ПАВЕЛ МАКСИМОВ
О ГОРЬКОМ
ПИСЬМА А.М..ГОРЬКОГО
И ВСТРЕЧИ С НИМ _
ПАВЕЛ МАКСИМОВ
О ГОРЬКОМ
ПИСЬМА А. М. ГОРЬКОГО
И ВСТРЕЧИ С^ИМ
Издание второе,
переработанное и дополненное
РОСТОВСКОЕ ОБЛАСТНОЕ КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО
Ростов м-Д. — 1946
Читатель!
Пришлите в Издатель-
ство (Ростов н-Д.,
Морская 136, Ростиз-
дат) ваш отзыв об
этой книге, указав
свой возраст, профес-
сию и адрес.
ПЕРЕПИСКА И ВСТРЕЧИ
КАК НАЧАЛАСЬ ПЕРЕПИСКА
В 1938 году в Москве вышла книжка Дм. Семеновского
 А. М. Горький. Письма и встречи». И вот что писал о ней
' Трегуб в «Правде»1:
«Мемуары Дм. Семеновского... представляют огромней-
ший интерес... Пушкин писал: «Всякая строчка великого пи-
< иеля становится драгоценной для потомства. Мы с любо-
пытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не
•по иное, как отрывок из расходной тетради или записки к
портному об отсрочке платежа». Как же велико должно быть
любопытство и волнение, когда открываешь книгу, в которой
напечатаны не автографы великого писателя, не «смиренные
цифры» и не написанные им «незначащие слова», а его под-
питые живые мысли, голос его сердца, следы его большой
и деятельной жизни».
Воспоминания Дм. Семеновского о Горьком заканчивают-
»я словами:
«Пам выпало счастье узнать его не только как бессмерт-
ною писателя, но и как человека, воспоминание о котором
пробуждает в сердцах любовь и гордость».
Эти же слова могу сказать и я.
Автор этих строк — только один из многих и многих, ко-
му писал и помогал советами и делом Алексей Максимович.
11<>, подобно тому, как для нас дорога каждая вновь найден-
ная строка Пушкина — для нас дорога и каждая строка, на-
писанная А. М. Горьким, в то,м числе и его эпистолярное на-
следство.
Для читателей Ростовской области публикуемые ниже
письма А. М. Горького и другие материалы о нем представ-
ляют особый интерес: из этих писем и материалов они узна-
ют, что великий писатель любил нашу область и был связан
• ш ю: в молодости он жил в Ростове, работал грузчиком на
1 «Правда» от 7 марта 1939 г.
3
бери у Дона; позже, будучи уже прославленным писателем®
и вынужденно, ввиду болезни легких, живя в теплых краях*
вдали от родины, он внимательно следил за Ростов-
ской областью и ее социалистическими стройками, просил
писать ему о первенце сталинской пятилетки — ростовском
заводе «Сельмаш», очень интересовался работой Сальского
зерносовхоза «Гигант» и его очень занимала проблема Вол-
го-Донского канала.
Более того, едва вернувшись в СССР, он побывал нг
«Ростсельмаше» и в «Гиганте» и там же, в зерносовхозе, на-
писал рассказ о «Гиганте» и его людях — пионерах нового
крупного, социалистического земледелия.
Великий писатель лично знал наших знатных людей, го-
рячо, дружески приветствовал их и вместе с ними радовался
успехам самоотверженного социалистического труда в наше*
стране.
В то же время эти письма А. М. Горького показывают
одну из важнейших сторон его многообразной деятельности,
именно — как конкретно он помогал начинающим писателям,
как он выращивал их. Для начинающих писателей эти пись-1
ма — замечательный учебный материал, ибо, как пишет
С. Трегуб в той же статье, «Дм. Семеновский прав, когда
замечает, что никакой учебник литературы не мог дать того,
что он находил в горьковских письмах и встречах».
« * *
Только для того, чтобы в письмах А. М. Горького, приво-
димых ниже, все было яснее и понятнее читателю, расскажу
об обстоятельствах, при которых возникла переписка. Эти об-
стоятельства типичны и показательны для того глухого, до-
революционного времени.
Переписка началась в конце 1910 г. Мне было тогда
18 лет. За два года перед этим я окончил Городское училище
и очень хотел «учиться дальше» — мечтал о Московском уни-
верситете.
Но для того, чтобы поступить в университет, мне
нужно было сначала перейти в старшие классы средне!
школы.
Два года сидел я над учебниками, готовился к экзамена*
сям, один, почти без всякой помощи, занимался дни и ночи.
Дв 1 раза держал экзамены. И оба раза «законоучитель»
Лнховпцкни, надменно-холодный, выхоленный протоиерей 8
южных темных очках и со значком духовной семинарии на
1 руди, «славившийся» своими иезуитскими, каверзными
iipric.iMii, «срезывал» меня по «закону божьему».
G мечтой об университете ппишлось проститься
Куда он лезет, твой сын? — сказал моему отцу круп-
ным домовладелец, член городской управы и он же член ро-
дительского комитета средней школы, куда я пытался перей-
ти. У нас учатся дети дворян и купечества, а ты — груз
ЧПК...
Я остался за бортом школы. И пришлось, вместо универ-
ситета, поступить в железнодорожную контору.
Дело, которое я делал в конторе, было до последней сте-
рши примитивное, убийственно-однообразное, скучное.
Конторщики (того времени), в среду которых я попал, бы-
п, в большинстве, типичные «люди 20-го числа», серенькие
мещане, обыватели.
Все интересы большинства из них вращались вокруг вы-
пивки в погребке, игры в «картишки» и в лото, вокруг пяти-
рублевых прибавок к «жалованью» и т. п.
Скудная жизнь. Болото. Ничего общего с университетом,
наукой и с умной и красивой жизнью, о которой я мечтал, в
этой жизни не было. Конторская карьера и убогий контор-
ский быт были совершенно не интересны для меня. И я,
вспоминая о своих товарищах-студентах, которые там, в Мо-
скве, слушали в это время лекции знаменитых профессоров,
изнывал от тоски.
Ни университета, ни писательской организации в Ростове
тогда не было. Это был шумный, кипучий, торгово-промыш-
ленный город, «русский Чикаго», как любили называть его
местные тузы и как писалось о нем в газетах, и этому духу
безудержной наживы, духу рубля было в тогдашнем Ростове
подчинено все.
... Стояли душные годы столыпинской реакции. Нудно
жилось, тоскливо. Хотелось чего-то другого. Но путей к луч-
шей жизни я тогда еще не видел, не знал.
И вот, в это время я прочел ранние рассказы А. М. Горь-
кого о свободолюбивых, протестующих босяках... Впечатле-
ние, которое произвели на меня эти рассказы и их удивитель-
ные герои, было исключительным: эти рассказы были для ме-
ня «лучом света в темном царстве». Даже и сейчас, через
десятки лет всегда, когда я вспоминаю о Горьком, в моем
воображении неизменно возникает светлый, голубой луч,
пронизывающий тьму, я
— Ведь, вот,—думал я,—эти люди тоже потерпели кру-
шение в жизни, ио не покорились — они сами ушли от этой
презренной, постылой жизни, ходят по земле, свободные,
как ветер, и чувствуют себя счастливыми.
5
Гго легенда о юноше Марко кончается страстным, горь-
ким упреком
Л вы на земле проживете,
Как черви слепые живут,
Ни сказок про вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют!
Это — о таких людях, как мои сослуживцы,—думали.
Л его описания природы? Они так ярки, что, читая его
рассказы, я воочию видел и степь, и пыльную степную доро-
гу (по которой шли дед Архип и Ленька), и высокое южное
небо, и в небе — легкие пышно-громоздящиеся облака, на-
сквозь пронизанные светом. Видел песчаный берег моря и
черное небо над морем перед штормом, и белых чаек, тревож
но носившихся над морем.
И все это — и эти люди, смятые жизнью, но не покорив-
шиеся, и эти волшебные описания природы, было проникнуто
жаждой жизни и борьбы и было полно неодолимого очаро-
ния... Эти чудесные рассказы говорили о том, что еще на
все потеряно; они поднимали дух и зажигали надеждой на|
прекрасную жизнь.
Кто же он, автор этих рассказов?
И его биография ошеломила меня: это была суровая и к
то же время прекрасная сказка о человеке, вышедшем из на-
родной толщи, поднявшемся на самые высокие вершины че-1
лсвеческой культуры и ставшем властителем дум, всемирно I
известным писателем.
«Кто не знал Максима Горького?.. Кто не восхищался I
его беспримерной, замечательной жизнью?.. Биография его, |
как цельное, неповторимое художественное произведение,
волновала и будет волновать миллионы человеческих ।
сердец», — писала «Правда» в передовой статье «Скорбь ]
страны» в день его похорон1 .
Поистине, его изумительная биография, его жизнь -
одно из лучших его произведений.
Вглядываясь в его портрет, я видел, что у него, у Горько-1
го, совершенно простонародное лицо, лицо трудового чело (
века.
... Помню, в витрине большого писчебумажного магазина,
на Садовой, стоял большой портрет Горького. На нем ок.
изображен сидящим в кресле. Свободная, непринужденная
поза, уверенно поднятая голова, длинные, свободно ниспа-
дающие волосы, простонародная рубаха-косоворотка. Из
глаз, казалось, исходил свет... Перед портретом всегда стоя-
ло несколько человек. Гуляя, по вечерам, в городе, я часто
’ «Правда» от 20 июня 1936 г.
(>
подходил к этому окну и долго смотрел на портрет. Я бил
влюблен в Горького.	.
11о воскресеньям я уходил в степь. Стоял на кургане,
» мотрел вдаль, на бесконечную степную дорогу, и думал:
Может быть, по этой дороге шагал молодой Горь-
кий. .
Вспоминались слова старого цыгана Макара Чудры моло-
юму Горькому:
— Так т>ы ходишь? Это хорошо! Ты славнуво долю вы-
брал себе, сокол!..
И слова Коновалову — ему же, Горькому:
Идешь, и все видишь новое... Дует тебе ветер навстре-
чу и точно он выгоняет из души разную пыль.
Кончилось это томление души тем, что я приладил ко-
томку за плечи, взял палку в руки и, по примеру Горького,
ушел «бродить по Руси».
Меня влекло побывать в тех же местах, где когда-то жил
пли проходил Горький.
Вглядываясь в одесском порту в фигуры босяков, я думал
о возможной встрече с Челкашом. Толкаясь среди рыбачьих
ватаг на берегу Каспия — близ Петровск-порта, искал гла-
зами Мальву.
Позже пришлось побывать в Святогорском монастыре —
на Северном Донце и в Новом Афоне — на Черноморском
побережье. Я не знал, что Алексей Максимович был в этих
местах. Но, оказывается, он побывал и здесь.
«Открытку со Святых гор получил и узнал на ней место,
1де купался лет двадцать тому назад, деревья, под которы-
ми сидел. В ту пору я был ваших лет, разве немного старше,
и был очень смешон, как вспоминаю», — писал он мне впо-
следствии.
Где я был еще и что видел — было бы долго писать. Но
видел и натерпелся достаточно’. Вдоволь насмотрелся и на
босяков, — самых разнообразных... В Киеве купил свежую
газету и иллюстрированный журнал. В газете прочел статей-
ку, в которой писалось о «вилле Горького» и его «роскошной
жизни сибарита» (подобные статейки не раз появлялись в
некоторых тогдашних газетах, и об этом писалось и в прозе
и в стихах).
В журнале была статья о Горьком, с несколькими фото-
графиями. В то время он уже несколько лет вынужденно жил
в эмиграции, в Италии, на острове Капри. И вот снимки:
большой письменный стол, самой простой, плотницкой рабо-
ты, на нем — ворох рукописей, и за столом — А. М. Горький:
европейский костюм, низко остриженная голова, худое, дело-
7
IKK' лицо, умный, пытливый, добрый взгляд. За спиной—пол-
ки, и пи них множество толстых книг.
Далее последний портрет Горького: впалые щеки, мор
типы у гл.1» и большие добрые глаза, как бы полные тепло
ю рп<думья о судьбах родины. Теплая кожаная куртка за-
cimiyi.i пи 1рудп (я знал уже, что у него — болезнь легких);
Mj'j.i ее просторного, примятого воротника видна простая до.
muiiiiihh рубашка. Он был весь на этом снимке — простой
мудрый, добрый.
Дале» еще снимок: «В часы отдыха»: по крутой при-
прежний тропинке Горький спускается к лодке.
II еще: «Горький и его приятельница, дочь каприйского]
рыбака Корена»- стоит маленькая, кудрявая девочка в белом]
нлатыще, и рядом с нею, припав на одно колено и бережно,
нежно касаясь рукою ее хрупкого детского плеча — большой
Горький; девочка смеется; Горький тоже улыбается, и лицо у
пего—.удивительно ласковое... Чудесный снимок!..
Потом я опять, вновь и вновь, рассматривал первый сни-
мок. «Он не бродит, он работает. И сколько у него книг». —
подумал я.
...И я написал А. М. Горькому большое письмо, полное
впечатлений от всего виденного и пережитого во время свое-
го странствия, горестных размышлений обо всем этом и сом
нений в правильности избранного мною пути.
— Зачем зовете в босяки? —• писал я далее.—Ничего
хорошего в их жизни нет, это несчастные, пропащие люди...
О многом еще писал я в этом письме; между прочим, упо-
мянул и о «вилле». Кончая письмо и вспомнив о чудесном
снимке «Горький и Корена», просил Алексея Максимовича
передать его маленькое! приятельнице самый хороший, самыг
нежный привет из далекой России, от одного русского парня.1
Написал единым духом 16 страниц и послал Горькому в Ита-1
лию, на остров Капри.
Ответа — ждал и не ждал...
И вот на одиннадцатый день пришло письмо в сиреневом
конверте с яркими иностранными марками; на конверте чет-
ким, круглым, будто катящимся почерком, с наклоном влево,
было написано латинскими буквами:
Recommandato
RUSSIA
ROSTOV SUR LA DON
SINIORE PflOLO МЯХ1М0У
И внизу:	j
Speditore: M. Gorki, Capri (Napoli)
rt
I о есть: Заказное. Россия. Ростов на Дону. Синьору Паоло
Максимову. Отправитель: М. Горький, Капри (Неаполь).
Сомненья не было: письмо — ог него, легендарного, все-
мирно-известного писателя... Письмо было напечатано на ма-
шинке на обеих страницах большого листа. Внизу — подпись
or руки А. Пешков. Ия знал уже, что Алексей Пешков—это
подлинные имя и фамилия А. М. Горького.
Далее мне остается только привести тексты писем
Л М. Горького ко мне и снабдить их пояснениями.
(В тех случаях, когда письмо не имеет даты — поставлена
дата почтового штемпеля, по месту отправления письма. В
некоторых случаях место отправления письма проставлено
тпкже мною; в этих случаях оно приводится в скобках. Под-
линники писем сданы мною в Музей А. М. Горького, в
Москве).
ПИСЬМА А. М. ГОРЬКОГО С ОСТРОВА
КАПРИ И ИЗ ПЕТРОГРАДА
№ 1
Почтовый штемпель:
Сарп (Napoli)
23-XII 1910 г.
Милый юноша — в письме Вашем много лишнего, задор-
ного и несправедливого, но — мне кажется —- это хорошее
письмо честного человека. Я Вам отвечу, движимый искрен-
ним желанием добра Вам, с верою, чтобы та божия искра
святого недовольства жизнью н собою самим, которая горит
в душе Вашей, разгорелась бы полным и ярким огнем.
Все, о чем Вы пишете, было когда-то пережито мною и
памятно мне, сиживал и я, раздавленный, в уголку, когда
вокруг меня говорились громкие речи, спрашивал и я себя —
кто я и зачем? Но — сквозь все это, необходимо пройти, а во-
просы кто я, зачем я — разрешить можете лишь Вы сами. Я
советую Вам — учитесь! Учитесь настойчиво, упорно, всегда.
Читайте серьезные книги — я очень рекомендовал бы Вам
Ключевского — Историю, Милюкова — Очерки по истории
русской культуры — эти книжки скажут Вам, кто Вы истори-
чески, чем Вы были в прошлом, в Ваших предках, может
быть, укажут и на то, чем Вы должны быть теперь.
«Работать над собой»—необходимо, огранить себя—на-
добно... Я — работал много и долго, по сю пору работаю и
до смерти буду. Хождение мое по Руси было вызвано не
стремлением ко бродяжеству, а желанием видеть — где я жи-
ву, что за народ вокруг меня? Я, разумеется, никогда и ни-
9
hoi о in- «вал «идите в босяки», а любил и люблю людей дей-
стующих, активных, кои ценят и украшают жизнь хоть ма-
ло, хоть чем пнбудь, хоть мечтою о хорошей жизни. Вообще
русский босяк—явление более страшное, чем мне удалось
сказать, страшен человек этот прежде всего и главнейше—|
и позмутимым отчаянием своим, тем, что сам себя отрицает,
извергает из жизни. Среду эту я хорошо знал, жил в ней, а
недавно помер брат мой — двадцать лет с лишком босячил
он, хороший парень, но —полная утрата волн. Гсть среди бо-
сяков люди, которым тесно в жизни, но они редки. Их—жал-
ко, это как раз те люди, которые могли бы работать и оста-
вит > по себе в бедной нашей жизни яркие, добрые следы
Страна наша очень несчастна, люди в ней — пассивны, рабо-
тают плохо, дела не любят, а — надо любить свое дело. Я
осуждал и осуждаю интеллигенцию за то всегда, что она жи-
вет чужими мыслями, мало знает свою страну и тоже — пас-
сивна, больше мечтает и спорит, чем работает —это пагубно,
с этим надо бороться. Но — знайте, что русская интеллиген-
ция, исторически взятая, как сила, а не как те или другие ли-
ца—явление исключительное, чудесное почти, и нашу интел
лигенцию есть за что любить, есть за что уважать. Она часто
впадает в неверие, в отчаяние, но—это наша национальная
черта—нигилизм, он и народу свойствен не менее, чем куль
турным людям, а каков приход, таков и поп, да, да!
К русскому же писателю — я не про себя говорю, поверь-
те’-^-надо относиться вдвойне уважительно, ибо это лицо
lion ги героическое, изумительной искренности и великой люб-
ви сосуд живой. Почитайте о Глебе Успенском, Гаршине,
Салтыкове, о Герцене, посмотрите на ныне живущего Коро-
юнко — первого и талантливейшего писателя теперь у нас
11 вообще — учитесь, читайте, научитесь уважать людей за
их работу, за все то, что они в прошлом сделали для Вас, и
чем Вы живете ныне, не зная о том великом труде, который
лежит в каждой вещи, коею Вы пользуетесь, не зная, как
опа сделана, сколько крови стоит. А о виллах и прочих пу-
стяках — не думайте, это дрянь. Кстати — у меня виллы нет.
да едва ли и будет.
Пу, повторю еще раз: не гасите в себе одолевающего Вас
б< спокойства и недовольства, пусть оно — мучает Вас, но
пусть горит, оно-то и поможет Вам быть человеком, какие
нужны нашей стране. Мы, русские, все слишком спокойны и
(то нам вредно, это губит нас.
Будьте здоровы, учитесь, работайте, читайте. А за Ваш
привет девочке — спасибо Вам. Это очень хорошо Вы сдела-
ли Только ее зовут не Корена; такого имени нет, есть — Кар-
10
м<л<1, зовут ее Жозефина, а сама себя она зовет Шушуфи
ни Учится говорить по-русски.
Думаю, что ничего худого не посоветовал Вам.
А. Пешков.
I [рочитал — и кровь бросилась к лицу. Его письмо пора-
шло и несказанно обрадовало меня мудростью и изумитель-
ной, истинно-человеческой добротой великого писателя, чут-
костью, деликатностью и ласковостью к безвестному молодо
му парню с окраины Ростова — «Нахаловки». Шел по горо-
ду и от радости был готов обнять каждого встречного.
Свалилась гора с плеч. С этого дня я знал, зачем жить
и что делать. Читал письмо и перечитывал. С тех пор про-
шли десятки лет, но я помню это письмо наизусть.
Тогда же, в одном из журналов, я прочитал что «виллой»
па Капри, как и по всей Италии, называют вообще каждый
дуревенский дом. Таким образом, у каждого каприйского кре-
стьянина имеется «собственная вилла»; одну из таких «вилл»
и снимал А. М. Горький. В 1933 г„ читая вышедшие из пе-
чати письма Ленина Горькому, я прочел в одном из них, от
3 января 1911 г., из Парижа: «Читаю Вашу приписку: «руки
лрожат и мерзнут» и возмущаюсь. Вот поганые дома на Кап-
ри! Ведь это же безобразие! У нас и то паровое отопление,
тепло вполне, а у Вас «руки мерзнут». Надо бунтовать»1.
Через некоторое время по получении первого письма от
А. М. Горького, я получил от него книгу Андреевича «Опыт
философии русской литературы», изданную товариществом
«Знание» в 1905 году. «Книжка несколько легкомысленная,
но интересная», — писал при этом Алексей Максимович. И к
ней, на страницах 427-ой и 518-ой, в главе о Горьком, я про-
чел следующие строки, как бы дополняющие его первое
письмо ко мне:
... «босячество само по себе, вне романтической поэзии
Горького, пусто, ничтожно и жалко»... «Это романтизм, но
пролетарский, и он весь полон стихийного порыва к освобож-
дению...» Но «ехать в Казань и искать Коноваловых, ехать в.
Астрахань, чтобы повидать Мальву и Серегу, в Одессу, что
бы поговорить с Челкашом, смешно. Таких босяков мы ни
когда не найдем, но не в этом и дело. Дело в основном мо-
тиве, в стихийной жажде освобождения целого нового сосло-
вия и порыва к нему. Эту жажду и этот порыв Горький во-
плотил в своих босяках. Обездоленные, но гордые, униженные,
но не покорившиеся, искалеченные жизнью, но не возложив-
* Ленин, Соч., т. XV, стр. 59.
11
nine на себя се ярма, герои Горького сильны не сами посе-
бс; их сила и пробуждении нового класса...»
Читая эти письма Л. М. Горького, со списком книг, кото-
рые он мне тогда рекомендовал, читатель не должен забы-.
пять, «по письма написаны десятки лет тому назад, и что 
данное время Алексей Максимович этот список, несомненно,
пересмотрел бы, кое-что (например, книгу Милюкова) опу-
1пл бы из списка и дополнил бы его трудами историков-]
марксистов. В частности о Ключевском следует иметь в виду!
И позднейший отзыв о нем Алексея Максимовича в письме
ко мне от 25 февраля 1929 г., из Сорренто (№ 23).
ед*	1
Так началась переписка.
В письмах к А. М. Горькому я делился впечатлениями о)
книгах, прочитанных по его советам, а заодно писал, конеч-|
но, и о том, чем я жил в то время — обо всех своих раз-
мышлениях и сомнениях, радостях и тревогах... Одно из мо-j
их писем было, например, почти целиком посвящено лири-
ческому описанию чудесной донской степи в мае; там же я!
вскользь, намекал и на свою встречу с «первой девушкой», и]
восторженные чувства, в связи с этим... Словом, писал Алек-'
сею Максимовичу обо всем, чем жил в свои 18 лет, — писан1
как другу, как брату...
И он отвечал; ровно на одиннадцатый день от него при-
ходил ответ с удивительным адресом, написанным по-италь-
янски: «Синьору Паоло».., Начиная со второго письма, все его
письма были написаны им от руки — четким, зернистым, бмц-
то катящимся почерком, всегда на плотном, хрустящем ли-1
сте бумаги в удлиненную клеточку и с родяными знаками,
•«если посмотреть на свет.
№ 2
Почтовый штемпель:
Capri (Napoli)
31-1 1911 г.
Павлу Максимову
Читайте больше, дружище, это познакомит Вас с гран-
диозной работой мировой человеческой мысли и приведет ва-
шу душу в порядок. Говорю так уверенно потому, что, по-
вторяю, хаос душевный, переживаемый вами, в свое время —
был и мной пережит. Позвольте посоветовать вам несколько
солидных книг по истории литературы — все эти книжки
можно выписать от питерских букинистов очень дешево —
12
iMuipHie за объявлениями в «Русском Богатстве» и «Совре
• ином мире».
Корш и Кирпичников «Всеобщая история литературы» 4
luMii i шит 30 р., но я, например, купил у букиниста в Са
мп|р. ia 2 р. 50 к. Это солиднейшее сочинение, оно вам даст
•ин ни много, в нем вы найдете, как в хрестоматии, хорошие
•i6p,i 1чики древнейших литератур, начиная с китайской и да
XIX вока. Хорошо прочитайте эту книгу — дело доброе.
По новейшей литературе:
H i и де Жюльвилль — История французской литературы;
К уно Франке — История немецкой литературы. Обе книги
тоже у букинистов, и очень дешево. По новейшей английской,
< кандинавской, итальянской литературе — хороших книг нет,
но мне известно, что таковые переводятся и в текущем
юлу, вероятно, выйдет хорошая история английской литера-
|уры.
По истории русской — Пыпин, наверное покажется вам
очень скучным, но, все же, постарайтесь прочитать. Скаби-
'к некого читать бесполезно, он вам ничего не даст, кроме
С । онх мнений, грубых и, большей частью, неверных. Не бес-
полезно прочитать Когана «Очерки по истории новой русской
лшературы» и пришлю Вам Андреевича-Соловьева —это»
книжка несколько легкомысленная, но интересная.
Как видите — все с оговорками, причина этого та, что у
нас в России нет хорошей истории нашей литературы. Лите-
ратура -— огромная, изобилует великими талантами и требу-
ет историка с гениальными способностями, таковой пока еще
ио родился.
А современную беллетристику я бы советовал Вам не
читать пока, читайте классиков русских. И западных — обя-
зательно,- Байрона, Шелли, Вальтер-Скотта и Диккенса, по-
следнего читайте в переводах Введенского, их можно приоб
роста v букинистов по 50—75 коп.
Читайте Бальзака, Флобера, Мопассана, это — обязатель-
но, как Евангелие. Шиллера почитайте.
Из старых русских писателен очей., советую прочитать
внимательно — Лескова, Слепцова и Помяловского, Леско-
иа — особенно.
И было бы хорошо, если бы вы, прочитав Диккенсовы
«Записки Пиквикского клуба», сейчас же вслед за этим, пе-
речитали «Мертвые души» Гоголя.
Ну, будьте здоровы. Нервничать не надо. Людей стронь
судить — вредно для вас, а им это — бесполезно..
А. Пешков.
I&
№ 3
Почтовый штемпель:
Capri (Napoli)
21-V1I 1911 г.
Павлу Максимову, — сообщили бы отчество, неловко пи-
ать Наилу.
Получил сейчас Ваше милое, простое письмо, вниматель-
но прочитал, думаю, что понял Ваше настроение и—‘очень,
очень рад за Вас: Вы хорошо, крепко растете, дай Вам
бог ярко расцвести на радость ‘людям, на гордость себе са-
мому.
Письма мои до Вас, сударь, не доходят, это факт: одно из
них возвращено мне «за неотысканием адресата» — очевидно,
как раз в эту пору Вы странствовали на Святые горы. Два
письма — пропали. Сие посылаю с обратной распиской, для
верности.
Хочется сказать Вам много хорошего, а сумею ли —
не знаю. Юношеская Ваша грусть — дело прекрасное, доро-
жите ею, она плодотворна. И любовь ваша да будет чиста,
пусть будет немножко грустной, даже — неудачной, но — чи-
стой. В половом отношении — берегите себя, не расходуйтесь
очень-то, а то и себя самого ограбите, да и женщину, кою
Вам суждено полюбить, тоже обворуете. Главное — себя бе-
регите, ибо любовь Вас ждет крепким, чистым, удивленным
пред нею до слез, до безумия, до бурной радости. Если гово-
рить о богослужении — так это любовь к женщине и ничто
другое. Болванам, которые кричат о рабстве человека, инте-
ресах рода, роковой силе инстинкта и прочее — не верьте,
это импотенты и трусы. Наиболее талантливый из них немец
Шопенгауэр и еврей Вейнингер, это, конечно, не болваны,
да, но — один из них желал все объяснить, и, как все люди,
желающие этого, запутался в своих мыслях, завел себя в
темный угол; а другой — ненормален, и чем-то на смерть
обижен был. Ненормален, ибо еврей, отрицающий продолже-
ние рода, еврей мизантроп — нелепица, шестой палец на
руке.
Живите с природой, что Вам доступно, и думайте об од-
ной удивительной девушке, что Вам даст множество счастли-
вых мыслей, творческих чувств и что спасет Вас от многих
опасностей, а также от грязи, столь обильной на человеческом
пути и зло подстерегающей каждого из нас.
Читайте, учитесь и — пробуйте писать, как раз время. А
будете писать—думайте о ней, хотя бы ее и не было, и о
превосходных людях, которым вы — тоже превосходнейший
14
•и линек — искренно и просто-просто и очень задушевно рас
ни пяваете о том, что известно только Вам, что необходимо
н 1ть и ей, и всем им — понимаете? Необходимо, когда
думаете писать, представить себя самого очень хорошим че-
шском, а тех, для кого пишете — тоже чудеснейшими людь
ми, коих Вы уважаете и которые с полуслова поймут Вас.
Главное же — просто, как Чехов в языке, как Гамсун
б< ; кокетства, без вывертов, вот так, как последнее Ваше
письмо ко мне, например.
Вышлю Вам книг: Гамсуна и свои: Город Окуров, Коже
мякина — последнюю повесть, прошу почитайте внимательно,
может быть, она кое-что интересное скажет Вам.
Открытку со Святых гор получил и узнал на ней место,
I не купался лет двадцать тому назад, деревья, под которы
ми сидел. В ту пору я был Ваших лет, разве немного старше,
в был очень смешон, как вспоминаю.
И Вы не бойтесь быть смешным, а на людей, коли ста-
нут улыбаться и зубы скалить над Вами — не обижайтесь,
не надо. Вы — парень богатый и можете заплатить за все
худое — добром. Терпению — не поучаю, сопротивление со-
ветую, но — по возможности — мягкое, непоколебимое, хотя
1! гибкое.
Будьте здоровы, будьте добры. Вот. попробуйте-ка, напи
пште, как Вы шли ® Св. горы, кого встретили дорогой, что
больше всего задело при встречах, какие пятна наиболее со-
хранились в памяти и т. д. — все, весь поход.
И пришлите мне посмотреть.
Всего хорошего, всего доброго!
А. Пешков
№ 4
Почтовый штемпель
Cai ri (Nap.>li)
18-VIII 1911 г
Милый Павел Хрисанфович!
Получил три Ваших письма и карточку — спасибо за нее!
По ней — Вы похожи на Башкина. ’ Давайте поспорим не-
много:
Вы пишите- «меня тошнило от всех этих слов, выворачи-
вало мне душу. Ой, господи, какая грязь, какая боль!» И
спрашиваете: «неужели все это есть?» Очевидно — есть. И
Вы же сами говорите: «конторщики, это такая..., что трудно
1 Поэт, сколько помнится, «из народа»; умер от туберкулеза.
15
себе представить . Говорят мерзости. Мой начальник —
стирая p i шратпая...»1
Ведь это ваши слова и печальные наблюдения — не оа
Горькою, а непосредственно от Максимова?
По — имейте в виду: не следует искать в людях одна
лишь дурное, ищите в них хорошее и как бы 'не ничтожк
было оно — его показывайте себе самому и другим. Вела
кии Шекспир вырос из невидимой глазу семянной нити и все
удивительное и бессмертное, все воистину человечье, чем мц
юрдимся, началось от ничтожного, незаметного. Не подда
чайтесь ясно-видимому, скверному, открывайте в «сволочах»
е трудом различимое хорошее, человечье.
Вы говорите: «не видал Окурова, у нас. на юге, таких га
родов нет». Знаю, что Ваши Окуровы поживее наших, на
большинство таких, как наши, их свыше 800. Да к ним же
отнесите и города, подобные Симбирску, Пензе, Рязани, К«<
луге — много их. И заключены в них великие миллионы рус.
скпх люден.
Вам кажется, что герои мои не в меру «философствуют»—
это тоже кажется и многим моим критикам, за это меня мно-
гократно и сурово осуждали. А я судей моих справедливыми
не считаю и говорю: да, к сожалению, русский человек дей-
ствительно, «не в меру философствует», что доказывает во
наша жизнь: наши секты..., наша литература, и — критики,
осуждающие меня за излишек «философии».
Повторяю: мы все любим философствовать и мечтать,
лучшую энергию свою мы тратим на мечты о добре, а де-
лать добро—не умеем и не учимся. У нас наиболее пассив-
ные в борьбе со злом люди те, которые всего чаще и гр
говорят о торжестве добра. Возьмите толстовцев, для
мера.
Спасения мы ждем не изнутри, не от своей воли,
извне, от бога, от японцев, немцев, кадет, от «белой
былы», упавшей с небес, как у Глеба Успенского. В
много тяжелой восточной крови, мы предрасположены к со-
зерцанию, ленивы и бездеятельны. Со всем этим в русског
душе надо бороться упорно, постоянно, не покладая рук.
Очень хорошо, что Вы не принимаете на веру чужих
слов и показаний, с этим и живите. Слушайте внимательно,
с уважением к человеку, но — не спешите верить, что ему
твестна истина. И не забывайте, что нет людей чисто бе-
леньких и совершенно черненьких, люди все пестрые, за-
путанные, очень сложные.
1 Речь идет о конторщиках дореволюционного времени, чиновниках,
обывателях. Все же мое мнение о них было поверхностным, неглубоким.
16
a —
ко
Брюсова, Блока, Бальмонта и вообще новых поэтов не
। шипите читать, сначала хорошенько ознакомьтесь со стары-1
ми Пушкиным, Лермонтовым, Тютчевым, Фетом, Фофа-
Ц11ЦЫМ.
Вербицкую — тоже можно не читать, Вы уж и теперь
ipwice и серьезнее ее.
Ремезов Вам не понравится. Кузьмин, вероятно, тоже —
и»»* это Вы лучше потом прочтите, заложив сначала прочный
фундамент старой литературой.
«Всемирной истории» хорошей — пет у нас; я бы рекомен-
лоиал Вам вот что: возьмите в библиотеке Вебера и читай-
н его том за томом, а вместе с ним — древних писателей —
I сродота, Тацита, Фукидида и новых — Моммзена «Историю
Рима», Белоха «Историю Греции». Ренана «Историю Изра-
н 'некого народа».
А по всемирной географии — возьмите Элизе Реклю, это
с картинками1.
Если попадется Вам в руки книга Афанасьева «Поэтиче-
(кие воззрения славян на природу» — хватайте и читайте
инкмательно.
Необходимо — до истории — взять Тэйлора «Первобыт-
ная культура», не найдете Тэйлора, возьмите Липперта, тоже
• История культуры».
Всегда предпочитайте толстую книгу — тонкой, а в исто-
рии — немцев и англичан—французам.
Ключевского «Русскую Йстопию» надобно прочитать.
Много? Мало, сударь мой! То ли еще будет!
Хорошо бы язык какой-нибудь изучить Вам, лучше немец-
кий, на нем больше написано хороших книг, но хорошо и
французский, того лучше оба — два.
Найдете XIV—XV альманах Шиповника, прочитайте там
роман Алексея Толстого и Сергеева-Ценского — «Пристав
Дерябин».
Что Вы «забиты, загнаны, придавлены ногами в пыль» —
• юму не верю. Этого с Вами не будет, так и скажите себе
амому. Только—не пейте водки, а то всякая дрянь может
*5ыть от этого.
Будьте здоровы, добры и крепки в намерениях своих.
За письмо — спасибо; очень тронут хорошим отношением
(Пшим ко мне.
Жму руку.
А. Пешков.
1 Я писал Алексею Максимовичу, что люблю книги с хорошими ил-
Пострациями.
17
В гиоил in»I1IIMIIIIII1HBIX о Горьком П. Сурожский пишет:.
•KuuuioLb что Максим Горькпп — это одно, а Алексей Макч
спмопич — другое. Максим Горький — великий талант, миро
Mix* имя, художник, каких мало, а Алексей Максимович, та
Кой, каким сю приходилось видеть,—простой, внимательный
чуткий, сердечный человек»1 2.
То же самое испытал я при получении первого и после
дующих писем от А. М. Горького. До этого мое представле-
ние о нем было очень романтическим; незрелое, юношески*
воображение рисовало его кем-то вроде гордого демона, пре-
шрающего мир и людей. На самом же деле великий писатель
был совершенно реалистическим человеком, много пережи-
ршим, много знающим, мудрым и очень добрым...
Около того же времени я прочитал в газете такую за-
метку:
«Горький — поставщик марок». Ученик одного из средне-
учебных заведений г. Владимира, увлекшись составлением
коллекции русских и заграничных марок, послал письмо
М. Горькому с просьбой, прислать ему итальянских марок. На
днях он получил от Горького такое, собственноручное письмо,
с вложенными в него марками разных государств и частей
света-.
«Посылаю вам, дядя Федя, марок; очень рад буду, если
это доставит вам удовольствие. Будьте здоровы. Желаю рся-
ких успехов,
М. Горький—
— поставщик марок для русских и
иных наций мальчиков и девочек»а.
В журнале, в очерке о жизни А. М. Горького на острове
Капри, между прочим, писалось:
«Почти единственным развлечением (на Капри) является
примитивный кинематограф, да и то представления даются
лишь в сезон, по воскресеньям. И Горький с семьею и близ-
кими является почти постоянным посетителем этого убогого
«чинэмо», помещающегося в двух шагах от его «виллы».
Приход Горького к театрику — это радостное событие для
толпящихся у заветных дверей карапузов, детей каприйски*
рыбаков: очень уж хочется хоть одним глазом поглядеть ни
представление, но билет стоит колоссально дорого: четыре
копейки на русские деньги.
И вот детвора, прячась в закоулках, сторожит, когда свет
1 «О Горьком — современники» — сборник воспоминаний и статей
изд Московского товарищества писателей, стр. 133.
2 Ростовская газета «Приазовский край» от 19 октября 1911 г.
1»
электрического фонаря упадет на вынырнувшую из мрака вы-
сокую, тонкую, сгорбленную фигуру «синьоро руссо». Тогда
Горького окружает целая стая стрекочущих карапузов и у
кассы «чинэмо» поднимается сутолока, потому что Горький,
любящий детей и сам обращающийся в ребенка с ними, не
может войти в театр, оставляя за порогом две-три дюжины
малышей. Ведь все их надежды возложены на него...»
Все это показывало мне Горького с совершенно новой
гороны.
В вышеприведенных письмах А. М. Горький рекомендо-
нал мне прочесть целый ряд книг. Но покупать их мне не
пришлось: через некоторое время я получил от него посыл-
ку— целый мешок, и в нем большинство тех самых книг, о
которых он писал мне в своих письмах; это были солидней-
шие труды по разнообразным отраслям знания — истории,
истории литературы, критике, философии, физиологии, белле-
тристика, поэзия...
«Откуда мне сие, за какие заслуги?»...—думал я с изум-
лением, и был поражен этой его необычайной добротой. Пе-
ред тем, как держать экзамен в старшие классы средней шко-
лы, я обратился к одному своему родственнику с просьбой
дать взаймы десять рублей, чтобы уплатить за экзамен, но
<>к, родственник, даже не ответил, а тут — целый мешок книг,
и сущности от совершенно незнакомого человека. Это было
изумительно.
Однажды какая-то причина (может быть временный
отъезд из Ростова) помешала мне во-время ответить на его
письмо, и вот через некоторое время от Алексея Максимовича
приходит заказное письмо с тревожным запросом:
«Еще третьего дня должен бы притти ответ Ваш на мое
письмо, ответа нет и сегодня — где Вы и здоровы ли?.. От-
вечайте».
Такое внимание к себе я видел впервые в жизни... Ничего
подобного в том быту, в котором я жил, видеть не приходи-
<ось.
Далее, заставили призадуматься те строки его писем, из
которых я увидел, что А. М. Горький не только великий та-
|«шт, но и великий труженик.
«Я советую Вам—учитесь!.. Работать над собой—необхо-
цнмо... Я—работал много и долго, по сю пору работаю и До
смерти буду»,—прочел я в первом же его письме.
В конце своего письма Алексей Максимович возвращался
к тому же:
«... учитесь, читайте, научитесь уважать людей за их ра-
Лоту.,»	।
19
Второе его письмо, с первых же строк, говорило о том1
же
«Читайте больше, дружище, это познакомит Вас с гранди-
озной работой мировой человеческой мысли...»
Этот его постоянный и неослабный призыв — «учитесь,
работайте, читайте» — проходит лейтмотивом и сквозь все*
его последующие письма, и не только ко мне, но и к сотням’
таких же, как я.
Тут же он, вскользь, сообщает о себе:
«Работаю по 12 часов в день...» И в другом, позднейшем,
письме: «... Завален работой, часто просиживаю за столом nd
четырнадцать часов в сутки».
С тех пор мимо моего внимания не проходила ни одна
газетная и журнальная заметка о жизни А. М. Горького на
острове Капри. А жизнь эта и его работа были изумительны.
В своих воспоминаниях «Горький на Капри» А. В. Луна-
чарский рассказывает:
«На самом Капри русских жило немного, и они были до
статочно дисциплинированны, чтобы не мешать той огромно,;
работе, которую проделывал в то время Алексей Максимович.
Ведь, он, во-первых, вечный и усидчивейший читатель, а, во-
вторых, в то время он как раз отделывал два замечательных
своих произведения»...
Побывавшие тогда у Горького на острове Капри приезжие
из России писали затем в. газетах, что он садился за пись
менный стол в 9 часов утра и, с двумя перерывами, работа;
до глубокой ночи, — и так изо дня в день.
В это время он писал свои «Городок Окуров» и «Матвея
Кожемякина». Там же, на Капри, им были написаны и мно-
гие другие замечательные произведения. Помимо этого, он;
попрежнему, был вдохновителем литературно-художественны;
сборников «Знание» ’, вокруг которого группировались луч
шие писатели-реалисты того времени, и через его руки по
прежнему проходил колоссальный литературный материал дл1
этих сборников.
«Покончена работа с рукописями — надо заняться корре
спонденцией: два раза в день замухрышка-почтальон тащит
к «вилле» Горького солидные мешки с письмами»...
Среди этих писем были и рукописи от начинающих писа
телей.
«А рабочим из нашей школы2 ответьте. Хорошие парни,
Один поэт, бедняга, все стихи пишет и нет у него руководи
1 Выходили с 1904 по 1913 год.
2 Партийная школа в Лонжюмо, близ Парижа; слушателями ее был
приехавшие из России рабочие
20
н'.пя, помощника, наставника и советчика»,—-так заканчивается
письмо В. И. Ленина к А. М. Горькому (конец апреля
191 I г., Париж)1.
И В. И. Ленин знал, что А. М. Горький был именно та-
ким учителем и наставником многих и многих начинающих
писателей.
«Горький не только принес мироощущение пролетариата в
литературу, он был ранним организатором пролетарских ли-
1сратурных сил. Его имя тесно связано с первыми неуверен-
ными шагами пролетарских писателей», — пишет один из
критиков.
За время с 1906 по 1910 г. им было получено и проредакти-
ровано 400 рукописей писателей-самоучек. Он был завален ра-
ботой, к тому же его здоровье было подорвано, но на пере-
писку с начинающими авторами у него был свой взгляд:
«... литература у нас, на Руси, дело священное, дело вели-
чайшее»,— писал он Дм. Семеновскому. И он всем отвечал,
писал письма собственноручно, своим четким, зернистым по-
ч< рком, и отвечал с поразительной аккуратностью: по себе
шаю, что если я посылал ему письмо из Ростова, то ответ
от него, из Италии, приходил аккуратно на одиннадцатый
лень.
На все это нужны были силы и время.
«Недаром же в окне Горького огонь виден чуть не до
аари, словно маяк светится», — рассказывается в очерке о
жизни Горького на Капри.
Этих его писем к начинающим писателям нельзя читать
без волнения. Вот, например, его письмо от 1910 г. к рабоче-
му поэту Семенову:
«Дорогой Демьян Иванович!
В стихах Ваших самое ценное — их содержание, искрен-
ность, с которой Вы их пишете, но по форме они плохи.
Вам надо учиться, надо читать, необходимо иметь свобод-
ное время.
Я знаю, что говорить рабочему человеку — учись! — так
же бесполезно и глуцо, как умирающему с голода сказать —
лечись!
А все-таки скажу — учитесь! Важно, бесконечно важно,
чтобы люди слышали простой голос рабочего человека.
Мне очень хочется Вам помочь, но, к сожалению, это не
так просто для меня. На первый раз сообщите мне, какие
Вам нужны книги, и я вышлю их Вам, а впоследствии пришлю
Вам немного деньжонок, если хотите. Список книг присылай-
те скорее. Будьте здоровы, не падайте духом! Когда-то и я
1 Л^нин, Соч., т. XXIX, стр. 13.
/	21
стоял и Вашем положении, но выбрался же! Помогали мне
мило, игрист, не помогали совсем. Жму руку. А. Пешков»
Какое нужно было иметь сердце, чтобы отвечать так, как
отвечал Горький! Сколько в этом письме сердечного, истин
но человеческого участия!
«... Каждый раз, когда почта приносит серую тетрадочку
«грошовой» бума! и, исписанной непривычною к перу рукой,
и письмо, в котором неизвестный и знакомый, невидимый и
близкий человек просит—«просмотреть» его опыты и сказать,
«есть ли у меня талант, имею ли я право на внимание лю
дей», — сердце сжимается и радостью и скорбью, одновре-
менно вспыхивает в нем великая надежда и еще яростней бо-
лит оно страхом за родину, переживающую ныне столь тяже-
лые дни... Радость — потому, что все больше и больше неук-
люжих стихов, неумелой прозы и все выше, бодрей звучат
голоса пишущих; чувствуешь, как в маленьком человеке
растет стремление к большой, широкой жизни, жажда
свободы...
И так воодушевляюще жарка надежда на то, что скоро
уже встанет, выпрямится наш пригнетенный народ и бодро,
со свежею силой вступит в общечеловеческую работу созда-
ния новой культуры, новой истории.
... Нам необходимо научиться беречь каждого человека.,
ибо он есть источник творческой энергии...» — писал
А. М. Горький в своем предисловии к книге стихов Ив. Моро-
зова.
Эти его стороны — изумительная доброта, чуткость, от-
зывчивость, истинная человечность и великая любовь к тру-
ду, были для меня совершенно новы, и мне потребовалось не-
мало времени и напряженной внутренней работы, чтобы пере-
осмыслить прежнее мое неверное представление о Горьком
и установить правильное представление о нем.
С тех пор на всю жизнь вошли в мое сознание его горя
чие, полные несокрушимой убежденности, призывы к учебе
к освоению мирового культурного наследия, к труду, к куль-
туре труда.
В первых своих письмах ко мне, Алексей Максимович,
видя, что он имеет дело с очень молодым и малокультурным
парнем с городской окраины, в первую очередь заботился о
повышении моего общего культурного уровня, настойчиво убе-
ждая побольше читать книг по различным отраслям знания
Но уже в третьем письме он писал:
«Читайте, учитесь и — пробуйте писать, как раз время»
И далее: «Вот, попробуйте-ка, напишите, как Вы шли в Св
22
и>1>|>|. кого встретили дорогой, что больше всего задело при
in । речах, какие пятна наиболее сохранились в памяти и т. д.—
ж г. весь поход. И пришлите мне посмотреть».
С этого времени начинается вторая стадия моей учебы у'
I ирикого — литературная учеба.
Я начал писать повесть «Юность», о чем и сообщал Алек-
<। <> Максимовичу; писал, что первые главы вышлю ему в
недалеком будущем.
Я уже знал о его колоссальной загруженности работой.
I < м более поразителен его взволнованный ответ в следую-
щем его письме ко мне.
№ 5.
Почтовый штемпель-
Capri (Napoli)
10-1Х 1911 г.
Теперь, сударь мой, отложите шутки в сторону, — уж если
что то написалось — присылайте сюда, сейчас же, заказной
бандеролью, что стоит двугривенник.
Очень взволнован вашим сообщением и жду рукопись не-
п рпеливо. в этаких случаях я всегда чувствую себя деви-
;н н, у которой любимая подруга впервые родила, а мне, де- •
ни не, это и страшно, и любопытно, и свято-завидно.
Чго сказать Вам по поводу запроса об университете? За-
трудняюсь. За гимназией и университетом знаю однодостоин-
ню: они тренируют мозги, приучая их работать стройно, си-
гматически. Но—полагаю, что вы можете и без помощи..
пиверситета вычерпать из книг те научные знания, кои вам
югребны. Главное же — знание жизни, людей, почерпается
к в школах, конечно. И если вас серьезно, неодолимо влечет,
i литературе, к писательству — ставьте ваш духовный аппа-
i.i г на эти рельсы. Будь предо мной ваша рукопись,—я, ве-
роятно, говорил бы определенней.
Литературные вкусы ваши — одобряю, очень; весьма рад,
по вам нравится Герцен, — но, сокрушаюсь, почто вы Пуш-
кина засадили в «легкомысленные люди». Он у нас—начало
tex начал, — в том числе и Гердена. Нет, вы погодите су-
рн ь столь решительно, успеете еще и — устанете от сих
V кдений.
Ренана и Штрауса — погодить бы вам читать, лучше зай-
ди гесь историей, при ее помощи все будет понятнее для вас,
проще. _	_
'А пока, — до свидания. Некогда писать много, работаю
12 часов в день и кровохаркаю при этом.
Жду рукопись, очень жду.	А. Пешков.
23
Я послал Алексею Максимовичу начало повести, прямо
черновик... Но, конечно, браться сразу за большую вещь мне
не следовало. «Начинать работу большим романом — это
очень дурная манера. Учиться писать надо на маленьких
рассказах. Рассказ приучает к экономии слов, к логическому
размещению материала, к ясности сюжета и наглядности
темы», — учил А. М. Горький молодых авторов. Именно так
случилось и со мной; писательского опыта, знания техники
этого дела, у меня не было, и у меня получилась не повесть,
а нечто совершенно беспомощное, зеленое, детский лепет... |
Отослав рукопись Алексею Максимовичу, я, кажется,
куда-то на время уехал.
Вернувшись, нашел на столе его письмо:
№ 6
Почтовый штемпель:
Capri (Napoli)
15-Х 1911 г.
Еще третьего дня должен был придти ответ ваш на мое
письмо, ответа нет и сегодня — где вы и здоровы ли?
Будет очень жаль, если мое письмо затерялось, я писал
в нем по поводу ваших тетрадок, этой странной драмы 1 и
вообще по поводу настроения вашего.
Отвечайте.
й1 I	А. Пешков.
Около этого времени в газетах появились тревожные те-
леграммы о состоянии здоровья А. М. Горького. В одной из
них сообщалось:
«Ухудшение здоровья М. Горького. Москва. Газеты сооб-
щают об ухудшении состояния здоровья проживающего в
Италии Максима Горького, который жалуется на тс”ку по
родине».
И в другой:
«Горький жестоко болен. Изнуренный, харкающий
кровью, он приехал на курорт близ Милана, лечиться».
Через некоторое время в «Живом слове» было опублико-
вано следующее «письмо в редакцию», за подписью
А. М. Горького:
«В № 31 редактируемого вами издания помещены две
iaметки, авторы коих предлагают русскому обществу «подать
свой голос за разрешение Горькому вернуться на родину, а
газетам — агитировать за всеобщую подписку петиции им-
1 Речь идет о трагической смерти близкого мне человека, о чем я
писал Алексею Максимовичу.
нсратору с просьбой...» и т. д. Прежде, чем печатать такого
рода измышления, вы должны были осведомиться, как я от-
несусь к вашей затее. Затем, в одной заметке сказано про
меня: — «Ему грозила смертная казнь — заменена изгнани-
ем». Позвольте заявить вам, что ни о смертной казни, ни о
шмене ее изгнанием мне лично ничего неизвестно, и что слу-
хи эти я считаю вздорной выдумкой» ’.
Тогда же, в «Киевской мысли» появилось другое его
письмо, о том же:
«В вашей газете, в телеграммах из Петербурга, напеча-
। ано:
— «Шаляпин собирает, под петицией Макарову1 2, о разре-
шении Горькому возвратиться в Россию, подписи литерато-
ров, артистов и художников.
Позвольте заявить через посредство вашей газеты, что
слух этот оскорбляет меня, ибо ни Шаляпину, ни кому-либо
иному, я не давал полномочий ходатайствовать о позволении
мне вернуться на родину. М. Горький».
Письмо сопровождалось примечанием редакции:
«С своей стороны Ф. И. Шаляпин опровергает сообщение
газет, будто он собирает подписи под петицией о возвраще-
нии Горького в Россию».3
Прочитав, в газете первую из приведенных выше телег-
рамм об ухудшении здоровья А. М. Горького, я послал ему
письмо, в котором спрашивал о его здоровьи. (Письмо было
послано еще до опубликования вышеприведенных его писем
в редакции газет).
Ниже приводится ответ иа это мое письмо. В этом же
своем письме он очень деликатно и одобряюще пишет и о
моей повести (ее начале).
№ 7.
в?	Почтовый штемпель:
Capri (Napoli)
2-XI 1911 г.
Вы, Павел Хрисанфович, не беспокойтесь обо мне, я еще
долго проживу!
«А и крепок татарин—не изломится!
А и жиловат, собака, — не изорвется!»
И если услышите, что я снедаем «тоской по родине»... —
1 Было перепечатано в ростовской газете «Южный телеграф» от 30
октября 1911 г.
2 Министр юстиции царского правительства.
3 Было перепечатано в ростовской газете «Приазовский край» от 3
ноября 1911 г.
25
tn nepi.Te и ян Л кто при Вас начнет говорить о «защнтЯ
и и iiiiiiiiiik.i» — как это сделала одна московская и глупая гав
< j.i не слушайте.	^в
Я нам i.i это время писал дважды. Все собираюсь пого-1
корить с вами о рукописи вашей, но — жду конца ее. То!
что есть у меня, написано длинновато, с излишними подроб-1
ногтями, с большими зияниями. Посмотрим, как будет!
дальше.	I
Вы только не робейте. Искренность, вдумчивость и везде!
• де понято, — смелость, — вот что надобно- для писателя!
прежде всего другого.	I
Спасибо за доброе и лестное мне письмо ваше.	I
Будьте здоровы!	I
А. Пешков. I
К этому времени повесть была уже закончена мною, но И
чувствуя неудовлетворенность написанным, я от посылкиИ
повести Алексею Максимовичу воздержался и больше не упо-1
минал о ней в своих письмах к нему.	I
В то время (1912 г.) было много различных литературных 
школ, групп и направлений; я не мог разобраться в них и, I
в простоте души, спрашивал у Алексея Максимовича: «Как!
лучше писать — как реалисту или как символисту?»
Ответ на эти и другие вопросы был дан в следующем его!
письме:	I
№ 8
Почтовый штемпель:	I
Capri (Napoli)
19-П 1912 г.
Мне кажется, что я — в свое время, — переживал то вос-
паление души, которое ныне переживаете вы и что я знаю I
средство, способное ввести эту детскую болезнь в нормальные I
условия.
Очень советую: бросьте, на время, читать беллетристику I
и возьмитесь за серьезные книги, на первый раз я бы по-
советовал вам взять Овсянико-Куликовского «Историю Рус- !
ской Интеллигенции», — эту книгу необходимо знать и она
Вам много даст. Возьмите так же Горнфельда «Муки слова», I
это брошюра издания «Светоча», стоит 20 к., вещь умная
Читайте сборники русских народных сказок, былин, поверий,
песен. Достаньте «Историю русской литературы» Келтуяла.
Все это даст вам гораздо больше, чем может дать красивая >
болтовня Уайльда, Аннуцио, Пшибышевского и прочее, пока I
еще мало полезное вам.
О символизме, реализме и прочем думать рано.- сначала
26
Случитесь просто шить, а потом уж сама натура ваша под-
ГКпжет вам, что и как надо шить.
Гели же вы, перед тем, как начать писать, скажете себег
Суду писать как реалист или как символист — это будет пло-
ди Л посоветовать вам, «куда обращаться, к кому посылать.
рукописи» — это мне трудно. Я— одиночка, связей с журна-
листами у меня нет. Попробуйте послать в «Современный
Мир» Владимиру Павловичу Кранихфельд, в «Русское Бо-
1ИГСТВО» В. Г. Короленко.
Не отвечал я вам потому, что завален работой, часто про-
сиживаю за письменным столом по четырнадцать часов, в
с у гки. Мне приходится прочитывать не менее 40-а рукописей
и месяц и каждый день писать три, пять, семь писем. Мой
расход на почту не меньше 200 лир в месяц. Вхожу в под-
робности того ради, чтобы вы знали, что на меня нельзя оби-
жаться, если иной раз я не отвечу, в срок, на письмо.
Снова о беллетристике: имейте в виду, что это все же-
ядовитая вещь. Как цветы, когда их слишком много, она оду-
ряет, кружит голову. Современная же, с ее внешней красоч-
ностью и внутренним темным хаосом, может быть особенш
вредна для вас, человека, видимо, очень впечатлительного.
А О.-Куликовского обязательно прочитайте все три то-
ма 7-й, 8-й и 9-й. Есть еще книжка Энгельмейера «Теория
творчества», ее также недурно знать, а до нее хорошо бы
прочитать вам две книжки: Мак-Кендрика и Снодграсса
«Физиология органов чувств» и Грассе «Физиологическое вве
дение в изучение философии». Порядок такой:
1.	М.-Кендрик и Снодграсс
2.	Гессе 1 — первую и вторую часть.
3.	Энгельмейер
Другой порядок. 1. Келтуяла
2. Овс.-Куликовский.
Если не найдете Келтуяла, читайте Пыпина «История
рус. щитер.», но Келтуяла — лучше.
Будьте здоровы, не торопитесь.
А. Пешкова
№ 9.
Почтовый штемпель:
Сарп (Napoli)
24-IV 1912 г
Я очень рад, Петр 2 Хрисанфович, тому, что вам пришпось.
пережить глубокое душевное волнение и очень хотел бы, что-
бы в памяти сердца вашего на всю жизнь осталось то, что
1 Описка; нужно: Грассе.
2 Описка; нужно: Павел.
пгр< жили цы, пнцшцая, та радость, которая испытай
ними и час, когда пы были полны святою готовностью пола
а»ши душу гною за друга своего.	1
1ол1,ко но и важно во всем, что сделано вами, что ж|
касается обмолвки вашей по моему адресу — этим не бед
noKoiiKib мне ишразлично, как и что про меня скажут ил|
пишут, по я от всей души хочу, чтобы вам жилось хоро
ио, чтоб ваше сердце на всю жизнь было чисто и крепко, 1
Остальное — приложится.	j
Вы, должно быть, славный человек, но — не гордитесь
этим. Крепко жму вашу руку.	1
А. Пешков. I
<В этом письме речь идет о моем выступлении в Ростовском
окружном суде, в качестве свидетеля в одном громком деле]
Судьи спросили меня, откуда я набрался «таких» идей; я
сказал, что моим учителем является А. М. Горький).
Но не нужно думать, что Алексей Максимович писал!
мне только ласковые письма. Нет, некоторые его письма, как
увидит читатель, были очень суровы.
«Он бывал необыкновенно участлив и беспощадно суров к
людям», — пишет С. Маршак'.
«Иногда он был мрачен и суров», — пишет о том же'
-Л. Никулин 2.
О том же пишут и другие писатели.
Должен с прискорбием сказать (дело прошлое!), что к
этому времени я уже хлебнул отравы—уже успел прочитать;
кое-что из произведений некоторых тогдашних ницшеан-
ствующих писателей-«сверхчеловеков», и мои мозги были
уже порядочно засорены разной буржуазной дребеденью. В
результате этих наносных влияний, мною было написано (в
мае 1912 года) нечто вроде рассказа («Женитьба»), герой
которого был ужасно, якобы, «революционен» и единым ма-
хом опрокидывал все привычные человеческие понятия о доб-
ре, зле, морали и т. п. Язык, стиль «рассказа» были не ме-
нее ужасны.
Написав этот рассказ, послал его Алексею Максимовичу.
Одновременно послал ему письмо. Письмо было «мрачное»...
Между прочим, я цитировал в нем строку из Шелли: «И
пред смертью от ужаса мы замираем»... (В числе книг, по-
лученных мною от Алексея Максимовича, были и сочинения
Шелли, в 3-х томах, в переводе Бальмонта).
Получив мое письмо и этот мой «рдссказ», Алексей Макси-
* «Правда» от 18 декабря 1936 г.
а «Правда» от 19 июля 1936 г.
28
I ноиич терпеливо прочитал их и ответил мне сердитым пись-
|м<>м, из которого я увидел, что Алексей Максимович может
I Пить не только ласковым, но и суровым, и даже очень суровым
I «Суждения его прямы и резки. Он не пеленает их в успо-
коительные простыни вежливости», — пишет о нем С. Трегуб
и своей статье. Алексей Максимович писал мне о моем рас-
I <-казе прямо, без обиняков.
№ 10
Почтовый штемпель:
Capri (Napoli)
3-VII 1912 г.
Это не рассказ, Павел Хрисанфовдч, а—философия, мо-
раль, проповедь,—что хотите, только не рассказ. Вам еще ра-
новато писать такие вещи, ибо сложности и глубины вопро-
сов, задетых Вами, вы не понимаете, отчего Ваш анархически
настроенный герой все время говорит глупости и пошлости,
извлеченные им из плохо прочитанных книжек.
Если Вы хотите добиться от себя толка—воздерживайтесь
от непродуманной болтовни, эта болтовня может, со време-
нем, задавить Вас стыдом.
Написана Ваша философия очень плохо, язык—небрежный.
В письме Вы пишете: «не могу жить и радоваться, потому что
не знаю, зачем мы живем и что будет с землей и вселенною».
Это—«гениальничанье» очень дурного тона и не высокого
остроумия. Для того, чтобы знать, «зачем мы живем», необ-
ходимо учиться, необходимо приобщать себя к работе миро-
вой, вселенской мысли. А что «станется с землей и вселенной»,
об этом Вы не догадаетесь и лучше бы вам не баловаться.
«Перед смертью от ужаса мы «не» «замираем»—замирают
от этого ужаса люди пустые, больные, ненужные. Вот Стринд-
берг, Прусс. Пасси—не «замирали», как вы видите, а просто
и хорошо умерли, так же, как хорошо и просто жили.
Не сердитесь и бросьте пустяки. Надо учиться.
А. Пешков.
Привожу образцы «стиля» моего рассказа (набранное жир-
ным шрифтом подчеркнуто А. М. Горьким):
«За старенькими грязными ширмами, закрывавшими вкод
в погребок, говорили два человека. Один из них был в сюр-
тучке, в крахмальном воротничке... В погребке было уже поч-
ти пусто, голоса доносились в пустой зал. Говорили с увлече-
нием. У одного голос был молодой..., другой говорил лениво
и скорбно. Почти все время говорил первый. Второй, очевид-
но, слушал... — Послушайте, сударь. — говорил гость с глу-
хим ГОЛОСОМ»...	i
29-
В» с это — только на первой странице. Поля рукописи пре
тив 91 их, подчеркнутых, слов, были исписаны замечаниям1
Алексея Максимовича. К сожалению, поля сильно поврежд«
><ы и замечания Алексея Максимовича не сохранились, н
смысл его подчеркиваний — ясен. Назойливое повторение од!
них п тех же звуков, нагромождение всех этих ми, по и го
словах, стоящих рядом—это же неблагозвучно и затрудняе'
чтение, а в предложении: «второй, очевидно, слушал» — слй
во «очевидно» — просто лишнее.
«В прозе надобно избегать рифмующих слов, не ставить и]
рядом в одной фразе»,—писал Алексей Максимович автора^
.книжки «Рассказы о гражданской войне».
В слове «закрывавшими» подчеркнуто «вши». Это тож
«понятно. В одном из своих «Писем начинающим литераторам
Алексей Максимович писал:
«На первой странице рассказа вши ползают в большом ко
личестве: «прибывшую», «проработавший», «говоривший»
Вполне можно обойтись без насекомых». «Все это мелочи.
лтисал он, по аналогичному поводу, сталинградским молодым
писателям,—но необходимо их знать, чтобы уничтожить».
Не лишне напомнить и ряд его блестящих афоризмов об
этом же:
«Конечно, начинают с маленького. Но и маленькое —
•гвоздь, например, надобно делать хорошо».
«Из березового полена можно сделать топорище, и мож
но художественно вырезать прекрасную фигуру человека. Но
я топорище не всякий может сделать достаточно хорошо».
«Книга тоже требует совершенства: хорошей мы называем
книгу тогда, когда она так сделана, что читатель воспринима-
ет ее смысл, не затрачивая лишних усилий. Звание—это во-
оружение. Чем легче оружие, тем более удобно владеть им».
«Ваши чувства, — писал он в 1910 г. рабочему поэту Се-
менову,—ваши впечатления могут быть очень ценны, интерес-
ны, но надо уметь их обработать. Представьте, что Вам дан
кусок хорошей стали и сказано: «Семенов, опили и ошлифуй
кус». А инструментов у Вас нет — что сделаете Вы голыми
руками? Язык — инструмент, необходимо хорошо знать его,
хорошо владеть».
И, наконец, дискуссия о языке, развернувшаяся по почину
Алексея Максимовича, и ее благие результаты — у нас у всех
в памяти.
Далее, в моей рукописи Алексей Максимович подчеркнул
ледующие слова:
«На свете копошатся, как черви, как лава, миллиарды лю-
тсй. Всякий имеет право иметь... Он имеет право иметь.. И
никто никому, в сущности (так уж) не нужен... Плевать я хо-
гсл на всякую золотую середину: мы не свиньи, нас золотом
не утешишь»...
Смысл подчеркиваний, сделанных Алексеем Максимови-
чем—опять ясен: лава не копошится, свиньи золотом не пита-
ми ся, а выражение «имеет право иметь»—тоже весьма далеко
от совершенства. Не нужное «так уж» он просто зачеркнул.
Отчеркнутых А. М. Горьким монологов моего героя — не
привожу: слишком они дики, сумбурны и смехотворны и го-
норят только об одном — о тогдашнем полном и всестороннем
невежестве автора. Читая их, Алексей Максимович подчерк-
нул особенно дикие места, а на полях поставил знак вопроса,
синим карандашом.
Через некоторое время я послал А. М. Горькому свой рас-
сказ «Нечистая сила» («Деревенское»), Мужика у меня в этом
рассказе звали Андреем Белым; его дочь, неся на коромысле
воду, прыгает у меня, с полными ведрами, через канаву и
увечится.
Имя мужика «Андрей Белый» было подчеркнуто Алексе-
ем Максимовичем синим карандашом («Андрей Белый» —
то псевдоним писателя А. Бугаева). В предложениях: «недоб-
рое там было место — человека убитого раз нашли на нем»,
«лежит без чувствий» и «летом опять зашла косовица» — на-
бранное здесь жирным шрифтом тоже было подчеркнуто им,
чго означало: плохо!
Далее Алексеем Максимовичем был отчеркнут синим ка-
рандашом следующий абзац в моей рукописи:
«Вот сигнула Аленка, с ведрами на плечах, через канаву,
и не перешагнула, бедная, поскользнулась на гололедке и упа-
ча плашмя, лицом на землю».
Ответ Алексея Максимовича, там же, на обороте одной из
страниц рукописи, был опять очень суров.
№ 11
Почтовый штемпель:
Capri (Napoli)
9-XII 1912 г.
Нарочитая наивность рассказа отнюдь не послужила к
его украшению. Андрей Белый—литератор Бугаев, а не му-
дик. Через канаву с ведрами не прыгают, что выдумано.
Да и все вообще выдумано довольно плохо.
А. Пешков.
Писать мне нужно таК:
Italia, Г Isola Capri, Hl. М. Gorky.
31
В рассказе изображался подлинный случай и даже муж^
ка, действительно, так и звали Андрей Белый, но я тогда ещ
не понимал, что «факт—еще не вся правда, он только сыры
из которого следует выплавить, извлечь настоящую правд
искусства. Нельзя жарить курицу вместе с перьями, а пре
клонение перед фактом ведет именно к тому, что у нас сме
шивают случайное и несущественное с коренным и типич«
ским. Нужно научиться выщипывать несущественное опере
ние факта, нужно извлекать из факта—смысл»,—писал впо
следствии Алексей Максимович в статье «По поводу одно!
полемики».
Я обиделся и замолчал, а через год (в начале ноября 19!
। ода) послал Алексею Максимовичу рассказ «Редактор Сере
жа» (об азовской редакции). К этому времени кончался эмиг
рантский период жизни Алексея Максимовича на острове Кап
ри- в феврале 1913 года была объявлена амнистий, по слу]
чаю 300-летия «дома Романовых», позволявшая Алексею Мак
симовичу вернуться в Россию.
«Надо Вам попробовать вернуться—узнав, конечно, сна'
чала, не подложат ли Вам свиньи за «школу»1 и т. п.,—писа;
4. М. Горькому В. И. Ленин, также находившийся в эмигра,
ции. — «Надеюсь, Вы не смотрите так, что нельзя «принимать»!
амнистии? Это был бы неправильный взгляд: революционер по
нынешним временам больше сделает изнутри России... Вам жа
не о подписке идет речь, а об использовании амнистии»... А
революционному писателю возможность пошляться по России!
(по новой России) означает возможность во сто раз болыш
ударить потом Романовых и К0» 2.
31 декабря по старому стилю 1913 г. А. М. Горький вер
нулся в Россию и сначала поселился в Финляндии, в Муста
мяки.
Опасения В. И. Ленина оказались не напрасными: несмот-
ря на амнистию, царская прокуратура сочла нужным вновь
детально пересмотреть все дела, в свое время возбужденные
против писателя, «...оказалось, что... имеется обвинение по
73-й статье уголовного уложения за роман «Мать». Статья
73-я предусматривает богохульство, караемое ссылкой на по-
селение. Обвинение по этой статье не вошло в перечень дел,
подлежащих прекращению по амнистии»3.
1 Ленин имеет в виду «Высшую социал-демократическую пропаган-
дистско-агитаторскую школу для рабочих», организованную при актив-
ном участии А. М. Горького на Капрн в 1909 г.
s Л е и и н, Соч„ т. XXIX, стр. 33.
3 Газета «Русское слово» от 9/22 марта 1914 г. № 57.
32
«В камеру судебного следователя второго участка г. Пе-
юрбурга... был приглашен писатель Максим Горький... для
предъявления ему следственных материалэв по делу о прив-
лечении его к ответственности по 73 й статье уголовного уло-
жения... за напечатание романа «Мать» ’.
Чем это кончилось —не помню. В то же время в адрес
I орького шло огромное количество приветствий от рабочих,
от студенческих и других организаций, по поводу его возвра-
щения на родину. Повидимому. царское правительство, учи-
тывая огромную популярность А. М Горького, не посмело
дать ход «делу».
Далее газета сообщала, что «М. Горький в близком буду-
щем собирается покинуть свое убежище в Финляндии и пред-
полагает поселиться в деревне под Москвою».
Через некоторое время я получил от Алексея Максимовича
рукопись рассказа «Редактор Сережа». На ней стоял почто-
вый штемпель: «Поварово, Моск, г., 4-П-14».
Читая эту рукопись, Алексей Максимович также многое в
пей подчеркнул голубым, зеленым и красным карандашами,
поставил в тексте и на полях вопросительные и восклицатель-
ные знаки, а взятое здесь в скобки совсем зачеркнул.
«Пройдя турецкий пороховой погреб — низкое здание с
юмляной (глиняной) крышей, с растущим бурьяном на ней...
Минув погреб...» «Глиняной» у меня было надписано сверху,
как вариант «земляной», но Алексей Максимович зачеркнул и
«глиняной» и «земляной», ибо ясно, что бурьян растет не на
железной крыше.
«Над крылечком редакции—огромная вывеска—из тех, ко-
ими украшаются магазины готового платья и парикмахер-
ские (?)».
Поставив вопрос, Алексей Максимович как бы спраши-
вал: если крылечко было маленькое, то как могла поместить-
ся над ним огромная вывеска?
«В бурьяну жмурят глазки ленивые куры...» Алексей Мак-
»имович поправил: в бурьяне.
«Двор зарос репяхами...»
«И я вырываю болт из окна...»
«Сережа вытрухивает газеты из ящика...»
Ясно, что вместо «вырываю» надо было писать выдерги-
наю, а вместо «вытрухивает» — вытряхивает.
1 Газета «Русское слово» от 20 марта 1914 г., № 66.
33
II < iuiiii ||Ш11гч| и* Алексей Максимович поставил
inи I |||Ц|||ел1.111.|Ц шик и hi правил «дощечки» на «доски».
I щюПую (nt) uiiicpio ли крыльцо»... «Одет (по) ще-
itun.i кн» llininp met I. и t кибки он зачеркнул.
Куин 1<||у1лый хлеб—14 копеек, и пару селедок—!
б копеек, но ты сразу не давай 19 копеек, а поторгуйся,
может отд иду г и 15». Алексей Максимович отчеркнул это
место
Фразу -«Студент, только что окончил учительскую се-
минарию» Алексей Максимович подчеркнул красным каран-
дашом и, в недоумении поставил после нее знак вопроса (?)1
Место, в самом деле, сомнительное: если студент окончил
семинарию, то он уже не студент, а, сверх того, Алексей Мак-
симович, может быть, хотел спросить, назывались ли семина-1
ристы — студентами?
В фразе — «Пахло затхлой сыростью» им подчеркнуто
трудное словосочетание. Подчеркнуты им также «подлюка» ।
и «стервец» — его отрицательное отношение к «густым» ело- 
вечкам — известно.
Как видит читатель, правка рукописи Алексеем Максиме-!
вичем была самой добросовестной и внимательной, вплоть до]
исправления орфографических ошибок; так, у меня слово
«стремительно» было написано через «ять»; Алексей Макси-
мович тщательно исправил ять на е.
Общая оценка была опять очень неутешительна: «написа-
но небрежно и очень растянуто к тому же» — написал Алек-
сей Максимович своим четким, зернистым почерком.
Я был подавлен этими неудачами... и немудрено:
«Чтобы сделать — необходимо уметь, а уменье дается I
только изучением техники... Мы хорошо знаем, как мучитель-1
ны, а порою и бесплодны труды изобретателя, незнакомого с
техникой»,—писал впоследствии Алексей Максимович.
И еще:
«Так же, как токарь по дереву или металлу, литератор!
должен хорошо знать свой материал — язык, слово».
— Уж не графоман ли я?—спрашивал я себя в отчаянии.!
Но Алексей Максимович вновь и вновь ободрял меня.
< >	№ 12
Вот именно теперь, когда Вы переживаете, как это чув-1
ствуется по Вашему письму, дни критического отношения к!
себе самому и когда Ваша прежняя самонадеянность рассеяна!
ударами неудач, — теперь-то Вы и должны взяться за себя!
серьезно. Вы, были сырым поленом, которое не могло хорошо!
34	I
разгореться, потому что в нем много влаги, теперь это выто-
пилось из Вас и вот попробуйте-ка поработать!.
Вы — не графоман, это — неверно, это чепуха. Вы просто
очень молоды и слишком поверхностно относились к жизни и
литературе. Арцыбашев был груб с Вами — это нужно забыть
Я уверен, что Вы человек одаренный, но Вам необходимо най-
ти в себе силу для работы иад собой. Я советовал бы Вам
сейчас же взяться за рассказ на самую простую тему, напри-
мер: «Будний день» — напишите свои будни — как Вы прос-
нулись, куда ходили, что видели, как легли спать и какую
связь имеет все это — мелкое, смешное и  руст ное, пошлое
и радостное — все!—к жизни мира, о котором Вы мечтаете,
к тому, чего Вы хотите.
Пишите, памятуя, что простое—самое [рудное н мудрое.
Попробуйте!
Я считал излишним отвечать на Ваши письма, будучи уве-
рен, что мои ответы ничего не дадут Вам в том ра 'машистом
настроении, которое одолело Вас. Но я был умерен. что тто
настроение Вы переживете не без пользы для В,и Кнжегся
так и случилось. Если я не ошибаюсь — я рад
Относитесь к себе бережливее. Экспансивно» и. хорош.',
сдержанность тоже имеет свою цену.
Будьте здоровы, желаю всего доброго
Л. / / <'ШКОН
18-IX 1916 г.
Кронверский проспект, 23
(Петроград)
Зимой 1916 года я поехал в Москву — xoiел otMoipi u. r<‘
исторические достопримечательности, побывать и, му в нх н
увидеть писателей (в Ростове в то время ппсатслгй ш было!
К несчастью, случилось так, что с первого же iiinit нонил к
Арцыбашеву (хотя я нисколько не увлекался ci о upon ш< д» пи
ЯМи). Я ОТНОСИЛСЯ (И ОТНОШУСЬ) К ПИСаТС(ЛЯМ < о||'"М"ЫМ VBM
жением. Видя это, Арцыбашев и его жена, арин гни Кпиж
вич, стали рассказывать мне о тогдашних нп< и к лих учШ'П
тельные россказни. Тут же Арцыбашев проча lull руковш ь
моего рассказа.
— Писателей так много, что1 писать больше н< и ч» м 1вл
стой, Достоевский, Чехов сказали все. Арцыбанвв ш рии рнцд
вверх дном все понятия об отношении мужчины  ж< Пнин"-
понятия о любви, браке, семье и обо всем вам шн ин» уже
не о чем! — сказала мне Княжевич.
Арцыбашев не возражал против этого
Я вышел от них подавленный, совершенно рн< < Тро» iiuuu
всем слышанным от них. В таком состоянии мш буди ужа нс
Ли му u rn и Д1Н'кн1|>пмеч<1 rwii.iiocTO'i Москвы, и я в ту ж
|||>Ч1. угхал в Росит «Эю для меня —ранг! в грудь»,—напн!
i пл я А|>ц|.1(>.пнев|у в открытке с дороги, имея в виду оказан
iihiii им мне iiiHH'M.
Около loro времени в одной петроградской газете был
напечатан мой рассказ. С редактором этой газеты, известные
и к> время критиком А. А. Измайловым, у меня завязалащ
переписка. В одном из писем к нему я описал ему свои мое
конекнс лшературные впечатления,—это была жанровая кар
гиика, зарисовка... «Какой злой гений подсказал вам искал
от Арцыбашева каких-то неземных совершенств? Вы шли е
нему, как к старцу Зосиме... Удивительно ли, что вы так боль-
но ушиблись при таком разбеге!..» — писал мне в ответнол
письме А. А. Измайлов. Но мою зарисовку похвалил-
После этого я написал о том же, то есть о тогдашних сво
их литературных впечатлениях, и А. М. Горькому—и получш
от него суровое письмо (оно имеет узколичный характер, и *
его не привожу). Конечно, мне не следовало писать эту зари-
совку, уделять внимание литературным пустякам.
«Арцыбашев был груб с вами—это нужно забыть»,—пи-
сал мне Алексей Максимович.
... Шла империалистическая война. Потом — гражданская
война. Через донские степи проходил фронт. Ростов был от-
резан от Советской России. О Горьком в Ростов лишь изред-
ка доходили случайные, разноречивые слухи.
В 1921 году состояние здоровья Алексея Максимовича рез-
ко ухудшилось. По настоянию В. И. Ленина, он в конце тоге
же года выехал заграницу лечиться. В 1925 году оч, по ука-
занию врачей, поселился в Италии, в Сорренто.
ПИСЬМА ИЗ COPFEHTO (1927-1928 г^.)
Зная о его интересе к женскому движению, особенно сре-
ди женщин-мусульманок, я послал ему тогда ,же (в ноябре
1927 года) изданную в Ростове книжку «В борьбе за Октябрь»
(«О женском движении на Кавказе и >на Востоке», издание
Севкавкнига, 1927 г.) и скоро получил от него ответ:
№ ,13
Павлу Максимову.
Спасибо за присланную книжку. Нет ли еще чего специ-
ально о мусульманке-женщине (горного)1 Сев. Кавказа?
Когда-то я очень рассердился на Вас за письмо, в котором
Вы сообщали о каких-то глупостях М. Арцыбашева по мое-
1 Взятое в скобки зачеркнуто А. М. Горьким.
36
му адресу. С того времени Арцыбашев наделал много разных
глупостей, значительно более крупных. И — умер.
Давайте забудем о нашей маленькой ссоре.
Летом, вероятно, я Вас увижу.
Всего доброго..
А. Пешков.
J0-XI-27.
Sorrenlo
Отвечая на запрос Алексея Максимовича, я тогда же по-
слал ему список вышедших в Ростове книг, в которых он мог
найти сведения о женском движении на Северном Кавказе и
на советском Востоке.
№ 14.
Дорогой Максимов —
будьте добры, передайте прилагаемую записк>у по адресу
и попросите «Книгу» послать мне материал возможно скорее.
За эту услугу я Вам пришлю «Жизнь Самгина», как только
получу авторские из Госиздата.
Жму руку.
А. Пешков.
H8-XII-27.
S‘
№ 15
В «Севкавкнигу»
Уважаемые товарищи!
Прошу Вас: пожалуйста, пошлите мне заказной банде-
ролью— Италия, Сорренто, М. Горькому нижеследующие
книги:
Зелим-Хан
Калым
Карачай
Адыгея
Как живет и работает женщина Кавказа
Брошюра «Труженица Востока».
Деньги вышлют Вам из Москвы, переводить отсюда слиш-
ком канительно.
Мой привет.
А. Пешков.
18-XII-1927 г.
Адрес. Italia, Sorrento, М. Gorki. '
Подлинник этой записки был тогда же передан мною в
«Севкавкнигу» одному из ее работников. (Впоследствии, по-
1 Sorrento
37
еле смерти Алексея Максимовича, я пытался разыскать ее »
.ipxnue издательства, но это не удалось: мне сказали, что вви-
ду минования десятилетней давности, архив издательства за
эти годы, !в том числе. повидимому, и эта записка А. М. Горь-
кого, был передан ростовской бумфабрике для переработки
на бумагу и, таким образом, записка А. М. Горького, вероят-1
но. безвозвратно утрачена).
Не надеясь на «Севкавкнигу», я достал книги и послал,
Алексею Максимовичу. Но «Севкавкнига» тоже послала..
Алексей Максимович, в письмах ко мне за время с 1912
по 1916 год, советовал, чтобы я, в своей литературной ра
боте, держался поближе к земле, и от вопросов о судьбе все-
ленной повернулся к тому, что меня окружает в моей повсед
невной будничной жизни. Но «хорошо—скоро не делается»,,
как писал как-то Алексей Максимович одесским рабочим, и
много еще лет прошло для меня с тех пор, с 1916 года, в
трудной литературной учебе.
«Есть ребята, ошибочно думающие, что’ «сочинитель-
ство» — легкий труд», — писал Алексей Максимович. Но он
же писал, что «научиться можно всему, надобно только захо-
теть!»
И вот только в 1928 г. я послал ем!у свой краеведческий
очерк «Земля, на которой мы живем», напечатанный к тому
времени в ростовской газете, и, кстати, приложил к нему
свой газетный отчет о докладе В. Поссе в Ростове—его вос-
поминания о встречах с Горьким и другими писателями.
№ 16
Павлу Максимову.
Получил и Ваши книги и от магазина получил. Ваш|и посы-
лаю обратно. Очень тронут и благодарю Вас за любезность.
Посылаю Вам «Жизнь Самгина» — толстая жизнь, но — это
еще только треть ее толщины.
Статейка о> «Земле, на которой» и т. д., мне понравилась.
О таких вопросах следует писать изо дня в день и вот так
просто, кратко.
А Поссе все путешествует и' читает? Плохая у него память.
Я не мог принести ему «ворох газетных вырезок», ибо я жил—
в Нижнем, он—в Петербурге. Было так: он приехал в Ниж-
ний со своим родственником Дороватовским и предложил мне
издать мои рассказы: в то время уже были напечатаны в жур-
налах «Челкаш», «Ошибка», «Озорник», «Орловы», «Конова-
лов», «Бывшие люди» и т. д. Издано было два тома, а не
38
«книжка». Он, Поссе, вообще и всегда был фантазером. Но его
«ошибка по забывчивости», конечно, пустяки.
Никаких обид, претензий и пр. за выдержки из моих писем
к вам, разумеется, не имею.,
ЕхаТь в Москву я бы вам не рекомендовал, работать на-<
лобно в провинции. Да и туго живется в Москве по причине
ее перенаселенности, измотаетесь с поисками квартиры. Но
если вы решите ехать,—не дать ши вам письмо к Скворцову,
редактору «Известий»? Это, наверное, избавило бы вас от
поисков работы.
Вы женаты, «детный»?
N, кажется, в Праге, возится с театром. Я его мало
знаю и, может быть, поэтому не долюбливаЬо1.
Еще раз — спасибо!
Если будете писать обо мне в краевых газетах, я бы вас
попросил послать вырезки по адресу:
Москва, Тверская, 59,
Музей Революции,
тов. Сергею Ивановичу Мицкевич.
Туда следовало бы посылать вырезки, разумеется, не толь-
ко о Горьком, а, напр., биографии, некрологи товарищей, сним-
ки и вообще «всякое такое».
Жму руку. Не унывайте.
А. Пешков.
13-1 1928 г.
Тогда же я получил от Алексея Максимовича только что
вышедший первый том его «Клима Самгина», с его над-
писью:
«Старому знакомому
Павлу Максимову
Желая всего доброго
М. Горький.
6-1 1928 г.
Читая в то время книжку И. А. Груздева о Горьком, из-
данную в 1926 году, я нашел в ней выдержки из первого пись-
ма Алексея Максимовича ко мне (Письма А. М. Горького ко
мне за время с 1910 по 1916 г. хранились в Ленинграде, в
Пушкинском Доме). Я написал Алексею Максимовичу письмо,
в котором выражал желание, чтобы его письма ко мне, в той
их части, которая имеет узколичный характер, до времени не
публиковались, без предварительного согласования со мной и
некоторыми лицами, о которых в этих письмах упоминается.
Приводимое ниже письмо Алексея Максимовича представ-
ляет собою его ответ на мою просьбу.
39
№ 17
П. Максимову.
В издании книжки Груздева 25-го года, на стр. 19 и 75 мои
письма к Вам не цитированы.
Книжки этой в изд. 26 г. у меня нет.
Но эго безразлично, сейчас посылаю Груздеву письмо,
и ко юром прошу его уничтожить копии моих писем к Вам, ес-
ли таковые окажутся в его руках или существуют в архиве
Пушкинского дома.
Странно,—если они вообще где-нибудь существуют, ибо у
меня не было и нет привычки копировать мои письма. Т. е. ко-
пирую, но лишь те, которые знаю, будут опубликованы.
Весьма неприятно знать, что вы встревожены.
Жму руку.
А. Пешков.
7-IV-28.
(Sorrento)
В конце мая этого же (1928) года А. М. Горький вернулся
в СССР. Восторженный прием, оказанный А. М. Горькому на
родине, картины волнующих встреч на вокзалах, куда выхо-
дили тысячи советских граждан, читателей Горького, чтобы
приветствовать любимого писателя, у всех в памяти.
В скором времени он предпринял обширные поездки по
СССР. 18 июля 1928 года, по пути на Кавказ, А. М. Горький
проезжал через Ростов. Здесь, на вокзале, я и увидел его
впервые.
СВИДАНИЕ С А. М. ГОРЬКИМ
«Летом, вероятно, я Вас увижу»,—писал мне А. М. Горь-
кий 20 ноября 1927 года, перед возвращением из-за границы в
СССР.
Я давно мечтал об этом, но как это произойдет—не знал.
... Из Москвы, со съезда, вернулся редактор «Молота».
— Товарищи, — сказал он, — в одном поезде со мной, из
Москвы в Харьков, ехал Горький. Я видел его несколько раз,
когда он выходил из вагона, на остановках. Постарел, щеки
ввалились, но живой, бодрый... Из Харькова он поедет на Гор-
ловку. Это же совсем близко от нас. Надо его обязательно
залучить в Ростов, послать телеграмму с приглашением. Сей-
час пойду в Крайком, нацсовет, горсовет...
Прошел день или два. Прихожу в редакцию.
— Вы слышали? В 6 часов в Ростов приезжает Горький!
Это было 18 июля 1928 года.
Писатели и журналисты шумной кучкой двинулись к вок-
40
шлу. Туда же спешили колонны рабочих,—с оркестрами, со
знаменами. Привокзальная площадь заполнилась народом.
— Горький, Горький... — слышалось здесь и там.
Стало известно, что поезд сильно опаздывает. И ползли,
ползли томительные минуты...
Мы прошли на перрон; там уже шумело людское море —
пожилые рабочие, молодежь, дети... И все они -— читатели
Горького. Где и когда читатели так встречали писателя? Ниг-
де, никогда! Стояли, перегибались с перрона, смотрели на се-
мафор: нет. не видно поезда, вероятно задержали в Таганроге.
Паровоз вынырнул из-за поворота как-то неожиданно.
По перрону пробежал железнодорожник.
— Во втором вагоне, во втором вагоне!— кричал он иа бегу.
Окна вагонов проплыли мимо. Народ, колыхнувшись, уст-
голову к
который
началась
Я очень
ремился к голове поезда.
Поезд стал. Где же Горький? Быстро скользнув глазами по
окнам, я увидел в1 одном из них стриженую седеющую голо-
ву, свисающие усы... И он. и не он — ни один портрет не да-
ет живого Горького!
... Он смотрит из окна... Встречающие — в растерянном
оцепенении. Он смотрит из окна, улыбается отцовской улыб-
кой. На нем фуфайка без воротника, в руке — янтарный мунц-
шрук с папиросой.
— Алексей Максимович! — кричу снизу, подняв
окну. — Здравствуйте! Помните Павла Максимова,
писал вам из Ростова? Семнадцать лет тому назад
наша переписка... Семнадцать!..
Кричать снизу было неудобно, неловко как-то.
был взволнован.
Алексей Максимович долго и внимательно смотрел па ме-
ня. У него были большие синие, цвета выцветшего сатина,
глаза пожилого человека, без блеска, и по-стариковски
добрые.
Алексей Максимович быстро подал мне из окна руку Она
была большая, мягкая.
—• Вот вы какой! — сказал он глуховатым баском... — Я
вас почему-то не таким представлял...
Он говорил, заметно напирая на «о», как говорят волжа-
не, и продолжал смотреть на меня.
А народ уже напирал на вагон, кричал «ура».
— Ничего, товарищ,—они не опрокинут вагона, — шутли-
во сказал Алексей Максимович, обращаясь к стрелку желез-
нодорожной охраны.
В вагоне вспыхнул электрический свет. Рядом с Алексеем
Максимовичем показалось тонкое, бритое лицо его сына Мак-
41
с нма (кине покойного);
в соседнем купе были
видны
пасс
жиры, молодые рабочие.
Вы не сойдете? — крикнул я Алексею Максимовичу,
тпм. на площади, вас ждут рабочие.
— Не могу, — ответил Алексей Максимович1, — еду в Ба
ку этим же поездом.
— Тут близко... Только перейти через пути.
— Право, не могу.
— Скажите что-нибудь! — крикнул молодой голос.
—1 Да, хорошо вам... А каково-то мне? Я же не умею г
ворить, — ответил Горький.
— А писать, небось, умеете!
Горький смущенно улыбался.
Между тем в вагон вошли представители краевых и г
родск^х организаций и, видимо, стали приглашать Алекс
Максимовича сойти. Повернувшись спиной к окну, Алексе.
Максимович развел руками. Но сдался. Сын Максим забот
ливо накинул пиджак на плечи отца.
А молодежь продолжала кричать с перрона.
— Экая молодая страна! — с удивлением сказал Алексе
Максимович, задерживаясь ласковым взглядом на молоды
лицах.
Мешая друг другу, заиграли оркестры.
Дальше я видел только стремительный лчодской водоворо'
на путях и сухощавую фигуру Алексея Максимовича, кото
рая то скрывалась в толпе, то вновь появлялась. Мелькала
его стриженая, тронутая сединой, голова без шапки да вы-
сохшая сутулая спина. Вытянув руки из окон вагона, аплоди-
ровали пассажиры.
Горького вели под руки. Он прикрывал ладонью рот и
кашлял. У прохода через «парадные» комнаты образовался
людской водоворот. В глазах Горького была растерянное
и, как мне показалось, — страх...
В тот день не спрашивали перронных билетов: людской по-
ток захлестнул контролеров.
... Очень высокий, тонкий человек без шапки в застегну-
том на все пуговицы пиджаке поднялся на трибуну и порыви-
сто вскинул руки, приветствуя народ. Он был еще крепок,
только шея у него была стариковская, сморщенная. Народ]
был всюду: на плошали, в окнах этажей, на крышах... Не ве-
рилось: но этот человек был живой Горький. Он то опирало!
на перила трибуны, то нервно сжимал свои руки. Молчал,
собирался с мыслями...
— 40 лет TOMty назад я работал в этом городе, — Напира^
та «о», негромко начал Горький,—грузчиком на берегу рабо
42
1.1л... кожу, табак выгружали из турецких пароходов. Гряз-
ный, извините меня, был ваш город... Плохо платили рабочему
человеку... И полиция была свирепая.
И, словно вспомнив тяжелые времена, великий писатель, с
< овершенно обычным лицом трудового человека, красноречи-
во почесал за ухом. Мировая слава нисколько не испортила
<ч о: он, книги которого читают во всех странах мира, видимо,
чувствовал себя на трибуне неловко, был явно смущен. Ска-
жет, помолчит, опять скажет... Но постепенно гойос его
окреп, мысль бурно налетала на мысль.
— Я вот был на Днепрострое и еще побывал в разных ме-
стах... Вы — хозяева страны, вы! На себя работаете, а не на
дядю! Иногда вы этого недооцениваете... Побережнее отно-
< итесь к себе, товарищи...
Выброшенная вперед рука красноречиво жестикулирова-
ла, пальцы то разжимались, то сжимались в куйак, бровь
приподнялась, лицо пылало убеждением и страстью. Профиль
лица четко рисовался в высоте.
— Привет!—закончил Горький, вскинув руки.
И, помолчав, добавил: — Всего доброго вам, товарищи!
Ораторы говорили с трибуны о том, что Горький — вели-
кий, гениальный писатель, а сам Горький скромно стушевал-
ся за их спинами, будто совсем не замечал, что речь шла о
нем. Фотограф уже прижай его к барьеру, местный «король
репортеров» упорно напирал на него и совал ему в руки
блокнот и карандаш. Взяв блокнот, Алексей Максимович на-
писал беглым взволнованным почерком: «Привет «Молоту» и
его читателям. М. Горький». А «ура» перекатывалось и рас-
сыпалось, и вновь клубилось, мешалось с музыкой.
Народ раздался. Взявшись за руки, открыли дорогу Горь-
кому—славе и гордости русского народа,—чтобы он свободно
мог пройти к вагону. И он, сутулясь и покашливая, бережно
поддерживаемый под руки, шел этой живой аллеей, среди
восторженных рукоплесканий и пылающих знамен.
Так и не удалось мне тогда поговорить с Горьким, — не-
мыслимо было сделать это в такой обстановке.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЕРЕПИСКИ
«Хотя Горький и сообщал, что по приезде (в СССР) «рабо-
тать не станет, а будет ходить и смотреть», но трудно это-
му было поверить и ранее — до такой степени представление
с нем связано с представлением о работе»,—пишет И. Груздев.
Деятельность его была изумительно разнообразна, много-
гранна: он был писатель, революционер, мыслитель, публи-
43
цист, <>i>i ;iihi »iitoi> Литературных сил, инициатор многих
адеча ГСЛЫ11.1 ; начинаний
Я же не человек, я — учреждение, — как-то сказал

о себе и шутку.
В числе многих других журналов и изданий, возникни
по его инициативе, был и журнал «Наши достижения
Л. М Горький был редактором этого журнала.
Я послал в редакцию «Наших достижений» свой очер!
«Электростанция в ущельи (Гизельдон)»; в нем писалось и ог
инициаторе этого строительства, бывшем пастухе, горце-сама
учке Ципу Таурозовиче Байматове. В сопроводительное писк
мо я вложил и свою, напечатанную в газете или журнале, за
рисовку встречи Горького трудящимися Ростова, при проезд!
Алексея Максимовича на Кавказ. (Приведено выше — «Сви
дание с А. М. Горьким»). Ниже приводится письмо Алексе!
Максимовича с его замечаниями по поводу моего очерка «Гн
зельдон». В подлиннике письма есть слова, зачеркнутые Алек
сеем Максимовичем; здесь они приводятся в скобках.
№ 18.
П. Максимову.
«Наши достижения»—журнал, в котором не будет отдела
«беллетристики и поэзии», он ставит задачей своею освеще-
ние поэзии и труда и творчество не словами, а — фактами.
Ваш очерк — весьма ценная вещь, ибо он рассказывает
об удивительном факте личной инициативы, но — форма очер-
ка (и) тону и типу журнала не отвечает. Разрешите просить
Вас изменить очерк, уничтожьте «беллетристику», описатель-
ную его часть и погуще подчеркните факт, — личную инициа-
тиву Байматова, укажите на препятствия, которые ему при-)
шлось преодолеть.
На собрании редакторов журнала признан образцовых^
-очерк, приложенный мною при этом письме. Не можете лЦ
Вы, — (исключи...) в 'корреспонденциях Ваших придерживать-!
ся формы и тона этого очерка? Полемическое вступление к
нему, конечно, исключается.
Для статей по вопросам науки очерк Вольного — разу-
меется, — не может служить образцом.
Перестроив очерк, пошлите его: Москва, Госиздат, «Наши
достижения».
В очерке Вашем о Горьком 1 заметил одно лишнее и не-
верное слово—«страх»2. Сие чувство (мне не...) неизвестно
мне, т. е. еше не испытано мною.
1 См. выше — «Свидание с А. М. Горьким».
2 См. об этом же в следующем письме А. М. Горького.
41
На днях вышлю Вам проспект журнала, из него Вы опре-
делите, что и кЙк (Вы) могли бы Вы делать, затем сообщите
мне Ваши темы.
Всего доброго!
А. Пешков.
як fX-28.
Москва
Р. Печатать очерк Вольного — нельзя в Ростовских
I дзетах (ибо он уже напечатан в...) он — собственность
ред. «Н. д.».
К этому письму бы!л приложен в, качестве образца для ме-
ня, перепечатанный на машинке, очерк Ив. Вольного «О дости-
жениях» крестьянской артели, называвшейся Богородицким
мелиоративным товариществом, Орловской губ., Малоархан-
1ельского уезда.
Очерк «Гизельдон» был переработан мною по указаниям
Алексея Максимовича и был напечатан в № 2 «Наших Дости-
жений» за 1929 год. На этот раз Алексей Максимович не из-
менил в нем ни одного слова. Только в одном месте, где я
даю описание Гизельдонского ущелья, добавлено:
«Еще сохранился в лесном ущельи, под ледником Дар-
Хох — «Рекхом» — древнее святилище Осетии, посвященное,
кажется, памяти сказочного предка их — «Осса».
Судя по стилю, эти строки добавлены А. М.. Горьким.
На зиму Алексей Максимович, по состоянию своего здо-
ровья, вновь выехал в Сорренто.
Неправильно поняв слова Алексея Максимовича, в era
приведенном выше письме, о роли описаний в очерках для
«Наших достижений», я, в письме к нему, в Сорренто, вы-
разил опасение, не будут ли очерки без описаний (природы,
нанорамы строительства и т. д.) слишком сухими?
Написал также, что если мне случится перепечатывать
вопо зарисовку встречи А. М. Горького на Ростовском вок-
зале, то слово «страх» я из нее уберу.
В конце своего письма я коснулся еще одного, личного,
обстоятельства. Перед этим, группа молодых писателей, в том
числе и несколько моих товарищей по Ростовской писатель-
ской организации, побывала на квартире у Горького, в Мос-
кве. Завязалась беседа.
— Алексей Максимович, у Вас есть знакомый в Росто-
ве, — Максимов... — напомнил ему один из ростовских това-
рищей.
— Да, есть... Ну, как он живет, что делает?.. — спросил
Алексей Максимович.
46
Да oil lire ХОДИТ... пошел по деревням... — сказал
11<1|>Д1I
11V. какие же теперь, в наши дни, могут быть странн^
кш* улыбнулся Алексей Максимович. — Это раньше инг
сердобольная тетушка вынесет страннику краюху хлеба, Д|
еще и кусок сала, а теперь это странничество — изжито, ни
кто не странствует и, пожалуй, куска сала страннику не по
дадут... Еще задержут, пожалуй. Кто же теперь, в наши го
рячие дин, странствует?..
Так, или приблизительно так, сказал, улыбаясь, Алексей
Максимович, о чем, вернувшись из Москвы, н рассказал мне
товарищ.	I
Вспомнив об этом, я, в конце своего письма Алексею Мак
симовичу, сколько помнится, пояснил, что я, конечно, не про
сто странствовал, а, работая к тому времени в редакции крае
вой газеты разъездным корреспондентом, ходил, по свое!
инициативе, пешком по деревням бывшего Таганрогского ок
руга и, по заданию редакции, выполнял определенную рабо
ту: внимательно изучал жизнь и работу первых колхозов й
новые явления в новой советской деревне, и писал об этом
очерки в газете.
Ниже приводится ответ Алексея Максимовича на это мое
письмо. (Взятое в скобки слово «всех» — в оригинале письма
зачеркнуто А. М. Горьким).
№ 19
Вы поняли меня неправильно. Статьи для «Наших дости-
жений» требуют максимума изобразительности и минимума
диалогов. Описание вовсе не исключает художественной изо-
бразительности, а в данном случае оно требует именно этого.
Вероятно уже вышел проспект журнала и там, наверное, по-
мещен очерк Ив. Вольного; ред. комитет признал этот очерк
образцовым для статей (всех) по всем вопросам, кроме чисто
научных. Можег быть, и Вы признаете этот очерк, как — в
некоторой степени — «руководство»? Но, само собою разу-
меется, что он не должен стеснять Ваши поиски своей формы.
Нет никакой надобности вычеркивать из «Встречи»
«страх», — Ваше право видеть веши и явления так, как Вы
видите их.
Ростовские ребята сами напомнили мне о Вас, сказав:
«У Вас в Ростове есть старый знакомый, Максимов». «Есть,
но я видел его мельком, один раз». После этого они сказали
мне про Вас немало лестного — и очень лестного — как о
человеке и работнике. Вот и все. Фамилии их — не знаю, они
46
(пришли с группой москвичей из «Молодой гвардии» и «На
мнт. посту».
Всего доброго.	А. Пешков.
|И Х-28.
(Sorrento)
К этому времени мною был подготовлен сборник моих
очерков «Кавказ без романтики» — о наших достижениях в
социалистическом строительстве на Северном Кавказе и о
коренных изменениях в быту у горцев. — для издания книж-
кой в местном (краевом) издательстве.
В письме к Алексею Максимовичу я спрашивал, могу ли
прислать ему на просмотр эти очерки и не может ли он напи-
сать коротенькое предисловие к этой моей книжке о наших
достижениях на Северном Кавказе.
Ниже приводится его ответ.
№ 20
П. Максимову.
Какой смысл издавать Вам книгу свою в пров1инции, где
она не найдет достаточного количества читателей?
Вопрос этот не следует принимать за отказ мой дать пре-
дисловие к Вашей книге, — поймите этот вопрос как предло-
жение издать книгу в Гиз’е.
Мне думается — и, полагаю. Вы согласитесь с этим, — что
сборники работы «великих маленьких» людей были бы крайне
полезны и я уже кое с кем говорил о необходимости делать
такие сборники по областям, округам, даже-г-районам. Уже
имею обещание сделать книгу по Иваново-Вознесенску.
Если вам улыбается участие в этой работе, — посылайте
рукопись мие, сюда; если не хотите — телеграфируйте: Ита-
лия. Сорренто, Горькому: Предисловие.
Так.
Будьте здоровы.	А. Пешков.
I9-XII-28.
(Sorrento)
В воспоминаниях Дм. Семеновского (г. Иваново) о Горь-
ком приводятся следующие строки из письма А. М. Горькою
к нему (письмо было написано, судя по всему, около того же
времени):
«О каких «маленьких очерках о людях» пишете Вы?
Нельзя ли познакомиться с ними? Мне хочется издать не-
сколько книг о «Великих маленьких людях», одну из таких
пишут в Ростове н/Д. Ваша, м. б., годи1лась бы на место вто-
47
Г»1»Л, если только н пей Bi.r имеете героями маленьких люд
герлочко делающих будничное дело...»
Рукопись была послана мною Алексею Максимовичу
г моею согласия, была переслана Алексеем Максимовичем
Москву, в Госиздат, откуда я вскоре получил уведомлен*
что «книга будет выпущена первым номером по серии «Бк
лкотеки «Наших достижений», которую будет редактирова
М. Горький».
Но издание книжки в ГИЗ’е
оказалось трудным и оче!
долгим делом. «Мне известны, — писал А. М. Горький
♦ Правде» (от 19 апреля 1931 г.) — такие, например, фак'
книга Миндлина «Рождение города» издавалась гораздо мс,
леннее, чем строился город, в ней описанный». Далее Алек
сей Максимович писал о том, как две маленькие книжки hi
холились в печатном производстве: одна четырнадцать меся
цев, другая шестнадцать. «Книги стареют на корню, так ка
выходят новые, дополнительные материалы»...
То же самое случилось и с моей книжкой: «ввиду целог
ряда технических обстоятельств» (как писали мне из ГИЗ’а’
рукопись пролежала без движения более
полугода, после не
го была взята мною из ГИЗ’а и передана нашему краевом;
издательству, которым и была издана в 1931 г. отдельно!
книжкой.
№ 21
«Колыбель урожая» и «В старом Дербенте» 1 посылайте
Госиздат... — это секретарь редакции «Н. д.» 2 и редак-
тор «Крест(ьянской) газеты».
Затея писать «Живые души» — отличная затея. Но, разу
меется. Вам тут нужен не один «Чичиков1», а двое наблюла
телей: пессимист и оптимист, так чтоб Вы могли хлестал
действительность в два кнута.
Не здоров и больше не пишу.
Всего доброго.	А. Пешков.
8-1-29.
(Sorrento)
№ 22
П. Максимову.
Почему Вы не сделали оглавления книги? 3
Материал расположен неправильно, начать книгу надобно
хотя бы очерком «В глубине Чечни», а не «Золотым дном»,-
«Сельмашстрой» пойдет сначала В «Н. Д.».
1 Мои очерки.
а «Наши достижения».
3 Книга моих очерков «Кавказ без романтики», о ней писалось выше.
4К
Вам необходимо будет читать корректуру книги.
Нет ли хорошего снимка с раб. поселка Сельмашстроя?
Пошлите его.- Москва, Госиздат...
Всех благ.	ГА. Пешков.
Ю 1-29 г.
(Sorrento)
№ 23
П. Максимову.
Сожалею, что брошюрки о Волге-Дон. канале1 не по-
'лучил раньше, они годились бы для хроники «Н. достиже-
ний»). Статья на эту тему уже заказана журналом. В «На-
учном Слове» была статья... Брошюры посылаю...
5-ый том Ключевского, кажется, не выходил2. Вы не
очень доверяйте Василию Осиповичу, человек он, разумеется,
весьма талантливый и знающий, но, в угоду худосочному
либерализму адвокатов и профессоров из «Русских Ведомо-
стей», слишком увлекался остроумием. В беседах с другими
нодьми он еще более остроумно высмеивал российский либе-
рализм и носителей его. Вам полезно будет познакомиться со
взглядом на Грозного С. Ф. Платонова, в его книжке «Ив. Гроз-
ный», изд. Брокгауз-Ефрон, 23-й год, Петербург. И хорошо
прочитать Щапова «Естественно-исторические условия разви-
тия русского народа»: это несколько смягчит Ваш взгляд на
историю. Лично я считаю лучшим историком нашим Соловье-
ва, он просто изложил летописи, документы, изложил доста-
точно объективно, предоставляя читателю полную свободу
выводов. А Костомаров — беллетрист и даже талантливый,
по историей занимался по недоразумению. Испортив свой
ылант на «истории», написал плохой исторический роман,
кажется — «Кудеяр».
Какие книги нужно Вам? Сообщите, м. б. у меня есть.
Пришлю, мне (не...) все равно некуда девать книги.
У Вас жестокая зима? Читаю. А у нас — паника от холо-
ia и гриппа. Ежесуточно умирает до 300 человек в Неаполе.
Особенно легко гибнут дети.
Книг могу прислать много.
Будьте здоррвы.	А. Пешков.
25-11-29.
(Sorrento)
* Мною были посланы Алексею Максимовичу брошюры, написанные
мною на эту тему.
2 Вышел в 1922 г., в изд. ГИЗ.
49
I h। inнк>дv слов Алексея Максимовича «Какие книги ну!
по Вам?» В письме, посланном мною Алексею Максимович!
in ред ним, я, между прочим, посетовал, что не могу
досыпь нужных мне книг. Но потом я достал их и потом
предложением Алексея Максимовича не воспользовался. 1
скором времени я прочитал в газетах, что одна из сибирски
школ получила от него чуть-ли не
вагон книг.
№ 24
П.
Почтовый штемпель:
Sortenlo
21-III 1929 г.
Максимову.
«Оживленных мужиков» 1 получил, отправил в Москву.
Весьма жаль, что написали о них мало и что очерк2... на
печатан в Ростове.
Думаю, что и морально, и материально для Вас лучпи
давать статьи в «Н. д.».
Гонорар 120. 2-ю книгу печатаем 40 т(ысяч). По мер!
увеличения тиража ГИЗ не откажется повышать гонорар
К концу года надеемся довести журнал до 100. На 3-ю кни
гу материал отличный.
Жму руку.
А Пешков.
Для «Н. д.» давайте побольше описаний, поменьше диа
логов. Лирики не надо, факты — лучше. Но факт изображай
те — по возможности — красочно, ярко. Идет?
А П.
№ 25
...«Библиот. Н. д.» будет издавать сборники очерков о
достижениях культуры и пр. по областям: Запад, и Вост
Сибирь, Дальний Восток, Урал, Северкрай и т. д.
С будущего года начинаем печатать очерки беллетриста
ческого характера.
30-XI-29
(Sorrento)
А. Пешков.
1 Мой очерк. Название дал Алексей Максимович. У меня было
«Возрожденные мужики» или что-то вроде этого.
2 «Колыбель урожая», мой очерк о кубанском зерносовхозе «Круг
лнк» (под Краснодаром).
60

№ 26
П. Максимову.
Вы пишете: «Что касается платы, то я не считаю возмож-
•ijm с вами торговаться, назначьте сами».
Я не имею никакого отношения к хозяйственным делам
иоснздата, никаких плат никому не назначаю и ни с кем не
• шргуюсь». Это вы плохо придумали.
Если вам писал N о договоре, — ясно, что с ним вы и
|нлжны говорить о гонораре, «торговаться» и т. д.
Вы, наконец, приняли хорошее решение, — вам надобно,
Ивльше работать, это правильно. И это поможет вам пре
(олеть вашу неврастеническую раздерганпость, друг
Loft.
Предлагаю вам постоянное сотрудничество в «Наш. Дост.».
• января журнал будет выходить 12 раз в год, работать есть
I в. Писать есть о чем. Напишите о пионерах Сев.-Кав. края,
ч женской работе, ну да сами увидите, о чем надо
писать.
Весной надо съездить на Волго-Дон. канал, журнал
шчатит поездку. Поездки ваши вообще будут оплати
•м ься.
Очерк о Сельмаше хорош.
Пробуйте себя на беллетристике. Давайте картины о съез
вах, праздниках, очерки интересных встреч с новыми людьми.
Жму руку.
А. Пешков.
« XII 1929 г.
I -orrento)
Напрасно подписали договор, не прочитав его. В следую-
щий раз попросите сделать это секретаря моего, он сделает,
'По нужно.	д ц
Вопросы, которыми я когда то мучился и которыми засы
11Л Алексея Максимовича, были давно разрешены. Все ста-
ю ясным. Алексей Максимович вывел меня на литературнук)
Порогу, и мне осталось только одно: работать.
В последние годы я писал ему только тогда, когда это
ьыло необходимо в интересах дела, старался писать по воз
можности коротко и ясно и только о деле, чтобы не отнимать
Алексея Максимовича дорогое время. В основном, это бы-
ли деловая переписка редактора журнала «Наши достиже-
ния» с. сотрудником, по практическим вопросам их работы.
51
№ 27
Статью получил, прочитал, — хорошая статья.
Надо бы знать, что делается иа Волго-Дон канале?
Не съездите ли туда весною? За счет редакции, конеч
Какие еще очерки предполагаете дать для «Н. д.»?
Хорошо бы иметь что нибудь о женщинах Сев. Кавк:
и 3-й, мартовской книге.
Крепко жму руку.
А. Пешков
в 11-30.
(Sorrento)
По поводу слов Алексея Максимовича: «Статью получ;
прочитал, — хорошая статья».
Для книги моих очерков «Кавказ без романтики», мне
по предложению Госиздата, была написана большая вводи
статья обзорного характера «Кавказ советский» (впосл!
ствии она была опущена мною) и послана на просмотр Ал1
сею Максимовичу, в Сорренто. О ней он и говорит. Но
не только прочитал ее, но, по своему обыкновению, и тн
тельно выправил ее чернилами и синим карандашом.
Привожу его поправки.
В начале статьи мною была приведена, в виде эпигра<
длинная газетная цитата; Алексей Максимович снял ее, 1
видимому, чтобы разгрузить статью от нагромождений, (
которых можно было обойтись.
Начинается статья так: «Кавказ... кто не слыхал о ней
Алексей Максимович вычеркнул и этот выспренний, рито!
ческий возглас.
«С детских лет этот край представляется нашему вооб(
женито необыкновенным, чудесным, завуалированным поэ'
ческой дымкой».
Алексей Максимович убрал «вуаль», как излишние «к|
соты штиля», переставил слова — и получилось проще
лучше: — представляется нашему воображению в поэтш
ской дымке необыкновенного, чудесного».
Дальше у меня было:
На Кавказ «теперь устремляются со всех широт Сою
сотни тысяч трудящихся — в его дома отдыха и санаторш
Алексей Максимович перенес конец фразы — в нача.)
«теперь в его дома отдыха и санатории устремляются!
Так — яснее, ближе к естественной разговорной речи.
«Кавказ — это нефть и уголь, необъятное золотое мв|
пшеницы и подсолнуха, стада, пасущиеся в безбрежн!
52
Г1спях и (прославленные одним писателем) новороссийские
ремзаводы».
Взятое мною в скобки Алексей Максимович опустил, ибо
Главная задача писателя была не «прославить» цемзаводы, а
нечто более глубокое по идее.
Как известно, Горький любил Кавказ: его влекло туда в
молодые годы, он странствовал- по Кавказу, впервые на-
печатался в тифлисской газете, которая так и называлась
«Кавказ», и в своих ранних рассказах дал незабываемые,
полные воздуха и сияния картины южного неба, пышно гро-
моздящихся облаков и чудесную панораму величавого Кав-
казского хребта. И вот, когда^он прочитал это место в моей
статье, на него, видимо, нахлынули воспоминания. Следы
•тих воспоминаний отразились в его правке моей статьи.
После моих слов «цемзаводы» Алексей Максимович добавил
«и вино, и фрукты». Потом он зачеркнул дописанное им и на-
писал вновь «вино Кахетии, фрукты Дагестана и м... и без-
граничное количество полезных ископаемых». Но и эти свои
• троки Алексей Максимович зачеркнул, — может быть пото
му, что в моей статье речь шла только о Северном Кавказе.
Далее у меня написано: «Сегодняшний Кавказ — это,
прежде всего, Сельмашстрой (равного которому нет в ми
ре)». Взятое в скобки Алексей Максимович зачеркнут, и,
вместо этого, приписал: «родоначальник многих (будущих
«Гигантов» и уже существующих в Сибири)», зачеркнул взя-
тое здесь в скобки и вновь написал: «будущих «Гигантов», и
таких, как существующий Ишимский и также другие»
«Кавказ (в целом)»... Канцелярское «в целом» — зачерк-
нуто. «Это (тот самый) край мифических амазонок, п (имен-
но), к его берегам плыли за «золотым руном» мифические
гргонавты». Взятое в скобки зачеркнуто Горьким.
«Происхождение нынешних горских племен Кавказа, в
большинстве — «темно и загадочно». Выражение «темно и
чагадочно» взято в скобки Алексеем Максимовичем, ибо для
современной науки этот вопрос уж не так загадочен.
«Они забились в ущелья (и так) и застряли там с тех пор».
«И так» Алексей Максимович зачеркнул, остальные слова
переставил и получилось коротко и ясно: «и с тех пор застря
пи там».
— «Трудно судить о правильности этой теории, но уста-
новлено, например»... Алексей Максимович переставил по-
следние слова так: «но, например, установлено»... «Торговый
капитал, пробивавший себе путь». Алексей Максимович ис-
правил: «пробивая», и тем убрал «вший». Описывая ужасы
«миграции горцев, в Турцию, после разгрома их царизмом, я
5?
писал «тысячи трупов выбрасывало море на берег». Алекся
Максимович вместо «тысячи» поставил «сотни».	1
«И они (все также) валялись на пустынном берегу». Взя
гое в скобки зачеркнуто, как лишнее.	I
«Ребенка 11—12 лет (обоего пола) можно было купить»,,
Вместо «обоего пола» Алексей Максимович написал про!
сто и точно: «мальчика или девочку». «На более высокая
технической (базе)»... Алексей Максимович исправил: «на oi'l
пове». заменив иностранное слово «база» совершенно раке
нозначущим и всем понятным русским словом.	I
Говоря о грозненских рабочих, я писал о «непрерывном рчЧ
де побитых ими рекордов»; Алексей Максимович добавил]
«трудовых рекордов». Вставлено только одно слово, но кам
оно уточняет и обогащает социальным содержанием мое вы!
ражение! Рекорд рекорду — рознь; не о футбольных, напри!
мер, рекордах идет речь, а о трудовых.	I
Далее у меня было: «Кубань и Ставрополье гремели хл
бом». Алексей Максимович исправил: «славились хлебом»]
Смысл поправки ясен: «Друг Аркадий, не говори красиво»!
как говаривал тургеневский Базаров.	»
«Северный Кавказ — родина 1-й Конной Армии, сбросив-Ц
шей в море Деникина, и среди его (Деникина?! — П. М.) к ре]II
стьянского населения много бывших красных партизан». ФраЯ
за длинна и двусмысленна. «Это не сразу укладывается в I
мозгу, а беллетристика должна укладываться сразу, в секунЯ
ДУ», — как писал еще в 1899 году великий стилист А. П. ЧеЯ
хов тогда еще молодому М. Горькому. Алексей Максимович!
разбил мою длинную фразу на два самостоятельных предло-
жения, поставив после Деникина точку. Вторую половину!
«(и) среди) его, крестьянского йаселения много бывших крае-
пых партизан» он исправил так: «Среди крестьянского населе-
ния Сев. Кавказа — много» и т. д. Коротко и ясно! А «первое
качество ума — ясность», писал тот же А. П. Чехов, который)
будучи мастером короткого рассказа, стремился «писать та-
лантливо, т. е. коротко».
В рукописи немало еще мелких поправок, вплоть до зна
ков препинания, поставленных Алексеем Максимовичем.
№ 28
П. Максимову.
Дорогой мой —
Написать предисловие не могу, ибо совершенно задавлег
работой, которую должен кончить до отъезда в Москву. Пе
натаю в Московских газетах воззвание о помиловании: еже
61
1 дневно получаю телеграммы и письма отовсюду с предложе-
нием «дать статью» и даже «написать книгу». Не хватает
времени удовлетворить всех.
Очерк в наши дни серьезнейшее дело, об этом я говорил
в одной из книжек «Н. д.». Возьмите из этой статьи кусок и
печатайте в виде предисловия, — если хотите.
Привет и жму руку.	А. Пешков.
Очерки — возвращаю при сем.
14-П 1931.
(Sorrento)
№ 29
П. Максимову.
Хлопотать о переводе N в Москву я не могу, ибо по моей
инициативе поставлен и будет рассматриваться вопрос о рас-
селении культурных работников из центра по областям, по
окраинам. Москва заметно перегружена лишними для нее
культработниками различного рода, в том числе и литерато-
рами.
Всего доброго.
А. Пешков.
8-IX 1932.
(Мрсква).
В МОСКВЕ НА СЪЕЗДЕ ПИСАТЕЛЕЙ
В августе 1934 года, в Москве, состоялся 1-й Всесоюзный
Съезд советских писателей. Вместе с товарищами по Ростов-
ской писательской организации был на этом съезде и я и ви-
дел А. М. Горького в течение многих дней, пока шел съезд.
Еще задолго до открытия—зал, бельэтаж, балконы Колон-
ного зала Дома Союзов были доотказа заполнены писателя-
ми и гостями.
Сидели, стояли, разговаривали, по не спускали глаз с по-
моста, где у подножья величественной красной драпировки,
с огромным портретом Сталина вверху, стоял стол президиу-
ма: все ждали Горького.
И вдруг все встали — ив зале взорвались, затрещали, за-
шумели дружные, жаркие, настойчивые аплодисменты: из-за
драпировки, к столу президиума, в окружении виднейших со-
ветских писателей, легкой, неслышной походкой шел Алексей
Максимович Горький — высокий, сутулый, в просторном свет-
лом костюме, в голубой рубашке, с узким, длинным галстуком.
Прошло много минут, но шквал аплодисментов не утихал.
55
Все, кто были и зале — советские писатели всевозможных на!
цпоиллыюстей, писатели-иностранцы со всех стран света, гое
сти все, как один, стояли и, не отрывая глаз, смотрели
пл Горького и от всего сердца рукоплескали любимейшему!
народному писателю, родоначальнику пролетарской лите-1
ратуры, мировому писателю-революционеру. Это был потря-1
сающий, неописуемый триумф Горького, всемирное признание!
его огромного значения.	.
Горький, очень высокий (выше его ростом едва ли кто-ни-|
будь был на съезде), стоял у средины стола президиума, смо-|
•грел в зал, поднимая голову, оглядывал балконы. На ранних!
своих портретах он был таким суровым и величественным, al
теперь перед нами стоял добрый, простой, родной человек;!
его суровое лицо сияло смущенной, чудесной горьковской!
улыбкой. Взволнованный, он пытался что-то сказать, но не I
мог, и только вскинув руки, приветствовал ими собравшихся.!
Наконец, шум утих, и Горький занял место за столом пре-!
зидиума. Он стрижен «ежиком»; волосы — седоватой щеткой,!
сивые усы свисают.
... Горький вышел на трибуну, положил перед собою руко- I
пись, надел очки и приступил к своему докладу (читал без 1
пиджака, в одной рубашке, заправленной в брюки), фото- |
репортеры окружили трибуну и снимали его со всех сторон. 1
Сбоку ударил ослепительный свет «Юпитера».
— Уберите эту... анафемскую свечку!.. — добродушно про-
говорил Алексей Максимович, и «Юпитер», под смех в зале,
тотчас же погас.
Читал Алексей Максимович негромко, спокойно, по-дело- ,
вому, медленно; важные места он как бы подчеркивай, повы-
шая свой глуховатый голос, и при этом скупо жестикулировал !
правой рукой.
— Роль буржуазии в процессе культурного творчества
сильно преувеличена!.. Подлинную историю трудового наро-
да нельзя знать, не зная устного народного творчества! — го-
ворил он, назидательно подняв палец.
Говорил старик-отец, рачительный хозяин, со своими
взрослыми сыновьями...
Очень понравились Алексею Максимовичу крылатые слова
автора «Капитального ремонта» Леонида Соболева о том.
что «партия и правительство дали писателю все, отняв у него
только одно — право писать плохо». (Это было сказано уже в
прениях).
Отлично сказано? — с восхищением сказал Алексей
Максимович. — Отлично? — и многозначительно поднял палец.
Естественно, что почти все выступавшие в прениях гово-
5ь
рили не только по существу доклада А. М. Горького, но и
о его личной роли, как признанного руководителя советской
' литературы.
Алексей Максимович взял слово для коротенького заяв-
ления.
— Мне кажется, что здесь чрезмерно часто произносят
имя Горького, с добавлением измерительных эпитетов: вели-
кий, высокий. Длинный и т. д., — глуховато начал он и сму-
щенно махнул рукой, будто хотел сказать:—Это—ни к чему!
Лишнее это!.. (В зале — смех).
И далее он направил внимание съезда в сторону коллек-
тивной работы писателей над книгами о социалистической
стройке.
i— Такие коллективные работы помогут нам перевоспи-
таться в людей, достойных великой эпохи, которая зовет пас
к работе на весь мир, на освобождение трудящихся людей
всей земли. Вот в чем дело, товарищи!..
То и дело приходили делегации: тульские оружейники и
самоварники, железнодорожники Московского узла, колхоз-
ники Московской области, колхозники-узбеки, специально
приехавшие на писательский съезд из своего далекого Узбе-
кистана, красноармейцы, бывшие беспризорники, пионеры...
— Дорогой Алексей Максимович, мы помним, что Вы ког-
да-то работали на железных дорогах России. В архивах жан-
дармского управления сохранился документ о революционной
работе железнодорожника Пешкова. И мы читали Ваши рас-
сказы о жизни железнодорожников на глухих станциях... Но.
товарищи, рабочий класс теперь другой. Инженеры душ, пока-
жите знатных людей транспорта на страницах прекрасных
KHHrf.j
Железнодорожник в форме дежурного по станции вручает
Алексею Максимовичу значок ударника железнодорожного
транспорта. Лучший машинист Советского Союза подносит
ему огромный букет ярких, чудеснейших цветов.
— Пусть так же. как эти цветы, расцветает советская ли-
тература!
Начальник станции вручил съезду жезл и дал свисток:
— Для вас, советские писатели, мы открываем все сема-
форы!
В руках у старика-рабочего, с таким же суровым лицом,
как у Алексея Максимовича,—отличное охотничье ружье, на
руках у другого, помоложе, — знаменитый тульский само-
вар — белый, с затейливыми завитушками, — настоящее ху-
дожественное произведение...
— Когда-то, как говорят, наш тульский кузнец Левша
S7
no iKono блоху...— разгладив усы, с усмешкой начал старик-]
рабочий.— I !о теперь мы научились делать вещи посложнее ।
гораздо более полезные... Дорогие товарищи писатели? Эт]
охотничью винтовку своего производства мы передаем Алексея
Максимовичу, она бьет так же метко, как он разит наши;
классовых врагов своими произведениями. И преподноси)]
Алексею Максимовичу самовар... И просим его — пусть он
пьет чай на доброе здоровье и пишет еще долгие и долгие'
годы!..
Колхозники-узбеки окружили Алексея Максимовича си
всех сторон, и не успел он опомниться, как они накинули ему
на плечи подарок трудящихся Узбекистана — халат, и наде-
ли ему на голову тюбетейку, то и другое — подлинно-худо-
жественные произведения узбекского народного искусства.
— Дорогой Алексей Максимович! Бойцы московского
гарнизона приказали мне передать Вам, что они любят Вас,
верят Вам, понимают Вас, ибо Вы пишете просто, правдиво Ц
изящно.
Алексей Максимович еле сдерживает свое волнение: нерв-
ная спазма душила его, дергала щеку, большие синие глаза
были полны слез, и он то и дело смахивал их пальцами.
Выступала колхозница одного из колхозов Московской об-j
ласти — Смирнова. В прошлом она — забитая, безответная
беднячка, которую, случалось, поколачивал муж, а теперь
она — председатель колхоза в своем селе, краснознаменка,
отличный оратор; от имени колхозной деревни она предъявила
писателям серьезный счет.
Выступали бывшие беспризорники, в прошлом правонару-
шители, а теперь рабочие-коммунары, полноправные советские
граждане; среди их делегации были и свои писатели, поэты...
И пришли дети, чудесные советские дети... Под лебединые
крики фанфар и музыку оркестра, стройным маршем вошли]
пионеры, стали в ряд на сцене и их звонкие, серебряные голо-
са зазвенели на весь огромный зал:
— Вожатым книг, красноармейцам слова.
Писателям невиданной поры.
От пионеров дружных и здоровых,
От школьников и нашей детворы,
От октябрят, как солнце круглолицых,
Имеющих от роду десять лет.
От зорких деткоров столицы —
Самый горячий привет!
И дети засыпали Горькою цветами...
Это было стихийное изъявление любви всех народов Сою-
за к величайшему своему писателю.
58
Горький, потрясенный, смотрел на новых, советских лю-
дей и плакал. По его морщинистым щекам текли слезы, и
Горький не успевал их вытирать...
* ♦ ♦
... Мое место было в бельэтаже, и пройти к помосту, где
находился президиум, мне было трудно. Хотел было послать
записку Алексею Максимовичу, но не решился... Судя по га-
зетам, дома у него тоже постоянно были гости—пионеры зна-
менитой иркутской «Базы курносых», группы советских писа-
телей, писателей-иностранцев... Но однажды, в перерыве, си-
дя на своем месте и подняв голову от газеты, которую я чи-
тал, я неожиданно увидел, совсем близко от себя, Алексея
Максимовича. Он стоял в соседней правительственной ложе
и беседовал с каким-то солидным, бородатым товарищем.
Дождавшись, когда они кончили разговор, я быстро подо-
шел к А. М. Горькому.
— Здравствуйте, Алексей Максимович...
Нас разделял только барьер. Он узнал меня и подал ру-
ку, — широкую, мягкую.
— Ну, как живете? — сппосил Алексей Максимович глу-
ховатым, медлительным баском.
Он стоял передо мной — громадный, костистый в плечах.
У него были большие, свисающие, рыжеватые, уже седеющие
усы, с длинными волосинками на концах, придававшими усам
пушистый вид. В руках — неизменный янтарный мундштук с
папироской...
— Трудно ответить сразу. Алексей Максимович: есть у
меня, в моей работе, и трудности, и достижения. Живем, бо-
ремся!..
— По всей стране — такая стройка, такие достижения во
всех областях народной жизни. Да и так, материально, стало
жить лучше, не так ли?
— Конечно, Алексей Максимович.
Не знаю, может быть оттого, что на нем был светлый кос-
тюм (не то зеленоватый, не то сиреневый) и голубая рубашка,
которые, возможно, бросали отсвет на его лицо, но оно, его
лицо, показалось мне таким светлым, чистым и даже розо-
вым... И только через всю щеку залегла глубокая морщина.
Лишь очень немногие портреты передают выражение его муд-
рого и прекрасного лица. Все в нем говорило об огромной
культуре.
На меня нашел странный столбняк: я смотрел на Алексея
Максимовича, на его благородное, одухотворенное лицо вели-
кого пролетарского гуманиста и — молчал. Молчал и он. Его
59
глаза были мечтательно устремлены вдаль и как бы подерну-
лись туманом... Сбоку уже стояли, невидимому, ответственные
работники. Они ожидали конца нашей беседы.
Я окончательно смутился, и мы простились. Товарищ с
черной шелковой бородой взял Алексея Максимовича за ло-
коть и увлек его за собой.
А на площади, все 16 дней, пока заседал писательский
съезд, с утра до ночи стоял народ, жаждавший увидеть свое-
го великого, любимого легендарного Горького...
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО
Его указания на съезде писателей о необходимости собирать
фольклор крепко запали мне в "память. Осенью того же, 1934,
года я был командирован по колхозным делам в Адыгею. И
едва мне представился случай — я тотчас записал несколько
адыгейских (черкесских) сказок и, вернувшись в Ростов, пред-
ложил их, в своей литератупной обработке, Азово-Черномор-
скому издательству для издания книжкой. Издательство по-
слало их Алексею Максимовичу, в Москву, с просьбой дать
предисловие к ним. Несмотря на свою исключительную загру-
женность литературной и общественной работой, Алексей
Максимович очень быстро прочитал сказки и возвратил руко-
пись со своим предисловием.
№ 30
Павлу Максимову.
Адыгейские сказки, судя по этим образцам, весьма инте-
ресны и ценны общностью своих мотивов со сказками других
народов. Общность эту я вижу в сказке «Мулла-колдун», ко-
торая — сюжетно — явно родственна сказкам о попе-оборот-
не, аббате и жреце—волшебниках. Так как сказки древнее цер-
ковной христианской литературы, у нас есть основание ду-
мать, что «святые чудотворцы» церкви сочинялись именно по
сказкам такого типа, как сказки о мулле и, наоборот, можно
думать, что многие сказки о фокусах волшебников создава-
лись в противовес церковной литературе, по мотивам полеми-
ческим и сатирическим. Очень интересна и сказка о зайчихе,
лисе и волке, помощнике старшины, — она обнажает социаль-
ные отношения людей, чего, обычно, в сказках о животных не
пилят.
Крайне жаль, что сказок собрано мало. Ценность адыгей-
ских сказок увеличивается еще и тем, что в них зло везде
побеждено. Это — хорошее свидетельство о здоровье народа.
<>0
На мой взгляд, «Быль»—«Мудар-иканапц» и др.—не сле-
дует помещать в сборнике сказок, а собрать их еще десяток,
два и сделать особый сборник.
Привет.
М. Горький.
22-1-35 г.
(Москва).
Рукопись адыгейских сказок была прочитана Алексеем
Максимовичем очень внимательно и, как всегда, испещрена
его поправками, сделанными красным карандашом. Но на
этот раз поправки были только стилистического характера.
Сказкам была предпослана моя коротенькая вводная статья—
«О фольклоре» (впоследствии опущенная мною). В ней есть
такая фраза: «адыгейцы и кабардинцы — один народ, назы-
вающий себя «адыге». Алексей Максимович подчеркнул эту
фразу цветным карандашом, а ла полях написал: «Почему?
Надо рассказать».
Выполняя указание Алексея Максимовича, я подробно
рассказываю об этом в своей вводной статье к московскому
изданию «Горских сказок».
В сказке «Мулла-колдун» пленница муллы-людоеда гово-
рит о нем:—«Он- откармливает меня, как скотину (чтобы
я стала жирной)». Алексей Максимович опустил слова, взя-
тые в скобки,—может быть, как излишний натурализм.
«Мулла вернулся в дом и ласково обратился к жене (под
видом ее подруги)».
«... — Что ты говоришь! — вскричала девушка (а это был
мулла)».
Взятое в скобки Алексей Максимович зачеркнул, как преж-
девременно раскрывающее замысел сказки.
... «спрашивает подруга v жены муллы». Алексей Макси-
мович исправил: «спрашивает жену муллы». Это—грамотнее,
проще, понятнее. 1
— «Хорошо! — говорят товарищи (и принялись перени-
мать) сундук. Скоро поймали (его) и вытащили на берег».
Алексей Максимович убрал из этой фразы всю лишнюю сло-
весную шелуху, вместо «его» — поставил «сундук» и получи-
лось коротко и ясно: — «Хорошо! — говорят товарищи, пой-
мали сундук и вытащили его на берег».
— «Я убежала от муллы (вампира)». Вампира Алексеи
Максимович всюду убрал и вместо него поставил простого и
понятного русскому читателю «оборотня».
«Показался (кровавый) мулла»... «Кровавого» Алексей
Максимович тоже убрал: никчему эти «страшные» эпитеты из
«галлереи ужасов», когда об истинном облике муллы нагляд-
61
I
о которых рассказывает
калым (выкуп за невес
взятое в скобки поясне

пес всего ювопят его гнусные дела,
СИ п сказке.
«Человек польстился на богат&й
гу)» Алексей Максимович выделил
пне, приведенное мною там же, в тексте, и нарисованной на
полях стрелкой дал понять, что это и подобные пояснения луч
ше снести вниз, как примечание.
В сказке «Зайчиха, лиса и волк» у меня было1 написано:
«Пу, что у вас за дела ко мне — говорите! — (говорит)
волк просительницам». Писать рядом два одинаково звуча
тих слова «говорите» и «говорит» — это, конечно, не годит
ся, и потому «говорит» я исправил на «сказал». Но Алексей
Максимович зачеркнул и то, и другое, и надписал сверху
третье, самое точное: «спрашивает». А во избежание тавтоло
гин, он следующее слово — «просительницам» — тоже зачерк
нул (к тому же оно — лишнее) и получилось отлично.
«Какой-то негодяй съел моих зайчат, — сказала зайчиха
обливаясь слезами (остались только ушки да лапки)».
«Ушки да лапки» Алексей Максимович зачеркнул, так как
эта фраза уже приводилась в начале сказки. Да и едва ли сто
ит употреблять эту смешную фразу, рассказывая о погибших
детенышах.
— «Не может быть! (Вот) негодяй! — притворно возму
тился волк». Алексей Максимович поправил: — «Да, это не
годяй! — притворно возмутился волк». Поправка небольшая
но, благодаря ей. читатель видит, что волк (сам же съевший
зайчат) лжет уверенно и нагло и тем самым читатель уже за-
ранее подготовлен к тому, что в конце сказки волк получает
«по заслугам». «Подошел и медведь в своей (дорогой) шу
бе»... Алексей Максимович исправил: «в тяжелой шубе». Ко
нечно, так лучше: зверям ничего неизвестно о ценах на шубы
В сказке «Бляго» пояснения к словам «джамаат» (цер-
ковный приход) и «бляго» (дракон) Алексей Максимович пе
ренес из текста в примечания.
(«Дернув вожжами), человек стегнул коня». Взятое в
скобки Алексей Максимович опустил как само собой разу
меюшееся.
— «Плохо мне будет на том свете»... Алексей Максимо
вич подчеркнул «на том свете» и поставил на полях знак во
проса (?), как бы говоря: стоит ли говорить о «том свете», ко
торого нет?
В сказке «О хорошей жене», в фразе: «много же* у них ар
бу зов!—думает гость (слыша, как она кЛает их туда и сю
да), —1 наверно у них весь чердак завален арбузами!» — взя
тое в скобки вычеркнуто, как лишнее.
(2
В сказке «Князь и крестьянин-брадобрей» пояснения к сло-
вам «уорк» (дворянин) и «шайтан» (чорт) вынесены Алексеем
Максимовичем в примечания.
Начиналась эта сказка довольно дубовой фразой: «уорки
(должны были) во всем прислуживать ему, вплоть до того, что
должны были (его) брить»... Алексей Максимович вычеркнул
лишнее, убрал словесную шелуху, и помог мне сделать фразу
короткой и удобочитаемой.
После его правки стал лучше язык и в сказке «Раскаяв-
шийся кот». У меня было: «просыпается хозяйская мука».
«Просыпается» — здесь не годится: это о человеке можно ска-
зать, что он просыпается от сна. Алексей Максимович попра-
вил: «высыпается на землю хозяйская мука».
И далее: вместо «всех мышей, выходивших из печи, кот
передавил по одной», он написал: «мышей, выходивших из
печи, кот стал давить по одной».
В сказке «Олень и еж» у меня была фраза: «Напрасно гор-
дишься! — обиделся еж, — если хочешь знать, — я бегаю не
хуже тебя». Алексей Максимович после слов «обиделся еж»,
поставил точку и тем самым из одной длинной фразы сделал
две коротких и четких. Мысль должна укладываться в се-
кунду! Тем более — в голове читателя-ребенка.
После сказок в моей рукописи шли записанные мною не-
сколько адыгейских преданий. Первое из них — «Мудар-ика-
напц» — у меня так и начиналось с предуведомления читате-
ля: — «А вот несколько случаев, которые являются уже н'1
сказкой, а былью», Алексей Максимович подчеркнул эту фра-
зу, а на полях написал: «Это не следует включать в сборник
сказок». А в письме (предисловии) пояснил: — «На мой взгляд
«быль» — «Мудар-иканапц» и др. — не следует помещать в
сборнике сказок, а собрать их еще десяток — два, и сделать
особый сборник». Эти предания Алексей Максимович выпра-
вил так же тщательно, как и сказки.
Пояснения к адыгейским словам и выражениям: «Мудар-
иканапц» (фальшивая могила князя Мудара), «пшиуна-хабль»
(княжеское подворье) и «кумган» (металлический кувшин) он
вынес из текста в примечания.
Далее, ® предании о Мударе, у меня было написано: «По-
темнел лицом князь: (он знал, что бумажные туфли, надетые
на ноги убитого человека, означают клятву мести со стороны
родственников убитого)». Взятое в скобки Алексей Максимо-
вич зачеркнул, как забегание вперед, преждевременно рас-
крывающее содержание сказки. «Его труп (делся) неизвестно
куда» Алексей Максимович исправил: «исчез» неизвестно
63
куда И далее, вместо «собственный» позор, он написал,
«< вон» позор.
«Крайне жаль, что сказок собрано мало», — пишет d
в своем предисловии к ним. И далее «Ценность адыгейск
сказок увеличивается еще и тем, что в них зло везде побеж
дено. Это — хорошее свидетельство о здоровьи народа».
Я горжусь, что моя скромная работа послужила поводов
для великого Горького сказать эти замечательные, действиГ
тслыю прозорливые слова о мужественном, прекрасном, бо<
гато одаренном адыгейском народе. Эти немногие, но вески
слова, словно отлитые из бронзы, навеки останутся в созна1
пни адыгейского народа и в сокровищнице его культуры.
Заключительные слова Алексея Максимовича в письме-
предисловии к адыгейским сказкам —
«Привет!	М. Горький». 1
были для меня его последним, прощальным приветом.
БЕСПРИМЕРНОЕ ЗЛОДЕЯНИЕ
Никогда не забыть дней, в которые умирал А. М. Горький.
Мы все думали, что он умирал, как неизбежно умирают всё
люди, достигшие жизненного предела. К тому же м.ы знали.,
что Алексей Максимович был давно и серьезно болен. Но! и
зная это, мы скорбели, ибо умирал великий Горький. Все дни,
пока печатались бюллетени о состоянии его здоровья — то
плохие, то как будто еще подающие надежду, мы то и дело
возвращались к тревожным мыслям о Горьком, воочию виде-
ли, что происходит там, на даче под Москвой, слышали его1
горячее, катастрофически частое дыхание и такое же биение
старого сердца... От одних бюллетеней сжималось сердце, от
других—становилось легче на душе, и крепла надежда, что
может быть Алексей Максимович и на этот раз одолеет свой
недуг и еще поживет и поработает «на радость всем трудя
щимся, на страх врагам рабочего класса» (Сталин).
Страна притихла...
Помнится, в тот день, с полудня, собиралась гроза: из-за
Дона надвигалась сизая хмара, деревья притихли, стояли как
мертвые — не трепетал и не шелестел ни один листок.
В тот день умер Горький.
Не умер — а был убит!
Теперь мы знаем, что гнусные изверги, изменники и пре-
датели родины, намеренно простудили его, заразили гриппом
и сделали все, что было возможно, чтобы он уже не одолел бо{
лезнь.
64
Крепкий от природы организм долго не сдав.а!лся, упорно,
много дней боролся с недугом и мог бы одолеть его. До са-
мого последнего момента Алексей Максимович не терял на-
дежды на выздоровление. «—Ну, невидимому, я поправлюсь..
Кажется, выскочу!» — говорил он, когда ему становилось
лучше. Он страстно хотел и мог бы еще долго жить и много
работать.
Но теперь мы знаем, что предательская, преступная, под-
лая рука врагов народа, азефов от медицины, протянулась к
лекарствам и сделала свое черное дело.
Так, в результате беспримерного злодейства, оборвалась
эта честная, поразительно-прекрасная, героическая жизнь пи-
сателя-революционера.
ПроЩайте, Алексей Максимович, — учитель и наставник!
Нельзя без волнения читать о последних днях и часах
А. М. Горького.
«Помню,—пишет один из писателей,—первую весть о бо-
лезни Горького. Выступая во время литературной дискуссии,
тов. Ставский вскользь сказал: «Я только что от Алексея
Максимовича. Больной, обложенный кислородными подушка-
ми, он продолжает читать и править рукописи». В зало мгно-
венно наступила тишина. В самое сердце ударили слова «Об-
юженный кислородными подушками». Это был первый тре-
вожный сигнал, но каждый из нас старался отогнать страш-
ную мысль».	N
Лечившие его врачи рассказывают, чго в jth тяжелые дни
Алексей Максимович, несмотря па исключительные страда-
ния, ни разу не говорил о себе. Все его мысли вращались во-
круг вопросов литературы и будущего любимой им социалис-
тической родины.
«Много говорил о литературе, о древних культурах, исто-
рической их преемственности, вредных пережитках, труднос-
тях борьбы с ними в сознании людей и т. д.», — вспоминает
академик А. Д. Сперанский.
«Когда весной 1936 года, — пишет в своих воспоминаниях
С. Маршак, — Алексей Максимович получил непосредствен-
но от самого творца нашей конституции только что напеча-
танный ее проект, он вышел к столу с красной книжечкой в
руках и сказал, обращаясь сразу ко всем людям, находившим-
ся в комнате-
— Вот книжка, которая превосходит все наши писания за
последние пятнадцать лет!
И потом озабоченно спросил:
— А переводят ли ее на иностранные языки? Надо бы на
65
иге языки иерсьести. Это — документ величайшей, взрывча-
той силы» '.
II ног, уже незадолго до смерти, в промежутки между при*
смамн кислорода, он просил показать ему газету, где был нан
печатан проект Сталинской Конституции.
«Задыхаясь, прерывая свою речь вынужденными паузами,
он постоянно возвращался к параграфам, касающимся прав
гражданина, взаимных отношений национальностей и особен!
но к части, ясно и навсегда сформулировавшей положение
Женщины.
— А, ведь, теперь в стране, может быть, камни поют!.. 4
не раз повторял он 1 2.
Величайший документ нашей эпохи—Сталинская Консти-
туция, права свободного советского гражданина, которые ею
закреплены, — ведь, это то, за что он боролся с юношеских
лет и за что он отдал свою славную, героическую жизнь.
— «Я славно пожил!.. Я храбро бился!» — говорит, его
Сокол. Эти же слова можно сказать и о Горьком. Он славно
пожил, славно потрудился, и, как мечтал в детстве, честно
послужил людям, и, говоря словами поэта Баратынского о
Гете, «свершил в пределе земном все земное».
Его умертвила рука, которая должна была оказать помощь,
в самую трудную, смертельно опасную минуту, рука, которой
он безгранично доверял и от которой ждал помощи...
Никогда не забудет советский народ этого злодеяния -4
убийства Горького!
Уже за одно то, что наемники фашизма убили учителя и
наставника многих и многих молодых советских писателей,
убийцы заслуживают смерти. Но мы знаем, что его беспри-
мерная помощь молодым писателям была только одной из
сторон кипучей, разнообразной, плодотворной деятельности,
великого писателя-революционера.
Поднять руку на такого человека — тягчайшее преступле-
ние. Они подняли руку на Горького — и они Уничтожены. Та-
ков справедливый приговор всего советского народа.
На их„ проклятых народом, могилах вырастут бурьян и
чертополох, а лучший сын русского народа Горький — бес-
смертен.
«Мы все умрем, мир останется жить»... — просто, мудро
и мужественно писал он, еще задолго до смерт!и.
Он ушел из мира. Но его великая душа, его мысли, его
чувства, любовь к трудовым людям и ненависть к их врагрм—
вечно будут жить в его бессмертных творениях.
1 «Правда» от 28 марта 1938 г.
г «Правда» от 20 июня 1936 г„ воспоминания А. Д. Сперанского.
65
ГОРЬКИЙ В РОСТОВСКОЙ ОБЛАСТИ,
НА КУБАНИ И В ЧЕРНОМОРЬЕ
ГОРЬКИЙ —ГРУЗЧИК РОСТОВСКОГО ПОРТА
(1891 г.)
Он любил наш прекрасный юг. Еще в юности вЛекли его
наши привольные донские и кубанские степи, Черноморье, Кав-
каз. Его первые рассказы овеяны воздухом наших степей. И
на склоне лет он, как уже говорилось выше, радовался тру-
довым успехам нашей области, пристально следил за стро-
ительством первенца сталинской пятилетки — завода «Рост-
сельмаш» и первыми достижениями Сальского зерносовхоза
«Гигант», и его очень занимала проблема Волго-Донского
канала.
В Ростове Горький был несколько раз.
Ранней весной 1891 года он ушел из Нижнего Новгорода
странствовать пешком по России. — «Хочу знать Россию»,—
коротко объяснил он причину своего необычного путешествия
«Хождение мое по Руси было вызвано не стремлением ко
бродяжеству, а желанием видеть, где я живу, что за народ
вокруг меня», — писал он впоследствии о том же, в первом
письме ко мне.
Ему было тогда 23 года.
Он шел вниз по Волге, по ее правому берегу, до Царицы-
на. здесь свернул вправо, прошел хоперские и донецкие ста-
ницы и через некоторое время пришел в купеческий Ростов.
Впоследствии, в рассказе «Чужие люди». А. М’. Горький
писал, что уже в то время, в девяностые годы, он «собирал
заметки на тему о людях, сознательно ушедших от нормаль-
ной жизни». Повидимому, делал он такие заметки и во время
этого своего путешествия, полного встреч и ярких впечатле-
ний, — копил богатый материал для своих будущих произве-
дений. К сожалению, эти заметки погибли: «... пакет, в кото-
ром хранились они, был отобран у меня при обыске и потерян
в Петербургском жандармском управлении», — писал он (речь
идет об обыске, произведенном у А. М. Горького в январе
1905 г. в Риге).
67
Придя в Ростов, он направился в порт — заработать Н4
хлеб.
Тогдашний Ростов был полон социальных контрастов, ха
ракгерных для капиталистического города: с одной стороны-
промышленники и купцы, ворочавшие миллионами, с другой—
нищета, разорение трудовых слоев населения и характерное
для тогдашнего Ростова обилие люмпен-пролетариата.
Это было в страшном 1891-м голодном году. Тысячи исто-
щепных людей—крестьянская беднота из центральных голо-
давших губерний
двигались в хлебные
места ‘— на
Дон, на
Кубань... «...До ужаса много было людей, искавших куска
хлеба с этот тяжелый год»,—вспоминал впоследствии Алек-
сей Максимович в рассказе «'Мой спутник».
Ростов был забит голодающими. Рабочие руки были нипо-
чем. За 15 часов каторжного труда артельные старосты-кро-
вососы платили грузчикам по полтиннику в день, сами нажи-
нали тысячи, — и жаловаться было некому: царская полиция
свирепо расправлялась с недовольными.
«В самый разгар навигации заработная плата грузчика
Ростовского порта не поднималась выше 75 копеек в день»,—
пишет один исследователь в своей книге о прошлом Ростова.
«Даже спустя много лет, вспоминая о своем Ростовском
житье-бытье, А. М. Горький всегда с возмущением говорил об
этих 75-ти копейках, зарабатываемых путем нечеловеческого
труда», — добавляет один из его биографов.
Устроиться на работу было трудно. Но Горькому помог
случай: бродя по набережной Ростовского порта, он неожи-’
данно встретился с неким Евгением Тросткиным, своим ста-
рым знакомым по Нижнему-Новгороду, где Тросткин служил
до этого конторщиком на пристани. Оказалось, что теперь
Тросткин, бойкий, грамотный человек, служил маркировщи-
ком в Ростовском порту — выводил кисточкой номера и над-
писи на мешках и ящиках с грузом. Он то и помог Горькому—
устроил своего знакомого грузчиком в артель.
Это было в годы, когда купеческий, торговый Ростов бур-
но шел в гору. В его порту было людно, шумно. За навигацию
в порт приходило до 3000 судов. Среди них было много ино
странных, особенно турецких и греческих, в большинстве, па
русников.
По этот крупный, кипучий порт был в то время самым не-
благоустроенным и все погрузочные и разгрузочные работы в
нем производились примитивным способом. Пристани, как и
сейчас, находились на правом берегу Дона, на территории от
Железнодорожного моста до Богатяновского (ныне Кировско-
го) проспекта. Собственно никаких специальных пристаней в
«н
порту не было: шел обыкновенный, крутой, глинистый берег,
и на нем не было никаких приспособлений для погрузки и вы-
грузки, никакого намека на механизацию этих работ.
И так как из-за мелководья суда не могли подойти к бе-
регу, то всюду виднелись «поколья» (свайные причалы) иди
с берега далеко на пароход перекидывались досчатые шаткие
мостки на козлах, и по этим мосткам и шли погрузка и раз-
грузка—исключительно при помощи рук и спин грузчиков.
Работа была тяжкая...
В 1938 г., в связи с 70-летием со дня рождения А. М.
Горького и установлением мемориальной доски в Ростовском
порту, где почти 50 лет тому назад работал грузчиком великий
писатель, представителями Областного Бюро охраны памятни-
ков революции, искусства и культуры—Б. В. Луниным и дру-
гими — была проведена беседа со старыми ростовскими груз-
чиками, работавшими в порту вместе с Горьким.
И вот что рассказали потомственные пролетарии, старые
грузчики, чья вся жизнь прошла «на берегу», в порту одного
из крупнейших городов нашей страны—Ростова на Дону.
Приводим их рассказы по дословной записи Б. В. Лунина *
и по другим материалам.
— Грузили пшеницу, ячмень, рожь, да и многое другое.
Гавани не было. Подойдет баржа, ты по досчатому мосту и
прешь с грузом. А он и гнется и трещит, вот-вот в воду сва-
лишься... — вспоминают старые грузчики Павел Сергеевич
Шулепа и Николай Иванович Потапов,—работали у того, кто
наймет и работали «без часов»: по двенадцать, по четыр-
надцать часов шпарили, а то и просто «от солнца и до солн-
ца». А зарабатывали в день 75 копеек п меньше, а то. бывало,
н ничего не заработаешь. Приходилось бывать и безработ-
ными.
Вместе с другими грузчиками работал и парень с Волги
’Алексей Пешков — будущий великий писатель А. М. Горь-
кий—выгружал сырые кожи, таскал па спине, с турецких
пароходов на берег, громадные, десятипудовые тюки табака,
и получал, как и все грузчики, полтину в день.
Жизнь грузчиков была безрадостная, беспросветная. Ни
столовых, где бы грузчик мог пообедать по-человечески, ни-
каких культурных развлечений для них, й часы их досуга,
после тяжелого труда — не было.
Пошабашив, грузчики шли к «рундукам» (ларям), кото-
рые лепились тут же, вдоль берега, и от которых густо несло
борщом, сальниками, требухой, разной немудрящей снедью, и
обедали у торговок, тут же за рундуками, или прямо на земле.
1 «Литературный Ростов», книга третья за 1939 г. Ростиздат.
69
Вместе с грузчиками обедал здесь и молодой Горький.
Жизнь у нас была темная... От самой зари и до поздне
ю вечера спину гнешь, ног не чувствуешь, а там закусил, вы
пил и спать завалился. Соточку выпьешь, требухой заку
сишь,—вот тебе и жизнь вся. Помню, одного из нашего бра
та корил как-то Пешков: «Вот бы, говорит, написать о вас
как вы живете», — вспоминает Павел Сергеевич.
— Не жисть была, а жестянка, — невесело ухмыльнув
шись, кивает седой головой Николай Иванович.—Когда Пеш
ков в порту работал, так многих зданий, которые теперь есть
еще не было. Хатенок разных до чорта было, завалюшки вся
кие. Тут тебе и варят, и жарят, тут и драка, тут и пьяньк
спят... И главное — везде было одно и то же. Я и в Одесской
порту работал, и в Новороссийском, а свету нигде не ви-
дел. Навигация кончится—в Майкоп еДешь лес корчевать,
к грекам нанимаешься на плантации, землю под табак ко-
пать, а то идешь к кулаку в станицу семечки, тяпковать (по-
лоть подсолнух). А потом, опять в порт грузчиком,. Гак и
шла жизнь...
Жил Горький у популярной среди берегового люда ста-
рухи «Леонтьевны», >в доме на углу Большого (ныне Воро-
шиловского) проспекта и Донской улицы, на спуске к Дону,
недалеко' от порта. Этот дом стоит и сейчас.
— В этом доме был как бы постоялый двор для нашего
брата. Тут |же и кабачок был. Двор содержала старуха
Леонтьевна, полная такая женщина. Фамилии ее никто не
знал, звали все «Леонтьевной», — рассказывает старый ро-
стовский грузчик Алексей Алексеевич Костромицкий. — У
Леонтьевны народу страсть сколько' перевидал я. К ней и из
Тамбовской губернии, и из Пензенской и откуда только люди
не приходили. Все работу на Дону искали. Придет, бывало,
новый парень к Леонтьевне и говорит: «Ты уж корми, ма-
тушка, пока на работу не поступлю». Леонтьевна и кормила
его требушкой, да еще там чем, а потом, когда парень зара-
ботает, так она своего не упустит, — втрое возьмет.
— В грузчики особенно шли у кого не было паспорта, —
поясняет П. С. Шулепа. — Я вот тоже два года жил без пас-
порта, через то и пошел в грузчики, да так потом грузчиком
к остался. Дашь «на лапу» городовому или писарю Филато-
ву— они тебе и выправят паспорт. А без «лапы» — никак...—
Пу, да... «Волчков» (живших по «волчьим билетам») было
среди грузчиков много'. Дом у Леонтьевны с виду был дом
как дом, а внутри — вонь, чад — кухня внизу была. Жили в
доме и внизу, и наверху. Подвал был всегда битком набит
народом, — там были комнаты, где ночевало по двадцать и
70
больше человек. Спали вповалку. Теснота, грязь, духота
страшная... Наверху у Леонтьевны было несколько комнат
получше, и народу в них жило поменьше — туда Леонтьевна
пускала жильцов из тех, кто почище и не пьет сильно. Пеш-
ков жил сначала в подвале, а потом Леонтьевна перевела
его наверх. Комнату, где жил Пешков, и сейчас могу ука-
зать — она на втором этаже, на угол выходит. После, когда
мы узнали, что Пешков стал знаменитым писателем, револю-
ционером, мы, в честь его, стали называть ее «политической
комнатой».
Много всякого люда пепебывало в те годы в Ростовском
порту, но грузчик Алексей Пешков — молодой Горький — вы-
делялся среди грузчиков.
— В порту кого только не перевидишь. Одни уходят,
другие приходят. А Пешкова я запомнил. Он мне в душу за-
пал. Парень был он необычайный, заметный, с большим поня-
тием. Как с работы придет, так и за газету, бумажки какие
то читает, — продолжал А. А. Костромицкий.
— Еще чем я запомнил Пешкова — что он шляпу всегда
носил — шляпа широкая, немного набок... — улыбнулся
Н. И. Потапов.
— Да... И здорово дружили с Пешковым паши грузчи-
ки — Федоров Алексей Петрович и еще один, по прозвищу
«Гришка-Москва»— фамилии его не помню, его так и звали
«Гришка-Москва», и, кажется, служил он раньше матросом.
Так они втроем вместе и были — вместе работали, вместе
жили.
— Правильно, Костромицкий, — подтвердил П. С. Шуле-
па. — Особенно дружил с Пешковым Федоров. Он, Федоров,
так и льнул к Пешкову. Как-то мы посмеялись за это над
ним, а он говорит: «Этот парень — большой боец против
царя будет». И после рассказывал, будто Пешков говорил
ему: «Ничего', Федоров. Не все же будем, как свиньи, в
одной комнате скопом жить, вечно пьяными быть. Здесь
только по три койки должно стоять, а мы по десять человек
ночуем. Но придет время — и пароходы, и амбары перейдут
в руки трудовых людей». И еще рассказывал Федоров:—Его,
Пешкова, уже на другой день ребята приметили, что парень
он сознательный, политический, и около Пешкова, после ра-
боты, всегда народ вертелся: он и газету прочитает, и рас-
скажет что-нибудь хорошее, интересное. Ребята, особенно
молодежь, так и льнули к Пешкову. Из конторы молодежь
тоже приходила к нему. А у нас в порту были два городовых:
Афонин, с медалями на груди, за заслуги, и Скиба. Так этот
Скиба сразу Пешкова на мушку взял, в подозрении держал,
71
следил in ним. Бывало, остановит тех, с кем беседовал Пеш
Хов и увещает: «С кем, варвары, связываетесь! С теми, ко-
горые высланы из других городов, бродят с волчьими билета-
ми и смущают народ. Смотри мне!» Таких, как Пешков, Ски-
ба прямо ненавидел. Идет как-то Скиба, а навстречу ему
Пешков. «Опять ты здесь!» — закричал на него Скиба... Не
иучше Скибы был Афонин. Пришел раз этот Афонин на по-
стоялый двор и арестовал Пешкова, Перепелина Василия Ти-1
мофеевнча и еще двух-трех молодых грузчиков. Ну, тут Фе.
доров постарался ради своего друга: мигом собрал денег сре-
ди грузчиков, тут же суиули мы их Афонину и он освободил
арестованных.
— Вот какой он был, Пешков... Заметный был человек,
да жаль, скоро ушел... Но потом узнали мы от Федо-
рова, что Пешков стал знаменитым писателем Максимом
Горьким. Вот кто, оказывается, среди нас был... А мы долгое
время и не знали этого. А Федоров — узнал (ему Пешков,
кажись, писал письма); узнал и все, бывало, ходит в город,
ищет книжки Горького. Найдет, купит, принесет и читает нам
вслух, а мы сидим вокруг и слушаем, и только вздыхаем, да
ахаем. Ну, после этого грузчики, конечно, часто вспоминали
о Пешкове, какой он был, когда жил среди нас и жалели,
что не были с ним такими близкими друзьями, как Федоров
н Гришка-Москва. А Федоров очень гордился своим другом
и часто говорил нам: « — Ага, говорил я вам, что тот Пеш-
ков большой человек будет!»
Этот Федоров был наш, рабочий человек. Из порта он
ушел на шахты, работал шахтером. После стаи большевиком
и в гражданскую войну мы его видели комиссаром. Тогда, в
гражданскую войну, он и погиб... Давно умер и Гришка-Мо-
сква — у него чахотка была...
— Мы о Пешкове — Алексее Максимовиче Горьком —
7еперь чуть не каждый день вспоминаем и любим читать его
книги. Большой человек был, трудового люда защитник. И
я так счастлив, что молодого Пешкова-Горького мне дове-
лось знать. В 1928 году, когда он проезжал через Ростов,
ходил я на вокзал, — очень хотелось повидаться с ним, пого-
ворить... Да где же... — не довелось, очень много было на-
роду... Жалеем мы все душевно, что умер Алексей Максимо-
вич, загубили его изверги; ну, они свое получили по заслу-
гам. Сойдемся мы вот так, старики, вспоминаем наше прош-
лое житье-бытье и старая жизнь — как тяжелый сон кажет-
ся... жизнь теперь другая пошла. Пенсию нам теперь дают,
безработицы не знаем, квартирами располагаем. Я сколько
ле г прожил — ни кино, ни театра не знал, а теперь увидел.
7
Л
При советской власти грузчик стал человеком, — закончил
беседу старый грузчик Николай Иванович Потапов.
Много лет спустя, Алексей Максимович, отвечая на за-
прос одного своего корреспондента из Ростова, сообщил ему
о своем пребывании в Ростове, в 1891 году, следующее (при
водим его письмо полностью):
Никаких «поправок» в заметку Вашу не могу внести. В
Ростове жил около' порта, в подвале каменного дома, у ста-
рухи, которая сдавала на ночь «углы» по пятакУ за ночлег.
Вместе со мной ходил ночевать к ней матрос Петр, фамилию
ие ясно помню, что-то вроде Байда, Галайда. Ему я писал из
Тифлиса. Кроме него в Ростове я встретил знакомого по
Борисоглебску Евгения Тросткина, паренька, изгнанного и»
какого-то казацкого училища в Урюпине; паренек оказался
«маркировщиком» по пристани, очень бойкий, грамотный. В
96 году он служил в Н.-Новгороде конторщиком на Сибир
ской пристани «Кавказ и Меркурий» и перед приездом царя
был выслан в числе многих других. Вот и все. Ему тоже
писал раз или два.
Не можете ли Вы передать редакции «На подъеме, чтобы
мне выслали комплект книжек журнала. Буду очень благо-
дарен.
Всего доброго.
М. Горький.
Поработав в Ростовском п^пту некоторое время, А. М.
Горький пошел дальше, — на Украину и в Бессарабию. Из
Бессарабии повернул обратно, обошел Крым его южным бе-
регом, переправился через Керченский пролив, двинулся на
Кавказ и в ноябре того же года пришел в Тифлис (Тбилиси).
За это время он работал во многих городах и встречался
со многими людьми. И, тем не менее, как это видно из при-
веденного его письма, помнил о своих ростовских друзьях и
знакомых и не терял с ними связи- писал из Тифлиса в Ро-
стов Евгению Тросткину и матросу Петру по фамилии не то
Байда, не то Галайда. Какую фамилию, в действительности,
носил этот матрос и не был ли он «Гришкой-Москвой», или
Федоровым, с которыми А. М. Горький дружил в Ростове, и
о которых рассказывали старики-грузчики — осталось невы-
ясненным.
Но' о чем он писал из Тифлиса своим ростовским друзьям,
каков был характер их дружбы и о чем он мог беседовать с
ними, в свою бытность в Ростове — это, более или менее, из-
вестно'. «Тема этих писем — все та же: как устроить жизнь,
чтобы рабочему человеку жить и дышать стало легче», —
пишет один из его биографов.
73
,/Кпвн в Тифлисе, А. М. Горький вел пропагандистскуи
работу и кружке рабочей и учащейся молодежи. «Мы не мо-
жем установить более или менее точной программы заняти!
кружка, но сохранились документы, указывающие на то, чтс
по делам кружковой организации велась даже переписка (
другими юродами», — пишет биограф А. М. Горького —
И. А. Груздев. Такими документами являются тифлисски^
письма Алексея Максимовича его ростовским и казанским


цру и>ям.
«...поливаю из ведрышка просвещения доброкачественны
ми идейками, и таковые приносят известные результаты»,
писал он одному из ростовских друзей, и добавлял, что «ра-
боты пока нет. и работников, способных к чему-нибудь, всей
6—8 человек».
В другом письме он просит достать место
ДвуМ|
парням и уведомляет, что он и его товарищи ожидают «визи-
та блестящих пуговиц», т. е. полиции или жандармов.
О характере интересов молодого Горького, их политиче-
ской направленности говорит и другое его письмо, тогда ж<
написанное в1 Казань.
«Вчера был обыск. Пускай, жалованье уменьшили до 35
рублей. Читаю с учениками
института и семинарами. Ничему
не учу, но советую понимать друг друга. С рабочими депо же-
лезной дороги читаю и
разговариваю. Есть тут
один рабочий
Богатыревич — хорошая натура. С ним мы душа в. душу жи-
вем. Он говорит, что в жизни ничего нет хорошего, а я гово-
рю—есть, только спрятано, чтобы не каждая дрянь руками
хватала».
Об интересах Горького и его ростовских друзей красноре-
чиво говорит и тот факт, что его ростовские друзья уже были
«на примете» у жандармов; в 1892 году, у одного из ростов-
ских друзей Горького, был произведен обыск по «делу о рас-
пространении преступных изданий», и обнаруженные при
этом письма Пешкова были изъяты жандармами. Та же участь,
постигла и его письма в Казань; эти письма сохранились и
дошли до нас только в результате «любознательности» жан-
дармов.
Этим и исчерпываются сведения о пребывании А. М. Горь-
кого- в Ростове в 1891 году.
Во второй раз А. М. Горький был в Ростове только через
38 лет проездом на Кавказ, 18 июля 1928 года, будучи уже
прославленным, известным на весь мир писателем. (Об этом
его втором приезде в Ростов нами уже рассказано выше, в
главе «Свидание с А. М. Горьким»).
74
I 28 марта 1938 года, в день 70-летия со дня ^рождения
Л, М. Горького, в Ростовском порту, на Береговой улице, у
начала Газетного (бывшего Казанского) переулка, на новом,,
большом, светлом здании столовой Ростовского порта была
остановлена мемориальная доска с надписью на ней золоты-
ми буквами:
Здесь, на территории Ростовского н-Д. пор-
та, летом 1891 года работал грузчиком вели-
кий пролетарский писатель Максим Горький
(Алексей Максимович Пешков).
ГОРЬКИЙ НА КУБАНИ И В ЧЕРНОМОРЬЕ
(1891 г.)
На пути из Крыма на Кавказ, А. М. Горькому и его спут
пику Шакро предстояло переправиться через Керченский про-
лив. Переправа была необычайная, — впоследствии он ярко-
описал ее в рассказе «Мой спутник». Плыли в утлой лодчонке,
угнанной из-под носа часового, весел не было, и вместо них
гребли досками, оторванными от настила лодки. Разыгралась
буря и путники чуть не пошли ко дну.
Но все обошлось благополучно, если не считать того, что
в море утонула дорожная котомка Алексея Максимовича, сО
сменой белья. «Впрочем, Алексею Максимовичу было жаль
не столько белья, сколько тетради со своими стихами»,— пи-
шет один его биограф.
«Себя я вижу в ту пору фантазером, стихотворцем...», —
писал впоследствии Алексей Максимович И. А. Груздеву. (Из
приводимого! ниже письма А. М. Горького к И. А. Груздеву
видно, что сам он относит этот случай как будто к более
позднему времени, но это не меняет существа дела).
Кое-как переправившись через Керченский пролив,
А. М. Горький и его спутник выбрались на берег и, таким
образом, оказались на территории Кубани. Обогревшись у
костра, двинулись дальше, на восток, через богатые кубан-
ские станицы.
«Внимательно присматривался Алексей Максимович к
жизни этого богатого края, в котором более, чем где-либо,
бросались в глаза вопиющая эксплоатация казачьей верхуш-
кой станичной (казачьей и «иногородней») бедноты и непри-
миримые классовые противоречия между станичной верхуш-
кой и бед'нотой», — пишет один из его биографов.
Эти наблюдения и впечатления молодого Горького нашли,
75
нцоследствии, свое яркое художественное выражение в ол
ном из его ранних рассказов «Дед Архип и Ленька», действ^
которого происходит на Кубани.
«...от всей его (казака) фигуры... разило сытостью...»
«Навстречу Леньке попадались казаки и казачки и npoxil
чили мимо, не обращая на него внимания, уже успев привьи
путь к наплыву голодающих из России».
«Вот и церковь, низенькая и широкая, с пятью главами^
«По, — пишет один из биографов А. М. Горького, — бр-
атство и «великолепие» церквей не пленяло Горького: здо
ровым классовым чутьем он понимал, что в них, этих «негод
ных продуктах негодного строя» (Ленин) подавляется само
сознание эксплоатируемой массы, оправдывается эксплоата
ция и воспитывается терпение к лишениям и страданиям, вы
зываемым эксплоататорами.
«Церковь как будто слеплена из мяса, обильно прослоен
цого жиром. Тень ее тучна и тяжела: храм, созданный сыты
ми людьми большому, спокойному богу».
«— Сытый человек — зверь. И никогда он не жалеет го
.лодного. Враги друг другу—сытый и голодный, веки вечные
•они сучком в глазу друг у друга будут. Потому и невозмож
но им жалеть и понимать друг друга», — говорит дед Архю(
Леньке.
И в этой богатой станице, среди сытых лютей, оказалось
возможным, чтобы затравленные людьми и застигнутые не
погодой погибли и дед Архип, и Ленька: дед — где-то за ста
ницей, в степи, под осокорью, Ленька — тоже недалеко от
станицы, в степной балке...
... А путники — А. М. Горький и Шакро — шли все даль
ше и дальше. Путь был нелегкий. Шакро жаловался на тяго
сти путешествия, говорил, что не привык ходить пешком и,
наконец, в какой-то станице на реке Белой совсем отстал, а
А. М. Горький пошел дальше один.
Рассказывая, впоследствии, об этом путешествии, он вспо
минал о станице Лабинской, — говорил, что ночевал в Лабин-
ской под амбаром.
В пути, неподалеку от Майкопа (ныне — центр Адыгей-
ской автономной области) Алексею Максимовичу случилось
отдыхать у костра в компании каменщиков, бивших щебенку!
для прокладываемого шоссе. Окончив свою тяжелую работу,
они собирались пить чай. Там же. у костра, Алексей Макси-
мович увидел бродягу, прилаживавшего чайник над костром;
бродяга оказался бывшим врачом Рюминским, сознательно^
ушедшим от «нормального» общества и опустившимся на
’ХДПО».
76
Чем ближе и ближе подвигался Алексей Максимович к.
Майкопу, тем ему все чаще и чаще приходилось слышать а
«чумном бунте», незадолго перед этим происшедшем в Майко-
пе. (Биограф А. М. Горького И. А. Груздев относит майкоп-
ский «чумной бунт» к более позднему времени, к осени
1892 года, когда А. М. Горький предпринял из Тифлиса но-
вое путешествие по Кавказу, но из донесения начальника Ку-
банского жандармского управления видно, что майкопский.
|«чумный бунт» произошел 9 мая 1891 года). События показа-
лись интересными, и А. М. Горький заторопился в Майкоп.
«В Майкопе, — рассказывает один из биографов, — он уз-
нал подробности кровавой трагедии, одной из тех, каких мно-
| го было тем летом и на Дону, и на Кубани.
В этих областях свирепствовали эпизоотии. Мобилизован-
ные на борьбу с эпизоотией ветеринары распорядились со-
j нать весь скот на «базы», специально устроенные за горо-
дом. Уход за изолированным скотом был отвратительный
целые дни он оставался без корма и пойла. Хозяева требова-
ли у ветеринаров возвращения им их скота, среди которого
было много и не пораженного чумой. Атмосфера особенно на-
чала накаляться, когда власти, вопреки своему обещанию
отказались выплачивать деньги за павший от чумы скот.
Дело дошло до. того, что собравшаяся толпа, в подавляю
щем большинстве состоявшая из «мещан», разнесла базы: об-
лила их керосином и подожгла, предварительно, конечно, вы-
пустив скот, а ветеринаров избила и прогнала.
Для разбора этого дела из Екатериподара выехал помощ-
ник наказного атамана генерал-майор Яцевич. На 15 июля им
был назначен мещанский сход (па углу Александровской —
теперь Советской и Клубной улиц).
Так как день был праздничный, а управа находилась в-
двух шагах оу базара, к мещанам присоединилась масса кре-
стьян. Толпа направилась к гостинице Карапетова (теперь
«Дом колхозника»), где остановился помощник наказного
атамана, и стала угрожающе требовать его выхода.
Вместо него на балконе второго этажа появился адъютант
атамана. Узнав от мещанского старосты, в чем дело, этот
«унтер Пришибеев» грубо заорал: «Немедленно разойтись!»-
В ответ толпа стала более активной и значительно выросла.
Тогда отряду казаков, окружавших гостиницу, был отдан
приказ: «разогнать эту сволочь!» Казаки налетели на народ,
мяли людей лошадьми, стегали нагайками. Крестьяне начали,
отбиваться камнями и железными прутьями, взятыми у лавок
е железным товаром. Казаки открыли огонь, стреляя по ули-*
нам во всех направлениях... Было убито около' 20 человек.
77
Собравшаяся на похороны убитых громадная толпа наме
рсвалась пройти через базар, где произошли кровавые собы
гия. На помощь полиции был вызван опять отряд казаков
Последние с шашками наголо окружили процессию. Гробы
были брошены на мостовую. Толпа опять вооружилась и от
бивалась камнями.
Арестованных было так много, что их не могли разместит!
в тюрьме и распределили по различным зданиям, превращен
иым по этому случаю в тюрьмы».	i
Ко времени прихода А. М. Горького в Майкоп, «чумный
бунт» был уже подавлен.
В числе других «подозрительных» был арестован и
А.М. Горький.
«По сему делу, — писал впоследствии Алексей Максимо-
вич И. А. Груздеву,—были повешены трое или четверо; пом-
ню фамилию и фигуру одного: черный, эдакий усатый молод-
чина. Я был задержан как «проходящий», во время поминок
по убиенным. А так как в котомке моей оказалось евангелие,
то сей факт весьма скомпрометировал меня. Впрочем, были
еще какие-то две-три книжки безвредные и тетрадь моих сти-
хов, впоследствии утопшая в Керченском проливе, отчего во-
да его солонее не стала, как я уверен. Сидел я несколько дней
в только что отстроенной тюрьме, из окна ее видел за Лабою
в поле множество гусей, — очень красивая картина. Допра-
шивали: почему хожу? «Хочу знать Россию». Жандармский
офицер с двойной фамилией, забытой мною, и с лицом оби-
женного человека, сказал: «Это не Россия, а свинство».
О том же А. М. Горький писал, в 1932 и 1933 годах, и од-
ному своему ростовскому корреспонденту;
«Я был арестован, как подозрительное лицо»... «как про
хожий»,—-пишет он в этих своих письмах, называет место
своего заключения в Майкопе «одноэтажным пустым здани-
ем», сообщает, что «старик, сторож-казак, говорил мне о
тюрьме» и вновь вспоминает о- красивой панораме, открывав-
шейся из окон тюрьмы: «Река, зеленые луга и огромное ко-
личество домашней птицы за рекой».
— Но, — говорит биограф,—«можно определенно сказать,
что Алексей Максимович сидел не в городской тюрьме, а в ка-
зачьих казармах, что недалеко от реки Белой», иначе «он не
мог бы видеть лугов за рекою, «белых от пасущихся на них
<усей». «В глазах казака и пустующая казарма была тюр1
мой, пока в ней находились арестованные».
В деле «о чумном бунте» говорится, что Алексей Пешко
был арестован по распоряжению атамана
подстрекательстве к бунту.
по подозрению
8
«Трудно точно сказать, — продолжает биограф, — сколько
суток сидел арестованный в казачьей казарме. Сам Алексей
Максимович в различных письмах называет различное коли-
чество суток: от трех до пяти.
Он был освобожден за отсутствием фактов, говорящих о
каком бы то ни было участии его в «бунте».
«Майкопский инцидент», ие нашедший отражения в произ-
ведениях писателя, оставил, однако, значительный след в его
памяти.
В Тифлисе, вместе с корректором газеты «Кавказ»
Н. М. Флеровым, Алексей Максимович обсуждает финал май-
копских событий — суд над участниками бунта. Много лет
спустя он безуспешно разыскивает корреспонденцию о «бун-
те». напечатанную не то в «Московских ведомостям», не то
й «Екатеринодарской газете».
Далее, через Армавир и Беслан, А. М. Горький направился
на Терек, служил сторожем барака в ушельи, кашеваром в
артели, работавшей на постройке железной дороги, нанимал
ся ломать кукурузу на аульских полях под Владикавказом.
Работая у горцев. А. М. Горький был свидетелем тогдаш
ней национальной розни между горцами и русскими, особен-
но казаками, которых (казаков) царизм воспитывал как свою
опору и как орудие угнетения горцев.
В Беслане его вновь нагнал Шакро и >ни вместе пошли
дальше.
Поздней осенью 1891 года, через Дарьяльское ущелье,
А М. Горький пришел в Тифлис (Тбилиси).
Летом 1892 года, — продолжает биограф,—А. М. Горький,
оставив службу отметчика в Тифлисских железнодорожных
мастерских, отправился в новое путешествие, «определить
хронологию и топографию которого чрезвычайно трудно».
Он шел через Гори на Черноморье. берегом прошел в Ку-
банскую область, вновь побывал на Кубани и на Тереке, за-
тем повернул обратно и тем же путем вернулся в Тифлис.
Передвигался, как обычно: в Сухуме, например, он работал
на постройке шоссе и жил в бараке со строителями шоссе —
крестьянами Орловской и других голодающих губерний (неда-
ром в народе это шоссе еще долго потом называли «голод-
ным шоссе»). Заработав на хлеб, шел дальше. Здесь, на по-
бережья с ним произошел случай, впоследствии описанный
им в его замечательном рассказе «Рождение человека».
В скором времени по его возвращении в Тифлис, здесь, в
газете «Кавказ», был напечатан первый его рассказ «Макар
Чудра».
79
Дальнейший его жизненный и литературным путь — ши
Нико известен.
11о есть сведения, говорящие о том, что Алексей Максиме
ним странствовал по Черноморскому побережью и позже, я
НИИ году, когда был уже знаменитым писателем.
Приводим малоизвестные воспоминания одного бухгалте
1>а (повидимому — бывшего служащего гостиницы в Гаграх]
опубликованные в чертковской районной газете, Poctobckoi
области *:
«Летом 1904 года А. М. Горький, пробираясь на Кавказ,
заехал во вновь строящийся тогдашний буржуазный курорт)
Гагры. Остановился он в гостинице на третьем этаже, в не
дорогом номере. С Алексеем Максимовичем был второй пут’
ник, но кто он (был) — не знаю.
У Алексея Максимовича взяли документы, в которых он
шачился Пешковым. Прописали. Никто из служащих гостини
цы не знал, что это Горький. Но через день (это) стало извести
но. Многие хотели видеть его. Он был высокого роста, тон
кий, усатый, с бритой бородой, одет в легкое пальто, кепи, в
сапогах, с котомкой за плечами. Прощаясь со служащимй
гостиницы, скопившимися в вестибюле, М. Горький сказал!
«До свидания. Еще увидимся».
Как после я узнал, власти курорта предложили А. М. Горь^
кому покинуть Гагры в трехдневный срок. В то время слугж
царизма преследовали пролетарского писателя, не давали ему
покоя нигде».
ГОРЬКИМ НА СЕЛЫУ1АШСТРОЕ1 2
1929 год. Разгар лета... За окраиной Ростова, где недав-
но гулял ветер, да кружили над степью ястребы, шла гигант-
ская стройка.
Лязгая по рельсам узкоколеек, разбегались по всем напра-
влениям вагонетки с ковшами, полными бетонной каши; ма-
ленькие, проворные паровозики-«кукушки», тонко свистя, та*
шили составы платформ с песком, камнем, лесом; тракторы
подвозили рельсы; экскаваторы и грейферы, разевая чудо.-
вищные, стальные пасти, вгрызались в землю; паровые катки-*
мастодонты укатывали новое шоссе; тянулись бесконечные
1 Газета «Путь Ильича» от 18 июня 1939 года.
2 По воспоминаниям А. К. (газета «Рабочий Ростов» от 24-IX 1932 гД
И. Котенко (в сборнике «Строители степных кораблей», Ростиздая
1941 г.). А. Софронова (устные воспоминания на вечерах памяти А. М
I орького) и воспоминаниям рабочих и служащих Ростсельмаша на тра\
пом митинге в день смерти А. М. Горького («Молот» от 20/VI 1936 г.)
и др. материалам.
ко
караваны скрипучих телег с кирпичом; весь двор был изрыт
по случаю укладки всевозможных трубопроводов; среди гор
материалов, куда ни глянь, копошился многотысячный, пе-
стрый людской муравейник и над всем этим разносилось не-
умолчное, оглушающее таканье пневматической клепки: ар
мия котельщиков собирала на открытом воздухе железные'
остовы корпусов.
Страна строила гигантский завод сельскохозяйственного
машиностроения — Ростсельмаш.
На зиму с 1928 на 1929 год А. М. Горький выехал, по со-
стоянию здоровья, в Сорренто. Но и оттуда он пристально
следил за строительством первенца сталинской пятилетки
Ростсельмаша.
Сельмашстрой — это «родоначальник многих будущих ги-
гантов и уже существующих в Сибири (как) Ишимский, так-
же и другие»... сделал он пометку в рукописи моей статьи,
где я говорил о Ростсельмаше.
«Нет ли хорошего снимка с рабочего поселка Сельмаш-
строя? Пошлите его...» — писал он мне.
Весной или в начале лета 1929 года он уже был в Москве
и, как писали в газетах, собирался в поездку по стране — хо-
тел видеть ее социалистические стройки.
... Был жаркий день. Молодежь, устанавливая верхние ок-
на на крыше цеха уборочных машин Ростсельмаша, работала,
по случаю жары, в одних трусах.
Пробили на обед (в то время гудка на Сельмаше еще не
было, и сигнал на обед подавался просто ударом костыля о
подвешенный на столбе кусок рельса). Со всех сторон в цех
шли на обед рабочие. Ребята спускались с крыши. И вдруг
видят: внизу, в широкие, распахнутые ворота цеха, идет, в
окружении провожатых. Горький — высокий, усатый, в белой
летней кепке и легком пальто.
К тому времени цех был еще недостроен: вЬрога в цех
были временные, деревянные, внутри цеха, вдоль стен, подни-
мались рештаки (строительные леса, помосты), лежали части
металлических конструкций для перекрытий, разный строи-
тельный материал; для соседнего строительного цеха была ю-
това только его коробка, то есть были возведены только
стены.
Горького тотчас же узнали. Слесари побросали молотки и
устремились навстречу Горькому. Со всех сторон летели оа
юстные возгласы:
— Алексей Максимович! Здравствуйте!
Рабочие окружили и буквально вынесли его на помост—
нечто вроде эстрады, где они, обычно, обедали в то, первое,
81
время. Табурета не оказалось, и рабочие усадили его на П41
ими попавшийся под руки ящик.
Встреча была неожиданная, неподготовленная, но Алексе!
Максимович видел, что рабочие рады ему от всей души, i
был взволнован этой гопячей встречей.
Рабочие ждали, что Горький станет говорить.
— Да нет, — сказал он, — не я. а вы расскажите, как жи
вете и работаете.
В то время социалистическое соревнование на Сельмаш
строе только начиналось. Член цехкома и секретарь комсо
мольской ячейки стали с жаром рассказывать Алексею Ala к
симовичу о перевыполнении цехового плана. Алексей Макси
мович, сидя на ящике, слушал очень внимательно, одобри
тельно покачивая головой, и в то же время изучающим, про
никновенным взглядом великого художника смотрел на окру
жающих его рабочих.
А народ кругом был очень колоритный и интересный: быв
шие кустари, квалифицированные слесари, женщины-сверлов
щицы, городская молодежь и вчерашние крестьяне — съеха
лись сюда со всех концов Союза и вот стояли перед ним —
потные, запыленные, испачканные ржавчиной, иные, эсобеннэ
молодежь, по случаю жары, в одних майках и трусах, а то и
голые до пояса, — и внешне было в этой колоритной картине
что-то похожее на известную картину Репина «Запорожцы».
Так прошло некоторое время.
Алексей Максимович, взволнованный и растроганный сер-
дечной встречей рабочих и рассказом об их ударной, героиче-
ской, самоотверженной работе, встал, смахнул слезинку и по-
прощался.
— Ну, товарищи, до свиданья!
И, приветственно помахав рукой, пошел дальше, из цеха
в цех — к котельщикам, металлистам, строителям...
В одном из следующих цехов — опять беседа со строите-
лями и металлистами, окружившими его густой стеной.
В конце беседы — их пожелания:
— Оставайтесь у нас, Алексей Максимович, — напишите
книгу о нашем Сельмаше!
И его тихий, медленный ответ:
— Вам. молодым, нужно знать и о старом, окаянном
прошлом. Пишу сейчас о старом: повесть «Клим Самгин» —|
может, читали? А о Сельмаше... О Сельмаше я напишу хуже
вас. Вы, рабочие, построили гигант-завод, и вы же, рабочие,'
все вместе, коллективно, лучше, чем я, и опишите все это.
Решеточная мастерская, где изготовлялась арматуоа для
строящихся цехов, решетки для ограждения заводских зда«
«2
ний и т. п., помещалась в небольшом деревянном здании вре-
менного типа (по характеру своей работы, мастерская была
временной и существовала только в период стройки завода).
Здесь, а также в котельной и механической мастерских «ра-
ботали наиболее квалифицированные рабочие, отсюда шла
инициатива и опыт. Особенно прославилась решеточная ма-
стерская, где работали 15 комсомольцев... Ряды ячейки бы-
стро пополнились новыми членами. Вскоре в мастерской
уже насчитывалось 130 комсомольцев. Они представляли
крепкое, ведущее ядро на участке... Среди комсомольцев-
решеточников впервые зародилось социалистическ< е соревно-
вание. По инициативе ячейки была создана бригада под ру-
ководством Петра Харкатовича», впоследствии делегата Пер-
вого Всесоюзного съезда ударников. «Особенно ревностно за
первенство боролись комсомольцы Краснявский и ^лисанич.
Каждое утро, перед началом работы, они переспрашивали
друг друга:
— Сколько дадим? Две?
— Нет, сегодня — не меньше трех!
Боролись за три, а приготовляли до пяти решеток» '.
Был обеденный перерыв. Одни из рабочих решеточной
мастерской, расположившись на верстаках, и развязывая
узелки с хлебом, салом, зеленым луком, только приступали к
обеду, другие, уже покончив с обедом, собирались в группы,
толковали о том-о сем...
Засвистали казаченьки
В поход з полуночи...
затянул пожилой слесарь старую казачью песню.
Другие подхватили. А с противоположного конца мастер-
ской взвилась другая, звонкоголосая, лихая песня
По волнам, по морям.
Нынче здесь, а завтра там...
Это пели комсомольцы.
У окна стояла работавшая в той же мастерской девушка
и смотрела во двор.
— Ой... неужели я обозналась?.. — вдруг тихо сказала
она и изумленными, радостными глазами обвела рабочих...—
Нет... Товарищи! — закричала она на ®сю мастерскую, — к
нам идет Горький!
Он пробирался между штабелями кирпича и кучами пес
ка, и был уже возле решеточной мастерской. Услышав пес
ню, остановился, прислушался... Потом перешагнул канаву —
вот уже показался в дверях мастерской, — высокий, чуть
сутулый, ярко освещенный солнцем.
1 «Строители степных кораблей», Ростиздат, 1941 г.
83
I'сбита мгновенно схватили гитару, мандолину, две бала-
лайки и этот маленький импровизированный оркестр заиграл
марш. Раздались аплодисменты. Сняв кепку и отдав ее ко-
му то из сопровождавших его, Горький, стриженый наголо»
медленно шел по мастерской и, улыбаясь, всматривался в.-
лица рабочих.
Вот думал ваши песни послушать, да только пере-
пал... — тихим, глуховатым голосом сказал он, подойдя к
рабочим. — А хорошо пели. Старая песня и новая. Ну, да]
новая песня взяла бы верх. Молодых тут—куда
больше.
чем старых.
Л с мастерскую, услышав о дорогом госте, уже бежалил
каменщики, монтажники, штукатуры, землекопы... Рабочие
подняли Горького на руки и
подобие сцены. На сцене уже
материей.
Горячая, братская встреча
поставили на помост—некое
стоял стол, покрытый красной.
тронула Горького.
— Что это вы меня сюда поставили? - взволнованно и
смущенно спросил он.
•— Скажите что-нибудь, Алексей Максимович!
Что же вам сказать? Не я. а вы должны говорить. Ва-
ша жизнь — интересная, неоценимая, и у вас есть о чем рас-
сказать.
Стоявший впереди бородатый каменщик в брезентовом ;
фартуке, обрызганном известью, пробасил:
Жизня наша простая, — кладем кирпичики землю
роем...
Горький, протестуя, поднял руку.
— Не простая ваша жизнь. Перед всем миром встает
русский народ—небывалые заводы строит. Вы кирпичики
кладете, а в буржуазных газетах какой вой идет — про ваш
завод пишут: смеются, удивляются, не верят... А нам дока-
зать надо, всему миру доказать надо... И я верю вы до-
кажете.
Горький задумался, опершись руками на стол. Затем ла-
сковым взором посмотрел ^а рабочих.
— Жить хочется, когда смотришь на вас... писать хочется.
Было жарко. Алексей Максимович снял свое пальто. На
нем была легкая белая рубаха, подпоясанная белым шелке -
вым поясом; ворот рубахи был широко расстегнут.
Ободренные словами А. М. Горького, рабочие поднима-
лись на помост, крепко жали ему руку и один »а другим,
просто и сердечно, как своему родному человеку и лучшему!
Apyiy, рассказывали ему о своей работе.
Потом поднялся на помост бригадир комсомольской
•ригады Петя Харкатович. Снял кепку, положил на стол и,
обращаясь к А. М. Горькому, громко сказал:
— Спасибо, товарищ Горький, что проведали нас!
И рассказал, что его бригада ежедневно выполняла и пе
ревыполняла задание и что за май 1929 года решеточная
мастерская, имея задание установить 983 тонны решеточных
работ, изготовила и установила 1582 тонны, то есть выпол-
нила задание на 162 процента.
— И мы даем Вам, товарищ Горький, обязательство ра-
ботать, на страх врагам, еще лучше, пустить завод в срок и
овладеть техникой. Вот, приезжайте года через три, посмо-
треть наш новый завод. И мы тоже будем другими... Желаем
Вам, дорогой Алексей Максимович, много лет доброго здо-
ровья для осуществления Ваших творческих замыслов.
«Горький взял обеими руками руку смущенного комсо-
мольца и долго держал ее, прижав к груди. В глазах у
писателя блеснули слезы».
... Высокий, чуть сутулый, он медленно уходил из мастер-
ской и, взволнованно посматривая на рабочих, провожающих
его сплошной массой, «шел мимо первых маленьких сверлиль-
ных станков..., через груды досок и строительного щебня.
Вокруг только вырастали стены цехов, но рабочие знали, что
этот большой... человек с пламенным сердцем, так же как
они, видел уже готовые цехи, большие гудящие станки и но-
вые, выпущенные на поля сеялки».
Сохранился фото-снимок «А. М. Горький — среди комсо-
мольцев Ростсельмаша», но где, в каком цехе фотографиро-
вался А. М. Горький с комсомольцами — автору неизвестно.
Обойдя цехи, А. М. Горький выступил на митинге строи-
телей Сельмаша с простой, по горячей, идущей от сердца,
речью. К сожалению, его речь на этом митинге, повидимому,
не была записана; опубликованы только краткие, всего в не-
сколько строк, воспоминания одного из инженеров Сельмаша,
о том, что «выступая на митинге, Алексей Максимович по-
желал (строителям Сельмаша) успешно закончить строитель-
ство, чтобы поскорее принять участие в великом деле пере-
стройки сельского хозяйства».
«Приезд Горькрго на Сельмашстрой, — заканчивает свои
воспоминания И. Котенко, — вдохновил строителей. Долго
вспоминали рабочие великого писателя. Именем Горького
они называли первые свои бригады, которые показывали на
стройке пример ударной работы».
Если бы побывал Алексей Максимович на Ростсельмаше
в 1941 году, когда исполнилось десятилетие завода!
85
Каждый день из заводских ворот Ростсельмаша выходят
десятки нагонов, нагруженных комбайнами, сеялками, сено-
косилками, лущильниками, боронами. Они направляются во
все уголки нашей страны — в Прибалтику, на Дальний Во-
сток, па Украину, в Среднюю Азию, в станицы Дона, Кубани
н даже за Полярный круг... За 10 лет Ростсельмаш дал
стране товарной продукции на 1460 миллионов рублей, в то
премя как все заводы с.-х. машиностроения старой России
в течение последних 35 лет выпустили продукции на 348
миллионов рублей. Ростсельмаш, производящий четвертую
часть всей продукции советского с.-х. машиностроения, яв-
ляется крупнейшим и лучшим заводом в мире» ’.
Гордость Ростова и всей страны — завод Ростсельмаш
был разрушен немецко-фашистскими варварами. Но волею
партии, правительства и народа, он уже в значительной сте-
пени восстановлен. И мы верим, мы знаем: пройдет еще не-
много времени, и наш Ростсельмаш будет восстановлен
полностью и будет еще величественнее и краше, чем был
раньше.
ГОРЬКИЙ В ЗЕРНОСОВХОЗЕ „ГИГАНТ"
(1929 г.)
Сальская степь...
По зеленому морю трав бродят и пасутся колхозные и
совхозные табуны, отары и стада.
Гигантская степь! Необъятная степь! И она — настоящее
(золотое дно.
В этой чудесной степи, в двух часах езды от Ростова по
Донской (Сальской) ветке, у маленького, затерянного в сте-
пи, разъезда «Трубецкого», находится знаменитый на всю
страну зерносовхоз «Гигант».
Организованные по воле партии и правительства зерно-
совхозы стали не только фабриками зерна, призванными,
вместе с колхозами, решить зерновую проблему, но и образ-
цами крупного хозяйства, стали для крестьян наглядной шко-
лой новой техники в сельском хозяйстве.
«Было бы ошибочно видеть в наших совхозах лишь толь-
ко источник хлебных ресурсов. На самом деле совхозы с их
повой техникой, с их помощью окружающим крестьянам, с их
невиданным хозяйственным размахом, явились той ведущей си-
лой, которая облегчила поворот крестьянских масс и двинула
«Строители степных кораблей», предисловие.
«6
их на путь коллективизации», — говорил на XVI партсъезде
товарищ Сталин.
А. М. Горький следил за работой совхозов с громадней-
шим интересом и взиманием и в 1929 году приехал в сальский
зерносовхоз «Гигант». К сожалению, воспоминаний о пребы-
вании А. М. Горького в «Гиганте» опубликовано' мало и они
недостаточно полны и ярки.
«В этом году,-—вспоминает один из товарищей (повидимо-
му, работавший тогда в «Гиганте»),—-впервые на полях наше-
го совхоза «Гигант» были пущены в работу комбайны. Алек-
сей Максимович приехал в совхоз из Москвы со специальной
целью посмотреть, как работают степные корабли. С необы-
чайной неутомимостью он очень быстро обошел поля.
Он любовно ощупывал каждую деталь машины, на руке
взвешивал и рассматривал зерно, огорчался, когда комбайн
не чисто срезывал колоски или шел неровно. Оттянуть Горь-
кого от работающего комбайна было невозможно. И только
когда зазвонил колокол возвещавший об окончании работы
и о начале общего собрания коллектива работников совхоза
«Гигант», Горький, встреченный криками «ура», подьехал к
трибуне.
Я не помню сейчас точно всего выступления Алексея Мак-
симовича. Помню только, что Горький рассказывал о том, как
ему в детстве, вместе с дедом приходилось работать на ста-
рой кляче на бесплодной полоске земли. С необычным вооду-
шевлением он говорил о том, как теперь па необъятных про-
странствах полей русский крестьянин пересел с крестьянской
клячи на железного коня»*.
Эти воспоминания дополняет сообщение РостоблТАСС:
«1 сентября 1929 года зерносовхоз «Гигант» праздновал
день урожая, день первого урожая, собранного величайшей
фабрикой зерна. Совхоз дал тогда 60 тысяч тонн хлеба—двой-
ной, против крестьянских полей, урожай.
На празднество в «Гигант» прибыли многочисленные деле-
гации ростовских рабочих и близлежащих районов. Приехал
в совхоз и Алексей Максимович Горький. Рабочие «Гиганта»
горячо встретили любимого писателя. Когда на торжествен-
ном собрании гигантовцев Алексей Максимович взял слово,
бурные аплодисменты долго не давали ему возможности на-
чать речь.
«Товарищи! Чему учит «Гигант»? — спрашивает Горь-
кий. — Мне кажется, что это — яркое свидетельство того, что
рабочий класс действительно гигант, выдвинутый историей
5 «Молот» от 20 июня 1936 г.
87
bj решения невиданных задач. Хозяйствуя на фабриках, лю.
дп в одни год показали, что они могут хозяйствовать и на
ц’мле.
Таких начинаний, как ваше, уже не одно. Диктатура рабоА
чего класса растет с невероятной быстротой и все больше
возбуждает творческую энергию масс. Я много езжу, многое?
видел за эти годы. Больше всего в меня вселяет бодрость м
уверенность в вашей победе вот что: малограмотные люди са-^
ми, по своему почину, снизу осуществляют великие дела. I
Страна наша цвЬтет, люди растут, и эти, что стоят ближе все- I
го ко мне (Алексей Максимович показывает на пионеров),
это—такая смена, лучше которой не может быть.
Победим, товарищи! Мы умеем работать, умеем создавать I
своих великолепных организаторов. И умеем—все лучше и
лучше...	t
Наш рабочий класс — явление изумительное. Его творче- ,
ские силы неисчерпаемы. Что значит Сельмашстрой? Ведь I
это—революция! А сталинградский «ТрактороЬтрой»?
И, ведь, такие начинания делаются вашими руками. Вы, i
рабочий класс,—полновластный хозяин своей страны! Привет I
вам, товарищи!»
Искренняя, вдохновенная речь величайшего писателя—дру- I
га народа М. Горького вызвала исключительный энтузиазм и
производственный подъем. «Гигант» взял обязательство засе- '
ять в будущем году уже не 60, а 100 тысяч гектаров.
В ответ на призыв М. Горького, в бригадах и отделениях '
широко развернулось социалистическое соревнование. На
праздновании дня урожая решено было создать посевную |
ударную бригаду имени М. Горького и назвать его именем
школу, которую, в качестве премии, получил «Гигант». На
этом же собрании рабочие «Гиганта» вручили Красное знамя
рабочим Сельмашстроя (ныне Ростсельмаш).
На другой день «Гигант» начал осенний сев и успешно
провел его, перевыполнив план»’.
Там же, bi «Гиганте», А. М. Горький написал рассказ о I
том, что видел в зерносовхозе—о потрясающей мощи соци- 1
алистической сельскохозяйственной техники и о воздействии i
ее на сознание окрестных крестьян, тогда еще единоличников. |
Помнится, рассказ тогда же был напечатан в! совхозной газе- I
те. кажется, «Трактор», и позже был перепечатан многими га- 1
зетами.
Приводим его по газете «Известия» за 29 октября 1929 г.,
с примечанием, которое было предпослано рассказу редакцией I
«Известий».
1 «Большевистская смена» от 28 марта 1938 г.
М. ГОРЬКИЙ
РАССКАЗ
Мы печатаем малоизвестный рассказ Максима Горь-
кого. Это рассказ о том, что пережил крестьянин, впер-
вые увидевший комбайн. Крестьянин отнесся к маши-
не сначала недоверчиво, но увидев чудесную ее рабо-
ту, призадумался и ушел из совхоза, где работал ком-
байн, с мыслью, что «новые люди способны побороть
и суховей, который на смерть выжигает хлеб, и мороз,
убивающий зерно в земле».
Напомним читателю, что рассказ Горького был на-
писан в 1929 году, когда комбайны появились только
в совхозах, а в МТС нх не было ни одного.
Когда человек узнал, что в трех днях пути от его станови-
ща пришлые люди вспахали в степи машинами огромный ку-
сок никогда еще не паханной земли и машинами засеяли его,
человек подумал, что это такие же древние люди, каков он
сам, но глупее его.
В старом теле его жила тысячелетняя душа, и он знал.- го-
ре и радость всех людей степи в том, чтоб пахать землю, се-
ять и собирать хлеб, а все иное, что делают люди, можно не
делать. Земля родит человека для работы на ней, а когда че-
ловек изработает силу свою, она поглощает тело и кости его.
Летом над землею знойное солнце плывет медленно1, а за
ним прилетает с востока горячий ветер и, выжигая хлеб, тра-
вы. сушит человека тоской, сушит страхом голода. Изредка
ветер сгоняет в степь черные тучи, они поят землю дождем, и
тогда душа радуется- будет много хлеба. Зимою солнце
скользит в небесах быстро, пронзительно холодный ветер но-
сится по степи, шуршит по земле, свистит, скупо сеет снег, а
по ночам поет всегда одну и ту же песню.
«Восходит солнце и заходит, а земля пребывает во веки».
«Род приходит и род уходит, а земля пребывает во веки».
Человек не думал о тяжелом, уничтожающем смысле этой
песни потому, что он слишком хорошо знал смысл ее. Думал
он о своем скоте, о жилище своем и хлебе, думал иногда о
жене своей, но думал всегда только о своем и почти никогда
о себе.
Он был уверен, что нет машины, которая поборола бы си-
лы зноя и холода, и не изменит машина путь злых ветров.
Человек этот был издревле привычен жить надеждами на
помощь извне, от бога, от жреца и знахаря, — жить без веры
в силу разума своего, темной надеждой на тайные силы вне
человека.
Когда пришла пора уборки хлеба, он, полудикий степняк.
89
(обрив свой скудный урожай, пошел посмотреть, как собира-
ют хлеб машинами пришлые люди. Может быть, удастся по-
смеяться над ними.
♦ ♦ ♦
Широкоплечий, коротконогий, в тяжелых сапогах, в тол-
стом кафтане цвета дорожной пыли, он стойл среди степи!
точно вырубленный из камня,—серое бородатое лицо его тоже
каменное. Между шапкой, сдвинутой на брови, и бородою недо-
верчиво, угрюмо светились темные глаза—«зеркало души». Во-
лосатые ноздри его равномерно дышали, шевеля серые усы. Я
Он смотрел, как пришлые люди суетятся вокруг соору- и
жения, мало похожего на машину, а скорее на диковинного
зверя, каких иногда видишь во сне. Длинная шея зверя не
имеет головы, а хвост его, весь из ножей, с бока огромного,
неуклюжего туловища. И туловище так нескладно, как буд- |
то уже измято, изломано степным ветром. Трудно! понять, как
работает это чудовище из дерева и железа, как управляют 
люди силою его. Люди—обыкновенные, но—молоды они. Дви- •
гаются быстро, а не похоже, что работают торопливо. Если
эта машина опрокинется на бок, она может придавить не ме- 1
нее пятерых.
— Ее как звать?—спросил человек.
— Посторонись, — ответили ему. но он не сошел с места.
С бока или впереди чудовища дрожит и фыркает желез- |
ный медведь на колесах, толстую шею его оседлал парень без
усов, почти мальчишка, пиджак на нем вымазан маслом и как
будто пошит из кровельного железа. Парень, толкая ногами
свою машину, повернул колесо, широкие ободья железных ко-
лес тоже повернулись, большая машина покачнулась, засту-
чала и покатилась по сухой земле, сметая хвостом колосья
хлеба, подхватывая их десятками тонких, как гвозди, желез- I
них пальцев; колосья поплыли над хвостом машины куда-то
в бок ее, она тряслась и ревела от жадности, пожирая их, из
перерубленной шеи машины полетела солома, полова, пыль.
Человек стоял, глядя вслед ей, рот его открывался и за- I
крывался, тряслась борода, казалось, что он кричит, на голо-
ву и плечи его сыпалась солома, летела в лицо,, в бороду, он г|
покачивался, тыкал палкой в землю, передергивал плечами, j
поправлял котомку на спине. Потом, точно его выдернуло из 1
1смли, он тяжело, ио споро побежал за комбайном, помахивая
палкой, котомка за спиною прыгала, точно подгоняя его. Бе- J
жал не один, бежали и еще другие мужики, но ему, видимо. I
хотелось обежать вокруг машины, он обгонял всех, ио не ус- I
певал за нею, спотыкался, и все казалось, что он кричит.
Все-таки он догнал комбайн, когда тот пошел тише, догнал I
‘>0
и, рискуя попасть под ножи косилки, тяжело запрыгал рядом
с нею. Какой-то длинный человек оттолкнул его.
— Дьявол, — хрипло сказал он, отирая пот с лица широ-
кой, чугунной лапой.
Комбайн остановился, он подбежал к рукаву, из которого
в подставленный мешок сыпалось толстой струей зерно, и, су-
нув пригоршни под золотую струю, зачерпнул ими зерна. Не-
сколько секунд он смотрел на него, приподняв пригоршни к
лицу, согнув пыльную, тугую шею. Потом, показывая зерно
окружающим, сказал хрипло и задыхаясь:
— Настояще... Дьяволы! А?
Рядом с ним стояли такие же, как сам он, но помоложе его,
они смотрел^ на машину также очарованно, но и как бы ис-
пуганно и завистливо. Старик бросил зерно в мешок и, тот-
час же, снова сунув руку под струю, схватил горсть зерна,
бережно спрятал его в карман кафтана. То же сделали еше
двое, трое. Один сказал, вздохнув:
-— Придумано!
— Не угонишься за ней,—сказал другой, а третий хмуро
ПРОТЯНУЛ:
•— Где-е там...
Было сказано и еще несколько неопределенных слов, но ни
в одном из них не прозвучала радость. Гордость и радость
звучали только в словах тех людей, которые рассказывали о
внутреннем устройстве машины, о ее работе.
— Все ж таки около нее наши’ хлеборобы, задумчиво
сказал кто-то.
— А кто ж? Земля трсбовает опыту... Утешив друг дру-
га, люди эти отошли прочь от рабочих «Гиганта», а тот. ста-
рый, коротконогий остался.
Он поднял с земли палку и, точно шпагу, вытер конец ее
полой кафтана, затем, вытряхивая пальцами солому из боро-
ды, медленно пошел вокруг машины. Он щупал ее руками,
взглядами, легонько постукивал палкой, размышляюще оста-
навливался и снова шел, потряхивая бородой, поправлял шап-
ку, Каменное лицо его стало как будто шире,—может быть,
он стиснул зубьР
Потом он стоял в толпе, на митинге и слушал речи орато-
ров, опираясь на палку обеими руками, глядя в землю. Изред-
ка он шапил палкой v ног сво-нх. птуппщ темпю, как бы про-
буя: та ли это земля, какою она всегда была?
Раздавали награды рабочим, наиболее энергично потру-
дившимся на новом гигантском поле. Когда награжденные
получали подарки, он пристально, из-под ладони, смотрел на
них. Получила награду девица, работавшая на тракторе.
91
If девке, — сказал старик соседу, потом, усмехаясь
добавил- - Заманивают.
Вскоре <^н пошел прочь, равномерно, через каждые триша
id тыкая палкой в землю, не оглядываясь. Возможно, что глу-
боко взволнована была тысячелетняя, покорная силам природ
ды душа его.
Может быть, он завистливо думал, что новые люди cnoi
собны побороть и суховей, который на смерть выжигает хлеб}
и мороз, убивающий зерно в земле.
ГОРЬКИЙ И ЗНАТНЫЕ ЛЮДИ ДОНА И КУБАНИ
ГОРЬКИЙ И КОЛХОЗНЫЙ БРИГАДИР
ИРИНА НИКУЛЬШИНА 1
«Я — человек жадный на людей... Какие интересные люди
и как все у них кипит и горит! Славно»,—писал А. М. Горький
одному из своих корреспондентов в 1926 г., и, с громадным
интересом следя за новыми людьми, находил пламенные, вол-
нующие слова об их героической работе:
«Создается новый тип людей: крепких, умных, сильных,
трудолюбивых. Любовь к труду — вот самое главное, что у
нас должно преобладать».
«Моя радость и гордость — новый русский человек, строи-
тель нового государства... Товарищ! Знай и верь, что ты са-
мый необходимый человек на земле. Делая твое маленькое де-
ло, ты начал создавать действительно новый мир».
И в письме к писателю К. ФедЦну в 1932 году
«Хороших людей родит страна Советская, дорогой мой
Федин, я жадно любуюсь ими и страстно хочется прожить еще
лет пять, посмотреть каковы они будут, сколько сделают».
В числе знатных людей страны, которых Алексей Макси
мович лично знал, беседовал с ними и горячо приветствовал
их. были и знатные люди Ростовской области и Кубани.
I	*	*	♦
1 мая 1934 года, в Москве состоялась встреча двенадца-
ти знатных людей страны—лучших ударников социалистиче-
ской промышленности и сельского хозяйства Украины и Азо-
во-Черноморья (это было до разделения Азово-Черноморско-
го края на Ростовскую область и Краснодарский край).
От Азово-Черноморья в Москву, на эту встречу, выехали
1 По воспоминаниям Ирины Никульшиной: «Молот» от 48-VI 1938 г.,
от 18-VI 1939 г., «Большевистская смеиа» от 28-Ш 1938 г., дополненным
по воспоминаниям И. Вышеград— «Молот» от 21-VI 1936 г., по отчету
в «Правде» от 9-V 1934 г., и по статье А. М. Горького! «Беседа» в жур-
нале «Колхозник» № 1 1934 г.
93
полеводческие бригадиры Азово-Черноморья: Плужников, Ко-
валевский, Баев и Ирина Никулынина,
В то время девушке-комсомолке Ирине Никульшиной бы
ло только 18 лет, но она уже работала бригадиром в своем
колхозе имени Штейнгардта, Поливеиской МТС, в нынешней
Ростовской области; ее бригада первой в районе и в крае за-
кончила весенний сев и Ирина Никулынина была уже знатным
человеком Азово-Черноморья.
Красная столица тепло встретила лучших людей Украины
и Азово-Черноморья: они видели товарища Сталина, беседо-
вали с М. И. Калининым, познакомились с В. М. Молотовым.
Еще по пути в Москву, в вагоне, по инициативе Ирины
Никульшиной. бригадиры Азово-Черноморья решили, по при-
езде в Москву, просить, чтобы их принял также и А. М. Горь-
кий. И вот 7 мая 1934 года им сообщили, что их хочет видеть
А. М. Горький.
На двух машинах поехали за город, на дачу, где жил
Алексей Максимович. Еще не сходя с машины, увидели в са-
ду высокого пожилого человека. Нагнувшись, он что-то по-
правлял в цветнике. Услышав шум подошедшей машины, он
повернул голову, увидел колхозников, встал и пошел навстре-
чу гостям.
Раздались крики «ура», аплодисменты. «Кого они привет-
ствуют?»—сначала не поняла Ирина Ннкульшииа. Оказалось,
что высокий, пожилой человек был Горький.
На нем была простая, синяя рубашка. Он шел быстро, лег-
ко, и чуть сутулился Окруженный колхозниками и колхозни-
цами, великнй писатель смущенно улыбался своей милой
горьковской улыбкой, конфузился по случаю устроенной ему
овации.
Ира Никулынина была, по возрасту, самая младшая, и,
по виду, самая незаметная среди гостей. Она думала, что
Горький и не заметит ее. и все хотела спрятаться за спиной
одного из гостей, донецкого шахтера крупного роста.
Но Горький заметил ее.
— А что это за девочка, такая маленькая и такая, видно,
знатная, если в Москву приехала? И где же здесь Ира Ни-
кульшина? — добродушно улыбаясь, спросил он, и первой сре-
ди гостей пожал ей руку.
Ира Никульшина не ожидала этого. «Откуда, — думала
она, — он знает меня, простую, малограмотную колхозницу?»
Внимание великого писателя к ней ободрило ее.
— Нет, я не девочка, а бригадир большой полеводческой
ригады, — сказала она.
Горький, улыбаясь, долго смотрел на нее, и его синие
1
глаза, как и голос, были полны искреннего, теплого, отцов-
ского чувства.
Алексей Максимович пригласил гостей пить чай и повел
их по аллее сада к красивому белому дому, окруженному со
всех сторон высокими зелеными деревьями. От пригретой ве-
сенним солнцем земли и от бархатной зеленой травы подни-
мался легкий парок. Воздух в саду был теплый, чистый...
... Стали рассаживаться за столом. Оробев, Ира Никуль-
шина стояла позади других.
— Проходи, Ира... Садись побпиже. сказал Алексей
Максимович, и указал ей на стул возле себя.
Вначале он все ш>тил.
— Сколько тебе лет, Ира? — спросил он, улыбаясь.
— Девятнадцатый год, — ответила девушка.
— Садись ближе, Ира. Давай сфотографируемся рядом —
может и я от тебя лет на двадцать помолодею, сказал.он,
ласково улыбаясь.
Пригласив гостей пить чай, Алексей Максимович начал
с ними беседу.
— О ваших задачах — говорить не буду, — сказал он. —
Что вам делать, вы знаете не хуже моего, все нам сказал
товарищ Сталин на XVII съезде. Давайте поговорим о жиз-
ни. Расскажите о своей жизни, о жизни окружающих вас лю-
дей. Много приходится наблюдать мне; смотришь па все, что
творится сейчас, на ту быстроту, с которой люди растут и
что сделано за эти 16 лет — это ли не фантастика! Да что
говорить, вы сами знаете по себе. Прямо, как сказка жизнь
становится Никогда ничего подобного за всю историю чело-
вечества не было. Вы, наверно, читали о челюскинцах. Ведь
что сделали! Вся Европа еще а*ает, а у нас такие дела ста-
новятся обычными. Ну, расскажите о себе.
И полились рассказы гостей.
Награжденная орденом Ленина, лучшая бригадирша Дне-
пропетровщины т. Кипенко просто и ярко рассказала о годах
своего батрачества, о том, как жила до коллективизации, о
борьбе с классовым врагом. После нее рассказали о своей
работе забойщик из Донбасса и мастер механосборочного
цеха автозавода им. Сталина, тоже орденоносец.
— Расскажи и ты, Ира. Расскажи, как же ты, такая мо-
лодая, могла попасть на слет знатных людей? — обратился
Алексей Максимович к Ирине Никульшиной и, став серьезным
и внимательным, принялся подробно расспрашивать ее, как
живут поливенские колхозники.
Глубоко взволнованная, тронутая его вниманием, молодая
бригадирша сбивалась, краснела, но Алексей Максимович
95
подбадривал ее, и она рассказала о своей работе, о борьбе с
кулачеством, с саботажниками. Рассказала, что в ее брига-
де, состоявши! вначале только из 12 колхозников, в первое
время почти не было трудовой дисциплины. Но когда она по-
работала с ними, провела беседы, то положение значительно
улучшилось; до весны к ней в бригаду записалось уже око-'
ло 80-ти человек. Работали по-ударному, дружно, с песнями
и закончили весенний сев первыми—не только в районе, но
и в крае.
— 18 лет... А все-таки — слушают'ли тебя в бригаде?—-
спросил Алексей Максимович.
— А то как же, — ответила Ирина.
— Тебе, молодой, комсомолке, это не совсем понятно... А
мы, седые, знаем, как старики в наше время помыкали моло-
дыми. А тут девушка командует, и она даже не удивляет-
ся... — заметил Алексей Максимович.
Потом Ирина рассказала, как она вступала в комсомол
против воли отца и как однажды на нее шла с вилами груп-
па кулаков. Они гнались за Ириной три километра, угрожа-
ли ей смертью. Но она не свернула со своего пути.
— Это — по нашему! — с восхищением воскликнул Алек-
сей Максимович. И тут же вспомнил, как в молодости он хо-
тел спасти от общественного позора одну женщину и был из-
бит тогдашними темными крестьянами, — рассказал о случае,
который произошел с ним в селе Кандыбовке, на Украине и
был описан им в рассказе «Вывод».
О многом еще говорил Алексей Максимович с молодой
бригадиршей — о колхозе, о жизни.
— Учиться тебе надо, Ира,— посоветовал ей Алексей
Максимович.
— Вот, как только добьюсь 12-ти килограммов зерна на
трудодень, так и пойду учиться, — ответила Ира.
Седой бригадир Ковалевский рассказал о своем жизнен-
ном пути. Тут и военный плен, и побег, и большие переходы,
н борьба за колхоз с первого дня организации.
Бригадиры Плужников, Черноусов, Литвиненко, за ними—
помощник начальника политотдела МТС из Таврии — все
рассказывали о росте их колхозов, о новой жизни.
Слушая их, веушкий писатель был весь внимание: подпе-
рев голову рукой, весь подался вперед и его глаза все вре-
мя были устремлены на рассказчика.
— Талантливость прет у нас во всех областях! — сказал
он с восхищением. — Мы беремся за огромные задачи и ус
пещно их разрешаем. Пролетариат Союза Советов становит-
ся примером для всех народов мира, несмотря на клевету, рас
*л>
иространяемую буржуазными газетами, несмотря на гнус-
нейшие выдумки буржуазных писак. Я прожил большую
жизнь и когда на личном опыте вспоминаю, как жили до ре-
волюции, знаю, что немало хороших людей погибало. И вот
теперь поражаешься, до какой степени быстро идет процесс
освобождения трудового народа от векового тяжелого гнета,
и как растут талантливейшие люди. Почему мы так мало пи-
шем? Сколько великолепных людей в стране, а мы молчим. Вы
можете ругать нас, писателей. Мы виноваты, но я прошу ва-
шей помощи, надо, чтобы вы сообщали свои биографии. Вот
недавно тут уральцы-старики 100 биографий своих записа-
ли и получилась живая замечательная история — «Были горы
Высокой». Надо и вам собраться, чтобы записать вашу работу.
... Стали прощаться. Ира Никулынина попросила Алексея
Максимовича написать о колхозных девушках.
— Напишу о тебе кое-что в первом номере нового жур-
нала «Колхозник». Не будешь возражать? — спросил Алек-
сей Максимович. — И когда журнал выйдет — пришлю тебе.
Пожал ей руку и пожелал всякого счастья.
— А замуж выйдешь—напиши,—сказал он на прощанье.
Ира Никулынина вернулась в Поливянку, в родные дон-
ские степи. Через некоторое время ей прислали из Москвы
№ 1 журнала «Колхозник», и там, в статье А. М. Горького
«Встреча», она прочла о себе следующие строки:
«Видел я 19-летнюю бригадиршу Ирину Никулынину. В
ее бригаде 48 мужчин и женщин. На нее «мужики» с вила-
ми ходили «как на медведицу», хотя на медведицу она ни
мало не похожа — очень милая девушка и, как будто, даже
не большой физической силы. Но слушаешь ее умную, дело-
вую речь, чувствуешь глубокое ее убеждение в силе коллек-
тивизма, ее правильную оценку силы знания. Она говорит-.
«У нас легко учиться, у нас очень ясно видишь связь ма-
ленького с большим»... Улыбаясь, она прибавила для ясно-
сти: «частного с общим».
Затем Ирина получила от А. М. Горького-письмо, в ко-
тором он своим четким, разборчивым почерком писал ей,
чтобы она особую заботу проявляла о людях.
«Просил побывать у всех на квартирах, проверить, как
живет каждый колхозник.
Показала письмо грамотным колхозникам. Они, завидуя,
говорили:
— Ишь, как высоко наша Ирина поднимается!
Другие:
— Неужели такой большой писатель тебя знает?
— Какой ты чести заслужила!»
97
«11<| второй день, •— Пишет Ирина Никульшина,— я посе-
тила всех своих членов бригады. Выяснила, кому что нужно,
кто в чем нуждается. А через пару суток у всех были застек-
лены окна, отремонтированы квартиры».
Обо всем этом она написала Алексею Максимовичу Горь-
кому. И после — о чем только не писала она в Москву, Алек-.
сею Максимовичу!
Когда вышла замуж, он прислал ей еще письмо, в котЯ
ром писал:
Дорогая Ира!
Поздравляю от всей души с выходом замуж. Желаю вам *
и вашему мужу крепкой дружбы, согласия в работе, взаим-
ного понимания и успеха в учебе. И не ссорьтесь из-за мело-
чей, а гоните их прочь от себя, как шмелей и ос. Стихи пи-1
сать я, к сожалению, не умею, но все таки попробую и при- I
шлю Вам в другой раз.
А теперь, повторяю, мое пожелание вам и мужу: доброго
здоровья и, чтобы вы родили штук шесть таких же неутоми-
мых сталинцев, таких же неутомимых строителей социалиста- ।
ческой жизни, каковы их родители.
Сердечный привет!
М. Горький. I
Прочитала Ира это письмо и подумала: «Разве родной
отец написал бы ласковей?..»
Он присылал ей журналы. И так, письмами и журналами,
направлял ее жизнь, советовал, как ей, Ире, жить дальше.
«Эти два задушевных письма, как и замечательная ветре- i
ча — большое событие в моей жизни, — пишет далее Ирина
Никульшина. — Они крепко и навсегда врезались в моей па-
мяти, со всеми подробностями и деталями...
...Однажды в жаркий июньский день 1936 года наша бри-
гада ехала в поле. К нам подкатила машина. В ней сидел 'J
человек из Москвы, который до этого несколько раз бывал у
меня. Привозил журналы от Горького, фотографировал меня ।
и мою бригаду. Он был очень печален. Долго смотрел на ме- 1
ня, жал руку, не решаясь сообщить.
— Умер Максим Горький.
После этих слов я стояла сама не своя. Казалось, сердце
перестало биться. Ноги подламывались. Не помню, как я за-
плакала, что было потом...
Не стало любимца народа. Не стало человека, всей душой,
всем своим горячим сердцем любившего народ, отдавшего I
ему всю свою жизнь.
Особенно горячо любил Горький молодежь, много ей По-
могал в росте, в достижении новых побед».
«Он присылал мне письма, и в них учил дорожить людь-
ми. Я старательно выполняла все, о чем писал мне 'Алексей
Максимович.
Очень больно, что я не могу написать ему о том, что
многое, из обещанного ему мною, уже сбылось».
«... Как было бы легко у меня на сердце, если бы, как
прежде, могла я написать на конверте знакомый адрес, напи-
сать ему, родному и близкому. Написала бы ему, что осенью
1937 года в моем колхозе, имени Штейнгардта, получили на
трудодень 12 килограммов зерна, и я поехала учиться. Я
учусь в коммунистической сельскохозяйственной школе име-
ни Сталина в Новочеркасске, а двое крепышей, «неутомимых
сталинцев» — сын и дочка — растут».
Знатный человек Ростовской области, молодая колхозная
бригадирша Ирина Никульшина стала студенткой. Ио Алек-
сея Максимовича Горького, который советовал ей учиться, и
который, вместе с нею, порадовался бы тому, что она стада
студенткой — уже не было в живых,
ГОРЬКИЙ И СОФЬЯ ИОВНА ГРИНЧЕНКО’
За столом предизиума Первого Всесоюзного съезда совет-
ских писателей в Москве (август 1934 года), среди видней-
ших писателей Советского Союза, сидела маленькая, сухонь-
кая старушка в крестьянском белом ситцевом платочке. Кто
она? Сказительница? Поэт из народа? Нет, это была герои-
ня повести Вл. Ставского «Разбег» Софья Иовна Гринченко,
приехавшая, по приглашению оргкомиссии по созыву съезда,
с Кубани, из станицы Васюринской (в повести — Вальянов-
ской) — знаменитая «Гринчиха», о которой — помните? — в
«Разбеге» говорится:
«В восемнадцатом году уходят с партизанскими отрядами
ее муж (станичный чеботапь. «городовик» — Ред.) и девят-
надцатилетний сын Ваня. Старший сын Степан попадает в
красные войска, не заходя домой, с турецкого фронта».
И вот станичное кулачье и белогвардейщина расправляют
ся с Гринчихой:
«Третья ночь начинается пальбой со всех сторон...
—- Ма! — вскрикивает Наташа, и метнувшаяся мать при-
нимает на руки исходящую кровью дочь. — Не клади, мама,
в гроб мои платья. Носи сама. Кто о тебе заботиться будет,
1 По воспоминаниям Н. Марченко («Литературный Ростов», 1939 г.,
книга 3): Н. Никольского—«Молот» от 18-VI 1937 г. и статье колхозни-
ков станицы Васюринской, Краснодарского края, тт. Токурянова и Ки-
реева—«Колхозная правда» от 24-1 1935 г.
99
ыботппца моя! — шепчет Наташа, и начинается у нее пред-
смертная икота.
— Мама! —'Вскрикивает в кухне Ваня. Софья Иовна, при-
пав к пробитой груди сына, слышит его последний стон и
слабеющие вздохи...
Тайком, ночью, схоронив детей, идет Софья Иовна ски-
таться по станице, по добрым людям.
... Сидит Софья Иовна, давным давно сидит на скамье,
около сынов. Прошли слезы и высохли слезы, и опять по ли-
цу ее слезы». Эта сухая, подвижная старушка — один из ор-
ганизаторов колхоза в своей станице и непримиримый, не-
утомимый боец за него. К тому времени (1934 г.) ей было
уже 65 лет, но( она и не думала отдыхать, работала инспекто-
ром по качеству на МТФ в своем колхозе.
Получив приглашение на съезд, старушка заволновалась. 1
Ходила по колхозным полям, смотрела, как тракторы пашут
землю под пары, думала: «Гарно роблять, дуже гарно*... Скажу
Горькому и про машины, и про добру работу трактористив,—
он обрадуется». Подходила к колхозницам, работавшим и пев-
шим песню, пыталась им подтянуть, но не выходило: голос
дрожал от волнения.
Когда уезжала в Москву, колхозники вручили ей письмо
для передачи Алексею Максимовичу Горькому:
«Приезжайте к нам, Алексей Максимович, посмотрите на
места, по которым Вы когда-то проходили. Вы эти места те-
перь не узнаете. Вас тогда старая станица встречала злыми
собаками, ночевать Вам приходилось под амбарами, а сейчас
мы Вас поместим в самом светлом, просторном и уютном та-
боре любой бригады, а таборы стоят над буйной Кубанью.,
около леса. Кпепнут люди в колхозах большевистской волей,
твопческой работой»...
В Москве, в гостинице, Софья Иовна спала не более
двух-трех часов за ночь; все ходила и ходила по комнате,
садилась на подоконнике, смотрела на ночную Москву и
все думала и думала о предстоящей встрече с великим
писателем.	1
...Колонный зал Дома Союзов... Стоя за трибуной.
А. М. Горький делает доклад. Софья Иовна не спускала глаз с
А. М. Горького.
— Вин — здоровий, а я маленькая. Як же я к нему подой-
ду?—робко думала она.
Кончив доклад, Алексей Максимович направился в ком-
нату позади президиума.
«В это время Горькому сказали, что с ним хочет погово-
рить инспектор по качеству Софья Иовна Гринченко. Алексей
100
Максимович выпрямился, оглядывая окружающих и, .види-
мо, не находя среди них колхозницы, спросил:
— А где она?
— В президиуме сидит. Позвать ее?—спросили у Горького,
Алексей Максимович ответил:
— Зачем... — и, покашливая, направился в президиум... и
просто, по-товарищески, как будто давно знакомый, Горький
подошел и сел ря^ом с Софьей Иовной, улыбаясь, поздоро-
вался.
Гринченко в свою очередь ответила улыбкой, обтерла кон-
цами головного платка высохшие губы, приветствовала-
— От партизанки Гринчихи привет ученому половику...
— Ну! ну!—запротестовал Алексей Максимович. — какой
я ученый, видите, какой уже старый, горбатый, —опять улыб-
нулся. потом посмотрел в глаза Софьи Иовны, спросил:
— Видать, с вами одногодки, а?
— На годок моложе вы, брат,—смело ответила Гринченко.
...Софья Иовна по-простому рассказала Горькому, как его
мечта... чтобы земля стала своей и люди стали своими на
земле,—сбылась. Она рассказала о цветущей колхозной жнз
ни, о большой любви советского казачества к родине.
Алексей Максимович беспрерывно твердил:
— Замечательно. Замечательные люди стали, сестра’
...И можно было видеть, с каким восторгом слчшал Горь-
кий рассказ Софьи Иовны о казачках-ко пхозшшах, которые
наравне с мужчинами творят чудеса на обновленной больше-
виками земле.
Гринченко говорила:
— У нас богато хороших жинок, многие лучше половиков
робпять,—н она перечислила несколько Фамилий знатных бпи-
гадипш.—Жинки хорошо роблять. они любят своих литок, сво-
их половиков, а некоторые половики погано поступают.—Со-
фья Иовна рассказала, как v них один бпигядио бросил тро-
их детей, жену, сошелся с другой, втопчю бросил, сошелся с
третьей, паботч в бригаде забросил... Детей тягают от одной
матери к другой.
— Рааве это дило? — спросила Софья Иовна у Алексея
Максимовича,
Гопький качает головой, возмущается.
Гпииченко продолжает:
— Потом опчмался бригадир, возвпатился к nennotf жен'е
и говорит: «Давай жить». Но жинка заявила: «Обойдусь и
без тебя, теперь колхоз, а не единоличная деревня».
— Ну. як вы смотрите, брат, на це дило?—спросила Софья
Иовна.
101
— Здорово! Молодец жинка,—оживляясь, сказал Алексей
Максимович. Потом он долго смотрел на раскрасневшуюся оч
разговора Софью Иовну, придвинулся, сказал-.
— Культуры у вас нехватает, живете вы здорово, бодро
сти, силы много у вас, машина облегчила труд наш. а сво-
бодную силу вашу некуда девать, поэтому такие пошлые мыс-
ли появляются у некоторых колхозников. Вы слышали, о чем
рассказывали товарищи из Казани?
Положив руку на плечо Софьи Иовны, Алексей Максиме
вич восторженно продолжал-.
— Отстроили новое здание и в нем открыли колхозный
университет. Понимаете?—И, глядя на всех (окружающих)
продолжал:—Каждый день я слышу о таких событиях, и они
уже становятся не новостями, а обыкновенными вещами, не-
обходимыми. нужными для нас. Это значит, сестра, на землю
пришел ее настоящий хозяин-человек.
В глазах Алексея Максимовича теплилась радость, заво-
лакивались глаза палостной слезинкой. Гопький часто пепебп-
рал пальпами, а одной рукой держал за руку Софью Иовйу.
— И 70-летние старухи пошли в этот университет, пони
маете, сестра, пошли учиться! Приедете домой, скажите кол-
хозникам. чтоб шли'учиться.
... Алексей Максимович сплел с Гринченко и беседовал по
тушам. Он ее называл сестрой, а она его—боатом.
... Геинченко как-то неожиданно, но задушевно пригласила
— Взяли бы, и приехали к нам, брат, и посмотрели на на-
шу ЖИЗНЬ.
— Ну, ну.—запротестовал Горький,—Я не умею по гостям
ездить..
— Нужно вам посмотреть, как изменились те места, по
которые вы раньше проходили,—уже осмелев, говори ы
Софья Иовна.
В глазах у Горького отразилась радость, потом на его ли
це и ня лбу собрались морщины:
— Как же. бывал... Проходил Солдатскую. Лабинскую,
— Солдатская—это дальше. Алексей Максимович.—на-
памгтИТТ спппорожпявший СогЬью Иор-’у ростовский журналист
Н. Маппенко, работавший тогпа в «Колхозной ппявле».
— Ну. да СИЯ1ГЯПЯ ^ьтп в Лябпнско” ночевяп там ПОД ЯМ-
баром... В Майкопе сидел в тюрьме... Помню Геопгиевск.
— Hv. вот и хорошо, значит «р зяп^-тяоте, дорогу к нам
в колхоз найлете.—продолжала Софья Иовна.
— Нет. я не могу, времени нет. Работы много, вот новый
журнал «Копуозннк» для вас выпускаем. Нет. тшкяк не моп
Алексей Николаевич Толстой помог Софье Иовне:
102
— Вы не отпирайтесь. Алексей Максимович, выкройте
время и поезжайте. Сестра вас от души гостеприимного рус-
ского народа приглашает к себе в колхоз.
Горький окинул взглядом всех беседующих. Все улыба-
лись, а Софья Иовна, подбодренная, смеялась и, тронув ру-
ку Алексея Максимовича, сказала:
— Ну, вот и поехали. Закончите съезд и двинем к нам, на
Кубань.
Горький был в нерешительности.
— Поймите, товарищи!
И, обращаясь к Н. Марченко, положив руки на его коле-
ни, призвал его в защиту.
— Не могу, ей-право, не могу... Разве — в выходной
хень?—уже сдавался Алексей Максимович.
— У нас Кубань — настоящий курорт: солнце, вода, рыба
в Кубани, фрукты, виноград, буйная пшеница па колхозных
полях — берите отпуск и приезжайте к нам, а то вам тут
и отдохнуть не дадут, — подбадривала Софья Иовна на ми-
нуту озадаченного Горького.
— Разве так?—в раздумьи ответил Алексей Максимо-
вич.—Когда же поехать?-—спросил он...
Алексей Николаевич Толстой посоветовал:
— К осени. Это будет замечательно.
— Туда надо поехать, я эти места должен посмот-
I еть,—уже оживленно говорил Алексей Максимович.
Горький записал адрес Софьи Иовны п попросил, чтобы
она ему подробно рассказала о станице...
«... На вечернем заседании Алексей Максимович выступил
в прениях... И когда возвращался на место Софья Иовна, ма-
ленькая, в белом платочке, улыбалась Горькому. Он спросил
у нее-
— Не скучно? Вам все понятно, о чем мы говорим?
—- Все, брат, понятно!
На второй день Алексей Максимович, поздоровавшись с
Софьей Иовной, заметил, что она все время держит около рта
платочек.
— Вы не стесняйтесь, сестра,—улыбаясь, сказал он ей...
— Да я ничего... — несмело ответила Софья Иовна и опять
заслонила губы платком.
— У вас, наверное...
Софья Иовна покраснела:
— Осталось три зуба, на развод,—и засмеялась.
— Ай, ай, какие же вы, ей-право!—и Горький засуетился...
— За время, пока она будет в Москве, у сестры должны
103
«вырасти» <убы,—говорил Алексеи Максимович работникам
союза писателей, и попросил все сделать немедленно.
Случилось так, что люди, которым поручил Алексей Мак-
симович, были заняты или просто забыли о его поручении, за
то Горький, этот большой человек, не мог забыть о зубах кол-
хозницы Гринченко.
Утром, придя в президиум, он подошел к Софье Иовне и
справился:
— Как, сестра, с зубами?
— Да что вы, брат, они мне не нужны... Я не ездила...
— Как не ездили?!.
Софья Иовна приехала из Москвы с зубами.
Когда она уезжала из Москвы в свой родной колхоз,
Алексей Максимович поцеловал Гринченко и обещал при-
ехать в колхоз. В дороге Софья Иовна, перебирая в памяти
разговор с Горьким, шептала: «Вот он какой, наш дорогой,
близкий, любимый, незабываемый Алексей Максимович Горь-
кий»...
Этим не кончилось.
Пока Софья Иовна была на съезде писателей, «все колхоз-
ники следили за работой съезда», а когда она вернулась в
Васюринскую, «колхозники заслушали ее отчет и серьезно
стали выполнять данное ею на съезде обещание» Алексею Мак-
симовичу относительно зимней учебы колхозников, как писа-
ли об этом, через некоторое время, васюринские колхозники
тт. Токурянов и Киреев в «Колхозной правде». «И сейчас, — '
писали они далее, — колхоз подводит итоги культурно-произ
водственного похода: краснознаменный колхоз им. Ивко по-
лучил на трудодень 11 килограммов хлеба. 2 рубля деньга • I
ми..., имеется клуб, библиотека, радио, оборудована сцена, I
организованы и работают различные кружки, закреплена ра-’
бота школ: кандидатской..., сочувствующих..., комсомольской
и политшколы для беспартийного актива... За литературой мы
следим, читаем... Наши любимые писатели А. М. Горький,
М. Шолохов, В. Ставский... Зав. книжным киоском организо-
вала армию книгонош. У нас 38 активных распространителей
книг, которые продали книг на 1665 рублей».
Но и это было только начало.
«В 1938 году,—пишет Н. Марченко,—колхоз им. Ивко по-
лучил один миллион двести тысяч рублей дохода... Построили
колхозный клуб, с обширным фойе и зрительным залом на
800 человек, со звуковым кино и многочисленными отдельны-
ми комнатами для кружковых работ. В звуковом кино демон-
стрировались лучшие советские фильмы.
J04
... Все дома колхозников электрифицированы, получают
энергию от колхозной электростанции.
... Колхоз имеет собственный радиоузел... Все колхозни-
ки выписывают газеты и журналы... Одних учителей -в стани-
це—54 человека, 10 медицинских и 17 ветеринарных работ-
ников.
... В станице открыт родильный дом. Колхозниц не мучат
повитухи-бабки, колхозницы, под наблюдением акушерок, ро-
жают колхозных богатырей. В родильном доме чисто, уютно,
там же библиотека-Передвижка художественной литературы».
Вот какими стали нынешние советские, колхозные кубан-
ские станицы, мимо которых когда-то проходил молодой Горь-
кий и которые произвели на него тогда такое тяжелое впе-
чатление, встретили так неприветливо.
Теперь — все изменилось: и станицы, и люди, и вся жизнь
стали совершенно другими —-такими, какие он, буревестник ре-
волюции, мог видеть только в своей прекрасной мечте.
Его мечта — сбылась.
Заканчивая свою статью в газете и вспоминая об обеща-
нии, данном Софьей Иовной Гринченко Алексею Максимовичу
Горькому насчет зимней учебы колхозников, васюринские кол-
хозники тт. Токурянов и Киреев писали:
— Слово мы сдержали. Приезжайте к нам, Алексей Мак
симович!
Но приехать на Кубань Алексею Максимовичу уже не
пришлось...
ПРИМЕЧАНИЯ
Второе издание этой книжки, в основном, отличается несколько иным
расположением материала. В первом издании пометки А. М. Горького па
моих рукописях были приведены в отдельной главе; но так как эти по-
метки являются естественным продолжением его писем, то здесь они
перенесены к соответствующим его письмам (в которых говорится о той
или иной моей рукописи).
Далее автору было предложено дополнить книжку новыми сведе-
ниями о пребывании А. М. Горького в Ростове, Ростовской области, на
Кубани и в Черноморьи, и новой главой «А. М. Горький и знатные лю-
ди Дона и Кубани», на основе материалов, опубликованных за послед-
ние годы и рассеянных по различным изданиям — в газетах, журналах,
сборниках и т. д., и, таким образом, с возможной полнотой собрать вое-
дино все, что относится к теме: «Горький и Ростовская область».
Эта задача оказалась довольно сложной и мы считаем необходимым
возможно яснее оговорить характер ‘Выполненной нами работы.
Взять, например, воспоминания колхозного бригадира Ирины Ни-
кульшиной о ее встрече с А. М. Горьким. Ее воспоминания печатались
три раза: два раза в газете «Молот» (в 1938 >и 1939 гг.) и один раз в га-
зете «Большевистская смена» (в 1938 г.). Поскольку т. ;Никулыпииа рас-
сказывает в своих воспоминаниях об одной и той же встрече, в них, по-
нятно, много общего и, вместе с тем, они дополняют одно другое новы-
ми яркими штрихами к портрету живого Горького, и если Ьыбрать толь-
ко одно из ее воспоминаний и просто перепечатать его — остались бы не-
использованными многие драгоценные детали, имеющиеся в остальных
Двух ее воспоминаниях.
Помимо этого имеем отчет э «Правде» об этой же встрече знатных
людей страны, в их лисле и И. Никульшииой с А. М. Горьким, воспо-
минания И. Вышеград о том же, напечатанные в «Молоте», и статью
А. М. Горького «Встреча», где говорится об И. Никульшииой, и во всех
этих материалах также находим множество драгоценных деталей о Горь-
ком.
Каким образом наилучше объединить этот разнородный материал?
Автор был в большом затруднении.
Конечно, можно было дать мозаику из кусочков всех этих материа-
лов, но нам кажется, что такое изложение, с бесконечными кавычками,
цитатами и ссылками иа источники (как это иногда можно видеть в на-
учно-исследовательских трудах)—для книжки, рассчитанной на широкий
круг читателей, также не подходит.
Наилучшнм способом решения этой задачи, как нам казалось, была
Форма пересказа, обычно применяемая, например, в детской литературе
(«По Пушкину», «по Гоголю» и т. д.) — в данном случае сводного пв-
10G
рескаэа, что даст вовможвость объединить, свести в одно целое все ма
териалы я использовать все имеющиеся в них ценные детали; при этом
способа каждая деталь находит свое место.
Поскольку в етих дополнительных главах мы пересказываем воспо-
минания не свои, а других лиц, мы приводим этн воспоминания с воз-
можной точностью, ничем не дополняя их от себя лично, за исключени-
ем немногих малозначущих выражений, вставленных для связи.
Таким же образом написаны и другие главы из второго и третьего
разделов книжки, то есть, это сводный, по возможности точный пере-
сказ, а местами — дословное цитирование воспоминаний ряда товарищей,
при чем их воспоминания дополнены сведениями, взятыми из других ма-
(ериалов. В значительной мере, это литературный монтаж—и только.
Во всех случаях, в начале каждой главы, а в некоторых случаях и
в тексте главы, мы всюду указываем источники, то-есть, воспоминания,
которые пересказываем и цитируем, и материалы, которыми дополняем
воспоминания ряда товарищей.
20-V-46 г.
Ростов на Дону.
/7. Максимов.
СОДЕРЖАНИЕ
Переписка и встречи
Как началась переписка .	.	...........
Письма А. М. Горького с острова Капри и из Петрограда
(1910—1916 гг.) .	................. . .
Письма из Сорренто (1927—1928 гг.)..................
Свидание с А. М. Горьким ............. ...............
Продолжение переписки ............................
В Москве на съезде писателей ..................
Последнее письмо .....................................
Беспримерное злодеяние..................... ...
Горький в Ростовской области, на Кубани и в Черноморье
Горький — грузчик Ростовского порта (1891 г.)............  .
Горький на Кубани и в Черноморье (1891 г.) . .	.	.........
Горький на Сельмашстрое (1929 г.)	•	..................
Горький в зерносовхозе «Гигант» (1929 г.)	..................
М. Горький: Рассказ (о зерносовхозе «Гигант») . ..............
Горький и знатные люди Дона и Кубани
Горький и колхозный бригадир Ирина Ннкульшина .	.
Горький и Софья Иовна Гринченко .................
Примечания.....................................
'1
36
10
43
55
оО
64
(5
67 •>
75
80
86 '
89
91 •,
99
16
/ I
Редактор fl. И. Королев. Обложка fi. Е. Губина.д
Изд. № 94/8121. Подписано к печати 8/V1 1946 г. Объ^м 6,75 п. л.
Тираж 5000. ПК 1бЗо7. Типография им. Калинина РОУИиП в Ростове
на Дону. Зак. № 2683
Л' I
Цена
РОСТОВСКОЙ ОБЛАС1НОИ КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО
Росгов м-Д., Морская, 135.