослежено переселение значительном части населения из
Южного Приуралья в IV—II BB. до н. 3., особенно во 11— 1 BB. до
н. 3., B Нижнее Поволжье”. Можно упомянуть также, что B тече—
нне III—~11 BB. до 11. э. утрачивают свое безраздельное господство
скифы в степях Северного Причерноморья, на их территорию про—
никают сарматы, происходят изменения и B культуре меотов”. Ес—
ли обратиться и непосредственно соседним территориям, то и
здесь мы должны отметить значительные изменения культуры B
III B. до н.э, K рубежу IV—III BB. до н- 3. относится сложение
третьего — последнего этапа уюкской культуры B T3131 023, что пол-
ностью совпадает по времени с назаровскнм этапом лесостепнои
тагарской культуры. Изменения происходят в культуре. Забайка—
пья“, на Оби25.
Совпадение по времени этих исторических событий, происхо—
дивших B степях и лесостепях Восточной F вроны и Северном Азии,
вы азившихси в значительных передвиншннтх племен, распаде
:’тврых и образовании новых племенных союзов очевидно, не c.1115-
д17

чайно. Третий век надо рассматривать как важный рубеж в исто-
рнп древнего населения степей и лесостепей Евразии. Эти события
положили начало в ряде случаев сложению новых этшшееких об—
разований. Очевидно, причины этих событий были значителы-тые и
включали B себя факторы как внутреннего, так и внешнего поряд-
ка. Факторы внутреннего развития в целом сводятся к наблюдав—
шейся в 111 в. зт-тачителы-юі’г подвижности населения. Видимо, не
меньшую роль при этом сыграли внешние причины передвижений
и перегруппировки древних племенных объединений и образова-
ния новых союзов. О внешиеполитических событиях можно только
предполагать, хотя нельзя обойти молчат-тем такое грандиозное
событие мировой истории, как походы Александра Македонского
и завоевание в конце IV в. до н. э. Средней Азии, завершившееся
крушением Ахеменидской державы, строительством Александрии
на берегах Сырдарьи; вторжение B 331 г. В Скифию многотысяч-
ного войска во главе с Зонирионом. Вряд ли можно рассматри-
вать эти события мировой истории как далекие от интересующих
нас территорий. Может быть, в них кроется одна из основных при-
чин усиления в это время влияния кочевых племен Казахстана и
Южного Приуралья на запад —— в Поволжье26 и на восток в лс-
состепные области.

Скифо-сибирское культурно-историческое единство как истори-
ческое явление, как определенная система исторически сложив-
шихся взаимоотношений, просуществовало до II в. до н. э. На ру-
беже 111—11 вв. до н. э. происходят более принципиальные измене-
ния, приведшие к крушению всего скнфо—сибирского едт-пгства как
исторической системы, принципиальным изменениям в характере
культур и фактически к смене скифской эпохи иной нсторт—нтеской
эпохой _— гут-тно-сарматской.

Этот период культуры Южной Сибири совпал с началом пере-
движения примерно около 205 г. до н. э. племен хунну на запад,
т. е. с началом Великого переселения народов вдоль степей Евра—
зии. Эти события зафиксированы сейчас в Южной Сибири в на—
мятниках послетагарского времени: тссинский этап в Хакасско—
Мниуеииском районе и шестаковский этап в лесостепной зоне
Южной Сибири. Складывается принципиально иной культурно—
историческнй комплекс.

Задачи настоящей статьи не. позволяют нам сделать детальный
разбор материалов археолог…гескнх культур новой эпохи. Однако
можно отметить одну общую и наиболее характерную деталь ——
археологические материалы этой эпохи отличаются синкретизмом,
выразившимся в значительном сохранении черт культуры скиф—
ского времени и появлении приштипиально новых. Это куЛьтуры
уже другой, послескифской эпохи, для которой характерны сме—
шанность г-гаселеиия‚ различные существовавшие одновременно по-
гребальные сооружения, обряды погребения, значительная под-


18



вижность населения. В инвентаре значительное место занимают
новые материалы-: железные ножи с кольцевыми навершиями,
круглые и восьмеркообразные железные пряжки, изменяется ис-
кусство: появляются бифигурные изображения животных, фигурки
птиц, образ коня.
Часть материалов этой новой эпохи имеет аналогии с материа-
лами хунну. Сосуды с рогатыми выступами имеют, например, пря-
мые аналогии в гуннской. керамике Иволгинского городища; ана-
логии отмечаются в наконечниках стрел с расщепленным основа-
нием, железных пряжках, двустворчатых керамических пластинах,
ложечковрщных ` наконечниках-застежках, в четырехугольных
ажурных бронзовых бляшках с парным изображением животных
или ползущих змей, фигурных бронзовых застежках и ряде произ-
ведений послетагарского искусства Южной Сибири и'Урала. Вза-
падной же части территории такую же роль сыграли сарматские
племена. '
Очевидно, эти два народа и сложившиеся у них формы экоми-
ки о'казали влияние на большинство племен и народов степного
мира Евразии в начале новой-Исторической эпохи.
Однако полного замещения археологической культуры, как уже
отмечалось, не произошло”. Значительным еще было влияние
культур предшествующей эпохи скифского времени.
' Ядринцев Н. М, О следах азиатской культуры в южнорусских и скиф-
ских дре`вностях.- — Труды археологического съезда, 1897, т. IV, с. 176—177;
Reinecke P. Uber einige Berichungen der Altertijmer Chinas zu denen der
Skythisch — Sibirischen. Vélkerkreises — «Zeitsehrift {fir Ethnologie», 1897,
X—XXIX, 5; Ф армаков ский _Б. В, Археологический период в Рос-
сии. — Материалы по археюлог'ии России. СПб, 1914, № 34, с. 34—37;
Міппз E. H. $су’с11іап5_ап‹1` Greeks. Cambridge, 1913, p. 226—261; Ростов-
цев М. И. Скифия, Сибирь и «звериный» стиль. Прага, 1926.
2 Мелюкова А. И. Памятники скифского времени лесостепного Приднест-
овья. — ‹МИА, 64, М., 1958: Он а ж-е. Вооружение скифов. САИ, вып. Д 1—4,
., 1964;"О-на же Скифия и фракийский м.кр. М_-‚- 1979; Либер о'в П. Д.
Лесостепные курганы скифского времени — МИА, 113;,- M., 1962; КН.: Новое
в советской археологии, М., 1965, с. 192—248; КН.: Скифия "и Кавказ} Киев,
1980; Смирнов А. П, Скифы. М_‚ 1966. '
3 Смирнов К' Ф. Вооружение савроматов. МИА. III, M., 1961; Он же.
Саврома-ты. М., 1964; Артамонов М. И. Сокровища саков, М., 1973.
4 Литвинский Б. А. Древлние кочевники «Крыши мира» М., 1972; Аки-
шев К. А. Курган Иссык М., 1978; ' `
5 Членова Н. Л, Происхождение и ранняя история племен татарской
культуры, М„ 1967; Ман най—Оол М. Х. Тува в скифское время.
1923991970; Мартынов А. И. Лесостепная тагарская культура Новосибирск,
5 Ростовцев М. И. Курганные находки Оренбургской области эпохи ран-
негои позднего эллинизма. Пг, 1918, с. 45; 0 н же. Скифия и Боспор. Л., 1925,
с. 303,309; Он же. Средняя Азия, Россия, Китай и «звериный» стиль_ Прага,
1929, с. 67; Городцов В. А. Культуры бронзовой эпохи в Средней России.—
Отчет истор. музея за 1914 г., М., 1916, с._213; Minns E. H. Scythians and
Greekc. Cambridge, 1913, p. 226—261. ` '
7 Гр яз н о в М. H, (K вопросу @ сложении культур скифо-сибирского типа В
19

связи с открытием кургана Аржан. —— КСИА, 154, М., 1978, с. 9—18; он же
06 едином процессе развития скифо-снбирских культур. -— Тезисы докладов
Всесоюзной археологической конференции. Кемерово-,- 1979, с. 4—7.
3 .Г р из но в М. П. 06 едином процессе развития с-кифоюибнрских культур,
с. 6
9 Там .же, с. 6—7.
М 10 М 4ерперт Н. Я. Древние скотоводы Волжско-Уральского междуречья.
., 197 _ _
" Левашова В. П. Из далекого прошлого южной части Кра-сЪюярского
края. Красноярск, 1939, c. 37; Март ыно в А. И_ Лесостепіная татарская куль—
тура. Новосибирск, 1979, с. 140—143. ' -
19652 P ы баков Б. А. Космогония и мифология земледельцев знеолита — СА,
, № 1, 2.
‘3 Грязнов М. П. ‚Древнее искусство Алтая. Л., 1958, рис_ 56.
” Там же, рис. 38.
‘5 Отчет археологической комиссии за- 1864 г. Спб, 1865, с. XX—XXI; Pyc-
ские древности в памятниках искусства, изд. И. Толстым и Н. Кондаковым, в.
3, СПб, 1890, с_ 132—140.
' '6 Грязнов М. П. Древнее искусство Алтая, рис. 1.
'7 Бернштам А. Н. Очерки истории гуннов. ‚М.—‚Л., 1947, с_ _83—102;
Акишев К. А., Кушаев Г. А. Древняя культур-а саков и усуней долины р.
Или, Алма-Ата, 1963, с. 142; Он же. Историно-археологические очерки Цент—
рального Тянь—Шаня и _Памиро—Алтая. МИА, № _26, М.—.-Л.‚ 1952.
' “3 M a рты нов А. И. Лесостепна-я татарская культура, _с. 81—85.
19 С м и рнов K. Ф. Савроматы, с. 288.
'20 Там же, с, 290.
2' Мошков-а М. Г. Происхождение раннесармат'ской (прохоровской) куль-
ту_ры_ М., 1974, с. 47. .
” Ан ф-имов Н. В. Место-сарматский могил-вник -у.ста.ницы Усть-Лабин`
ской. МИА, № 23, М.—Л., 1951; Смирнов К. Ф. Основные этапы развития
меото—сарматской культуры Среднего Прикубань-я, "КОИ-‚ИМК, .46, "M. — Л., 1952.
’3 К-ыз л а с он Л. Р. Этапы древней истории Тувы. М., ‘Изд-ево МГУ, 1958, с.
76; М a H H a й—О ол. Ту-ва. в скифское время. _М_, 1970, с. 86—88.
24 Диков H. H. Бронзовый век Забайкалья, 1958, Приложение№ 4.
5 25 Г р яз нов M. 11 История древних племен Верхней Оби. М. — Л., 1956, с.
8 —92
25 C M HpHO’B K. Ф. Савроматы, с, 290.
27 Мар т ы нов А. И. Лесостепн—а-я татарская культу-ра, с. 85—91; Пшен и-
цына М. Н. Культура. племен Среднего Енисея во ill—I вв до н. э_ (теснн—
ский этап). Автореф.-.на сокс-к. учен. степени канд. ист. наук. Л_, 1975, 'с. 26,

Г. Е. МАРКОВ, д-р ист. наук'
Московский университет
СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА И ОБЩЕСТВЕННАЯ
ОРГАНИЗАЦИЯ ‘;
ДРЕВНИХ И СРЕДНЕВЕКОВЫХ'КОЧЕВНИКОВ ]
Социальная структура, общественная, а также политическая
организация и политический строй зависят от достигнутого обще-
ством уровня развития производительных сил, разделения труда,
всего сложного комплекса социально-экономических отношении.
Этому комплексу соответствуют определенное имущественное и
социальное расслоение, формы собственности на основные средст-
иа производства, отношения господства и подчинения, эксплуата-
ции, распределения и потребления, обмена, составляющие в со-
вокупности структуру социальной организации.
Из сказанного вытекает, что исследование социальной струк-
туры и общественной организации кочевого общества на том или
ином этапе развития требует анализа производственных и социаль-
иых отношений, форм собственности на основные средства произ-
водства, а также характера социальных связей и структуры обще-
ственной организации кочевых народов.
Имеющаяся совокупность фактических данных позволяет по-
лагать, что еще у племен, обитавших в 111—11 тыс. до н. э. в сте-
пях и предгорьях аридных областей Азии, занимавшихся комплек-
сным хозяйством: пастушеским животноводством, мотыжным зем-
леделием, охотой, рыболовством, собирательством, уже началось
разложение первобытнообщинных отношений. Эти процессы Вызы-
вались в первую очередь условиями ведения животноводческого
хозяйства, при котором скот мог находиться только в индивиду-
ально-семейной (а позднее частной) собственности. Коллективное,
общинное содержание снота невозможно при отгонном пастуше-
ском хозяйстве при низком уровне развития производительных
сил и разделения труда, и самые ранние из источников уже сви-
детельствуют о частной собственности на скот. `
Частная собственность порождала, естественно, известное не-
равенство в имущественной и социальной сферах. Размер етад был
связан с социальным престижем, представлял возможность широ-
L 21

кого обмена, эксплуатации чужого труда. Появилась возможность
обогащения и повышения своего социального престижа путем за-
хвата чужого скота. Грабеж стал превращаться в регулярный про-
мыеел. что сказывалось как на социальных отношениях, так и об-
пп'ствепной организации. Уже на первых порах существования ко-
чевпичсства резко возрос обмен, и скот стал выполнять роль де—
нет. Все это вместе взятое быстро вело к разложению первобытно-
общиппых отношений.
Как следствие очередного крупного разделения труда на рубе-
же 11 п I тыс. до н. э. из среды варваров стали выделяться в
аридных областях племена, переходившие к пастбищному кочево-
му скотоводству. Причиной этого процесса, имевшего огромные
политпческие и социальные последствия, был кризис традицион-
ного комплексного хозяйства в ряде степных и предгорных обла-
стей, вызванный социальными, антропогенными, геоморфологиче-
скими и климатическими явлениями.
Кочевничество, выделившееся в самостоятельный хозяйствен-
но-культурный тип, стало для многих народов, обитавших в арид-
ных областях, главным видом занятий, основным средством .полу-
чения жизненных благ. Развертывался своего рода «цепной про-
цесс», в ходе которого в кочевничество оказались вовлеченными и
такие группы населения, чье хозяйство не испытывало на себе
кризисного влияния указанных выше причин. Многие из такого
рода племен переставали со временем кочевать и оседали в бла-
гоприятных условиях на землю. Примером такого рода можно счи—
тать большую часть племен скифов Восточной Европы.
По мере того, как кочевое пастбищное скотоводство станови-
лось главным видом хозяйственной деятельности, изменялись уса.
ловия разделения труда, складывались новые формы производст-
венных отношений.
В новых условиях еще быстрее и интенсивнее стали разверты-
ваться процессы имущественной и социальной дифференциации,
Уже на начальных стадиях развития кочевничества появились
владельцы многочисленных стад, выделявшиеся из массы прочих
скотоводов своим богатством, а тем самым и общественным влия-
нием, Все более усиливалась социальная неоднородность общест-
ва кочевников вследствие всеучащавшихся военных столкновений,
обогащавших скотом и ценными вещами одних и лишавших
других,
Таким образом, уже в ходе первоначального становления и
развития кочевничества окончательно разложились и исчезли ин-
ституты первобытного общества. Вновь сложившиеся общества
стали имущественно и социально дифференцированными. Benea-
ствие военного образа жизни кочевых скотоводов возникали сост“
22

детствуюшие формы субординации „ЁозрастаЛО значение богатст-
ва и влияние военных предводителей и их семей ’
Однако, как об этом будет еще сказано ниже, развитию в ко—
чевничестве дальнейших социальных процессов был положен- пре-
дел, определявшийся экстенсивностью их хозяйства, ограниченно-
ностью сфер разделения труда. Эта экстенсивность оказалась ха-
рактерной, как закономерное следствие для социальной структу—
ры и общественной организации кочевничества.
Имущественное неравенство, концентрация у отдельных семей
значительного количества скота вели к усилению эксплуатации,
которая, судя по сообщениям источников уже с глубокой древно-
сти и до начала разложения кочевничества заключалась главным
образом B найме пастухов-, а также отдаче части своего скота ме-
нее состоятельным родственникам и соплеменникам на выпас. От-
дача скота на выпас совсем не обязательно давала прямой доход,
по позволяла использовать для ухода за частью скота (своего ро-
да «резервным фондом») чужую рабочую силу Хотя приплод ско-
та и продукты животноводства частично или даже целиком посту-
пали в распоряжение хозяйств, получавших скот на выпас, тем не
менее владельцы животных обеспечивали таким образом, во- пер-
вых, сохранность своего «резервного фонда» B случае разного ро-
да катастроф, так как по правилам отдачи скота на выпас владе-
лец мог B любой момент потребовать своих животных обратно, а
во-вторых, отдача скота на выпас повышала социальный престиж,
Взявшие скот оказывались B ряде случаев B некоТорой зависимо-
сти от владельца стада, хотя эта зависимость и была довольно ус-
ловной, так как отношения выпаса складывались на чисто добро—
вольной основе и, как свидетельствуют факты, легко возникали и
столь же легко распадались. Только B эпоху разложения кочевни-
чества, к концу XIX B, выпас скота стал превращаться в ярко вы;
раженную форму эксплуатации, в своего рода аренду скота
Вторым, как и скот, главным средством производства у коче-
вых скотоводов была земля, используемая под пастбиыща Но, как
и на предшествующем уровне хозяйственного и социального раз—
вития, она оставалась во владении, или даже скорее пользовании
общин, объединенных в племена. Кочевники, независимо от их со-
штальногс" статуса, не только не были заинтересованы в закрепле—
ннн в частную семейную собственность пастбищной земли, но та—.
кое закрепление решительно противоречило возможностям и ко-
ренным условиям и интересам кочевого хозяйства, которое требу-
ет использования безграничных пастбищных просторов. В зависи-
мости от-урожая-трав было целесообразно пасти скот. то на од—
них, то на других пастбищах, что стало бы невозможным при пе-
реходе-—-нх-в частную собственность. При частых миграциях кочев—
ников собственность на землю—пастбища вообще не могЛа возни-
кать. Племенная собственность, или скорее владение пастбищами,
23

соответствовала неразвитому разделению труда, низкому уровню
производительных сил. Таким образом, скотоводы относились к
земле как к своей естественной собственности и воспроизводили и
присваивали только стада. В этом отношении вполне допустима
аналогия с племенами охотников, которые также рассматривали
местности, где они промышляли, в их естественной неограничен-
ности, как свою общую «собственность»,
Предводители кочевников, богатые скотоводы, используя свой
экономический и социальный престиж, пасли свой скот обычно
на лучших участках пастбищ. При некоторой стабильности мест
кочевания они даже захватывали в свое исключительное пользо-
вание ОТДельные их участки. Но эти захваты был'и временным яв-
лением, юрндически никак не оформлялись, а главное, земля ис—
пользовалась только как пастбища для собственного скота и ни-
каких вследствие этого новых поземельных отношений между
верхушкой кочевников и рядовыми общинниками не возникало.
Обычное право, регулировавшее все стороны жизни кочевников,
отношения собственности, даже не упоминает ни у одного.народа
о пастбищах, за исключением порядка так называемого «первоза-
хвата». Пастбищем пользовался при перекочевках тот, кто пер-
вым приходил на него со своим скотом. В тех случаях, когда на
один участок пастбища приходили Одновременно два или более
скотовладельца‚ то по правилам обычного права, как-то, напри—
мер, у казахов, преимуществом пользовался старший по социаль—
ному положению или возрасту.
В XIX B. обычное право кочевых народов изучалось B Казах—
стане и Средней Азии царскими чиновниками и было затем поло-
жено в Основу законодательства. Записывалось обычное право
всегда со слов «лучших» людей, т, е. преДВОДителей и богатеев,
имевших полную возможность дать сведения, отвечающие их ин—
тересам. Однако они ни разу ни одним словом не обмолвились о
наличии частной собственности на землю. Следовательно, ее не
было и она не была нужна B условиях кочевого скотоводства-.
Хозяйственно-культурный тип кочевников, их способ производ—
ства и труда характеризуются B первую очередь, как отмечалось
выше, экстенсивностью. Существо экстенсивностн заключалось
прежде всего B том, что ни хозяйство, ни разделен-ие труда, ни со-
ответствующие им производственные и социальные отношения не
имели возможности для интенсивного развития, для перехода на
новую, более высокую ступень. В этом отношении кочевничество
весьма схоже с экстенсивным охотничье-рыболовецко-собиратель-
ским присваивающим хозяйством. Экстенсивность хозяйства имела
следствием застойность социально-экономических отношении, из-
менявшихся только после перехода кочевников (Или охотников-
рыболовов-собирателей) к земледельческой оседлости и интенсив-
ным формам труда.
24
. _.- _ _ .. --. _ .-....
ц . ... .__ _

Экстенсивным было само по себе пастбищное скотоводств'о,при-
емы содержания скота, обработка продуктов животноводства, сло-
вом‚ весь комплекс хозяйства. Породы скота выводились главным
образом в расчете на выносливость H были малопродуктивны.
Так как поголовье скота имело не только хозяйственный, но и
престижный характер, мясо животных использовалось в ограни-
ченном количестве и преобладала молочная пища и лепешки.
Продажа скота стала практиковаться в больших масштабах глав-
ным образом уже B nopy разложения кочевничества.
Кочевннчество и не могло быть иным, как экстенсивным. Тре-
бовалась более или менее регулярная смена пастбищ. Не было ус-
ловий для улучшения качества животных. Кочевое хозяйство поч—
ти не нуЖдалось в орудиях труда, состоявших из пастушеского по-
соха и нехитрых приспособлений для обработки продуктов живот—
новодства. Никаких перспектив для развития средств производст-
ва, совершенствования производственной деятельности, углубления
разделения труда в условиях кочевничества не было. Становле—
ние кочевого скотоводства как самостоятельного хозяйственно—
культурного типа было связано с рядом существенных изобрете-
ний и усовершенствований в области ведения хозяйства и в мате-
риальной культуре. Но, достигнувдовольно быстро оптимальных
результатов в приспособлении к новым условиям существования,
кочевничество стало в дальнейшем развиваться крайне медленно.
Эта замедленность развития не делала кочевые общества каким-то
исключением из всемирно-исторического процесса, а являлась за-
кономерным явлением, свойственным всем обществам с экстенсив-
ной, экономикой. Так, хозяйственно-культурный тип охотников-ры-
боловов-собирателей существовал H существует в пределах вида
современного человека десятки тысяч лет, и принадлежавшие к
нему общества, не перешедшие к земледелию, так H He Вышли за
пределы первобытнообщинных отношений.
Кочевннчество основывалось на ветви производящего хозяйст-
ва, поэтому оно уже в процессе своего формироВания вышло за
пределы первобытности. Но, оставаясь экстенсивным, оно могло и
в дальнейшем развиваться только экстенсивно. Получался как бы
замкнутый круг. Как только кочевники начинали по тем или иным
причинам развиваться более интенсивно, это сразу вело к появле-
нию оседлости‚ земледелия, ремесел, а тем самым к разложению
кочевничества, исчезновению его как самостоятельного хозяйствен—
но-культурного типа, способа производства. Не развивались эти
процессы — экстенсивными оставались хозяйство и социальные
институты. В свете этого не будет большим преувеличением ска—
зать, что социально- экономическая структура, скажем, ряда групп
бедуинов в середине прошлого столетия во многом напоминала
аналогичные явления у многих кочевых народов 1 тыс. до н.э.
(например, у азиатских скифов или хунну).
25

Рассмотренные теоретические соображения справедливы для
всех кочевых обществ,'в том числе и в Африке, так как их разви-
гие подчиняется общим историческим законам. Вместе с тем сле-
дует отметить наличие известных различий в некоторых социаль-
но-экономических явлениях H политической организации у разных
кочевых народов в разное время. Причины этих различий лежат
не столько в сфере внутреннего развития специфики каждого из
кочевых обществ, сколько зависят- от внешних факторов. К числу
последних относятся постоянные и разнообразные связи кочевни-
ков c оседлыми земледельческими народами. Следствиями этих
связей для кочевых скотоводов были усиление имущественного и
социального расслоения общества, заимствование некоторых соци-
альных институтов, иногда организация власти по примеру, взя-
тому у оседлых народов, хотя и с неизбежными для кочевых об-
ществ патриархальными особенностями. Таким образом, в каждом
конкретном случае характер влияния оседлых земледельцев на
кочевников зависел от уровня социально-экономического развития
первых, от особенностей их политического строя и культуры.
Эти связи обусловливали и усиливали многоукладность соци-
альной структуры кочевых обществ, хотя изменить целиком сущ-
ность. социальной организации, пока в ее основе лежала экстен-
СИвная кочевническая экономика, они не могли.
Миогоукладность характеризовала социальную структуру ко—
чевничества от времени его возникновения и до эпохи разложения.
Господствующие собственно кочевнические патриархиальные от-
ношения, соответствовавшие экстенсивному экономическому бази-
су, сочеталйсь с укладами рабства, феодальными (порождаемыми'
условиямивоенной субординации), кабальными отношениями и,
наконец, слаборазвитым капиталистическим укладом.
Уже в ходе формирования кочевничество стало в социальном.
смысле сильно стратифицированным. Сразу же. выделился слой
общинных и военных предводителей, духовенства, верхушка "'за-
житочных скотоводов, наконец, малоимущие скотоводы. Но вплоть
ДО эпохи разложения кочевничества численно абсолютно преобла--
Дающим был слой средних по зажиточности хозяйственно-само-
‹°тоятельных' скотоводов.
Рассматриваемые социальные слои представляли собой как' бы
«классы в себе» и так и не развились в настоящие классы («_клас-
сы вовне»), так как у кочевников не сложилась H не могла сло-
житься монопольная собственность класса или сословия на сред-
ства производства. Земля не могла перейти в монопольную собст-
венность отдеЛЬных лиц или'классов, так как пастбища менялись
в “соответствии с условиями кочевания, а племенная верхушка не
располагала Силой, ОТДеленной от народа, опираясь на которую
она могла бы каЖДый раз утверждать свое монопольное право на
землю. Впрочем, никакой потребности в этом и не было, так как
9.6

кочевничество могло существовать только в условиях возможно-
сти свободного передвижения по пастбищам. Ограничение этого
условия вело неизбежно к крушению кочевничества‚ в чем коче-
вая верхушка, естественно, не была заинтересована.
Что касается скота, то частная собственность на него и нали-
чие массы свободных H хозяйственных общинников-воинов были
в той же мере условиями существования кочевого общества. Ko-
чевое общество не могло существовать, если значительная часть
его членов лишалась скота, так как по условиям пастбищного ско-
товодства оно не могло поглотить сколько-нибудь большого. коли-
чества рабочих рук, H семьи, лишавшиеся скота, были вынуждены
некать себе новых средств существования, главным образом, вне
кочевничества. А как следствие, ослаблялось племенное ополчение,
верхушка общества лишалась своей социальной базы. _
Поэтому, H это подтверждается всеми фактами из истории ко-
чевничества, как только начинались процессы монополизации
средств производства, а тем самым и выделение оформленных
классов, начиналось оседание скотоводов и разложение кочевни-
чества.
Из сказанного следует, что социальную структуру кочевниче-
ства не совсем верно называть «раннеклассовой», так как это
предполагает ее дальнейшее развитие, но развитие классовых
отношений имело только одно следствие — разложение кочевни—
чества. Поэтому в условиях экстенсивного способа кочевнического
труда правильнее говорить о соответствующей ему неразвитой
«экстенсивной» классовой структуре.
Общественная организация кочевничества‚ именуемая в лите-
ратуре по традиции «племенной» или «родоплеменной», не имела
ничего общего с первобытными племенами H тем более родами.
Общественная организация кочевников сложилась одновременно
со становлением самого кочевничества, одновременно с разложе-'
нием остатков первобытных институтов, H являлась организацион—
ной формой обществ, живших в условиях экстенсивных патриар-
хальных социально-экономических отношений. Вследствие этого H
«племенная» форма организации имела экстенсивный характер H
без каких-либо существенных изменений просуществовала тысяче-
летия от времени возникновения кочевничества и до его разложе-
ния. Кочевническая племенная организация сложилась как един-
ственно возможный способ объединения скотоводческих коллекти-
вов в условиях подвижной жизни и военных коллизий, вследствие
которых одни объединения кочевников распадались, а другие воз-
никали вновь.
Основные ячейки кочевого общества — малые и большие се-
мьи, группы родственных семей не могли существовать в одиноч-
ку по военным H хозяйственным условиям. ПоЭтому семьи и семей-
ные группы объединялись 'в кочевые соседские общины, a те. в
27

свою очередь, в более крупные объединения, называемые нами
«племенами».
Условия кочевого образа жизни таковы, что между отдельны-
ми группами кочевников отсутствуют прочные и долговременные
территориальные, кровнородственные, экономические и прочие
связи. Вследствие этого единственно возможной в условиях кочев—
ничества формой социальной связи оказалось «генеалогическое»
родство. Кровнородственные связи существовали только между
членами самых мелких кочевых групп. За их пределами «родст-
венные» связи были мнимыми, вымышленными, но это «вымыш-
ленное родство» выступало как идеологическая форма осознания
реального военного, хозяйственного и политического единства-
Практически дело обстояло таким образом, что вследствие воен-
ных и прочих причин кочевые группы постоянно распадались и
возникали вновь. При этом при объединении кочевых групп они
возводили свою генеалогию к общему «предку» — обычно мифо-
логическому или реальному родоначальнику самой сильной груп-
пы. Возникало новое кочевое объединение, связанное формальным
генеалогическим «родством». Таким образом, кочевая племенная
структура складывалась, развивалась и бытовала как чисто исто-
рическое явление, ничем не связанное с традициями родового
строя. Кстати сказать, сами кочевники отчетливо различают кров-
ное и «генеалогическое» родство.
Общественная организация кочевников могла находиться, в
зависимости от исторических и политических условий, в различ-
ных агрегатных состояниях, хотя во всех случаях соответствовала
госпоштвовавшим у кочевников социальным отношениям. В отно-
сительно мирные эпохи агрегатное состояние было общинно-коче-
вым, а политическая организация весьма аморфной. В условиях
войн и переселений наступало военно-кочевое агрегатное состоя-
ние c более четкой военной и политической организацией обще—
ства.
Общинно—кочевое“агрегатное состояние характеризовалось как
отмеченной аморфностЬю политической организации так и слабо—
стью военной и гражданской власти. Не только отдельные пле-
менные подразделения, но и отдельные семьи вели себя довольно
самостоятельно. _
Но с обострением политической ситуации, во время войн или
дальних переселений складывался соответственно образу жизни.
и военно-кочевой уклад, с более стройной военной и политической
организацией. Возрастала власть вождей. В это время политиче-
ская структура включала организованные по—военному кочевые
группы или даже специальные отрЯДы войск из племенного опол-
чения, во главе которых стояли предводители.
При особо крупных завоевательных походах, когда покорялись
обширные области, населенные земледельцамш складывались
28

«военные империи» как высшая форма организации и централиза-
ции скотоводческого общества, заимствовавшие B своей политиче—
ской организации многое от покоренных земледельческих наро-
дов.
В полном смысле слова эти «кочевые империи» представляли
собой государственную власть только в покоренных оазисах.
степи сохранялись военно-кочевая племенная организация, старые
экстенсивные формы хозяйства и социальной структуры.
То, что племенная организация не разрушалась и B условиях
«военных империй», видно из того‚ что после их распада они про-
должали эффективно функционировать. Не происходило качест-
венных изменений и B общественных отношениях, что подтверж-
дается тем, что в среде кочевников до эпохи разложения кочевых
обществ не было крестьянских восстаний, неизбежных тогда, когда
B обществе возникали непримиримые классовые противоречия,
обязательные B условиях антагонистических социально—экономи—
ческих отношений. l
B целом можно сказать, что соответственно конкретным исто—_
рическнм условиям общественная и политическая организация ко—
чевников приобретала то общинно-кочевой, то военно-кочевой об—
лик, что соответствовало преобладанию то военно-демократическо-
го, то патриархального укладов. Но при многоукладности и «эк—
стенсивностн» общественной организации разные виды политиче-
ских структур были обычно перемешаны между собой, выражены-
нечетко и несли не столько в себе, сколько в форме, много черт,
заимствованных у земледельческих народов.

Л. С. КЛЕПНі канд. н.ст. наук, доц.
„"1синиградсши'і госуниверситет
ВОЗНИКНОВЕНИЕ КОЧЕВОГО СКОТОВОДСТВА
Проблема х. Кочевое скотоводство долго рассматривалось как
этап хозяйственною развития, предшествующий оседлому земле-
делию (Ж. Ж. Руссо, А. Гумбольдт и др.). Позже оба вида хо-
зяйствования были сочтены параллельными вариантами, приспо-
соблениыми к разным природным условиям (В. Шмит и др.).
Пока существовали такие представления, возникновение кочевого
скотоводства из кочевой же охоты казалось логичным. Эту логи—
ку разрушила концепция, согласно которой выделению скотовод-
ства в самостоятельную н безраздельно практикуемую отрасль не-
;пременно предшествовало земледельческо—скотоводческое хозяйст-
во с оседлым укладом жизни (Э. Ган, Э. Ю. Петри, Г. Кунов и
Др.). Эта концепция получила всеобщее признание, а с ее призна-
нием механизм возникновения кочевого быта скотоводов стал
загадочным, причины превратились в неизвестное.
В ГАИМК 30-х гг. работала небольшая группа, которая соот-
ветственно своей проблеме обозначалась буквой х — по созвучию
с аббревиатурой ИКС, что раскрывалось как История Кочевого
Скотоводства. Группу составляли М. И. Артамонов, В. В. Гольм—
стен (тогда лидер группы), М. П. Грязнов и Г. П. Сосновский.
Эта группа установила археологически, что в степях Евразии до
кочевников, в бронзовом веке, господствовало оседлое земледель-
ческо—скотоводческое хозяйство (культуры срубно-андроновского
круга, часть катакомбных). Однако пришлось признать, что коче-
вые скотоводы могли вьщелиться и не из земледельческой среды
(не везде земледелие предшествовало кочевому скотоводству),
хотя и вряд ли их непосредственные предки были бродячими охот-
никами (богатые зверем и рыбой угодья располагали к оседлому
образу жизни).'
Певыясненными остались два вопроса: 1) какими же были тог—
да хозяйство и быт в засушливой части степей, не пригодной для
земледелия (как, например, сальско-манычская степь)? 2) почему
в остальной степи переход .от оседлой жизни к кочеванию совпал
30

с насТуПЛеНИем железнОГО 'века (Ведь стада могли расти и дань-
ше)?
Обмен. Сформулировав эти два вопроса B посмертно опублико-
иннной статье, M. И, Артамонов, бывший член группы x, предло-
жил такое решение. Кочевыми были уже носители сальско—маныч-
ской катакомбной культуры, но лишь по необходимости, изначаль—
но обусловленной природно. А B тех местах, где природные усло-
вия позволяли заниматься и земледелием, люди жили оседло. Там
рост стад превысил возможности пастушеского скотоводства толь-
ко B начале 1 тыс. до н. э., когда обмен с древневосточными циви-
лизациями смог обеспечить степняков продуктами земледелия".
.В аргументации этого решения есть слабые звенья. Ничем не
засвидетельствован интенсивный экспорт южных зерна и овощей
в степь. Этнография показывает, что население, живущее мясом и
рыбой или мясо—молочной пищей (например, народности Северной
Сибири), могло обходиться без продуктов земледелия (довольст-
вуясь добавкой растительной пищиза счет собирательства)3, Ар-
тамонов считал, что срубная культура не проникла B засушливую
зону (климатическое разграничение B бронзовом веке), а на деле
в курганах Калмыкии есть позднесрубные погребения (это пока-
зано В. А. Сафроновым)4.
Обмен с цивилизациями Передней Азии и С. А. Руденко при-
знавал стимулом для появления кочевничества, но в этом обмене,
по его мнению, степняков привлекали не хлеб, а предметы роско-
ши и оружие. Спрос на них B степи был вызван имущественной
дифференциацией на основе предшествующего развития оседлого
земледельческо—скотоводческого хозяйства. В результате к коче-
ванию, полагал Руденко, переходили богатые семьи, а бедные
продолжали оседлую жизнь5. Это, однако, не находит подтверж-
дения в археологических фактах: B культурах бронзового века и
начала железного нет такого раздвоения, хотя возрастающий при-
ток оружия и предметов роскоши из древних городов в степь хо-
рошо засвидетельствован.
Производительные силы. Выдвигалась идея, что главной при—
чнной трансформации было развитие производительных сил. По
мысли Ф. Ганчара, достаточно самого роста стад, пусть и посте-
пенного, чтобы B конечном счете размеры их превысили предел,
‚за которым даже отгониый выпас уже не обеспечивал прокорма,
" поэтому оставалось только перейти к кочеваниюб. Л. П. Потапов
также видел причину переХОДа к кочевничеству в разрастании стад
при неспособности обеспечить заготовку кормов на зиму из—за бед—
ности природной среды и из—за низкого технического уровня ве—
дения хозяйства7. А. Н. Бериштам рассматривал отгонное ското-
водствокак сигнал о таких кризисных явлениях и как переходный
этап от оседлого скотоводства к кочевомуд. Как полагал С. С. Чер-
ников, на почвах Казахстана мотыз-кное земледелие просто не
31

могло дать столько нрибавочного продукта, сколько давало ското—
водство. Стала все разрастались, и перекочевки становились не-
обходимыми9. Однако постепенность увеличения поголовья скота
опровергнута М, П. Грязновым и Г, Е. Марковым”). А главное —
сами возможность и необходимость значительного увеличения по-
головья требуют объяснения _
У А. П. Смирнова внезапный переход к кочевому хозяйству
об'ыш-тлся усовершенствованием скотоводческих орудий труда
(введением строгих удил), а сам переход становился этапом 3a-
кономериого прогресса”. Конечно, лучшая управляемость лошади
была важна для кочевника, но не столько при пастьбе или просто
передвижении, сколько в военных действиях. А прогрессивность
кочевнического хозяйства B плане производительности, экономич-
ности, удобства для жизни и т. и. для многих районов степи ныне
подвергается сомнению”.
Климат. Причиной перехода к кочевничеству называют _и изме-
нение климата: кочевать пришлось из-за того, что B суббореаль-
ный перИОД климат стал суше и пастухам стало труднее прокор-
мить скот на одном месте‘з. Или, наоборот, окончание ксеротерми-
ческого периода и увеличение влажности, приведшее K обилию
кормов, обеспечило неограниченный рост стад и тем толкнуло лю-
дей к кочеванию'4- Первая версия была бы логичной, но, как те-
перь выяснилось, B северной зоне, для которой вообще установле-
на эта перИОДизация‚ суббореальный период (2500—500 гг. до н.э.)
не был засушливым (ксеротермнческий максимум предшествовал
ему)“, а если даже этот периол был сухим B степях, то ведь K на-
чалу, 1 тыс. он уже ПОДХОДил K концу — климатический рубеж
оказывается позже культурного! Вторая же версия объяснения не-
убедительна: улучшение кормовой базы позволяет прокормить
больше скота на месте, но не приводит к увеличению стада за
этот предел.
Важную роль B истории степных культур отводит климатиче-
ским изменениям Л. H. Гумилев` но он имеет B виду периодиче—
ские (примерно с 4ОО-летним циклом) мерИДнональные сдвиги про-
хождения с запада на восток антициклонов, увлажнявших степьи
приводивших к увеличению ресурсов, численности и активности
кочевников…. В конце предкочевнической поры один из многове-
ковых сдвигов этого потока к северу, отклонивший антициклоны
от степной полосы, мог, иссушив степь, привести K упадку B ней
оседлого хозяйства. Но поскольку предшествующие подобные
сдвиги не приводили K массовому превращению оседлых степин-
ков B кочевников, этого фактора явно недостаточно для объясне—
ния гроблемы х.
Антропогенный фактор. Исследователи западноевропейского
бронзового века обнаружили, что и там сформировались общества,
специализировавшиеся на скотоводстве с подвижным образом-
32

жизни — пастушеским или даже близким к кочевому”. Предвари—
тельным условием являлось образование открытых пространств в
результате сведения лесов неолитическим человеком при оседлом
земледельческо-скотоводческом хозяйстве‘8‚ а одним из стимулов
перехода к специализации на скотоводстве — ухудшение почв из-
за хищнического землепользования в неолите‘9.
Г. Е. Марков придает большое значение аптропогенному изме-
нению природных условий в степи: вырубке кустарника, деграда-
ции травяного покрова из-за неирестанного выпаса на отгонных
пастбищах, вторичному засолению почв постоянным поливом при
неразвитом земледелии и т. п. Вкупе с солонцеванием это могло
привести к обеднению степной растительности (выживали боре-
ально-ксерофитные формы) и к замене тучных земель полупусты-
ней. В итоге оседлое хозяйствование становилось невозможным20.
ВрЯд ли, однако, такой процесс развивался равномерно по всей
огромной степной полосе Евразии, чтобы одновременно подвести
везде к скачкообразному преобразованию хозяйства. Ведь сопро-
тивляемость природы в разных местах степной полосы неодина-
кова.
Многопричинность. Учитывая неспособность каждого ОТд-ель-
ного фактора объяснить внезапный переход от оседлого образа
жизни к кочевому, Марков предположил взаимодействие факто-
ров, сложность и многопричинность процесса“. Однако одинако—
вый и одновременный результат такого сочетания разных факто-
ров на столь огромной территории еще менее вероятен: чем шире
пространство тем разнообразнее сочетания факторов.
Социальные отношения. Среди факторов, толкавшнх степное
население на переХОд от оседлого хозяйства к кочевому, и Руден-
ко, и Артамонов, и Марков упоминают (хотя и не в главной роли)
имущественную и социальную дифференциацию степного населе-
ния. Скот стал одной из форм накопления богатств, обеспечиваю—
щего экономическое и социальное превосХОдство над соплеменни-
ками, и это создавало стимул к увеличению стад.
Развитие этого процесса дифференциации в бронзовом веке по
всей степной полосе археологически доку'ментировано”. Загвозд-
ка B _том, почему потребовалось увеличивать именно скот, а не за-
пасы зерна, почему с помощью перекочевок, а не подкормкой, и
почему этот процесс привел к внезапной перестройке хозяйства и
быта во всем степном регионе сразу и как раз с наступлением же-
лезного века.
Военные преимущества. Еще Маркс отмечал, что мобильность
скота превращала его в первую форму денег и в наиболее легко
отчуждаемое богатство”. Энгельс подробно прослеживал логику
этого процесса“. Стихийные бедствия, соображения престижа и
возможность обмена стимулировали желание увеличить стадо за
чужой счет.
33

За пределами засушливых степей, неприг0дных для земледе-
лия, этот способ обеСпечения материальными благами не был по
‚сравнению со скотоводческо-земледельческой деятельностью бо-
лее прОИЗВОДительным в абсолютном смысле (и, стало быть, более
прогрессивным) —— OH He MOI‘ интенсивнее расширять совокупную
продукцию человечества. Но он был более производительным в
том относительном смысле, что давал отдельной группе людей го—
раздо больше продукта, чем способ при меньшем вложении тру—
да25. Таково было его относительное превосходство, технически и
социально-экономически обусловленное. В этом упоре на относи-
тельное (а не абсолютное) превышение производительности осед-
лых обществ, коренилась и главная слабость кочевнических об—
ществ, которая должна была сказаться B длительной исторической
нерспективе, но в тот период на первый план выступали времен—
ные нреимущества. Именно в угоне и охране стад кочевание да—
вало преимущества.
Однако, чтобы война стала таким, по выражению Энгельса, по—
стоянным промыслом (по терминологии Маркса‚—— видом труда)26,
нужно было ее техническое обеспечение. Оно—то и появилось в же-
лезном веке —— He только строгие металлические удила, но и ору-
жие: небольшой скифский лук и копье с желеЗным наконечником
для конного боя, а “для боя в спешенном состоянии — железные
меч—акинак'и секира' или клевец. Видимо, имело значение и совер-
шенствование средств трансйортировки —— появление большого
легкого колеса со спицами и поворотной оси, что сделало повозку
более быстрой и оперативной и привело к созданию боевой колес—
ницы.
ВлагОдаря военным преимуществам кочевого быта теперь появ-
ление даже небольшого количества кочевников в доступном для
кочевания ландшафте, где их ранее не было (и где у кочевания
даже не было экономических выг0д), должно было быстро обра-
тить и там к кочеванию всех. Такими. «зачинщиками-» перехода и
смогли послужить обитатели засушливых районов (Калмыкии,
Сальско—Манычской степи, Нижнего Поволжья). кочевавшие уже
в бронзовом веке”. Они же раньше других кочевников появились
под стенами гор0дов древних цивилизаций, принеся туда имена
ариев, киммерийцев и скифов”.
Возникновение кочевничества сыграло важную роль в зарож-
дении тех грандиозных миграций, которые по'ложили начало сов-
ременному широкому распространению нескольких языковЫх се-
мей. Главные исходные очаги расселения определялись соотноше—
ниями, отраженными на картах природной и культурно-историче—
ской среды29. Из трех таких главных очагов («генераторов наро-
дов»-) два (аравийский “и центрально—азиатский), как и весточнод
европейская степь, знали кочевников, B третьем (Северо—запад
Европы) —— недавно выявлено пастушеское, близкое к кочевому
34

скотоводство в бронзовом векеЗО, a возможно, подвижное—пастуше-
ство было там и в позднем неолитез‘.
' Гольмстеи В_ B. Некоторые замечания Карла Маркса и истории ско-
т-оводства. — ПИМК. 1933, № 3—4, с_ 62—64; она же. K вопросу o древнем
скотоводстве в СССР. -— Проблема происхождения домашних животных, в. 1.
Л., 1933, с. 79—107; он а ж е_ Возникновение скотоводств-ав Восточной Европе.
— Проблемы происхождения, эволюции и породообразования домашних жи-
вотных, т` 1. М.—Л., 1940, с. 121—134; Арта монов М. И. К истории средств
передвижения.—ПИМК, 1933, № 5—6, с. 23—32; Сосн овски й Г. П. К исто-
рии скотоводства в Сибири.—Там же, с` 135—150; Г р яз нов М“. П. Некоторые
вопросы сложения и развития ранних кочевкиков Казахстана и Южной Сибири.
— КСИЭ, 1955, в. 24, c. 19—29.
2 Артамонов M. И. Возникновение кочевого скотоводства — Проблемы
археологии и этнографии. в. 1. Л. 1977,- с. 4—13.
3 См_ Токарев С. А. Этнография народов СССР. М., 1958, с_' 484—487,
515—516 и др.
4 Сафронов В. А_ Классификация и датировка памятников, бронзового
века Северного Кавказа. — Вопросы охраны, классификации и использования
археологических памятников. М` 1974.
5 Руденко С. И. К вопросу о формах скотоводческого- хозяйства и 0 но—
чевёиках. — Материалы по Отд. этнографии (Геогр. об-во СССР), ч. 1. Л., 1961,
с_ —15.
5 Hancar F. Das Pferd in prahistorischer und irfiher historischer Zeit.
Wien—Mfinchen, 1955, S. 556.
7 Потапов Л_ П. Из истории кочевннческого общества. — ВИМК, 1957,
№ 4, с. 56—57_ '
3 Бернштам А. Н. Спорные вопросы истории кочевых народов Средней
Азии в древности. — КСИЭ, 26, 1957, с. 18—21.
9 Черников С. С. Роль андрон-ов'ской культуры в истории Средней Ази-и
и Казахстана — КСИЭ, 26,- 1957, с. 31, 33; он же.— O терми’не &ра.ннн_`е‘1‹очев—
ники». КСИЭ, 80, 1960, с. 17—21. '
1° Гр язнов М. П. Указ. соч., с. 19, 24; он же. Этапы развития хозяйства
скотоводческих племен Казахстана и Южной Сибири в эпоху бронзы. КСИЭ,
26, 1957, c .21—28` Марков Г. E. Кочевники Азии. М., 1976, c. 25.
” Смирнов А. П` Скифы. М. 1965, с. 13.
‘2 MapKOB Г_ Е. Указ. соч_, с. 25—26.
'3 Боголюбов С. Н. Происхождение и преобразование домашних жи-
вотных` М. 1965, с_ 42, 49, 174—175.
” Сальников К. B. Бронзовый век Южного Зауралья_ — МИА, 21,1951,
с. 147; он же. Очерки древней истории Южного Урала. М_, 1967, с. 348—349.
'5 Дол уха н—ов П_ М. История Балтики. М. 1969, с_ 77—78.
'5. Алексин А__А., Гумилев Л. Н` Каспий. климат и кочевники Евра-
зии. — Тр_ о-б-ва истории, ариеол. и этиогр. Казанск. госуниверситета-‚= 1963, т.
1 (36), с_ 41—55; Гумилев Л. H. Истоки ритма кочевой культуры Средин-
ной Азии. Народы Азии -и Африки, 1966, № 4, с_ 85—94; он же. Роль клима-
тических колебаний в истории народов степной зоны Евразии. История СССР,
1967, № 1, с. 53—66
” Fle ті n g A. Territorial patterns in Bronze Age Wessex. -—- Proceedings
of the Prehistoric Society, vol. 37, p. 138—164.
‘“ Кларк Г. Доисторическая Европа. М., 1953, с. 100—106; Turner J.
The anthropogenic factor in vegetational history. — New Philologist, vol. 63,
1964, p. 73—89; eodem. Post-neolithic disturbance of British vegetation. ——
Walker D. and West R. G. (eds), Studies in the vegetational history of
0.:

the British Isles. Cambridge, 1970; E v 3 ns J. G. Habitat change on the calca-
ncous soils of Britain; the impact of Neolithic man. —S i m ps 0 n D D. A.(ed).
Economy and settlement in Neolithic and Early Bronze Age Britain and Europe.
Leicester, 1971 р. 27—73.
'9 Fleming A. The genesis of pastoralism in European prehistory. —
World Archaeology, vol. 4, 1972, no. 2, p. 187,
2“ Марков Г. E. Указ. соч., c. 29.
2' Там же.
”2 Артамонов М. И. Совместные погребения в курганах со скорченными
11 окрашенными костяками — ПИДО, 1934, № 7—8, c. 108—125; Круглов
А. П., Подгаецкий Г. В. Родовое общество степей Восточной Европы
(ИГАИМК- 119)_ M. — Л., 1935, c. 141—145, 149—167; Сорокин В. С. Mo-
гнльник бронзовой эпохи Тасты Бутак 1 B Западном Казахстане (МИА 120).
M. 1962; Ky зьмина. Е. E. Андроновские могильники 11a р Байту. — КСИА,
97, M., 1964, c .39—49; Kiej n L. S. Reiche Katakombengraber. — EAZ, Jg. 8,
1967, S. 210—234;. eodem. The social anthropology of a Neolithic gravevard in
the Netherlands. Comment on P. Van de Velde. — Currewt Anthropologi; vol. 20,
1979. no. 1, p. 53—58,
23 Маркс K. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, c. 99.
24 Там же, т` 21, c. 31—32, 57—58, 100.
25 Fleming A. The genesis of pastoralism.. p. 187.
26Маркс К 11 Энгельс Ф. Соч., т. 21, _ 164 Маркс К Формы,
предшествующие капиталистическому производству.с M, 1940, c. 24.
27 Ши лов В. П. Проблемы осв:=-оіения степей H111111Hero Поволжья в зпоху
бронзы — АСГЭ,6, 1964 86—102; OH же. Очерки по истории древних плс-
мен нижнего Поволжья. М., 1975, c. 60—91, Артамонов М. И. Возникно-
пение..
23 Клейн Л. С_ Происхождение скифов царских no археологическим дат-{
ным — CA, 1963,- № 4, с. 27—35; он же. Легенда Геродота об азиатском
происхождении скифов и нартский эпос. — ВДИ,` 1975, № 4, c. 14—27; он же.
Опёгзда' арии пришли в Инпдию? — ВЛУ, 1980, № 20. _
Клейн Л. С_ Генераторы народов. — Древняя С-иби—рь_ в. 1V. Новоси—
бирск, 1974, с 126—134 L’
3° Fleming A. Territorial patterns...
3‘ Klejn L. S. Zum Problem der Aussonderung und Gliederung des Streit-
axtkulturkreises. — Die neolithischen Becherkulturen.. _ (Verofl'entlichungen des
Landesmuseums fiir Vorgeschichte in Halle, Bd. 24). Be111n, 1969, s. 143—149,

В. И. МАТЮШЕНКО,
д-р ист` наук
Омский университет
К ПРОБЛЕМЕ СИБИРСКИХ ИСТОКОВ
СКИФО-СИБИРСКОГО ЕДИНСТВА
Известно, что сибирские истоки скифо-сибирского единства —
тема достаточно давняя в литературе` По этому вопросу сущест-
вует уже много публикаций. Впервые Идею о том, что B сложении
скифского звериного стиля приняли участие какие—то сибирские
компоненты, в частности, минусииские, вЫсказал М. И. Ростов—
цев1 в 20-е годы. Углубил эту мысль ученик М. И. Ростовцева
Г` И. Воровка, придавая большое значение таежной части Сиби-
ри, где скорее всего находились истоки тех черт, которые связы—
вали, роднилн искусство Скифии и Сибири?
После их трудов мы, по существу, не имеем более или менее
обстоятельного исследования этого вопроса, хотя в литературе
нет недостатка в публикациях на данную тему.
Была попытка Е. Миннза открыть туземный элемент скифско-
го искусства в бассейне Верхнего Енисея (в частности. в Мину-
синской котловине). Но слабая источниковая база у Е. Миннза
привела его к значительным фактическим погрешностямз.
Основательиее была разработана гипотеза Д. Н. Эдингом в
30-е годы о происхождении древней основы скифского звериного,
стиля от искусства народов лесной полосы‘. И. E. MHHH3, Г. И.
Воровка, И. Д. Эдинг, в сущности, развивали основную идею о том,
что через зооморфное искусство карасукцев обнаруживается
связь скифо—сибирского звериного стиля с древними культурными
пластами таежного населения Сибири`
Ни одна из этих точек зрения не получила признания до са-
мых поздних лет` Нам представляется это закономерным и по—
нятным. Ни в 20-е годы, ни в 30-е советская археология не распо—
лагала достаточно надежными, хорошо документированными ма-
териалами. Не были разработаны вопросы внутренней хроноло—
гии скифской археологии, особенно в части, касающейся пред-
скифского и раннескифского времени в Причерноморье.
Еще слабее была разработана сибирская археология. Если и
37

можно говорить о более или менее изученном районе Сибири B
20- е и вплоть до 50- -х годов, то этим районом была по преимуще-
ству Минусинская котловина.
Именно этим обстоятельством следует объяснить такое непо—
стоянство авторов, когда речь идет то о сибирских памятниках
вообще, то ‹› лесной полосе Сибири, то в лучшем случае 0 кара-
сукских художественных изделиях. Не следует ставить это в вину
прежним исследователям, а скорее даже надлежит отдать долж—
ное их проницательности и наблюдательности, которые позволили
уловить общую черту проблемы участия сибирского компонента
в сложении скифского звериного стиля в условиях слабой разра-
ботки вопросов сибирской археологии.
В наши дни положение дел с изучением сибирской археологии
существенно изменилось. Изучены многие вопросы истории насе—
ления Сибири в эпоху камня. Стало очевидным многообразие
культур, сложные пути формирования их в этот период. Вероят-
но, можно говорить и о сложном этническом `составе населения
Сибири каменного века. Поэтому врЯД ли правы те исследовате-
ли, которые предполагали возможные истоки некоторых сюжетов
скифского искусства из культур таежной полосы Сибири камен-
ного века. Вероятно, речь должна идти о тех культурах, в составе
которых сейчас хорошо известна мелкая пластика определенного
содержания. К таким культурам относятся верхнеобская культу—
ра, неолитическая культура Верхнего Енисея и Прибайкалья. По
крайней мере, B комплексах этих культур имеется зооморфная
пластика, относительно которой нельзя, конечно, сказать, что Она
является генетическим предшественником скифо-сибирского зве-
риного стиля. Вместе с тем, очевидно, это был тот культурно-
исторический фон, на котором быто облегчено вызревание зве—
риного стиля ранних кочевников
Нельзя забывать и того, что в неолитическое время в пределах
Саяно- Алтайского нагорья широко распространились петрогли-
фы, основным сюжетом которых были лось и олень.
Еще более сложной предстала историческая картина“ сибир-
ского населения эпохи бронзы. Выявлены многие археологические
комплексы, обнаруживающие глубокие местные исторические кор-
ни, широкие культурно-исторические связи многих групп сибир-
ского населения как в широтном, так и в меридианальном на-
правлениях. Стала во многом ясной хронология памятников эпохи
бронзы в Сибири. Такова, например‚_окуневская культура Мину-
синской' котловины Сюжеты «звериного» стиля здесь очень многое
образны и представлены как в пластике, так и в наскальных рн-
сУнках. Примечательно также, что в таежной части Сибири _в
эпоху бронзы вновь проступают богатые традиции изображений
зверя Такие культуры, как самусьская, ростовкинская‚ дают заме-
чательные памятники збоморфной скульптуры, некоторые сюжеты
38

ее могут рассматриваться как уже прямые генетические предше-
ственники некоторых «скифских» сюжетов.
Разумеется, нельзя пытаться искать истоки звериного стиля
в какой-то одной культуре Сибири. Мы не можем теперь опери-
ровать таким понятием, как «звериный» стиль карасукской куль-
туры, ибо онони в коей мере не соответствует реально существо-
вавшим‘в эпоху поздней бронзы культурным комплексам Мину-
синской котловины, Состав карасукской культуры представляется
во многом сложнее, чем “это можНо было предполагать во време-
на‚С.- В. Киселева. Проблема сложения карасукской культуры не
может быть решена без учета факторов центральноазиатского и
таежного, сибирского происхождения.
Вопросы: истории сибирского искусства эпохи бронзы в насто-
ящее. время приобретают планетарное значение. Это искусство,
самобытное, оригинальное, обнаруЖив'ает Множество параллелей
H аналогий. не только в синхронных культурах Евразии, но H B
более поздних комплексах раннего железного века. Это искусство,
богатое по содержанию, своеобразное по манере и стилю выпол—
нения художественных образов, затрагивает самые глубокие H
сложные вопросы мировоззрения человека того времени H в то
же время оно сродни многим сюжетам H стилям раннескифского
искусства.
Отсюда можно сделать вывод о том, что если делать попытку
искать истоки некоторых сюжетов скифского искусства в Сибири,
то делать это необходимо при очень тщательном H строгом учете
конкретных фактических материалов. ТолЬко в этом случае мож—
но рассчитывать на успех. _ ' _
Мы исходим из высказанной уже точки зрения (М. П..Гряз-
нов), согласно которой нельзя рассматривать сложение скифо—
сибирского «звериного» стиля как процесс, протекавшнй в каком—
то олном более или менее ограниченном районе Евразии.
Прежде всего необходимо искать истоки скифо—сибирской общ—
ности населения степей и лесостепей Евразии, которая сложи-
лась еще в период бронзы. Значительные и разносторонние исто-
рические перемены, произошедшие в этой зоне в период перехода
к железному веку, толькоспособствовали упрочению ее единства.
В общем русле упрочения ее замешан был и поток культурного
наследия сибирского населения таежной и лесостепной зон. Каков
удельный вес каждого составного компонента сибирского проис-
хождения, каковы исторические корни его, какие сложные мета—
морфозы претерпел он в период поздней бронзы H раннего же-
лезного века H многие другие вопросы могут и должны быть ре-
шены в ближайшем будущем.
В связи с проблематикой конференции хотелось бы обратить
внимание на необходимость строгого использования термина
«культурно-историческое единство».
39

Прежде всего необходимо иметь в виду, что скифо—сибирски’й
мир ранних кочевников не представляет собой устойчивого един-
ства. На огромной территории от Дуная до Ордоса мы фиксиру-
см достаточно оригинальные, своеобразные комплексы культуры,
различающиеся по большому кругу признаков (типы керамики,
обряд захоронений, инвентарь, хозяйственный уклад, антрополо-
гическне типы и т. п.), Впечатление о единстве этого большого
мира создается под воздействием яркой скифской триады, под
покровом которой на самом деле существуют разные культуры.
Думается, что скорее всего речь может идтине о единстве, а
о культурно—исторической общности степей Евразии. Эта обш-
ность была заложена еще в эпоху бронзы, когда на просторах
Евразии возникли два близких по историческим судьбам культур-
ных мира: срубный и андроновский. Известно, что углубленное
изучение срубиого и андроновского миров привело к выявлению
большого числа четко различающихся культурных комплексов, о
которых нельзя сказать, что они образуют единство. Скорее все-
го, дальнейшие исследования скифо—сибирской исторической общ-
ности приведут к выявлению ряда самобытных культур на этОм
фоне, что, в свою очередь, приведет к открытию многообразных,
независимых друг от друга путей формирования этих культур, а
значит, и всей этой общности.
‘ R ostovzeff M. I. The Animal style in South Russia and China. Prince-
ton, N. H., 1929.
2 В orovka G. Scythian art. London, 1928.
’ Міппз E. M. Scythians and Greeks. Cambridge, 1913.
‘ Эдинг Д. Н. Резная скульптура Урала. М., 1940. _,

В. А. МОГИЛЬНИКОВ, канд. ист. наук.
Институт археологии АН СССР
(г. Москва)
О КУЛЬТУРАХ ЗАПАДНО-СИБИРСКОЙ ЛЕСОСТЕПН
РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА
(Итоги и проблемы изучения)
Под Западно-Сибирской лесостепью понимается полоса лесо-
степи, заключенная между восточными склонами Урала на запа-
де и лесными массивами междуречья Оби и Томи. Эта территория
объединяется большой общностью экологических условий, отно-
сительно легкой доступностью с севера и юга, что наложило опре-
деленный отпечаток на характер исторических процессов B дан—
ном регионе, _
Необходимо несколько коснуться историографии и общего со-
стояния вопроса. В настоящее время на указанном пространстве
_ выделяются три основные культуры — гороховская B Притоболье,
саргатская B Притоболье и Прииртышье, большереченская B
Среднем н Верхнем Приобье]. Исследования последних лет, про-
веденные главным образом А. П. Уманскнм и автором2, а также
Т. Н. Троицкой, Ю. Ф. Кирюшиным и другими исследователямнз,
резко меняют представление об облике большереченской культу-
ры на бийском и березовском этапах B результате сильного воз-
действия культуры степного населения, продвигавшегося с запа-
да и юго-запада, и позволяют говорить, по-видимому, о формиро-
вании каменской культуры‘, локализовавшейся во второй поло-
вине I тысячелетия до н, э. B лесостепном междуречье Оби и Ир-_
тыща, в облике которой сочетаются черты б'ольшереченской куль-
туры и культур степных кочевников, сарматского и сако-усунь-
ского типа, изученных на территории Восточного и Центрального
Казахстана. Следует отметить, что большереченская культура,
очевидно, наиболее полно сохранила свои особенности на право-
бережье Оби на территории массива приобского бора, а также
на левобережье в ареалах массивов ленточных боров по долинам
рр. Барнаулки, Касмалы, a также частично Алея и Кулунды.
Именно по долинам этих рек, а также по Оби, B основном на
41

правобережье, локализуется главная масса иамЯ'тников больщер'ёа
ченской культуры.
Анализировать все аспекты изучения этих ку чьтур невозможно
в данной краткой статье, поэтому рассмотрим только некоторые
проблемы, касающиеся главным образом вопросов формирования
названных культур 11 их взаимоотношений с населением степей.
Среди указанных культур наибольшее сходство со скифо-сармат-
скими культурами в широком понимании этого термина обнару-
живают культуры гороховская 11 сарпатская, что дало в свое вре-
мя П. А Дмитриеву основание рассматривать памятники запад-
но— сибирскои лесостепи как сарматские". Позднее В Н. Черне-
цовым было высказано мнение об угорской принадлежности этих
культурб, которое пока в значительной мере остается гипотетич-
ным.
Близость с сарматами проявляется в форМах 11 ориаментации
керамики, ряде деталей погребального обряда, формах оружия,
конского убора, украшениях. Примечательно, что в этих культу-
рах около грани н.э. распространяются удила с кольчатыми пса-
лиями7, как и у capmaTs, B то время как B восточных районах про—
должали пользоваться удилами со стержневыми псалиями. В сар-
гатской культуре встречены удила с крестовидными псалиями9,
аналогичными найденным у сармат и меотов‘°, которые не обнару-
жены на более восточной территории. Некоторое своеобразие
представляет звериный стиль, который, имея определенное сход-
ство с сарматским изображением хищника, например, пантеры",
в то же время по известным сейчас образцам выглядит беднее
скифо-сарматского. Так, здесь отсутствуют изображения оленя,
но зато представлены реалистические изображения головы волка
(Богдановка, Окунево)”, а также зверя наподобие собаки или
соболя, повернувшего голову в фас”, нехарактерные для скифо-
сарматского стиля. Стилистически наиболее близкие аналогии
изображениям головы волка дает искусство “Алтая. пазырыкской
эпохи”, а фигуры с изображениями зверя с мордой, повернут0й
в фас, очень'близки такой фигуре из жертвенного .места иткуль-
ской культуры Петрогром‘Б, что указывает на связи с культура-
и Урала.
Значительное сходство материальной культуры сармат и на-
селения западно сибирской лесостепи объяс.,ияется очеВИДно, ре-
зультатом не только обменных связей, но 11 присутствием общих
этногеНетических элементов, выявление которых упирается в во-
просы формирования культур и участия в них различных компо-
нентов. .
Между тем проблемы происхождения саргатской и горохов—
ской культур далеки от окончательного решения. Особенно это
относится к гороховской культуре В. E. Стояновым было выска-
зано мнение о происхождении гороховской культуры от культур
43 .

эпохи бронзы ‚Приаралья суярганской и амирабадской‘б. Такое
заключение позволяет предполагать существование связующего
звена между приаральскими H тороховскимп памятниками. Одна-
ко пока оно отсутствует. Исследование промежуточного простран—
ства в бассейне р. Тобола и его притока ‚р. Убагана, а также
р. Иргиза, вдоль которой проходит прямой путь из Приаралья
в Притоболье (территория современных Кустанайской, Актюбин—
ской и Тургайской областей), He выявило поселений гороховской
культуры и соответствующих приаральских культур эпохи бронзы
на этом участке. Это отрывает тороховскую культуру от культур
Приаралья территориально и хронологически и дает основания
искать истоки сложения гороховской культуры главным'образом
в местных андроноидных культурах эпохи поздней бронзы, на
что указывал К. В. Сальников, усматривавший параллели в горо-
ховской и андроновской культурах”. Правда, дело Здесь ослож—
няется хронологическим разрывом в два века. Памятники эпохи
поздней бронзы Зауралья относятся к VIII—VII BB. до н. э…, а
ранние гороховские —— датируются V—lV BB. до H. 3.19. При этом,
очевидно, нельзя исключать активного воздействия на формиро-
вание гороховской основы культур валиковой керамики эпохи
поздней бронзы с юга и юго—запада.
Подобная картина некоторого хронологического разрыва для
VI—V BB. до н. 3., возможно, обусловленная пробелом наших зна-
ний, наблюдается в лесостепи Прииртышья. Наиболее ранние па-
мятники саргатской культуры датируются V—IV BB. до ‚н. 3.
(Богдановка III, кург. 1, погр. центральное; Богдановка: II,
кург. 5)”, a предшествующие им надежно датированные памят-
ники на этой территории относятся к периоду. VIII—VII BB, до
и. 3.21. Классифицируя материал западно—сибирской лесостепи,
В. Е. Стоянов выделяет в Прииртышье памятники розановского
типа \71.——1\/_вв. до н. 3.22, материал с которых представлен толь-
ко керамикой, где не найдено никаких датирующих вещей. При-
чем вьтделение этого типа произведено нечетко на материале дли-
тельно существовавших памятников, в результате чего к. розанов-
скому типу отнесена и бытовая керамика более позднего периода
саргатской культуры, а именно второй половины I TbIC. до н, э.,
имеющая архаические черты в орнаментации, Идентичная обнару-
женной в насыпях курганов III—I BB. до н. 3. (Богдановка,
кург. 3, цогр. 5; Богдановка, кург. 8)23_', где нет никакого предше-
ствующего культурного слоя. Вследствие этого хронология кера-
мики розановского типа нуждается в существенном обосновании.
Между тем, типологические особенности керамики саргатской
культуры, главным образом ее орнаментация, сочетание горизон-
тальных зон резного ‚узора с рялами ямок и жемчужин позволя—
ют усматривать корни саргатской культуры B местных культурах
43

эпохи поздней бронзы типа большеложской и розановской (по
терминологии В. Ф. Генинга)“.
В то же время для V—IV BB. до н. э. B Среднем Прииртышье
отмечается сильное южное и юго-западное воздействие со стороны
массагетов Приаралья и, что менее вероятно, со стороны ранних
сармат Южного Урала. Оно констатируется особенностями погре-
бального обряда и некоторыми предметами вещевого инвентаря.
Обнаруженная в курганах Прииртышья такая характерная де—
таль, как расположение покойника на специальном возвышении B
средней части могильной ямы, окруженном канавкой, идущей по
периметру ямы и предназначенной для постановки туда погре-
бального инвентаря (Богдановка 111, кург. 1, 2), находит анало-
гин в устройстве погребальных камер могильника Уйгарак25. В
этих же памятниках наблюдаются параллели использованию хво-
роста при сооружении перекрытий над могилами-26. На юго-запад—
ные контакты указывает открытие под курганом 1 группы Богда-
новка 111 шатрового перекрытия над погребением, аналогичного
таковым же исследованным в Шмаковских курганах Притоболья
и некоторых сарматских курганах, а также в кургане V—IV BB.
до H. э. Кенес в Северном Казахстане”. Кроме того, в погребении
кургана 1 Богдановка 111 встречен каменный жертвенник на двух
ножках, очень близкий по форме позднесавроматскому жертвен—
ннку из Нового Кумака”. K этому комплексу признаков добавля—
ются связанные с югом находки каменных курильниц в курганах
у Богдановки, Покровки”, а также в грунтовом погребении на
Битых Горках, аналогии которым ведут к культурам степей Ка—
захстана‘ю.
Данный набор южных элементов в материале саргатской
культуры лесостепного Прииртышья, констатируемый в погре-
бальном обряде и инвентаре, отражает, очевидно, проникновение
B лесостепь каких—то групп южного населения, вероятно, сако—
сарматской принадлежности. Причины продвижения его к северу
пока трудно установить. Возможно, они связаны с более или ме-
нее полным освоением кочевниками удобных пастбищ B степи и по—
явившейся потребНостью освоения новых земель. Надо заметить,
что B целом для V—IV BB. до H. э. отмечается усиление активности
ираноязычных кочевников степей Евразии во всех направлениях
— на север, юг, запад и даже восток. В большей мере это отно—
снтся к кочевникам степей Приуралья, продвигавшимся какими-
то группами далее на восток и воздействовавшими частично на
саргатскую культуру.
Весьма сложной рисуется этническая картина B степных рай—
онах Приобья во второй половине 1 тыс. до н. э. Здесь отмечается
сосуществование и взаимопроникновение трех этнокультурных
44

групп — большереченской, пазырыкской и связанной с западом и
юго—западом — каменской. С Одной стороны, наблюдается глу-
бокое проникновение по долинам рек в- горы представителей
большереченского населения. Большереченская керамика най-
дена к югу от Телецкого озера, в низовьях Чулышмана‘“, а на
Катуни большереченский культурный слой найден на поселении у
Куюса32. Поселения большереченской культуры известны также
около Горно-Алтайска — Усть-Иша, Майма, в промежуточном
пространстве между указанными пунктами. Столь глубокое про—
никновение большереченцев на территорию пазырыкской культу—
ры может объясняться сосуществованием представителей обществ
с различным хозяйственнымукладом __ полуоседлых скотоводов-
пазырыкцев (кочеванне в горах Алтая возможно лишь B ограни—
ченных пределах) и большереченцев, у которых было комплексное
хозяйство с большой ролью охоты и рыболовства. С большеречен—
цами, очевидно, связаны самодийские топонимы, фиксируемые
лингвистами на Бие и в районе Алтаязз.
С другой стороны, в V—III BB. 110B. э. отмечается проникнове-
ние пазырыкского населения в предгорные степные районы Алтая.
Оно документируется наличием здесь погребений с конем. Надо
сказать, что Проникновение пазырыкцев на север носило ограни—
ченный характер и касалось только степных предгорных районов.
Все известные находки захоронений с конем не выходят за преде-
лы степных предгорий Алтая и констатированы сейчас в 7 пунк-
тах. Из них 4 приходятся на Бию и Катунь (могильники Бийск,
Сростки, Быстрянка‚ Тесьпа), одно —'— на верховья Чумыша (Точ-
ка-Юбилейный)“, 'одно — на Чарыш (раскопки Ледебура, факти-
чески это на границе с горами)”, Одно — на Алей (Гилево Х). В
степных, равнинных районах погребений с конем пока не обнару-
жено, несмотря на значительное количество уже исследованных
здесь памятников и вскрытых погребений. Сейчас уже, по—види-
мому, можно утверждать, что предположение С. И. Руденко, свя-
зывавшего запустение Горного Алтая в конце I тыс. до н. э. с вы—
селением пазырыкского населения в степные районыЗб, не под—
тверждается наличным материалом.
Большой интерес и сложность представляет выявление этни-
ческих компонентов населения, занимавшего во второй половине
1 тыс. до н. э. лесостепное Среднее и Верхнее Приобье, Кулундин-
скую и отчасти Алейскую степи. Предположительно для этого пе-
риода и региона можно ставить вопрос о выделении памятников
в особую каменскую культуру, включившую в себя элементы боль-
шереченской культуры и более западных степных культур. Основ-
ная территория этой культуры располагалась в лесостепиом и
степном междуречье Иртыша и Оби. Наиболее западным извест-
45

ным памятником этой культуры является могильник Леонтьевка B
Павлодарском Прииртышье”. Отдельные памятники этой культу-
ры исследованы в Кулунде — Кочки, Андроновозв, а большинство
изучены вдоль обоих берегов Оби и B нижнем течении ее притоков
Чумыша, Алея — это Камень II, Масляха, Раздумье, Дресвянка,
Соколово, Новотроицкое, Зайцево, Елунино, Гоньба, Бураново39.
Поскольку материал этих памятников новый и опубликован
недостаточно полно, на характеристике его надо остановиться по-
дробнее. Для погребального обряда характерно захоронение под
курганами, сложенными из смешанного грунта — чернозема с гли-
ной или супесью. Под одной насыпью находится несколько погре-
беннй, реже —— одно захоронение. Впускные погребения группиру-
ются обычно по периметру вокруг центрального. Ориентировка
погребенных неустойчива, но преобладает положение головой на
запад. Костяки лежат на спине, вытянуто, изредка наблюдается
расположение на спине с подогнутыми коленями. В небольшом
числе представлены диагональные погребения B больших, широ-
ких, почти квадратных яМах. Часть могил имеет меловую подсып-
ку, реже — oxpy или угольники.
Придонная часть могильной ямы часто имела обкладку или
сруб B один венец нз горбылей или отесанных бревен, соединен-
ных по углам B четверть или B паз. Сруб перекрывался горбьшями,
уложенными поперек могилы, а поверх них укладывалось пере-
крытие B виде продольного наката из одного или нескольких ря-
дов березовых бревен, которые концами лежали на заплечиках,
устроенных на высоте верхнего края сруба по периметру ямы.
Часть погребений имела только продольное перекрытие без сру-
ба, а некоторые не содержали совсем деревянных конструкций.
Инвентарь довольно беден и представлен преимущественно
керамикой. Кроме керамики, находятся каменные краскотерки-
жертвенннкн, отдельные экземпляры которых имеют ножки или
поддон‘ю, глиняные курильницы, зеркала сарматских типов, укра-
шения —— проволочные серьги, бусы, булавки“, редко гривны.
Примечательно малое количество оружия и конского снаряжения,
которые встречены только B единичных захоронениях. Оружие
представлено бронзовыми и костяными наконечниками стрел, же-
лезным чеканом42, копьем, малым количеством отдельных кинжа-
лов, а конская сбруя — с костяными удилами с однокольчатыми
стержневыми псалиями43.
Почти во всех могилах, даже безынвентарных, лежат кости
животных: ребра, позвонки и кости ног бараНа, а также ребра
лошади. Вместе с костями животных обычно лежит железный
нож. Часто мясо животных клали на деревянные блюда, остатки
которых сохранились B отдельных случаях.
46

АНалогии ряду. характерных черт погребального обряда и со-
ставу инвентаря ведут на юго-запад и запад, и культурам саков и
усуней Казахстана и сармат. Там имеют параллели каменные
краскотерки, украшения, предметы туалета и часть форм кера—
мики“. Меловая подсыпка, диагональные погребения имеют пря-
мые параллели у сармат‘б.
Погребальным камерам с деревянным перекрытием близки по
устройству подкурганные конструкции могильника Соколовка в
Киргизии, который А. Н. Бернштам увязывал с юэчжами46. Гли-
няные сосуды этого памятника напоминают керамику из погребе-
ний лесостепи Обь-Иртышского междуречья. Следует отметить,
что конструктивно обкладка придонной части могильной ямы B
Один венец из горбылей или плах сходна с каменными ящиками
сакских погребений Восточного Казахстана“. Близкое устройство
погребальной камеры из дерева исследовано в кургане Иссык“.
B культуре саков и усуней находит аналогии такая черта обряда,
как отсутствие или незначительное количество оружия и конско-
го снаряжения в погребениях.
Очевидно, культура населения лесостепи Приобья и между-
речья Оби и Иртыша оставлена сложным по происхождению этни-
ческим образованием, в значительной мере связанным с ирано-
язычным населением степей Казахстана. Примечательно, что вли-
яние казахстанско-среднеазиатского населения" прослеживается и
далее на восток, B татарских памятниках мариинской лесостепи
111 в. до н. э.49._
Вероятно, B раннем железном веке слабо заселенная до сере-
дины 1 тыс. до н. э. Кулундинская степь с ее богатыми пастби-
щами представляла естественный выход, ареал свободных земель
для освоения кочевниками и полукочевниками соседних степей
Казахстана, особенно в период усилившихся передвижек их в V—
111 BB. '110 H. э.
Финал культур лесостепи Западной Сибири связан с события-
ми Великого переселения народов'. Но объяснять их исчезновение
только гуннским погромом — односторонне. Большую роль здесь
сыграл переход значительной части населения этих культур к ко-
чеванию. K кочеванию переходит, очевидно, большая часть насе-
ления саргатской культуры“, с чем связано увеличение подвижно-
сти ее этноса и обусловленная этим легкость его включения B со-
став мигрирующих орд гуннского союза. Передвижки Великого
переселения народов явились внешним толчком, способствовав-
шим снятию этого населения с мест своего первоначального оби-
тания. Тенденция возрастания элементов перехода к кочеванию в
лесостепном Прииртышье проявилась, B частности, B возрастании
удельного веса лошади в стаде“. При этом сохранялась в ограни-
47

ченных пределах доля мелкого рогатого скота. Данное обстоя-
тельство объясняется природно-климатическими условиями этого
района, его многоснежными зимами в сравнении со степью. Дело
в том, что лошадь может тебеневаться при более глубоком снеге,
нежели овца. Это обстоятельство заставляло тогдашних скотово-
дов отдавать предпочтение лошади и обусловливало специфику
состава стада в лесостепи перед переходом ее населения к коче—
ванию в первых веках I тыс. н. 3.
Процесс становления кочевого хозяйства, завершившийся в
степи B основном на грани эпох бронзы и железа, получил оформ—
ление в лесостепи почти на тысячу лет позднее, и при этом часть
населения в силу специфики экологических условий этой зоны,
очевидно, сохранила оседлость и занятие комплексным хозяйст—
вом. В бурную эпоху переселения народов сохранившие оседлость
группы населения были подвергнуты сильному погрому, что выз-
вало во второй четверти 1 тыс. н. э. запустение западно-сибирской
лесостепи, а затем и смену ее культуры и этноса, частично став—
шего субстратом новых этнических образований этой зоны середи-
ны и третьей четверти I тыс. н. э.
' Гр язнов М. П. История древних племен Верхней Оби. МИА, 48, 1956.
_ 2 УманСкий А. П. Новые памятники раннежелезного века B Верхнем
Приобье. Тезисы докладов на пленуме Института археологии АН СССР. М.,
1966; 0 н ж е. Безмолвные стражи алтайских степей. Алтай, 2 (37), 1966.
Медникова Э.М., Могильников В. А., Уманский А. П., Сер-
гинВ. Я. Работы Алейской экспедиции. АО 1974 года. М., 1975, с. 222—223;
Могильников В. А., Уманский А. П., Шемякина А. С. Работы B Ky-
лундинской степи. А0 1975 года. М., 1976, с. 262—263; Куйбышев А. B.,
Медникова Э. М., Могильников B. A., Неверов С. B., Суразаков
А. С., Ум a пский А. П. Работы Алтайской экспедиции. А0 1976 года. М.,
1977, с. 211—212.
3 Tp оицка я. Т. Н. Новосибирское Приобье B VI—IV BB. до н. э. ВАС,
вып. 38, Новосибирск, 1972; она же. Курганный могильник Ордынское I. ВАС,
вып. 85, Новосибирск, 1973; K и р юш и и Ю. Ф. Работы Алтайской экспедиции.
А0 1978 года. М., 1979, с. 228—229; Матюшенко В. И., Коркина И. А.,
Мельникова Л. В. Раскопки в Томской области и B Алтайском крае. А0
1975 года, М., 1976, с. 260—261.
‘ Название «каменская» дано культуре по первому могильнику этой культуры,
исследованному в 1935 г. сотрудниками Каменского музея около г. Камня-на-
Оби. См.: Археологические исследования в РСФСР, 1934—1936 гг. Краткие от-
четы и сведения. М.—Л.‚ 1941, с. 297—298.
5 Дм итр иев П. А. Мысовские стоянки и курганы. ТСА РАНИОН, IV, M.,
1928, с. 189.
“ Ч ер нецов В. H. Усть-Полуйское время в Приобье. МИА, 35, 1953, с. 240.
" Богдановка, кург. 1, погр. 5; Богдановка II, Kypr. 2 и др.; 3 д а но в ич Г. Б.
Покровский могильник на еке Ишим. В кн.: Культура древних скотоводов и
земледельцев Казахстана. лма-Ата; 1969, табл. III, 8.
” Сальников К. В. Сарматские курганы близ г. Орска. МИА, I, 1940,
табл. II, 11.
48

" Могильников B. A. К вопросу о сЁргатской культуре. В кн.: Про-
блемы археологии и древней истории угров. ., 1972, рис. 7, 29.
'° Садыков а М. Х. Сарматск'нй курганный могильник у д. Старые Кинш—
ки. АЭБ, 1, Уфа, 1962, табл. VI, 2.
" Могильников B. A. K Bonpocy..., рис. 3, 24—26.
'z'MornJIbHHKOB B. A. Исследования в Омском Прииртышье. A0 1971
года, М., 1972, с. 279.
‘3 Ко р я к о в а Л. Н., С т е ф а н о в B. И. Городище Инберень IV на Ирты-
ше. СА, в печати.
” Захаров А. А. Материалы по археологии Сибири. Тр. ГИМ, вып. 1,
М., 1926, табл., IV, 8.
‘5 Bepc E. M. Археологические памятники Сверловска и его окрестнОстей.
Свердловск, 1963, рис. 19, 16. '
"Ё Стоянов В. Е. "Ранний Железный век Западно-СибИрской Лесостепи.
Автореф. канд. дис., М., 1969, с. 15; о и ж е. Заурадьские лесостепные поселения
раннего железного века. КСИА, 119, М., 1969, с. 56—57.
17 Сальников К. B. Очерки древней истории Южного Урала. М., 1967,
с. 351—352.
“’ Там же. с. 348; Зданович Г. Б. Пери0диЗациЯ и хронология памЯТ-
ников эпохи бронзы Петропавловского Приишимья. Автореф. канд. дис., М.,
1975, с. 24.
19 Стояно в B. E. 'О могильниках Зауральско-Западно-Сибирской лесостепи
(ранний железный век). ВАУ, 12, Свердловск, 1973, с. 50.
2° Могильников B. A., Колесников А. Д., Куйбышев А. B. Ра-
боты в Прииртышье. А0 1976 года, М., 1977, с. 225—226; Мо г ильн и ко в B. A.,
Куйбышев А. В. Работы в среднем Прииртышье. AO 1977 г0да, М., 1978,
с. 259.
'“ Могильников B. A. ИсследОвание курганной группы эпохи раннего
железа Калачевка II. КСИА, 114, 1968, с. 94—98.
” Стоянов B. E. Ранний железный век.… с. 13—14.
19 23 М_огильников В. А. Работы иртышского отряда. A0 1970 года. М.,
71, с. 210. -
'“ Генинг В. Ф., Гусенцова Т. М., Кондратьев О.М., Стефа-
нов В. И., Трофименко В. С. Периодизация поселений эпохи неолита и
бронзового века Среднего Прииртышья. В кн.: Проблемы хронологии и куль-
турной принадлежности археологических памятников Западной Сибири. Томен,
1970, с. 36—44.
25 Вишневская O. A. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи
в VII—V BB. до н. э. М., 1973, с. 60—61. -
26 Там же, с. 64.
27 Мошкова М. Г. Происхоищение раннесарматской (прохоровской)
культуры. М., 1974, с. 33.
27 X a бдул и н а М. К. Курган раннего железного века у села Кенес. В кн.:
Прошлое Казахстана по археологическим источникам. Алма-Ата, 1976, с. 196—
201, рис. 1.
23 Смирнов К. Ф.' Савроматы. М., 1964, рис. 74,- 20.
29 Зда нов ич Г. Б. Покровский могильник..., табл. III, 9.
3° Маргулан А. Х., Акишев К. А., Кадырбаев М. К., Оразба-
св А. 7М. Древняя культура Центрального Казахстана. Алма-Ата, 1966, с. 354,
рис. 4 .
_31 Гаврилов а А. А. Могильник Кудыргэ как источник по истории ал-
таиских племен. М.-—Л., 1965, с. 36.
32 Окладников А. П., Погожева А. П., Молодин В. И. Работы
в Горном Алтае. A0 1978 года. М., 1979, с. 261.
“ дульз он А. II. Этнический состав населения Западной Сибири по дан-
49

ным топониМики. в кие Доклады на XXV Международном конгрессе востока—-
в`едов. М., 1960, карта; Воробьева И. А. Топонимика Западной Сибири..
Томск, 1977,-с. 99—100.
34 Могильников В. А., Ум а искнй А. П. Курган раннег'о‘ железного
века на Чумыше. КСИА, в печати.
35 Ума некий А. П. Археолбгичсские раскопки Ледебура в Горном Алтае.
Записки Горно-Алтайского НИИЯЛИ, вып. 6, Горно-Алтайск, 1964, с. 38.
36 Руденко С. И. Культура населения Центрального Алтая в скифское
время. М.—Л., 1960, с. 341.
37 Арсланов а Ф. Х. Могильник ранних кочевников на правобережье Ир-
тыша. Изв. АН Каз. ССР, сер. истории, археологии, этнографии, вып. 2 (19),
Алма-Ата, 1962.-
33 Исследования А. П. Уманского и автора. ‚
"” Уманский А. П. Новые памятники...; он же. БезмолВНЫе стражи...;
Кир юш и и Ю. Ф. Указ. соч., с. 238, 239; Б 0 р од аев В. Б. Археологические
памятники в районе г. Барнаула. В кн.: 250 лет горного производства на Алтае
(Тезисы доиладов к конференции). Барнаул, 1977, с. 6.
4° Арсланова Ф. Х. Указ. соч., табл. VI, 2, 3.
'“ Там же, табл. V, 1—10.
42 Там же, с. 91.
‘3 Куйбышев А. В., Медникова Э. М. и др. Указ. соч., с. 211.
“ Б ер ншт а M A. H. Историю-археологические очерки Центрального Тянь-
Шаня и Памиро-Алая. МИА, 26, М.—-Л.,_1952, рис. 23, 26, 10—12.
‘5 CM ир нов K. Ф. Савроматы...,_ с. 93, 94, 95.
‘“ Бернштам А. Н. Указ. соч., рис. 22, 2.
“ Акишев K. А., Кушаев Г. А. Древняя культура саков и усуней до-
лины реки Или. Алма-Ата, 1963, с. 89.
‘3 Акишев K. A. Курган Иссык, М., 1978, рис. 2.
‘9 Ma ртынов А. И. Лесостепная тагарская культура. Новосибирск, 1979,
с. 84—85.
5° Могильников В. А. Некоторые аспекты хозяйства племен лесостепи
Западной Сибири эпохи раннего железа. ИИС, вып. 21, Томск, 1976, с. 178. 179.
'“ Там же. с. 178.

ЭПОХА СЛОЖЕНИЯ КУЛЬТУР
СКИФО-СИБИРСКОГО МИРА

H. Д. АРХИПОВ, канд. Ист. наук.
Якутский госуниверситет
РАННИЙ ЖЕЛЕЗНЫЙ BEK ЯКУТИИ
(к вопросу о взаимодействии скифо-сибирского мира и тайги)
Еще начиная с 40-х гг. А. П. Окладников ввел в науку ряд на-
ходок скифского времени, обнаруженных им B захоронениях верх-
ней Лены'. Он определил этим же периодом возраст части шиш-
кинских петроглифов2. Интерпретируя их, исследователь поднял
интересную проблему о культурно-историческом воздействии куль-
тур скифского времени степной и таежной Сибири.
Однако влияние мощных «скифских» культур Южной Сибири,
пышно расцветших B VII—III BB. до н. э. вокруг своей рудной
базы, Саяно-Алтайского нагорья, не ограничивается этим регионом,
а простирается вниз по Лене, захватывая и территорию собствен-
но Якутии. Так, B поселке Мурья около Ленска B разрушенном
захоронении был обнаружен бронзовый кельт, типологически от-
носящийся примерно _к IV—III BB. до н. 3.
С давних пор пользуется известностью все еще остающийся
уникальным среди большого числа опубликованных бронзовых
вещей из Сибири меч, случайно найденный B районе и. Укулаан
на Алдане. При взгляде на это грозное оружие древности понево-
ле приходят на память сражающиеся скифы, изобраЖенные на
золотом гребне из кургана Солоха. Этим мечом укороченных про-
порций одинаково удобно было производить рубящие и колющие
операции. :
В верховьях Мархи, притока р. Вилюя, также случайно был
найден бронзовый котел. Это большая полушаровидная чаша со
слегка отогнутым венчиком и округлым донышком на коническом
поддоне. Сосуд снабжен кольцевидными ручками, увенчнваЮщи-
мися вверху шляпковидным выступом. Ниже венчика его опоясы-
вают два параллельных пояса — имитация витого шнура.
Как по форме, так и по орнаменту этот котел входит в _круг
широко распространенных в степной Сибири «скифских» котлов
VII—I BB. до н. э.
___—_. __ _‹ ... ... -- _ _— __...“

Назначение этИх сосудов у скифов Геродот описал следующим
образом: «ЖертвенНо'е жиВотное обдирают, очищают от костей и
бросают B котлы Туземного производства. Если котла не окажется,
то мясо сбрасывают B желудки самих животных, подливают воды
и под ними разжигают костер. Кости горят отлично, а очищенное
от костей мясо легко помещается B желудок. Таким образом бык
или всякое другое животное сжигают сами себя»3.
Совершенно такое же назначение должен был иметь и мархин-
ский коТел, являвшийся для сВоего времени самой прочной поход-
ной посудой якутской тайги.
Трудно предполагать, что этот сосуд, обнаруженный B несколь-
ких тысячах километрах от степных металлургических центров
скифского времени Сибири, является привозным. Скорее всего он
—— продукт производства местных мастеров. В связи с этим инте-
ресен ‚давно зафиксированный в якутском фольклоре сюжет о Ha-
J1HHHH-B верховьях Мархи- и Вилюя громадных размербв бронзо-
вых- котлов —— 0J1TyeB, внутри которых якобы могла располагать-
ся Ha ночлег целая семья кочующего охотника. Еще более интри-
гующим является тот факт, что K этим предполагаемым районам
местонахождеНия мифических котлов приурочено несколько ре-
чек п0д названием «Олгуйдаах» —`— «Котельная».
Действителыюе существование. таких гигантских размеров
бронзовых котлов B степной Сибири скифского или более поздне-
го вреМени доказывается одной сценой на ВоярсКой писанице в,
XaK'aBHHj‘; С двух сторон изображенного на ней котла выше че-
HOBBHBBKOTO роста, псд которым разожжен костер, стоят, подбоче-
нясь, 'два" ликующих в предвкушении предстоящей обильйбй тра—
пезы _«скифа». Кроме того, в верхнем слое Дюктайской пещеры
была “найдена одна бронзовая пуговица.
_--В_с-'е описанные предметы из бронзы Якутии, которые хроноло-
гинески располагаются“ B пределах VII—I вв.“ до н.э., характери—
зуют собой п-ерех0дный период от бронзового века к paHHeMy же-
лезиому, _а возможно —— и самое начало последней эпо'хи.
Но все же большинство памятников раннего железного века
якутии относятся к гунно- сарматскому времени, т. е. ко II B. до
н.э. -—V B. н.э. Все они приурочены к бассейну р. Лены. На
Алдане они представлены стоянками Сумнагин, Белька'чи 1, Би-
лир, _УстЬ- —М_иль, пещерами B устье р. Дюктай H Суон Тиит, а так-
же погребением на стоянке ТумуллуурБ. На Вилюе исследованы
следующие памятники: жилище древнего плавильщика ж'еЛеза в
устье р. BaxyHaHKH“, стоянки Тумул7, Бэрэ8 и Сыралта9. '
НаиболЬШее количество информации 66 этой эпохе можно 116-
лучить . путем изучения остатков жилищ, в которых в древности
производиласЬ вь'тплавка ЖелеЗНОй руды и изготовление из полу—.
54

ченного сыры; кричъюго железа, предметов различного ХОЗЯйС’г-
венного назначения.
Такое. жилище было раскопано нами в 2 км вверх от впадения
в р. Чону ее правого притока Вахунайки (Верхний Вилюй). Оно
нах0дилось на первой (8—10-метровой) левой надпойменной тер-
расе р. Чоны, т. е. на границе вилюйского и енисейского водораз-
делов.
Заполнение жилища площадью 16 кв. M имело мощность 27——
41 см и оказалось насыщенным крапинами угля, золы и обожжен-
ной глины темно-красного цвета. Внутри границ очага в форме
неправильного круга диаметром 60 CM обнаружено пятно из ин-
тенсивно обожженной глины. Это были, по-видимому, остатки куз-
нечного горна. В самой восточной периферии указанного пятна
был найден кусок кричного железа сегментовидной формы
(табл. II, рис. 7). Его размеры: длина —— 9,2 см, наибольшая ши-
рина _ 4,3 см, толщина — 2,6 см. По внешним очертаниям кри-
цы удается восстановить примерный нижний диаметр небольшого
кузнечного горна, в котором производилась выплавка железа сы-
родутным способом. Найдены были и другие куски крицы аморф-
ных форм. .
`В жилище было обнаружено 21 предмета из железа. Пластин-
чатый нож, имеющий острое асимметричное лезвие (рис. 1, 1).
Спинка у него — прямая и переходит в короткий черешок. Такое
расположение ухудшало технические данные орудия. Таким но-
_жом можно было делать только легкие режущие операции, так
как при грубых работах, требующих сильного нажима, он непре-
менно должен был бы сломаться. Размеры: длина — 10,6 CM, ши-
рина лезвия у черешка — 1,4 см. Наконечник стрелы из листового
железа; B первоначальном виде имел два острых жальца, или
шипа, из которых сохранилось ОДНО (рис. 1, 3). Черешок у него
короткий, воЗможно, обломанный. Острие орудия затуплено. Раз-
меры: длина _ 4,7 см, ширина у черешка —— 1,4.‘CM, длина череш-
ка — 0,6 см, толщина — 0,15 CM. Рыболовный крючок сделан из
четырехгранного стерженька (рис. 1, 2). Обычная зазубрина из
его конце, столь свойственная для эпохи металла, отсутствует.
Место“ привязывания лески слегка отогнуто. Размеры: длина —
10 CM, толщина — 0,3 см. Орудие продолговатой формы с отрост-
ками с двух сторон (рис. 1, 4). Размеры: длина — 3 CM, диаметр
_— 2 см, длина отростков — 2,6 и 2,2 CM. Орудие подобной формы
в раннем железном Веке Сибири неизвестно. Опираясь на этно-
графические аналогии, можно предполагать возможное его ис—
пользование при _ловле рыбы. В этом случае орудие одновременно
могло выполнять функции наживки и крючка.
Древние плавильщики железа в бассейне р. Вахунайки были
55

к.:
ору —'_
С.
:хезныс предметы из жилища кузнеца на р. Вахунайк
С
v
`
56

людьми, еще не до конца распрощавшимися C традицией каменно-
го века. Свидетельство этого _— небольшая, но выразительная
серия предметов из камня, обнаруженная в жилище
Найден один наконечник стрелы подтреугольной формы C пря-
мым основанием. Острие у него оформлено не до конца. Техника
обработки — двусторонняя ретушь. Размеры: длина — 2, 3 см,
ширина основания —— О,с7 м(рис. 2, 2).
Рис. 2. Каменные орудия из жилища кузнеца на р. ВахуНайке.
Полнэдрический резец C ручкой, подвергнутый двусторонней
рет‘уши. Возможно, это делалось для более удобного закрепления
орудия на рукоятку. Размеры: длина — 1,2 см, ширина ручки —
1,4 см (рис. 2, ].). _
У миниатюрных скребков подтреугольной формы техникой дву-
стОронней обработки образованы два рабочих лезвия (рис. 2, 3).
Найдены два галечных орудия. Одно из них сделано ‚из пер-
вичного галечного отщепа, в котором можно усмотреть заготовку
скребла (рис. 2, 5). Второе орудие представляет собой отбойник из
гальки овальной формы со следами изношенности на обоих кон—
цах (рис. 2, 4).
Также найдено небольшое количество ножевидных — пластин,
сколотых C небольшого нуклеуса.
Обнаружен один трехгранный предмет неизвестного назначе-
ния (рис. 2, 6).
Основные орнаментальные мотивы и формы обнаруженной
здесь керамики находят параллели в четко датированных комп-
лексах раннего железного века Алдана (рис. 3, I—I8).
57

Рис. 3. Керамика из жилища кузнеца на р. Вахунайке.
_ Довольно многочисленны находки костей млекопитающих.
Среди них преобладают кости лося. '
Другими датирующими предметами этого комплекса являются
железные нож и наконечники стрелы, обнаруживающие четкие
типологические параллели в памятниках раннего железа верхнего
Вилюя-и Алдана.
Другая кузница раннего железа Якутии была изучена “АЦП.
Окладниковым в 1941 r. около Ленска”). И здесь “повторилась при—
мерно такая же картина, какую мы наблюдали при изучении
описанного выше памятника: в горне небольших, размеров произ—
водилась сыродутная выплавка железной руды, от которой также
сохранилась крица. Так же, как и на верхнем Вилюе, древний
кузнец Ленска ставил перед собой задачу выделки всего несколь—
ких предметов — трех наконечников стрел. В его распоряжении,
как и у кузнеца Вахунайкн, были каменные орудия.
Отмеченные особенности описанных памятников имеют . боль.—
шое значение для лучшего понимания закономерностей перехода
древнего населения Якутии к железному веку. Оказалось, что №№
58

ника выплавки железа у племен якутской тайги TOTO. времени He
отличалась от той, которая существовала в Евразии, начиная уже
со II тыс до H. э, широко распространившись H Южнои Сибири
на рубеже 11—1 вв. до н.э
Это является лишним доказательством того, что таежные про-
сторы Якутии H B столь отдаленные историЧеские времеНа были
посвящены во многие важнейшие культурные достижения.. своего
времени Это делает еще более убедительной мысль, что нив ка-
кую прошедшую эпоху первобытной истории Якутии не было ее
абсолютной изоляции от смежных этно- культурных областей Си--
6HpH
_ Основой этих культурных контактов между отдельнЫМи пле-
менами, нередко отделенными друг от друга большим расстояни-
ем, все же было извечное и прекрасное стремление человека к об—
щению, его ненасытная жажда совершенствовать свой разум В
связи с этим вспомним привычку вилюйских якутов- оленеводов
почти ежегодно совершать многотысячекилометровые маршруты
вплбть до Таймыра, Алдана и Бодайбо Почти единственной целью
таких передвижений было стремление этих людей УзНать __как мож-
но больше «иные земли» и «иных людей» Такие любители путе-
Шествий‚ которые были настоящими связными разных культур,
несомненно, существовали и в древние времена
В условиях отсутствия тяглового скота для этой цели могли
быть использованы водные-пути, которыми бук`вально испещрена
якутская тайга H тундра. Нетрудно было передвигаться по ним
целое лето на легких берестянках, перетаскивая их через пороги
и перекаты, даже по порожистым речкам, а также по системам
озер.
Носители раннего железного века не нарушали устоявшуюся
здесь тысячелетиями традицию останавливаться летним стойбищем
на ПРИУСТЬЕВСКИХ МЫСЗХ МЗЛСНЬКИХ речек.
В летнюю жару, когда люди вынуждены были отражать ярост—
ные атаки гнуса, такие хорошо продуваемые мысы были почти
единственными спасительными местами. На таких поселениях
разводилось особенно много дымоКуров, следы которых зачастую
принимаются археологами за остатки очагов. Так создавались от-
носительно благоприятные условия для занятий.рыбол_овством__ и
домашним хозяйством.
Ловля рыбы, несомненно, производилась ‹; помощью сетей,
сплетенныхиз тальника, кожи и сухожильных HHTOK. В .. малень.-
ких речках создавались сооружения типа «заборов» и «Заколов».
В проходы, специально оставленные между ними, ставились мор-
ды и верши.
Археологические свидетельства этой отрасли хозяйства ранне-
59

го железа пока документированы описанным выше крючком из
кузницы Вахунайки, а также обломком такого же орудия из Дюк—
тайской пещеры. У последнего орудия, несмотря на то, что y него
место привязываиия лески обломано, на загнутом конце образо-
вана, как и у современных крючков, эазубрина.
Со стоянки Усть—Миль происходит костяная спица для переме-
та Рядом с ней лежала заготовка другого такого же орудия
Использование предметов с костяньпми спицами сохранилось
вплоть до ХХ в y нганасан” и оленекских aBeHKOB‘2
B летние жаркие дни, когда таймень и щука неподвижно «за—
стывают» у берега, создавалась благоприятная обстановка для
добычи их с помощью лука. Для этой цели, как и для охоты на
крупных и средних зверей, могли использоваться костяные нако—
нечники стрел разных форм и размеров. “Таких стрел в памятни-
ках раннего железа Якутии сейчас обнаружено сравнительно
большое количество.
На стоянке Сыралта был обнаружен фигурный костяной нако-
_нечник стрелы — томар. Он имеет длину 6,5 см и диаметр наибо—
лее утолщенной части — 2,7 CM. Материалом для орудия послужил
рог лося или оленя.
Такие тупые наконечники стрел предназначались специально
для охоты на мелких пушных зверей — соболей, колонков, _горно-
стаев, белок и других. Ими также очень удобно было добывать
водоплавающих птиц, так как такие стрелы не тонули в воде и
после охоты их можно было собирать почти до единой.
Для охоты и рыболовства по старой устойчивой традиции при—
менялись разные типы кремневых наконечников стрел.
Железные наконечники стрел, происходящие из разных памят-
ников, не отличаются типологическим разнообразием. Для их из-
готовления выковывалнсь сравнительно тонкие пластины железа.
Число этих орудий пока невелико, что “создает препятствие для
выяснения, какой из типов был преобладающим в изучаемое вре—
мя. Но ясно, что эти наконечники стрел относятся к той катего-
рии орудий, которую B археологической литературе принято на-
зывать срезнями. Их можно разделить на три типа. K первому
типу относятся треугольные срезни с шипами и без шипов. Вто—
рой тип составляют удлиненно—ромбовидные срезни. Третий тип
представлен двурогими срезнями с вогнутыми боковыми и вы-
пуклыми сторонами.
Исследователей прежних лет всегда удивляли якутские кра—
сочные фольклорные сюжеты o древних Воинах, не снимавших
с себя панци'рную рубашку -—— куяк —— даже во время сна.
Открытия последних лет показали, что источниками этих пре—
даний явились не только межродовые столкновения времен
60

«кыргыс уйэтэ» («век битв») сравнительно недавнего прошлого,
но и события средневековья и даже раннего железного века.
Сейчас B Якутии найдено всего четыре панцирные пластины.
Одна из них была обнаружена на ПОДНОЖИИ петроглифов Сурук—
таах-хая на р. Токко (Олекма), три происх0дят из Дюктайской
пещеры.
Тонкинская пластина имеет овальную форму и сделана из тон-
кого листового железа. На ней имется 15 круглых и округлых от-
верстий, предназначенных для скрепления их друг с Другом, а
также для пришивания пластин и верхней одежде. По форме и
технике изготовления эта находка является почти точной копией
пластины из Дюктайской пещеры. Но удивляет не это, а то, что
в пещере были найдены еще две пластины разных форм. Одна из
них округлая, сохранившаяся B обломках, другая — продолгова-
той формы, также представленная обломком.
Если исходить из принципа, что для изготовления панцирей
указанного периода и средних веков подбирались пластины совер-
шенно одинаковых форм и пропорций, иначе не могло быть доста-
точной гарантии защиты туловища воина от вражеских стрел, то
три разных тнпа описанных пластин указывает на разновидности
реально существовавшего в эпоху раннего железа Якутии такого
защитного вооружения. Конечно, такая интерпретация этих пред-
метов не должна исключать и другое объяснение, а именно то,
что для прикрытия равных частей туловища древнего воина под-
бирались разные группы панцирных пластин. _
Для человека изучаемого периода, почти полностью отказав-
шегося от прежних режущих инструментов из камня, железный
нож являлся универсальным инструментом, который он должен
был постоянно носить при себе. С помощью этого орудия древний
охотник мог проделать массу трудовых операций, связанных с
охотой, рыболовством и домашним хозяйством.
Четыре ножа, обнаруженные B жилище кузнеца на Вахунай-
ке и B Дюктайской пещере, существенно расширили наши пред-
ставления как о времени первоначального появления B Якутии
этих орудий, так и об их основных формах.
Два ножа миниатюрных размеров из обоих памятников отно-
сятся к одной типологической серии. Примитивность техники из-
готовления этих инструментов становится очевидной при сравне—
нии их с весьма совершенными формами черешковых ножей Ха—
касско-Минусинской котловины'з, Тувы” и Забайкалья15 11—1 вв.
до н. э.
Третий черешковый нож происходит из Дюктайской пещеры и
представлен довольно крупным экземпляром.
Четвертый нож, также из этого памятника, по форме близкий
6|

K коленчатым ножам эпохи бронзы, является уникальным для
раннего железного века Сибири. Такие ножи с изогнутым, KaK y
серпа, лезвием бьйоВали в Ю_жнбй СибИри_ B гунно- сарматские
время….
Возможно, они отвечали каким- то специфическим требовани-
ям своего времени. Именно такую изогнутость лезвию прИДавали
своим двуручным железным скребкам для обработки кожи мест-
ные народы Сибири. В таком случае изогнутость лезвия орудия
соответствовала выпуклости поверхности деревянной опоры, на
которую иабрасывалась еще не обработанная. шкура животного.
Отмеченные особенности ножей раннего железного века Якутии
иллюстрируют собой их глубокую архаичность. Форма и техника
изготовления их кажется даже более примитивной, чем у ножей
гунно-сарматекого времени степной Сибири.
Описание железных предметов Можно завершить огнивом. Фор-
ма его продолговатая и не отличается от этнографичееки зафик—
сированных кресал народов Сибири.
В инвентаре стоянки Усть-Миль присутствовал интересный
костяной предмет с отверстием для привязывания. Он очень по-
хож на затылочную застежку оленьего наголовника. Из кости де—
лались также иглы с ушком.
Керамика раннего железного века Якутии описана И. В. Кон-
стантииовым следующим образом: «Сосуды обычно украшаются
различными вариантами 11 сочетаниями вдавлений штампа (зуб-
чатого, фигурного 11 T. д.), рассеченными или сплошными налеп—
ными валиками, которые иногда дополняются поясом 113 округлых
узких ямбк. С внешней стороны стенки этих сосудов гладкие или
покрыты рубчатыми‚ реже вафельными (шахматно- -шашечными—
Н.А.) оттисками»‘7
О. иогребалЬиых обычаях этого времени мы знаем слабо.
Ila стоянке Туму члуур раскопано одно захоронение-, B котором
скелет, ч_е.__ловека,_- обращенный головой на север, залегал на глуби-
не 50 cM от современной дневной поверхности.
-_ _ПогребалЬный. инвентарь свидетельствует о значении, которое
имели B жизни этого человека желеЗНЫе- орудия, представленные
здесь, пятью экземплярами. онрешил не расставаться с ними даже
на «том.--_св_ете».-— '
Найден-ы два _вильчатых накойечника стрел 11 четырехгранный
стержень,-3 возможно,- шило,- --а может быть;- даже обломок наконеч-
ника стрелы..- '
Четвертое изделие представлено фрагментом плоск0й панцир—
ной пластины. ‚ .
Здесь был найден и интересный «предмет, имеющий вид плос-
кого крупного диска диаметром 14,8 см>>18.ПосредиНе одной стО-
62‘
,.

роны его имелся «круглый выступ, который, по—вйдимому, перво-
начально представлял собой петлю». '
Исходя из того, что B жизни погребенного здесь человека за—
щитное вооружение имело большое значение, можно предпола-
гать, что этот диск был нагрудным или наспинным доспехом древ-
него воина.
Какую общую оценку можно дать комплексам раннего желез-
ного века Якутии, сравнивая их с материалами синхронных куль,
тур смежных районов — бассейна реки Енисея, Прибайкалья и
Приамурья? _.
К сожалению, B первых двух регионах выделение четких ком—
плексов гунно-сарматского времени все еще ждет своего времени.
Но все же, несмотря на это, И. B. Константинов отметил, что «в
целом по способу и характеру орнаментации оттисками штампа
керамика раннего железного века Якутии имеет близкое сход-
ство с керамикой средней Ангары>>19.
Столь же решительно автор ищет аналогии к железным пред-
метам, но уже в другом регионе — Приамурье. Так, по его мне—
нию, двурогие срезни, панцирные пластины округлой и подпря—
моугольной форм, а также нож, у которого черешок образован
как продолжение обушковой части, находят четкие параллели в
мохэсских памятниках Приамурья IV—VIII BB.
Но в то же время автор указывал, что часть нах0док этого
периода удается связывать с более древними комплексами При-
амурья—материалами польцевской культуры.
Таким образом, даже на данном этапе изучения раннего же—
лезного века Якутии, несмотря на фрагментарность материала,
можно прийти к некоторым выводам, имеющим предварительный
характер.
Очень широкий ареал распространения исследованных памят—
ников этого времени со всей очевидностью свидетельствует, что
металлургия железа внедряется по всей территории Якутии поч-
ти одновременно со степными районами Сибири, в которых время
массового распространения железных орудий падает на 11—1 BB.
до н. э.
В отличие от степных культур, у носителей которых имелся
постоянный надежный источник для сушесТВОВания — скотовод—
ство и земледелие, —— у племен Якутии указанного периода ос-
новным источником существования оставаЛИсь интенсивная охота
и рыболовство. Эти же отрасли способствовали сохранению ста—
рых, оправдавших себя B течение многих тысячелетий способов
применения охотничьих и рыболовных орудий изкамня, кости и
дерева. Такая консервативная техника, «сырье» для коТорой щед-
ро предоставлялось самой якутской тайгой, добычей крупных
63

зверей и массовыми выходами кремнистого сланца, не создавала
благоприятных условий для массового распространения .орудий
труда из металла.
Появление B это время защитного вооружения в виде панци—
рей и существование эффективного средства нападения — луков
с разными типами стрел — является показателем участившихся
межродовых столкновений, подлинная причина которых неясна.
Наконец, судя по совпадению отдельных орнаментальных мо-
тивов керамики и форм железных предметов, можно предпола-
гать наличие зачаточных этнокультурных связей между племена-
ми раннего железного века Якутии и Приамурья.
Если исходить из предположения о том, что в той или другой
области тогда существовали тунгусоязычные этнические образо-
вания, то становится очевидной необходимость дальнейшего упор-
ного накопления археологического материала — единственного
индикатора для более четкого выяснения древних культурных и
этнических связей.
Также назрела необходимость еще более углубленного изуче-
ния погребальных памятников и хозяйственных построек эвенков,
эвенов и юкагиров Якутии XVII—XIX вв., которые могут дать
чистые комплексы по материальной культуре данных народно-
стей и, самое главное, серию их черепов. Располагая таким ан-
тропологическим материалом и сравнивая его с ископаемыми че-
репами из разных районов Восточной Сибири и Приамурья, мож-
но было бы прийти к еще более интересным историческим выво-
дам, но имеющим отношение уже к формированию северных.
(эвенов, эвенков, юкагиров, чукчей, коряков, камчадалов-итель—
менов, эскимосов) и южных (ианайцев, ульчей, негидальцев) эт—
носов Восточной Сибири. Это одна из дальнейших задач архео-
логии Сибири, так как конечной целью этой науки является
культурогенез и этногенез.
Люди раннего железного века Якутии существовали в усло-
виях сурового климата и эпизодически повторявшегося голода,
что должно было отразиться на продолжительности их жизни.
При решении этого вопроса нам помогают антропологические
материалы племен гунно-сарматского времени Тувы. Согласно
этим данным, продолжительность жизни населения Тувы начала
нашей эры равнялась 31 году“). Притом 22% изученных костя—
ков составляли скелеты детей возраста от 1 до 4 лет.
Если мы замечаем такую печальную картину у относительно
материально устроенного населения Тувы —— обладателя много—
численных стад коров, овец и лошадей, а также земледелия и
развитых ремесел, то у пеших охотников Якутии того времени
64

положение было гораздо хуже. Здесь средний возраст человека
вряд ли превышал европейский верхнепалеолитический, равняв—
щийся примерно 25 годам. ‘ '
‘ Окладников А\ П. Погребение бронзового века в Ангарской тайге.
КСИИМК, 1940, вып. 8, с. 106—112; он же. Скифы и тайга (к изучению па-
мятников скифского времени-‘ в Ленской тайге). — B кн.: Проблемы археологии,
вып. 11., C6. статей в память проф. М. И. Артамонова. Л., 1978, с. 101—109.
2 Окладников А. П., Запорожская B. Д. Ленские писанины. На-
скальные рисунки у дер. Шишкино. М.—Л., 1959`
3 Геродот. История, 1., § 6.
4 Давлет М. А. Большая Боярская писанина. М., 1976, табл. XIV.
19 58Константинов И. B. Ранний железный век Якутии. Новосибирск,
7 .
5 Архипов Н. Д. Вахунайка —— новый памятник раннего железного века
Якутии.—В кн.: Научно-теоретическая конференция. Иркутск, 1977, с. 22—24.
7 Федосеева С. А. Древние культуры верхнего Вилюя. М., 1968, с. 77.
В книге указывается, что на этом разрушенном поселении было вскрыто всего
3020 KB. M площади, что является явной фальсификацией. На самом деле на
нем отрядом B. B. Герчиковой в 1963 г. при участии автора были забиты толь-
ко разведочные траншеи, общая площадь которых не превышала 100 кв\ м.
3 Архипов Н. Д‘ Вилюйская экспедиция.—В ки.: Археологические откры-
тия 1975 года. М., 1976, с. 216.
9 Apx ипов Н. Д. Археологические памятники нижнего Вилюя.—В кн.:
Археологические открытия 1968 года. М., 1969.
“’ Окладников А. П. История Якутской АССР, т. I. M.—JI., 1955, с. 199.
” Попов А. А. Нганасаны` М.—Л.‚ 1948, с\ 46.
‘2 Гурвич И. С. Культура северных якутов—оленеводов. М., 1977, с. 44.
‘3 Кызласов Л. Р. Таштыкская эпоха в истории племен Хакасско—Ми—
нусинской котловины. М.. 1960.
‘4 Дьяконова В. П. Большие курганы-кладбища на могильнике Ко-
кэль (по результатам раскопок за 1963, 1965 гг.).—В кн.: ‚Труды Тувинской
комплексной археолого—этнографической экспедиции, т. 111. Л., 1970 г.
'5 Коновалов П. Б. Хунну в Забайкалье. Улан-Удэ, 1976.
16 Кызласов Л. Р. Таштыкская эпоха; Дьяконова В. П. Указ. соч.
‘7 КонстаНтинов И. B. Ранний железный век Якутии, с. 55.
‘3 Там же, с. 14.
‘9 Там же, с. 70.
2° Гохман И\ И. Об антропологических особенностях населения Тувы в
гунно-сарматское время.—В ки.: Материады конференции «Этногенез народов
Северной Азии». Новосибирск, 1969, с. 144.

Н. М. ЗИНЯКОВ, мл. науч. сотр.
Кемеровский госуниверситет
K ИСТОРИИ ОСВОЕНИЯ ЖЕЛЕЗА
В МИНУСИНСКОИ КОТЛОВИНЕ
Решение вопроса о становлении металлургии железа и техни—
ки его_обработки в Минусинской котловине имеет свои сложно-
сти. В частности, сложна датировка железных изделий V—III BB.
до н. э. Общеизвестно, что в погребальных комплексах указан-
ного времени железные вещи отсутствуют, появляются они лишь
в тагаро-таштыкское переходное время. Известные же Железные
изделия татарского времени на Среднем Енисее происходят из
случайных находок. Кроме того, слабая изученность технологии
кузнечного производства раннетагарского времени как в Хакас-
ско-Минусинской котловине, так и на сопредельных территориях,
не позволяет достаточно полно вскрыть процесс зарождения и
развития кузнечного ремесла. Все это в совокупности, безусловно,
сказалось на решении вопроса о времени появления железоде—
лательного и железообрабатывающего производства. Поэтому и в
наше время даннаяпробЛема остается дискуссионной. Одни ис-
следователи относят появление металлургии железа к ранним
этапам существования татарской культуры‘, другие _— либо от-
рииают факт производства железа у племен тагарской культуры
вообще, либо считают, что оно появилось в переходное тагаро-
таштыкское время? K таким заключениям обе группы авторов
приходят, исходя только из наличия или отсутствия железного
инвентаря в рассматриваемый ими период.
На наш взгляд, решение данной проблемы следует проводить
в двух аспектах. Во-первых, исследовать железообрабатывающее
производство, чтобы выяснить не только время появления первых
железных изделий данной культуры, но также выявить техноло—
гию обработки железа. Изучение технологии обработки металла
позволяет судить о путях становления кузнечного ремесла, мето-
‚тах и приемах металлообработки, характерных для конкретной
культуры или территории. При этом, как правило, становится
очевидным, с какого этапа началось развитие кузнечной техники,
66

т. е. появилось ли оно у данного народа на начальных ступенях
металлообработки, когдачеловек, имея только первые сведения о
железе, приступил K изготовлению изделий из этого сырья, либо
производство велось на базе уже развитой техники. В соответ-
ствии с этим можно судить, развилась ли металлообработка же-
леза на базе предшествующего бронзолитейного производства
или кузнечное производство основывалось 'на привозном сырье.
В последнем случае не исключена возможность заимствования
технических приемов с других территорий. Достоверность того
или другого вывода" может быть доказана только сведениями о
раЗвитии черной металлургии.
Второй аспект исследования должен затрагивать проблему
железодобывающего производства При этом должно учіітЬтВать—
ся не только наличиеили отсутствие предпосылок для его разви-
тия, но также +1 степень изученности металлургнче'сЬкнх памятни-
ков___М_ину_с1›тнско.й котловины. Таким образом., для решения во—
проса о становлении металлургии и техники обработки железа
следует отдельнорассматривать металообрабатываю-щее. н ме-
та'л лодобывающее производство.
Исходя из вышесказаНЁОго‚ рассмотрим Tia конкретном матери-
але оба acr_1e_KT,a_._ _ -- ~
Технологическое изучение железного инвентаря пройзвбднлось
с применением макро— +1 микроструктурньтх методов:-Авторспт ис-
следовано 29 изделий, относящихся K V—II BB. д_о___н_‚ э,.3_._„ Кроме
того, привлекались у'же'имеющиеся опубликованные интернат-.я“
В обработанной серии семь предметов да_тирую_т___ся_ \/:-—_1__Ц__ вв.
до “н 3. (рис. 1) Шесть изделий могли существовать как в соб-
ственно _таларекое, Так +1 B переходное _тагарскот -таштыкск:ое вре-
мя. Остальные шестнадцать поделок относятся “к— "переходному
этапу Внешние формы большей чаетн- инвентаря находит “себе
аналогии B бронзовых изделиях.
Однбй 113 многоЧисленных групп в рассмотренней'”Коллекнин,
даТирующейся ТЭГЗРСКИМ временем,. являются кинжалы…Типоло-
тически они разнообразны. Среди них особого внимания заслу-
живает .бронзово-железный кинжал, который, по _еднт—тодушному
мнению исследователей, относится K наиболее раннему времени.
Изученный экземпляр имеет бронзовую рукоять‚"тогда“"ка'к ""к-ли-
нок изготовлен из неравномерно науглероженной стали. Содер-
жани'е‘у'г'лерода в металле колеблется от 0,1 дао,-7% '(рис. 2,18).
K биметаллическим изделиям можно отнести… обломок кинжала
с бронзовым бабочковидным перекрестием, клинок которого от-
кован из низкоуглер0дистой стали (рис. 2, 19,). Для улучшения
pa60111x Качеств его подвергли односторонней цементации.
Металлографически изучено два дисковых кинжала с окован-
67

#
1
l
!
Хронология до Н.Э..
VI V IV III II
» количвство;
Ё
+
i
Рис. 1. Хронология типов тагарских металлических изделий.

в ‚> 16 „
“ :3
Ё. '5 'в ?? V899 9:1,“) '… Ё” V122 '06 @… ”Э”! 'Я
% а
'2 V95 V2: v25 '6 '”?
Ё - Ёэ-‘н
& Б В Г
Рис. 2. Содержание различных металлов в орудиях тагарского времени.
ными рукоятямн, аналоги которым швестны среди бнмсталляпе—
окна;? По всей видимости, технология оковки рукояти кинжалов
была присуща изделиям в раннем железном веке на широкой
территорииб. Как показали исследования, оба кинжала изготов—
лены из низко- и высокоуглеродистой стали (рис. 2, 26, 27). Из
вещей, имеющих прототипы в тагарской бронзе, нами было изу-
сно дза кинжала с плоскими рукоятями и навершиямн в виде
вытянутого овала (рис. 2, 20, 21). Результаты анализов показали,.
что откованы они также из низко— и высокоуглербдистой стали.
Технологическому исследованию подверглись 4 кинжала, име-
ющие аналогии в сарматском мире (рис. 2, 22—25). Наиболее
простую конструкцию имеют кинжалы, откованпые из железа из
неравномерно науглероженной стали. При изготовлсшш двух ‚чару—
гнх применялась более сложная конструктивная схема, а именно:
односторонняя цементация неравномерно науглерожент-юй сталь-
69

ной основы клинка и сварка двух полос (низко- и среднеуглеро—
дистой стали). Кроме того, острие кинжала, имеющее односто-
роннюю цементацию, подверглось холодной ковке с целью увели-
чения твердости металлаі
Ножи, подвергнутые металлографическому изучению, пред-
ставлены семнадцатью экземплярами. По форме навершия они
подразделяются на дырчатые, петельные, кольчатые и завитковые.
Все они, за исключением дырчатых, бытуют в тагаро—таштыкское
время._ Наиболее ранние дыр_чатые ножи изготовлены из высоко-
углеродистой стали (3 3K3.) и один из неравнонауглероженной
стали (рис. 2, 15—17). Среди оставшихся ножей лишь ‚в одном
случае отмечена сложная конструктивная схема (сварка- низко-
и высокоуглеродистых стальных пластин), прочие изделия отко-
ваны целиком из стали. Для изготовления цельностальных ножей
чаще всего…употреблялась средне- и высокоуглеродистая сталь
(7 экз.), реже неравномерно науглероженная сталь. Низкоугле-
родистая сталь зафиксирована в двух случаях. Из`технолог'иче—
ских приемов, улучшающих рабочие качества изделий, употреб—
лялась проковка клинков в холодном состоянии. Подоб'ітая тех-
нология применялась на ножах, изготовленных из- низкруглеро-
дистой и неравномерно науглероженной стали (2 _экз.) Термиче—
ская обработка отмечена лишь однажды (рис. 2, 3-). _
Мнкроструктурное изучение железного клевца и заколки -по—
казало, что откованы они из неравнОмерно науглероженной стали
(рис. 2, 28). — -- … .—
Исходя из проведенных металлотрафических исследований,
можно говорить о некоторых особенностях металлообработки в
А4ннусинСкой котловине.
Одним из основных приемов кузнечной работы являлась сво-
бодная ковка металла. Свободная ковка, как технологическая
операция, своими корнями уходит в эпоху бронзы и энеолита, к
тем временам, когда было установлено, что самородную, а впо-
следствии н выплавленную медь можно ковать. Поэтому, имея
большой опыт ковки горячей и хблодной меди и ее сплавов, ма-
стера быстро смогли приспособиться к новому сырью, традици-
онно изготовляя при этом поковки, как правило, повторЯющие
форму бронзовых.
Характерной особенностью‚' присущей кузнечному ремеслу
Минусинской котловины тагарского и таГаро—таштыкского вре-
мени, является многочисденное производство стальных изделий.
Почти весь исследованный инвентарь, в том числе и ранний, от-
кован из стали. Сам по себе этот факт, "кажется, мало 0 чем мо-
жет говорить, но необходимо учитывать, что речь идет о матери-
але раннего железного века — эпохи, когда шло освоение нового
70

источника сырья. Судя по всему, тагарцы не имели первого этапа
овладения железом, в течение которого должны были бы функци-
онировать изделия из чистого железа и низкоуглеродистой стали,
образовавшейся при сыродутном процессе. Перед нами уже сло-
жившийся следующий этап развития кузнечной техники, когда
при производстве оружия и орудий широко применялась сталь7.
Вместе с тем, мастера, занимавшиеся обработкой железа, на
основе эмпирического опыта знали, что металл становится значи-
тольно тверже, если долгое время пребывает в раскаленном со—
стоянии вместе с углем или другим органическим веществом. Это
позволяло им проводить, хотя и не часто, цементацию мягкой
заготовки.
Микроструктурные исследования показывают, что на данном
этапе развития кузнечного ремесла еще не были раскрыты все
те преимущества перед бронзой, которые дает сталь. Примене-
ние различных режимов закалки позволяло получать изделия с
различными свойствами, значительно превосходящие по твердо-
сти броизовые. Однако долгое время термообработка не была
известна тагарскому населению. Появляется она (в основном,
мягкая) лишь на переходном этапе. Такое позднее применение тер-
мообработки к новому сырью обусловлено было, вероятно, раз-
личными свойствами стали и бронзы при одном и том же режиме
термообработки. Бронза, охлажденная на воздухе, становилась
тверже, охлажденная же в воде — совершенно размягчалась.
Со сталью все происходило наоборот. Поэтому для овладения
способами закалки нового сырья требовалось время.
Операция сварки железа (или малоуглеродистой стали, близ—
кой к железу) со сталью зафиксирована только на кинжале сар—
матского типа. Выполнена она неумело. По всей видимости, в
этот период происходил поиск возможностей кузнечной сварки.
Изредка сварка встречается и в тагарско—таштыкское время.
Из других технологических приемов обработки металла встре-
чается проковка изделия в холодном состоянии, оказывающая
упрочняющее воздействие на железо и малоуглеродистую сталь.
Рассмотрим далее железодобывающее производство. Изуче-
ние материалов, связанных с цветной и черной металлургией, по-
казывает, что для развития последней имелись определенные
предпосылки, связанные как с естественно—географической сре-
дой, так и с ходом экономического развития населения на Сред-
нем Енисее. В первую очередь, к ним можно отнести наличие
легкодоступных железорудных месторождений, располагающихся
на обширной территории Минусинской котловиныд, ведвторых —
существовали-тие плавильных печеи с искусственным дутьем, нс—
71

пользуемых для получения меди9. Подобные сооружения давали
температуры, достаточные для сыродутного процесса.
Развитию железоделательного производства должно было
способствовать H знакомство тагарского населения с железом и
некоторыми методами его обработки.
Несмотря на это, в Минусинской котловине полностью гос-
подствует металлургия меди. Подтверждением этого является
малочисленность железного инвентаря. кроме того, Я. И. Сун-
чугашев, проводивший в этом районе многочисленные полевые
работы с целью поиска памятников металлургии различных ар-
хеологйческих эпох, не зафиксировал ни одной сыродутной печи,
относящейся к тагарской культуре….
Каковы же были причины задержки развития металлургии
железа? Немаловажную роль в этом процессе играло наличие
многочисленных легкодоступных медных руд, способствовавших
появлению высокоразвитого бронзолитейного производства. В ре-
зультате у тагарского населения не возникало острой необходи-
мости освоения нового сырья”. К тому же появившиеся первые
железные изделия по своим рабочим качествам ненамного пре—
восходили механически обработанные бронзовые. Производитель-
ность труда бронзолитейщиков‚ применявших серийное литье,
была значительно выше, чем кузнецов, при работе которых
требовалась индивидуальная работа с каждым изделием.
Существенные трудности испытывали. металлурги при пере-
ходе к выплавке железа, требовавшей освоения новой техноло—
гии, значительно отличавшейся от традиционных способов полу-
чения меди. При сыродутном процессе в корне менялся темпера-
турный режим плавки. Так, конечная температура плавки меди
1083°. У железа по мере нагревания руды в рабочей камере печи
начинается процесс восстановления, который заканчивается при
900°‘2. Однако такой температуры достаточно для получения желеь
за, так как восстановившееся железо в виде отдельных зерен бу—
дет находиться в механической смесис породой руды. Для ее
отделения (ошлаковывания) требуется температура не ниже 1030
—1130°С. Оставшиеся зерна металла в ходе дальнейшего процес-
са должны свариваться в единую монолитную крицу при 1300—
1400°C13.
Итак, подведем итоги наших исследований. Многолетнее изу-
чение металлургических памятников B Минусинской котловине
не дало сыродутных печей тагарского времени. Известны они
лишь в таштыкской культуре. Учитывая хорошую изученность
указанного района, представляется вероятным их действительное
отсутствие в данный период. А это значит, что в тагарской куль—
туре железоделательным производством не занимались. Следова-
72

тельно, известные немногочисленные железные и железо-бронзо-
вые изделия изготовлялись только из привозного металла.
Проведенные технологические исследования тагарского метал-
ла не фиксируют начального этапа обработки железа. По всей
вероятности, железо, а также определенные эмпирические знания
о нем проникали на Средний Енисей от ' народа, дОСТигшего к
тому времени значительных успехов B технике добычи и обра-
ботки железа. В данное время мы не располагаем аналитиче-
скими даиными, позволяющими с полной уверенностью говорить
об источниках поступления сырья для тагарских кузнецов. Пред-
ставляется, что металл мог ввозиться B Минусинскую котловину
от таштыкского населения, проникавшего сюда уже на первой
стадии тагарской культуры”.
‘ Киселев С. B. Древняя история Южной Сибири. М., 1951, с. 274; Дэв—
лет М. А. Из истории освоения металлургии железа на Среднем Енисее. —
СА, 1968, № 1, с. 29—36; Сунчугашев Я. И. Древняя металлургия Хака-
сии. Новосибирск, 1979, с. 21, 22.
2 Радлов B. B. Сибирские древности. — MAP, Спб., 1891, т. I; вып. 2,
№ 5, с. 70; Теплоухов С. А. Опыт классификации древних металлических
культур Минусинского края.—Материалы по этнографии, т. 4, вып. 2, Л., 1929,
с. 49; Членова Н. Л. Татарская культура на Енисее—В кн.: Материалы
по древней истории Сибири. Улан-Удэ, 1964, с. 287.
3 Коллекция хранится в музее археологии и этнографии Томского универ-
ситета.
4 Хоанг Ван Кхоан. Технология изготовления железных и стальных
орудий труда Южной Сибири.—СА, 1974, № 4, с. 110—124.
5 Дэвлет М. А. Указ. соч., с. 35.
° Вознесенская Г. А. Технология производства железных предметов
Тлийского могильника—В кн.: Очерки истории древнейших производств. М.,
1975, с. 89, 90.
7 Представляется возможным разделение процесса овладения кузнечной тех—
никой на 5 этапов: 1 этап — появление железа и низкоуглеродистой сырцовой
стали; 2 этап — применение стали и цементация; 3 этап — овладение режима-
ми термообработки; 4 этап — употребление сварки железа со сталью; 5 этап—
появление многослойной сварки — дамаска.
° Сунчугашев Я. И. Древняя металлургия Хакасии. Новосибирск, 1979,
с. 12—18, 85—91.
9 Сунчугашев Я. И. Древние рудники и памятники ранней металлур-
гии в Хакасско-Минусинской котловине. М., 1975, с. 92, 93, 98.
'° С у и ч у г а ш е B Я. И. Древняя металлургия Хакасии. Новосибирск, 1979,
с. 20.
" Гр ишин Ю. С. Производство в тагарскую эпоху. М., 1960, с. 181; М а р-
т ы и о в А. И. Лесостепная татарская культура. Новосибирск, 1979, с. 109.
'2 Байков А. А. Физико-химические основы способов прямого восстанов-
ления железа из руд.—Собрание трудов, т. 2., М.—Л., 1949, с. 364.
13 Колчин Б. А. Черная металлургия и металлообработка в Древней
Руси, М., 1953, с. 25.
” Алексеев В. П. Антропологическая характеристика скульптурного
портрета из Шестаковского могильника—СА, 1974, №4, с. 244.
78

В. А. ИВАНОВ, мл. науч. сотр. НИИЯЛИ
Башкирский филиал АН СССР
КУЛЬТУРНЫЕ СВЯЗИ ОСЕДЛЫХ ПЛЕМЕН ПРИУРАЛЬЯ
С _КОЧЕВНИКАМИ ВЕЛИКОГО ПОЯСА СТЕПЕЙ
В ЭПОХУ РАННЕГО ЖЕЛЕЗА
(к постановке проблемы)
Ни объем данной статьи, нн количество доступного автору
материала пока не позволяют всесторонне и с должной глубиной
осветить проблему культурных связей оседлых финно—угорских
племен Приуралья с кочевниками индо-иранского мира. А проб-
лема эта достаточно важна, поскольку носители индо-иранского
этноса на протяжении почти двух тысячелетий составляли одну
из ведущих сил в этнической истории Волго—Уралья.
Вопрос о культурных связях оседлых и кочевых племен
Волт-Уральского региона в литературе ставился неоднократио'.
Но эти разработки, как правило, носили на фоне общих задач
исследования второстепенный характер и были ограничены как
B плане нсточниковедческой базы, так и B хронологии. В насто-
ящее время уровень накопления источников, особенно по куль—
туре оседлых племен интересующего нас региона, таков, что
позволяет специально поставить вопрос о выяснении 'на археоло—
гическом материале характера взаимоотношений кочевников ин-
до-иранцев и оседлых финно-угров B I тыс. до н. э., выделив
внутри него ряд основных аспектов:
роль индо-иранцев B формировании комплекса материальной
культуры носителей ананьинской, пьяноборской (чагандинской)
и караабызской культур;
основные направления и генезис культурных связей финно—
угров Приуралья; „
хронологические изменения направления и интенсивности
культурных связей рассматриваемых племен и причины этих
изменений. -
Попытка хотя бы B общих чертах наметить ответы на эти
вопросы и составляет содержание настоящей статьи.
Источниковедческую основу данной работы составили мате-
риалы могильников эпохи раннего железа, исследованные B
Волго—Камье и Приуралье А. А. Спицыным (Зуевский), А. В.
74

Збруевой (Гунькинский), В. Ф. Генингом (Уяндыкский. ЧегаН—
да`11), А. Х.Халиковым и В. С. Патрушевым (Акозинский,
Старший Ахмыловский и др.-), П. Н. Старостштым и Е. П. ha-
Sa'KOBbIM'(VI СеМеновский, Меллятамакский), А. Х. Пшеннчню—
ком (Юлдашевский, Ъ"…тдыкскнй, Биктимировский, Шиповский,
Охлебининский). Н. А. Мажитовым и Б. Б. Агеевым (Камышлы-
тамакский, 111 Кушулевский), С. М. Васюткиным и B. K. Кали—
ииным (Старотшргизовский, Сасыкульский и др.). K сожалению,
:шачительная часть этих материалов еще не опубликована?
Одновременно автором использованы и обширные материалы по
ски'фо-сарма'гской и сибирской археологии, опубликованные в
трудах А. И. Мелюковой, К. Ф. Смирнова, М. Г. Мошковой,
В. Г. Петренко_ П. Д. Либерова, Н. Л. Членовой и других
псследователейз.
Второй комплекс раннеананьинских племен Волго-Камья
(VIII—VI BB. до н. э.) наиболее полно представлен сейчас мате—
риалом 20 могильников, из которых 19 локализуются на лево-
бережье Средней Волги и на Нижней Каме (старший Ахмылов-
ский, Акозинский, Гулькинский, Луговский, Тетюшский, 1, VII
и ИП Новомордовские, VI Семеновский, Деуковский и др.)“‘.
Анализ погребального инвентаря раннеананьинских могильни-
ков показывает, что в это время для населения южных районов
Волго-Камья преобладающими, если не единственными, явля—
лись связи с южным степным (скифо-киммерийским) миром.
Особенно наглядно в этом отношении выгляшат статистика най-
денных на раннеананьинских памятниках предметов вооружения,
где из 1175 учтенных в настоящее время экземпляров образцы
южного импорта (кинжалы с крестовидными рукоятками, брон-
зовые топоры кобанского типа, двухлопастные лавролистные или
ромбнческие, с шипами и без них, наконечники стрел, двухколь—
чатые удила и т. д.) составляют—46%.
Территориально аналогии оружию, найденному в раннеанань-
инских могильниках Волго-Камья, распределяются следующим
образом (“рис_ .1): бронзовые наконечники стрел (рис. 1, 52——54)
в основной своей массе (89%) найдены в киммерийских и скиф-
ских памятниках Поднепровья и Причерноморья, 5,9% —_ в сав—
роматских курганах Волго-Уралья и только 5,2% в раннетагар—
ских комплексах Южной Сибири; бронзовых черешковых нако—
нечников стрел (рис.` 1, 55), 3a пределами раннеананьинской тер-
ритории известно 10. (не считая Средней Азии, данными по-кото—-
рой я не располагаю), из которых 6 экземпляров найдено у савро-
мат Южного Приуралья и 4 экз. происходят из тагарских по-
гребен-ий V B. до-н. э.5 Железные наконечники стрел (рис. 1. 61),
помимо раннеананьинских памятников найдены еще в курга-
нах скифского времени на Среднем Донуб. 66,7% аналогий брон-
зовым удилам и псалиям (рис; 1, 48, 49—51) также встречены
7.5

59 ___6_6‘_ 6/ @@@ __64 66
Рис. 1. Основные типы импортных предметов из могильников лесного При-
уралья и статистика их аналогий (масштаб вещей не соблюден, данные в таб-
лице приведены B абсолютных цифрах).
в Южной Сибпри7, 27,3% — y киммерийцев и скифов и только
6% —- y савромат, _но совсем иную картину дает распростране—
ние акинаков с бабочковидным перекрестием (рис. 1, 65), из
которых 89,3% найдены на савроматской территории, и только
10,7% — y скифов.
Сложнее обстоит дело со статистикой аналогий украшениям
из раннеананьинских могильников, поскольку работ, посвящен—
ных этому элементу материальной культуры племен эпохи ран-
него железа, опубликовано пока очень немногов. Однако и здесь
основную массу аналогий бронзовым Украшениям мы находим
в синхронных раннеананьинским памятниках Скифии и Север-
ного Кавказа Так, литые лунницы (рис. 1, 4), подобные лунни-
нам из Ст. Ахмыловского и Тетюшского могильников, в большом
количестве найдены в Зольном кургане под Симферополем в
кургане № 5 у с. Суворово ПОД Одессой, на памятниках Средне-
76

Таблица 1
Распространение аналогий импортным предметам вооружения
из раннеананьинских могильников Волго-Камья '
2 g ‘ № на Кимме- Савро- Южная Bee-
2? Тип оружия рис. 1 2:33): маты Сибирь го
1. Бронзовые наконечники 52—54 88,9% 5,9% 5,2% 439
стрел
2. Бронзовые чегрешко-вые 55 —— 60 % 40% 10
наконечники стрел
3. Железные наконечник 60, 61 100% — —— 725
стрел
4. Акинаки _ 65 10,7% 89,3% — 224
5. Бронзовые уд-ила и пса-48. 49 27,3% 6% 66,7% .165
лип 50, 51
го Поднепровья и др.9 Поясные 8-образные накладки (рис. 1, 2)
обнаружены в погребениях раннеананьинских могильников (Ст.
Ахмыловский, Пустоморквашинский, Тетюшский, I Новомордов-
ский и др.), а также на Субботовском городище в Поднепровье
и пЁмятниках скифского времени в Моддавии (Резинский рай-
он) . .
Бронзовые булавки со спиральными головками (рис. 1, 3)
найдены у скифов (Тенетинковский могильник, Раковкат, Пас-
тырское городище, Братишов) и у ранних ананьинцев (Акозин-
ский мОгильник)”, прорезные «колокольчики», псдобные найден-
ным B CT. Ахмыловском и Акозинском могильниках (рис. 1, 43),
обнаружены в курганах ‚у с. Волковцы в Поднепровье”. П0доб-
ных примеров можно было бы приводить очень много: налобные
венчики из северокавказских (кобанских) блях_ (РИС. 1,10),
витые гривны с петлями на концах (рис. 1, 5), аналогичные
скифским, серьги—колечки в полтора оберота (рис. 1, 7) и т. д.13
Все эти аналогии не только иллюстрируют тесные торговые
связи ранних ананьинцев Волго-Камья с киммерийцами‚ скифа-
ми и кобанскими племенами Северного Кавказа, но и позволя—
ют поставить вопрос o более активном участии нидо-иранского
этноса в формировании культуры населения южных районов
ананьинской общности. И тем более тогда не случайным выгля-
дит установленный М. С. Акимовой факт преобладания европе-
оидных типов в немногочисленных, правда, сериях черепов из
раннеананьинских могильников Волго-Камья: 1 Новомордовско-
го, Акозинского”. -
Начиная с середины I тыс. до н. э. интенсивность культурных
связей ананьинского населения Прикамья с кочевниками за-
метно ослабевает. В это время происходит отход значительной
'П

части средневолжско-нижнекамскнх ананьинских племен на вос-
ток, в леса Южного Приуралья, где на их основе формируется
караабызская. культура”, период расцвета. которой приходится
уже на пьяноборскую эпоху, а на Нижней Каме и БелОй B это
же время наблюдается массовое расселение носителей керамики,
украшенной '<<классическйм» шпуровым орнаментом. И .хотЯ
сарматы-прохоровцы теперь кочуют в непосредственной близости
от оседлых племен лесного Приуралья (Старокиишкинские,
Бишунгаровские, Атасовские курганы)”, экономические связи
между лесом и кочевой степью уже не имеют ярко выраженного
характера. Пример тому — резкое сокращение удельного веса
предметов южного импорта в позднеананьинских (V—IV BB. до
H. э.) могильниках Прикамья.
Если не считать немногочисленных цветных стеклЯнныхи си-
них глазчатых бусин из Зуевского, Ананьинского, Таш-Елга и
других могильников, набор позднеананьинских украшений имеет
подчеркнуто местный облик, и на первое место по удельному
весу ВЫХОДЯТ круглые литЫе бляшки (рис. 1’, I), бронзовые глад-
кие гривны (рис. 1, 5), пластинчатые браслеты (рис. 1, II), 6p0H-
зовые зооморфные крючки '(рис. 1, 2'1). Впрочем, последние
составляют только 21,2% от всех известных ныне по публикаци-
ям подобных крючков”, столько же найдено в караабызских
могильниках Средней Белой и 57,6% (19 экз.) — B курганах
скифского времени на— Среднем Д'ону- (Мастюгино. Русская .Т-рос-
тянка, «Частые Курганы»). ‚
_- Вместе с- тем у поздних ананьинцев, :по сравнению с п'ріед-
шествующим временем, заметно возрастает роль дальнобойно-
го оружия (лук и- стрелы), и бронзбвые наконечнихи стрел сар-
матских типов (рис. 1, 56) составляют уже до 50% всех- извест-
ных предметов ананьинского вооружения. :Да и погребения вби-
нов-лучников, _судя по набору вооружения, составляют 45% всех
позднеананьинских мужских могил…. И, наконец, на левом—бе-
регу р. Белой, B районе устья- р. Сюнь, опять-таки не ранее пе-
риода позднего ананьина, появляется-цепь городищ, явно пред-
назначенная Для защиты юго-восточных границ ананьинской
территории со стороны степи‘9.
Таким образом, складывается довольно своеобразная карти-
на, когда сложение B юЖноуральских степях новой кочевой
(прохоровской) культуры на рубеже V—IV BB. до н. э. и при-
ход кочевников в непосредственную близость с оседлыми _пле-
менами Прикамья, с одной стороны, вызвал переориенТацию
культурных и торговых связей”, а с другой — сопровождался,
вероятно, не столько усилением торговых контактов, сколько
обострением политической ситуации. Последнее выразилось,
прежде всего, B перевооружении ананьинских воинов 'с. целью ус-
78

пешного противостояния легкой сарматской коннице и соответ-
ствующего усиления наиболее ‚уязвимых участков южных анань-
ннских границ (каковым, в силу своих физико-географических
условий, и является бельско-сюньское междуречье).
Если-учесть, что, по мнению большинства исследователей, в ге-
незисе нрохоровской культуры заметную роль сыграли заураль-
ские и западносибирские племена'д, которые одновременно (с
самого начала IV B. до н. э., т. е. в конце ананьинской эпохи)
проникают на правобережье Средней Белой (памятники «гафу-
рийского типа»)”, то усилившиеся связи приуральского населе-
ния с Сибирью, спорадически проявлявшиеся во второй половине
ананьинской эпохи”, но особенно ярко представленные в памят—
никах караабызской культуры, получают свое логическое объ-
яснение. Именно в памятниках периода развитого и позднего
ананьина найдены бронзовые чеканы (рис. 1, 67) „(Ананьин-
ский, Зуевский могильники), черешковые стрелы (рис. 1, 55)
(Ананьинский,3уевский, Таш-Елга), кинжалы с зооморфными
рукоятками (Ананьинский могильник, гор. Грохань). Зато B «ra-
фурийскнх» могильниках и могильниках караабызской культуры,
испытавщей заметное влияние со стороны «гафурийцев», мы на-
ходим также украшения, поиски аналогий которым уВодят нас
B Сибирь, к памятникам карасукской, т_агарской, кулайской
культур. В качестве иллюстрации этого положения можно при-
вести бронзовую фигуру льва из кургана 9 Шиповского могиль—
ника на р. Белой (рис, 1, 69), подобную фигуркам из Красно-
ярского края“, бронзовые—накладки из ШиповсКого могильника,
напоминающие накладки из Минусинской котловины”. Подвес-
ки в форме лука (рис. 1, 44), подобные подвескам из Шипов-
ского кургана 5, известны B памятниках IV——III BB. до н.э.
Южной Сибири”, подвески в виде «скифских котлов» (рис. 1,
29), аналогичные находкам из Биктимировского и Охлебинин-
ского могильников. найдены в кулайском могильнике Каменный
Мыс и Таштыкских могилах I B. до н. э. —- I B. H. 3.27 А B
Уфимском могильнике найдена бляшка в вице двух стоящих на
хвостах драконов, весьма напоминающая бляшки из Минусин-
ской котловины”.
Однако связи Приуралья с Сибирью, по всей вероятности,
не получили надлежащего закрепления и дальше правобережья
СреднейБелой не распространились, поскольку в вещевом ком-.
плексе пьянобОрской (чегандинской) культуры Среднего При-
камья (III B. до н. э. — II B. H. 3.) предметов, их иллюстриру-
ющих, мы не имеем. Полагаем, что основнойпричиной этого по-`
служил массовый отход сармат во II B. до н. э. из южноураль-
ских степей на запад29‚ и, соответственно, стабилизация полити-
ческой обстановки в рассматриваемом регионе и возобновление
традиционных культурных связей с кочевым ЮГОМ.
79

На правомерность перечисленных явлений указывает, прежде
всего, ассортимент пьяноборского оружия, заметно изменивший—
ся по сравнению с предшествующим временем. Так, заимство-
ванные у кочевников типы бронзовых и железных наконечников
стрел (рис. 1, 56, 57) в количественном отношении °уступают
местным костяным трехгранным наконечникам, соответственно
7%, 34% и 510/0 всех, обнаруженных в пьяноборских могильни-
ках Камы и Нижней Белой предметов вооружения. Ударное на—
ступательное оружие — копье (33 экз.) составляет 3,2% всего
вооружения, а мечи и кинжалы в пьяноборских могильниках во-
обще представлены единицами (в общей сложности 13 экз.).
Половина их явно импортирована с юга, из сарматской степи:
это кинжалы среднесарматского типа с кольцевым навершием
(рис, 1, 66) (Юлдашевский могильник — 1 экз., Сасыкульский
—— 2 экз.), два меча с зооморфиым и антенновидным наверши-
ями с Якимовского I и Березовского горолищ на северо-западе
Башкирии3°, меч с секировидным перекрестием, украшенным
железными эмалевыми вставками из Сасыкульского могильника
(раскопки В. K. Калинина, 1978 г.). Меч этот хотя и не имеет
прямых аналогий у сармат, но в то же время явно не прикам-
ского происхождения.
Гораздо шире свидетельства торгового контакта пьянобор-
цев с югом представлены в украшениях. И хотя набор металли-
ческой гарнитуры B основном местный (эполетообразные за-
стежки, литые и спиральные височные подвески, ажурные на—
кладки, поясньге накладки, бляшки с умбонами и т. д.), за исклю—
чением трапециеВИДных подвесок, вырубленных из круглых сар-
матских зеркал (рис. 1, 25), составляющих 1,5% всех бронзовых
пьяноборских украшений и несколько фибул (рис. 1, 45, 46), за-
то многочисленные стеклянные и фаянсовые бусы и подвески _—
все южного происхождения. '
Среди них примерно 10—12% составляют бусы и подвески
(196 экз.), имеющие прямые, а главное — хорошо датированные
аналогии в комплексах античного времени Северного Причерно-
морья (рис. 1, 31—42). Характерен следующий факт: бусы при—
черноморских типов представлены и в караабызских могильни-
ках Средней Белой (95 экз.), .но типами, как- правило, почему-то
не встречающимися у пьяноборцев, и наоборот. Например, стек-
лянные позолоченные бочковидные (тип 22 по E. M. Алексее-
вой)31 бусины (рис. 1, 32), удлиненные стрелковидные подвески
из красного или синего стекла (тип 164, 165)32 (рис. 1, 34), ци-
линдрические бусины `с ребристой поверхностью (тип 10)”, (рис.
1, 31), цилиндрические стеклянные пронизи (тип 4)34 и членистые
бусины (тип 31)35, (рис. 1, 37, 35) представлены только в позд-
них караабызских могильниках (Биктимировский I,’ Охлебинин—
80

ский, поздние погребения) и составляют, соответственно, 6,3%;
9,5%; 8,4% и 17% всех южных бусин, найденных в этих Могиль-
никах. Тогда как 86,7% причерноморских бусин, представленных
в пьяноборских могильниках, составляют бусины усеченно-бико-
ни'ческой формы, изготовленные из глухого голубого стекла
(тип. 101)36‚ (рис. 1, 42). Здесь же (могильники Чеганда 11 п
Сасыкульский) единичными экземплярами представлены фаян-
совые скарабеи (рис. 1, 38), львы на постаменте (рис. 1, 39),
алтарики.
Статистика распространения основной массы аналогий рас-
сматриваемым бусам и подвескам B хорошо датированных ком-
плексах Северного Причерноморья точно указывает их “исход--
ные центры —— Пантикапей (типы 4, 22, 31) и Ольвия (тип 10),
а также время появления их в Приуралье —- не ранее 1 в. до
н, 3,37 B это время оседлые племена Прикамья и Средней Белой
непосредственных? контактов с кочевниками Волго-Уралья (сус—
ловская культура) уже не имели”.
В плане связей лесных племен Приуралья с индо-иранскими
кочевниками интерес представляет вопрос о происхождении брон—
зовых кольцевых и 8ьобразных пряжек с неподвижным крючком,
богато представленных B пьяноборских могильниках Камы и
Нижней Белой (более 105 экз., или 13% всех металлических ук—
рашений) (рис. 1, 17, 19). В настоящее время мне в Волге—Ураль-
ском регионе известны 144 такие пряжки, распределяющиеся по
памятникам леса и степи следующим образом: пьяноборские мо-
гильники Прикамья —— 72,9%, из них 8-образные —— 3,5%; кара-
абызские могильники 111 в, до н, э, — II B. H. э. —— 15,3%, из
них 8-образные —— 2,7%= сарматы-прохоровцы Поволжья (Старая
Ивановка, Луговое, Калиновский, Бережновский, Политотдель-
ское, Быково и др. могильники)39 — 11,8%, из них 8-образные ——-
5,5%. М. Г. Мошкова появление в. Приуралье пряжек с неподвиж-
ным крючком, вслед за В. Н. Граковым и А. А. Иессеном, связыва-
ет с установлением постоянных торгово-культурных контактов
между сарматами и Ираном”. Если это так, то мы имеем еще од-
но свидетельство участия индо—иранского мира B сложении комп-
лекса материальной культуры финно—угров. Вместе с тем необхо-
димо отметить и тот факт, что пряжки рассматриваемых типов в
лесах и степях Волго—Уралья встречаются в синхронных комплек-
сах, причем в количестве, явно не позволяющем рассматривать
сармат как один из источников поступления этого типа украше—
ний K пьЯНоборцам и караабызцам.
Таким образом, анализ погребального инвентаря могильников
эпохи раннего железа лесного Приуралья со всей очевидностью
стандетельствует о наличии устойчивых культурно—торговых свя-
' _В!

вей межлу финно-угорскими племенами лесного Приуралья и ист-_
чсвниками степей юга Восточной Европы. Причем связи эти,
вероятно,. регулировались кодебаниями политической ситуации
регионе, что археологически может документироваться зависи—
`;ИОСТЬЮ между территориальной близостью кочевников и лесных
оседлых племен и удельным весом импортных изделий и типов,
в вещевом комплексе последних. Исходя из этих показателей,
можно сказать, что в Приуралье наиболее интенсивные связи
лесных племен с югом наблюдаются именно для тех периодов,
когда меЖДу ними и кочевниками не фиксируется территориаль—
ная близость (ранние ананьинцы и скифо- савроматский мир,
пьяноборцы, караабызцы 11 сарматы— -сусловцы) Усиление связей
с востоком (Западная и Южная Сибирь) наблюдается только
однажды и то в период заметного западно—сибирского этнического
импульса в лице носителей керамики «гафурийского Tuna». Сла—
бость приуральско-сибирских культурно-торговых связей, веро—
ятно, может быть объяснена следующими факторами:
_1. Уральский хребет сам по себе является серьезным естест-
венным барьером. ,
2. Кочевники Южного Приуралья являлись барьером этно-
культурным и политическим.
3. Близость физико-георафических условий и экологического
потенциала Приуралья и юга Западной Сибири, а также сх0д—
ное охотничье—скотов0дческое хозяйство обитателей этих регио—
нов c точки зреНия торговой конъюнктуры, вероятно, тоже не
способствовали установлению между ними тесных связей.
" Збруева А. B. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху.
МИА, 30._ М., 1952, гл. IX; Смирнов К. Ф. Савроматьг М., 1964;
Патрушев В. С. Культурные связи ананьинцев с ираноязычным миром
в VIII—VI BB. до н. э. —— B кн.: Этнокультурные связи населения Урала
и' Поволжья с Сибирью, Средней Азией и Казахстаном в эпоху железа
Тезисы дбкладо'в и сообщений).-' Уфа, 1976; Кузьминых С В. Брон-
зовые орудия. и оружие в Среднем Поволжье и ПриураЛье. Автореф. канд'.
дис. М., 1977
2 Древности Камы по раскопкам А. A Спицына в 1889 г. Гольмстен
В. В. Могильник близ г_ Уфы. М., 1913; Збруева А. В. Памятники эпохи
поздней бронзы в Приказанском Поволжье и НиЖнем Прикамье. МИА,
№80. М., 1960- Генинг В. Ф История населения Удмуртского Прикамья
в пьяноборскую эпоху. ч. II — ВАУ, вып. 11, Свердловск — Ижевск, 1971,
Халиков А. Х Очерки истории населения Марийского края в эпоху же-
л.еза -— Труды MAS, T. II, Иошкар- Ола, 1962; он же Волго- Камье в на-
чале эпохи раннего железа. М., 1977; Казаков E. П., Ст__аростин
П. Н., Халиков А. Х Деуковский II могильник. — В K11.: Отчеты НК АЭ,
вып].1 I, M., 1972; Пшеничнюк А. Х. Биктимировский могильник АЭБ,
т. ‚Уфа, 1964, он же. Охлебининский могильник. АЭБ, I. III, Уфа,
1968; он же. ШИповский комплекс памятников —— В кн.: Древности Южно-
го Урала. Уфа, 1976, Мажитов Н.- А., Пшеничнюк А. Х. Камышлыта-
макский могильник. АЭБ, т_ III, Уфа, 1968.
82

3 МелЮКова А. И, Вооружение скифов. — САИ, Д 1_—4, М., 1964;
Смирнов K. Ф., Савроматы. М., 1964; он же. Вооружение сав'ромат.
МИА, „101, М„ 1961; он же. Сарматы .на Илеке. М.,-- '1975; Сми'рнов
K; .Ф.,- Петр ен кіо “В. Г.- Савроматы' ’ Поволжья и Южного ' Приуралья.
САИ, Д.-'1—_-9, ‚М., 1963; МО ш'кова М. Г;.'ПаМятники прохоровск`ой культу—
ры. — САИ, Д1—10. М., 1963; она же_- Ново—КУмакский курганный мо-
гильник бдиз г. Орска.-_МИА, № 115, 1962; она же. Сарматские погребе-
ния Ново-Кумакского могильника близ Орска. МИА, № 153, 1972; Либе-
рОв П. Д.Памятники скифского времени на Среднем Дону. САИ, Д1—311,
М., 1965; Петренко B, Г. Правобережье Среднего Приднепровья в V—
111 BB. до н. э. — САИ, Д1—4, М., 1967; она же. Украшения Скифии
.VII—VIII ,вв. до H. 3. — САИ, Д4—5, М.,'1978; Галанина Л, K. Скиф-
ские древности“ Поднепровья. —" САИ, Ill—33. M., 1977; Членова Н. Л.
Происхождение и ранняя история племен тагарской культуры. М., 1967;
она же. Хронология памятников карасукской эпохи. М., 1972; Теренож-
кин А. И. Киммерийцы. Киев, 1977; Троицкая Т. Н. Кулайская куль-
тура в Новосибирском Приобье. Новосибирск, 1979; Кулемзин А.. М,
Татарские бронзовые наконечники стрел — В кн.; Южная Сибирь в скифо-
сарматскую эпоху, Кемерово, 1976; и др. работы.
4 Хал и-кбв' _А. Х. Волге—Камье в начале эпохи раннего железа. М.,
‚1977, рис. 5_ - " ' " ' '
5 Членова Н. Л. Происхождение и ранняя история племен татарской
культуры... табл. 12, ф. 11, 26; Кулемзин А. М. Татарские бронзовые
наконечники стрел._. с. 49—50; Смирнов K. Ф. Вооружение савромат...
6 Либеров П. Д. Памятники скифского времени... табл. 19.
7 Членова Н. Л. Происхождение и ранняя история..., с. 66—76.
3 Исключение составляет книга В. Г. Петренко «Украшения Скифии
VII—III BB. до н. э...»
9Халиков А. Х, Указ. соч., рис. 285, 4; Тереножкин А. И. Ким-
мерийцы... рис. 17, 3—8; 18, 4; 33, 6; 37, 3; 42, 4, 6 и др.
”Халиков А. Х. Указ. соч., рис. 85, 7; 108, 2; 14Б, 9; 19Г, 5Б;
Тереножкин А. И. Киммерийцы..., рис. 57; 61, 7; 62, 8, 9.
11 Петренко B. Г. Указ. соч., табл. 13; Халиков А. Х. Очерки ис-
тории населения марийского края... табл. XIII, 11.
'2 Халиков А. Х. Указ. соч., рис. .10B, 5.
13 Петренко B. Г. Указ. соч., табл. 29; 27, 1 — 7.
14 Акимова М. С. Антропология древнего населения Приуралья. М.,
1968, с. 18 —— 19.
15 Халиков А. Х. Указ. соч., с. 258; Иванов В. А. Население Ниж-_
ней и Средней Белой в ананьинскую эпоху. Автореферат канд. дис., М., 1978.
15 Збруева А. В. История населения Прикамья.… табл. ХХХ1, 1 — (i,
9; Пшеничнюк А. Х. Караабызская культура... рис. 6; ЛиберовП. Д.
Памятники скифского времени... табл. 32`
17 Археологическая карта Башкирии.-М., 1977, с. 259.
18 Иванов B. A. Вооружение и военное дело финно.угров Приуралья в
1 тыс. до н. э. — B KH: Вопросы финно-угроведения- Сыктывкар, 1979, с. 81.
19 Иванов В. А. Оборонительные сооружения городищ эпохи раннего
железа на северо-западе Башкирии, рис. 1, СА, 1978, № 1.
20 Кузьминых С. B. Бронзовые орудия и о’ружие..., с. 18.
21 Мошкова М. Г. Происхождение раннесарматской (прохоровской)
культуры. М., 1974.
22 Пшеничнюк А. X. Шиповский комплекс памятников. —-— В кн.:
Древности Южного Урала. Уфа, 1976, с. 128.
23 Збруева А. В. Ист'ория населения Прикамья.… табл. XXXII.
“ Пшени чнюк А. Х. Указ. соч., рис. 6, 19; Членова Н. Л. Происхож-
дение и ранняя история... табл. 17, 2, 3.
83

95 Пшеничнюк А. Х. Указ. соч., рис. 29, I2; 32, 4, Б.
9° То же, c. 74. .
27 Пшеничнюк А. Х. Биктнмировский могильник. АЭБ, т. II. Уфа,1964.
с. 222, рис. 4, 1; он же. Охлебининский могильник. АЭБ, т. 111, Уфа, 1968;
Троицкая Т. Н. Кулайская культура в Новосибирском Приобье. Новоси—
бирск, 1979, с. 13, табл. X11, [3, 14.
23 Збруева А. В. История населения Прикамья..., табл: XXXII, 5-;
Членова Н. Л. Происхождение и ранняя история…, табл: 31, 33, 34.
29 Смирнов К. Ф. Ранние кочевники Южного Урала, АЭБ, т. IV,
Уфа, 1971. с. 73. _
3° Генинг B. Ф. История населения Удмуртского Прикамья...
31 Алексеева Е. М. Античные бусы Северного Причерноморья. САИ,
вып. “-12. M. 1978, с. 32.
32 Там же, с. 72.
33 Там же, с. 31.
34 Там же, с. 30.
35 Там же, с. 33.
36 Там же, с. 69.
37 Смотрите приведенные выше ссылки на работу Е. М. Алексеевой.
33 Смирнов К. Ф. Ранние кочевники Южного Урала… рис. 3.
196339 МошковаМ. Г. Раннесарматс-кие бронзовые пряжки. МИА. № 78, М.,
40 Там же, с. 306.

Р. Б. ИСМАГИЛОВ, ст. науч.;сотр.
Стерлитамакский музей
МЕЧ СКИФСКОГО ТИПА: ИСТОКИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ
Понятия «меч скифского типа» и «меч с бабочковидным пере—
крестьем» до последнего времени традиционно было принято счи-
тать синонимами. Поэтому и вопрос о происхождении скифского
меча подменялся поисками прототипов для бабочковидного пе-
рекрестья.
Исследования последних десятилетий позволяют рассматри-
вать этот вопрос несколько по-иному. Это стало возможным в
первую очередь потому, что в Восточной Европе оказалась срав-
нительно хорошо изученной группа кинжалов и мечей с бруско-
видным навершием и прямым перекрестьем.
Пять таких кинжалов найдено на Центральном и Северном
Кавказе (погр. 208 Тлийского, погр. 17 1 Березовского, погр. 8
Не'стеровского могильников, погр_ 3 могильника Балан-Су и Ур—
цекское городище)‘, четыре B Приднепровье и Крыму (Бельское
городище, уроч. Галущино, погр. 9 могильника Фронтовое III и в
некрополе Кепы)2 и два B Прикамье (Ананьинский и Старший
ахмыловский могильники)3‚ Чрезвычайно важно для нас то, что
большинство этих кинжалов датируется комплексами B пределах
VII —- VI BB. до н. э., т. е. археологически они сиихронны древ-
нейшей группе мечей скифского типа с «классическим» бабочко-
видным перекрестьем.
Проблемы прОИСХОЖДения ананьинских кинжалов с прямыми
перекреСтьями касался уже А. Х. Халиков, считающий их, по на—
шему мнению, правильно, результатом дальнейшего развития
оружия предскифского времени, точнее _— кинжалов так называ-
емого северокавказского (кабардино-пятигорского) типа“. Спра—
ведливость такого вывода и B отнбшении подобных ананьинским
находок с других территорий подтверждают следующие факты:
1) территориальное совпадение районов распространения оружия
обеих групп; 2) типологическая близость всех деталей (двутавро-
85

able или гладкие рухоя'т’ки, грибовидные или брусковищіые навер»
шня и т. п.); 3) отсутствие явно приемлемых альтернатив этой
гипотезе.
«Кла'сстшеские» скифские мечи архаического периода имеют,
как известно, массивные серДЦевидные и бабочковидные пере—
крестья (рис. 1), причем хронологическое первенство обычно от-
дастся последним. на наш ВЗГЛЯД, есть серьезные основания счи-
тать более ранними перекрестья сердцевидные; среди мечей, сиаб—
женных ими (Тимашевка, погр. _543 Старшего Ахмыловского мо-
гильника, Камышин, Лопатйно, Кызыл—Ту, Кармир—Блур Кумбул-
та, Галиат, степной и т. д.)5‚ больше, чем среди оружия с перед
крестьями иных форм, биметаллических или цельнобронзовЫх, что,
как известно, является определенным хронологическим нидикато-—
ром. Этот косвенный вывод хорошо согласуется с фактом непосред-
ственного наличия в комплексе у Лермонтовского разъезда под
Пятигорском, содержащем вещи группы Новочеркасского клада,
меча с сердцевицным перекрестьем — бесспорно. одного из древней-
ших мечей скифского типа в Восточной Европе“. В то же время
следует отметить, что различия B форме перекрестий указанных
типов (а позднее почковидного) очень несущественны и практиче-
ски касаются лишь способа оформления верхней части. Это под-
тверждается и наличием многочисленных промежуточных форм
между перекрестьями основных типов и более или менее равным
представительством последних как B Восточной Европе, так и в
других областях скифского мира. Известная степень условности в
делении «классических» скифских перекрестий на различные типы
дает право рассматривать их B данном случае как единую группу.
Прежде чем высказать наше мнение о происхождении «клас-
сического» меча скифского типа, кратко остановимся на историо-
графии этого вопроса.
Точка зрения сторонников переднеазиатского происхождения
меча с Сердцевидно-бабочковидным перекрестьем наталкивается
на значительные препятствия, из которых главным является пол—
ное отсутствие в Передней Азии вообще самих скифских мечей
и кинжалов. Этот пробел не восполняет и наличие на рельефах
царского дворца в Персеполе и на гробнице Дария, а также на
золотой пластинке из Аму-Дарьинского клада изображений саков
и мидийцев, вооруженных скифскими мечами с бабочковидным пе-
рекрестьем, относящихся к концу VI — V BB. до н. э., и, таким
образом, не имеющих никакого отношения к формированию этой
категории вещей".
Мечи и кинжалы эпохи поздней бронзы и раннего железа с
Ближнего Востока и Передней Азии не имеют к скифским ника—
кого отношенияв. Попытки некоторых исследователей9 вывести
86

.035? l I. і.
. moms-
.552 _ a
‚ v.58 ‚ ю .
graying axxxwwzzfiioxroomo
3:825 =Ёж=… № 85:53
‚ мы о: _ 3:3
_дсхь @ то
„5505 <
О __ .o
на…
87

перекрестье сердцеВИДНОй формы с Ближнего Востока базируются
на единичных находках кинжалов с перекрестьями хотя и напо-
минающими скифские, но относящимися к самым различным
эпохам, начиная с IV тЫс. до н. э., не образующих в силу своей
малочисленности устойчивых серий и буквально затерявшихся
среди огромного количества типичных ближневосточных форм.
Наиболее активным сторонником следующего —— центрально-
азиатско—сибирского — направления в вопросе о происхожжнии
скифского меча с сердцевидным перекрестьем является А. I/I, Te-
pelH‘DKKlIH, усматривающий его прототипы среди оружия поздне-
бронзового и раннежелезного века Минусинскоі'т котловины…. Ука-
занный исследователь сделал попытку поставить меЖДу собой в
прямую связь карасукско-тагарские кинжалы с перекрестьями в
виде «шипов» и мечи' зарождающегося скифского типа, перекрес-
тья которых представляют в сущности те же «шипы», только со
слегка спущенными вниз концами, получившими благодаря этому
определенное "сходство с «классическими» раниескифскими серд-
цевидны‘мн перекрестьями мечей восточноевропейского ареала.
Эта очень интересная, на наш взгляд, гипотеза, к сожалению, не—
достаточно последовательна, поскольку совершенно игнорирует
отмеченное исследователями11 бесспорное сходство кинжалов вос—
точной (к'арасукской) провинции киммерийско- карасукской куль--
турно исторической общности позднебронзового века Евразии, Ie-
нетически предшествующих тагарским мечам и кинжалам из
Южной Сибири, с кинжалами западной (киммерийской) провин-
ции, и логически подведящее K необходимости рассмотреть воз-
можность включить в круг, генерирующий появление мечей и
кинжалов европейской разновидности, меча скифского типа, в
первую очередь кинжалы северокавказского типа.
Именно такой путь — путь доказательства сугубо местного,
в-осточноевропейского происхождения одной из форм скифского
Меча и был“ недавно предложен А. М. Лесковьнй' iI'"E. B. Чернен-
K012. B основе их гипотезы, которую разделяем и мы, лежит не-
сомненнре типологическое сходство мечей и кинжалбв скифского
времени из Восточной Европы с «классическиМ» перекрестьем с
предшествующими им на этой территории кинжалами кнммерий—
ского времени. Кратко перечень элементов сходства мечей обеих
тру пп выглядит следующим образом.
Навершие. Полые грибовидные навершия ранних кинжалов
северокавказского типа K концу периода уплощаютс становятся
сплошными II вполне напоминают при взглще анфас брусковид-
ные навершия, характерные для следующей эпохи. В то же вре—
мя у наверший многих архаических скифских мечей сохраняются
грибовидные очертания. _
88

Рукоять. Гладкие нерасчленеиные рукоятки ранних экземпля-
ров северокавказского типа на позднем этапе становятся обычно
прорезными и одновременно двутавровыми в сечении, заполнен-
нымиизнутри просунутым через щель в перекрестье железным
клинком. Тот же принцип устройства характерен и для рукояток
некоторых биметаллических архаических мечей скифского типа, а
явно пережиточная традиция изготовления рукояток с боковыми
валиками, даже будучи начисто лишена своего технического со-
держания, устойчиво держится вплоть до V B. до н. a, включи-
тельно среди уже целиком железных скифских мечей.
Перекрестье. Сердцевидные H бабОЧКОВИДные перекрестья
скифских мечей до некоторой степени напоминают перекрестья
в виде свисающих треугольных лопастей, характерные для позд-
ней в целом группы кинжалов северокавказского типа, хотя это
сходство и не является безусловным, и уж во всяком случае ни—
каких более близких аналогий среди мечей :H- кинжалов син-
хронного и более раннего времени с любых иных территорий
нет. Причина отсутствия полного тОЖДества между ними заклю-
чается B резком изменении способа соединения перекрестья c
рукоятью в связи с новой технологией, утвердившейся в Восточъ'
ной Европе в результате победы нового материала —— железа -—-
над бронзой’з.
А. И. Тереножкин, отрицающий сходство «киммерийских» и
скифских мечей и кинжалов, в качестве специфически отличи—
тельной детали, характерной будто бы только для первых, на—
зывает трапециевидный выступ, проходящий по продольной оси
перекрестья сверху вниз”. Между тем, это не совсем точно,
Подобные выступы имеются и на перекрестьях некоторых архаи-
ческих евразийских мечей скифского типа. хотя и выражены,
может быть, не столь отчетливо (Лопатино, Юловская вол., Степ-
няк, Мариинское, из Семипалатинского и Минусинского музеев,
из Восточного Казахстана и Сагайской степи, Бобровский мо-
гильник и т. д.)‘5.
Чрезвычайно яркая группа коротких железных мечей стала
хорошо известна B последние годы 'на территории распростране-
ния савроматской культуры. Речь ндет о мечах с широкими
массивными перекрестьями бабочковилной формы, оформлен-
ными B виде пары головок орлиных грифонов с огромными спи-
ралеобразно загнутыМи клювами, которые по месту первой
находки следует выделить .в особый, марычевский тип (рис. 2)”.
Кроме сходным образом оформленного перекрестья, все эти мечи
имеют и рЯД других тождественных особенностей: орнаментиро-
ванные рукоятки и обычно расширяющиеся к перекрестью
клинки.
89

90
ЭРЫЧСВСКОГО ТИП a:
Рис. 2. Савроматские мечи м
3 — Винновка
4 — Оренбург;
5 — Талачево.
I — Марычевка;
2 —— Кунакбаевой:

К. Ф. Смирновым уже отмечен рЯД кавказских по происхож-
дению черт B конструкции и оформлении экземпляра из соб-
ственно Марычевкн (форма навершия, расширенный клинок,
декор рукояти)”. Для нас особенно важно наличие на его
рукояти рельефного кольчатого орнамента — характернейшего
украшения рукояток кинжалов северокавказского типа, прежде
всего с собственно Северного Кавказа и Волго-Камья. Пре-
красным подтверждением справедливости слов этого исследова—
теля относительно кавказских истоков мечей Марычевского типа
явились остальные мечи, и особенно кунакбаевскнй из Башкирии,
украшенный B верхней части рукоятки чеканной ромбОВИДной
фигурой B стиле орнаментации мечей эпохи бронзы так называе-
мого закавказского типа, доживающего до начала широкого
освоения железа на Кавказе”.
Способ декоративного оформления рукоятей двух других
мечей — из Оренбурга и Винновки — фигурным орнаментом
восходит к традициям изготовления рукояток кассетного типа
переднеазиатских мечей”, достаточно хорошо известных среди
древностей Кавказа и повлиявших на заимствование его и на—
селением евразийских степей в раннескифскбе время (Лопатино,
Ташкентский Канал, Сагайская степь, Шалаболино, из Восточ-
ного Казахстана)”. ,
Мотив головы орлиного грифона со спиральным клювом”,
представленный на перекрестьях мечей марычевского типа,
является вариантом широко распространенного B скифской—
архаике Северного Кавказа и Причерноморья сюжета «рогатого
грифона», сложившегося, по мнению К. Ф. Смирнова”, где-то
B Передней Азии и оттуда проникшего .на юг Восточной Европы.
Решающую роль B датировке кинжалов марычевского типа,
относящихся, видимо, ко второй половине VII — первой полови-
не VI BB. до н. 9.23, играет их близкое сходство с кинжалами се-
верокавказского и закавказского типов, прекращающих свое
существование где—то к рубежу этих двух столетий. Следует
особо пщчеркнутъ, что эта весьма (хотя и не самая) ранняя
группа оружия «экспериментального» типа могла сложиться
лишь B одном, причем совершенно определенном районе европей—
ского юга нашей страны ——.— на Северном Кавказе, где известны
B комплексе все определяющие их своеобразие стилистико-типо—
логические особенности и где ведущими B эпоху раннего железа
были традиции изготовления кинжалов северокавказского типа“.
Имея B BHIly, таким образом, определяющее значение кинжа-
лов н мечей северокавказского типа для формирования восточно-
европейских мечей скифского типа, нельзя не остановиться и на
вопросе о происхождении первых, тем более, что совсем. недав-
но выступивший по этому поводу со специальной статьей А. И.
O!

TopeI-Iomxun25 выдвинул гипотезу о протокарасукских корнях
«киммерийских» мечей и кинжалов, которую нельзя, __на наш
взгляд. не оспорить. _ дд
Конечно, А. И. Тереножкнн прав в том, что в Северномпри-
черноморье имеется несколько типичных для карасукской куль-
туры Южной Сибири цельнобрОНЗОВЫХ кинжалов. Принципиальное
возражение вызывает другое: попытка из точного фактга находки
на отдаленной от Минусинской котловины тысячами ‚километров
территории Северного Причерноморья нескольких а импортных
кинжалов считать, что они могли стать прототипами, образцами
изготовления в массовом количестве мечей и кинжалов северо“-
кавказского типа. Если следовать логике автора разбираемои
гипотезы, то достаточно вообще в любом произвольно взятом
районе (заметим, с мощной производственной основой) появить-
ся нескольким вещам с другой территории, как они помогут
дать начало жизнеспособному генетическому ряду предметов,
чуждых бытовавшим здесь до появления далекого импорта вез
шам. -
' К тому же А. И. Тереножкнн совершенно упускает .из виду,
ч'То кинжалы карасукского и северокавказского типов, при-хоче-
вилном сходстве между собой, как это выяснила Н.'Л. Членовагд,
вызванном единым направлением развития евразийской карасук—
ско—кнммерийскоі’і общности позднебронзового века, по некоторым
деталям очень четко отличаются друг от друга. Так, например,
южиосибирские экземпляры“, в том числе и найденные далеко на
западе, всегда имеют пластинчатые перекрестья, равные по тол-
щине рукоятке и клинку, в то время'как перекрестья всех кинжа-.
лов северокавказского типа толще рукоятки и в рельефе высту—
пают за ее пределы. Впрочем, немало и других признаков, позво-
ляющих установить факт относительно независимого развития
оружия этих “двух районов”. '
Наконец, столь же неубедительно, на наш взглял, решается
А. И. Тереножкнным и хронологический аспект проблемы. Исходя
из представления, что именно карасукские мечи послужили про—
тотипами для изготовления мечей северокавказского типа, и,
опираясь на подчиненное этой посылке логическое предположе-
ние о большей древности восточноевропейских экземпляров в
сравнении с подражающими им в Центральной Европе мечами,
датирующимися там первой половиной VIII B. до н. э., указан-
ный автор относит приднепровское оружие "к IX B. до н. э., ото-
двигая карасукский импорт в Восточную Европу соответственно
к X B. до и; 3.28 Понятно, что при этом полностью игнорируется
хронология карасукских кинжалов из Сибири, что, впрочем, не
удивительНо, если учесть, что дата их бытования (II группа ка»
расукских кинжалов, по Н. Л. lIJIe.HOBOI>'I)—VIII—-VII вв. —до и. з.”
92

—‚- не оставляет сомнений как' в 'не'прйёмлеМости подобных Мето-
дов исследования АЦИ. Тереножкина, так и выведенных на их
основе доказательств.
Гораздо более предпочтительной в этом плане, если вообще не
единственно возможной, представляется нам попытка исследовате-
лей-кавказоведовЗО связать происхождение кинжалов северокавказ-
ского типа с территорией кобанской культуры Северного Кавказа,
где для них имеются действительно надежные прототипы среди
оружия эпохи бронзы и где, по мнению этих ученых, найдены
действительно древнейшие их формы, датирующиеся самым нача-
лом I тыс. до н. э.
Достоверность последнего факта находится в полном соответ-
ствии и с различным количеством находок кинжалов северокав-
казского типа в различных районах Восточной Европы: как из-
вестно, большинство их найдено именно на Северном Кавказе,
а не в ПрИДнепровье Или Волго—Камье31 и объяснить этот факт
только с позиций _большей «активности краеведческой работы» в
районе Кисловодска, как это пытается делать А. И. Тереножкин,
вряд ли возможно”.
На основании изложенного можно сделать следующие выводы:
1) архаические восточноевропейские мечи и кинжалы скиф-
ского типа, известные в двух основных вариантах —— с прямым и
сердцевидно—бабочковицным перекрестьем -—— являются результа-
том дальнейшей эволюции кинжалов северокавказского (кимме—
рийского) типа с перекрестьями прямыми и в виде свисающих
треугольных лопастей;
2) кинжалы северокавказского типа — продукт развития кав-
казского, в первую очередь кобанского, оружия эпохи бронзы;
3) прототипами тагарских бронзовых кинжалов Южной Сиби—
ри с прямым и сердцевидно—бабочковидным перекрестьем, соот-
ветствующих- основным восточноевропейским типам мечей и кин-
жалов с такими же перекрестьями, были кинжалы карасукской
культуры;
4) близкое сходство кинжалов карасукского и татарского ти-
пов, с одной стороны, с мечами и кинжалами северокавказского
и скифского типов, с дРУгой‚—объясняется не столько прямым
воздействием первых на вторые (или` наоборот), сколько вхожде-
нием территорий, где это оружие было в употреблении, в состав
двух огроМНЫХ последовательно сменявших друг друга культурно-
исторических общностей позднебронзового и раннежелезного века
Евразии — карасукско-киммерийской и скифо-сибирской.
'Вознесенская Г. А. Технология производства железных предметов
Тлийского могильника. — В кн.: Очерки технологии древнейших производств.
М., 1975, рис. 1; Виноградов B. Б. Центральный и Северо-Восточный
93

Кавказ в скифское время (VII—1V BB. до н.э.). Грозный, 1972, с. 104,
рис. 21, 3; Крупнов E ИДревняя история Северного Кавказа. М., 1960,
с. 280, рис 46, 7
2 Шрамко Б. А. Крепость скифской эпохи ус . Б'е'чьск — город Г елон
-—- B кн.: Скифский мир, Киев, 1975, рис. ll, 2; Мелюкова А. И. Воору-
жение скифов. — САИ Д 1—4 М., 1964, с. 52, табл. 18, 12; Археология
Украины. Киев, 1971, т. II, рис 131, 2.
3Ха ликов А. X. Волго- Камье в начале эпохи раннего железа (VIII—-
VI вв. до 11. э.). М., 1977, с 166, 170, рис. 60', 8; 61, 12.
‘ Там же, с. 166. `
5 Тереножкин А. И. Киммерийские мечи и кинжалы. — В 1111.;
Скифский мир. Киев, 1975, рис. 20, 17; 21, 2, 6; Халиков А. Х. Волго-
Камье..., рис. 63, 5; Смирнов К. Ф. Вооружение савроматов. — МИА,
№ 101, 1961, рис. 1, 1, 4,; Максимов E. K., Полесс’ких М. Р. За-
метка об акинаках. —— СА, 1971, № 2, рис. 1, 1; Виноградов В. 5.
Новые находки предметов скифо—сибирс-кого звериного стиля 'в Чечено-
Ингушетии. — СА, 1974, № 4.
5 Иессен А. А. Некоторые памятники VIII—V11 BB. до н. э. на Север-
ном Кавказе — ВССА, М., 1954, с. 117, 118, рис. 7
7 Степанов П К. История русской одежды, вып. 1, II, M., 1916, табл.
l, l; Schmidt E F Persepolis, vol. I, 1957, Chicago, PL. 65, А, B;AK111ueB
A. К. Курган Иссык М, 1978, рис 55.
° Погребова М. Н. Иран 11 Закавказье в pa1111eM железном веке. М.,
1977, с. 33 сл., табл. I—XI.
*’ Членова Н. Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской
культуры. М., 1967, с. 21.
… Тереножкин А. И. Киммерийцы. Киев, 1976, с. 126—132; он же.
Киммерийские мечи и кинжалы, 3—32.
1‘Членова Н. Л. Хронология памятников карасукской эпохи. M, 1972,
с. 131—135
‘2 Лесков А. М. Предскифский перИОД на юге УкраИны. Док. дис. —
Архив ИА АН СССР, р-2, № 2203, c. 370 сл..; он же. Киммерийские мечи
11 кинжалы и происхождение скифского акинака. — В кн.: Искусство 11 ар-
хеология Ирана 11 его связь с искусством народов СССР с древнейших вре-
мен Тезисы докладов. М, 1979, с. 47—50; Черненко E. B. Персидские
акинаки и скифские мечи. —— Там же, с. 90—911.
‘3 Лесков А. М. Киммерийокие мечи и кинжалы..., с. 48, 49.
” Тереножкин А. И. Киммернйские мечи 11 кинжалы… с. 30.
'5 Халиков А. Х. Волго-Камье в начале эпохи раннего железа… рис. 63,
1; Максимов Е. К., Полесских М. Р. Заметка об акинаках, рис. 2, 1;
Тереножкин А. И. Киммерийские мечи и кинжалы, рис. 21, 3,10; Кле-
менц Д. А. Древности Минусинского музея. Томск, 1886, табл. IV, 3, 7;
Членова Н. Л. Происхождение 11 ранняя история..., табл. 5, 16, 17; Мат-
веева Гі 1.И Погребение воина савроматского времени близ г Троицка —
A313, T. Уфа, 1964, рис 1, 1.
”5 CM11Ip11011 К Ф Вооружение савроматов, рис 1,10; Горбунов В. С,
Исмаги лов Р. Б., Новые находки мечей и кинжалов савромато- -сарматско-
го времени из Башкирии _,. CA, 1976, № 3, рис. ,—3 5; Исмагилов Р. Б.,
Скарбовенко B. A. Новые нах0д-ки савроматіского оружия в междуречье
Волги 11 Урала. — В кн.: Средневолжская археологическая экспедиция. Куйбы.
шев 1977, рис. 2, 1.
” С м и р 11 о в К. Ф. Вооружение савроматов, с. 13.
‘3 Г 0 р бу н о в В. С., И см а г и л о в Р. B. Новые находки мечей.… с. 237.
‘9 Ч л е н о в a H. Л. Происхожжние 11 ранняя история..., с. 20.
2° П о г р е 6 о в а M. H. Иран и Закавказье… табл. III-—V; Ха л и к о в
94

А. X. Волго—Камье..., рис. 63, 1; ЧЛенОва Н. Л. Происхождение и ранняя
история..., табл. 5, 15—18.
3' Впрочем, А.'И. Тереножкин оспаривает зооморфный характер изображе-
ния на перекрестье марычевского меча (См.: Тереножкин А. И. Киммерий—
ские мечи н кинжалы, с. 30, 31).
” Смирнов К. Ф. Савроматы. М., 1964, с. 216.
23 Высказанное в нашей совместной с В. А. Скарбовенко статье мнение
n датировке кинжала из Винновки концом VI —— первой половиной V BB. до
и. з. принадлежит соавтору и мной не разделяется (см.: Р. Б. Исмагилов,
В. А. Скарбовенко. Новые находки, с. 78—82).
24 Причины отсутствия местных корней для мечей марычевского типа, как,
собственно, и всех других типов мечей и кинжалов и многих иных категорий
материальной культуры савроматов, а также следование мечей, в частности
мнрычевского типа, кавказским образцам, удовлетворительно объясняет типо-
теза В. И. Мамонтова (См.: Мамонтов B. И. О погребениях позднего
папа срубной культуры в Нижнем Поволжье и Волт—Донском меЖДуречье.
--— СА, 1980, № 1, с. 193, 194).
25 Тереножкин А. И. 'Киммерийские мечи и кинжалы, с. 3—32; Он
же. Киммерийцы, с. 126—132.
26Членова Н. Л. Хронология памятников… с. 131—135.
27 Членова Н. Л. О связях северо-западного Причерноморья и Нижнего
Дуная с Востоком в— киммерийскую эпоху. —— В кн.: Фракожиммерийские
культурные связи. София, 1975, с. 80. `
28 Тереножкин А. И. Киммерийские мечи—кинжалы, с. 24.
29 Членова Н. Л. Карасукские кинжалы. М., 1976, с. 18,сл.
3° Крупнов Е. И. Археологические исследования в Кабардинской АССР
в 1948 г. — Ученые записки Кабардинского НИИ, т. V, Нальчик, 1950;
Анфимов Н. В. Кинжалы кабардино-пятигорского типа из Прикубанья.
-—— МИА, № 130, 1965, с. 197, сл.; Козенкова B. И. К вопросу о ранней
дате некоторых кинжалов так называемого кабардинолятигорского типа. —
B- кн.: Фракожиммерийские культурньіе связи. София, 1975, с. 98.
3' Козенкова B. И. К вопросу о ранней дате.… с. 93.
32 Тереножкин А. И. Кимиернйские печи и кинжалы. с. ll.

M. B. КОНСТАНТИНОВ, канд. ист_ наук, доц.
Л. В_ СЕМИНА, науч. сотр.
Читинский пединститут
ТАЕЖНЫЕ ПЛЕМЕНА НА ВОСТОЧНОЙ ОКРАИНЕ
СКИФО-СИБИРСКОГО МИРА
Скнфо-сибирский мир имел таежное этно-культурное окружение.
Наименее изучено оно на восточной окраине этого мира ——в За-
байкалье. А. П. Окладников совершенно справедливо ставил воп—
рос: «Что делали, как жили лесные племена в то время, когда в
соседних сТепях... их современники воздвигали свои надземные
саркофаги, монуМентальные плиточные могилы и оленные камни с
фигурами летящих солнечных оленей?»1
Ответ на этот вопрос дают раскопки многослойного поселения
Студеное, расположенного в Таежной зоне среднего течения Чикоя.
Долина Чикоя в этом месте, по описанию геолога Д. Б. Базаро—
вой, суженная, эпигенетическая и асимметричная: правый склон
пологий, а левый крутой. Река отделяет отроги Малханского хреб-
та (Кударинскую и Бичурскую гряцы) от Зачикойской горной
страны. Древнее поселение связано с правобережной 1 надпоймен-
ной террасой высотой 5-6 м, расположенной в устье ручья Студе-
ного y подножия высокой островерхой сопки со скалистым прижи-
мом к реке. Поселение открыто в 1970 г., раскапывалось в 1974——
1978 гг.2 Планируется пр0должить его изучение.
Большое внимание к памятнику вызвано тем, что он по-своему
уникален. На поселении вьгделен 21 культурный слой, при этом
все слои (за исключением двух верхних) отделены друг от друга
четкими стерильными прослойками. На основании данных верти-
кальной стратиграфии, палеонтологии, радиологии и классифика—
ции археологического матернала они датируются B пределах пос—
ледних 11 тысяч лет до н. 9. Эпоха бронзы представлена самым
верхним (дерново-почвенным) культурным слоем (1а) мощностью
О,1—0‚36 м. По типологии археологического материала его возраст
определен 11—1 тыс, до H. э. Радиоуглеродная датировка (по углю)
указывает на VII 3- до H. э. (2635i, COAH—l664). Поцстилается
слой бронзы (1а) слоем позднего неолита (16). Оба слоя вскры-
ты на значительной площади— 550 кв. M. Сравнение материалов
96

Рис. 1. Студеное. Слой 1а: обломок бронзового ножа —- 33; пластина — 10;
вкладыши —- 4, 5, II, 40; двустороннеобрабатываемый вкладыш — I; «даурс—
ские острия» — 2, 7, 34, 35, 37, 39; резец — 3; скребки — 8, 9, 12, 13, 20, 23,
24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31; наконечники стрел и их заготовки — 14, 18, 19,
22; скобели — 16, I7; проколки — 26, 41; комбинированные орудия — 32, 38.
97

из них позволяет определить общее и особенное между двумя со-
предельными эпохами. Это и будет сделано ниже.
Обитателям Студеного на уровне слоя 1а была известна обра-
ботка металла. Об этом свидетельствуют найденные здесь капель-
ки бронзы. Орудие из бронзы только одно—обломок однолезвий-
ного ножа с плоским обушком (рис. 1,33). K металлу, очевидно.
относились бережно. Основная часть орудий изготовлялась, по-вп-
димому, из камня.- Важное место в обработке камня занимает тех-
ника микронуклеуса. В коллекции каменного инвентаря микро-
нуклеусы представлены восемью целыми и ОДНИМ обломанным
экземплярами, а также примыкающими к ним заготовками
(11 экз.). По типу все нуклеусы возМожно отнести к торцовым.
Три из них являются торцовыми клиновидными (рис. 2,4 7, 9
12). Снятие пластинок велось у них с боковой поверхности, тогда
как с противоположной стороны при помощи поперечных полос.
оформлялось острое боковое ребро. У пяти экземпляров — по две
рабочих фронтальных поверхности, а две другие сохраняют галеч-
ную корку.
Все описанные нуклеусы имеют рабочие площадки округлой.
подтреугольпой или каплевидной формы, расположенные перпен-
дикулярно или под небольшим углом к фронту. Площадки неод-
нократно «подживлялись». Один из нуклеусов, с круговым сняти-
ем пластинок и двумя ударными площадками, оформленными рс—
тушью, приобрел призматическую форму. С _нуклеусов снимались
правилъйые узкие микропластинки длиной 3-4 CM. Их насчитыва-
ется 126 экз., из них целых—14 экз., верхних фрагментов—50 экз.,
средних—51 экз., нижних— 10 экз. Кроме того, найдено два бо-
ковых скола с нуклеусов. Особо следует отметить 10 грубых непра-
вильных пластин, снятых с каких-то неизвестных нуклеусов
(рис. 1, 10; рис. 2, б, 8). Эти пластины вторичной обработки но
имеют. Микропластинки с прямыми лезвиями могли использовать-
ся B качестве вкладышей. В отдельных случаях (13 экз.)` их края
покрывает тщательная мелкая ретушь. Она наносится очень плот-
но и охватывает всю длину одного или двух лезвий (рис.1,4‚ 5, ll.
40). B двенадцати случаях ретушь нанесена сбрюшка, в одном _—
—со спинки. Только один вкладыш имеет двустороннюю обработ-
ку (рис. 1,1), '
Из микропластинок изготавливались также острия «даурского
типа» (рис. 1, 2, 7, 34, 37, 39). Жальца у них длиннЫе, слегка
асимметричные. Они сформированы мелкой регулярной ретушьюс
брюшкаи частично со спинки. У четырех экземпляров ретушь
покрывает также боковые края, у Одного—скошенный тореп.
Заключают серию орудий из микропластинок угловые резцы
(3 экз.). Два из них имеют по одному резцовому сколу на уголках
основы. У Одного изделия резцовыми сколами оформлено три
уголка (рис.1‚3).
98

9, 10—12; пластины — б, 8;
49 7,
’
Рис. 2. Студеное. Слой "Ia: нуклеусы — 3
Скребок — I; скребло —— 13.
99

Миогочисленную группу изделий составляют скребки на отще-
пах (24 экз.). По конфигурации и расположению рабочего края,
оформленного ретушью со спинки, их возможно подразделить на
пять групп. В первую группу, самую многочисленную (13319.),on-
дят скребки с дугообразным рабочим лезвием, охватывающим при-
мерно половину тела скребка (рис. 1, 8 ‚9, 20, 24, 25, 26, 27, 29). Вто-
рая группа включает в себя скребки концевого типа (4 экз.). Эти
скребки более крупные, чем все остальные, с высокой спинкой. Они
оформлены на удлиненных пластинчатых отщепах (рис. 1. 31;
рис. 2. 1). Третью группу составляют двулезвийные скребки
(3 3K3.). У них такие же рабочие края, как у скребков первой
группы (рис. 1, 15, 21). В четвертую группу определены скребки
2 экз.) с лезвием, захватывающим три четверти длины периметра
основы (рис. 1, 13, 23, 28; 2, 2). В последнюю группу отнесены
скребки с лезвием, замкнутым по периметру (рис. 1, 12, 30). Pe-
тушь у этих скребков отличается особой тщательностью.
К особому типу изделий отнесено скребло (1 экз.). Оно изго-
товлено на крупном отщепе. Рабочие края скребла имеют длину
5.5 см. Оно оформлено грубой разнофасеточной ретушью (рис-2,
13). Следующая серия изделий — наконечники стрел (5 экз.) и их
заготовки (3 экз.), выполненные из отщепов. Наконечники непри-
годны для дальнейшего использования: у четырех из них обло-
мано жало, у Одного—насад. Для всех наконечников характерна
полтреугольная форма, с прямыми или выпуклыми боковыми кра-
ями и прямой или вогнутой базой. У двух наконечников одна по-
верхность полностью оформлена ретушью, вторая лишь по перн-
метру (рис. 1, 14). У трех наконечников уплощающей ретушью
обработаны обе поверхности, причем толщина одного из изделий
доведена до минимума — 0,15 см (рис. 1, 18). Заготовки повто—
ряют по форме законченные изделия, но обработаны они предва-
рительно крупными сколами и с заломами (рис. 1, 19, 22). Четы—
ре изделия определены как скобели, они изготовлены на неболь-
ших отщепах. Рабочие края у них вогнутые, ретушироватшые со
спинки (рис. 1, 16, 17).
K проколкам можно отнести три орудия на отщепах, имеющих
по одному небольшому шину, оформленному тщательной мелкой
ретушью со спинки (рис. 1, 36, 41). Кроме этого, из вторичных
заготовок изготовлено несколько своеобразных по форме орудий.
По функциональНому назначению они скорее всего были комбини-
рованными (3 экз.) (рис… 1, 32, 38). Орудия некоторых типов вы—
полнены на речных _гальках. ’
Выразительными экземплярами представлены песты (4 экз.).
Для них характерна цилиндрическая форма. В качестве рабочих
использовались узкие уплощенные концы. Три песта сравнительно
небольшие по размерам—длиной до 7,5 CM, Четвертый пест зна'
100

!.; топорик — 2.
Рис. 3. Студеное. Слой Ia: пест
‘0
, ""—‹ г:. :
53”“
." „"’-
.' “
‚°
101

чительно крупнее: длина 24 см, диаметр—4,2 см (рис. 3, I). Им
было удобно работать, очевидно, только в высокой ступке. В ка-
чсстве рубящих орудий использовались чопперы и топоры. Чоппе-
ры имеют крутую ступенчатую обработку лезвия. По внешнему ви—
ду они неотличимы от палеолитических.-
Топоры менее массивные, плоские, удлиненНЫе. Рабочий край
у них оформлен с двух поверхностей вдоль кромки (2 экз.) (рис. 3,
2; 4, 2). У Одного топора на боковых краях намечены боковые вы-
емки, служившие, вероятно, для более плотного крепления орудия
к рукоятке. Единственным экземпляром представлено теслецо
(рис. 4, I). Оно изготовлено из плоской гальки. Фас орудия
оформлен крупными фасетками по периметру, тогда как в центре
сохраняется корка; арьерфас обработан уплощающими сколами.
Рабочим скорее всего является расширенный конец орудия. Про-
филь его асимметричен.- НекоторЫе гальки могли употребляться
в качестве отбойников и грузил. Найдено также 19 отщепов с ре-
тушью и 203 отщепа без обработки.
Каменный инвентарь повторяет в общих и частных чертах 'ма-
териал позднего неолита как типологИчески, так и статистически.
Ни о каком упадке в технике обработки камня. в эпоху бронзы не
может быть и речи. Керамика в слое 1а представлена сильно раз-
розненными фрагментами от сосудов. Это не позволяет составить
полного представления о формах сосудов и характере орнамента-
ции. Возможно только предположить, что. сосуды были парабо-
ЛОИДНЫМИ по форме, круглодонными с непрофилированными стен-
ками толщиной .О,4—.О,8 см. Венчики сосудов чаще всего были пря—
мыми, но в двух случаях их форма усложнеиа за счет налепов.
У одного сосуда венчик имеет полугрушевидную _в сечении форму,
у второго — форму рубца, прохоцящего ниже верхнейкромки на
1,3 CM. Тесто сосудОв солержит примесь мелкозернистого песка. В
отдельных случаях в него псдмешивались измельченные хвоинки,
шерсть или трава. Они, _каки песок, использовались в качестве
отощителей.
Изготавливались сосуды техникой выколачивания, при этом
употреблялась лопатка с намотанными на нее нитями. Оттиски
нитей сохранились на многих фрагментах Художественный орна-
мент наносился штампами. Они составляли прямые, гребенчатые
(от трех до шести зубцов), полулунные и стрельчатые оттиски. “По
отношению к кромке венчика-Они ставились обычно наклонно. От-
тиски образуют горизонтальные ряды.
Отлельно следует указать на фрагменты сосуда со сплошными
желобчатыми линиями. «Дно» линий было ребристое. На одном
из сосудов (с нале'пом в виде рубца) на венчике есть ряд несквоз-
пых овальных ямок. Этот Же сосуд имел заглаженную поверхность
———своеобразный антипод художественной орнаментацин. Всего
102

Рис. 4. Студеное. Слой Ia: теслецо — 1; топорик — 2.—
103 ‘

обнаружено 229 фрагментов. Установлено, что по характеру орна-
ментации и конфигурации венчиков они должны принадлежать,
как минимум, двенадцати сосудам. Керамика слоя бронзы имеет
много обЩего с поздненеолитической. Различия же касаются двух
моментов: во-первых, появляются фрагменты от венчиков с загла-
женной поверхностью; во-вторых, усложняются за счет налепов
формы венчиков.
Полных хозяйственных комплексов в слое 1а, к сожалению, не
сохранилось. Совершенно определенно, однако, можно говорить о
том, что. жилища сооруЖались наземные (без углубления в зем-
лю), а очаги по всей поверхности выкладывались гальками (таких
очагов найдено два). Весь облик памятника (на уровне слоя брон-
зы) указывает на то, что на террасе близ устья ручья Студеного
неоднократно останавливались полубродячие охотники, рыболовы
и собиратели тайги. Вместе с тем, B отличие от неолита, измене-
ния B хозяйстве все-таки происходят. Появляются домашние жи-
вотные — мелкий рогатый скот (козлы или овцы), по определе-
нию Н. Д. Оводова, чем было положено начало настоящему ско-
товодству B этом районе. Возникновение скотоводства, а также
металлообработки происходило, как нам кажется, не без влияния
соседей-степняков, стоящих на более высоком уровне социально-
экономического развития. Но B целом культура таежной бронзы
Южного Забайкалья, несомненно, уходит корнями в пласты позд-
него неолита, что отчетливо выявляется благодаря раскопкам на
поселении Студеное.
’ О K л a д н и K о в А. П_ Петроглифы Байкала — памятник древней культу-
ры народов Сибири. Новосибирск, 1974, с. 117—118.
2. Константинов М. В_‚ Конста нтинов А. В., Семина Л.В‚,
Л ы ц у с ь А, И. Изучение многослойного поселения Студеное B Забай-
калье —— А0 1976 г. М.. 1977, с. 206—207; Ко и ст а н т и н о в М, В., Не-
м е р о в В, Ф, Древности реки Чикой (на северных границах Монголии)
—-— Археология 'и этнография Монголии. Новосибирск. 1978, с. 205—217;
Константинов М. В„ Константинова Н. Н., Семина Л. В.
Каменный инвентарь со стоянок позднего неолита— ранней бронзы Юго-
Западного Забайкалья. —— Древние культуры Сибири и Тихоокеанского
бассейна. Новосибирск, 1979, с. 116—134.

Г. H. КУРОЧКИН, мл. науч. сотр.
Институт археологии АН СССР
(Ленинградское отделение)
ГИПОТЕТИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ
ПОГРЕБАЛЬНОГО ОБРЯДА
СКИФСКИХ ЦАРЕЙ Vlll—Vll BB. до н. э. И КУРГАН АРЖАН
(к проблеме происхождения скифов)
Одной из важнейших задач скифской археологии является
всестороннее изучение так называемых «царских» курганов. Не-
смотря на то, что скифские курганы систематическиисследуются
уже столетие с лишним, а теоретическим осмыслением накоплен-
ных за это время данных занималось большое число специалис-
тов, B том числе М. И. Ростовцев, М. И. Артамонов, Б. Н. Гра-
ков‚ ряд других археологов, многие важные вопросы, связанные
с «царскими» курганами, остаются нерешенными‘.
Так, например, до сих пор неясно, какие именно курганы мы.
можем назвать собственНо «царскими», принадлежащими вер-
хушке скифской знати? Что представляет собой геродотовская
информация о погребальном обряде скифских «царей» (описание
какого-либо конкретного захоронения, какие-то обобщенные све—
дения или просто добросовестное изложение изобилующей пре-
увеличениями народной молвы) и к какому времени она может
быть отнесена? Какие курганы (группа курганов) более всего
соответствуют гер0дотовскому описанию?
Почему в археологически хорошо изученном Приднепровье,
где, по письменным источникам, нахоцилось родовое кладбище
скифских «царей» Геррос, нам неизвестны курганы гер0дотовско—
то и предгеротовского времени, имеющие «царский» облик? Где
мог находиться Геррос до того, как был перенесен в Приднеп-
ровье (и насколько вообще правомочна такая постановка воп-
роса)?
Какую эволюцию B течение трех веков претерпел погребаль—
ный обряц скифских вождей и чем могут быть объяснены те или
иные перемены (например, возрождение такого специфического
погребального сооружения, как катакомба)?
Существовал ли какой—нибудь стандартный набор погребаль-
ной утвари (у основных покойников — мужчины, женщины; у
105

сопроьождающщ Лиц; в Конских закороиеНИях) й можем ли мы
выявить вещи, так сказать, династийные, родовые?
Каков социальный статус погребенных "с «Царем» женщин?
Если, согласно сложившемуся представлейию, это наложницы,-
т‹› как объяснить тот факт, что в ряде приднепровских курганов
IV — начала 111 BB. до н. э.. (Рогачик, Мелитополь, Толстая'
могила, а по некоторым соображениям, Солоха и Чертомлык)
первой по царскому обряду похоронена женщина и только неко-
торое время спустя — сам «царь»?
На эти и многие другие вопросы удовлетворительных ответов
в настоящее время не существует.
Сложность проблемы заключается прежде всего в том, что
подавляющее большинство курганов скифской знати дошло до
нас в ограбленном состоянии; часть курганов раскопана неква-
лифицироваино, а то и вообще хищнически; многие курганы к
тому же описаны из рук вон плохо.
Другая трудность, с которой встречается исследователь,
взявшийся з'а теоретическое изучение погребений верховной
скифской знати, — это поиск критериев, с помощью которых
можно среди массы рядовых и множества богатых захоронений
выделить могилы собственно «ца ские».
Исходя из `данных Геродота ( стория, IV, 71, 72), практики
скифской археологии и некоторых общих закономерностей раз-
вития обществ, стадиально близких скифскому2, можно предло-
жить четыре критерия для выделения погребений, принадлежа—
щих верхушке скифской знати:
1) богатство, пышность погребального инвентаря;
2) монументальность, трудоемкость погребального сооружения;
3) наличие человеческих жертвоприношений;
4) наличие жертвоприношений животных и транспортных
средств (у скифов — в первую очередь верховых коней).
Критерии 1, 2 могут быть использованы лишь как вспомога-
тельные (так как богатые скифские курганы почти сплошь
ограблены, а объемы насыпей варьируют слишком сильно), в
качестве же основных следует принять критерии 3, 4.
По этим критериям вьтделяются три группы курганов скиф—
ской знати (табл. 1):
первая группа -— человеческие жертвоприношения и захоро-
нения коней, как правило, в количестве более одного;
вторая группа — курганы, в которых имеются либо челове-
ческие, либо конские жертвоприношения, либо то и другое пред—
ставлено в минимальных количествах;-
трет—ья группа —— курганы, примечательные и богатые по ин-
вентарю, но не имеющие человеческих жертвоприношений; лоша—
ди здесь встречены изредка и в минимальном количестве.
106 '

„+… «м::—шанс ...
‚на 3 _ мыши—Ён: w m ь ....2. 3.330 .350
__ _ шаром? ь _ 0 ...Z. 3.330 $50
@ _ „…ЕЁоХ ы_+_ _ 0 …..2. ш….льшцю .380 2 „+…… дощ—„Еды
l _ _.…Ёошшшцмн v. _ v …..2. 3.330 „Ещо &… 0+m мшчвоашг
„ЦР… ош _ ыюаамьо 0 _ m …..2. 3330 £50 @ отд—3:3: 53855
I _ Ёмошошшысдц ю… _ m ....z. Запас „Ещо " 0+»... «шведом.
.| _ Ёмошоцтм: ы _ … …..2. 3.330 „__—ФО ь w+m ако—ЗО
l _ пошёл—ВЕ .| … +ы …:::…‚Бц filo ю .- ми.—О
.l __ одомошохміж 5:5… S N+u «338:.qu …… м+м… ЁопоЁЁЁ
l _ одомоьшщъмшж Бао: : _ «ша…—985… n.— ьы+ы мос „ЁЁ…
|| … «Egan: m T: ю ....z. 3330 3a: w 93:38: атмоьЁошоюаж
m.|_ „Т.— 938va I m+m _ ....z. 0503:3305 mm Ф+_ показанием…
_ . ы „../„‚ _
‚|. _ шоошгшцшц . ‚.…. {+… ……ЁЁЁЧ ……ЁМЕ : ml...“ домом…
_ „2 …
.I _ 39mm ^_… mm «5320:. «$82 8.2:. „ . ю…. .| За…
..| .50 m0 ...Z. «$353834 . ю mu ., _ …..2 „Бао—‚$:. ‚запои: ф.: ппиощпьщшюёчщ
ЕФ—
_ а.… _ „.…2 ЁЁЁЁЁЁ< …: … m „.…2. 823qu Ё шут… ЁЁЁЗЁФЁЩ
22
«ESE :… фы … _ _.…2. 8:359 com оч 95:88am _ цюхошпьощююёщ
. NS—
ю. … + _ из……ъшцоьмцмж mm „_.. _. =ю=о==ьшщюм=цщ
„.! _ +ю «anemia ю …… щщмоцщшют m m+ «mom—«2&3
„…: _ 82$ .2 asses … ?… „эщщ …: „+… …: …..2 ……ЁЁЁЁЩ
…… Ё тот…: ....z. 3.53% om _ о… …..2 какомто—Баст …: „+ Ёоподцшюохоч<
„… : „$5 „2 miss» Ё …. Ё:
:
$$$ _ 82: „2 is...» „Ё ‚_ : …
5330:. wwwmfi =29§ 5330:. .wwmm—M =E§¥ 5850:. WWMWM пп.—9$…
=Ёж=… gov—96:5 no: м.:—Ё «anon—=52.—
А шнычюан
Ю?

Эволюшн пегребалъного обряда снифской зна
КурГан Датировка з'- матері;-
# .. _. 38111-1151 мень сырец во |глубина
Александрополь (Центр.)! четв. III B. до н. э. +‘ 73 м
—»— (бок.) —»— ` ,
Лемешев № I (центр.) IV—III BB. 1 85 M
—»— (бок.) —-»—- += ,
Огуз —»-— +: м
Чертомлык (центр.) рубеж IV—III BB. + 11 M
-——»— (бок.) —»-- +“ .
КаРаГОДеУашх конец IV B. , + 0 м
Деев _»__ +
Пять братьев № 8 посл. четверть IV B. ' + 0 M
Куль Оба _»_ + 0 м
Мелитополь (Центр.) 2-я половина IV B. +4 12 M
—»— (60K.) —»— +) 6,5 М
Мордвиновский (центр.) около серед. IV B. + 8,4 M
—»— (бок.) —»— +‘
Рогачик (центр.) —›— +'-_ 6,7 м
—›— (бок.) —›— +1
Солоха (центр.) —»—- +;
—›— (бок.) —»— +
Толстая (центр.) —»— + 8,5 M
—›—- (бок.) —›— +;
Гайманова —»— +`- 3 M
Цимбалка IV B. +, - 8 M
Шульговка ——»— + + 12,5 M
Краснокутский -—»— +_ 6 M
Малая Лепатиха № 1 —»— +
—»— № 2 (3) ——»— +-
Козел ——»—- +1 8,8 M
Страшная —»—- + 7 М
Чмырев (центр.) —>'— +
—»— (бок.) ***—' +
Елизаветинская 1912 -—»— +4 12 м
——»—-— 1917 рубеж V — IV BB. +=
-—›— 1914—15 -—›- +`
—-›—— 1914 +
—»— 1913 посл. четверть V B. + 6,5 и
Семь братьев № 7 V — IV вв. +4 +, +
—›— № 6 V B. +:
--—›— № 3 начало IV B. ? ?
108

Т а б л и ц а 2.
ти. (погребальное сооружение)
в—аиде катакомбы прямоугольное в плане _
ос - !сложной ка ы“ ' о- с -
I":ge входа 2magi)!".izxexpau' формы простое ‘помуіРлам‘ "ОдбОЙ ‚Эрос ны”
+
+
+
_ +
+
+
+.
:- +
+
4..
+
+
+
+
+.
+
+
‚+.
+
‚+
+
+.
+
+
+
+ +
'+
+
+
+
?
+‹
+.?
+.
+.'
+.
109

Материал
КУР”… даши…“ земля „Кеть сырец(д;3°- !глубина
—›—— № 1 рубеж V —— 1V BB. +
—›—— .№ 5 —»— —|— 0 M
—»— № 4 2-я четверть V в. +
—»— № 2 V B. + O M
Завадская —»— + 4,2 M
Раскопаиа 1-я половина V B. + 5,2 м
Ульскнй № 1/1898 VI — нач. V B. + 0 M
——»-— № 2/1898 —›—— + 0 M
—›—— .№ 1/1909 —»— + 0 и
———>›—— № 2/1909 ——»—— '+ 0 м
Репяховатая VI B. + 2 M
Воронежская № 16 —»— ? 0 м
—»— N9 19 ——>›—— ? 0 M
Костромской 1-я половина VI B. + 3,2 M
Келермес № 1 —»— +' 2,2 M
—-)— N9 2 —»— +
Число курганов первой группы может быть увеличено, пожа-
луй, лишь за счет новых раскопок. Число курганов второй груп-
пы, возможно, несколько больше, чем указано в таблице 1 (в ней
учтены только опубликованные захоронения такого типа). Точное
количество курганов, которые могут быть отнесены к третьей
группе (знать «средней руки»), вряд ли можно назвать, во вся-
ком случае, их много больше, чем приведено нами для примера
в таблице 1. К курганам этой группы могут быть причислены
также Елизаветовские, Мастюгинские, Золотой, Острая Томаков-
ская могила и ряд других. Не исключена вероятность, что не-
которые курганы третьей группы (Мельгунов, Рыжановка), будь
они в свое время исследованы должным образом, могли бы быть
отнесены ко второй или первой группам.
Особняком от вьтделенных трех групп курганов скифской
знати стоит Большая Близница —— здесь мы имеем дело, вероят-
но, с последовательными женскими захоронениями ритуального
характера. -
B целом же вопрос о выделении «царских» курганов доволь—
но сложен и заслуживает специального разговора.
HO

в виде катакомбы прямоугольное B пЛане'
прос— 2 2 Ka- 3 ка-‘ сложной' камер'ы ' ` ' дро-_ усту-
тое l входа меры меры, формы | простое |по углам! подбой ' мос - пы
. +, .
+.
+
+
+
+
+
+
+
+
+
+
В данной работе, посвященной генезису погребального обря-
да скифских «царей» в связи с- проблемой происхождения ски-
фов, мы оперируем материалами первых двух выделенных нами
групп курганов. _
В основу работы положена следующая идея.
Если'мы мысленно расположим «царские» курганы Северного
Причерноморья VI—IV BB. B хронологической последовательно-
сти и, выявив определенные тенденции в развитии отдельных
элементов погребального обряда, экстраполируем их в прошлое,
то сможем получить гипотетическую модель «царского» скиф-
ского кургана VIII—VII BB.
Если полученная таким образом реконструкция совпала бы
с каким-то реальным курганом VIII—VII BB. и если бы, кроме
того, этот реально существующий курган содержал компоненты
материальной культуры, которые можно было бы расценить
как протоскифские (например, наиболее ранние предметы скиф-
ского искусства, прототипы скифского оружия, упряжи и т. и.),
то B решении проблемы номер один скифской археологии был
бы сделан важный шаг.
Расположив в хронологической последовательности данные по
111

курганам верховной скифской знати, мы можем выявить следу-
ющие тенденции B развитии погребального обряда скифской
знати. , - … .
Погребальное сооружение (табл. 2). B курганах IV B. э`то
земляная могила, временами каменная гробница; в курганах же
VI B. B качестве строительного материала употреблялось исклю-
чительно дерево. Погребальная камера в курганах IV B. —— это,
как правило, катакомба сложной формы, в курганах же VI—V
BB. — прямоугольная или квадратная яма, причем глубина мо-
гильной ямы с VI no IV BB. увеличиваеТся.
Табл'ица 3.
Эволюция погребального обряда скифской знати (захоронения людей)
Порядок Ориентация Ориентация
захоронений основных лиц «слуг»
в 2 в 2
при— при-
— ема ема
l
Курган Bl (мужджен- ‚,., ,; : .д. ‚_ ___, Q
чина, і шина,
п и -
p ем пот-см.ПОТОМ
. _ м .
1 2 3 4 5 б" » Pal-m. 43:41516173 92!
Александрополь (центр) + _|-
——»— (бок.) +
Лемешев № 1 (Центр.) ?
—»— (60K.)
Orya +
Чертомлык (центр.) +- + + + +
——»— (бок.)
Карагодеуашх +. ? +
Деев +
Пять братьев № 8 +_ ~1-
Куль Оба + + _
Мелитополь (центр.) + + +
—»— (бок.) +
Мордвиновский (центр.) +
112

4 6 ‘9
5 зо
Мордвиновский `
——»— (бок.) ?
Рогачик (центр.) +
—»—— (бок.)
Солоха (центр.) +
—»——- (60K.) + + +
Толстая (центр.) + + +.
*_*—_ (бок.) + +
Г айманова ? +
Цимбалка
Шулъговка
Краснокутский
Малая Лепетиха № 1
—»—— №. 2 (3)
Козел
Страшная
Чмырев (центр.) + ?
—›-—- (бок.) .
Елизаветинская 1912
—~»—‘ 1917
—»-——— 1914—15
—»—- 1914
—›—- 1913
Семь братьев № 7
——»— №9 6
-——»—— N9 3
—-—›—— № 1
—--»—— № 5
-—»—— № 4
-—»-— № 2
Завадская
Раскопана
Ульский № 1`/1898
-—-»—— № 2/1898
-—›——— № 1/1909
-——»—— № 2/1909
Репяховатая + + +
Воронежская № 16
———»—— .№ 19
Костромская
Келермес № 1
—-—»—- №3
‚„„„,‚…,…‚‚,…,.5‚.;‚—,;‚д
+++-++ +
„++++++++ ++ +++++
+++++
+
+
[13

Захоронения люцей (табл. 3). B царских Курганах IV B. за-
хоронения основных-покойников совершались B 2—3 приема
(сначала мужчина, затем женщина или наоборот)__ и часть
разные камеры; в курганах же раннескифских —— захоронение в
одной камере и единовременное. Во всех скифских курганах по-
койники (и знать, и слуги) положены на спину B вытянутом
положении, B ранних курганах головой на восток и на юг;
Таблица 4
Эвол'ЮЦйя погре балЬно'го обряда скифской ана ти (захоронения коней)
Местонахождение 2323121316232 от 22:2;
Курган вбзсйо- Emig- B дро- на : m m m
мо- каме- мосе мате- 0 о on Q 9 Q m C O во со Q
гил_е_ ре __ Рике _ _ __
1 2 3 4 5 ? 7 _в_—9—10 31213141451161”
Александрополь (центр) 1 15 + + +
Лемешев № 1 3 + +
ОГУЗ 5—6? кости +
Чертомлык 11 1 + +
Карагодеуашх 2—3 неоп— +
-- ред.
число
Деев 1 +
Пять братьев № 8 1 1
Куль Оба 1 +
Мелитополь 2 + _|_
Солоха 2+5 + _|_
Толстая 6 2 1 + ++ +
Г айманова 1 2 + +
Цнмбалка 6 +
Краснокутский 4 + +
Козел 11 +
Страшная 1 +
Чмырев 5+5 + ++
Елизаветинская 1912 12 17 + + 1-
» » 1914 — 15 неоп-
ред.
число
' > 1914 —»—- 6 9 + + +
…

_ ‚3
\
5 8 9 и п 1516 17
13114
3|?
1 l 2
12
Елизаветинская 1913 ? до 200 вокруг могилы
Семь братьев № 7 4 +
» » N2 6 7 -+'— г
» » № 3_ 5 неоп— -+- +
ред.
число
» >`> N2 5 _. „___
» >> № 4 4 1 4* + + + +
» » N9 2 13 + —Ё— +
Завадская № 1 1+2
Раскопана 17 че—
репов
Ульский № 1/1898 860 + + +
» » № 2/1898 8 + + + _: +
» » № 1/1909 9 + +
Воронежская № 16 12 вокруг могилы
» > ‘ № 19 30 вокруг могилы по кругу
КОСТРОМСКОЙ 22 вокруг могилы + + ++
Келермес № 1 12 12 + + "++
» » .№ 2 16. + +- _+ +
Захоронения коней (табл. 4). В наиболее ранних курганах
скифской знати костякн лошадей лежали на материке рядом
с основной могилой. В курганах Прикубанья VI B. (и позднее)
наблюдается расположение погребенных коней либо по сторонам
Света от могилы «царя», либо по периметру могильной ямы. В
курганах IV'— начала III BB. B Приднепровье конская могила
расположена либо на запад (B большинстве случаев), либо на
восток от основной могилы. Захороненные B «царских» курганах
Приднепровья лошади (или, по меньшей мере, часть их) непре-
менно ориентированы головой на восток. В аналогичных курга-
нах VI B. единого принципа ориентации лошадей не засвиде-
тельствовано.
Погребальный инвентарь. Тенденции, связанные с расположе-
нием погребального инвентаря B могиле, выявить сложнее всего,
ибо мало того, что почти все «царские» скифские курганы Се-
верного Причерноморья ограблены (по крайней мере частично),
но ни один из них, по существу, даже не описан полностью. Все
же в некоторых случаях определенные закономерности уловить
115

можно. Так, например, B поздних курГаНах'наВершия (Чаше все
го, с изображением фантастических существ) обнаружены B на
сыпи; в наиболее ранних курганах-_ в конской могиле (:изобра
жения реальных животных или прорезные шары). В некоторы:
ранних курганах (например, Келермесских) четко выделяются
группы лошадей, различающиеся по характеру упряжи.
Педмеченные закономерности дают возможность воссоздатг-
с известной степенью вероятности своеобразную модель «цар
ского» скифского кургана VIII—VII BB.
Это деревянная гробница квадратной или прямоугольной
формы на материке или слегка заглубленная B землю, возможно,
(по некоторым признакам) с обводным коридором. Кони захоро-
нены на материке вокруг камеры, число их довольно значительно
Лошади (жеребцы зрелого возраста одной масти)З объединены
B группы зависимости от типа упряжи. На периферии кургана
следы тризны. В погребальной камере единовременное захороне-
ние основных покойников H сопровождающих лиц_ (H те H другие
положены на спину, головой на восток или на юг). Наве'ршия
в виде различных животных либо прорезных шаров —- B KOH-
ской могиле.
В Восточной Европе нет погребений VIII—V11 BB. до н.э.,
которые можно было бы сопоставить с полученной реконструк-
цией. Однако бросается B глаза, что гипотетическая модель «цар-
ского» скифского кургана VIII—VII- BB. поразительно напомина-
ет раскопанный B 1971—1974 rr. M. П. Грязновым H M. X. Ман-
най-Оолом тувинский курган Аржан. Единственное существенное
различие касается способа положения покойников B могилу. В
отличие от «царских» скифских курганов Восточной Европы
погребенные B Аржане люди положены B саркофаги B скорчен-
‘ном пбложении на боку.
Однако следует иметь B виду, что между Аржаном H «цар-
скими» скифскими курганами Северного Причерноморья имеется
хронологический разрыв, совпадающий по времени с очень
важным для формироВания скифской культуры периодом пре-
бывания скифов в Передней Азии. Напомним, что вытянутое на
спине положение тела B могиле заСВИДетельствовано B Причерно-
морской Скифии только с VI B. до H. э., т. е. после переднеази-
атских походов скифов. Одно из промежуточных звеньев —
гробница скифского типа из Хасанлу (Иранский Азербайджан)
с четверкой лошадей, лежащих B ряц, датирующаяся 750—600
гг. до н.э. по удилам протокелермесского типа и двухлопастным
наконечникам стрел, содержит костяк человеКа B скорченном
полоЖении головой на ВостОк4_. С Аржаном это погребение род—__
1 и

пит и отсутствие керамики. ПребываНИе скифов в Хасаилу Удо--
стоверено классическим скифским псалием с головой барана5.
Тезис о приходе скифов B Причерноморье из глубин Цент—
ральной Азии еще до раскопок Аржана выдвигался А. ll. Tepe-
I-IO}l{KIleIM6. Раскопки Аржана и сопоставление его с «царски-
ми» скифскими кургаиами Северного Причерноморья подкрепля—
ют эту гипотезу.
Истоки погребальной обрЯДиости правителей европейской
Скифии, так же, как истоки скифского звериного стиля (пробле-
ма происхождения скифского искусства может быть успешно
решена лишь B том случае, если будет рассматриваться как
часть более общей проблемы происхождения скифОв, и в этой
связи симптоматично наличие B Аржане наиболее ранних харак-
терных сюжетов скифского искусства), и некоторые другие этно-
характеризующие элементы скифской культуры “зародились в
Центральной Азии и появились в ВосточнОй Европе с выходом
на арену мировой истории нового этноса —— скифов. Позднее
проторенным скифами путем пришли B Европу гунны и Монголы.
1См. об этом: Хазанов А. М. Социальная история скифов. М., 1975,
с. 193—194. "
2 Массон В. М. Экономика и социальный строй древних обществ. Л.,
1976, с. 169—176; Хазанов А. М. Указ. соч., с. 194.
3 По палеозоологическим определениям. — Бибикова В. И. K интерпре-
тации остеологического материала из скифского кургана Толстая могила. ——
СА, 1973, № 4, с. 63.
4 Хакеми А., Рад М. Шарх ва натндже-йе кавошха-йе симы—йе Хасан-
лу Солдуз. Гозарешхайе бастаншенаш, 1. Тегеран, 1950.
5 Dyson R. H. In the City of the golden Bowl. Illustrated London News,
12 sejt, 1964, № 245 (6528), с. 372, рис. 3.
Курочкин Г. Н. K Bonpocy о переднеазиатеком этапе в развитии
скифского искусства. —— Ранние кочевники Средней Азии и “Казахстана (те-
знсы). Л., 1975, с. 67.
Недавно М. Н. Погребовой высказано предположение о принадлежности
гробницы из Ха'санлу не скифам, а ранним иранцам. Погребова М. Н.
Иран и Закавказье в раннем железном веке. М., 1977, с. 134—136. Однако
единственный аргумент Погребовой — параллели с Мингечаурскими кургана-
ми, работает B пользу скифской гипотезы, так как B курганах Мингечаура
засвидетельствован pan. вещей, раннескнфских по облику и датировке. -—_
Тереиожкнн А. И. Дата Мингечаурскнх удил. — СА, 1971, № 2, с. 80.
° Тереножкни А. И. Скифская культура. —— В кн.: Проблемы скиф-
ской археологии. Материалы и исследования по археологии СССР, № 177,
М., 1971, с. 21—23. `

Л. А. ЛЕЛЕКОВ, канд. Ист. паук
Министерство культуры СССР
ПРОБЛЕМА ИНДОИРАНСКИХ АНАЛОГИЙ
K ЯВЛЕНИЯМ СКИФСКОЙ КУЛЬТУРЫ
В последние годы скифологи все чаще обращаются к иранистике
и индологии. Однако им подчас приходится пространно разъяс-
нять правомерность своего подхода‘, очевидно, слишком нетриви-
ального, на взгляд традиционно мыслящих коллег, и тем самым по-
неволе ломиться в давно открытые двери. По этому поводу надо
замеТить, что скифология не только имеет право опираться на
Иранистику и индологию, без чего она ныне невозможна, но сама
'по себе способна содействовать развитию этих двух дисциплин.
По мере вовлечения индоираиских древностей в круг вопросов
скифологии наметилась одна интересная закономерность. У нра-
ноязычных как будто бы скифов временами просматриваются эле-
менты специфически индоарийской культуры, пока что неизвестные
в остальном иранском мире. Правда, весь древнеирая-1ск1г1й лингви-
стический корпус ничтожно мал в объеме сравнительно с древне-
индийским и потому не может претендовать на сопоставимую с
последним степень репрезентативности. Отсюда вытекает потребі
ность как-то разобраться в проблеме аналогий, индоиранских во—
обще и индоарийских в частности, к тем или иным явлениям скиф—
ской культуры, определить, очевиден ли этот 'новый аспект исто-
рической реальности или же налицо всего лишь очередной мираж.
Реликты ведических культурных норм в скифской среде могут
объясняться двояко. Либо в составе скифского этноса, безусловно
смешанного и раз'нор0дного, имелся индоарийский пласт, либо же
эти реликты уцелели со времен общеиндоиранского„единства поче-
му-то только у скифов и, видимо, саков. Трактовать индоиранскую
архаику как механическую смесь из удревненного материала Риг-
веды и_Авесты методически неправильно, поскольку эти специфи-
ческие памятники, очень близкие по языку, но крайне далеко ра-
зошедшиеся по идеологии и восприятию действительности, возник-
ли порознь, после многих эволюционных преобразований исходной
для них традиции и на различном субстратном фоне. Иными сло-
вами, неверно допускать возможность раВновероятного проявле-
ния л:обых образов, фигур мысли или культовых предписаний Ве-
ды среди иранцев или Авесты среди индоариев. При многих эле-
ментах общности, усиленно подчеркиваемых лингвистамн, фило-
логами, историками культуры, как-то не принято вспоминать, что
между обеими традициями существуют и принципиально неустра-
118

нимые различия. K числу последних как раз и принадлежат если
не все, то многие индоарийсКие реликты у скифов. _
Наиболее последовательно изучает их в топонимике ионома'
стийе Причерноморья О. I-I. Трубачев? Им подмечены очень важ-
ные моменты в изложении Геродота. Прежде всего, это совпадение
«Старой (или коренной) Скифии» Геродота с «Синдской Скифи-
ей» поздних авторов и ее размещение в северо-западном Причер-
номорье с географическим центром у торжища борисфенитов в
устье Южного Ь`уга (IV. 17 и 99), далеко вие домен-аскифов цар-
ских где-то к востоку от Днепраз. Значит, скифы царские, полн-
тичеСкие гегемоны Причерноморья, к «Старой Скифии» никакого
культурного и, возможно, даже этнического отношения не имели.
Далее, «дети рабов», восставшие против вернувшихся из Пере-д-
ней Азии скифов, у Валерия Флакка VI. 86 и Аммиана Марцел-
лина XXII, 8. 41 отождествлеиы с синдами. Опираясь на эти
источники и на сообщение Диодора II. 43 о потомках эпонима ски-
фов с именами Пал (т. е. «Старший») и Нап («Младший»), О. Н.
Трубачев реконструирует оппозицию «старых скифов» (индоариев)
к «новым» (СОбСТВеННО иранцам), как культурную, так и диахро-
ническую. За неимением дополнительных данных исследователь не
уточняет с желаемой категоричностью, надо _ли видеть в этом
исторически позднее вьтделение иранского этноса из первоначально
монолитного праиндоарийского (по типу предполагаемого преоб-
разования первоначально единого балтского состояния в балто-
славянское) или же только наложение обособленных иранцев на
индоарийский субстрат (как это якобы происходило, на террито-
рии Ирана, по концепциям Л. Грея и затем Т. Бэрроу)4. Нет пол-
ной ясности, B KOM именно следует ВИДеть иранцев. Сомнения в
_этнической атрибуции скифов царских некогда высказывали Дж.
Мултон, Э. Миниз, В. Ф. Миллер, а недавно. Э. Палиблэнк5. В кон-
Це концов сам Геродот смутно догадывался о полйэтничносТи соб-
ственно скифов, когда писал, что, по одним извеСтйям, скифы весь-
ма“ многочисленны, по Другим же— корениых сКифов совсем мало
(Iv. .81)- _ - _
Одним словом, вопрос гораздо дальше от окончательного реше-
ния, чем это принято думать. Какой-то иранский компонент в скиф-
ской стихни, безусловно, присутствовал, но оценить его количест-
венно или поставить в четко определенные отношения с докумен-
тально засвидетельствованными неиранскими6 пока что не удается.
Отсюда, в частности, и вытекает возможность иных этнических
атрибуций, какими бы спорными они ни казались. _ '
В общей правомерности поисков О. Н. Трубачева (но не в_7каж-
дой предложенной им этимологии) убеждают аркеологические ма-
териалы, прежде всего знаменитого Ульского кургаиа_._ пед
его“ насыпью среди множества конских скелетов-360,6ыЛи разло-
жены группами 20Х18 и привязаны уздечками к жертвенным
№

столбам. Подобные столбы зафиксированы во многих иных скиф-'
ских погребениях, но не имеют аналогий в собственно иранской
ритуаттстнке. Зато они воспеты в Ригведе (1. 36. 13, 3. 8. 3 ит. п.)
в се Брахманах (Айігарейя Бр. 2. 1—2 H 5. 28, Каушитаки Бр. 10.
l-—--2). Группировку жертвенных животных 2О>< 18 по ходу ритуала
нпнвамсхди предписывает Тайттнрия Бр. 3. 9. 1.7 Налицо систем-
ные признаки сугубо нндоарийского жертвоношения, притом в по—
разительно стернльном виде. Труднее сказать, каким образом были
умерщвлены конн Ульского кургана, однако нет никаких види-
мых признаков того, что это происходшіо не по Геродоту. Он пи-
сал, что скифы душили жертвенных животных (IV. 60), тогда как
иранцы глушнлн ударом тяжелого предмета по головез. Снова при-
ходится отметить, что скифский обрЯД совпадает с иидоарийским:
Веда и эпос повествуют именно об удушении жертвы. Оппозиция
двух способов жертвоприношения определенно осознавалась по
крайней мере индоариями. Шатапатха Бр. 3. 8. l. 15 рассказывает,
что племя Vahlika вязало свои жертвы к трехглавому шесту и
душило, но их предшественники глушили тяжелым предметом.
Вкратце, Ульский курган обнаруживает две бесспорные и одну
весьма вероятную из черт сугубо индоарийсъюй, но не иранской
ритуалистики, да еще системно увязаиные между собой. Собствен-
но, даже четыре, если учесть, что конь был главным культовым
символом в Индии (Брихадараньяка Уп. l. 1.1), но не в Иране,
где эта роль отводилась быку (тавромаХия в митраизме, учение
Заратуштры, изобразительное искусство Ахеменидов). Поэтому
идеологическую основу ульского ритуала с необходимостью при-‚
ходится выводить единственно из Яджурведы.
Сообщение Шатапатхи Бр. о племени Vahlika, видимо, означает
смену каких-то индоиранских этносов, первый из которых держал-
ся классического иранского способа жертвоприношения, а второй
иидоарнйского. Интересно, что и Vahlika, no ритуалу и контексту
многих иных упоминаний о них, как будтоиндоарии, часто рисо-
вались чужаками, иноверцами и выводились в неприглядном све-_
те, хотя к ним причислялись многие эпические герои. Так, Рамаяна
7. 103. 21—22 изображает знаменитого Пурураваса сыном царя-
эмигр'анта из области Vahlika, а Матсья Пурана 12. _14 помещает
отца Пурураваса в страну Ilavrita-varsha, т. е;_ в Среднюю Азию9.
Сам Пуруравас иногда рисовался как враг жреческой Касты и при-
шел откуда-то извне…. Некоторые исследователи. традиционно ото-
ждествляют Vahlika с нынешним Балхом, од-нИм_из древнейших
центров иранского мира”. Атхарваведа 5.. 22. 5—9 выражает. же-
лание наслать на этих Vahlika лихорадку”. 'Махабхарата 1. .61., 4—
30 пменует их царей асурами и она же (8, 27. 75—78) осуждает
этот народ за полный промискуИТет' без оглядки на все степени
родства и социальные ранги, с чем немедленно просятся в сопо-
ставление сведения Геродота о пережитках группового брака __у
120

массагетов (1. 216). Как видим, целаягруппа источников указы-
вает на инокультурную традицию северян Vahlika. И здесь, на
востоке Ирана, обнаруживается нечто похожее на вкрапления ин-
доарийских элементов в иранский фон.
Набор культовых символов в Скифии и ведической Индии ха-
рактеризовался тем, что центральными объектами жертвоприно-
шения B нем являлись конь и человек, соответственно чему B "pn-
туалистике самыми важнейшими обрядами считались ашвамедха
и пурушамедхаш- Особую культурную и общественную роль этих
обрядов удостоверяет Ригведа в гимнах 1. 10, 1. 162—1. 165 и 10.
90“. Конечно, их далекие аналогии очевидны и B культовой прак-
тике Ирана, но там они были отодвинуты с ритуальной авансцены
к ее дальней периферии. Никаких реминисценций подобного рода,
переполняющих древнеиндийскую литературу вплоть до поздних
сутр, в древнеиранских текстах нет, хотя для древнегреческих наб-
людателей они, несомненно, существовали.
Но в скифском мире ситуация совершенно та же, что B Ригведе,
Конь, человек и жертвенный столб выразительно связаны B еди—
ном обряде жертвоприношения по Геродоту (IV. 72), чему нетруд-
но обнаружить подтверждения археологического плаиа. Не раз-
розненные детали и единичные штрихи, а системная взаимосвЯзь
Центральных символов скифо-индоарийской жертвенн0й о_брЯД-
ности—коня, человека и столба—с особой ясностьювырисовыва-
ется на контрастном фоне по-иноМу ориентированной иранСкой
ритуалистики. `СКифо-индоарийские параллели в обрядах жертво-
приношения слишком четки и показательны, чтобыг1'30спринимать
их как мираж. Следовательно, нет оснований отрицать_раЦио-_
нальное зерно B концепции ОДН. Трубачева и его пр’едШе'ствен-
ников. ' ,_
Демонстрация единства существенных аспектов индоарийской
и скифской культур, однако,` не упраздняет бесспорно иранских
элементов B ономастике. топонимике, легендах, наконец, B специ—
фике'материальной кудьтуры скифского Причерноморья. На уро-
вне идеологии сугубо иранскими являются культ хварно, динас-
тийные огни, военные аспекты почитания Митры, тогда как Веда
отразила только мирные, затем господство B пантеоне старого
божества неба и отсутствие индоевропейского бога-громовика,
ведущей фигуры так называемого Основного Мифа (по термино-у
логин B. B. Иванова и B. H. TonopOBa). B Индии этот новый
персонаж псд именем Индры вытеснил старых властелинов неба
Дьяуса и Варуну подобно тому, как -это происходило у хеттов,
греков, италиков, балтов и славян. Иранцы вместе со скифами не
участвовали в широком развитии данной мифологемы, но как'
бы в противовес ей выдвигали «династийную сагу», этногониче-
191.
..;

скую легенду о третьем младшем сыне, эпониме и родоначаль-
ийке нации (Колаксай-Айрик-Иредж).
Наконец, утварь, вооружение, одежда скифов гораздо ближе
материальной- культуре мйдо-персидского Ирана. Впрочем, этот
аргумент не из весомых, поскольку на Уровне материальной
культуры никакого индоиранского единства нет вообще, как II
преемственности достоверных археологических культур Индии,
Ирана или Скифии от степных евразийских эпохи бронзы. По-
винны в том какие-то преобразования культурно-хозяйственной
типологии”.
Не “пытаясь за недостатк0м данных закрывать поднятый вы—
ше и психологически трудный для восприятия вопрос, можно
все же прОвести аналогию между скифами и переднеазиатскими
индоариями. У тех и других отмечается не вполне понятное и
не объяснимое традиционной теорией индоиранского единства
изаимот'троникНовение индоарийских элементов культуры B иран-
ские, целиком оформленных, специфичных, даже категоричных B
их Культурной определенности. Скажем, ульские ритуалы во
всех “деталях'вписываются B Яджурведу, а поместить ее B глу—
бпч'ат'і'пиую архаику индоиранского единства невозможно. как и
PIIT'BeIIy. если ту брать целиком“. Те же переднеазиатские арии
пасто носили теофорные имена от Арта-‚ почти не употребляв-
щиеся B РРЦ—веде, но впоследствии нормативные только для иран-
сной онтомастикг'ъ включая скифскую. Эти моменты осложняют
......
каева‘б‚ по схеме родословного дерева, хотя последняя давно
дискредитирована B теории сравйительного языкознания, так
как она требует признать. что высшая таксономическая единица,
›квнвалентная этносу, B данномслучае индоиранскому‚ суще.-
ст'вовал'а до появления его мелких структурных состаВляюших.
предпочтительгюй Кажется иная схема со «слипанием» различ-
ных и даЖе разноязыких родоплеменных группировок в более
крупные объединения при весьма неравномерном, вернее непред-
сказуемом обмене культурными ценностями и элементами слова-
ря. Механизм такого обмена не может быть выведен из одннх
только лингвистических II тем более археологических данных.
Ни те. ни другие не 'исчерпывают специфики коллективного
сознания. '
Ныне историческая и этногенетическая стороны индоираннс-
тики больше всего волнуют археолог-ов. Однако с исходными
лингвистическими данными они, как правил.‚о обращаютсявесь-
ма некорректно, выхватывая из целого единичные частности и
произвольно толкуя их вне контекста, даже хронологическОго.
K примеру, Н. Л. Членова видит первоначальных индоарнев B
1‘22

андроиовцах середины II тыс. до H. э.,17 а К. Ф. Смирнов H E. E.
Кузьмина увязывают` происхождение индоиранцев с материалами
Новокумакского могильника второй четверти того же тысячеле=
тия'8. Между тем, индоарии как таковые появились на террито-
риях Передней Азии с конца XVIII B. до н. 3.19 Естественно,
что на миграцию, не'говоря о предшествующей ей этнической
консолидации, требовалось какое-то время, весьма и весьма
длительное, судя по степени расхождения хеттского, греческого
и индоарийского в середине II тыс. до н. 3.
Об этом же говорят заимствования из нидоарийского в хетт-
ский. С точки зрения лингвистики, это тривиальные прописные
истины, но на концепции обеих упоминавшихся выше работони
никакого влияния не оказали. Трудно даже предположить. что
их авторы не придают значения безусловно известному им нали-
чию пантеона Ригведы в документах Богазкея 1350 г. до н. э.
Ранние гимны этой санхиты в Пенджабе не могут быть датиро-
ваны позже рубежа XV—XIV BB. до н. э. Следовательно, общий
первоисточник пантеонов митаннийских H пенджабских индоариев
(уже или еще без иранцев) должен датироваться до начала их
миграций, т. е. до XVIII B. до н. э. И это тоже банальный трю-
изм, но, по крайней мере, он хорош тем, что ставит очаг формиро-
вания ит-тдоарийского этноса вне зависимости от Новокумакского
могильника и тем более андроновской культуры.
Конечно, индоарийская атрибуция последней в качестве релик-
товой зоны остаточного переживания тупиковой ветви индоарйев
теоретически не исключается. Но ни к Митанни, ни к Пенджабу
андроновцы,. конечно, отношения не имели, как и к месту воз-
никновения прото-Ригведы. Это хорошо удостоверяется. помимо
хронологии, палеоантропологическими соображениями. Массив-
ные тцир‘о'колицые андроновцы, самый чистый расовый облик ко-
торых обнаруживается в Минусинском крае2°, соматически не
имеют ничего общего с индоафганским ан’тропологическим ти-
пом, узколицым и сравнительно грацильным, какое бы количе-
ство андроновских черенков ни было обнаружено на юге. Пока
что говорить о появлении минусинского этноса на берегах Ев-
фратав самом начале II тыс. до н. 3. нет даже гипотетических
оснований. '
Если надо непременно причислять андроновцев к индоиран-
пам, хотя существуют другие их атрибуции, угорская и Тохарская,
ничуть не Менее допустимые, нежели первая, то они скорее мо-
гут быть отнесены к иранцам, чем к”индоариям. Однако В. С. Сто-
колос, М.‘ Г. Мошкова, Э. А. Федорова-Давыдова, М. Ф. Косарев
вообще считали андроновскую куль*гуру* исторической фикцией“;
Н. Я. Мерперт H A. Д. Пряхин аналогично рассматривают андро-
новцев не как этнос, а как полиэтничную культурно-хозяйствен-
ную общность”.
I”?!

Само обилие разноречивых мнений весьма показательно. ()но
‹: очевидностью Демонстрирует полное отсутствие прочной мето-
дической основы под индоиранскими этническими атрибуциями,
пока что откровенно гадательными. Это во многом связано с не-
определенностью в том, какие категории материальной и наряду
с ней духовной культуры считать определяющими для подобных
атрибуций, поскОльку у нас нет возможности сразу установить
лингвистическую принадлежность тех или иных предполагаемых
индоиранцев, киммерийцев"’З и, по крайней мере, некоторых груп-
пировок внутри скифского ареала, как это теперь выясняется.
Практически нет данных о том, какие факторы, контактные или
генетические, предопределили специфику скифо—сакской идеоло—
гии, как и во всей индоиранской.
Из сказанного вытекает насущная потребность не во всех но-
вых произвольных реконструкциях, а в уточнении критериев и
процедуры, в устранении необоснованных постулатов. Фундамен-
тальным хронологическим критерием выступает факт обособлен-
ного существовання индоариев до XVIII в. до н. э. где-то не слиш-
ком далеко от Передней Азии. Все не согласующиеся с данным
обстоятельством реконструкции должны быть отвергнуты. Равным
образом обильные рефлексы индоарийской лексики и ритуалисти-
ки и культуре причерноморских скифов непозволяют географи-
чески перемещать очаг их этногенеза куда-нибудь в Централь-
ную Азию и даже Семиречье. Вторым решающим препятствием
к тому служит резко выраженное различие в антропологическом
типе между европейскими скифами и азиатскими андроновцами,
а после них саками. Всякие суждения о приходе из глубин Азии
ираноязычных скифов царских, деспотически воцарившихся над
старым индоарийским населением Причерноморья, пока должны
быть отложены до накопления нового материала и пересмотра,
если таковой окажется необходимым, краеугольных догм класси-
ческой индоиранистики. Что же касается археологов, то им следо-
вало бы разработать индоиранскую и отдельно достоверную иран-
скую типологию явлений материальной культуры. Пока что тру-
дами поколений ученых более или менее выявлена общенндоевро-
нейская, но и только. Современным методам археологического ис-
следования недостает разрешающей способности, чтобы проводить
четкие разграничения внутри индоевропейского ареала Евразии,
скажем, уверенно отличать индоариев от иранцев, а тех и других
от таинственных тохар, на отождествление с которыми-у разных
авторов равно претендуют афанасьевцы, андроновцы, тагарцы,
Одним словом, на текущем этапе вопросы методики по важности
превышают значение первичных археологических материалов, по—
следних, если можно так выразиться, слишком много., В лингви-
стике, наоборот, методически отличить индоариев от иранцев,
пусть не без разногласий, все же удается, но исходных данных
124

ничтожно мало. Здесь трудно что—либо изменить, ОСТается УПОВЗТЬ
на новые находки. В области археологии возможностей для про-
движения вглубь предмета, для расчистки пути несколько больше-
‘ Ра8евский Д. С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. М., 1977,
c. 14—1 .
2 Трубачев O. H. «Старая Скифия» Геродота и славяне. Лингвистиче—
ский аспект,—Вопросы языкознания, 1979, № 4; с указанием предыдущих pa-
бот автора на эту тему и со сведениями по историографии вопроса.
3 Cp. Ельницкий Л. A. Знания древних o северных странах, М., 1961,
с. 100.
4 Burrow T. The Proto-Indoaryans.—JRAS, 1973, № 2.
5 Pulleyblank E. G. Chinese and Indo-Europeans. — JRAS, 1966,
N9 l, p. l7.
6 Treimer K. Nordpontische Epigraphik. Beurkundung des nichtidg.Skythen-
tums. —— Orbis, t. XII, 1963, N9 1, pp. 208—211.
7 Dumont P.-E. The Horse-Sacrifice in the Taittiriya Brahmana. —— Pro-
ceedings of the American Philosophical Sosiety vol. 92, 1948, № 6.
3 Benveniste E. Sur la terminologie iranienne du sacrifice, -— Journal
Asiatique, t. 252, 1964, № 1, pp. 54—56. '
9 Raychaudhuri H. Political History of Ancient India. Calcutta, 1953,
pp. 25—27.
1° Janaki S. S. Pururavas and Urvasi.{-~+ Sanskrit and Indological Studies.
Delhi, 1975, pp. 163—167. '
” Wikan der S. А Central Asian Loanword in Arthasastra. — Pratidanam,
The Hague — Paris, 1968, p. 270.
‘2 Kirfel W. Der Asvamedha und der Purusamedha. —— Festschrift W.
Schumbring. Hamburg, 1951.
‘3 Pincott. F. The First Mandala of the Rig-Veda. — JRAS, 1887, pp. 598
——624.
” Вишневская О. А. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи в
VII—V BB. до н. э‘ —— ТРУДЫ ХАЭЭ, т. VIII, M., 1973, c. 128.
‘5 Thieme P. The «Aryan» Gods of the Mitanni Treaties. — JAOS, vol, 80,
1960, № 4, p. 315. .
‘5 Макаев Э. А. Общая теория сравнительного языкознания. М., 1978.
” Членова H. Л. Археологические материалы к вопросу o контактах
финио-угров с иидоиранцами. — Вопросы финно—угроведения. Сыктывкар,
1979, с. 48.
‘8 Смирнов К. Ф., Кузьмина E. E. Происхождение индоиранцев в
свете новейших археологических открытий. М_‚ 1977.
‘9 В га ndens tein W. Die alten Inder in Vorderasiens und die Chronologie
des Rigveda. —— Frfihgeschichte und Sprachwissenschaft. Wien, 1948.
Гиндин Л. А. Некоторые ареальные характеристики хеттского, I — Эти-
мология, 1970_ М., 1970, c. 275.
The Cambridge Ancient History, vol. I, pt. 1. Cambridge, 1970, p. 139, 134.
2° Алексеев В. П. Антропология андроновской культуры. — СА, 1967,
№ 1, с. 26.
2‘ Матюшенко В. И. Из истории Сибири, вып. II. TOMCK, 1973, с. 47.
”Мерперт Н. Я., Пряхин А.Д. Срубная культурно-историческая
общность эпохи бронзы Восточной Европы и лесостепь. —— Археология Восточ-
но—Европейской лесостепи Воронеж, 1979, с‘ 17—18.
23 См. рецензию Трубачева О. H. Ha книгу Нерознака B. П` «Палеобалкан—
ские языки», М_, 1978, c толкованием киммерийского языка как принадлежаще-
го палеобалканской лингвистической зоне, своего рода диалекта фракийского. —
Вопросы языкознания, 1980, № 1, с. 141—142.
125

_. M. Л. _ЙОД_ОЛЬСКИЙ,_—науч.-сот‘р.
Институт археолог—ии АН СССР
(Ленинградское отделейие)
МЕСТНЫЕ И «ИНОРОДНЫЕ» ЭЛЕМЕНТЫ РАННЕЙ
ТАГАРСКОЙ КУЛЬТУРЫ
B ранних памятниках тагарской культуры мы сталкивается со
сложным сочетанием разнородных элементов. С одной стороны, в
них есть то, что связывает все культуры скифо-сибирского круга.
ЭТО «скифская триада», некоторые особенности погребального об-
ряда и, прежде всего, особые захоронения воинов.
другой стороны, есть специфически тагарские элементы. Ана-
лиз позволяет вьтделить среди них местные и «инородные». Пер-
вые продолжают традиции предшествующей эпохи Минусинской
котловины. Вторые не связаны с местной традицией, но находят
аналогии в других культурах предтагарского времени. Сочетание
тех и других элементов наглядно проявилось в устройстве оград, в
конструкции погребальных камер и особенно ярко в формах .и
орнаментах керамики.
Для иллюстрации этого сочетания ниже используются матери-
алы раскопок курганов в устье р. Коксу1 и у с. Знаменка2 в Хака-
сии. В устье р. Коксу раскопано три кургана подгорновского эта-
па тагарской культуры. y с. Знаменка Исследовано двадцать два
кургана, материалы которых находят аналогии как в паМятникаХ
банновского, так и подгорновского этапов. По периодизации С. В.
Киселева все эти курганы относятся к первой стадии тагарской
культуры. _ '
В оградах иноща устроен вход, зачастую «ложный». Располо-
жен он `с восточной или северо-восточной стороны. ВхОд вограду.
и в погребальную камеру, и именно с востока, известен в_предше—'
ствующее время в Центральном Казахстане в бег—азинских Памят-
никахз, В. ранних татарских курганах вход в погребальную камеру
неизвестен. Однако отдельные, но существенные детали показывая
ют, что, как правило, проход к могиле в процессе ее сооружения и
совершения погребения был C" западной стороны, т. е. про--
тивопбложной по отношению к вкоду в ограду. Выкид из' могиль-
ной ямы часто лежит ‚вокруг нее подковой, открытой с запада. В
126

-—rv.. _ ..
одиом случае (Знаменка, кур„г 13) западная сторона могилы вы-
делена двумя высокими плитами. Детские могилы за :оградами
размещаются только с востока.
Очевидно, в Минусинской котловине западная сторбна курга-
на традиционно воспринималась как входная. Еще B афанасьев-
ской культуре детские могилы также располагались только к во-
стоку и северо-востоку от ограды. В карасукское, как. и в ранне-
тагарское время, к западу от могилы, “за оградой иногда ста-
вили высокую плиту Эта традиция четко проявилась в тагарских
курганах- склепах, например, в Большом Салбыкском“: вход в ог-
раду—с востока, ВХОД в могилу— с запада. А в тесинских скле-
пах уже и вход в ограду устраивается на западе или юго- за-
паде. Так же ориентируется дромос и в таштыкских склепах. Та-
кая устойчивая традиция связана, скорее всего, с преобладающей
в Минусинской котловине юго- западной ориентпровкой погребен—
ных. Восточное расположение входа в ограду —— явление времен-
ное и, очевидно, инородное. ›
В раннетагарских курганах известны три конструктивных типа
могилб. Первый, чисто каменный —— ящик и покрытие H3 больших
плит. Этот вариант, безуслоВно, продолжает традицию ‚местной
карасукской культуры. Второй, чисто деревянный —— сруб с потол-'-
ком и перекрытие из бревен. Такая конструкция для местной тра-
дициине характерна, но распространена в карасукско-ирменских
памятниках Приобьяб. Третий, самый распространенный, смешан-
ный —— каменная облицовка стен ямы со срубом внутри и бревен-
чатый накат с каменным покрытием поверх. Чем объясняется пре-
обладание таких конструкций? При увеличении размеров .могил в
татарское время делать ящики только из плит стало трудно, a
иногда невозможно. K тому же, по_-видимому, были утеряны навы-
ки обработки больших тонких плит. Об этом можно судить по гру—-
бым массивным плитам оград. Поэтому основным конструктивным
материалбм стало дерево. Но традиция требовала создания ка-
менного ящика, H OH создавался за счет облицовки плитами стен
могильной ямы и покрытия. Чисто деревянные конструкции оказы—
ваются 'ннородным явлением. `
В раннетагарской керамике преобладают баночные сосуды. Они
существуют B двух вариантах. В литературе эти Варианты вьтде-
ляются по форме венчика7. Основной вариант имеет утолщенный
венчик, косо срезанный снаружи (рис. 1, 1, 2), встречающийся ре-
же—прямо срезанный венчик (рис. 1, 3, 4) Но есть очень важная
закономерность, связываЮщая форму венчика H дна, В ОДНОМ слу-
чае дно уплощенное, в другом —— плоское.; _В перВом случае пере-`
ход от стенки к дну плавный, дно — самая тонкая час'ть сосуда.
Эти сосуды изготовляли так же, как карасукские круглодонные, }
но затем _уплощали днов. Основной орнамент на них _— от одного
- . . - ` _ .. . . .. . .. -,
о и. о- .. -- ~ _ ..?. -- _ I . ... ...
. . . . _ .`._- ..
1 ‘27

.. птн-_“.цл—оц— . дичь.—..с " - -
3
)))3333 )) J
333333))
{4
„„„„… _ э_.т„..-ч.——‚‚....х=рч-_-.д_--_.. ..
Рис. 1. Ранняя тагарская керамика. ], 2 —— баночные сосуды с уплощенным
дном; 3, 4 — баночные сосуды с плоским дном; 5—11 — сосуды небаночных
форм.
Сосуды из курганов в устье р. Коксу: 1 —— кург. 2, мог. 2; 3 — кург. 3,
мог. 3; y с_ Знаменка: 2, 11 -— кург. 6; 4 — кург. 5; 5 —'кург. 13, мог. 2;
б—кург. 22, мог. 2; ? —ку.р_г. 16, мог. 1; 8, 9—кург._ 7, мог. 2; 10—кург. 15.

до четырех горизонтальных широких желобков ПОД венчиком (рис.
1, 2). Иногда такие желобки покрывают большую часть поверх-
ности (рис. 1, I).
Во втором случае переход от стенки к дну резкий, у дна стен-
ка утолщена, часто имеет характерный обратный изгиб (рис. 1, 3).
Их начинали делать с плоского дна, как торшковидные9. Формо-
вали их менее тщательно. Изнутри сохранились следы от паль-
цев и штрихи от заглаживания, стенки имеют утолщения в местах
спайки лент и иногда расслаиваются по ним. Такие сосуды часто
украшены рядом «жемчужин» под венчиком (рис. 1, 3).
Небаночные раннетатарские сосуды крайне разнообразны по
форме (рис. 1, 5, 11)“): с разным профилем тулова и венчика, на
поддонах, на ножках. От татарской баночной и карасукской по-
суды их отличает цвет поверхности — обычно красноватый. Так,
из числа показанных на рисунке красноватый цвет имеют сосуды
5, 7—9, 11. Стенки снаружи, как'правило, тщательно залощены.
Орнамент практически исчерпывается горизонтальными_желобка-
ми. Чаще всего это один (рис. 1, б, 10) или два (рис. 1, 9, II) же-
лобка в самой широкой части тулова, иногда им соответствует Ост-
рое ребро (рис. 1, 8). Это может быть связано с имитацией шва на
металлических сосудах. Реже желобками покрыта вся поверхность
стенки сосуда (рис. 1, 5). Это также может быть связано с широ-
ко распространенным рифлением на металлической посуде”. Но
во всяком случае, широкие желобки — новый для Минусинской
котловины орнаментальный прием.
В_этой общей характеристике керамики есть детали, сущест-
венные для рассматриваемой проблемы. Баночные сосуды изго-
товлялись двумя разными способами. При этом они имели практи-
чески одинаковые форму, размеры и, очевидно, назначение. Суще-
ствование двух традиций в производстве однотипной керамики —
явление исключительное и требует объяснения. Форму этих со-
судов типологически можно интерпретировать двояко. С одной
стороны, она может быть получена из яйцевидной формы за счет
уплощения дна. ЯйцевИДные сосуды с таким же проф-илем стенок,
как у татарских банок, известны в местной карасукской (каменно—
ложской) керамике”. С другой стороны, к той же форме можно
прийти при уплощении профиля горшков со слабо выраженной
шейкой. Такой вариант эволюции профиля зафиксирован на Верх-
ней Оби при переходе от карасукской к большереченской керами-
ке13. То есть татарскую баночную форму можно рассматривать как
своеобразный компромисс между этими двумя исходными.
Вопрос о формах небаночных сосудов сложнее. Некоторые из
них имеют сходство с карасукскими. Для отдельных сосудов мо-
гут быть найдены аналогии в других культурах. Но единичные па-
раллели не объясняют появление всех этих разнообразных форм
n ранпстатарских комплексах. А это разнообразие таково, что не
12.0

позволяет рассматривать ИХ как типологически УСТОЙЧИВЫЙ вари-
a11T керамики,
' Можно ли все Же найти что- либо общее для сосудов этой
группы? Их объединяет орнамент—широкие желобки. Эти желоб—
‚КИ на татарских сосудах ИСПОЛЬЗУЮТСЯ-' В разных КОМПОЗИЦИОННЫХ
вариантах. Во-первых, для создания декоративного пояска в ши-
рокой части _тулова. Такие пояски широкораспространены на ме-
таллических сосудах. Во втором "варианте горизонтальными, реже
вертикальными желобками покрыты стенки на всю или почти всю
высоту. Это скорее не орнамент, а прием оформления сосуда. Но
такой прием, впринципе, для глины не характерен и технологИче-
ски- не—оправдан. Иное дело — металл. Рифление тонких металли-
ческих стенок придавало им жест.,кость и, кроме того, игра света
в желобках создавала декоративный эффект. Таким образом,
рифление поверхности керамики может быть объяснено подража-
’1111e'MgMeT'aJ1J111quK11M образцам. Отсюда, очевидно, и красноватый
" :п'вет поверхности, и тщательное, до блеска, ее лощение.
Однако в данном случае мы имеем дело, скорее всего, не с не-
посредственным подражанием В Минусинской котловине этот
прием МОГ ПОЯВНТЬСЯ уже после ТОГО, как бЫЛ перенесен на кера-
__1\111Ky._B_ карасукское время в некоторых других областях, в част-
__,ности в курганах Тагискена1'4 керамика с рифленой поверхностью
уже известна. Нельзя указать конкретные прототипы раннетагар-
ской небаноЧнон керамйки. Но именно этим можно объяснить ти-
нологическое разнообразие ее форм.
О том, что при изготовлении тагарских сОсудов'широкие желоб-
K11 вОспринимались уже как прием орнаментации керамики, гово—
` рит и--трет'-ий вариант их использования. На баночных сосудах же-
ЛОбки—о'т одного до “четырех—образуют поясок под венчиком.
А на карасукс'кой керамике один из наиболее характерных орна-
ментов _, от одной до четырехузких бороздок на шейке. То есть
на Татарсоких банках можно видеть сочетание карасукской компо-
зиционной традиции с новым орнаментальным приемом, который
вданном случае заключается, в сущности, в использовании друго-
го инструмента для нанесения орнамента.
Так`им образом, в керамике тоже выделяются разнородные
элементы. С местной традицией связаны банки с уплощенным
дном. Инородным (связанным, по- видимому, с Приобьем) пред-
ставляется способ изготовления плоскодонных банок, а также
жемчужный орнамент на них. Такой орнамент, характерный толь-
ко для банок с плоским дном, до начала татарской культуры в
Минусинской котловине неизвестен. Он широко распространен в
карасукское время в Приобье и дальШе к "западу‘_5. Также“ иноро-
ден‘прием оформления поверхности сосудов широкими Желобками‚
Не исключено, что форма венчика баночных сосудов с уплощен—
130

ным дном —утолшенного и косо срезанного снаружи—также свя—
зана с западным влиянием. На Верхней Оби в поздне'карасукское
время распространяется «воротничковая» керамика16 со СХОДНЫМ
профилем венчика.
В дальнейшем на сарагашенском этапе татарской культуры
венчики «воротничкового» типа почти не встречаются, широкие же—
лобки практически исчезают, сравнительно редок «жемчужный»
орнамент. Что касается разнообразия форм сосудов, восходящихк
металлическим, то оно также характерно только для раннего вре—
мени. Позднее B Минусинской котловине распространяются стере—
отипные глиняные имитации бронзовых котлов.
Рассмотренные особенности устройства оград и могил, керами—
ка дают'довольно четкую и, в общем, единую картину. Во-первых,
инородные элементы (они начинают появляться в Минусинской
котловине уже в конце карасукской эпохи) находят аналогии в
предшествующее время на тех территориях, где были распростра-
нены культуры, родственные мннусннской и карасукской. Эти анало-
гии в ряде случаев ведут в сравнительно отдаленные районы — в
ЦентралЬный Казахстан, Среднюю Азию, в остальных — связаны
с соседним Приобьем. Во-вторых, те инородные элементы, кото-
рые представляют собой альтернативу местным («вход» с востока,
чисто деревянная конструкция могил, плоское дно сосудов), прояв-
ляются сравнительно редко. В-третьих, местные и инородные апе-
меНты воспринимались, во всяком случае, B погребальном `обрЯДе
как равноправные варианты традиции: они сосуществуют B еди-
ных комплексах. Но их дальнейшая судьба различна. Первые про-
Должают развиваться, вторые существуют практически только B
раннетагарское время. Затем они, не имея здесь глубоких корвей,
вытесняются либо местной традицией, либо в связи с новым влия-
нием извне. Конечно, рассмотренными здесь элементами вопрос не
исчерпывается. Эта проблема по отношению к разным типам ве—
Щей рассмотрена в работе Н. Л. ЧлеНовой'7._Собранные там ана-
логии и параллели, во всяком случае, не противоречат сделанным
здесь выводам.-
Отсюда вытекает общая характеристика процесса появления в
тагарской культуре инородных элементов. Общие скифо-сибир-
ские элементы сопровождались появлением рида других, также не
связанных с местной традицией. Отражали они, судя по их харак-
теру, частное, импульсное воздействие. Определить, в какой конк—'
ретной форме происходил-о это воздействие, сейчас невозм0жно. Но
его источник может быть связан с территориями к юго-западу от
Минусинской котловины. Во всяком случае, об этом говорят ана-
логии из Центрального Казахстана и Средней Азии. Особенности
погребальных сооружений («ВХОД» с востока) и керамика, восхо-
дящая к металлической посуде, по-видимому, непосредственно со—
провождалн этот импульс. Другие элементы, относящиеся, в основ-
131

ном, к керамике, связываются с соседнимПриобьем. Они отража—
ют, отчасти, вторичное воздействие, вызванное основным импуль-
сом. О форме вторичного воздействия можно говорить определен-
нее. В Минусинскую котловину были привнесены навыки изготов-
ления плоскодонной керамики. Это, скорее всего, результат пересе-
ления каких-то групп с Оби на Енисей.
Относительно роли инородных элементов в формировании та-
гарекой культуры можно сказать следующее. В основе культуры
лежат элементы предшествующих местной и родственной соседней
культур, а также элементы, отражающие импульсное воздействие
извне. Причем соседнее влияние отчасти связано с общей активи—
зацией степных и лесостепных племен в конце эпохи бронзы, от-
части — с этим импульсом. Проявление трех названных компо—
нентов в разных аспектах культуры различно. Так, в погребаль-
ном обряле участвуют все эти компоненты. Основной керамиче-
ский_комплекс создается традициями местной и соседних культур.
С внешним импульсом привнесена «скифская триада». С ним же
связано появление керамики, восХОДящей к металлической посуде.
Является ли такой процесс исключением на фоне других куль-
тур скифо-сибирского круга? Показательно сопоставление с сав-
роматамн, обнаруживающее рял параллелей. Основная часть ке-
рамики савроматов возникла в результате взаимодействия тради-
ций срубной н андроновской культур…. Из керамики, не связанной
с этими традициями, значительная часть восходит, вероятно, кме-
таллическим образцам. Влияние металлической посуды на формы
глиняной обнаруживается уже в срубной культуре…. К. Ф. Смир—
нов B ранней керамике савроматов выделяет особую группу лоще-
ной посуды, часть которой связывает с металлическими сосудами
Северного Кавказа”. По поводу группы круглодонных сосудов,
также часто лощеных, К. Ф. Смирнов отмечает: «Вероятно, были и
южные, и юго-восточные образцы, сделанные из другого материа—
ла, например, металла21». Сосуды с трубчатым тюсиком-еливом
связаны с бронзовыми котлами”. Вся эта керамика очень разнооб-
разна по форме23. Объединяет ее в значительной мере способ
оформления поверхности — лощение. В погребальиом обряде и
погребальных сооружениях сочетаются срубные и андроновские
традиции и элементы, связанные со Средней Азией и Казахста-
ном“.
При отсутствии конкретных предметных аналогий общая карти-
на оказывается практически идентичной. С одной стороны, в куль-
туре савроматов сочетаются традиции местных культур эпохи
бронзы — срубной и андроновской. В тагарекой культуре этому
соответствует енисейская карасукская и приобская Карасукско—
ирменская традиции. С другой стороны, и у саврОматов, н у та—
гарцев появляются элементы, происходящие со сравнительно удат
ленных территорий (отчасти, одних и тех же или близких). В том
132

и другом случае погребальные сооружения и обряд включают эле—
менты и местные, и привнесенные извне. Основной керамиче—
ский комплекс в обоих случаях определяется взаимодействием
двух соседних и родственных традиций. В обеих культурах есть
керамика, которая, не имея местных корней, восходит к металли-
ческой посуде. Эта керамика очень разнообразна по форме. Объе-
диняет ее, в основном, способ оформления поверхности: у савро—
матов — лощение, в татарской культуре — «рифление».
Такое совпадение картины соотношения местных и инородных
элементов в двух достаточно удаленных культурах позволяет пред—
положить, что она закономерна и в какой-то мере отражает ситу—
ацию в культурах скифо-сибирского круга вообще”.
Закономерно, что в эти культуры входят “элементы местных и,
в какой-то степени, соседних культур эпохи бронзы (взаимодей-
ствие степных культур повсеместно усилилось в конце предшеству—
ющей эпохи и особенно в начале скифской), а также элементы,
привнесенные внешним импульсным воздействием; что в основе по—
гребального обряда _ (включая погребальные сооружения) лежат
все эти компоненты; что в создании основного керамического ком-
плекса участвуют только традиции местной и отчасти соседних
культур (керамика относится к категориям оседлого быта).
Также, по-видимому, закономерно появление керамики, не име-
ющей местных корней и восходящей к металлическим сосудам. В
кочевом хозяйстве использовалась посуда из разных материалов.
K металлической же было очевидно, особое отношение, что и выз-
вало появление подражаний. А так как особую роль играл
именно материал (металл), то имитировались в первую очередь
его особенности: характер поверхности, характерные приемы его
обработки и орнаментации. В разных культурах это были подра-
жания разным образцам. Это объясняется тем, что в каждом кон-
кретном случае тот импульс, под влиянием которого формирова-
лась культура, проявлялся по-разному, в зависимости от того, от-
куда он непосредственно исходил.
“___—___—
‘Подольский М. Л. Раскопки на Усть-Коксс и у с. Белоярск.—АО
1976 г. М., 1977, с. 233.
2 Подольский М. Л., Кузьмин Н. Ю., Паульс Е. Д., Поля-
ков А, С., Тетерин Ю. В. Раскопки тагарских курганов на территории
Знаменской оросительной системы.—АО 1977 г., М., 1978, с. 270; Подол ь—
ский М. Л., Тетерин Ю. В. Раскопки раннетагарских курганов в зоне Зна-
менюкой оросительной системы.—АО 1978 г., М., 1979, с. 265—266,
3 Грязнов М. П. Памятники карасукского этапа в Центральном Казах-
стане—СА, XVI, 1952, c. 154; Мар—гула и А. Х. Бегазьъданды-баевская куль-
тура Центрального Казахстана. Алма—Ата, 1979, с. 70.
4 Дэвлет М. А. Погребальные сооружения татарской культуры.—Вестник
МГУ №9 4, 1958, с. 66.
5 Там же, с. 62—65.
" Матюшенко В. И. Древняя история населения лесного и лесостепного
133

Приобья (неолит H бронзовый век), ч. IV.—H3 истории Сибири, в. 12, Томск,
1974, с. 119.
‘Грязнов М. П. Тагарекая ку.льтура —-История С,ибирн т. 1, 1968, с. 189,
Членова Н. Л ПроисхоЖдение и ранняя история племен тагарской культу-
ры. М.., 1967, с 193
“ Максименков Г А. Современное состояние вопроса о периодизации
эпохи бронзы Минусинской котловины. —В кн.: Первобытная археология Си-
бирн. Л., 1975, с 55. _
”Грязнов М. П. История древних племен Верхней Оби. МИА № 48,
М‚—Л., 1956, с 75—76.
“’ См там же. Членова Н. J1. Указ. соч., табл. 41—42.
” Среди металлических сосудов с рифленой поверхностью есть сравнительно
ранние (см_‚ например, Луконин В. Г. Искусство древнего Ирана. М., 1977,
с. 13 H далее)
'2 Членова Н Л Хронология памятников карасукской эпохи. М., 1972,
табл. 30, 31, 34, 39.
‘3 Грязнов М. П. История древних племена, с. 85.
__," Толстов С П. По древним дельтам Окса и Яксарта. М., 1962, рнс. 38.
|“’Грязнов М. П. Указ. c0H., с. 33
15 Там же, с. 36, 68.
" Членова H. J1. Происхождение и ранняя история...
.”"CMHp11OB K. Ф. Савроматы. М., 1964, с. 116, табл 61—63
"9 Кривц_ова- Гракова О.А. Степное Поволжье и Причерноморье в
зпоху поздней бронзы. МИА No 46, M. 1955, с. 44—45.
2“ Смирнов К. Ф. Указ. соч., с. 109—110.
'“ Там же, с. 120.
22 Там же, с. 118.
23 Там же, табл. 60, 66,67.
3’“ Там же, с. 184—187. _ _
2“ Это можно подтвердить аналогиямн из других культур скиф-о—сибирского
круга. Привести. их здесь нет возможности из—за ограниченного объема статьи.

‚ 10, C. худяков.
канд. ист. наук
Новосибирский госуниверситет
СЛОЖЕНИЕ ВОЕННОГО ДЕЛА КУЛЬТУР
СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ В ЮЖНОЙ СИБИРИ
_Вопросы изучения различных аспектов военного дела культур
скифского времени в Южнои. Сибири нашли широкое отражение в
историко- археологической литературе. Оружие является непремен—
ным компонентом многочисленных публикаций материалов и слу
чайных сборов', используется в качестве индикатора при определе-
нии хронологии и этно- культурной принадлежности памятника,
характеристике полоВОЗрастной градации погребенных, оценке
уровня развития материальной кУльтуры и социальных отноше-
ний?. В ряде работ по археологии скифского BpeMeHH B Южной
Сибири изучению предметов вооружения, структуры воен'ъ'той орга—
низации 11 военного искусства посвятцены обстоЯтельные экскурсы“.
В последние годы увидели свет специальные работы‚ в которых
рассматриваются вопросы типологии и хронологии бытования кин—-
жал’ов", бронзовых H костяных наконечников стрел5‚ военной орга—
низации кочевников скифского времени в Южной Сибири.
Поэтому можно считать вполне правомерным H оправданным
обращение к более общим вопросам сложения комплекса воен—
ного дсла южносибирских кочевников.
Для реконструкции военного искусства населения Южной Си-
бири в скифское время необходима детальная тнпологическая
классификация предметов вооружения, единственно достаточно
репрезентивного источника. Ввиду неравномерной изученности па-
мятников скифского времени на рассматриваемой территории нё-
обходимо органичиться анализом на видовом H типо-вариантном
уровне, не привлекая количественных параметров. Для анализа
привлечены предметы вооружения из 6 районов Южной Сибири
и Монголии в хронологическом диапазоне от начала до расцвета
культур скифского времени, с VIII—VII по V в. до н. 3,
Эти предметы неоднократно подвергались классифицированию
и типологизации, результаты которых учитываются в данной рабо—
те. Однако необходимо отметить, что все предшествующие класси-
.135 .

фикации были подчинены целям хронологии, построению эволюци-
онных рядов по изменчивости формальных признаков, в силу чего
они страдают излишней детализацией, При этом рабочие и несу-
щие части предметов вооружения и даже детали их декоративного
оформления рассматривались как равнозначные, чем фактически
пгнорировалась специфика оружия, как особого комплекса пред-
метов, подчиненного определенным функциям.
Поэтому необходима типологическая классификация материала
в соответствии не только с формальными, но и с функциональны-
ми различиями,
Все предметы вооружения из рассматриваемой коллекции от—
носятся к разделу наступательного оружия, включая 7 вилов.
Один из них принадлежит к наступательному оружию дистанци-
онного, остальные — ближнего боя, Виды оружия подразделяют-
ся по сечению рабочей части —— на группы, по форме рабочей ча-
сти — на типы, по форме несущей части — Ha варианты,
На территории Минусинской котловины в рассматриваемое
время известны 6 видов оружия: кинжалы, наконечники копий,че-
каны, секиры, боевые молоты, наконечники стрел. В составе кин-
жалов выделено 3 группы, 7 типов, 24 варианта,
Первая группа — с ромбическим в сечении клинком, включает
3 типа: с прямым перекрестием, с опущенными концами перекрес-
тия, каждый из которых по форме навершия насчитывает соответ—
ственно по 7, 5, 3 варианта. Тип 1 — с кольцевым, прямым бру—
сковидным, полуовальным, фигурным, дугообразным, ячеистым
навершием и без него. Тип 2 —— с кольцевым, полуовальным, фи—
гурным, ячеистым навершием и без него. Тип 3 —- с фигурным,
ячеистым навершием и без него,
Вторая группа — с ребром по оси клинка — включает три ти-
па: с прямым перекрестьем, с опущенными концами перекрестья, с
сердцевидным перекрестьем, каждый из которых насчитывает по
1,7 и 1 варианту, Тип 1 —- с кольцевым навершием- Тип 2 — с
кольцевым, прямым брусковидным, полуовальным, ячеистым,
овальным, двуглавым навершием и без него, Тип 3 —— с фигурным
навершием,
Третья группа — с линзовидным в сечении клинком, включает
1 тип: с прямым перекрестьем и 2 вариантами, Тип 1 —— с кольце—
вым и полуовальным навершием,
В составе наконечников копий вьгделена 1 группа, 2 типа, 3 ва—
рианта. Первая группа — с двухлопастным сечением пера, вклю-
чает 2 типа: асимметрично-ромбические и удлиненно-треугольные,
кажцый из которых насчитывает по 2 и .1 варианту. Тип 1 — свы-
ступающей втулкой, с выступающей втулкой и шипами. Тип 2 --
со скрытой втулкой н шипами.
!%

‚__…__Г__.__‚__‚_… ___,… „д-,-` „___…‚__ …,… Т
“M HM “WNW
__ № А © © ,

В составе чеканов вьтделено 5 групп, 6 типов, 15 вариантов, Пер-'
вая группа —— с округлым B сечении бойком, включает 2 типа: с
выступающей втулкой и проушные, насчитывающие по 4 H l BapH-
анту‚ Тип 1 — круглообушные, плоскообушные, фигурнообушные,
восьмиграннобушные Тип 2—фигурнообушные‚ Вторая группа—
с шестнграпным в сечении бойком, включает 1 тип —- с выступаю—
щей втулкой, насчитывающий 4 варианта. Тип 1 — плоскообуш-
ные, фигурнообушные, шестиграннообушные, рифленообушные
Третья группа — с четырехгранным в сечении бойком, включает
1 тип —с выступающей втулкой, насчитывающий 2 BapHaTa. THH 1
плоскообушные, фигурнообушные, Четвертая группа—с плоским
в сечении бойком, включает 1 тип—с выступающей втулкой, на-
считывающий Один вариант—фигурнообушные, Пятая группа —
с ребром по оси бойка, включает 1 тип—с выступающей втулкой,
насчитывающий 3 BapHaHTa. Тип 1—плоскообушные, фигурно—
обушные, рифленообушные.
В составе секир 3 группы, 5 типов, 13 вариантов Первая груп-
па — с плоским в сечении лезвием, включает 2 типа: с выступаю—
щей втулкой н проушные, насчитывающих по 4 H 3 варианта. Тип
1 — плоскообушные, шестиграннообушные, фигурнообушныериф-
ленообушные. Тип 2 — плоскообушные, фигурнообушные, полуо-
вальнообушные. Вторая группа — с ребром по оси лезвия, вклю-
чает 2 типа: свыступающей- втулкой H проушные, насчитываю-
щпх по 2 варианта. Тип 1 — фигурнообушные, полуовальнообуш-
ные, Тип 2 — фигурнообушные, полуовальнообушные Третья груп-
па — с четырехгранным сечением лезвия, включает 1 тип с высту-
пающей втулкой, насчитывающий 1 вариант — четырехгранно-
обушные _ '
В составе боевых молотов выделена 1 группа, 1 тип, 1 варн—
ант. Первая группа '— сплоским бойком, включает -1 тип _— про-
ушные, насчитывающий 1 вариант — плоскообушные.
В составе наконечников стрел выделено (по форме насада) 2
ОТДела, 10 групп, 11 типов, 13 вариантов В составе 1 отдела ——
наконечников стрел со втульчатым насадом выделено 6 групп.
Первая группа - с двухлопастным пером, включает 2 типа: асим—
метрично-ромбические H удлиненно-треугольные, насчитывает по I
варианту.-"Тип—Ъ-ё со скрытой-втулкойТип 2 — со скрытой втул-
кой H шипами, Третья группа —— с четырехгранным пером, вк_лю;.-
чает 1 тип — асимметрично- ромбические, насчитывающий один. ва.-
риант —— с выступающей втулкой Четвертая группа —— с трехгран-
ным пербм, включает 1 тип — удлиненно- треугольные, насчиты—
вающий 1 вариант —— со. скрытой втулкой. Пятая группа — ‹: че-
тырехгранным пером, включает 1 тип — удлиненно треугольные,…
насчитывающий 3 варианта - с вьтСТупёЮщей BTyJTKOH H mHHaMH,
со скрытой втулкой H шипами, со скрытой втулкой Шестая груп-
па —— с округлым пером, включает 1 тип — удлиненно-треуголь-
138

нне, йасііИТЬшающий 1 вариант —— со скрытой втулкой. *В составе
II ОТДела -— наконечники стрел с черешковым насадом — выде-
лено 3 группы; Первая группа — с трехлопастным пером, вклю-
чает 1 тип — удлиненно-треуюльные Вторая группа — с трех-
гранным пером, включает 1 тип —— удлиненно-треугольные. Третья
группа —— с четырехгранным пером, включает 1 тип — удлиненно—
треугольные с шипами.
На территории Ачинско-Мариинской котловины в рассматри-
ваемое время известно 4 вида оружия: кинжалы, секиры, чеканы
и наконечники стрел.
В составе кинжалов выделена 1 группа, 2 типа, 4 варианта.
Первая группа — с ромбическим сечением клинка, включает2 ти-
па: с опущенными концами перекрестья и с опущенными концами
перекрестья и с сердцевидным перекрестьем, насчитывающие по
3 и 1 варианта. Тип 1 — с прямым брусковидным, полуовалЬным
н двуглавым навершием. Тип 2 — с прямым брусковидным на-
вершием.
В составе чеканов выделена 1 группа, 1 тип, 2 варианта. Пер-
вая группа —— с ромбическим в сечении бойком, включает 1 тип —
с выступающей втулкой, насчитывающий 2 варианта — восьми-
граннообушные и фигурнообушные.
В составе секир выделена 1 группа, 1 тип, 1 вариант. Первая
группа —-— с плоским B сечении лезвием, включает 1 тип —— проуш-
ные, насчитывающий 1 вариант — фигурнообушные.
В составе наконечников стрел выделено 2 отдела, 7 групп, 10
типов, 9 вариантов.
В составе 1 отдела — наконечников стрел с втульчатым наса-
дом —— выделено 5 rpynn. Первая группа — с двухлопастным пс-'
ром — включает 2 типа: асимметрично-ромбические и удлиненно-
треугольные‚ насчитывающие по 1 варианту — оба со скрытой
втулкой. Вторая группа —-— с трехлопастным пером, включает 1
тип -— удлинение—треугольные, с 1 вариантом — со скрытой втул-
кой. Третья группа —- с четырехгранным пером, включает 1 тип —
удлиненно-треугольные, с 2 вариантами — со скрытой втулкой и
со скрытой втулкой и шипами. Четвертая группа —— с трехгранным
пером, включает 1 тип — удлиненно-треугольные‚ с 1 вариантом
-—— со скрытой втулкой. Пятая группа — с четырехгранным пером-
-—- включает 2 типа: асимметрично-ромбическое и удлиненно-треу-'
гольные, насчитывающие по 1 и 2 варианта. Тип 1—со скрытОй
втулкой. Тип 2 -— co скрытой втулкой, со скрытой втулкой и ши-
нами.
- --.. . . . ... .- .і .. ...--.ЪЪЕ.
139

В составе 2 ошела наконечников стрел с черешковым насадом
выделено 2 группы. Первая группа —- с трехлопастным пером,
включает 1 тип — удлиненно-треугольные. Вторая группа -—- с
трехгранным пером‚ включает один тип —— асимметрично-ромбиче-
ские.
На территории Тувы в рассматриваемое время известно 4 вы-
да оружия: кинжалы, чеканы, боевые молоты, наконечники стрел.
В составе кинжалов вьтделена 1 группа, 1 тип, 4 варианта. Первая
группа — с ромбическим в сечении клинком, включает 1 тип, с
опущенными концами перекрестья, с 4 вариантами — прямым
брусковидным, полуовальным, фигурным, двуспиральным наверши-
ем. В составе чеканов — 1 группа, 2 типа, 3 варианта. Первая
группа — с округлым в сечении бойком, включает 2 типа: с высту-
пающей втулкой и проушные, насчитывающие по 1 и 2 варианта.
Тип 1 — округлообушные. Тип 2 — округлообушиые, восьмигран-
нообушные.
В составе боевых молотов вьгделена 1 группа, 1 тип‚ 1 вариант.
Первая группа — с округлым в сечении бойком, включает 1 тип
— проушные, с 1 вариантом — округлообушные.
В составе наконечников стрел вьтделено 2 отдела, 6 групп, 9ти-
пов, 5 вариантов. В составе 1 отдела — наконечников стрел с втуль—
чатым насадом выделено 4 группы. Первая группа—с двухло-
пастным пером, включает 2 типа: асимметричио-ромбическиеиуд-
линенно—треугольиые, насчитывающие по одному варианту. Тип 1
— с выступающей втулкой. Тип 2 — со скрытой втулкой. Вторая
группа — с четырехгранным пером, включает 1 тип — удлиненно-
треугольные, с одним вариантом — со скрытой втулкой. Четвер-
тая группа —— с четырехгранным пером, включает 1 тип — асим-
метрично—ромбические, с 1 вариантом — со скрытой втулкой.
В составе 2 отдела — наконечников стрел с черешковым наса-
дом вьтделено 2 группы. Первая группа — с трехлопастным пером,
включает 1 тип—удлиненно-треугольные. Вторая группа—с трех-
гранным пером, включает 3 типа: удлиненно-треугольные, удли-
ненно-треугольные с шинами, удлиненно-пятиугольные. .
На территории северо-западной Монголии в рассматриваемое
время известно 3 вида оружия: кинжалы, чеканьъ наконечники
стрел. В составе кинжалов выделено 3 группы, 3 типа, 4 варианта.
Первая группа — с ромбическим в сечении клинком, включает 1
тип — с опущенными концами перекрестья, с 2 вариантами: с пря-
мым, с двуглавым навершием. Вторая группа -— с линзовицным в
сечении клинком, включает 1 тип — с треугольным перекрестьем
с изогнутыми концами, с 1 вариантом —— с кольцевым навершием.
Третья груп-па ——"с ребром по оси клинка, включает 1 тип - с
треугольным перекрестьем с 1 вариантом -— с прямым навершием.
В составе чеканов выделена 1 группа, 1 тип, 1 вариант. Пер-
.140

вая группа — с округлым в сечении бойком, включает 1 тип ——
;проушные, с 1 вариантом — округлообушные. В составе наконеч-
‘ёников стрел вьтделено 2 отдела, 5 групп, 5 типов, 3 варианта. В
'составе 1 ОТДела — наконечников стрел с втульчатым насадом вы-
делено 3 группы. Первая группа — с трехлопастным пером,
включает 1 тип — удлиненно-треугольные, с 1 вариантом — со
скрытой втулкой и шипами. Вторая группа —— с трехгранным пе-
ром, включает 1 тип -— удлиненно-треугольные с 1 вариантом —
со скрытой втулкой. Третья группа— с четырехгранным пером,
включает 1 тип — удлиненно-треугольные, с 1 вариантом —— со
скрытой втулкой и шипами.
В составе II отдела — наконечников стрел с черешковым на—
садом выделено 2 груины. Первая группа — с трехлопастным пс-
ром, включает 1 тип --- удлиненно—треугольные с шипами. Вторая
группа -— с трехгранным пером, включает 2 типа: удлиненно-тре-
угольные, удлиненно-треугольные с шинами
На территории Горного Алтая B рассматриваемое время из-
вестно 3 вида оружия:. кинжалы, чеканы, наконечники стрел. В
составе кинжалов выделено 3 группы, 3 типа, 4 варианта- Первая
группа ~— с ромбическим B сечении клинком, включает 1 тип — с
опущенными концами перекрестья, с 2_ вариантами: с прямым
брусковицным и полуовальным навершием. Вторая группа — с
линзовидным в сечении клинком, включает 1 тип —— с прямым пе-
рскрестьем, с 1 вариантом -— с прямым брусковидным навершием.
Третья группа — с ребром по оси клинка, включает 1 тип —— с
опущенными концами перекрестья. с 1 вариантом -— с нолуоваль-
ным навершием.
В составе чеканов вьтделена 1 группа, 1 тип, 1 вариант. Первая
группа -— с округлым в сечении бойком, включает 1 тип — про-
ушные, с 1 вариантом — округлообушные. В составе наконечни-
ков стрел выделено 2 отдела, 4 группы, 4 типа, 5 вариантов.
В составе 1 отдела -— наконечников стрел с втульчатым наса-
ДОМ вьяделено 3 группы. Первая группа — с трехлопастиым пе-
ром, включает 1 тип :— асимметрично-ромбические, с 3 варианта-
ми —— с выступающей втулкой и шипом, с выступающей раздво-
енной втулкой. Вторая группа — с четырехгранным пером, вклю-
чает 1 тип — удлиненно-треугольные, с 1 вариантом — со скрытой
втулкой и шипами. Третья группа — с округлым пером, включа-
ет” 1 тип „— удлиненно-треугольные, с 1 вариантом — со скры-
тои втулкои.
.В составе II отдела —. стрел с черешковым насадом -— выделе—
на 1 группа. Первая группа — с трехгранным пером, включает 1
тип -— удлиненно-треугольные с шинами.
На территории Степного Алтая B рассматриваемое время `на-
вестно 5 видов оружия: мечи, кинжалы, наконечники копий, чека-
ны, наконечники стрел. В составе мечей вьтделеиа 1 группа, 1 тип,
141

l вариант. Первая группа -— с трехгранным в сечении клинком,
включает 1 тип -— опущенными концами перекрестья, с 1 вариан-
том — с прямым брусковидным навершием. В составе кинжалов
вьтделено 3 группы, 3 типа, 4 варианта. Первая группа — с ромби-
ческнм в сечении клинком, включает 1 тип — с опущенными кон-
цами перекрестья, с 2 вариантами — с прямым брусковидным н
полуовальным навершием. Вторая группа — с ребром по оси
клинка, включает 1 тип — с опущенными концами перекрестья, с
одним вариантом — с полуовальным навершием. Вторая группа—
с ребром по оси клинка, включает 1 тип —— с опущенными конца-
ми перекрестья, с одним вариантом — с полуовальным наверши-
Третья “группа — с линзовидным в сечении клинком, включа-
ет 1 тип — с ромбовидным перекрестьем, с 1 вариантом — с пря—
мым брусковидным навершием.
В составе наконечников копий выделена 1 группа, 1 тип, 1 ва-
риант. Первая группа — с двухлопастным пером, включает 1
тип —— асимметрично-ромбические, с 1 вариантом —— с выступаю-
щей втулкой.
В составе чеканов выделена 1 группа, 1 тип, 1 вариант. Первая
группа -— с шестигранным в сечении бойком, включает 1 тип ——
проушные, с 1 вариантом — шестиграннообушные.
В составе наконечников стрел выделено 2 отдела, 7 групп, 10
типов, 9 вариантов. В составе 1 отдела — наконечников стрел с
втульчатым насадом — выделено 5 групп. Первая группа —— с
двухлопастным пером, включает 2 типа: удлиненно-треугольные и
асимметрично-ромбические, насчитывающие по 2 варианта. Тип 1
— со скрытой втулкой, со скрытой втулкой и шипами. Тип 2 — со
скрытой втулкой, с выступающей втулкой. Вторая группа — с
трехлопастным ‚пером, включает 2 типа: удлиненно-треугольные и
асимметрично-ромбические, насчитывающие. по 1 и 2 варианта.
Тип 1 — с выступающей втулкой. Тип 2 - с выступающей втул-
кой, со скрытой втулкой. Третья группа — с четырехлопастным
пером, включает 1 тип —— удлиненно- треугольные, с 1 вариантом
-— со скрытой втулкой и шипами. Четвертая группа — с четырех-
гранным пером, включает 1 тип —— асимметрично- ромбические, cl
вариантом —— со скрытой втулкой. Пятая группа — с округлым пе-
ром, включает 1 тип — удлиненно-треугольные, с 1 вариантом —
co скрытой втулкой ' *
В составе 2 отдела — наконечников стрел с черешковым на-
садом выделено 2 группы Первая группа — с трехлопастным пе—
ром, включает 2 типа: удлиненно- треугольные и боеголовковые
Вторая группа — с трехгранным пером, включает 1 тип ——- удли-
ненно- треугольные (рис. 1).
СопоставЛение расклассифицир'ованного комплекса'по 6 рас—
сматриваемым районам на выдовом уровне позволяет'констатиро-
вать их тождество в основных серийных категориях: кинжалах,
142

чеканах, наконечниках стрел Копья, мечи, секиры и боевые моло-
ты, известные в единичных экземпляра.,х были распространены
как правило, B 1—2 смежных с Минусинской котловиной районах.
Сопоставление на групйбвом уровне дает полиое тождество B
распространении первой группы кинжалов, обоих оТДелов и пятой
группы втульчатых наконечников стрел- Повторой и третьей груп-
пе кинжалов, первой и второй группе чеканов, первой — четвер-
той группе наконечников стрел наблюдается совпадение между 4
—5 H3 6 рассмотренных районов. Наибольший спектр совпаде-
ний наблюдается между Минусинскбй, Ачинско- М—ариинс'кой кот-
ловиной, Тувой и Степным AJITaeM Закономерность типовых сов-
падений следующая: кинжалы с опущенными концами перекре-
стья распространены в пределах одной группы повсеместно, в
двух —_в Минусе; чеканы с выступающей втулкой известны B пре-
делах 1 группы в Ачинско—Мариинской котловине, B MHHyce, Ту—
ве, проушные чеканы повсеместно, кроме Ачинско-Мариинской
котловины; наконечники стрел удлиненно-треугольной формы из—
вестны в 3—7 группах, асимметрично-ромбической — B 3—6 груп-
пах повсеместно. _
'Таким образом, на трех уровнях сопоставления комплекс ос-
новных средств ведения-_ боя в Южной Сибири B 1 тыс. до H. 3. об—
наруживает __значительное сходство, вплоть до полного тождества
в видовом составе оружия, группов0м H типологическом разнооб-
разии Различия в г__—руппо типологическом разнообразии отдель-
ных районов могут объясняться как неравномерностью изученно-
сти, так H обозначать обособленные HeHTpBI изготовления оружия
Графическое сопоставление демонстрирует изоморфизм выявлен-
ных отличий на видовом H. групповом уровнях.
_- ВыявленнЫЙ комплекс основных средств ведения боя у насе-
ления изучеНных районов в своей основе един Сопоставление его
с синхронным комплексом вооружения Причерноморья, Поволжья
и Приуралья позволяет отметить наибольшее сходство с набором
оружия легковооруженного воина B скифскомб H савроматском
войсках7. Сопоставленные комплексы не тождественны Если в
составе оружия дистанционного (наконечники стрел) и боя Bene-
шеином порядке (кинжалы) —— они практически идентичны,-то B
составе оружия ближнего боя наблюдаются различия: меч H ко-
пье B Причерноморье-Поволжье-Приуралье, чекан B Южной Си-
бири. Подобная разница характеризует различия B военной прак-
тике. Скифам и савроматам B начальный период их истории при-
шлось противостоять регулярным армиям государств Передней
Азии, Античного мира, что ускорило освоение рубящего и колю-
щего оружия ближнего боя, способствовало зарождению тяжело-
вооружеиной конницы.
Кочевники Южной Сибири подобного боевого опыта не имели,
143

развитие комплекса вооружения на данной территории протекало
более замедленными темпами. Учитывая указанные различия,
следует подчеркнуть их единство в главном—принадлежностн
легковооруженному конному воину. Южносибирская легкая кон-
ница, аналогично причерноморской, обладала необходимым набо—
ром ведения дистанционного боя — лук и стрелы, ближнего боя —
чекан, рукопашного боя в спешенном строю—кинжалы. Предпо-
ложение о принадлежности чекана к оружию пехоты и отрицание
конницы у носителей тагарской культуры оказалось преЖДевре-
меннымв. Скорее всего, оно связано не столько с анализом. комп-
лекса татарского вооружения, сколько с оценкой уровня оседло-
сти населения тагарской культуры.
В составе выделенного комплекса вооружения у ранних ко-
чевников Южной Сибири наблюдаются известные территориаль—
ные различия, при сопоставлении на видовом уровне с учетом
несерийных категорий оружия. В Минусе и Ачинско-Мариинской
котловине, помимо известного комплекса, бытуют копья и секиры,
в степном Алтае—мечи и копья. Имеются некоторые отличия и
в типологическом составе чеканов и др. Вероятно, они связаны с
географическим расположением указанных районов. Степной Ал-
тай можно рассматривать как удаленную восточную периферию
савроматских племен, подвергшуюся известному влиянию послед-
них в военной области. Горный Алтай, Тува и Монголия подоб-
ному влиянию He подвергались, здесь сложился классичеСКий
вариант южНосибирского комплекса вооружения всадника-лучника.
На территории к северу от Саян в составе,комплекса продолжа-
ют бытовать архаичные виды, унаследованные от карасукского
времени, что наряду с поздним освоением железа свидетельствует
об относительной изолированности данных районов в рассматри-
ваемое время. Вилимо, в силу их'обособленности направленность
изменчивости форм оружия приобрела здесь иной вектор — по
пути увеличения вариабельности традиционных форм, отразив-
шемся в росте типологовариантного разнообразия.
' Клеменц Д. А. Древности Минусинского музея, Томск. 1886.
9 Киселев С_ В. Древняя история Южной Сибири, М., 1951, табл.
XXIV—XXV.
3 Членова Н. Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской
культуры, М., 1967, с. 14—66; Мартынов А. И. Лесостепная тагарская
куль-тура, Новосибирск, 1979, с. 47—53.
‘ Кулемзин А. М. 06 эволюции татарских кинжалов, ИЛАИ, вып. 5,
Кемерово, 1975.
5 Ky лемзин А. М. Тагарские костяные наконечники стрел, ИЛАИ, вып. 7,
Кемерово, 1976, с. 80—41.
° Черненко E. B. О времени и месте появления тяжелой конницы в сте-
пях Евразии, ПСА, М, 1971, с. 36.
" Смирнов К Ф. Вооружение савроматов, МИА, № 101, М., 1961, с, 31.
аЧленова Н. Л. Указ соч., с. 39.

ЭПОХА РАСЦВЕТА
СКИФО-СИБИРСКОГ О
К УЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОГО
ЕДИНСТВА

Ф. Х. АРСЛАНОВА, канд. ист. наук, доц.
Калининский госуниверситет
А. А. ЧАРИКОВ, науч. сотр.
Калининский музей.
БРОНЗОВЫЕ КОТЛЫ “ИЗ МУЗЕЕВ
ВОСТОЧНО-КАЗАХСТАНСКОЙ ОБЛАСТИ
Среди многочисленных памятников материальной культуры,
оставленных древнейшими кочевниками-скотоводами на террито‹
рии евразийских степей, бронзовые котлы скифского типа уже
много десятилетий подряд привлекают внимание исследователей.
За это время был накоплен и пущен в научный оборот довольно
обширный материал. Отдельные статьи и публикации, посвящен-
ные вновь обнаруженным «скифским» котлам, ежегодно появля—
ются _в специальных изданиях и в местной периодической печати‘.
Подавляющее большинство известных ныне котлов найдено слу`
чайно. Не составляют исключения и котлы из Восточного Казах-
стана.
В экспозиции отдела дореволюционной истории Восточно-Ка-
захстанского областного краеведческого музея в настоящее вре-=
мя выставлены два бронзовых котла скифского типа. Один из них
(рис. 1, I)2 был найден в 1947г. в Курчумском районе на руднике
Чердонк и представляет собой открытый кубок с шаровидным
туловом на полом коническом поддоне. Высота 51 см, наибольший
диаметр тулова 45 см. Сверху к скошенному внутрь венчику при-
литы две ДУГОВИДНЫе вертикальные ручки с тремя округлыми вы—
стунами каждая. Следует отметить, что нижние концы этих ру-
чек отогнуты в сторону корпуса и примыкают к венчику под ту—
ным углом. Под ними к тулову прилита еще одна Пара дуговид—
ных ручек в виде скоб, расположенных горизонтально, а посре—
динс, между этими парными ручками, имеется два вертикальных
ушка, прилитых к корпусу ОДИН против другого. В месте соеди-
нения поддона с' туловом прослеживается выпуклый валик,- обт
разовавшийся, по-видимому, при нриливании поддона. Отливка
котла производилась, вероятно, в один прием, по утрачиваемои
форме. На тулове следов нриливания, стыковки формы и заплат
не обнаружено, внутренняя поверхность гладкая, патинирован-
147

ная, внешняя _— шероховатая‚- со миоЖеством мелких коррозий-
ных очагов.
Т-котсд из Чоодосм Квинмокого „дом;
г—потод из семи А.и-янки Чмиского РАЙОНА;
:;КСП’ОА и: Кок—Топка Боя-шондшмекого ‚місця.
—к‹›к-топпспии карты (по сипи).
Рис. 1. Бронзовые котлы из Восточного Казахстана.
_ Чердоякский бронзовый котел был дважды опубликован Е. Ю.
Спасскойз. Рисунок этого котла помещен и B Археологической
карте Казахстана4. Однако B указанных работах допущены не-
точности в изображении (отсутствуют вертикальные «ушки», ду-
говидные трехшипные ручки на венчике показаны без характер—
ного изгиба нижних концов), в некоторой степени искажающие
его подлинную форму. Интересно, что B этом же котле находи-
лись еще и два бронзовых однолезвийных ножа с прямой спинкой
и кольцевым навершием. Один из них (рис. 2, I) имеет в длину
20, другой (рис. 2, 2) — 13 CM. Конец первого ножа и навершие
второго обломаны.
Второй котел, помещенный в экспозиции Восточно—Казахстан-
ского областного музея (рис. 1, 3)5 был найден в 1965 г. при
148

вспашке целины всеми километрах северо—западнее села "Кок-'
Терек Большенарымского района. Произведенное три года спустя
обследование Ha- месте находки не дало дополнительного мате—
риала —— на поле не осталось каких-либо видимых-следов захо—
роисния_р.пи клада.
. .
.." о
с о ..
Кок-терекский “кОтсл (высота
50 _см, диаметр по венчику 41 см,
высота ручек 6,5 см) отлит- B BH-
де открытого кубка с шарообраз—
ным, слегка вытянутым туловом-
на цилиндрическом, резко рас-
шнряюЩемся внизу Поддоне и
двумя дуговидными ручками,
ирилитыми вертикально к скошен-
ЧНУР'ЩНН:
ному наружу венчику. С наруж-
` '.’
; нои стороны ручек имеется про—
& дольный желобок, а по верхней
14; части тулова -'— четкий геометри-
ческий орнамент (из выпуклых
линий) B виде четырех диамет-
рально расположенных треуголь-
ников вершинами вниз. Каждый
такой треугольник состоит, в
свою очередь,'из трех вписанных
друг B_ друга треугольников. с
‚общим основанием, проходящим
по линии венчика. Внутренний-
1 ‚ . треугольник разделен рельефной—
Рис. 2. Бронзовые ножи, найден- полосой по вертикали и образу
ные в чердоякском котле (рудник
Чердояк Курчумского района) —.— ет узор, напоминающий 0TneHa-_
1,2. ток «птичьей лапы». Рельефным
изображением стилизованного восьмилепесткового Цветка укра-.
шсна нижняя часть тулова, как бы охваченного снизу (от поддо-
на) и со всех сторон. сильно вытянутыми геометризованными__ ле-
пестками, оканчиваюшимися небольшим кольцом. П0ддон был,
очевидно, подвергнут ремонту после ПОломки и укорочен за счет
продевания его верхнего, слегка зауженного конца в более широ-
кую нижнюю часть. Отливка котла исполнена, по-видимому, в
два приема, о чем свидетельствует линия стыковки, разделяющая
тулово по горизонтали на две неравнЫе части. Ручки и поддон
„. 1.4.9

отлиты в Отдельных формах, а затем принты к корпусу. котла.
На нижней части поддона имеется заплата, прилитая здесь для
устранения дефекта литья. Внутренняя поверхность котла глад-
кая н покрыта темно-зеленой патиной. Внешняя — шероховатая,
черного цвета. Качество литья хорошее. Часть тулова с венчиком
повреждена плугом при выпахивании. На одной из ручек имеется
трещина. .
Третий котел (рис. 1, 2)6 обнаружен B 1966 г. при вспашке
поля в 6—7 км юго-восточнее села Ленинки Уланского района.
Об этой находке B областном музее стало известно лишь два года
спустя, поэтому предпринятая затем попытка установить точное
местонахождение котла оказалась неудачной. Рассматриваемый
котел имеет форму слегка вытянутого кубка на гювысоком, рас—
ширяющемся книзу полом поддоне. В верхней части тулова при-
литы две кольчатые одношипные ручки (сохранилась только од-
на), более чем наполовину возвышающиеся над венчиком и укра-
шенные с обеих сторон (по окружности) желобком.` По тулову
проходит горизонтальная линия стыковки, образовавшаяся при
приливании его верхней части к нижней. Валикообразный венчик
слегка отогнут наружу. Ручки и поддон отливались в отдельнЫх
формах. Высота котла 42 см, диаметр по венчику 32 см, диаметр
ручки 12 см, высота поддона 10 см. Котел имеет значительные
повреждения: отсутствует часть тулова с ручкой, корпус дефор-
мирован.
Датировка «скифских» котлов трудно поддается определению
B силу того, что они обнаружены B основном случайно, вне ком—
плексов погребальных сооружений. Но и в тех редких случаях,
когда бронзовые котлы найдены B сопровождении хорошо датиру—
емого инвентаря, датировка погребения вряд ли всегда может` со-
ответствовать времени изготовления котла. Ведь продолжитель-
ность существования добротно сделанных «скифских» котлов оп-
ределяется не одним десятком лет. Не исключено, что такие котлы
служили людям B течение целых столетий, прежде чем оказаться
B числе предметов, сопровождающих покойного B «потустороннем»
мире. В этой связи следует подчеркнуть, что два-бронзовых ножа,
найденные вместе с чердоякским котлом, могут иметь значение
лишь при установлении даты образования клада, но не времени
изготовления котла.
В археологической литературе по Казахстану принята класси-
финация котлов, предложенная Е. 'Ю. Спасской7. На основании
форм подставок котлы разделены ею на два типа. Первый тип ——
это котлы с конической полой подставкой, второй —-— треногие кот-
лы. Более дробную типологическую и хронологическую классифи—
кацию предлагает Н. Л. Членова8.
тво

Согласно разработанной классификации рассматриваемые" во:
сточноказахстанские котлы относятся к первому типу. Наиболее
архаичным из них следует считать котел, найденный B Уланском
районе (рис. 1, 2). По мнению Н. Л. Членовой, аналогичные котлы
с кольчатыми вертикальными ручками, прилитыми к верхней ча—
сти тулова, появляются на Кавказе H B Минусинской котловине B
VIII — начале VII BB. до н. 3.9 Кубковидная форма тулова и
наличие кольчатых одношипных ручек сблиЖает котел, найден-
ный в окрестностях села Ленинки, с бронзовыми котлами из Беш-
тау10 и Минусинских степей”. Ближайшей аналогией является
бронзовый котел, обнаруженный в окрестностях Усть-Каменогор—
ска H хранящийся ныне B Семипалатинском областном музее‘2.
Однако на ручках этого котла нет пальцевидных выступов. не—
сколько иные и очертания поддона. Характерно, что форма кот-
ла из Ленинки напоминает кубковидны-й глиняный сосуд из мо-
гильника Дандыбай B Центральном Казахстане, относящегося к
VIII—VII BB. до н. 3.13 .
Таким образом, судя по приведенным аналогиям, котел из се-
ла Ленинки датируется VIII—VII BB. до н. 9. Что касается чердо—
якского котла, то прямых аналогий 'ему также не найдено. Неко-
торое сходство (форма тулова, наличие парных ручек) просле—
живается с котлами г. Тобольска”, Нижнего Придонья15 и Вбро—
нежской области‘“. Парные ручки имеются также на котлах из
Целиноградской области”. Следует псдчеркнуть, что рассматри—
ваемыи котел отличается от своих нижнепридонских аналіогов
отсутствием горизонтального валика на средней части Поддона
и наличием вертИкальных _«ушек» на корпусе. Отсутствуют вер—
тикальные «ушки» H Ha целиноградских котлах, отличаЮЩихся от
чердоякского еще H более вытянутым 'рюмкообразным туловом.
В целом чердоякский образец, справедливо отнесенный В. П. Лё-
вашевой H Э. Р. Рыгдылойом к категории котлов «смешанного»
типа…, включает B себя характерные черты, присуЩие как ceMHpe-
че—нск'им (Наличие парных ручек и вертикальных «ушек»)'9, так
H скифо-сибирским котлам (раздутое тулово B средней части, на—
личие трехшипных дуговидных ручек, влитых B край венчика),
Принимая во внимание отмеченные аналогии, черДОЯКский ко—
тел также можно датировать VIII—VII BB. до н.__э. Основанием для
такой датировки служит H форма трехшипных ручек, часто встре-
чающаяся B VIII—VII BB. дон. э. на навершиях бронзовых ножей.
Нож с трехшипным навершием найден нами B‘ Зевакинском мод
гильнике (Шемонаихинский район Восточно-Казахстанской обла—
сти) B большом погребальном комплексе VIII—VII BB. до н. э.,-‘
состоящем из 70- оград”. Не противоречат предлаг’аеМой датиров-
кегдва-бронзовых ножа, найденные вместе-. с чердоякским котлом,—
1:5?

Один из них (рис. 2, 2) по форме слегка выступающего лезвия и
выделенной рукояти имеет сходство с вышеупомянутыми ножами
из Зевакинскрго могильника. Второй (рис. 2, 1) —— аналогичен но-
жам VII—VI BB. до н. э. из Восточного“ и Центрального?2 Ка-
захстана.
Орнаментация третьего — кок-терекского котла, B сочетании
с редко встречающейся формой поддона, существенно затрудняет
поиски аналогий. По форме корпуса этот котел сближается с
уноминавшимнся здесь котлами из Целиноградской .области, а по
наличию дуговидных вертикальных ручек с продольными желоб-
ками —¢ с котлами из Павлодарской области”. Любопытно, что
орнамент B виде трех вписанных друг в друга равнобедренных
треугольников вершинами вниз и с общим основанием по вен-
чнку встречается на глиняных сосудах карасукской культуры“.
Узкий цилиндрический поддон, резко расширяющийся у самого
низа, имеется на бронзовых котлах из Семире-чья25 и Прику-
банья26. В Куйбышевском музее краеведения хранятся два кот-
ла с поддонами аналогичной формы, но с более широкими шей-
ками”. `
Сочетание отдельных элементов, свойственных котлам, про-
исходящим из удаленных друг от друга районов (орнамент в
виде треугольников, форма поддона), с сОхранением местных
традиционных признаков (форма тулова, наличие дуговидных‚ с
пр0дольным желобком, вертикальных ручек) позволяет, по-види-
мому, и кок-терекский образец считать одним из вариантов так
называемого смешанного типа котлов. По времени он синхронен
двум вышеописанным котлам из Восточно-Казахстанской области.
На это указывает форма тулова, а также дуговидные ручки с
продольным желобком, прилнтые вертикально к венчику. Как
известно, такие ручки являются преобразованным вариантом
кодьчатых ручек, при этом создается впечатление. что из одной
кольчатой ручки, разрубленной пополам, были получены две ду-
говидные, Не противоречит ранней датировке (VIII—'—VII BB. до
н. э.). наличие традиционных элементов орнамента (вписанные
друг B друга треугольники), имевшего распространение на Сей—
минских'д’8 и ПриураЛъских29 кельтах.
Если дать B плане развертку этих треугольников, примыкаю—
щих к окружности венчика котла друг против друга, то получит—
ся фигура четырехлучевого солнечного знака (рис. 3), часто
встречающегося на изделиях скифо—сакского времени3°. Про-
исхождению и развитию подобного орнамента посвящена специ-
альная статья В. А. Ильинской“. Такой орнамент имеет близкие
параллели с солярными знаками Месопотамии, Сирии, Вавилона,
Хеттского ЦЗРСтва. В искусстве Вавилонии (середина II тыс. до
152

Рис. 3. Развертка орнамента кок-терекского котла (вид сверху).
н. э.-име'ю'_тся рельефные изображения символичных знакОв солн-
ца в виде диаметрально расходящихся от круга четырех тре—
угольников вершинами наружу и восьмилепестковой розетки, на-
поминающие орнаментальный мотив кок-терекского котла”. Об-
щеизвестно, что символические знаки небесных светил были ши-
роко распространены в искусстве древних племен Казахстана и
что истоки солярных сюжетов следует искать в искусстве Древне-
го Востока. Поэтому вполне правомочным нам представляется
видеть в орнаменте кок-терекского котла два солнечных символа
(один B виде восьмилепестковой розетки у дна, другой — в ВИДе
четырехлучевой звезды, образованной диаметрально расположен-
ными четырьмя треугольниками y венчика), нанесенных с магиче-
ской целью. Интересно, что H. Л. Членова трехшипные ручки
бронзовых котлов сопоставляет с символом луны, по аналогии с
материалами Ассирии IX—VII BB. до н. 3.33
Что касается назначения котлов, то исследователи, ссылаясь
на сведения древнегреческого историка Геродота, считают их ри-
15.1

гуальной посудой“. О сакральном назначении бронзовых котлов
свидетельствуют также изображения символических знаков не-
бесных светил на восточно-казахстанских образцах. Необходимо
учитывать при этом, что котЛы B степных районах использовались
скотоводческими племенами довольно длительное время. Так, на
территории Прииртышья в III—I BB. до н. э. появляются кера—
мические сосуды, повторяющие форму бронзовых котлов на Ko-
ническом поддоне35..- Глиняные сосуды, повторяющие форму брон-
зовых котлов, были. Обнаружены и в курганах «с усами» (I поло-
вина первого тысячелетия н.э) Верхнего Прииртышья“. До сих
пор казахи M киргизы широко используют кубковидные M сферо-
илные котлы с горизонтальными ручками как наиболее удобную
в быту ‚посуду. Эти котлы устанавливают обычно на специальную
коническую Подставку или треногу‘”. _
Таким образом, бронзовые котлы из Восточного Казахстана
сочетают в себе признаки, характерные как для сибирских, так и
для семиреченских котлов. Безусловно, в этом сходстве усматри-
вается отражение взаимосвязей соседствующих племен и единст—
во облика материальной культуры. Кстати сказать, подобная
общность, а подчас и единообразие с сибирским материалом на-
блюдается также в украшениях, оружии, конской сбруезв. Объяс-
няется это прежде всего географическим расположением древ-
них восточноказахстанских племен, выступавших как промежу-
точные звенья B межплеменных связях западных (семиреченских)
и восточных (южносибирских) племен. Определенную роль сы-
грало и продвижение прииртышского населения на восток.
l Берншт'ам А. `Н. Историко- -археологИЧеские очерки Центрального Тянь-
Шаня и Памиро- -.Алая МИА, 26, М.-—-Л, 1952, с. 45—50.; Спасская E. Ю.
Медные котлы ранних кочевников Казахстана и Киргизии. — Ученые записки
А_-лма Агинского госуд ственного педагогического института им. Абая, т. XI(I),
cep общ -полит Алма- а,]Ёта 1956; Копылов И. И. К вопросу о составе древних
бронз Семиречья. — Учейые записки АлМад Агинского государственного педа-
гогического института им.. Абая, т. IX, cep гуманит. наук, Алма -Ата, 1955.
Смирнов К. Ф. Савроматы М., 1964, с. 127—138 Членова Н Л. Про-
исхождение и ранняя история племен тагарской культуры. М., 1967, с 92—110.
Попов А. П. Находки сакского времени в Джамбульской об.ласти — В кн.:
Поиски и находки в Казахстане. Алма- Ата, 1972, с. 206.
2 Инв. № КОФ 111/110.
зСпасская Е. Ю. Указ. соч., табл. I, рис. 24
4 «Археологическая карта Казахстана» Реестр. Алма- Ата, 1960, табл. IX,
рис. 174.
5 Инв. № КОФ 1293.
5 Хранится в краеведческом уголке средней школы села Ленинки Уланского
района Восточно- Казахстанской области -
7Спасская Е. Ю. Указ. соч.
8 Членова Н. Л. Указ. соч., с. 94—95.
9 Там же. .
10 Крупнов E И. Древняя исторИЯ Северного Кавказа. М., 1960, т'абл.
XXVI рис 2
154

“ Левашева B. П. Рыгдылон Э. Р. Шалаболинский клад бронзовых
котлов, хранящихся в Минусинском музее. —-- КСИИМК, 1952, вып. X, 111,
рис. 44, 2,3. '
12 Инв. № СОМ 1256.
l3 «Археологическая карта Казахстана», Указ. соч., табл. VI, 93.
”_Мощинская B. И. Городище и курганы Потчеваш. —- МИА, № 35,
с. 202, рис. 5.
15 Миллер А. А. Раскопки в районе древнего Танаиса. — Известия ИАК,
вып. 35, СПб, 1910, с. 112, рис_ 18, 2.
16 Макаренко Н. Е. Археологические исследования 1907—1909 гг. — Из-
вестия ИАК,‚вып. 43, СПб, 1911, с. 57, рис. 63.
17 Спасская B. IO. Указ. соч., табл. 1, 30, 31.
‘3 Левашева В. П., Рыгдылон Э. Р. Указ. соч., с. 134, рис. 45, 5.
19 Мартынов Г. С. Иссыкская находка. — КСИИМК, вып. 59, М., 1953,
рис. 63, 1—3.
20 Арсланова Ф. Х. Погребальный комплекс VIII—VII BB. до н. э. из
Восточного Казахстана. — B. кн.: В глубь веков. Алма—Ата, 1974, с. 53,
табл. II, 5.
'“ Арсланова Ф. Х. Новые материалы VII—VI вв. до н. э. из Восточ-
ного Казахстана. — CA, 1972, № 1, с. 255, рис. 1, 22.
” Кадыр баев М. К. Памятники тасмолинской культуры. — B кн.: Мар-
гулан А. Х., Акишев К. А,. Кадырбаев М. К., Оразбаев А.М. Древ-
няя культура Центрального“ Казахстана. Алма-Ата, 1966, с. 402, рис. 62, 63, 66.
23 Спасская Е. Ю. Указ. соч., табл. 1, 28.
24 Членова Н. Л. Хронология памятников карасукской эпохи. М., 1972,
табл. 51, 30.
25‚Мартынов Г. С. Указ. соч., с. 151, рис. 63, 1.
26_Думберг К. E. Раскопка курганов на Зубовском хуторе в Кубанской
области. — Известия ИАК, СПб, 1901, вып. 1. q. 96, рис. 10. _
27 Смирнов K. Ф. Петренко В. Г. Савроматы Поволжья и Южного
Приуралья. — САИ, III—9, М., 1963, табл. 20, рис. 20, 21.
23 Бадер О. Н. Бассейн Оки в эпоху бронзы. М., 1970, рис. 31,32.
29 Гришин Ю. С. Тихонов Б. Г. Очерки по истории производства в
Приуралье и Южной Сибири в эпоху бронзы и раннего железа. -— МИА, 90,
М., 1960, табл. Х, рис. 6, 13.
3° 1ллінська В."А. Золоті прикраси скіфського архаічного убору.——’Архе-
ологііік, Knit; 1971, № 4, с. 78, рис. 3; Арсланова Ф. Х. Указ. соч., с. 254,
рис. , 7, . .
31 1ллінська В. А. Скіфьска вузда VI CT. до н. в. (за матеріалами По—
суля). — Археологія, Киів, 1962, XIII.
32 Искусство стран и народов мира. и Краткая ХУДожественная энциклопе-
дия, Т. 1. М., 1962, с. 282. рисунок межевого камня.
33 Членова H. Л_ Происхождение и ранняя история племен тагарской
культуры. с. 96.
3‘ Бернштам А. Н. Указ. соч., c. 43.
35 Черников С. С. О работах Восточно-Казахстанской экспедиции —-
КСИИМК, вып. 64, 1956, с. 59, рис-. 22, 3, 4.
36 Арсланов а Ф. Х. Курганы «с усами» Восточного Казахстана. — В кн.:
Древности Казахстана. Алма-Ата, 1975, с. 127, табл. II, 4, 8, 9.
37 3 axa рова И. В. Материальная культура казахов-колхозников Юго-Во—
сточного Казахстана. — Труды Института истории, археологии и этнографии
АН КазССР, т. 3, Алма-Ата, 1956, с. 178.
33 Арсланов а Ф. Х. Новые материалы VII—VI BB. до н. э. из Восточного
Казахстана, с. 256.
П:!

Л. Б. ЕРМОЛОВ
Ленинградский госуниверситет
К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ КУЛЬТА КАБАНА
В СКИФСКОЕ ВРЕМЯ
Начиная с перИОДа ранней бронзы, по всей огромной террито-
рии степной и лесостепной зоны Евразии широко распространи-
ется культ кабана. Появляются многочисленные изображения
этого зверя'. Образ кабана становится одним из наиболее частых
сюЖетов B скифском зверином стиле?. Вопросы, связанные с куль-
?гом кабана H его происхождением, неоднократно являлись пред-
метом пристального внимания многих исследователей. Изображе-
ния кабанов Ha оружии, различных предметах одежды H утвари
связывались, как правило, с культово=религиозными воззрениями
племен евразийских кочевников, с пережитками их тотемических
“и магических представлений“, а также с борьбой мужского H жен-
ского начала внутри первобытной общины5
Существующие интерпретации материалов по культу кабана
привлекают своей оригинальностью H заслуживают внимания.
Однако исследования, проведенные автором на основании изуче-
нйя'“этнографиЧесКих данных, а также специального материала по
орудиям H способам охоты на этого зверя, позволяют высказать
соображения иного аспекта, связанного с появлением наиболее
эффективных способов охоты, развивающихся с древнейших
времен.
Еще с эпохи палеолита формам охотничьего хозяйства были
подчинены все CTOpOHbI жизни человеческого общества — H Tex-
HHKa, инде0логия, и искусство. Все необходимое для своего суще-
ствования человек получал от охотничьей добычиб.
В перИОД сартанского оледенения, которое началось 25 тыс.
лет тому назад, на территорииВосточной Сибири были распрост-—
ранены открытые ландшафты перигляциального типа, не имею-
щие аналогий B сОвременных растительных ассоциациях7. Судя
по костным остаткам верхнепалеолитических стоянок Сибири, ос-
новными объектами охоты палеолитического человека были ма-
монт, шерстистый носорог, зубр, северный олень, лошадь, кулан,
сайга, аргали8 K сожалению, нам практически неизвестны ору-
дия H способы охоты, которыми пользовались древние OXOTHHKH
156

Единственным несоМненно невестны'мдля Си'бири палеолитиче-
ским орудием охоты является обломОк :рогового наконечника
копья, застрявший в лопатке зубра9. Аналогичные длинные poro-
ные наконечники копий известны на многих верхнепалеолитиче-
ских стоянках Сибири"). Со всей очевидностью можно утвер-.
ждать, что при охоте на таких крупных животных, как мамонт-‚
шерстистый носорог H зубр, были необходимы именно длинные H
узкие наконечники копий, так как орудия только - такой формы
могут пробить толстый слой мышечной. H жировой ткани, глубоко
проникнуть в тело животного и задеть. жизненно важные органы
Ярким подтверждением этого предположения об орудиях охоты
на крупных животных ледникового времени являют-ся. орудия “охо-
ты на моржей H китов у народов, ‚занимающихся морским зверо-
бойным промыслом Та_‚к наконечники китовых копий 11 гарпунов.
,1.111H охоты на китов H моржей, известные по работам многих ис-
следователем”, совершенно идентичны по форме указанным нале-
олитическим наконечникам.
Другим подтверждением высказанного предположения можно
считать орудия, употреблявшиеся африканскими народами для
охоты на слонов. Так, по свидетельству А Брэма”, некоторые
африканские племена убивают слонов копьями с длинными уз—
кими наконечниками " ‚
Соответствие длины наконечников величине ЖИВОТНЫХ подтвер-
ждается также и тем фактом, что наконечники копий, най—
денные на поселении охотников иа мамонтов B Мсжеричах,
почти на Треть длиннее наконечников копий из АМвросиевки‘3‚
которые употреблялись для охоты на зубров. '
K другим орудиям охоты из найденного на сибирских пале-
олитических стоянках каменного инвентаря предполоЖительно
можно отнести различные остроконечники. Они бблее плоские H
широкие H наносят зверю большую рассеКающую рану, быстро
ослабляющую его обильным кровотечением. По всей видимости,
эти наконечники были предназначены для охоты на более мелких
стадных животных, снособных развивать большую скорость B бе-
ге, так как прицельное метание копья B бЫСтро бегущих животных
с дальней дистанции практически неВозможно.
В голоцене на территории Вбсточной Сибири ландшафты пе-
ригляциального типа сменяются на лесные и лесостепи-ые фор-
мации”. В связи с этим исчезают „и свойственные открытым‚.ланд-
шафтам стадные животные. 11 появляются лесные виды.
Климатические изменения глобального „характера. застали-
древних охотников на стадии прогрессивного развития орудий
охоты, благодаря чему человек сравнительно легко перешел к
эксплуатации изменившихся ландшафтных 3011”.- B результате
I” 151‘

происшедших Перемен в климате, растительности И ЁИДОБОМ CO-
ставе фауны главными объектами -_охоты обитателей неолитиче-
скнх стоянок Восточной Сибири становятся тнничные представи-
тели таежных биоценозов, такие, каклось, бурый медведь, бла-го-
родный олень и др.16. Следует отметить, что способы охоты на
тех или иных животных сопряжены, в первую очередь, с экологи—
ей и их поведением в условиях данного биоценоза. В этой связи
в эпоху неолита возникают новые орудия и способы охоты на лес—
ные виды животных, что является не чем иным, как одним из
проявлений адаптации неолитического населения Сибири к новым
экологическим условиям.
Главными орудиями активной охоты эпохи неолита являлись
копья и лук со стрелами. Принято считать, что лук является не-
сравненно более действенным оружием, чем копье”. Это мнение,
несомненно, справедливо в случае добычи животных с относи-
тельно дальней дистанции или в условиях закрытого ландшафта,
когда метание копья малоэффективно. Однако, обладая значи-
тельно большей массой, чем стрела, копье наносит удар большей
силы, оставляя серъезные ранения, что особенно важно при опре-
деленных видах охоты. По этнографическим данным известно,
что копье до последнего времени являлось одним из основных
орудий охоты на таких мощных H опасных зверей, как медведь и
кабан'в.
По мнению А. П. Окладникова H некоторых других авторов,
в позднее неолитическое время (глазковские памятники) у мно-
гих народов Сибири происхоцит деградация лук-.а, т. е. переход
от более сложного лука к простому…. Как совершенно правильно
отмечают Б. Адлер H A. П. Окладников'д’, существует определен-
ное закономерное соотношение между длиной H весом стрел н
величиной наконечника, с одной стороны, и размерами, упругостью
и балдистическими свойствами лука,—с другой. Именно это по—
ложение и объясняет процесс кажущейся деградации лука в нео-
литическое время. `
Развитие и совершенствование лука в разных зонах тесным
образом коррелирует с ландшафтными уСловиями H основными
объектами охоты и происходит до тех пор, пока соотношение па,
раметров всех его составных частей не достигает положення,
обеспечивающего наибольшую начальную скорость стрелы и най-
лучшее ее проникающее или останавливающее дейсТвие, необхо-'
димое для охоты на определенных животных в конкретных усло—
виях. Именно поэтбму в лесной зоне простой лук сменяет слож-
ный, а в степной H лесостепной зонах лук—и, наоборот, с течением
времени усиливаются.
В эпоху бронзы у племен, населяющих степную и лесостепную
зоны, подвергаются значительным изменениям элементы охотни-
153

чьего вооружения. Наконечники стрел начинают дел-ат‘ь из 'не-
талла, сохрайяя при этом форму, характерную для охоты на от-
крытых пространствах. ЭтО, в основном, тяжелые широкие нако-
нечники, хорошо устойчивые на ветру, приспособленные главным
образом для стрельбы на дальние дистанции“. Появившиеся за-
тем крупные металлич`еские многолопастные наконечники повлия-
ли и на изменение самого лука. Так, сложный сигмаобразный
скифский лук относительно небольших размеров и с небольшими
стрелами22 сменился более МОЩНЫм луком гуннского типа23.
B различных работах по типологии наконечников стрел выде-
ляется много типов наконечнИКов, предназначенных, по мнению
авторов, в основном для военных целей и лишь незначительное
число для охотничьих. Следует заметить, что многие типы нако-
нечников стрел можно с уверенностью интерпретировать и как
охотничьи. .Так, крупные широкие многолопастные наконечники
стрелмогут быть отнесены к таким, которые использовались для
нанесения большой раневой площади животному, что значительно
усиливает кровотечение, способствуя более быстрому ослаблению
животного.
Если же учесть тот факт, что при охоте на животных, обитаю-
щих в условиях открытых степных и лесостепных ландшафтов,
стрельба по ним из лука ведется со значительной дистанции, что
сильно влияет на ее прицельность, то необходимость применения
на охоте именно таких наконечников становится совершенно оче-
видной
Рассматривая другие орудия эпохи металла, следует отметить
возросшую роль металлического кинжала и копья с металличе-
ским наконечником, как основных орудий охоты на медведя и ка-
бана,- добыча которого в эпоху бронзы, особенно на юге Сибири,
становится одним из основных видов активной охоты на террито-
рии лесостепной зоны.
Можно думать, что бурное развитие культа кабана в эпоху
бронзы тесным образом связано с развитием охотНичьего оружия
у племен, населяющих данную территорию в этот период,
Кабан в эпоху палеолита отсутствовал в Южной Сибири, 'B
пОслеледниковье с развитием лесных ландшафтов появляются
благоприятные условия для обитания этого зверя на данной тер-
ритории. Орудия неолитических охотников позволяли успешно до-
бывать всех животных, кроме кабана. Кабан был одним из же-
ланных объектбв охоты, но добыча его существующими в эпоху
неолита орудиями была крайне затруднительна и носила только
случайный характер“. В этой связи предположительно можно
считать, что здесь существует связь с морфологическими особен-
ностями этого зверя Грудь, шея и бока кабана защищены тол-
стым (до 4 см), очейь крепким кожным образованием, так назы-
ваемыМ калканом, представляющим по консистенции- вид. особой
159

мозоли и по твердости близким к рогу25.` Подобная особенность
кабана сильно снижает проникающую способность орудий, делая
практически невозможной охоту Ha этого зверя- C луком с дальней
дистанции. На кабана наиболее эффективна охота C близкого рас-
стояния, но роговые или каменные наконечники копий и стрел и
.вкладышевые кинжалы, применяемые неолитическими охотниками
при добыче этого зверя“, не являлись надежными орудиями для
такой охоты. Только лишь в эпбХу бронзы, когда. на территории
Южной Сибири появились метаплические наконечники копий H
стрел и металлические кинжалы," которые своей проникающей
способностью значительно превосходят орудия из камня и кости,
охота Ha кабана становптся огносительно надежной, а сам кабан
—одним из основных объектов охотничьего промысла.
Необходимо особо обратить внимание на то,-что основными
орудиями добычи кабана становятся именно копье и кинжал, так
‚как эти орудия, подобно орудиям оХоты' на крупных животных
ледникового периода, способны пробить калкан кабана, а также
толстый жировой и мышечный слой H задеть жизненноважные
органы. Следует также подчеркнуть, что при охоте на кабана C
луком скорость полета стрелы на большое расстояние значитель-
но падает на излете, что сильно снижает ее проникающую спо—
собность, а, следовательно, иубойность. В связи_.с этим можно
“предположить, что добыча кабана с луком производилась преиму-
щественно верхом, чтобы охотник имел _ возможность вплотную
приблизитьСя к зверю на верный выстрел. Ярким доказательством
охоты подобного типа на кабана является найденная А_. Д. Гра-
HCM27 _в_ Туве скульптура _из золота, изображающая скифа, зака-
лЫваюЩего кинжалом кабана, которого удерживает _собака._ По-
1106HaH c11eHa охоты на кабана изображена на кинжале, найден-
ном B Горно…- -Алтайск_ой— области”. На одной стороне навершия
этого кинжала изображен крупный кабан, нападающий на чело—
века Правая рука охотника, в которой он держит кинжал, отве-
дена назад: Сам охотник как бы пригнулся перед прыжком, гото-
вясь поразить кабана своим смертельным орудием Сзади человека
изображена собак-а. Подтверждением добычи кабанов C помощью
кинжалов можно счйтаТь и скульптУрные изображения кабанов B
Haqe‘cTBC Наверший, известных по. материалам Н. Л ЧдеНбвой На
юге Красноярского края..29 "
_ На парных ажурных застежках из коллекции Петра I изобра-
жены два всадника, преследующие огромного вепрязо. Одна из
лошадей распорот—ая кабаном, лежит на земле. Сам охотник спа-
сается на дереве Другой всадник на полном скаку. в упор стре-
ляет в кабана из лука.- По образному- выраженЩо М.И. A-pTaMo-
116311.33, листья на дереве как бы взъерошены ветром B со__ответ—
ствии с бурным движением, HpOHHHhIfl-WOIHKM всю драматическую
сцену охоты„ _в лесу. __ ._. J
т _

На серебряном блюде сасанидского'вреМен'и представлен 'сю-
жет, аналогичный описанному выше Здесь изображен всадник,
на полном скаку стреляющий B кабана H3 лука”.
На ахеменидской печати из коллекции П. Моргана изображен
секач, нападающий на человека, вооруженного копьем. У ног
охотника расположена фигура собаки33 “
На одном из северокавказских камней- -о_белиСков две собаки
облаивают крупного кабаназ‘.
На росписи западной стены склепа № 9 Неаполя Скифского
представлена сцена охоты на кабана с собаками: Две собаки об—
лаивают (держат) кабана, к которому п0дъезжает всадник с
копьем”. Подобная композиция имеется на надгробном рельефе.
хранящемся B Стамбульском археологическом музее. На нем
изображен всадник с двумя собаками убивающий копьем Ka-
баНа‘Ч6 . . ‚.
На цилиндрической ахеменидской печати из собрания Бри-
танского музея изобраЖен охотник B «скифской» одежде, пора-
жаЮЩий копьем кабана. Рядом стоит его оседланный KoHBaV.
` Накенец, B избранных THMHaK «Ригведы» упоминается герои-
ческийперсонаж, поразивший демона B образе дикого кабана
копьем с металлическим наконечникомзв. Следует "обратить—“винд
мание на гимн, в котОром п0дчеркивается что герой убил кабана
копьем именно C металлическим наконечником. MozKHo ‚думать,
что в основе гимна лежит конкретный исторический случай.
Как совершенно справедливо отметил B. M. Массон, эффектив-
ное развитие охотничьего Хозяйства в различных экологических
зоНах B значительной мере зависело от степени технического ос-
нащешя древних охотник0339. Исходя из этого положения, а так-
же на основании: рассмотренных МатериалОВ', можно предположив,
что появление и быстрое распространение с эпохи бронзы культа
кабана на территории степной H лесостепной Зоны ЕвраЗип и Ира-
на неразрывно связано с развитием металлического охотничьего
оружия у племен, населявших данную территорию B этот п_ериод._
\
" Г.раков Б Н Скифы М., 1971, с.148_; Rostovsev M I The animal
style in South Russia and China, Princeton, __]929, табл; XXVIII, 2; IV 2 5;
скалон К M Изображения >KHB-0THB1x на Кёр'а’мнке сарматского периода. —
Труды отдетения истории первобытной куль‘гуры. T. 1., Л., 1941 с. 174,187—
195 таб.,-1 111—1Х;Членова Н. Л. Происхождение H ранняя история племен
тагарской культуры М 19,67 C 227—273 табл. 22—23 с 2,82 табл. Дзв-
пе г М А Изображение в скифо сибирском зверином стиле Ha скалах 2Верхне-
го Енисея. —Те3исы докладов Всесоюзной археологической конференнии. Пр 0-
блемы скифо- -сибнрского кулыур'но- исторического единства. KeMepOBo, 1979, с. 130,
"Нозіоузеу М 1 Указ. соч. с 26.
зСкалон К.М. Указ. соч., с. 194. "
4 T3k3ts 7. Emblems and Insi'g‘r'ni‘a. Nomads of Нк— Steppes and Far Eastern
(Hmlzdtlon EnCyclopedi'a' от World Art, v61 IV, New-York, e. 3., 1961, c. 772,‘
[раков Б H. Указ. c0H., с. 148
161“

" Ок ладников А. П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья, H. I, 11,
М.——Л., 1950, с. 410.
° Семе'НОв С А Развитие техники в каменном веке. Л., 1968 с 322—323.
7 Р авски й Э. И. Пери-гляциальные явления H петригля-циальные зоны плей—
стоцена Восточной GH6.HpH —В кн.: Вопросы геологии антропогена М., 1961,
Кинл Н B. Абсолютная хронология основных этапов истории последнего
оледенения H nocnenemHHHOBbH Сибири (no данным радиоуглеродного метода).
—-—В кн.: Четвертичный периол H его история М., 1965; Кинл Н. В Геохро-
нология позднего антропогена по изотопным данным. М., 1974.
ts.I‘epaCHMOH M. М Раскопки палеолитической стоянки в с. Мальта.——
В кн: Палеолит СССР. Ивив. ГАИМК, № 112, 1935, с.; 78—124: Сосновский
Г. П. Поселение на Афонтовой горе. —B. KH.: Палеолит СССР. Изв. ГАИМК.
№ 118, 1935, c. 131—135; Ермолова Н. М. Терриофауна долины Ангары в
позднем антропогене Новосиб‚ирск 1978, с. 68—157
9 Агра мова 3. А К вопросу об охоте в верхнем палеолите. —СА, 1964,
№4 177—180.
'° Есрмолова Н. М. Указ. соч. с. 180
” Арутюнов С. А, Сергеев Д. А. Древние культуры азиатских эски-
мос0в (Уэлченский могильник). М., 1969, с 98; Окладников А. П., Бере—
говая М А Древние поселения Баранова мыса. Новосибирск, 1971, 'с. 159,
163 и мн др.-
‘2 Брэм А. Путешествие по Севоро— Восточной Африке. М., 1952, с. 545.
'3 П идоп л н чко И. Г. Позднепалеолитпческое жилище Ha костей мамонта
на Ук аине Киев, 1969 с. 132—138.
" нтерман Р. E., Голубева Л E. История развития растительности
Восточной Сибири в антропогене. —B кн.: Основные проблемы научения чет—
вертичного периода к V11 HOHrpeccy. M, 1965, с. 365—375. '
'5 M ассон В. ..М ЭконоМика H социальный строй древних обществ (в свете
данных археологии). Л., 1976, с. 32
‘6 Окладников A. П Указ. соч., с. 214; Ермолова Н. М. Указ.
соч., с.. 173.
_ ”Окладников А. П Указ. соч., с. 230—231. _
‘8 Арсеньев В. К. По Уссурийскому краю. Дерсу Узала. М, .1978. с. 457;
Тугопуков В. А. Следопыты верхом на оленях. М, 1969, с. 18; Черка-
сов А.А. ЗапискиохЫотниканатуралисМга М., 1962, с. 402
' ‘9 Окладников А. П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья, H. 111.
—.,Л 1955, с. 61—62; Адлер Б. Луки H стрелы Северной Азии. —Русск.
аитроп жури, № 3, 4, 1903, с. 188 и др
”Адлер В. Указ. соч., с. 183. ОкладниковА. П Указ. c0H., 1955, с.70.
“ ЕвтюхоВа Л. А. Ащрхеотогическтие паМятникн енисейскнх кыргызов
(хакасов). Абакан, 1948, с 104; Смирнов К. Ф. Вооружение савроматов. .—
МИА. № 101, M., 1961 с. 66— 67.
`” AH\ HHH Д Н. О древнем луке и стрелы.—Тр. V AC B Тифлис-е. М.,
1887 с. 337 и др.; Ленц Э Заметки о предметах вооруЖения из раскопок
1903 г. близ с. ЖуроВки Киевской губернии.—ИАК, вып. 14, 1905, с. 64— 68,
Граков Б. Н. Технийа нэт-.отовттения MeTa.11HHeCKHx наконечников стрел y
скифов и сарматов. —Тр. РАНИОН, V, M. 1930, с. 76; Смирнов К. Ф.
Указ. соч., с. 31—32.
23 Гаврилова А. А Могилы-тик Кудыргэ как источник по истории алтайских
племен М., 1965, с. 87. 9
24Семенов C. A. Указ. с.,оч с. 291. _
“° Соколов И. И Копытные звери. Фауна СССР.„Млекопитающие, 'н. с.,
.№ 71, т. I, ВЫП. 3, М.—Л. 1959, с. 76.
% Семенов C. A. Указ. соч., с. 301
27 Л азарева Т Эпос- в волоте. ——Вечерний Ленинград. 21 октября 1978г.;
Чеса нова T. Шедевр H3 Тувы—Неделя, 19—25 февраля 1979 г., № 8/988!
162

'*'" Суразаков А. С. Железный кинжал из долины Ачик Горно-Алтай-
ской автономной области.——СА, 1979, № 3, c, 266. .
29 Членова Н, Л. Указ. соч., с. 272—273, табл. 22—23; с. 282, табл. 32.
3" Руденко С. И. Сибирская коллекция Петра 1. Археология СССР. САИ,
вып. ДЗ—9, М.—Л., 1962, табл. V11, 1, 7,.
3' Артамонов M. И. Композиция с ландшафтом в скифо—сибирском ис—
ку-сс'тве.—С—А, 1971, № 1, с, 91.‘
3” Орбели И. А., Тревецр К. В. Сасанидский металл. М.—Л., 1935,
табл. 3, 6, 21. '
33 Pora d a E. Corpus of Ancient near Eastern Seals in North American C01-
lections, Washington, 1948. т. 1, с. 101; т. 11, табл. CXXV, рис. 831.
34 Савинов Д. Г. О культурной принадлежности северокавказских кам-
ней—обелисков.—В кн.: Проблемы археологии Евразии и Северной Америки.
М., 1977, с. 124, ‚рис. 1.
35 Шульц П. Н. Раскопки Неаполя Скифского.—Кратки.е сообщения о
докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры,
вып_ ХХ1, 1947, рис. 7а.
35 Ghirshma n R. Persia from the Origins to Alexander the Great, «Art
of Mankind», v01. 5, London, 1964, с. 442.
37 Раевский Д. С. Очерки идеологии скифо—сакских племен. “Опыт pe-
конструкции скифской мифологии. М., 1977, с. 83.
38 Ригведа. Избранные гимны. Пер., комм. и вступ.. ст. Т. Я. Елизарен.
ковой. 1972, X, 99, 6.
39 Массон B. M. Указ. соч., с. 32.

...А. М. КУЛЕМЗИЦ-каьнд. ист. наук
Кемеровский госуниверситет
НЕКОТОРЫЕ ФАКТЫ РАЗЛОЖЕНИЯ РОДОВЫХ
ОТНОШЕНИЙ В ДРЕВНЕТАГАРСКОМ ОБЩЕСТВЕ-
Состояние наших современных знаний о тагарской культуре
даетвозможнос'ть приступить к исследованию одной из централь—
ных проблем древнейшей истории —— определению уровня социаль-
ного развития общества—создателя археологической культуры.
Успешное решение этих вопросов в отношении племен и наро-
дов, близких но уровню развития древнетагарскому обществу,
создает благо-приятную обстановку для создания г-гсторнко—архео—
логических параллелей и использования аналогий. Однако ника-
кие аналогии древних или современных обществ не заменят пред—
ставлений о развитии конкретного 'общества в специфических
условиях, ибо, как отмечает М. П. Грязнов, «нельзя распростра-
нять на древние кочевые общества полностью какую—либо из со-
временных форм кочевого хозяйства и быта... Ни одна из наблю-
давшихся этнографами форм кочевого скотоводческого хозяйства и
связанного с нею быта современных кочевых народов не может
быть распространена на скифов, так как они несовместимы с не—
которыми известными нам особенностями хозяйства и быта ски-
фОВ»'_
Исследованию социального развития древнетагарского обще-
ства не посвящено специальных трудов. Однако в отдельных ра—
ботах различных авторов ему уделялось некоторое внимание и
при этом высказывались диаметрально противоположные взгляды.
В результате по вопросу уровня социального развития древнета-
гарского общества в литературе сложились две точки зрения.
Первая—тагарское общество—эпоха расцвета патриархально-
родовых отношений, идеал первобытного коммунизма без выра-
женной социальной дифференциации? Вторая—тагарская эпоха
в Южной Сибири—это период роста имущественного и социаль—
ного неравенства, ломки родовых отношений, созревания социаль-
164

ных противоречий и утверждения строя военной демократии. Но
и здесь также нет полного единства мнений. Одни исследователи
считают, что «силы разложения первобытных отношений» лишь
незначительно коснулись татарского обществаз. Другие рассма—
тривают его как последнюю фазу строя военной демократии‘.
В работах авторов, „касавшихся этой еще слабо изученной
проблемы, тагарское- общество рассматривалось лишь в самых
общих чертах и, самое главное, вне его движения. Однако не
следует забывать, что уровень развития общественных отношений
за полтысячи лет не может оставаться неизменным во время бы-
тования тагарской культуры в Южной Сибири—эпохи самых
значительных общественных перемен по сравнению со всей преды-
дущей историей.
Говоря о социальном развитии общества, в первую очередь,
следует иметь в виду уровень развития его производительных сил.
Такие попытки уже предпринимались некоторыми исследователя-
ми5. Одна—ко изучение лишь хозяйственного уклада не позволяет
увидеть конкретной картины социальной дифференциации, явля—
ющейся следствием экономического развития. Представления об
этом могут быть получены при рассмотрении обряда погребения,
где, пусть даже в искаженной форме, отражены признаки соци-
ального устройства реального общества. Социальные явления,
тра-нсформировавшись через призму религиозно-идеологических
представлений общества, отразились в обряде погребения и с из—
вестной долей достоверности могут быть реконструированы-.
В специальной литературе неоднократно отмечалась разнотип-
ность обряда татарских погребений, в существовании которой ис-
следователи склонны ВИДеТЬ социальные причины. Тенденция к
социальному «раздвоению» обряда погребения особенно усили-
лась к концу тагарской культуры. Так, С. В. Киселев, выделивший
шесть типов татарских погребен-ий, впервые отметил воинов как
особую социальную категориюб. М. А. Дэвлет в осноВу созданной
классификации татарских погребальных сооружений также кла—
дет социальные признаки7. А. Д. Грач, рассматривая погребения
скифского времени на юге Сибири (в том числе и татарские), так-
же определяет их категории в зависимости от социального поло—
жения погребенныхд.
Материалы последних двух десятков лет исследований тагар-
ских погребений на территории Хакасии и Кемеровской области,
которые не привлекались ранее с этой целью, дают дополнитель-
ные факты, свидетельствующие о процессе развития социальных
отношений в древнетагарском обществе. Так, помимо погребений
представителей родовой знати, глав патриархальных семей и ря-
довых общинников, выделенных названными исследователями,
нам удалось зафиксировать погребения неравноправных членов
общества'в могильниках Ягуня, Серебряково, Тисуль и Шестако—
165

но и выделить их в самостоятельную социальную категорию“.
Для нее характерен обрЯД захоронения без особых ритаУлов "
погребальной атрибутики, вне могил, в насыпи кургана или по-
верх могильного бревенчатого перекрытия, без инвентаря. Такой
тип погребений появляется с V B. до н. э. и бытует до конца та-
гарской культуры. —
Существенным признаком уровня социального развития явля-
ется популярность войны B обществе, как одной из сторон обше-
ственной жизнн, и вследствие этого наличие погребений воинов
в данном случае отражает реальное их место при жизни.
Относительная однородность обряда погребения на баинов-
ском зтапе (VII—VI BB. до н. э.) свидетельствует о том, что B это
время тагарское общество представляло собой B основном слабо
дифференцированную р0довую организацию. На подгорновском
этапе (VI—V BB. до н. э.) захоронения воинов встречаются уже
B большом количестве, среди которых появились выделяемые осо-
бым положением (Кара-Курган, Узун-Оба). Если же проследить
общую динамику роста числа погребенных воинов, то мы увидим,
как за короткий исторический промежуток времени довольно бы-
стро произошел процесс милитаризации древнетагарского обше-
ства. Так, на баиновском этапе воины составляли 20% от всех
погребенных мужчин, на псдгорновском этапе—50, а на сарага-
шенском— 90%. То есть к концу тагарской эпохи уже почти каж-
дый мужчина являлся воином. С ~VI B. до' н.э. возрас-
тает количество погребений с оружием и у саВроматов. 'K. Ф.
Смирнов усматривает B этом «.. ‚один из наибОлее сущеСТвенных
признаков, по которому можно судить о формировании строя во-
енной демократии у савроматов...>›'°. Но не только мужчинам B
это тревожное для тагарцев время приходилось браться за“ ору-
жие. Были и в Сибири свои «амаЗонки». Так, женщины-воины
среди погребенных с оружием составляют 5%, а среди лучников ——
14%.
Если принять во внимание, что колиЧ-ество предметов воору-
жения, виды оружия, а также количество и Некоторые виды укра—
шений*, положенных с погребенным, символизирует прижизнен-
ный «ранг» воина”, то станет очевидным, что в среде самих вон—_
нов, как особой социальной группы людей древнетагарского об—
щества, также нет полного равенства. Во-первых, подсчеты пока-
зали, что 40% погребений воинов сопровождались указанными
предметами, а с невооруженными B погребениях они встречаются
почти в два раза реже. Во—вторых, обратная зависимость пока-
зывает аналогичную картину. Среди всех погребенных с украше-
ниями 75% составляли воины.
"' Анализ показал, что такими предметами ритуала являются коромыслооб-
разные подвески, оленные бляшки, «обручи» B области берцовых костей; факелы.
166

Если предметы вооружения и названные украшения можно
рассматривать как знаки наметившейся дифференциации, то сре—
дн тагарских захоронений воинов можио выделить дополнительно
еще две группы. Первая -———это воины, вооружавшиеся чеканом со
втоком. Они носили оленную бляшку и могли иметь кинжал как
дополнительное оружие и все остальные виды украшений. С ними
довольно часто в могилу ставился факел с ритуальным огнем.
Это воины более высокого ранга. Вторая группа —— это воины, во-
оружавшиеся луком и стрелами. Дополнительно они могли иметь
кинжал Их костюмы украшали коромыслообразные подвески и
обручи на лодыжке. Средний возраст второй группы лучников
значительно ниже возраста воинов вообще—27 лет против 35.
Высок среди них и процент женщин Савроматские женщины так—
же были вооружены преимущественно луком со стрелами”. Таким
образом, воины второй группы—зто менее влиятельная часть
древнетагарского общества, это воины низшего ранга. Следует
заметить, что с погребенныМи воинами куски жертвенного мяса
клались в 2,5 раза чаще, чем с остальйЫми.
Таким образом, мы видим, что среди населения тагарской
эпохи выделилась особая категория людей—воины, занимавшие.
более высокое положение в обществе. Но существование от—
рядов “вооруженных людей является следствием раскола общества
на два враждебных класса'з. Появилась знать, захватившая
власть и богат'стза в свои руки. Только этим можно объяснить
возникновение в конце тагарской культуры таких гробниц, как
Больщой Салбыкский курган, большой курган, раскопанный Д. А.
Клеменцем около Уйбатского чаатаса, Большой Тесинский кур
ган, раскопанный Аспелиным, курган —№ 8 у Кызыл-Куля, раско-
панный А. B. Адриановым, и др. Наличие погребений с неслож-
ным обр'ядом, с одной стороны, и пышных усыпальниц— с другой,
есть факт существования бесправных людей H аристократии.
Экономический уровень развития древнетагарского общества
также предполагает деление общества на аристократию и про—
стых общинников. Появление в конце тагарской культуры руч-
ного _жернова является красноречивым подтверждением этого.
Ибо, как отмечал К. Маркс, «...ручная мельница дает обще-
ство c сюзереном во главе...»“
В поздних тагарских погребениях набЛЮДается заслуживаю-
щий внимания факт. С основной массой погребенных воинов не
встречается оружия натуральных размеров, за исключением ред-
чайших случаев. Все оружие в таких погребениях миниатюрное.
Объяснение этого явления стремлением тагарцев к экономии ме-
талла нелогично, так как в предшествующее время, когда металл
доставлялся гораздо большей ценой, этой экономии мы не Наблю-
даем. Миниатюрпзация оруЖИЯ, наблюдаемая в скифских захо-
167

ронеииях Д.. Б. Шеловы-‚ым истолковывается им как след*ствие"Уси-
ления роли дружины, противостоящей He только врагам, но H не-
вооруженным соплеменникам'5.
На данном этапе развития древнетагарского общества дружи-
на должна была не только противостоять народу, но H заменить
его в деле охраны богатствади достояния племени, потому что
значительная часть этих материальных благ— уже не находилась
в общинном пользовании.. С усилением ‚дружины отпадает необ-
ходимость B вооружении всего народа. Дружина здесь-выступает,
по мысли Ф. Энгельса, как «учреждение общественной власти,
которая уже не совпадает непосредственно с населением, орга—
низующим самое себя как вооруженная сила»…. Этим обстоятель-
ством, видимо, можно отчасти-объяснить замену-в позднетагар-
cKHx погребениях воинов натурального оружия миниатюрным, ко-
торое еще только по традиции полчеркивало формальное призна—
ние всех мужчин воинами, да H. то лишь B потустороннем мире.“
На поздних этапах татарской культуры наблюдается также
тенденция к уменьшению количества инвентаря, положенного 'с
каждым погребенным. Это явление можно рассматривать как“ по-
явление замены личной собственности общинника на некоторые
предметы собственностью семейной Аналогичное явление было
исследовано также M И Артамоновым в скифских курганах, ко-
торый. истолковал ето как результат появления права наследова—
ния имущества“/_ Имеется предположение, что в татарском обше-
стве существовало наследование и- общественного положения”.
Приведенные, пусть разрозненные факты (использование руч-
ной мельницы, появление права наследования имущеСтва H 06'-
щественного положения, резкое усиление милитаризации общеъ
ства, высокая степень социальной дифференциации), синдетелъь
ствуют о том, что B татарском обществе бурно происходили про—
цессы распада родовых отношений. Новые социальные явления в
древнетагарском обществе были .близки к имевшим место тен-
денциям у скифов H савроматов B период созревания у них основ
раннеклассовото общества.
Рассмотренные факты H сопоставления с историческими парал-
лелями позволяют предполагать, что древнетагарское общество
B конце своего существования вступило B стадию исторического
развития. коТорая именуется«военно—демократическим строем».
‘ Гряз п ов M. П Не которые вопросы истории сложения H развития ран-,
них ъочсвых обществ Казахсгана H Южной Сибири. КСИЭ, XXIV. 1955, с. 19.
.N' ”713'8cpHmTaM A. H. K вопросу о классовом расслоения.—ПИМК, 1933,
o __
3 Киселев С -B.- Разложение рода H феодализм на Енисее. —— ПИЧЪК),
М. 1933; Левашова В П. Из далекого прошлого южной части Краснояр—
ского края, Красныоярск 1939; Мартынов А. И. Лесостепная татарская
культура, Новосибирск, 1979.
168

‘ Грязнов М, П -Древнейшие naMa‘anKn re оического эпоса народов
Южной Сибирси. _Археологичесний сборник, № 3 ., 1968; он же. Татареная
культура ——Р стория Сибигрпи, т. 1, Л., 1968; Грач А. Д. Принципы и методи—
ка историко археологической р-еконстрхкцни форм социального строя. _Соцн-
:\.тъиаи нсторня народов Азии. М., 1975; Хазанов А. М. Первобытная пери-
ферия докапиталистическин обществ. _Первобытное общество. М., 1975.
° Левашова B. П. Указ. соч., Киселев С. В Древняя история Юж-
ной Сибири. _МИА 9, M, 1949; Гришин Ю С _…Производство в татарскую
-›'поху. _МИА 90, М, 1960
6 Киселев С. В. Указ. соч., с. 277.
7 Дэвлет М. А. Погребальные сооружения татарской культуры.—Вест—
ник .ЛГУ № 4, 1958.
3 ГрачА __Д. Указ соч. -- - -
9 Ky чемзиЫ A М. История вооружения 11 военного деча племен татар-
ской культуры. Канд. дис, Новосибирск,-. 1973, с. 1.83—184
“ Смирнов K. Ф. Савроматы. М, 1964, с. 210.
” J1 нпскни А 1-1. Погребения тагарсюих воинов на р. Биджа. “CA, 1966,
№ 2; Ку flex/131111 А. М. Указ. соч, с. 185—190.
12 Смирнов K. Ф. Савроматы. М., 1964, с. 202.
‘3 Ленин B. И Государство 11 революция. —-ПСС, т 33, с. 8—12.
‘4 Маркс К. Нищета философии. —— К. Маркс и Ф. Эгнгечьс. Соч.,
изд. 2, т. 4, с. 133. _
”' Шелов Д. Б. Социальное развитие скифского, общества.—Вопросы
истории, № 3, 97.2 -
‘5 Энгельс Ф. П оисхожцение-семьи, частной собственности и государства.
-—K. Маркс и Ф. нгельс. С.оч‚ изд. 2, T. 21, 170—171.
94‘; Артамонов M. И. Общественный строй скифов Вестник ЛГУ. № 9
1
“Липский А. H Указ соч.

т. Н. ТБОИЦКАя, канд. m. 1253::
Новосибирский пединститут
К ВОПРОСУ О НОВОСИБИРСКОМ _,ВАРИАНТЕ
БОЛЬШЕРЕЧЕНСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Большереченская культура, культура лесостепных племен, вхо—
дивших B состав скифо-сибирской культурной общности, была
впервые выявлена М. П. Грязновым на материале раскопок у
Ближних Елбан в Верхнем Приобье. Он выделил три этапа ее
развития: большеречей'ский (VII—VI BB. до н. э.), бийский
(V—III BB.) и березовский (II—I BB. до н. э.). В Бл. Елбанах
наиболее полно был представлен большереченский этап. На его
обширном материале М. II. Грязнов четко установил генетичес—
кую связь этого этапа с “последующим —— бийским'.
Работы новосибирской археологической экспедиции, проведен-
ные за последние 20 лет, дали возможность выделить новосибир—
ский вариант большереченской культуры. Южная граница этого
варианта проходит г:риб.*:изительно B районе г. Камень-на—Обп.
Северная граница не была постоянной: она постепенно продвига—
ется к северу от Новосибирска на юг Томской области (до устья
р. Уени)2.С востока большереченские племена граничили с носи—
телями татарской ICy’IIbTypr Ачинско—Мариинской лесостепи. За—
падными соседями были племена саргатской культуры. Граница с
ними шла по среднему течению Оми. Так, в Усть—Тартасском мо—
гпльнике найден типичный большереченский сосуд, керамика та-
кого же типа встречена близ Мышайловского озераз, а в могиль-
нике Ст. Преображенка—З обнаружены саргатские и большеречен—
ские сосуды‘.
Изучение этого материала дает возможность выявить характер—
ные особенности новосибирского варианта большереченской куль—
т'уры, которые прослеживаются B погребальном обряде (нали—
чие курганных насыпей, рвов, окружающих могилы, преоблада—
ние восточной ориентации погребенных с отклонениями на север
и юг), в инвентаре (влияние северных лесных культур) и в хро-
нологических рамках бытования данной культуры в Новосибир—
ском Приобье.
Большереченский этап большереченской культуры в Новоси-
170

бйрском Приобье не прОСЛеЖ’Ивается. К Vii—L—Vi BB. до. н. э. здесь
относятся два городища —— Завьялово—1 и Завьялово-5, которые
надежно датируются раннескифскими наконечниками стрел, кос—
тяными и каменными застежкамиб. Для керамического комплекса
характерно сочетание ирменских традиций (заштрихованные
треугольники, геометрический орнамент) с северными лесными
чертами. Фигурный штамп с преобладанием штампа B виде косо—
го креста, сохранение архаической отступающей техники нанесе-
ния орнамента и выпуклый венчик (рис. 1, 8—17) являются сви—
детельствами этих северных черт.
Эти лесные черты B период перехода от бронзового века K же-
лезному B той или иной степени распространены на широкой по—
лосе лесной и лесостепной зоны от Урала до Енисея. Наиболее
четко они представлены в Сургутском Приобье B памятниках
Барсовой горыб. В лесостепной зоне мы встречаемся либо с про-
никновением групп самих лесных племен (Завьялово-1 и 5), либо
с их культурным влиянием (Бл. Елбаны).
В изученных М. П. Грязновым памятниках Бл, Елбан это влия—
ние прослеживается B орнаментация сосудов оттиском штампа B
виде косого креста. Как совершенно справедливо отмечает М. П.
Грязнов, в Бл. Елбанах B целом традиции керамического комп—
лекса большереченского этапа получили свое развитие B после—
дующем бийском этапе той же культуры. Это отчетливо видно
при сравнении сосудов того и другого этапов (рис. 1, 1—7, 22—24).
Иную картину представляют собой керамические комплексы
Новосибирского Приобья. Здесь можно проследить лишь отдель—
ные-черты связи между керамикой VIP-VI BB.- и V—IV BB. до н.э.
Так, среди сосудов второй группы завьяловской керамики, восхо—
дяшей K ирменским традициям, встречаются крупные баночные
или близкие K ним сосуды, имеющие орнамент B виде узкого _по—
яска, чаще всего из двух рялов жемчужин. Именно K ним восхо-
дит ряд баночных сосудов бийского этапа. Но B целом керамичес-
кие комплексы этих перибдов настолько отличны друг от друга,
что трудно говорить об их принадлежности к "одной культуре
(рис. 1, 8—17, 25—33). Завьяловскую керамику, типичную для
северного лесного круга, нельзя относить K большереченской куль-
туре, ВХОДНВШСЙ B состав скифо-сибирской культурной общности.
Всвязи с этим представляется возможным пересмотреть куль-
турную принадлежность тех погребенйй'Томского могильника, ко—
торые исследователи относят K большереченскому этапу7. В них
найден многочисленный бронзовый инвентарь, который М. Н. Ко-
марова датирует VI.I——VI BB. до н.э., и веего лишь пяТь сосудов:
один баночный и четыре круглодонные чашечки. Они орнаменти-
рованыелочкой или рЯДами Kocoro креста (рис. 1, 19—21). Все
эти сосуды найдены B трех могилах, сопровождающий инвентарь
которых (бронзовые топор и клевец), по определению указанных
UK

gaging»: щохошштшцФадчою «впадают оноходзювоошощ «3:26an .н ‚Ёп…
АА
…… 1 „ „ … … Х 1A \…„_…_…‚…_…_…_……„‚
n .q „› ^, 1.121;:
„\\Ёг2`хьж .o _
“Э..…дгбтццп ‚ ...1 ., ‚:,.
`\|_"\|\-\(\
..к«‚ц!‹.)ъ<\ ФН
...»..д».…;
"‘-"3:
.»..._ьцц_.цдцц
. at...
ппц: дц.—
.. :\. .
‚...-::, ___—ь.
’
[«‹411`і`
…) ..»и›р‚..‹
эн ю
:
)`...`о—__.3__.\Ц__.
) ___—3 :.." :..) ___—`.`...)
\\\.\\\`
I’ll trill/ll
HQQOHgIlI
5103 owol
J
.. __
_. imam/mu _
ЕЮИЭЁИЧИЭОНОН
дхд_цгкцкка‚д.ц.п.ццд;
....` . . .
.J PJOvUfl: ,)
fifimvH
_ яинжищ
F . ‚ 1.7.111).r1.n..1.»l:J.n:.n!ro.11no..)lq.
AIDGAJQAJdmaflCQfiL. . къ км с)... „)( . .. .‘ д а ц д ‚ . д . .
_, : _ _ mm _) .,» „.. ‚ ‚доп.. .…п....п‚.….‚.. „%_‚›„‚_‚‚_.„…__ю..о:а..‚‚._‚_„и.т.д 1.
. Г Ь
*__*—_. ...-.-
.. б.: он:.щщ 13$ .п.: Quinn rat—.5 .!
|П
1.72

авторов‚{ не ВЫХОДИТ за пределы VII—VI BB. до н. э. Вне поля зре-
ния исследователей. остались хранящиеся в ГИМе два “обломка
сосудов, `орнаментированных косым крестом, нанесенным в одном
случае отступающей техникой (рис. 1, 18). Сосуд имеет выпук-
лую шейку и полностью повторяет завьяловские экземпляры. Это
разрешает отнести погребения VII—VI BB. из Томского могильни-
ка к той же культуре, что и завьяловские городища. Можно по—
лагать, что на территории Томского Приобья, как и Новосибир-
ского, известные B настоящее время памятники VII—VI BB. He M0-
гут быть отнесены к большереченской культуре.
С V B. до н. э. картина меняется. Новосибирское и Томское
Приобье оказываются втянутыми в этот культурный круг. Появ—
ляются изделия в скифо—сибирском зверином стиле, вооружение и
предметы конского набора, характерные для широкой степной и
лесостепной полосы Евразии. К этому времени можно говорить о
трех вариантах большереченской‘ культуры: верхнеобском, ново—
сибирском и томском. Два первых очень близки между собой[
Погребения томского варианта пока неизвестны, Материал по—
селений и отдельные находки'детально Изучены Л. М. Плетневой,
которая полагает, что это не вариант, а самостоятельная культу1
ра, «сложившаяся под воздействием более развитых культур
Южной Сибири и Казахстана»8. Как нам кажется, этот вывод
противоречит данному ею анализу керамики. Действительно, B
томских поселениях и кладах найдено значительное количество
т`агарсК'их вещей, коТорые попали в Томское Приобье водным пу-
тем по р. Томи. Но татарская керамика, как указывает Л. М.
Плетнева, B томских комплексах отсутствует, а большере-
ченские сосуды с поверхностью, заглаженной мокрой тряпочкой,
и с округлым венчиком встречаются B достаточном количестве.
Точно так же и в большереЧенских поселениях Новосибирского
Приобья встречается керамика томского типа: поверхность со—
судов заглажена не мокрой тряпочкой, а пучком травы или ще-
пой. горло низкое, орнамент расположен ближе к закраине (рис.
1, 19—21). Подобное взаимопроникновение керамики сВИДетель—
ствует о тесных контактах между новосибирскими и томскими
племенами, о возможности заключения браков между ними (ведь
керамика изготовлялась женщинами B привычном им стиле).
Одним из основных отличий томских комплексов от новоси—
бирских является отсутствие B первых небольших сосудов типа
ку'вшиичиков, но они. относились к похолной посуде и встречены
лишь в погребениях, их нет даже B таком значительном новоси—
бирском поселении, как Ордынское-9. А погребения B Томском
Приобье пока неизвестны. Впрочем, окончательно вопрос о том-
ских племенах может быть решен лишь после открытия и изуче—
ния могильников.
Для новосибирского варианта большереченской культуры ха-
173

рактерно следующее: 1) курганные могильники; 2) HaJIHHHe пол
насыпью рва, окружающего могилы; 3) преобладание ориента-
ций погребенных на ЮВ и В с отклонениями на Ю кВ; 4) при—
сутствие в керамических комплексах отдельных сосудов томского
варианта; 5) преобладание гладкой или слабо орна'ментирован—
-ной керамики, представленной баночными формами, ,горшками со
слабо выраженной шейкой и небольшими похщными кувшннчика—
ми, часто имеющими отверстия-для псдвешивания.
Самый ранний памятник новосибирского варианта большеречен—
ской культуры — курганный могильник Ордынское-1 — по своему
инвентарю относится к самому началу V B. до H. 3. B нем еще от—
сутствуют железные ножи, которые появляются в Новосибирском
Приобье в IV в.до H. 3. (могильники Н. Шарап — 1 и 2), а под
курганной насыпью обычно содержится лишь Одна могила, окру-
женная неглубоким рвом, прерывающимся чаще всего на востоке.
Постепенно нарастают изменения B антропологическом сос-
таве населения, его погребальном обряде, отдельных элементах
инвентаря и в керамических комплексах.
Антропологический материал новосибирских курганов был изу—
чен В. А. Дремовым9. Он отмечает, что население здесь было сме-
шанным. Некоторые черепа принадлежали европеоидам, у других
явно присутствовала монголоидная примесь. По всей своей сово-
купности все они занимали промежуточное положение между
европеоидными и монголоидными типами. Отдельные черепа сви—
детельствуют о проникновении южного населения, имевшего B
своем составе примесь центральноазиатского антропологическо-
го типа.. Это явление отмечено В. А. Дремовым для могиль-
ника Н. Шарап—2, который датируется не ранее рубежа IV—III
BB. до н._ 3. .
B погребальном обряде происходят следующие изменения. Уве-
личивается число могил под одной насыпью (до 11—15 и более).
Число погребенных, ориентированных на В, постепенно возрас-
тает. С рубежа IV—III BB. до H. 3. появляется круговое располо-
жение могил вокруг одной или двух центральных (Н. Шарап—2,
Быстровка- 1 ).
Что касается керамического комплекса, то форма сосудов на
протяжении всего времени существования большереченской куль-
туры отличалась удивительным постоянством. Изменения просле-
живаются лишь в орнаментации. Так, с 111—11 BB. до н. 3. (Быст-
ровка-1) на отдельных сосудах появляется многорядная орнамен-
тация: ряды горизонтальных елочек, иногда разделенные прямы—
ми линиями. Из других изменений надо отметить замену брон-
зового или железного боевого топора—чекана (Н. Шарап-1 и 2)
бронзовыми кельтами западносибирского типа (Быстровка-1) и
начало вытеснения мелких костяных и бронзовых наконечников
стрел крупными.
174

Самым'поздним могильником большереченского типа в Ново—
сибирском Приобье является Выстровка-1, который-хорошо дати—
руется 111—11“ вв. до H. 3. Четко прослеживаются связи с запад-
ниями соседямпъ B том числе и с племенаиптсаргатской культурьк
11х объединякуг наличие меловой подсыпки, каменных терочек-
илтариков, некоторых элементов в орнаментации керамики и т. д.
Могильник Быстровка-1 синхронен кулайскому могильник'у Ка-
менный Мыс, расположенному на севере Новосибирского При-
обья. Это свидетельствует о том, что в III—II BB. до H. 3. больше-
реченские племена отступили на юг Новосибирского Приобья под
наплывом северных лесных племен. K I B. до н.э. по всей этой тер-
ритории распространяется новосибирский вариант кулайскойъцюпг
турьъ о чем свидетельствует _ряд погребений могильника СЦ»
дынское—1. В верхнем же Приобье продолжали жить племена бе-
резовского этапа большереченской культуры (Бл. Елбаны). Но
B I B. H. 3. H здесь уже распространяется один из вариантов ку—
лайской культурьНЧ _
'Гаким образом; хронологические рамки новосибирского вари—
анта большереченской культуры в основном совпадают с ее бий-
ским этапом. Он начинается на рубеже VI—V BB. до н. 3. H конча-
ется B IIL—JI BB.1KL н.э„ причем в конце этого времени на се-
вере Новосибирского Приобья уже была распространена кулай-
ская культура.
' Грязнов М. П. Древняя история племен Верхней Оби.—МИА, № 48',
М.——Л., 1956, _с. 45—98. `
. .2 Троицкая Т. Н. O северной границе распространения большереченских
племен.—+В _кн_: Этнокультурная история населеНия Западной Сибири. Томск,
1978‚'с. 46—55.
3 OAK, 1894, СПб, 1896, с. 145, рис. 221; ОАК, 1895, СПб, 1897, с. 41—42,
100—103. ' -
4. Раскопки B. И.. Молодина. Материал--х-ранится-в ИИФФ. CO AH CCCP.
5 Троицкая.Т. Н. ПоселениеУП—Ч! вв. до н. 3. у с. Завьялово. —-—
КСИА, в. 114, М.. 1968, с. 100, рис. 46, н„ с; она же. О культурных связях
Новосибирского Приобья в VII—VI BB. до н. 3. —- B кн.: Проблемы хронологии
и культурной принадлежности... Томск, 1970, с. 159, рис. 4, м.
6 Чемякин Ю. М., Коротаев В. П. Многослойное поселение Барсов
Городок 1/10._—В кн.: Вопросы археологии Приобья. Тюмень, 1976, с. 53—54.
рис. 2, 3; Елькина М. Р. ' Поселения раннего железного века в Сургутском
Приобье. — В кн.: Археологические исследования на Урале и Западной Сибири.
Свердловск, 1977, с. 104—118, рис. 3, 4.
7 .Ком аров а М. Н. Томское Приобье. — МИА, в. 24, M., 1955, с. 30—3-7;
Плетнева Л. М. Томское Приобье в конце VII—VI BB. до н. э. Томск, 1977,
с. 23—35.
° Плетнева Л. М. Томское Приобье...
9 Д ре мо в В. А. Материалы к антропологии большереченской культуры. —
В кн.:“ Известия лаборатории археологических исследований КГПИ. Кемерово,
1970, с. 99—108; он же. К вопросу о расовом составе населения Новосибир—
ского Приобья в эпоху. раннего железа. — B KH.: Археология и краеведение Ал-
тая. Барнаул, 1972, с. 33—37. _
… Троицка я Т. Н. Кулайская культура B Новосибирском Приобье. Ново-
сибирск, 1979, с. 41—44.
175

...- М. П. ЧЕРНОПИЦКИИ
Институт археологии АН СССР
Ленинградское отделение)
КУРГАННАЯ ГРУППА КАК АРХИТЕКТУРНЫИ АНСАМБЛЬ
(Опыт композиименно-художественного подхода)
Древнейшим типом массового культового сооружения степей
являются курганы. Растущие масштабы новостроечных исследо-
ваний определяют необходимость принципиально нового, архитек-
турно-художественного подхода к кургану как к особому, эвристи-
чески сложному археологическому источнику с многокомпонентной
структурой.
. Представляется возможным говорить о длительном существо-
вании в евразийских степях мощной курганной строительной тра-
диции, возникшей с началом эпохи раннего металла и исчезнув-
шей лишь в позднем средневековье. Развиваясь B различной, Me-
няющейся этнической среде на протяжении ряда культурно-исто-
рических периодов, она является одной из предельно прочных
культурных традиций степи, традицией, так сказать, трансэпохаль-
ной, пронизывающей массу конкретных эпох и нар0дов. По сте-
пени своей устойчивости во времени, пространстве и культуре, в
этом своеобразном материальном континууме истории, ее можно
сопоставить с Циркумевропейской мегалитической традицией. Сам
же феномен возникновения B прошлом столь мощных и внут-
ренне единых линий развития строительного искусства объясняет-
ся, видимо, рЯДом интегрирующих факторов, создававших на ог—
ромных пространствах на основе их экологической однотипности
сходные формы экономических, социальных и идеологических
явлений, единство исторического процесса B целом.
К числу периодов наиболее интенсивного развертывания кур—
ганного строительства, взлета в общем развитии этой традиции
относится ранний железный век, эпоха ранних кочевников, кур-
ганные Системы которых часто поражают своим размахом. Если
вся курганная архитектура прошлого должнапо праву занять
свое место B праистории архитектуры и искусства вообще, то на.
мятники ранних кочевников достойны этого в первую очередь.
Создателем методической и источниковедческой теории курга-
на в отечественной науке следует считать А. А. Спицына‘. Его
176

концепция была расширена и значительно обогащена конкретно-
историческими построениями в области истории курганов, сделан—
ными В. А. Г ородцовымі’, а впоследствии А. А. Миллер приме-
иил к курі‘анам функциональный подход3._ Однако,'отмечая сложд
иый характер курганных памятников как исторически сложив-
шихся обрядовых комплексов, постоянно указывая на особое B
этом смысле своеобразие кургана и как массового типа древнего
сооружения, и как вида историко—археологического источника и
дох0дя B многократном подчеркивании его исключительности да-
же до абсолютизации значения этого курганного уникума для
науки, никто из классиков нашей археологии не отмечал, даже в
качестве вероятного, наличия в курганных сооружениях ряда
эстетических начал. Историю нового —— и совершенно особого,
архитектурно.—художественного —— взгляла на курган следует на-
чинать с известного доклада М. П. Грязнова «Курган как архи-
тектурный памятник», прочитанного B Москве B 1961 r4.
ВЫВОДЫ Грязнова:
1) повсеместно в степи курганы являются не сооружениями
как таковыми, а лишь остатками сооружений, первоначальный
внешний 'вид которых разительно отличался от их современного
облика, подчас не имея с ним ничего общего;
2) за стереотипом современного сегментоидного кургана скры-
ваются совершенно различные, качественно разнородные соору-
жения, принявшие эту энтропийную форму в результате ряда кли-
матических и тектонических процессов, которые и составляют B
данном случае процесс археологизации объекта.
В общей источниковедческой концепции кургана` по Грязнову,
эти новые установки являются основополагающими. Вызвав са-
мый широкий отклик, предложенный подход тем не менее до сих
пор не нашел должного применения в науке. Так, предельно
сложные и эффектные сооружения боспорских курганов впервые
были подвергнуты специально архитектурному обмерному иссле-
дованию лишь .в 1956 г., а материалы опубликованы только двад-
цать лет спустя5.
Вскоре после выступления Грязнова в Центральном КаЗах-
стане А. М. Ора-збаев предпринял попытку архитектурного ана—
лиза крайне выразительных в этом отношении комплексов тас-
молинской культуры —— так называемых «курганов с усами»°.
Этим фактическиисчерпывается вся отечественная историография
арХитектурно-художественного подхода к курганным сооруже-
ниям, и. на сегодня курганная археология все еще лишена спе-
циальных обобщающих разработок в данной области. Несмотря
на большое значение нового-шага к эстетическому пониманию
кургана, _он встречает рЯД существенных препятствий, обуслов—
ленных некоторой ограниченностью распространенных ныне
взглядов. ’
177.

1. Курган был и остается для боЛЬшйнства исследоізател'ей Tit-
пом исключительно погребального сооружения. Вопрос о ряде
свойственных курганам непотребальн-ых функций (храмовых,
географических и т. д.), наличие которых все более подтвержда-
ется эмпирическими данными, и соответственно 0 культовой поли-
‹|›у||кциональности курганов. — по_настоящему еще не ставился.
2. B силу некоего, очевидно, психологического барьера архео—
логи (в т. ч. выделяющие в курганном строительстве архитектур-
ное начало) до сих пор опасаются применять к курганам спе-
циально архитектурные понятия и кат‘егориш в частности терми-
нологию оптического композиционно—Манировочного анализа.
3. He выясняется, коль скоро курганы признаны архитектурой,
какая именно ведущая архитектурная идея лежит B основе этих
сооружений, т. e. что есть курган B самой идее своей, какова его,
так сказать, исходная, первоначальная сущность.
4. Авторы ряда архитектурных разработок по конкретным
курганам (в основном внешних реконструкций) все еще рассмат-
ривают курган как отдельность, автономную единицу, фактически
замкнутую «вещь в себе». Доселе не сделана попытка интегриа
ровать архитектуру отдельных сооружений B целостной модели
единого архитектурно-художественного пространства курганнои
группы, а сам термин «курганный ансамбль» B данном его значе-
нии предлагается впервые лишь B этом очерке7.
Работа имеет целью, B порядке постановки вопроса, выяснить
возможности элементарного архитектурного анализа курганных
скоплений и" на примере памятников ранних кочевников показать
наличие B них ряда как первичных, так и относительно разви-
тых эстетических начал и принципов организации пространства.
При этом главное внимание будет уделено наиболее распростра-
ненному, массовому типу курганного ансамбля —-- так называемым
курганным цен-очкам.
Курганная цепочка B чистом виде есть единый ритмический ряд
сооружений, организованных B общую линейно—пространственную
структуру при помощи более или менее строгого соблюдения ус—
тойчивого модуля (шага). Этот повторяющийся модуль, много-
кратно n ритмично воспроизводящий эквивалентные сооружения-
аналоги с равными промежутками на больших расстояниях, и яв-
ляется B курганной архитектуре важнейшим формирующим прин-
ципом нового пространства. Являясь разновидностью интервала
вообще, он тем не менее отличается от него не тблько своим пос..
тоянством, но и строгой линейной ориентированностью и одно-
направленностью B пространстве, так сказать, в-екторностью и ——
главное —— своей соразмерностыо с параметрами-самих сооруже-
ний, не позволяющей ему быть чрезвычайно великим или, наобо-
рот, слишком малым, что неизбежно привело бы к зрителъной-
178 ‘

утрате ри‘ГМИЧеС'КОГо эффекта. ОрганизованнЫе Посредством По-
добного модуля курганные цепочки имеют B степях Евразии столь
широкое распространение, что есть все основания по аналогии с
погребениями, для которых ныне принято выделять некий стан-
дартный погребальный обряд (или его модель) и сопутствовав_
шие ему отклонения, видеть в них стереотип решения пространст-
ва культовой архитектуры у кочевников самых различных тер-
риторий и считать цепочку стандартным типом курганного ан-
самбля, служащим первичной основой для последующего разви-
тия разнообразных усложненных вариантов этой исходной, «“ти-
повой» схемы. Для всей степной зоны храктерны: 1) цепочки, воз-
никшие и полностью завершенные B период ранних кочевников;
2) цепочки, первые насыпи которых возникли еще B эпоху ран-
него металла, а процесс их сложения растянулся на несколько
тысячелетий вплоть до окончвательного оформления некоторых из
них в раннем средневековье?
Цепочки первой группы представляют, как правило, закончен-
ные (исторически сложившиеся) архитектурные ансамбли B их
простейшей форме (табл. 1, 1—5). Они, B частности, позволяют
выяснить роль ландшафтного фактора в генезисе идей курганной
архитектуры. Так, часто отмечается явная избирательность B onpe-
делении места для возведения курганов—возвыШенные участки
степи, водоразделы, высокие надпойменные террасы (табл. 1, б, 14).
Десятилетие назад в современную геоморфологию было вве-
дено и ныне с успехом B ней применяется новое ландшафтное
понятие—линеаменты (линеары), ‚т. е. пряйолинейные структур-
ные компоненты рельефа местности. Ими могут являться неко-
торые строго организованные геотектонические образования (гор-
ные хребты, разломы, границы тектонических сдвигов), конфигу-
рация элементов естественных гидросистем (прямолинейные уча-
стки речных русел и соответствующие края пойменных террас),
некоторые морфологические депрессии (степные кряжи), т. с. это
широко распространенное явление9. Курганные цепочки очень
часто следуют этим линеаментам (табл. 1, 8, 9), T. e. He просто
«находятся на водоразделах» или возвышенностях, как это обыч-
но записывается B отчетах исследователей, а именно подчиняются
их естественным направлениям. Таким образом, здесь ансамбль
B своей ориентировке определяется ‘ ландшафтом, согласованно
следует ему и развивает его далее, оптически акцентирует.
Наряду с этим известны факты острого диссонанса курганов
и рельефа, не просто нарушения, но откры'тОто противопоставле-
ния ансамбля среде, резкого вторжения его в естественное про-
странство и перекраивания последнего в соответствии со своей,
человеческой идеей…. Но оба этих древних принципа, или подхо-
да—и «проландшафтный», и «антиландшафтный»—=всегда явля-
1-7.9

Таблица -1. Планировочные композиции курганных ансамблей ранних
кочевников.
180

(масштабы и направления представлет… там,
где они указаны авторами)
1 — Соколовские курганы «Пять Братьев», Дон (по отчету Л. С. Клейна,
архив 'ИА, N9 39548, T. 1).'
2 — Елизаветовский курганный комплекс, Дон (по отчету В. П. Шилова
за 1954 г., архив ЛОИА, ф. 35, № 24, J1. 1).
3 — Аридовская группа, Дон. Светлым кружком отмечен культовый не—
погребальпый курган (по отчету Л. С. Клейна за 1972 г., архив ИА, № 4820б,
т. 29).
4 — Группа“ курганов у «Пяти Братьев», Дон (по отчету В. П. Шилова
за 1954 г., фотоархив ЛОИА, 0—1993, л. 71).
5 — Группа Пятимары II, Илек (по: K. Ф. См и рнов, Сарматы на Илеке.
М., 1975, рис. 2).
6 — Группа Пятимары I (там же, рис. 3).
7 — Грушевские курганы, Дон (по отчету Л. С. Клейна, архив ИА,
42166, рис. 1). '
8 —— Группа Шахаевская 1, Дон (по: Э. А. Федорова-Давыдова, А. А. Гор-
бенко. Раскопки Шахаевской курганной группы в 1971 г. — Археологические
памятники Нижнего Подонья, т. II, M., 1974, с. 114).
9 — Курганы у кишлака Долона, Фергана (по: В. А. Литвинский.
Курганы и курумы Западной Ферганы. М., 1972, т. 68).
О —- Группа Близнецы, Илек (по К. Ф. См ирнов, Указ. соч., рис. 11).
11 — Группа у с. Нагорное, Украина (по: В. Н. Мозолевский. Скиф-
ские погребения у с._Нагорное… —— Скифские древности. К., 1973, с. 1.88), за-
ливкой отмечены курганы эпохи железа, частичной заливкой — бронзового Be-
ка, светлым оставлены неисследованные насыпи.
12 —— Группа Капуловка II, Украина (по: А. И. Тереножкин и др.).
Скифские курганы Никопольщины. — там же., с. 114).
13 — Группа Тасмола 111, Казахстан (по: М. М. Кадырбаев. Памят-
ники тасмолинской культуры. — В кн.: А. Х. Маргулан и др. Древняя
культура Центрального Казахстана, Алма-Ата, 1966-, с. 352).
14 — Группа Тара-Бутак, Илек (по: К. Ф. С м и р но в. Указ. соч., рис. 10).
15 — Группа Шиханы, Оренбуржье (по: К. Ф. С м ирнов, С. А. Попов.
Савромато-сарматские курганы у с. Липовка... — Памятники Южного При—
уралья и Западной Сибири сарматского времени. М., 1972, с. 4.
16 —— Группа Карамурун 1, Казахстан (по: М. М. Кадырбаев. Указ.
соч., с. 356). . -,
17 — Курган Перепятиха, Украина (по: И. Толстой, Н. Кон даков.
Русские древности в памятниках искусства, вып. II — Древности скифо-сармат-.
'с`кие. СПб, 1889, с. 130).
18 — Курган по дороге на Туран, Тува (из личного архива М. П; Грязнова).
19 — Курганы на плато Чаш-тепе, фрагмент плана. Средняя Азия (по:
Ю. А. Раппопорт, С. А. Трудновская. Курганы на возвышенности
Чаш-тепе. — Кочевники на границах Хорезма. М., 1979, с. 154).
ются организацией ландшафта, так как Всякое сознательное стро—
ительное вторжение человека в природную среду есть создаНИе
принципиально нового вида пространства—пространства архи-

тектурного, В котором человек выступает как активное, СОЗИДЗЮ-
щее начало. Возникаюшее таким образом в результате полярного
взаимодействия B системе «среда—человек» внутреннее простран-
сгво курганных ансамблей выступает, в отличие от естественного
пространства геосферы, как компонент особой человеческой про-
странственной среды, так сказать, древнекочевнической ноосферы,
причем компонент особо значимый для археолога, так как в от-
личие от других ее компонентов (стоянок, дорог и _.т. 11.), ныне
утративших свои ландшафтно-организующие функции и поддаю-
щихся как объемные пространственные отдельности лишь рекон-
структивному моделированию, именно он и донес до нас частички
этой былой ноосферы—синтетической, естественно-искусственный
среды обитания древнего человека—в виде разбросанных по
степи мириадов ее крохотных осколков, курганных полей и це-
почек, во многом сохранивших внутри своих пространственных
локусов все первозданное своеобразие их оптического звучания.
Особенность эта—преимущественная по сравнению с другими
памятниками сохранность пространства курганных ансамблей—
объясняется не столько спецификой процессов их археологизации
(естественному, да и намеренному разрушению курганы подвер-
гались ничуть не в меньшей, а скорее в большей степени, чем
другие объекты), сколько тем, что в самой идее своей эта архи-
тектура была задумана и создавалась на века, даже на тысяче-
летия. Воплощая гигантский, абсолютно иррациональный труд
тысяч и тысяч людей, предназначаясь для тысячелетий, она обя-
зана была выживать во времени—и выживала
Для монокультурных цепочек (первой группы) характерно на-
личие в погребальных курганах следов многочисленных культо-
вых отправлений, не связанных с собственно погребальным обря-
дом (поминальных и др.,) также особых непогребадьНых со-
оружений, входивших в состав таких групп—курганов—святилищ,
различных жертвенников и т. п. (табл. 1, 3, I5, 19). Это позволяет
говорить o культовой_полифункциональности кургана как про-
стейшего, универсального культового сооружения кочевников. ко-
торому' наряду с погребальными свойственны и другие функции
(храмовые, архитектурно- эстетические, функция географического
ориентира), 11 видеть в таких ансамблях места интенсивной, цере-
мониально разнородной культовой практики. Показательно, что
непогребальные культовые курганы в “них _часто подчиняются их
общим ритмическим зак'оіюмерностям (располагаются согласно
модулям) и таким образом входят в них как неотъемлемые струк—
турные компоненты, сознательно предусмотренные в системе всего
ансамбля.
Являясь первиЧной структурой, скелетом планировки группы,
Цепочки часто выступают как «тема» для последующей «импро-
визации» и создания более сложных композиций путем наращи-
1.3.?

вёния основногО массива сбок'у, при'МеНени’я несноа'іьких ’Цейбйей,
различных линейных искривлений, пересечений цепочек (B том
числе выстроенных с разными модулями), организации их в…ци—
клической композиции, в виде геометрической фигуры и т.д.
(табл. 1, 7, 9, 12—17). Встречаются и такие усложненные реШения,
как, например, ритмический ряд параллельных ритмических же
цепочек (так сказать, ритморяд B квадрате, своеобразное ритмо—
поле), которые вместе с особыми культовыми сооружениями со-
ставляют планировочный «канон», стереотип ансамбля, много—
кратно повтоРяющийся в курганном метакомплексе на плато
Чаш-тепе (табл. 1, 19), где встречены даже уникальные знаковые
сооружения в виде вихревых свастик, входящие в курганные мас-
сивы. Вокруг крупных курганов Центральной Азии иногда рас—
положены десятки и сотни небольших культовых сооружений, ор-
ганизованных по радиально-концентрической схеме, в которой
каждое из них является элементом одновременно двух цепочек:
радиальной и циклической (табл. 1, 18).
Кочевникам железного века достались в наследство тысячи и
тысячи покрывавших степи курганов—итог мощного разверты—
вания курганного строительства B эпоху бронзы. У нас нет сейчас
работ по палеопсихологии этого периода, но одна интересная
деталь может быть отмечена и B связи с данной темой, а именно
вопрос об отношении к курганам вообще и о восприятии кочевни-
ками курганов эпохи бронзы. Для цепочек второй группы харак-
терна не прбсто свя3ь новых курганов со старыми, но частое
воспроизведение их ритмических закономерностей, пристраива-
ние новых насыпей к древним с соблюдением прежних модулей,
т. е. следОвание тем идеям, которые были заложены в планиров-
ку ансамбля еще в эпоху бронзы и их дальнейшее развитие (табл.
1, 10—12). '
Таким образом, в этом случае B качестве системообразующего
фактора выступает организация данного строительного Простран-
ства еще B древности. Этот факт подчеркивает глубокую преем-
ственность B единой линии развития степной курганной традиции,
несмотря на этнокультурные и хронологические различия, а также
отчасти объясняет и сущность самого понятия этой традиции.
Если в первом случае (монокультурные цепочки) новое художе=
ственное пространство ансамбля возникало как итог взаимодей-
ствия «среда—челове‘к» и отражало это оТношение, то здесь мы
имеем дело с усложнением явления — ведь первое сработало еще
в, древности. Курганы. бронзового века по отношению к кочевни-
кам эпохи железа являются культурным наследием прошлого, а
результат взаимодействия уже на этом уровне—«наследие—че-
ловек»———и есть традиция B том смысЛе, в каком здесь понима-
ется этот термин”. Ее лучшие свидетели — цепочки второй “груп-
пы, в которых, конечно же, работает, в качестве уже заложенного
‚ 183

в Один из Компонентов, и неизбежный ландшафтный фактор. Эту
традицию 'нельзя понимать как непосредственную этногенетиче-
скую Преемстве1тность между предшественниками и наследНиками
(таковой 'часто и не было), она — плод особой формы культур—
пой передачи между разноэтничными и разновременными наро-
дами, своеобразной развивающейся рефлексии, преемственйости
духовной, при которой древняя идея (планировка конкретных па-
мятников, да и комплекс идей курганной архитектуры в целом)
поддерживалась самими курганами, бесспорно продолжавшими
оказывать зрительное воздействие на сознание нового населения”.
Важно отметить, что наряду с ландшафтным здесь работает
и фактор психологический—отмеченное H Я Мерпертом устой-
чивое единство «специфически степной» психики на протяжении
всех тысячелетий истории курганов”. Вряд ли догадываясь о су-
Ществовании в далеком прошлом мощных культур бронзового
века, кочевник знал лишь то, что свой народ испокон веков хоро-
ннт умерших в курганах. Стремление навсегда идеологически за-
крепить за собой территорию неизбежно приводило к признанию
всех курганов данной местности хоть и древними, но «своими»,
восходящими к легендарным предкам, и окружалось ореолом
различных мифологических преданий.
Для Цепочек Обеих групп часто характерен феномен кургана-
домннанты—наиболее крупного сооружения ансамбля (табл. 1,
4-— 7, 10,15) Как правило, такой курган не есть результат едино-
временного акта его создания, но итог длительного процесса раз-
вития насыпи или комплекса сооружений. Предельно насыщенные
Впускными погребениями, тектонически наиболее сложные, эти
памятники иллюстрируют определенную избирательность челове-
ческого сознания B отношении к кургану Так, при выборе насыпи
для совершения впускного погребения предпочтение отдавали наи-
более крупным (археологически, как правило, наиболее древним),
что, в свою очередь, приводило к их дальнейшему росту Развитие
структуры в данном случае шло в двухмерном пространстве: в
длину за счет наращивания цепочки новыми (обычно небольши-
ми) насыпями и ввысь за счет укрупнения оптической доминанты
всего ансамбля. Планировочная схема при этом обычно не изме-
нялась. Известен и другой ПОДХОД, при котором самый крупный
курган в силу неких причин (табу?) не содержит впускных по-
гребений кочевников, которых много в окружающих небольших
насыпях.
В данной работе рассмотрен лишь один из архитектурных ас—
пектов Курганных ансамблей — их планирОвка, т. е. композици-
онная организация пространства в группе. Остается еще не менее
важная сторона — соотношение общей композиции и архитектуры
самих сооружений в их зрительном восприятии, возникающее в
184

данном случае единство отельного и целого. Но уже сейчас
можно сделать некоторые предварительные выводы.
Строители курганов открыли и использовали одно из свое—
образнейших зрительных явлений—оптический эффект ритми-
ческого строя, создающий при перспективном наблюдении иллю-
зию бесконечности ряда. Как фундаментальная планировочная
идея он выступает не только в ансамблях курганов. Он лежит
в основе различных поминальных комплексов, чаатасов и т. д.,
он же используется и во внутренней архитектуре самих курган—
ных сооружений, особенно гигантских мегалитических конструк-
ций (Большой Салбыкский курган). В архитектурно-эстетическом
отношении главная художественная идея ритмического ряда -——-
монотонное, размеренное повторение, многократноевоспроизве-
.дение с единым шагом стереотипного памятника в общем и „ничем
не ограниченном рЯДу—эта композиционная идея как нельзя бо-
лее соответствует и основной тектонической идее форм курганных
сооружений: энтропии, незыблемости, статичности во вре-ме'нИ и
пространстве. Эта идея является ведущей художественной
мыслью во всей древней архитектуре, включая египетСкие аллеи
сфинксов и мегалитические ансамбли Европы (например, менгиры
Карнака) Двуединством этих идей создается как бы некое вне-
временное художественное пространство, а диаЛектика его уже
чисто эстетического воздействия на Психику человека заключает-
ся B том, что, являясь незыблемым во времени, неподвластным
ему, оно тем самым утверждает неумолимость его течения, конста-
тирует необратимость времени, 11 ритмический принЦип_`выступаеТ
B планировочной организации пространства как самая неносред'ст-
венная материализация Идеи вечности B широком смысле — вечно-
сти природы, души, божества. В этом, наверное, и состоит величе—
ственный пафос древней курганной архитектуры с ее динамичной,
пульсирующей энергетикой жизни и смерти, где курганы по-своему
исчисляют и ушедших в небытие, и воздвигнувших им эти памят-
ники живущих,
Наряцу с выделением массы специфических, индивидуальных
черт B памятниках отдельных периодов можно говорить о пре-
дельном сходстве основных эстетических принципов создателей
курганов, их художественного видения объекта, понимания его
связи с рельефом и ландшафтом в целом, конструктивной иден-
тичности архитектурно—художественных концепций степных строи—
телей. Планиметрнческий анализ курганных скоплений позволяет
видеть сложение первичных представлений о строе‘ и композиции
элементарной архитектурной группы, простейшие попытки вопло—
щения в материале конкретной эстетической идеи. Курганная ар-
хитекгура, таким образом, выступает как древнейшая в степи
форма массового, уместно сказать, народного—культового зод-
чества.
19":

' Спицыи А. А. Археологические разведки. СПб, 1908,‘ с. 7—23; он же.
Археологические раскопки. СПб, 1914, с. 7—14, 88 и др.; 0 н же. Разведки па—
мятников материальной культуры. Л., 1927, с. 34—48.
3 Гор-одцов В. А. Первобытная археология. М., 1908, с. 133—135; он_ж е.
Руководство для археологических раскопок. М., 1914, с. 51—61.
3 Миллер А. А. Археологические разведки. ИГАИМК № 83, М.—Л., 1934,
с. 126—137 и др.
‘ Тезисы докладов на заседаниях, посвященных итогам полевых и—сследова-
ний в 1960 г. М., 1961, с. 22—25.
5 Шалькевич А. А. Архитектурное исследование Царского кургана. —
Труды Гос. Эрмитажа, XVII, Л., 1976, с. 138—165.
° Оразбаев А. М. K рганы «с усами» в могильнике Джанаидар как ар—
хитектурный памятник— ультура древних скотоводов и земледельцев Казах-
стана. Алма—Ата, 1968, --
7 Часто употребляемое выражение «курганный могильник» было подвергнуто
справедливой критике Д. А. Авдусиным (Полевая археология СССР, М., 1980,
с. 24), a предложенный еще А. А. Спицыным и широко распространенный тер-
мин «курпа'нная группа» подкупает своей нейтраль-ностью, но никак не отражает
сущностных особенностей этого вида памятников.
" Тематика конференции вынуждает обойти стороной предельно интересные
в архитектурном отношении курганные композиции эпохи бронзы, a также ран-
него средневековья.
° Шульц С. С. Линеаменты. Вестник ЛГУ, 1970, № 24.
… См., например: Литвинский Б. А. Курганы и курумы Западной Фер-
ганы, М., 1972, табл. 2.
” Мысль о единой курганной традиции степей Евразии есть и у Н. Я. Мер-
перта в монографии: Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского между—
речья. М., 1974, с. 132.
'2 Такая форма культурной преемственности отмечается и на некоторых
иных материалах. Так, происхождение оарматских культовых курильниц ныне
все более связывают с кур-ильницам-и катакомбными, находимымъи при совер‹
шении впуокных захоронений.—См.: Петренко В. А. 06 одной разновид-
ности сарматской “культовой посуды на Среднем Тереке. СА, 1980, № 1, с. 283
“ Мерперт Н. Я. Указ. соч., с. 132.

Л. М. ХАСЛАВСКАЯ
ИИФФ СО АН СССР
РАСКОПКИ ТАГАРСКОГО КУРГАНА
НА МОГИЛЬНИКЕ КОЛОК
_
В полевом сезоне 1979 г. Средне- -Енисейской археологической
экспедицией ЛОИА АН СССР и ИИФФ СО АН СССР велись ра-
боты в зоне проектируемого строительства Означенской ороси—
тельной системы B Бейском районе Хакасской автономной 06J1aCTu.
Бьіло раскопано 7 курганов сарагашенского этапа татарской
культуры, входящих B состав могильника Колок, раеполбженного
справа от дороги Саяногорск—Капы, B 5 км от г. Саяногорска, по-
среди распаханного поля. Могильник обследован в полевом се-
зоне 1978 г. ", насчитывает 8 курганов.
Интересный материал получен из кургана № 6, раскопанного
4-м отрядом Средне- Енисейской археологической экспедиции.
Задача данного сообщения—проанализировать конструкциюэто-
го погребального сооружения и погребальный обряд.
Курган № 6 находится B восточной части могильника. Поло-
гая земляная насыпь частично снесена запашкой. Диаметр курга-
на 16 M, BbICOTa 1,4 м.
Стратиграфия насыпи следующая: дерн мощностью до 0,1—
0,15 м; засыпка из бурого гумуса мощностью до О,2—1‚2 M; K С и
к Ю на расстоянии 1,5 M от центра кургана — выкиды разме-
рами 2,6Х7,4 м, 4><6‚8 м, мощностью до 0,2 M, состоящие из
материковой светло-желтой-супеси; от центра кургана на рассто-
янии 5—6 м до 7—8 м — тонкие прослойки материковой супеси;
в 7 м по обе стороны от центра кургана фиксируются темные про-
слойки гумуса в засыпке кургана размерами О,5ХО‚8 м; на ту-
бине 1 м по всей площади — погребенная почва мощностью до
0,2 M, под ней желтая материковая супесь.
После снятия насыпи и зачистки в восточном секторе кургана
109

‚хочеш 5:55.50: ю m2. Е:…ЁЁ SEES»: 893:8
32:0: :::.‚гЕЁЁЁЦ I m ‚хочеш… _…шЕБ—Ёьо: …… ..…2 2:29? …… ……555 23 т::ЗЕосюм EEC || \ .иоцоМ
05:52.52 „…: SEE? Взбить? ___зёоап озЁшшо gas—Emma : 385$… щошлчююёьоп …:ЁЕ ._ .25
"’ "› \`› "' ") "’ " ‚‚
# „
.О 0..
\\ \\› \\» Sp \› \\ \ \ \ А.. С… \ \ ‘
Р › › Р .. `. `). " \\› "’ `! " "’ "' \\) \\.
M\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\fl\\ o u. $\M\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\s\\\\\\\\\\\\\\\\\\
` l \
,
I , !..! ~.~n1~.~s...\...........Jo\\.-§oo\. 50....1 .............. _ \ . . ч . I \ \ \ m
I . .So fi.....e.............v.........n.....c..\............w...........¢......... ...... .. \ \
l- [ ! ........ ` \ \
l I I \\ \ \
N 4 .`\ \\. \\. `\. \ \› `› `Ъ
. .
I v ` ` `› `> "Ъ \\ `) "Ъ \) "‘ ">
\ \ \ \ \ \ \ \ \ь _ `№\.\\\\\.\\\\\\.\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\`\\\\\\\\\\\«\\.\.\\.\_\\\\\\\\\\\\\\\\\\
› , › › I `в b: \, \. › . . ..... ................. ......-
\\\\\\_.\\\ ..\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\_\\\\\.\\\\\\\\ЁЁ . _ .. ....‚....…. ..„ . . .. .: . . . .. \
Фш 1 .1.........1.. _…….„_... .. . . ......»мышь.…зюпцц_.…‚\...л`_ц_.ю..._м„_.п…_.....‚. . _ . \ \ U
] ‘(l
ё \ Q N дид ‚ д
` " " \
[88

B 0,45 M K В 0T HeHTpa кУргана Ha глубине 0,4 M было обнаруже-
H6 впускное Погребение взрослого человека, попожениого на пра-
вом боку, головой на ЮВ, с согнутыми в коленных суставах H0-
raMH Инвентарь отсутстовал.
В западном секторе обнаружено второе впускіюе погребение
мужчины, не молоЖе 60 лет, положенного на спине, с вЬ1тянутыми
руками H ногами, головой на 3. Справа от скелета близ тазовых
костей —— баночный плоскодонный сосуд с прямым венчиком, без
орнамента. В области верхних шейных позвонков —— костяная 6y-
сина цилиндрИЧеской формы. В этОм же секторе проявились очер-
тания Могильной ямы подквадратной формы.-
В южной части заполнения могильной ямы была ярко— оранжевая
прокаленная супесь с ярко- малиновыми вкраплениями, B центре——
светло—оранжевая прокаленная супесь с вкраплениями углей, B се—
верной части залегал гумус, B котором обнаружены Обуглен-
ные куски дерева H костей. По периметру могильной ямы, близ
северо-восточного H юго-западного углов — по 3 камня, близ
юго— восточного угла — 1 камень. На глубине от 0,25 до 0,6 M
обнаружены остатки перекрытия из обугленных плах, трудно
поддающихся зачистке. Наиболее хорошо сохранились они в вос—
точной части могильной ямы, где длина их —— от 0,5 до 0,7 м.
Уложены они по линии запад-восток. С западной стороны могиль-
ной ямы фрагменты бревен перекрытия ориентированы в том же
направлении. Одна плаха перекрытия сохранилась полностью.
После снятия перекрытия H зачистки на уровне второго слоя,
на глубине 1,05 м, обнаружены верхние венцы с_,_руба сооружен-
ного B могильной яме, выявлены остатки погребений в заполнении
сруба и за HHM B пределах могильной камеры. По всей поверхно-
сти на этом уровне зачистки фиксируются скопдеНия обуг-ленных
фрагментов деревянных плах H костей, прокаленный тумус.
При дальнейшем углублении B могильную яму обкаруЖены
многбсдойные пОгребения как внутри сруба, так H за его южным
и северным борТами. B результате раскопок кургана была выяв-
лена Последовательность сооружения памятника и его фуНКциони-
ронанис
IIa дне могильной ямы, ориентированной с C3 Ha ЮВ, внеш-
нне размеры которой 3,95 м><3,85 M H глубина —-— 0,9 M, соору-
жен сруб, возведенный B 6 венцов, соединенНЬтх «B лапу» Диаметр
бревен .— _12—.15 CM. С восточной H западной сторон бревна сру-
ба вплотную прилегают к стенам могильной ямы, и только Ha
уровне 5 венца с обеих указанных сторон сделаны уступы Се-
верная H южная стороны еруба отстоят от соответствующих сто—
рон Могильной камеры на 35—40 CM. Дно устилалось берестой.
Бревна Перекрытия укладывали на подсыпку (возможно, Ha
возвышение, сделанное из кусочков дерна) С вост0чной стороны
I89

мощность этого слоя достигала 40 см, ‹: западной—20. К углам
могильной камеры мощность подсыпки уменьшилась в два и бо-
лее раза. В этих местах обнаружены небольшие камни, выпОлня-
ющие, видиМо, ту же функцию. Бревна перекрытия ориентирова-
ны с востока на запад, в том же направлении наклон. С южной
стороны могильной ямы лежало бревно, прилегающее к пере-
крытию, т. е. закрывающее пространство между ним и краем
могильной ямы. Аналогичная картина с северной стороны. Преж-
де чем создавалась вся насыпь кургана, перекрытие присыпалось
землей (мощность присыпки до 40 см). Она четко фиксируется,
поскольку на неи разводили костер —— этот слой гумуса прокален
(на нем следы костра).
Каменной оградки вокруг могильной ямы не обнаружено. Воз-
можно, была оградка из дерна, подобная тем, что возводились в
лесостепном районе?. Следы “ее фиксируются, в разрезе бровки в
7 м по обе стороны от центра кургана (темные прослойки гуму-
са, размерами 0,5 Х0,8).
Вопрос функционирования памятника связан с изучением по—
гребального обряда. Хоронили умерших как в срубе, так и за ним,
В пределах могильной ямы. Обнаружено 19 засрубных погребе-
НИИ.
За восточной стенкой сруба в заполнении могильной ямы об-
наружено погребение взрослого человека. Сохранились бедренные
и берцовые кости в сочленении, фрагменты черепа и позвоночни-
ка. СоПроводительный инвентарь: бронзовый олень, бронзовые но-
жи и миниатюрное зеркало, украшение из зуба кабарги.
За западной стенкой сруба в заполнении могильной ямы об-
наружено 6 погребений: 2 подростка, 3 взрослых человека и 1 ре-
бенок. Черепа подростков затылочными частями прижаты друг к
другу, расположены в ногах взрослых людей, Все похороненные
на западном уступе головои ориентированы на север, с подогну-
тыми в коленных суставах ногами, взрослые -— на спине, подрост-
ки на боку, положение ребенка не установлено нз-за малочислен-
ности костных остатков. Из сопроводительного инвентаря обна-
ружен один дугообразнообушной нож, находящийся в районе
бедренных костей взрослого человека.
З,а. северной стен-кой сруба в заполнен-ии могильной ямы выяв-
лены двухслойные погребения. В верхн'ем- слое 3‘ погребения
Взрослых людей: два —.—` в- западной части (головой на запад, на
левом боку, с- подогндуты'м'и B коленных суставах ногами), одно ~—
в. восточной (головой на' восток, на правом бок-у)… В нижнем- слое
—— 1' погребен-ие подростка., 1; ea мужчины до 50 лет, 1‘ — взрос-
лого человека. Положение захороненных аналогично верхнему
слою. В одном погребении обнаружены бусы: шесть голубых па-
190

с'товых колеснков-бисеринок, Две стеклянные, цилиндрической
формы и одна — удлиненно-цилиндрическая.
За южной стенкой сруба в заполнении могильной ямы было три
слоя погребений. В верхнем слое два погребения. Оба погребен-
ных нах0дились в западной части могильной ямы, на правом боку,
с вытянутыми ногами, возле них найден керамический сосуд на
поддоне рюмковидной формы, без орнамента.
Под ними обнаружены остатки трех погребений. Два погребе-
ния в западной части могильной ямы: картина захоронений ана-
логична той, что была прослежена в верхнем слое. Третье погре-
бение — в восточной части: погребенный на левом боку,
головой на восток. В этом же слое обнаружены следующие на-
ходки: нижняя половина плоскодонного неорнаментированного
сосуда, в нем —— небольшая керамическая чашка, бронзовый пря—
молезвийный нож.
На самом дне в западной части южного борта выявлены ос-
татки одного погребения. Рядом с фрагментами черепа человека
обнаружен бронзовый прямолезвийный нож и скелет передней по-
ловины ягненка. По сохранившимся незначительным костным ос-
таткам покойного можно 'судить только о его западной ориенти—
ровке и о том, что к срубу он лежал затылочной частью черепа.
Такое положение «лицом от сруба» характерно для всех 12 по-
гребений за южной и северной сторонами сруба.
Все засрубные скелеты сохранились в анатомическом порядке.
В заполнении сруба более сложная картина. Преимущественно
сруб заполнялся в западной части. Вдоль западной его стены ——
три слоя костяковчв правильном положении. Покойники уклады-
вались так, чтобы голова верхнего находилась в районе грудной
клетки нижнего. Такая же закономерность прослежена Э. В. Ва-
децкой на тагарском могильнике близ устья ручья Березовскогоз.
Основное положение погребенных —- на спине, с подогнутыми
в коленных суставах ногами, головой чаще всего ориентированы
на север или на СЗ (с незначительным западным отклонением),
единичны случаи восточной и южной ориентировки.
Над погребенными по обряду трупоположения скопления хао-
тично набросанных костей по всей площади сруба. Анализ пока-
зал, что в одном таком скоплении кости двух и более человек. С. В.
Киселев высказал поэтому предположение, что кости захоранива-
лись «после освобождения от мышечной ткани»4. А. И. Мартынов,
характеризуя такие хаотические скопления костей на дне могилы
1, кургана 6 на Ягуне, констатирует, что по остаткам костей и
предметов установлено, что скелеты первоначально лежали на
дне могилы и были впоследствии сдвинуты в угол, а на их место
помещались покойники, умершие позже5.
В исследуемом нами кургане такой картины не прослежива-
19!

ется. Не являются эти костные скопления H результатом граби-
тельской деят ельности, поскольку Значительная часть их находит--
ся пбд стерИлЫіой прослойкой Проналенной земли, где следов
ограбления не обнаружено. Остается думать, что это вторичные
погребения. СопрОВОДительный инвентарь B первичных и вторич-
ных погребениях одинаков, за исключением того, что керамиче-
ские сосуды и бронзовые диадемы встречаются только в первых.
В склепе обнаружено 9 керамических сосудов, неорнаменти-
рованных, баночной формы, часто на поддоне; 4 бронзовые пряж-
ки B виде оленей; 4 миниатюрных бронзовых чекана с гранеными
ударными стержнями; 2 втока от них; 1 навершие B виде бронзо-
вого барашка, покрытого листовым золотом; 1 костяной наконеч-
ник стрелы; 2 берестяных туеска, 3 украшения из зуба кабарги с
отверстием у основания; бронзовый предмет B виде бантика; 6
бронзовых игл, согнутых под прямым углом; 1 костяная игла; 14
бронзовых миниатюрных зеркал; 25 бронзовых ножей; прямолез-
вийных и дугообразнообушных, с не отделяющейся от клинка ру-
коятью с разнообразными отверстиями; 4 бронзовые диадемы; 4
шила с двух- H трехъярусными головками; бусы, пастовые H стек-
лянные, голубого и белого цвета, различной формы, одна — брон-
зовая, покрытая листовым золотом; тонкий прутик, переплетен-
ный корой черемухи, назначение которого не выяснено.
С погребальным обрядом связано устойчивое расположение
некоторых предметов. Сосуд стоял, как правило, у головы по-
гребен-ного. Диадемы обнаружены на черепах или около них.
Бусы. фиксируются B области шейных позвонков H груди. В 6
случаях обнаружен комплекс из бронзовых вещей: зеркала, ножа,
шила Или согнутой иглы, лежащих друг на друге в перечислен-
ной последовательности. Самый распространенный вйд сопрово-
дительного инвентаря —— нож встречается в различных местах от-
носительно захороненного-.
С погребенным клали "куски мяса коровы, лошади, в одном
случае обнаружена передняя половина скелета. ягненка.
Всего в склепе похоронено неменее 74 человек. Из них муж-
чин —— 10 человек (1 — до 50 лет‚ 2 —- старше 60 лет); женщин
~-—_ 8 (2 — 30—40 лет‚ 1 —— 40—50; лет); подростков —— 3; детей
l2 (2 —- грудных, 2 — до 5 лет); взрослых людей, пол которых
нельзя установить из-за плохой сохранности костного материала
—— 336.
'PaBHHHHLB обряде захоронения мужчин и женщин не обнару-
жено. В трех случаях установлено, что ребенок захоронен ряцомс
женщиной, 3 обнаруженных скелета подростков находились B
Horax взрослых людей.
.Сгатйстика орйен'таци-и ізахороненных следующая: головой на
192 _/

север (или на север с незначительным отклонением на запад) —-
12 человек, на запад — 8, на восток — 4, на юг —— 3.
Основное положение захороненных в срубе -— на спине, такое
же ———на западном уступе, всего —— B 12 случаях; на боку —— B 11
случаях, из них в срубе — 3. B большинстве захороненные—с со-
гнутыми в коленных суставах ногами, часто слегка согнуты руки.
Восточная и западная ориентировка, а также положение покой-
ного на боку B основном в засрубных погребениях объясняется
узким пространством, протянувшимся с запада на восток. Главное
отличие захоронений за срубом —— отсутствие там вторичных по-
гребений.
Соседство вторичных и первичных погребений и их располо-
жение в склепе допускает возможность единовременного его за-
полнения. После чего делалось перекрытие, присыпалось землей
и разводился костер. Разведение костра носило, видимо, чисто
ритуальный характер, а не имело целью сжечь содержимое скле-
па. Свидетельством того является подсыпка на перекрытии. Судя
по ее прокаленности и состоянию склепа, костер разжигался B
южной части могильной ямы, где его следы фиксировались до са‹
мого дна, и был достаточно мощным.
' Худяков Ю. С., 3 а х B. A. Разведка в зоне Означенской оросительной
системы — B кн.: А0 1978 года, М., 1979, с. 280—281.
2 Мартынов А. И. Лесостепная тагарская культура. Новосибирск, 1979,
с. 34.
3 Вадецкая Э. В. Раскопки тагарского могильника близ ручья Березов-
ского. А0 1978 года, М., 1979, с. 211.
4 Киселев С. В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951, с. 261.
5 Мартынов А. И. Указ. соч. с. 23.
° Обработка антропологического материала из кургана проведена H. M. Ep-
молово .

ПРОБЛЕМЫ АРХЕОЛОГИИ
ГУННО-САРМАТСКОЙ эпохи

А. Д. БАБАЕВ, канд. ист. наук, доц.
Таджикский госуниверситет
ч.. .-
САК", ЮЭДЖИ И СЕВЕРНАЯ БАКТРИЯ
Древняя Бактрия —— бассейн верхней H средней Аму- -Дарьи —-
упоминается в письменных источниках еще со времен персидского
царя Дария (VI B. до H. 3.) отдельные сведения мы получаем из
«“Истории» Геродота H других античных автОров2. Некоторые ее
провинции, B частности Саганиан или Чаганиан, стали известны
лишь с VII B. H. 3.
На основании анализа письменных источников данная про-
винция была локализована на месте современного Денауз, Сары-
Асии“, Каратагу или Хисару5. Основываясь Ha некоторых пись-
менных источниках, можно отнести область, фигурирующую под
названием Хволо-мо или Хваромоб, крупным городищем у Шах-
ринау, раскопанным в 1947 г. М. М. Дьяконовым" H B 1955 г.
E. A. Давидовичд. В 1956 г. работы были продолжены отрядом по
составлению археологической карты9.
В 1971 г_. на одном из холмов, расположенном вблизи Шахри-
нау_—— Чим-Кургане, начала работать археологическая экспеди-
ция -Таджикского госуниверситета HM. B. И. Ленина. За несколь-
ко сезонов был раскопан pan помещений со своеобразным водо-
снабжением, извлечено большое количество керамики разно-
образных форм, свыше десятка бронзовых монет, архитектурные
детали —— антификсы с растительным орнаментом H человечески-
ми изображениями, предметами, раскрывающие вопросы идеоло-
гии — многочисленные терракоты женщин, мужчин H животных.
Все эти вышеперечисленные предметы являются фоном, на кото-
ром ярко обрисовывается культурное веяние H роль бактрийской
H кушанской культур.
В 1978 г. были продолжены раскопки уникального городища
куШанской эпохи — Чим- Курган, расположенного на территории
колхоза HM. [В. И. Ленина Гиссарского района в 1,5 км северо-
востошее железнодорожной станции Чиптура. Городище состоит
197
___.—

из четырех холмов, расположенных подковообразно, концы кото-
рых обращены в юго-восточном направлении…. В результате рас-
копок было выявлено большое количество керамики (кубки, мис—
ки, кувшины, горшки и хумы) различной формы, красноангоби-
рованной, изготовленной на гончарном круге. Они привлекают к
себе внимание наличием однообразных тамг, где порою встреча-
ются изображения птиц с короной на голове, всадники, геометри-
ческие и растительные рисунки. Сосуды богато орнаментированы.
Среди находок необходимо указать бронзовые предметы — моне-
ты («Варварское» подражание Гелеокла, Канишки, Васудевы,
Хувишки и т.д.), предметы украшения (перстни, браслеты, серьги)
и туалета (бронзовое зеркало). Но особый интерес представля-
ют находки предметов коропластики, представленные фигурами
женщин (как обнаженных, так и одетых в богатые платья),
иногда с младенцем, мужские фигуры представлены как идольчи-
ками, так и бородатыми мужчинами, всадниками, скачущими на ло-
шадях. Среди терракот особый интерес вызывает наличие живот-
ных — конь, верблюд, еж. Мы здесьпозволим себе Остановить-
ся на некоторых, на наш взгляд, уникальных находках, относя-
щихся к нашей теме.
Рис. 1. Находки из Чим—Кургана терракота сака (справа).
198 )

Терракота представлена сидящей фигурой старца в остроко-
нечном колпаке, отвороты опускаются на плечи (рис. 1). Обе ру-
кн подведены K живОту и держат непонятный предмет, напоми-
нающий рукоять короткого кинжала акинака. На правой руке у
предплечья имеются следы, напоминающие браслеты, служившие
по-ВИДимому, для предохранения руки от удара меча. Одета фигу-
ра в простое без орнамента платье, доходящее до колен, поверх
которого накинут халат, от которого видны отвороты, доходящие
до пола. Обувь непонятна, но отчетливо видно, что изготовлена из
мягкой кожи, широкие носки загнуты вверх. Старческий высох-
ший лоб, плоский нос, круглые глаза, пышная, оканчивающаяся
острым клинком борода.
Тыльная сторона подправлена ножом. Основание неровное,
неустойчивое — no всей вероятности, фигура прислонялась к
стенке. Изготовлена из глины хорошего качества, обжиг отлич—
ный, покрыта темно-розовым ангобом. Высота статуэтки 11 см.
В этой терракоте мы видим изображение сидящего боролатого
старика в остроконечной кожаной шапке. По-видимому, здесь мы
имеем образ одного из правителей кочевых племен. Об этом сви-
детельствует его гордая осанка, положение рук. Властитель
прям, неподвижен. Это исполненное достоинства, бесстрастное
величие царя, вождя. Особый интерес представляет его головной
убор. Дело в том, что все исследователи, занимающиеся пробле-
мой кочевых племен—саков, скифов и т. д. отмечали остроконеч-
ный тип головных уборов. Таковы, например, исследования В. Г.
Гафурова, Г. А. Пугаченковой, М. И. Артамонова и др„ Некото-
рые сведения мы получаем из сообщений античных авторов. Так,
Геродот, говоря о саках, пишет, что они носили остроконечные
шапки из плотного войлока и длинные штаны”.
Если обратить внимание на головные уборы у фигур, изобра-
женных на материалах из скифских курганов или рельефов гроб-
ницы Дария I близ Персеполя, то мы видим, что головной убор
у нашей фигуры аналогичен им, за исключением слишком длин-
ных лопастей, которые прикрывали плечи. В последней работе
Т. В. Мирошина пытается разделить на типы скифские головные
уборы”. Следуя ее классификации, колпак статуэтки из Чим-Кур-
гана можно отнести к третьему типу, т. е. к сакскому. В качест-
ве аналогии нашей фигурке можно указать на изобраЖение под—
данных царя Дария 1. Среди вереницы подвластных вождей изо-
бражен сакский предводитель Скунх, одетый в кафтан и остро-
конечную шапку, сшитую из войлока или кожи. В подобную
одежду одеты фигуры, изображенные на рельефах лестницы,
Ведущей к абадане персепольского дворца‘з. Очень характе—
рен B этом плане комплекс терракотовых статуэток из Самаркан-
199

правда, изображающих юношей B мягких заостренных кол—
пачках”. ХорезМский воин III—II BB. до 1-,! 3. из Кой- Крылган-
Кала носил на голове остроконечную шапку с развевающимися
завявками'5. Немало подобно одетых фигур найдено в самой
Бактрии. Так, среди терракотовых фигур из Халчаяна (11—1 вв.
до н. э.) довольно много одетых B остроконечные шапки….
Важным для нас B этом плане являются изображения на мо—
нетах греко-бактрийских царей Аминтаса (около 100 г. до н. 3.)
и Гермея (1 B. до н. 3.), одетых B заостренные, видимо, прису-
щие данной локальной среде, клобуки”. Очень интересное изобра—
жение оттиснуто на терракотовом медальоне, найденном B куль—
турных слоях 1 в. до н. 3. B Халчаяне,‘ где представлен борода-
тый царь в заостренной шапке с рельефной отсрочкой по краю”.
В эпоху Великих Кушан подобное одеяние встречается B подчи-
ненных областях. Так, среди скульптур из деревни Мат, вблизи
Махтуры встречаются человеческие головки, одетые B типичные
«скифские головные уборы»‘9. Что касается вопроса их датировки,
то нам кажется, что npaBa Г. А. Пугаченкова, которая, в отличие
от дроугих исследователей, относит их ко времени ранее II B. _до
н. 3..2
Уже .B первой половине 111 B. до н. э., точнее B 206 г.. до н. э.,
в эпоху селевкидов греко— бактрийский царь Евдидем, осажден-
ный B Зариаспе (Бактрия) селевкидским войском Антиоха 111,
просит передать последнему, что на границе Греко- -Бактрии сто—
ят огромные полчища кочевников, угрожающие им обоим, и.. ес-
ли только варвары перейдут границу, то страна, наверное, бу-
дет завоевана ими21. Но прогнозы Евтидема осуществились спу-
стя 70—80 лет при последнем греко-бактрийском царе Гелиокле
—— огромные массы кочевников перешли в наступление и разру-
шили некогда могущественную империю”. Серебряное наременное
украшение с изображением двух горных козлов, изображение
животного на сердоликовой печатке_—— все это относит нас в ко—
чевой мир. Этому не противоречит описанная выше фигура стар-
ца B остроконечной шапке.
Помимо перечисленных выше находок, к кочевому миру мож—
но отнести фигуры животных —— лошадей, верблюдов, джейранов,
оленей, а также всадника с коЛчаном на боку.
Роль лошади B погребальном обряде довольно хорошо осве-
щена B работах многих исследователей, считавших, что роль ко-
ней B ритуалах Состоит в том, что они выступают прежде всего
как посредники между миром живых и небесной обителью пред-
ков. Но этим не ограничивается функция коня. Значение послед—
него состоит еще в том, что он является силой, способной обес-
печить человеку восхождение к новой бессмертной жизни на том
200

свете. Указанные функции коня хорошо отражены в гимне Риг-
веды, Индийском эпосе COMaJIEBb123. '
Рис. 2. Терракотовые фигуры верблюдов.
Другой категорией находок являются изображения верблюдов
‹: довольно большой головой. Верблюды сщс с древнейших вре-
мен на территории Средней Азии пользовались большим внима-
нием и являлись одним из почитаемых животных, о чем свидетель-
ствуют как письменные источники, так и археологические рас-
копии, проведенные в Средней Азии. Так, например, в повество-
вании о Западном крае, отраженном в Бейши, говорится: «Вла-
дение Ань есть бывшее при династии Хань государство Аньси.
Государь прозывается Чжаову... Владетель сидит на золотом пре-
столе, предстаВЛЯЮЩем верблюда вышиною от 7 до 8 футовхд“.
Но наиболее древние сведения о значении и роли верблюда мы
можем извлечь из древнейшего письменного источника Авесты,
где в одном .из гимнов, посвященных Веретрагне, говорится сле-
дующее:
«И в четвертый раз предстал ему Веретрагна ‚'
В образе верблюда.…
Который из оплодбтворяющих самцов "’
Наибольшей силой обладает,
Наибольшей мощью.…
Стоит, й'оглядывая во все стороны,
Как мощный правиТель»25.
201

Что касается археологических памяткиков то достаточно
вспомнить росписи Варахши, где в средНей части жертвенника
воспроизведен лежащий верблюд с сидящим на нем человеком”.
Очень интересную находку, изображающую двугорбого верблюда,
лежащего на подогнутых ногах, изготовленного из соли, обнару-
жил Л. И. Альбаум27. Фигуры верблюдов являются наиболее час-
тым явлением наскальных изображений Приуралья28 и Памира”.
Такое обилие изображений животных B Средней Азии вообще и
в Чим-Кургане в частности, не случайно. Гносеологические корни
данного явления можно искать B каких-то древних религиозных
представлениях, связанных с зоолатрией — почитанием живот-
ных. Первоначально почитались реальные животные, позднее они
становятся символами тех или иных божеств. Поэтому и царь, что-
бы подчеркнуть свое сверхчеловеческое, божественное происхож-
дение, восседал на престоле, изображающем священных живот-
ных3°.
В этом плане определенный интерес представляет найденная
нами бронзовая монета с изображением бегущего верблюда с
гордо полнятой головой. Снизу изображение стрелы. Подобные
монеты встречены B культурных слоях Варахши (Бухарский оа-
зис) и датированы ранним средневековьем. Нам кажется, что 06-
раз жизни верблюда, имея глубокую древность, не терял своего
значения довольно большой отрезок времени и дожил до средне-
вековья, о чем говорит монета с его изображением. _
Другой находкой является наременная пряжка, изготовленная
из сплава меди и серебра. Пряжка представляет собой четырех-
угольную рамку, внутри которой сетчатая поверхность, с рельеф-
ным изображением двух козлов, обращенных головами друг к
другу. Между головами силуэт дерева. Отчетливо вырисовывают-
ся ноги, голова, довольно крупные рога, закинутые назад. Над
головами козлов дуга B центре с шишкообразным отростком.
Размеры — длина 2,5 см, ширина —— 2 см. Здесь опять изображе-
ние животных. Козлы являются излюбленным мотивом B искус-
стве кочевых племен. Для восточной части Средней Азии сущест-
венную роль играет обнаружение Б. А. Литвинским в могильнике
вахшской культуры сосуда с изображением процессии козлов
(середина — вторая половина II тыс. до H. э.)“. Аму-дарьинскнй
клад свидетельствует, что в ахеменидскую эпоху тема козла бы-
ла излюбленной в бактрийском искусстве.
Рассмотрим древнейший источник Авесту, где, как мы уже
говорили, крупному скоту придавалось большее значение, чем
разведение овец и коз, но все же и там Веретрагна выступает в
образе остророгого козла”. Предметы с изображениями козла
повсеместно встречаются на археологических памятниках Север-
ной Бактрии. Достаточно вспомнить каменную подвеску с линей—
202

пьім изображением козла вправо из погребений на душанбин-
ских холмах”. При раскопках городища Явана были найдены
заготовки амулета с изображением двух козлов и стоящей чело-
веческой фигуры, по обеим сторонам этой сцены — деревья. Мно-
го изображений козла мы находим на наскальных изображениях
Северного Таджикистана, Памира“.
Сопоставляя Чим-Курганский наконечник с местными, быто-
вавшими B III—II BB. до н. э. на территории Бактрии, мы ука-
жем на наконечники из курганов юга Таджикистана“. Схолство с
наконечниками стрел, найденными B Тулхарском, Бабашовском
могильниках, свидетельствует B пользу отнесения их к числу пред-
метов вооружения кочевников.
Таким образом, мы видим, что раскопки Чим-Кургана рас-
крывают нам еще одну страницу" древней истории Центрального
Таджикистана и роли саков и юэджей B сложении беспримерной
в истории кушанской империи.
1 Бабаев А. Д. Саки, юэджи и Северная Бактрия. Тезисы Всесоюзной
конференции. Кемерово, 1979.
Л 2 Геродот. История в девяти книгах, 7. 64. ПереВОД Стратановского Г. А.
., 1972.
3 Бартольд В. B. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. Соч.,'т. 1,
М., 1963, с. 123.
4Пугаченкова Г. А. Халчаян. Ташкент, 1966, с. 14.
5 X ам р аев М. Очерки истории Хисарского бекетства конца XIX и начала
ХХ вв. Душанбе, 1959, с. 21, прим. 3.
вПугаченкова Г. А. Указ. соч., с. 26.
95`{)Дьяконов М. М. Работы Кафирниганского отряда, МИА СССР, № 15,
1
8 Давидович E. A. O работах Гиссарского отряда в 1955 г. — Тр. АН
Тадж. ССР, т. XIII, 1956.
9 Литвинский B. А, Гулямова Э., Земаль Т‚ И. Работы отряда
(1956 г.). Археологические работы B Таджикистане в 1956 году, вып. IV, 1959.
10 БабаевА Д. Уникальные находки из Чим- …Кургана Вк .:Археологн-
ческие открытия 1977 года. М., 1978, с. 553,
" Геродот. VII, 64B. _
‘2 Мирошина Т.В ‚Об одном типе скифских головных уборов. — СА,
№ 3, 1977, с. 80—81.
13 Артамонов М. И. Сокровища саков. М., 1973, с. 10.
14 Пугаченкова Г. А. Указ, соч., с, 26.
15 Толстов С. П. По древним дельтам Окса и Яксарта. М., 1962.
не. 65
р 15 Пугаченкова Г. А. Халчаян, с. 228. Она же. Об одной группе леп-
ных терракотовых статуэток Тохаристана. -— Новое в советской археологии.
М., 1965.
17 Gardner P. The coins of the Greek and Scythic Kinds 1n Bactria and
India. London, 1886, p1. XIV/11.
18 Пугаченкова Г. А Образ Гаганианского правителя на терракотовом
медальоне из Халчаяна. — ВДИ, 2, 1962, с. 88, 89, рис. 1.
[_ 203

19 Пугаченкова Г. А. Указ. свч… с. 90.
2° Там же;
. 2' По либий. Всеобщая история -в сорока книГах. Пер.с греч. Мищенко
Ф.Т., т. 1—111, М., 1890, 1895, 1899, Х1, 3,4 5—7.
22 Литвинский Б. A. Древние кбчевники «Крыши мира», М., 1972, с. 187.
CM. также: СтависскийБ Я Кушанская Бактрия Проблемы истории и
культуры. М., 1977.
23 Литвинский Б. А. Древние кочевники «Крыши мира». М., 1972.
c, 142—143. CM. также: Кузьмина Е. E. Распространение коневодства и
культа коня у ираноязычных племен Средней Азии и у других народов Ста-
рого Света. — В кн‚_: Средняя Азия в древности и среднеВековье. М., 1977,
с. 41. .
24 Бейши, гл. 97; Бичурии Н. Я. Собрание сведений о нароцах, оби-
тавших в Средней Азии B древние времена. М.—Л., 1950, т. II, с. 272..
25 Авеста. ПереВОД E. Бертельса, журн «Восток», М.—Л., 1924, кн. 4,
с, 7.
26 11111111111111 B. A. Варахша (предварительное сообщение о работах 1949——
1953 гг.). -— СА, XXIII, M, 1955, с. 110, рис. 6.
27 Альбаум Л И Балалык- Тепе. Ташкент, 1960, с. 79, рис. 54.
28 Массон М. Е., Пугаченкова Г. А. Оттиски парфянских печатей из
Ниса, ВДИ, 1954, N. 4, с. 167.
29 Во время проведения археологической разведки в Ишкашимском районе
y кишлака Даршай автор обнаружил наскальное изображение, воспроизводя-
щее четырех верблюдов, __ _-
30 11111111111111 B. A. Варахша. М., 1963, с. 203.
3' Литвинский Б. _А. Древние кочевники «Крыши мира», М., 1972, с. 146.
32 Литвинский Б. А. Др евние.. ‚, с. 146.
33 Литвинский Б. А. Предметы из погребения на Сталинабадских холмах.
— Сообщения Республиканского историко-краеведческого музея Таджикской
ССР. Сталинабад, 1958, вып. III.
34 Агаханянц О E. Наскальные рисунки в Язгулеме, .— ИАН Тадж.
ССР, ООН, 1957, № 14.
35 Мандельштам А. М. Памятники кочевников кушанского времени в
Северной Бактрии. Тр. ТАЭ Института истории им. А. Дониша АН Таджик-
ской ССР, т. VII, Л, 1975, табл. ХХХ1—1—2.

ЭТНО-КУЛЬТУРНАЯ КАРТА УКРАИНСКИХ КАРПАТ
' СКИФСКОИ И САРМАТСКОИ ЭПОХ
Изучаемая территория примерно совпадает с Прикарпатьем и
Закарпатьем. Эти районы находятся на стыках разных естествен-
но-географических районов, в зоне активных контактов между на-
селением Восточной и Центральной Европы. Отсюда и постоянный
интерес исследователей к социально-экономической и этнической
истории указанного ареада. Здесь представлены разные археоло-
гические культуры и их локальные варианты, в которых отобра-
жены постоянные культурные контакты и взаимодействия между
этническими общностями на протяжении всего исторического пе-
риода. Все же беспрерывные трансформации культур на этой
территории не являются помехой для отбора при помощи ретро-
спективного анализа наиболее характерных, традиционных осо-
бенностей материальной и духовной культуры, являющихся с кон-
ца II тыс. до н. э. определяющими для носителей древних памят-
ников скифо-сарматской эпохи.
Уже в конце бронзового века в восточной части Карпатской
котловины четко вырисовывается круг сходных между собой ар-
хеологических памятников, известных под названием Гав-а-Голш
грады. Объединение всех памятников Восточной Словакии, Севе-
ро-Восточной Венгрии, Трансильвании, Закарпатья и Прикар-
патья в один гавско-голи-градовский круг базируется на следую-
щих основных признаках: 1) топография и характер поселений
(гор0дища и селища); 2) формы и тип домостроительства (зем—
лянки, наземные постройки прямоугольной или овальной формы);
3) обрЯД погребения и обычаи (грунтовые могильники с сохране-
нием кремации B урнах); 4) однотипность бронзовых и керамиче—
ских изделий. Все это позволяет причислить носителей гавско-
голиградовских памятников к единому этническому массиву, вхо-
дящему в общую культуру фракийского гальштата Восточных
Карпат (XI—VIII BB. до н. э.)‘.
' 205

Значительные Изменения B этно-культурной карте Украин—
ских Карпат произошли B скифское время. 'В районе Верхней
Тисы B это время широко известны памятники куштановицкой
культуры (название от курганного могильника с. Куштановцы
Закарпатской области).
Данные материальной культуры (банковидные горшки, кор-
чаги, черпаки, конические миски) и погребального ритуала сви-
детельствуют о сохранении традиции прошлых времен (трупо—
сожжение и сохранение праха B ямках или урнах). Подобные
атрибуты культуры были распространены B скифское время и B
Среднем Поднестровье.
Общепринятым B советской археологической литературе яв-
ляется мнение, что “куштановицкое население Закарпатья имеет
культурное и этническое родство с обитателями Среднего Подне-
стровья. Появление памятников куштановицкой культуры B За-
карпатье связывают с переселением племен из районов Западно-
го Подолья, которые находились псд непосредственной угрозой со
стороны скифов. Пришельцы, очутившись B среде, родственной им
B этническом и культурном отношении, продолжали с соответст-
вующими восточными элементами (курганный обряд погребения)
развивать автохтонную культуру?. В их материальной культуре,-
как поКазалн раскопки поселений, имеются также элементы лу-
жицкого, высоцкого и тисо-дунайского происхождения. До не-
давнего времени считалось, что куштановицкое население было
скотоводческим. Раскопки поселений свидетельствуют о земле-
дельческо-скотоводческом образе жизни носителей куштановиц-
кой культуры. На Малогеевском поселении возле наземных жи-
лищ открыты и железоделательные мастерские, указывающие на
широкое распространение этого вида занятий y населения Восточ—
ных Карпат уже B. VII—VI BB. до н. э.3.
‘В советской археологической литературе имеется ряд выска-
зываний об этно-культурной карте Северо-Восточных Карпат в
скифское время. Единогласно отвергается мнение, будто-бы куш-
тановицкие памятники в Верхнем Потисье оставили скифы. Во-
первых, самый ранний эТап развития куштановицкой культуры
относится к VII—VI BB. до н. э., когда еще скифы не переходили
через Карпаты B Тисо—Дунайский бассейн, а, во-вторых, их пре—
бывание в Закарпатье _и B последующих веках не подтверждает-
ся археологическими материалами. Исследователи считают, что
носителями археологических культур B I тыс. до н. э. B районах
Восточных, Северо-Восточных Карпат были племена, вх0дящие в
одну из северных групп фракийского этнического массива. Что
касается населения Прикарпатья B скифское время, то оно при-
надлежит к числу наименее изученных B археологическом отно-
206 .' °

Шении. Неследования последних лет позволяют говорить о нали—
чии здесь разноэтнических групп, представленных памятниками
Черепин—Лагодов—Режница, которые во второй половине I тыс.
до H. 3. уже имели, главным образом, западно-подольскую куль-
турную окраску4.
Хорошо прослеживается на материалах конца I тыс. до H. 3.
дальнейшая судьба куштановинкого населения в юго-восточной
части Украинских Карпат. В это время Закарпатье вошло в сфе-
ру влияния латенской культуры Центральной Европы, носите-
лями которой были кельты. Латенское культурное влияние име-
ло место H B Прикарпатье. В Закарпатье местные куштановиц-
кне племена установили прочные экономические и культурные
контакты с населением Тисо-Дунайского бассейна. Благодаря это-
му в материальной культуре куштановинких племен с рубежа
111—11 вв. до н. 3. появляются изделия кельтского ремесленного
производства (керамика, железные и стеклянные предметы, моне-
ты). Открытие железоделательных H железообрабатывающнх
центров в“ Верхнем Потисье (Галиш H- Ловачка, Ново-Клиново-
Вовчанское) свидетельствует о том, что ремесленная деятельность
у жителей Карпат приобретает характер массового профессио-
нального производства. Новых рубежей достигает земледелие и
скотоводство.
Археологический материал латенскнх памятников указывает
и на многосторонние торговые связи обитателей Украинских Кар-
пат с гето-дакийскими племенами Трансильвании, Прикарпатья H
HonHéCTpOBbH5.
Все вышеприведенные данные о социально-экономическом
развитии населения Северо—Восточных Карпат в 111—1 вв. до н. 3.
удалось получить благодаря археологическим изысканиям 70-х
годов. Значительно сложнее является решение вопроса об этни-
ческой принадлежности латенских памятников изучаемого ареа-
ла. До сих пор существуют разные толкования этого вопроса.
Письменные источники об этническом составе населения Карпат—
ского бассейна довольно противоречивые. Анализ письменных ис-
точников (Геродот, Страбон, Птоломей, Тацит, Т. Ливий и др.)
указывает на то, что в Карпато—Дунайском бассейне в последние
века до н. 3. H на рубеже н. 3. главными этническими группами
былнфракийцы‚ кельты, гето—даки, германцы, частично сарматы и
другие племена, этническую принадлежность которых нельзя ус-
тановить“. Неуяснимы в этническом отношении остаются и обита-
тели северо-восточных районов Карпат. Это объясняется тем, что
как греки, так и римляне ничего не знали о жителях Северной
Трансильвании. Поэтому руководящим источником для определе-
ния этнического состава населения Верхнего Потисья и Прикар-
207

патья остается археологический материал. Кроме вещественных
данных, в археологическом источнике важное место занимают эт—
нографические особенности. Речь идет о погребальном ритуале и
характере жилищ. В Верхнем Потисье и прилегающих к нему
райбнах основным погребальным обрядом было трупосожжение и
сохранение кремаций B урнах, ямках или на поверхности гори-
зонта под курганами. Чрезвычайно редким является обряд тру—
поположения. Он характерен для кельтского населения Тисо—Ду—
найского бассейна.
Керамический материал латенских памятников северо-восточ—
ного района Карпат генетически и типологически связан с кушта—
новинкой культурой. Как B формах, так и B типах лепная кера—
мика очень стабильна на протяжении 1 тыс. до н. э. и продолжа-
ет существовать и B первой половине 1 тыс. н. э. (банковидные
горшки разных вариантов). Это дает основание утверждать, что
B конне I тыс. до н. э. на территории Закарпатья и Прикарпатья
не произошло смены населения. Оно подвергалось значительно—
му изменению, главным образом B плане социально-эокономиче-
ского развития. Этническое определение этого населения, как мы
уже отмечали, составляет проблему. Но B последующих эпохах
нашей эры оно более освещено письменными источниками, дан—
ными гидронимии (Тацит, Певтингеровые таблицы, Иордан). Они
уже указывают нам на присутствие B северо-восточной части
Карпат славянского этнического массива7. Рубеж и первые века
нашей эры — это необычайно важная историческая эпоха, когда
оформляются этно-культурная и политическая карты Европы. В
Карпатском ареале в это время обитали разноязычные племена
и народы, находящиеся на разных ступенях социально-экономиче-
ского развития, имеющие различные политические формы управ-_
ления.
В этническомотношении носителями памятников рубежа на-
шей эры B Верхнем Потисье, очевидно, было местное население
позднелатенского времени, испытавшее влияние гето—дакиискои и
зарубииецкой культур. Вследствие чего B первых веках как" B За—
карпатье, так и B Прикарпатье формируется культурно-этническая
общность культуры карпатских курганов, время существования
которой охватывает первую половину I тыс. и. 3.3.
Говоря о Прикарпатье, следует упомянуть еще о двух архео-
логических культурах. Это липицкая и пшеворская. Первая, по
определению исследователей, представляет фракийский этнос, ко-
торый после рубежа н. э. попал под сильное ассимиляторское
воздействие славянских племен9. Памятники пшеворской куль-
туры B Верхнем Поднестровье, Восточной Словакии и Закарпатье
являются следствием вторжения повисленских племен…. Этниче—
208

ская принадлежность их до .сих пор остается проблематичной.
Германская принадлежность носителей пшевора B указанных рай-
онах археологйчески определяется недостаточно. Это указывает,
вероятно, на весьма скромную роль германского элемента в кучь-
турном наследйи местного населения.
В юго-восточные окраины Прикарпатья B первых веках на-
шей эры проникают и сарматские группы племен (очевщно, язы—
и). На это указывают памятники, открытые в с. Ленковцы, KH-
селки, и Островец Ивано-Франковской области”. Но в последую—
щих столетиях наличие сарматского этноса полностью исчезает.
Он расплылся в черняховской этно-культурной среде II—V BB. H. 3.
Мы привели археологические и письменные данные об этно—
культурной карте Закарпатья и Прикарпатья в раннежелезном
веке. Но хотелось бы остановиться и на тдронимичных данных,
полученных исследователем О. Н. Трубачевым. Он отмечает, что
на рубеже нашей эры в Прикарпатье и вообще B Украинских Кар-
патах гидронимы выступают в довольно смешанном ВИДе. Здесь
зарегистрированы славянские, тюркские, фракийские и очень ред—
ко германские гидронимы'2.
Но уже B первой половине 1 тыс.. н 3. B связи с расселением
древнеславянских племен постепенно исчезают разноязычные на-
знания.
Таким образом, с рубежа нашей эры и__ до III—~—IV BB. H. 3.
ПРОХОДИТ процесс вливания инородного этнического массива райо-
на Украинских Карпат B состав пришедшего славянского населе-
ния, и их исторические судьбы тесно связываются со славянами,
нгравшими ведущее место B политических событиях Тисо-Дунай-
ского бассейна B середине 1 тыс. н. э.‘3
`Всему сказанному можно подвести следующие итоги._
На территории Северо-Восточных Карпат 'B позднем перио—
е бронзы и начале железного века обитали носители культур
Фельшесеч-Станово и Ноа, генетические корни которых восходят к
культурам Витенберг и Моптеору среднебронзового века. Нани-.
пая с XI B. 110 H. 3. проходит процесс унификации культур Тисо—
Дупайского бассейна, вследствие чего формируются довольно
близкие друг другу археологические культуры так называемого
фракийского гальштата. В это время B Северо-Восточных Карпа-
-тах существует культура Гава—Голиграды, принадлежащая, оче-
ВпдПО, к фракийской этнической группе. С VII до III B. до н. э. в,
исследованном районе господствует культура куштановицкая, но-
сителем которой было, очевидно, прежнее фракийское население.
В последней четверти I тыс. до н. э. оно попало п0д сильное куль-
турное влияние кельтской цивилизации Центральной Европы.
Только на рубеже нашей эры Северо—Восточные Карпаты попа-
209

дают под процесс «-`с`ЛавяниЗации>'›, носителями которой, очевидно,
следует рассматривать предков летописных белых хорватов. Кро—
ме указанной культуры, на рубеже последних веков до H. э. и
первых веков н. э. в районе Северо-восточных Карпат существо-
вали небольшие культурные группы,_относящиеся к гето-дакийско—
му этнокультурном—у массиву, ‚но в" первой половине I т'ыс. H. 3. они
постепенно ассимилируюТся в славянской среде.
1 Смирнова Г. И. Гавско-Голиградский круг памятников Восточно-Кар-
патского бассейна.—АСГЭ, № 17, Л., 1976; она же. Население Восточных
Карпат в эпоху раннего гальштата. Культ pa i побут населення Украінських
Карпат. Ужгород, 1973, с. 166—175; Бала ур и Э. А., Гр а нчак И. М. К во-
п;росу о заселен-им южной части Украинских Карпат B древности. Культура і
побут населення Украінських Карпат. Ужгород, 1973, с. 331—332; Мелюко-
ва А. И. Скифия и фракийский мир. М., 1979, с, 14—20; Лапушнян В. Л.
Ранние. фракийцы Х—ін-а'чала IV B. до н. э. в лесостепной Молдавии. Кишинев,
1979, с. 121—127.
” Смирнова Г. И., Берняко=вич К. B. Происхождение и хронология
памятников куштановицкого типа B Закарпатье._Археологический сборник 7.
М.—Л., 1965; Археологія Украінськоі РСР, т._ 11. K., 1971, с. 174—177; Кру-
шельницька Л. 1. Племена куштановицкой культуры. Стародавнэ населен-
ня Прикарпаття і Волині. К., 1973, с. 263—268; В алагури Э. А., Гр анчак
И. М. K вопросу о заселении южной части Украинских Карпат в древности,
с. 332—333; Смирнова Г. И. Куштановицкие курганы B Закарпатье у села
ЧерНЫЙ Поток.—АСГЭ, № 20. Л., 1979, с. 39—54.
3 Попович 1. 1. Деякі питания дослідження пам”яток ранньозалізного віку
на Закарпатті.—Зб. методичний посібник для студентіы з археологіі. Ужгород,
1974.
‘ Кьрушель'ницька Л. 1. Населення Західноі Волині і Верхиьоі Над-
дністря-нщини у ранньоскіфський час. Стародавнэ населення Прикарпаття і Во-
лині. Киів, 1974, с. 248—263.
° Бидзиля B. И. Латенская культура на территории Закарпатья. Авто-
реф, канд. дис., Киев, 1966; он же, Поселения Галіш-Ловач-ка._Археологія,
т. XVII, К., 1964; он же. 3 історіі чорноі металургіі Карпатського узгір”я ру-
бежу нашоі ери. Археологія, т. XXIV. K., 1970; он же. історія культури За-
карпаття на. рубежі нашоі ери. К., 1971. . _
5 ГерОДОТ. История 'B девяти книгах. Л., 1972, IV, 104; Страбон. Гео-
графия. М., 1964, 111, 3, 2; Тацит K. Герман-ия. Спб., 188, гл. 1, 28, ` 46;
Плиний. Естественная история. IV,. XI, XV. Вестник древней истории. М.,
1949, № 2; Трубачев O. H. Названия рек правобережной Украины. М.,
1968, с. 276—282; Начни-ский Д. А. Кельты на землях к востоку от Кар-
пат.—Археологический сборник, вьш. 15. Л., 1973, с. 52—63; Смішко М. Ю.
Кариатські кургани першоі' полов'ини 1 тисячоліття нашоі ери. Киі'в, 1960,
с. 145—152; Бідзіля В. 1. історія культури Закарпаття, c. 164—173; Федо—
ров Г. Б., Салнанов‘ич М. Я. Этническая и культурная история Населення
Юго-Запада СССР от- начала железного века до XIX столетия. Материалы VII
Международного конгресса а'нтропологических и этнографических наук. М.,
1969, с. 1—3.
. 7 Бидзиля В. И. . Этническая карта Восточной Европы первой половины
1тыс.' H. э.—В кн.: Становление раннефеодальных сдчавянских государств.
Киев, 1972, с. 19—29; Смішко М. Ю. Карпатські курт-ани першоі половиии
I mentioning нашо'і ери. К., 1960; Цигилик А. М. Нові матеріали до вив-
чения культури карпатських курганів у Закарпатській області. М. Д. АПВ,
вии. 4, К., 1962; В акуленко Л. _В. Население Карпатского предгорья в пер—
вой пол’оВине 1_тыс. н. э. Автореф. канд. дис., Киев, 1974.
21-0

H
' В а л a гу р и Э. А., Пе н я к С: I. Закарпаття — земля слов янська. Ужго-
род, 1976, с. 81—85.
9 Бндзнля В И. Этническая карта., с. 26—27.
… Там же.
” В иноку р 1. С. Етнографія племен рубежу і першо'і половини 1 тисячо-
ліття н. е.-в СередньОму Подністро”'1' та Прикарпатті. Культура та побут насе—
лення Украінських Карпат. Уж_город‚ 1972, e 93; Барри В Д Етнокультур—
ні процеси у між_річчі Дніпра і Вісли в першій_ половині I тис. н. е. у св т ap-
хеологічних досліджень. Укра?нський історичний ж…урнал 1970 № 10.
‘2 Трубачев O. H. Указ. соч., с. 276—282.
13історія Украі'юськоц РСР, т. 1, книга 3, с. 438—449.

X._ 10. МУХИТДИНОВ, ст. .преп, _
Таджикский госуниверситет '
БАКТРИИСКИЙ ВСАДНИК
(археологические материалы о бактрийско—скифских контактах)
Во время археологических раскопок гончарного квартала ан—
тичного городища Саксанохур, расположенного на территории
Пархарского района Кулябской области Таджикской ССР, а так—
же при осмотре вспаханного грунта, являющегося разрушенным
культурным слоем, была обнаружена очень интересная серия
мужских терракотовых статуэток, относящихся к 1—11 BB. H. э.
Они отчетливо делятся на два типа.
Первый изображает мужчин в кафтане, иногда с поясом и
другими атрибутами, например, с палицей, диадемой или повяз-
кой на голове. Представлены они только матрицами для их фор-
мовки (рис. 1).
Второй тип —'— статуэтки всадников. Одежда их близка к одеж—
де статуэток первого типа, но отличаются они тем, что одеты в
остроконечные головные уборы и у них отсутствуют какие—либо
атрибуты. Настоящая статья посвящена изучению терракотовых
изделии второго типа. _
Почти все статуэтки найдены B культурном слое кушанского
времени. Наиболее полное представление об Этом типе терракот
дает статуэтка всадника с конем, обнаруженная B заполнении то-
почной камеры печи № 6l (рис. 2), функционировавшая B ранне-
кушанский период. `
На голове всадника остроконечная шапка, низ которой оформ—
лен B виде широкого манжета, украшенного косыми углубленны—
ми линиями. От вершины шапки спереди спускается вертикальный
желобок. На всаднике кафтан с длинными рукавами, которые
украшены косыми углублениями на всю ширину. Ноги очень гру—
бо выделены и прилеплены к передним ногам коня, руки сложены
на животе. Лицо всадника выполнено схематично: огромный вер-
тикальный без горбинки нос, подбородок почти отсутствует, рот
приоткрыт, глаза показаны рельефными кружочками с точечными
углублениями в середине.
212

' чРп'с'. -l'. 'TCppaKOTOBbK} .статуё'тш'ід'пз “Саксщдохуры._
2.13

Рис. 2. Терракотовая статуэтка всадника из Саксанохуры.
214

ДОВОЛЬНО тщательно изготОБЛеН'а фигурка коня. Высокая шея,
густая расчесанная грива козырьком нависает надо лбом. Голова
пропорциональна, глаза в виде рельефных кружков. зрачки углуб-
лены, рот приоткрыт. Ноги выполнены примитивно в виде кониче-
ских расставленных столбиков, хвост длинный, на нем косыми
встречными насечками показаны волосы. Конь изображен без
узды. Ноги всадника нрижаты к ногам коня, носки оттянуты вниз.
Фигура коня, кроме головы коня и фигуры всадника, выполнена
вручную. Глина красного цвета, ангоб отсутствует. Длина корпуса
коня 7,5 см, высота 6 см, высота всадника 6 см, длина шеи коня
4 см.
Рис. 3. Фрагменты терракотовых статуэток из Саксанохуры.
215

_ . Еще одна статуэтка„(рис. _3, I) обнаруженаво время расчист-
ки площади раскопа _от вспаханного грунта, B том же гончарном
квартале. __Стратиграфически _она может быть отнесена к более
позднем-у варианту того же типа статуэток всадников.
Небольшая по размерам, она по качеству сильно отличается
от вышеописанной статуэтки. Миниатюрный конь непропорцио-
нален фигурке всадника. Головы коня и всадника отбиты. Длина
корпуса коня 4 см, высота туловища всадника такая же. На всад—
нике ужеизвестпый кафтан с глухим воротом, короткие руки в
ВИДе отрезков: одна вытянута вдоль туловища, другая заходит
на нее. Посредине кафтана вертикальная полоса из двух попереч-
ных линий, между которыми треугольные вдавления.
В Саксанохуре также найдены отдельные фигурки всадников
без—коней и фигурки коней. Одна из мужских фигур-ок всадника
(рис. 3, 5) также обнаружена при расчистке раскопа. Это муж-
скаія фигурка с руками, сложенными внизу живота H раздвинутыми
ногами. На всаднике кафтан без ворота. Складки на рукавах по-
казаны косыми насечками, шея толстая, атлетическая. Огромный
нос, вырез рта почти на носу` Глаза обозначены маленькими углу-
блениями, а не рельефными кружочками, как y первой статуэтки.
На гоЛове убор конической формы, верхушка отломана. На осно—
BaHHH головного убора манжет, украшенный вертикальными углуб—
лениями, от виска впереди поднимается вертикальный шов, глина
статуэтки красная.
Следующая статуэтки найдена в отвале в печи № 1 (рис. 3, 2)
кушанского времени. Это сильно ошлакованНая фигурка всадника
в коротком кафтане с прижатыми к туловищу руками. Шею укра-
шает грива или глухой воротник, выделенный углубленной линией,
о_т_ которой вниз опускаются две такие же Линии. Рукава кафтана
также украшены углубленными линиями.
Последняя сТатузтКа этой серии обнаружена B траншее № 1
(рис 3, 4) H хронологически относится к тому же времени, что и
вся группа. Она изображает всадницу (?) в коротком кафтане.
Голова отбита. Ка'фТан имеет воротник в виде толстого валика.
Возможно, это грива, наноминающая воротник костюмов мужских
фигур. На воротнике вырез, разделяющий его на две половины.
Рукава одежды украшены двумя рядами зигзагообразных линий
каждый; —1-Нтжняя часть имеет выемку для посадки ее на коня.
Вокруг 6HHHp Круг из пуНсонных вдавлений, указывающих, BHHH-
Mp, Ha отсрочку Орнамент из таких же Вдавлений ровной линией
Опускае‘тся и по ногам. Двумя вписанными вдавлениЯМИ nyHHO'Ha
обозначены груди. Ноги выполнены рогаткой для посадки B KOHH.
Г-лииа красная, ангоб светлый. Высота корпуса всадницы 6 см.
П0лной уверенности, что это всадница, а не всадник, у нас нет.
Пластическая трактовкаверхней половины…„тела Идентична муж-
216

ским статуэткам. Единственная разница — это пунсонные кружки
на груди, но надо отметить, что-они посажены анатомическипрт
вильно.
Кроме статуэток всадников с конем и отдельно без коня, B
Саксанохуре найдены отдельно и фигурки коней (рис. 3, 3 и 6).
Одна из таких фигурок коня о остатками ног всадника, определя-
ющая весь облик этих конских статуэток, обнаружена в отвале
печи № 5 (рис. 3,6). Она розоватого цвета и покрыта кремовЫм
ангобом. Длина корпуса коня 4,5 см; высота 3 _,см голова отбита.
Таким образом, описание статуэток этой группы и их сравне-
ние между собой показывают, что обязательными деталями изо-
бражений данного типа являются: во— первых — конь, _во— BTopBIX—
одежда и головной убор, в— третьих, антропологический тип. Ho и
размеры, положение рук и ног всадников и коней являютСя‚_ до-
полнениями, указывающими на каноничность изображеНИй этой
серии. ` _
Следовательно, можно считать, что образ всадника 3aH'H‘MaJ1
прочное положение B коронластическом искусстве СаКсаНбхУра, ко-
торое являлось следствием особого почитания этого образа жите-
лями Саксанохура B Кушанский период. К какйм же категориям
почитаемых образов —— культовых, мифологических, легендарных
или сказочных следует их отнести? На этот вопрос без тщатель—
ного анализа всех общих признаков, присущих статуэткам, Отве-
тить невозможно Произведем такой анализ. Много общих, объе-
диняющих признаков здесь наблюдается B области одежды;
Одежда саксанохурских всадников представляет собой три
разновидности плотно прилегающего к туловищу кафтаНа. Вонь—
шинство статуэток одето B двубортный кафтан, завершающИйся у
всех статуэток жгутообразным воротником и длинными рукавами,
обязательно украшенными косыми насечками или треугольными
вдавлениями. Последние являются определителями наличия на
кафтанах застежек нли пуговиц, а может быть, и вертикальной
отороЧки. Одна из статуэток, которую мы условно называем всад-
ниней, кроме этих признаков, имеет дополнительные элементы,
указывающие на наличие шаровар, украшенных КРУЖКОВЫМИ нун-
сончиками, они же охватывают бедро статуэтки в виде колечного
пояса. Указанные признаки выделяют статуэтку в особый,-второй
тип одежды. Что касается третьего тина кафтанов', то они не име-
ют вертикальной оторочки, а по всем другим признакам находят
сходство с вышеуказанными раЗНОВИДНОС’ГЯМИ одежды.
Поиск аналогий одежде саксанохурских всадников B целом
приводит нас к материалам кушанского искусства Этот костюм
очень походит на костюм кушанской эпохи, как он запечатлен на
монетах, рельефах, произведениях глиптики.
В целом такой же кафтан можно уВИДеть на монетах Каниш-
KH2, Хувишки и Васудевы (с центральной вертикальной полоСой)3.
917

Мотив точечных линий вдоль рукавов и шаровар также имеется
на кушанских монетах‘. Еще более близки наши изображения по
одеянию со скульптурой матхурской школы. Особенно сближают
эти костюмы двух сравнительно огдаленных территорий точечные
полосы по центру кафтана, вдоль рукавов и шароварб. На камен-
ной плакетке из Матхуры6 с тремя фигурами одеяние напоминает
одежду саксанохурских терракотовых статуэток, но надо отметить,
что они близки к одеЖДе мужских статуэток первой группы, пред-
ставленных в Саксанохуре матрицами для их формовки.
Статуэтки же всадников имеют точно такой же костюм, но они
мало украшены дополнительными деталями, где особенно попу-
лярны кружки и круглые углубления, которые B изображениях
всадников встречаются только один раз и то B одежде статуэтки,
названной условно изображением всадницы.
Одной из отличительных особенностей этой группы коропла-
стического материала являются остроконечные головные уборы,
находящие абсолютно точные аналогии B изображениях шлемов
«нндо-скнфов» на матхурской скульптуре, вплоть до такой детали,
как вертикальный шов на фронтальной стороне". И тем не ме-
нее, .ни о какой близости этой коропластической группы к произ-
ведениям кушанского искусства B Мидии и Афганистане говорить
нельзя. Приведенные выше аналогии и совпадения идут по линии
костюма и доспеха и позволяют лишь утвержлать, что в Северной
Бактрии, как и на более южных территориях кушанской державы,
былираспространены одинаковое снаряжение и костюм. К тому
же всадники саксанохурских статуэток не имеют оружия, столь
обычного на изображениях кушан из Афганистана и Индии. Об
этом свидетельствует и граница распространения находок, близких
саксанохурским статуэткам. ’
Статуэтки этой группы найдены на территории Бактрим не
впервые. Целая группа их была описана Л. И. Альбаумом из сбо-
ров в— Ангорском районе. Он считает их близкими с согдийскими
статуэтками всадников с булавами B руках и датирует VI—
VIII BB.8
Материалы, полученные при раскопках Халчаяна, позволили
Г. А. Пугаченковой оспорить утверждение Л. И. Альбаума. Она
опубликовала фото пяти таких фигурок, а также шесть фигурок
коней с отбитыми фигурками всадников. Халчаянскне лепные
«ур0дцы», по данным Г. А. Пугаченковой, обнаружены в слоях
(1 в. до н. э. до III—IV BB. H. 3.)9.
Более поздние статуэтки самые примитивные. У них нет ни
глаз, ни выделенного головного убора. На некоторых статуэтках
имеется головной убор в виде колпачка с оторочкой. Никаких де—
талей костюма не показано. Руки обычно оттянуты из общего
218

комка глины — одна полуопущенная, другая —— полусогнутая.
Черты лица переданы защипами, острый подбородок и «птичий»
нос.
Описание статуэток показывает, что саксанохурская серия рас—
ширяет наше представление об этой коропластической группе.
Терракоты всадников из Саксанохура несравненно более совер—
шенны вхудожественном отношении; у них детально разработан
костюм, лицо более реалистичное, как и анатомические детали
фигур. Особенно правдиво изображен конь. Отличие имеется в
трактовке шеи, головного убора (или шлема), глаз («колечки»
вместо лепешек). Однако, несмотря на все отличия, это один и
тот же иконографический тип с характерным «клиновилным» ли-
цом. Совпадает и поза статуэток. Очень близки и фигурки коней,
втом числе и такая деталь, как выступающий над головой гребень
(в который переходит грива). Конечно, в этом отношении лицо и
головной убор саксанохурских всадников похож на некоторые
мужские изображения Согда, выделенные В. А. Мешкерис в не—
реднеазиатский тип и датированные второй половиной 1 тыс. до
н. 3.10 Он близок к терракотам кушанского времени Бактрии, где
этот нконографический тип получил широкое распространение.
Статуэтки всадников-«уродцев» известны и в Маргиане в слоях
III-—_-IV BB. H. 3. (они ближе к халчаянским, чем к саксанохур-
ским)‚ причем они продолжают там существовать и в VI—VIII BB.
H. э.” (в Согде же, по-видимому, лишь B VI—VII B. H. э.)”.
Находка целой серии статуэток всадников в Саксанохуре
вклю’чает теперь и отдаленные северо-восточные территории Бак-
трии в круг раннего распространения этих статуэток. Из извест-
ных B настоящий .'момент бактрийских терракот этой группы сак-
саноХурские демонстрируют наиболее высокий уровень художест-
венной выразительности. Благодаря им прослеживается связь
этой коропластической группы с другими отделами бактрийского
искусства.
Как показала Г. А. Пугаченкова, всадники-«уродцы» (разных
вариантов) встречались на Переднем Востоке уже с середины
II тыс. до середины I тыс. до н. э., а также в ахеменидских, селев-
кидских и парфянских слоях”. Поэтому нет ничего удивительного'
в появлении их в Бактрии в кушанское время: иконографическая
схема такого рода изображений давно была известна.
Возрождение и появление подобного образа, безусловно, связа-
но с изменением этнического состава населения на данной терри-
тории и массовым переселением новых ираноязычных групп, где
были сохранены старые доэллипистические традиции.
Это можно наблюдать и на нумизматическом материале, что
также связано с пролвижением сако-юэджийских племен в сред-
неазиатские области. Тема конного воина с конца II B. до н. э. по
919

I B. H. 3. является ведущей: в. так называемом нндоскифском чека—
не”… Она сохраняется в раннем кушанском чекане Герая и _Кад-
физа. На позднихгруппах монет, подражающих Гелиоклу и осо-
бенно Гераю, вместо божества покровителей античног г)? происхож-
дения стали изображать коня (поздние подражани Гелиоклу)
или всадника _(Гераю); То же самое произошло и C монетами Хо-
реЗма. на рубеже новой эры на обороте монеты стали помещать
«хбрезмийского всадника» .
В. Я. Стависский утверждает, что это было связано C провоз-
глашением новбй идеологии, где на первый план выдвигался
символ степных верований — «священного коня». или почитаемо-
го предка, основателя династии и .даже самого государя‘5. На
монетах Гермея можно видеть на лицевой стороне профиль госу-
даря в небольшом кочевническо-м клобуке, а .на обороте —.всад-
ника B подобном же клобуке на скачущем коне‘б.
Г. А. Пугаченкова справедливо отмечает, что всадники во II в.
до 11. 3. +— I B. H. 3. появились именно в связи с активным'вклю—
чением сако-юэджийского элемента B исторические судьбы Сред-
него Востока, косвенным свидетельством чего, нарядус монетным
чеканом, она считает распространение на территории“ Северной
Бактрии терракотовых фигурок, передающих, по ее мнению, край-
не обобщенный образ среднеазиатского скифа”.
Именно такую Картину можно набЛюдать B эпоху Великого
переселения и в материалах СеверНого Причерноморья, где _ста-
.туэтки воинов и всадников получают широкое распространение
11'—.1 вв. до 'н. э., что также “связано с приходом кочевнических
элементов и сарМатизацией Боспора‘в. Новая волна вторжения
кочевнического элемента Ill—IV B.B н.“ 3. также отразилась B сред-
не'азиатской коропластике, что четко наблюдается B лучше- 1-13y
ченной коропластике Согда‘_9‚ когда почти исчезает многовековая
традиционная тема женского божества, появляется много 11013B1x
сюжетов, среди которых образы всадников занимают видное ме-
СТО.
Во 11 B. до н.э. 11 I B. 11. 3. _-сако юэджийский элемент активно
‘ВКлючиЛся B исторические судьбы Средней Азии, и появление в
упОмянутых монетных чеканах темы всадника связано с данным
процессом, а распространение вотивных терракотовых статуэток
всадников с начала кушанского периода в Северной Бактрим яв-
ляется косвенным подтвержденнем данного процесса. _Но нельзя
утверждать, что эта тема была нова для оседлых народов. По
свидетельству Геродота (1,136)20 11 Страбона”, верховая езда- 11
CTpeJ1B6a 113 лука были главнейшими предметами древнеперсйд-
ского воспитания, а конными народами по преимуществу счита-
лись обитатели Средней A31111.Ko11eB011CTBo имело большое зна—
220

чение в хозяйственной жизни приамударьински'х областей, вхо—
дивших-в состав древней Бактрии. Столица 'Бактрии прека, на
которой стояла эта столица, носила название Зари'а'спа. Имена
мифических царей Аурватаспа, Виштаспа также имеют в корне
слово «асп» — лошадь. Лучшие конные отрЯДы ахеменидов наби-
рались именно из бактрийской сатрапии. Здесь же“ Александр
Македонский произвел обновление конского состава”. Среди изо-
бражений на предметах из Амударьинского клада часто встреча—
ется лошадь23, которая фигурировала и B изобразительном искус-
стве Греко-Бактрии“. Значение конницы B жизни бактрийско-ку-
шанского общества нашло отражение и B том, что существовал
особый титул АСВАРОВіДО — «Глава конницы»25.
Конечно, не только хозяйственное значение лошадей было
причиной, вследствие которой B искусстве докушанского периода
было популярным изображение кот…ля Важная роль коневодства
в экономике народов Средней Азии не могла не породить и куль-
товое почитание этого животного. О связи коня с солнечным бо-
жеством у массагетов сообщает Геродот (1, 216). Вопрос о культе
солнца и огня, его связи с культом коня у массагетов и саврома-
т0в рассмотрены K. Ф. Смириовым26‚ Б. А. Литвинским?7 и др.
Г.- Видендгрен — крупный авторитет B области религии древ-
них иранцев, детально исследовав античные источники, пришел к
заключению, что у древнеиранских племен и народов конь очень
часто выступает B качестве жертвы солнечному божеству и что
существовала тесная связь между представлением о коне, солн—
це и Ахура Мазде”. Могилы с ритуальными конскими захороне-
ниями обнаружены Б. А. Литвинским на Памире”.
Последние археологические данные показывают, что почитание
коня было характерной особенностью верований как кочевых,
так и некочевых иранцев доэллинистического периода. Известно,
что иранцы проникают на территорию Западного Ирана на рубеже
11—1 тыс. до н. э., и там с этого времени постеленно количество
иранского элемента увеличивается. Распространяются новые типы
оружия и конского снаряжения, обычай приносить B жертву коня.
Ритуальные погребения коней распространены очень широко. А в
могилах Луристана захоронены ие кони, а конские уздечки. Вме-
сте с иранцами появились новые сюжеты B искусстве — фанта—
стические крылатые кони, грифоиы и т. д.30
Эти явления связаны с распространением иранских племен и
указывают, что оно связано с областями Средней Азии —— места—
ми первоначального обитания этих племен, у которых конь был
объектом особого почитания.
В настоящее время и B областях к северу от Средней Азии
обнаружено огромное количество памятников, материалы которых
221

nbnttepKIIBanT широкое распространение этого культа. Например,
в могильнике Аржан B Гуве найдены богатые конские захороне-
ния и произведения звериного стиля, которые датируются очень
ранним временем _ .VII II даже VIII B. до н. э. В числе этих ма—
териалов много изображений животных, B том числе коней. Воз-
никновение этих изображений также связано с югом“.
Таким образом, приведенные `"данные позволяют сделать вы-
ЁОД, что образ коня и всадника B Средней Азии имеет глубокие
исторические корни и появление его B искусстве эпохи кушан
связано с Древней традицией, сохраненной и переданной после-
дуЮщим поколениям. В этом следует ВИДеТЬ_ одну из причин pac-
пространеНия терракотовых статуэток всадников, а приход иран-
цев-степняков влил новую живую струю и помог возродиться дан-
ной .традиции B новых условиях.
Но статуэтки мужчин, как было отмечено выше, особенно
всадников B остроконечных шапках или колпаках, имели распро—
странение еще в ахеменидсКую эпоху”. Сюда же относится серия
переднеазиатских мужских статуэток B тех же самых остроконеч—
ных шапках, что и всадники. Одежду, очень близкую K костюмам
саксанохурских всадников, имеют мужские фигуры на золотых
пластинках амударьинского клада”. Эта близость как этниче-
ского типа, так и Одежды говорит о том, что перед нами те же
или близкие образы. Фигурки подобного р0да малочисленны сре-
ди терракот Средней Азии этого периода. Однако, как отмечает
B. A. Мешкерис, ‚они показывают“проникновение этих образов в
коропластику Средней Азии где-то во второй половине 1 тыс. до
II. э. и широкое распространение получают позднее.
Наиболее древние экземпляры мужских статуэток на терри-
тории Средней Азии обнаружены при раскопках Кой- -Крылган-
калы и датируются IV—III BB. до и. 3.34“ На саксанохурских тер-
ракотах “всадники безбородые, и эта особенность резко отличает
их от подобных фигурок других территорий. Например, в Парфии
широко распространен образ бородатого всадника, Появившийся
в начале III 3.35 B качественном отношении статуэтки бородатых
всадников сильно уступают саксанохурским. Безбородые мужчи-
ны характерны только для территории Бактрии. Длиннобородые
воины IIa конях, в остроконечных шапках предстают на парфян-
сКих статуэтках из Ниппура, датированных II—III вв. н. 3.36 Сле—
дует специально подчеркнуть, что художественное изображение
как всадников, так и многочисленных коней, обнаружёнйых B Сог-
де, Парфии и Хорезме, менее реалистично. Ё этом отношении сак—
caHoxypcKIIe статуэтки, несмотря на то, что среди них встреЧаются
изображения уродцев, более реалистичны. Фигуры всадников бы—
ли обнаружены на Чим- Кургане”.
Итак, мы педошли к решению очень важного вопроса —'—‘0пре—
деление назначения и содержания изображений всадников. Неко—
222 '

торые исследователи видят в них изобраЖение свяЩенНослУжй—
телей”. Н. И. Веселовский сравнивал их с изображениями образа
Александра Македонского“. А. М. Мандельштам считает вполне
возможным использование идеализированного образа Александра
Македонского или каких-нибудь античных прототипов B создании
кайого-то канонизированного образа местного пантеона”. Дей-
ствительно, H саксанохурские статуэтки подобного типа по своей
в‚нешности костюму, позе и разнообразию видов могут быть от-.
несены к канонизированным образам героев мифов, витязей или
обожествленных предков.
По поводу мервских H согдийских терракот данной группы
Л. И. Ремпель выдвинул предположение об их апотропеическом
значении B качестве домашних идольчиков, амулетов, фетишей,
привлекая в качестве косвенного подтверждения факт изготовле-
ния еще до недавнего времени подобных фигурок в глухих горных
районах Средней Азии‘“. Идольчикам, прикрепленным Вокруг ку-
рильницы Халчаяна, Г. А. Пугаченкова также придает магиче-
скую силу, связывая их с возникновением огня H с теми обрядами,
для которых служила курильница, а подобного рода изображения
она считает обобщенным образом божка — покровителя всадниы
ков представителей степной среды42
Нет сомнения, что терракотовым фигуркам- придавались B
древности магические свойства. Однако они могли быть и изобра-
жением героев, богатырей нз мифов и легенд. Кроме того, они
могли изображать жрецов и быть героизированными образами.
Конечно, некоторые из них могли быть просто детскими игрушка-
MH, свободными от всяких культовых назначений, но обязательно
связаны с окружающей этих детей средой.
Вопрос этот действительно очень сложен. Никаких атрибутов
саксанохурские статуэтки этой группы не имеют, чтотакже за-
трудняет их семантическое определение. М. И.Ростбвнев, Кото-
рому принадлежит приоритет в исследовании данного вопроса,
рЯД изображений на золотых и серебряных вещах из скифских
курганов, которые им относились к lV—III BB. до н.э., считал
имеющими религиозный характер H изображающими инвеституру
царя богом. Он связывал их с иранской средой, указывал, что бог
_ не кто иной, как Ахура-Мазда дозороастрийской и зороастрий-
ской религий”. Он же отмечал, что культ боговсадннка был „рас-
пространен не только B скифскую эпоху, но H B сарматскую. На
"монетах парфянских H индопарфянских царей Ванана, Ази и его
преемников, где изображены цари-всадники, им- отмечена сцена
адорации. Царь на лошади на памятниках IV B. до H. 3.- соответ-
ствует конному богу“.
К этому кругу мировоззрений следует, видимо, Отнести и изо—
бражение всадницы, которое в коропластике Средней Азии ука-
зывает, что своим происхождением этот образ еще больше связан
22.3!

со скифО- сарматскимми'ром, котя Л. И. Ремпель,`. изучая одну
т'аКую статуэтку из СОгда', видел в ней образ Ордбхшо—средне-
азиатсКо индийской бОгини плодородия“. Но образ` женщины- вои-
тельннцы Широко распространен на BOCTOKe античного мира. Она
вьіступала защитницей и покровительницей городов. Данные
письменных источников свидетельствуют о большой роли женщин
в обществе земледельцев, но особенно эта роль была сильна
среди Степных народов с их сильными пережитками материнских
родовых отношений. Например, широкоеучастие в военных дей-
ствиях сармат имели женщины, особенно незамужние. В сармат-
ских женских погребениях часто находят оружие“. Сообщение
античных источников 0 Томирис, Зарине рисуют яркую картину
участия женщин в общественной и военной жизни древнего сред-
неазиатского общества. Значительная роль женщины в жизни об-
щества красной нитью проходит через Авесту «Шахнамэ», где
образы женщин во многом похожи на образы Томирис и Зарины,
H, Как показывает образ предполагаемой саксанохурской всад-
ницы, рольженщины в пери0д передвижения сако-юэджийских
пиемен еще была сильна, H ее терракотовое изображение, конечно,
должно быть связано с определенным женским культом, по сво—
им Функциям близким к мужским.
Таким образом, можно сказать, что образ всадника был ши—
роко Распространен не только в Средней Азии, но H далеко за ее
пределами, а возрождение этого образа в искусстве Хорезма и
Согда, Парфии и Бактрии связано с проникновением племен,
принадлежащих к сако- юэджийскому степному кругу, смешением
этнических групп H Идеологий. Резкое увеличение подобных изо—
бражений в кушанское время, конечно, связано с теми образами,
которые были распространены как среди пришлых степняков,
так и в среде коренного земледельческого населения.
Статуэтки всадников из Саксанохура, в отличие от статуэток
других территорий, все изображают безбородых мужчин. Это,
вйдиМО, указывает Ha отличительную черту населейня, жившего
в то время в верховьях Аму- Дарьи. Эти статуэтки однотипны.
Все они передают европеоидный антропологический тип с пря-
мыми, почти греческими носами, широкими глазами и прямыми
чертами лица, что псдтверждает выводы выдающегося советско-
го антрополога В. В. Гинзбурга о населении Средней Азии ку—
шанског'о времени. Исследователь писал, что «кушанские племе-
на B антропологическом отношении безусловно быди европеоид-
ными», но «образование Кушанского государства He внесло замет-
ного изменения в этническом процессе аборигеновж“.
Анализ серии терракотовых изображений всадников на основе
сопоставительн-ого материала, которого крайне мало., и присущих
им 'пр'иэнаков позволяет сделать вывод, что они изобр'аЖалн
924

местных героизированных воинов или витязей, правителей, обо-
жествленного предка, а может быть, и мужское божество.
Очень заманчиво в плане интерпретации образа всадников по-
следнее утверждение, для которого существует много аргументов.
Самым главным из них является то, что в коропластике Саксано-
хура вообще прослеживается наличие двух основных образов
зороастрийского пантеона: Митры (женская ипОстась) и Анахиты.
Первая представлена женскими изображениями, атрибутами ко-
торых является зеркало, а вторая группа женских статуэток_име-
ет атрибутами нашу и инвеститурноекольцо”. Учитывая почти
стандартность статуэток всадников, фронтальность, схематизм,
одинаковую иконографию и пластику, можно сделать Крайне
осторожное и предварительное заключение (вернеед—предположе-
ние), что перед нами изображение божества, а именно Ахура
Мазды, но этот вопрос требует еще дополнителЬного обоснова-
ния.
Если это заключение подтвердится, то можно сделать вывод,
что саксанохурские терракоты содержат три основных образа зо-
роастрийской религии—Митру, Анахиту и Ахура Мазду. Во вся-
ком случае, исследование терракот. позволяет сделать вывод, что
B Бактрии, а может быть и шире, в Средней Азии, в III—I BB. до
н. э. зороастризм являлся господствующей религией, и он. не был
чужим также и для степного мира, окружающею этот-регион с
севера, что подтверждается появлением в 1—11 вв. н. .3. нового
коропла'стического мужского образа —— всадника в остроконеч—
ной шапке. Многочисленные терракотовые статуэтки ’в’садник’ов в
остроконечиой шапке позволяют сделать вывод о том, Что племеНа
кушаи, которые вторглись на территорию Северной БаКтрии, яв—
лялись частью сакских племен. —
Очень существенно, что эти терракоты позволяют рассмотреть
процесс внедрения Юэджийско- сакского населения в состав бакт-
рийского. Судя 'по коропластическим материалам,- прецесс юэд-
жийско- …сакско бактрийского этно— культурного синтеза зашел очень
далеко уже в конце 1 в.до н. 3. и в начале н. э;, и терракотовые
Изделия Саксанохура кушанских горизонтов позволяют- конкрети—
зировать некоторые элементы релиГиозных взглядов бактрийцев
на всем протяжении эпохи и разрешить некоторые важные момен-
ты истории культуры, искусства и этно- политической истории это-
го времени.
‘ О городище Сак`санохур см.: Мухитдинов Х. Ю. Гончарный квартал
Саксанохура. —-— Известия АН ТаджССР, 1968, 3 (53), Литвинский Б. А.,
Мухитдинов Х Ю. Античное го одище Саксанохур. — СА, N. 2,1969.
Gardner Р Catalogue of 1піап coins in the British mlisBum London,
1886, pl. XXVI/6—l5 XXVI/18.
3Rosemi’ield I. M. The Dynastic arts of the Kushanus Вегйеіеу and Los
Angelos, 1967, р1. IV, 63- 63.
225

4 Там же VII/M139 143. Возможно, что эти точки на ногах и руках передают
скрепы- кружки,. соединяющие горизонтальные кольца доспеха, как это видно на
одной скульптуре из Хатры, —С hirshman R. Iran Parthiens and Sasanidus.
Edited by S. Gilbert and L. Emmons. Thames and Hudson, 1962, pl. 110.
5 Rosenfieldl .M. Ор cit. PI. 20.
6 Там же. Pl 38-.
'-’ Там же. Pl. --IV 16 (слева). 7 _
3 Альбаум Л. И. Балалык— Тепе. К истории материальной. культуры и
искусства Toxap..11.cra11a Та_шгке'нт, 1980.
”Пугаченкова Г. А 06 одной группе терракотовых статуэток Тохари-
стана -—B 11.11.: Новое в советской археоцчогии М. 1965 с. 240, рнс. 1—3.
‘0 Мешке'рис В. А. Коропластика Согда. Душанбе, 1977, с. 15,
табл. XXV, 21. - `
.” Реми…ель ..Л И. Терракоты Мерва 11 глиняные . статуи Нисы. ——Тр.
Ю_ТАКЭ, т. I, Ашхабад, 1949, с. 352, рис. 27, Пугаченкова Г. А. Образ
чагани-анского правителя на терракотовом медальоне из Ха…пчаяна —ВДИ,
1962, №9 2 с. 160—161, рис. 26—27; она же. O6 Одной группе терракотовых
era-17111317011: Тохариёт'ана, с 250.
1? Тгеуег K. Terracotas 110m Airasiab. Moscow—Leningrad, 1934, p.35,
.III/48. ..
'.Мещкерис В. A. Терракоты Самаркандского музея. Л., 1962, с 76.
табл Х_1/124.Из Наиболее ранних терракотовых всадников из Согда, происхо-
дящих из Жали Барзу, сохранились лишь фигурки коней—см.: Н. Забе .1111-
на Л Ремиель. Согдийский всадник Ташкент, 1948, с. 5. ' ' '
‘3 Пугачев…кова Г: A. 06 одной группе-"терракотовых статуэток Тоха-
.ристана, с 250.
' ” I. де Mor на п. Manuel de numismatique Orientale ‹1е I’antiquite du mogen
age, 1 1 Paris, 1923—1936, p.375 сл.
'5 Стависский В. Я Кутанская Бактрия: Проблемы истории и куль-
туры. М.. 1977, с. 158.
13 I. de Morgan. —Указ. соч. 362 Детальный анализ этой проблемы—
‚ем ...L Bachoier gOn Greeks and .Sakas in India. —1AOS,. vol. 61, 94, B111
timore. 1941, Pl. 223—250 .
` ”' Пугаченкова Г. А. Халчаян. К проблеме художественной культу—
ры Северной Бактрии. Ташкент, 1966, с. 232.
‘3 Кобылина M. M. Терракотовые статуэтки Паитика'пеи и. Фанагория.
.M., 1961, c. 74. ..
'9 Мешкерис В.А Терракоты. Самаркандского музея. Л., 1962, с. 51,
табл. X1 119—125.
2." Геродот История в девяти книгах. —Пер. с преч. Ф. Г. Мищенко
изд.: 11. т. I, M., 1888, с. 74, Геродот. История. —Перевод Строгановского
Г. A. Л., 1972, с 55. -
2' Страбон. География. __—Перевол Стратановского Г. А. М., 1964, c. 488.
?? Гафуров Б. Г., Цибукидис. Александр Македонский и Восток. М., Ha-
ука 1980. с. 249_
23 Dalton О.М. The treasure of the Oxus — with of her examples of early
oriental metalwork. London, 1926; Амударьинский кл.ад Каталог выставки. Ав
тор вступительной статьи и составитель каталога Е. B. Зеймаль. Л., 1979,
рис. 7.8, 36,44. 45, 99. 100.
24 Тревер К. B. Памятники греко-бактрийского" искусства. М.—Л., 1940.
с. 9 92, таблицы
’5 Henning W. B. Sogdian Loan. — words in the Persian. BSOAS, vol.
XXV, pt. 2, .p. 335.
2° Сми нов К. Ф. Савроматы. Ранняя история культуры савроматов. М:,
1964, с. 2 —253. --
226 T

’7 Литвинский Б. А. Древние кочевники «Крыши мира». М., 1972,
с. 142—144; 149—155.
28 Widengren G. Die Religionen-Iran. Stutgart, 1965 (Die Religionen
с!ег Menschheit. 13d. IV), 55. 127—130.
29 Литвинский-Б. А. Древние кочевники «Крыши мира», с. 142—144.
3° Кузьмина E. E. B стране Кавата _и Афрасиа-ба. М., 1977, с. 113.
3‘ Там же, с. 117.
"" Legrain L. Terracoias from Nippur. Publications of the Babalonian
Sections XVI. Philadelpia, University of Pennsyanania, Museum, 1930, p. 16;
BD van. Baren. Clav figurines of Babalonia and Assyria. New Hoven,
Oxford—London, 1930, P1. XLVII, p. 111.
33 Dalton O. Указ. соч._ fig. 51, 74 и д, .; Амударьи-нокий .илад'. Каталог
выста`в-ки..Фиг. 49, 50—60, 61—64 и др.
34 Воробьева М. Г. Памятники искусства.—В кн.: Кой-Крылган-Кала.
M., 1967, c. 178.
35 HyraquKoaa Г. А. Коропласти—ка древнего Мерва.—Тр.ЮТАКЭ,
т. II, Ашхабад, 1962, с. 119.
36 Legrain L. Op. cit., p. 23, fig. 248.
37 Бабаев А. Д. . Саки, юэджи и Северная Бактрия‚—Тезисы Всесоюзной
археологической конференции. Кемерово, 1979, с. 90—91.
38Van Buren B. D. Op. cit. p. 138. '
“*’-Веселовский Н. И. Греческие изображения на туркестанск'их 'асс'у-
рии.—НАК, 1917, вып. 63. ` '
' .“ Мандельштам А. М. К вопросу o сложении таджикской народности
.в с ед-неазиатском междуречье—СА, ХХ, 1954, c. 14—16.
' Ремпель. Тер-ракоты Мерва и глиняные статуи Н-исьь.—Тр.=ЮТАКЭ,
т. I, Ашхабад, 1949, c; 352—353. '
.‘2 Пугаченкова Г. А. Халчаян, с. 231—233. .
‘3 Ростовцева M., И. Бог—всадник на юге России в Иид0тСкифи'и .и Ки-
тае.—Зетіпагіит Kandakovinum, 1, Prague, 1927, p. 141.
44 Там же, с. 143—146. '
45 Рем-пель Л. И. Новые материалы к изучению древней скульптуры
Южной Туркмении.—Т,р.ЮТАКЭ, т. 11, Ашхабад, 1951, c. "180, 181, ис. 12.
‘5 Гр axon Б. H. Пережитки ма…триархата у сармат.—ВДИ, 19 7, № 3,
с. 127; X а з а нов 'А. М. Характерные черты военного искусства Средней Азии.
—СА, 1970, № 2, с. 53.
“ Гинзбург B. B. Антропологические данные к вопросу об этногенезе'
населения Среднеазиатского междуречья в кушанскую эпоху.—В к.н.: Цен-
тральная Азия в кушанскую эпоху. Т. 1, М., 1975, с. 233.
‘8 Вопросы интерпретации саксанохурских статуэток женщин изложены в
следующих работах автора этой статьи: Ранние терракотовые статуэтки Бак—
трии и СаксаноХура. Тезисы докл.'на секц. по итогам полевых Исследований
1971 г., М., 1972, с. 258—259; Тертра'коты Саксанохура и их…интерпретация. Те-
зисы докл. с'есс., посвяш. итогам арх. исследований 1972 года в СССР. Ташкент.
1973, с. 120—122; Статуэтки женского божества с зеркалом из Саксанохура.
СЭ, 1973, № 5, c. 99—107; Teppaxoru Ca-Kca'noxy-.pa.—B кн.; Центральная Азия
в кушанскую эпоху, т. 2, M., 1975, '

E. B. КОВЫЧЕВ, канд. ист. наук
Читинский пединститут
К ВОПРОСУ О КУЛЬТУРНО-ИСТОРИ_ЧЕСКОМ НАСЛЕДИИ
ПЛЕМЕН ВОСТОЧНОГО ЗАБАЙКАЛЬЯ
ЭПОХИ БРОНЗЫ И ЖЕЛЕЗА-
Многочисленные археологические материалы, полученные в
результате исследований памятников бронзового и железного ве-
ков на территории Восточного Забайкалья, свидетельствуют о глу-
бокой преемственности материальной и духовной культуры насе-
ления этого района. Важно подчеркнуть при этом, что в послед-
нее время открыты погребения, относящиеся не только к культуре
плиточных могил Забайкалья (VIII—II BB. до H. 3.), но и к так
называемой дворцовской культуре, синхронной по времени кара-
сук- шиверскому этапу бронзы на территории Южной Сибири и
Прибайкалья'. В риде случаев возможно также выделение памят-
ников докарасукской эпохи: глазковских или энеолитических в сво-
ей основе?. Доказано, кроме того, что конечный этап существо-
вания культуры плиточных могил (последние века 1 тыс. до H. 3.)
знаменует собой начало нового, железного века, связанного в
.своем развитии с памятниками бурхотуйской культуры (начало
1 тыс. н. э. -—VIII-—IX BB.)3. Последняя делится при этом на ряд
этапов, культурно- этническая интерпретация которых до конца не
'разработана4.
С позиций сегодняшнего дня мы можем говорить лишь о том,
что прямого ролства между племенами бурхотуйской культуры H
племенами, носителями культуры Плиточных могил, не существо-
вало. Последние были потеснены или ассимилированы на рубеже
"H. 3. выходцами из степей Центральной Азии“. Поэтому в 1 тыс.
H. 3. здесь проживали не только монголоязычные, но, очевидно,
и тюркоязычные, и тунгусоязычные племена, оставившие после
себя различные по типу погребальные памятникиб.
Зато в материальной и духовной культуре этих племен можно
отметить ряд черт, имеющих аналогии в культурах предшеству-
ющего времеНи. Это доказывает, несомненно, участие местных
племен эпохи бронзы и раннего железа в этнокультурных про-
228

цессах, происходивших в Восточном Забайкалье на рубеже н.э
Но Это же позволяет рассматривать также не только проблему
культурно- исторического наследия племен эпохи бронзы H желе-
за, но H проблему культурного наследия племен, носителей куль-
турыплиточных могил. Главное внимание поэтому мы обращаем
на эту часть данной проблемы.
Укажем, прежде всего, что погребения культуры плиточных
могил, так же, как памятники 1 тыс. н. э., распространены, в ос-
новном, в лесостепных и степных районах Восточного Забайкалья,
в долинах рр. Онона, Ингоды, Шилки и Аргуни. Плиточные мо-
гилы при этом располагаются на высоких, открытых взгля'ду
участках, реже в __пойме водоемов. Памятники 1 тыс. H. э. зани-
Мают, как правило, узкие .H глухие распадки и часто замаскиро-
ваны под скальные выходы. Очевидно, их стремились предохра-
нить от осквернения или же разграбления со стороны враждеб-
ных' группировок. Поэтому характер расположения „могильников
на местности доказывает Одновременно и сохранение старых
родо-племенных отношений, предполагавших заботу. о родовых
кладбищах, как местах обитания душ умерших пр_едков7.. Архео-
логические материалы. подтверждают, что _в социально-экономи-
ческом развитии между племенами культуры плиточных могил и
племенами 1 тыс. н. э_. было немало обЩего. Как первыев, так и
вторые9 стояли на пороге образования классов H государственно—
сти, но не сумели перешагнуть этого рубежа ни в 1 тыс. до н.э.,
ни в первом тыс. H э. Этим, видимо, объясняется сходство многих
элементов их погребального обряда и религиозных представлений,
которые можно вывести из анализа археологических материалов.
Обратим вниманйе, прежде всего, на такую деталь погребаль-
ного обряда, как сооружение в могильных ямах прямоугольных
каменных ящиков типа цнс'т. Такие ящики характерны для по-
гребений культуры плиточных могил. ПлИточные могилы нередко
обставлены по сторонам не только одинарными, но и двойными
или даже тройными рядами плит, причем в Восточном Забайкалье
некоторые из них достигают 3 _м высоты. Во многих случаях возле
могил стоят так называемые «сторожевые» камни («коновяЗи»),
украшенные рйсунками (оленями, кружками, полосами и т. д.).
Некоторые из них имеют антропоморфную форму….
Впоследствии такие же каменные ящики сооружали внутри_
могильных ям хунны”, восточнозабайкальские племена начала и
середины I тыс. н. э. ‘2, а также монголы Х1—Х_П вв. '3 Более того,
одно такое погребение, оставленное, очевидно, предками совре-
менных бурят в XVI—XVII вв., было раскопано Р. Н. Ступнико-
вым усовхоза ДорУРС H ошибочно отнесено им к древним тюр-
кам”. В двух погребениях, раскопанных в могильниках Куреня и
Новоселиха, были зафиксированы стоявшие вертикально камен-
ные стоЛбы высотой 85 H 165 CM.
229

Мы указали выше, что`погоебения с такими Вкопанными B
землю каменными-столбами были широко распространены B этом
районе B эпоху культуры Плиточных могил. В литературе за ними
укрепилось название «сторожевых камней»'ил`и «коновязей». Не-
которые исследователи полагают, что они были связаны с куль-
том предков родовых и семейных богов и поставлены на могилах
для того, чтобы «охранять жилище мертвых, подобно тому как
римские пенаты или греческие лары охраняют дома живых»15.
'Позднее такие столбы ставили на могилах сородичей тюрко-
язычные племена Тувы, Алтая и Монголии. Как и B первом слу-
чае, они были связаны с погребальными культами данных народов
и служили олицетворением связи живых с мертвыми, наХОДившей
выражение в культе мертвых и культе предков‘б. '
Эти культы и связанные с ними обряды сквозной нитью про-
ходят через памятники раннего и позднего средневековья, причем
‘не только Восточного Забайкалья, но и соседних с ним районов,
сохраняя повсюду примерно одинаковое содержание. Отсюда
почтительное отношение к древним могилам многих современных
сибирских народов (в том Числе бурят), отсюда естественное
стремление их далеких предков сооружать свои кладбища B не-
посредственной близости-от могил предков”, устройство поми-
нальных курганов в Честь погибших на стороне сородичей и, на-
конец, одинаковое отношение к умершим со стороны живых (как
к субъектам, имеющим душу и подверженным человеческим сла-
бост-ям).
В х0де‘ исследования памятников бронзового века нам прихо-
дилось видеть лежавшие-в кладке их каменные плиты с просвер-
Ленными в центре отверстиями. Назначение этих плит может
быть понято в свете этнографических наблюдений, которые, B ча-
стйости, относятся к бурятам-шаманистам. Буряты своих шама-
нов в полном облачении помещали в пещерах или гротах, входы
B которые закладЫвались камнями, но оставлялись небольшие
отверстия для свободного «входа» и `«выхода» душ шаманов. С
этой же целью делались отверстия в крыШках шаманских гробов
и на некоторых ящиках для хранения онгонов, по форме напоми-
нающих гробики‘в. Более того, с аналогичным обычаем мы столк-
нулись и при раскопках одного из курганов I тыс. н. э. в пади
Сырая Сосновая. В каменнОм перекрытии этого кургана было
оставлено специальное отзерстие с выходом на поверхность,
причем у края отверстия располагалось кострнще, указывающее,
ОчеВИдно, На то, что «выходяцшя» из могилы «душа» должна была
обязательно подвергнуться его «очиЩающему» воздействию".
` Не случайно поэтому в памятниках обеих эпох мы так часто
Сталкиваемся с обычаем разведения на могилах огня — прямого
с'видетеля тех обрядов, которые соверШали во время похорон за-
байкальские племена.
230

Имеются и другие, не MBHe'e Интересные данные OTMBTHM, HTO
B большинстве плиточных могил были обнаружены покойники,
лежавшие на —,спине в вытянутом положении, голевой на восток
(Вдоль длинной оси погребения) ОднакО B некоторых случаях
покойники лежали в скОрченном положении или также на спине,
но с -corHyTBIMH в коленях ногами, или же на боку. Под голову
мнОгим H3 них При этом псдкладьгвалисъ каменные плитки, c'11y-
жившие своеобразными «подушками» Они обнаружены и в более
ранних по времени погребениях дворцовской культуры
' С такими “же деталями пОгребального обряда мы` сталкиваеМся
“и. при изучении некоторых погребений 1 тыс. н.э. В них HHH21'BHB1
скелеты, "ле'Жавшие B скорченном пол’оже'Нии, с 1111HT1<HMH ‹_<поду'ш-
нами» B изголовье, OpHBHTHpOBHHHBIB головой на BOCTOK- -ce‘Bepo-
восток, HOBKOHBKy для остальных погребений 1 TB1c‘1' 11. 3. харак-
”Герна“ западная Ориентация покойников -и вытянутая _форма тру-
поположения, есть основания считать, что данные погребения н`е-
’c'yT Ha себе Печать культурного в'03действия племен 3110x'H бронзы,
хорониВШих своих покоиников в'-' BboTBeTcTBHH с существоВавшим
y HHH культом Востока20 Интересно при этом, что ртрицатв с_—у
Me'H '-;I тыс. H 3 MB1 также не Можем Археологические дайные H
письменные“ источники“ свидетельствуют в 11611B3y- именно 3‘Toro
культ-а. Поэтому объяснение BanH21H6H—'- ориентации части по‘гре—
бений можно дать толъко исходя из обычаев характерных 211111
МоНгол'ьсКИХ п'лем’еи XI—X'IV BB. - .
. Известно, что монголы ево'и'х'і' умері'п'йх хоронили исходя H3
господствовавшего в Hx _среде культаЁ Юга”,- `-'голов_ой HH север
(соответственно 11H110M K югу— к BeHHTy). видимо, этой же тради-
ции придерживались и некоторые племена I тыс. H. э_.‚ котОрые, по-
K110HHHcB Востоку, ориентировали своих умерших головой Ha за-
пад (соответственно лицом к востоку). Следовательно, преемст-
венность указанной традиции приобретает о'собый смысл на фоне
по'г'ребальНОго обряда других забайкаЛьских кочевников H Может
служить хорошим индикатором B этническом определении могиль-
ников.
Таким образом, B религиозных воззреНИ'ях MecTHB1x племен H B
Ty, H H другую эпоху 6B1110' немало общих элементов, которые
трудно объяснить только конвергентным pa3BHTHeM таких пред-
ставлений у обществ, стоявших на бдиъ'шковой CTyneHH Социально-
экономического развития. Важную роль здеСь сыграло, несомнен-
но, H прямое воздействие их друг на друга, последствия которого
MB1 Можем видеть у позднейших этнических образований этого
региона: бурйт, монголов и эвенков. .
Х'ороіиим дополнением вышесказанному служит материальная
231

культура племен эпохи бронзы и железа, также доказывающая
преемственность их друг от друга.
ПоказателЬиа в этом бтн0щении керамика, которая дает воз—
можность гбворить о заимствовании восточнозабайкальскими пле—
менами I тыс. H. 3. от своих предшественников не только отдель-
ных форм и типов сосудов, но и многих элементов их орнамента-
ции. Таковы, прежде всего, сосуды баночного типа, известныеи в
погребениях дворцовской культуры, и в памятниках культуры
плиточных могил, и в бурхотуйских курганах I тыс. H. э.22 В эле-
ментах орнаментации сосудов можно отметить налепные рассе-
ченные валики с отходящими вниз отводами, горизонтальные ряды
скобчатых и прямых насечек, шишечкй- -налепы‚ ямочки, а также
характерный шахматно- -шашечный орнамент, украшающий тулово
сосудов. Некоторые из этих видов орнаментации находят себе
аналогии в еще более древнее время: в памятниках эпохи неолита
_и ранней бронэы”.
В памятниках культуры плиточных могил найдено большое
количество костяных и бронзовых наконечников стрел, послужив-
ших прототипами для наконечников последующей эпохи. Это,
прежде всего, костянью пирамидальные, трехгранные в сечении
наконечники стрел, послужившие исходной формой для бронзо-
вых H бронзово-железных наконечников стрел заключительного
этапа существования культуры плиточные могил и для костяных
наконечников Ътыс, H. 3.; трехг'ра'нные c узким H коротким листо-
видным пером; тр’ехгранные с надреза-иными крыльями, трехгран-
ные с цилиндрическим или шаровидным втуЛьчатым насадом и
пулевидные Эти формы наконечников стрела проходят, фактиче-
ски, через все I H начало II тыс-. н.э. А наиболее древние экзем-
пляры их известны даже в памятниках неолитической эпохи“.
К эпохе бронзы восходят так›ке некоторые типы плоских же-
лезНых наконечников стрел. Первые плоские наконечники, изго-
товленные из железа, появляются в Забайкалье уже в самом
конце культуры плиточных могил. Свидетельством этому могут
служить некоторые образцы их, копирующие по форме бронзовые
наконечники стрел Один из таких наконечников был обнаружен
Ю С. Гришиным в районе с, Кункур25. Аналогией ему служит
бронзовый наконечник, найденный в верховьях р Онон26, а также
наконечник из района Еравненских озер” Педобные наконечники
имеются и в материале других забайкальских памятников эпохи
бронзы. На Дальнем Востоке такие аналогии встречаются уже
среди железных наконечников стрел”.
Несомненно, что эти наконечники послужили прототипами для
более поздних форм, встречающихся в памятниках Восточного
Забайкалья в I H II тыс. H. 3. Среди них особо следует выделить
треугольные наконечники стрел с плоскими черешками, которые
232

находят аналогии среди указанных выше треугольных ‚наконеч-
ников предшествующего периода, и прои3водные от треугольнЫх,
пятп- и шестиугольных наконечники, форма которых получена. B
результате подрезки острых крыльев треугольных наконечников и
зачастую B них просматривается”.
Широкое распространение _в эпоху бронзы получили так назы—
ваемые «лапчатые» привески, использовавшиеся в качестве укра—
шений пояса и одежды. Известны трехлапчатые и двухлапчатые
привески. Они известны и в материалах памятников карасукского
времени, и B памятниках культуры плиточных могил (рис. 1, 10,
11). Из них лишь двухлапчатые привески доживают до конца
1 тыс. н. э., судя по находкам их B погребениях бурхотуйской
культуры B бассейне p. LllHJImn30 и в погребениях могильника Зуг—
мары, в бассейне р. Хилка (рис. 1, 38).
Аналогичны по форме также бронзовые полусферическпс пу—
говицы, встречающиеся в памятниках обеих эпох (рис. 1, 'б, 7).
При этом в 1 тыс. н. э. пуговицы изготавливаются не только из
бронзы, но и из железа.
Особого интереса B серии украшений заслуживают так пазы-_
ваемые «зубчатые» привески пояса (рис. 1, 47, 48), близкие фор—
мы которых имеются не только B забайкальских памятниках эпохи
бронзы и железа, но и B материалах памятников Дальнего Вос—
тока. Они обнаружены при исследовании поселения раннежелез-
ного века в местечке Полъцо‘“, (IV—II BB. до н. 3.) при раскоп-
ках могильников мохэского и чжурчжэньского времени”.
_ Устойчиво сохраняются в памятниках эпохи бронзы и железа
бронзовые спиральные кольца-украшения головных уборов и
бронзовые спиральные браслеты (рис. 1, 14, 35). Первые из них
скручены из трех, четырех, семи и даже десяти витков проволоки,
вторые—из одного (реже двух) витков тонкой квадратной или
овальной в сечении проволоки.
Наряду с ними нужно отметить бронзовые и золотые серьги,
а также колечки, скрученные из одного витка проволоки (рис. 1,
18, 51). Незамысловатые по форме, они сохраняются у племен
_Восточного Забайкалья вплоть до монгольского времени.
Дополнительно можно отметить различные виды бус, прони—
зок и подвесок (рис. 1, 28 и др.). Наиболее устойчиво B памятни—
ках Восточного Забайкалья сохраняются бусы и проннзки, изго-
товленные из сердолика, красного халцедона, яшмы и пирофилли-
та. Пирофиллитовые бусы, как правило, имеют цилиндрическую
или кружковую формы; бусы из сердолика, халцедона и яшмы
чаще бочонкообразной и цилиндрической формы. Некоторые из
них и B том и в другом случае имеют граненые бока?
И, наконец, нагрудные бляхи-гривны полулунной формы, с от-
,верстиями на концах (для прикрепления к нитке) ' (рис. l. б], 71,
..
/' "233

КЯРЛСЧКСКЛЯ КНЛЬТЧРЛ ПЛМЯТЁИЫИ і—гё'і‘Ыё g5
33 _. '^ _, “J:
Pncfl. 1—26 —'—'"бронза; 27, 32,33 — золото; 284—31 — яшма, халцедоп,
‹гср‚‘10.'пп‹; 3.1—6], 71 -— бронза; 72 — золото; 62—64, 66—70 — паста, пиро-
.филлит; 65 — стекло; 66 —— сердолик.

Pnc 2 1—4, 27, 30 __ бронза, 22_ 2r 29 5, 7 — кость 8—10 28 ;; №1930.
б — камень; 1, 2, 36—38 — железо; 18, 31—35 — кость; 13—16 19_21 _.
бронза; 17 — перламутр

72). Материалом для изготовления их служило как золото, так и
бронза. Гривны являлись видимо, показателем знатности или ро—
дивитости покойных и встречались обычно в «богатых» погребе-
ниях. От эпохи бронзы сохранилась лишь одна золотая _ гривна
рис. 1, 33), найденная в разрушенном погребении у ст. Оловян-
ноі’дзз. В бурхотуйских курганах таких гривн больше Многие 113
них имеют к тому же дополнительные украшения в виде продав-
ленных изнутри линий, выпуклостей и;выступающих в централь-
ной части гривн выступов—порожков. Преемственность в изготов—
лении такнх гривн очевидна, поскольку в памятниках соседних
территорий данная форма гривн неизвестна.
В заключение следует остановиться на бляхах- накладках
квадратной формы — украшениях мужских H женских сложных
поясных ремней. Сама фОрма блях и способ их использования
весЬма древние. Пояс с TaKHMH бляхами был найден, например,
в одном из погребений дВОрцовской культуры“. Изображенные
на бляхах орлы не тольКо имеют аналогии в наскальной живописи
бронзового века, но и поцтверждают отмечеННЫй исследователями
культ орла у местных племен данной эпохи. Крепкими нитями
этот орнамент связывается с национальным искусством бурятских
н монгольских народов и указывает, как считал А. П. Окладни—
ков, на глубокую преемственность его от искусства эпохи-броНзыЗБ.
На поздней стадии культуры плиточных могил появляются
уже железные квадратные бляхи, имеющие заклепки _для при-
крепления K коже и орнамент в вице прочерченной линии по кра-
ям (рис. 2, 8—10). B памятниках 1 тыс. н. э. поясные бляхи в не-
лом сохраняют свою форму, но способы орнаментации их несколь-
ко усложняются за счет широкого использования прорезных от—
верстий и петелек (рис. 2, 19—21). многие из них по- прежнему
изготавливаются из бронзы, другие из железа.
Такова, в целом, та группа предметов, которые сВИДетельству—
ют о культурном вОздействии племен, носителей культуры пли—
тоЧных могил в Восточном Забайкалье, на племена железного
века Нужно учитывать при этом, что мы рассмотрели лишь
часть данной. „проблемы и не использовали материалы, относящи-
еся K другим культурам и эпохам. Полный анализ этих материа-
J10'B позволит решить поставленную проблему более глубоко H
динамично..
.5'
O
l Кириллов M 11.к‚-Вос`твчное Забайкалье в древности и в средневековье
Учебное;- прсобие. Ирку тс 1979, с 50—52.
2 Там} же, с &6Ё—88‚ 69. "
од: ычев E12 B. Восточное Забайкалье в I тыс. н.э. (по MaTepHaJIaM мо—
гилънн'Ков). Автореф. канд. дис. Новосибирск, 1977, c. ll--15.
236 -'

.- ?КевычевЕ. B Указ. соч., с. 1.1—1.5; KKpKJIJKOBI/I И_. Восточное 3a-
байкашье в древности- K 3 средневековье ‹:.1 59—65 .- . . z...» .
5 КОВычеВ Е B Указ соч.‚_ _с 1.2; " ° " ° r
'ВКирилловИ И Указ соч с 59—69 ` "
" Ср.: Бичур ии Н. Я. (Иатки..нф) Собрание сведений о народах, обитавших
в Средней Азии в древние времена T. 1,М—_Л., 1950, с.79, 144
*’ КирилЛов И. И __:Указ. соч., с. 56, Окладников А. П. Века рас—
крывают тайну «Монголия», № 11,1,970 с 22.
9Ковычев Е. B. Указ. соч., с. 7. .
"’ Гришин Ю С. Бронзовый и ранний железный века восточного Забай-
калья. M, 1975, c. 73—80
0” Коновалов П. Б.. Хунны в'Забайкалье. Улан-Удэ, 1976; с. 155, 166,
17 .
12Ковычев Е. B. Указ. соч., с 6.
'3 Ковычев Е В Новые памятники бурхотуйской культуры в долине
р. OHo.Ha. —В кн.: Вопросы краеведения Забайкалья, вып. 2 Чита, 1973, с 95.
‘4 Ст у и H KK03 Р Н. Археологические исследования в нижнем течении
Оиоиа в 1964—1967 гг. —В кн.: Проблемы краеведени,я 3:.bm 3. Чита, 1968, с. 92.
”’ Диков Н. H. Бронзовый век Забайкалья. Улан- Удэ, 1958, с 63—64.
'5 Кызласов Р. Л. История Тувы в средние века. Изд.—во МГУ, 1969,
с. 23— 39,114—116.
‘7 Кириллов И И. Новые археологические памятники в бассейне Онона.
—В кн.: Проблемы краеведения, вып 1. Чита, 1966, с. 62.
'8 Иванов С. В. K семантике изображений .на старинных бурятских он-
гонах, MAS, T. XVII. М.—Л.‚ 1957, с. 113.
'” Орлов Ю, С. Могильни-к в пади Сырая Сосновая,—В KH.: Археологи-
ческие открытия 1967 года. М., 1968, с. 184—185.
2” Ср.: В а рто ЛЬД B. 'В. К вопросу о погребальных обрядах турков и мои-
голов. Соч., т. IV, М., 1966, с. 392—393. .
2‘ Ф едо ров-Да выдов Г, А. Кочевники Восточной Европы под властью
золотоордынских ханов. Археологические памятники. Изд- -во МГУ, 1966, с. 132.
” Кир иллов И.И. Восточное Забайкалье в древности K средневековье.
с. 50—54,р рис 7.
23 Там же, с. 50—— 54.
24 Кириллов И. И., Рижский М.И. Очерки древней истории Забай
калья, Чита, 1973, с 57, рис. 27
25 Гришин Ю. С. Древние памятники среднего течения Онона. Монголь-
ский археологический сборник. М., 1962, рис. 38, 6 (в нашей статье рис. 2, 27).
26 Там же, рис. 21 (в статье рис. 2, 28).
2’ Ивашина Л. Г. Материалы к археологии Еравненской котловины Бу-
рятской А.ССР Этнографический сборник, Улан— Удэ, 1974, рис. 11, 9
23 Деревянко A. П. Ранний железный век Дальнего Востока (курс лек-
ций). Часть 11. Новосибирск, 1972, табл. 22.
2” КирилловчИ. И., Ковысчев Е. В., Асеев И. В., Зубов С. Л. Мо-
гиль-ник бурхотуйской культуры в пади Улан-Сар.—В KH.: Древняя история
народов юга Восточной Азии, вып. 4. Иркутск, 1978, рис. 4, 2—5, 7—9, 13. 16.
3° Орлов Ю. С. Отчет об археологических раскопках на терр'иторри Чер-
нышевского района Читинской области в 1968 году. Читинский областной музей,
рис. 5, 4.
231'

31 Окладников А. П., де евянко А. I'I. Польна—поселение аннего
железного века y с. КУКУЛЕВО.*-" ки,: Материалы полевых исследован Даль-
невосточной археологической заведи—кии, вып. 1. Новосибирск, 1970, с.. 140, ис. 2.
32 деревянно Е. и. Макао-кие памятники СреДНего Амура. Новоси ира-к,
1975, табл. VII, 16.
'“ Артемьев В. И. Новые Minnie об Ононском оловянно-рудном районе.
Вестник Геологического квинтет, № 1, 1925, с. 39.
3‘ Ки р илло в И. И. Восточное Забайкалье в древности и в средневековье-‚
рис. 8, 12.
'~’j° Окладников А. П., Запорожская В. Д. Петроглифы Забайкалы.
часть II. Л., 1970, c. 117—126.

Р. В. НИКОЛАЕВ, канд. ист. наук, доц.
Кемеровский госуниверситет
КРАСНОЯРСКИЙ ВАРИАНТ ТАГАРСКОП КУЛЬТУРЫ
Степные н лесостепиые просторы, расположенные в бассейне
верхнего течения Енисея, были B глубокой древности одним из
передовых районов Северной Евразии. В VII—II BB. до н. 3. здесь
сложилась и развилась тагарская культура.
Тагарские племена создали высокоорганизованное хозяйство,
основанное на земледелии и скотоводстве. Их материальная и ду-
ховная культура оказала глубокое и пл0дотворное влияние на
развитие других районов Сибири.
'Гагариы полностью овладели высотами бронзолитейного ма-
стерства, а художественные тагарские изделия из бронзы до сих
пор поражают своим совершенством и составляют гордость мно-
гих отечественных и зарубежных музеев'.
Не будет преувеличением сказать, что достижения тагарской
культуры легли в основу культур ряда этнических групп Северной
Азии.
В последние десятилетия B связи с массовым накоплением та-
тарского материала, поступающего B процессе стационарных рас-
копок, разведок, случайных находок, исследователи все чаще ста—
ли обращать внимание на локальные различия B погребальном
обряде, формах изделий, орнаменте тагарских групп, обитавших
на различных территориях?
Сегодня можно считать подтвердившимся предположение од-
ного из опытнейших специалистов по древней истории Южной Си—
бири—В. П. Левашовой, что «дальнейшие исследования... выявят
ряд новых вариантов, и недалеко то время, когда мы сможем го-
ворить уже не о тагарской культуре B целом, а о культуре omen]:-
ных тагарских племен, населявших B I тыс. до н. э. различные
районы...>›3.
Одним из интереснейших вариантов тагарской культуры, 06-
ладающим выраженными своеобразными чертами, является ва-
риант, бытовавший в окрестностях современного г. Красноярска.
239

Он относится ко 11 стадии этой культуры по классификации С. B.
Киселева или к сарагашенскому этапу по классификации М. П.
Грязнова4.
Пожалуй, наиболее ярко особенности этой зоны прослежива—
ются на материале раскопок курганов. Первые исследования этих
курганов относятся еще к концу Х1Х—началу ХХ столетия. Это
курганы между селами Торгашинским и Ладейским (ныне право—
бережная часть г. Красноярска), а также у деревень Солнечной,
Татарской н Крымской, раскопанные Проскуряковым5.
Несколько курганов севернее Красноярска, у с. Частоостров—
ского, раскопал А. B. Адриановб. Следует также назвать курганы
у д. Мининой (раскопки Урусова) и с. Сухобузимского (раскопки
В. И. Анучина)7. Уже B послереволюционные годы B. Г. Карцо—
вым исследовались курганы у 110C. Иннокентьевский (ныне часть
г. Красноярска) и у с. Есаулово на правом берегу Енисеяв.
_ Наконец, в полевой сезон 1956—1957 гг. нами были проведены
раскопки пяти тагарских курганов B окрестностях г. Красноярска,
BB них четыре находились в окрестностях с. Коркино и один —— на
территории с. Емельяново9.
Во всех перечисленных случаях погребение совершалось B че—
тырехугольгюй яме, стенки которой укрепляли срубом из стволов
лиственницы, а дно. выстилалось берестой. Хоронили в такой ка—
=мере B среднем от 10 до 50 человек. Сверху камера покрывалась
накатом B несколько слоев B покровом из берестыю.
Эти элеМенты типичны для 11—-111 стадий тагарской культуры
юга Сибири и Ачинск0- -Мариинского лесостепного района”.
В более раннее время захоронение производили по обрЯДу
трупоположения‚ _а позднее .— по обряду трупосожжения. Сверху
„сооружалась курганная 1-.1aCB111B Типичен здесь обычай, характер—
ный вообще для 11 стадии татарской культуры, помещать с умер— .
шим миниатюрные копии бронзовых ножей, кинжалов, чеканов и
зеркал (рис. 1, I— 8). Для более раНних курганов (например,
Емельяновского) характерны втульчатые круглообушные чеканы
(рис. 1,1) B тщательно выполненные крестовые кинжалы. ‘
В более поздних коркинских курганах встречены проушные
круглообушные чеканы, а B одном случае — рубчатообушной
втульчатый (рис. 1, 2). '
Крыловидноэфесовые крестовые кинжалы «постепенно утрачи—
вают реальность изображения>>12
' B коркинских курганах дван<ды встречены бронзовые изобра-
.жения оленя в летучем галопе, столь типичные для скифо- сибир-
ского 3BepBBoro стиля (рис. 1, 9). Оба изображения идентичны.
Плавный изгиб шеи оленя напоминает лошадиную. Морда живот—
ного чуть наклонена BB_.B3 Рог оленя изображен B виде стержня,
изогнутого полукругом Нижний конец его соприкасается со сред-
2—13

- ,_,,'- ‚ тд
`«А'Ь'Ъь'ь ЬЁЙ
l5
Рис. 1. Тагарские бронзовые предметы из окрестностей г. Красноярска 1, 2—
чеканы (миниатюрные копии); 3—6 _.ножн; 7, 8 -— зеркала; 9 — изображение
оленя в л'етучсм галопе; 10—14 — кинжалы; 1.5 ——_ футляр; _16 тп игольник;
1, 2, 7, 8 — курган у с. Емельяново; 2—36 -— Onnnoqan-fi'..KypraHf y е'. Каринно;
10, II, 15, 16 ——- Есаульский клад; 12-14 —- Торгашинский клад. ~-
241

ней частью шеи. Сверху на полукруге рога изображено пять ко
ротких плавно изогнутых отростков.
Нам представлЯется, что B манере изображст—шя оленя выра-—
жены черты, присущие именно данному району. Оно отличается
как от Ачинско—Мариинских фигурок (где шея оленя прямая,
морда вытянута вперед, чем придается большая динамичность
изображению, но оно здесь более схематично), так и от хакасско-
минусинских (где изображения более вычурны: завитки на рогах
и т. п.).
Своеобразны курганные ограды. В более раннее время они со`
оружались из плоских плит известняка или песчаника, положен-
ных плашмя олна на другую (можно проследить в этом аналогию
с некоторыми курганами Ачинско-Мариинской тоны), но далее
начинают сооружаться лишь наподобие оград, когда вокруг ка—
меры располагали каменные столбы, отдельные скопления камней,
а иногда просто округлые валуны. Зафиксирован случай, _когда
«ограда» частично состояла из разрозненных групп камней, а
между ними нахоцился участок кольев. Такие ограды присущи
лишь данной зоне.
Керамика представлена сосудами баночной, конической, рюм—
ковндной, котловидной форм и с ручками в виде «скифских»
котлов». Она типична и для других районов тагарской культуры.
Однако следует отметить своеобразные типы керамики, не
встречающиеся совсем или встречающиеся очень редко на тер-
ритории Хакасско-Минусинской котловины и Ачинско-Мариинско-
го района.
Это сосуды с ручками в виде горизонтально расположенных
треугольников (рис. 2, 1, 2), четырехугольные сосуды на ножках
(рис. 2, 3) и, наконец, крупные банкообразные сосуды, украшен-
ные вокруг венчика лепными изображениями козлиных или ба-
раньих рогов (рис. 3, 9, 10).
Сосуды с лепными изображениями рогов заслуживают особого
внимания. То, что в каЖДом из раскопанных курганов оказалось
лишь по Одному такому сосуду, говорит в пользу их культового
назначения. А то, что они были найдены во всех курганах, иссле—
дованных нами B Емельяновском районе, очевидно, указывает на
обязательность этой детали в погребении.
В свое время нами было высказано предположение, что в «ро-
гатых» тагарских сосудах окрестностей Красноярска воплощен
культ солнца, связанный с культом домашнего скота”.
Своеобразен орнамент на татарских глиняных сосудах из
окрестностей Красноярска. С. В. Киселевым в свое время отме-
чено, что керамика из верхнего слоя Усть-Собакинской стоянки,
который он считал синхронным татарской эпохе Минусинского
юга, «очень похожа на татарскую. но сохраняет древнюю орна-
ментацию зубчатым чеканом»‘4.
242
J'

.‚_ таю… ...… шмоцшоЁюцж ‘.… икьоощьошцио m ЁЁ :очшпш .538 |. m. „о:—‚парч— .9 55290.
€225:qu .|. * .m .` „м::—2 $568!. TN .шжоцщоёюцх a шоьоотвооцжо m: _дчъоои оЁЕЁЁ е_…жшаюьшъ .m .„Ед №
\ . ...- I1 ' . |. ‘ ‘1..- I Ы
‘
.. __
. „
_ _
_ .
. _
_ _
_
.
_
_
.
.
_
_ _
_ _
. _
__ _.
_
в..—__-—

„шыощшошоюцж .
.—
‘
шшьоошвошцмо m: mmmzmqu имхо…—ЁЁ. .m .ощц

_ В татарских курганах y Коркина H Емельянова Встречена ке-
рамика с орнаментом, совершенно необычным для других «татар—
ских» областей: из пересекающихся косых линий (рис. 3, 2——-б), из
ряда зигзагообразных (или скорее даже волнообразных) полос
(pm. 3, 2—5), H3 незаконченных эллипсов (рис. 3, 2—8). О свое—
.образии материальной культуры красноярских тагарцев свиде-
тельствуют предметы из Кладов.
Интересны формы кинжалов, найденных B составе Есаульского
-(рис 1,10,11) H Торгашинского (рис 1,12,13,14) кладов15 Они
лишены перекрестий, а рукоять отделена от клинка волнообраз-
ными выступаМи Навершия у них фигурные (рис 1,10)‚валико-
вые (рис. 1,11) и'кольчатые (рис. 1,12—14) Ha юге Сибири не‘
.которые из этих типов кинжалов редки, другие не встречаются
вовсе (например, кольчатые) Однако кольчатые кинжалы без
перекрестия известны в Ачинско— —Мариинск0й лесостепи…
Наконец, интересны бронзовые футляр (рис. 1,15) H игольиик
(рис. 1, 16) из Есаульского клада, которые близки к находкам в
потчевашских курганах17 и типичны для кулайской культуры”.
Характеризуя особенности материальной и духовной культуры
татарского населения приенисейской лесостепи, нельзя не оха-
рактеризовать хотя бы в общих чертах их хозяйство. Освоение
ими районов, покрытых значительными лесными массиваМи, пред-
определило в этом хозяйстве черты, обусловленные природной
средой, увеличение удельного веса охоты, рыболовства и, оче-
видно, собирательства.
В. Г. Карповым на Есаульской стоянке, нарялу с костями до-
машних животных — коровы, лошади и овцы, обнаружено много
костей косули
О развитии рыболовства свщетельствуют многочисленные гру-
зила от сетей”.
Примерно та же картина вырисовывается H при раскопках
курганов ПраВДа, в курганах количество костей животных слиш-
ком Незначительно для каких—либо определенных выводов. Однако
следует отметить, что в более раннем Емельяновском кургане
-были встречены кости только домашних животных (ко-‚рова до-
MaLHHHH коза), тогда как в более поздних коркинских кургана-х
обнаружены кости косули и нет костей домашних животных (кре.-
ме собаки)
Вместе с тем следует отметить, что существовавшее в недав-
.нем прошлом мнение о значительном отставании наСеления лесо-
степной полосы и, в частности, красноярской группы районов, от
хаиасско—минУсинского юга, не соответствовало действительности.
Об Этом красноречиво свидетельствуют находки из Есаульского
клада. Наличие среди них кельта-мотыги говорит о' существова-
нии мотыжного земледелия, и это подтверЖдается наличием в
I 245

идаде двух серпов, Которьіе ранее ОтСУТс'твова'ли в коя-Лекции
татарского времени из окрестностей Красноярска”. `
Склепы B виде срубов с накатами B красноярских курганах
Косвенно указывали на развитие строительного дела у краснояр-
ских тагарцев. Об этом же свидетельствовали остатки рубленого
дома татарского времени, обнаруженные в 1932 т. южнее г. Крас-
иоярска2К
В сбетав Же есаульекото клада Входил целый набор столяр—
НЫХ и плотницких инструментов: три долота,- четыре тесла и три
стамески”. Все это вполне определенно говорит о высоком строи-
тельном мастерстве населения Красноярского района в указанное
время. Безусловно, образ жизни, быт, хозяйство красноярских та-
тарцев определены были развитием производительных сил и при-
родной средой.
Что касается особенностей в материальной и духовной куль-
туре, которые существенно отличают тагарское население красно-
ярской труппы районов от населения Минусинской котловины и
Мариинско-Ачинского района, то они нуждаются B интерпретации.
На наш взгляд, локальные варианты татарской культуры могут
быть объяснены различным этническим с0ставом ее носителей.
Малоосновательны попытки объявить все татарское население
этнически однородным. Против этого говорят и определенные ан-
трополотические различия среди татарских групп. В частности,
автором настоящего сообщения B свое время выдвинута гипотеза,
согласно которой красноярский вариант татарской культуры был
создан кетоязычными пришельцами с юга Сибири, которые ока-
зались здесь в Весьма тесных контактах с более древним само-
дийским населением”. '
Этот вывод, по—видимому, подкрепляется тезисом B. П. Алек-
сеева, основанным на антропологическом материале «О самоедо-
язычности этого населения, которое вышло в начале развИтия
татарской культуры из таежных лесов на степные (а ранее лесо-
степные— Р. Н.) просторы>>24. '
Тезис о различной этнической принадлежности отдельных
групп татарцев не может удивлять нас, ибо и сегодня нам извест-
но множество примеров, котда носителями одной или почти однбй
и той же материальной культуры являются этносы, различные
между собою как по языку, так и по происхожжнию”.
1 Членова H. Л. Происхождение и ранняя история племен татарской
культуры. М., 1967, с. 3; Киселев С. В. Древняя история Южной Сибири.
М., 1951, с. 186—187.
2 Киселев С. В. Указ. соч., с. 286—287; Левашова В. П. K вопросу
о местных особенностях в погребениях татарской культуры.—Советская ap-
хеология, 1958, № 1, с. 171—181; Мартынов А. И. Ягуня.- Кемерово, 1973,
с. 231—235; Николаев P. B. Некоторые вовросы этногенеза народов __Крас-
ноярского Севера. Краткое сообщение. института этнографии АН СССР.
вып. XXXIV, с. 67; Алексеев В. П. К происхождению таштыкского насе—
' 246

л'ёиия Сибири.—Ё кн.: Проблемы археологии Урала и Сибири. М., 1973, с. 224.
3 Левашова B. П. Указ. соч., с. 181.
4 Николаев Р; B. Курганы татарской эпохи у г. Красноярска.—В кн.:
Материалы и исследования по археологии, этнографии и истории Краснояр—
ского края. Красноярск, 1963; о и ж е. Раскопки тагарского кургана в окрестно-
стях Красноярока в 1957 г'.—Сибирс-кий археологический сборник. Ново.си‹
бирск, 1966.
° OAK sa .1895, 1896, 1899 гг.
6 OAK за 1902 г. '
" См. Киселев-С. В. Указ. соч., с. 286.
3 Карцов В_ Б. Материалы к археологии Красноярского района. Красно-
ярск, 1929. - '
*’ Николаев Р, В. Курганы тагарской эпохи у г. Красноярска.—Вин:
материалы и исследования по археологии, этнографии и истории Красноярского
края. Красноярск, 1963; он же. Раскопки тагарокого кургана в окрестностях
Красноярскав 1957 г.— Сибирский археологический сборник, Новосибирск, 1966.
'“ Николаев Р. B. Указ. соч., Карцов B. Г. Указ. соч., с. 42.
” Мартынов А. И, Указ. соч., с. 56—58.
'2 Киселев С. В. Указ. соч., с. 193.
'3 Николаев Р. В. Курганы тагарской эпохи...
“ Киселев С. В. Указ. соч., с. 286. _
'5 Николаев Р. В. Есаульский клад.—Советская археология, 1961, № 3,
рис. 1`—6, 12. 'Гришин Ю. С. Производство в тагарскую эпоху. МИА СССР,
90, М., 1960, с. 173, рис. 18…
'6 Ma ртынов .А, И. Указ. соч., рис. 27, 6. '
" Мошинская В. И. -Гор0дище и курганы Потчеваш. МИА, № 35,
рис. VI—6.
'3 Косарев М. Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М.,
1974, ис. 47—7. '
‘*’ Киселев С. В. Указ. соч., с. 287.
”° Николаев Р. В. Указ. соч., рис. 1—4, 10, 1,1.
2' Киселев С. В. Указ. соч., с. 287.
22 Николаев Р. B. Указ.` соч., рис. 1—15—24.
“13 Николаев Р. B. Некоторые вопросы этногенеза… с. 67.
д` Алексеев В. П.- К происхождению таштык-ского населения Сибири.—
В_ кн.: Проблемы археологии Урала и Сибири. М., 1973, с. 232.
2” Токарев С. "А. К постановке проблем этногенеза—Советская этио-
“графия, 1949, № 3. с. 20. '

О. В. ОБЕЛЬЧЕНКО, канд. ист. наук
ВНИИР Министерства культуры СССР
кургдны РАННИХ кочевников
В НИЗОВЬЯХ ЗАРАФШАНА
Курганы ранних Кочевников B Согде обнаружены под Самар-
кандом в могидьниках Акджартеме1 и Агалыкс’ай2 и в низовьях
Зарафшана, B Бухарской области B могильнике около селения
Хазара3 и могильнике Калкансай, севернее города Навои“. Ни-
зовья Зарафшана, как и вся долина этой реки, т. е. Самарканд-
ская и Бухарская области, входили в древности в состав Согда
или Согдианы, к которой античные авторы относили междуречье
Аму—Дарьи и Сыр-Дарьи, а средневековые источники —— долину
Зарафшана?
С востока и севера культурные земли Бухарского оазиса охва-
тывают степи Малик и КениМехская. Степь Малик простирается
к югу от реки Зарафшан до гор, а Кенимехская находится север-
нее долины Зарафшана и перех0дит в Кызыл-кумы. -На границе
Кеннмехской степи и культурных земель Навонйского района,
северо-западнее кишлака Калкан-ата, на правом крутом берегу
Калкан-сая находятся курганные насыпи, расположенные в мерн-
диональном направлении. Могильник насчитывает 40 курганов,
вытянутых полосой на расстоянии B ОДИН километр. Никакой-опре—
деленной системы в расположении курганов нет, некоторые из них
отстоят один от другого на расстоянии 20—э—ЗО м, а другие находят-
ся рядом. Примерно в середине Калкансайского могильника, ближе
к северной границе, находится курганная насыпь диаметром ЗОМ
и высотой 2 M. Ha ее вершине вбит геодезический репер иа же-
леза. Остальные насыпи меньшего размера, но разные по вели-
чине, в большинстве своем они имеют диаметр 10—12 M, a BbICOTy
О,7———0‚8 м. Раскопки курганов производились в разных частях
могильника. Насыпи у всех курганов возведены из супеси с вклю-
чением большого количества измельченного волокнистого гипса,
который является основным подпочвенным слоем южной части
Кенимехской степи. Никаких следов рва вокруг насыпи или вы-
кладок из камней на древней дневной поверхности обнаружено
не было. ‚_ __ _
248

Рис. l. Планы и инвентарь курганов ранних кочевников в низовьях Зараф-
шана. I —— Калкансайд Курган № 11, 2 —— Калкансай. Курган № 9. Хазара.
5 — Калканёай. Плита и курант из кургана № 5. 6 —- Калкансай. Бронзовый
ковш из кургана № 5.-
24.0

В пятнадцати вскрытых курганах под насыпями оказались
грунтовые могилы двух типов. Первый тип представлен неболь—
шими насыпями, высотой менее Одного метра, которые перекры-
вали неглубокие грунтовые могилы, овальные в плане. Ко вто-
рому типу относятся погребения в курганах, у которых насыпи
имеют высоту более одного метра, а п0д ними грунтовые могилы,
прямоугольные в плане, в некоторых из них по четырем углам
имелись круглые углубления, ямки. Овальные грунтовые могилы
были в одиннадцати курганах, а прямоугольные в плане — B че-
тырех, B двух из них по углам имелись цилиндрические углубле-
ния. Курганы, под насыпями которых были овальные в плане
грунтовые могилы, имели диаметр от 8 до 12 M, a высоту от 0,5
до 0,8—0,9 м. Грунтовые могилы ориентировались с севера на юг,
иногда с небольшим отклонением к востоку и были длиной от 1,7
до 2,3 M. Ширина могилы колебалась от 0,4 до 0,7 м, а глубина
от 0,4 до 0,7 м. По краям могил, на древней дневной поверхио—'
сти, находилась древесная прослойка — остатки перекрытия мо-
гилы деревянными плахами или досками.` Как правило, кости
скелетов B этих могилах имели коричневатый цвет от истлевшего
дерева, перекрывающего могилу при захоронении. Скелеты лежа-
ли B могилах на подстилке из дерева или камыша, B вытянутом
на спине положении, головой на север. ИнБентарь B этих могилах
отсутствовал, только B кургане № 4 был найден каменный оселок,
один конец которого был прямоугольный, а другой закругленный,
со сквозным отверстием B нем для подвешивания к поясу. Прямо—
угольные B плане могилы перекрывались насыпью высотой от
до 1,5 м, диаметром от 10 до 15 м. Длина этих могил была от 2,1
до 3,4 M, а ширина от 1,5 до 1,8 м и глубина от 0,5 до 1,5 м. В
ДвУх курганах по четырем углам грунтовой могилы имелись углуб—
ления диаметром 0,4—0,45 м глубиной 0,5- м. Никаких следов
дерева B этих углублениях не было. В этих прямоугольных грун-
товых могилах скелеты также лежали на подстилке из камыша
или хвороста, в вытянутом на спине положении, головой на север.
Инвентарь был найден только B одном погребении.
В кургане № 5 около скелета, лежавшего на подстилке из ка-
мыша, в вытянутом положении на спине, головой на север, нахо-
дился своеобразный погребальный инвентарь. Он состоял из ле-
жавшей B головах, около северной стенки могильной ямы, плиты
из черного камня неправильной формы с остатками красной крас—
ки на ОДНОМ конце. Длина плиты 45 см, ширина в средней части
20 см. Справа от плиты, ближе к восточной “стенке могилы лежал
полированный курант из черного камня со следами красной крас—
ки на расширенной рабочей части. Южнее куранта, около левого
локтя, лежал бронзовый ковш с литой ручкой. Ковш лежал квер-
250

ху дном, ручкой к северу. Резервуар ковша круглый с плоским
донцем, стенки прямые, слегка загнутые внутрь. Ручка ковша
представляет собой литой круглый в сечении стержень с шаровид—
ным навершием. Диаметр ковша 17 см, высота 5,5 см, длина руч-
ки 1.3 см. Между курантом и ковшом лежали плоские куски оплав-
ленного свинца. В других захоронениях подобных могил инвента-
ря не было. Следует особо отметить, что из-за неглубокого зале-
гания кости скелетов сильно истлели.
Юго-восточнее Калкансайского могильника, на левом берегу
Зарафшана, по северной границе степи Малик на протяжении
25 км с востока “на запад располагаются насыпи могильника Ха—
зара. В этом месте степь имеет волнистый рельеф, ее пересекают
овраги, вытянутые с юга на север к пойме р. Зарафшан, образуя
возвышенности между ними. На этих возвышенностях степи рас-
ставлены курганные насыпи. Раскопки курганов производились в
различных частях могильника, который насчитывает 500 насыпей,
расположенных иногда группами, а иногда одиночно. Было вскры-
то 63 кургана, из них 21 курган им_ел погребения B грунтовых мо-
гилах двух типов, и под насыпями 4 курганов были погребения
на древней дневной поверхности. Высота насыпей и диаметры их
такие же, как и у курганов Калкансайского могильника. Насыпи
курганов, „перекрывающие погребения на древней дневной поверх-
ности,-содержали в земле большое количестводревесной трухи, а
B кургане № 20 кости скелета лежали на слое истлевшего дерева.
Два скелета ориентированы головой на север, один — на юг, а
Один — на запад. Никакого инвентаря B этих погребениях не
было. В некоторых захороНениях кости были смещены и сильно
истлели
Грунтовые могилы B могильнике около селения Хазара нахо-
дились под насыпями таких же размеров, как и погребения на
древней дневной поверхности. Овальные в плане грунтовые мо-
гилы имели такие же размеры, как и могилы Калкансайского мо-
гильника, а могила в кургане № 15 в северном и южном концах
имела по две круглые ямки диаметром 15 см и глубиной 20 см.
Прямоугольные B плане могилы имели длину от 1,85 до 2,65 м,
ширину от 0,6 до 1,3 м, глубину от 0,65 до 1,5 M. Bo Bcex грунто-
вых могилах скелеты лежали в вытянутом положении на спине,
головой на север. На древней дневной поверхности по краям не-
которых могил были обнаружены остатки истлевшего дерева, ко-
торым перекрывались грунтовые могилы. В кургане № 29 оваль-
ная в плане грунт'овая могила была перекрыта каменными пли-
тами. Одна плитка сохранилась в первоначальном положении,
951

перекрывая северный конец могилы, ее длина 1 м, ширина 30 см,
толщина 15 см. Находки B погребениях“ малочисленны, но весьма
выразительны и дают возможность определить датировку курга-
нов B CTEi’IH-“MflJII/IK, южнее“ селения Хазара. .
В кургане № 12, ниже таза, между ног скелета лежал меловой
стержень, концы которого были закруглены, а B середине -и по
краям сделаны кольцевые выточки, образующие профилировку.
Длина стержня 3,5 см. В кургане № 16 около черепа скелета, с
левой стороны, тоже леЖал стержень из мела с тремя кольцевы-
ми выточками и закругленными торцами. Длина стержня 4 см. В
кургане № 21, слева от скелета, около таза стоял круглодонный
горшок ручной лепки. От круглого дна тулово горшка B средней
части слегка расширяется, а затем, немного сузившись, переходит
в прямой венчик. Высота го'ршка 10 см, диаметр венчика 14,5 см.
Глина красного обжига, снаружи и внутри горшок покрыт крас—
ным ангобом.
В кургане № 25, слева около черепа, стоял сосуд, накрытый
куском гипса. Он имеет цилиндрическое тулово, слегка сужаю-
щееся в средней части, и подкошенное донце. Венчик сосуда за-
остренный. Высота сосуда 10,5 см, диаметр донца 5,5 см, диаметр
венчика 11 см. Сосуд изготовлен на гончарном круге, глина ро-
зоватого обжига. Снаружи тулово сосуда, до перехода к донцу,
покрыто светло-серым_анго'бом_. Второй сосуд такого же типа был
найден в кургане № 27. Здесь тоже слева от черепа стоял сосуд
с подКошенным доицем. Изготовлен он на гончарном круге, сна-
ружи боковые СТеНКИ от венчика и немного ниже излома, к донцу;
покрыты светло-серым ангобом. Высота сосуда 12 см, диаметр
ВеНЧИКа 16,5 см, диаметр донца 8,5 см. Сосуд имеет цилиндриче-
ское тулово, которое B средней части сужается, внизу имеется
острый выступ, который переходит B нижней части B подкошенное
донце. Венчик прямой, острый, донце плоское, со следами обра-
ботки на гончарном круге. Справа от черепа лежала плоская ка-
менная плита с курантом. Плитка тонкая, овальной формы, обе
стороны ее гладкие B результате долгого пользования. Длина
плитки 13 см, ширина 7,5 см. На одной из гладких поверхностей
плитки имеются следы красной краски. Курант овальный B раз-
резе, торец его плоский, отшлифованный, а противоположный ко-
нец заострен. Длина куранта 5 см, ширина овала 2,5 см. На плос-
ком торце видны следы красной краски. - .
Могилы, находящиеся non насыпями курганов в Хазаринском
и Калкансайском могильниках, различны по*своей конфигурации.
Наибольшее количество могил B плане овальные, меньше могил
прямоугольных в плане, а могил, имеющих цилиндрические углуб—
ления по четырем углам, —— три: две B Калкансайском могильнике,
одна B Хазаринском.
Как показали раскопки, все грунтовые могилы, раскопанные
252

на границах Бухарском оазиса, Перекрывались деревом. Судить
о характере этого перекрытия трудно, ибо нигде полностью оно
не сохранилось. Во всех курганах остатки деревЯпного перекры-
тия находились или в земле насыпи, или B земле, занолняВшей
могилу, или по краям могилы на уровне древней дневной поверх-
ности. В кургане №_29_Ха3арннского могИЛЬНИка частично сохра-
нилось перекрытие могилы каменными плитами.
Овальные B плане грунтовые могилы являются типичной фор—
мой погребения савроматов B Южном Приуралье и Нижнем По-
волжье и скифов далее на западе. Они были H впускными B кур-
ганах более ранней эпохи, и центральными. Количество их под
одной насыпью различно, также различно и количество скелетов
B одной могиле. В курганах рассматриваемых могильников Бу-
харской области погребения одиночные, обыкновенно одиночные
погребения делались и B узких, неглубоких овальных могилах
савроматовй
Для этих могил характерны бедность или полное отсутствие
инвентаря7, что также характерно и для погребений эпохи ранне-
го железа' B Крыму. Тип могил этого времени B степях Крыма
идентичен могилам Калкансайского и Хазаринского могильников.
П0д небольшими расплывчатыми иасыпями находились простые
грунтовые могилы, овальные B плане, перекрытые деревом нлп
каменными плитамиз.
Грунтовые могилы, у которых боковые стенки параллельны, а
углы слегка закруглены, как B курганах № 5, 9, 14 Калкансай—
ского могильника и B курганах № 11, 12, 16, 21, 23 B Хазаринском
могильнике, также характерны для погребений савро.матов По-
всюду B Поволжье и B Приуралье встречаются могилы, которые
по соотношению сторон приближаются к квадратным но форме9,
как H могилы B Калкансайском могильнике.
Перекрытие грунтовых сакских могил B СеМйречье деревом
или каменными плитами считается обычным. В могильнике Бес-
шатыр, B кургане № 25, который датируется V—IV BB. до H. э.,
могила была перекрыта стволами деревьев…. К этому же времени,
т. е. к V—IV BB. до H. э., относятся и сакскне погребения в мо—
гильнике Кзылауз 1, B котором грунтовые могилы перекрыты де-
ревом“. K раннесакскому времени VII—VI BB. до H. э. отнесла
А. Г. Максимова погребения B грунтовых могилах, перекрытых
плахами B могильнике Джувантобею, однаКо К. А. Акишев счи-
тает, что А.Г. Максимова неправильно их датировала, H более
верным он считает V—IV BB. до H. 3.13. Основным и господствую-
Щим типом могильного сооружения усуньских могильников III——
['1 BB.- до н.э. правобережья р. Или является простая грунтовая
_могила, зачастую перекрытая деревом и, как отмеЧал A. Ky-
шаев, эти могилы, перекрытые деревом, подтверждают Гиреемст—
венность обычаев H традиций, характерных для сакского периода
253

дренией куЛьтуры Семиречья. "Существование могИльных ям, пе-
рекрытых деревом,-является свидетельство-м пережитков сакских
традиций B усу-н'ьск'ой среде”. ' _ ` ° '
Курганы ранних“ кочевников B Алма-Атинской области под
насыпями имели-грунтовые могилы, перекрытые каменными пли-
тами'5. Деревянными плахами или каменными плитами перекры-
вались грунтовые могилы первых веков до н. э. в Таласской до-
лине'б. Перекрытие грунтовых могил деревом B сакских курганах
на Памире обнаружил А. Н. Бернштам”. В могШіьнике Памир—
ская I грунтовые могилы курганов № 1, З, 9 были перекрыты жер-
девым накатом, а в кургане № 12 —— каменными плитами…. На-
стилом из каменных плит перекрывались грунтовые могилы B
усуньских могильниках Центрального Тянь-Шаня, неследованных
А. Кибировымю.
К одной эпохе с погребениями B грунтовых могилах относятся
погребения на древней дневной поверхности. Такого типа захо-
ронения были открыты B четырех курганах Хазаринского могиль-
ника, причем B двух курганах —— № 14 и 37 — скелеты лежали
головой на север, а в двух других — по другим сторонам света,
в кургане № 20—головой на юг, а в кургане № 22—головой
на запад. Но все эти захоронения одинаковы в том, что B земле,
покрывающей скелеты, находилась древесная труха, наличие ко-
торой сказалось на окраске костей скедетов. Наличие остатков
дерева B кургане указывает со всей очевИДностью на то, что при
погребении над покойником, уложенным на древнюю дневную
поверхность, возводилось какое-то сооружение из“ дерева, а за—
тем уже насыпал'ась курганная насыпь. Такого типа погребения
обычны для савроматов Заволжья и Южного Приуралья, прИчем
их много в районе Челябинска, где они датируются V—IV BB. до
н. 3.20 Погребения на древней дневной поверхности известны B
Средней Азии B могильниках Харгуш и Памирская I Ha Памире
и, по словам А.Н. Бернштама, «...восходят к «скифскому» време-
ни»“. Известны захоронения на-древнем горизонте B курганах
Левобережья -р.< Или,…у Чиликского табакосовХоза', где скелеты
лежали B- скорченном и вытянутом положении”.“
Близки `по обрЯДу погребения захоронения в грунтовых моги-
лах и на древней поверхности в могильниках урочища _Джеты—
асар. Раскопанные курганы под насыпями имели грунтовые мо—
гилы-, перекрытые жердевым накатом, а также захоронения на
древней дневнОй поверхности”. Захоронения на'-древ_ней дневной
поверхности устраивались в могильнике Уйгарак, '1'5де “скелет ле-
жал, окруженный двойным кольцом ямок для столбов, которые
создавали цилиндре-коническую конструкцию“. 5'3зХор'онения же
на древней дневной поверхности B могильнике Тагискен имели
одинарное кольцо из столбовыхямок, а внутри него четыре более
крупные столбовые ямы”. ‚ ` `
254

Несомненио, чТо с эТой чертой погребального обряда, т. е.
устройством столбовых ям вокруг погребения на древней дневной
поверхности, схоже устройство столбовых ям B курганах № 9, 13“
Калканская и № 15 Хазары. Ямки, похожие на столбовые, пене-‹
тырем углам грунтовой могилы делались B могильнике. Тагиске'н,
совершенно одинаковые с могилами Бухарской области. Следует
отметйть еще Одно сов'паденИе, делающее этот тип могйл в При—
арал'ье идентичным бухарским. Столбовые ямки, как H B могилах
Ка-Лкане'ая и Хазары, а также низовьев Сыр-Дарьи, не имели ни-
каких сЛедов от бывших в них столбов“.
Захоронения на древней дневной поверхности B Тагискеие H
Уйгараке не всегда имели вокруг себя столбовые ямки, идентич-
ные бухарским, а наличие большого количества древесной трухи
в насыпях этих курганов указывало на то, что над этими погре-
бениями либо устанавливались какие-то деревянные конструкции,
либо поверх накладывался хворост, что делает их тождествен-
ными савроматским погребениям на древней дневной поверхно-
сти B Приуралье, где широко практиковалось возведение разного
рода деревянных конструкций”.
В отличие от всех других погребений скелет на древней днев—ь
ной поверхности B кургане № 22 около Хазары был ориентирован
головой на запад. Как правило, головой на запад, в вытянутом
положении на спине, лежали скелеты в сакскнх и усуньских по-
гребениях Семиречья, что является одной из характерных черт по-
гребального обряда саков и усуией”. Западная ориентировка ске-
летов отмечена на всей территории распространения савроматских
IIorpe6eHHH29
Южная ориентация зафиксирована у скелета в погребении на
древней поверхности кургана № 20. Сосуществование южной-
ориентации с западной _в савроматских ‚погребения-х отмечал-
K. Ф. Смирнов3°,_ЧТО имеет местои в бухарских курганах. В кур-
ганах№ 14 H 37 скелеты лежали головой Ha север, так же как
во всех курганах Калкансая и остальных курганах Хазары, ири-
чем иногда имелись небольшие отклонения к западу, На сенер
головой лежал скелет H B кургане № 5 Кызыл- т-епинского _могиль-
ника К этим же погребениям моли-‚го видимо, присЬВОКупнть и
погребение в кургане № 10 Агалыксайскбго могильника, где
фрагменты черепа были найдены у северной стенки грунтовой
могилы. Северная ориентация скелетов в рассматриваемых мо—
гильниках была основной, что отличает эти могильники от сак-
скнх H усуньских могильников Семиречья. В савроматских погре—
_бениях северная ориентировка была весьма незначительной, там
преобладала широтная ориентация скелета в могилах. северная
ориентация была зафиксирована в захоронениях B районе Челя—
бинска H B бассейне р. Илек3_.' —
ПоЧти во всех погребениях скелеты лежали B могилах на под-
255

стилке пз Хеорос'та или Же камыша, а B кургане № 16 Хазарин-
ского могильника под головой скелета была «подушка» из камы-
Ша. Обычай класть голову трупа ири погребении на «подушку»
причем иногда таковой служил камень”, был широко распростра—
нен B погребениях эпохи раннего жеЛеза,
В погребениях саков H савроматов часто встречаются сиеды
красной Краски на костях скелетов, как это имело место в кур-
гане № 21 Хазаринского могильника. В этом кургане на некоторых
фрагментах разбитого черепа была красная краска
Весьма примечательно и то,что в Калкансайском могильнике,
при всей бедности инвентаря погребений, был найден именно
каменный оселок B кургане № 4, а в кургане № 5—каменная
плита с курантом. Каменная плитка с курантом была найдена и
в кургане № 27 Хазаринского могильника.
Песчаниковые плиты такого типа H разной формы очень часто
находят B место-сарматских погребениях IV—III BB. до H. э. в
Прикубаньезз. Круглая каменная плита с фигурным каменным
пестиком была найдена во впускном погребении кургана № 13
Шаушукумского могильника B районе Чардарыз“. Поцобного типа
плитки встречаются в савроматских курганах, начиная с VI B. до
H. э., причем, как правило, одна сторона у них хорошо отшлифо-
вана“, что характерно H для плиток, найденных B Калкансайском
H Хазаринском могильнийах. Как отмечал Н. В. Анфимов, эти
плитки в первые века H. э. исчезают из погребений меото-сарматов
Прикубаньяэб.
Весьма редкой находкой, не имеющей пока себе прямых ана—
логий B археологическом материале не только Средней Азии, но
H савромато-сарматской археологии, является массивный бронзо-
вый ковш c круглой в сечении ручкой. несколько схож с ним ке-
рамический ковш, найденный на городище Кой- Крылган- калаз7
Меловые стержни, имеющие по три широкие кольцевые вы-
точки на поверхности, Одинаковы с такими же стержнями, най-
денными М. П. Грязновым B погребении VII B. до н. э. кургана
Аржан в Южной Сибири. Полным аналогом меловым стрежням
из курганов № 12 H 16 могут служить валиковые навершия та-
гарских кинжалов из минусинской котловины. Эти валики имеют
форму застежек, встречаЮщихся в погребениях VII B. до н. 9.33.
По своей форме они Одинаковы с застежкой из кости, найденной
B плиточной ограде могильника Бегазы в Центральном Казах-
стане39 и очень близки к бронзовой застежке скифского погребе-
ния близ Ногайска‘ю и кимерийского погребения B Высокой мо-
гпле B Запорожье, где подобные застежки Употреблялись и для
колчанов, и для портупей меча“.
Надежные датировки имеют керамические на°х10дки B погребе—
ниях Хазаринского могильника. В курганах №° 1, 25 и 27 было
найдено по одному сосуду, весьма характерных по своей форме.
256

Два сосуда —— из кургана № 25 и из кургана № 27 имеют цилин—
дрическое, слегка сужаюшееся B середине тулово и подкошенное
донце. Оба сосуда изготовлены на гончарном круге и снаружи
понрыты светло-серым ангобом, который захватывает только
верхнюю часть подкошенного донца. Сосуд из кургана № 27 шире
и ниже сосуда из кургана № 25.
Сосуд из кургана № 27 совершенно одинаков с сосудом из по—
селения Тахирбай 3 B низовьях Мургаба‚ которое датируется кон-
Цом II TbIC. до H. 9.42 Древний облик имеет и сосуд из кургана
№ 21. Такая же керамика найдена и на юге Средней Азии, и в
центре, и на севере. Вопросам датировки и эволюции форм этой
керамики посвяЩено немало работ“.
рассмотрением керамических находок исчерпывается описание
и классификация не только инвентаря, но и всех вышеописанных
погребений“. Приведенная аналогия по устройству погребальных
сооружений, некоторым чертам погребального обряда и инвента-
рю из погребений позволяет дать вполне обоснованные датировки.
Как показал анализ находок в погребениях, они датируются
Начиная с конца II тыс до H. 9., а погребальные сооружения, как,
например, могилы со столбовыми ямками, которые датируются B
Хорезме VII—VI BB. до H. 9. “, указывают He только на эту дату,
адаже на более древнюю, также уходящую в эпоху бронзы, что
относится B первую очередь к захоронениям ПОД курганной на-
сыпью на древней дневной поверхности45
В то же время некоторые черты погребального обряда опреде—
ляют дату несколько моложе Так, погребение в кургане № 27
Хазаринского могильника по находке сосуда датируется концом
II тыс. до H. 9., _ а по южной ориентации скелета в пбгребении оно
относится к V B. до H. 9. K этому же времени по ориентации ске-
лета головой на юг можно отнести и захоронение на древней
дневной поверхности в кургане № 20 Хазаринского могильника
Более раннюю дату дает погребение в кургане № 21 Хазаринского
ь-‚тогильника где скелет лежал головой на север, а инвентарь со—
стоял из сосуда почтишаровидной формы, покрытого плотным
слоем красного ангоба.
Необходимо отметить, что в могильнике Заманбаба, который
датируется первой половиной II тыс. до н. э., скелеты в ката-
комбах лежали головой на восток, северо—восток, а иногда на'
север“, но ни B одном погребении они не лежали головой на юг.
Весьма показательно, что B инвентаре погребений могильника За-
манбаба были сосуды шаровидной формы, покрытые красной
краской“.
Следовательно", самые ранние погребения в курганных мо-
гильниках долины Зарафшана. можно отнести к VII B. до н. э.
Это прежде всего погребения на древней дневной поверхности B
курганах № 14, 22 H 37, погребения B грунтовых могилах курганов
257

N312, 16, 21 Хазаринского могильника. Остальные погребения во
всех могильниках можно отнести к Vr—IV BB. до H. 3., причем к
началу _этого периОда можно отнести погребение B кургане № 4
могильника Акджар тепе H все остальные курганы Хазары и Кал-
кансая, за ис'клюЧением курганов № 25, 34 Хазаринского могиль-
ника. Их, очевидно, следует отнести K более позднему времени,
т. е. к IV—III вв. до _.н 3. Таким образом, вся ранняя группа по-
гребений в Могильниках долины Зарафшана датируется VII—
III BB. до H. 3.
Рассмотренные надкурганные сооружения ранних кочевников
в низовьях Зарафшана выявили большую близость, а порой и
Идентичность таким же сооружениям савроматов Поволжья H
Приуралья H сооружениям приаральских саков. Особо следует
отМеТить бЛИЗОСТЬ этих погребений к погребениям тагарской куль-
туры Южной Сибири, что видно по находкам профилированных
меловых стержней B Хазаринском могильнике. Учитывая матери-
ал, H3 которОго они изготовлены, их нельзя считать застежками,
а_ можно B них выдеть только лишь валикообразные навершия
K111,,1>Ka.noB что характерно для татарских кинжалов VII B. до н.э.
Характерными являются и краскотерки, найденные в женских
погребениях Хазары и KaJIKchaH48. Об особом положении жен-
шины _в обшестве кочевников низовьев Зарафшана можно судить
по инвентарю, найденному в кургане № 5 Калкансайского могиль-
ника49 Таким образом, погребальные сооружения и погребальный
инвентарь ранних кочевников низовьев Зарафшана указывают на
проникновение в VII—V BB. до H. 3. B Corn племен с Севера и
северо- востока от Средней Азии, из степей от ЮЖной Сибири до
Восточного Приуралья. Очевидно, эти курганы H есть погребения
тех племен, которые постоянно вторгались в Согд и получили в
Авесте. назнание ——- сакаитЬ15°‚ что А. Кристенсен удачно объяснил
CJIh-pOBGM. «CKEIthJII/Ifla}>51, Однако это толкование текста Авесты под-_
вергаетеця Co‘MHeHmo H предлагается другой перевод”. начавшееся
в первой половине-__- 1 тыс. до н. 3 проникновение кочевников B
Согд H3 степей от Урала до Южной Сибири продолжалось H B по-
следующие столетия и завершилось вторжением во II B. до н.э.,
которое _сокрушило Греко- -Бактрийск0е царство.
' Обельченко О. В. Могильник Акджар- -тепе. —-ИМКУ, вып. 3. Ташкент,
1961с.57`—-'70._ '
-:Ё406ельченко О.В Агалыксайские курганы. ——ИМКУ, вып. _9, Ташкент,
1972, с. 56—72..
3 Обельченко О. B Курганы около селения Хазара. ——ИМКУ‚ вып. 4,
Таш-‚кент 1963, с 57—65.
" Обельченко О B. Сакскне курганы в долине Зарафшана. _Пробле-
мы 5аЁхеолоп'щ Средней Азии. Л., 1968, с. 6.9—70
арТОЛЬД B B. Согд. Сочинения, т. 111, М., —1965, с. 487—488.
6 Смирнов К. Ф CaBp-OMHTBI М.,1965,с.79— 80.
258

7 Ma ксимов Е. К. О хронологии савроматских памятников Нижнего По-
волжья.——ТС.МК, выл. 111, Саратов, 1960, с. 90; Си иицын И. В. Равненокий
кургаенный могильник—КСИА, 84, 1961, с. 99; Смирнов K. Ф. Вопросы
изучения сарматски-х племен и их культуры в советской археологии.—ВОпросы
скифо-с рматской археологии, М. ‚1954, с. 200.
Тра'оицкая Т. Н. Скифские курганы Крыма. —ИКО_ГО СССР, вып. 1,
Симферополь, 1961, с. 85.
” Смирнов К. Ф., Петренко В. Г. Савроматы Поволжья и Южного
Приуралья,—САИ. д. 1—9, М., 1963, т. 4—8.
'“ Акишев К. A. Саки Семиречья.—ТИИАЭ АН КазССР, т. VII, Алма-
Ara, 1959, с. 204 и сл.
” Акишев К. А., Кушаев Г. А. Древняя культура са-ков и усуней
долины р. Или. Алма-Ата, 1963, с. 98 и сл.
‘2 Максимова Г. А. Курганы сакского времени "могильника Джуван-
тебе.—КСИИМК, 80, 1969, с. 60 и сл.
‘3 Акишев К. А. Указ. соч.,с. 91.
‘4 Акишев К. A. Указ. соч., с. 248—251. _ _
’5 Azr-eea а““Е. И. Курган-ные могильники ранних ‚кочевников северо-восточ-
ной части Алма-Атинской области.—ИАН КазССР, серия истории, археологии
и этнографии, вып. 3(II), Алма-Ата, 1959, с. 82—83. .
‘“ Абетеков А. К., В а рузди и Ю. Д. Сако-усуньские памятники Талас-
ско2й8 долины._Археологические памятники Таласской долины, Фрунзе, 1963,
с. ‚ .
" Бернштам .А. Н. Саки Памира—БДМ, 1956, № 1, с. 123'.
13..Bep ншта м А. Н. ИсТорико-археологические очерки Центрального Тянь-
Шаня и Памире-_Алая.—МИА СССР, № 26, М.—Л., 1952, с.: 288 и сл.
_ .‘9 Кибиров А. 'АрХеологнчеокие работы в Центральном Тянь-Шанс.—
ТКАЭЭ, т. II, M., 1959, с. 69 и сл.
?0 Смирнов К. Ф. Савроматы, с. 82.
_“ Бер'ншта-м А. Н. Историкс-археологические очерни..., с'. 303.
“ Максимова А. Г. Усуньс-кие кургагны левобережья реки',Или.——ИАН
КаЁСЁСР, серия истории, археблогии и этнографии, вып. 1(9). “Алма-Ата, 1959,
с. и сл.
:‘3 “Толстов С. П. По древним дельтам Окса и Яксарта. М., 1962, с. 196.
“ Толсто в С- П. Результаты историко-археологических исследований
1962 г. на древних руслах Сыр-Дарьи.—СА, 1962, № 4. с. 138—139. .
25. Толстов С. П., Итина М. А. Саки низовьев Сыр-Дарьи (по матери—
алам Таги—скена).——СА, 1966, № 2, с. 154.
26 Вишневская О. А. Культура сан-ских племен низовьев Сыр-Дарьи в
VII—V BB. до н. э. по материалам Уйгарака. М., 1973, с. 60.
27 Смирнов K. Ф. Савроматы, с. 87; Вишневская О. А. Указ. соч.,
с. 62—63.
23 Акишев К. А., Кушаев Г. A. Указ. соч., с. 102, 247.
”9 Смирнов К. Ф. Указ. соч., с. 91.
3° CM и р но в К.Ф. Указ. соч., с. 92—93.
3‘ Смирнов K. Ф. Угказ. соч., с. 91.
” Го р бу н ов а H. Г. Культура Ферганы в эпоху раннего железа. Автореф.
дис. Л., 1961, с. 6.
33 Анфимов Н. B. Meo'ro-C'apma'roxnfi могильник у станицы Усть-Лабин-
оной.—ММА СССР, № 23, М.—Л., 1951, с. 188.
34 Максимова A. Г., Мерщиев М. С., Вайнберг Б. И., Левина
J1. M. Древности Ч-арда-ры. Алма-Ата, 1968, с. 207.
35 Смирнов K. Ф., Петренко B. Г. Указ. соч., с. 41.
36 Анфи м ов H..B. Указ. соч., с. 202.
37 Толстов С. П. Хорезмская археоло-го—этнографическая экспедиция
1955—1956 гг.—СА, № 1, c. 120.
3" Членова Н. Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской
` 959

культуры-. М., 1967, с. 15; Смирнов К. Ф. Вопросы изучения сарматских
племен и их культуры в советской археологии, т. 3—18, 19, 20,21.
33“ Кыз-ласов Л. Р., Маргулаен А. Х. Плиточные ограды могильника
Бегазы.—КСИИМК, XXXII, 1950, с. 132, 136; Кызласов Л: Р. Уюкский
Курган Аржа'н и вопрос о происхождении сакской культуры.—— СА, 1977, № 2,-c. 73.
4" Я цеги ко И, В. Скифскис погребения близ Ногайска. Bill/I, 1956, № 1,_с. 163.
4‘ Бидзиля В. И., Яковенко Э, В. Киммерийские погребения Высокой
Могилы—СА, 1974, № 1, с. 150, _152.
42 Массон В. М. Д евнеземледельческие культуры Ма-р-гианы.—МИА
ссср, № 73, М.—Л., 195 , с. 178, т. Х—5._ '
43 Д ь я ко но в М. М. Сложение классового общества в Северной Бактрим.—
СА, XIX, M., 1954, с. 135; Воробьева М. Г. Керамика Хорезма античного
перИОДгі, т. ХАЭ, IV, M., 1959, с. 69; Усм а нов а 3. И. Эрк-кала.—ТЮТАКЭ‚
т.. XII, Ашхабад, 1963, с. 30.
44 Толстов С. П., Итина М. А. Указ. соч., с. 157.
-45 Кожемяко П. Н. Погребения эпохи бронзы в Киргизии. — ИАН
Кирг.ССР. серия общественных наук, ч. 11, в. 3 (история), Фрунзе, 1960, с. 95.
“* Гулямов Я: Г., Исламов У., Аскадаров А, Первобытная куль-
тура и возникновение орбшаемого земледелия в низовьях Зарафшана. Ташкент,
1966, с. 129.
4" Там же, с. 123 и сл., т. X—XI.
‘3 Козен кова В, Я, Некоторые краннологичес-кие данные курганов
Калка-нсая.——И.МКУ, вып. 8, Ташкент, 1969, с. 161 и сл.
4” OGQJlb‘IC'HKO O. B. Некоторые черты общественного строя ранних ко-
чевннков до…гшны Зарафшана по археологическим „данным. Ран-ние кочевники
Средней Азии и Казахстана. Л., l97-5,-c. 81—83. `
”“ Абаев В. И. Скифский быт .и реформа Зор-оастра. Archiv Orientalni,
XXIV, I, Praha, 1956, с. 41. `
“ Cristensen А. Le premier chapitre du Vendidad et l’histoir primitive
des tribus” Iraniennes, Historiskfilologiske Meddelelser, bind XXIX, № 4,
Kbenharn; 1943, ‘c. 65.
” Се-мере-ньи О. Ира'ника IV. Вопросы иранской и общей финологи'и
Тбилиси, 1977, с. 26` '

СК ИФО-СИБИРСКОЕ ИСК УССТВО

. К. АИДАРКУЛОВ, мл. науч. сотр.
Институт истории AH Киргизской ССР
0 НЕКОТОРЫХ АСПЕКТАХ- ЗВЕРИНОГО СТИЛЯ
В ЭПОСЕЦ«СЕМЕТЕЙ»
В науке уже неоднократно обращалось внимание на связь скиф—
ского искусства с более пОздним ___искусстдюам` других нарбдов, не
обнаруживающих генетическбго родства со скифами. На это ука-
зывалось во многих работах учен'ых- скифолбгов‘.
Совершенно естественно, что произведения прикладного искус—
ства скифов, широко раСпространившнеся на территории Евразии
11 B какой- то степени отвечавшие религиозным _“ представлениям
местного населения, послужили прототипами целой серии вещей.
Эти изделия c0xpa11111111 ряд черт, характерных 111111.- 'скифо'сибир-
ского звериного стиля. Однако, сравнивая средневековые мате—
риалы 113 фольклора тюркоязычных народов со- скифскими Мы не
забываем и о большом хронологическом разрыве, об отсутствии
генетической связи между скифами и более поздним населением
EBpa31111 Автор далек от мысли считать, что гунны и последую-
шие волны других кочевникОв полностью смели все Население Ев—
разийских степей. НеСомненно часть населения, генетические кор
ни которого можно проследить с эпохи ранней бронзы, особенно на
границах степей и в лесных оазисах, сохранилась. Поэтому совер—
шенно естественно, что древние элеМенты, B TQM числе скифские,
оставались B культуре этого населения до очень позднего времени.
Что касается отражения «звериного стиля» B геройческом эпо-
се киргизского народа, то, вероятно, его можно отнести к древне-
му периоду истории кыргызов, отраженному B летописях,
где они упомянуты как один из древнейших народов Центральной
Азии под терМином «Царство Тэгунь». '
Там, на Енисее (B Минусинской кстловине), =‘11M11. было создано
первое объединение кочевых племен Сибири —— Кыргызский Kara-
11aT, который просуществовал до IX B. и её!-"2
В свою очередь, Кыргызский каганат, безусловно, состоял в
тесном культурном контакте с соседними племенами, c0? давшпми
263

образцы замечательного искусства звериного стиля. Как пола—
гают М. И. Ростовцев и А. П. Окладников, произведения искусст-
ва Минусинской котловины, B~ отличие от искусства предшествую—
щих эпох, «более грубы, инертны и ограничены лишь некоторыми
мотивами>›3. Поэтому можно предполагать, что Сибирь и Централь—
ная Азия могли быть одним из очагов возникновения этого ис-
кусства, но при этом нельзя отрицать взаимовлияния причерно-
морских и переднеазиатских регионов в развитии искусства «зве-
риного стиля».
Сведения же о скифском искусстве представлены B различных
жанрах. Однако до нашего времени дошли только два: изобрази-
тельное искусство и фольклор. Что касается фольклора, то мы рас-
полагаем лишь незначительными отрывками из него, сохранивши-
мися в основном в произведениях Гер0дота и Лукиана, к тому же
в искаженной греческой передаче.. В изобразительном же искус-
стве наиболее яркое и доминирующее положение занимает звери-
ныйстиль, которому в оснОвном посвящена эта статья.
Сразу же надо оговориться, что здесь рассматривается не скиф-
ское искусство вообще и звериный стиль в частности, а киргиз—
ский героический эпос «Семетей» (II часть трилогии «Манаса)
в сопоставительном анализе встречающегося в эпосе «звериного
стиля» со скифским.
Анализ археологических и эпических материалов показывает,
что звериный стиль в реальной кочевнической жизни являлся не
расчлененным единством эстетических, социальных и религиозных
моментов, причем это единство отмечается _в эпосе в самых раз-
личных аспектах и прослеживается—во всехвариантах данного ска-
зания.
Говоря о. религиозном аспекте скифского искусства, мы хотим
подчеркн°УТь, что в современной литературе известное распростра-
нение поЛучило мнение о пережитках тотемизма как основе скиф-
ского звериного стиля“. Особое внимание B этой связи уделяется
едва ли не самому популярному образу B скифском, среднеазиат-
ском и сибирском зверином стиле — образу оленя.
Слово «сака», являвшееся самоназванием многих родственных
скифам племен кочевников, по мнению В. И. Абаева, также озна—
чает «олень», и как составная часть оно входит во многие скиф-
ские имена. Поэтому считается, что олень, символизирующий ски-
фов, являлся в прошлом их тотемом5. Аналогичное явление встре—
чается и в героических. сказаниях тюркского народа. Например,
оленя на всех диалектах тюркского языка называют «бугу»6, и
оно является самоназванием племени «Бугу» в составе киргизско—
го народа в прошлом, которое, по существующим в народе леген-
дам, якобы произошло от оленихи-матери7. В героическом эпосе
«Семетей» тоже упоминается олениха-мать, которая выкармлива-
264

ет младенца Семетея своим молоком и спасает его от голодной
смертив. Несомненно, что культ оленя в едко—скифской среде“ иг-
рал большую роль. Возможно, этим объясняется популярность это—
го образа в изобразительном искусстве. А что касается почитания
оленя кочевыми народами в древности, то можно согласиться с вы-
водами Е. Е. Кузьминой, что «у саков и скифов олень (а также
фантастический олень — конь-птица) был символом солнца и пло-
дорОДИЯ, ассоциировался с древом жизни и тем самым — с куль-
том богини-матери»9. Таким образом, олень здесь выступает как
тотем. Но тотемизм как целостная система религиозных верова-
ний характерен лишь для ранних этапов развития человечества.
Скифы же и тем более киргизы давно их миновали. Поэтому, в
лучшем случае, можно говорить об отдельных пережитках тоте-
мизма, отраженных в эпосе и, скорее всего, в «генетическом пла-
не, первоначальное значение которых было давно переосмыслено
и забыто>›'°.
Эпос также повествует o сильно развитом культе боевых ко-
ней. Боевой конь является самы-м близким герою существом, его
постоянным помощником, советником и другом, способным к са-
мым разнообразным перевоплощениям. Видимо, в древних язы—
ческих верованиях киргизов и вообще тюркоязычных народов конь
и _другие виды животных играли роль тотема. В частности, боевой
конь Семетея Тай Буруул, его белый сокол Ак Шумкар, гончая
собака Кумайык, вербЛЮД Джелмаян и др. представляются чита-
телю разумными существами, обсрегающнмн своего хозяина от
превратностей судьбы”.
Изображение коней в скифских и сакских художественных тво-
рениях в какой-то степени, вероятно, тоже отражало идеологиче-
ские представления и верования древних кочевников. Правда, све-
дения о культе коня у скифов, донесенные античными источника—
ми, очень скудны. Переданный Геродотом (IV, 8) эпизод этноге-
нетической легенды скифов, где дочь реки Борисфена прячет ко—
ней Геракла (Геродот, IV, 9), как будто указывает на связь ко-
ней с культом богини-матери -— родоначальницы скифов”. Осо-
бую роль играют жертвоприношения коня на царских похоронах,
когда вместе с царем погребают коней, а на поминках, совершае-
мых через год после смерти царя, умерщвляют еще пятьдесят ко-
ней (Геродот, IV, 71, 72). O характере культа коня -у саков и дру-
гих среднеазиатских ‚народов известно еще меньше. Геродоту вто-
рит Страбон (1Х, 513): Массагеты богом «почитают одно только
солнце и ему приносят в жертву коней...». О почитании коня са-
ками и скифами свидетельствует также широкое распространение
имен, образованных от названия коня‘з.
В изобразительном творчестве саков и скифов Имеется несколь-
ко композиций, связанных с конем. Конь, конская голова, кон-
ское копыто известны по всему ареалу евразийских степей. По за-
265

к'ойам парциальной магии йослед'ние семантинески тожДествениы
изображению животного и несут ту же смысловую функцию”. Пар-
циальная магия, зародившаяся еще на ранних этапах развития
человеческого интеллекта, была присуща мышлению всех индоиран-
ских народов.. Т. Я. Елизаренковой показано, что для создателей
Ригведы (как и для творцов Авесты) представление о том, что
часть замещает целое, было вееьМа характерным'5. В ритуале это
выразилось в жертвоприноШениях части животного. Так, при со-
держании алТаря Варуны в Жертву прИНОСИЛи койя или конскую
голову, или глиняное изображение коня, или, наконец только изо-
бражение конской головы-, __
В евразийских степях подобные представления восходят, по
крайней мере, к III тыс. до н. э.: в древнеямных могилах найдены
черепа и ноги жертвенных животных…, а скипетры ямной эпохи
венчают головки коней”. Индоиранские и тюркоязычные— нарады
вплоть до нашего века поклонялись конской голове, и черепа ко-
ней прикреплялись над дверями домов, на заборах, в центре по-
селка, служа оберегом и символом счастья…. Следовательно, изо-
бражение коня в скифском и сакском искусстве имеет сложную
семантику. В сакском искусстве известен орлиноголовый конь. Он
представлен, например, на аличурском котелке‘9. Позднее в Сред-
ней Азии также становится популярным образ крылатого коня в
своебразной трактовке”. '
_ Что касается крылатых коней в эпосе «Семетей», то здесь фи-
гурируют летающие, как птицы по небу, кони". Таков конь героя
Чынкоджи, «летящий по воздуху, как коршун, обгоняя ветер»”.
Представление о-летящих небесных конях было особенно попу-
лярно в Средней Азии. По преданию, в Хуталле в Северной Бакт-
р-Ии— древнем центре коневодства—в источнике или на верши-
не горы жил небесный скакун. Рожденные от него жеребята слов-
но «леталипо воздуху между небом и землей»23. У тюркоязычных
народов и- таджиков?4 до наших дней сохранилось поверье, что кони
по ночам ‹распускают крылья25.
Наряду с--‚этим у киргизов издревле существовал также культ
лебедя. В киргйзском эпосе женщины часто принимают облик ле-
бедей. Например, в эпосе «Семетей» главная героиня Айчурек
часто превращается B лебедь и спасает свой народ от гибели и
истребления, оберегает его от несчастий”.
--B» эносе изображение птицы дано и как украшение одежды, и
как предмет быта. Например, изображение мифических птиц Рам-
жаоой-‘ЗеМУрат на— «желтом золоте» дается как украшение жен-
ских одежд- и- как священное на амулетах'”. Таким образом, ле-
бедь и мифические птицы в эпосе выступают как тотем эпических
героев,-'с одной стороны, а с другой— как символический образ
красоты.-"Перед. лебедем преклоняются, как перед посредником
266 .-

между Небом и зеМ’Лей, как перед добрым вестником. Возможйо,
в том. же смысле культ птицы существовал с древнейших времен
в кочевои среде, 0 чем свидетельствуют археологические находки
с изображением птиц, встречающиеся в Средней и Центральной
Азии”.
Наряду с этим в эпосе упоминаются изобраЖения хищных зве-
рей и _змей на поверхности одежды эпических героев, где дается
обЪЯСнение, что они ш'иты на одеЖдах специально как символ
мужества и бесстрашия для устрашения противника.
Как видно из текста эпоса, изображение хищных зверей на
одеждах ранних кочевников тоже было символом мужества вои-
нов-всадников. Если изображения зверей и животных в прежние
времена символизировали тотем или покровителя, то позже, в
каком—то'отрезке времени, это были символы патриарха пли вож-
дя отдельных родов или племен. О том, что одежду и украшения,
предметы быта с изображением зверей или животных носили от-
дельные личности, которые имели какую-то власть над другими,
свидетельстВуют эпические и археологические материалы. В эпо-
се также говорится, что по характеру изображения зверей или
животных на отдельном предмете или на одежде подчеркивалось
происхождение и некоторые социальные стороны обладателей этих
предметов. И каждый мог сказать, кому принадлежат эти пред-
меты, не ВИДЯ самого хозяина: вождю, богатырю или женщине.
Исходя из этих предположений, мы думаем, что изображение зве-
рей иа оружии, на предметах быта и на одежце ранних кочевни—
ков имело символическое и обрЯДовое значение. Будучи официаль—
но посланы через кого-то, эти предметы обозначали «визитную
карточку» отдельных лиц, рода или племени. Это могло означать
призыв на облавную охоту или предупреждение об угрозе, но ча-
ще всего —— символ войны или мира. В эпосе все эти явления от-
ражены в самых различных сказочных мотивах.
Например, в эпосе говорится, что в одном из походов Семетей,
приближаясь к границам противника, отправляет на разведку
своего дружинника Кюлчоро, передав еМу своего боевого коня,
богатырские одежды «ак ол'пок» (шитые с изображением драко-
на) и именное оружие: «сьлрлнайза», «ак албарс» и др. Видя все
эти военные доспехи, противник сразу понимает, что Семетей при-
шел к ним не с миром, а с войной”. '_ _` _
Если иметь в виду только среду бытования Предметов с изоб-
ражениями животных, —то главный акЦент, очевишто, следует де-
лать не на знатность, а на военный характер-тех погребений, в ко-
торых регулярно встречаются памятники звериного стиля. Как
в скифском обществе, так и в эпосе воинами становились отнюдь
не только представители аристократии, но также и дружинники
и часть ряловых свободных членов общества, которые наряду с
главным эпическим героем регулярно принимали участие в воен-
ш

ных действиях. Для ПОДТВерЖДеНИЯ вышесказанного приведем не—
которые примеры -из скифского времейи и из сюжета данного
ЭПОСЭ В СОПОСТаВИТеЛЬНОМ аспекте ОТДеЛЬНЫХ деталей. Памятни-
ков скифского изобразительного искусства, на которых воспроиз—
ведено защитное вооружение, немного. Но они чрезвычайно Bam-
НЫ ДЛЯ ВОССТаНОВЛеНИЯ ВНЕШНеГО облика ВОЕННОГО сиаряжения
ранних кочевников.
Мы имеем B Bnny рекострукци'ю скйфскйх доспехов 'по камеН-
ным изваяниям ив собрания Краснодарского музея и из с. Оль-
ховчиха, сделанную М.` В. Гореликз", где приводятся оригиналь-
ные формы и интересные детали доспехов воина скифского вре-
мени. В частности, доспехи представляют собой кожаную куртку
без рукавов с боковым разрезом для удобства надевания. Спере-
ди опа доходит тодько до пояса, а спинная часть значительно
длиннее и, возможно, достигала колен. Доспехи сверху покрыты
чешуйчатым панцирем, на груди, на спине и плечах которого по-
мещены изображения, выполненные в зверином стиле. «Верхняя
часть панциря (на груди) украшена крупным металлическим
(золотым или бронзовым) плоским изображением оленя в «летя-
щем галопе», нижняя часть до пояса — небольшими металличе-
скими прямоугольными пластинами» «Кожа оплечий спереди и
сзади была усилена и украшена большими металлическими плос-
кими пластинами в виде головы орлиного грифона>>31. Поверх пан—
циря надет пластинчатый пояс.
Оригинальными представляются для нас доспехи вбинов, встре-
чающиеся в эпосе «Семетей» Они по многим деталям и формам
сходятся со скифо- сакскими. Например, главный герой эноса
Всегда во время сражений надевает защитную одежду «ак олпок»
(буквально «Белый доспех»), с короткими полами, сшитую из
хлопчатниКа с вкраплениями измельчеНной стали или железа, ко-
торые покрываются сверху кожей, подклад шился из шелка или
специально выделанной кошмы Для того, чтобы доспехи были
прочными и изящными, их несколько раз прошивали фигурным
(орнаментным) швом. Чтобы швы и следы покроя не были видны
и не чувствовались удары извне, ёнаружная сторона покрывалась
чешуйчатым железным панцирем32 ‚ на котором для устрашения
противника на спинной части изображались дракон и змея, а на
груди волк с оТкрытой naCTbIQ33.
Кроме этих изображений, в эпосе нередко упоминаются мно-
жество звереи и животных, которые. постоянно оберегают главно-
го героя от превратностей судьбы. Его постоянными спутниками в
бою, в походе выступают синегривый волк, черная пантера, лев,
тигр и орел с мощными KpBIJIBB.MB34 Кегда они сопровожмют
главного героя, то он всегда побеждает противника, чувствует се—
бя уверенным, сильным, мужественным без них герой слаб, оди-
26.8

нок, беспомощен. В одном из вариантов эпоса говорится, что изо-
бражения этих зверей (барса, тигра) с открытой пастью сшиты
специально по бокам паНдиря, чтобы был удачным его поход”. В
связи с этим хочется остановитЬся еще на одном моменте сюжета:
герои перед началом какого-либо задуманного дела иногда от—
правлялись в овечью отару или к табуну, чтобы притронуться к
голове любимого ими животного“, что, по поверью, приносило им
удачу в походе или других делах. Исходя из этого, мы приходим
к мнению, что, изображая отдельных животных или зверей на
Одежде, на оружии, на предметах быта”, древние люли, вбзмож—
но, преследовали мысль быть оберегаемыми и почитаемыми жи-
вотными в- военных походах и вдругих начинаниях. Ко всему вы-
шесказанному остается добавить, что в эпосе также часты сюже-
ты, отражающне отдельные виды одежды (военная, повседневная
и парадная), способы ее изготовления и украшения”. . _
Так, парадные одежды главного героя эпоса «Семетей» искусно
орнаментированы, украшены золотом и серебром, ценными камня-
ми”: «Как будто он создан из сплава золота и серебра“, или
«как чинар, слитый из золота»“, или «на коне Тай Бууруле, он,
Семетей, сверкает, как бриллиант, —— ослепляя своим блескомхд.
Такие же украшения делаЛИсь и на головных уборах, в
частности, упоминается, что в колпак главного героя встав-
лялись золотые свечи, чтобы подчеркнуть н'еограНИченную
власть главного героя“. Таким образом, богато украшенные
одежда и головные уборы, отраженные в эпосе «Семетей», в ка“-
ком—то аспекте напоминают одежду «Золотого» человека из кур-
гана Иссык‘ъ4 и других памятников, относящихся к скифо-сакским
временам“. _
И это подтверждает, что действительно парадный характер
многих предметов, выполненных в зверином стиле“, найденных
при археологических ‚раскопках Евразийских степей, во многом
идентичен с предметами, описанными в эпических сюжетах. Толь-
ко B богатых курганах встречаются мечи в золотых ножнах, обло-
женные золотыми пластинами гориты и колчаны, парадные пояса
и т. д. Все это, конечно, 'не случайно. Ведь звериный стиль воз-
ник именно тогда, когда выделявшаяся 'скифская знать, как всег-
да и всюду в эпоху классообразования, стремилась подчеркнуть
свою обособленность от остального общества всеми средствами, в
том числе и идеологическими. Именно в эту эпоху вырабатывают-
ся внешние атрибуты Власти — особые украшения, прически,
одежды, возникает особый ритуал пОведения по отношению к их
носителям. У скифов, возможно, зВериный стиль выполнял и та-
кие функции.
В заключение необходимо сказать, что исследование эпоса в
этом аспекте и сопоставление его сматериалами изобразитель-
ного искусства ранних кочевников позволяет, с одной стороны, бо-
269;

лее полно вскрыть идейно-художественную сторону звериного
стиля, а с другой -— привлечь новый важный источник для хро-
нологизации наиболее раннего историкОгген'етического слоя герои-
ческого эпоса. ’ '
Сходство характерных деталей археологии и фольклора по-
зволяет усматривать и культурную преемственность отдельных сю-
жетов искусства древних кочевников и эпических произведений ко-
чевых народов Средней и Центральной Азии.
Поэтому одной из задач современной археологии и фолькло-
ристики является, на наш взгляд, комплексное исследование от-
дельныхсюжетов археологии H фольклора, которые должны пока-
зать истоки явлений, характерных черт самобытной культуры ко-
чевых народов.
‘ Грязнов М. П. Древнейшие памятники героического эпоса народов
ЮжнОй Сибири._Археологический сборник, № 3, Л.., 1961, с. 7, 10, 15, 17;
М'елетинский Е. Происхождение героического эпоса, М., 1963, с. 70, 220,
420, 424; Бертельс Е. Э. К вопросу о традиции в героическом эпосе—Со—
ветское востоковедение, IV, 1947, с. 70—79. __ .
_ 2 Бартольд В. В. Собр. соч., т. II, ч. _1,'_М.,‚1963, с. 475—478, 477—488;
Гу м илев Л. Н. Хунну. М., 1960, с. 38; История Сибири, Л., 1968, т. I, с. 457.
3 Ростовцев М. И. Скифия и Боспор. М., 1925. с. 337; Окладни—
ков А. П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья, ч. III, M-.—JI., 1955-, с. 8,
2%, 328, 334; он же. История и культура Бурятии, Улан—Удз, 1976, с.. 178—
1 . . . _. „\. '.
' ‘ Черников С. С. Загадка. Золотого кургана. ‘М., 1965, с. 56, 136, 137.
5 Абаев В. И. Осетинский язык и фольклор, М.—-Л.‚ 1.949, с. 37,“ 179, 198;
он же.- Скифо-европейские изоглассы. М., 1965,- с. 86—792.
5 Юдахин К. К. Киргизско—русский словарь. М., 1965, с. 154.
7 Там же, с. 154; Айтматов Ч. Т. Повести и рассказы. М., 1970, с. 37—
46; Валиханов Ч. Ч. Собр. соч., в 5-ти т., т. I, Алма-Ата, 1961, с. 125, 302,
422; Радлов В. В. Этнографический обзор турецких племен Сибири и Мон—
голии._ Иркутск, 1929, с. 20.
3 Эпос «Семетей», Рукописный фонд АН Кирг. ССР, _инв. № 1122, с. 6—7
(в дальнейшем указан только номер инвентаря, инв. № ).
9 КуЗЬмина E. Е. Конь в религии и искусстве саков и скифов.—В кн.:
Скифы и сарматы. Киев, 1977, с. 105, 106.
10'Токарев С. A, Ранние формы религии H их развитие. М., 1964,с. 76—77.
“_ Эпос «Семетей». Рукопись… инв. № 1074, с. 157—162.
‘2 Никола е в В. П. K вопросу о характере скотоводческих культов (культ
коня и женское божество скифов). Сб. докладов на IX H Х Всесоюзных архео-
логических студенческих конференциях. М., 1968, с. 23—28.
‘3 Кузьмина Е. Е. Указ. соч., с. 96, 101.
14 Там же, с. 99.
'5 Ригведа. . Перевод и комментарии Елизаренковой Т. Я. М., 1972, с. 72.
‘5 Грязнов М. П. Аржан.-.—- царский курган раннескифского времени,
Л., 1980.
” Ильинска я В.. А. Образ коня и быка.… с. 41; Кузьмина E. E. Pac-
пространение конев0дства...
из Баялиева Т. В, Доисламские верования и их пережитки у_ киргизов.
Фрунзе. 1972, с. 50—51, 111_112_-› .. _
270
..

‘9 Артамонов М. И. С°окровИЩа скифских курганов. Ленинград—Прага,
1966, табл, 260
20 Кожомбе р диев И. K. Основные этапы истории культуры Кетмень
Тюбе. —В кн.: Кетмень Тюбе. Фрунзе, 1977, с. 14 (бляха с изображением двух
коней— грифонов H т. д..)
2‘ Эпос «Семетей» Рукопись… инв. № 1122, с. 117; инв. № 1077, с. 269,
270; инв. № 1075, с. 32' инв. N9 1076, _с. 22.
22 Там же, инв. № 986,с.170, 175.
23 Беленицкий А. М. Хуттальская лошадь в легенде H историческом
предании. СЭ, 1948, № 4. .
2‘ Бернштам A. H. Араванские наскальные изображения H даванская
(Ферганская) столица Эрши, СЭ, 1948, № 4.
25 Л итвинский Б. А. Древние кочевники «Крыши мира». М., 1972, с. 148,
26 Эпос «Семетей», Рукопись… иив. №9 986, KH 6, с.. 90, 100,.105.
27 Там же, инв № 848, с. 283; инв. N9 849, с. 43.7
” Кожомбердиев И. К. Указ соч., с. 13, Золотой пет'у1цок‚с. 14 (30-
лотая серьга с изображением двух соколов H T. д.) табл. N9 1—2.
29 Эпос «Семетей», Рукопись. ., нив N9 860, с. 4, 31, 43.
3° Горелик М. В. Реконструкция доспехов скифского воина H3-- кургана
Орджоникидзе. В кн.: Скифы и сарматы. М., 1979, _с. 147—149; он же
Реконструкция скифского доспеха по каменным изваяниям. —В кн.: Скифские
древности. Киев, 1973, с 266—268 `
3‘ Там же, с. 266, 267
3" Эпос «Семетей», Рукопись.. ., нив. N9 845, с. 629;".N9 846, с. 814, 815, 821;
инв. №1115, с. 17; ипв. №.847с. 149, инв. N91119, 0.15—25; инв. N9'112,
с. 17; инв №1228, с 209; мин. №1074, т.„1,_с. 85; низ.-№ 1.117, с..15;
инв.- N9 5192, с. 85, 87, 117; инв. №5187, с. 78; №19. №9859,с ‚79,85; инв._№9 519.2,
с. 95, 227—228; инв. № 1115, с. 8, HHB. № 1121. с. 85, 110; HHB. N9 848, с. 220.
33 TaM же, иив. N9 846, с. 815, 816; инв. № 847, с. 10,'94, 816, 882,938, 980;
инв. №9 849, с. 316, ини.- №9 860, с. 323; инв. N9 5192, с 87; ..HHB N91117,c. 227:
3‘ Эпос «Семетей», изд. 1959, с _47 55, 56; иив. №9 1289, с. 91.
35 «Кыоса Семетеи батыра», ' рукопись., HHB. № 5188, с: 105—109; HH-H.
N9 .5187, с 7. " ` ' "
35 Эпос «Семетей», Рукопись… HHB. N9 838, с.20'‚ 42:71- окарев С. А Сущ-
ность и происхождение магии ТИЭ (н. с.), '1. 1, М, 1959,- 0.16. _ ‚__
37 Кожомберднев И. К. Указ. coH., _с. 13—14 (_золотой тигр,-_ ле,в лету,.
шок, сокол, бронзовые бляхи с изображением головы _ти'гра и коией- грифонов
и Т. Л
33 Эпос «Семетей», Рукопись. ., инв N9 846, c. 819-; №3. №9 “847, с. 817', 820,
821; инв. № 843, с. 28,3 нив.- .No 11115 с. -,17 ини-_ № 5192, с. 20, 60.
39 Эпос «Семетей», Рукопись. ., инв № 846, с. 118—119;_инв. N9 584, с, 461,
534; mm. N9 1074, с. 83—84; инв. № 854. с. 461.
“’ Эпос «Семетей», `Руко'п`1ис1'э...‚ инв. №9 5192, с. '60'.
"‘ Эпос «Семетей», Рукопись... ‚, иив. № 848, с. 279, 283.
42 Эпос «Семетей», там же.. ., с. 283.
‘3 Эпос «Семетей», Рукопись. ., иив. № 846, с. 79, 814—816, 820—821, 882,
1002; HHB. N9 854 с. 4:61: инв N9 5187, с. 7-.8
“ Акишев K. A. Курган Иссык, М., 1978, с. 43—47, 48—52.
‘5 Кожомбердиев И. К. Саки Кетмень Тюбе. — В кн.: Страницы исто-
рии и материальной культуры Киргизстана. Фрунзе, ‚1975, с. 168—174; он же.
Искусство саков, Тянь-Щаня_‚ Там же, с. 175—180.

М, И. БОРГОЯКОВ', д-р" филол. наук,
ст. науч. сотр.
Хакасский НИИЯЛИ
о’в одном дрввнвишвм мИфологичвском сюжете,
вго эволюции и ОТРАЖЕНИИ в фольклоре
иАродов. ввмзии
Теперь уже не приходится сомневаться _в том, что многие древ-
ние сюжеты и мифы, зафиксированные письменно древними авто-
рами, а также отображенные в искусстве скифов, сохранились до
нашего времени. Частично об этом уже писа—лось‘. _
В настоящем сообщении нам бы хотелось остановиться на мифе
о сотво'рениимира птицей. и о дальнейшем развитии этого образа.
Несомненно, что вскиф'ском' искусстве нашли отражение древ-
нейшие мифыи сюжет-ы о сотворении земного мира водоплаваю-
щей птицей. Сохранились они вфольклор'е некоторых современных
народов“, населяющих- обширные пространства Евразии.
Как ОТ'мечают' исследователи, водоплавающая птица“ _ символ
земного мира: это единственНое из живых существ, обла—дающих
способностъю передвигаться во всех трех стихиях: по суше, по воде
и подводой и, наконец, в воздухе. Поэтому уток, изображенных
на скифских культовых дре'вностях, следует рассматривать как
символ бога Т`аргитая,-а сами древности как атрибуты его культа?
Э. Шредер бт’метил, что интересующее нас толкование образ-а во-
доплавающе'й птицы в наибольшей неприкосновенности сохрани-
лось в индийских источниках. В Персии его место занял в основ-
ном образ быка, воспринявшего ту же функцию…з.
Этот древнейший мифологический сюжет об утка-х, творящих
мир, сохранился в фольклоре современных народов Евразии. Так,
например, еще Н. Я. Марр сообщал, опираясь на осетинский
фольклор, о «Сатанаиле-г'оголе», спускающемся на «дно моря» за
камнем и пескомдля творения мира. '
В одном из хакасских мифов, записанных и. опубликованныхв
свое время Н. Ф. Катановым, говорится: «Сначала была утка. Она
посылает за песком на'дно реки другую утку. Песок толкла коло-
тушкой девять дней, и начала земля расти, выросли большие го-
ры» и т. ‚д.‘. Как Видно, этот сюжет почти буквально сходится ‹;
осетинским мифом.
272

Сюжет о сотворении мира уткой известен, вплив/ю, и в киргиэ
ском фольклоре. Выдающийся советский кирГи’зскі-пй писатель
Ч. Айтматов в своей повести, несомненно, использовал этот дреВе
ний сюжет. В повести «Пегий пес, бегущий краем моря» сказа—
но: «...утка Лувр, обыкновенная кряква-широконоска, что по сей
день проносится B стаях над нашими головами, летала в ту пору
над миром одна-одинешенька, и негде ей было снести яйцо. В це-
лом свете не было ничего, кроме воды, даже тростиночки не было,
чтобы гнездо смастерить. С криком летала утка Лувр —— боялась,
не удержит, боялась, уроннт яйцо в пучину бездонную... кругом
лежала великая Вода —— вода без берегов, без начала, без…конца.
Извелась утка Лувр, убедилась: в целом свете не было места, где,
бы устроить гнездо.
И тогда утка Лувр села на воду, надергала перьев из своей
груди и свила гнездо. Вот с того-то гнезд-а плавучего и начала
земля образовываться. Мало-помалу разрасталась земля, мало-по-
малу засеялась земля тварями разными...»5
Хотя в содержании приведенных сюжетов имеются некоторые
различия, по сходство имеется в основе —— утка, сотворяющая
мир. С последним приведенным сюжетом явно перекликается сю—
жет из карельского эпоса «Калевала». И здесь уточка причастна
к сотворению мира. В карельском эпосе сообщается:
...Вот летит красотка-утка,
Воздух крыльями колышет,
Для гнезда местечка ищет,
Ищет места для жилища.
Мчится к западу и востоку,
Мчится к югу и на север,
Ho найти не может места,
Ha малейшего местечка,
Где бы снять гнездо сумела
И потише приготовить.
Полета'л'а, осм-от-реласъ,
Призадумалась, сказала;
«Коль совью гнездо на ветре,
На волке жилье поставлю,
Мне гиездо развеет ветер,
, Унесут жилища `-волны›.
Мать воды то слово слышит,
Ильматар, творенья дева,
Подия-ла из во‘д колено,
Подняла плечо из моря,
Чтоб гнездо слепила утка,
Приготовила жилище._
Утка, та красотка-птица,
Полетала, осмотрела-св,
Увидала в синих волнах
Матери воды колено.
приняла его за кочку
И сочла за _дерн зеленый.
Подтетала, осмотрелась,
27$

! _ . Наколено ОПУСтйлас'ь . '
И гнездо себе готовит,
Золотые сносит яйца:
Шесть яичек золотые,
А сель-Мое из железа.
Вот наседкой села утка,
Греет круглое колено.
День сидит, ‚сидит другой день,
Вот уж третий прохбдит -—
Ильматар, творенья дева,
Мать воды, вдруг ощутила
Сильный жар с своем колене:
КоЖа так на нем нагрелась,
Словно в пламени колено,
И все жилы растопились.
‘ Сильно двинула колено,
Члены сильно сотрясает ——
Покатнлись яйца в воду,
В волны вод они упали,
На куски разбились в море
'И обломКами распались.
Не погибли яйца в тине
И куски Bo влаге моря,
Но чудесно изменились
И подверглись превращенью:
Из яйца из нижней части
Вышла мать-земля сырая;-
Из яйца из верхней части-
Встал высокий свод небесный;
Солнце светлое появилось;
Из _белка из верхней части
Ясный месяц появился;
Из яйца на пестрой части._
Звезды сделались на небе;
Из яйца из темной части
Тучи в воздухе явилисьб.
Разбираемый- сюжет, видимо, очен-ь‘древний. В связи с приве-
денными мифами можно еще раз отметить, что образ водоплаваю—
щей птицы —— древнейніий образ, связанный впоследствии с тоте—
мистическимн представитениями людей далекого прошлого.
Как известно, древнеегипетСкий бог мудрости Тот изображался
в виде священной птицы ибиса. В дальнейшем своем развитии он
изображался уже B образе'чел'овека, но с головой ибиса. Здесь
мы наблюдаем эволюцию образа.
В этом отношении представляет, на наш взгляд, определенный
интерес находка археолога А. Н. Липского, раскопавшего в 1957 г.
на правом берегу р. Абакана могильник ПОД местным названием
Тас-хазаа, т. е. «Каменный двор»7. Здесь среди прочих предметов
выкопаиа каменная плита, которая mama использовайа соорудите—
лями кургана в качестве строительного материала. На плинте были
изображения личии и человеческих фигур с длинноклювои птнчьеи
головой, вндимо, «божества» (причем, женского пола - M. Б.),
1574

magmas-go покажие на указанных древнеегипетских божеств Те-
та и Хонсу. А. Н. Лт-тпский B связи с этим пишет: «Но если личи—
ны, аналогичные только что описан-ным, хотя и не датированные,
были известны и до раскопки могильника «Тас—хазаа», то Изоб-
ражения «божеств», в какой-то степени похожих на'древнеегипет-
ских Тота и Хонсу, на Енисее B эпоху раннего энеоЛита —— абсо—
лютная новость>›8.
Первое из божеств представляет человеческую фигуру, у кото—
рой ноги и таз изображены B профиль, а туловище вырезано B
фас (с развернутыми плечами), с длинноклювой птичьей головой
в профиль. Одна рука и нога приподняты так же, как это мы ви-
дим на многих изображениях древнеегипетского Тота... кисти рук
клещеобразны. Перед «тотообразной» фигурой тем же тонким
штрихом вырезана еще одна, несколько меньшего размера, челове—
ческая фигура с орлообразной головой в профиль на туловище,
данном B фас. Клюв и рука этого изображения обращены к nep-
вой фигуре, в руке какой-то скобковидный предмет.
Правее и несколько ниже выбитой двулучевой личины находит-
ся еще одно изображение человекообразного существа с головой,
похожей на голову чайки (очевидно, утки), с ногами человека, с
руками, заканчивающимися копьевидной фигурой. От головы
сзади поднимаются лучи9. _
Как было сказано, ибис — священная птица, воплощающая бо-
га Тота. Вариантом этого имени являются, возможно, русское чи-
бис.
По-видимому, еще в глубокой древности происходили передви-
жения населения и контакты B евразийских степях. Естественно,
происходило взаимодействие культур, B том числе и B фольклоре
и религиозных представлениях. Фигуры с орлообразными голова—
ми — это, видимо, уже следующий этап B развитии этого образа.
Древнейший образ водоплавающей птицы (утка, лебедь и др.)
продолжал бытовать. Впоследствии он распространился 'и на дру-
гих (не водоплавающих) птиц (орла и др.). В тюркоязычном ми-
ре он пр0должал бытовать в образе хума/хумай, хубай/к, убай/к,
уба/к, уман/коман/хуу/к, уу“ со значением «мифическая
или сказочная птица», а также «лебедь», «лебедь-девица»,
С другой стороны, B последующем развитии этот образ превра-
тился в Умай (Ымай, Май—Ине) «Мать Умай», т. е. с утраченным
начальным согласным, B последнем варианте выпал и начальный
(
гласный; продолжал бытовать co значением:
1. Сказочная птица (которая якобы гнездится в воздухе);
2. Мнфическое женское существо, охраняюЩее младенцев, к не-
му обращаются за помощью иногда женщины и мужчины").
Тюрки Саяно-Алтая представляли Мать Умай B образе кра-
сивои женщины, спускающейся якобы с неба. Хотя ее птичьи черт
275

%! стерлись, но ясно, что она должна иметь крылья ч-гобы обитать
в небесах.
У киргизов к,умай означает также «снежного грифа» или «ска—
зочную собаку», от которой никакой зверь не может спастись; рож-
дена она от хищной птицы грифа (см. Юдахина). В хакасском
'фолЬкЛОре эта- собака бытует в форме Хубай—хус (буквально ху;-
бай +_ птица), рожденной из яйца турпана (аат — разновидность
утки)“ и от которой так же, как _в киргизском и других фолькло-
рах, ни одно животное, ни один зверь не может спастись. Хакас-
ское название этой собаки (хубай xyc) явно свидетельствует, что
эта собака должна быть с крыльями, поэтому от нее не могут убе—
жать звери и животные. Это подтверждается данными фольклора
не только тюркоязЫчнЫх, но и других народов Евразии.
Образ «Собаки-птицы» известен из иранской мифологии, он
изображен на сасаНИДском блюде”.
Очевидно, этот образ в древности, по крайней мере в тагарскую
эпоху, широко бытовал на обширных просторах Евразии.
Как можнопредположиты древнейший образ птицы в своем
дальнейшем развитии претерпел некоторые семантические измене-
ния и через скифский и другие пери0ды дошел до нашего време—
ни на разных стадиях (вариантах) его эволюционного развития.
Таким образом, путем сопоставительного изучения данных ар-
хеологии, этнографии, фольклора и языка можно ретроспективно
восстанавливать древнейшие религиозные и мифологические пред-
ставления народов, их эволюцию и преемственную связь.
‘ См., например: Ельницкий Л. А. Скифия евразийских степей. Ново-
сибирск, 197-7; B o p r о я к о в M. И. Скифо-тюркские -(хакасские) этнографические
и фольклорные параллели. —- Народы Азии и Африки, 1975, № 6 и др. работы.
` 2 См.: Раевский Д. С. Q семантике одного из образов скифского искус-
ства. -—— В кн.: Новое в археологии. М., 1972, с. 67.
3 Tam же, с. 68.
‘ Катан ов Н. Ф. Хакасский фольклор. Абакан, 1963, с. 104—105.
5 _Айт м ат o B Ч. Пегий пес, бегущий краем моря. —— ЗнаМя, 1977, № 4, с. 4.
° «Калевала. Карельские руны». Собранные Ленротом Э. Перевод с финдюго
А. И. Бельского; М., 1956‚-с. 25. `
7 Липски й А. Н. Новые данные по афанасьевской культуре.—В кн.: Вон-
росы истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1961, с. 273—274,
8 Там же.
9 Там же.
'0 Юдахнн К. К. Киргизско-русский словарь. М., 1965.
“ См.: Тревер К. B. Coéaxamtufla; Сэнмура н Паскудж. —-— В кн.: Из
истории ДОКЗіПНТЗЛНСТИЧССКИХ формаций (сб. статей и 45-летию научной деятель.
ности Н. Я. Марра). Огиз, М. —— Л., 1933, таблицы..

. .` O”. M. 'Д’АВУДОВ, ст. науч. сотр.
Дагестанский филиал АН СССР
ХОСРЕХСКОЕ СВЯТИЛ ИЩЕ:
(дагестанская АССР)
В 1977 г. на небольшом возвышении, расположенном B 3 км к
югу от села Хосрех Кулинского района на доводьно ровной правой
надпойменной терассе р. _Кулинка при дорожных работах были
выявлены разнообразные железные и бронзовые предметы. Место
нах0док расположено в альПийской зоне на высоте 2700 M над уров-
н'ем моря, у основания Главного Кавказского хребта и его боково-
го отрога — Самурского хребта. По словам местных жителей, это
вбзвышейие неоднократно разравнивалось бульдозером.
После осмотра памятника нами были начаты раскопки Было
выявлено квадратное B плане (8><8 м) каменное сооружение со
стенами толщиной до 70—80 см Внутри нее была циркульная ка
менная выкладка (диаметром 4,5 м) с алтарем в центре (разме-
ры: 1 O,><35><0, 7 M) (высота) Это сооружение ориентировано угла-
ми по сторонам света. Изнутри к северо— западной стене наружной-
постройки примыкало небольш0е возвышение шириной 1 ‚15 M, где
под тонкими песчаниковыми плитами B Золе и копоти B изобилии
встречались кости жертвенных животных, их черепа, B основном с
распиленными рогами, астрагаЛы', а также разнообразные пред—
меты материальной культуры, B том числе фрагменты толсто-
стенной лепной керамики из глины с прймесью грубо истолченно-
го речного песка (от сосуда баночной формы), черной лощеной
керамики, умбоновидная бронзовая бля-‚ха обломок роговидного
псалия, два обломка браслета, фрагменты поясных накладок и
бронзовое пл-астинчатое кольцо. Здесь же найдены пять нанизан-
ных друг на друга браслетов и колец.- Следы костра и черепа
жертвенных животных встречены и на поверхности циркульного
сооружения..
Приа—лтарная площадь и дорога-, соединяющая алтарь с середи-
ной юго-западной стены, вымощены. Однако в основании юго- -за-
падной стены не было дверного проема. С юго- запада у подножья
алтаря-лежал-крупный'камень с беспорядочно нанесенными на по-
т

верхность Знаками. Под приалтарной выносткОй и под самим ад-
тарем найдены тайники в виде четырехугольных ямок. В первом
тайнике (22Х2ОХ40 см) была земля с угольками, во втором
(22X15X34 см) —-—- земля с угольками, два астрагала крупных жи-
вотных и бдин астрагал мелкого животного и обломок точильного
бруска с отверстием на одном конце.
Между центральным алтарем и циркульным сооружением име-
ется отрезок круглой стены, залегавшей в нижнем слое. Этому
отрезку соответствует часть обмазки пола в западном углу соору—
жения.
Местные жители передали нам выявленные здесь при строи-
тельных работах железный кинжал «акинак» с Прямым навершием
н почковидным перекрестьем; биметаллический. кинжал так назы-
ваемого «кабарднно-пятигорского» типа; бронзоВые ножны кинжа-
ла; один железный и четыре бронзовых наконечника копий; шесть
разнообразных по форме и размерам бронзовых блях —с петлями
на обороте, в том числе один с ажурным геометрическим орнамен-
том, другой—с железной инкрустацией; бронзовые накосники, по-
делки в виде браслетов из трубочек, свернутых`„_из тонкого бронзо-
вого лнста; две поясные накладки; кольцо из тонкой бронзовой
пластинки с елочным орнаментом на поверхности; бронзовые щип-
цы; зооморфные (быка и оленя) и антропоморфные (парньте) ста-
туэтки; два обломка просверленных с одного Конца мергелевых
точильных брусков; бусы из кости, фаянса, агата.
За наружной стеной западного угла сооружения выявлена
обильная зола, копоть .и следы сильного огня. То же самое отмече-
но под фундаментом сооружения и на значителЬной части самого
помещения. Характер сооружения и находок не оставляет сомне-
ния, что мы имеем здесь святилище. Причем наши наблюдения и
сопоставления с аналогичными сооружениями позволяют восста-
новнть первоначальный облик самого святилища; здание в целом
имело квадратную в плане форму, проход был в юго-западной сте-
не на высоте 1 м. Внутри находилась выложенная из правильных
камней циркульная выкладка с алтарем в центре. С наружной сто—
роны к стенам святилища примыкали крупные каменные блоки
(несколько таких блоков было отброшено строителями при дорож-
ных работах).
Наиболее близко наше сооружение святилищу, выявленному
В. Г. Петренко под- насыпью одного из скифских курганов VII
B. до н. э. в Ставропольском крае?. Однако ставропольское святи-
лище воздвигнуто из сЫрцового кирпича, обмазано и ориентирова-
но линиями стен no странам света, а наше -‹—-=целнком сделанонз
камней и ориентировано углами по сторбнам света. Если нсх0дить
из справедливо отмеченной У. Симпсоном зависимостихр-амовой
архитектурьгЦндии от могильных сооружений? и единой идеи,`кво_п_-
275V

ЛОЩаЮЩейся как в краМОвой, так H B погребальной архитектуре,—
идеи о’мире и микрокосмосе‘, мы вправе сопоставить наше соору-
жение нс мавзолеям'и 4, Б-а н 7 Тагнскентского могильника 1Х—
VIII BB. до н. э., сочетавшими в планировке круг с квадратомБ.
Последующее развитие архитектуры с квадратно-циркульной
планировкой от Тагискентских мавзолеев или даже гробницы Геок-
сюра идет через такие яркие памятники античности Средней Азии,
как Мансур—Депе, Боланды—2, ny- H Ходж‘а, Чирик-Рабада, Кой-
Крылган-Калы и далее до средневековых сасанидских Чортак H
среднеазиатских мавзолеевб. В скифское H античное время такие
№
КФ".
`\ .
\ .'-‚
Рис. 1. Хосрехское святилище. 1 — план Хосрехского святилища: а) — вы---
ступ для жертвоприношений; б) —— разрушенная стена; в) — стена; г) — вымо—
стка из песчаниковых плит; д) — блоки у наружной стены святилища; е) —
алтарь; 2 — точильный брусок; 3, 23, 24 —. Статуэтки; 4, 5 — кинжалы; 4а —
ножны кинжала; 6—10 — наконечники копий; “11 — накосник; 12, 13, 16, 17,
22, 31 — бляхи; 14 — скоба; 15 — кольцо; 18 — пинцет; 19, 25,- 29, 30 ——
'браслеты; 20 —— обломок рогового псалия; 21 — вток копья; 26—28 —‹ привес-
_к_и_;- 2 — мергель; .3, 4a, 7—11, 13—19, 21—31 —- бронза; 15, б — железо; 4,
12— бронза с железом; 20 — кость. '
279

памятники встречаются и на территорииВосточной Европы7‚ и на
территории Кавказав. В более позднее время идеограммы и архи-
тектурные комплексы, B планировке которых сочетается круг с
квадратом, получили широкое распространен-{ие ’в азиатских стра-
нах вместе с распространением буддийской религии9.
Среди инвентаря Хосрехского святилища представлены изде-
лия, по которым датируется памятник. Это прежде всего бронзо-
вые наконечники копий с остролистным пером и гладкой втулкой.
Аналогичные наконечники происходят из Николаевского могиль-
ника Прикубанья, датируемого Н. В. Аифимовым VIII —— первой
половиной VII BB. до н. э.…. На памятниках Северного Кавказа нот.
вочеркасского этапа (Бештаугорский клад, «индустрия», Эчки-
вашский, Султангорский, ранние комплексы Серженьюртовского
и др. могильники) встречаются аналогичные хосрехскому желез-
ные наконечники копий с узкими листовидными перьями, плавно
переходящими в цельные втулки”. Первые железные наконечники
копий в Закавказье появляются B конце II тыс. до н. э. и полу-
чают распространение к VIII B. 110 H. 3.12 Это позволяет отнести
хосрехский наконечник к IX—VIII, первой половине VII B. до
н. э. Обломок рогового псалия из Хосрехского святилища отно-
сится к типу с тремя отверстиями (на концах и посередине). Ана-
логичные псалии характерны для“ памятников второй ступени чер-
нолесского этапа (VIII — первая половина VII BB. до н. э.) сруб-
ной культуры”.
Железный кинжал с’ бронзовой рукояткой так называемого
«кабардино-пятигорского» типа, выявленный на нашем святилище,
имеет круглый ствол рукоятки, грибовидное навершие и прямое,
слегка изогнутое снизу перекрестье с отверСтиями на выступаю-
щих крыльях. Кинжалы этого типа долгое время были и ныне ос-
таются предметами споров о его культурно-историческом облике
н хронологии. Нам нет необходимости разбирать все сложные и
противоречивые ‚мнения по этому вопросу. Отметим лишь то, что
наш хосрехский кинжал относится к том же типу, что и мугерган—
ский, и хронологически следует за ним. дату мугерганского типа
М. И. Пикуль определила в пределах IX B. до н. 9.14 Эта дата по-
лучила признание у специалистов.
Железный акннак с нашего святилища имеет небольшое бру-
сковИДное навершие и почковшное перекрестье, ствол рукоятки
украшен пр0дольными валиками. Генетическая связь таких акина—
ков с местными кавказскими и ближневосточными кинжалами
эпохи бронзы обоснована _Н. Л. Членовой. M. П. Абрамовой и
B. Г. Котович15. Нам представляется, что "трансформация ука-
занных кинжалов B акинак с прямым навершием и почков'идным
перекрестьем окончательно произошла к VIII — первой половине
280

VII BB. до н. э. Именно этим временем и следует датировать Хос-
рехское святилище. Иными словами, оно относится к тому же вре-
мени, что и новочеркасский клад — Камышевахи — Черногоров-
ка —— памятники, связанные с ираноязычными племенами степей
юга Восточной Европы.
Планировка; сочетающая в себе круг с квадратом, характерна
для культовой (храмов, монастырей), гражданской (жилых домов,
дворцов. храмов, инженерных сооружений) и погребальной (мав-
золеи) архитектуры индо-иранского мира”. В мифологии иранских
народов наиболее четко мыслится круг в сочетании с квадратом
как прообраз мира”. Скифы представляли свою землю в виде
квадрата со святилищем в центре”. В целом анализируемый нами
храм выражает идею ираноязычных народов о мире — земле и
небе. Жертвенные костры, выявленные на Хосрехском святилище,
по иранской мифологии, должны были отражать идею всеобнов-
ляющего мирового пожара”. _
Инвентарь Хосрехского святилища: биметаллические кинжалы
с крестовидным перекрестьем и грибовидным навершием рукоят-
ки, акинак с прямым навершием и ПОЧКОВИДНЫМ перекрестьем, на-
конечники копий с гладкими и гранеными втулками, разнообраз-
ные бронзовые бляхи с петлями на обороте, точильные бруски с
отверстиями на 'одном конце в большом количестве встречаются
на обширных просторах степей Восточной Европы и Северного
Кавказа, где кочевали ираноязычиые «киммерийцы»2°. Возможно,
большинство перечисленных предметов кочевники заимствовали у
оседлых кавказцев и распространили по территории Евразии. Это
спорный вопрос. Ho очевидно одно — их связь с упомянутыми
предметами. Более того, судя по браслетам с сомкнутыми заост-
ренными концами, украшенными сверху попереЧНыми насечками,
племена, оставившие Хосрехское святилище, были знакомы с на-
селением Карпатского бассейна, для которых характерны анало—
гичные украшения”.
Статуэтка олеНя из Хосрехского святилища по своим стилисти-
ческим особенностям изображения находит аналогии на памятни-
ках Закавказья и Ближнего Востока”. Следовательно, жители,
оставившие Хосрехское святилище, могли быть знакомы с ближне-
восточно-закавказскими центрами металлопластики. Но передача'
образа оленя на Северном Кавказе имеет более сложную историю.
Олень был одним из наиболее почитаемых животных на Кавказе.
Его ритуальные изображения, восходящиек эпохе ранней брон-
зы, встречаютсясреди разнообразных наскальных изображений
Кавказа (в том числе и Дагестана) и на печатях БлижнегоВосто-
ка (Тепе-Гавра, Сиалк‹111, Суры-А (1)23. Причем на ближневос-
точных памятниках типа Ага-Эвлер (1415—1350 гг. дон. э.),
Алак-Хойук (погр. В. М. и М. А. — 2300—2100 гг. до н. э.), Талы—
281

ша (1350 г. до н. э.) встречаются бронзовые литые статуэтки оле-
ней2“..Понулярность образа этого животного в металлопластике
Кавказа усиливается в эпоху поздней бронзы, и он становится
наиболее распространенным с начала 1 тыс. до н. э.25. Поэтому
важно подчеркнуть мысль не о находке оленьих изображений во-
обще, а о стилистических особенностях нашей статуэтки.
Другая статуэтка —_ быка — выполнена B обычном для даге-
станской металлонластики стиле: имеет круглое тулово, мощную
короткую шею, вытянутую вперед морду с «как бы. обрубленной
пастью», придающей животному сходство со свиньей_ и направ-
ленными вперед острыми рогами. На боках, лбу, шее и Животе
фигурки имеются треугольные углубления с инкрустацией. Тре-
угольник отражал идею плодородия2°. Треугольные метки стави-
лись у многих народов Кавказа на лбу жертвенных быков”, Жерт-
венный бык в первобытных религиозныхверованиях олицетворяет
само божество. Образ быка как олицетворение оплодотворяющих
сил животного, связанного с небом и солнцем, популярен в искус-
стве Древнего Востока, эгейского мира и Кавказа”. В то же вре-
мя он не нашел отражения в искусстве населения Евразийских
степей конца 11 — начала 1 тыс. до н.э. Отдельные изображения
быков, встречаемые на скифских. памятниках, заимствованы из
'дрсвневосточного или древнегреческого искусства”. Следователь-
но, статуэтка быка Хосрехского святилища, олицетворяющая
плодородие, связана с культами местных и ближневосточных пле-
мен.
Парная статуэтка, изображающая двух обнаженных мужчин
с обеими руками на поясе, выполнена в-стиле дагестанского искус-
ства металлопластнки. Антропоморфные фигурки людей, стоящих
B nose молитвы с руками на поясе, популярны в Дагестане эпохи
раннего железа и средневековья. Правда‚_` все они одиночные”.
Парные статуэтки. обнаженных итифальных мужчин из окрест-
ностей сел. Шали Чечено-Ингушетии изображены в фас, обнимаю-
щими друг друга за плечи с прижатыми к груди свободными ру-
ками“, как бы выражая популярную среди скифов идею побра—
тимства32. Возможно, молитвенная поза наших статуэток указы-
вает на иную семантику, например, их принадлежность кабирам.
Тем более, что святилища хосрехского типа приписываются им”.
Культ кабиров у некоторых народов отождествлялся с культом
близнецов“. Причем этот культ близнецов на Ближнем Востоке
(Луристан) и Кавказе, в том числе и в Дагестане, документиро-
ван находками парных статуэток всадников, геральдическими ком-
позициями коней, по сторонам «древа жизни и т. д.35
Наиболее четкое отражение культа близнецов встречается. в
Авесте и ведических гимнах, где они выступают то в образе may-x
юношей на конях, то в образе просто коней, то в образе птн: {в
282

Ригведе-1,164, 20, 22; X, 77, 2; 78, 6, 8, 85, 9 — две птицы на «дре-
веЖйзни») 11 олицетворяют представление о смене света 11 тьмы,
дня и ночи, рождения и смерти, войны и мира, выступают подате-
лями богатства и здоровья, эликсира жизни (Ригвед-У, 78). Пар-
ные композиции были распространены у скифов Причем часть из
них 3навеяна геральдическими мотивами древневосточного искус-
ства“ Позже культ близнецов получает широкое распространение
по всей территории Евразии“. Следовательно, и парная антропо-
морфная статуэтка, хотя 11 выполнена местными мастерами, выра-
жает идею индо-“иранских племен.
Таким образом, племена, оставившие Хосрехское святилище,
поклонялись культам ираноязычных племен, были связаны сво-
ей культурой с племенами кочевников степей юга Евразии, имели
контакты с культурными очагами Придунайских и Ближнево-
сточно—закавказских регионов. Такими могли быть в VIII— первой
полоВине VII B. до 11. э. Ираноязычные кочевники (киммерийцы
или скифы, вОзможно, и те, 11 другие) или же местные дагестанские
племена, присоединившиеся к походам степняков, сумели ознако-
миться со столь далекими очагами культур.
‘ Определение костей Золотова К. H. Из 1172 aCTf агалов 457 фрагментиро-
BaiHbI 11 не поддаются определ.ению Из остальны 716 целых 146 (20, 39%)
принадлежат оленям, 253 (25, 34%) — овцам, 21 (2, 87%) — козам, 293
(40, 92%) — крупным рогатым животным, 2 (0,27%) —— безоаровой козе.
2 Петренко В. Г. Ставропольская экспедиция — А0- 1974, М., 1975, с. 125;
она же. Доклады на VI Крупновских чтениях в г. Краснодаре и на Всесоюз-
ной археологической конференции по хронологии и 11- риодизации памятников
Кавказа эпохи поздней бронзы _ раннего железа в 1978 году.
3SimpsonW. Some Suggestions 01 Origin in Indian Architecture. _— JAOS,
1888, p. 55-, 57.
‘ Виноградова Н. А. Иконографические каноны японской к-осмогони-
ческой картины вселенной-манила, — B кн.: ПКДСИАА, 1973, c. 65.
5 Толстов С П. По древним дельтам Окса и Яксарта. М., 1962, с. 81—85,
201—204, рис 117.
6 Там же; Воронина В. Л. Доисламские культовые сооружения Сред-
ней Азии. — СА, 1960, № 2, с. 50 11 c.11.; Кошеленко Г.А. Культура Пар—
фии. М., 1966, с. 181—35. Кошеленко 1. А., Пилипко В. Н. Исследования
парфянского святилища 'в окрестностях ';1п:ы. —— В инк КД, 1968, вып. 2, с. 33' и
сл.; Рец. Лелекова .на книгу Д. Шлюнбсу-герже в СА, 1972, № 1, с. 292—295;
Пугаченкова Г. А. К интерпретации и типологии некоторых архитектур.
ных памятник-ов Мерва и Ннсы. Тр. ЮТАКЭ, 1978, т. XVI, c. 16—30.
7 Карасов А. _.Н Архитектхра. —— В кн.: АПСП, М. Л., 1953, с. 200;
Худяк М. М. Из истории Ник: фея… 1962, с. 18—23; Соколов Г. И. Дель.-
фы. М .. 1972, с. 33; Roussel P. Ве[1105 colonie atherienne Paris, 1916, р. 230.
‘ 3 Лордкппа 1111 дзе Г А. Алтари Ванского городища (Западная Грузия).
-._—.В кн.: ИКАМ. 1977, с. 104—112; Лордкипанидзе О.М. Город-храм Кол-
хиды. М., 1978 Во всех изданиях квадратная кладка наружных стен и внутрен.
нее циркульное сооружение Ванского святилища рассматриваются как разно-
временные. Однако изображение на обломке «жертвенника» в виде круга в
квадрате свидетельствует, что здесь единый комплекс (Лордкипанидзе Г. А.
Ъказ. соч., рис. „2 1).
982

9 Виноградова Н. А. Указ. соч., с, 65—81; Муриан И. Ф. Канон в ху-
;дожественной системе Боробу'дура, с. 129—143. - - ._- . '
… Анфимов Н. B. Протомеотский могильник с. Николаевского. — B кн.:
СМАА, 1961, т. “,с 116—119,'табл. II,.‘3—6. ' 4 - ’
" Иессен'А. А. Некоторые памятники VIII—VII вв. до н. э. на Северном
Кавказе: — ВССА, 1954, с. 125, рис. 1.4; Крупно-в'Е. И. Древняя история
Северного ,Кавказа. M., 1960, с. 237, 282—283; Виноградов B. Б., Рунич
А. П. Новые данные по археологии Северного Кавказа. — АЭС, т. 111, 1969,
с. 105; _Козенк`0ва B". И. Вопр'осы хронологии восточного варианта кобан-
ской культурыв свете новых раскопок в Чечено-Ингушетии_ — В кн.; ДПСВК,
таб. V11. - . '
'2 ПогребоваМ. Н. Иран и Закавказье в раннем железном веке. М.,
1977, с. 75. ' ’
_ ‘3 Лесков А. М. Предскифский период в степях Северного Причерномо'
pm. — _В кн.: ПСА, 1971, с._ 85, 86, рис. 4, 6, 11. ' '
'4 Пикуль М. И. Эпоха раннего железа в Дагестане. Махачкала, 1967,
с." 30—31, рис.- 5, 20. _ !
' "5 Ч л шт 0 в а Н. Л. Происхождение и ранняя история племен татарской Куль.
туры.-М., 1967, с.. 21; Аб-р а м ова М. П. Мечи и кинжалы Центральных райо-
_.иов “Северного, Кавказа в сарматское время. — МИА, 1969, № 169, с. 9, рис,” 1,
'11, 12; I\'-0T'013_n ч B. Г. О происхождении «кабардино-пятигорских» или _«ким.
`мерийских» биметаллических кинжалов н мечей… — B кн.: ПЭБРЖД, 1978,
'с. '120.'рнс-. 1.--V, 1—6. ` ' ' ' '
'5 Толстов С. П. Указ, соч., с“. 81—85, 201—204; Пугачен'кова
Г. А. К архитектурной типологии в зодчестве Бактрии и Восточной Парфии. —
ВДИ, 1973,‘~N2‘1,..c. 121—130; она же'. Кпознанию античной-ди раннесредневе-
ковой архитектуры Северного Афганистана. — B _кн.: ДБ, 1976, с. 155—157...
'.7' J] е л е к о в -Л.. .А. Отражение ' некоторых мифологических воззрений. в ар-
хитектуре восточно—иранских нарОдов в первой половине 1__ тыс. до н. 3..—
кн.; ИКНСА, 1976, с. 7! и сл.; Раевский Д. С. Очерки идеологии 'скифо-сак-
ских племен.’ М., 1977, с. 105—1-07.- ' - "
_‘8 Геродот. История. 1V. :52, 81, 101; Перевел и примечания Стратин.
ского Г. А. Л., 1972, с. 202, 208, 212,213.- ' ' --
'9 Лелекоп Л. А. Уна-з. соч.,-с. 13. .
2° Теренож кин А. И. Киммерийцы. Киев, 1976, с_ 24—215.
2' Коуасз ТіЬог. The bronze age in Hungeru. Budapest, 1977,113. 62—63.
” МАК, V1, M., .1911, с. 135, 136,_—рис. 74. 75; Мнацаканян А. 0. На-
ходки предметов бронзового вска в селении Толорс (в Зангезуре) Армянской
ССР. —°'КСИИМК, 1954. вып. 54, с. 104, рис. 41; Мартиросян А. А.'Арме-
ния в эпоху бронзы и раннего железа. Ереван, 1964;, c. .146, 14-7, табл. XIV;
Schaeffer С1. ”Stratigraphic Comporee et Chronologie de LAAsie Occ"1cnt:‘.1e
(11_1—е et 11-‘e millenaries). L., 1948, p. 287, 288, fig. 177, 10.
23-Mabc0H B._M. Средняя Азия и Древний Восток. М. -— Л., 1964, с 368,
375. 379: рис.;70, 72; Давудо-в О. М. Еще раз о пряжках бежтиискогс типа.
— B кн.: ДД, 1974,_ c. 114. " .. _
24 Schaeffer C1. Op. cit. pp. 287—289, fig. 177, 10; 178, 4, 16; рр, 401,113.
217. 11; -221-b; p. 431—433, fig. 233, 18; fig.'236, 10‘, 11, 13.
25 Техов Б. B. Центральный Кавказ в XVI—X BB. до н. 3. М., 1977, с. 171,
172, рис. 115, 1—6; Виноградов B. Б., Марковин B. И. Археологические
памятники Чечено-Ингушской АССР. Грозный, 1966, с. 70, № 346, рис._ 3, 3; С a-
дьт хзаде Ш. Г. Древние украшения Азербайджана. Баку, 1971, табл. Х1', 11.
2‘5 Котович B. M. Древнейшие писанины Горного Дагестана. М., 1976,
с. 85. . _
27 С ихарулидзе А. H. K вопросу о значении изображения быка Ha три-
алетских вишапах и вишапоидах. — КЭС, 1972, IV, с. 32.
284

23 KymHapeB а К. X. Древнейшне памятники Двййа. Ереван, 1977. с. 45——
59.
29 Ильинская B. A. Образ коня и быка в раннескнфском искусстве. -——
В кн.: Тезисы докладов 111 Всесоюзной конференции по вопросам скифо—сар-
матской археологии. М„ 1972, с. 41—44. .
3° Zakharov A. Materials [ог the archaeology of [the Caucasus. AnthroFOf
morphic Bronze Statuettes. + Swiatowit,WarszaWa, 1933, t. XV, p. 78—82, Ig‘.
57, 59, 65—70, 71.
3' Виноградов B. B. Центральный и Северо-ВостОЧНый Кавказ в скиф-
ское время. Грозный, 1972, рис. 37. _
32 Xa3a HOB A. M. Обычай побратимства y ckucpon. — CA, 1972, № 3; он
же. Социальная история скифов. М., 1975, с. 107—111. _
33 Пугаченкова Г. А. Пути развития архитектуры Южного Туркме=
нистана поры рабовладения и феодализма. М., 1958, с. 102 и сл.
‘“ Диоскуров обЫчно изображали с конями, однако на римских монетах им-
ператорского времени они часто изображаются без них (Кошеленко Г. А“.
Серебряная «ваза с Диоскурами». — СА, 1968, № 2, с. 268; Мифологическин
словарь. Л.. 1961, с. 109).
'35 Лукин А. А. Археология Бзыбской Абхазии. —— Тр. ОИПК, Л., 1941,
т. 1, табл. XXIII; Кузьмина Е. E. Навершие со всадниками из Дагестана.
CA, 1973, № 2, с. 189. В дагестанских сказках популярен мотив о конях черно-
го и белого цветов, выступающих как олицетворение дня и ночи.
36 Артамонов М. И. Сокровища скифских°курганов. Прага—Ленинград,
1966, с. 15, рис. 14; с. 22, рис. 32; табл. II, 52, 54, 71, 96, 142, 146..
37 Иванов B. B. Заметки о типологическом и сравнительно-историческом
исследовании римской и индоевропейской мифологии. — T3C, 1969, вып. IV; он
же. Опыт истолкования древнеиндийских ритуальных и мифологических терми-
нов. образованных от asva — «конь». — В кн.: ПИЯКНИ, 1974; Шульц П. Н.
Бронзовые статуэтки Диоскуров из Неаполя скифского—СА, 1969, № 1, с. 134;
Кузьмина Е. E. Конь B религии и искусстве саков и скифов.—В кн.: Сис.
1977. с. 103.

М. А. ДЭВЛЁТ, канд. ист. наук
ИнститУт археблогии АН СССР
ИЗОБРАЖЕНИЯ в скифо-сивирском зверином
стилв НА СКАЛАХ верхнего внисвя
Среди петроглифов Верхнего Енисея имеются рисунки, которые
стилиСтически сооТветствуют изображениям на оленных камнях и
произведениям искусства, найденным в погребальных памятн’иках
скифской эпохи. ’
Наскальные рисунки, выполненные в скифо-сибирском звери-
ном стиле, обнаруЖеньт в последнее время на 'местонахождениях
петроглифов: «дорога Чингисхана», Мозола-Хомужалыг, Куйлуг-
Хем, B ущелье между урочищем Мугур-Саргол и долиной Ортаа-
Саргол, B устье р. Чинге, Мугур-Саргол, Ортаа- Саргол, Бижиктиг-
Хая, близ устья р. Х-еМчик. _
Образ благородного оленя —— оленя-марала был Центральной
фигурой скифо-сибирского звериного стиля. Древний художник
часто утрировал характерные черты оленя_ подчеркивая строй-
ность фигуры животного с длинной шеей, высоко поднятой голо-
вой. Определенным образом стилизованы рога марала, «отростки
рогов которого как бы вырастают один из другого, благодаря чему
стержень рога разбит по числу отростков на ряд криволинеиных
участков, и все отростки направлены вперед —— вверх от стержня,
что свойственно всем скифо-сибирским изображениям оленя»'.
Описанная манера изображения рогов оленя характерна для
бронзовых бляшек в виде фигуры оленя с подогнутыми ногами.
Среди петроглифов Саянского каньона подобная манера изобра-
жения в чистом виде встречена только на правобережье р. Чинге.
Здесь фигуры оленей древний художник поместил Одну над дру-
гой, подобно тому, как они располагаются на оленных камнях.
Оленные камни —-— это монументальные плиты или каменные
столбы, покрытые изображениями стилизованных оленей" (давших
название самому виду памятников), а также другими рисунками,
например, фигурами козлов, кабанов, лошадей и т. д.
Исследователи высказывали предположение, что оленные кам—
ни являются олицетворением человека, посмертным памятником
286

Воину, носк0льку изображения различных предметов на оЛенных
камнях располагаются в таком же порядке, как они размещаются
на фнпрс человека: в верхней части —— ожерелье H серьги, B се`
реднне_--—— пояс и оруж-еи (кинжал, нож, чекан, лук и налучье, 60e-
вой топор)2. У пояса иногда имеется оселок и другие ‘предметъгі'
час-то встречаются заштрихованные пятиугольники —-- изображе-
ния кожаных и деревянных щитовз.
В последние годы В._В_. Волковым и Э. А. Новгородовой, участ-
никами Советско- МоНгольской историко- культурной экспедиции,
исследованы на территории Монголии уникальные оленные камни,
B верхней части которых высечены лина человека. Эти находки
положили г\онсц сомнениям, что в основе семантики оленных кам—
ней лежит антропоморфный образ
K настоящему времени в Монголии открыто свыше 500 оленных
камней. Значительная серия обнаружена в последние годы H на
территории Тувы.
Известные в Саяно- Алтае изображения оленей скифо- сибирско—
го стиля М. П. Грязнов предложил разделить стилистически на
две группы. Ранняя группа, до V B. до н. 3., сравнитеЛьио мало-
численна. Более многочисленна поздняя (V B. H позже). “М} П.
Грязнов подчеркивает, что наиболее интересна и 'своебразна пер—
вая гр5уппа, представленная тремя основными вариантами изобра—
жений“*.
Первый вариант включает изображения оленей, стоящих «на
цыпочках» Ноги животного прямые, они как бы свисают с туло-
вища, концы копыт направлены BHH3 Отростки рога острием своим
направлены назад У животных обозначен большой круглый глаз,
иногда со сквозным отверстием, иногда пририсованный снаружи
к голове животного, и тогда рога животного и уши как бы «вы—
растают.» из глаза В такой Же позе с пбвисшими вниз Ногами и в
сходном стиле изображали и других животных, преждевсеГо к-`а_-
бана. а также козла, барана, лошадь '
Второй вариант изображений отличается от первого позой —
ноги подогнуты ПОД брюхо, голова вытянута вперед, рога закину-`
ты за спину. Одни исследователи полагают что так изобража-
лось лежащее животное, другие—скачущее, или в летучем гало-
пс. 300.1101? Н M. Ермолаева для выяснения функционального зна-
чения позы оленя рассмотрела типы бега копытных млекопитаю—
щих Бег благородного оленя она квалифицирует как бег прЫ'жкО-
во скоростного типа, при котором в стадии свободного полета у
_этого животного ноги не могут находиться вместе, подогнутЫми
под. брюХо, как 3T0 обычно изображается“.
Третий вариант,_ _выдеденный. M.’ П. _Грязновым, объединяет
изображения оленей в стремительном беге, животное как бы леч
THT вверхд Обычно несколь-ко оленей располагались рядами один
$.82

наддругим. Голова вытянута вперед, рога закинуты на спину,
ноги же отсутствуют или же они укорочены, даны в виде каких-.
то рудиментов. Эти изображения характерны для.-.оленных камней.
Эти три варианта не обособлены. Они связаны различными nee
реходными формами. В качестВе примера M. [L Гря3нов приво-
дит изображения оленей на скалах B Саянском каньоне Енисея B
местности Мозола—Хомужалыг, где олени с клювообразными мор—
дами представлены в стиле третьего варианта, но бегущие, стоя—
щие и скачущие7.
Три варианта, по мнет…ю М. П. Грязнова, могут быть датиро-
ваны VIII—VI BB. до н. 3. Важно подчеркнуть,? что в искусстве
скифо-сарматского звернного стиля продолжаются и находят раз-
витие традиции предшествующей карасукской‚культуры бронзово-
го века. «Скифский олень» Саяно-Алтая, — пишет М. П. Грязнов,
—— не заимствован откуда-то с Запада. Его образ создавался в
восточной половине скифо-сибирского ареала вполне самостоятель-
но на основе местных давних художественных традиций... Во вся—
ком случае, образ этот на восток пришел не с запада, из Ирана
или Причерноморья, а возник н развился там самостоятельно, на-
раллельно и, возможно, в каком-то взаимодействии с развитием
образа оленя на западе, непосредственно в Скифии. На востоке
(Саяно—Алтай и дальше) он возник даже раньше и вскоре же по-
лучил весьма широкое распространеннез».
М. П. Грязнов подчеркивает, что.попытки найти родину или
центр происХОЖДения скифо-сибирских культур приводили и будут
приводить к неудачам. Но и появившиеся предложения считать их
происхождение полицентрическим не вполне соответствует реаль-
ной действнтельности. Скифо-сибирские культуры, видимо, ‚созда-
вались не в каких—то центрах, а по всей области их распростране—
ния при широком культурном взаимном межплемеННом обмене, как
единый процесс развития ранних кочевников Великого пояса сте-
пей?
Сходство «оленных» писаниц с рисунками на известных олен—
иых камнях (которые датируются по нзображенному на них ору—
жию и археологическим находкам такого же оружия) может слу-
жить ключом к определению возраста «оленных» писаниц — они,
как и оленные камни, могут быть отнесены к концу бронзового и
раннему железному веку. На писаницах изображения оленей
встречаются И ДОСТЗТОЧНО реалистические, И предельно СТИЛНЗО-
ванные.
В первую очередь следует обратить внимание на две удиви-
тельно совершенные миниатюрные фигуры благородных оленей,
-обнаруж`енные на «дороге Чингисхана», очевидно, выполненные
единовременно одним и тем же древним художником, одним и
тем же орудием (рис. 1). Интересно отметить, что одно животное
288

Рис. l. Изображение“ оленей. «Дорога Чингисхана».
представлено 0 подогнутыми ногами в позе «летучего галопа», дру-
гое на кончиках копыт. Фигуры оленей, поражающие изяществом
форм, выполнены мельчайшими точечными выбоинами. Они пред-
ставлены на плоскости небольшого камня в окружении контур-
ных и силуэтных изображений животных. У оленей лосиные мор—
цы с открытыми пастями. они как бы «трубят». Эти фигуры де-
мбнстрИруют первый и второй вариант изображений оленя скифо-
сибирского звериного стиля. Рядом с ними более крупная фигура
стоящего оленя с длинным вертикально идущим рогом с отрост—
ками, загибающимися назад. На этой же плоскости обращают на
себя внимание еще две миниатюрные фигуры животных: изображе-
ние оленя контурное, выполнено тонкой резной линией и `ссилуэт-
ный рисунок козла с круглым глазом, представленный в стиле
оленных камней. На плоскости имеется фигура козла B характер-
ной позе с подогнутыми ногами. На примере этих изображений
целесообразно остановиться на технике выполнения рисунков.
Можно предполагать, что первоначально фигуры намечались
тонкой резной линией, а затем внутреннее пространство покрыва-
289

gm" Еще более наглЯДныи пример подобной техники нанесения
изображении можно Привести среди петроглифов Ортаа СаргоЛа.
Здесь на небоЛЬШОй Плоскости имеются три фигуры животных, вы-
110J1'HeHH151e B скифо- сибирском зверином сти_:ле олень H кабан «Ha
цыпочках» и животное C п0догнутыми ногами (олень?) Кабан B
1103C с повисшими BHH3 ногами и животное с подогнутыми нога-
“Ми выполнены тонкими резными линиями, Фигура оленя «Ha ны-
„Цочках» также была первоначально намечена тонкой резной J1511-
дней, но. затем дреВний художник «забил» точечными ударами
т'верхнтоЮ чаеть тУловища. «Незабитыми» остались ноги, брюхо H
“шея животіюго. -
:QflHaKO B других случаях древний художНик выбивал H точеч-
ной Технике рисунок без предварительной паметки контура рез-
ной ЛИНией-:_ Об этом мы можем судить на примере рассмотренной
выше композиции _на «дороге Чингисхана». Около изооражсния
оленя, стоящего на кончиках копыт, y задней ноги имеется выби
гтая в точечной технике окружность C двумя отходящими QT __н'ее
.огрост.камн 3TH _неп0пятная фигура первоначально была принята
нами за какое; TQ ловческое приспособление. В дальнейшем уда-
лось установить что 3TH фигура представляет CQ6Q1550' начатое вы-
6HB1<01”1,H.0 не завершенное изображение головы Оленя. Окруж—
“ность—это глаз ален-,я а_ два отходящие от нее отростка означают
открытую как бы трубящую пасть животного. ..-
I'IpHBJ1eHH1QT внимание изображения животных на матенькои
плоскости у подножья горы в конце плато Терезенннк- БьюЮк. Фи-
гуры животных предельно схематичны H вычурны. Линии, озна-
чающие разные части туловища животных, мало различаются по
;толщине. В то же время они соответствуют канонам скифо- си-
бирскрто звериното с..тиля Козлы представлены B характерной по-
Be C подогнутымн ногами 11 длинными шеями.
Особыи интерес. представляет большая композиция на «доро—
ге Чингисхана» со сценой охоты в горах на вертикальном плоско-
сти OrpoMHorQ обломка скалы. Показана горная тропа, по кото-
,рой вереницей тянутся животные —-горные козлы (рис. 2). Охот—
_ннки C собаками укрываются по обе стороны от тропы, которая
показана извилистой линией. Изображение земли, дороги, тропы
встречаются на петроглифах крайне редко, B исключительных слу--
чаях. Эта композиция интересна как для изучения форми мето-
дов охоты B древности, так и с точки зрения ее художественных
‚особенностей. ‚
Напрашивается параллель между изображением сцены охоты
на скальном панно и- сцены переправы оленей через рейу, кото-
рая представлена на рисунке лопаря. Этот рисунок-, выполненный
карандашом, привлекает М. B. Алпатов, рассматривая вопросы
290

, . _
Рис, ‘2. Изображение горной тропы. «Дорога Чингисхана—».
композиции в первобытном искусстве. «В наше время даже начи-
нающему художнику, ——' пишет он, —'—"можег- показаться очень
странным, каким образом в этом рисунке решена композиционная
задача. Лопарь расположил реку в виде широкой полосы, пере-
секающей по диагонали площадь листа. Мы придали бы ей такие
очертания лишь при условии, если бы смотрели на нее откуда- то
сверху Между тем, все тщательно нарисованные фигурки оленей
представлены художником в профиль. Но, помимо этого, нас по-
ражает в картине еще другая несообразность. Внимательно pac-
сматривая рисунок, мы замечаем, что рядом с фигурами, пред-
291

Рис. 3. 1-1.306paz-Ke11ue животных. Ортаа-Саргол.
292

ставленными ногами вниз, некоторые другие, в частности, пастух
в левом верхнем крае, представлены как бы в лежащем положе-
нии, собака же рядом с ним изображена вверх ногами. Это вызы-
вает у нас потребность перевернуть весь рисунок. Правда, при
этом условии перевернутыми окажутся другие фигуры.
Все это приВОдит к выводу, что не существует такого положе-
ния рисунка, при котором мы Одним взглядом могли бы охватить
всю его композицию. Художник заботливо вырисовал фигуры
вплоть до мельчайших частностей: метко схвачены очертания оле-
ней, самки с детенышами, собаки с хвостом-закорючкой, наконец,
пастухов, которые окружают оленей, чтобы они не разбежались.
Но художник представлял себе стадо не ‘Как нечто целое, а как
сумму ОТДеЛЬНЫХ фигур. Создавая рисунок, он не ставил своей
задачей охарактеризовать одним очерком все стадо, выделить в
нем что-либо главное. Наоборот, все интересовало его в равной
степени. Нет сомнения, что такого рода изображение обладает
своим очарованием —— очарованием наивности, незрелости. Но мы
должны признать, что такое понимание композиции присуще очень
примитивному мышлению, вызвано неспособностью первобытного
человека к обобщениям. Оно могло сушествовать только на pane
ней стадии человеческой культуры»….
Среди животных, представленных на рассматриваемом скаль-
ном панно на «дороге Чингисхана», имеется фигура оленя с ко-
роткими, как бы «обрубленными» ногами, вытянутой мордой,
мощным стилизованным рогом с отходящими назад серповидными
отростками, позволяющая датировать всю композицию. Такая же
стилизованная фигура оленя имеется на камне на узкой тропе
близ Чингинской воронки.
Рисунки на скалах, как и оленные камни, естественно, не могли
быть предметом импорта. Широкое распространение оленных кам-
неи и «оленных» писаниц служит подтверждением на местных
материалах Тувы и Монголии того общего положения, что'искус-
ство так называемого «звериного стиля» было, как отмечал уже
С. И. Руденко”, не только придворным официальным искусством
многочисленных ставок племенных вождей — это искусство было
общенародным и общедоступным. В этом была его сила, этим
объясняется его единство на огромной территории —— от Кавказа
на юге до лесной полосы на Севере, от Карпат на западе до мон-
гольских степей на востоке. Находки произведений «скифо-сибир-
ского звер'иного стиля» в Туве и Монголии позволяют по-новому
осветить вопросы происхождения ОТдельных элементов этого сти-
ля, выявить вклад местных племен B создание самобытной скифо—
сарматской культуры степных скотоводов Евразии,
‘ Грязнов М. П. Саяно—алтайскнй олень (ЭТЮД на тему скифо-сибнрского
звериного стиля).—В кн.; Проблемы археологии, вып. 2. Л., 1978, с. 224,
293

2 Диков Н. H. Бронзовый век ‚Забайкалья. Улан-Удз, 1958, с. 46.
3 Дэвлет М. А. О загадочных изображениях на олениых камнях._—СА,
1976, № 2, с. 232—236. . _ .
‘ Волков В. В., Новгородова Э.-А. Археологические исследования в
Монголии.—В кн. А0 1970 г. М., 1971; они же. ОЛенные камни Ушкийн
Увэра (Монголия).—В кн.: Первобытная археология Сибири. Л., 1975.
5 Грязнов М. П. Указ. соч., с. 226.
° Ермолова Н. М. Животные в жизни и в Искусстве скифов Сибири—
'1`езисы докладов Всесоюзной археологической конференции «Проблемы скифо—
сибирского культурно-исторического единства». Кемерово, 1979, с. 134.
7 JISBJICT M. A. Петроглифы Улуг-Хема. М., 1976, табл. 53.
8 Грязнов М. П. Указ. соч., с. 230—231.
9 Грязнов М. П. 06 едином процессе развития скифо-сибирских культур.
—-—Те3исы докладов Всесоюзной археологической конференции «Проблемы ски-
фо-сибпрского культурно-исторического- единства». Кемерово, 1979, с. 6—'—7.
… Алпатов М. B'. Композиция в живописи. М.—Л., 1940, с. 9—10.
" Руденко С. И. Искусство скифов Алтая. М., 1949, с. 83.

K. И. КОРЕНАНОВ, канд. ист. наук
_'_ ‚Ё.—*' ' f" Липецкий пединститут.
осоввнности ГЕНЕЗИСА зввриного стиля -
в -ПРИ___КЛАД-НО_М искусств:—:
СРЕДНЕГО поволжья и ПРИКАМЬЯ
”ВТУ"—|_|! BBL до н. 3.
Искусство племен Среднего Поволжья 11 Прикамья… в ананьин-
скую эпоху _.представлено мотивами орнаментального характера на
предметах повседневного обихода и керамике, из ображениями ант-
ропоморфных существ на глиняной пластике и каменных стелах и
изображениями B зверином стиле на предметах прикладного 11a-
значения. Важную роль B изобразительном некусстве Волго- Камья
B VII—III BB. до н.э сыграл звериный стиль. Рассмотрим конкрет-
ные особенности его развития. .
.'.° Художественный и сюжетный репертуар
В зверИНОм стиле Волго- Камья преем'ственное развитие полу-
чают три основные сюжетные группы: 1) копытные животные;
2) хищные звери (вначале кошачьи, а затем хищники с медведеоб-
разным'и и ВолкообразнЫМи чертами, медведи, волки 11 собаки) и
3) птицы, среди которых прослеживается параллельное развитие
птиц хищной и нехищной Породы (табл…) Эти группы в целом со-
гласуются с группами сюжетов и на остальных территориях скифо-
сибирского искусства. -
Однако, B отличие от искусства скифии и Алтая, в ананьинском
искусістве очень малочисленны изображения фантастических жи-
вотных, Которые не образуют здесь ' большой самостоятельной
группы. В Прикамье нет таких синтетических образов, хорошо из-
вести-ых в скифском искусстве и по'явившихся там благодаря кон-
тактам скифского с греческим искусством, как мотивы грифо-ба-
рана или барано- птицы, «морского дракона» значительно меньше
роль мотива рыбы 11 очень редки изображения со сценами терза-
ний. В отличие от савроматского искусства в Прикамье встречено
только одно изображение рогатого волчьег—о хищ'ника и совершен'
но неизвестны рогатые тигры и медведи. В сюжетном репертуаре
ананьинского искусства преобладают образы диких зверей и жи-
вотных над домашними, и среди них — мотив волка-собаки—
295

„8.553: . ___оцю
„...
ь_ 8: ca м: 3:23.»: Зшочоь : Barrie ©.
. _ . . . _ 2.8.5:? x55?
mm Атт… Tn... mm Avmv тю тю Ь ы… A: ‚феш— a: „.::.: „дм—очеь : mart—he Am
т.е 3: : В… E …… З 5 .… Ё @ …… 55%: %ЁЁ: @
. . . . . ?…омоо ‚Баз „БЕ—ЕХ :
3 28 ыы :… 8: 2 Ф…… 8… …… E E _… „за:: __:
то 3 …… то E © 35:55… 2o: @
„„„ аз :… ю,… c: $ S: :: 2 „3852 @
__… аз m: $ 25 $ и.о.… @@ Ф…… :… E „ „мёзёощ @
$… за …: ю.… 2$ …… „к @ S ы.: a: …: „555; $353… :
Ecomm ozzazx .:
Ё @ а то @ … до А: _ «an ё .… „ЁЁ. :
чо S: 2 то вн …… т.… 5 …… ы.… :… _ 583… $
$.… 32… Ё… чё ЁЁ Ё… „35355: 555:
a: чатом === __…мцмю «=А—ао,… Аш
%… E м до :: „…… E m зги :…
…; a: …: …:… E …… :… $ _… ….ю @ _ её… :…
3. за 2… S as а т.… 5 …… …}… E .… до:. а
m; Аты… ты «__ 8$ om Ё©;` _. а… v ‚цоЕюцощЬЁчо : „:.…ЁО :
от…шнощ—Зж Santa—cov— .—
. £889.”: : .шщ .mm >~|> .mm
ж 28m _в SHIN/w _а иЗюЁ .| > $ … >|: > з.…ЕЁЁ
..… .: оч .на =_|=> a
Esau—-255 22.5 го.—Ёша a non—.5: Е.:—......Ёьо дБ:—___оёдьиоцзаь
dusqomh
-%Ю

.ЗЗЁЁ 20553… m usmofimaooms опишет—ЕЁ… оными $2: am :.
.:::Зжыаюоё о_ЁдБогоою ЁбЕЗЕЁ наценок a: doses—qua: 8.83:3: 9.3.53 ЁЁЭЗ m ‚.
2: зюз из… 2: зюз $2 2: 22… Ф…… 2: $3 % „смс:…
т.е CV ю юб ©… ® „89580 a: 8.86:? 1323 ‚_ :
„...… E _ __о E _ 53m $
3… E o …:… E …… 9$ $
3 $: от ф…… 8: 8 $ $ « ……Ё :
Ё E @ ‚…а E „ Ю_о _ мы E „ ЁЁБЁЁ : ёё a
ы.… :8 @… Ё :…: 2 $… E ь ю.: @ 2 52m а
ad 6» 2 m6 3; ь Чт АЗ …… 352:5 ‚о_ЕошЁБшЁ—„е :
. . „з…—Ес: ш…:„оа:
3 3: о.… с…… ©: ®… мы E ы 3:3: SEE …… 823… ::
.3 E … т.е _ … „ЁЁ… ::
:… E ы юа _ „__ E. _ a: E
:… Аш… m ю.… m живёш: a: попсе—дд. Звочоц ::
.2 Ё: „… ч… E : …: E … З… E …. „за; :
начата:; a: тощоеЁь „д…—очеь АФ
Ё „за % …… 88 mm …: … юы E m ЁЁЁ 5.5% __ „382…
„5:28: a: моё…—ЕЁ 1:53.— $.
„3… А3 ь тб A: v т.т .… има—Ещо „…: mow—onyx?— ищо—Зи С..
но @ : Э _. ю…о _ „„„„: E Ф 5382 Ё…гёі : ЁЁ ёё:
-…бЁЁ: a: 859:?— зшочоц @.
с.… С…… Ё „по @. т.м. …: m; .… „8:55… a: 359:? 1598.— 3
297

В группе копытных животных MOTHB о_леня, по сравнению ‹; и‹!-__`
кусством Скифии и Сибири, занимает очеиь-скромноечместо (табл).-
Начиная с IV B. до и. з. среди изображений в этой группе господ-
ствующая роль принадлежит не мотиву оленя, коня или лося, а
мотиву горного барана или козла, представленному Ha одной кате—
гории предметов —— на поясных накладках (табл…) Несмотря на
сравнительно H_e6oJ1B1110e B целом количество изображений лося 11
коня, эти мотивы получают устойчивое развитие во все периоды
генезиса ананьинского звериного стиля (табл).
В Прикамье значительно полнее, по сравнению с дру1им__и райо—
11aM11, представлен мотив змеи. Как правило, это также одиночный
образ B виде CBep11yB111e1‘1CH или извивающейся змеи H только в од-
ном случае изображение дано B сложной композиции.
Ананьинское искусство включило B свою художественную
структуру образы птиц нехищной породы (B том числе 10J’1y6H)1
водоплавающей птицы (утки) Последний образ, связан, видимо,
со спецификой местных идеологических представлений Однако ко-
личество птиц нехищной породы сравнительно невелико. Во все пе—
риоды превалируют изображения хищных птиц или их отдельных
частей (головы и когтей). Переломным становится рубеж III—II
BB. до H. 3.: B начале пьяноборской 3H0XH появляются изображения
лапок “водоплавающей птицы. С конца пьяноборской эпохи 11
вплоть до иОзд'него средневековья мотив водоплавающей птицы в
искусстве Прикамья становится одним из господствующих Связь
этого образа с искусством и идеологией пермских финт—ю угров ие-
сомненна2'. ‘
КонкреТные особенности генезиса ананьинского звериного сти-
ля хорошо прослеживаются по периодам его развития
' -.2 Периоды и найравле'йия развития .. _
. и культурно—художественные связи .
А. Ранний период (VII —— рубеж VI—V BB. до 11. 3..)
Наиболее paHHHe предметы звериного стиля в ананьипсиой
культуре появляются B VII B. до H 3 Изобра>йения раннего перио-
да объединяЮтся B две группы. , дд ‚. ..
Первая, кавказско— передиеазиатская группа, BBmeJIHéTCH по Mc-
сту производства, происхождению и стилистике изобраЖений. Эта
группа сравнительно немногочисленна и представлена только .на
Среднеи ВоЛге (CT Ахмылбвский 11 Аккозииский могильники) B
0-!
ней прослеживаются две подгруппы ‚ -- . : 1i” :
Для первои подгруппы показательны как сами MOTH-BB1 (львиі
ные хищники B Прыжке с крыльями, человеческой и грифоиьеи го:-
ловами, барс B прыжкез), так H стилистическая MaHepa передачи
(монументальность и геральдичность) Эти изображения изготовд
лены в каВказеКИх центрах, где __урартская культура была еще жиз
ва. В них отразились элемеНТЫ урПЗРТСКОГО искусства. К' этой Под-
№

гр'Уппе относится, Видимо, изображение Змея на щите из погребе-
ния 704 Ст.“ Ахмыловского могильник'а4-
Вторая подгруппа художественныхкизделий выполнена на Kan
KaBeB традтщиониых для этого региона предшествующей эпохи
приемах местного искусства .(части крупа и ног лошадей, рыбы и'
рачьевидные существа на налобных венчиках)5.
Изображения первой группы представляют собой части более
спожных художественных изделий кавказского производства, ви—
димо, поясов. Они попали на Среднюю Волгу B результате куль-
турного обмена с Кавказом. Показательно, что на Средней Волге
использовались лишь ОТДельные части этих изделий с одиночным
зооморфным изображением (а не композицией) и B ином назначе
нии —— на налобиых венчиках. Первая группа зооморфных изобра-
жений отражает, B основном, культурные связи средневолжского
раннеананьинского населения и на формирование структурных
элементов (мотивов) ананьинского звериного стиля не оказала за-
метного влияния. Незначительное воздействие первой подгруппы
изображений прослеживается и на стилистической манере переда—
чи некоторых образов (монументальность и гераЛЬДичность B изо—
бражении хищной птицы на бляхе из погребения 863 Ст. Ахмылов-
ского могильникаб). В первой половине VI B. до н. э. влияние этой
подгруппы изображений шло, видимо, через посредство скифско-
го искусства.
Вторая, прикамская группа изображений, вьтделяется по осо-
бенностям стилистического исполнения. Образы этой группы встре-
чаются на всей территории ананьинской культуры. В ней B VII—
VI BB. до н. э., нарЯДу с некоторыми привозными изображенияМи,
появляются оригинальные образьь выполненные ананьинскими
мастерами. Среди хищных животных и птиц — это фигура птицы
на “костяной застежке из городища Алтен-_тау7_ Фигуры летящих
птиц, голова хищной птицы на наконечнике лука, ящеровидные су-
щества8‚ оригинальное изображение разинутой пасти хищника на
стеле №2 Ново-Мордовского могильника9 и сложный образ на на-
вершии из Ст. Ахмыловского могильника”. Довольно показатель-
ные образы копытных животных— головы лося и коня, фигуры ле-
тящих птиц нехишн0й породы и водоплавающей птицы”. Прикам-
ская группа сложилась в "результате сильного воздействия скиф—
ского искусстіза и незначительных влияний тагарского, сакского и
савроматского звериного стилей.
для изображений прикамской группы характерны обобщенно—
натуралистическая--моделировка-образов (особенно голов живот-
'иых), сочетающаяся `с условной передачей, с несколько преувели-
чениым- обозначением характерных видовых черт (горбоносых
морд лосей, сильно вытянутых вперед скуластых голов коней,
2995

сильно вытянутого и соединяющегося с Подбородком клюва гри.
фона и широких, плавно распущенных крыльев летящих хищных
птиц). ' - '
В прикамской групг'те встречается общий для архаического ски-
фоысибирского звериного стиля стилистический элемент — переда-
ча глаз животных B вИде о’гверстия, Углубления или круга, обведен—
ных дополнительным концентрическим кружком.
Изображения прикамской группы по своим стилистическим
элементам ближе всего стоят к саккызско-келермесской группе
изображений, и в их трактовке прослеживается влияние этого
течения раннескифского-звериного стиля.
В ананьинском зверином стиле в ранний период равномерно
представлены мотивы всех трех основных групп (копытных, хищ-
ников и птиц — табл. А). Среди мотивов лесной фауны фигури-
рует только лось, а .мотив медведя в этот период еще отсутствует.
В начале раннего периода B качестве своеобразного стимули-
рующего начала выступало скифское искусство. В конце раннего
периода несколько усиливается воздействие искусства восточных
районов: тагарского, сакского и савроматского при сохранении
преобладающего влияния скифского искусства.
На рубеже VI—V BB. до H. 3. разрабатываются элементы' и
способы изображения, которые станут наиболее характерными для
ананьинского звериного стиля B V—IV BB. до н. 3., H среди них
голова зубастого хищника со специфической трактовкой уха, глаз
и саблевидных зубов, голова хищной птицы (орла) без обозначе-
ния восковицы и изображение свернувшегося B кольцо волкопо-
добного хищника‘2.
В целом композиционные схемы в ранний период довольно не-
многочисленны, несколько меньше, чем в скифском (нет ритмич-
но чередующихся изображений) и сакском (нет изображений в
схеме смотрящих в разные стороны хищников) искусстве. В цент-
ре внимания художников — одиночный образ животного, изобра-
жающийся в общераспространеиных позах (стоящие копытные,
свернувшиеся хищники, летящие птицы с распущенными крылья-
ми), но особый интерес художников привлекает голова животного,
которая изображается как'одиночный цельный образ.
Таким образом, преобладающим в развитии ананьинского зве-
риного стиля в ранний период является влияние скифского искус-
ства, воздействие которого более всего выражено в Юго-западных
районах ананьинской территории.
В. Средний период (V -— рубеж V—IV BB. до н. 3.).
B средний период в сюЖетном составе наблюдаются довольно
интересные изменения. В искусстВе Прикамья сильно уменьшает-
ся роль мотивов копытных животных. Показательно, например, что
мотив оленя, один из самых популярных в скифо-сибирском ис,
300

.— кусстве. B это время в Прикамье неизвестен вообще. Известный
Упадок прослеживается и в развитии мотива коня (табл.). На
этом фоне некоторый прогресс наблюдается лишь B развитии мо-
тивов лося, кабана и барана.
В это время предпочтение отдается образам хищных зверей B
противовес образам копытных животных. Однако среди мотивов
хищных зверей резкий подъем B своем развитии испытывает лишь
мотив волка-собаки, тогда как мотив кошачьего хищника умень—
шается вдвое (табл.). Изменения B соотношении внутри моти-
вов в группе хищных зверей связаны с процессом видоизменения
образа кошачьего хищника, его переоформления и придания ему
B среде художников Прикамья более понятных волкоподобных и
медведеобразных черт. В известной мере увеличение мотивов хищ-
ных зверей и_ птиц связано в с характером социальных изменений
в ананьинском обществе, когда дальнейшая его военизация по-
требовала выражения силы, чему более соответствовали образы
хищных зверей и птиц, нежели'копытных. ` '
В. способе изображения и стилизации прослеживаются две
тенденции. Первая связана с дальнейшим развитием обобщенно-
натуралнстйческой. манеры изображения. Изменен… здесь проис-
ходят п'области стилизации образа — еще большем усилении от-
дельных, характерных видовых черт животных — еще более силь-
ном удлнненин горбоносой морды лося и введении обозначения
торчащих рогов, увеличении и сннралевидном оформлении нозд-
рейхищников, изображении огромных, намеренно выделенных их
когтистых лап. В основе второй тенденции лежит стремление к
схематнзации образа. Она проявляется, B частности, в графиче-
ском исполнении фигур хищников и птиц на пряслицах, керамиКе
и т. д. Исполняя образы в этой манере, художники стремятся обо-
значить лишь основные контуры животного.
В центре внимания художников B V в. до н. э. продолжает ос-
таватьсяоднночный образ животного, однако вводятся новые сю-
жетно-композиционные схемы: в виде гглов животных, смотрящих
в разнгге стороны и соединенных между собой, в виле сочетания
на одном предмете основных и дополнительных образов (голов
волчьего хищника н птиты пп секирах) и в усложнении первона-
нальных .схсм. ,
В отличие от раннего периода среди внешних воздействий в VB.
преобладающим становится влияние савроматского искусства.
(Но прежде всего выступало в роли своеобразного передатчика
более южных, западных и отчасти даже восточных влияний. Во
вторОй половине V B. несколько усиливается влияние лишь одно-
го из локальных вариантов скифского звериного стиля — искус-
ства Среднего Дона. Оно знаменуется появлением в Прикамье
сю'жета «фантастического» хищника, в стилистическом оформле-
301

нии фигуры хищной птицы._ Распространение сходных сюжетов/в
искусстве Прикамья и Среднего Дона на рубеже V—IV вв.и осо-
бенно в IV B. до H. э. объясняется усилившимися культурными
связями между населением этих двух районов. ›
В V B. продолжается влияние тагарского звериного стиля, что
хорошо прослеживается по изображениям голов хищных птиц на
клевцах‘з. Влияние искусства зауральских племен заметно высту-
пает в стилистическом оформлении ряда изображений фигур хищ-
ных птиц. Влияние искусства Алтая в V B. органичивается B ос-
новном применением B Прикамье характерного орнаментального
элемента — спиралевидных завитков.
В. Поздний период (IV—III BB. до H. э.)
В это время происходит заметное увеличение количества изо-
бражений всех мотивов (табл. А.) Особую популярность и даль-
нейшее развитие переживают мотивы хищных зверей, а в- группе
копытных животных — мотив горного барана или козла на пояс-
ных накладках. Мотив оленя, неизвестный в V B. вообще, в IV B.
появляется вновь и получает некоторое развитие, но характеризу-
ется сложностью композиционного и стилистического решения,
включением в изображение видовых черт оленя и верблюда и 300-
морфнымпревращением рогов оленя B птичьи головы.
Мотивы лося и коня- B поздний период почти не уступают B
своем развитии мотиву оленя. Причем,_если- мотив оленя встреча-
ется B более южной части Прикамья, B районе контактов ананьин-
ского населения с кочевым сарматским миром, то мотив лося из-
вестен B основном B более северной, лесной его части-. Как и пре-
жде, мотивы кабана H 6apaHa Остаются Малопопулярны B анань-
инском зверином стиле. `
Почти вдвое увеличивается количество изображений (baggy)
хищных птиц, тогда как изображения птиц нехищной породы
встречаются B этот период единично. Мотив головы и фигуры хищ-
ной птицы особое развитие B IV—III BB. до н. э. получает также
на определенных категориях предметов — на костяных и брон-
зовых крючках, поясных наборах, клевцах (табл.).
Развитие двух тенденций предшествут’цего периода приводит
к сложению B IV—III BB. до н. э. двух стилистических течений: ор-
наментально-схематизирующего и упрощенно-натуралистического.
Преобладающим течением B этот периол является орнаментально-
схспатизирующее течение, наиболее ярко проявляющееся B изо-
бражениях голов горных баранов или козлов на поясных наклад-
ках. Второе, упрощенно-натуралистическое'течение, заметно усту-
пает первому. Создатели изображений, выполнявших зооморфные
мотивы в этой манере, воспроизводят образы медведя, собаки,
воли:: и лося B довольно упрощенном ” примитивном виде, Упро.
I
302

щенно-натуралистическое течение ананьинского звериного стиля
B известной мере предвосхищает реалистическую направленность
искусства пьяноборской эпохи.
Воздействие сарматского искусства B поздний период еще бо-
лее усиливается, особенно приуральского его варианта. С влия-
нием искусства казахстано-сибирского региона связано появлеНие
B Прикамье изображений в виде сцен терзаний хищниками и фан-
тастическими существами травоядных животных. В целом развиТие
ананьинского звериного стиля в IV—III BB. до 1-1. э. протекало под
преобладающим воздействием искусства восточных районов. Сре-
ди них в это время преобладающим было влияние искусства сар-
матских племен.
Развитие ананьинского звериного стиля в V—III BB. до н, э.
связано с активной разработкой мотивов лесной фауны —— лося,
медведя и волка, внедрением этих образов в искусство и приспо-
соблением их к стилистическим формам и требованиям скифо-си-
бирского искусства. В V—IV BB. до н. э. начинается обратное B03-
действие ананьинского искусства на другие регионы евразийского
звериного стиля. Наиболее отчетливо это влияние- прослеживает-
ся в искусстве сармат Приуралья.
Таким образом, в развитии звериного стиля Волге-Камья в
VII—III BB. до н. э. прослеживаются как общие для скифо—сибир-
ского звериного стиля закономерности, так и специфические осо-
бенности, обусловленные историческиМи условиями жизни населе—
имя этого региона, T. e. той среды, в которой развивалось это ис.
кусство.
‘ см.: Пшеничнюк А Х. Биктимировский могильник. — АЭБ, т. II, Уфа,
1964, с. 218, рис. 2, I: он же. Охлебининский могильник. АЭБ, т. III, Уфа, 1968,
рис, 9 8; он же, Племена раннего железного века B Башки ии. АЭБ, т. IV,
Уфа, 1971, с. 89 его же. Шиповский комплекс памятников. —- кн.: Древности
Южного Урала. Уфа, 1976, рис. 17, 2; 27, 13; 29, 21.
2 Грибова Л С. Пермский звериный стиль. М., 1975, с. 87—91.
3 Патрушев В. С. Ананьинскне зооморфные изображения Марийского
края. — B кн.: Из истории и культуры волосовских 11 ананьинских племен
Среднего Поволжья. Йошкар- -,0ла 1977, с. 118, рис, 1—11; 9, 5.
4см.: Патрушев B. C. Указ. соч., с. 119, рис. 2, 6; ХаликовА. Х. Вол—
го- Камье в начале эпохи раннего железа (VIII—VI BB. до 11. э.) —- М., 1977,
с. 218, рис. 80, 1.
5Патрушев B. C. Указ co11., c.118, рис 1, 32, 9, 1идр.
5 там же, рис. 9,11.
7 Раскопки В. Ф, Генинга 1959 г.: АИА, PI, 1954, с. 20, табл. 1—6.
8Патрушев В С. Указ. соч., с. 118, рис. 1,27 5,;9 9,11
9 Халиков А. Х. Стелы с изображением оружия раннего железного века.
СА, 1963, № 3, с. 183, рис. 5,.1
… Патрушев B. C. Указ. соч., рис. 3, 4.
” Там же, рис. 1,30.
'3 Збруева А. В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху.
МИА, N9 30, M., 1952, с- 37, табл. IV — I4.
‘3 Там же, с. 134, рис. 14. . «‘
303

А. Н. МАРЬЯШЕВ, канд. ист. наук.
Институт истории- AH Казахской ССР
НОВЫЕ ПЕТРОГЛИФЫ СЕМИРЕЧЬЯ
В 1978—1979 гг. на территории Семиречья продолжались поис-
ки новых петроглифов. Обследованы степные районы Семиречья н
ущелья Джунгарского Алатау, в результате чего выявлены круп-
ные скопления наскальных изображений как на южных, так и на
северных склонах Джунгарского хребта и его отрогов. Исследова-
ние новых петроглифов позволило установить, что горные и пред-
горные районы Семиречья богаче, чем степные, разновременными
изображениями. Установлено, что многие ущелья являлись места-
ми поклонений- и посещались на протяжении нескольких тысяче-
летий, начиная с эпохи бронзы и вплоть до позднего средневеко—
вья, тогда как некоторые из них посещались преимущественно во
время заселения горных районов и освоения высокогорных паст-
бищ: в эпоху ранних кочевников. Исследования позволили наме-
тить пути, по которым осуществлялись контакты между скотовод—
ческими племенами, и дали возможность вычленить в большой
массе изображений. которые принято относить к эпохе ранних ко-
чевников, группу наиболее древних гравюр, имеющих аналогии в
датированных памятниках рание-скифского искусства.
Наиболее ценные скопления петроглифов выявлены на север-
ных склонах гор, от западной границы хребта до Алакуля. Не имея
возможности в небольшой сТатье охарактеризовать их, остановим-
ся на наиболее ярком памятнике —— гравюрах ущелья Теректы
под Талды-Курганом. Изображения выбиты на скалах и отдель-
ных валунах. Многие из них словно спрятаны —— они высечены B
укромных местах на крутых склонах. Высоко над ущельем выбиты
многофигурные композиции с изображениями колесниц; сцены
сражений и угона скота, изображения "птиц, фигуры козлов, бы-
ков —— всего около 2000 изображений.
Наиболее древние гравюры Теректы во многом аналогичны
другимизображениям эпохи бронзы: среди них много фигур дн-
304

ЁЁЁщ
going—Sid
ишшо; щ
инцест.—.
55:3 ЗА::
}
›
‚_оцьоЕ
_
u:
&
305

ких быков, не типичных для петроглифов сакского временн; ветре-;
чаются изображения людей с выделенными носами, изредка .с
хвостами _-'— “сюжеты, характерные для петроглифов эпохи бронзы
Южного Казахстана и' Семи-речья‘. Однако ряд признаков, не
характерных для названных петроглифов, подчеркиВают своеоб-
разие _гравюр этой группы. В гравюрах встречается незнакомый
по другим памятникам сюжет — у быков на концах хвостов обоз-
начены сплошные круги, иногда больших размеров (рис. 1). Ава-
логичные фигуры найдены сибирскими археологами в ущелье
Елангаш2. Близки елангашским и другие сюжеты Теректы: изо-
бражения птиц, фигуры быков со сведенными рогами, образующи-
ми круг над головой, и другие сцены. По размеру эти петрОгли-
фы, тоже отличаются от других ранних гравюр Семиречья: если
среди петроглифов Тамгалы большинство из них имеют размеры
от 20 до 50—70 см, то в Теректы это в основном микроизображе-
ния —- от 3—4 до 12 CM.
Характерной особенностью их является прямоугольный стиль.
Корпус животного выбивался сплошь мелкоточсчной техникой, а
ноги и хвост чаще всего были прорезаны каким—то острым предме-
том, тонкими линиями. По стилю и технике исполнения они близ-
ки к известным изображениям Сайбалы-Таша, но отличаются от
них тем, что в этой группе почти не встречаются фигуры животных
в битреугольном стиле. НарЯДу с этой группой B Теректы много
других более поздних петроглифов. На Одной из плит найдены три
группы изображений, перекрывающих последовательно одна дру-
гую, причем древние петроглифы (фигуры козлов густо-черного
цвета) были отчасти перекрыты гравюрами конных знаменосцев.
Фигуры знаменосцев намного светлее изображений козлов — они
светло-коричневые. На этой же плите выбиты совсем сВетлые, поч-
ти белые изображения козлов, которые, судя по степени патиниза—
ции, появились сравнительно недавно. O том, что петроглифы па—
несены в разное время, говорят сами сюжеты. Некоторые фигуры
козлов сопровождаются буддийскими изречениями. Можно допус—
тить, судя по их размещению на плоскости, что гравюры и надписи
выбиты одновременно. Обнаружена и фигура человека с ружьем.
ОТДельные гравюры подновлены, причем некоторые из переделок
были произведены явно бессознательно. Так, на одной из колесниц
дышло псдправлено и превращено в повщ, тянущийся к голове
лошади. П0дновлявшему первоначальный сюжет был непонятен.
Все ‚сказанное позволяет Сделать ВЫВОД о том, что Теректы бЫли
свое-образным святилищем на протяжении долгого времени, вплоть
до XVIII—XIX BB. B периол фиксации петроглифов было отмече-
но, что выбиты они чаще не на пологом склоне, а на крутых ска-
лах “и местах,..Мал.о‚__удоб.ных„_для выпаса скота. Изображения были
306 7

Рис. ?. Петроглпфы Джунгарского Алатау. 1 —— Ущелье Терек… в горах
Джунгарского Алатау. Колесницы. .? —- Урочище Койтас в горах Джунгарского
Алатау.,Кабаны. 3 __ Горы Чулактау. Олени.
307

нанесены специально B укромных местах и, видимо, служили
культовым целям.
Заканчивая характеристику петроглифов Теректы, следует от—
метить, что более половины из них высечены B глубокой древно-
сти — B эпоху бронзы и поздней бронзы. Остальные нанесены на
скалы B разное время — B основном B средневековье и позднее
средневековье. Сюжетов сакского времени мало, возможно, они
не вьшелены.
В ходе многолетних исследований было установлено, что пет-
роглифы эпохи бронзы чаще расположены B местах, прилегающих
к степной зоне на северных склонах отрогов Джунгарского Ала-
тау, B невысоких горах или предгорьях. За последние г0ды попол-
нилось количество петроглифов, которые можно свяэать с эпохой
ранних кочевнийов: обнаружены петроглифы раннесакского вре-
мени. К уже известной по публикациям сцене с фигурами оленей
«с поджатыми ногами»3 можно добавить сцену из примыкающего
к Тамгалы отщелку с гравюрами четырех кабанов, размещенных
Один над другим. Обе сцены B Семиречье точных аналогий не
имеют. Наиболее близкие аналогии фигурам оленей можно найти
B петроглифах Монголии и Тувы‘и а также B сцене из Сурат-Таша
B Средней Азии-5. Изображения оленей имеют характерные высту-
пы иад лопатками, вытянутые вперед шеи и слегка опущенные
вниз головы. Ноги животных не псджаты и не соединены, а за-
ведены одна под другую. Близкие им по стилю изображения
Д. Г.Савинов относит к раниескифскому времениб.
Гравюры с кабанами‚ обнаруженные B урочище Тамгалы, ана—
логичны подобным изображениям из Тувы и Монголии. Их сбли—
жает прежде всего вертикальное размещение фигур животных на
плоскости и единство стиля. Наиболее яркие памятники эпохи
ранних кочевников обнаружены на южных склонах Джунгарско—
го Алатау и его отрогов: B Чулакских горах.
Рассмотрим только одну группу“ с петроглифами этого време—
ни из урочища Койтас Панфиловского района Талды-Курган—
ской области. Наиболее крупные скопления петроглифов сосредо—
точены B междуречье рек Средний и Малый Усек и расположены
на территории джайляу. Петроглифы высечены на крупных валу—
нах, образованных древним оледенением, иногда на таких же
камнях, принесенных селевыми. потоками. ‚Среди петрот‘лифов нет
древнейших сцен эпохи бронзы, пока не найдены четко датируе—
мые, как B урочище Тамгалы, средневековые гравюры. Это поз—
воляет очертить крут.` сюжетов эпохи ранних кочевников и вьтде—
лить основные стилистические признаки этого времени на мате—
риалах петроглифов. Центральной композицией является сцена
с крупными, более метра каждый, стилизованными фигурами пяти
кабанов, высеченными на большом валуне _(рис. 2, 2). Камень
этот заметен издалека, он наиболее крупный, перед камнемимег
308 J

ется ровная площадка, позволяющая видеть петроглифы на рас-
стоянии. Фигуры животных нанесены на плоскость, обращенную
на юг и отчаст'и на югО— запад. В отличие от подобных изображе—
ний, известных B ущельях Каратау и на Иртыше, кабаны из
Койтаса еще более условны. В фигурах животных смещены про-
порции, выделены главные, с точки зрения художника, детали ——
yxo, глаз, клык; иногда детали носят орнаментальный `характер:
таков рЯД неровностей B виде треугольных выступов ‚на морде
нижней фигуры B центре композиции. Общее впечатление усили-
вают вкрапления другой пор0ды B камне, образующие B районе
глаз нижней фигуры кабана темные пятна.
Четыре гравюры кабанов силуэтные, пятая фигура, располо-
женная выше по центру, — контурная. Такое сочетание крупных
контурных и силуэтных изображений кабанов характерно для гра—
вюр из кургана Аржан7. Слева от крупных кабанов на камне вы—
сечены изображения этих же животных, но небольшого размера,
а также изображение лошади. Эти петроглифы перекрыли какие-то
другие, но выяснить, что было высечено раньше, трудно—более
древние петроглифы почти полностью забиты.
Описанная композиция позволяет судить о канонах B искусстве
сакского времени и о новых приемах в изображении фигур ка-
банов, ранее не встречавшихся B петроглифах этого времени.
На соседних валунах выбиты крупные контурные, иногда
ажурные фигуры кабанов, оленей, лошадей, архаров. Они позво-
ляют представить, каким было наскальное искусство B эпоху ран-
них кочевников. На связь с кочевыми племенами указывают и
могильники преимущественно эпохи раннего железа B долине
реки Усек. Это крупные могильники, состоящие из 50—70 курга-
нов каждый, тянущиеся вдоль реки с перерывами.
‘ В целом район джайляу и долины реки Усек, судя по архео-
логическим памятникам, был обжит и наиболее густо заселен в
эпоху раннего железа. _Это объясняется удобным для вертикаль—
ного кочевапия рельефом, наличием высокогорных джайляу н
климатическими условиями.
Подобные скопления наскальных изображений наблюдаются
на южных склонах Джунгарского Алатау, B горах Чулак, B Кир-
гизии на побережье Иссык-Куля. Среди этих петроглифов редко
удается найти гравюры более раннего периода —— эпохи бронзы.
Многие из них расположены вблизи зимовок, y родовых могиль-
ников сако- усуньского времени. К таким скоплениям отнёсятся
петроглифы B горах Чулак, B ущелье Теректы, Тайгак, Таллы,
Караиспе.`Последнее местонахождение интересно композицией с
изображениями пяти стилизованных оленей. Гравюры оленей вы-
полнены контуром с пОследующими редкими насечками вну'грн
корпуса (рис. 2, 3). Pora представлены B виде причудливых за-
витков.
L.
3'09

В целом описанные петроглифы предгорий Джунгарии эпохи
раннего железа имеют ярко выраженные черты звериного стиля,
но фигуры, этих животных выполнены не в строго выдержанных
канонических позах. Таковы олени на рис. 4.
Нек0торые отступления от канона позволял делать H матери—
ал _:— большая скальная плоскость. Однако связано это скорее
всего с тем, что петроглифы нанесены на скалы B TOT перйод,
когда. сакское искусство пошло по пути-дальнейшего усложнения
форм, когда наиболее ярко проявились орнаментальные МОТИВЫ.
B петроглифах это нашло выражение в вь1чурных зави'тках рогов
оленей, в.появлении в изображениях оленей и козлов сПираЛей на
бедрах H «сеток» по корпусу, в косых насечках на Kopnyce, вну-
три контура H Других приемах. Последний прием прослеживается
и в раннесредневековых гравюрах из Тамгалыз.
Обращает внимание тот факт, что среди описанных петрогли-
фов нет канонических фигур оленей, козлов, вьтделенных иссле—
дователями как раннесакские.
Изучение петроглифов Семиречья позволило прийти к выводу
о том, что вэтом регионе нахоцятся изображения разных эпох.
Гравюры эпохи бронзы преобладают на северных склонах Джун—
гарского хребта и тяготеют к степным районам, изображения
эпохи ранних кочевников сосредоточены на южных склонах, что
связано с освоением этого региона в то время. Средневековые
петроглифы встречаются как на южных, так H на северных скло—
нах Джунгарского Алатау, а также в степных районах, но наи—
большее количество их пока что зафиксировано в хребтах Чулак
и Чилийском, в ощалениых местах: в глухих саях, на вершинах
сопок. Наблюдения над сюЖеТами и стилем гравюр привели к
ВЫВОДу о стилистической. блиаости многих изображений петро-
глифам Центральной Азии, Монголии, Тувы, Алтая, Киргизии,
что указывает на существование контактов у населения этих реги-
онов. еще в эпоху бронзы H особенно в раннем железном веке.
Waea M. К.. Марьяшев А. Н. Нас-кальные изображения хреб-
та- Каратау. Алма—Ата, 1977, с. 163.
2 Оклад-ников А. П., Окладникова E. A., Занорожская В. Д.,
Скорынина Э. А. Петроглифы долины реки Елангаш. Новосибирск, 1979,
с. 115, табл. 77, с. 125, табл. 84.
3 Максимова А. Г. Наскальные изображения ущелья Тамгалы, ВАН
Каз. ССР, 1958, № 9, с. 108—110. `
‘ Савинов Д. Г. Зооморфные изображения на оленных камнях. Тезисы
докладов Всесоюзной археологической конференции. Кемерово, 1979, с. 120;
Кызласов Л. Р. Древняя Тува,` М., 1979, с. 42.
5 Шер Я. А. Петроглифы Средней “и Центральной Азии, М., 1980, с. 94,
рис. 27. '
° Савинов Д. Г. Указ. соч., с. 121.
7 Грязнов М. П., Маннай-О'ол М. Х. Третий год раскопок кургана
Аржан. Археологические открытия 1973 года. М., 1974, с. 194. '
3 Марь-яшев А. Н., Ермолова А. С., М_отов Ю. А. Новые петро-
глифы урочища Тамгалы. ВАН Каз. СССР № 9, с. 54. _ '
310

В. Е. МЕДВЕДЕВ, канд. ист. Наук.,
ст. науч. сотр.
ИИФФ СО АН СССР
о тмдициях СКиФО-СиБиРсКого звериного Стиля
B ИСКУССТВЕ СРЕДНЕВЕКОВОГО НАСЕЛЕНИЯ АМУР/\
Основой настоящей публикации, преследующей цель, главным
образом, ознакомить с новыми образцами прикладного н'схусства,
выполненными B традициях скифо- сибирского звериного стиЛя,
послужили материалы двух средневековых могильников -— Ду-
бовского и Корсаковского, раскопанных полностью B последние 5.
лет под руководством автора настоящей статьи. В Дуббвском
некрополе (расположен поблизости от с. Дубовое Еврейской авто—-
номной обл‚асти на правом берегу р Бнры впадающей в Амур)
вскрыто более 20 захоронений` Памятник сформировался в IX—
Xl BB. B Корсаковском некрополе, который находится на о. Уссу-
рийском на границе Нижнего и Среднего AMypa,- -датир0Ванном с
помощью радиоуглеродного анализа 11 монет VII—XI BB, исследо—
вано более 380 захоронений Эти памятники относятся к раннему
этапу чжурчжэньской культуры, предшествовавшему созданию
собственного самобытного Чжурчжэньского государства Цзинь
(Аньчун, по- -чжурчжэньски). '
Образцы зооМорфного (звериного) стиля из названных могиль—
ников относятся, как нам кажется, к двум художественным шко—
лам или, вернее, традйциям, К Одной из традиций можно условно
причислить бронзовые череповидные пряжки с неподвижным
язычком (рис, 1, I), обладающие очень архаичными чертами, глу—
боко уходящими своими корнями в искусство аборигенного насе-
ления неолитической поры. Особенно ярко .неолитиЧеское искус—
ство Нижнего Амура представлено такими, например, памятника-
ми, Как Сакачи- Алянские и Шереметьевские петроглифы‘. По мне-
нию A П. Окладникова, художественные традиции неолитическо—
го времени Амура и Уссури пережили тысячелетия 11 проявились
даже в искусстве современного населения этих районов. Ученый
полагает, что «ближайшей аналогией маскам личинам петроглифов
Сакачи- Аляна могут служить расписные личины погребальных
идолов — вместилищ душ умерших y Hanafiuemfl.
311

Рис.” 1. Образцы прикладного искусства из Корсаковско-го (1—4, 6) н Дубов-
ского (5) могильников, 1, 5 —— пряжки, 2 — огннво-накладка на мешочек; 3 '.'.—
бляшка от пояса; 4 —-— наконечник ремня; 6 ——. шейная гривна. 1, 3—6 — из
бронзы; 2 — из железа _и бронзы.

K местному, амурскому зооморфному стилю следует отнести
довольно распространенные бронзовые подвеСки в виде стидйзо-
ванных изображений птицы, а также железное огниво—накладку на
мешочек, выполненную в своей верхней части B форме двух, BH—
димо, медвежьих голов, обращенных друг к другу мордами (рис. 1,
2). Фигуры медведей, сделанные из камня и обожженной глины,
представляющие собой спокойного, в статичной позе, как это изоб-
ражено на огниве, зверя известны по исследованиям неолитиче-
ских поселений Нижнего Амура, B частности, B с. Кондон. B с. Са-
качи- Алян на о. Сучуз.
Другая традиция, имеющая непосредственное отношение к
рассматриваемой проблеме, связана с традициями или насле-
дием населения, скорее всего, тюркоязычного и сравнительно не-
многочисленного, пришедшего во второй половине 1 тыс. н.э. на
Амур и, вероятно ассимилированного здесь. y этого населения,
обитавшего до прихода B Приамурье Ha землях своих предшест-
венников (в определенной мере, конечно) — носителей подлинно
скифо-сибирского звериного стиля, и в той или иной степени на-
ходящегося с ними в генетическом родстве, сохранились отдель-
ные элементы этого удивительного‚ со специфической передачей
характера персонажа и B то же время очень живучего искусства.
И хотя хронологически скифская эпоХа отделена от средневеко-
вой огромным расстоянием и причины, приведшие к возрождению
звериного стиля в раннем средневековье и в средние-века быЛи
иные, нежели в скифо-сарматскую эпоху, тем не менее совер-
шенно очевилно, что «по скифским... прототипам, — как справед-
ливо писал А. П. Смирнов, — местные мастера создавали свОи
произведения, давшие значительные эволюционные ряды вещей,
поздние стадии которых доходят до нового вреМени» ПоэтомУ,
отмечая широкое распространение B средневековом искусстве
(X—XIII BB.) многих стран, B том числе в Древней Руси, звери—
ных мотивов и указывая на мировоззренческие особенности этой
исторической эпохи, нельзя не воздать должное силе традиций.
В средневековом искусстве Амура, если судить по материалам
погребальных памятников, некоторые традиции скифо- сибирского
звериного стиля наиболее ярко просматриваются на деталях пояс-
ного набора, необыкновенно популярного в тунгусоязычной амур
ской среде, а также B среде их западных соседей — тюркоязыч-
ных народностей. Поясные наборы раннечжурчжэньского населе-
ния Амура нередко очень богаты H даже роскошны своим набо—
ром различных атрибутов (главным образом блях) из бронзы, по-
рой позолоченной H посеребренной. Однако MaHepa изготовления
(литье) и своеобразная ажурная орнаментация специфических по
форме четырехугольных с зубчатым краем и нередко с подвешен-
нЫми внизу на шарнирах бубенчиками делает поясные бляхи са°
313

мобытными изделиями, можно уверенно сказать, индикатором
.чжурчжэньс'кой культуры Приамурья. . .
Совсем иной формы бляшки, как известно, распространены бы-
ли у тюрков Центральной Азии, Южной Сибири,“ Алтая. Это, B
первую очередь, квадратные, полукруглые, сердцевидные, оваль-
ные со срезом книзу изделия, имеющие, как правило, B нижней
части одно отверстие. Подобных бляшек, а также целых поясных
наборов,. включающих B себя, помимо бляшек, пряжки, наконеч-
ники ремней и различные подвески, найдено в могильниках (осо-
бенно B Корсаковском) очень много. Они исчисляются сотнями.
Факт обнаружения B средневековых могилах Амура чисто тюрк-
ских, как это принято считать, поясов, а также других вещей, ха-
раКтерных для культур тюркоязычных народностей -— свидетель-
ство самых тесных контактов обитателей долины Амура с тюр-
ками и даже-, возможно, проникновение, как сказано, последних
отдельными группами на Средний и частично Нижний Амур.
Один из поясов или вернее фрагмент пояса тюркского облика,
лежавший в погребении № 361 KopcaKOBcKoro могильника, был
оснащен тремя бронзовыми бляшками-оправами и массивным на-
конечником ремня, украшенными изображениями зверей, по ко-
торым можно наиболее смело судить о преемственности между
--ск.ифо-сибирским звериным стилем и звериным стилем населения
.. рассматриваемого региона.
На литых лицевых частях блях-оправ, имеющих овально-округ-
_лую со срезанным нижним краем форму (размеры блях 3,8><
..2,8 см), видны. барельефные изображения льва, выполненные в
высокохудожественной реалистичной манере (рис. 1, 3). Хищник
занимает всю верхнюю часть изделия над отверстием и по его 60-
кам. Он изображен в известной в скифо—сибирском зверином сти—
ле позе лежащего хищника с повернутой назад головой. Голова
крупная, широконосая, с растянутой пастью и глубоко посажен-
ными гл_азамн..Туловише четко моделировано, местами на нем
прослеживаются тонкие штрихи, передающие. шерсть. На корот-
кой шее зверя хорошо видна грива в виде слегка пониженной в
сравнении с головой выпуклости с дугообразными полосками.
изображающими вьющиеся пряди. Лапы толстые, когтистые; хвост
длинный, расширяющийся к концу.
В качестве прототипов скифского времени корсаковскому льву
могут быть, в частности, названы золотые бляшки в форме лежа-
Щего льва с„повернутой головой из Тагискенского могильника в
Средней Азииб. .
Ha наконечнике ремня (размеры 4,4Х3,-_1 см) указанного поя—
са также видно рельефное изображение льва. Однако здесь он
изображен в геральдической позе (рис. 1, 4). Лев стоит или идет
на задних лапах, левая лапа его поднята, хвост опущен и направ°
3H

лен междулапами. Голова льва, как и на бляшках, крупных раз—
меров. У зверя четко обозначена широкая пасть и глубоко сидя-
щие глаза. У него слегка приподнятые уши и отчетливо модели-
рованная грива на короткой шее. Самые разные геральдические
изображения львов, B том числе близкие корсаковскому изобра-
жению, известны с древних времен“. В особенности же лев —- этот
царь зверей —— стал широко популярен на геральдических эмбле-
мах средневековья. «Как самый царственный и гордый хищник
лев воплощал Идею сильной власти. Это излюбленная геральди—
ческая эмблема фе0дальных правителей», —— пишет В. П. Дарке-
Bun?
Помимо названных изображений льва на бляшках так называ- '
емого тюркского типа и наконечнике ремня, в погребении 175
Корсаковского могильника найдена квадратная бляшка из цветно-
го металла, на которой оставлено рельефное изображение в фас
морды льва в манере устрашающего хищника (рис. 2, I).
Из других хищников в искусстве амурского населения пред-
ставлен волк. Так, бронзовая пряжка из Дубовского могильника
оснащена шарнирным язычком в форме стилизованного изобра-
жения головы волка в фас (рис. 1, 5). Верхняя часть головы на
уровне глаз расширена. Сравнительно большие глаза переданы в
виде полукруглых отверстий. На продолговатой суженной книзу
морде обозначены два вертикальных желобка. Напротив глаз, по
бокам язычка-головы вырисовЫваются небольшие выступы—уши.
Подобный мотив трактовки головы волка известен в скифо—сибир-.
ском зверином стиле, например, по находкам из савроматского
кургана у с. Новопривольного Саратовской областив.
Еще одна бронзовая фигурка, очевидно, тоже волка встречена
в погребении 157`того же Корсаковского некрополя. Здесь волк
показан с длинным туловищем и с поднятой вверх головой, как
бы в позе воющего зверя.
В погребении 129 Корсаковского могильника найдена бронзо-
вая шейная гривна, концы которойоканчиваются объемными изоб-
ражениями голов змей (рис. 1, 6). Характер трактовки змей с
овальньіми головами и ямками-глазами по их бокам сближает кор-
саковское изделие с изображениями змей на ажурных поясных пла-
стинах—бляхах хуннского прОИСХОЖДеиия из Ордоса и Минусин-
ской котловины9. ‘Говоря о хунну, можно заметить, что с их ре-
шетчатыми бляхами, содержащими ажурный рисунок в виде ром-
без и треугольников, в частности, пластины из Собрания Давид-
Вейль‘о, имеют сходство отдельные формы четырехугольных ажур-
ных поясных блях с подобным узором из погребений ранних
чжурчжэней Приамурья.
Помимо вышеназванных стилизованных фигурок птиц, в Кор—
саковском погребальном памятнике обнаружены железные кресала
315

Рис. 2. I — бляшка от пояса (цветной металл); 2 —— железное крссало.
Кбрсаковскнй могильник. ` '
316

с, ручками, выводненными в виде двух скульптурных, достаточно
реалистичных изображений лебедя с головой на тОнкой длинной
.шее, изогнутой в форме‘ латинскойбуквы 5_ (рис. 2, 2), Можт)
вспомнить "похожие скульптуры лебедя,. сделанные-из войлока,
открытые в пятом Пазырыкском кургане”. В ряде случаев на брон-
зовых изделиях видны стилизованные изображения (что является
характерной чертой скифо-сибирского звериного стиля) головы
или клюва птицы. На Одной подвеске-бубенчике, например, есть
две головы (или клюва) хищной птицы, обраЩенные в противо-
положные стороны. Из других мотивов, связанных с птицей, мож-
но назвать бронзовый позолоченный наконечник ремня с изобра-
жением летящей птицы с ветвью в кЛюве.
Таковы основные персонажи звериного стиля, прослеживаю-
щиеся в искусстве средневекового населения Приамурья. Отдель-
ные элементы или мотивы этого стиля, которые допустимо связы—
вать с наследством скифо-сибирского звериного стиля (хотя
творчески и' переработанным и трансформированыым), появились
на Амуре вследствие влияния соседей (в основном тюркоязычных,
а также монголоязычных народностей). K этим мотивам следует
отнести в первую очередь фигуры льва на поясных деталях тюрк-
ского характера. Сюда же можно причислить, хотя и не так уве—
ренно, изображение лебедя и стилизованной головы (клюва?)
хищной птицы, а также изображение головы волка. Что касается
остальных предметов искусства, сохранивших традиции скифо-
сибирского стиля, то их пока затруднительно связывать с каким-
либо! определенным культурным пластом. Bo всяком случае, нет
оснований выводить их из-за пределов амурских культур, посколь-
ку скифо-сибирский звериный стиль в период своего расцвета и
позже, надо полагать, достигал Амура, включая Средний и часть
Нижнего, где он должен был найти благодатную почву для свое-
го дальнейшего проявления.
' См., например, Окладников А. П. Петроглифы Нижнего Амура. Но-
восибирск, 1971, с. 95, рис. 27; с. 96, рис. 28.
2 О'кладников А. П. Сибирская археология на современном этапе.—В
ки.: Новое в археологии Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1979, с. 15.
3 CM.: Окладникова E. A. Петроглифы Антильских островов (черепо—
видная личика как сюжет наскального искусства тихоокеанского мира).—В кн.:
Древние культуры Сибири и Тихоокеанского бассейна. Новосибирск, 1979,
с. 93, рис. 3. .
4 Смирнов А. П. Ремиписценции скифского звериного стиля.—В кн.:
Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976, с. 242.
5 Артамонов М. И. Сокровища саков. М., 1973, с. 25, puc.-20 и 21;
с. 26, рис. 25. _
.“ См., например: Лелеков Л. А. Наследие звериного стиля в искусстве
средневековья и Древйей Руси.—В кн.: Скифо-сибирский звериный стиль в
искусстве народов Ев азии. М., 1976, с. 26], рис. 1.
" Даркевич В. . Светское искусство Византии. М., 1975, с. 190.
317

д Маминов Ё К Нойьіе Находки савроматского зверииого сти’ЛЯ в На.
волжье. ——B— кн.: Сктттфо -сибирский звериный стиль в искусстве народов Евра-
31111, M., 1976, .о. 215, рис. 3, 9—10.
9 Давлет М А Сибирские решетчатые бронзовые пластины —B кн1Ар-
неологня Северной и Центральной Азии. Новосибирск, 1975, с. 151, рио. 1; она
же. О пронсхо›1_‹деппн_ Минусинскнх ажурных поясных пластин. —B кн.: Скифс-
сибИрски'й звериНы'й стиль в искусстве народов Евразии, с 223, рис. 4; Арта-
монов М.И. Сокровища саков, с 162, рис. 214.
"’ См.-:- Дэвле‘т М. А. Сибирские решетчатые бронзовые пластин....
с. 154, рис. 4, 5, 6.
” Артамонов М. И СойровиЩа са'ков, с. 76, рис. 96.

.Д- Г- САЁИРЮЁ, канл. ист; наук, дод’,
ЛЁНИНГРг'дский госуниверситет“
ИЗОБРАЖЕНИЯ СОБАК НА олвнных кАмнях
(Некоторые вопросы семантики)
Изображения Собак B оиубликованных материалах по оленным
камням пока крайне немногочисленны — немногим более 1_0 экз.
В отдельных случаях они имеют черты, сближающие их с хищни—
ками кошачьей пор0ды или волками: для этих фигур определе—
ние «собаки» может быть принято с определенной долей услов-
ности. Несмотря на свою малочисленность, изображения собак
встречены практически во всех основных регионах распростра`
нения оленных камней — B Туве и на Алтае, B Монголии и на Се—
верном Кавказе, что свидетельствует о закономерности появления
этого персонажа B репертуаре «оленной тематики» и позволяет на-
деяться на будущее увеличение подобного рода Изображений.
Однако и B настоящее время они позволяют провести ряд инте—
ресных культурно- исторических параллелей и коснуться вопроса
семантики оленных камней B IIEJIWOM ..
B верхней части камня- -обелиска из кургана. у зубовского
хутора (Северный Кавказ) на одном из его. концов барельефом вы-
полнена фигура обернувшейся собаки с длинным поджарым туло—
вищем, утрированно когтистыми лапами, загнутым вверх хвостом
и маленькой головой с оскаленной пастью и отведенными назад
ушами (рис. 1, 1). Ha том же камне выбиты меч с прямым пе—
рекрестием кабардино-пятигорского типа и кобанский топор 'с Ши-
шечкой на обушке По этим предметам и условиям нахождения
памятник датируется B пределах VII—VI BB до н.э. и может быть
синхронизирован с позднекобанской культурой или раннескиф—
ским временем степного Предкавказья'.
В Туве изображение собаки с вытянутыми вперед ногами, пе-
редние из которых имеют кольцеобразное заверащение поднятой
головой и торчащими ушами нанесено на оленном камне из поб.
Элегест (рис. 1, II). Здесь же выбиты изображения кабанов с
низко опущенной мордой и стоящих друг над другом на кончиках
319

2-20

Рис. 1. Изображения собак на оленных камнях и их некоторые предметные“
аналогии. 1, 6, 11, 13, 14, 15, 18 "_ оленные камни-; остальное —— предметные
аналогии. ! —— Зубовский хутор, Сев. Кавказ (рис. автора); 2, 10 ——- изображе—
ния на'кобанских топорах (по В. А. Куфтину); 3, 12 — Михалковскии клад.
Гали-ция (по И. К. Свеш-ннкову); 4 ——- изображение на татарском топоре, раион
Канска (гп-о Ю. С. -"Гри'шину-); 5 — изображение на тага-рском кельте, МинусиН:
ска-я котловина (по Н. Л. Членовой); б —— Хубсугольский аймак, Монголия ("по
Н. Сэр-Оджаву); 7,;8 —— изображения на .кобанских пластинчатых пряжках ('по
А. А. Миллеру); 9 —— бронзовое навершие из Ордоса (по H. Л. Членовои);_11 ——
Элегест, Тува (по Х. Аьппельгрен—Кивало); 13, 14 —— Юстыд, :Горныи Алтаи (по
B. Д. Кубареву); 15 —— Монгол-ия (по Э. А. Новгородовой); 16 '- изображение
на керамике из Болгарии (по М. Эберту); 17 — изображение на коба-нском- го—
норе (по П. С. Уваровой); 18 —— Ушкийн-У-вэр, Монголия (по B. B. Волкову и
Э. А. Новгород-овой);_. 19—23 -— изображения на беотийскнх фибулах (‘по P.
Хампе).
копыт оленей, по которым этот камень уверенно может быть да.
тир-ован раннескифским временем (VII-VI BB. до н. э.)?
Наиболее известная находка в Монголии — Ушкийш-Увэр,
сложный олеиный комплекс, состоящий из 15 камней и большого
количества сопроводительных сОоружений. В верхней части камня
№ 15 имеется геральдическое изображение двух собак устра-шаю-'
щего вида с когтистыми лапами, огромной головой, круглыми гда—
зами, торчащими ушами и разинутой пастью с высунутым языком,
В пасти правой собаки находится передняя часть туловища лоша-
ди с- опущенной головой (рис. 1, 18). Из других изображений сле-
дует назвать крупные стилизованные фигуры оленей _с клюво—
образными мордами и кинжал в ножнах карасукского типа с на'-
вершием в виде головы такого же оленя, по которому этот камень
(как и весь комплекс УШкийн-Увэр) можно отнести к предскифско—
му времениз. На другом оленном камне, происходящем из Хубсу—`
гольского аймака, иЗображения двух вполне реалистически вы--
полнениых собак расположены среди более крупных фигур ло-
шадей (“рис. 1, б). Выбитый рядом рисунок кинжала с прямым пе-
рекрестием и округлой шляпкой достаточных оснований для дати-
ровки этого камня не дает‘. Еще одно изображение собаки (?),
находящейся рЯДом с солнцеобразным кругом в верхней части
оленного камня, было опубликовано Э. А. Новгородовой".
Наконец, наиболее интересные и документированные изобра-
жения собак были открыты недавно В. Д. Кубаревым при рас'коп-
ках сложного оленного комплекса на р- Юстыд ( Юго-Восточный Ал—
тай), включающего более 30 оленных камней, каждый из которых
сопровождался несколькими, кольцевыми выкладками. Лучше
остальных сохранился оленный камень с северной стороны Юстыд—
ского комплекса. Изображения собак (автор называет их «хищ—
никами кошачьего семейства») расположены здесь друг над дру-
гом в верхней части камня в одинаковом оформлении — с вытя-
3?!

_нутыми вперед ногами, изогнутым тулови-Щем, широко раскры—
:гой пастью и высунутым языком (рис. 1, 13). На обломках других
камней-‚гизвлеченных во время раскопок, представлены различные
фрагменты изображений собак-‚ —— голов с оскаленной-пастью- и
языком (рис.'1‚ '14), части туловищ с подогнутыми ногами и т. д.
Автор датирует Юстыдский комплекс и другие оленные камни
Южного Алтая предположительно в пределах VII—V BB. до н. 3.5
Сравнение всех приведенных изображений собак на оленных
камнях показывает, что они располагаются преимущественно в
головной-части камня, что каким-то образом должно быть связа-
но с их семантикой и имеют определенные стилистические разли-
чия в решении образа, из которых наиболее интересными пред—
ставляются дваиконографических варианта: 1) изображение
обернувшейся собаки (Зубовский хутор): 2) изображение собаки
с вытянутыми вперед ногами. раскрытой пастью и высунутым язы-
ком (Ушкийн-Увэр, Юстыд). Те и другие имели широкое рас-
пространение в изобразительном искусстве племен Евразии в на-
чаде I тыс. до и. з.
__ Из многочисленных изображений обернувшихся животных это-_
Го времени наиболее близка собакам типа зубовской золотая зоо-
М'Орф'наяфибула одного из Михалковских кладов 3 Тернополь-
ской _обл`асти (бывш. Галиция) — сер. VII B. до н. 3. (рис. .l, 3)’.
Близкие изображения име-ются на кобаиских топорах .(рис. 1, 2),
одно из которых П. С. Уварова определила как «какое-то фанта-°
стическое животное с перистыми лапами, разинутой пастью, "ог-
ромным круглым глазом'и торчащими ушами»3. Стилистически
близкие рисунки выгравированы на некоторых предметах тагар-
СКОЙ культуры — ке'льте из Минусинской котловины (табл. 1,
рис. 5)9 ибронзовом-топоре с рубчатым обушком раниетагарского
времени из района Канска (рис. 1, 4)‘°. Изображения обернув-
шейся собаки известны и в Ордосе, например, на бронзовомна-.
вершии из собрания 0. Сирена (рис. 1, 9)‘.". `
Изображения собак с вытянутыми вперед ногами, широко
раскрытой пастью и высунутым языком имеют приблизительно
тот же ареал распространения аналогий. Подобный персонаж.
справедливо названный исследователями «Нипсіесіётоп» выре—
зан на одном глиняном сосуде VII—VI BB. до н. э. из Болгарии
(рис.. 1, I6)”. Многократно представлен этот образ в изобрази-
тельном искусстве Кавказа -—- иа_- бронзовых поясах‘з, кобанских
топорах (рис` 1, I7)l4 и т` д. В составе упоминавшегося уже Ми—-
халковского клада имеется три зооморфных фибулы с аналогич—
ными изображениями (рис` 1, I2)”. И` К._ Свешников упоминает
близкое изображение на позолоченной пластине из Славонии‘б.
Изображения животных с высунутым языком известны также в
322

скифском”, сакском'8 и ордосском искусстве VII—VI вв. до
н. э_.‘9 _
Обращает на себя внимание совпадение област-и распростране—
ния изображений обернувшихся собак и собак с разинутой па—
стью и высунутым языком, а также совместное нахоЖдение их в
виде фибул в материалах Михалковских кладов` Помимо синхрон—
ности это может свидетельствовать в пользу существования двух
параллельных иконографических традиций в изображеНии одного
и того же персонажа, игравшего существенную роль в мировоз-
зрении племен раннескифского времени на огромной территории
отВосточной Европы до Ордоса. То же значение, несомненно, по-
добные изображения имели и у населения, воздвигавшего олен—
ные камни в Монголии и Туве, на Алтае и Северном Кавказе.
Семантика рассматриваемого образа остается до конца ие—
ясной. Определенные заключения о его содержании помогают
сделать изображения на греческих пластинчатых фибулах, глав-
ный центр изготовления которых находился в Беотии` На беотий-
ских фибулах IX—VII _вв. до н. э. часто встречаются уже знакомые
нам изображения собак с широко разинутой пастью и длинным
высунутым языком?". В одних случаях Они нахолятся в сценах
предстояния перед богиней в длинных одеждах В.сопровождении
птиц и солярных знаков (рис. 1, 22), в других —— в сценах борьбы
с м`ифическим героем (рис. 1, 23), в третьих— заглатывают другое
животное, чаще всего лошадь, передняячасть которой находится
в их разинутой пасти (рис. 1, 19). Фигура лошади часто заменя—
ется символическим изображением ноги, поставленной на кбичик
копыта (рис. 1, 20, 21) — сюжет, характерный и для раннескиф—
ского искусства. Последняя композиция, явно содержательная по
заключенному в “ней замыслу, особенно интересна тем, что имеет.
прямые аналогии в изображениях Ушкийн-Увэра из Монголии“
(ср. табл. 1, рис. 1, 1'8 и 19). Семантика изображений на беотий—
ских фибулах раскрывается благодаря большому количеству до—
полнительных деталей и “своеобразной «описательности» представ—
ленных на них сцен. Здесь собаки—олицетворение темных хтони-
ческих сил, противостоящих космогоническим персонажам верхнего
мира, их неотъемлемый спутник и антипол, что не исключает воз—
можности закрепления за ними определенных охранительных функ—
ций. В какой степени подобное толкование может распростра—
няться на изображения собак на оленных камнях и насколько во-
обще правомерно такое сопоставление?
Помимо приведенных выше данных о широком распростране—
нии персонажа собаки в древностях Евразии в пользу возможно—
сти такого предположения говорят сложные сюжетные компози—
ции на беотийских фибулах, где наряду с центральными крупны-
ми фигурами животных представлены также и более мелкие до-
№

полнительные рисунки птиц, змей и так называемых <<сосунов›_›_ —-
комбинация, хорошо известная по бронзовым прямоугольным
пряжкам кобанской культуры“.-Более отдаленные аналогии в виде
сочетания разномасштабных фигур животных в одном изображе-
нии имеются Ёв памятниках раннескифского времени на Восточном
Памире” и в Ордос'е, причем относительно последних П. Пельо
уже высказывал мнение, что они _ближе к кавказским бляхам,
чем ко .всей остальной массеордосских бронзгз. Относительная
хронология паМятниковбесспорно сВИДетельствует о том, что
распространение таких многофигурных композиции происходило
е наоборот.
из районов Средиземноморья в сторону Кавказа, a H
B Передней Азии композиции из фигур животных (в данном
случае '—- быков), перед которыми наХОДится отдельное изобра-
жение ноги зверя, восх0дят-к очень. раннему времени (период
Джемдет Наср)“. По-видимому, рял сложных Сюжетов явно мн-
фологического содержания, проникая на север и на восток,. по-
степенно теряет дополнительную, непонятную местному населению
атрибутацию. при сохранении основного содержательного начала,
соотвеТствующего _,мировоззрен'ию реципиентов. Возможно, не
случайно поэтому наиболее полно такая композиция сохранилась
наЁса'мом раннем из известных в настоящее времЯ оленных кам—
ней. в --Ушки'йн-Увзре. _ _
„Усвязь ИСКУССТВЕ! и Идеологии племен раннескифского времени
Центральной Азии и—- Кавказа является установленным фактом.
Hid}. Членова первая срзвниЛа необычную трактовку ног, как “бы
обрубленных‚ 'трапециевИДной'формы на оленных камнях с такой
жеііпередачей ног у лежащего оленя из Лизгора (Осетия). На ней
и на аналогичных ей бляхах позднекобанс'кой культуры морды
оленей показаны ВЫТЯНУТЫМИ, клювообразными, что является наи—
более выразительным признаком изображений оленей на оленных
камнях”. Такой же особенностью отличаются и изображения оле-
ней на прямоугольных бронзовых пряжках и других предметах
кобанской культуры”; Открытие оленных камней на Северном
Кавказе полностьюподтвердило это предположение. K этому мож—
но добавить сходство собак на оле-нном камне из Хубсугольского
аймака в. Монголии (рис. -1‚ б) с рисунками собак на длинных
пластинчатых кобанских пряжках (рис.- l,- 7), тело которых дела—'
ется иногда как бы пятнистым (рис. 1, 8)”, так же, как и у не-
которых собак на оленных камнях (рис. 1, 15).- Поэтому врял ли
пятнистость следует рассматривать как видовой признак хищни-
ков кошачьей породы -——- этой особенностью отличаются бессппре
ные изображения собак в кобанском искусстве. В настоящее вре!
мя выделен ‚своеобразный кобанский вариант скифо-сибирскиго
звериного стиля” создатели и носители которого вполне могли
,
быть посредниками в передаче различного рода мифологических.
324 '

и изобразительных традиций из более южных районов через ко-
бань в степное искусство Евразии.
_ В_.с_в_ое_ время вопрос о- семантике образа собаки, преимущесТ-
венно на кавказском материале, активно обсуждался в литер—а-
туре. Одни исследователи (А. А. Миллер) считали их изображе-
ниями реально существующих собак, участвующих в охоте, по-
гоне за диким оленем и т. 11.29 Другие (И. И. Мещанинов) рас-
сматривали образ собаки как иррациональный в одном семанти-
ческом ряду с такими понятиями, как змея—вода—дракон и
пндели в нем одну из ипостасей представителей нижнего мира3°.
Скорее всего, и об этом убедительно говорят композиции на бео-
тнйских фибулах, изображения собаки на оленных камнях и по
всей территории их распространения являют собой отображение
злого, отрицательного начала в отличие от благожелательного,
положительного, представленного другими видами животных, на-
ще всего оленем. Именно о таком понимании качества оленя в
изображениях на оленных камнях и в предметных сериях писали
А. П. Окладниковз', А. И. Мартынов и B. B. Бобров”, подчерки-
вая солнечный, космогонический характер этого образа.
Дуалистическ-ая концепция устройства мира, отраженная в ре-
пертуаре зооморфных изображений на оленны'х камнях, позволяет
нагэтой основе .еще раз обратиться к вопросу их назначения. В
настоящее время установлено, что оленные камни, несомненно
изображают фигуру человека, мужчины, воина, но по характеру
нанесенных на. них изображений могут нести и более сложную
семантическую нагрузку.. ВрЯД ли изображения оленей на них
можно рассматривать как нашивные бляшки на одежце, аппли-
кашпо или даже татуировку и объяснять их появление тотемиче-
скими-мотивами. Чрезвычайно широкое распространение изобра-
жении оленя исключает_возможность осмысления его как тотеми-
ческого персонажа какой-то конкретной этнической общности.
Кроме того, в иконографии оленя часто, проступают черты других
животных. На широкоизвестных минусинск'их и кемеровских
оленных бляшках- и на некоторых оленных камнях, например, он
комбинируется с лосем. В кобанском искусстве имеется очень ин-
тересный пример сочетания в ОДНОМ изображении образов оленя
и собаки („рис. 1, 10).”,- что не противоречит высказанной точке'
зрения об их противопоставлении в едином космогоническом цик-
ле и т. д. Проведенные впервые раскопки комплекса оленных кам-
ней на р. Юстыд в Горном Алтае и нах0дки у основания централь-
ного камня с лицевой стороны серии каменных предметов фалли-
ческого облика позволяют:. видеть в оленных камнях памятники не
только номинального, _но и культово-генеалогического характера,
определяющих дальнейшее воспроизводство данной популяции.
Близкое понимание семантики оленных камней было высказано
В. Д. Кубаревымз“, Это воспроизводство осуществлялось как часть
325

структуры сложных анимистических представлений, где основопо-
лагающими были борьба добра со злом и победа добра над злом
как необходимая и единственная гарантия успешного завершения
этого процесса. Может, поэтому столь часты многократные повто-
рения фигур оленей на оленных камнях Центральной Азии.
Непосредственное отношение к этой идее могут иметь и зага-
дочные решетчатые фигуры на Оленных камнях пятиугольной
формы, которые исследователи трактовали по-разному: как ри-
сунки домов типа Боярской писанины”, предметов защитного во-
оружения — щитов“ или грудной клетки с ребрами наПОДобие
изображений на некоторых шаманских костюмах“. Развивая по-
следнюю точку зрения, можно предполагать, что они изображают
временные хранилища для с0держания душ умерших воинов в
период их реинкарнации. Обращает на себя внимание то обстоя-
тельство, что на большинстве решетчаТых фигур (или внутри них)
находятся кружочки в количестве от 1 до 3, необъяснимые с по-
зиции приведенных выше мнений. Вполне вероятно, что они сим-
волизируют души умерших, их жизненную силу, находящиеся до
дальнейщего перерождения во временном хранилище или заме-
стителе умершего. Этнографические примеры такого рода пред-
ставлений достаточйо хорошо известны.
Очевидно, на оленных камнях можно выделить pm сюжетов,
в том числе три или две наклонные линии на месте лица челове-
ка, символически обозначающие грань, отделяющие живых от
мертвых“, которые следует рассматриваТь в контексте культово-
генеалогического цикла. Собственно реальными вещами (в тех
случаях, когда представлен полный комплекс изображений) оста-
ются пояс с предметами вооружения, гривны и т. п., т. е. то, что
надевалось на фигуру человека. Поэтому не исключена возмож-
ность, что в начале генезиса оленных камней Могут быть постав-
лены- памятники, имеющие сложную культово-генеалогическую
символику типа окуневских стел, на которые надевались реальный
пояс и другие атрибуты умершего мужчины-Воина. Возможно, с
этой «двухслойностью» связано странное отсутствие конкретных
признаков антропоморфности на большинстве оленных камней.
С таким предположением хорошо согласуются очень точные на-
блюдения М. П. Грязнова о том, что, видимо, первоначально
оленные камни делались из дерева, имели столбообразную форму,
а изображения на них, в первую очередь оленей, наносились
краской. Затем «как форма стелы, так и расположение на них
изображений и их стиль были перенесены на ка-мень>›39. Таким
образом, изображения собак на оленных камнях могут служить
своеобразным ключом при решении вопроса семантики этих во
многом еще загадочных памятников идеологии и искусства наро-
дов Центральной Азии.
326 .

' Савинов Д.Г. О культурной принадлежности северокавказских камней
обелисков. —В кн.: Проблемы археологии Евразии и Северной Америки, М.,
1977, с. 123—129, рис. 1.
2 Appelgre-n Kivalo H. Alt Altaische Kunstdenkmaler. Helsinki, 1931.
Abb. 332d
3 Волков В. B. Н-овгородова Э.А. Оленные камни Ушкийн-Увэра
(Монголия). —В кн.: Первобытная археология Сибири, Л, 1975, с. 78,—84 рис. 2
‘ Сэр- Оджав Н. Монголын тэв умарт хэсгийн археологийн талаар суд-
лан шинжилсэн нь. — «Studia Archaelogica» 1V, fast: 7. Улаан— —Батор, 1966.
зураг 4, 5. >: ' ' _
5 Новгородова Э. А. Звериный стнть в прошлом и настоящем. —-
Декоративное искусство СССР № 5, 1979, рйс. на с.- 39'. '
5 Ky баревВ Д. Древние изваяния Алтая (_Оленныс камни).. Новоси-
бирск, 1979, с. 27, 91, -таблр III. 7, V, 4, 6;` V1.
7 Лебедянская А. Р. Михалковский- клад — ИАК, № 53,1914, pnc. 1;
Свешников И К. О снмвотике вещей михалксвских кладов. — СА № 1.
1968, с. 22 (автор необоснованно называет это изображение «конем>›1.
8Уварова П. С. Могильники Северного Кавказа —МАК, т. V',III М,
1900, с. 18, рис. 15.
9 Савинов Д. Г., Членова H. J1. Западные пределы распространения
оленных камней и вопросы их культурно-этнической принадлежности—В кн.:
Архео 10r11H и этнография Монгол-ип. Новосибирск, 1978, рис, 5, '9 (это изобра-
жение впервые введено в литературу H. J1. L1.11cH01aoi'1).
‘0 Гришин Ю. С. Производство в тагарскую эпоху. —МИА, № 90, М,
1960, рис. 10.
” Савинов Д. Г., Членова Н. Л. Указ. соч., рис. 5. 11,
l315bert M. Reallexikon der Vorgeschichte. Berlin, 1927—1928, Bd. X.
T31. 15, S. 45—46.
'5 Мнацаканян А. O. Археологические находки в селении Басарчегар
Армянской ССР. — КСИИМК, вып. 60, рис. 15.
‘4 Уварова П. С. Указ. соч., табл. V, 3.
'5 Лебедянская А. Р. Указ. соч., рис. 2.
“3 Свешников И. K. Указ. соч_, c. 22—23.
‘7 Артамонов M. H. Сокровища скифских курганов. Л., 1966, рис. 22.
‘5 Арта монов М. И. Сокровища саков. М., 1973, рис. 137.
‘9 Loehr M. Ordos Daggers and Knives new material classification and
chronology.—AA. XIV. 1. 1951. P1. VI, N_ 34. .
С° Натре R. Frijhe gricchische Sagenbilder, 1936. № l. 5. 7, 16, 17. 11. a.
2' CM., например, Уварова П. С. Указ. соч., с. 352—353, табл. CXXXIV
и пр.
” Литвинский Б. А. Древние кочевники «крыши мира». М., 1972,
табл. 23, 8,
23 An d'erssn n А. G. Hunting Magic in the Animal Style.—BMFEA, № 4,
1932. P1. XII. XX. fig. 7, 8.
24 Herzfeld E. Iran in the Ancient East. 1941, fig. 136.
25 Членова Н. Л. Об оленных камнях Монголии и Сибири. — В кн.:
Монгольский археологический сборник. М., 1962, c. 27—34.
25 Ивановская Т. Материалы к изучению искусства древнего Кавказа,
вып. 1 (бронзовые прямоугольные пряжки с изображением бегущего зверя).
Харьков, 1928, табл. I. II.
27 Миллер А. А. Изображения собаки в древностях Кавказа.—ИРАИМК,
вып. 2, 1922, р.рис 22—27.
28 Виноградов В. Б. K характеристике кобанского варианта в скифо-
сибирском зверином стиле.—В кн.: Скнфо- -снбирский звериный стиль в искус-
стве народов Евразии М., 1976, с. 147—152.
29МиллерА .А. Указ соч. с. 287—324
‚ 327

3° Мещанинов И. И. Змея и собака на вещевых памятниках архаиче—
ского Кавказа.—ЗВОРАО. т. XXVI, с. 241—256.
3‘ Окладников А. П. Оленный камень с p. Иволги.——СА‚ 1954, т. XIX,
с. 207—220
32 Мартынов А_ И., Бобров B‘. B. Образ космического оленя в искус-
стве тагарской культуры.—В кн.: Бронзовый и железный век Сибири. Ново-
сибирск, 1974, _с. 68, 71—73 и др. _ ‚
33 Куфтин Б. А. Археологическая маршрутная экспедиция 1945 г. в Юго.
Осетию и Имеретию. Тбилиси, 1949, рис._6.
3‘ Кубарев В. Д. Указ. соч., рис. ll. с. 84—90;
35.Маинатй-Оол М. X. Тува в скифское время, М., 1970. с. 27.
35 Новгородов а Э. А. K вопросу о древнем центральноазиатском защит-
ном вооружении.—В кн.: Соотношение древних культур Сибири с культурами
сопредельных территорий. Новосибирск, 1975, с. 23—28; Давлет М. А. 0 За—
гадочиых изображениях на оленных камнях.—СА, № 2, 1976, с. 252—236.
37 В а 1": и штейи С. И. История народного искусства Тувы. М., 1974, с. 3-0.
33 Савинов Д. Г., Членова Н. Л. Указ. соч., с. 75, рис. 4, 2; Сави-
нов Д. Г. Указ. соч., с. 128. '
39 Грязнов М. П. Сино-алтайский олень (этюд на тему сиифо—сибир-
ского звериного стиля).—В кн; Проблемы археологии, вып. 2, Л., 1978, с. 229.

Л. В. ЧИЖОВА, науч. сотр.
государственных музеев Московского Кремля
О ПРОИСХО)КДЕНИИ И ЭТНИЧ-ЕСКОП ПРИНАДЛЕЖНОСТИ
УРАЛО-СИБИРСКОГО КУЛЬТОВОГО ЛИТЬЯ
В урало-снбнрских древностях широко представлено плоское
культовое литье, одно из оригинальных проявлений духовной
жизни первобытного общества. Данная категория археологиче-
ских памятников представляет собой небольшие по размеру пла—
стины, отлитые из меди, с различными изображениями человека,
животных, птиц. Проблема происхождения данных поделок до
настоящего времени практически остается в литературе неосве—
щенной.
Признав правомерность и достаточно убедительную аргумен-
тацию ряда исследователей по вопросам связи культового литья
с тотемическими, анимистическими и шаманистическнми воззре-
ниями древнего населения, мы, однако, не приближаемся к раз—
решению проблемы его происхождения. Различные формы рели-
гиозно—мифологических верований, связанных с тотемизмом, ани-
мизмом и т. д., характерны для всех народов мира эпохи
первобытно-общинного строя. Поэтому, используя эту сторону
интерпретации культового литья, мы не можем подходить в кон-
кретно-историческом плане к решению проблемы происхождения.
Специфическая особенность данной категории археологических
памятников состоит в том, что они являются пролуктом особого
обычая и особых традиций, связанных с овеществлением опреде-
ленных “религиозно—мифологических воззрений первобытного че-
ловека. Эти изображения, возможно, связаны с верой в существо-
вание души, однако данное явление универсально, как универ—
сально и представление о переселении души. А вот то, что душа
должна иметь обиталище в виде фигурки человека или иного
изображения —-— специфика, которая может породить появление
культового литья. Эта специфика имеет ограниченное распростра-
нение в пределах лесной полосы Евразии и именно она рожлает
традицию изготовления культовых изображений.
Специфичность плоской металлической пластики с первых же
329

находок HOCTaBHJIa вопрос о терминологии этой категории вещей,
причем вполне естественно, B Связи с их функциональньім назна-
пением
__ Первые исследователи такі…і'е Как С. Ешевскнй (1859) H
А. B. Лихачев (1884), использовали общепринятые в науке своего
Времени термины для обознаЧения языЧеских предметов культо—
вого характера — «идолы›`›‘. HaXOJIKH сЛожных композиций в виде
прямоугольных пластин, вверху завершенных арочным перекры—
THeM, Приводят к' Появлению термина «образок'» (А А Сп'йцин,
1906), по типу христианских икон, НазьіваеМЫх в прост0народье
«образками» Попытка глубже винкну'ть B сюжет Изображений
порождает термин «баснословнЫй» (Ф А Теплоухов, 1893), ко—
торый больше определяет характер изображений, чем их содер-
жание Скорее уточняющими, чем определяющими, следует счи-
тать и термины «шаманские изображения» (А. А. Спицин, 1906)
H «чудские образки» (В. Н. Трапезников, 1930; Л. С. Грибова,
1975). В начале ХХ-столетия начинает употребляться термин
«звериный стиль» применительно к прикамским _поделкам
(J. Appelgren-Kivalo, 1912; А. Tallgren, 1919), широко введенный
в научный оборот советским археологом А. B. Шмидтом (1927),
который понимал под звериным стилем всю совокупность древ-
них вещей, содержащих в том или ином виде изображения зве-
рей. По его мнению, звериный стиль присущ искусству всех
народов, поэтом-у нецелесообразно искать для'Пе-рмской области
Иную терминологию. Однако сам А. В. Шмидт B onx исследо-
ваниях действительно обращается только к" збоморфной категории
поделок—птицевидным идолам …как пологом,-так 'H плоского литья,
что и оправдывало его терминологию. Вслед за ‚А. В.? Шмидтом
М. Г. Худяков переносит этот термин на" весь коМплекс металли-
ческой пластики Приуралья и пользуется термином «звериный
стиль», рассматривая категорию сложных композиций человека с
животными признаками (МГ Худяков, 1931)
Общепринятая терминология до настояшего вреМени так и не
утвердилась Большинство исследователей, признавая неудачность
или неточность перечисленных выше терминов, стараются избе—
гать их, и тогда появляются названия еще более неопределенНые,
типа «бляшки» (Г. М. Буров, 1965; B. И. Канивец‚ 1962) либо
возрождаются старые малозначашие термины —- шаманские изо-
бражения (А. П. Смирнов, 1952).
B абсолютном большйнстве работ, посвященных металлической
пластике Урала и Западной сибири, речь идет как о плоском, так
и о полом литье,- как о культовых, таки о бытовых вещах.
На сегодняшний день назрела необходимость дать четкое- на—
звание, достаточно обоснованное н в полпой мере определяющее
не только форму, но и содержание столь своеобразнои категории
археологических памятников, При этом следует иметь в виду, что
330

в данной работе реііь пойдет только о предметах, связ-анны“ &
религиозными воззрениями определенной группыпервобытного на-
селення-.. _ ‘
ОсновнЫми признаками этой категории Вещей следует считать“.
1) плоское литье в односторонней форме, в абсолютном боль`
шинстве в виде прорезных пластин, иногда ажурных, с контур-
ным или силуэтным изображением фигур, и, как правило, без
фона; `
2) изображения различных лесных животных (лосей, медве-
дей, ящеров и т. и.), птиц и человека, единично или в несложных
композициях;
3) изображения всех фигур всегда статичны, как сами по себе,
таки в композиции;
4) если изображения человека (вся фигура или только голова)
достаточно реалистичны, то животные и реже птицы действитель-
но даны в виде фантастических (баснословных) стилизованных
фигур;
5) все вещи этой категории сравнительно небольшие но раз-
меру, в пределах от 3—4 см до 10 — максимум 15 см,. общей
площадью в среднем 15—20 см?;
6) территория распространения изделий плоского культового
литья ограничивается лесной зоной Евразии в пределах от бас-
сейнов Печоры и Верхней Камы на Западе и Томского Приобья,
Нижнего Прииртышья, Нижнего Приобья, а также бассейна
р. Исети -— на востоке.
Данную категорию вещей следовало бы назвать урало-сибир-
ским культовым литьем, так как эта категория отражает, оче-
видно, религиозные воззрения племен, заселявших лесную зону
Западного Приуралья и Западной Сибири. Уже с древнейших
времен эта территория была зоной расселения предков пермской,
угорской и самодийской ветвей уральской языковой семьи. Рели-
гиозные воззрения соседних племен отразились совершенно в
иных категориях вещей, и, следоватедьно, спецификой народно-
стей, заселявШих лесную урало-сибирскую полосу, является имен—
но культовое литье.
' ‘ В чем же неудачны и неприемлемы, на наш взгляд, иные
термины? Звериный стиль — термин, утвердившийся в археоло-
гии и искусствоведении для обозначения зооморфных изображе-
ний. Это композиции, где изображаются хищные животные, на—
ХОДящиеся в динамике, в борьбе. Особо подчеркиваются такие
элементы хищника, как когти, клюв и т. д. Таков известный скиф—
ский звериный стиль. И нет, ПО-ВИДИМОМУ, смысла давать этому
термину бОЛее расширенное толкование. Уральские и западно—
сибирские культовые псделки изображают зверей статично и нн—
когда не седержат сцен борьбы. Более того, животные, как пра-
вило, изображаются одиночными фигурками, а в композициях
334

ведущую роль играет изображение человека, животные лйшь д'о-
полняют композицию-. В- археологических материалах Прикамья
есть и сцены борьбы `животных, и динамика, и экспрессия, но 'эти
вещи прикладного назначения —_— украшения ананьинской или ло-
моватовской эпохи. Они действительно выполнены в зверином
стиле и K ним применение этого термина не вызывает сомнений.
Категорию же культовых вещей, отличающихся статичностью изо-
бражений, не следует относить к звериному стилю, так как он не
отражает сути изображения.
Ареал распространения столь своеобразных находок довольно
велик, хотя и строго определен лесной полосой севера Евразии.
На всей этой территории находки достаточно Однор0дны, чтобы
отнести их K одной категории вещей и анализировать в общей со-
вокупности. Следовательно, неправомерно вводить в термин гео-
графическое определение типа «пермский», поскольку оно, естест-
венно, суживает понятие и не соответствует действительности.
«Шаманские изображения»——— термин, в настоящее время нан-
более часто употребляющийся по отношению к сибирскому культо-
вому литью, в то время как «звериный стиль» —— чаще примени-
тельно к приуральскому. Однако вряд ли с таким делением
можно согласиться. В терминологии целесообразно исходить из
первоначального функционального назначения вещей, их значи-
мости .в определенных обстоятельствах. К сожалению, более или
менее. достоверно о культовом литье мо'жно сказать лишь то,
что оно отражало и обслуживало культ древнего населения Евра-
зии. Но какой культ? Это предстоит еще решить. Кроме того,
принципиального различия между приуральскими и сибирскими
поделками нет.
Урало-снбирское культовое литье -— достаточно объемное по-
нятие, чтобы внутри его рассмотреть все категории культовых
изображений, но и достаточно конкретное, чтобы дать представ-
.ление о поделках определенной территории -—— лесной полосы
Евразии. В массе культовое литье появляется в раннем железном
веке. Однако нельзя утверждать, что именно с этого времени
распросТраняется традиция изготовления культовых изображений.
Подобные п0делки, выполнявшие те же самые функции, могли
быть изготовлены и из других материалов: камня, кости, дерева,
кожи и др“. Ясно, что перехоц к культовому литью из меди и брон-
зы мог осуществиться не ранее появления этих металлов. С этого
времени можно уже определенно предполагать наличие металли-
ческих изображений.
0 том, что у древних обитателей лесной зоны Евразии с древ—
нейших времен существовали религиозно-мифологические тради-
ции изготовления фигурок человека и животных, свидетельствует
_ряд археологических фактов. .В лесных неолитических культурах
Восточной Европы известны оригинальные скульптурные, изобра-
£32

жения из тщательно отретушированных кремневых пластинок.
Это обычно фигурки птиц, животных, рыб и человека. В ряде па-
мятников, среди которых наиболее значительным является нео-
литический Оленеостровский могильник, обнаружены костяные
фигурки лосей, змей и человека (Н. Н. Гурина, 1956, с. 132—134).
Вероятно, к этой же категории могут быть отнесены и изделия
из глины, встреченные B ряде восточно-европейских стоянок, так
же как и некоторые фигурки из янтаря (И. Лозе, 1973, с. 174—
182; Янитс, 1959, с. 274—277, рис. 59). Область распространения
антропо- и зооморфных изображений B ранних памятниках не
ограничивается Восточной Европой. Встречены они и на востоке,
вплоть до Енисея (С. В. Студзицкая, 1974, с. 183—190). Находки
подобного рода в восточно-европ'ейских памятниках все же не-
мт—югочислет-н—ты и, может быть,.поэтому пока не привлекли внима-
ния исследователей. В связи с этим вопрос о том, в какой мере
данные изделия возможно сопоставлять с культовым `литьем,
остается пока открытым, однако принципиальных препятствий
для этого нет.
Приведенные “данные могут свидетельствовать о глубоких тра-
дициях у населения лесной зоны Евразии в изготовлении культо-'
выхизображений людей, животных, птиц и змей. Но полный рас-
цвет эта традиция получила лишь в железном веке у урало-си-
бирского населения от Печоры и Верхней Камы на западе до
Томского Приобья на востоке. Почему именно у этой группы на-
селения данная традиция имела столь широкое распространение,
установить пока трудно. Но то, что эта традиция бытовала B среде
нескольких этнических общностей, несомненно, свидетельствует об
их близости, тесных связях и, может быть, каких-то общих корнях
их происхождения.
Вопрос об этнической принадлежности создателей культового
литья был поставлен уже дореволюционными исследователями.
Еще B середине XIX B. A. B. Лихачев выделял B Прикамье чуд-
ской художественный стиль, относя к нему и бронзовых ндолов.
Ф. А. Теплоухов, первым с'истематизировавший бронзовое литье
Прикамья, признает, что оно принадлежит одному народу, однако
считает литье несомненно угорским. Непосредственно- соотнести
бронзовых идолов с каким-либо из уральских народов он не ре-
шился (Ф. А. Теплоухов, 1893, с. 58). После Ф. А. Теплоухова
бронзовыми идолами так или иначе занимались многие ученые, и
перед ними, естественно, вставал вопрос об их этнической при-
надлежности. А. А. Спицнн связывал литье с шаманской религией
местных племен без уточнения их этнической принадлежности
(А. А. Спицин, 1899, с. 170). А. В. Шмидт приписывал культовое
литье уграм и самоедам, основываясь на этнографических парал-
лелях. У самоедов изготовлялись бронзовые фигурки животных для
жертвоприношений, а у угров они встречались Ha шаманском ко-
333

стюме (А. В. Шмидт, 1927, с. 152—155). И. И. Мягков оставлял
вопрос об этнической принадлежности литья открытым, однако на
основании анализа названий жертвенных мест Томского ПриобЬя
склонен был приписывать его остяко-самоедам (И. И. Мягков,
1929, с. 85). В. Н. Чернецов считал бронзовые поделки с Нижней
Оби и бассейна Иртыша обско-угорского происхождения на осно-'
вании сравнения орнаментальных узоров (В. Н. Черйецов, 1953,
с. 68—70). Р. А. Ураев находил сходство рисунков на бубнах
эвенкских и селькупских шаманов Нарымского края с сюжетами
культового литья из Кривошеинского клада и соотносил литье с
самодийскими народностями (Р. А. Ураев, 1956).
Таким образом, при анализе бронзового литья исследователи
не пришли к единому мнению. Более того, анализ Одного и того
же материала приводит различных исследователей к прямо про-
тивоположным выводам (P. А. Ураев — И. И. Мягков). Все ис-
следователи при определении этнической принадлежности куль-
тового литья исходили прежде всего из сравнительного анализа
современных этнографических данных, фактически отрывая дан-
ную категорию археологического материала от комплекса, пред-
ставленного многими другими категориями. По всей вероятности,
более надежным в разрешении вопроса об этнической принад-
лежности б) дет рассмотрение всего комплекса археологиче-
ских культурных остатков, в котором культовое литье яв-
ляется лишь одним из компонентов. Таким комплексом является
археологическая культура, определение этноса которой и позво-
ляет получить данные об этнической принадлежности культового
литья. Поскольку, как было показано выше, изготовление культо-
вых изображений животных, птиц и человека имеет чрезвычайно
древние традиции у лесного населения-Евразии, вполне вероятно,
что в процессе развития отдельных групп населения они могли
быть ассимилированы и утратили свой первоначальный облик
и т. д. Поэтому при анализе этнической стороны археологических
культур следует обратить особое внимание не только на ее этни-
ческую характеристику времени бытования культового литья, но
и проследить отлельно субстратные компоненты, которые могли
принести с собой традиции культового литья.
Эпоха поздней бронзы, предшествующая времени широкого
распространения культового литья, в урало-сибирской археологии
изучена в настоящее время уже неплохо.
В Томском Приобье в середине II тыс. до н. 3. представлены
памятники самусьской культуры, население которой широко ис-
пользовало сосуды с 300- и антропоморфными рисунками. Са-
мусьские традиции прослеживаются в культуре местного населе-
ния Приобья вплоть до конца эпохи бронзы, но наряду с ними,
по мнению М. Ф. Косарева, можно выделить вторую линию раз-
вития, представленную еловскими комплексами, продвинувшими—
334

ся в Приобье из более западных районов (М. Ф. Косарев, 1974,
с. 85). На базе этих двух компонентов в конце эпохи бронзы, по
мнению М. Ф. Косарева, сформировалась молчановская культура
(М. Ф. Косарев, 1974, с. 121). Г. B. Евдокимова на основании
анализа форм и орнаментации керамики считает, кроме того, ком-
понентами молчановской культуры традиции, восходящие к кара-
сукским и ирменским комплексам (Г. B. Евдокимова, 1973, с. 123).
Одним из наиболее ярких элементов молчановской культуры .яв-
ляется керамика — сосуды с высокой вогнутой шейкой, высокие
горшковидные. сплошь орнаментированные‚ в том числе фигу-р
ными штампами — треугольниками и особенно часто крестиками.
Вопрос о происхождении фигурно- штампованной системы ор-
наментацин' остается пока нерешенным, но, видимо, связывать
его с рисованным геометриЧеским орнаментом андроноидного тн-
па, как это делает М. Ф. Косарев (1974, с. 123), все же нельзя.
Против этого свидетельствуют следующие факты. Фигурно- штам-
пованная орнаментация — явление отнюдь не сугубо местное, ти-
пичное только для Томского Приобья, где присутствуют андро-
новскне н ирменско-карасукские комплексы. Данная система рас-
пространяется по всей лесной зоне Западной Сибири и Зауралья
в конце эпохи бронзы, где никогда не были никакие степные или
близкие им племена андроновско-карасукского облика. Фигурно—
штампованный орнамент имеет, по-виднмому, совершенно иные
истоки. Фигурные штампы встречены на керамике с псевдотек-
стильной поверхностью из памятников Приишимья и Прииртышья,
о_тносящиеся к эпохе развитой бронзы (B. Ф. Генинг и др., 1970,
с. 20). Далее на запад поселения со сходной керамикой исследо-
ваны в.среднем течении р. Ишим у д. Карьково и ст. Маслянка
(В. Ф. Генинг, В. B. Евдокимов, 1969). Достаточно хорошо пред-
ставлены эти комплексы и в Сургутском Приобье по материалам
раскопок на Барсовой горе (Ю. П. Чемякин, B. П. Коротаев, 1976,
с. 52), а также в более северных районах. Недостаточная изучен-
ность материалов с этих поселений не позволяет пока определять,
относятся ли все они к одной археологической культуре или к не-
скольким, но несомненная близость комплексов и даже родствен—
ность носителей этой керамики не вызывает сомнения.
Таким образом, вся территория лесного Обь-Иртышья в эпоху
финальной бронзы была занята близко р0дственными группами
населения. В Среднем Зауралье на территории Свердловской и
Челябинской областей к концу эпохи бронзы относятся ориги-
нальные каменногорские или гамаюнские памятники, в керамике
которых преобладает струйчато-крестовый орнамент (E. M. Bepc,
1960; К. B. Сальников, 1962). B более северных бассейнах р.Тав-'
ды зафик'СИрован особый вариант этой культуры, имеющий здесь
глубокие местные корни (B. Д. Викторова, 1970, с. 214—270). В
ерзовской культуре эпохи поздней бронзы Западного Приуралья
335
L—

на определенном этапе появляется керамика каменногорско-га-
маюнского происхождения, хотя она здесь и не составляет боль-
шинства (В. П'. Денисов, 1970, с. 36). И, наконец, на севере в
бассейне р. Печоры керамика с крестовым орнаментом, близкая
нижнеобской, зафиксирована на позднем этапе лебяжской куль-
туры (В. И. Канизец, 1965, B. E. Лузгин, 1972, с. 85, B. C. Сто-
колос, 1975, с. 13—15).
Следовательно, в конце эпохи бронзы на обширной террито-
рии лесной зоныУрала и Западной Сибири, от Печоры и Верхней
Камы на западе до Томского Приобья на востоке существовали
археологические культуры, иМевшие близкосходную систему ор-
наментации глиняной посуды фигурными штампами. Об иных
элементах культуры пока говорить не приходится, так как эти
культуры еще слабо изучены. Однако керамика, в частности, ор-
наментация, служит одним из наиболее ярких показателей этниче-
ской принадлежности той или иной археологическ0й культуры. И
коль скоро мы признаем это положение, то долЖны согласиться
с тем, что таежная зона Западной Сибири в эпоху финальной
бронзы была занята этнически единым массивом родственных
племен, которые частично инфильтрировали на западные склоны
Урала состав населения ерзовской и лебяжеской культур.
Таков был общий этно- культурный фон, на котором формиро-
вались культуры железного века. В них культовое литье получило
широкое распространение. На территории Томско Нарымского
Приобья преемственность традиЦии использования культовых изо-
бражений прослеживается с середины II тыс. до н. э. до VIII B.
H. з. Антропо- з-о_оморфные_ рисунки на стенках сосудов самусьской
культуры можно генетически связать, по мнению B. И. Матюшен-
ко (1973, с. 197), с антропоморфным и зооморфньтм литьем ку-
лайского тнпа H по стилистическим особенностям, и по содержа-
нню изображения.
Большинство исследователей считают, что прослеживается
преемственность H B сменяющихся в Томском Приобье археоло-
гических культур, несмотря на включение в них инородных компо-
нентов. Характерной особенностью традиционных верований мест-
ных племен было использование культовых изображений, а затем
изготовление культового литья. И кулайские, и релкинские па-
мятники единодушно связывают с самодийским этносом, следо-
вательно, и традицию использования культового литья можно
признать самодийской. У многих саМОДийских наролов до сегод-
няшнего дня сохранился обычай после смерти ролственника из-
готавливать антропоморфнУю фигурку, и в течение определенного
срока она была своеобразным заменителем умершего в доме.
Изображение кормили, поили, укладывали спать, к нему обраща—
лись с просьбами, так как считалось, что душа умершего, живу—
щая в изображении, может воздействовать на жизнь живых.
336

Таким образом, распространение керамики с крестовым штам-
пом B эпоху финальной бронзы на будущей территории бытования
культового литья, а затем последующее включение самодпйского
компонента в сбстав этнических групп населения лесной полосы
Евразии, отмеченное исследователями, постоянно поддерживает
традиции использования культового литья. В каждом районе оно,
естественно, отражает местные верования, однако истоки культо-
вого литья следует искать, несомненно, -в самодийском этносе.

Я. А. ШЁР, канд. ист. наук,
зав. о'тделом` Государственного Эрмитажа
рАннип 'этАп скщосивиткого
зввриного стиля
Проблема происхождения и путей распространения скифо-си—
бирского зверинопостиля в степях Евразии приобрела особую ак-
туальность после раскопок кургана Аржан в Туве‘. Вообще это
большая тема, выходящая далеко за пределы рамок настоящей
статьи и компетенции ее автора, поэтому здесь будет рассмотрен
только один ее аспект, связанный с изобразительными материа-
лами, найденными при раскопках Аржана. Датировка этого на—
мятника, Определенная его исследователями в пределах VIII—
VII BB. до н. э., базируется на анализе найденных там наборов
конских уздечек, наконечников стрел и других предметов. Изобра—
зительные памятники, происходящие из Аржана, пока не рассмат-
ривались как независимый источник датировочных гипотез или
как средство их проверки. Между тем, сравнение арж-анских изо-
бражений с другими, близкими по стилю изображениями, позво-
ляет не только подтвердить пока еще оспариваемую раннюю дату
Аржана2, но и указать наиболее правдополобный путь распро—
странения скифо—сибирского звериного стиля.
Отметим, что анализ изобразительных археологическихисточ-
ников требует спеЦиального подхода, теория и меТОДЫ которого
разработаны пока крайне слабо. Поэтому сначала необходимо
небольшое отступление в область методики анализа изображений.
В ее основе лежит проблема выразительности «языка» первобыт—
ного искусства, рассмотренная полробно B специальной работез.
Кратко ее суть своцится к следующему. Во всяком изображении
можно видеть диалектическое единство двух составляющих:
плана СОДержания и плана выражения. Изобразительные элемен-
ты плана соцержания отвечают на вопрос «что изображают?» и
позволяют тем самым отличать один персонаж от другого: оленя
от лося, козла от барана, тех и других от кабана или хищника.
Элементы плана выражения, отвечая на вопрос «как изображе—
но?», позволяют нам отличать, например, скифское изображение
338

козла от ахеменидского PM“ урартского, т. е. разграничиВать 06—-
разы одних и тех же персонажей, выполненные в разных изобраг.
зительных традициях. Элементы плана содержания будем назьг
вать семантическнми элементами, а элементы плана выражения
—— стилистическими. Для изучения изменчивости изобразительных
памятников во времени и пространстве решающее значение
имеет не с0держательная, а выразительная сторона изображений.
Изображения скифо-сибирского звериного стиля во всем мно-
гообразии его вопрощений -—~—- B камне, золоте, бронзе, роге, кости,
дереве, войлочной аппликации — были предметом многИх иссле:
дований“. Однако практически во всех случаях изучался не столь-
ко сам стиль, т. е. выразительная сторона изображения, сколько
состав образов или те особенности изображений, которые на-
столько явны, что почти не вызывают сомнений, — например,
особенности скифской и греческой изобразительной традиций или
скифской и урартской, ассирийской и т. п. Различия между изо—
бразительными манерами внутри скифо-сибирского стиля, скажем,
между его восточным и западным ареалами, улавливаются с тру-
дом. Это происх0дит не только в силу единства стиля, но главным
образом потому, что в основе анализа обычно лежит не вырази-
тельность, а содержание образов и композиций, а они оказыва-
ются довольно устойчивыми по всему ареалу. Отсюда возникает
впечатление об их неизменности, и уж тем более трудно просле-
дить первичные и вторичные или последующие этапы изменения
всего стиля в целом.
Выразительные элементы скифо-сибирского звериного стиля
тоже обладают довольно высокой устойчивостью, Однако она ме-
нее инерционна и ограничивается более узкими пространственны-
ми и временными рамками Например, хорошо известно, что «ран—
ние произведения скифского звериного стиля (VI в.до н.э.) ——
яркие, четкие, жизненно достоверные. Его завершение (111 B. до
н. э.) —— полное разрушение прежних’форм изображений, схема-
тизация и превращение их в орнамент. Результат —— торжество
декоративной стороны в произведениях звериного стиля5. Вместе
с тем ясно, что эти «яркие, четкие, жизненно достоверные» произ-
ведения скифского звериного стиля не могли появиться на пустом
месте, им должно было что-то предшествовать.
На протяжении многих лет «непроизвольно создавалось пред-
ставление о северо-причерноморских степях'как о некоем центре
скифской культуры, а об азиатских — как о периферии или, во
всяком случае, о каком-то второстепенном райоНе распростране-
ния культур скифского или скифо-сибирского типа, куда дости-
жения культур. скифских племенпроникали с запозданием и в
измененном виде»°. Но в предскифских памятниках Причерно-
морья нет изобразительных материалов, которые могли бы пред-
339

шествовать скифскому звериному стилю. На это обстоятельство
обратили внимание уже первые исследователи скифского искус-
ства, и тогда были предприняты попытки найти истоки звериного
стиля B искусстве Ионии или Ближнего Востока7. Ионийская ги-
потеза не получила дальнейшего развития, а ближневосточная ——
в наиболее полном виде была сформулирована B работах А. Го-
дара, М. И. Артамонова и Н. Л. Членовойд.
Согласно этой гипотезе западный вариант скифского звериного
стиля был заимствован скифами во время их легендарных похо-
дов B Переднюю Азию и принесен B переработанном на свой лад
виде B Причерноморье в VI B. до н. 3. Восточный же — тагарский
-— звериный стиль частично восходит к карасукскому искусству,
а частично — к западному, но в конечном счете — к общим про-
тотипам на Ближнем Востоке: к луристанским бронзам и изобра-
жениям на печатях типа КеркУк.
Сходство с луристанскими бронзами, как это уже отмечалось9,
не стилистическое, а иконографическое, т. е. не по выразительным,
а по содержательным элементам. Такое сходство можно обнару-
жить B более широком круге культур, если в их искусстве ис-
пользовались зооморфНые мотивы. То же можно сказать и о сход-
стве с изображениями на печатях.
Большое место в ближневосточной гипотезе занимает группа
несомненно скифских вещей из Зивие. До раскопок Аржана они
считались древнейшими произведениями скифо-сибирского стиля….
Но, как выясняется теперь, археологическая цельность знамени-
того «саккызского клада» или «гробницы.3ивие» далеко не бес-
спорна. Как это иногда случается, блеск находок затмил собой
вопрос о научной документации их происхождения. Одна из 110-“
следних работ на эту тему О. Мускареллы названа весьма пока-
зательно: «Зивие» и «Зивие — фальсификация происхождения»”.
Из нее следует, что в комплекс Зивие оказались включенными
вещи, точное происхождение которых неизвестно. Относительно
некоторых предметов, разошедшихся через скупщиков древности
по музеям Европы и Америки, а также по частным собраниям,
высказываются сомнения как в их происхождении из Зивие, так
и в самой поллинности”.
Правца, эти сомнения были подвергнуты резкой критике в по—
следней книге Р. Гиршмана, вышедшей посмертно“. Однако по-
ставленных О. Мускареллой вопросов Р. Гиршман не снял, а опу-
бликованные им фотографии крестьян с лопатами на изрытом
небольшими ямами холме, конечно, не могут заменить документа-
ции раскопок. А то, «что никогда на этом памятнике не было на-
учных раскопок», Отметил и сам Р. Гиршман”.
По-видимому, вопрос о ближневосточном происхождении ски-
фо-сибирского звериного стиля вообще пора снять._ Разумеется,
при этом не следует впадать в другую крайность и игнорировать
340 I

несомненные CBHHeTelegBa связей скифскихгкультур ._сиёнрскОг'о.
среднеазиатскою H ~11pH=1epH0M0p€1<0To ареалов с культу ами
Ближнего Востока‘ч'д, в том числе 11 110 отдельным элсМенташчьзве-
риногб сгнля. Например, Ма_нера_ HquepHHBaHHH Myck'thHCToro
рельефа тела жнвот'нбго изгибами H завитками на бедра-‚х лопат-
ках H других местах, BepOHTHo, действительно может быть ре-
зультатом влияния ближневосточных образцов В то же время
особые. _ изобразительные приемы скифо- сибирского Звериного
стиля такие, как, скажем, фигура зверя, свернувшегося- в кольцо,
была- позаимствована ближневосточными мастерами y с’кифов‘б.
Существенную неопределенность в методику анализа изобра—
жений вносит то обстоятельство, что хотя мы „сравниваем между
собой сами изображения H их элементы, но результаты таких
сравнений высказываем в виде словесных форМулировок, иногда
довольно обобщенных, При этом проиеходит как бы «перевод» с
иЗобразитеЛьного «языка» на естественный язык По caMdH сВоей
природе такой перевод не может быть адекватным Например,
можно сказать, Что найденные при раскопках Аржана бронзовые
фигурки горных баранов или изображения оленей и кабанов на
обломке аржанского олеиного камня реалистичны, а, в отличие от
них, изображения на известных костяных пластинках из Сат-лы..—
орнажментальны И это будет в общем -_верное высказывание _но
конкретных различий между теми H другими такое Словесное
0n11ca1111e не зафиксирует То, что может быть приемлемыщдля
искусствоведческих или популярных описаний непритдне для
целей более точного анализа Более удобным представляется либо
давать более дробные наименования не характеру Ёнзображения в
делам, а отдельным стилистическим приемам, либо, что еше эф.-
'фективнее вычленя'ть стилистические элементы графически, _
" На рис .1 предетавлена серия из9б'ражений из Аржана и дру.-
гих памятников. Стилистические элементы выделены жирной JTH-
н`ией Из сравнения этих рисунков между собой онеВИДно, что от—
меченные произнаки устойчиво повторяются, свидетельствуя __об
определенной изобразительной традиции, уходящеи. в дескифскую
эпоху
Начнем рассмотрение этих-- элементов с изображений на олен-
ных камнях, имеющих точные аналог-ии в наскальных рисунках
Саяно- Алтая. Датировка онеиных камней — 3T0 самостоятельная
.и сложная задача, котерая уже много лет привлекает внимание
архе9логов Пока большинство исследователей относит основи-ую
массу oJ1eHHHIx камней к скифской эпохе”, и 1103T0My имеющиеся
на миогих из этих камней из-ображения оленей C «ючЮвовндными»
мОрдами считаются частью скифо Сибирского звериног9 стиля.
Однако в последние годы появились факты, не укладЫваіОщиеся
в эту датировку. Прежде всегодеюда относится комплеке_оленных
камней' H3 Ушкийн-Увэра (Монголия), которые вполне убеди-
3:41

342

Рис. Стилистические ЭлеМеиты раннего этана скифо- сибирского звериного
стиля. II — оленные камни, Монголия; 2 — петроглифы, Монголия; 3 — петро-
глифы, Тува; 4 — обломок оленного камня, Аржан, Тува; 5 — петрогтифы,
Бураты, Алтай; 6 -— петроглифы, Ур— Марал, Ta лас; 7 — петроглифы, Арпаузен,
Каратау;8 — оленный камень, Аржан; 9 — Петроглифы, Ур- Марал; 10—12 —
петроглифы, Ър-Марал; 13 — бронза, Минусинская котловина; 14 —— бронза,
Ульский курган, Прикубанье; 15 — петроглифы, Иссык- Куль; 16 — петрогли-
фы, Минусинская котловина; 17 — кость, Жаботин, Поднепровье'; 18 — брон-
1a, Ульский курган; 19 — бронза, Штабка, Алтай; 20 —- бронза Аржан; 21 —
бронза, Минусинская котловина.
тельно датируются началом I тыс до H. 3. H некоторыми элемен—
тами связываются с предметами карасукской культуры18 Не ме—
нее важным фактом является обнаружение упоминавшегося выше
обломка оленного камня с изображениями в насыпи кургана Ар-
жан. Судя по тому, что в насыпи кургана этот камень оказался
уже не как предмет культа, а как обычный камень, время его из—
готовления, конечно, значительно раньше, чем время сооруже-
ния кургана. Исследователи Аржана датируют этот камень XII——
IX BB. до H. 3.
Изображения на камнях из Ушкийн-Увэра и Аржана могут
оказаться в известной мере ключевыми для рассмотрения вопроса
о формировании ранних особенностей скифо- сибирского звери-
ного стиля. П0добные же изображения только на других оленных
камнях Монголии и Ту вы, уже были предметом специального ис-
следования‘9. Фигуры типа аржанских обычно называют реали-
стическими в отличие от изображений типа Ушкийн-Увэра, т. е.
с «клювовидными» мордами. B. B. Волков отнес их к разным
хронологическим группам, считая первые более ранними, чем вто-
рые2°. Само собой, такое подразделение не вызывает сомнений,
поскольку среди известных материалов нет ни одного случая,
когда бы эти два типа Изображений оказались на одном камне
Но вот их хронологическая последовательность представляется
обратной той, что была предложена B. B. Волковым.
В самом деле, если рисунки типа аржанских более ранние,
чем изображения с «клювовидными» мордами, то тогда послед-
ние должны были бы встречаться среди других изобразительных
материалов скифо-сакских культур. Но там они не встречаются,
а встречаются в виде рукояток наверший кинжалов или ножей,
причем не только в изображениях на камнях, но и в реальных
предметах” В то же время рисунки типа «реалистических» име—
ют точные аналогии в изобразительных памятниках скифо- -сак—
ского круга, например, на бронзовом зеркале из коллекции Фро—
лова, которое датируется около VIII B. до H. 3.22
Теперь обратимся к более дробным стилистическим признакам.
При всей разнице, которая наблюдается между изображеНиями с
«клювовидными» мордами и рисунками типа аржанских, нельзя
343

не заметить некоторых общих для этих двух тигюв деталей. Paa—
за показаны в ВИДе концентрического круга, частично выступаю—
‚ЩЁЗГО над линией __лба. Из этого выступа как бы вырастают. рога
H yum Форма уха практически идентична y ивображений обоих
типов. И те H другие имеют Ha холке подчеркнутый угловой вы—
с_.туп У изображений с «клювовидиыми» мордами этот выступ
имел композиционное значение: благодаря ему вереницы оленей
удачно сочетались между собой, так как изгиб шеи заднего жи—
вотного вписывался в изгиб спины переднего. Затем, утратив свое.
композиционное значение, этот выступ продолжает какое-то время
существовать в качестве реликтового признака H Ha изображени-
я-х типа ар-Жаг-гскнх. “Однако в Саглы H в Пазырыке этого признака
уже нет. Нет его и на большинстве Западных образцов звериного
стиля, .и на Ближнем Востоке. Думается, что этот признак может
играть роль достаточно четкого индикатора принадлежности изо—
бражения к раннему этапу. Например, абрис бронзовой пряжки
в виде фигурки оленя из Уйгарака в точности повторяет все сти-
листнческие элементы изображений аржанского типа
Любопытные факты наблюдаются H при анализе пространст—
венного распространения отмеченных выше изобразительных осо—
бенностей. Западная граница ареала изображений оленей с «клю—
вовидными» мордами проходит по западным отрогам Алтая. Край-
ним западным из известных изображений подобного типа, Видимо,
является гигантская (до 4 M) фигура оленя на скале Бугытас в
тарбагатае”. Она еще сохраняет основные стилистические при—
знаки —— неестественно вытянутый узкий корпус, изгиб шеи, «клю-
вовидная» морда, —— хотя, вмесТе с тем, здесь уже заметны и зле-
менты вырождения: нет того безукоризненного изящества, которое
свойственно изображениям на иволгинском, уш‘кийн-увэрском и
других олеиных камнях. Значительная серия рисунков оленей с
«клювовидными» мордами известна теперь H среди рисунков на
скалах Алтая H верхнего Енисея“.
Рисунки аржанского типа «уходят» значительно дальше на
запад, чем изображения Оленей с «клювовишгыми» мордами. Из
приведенных в таблице 1 рисунков очевидно несомненное стили—
стическое сходство изображений аржанско- майэмирского типа с
наскальными рисунками лосей из Бураты (Алтай),_Ха_нтау (Цен.-
тральный Казахстан), Каратау (Южный Казахстан) и —__—- осо—
бенно поразительная аналогия — из Ур— Марала (Таласская 110'-
лина). Если бы это были не петроглифы, а изображения на мел-
ких збЛбтых, бронзовых и иных «движимых» Вещах (как,
например, пряжка в виде оленя из Уйгарака), трудно было бы
доказать их местное, а не имітортное происхождение Но по от—
ношению K таким памятникам, как наскальные рисунки,. это пол-
ностью исключается в силу их «недвижимости». СлеДОВательно,
344

перемещались“ не вещи, а люди, владевшие данной художествен-
ной традицией, данным ‚стилем.
Рисунки из Ур- Марала позволяют дополнить представление
об изображениях аржанского типа другими изображениями, по-
ложение которых в ряду произведений скифо- сибирского ‚звери-
ного стиля было не вполне ясным. Это, прежде всего,-›` выполнен-
ные в той же манере изображения бЫ-ка. Саяно-алтайскому ре-
гиону не свойственны изображения быка в 'скифо-сибирском
зверином стиле. Об этом писал еще С. И. Руденко: «Нет изобра-
жений быка или яка, хотя изображения последнего известны на
скифо сибирских золотых бляхах, часть из которых, впрочем, от-
носится к более позднему времени”. Добавим, что известные
бронзовые фигурки быка в скифо- сибирском стиле происх0дят с
Иссык- Куля26 Стилистически бык из Ур- Марала полностью «впи-
сывается» в аржанско- майэмирский вариант звериного стиля В
этом нетрудно убедиться, если мысленно «заменить» на рисУнке
1, Ю бычьи рога маральими H выпрямить шею. Но семантически
бык, по- видимому, является местным, семИреченским образом
Интересна также фигурка медведя с длинными когтями из Ур-
Марала Если y этой фигурки мысленно удлинить корпус 11, He
меняя основных стилистических признаков (морда, у`хо, глаз,
зубы, Изгиб когтей, линии крупа, HJIeHa H Hp.,) изогнуть ее _по
крхгу, раЗвернув голову наза‘д (см. рис 1, II), то получится
почти точная копия аржанской бронзовой бляхи B виде свернув-
щейся пантеры. Очень близко к аржанскому H т`ора- -хемскому27
изображение кабана из Ур Марала (рис 1; 12), хотя здесь 'на-
блюдаются явные искажения, причем такие, какие полуЧат'отся
при механическом воспроизведении полузабытого ИСХОДНОГО `об-
разца, что тоже является дополнительным свицеТельством рас-
пространения этого стиля с Востока на Запад, а не Наоборот.
Крайними западными проявлениями арЖанско- майэМИрского
варианта скифо- сибирского звериного стиля следует, по- видимому,
считать изображения лосей на Жаботинских пластинках28 H H30-
бражение козла на штандарте из Ульского кургана29.
_ К числу изображений раннего этапа скифо-сибирского звери-
ного стиля следует, вероятно, также отнести даЛеко стоящие друг
от друга B пространстве, но чрезвычайно близкие по стилюна-
скальные рисунки лошадей с Оглахтинской писанины (Енисей),
наскальные изображения козлов с Иссык- К-уля (Чолпон- Ата).
Празда, они несколько своеобразны в сравиении с аржанскими.
НО это своеобразие опять же скорее семантическое, чем стили-
стическое. В самом деле, если произведить сравнение по ОТДеЛЬ-
ным элементам -— глаза; уши, ноги, угловой выступ на холке H
др. ., — то окаЖется, что они практически идентичны. “Различия
образуются не за счет самих элементов, а за счет изменения их
положения на рисунке Если например, ноги аржанского или ур-
345

маральского оленей развернуть вперед под углом примерно 60°,
а корпус немного вытянуть по горизонтали, они совпадут с из0‹
бражениями из Чолпон-Ата и Оглахты практически полностью-
Рассмотренные примеры хотя и немногочисленны, но. показа-
тельны- Размеры статьи не позволяют привести большое количе-
ство примеров подобного рода, хотя они есть и хорошо знакомы
специалистам по Скифо-сибирскому звериному стилю.
Подводя итог, можно сказать, что развитие скифо-сибирского
звериного стиля B первом приближении представляется возмож—
ным подразделить на три пространственно-временных варианта:
позднекарасукский, аржано—майэмирский н саглынско-лазырык-
ский. Названия этих этапов не противоречат названиям фаз, пред-
ложенным М. П. Грязновым: аржанско-черногоровская, майэмир—
ско-келермесская и пазырыкско-чертомлыкская. Они просто не
претендуют на охват памятников западных районов и отражают
изменчивость в изобразительной традиции, а не B наборах ору-
жия и конского снаряжения. Для последних, по-видимому, долж-
ны быть характерны более высокие темпы изменчивости, чем для
изобразительных традиций.
Позднекарасукский вариант скифо-сибирского звериного стиля
локализуется B пределах между западным Алтаем и Прибайкаль-
ем. Аржаиско-майэмирский постепенно распространяется на запад.
проникая B Среднюю Азию и достигая ‚в ощельных случаях При-
кубанья и Приднепровья. Саглынско-п-азырыкский распространя-
ется еще дальше и-плотнее B Южное Приуралье, нижнее По-
волжье и B Причерноморье, но здесь он постепенно поглощается
и перерабатывается скифо-греческим искусством, передающим,
вероятно, B общем те же семантические сюжеты более богатыми
с точки. зрения европейской культуры изобразительными средст-
вами. Многочисленные реминисценции звериного стиля-можно на-
блюдать B искусстве гунно-сарматских, кельтско-германских куль—
тур и даже B искусстве викингов30.
Думается, что пересмотр вопроса об истоках происхождения
и путях распространения скифо-сибирского звериного стиля, иод-
крепленный серией радиоуглеродных датировок Аржана, приведет
к общему сдвигу в древ'ность всех датировок скифо-сакских па-
мятников, особенно восточных районов, не менее чем на сто лет.
1 Грязнов М. П. К хронологии древнейших памятников ранних кочевни-
ков. — Успехи среднеазиатской археологии. Вып. 3, Л., 1975; Гряз—
нов М. П., Маннай-Оол М. Х. Курган Аржан по раскопкам 1973——
1974 гг. — Ученые записки ТНИИЯЛИ, вып. XVII, Кызыл, 1975.
2 Кызласов .П. Р. Уюкский курган Аржан и вопрос о происхождении
сакской куЛьтуры.—СА, 1977, № 2, с. 69—86; Песков А_ М. Киммерийъ
ские мечи и кинжалы и происхождение скифского ‚акинака.—1П Всесоюзная
конференция «Искусство и археология Ирана и его связь с искусством народов
СССР с древнейших времен». М., 1979, С. 47—49.
346

3 Шер Я. А. Петроглифы Средней и Центральной Азии. М., 1980.
4 Из последних обзоров см.: Ильинская B. A. Современное состояние
проблемы скифского звериного стиля.—Скнфо-еибирский звериный стиль в ис-
кусстве народов Евразии. М., 1976, с. 9—29.
5 Древнее искусство. Памятники палеолита, неолита, бронзового и железного
веков на территории Советского Союза. Л., 1974, с. 30.
° Грязнов М. П. Указ. соч., с. 9. _ .
7 Фарм аковс'кнй B. B. Архаический пери0д в России.—МАР, 34, СРЮ,
1914; Ростовцев М. И_ Скифия н Боспор. Л., 1925. Впоследствии М. И. Ро-
стовцев отказался от гипотезы o ближневосточном происхождении звериного
стиля.
3 Godard A. Le trésor de Ziwiye. Haarlem, 1950; Артамонов M. И.
Сокровища саков. М., 1973, с. 219—236; Членова Н. Л. Происхождение и
ранняя история племен тагарской культуры. М., 1967, с. 110—114; Члено-
ва Н. Л. Хронология памятников карасукской эпохи. М., 1972, с, 132,
9 Луконин В. Г. Искусство древнего Ираиа.‘ М., 1977, с. 25.
‘0 Артамонов М. И. Указ. соч., с. 219.
” M 11 SC а ге1 1 а O. W. «Ziwiyé» and Ziwiye: The Forgery of a Provenrense.
—Journal of Field Archaeology, 1977, № 4, р. 197—213.
‘2 Там же, с. 211. ' .
‘3 Ghirshma n R. Tombe princiére de Ziwiyé ef 1e debut L’art animalie‘r
scythe. Paris, 1979.
” Там же, с. 29.
‘5 См., например: Руденко С. И. Искусство Алтая и Передней Азии (се-
редина 1 тыс. до н. э.). М., 1961. _
‘5 Barnard Р_ A propos des bouterolles‘ de fourreaux achéménides. —
Revue archéologique, 1976, № 2..9. 244.
‘7 Из последних сводок см.: Савинов Д. Г., Членова H. Л. Западные
пределы распространения оленных камней и вопросы их культурно-этнической
принадлежности. — Археология и этнография Монголии. Новосибирск, 1978,
'с. 72—94; Кубарев В. Д. Древние изваяния Алтая (олениые камни). Ново-
сибирск, 1979;
‘3 Волков В. В_, Новгородова Э. А. Оленные камни Ушкийн-Увэра
(Монголия). — Первобытная археология Сибири, Л., 1975, с. 78—84.
‘9 Волков В. В: Бронзовый и ранний железный век Северной ‘Монголии.
Улан-Батор, 1967. '
2° Там же, с. 80.
-2' Волков В. В?, Новгородова Э. А. Указ. соч., с. 82, рис. 2; Чле-
нова Н. Л. Хронология памятников…. табл. 9, рис. 4. _
” Грязнов М. П. Памятники майэмирского этапа эпохи ранних кочевни-
ков на Алтае. — КСИИМК, XVIII, М..—Л.„ 1947
23 Аманжолов С., Аманжолов A. C. Писаницы (петроглифы) на
скалах Бугытас. — Вестник АН Казахской ССР. 1956. № 4. .
“ Куба рев В. Д. Указ. соч., табл. Х1, XVII; Дэвлет M. A. Петрогли-
фы Улуг-Хема. М., 1976. табл_ 53. 73 и др.
25 Руденко С. И. Горноалтайские находки и скифы. М.—Л., 1952, с." 156.
25 Артамонов М. И. Указ. соч., рис. 50.
27 Дэвле’т М. А. Указ. соч_, рис. 19, 2.
23 Вязьмитина М. И. Ранние памятники скифского звериного стиля. —
СА, 1963, № 2, с. 160 и сл.
29 Древнее искусства..., рис. 35.
3° L а s z 1 6 G. The-Art of the Migration Period. Budapest, 1974; Jettm a r K.
Art of the Steppes. New York, 1967; Foote R. G," Wils on D. M. The Viking
Achievement. A Survey of the Society and Culture of Early Medieval Scandinavia.
New York, 1970. '
347

Марсель Я НКОВИЧ
(Венгрия, Будапешт) .
` »
МИФИЧЕС-К'ОЕ животное НА звездном НЕБЕ
СогЛасно древнему поверь—ю, зафиксированному B средневеко-
.вь-тх хрониках, венгерский народ произошел от Мадьяра, одного
из 6J111311e110B- сЫновей самки мифического животного.
. ЭтОт миф 3_30J1y1_1111BaeT особого внимания B связи с тем, что
6'11 11111110110 известен B Северном 110J1ymap1111. Варианты его рас-
‚пространены среди большинстВа этнических групп Сибири 11 Цен-
тральной Азии На него претендуют также финно- уг'ор'ские народ—
ности Этот миф Хорошо 113BecTe11 китайцам и соседствующим с
1111M моих—слим O11 вошел B индийский эпос Об этом свидетель-
‚ствуетсоответствующий эпизод из Рамаяны. В Переии этот миф
передает Фирдоуси —— это одно из приключений Рустама в его
'«К'ниге Царей>>. Этот миф был известен кочевникам в период Ве-
‚никого. переселения народов В древттегреческой мифологии он
встречается B десятках вариантов и является существенным эле-
ментом религии кельтов — соседей скифов, которые поклонялись
оленю.- И, наконец, следы мифического животного приволят нас
на Американский континент к индейским культурам
Распространение и большое количество существующих варн,-
антов мифа 06 этой самке животного позволяют говорить 0 ней
как 0 символе B0 времени и пространстве Поклонение ей, рас-
пространенное в дбнсторическнй период, сохранилось B христиан-.
ских легендах и B фольклоре до недавнего времени.
Суть мифа, неизменная во всех вариантах, сводится к следу-
ющему: самка ___‚животного имеющая копыта и рога (иногда это
самец), на теле" которой видны знаки небесного происхождения—-
Солнце, Луна, Звезды и др, привлекает внимание двоих (Одного,
трех и более) братьев- охотников Преследователи могут прини-
мать образ медведя, росомахи или какого- -нибудь крылатого хищ-
Ника Увлекшись погоней, 01111 проходят через реку или морской
пролив и встречают своих будущих жен. В некоторых варйантах
самка оленя сама становится их женой., триняв. человеческий об—
3 4'8

лик, или каким-то другим способом помогает им обрести семью,
клан, нар0д, свою землю.
.Распространение различных вариантов этого мифа, черты, об-
щие для разных версий, композиционно-топографическое сходст-
во, их семантическая универсальность и данные ив различных ис—
точников доказывают, что «мир семантический» следует объяс-
нять через мир реальный. Точнее, давая литературное воплоще-
ние взаимосвязи хорошо Известных созвезднй, наблюдаемых в се-
верной части неба“, миф облекает в слова небесные явления. Он
описывает важную фазу ежегоцного обращения Солнца по кругу
Золиака, который служит основой определенных мифологических
систем.
Данные ученых Иогана Тури и Итконена, взятые из устного
творчества народа саами, служат отправным пунктом нашего ис-
следования. В работах Тури, снабженных пояснительными иллю—
страциями, говорится, что миф об этой самке животного по ле-
генде саами был начертан на небесах следующим образом: со-
звездие этого животного (у саами это лось) состоит из триады, в
которую вхоцят созвездия Кассиопеи, Персея и Возничего, при-
чем Кассиопея соответствует рогам, Персей — передним ногам,
а Возничий — задней части тела животного.
В этом отношении данные Итконена и Тури совпадают. По
данным Тури саамское название для созвездия Плеяд, которое
видно под названием Персея — Телячье Стадо, а Итконен “дает
название Круг Девы. В районе Урала Плеяды называют «Зимний
Дом Колдуна» и считают, что семь звезд созвездия —— это жили-
ще семерых детей Нуми Торема. Греческое слово «Плеяда» озна-
чает «стая голубей», и звезды созвездия рассматриваются там
как семь дочерей Атланта, спутниц Артемиды, увенчанной рога-
ми. Поэтому созвездие Плеяд считается небесным жилищем ми-
фических дев, к которым самка оленя (или другого мифичесКого
животного) приведит своих преследователей.
Оба финских автора отождествляют образы братьев-охотни-
ков со звездами созвездия Близнецов, которых саами назвали
«Бегущие на лыжах». Итконен говорит, что они обогнали даже
собаку (созвездие Малого Пса).
Ho это не единственные преследователи. За небесным живот-
ным гонится также Орион. Тури называет его Галла, а Итконен
дает ему имя Старца. Итконен отождествляет его'также с Вяй-
нямёйненом, охотником за оленями, героем Калевалы- Даже три
звезды Пояса Ориона, носящие имя Сыновья Галлы или Сын
Старца, причисляются к охотникам. И, наконец, к числу охотни—'
ков относится еще один — это Фавтна, саамский бог грома, при—
нимающии образ медведя. Его жилищу на небесах соответствует
созвездие Волопас («Волопас» иными словами «пасущий волов».
Здесь это слово может считаться синонимом «охотника за оленя—
349

мн»). Принимая во ВНИМаНИе передн-жение небесных тел, мы но-
жем убедиться, что это замечание не искажает смысл явления.
Конфигурации созвездий Кассиопеи, Персея и Возничего опреде-
ленно напоминает оленя, головой обращенного в. сторону движе-
ния. Орион, Близнецы, Малый Пес и Волопас в возрастающем
Порядке следует за Оленихой, передняя нога которой укёзЫвае'т
иа созвездие Плеяд. И, наконец, созвездие лося (саамское на—
Зван'ие для Триады Кассиопеи, Персея и Волопаса), орион и
Близнецы Частично или полностью накладываю’тя на млечный
П'утв. По ’однйм 'источниКам, самка опеня ‚пересекает ею в самом
УзкоммеСТе, т. е. переходит реку вброд. В уральских ‚же мифах
говорится о 'том', что преследованйе оленя ііройсхОдит на лЬіжах,
а МйечнЫй Путь- —-—— это лыЖня, Путь сЫнОвей Торема, Преследую=
щих северного оденя И 'т. д.
ЧТо КаСается северного оленя в эТом к‘он‘гек`сТе, To северный
олень, или карибу (канадский олень), —— это единственная разно-
видность оленя, чьи самки имеют рога. Огромные стада этих жи—
вотных во время ледникового пери0да доходили до, южных гра-
ниц теперешнего умеренного пояса как в Старом, так и в Новом
Свете-
Однако предстоит ответить еще на один вопрос. (Всего не-
сколько слов было сказано о Фавтне). Мы знаем, что созвездие
Волопаса —- это небесное жилище Фавтны‚ но ничего не было
сказано о его звездном образе. Мифологическая роль его очень
важна для более полного освещения содержания этого мифа. По-
этому мы рассмотрим этот образ подробнее.
Вернемся снова к Иогану Тури. Цитирую его в приблизитель-
ном переводе: «Boahje-Naste (Богие-Насте) держит небо. Когда
наступит последний день, Фавтна пронзит ее стрелой, небо упа-
дет… и тогда наступит конец света». '
Другой саамский миф ничем существенным не отличается,
кроме имен: Тиермес‚ бог грома, который мечет молнии из радуги
и преследует убегающую Миантас-Пирре. Когда он догонит“ жи-
вотное и поразит его, настанет конец света. Саами отождествля—
ют лук Тиермеса с созвездием Малой Медведицы. Поэтому ста-
новится вполне вероятным предположение, что Фавтна, или Ти-
ермес, принимающий образ медведя, соответствует` созвездию
Большой Медведицы Это предположение основано не только на
том, что созвездия Большой или Малой Медведицы соседствуют
друг с другом на небе, но также и на том, что Большая Медве-
дица следует за созвездием Лося и предшествует Волопасу. То
есть эти три следующих друг за другом созвездия можно рассма-
тривать следующим образом: покндающий свое жилище бог 'в об-
разе медведя начинает охоту за самкой оленя (у саами —— лося).
Из вышесказанного можно сделать вывод и о конце света. Малая
Медведица не может догнать созвездие Л_ося —- небесное вопло-
350

Шёнйе образа Миантас-Пирре или Богие-Насте. Если бы этО СЛУ-
чилось, то, с точки зрения древних саами, наступил бы конец
евеТа.
Отождествление охотящегося бога в образе медведя с— созвез-
дием Большой Медведицы подтверждается многими фактами.
Например, в некоторых уральских вариантах этого мифа охот-
никам соответствуют определенные звезды Большой Медведицы.
Медвежья песнь хантов, записанная венгерским исследователем
Иозефом Папаи, рассказывает о медведе, который гонится за ло-
сихой и ее лосятами. По другому, более древнему мифу, как го-
ворит Иозеф Папаи, ОДНИМ из братьев-охотников является рос-
сомаха — хищник, похожий на медведя и ранее считавшийся ОД-
ной из его разновидностей. Даже в эпосе Калевала, кроме Вяйня-
м'ейнена (созв. Орион), охотящегося за оленем, появляется охо-
тящийся медведь — Отсо, или герой в образе медведя.
Отсо можно представить символом и Малой, и Большой Мед-
ведицы. Он рожден на Дереве Вселенной и раскачивается в ко—
лыбели, прикрепленной к Полярной звезде. (Это является поэти—
ческим и тем не менее довольно точным описанием движения
Малой Медведицы вокруг центра Северного Неба). Повзрослев,
он покидает место, где родился (становится Большой Медведи-
цей), H охотится за Оленем («Созвездие Лося»)*.
Венгерский этнограф Арнолщ Иполаи утверждает, что слова
Отсо H Отава, финские названия созвездий Большбй H Малой
Медведицы, имеют общий корень.
По словам Геза Рохейма, чтобы более полно осветить миф в
целом H доказать вышеизложенные предположения, очень важно
рассматривать этот миф как отражение разделения племени на
две части в зависимости от избранного тотема. Ф.. Энгельс в
своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и го—
сударства» пишет о том, что племя североамериканских индейцев
сенека делилось на две части с тотемом медведя и с тотемом
Оленя.
Подойдем к этой проблеме с другой стороны H рассмотрим
внимательно бубен шамана селькупов. Корпус его украшен по
кругу двенадцатью выступами, а поверхность бубна покрыта ри-
сунками._По вертикали ее пересекает Дерево Вселенной, слева
от него изображено Солнце, а справа — Луна. Такие рисунки
очень характерны для древних изображений неба.. Ниже солнеч—
ного диска наХОДятся нарты, а в них видна фигурка человека. В
одной руке человек держит хлыст, а в другой — поводья, которые
“пересекают Дерево Вселенной и охватывают шею стройного се—
I
"' Созвездие Лося — саамское название созвездий Кассиопеи, Персея и Воз-
ничего и в дальнейшем будет употребляться для обозначения этих трех со—
ввездий.
35.1

верного оленя с рогами на голове (Надо понимать, что это самка
оленя). Она изображена под Луной, а под Деревом Вселенной,
слева и справа от него мы видим по три крошечные человеческие
фигурки.
Для начала можно сказать, что для охотников, пришедших к
скотоводству, приручение оленя и езда в оленьей упряжке яви—
лись актуализацией мифа (расстояние между чеЛовеком в нартах
и оленем так же постоянно, как и между мифическим охотником
и пресЛедуемым животным или как между Большой Медведицей
и «Созвездием Лося»).
На основании работ Рохейма можно предположить, что ри-
сунки на бубне передают миф, отражающий происхождение пле-
мени и внутриплеменную структуру, основанную на кровном род—
стве. Человек в нартах изображен слева, где и Солнце, и, вероят—
но, служит символом ОДНОГО из предков. Олень находится справа,
где Луна, и является символом другого предка. А две маленькие
группки из трех фигурок —— это их потомки или племя, разделен—
ное на две части. Это интерпретация не противоречит описаниям
Тури и Итконена. По мифу саами, два поколения охотников пре-
следуют два поколения оленей. -
Если рисунок ”на бубне спроецировать на карту Северного не-
ба таким образом, чтобы точка пересечения пОводьев и Дерева
Вселенной совпала с Полярной звездой (в центральной точке
Северного неба), а олень —— с созвездиями Кассиопеи, Персея и
Возничего, то мы увидим следующую картину: кромки бубна с 12
выступами приблизительно совпадает с кругом Зодиака, нижний
и верхний конец Дерева Вселенной -—- с точками пересечения
Млечного Пути с кругом Зодиака, человеческая фигурка в нар—
тах ——- с Большой Медведицей, а две маленькие группки. людей
совпадут с другими созвездиями, олицетворяемыми мифом саа-
мн. Легко проследить, что это совпадение не случайно.
Десять самых ярких звезд Большой Медведицы, семь из кото—
рых расположены в форме ковша, составляют конфигурацию, на-
поминающую нарты или сани (у венгров это «ОбпебізиеКёг», а
«Стопсбі» значит «повозка»). Шест у этой «повозки» соответствует
хлысту, изображенномуна бубне, каркас приходится на сиденье
нарт, отмеченное на бубне особыми линиями. Напротив «шеста»
три звезды, образующие острый угол, можно принять за заужен—
ную часть парт. Значение слова «Отава», финского названия этого
созвездия передает смысл такого сравнения. «Отава» значит ост-
роносый, заостренный, копье, Шип, вертел, частокол и т. д. Закреп—
ление за символом «Отава» значения «заостренный» в данном
случае основано на том, что любой заостренный предмет движется
в том направлении, куда указывает его острие-`В нашем случае
заостренная часть небесных нарт указывает в- направлении их
движения, т. е. обращения вокруг Полярной звезды.
352 x

Предположение же, что Полярная Звезда совпадает с точкой
пересечения повщьев и Дерева Вселенной, можно обосновать не
только тем, что это центр Северного неба. Следуя направлению и
расположению ПОВОДьев, нарисованных на бубне, можно соответ-
ственно провести прямые линии на карте звездного неба. Они
пройдут между звездами Кассиопеи и Большой Медведицы через
Полярную звезду, которая будет находиться на середине этих
линий. Эти линии могут пройти, например, между двумя самыми
яркими звездами этих созвездий —— Гаммой Кассиопеи и Гаммой
Большой Медведицы. Известно, что в европейских школах детей
учат отыскивать Полярную звезду. Для этого им предлагают про-
вести воображаемую прямую от Большой Медведицы. Селькупы
могли придавать“ такое значение Кассиопее, и не только они.
_ В некоторых мифах говорится, что на рогах оленихи сияла
звезда. Саами считают, что на ее рогах держится небесный свод.
Хорошо известно, что, согласно древним верованиям, опорой не-
босводаібыла Полярная звезда, названная Погиа Напа, которую
финны связывают с образом Богие Насте.
Марийцы называют Полярную звезду Оленьей звездой, так
как она сияет на рогах оленихи. Подобным же образом произо-
шло венгерское название «Медвежья звезда» в старинном вен-
герском стихотворении. Его содержание можно передать прибли-
зительно так: «На темном небосводе высоко над головой сияет
созвездие Медведя. Эта Медвежья звезда указывает путнику его
унылый путь». (В этом контексте ПОД «Созвездием Медведя» под-
разумевается Малая Медведица, в состав которой вх0дит Поляр-
ная звезда. Она может служить ориентиром, так как всегда на-
ходится на одном и том же месте).
И конечно, для венгров существовала связь. между *Полярной
звездой и образом самки `оленя. Доказательством может служить
существование распространенного названия — Оленья дорога, или
След Оленя. Согласно данным Иполаи, так называется менее яр-
кий участок созвездия Жирафа. Это созвездие находится между
Полярной звездой и созвездием Персея (которое соответствует
передним ногам Оленя). -’
B 1961 г. в Одном из древних захоронений в Трансильвании
были найдены глиняные таблички с пиктограммами, которые
можно отнести к 111 тыс_. до н. э. Рисунок на Одной из табличек
очейь напоминает изображение на бубне шамана селькупов. Это
можно объяснить только тем, что табличка с пиктографической
надписью, так же, как и рисунок на бубне, но совершенно неза-
висимо от него, является миниатюрной картой неба.
По вертикали…„и по горизонтали глиняный диск пересекает две
линии, образуя крест. Вертикальная линия доходит до круглого
отверстия, через которое, очевидно, продевали веревку, чтобы под-
вешивать диск. На основании многочисленных аналогий это от—
353

верстие можно принять за Солнце, которое сияет на вершине Де-
рева Вселенной“. ' =
В левой верхней части диска можно рассмотреть знак, напо-
минающий квадрат. На бубне в этом месте находятся нарты, а
на карте неба —- Большая Медведица. Справа от этого знака ви-
ден другой, напоминающий латинскую букву «D». OH может сим-
волизировать как согнутый лук, так и загнутую носовую часть
нарт. .
B верхней правой части находятся четыре овальных знака, по-
хожих на латинскую «D» или «О». Второй из них украшен ри-
сунком, символизирующим рога. Первый овал вполне может озна-
чать созвездие Возничего, второй —— созвездия Персея и Кассио-
пеи, а два других могут служить обозначением созвездий Плеяд
и Овна, котбрые движутся впереди «Созвездия Лося».
В левом нижнем углу находится знак, напоминающий два
Лука, соединенных Вместе, что может обозначать созвездие Близ—
нецов.
В правом нижнем углу ясно видны два знака, один из кото-
рых определенно напоминает Орион, а другой —— созвездие Тель-
ца, T. e. животное, несущее Солнце на своих рогах. В тот перибд,
называемый «Веком Тельца», поклонение этим двум созвездиям
Доминировало на территории от Египта до Индии.
И, наконец, что очень важно, знаки на табличке располага-
ются по порядку слева направо, что соответствует направлению
движения звезд на небе. Мою теорию подтверждают факты, взя-
тые также из греческой мифологии.
Греческая“ богиня Артемида, принимающая образ оленя, яв-
ляется героиней олного из мифов о подвигах Геракла, самого рас-
пространенного мифа об Олене. Артемиду можно отождествить
с самкой оленя, которую преследует герой; Спутницы АртеМИДы ——
это дочери Атланта Плеяды. Согласно мифу Орион преследует
ПлеЯд, и Артемида высылает против него быка (созвездие Тель-
ца). Согласно другому Мифу сам Зевс преследует одну из Плеяд,
которую Артемида превращает в самку оленя, чтобы спасти от
преследования. Тщетна попытка спасти деву —— Зевс догоняет ее,
у них рождается сын.
Из перечисленных примеров следует, что если у греков нашлось
место среди звезд для Артемиды, то это не что иное, как созвездия
Кассиопеи, Персея и Возничего.
Об Орионе следует говорить огдельно. В Месопотамии это со-
звездиеотождествлялось с образом Нимруда, библейского царя-
охотника. Согласно венгерским средневековым хроникам Менрот,
отец близнецов—охотников и библейский Нимруд —— ОДИН и тот
же образ.__Это предположение ПОДтверждается тем, что по веро—
ваниям финно-угбрских народов и в Месопотамии образу одного
из охотников псупругов богини в образе оленя соответствует со?
354

звездие Орион.
Кеты и некоторые тюркские народности дали несколько дву-
смысленное название созвездию Орион —— Оленья Голова, что
может означать как «голова оленя», так и «вожак стада оленей».
Оба значения одинаково древние, а такие названия, как Старец
и Сыновья Старца, могут означать, что соответствующий персонаж
является главой мифического рода.
В мифах угорских племен, живущих на Оби, звезды созвездия
Орион называются «Останками Оленя», т. е. это две ноги шести-
ногого оленя, отрубленные охотниками. Такая интерпретация
вполне логична, так как Олень, воплощенный в «Созвездие Лося»,
вращается впереди Ориона.
Кеты и некоторые тюркские народности Пояс Ориона называ—
ют Тремя Оленями. Три Оленя — это сыновья Галлы или Старца.
Такие названия свидетельствуют, что не только преследуе—
мые, н-о и преследователи могли принимать облик Оленя. И это
вполне логично. Если мать и ее дочери обращаются в самок оле-
ня, то почему бы и отцу с сыновьями не обратиться в оленей-
самцов? (Это объясняет многие противоречия мифа, как— мы уви-
дим далее).
Можно легко доказать, что такие, на первый взгляд, разные на-
звания, как Пояс Ориона, Сыновья Галлы, «Останки Оленя»,
имеют между собой связь и некоторое общее значение. Меч Ка-
лева у эстонцев, Коса Вяйнямёйнена у финнов, ножи Колдуна y
вогулов — все это синонимы Пояса Ориона и эвфемизмы для обо-
значения отцовского фаллоса, который заключает в себе будущих
сыновей в виде семени. П0добным образом и «Наседка» (Fidstyuk
-— венгерское'название созвездия Плеяд) заключает в себе цып-
лят, т.__е. звезды созвездия в качестве приМечания следует ска-
зать, что венгерское «РаПоз», что значит «меч», и греческое
«phallus» имеют общее происхождение“).
Я полагаю, что все вышесказанное говорит о равном значении
мифологической роли Ориона и Большой Медведицы. Венгерский
этнограф Текла Деметер подходит к этой“ проблеме с другой
стороны.
Согласно его теории «олениха», кроме уже перечисленного,
означает животное, впряженное в солнечную колесницу. Рога ее
могут символизировать лучи Солнца. Кроме этого, олениха может
быть символом зимнего неба; т. е. части его вицимой вокруг точ-
ки зимнего солнцестояния, что нашло отражение в поэзии венгерд
ских и восточно—европейских менестрелей.
Мне кажется, что мы имеем дело не с одним и тем же жи-
вотным. Несущее Солнце и увенчанное сияющими рогами живот-
ное —— это, скорее всего, воплощение Тельца, который виден ниже
созвездия Лося. В древних венгерских сказаниях олень всегда
встречается наряду с быком, и, вероятно, последний является тем
355

мифическим животным, которое называли «Чудесным Оленем»
(«Miraculous Stag», где слово «Stag» значит «олень-самец», По
венгерски — «Csodafiu-szarvas», «Fiu» значит «сын»). Кроме
этого, в IV—II тыс. до н. э. созвездие Тельца, ОДНО из созвездий
30диака, служило воплощением образа- животного, несущего
Солнце.
Образ Оленихи, как символ зимнего неба, может соответство-
вать Созвездию Лося. Во—первых, это созвездие и окружающие
его звезды можно увидеть только зимними ночами. Во-вторых, на
рогах ее сияет Погиа Напа. Pohja Napa '— финское название По-
лярной звезды и, кроме этого, оно ‚значит — Север, т. е. место,
где спрятано умершее Солнце во время зимнего солнцестояния.
Другими словами, звезда на рогах оленихи, будущей матери, сим-
волиЗИрует новое рОЖДение «Чудесного Оленя», т. е. Солнца
(«Pohia Napa» значит «Центр Севера», но венгерское слово «Nap»,
означающее «солнце», идет от финнского корня. Бернат Мункажи
говорит, что первоначальная его форма была «naj-pi», что значит
«сын женщины»).
Я хочу процитировать еще одного венгерского автора — Гюля
Ласло: «На скифских рисунках олень изображен идущим —— ноги:
его нарисованы прямо под туловищем. Эта“ поза и движение оленя
многократно повторяются на азиатских, украинских, венгерских
археологических находках. Тем не менее смысл остается пока не-
разгаданным».
П0добных изображений всегда было множество, и нужно за-
метить, что олень почти всегда выглядит одинаково. Он всегда
движется слева направо, как и идущий олень, изображенный на
бубне шамана, или как созвездия Лося и Тельца.
И, наконец, я хотел бы отметить, что в другой своей работе я
попытался доказать, и думаю, небезуспешно, что Дерево Вселен—
ной — это не что иное, как символ Млечного Пути. Созвездие
Лося пересекает Млечный путь, а на многочисленных ‚рисунках
изображен олень, бегущий мимо Дерева Вселенной — это док a»
зывает мое предположение, и число примеров можно значительно
расширить. `
В заключение мне прИДется остановиться на фактах, противо-
речащих моим выволам. Согласно другому уральскому варианту
этого мифа, охотники, стрелы, пущенные ими, и олениха — все
вместе составляют созвездие БольшОй Медведицы. По другому
варианту этого мифа, где Орион носит название «Останки Оленя»,
самке животного соответствует Большая Медведица, а Арктур —
самая яркая звезда созвездия Волопаса, представляет охотника.
Самка Северного Оленя из «Медвежьей песни» вогулов также
отождествляется с Большой Медведицей, а ее оленята — это со-
звездие Плеяд. Есть еще один вариант, в котором олениха отож—
дествляется с Большой Медведицей, хотя она обращена головой
356

назад и движется задом наперед.
Если космические явления брать за основу какого—нибудь ве-
рования, то вышеупомянутые факты должны либо быть признаны
частично неверными, либо по-другому истолкованы.
Во—первых, созвездия должны приобретать свой литературный
символ, т. е. в порядке следования друг за другом в направлении
движения так, что движение «останков оленя» впереди оленихи
теряет смысл. Также маловероятно, что между оленихой и ее
оленятами может быть такое большое расстояние, как между
Большой Медведицей и Плеядами, а также и то, что олениха
может убегать от преследователей, пятясь задом наперед.
Наконец, если Млечный Путь — это «лыжня сыновей Торе—
ма», преследующих Северного Оленя, то как можно объяснить
тот факт, что Большая Медведица следует позади охотников?
Во—вторых, принцип группирования звезд в созвездии пример—
но Одинаков везде и всегда, как при оформлении созвездий Се—
верного неба, так и Южного, где созвездия получили названия
позже. Это же относится и к более удаленным созвездиям, види—
мым'только в телескоп. Одна или две звезды получают самостоя-
тельное значение очень редко. Даже Полярная звезда не явля-
ется исключением. Созвездие состоит из большего количества
звезд. Исключением являются лишь множественные персонажи,
так же как и Близнецы, или Плеяда, или персонаж, символизи-
рующий созвездие, должны иметь сложное значение. И, наконец,
расположение звезд в созвездии ничем не напоминает образ или
предмет, имя которого носит.
И, в—третьих, непонятным остается то обстоятельство, что такие
противоречащие друг другу верования возникли среди урало—си-
бирских племен. Видимо, первоначально они были более или ме-
нее 0днор0дны, а затем разошлись, сЛедуя различными путями
развития культур.
Тем не менее во всех вариантах присутствует неизменный эле-
мент — Большая Медведица — основной персонаж мифа, но не в
качестве преследуемого, а как преследователь. Многие данные
подтвержцают, что в качестве преследователя и будущего супруга
оленихи символов Большой Медведицы может являться олень—
самец. Таким образом, легко представить себе, что могло прои—
зойти смешение образов оленя—самца, преследующего самку, и
преследуемой оленихи. Можно привести много аналогий, подтвер-
ждающих это предположение, взятых из позднейших интерпре-
таций этого мифа. Таким образом можно объяснить тот факт,
что с течением времени персонаж, символизирующий Большую
Медведицу, кое—где меняет свой пол.
Пр имеча н не: В переводе с венгерского я использовал слово «миф» там,
где в оригинале встречается слово «monda». «Миф» значит «слово», a «толпа»
н ЭГО финно-угорские аналоги ОЗНЗЧЗЮТ «речь».
357

Н. M. ЕРМОЛОВА, канд. биол. наук
Институт археологии АН СССР
(Ленинградское отделение)
K ВОПРОСУ ОБ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ИЗОБРАЖЕНИЙ
-ЖИВОТНЫХ
Трудно переоценить роль живОтных в жизни человека, который,
собственно, и стал— то человеком потому, что, добывая животных и
питаясь их мясом, не имел морфологических адаптаций хищника.
Роль когтей и зубов играли для него орудия, а высоко развитая
высшая нервная деятельность способствовала развитию как тех-
ники производства охотничьего оружия, так и приемов охоты. На
формирование того или иного типа охотничьего или скотоводче-
ского хозяйства, помимо социальных факторов, большое влияние
имели экологические условия, обусловливающие ведущую роль
отдельных видов диких и домашних животных как объектов до-
бычи или разведения.
Если в неолитическую эпоху на юге Сибири заселялись в oc«
HOBHOM лесные территории, то в эпоху бронзы происходит осваи-
вание открытых горных склонов и лесостепных пространств. Среди
объектов охоты преобладают не таежные ВИДЫ — лось и медведь,
а обитатели лесостепей и гор —- кабан, благор0дный олень, гор-
ный козел и косуля.’ Изображения этих животных украшают раз-
личные бронзовые изделия того времени.
Исключительно важное значение в искусстве сибирских скифов
представляет образ благородного оленя. Если время появления
его хорошо фиксируется, то место, откуда он появился, и причина
его появления до сих пор дискуссионны. Не имеется однозначной
интерпретации и позы, в которой обычно изображается олень:
с подогнутыми ногами, — говорят одни, хотя большинству иссле-
дователей импонирует определение «в летящем галопе» и даже «в
летучем галопе» То есть считается, что олень изображен быстро
бегущим в стадии «полета» над землей (рис. 1).
Для выяснения функционального значения наиболее часто изо—
бражеНной позы благородного оленя рассмотрим типы бега п_а-р
нокопытных млекопитающих: скоростной, прыжково- скоростной и
прыжковый’. Самым экономичным и быстрым бегом является такая
358

Рис. 1. Олень с подогнутыми ногами или «в летящем галопе».
форма движения, когда нет выноса тела вверх и в. связи с этим
переноса центра тяжести. Центр тяжести занимает примерно одно
и то же место при-беге и практически при этой форме бега нет
стадии свободного полета. Такой тип бега развивается лишь на
открытых пространствах и свойствен сайге- и северному оленю.
Чем выше выносится’тело вверх при беге, тем длиннее стадия
сво60дного полета, но сокращается скорость ..бега и уменьшается
выносливость. ‘
При прыжково-скоростном типе бега, свойственном, благород-
ным оленям, косулям, ланям и баранам, имеется две стадии сво—
бодного полета. Первая стадия, когда животное отталкивается
задними ногами, при этом передние вытянуты вперед (рис. 2).
Затем передние ноги опускаются вниз, задние — сильно псдби-
раются и заносятся вперед, и перед их приземлением на короткое
время отрывается конечность. Ho этот момент очень короткий,
ПОДжата только одна передняя нога (рис. 3). Ясно, что не в этой
стадии полета изображен скифский олень.
Вторая стадия (свойственная козлу), когда животное изобра—
жено в прыжковой форме бега. Ноги его вытянуты вперед и на-
зад (рис. 4). Затем передние ноги опускаются, задние выносятся
вперед, _и от толчка передних козел опять отрывается на короткое
359
_

.п.—Фиби
сиошцоюошо …Ёцшэо I ю x5383: в..—ФФ ::.…. щощвооцожоёщоёёддд .N ‚оч—пн
360

35.1

времЯ от зеМли. Но положение Hor его с преднЛечьямрь направ—
ленными назад, не представляет ничего общего с положением ног
изображенных Оленей.
Рис. 4. Прыжковый тип бега- (козел); а и б — стадии свободного полета.
Более правильно позу оленей с педогнутыми ногами называть
лежащей, а не летящей. Козлы, “изображенные в такой же позе
(Ближний Восток), лежат по бокам от священного дерева, носом
к нему (значит, не летят). Действительно, летящий .олень изобра-
жен B деревянной скульптуре (рис. 5) H3 naSprbIKa2. Это сво-
60дная стадия полета оленя при Прыжке (рис. 6). Передние ноги
подогнуты, а задние откинуты. Такая же поза при прыжке у ба-
рана (рис. 7). козла она несколько иная — передние ноги вы-
тянуты вперед У(р.ис 8). Но изображение оленя в позе полета
малоудобно в употреблении из- за торчащих ног. Как уже было
сказано выше, скорость бега при прыжково- скоростном типе,
свойс‘гвенном благородному оленю, значительно уступает скорост-
ному типу, свойственному лошади, и утомляется благородный
олень быстрее. Это позволило с появлением верховой езды устра-
ивать загонную охоту на благородных оленей верхом на лошадях.
Возможно, этим и объясняется массовое появление изображения
благородного оленя у племен, обитавших. на открытых простран-
ствах Евразии"; a. He только их тотеминескими представлениями.
При таком типе охоты благор0дный олень на открытых простран-
ствах был быстро выбит, и хотя как вид H сохранился в горных
362

Рис. 5. Благорбдный олень вега;
дни свободного полета (скульптур:
нос изображение).
Р‘ис. 7. Баран в стадии полета.
районах Южной Сибири, но потерял свое промысловое значение
уже к таштыкскому времени. Изображения его исчезли.
Загонная охота на оленей с применением верховых лошадей
изображена на хорошо всем известной Боярской писанице (рис. 9).
Эта сцена интерпретировалась в литературе как стадо домашних
северных оленей, подгоняемое пастухами к поселкуз. Такое объ-
яснение неверно, если взять во внимание ландшафтные условия
Минусинской котловины. К тому же М. П. Грязнов в свое время
обратил внимание, что большинство из изображенных оленей без-
рогие, а y северных оленей и самки рогаты, значит, большинство
должны быть рогатыми.
Здесь же изображены бараны в «летящем» галопе, а рЯДом
с ними два козла —— стоящие (рис. 10). Бараны, естественно, не
могут быть «летящнми». Корову, судя по псдогнутым ногам, тоже
можно интерпретировать как «летящую», Однако очень трудно
368

364

Рис. 10. Лежащие бараны и стоящие козлы (фрагмент Большоіі
__._________.___..___._..____` _
ы5„&№тт№ @@@
59501 Ё %% ` ‚
OW
№ #. ._
4*
d
H
‚« …
ЁЁДЖЁКККЫЫКЧЫК
...—..— ....„‚_..__.. ‚_.-__... . ___. .
'— _—
Гис. 9. Больше… Боярская пис-„плиз….
l
___
Бояр-
ской писаницы).
—---—-—-'т_—"— . “'*'—_в_" __
___—‚___— .‚ „` ___...— _ „___ _
А
6?
. иии
————--——'-Р'_.:".тч га:-_
Рис, 11, Писаница на Средней Пипсщс.
365

себе представить подобное. Рядом нарисованы идущие коровы
(что совершенно реально). Трудно определить вид оленей, изо-
браженных на Боярской писанице, и только по комплексу приз-
наков можно считать, что это благор0дные олени или косули. Но
древние племена в искусстве изображения использовали и от-
дельные приемы — индикаторы таксономического плана. Так,
лось обычно изображался с горбатой мордой, серьгой .или боро-
дой под нижней челюстью и горбатой спиной, без хвоста. У се—
верного оленя, как правило, вертикально "псднятый относительно
длинный хвост. У благородного оленя сильно ветвистые рога на
относительно маленькой голове. Это следует учитывать при ин—
терпретации сюжетов древней живописи, чтобы реальней пред-
ставить замыслы древнего художника.
Например, А. И. Мазин‘, описывая петроглифы на р. Нюкже‚
вилит в них «гордых важенок и тугутят». При внимательном же
рассмотрении публикуемого им рисунка видно, что большинство
гордых важенок имеют бороду или серьгу,__ свойственную лосям,
а тугутки имеют почему-то длинный. собачий хвост` (рис. 11). Сле-
довательно, изображаемая сцена представляет сОбой охоту с со-
баками на лосей, а не «гордых важенок и тугутят».
‘ Гамбарян П. П. Бег млекопитающих. Приспособительные особенности
органов движения` Л., Наука, 1972, рис. 85, 89, 90 (a, б), 91.
2 Гр язнов М. П. Первый Пазырыкский курган, табл_ Х.
3 Давлет М. А. Большая Боярская писанина. М., Наука, 1976,
табл_ IV, рис. 1. .
4 Мазин А. И. Петроглифы IV—III тыс. до н. э. таежной зоны Восточной
Сибири и Дальнего Востока. — Известия лаборатории археолОгических иссле-
дований, вып. 7, Кемерово, 1976, рис. 51, l. '

список СОКРАЩЕНИП
AHA —— Архив института археологии
A0 —- Археологические открытия
АПСП —-— Античные памятники северного Причерноморья.
Москва —- Ленинград
АСГЭ — Археологический сборник Государственного Эрми-
тажа
АЭБ — Археология и этнография Башкирии
АЭС —— Археолого-этнографический сборник
ВАС —— Вопросы археологии Сибири
ВАУ —— Вопросы археологии Урала
ВПН — Вестник древней,. истории
ВИМК —— Вестник истории мировой культуры
ВЛУ —— Вестник Ленинградского университета
ВССА —— Вопросы скифо-сарматской археологии -
ГАИМК —— Государственная Академия истории материальной
культуры
ГИМ —— Государственный исторический музей
ДПСВК —— Древние памятники` Северо-Восточного Кавказа. Ма-
хачкала „ g
ИА —_ Институт археологии
ИАК —— Известия археологической комиссии
ИАН —— Известия Академии наук
ИГ АИМК — Известия Государственной Академии истории ма-
териальной ' культуры
ИИС —— Из истории Сибири
ИИФФ СО АН СССР —— Институт истории. филологии и философии Сибир-
:ского отделения Академии наук СССР -
ИКАМ —— История и культура античного мира
ИКОГО — Известия Крымского отделения географического об-
щества .
ИКНА —— История и культура народов Средней Азии .
“HAM — Известия лаборатории археологических исследований
инк-у —- История материальной культуры Узбекистана
КД —— Каракумские древности. Ашхабад
{(СИА — Краткие сообщения Института археологии АН СССР
ГСНИМК — Краткие сообщения Института истории материаль-
_ ной культуры АН СССР
іхСИЭ " —- Краткие сообщения Института этнографии AH CCCP
КЭС —- Кавказский этнографический сборник
ЛОИА —- Ленинградское отделение Института археологии АН
СССР
N‘AK —- Материалы по археологии Кавказа
MAS — Музей антропологии и этнографии Академии наук
МГУ —— Московский государственный университет
MIL АПВ —- Матеріали i дослідження з археолоіі Прикарпаття
і Волині
’.ИА — Материалы и исследования по археологии СССР
НИИ __ ..- Научно-исслсдовательский институт
367

НИИЯЛИ
НКАЭ.
ОАК
Тр. ОИПК
ООН ‚АН
ПИДО
ПИМК
ПНЯКНИ
пкдсиАА
псд.
СА
САИ
сш:
СМАА
ТАЗ
ТЗС
ТИИАЭ
.ТКАЭЭ
тниияли
тбмК“
ТХАЭ
’ПОТАКЭ
тсА РАнион
хдд
хдээ
!ОТАкэ
jAos
— Научно-исследовательский Институт языка, литера-
туры и истории
— Нижнекамская археологическая экспедиция
— Отчеты археологической комиссии
—— Труды отдела истории первобытной культуры Госу—
дарственного Эрмитажа
—- Отделение общественных наук Академии наук СССР
— ПроблеМы истории древнего общества
— Проблемы истории материальной культуры
—- Проблемы истории языков и культур народов Ин-
" дин. Москва
—— Проблемы канона в древнем и средневековом ис-
кусстве Азии и Африки. Москва
— Працы _сэкцыі археолегіі Запіскі Аддэелу гум‚ані-.
тарных навук інстытуту беларускае культуры.
Айинск '
—‚—' Советская археология
——-_'СвОд археологических источников
— Скифы и сарматы Киев
—— Сборник материалов по археологии Адыгеи. Майкоп
— Таджикская археологическая экспедиция
— Труды по знаховым системам. Тарту
— Труды Инетитута истории, археологии и этнографии
_— __Труды киргизской археолого- этнографической_ экс-
педиции ` '
—_Тувинскии научно-исследовательский Институт язы-
.ка, литературы H _ HCTOpHH
—— Труды Саратовского 'музея краеведеНия
— Труды Хорезмской археологической экспедиции _
— Труды Ю›кно- -Туркменской археологической комп—
лексной эксПедиции .
—— Труды секции археологии Российской ассоциации
научно- исследовательских институтов общественных
наук
—— Хорезмская археологическая экспедиция „ _ „‚
—— ХОрезмская археолого- этнографическая экспедиция
—— Южно- Туркменская археологическая комплексная
экспедиция ‹ . .
— Journal of the American Oriental society. New-
York — New-Staven.
...

"” СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие
ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ СКИФО-СИБИРСКОГО
КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОГО ЕДИНСТВА“
А. И. Мартынов. Скифо—сибирское единство как
историческое явление .
Г. Е. Ма р Ков. Социальная структура и обществен-
ная организация древних и средневековых кочевников
Л. С. Кле й н. Возникновение кочевого скотоводства
В. И. М а т ющенко. К проблеме сибирских исто-
ков скифо-сибирского единства
В. А. М 0 г и л “ь н и к o в. O кулЬтУрах Заиално-Сибирт
ской лесостепи раннего железного века (итоги и проб-
лемы изучениЯ)
ЭПОХА спожвния КУЛЬТУР
скиоо-сивирского мирл
_ _ |]:
_, Н. Д. Архипов. Рани'ий железный век Якутии (к
вопросу о взаимодействии скифо-сибирского мира
и тайги)
В. М. 3 и н яков. K истории освоения железа в Ми-
нусинской котловине
В. А. Иванов. КультурНые связи оседлых племен
Приуралья с кочевниками Великого пояса степей nano-
ху. раннего железа (к постановке проблемы) .
Р. Б. И с м а г и л о в. Меч скифского типа: истоки
происхождения . . . 5
М. В. Константинов. Л. В. Семина. Таеж-
ные племена на восточной окраине скифо-сибирскОго
мира
ll
21
30
37
41
53
'66
74
85

Г. Н. Курочкин. ГиПотетиЧесй'ая реконструкция
погребального обряда скифских царей VIII—VII BB.
до н э H курган Аржан (к проблеме происхождения
скифов)
Л А Ле чеков. Проблема нндоиранскнх аналогий
к явлениям скифской культуры . . . . . .
М Л Подольский. Местные H «инородные»
элементы ранней тагарской культуры
Ю. С. Худяков. Сложение военного дела культур
скифского времени в Южной Сибири
ЭПОХА РАСЦВЕТА СКИФО-СИБИРСКОГО .
КЬ’ЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОГО ЕДИНСТВА
Ф. Х. Арсланова, А. А. Чариков. Бронзо-
вые котлы из музеев Восточно-Казахстанской области
Л. В. Е р молов. К вопросу о происхождении куль-
та кабана в_ скифское время .
А. М. Кулемзин‚ Некоторые факты разложения
родовых отношений в древнетагарском обществе-.
Т. Н. Троицкая. К вопросу о новосибирском ва-
рианте большереченской культуры
M. П. Ч е р н о п H ц к H й. Курганная группа как ap-
хитектурный ансамбль (опыт композиционно-художест-
венного подкода)
Л. М. Х а с л а в с к а я. Раскопки тагарского курга—
на на могильнике Колок .
ПРОБЛЕМЫ АРХЕОЛОГИИ
ГУННО-САРМАТСКОИ ЭПОХИ
А. Д..-Бабаев. Саки, юэджи и Северная Бактрия
Э А. Ба лагури. Этно- -культурная карта Украин-
ских Карпат скифской и сарматской эпох
Х. Ю. М у x H т д H H o' B. Бактрийский всадник (ар-
хеологические материалы o бактрийско-скифских ‚кон-
тактах)
Е. В. Ковычев. K вопросу o культурно-историче-
ском наследии племен Восточного Забайкалья эпохи
бронзы и железа
. Р. В. Н и к o л а е в. Красноярский вариант татар—
ской культуры .
О. В. О бел ь н е н к o. Курганы ранних кочевников
в нйзовьях Зарафшана
СКИФО-СИБИРСКОЕ ИСКУССТВО
К. А {Lu a p к у но в. О некоторЫх ‚ аспектах звери—
ного стиля в_ эпосе «Семетей»
105‘
118
'126
135
147
156
164
170
По
187
. 197
205
212
228
239
248
263

М. И. Боргояков. Об одном древ'Нейшем' Мифо-
логическом сюжете. его эволюции и отражении в фоль-
“к.т'Юре народов Евразии .
О. М. Д а в уд о в. Хосрехское святилище (Дагестан-
скаяАССР).........
М. А. Дэвл-е т. Изображения в ск`ифо-сибирском
'звернном стиле на сиалах Верхнего Енисея
K. И. Корепанов. Особенности генезиса звери—
ного стиля в прикладном искусстве Среднего По-
волжья н Прикамья в VII—Ill BB. до н. э.
А. Н. М а р ь я ш е в. Новые петроглифы Семиречья
В. Е. Медведев. O традициях скифо-сибирского
звернного стиля в искусстве средневекового населе-
ния Амура . . . . . . . . f. . .
Д. Г. Савинов. Изображения собак на оленных
камнях (Некоторые вопросы семантики) . . . . .
Л. В. Ч и ж 0 в а. О происхождении и этнической
принадлежности урало-сибирского культового литья .
Я. А. Шер. Ранний этап скифо-сибирского звери-
ного стиля . . . . . .
М. Янкович. (ВНР, Будапешт). Мифич'еское жи-
вотное на звездном небе . . . . . .
Н. М. Ермолова. ‚К вопросу об интерпретации
изображений животных . . . . . . .
277
286
295
304
311
319
329
338
348
358

СКИФО— СИБИРСКОЕ КУЛЬТУ PHO- ИСТОРИЧЕСКОЕ
ЕДИНСТВО
Материалы I Всесбюзной археологической конференции .
„\
Редактор А. И. мартынов
Технический редактор Е. М. С и Д о р о в а
Корректор H. Д. 3 ea] е но в а
Сдано в набор 25.06 81 Подписано в печать 9.07 .82
01103576. Формат 60><84 l/1e, Бумага газети-.ная Гарнитура
литературная. Печать высокая. Усл печ. л. 21,6.
Тираж 1000 3K3. Заказ 6575. Цена 2' руб.
Кемеровский госуниверситет, г. Кемерово, Советский пр., 73.
Полиграфкомбииат, г. Новокузнецк, ул. Орджоникидзе, Н