М. Милова В.Резвин
}
ПРОГУЛКИ ПО МОСКВЕ
Архитектурные зарисовки
Московский рабочий
19&4
85.11
М60
Художник Ю. СОМОВ
*
Оформление и макет Г. САУКОВА
Милова М. Ф., Резвин В. А.
М60 Прогулки по Москве. Архитектурные зарисов-
ки: Путеводитель.— М.: Моск, рабочий, 1984.—
398 с., ил.
В историческом центре Москвы есть немало своеобразных, глубоко самобыт-
ных уголков. Пройтись по таким местам приглашают читателя авторы путе-
водителя, знакомящего , с историей и художественным своеобразием столицы.
Предназначен для широкого круга читателей.	х
1905040100—052
М172(03>—84
151—83
ББК 85.11
72
© Издательство «Московский рабочий», 1984 г.
От авторов
Описания Москвы так богаты
наблюдениями современников, что
сами по себе могли бы стать предме-
том научного исследования. Москва
рассмотрена в самых разнообразных
планах — ее архитектура, истори-
ческие и художественные ценности,
культурные традиции, развитие реме-
сел, строительства... Пушкинская
Москва, музыкальная Москва, Москва
и история техники, оборонительные
сооружения древней Москвы, транс-
порт Москвы, многотомные издания
по истории города... Даже названиям
московских улиц посвящены спе-
циальные книги.
Что касается путеводителей, то
они теперь даже делятся на жанры —
от всеобъемлюще справочных до крат- .
ких специальных. В 1982 г. появился
наиболее полный, своего рода энци-
клопедический	путеводитель
Ю. Н. Александрова «Москва. Диалог
путеводителей». Однако путеводи-
телей архитектурных все еще не хва-
тает. Можно назвать лишь две книги
такого рода — это «Москва. Архитек- -
турный путеводитель» (М.: Госстройиздат, 1960) и «Москва.
Путеводитель» М. Ильина (М.: Искусство, 1970). Лишь в самые
последние годы начали появляться архитектурно-истори-
ческие путеводители аналитического характера — «Каменная
летопись Москвы» А. В. Иконникова (М.: Московский рабо-
чий, 1978), а затем увлекательная книга Ю. Н. Александрова
«Музыка в камне» (М.: Московский рабочий, 1981).
Но и этим разнообразием жанров тема Москвы не исчер-
пана — всегда в ней остаются незатронутые или пока мало
освещенные грани жизни города. К ним вполне можно отнести
впечатления от архитектуры Москвы. Как, возразит читатель,
не может быть, чтобы за всю многовековую историю Москвы
об этом никогда не писали! И он будет прав. Впечатлениями об
архитектуре Москвы тянуло поделиться многих — как гово-
рится, от А. Олеария до Ю. Нагибина. П. Вяземский и К. Ба-
тюшков, А. Пушкин и Н. Гоголь, М. Лермонтов и Ап. Гри-
горьев, А. Герцен и В. Белинский, Г. Берлиоз и Э. Верхарн и
многие другие русские и зарубежные поэты и писатели, му-
зыканты выразили свое эмоциональное видение Москвы.
И все же, думается, древняя Москва еще ждет своего Стенда-
ля, который в начале прошлого столетия с такой глубиной
воссоздал облик Милана, Рима, Неаполя, Флоренции в своем
блестящем литературном исследовании, посвященном архи-
тектуре и нравам городов Италии. Богатейший материал таит
и архитектура Москвы. А пока такая капитальная книга о ней
постепенно, как река из лесных ручейков, формируется из
впечатлений множества наших современников. И авторы этой
скромной книжки поставили перед собой частную задачу:
попытаться проанализировать архитектурные истоки того
эмоционального воздействия, которое оказывает Москва на
современника. Отсюда особый жанр книги — это своеобраз-
ный путеводитель пр Москве, описание неторопливых архи-
тектурных прогулок по «самым московским», на взгляд
авторов, районам города. Эта задача и определила подбор
объектов, которые представляются наиболее характерными в
красочном калейдоскопе московской архитектуры. Поэтому
читатель не должен искать здесь систематизированных свё^
дений исторического характера, отражения социально-поли-
тических сторон жизни Москвы той или иной эпохи и т. д.
Конечно, архитектура — особый вид искусства, и в ней пре-
ломляется множество различных факторов, но всему свое
место. В данном случае речь пойдет лишь об особенностях
нашего эмоционального восприятия города. Ограниченные
этой задачей и весьма скромным объемом книги, авторы вы-
нуждены были отобрать сравнительно узкий круг объектов, а
экскурсы в прошлое совершать лишь в тех случаях, когда без
них трудно раскрыть особенности восприятия архитектуры.
Как мы видйм город, как формируются первые впечатления
о нем, как они меняются в ходе углубленного ознакомления
с архитектурой — думается, обращение к этим мало освещен-
ным сторонам зодчества будет интересно для многих чита-
телей.
Интересно наблюдать, как по-разному знакомятся люди с
Москвой. Одни начинают с многочисленных путеводителей и
справочников и порой теряют при этом непосредственность
собственного восприятия; другие принципиально отказывают-
ся от всякой предварительной информации и, останавливаясь
перед тем, что им кажется интересным, то и дело смотрят в
видоискатель фотоаппарата — но разве это не мешает непо-
средственности впечатлений?.. Как же быть?
Конечно, было бы наивно надеяться, что можно составить
общую для всех методику знакомства с городом, тем более
столь сложным и богатым историко-архитектурными памят-
никами, как Москва. И тем не менее — как все же облегчить
ознакомление с архитектурой города?
Ведя читателя по Москве, авторы решительно отказывают-
ся навязывать ему свое видение города. Они хотят лишь
раскрыть специфику московской архитектуры, показать кра-
сивое, подчас захватывающе интересное там, где зачастую не
замечают ничего особенного. Бесстрастное созерцание, даже
дополненное знанием тех или иных' фактов, не может
раскрыть сложнейшего мира архитектуры. Как во всяком
искусстве, в архитектуре многое, необходимо не только понять
и осмыслить, но и прочувствовать, чтобы затем по-настояще-
му увидеть.
Вот мы узнаем, например, что здание построено тогда-то
таким-то зодчим, что оно имеет такие-то размеры, столько-то
комнат, что это такой-то стиль, что, наконец, здесь жил тот
или иной прославившийся в истории страны человек... Все это,
несомненно, полезные сведения, но всегда ли они влияют на
5
наше видение, всегда ли раскрывают живое, трепетное со-
держание архитектуры?..
Исключительно разнообразны те впечатления, которые
способна рождать архитектура. Вот Ленинград — как выра-
зить то наиболее характерное, что суммирует все богатство
впечатлений об этом городе? Думается, это прежде всего стро-
гая и величественная архитектурная система. В любом месте
города мы всегда ощущаем на себе ее покоряющее влияние.
Ведь и огромная новая часть Ленинграда в развитии его Гене-
рального плана так или иначе отразила принцип строгой
организации, положенный в основу застройки исторического
ядра города.	-
Москва в основе своей иная. Старинный московский центр
захватывает прежде всего неожиданностью архитектурных
ситуаций, их непредсказуемостью, живописными случай-,
ностями. Здесь ничто не раскрывается сразу, и каждый по-
ворот старой улицы сулит по-московски неожиданные точки.
-Естественно, столь различные по архитектурной организа-
ции города и воздействуют на нас по-разному. И есть ли вооб-
ще смысл в вопросе: какой город красивее? Разные города —
это разные архитектурные явления.
Принято сравнивать архитектуру, с музыкой. Действи-
тельно, как и музыка, она таит в себе огромный по разнообра-
зию диапазон эмоций. В камне оказываются выраженными и
предельно мощные ударные ритмы, и тончайшее*пианиссимо.
Как и в музыке, в архитектуре может звучать ясная, мажор-
ная, воспринимаемая без напряжения мелодия какого-то клас-
сического ансамбля с его группировками колонн,, акцентами
портиков, ритмом аркад. Но совсем иное и не менее сильное
эмоциональное воздействие способен оказывать средневеко-
вый город, где основная тема отнюдь не мелодична, а, скорее,
сбивчива, противоречива, контрастные акценты зачастую
случайны. Аналогии этих двух искусств родились, по-видимо-
му, не случайно. Да и композиционные средства выражения
образов у них, в сущности, идентичны — ритм, повтор, конт-
раст, йюанс...
Музыка в камне! Но ведь и на концертах, где звучит самая
вдохновенная музыка, можно увидеть скучающего человека:
он не слышит... А город? Тем более такой сложный в архи-
тектурных проявлениях, как Москва! Увидеть его, открыть
для себя, почувствовать тоже не так просто. И люди идут и
идут по городу, чтобы увидеть, понять и почувствовать.
Повсюду — у знаменитых старинных памятников архитекту-
ры и впечатляющих современных сооружений, в узеньких
старых переулках с мрачноватыми дворами и потемневшими
от времени стенами, на молодых бульварах новых районов,
где фон пейзажа формируют еще строительные краны,—
повсюду встречаешь людей, для которых познание своего
города стало увлекательным занятием. Обсуждают, спорят,
приводят исторические факты, замечают многое из того, на
что не обратит внимания новичок. Одни уже видят, берут на
себя роль гидов, другие пока только приобщаются.
Да, впечатления, рождаемые архитектурой, несомненно,
окружены «полем» субъективного. Архитектура воздействует
на человека как искусство, а потому вряд ли может строго и
до конца поверяться формулами. И все же в определенной
своей части архитектура более других видов искусства обу-
словлена множеством объективных факторов, поддающихся
анализу,— утилитарно-функциональных, конструктивно-тех-
нологических, исторических, социально-культурных, психо-
физиологических, сугубо профессиональных. Потому-то и
объяснима архитектура более других видов искусства. Это
позволяет сделать объектом анализа, казалось бы, самые со-
кровенные тайны гармонии, установить причины горьких
архитектурных неудач. Объяснимо и впечатление монумен-
тальности, которое производит здание в каких-нибудь два
этажа, и впечатление необычайной легкости и изящества со-
оружений, вершина которых теряется в облаках.
Знакомясь с городом, люди, естественно, обращаются к
книгам, надеясь углубить понимание его архитектуры. Поэ-
тому, сознавая свою ответственность перед читателем, авторы
стремились к максимальной обоснованности оценок; и если не
все они покажутся читателю достаточно убедительными —
что ж, значит, он уже умеет видеть город и анализировать
свои впечатления.
Вот мы стоим у старинного особняка. Строгая организую-
щая сила симметрии, величие мощного портика, пластика
прекрасных деталей производят сильное впечатление. Такое
воздействует сразу, покоряя наглядным выражением гармо-
нии. А затем уже хочется проникнуть в замысел зодчего,
понять, чем данная композиция отличается от аналогичной.
Но вот мы идем узкой, то и дело петляющей старой улоч-
кой, и дома, прижавшиеся друг к другу, кажутся совсем не-
примечательными. Как к этому относиться? А между тем в
путеводителе сказано, что эта, казалось бы, неказистая улоч-
ка —^заповедная архитектурная зона, уникальный фрагмент
старинной городской среды. Увидеть прекрасное в таком его
проявлений действительно сложнее, но, проникнув в него од-
нажды, человек по-настоящему обогащает свое эстетическое
восприятие города.
Нет, одни только факты и внушительные цифры еще не
обеспечивают свободного чтения «каменной летописи». Нуж-
но время, чтобы накопленные знания и собственные наблю-
дения дали импульс эстетическим переживаниям. Поэтому
смотреть Москву надо неторопливо: город сложнейшей, века-
ми складывавшейся структуры невозможно ощутить и по-
нять мимоходом.
Известно, Москва не сразу строилась. В последние годы в
ней проведены гигантские преобразования, и новые районы
столицы по масштабу своему подобны городам с населением
в 200—250 и более тысяч человек. По Генеральному плану
Москвы, одобренному в июне 1971 г. ЦК КПСС и Советом
Министров СССР, границы города расширились до кольцевой
автодороги, и площадь его составила 87,5 тысячи гектаров.
Огромная территория! Знакомство со многими новыми райо-
нами Москвы — задача увлекательная, но они еще ждут и
своих исследователей, и своих путеводителей. В пределах же
этой маленькой книги авторы, конечно, не задавались зада-
чей проанализировать архитектуру гигантских массивов но-
вой застройки. И* лишь на примере Ясенева раскрывают они
некоторые существенные стороны архитектуры современных
жилых комплексов.
Посвящая книгу особенностям восприятия архитектуры
Москвы и стремясь создать у читателя возможно более це-
лостное представление о городе, авторы с самого начала не
мыслили этой книги без рисунков. Не фотографий, но именно
рисунков, способных передать бесконечное разнообразие и
тонкость нюансов московской архитектуры. И авторы глубоко
признательны художнику и архитектору Ю. С. Сомову за его
творческий вклад в эту книгу.
В ожерелье
бульваров
Красная площадь
и Кремль
„ Мерно и торжественно бьют часы на
Спасской, чеканят шаг часовые почетного
караула, и осязаемым становится понятие
«минуты истории». В первый ли раз при-
шел сюда человек или бывал здесьх не
однажды, главная площадь страны ни-
когда не оставляет равнодушным. Да,
каждый камень здесь ведет рассказ. Идут
и’идут сюда люди — в любую погоду, в
дождь и метель, в жару и мороз, чтобы
увидеть Ленина, отдать дань его памяти...
Как всякий уникальный, столетиями
складывавшийся ансамбль, Красная пло-
шадь вызывает множество ассоциаций.
Впитав в себя, по словам М. Ю. Лермон-
това, «заветные преданья поколений»,
эти стены, башни и главы, эти зубцы,
бойницы и белокаменные кружева словно
отдают нам накопленное — виденное, за-
свидетельствованное, пережитое...
Количество архитектурной информа-
ции настолько обширно, что в первый мо-
мент трудно сосредоточиться. Исключи-
тельно богат силуэт площади. Вознесшие-
ся ввысь шатры башен и спокойно вели-
чественные горизонтали стены, сложней-
шая силуэтная аппликация собора и
строгий ритм кремлевских зубцов... Но сделал несколько
шагов в сторону, и вот уж силуэт неузнаваемо изменился —
только что разъединенные шатры и главы неожиданно
сошлись, «матрица» неба стала напряженно неправильной, но
зато по-особому звучной. Попробуйте отрешиться от деталей и
почувствовать один только архитектурный силуэт, каким он
видится с разных точек Красной площади и на спуске к
Москве-реке вдоль стен и башен. И от набережной, с моста, от
гостиницы «Россия», со стороны улицы Разина, от Истори-
ческого и Кремлевского проездов...
Но почему, собственно, только силуэт? А все остальное —
цвет, светотень, общий колорит, детали — все, чем богата
архитектура? Конечно, без этого нет архитектуры, и все же
именно силуэты Красной площади, отражающие ее сложную
пластическую и объемно-пространственную организацию,—
это самостоятельная величественная симфония.
Чтобы увидеть один только силуэт, попробуйте прищу-
риться — и вот уже цвет и детали настолько обобщились, что
перестали восприниматься как самостоятельные компоненты
картины. Впрочем, если вы придете на Красную площадь в
предвечерье, то увидите особенно впечатляющие силуэтные
картины на фоне светлого неба. Это «графика» Красной пло-
щади, а «живопись» ее не менее фантастична.
Но при всем разнообразии форм и сложнейших ритмов, бо-
гатстве колорита, множественности впечатлений мы постоян-
но ощущаем тот смысловой и композиционный центр, кото-
рый придает ансамблю площади особую значимость и чет-
кость построения. Конечно, это Мавзолей В. И. Ленина, создан-
ный по проекту А. В_ Щусева. Зодчий мастерски справился с
труднейшей задачей — вписать Мавзолей в древний ансамбль,
и притом подчеркнуть его значимость. С этой целью А. Щусев
противопоставил строгие, лаконичные формы Мавзолея
предельно насыщенным, многодетальным формам собора Ва-
силия Блаженного и башен Кремля. С удивительной точ-
ностью найдены размерные отношения Мавзолея к остальным
сооружениям Красной площади, а его композиция и образ
говорят о смелости архитектурной идеи и глубоком понима-
нии зодчим исходной градостроительной ситуации.
Если у исторических памятников и других зданий Красной
площади ясно доминируют вертикали — островерхие шатро-
11
Красная площадь.
Вид от памятника
К. Минину
и Дм. Пожарскому
вые завершения, сложные по силуэту гла-
вы и купола, и даже стена, на фоне кото-
рой воспринимается Мавзолей, увенчана
вертикальными зубцами, то для компози-
ции самого Мавзолея характерны горизон-
тальные членения. Они активно выделя-
ют его монументальную, очень строгую
форму среди всех других в этом ансамб-
12
ле. А гармоничная включенность в него Мавзолея достигает-
ся прекрасно найденной соразмерностью и единством цве-
товой гаммы. Удивительно и другое: общий объем Мавзолея
по сравнению с остальными частями ансамбля не так уж
велик, но именно он является главным во всей композиции
Красной площади. Значит, дело вовсе не в абсолютной вели-
чине, а прежде всего в смысловом и тем самым компози-
ционном звучании этого сооружения.
Мавзолей располагается на самой высокой точке площади
строго по оси купола бывшего Сената, возвышающегося над
кремлевской стеной. Таким образом, советский зодчий усилил
ось симметрии, намеченную здесь еще М. Ф. Казаковым —
автором здания Сената, а две башни — Спасская и Николь-
ская — прекрасно фланкируют центр композиции.
Все это и придает Мавзолею такую архитектурную значи-
мость в ансамбле Красной площади.' Само значение места,
которое концентрирует мысли и чувства советских лю-
дей, нашло образное выражение в его архитектурной трак-
товке. .	'
Снизу в створе Исторического проезда Красная площадь
замыкается Покровским собором, или, как его чаще называют,
храмом Василия Блаженного (1555—1561). Этот памятник
древнерусского зодчества всегда занимал исследователей.
Изучена история его создания и последующих изменений,
особенности композиции и конструкции, но, как и всякое
истинное произведение искусства, оно неисчерпаемо. Все но-
вые загадки задает памятник и построением плана, и прин-
ципом объемной компоновки, и сочетаниями декора. Естест-
венно, выдвигаются и новые гипотезы.
Почему, например, ось центрального столпа с его шатром
несколько сдвинута по отношению к боковым объемам? По-
чему так плотна компоновка всех церквей и так велика масса
кладки по отношению к свободному пространству, что, по
сути, именно она доминирует в объеме храма? Ведь во время
сооружения «Василия Блаженного» зодчие уже успешно ре-
шали задачи освобождения пространства. Вместо восьми церк-
вей, которые должны были символизировать дни решающих
битв русских войск под Казанью, зодчие вопреки царскому
указанию создали композицию из девяти церквей. Что же
направляло их действия?
13
Храм
Василия Блаженного.
Общий вид и план
Думается, ответы на многие вопросы следует искать преж-
де всего в подходе поистине гениальных зодчих к образной
трактовке этого храма: они стремились по-народному ярко от-
разить торжество великой победы над врагом, создать вечный
памятник в честь эпохального для России исторического со-
бытия. И если подходить к храму именно с этих позиций, все
становится на свои места. Это беспримерное буйство свобод-
ных форм, цвета и света, эта богатейшая по силуэту и пласти-
ке композиция воспринимается как триумфальная скульпту-
ра, имеющая смысл лишь в совокупности всех деталей и эле-
14
ментов. И притом скульптура динамич-
ная, изменчивая, как пламя,— что ни шаг
вокруг нее, то новая форма. Пожалуй, во
всем древнерусском зодчестве нет друго-
го архитектурного памятника со столь
сложной и развитой формой, столь разно-
образными деталями, столь уникальной
композицией, столь сильным эмоциональ-
ным воздействием. Впрочем, и среди
шедевров мирового зодчества «Василий
Блаженный» занимает достойное место.
Что касается впечатлений, вызывае-
мых этим памятником архитектуры, то
при всей их восторженности они очень
разные в своих оттенках. Одни видят
в нем суровый, даже несколько мрачнова-
тый образ мощи и силы; другие, напротив,
воспринимают его как нечто праздничное,
как ослепительное воплощение народного
духа. Основанием для столь противоречи-
вых ощущений является, вероятно, слож-
ность композиции собора, взаимодействие
объемов, меняющиеся тени, световые бли-
ки, цветные рефлексы, нескончаемые
переливы красок. А разное время дня и
года, разная погода? А разное мировос-
приятие? Любой из этих причин доста-
точно, чтобы едва ли не каждый видел
памятник по-своему.
Не торопясь, раз-другой обойдем его.
Сначала несколько поодаль, чтобы вос-
принять композицию в целом, увидеть ее
на разных фоновых картинах, а затем
ближе, по малому кругу, в острых ра-
курсах. Словно два разных фильма!
В первом все сооружения по периметру
площади вместе со зрителем как бы пе-
ремещаются в пространстве вокруг собо-
ра. Второй подобен фантастическому ка-
лейдоскопу: главы, шатры, кокошники,
15
убывающие снизу вверх восьмерики, при-
чудливо свитые цветные жгуты, много-
численные — одна в одной — филенки,
островерхие зубцы, майоликовые встав-
ки плывут вокруг основного столпа.
И глаз на первых порах не улавливает за-
кономерности их взаимосвязи — настоль-
ко неожиданны и многообразны их сочета-
ния друг с другом на фоне неба и постоян-
Фрагменты
< Василия Вложенного» —
но меняющегося архитектурного пейзажа.
Ввинчиваются в небо цветные жгуты, пля-
красочный калейдоскоп
сложнейших форм
шут замысловатые черепичные узоры,
вспыхивает яркая майолика...
М. Ю. Лермонтову, который любовал-
ся храмом с высоты «Ивана Великого»,
казалось, что главы его «рассыпаны по
всему зданию без симметрии, без поряд-
ка, как отрасли старого дерева, пресмы-
кающиеся по обнаженным корням его».
А между тем поражает геометрическая
четкость плана этого памятника: вокруг
центрального шатрового столпа четыре
крупных, а между ними четыре меньших
церкви (только позднее были пристроены
крыльца и десятая церковь в честь юро-
дивого Василия Блаженного). Архитек-
турная тайна этого бесконечного разнооб-
разия, выходит, в том, как «поднято» все
это в пространстве и как выражено в фор-
мах. Сложность деталировки объемов,
пластическое богатство каждой церкви и
памятника в целом в прогрессии увеличи-
вают степень сложности, потенциально
заложенную в плане.
Вдоль самых стен и крылец собора про-
ложена обходная дорожка. И если уж го-
ворить о впечатлениях, что называется,
«самых-самых», то советуем пройти ею,
глядя снизу вверх на барабаны, главы
и шатры. Да, именно так — запрокинув
16
голову к венчаниям этой удивительной
постройки. Идите не торопясь. Не пропу-
стите и тех кадров, когда в поле
зрения попадают арки крылец и в них,
словно в фокусе, вдруг оказывается то
одна, то другая кремлевская башня. Вско-
ре начинает казаться, что узорчатые шары
глав (так они читаются снизу) парят над
собором. На один шар наслаивается дру-
гой, в промежутках возникают грани шат-
ров, золоченые «опояски», бесчисленные
цветные кольца. А когда внутрь этой не-
вообразимо сложной картины вплывают
облака, начинаешь терять ощущение ре-
ального пространства. Кажется, вращают-
ся и собор, и главы, и ты вместе с ними.
Этот эффект связан с общим «округлым»
решением формы — ведь отдельные объ-
емы церквей расположены вокруг цент-
рального столпа с шатром, округлы бара-
баны, главы снизу, а затем целое море ко-
лец и полуколец кокошников. Вот и возни-
кает ощущение гигантской цветной кару-
сели: вращаются главы вокруг шатра и
одновременно вокруг своих же осей, и об-
лака вокруг собора, и мы с вами тоже за-
кружились... Впрочем, голова-то, действи-
тельно, закружилась... Остановимся на
минуту. Вот когда начинаешь по-настоя-
щему чувствовать образы русских сказок
и былин. В памяти возникают и царь
Салтан, и Руслан с Людмилой, Конек-
Горбунок...
И еще заметьте: в соборе не повторя-
ется ни одна форма. Даже симметричные
по плану барабаны разные — то по ши-
рине, то в деталях, не говоря уже о мелком
цветовом декоре.
Все это и приводит к необычайной
сложности, уникальности форм, к неуло-
17
вимости их характера — от общего до са-
мой скромной детали. И невольно начина-
ешь задумываться: как же удалось нашим
далеким предкам осуществить такую
сложную форму? Все эти бесконечно раз-
ные переходы от одной плоскости к дру-
гой, с одной лекальной кривизны к дру-
гой — как они достигнуты? И ведь не из
монолита — из кирпича! Архитектор зада-
ется и еще одним вопросом: ну, хорошо,
каменщики высочайшей квалификации
могут сложить все... Но как зодчие пред-
ставили, сфантазировали такую сказку?
Каким пространственным мышлением
нужно было обладать! Нынешние специа-
листы спорят, известна ли была древне-
русским зодчим высшая математика, зна-
ли ли они методы начертательной геомет-
рии *. И если действительно еще не ис-
пользовались тогда точные чертежи, то
вдвойне поражаешься, с каким искусст-
вом выполнены все эти невообразимо
сложные переходы от одной формы к
другой.
Вы налюбовались памятником, запо-
мнили его навсегда, не правда ли? А те-
перь попробуйте воспроизвести его л памя-
ти. Что она рисует, что возникает перед
глазами? Многочисленные главы, их рас-
положение и пространственная взаимо-
связь? Конкретные цветовые соотношения
или сложнейший пластический рисунок
декора? Или четкие очертания храма? Ни
то, ни другое, ни третье — только образ,4
только самое общее, самое яркое впечатле-
ние. Невозможным оказалось запомнить,
удержать в памяти формирующие его де-
1 См.: Тиц А. А. Загадки древнерусского чертежа. М.:
Стройиздат, 1978.
18
тали. Можно без особого напряжения
представить себе, скажем, Исаакиевский
собор — разве что немного ошибешься в
пропорциях, припомнить центральную
часть Адмиралтейства с его строгой аркой,
как бы нагруженной огромной массой сте-
ны с верхней колоннадой и знаменитым
шпилем, но описать по памяти «Василия
Блаженного»?..
Конечно, собор становится архитектур-
ной кульминацией в сочетании со всеми
элементами огромного ансамбля Красной
площади. Здесь лишний раз убеждаешь-
ся, какой силой художественного воздей-
ствия обладает не единичный памятник,
но хорошо сохранившийся комплекс, по
сути дела — историческая среда.
Каменной сказкой издавна называли
Кремль. И слагалась она на протяжении
многих веков. В начале XIV века город
был дбнесен мощной дубовой стеной — в
ту пору это было достаточно надежное
фортификационное укрепление. В 1367 г.
при князе Дмитрии Ивановиче, впоследст-
вии Донском, деревянные стены были за-
менены каменными, однако это не те сте-
ны, которые мы-видим сегодня. Новая ар-
хитектурная эпоха наступила для Кремля
при Иване III, когда развернулись работы
гигантского масштаба. Несмотря на мно-
гие позднейшие изменения, достройки, пе-
ределки башен, планировка конца XV века
в основном сохранилась. Только в XVII ве-
ке башни получили сложные, декоративно
насыщенные шатровые завершения. Пер-
вой обрела новый облик Спасская баш-
ня — одна из самых сложных по декору и,
пожалуй, наиболее совершенная по про-
порциям. Эпитет «стройная» точно отра-
жает динамику ее нарастающего движе-
19
ния вверх. Спасская башня возникла в ре-
зультате надстройки старой Фроловской
стрельницы. Современники рассказывают,
что тогда она была украшена множеством
белокаменных аллегорических статуй и
химер, а также часами с боем. Во время од-
ного из опустошительных московских по-
жаров часы сгорели, статуи обрушились,
и лишь позднее Спасская была восстанов-
лена и в таком виде дошла до нас. Истори-
ки архитектуры отмечают, что долгие го-
ды она служила как бы архитектурным
эталоном и стала источником бесчислен-
ных подражаний. Так, в конце XVII века
по ее образцу был возведен верх над Тро-
ицкой стрельницей.
А в чем секрет тех изысканных пропор-
ций, которые придают такую легкость
мощной Спасской башне? Посмотрите
внимательно: на четверике башни, чуть
ниже венчающего карниза, над которым
начинается целый лес башенок, по
всему периметру проходит тонкий белока-
менный поясок. На первый взгляд это не
столь значимая деталь, а в действительно-
сти она очень важна в композиции. Попро-
буйте прикрыть ее — пропорции корен-
ным образом меняются без этого члене-
ния, восьмерик и шатер башни лишаются
одной из важнейших связей с четвериком.
Все, что над этим тонким пояском — и
часть четверика, и восьмерик с шатром,—
воспринимается вместе, единым венчани-
ем башни. Отсюда и наше восприятие
пропорций как гармоничного соотношения
двух частей — нижней с воротами и верх-
ней, ступенчатой, богато украшенной бе-
локаменными деталями. Оттого, что вен-
чание зрительно воспринимается намного
выше опорной части, башня кажется мощ-
20
ным, могучим сооружением; а легкий взлет восьмерика с
шатром и множество композиционно поддерживающих
всю верхнюю часть вертикалей (угловые колонки, башенки,
каменные жгуты шатра) придают башне необычайную лег-
кость, стройность, нарядность.
Очень интересно соотношение Спасской башни и собора
Василия Блаженного, которые при обзоре со многих точек
попадают в один кадр. Но если композиция собора зрительно
трудно расшифровывается, то Спасская башня предельно чи-
ста по композиции. Контраст сложности и лаконичности
усиливает в нашем восприятии достоинства каждого из этих
сооружений.
Наиболее грозный вид из всех кремлевских башен имеет
Троицкая с выдвинутой вперед Кутафьей. Здесь во всей своей
мощи и первозданной красоте дошел до нас целый узел кре-
постных сооружений — как бы вросшая в землю коренастая
предмостная Кутафья^ мост через ров, а затем суровая,
неприступная Троицкая... И не случайно, видимо, бытует ле-
генда, что именно здесь наполеоновские войска, вступавшие
в Кремль, встретили неожиданное сопротивление москви-
чей— едва ли не первых партизан Отечественной войны
1812 г.
За свою долгую историю архитектура кремлевских башен
отразила и развитие военно-оборонительных концепций, и
возраставшую мощь Русского государства, и, наконец, усиле-
ние роли Кремля как градостроительного центра Москвы. Се-
годня, когда Москва занимает гигантскую территорию и в каж-
дом новом районе возникают свои общественные центры,
Красная площадь с ансамблем Кремля не только не утратила
своего градостроительного значения в масштабах всего города,
но и приобрела еще более значимый смысл как символический
центр всего нашего государства. Здесь чувствуешь собствен-
ную сопричастность с историей страны, народа. Кое-кто еще
помнит, как во время первых послеоктябрьских парадов мча-
лись по площади тачанки, другие начинают отсчет с пред-
военных, третьи — с послевоенных парадов' с того момента,
навечно врезавшегося в память, когда на темную брусчатку у
подножия Мавзолея пали фашистские штандарты, а затем
выплеснулось к стенам Кремля людское море, празднуя вели-
кую Победу...
21
Красная площадь описана во множестве книг,, показана в
сотнях фильмов, запечатлена в неисчислимых изображениях.
Может быть, уже исчерпана ее архитектурная тема и ничего
нового в облике площади уже не найти? Нет, у этой площади
удивительная особенность — древняя, она остается молодой
и всегда вызывает глубокое волнение. Секрет ее вечной мо-
лодости в том, что у Красной площади как бы два плана
восприятия. Один связан с огромным эмоциональным потен-
циалом, который всякий раз активизируется при общении с
нею. Другой план, обусловленный самой природой архитекту-
ры, формируется при близком знакомстве с этим уникальным
ансамблем. Поначалу человеку, прежде никогда не бывавше-
му на Красной площади, все кажется бесконечно знакомым, и
лишь постепенно начинает он открывать все новые и новые
интересные особенности архитектуры и в конце концов прихо-
дит к мысли о неисчерпаемости ее многообразия.
Вы, наверное, замечали, что архитектурные ансамбли вос-
принимаются и запоминаются по-разному.. Одни «схваты-
ваются» сразу и четко фиксируются в памяти. Другие позна-
ются лишь на протяжении ряда встреч, и то не до конца —
каждая новая встреча открывает все новые их качества, не
замеченные ранее. По-видимому, это определяется в первую
очередь степенью сложности или простоты общей компози-
ции, связей и отношений всех элементов ансамбля. Эти связи
очевидны при строго симметричной организации класси-
ческих ансамблей. Красная площадь принадлежит к тем исто-
рически складывавшимся архитектурным комплексам миро-
вого значения, которые познаются лишь постепенно —
слишком насыщен и разнообразен сам «материал». Любому
москвичу наверняка кажется, что он помнит облик Красной
площади, как черты близкого человека. Но попробуйте ра-
зобраться, и вы убедитесь, что воссоздаете его лишь в самом
общем виде, скорее, в образных характеристиках, чем в кон-
кретных деталях. Не так ли бывает, когда вы вновь и вновь
перечитываете любимую книгу? Сколько бы раз ни обраща-
лись мы к лирике Пушкина или Лермонтова, к романам
Л. Толстого или повестям Гоголя — вновь и вновь мы открыва-
ем для себя то, чего прежде как будто не заметили, не осозна-
ли, не запомнили... Такой глубокой, содержательной архи-
тектурной книгой предстает перед нами и Красная площадь.
22
Вид на улицу Горького из Кремлевского проезда
Каждое здание ее ансамбля по-своему влияет на содержа-
тельность этой архитектурной летописи. И несмотря на не-
равнозначность художественной ценности ее сооружений,
лишь все вместе Придают они центру Москвы уникальное
своеобразие. Для архитектуры Красной площади характерна
неповторяемость частей, формирующих целое. Спасская и
Никольская башни, закрепляющие фланги площади, отли-
чаются и по высоте, и по пластике, и даже по стилю. Различ-
ны по самому принципу расчлененности массы «Василий
Блаженный» и Исторический музей. Улицы вливаются в эту
площадь отнюдь не по классической схеме, а как бы случайно,
непредвиденно. Улица Разина, например, дважды плавно
изгибается на своем коротком протяжении, открывая при этом
то один, то другой памятник Красной площади и Кремля. Два
проезда по сторонам Исторического музея, довольно круто
23
поднимающиеся вверх, тоже с каждым шагом открывают
разные картины площади. Казалось бы, более прямые улицы
25 Октября и Куйбышева связаны с площадью по класси-
ческому признаку прямого угла, но если присмотреться вни-
мательнее, то из глубины этих улиц перспектива тоже по-
степенно меняется по мере приближения к площади.
Огромный комплекс зданий Верхних (ГУМ) и Нижних
торговых рядов, созданный по проектам архитекторов
А. Н. Померанцева и Р. И. Клейна в исключительно короткий
для таких сооружений срок — четыре года (1889—1893), хоро-
шо завершил ансамбль площади. Зодчие тактично вписали
здания в уникальный ансамбль, поддержав их композицией
центральную ось площади, проходящую через купол Сената.
Сама расчлененность длинного фасада ГУМа с хорошо най-
денными объемными и пластическими акцентами создает на
площади свой ритм и свою — мелкую — пластику, подчинен-
ную более мощному ритму членений Кремля. Достоинство это-
го здания в том, что его архитектура нейтральна, не противо-
речит главному, а лишь дополняет его. Видимо, авторы торго-
вых рядов были правы, когда отказались от продолжения
мощной монументальной темы кремлевских стен и башен, а
придали зданию мелкопластичный характер, иную структу-
ру теней, иной масштаб. При этом композиционная целост-
ность площади сохранилась благодаря достаточно строгой
объемно-пространственной организации фасадов: суровым
кремлевским стенам противостоит единый фронт зданий в
более мелкой пластической и масштабной трактовке.
С постройкой торговых рядов площадь получила достой-
ное завершение. Размеры ее сравнительно невелики, зато
пространство архитектурно напряжено, максимально насыще-
но и звучно. В свое время стоял .вопрос о значительном расши-
рении площади и замене торговых рядов сооружением, гораз-
до более представительным по объему и композиции. Сегодня,
сквозь призму времени, многие архитектурные проекты, пред-
ставленные тогда на конкурс, нельзя не признать ошибочны-
ми. Ясно, что при большей ширине Красная площадь утратила
бы напряженность, насыщенность пространства. Лишь проект
И. Леонидова, как отмечают специалисты, был единственным,
в котором автор поставил своей задачей сохранить архитек-
турное единство Красной площади при ее кардинальной ре-
24
конструкции в восточную сторону. Идея его заключалась в
постановке различных по плану и высоте стеклянных башен,
объединенных общим стилобатом и трибунами. Эти ультра-
современные сооружения не противоречили старинному крем-
левскому ансамблю и «Василию Блаженному», так как многое
в их композиции и пространственной структуре было ассоциа-
тивно связано с древнерусской архитектурой всего окруже-
ния *. Кстати, о величине площадей. В современной архитек-
турной практике порою возникают площади, несоизмеримые
ни с масштабом их архитектуры^ ни со смысловой значи-
мостью, ни с человеком. Пространство зачастую «съедает»
архитектуру, и человек чувствует себя неуютно. Вся история
зодчества убеждает в том, что в каждом конкретном случае
существуют оптимальные соотношения между организован-
ным пространством и человеком. Зодчий не может
произвольно «растягивать» пространство, не рискуя ослабить
силу положительного воздействия архитектуры на восприятие
человека.
Знакомясь с Красной площадью, нельзя не обратить внима-
ния и на то, как богата нюансами, сложна ее цветовая гамма.
Здесь тоже нет аналогий с классическими ансамблями, цве-
товая гамма которых, как правило, определенна. Каковы по
цвету хотя бы отдельные объекты ансамбля, например Спас-
ская башня, Покровский собор, кремлевская стена? Вряд ли
удастся передать словами их сложную гамму — и для хоро-
шего живописца это серьезная задача. Преобладает, конечно,
красный цвет, определяющий всю цветовую гамму. Но любой
цвет, как говорят живописцы, может быть «открытым» или
сложным, приглушенным, богатым оттенками. Здесь красный
представлен бесконечным множеством оттенков, какие дает
естественная старая кирпичная кладка, гранит Мавзолея,
яркая роспись и цветная майолика «Василия Блаженного».
Разнообразие и сложность колорита определяют разное вос-
приятие этой площади в разную погоду, при разном освеще-
нии, в разное время дня и года. Архитектура здесь словно впи-
тывает и отражает цвет неба. Вот над площадью бегут клоч-
коватые, темные предгрозовые облака, и лучи солнца лишь
1 Подробнее см.: Александров П. А., Хан-Магомедов С. О. Иван Леонидов. М.: Строй-
издат, 1971.
25
временами с трудом пробиваются сквозь них. В такие мгно-
вения появляется в облике площади что-то суровое. Свет на
миг выхватывает шатры башен, скользит по зубцам стен,
невообразимо фантастично заставляет на секунду-другую
пламенеть главы, а затем остается один только сказочный си-
луэт, и вот площадь, яркая и торжественная, на глазах стано-
вится суровой и напряженной. Аспидно-темным восприни-
мается ее брусчатый ковер, по которому бегут блики, а
островерхие башни напоминают настороженных воинов.
При таком богатом и сложном силуэте особое значение
приобретает не только материальное — башни, главы, шатры,
купола, но и пространство — небо, воздух. Все материальное
образует не менее сложное и богатое нематериальное — эти
фигурные «матрицы» неба. Если вы увлекаетесь фотографи-
ей, то стоит научиться видеть это как бы обратное изображе-
ние, уметь переключаться от силуэта архитектуры к ее про-
странственным «матрицам». В подобных богатейших силуэт-
ных построениях это- позволяет глубже ощутить все богат-
ство .архитектурных форм. Да, уметь видеть — тоже искус-
ство.
Теперь, когда вы уже настроились на то, чтобы отыскивать
все новые черты в хорошо знакомом ансамбле, можно по-
пытаться ответить и на вопрос: что же в наибольшей мере
влияет на наше восприятие Красной площади? Пожалуй, ос-
нова теперь найдена — прежде всего это сложность, исключи-
тельное многообразие отношений всех элементов ансамбля,
их незапрограммированность, неожиданность, постепенное,
а не мгновенное раскрытие особенностей архитектуры. Зна-
комясь далее с Москвой, мы увидим, что это качество харак-
терно и для всего исторического центра Москвы, где едва ли
не каждая улица, площадь, переулок запечатлели в своем
облике долгий путь сложного, постепенного формирования.
Здесь, на Красной площади, нельзя не вспомнить и об
особенностях древнерусского зодчества вообще — о живо-
писности композиций, мягкости форм, неожиданности и не-
предсказуемости их связей. Действительно, в памятниках
древнерусского зодчества мы крайне редко находим абсолют-
ное подчинение форм оси симметрии, даже когда здание вроде
бы симметрично. Присмотришься и видишь, что с одной сто-
роны оси окна посажены немного иначе, чем с другой, да и
26
Вид на Кремль с Берсеневской набережной
портал входа чуть-чуть от нее отступает, а там, выше, и дру-
гие детали несколько смещены. Казалось бы, подобные отсту-
пления должны нарушить единство композиции, а этого как
раз и не происходит; напротив, здание воспринимается как-то
особенно мягко и лирично. Живет форма! Постепенно, не сразу
открывает она свое истинное богатство...
Мы обошли Кремль вокруг, но ведь нужно увидеть его и
изнутри — может быть, тогда быстрее откроется тайна огром-
ного впечатления, которое неизменно производит этот гран-
диозный исторический ансамбль?.. А подойдя вплотную к его
замечательным памятникам, невольно восстанавливаешь в
памяти, как виделись они из-за кремлевских стен — с набе-
режных Москвы-реки, с ее мостов, с Красной площади, с ради-
альных улиц... На наш взгляд, такой путь — от развернутых
панорам извне к насыщенным живописным картинам внут-
ри — можно считать полезнейшим при ознакомлении с архи-
тектурой Кремля. И вот что любопытно: после каждой про-
27
гулки внутри Кремля всякий раз по-новому видишь этот
уникальный ансамбль и снаружи. Возможно, кто-то усомнит-
ся в этом: уж Кремль-то, кажется, знаком в Москве каждому!
И все-таки это только кажется. Даже исследователи архи-
тектуры Кремля отмечают, что он обладает поистине уди-
вительным свойством открывать внимательному взору нео-
жиданные живописные совмещения памятников, необычные
ракурсы, почему-то не замеченные ранее детали... Отмечают
и еще одну его особенность: «Московский Кремль живопи-
сен, однако это не живописность случайностей, радующая
иногда в хаотичных нагромождениях горных массивов. Здесь
внимательный глаз всюду увидит закономерность» !. Верное
наблюдение! Только не совсем просто даже профессионально
подготовленному человеку уловить эти сложные архитектур-
ные закономерности, которые проявляются в многочисленных
композиционных связях, объединяющих в гармоничное целое
соборы, церкви, палаты, дворцы, башни...
Да, наше восприятие действительно отмечает живописную
красоту Кремля и его гармоничную слаженность как особое
художественное качество, но раскрыть эту тайну прекрасно-
го удается не каждому. Это объяснимо. Ведь древнерусские
ансамбли, формировавшиеся на протяжении веков, столь
сложны в своей пространственной организации, так глубоко
скрыты в них композиционные закономерности, что для их
выявления необходимы серьезные научные исследования.
Подобные ансамбли куда сложнее комплексов барокко или
классицизма. Вспомним хотя бы грандиозное творение вели-
кого В. Растрелли — Смольный монастырь: в центричной ком-
позиции из пяти храмов с центральным собором посредине и
высокой колокольней * по оси собора (так было по проекту)
математически четко проявляется главная закономерность
симметрии. В Кремле все иначе. Здесь в основе гармонии —
тончайшие проявления композиционного равновесия элемен-
тов (особенно в древнем его ядре), расположенных словно
случайно, независимо друг от друга, а в действительности
органично взаимосвязанных, ибо каждый зодчий, работав-
ший в Кремле, «встраивал» свое сооружение в существую-
1 Иконников А. В. Каменная летопись Москвы. М.: Московский рабочий, 1978,
с. 59.
28
щий ансамбль, стремясь сохранить его единство. И лишь
пытливому наблюдателю многое раскрывает каменная ле-
топись Кремля.
Войдем же в Кремль через древние Троицкие ворота (Але-
виз Фрязин, 1495—1499). Почему-то так уж повелось, что на
вход в любой музей не обращают внимания — главное-то
впереди! Но вот мы вступили в открытое сверху пространст-
во башни Кутафья, одной из боевых стрельниц, и сразу психо-
логически ощутили резкий переход от напряженного ритма
жизни современной Москвы к иной архитектурной среде..
Крутой подъем каменного моста к узкому проему арки суро-
вой и неприступной Троицкой башни — это дорога в глубь
веков. И если прочувствуете это, проходя под арочными сво-
дами древней башни, то дальше Кремль щедро развернет пе-
ред вами красочный свиток русской истории и архитек-
туры.
Но вот глубокий арочный проезд закончился, и мы с вами
в Кремле, в самом центре великой советской державы, к
которому приковано внимание всего мира. Здесь э£сил и рабо-
тал В. И. Ленин. Отсюда, с форумов Верховного Совета СССР,
звучит голос миролюбивого советского народа. Роли Крем-
ля — политического и государственного центра страны —-
посвящено немало книг. Авторы этой книжки ставят перед
собой гораздо более узкую цель — раскрыть особенности
восприятия архитектуры Москвы, и в том числе, естест-
венно, уникального кремлевского историко-архитектурного
ансамбля.
Люди по-разному видят архитектуру: одни лучше подго-
товлены к ее пониманию и замечают больше, другие не слиш-
ком хорошо разбираются в ее особенностях и нюансах. Но вот
идут и идут в Кремль экскурсии, и что замечательно — у раз-
ных людей возникает, крепнет и формируется как вполне
осмысленное чувство глубокой гордости за свою Родину. В чем
же природа этого чувства? Что так волнует здесь, объединяет,
согревает сердца людей? Думается, дело в том, что символи-
ческое здесь сливается с реальным, вполне конкретным,
сплавляясь в сознании в обобщенный образ Родины. А чувст-
во гордости — от ощущения собственной сопричастности к
ее судьбе, от неотделимости судьбы каждого отдельного чело-
века от судеб всего народа.
29
Короткий, но проникнутый ощущением многовековой
истории России путь от Кутафьи до ворот Троицкой башни
приводит прямо к ультрасовременному зданию Кремлевского
Дворца съездов (архитекторы М. В. Посохин, А. А. Мндоянц,
Е. Н. Стамо, П. П. Штеллер, 1961). Огромные стеклянные
витражи Дворца — зеркала для древних построек Кремля.
В обрамленных тонкими беломраморными пилонами стеклах
драгоценными музейными полотнами смотрятся красочные
картины Кремля — золоченые главы соборов, волны их зако-
мар, изысканно строгий желто-белый декор Арсенала, башни
и зубцы стен, пышный убор деревьев. Главный фасад Дворца
съездов ориентирован так, что, входя через Троицкие ворота,
видишь его сбоку, под острым углом, и строгий ритм высоких
пилонов делает перспективу еще более протяженной. При-
поднятая над землей просторная гранитная площадка перед
Дворцом служит своеобразным видовым мостиком, с которо-
го перед неторопливо движущимся зрителем один за другим
открываются необычайно живописные виды. Одни из них,
например в сторону величественного и строгого по архитекту-
ре здания бывшего Сената, ныне Совета Министров СССР
(М. Ф. Казаков, 1776—1787), и здания Президиума Вёрховного
Совета СССР (И. Рерберг, 1932—1934), более протяженны,
уходят далеко в глубь. Крем ля, другие пространственно обо-
собленны, архитектурно насыщенны и напряжении. Таков
вид иЬ Кремля на Троицкую башню. Кадр уникальной остро-
ты и живописности! Троицкая башня, как, быть может, ни
одна другая из башен Кремля, поражает своей суровой
мощью. И дело не только в солидных размерах сооружения
(высота башни со звездой 80 м, т. е. всего на метр ниже самого
«Ивана Великого»), но и в том, как выражен в нем масштаб.
Крохотные оконца на гигантской глади темной кирпичной
стены, выразительный силуэт башни, живописное сочетание
кремлевской стены с Арсеналом — все это придает картине
особую выразительность. Отсюда, изнутри, сквозь узкий свет-
лый проем длинного арочного въезда видна сбегающая круто
вниз полоска брусчатки моста, далеко впереди — еще две арки
башни Кутафья, а там уж и современная Москва...
Здание Арсенала (X. Конрад, Д. Иванов и другие, проект
1702 г., первоначально построено в 1736 г., потом перестраи-
валось) впечатляет простотой и силой выражения образа: на
30
большой поверхности стенщ в четком ритме расположены
сдвоенные оконные проемы; глубоко посаженные, раскрытые
наружу своеобразными раструбами, они ассоциируются с ам-
бразурами неприступных крепостей и тем самым лаконично
и сильно создают образ кремлевского Арсенала. Впечатление
суровости смягчено исключительно тонко прорисованным де-
кором, в котором использована воинская символика. Любо-
пытно, что схему плана этого здания предложил сам Петр I,
придававший, несомненно, особое значение его постройке.
Почти у конца гранитной площадки перед Дворцом съез-
дов, влево по ходу движения открывается еще одна из ин-г
тереснейших кремлевских перспектив. С одной стороны ее
образует протяженный главный фасад Арсенала, с другой —
клин сада, над деревьями которого угадывается строгий ритм
портиков Сената. Едва ли не прямой смысл приобретает здесь
понятие «острота картины». Эффект ее воздействия усили-
вается благодаря клиновидному пространству, четким архи-
тектурным ритмам фасадов и замыкающему этот клин лег-
кому шатру Никольской башни. Впрочем, в «точке схода»
здесь, строго говоря, не один, а сразу три шатра — чуть пра-
вее Никольской башни видны два шатровых завершения на
фасаде Исторического музея, уже за кремлевской стеной.
Архитектурный ритм Арсенала поддержан ритмом грозно
поднятых жерл старинных орудий вдоль его фасадов.
Сенатская площадь незаметно сливается с другой большой
площадью Кремля — Ивановской. Торжественно выглядит
отсюда треугольное в плане здание Сената. Мы видим однов-
ременно три его фасада: два уходят под углами к кремлевской
стене, а торцовый, образованный срезанной вершиной треу-
гольника, обращен на площадь.-М. Ф. Казакову было в особой
мере свойственно умение учитывать в композиции сложные
исходные'условия. Вот и здесь он организует пространство с
глубоким проникновением в природу кремлевского ансамбля.
Торцовый фасад, пусть небольшой по протяженности, хорошо
поддерживает и как бы продолжает торец Арсенала. Между
главными фасадами противостоящих зданий, сейчас разде-
ленных садом, образована красивая площадь, композицию
которой эффектно завершает Никольская башня. Главный
купол Сената зодчий подчиняет уже композиции Красной
площади, подчеркивая ее ось между Спасской и Никольской
31
башнями. Пластика здания Сената лаконична и строга, но в
ней нет и намека на казенную жесткость и сухую официаль-
ность многих правительственных сооружений второй трети
XIX века. Пожалуй, отличительной чертой этого едва ли не
лучшего из творений М. Ф. Казакова является торжественная
приподнятость, величие архитектуры. Узкий фасад торца
имеет выступы (креповки), благодаря которым возникают
дополнительные вертикали и усиливается воздействие свето-
тени, а высокая арка, объединяющая по центру второй и
третий этажи, подчеркивает ось торца.
Здание, где ныне размещается Президиум Верховного Со-
вета СССР, построено на месте бывших Чудова и Вознесен-
ского монастырей. Пластика его фасадов маловыразительна,
большие, промышленного характера окна несколько наруша-
ют стиль, заданный архитектурой Арсенала и Сената, но в це-
лом оно вписалось в пространство Кремля и организует с
восточной стороны контуры Ивановской площади.
Гранитная «тропа», которая ведет нас от Троицких ворот,
как бы делит надвое весь кремлевский ансамбль: слева —
организованные по четким и строгим канонам постройки,
отразившие Петровскую и послепетровскую эпохи, а справа
совсем иной, средневековый архитектурный мир — древнее
ядро Кремля. Но еще на подходах к нему, сразу направо за
Дворцом съездов, открывается такой живописный вид, что
нельзя не остановиться: над современным стеклянным пере-
ходом на фоне неба возникает целая гряда небольших, легких
золотых главок — венчание расположенного в глубине Собор-
ной площади Верхоспасского собора. Эта композиция празд-
нично красива и по-народному ярка. Темно-зеленые, светло-
охристые и коричневые майоликовые изразцы барабанов,
чередующиеся с облицовочным кирпичом, композиционно
связаны с широким ковровым фризом; блики света перели-
ваются на золоте глав и кружеве ажурных крестов... Этот
фрагмент Кремля, действительно, необычайно своеобразен.
Зодчие отступили от традиционного пятиглавия, распределив
главы рядами, строго чередующимися по высоте. Богатейший
пространственный орнамент! Необычно здесь и соотношение
крестов и глав: главы маленькие, а кресты большие, без
скидки на главу. Таким образом, над узкой кровлей возни-
кает феерическое золотое сияние. Не правда ли, жаль ухо-
32
дить? Но Кремль открывает свои художественные реликвии с
разных точек, и эту мы тоже еще увидим с Соборной площади.
Чтобы попасть на нее, можно обогнуть Ивановскую пло-
щадь справа, а можно пройти под аркой церкви Двенадцати
апостолов, что примыкает к Патриаршему дворцу. Какой же
путь избрать? Совсем небезразлично, с какой точки впервые
предстанет перед вами этот сложнейший древнерусский ан-
самбль — от этого в немалой степени зависит сила его воздей-
ствия, а затем и понимание его особенностей. Одно дело —
оказаться прямо в центре Соборной площади, войдя на нее с
просторной Ивановской, и совсем иное — увидеть ее не всю
сразу, а сбоку, из глубины и к тому же из-под низкой, стисну-
той стенами арки. Мы— За арку! Выйдя из-под нее, вы ока-
зываетесь у подножия мощных каменных стен Успенского
собора (Аристотель Фиораванти, 1475—1479), справа от кото-
рого уходит узкая, с поворотами, типично средневековая улоч-
ка. Подойдите к этой восточной, алтарной, части собора,
ощутите строгое величие его стен, над которыми, кажется,
очень высоко вознеслись большие темные свесы кровли по
закомарам.
Остановимся на минуту, заглянем в глубь истории — ведь
полтысячи лет этим каменным стенам, толща суровой клад-
ки которых словно аккумулировала в себе «хлад столетий»...
И все так же невозмутимо плывут облака над мощными гор-
дыми главами древнейшего кремлевского собора... Мы еще
осмотрим его с разных точек, а пока сделаем несколько шагов,
и перед нами Соборная площадь. В своей планировочной, а
частично и объемно-пространственной основе она сохранила
черты XIV века, хотя древнейшие постройки на ней дати-
руются XV—XVI веками.
Как же воздействует эта площадь на человека, впервые
попавшего в Московский Кремль? В первую минуту многие
невольно замирают, насыщенность и богатство силуэта оше-
ломляют. Высоко в небе мерцает золотой шлем гордого «Ива-
на», на 81 м поднявшегося по гигантским ступеням четырех
ярусов; оттеняя его стать, тесно прижалась к могучему столпу
женственная в своей зрелой красоте кремлевская звонница.
Словно нарядный высокий кружевной воротник стойкой
подпирает ее крупную, чуть приплюснутую золотую главу, а
небольшой, но богатый шатер слева завершает композицию
2 М. Милова, В. Резвин
33
Соборная площадь.
Московского
Кремля
этой великолепной группы. Мастерски связана звонница с
«Иваном»—столь естественно, словно это получилось само
собой. Выразительны на просвет ее огромные арочные проемы
для колоколов. Эти очерченные темным арки тоже компози-
ционно связывают звонницу со столпом колокольни. Но силь-
нее всего влияет на восприятие богатейший силуэт этой груп-
пы. Уникальный рукотворный пейзаж! Между столпом и
звонницей глубокий, снизу доверху, и очень узкий проем, в
котором просвечивает небо. Да, просто щель, и ничего боль-
ше! Но именно эта узкая полосочка высокого неба восприни-
мается — по контрасту отношений массы и пространства —
особенно остро.
На относительно небольшой по современным масштабам
Соборной площади сконцентрировано такое множество глав,
взмывающих на волнах закомар, что само понятие «про-
странство» приобретает здесь особый смысл. Ведь мы при-
34
Благовещенский
собор
в Кремле
выкли к тому, что архитектурное пространство обычно более
или менее четко фиксируется объемами зданий, которые
«читаются» и понизу и поверху. А тут, куда ни посмотри, весь
«верх» площади образует бурная, невероятно сложная по си-
луэту тема. Небо то с трудом просачивается сквозь узкие
вертикали между барабанами, то по горловинам воронок меж-
ду главами стекает вниз, то раструбами устремляется вверх' к
крестам... Да и главы здесь все разные — большие и малые,
высокие и низкие, стройные и приземистые, поставленные
друг к другу плотно или с большими просветами. Одни не
выступают над барабанами и воспринимаются боевыми ше-
ломами, другие широко раздались и подхвачены богатым
орнаментом барабанов... Причудлив и богат силуэт, но, чтобы
по-настоящему ощутить его, обойдите площадь по периметру,
то приближаясь к стенам, то отходя от них. Заставьте изме-
няться, двигаться этот богатейший хоровод архитектурных
35
форм. Только не торопитесь. А фотоаппарат, или карандаш по-
могут вам запечатлеть уникальные кадры.
Как и 'на Красной площади, у «Василия Блаженного»,
здесь, что ни шаг, одна фантастически прекрасная картина
сменяется другой, не менее великолепной. Надо думать,
древнерусские зодчие отталкивались от образов живой при-
роды с бесконечной сложностью ее форм и разнообразием их
сочетаний. В пору классицизма архитекторы, напротив, стре-
мились обуздать свободное буйство природы, противопоста-
вить его непредсказуемости и случайности строгий порядок
и системно завершенную архитектурную организацию.
Трудно сразу уловить й четко определить закономерности
в построении кремлевского ансамбля. Хочется ^рассмотреть и
попытаться запомнить все. Но как запомнить, не открыв для
себя своеобразия каждого из замечательных памятников
древнерусского зодчества, не постигнув тайны их гармони-
ческого взаимодействия? Первое же впечатление есть скорее
результат эмоционального воздействия архитектуры, ее жи-
вописного разнообразия. Только потом начинаешь замечать,
что все здесь по-своему организовано, художественно объеди-
нено, хотя создавалась архитектура площади не по единому
проекту, как теперь говорят. В разные времена разные зод-
чие ставили эти соборы, палаты и колокольни, но обратите
внимание: самый крупный, Успенский собор, например, урав-
новешен объемами Архангельского собора и стоящего близко
к нему столпа Ивана Великого. Так устанавливается своего
рода пространственное равновесие северной и южной сторон
площади. А если от «Ивана Великого» посмотреть на запад-
ную сторону площади, то и здесь можно заметить определен-
ное композиционное единство: богатейшему венчанию край-
него слева Благовещенского собора (его древнейшая централь-
ная часть возведена псковскими мастерами в 1484—1489 гг.)
отвечает не менее богатое венчание Верхоспасского собора с
его вытянутыми в три ряда одиннадцатью главами. Так обна-
руживается, что пространственно сложные, насыщенные
цветом и пластикой формы распределены в ансамбле крем-
левского центра не как придется, а с большим тактом. И не.
все здесь одинаково богато. Яркое сменяется почти'аскети-
чески монохромным, сложное по форме и пластике — лако-
ничным и простым, суровое — праздничным...
36
Таким образом, равновесие проявляется здесь, как и в дру-
гих древнерусских ансамблях, в .различных формах — то
почти физически, как уравновешенность объемов; то пласти-
чески, как распределение декора; то колористически, то эмо-
ционально, образно... Эта закономерность всего ансамбля рас-
пространяется и на отдельные сооружения. Так, явно дина-
мична композиция Архангельского Собора — ведь пятиглавие
его активно сдвинуто ближе к алтарной части (это хорошо
заметно, если посмотреть на него со стороны Успенского со-
бора). Но пять вертикальных членений^ образуемых закома-
рами на северном фасаде, пририсованы так, чтобы зрительно
уравновесить динамику общей формы. Второй слева пролет
шире остальных и выделяет на фасаде ось центральной гла-
вы, а пролет крайний справа намного» уже остальных и не
имеет окон — он как бы закрепляет правый угол. Так прояв-
ляется здесь динамичность формы в пределах уравновешен-
ной в целом композиции здания.
Разумеется, изучение сложных особенностей компози-
ции — дело долгое и, скажем откровенно, слишком специаль-
ное, хотя и интересное, а мы с вами, уважаемый читатель,
пришли в Кремль, чтобы полюбоваться его ансамблями, ощу-
тить их непреходящую красоту. Давайте так и поступим.
Посмотрим еще раз на Успенский собор, но^ уже издали, от
Архангельского. Мощные стены прорезаны узкими вертика-
лями окон: продолжая традиции древних русских храмов,
зодчий стремился сохранить их величавую гладь. Сильные и
простые столбы на всю высоту стен членят фасад по вертика-
ли и своей вытянутостью подчеркивают стройность собора.
Да, зодчий умело использует конструктивные вертикали,
чтобы мощь собора не воспринималась как излишняя тяжесть
и грузность. На это «работает» все -— и тонкое вертикальное
обрамление окон центральной главы, и подчеркнутые верти-
кали аркатурного пояса, и вертикальная расчлененность ко-
лонн. И еще — предельный лаконизм форм скупость дета-
лей. Как сдержан декор! Зодчий определенно стремился выя-
вить строгость формы, в которой отразился общий настрой его
суровой эпохи.
Хрестоматийным в архитектуре стало противопоставление
мощи и строгости Успенского'собора легкости, изяществу и
светскому характеру Архангельского. Но вот, стоя у «брил-
37
лиантового» руста Стен Грановитой палаты, хочется самому
понять, почему же эти древнейшие сооружения Кремля, близ-
кие по размерам и разделенные всего четвертью века, вызы-
вают такие разные ощущения. Наверное, в значительной
мере это объясняется отношением объема глав и барабанов к
основному объему и центральной главе соборов. Мощные ба-
рабаны и главы Успенского стоят как сплоченная, единая
боевая дружина: кажется, воины в низко надвинутых шлемах
плечом к плечу, тесной группой окружают своего князя. Сов-
сем иначе смотрятся главы Архангельского собора: централь-
ная намного выше и крупнее остальных, да и стоят они сво-
бодно, с большими просветами, а нарядные барабаны гораздо
тоньше своих завершений. Если Архангельский увенчан свои-
ми главами, то на Успенском они словно вырастают изнутри,
как органичное продолжение всей массы храма. А как точно
найдено место аркатурного пояса, членящего фасад Успен-
ского собора! Он ровно настолько приближен к основанию,
чтобы подчеркнуть монументальность всего объема и создать
в нижней «зоне пластический ответ барабанам глав. Этот лег-
кий, почти графичный пояс арочек одновременно нейтрали-
зует зрительную тяжесть стены — прием контраста тяжелого
и легкого «работает» на композицию в целом'.
«Обращаясь к глубоким основам античной классики, а не к
привычным для него приемам итальянского зодчества,—
писал А. В. Иконников об Аристотеле Фиораванти,— он на-
метил путь подлинного синтеза культур — в этом непреходя-
щее значение его творчества». И'вот, стоя на Соборной пло-
щади Кремля, чувствуешь, что все здесь изумительно спла-
вилось временем в единое прекрасное целое — уникальное
национальное богатство. Ведь не стала хуже Грановитая па-
лата от того, что через два столетия посде ее создания архи-
тектор Осип Старцев с большим мастерством изменил декор
обрамления окощ Нет, не стала — наоборот, она композицион-
но еще теснее связалась с Успенским собором, так как колонки
наличников ее окон теперь визуально перекликаются с арка-
турным поясом собора.
Драматична судьба кремлевской звонницы, пристроенной
к колокольне Ивана Великого в XVI—XVII веках. В 1812 г.
она была взорвана отступавшими из Москвы французами по
личному приказу Наполеона. Восстановить ее в прежнем виде
38
оказалось невозможным, и она была выстроена* вновь
И. Д. Жилярди по проекту И. В. Еготова и Л. Руска. Архитек-
торы нашли острые образные характеристики, обобщенно
передающие хгсновные черты древнерусского зодчества, и
звонница в соседстве с царственным столпом колокольни от-
нюдь не кажется чуждой, а вся группа сооружений произво-
дит редкостное эмоциональное воздействие. Разумеется, та-
кое единство при перестройках возникает не всегда — здесь
все зависит не только от таланта зодчего, но и от глубокого
понимания им своей ответственности. В этом смысле не слиш-
ком органичной выглядит поздняя пристройка к южной стене
Грановитой палаты. В свое время тут было нарядное, тор-
жественное Красное (т. е. красивое!) крыльцо. Хорошо, что его
намечено восстановить, чтобы вернуть этому месту прежний
художественный облик.
Рассматривая реликвии Соборной площади, мы с вами пы-
тались увидеть и осмыслить главное в этом ансамбле, но и
«частности» здесь можно сравнить с теми прекрасными кар-
тинами в музейных залах, мимо которых мы пробегаем, уже
не в силах воспринять их от избытка впечатлений. И все-таки
не спешите — вот еще несколько таких картин. Первый план
образован углом Грановитой палаты —- главным ее фасадом и
уходящим в перспективу боковым, на втором плане над круп-
ной аркой, очерчивающей нишу стены,— ажур золотых глав и
крестов уже знакомого нам Верхоспасского собора (или Спаса
за Золотой решеткой), ниже и правее — одноглавая церковь
Рйзположения (1484—1488), созданная псковскими мастерами,
а всю правую сторону картины формирует мощный угол
Успенского собЪра. Любой художник «на натуре» начинает с
того, что избирательно компонует картину. Знакомясь с архи-
тектурой, очень полезно прибегать к. тому же методу — такая
работа поможет вам лучше увидеть даже самый сложный
ансамбль. Ну, а эта картина, хоть и не главная здесь, но, по-
жалуй, одна из самых насыщенных и живописных в ансамбле
Кремля.
Выйдя с Соборной площади, не забудьте посмотреть на
Архангельский собор с юга — найдите точку, с которой в один
кадр попадают мощные контрфорсы собора, его главы и
«Иван Великий» с лежащим перед ним Царь-колоколом. Соч-
ные детали в украшениях закомар собора, пластически бога-
39
тые пристройки-часовенки у алтарной части очень своеобраз-
но -воспринимаются рядом со строгими формами колокольни,
по контрасту с их крупным масштабом и своим ритмом.
С Соборной площади люди цепочкой тянутся к памятнику
В. И. Ленину (скульптор В. Пинчук, архитектор С. Сперан-
ский, 1967). В грандиозной скульптурной Лениниане эта рабо-
та занимает достойное место. Авторы памятника создали про-
никновенный, яркий и человечный образ вождя мирового
пролетариата. Удачно выбрано место для памятника: относи-
тельно небольшой, он служит смысловым центром Иванов-
ской площади. Стоя здесь, невольно пытаешься совместить с
реальностью окружения кадры старых фотографий, запечат-
левших Ильича на первом трудовом субботнике, на прогулках
в короткие минуты отдыха... Может быть, потому и дышит
таким теплом этот гранитный монумент, что все здесь связано
с Лениным.
Величествен ансамбль Кремля, поразительно красивы за-
мечательные архитектурные памятники. И вновь вспоми-
наешь, с каким огромным вниманием относился к архитектур-
ному наследию В. И. Ленин в то нелегкое для страны время,
когда, казалось бы, множество других забот могло отодвинуть
эти проблемы далеко на задний план. Но именно Ленин и
именно здесь, в Кремле, подписал первый декрет об охране
памятников культуры и искусства, чему Советское правитель-
ство постоянно уделяет огромное внимание. Специальная
статья Конституции СССР зафиксировала необходимость
строгой сохранности всех видов памятников архитектуры и
градостроительства.
Обойдя сад позади памятника, направимся к выходу через
Боровицкие ворота по тротуару, проложенному по самой
бровке холма. Отсюда открываются далекие городские пейза-
жи, а первый план занимает крутой живописный склон. Здесь
хорошо ощущается высота кремлевских ансамблей над уров-
нем реки, а панорама Замоскворечья захватывает размахом
застройки и богатством колорита, особенно осенью.
По дороге к Боровицкой башне мы пройдем мимо Большо-
го Кремлевского дворца (архитектор К. А. Тон, при участии
Ф. Ф. Рихтера, Н. И. Чичагова и других, 1839—1849). Это ре-
зиденция высшей законодательной власти нашего государст-
ва — Верховного Совета СССР. Большой Кремлевский дворец
40
связан с многими памятными страницами в истории советской
державы. В 1920—1922 гг. В. И: Ленин выступал здесь с реча-
ми на заседаниях II, III л IV конгрессов Коминтерна. Тут ра-
ботали многие съезды КПСС. Мы идем мимо протяженного
Кремлевского дворца, и вновь возникают в памяти знамена-
тельные события истории Советского государства.
Мимо ажурной ограды дворца подходим к длинному фа-
саду Оружейной палаты (архитектор К. А. Тон, 1844—1851),
примыкающему к Боровицким воротам. Этот последний уча-
сток всем хорошо знаком, так как отлично виден с Большого
Каменного моста и набережных Москвы-реки.
Мы спускаемся к подножию хблма, давшего Боровицкой
башне название. В отличие от всех других она имеет много-
ярусное основание под шатром XVII века. Оригинальна и об-
щая композиция этого некогда грозного оборонительного
узла: отводная стрельница с воротами пристроена к башне
сбоку, что давало возможность оборонять стену и за поворо-
том на участке до Оружейной башни. Плоскость стены над
воротами также оказалась несколько под углом к лицевой
башенной стене. Живописно, скажем мы сегодня, но древних
фортификаторов заботила, разумеется, не красота пейзажа —
продуманная «живописность» была продиктована требова-
ниями обброны.
И вот мы за стенами Кремля. Наверное, каждый увидел
его и прочувствовал по-своему, но кого могло оставить равно-
душным соприкосновение с историей великой страны и ее
народа!.. Авторы сознают, что в столь кратком очерке невоз-
можно было описать сокровищницу кремлевской архитекту-
ры во всех тонкостях ее эмоционального воздействия. И если
искать^ этому оправдание, то не содержится ли оно в словах
М. Ю. Лермонтова: «Нет! ни Кремля, ни его зубчатых стен, ни
его темных переходов, ни пышных дворцов его описать не-
возможно... Надо видеть, видеть.1.. Надо чувствовать все, что
они говорят сердцу и воображению!..»
форм. Только не торопитесь. А фотоаппарат, или карандаш по-
могут вам запёчатлеть уникальные кадры.
Как и на Красной площади, у «Василия Блаженного»,
здесь, что ни шаг, одна фантастически прекрасная картина
сменяется другой, не менее великолепной. Надо думать,
древнерусские зодчие отталкивались от образов живой при-
роды с бесконечной сложностью ее форм и разнообразием их
сочетаний. В пору классицизма архитекторы, напротив, стре-
мились обуздать свободное буйство природы, противопоста-
вить его непредсказуемости и случайности строгий порядок
и системно завершенную архитектурную организацию.
Трудно сразу уловить й четко определить закономерности
в построении кремлевского ансамбля^ Хочется рассмотреть и
попытаться запомнить все. Но как запомнить, не открыв для
себя своеобразия каждого из замечательных памятников
древнерусского зодчества, не постигнув тайны их гармони-
ческого взаимодействия? Первое же впечатление есть скорее
результат эмоционального воздействия архитектуры, ее жи-
вописного разнообразия. Только потом начинаешь замечать,
что все здесь по-своему организовано, художественно объеди-
нено, хотя создавалась архитектура площади не по единому
проекту, как теперь говорят. В разные времена разные зод-
чие ставили эти соборы, палаты и колокольни, но обратите
внимание: самый крупный, Успенский собор, например, урав-
новешен объемами Архангельского собора и стоящего близко
к нему столпа Ивана Великого. Так устанавливается своего
рода пространственное равновесие северной и южной сторон
площади..А если от «Ивана Великого» посмотреть на запад-
ную сторону площади, то и здесь можно заметить определен-
ное композиционное единство: богатейшему венчанию край-
него слева Благовещенского собора (его древнейшая централь-
ная часть возведена псковскими мастерами в 1484—1489 гг.)
отвечает не менее богатое венчание Верхоспасского собора с
его вытянутыми в три ряда одиннадцатью главами. Так обна-
руживается, что пространственно сложные, насыщенные
цветом и пластикой формы распределены в ансамбле крем-
левского центра не как придется, а с большим тактом. И не
все здесь одинаково богато. Яркое сменяется почти'аскети-
чески монохромным, сложное по форме и пластике — лако-
ничным и простым, суровое — праздничным...
36
Таким образом, равновесие проявляется здесь, как и в дру-
гих древнерусских ансамблях, в .различных формах — то
почти физически, как уравновешенность объемов; то пласти-
чески, как распределение декора; то колористически, то эмо-
ционально, образно... Эта закономерность всего ансамбля рас-
пространяется и на отдельные сооружения. Так, явно дина-
мична композиция Архангельского собора — ведь пятиглавие
его активно сдвинуто ближе к алтарной части (это хорошо
заметно, если посмотреть на него со стороны Успенского со-
бора). Но пять вертикальных членений;-образуемых закома-
рами на северном фасаде, пририсованы так, чтобы зрительно
уравновесить динамику общей формы. Второй слева пролет
шире остальных и выделяет на фасаде ось центральной гла-
вы, а пролет крайний справа намного уже остальных и не
имеет окон — он как бы закрепляет правый угол. Так прояв-
ляется здесь динамичность формы в пределах уравновешен-
ной в целом композиции здания.
Разумеется, изучение сложных особенностей компози-
ции — дело долгое и, скажем откровенно, слишком специаль-
ное, хотя и интересное, а мы с вами, уважаемый читатель,
пришли в Кремль, чтобы полюбоваться его ансамблями, ощу-
тить их непреходящую красоту. Давайте так и поступим.
Посмотрим еще раз на Успенский собор, но уже издали, от
Архангельского. Мощные стены прорезаны узкими вертика-
лями окон: продолжая традиции древних русских храмов,
зодчий стремился сохранить их величавую гладь. Сильные и
простые столбы на -всю высоту стен членят фасад по вертика-
ли и своей вытянутостью подчеркивают стройность собора.
Да, зодчий умело использует конструктивные вертикали,
чтобы мощь собора не воспринималась как излишняя тяжесть
и грузность. На это «работает» все — и тонкое вертикальное
обрамление окон центральной главы, и подчеркнутые верти-
кали аркатурного пояса, и вертикальная расчлененность ко-
лонн. И еще — предельный лаконизм форм й скупость дета-
лей. Как сдержан декор! Зодчий определенно стремился выя-
вить строгость формы, в которой отразился общий настрой его
суровой эпохи.
Хрестоматийным в архитектуре стало противопоставление
мощи и строгости Успенского'собора легкости, изяществу и
светскому характеру Архангельского. Но вот, стоя у «брил-
37
л пантового» руста Стен Грановитой палаты, хочется самому
понять, почему же эти древнейшие сооружения Кремля, близ-
кие по размерам и разделенные всего четвертью века, вызы-
вают такие разные ощущения. Наверное, в значительной
мере это объясняется отношением объема глав и барабанов к
основному объему и центральной главе соборов. Мощные ба-
рабаны и главы Успенского стоят как сплоченная, единая
боевая дружина: кажется, воины в низко надвинутых шлемах
плечом к плечу, тесной группой окружают своего князя. Сов-
сем иначе смотрятся главы Архангельского собора: централь-
ная намного выше и крупнее остальных, да и стоят они сво-
бодно, с большими просветами, а нарядные барабаны гораздо
тоньше своих завершений. Если Архангельский увенчан свои-
ми главами, то на Успенском они словно вырастают изнутри,
как органичное продолжение всей массы храма. А как точно
найдено место аркатурного пояса, членящего фасад Успен-
ского собора! Он ровно настолько приближен к основанию,
чтобы подчеркнуть монументальность всего объема и создать
в нижней.зоне пластический ответ барабанам глав. Этот лег-
кий, почти графичный пояс арочек одновременно нейтрали-
зует зрительную тяжесть стены — прием контраста тяжелого
и легкого «работает» на композицию в целом'.
«Обращаясь к глубоким основам античной классики, а не к
привычным для него приемам итальянского зодчества,—
писал А. В. Иконников об Аристотеле Фиораванти,— он на-
метил путь подлинного синтеза культур — в этом непреходя-
щее значение его творчества». И'вот, стоя на Соборной пло-
щади Кремля, чувствуешь, что все здесь изумительно спла-
вилось временем в единое прекрасное целое — уникальное
национальное богатство. Ведь не стала хуже Грановитая па-
лата от того, что через два столетия посде ее создания архи-
тектор Осип Старцев с большим мастерством изменил декор
обрамления окощ Нет, не стала — наоборот, она композицион-
но еще теснее связалась с Успенским собором, так как колонки
наличников ее окон теперь визуально перекликаются с арка-
турным поясом собора.
Драматична судьба кремлевской звонницы, пристроенной
к колокольне Ивана Великого в XVI—XVII веках. В 1812 г.
она была взорвана отступавшими из Москвы французами по
личному приказу Наполеона. Восстановить ее в прежнем виде
38	>
оказалось невозможным, и она была выстроена- вновь
И. Д. Жилярди по проекту И. В. Еготова и Л. Руска. Архитек-
торы нашли острые образные характеристики, обобщенно
передающие хюновные черты древнерусского зодчества, и
звонница в соседстве с царственным столпом колокольни от-
нюдь не кажется чуждой, а вся группа сооружений произво-
дит редкостное эмоциональное воздействие. Разумеется, та-
кое единство при перестройках возникает не всегда — здесь
все зависит не только от таланта зодчего, но и от глубокого
понимания им своей ответственности. В этом смысле не слиш-
ком органичной выглядит поздняя пристройка к южной стене
Грановитой палаты. В свое время тут было нарядное, тор-
жественное Красное (т. е. красивое!) крыльцо. Хорошо, что его
намечено восстановить, чтобы вернуть этому месту прежний
художественный облик.
Рассматривая реликвии Соборной площади, мы с вами пы-
тались увидеть и осмыслить главное в этом ансамбле, но и
«частности» здесь можно сравнить с теми прекрасными кар-
тинами в музейных залах, мимо которых мы пробегаем, уже
не в силах воспринять их от избытка впечатлений. И все-таки
не спешите — вот еще несколько таких картин. Первый план
образован углом Грановитой палаты — главным ее фасадом и
уходящим в перспективу боковым, на втором плане над круп-
ной аркой, очерчивающей нишу стены,— ажур золотых глав и
крестов уже знакомого нам Верхоспасского собора (или Спаса
за Золотой решеткой), ниже и правее — одноглавая церковь
Рйзположения (1484—1488), созданная псковскими мастерами,
а всю правую сторону картины формирует мощный угол
Успенского собЪра. Любой художник «на натуре» начинает с
того, что избирательно компонует картину. Знакомясь с архи-
тектурой, очень полезно прибегать к.тому же методу — такая
работа поможет вам лучше увидеть даже самый сложный
ансамбль. Ну, а эта картина, хоть и не главная здесь, но, по-
жалуй, одна из самых насыщенных и живописных в ансамбле
Кремля.
Выйдя с Соборной площади, не забудьте посмотреть на
Архангельский собор с юга — найдите точку, с которой в один
кадр попадают мощные контрфорсы собора, его главы и
«Иван Великий» с лежащим перед ним Царь-колоколом. Соч-
ные детали в украшениях закомар собора, пластически бога-
39
тые пристройки-часовенки у алтарной части очень своеобраз-
но воспринимаются рядом со строгими формами колокольни,
по контрасту с их крупным масштабом и своим ритмом.
С Соборной площади люди цепочкой тянутся к памятнику
В. И. Ленину (скульптор В. Пинчук, архитектор С. Сперан-
ский, 1967). В грандиозной скульптурной Лениниане эта рабо-
та занимает достойное место. Авторы памятника создали про-
никновенный, яркий и человечный образ вождя мирового
пролетариата. Удачно выбрано место для памятника: относи-
тельно небольшой, он служит смысловым центром Иванов-
ской площади. Стоя здесь, невольно пытаешься совместить с
реальностью окружения кадры старых фотографий, запечат-
левших Ильича на первом трудовом субботнике, на прогулках
в короткие минуты отдыха... Может быть, потому и дышит
таким теплом этот гранитный монумент, что все здесь связано
с Лениным.
Величествен ансамбль Кремля, поразительно красивы за-
мечательные архитектурные памятники. И вновь вспоми-
наешь, с каким огромным вниманием относился к архитектур-
ному наследию В. И. Ленин в то нелегкое для страны время,
когда, казалось бы, множество других забот могло отодвинуть
эти проблемы далеко на задний план. Но именно Ленин и
именно здесь, в Кремле, подписал первый декрет об охране
памятников культуры и искусства, чему Советское правитель-
ство постоянно уделяет огромное внимание. Специальная
статья Конституции СССР зафиксировала необходимость
строгой сохранности всех видов памятников архитектуры и
градостроительства.
Обойдя сад позади памятника, направимся к выходу через
Боровицкие ворота по тротуару, проложенному по самой
бровке холма. Отсюда открываются далекие городские пейза-
жи, а первый план занимает крутой живописный склон. Здесь
хорошо ощущается высота кремлевских ансамблей над уров-
нем реки, а панорама Замоскворечья захватывает размахом
застройки и богатством колорита, особенно осенью.
По дороге к Боровицкой башне мы пройдем мимо Большо-
го Кремлевского дворца (архитектор К. А. Тон, при участии
Ф. Ф. Рихтера, Н. И. Чичагова и других, 1839—1849). Это ре-
зиденция высшей законодательной власти нашего государст-
ва — Верховного Совета СССР. Большой Кремлевский дворец
40
связан с многими памятными страницами в истории советской
державы. В 1920—1922 гг. В. И'. Ленин выступал здесь с реча-
ми на заседаниях II, III .и IV конгрессов Коминтерна. Тут ра-
ботали многие съезды КПСС. Мы идем мимо протяженного
Кремлевского дворцам и вновь возникают в памяти знамена-
тельные события истории Советского государства.
Мимо ажурной ограды дворца подходим к длинному фа-
саду Оружейной палаты (архитектор К. А. Тон, 1844—1851),
примыкающему к Боровицким воротам. Этот последний уча-
сток всем хорошо знаком, так как отлично виден с Большого
Каменного моста и набережных Москвы-реки.
Мы спускаемся к подножию хблма, давшего Боровицкой
башне название. В отличие от всех других она имеет много-
ярусное основание под шатром XVII века. Оригинальна и об-
щая композиция этого некогда грозного оборонительного
узла: отводная стрельница с воротами пристроена к башне
сбоку, что давало возможность оборонять стену и за поворо-
том на участке до Оружейной башни. Плоскость стены над
воротами также оказалась несколько под углом к лицевой
башенной стене. Живописно, скажем мы сегодня, но древних
фортификаторов заботила, разумеется, не красота пейзажа —
продуманная «живописность» была продиктована требова-
ниями обдроны.
И вот мы за стенами Кремля. Наверное, каждый увидел
его и прочувствовал по-своему, но кого могло оставить равно-
душным соприкосновение с историей великой страны и ее
народа!.. Авторы сознают, что в столь кратком очерке невоз-
можно было описать сокровищницу кремлевской архитекту-
ры во всех тонкостях ее эмоционального воздействия. И если
искать, этому оправдание, то не содержится ли оно в словах
М. Ю. Лермонтова: «Нет! ни Кремля, ни его зубчатых стен, ни
его темных переходов, ни пышных дворцов его описать не-
возможно... Надо видеть, видеть/. Надо чувствовать все, что
они говорят сердцу и воображению!..»
По Великому посаду
' Московских археологов трудно уди-
вить. Ежегодно с началом полевого сезона
десятки экспедиций разъезжаются в раз-
* ные концы страны — в Новгород, Сибирь,*
на Кавказ, в Среднюю Азию. Но 1949 г.
был для них особым. На территории быв-
шего Великого посада, в самом центре сто-
лицы, предстояло провести небывалые по
, московским масштабам археологические
исследования.
Время оставило в исторических недрах
Москвы богатейшую материальную куль-
туру. Раскопки в разных местах центра
велись и раньше. Диапазон находок —
от кремневых наконечников стрел до пи-
щалей стрельцов, от полуистлевших свай
до целых палат. Что-то дадут работы на
Великом посаде?.. От них ждали многого.
Ведь впервые в непосредственной близо-
сти от Кремля — в районе улицы Рази-
на — предстояло поднять археологичес-
кую целину на. площади более двух тысяч
квадратных метров. Такая уникальная
возможность в границах города представ-
ляется археологам крайне редко.
Раскопки в московском Зарядье по
масштабам можно сравнить, пожалуй,
лишь с работами Новгородской археологической экспедиции.
Как и в Новгороде, в девяти раскопах на Великом посаде
мощность культурного слоя достигала порой высоты Трех-
этажного дома. Были вскрыты и исследованы крупные фраг-
менты древней городской застройки. Найдены остатки жилых
домов, деревянных мостовых, мастерской ювелира, рыбокоп-
тильни, гончарных и кричных мастерских (некогда тут вы-
плавлялось железо)... Вскрыта планировочная сеть древних
улиц и переулков — оказалось, что в основе своей она сохра-
нилась до наших дней.
Количество мелких находок исчислялось десятками тысяч.
В совокупности они рисуют картину труда и быта старей-
шего московского посада. Среди бесчисленных остатков черно-
лощеной керамики, обломков изразцов, обрезков кожи (тут
стояли мастерские сапожников) найдены вещи удивительные.
Чего стоит, например, гемма в виде печатки из темного квар-
ца! А изразцы с фигурами сказочных зверей, кожаные сумки-
калиты, богато изукрашенные ножны, костяная печать... Вос-
становили по остаткам обувь XVI века и лишний раз убеди-
лись, что в моде все уже было. Во всяком случае, всего не-
сколько лет назад таким остроносым «мокасинам» из тисне-
ной кожи с узорами позавидовала бы любая московская
модница. Удивительным вкусом, высокой художественной
культурой отличаются не только уникальные ювелирные из-
делия— серебряные височные кольца, браслеты и т. п., но и
такие массовые изделия, как круглые металлические пугови-
цы с коническим выступом и тонким орнаментом. А «знаком
качества» керамических изделий, например, были именные
клейма мастеров, которые уже в XIII—XIV веках ставились
на днищах сосудов.	*
При устройстве пандусов гостиницы «Россия» в 1967 г.
у церкви Егория Каменного, что на Псковской горе, проход-
чики треста Мосподземстрой Б. Башилов и В. Федоров нашли
на семиметровой глубине глиняный кувшин. Оказалось, что он
содержит уникальный клад серебряных слитков, которые
специалисты Исторического музея датировали рубежом XIV
и XV йеков.
Богатый материал для археологов дало исследование фор-
тификационных сооружений. Не будем забывать, что для за-
щиты этого издревле торгового района в первой половине
43
Серия живописных картин —
улица Разина от площади Ногина
XVI века были возведены мощные стены Китай-города.
В древнем Пискаревском летописце за 1653 г. говорится: «Того
же лета Майя в 16 день князь Великий Иван Васильевич всеа
Русии и его мати Елена повелели град камен ставити Китай...
подошву градскую сновати».
Удалось выявить конструкцию основания стены. На сваи
укладывался гибкий каркас из еловых бревен, все засыпалось
белым бутовым камнем, и только потом сверху ставили фун-
дамент стены из тесаных белокаменных блоков. Остатки этих
фундаментов хорошо видны в стене подъемного перехода у
площади Ногина — это основание древней Варварской башни
Китайгородских укреплений.
Варварка (ныне улица Разина) — одна из древнейших
улиц московского центра, где собраны уникальные образцы
русского зодчества начиная с XV века. Сама по себе история
44
Драматизм огнишчнии
нового со старинным в архитектуре
Зарядъя
застройки этого старейшего посада — тема для увлекательно-
го разговора. Но перед нами другая задача — попытаться
ощутить своеобразие этой заповедной улицы Москвы. Невоз-
можно, однако, начать путешествие по старому Зарядыо,
не зная хотя бы основных вех его истории.
Буквально каждое здание, каждый квадратный метр этой
территории — свидетель радостей и бед народа. Отсюда вой-
ска литовского князя Ольгерда дважды, в 1368 и 1370 гг.,
безуспешно пытались штурмовать тогда еще белокаменный
Кремль. По Варварской улице рать Дмитрия Донского высту-
пала в поход на Мамая. По ней же она возвращалась после
победы на Куликовом поле. Тут стоит Старый английский
двор, где в царствование Ивана Грозного разместилось первое
английское торговое представительство, останавливались анг-
лийские дипломаты и путешественники. Культурный слой,
45
который удалось исследовать, начал здесь образовываться
в конце XI века, но, как указывают археологи, есть все осно-
вайия полагать, что поселения существовали и раньше.
Район Варварки неоднократно выгорал от частых и опусто-
шительных пожаров. Для «сбережения от огня» Петр I в
1704 г. издает указ о строительстве в Китай-городе только
каменных домов.
Свое современное название Варварка получила в честь
вождя крестьянского восстания Степана Тимофеевича Рази-
на,* казненного в 1671 г. неподалеку от Лобного места на Крас-
ной площади. Район Варварской улицы находился за торговы-
ми рядами, что стояли у Красной площади, отсюда и его назва-
ние — Зарядье.
До XV века Варварка упоминается в летописных расска-
зах q военных походах и пожарах. Дома и даже церкви были
в основном деревянными. Церкви и усадьбы огораживались
высокими частоколами. В местах пересечения улицы с переул-
ками возникали небольшие площади — так называемые
крестцы.
Певец и исследователь средневековой Москвы, художник
Аполлинарий Михайлович Васнецов посвятил Варварке один
из своих замечательных рисунков — «Варварский крестец».
Кажется, что это почти документальное воспроизведение
Москвы — шатры деревянных церквей, рубленые дома, бога-
то украшенные крыльца, монахи, торговцы, нищие на дере-
вянных тротуарах... С какой художественной достоверностью
передан сам дух того времени!
В течение веков Зарядье было местом средоточия ремесел
и торговли. Здесь было множество лавок, а кроме того, бойко
торговали разносчики снеди, сбитня, пирогов; здесь же, на хо-
ду, работали холодные сапожники, дешевые портные, па-
рикмахеры. Каждый торговый цех по-своему совершенст-
вовал методы сбыта. Так, разносчики пирогов разработали
вполне рациональный для своего времени «дизайн»: на рем-
нях висел на груди объемистый ларь, а в нем металлические
бачки с горячим маслом. Прямо из масла доставал торговец
аппетитный пирог — с ливером, капустой и яйцами, с луком
и зайчатиной, с грибами, с молочной кашей... Особенно шли в
Зарядье расстегаи— «расстегнутые» пирожки (верх не заде-
лывался тестом). Шумел ~ разливался базар!
46
А сейчас на этом месте гостиница «Россия». Мы идем
вдоль гигантских стекол первого этажа отеля, залитого по ве-
черам голубым сиянием люминесцентных ламп; по широким
пандусам бесшумно поднимаются автомобили; гости столицы
прямо из дверей гостиницы окунаются в московскую стари-
ну — ведь стоит лишь обернуться к старым палатам, крытым
тесовыми кровлями, к высоким крыльцам с крутыми ступе-
нями... Стоит только обернуться — и вы в XVI веке! Вот и го-
стиница того времени, просторная и комфортабельная, по от-
зывам тогдашних постояльцев.
. Откуда начать знакомство с улицей Разина? Пожалуй, луч-
ше всего от площади Ногина: тогда у вас впереди кульми-
нация — Кремль, и острота впечатлений будет нарастать.
Выйти в путь предлагаем из подземного перехода, что
ведет от станции метрополитена «Площадь Ногина». Длинт
ный, освещенный люминесцентными лампами пешеход-
ный тоннель — и щелевидные бойницы мощной Китайгород-
ской стены, к подножию' которой выводит вас лестница.
А над головами пешеходов буквально нависает граненый эр-
кер пятиэтажного доходного дома. Еще несколько ступенек —
и впереди заиграли, засверкали на солнце главы и главки,
шатры и шпили уникального музея-заповедника под откры-
тым небом. Прекрасные архитектурные памятники цепочкой
протянулись вдоль всей улицы Разина.
Впрочем, после реконструкции здесь образовались как бы
две улицы, идущие параллельно на разных уровнях. С верх-
ней мы видим уходящие в перспективу памятники. И, навер-
ное, 'потому, что сама перспектива непрерывно меняется,
создается ощущение, что их намного больше, чем на самом
деле. Посмотрев отсюда вниз, за подпорную стенку, видишь
весь древний план улицы словно в гигантском археологичес-
ком раскопе. В кадре справа появляются классически стро-
гие торговые ряды Д. Кваренги с арками и коринфскими ко-
лоннами на всю высоту здания. Накладываются друг на дру-
га многочисленные главы церквей — синие в звездах, золоче-
ные, а вдали диковинным цветком довершает этот праздник
форм, пластики и цвета «Василий Блаженный».
Нижняя часть улицы еще напряженнее по характеру вос-
приятия — все здесь в необычных ракурсах, все зажато и за-
ужено. Башня новой гостиницы зрительно словно втиснута
47
В строгом
контуре арки —
Английский двор
XVI века
в узкое пространство между колокольней
и главами Знаменского собора. Слева —
ультрасовременные дюралево-стеклянные
плоскости «России», уходящие за кадр.
Справа — предельно насыщенные, пла-
стически сложные объемы церквей,
островерхие кровли древних палат,
стрельчатые «готические» наличники,
классические арки и колонны. Все разно-
образие архитектурных форм сплелось,
перемешалось между собой, создав необы-
чайно яркое целое, зеркально повторенное
в сплошных витражах.
Сейчас, когда все памятники заботливо
реставрированы, любая столица мира мо-
жет позавидовать такому великолепному
ансамблю. Каждый из архитектурных па-
мятников на улице Разина обладает соб-
ственной — и немалой — исторической и
художественной ценностью. Так называе-
мый Старый английский двор XVI века —
первая в России гостиница для англий-
ских «гостей» — купцов, начавших при
Иване Грозном регулярную торговлю с
Россией. В здании казенных келий бога-
того Знаменского монастыря в XVI—
XIX веках жили монахи, ведавшие его до-
кументацией и хозяйством. А ближе к ре-
ке стоит одна из древнейших в Москве
церквей — Зачатия Анны «что в углу»;
первое летописное упоминание о ней отно-
сится к 1493 г. И все же наибольшую худо-
жественную ценность представляет этот
комплекс как единое целое, как уникаль-
ная архитектурная среда. Пространство
предельно насыщенно: длинные фигур-
ные концы тесовых кровель, узкие, куда-
то заворачивающие лестницы бросают
на стены причудливые тени; «театр те-
ней» здесь, в Зарядье, в ясный солнечный
48
день — поистине феерическое зрелище.
Прийти сюда — всегда праздник, и по-
тому неудивительно, что устраиваемые
здесь выставки живописи, прикладного
искусства и т. д. вызывают неизмен-
ный интерес. А в Знаменском соборе бла-
годаря ' отличной акустике великолепно
звучит старинная, музыка.
Как известно, реконструкция всего
района Зарядья связана с постройкой го-
стиницы «Россия», а сама идея преобра-
зования этой зоны возникла еще в 30-е го-
ды при разработке Генерального плана
Москвы. В 1940 г. был объявлен конкурс,
в котором интересные идеи были выдви-
нуты в Проектах А. Щусева, Г. Гольца,
братьев Весниных, К. Мельникова. Сре-
ди множества проектных предложений
выделялось одно, отчасти предвосхитив-
шее реализованный проект 60-х годов,—
это был проект французского архитекто-
ра Ле Корбюзье, который выдвинул идею
создания на территории Зарядья архи-
тектурно-исторического заповедника.
В новой застройке Москвы, вообще в
истории ее реконструкции, пожалуй, нет
другого здания, которое вызвало бы столь-
ко дискуссий, как гостиница «Россия».
Сооружен один из крупнейших в Европе
отелей со всеми видами современного ком-
форта. Здание построено добротно, для
его отделки применены наилучшие мате-
риалы. Почему же тогда эта постройка вы-
звала столько споров? 1
1 «...Старинные постройки в известной мере зрительно
облегчают массивность гигантского здания. Вместе с тем
эти памятники, лишившись исторической среды, утратили
прежнее градостроительное значение и превратились в свое-
образные музейные экспонаты»,— справедливо указывалось
в книге «Силуэты Москвы» (Александров Ю., Жуков К. М.:
Московский рабочий, 1974, с. 46).
В солнечный децъ
узор теней
играет
на древних стенах
49
Главы, купола,
шпили,
шатры Заряды.
Романтика
архитектурного
ансамбля
Суть в том, что сооруженный вдоль на-
бережной гигантский статичный объем
отгородил от реки заповедный район. А
какая прекрасная панорама могла бы от-
крываться с воды!.. Не будем касаться
здесь собственно архитектуры гостиницы «Россия». В этой
художественно и исторически уникальной градостроительной
ситуации выбор места для здания оказывается фактором куда
более важным, нежели его архитектура. И все же строительст-
во гостиницы «Россия» не следует квалифицировать как явле-
ние негативное — такая однозначная оценка была бы, на наш
взгляд, ошибкой. Ведь набережная Москвы-реки получила
здесь архитектурное завершение, а улица Разина, освободив-
шись от малоценной застройки, приобрела архитектурную це-
лостность. 'Таким образом, влияние гостиницы «Россия» на
весь этот район велико.
Начинает улицу Разина, если идти от площади Ногина, не-
большой и какой-то удивительно радостный красно-белый
храм Георгия, построенный в 1658 г. на месте белокаменной
церкви XV века. Центральную позолоченную главу его окру-
жают четыре малые, синевато-сизые, усыпанные золотыми
восьмиконечными звездами. Над главами —• сплошной ажур
пышных, изящно прорисованных крестов. К основному
объему примыкают построенные в начале XIX века трапезная
и колокольня в том стиле, который в XIX веке считался готи-
ческим.
Вот уже и начинается переплетение стилей, характер-
ное для старого Зарядья. Памятник стоит на небольшом воз-
вышении, которое в XVI веке звалось Псковской горкой; тут в
свое время поселили псковских ратников с семьями, насильно
перевезенных в Москву.
А под горой, в низине, которая в дожди и половодье затоп-
лялась водой, находился в древние времена «государев тю-
ремный двор». Отсюда другое название храма — Страстотерп-
ца Егория «что на Варварской улице, что подле Варварского
крестца у тюрем»...	'
Наше представление об историческом ансамбле улицы Ра-
зина, несомненно, расширится, если уже в самом ее начале,
перейдя на другую сторону, мы углубимся в Ипатьевский
переулок. Дойдя до конца, поверните направо. Перед вами
один из интереснейших памятников русского зодчества
XVII века — церковь Троицы в Никитниках. Этот необы-
чайно красочный храм как-то удивительно уютно располо-
жился в закутке среди огромных зданий. Сейчас тут филиал
Исторического музея, и каждый может полюбоваться прекрас-
51
Скульптурная лепка
апсид на фоне строгих
вертикалей «России»
ной стенописью и иконостасом, почти не
искаженными поздними переделками.
Вернемся теперь на улицу Разина и
продолжим путь по левой стороне вдоль
цепочки памятников — отсюда лучше
видно, как меняется перспектива улицы.
Ведь на своем коротком протяжении она
делает два плавных поворота — вполне
достаточных, однако, чтобы перекрыть
сквозную видимость от площади Ногина к
Кремлю. От храма Георгия на Псковской
горке видны шатер «Василия4 Блаженно-
го» и звезда Спасской башни.
Вплотную к церкви Георгия примыкает
комплекс сооружений бывшего Знамен-
ского монастыря, построенного в 1629—
1631 гг. Строительство сохранившихся
зданий связано с именем родовитого боя*
рина Ивана Михайловича Милославского,
фанатичного приверженца русской стари-
ны и яростного противника преобразова-
ний Петра I. За это царь расправился с
боярином и жестоко преследовал весь его
род. Консерватизм Милославского, кото-
рый финансировал восстановление Зна-
менского монастыря после опустошитель-
ного пожара 1668 г., отразился и на харак-
тере архитектуры комплекса, несколько
суровом и архаичном.
Редкое везение дало в руки реставрато-
рам подлинные строительные документы
XVII столетия. Замурованные в стене Зна-
менского собора, они были обнаружены в
середине XIX века при ремонтных рабо-
тах. Чудом сохранившиеся подрядные за-
писи донесли до нас имена строителей:
«каменных дел подмастерье стольника
Андрея Колычева, крестьянин... полусела
Деева городища, Федор Григорьев, да боя-
рина князя Михаила Андреевича Голицы-
52
на, крестьянин того же полусела деревни
Пестрецова, Григорий Анисимов с' това-
рищи подрядились сделать теплую цер-
ковь Афанасия Афонского с трапезою и
монастырскими службами, а на верху со-
борную церковь Знамения Богородицы и
все учинить в отделке против росписи, а от
дела рядили 350 рублев и запись с них взя-
та на боярское имя» «Каменных дел под-
мастерье».,. Каков профессиональный уро-
вень, каково мастерство народных зодчих,
два века остававшихся безвестными!
В 1783 г. интерьер собора был заново
переделан в формах господствовавшего
тогда классического стиля. Имя автора ре-
конструкции осталось неизвестным, но
созданный им образ выдает почерк боль-
шого мастера. Возможно, им был сам
М. Ф. Казаков. Особенно впечатляет пере-
ход от суровых форм фасада к полному
света и воздуха интерьеру центрального
объема. Зодчий создал праздничный,
вполне светский, почти дворцовый зал.
Стены украшены пилястрами и изящней-
шими медальонами с венками и лентами.
Красив кессонированный потолок с рос-
писью и золотыми розетками. О том, что
мы находимся в древнем соборе, напоми-
нают лишь кованые связи свода да некото-
рые предметы церковной утвари.
Знаменский собор служит удачным
примером современного использования
древнего памятника архитектуры — тут
разместился зал Всероссийского общества
охраны памятников истории и культуры.
В фойе периодически устраиваются инте-
ресные выставки, а в центральном зале —
лекции и концерты.
1 Казакевич И. И. Московское Зарядье. М.: Искусство,
1977, с. 140.
В Зарядье
немало таких волнующих
пространственных окон
53
Братский корпус с кельями, который выходит фасадом на
улицу Разина, значительно скромней по архитектуре. Это и
понятно — он выполнял подсобную функцию и не мог конку-
рировать со Знаменским собором — центром всего Зарядья.
Чтобы у вас сложилось более полное впечатление об этом
комплексе архитектурных памятников, спуститесь по одной
из гранитных лестниц на нижнюю улицу, побродите между
древними зданиями и мощными опорами пандусов. Расчле-
нив территорию бывшего монастыря, железобетонные доро-
ги, нависшие над ней, внесли в композицию современные рит-
мы, и когда стоишь под пандусом, то как бы физически ощу-
щаешь напряжение этого железобетонного лука, стянутого не-
видимой тетивой. Само по себе это впечатляет, но в данном
случае эти гигантские дуги несколько жестко читаются среди
древних памятников, бескомпромиссно подчиняя их своему
масштабу.
Еще несколько шагов, и слева от нас вход в филиал Истори-
ческого музея, знакомящий с бытом древней Москвы. Он за-
нимает помещение так называемых «палат на верхних погре-
бах», больше известных как «палаты бояр Романовых». Зда-
ние стоит на фундаментах еще XV века. Оно многократно
горело и перестраивалось соответственно вкусам эпохи. В
1859 г. по проекту архитектора Ф. Рихтера палаты были рас-
чищены от поздних наслоений, тщательно обмерены и рестав-
рированы, при этом по историческим аналогам был надстроен
деревянный верхний этаж. И хотя у современных рестав-
раторов расходятся мнения о правомерности такого подхода
к реконструкции, сама по себе эта первая попытка научной
реставрации с тщательной фиксацией всех находок и привле-
чением к работе археологов заслуживает уважения. Видимо,
художественно-образная достоверность не менее важна, чем
историческая. Тогда же были открыты и восстановлены бело-
каменные помещения подклета, оставшиеся от XV века,—
они и сегодня производят наибольшее впечатление. Эта ре-
ставрация обошлась казне в 300 тысяч рублей.
Мы говорим — уметь видеть архитектуру... Прогулки по
Зарядью дают прекрасный повод обучиться этому. Обратите
внимание на те фрагменты, которые нередко ускользают из
поля зрения путников, ошеломленных обилием впечатлений.
Вы вплотную подошли к свесу тесовой кровли старинных
54
палат. На добрых полтора метра вынесены
от стен фигурные концы тесин, возник
сложный ажурный орнамент. Под острым
углом уходит вверх тесовая кровля с орна-
ментальным рисунком, напоминающим
стальную вязь древнерусских кольчужек.
Над темно-серой кровлей силуэтом чи-
таются на московском небе островерхие
венчания кирпичных печных труб. Впро-
чем, это не просто трубы — скорее, образ-
ное подобие каких-то древних шатровых
сооружений. А между подпорной стенкой
улицы и стеной палат образовалось глубо-
кое узкое пространство. Романтичное зву-
чание придает оно всей картине! Или вот
арка с проходом под нею и ступеньками,
которые сегодня уже никуда не ведут, упи-
раясь в подпорную стенку... А главы? Ведь
они же все разные — и по величине, и по
цвету, и по форме. Одни надеты на бараба-
ны, как шлемы древних воинов,— пяти-
главье словно маленькая дружина со сво-
им воеводой. А у других главы — лукови-
цей, сочно нависающие над опорами. Да и
пространственно они воспринимаются
по-разному: одни — плотной массой, поч-
ти без просветов; другие, наоборот, постав-
лены далеко друг от друга и контражуром
рисуются на фоне неба. Если хоть чуточку
вжиться в эти картины, образность древ-
нерусского зодчества приобретет в вашем
воображении вполне конкретные формы
Напротив и чуть наискосок от палат —
огромное классическое здание Гостиного
двора. Скругленные углы его образуют
плавные переходы в Рыбный и Хрусталь-
ный переулки. В Москве немного работ
выдающегося мастера классицизма кон-
ца XVIII века Джакомо Кваренги —
творчество этого зодчего более тесно свя-
Даже печные трубы
могут стать
колоритной
архитектурной темой
55
зано с Петербургом и его окрестностями. Однако это
немногое грандиозно по масштабу и значительно по архи-
тектурному решению. В плане Гостиный двор — колоссаль-
ная трапеция, занимающая целый квартал. В центре нахо-
дится огромный внутренний двор, теперь частично за-
строенный. Здесь, у Старого Гостиного двора, впечатляет
контрастное сочетание двух различных стилевых структур:
по левой стороне улицы Разина — живописная, сложная, не-
прерывно меняющаяся в своих пространственных и пласти-
ческих отношениях древнерусская застройка, а с правой —
строгий ритм классического ордера. Как будто явные стиле-
вые антиподы? Диссонанс неизбежен? Ничего подобного.
Напротив, контраст строгой классической организации Гости-
ного двора и живописнейшей застройки старинного москов-
ского посада сработал на пользу и той и другой. В сторону
живописного разнообразия древнерусских памятников Ква-
ренги обращает фасад, подчеркнуто однообразный в бесконеч-
ном ритме арок и колонн, без какого бы то ни было усложне-
В единое целое сплавилась здесь архитектура
разных зпох и стилей
56
ния формы. Принцип повторяемости одно-
го архитектурного мотива оказался проти-
вопоставленным принципу живописной
случайности в группировке церквей. И
когда вы смотрите в перспективу улицы
Разина, то монотонно повторенный ритм
справа не отвлекает вас от восприятия
всей богатейшей левой стороны.
По-иному решены фасады Гостиного,
обращенные в нынешние Хрустальный
и Рыбный переулки. Осуществлявшие
постройку московские зодчие И. Еготов,
С. Карин и И. Селихов внесли в проект
Кваренги существенные поправки, связан-
ные с перепадами рельефа, и это придало
архитектуре особую, чисто московскую
самобытность, сказалось на силуэте и пла-
стике сооружения. Бескомпромиссно мощ-
ная партитура Кваренги прозвучала в
Москве с особой мягкостью и лиризмом.
Произошла одна из тех удивительных
метаморфоз, которые во многих случаях
и определяют в архитектуре уникальную
красоту древнего города. Столкнулись
архитектурные эпохи, и в этом столкно-
вении родилось новое качество, и еще
звучнее стали особенности каждого исто-
рического начала.
Сегодня здание Гостиного двора на-
поминает гигантский муравейник. На
стенах первого этажа буквально нет жи-
вого места — десятки организаций изве-
щают о себе всевозможными вывеска-
ми. Трудно вообразить более неудачное
использование этого выдающегося тво-
рения Кваренги. А ведь есть музей, для
которого словно создан этот дом с анфила-
Это не театральная декорация, а реальный фрагмент улицы
Разина.
57
дой комнат и обширным двором. Речь идет о Музее истории и
реконструкции г. Москвы. Сегодня он теснится в здании не-
большой церкви, по масштабу совершенно не соответствую-
щем статусу столичного музея. Жальгон мог бы стать (и дол-
жен стать!) одним из интереснейших музеев, где можно узнать
все о Москве — ушедшей, настоящей и будущей.
Еще перед Гостиным двором, приблизительно в середине
улицы Разина, возникает отчетливое ощущение ожидания.
Начинает казаться, что скоро — не за следующим ли поворо-
том?— взгляду откроется что-то особенно важное. Предчув-
ствие Кремля? Да, вот и приближается кульминация нашей
архитектурной экскурсии. Узкая перспектива улицы с напря-
женным ритмом глав и главок слева, с арками и колоннадой
Гостиного двора справа вдру^ раскрывается, и перед зрителем
фронтально предстает панорама Кремля. Уже сам этот пере-
ход, сама смена пространственных состояний на миг заставля-
ет забыть о памятниках, окружающих нас на улице Рази-
на. Кульминация наступила!
За сравнительно невысокой здесь кремлевской стеной,
уступами спускающейся к реке, на фоне неба отчетливо вы-
рисовываются столп Ивана Великого и кремлевская звонница.
Спасская и «Василий Блаженный» находятся правее и пока
не видны, закрытые зданиями правой стороны улицы. На
всевозможных открытках и в каталогах «Василий Блажен-
ными» обычно изображен со стороны Красной площади в со-
седстве со Спасской башней. Спору нет, это прекрасная компо-
зиция, но вид на Кремль из глубины улицы Разина, когда
в одну картину попадает живописнейшее наслоение золоче-
ных главок и колоколен, выстроившихся вдоль улицы, впе-
чатляет не меньше.
I
Постоим, проникнемся тем, что открылось, почувствуем
драматизм перехода, чтобы затем завершить осмотр древней
Варварки.	z
На последнем отрезке улицы несколько памятников раз-
ных архитектурных и исторических эпох. Старейший из них,
Английский двор, был буквально открыт реставраторами в
1956 г. Эта постройка, как ядро ореха, была заключена внутри
обычного четырехэтажного дома, предназначенного на слом.
Постепенно из этой скорлупы извлекли реставраторы заме-
53
нательный памятник гражданской архитектуры времен Ива-
на Грозного. Здание необычно по своей функции: под одной
крышей размещались тут и жилые покои, и приемный зал,
куда вела широкая лестница, и поварня, и склад товаров...
Простые беленые стены почти лишены украшений, но зато
те, что есть — филенчатый фриз, лопатки,— еще рельефнее
оттеняют суровую гладь стен. Самый нарядный фасад —
со стороны крыльца. Запоминаются высокие тесовые кровли,
остроконечные печные трубы, живописно распределенные на
стене арочные проемы разных размеров.
«Василий Блаженный» и Спасская башня
сквозь дымку весенних берез
59
Замыкает череду памятников улицы Разина необычайно
изящная по пропорциям и рисунку деталей церковь Варвары,
сооруженная в 1796—1804 гг. по проекту Родиона Казакова —
однофамильца и ученика М. Ф. Казакова. Четырехколонные
портики, колокольня и -купол церкви видны и со стороны ре-
ки, и из Хрустального переулка. Когда-то тут стояла церковь
Варвары-великомученицы, сооруженная Алевизом Новым,
а до того — деревянный храм, по которому улица й получила
свое название. Красивый купол убедительно фиксирует нача-
ло* бывшей Варварки. Вокруг основания он опоясан легкой
балюстрадой без традиционных тумб —- необычный и кра-
сивый декоративный прием. Кстати, тонко разработанных де-
талей множество на улице Разина:' резной белый камень,
сложные орнаменты в кирпиче, многоцветные майоликовые
вставки, резьба по дереву, искусная ковка — это лишь часть
того, что можно здесь встретить. Знакомясь с архитектурны-
ми памятниками Зарядья, наверное, немногие обращают вни-
мание на прилегающие к нему переулки. Впрочем, это и по-
нятно: красочная панорама Великого посада, виды на Кремль
и собор Василия Блаженного целиком поглощают вас. А меж-
ду тем эти переулки представляют немалый художествен-
ный интерес. Посмотрите с улицы Разина, например, на Хру-
стальный переулок. Вся левая его сторона образована еди-
ным фасадом бывших Средних торговых рядов. Сплошной
орнаментальный барельеф из множества мелких повторяю-
щихся элементов, игра сложной и красивой светотени на мно-
гочисленных наличниках, карнизах, поясках, сандриках...
И если вся левая (от улицы Разина) сторона Хрустального
переулка напоминает игру мелкограненого хрусталя, то архи-
тектура правой звучит исключительно мощно. В перспективу
узкого переулка по напряженной кривой поворачивает ко-
ринфская колоннада Гостиного двора. Силуэт этой стороны
усложнен высокими портиками, а замыкает переулок высокий
объем — как всегда в старой Москве, переулок не просто «про-
ходит», а куда-то «ведет». За спиной у нас яркий, как празд-
ник, красно-белый посад с бесчисленными главами и ост-
роверхими тесовыми кровлями, а впереди, при всем разли-
чии деталей и масштаба, видна европейская улица — то
ли Флоренция, то4 ли Рим... Впрочем, это и есть Мо-
сква!
60
Чуть правее от этого места другой переулок — Рыбный,
не менее интересный и своеобразный. Если Хрустальный и
Рыбный доносят до нас образы старой торговой зоны Москвы,
как она сложилась к концу XIX века, то Старопанский или
Большой Черкасский переулки, лежащие неподалеку,— это
солидный, впечатляющий масштабом, но далеко не празднич-
ный, а деловой архитектурный мир московского «сити» пред-
революционной поры. Особенно колоритен Большой Черкас-
ский, узкий и очень высокий, расчлененный огромными арка-
ми, за которыми видны деловые дворы и другие улицы цент-
ра. Через несколько таких выходов он пространственно ин-
тересно связан со всем большим районом между площадями
Красной и Дзержинского.
За шесть минут скорым шагом можно пройти старую Вар-
варку. Всего шесть минут, если торопишься. Но архитектур-
но-исторический пласт здесь так глубок, а художественные
образы так ярки, что, сколько ни приходи, всякий раз уно-
сишь с собой новые наблюдения и пусть маленькие, зато
собственные открытия.
Что такое
московский центр?
Строго говоря, самый центр Москвы —
это ансамбль Кремля. Однако с течением
времени представления москвичей о цент-
ре столицы менялись. Да и сегодня одни
считают центром то, что находится в пре-
делах Бульварного кольца, другие — Са-
дового, а третьи относят к нему вообще
всю зону старой застройки. И каждое из
этих мнений имеет свои основания. Дело,
по-видимому, не столько в географических
координатах центрального городского яд-
ра, сколько в ощущениях, связанных у
каждого с центром. Каковы же они?
Мы попробовали ответить на этот во-
прос, что называется, с ходу: центр —
район с наивысшим темпом городской
жизни. И тут же задумались — так ли это?
Ведь далеко за чертой Бульварного и да-
же Садового кольца немало улиц и площа-
дей с активным ритмом жизни: потоки
транспорта, масса магазинов, кинотеатров,
ресторанов, кафе... И в то же время бук-
вально в нескольких минутах ходьбы от
Кремля есть улицы тихие, уединенные.
Попадая сюда, забываешь, что рядом бур-
лит поток городской жизни.
Но, может быть, для центра более всего
62
характерна представительность архитектуры? Ведь здесь тра-
диционно концентрируются основные государственные уч-
реждения, музеи, театры, памятники истории и культуры.
Однако в пределах Садового кольца немало улиц, где не уви-
дишь ни монументальных зданий, ни величественных ан-
самблей — в основном невысокие дома, скромные фасады
за старыми деревьями... И наоборот: архитектура зданий
Кутузовского, Ленинского, Ленинградского проспектов или
проспекта Мира, как будто и не центральных улиц, торжест-
венна, представительна^
В дореволюционной Москве центр города выделялся очень
заметно. Тогда ближе к центру архитектурная напряжен-
ность действительно нарастала, а по мере удаления от него
городская среда приобретала черты окраинности, что истори-
чески определялось ремесленным, а затем фабрично-завод-
ским характером районов, окружавших центральное ядро. Ар-
хитектура центра была* элитарна, окраины изобиловали тру-
щобами — так сказывалось на облике города классовое рас-
слоение общества. После Октябрьской революции в-архитек-
туре Москвы произошли принципиальные изменения. В пред-
военные годы шли большие работы по реконструкции центра
и одновременно формировались крупные архитектурные
комплексы далеко за пределами Садового кольца. А сегодня,
проехав на метро до тех районов, которые выходят прямо в
природу, оказываешься у таких впечатляющих новых зданий
и ансамблей, которые по масштабу отнюдь не уступят центру.
Давно исчезло понятие «московская окраина» в его старой
трактовке, и все же центр по-прежнему не утратил своей
притягательности. То и дело слышишь: «Поеду в центр»,
«Соскучился по центру»...
Как видим, все подводит нас к тому, что центр — это ме-
сто, имеющее символическое значение, место, где особенно
глубоко ощущается связь времен, история древнего города.
Именно отсюда начиналась та Москва, которая сегодня зани-
мает огромную территорию, очерченную кольцевой ма-
гистралью. Это к центру, под защиту его прочных укрепле-
ний, некогда устремлялся посадский люд, ища спасения от
бесчисленных врагов.
Представим мысленно соотношение сегодняшнего центра
с тем, что вокруг. Пожалуй, получится, что центр — это точка,
63
Монумент К. Марксу на проспекте его имени
но на то он и центр! Нисколько не утратил он ни своей симво-
лической значимости, ни своей эмоциональной притягатель-
ности. Да и сама градостроительная структура Москвы с ее
радиально-кольцевой системой улиц предопределяет архи-
тектурно-композиционную активность центра, окруженного
кольцами Бульварным и Садовым. И с каждой радиальной
магистрали видим мы ориентиры Кремля — его стены, баш-
ни, дворцы, соборы... Впрочем, они открываются тоже чисто
по-московски, как-то очень естественно, мягко.
Как по-разному выражает себя центр в разных городах!
С Невского, Гороховой, Вознесенского, строго прямых, как по
рейсшине, за километры властно держит перспективу свер-
кающий впереди золотой шпиль Адмиралтейства. А двигаясь
в поперечном направлении, на каждом пересечении этих лу-
чей видишь вдали все тот же золоченый кораблик на адми-
ралтейской игле. Запрограммированное волшебство! Вот когда
64
начинаешь в полной мере ощущать величественную строй-
ность и гигантский масштаб градостроительной системы, осу-
ществленной по единому замыслу.
Отражая в своем облике всю сложность многовековых
градостроительных напластований, Москва в целом и особен-
но ее центр предстают перед нами скорее как живописное, чем
регулярное образование. Давайте посмотрим вдоль москов-
ских лучей. Лучей? Но ведь почти все они изгибаются, каж-
дый на свой манер, уходят то вверх, то вниз по рельефу. А как
замыкаются? Пройдите, например, улицей Горького вниз хо-
тя бы от Моссовета до гостиницы «Националь». Короткий от-
резок, а перспектива меняется с каждым шагом. От книж-
ного магазина «Дружба» у Советской площади в створе ули-
Неуловимо меняются
в перспективе завершения улицы Горького
3 М. Милова, В. Резвин	65
цы впервые появляются две кремлевские башни — Углова^
Арсенальная и Никольская; чуть ниже, от Моссовета, меж-
ду башнями становится виден купол Сената, а от улицы
Неждановой на фоне неба уже целый лес шатров — к крем-
левским добавились островерхие венчания Исторического
музея. Кадры "впереди меняются с быстротой киноленты!
У Центрального телеграфа еще одна смена: «пленка» уже ста-
новится широкоформатной, и большую часть кадра занимает
Исторический музей, затем «Василий Блаженный», а спра-
ва-— верхушка Спасской башни. Шатры, шпили, главы —
все пространственно перемешалось... Но и это еще не все: от
улицы Белинского в панораму слева входит фасад гостини-
цы «Москва» с многоколонным портиком, в промежутке меж-
ду нею и Историческим музеем мостовая вздымается вверх,
и в глубине вырисовывается сложный силуэт ГУМа, а еще
дальше на светлом фоне откуда-то снизу возникает геомет-
рический объем гостиницы «Россия».
Улица Горького —совсем не исключение. Так меняются
завершающие картины на многих радиальных улицах, выхо-
дящих к Кремлю,— и на относительно прямой улице Фрун-
зе, и на улице Герцена, и на нарядной улице Разина, на мно-
гих улицах и в переулках Замоскворечья... И даже новый
проспект Калинина архитекторы не стали жестко спрямлять,
а слегка изогнули, как подсказалй условия реконструкции.
Действительно, как в кино: в створе улицы кадр бежит за
кадром! Не это ли одна из самых характерных градострои-
тельных особенностей московского центра? —
Каждый может составить собственную «коллекцию»
ориентиров московских улиц. Каких только неожиданных
завершений вы не встретите! То стройным портиком, то
изящным балконом с кованой решеткой, то пластичёски бо-
гатым эркером, а то и просто как бы случайным увеличением
высоты здания на изгибе улицы. Так или иначе все сколько-
нибудь значительные повороты улиц обычно отмечались в
Москве архитектурными акцентами. Вот, например, улица
Грановского, причудливо изгибающаяся ца своем коротком
пути от улицы Герцена к проспекту Калинина, где-то с сере-
дины начинает ориентироваться на портик Музея архитек-
туры имени А. В. Щусева. Постепенно перспектива расши-
ряется, и перед нами все шесть высоких пилястр этого кра-
66 ,
сивого здания, построенного, как полагают историки архитек-
туры, по проекту одного из архитекторов школы М. Ф. Каза-
кова. Или постойте, например, на улице Станиславского, там,
где она выходит на улицу Горького центральной аркой с дву-
мя боковыми пешеходными галереями: прямо напротив нее
высокая, узкая улица; Немировича-Данченко, до недавнего
времени открывавшая невероятно далекую перспективу куда-
то за Трубную. Теперь большак часть створа улицы Немиро-
вича-Данченко оказалась закрытой объемами двух высоких
зданий на Пушкинской и Трубной.
Даже самые скромные московские улицы и переулки
в большинстве своем имеют значимые архитектурные завер-
шения— архитекторы всегда стремились «вести» улицу, ак-
центируя для пешеходов ее повороты и концовки. И когда
в существующую застройку вводили даже единичное новое
здание, уже думали о том, какое место займет оно в сложив-
шейся системе городских ориентиров. И тем обиднее упуще-
ния. Вот одно из них: архитектурно содержательная, кра-
сивая улица центра Пушкинская замыкается в перспективе
пристроенной недавно частью гостиницы «Москва», наты-
каясь на скучную, невыразительную стену. Построенное еще
до войны здание гостиницы (архитекторы А. В. Щусев,
Л. И. Савельев, О. А. Стапран), ставшее заметной вехой в исто-
рии советской архитектуры, при недавней реконструкции уча-
стка у площади Революции не получило достойного компо-
зиционного завершения.
Итак, у московского центра, оказывается, нет единой «точ-
ки схода», и каждая улица ориентирована на свои архи-
тектурные доминанты, объединенные огромным ансамблем
Кремля. Когда просмотришь эту круговую панораму целиком,
начинаешь понимать, в чем ключ к разгадке особенностей ар-
хитектуры Москвы, лучше осознавать сущность ее градо-
строительной структуры. После Великой Октябрьской рево-
люции, начиная с первых перспективных генеральных пла-
нов, ощущается стремление зодчих постоянно придержи-
ваться принципа, лежащего в основе исторического развития
города. Естественно, весьма скромными были эти планы в
период с 1918 по 1925 г., когда генплан Москвы разрабатывал-
ся под руководством крупнейших мастеров нашей архитекту-
ры И. В. Жолтовского и А. В. Щусева. История разработки
67
Кузнецкий из-за ажурных кронштейнов
на пересечении с Петровкой
генпланов столицы отражает стремительное нарастание тем-
пов и масштабов строительства. Новый генплан 1971 г. пред-
ставляет разительный контраст со скромными задачами пер-
вых лет и дажеЗО-х годов. А в 1974 г. было принято решение о
мероприятиях по комплексному благоустройству и приведе-
нию в порядок центральной части Москвы в пределах Садово-
го кольца. Вслед за этим начались большие работы цо реконст-
рукции центра столицы. Постановлением предусматривается
сохранение исторически сложившейся застройки города, па-
мятников архитектуры и кварталов, представляющих истори-
ко-архитектурную ценность. В 1974 г. было создано девять за-
поведных зон с 237 памятниками. Общая площадь этих зон в
пределах Садового кольца составляет около 30 процентов тер-
ритории. Более четкой становится вся планировочная структу-
ра столицы, и что бы ни предполагалось в дальнейшем строить
68
в центре, принцип его исторического формирования навсегда
останется организующим началом новых ансамблей и в то же
время — символом связи градостроительных эпох.
Быстрая смена архитектурных кадров, неожиданность пе-
реходов от одного к другому, непредсказуемость и неповтори-
мость архитектурных ситуаций, мягкость и теплота пастель-
ных тонов, особая уютность пространств, их связей и перехо-
дов, непрерывно меняющийся, а не ритмичный шаг квар-
талов — вот, пожалуй, самое характерное для центра Моск-
вы. Это как бы сеть коротких, то и дело пересекающихся улиц,
а те, что длиннее, редко просматриваются как сквозные кори-
Живописен Кузнецкий и в сторону Пушкинской
69
доры: меняющийся рельеф, то резкие, то плавные повороты
ограничивают обзор. Так в районе старого Арбата и Неглин-
ной, на Солянке и у Столешникова, на Сретенке и Кузнецком...
Вот, кстати, о Кузнецком — не он ли и есть самая московская
улица центра?
В любом путеводителе сказано, что это улица магазинов.
Да, конечно, но тут, в центре, чуть ли не каждая улица торго-
вая. А все-таки Кузнецкий — явление особое. Коренной моск-
вич идет на Кузнецкий не только в магазин или на выставку,
но и просто побродить, хоть тут суетно и шумно. Кто знает, в
чем секрет притягательности одних улиц и равнодушия к дру-
гим?.. Кузнецкий москвичи любят. Словно какая-то таинст-
венная приверженность к месту передается от поколения к
поколению. И хоть нет здесь впечатляющих архитектурных
памятников, Кузнецкий неотразимо привлекает к себе. Как
меняется его контур: почти на всем протяжении он «пля-
шет»— то фасады высокие, то низкие, то они круто взбирают-
ся вверх по рельефу, плечом подпирая друг друга, то уходят
вниз, под гору. Динамичен не только ритм жизни, но и сама
улица. И перекрестки на Кузнецком особые — каждый но-
вый живописнее предыдущего. На одном из них открывает-
ся вдали высокая колокольня бывшего Рождественского мо-
настыря, за нею только угадывается пространство бульвара
на Трубной горке. А на другом перекрестке вы видите красоч-
ные мозаики «Метрополя» и классически строгий боковой
фасад Малого театра. Здесь Кузнецкий расширяется, образуя
небольшую площадь со сквером перед новой частью Цент-
рального универмага. Четыре стороны — четыре разные кар-
тины.	‘
Взгляните в сторону площади Свердлова: справа — вы-
сокий боковой фасад Большого театра, слева — значительно
удлинившееся после реконструкции здание ЦУМа, ближний
и дальний планы площади с углом «Метрополя» и сохра-
нившейся частью Китайгородской стены, над которой видны
сказочные древнерусские постройки. Зелень скверов делает
картину особенно красивой. Этот по-московски богатый урба-
нистический пейзаж дополняют с обеих сторон улицы две
галереи, в которые скрываются тротуары,—- старый навес, вы-
несенный на фигурных металлических колонках от стен Боль-
шого театра, и новая проходная галерея, образовавшаяся пос-
70
Острым клином
врезается небо
в перспективу
Кузнецкого
ле реконструкции ЦУМа (остроумный архитектурный прием
расширения тротуара на узкой улице). К Столешникову ухо-
дит мозаично пестрая стена сплошных фасадов Петровки;
в сторону Пушкинской, вверх, Кузнецкий мост втягивается
глубоким ущельем; а за пересечением с Неглинной он, жи-
вописно изгибаясь, карабкается в другую гору (в старину она
называлась Неглинным верхом, потом Кузнецкой горой).
Дома, витрины, вывески, сплошной людской поток... Все, ка-
жется, как в любом другом районе города, а вместе с тем это
один из самых московских видов. Все здесь не строго геомет-
рично, не официально-классично, а так, как в свое время ело-
71
жилось по тысяче разных причин, и дома не под один карниз,
разных стилей, масштаба, цвета... Каждый дом в отдельно-
сти — только живописный мазок, а все вместе и есть Куз-
нецкий в его неповторимом своеобразии.
Но, позвольте, спросит, быть может, читатель, своеобразие
своеобразием, только в чем красота? Вопрос на вопрос: а разве
доказано, что только классическая строгость, только величие
ансамблей и есть единственный критерий красоты любого
города?
У таких старых улиц, как Кузнецкий, связанных с про-
шлым многими — архитектурными и историческими — тра-
дициями, есть еще одна сторона — художественная, образная.
В разную погоду, по-разному освещенные, они как бы меняют
свой облик. И это понятно: благодаря пластической сложно-
сти и неоднородности фасадов, богатству их силуэта, в зави-
симости от освещения меняется вся структура теней, все цве-
товые отношения картины. В предгрозовую погоду, когда
солнце то появляется, то прячется за тучи, можно заметить,
что силуэт Кузнецкого становится как бы негативным. На
фоне потемневшего неба дома вдруг высветляются, мостовая
становится иссиня-черной, по приглушенной мозаике фасадов
пробегают тени, гремит где-то прямо над головой, и вот уже
расплываются на асфальте первые крупные капли прохлад-
ного дождя.
Из-за сложного профиля Кузнецкого, его поворотов мы
одновременно видим не только главный фронт фасадов, но и
боковые торцы многих домов. С высоких отметок улицы меж-
ду домами Кузнецкого неожиданно открываются силуэты зда-
ний на других улицах, и картина московского центра пред-
стает невероятно сложной и насыщенной.
Красота Кузнецкого не только в богатстве этих визуаль-
ных картин, но и в бесчисленных ассоциациях, которые
возникают у каждого, кто знаком с русской историей, искусст-
вом, литературой. Да, магазины на Кузнецком, как и везде,
но ведь именно тут проезжала Татьяна Ларина, направляясь
в памятный Пушкину Харитоньевский. Именно здесь бойко
торговали модным товаром «вечные французы», «губители
карманов и сердец».
Трудно удержаться, чтобы не привести отрывок из стихов
близкого друга А. С. Пушкина П. А. Вяземского, коренно-
72
го москвича, в доме которого на нынешней улице Станкевича
не раз бывал великий поэт: г
Кузнецкий мост давно б^з кузниц,
Парижа пестрый уголок,
Где он вербует русских узниц,
Где он сбирает с них оброк.
Но откуда же все-таки «мост»? И когда тут были кузницы?
История моста еще, как говорится, на слуху: издавна здесь
существовал деревянный мост через реку Неглинную, а в
1757 г. знаменитый московский зодчий Д. В. Ухтомский по-
строил 120-метровый трехарочный каменный мост. Это было
грандиозное по тем временам и красивейшее в Москве соору-
жение подобного рода.чВ 1819 г. мост разобрали, так как норо-
вистую Неглинку наконец смирили, упрятав под землей в тру-
бу. Впрочем, и после того она еще не раз выходила из своих,
уже подземных, берегов. Что касается первой части назва-
ния «Кузнецкий мост», то оно связано с еще более давними
временами — в XV веке здесь, возле Неглинки, появились
многочисленные кузницы, а позже и Государев .пушечный
двор (не случайно рядом с Кузнецким и Пушечная улица).
А «вечные французы» никак не связаны с наполеоновским
нашествием. И тут нужно идти в глубь времен. После-очеред-
ного опустошительного пожара 1737 г. Кузнецкий мост пере-
стает быть ремесленной слободой: на месте прокопченных
кузниц возникают богатые дворянские усадьбы с многочис-
ленными новомодными затеями в тщательно распланирован-
ных садах, а затем приходит и время купцов. Вот когда вы-
растают на Кузнецком магазины, торгующие предметами рос-
коши,— вполне естественно, поближе к потребителю. Законо-
дателем мод уже тогда прочно стал Париж, и неудивительно,
что среди торговцев больше всего было французов. В одном
только доме № 3 по Кузнецкому в 1826 г. располагалось не-
сколько портновских фирм — Лебур, Жорж Франк, Мегрон,
Болюс, Мари Арманд, магазин мадам Ришар, а затем мадам
Демонси... Торговали на Кузнецком и дорогими винами, дели-
катесами, парфюмерией. Постепенно магазины выплескива-
лись за пределы Кузнецкого, распространяясь на Петров-
ку, Столешников, Тверскую, другие улицы центра. Это был
73
Столешников
переулок:
мотивы древнерусского
зодчества
(бывш. торговый дом
Корзинкина)
своеобразный клуб для целых поколений
состоятельных московских щеголей и ще-
голих, изъяснявшихся на том удиви-
тельном диалекте, который Чацкий на-
звал «смешеньем языков: французского с
нижегородским ».
Неисповедимы пути исторических пре-
емствований! Традиционность характера
сохраняется не только в планировке
Москвы и названиях ее улиц и переулков,
но и в своеобразном функциональном рас-
пределении отдельных частей города. Де-
сятки и даже сотни лет на тех же местах
торгуют книгами, овощами, живописью,
«модным товаром». Многое изменилось в
московском центре, но и по сей день Куз-
нецкий — законодатель мод: здесь Цент-
ральный Дом моделей, различные ателье,
магазины одежды, парикмахерские...
Впрочем, функции старого Кузнецкого
теперь значительно расширились — тут
Книжная лавка писателей, еще несколько
книжных магазинов, выставочные залы
Союза художников, редакции журналов,
государственные учреждения.
Кузнецкий мост — лишь одна из со-
звездия торговых улиц в МОСКОВСКОМ
центре, и каждая из них имеет свой ха-
рактер. Особенность Петровки — ее много-
ликость. Наиболее оживленная часть —
та, где нарядные театралы смешиваются
с озабоченными покупателями,— прости-
рается чуть дальше Столешникова пере-
улка. На относительно небольшом отрез-
ке масса магазинов, в том числе Пассаж,
перекрытый полуциркульным стеклян-
ным сводом (архитекторы С. М. Калу-
гин, Б. В. Фрейденберг, 1903). С улицы
вход в Пассаж не сразу заметишь, зато
внутри это представительная крытая
74
трехэтажная торговая улица, связавшая Петровку с Неглин-
ной. Традиционный прием введения магазинов в структу-
ру улиц функционально и градостроительно целесообра-
зен, вероятно, и сегодня в условиях плотной застройки
центра.
Петровка и Столешников все заметнее специализируются
на продаже произведений искусства и народных промыслов,
сувениров, ювелирных изделий, книг по искусству... За окна-
ми Художественного салона нередко можно увидеть колорит-
ные этюды старых московских улиц, памятников архитек-
туры. Здесь, на Петровке, этот переход от живописных по-
лотен к реальности совершается буквально за несколько ми-
нут. Вот мы миновали узкий и живой Столешников, который
воспринимается как своего рода торговый пассаж без крыши,
и пошла уже другая Петровка. Но вначале остановимся на
пересечении ее с Петровскими линиями. Два одинаковых зда-
ния закрепляют углы. Это выстроенная по единому замыс-
лу, композиционно целостная улица, каких немного в Моск-
ве (можно назвать еще, пожалуй, проезд Сапунова позади
ГУМа и Трехпрудный переулок в районе Бронных улиц да
улицу-тупичок между Мерзляковским переулком и улицей
Герцена). Петровские линии интересны еще и тем, что этот
узкий коридор пространственно замкнут с обеих сторон и
образует как бы обособленный интерьер между Неглинной и
Петровкой. Особенно импозантно завершение улицы в сторо-
ну Неглйнки: в недалекой перспективе видна крупная, бога-
то декорированная арка входа в знаменитые «Сандуны»
(Сандуновские бани, архитектор Б. В. Фрейденберг, 1894—
1895). Конечно, если рассматривать в отдельности каждую
деталь этих протяженных фасадов, то их эстетическую цен-
ность не сравнить с художественными достоинствами лучших
московских памятников архитектуры. Но когда речь идет о
восприятии городской среды в целом, большее воздействие
подчас оказывают не отдельные ее элементы, а именно завер-
шенность, целостность архитектурного решения. Это впечат-
ление усиливается здесь контрастом с нерегулярной, живопис-
ной окружающей застройкой.
За.Петровскими линиями и Рахмановским переулком Пет-
ровка резко меняет свой облик. Тут она сравнительно немно-
голюдна — вероятно, это еще более подчеркивает ее торжест-
75
венность, определяемую замечательными памятниками рус-
ского зодчества. По четной стороне уже издали видны сте-
ны и колокольня Высокопетровского монастыря, а по нечет-
ной — поднятая на высокий цоколь колоннада казаковского
«дома Губина» — одна из хорошо сохранившихся построек
великого русского архитектора.
Мы у нарышкинских палат бывшего Высокопетровского
монастыря — от него и название улицы. Идя вдоль высоких
протяженных стен, невольно задумываешься — как удалось
зодчим получить этот сплав монументальности и силы с лег-
костью и нарядностью? Нижний этаж палат раньше был глу-
хим, без окон, а недавние исследования выявили, что когда-
то существовал еще и третий — деревянный -— этаж. Таким
образом, высота палат была еще более внушительной, что уси-
ливало их крепостной характер. Спаренные полуколонны из
лекального кирпича и изысканные по форме и деталям на-
личники окон, выдержанные в лучших традициях нарышкин-
ского барокко XVII века, образовали по второму этажу свое-
образный фриз. Именно контраст между спокойной гладью
Солидный
архитектурный
ансамбль
Петровских линий
76
Знаменитые «Сандуны» и банк
на бывш. Рождественке
типичны для архитектуры конца XIX века
мощной стены и тонкой, изящной пластикой протяженного
«фриза» и придает этой части улицы торжественный ха-
рактер.
В палатах размещаются экспозиции филиала Литератур-
ного музея. Из окон в толще могучей кладки интересно взгля-
нуть на бывший монастырский двор. Каждая новая точка да-
ет что-то свое, и, когда пройдёшь всю галерею сводчатых за-
лов, кажется, просмотрел удивительный фильм, где история
русской литературы развертывается на подлинном историко-
архитектурном фоне.
История этого, архитектурного памятника тесно связана с
важными событиями в жизни Русского государства. Высоко-
петровский монастырь — один из самых древних в Москве.
Он основан в ознаменование победного возвращения Дмитрия
77
Донского с Куликовской битвы (конец
XIV века). Воздвигнутый на высоком хол-
ме над рекой Неглинной, он служил и
как крепостное сооружение. За долгие
столетия не раз менялись стены монасты-
ря — дубовые уступали место каменным,
кирпичным, укрепления на высоком хол-
ме над рекой совершенствовались, и в
1612 г. мощные стены были оплотом рус-
ского ополчения в борьбе с польскими
интервентами. Спустя 60 лет, когда овдо-
вевший царь Алексей Михайлович женил-
ся на Наталии Кирилловне (будущей ма-
тери Петра I) из рода бояр Нарышкиных,
многие земли в районе Петровских ворот
вплоть до нынешнего Садового кольца
были подарены им деду Петра I — Ки-
риллу Полуэктовичу Нарышкину, кото-
рый тут и похоронен. В монастыре усы-
пальница многих родственников Петра,
убитых в 1682 г. во время стрелецкого
бунта.
Трагический след оставило в этих сте-
нах наполеоновское нашествие: в Бого-
любской церкви военный трибунал под
председательством маршала Э.-А. Мортье
судил москвичей, обвинявшихся в под-
жогах. Приговор был один — смертная
казнь. Его приводили в исполнение тут же,
у стен колокольни. Как не вспомнить слова
великого живописца: «Я на памятники,
как на живых людей, смотрел,— говорил
В. И. Суриков,— расспрашивал их: «Вы
видели, вы слышали — вы- свидетели...»
Стены я допрашивал, а не книги».
Наиболее примечательной архитектур-
ной особенностью этого комплекса можно
считать целую систему галерей (гульбищ)
Фрагмент арки Сандуновских бань
78
на мощных кирпичных арках. По замыслу безвестных
зодчих галереи функционально и композиционно связали
основные сооружения монастыря. Необычайно смелый и
выразительный архитектурный прием, по своим масштабам
не имеющий аналогов в древнерусской архитектуре! Снизу,
из-под арок, а также с верхних галерей можно найти немало
интересных точек с затененным первым планом арочного
контура, ажуром кованых решеток, уходящими в перспекти-
ву наличниками и полуколоннами. Ордер нарышкинского
барокко декоративен в своей основе, и в отличие от класси-
ческого ордера колонны иногда, как в палатах Высокопетров-
ского монастыря, башнях Донского и Новодевичьего, опира-
ются на консоли, вынесенные за плоскость стены. Ритм на-
висающих над красной стеной белых кронштейнов с ко-
лоннами, усиленный падающими тенями, производит
особенно сильное впечатление, когда он «бесконечен», как
здесь.
Из двух разделенных арочным проездом монастырских
дворов открываются живописные картины. Сложно, богато
по силуэту соотносятся в каждой из них сразу несколько инте-
реснейших памятников. Например, на первом плане мастер-
ски прорисованная миниатюрная Толгская церковь (архитек-
тор И. Мичурин, 1744—1750), чуть позади нее ярусы высокой
колокольни с легкой главкой, а за монастырской стеной клас-
сический фронтон и верхняя часть колоннады бывшего дома
Губина, стоящего на другой стороне Петровки. Кажется, за
стеной вовсе нет пространства улицы — так плотно входит в
кадр этот классический фронтон. Какое наслоение эпох и
стилей, разнообразие форм и цвета! Острота архитектурных
контрастов смягчается зеленью высоких деревьев, тонким
кружевом ветвей.
Чтобы полнее ощутить своеобразие этого старинного комп-
лекса, стоит осмотреть его со всех сторон. Так, со стороны
Крапивенского переулка особенно запоминается надврат-
ная церковь Пахомия (1753—1755). У подножия вросших в
землю палат взгляните вверх: впечатляюще богатая, сочная
пластика нависающих консолей, карнизов, наличников, полу-
колонн, большой свес кровли, переливы теней и бликов...
И над этим красно-белым кружевом высоко в голубом небе
плывут гряды белоснежных облаков. Красное, белое, голу-
79
Архитектурные детали
нарышкинского
барокко •
бое—всего-то три цвета, но сколько от-
тенков в тенях! А стоя на самом углу
Крапивенского и Петровки, когда в поле
зрения одновременно попадают уходящая
вдоль улицы торжественная стена палат
и тесное пространство узкого переулка с
надвратной церковью, чуть ли не физиче-
ски ощущаешь древнерусскую архитек-
туру с ее светлой праздничностью, одухо-
творенностью и мягкой лиричностью.
А теперь, не /торопясь, в сторону Са-
довой-Каретной. Если посмотреть оттуда
на Петровку, лишний раз убеждаешься,
какое важное градостроительноё значение
придавали зодчие колокольням. Что и
говорить, умели в старину выбрать место
для высотного ориентира! Вот и здесь:
издали колокольня видна почти в створе
улицы, и в силу каких-то оптических
особенностей восприятия основные линии
ее ярусов кажутся не вертикальными,
а напряженными, как тетива лука, сходя-
щимися кверху по пологой кривой. Арки
верхних ярусов воспринимаются на про-
свет. Кажется, что тут особенного —
колокольня со слухами. Но в данном слу-
чае эти просветы с пронзительной остро-
той подчеркивают направленность дви-
жения улицы, придают ей неповторимость
характера.
Нарышкинское барокко конца XVII ве-
ка вызывает то же ощущение празднич-
ности и звонкости народного гулянья, что
и полотна IJ. Кустодиева. И тем острее
архитектурная коллизия здесь, на Пет-
ровке, что напротив нарышкинских палат
стоит строгий классический особняк рабо-
ты М. Ф. Казакова. Пожалуй, ни один зод-
чий не оказал столь глубокого воздей-
ствия на архитектурный облик Москвы
80
XVIII — начала XIX века, как Матвей
Федорович Казаков (1738—1812). И хо-
тя трудно даже просто перечислить по-
стройки Казакова в Москве (назовем лишь
наиболее известные: Сенат в Кремле,
Голицынская и Павловская больницы,
Петровский дворец, Колонный зал Дома
союзов, Московский университет), не
только это надолго определило влияние
его творчества на развитие русской архи-
тектуры. Казаков как бы задал ей опреде-
ленный тон, заложив концептуальные
основы для творчества в Москве целой
плеяды . блестящих зодчих — О. Бове,
Д. Жилярди, А. Григорьева, Р. Казакова
и других.
Как и во всех постройках Казакова,
здесь, на Петровке, чувствуется глубокое
понимание им исходной градостроитель-
ной ситуации. Располагая дом Губина
главным фасадом на Петровку, зодчий
поступил, казалось бы, очень просто.
Но важно другое — как это сделано. Ка-
заков решительно выдвигает центральную
часть дома с портиком навстречу коло-
кольне, также вышедшей несколько впе-
ред на другой стороне улицы. Створ ее
сужается, перспектива как бы фокуси-
руется, и сразу возникает ощутимая архи-
тектурная напряженность. Благодаря это-
му приему разные по времени и стилю
сооружения становятся композиционно
взаимосвязанными. В этом своеобразном
старомосковском ансамбле есть еще один
участник — маленькая Толгская церковь,
торцом выходящая на Петровку. И вот
мастер ставит дом Губина так, чтобы
уравновесить оба сооружения Высокопет-
ровского комплекса — и колокольню и
церковь. Поэтому таким мощным аккор-
81
Фрагменты Петровки у выхода на бульвар
дом звучит высокий портик с колоннами и антами коринф-
ского ордера, композиционно поддержанный тремя выступа-
ми фасада на всю его высоту, а усиливают центральную ось
скульптурные обрамления окон второго этажа на ризали-
тах — спаренные ионические колонны, полуциркульная ни-
ша и два овальных медальона по бокам. В трактовке фаса-
да дома Губина Казаков предельно лаконичен и экономен
в деталях. Это отражает тончайшее чувство меры, свойствен-
ное зодчему,— можно ли было спорить с пышным архитек-
турным убранством монастыря? Классические профили кар-
низов казаковского здания композиционно связываются с
профилями нижнего яруса колокольни, а его арочные окна
перекликаются с арочными обрамлениями ниш Толгской
церкви.
Буквально через два дома от губинского стоит в глубине
курд он ера за литой оградой (более позднего времени) еще
82
один дом Казакова, принадлежавший купцу Кирьякову,—
теперь здесь филиал Физиотерапевтической городской боль-
ницы. И композиция, и объем, и представительность зданий
отразили разную степень состоятельности и общественное по-
ложение их владельцев. Михаил Павлович Губин — богатый
уральский заводчик и купец, заказавший архитектору не ря-
довой дом, но, по сути дела, дворцовую резиденцию. Под стать
величественному фасаду были и интерьеры этого дворца.
На участке Кирьякова, принадлежавшего к среднему
московскому купечеству, уже стояли три строения, из кото-
рых боковые имели хозяйственное назначение. Известно, что
Казаков возвел лишь центральный корпус на месте неболь-
шого строения и соединил его скругленными в плане перехо-
Вид из улицы Москвина
в сторону Петровки
83
дам и в единую композицию с боковыми флигелями. Во внеш-
нем облике и интерьерах дома мало что сохранилось от каза-
ковского проекта, но целостность объемного решения все же
выдает руку мастера.
Долгая творческая жизнь складывалась для Казакова в це-
лом счастливо: трудно назвать другого московского зодчего,
который успел бы осуществить столько великолепных замыс-
лов. На одной только Тверской, т. е. на участке нынешней ули-
цы Горького от площади 50-летия Октября до Пушкинской
площади, известно, по меньшей мере, семь построенных по
его проектам зданий, в значительной степени определивших
облик этой улицы. И тем трагичнее сказался на судьбе Каза-
кова пожар Москвы — 26 октября 1812 г. он скончался в Ка-
зани, узнав о том, что большая часть его построек уничтожена
огнем...
Чтобы завершить прогулку по этому участку центра, прой-
дем немного по улице Москвина в сторону Пушкинской. У зда-
ния филиала МХАТа оглянемся назад. Прямо в створе ули-
цы — один из тех видов, которые не могут не остаться в па-
мяти: фейерверком красного, белого и золотого взлетает над
стенами Нарышкинских палат пятиглавие церкви Сергия
Высокопетровского монастыря. Эффект поразительный! Ведь
только что с перекрестка на Петровке мы видели лишь высо-
кие стены... И вот, словно вытолкнутые невидимой рукой,
вознеслись над стеной высокие золотые главы. Замечают ли
прохожие этот архитектурный фокус? Если и замечают, то
лишь тогда, когда идут в обратном направлении: собор начи-
нает прямо на глазах медленно опускаться за стену и, нако-
нец, совсем исчезает из виду.
Примечательно, как архитектурно оформлен выход улицы
Москвина на Петровку. Справа длинные, прижатые друг к
другу, фасады нескольких заурядных трехэтажных домов;
окна с декоративными масками да карнизы — вот и весь небо-
гатый стандартный набор архитектурных деталей для обыч-
ных домов конца XIX века. Надо отдать должное архитекто-
рам — они понимали, что выход улицы к такому торжествен-
ному ансамблю не следует делать слишком высоким, зажи-
мать его с боков, спорить с прекрасным памятником архитек-
туры. А вот больничное здание слева, построенное в начале
30-х годов, не слишком тактично вторгается в эту картину.
84
На улице Москвина несколько зданий представляют инте-
рес: среди них — филиал МХАТа (бывший театр Корша) и
ампирный особняк напротив, стоящий торцом к улице.
Театр Корша (архитектор М. Н. Чичагов, 1870-е годы)
построен в псевдорусском стиле, характерном для многих
зданий Москвы последней трети XIX века. Их художествен-
ная ценность неравнозначна. Парадоксально, но в данном слу-
чае вопреки стремлению сделать фасад максимально выра-
зительным, для чего привлечено множество средств из древне-
русского архитектурного наследия, здание получилось каким-
то «среднестатистическим» — нет у него своего лица, и образ
театра не ощущается. Оно явно уступает зданиям того же
стиля, построенным, например, по проектам В. М. Васнецо-
ва (Третьяковская галерея), С. В. Малютина и Н. К. Жуко-
ва (дом на углу Соймоновского проезда и Кропоткинской
набережной), не говоря уж о прекрасной архитектуре Ка-
занского и Ярославского вокзалов (А. В. Щусев и Ф. О. Шех-
тель). Да, в конечном счете — при прочих равных услови-
ях — все зависит от таланта зодчего...
По диагонали от филиала МХАТа из-за красно-белого
здания в прямо-таки кричащем стиле модерн, характерном
для начала столетия, возникает скромный торцовый фасад
классического особняка (улица Москвина, 6). Фасад как фа-
сад — потускневшая охра стен, неброские лепные украшения
над окнами... Но если посмотреть со двора, вдруг замечаешь
резкое архитектурное несоответствие: разделенные углом до-
ма, мирно соседствуют вопреки всем законам композиции ам-
пирное окно, обрамленное строгим наличником, и окно, при
взгляде на которое приходят на память боярские терема
допетровской Руси. Очередная московская загадка! Каким
же образом на фасадах одного здания оказались детали архи-
тектурных эпох, разделенных более чем столетием?
Дом № 6 по улице Москвина интересен во многих отно-
шениях. Во-первых, с ним связано подлинное открытие в об-
ласти гражданского строительства Москвы XVII века. Неког-
да это здание по Богословскому переулку (так называлась
прежде улица Москвина) принадлежало одной из ветвей бога-
того и знатного рода князей Трубецких. Его владелица, Евдо-
кия Семеновна Трубецкая, овдовев, вышла в 1816 г. замуж
за известного московского архитектора Осипа Ивановича Бо-
-85
ве, который и поселился в этом доме, чудом уцелевшем после
пожара 1812 г. На всех планах, сохранившихся в московских
архивах, ясно показано, что каменный дом построен во вто-
рой половине XVIII века, а до этого тут стояли только дере-
вянные сараи, службы, погреба. Так бы и числился этот
дом постройкой екатерининского времени, тем более что его
фасады, действительно, являлись образцом зрелого москов-
ского классицизма. Однако судьба распорядилась по-своему —
в дом пришли реставраторы. Началось обследование здания,
и тут-то стало ясно, что и безупречные архивы могут оши-
баться.
Под толстым слоем штукатурки, к полному изумлению
исследователей, вдруг открылись прекрасно сохранившие-
ся фигурные наличники, части карниза, угловые полуколонки
древних палат. Так в непосредственной близости от Высо-
копетровского монастыря обнаружено гражданское сооруже-
ние XVII века в стиле нарышкинского барокко, крупное по
тому времени. В Москве таких единицы. Но после первых
восторгов специалистам пришлось решать нелегкую задачу:
«на какой период» реставрировать фасады? Сохранить ли об-
лик прекрасного классического дома, связанного с именем за-
мечательного зодчего О. И. Бове (дворовый фасад особенно
интересен), или вернуть из небытия древние боярские па-
латы? После долгих споров было принято на первый взгляд
необычное, но, по-видимому, единственно правильное реше-
ние — сохранить классику, а на двух дворовых фасадах вос-
становить допетровскую архитектуру как свидетельство слож-
ной биографии дома. И стоит теперь в самом центре Москвы
дом двуликим Янусом: два фасада — ампирный особняк с тон-
ким декором, два других — боярские хоромы с пышными на-
рышкинскими наличниками. Часто ли увидишь такое?
После смерти О. И. Бове дом был приобретен у его вдовы
богачом, благотворителем и меценатом середины прошлого
века золотопромышленником П. В. Голубковым, который
был страстным коллекционером предметов искусства и стари-
ны. Вот как описывает писатель Г. П. Шторм посещение это-
го дома в 50-х годах XIX века известным этнографом
П. И. Небольсиным: «Лакей в синем фраке, при белом галсту-
ке, ввел посетителя в приемную. Бюст Суворова при входе и
картины Ван-Дейка на стенах бросились в глаза гостю. До
86
слуха Небольсина донеслось какое-то мер-
ное постукивание; затем оно превратилось
в явственный звук движения колес по
паркету. Створки дверей распахнулись,
и появился мальчик в ливрее, катящий
перед собой кресло с парализованным ста-
риком... На груди его рядом с медалями
1812 года красовался крест-с бантом, на
шее — другой, осыпанный алмазами.
...Тучный, дряхлеющий, с белой поникшей
головой, Голубков двигался по своему му-
зейному залу. ...«Вот — Теньер... вот —
Рубенс... вот — Грез, все оригиналы...» —
пояснял Голубков» *.
Заведовавший «фасадической частью»
послепожарной Москвы архитектор
О. И. Бове, колоритный богач, подлин-
ники Рубенса и Ван-Дейка... А сколько еще
имен связано с этим домом?.. Так оживает
архитектура, высвечиваясь событиями
из глубины далекого прошлого...
Раз уж вы в самом центре Москвы,
пройдите еще одним коротким марш-
рутом — от знакомого пересечения Не-
глинной с Кузнецким в сторону Трубной.
Неглинная — самая молодая из старых
улиц центра: ей нет еще и 200 лет. В кон-
це XVIII столетия вдоль ее теперешней
красной линии текла река Неглинная.
Совсем небольшая и неглубокая, в поло-
водье и дожди она разливалась до Петров- * гоеударс^ённого
ки. В конце XV века на месте, где теперь банка
Центральные бани, находился Пушечный на Неглиннои
двор — по сути дела, первый в России на-
стоящий литейный завод, так что реку
Неглинную перед ним пришлось запру-
дить — требовалось много воды. Север-
1 Шторм Г. П. Потаенный Радищев. М.: Советский пи-
сатель, 1974, с. 43.
87
Живописная панорама центра
нее нынешнего Кузнецкого моста стояли слободы кузнецов,
звонарей и сторожей кремлевских соборов, а в самом конце
Рождественки, на высоком, крутом берегу Неглинной — сло-
бодка Рождественского монастыря.
Стоя у светофоров на перекрестке Неглинной и Кузнец-
кого, трудно представить себе, что все это было — история
оставила почти одни только названия... А впрочем, может
быть, это не так уж мало?
По очень крутому правому берегу реки шла одна из самых
древних (XIV век!) московских дорог от Кремля к Рождест-
венскому монастырю. В XV веке лишь нынешняя четная
сторона Рождественки была застроена домами. С высокого
берега далеко открывалась пойма Неглинной, а за ней, на дру-
гом холме чуть поодаль,— башни, стены и главы Высокопет-
ровского монастыря. По эту сторону основное место занимали
огороды и кузницы. Как видим, до грибоедовского Кузнец-
кого было еще очень далеко. В 1716 г. на Рождественке насчи-
тывалось 45 дворов — это была хоть и улица, но слободская,
деревенская. То же и на Петровке. Таким образом, все это
обширное пространство «держалось» массивами двух мо-
настырей.
88
Но вернемся в настоящее. Особый архитектурный колорит
придают Неглинной ее переулки, такие неожиданно крутые
на этой ровной улице — ведь она проходит по бывшему руслу
реки, а переулки протянулись по тем древним тропам, что ве-
ли когда-то из Рождественской слободки на высоком Неглин-
ном холме. На очень коротком отрезке улицы перед нами от-
крываются один за другим три горы-переулка. Облик 1-го
Неглинного определяется высоким боковым фасадом банка
(30-е годы, архитектор И. В. Жолтовский), 2-го — высокими
тополями, липами и кленами, зеленой аркой перекрывающи-
ми переулок, 3-го — уходящей наверху в перспективу белой
гребенкой пилонов нового здания.
Фасад банка в 1-м Неглинном заставляет вспомнить па-
лаццо эпохи итальянского Возрождения — крупный масштаб,
выразительные профили цоколя, карнизов, пилястр. И здесь,
в узком, круто поднимающемся в гору переулке, это даже не
удивляет. Как знать, может статься, и зодчему, почудилось
что-то от городов старой Италии? Но вот поднимаешься на
самый верх, оглядываешься по сторонам — и уж ничего от
этих мимолетных образов. Настоящая Москва!
Сейчас идет коренная реконструкция старых кварталов
между Неглинной и улицей Жданова. Для любого зодчего
реконструкция таких вот исторических уголков города —
89
Третьяковский проезд
задача и почетная и ответственная. Как сохранить колорит
истории? Как сделать, чтобы «мост» не просто сохранился в
названии одной из улиц центра, но и стал как бы символом
преемственной связи современной и прошлой архитектуры?
Каким станет этот крутой берег, откуда скатываются три
старых переулка? Стараешься представить себе это, да и архи-
текторы не могут не думать об этом. Может быть, новые зда-
ния ступенями-террасами пойдут вниз, подчеркнув остроту
перепада рельефа? А какая-то часть склона станет зеленым
откосом и будет напоминать о тех далеких временах, когда к
реке сбегали извилистые тропинки из Рождественской слобод-
ки. Впрочем, .реконструкция началась, и нужно надеяться,
место это станет красивее, чем прежде.
К сожалению, не всегда реконструкция одинаково удает-
ся — бывают и досадные архитектурные «опечатки», а это
90
уж, как говорится, надолго. Поднявшись
на Рождественку, мы посмотрели влево,
в сторону бульваров. Какой впечатляю-
щий вид! В створе улицы и памятники ар-
хитектуры, и живописнейший Рождест-
венский бульвар на Трубной горе... Но
тут и «опечатка» — ставя «на Трубе» но-
вое монументальное здание, архитекторы
перекрыли прекрасную перспективу, ко-
торая открывалась прежде с середины
улицы Жданова.
Пройдем теперь старинной Рождест-
венкой до проспекта Маркса. И хотя на
нашем пути нет архитектурных реликвий,
улицу эту скучной не назовешь. Стоит
войти хотя бы в зеленый дворик Москов-
ского архитектурного института. В глу-
бине двора довольно своеобразный фасад
хороших пропорций, с цветными майоли-
ковыми вставками; перед входом не-
большой фонтан; озабоченные молодые
люди с этюдниками и планшетами... По-
стойте здесь несколько минут, и вы по-
чувствуете творческую атмосферу этого
архитектурного мира. Не будем утверж-
дать, что зодчий более творческая лич-
ность, нежели живописец или музыкант,
и все-таки недаром, очевидно, называли
архитектуру матерью искусств. Из стен
института вышло немало видных совет-
ских зодчих, здесь и сегодня преподают
многие из них. Да, повезло будущим зод-
чим, что именно здесь, в самом центре,
среди старинных московских улиц, рядом
с уникальными памятниками архитекту-
ры, формируется их профессиональное ма-
стерство.
Несколько шагов от архитектурного
института, и мы на углу Кузнецкого.
Раньше наблюдали его снизу, но и сверху
Вид из-под
бокового навеса
у Большого театра
91
он не менее колоритен. Картины меняются чуть ли не на каж-
дом шагу! Отсюда, пожалуй, еще острее ощущаешь перепады
карнизов — от высокого вниз и снова вверх, светлое и темное
чередуется в отделке фасадов. Красиво течет Кузнецкий
вдаль, за Петровку. Идем по Рождественке, а любуемся Куз-
нецким — вот и затягивается маршрут... Так всегда бывает
в московском центре, трудно удержаться здесь в рамках зара-
нее намеченного. Все так неожиданно живописно, что неволь-
но теряешь «канву улицы», уходишь то влево, то вправо —
бродишь, одним словом. Видимо, не случайно сложилось вы-
ражение «побродить по Москве». При этом не по любым ули-
цам тянет побродить — иными можно лишь идти по делу,
а вот побродить не тянет — скучно!..
Ну, хорошо, а что же особенно примечательного в архи-
тектуре на этом пересечении Рождественки с Кузнецким?
Может быть, здание Международного торгового банка (архи-
Сквер перед Большим театром —
одно из любимых мест москвичей
92
тектор С. С. Эйбушитц, 1898)? Действи-
тельно, чем-то оно привлекает, но, пригля-
девшись, видишь, что в разряд особо вы-
дающихся его не запишешь. Стандартный
набор классических архитектурных моти-
вов, которые были в ходу в начале
XX века. В стиле неоклассики работали
тогда в Москве многие архитекторы —
Л. Н. Бенуа, А. И. Гунст, А. Э. Эрихсон,
С. В. Шервуд, К. М. Быковский и другие.
Сложный ордер, пышные карнизы, бога-
тые сандрики, балюстрады, импозантные
входы, монументальная надстройка над
скошенным углом здания, руст, облицов-
ка гранитом — все аксессуары буржуаз-
ного банка, призванные свидетельствовать
о его солидности и надежности. Такую
архитектуру запомнить трудно — очень
уж многословна композиция, множество
декоративных деталей, которые отвлека-
ют, не позволяя почувствовать главное.
Поэтому все здание и воспринимается
как-то по частям, а не в целом.
Невольно хочется сравнить эти москов-
ские фасады с их петербургскими анало-
гами того же времени на Невском, Мор-
ской, набережных Мойки и других ули-
цах. Петербургские архитекторы А. Е. Бе-
логруд, М. С. Лялевич, М. М. Перетят-
кович и другие, тяготевшие к более стро-
гому стилю, добивались и более внуши-
тельного размаха. Московский неоклас-
сицизм и масштабом помельче, и непри-
нужденнее в интерпретациях стиля. Од-
ним словом, архитектура того времени
в Москве более раскованна, и, пожалуй,
в ней иногда больше самобытности. Но
главное — она сродни старому центру
Москвы с его мелким масштабом, броской
многокрасочностью, многодетальностью,

Пушкинская улица
от Дома союзов
93
Архитектурный пейзаж
из-за колонн Большого театра
сродни его нешироким улицам и живому ландшафту.
Странно, но здания самых различных стилей прекрасно
уживаются. Напротив банка — почти такой же высоты дом,
и тоже со скошенным углом, но в фасадах использованы
мотивы древнерусского зодчества. Почему же они не
спорят, а соседствуют вполне мирно? Видимо, при всей несхо-
жести в стиле у них есть и нечто общее — четкие горизон-
тальные членения, близкая по интенсивности светотени пла-
стика, арочное решение окон, обилие деталей.
Как и другие улицы центра, Рождественка отличается
калейдоскопичностью архитектуры. Посмотрите сначала
вдоль одной стороны улицы, затем вдоль другой. Сложней-
ший архитектурный конгломерат!..
А вот перекресток с Пушечной. Перспективы улиц фор-
мируются высокими зданиями — высокими по отношению
к ширине каждой улицы. Вы не замечали, как это воздейст-
вует на восприятие архитектурной среды? На узких высоких
улицах всегда возникает особая напряженность — буквально
физически ощущаешь их воздействие. В таких местах объемы
94
явно доминируют над пространством. Воспринимаемые с тро-
туаров под острыми углами, детали фасадов причудливо сов-
мещаются, зрительно наслаиваются, и словно какой-то поток
подхватывает вас...
А там, где высота зданий в два раза меньше ширины ули-
цы, хорошо организованное пространство властвует над архи-
тектурой. И это уже не стремительный поток, а плавное тече-
ние, располагающее к неторопливой прогулке.
Здесь, на перекрестке улицы Жданова с Пушечной, мы
встречаемся с улицами первого рода — архитектурно на-
сыщенными, динамичными. Вот в створе между фасадами
«Детского мира» и Министерства морского флота СССР пока-
залась башня из красного кирпича. Что-то вроде английско-
го замка XVI столетия?.. Да нет, просто здание конца XIX ве-
ка, когда красота виделась и в таких вот экзотических для
Москвы формах. Из глубины Пушечной мы видим задний
фасад известной каждому москвичу аптеки № I, или Ферей-
на, построенной А. Э. Эрихсоном для одной из крупнейших
фармацевтических фирм России — товарищества В. К. Фе-
рейн. Прошло почти столетие, и здание давно прижилось, без-
болезненно включившись в сложный силуэт центра рядом с
аркой Третьяковского проезда и остатками Китайгородской
стены.
95
Романтичен
*узор чугунный»
старой
университетской
ограды
Мы как-то незаметно оказались на многолюдном проспек-
те Маркса — одном из главных и самых торжественных прос-
пектов центра. Куда ни посмотришь, открываются широкие
городские пространства, плавно перетекающие одно в другое,
и архитектура лишь намечает эти переходы. Может быть,
удастся охватить это пространство целиком, осмыслить прин-
цип его организации, архитектурные связи и художественное
своеобразие? Что ж, попробуем найти такую точку. Пойдем
вниз, к площади Свердлова. Вот угол Неглинной. Нет, отсю-
да обзор ограничен. Идем дальше. Малый театр, один его
угол, другой... Стоп! Вот она, искомая точка — угол проспекта
Маркса и площади Свердлова, если встать спиной к зданию
Малого театра. В самом деле, здесь и людской поток не меша-
ет, и видно все — от площади Дзержинского до МГУ и от пло-
щади Революции до устья Петровки.
96
Первое впечатление — ощущение простора при всей архи-
тектурной насыщенности этого сложного участка центра.
Здесь по-настоящему оцениваешь градостроительную преем-
ственность в решении пространства: ведь просторность всегда
была отличительной чертой Москвы, единодушно отмечав-
шейся всеми ее гостями. И это удалось сохранить в реконст-
руированном центре.
Проспект Маркса на всем его протяжении от площади
Дзержинского до улицы Фрунзе — не улица-коридор, а целая
система площадей и раскрытий в глубину массивов городско-
го центра, откуда в проспект вливается едва ли не десяток
Памятник
М. В. Ломоносову
4 М. Милова, В. Резвин
97
«Пашков дом» на высоком холме — одна из впечатляющих
архитектурных композиций центра
больших и малых улиц. Да, этот проспект необычен даже по
московским представлениям: его русло словно пульсирует,
и относительно короткие отрезки, воспринимаемые как ули-
цы, то и дело мощно разливаются в обширные пространства
площадей, чтобы затем вновь обрести четкие берега.
Наше восприятие города всегда связано с силуэтом за-
стройки. Отсюда, с этой точки на углу Малого театра, видишь
длиннейшую развертку силуэтной панорамы центра. Посмот-
рите сначала налево вдоль фасадов той стороны проспекта,
где мы стоим. В сильном ракурсе карнизы высоких фасадов
уходят в перспективу до самой площади Дзержинского. Да-
лее глаз начинает следить за изменчивыми контурами зда-
ний другой стороны проспекта. Шатры, башенки, леса бранд-
мауэрных выступов и волны изогнутых карнизов «Метропо-
98
ля», а за ним — резкое падение вниз и вновь сложнейший
силуэт — Китайгородской стены, Печатного двора, бывшего
Заиконоспасского монастыря, Монетного двора... И опять си-
луэт уходит ввысь зубцами и башенками Музея В. И. Ленина,
Исторического музея, Кремля... Все пространственные планы
смешались — сплошная силуэтная аппликация. А ведь это
только часть круговой панорамы, Которая открывается с на-
шей точки; ее продолжают здания гостиницы «Москва», До-
ма союзов, Госплана, гостиницы «Националь», комплек-
са МГУ...
Памятник основателю научного коммунизма Карлу Марк-
су расположен по оси всего этого большого комплекса, что
подчеркивает его смысловую и градостроительную значи-
мость. Высеченный из одного могучего гранитного блока, ла-
коничный и обобщенный, памятник призван передать вели-
чие и одухотворенность мыслителя, идеи которого открыли
новую эру в истории человечества.
С этой точки от Малого театра раскрывается столько
обещающих глубинных картин, и каждая из них притягивает
к себе! Туда, под арку Третьяковского проезда, где под неожи-
данным углом виднеется еще одна арка на улицу 25 Октяб-
ря; илй туда, за угол «Метрополя», к подножию старинной
Китайгородской стены; встав затем у памятника Я. М. Сверд-
лову, мы можем открыть для себя еще несколько чисто мос-
ковских панорам. Увидеть город — значит уметь найти те точ-
ки, те позиции, с которых он наиболее полно раскроется вам.
Вот и здесь, обнаружив «свою» точку, вы почувствуете
индивидуальность этого ансамбля, и он останется в вашей
памяти. Несмотря на обширность умело реконструированного
архитектурного пространства, оно не подавляет ни своими
размерами, ни мощью ритмических повторов, ни грандиозным
масштабом. Все здесь соразмерно человеку, все тонко и слож-
но, нюансно и многообразно в своей исторической обусловлен-
ности. Здесь, на проспекте Маркса, словно сконцентрирова-
лись все архитектурные особенности, характерные для совре-
менного московского центра.
А ведь мы все еще стоим на углу Малого театра лицом
к площади Революции. Обернемся теперь направо — перед
нами пространство площади трех театров (Центрального
детского, Большого и Малого). Властвует здесь, конечно, вось-
99
Фрагменты и детали
«Пашкова дома»
миколонный портик Большого театра.
Композиционная значимость здания опре-
деляется не только его абсолютной вели-
чиной, но и двукратным повторением
фронтонов с одинаковыми углами. Пере-
строенное в 1856 г. после пожара архитек-
тором А. Кавосом, здание во многом изме-
нило свой первоначальный облик (архи-
текторы А. А. Михайлов и О. И. Бове,
1824). Некоторые исследователи считают,
что после перестройки оно стало менее вы-
разительным (до 1824 г. оно не имело
в верхней своей части второго фронтона, а
было перекрыто четырехскатной кров-
лей). Вряд ли можно согласиться с этим
утверждением. Дело в том, что по проекту
Бове вся площадь была спланирована как
строго симметричный ансамбль с двумя
одинаковыми боковыми крыльями. При
такой активной симметрии у зодчего дей-
ствительно не было необходимости уси-
ливать ось симметрии. Но, когда А. Кавос
восстанавливал театр после пожара, сим-
метрия площади была уже нарушена —
она перестала быть строго классическим
ансамблем. Все это существенно для пони-
мания замысла Кавоса. В новых условиях
потребовалось усилить ось самого театра,
чтобы подчинить ставшее более рыхлым
пространство площади. А уж о сегодняш-
ней архитектурной ситуации и говорить не
приходится: здание Большого театра дер-
жит все пространство до участка старой
Китайгородской стены. И высоко подня-
тый над площадью второй фронтон вели-
колепно выполняет свою градостроитель-
ную функцию.
Справа от Большого театра стоит зда-
ние Центрального универсального мага-
зина (бывшей торговой фирмы Мюр
100
и Мерилиз, архитектор Р. Клейн, 1909).
Вместе они образуют узкое архитектурное
устье Петровки. Трудно и представить
больший стилистический, масштабный и
смысловой контраст по отношению к зда-
ниям Большого и Малого театров. Мнения
специалистов по этому поводу также рас-
ходятся. Некоторые упрекают Клейна за
то, что он вторгся в классический ан-
самбль, нарушив его строгость неоготикой.
Есть сомнения и относительно функцио-
нальной совместимости зданий: искусство
и торговля рядом, Муза бок о бок с Мер-
курием? Насколько справедливы эти упре-
ки сегодня?
Жизнь дает на эти вопросы свои отве-
ты, обусловленные развитием городского
организма в различные периоды его
истории. Материальное от духовного не
отделить непроницаемой перегородкой,
и классика с готикой в таком остром про-
тивопоставлении неожиданно оказывают-
ся не просто совместимыми, но даже взаи-
модополняющими. Уж если совместимы
в жизни столь разные функции, почему бы
не примириться и архитектурным стилям?
Московский центр потому и выразителен,
тем самобытен, что подобные архитектур-
ные контрасты встречаешь на каждом ша-
гу. Не приживается, отторгается лишь то,
что безнадежно бездарно, а значит, всту-
пает в конфликт со всей городской
средой.
Есть в настоящей архитектуре что-то
от ее создателя — человека: одно и то же
здание может казаться то нарядным,
то будничным, то радостным, то суро-
вым... Конечно, это зависит и от нашего
настроения, и от ухоженности здания,
и от сезона, и от времени дня, и от погоды.
101
Но не кажется ли вам, что Большой театр всегда в форме? И в
солнечный весенний день, когда сквозь бело-розовую дымку
цветущих яблонь пробивается ритм его могучих колонн; и в
пасмурный осенний вечер, когда через пелену туманной измо-
роси особенно романтично светится лоджия за размытыми
контурами портика... Это торжественная и одновременно уют-
ная площадь всегда остается душевно близкой людям, вызы-
вая множество неуловимых оттенков настроения.
Постойте у крайней колонны, чтобы в остром ракурсе
и перспективе увидеть всю лоджию торжественного входа,
ощутить ритм высоких колонн, игру бликов на классических
профилях, пластику высокой рустованной стены со входами,
нишами, скульптурой. Понаблюдайте за нарядной театраль-
ной публикой — какой же театральный подъезд без людей?..
И еще свет, этот романтичный вечерний свет за портиком...
Только ощутив все это, вы подготовитесь к тому прекрасному,
что ожидает вас на сцене.
На оставшемся пути проспект Маркса, пожалуй, еще более
насыщен первоклассными архитектурными памятниками.
Его объемно-пространственная композиция в целом, до самой
Волхонки, до знаменитого «Пашкова дома», сформировалась,
однако, как законченный ансамбль уже в советское время.
Красив и строг бывший Охотный ряд. Боковой фасад огромно-
го здания гостиницы «Москва», конечно, монументален, но эта
монументальность создана не мощью огромных колонн. Вооб-
ще здесь работают не вертикали, а вся горизонтальная струк-
тура сложно расчлененной стены с чередующимися балкона-
ми и лоджиями. Зато здание Госплана СССР (архитектор
А. Я. Лангман, 1932—1936), расположенное напротив, решено
в подчеркнуто вертикальных формах и хорошо выражает
образ государственного учреждения. Охотный ряд восприни-
мается как торжественная, триумфальная улица, подготав-
ливающая к чему-то еще более значительному.
И действительно, ритмы Охотного ряда прерываются,
уступая место огромному свободному пространству площади
50-летия Октября. Она кажется, пожалуй, даже еще больше,
чем на самом деле. И это объяснимо, так как сюда вливается
сразу несколько далеко просматриваемых пространств: пер-
спектива уходящей вверх улицы Горького, двух проездов
по обеим сторонам Исторического музея, а за ними включает-
102
ся в кадр и Красная площадь. Наконец, вдали, за Манежем,
улавливается продолжение проспекта Маркса. Пространство
площади обогащают высокие деревья Александровского
сада и возвышающееся над кремлевской стеной желто-белое
нарядное здание Арсенала.
Фасад гостиницы «Москва», выходящий на эту огромную
площадь, пожалуй, в наибольшей степени зрительно органи-
зует весь ее ансамбль. Симметрия высокого фасада очень
активно выражена благодаря двум боковым ризалитам и
подчеркнуто мощному портику центрального объема.
Значимость проспекта подчеркивают и берущие здесь
начало улицы — Горького, Герцена, проспект Калинина, ули-
ца Фрунзе. Начало каждой из них имеет свои особенности.
Улица Герцена, например, у каждого москвича связана преж-
де всего со старым зданием Московского государственного
университета с его глубоким парадным курдонером и строгим
дорическим портиком. А лаконичный портик Манежа, чуть
развернутый в сторону улицы Герцена, акцентирует ее вели-
колепное начало. Сама архитектура создает здесь особую
атмосферу храма науки. Посмотрите на проспект и Кремль
из-за прекрасной литой решетки старого университетского
двора, от памятника Ломоносову, от -Зоологического музея
из глубины улицы Герцена... Всякий раз по-своему смотрятся
отсюда стены и башни Кремля, и каждая картина по-своему
выразительна.
А началу проспекта Калинина тон задает здание Библио-
теки имени В. И. Ленина. Его архитектура, пройдя испытание
временем (архитекторы В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейх,
1928—1955), вошла в золотой фонд советского зодчества. В ди-
намичной композиции акцентирована высоко поднятая над
улицей парадная площадка входа. Свободный, незастроенный
угол зрительно расширяет выход проспекта к Кремлю, а кры-
ло вдоль улицы закрепляет линию проспекта Маркса. Строго
и лаконично, с большим пониманием значения замечательного
памятника архитектуры — «Пашкова дома» — решен корпус
Библиотеки имени Ленина. Простой ритм пилонов и скуль-
птур как бы подготавливает зрителя к восприятию уникаль-
ного здания на высоком холме, этой жемчужины архитекту-
ры Москвы.
Многие десятилетия исследователей занимает вопрос о
103
том, кто же подлинный автор этого великолепного сооруже-
ния. Большинство современных исследователей русской
архитектуры придерживается мнения, что оно создано гени-
альным зодчим XVIII века В.. И. Баженовым, другие более
осторожны в своих суждениях, так как документальных сви-
детельств в пользу этого предположения пока не найдено.
Но как бы там ни было, композиция дворца говорит о поисти-
не выдающемся таланте и мастерстве зодчего. В композиции
прослеживаются многие закономерности, определяющие
в совокупности целостность этой сложной и многодетальной
формы. Так, непрерывная горизонталь зрительно объединяет
боковые крылья с центральным объемом. А вообще здание
с его портиками, нарядными украшениями и белокаменной
лестницей воспринимается скорее как монументальная
скульптура, и это впечатление усиливается расположением
«Пашкова дома» на высоком холме, служащем ему своеобраз-
ным пьедесталом.
Есть точки, с которых дворец воспринимается особенно
эффектно. Одна из них — с нечетной стороны улицы Фрунзе
у самого ее начала. Отсюда, с угла, общее композиционное
движение подчеркивается ритмом высоких каменных столбов
ограды, лестницей на крутом холме, динамичным силуэтом
центральной и боковых частей. Изысканность и оригиналь-
ность архитектурного декора становятся еще более очевид-
ными при осмотре ворот и двора «Пашкова дома» со стороны
улицы Маркса — Энгельса.
Наша прогулка по старому центру Москвы подходит к
концу. Она несколько затянулась, да и немудрено — ведь эта
территория подстать иному крупному городу. И все-таки,
преодолев усталость, пройдем еще на Большой Каменный
мост. Отсюда, с моста, в панораму включается Москва-река.
В ясный день золотые главы кремлевских соборов отражают-
ся в зеркале реки.
Недалеко от Каменного моста, за Волхонкой, выходит
к Кропоткинской площади ожерелье московских бульваров,
о которых более ста лет назад В. Г. Белинский говорил, что
это лучшее украшение Москвы, «которому Петербург имеет
полное право завидовать». Знакомству с ними и посвящен
следующий наш маршрут.
Бульварами Москвы
Чаще всего о них говорят как об огром-
ной зеленой подкове, иногда сравнивают
с ожерельем, с «лентой, опоясываю-
щей...». Действительно, все это обычно
приходит на ум, когда перед тобой карта
Москвы с плавной зеленой дугой, оба кон-
ца которой останавливает голубая линия
Москвы-реки. Прогулки же по коротким
отрезкам Бульварного кольца не позво-
ляют представить себе эту живописную
зеленую магистраль целиком, как нечто
единое, четко ограничивающее старый
центр города. Так калейдоскопично раз-
нообразны на бульварах пространствен-
ные ситуации, так насыщены они исто-
рическими и архитектурными памятни-
ками. И все-таки хочется почувствовать
за отдельными фрагментами органичную
связь всех звеньев протяженной цепочки
бульваров и мысленно развернуть перед
собой эту гигантскую живую панораму.
Не случайно градостроительные коль-
ца Москвы ассоциируются с годовыми
кольцами дерева — ведь по ним зримо
прослеживаются этапы роста, развития
столицы. Когда старая система укрепле-
ний становилась тесной, Москва переша-
105
гивала через них, оставляя внутри себя очередное кольцо —
кремлевские стены, Китай-город, Белый город, земляные
укрепления Скородома (Садового кольца), наконец, Камер-
Коллежский вал. Последнее кольцо, правда, уже не имело
военного значения — оно предназначалось для борьбы с бес-
пошлинным провозом товаров. А на наших глазах сформиро-
валось еще одно гигантское кольцо — многокилометровая
Московская кольцевая автомобильная дорога (МКАД), орга-
нично дополняющая радиально-кольцевую структуру столи-
цы. Кто знает, может, со временем и она станет одной из
внутренних магистралей Москвы?
Стены и башни Белого города начали возводить в 1586 г.,
а уже к 1593 г. все кольцо укреплений было завершено, и 27
боевых башен встали на пересечениях радиальных дорог со
стенами. Говоря о далеком прошлом, мы порой склонны
недооценивать масштабы производившихся тогда строитель-
ных работ, но, если представить себе этот размах, он и сегодня
поражает. Многие тысячи людей были заняты на этой гран-
диозной стройке: только на одной кладке стен и башен рабо-
тало семь тысяч каменщиков. -Современники отмечали высо-
кий уровень организации работ, руководил которыми прослав-
ленный зодчий Федор Конь. У въездных ворот с мощными
башнями впоследствии образовались городские площади,
в названиях которых запечатлелась история их происхож-
дения — Пречистенские ворота, Арбатские, Никитские, Твер-
ские, Петровские, Сретенские, Мясницкие, Покровские, Яуз-
ские... Прислушаемся к этим названиям — они помогут нам
представить живую и красочную картину тогдашнего оборо-
нительного пояса. Живет история древнего города! Давно уж
нет ворот, но о них напоминают названия улиц. Аромат
старины доносят до нас и названия многих сопредельных
с Бульварным кольцом улиц и переулков — Сивцев Вражек,
Арбат, Трубная, или просто Труба...
Мощные укрепления Белого города выполняли свою пря-
мую функцию около ста лет, но в конце концов утратили
оборонное значение. В 1774 г. последовало распоряжение Ека-
терины II снести обветшавшие стены и разбить на их месте
бульвары. Оставшиеся от разборки стен камень и щебенку
употребили «в пользу обывателя». Блоки белого камня пошли
и на строительство великолепного инженерного сооруже-
на
ния — арочного акведука через Яузу, по которому отличная
вода из Мытищинских ключей стала подаваться в Москву \
В конце XIX века Бульварное кольцо приобретает значе-
ние городской транспортной магистрали: в 1887 г. по нему
побежала конка, а в 1911 г. ее сменил трамвай — знаменитая
московская «аннушка», дожившая до послевоенного времени.
Так фортификационное назначение кольца сменилось градо-
строительным. Отсюда и архитектурное акцентирование пере-
сечений радиальных улиц с этим кольцом; о прежних воротах
напоминают лишь названия площадей, которые приобретали
значение транспортных развязок и брали на себя роль важных
общественных и композиционных доминант столицы.
Если вы видели московские бульвары только летом, то
едва ли могли полностью почувствовать их эстетическое
своеобразие. Летом здания лишь кое-где проглядывают в
окнах зелени, зато зимой по обеим сторонам заснеженных
аллей сквозь оголенные ветви деревьев четко, легко и красиво
читаются горизонтали карнизов, рустованных стен, перил
балконов, чугунных оград... Черные стволы деревьев пере-
кликаются с вертикалями белых колонн и темными проме-
жутками между ними, а тонкое кружево ветвей — с чугун-
ными литыми и коваными узорами ограждений, с нежной
белой лепниной. Цвета не так много, колорит сдержан, и пей-
зажи заснеженных бульваров кажутся тончайшей графи-
кой...
Первая весенняя зелень акварельно расплывчата, ее тона
смешиваются с живописной подцветкой фасадов: перламутро-
во переливаются все оттенки охристого, голубоватого, серого,
сиреневого, розоватого и нежно-зеленого. Весенние бульва-
ры — это легкие акварельные этюды, когда трудно различить,
где первый план, где второй... Местами в это полотно вкрап-
ливаются сочные мазки бирюзового неба — то узкие, верти-
кальные между высоких домов, то протяженные горизонталь-
ные, когда дома стоят «в разрядку».
Летом сильно разросшиеся кроны старых деревьев места-
ми совсем закрывают архитектуру, но тем интереснее неожи-
1 Эта часть первого московского водопровода сохранилась до нашего времени —
акведук хорошо виден с Ярославского шоссе. Строгим ритмом высоких арок это соору-
жение в чисто московском пейзаже несколько неожиданно напоминает акведуки Древ-
него Рима.
107
Низко над тротуаром балкон на металлических тяжах
(дом № 18 на Тверском бульваре)
данные окна в густой зелени. Вот старинный портик появ-
ляется в зеленой раме, там вписывается в нее классическая
арка, а то вдруг возникает фрагмент доходного дома с «готи-
ческими» эркерами и скульптурами в рыцарских доспехах...
В иное окно среди зелени вдруг входит высокая колокольня
или старинная монастырская стена с остатками башен и тут
же куда-то исчезает, а за поворотом открывается живопис-
нейший переулок.
Но если уж говорить о самых романтичных образах, воз-
никающих в этих прогулках по бульварам, о самом типичном
слиянии старомосковской архитектуры с природой, то их
рождают полотна осенних бульваров. Основу колорита созда-
ют теперь сочные оттенки желтого, оранжевого, красноватого,
коричневого на ближнем плане, а архитектурный пейзаж
все тот же пестрый, лишь с более теплыми тонами и игрой
горячих осенних бликов на стенах.
Позвольте, возможно, скажет читатель, но ведь подобные
картины можно встретить на любых других бульварах. Если
быть точными, это не так. Отдельные участки Бульварного
кольца неповторимо индивидуальны, и вряд ли их можно
108
Строгие классические линии домов № 24—26
на Тверском бульваре
спутать с какими-либо другими. Именно в этой архитектурной
и природной конкретности места секрет неповторимости ста-
рых московских бульваров, как и многих других уголков
в центре столицы.
В последние годы в новых районах Москвы появилось
немало крупных бульваров — Сиреневый, Симферопольский,
Яна Райниса, многокилометровые ленты бульваров на Ленин-
ском, Ленинградском и других проспектах. Красные линии
застройки здесь далеко отведены от основной магистрали,
чтобы защитить жителей от транспортного шума, вдоль
тротуаров идут свои посадки. Однако этим бульварам подчас
недостает индивидуальности облика, которая достигается
и характером самих посадок (ведь совсем не обязательно
сажать деревья и кустарники строго по нитке), и постановкой
скульптур, и решением малых форм, и включением неболь-
ших водных зеркал. На старых московских бульварах инди-
видуальное формировалось самим временем. Здесь то и дело
меняется и ширина бульваров, и отношение высоты зданий
к зеленой зоне, и силуэт застройки, и сам характер архитек-
туры. С каждым поворотом меняется и вся перспектива.
109
Тверской бульвар
Кольцо бульваров в его сегодняшней протяженности и
контурах сложилось в основном в 20-е годы XIX века. Но
первый бульвар — Тверской — был разбит значительно рань-
ше— в 1796 г.— на месте снесенного участка стены Белого
города. Поэтому начнем нашу прогулку по бульварам не с
Яузского или Гоголевского — концов подковы, упирающихся
в Москву-реку, а от этого первого по времени звена цепочки,
связанного с центральной магистралью столицы — улицей
Горького, бывшей Тверской. Известно, что первый в Москве
бульвар сразу стал любимым местом гулянья «благородной
публики». Вскоре он затмил даже Тверскую улицу и сопер-
ничал по своей популярности с петербургским Невским про-
спектом. Поэт К. Н. Батюшков, очевидец эвакуации дворян-
ских семей в Нижний Новгород перед вступлением Наполеона
в Москву, описывал, как «московские франты и красавицы»
со слезами вспоминали о Тверском бульваре. А гулянья по
нему возобновились вскоре после изгнания французских
войск из Москвы. Тут были устроены цветники, бассейны,
обширная галерея, в которой размещалась «Арабская конди-
терская»,— светская жизнь вновь забила ключом! «Вот место
славное гулянием своим!.. Из всех бульваров он есть теперь
лучший»,— утверждал один-из путеводителей того времени.
За чистотой бульвара следила специальная команда
солдат: они ухаживали за посадками, посыпали светлым
песком дорожки. Пока «благородная публика» фланировала
по аллеям, экипажи в ожидании своих хозяев выстраивались
вдоль боковых проездов бульвара.
Спустимся по Тверскому от площади Пушкина — она
лежит выше Никитских ворот,— и сверху открывается почти
вся перспектива бульвара. Как «першпектива» Тверской
и создавался. Вспомним, то было время классицизма, и красо-
та в архитектуре ассоциировалась со строжайшим порядком.
С тех давних пор сменилось не одно поколение деревьев.
По боковым аллеям кроны смыкаются, образуя сплошной
зеленый свод. Лишь более широкая центральная аллея, быть
может, напоминает тот молодой еще Тверской, каким его
видели в начале прошлого века.
ПО
После окончания Отечественной войны
1812 г. Москва бурно восстанавливалась,
и по обеим сторонам популярного бульва-
ра начали быстро вырастать нарядные
дворянские особняки — некоторые из них
дошли до наших дней. Так, хорошо сохра-
нилось несколько ампирных особняков по
четной стороне Тверского вблйзи от ули-
цы Горького (№ 24— 28). Среди них при-
мечателен дом екатерининского вельможи
И. Н. Римского-Корсакова, где бывал
А. С. Пушкин (№ 26). В городе теперь не-
много таких мест, где старая застройка
на таком протяжении оставалась бы столь
же мало измененной. Нижние этажи низ-
кие, с рустованными стенами, имитирую-
щими клинчатый принцип каменной клад-
ки; перемычки над окнами с обязатель-
ным замковым камнем. Вторые этажи
намного выше и наряднее. Тонко разрабо-
танная лепнина фризов, надоконных укра-
шений, прекрасный по рисунку балкон,
нависающий над самым тротуаром, пиля-
стры с изящными капителями — гармо-
ничный, заповедно-целостный фрагмент
старинной московской застройки. Обрати-
те внимание: дома были разных владель-
цев, а согласованность композиций такова,
что особняки воспринимаются как единый
архитектурный комплекс. Связаны меж-
ду собою и междуэтажные членения, и
разбивка руста, и ритм окон, и характер
декора фасадов.
Этот участок бульвара, пожалуй, более
всего дает представление о его облике в
первой половине XIX века. Но уютный
старинный характер архитектуры пре-
рывается сразу за последним особняком
с очаровательной лоджией, огороженной
изящной балюстрадой (дом № 28). За
Памятник А. И. Герцену
во дворе
Литературного
института
111
Памятник
К. А. Тимирязеву
у Никитских ворот
ним — громада нового здания МХАТа,
который и масштабом, и необычным
для Москвы характером архитектуры за-
ставляет остановиться. Не правда ли,
драматическая архитектурная ситуация
возникла здесь при столкновении ново-
го со старинным! Она настолько впечат-
ляюща, что заслуживает специального
рассмотрения
А над крышами этих изящных ампир-
ных особняков с филигранной пластикой
декора возвышается 10-этажный жилой
дом в Большом Гнездниковском переул-
ке — он особенно хорошо виден с нечет-
ной стороны Тверского бульвара от Ли-
тературного института имени А. М. Горь-
кого (дом № 25). В конце прошлого —
начале нынешнего века воображение
москвичей поражал ряд гигантских по
тому времени строек. В 1904 г. архитек-
тор Л. Шишковский возводил у Красных
ворот для купца А. Ф. Афремова зда-
ние еще небывалой высоты — 8-этаж-
ный доходный дом (он и поныне стоит
рядом с высотным домом 50-х годов, где
находится сейчас Министерство транс-
портного строительства СССР). Затем
пальма первенства перешла к так назы-
ваемому дому дешевых квартир в Боль-
шом Гнездниковском переулке. Построен-
ный в 1912 г. по проекту инженера
Э. К. Нирнзее, он долго оставался самой
высокой жилой постройкой Москвы, то-
же своего рода достопримечательностью.
Его называли «небоскребом» и с видо-
вой площадки на крыше любовались па-
норамой Москвы. Сегодня этот дом, конеч-
но, отнюдь не небоскреб, а все же его объем
1 См. ниже в разделе «Московский калейдоскоп».
и теперь выглядит монументальным над невысокими старин-
ными особняками на четной стороне бульвара-.
Мы уже упоминали о здании, где помещается теперь
Литературный институт. Во многих отношениях это приме-
чательный памятник. Расположен он в глубине парадного
дворика за красивой оградой. Тут провел свои детские годы
Александр Иванович Герцен. Об этом напоминают круглый
барельеф работы скульптора Н. Андреева на пилоне бело-
каменных ворот (1920) и памятник в глубине двора (скульптор
М. Н. Мильбергер, архитектор К. М. Сапегина, 1959). Худо-
жественные достоинства их неравноценны. Несмотря на
скромные размеры, барельеф производит впечатление —
обобщенный портрет писателя исполнен мастерски. Высе-
ченный мощным резцом, он верно передает образ мужествен-
ного революционера и страстного патриота. Памятник же
носит несколько камерный характер. В пластическом решении
видно желание не только передать портретное сходство, но
и сохранить историческую достоверность даже второстепен-
ных деталей. Пожалуй, это помешало создать глубокий образ
революционера, мыслителя, патриота.
Кстати, именно этот дом описан М. Булгаковым в романе
«Мастер и Маргарита» как дом Грибоедова. Левый флигель
его, перестроенный в 80-х годах прошлого века, украшен бал-
коном с литым чугунным ограждением и двумя тонкими
чугунными колоннами.
Известно, что многие московские особняки неоднократно
перестраивались и часто теряли при этом свой первоначаль-
ный облик. Два таких дома находятся на нечетной стороне
Тверского бульвара. В одном из них, № 23, бывшем особняке
Вырубовых, сейчас Театр имени А. С. Пушкина. Помещение
было переоборудовано под Камерный театр в 1914 г. После
неоднократных перестроек и реконструкций в его облике
не осталось и намека на старую архитектуру.
Другой дом, № 13, ныне Строительный банк, претерпел
едва ли не большие метаморфозы. В результате многих пере-
строек, последняя из которых относится уже к 50-м годам
нашего века, на месте некогда двухэтажного особняка возник-
ло монументальное семиэтажное здание, полностью погло-
тившее старый московский дом. Можно представить себе,
ИЗ
какое изумление будут вызывать старинные мощные своды
в подвале этого теперь вполне современного дома у будущих
исследователей московской архитектуры!
Рядом с Театром имени А. С. Пушкина — небольшая
церковь Иоанна Богослова XVII века с колокольней, выдер-
жанной уже в классическом характере. Тщательная рестав-
рация памятника открывает удивительно сочную и живопис-
ную в своей рукотворности скульптурную пластику стен, на-
личников, карнизов. В Москве колокольни часто оказываются
более поздней постройки, чем сами церкви. Однако целост-
ность общей композиции в данном случае не пострадала:
создатель колокольни сумел мягко объединить новое со ста-
рым, не подражая древним формам. Действенным компози-
ционным средством оказалась хорошо найденная соразмер-
ность между объемом колокольни и массой храма.
Мы находимся в центральной части Тверского бульвара.
Именно здесь, против нынешнего Театра имени А. С. Пушки-
на, происходили трагические события в жизни Москвы. На
этом месте в 1812 г. наполеоновские солдаты казнили залож-
ников, которых называли «зажигателями» (такие же казни
производились у стен Новодевичьего и Высокопетровского
монастырей). А в 1905 г. здесь произошло одно из ожесточен-
ных столкновений царских войск с дружинниками, охраняв-
шими рабочий митинг. На этом месте стоит теперь памятник
первой русской баррикаде (архитектор Ю. Е. Гальперин,
1967). В 1917 г. отсюда, с центра Тверского, красногвардейцы
и революционные солдаты вели артиллерийский обстрел
опорных пунктов юнкеров, закрепившихся в здании градона-
чальника и у Никитских ворот в кинотеатре «Унион». В
20-х годах прошлого века дом на углу Суворовского бульвара
и улицы Герцена принадлежал отцу Огарева, и здесь собирал-
ся студенческий кружок Герцена и Огарева, а спустя почти
столетие, в 1905 г., помещалась редакция большевистской
газеты «Вперед» 1. Фактами русской истории — ее культуры,
революционно-освободительного движения — отмечен на
бульваре едва ли не каждый дом.
Одной из достопримечательностей Тверского стал самый
1 Об истории этого дома см.: Синютин М., Ястржембский Л. Дом большой судьбы.
М.: Московский рабочий. 1982.
114
старый из дубов, сохранившийся с тех далеких времен,
когда ломали стены Белого города и разбивали первый в Моск-
ве бульвар. Сколько же повидал он за свою более чем двух-
сотлетнюю жизнь!.. Бережно огороженный, стоит дуб против
старой части здания ТАСС. А новому его зданию архитекторы
придали значение архитектурной доминанты, композиционно
закрепляющей угол улицы Герцена и бульвара, что потребо-
валось при некотором расширении площади Никитских ворот.
С этой целью масштаб здания укрупнили, объединив на фаса-
дах окна смежных этажей. Прием оказался оправданным,
а новая архитектурная тема — увязанной с характером сосед-
него дома дореволюционной постройки ’.
Достойно завершает Тверской бульвар у площади Никит-
ских ворот памятник К. А. Тимирязеву работы скульптора
С. Д. Меркурова и архитектора Д. П. Осипова, установленный
в 1923 г. Памятник в городе — это не просто скульптура
и не только дань уважения конкретной личности. Ведь он
призван стать органичным элементом городской среды, а это
сложная задача. В данном случае перед нами один из выдаю-
щихся образцов советской монументальной скульптуры. Па-
мятник лишен натуралистических атрибутов — каждая де-
таль «работает» на образ в целом, а не на внешнюю изобра-
зительность: все линии тщательно выверены, и форма на-
столько обобщена, что становится почти символической,
выражая подвижничество, гражданственность ученого и ре-
волюционера. Вот где, действительно, минимум художест-
венных средств — максимум выразительности!
Фигура, пьедестал, элементы малой архитектуры, отлично
дополняющие этот скульптурный ансамбль, выполнены в
едином материале. Вся площадка, где стоит памятник, при-
поднята над тротуаром, и лестница на бульвар органично
включается в композицию. Фланкируют лестницу своеобраз-
ные пилоны, в которых угадывается что-то от стилизованных
научных приборов.
Обращенная в сторону Никитских ворот фигура Тими-
рязева, лестница, сбегающая на тротуар,— все это как бы
направляет наше движение дальше, на Суворовский бульвар
и Арбатскую площадь.
1 Подробнее об этом здании см. в разделе «Московский калейдоскоп».
115
От Никитских ворот
к Москве-реке
В градостроительном отношении Никитские ворота —
это типично московский перекресток, лишенный жесткой
регулярности и схематичной архитектурной упорядоченности.
Изгибаясь, уходит к Арбату бульвар, который за Никитскими
воротами уже носит имя А. В. Суворова (усадьба его родителей
находилась в этом районе). Улица Герцена рассекается на
площади на два потока зеленым островом с церковью Большо-
го Вознесения. И сам мягкий поворот бульвара, а не прямая
перспектива, и это раздвоение русла улицы — все это неволь-
но запечатлевается в памяти.
Не только здание ТАСС отлично вписалось в старинную
площадь. Обратите внимание, как эффектно включается
в нее и далекий силуэт высотного дома на площади Восста-
ния,— перспектива фокусирует и приближает его сюда, а ост-
рое шатровое завершение, вырастающее рядом с классиче-
ским куполом храма, создает неожиданную и живописную
композицию.
Но особенно преобразило Никитские ворота и примыкаю-
щее к площади улицы новое здание ТАСС. Мощный вынос
козырька создает запоминающийся кадр, если смотреть от
пересечения улиц Герцена и Станиславского в сторону пло-
щади Восстания. Активное архитектурное воздействие на
район Никитских ворот оказывают и силуэты высотных зда-
ний проспекта Калинина. Мы ощущаем здесь как бы два
градостроительных масштаба, характерных сегодня для
центра Москвы. Мощные аккорды нового проспекта докаты-
ваются сюда, придавая скромной старой площади совершенно
неожиданное звучание. Даже находясь далеко от проспекта
Калинина и от площади Восстания, мы уже ощущаем масштаб
новых ансамблей, окружающих старинные районы в самом
центре Москвы.
Но, конечно, и старые районы не остаются без изменений.
На примере реконструированной площади Никитских ворот
можно заметить, насколько глубоки эти преобразования.
Ритм новых зданий на улице Герцена, современная пластика
здания ТАСС дополняются ритмами дальних планов.
116
Никитские ворота и прилегающий к ним район опутан
сетью причудливо изгибающихся старинных улиц и переул-
ков — Калашный, Хлебный, Скатертный, Столовый, Брон-
ные, Козихинский... Застройка разной высоты и характера,
непрерывно изменяющиеся из-за поворотов улиц картины,
живописные изгибы фасадов не вызывают, однако, ни малей-
шего впечатления неорганизованности и хаотичности. Напро-
тив, побродив по здешним улицам, вы открываете неулови-
мые с первого взгляда внутренние связи и убеждаетесь в бо-
гатстве и оригинальности их застройки.
Принято считать, что легко ориентироваться в городах
со строгой шахматной сеткой улиц. В этом случае ориентация
основана не на содержательном запоминании архитектурных
особенностей, индивидуальных ситуаций, а на возможности
быстрого нахождения нужных пересечений. Это «номерное»
запоминание. Здесь, у Никитских, да и во многих других
местах старой Москвы запоминание основано на образных
различиях.
Пожалуй, более всего картине Никитских ворот задают
тон строгие в монументальной простоте очертания церкви
Большого Вознесения, построенной в первой половине прош-
лого века. Авторство этого прекрасного произведения точно
не установлено, но последние данные позволяют предполо-
жить, что строил ее архитектор Ф. Шестаков. Композиция
храма основана на сочетании геометрически простых объе-
мов — куба, стоящего на нем цилиндра, полусферы купола.
Благодаря предельной четкости своих крупных форм памят-
ник прекрасно воспринимается на расстоянии. Спокойная, ве-
личественная лаконичность его архитектуры композиционно
подчиняет себе площадь Никитских ворот и прилегающие
участки бульваров. А внутреннему ощущению особой значи-
мости этого места способствует то, что именно здесь, в церкви
Большого Вознесения, 18 февраля (2 марта) 1831 г. Александр
Сергеевич Пушкин обвенчался с Наталией Николаевной
Гончаровой, родители которой жили поблизости, в том же
приходе. Предполагают, что венчание происходило в одном
из боковых приделов, так как центральный объем в то время
был еще в строительных лесах.
Быть может, вы замечали, как воздействует на наше вос-
приятие конкретного места знание связанных с ним истори-
117
Вид на площадь Никитских ворот
со стороны здания ТАСС
ческих фактов. Вот и в данном случае человек, не- искушен-
ный во всех тонкостях архитектуры, возможно, не увидел бы
ничего особенного. Но когда он узнает, что именно здесь
произошло столь важное событие в жизни величайшего поэ-
та России, каждая, даже второстепенная деталь начинает
восприниматься как особенно значимая.
Еще недавно церковь была обнесена кованой металличе-
ской оградой на белокаменном цоколе, но во время сноса
ветхих домов, загораживавших памятник, ее сломали. Жаль!
Это явно повредило целостности восприятия, так как ограда
проектировалась и строилась одновременно с церковью. На-
верное, следовало оставить хотя бы несколько звеньев решет-
ки со стороны входа, что позволило бы лучше почувствовать
общий характер окружения.
Напротив входа в храм, с его западной стороны, располо-
жен небольшой уютный сквер. Деревья и кустарники обра-
зуют подобие сплошных зеленых кулис, и сквер восприни-
118
Старые особняки
на улице 3. Палиашвили
мается как интерьер зала, тем более что уровень его несколь-
ко приподнят по отношению к окружающим тротуарам.
В центре сквера на невысоком пьедестале перед нами пред-
стает Алексей Толстой — создатель незабываемых образов
Петра, Меншикова, героев «Хождения по мукам»...
И вновь становятся реально ощутимыми связи с исто-
рией — ведь за спиной писателя находится домовладение,
некогда принадлежавшее генерал-аншефу В. И. Суворову —
отцу великого полководца. А наискосок, по другую сторону
улицы Герцена, спряталась за современным домом крохотная
церквушка Феодора Студита. Когда-то здесь располагался
монастырь, на кладбище которого, по преданию, была похо-
ронена мать генералиссимуса А. В. Суворова.
Этому уголку Москвы повезло с первоклассными памятни-
ками. Заметим, кстати, что этот термин распространяется
сегодня не только на старинные сооружения высокой худо-
жественно-исторической ценности, но и на выдающиеся
произведения нашего столетия. Такое здание мы и видим
119
Памятник
А. Н. Толстому
в сквере
между улицами
Герцена и
Качалова
против церкви Большого Вознесения, на
улице Качалова — это бывший особняк
Рябушинского, ныне Музей-квартира
А. М. Горького. Дом построен в 1900 г.
Ф. О. Шехтелем. Друг А. П. Чехова и
П. И. Чайковского, зодчий оставил Моск-
ве богатое архитектурное наследие, в кото-
ром особняк на улице Качалова занимает
выдающееся место. Воинствующая новиз-
на его форм продемонстрировала неогра-
ниченные возможности стиля модерн в
архитектуре начала XX века. Композиция
основана на драматическом противоборст-
ве объемов и линий, столь свойственном
модерну. Геометрически строгие формы,
четко прослеживаемые в контурах объ-
емов, причудливо сочетаются с текучими,
пластически свободными, неуловимо из-
меняющимися в своем движении линия-
ми декора. Криволинейные очертания
асимметрично расположенных проемов с
фантастически изогнутыми переплетами
окон поражают неистощимой выдум-
кой. Все тут оригинально и все не слу-
чайно.
Исследователь творчества Ф. О. Шех-
теля Е. И. Кириченко так описывает впе-
чатление, производимое архитектурой
этого здания: «Целая симфония строгих и
прямых, вялых и расслабленных, энергич-
ных и нервных линий и форм, блестящих
прозрачных и матовых шероховатых по-
верхностей, невесомых стен и тяжело-
весных объемов, сулящих комфорт мяг-
ких очертаний крылец и богатый блеск
зеркальных стекол производят непереда-
ваемое впечатление лирической взвол-
нованности, интеллектуальности, уюта»
1 Кириченко Е. Федор Шехтель. М.: Стройиздат, 1973,
с. 63.
120
Особняк отделен от улицы Качалова редкой по оригиналь-
ности рисунка оградой, в контурах которой чудится вечное
движение морских волн. Образ морской стихии, вероятно,
волновал зодчего, так как он возникает не только в теме
решетки, но и в трактовке лестничного вестибюля. Отсутст-
вие коридоров делает роль вестибюля особенно значимой.
Лестница со второго этажа ниспадает свободной волной и,
как бы разбившись о невидимую преграду, вздымается при-
чудливым фонтаном брызг и пены. Об этой лестнице нельзя
В этом доме жид и работал А. М. Горький
121
сказать, что она поднимается наверх, она именно стекает
со второго этажа на прихотливый рисунок паркета. Демонст-
рируя свою неограниченную власть над материалом, архи-
тектор «лепит» из железобетона, словно из глины, нужную
ему форму. И чем глубже проникаешься шехтелевскими
образами, тем больше чувствуешь их внутреннюю связь
с врубелевским «Демоном» и «Паном» или серовским «По-
хищением Европы».
Богатое пластическое и цветовое решение фасадов Музея
А. М. Горького и аскетичная простота стен Большого Возне-
сения — пример осмысленного, активно контрастного сопо-
ставления форм и масштаба архитектурных сооружений раз-
ных эпох.
Однако мы незаметно уклонились в сторону от бульвара.
Вернемся теперь на Суворовский, а по дороге зайдем во двор
школы, что на пересечении улиц Герцена й Палиашвили.
Налево от входа — памятник ученикам этой школы, не вер-
нувшимся с войны (скульптор Д. Ю. Митлянский, архитек-
торы Е. А. Розенблюм и П. И. Скокан — все они окончили
эту школу). На невысоком пьедестале — четверо нескладных
подростков в длинных, не по росту, солдатских шинелях,
с винтовками за спиной. Скромный памятник производит
сильнейшее впечатление — по-своему не меньшее, чем иные
мемориальные комплексы. Почти дети, они вместе с народом
приняли на свои хрупкие плечи страшную тяжесть войны
с фашизмом...
В угловом доме у Никитских ворот, где сейчас Кинотеатр
повторного фильма, провел детство и юность Н. П. Огарев.
Дом сильно перестроен и как памятник архитектуры мало
интересен, хотя отдельные подлинные фрагменты старого
сохранились в интерьере (лестница кинотеатра). Зато сосед-
нее здание — памятник выдающийся. Это классический обра-
зец архитектуры послепожарной Москвы начала прошлого
столетия (архитектор Д. Жилярди). Дом принадлежал извест-
ному московскому богачу генералу Н. П. Лунину, дяде декаб-
риста Михаила Лунина. Впрочем, перед нами даже не особняк
в обычном смысле, но сложная по композиции городская
усадьба с флигелями и службами. Из числа других особняков
того времени и даже работ такого крупного мастера, как
Д. Жилярди, усадьба Лунина выделяется активно асиммет-
ричным решением фасада. Рассматривая дом, обратите вни-
мание на эту особенность.
По обеим сторонам главного трехэтажного корпуса распо-
ложены два строения. Их роль неравнозначна, и, что интерес-
Дом Луниных
на Суворовском
бульваре
123
Детали
дома Луниных
но, архитектор и не пытался уравнове-
сить эту композицию. Он как бы оставляет
ее нарочито незавершенной, активно
направленной в сторону Арбатской пло-
щади: именно с этой стороны Жилярди
поставил большой флигель с шестиколон-
ным ионическим портиком, а слева от
главного объема вытянул одноэтажный
корпус.
В известной мере основу всего комп-
лекса предопределили существовавшие
ранее постройки, но заслуга зодчего в том,
как он использовал их для создания не-
обычной для классицизма, нестереотип-
ной, динамичной композиции. Красивы
архитектурные детали — руку Д. Жиляр-
ди узнаешь сразу. Тонкая белоснежная
лепнина капителей, фризов, надокон-
ных венков как бы развивается в рисунке
темного чугунного ограждения длинного
балкона на мощных и в то же время
изящных кронштейнах. И, вероятно, как
дань памяти о музыкальных вечерах,
которые часто устраивались в доме,
в рисунке балкона проходит тема лиры.
Посмотрите на балкон снизу, в остром
ракурсе и перспективе. Лицевые торцы
кронштейнов с висящими под ними
шишками архитектор несколько удлинил,
так что они композиционно поддерживают
и обогащают ритм не только столбиков
ограждения балкона, но и самой колонна-
ды. Трудно удержаться от искушения за-
рисовать этот уникальный комплекс или
сделать несколько фотографий. Но найти
нужную точку не так просто: бульвар
подходит близко к протяженному зданию,
и летом густая листва закрывает его. Зато
зимой темные стволы деревьев на пер-
вом плане и чугунная решетка бульвара
124
звучат как тема, перекликающаяся со
строем колонн и кружевом балконных
ограждений.
Фасады примыкающих к боковому
флигелю лунинской усадьбы доходных
домов не вызывают особого интереса,
зато их дворы — целый ряд узких, свя-
занных друг с другом и предельно сжатых
пространств, соединенных системой
арок,— образуют своеобразную эффект-
ную анфиладу. Вы скажете: «Да это же
дворы-колодцы!» Верно, причем очень
характерные для архитектуры Москвы
начала XX века. Архитектура весьма по-
разному воздействует на человека: в од-
них случаях — захватывающе интерес-
ной композицией, богатством пластики,
мощью контрастов, изяществом деталей,
в других — всего лишь любопытной про-
странственной системой, подчас вовсе ли-
шенной украшений. Здесь как раз второй
случай.
Короткий Суворовский бульвар завер-
шается зеленой стрелкой, обтекаемой по-
токами автомобилей. Против этого места
на нечетной стороне возвышается шести-
этажный жилой Дом полярника (№ 9),
построенный в 1937 г. по проекту
архитектора Е. Л. Иохелеса. Большой свес
кровли с выпуском стропил, неглубокие
лоджии с декоративной окраской стен,
несколько заглубленная центральная
часть фасада — все это придает дому
своеобразие. Центральная, более высокая
его часть акцентирована вертикальными
элементами, в то время как фланкирую-
щие, чуть поданные вперед, имеют го-
ризонтальный строй. Простыми средства-
ми архитектор создал запоминающийся
образ современного жилого дома.
125
Здесь,
у Гоголевского
бульвара,
начинается
старинный
Сивцев Вражек
А рядом один из самых примечатель-
ных архитектурных микрокомплексов
этой части центра Москвы. Во дворе-скве-
ре, в густой зелени старых яблонь мы ви-
дим ссутулившуюся фигуру Н. В. Гоголя,
зябко кутающегося в крылатку. Острые
складки плаща, подчеркивающие согбен-
ность фигуры, зеленая патина бронзы,
замкнутость архитектурного пространст-
ва, обособленного невысокими домами и
оградой от окружающей городской суе-
ды,— все это воссоздает ощущение душев-
ной безысходности и смятения, которыми
был охвачен писатель в последние годы.
Трудно даже представить, что этот
памятник предназначался скульптором
Н. Андреевым и архитектором Ф. Шехте-
лем для другого места — настолько симво-
личен он именно здесь. В нынешнем доме
№ 7, принадлежавшем А. П. Толстому,
Гоголь, удрученный острым разладом с
бывшими единомышленниками и самим
собой, перед смертью сжег последнюю
книгу «Мертвых душ»... Бронзовые ба-
рельефы опоясывают пьедестал памятни-
ка. В слегка шаржированной манере, близ-
кой стилю самого писателя, изображены
Чичиков, Коробочка, Хлестаков, другие
бессмертные гоголевские персонажи. Из-
вестно, что для барельефа Тараса Бульбы
скульптору позировал знаток Москвы,
журналист и писатель В. А. Гиляровский.
Дом по другую сторону памятника бли-
зок к нему и масштабом и характером ар-
хитектуры, хотя построен гораздо поз-
же — более чем через столетие. Автор
его, архитектор Д. Челищев, с большим
тактом и ответственностью отнесся к
завершению композиции этого памятного
уголка Москвы.
126
Памятник Н. В. Гоголю
во дворе дома
на Суворовском
бульваре
1/L вот мы на Арбатской площади. В своем нынешнем
облике, за исключением нескольких зданий, она сложилась
уже в наше время, а все же для нее характерна преемствен-
ность со старым московским принципом застройки. Планиро-
вочная схема здесь не жесткая, не геометричная, а скорее
живописная. Как бы рассекая надвое транспортный поток,
острым мысом вдается на площадь здание ресторана «Прага».
Здесь берет начало старый Арбат и ближе всего подходит
к нему новый проспект Калинина. И в этом зримом сопостав-
лении ощущается активная выразительность московских
архитектурных контрастов. Над пространством площади
доминирует мощный силуэт высотных зданий нового про-
спекта.
За шумной Арбатской площадью с подземным транспорт-
ным тоннелем продолжим наш путь уже по Гоголевскому
бульвару. В его начале вновь встреча с великим писателем.
Памятник Н. В. Гоголю работы Н. В. Томского установлен
здесь в 1952 г. Таким образом, по обе стороны Арбатской
площади оказались два монумента, отразившие разное душев-
ное состояние, разные периоды жизни писателя.
127
Бывш. дом Перцова в Соймоновском переулке
Дальше, в сторону Кропоткинской площади, рельеф буль-
вара становится все более живописным — это и остатки зем-
ляной насыпи Белого города, и русло протекавшего здесь
когда-то ручья Черторый. Архитектура этого участка бульва-
ра отличается калейдоскопичностью. По нечетной стороне —
крупные доходные дома с их измельченной пластикой, а по
четной сохранились особняки начала прошлого века. Особенно
интересен как в архитектурном, так и в историческом отно-
шениях центральный дом бывшей усадьбы Нарышкиных
(дом № 10) — прекрасный образец московского классицизма.
Это как бы звено в целой череде Старинных Дворянских
особняков, начавшейся еще на Тверском и продолжающейся
на Суворовском, Гоголевском и далее в районе Кропоткинской
и Метростроевской улиц. Их осталось не так уж много, и по
размерам они явно уступают домам XX века, но благодаря
своей художественно-исторической ценности именно они в
значительной степени определяют характер нашего восприя-
тия бульваров. Мемориальная доска говорит о том, что тут
у известного декабриста полковника М. М. Нарышкина соби-
рались члены тайного общества «Союз благоденствия». На-
128
рышкин был одним из активных членов Московской управы
Северного общества, где видную роль играл также лицейский
друг Пушкина И. И. Пущин. Получив назначение на долж-
ность судьи Московского надворного суда, Пущин переехал
из Петербурга в Москву и поселился в семье своего приятеля
Нарышкина.
Особняк стоит на «высоком берегу», где бульвар делает
плавный поворот к Кропоткинской площади. С этого места
уже хорошо виден павильон станции метрополитена «Кро-
поткинская» — оригинальное сооружение, возведенное в
1935 г. по проекту архитектора С. Кравца. Легкая кессони-
рованная бетонная арка, соединяющая два крыла павильона,
как бы диафрагмирует в пространстве перспективу бульвара,
а садово-парковый характер архитектуры органично связы-
вает бульвар с площадью.
Мы подошли к тому месту, где один конец подковы буль-
варов приближается к Москве-реке. Уже видна набережная,
разросшийся сквер вокруг огромной чаши плавательного
бассейна, а дальше — развернутая панорама Кремля. От Пуш-
кинской площади мы прошли примерно треть всей длины
бульваров. Какое множество картин сопровождало нас на
этом пути — широких и торжественных, как этот вид на
Кремль, или совсем миниатюрных, но по-своему тоже запоми-
нающихся!
Следующую прогулку можно начать с той же Пушкин-
ской площади, но двигаться уже в другую сторону бульваров.
Предвидим вопрос: не лучше ли было начать с одного конца
дуги, чтобы завершить путь на другом? Может статься, тогда
впечатление обо всем кольце будет более целостным? Однаж-
ды мы именно так и сделали. Но визуальной информации
оказалось столько, что она вообще перестала восприниматься.
Так что если говорить о целесообразности, то всю экскурсию
по бульварам, видимо, лучше разделить на три части: от
Пушкинской к Кропоткинской, от Пушкинской- до Покровских
ворот и от них до площади Яузских ворот.
5 М. Милова, В. Резвин
129
От Пушкина к Грибоедову
Улица Горького и Пушкинская площадь рассекают Буль-
варное кольцо. Впрочем, эта пауза не прерывает единого
движения бульваров, скорее даже связывает их благодаря
красивому скверу перед кинотеатром «Россия» и совсем
новому зеленому островку рядом с Тверским бульваром.
На Пушкинской площади, казалось бы, нет особых архи-
тектурных реликвий, не создавалась она и как единый мону-
ментальный ансамбль, а складывалась постепенно. Между
тем ее сильное эмоциональное воздействие несомненно. Раз-
гадка, впрочем, не столь сложна — у площади есть тот важ-
нейший смысловой и композиционный центр, который объеди-
няет все. Да, Конечно, именно памятник великому поэту,
этот шедевр А. М. Опекушина, придает большой площади
одухотворенность. О художественных достоинствах памятни-
ка А. С. Пушкину написано столько, что, кажется, невозмож-
но добавить что-то новое, и все же, сколько раз ни приходишь
к Пушкину, всякий раз волнуешься. Не к памятнику идут
люди — к живому поэту!
Многие памятники воспринимаются с какой-то одной точ-
ки. Памятник Пушкину прекрасен с любой. И хотя памятник
по размерам не столь велик, он не только не теряется в про-
странстве площади, но является ее композиционным центром,
«держит» ее. Это уже заслуга архитекторов: они создали
мощную ось — по центру бульвара на фасад кинотеатра, и фи-
гура поэта оказывается смысловым завершением этой оси.
За зданием кинотеатра «Россия» и двумя старыми кор-
пусами начинается следующий бульвар, получивший назва-
ние от Страстного монастыря, который некогда занимал
почти все пространство нынешней Пушкинской площади. Он
хорошо виден еще на фотографиях 20-х годов.
Страстной — один из самых коротких, но зато и самых
широких в цепочке бульваров (ширина его более 120 м).
Поэтому преобладает здесь не архитектура, а густой массив
зелени, так что даже зимой в перспективе фронт застройки
с обеих сторон не воспринимается одновременно.
Прогулку по Страстному, цесомненно, обогащает знакомст-
во с двумя замечательными архитектурными памятниками,
130
характерными для русского зодчества XVII и XVIII—XIX ве-
ков.
С парадного сквера перед кинотеатром «Россия» глаз не-
вольно притягивает причудливое сочетание пяти шатров.
Это храм Рождества Богородицы в Путинках. Он сооружен
в середине XVII века у стены Белого города. Известно из
документов, что строительство храма обошлось в 800 руб-
лей — деньги по тем временам немалые, а вот имя зодчего
этого храма, как и большинства построек XVII века, до нас,
к сожалению, не дошло. Но вот что интересно: не очень далеко
от Москвы, в старинной Вязьме, на высоком холме стоит
родная сестра храма в Путинках — церковь Одигитрии.
И стилистическое сравнение этих двух памятников обнару-
живает их архитектурное родство. Исследователи и рестав-
раторы нашли в них множество однотипных декоративных
элементов. Все это позволяет предположить, что они возведе-
ны под руководством одного зодчего.
Если бы можно было в неких архитектурных единицах
измерить степень воздействия памятников зодчества, то цер-
ковь в Путинках могла бы поспорить, вероятно, с самим
«Василием Блаженным». Не сразу разберешься, как органи-
зована эта сложнейшая форма. По существу, здесь соединяет-
ся друг с другом несколько объемов, каждый из которых пере-
крыт собственным шатром. Созвездие из пяти шатров! Одна-
ко при огромном количестве декоративных деталей — карни-
зов, поясков, кокошников, зубцов, жгутиков и т. п.— храм
воспринимается как единое целое. Забываешь, что он сложен
из кирпича и побелен,— кажется, это творение не зодчего,
а скульптора, выбравшего из камня все лишнее и оставившего
эти фантастические сочетания форм. При такой сложности
композиции неудивительно, что с каждой новой точки вы
видите словно совсем иное сооружение.
А на другом конце бульвара издали просматривается
величественный портик бывшего дома князей Гагариных
(1786—1790, предполагают, что его автором был М. Ф. Каза-
ков). Двенадцать ионических колонн подняты на прорезанный
проемами цоколь. До пожара 1812 г. дом арендовал у владель-
цев знаменитый Английский клуб — излюбленное место
встреч родовитого московского дворянства (впоследствии
он переехал на Тверскую, где сейчас Музей Революции СССР).
131
С 1833 г. и до сих пор в здании находится городская больница
(прежде Екатерининская, сейчас 24-я городская). Дом этот
вошел в русскую литературу как «действующее лицо» романа
«Война и мир» — здесь в 1806 г. чествовали героя Шенграбен-
ского сражения князя П. Багратиона. И здесь же произошла
роковая для Долохова ссора с Пьером Безуховым.
После захвата Москвы французами в доме размещался |
штаб главного интенданта наполеоновской армии. Дом сильно
пострадал от пожара и лишь в 1825-^—1828 гг. был кардинально
реконструирован архитектором О. И. Бове.
По архитектурному «этикету» XVIII века для богатого
дворянского дома-дворца почти обязательным считался
парадный двор. В данном случае портик вышел почти на
красную линию улицы. Где уж тут было разместить двор
с непременными службами и оградами! Но заглянем за ме-
таллическую ограду слева от главного объема — так вот где
двор гагаринского дома... Полукольцом его охватывают служ-
бы, а в центре оставлен проезд для экипажей. Что касается
логики самой композиционной идеи, то ее, пожалуй, можно
132
было бы интерпретировать так: портик имеет 12 колонн —
протяженная колоннада уходит в перспективу и восприни-
мается при этом сбоку, скользящим взглядом, так как пло-
щади с явной осью симметрии здесь нет; если так, то и в ком-
позиции всего ансамбля вполне логично было активно вы-
явить его объективно складывавшуюся асимметричную пла-
нировку.
Кстати, тема колоннады, поднятой на уровень второго
этажа, когда первый, выполняющий роль цокольного, проре-
зан арками или порталами, бесконечно варьируется в русском
классицизме. Соотношение между высотой колонн и их опор
по первому этажу, глубина пространства за колоннами, высо-
та фронтона, пластическая обработка первого этажа — все
это в индивидуальной трактовке того или иного зодчего
придавало зданиям неповторимый характер даже в пределах
одной и той же ордерной системы (дорической, ионической,
коринфской). Вспомним колоннаду Русского музея (архитек-
тор К. Росси) в Ленинграде. По существу, тот же прием, но
первый этаж высокий и прорезан узкими арками, колоннада
Панорама
Пушкинской площади
133
коринфского ордера подчеркнуто легкая, изящная, воздуш-
ная. А здесь, у Петровских ворот, колоннада ионического
ордера зрительно пригрузила цоколь, и мы прямо-таки физи-
чески ощущаем работу сил в. этой тектонической системе.
Нет здесь ничего броского, все скромно, лаконично, но значи-
мо, серьезно, солидно.
Мы вышли к Петровским воротам. Русло бульваров пре-
рывается: несколько старых зданий, как плотина, перекры-
вают вход в следующий — Петровский бульвар, стекающий
к Трубе. Почти по всему Бульварному кольцу подобные
островки старой застройки снесены в разное время реконст-
рукции, и этот, возможно, доживает свой век. А жаль, если
его не станет; здесь он не мешает транспорту, зато как уютно
замыкается площадь! Архитектурно оформленное простран-
ство визуально закрепляет ее границы. Пространственная
структура исторического центра Москвы — тоже своего рода
архитектурный памятник, и подлинная представительность
любого древнего города — это прежде всего преемственность
градостроительных принципов.
На первый взгляд площадь Петровских ворот ничем не
примечательна: дома в основном самой что ни на есть рядо-
вой застройки конца прошлого — начала нынешнего века.
Но это только на первый взгляд. А если всмотреться?.. И высо-
134
кие деревья старого бульвара, и сквозящая за ними колонна-
да, и перспектива Петровки с запоминающейся вертикалью
красно-белой колокольни и высоким портиком казаковского
дома Губина, и пологий спуск к Трубной, а там, вдали, снова
подъем... Знакомясь с городом, человек обычно настроен
на волну архитектуры, а вот особенности ландшафта подчас
ускользают от него. Здесь же именно уникальный рельеф
определяет живописную звучность московского пейзажа.
Два бульвара — Петровский и Рождественский, сойдясь
на Трубной, образовали огромное седло. Его пологая задняя
лука — Петровский, а фигурно выгнутая передняя — Рож-
дественский, уходящий за перевалом к Сретенским воротам.
Вот такой, наверное, и была в старину большая часть нашего
города на «семи холмах». На самом деле их было, конечно,
намного больше, но в XIX—XX веках, когда начался москов-
ский строительный бум, рельеф нивелировался в буквальном
смысле слова.
Пойдем же вниз, в сторону Трубной. По правой стороне
городская усадьба (д. № 8), в XVIII веке принадлежавшая
Р. Е. Татищеву — внуку автора первой «Истории Российской
с самых древних времен». Недавняя реставрация позволила
почти полностью восстановить фасады трех домов усадьбы,
выходящих на бульвар (частично сохранились и интерьеры
135
Храм в Путинках —
прекрасный образец
безудержной
архитектурной
фантазии
136
того времени). Архитектура большинства
помещений относится, однако, к 1837 и
1850 гг., когда производились в усадьбе
большие перестройки. Интересен двор:
полукруглый в плане, тесноватый, он как
бы огибает большой эркер позади дома.
По периметру расположёны корпуса
служб, а склон холма с Высокопетровским
монастырем круто обрывается в ложе усадьбы. Склон при-
шлось укреплять подпорной стенкой с контрфорсами, да и
службы спинами упираются в холм. Кажется, прямо над кры-
шами усадьбы устремлены в небо стены и главы древних собо-
ров. Отсюда на территорию монастыря ведет узенькая крутая
лестница. Эта картина, открывающаяся снизу, со двора
бывшей усадьбы, пожалуй, одна из самых неожиданных
и запоминающихся на всем нашем пути по бульва-
рам.
Заканчивается Петровский бульвар у дома, где некогда
размещалась знаменитая ресторация Люсьена Оливье «Эр-
митаж», красочно описанная В. Гиляровским. Тут любила
устраивать юбилейные обеды московская художественная
интеллигенция. В этом здании чествовали Ф. М. Достоевского,
А. П. Чехова. На обеде в честь И. С. Тургенева в 1879 г. при-
сутствовало более ста человек.
Вот мы и на Трубной. Считается, что это самая низкая
точка в центре столицы. Одни московские площади — с отно-
сительно небольшим свободным пространством и высокими
зданиями — воспринимаются как монументальные ансамбли
(такова, например, Смоленская площадь). Другие, как Труб-
ная, формируются относительно невысоким фронтом застрой-
ки и зеленью бульваров (здесь сходятся сразу четыре бульва-
ра!). Правда, постепенно и эта площадь меняется: недавно
вдоль Цветного бульвара, торцом к Трубной, протянулось
новое, монументальное по архитектуре, здание Дома полити-
ческого просвещения МК и МГК КПСС, облицованное светлым
мрамором.
Рождественский бульвар, прямо-таки взбирающийся на
Трубную горку, почти весь виден с конца Петровского. Подъем
здесь самый крутой в городе, издавна доставлявший массу
хлопот. В те времена, когда по Бульварному кольцу ходила
конка, влекомая парой лошадей, внизу, на Трубной, к ним
припрягали еще четырех. С трудом взбирался наверх, издавая
немыслимый скрежет, и трамвай, сменивший конку. Особенно
тяжело давался подъем зимой и осенью — во время гололеди-
цы и листопада.
Первая улица, отходящая вправо от бульвара,— Рождест-
венка, ныне улица Жданова. Здесь на холме расположен комп-
лекс старейших памятников архитектуры — бывшего Рож-
137
Лиричны картины
у Петровских ворот
дественского женского монастыря. На первом плане, зритель-
но как бы в створе улицы,— высокая колокольня в формах
русского классицизма. Она оригинально встроена в периметр
старых монастырских стен в 1835 г. архитектором Н. Коз-
ловским. А чуть дальше небольшая барочная церковь Николы
в Звонарях, построенная в 1762 г. архитектором Карлом
Бланком.
Рождественский монастырь был основан еще в XIV столе-
тии. Правда, до нашего времени дошли лишь более поздние
постройки — собор начала XVI века да церковь Иоанна Злато-
уста, 1677 г. Собор реставрировался в конце 1960-х годов;
тогда более поздняя гигантская луковичная глава была заме-
нена шлемовидным покрытием, вернувшим зданию его пер-
воначальный облик. Особенно красив собор с алтарной сто-
роны, где его не загораживают многочисленные поздние
пристройки. Над апсидами во всем великолепии видны
ярусы белокаменных кокошников, подобно высокому кружев-
ному воротнику окружающих центральную главу собора.
Выразителен контраст между мощным барабаном главного
объема собора и крохотной, почти игрушечной главкой-
грибком одного из боковых приделов:
Поднимемся немного вдоль Рождественского бульвара,
чтобы с верхней точки взглянуть в сторону Трубной. Отсюда
открывается одна из наиболее романтичных панорам москов-
ского центра. Но наибольшее впечатление производит эта
138
картина зимой, да еще на закате, когда здания восприни-
маются уже силуэтно, а лучи низкого солнца на миг высве-
чивают отдельные фрагменты. Четко вырисовываются вдруг
главы соборов, сливаются в сверкающие ленты окна верхних
этажей, золотятся верхушки деревьев... Прямо на нас в чашу
Трубной сбегает лента Петровского бульвара, и весь он клу-
бится заснеженными старыми липами, которые хороши, впро-
чем, в любое время года. Вот он, московский вид! Для тех,
кто любит наблюдать свой город, природа и архитектура
устраивают настоящий праздник...
При подъеме в гору обратите внимание на несколько при-
мыкающих друг к другу жилых домов (№ 7 и 9) до- и после-
революционной постройки. Примечательно: из разных эпох,
совершенно разные по стилю (конструктивизм и модерн), эти
дома не только не спорят друг с другом, но составляют компо-
зиционно целостный, колоритный фрагмент бульвара. Что же
так объединило их? Прежде всего, взаимосвязаны основные
горизонтальные членения фасадов, образующие своего рода
систему, отвечающую крутому рельефу. Архитектор, созда-
вавший проект жилого дома № 7 в пору нашего конструкти-
визма, поставил перед собой нелегкую задачу: достигнуть
единства с соседним доходным домом № 9 чуть выше по
бульвару, и нужно признать — он ^решил ее профессионально.
Террасообразный характер фасадов — перепады карнизов,
тяг, балконов, общий ступенчатый силуэт, тротуары с лестни-
139
цами — все это помогло органично включить здания в слож-
ный рельеф бульвара и образно отразить их особенности.
«Лестница» домов, карнизов, балконов... Есть такая лестни-
ца — и идти как будто легче, нет ее, и тяжелее взбираться в
гору. Когда композиционные связи в подобных ситуациях от-
сутствуют, зрительно начинает казаться, будто здания спол-
зают по крутому склону.
А почти напротив, по четной стороне бульвара, образовали
цепочку три невысоких дома (№ 12, 14 и 16). Можно пройти и
не заметить их — обычная, ординарная старая застройка. Но
присмотревшись, замечаешь, как живописно-самобытны они
все вместе, особенно с бульвара, сквозь весеннюю дымку
ветвей или заснеженные кроны деревьев. Здание справа
(№ 12) выдержано в формах классики, среднее (№ 14) — в
духе барокко, а декор фасада дома № 16 навеян мотивами
древнего романского зодчества. Архитектурная чересполоси-
ца? Эклектика? Нет, посмотрите внимательно: те 150—
160 метров, которые заняли вдоль бульвара три скромных
дома,— в сущности, целостная, тонко сгармонированная са-
мим временем картина. Видно, что каждый архитектор учи-
тывал сделанное до него. Все здания связаны по высоте, но не
скучно, не по ранжиру, не под один карниз, а с обыгрыванием
живого рельефа и силуэта, с общим ритмом выступов и
140
западов, расположения входов и ворот. Да и разница в стилях
мягкая, неназойливая. Нет и намека на помпезность, которая
иной раз превращает исторический стиль почти в шарж. Здесь
это, скорее, лишь повод отметить небольшой дом «лица
необщим выраженьем». Приметы «романского» стиля — два
угловых балкона на скошенных гранях фасада да венчающий
карниз с деталями, напоминающими крепостные машикули.
Несколько активнее по стилевым характеристикам барокко
со всеми его декоративными атрибутами (дом № 14). Наряд-
ные наличники окон и подоконные вставки, сочные по пласти-
ке гирлянды, пологая арка въезда во двор, профили карни-
зов — все здесь из арсенала барочных средств. Но и тут
признаки стиля раскрываются как-то легко и тактично.
Рождественский бульвар замыкается зданием одной из
бывших гостиниц. Не представляя особой архитектурной цен-
ности, это перестроенное здание хорошо «держит» простран-
ство бульвара, да и всего перекрестка, не мешая при этом дви-
жению транспорта по двум боковым проездам. Когда-то здесь
располагались Печатники — слобода, где жили мастера
московского Печатного двора. Память о тех далеких временах
сохранилась в названии Печатникова переулка и архитектур-
ного памятника XVII века — храма Успения в Печатни-
ках.
141
Труба» еще один живой фрагмент истории Москвы
Переходя Сретенку, посмотрите, как хорошо видна с пере-
крестка в перспективе улицы Дзержинского вертикаль «Ива-
на Великого» — так ч^тко была ориентирована на Кремль
одна из старейших радиальных улиц центра.
И вот перед нами Сретенский бульвар — самый короткий
и молодой в цепочке бульваров: длина его всего 200 м, а разбит
он в 1830 г. От правой стороны застройки к левой Сретенский
бульвар опускается тремя хорошо заметными террасами, а
высокие доходные дома бывшего страхового общества «Рос-
сия» на правой стороне подчеркивают это поперечное рельеф-
ное строение. В начале бульвара в 1976 г. воздвигнут памят-
ник жене, другу и соратнику В. И. Ленина Надежде Констан-
тиновне Крупской (скульпторы Е. Ф. Белашова и А. М. Бела-
шов, архитектор В. Л. Воскресенский). Две 10-метровые стелы
с выдержками из трудов Н. К. Крупской, установленные
несколько позади фигуры, хорошо подчеркивают перспективу
142
бульвара. Композиция памятника органично связана с местом,
художественный образ выражен сильно и впечатляюще.
Архитектурную целостность короткому отрезку Сретен-
ского бульвара придает целый квартал представительных жи-
лых домов, принадлежавших бывшему страховому обществу
«Россия» (архитектор Н. М. Проскурнин, 1896). Фасады их
плавно изгибаются, следуя повороту бульвара в сторону
Тургеневской площади. И этот естественный красивый изгиб
бульвара, и теплый охристый цвет стен здания с серыми дета-
лями, и темный металл богато декорированной ограды и бал-
конных решеток, наконец, свободный ритм эркеров — все
придает композиции мягкость и живописность.
Идя бульварами, мы миновали немало запоминающихся
зданий в основном с непротяженными фасадами, что придает
ленте застройки мозаично-пестрый характер. На Сретенском
бульваре архитектурный фон образован целым комплексом
зданий, связанных единым ритмом и общим колоритом. Жи-
вописная пестрота уступает место иной живописи — единой
по цветовым сочетаниям. Стоит обойти весь небольшой квар-
тал, ограниченный Сретенским бульваром, улицей Мархлев-
ского, Бобровым и Фроловым переулками. Это не займет
много времени, зато поможет запечатлеть в памяти архитек-
Нид на улицу Жданова
е Рождественского бульвара
143
турный облик одного из своеобразных участков Бульварного
кольца. Несколько неожиданных поворотов по улице Марх-
левского, и становится ясным, что здания весьма искусно,
по-московски живописно включены в сложную структуру
столичного центра. Архитектор не только сохранил своеобра-
зие улицы, но и подчеркнул, обогатил ее пластически и
объемно-пространственно. В самом деле, какие запоминаю-
щиеся виды открываются на улице Мархлевского, вдоль
Боброва переулка, из него на бульвар через небольшой уют-
ный сквер между домами.
До недавних пор принято было с известной долей снисхо-
дительности, а то и пренебрежения относиться к архитектуре
послеампирного периода, считая его временем архитектурно-
го застоя, бесстилья, эклектики. В последние годы появились
серьезные исследования, в которых объективно, глубоко и
всесторонне рассматривается развитие архитектуры Москвы
во второй половине XIX — начале XX столетия *. Теперь уже
ни у кого не вызывает сомнения, что многие архитектурные
сооружения, созданные в эту эпоху, представляют нема-
лую эстетическую ценность. В полной мере относится это
1 См. например: Кириченко Е. Москва. Памятники архитектуры 1830—1910 годов.
М.: Искусство, 1977.
144
Цепочка
старых особняков
на Рождественском
бульваре
и к домам архитектора Проскурнина на Сретенском буль-
варе.
Мы идем узким и очень высоким Бобровым переулком.
Справа на фоне светлого неба вздымается фасад дома № 2.
Есть в его пластике, тонких, на всю высоту жгутах, утолщаю-
щихся в самом верху, что-то от романской архитектуры. Рез-
кая вертикаль на фасаде доходит до крыши двухэтажного
домика, и перепад в силуэте воспринимается исключительно
остро. А левая сторона переулка целиком заполнена фасада-
ми дома «Россия». Архитектор был явно увлечен ренессанс-
ными мотивами. В глубоких нишах стоят аллегорические фи-
гуры, окна обрамлены сложными наличниками, сандриками
на полуколоннах и вынесенных вперед кронштейнах. Глубо-
кий руст первого этажа дополняет общее впечатление. Ин-
тересен силуэт этого дома в перспективе: свес кровли и вен-
чающий здание карниз раскрепованы над эркерами. Контур
силуэта композиционно дополнен множеством выступов бал-
конов с такой же сложной ритмикой эркеров, междуэтажных
карнизов. Почти каждый эркер трактован по-своему; интерес-
но вписан в композицию проходной двор-сквер, обрамленный
с двух сторон богатейшими по пластике оградами. Но все-таки
самое эффектное место — поворот Боброва переулка, когда
архитектура обеих его сторон удивительно живо разворачи-
145
Самобытно
интерпретированные
архитектурные
детали
вается в пространстве и вдали над почтам-
том вдруг завершается золоченым венча-
нием Меншиковой башни. Нет, право,
не следует спрямлять изгибы старых мос-
ковских улиц даже при их реконструк-
ции!
Дома «России» достаточно типичны
для своей архитектурной эпохи. Не ста-
нем утверждать, что этот комплекс —
архитектурный шедевр, но в общем худо-
жественном контексте города он стал орга-
ничным элементом чисто московского
пейзажа, уникальной архитектурной сре-
ды. Осмыслить это — значит сформиро-
вать свое отношение ко многим и многим
московским домам, не причисленным пока
к разряду памятников. А ведь как бывает:
отвалились лепные кронштейны над кар-
низом или балконом — глядишь, а их
уже заменили стандартными бетонными
консолями; исчезла красивая литая или
кованая решетка с балкона — на ее месте
красуется простенькая сварная с красным
или желтым гофрированным фартуком.
Так порой и происходит с теми домами,
что «непамятники» архитектуры или
истории. Закрывая на это глаза, мы
нарушаем экологию сложнейшей архитек-
турной среды города. А ее нужно сохра-
нять, иначе цепной реакции утрат не
остановить. Вот что приходит в голову
здесь, у старого и такого добротного
московского дома на Сретенском буль-
варе...
А теперь по Фролову переулку спу-
стимся на бульвар у Тургеневской площа-
ди. Вверху через листву деревьев прогля-
дывает угловая башня одного из домов
«России». Снизу он смотрится не менее ро-
мантично, нежели из переулков. Конечно,
146
верхушка, напоминающая Спасскую баш-
ню, несколько наивна, да и сами древне-
русские мотивы (видимо, дань названию
страхового общества) никак не вяжутся
с общйм ренессансным характером фаса-
дов. Но не будем слишком строги: ведь в
конце концов архитектор добился основ-
ного — органично включил комплекс за-
поминающихся зданий в сложившуюся
среду.
Далее Сретенский бульвар плавно сли-
вается с Тургеневской площадью. С по-
стройкой новых зданий она приобрела со-
вершенно иной характер. Заметим, кста-
ти: в архитектуре города в периоды серь-
езных преобразований всегда возникает
немало остродискуссионных ситуаций.
Известна, например, полемика, развернув-
шаяся в свое время в связи с постройкой
Эйфелевой башни. А сколько споров вы-
звала реконструкция района Парижа уже
в наше время (постановка комплекса Бо-
бур на месте исторического «чрева Пари-
жа»)! Так было и в Лондоне, и во многих
других, столетиями складывавшихся го-
родах мира. Вот и мы с вами столкнулись
с той же проблемой преемственности
здесь, при слиянии двух старых, любимых
москвичами бульваров. Фасад нового зда-
ния с гигантскими пилонами обращен в
пространство отнюдь не гигантское,
скорее, камерное, со своим ритмом и мас-
штабом, со своей привычной и уютной
пластикой фасадов... Теперь на Тургенев-
ской давние и, казалось бы, прочные архи-
тектурные связи прервались — возникло
совершенно новое архитектурное качест-
во. Спокойный московский «крестец» нео-
жиданно превратился в подобие торжест-
венного и официального плаца. В одних
Памятник Н. К. Крупской у Сретенских ворот
случаях новое сразу и так органично вживается в сложив-
шуюся среду, что вскоре трудно и вспомнить, что тут было
раньше (например, Джакомо Кваренги когда-то поставил
Гостиный двор с его очень крупным по московским меркам
масштабом в непосредственной близости к сложным и мелким
по пластике церквам на старой Варварке; поставил — и не
ошибся). В других случаях необходима довольно длительная
адаптация к возникшей архитектурной ситуации. Нужно на-
деяться, что и на Тургеневской она со временем наступит. Так
или иначе, новый проспект, переливающийся здесь через
кольцо бульваров, преобразил Тургеневскую площадь.
Однако продолжим наш путь дальше, к Чистопрудному
бульвару. Этот бульвар — единственный на всем кольце —
имеет небольшой водоем. Несомненно, это придает ему что-то
свое, романтичное, хотя пруд невелик. Но вода и отражающие-
ся
ся в ней деревья, даже когда вокруг вы-
сокие жилые дома, а вдоль ограды идет
трамвай, создают особый микромир
естественной, живой природы. Смотришь,
как, покрываясь рябью, затуманивается
зеркало воды, как срываются с ветвей
осенние листья, и, забывая о шуме, чув-
ствуешь себя наедине с природой... Как
нужно это вечно спешащему горожанину!
Плавной дугой простерся Чистопруд-
ный от улицы Кирова до Покровских во-
рот. Если на прогулках по другим буль-
варам мы не раз останавливались перед
старинными или просто впечатляющими
зданиями, то Чистопрудный не слишком
богат ими. Пяти-восьмиэтажные дома кон-
ца прошлого века и более позднего вре-
мени оформляют его фланги, и человеку,
мало знакомому с городом, экскурсия по
этому отрезку может показаться в архи-
тектурном отношении не слишком увлека-
тельной. И все же это не так. Не говоря уж
о том, что и сам бульвар достаточно жи-
вописен, что красив пруд со стоящим над
ним стеклянным павильоном (вот где
«прозрачная архитектура» на своем ме-
сте!),— особенно интересно ближнее ок-
ружение Чистопрудного. Поэтому, плани-
руя прогулку по здешним местам, обяза-
тельно включите в нее несколько допол-
нительных маршрутов, чтобы познако-
миться с переулками бывшей Огородной
слободы, районом старых садов, слобо-
дой котельников, расположенными побли-
зости. А пока, прежде чем отправиться на
эту прогулку, постоим немного на площад-
ке около павильона метро «Кировская».
Архитектура его своеобразна и запоми-
нается благодаря большим циркульным
окнам на боковых фасадах и необычным
Бывш. доходный дом
страхового общества
«Россия»
149
Импозантна
архитектура
Боброва переулка
для 30-х годов стеклянным стенам —
она и сегодня вполне современна. В хо-
де строительных работ на этом месте в
1934 г. метростроевцы обнаружили фунда-
менты бывшей Мясницкой башни Белого
города.
В начале Чистопрудного бульвара в
1959 г. установлен памятник А. С. Грибо-
едову (скульптор А. А. Мануйлов, архи-
тектор А. Д. Заварзин). Автор «Горя от
150
ума» работал над своей немеркнущей
комедией неподалеку отсюда — в доме
№ 42 по улице Кирова (мы будем потом
проходить мимо этого дома и еще рас-
скажем о нем). Образ писателя и бли-
стательного дипломата России убеди-
тельно выражен в бронзовой фигуре на
высоком цилиндрическом пьедестале.
В трактовке фигуры, пожалуй, чуть боль-
ше от Грибоедова-дипломата. Фрак, спус-
кающаяся эффектными складками кры-
латка, гордый поворот головы, уверен-
ность позы... А на квадратном в плане цо-
коле персонажи знаменитой комедии и
ниспадающий складками занавес возвра-
щают нас к Грибоедову-драматургу. Хо-
рошо найдены соотношения между фи-
гурой и пьедесталом. Некоторые считают,
что пьедестал высоковат. Однако, думает-
ся, дело не в абсолютной его высоте, а
именно в соотношении с фигурой. Естест-
венно переходят силуэтные контуры фи-
гуры в линии пьедестала, и памятник кра-
сиво вписывается в бульвар. Когда смот-
ришь на него с разных точек, чувст-
вуешь, что скульптор и зодчий тщательно
выверили все пропорции.
А теперь покинем на время Чистопруд-
ный, перейдя на сторону с четной нумера-
цией домов. Свернем в первый же пере-
улок — Телеграфный. Смотрите напра-
во —здесь совсем близко... И вот в узком,
пять-шесть метров, пролете между домом
№ 15 и небольшой церковью возникает
бело-розовое архитектурное чудо — зна-
менитая Меншикова башня — церковь
архангела Гавриила (архитектор И. П. За-
рудный, 1701—1707 гг.). Некогда золотой
шпиль этого храма-башни с парящим на
его острие золотым ангелом возносйлся
Памятник
А. С. Грибоедову
на Чистопрудном
бульваре
151
Фрагмент
Меншиковой бащни —
игра
барочных форм
выше самого «Ивана Великого». Неслыханная дерзость, ко-
торую мог себе позволить только любимец Петра А. Мен-
шиков!
С редким единодушием исследователи отмечают уникаль-
но-своеобразное решение храма, настолько необычное, что его
не назовешь иначе как вызовом с позиций традиционных
представлений об образе церкви, сложившихся в ту пору.
Невольно любуешься прекрасным памятником раннего пет-
ровского барокко, глубоко самобытным, оригинальным и в ре-
шении объема ц в деталях. И все-таки замечаешь в форме
храма нечто древнее, исконно русское. Как справедливо от-
метил известный исследователь русской архитектуры
Б. Р. Виппер, «в Меншиковой башне барочной является не
самая сущность, самое ядро стилистического замысла, а толь-
ко... его аккомпанемент, тогда как мелодия остается древне-
152
русской...» 1 Правда, сегодня мы видим творение Зарудного
уже не в его первоначальном виде, а восстановленным через
полстолетия после пожара 1723 г. Сгорел тогда от попадания
молнии верхний деревянный ярус со шпилем и английскими
курантами, которые для московских жителей были едва ли не
главной потехой в этой «чудной» башне: часы не только отби-
вали четверти, но в полдень играли в течение получаса. Во
время пожара уникальные часы погибли, а все пятьдесят
колоколов рухнули с многометровой высоты, пробив своды.
Сегодня почти невозможно вообразить, какое впечатление
производила Меншикова башня на москвичей в начале
XVIII века. Высота сооружения сама по себе всегда поражает,
а здесь гигантская башня с острым «шпицем» возносилась в
небо над рублеными избами, сараями и землянками Огород-
ной слободы! Вероятно, такой же эффект производила некогда
и колокольня Петропавловского собора, царившая над низкой
и унылой болотистой равниной с одноэтажной вначале пе-
тербургской застройкой. Считают, кстати, что Меншикова
башня в известной мере послужила для Доменико Трезини
прототипом Петропавловского собора, автором иконостаса
которого, прекрасного по композиции и мастерству исполне-
ния, был тот же И. П. Зарудный.
Подойдите, посмотрите на башню вблизи. Полюбуйтесь ее
пластикой, красотой и тонкостью декора. Чувствуется, что
мастер ничего нигде не заимствовал, что оригинальность была
внутренне присуща его творческому мышлению. Как необы-
чен вход! Между двумя огромными, упругими завитками
волют вписаны как бы оберегаемые ими, подчеркнуто изящ-
ные, зрительно хрупкие витые колонны, несущие балкон и
образующие собственно портал входа. Изысканно это сочета-
ние фарфоровой хрупкости и мощи, однако сама огромность
волют смягчена тонко прорисованными гирляндами. А стре-
мительный взлет главного фасада подчеркнут ступенчатым
развитием его формы (кстати, традиционным для храмов
XVII века). Первый ярус завершается балконом, над ним с
уступом следует второй ярус, и только затем вырастает
основной столп. Богатство фасада усилено двукратным повто-
рением верхних фронтонов лучковой формы.
' 1 Виппер Б. Р. Архитектура русского барокко. М.: Искусство, 1978, с. 39.
153
В самобытной трактовке барочных деталей видна высокая
художественная культура зодчего, но столь же очевидна имен-
но русская трактовка барочных форм, хотя поначалу довольно
трудно разобраться, в чем это конкретно проявляется. Лишь
постепенно приходишь к заключению, что глубоко националь-
ные черты воплотились здесь не в каноничности чисто внеш-
них мотивов, что характерно для многих периодов развития
архитектуры, но в самом подходе к решению композиции:
И. П. Зарудный подчеркивает ярусность храма, ступенча-
тость его силуэта. Действительно, этот прием традиционен
для древнерусского зодчества. Силуэтность выражена не толь-
ко в переходе от четверика к восьмерику, но и выше, при
убывании сечения самого восьмерика, а также с помощью
крупных вазонов.
Так случилось, что автор проекта Меншиковой башни —
малороссийский скульптор и зодчий Иван Зарудный, прислан-
ный гетманом Мазепой для переговоров с русским правитель-
ством,— через несколько лет прочно осел в Москве. И если
всесильный Меншиков поручил такую престижную постройку
именно Зарудному, видимо, мастер к тому времени завоевал
и славу и признание. Ведь Меншиков, выбирая архитектора,
рассчитывал преподнести своему высочайшему патрону свое-
го рода редкостный подарок — достойное украшение Москвы.
И тем более загадочно, что о таком замечательном зодчем
дошло до нас мало достоверных биографических сведений.
Если посмотреть на Меншикову башню с противоположной
стороны Телеграфного переулка, то почти всю ее нижнюю
часть закрывает выходящий на красную линию небольшой
храм Феодора Стратилата (архитектор И. В. Еготов, 1806).
Может быть, он мешает?.. Но в архитектуре всякого истори-
чески сложившегося города, а в Москве особенно, такие колли-
зии по-своему интересны. Поищите позицию, откуда лучше
воспринимаются оба сооружения. В таких случаях, когда зда-
ния читаются на силуэт, обычно есть еще один, третий,
участник композиции — «матрица» неба. С ее учетом и компо-
нуйте всю картину. Попробуйте сузить просвет неба, а теперь
немного расширить его... Вот вошли в картину низко свисаю-
щие над головой ветви старого дерева. И вы вдруг чувствуете,
что теперь все объединилось, связалось: остро и слаженно за-
работали контуры башни, купол церкви с крохотной главкой,
154
фронтончики с люкарнами... Чем сложнее
в этих случаях силуэт и разнообразнее
пластика, чем контрастнее по характеру
архитектура разных зданий, тем интерес-
нее ваше собственное наблюдение. Камен-
ная ваза на бульваре, фигурный метал-
лический столбик ограды; старый тополь
с замысловато изогнутым, вросшим в огра-
ду стволом... Подобные детали первого
плана очень существенны для художест-
венного видения архитектуры. Смотришь
на иной рисунок или снимок и удивляешь-
ся: как будто не было такого на этом месте,
знакомом до мельчайших подробностей...
Но вот кто-то взглянул острым взглядом
художника — и увидел!
Еще одно интересное ответвление от
основного маршрута по Чистопрудному —
экскурсия в сторону Лермонтовской пло-
щади. Улица Кирова на этом участке
представляет собой любопытное сочета-
ние классических особняков XVIII—
XIX веков и современных сооружений
из стекла и бетона. Вот бывший дом Цент-
росоюза, ныне ЦСУ СССР. Здание по-
строено в 1929—1936 гг. по проекту вы-
дающегося французского архитектора Ле
Корбюзье. Один из основоположников
так называемого движения современной
архитектуры, он пропагандировал свои
взгляды и постройками, и теоретическими
манифестами. Здание, о котором идет
речь, можно считать программным его
произведением. Во всем своем облике оно
воплотило принципы новейшего по тем
временам подхода к общественному соору-
жению, новые эстетические концепции.
И не случайно одно из первых значи-
тельных сооружений Корбюзье выросло
именно в столице молодой Советской Рес-
Из Телеграфного
переулка
Меншикова башня
кажется колокольней
небольшой церкви
155
публики. Немалый вклад в разработку и осуществление
проекта внес советский архитектор Н. Я. Колли — по-
мощник Ле Корбюзье на строительстве дома на улице Ки-
рова.
Многое тут было в диковинку: сплошное остекление фаса-
да; свободное пространство под домом, стоящим на столбах,
а в интерьере — широкие пандусы вместо традиционных
лестниц... Но не одни только восторженные отзывы раздава-
лись тогда — немало было и противников у такой необычной
архитектуры. Прошли годы — лучшая проверка качества
архитектурного решения, и сегодня невозможно не отдать
должное таланту зодчего. Поставив центральную часть зда-
ния в глубине от красной линии, он искусно вписал крупное
по объему сооружение в застройку старой московской улицы:
четкие, геометрически правильные формы лишены жестко-
сти; при движении по улице фасад раскрывается зрителю
в неожиданных ракурсах. Но подлинный главный фасад зда-
ния выходит на застраиваемый сейчас Новокировский прос-
пект. В противоположность уравновешенным объемам со
стороны улицы Кирова этот фасад живописен и сложен. Кра-
сота и привлекательность дома, несомненно, и в этом контра-
стном сочетании таких не похожих друг на друга ликов одно-
го сооружения. К сожалению, в послевоенные годы простран-
ство под домом было застроено, что частично лишило его пер-
воначальной легкости.
Доброжелательно приняли в свою семью этого пришельца
из будущего особняки старой Мясницкой. Они как бы потес-
нились, давая место молодому, несколько экстравагантному
гостю, и он вскоре почувствовал себя здесь как дома.
Прямо напротив дома Корбюзье на пересечении улиц Ки-
рова и Грибоедова как бы специально задуман очередной
«исторический контраст» каменной летописи. В тенистом
курдонере едва просматривается за разросшимися деревьями
красивый высокий портик. Это памятник эпохи русского клас-
сицизма (1797—1802), одно из лучших творений великого
Матвея Казакова. Усадьба принадлежала купцу Барышнико-
ву, и, поскольку владелец имел возможность заказать дом са-
мому Казакову, можно судить и о его собственном обществен-
ном положении. В эти годы знаменитый зодчий находился в
расцвете славы и таланта. И вновь дивишься количеству по-
156
строек мастера. Среди прочего строил он и дворцы богатых
вельмож, и небольшие особняки. Казалось бы, следуя опре-
деленным канонам классицизма, архитектор должен был
прийти к повторению самого себя. Но нет, Казаков, решая но-
вые задачи, всякий раз по-новому подходит к проекту. В этом
ему помогала и сама Москва. Несхожесть, неповторимость ее
улиц и переулков — это всегда новая проектная ситуация,
и, отвечая на нее, зодчий всякий раз создавал сооруже-
ние самобытное, обусловленное конкретным местом, глу-
боко созвучное характеру города. Его творчество и сегодня
остается поэтому образцом бережного отношения к сложив-
шейся застройке старой Москвы. Недаром Казакова называ-
ют самым московским из русских архитекторов.
Дом Барышникова сохранился относительно хорошо.
В структуру дома архитектор органично включил существо-
вавшие ранее постройки. Правда, это привело к некоторому
нарушению логических связей между планом и фасадом до-
ма. Так, за колоннами портика оказался не парадный зал,
а... спальня. Компромисс, естественный в подобных ситуаци-
Дом Барышникова —
выдающееся творение
М. Казакова
Одна из лучших работ французского архитектора
Ле Корбюзье — здание ЦСУ СССР
157
ях! Конечно, легче было бы сломать все существующее до ос-
нования, но Казаков, как правило, этого не делал. Хорошо, что
и в наше время архитекторы все чаще руководствуются теми
же принципами использования существующего везде, где это
целесообразно, причем исходя столько же из экономических,
сколько и из художественных соображений. С редким чувст-
вом меры Казаков умел безукоризненно использовать мини-
мальные средства для достижения максимального художест-
венного эффекта, что характерно и для композиции дома Ба-
рышникова. К сожалению, не все дошло до нас в первоначаль-
ном виде. Утрачены, например, колоннады на высоту первого
этажа, скруглявшие углы двора и образовывавшие общий
балкон с выходами на него из лоджии центрального портика,
переделаны и торцы флигелей, обращенные к улице. Но даже
в сегодняшнем виде композиция говорит об умении мастера
достичь выразительности скупыми художественными средст-
вами. Да, фасады парадного двора довольно скромны, но зато
каков портик по его оси! Зрительно легкий, подчеркнуто вы-
сокий, с коринфскими колоннами и антовыми столбами по
углам, с нарядными изящными сандриками в глубине лоджии,
с тонко прорисованным фризом, он придает композиции от-
носительно небольшого дома яркую, праздничную торжест-
венность. При этом колонны, стоящие на высоком рустован-
ном первом этаже, отнесены далеко от стены, так что за ними
образуется глубокое пространство, и на лепные украшения
ложатся сочные тени. Композиционный замысел зодчего
ясен: противопоставив нарядный, подчеркнуто высокий ко-
ринфский портик скромным стенам боковых крыльев, он
усиливает впечатление его стройности и пластического богат-
ства. При небольшом пространстве двора — каких-нибудь
35—40 м по фронту и 30 м в глубину — портик с островерхим
фронтоном обладает как раз той степенью сложности, которая
и придает курдонеру необходимую напряженность. Сильно
разросшиеся деревья теперь скрывают от глаз прохожих
прекрасный памятник архитектуры, но, зайдя во двор и
осмотрев его с боковых точек, вы ощутите все обаяние этой
изящной композиции.
То, что дошло до нашего времени йз отделки интерьеров
дома Барышникова, по мастерству и тонкости архитектурной
разработки относится к вершинам творчества Казакова. Каж-
158
дый интерьер, отдельные фрагменты и даже классические
детали несут на себе печать оригинальности и вдохновения
великого мастера. Кажется, традиционные классические
формы — те же аканты, розетки, кронштейны... Но все не
шаблонно, Ьсе несет печать индивидуальности и характерно-
сти. Изысканно красивы и белоснежная лепнина, и нежная
роспись на потолках, и небольшие, словно игрушечные, чисто
казаковские колонны, поддерживающие балкон.
Некогда в доме жил один из ближайших друзей А. С. Гри-
боедова — полковник С. Н. Бегичев, гостеприимный, радуш-
ный человек, у которого Грибоедов живал иногда по не-
скольку месяцев. В этом доме поэт работал над «своим «Го-
рем», как шутил он в письмах к друзьям.
Отсюда, из курдонера, через ажурную решетку казаковско-
го особняка вы видите дом, сооруженный Ле Корбюзье
на другой стороне улицы. Прошлое и новое сходятся здесь
так неожиданно красиво и органично прежде всего благодаря
таланту обоих зодчих.
Мы немного отдалились от Чистопрудного. Возвращаясь
на бульвар, стоит пройти улицей Грибоедова в Большой
Харитоньевский переулок. Не побывать «у Харитонья», зна-
чило бы не увидеть одного из наиболее колоритных памят-
ников московского барокко XVII века. Да и кто не вспомнит,
что именно сюда, где прошли предлицейские годы Пушкина,
направит он спустя много лет «Татьяну милую свою»... Не те
сегодня окрестные улицы и переулки, не такими видел их
юный Пушкин, когда семья то и дело переезжала с квартиры
на квартиру в приходе «Харитонья». Нет, не сохранились
эти дома, но жива память места...
Всего несколько минут ходьбы от улицы Кирова, и вот
в живописных окнах густой зелени замелькали нарядные
□елыё наличники на темно-красном фоне стены. Впечатление
яркой декоративности усиливается тем, что вся эта картина
воспринимается через сплошной ажур темной металлической
□грады.
В густом мелком узорочье оконных переплетов, в высо-
ченных крыльцах, бочкообразных их опорах, в теремной
сложности и запутанной непредсказуемости сочетаний объе-
мов предстают перед нами боярские палаты, рождаются
образы XVII века. Палаты были уникальным по тем временам
159
сооружением — чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить
их с сохранившимися неподалеку куда менее пышными бояр-
скими хоромами примерно того же времени. Обходя комплекс,
невольно сравниваешь его с московскими дворцами барочной
и классической архитектуры. Как не похожи они по выраже-
нию художественного вкуса, всему укладу жизни! Особенно
ощущаешь это в интерьерах палат. Это не залитые светом,
многократно отраженным в зеркалах, высокие дворцовые
залы, какие появились в следующую эпоху, но помещения
скорее сумрачные, даже мрачноватые, связанные многочис-
ленными переходами, внутренними лестницами и тупиками.
Здесь не увидишь высоких стен, плоских потолков — почти
от уровня низких окон стена переходит в свод либо сами
проемы врезаны в него. Коробовые и крестовые, иногда
богато орнаментированные своды, темная роспись, местами
дошедшая до нас в достоверном виде, кованые и литые
ажурные решетки, потемневшая деревянная резьба, мелко
профилированные, богатые по рисунку изразцовые печи...
Это настоящий дворец, как он и стал называться в XVIII веке,
когда Петр I подарил перешедшие в казну палаты одному
из своих сподвижников — князю Г. Д. Юсупову. Правда,
средневековому облику дворца куда больше подходит старое
название палат. В конце XIX века они не только реставриро-
вались, но и подверглись частичной реконструкции, так что
теперь довольно трудно с точностью отделить подлинное
от интерпретированного реставраторами под старину. Сегодня
здесь размещаются помещения ВАСХНИЛ.
Возвращаясь к бульвару, вы заметите по дороге немало
интересных новых сооружений. Не только в архитектурных
формах, но даже в умелой окраске фасадов этого района
чувствуется вкус и творческая мысль зодчего. Декоративное
сочетание красного и белого в палатах XVII века перекли-
кается с окраской ряда зданий в прилегающих переулках,
а своеобразная пластика современных фасадов — сплошная
структура балконов и эркеров криволинейных очертаний—
в чем-то почти неуловимом продолжает традиции старой
московской архитектуры.
Как видите, наша прогулка от улицы Кирова к Чистым
прудам стала путешествием в настоящий архитектурный
заповедник различных эпох и стилей. И вот мы снова на
160
бульваре, у пруда, давшего ему название. Зимой он издавна
стал любимым местом катания на коньках. Устраивались
здесь и серьезные соревнования, в которых участвовали вид-
ные русские конькобежцы — братья В. и П. Ипполитовы,
Н. Струнников и другие. Уже издали с аллей бульвара привле-
кает фасад дома № 14. Вся плоскость на уровне третьего —
пятого этажей сплошь покрыта стилизованным лепным
орнаментом: сказочные грифоны, фантастические олени с
огромными, как деревья, рогами, совы... Характер рельефа
да и сам прием отдаленно напоминают о древних владимир-
ских храмах, особенно о стенах Георгиевского собора в Юрье-
ве-Польском. Увы, это впечатление рассеивается, как только
присмотришься к изображениям. Суховатые, несущие лишь
формальные черты изображаемого, эти рельефы далеки от
непосредственности своих древних аналогов, их глубокого
эмоционального воздействия. Этот доходный дом построен
по проекту архитектора С. И. Вашкова в начале 900-х годов
и надстроен в 1945 г. Стиль дома — ретроспективизм как одна
из разновидностей модерна. В этой манере в начале века
с разным успехом работало немало архитекторов и живопис-
цев. Мотивы искусства Древней Руси нашли своеобразное
отражение не только в убранстве фасадов, но и в интерьере
здания: довольно красивы кованые ограждения лестниц, как
бы перевитые фантастическими растениями, в которых запу-
тались сказочные птицы.
По старой московской традиции Чистопрудный бульвар
тоже заперт старинным зданием гостиницы. Она сооружена
по проекту В. П. Стасова в самом начале прошлого века
и заслуживает внимания не только как работа известного
зодчего, но и как характерный образец первоначальной-за-
стройки Бульварного кольца. Скромный, но выразительный
портик из шести пилястр обращен фронтоном в сторону
бульвара. Зодчий сознательно повернул здание лицом к нему,
а не на старую Маросейку. Видимо, в градостроительном
отношении именно бульвару придавалось тогда особое значе-
ние. Архитектура боковых фасадов гостиницы вдоль проездов
сдержанна и нейтральна. В свое время здесь были въезды
во внутренний двор, где размещались службы, ставились
коляски постояльцев, располагались конюшни. Одним словом,
вся суетливая хозяйственная жизнь недорогой московской
6 М. Милова. В. Резвин
161
гостиницы, мало отличавшейся от постоялого двора, проте-
кала здесь. Войдя во двор через одну из боковых арок, заме-
чаем остатки окружавшей его когда-то галереи. На втором
этаже, куда ведут стершиеся ступени лестниц, хорошо замет-
ны следы многочисленных заложенных проемов. Замкнутая,
отгородившаяся от шумных улиц микросреда... Постояв не-
много, начинаешь ощущать особый дух провинциальной
гостиницы, где Иван Александрович Хлестаков произвел
неотразимое впечатление на Бобчинского с Добчинским...
Здание интересно во многих отношениях и заслуживает
серьезной реставрации. А пока на фасаде только доска,
извещающая об авторстве В. Стасова.
Обогнув гостиницу по левому от бульвара проезду, мы
окажемся на улице Чернышевского почти напротив памятни-
ка архитектуры XVIII века — знаменитого дворца Апракси-
ных, так называемого «дома-комода». К нему мы придем
специально, а пока продолжим прогулку по бульварам.
От Чистых прудов к Яузе
Улица Богдана Хмельницкого, продолжающая ее улица
Чернышевского, весь массив до улицы Кирова по одну
сторону и до Яузы — по другую, кажется специально созданы
для увлекательных архитектурных прогулок. Живописен
природный ландшафт этих мест, запоминаются многие здания
и дворы, порой перетекающие один в другой. Правда, начало
Покровского бульвара за Лепехинским тупиком отнюдь не
торжественно — ни памятников, как на Гоголевском или
Сретенском, ни ваз на постаментах, как на Петровском, ни
фонарей-торшеров... А встречает нас открытая стоянка авто-
мобилей. Так что этой части Бульварного кольца еще пред-
стоит придать больше выразительности. Зато безусловно ин-
тересны здесь как несколько примечательных зданий, так
и параллельные маршруты по окрестным улицам и пере-
улкам.
Дом № 3 по Покровскому бульвару — бывшие Покровские
казармы. Архитектура их точно отражает назначение. Как
справедливо заметил А. В. Иконников, это «тип «казарменного
162
Л ioгн ый стеклянный павильон над прудом
классицизма», который стал характерен для всех вообще
казенных зданий Российской империи в первой трети
XIX века». Эта характерность,,пожалуй, более всего прояви-
лась в унылости бесконечно однообразного фасада и жесткой
официальности обязательного восьмиколонного портика. Зато
бывший дом Дурасовых по той же стороне бульвара (№ 11)
привлекает строгим изяществом общего и деталей. Посмотри-
те внимательно на фасад: не напоминает ли он фасад бокового
флигеля дома Луниных, который мы уже осматривали на
Суворовском бульваре (№ 12а)? Тот же прием выдвинутого
вперед шестиколонного портика, водруженного на высокий
первый этаж с рустом и арками, то же немногословие декора-
тивных элементов. Однако в архитектуре даже в рамках
одного композиционного приема и стиля мы встречаемся
подчас с совершенно разными явлениями, и эмоциональное
воздействие даже близких по стилю зданий оказывается
163
далеко не идентичным. Вот и в данном случае: похожи здания,
но еще больше в них различий. Вспомним: дом Луниных
активно асимметричен по композиции, а этот отличается
строгой симметрией. Именно боковой флигель дома Луниных
нам и припомнился здесь сходством портиков, поднятых
на высоту второго этажа. Да только там флигель двухэтажный
и поскромнее, а Дом Дурасовых представителен, даже вели-
чествен благодаря высокому коринфскому портику с остро-
верхим фронтоном и двум симметрично расположенным бал-
конам на крупных и в то же время легких кронштейнах.
Все это и приходится иметь в виду при сравнении в чем-то
схожих зданий. Похожи? Верно, но стоит чуть углубиться в их
анализ, как сразу обнаруживаются различия, которые и опре-
деляют самобытность каждого из них.
А теперь вернемся к началу Покровского бульвара и перей-
дем на правую его сторону. Там убегает вниз живописный
Хохловский переулок. Вдали на фоне неба отчетливо рисует-
ся луковичная главка памятника архитектуры — церкви
Троицы в Хохлах. Вообще сплетение переулков по правую
сторону от бульвара предельно живописно, благодаря вы-
разительному рельефу и нерегулярной, словно нарочно запу-
танной планировочной сетке.
Если говорить о московском своеобразии, когда рельеф
как бы сам задает тон, то это район уникальный, настолько
же, как Швивая горка или Труба у выхода Рождественки.
Впрочем, пожалуй, тут структура еще сложнее. С Ъдного
и того же перекрестка, буквально через несколько шагов, как,
скажем, в верхней точке Малого Ивановского, раскрывается
целый веер захватывающих перспектив. Один переулок сбе-
гает под гору с лихим поворотом, другой не менее круто
уходит вверх, третий далеко внизу переходит в живописную
улицу, а там глаз уже угадывает далекие очертания Зарядья.
Среди небольших, лестницей уходящих вниз, домиков вкрап-
лены интересные памятники архитектуры. Неравнозначные
по художественной ценности, они в совокупности создают
среду, уникальную даже по московским представлениям.
Тут встретишь все. В одном из переулков смотрят друг на
друга храм XVII века, невесть как взгромоздившийся на
самую крутизну холма, куда ведет каменная лестница, и не
то французский замок, не то итальянский монастырь. Ока-
164
зывается, что эти мощные фланкирующие башни, решительно
выдвинутые прямо на тротуар, и вписанный между ними
купол на заднем плане, так напоминающий купол знаменитой
Санта Мария дель Фьоре во Флоренции,— не более чем сти-
листические увлечения своего времени: новые постройки
старого Ивановского монастыря были возведены в 1861—
1878 гг. по проекту архитектора М. Д. Быковского. Впрочем,
в подобных случаях существенна даже не историческая
подлинность отдельных зданий, а то, как живописно, роман-
тично слилось все это в некое старомосковское целое. Да,
район поистине уникальный, и, любуясь им, заранее пред-
ставляешь, как он выиграет после реставрации, которая уже
началась. Жаль только, что в преддверии этих работ утра-
чивается немало интересных деталей, которые потом уже не
восстановить, если они не обмерены.
Весь этот район издавна назывался веселым словом
«Кулишки». И храмы здесь носят соответствующие назва-
ния,— Всех Святых на Кулишках, Петра и Павла, что на
Кулишках... Тут же находился и знаменитый Хитров рынок,
страшные ночлежки которого были центром нищеты и пре-
ступности, хотя владели ими вполне респектабельные госпо-
да — Степанов, Кулаков, Румянцев, Орлов, тайные советники
или денежные тузы ’.
Когда говорят: «заповедная зона», невольно представ-
ляешь себе нечто изолированное, как бы отгороженное. Но
в том-то и дело, что в древнем городе заповедное не выгоро-
дишь — это его живая составная часть, нуждающаяся в нашей
защите, нашем бережном отношении. Как исчезают на наших
глазах редкие виды животных и птиц, могут исчезнуть —
и навсегда — дошедшие до нас старинные ворота, лепные
каменные украшения, уникальные изразцы... Иной раз
человеку непосвященному может показаться: что особенного
в какой-то там старой тумбе, скособоченной металлической
решетке, резном кронштейне... Здесь, в этом огромном районе
старой Москвы по обе стороны от бульваров, по берегам
Яузы и далее, лежит именно такой богатый заповедный архи-
тектурный край!.. Поддержать его «экологию» — важная со-
циальная задача.
1 См.: Утро России, 1910, 10 января.
165
Экскурсия по этим старым московским переулкам
увлекательна не только знакомством с архитектурными
памятниками, но и с неожиданно открывающимися перспек-
тивами — то ближними, то очень далекими, когда, напри-
мер, от Малого Ивановского открывается высотный дом в
Котельниках с главами церквей вокруг него. Тут, как и в
Приарбатье или в районе Кузнецкого моста, приятно бро-
дить, а побывав однажды, хочется прийти снова и сно-
ва...
Выйдя из этого хитросплетения переулков, мы вдруг
оказались на пересечении двух бульваров — Покровского
и Яузского — с улицей Обуха. Сюда углом выходит большой
жилой дом довольно оригинальной архитектуры, акценти-
рующий начало Яузского бульвара. Огромная арка ведет
во двор, фланкирующие ее скульптурные группы придают
дому парадность и значимость. Кажется, что за аркой откроет-
ся нечто необычное, а войдя, удивляешься, что попал в самый
заурядный двор, где в песочницах играют дети, на скамейках
сидят пенсионеры, а на балконах и в лоджиях трепещет
на ветру разноцветное белье. Да, был такой период в нашей
архитектуре, когда триумфальные ворота или арки высотой
в пять этажей вели куда-нибудь на задворки. И все же
здание это по-своему интересно уже в исторической ретро-
спективе, как архитектурный памятник раннего периода
советского зодчества.
Мы сказали — заурядный двор.., А ведь это не совсем
так — есть в нем своя изюминка. В глубине трудно не заме-
тить старинный особняк с красивым портиком. Он вписы-
вается в проем арки, и, может быть, это в известной мере
объясняет композиционный замысел архитектора И. Голосо-
ва, создавшего здесь «триумфальную арку».
От улицы Обуха по оси Яузского бульвара уже чувствуется
приближение высотного жилого дома в Котельниках, силуэт
которого с центральной высокой и четырьмя фланкирующими
башнями начинает быстро расти в перспективе/ И раньше
в прогалах между зданиями окрестных улиц и переулков
то там, то здесь возникали его сложные контуры, но тут,
на Яузском ,бульваре, особенно когда листва редеет или
опадает, ^небоскреб неожиданно и величественно заполняет
весьдэбзор.
166
Вот мы и обогнули почти всю подкову бульваров, пере-
секли многие улицы центра, то парадно значимые, с напря-
женным ритмом жизни, то тихие и уединенные... Если и не
запомнились во всех чертах, то все же где-то в памяти оста-
лись наиболее примечательные здания. Но что в целом, имен-
но в целом воспроизводит наша память? Удается ли, пусть
в самых общих чертах, мысленно развернуть эту гигантскую
панораму старой Москвы? Если говорить откровенно, то не
совсем удается, даже если пройти этим маршрутом не раз.
По частям — да, а общая картина размывается. Видимо, слиш-
ком уж велика, разнообразна на Бульварном кольце визуаль-
ная информация. Но не в этом ли и заключена сила его
воздействия? Не в том ли и секрет притягательности этих
путешествий, что они всегда внове, всегда словно впервые?..
Яузский бульвар
замыкается коническим эркеролс
Бородатые атланты
встречают вас на Солянке
167
Неисчерпаемость впечатлений — вот, наверное, в чем тайна
старых московских бульваров.
И все-таки жаль, что наша прогулка подходит к концу.
Яузский бульвар незаметно преобразился — зажатый стоя-
щими по сторонам домами, он стал совсем узким. И снова
отчетливо бросается в глаза разность высоты правого и левого
проездов — след некогда проходившей тут стены Белого
Города. Еще немного, и вдруг возникает ощущение, что мы
зашли в тупик. В самом деле: зрительно бульвар .замкнулся
круглым эркером с острым шатром. Видимо, купец-заказчик
продиктовал свои «особые условия». Одни владельцы стре-
мились выделить фасад своего дома роскошью лепнины,
другие заявляли о себе размерами здания, а третьи вот так,
воздействуя неожиданностью: остановлю пешехода, замкну
перспективу островерхой башней и тем привлеку внимание!..
Это здание времен модерна с нечетко выявленным стилевым
характером все же чем-то располагает к себе: пожалуй, какой-
то наивно выраженной самоуверенностью — чтобы вот так
прямо выступить на бульвар, выдвинуть на самый тротуар
круглый эркер!.. У владельца дома была своя цель, а архи-
тектор в этих обстоятельствах хотел поинтереснее завершить
бульвар.
А слева из-за большого доходного дома вдруг вынырнула
трехъярусная колокольня. Ее лазорево-голубые стены укра-
шены нарядными белыми деталями, изящная граненая глав-
ка крыта медью. Когда-то она была луженой — серебристой,
и ее зеркальные грани отражали небо с плывущими облаками.
Это памятник середины XVIII века — церковь Троицы в Се-
ребряниках. А стоит она в Серебряническом переулке, кото-
рый проходит гораздо ниже уровня площади у бывших Яуз-
ских ворот. Поэтому высокая колокольня как бы встала
на цыпочки, чтобы выглянуть из-за крыш окружающих
домов.
В старину этот район населяли чеканщики по серебру
и резчики штемпелей, а в XVII веке тут находился Монетный
двор, откуда и второе старинное название — «в старых де-
нежках»...
Церковь сооружена в 1763 г. в стиле елизаветинского
барокко. Композиция, детали и пластическая разработка
свидетельствуют о незаурядном мастерстве зодчего, имя
168
Петропавловский переулок поражает
архитектурными контрастами
которого, к сожалению, затерялось в истории. Остается на-
деяться, что где-нибудь в архивных материалах рано или
поздно удастся обнаружить сведения об авторе. Зато известен
заказчик храма, причем личность длд нас небезынтересная,—
коллежский асессор А. А. Гончаров, прапрадед Наталии
Николаевны Гончаровой. Владелец бумагоделательных фаб-
рик (в частности, в Полотняном Заводе), он за заслуги в раз-
витии отечественной промышленности был возведен из
купцов в дворянское достоинство.
Но вот мы подошли к концу бульваров. Какая неожидан-
ная, контрастная смена картин! Из темноватого, узкого, зажа-
того домами и трамвайными линиями Яузского бульвара мы
без всякого перехода сразу попадаем в огромное, сложно
организованное пространство площади с множеством даль-
них и ближних планов. Поистине достойное завершение на-
шего длинного пути!
169
Панорама, открывающаяся перед нами, впечатляет в лю-
бое время года. Красив отсюда высотный дом на набережной.
Сочно вылеплены светотенью его пространственно богатые
объемы; впечатляюще воспринимается высокая центральная
башня в окружении четырех других. Как на огромной сцене,
все объединяет архитектурный пейзаж набережной на проти-
воположном берегу Москвй-реки. По-своему красиво это
место и зимой, когда сквозь пелену падающего снега силуэт
высотного дома теряет свои четкие контуры и кажется аква-
рельно размытым.
Только потом замечаешь, что особую красоту и чисто
московскую живописность придает этой площади отсутствие
классически строгого архитектурного порядка — все здесь
основано скорее на свободных, исторически складывавшихся
отношениях. Ничего, что напоминало бы о регулярности.
Визуально сложны наслоения ближних и дальних планов,
крыш домов. Прихотливо изгибаясь, уходят отсюда улицы —
старинная Солянками Яузская. Живое, полное интереснейших
деталей и живописнейших мазков огромное московское по-
лотно, композиционно организованное мощным объемом вы-
сотного дома.
Полюбовались?.. А вот теперь, после этой грандиозной
картины, есть, смысл на минуту-другую вернуться в старин-
ный Петропавловский переулок, где перед нами 9ткрывается
скромный, но прекрасный этюд. Сколько уж насмотрелись
мы на долгом пути от Кропоткинской площади/ но нет, в Моск-
ве ничто не повторяется! Ничем не похож этот переулок ни
на Малый Ивановский, ни на Подколокольный или Богослов-
ский. Недаром и художник с этюдником притулился тут
у стен старого дома. Ярко своеобразен; тонко живописен,
сложен в силуэте Петропавловский! Высоко над подпорной
стенкой вознесся красно-белый храм — церковь Петра и Пав-
ла, что на Яузе (1700). «Охраняется государством»,—читаем
на мраморной доске. Перед нами прекрасный образец раннего
петровского барокко. Вернее, не перед, а над—- так высоко
подножие храма, и апсиды алтаря нависают над переулком:,
подобно корме фантастического корабля. Крутой обрыв во
дворе густо порос одичавшими яблонями и кустарником,
в остром ракурсе видна устремленная в небо колокольня.
Красива и вся левая сторона переулка с небольшими домами,
170
плавно уходящаячв перспективу. А замыкает ее внизу уже
знакомый нам силуэт церкви в Серебряниках.
Всего один этюд — то, что одновременно умещается в поле
зрения! Уж не это ли и есть самый московский из всех пейза-
жей? Но ведь сколько раз во время нашего пути по бульварам
мы говорили себе: «Вот он, самый московский!», а затем
находили новую, не менее впечатляющую картину и опять
утверждали, что самая-самая — это она...
Кстати, когда вы подойдете к концу Яузского бульвара,
непременно обратите внимание, как по обеим его сторонам
расположились, словно на чашах весов, два этих старинных
храма. Кажется, левая чаша с голубой красавицей в белых
кружевах опустилась вниз, в Серебрянический хпереулок,
а правая —с краёно-белой,— повинуясь закону рычага, под-
нялась высоко вверх, над крышами домов.
На этом можно закончить нашу экскурсию по бульварам.
Мы на площади у Яузских ворот. Это место не так /давно
реконструировано — снесены ветхие дома, находившиеся
посредине площади, что сразу расширило обзор, откр'Ыло
наиболее интересные архитектурные сооружения. Возникла
редкая по красоте панорама. Лучше всего прийти сюда к вече-
ру, когда солнце начинает опускаться за горизонт, и дома
на возвышенности перед нами освещены прямым светом,
словно на гигантской декорации.
Москва-река, Яуза, набережные... Красиво! И ведь что при-
мечательно: ничего эффектного и монументального! Вот выхо-
дят на Яузскую площадь со стороны Солянки старые двух-
этажные домики и продолжаются до набережной; расступив-
шись в начале Серебрянического переулка, они дают место
голубой барочной колокольне. А за Яузой уходит вверх еще
несколько улиц, и тоже нет особо впечатляющих объектов. Ду-
мается, для красоты вовсе не обязательны ни мощь, ни вели-
чие. Конечно, высотное здание у ^подножия Таганского холма
вписалось в пейзаж у слияния Яузы с Москвой-рекой; конечно,
оно выразительно и живописно, но, право же, площадь при
всем том не кажется величественной, нет в ней ничего особен-
но мощного по'Масштабу. И все-таки очень кра'сиво, но по-своё-
му, по-московски. Вот посмотрите: небольшие, но запоминаю-
щиеся старые дома; уютные старинные улицы и переулки с их
живыми изгибами непринужденно выходят на площадь, слов-
171
но приглашая неторопливо пройтись по ним. А эти тихие, чуть
грустные нижние набережные Яузы; эти старинные коло-
кольни над притихшими вечерними улицами... Мощные пото-
ки, транспорта по набережным Москвы-реки, переполненные
белые теплоходы, и тут же рядом — тихие переулки, купы
деревьев, уже погруженные в вечерние сумерки. Романтич-
ные московские контрасты!
Да, здешними местами хорошо походить вечером—
«цбймать час», чтобы ощутить их романтику, а то и просто
послушать тишину. Красота старинных московских улиц'и
бульваров познается только в личном общении — ее нельзя
навязать, ее можно лишЬ почувствовать.
Вот мы сказали — почувствовать, а как? Как настроиться
на эту особую эмоциональную волну? Не поленитесь, уважае-
мый читатель, и пройдите по бульварам еще раз, но уже не
спеша. Постарайтесь не скользить взглядом по фронту за-
стройки, а всматриваться в нее. Тогда вы заметите, что у полу-
круглого балкона на углу Колпачного переулка интересная
решетка ограждения, что фасад жилого дома, выходящего в
Старосадский переулок, имеет богатую пластику, а львиные
маски на нем так и просятся на пленку. И постепенно вы сами
начнете обнаруживать такое множество Привлекательных ви-
дов и неожиданных перспектив, что'наверняка ощутите себя
первооткрывателем. А если вы почувствовали город, значит,
вы поймете и природу проявлений прекрасного в архитек-
туре...
Мы прошли по местам, где некогда грозно высились укреп-
ления Белого города. Можно считать, что мы совершили
путешествие по филиалу Музея истории и реконструкции
г. Москвы под открытым небом. Его экспонаты —не схемы
и макеты, а древние храмы и классические ансамбли, доход-
ные дома и современные комплексы, старинные липы и топо-
ля, сама атмосфера бульваров с их сегодняшним насыщенным
ритмом жизни. Неброская их красота надолго остается в памя-
ти. И мы уверены, что, пройдя один раз по кольцу московских
бульваров, вы вновь и вновь будете возвращаться сюда, ибо
это всегда маленький праздник.
Древними
дорогами
от Кремля
Улица Горького
Говорят, статистика знает все. Но знает
ли она, какая из московских улиц самая
посещаемая? Впрочем, и без того любой
москвич скажет — улица Горького! В дни
праздников она становится местом народ-
< ных гуляний; люди с поезда до поезда,
побывав на Красной площади, неизменно
идут сюда;., чаще, чем в других местах,
слышится тут иностранная речь... В чем
секрет притягательности? От вековых ли
это традиций (помните: «По Тверской-
Ямской...») или потому, что исстари она
признана главной? И все же дело, по-види-
- мому, не только в этом. Пролегая сквозь
основные зоны московского центра, цепоч-
кой связывая его узловые площади и ма-
гистрали, улица Горького стала важней-
шей коммуникацией," где- сталкиваются
потоки людей самой разной заинтересо-
ванности: покупатели, Театралы, кино-
зрители, любители музыки и живописи,
деловые люди, посетители ресторанов и
кафе, приезжие (здесь немало крупных
отелей).'.. И от этого она всегда словно
в приподнятом настроении, всегда наряд-
на и оживлена.
Спросите коренного москвича, знает
174
ли он улицу Горького, и он примет вопрос за шутку — кто
ж ее не знает! А ведь по-настоящему эта улица раскрывается
далеко не сразу.
Множество наиболее интересных видов открывается из
смежных улиц и переулков; Отсюда, из глубины, улица
Горького воспринимается как в раме^ которая всегда делает
картину завершенной. .А здесь столько пространственных
рам — арок, порталов, сжатых высокими зданиями перспек-
тив из окрестных улиц и переулков... Огромное количество
непрерывно меняющейся зрительной информации — запо-
минающихся зданий и площадей, интригующих ответвлений
и памятников, скверов й бульваров... Быстро бежит лента
напряженного архитектурного фильма. Здесь нет прострель-
ных перспектив, и геометрия не диктует своих железных
законов. Улица то и дело плавно разворачивается, изменяя
и ориентацию, и характер освещения. Все, что раскрывается
в глубь старых кварталов, тоже не классично, не регулярно,
но живописно-сложно и- притягательно. Особенности рельефа
в городе порой не замечаешь, но здесь это трудно не почувст-
вовать — настолько он живой, изменчивый, местами остро
сказывающийся на силуэте улицы: идя от центра, видишь
ее снизу вверх, а обратно — как с крутой горки...
Тут все как-то вдруг! Неожиданно на фасаде высокая
арка. А там, за нею, что-то уютное, зовущее понять, распутать
лабиринт улочек и переулков. Вошел под такую арку, углу-
бился немного, и вот уж поворот, дальше еще, еще, и забыл,
откуда вошел;
Дальше и дальше, мимо высоких доходных домов, старин-
ных особнячков, крохотных скверов с двумя-тремя скамей-
ками, мимо красивых оград (всего какая-то пара звеньев),
под тенистый - свес тяжелых, ветвей с игрой зайчиков на
тротуаре... И если вы не знаете этих мест,- опять вдруг можете
оказаться" на улице Горького, да только где же все-такй
та арка, что поманила зайти?.. Разве лишь' в окружении
проспекта Калинина можно ощутить подобный контраст
в ритме жизни центральной магистрали и ее заповедного
окружения.
А вот и еще одна арка — это в Большой Гнездниковский !.
1 Так давно жили здесь своей слободой «гнездники»— мастера дверных петель,
что старое название теперь расшифровывается всеми по-разному.
175
Советская площадь —
вид от памятника
основателю Москвы
Не правда ли, запоминающийся вид?
И опять тянет в глубь переулка, туда,
вниз, мимо старых домов. Теперь огляни-
тесь. Неширок переулок, и при такой высо-
те фасадов, зрительно стиснувших его у
выхода к арке, он кажется еще уже и вы-
ше. Пространство предельно напряжено, и
176
падающие от домов густые тени неожиданно перемежаются с
косыми лучами солнца. В переулке тихо, чуть сумрачно, а там,
за этим высоким проемом, совсем другой мир, яркий и дина-
мичный...
Если дойти до конца Гнездниковского и вновь оглянуться,
замечаешь, как много значит в этом переулке-ущелье крутой
его изгиб. Фасады зданий так развернулись, что карнизы
«сломались» на повороте, а бортики тротуаров, извиваясь,
побежали к арке. И особенно сложен, изменчив силуэт:
два-три шага вперед, шаг-другой в сторону, и вся композиция
меняется. Не заметили? Пройдите еще раз. Не торопитесь,
всмотритесь — переулок откроет вам свой характер.
Часто спорят, искусство ли фотография или просто техни-
ческое средство документальной фиксации. Думается, все
зависит от того, как увидеть, а техника сделает свое дело.
И если бы любителям московского пейзажа — фотографам,
графикам, живописцам — захотелось из «ничего» создать
острейшую композицию, им, пожалуй, не найти лучшего
объекта, чем Большой Гнездниковский. Тут и различные
образные ассоциации (то ли Москва, то ли где-то в Италии?),
и предельный драматизм объемно-пространственных конт-
растов, и столкновения архитектурных эпох и стилей, борьба
света и тени, покоя и движения...
А как по-разному завершаются выходы из Гнездниковско-
го на «свет»: в одну сторону яркий, движущийся кадр
улицы Горького, вписанный в арочный проем, в другую —
мрачновато-романтичный фасад нового МХАТа...
Арка в истории архитектуры всегда служила безошибоч-
ным средством усиления художественной выразительности,
будь то отдельное здание или целый ансамбль. Около двадца-
ти арок и порталов, не считая других интересных раскрытий,
обращено на улицу Горького, а через них в обе от нее стороны
фокусируются кадры, достойные специальной выставки.
Монументальной гранитной аркой открывается улица Нежда-
новой: на переднем плане мощные, несущие тяжесть фасада
колонны красного полированного гранита, за ними мелкая
пластика богато украшенного здания середины XIX века,
а в глубине золотая глава памятника архитектуры уже
XVII века. И здесь свои живые повороты, свой контрастный
переход от оживленной магистрали с ее современным масшта-
.177
бом к скромной, уютной, по-своему очень красивой улице
Неждановой. Чуть ли не каждая старинная московская улица
предлагает свой архитектурный фдкус. Есть он и у этой.
Как только пройдете, спускаясь вниз, Дом композиторов,
* на миг появится слева над крышами золотой шлем «Ивана
Великого» —- появится, и вот уже нет его. В кадре улицы
это всего лишь мимолетная деталь. Но вспомним многие
картины великих мастеров: как держали порой весь пейзаж
далекая башня, колокольня или купол собора!.. Вот и здесь
деталь, но какая:—золотая глава ^большого Ивана»!..
Остро индивидуальные картины открываются на улицух
Горького и с улицы Станиславского, от Малого Палашевского,
от кинотеатра «Россия», Концертного зала имени П. И. Чай-
ковского. Вспомним Невский в Ленинграде. Если там многие
Гранитная арка на
улицу Неждановой
И снова арка — улица
Станиславского
Большой Гнездников-
ский и арка на улицу
Горького
178
ансамбли пок?Ряют мощью симметрии, классической стро-
гостью порядка и каждый перекресток открывает перспекти-
вы такой глуб^ны, что теряешь ощущение конечности самого
пространства, то на улице Горького^ за малым исключением,
почти не на’х°Дишь крупных симметричных композиций.
Все здесь болРшея частью подчинено особенностям рельефа,
живописного и сложного по-московски. Несколько зданий сим-
метричны по композиции — Моссовет, Музей Революции
СССР но это скорее исключения, да и они вписываются в
асимметрично* окружение. Советская площадь только на
первый взгляд* выглядит симметричной из-за расположения
памятника Ю15ию Долгорукому по оси Моссовета. Всмотрев-
шись замечав1111»» что даже здесь больше дает о себе знать
асимметрия: йеДь движение самой улицы идет поперек оси
площади, архитектУРа фланкирующих зданий тоже во многом
различна, живописно убегает вниз Столешников. Все это
придает Совегскоя площади чисто московский характер.
Бывает, при застройке новых городов и районов площади
захватывают «такое гигантское пространство, что архитектура
окружающих зданий не в состоянии его «удержать». Совет-
ская площадь сомасштабначеловеку — это, скорее, открытый
зал самого Мс!ссовета-
Несколько^0,7100 выраженную ось симметрии имеет Пуш-
кинская плошаДь- Вначале даже возникает впечатление ее
классической упорядоченности. Памятник Пушкину, сквер
за ним и кино^атР «Россия», действительно, связаны единой
осью и казал()Сь ^ы» создают активно симметричную основу
площади. ЗатС в остальном .она определенно асимметрична —
и по располо><ению бульвэроБ, и по выходам к ней сопре-
дельных улиц» и по архитектуре всего периметра. После
реконструкций Пушкинская площадь сильно изменилась.
На месте переЦвинУтого старого здания газеты «Труд» обра-
зовалась прос1°Рная площадка, расширившая улицу Горького
в месте выход21 пассажиров из метро; вошел в ансамбль пло-
щади новый к°РяУс газеты «Известия»; на Месте снесенных
зданий вдоль Большой Бронной разбит новый сквер с фонта-
нами.
Подчеркну1*0 асимметрична площадь Маяковского — и по
расположении* монумента великому советскому поэту, и по
композиции гсстиниЦы «Пекин» с башней, и по архитектурно-
179
Колоритные архитектурные кадры
улицы Горького
му решению здания Зала имени Чайковского. Асимметрия
здесь остро выражена силуэтом — ведь различны по высоте
здания на флангах площади, а главное — само Садовое кольцо
проходит не посредине, а несколько сбоку. Такую композицию
можно назвать асимметрично-уравновешенной, да и то, пожа-
луй, больше дает о себе знать динамичность архитектурного
пространства...
По всей улице Горького то и дело глаз выхватывает
из этой протяженной развертки фасадов что-то особенно
приметное, броское, заставляющее остановиться. Очень раз-
ные они, эти дома,— по времени, стилю, насыщенности дета-
лями, разные по цвету и материалу. Но заметьте, как целостно
при этом воспринимается улица. И даже вот эта пестрота,
мозаичность архитектуры создает особую непринужденность
и теплоту ее живого облика, а многие здания заслуживают
несомненного внимания. В самом ее начале, к примеру, это
новое здание гостиницы «Националь», созданное по проекту
архитекторов В. Л. Воскресенского, А. С. Болтинова, Ю. Н. Ше-
вердяева. Говорят, что несколько суховат высотный объем.
И хотя с этим трудно не согласиться, он все-таки стал издале-
ка заметным четким ориентиром начала улицы Горького.
180
Что же касается всей нижней зоны нового отеля, примыкания
к старому зданию, решения входа с большим оригинальным
козырьком, далеко вынесенным над тротуаром, то здесь зод-
чие проявили и тонкий вкус, и оригинальность мышления.
Ведь это не просто козырек над входом в гостиницу. Зодчие
определенно стремились к созданию особой среды — как бы
вынесенной навстречу гостям части уютного вестибюля. Это
своеобразный прием «встроенности» в улицу микромира
современного отеля.
Архитектура очень протяженных жилых домов на проти-
воположной стороне (№ 4 и 6, архитектор А. Мордвинов)
выдержала испытание временем: нарядные фасады хорошо
подчеркивают рельеф улицы, красив силуэт всей этой группы
домов до Советской площади, богат теплый колорит фасадов,
выразительны фризы и орнаментальные вставки. Конечно,
архитектура домов постройки 1937—1939 гг. сегодня воспри-
нимается как своего рода «ретро», но это ничуть не снижает
их достоинств, а лишь придает улице своеобразную историч-
ность — ведь здесь представлены лучшие образцы из истории
советской архитектуры.
Здание Центрального телеграфа, построенное по проекту
инженера И. И. Рерберга в 1925—1927 гг., суховато по архи-
тектуре, но и оно не лишено выразительности. Сама утили-
181
Геометрия новых форм
и вычурность пластики
старого отеля
Торжественный образ
городской ратуши
столицы
тарность трактовки его образа, оказавше-
гося сегодня контрастным облику других,
более поздних зданий, воспринимается
как самобытная, индивидуальная черта.
Новая его часть, построенная на улице Бе-
линского по проекту архитектора
В. Л. Воскресенского, развивает образные
черты рерберговского сооружение, общий
строй ei*o архитектуры, основные члене-
ния и пропорции. Остро выраженным рит-
мом строгих вертикалей телеграф в изве-
стной мере перекликается теперь с высот-
ным объемом гостиницы «Националь».
Дальше на довольно крутом подъеме
облик нечетной стороны улицы форми-
руют два крупных здания: жилой
дом № 9 с магазином (архитектор
А. Ф. Жуков) и Госкомитет по науке и тех-
нике (дом № 11, архитектор В. С. Анд-
реев). Особая монументальность застрой-
ки никогда не была ведущей архитектур-
ной темой Москвы, так мощно выражен-
ной в облике Ленинграда,— у этого свои
исторические корни. Но, конечно, в Моск-
ве тоже немало весьма монументальных
сооружений. Вот на этом отрезке улицы
Горького их сразу два. Зримая тяжесть
гранитной облицовки, глубокие арки, вну-
шительные по профилю цоколи, кар-
низы и междуэтажные пояса, наконец,
сам ритм фасадов создают впечатление
подчеркнутой тектонической силы. Ощу-
щение триумфальности многократно уси-
ливается крутым здесь подъемом. Ступен-
чатость полированных гранитных цоколей
как бы подготавливает к важному
смысловому акценту улицы — Советской
площади со зданием Моссовета. В своем
нынешнем облике оно отразило ряд суще-
ственных исторических изменений. Осно-
182
вой его служит здание, спроектированное
еще М. Казаковым в конце XVIII века.
Затем оно было надстроено, а в 1945 г.
существенно перестроено архитектором
Д. Н. Чечулиным. Далеко не всегда подоб-
ные радикальные переделки дают высо-
кий художественный результат, но в дан-
ном случае надстройка с высоко поднятым
над площадью восьмиколонным коринфь
ским портиком, красивые ворота на флан-
гах придали зданию торжественность
и монументальность при относительно
скромных по фронту улицы размерах.
На участке между Советской пло-
щадью и следующей за ней Пушкин-
ской — несколько своеобразных по ком-
позиции зданий. По нечетной стороне это
протяженный «дом с башенками» (№ 15,
архитектор А. Г. Мордвинов, ,1939—1940),
а напротив выделяются пышным декором
фасадов старое здание гостиницы «Цент-
ральная», ряд богатых доходных домов,
бывший Елисеевский магазин.
Восприятие того или иного здания всег-
да связано с особенностями его окруже-
ния. В этом смысле кинотеатр «Россия» —
объект особый, так как прием решения
его композиции обусловлен^ сложностью
конкретной градостроительной ситуации.
Перекинутая через проезжую часть улицы
широкая парадная лестница спускается
от верхнего фойе с его наружной пло-
щадкой прямо в сквер с фонтанами. Эф-
фектный прием! А с противоположной
стороны площади фасад кинотеатра
воспринимается как своего рода нейтраль-
ный архитектурный фон для монумента
великому поэту — смыслового и компози-
ционного центра всего ансамбля Пушкин-
ской. В этой острой ситуации архйтектур-
Монументалъные
ворота
у Моссовета
183
Проспект Калинина вечером

ное решение кинотеатра с его раскрытым к площади гигантт
ским витражом, в стекле которого отражаются и небо, и де-
ревья, и вся эта новая жизнь так любимой Пушкиным Москвы,
и «племя младое, незнакомое», воспринимаются глубоко сим-
волически, как выражение вечно живой связи передовой
советской культуры с высокими гуманистическими идеалами
прошлого нашей Родины.
В свое время архитектура кинотеатра (авторы — Ю. Ше-
вердяев, Э. Гаджинская, Д. Солопов, 1961) вызвала противо-
речивые оценки специалистов — заметим, чаще всего это
относится к зданиям, выделяющимся своей необычностью,
оригинальностью. Если о новом сооружении сказать нечего,
это уже плохой симптом.
На углу улицы Горького и Пушкинской площади вошел
в строй еще один корпус газеты «Известия». Старое здание,
построенное по проекту архитектора Г. Б. Бархина в пору
184
конструктивизма в нашей архитектуре
(1927),— заметная веха в зодчестве Моск-
вы. Его связь с новым зданием (архи-
тектор Ю. Шевердяев и другие, 1968—
1976) организована по принципу контраста
в цвете и облицовке, а главное — в сти-
левом отношении. Этот корпус решен в
строгом ритме сплошных, сверху донизу,
вертикалей — своеобразных зубчатых
складок, в которых расположены световые
проемы, направленные в одну сторону.
Стоявшее перед ним здание газеты «Труд»
теперь передвинуто вдоль улицы Горько-
го. Казалось бы, что тут особенного: пере-
ехал себе старый дом с одного места на
другое — сегодня это не сенсация, да и что
значат несколько десятков метров... Но
оценим изменения — четкий ритм нового
фасада был бы слишком однообразным,
утилитарно-техническим, не будь этого
завершения всей композиции комплекса
выступающим вперед старым фасадом
в стиле модерн (архитектор А. Э. Эрихсон,
1905). Он взял на себя куда большую ком-
позиционную роль, чем прежде. Теперь
его сложная форма — богатый силуэт,
мозаичный декор вставок, кружево реше-
гок, выразительная игра криволинейных
переплетов — воспринимается едва ли не
как ценная скульптура на строго геомет-
ричном фоне нового здания. Нет, сохра-
нить старое порой -означает огромный
выигрыш для нового. Не в этом ли сего-
дня критерий мастерства градострои-
геля?
Архитектурные впечатления... Одни
рождаются сразу, другие формируются
постепенно, как во многих местах на
/лице Горького. Мимо портала гостиницы
«Минск», например, можно пройти, даже
Живописен эркер
дома № 15
по улице
Горького
185
Оригинальны многие
фрагменты
и архитектурные детали
на улице Горького
не заметив берущего здесь начало Дег-
тярного переулка, что уходит к улице Че-
хова. Такой пропуск небольшой улочки
на главную магистраль по-своему такти-
чен, а здесь особенно: в этот низкий пор-
тал, если смотреть из Дегтярного, вписы-
вается фасад красивого жилого дома.
Нет, он не просто привлекателен — это,
пожалуй, одно из наиболее ценных в худо-
жественном отношений произведений со-
ветской архитектуры, осуществленное
по проекту вдохновенного мастера, та-
лантливого архитектора и разносторон-
него ученого А. К. Бурова. Оно строилось
двумя очередями — в 1933—1936 и в
1949 гг. Ренессансные мотивы, столь ха-
рактерные для архитектуры тех лет, вы-
ражены и здесь, но сделано это с большим
тактом, без назойливой подражательно-
сти. Здание отмечено тонким вкусом, как
все в творчестве этого выдающегося совет-
ского мастера.
Дом Бурова нужно смотреть и $ проти-
воположной стороны улицы Горького, и
вдоль его витрин. Восьмиэтажное здание
имеет три основных горизонтальных чле-
нения: два объединяют по три этажа,
а верхнее с венчающим карнизом — два.
При этом в пределах первого членения
как бы дополнительны^ пунктиром про-
ходят через весь фасад зрительно утяже-
ляющие *низ антаблементы, венчающие
первые два этажа; в пределах второго
пропорционального членения тоже заме-
тен «пунктир», образуемый карнизами
декоративных вставок на четвертом ^пя-
том этажах. Сами эти междуэтажные
пояса постепенно утончаются по высоте
здания. Все это придает легкость, строй-
ность, изысканность его пропорциям. Де-
186
кор дома образуют немногочисленные, но
мастерски прорисованные детали. Тонкое
художественное воплощение нашла здесь
тема встроенных в жилой дом магазинов.
Удивительно.изящны витрины с легкими
пилонами, обращенными ребром внутрь
и украшенными орнаментом в технике
сграффито; низкие, глубокие гранитные
цоколи как бы раскрывают интерьеры ма-
газинов перед прохожими, связывают их
с улицей.	'
Как видим, здание притягивает отнюдь
не пышностью декора и не кричащей
броскостью форм. Напротив, дом этот
так естественно вписался во фронт улицы
между переулком СадовЬких и Благове-
щенским, что сначала его не выделяешь
среди других, а уж обратив внимание,
начинаешь открывать в нем все новые и
новые достоинства.
Кстати, о Благовещенском. Гида с экс-
курсантами здесь не увидишь, а между
тем какой богатый фрагмент города!
За боковым фасадом дома Бурова Благо-
вещенский образует небольшую площадь,
а затем, как бы втягиваясь в узкую гор-
ловину, с резким поворотом уходит вниз.
Сколько здесь архитектурных мотивов:
ренессансная тема буровскойэ дома с ог-
ромным свесом кровли, по другую сто-
рону — темные эркеры в стиле модерн,
а за ними над переулком поднялся
высокий фасад старого доходного дома
с острой, на два ската кровлей — что-то
средневековое, готическое... Масса разно-
родных мотивов, а присмотришься — уди-
вительно колоритно. Если спуститься пе-
реулком немного вниз, оттуда Благове-
щенский предстанет в сильнейшем ра-
курсе. Вспоминаешь московские переул-
ки, пытаешься представить похожий. Но
нет — этот сам по себе, единственный в
своем роде. Так постепенно в копилке па-
мяти и собирается образный архитектур-
ный материал, а из него формируется об-
щее впечатление о Москве.
Через Благовещенский с домом Буро-
ва соседствует еще один интересный
дом — «с черными эркерами», реконст-
руированный в послевоенные годы по
проекту архитектора И. Н. Соболева. Эф-
фектный ритм темных, стоящих прямо
на земле эркеров и витрин, триумфальный
характер архитектуры отличают это зда-
ние, контрастирующее по пластике с до-
мом Бурова. В целом этот участок улицы
Горького — начиная от переулка Садов-
ских и включая фасад Концертного зала
имени П. И. Чайковского — воспринимает-
ся как один из наиболее целостных фраг-
ментов всей магистрали.
Здание Концертного зала во многом
формирует образ площади Маяковского.
В высокой галерее пропущен тротуар,
и отсюда, из-под мощного портика, краси-
во воспринимается плавный изгиб Садо-
вого кольца. Люди обычно идут проторен-
ными маршрутами, соединяющими из-
вестные «красивые точки». Но посмотрите
на площадь Маяковского, скажем, из
глубины Садовой-Триумфальной. Пусть
первый план фрагментарно образует хо-
тя бы вот этот эркер с украшениями
в виде львиных голов. Не кажется ли вам,
что отсюда неожиданно, по-новому смот-
рятся такие знакомые места?
Вернемся под портик Концертного за-
ла, чтобы еще раз взглянуть на площадь
и памятник В. Маяковскому (1958).
По-плакатному мощно выражен А. П. Ки-
188
бальниковым поэтический талант Маяковского, сплавленный
с его неистовым темпераментом. Скульптор прибег к крупно-
му масштабу, естественному в данной градостроительной си-
туации. Памятник, воспринимаемый на фоне далеких перс-
пектив Садового кольца, «работает» на большое расстояние —
обычных размеров скульптура не сдержала бы такого про-
странства и растворилась в нем.
Далее по направлению к Белорусскому вокзалу улица
Горького немного сужается и зрительно кажется как бы рас-
тянутой.
Идет реставрация старых зданий, кое-где вместо ветхих
появились новые, например жилой дом № 37 с магазином
сувениров (архитектор 3. М. Розенфельд, 1978).
Миниатюрная площадь у выхода
Благовещенского переулка на улицу Горького
189
Вид на площадь Маяковского со
стороны Садовой-Триумфальной
А у Белорусского пространственная разрядка: из относи-
тельно узкой части улицы человек попадает на широкий Ле-
нинградский проспект — так продолжается центральная ма-
гистраль, пересекая огромную часть Москвы по древнейшей
дороге от Кремля на Тверь.
Сейчас, когда мы ближе познакомились с улицей Горького,
попробуем разобраться, в чем ее отличие от других улиц мос-
ковского центра. Если на новом проспекте Калинина арбатское
окружение местами образует лишь архитектурный фон для
высотных зданий, то улица Горького традиционна для Мо-
сквы. Это почти сплошной фронт домов различных архитек-
турных эпох, стилей и направлений, стоящих плечом к плечу.
Поэтому связи нового со старым здесь буквальны, непосред-
ственны. Когда смотришь на фотографии дореволюционной
Тверской, узкой и суетливой, с небольшими домами, лавками,
извозчичьими пролетками, трудно представить, что она про-
легала вот здесь, где мы сейчас идем. И все-таки благодаря
строгому отбору всего архитектурно ценного что-то подчас
неуловимое от образа старой Тверской сохранилось. В этой
преемственности, быть может, и есть самая характерная и
190
дорогая памяти черта нарядной, красоч-
ной магистрали.
Иной раз кажется, что улицы, где так
сложно все исторически переплелось и
перемешалось, формируются словно бы
сами собой. На деле же архитектор каждо-
го следующего поколения одну из важней-
ших своих задач видит в том, чтобы ор-
Мощный разворот
Садового кольца
особенно созвучен
памятнику
В. В. Маяковскому
191
ганично включить создаваемое им в существующую среду,
и в умении достичь этого всегда сказывался уровень мастер-
ства зодчего. Ибо чего проще — махнуть на все рукой и проек-
тировать словно на голом месте!..
На улице Горького столь разные по стилю здания объеди-
няются и сплошными лентами витрин, и продуманным рит-
мом фасадов, и силуэтом, и точно найденными местами архи-
тектурных доминант. Ну, а разнообразием эта улица выде-
ляется среди многих других. Может быть, все это и влечет
к нёй как москвичей, так и тех, у кого времени в Москве —
от поезда до поезда?..
Новое русло
у старого Арбата
Когда о новых сооружениях говорят:
« Современная архитектура!» — это зву-
чит как высшая похвала. Но значит ли это,
что понятие «современного» можно рас-
пространять на любую сегодняшнюю
постройку? Нет, мы вкладываем в него
нечто большее — то особое качество, кото-
рое делает здание, ансамбль или город
созвучными нашему времени. В Москве
это качество более всего свойственно,
пожалуй, проспекту Калинина. Он был
воздвигнут целиком, по единому проекту,
созданному одним коллективом зодчих
(архитекторы М. Посохин, А. Мндоянц,
Г. Макаревич, Б. Тхор, Ш. Айрапетов,
И. Покровский, Ю. Попов, А. Зайцев).
Заметьте, проспект и воспринимается весь
как единое целое, а не отдельными зда-
ниями.
Какие же черты придают этому комп-
лексу остросовременный характер? Высо-
та зданий? Большие остекленные по-
верхности, объединяющие интерьеры с
улицей? Масштаб огромного организо-
ванного пространства? Или, может быть,
сочетание материалов — бетона, алюми-
ния, стекла, мозаики, мрамора, гранита?
7 М. Милова, В. Резвин
193
Несомненно, все это тоже, но для нашего восприятия главное
все-таки в другом — в ритмах нового проспекта. Да, именно
«индустриальные ритмы», словно пронизывающие всю архи-
тектуру, делают его современной, хорошо организованной
системой. Ритм здесь — главная, ведущая архитектурная
тема, которая развивается во всем — от общего объемно-
пространственного решения до последней частности. Впечат-
ляет и строгий ритм гигантских «домов-книжек» по одной
стороне, и ритм жилых башен, обращенных к проспекту
«гребенками» балконов,— по другой. Ритмически развивается
пластика фасадов, образуемая панелями, проемами, межокон-
ными вставками, витринами, входами... И это, конечно, не слу-
чайно. Ведь объективная основа этих «индустриальных рит-
мов» — современная строительная технология, умело обыг-
ранная зодчими для создания эстетического эффекта. Там,
где им это кажется важным, они вводят архитектурные паузы
или, напротив, акценты, чтобы избежать монотонности пов-
торений. Вот, к примеру, в композиции всей четной стороны
проспекта ритм жилых башен прерывают — и тем обогащают
его — отдельно стоящие здания кинотеатра «Октябрь» и Дома
книги, а также старые дома, оставленные от прежней застрой-
ки. А в архитектурной обработке стены, скажем, «домов-
книжек»,, одинаковые ряды окон как бы неожиданно переби-
ваются окнами другой высоты. '
Таким образом, сугубо функциональные и конструктивно-
технологические особенности здесь эстетически освоены зод-
чими и умело используются для создания современного ха-
рактера архитектуры проспекта. Но создает его, конечно, не
только ритм. Не менее сильно звучит и контраст. Вот над ги-
гантской стеклянной стеной фойе кинотеатра, забранной в ра-
му,— огромный глухой объем со столь же гигантской мозаи-
кой. Контраст выражен с прямолинейностью плаката, скажете
вы? Да, но ведь при таких масштабах архитектурного прост-
ранства иначе не может и быть!
Огромные пространства, колоссальные здания, но при всем
том на Калининском вы не чувствуете себя затерянным, ото-
двинутым архитектурой на задний план. И получилось это
отнюдь не само собой. Проблема масштаба, несомненно, ре-
шалась зодчими как одна из главных. При таком шаге и абсо-
лютных размерах башен всегда есть риск утратить сомас-
194
штабность с человеком, создать пространство гипертрофиро-
ванной величины. В данном случае удалось избежать этой
опасности. Нужный масштаб достигнут здесь прежде всего
точной разработкой пластики «нижнего этажа» улицы, кото-
рый организуют композиционно выделенные магазины, кафе,
кинотеатр, множество учреждений обслуживания.
Современный облик придает проспекту и характер всех
его деталей, выполненных на высоком уровне,— от профилей
витрин, оконных переплетов, стеновых панелей, гранитных
подпорных стенок до оборудования интерьеров магазинов,
кафе, ресторана...
Но и это не все. Современность Калининского... и в близо-
сти старого арбатского окружения. Да, там, где старые улицы
и переулки непосредственно вышли к новому проспекту —
на Большой и Малой Молчановке, Воровского, Трубников-
ском,— новая архитектура воспринимается с какой-то особой
звучностью. Такие контрасты облагораживают и новое и ста-
рое. Подлинно романтичные уголки Калининского возникли
именно там, где новые ритмы перемежаются с пластикой
старинных фасадов, с уютными сквериками, большими де-
ревьями, подпорными стенками и лестницами, ведущими
в глубь старой застройки. Да и в композиции проспекта в це-
лом зодчие использовали смелый прием: правая к левая его
стороны совершенно не похожи друг на друга. Мы не случайно,
называем этот прием смелым — ведь нужно было при этом
не утратить целостности всего проспекта. В этом приеме, по-
жалуй, более всего отразилось стремление зодчих сохранить -
в новой улице московское своеобразие, избежать жесткого
зеркального отражения одной стороны проспекта в другой,
когда и образуются гигантские замкнутые коридоры, подав-
ляющие своим однообразием. Калининский проспект пролег
в самой гуще московского центра и стал органической частью
исторически сложившейся среды. Эти связи с историческим
московским окружением во многом определили его компози-
цию, неповторимость и своеобразие, придали остроту новизны.
Вспомним, что по четной стороне, в нескольких шагах от шум-
ной магистрали, стоит на Малой Молчановке скромный дере-
вянный особнячок, где жил юный Лермонтов, а по другую сто-
рону, на старом Арбате, усилиями реставраторов возвращен
первоначальный облик дому, в котором провел первые меся-
195
Кинотеатр «Октябрь»
со стороны старинной «Тррбниковки»
цы после свадьбы А. С. Пушкин. Что-то символическое при-
дает это современному проспекту, как бы связавшему два
великих имени...
Острота и своеобразие архитектуры Калининского также
в том,* что многие интерьеры здесь словно сливаются с прост-
ранством улицы — сплошные стекла витрин размывают гра-
ницы внешнего и внутреннего.
Хорошо продумана цветовая гамма проспекта. Светло-
серый тон матовых стен подчеркивается строгой сеткой поли-
рованных дюралевых' переплетов, черным стеклом вставок
в нижних зонах, со вкусом оформленными витринами, вывес-
ками и надписями.
196
И вот, идя по Калининскому, убеж-
даешься, что далеко не бесспорны катего-
ричные подчас суждения о чрезмерной
рационалистичности современной архи-
тектуры, о неизбежной сухости ее форм и
жесткости тех ощущений, которые она
якобы вызывает.
Если в архитектуре прошлого часто
поражает деталь: уникальная в своёй об-
разности — в древнерусском зодчестве,
утонченно-изысканная — в барокко, само-
бытно строгая — в московском ампире, то
здесь, на Калининском, единичная деталь
отступает на задний план, зато вырази-
тельно работает общая структура. Эстети-
ческое воздействие оказывает именно
многократность повторений, чередование
металла, стекла и бетона, темного и свет-
лого, ярко бликующих и матовых ше-
роховатых поверхностей... Здесь у архи-
тектуры Особый характер, и вы лучше по-
чувствуете его, если посмотрите на прос-
пект не только с тротуара, но и из-под на-
висающих козырьков, из глубины старых
улочек и переулков Приарбатья. Именно
отсюда можно увидеть немало интерес-
нейших картин.
Однако мы уже замечали, что новое
не всегда безболезненно вживается в архи-
тектуру сложившегося города, даже когда
оно действительно высокого художествен-
ного достоинства. Вот и здесь московским
старожилам нелегко было привыкнуть
к коренным изменениям, даже к исчезно-
вению некоторых улочек и переулков.
И психологически вполне можно понять
человека, для которого знакомое с детства
окружение значило куда больше, нежели
просто дома, дворы, улицы: «Ах, Арбат,
мой Арбат, ты мое отечество...» Но что
Кафе на открытом
воздухе
у подножия небоскребов
проспекта Калинина
197
Новые ритмы
на фоне старой
архитектуры Арбата
интересно: когда проспекту пошло второе
десятилетие, даже старожилы этих мест
стали воспринимать новую архитектур-
ную среду так, словно она всегда была им
близкой,— произошла полная адаптация
к новому. Как в мощную полноводную
реку со спрямленным руслом, впадают
в проспект Калинина улицы и переулки
Приарбатья, образуя его старинную опра-
ву. А сам старина Арбат, когда-то по мос-
ковским масштабам весьма солидный, се-
годня воспринимается как спокойная ста-
рица рядом с руслом нового проспекта.
Впрочем, и Арбат помолодел, словно на
него повлиял ритм высотных зданий Ка-
лининского. Особенно изменился силуэт
старого Арбата в сторону улиц и переул-
ков, выходящих к новому проспекту.
Именно оттуда мы и советуем начать зна-
комство с проспектом Калинина.
По четной стороне проспекта интер-
валы между башнями шире, и взгляд ухо-
дит в глубь старых кварталов. Старые де-
ревья, эркеры и карнизы доходных домов,
причудливые консоли балконов, ажурные
металлические решетки... Богатый силуэт,
сложный колорит! И все это — на фоне
современной индустриальной структуры.
Какие запоминающиеся архитектурные
коллизии!
Пластика нечетной стороны проспекта
интересна по-своему. Если стать вплотную
к стене первого высотного дома, можно
в необычном ракурсе увидеть весь прос-
пект под линией свеса второго этажа, об-
разующего как бы сплошной козырек
над витрйнами. В перспективе это не пря-
мая, а напряженно изогнутая линия, за-
вершающаяся далеко впереди силуэтом
гостиницы «Украина». Этот остро насы-
198
щенный кадр — словно символ динамич-
ного движения проспекта, современного и
такого московского. Вверх уходит геомет-
рически строгая, метрично расчерченная
стена небоскреба; внизу яркие, красочные
витрины, на которые ложится тень от ко-
зырька. Справа широкий тротуар с наряд-
ной толпой, еще правее лента зелени,
а за ней автомобили, автомобили... Впе-
чатляет современный размах, крупный
масштаб архитектуры.
Но вернемся на четную сторону прос-
пекта, к тому месту, где у подножия вы-
сотной жилой башни на зеленом склоне
стоит памятник архитектуры XVII века —
церковь Симеона Столпника (здесь 6 нояб-
ря 1801 г. произошло бракосочетание
знаменитой крепостной актрисы Прас-
ковьи Ивановны Ковалевой-Жемчуговой
с графом Н. Шереметевым). Здесь конт-
раст соврёменной и старой архитектуры
предельно драматичен; скульптурно бога-
тая форма, сложная- пластика белокамен-
ных деталей на фоне современного мате-
риала — стекла, бетона, тонкого металла
витражей... Немало интересных точек
соприкосновения старого и нового найде-
те вы, глядя на новый проспект и со сто-
роны Малой Молчановки, и из глубины
Трубниковского переулка. Тонко профи-
лированные, строго классичные карнизы
старинных особняков, легкие и стройные
наличники высоких окон, изящные пи-
лястры во всю высоту фасада, свесившие-
ся через переулок ветви старых деревьев,
а за всем этим геометричные силуэты
Калининского... Зайдем немного в глубь
Трубниковского переулка и обернемся
назад. Теперь первый план занят крупным
темным, под гранит, фасадом дома в том
Запоминается эта
композиция в начале
улицы Воровского
199
Дом дружбы с народами
зарубежных стран
стиле, какой в пору модерна считал-
ся классическим. Автор — архитектор
П. П. Малиновский. Войдем во внутренний
двор этого красивого дома. Только здесь
замечаешь, как необычно его общее ком-
позиционное решение. Фасад здания не
200
столь уж оригинален, хотя и прорисован умелой рукой: харак-
терный для 900-х годов набор классических деталей и декора-
тивных атрибутов; зато интересен прием некоторого заглуб-
ления от красной линии средней части здания, что подчерк-
нуто и ограждением с гранитными столбиками. Внутренний
двор, куда ведут два боковых сводчатых въезда, отличается
необычностью. Эта необычность и в сочетании некоторой суро-
вости общего тона с интимностью и теплотой жилого дома, и в
образности, связанной с представлением об облике итальян-
ского палаццо эпохи Возрождения. Замкнутый внутренний
двор не кажется колодцем благодаря хорошим пропорциям;
дневной свет в разное время дня по-разному освещает его
внутреннее пространство. Мощные арки отгораживают двор
от боковых проездов. Суровой романтикой веет от темных
сводов, расчлененных каменными арками. Большие круглые
проемы в вершине каждого из боковых сводов пропускают в
эти тоннели приглушенный дневной свет, что придает двору
еще более романтичный колорит.
Виды из Трубниковского на новый проспект, может быть,
и не самые захватывающие, но очень характерные для всего
арбатского окружения. Не менее интересные сочетания нового
со старым можно открыть для себя со стороны Скатертного,
Столового и других переулков, с Большой и Малой Молчанов-
ки, с улицы Воровского, Палиашвили и других, примыкающих
к проспекту Калинина. Бго эффектный силуэт виден и с более
далеких улиц Бульварного и Садового колец. Впрочем, из
самых неожиданных мест центра вдруг замечаешь, как мощно
формируют архитектурный пейзаж Москвы башни нового
проспекта. А вблизи контраст света и тени дополняет и усили-
вает впечатление: на фоне современной архитектуры очер-
ченные тенями лепные украшения старинных особняков и
доходных домов воспринимаются словно виртуозные удары
кистью по ослепительно белой бумаге.
Район, о котором идет речь, примечателен и живописной
сложностью своей планировки. Впрочем, термин «планиров-
ка» едва ли подходит. Ведь структура здешней застройки
складывалась веками — одно неоднократно менялось, другое
почему-то оставалось нетронутым... Все это и дошло до нас,
отразив в переплетениях улиц и переулков своеобразие жизни
этого района за многие столетия. Сравните приарбатскую
201
Вид из Трубниковского переулка
в сторону проспекта Калинина
планировку, скажем, с районом Пушкинской, Неглинной,
Кузнецкого моста. При всей своей живописности там струк-
тура все же относительно регулярная, а здесь местами вообще
не улавливается какая бы то ни было закономерность — все
непредвиденно, неожиданно.
Пока что мы осваивали ту часть арбатского окружения,
что примыкает к четной стороне Калининского проспекта.
Однако не менее интересен и сам Арбат, и весь тот большой
живописный клин, что лежит в треугольнике между Арбатом,
новым проспектом и отрезком Садового кольца от Смолен-
ской площади.
202
Арбат любят все. В чем тут секрет? Мо-
жет быть, в том, что Арбат с окружением
вобрал в себя самые старомосковские,
с точки зрения наших современников,
черты — и живописно переплетающиеся
улицы и переулки, и затененные зеленью
старые дворы, и маленькие скверики, и
сочетание особой тишины и уюта с ожив-
ленностью торгового района. Если оце-
нивать Арбат только по представительно-
сти или художественной ценности архи-
тектуры, то он явно уступит многим ули-
цам старого центра. В основном район за-
строен в конце XIX — начале XX века,
но что-то неуловимое напоминает о куда
более давних временах. Может быть, само
слово «Арбат», звучное и почти таинствен-
ное, настраивает на старину? Или место
этой улицы в системе старинного центра?
Ведь как-никак отсюда берет начало доро-
га на Смоленск, с которой в истории Моск-
вы да и всей России связано столько неза-
бываемых событий. Отсюда встречала
Русь врагов, по этой дороге не раз откаты-
вались они на запад под ударами русских
воинов. Или потому любят Арбат, что не
столь длинная эта улица компактно вме-
стила массу разнообразных служб, в ко-
торых повседневно нуждаются люди? Ве-
роятно, все это, вместе взятое, во всей
своей сложности и составляет то, с чем
ассоциируется в глазах москвичей Арбат.
Итак, мы с вами идем одной из древ-
нейших улиц, которая когда-то вела от
Кремля к пригородам. Само слово «Арбат»
по-арабски означает «пригороды» —
именно здесь начинались они в те времена,
когда, обстроившись с двух сторон дома-
ми, Арбат обрел облик улицы. Так или
иначе в 1493 К улица уже существова-
Внутренний дворик
дома в Трубниковском
переулке
203
Высотный дом
на Смоленской
вписан в кадры
проспекта Калинина
ла и звалась Арбатом, а появление ее
произошло, надо полагать, намного рань-
ше. Это был один из главных древних
московских торговых лучей, что накла-
дывало отпечаток на весь облик Арба-
та. Здесь возникали большие крытые
постоялые дворы; появлялись все новые
трактиры, харчевни — Москва исстари
любила принимать гостей, кормить и
поить их досыта.
В XV веке Арбат с прилегающими пе-
реулками представлял собой целое скоп-
ление слобод, а слободской люд, селив-
шийся обычно по цеховому признаку,
был крепко спаян общими интересами,
что накладывало отпечаток и на структу-
ру всей застройки. Не могло не отразить-
ся на ней и то, что здесь издавна стояли
стрелецкие полки, пешие и конные (как
указывают историки, до трех полков в
XVII веке). Не раз за свою долгую исто-
рию улица провожала их, уходящих на
бой с врагом.
Плотников, Денежный, Серебряный,
Хлебный, Столовый, Скатертный пере-
улки... Уже по названиям их можно пред-
ставить жизнь старых арбатских слобод.
Откуда-то доносится разноголосый тонкий
перезвон маленьких молоточков, стук
по чеканам — идет работа по серебру,
рождаются уникальной красоты и изяще-
ства изделия, о которых в самом высоком
стиле писали заезжие иностранцы. Перст-
ни, серьги, запястья, ожерелья, всевоз-
можные иконки, поставцы, складни, дра-
гоценные шкатулки создавались здесь.
В далекие страны шел товар московских
золотых и серебряных дел мастеров.
При каких королевских дворах оказы-
вались потом эти вещи?..
204
В Денежном (ныне улица Веснина) раз-
давался более мощный и мерный ритм
ударов — шла чеканка монеты.
Заломив шапки, топоры за кушаками,
артелью вываливались из плотничьей сло-
боды на Арбат бородатые плотники. «В
старину русский человек не представ-
лял себе родины без золотистой рубле-
ной избы, сторожевой башни под шат-
ром, «чудного и дивного храма». Радость
и счастьё в доме он связывал со светлыми
просторными хоромами; безопасность и
воинскую доблесть — с несокрушимыми
башнями крепостных стен; идеал красо-
ты и величие духа — с глубокой человеч-
ностью и монументальностью стройных
храмов, единственных в то время общест-
венных сооружений» *.
Быть может, от того, что жили мос-
ковские плотники долгие годы бок о бок
с мастерами ювелирного дела, особый
отпечаток приобрело их искусство. С по-
мощью немудреного набора инструмен-
тов — топора, долота, наструга — ста-
вились знаменитые московские терема.
И как память об искусстве московских
плотников воспринимается украшенный
богатой резьбой деревянный дом А. Поро-
ховщикова в Староконюшенном переул-
ке (архитектор А. Л. Гун, 1872). Правда,
образы древней Москвы уже и раньше
возникали в воображении. Откуда такое
четкое представление о тех далеких вре-
менах? Вдруг вспоминаешь — да ведь это
же от картин Аполлинария Васнецова!
Это от его документально достоверных
интерпретаций средневековой Москвы...
1 Ополовников А., Островский Г. Русь деревянная. М.:
Детская литература, 1970, с. 4.
Не один художник пытался передать ее дух, ее древ-
ний облик, но многие впадали в пряничную сусальность,
будто тогда жизнь московского" люда была сплошным
праздником. Аполлинарий Васнецов, как никто другой,
сумел соединить художественно образное - с достоверно
историческим. Стоишь перед его картинами, и не верит-
ся, что всё это не с натуры писано, что не сидел художник
у старого Всесвятского моста и не сопели за его спиной,
отталкивая друг друга острыми локтями, московские маль-
чишки XV века.
Арбатские слободы не раз страдали от опустошительных
пожаров. Один из них, как свидетельствует летопись, начался
от свечи, оставленной гореть у Николы на Песках (1493).
Тогда за несколько часов выгорела вся Москва. Да и немудрено
этому было случиться в огромном деревянном городе, где
раздуваемое сильным ветром пламя перебрасывалось от дома
к дому через всю улицу. Таковы были пожары 1395, 1450.—
1451, 1547 гг., но это даты исторических, сокрушительных
пожаров. Что же касается пожаров, так сказать, местного
значения, то они случались едва ли не ежегодно, и судьба
города во многом зависела от того, насколько быстро удава-
лось преградить дорогу огню. Только в 1700 г. Петр I специ-
альным указом .запретил возводить деревянные постройки
в Кремле и Китай-городе. Впрочем, едва до 1708 г. и продер-
жался этот указ, так как все каменных дел мастера были ото-
званы на постройку новой столицы. Вновь пошло в ход дерево,
и даже многие особняки начала XIX века, дошедшие до наших
дней,— деревянные, оштукатуренные поверху, с гипсовым
декором классицизма.
Мы идем старым Арбатом..'. Хоть это и заповедный район,
но жизнь берет свое. Старая улица в довоенные, и особенно
в послевоенные, годы постепенно меняла свой облик, появля-
лись новые здания. Это, например, Театр имени Е. Вахтан-
гова, полностью перестроенный после войны (архитектор
П. В. Абросимов, 1946—1947); жилой дом № 45 на углу Плот-
никова переулка (архитектор Л. М. Поляков, 1933—1935); это
наконец, активно формирующее облик улицы у Садового
кольца высотное здание Министерств иностранных дел и
внешней торговли СССР (архитекторы В. Гельфрейх и
М. Минкус, 1948—1952). Казалось бы, относительно немного,
206
но вместе с высотными зданиями проспекта Калинина они
весьма изменили лицо улицы.
Особую историческую ценность имеет на Арбате не слиш-
ком заметный дбм № 53, принадлежавший Хитрово, в кото-
ром в 1831 г. находилась первая московская квартира
А. С. Пушкина. Здесь собирались его друзья — П. В. Нащокин,
И. В. Киреевский, Денис Давыдов, П. А. Вяземский, Е. А. Ба-
ратынский, Н. М. Языков... Вскоре здесь откроется филиал
музея великого поэта, что придаст Арбату еще большую исто-
рико-культурную значимость. Хоть и узок здесь тротуар,
мешаешь прохожим, но невольно останавливаешься у непри-
тязательного старого дома: из этой двери молодой Пушкин
выходил на Арбат...
Арбат и его окружение — это целое созвездие историко-
культурных памятников. Идет время. Современность орга-
нично вошла в жизнь заповедного района, но повсюду заметна
большая работа по восстановлению облика, продлению жизни
архитектурно-исторических памятников. Не в этом ли одна
из форм исторической преемственности — идя вперед, свято
беречь свои реликвии?..
От Кропоткинской
к Новодевичьему
Мы стоим в исходной точке очередно-
го маршрута — у бывшей заставы «госу-
дарева Белого города», на Кропоткинской
площади, где берет, начало подкова Буль-
варного кольца и откуда уходят Кропот-
кинская и Метростроевская улицы (ста-
ринные Пречистенка и Остоженка). Отсю-
да открывается один из самых своеобраз-
ных видов на Кремль, Расположенные
по бровке Боровицкого холма, вытянув-
шиеся вдоль Москвы-реки кремлевские
памятники смотрятся как компактная
группа шатров, башен, золотых глав; сюда
включается и фигурная кровля Большого
Кремлевского дворца, и мощный столп
«Ивана Великого». Правда, увидеть эту
картину можно лишь в те времена года,
когда пышная листва деревьев не закры-
вает все по самые золотые маковки. Летом
центр Москвы тонет в густой зелени, и
зачастую архитектурные сооружения
воспринимаются как фрагменты жи-
вописных полотен в завитках барочных
рам.
Сама по себе Кропоткинская площадь
не из тех, что впечатляют с первого
взгляда, но вид на Кремль придает ей
208
неповторимое своеобразие. Зимой, в ясный солнечный день,
когда над огромной зеленовато-голубой чашей плавательного
бассейна поднимается густой белый пар, картина Кремля
становится совершенно фантастической.
Мы сказали, что площадь не слишком эффектна по архи-
тектуре. Однако совсем недавно она обогатилась двумя уни-
кальными сооружениями... XVII века. Да, эти памятники ар-
хитектурной старины были открыты здесь лишь в 1975 г.
при сносе двухэтажного здания, разделявшего Метростроев-
скую и Кропоткинскую. Под толстым слоем штукатурки
стоявших в глубине двора двух ничем не примечательных
флигелей взору исследователей неожиданно предстали вели-
колепные кирпичные наличники. Когда же аккуратно расчис-
тили все фасады, во всей своей первозданной красе открылись
каменные палаты XVII века. Есть что-то непередаваемо вол-
нующее в таких находках! Ведь нашли-то не остаток старин-
ной сваи, не венец истлевшего сруба или обломок изразца,
хотя и они — всегда радостное событие для археологов, но вот
так, целиком сохранившиеся в самом центре Москвы древние
палаты! Сколько времени простояли они под личиной нека-
зистых строений, сказать трудно, но так или иначе теперь
обрели вторую жизнь, а площадь обогатилась памятниками
музейной ценности.
Если же говорить о целостном ее ансамбле, то, очевидно,
площадь бывших Пречистенских ворот Белого города еще
ждет своих зодчих. Можно предположить, что в будущем бо-
лее четкое и значимое архитектурное начало получат Метро-
строевская и Кропоткинская улицы. Зато вполне убедительно
архитектурное решение начала Гоголевского бульвара. Обрам-
ленный густой зеленью наземный вестибюль станции метро
«Кропоткинская» с его легкой, изящной аркой служит хоро-
шим композиционным акцентом как со стороны площади,
так и бульвара.
Старая Пречистенка исторически сложилась как дорога
от Кремля к Новодевичьему монастырю, который находился
тогда далеко за городской чертой. Конечно, можно пройти,
никуда не сворачивая, и осмотреть этот замечательный архи-
тектурный заповедник, но, если вы располагаете временем,
есть смысл ближе познакомиться с районом, прилегающим
к Кропоткинской и лежащим между ней и Москвой-рекой.
Памятник Ф. Энгельсу
на Кропоткинской площади
Кстати, близость реки дает о себе знать усложненным, бога-
тым рельефом. Отходящие от-Метростроевской улицы и пере-
улки спускаются к реке где полого, а где крутыми террасами;
и заповедное проявляется здесь не столько в обилии памят-
ников, сколько в живописных планировочных и природных
«реликтах». За фасадами высоких доходных домов перетека-
ют из одного в другой обширные дворы и крохотные дворики,
и за всем этим угадываются времена еще усадебной Остожен-
ки. Пройти по ним не менее увлекательно, чем по самим ули-
цам. Во время прогулок по историческому центру мы не раз
замечали, что такие места обладают едва ли не целебным
210
свойством — успокаивать нервную систе-
му, возвращать душевное равновесие. Но
ведь не климат же особый в районе Осто-
женки?.. Секрет «целительности» этих
улиц несложен — просто они тихие, с не-
спешным ритмом жизни, а кроме того, ока-
зывает воздействие и разнообразие архи-
тектуры, и художественная ценность мно-
гих сооружений, сама романтичность
старых улиц, переулков, дворов... У каж-
дой улочки здесь свой характер. Вот,
к примеру, улица Крыленко. Как узкое
и очень глубокое ущелье, лежит она меж-
ду двумя огромными доходными дома-
ми. Густая тень и прохлада царят здесь
даже в самый жаркий день. Посмотрите
в створ этой улицы при выходе ее на
Метростроевскую — может быть, это и
есть самая «высокая» московская ули-
ца? Разве что Большой Гнездниковский
у выхода на улицу Горького еще уже и вы-
ше? Или Старопанский за площадью Куй-
бышева?..
Изогнувшаяся плавной дугой, улица
Крыленко приводит нас к расположен-
ной на холме над Москвой-рекой церкви
пророка Ильи Обыденной (т. е. построен-
ной по обету за один день, современное
здание относится к XVIII—XIX векам).
Когда обнажаются ветви деревьев, отсюда
тоже открывается живописнейшая пано-
рама Кремля. Совсем немного отошли
мы от Кропоткинской, а картина Кремля
уже другая: вертикали башен, главы собо-
ров немного сместились, и этого оказалось
достаточно, чтобы композиция заметно
изменилась. Композиция? Но ведь она
есть результат целенаправленной органи-
зации архитектурного пространства, а
кремлевский ансамбль никто специально
Павильон станции
метро «Кропоткинская»
211
не рассчитывал для восприятия с многочисленных точек,
да и складывался он веками. И все же, думается, правомерно
говорить именно о композиции. Разве мы с вами, любуясь
кремлевской панорамой с разных точек, не компонуем ее, не
отбираем для себя самое впечатляющее? Активное восприя-
тие — тоже серьезный творческий акт.
Но вернемся к открывшейся перед нами картине Кремля.
В ней появились протяженные горизонтали кремлевских стен,
«работающие» здесь как важные связи между вертикальными
элементами. Угловая круглая Водовзводная башня оказалась
как бы подножием «Ивана Великого». А какие интересные
точки дает совмещение кремлевской панорамы с фрагмен-
тами храма Ильи-пророка!..
Ильинская церковь многократно перестраивалась. Наибо-
лее поздняя ее часть — колокольня. По архитектуре она
не слишком самобытна, но здесь, на бугре, ее силуэт хорошо
воспринимается, особенно снизу, из парка вокруг плаватель-
ного бассейна. Тогда колокольня четко фиксирует самую вы-
сокую точку 2-го Обыденского переулка, от которой он начи-
нает круто спускаться в сторону Москвы-реки. Как всег-
да, старые зодчие умело выбрали точку для высотной доми-
нанты.
В Обыденских переулках немало богато декорированных
бывших доходных домов внушительной архитектуры. Не бу-
дем забывать, что Остоженка с ее окружением традиционно
была одним из самых аристократических районов старой
Москвы, и селилась тут в основном дворянская знать и чи-
новничья элита. Весьма характерен для здешней застройки
доходный дом (№ 13) во 2-м Обыденском переулке. Бело-
зеленый фасад с оригинальными полукруглыми балконами
отделен от проезжей части палисадником в неглубоком курдо-
нере. Стены дома густо покрыты белоснежной лепниной: за-
казчик требовал — архитектор не скупился. Тут и огромные
летящие «славы», и многометровые фризы на античные сю-
жеты,* и вазы, и гирлянды, и венки, и маски. Казалось бы^уж
как богато, но есть и что-то холодно официальное, суховатое
в этой декорации в стиле «неогрек» с его мелкой, плоской ор-
наментикой. Зато очень удачно использовал зодчий два высо-
ких боковых торца соседних домов, чтобы создать достаточно,
представительный ку'рдонер.
212
Куда более самобытен дом № 11, тоже бывший доходный.
Композиция неширокого по фронту, но очень высокого фасада
разработана с предельной решительностью: по оси — высокий
узкий эркер, упирающийся в нижней зоне в горизонталь
сплошного балкона, а наверху ось фланкирована двумя бал-
конами на невероятно гипертрофированных кронштейнах.
Впрочем, это даже не кронштейны, а единая скульптурная
форма, объединившая ограждения и консоли. В ней мажорно
звучит тема моря: гребни волн образовали поручни, и то ли
морские водоросли, то ли потоки воды «стекают» на стену.
Это стиль модерн, и в характере архитектуры что-то напоми-
нает врубелевские майолики.
Войдем под арку этого дома. Длинный сводчатый тоннель
выводит нас в зеленый проходной двор, и вот мы уже в Са-
вельевском переулке. Как и 2-й Обыденский, он спускается
в сторону реки. Примерно с половины переулка и почти до
самой Метростроевской тянется фасад многоэтажного доход-
ного дома. Собственно, это несколько домов (№ 8, 10 и 12),
объединенных по высоте. И хоть по другой стороне переулка
стоят вполне заурядные домишки, здесь перед нами тот самый
случай, когда в условиях частной застройки зодчим удалось
добиться архитектурного единства. Протяженный фасад не
скучен, но насыщен и богат, его интересно рассматривать
с противоположной стороны. Оригинальна большая лоджия,
охватывающая четвертый и пятый этажи, с высокой аркой
и полукруглым балконом, поддерживаемым изящной кариа-
тидой. Эркеры соседних зданий несколько отличаются по вы-
соте, но воспринимаются в едином ритме. Красиво смотрятся
здесь и вставки из красного облицовочного кирпича. А дальше,
в перспективе, переулок уходит в густую зелень.
Здесь, у Савельевского, мы пересечем Метростроевскую
и узким Всеволожским переулком выйдем на Кропоткинскую.
Прямо перед нами — первоклассный памятник архитектуры
послепожарной Москвы. Это главный дом бывшей усадьбы
Хрущевых — Селезневых, где ныне разместился один из са-
мых волнующих музеев — Музей А. С. Пушкина (Кропот-
кинская, 12). Здание не столь уж велико, но по своим архитек-
турным достоинствам, по необычной и сложной объемно-про-
странственной композиции оно едва ли не важнейший акцент
на всем протяжении улицы.
213
Но каков же общий характер Кропоткинской и Метро-
строевской, по которым нам предстоит пройти? Хотя и Пре-
чистенку и Остоженку издавна населяли люди с достатком,
однако при известной общности застройки они заметно раз-
личаются и особенностями архитектуры и теми ощущениями,
которые они вызывают.
По обеим сторонам Метростроевской улицы тянутся в
основном рядовые дома различной этажности и достат-
ка: на всем протяжении до Мансуровского не встретишь
ни одного памятника классической архитектуры. Дома вы-
ходят на красную линию фасадами, демонстрируя свою
бесхитростную простоту, стоят плотной стеной, как в
строю, «чувствуя плечо соседа». Лишь парадный зеленый двор
перед институтом имени М. Тореза да небольшой скверик на
углу улицы Дмитриевского на месте стоявшей тут некогда
церкви Воскресения мягко раздвигают этот единый строй, не
нарушая общей картины.
Берущая вместе с Пречистенкой начало от ворот Бе-
лого города, Остоженка не играла столь важной роли в
системе радиальных дорог. Исторически она возникла
как дорога в Хамовническую слободу (сразу за Садо-
вым кольцом), где в начале XVII века селились царские
ткачи — хамовники (кстати, и теперь тут, на улице Ти-
мура Фрунзе, расположен Московский шелковый комбинат
«Красная Роза»). Население старой Остоженки не остава-
лось однородным. Если в начале XIX века здесь преобла-
дали владения родовитых дворян и духовенства, то к нача-
лу первой мировой войны старых «дворянских гнезд»
почти не осталось. Новые купеческие, мещанские и доход-
ные дома соседствовали с немногочисленными дворянски-
ми особняками, где доживали свой век потомки старинных
фамилий.
Известный библиофил прошлого века П. А. Ефремов, дол-
гие годы проживший на Остоженке, запечатлел множество
ярких деталей из быта этого уголка старой Москвы. Так, он
вспоминал о своей соседке «старой княгине Давлет-Кильдее-
вой, имевшей маленькую, похожую на курятник карету, при-
чем запрягались в нее не лошади, а «пара» людей; эта каретка
часто стояла у ближайшего Зачатьевского монастыря или
у церкви Воскресения на Остоженке, куда приезжала молить-
214
ся княгиня; возили ее два камердинера, такие же древние,
как она сама»
Видимо, главную роль в застройке нечетной стороны Осто-
женки и переулков, спускающихся к Москве-реке, сыграл
древний Зачатьевский монастырь, частично сохранившийся
и поныне. Скромные дома причта и прихожан монастыря
в прилегающих переулках образовали нечто вроде провинци-
альной слободы, и тем разительнее контраст, когда прямо
у древних вброт с надвратной церковью видишь ярко-
красную бензоколонку и череду автомобилей. Заповедное
здесь не только в архитектуре — в том особом духе, которым
были овеяны многие здешние улицы и переулки. Хилков,
Бутиковский, Молочный, Курсовой... Идешь этими переулка-
ми, и оживают образы сонного провинциального захолустья.
Но разве и это сегодня не архитектурная реликвия?.. Оставить
для Мосфильма? А почему бы и нет? Едва ли с той же досто-
верностью удалось бы искусственно воссоздать такие старо-
московские картины. Оставить! Но подновить, поддержать,
хорошо реставрировать...
Под уклон к набережной, через всю эту путаную сеть ста-
рой застройки... А впереди на другой стороне реки над стары-
ми Бабьегородскими переулками уже вырастают силуэты но-
вых многоэтажных зданий, вправо от которых видно длинное
светлое здание нового выставочного комплекса — Централь-
ного дома художника. Конечно, каждый видит город по-свое-
му, и кое-кто, возможно, не обнаружит для себя ничего заме-
чательного. Но мы не раз встречали здесь пытливых, взвол-
нованных раскрывшейся перед ними картиной людей разного
возраста и профессий — людей, жадно всматривающихся в го-
род, преданно любящих Москву в разных ее обликах.
Совсем не такова Пречистенка, названная в 1921 г. Кро-
поткинской в память известного революционера и ученого
П. А. Кропоткина, который родился и жил в бывшем Штат-
ном, ныне Кропоткинском, переулке. Пречистенку можно
назвать детищем Новодевичьего монастыря, к которому доста-
точно прямо протянулась она от Боровицких ворот Крем-
ля. Архитектурный облик улицы сформировался в основ-
ном в конце XVIII — начале XIX века, когда родовитые
1 Шторм Г. П. Потаенный Радищев. М.: Советский писатель,
1974, с. 26.
215
Особняк Кекушевой
на Метростроевской
дворяне, следуя моде, стали возводить тут усадьбы в господ-
ствовавшем тогда стиле классицизма. В результате работы
первоклассных зодчих недалеко от центра города появился
подлинный заповедник классической архитектуры, частично
сохранившийся до наших дней. Перечень владельцев домов
и усадеб на бывшей Пречистенке говорит о многом: Салты-
ковы, Всеволожские, Лопухины, Хрущевы, Денис Давыдов,
Александр Ермолов, Долгоруковы... Едва ли не больше впе-
чатляют имена зодчих: М. Казаков, А. Григорьев, позже
Л. Кекушев...
Появление в конце прошлого столетия многоэтажных до-
ходных домов несколько нарушило стройное единство уса-
дебной Пречистенки, но не лишило ее своеобразия. Переулки,
вливающиеся сюда, особенно со стороны Арбата, разительно
отличаются от переулков между Метростроевской и набе-
режной. Это кварталы столичного города во всем своеобразии
его облика. Здесь немало старинных зданий эпохи классициз-
ма, представительных особняков середины и конца прошлого
216
Дом П. Ушаковой
в Хилковом
переулке
века; по-своему примечательна и рядовая застройка. Все это
слилось со временем воедино, образовав ту самую среду, за
которой прочно закрепилось название арбатских переулков,—
о них особый разговор \
Теперь, когда мы почувствовали разницу в характере этих
рядом лежащих улиц, вернемся на Метростроевскую к углу
улицы Дмитриевского. Отсюда можно продолжить прогулку
по «неисследованным землям» между Метростроевской и на-
бережной. Вот и первый заповедный уголок — небольшая
треугольная в плане площадь с бензоколонкой посредине.
Впрочем, какая это площадь — скорее, пятачок, на котором
встретились эта колонка с ожидающими заправки «Жигуля-
ми» и возвышающаяся на подклете скромная красно-белая
надвратная церковка Зачатьевского монастыря, основанного
еще в XVI веке женой царя Федора Ириной Годуновой на
месте еще более древнего Алексеевского монастыря. За огра-
1 См. далее: «Один квадратный километр».
217
дой не осталось старинных строений, но церковь Спаса — этот
недавно реставрированный памятник архитектуры XVII ве-
ка— заслуживает внимания. На первый взгляд композиция
каЭкется симметричной, но только кажется. Таков древне-
русский прием достижения композиционного равновесия
асимметричного целого, которое складывается из различных
по функции элементов здания. Справа — высокое крыльцо
с глухим кирпичным ограждением, ведущее на второй этаж,
где и расположена собственно церковь; слева мягко округлые
апсиды алтарной части, под которыми на уровне первого эта-
жа прорезана низкая арка ворот. Под центральным объемом
еще одна проездная арка, более широкая, чем левая. Обе части
церкви объединены приземистым восьмериком, а главка по-
крыта чешуей темно-зеленой черепицы. Архитектура церкви,
построенной в конце XVII века, отражает своеобразие форм
московского барокко в его более сдержанном варианте. Непри-
нужденная живописность деталей подчинена внутренней ло-
гике архитектурного целого.
Теперь — налево, вдоль красно-кирпичной монастырской
ограды, спускающейся по 2-му Зачатьевскому переулку. Стена
местами достигает в высоту пяти метров, и ее как-то не слиш-
ком надежно подпирают полуразрушенные контрфорсы.
С верхней кромки стены кое-где свешиваются пряди плюща
и амурского винограда, переливаясь на солнце всеми оттен-
ками зеленого, коричневого и золотого. 2-й Зачатьевский очень
живописен, и не только благодаря рельефу и полукрепостным
(хотя и поздним) монастырским стенам. Примечательны дома,
стоящие против монастыря. Хотя бы вот этот бело-голубой
особнячок под № 11. Кажется, обыкновенный старый двух-
этажный дом с крохотным мезонином-светелкой. С каждого
этажа смотрят в переулок пять одинаковых окон, образуя
по фасаду строго симметричную композицию, а вот вход с ме-
таллическим козырьком сбоку, как это часто делалось. Смот-
реть вроде бы не на что — дом как дом. Но вглядимся: оказы-
вается, углы здания словно срезаны острым ножом, и от этого
оно стало похоже на странный эркер, невесть как оставшийся
от чего-то большого. Впрочем, й срез идет под малым углом
к плоскости фасада, едва намечая скосы. Можно лишь гадать
о замысле зодчего: что это — желание использовать особен-
ности солнечного освещения в переулке и тем эффектнее
218
выявить пластику скромного фасада?.. Или же интерьеры
продиктовали такое решение? Впрочем, не только эти зага-
дочные углы заставляют остановиться. Есть в этой архитек-
турной миниатюре что-то по-своему представительное. Дом
с достоинством! По-видимому, это ощущение от высоких на-
рядных окон, от общей строгой и тонко найденной компо-
зиции. Похоже, не самоучка, а зрелый мастер приложил руку
к проекту.
Обогнув монастырскую стену, проходными дворами выхо-
дим в Хилков переулок. Здесь, на территории дома № 2, за
строением № 3, укрылся маленький дворик, в который стоит
заглянуть. Именно заглянуть — в него ведет такая низкая
арочка, что, проходя, приходится нагибаться. Скажем заранее,
уважаемый читатель,— если вы не исследователь по натуре,
если открытия и находки в гуще старых кварталов не бередят
вам душу, то в этом крохотном проходном дворике вы не
обнаружите ровно ничего замечательного. А мы, протиснув-
шись в арочку, сразу наткнулись на двух молодых людей
с фотоаппаратами, что-то бурно обсуждавших, и чуть ли не
с огорчением поняли: дворик в Хилковом переулке открыт
до нас... Значит, не только нам показался он таким своеоб-
разным!
Игрушечных размеров, весь кривоватый, неопределенный
по форме, он состоит из двух сообщающихся, не хочется
говорить, пространств — слишком уж они малы и стеснены
буквально со всех сторон. Трудно отделить здесь одно строе-
ние от другого и точно сказать, сколько же их в этом плотно
спаянном временем массиве. Сама старина смотрит на
нас из арочных окошечек, прорезанных в толще стены.
Возникает ощущение тайны, с которой непременно должна
быть связана история этого дома и двора,— возникает и уже
не покидает нас. Сколько поколений сменилось за этими
оконцами с потемневшими переплетами, что это были за
люди? Чем жили они, о чем мечтали?.. Чудом уцелевшие
цветные стекла в верхней части окон подчеркивают необыч-
ность, почти театральную нереальность этой архитектурной
постановки.
Предчувствие не обмануло. Перед нами сохранившаяся
часть старинного барского дома, которым в начале прошлого
века владела Прасковья Александровна Ушакова (и переулок
219
тогда назывался Ушаковским). Дом славился хлебосольством.
На семейные обеды в великопостные дни съезжалась много-
численная родня. Приезжала и близкая родственница Уша-
ковой Настасья Федоровна Грибоедова с сыном Александром,
будущим великим поэтом. Хозяйка дома состояла в родстве,
правда, более отдаленном, и с Александром Радищевым,
первым русским революционером, автором знаменитого
«Путешествия из Петербурга в Москву». Тут, в этом доме,
закончила свои дни еще одна родственница Радищева и Уша-
ковой .— А. И. Аргамакова, имевшая отношение к неразгадан-
ной еще до конца тайне последней редакции многострадаль-
ного радищевского « Путешествия »1.
Почти напротив дома П. А. Ушаковой стоит в Хилковом
переулке обращенное когда-то главным фасадом на Москву-
реку, а теперь на фабричный двор тоже по виду ничем не
выделяющееся здание (№ 3). В давние времена от него к реке
спускался роскошный сад, следы которого — заросшие аллеи,
пни огромных деревьев — видны и поныне. Перестроенный
уже в 60-х годах нашего века, особняк интересен тем, что
почти двести лет назад в нем размещалась лечебница. Содер-
жал ее некий доктор Лодер, который лечил своих больных
минеральными водами и моционом по дорожкам сада. Клиен-
туру Лодера составляли, конечно, люди весьма состоятельные.
Территория сада была обнесена невысокой оградой, из-за кото-
рой любопытствующая публика дивилась дисциплинированно
гуляющим господам. Злые на язык московские острословы
сразу окрестили их лодырями.
А теперь тихим Хийковым вверх до Метростроевской.
Остановимся там, где высится несколько в глубине дом № 38,
принадлежавший в начале прошлого века генералу П. Д. Ероп-
кину. Построен он еще в конце XVIII столетия. Когда здеш-
ние владения разоряющихся дворянских семей одно за другим
начали продаваться, этот старинный особняк был приобретен
купеческим обществом для размещения в нем коммерческого
училища. Сейчас тут Государственный педагогический инсти-
тут иностранных языков имени Мориса Тореза.
Пересекая Метростроевскую, еще издали видим слева у
Садового кольца одну из лучших общественных построек
1 См. уже упоминающуюся книгу Г. П. Шторма «Потаенный Радищев».
220
прошлого века — знаменитые Провиантские склады, спроек-
тированные В. П. Стасовым и построенные под наблюдением
Ф. Н. Шестакова в 1829—1831 гг. Первое впечатление порой
особенно важно, а здесь оно однозначно у многих: строгая
монументальность при изысканном лаконизме. Три здания
Провиантских складов, в сущности, сугубо утилитарных по-
строек, образуют архитектурный комплекс, который, по еди-
нодушному мнению специалистов, является одним из наибо-
лее впечатляющих памятников Москвы этого периода. С осо-
бой силой воздействует величественный масштаб сооружений.
Лаконичные арочные проемы второго этажа и неглубокие,
почти плоские ниши зримо подчеркивают работу тектониче-
ских сил и монументальность сооружения. Характер и мастер-
ский рисунок лаконичного декора — строгого карниза дори-
ческого ордера, высокой металлической ограды с античными
военными атрибутами — роднят эти здания с памятниками
Древнего Рима. «Так уж с Древним Римом? Оштукатуренные
стены и тянутые по шаблонам карнизы?» — возразите вы.
Но подойдите поближе к этим стенам, чуть-чуть наклонным,
и вы прямо-таки физически ощутите мощь, которая в нашем
представлении ассоциируется с каменной архитектурой ан-
тичности.
С постройкой эстакады через Садовое кольцо появилась
возможность посмотреть на Провиантские склады на уровне
их карнизов. Эта неожиданная точка открыла для нас заме-
чательный архитектурный ансамбль в совершенно необычном
ракурсе. Вообще появление в ряде районов Москвы надзем-
ных транспортных развязок и виадуков позволяет увидеть
многие фрагменты города совершенно по-новому: словно
с птичьего полета, раскрываются и общие планы, и эффект-
ные перспективы. Чтобы убедиться в этом, достаточно взгля-
нуть на московскую застройку с эстакады Садового кольца
в районе Самотеки или на выезде из таганского тоннеля.
Однако вернемся на Метростроевскую и пройдем одним из
обычных здешних переулков (Мансуровским), что в «между-
речье» Метростроевской и Кропоткинской. Обратите внимание
на дом № 11. Впрочем, перед нами скорее миниатюрная
городская усадьба, каких в этой части Москвы было в свое
время немало. Композиция пленяет мягкой лиричностью
и в то же время той особой картинностью, которая делает
221
всю эту крохотную усадьбу похожей на театральную декора-
цию к пьесе И. С. Тургенева или А. Н. Островского. Мини-архи-
тектура? Нет, она настоящая, хотя дом с пятью окнами на
фасаде, действительно, совсем небольшой. Что же позволяет
ему держаться солидно, с таким достоинством? Три централь-
ных окна архитектор объединил полуциркульной арочкой
со скульптурной вставкой, а фронтоном над нею, украшенным
лепниной, подчеркнул ось дома. Таким образом, симметрия
здесь оказалась чем-то большим, нежели просто формой
организации фасада,— скорее это принцип самоутверждения
дома. Парадность, если с известной скидкой использовать
это понятие, создается и представительными классическими
оградами с металлическими решетками по обеим сторонам
особнячка. Что касается крохотной калиточки, вписанной
под одну из арок ограды, то р ее назначении можно лишь га-
дать,— не только взрослый человек, но и ребенок старше
пяти лет едва ли сможет войти в нее. У дома остановилась
«Волга», закрыв собою чуть ли не весь фасад, и снова смести-
лись представления о его масштабе. Какая все-таки миниатюр-
ная усадьба!
Расположенный рядом деревянный дом с традиционными
деревянными же воротами (№ 9) совсем из «другой оперы» —
Ампирный особнячок
в Мансуровском переулке
222
такой он- провинциальный, ветхозавет-
ный. Выплеснулись из-за забора ветви
старой сирени — и вот она, еще одна
декорация! Возможно, где-нибудь на
тихих улицах Вереи или Боровска мы
бы прошли мимо такого дома, но в сосед-
стве с огромными доходными домами он
воспринимается как музейный экспо-
нат. Оба дома, Оказавшиеся рядом, каж-
дый по-своему очень типичны для
Москвы.
Все это мы оживленно обсуждали, ког-
да в разговор вдруг вмешался прохожий.
Удивленно взглянув на домики, он
строго сказал, что тут и смотреть-то не
на что... Увы, кто судит «по одежде»,
всегда рискует ошибиться. Это справед-
ливо и при оценке многих старых мос-
ковских домов. В уютном подвале до-
ма № 9 по Мансуровскому переулку
М. А. Булгаков поселил героев своего
романа «Мастер и Маргарита». Сам пи-
сатель часто бывал в этом доме, где
жили его друзья. Он и описал некази-
стое сооружение с достоверностью, ко-
торая подчас ценнее скрупулезных обме-
ров реставратора. Тонкий художник,
влюбленный в Москву, Михаил Афа-
насьевич Булгаков в прямом смысле
слова ощущал обаяние и таинственную
прелесть остоженских и арбатских пере-
улков. Как никакие другие, они соответ-
ствуют духу полуфантастических собы-
тий, происходящих в романе «Мастер и
Маргарита». На страницах книги то и де-
ло встречаются названия или описа-
ния Савельевского, Мансуровского, Осто-
женки, Арбата...
Выйдя Мансуровским переулком на
Кропоткинскую,/мы оказываемся в той ее
Фрагменты особняка
на Кропоткинской
223
части, облик которой дал основание в свое время назвать этот
район «Сен-Жерменским предместьем» старой Москвы. Прав-
да, во второй половине XIX века классическая Пречистенка
стала менять свое лицо — старинные усадьбы уступали место
многоэтажным доходным домам. На соседней Остоженке с ее
более нейтральной застройкой этот процесс не привел к сколь-
ко-нибудь серьезным архитектурным конфликтам. Соседство
старых мещанских владений с новыми многоквартирными
домами для не слишком состоятельных жильцов формировало
«усредненную» панораму улицы, отвечающую некоему стан-
дарту того времени.
Иная картина складывалась на Пречистенке. Несмотря на
все перемены, тут дольше сохранялись черты патриархально-
го быта барской Москвы. Вот как описывает его один из совре-
менников: «Поварская, Пречистенка, Дмитровка и прочие в
этом роде живут своей отдельной жизнью -— быт барский, по-
мещичий; дома с подъездами, громкие фамилии и даже еще
кое-где львы на воротах; Сеньки, Ваньки, Федьки в ливреях и
без ливрей; растворенные ворота, кареты у подъезда и тихо,
робко выезжающий крестьянин в оборванном полушубке из
ворот; его пустые розвальни, убогая лошадка и обнаженная
голова перед барским домом» Какие социальные контрасты!
Мы уже говорили о традиционном для старых русских
городов стремлении жителей одной профессии или социаль-
ного слоя селиться на облюбованных городских территориях,
сохраняя верность своей улице или району на протяжении
многих поколений. Таковы районы бывших ремесленных
слобод на Таганке, Бронных, Тверской-Ямской, в Кадашах
или Хамовниках. Похожая картина наблюдалась р районе
Остоженки и Пречистенки.
Процесс, связанный с появлением доходных домов, быстро
менял облик пред- и особенно пореформенной Москвы. На
Пречистенке дело осложнялось тем, что здесь почти отсутст-
вовала нейтральная застройка, способная сгладить архитек-
турные противоречия между старинной барской усадьбой
и многоквартирным домом. Столь не 'схожие по характеру
сооружения разных эпох оказывались тут стоящими либо
рядом, либо друг против друга, через улицу. Этот сложный,
1 Скавронский Н. Очерки Москвы. Вып. 1. М., 1862, с. 19.
224
зачастую болезненный процесс многие его совремённики вос-
приняли чуть ли не как конец старой Пречистенки. Заказчи-
ком при строительстве доходных домов выступала набираю-
щая силу буржуазия и купёчествЬ. П. В. Сытин приводит
описанный Ф. М. Достоевским разговор между архитектором
и купцом, строившим доходный дом. «Архитектор предлагал
для украшения дома построить венецианское окцо, хотя оно
и не вязалось с общей архитектурой дома. Купец ответил:
«Дожевское-то окно ты мне, братец, поставь неотменно,
потому, чем я хуже какого-нибудь ихнего голоштанного
дожа; ну а пять-то этажей ты мне все-таки выведи жильцов
пускать; окно окном, а этажи чтобы этажами» \
Этот колоритный разговор отражает, в частности, сниже-
ние роли и влияния самой личности архитектора в тот период.
С постепенным падением престижа зодчего менялось и отно-
шение заказчика к эстетической ценности архитектуры в це-
лом: на улицах города все чаще появлялись огромные здания,
возведенные по проектам мало сведущих в архитектуре
подрядчиков. Однако и тогда творило немало одаренных
зодчих., Они настойчиво искали новые образные и функцио-
нально обусловленные решения в рамках жесткого социаль-
ного заказа. Разделенные узкой улицей, стоят два здания —
памятники совершенно разных архитектурных эпох. Чуть
наискосок от протяженного дома Долгорукова (ныне Акаде-
мия художеств, дом № 19), с дворцовым размахом построен-
ного предположительно по проекту либо В. И. Баженова,
либо М. Ф. Казакова в 80-х годах XVIII века 2, высится грома-
да высокого доходного дома. - Что и говорить, острейшая
архитектурная ситуация! Сказать, что дома составляют гар-
моничный ансамбль, было бы по меньшей мере натяжкой.
Скорее архитектура этого участка улицы противоречива
и все же интригующе интересна именно благодаря этим
противоречиям. Автор доходного дома (№ 28), известный
архитектор Л. Н. Кекушев, безусловно, осознавал драматизм
ситуации, ставя доходный дом в стиле модерн напротив
1 Сытин П. История планировки и застройки Москвы. М.: Московский рабочий,
1972 т. 3, с. 289.
1 Вопрос об авторстве этого дома до сих пор не решен. В последнее время боль-
шинство исследователей склоняется к тому, что здание, впоследствии многократно
перестраиваемое; создано по проекту М. Ф. Казакова.
8 М. Милова. В. Резвин
225
На Кропоткинской
драматично
сталкиваются
архитектурные эпохи
классической колоннады. Чувствуется,
что он «не только не пытался сгладить
контраст времен и стилей, но, напротив,
предельно обострил его, создав новый ак-
тивный ритм, и сделал это с определен-
ным мастерством.
226
Яркий представитель московского модерна, Лев Николае-
вич Кекушев, думается, недостаточно оценен исследователя-
ми архитектуры. Этот самобытный мастер оставил в Москве
немало построек, и некоторые из них с полным правом можно
считать первоклассными. Особенно впечатляют возведенные
по его проектам жилые дома, в архитектуре которых ему
удалось преодолеть жесткую схему многоквартирного жили-
ща с одинаковыми ячейками и создать произведения пластич-
ные, глубоко индивидуальные. Как и у всякого самобытного
художника, у Кекушева были свои пристрастия, свои компо-
зиционные приемы, любимые архитектурные мотивы. К ним
относится, в частности, введение в композицию развитого,
сложного по контурам и пластике венчающего карниза.
Для лучших произведений, созданных в стиле модерн,
характерна особая целостность подхода к проекту: архитектор
продумывал практически все — от общей планировки до
формы шпингалета и дверной ручки. Потому многие построй-
ки, особенно в интерьерах, производят сильное эмоциональное
впечатление неповторимостью образа, личностной трактовкой
архитектурной темы, последовательностью ее проведения.
Сегодня в Москве, Ленинграде, Риге и других исторически
складывавшихся городах проводятся крупные работы по
перестройке таких домов и перепланировке их интерьеров
под обычные квартиры. При этом зачастую уничтожается
уникальный паркет, отделка деревом, мрамором, росписи
и т. д. Видимо, нужно найти способы бережного снятия и
сохранения ценнейших элементов архитектуры модерна.
Но вернемся к дому № 28 по Кропоткинской. Как решена
Кекушевым композиция фасада? Здесь виден ясный принцип:
верх дома —г весь его пятый этаж, особенно богатый пласти-
кой, игрой светотейи,— служит своего рода фризом здания;
по обеим сторонам фасада — не менее богатые эркеры. Но
подлинным апофеозом стал карниз, в движении, силуэте,
пластике которого что-то напоминает игру волн. Вспомним,
подобные мотивы мы встречали и у других ярких представи-
телей модерна, например у Ф. Шёхтеля. Но у Кекушева свой
почерк, проявляющийся и в деталях, и в композиции в целом.
Самое характерное для Кекушева — трактовка венчающего
карниза. Его пластичные, богатые формы, его сложные линии,
кажется, вибрируют в пространстве..
227
Морскими волнами
вздымается над
Кропоткинской
этот карниз...
После постройки Кекушевым дома на этом отрезке Кро-
поткинской возникла все же некоторая силуэтная неуравно-
вешенность противостоящих зданий разной этажности и сти-
ля. И вот, как бы компенсируя это, буквально метров через
двести в сторону Зубовской площади повторяется почти ана-
логичная ситуация, только в зеркальном отражении. Тут
вновь встречаются здания разных эпох, размеров и стилей.
Но теперь , прекрасному памятнику архитектуры начала
XIX века — дому Охотниковых (№ 32) — противостоит на
нечетной стороне восьмиэтажный жилой дом (№ 31), по-
строенный в 1936 г. по проекту 3. М. Розенфельда. В декоре
его фасада использованы архитектурные детали в стиле
итальянского Возрождения. Сделано это достаточно тактично
и убедительно. Архитектурной темой здания стала тектониче-
ски подчеркнутая масса стены. Архитектор добивается двух-
мерности ее восприятия путем своеобразной трактовки окон-
ных проемов. Благодаря сильно заглубленным переплетам
в интересных ракурсах открывается вся толща стены. Гори-
228
зонтальная тяга над первым этажом и
венчающий карниз большого взноса рас-
считаны на зрительное усиление тектони-
ческой мощи здания. Той же цели слу-
жит и распределение спаренных и одинар-
ных оконных проемов.
Умело обыграны здесь и планировоч-
ные особенности участка: выходящий на
улицу Кропоткинский переулок образует
с нею острый угол. Ошибка предшествен-
ников? Автор не стал спрямлять его,
и дом естественно вошел в исторически
сложившуюся структуру. Остроугольное
сопряжение стен и карниза восприни-
мается эффектно, как на фотографии,
снятой в сильном ракурсе.
Итак, на сравнительно коротком уча-
стке Кропоткинской мы столкнулись с
контрастами размеров, пропорций, мас-
штабов, этажности, стилей, общих архи-
тектурных решений, наконец, самих прин-
ципов подхода к городской застройке.
В Москве такие контрасты скорее норма,
чем исключение, однако тут, на Кропот-
кинской, где сохранились целые фраг-
менты архитектуры эпохи классициз-
ма, они воспринимаются особенно инте-
ресно. Впрочем, разве стилевые контрасты
сами по себе снижают художественный
уровень улицы, площади или отдельно-
го ансамбля? Все дело в высоком архи-
тектурном качестве сооружений. Вспом-
ним величественную Дворцовую площадь
в Ленинграде, где сложнейшему по пла-
стике Зимнему дворцу В. Растрелли —
яркому произведению в стиле барокко —
К. Росси позднее контрастно противопо-
ставил спокойную величественность Глав-
ного штаба. Контраст эпох и стилей
по-своему красив и в Москве — мы по-
Фрагмент окна
дома № 28
на Кропоткинской
229
Памятник Л. Толстому
стоянно встречаемся с ним на ее улицах,
площадях и бульварах.
Путешествуя по району между про-
спектом Калинина и набережной Москвы-
реки, невольно обращаешь внимание
на резкие различия в темпе жизни на ма-
230
гистралях и здешних улочках и переул-
ках: бурлящий, полный напряженного
делового движения и торговой сутолоки
Калининский; более спокойный, с внут-
ренним достоинством старый Арбат; не-
сколько чопорная, поражающая обилием
классических особняков Кропоткинская;
уютная Метростроевская; набережная,
ставшая транзитной транспортной арте-
рией города и любимым местом молча-
ливых рыболовов,— таковы контрасты
этого района старой Москвы, обойти кото-
рый нетрудно за каких-нибудь два-три ча-
са. Зато Москва далекого прошлого
и динамичного настоящего предстает
здесь во всех своих бесчисленных ипо-
стасях.
Мы стоим у того места, где Кропот-
кинская выходит к Садовому кольцу. По
другую его сторону начинаются Пирогов-
ские улицы, а далекая перспектива замы-
кается золотой маковкой колокольни Но-
водевичьего монастыря. Пироговские про-
ложены почти по прямой линии, что уже
отличает их от только что пройденного
маршрута. Но, конечно, не только это.
В старину говорили: Москва выглядит как
столица до Бульварного кольца, как гу-
бернский город — до Садового и как
уездный — между Садовым и слободами.
Сегодня такое утверждение явно устаре-
ло: в некоторых местах районы, лежащие
за Садовым кольцом, куда представи-
тельнее, нежели расположенные в самом
центре. И это естественно: многие
центральные зоны, богатые памятниками
истории и культуры, взяты под охрану
и стали архитектурными заповедниками.
Так что же, перейти кольцо и направить-
ся к «Девичке»? Или углубиться в боль-
Памятник педийтру
Н. Ф. Филатову
231
Они ушли в бессмертие...
Памятник перед институтом
имени М. Тореза
Памятник героическим сестрам
милосердия
Великой Отечественной во дворе
клиник 1-го медицинского института
шой участок старинного центра, лежащий в границах старого
Арбата, Кропоткинской, Садового и Бульварного колец? А мо-
жет быть, лучше побывать здесь специально, а пока пройти
до конца старой московской дорогой от центра к одному из
наиболее значимых в прошлом монастырей? Решаем —
пересечем Садовое у Зубовской площади.
В начале Большой Пироговской нас встречает обшир-
ный сквер на бывшем Девичьем поле, разросшийся теперь до
размеров тенистого парка. На самом его мысу, в окруже-
нии крупных деревьев,— памятник Льву Николаевичу Тол-
стому. С особым волнением воспринимается здесь этот мону-
мент из серого гранита, да и само место: ведь совсем непо-
далеку, в Долгохамовническом переулке, писатель провел
многие годы жизни'— теперь в этом доме на нынешней улице
232
Л. Толстого мемориальный музей. Скульптор А. Портянко,
архитекторы А. Богданов и В. Соколов создали запоминаю-
щийся образ писателя. Мощь гранита с особой силой пере-
дает здесь глубину интеллекта, гениальность великого сына
России. Уместным представляется поэтому и крупный масш-
таб фигуры, прекрасно вписавшейся в среду, которая навсег-
да связана с личностью Л. Толстого. Фигура лишена жест-
ких линий —z ее свободные, мягкие очертания, плавные пере-
ходы выявляют природную форму камня, омытого дождем и
овеянного ветрами.
Памятник Л. Толстому открываем целую галерею скульп-
турных портретов под открытым небом, развернутую почти до
самого Новодевичьего монастыря. Это старые и новые памят-
ники выдающимся ученым-медикам, а также мемориальный
памятник сестрам милосердия Великой Отечественной. Впе-
чатляет памятник известному советскому хирургу В. Ф. Сне-
гиреву (скульпторы С. Т. Коненков и А. Д. Казачок, архи-
тектор Е. Н. Стамо): он сидит в свободной позе, словно утом-
ленный после только что проведенной операции. Скромный
памятник пленяет теплотой изображения доброго до самоот-
вержения, чуть ироничного человека.
Прежде чем вернуться на Большую Пироговскую, осмот-
рим на Плющихе одно из тех зданий (№ 64), которые вошли
в золотой фонд советской архитектуры,— клуб завода «Кау-
чук», построенный К. С. Мельниковым в 1927 г. Зодчий
был увлечен социальной проблемой организации культурно-
го досуга рабочих. Клуб этот — характерный пример подхода
мастера к решению связи функции и формы. Именно функ-
циональный процесс жизни здания максимально отражен
незаурядным архитектором в его композиции. Это начало
столь же остро, хотя и в ином композиционном ключе, вы-
ражено Мельниковым в другом его клубе — имени И. В. Ру-
сакова на Стромынке. По абсолютным размерам и сегодняш-
ним меркам клуб на Плющихе невелик, однако смот-
рится достойно, как значимое архитектурное сооружение.
Оригинально решен узел входа, вынесенный за пределы ос-
новного объема. Даже по прошествии более полувека форма
не утратила своей новизны и поначалу даже несколько удив-
ляет оригинальностью. Войдем внутрь. Принцип организацйи
плана и объема четко выявлен в творческом замысле зод-
233
чего. Все здесь логично, ясно в решении формы, в развитии
пространства, в тектонике здания. Постепенно приходишь к
заключению, что автор предвосхитил идею универсальных
Домов культуры, предвосхитил не формально, а по сути
дела. Может быть, именно поэтому работы Мельникова так
современно воспринимаются и по сей день, хотя, конечно, мно-
гое изменилось в функциональном содержании подобных соо-
ружений. И, видимо, не случайно многие из посещающих
нашу страну зарубежных архитекторов непременно просят
показать им среди прочих современных сооружений и рабо-
чие клубы, созданные много лет назад К. С. Мельниковым.
Вернувшись на Пироговку, мы вступаем в своеобразный
медицинский мир. С '80-х годов прошлого века здесь раз-
мещаются клиники, сформировавшиеся теперь в крупнейший
комплекс лечебных заведений. Старые корпуса университет-
ских клиник, сооруженные по проекту архитектора М. Д. Бы-
ковского, определяют лицо почти всей четной стороны улицы
вплоть до нового клинического корпуса. Фасады старых зда-
ний довольно скромны, однако застройку в целом не назо-
вешь унылой и однообразной. Напротив, общий фронт зда-
ний вдоль улицы интересно обыгран: одни корпуса несколько
выдвинуты, другие заглублены, в результате чего возникли
своеобразные курдонеры, обогащенные зеленью. Скромные
портики входов оживляют линию улицы. Клиники эти, пост-
роенные в прошлом веке для небогатого московского люда,
формируют своеобразный художественный облик всей Пиро-
говки. Тогда же перед корпусами начали устанавливать па-
мятники выдающимся русским медикам. Первым стал памят-
ник знаменитому хирургу Н. И. Пирогову (1897), именем
которого в 1924 г. и была названа улица. Автор памятника,
скульптор и архитектор В. О. Шервуд, создал подчеркнуто
реалистичный, экспрессивный образ великого хирурга. Пол-
ная жизни, остро схваченного движения фигура доносит до
нас облик Пирогова, каким представляли его современники.
Но вот кончается фронт старых клинических корпусов, и в
глубине от красной линии появляется построенный в 70-х
годах больничный корпус из серовато-зеленых панелей. Ар-
хитектурный контраст выражен предельно активно, и, пожа-
луй, здесь он оказался на пользу композиции комплекса в
целом.
234
Пока речь шла только о застройке четной стороны Пиро-
говки. Противоположная сторона менее целостна и интерес-
на в архитектурном отношении. Из отдельных зданий прив-
лекает внимание дом № 25, построенный в 1936 г. по проек-
ту известного советского зодчего И. А. Голосова. И хотя это
сооружение вряд ли можно считать работой, наиболее харак-
терной для зодчего (братья Илья и Пантелеймон Голосовы
оставили заметный след в отечественной архитектуре), все
же фасад его достаточно выразителен и хорошо вписался в
застройку улицы. Привлекают большие витражи, сильно вы-
ступающая на тротуар центральная часть с парадной
лестницей.
Далее по нечетной стороне улицы возле Усачевского рынка
расположен целый квартал довольно скромных жилых домов,
построенных явно по одному проекту. Сегодня, когда мы
привыкли к жилым комплексам огромного размаха, к впечат-
ляющим панорамам, этот не слишком заметный квартал мало
кого останавливает. А между тем это живая, трогающая
сердце история послереволюционного жилого строительства в
Москве. Квартал на площади около 25 га, застроенный в 1924—
1930 гг. по проекту архитектора А. И. Мешкова и инженера
Г. А. Масленникова,— один из первых, если не первый в Моск-
ве пример комплексной жилой застройки. В те годы это было
событием — ведь одновременно с жильем возводились дет-
ские сады и ясли, магазины и баня. В четком ритме обра-
щены к улице глубокие озелененные дворики, образован-
ные планировочной структурой жилых блоков. Архитектура
зданий проста, но не аскетична и не лишена привлекатель-
ности. Рабочий поселок на Усачевке с достоинством выдер-
жал испытание временем.
Мы подходим к бывшему Новодевичьему монастырю.
Место это замечательно не только памятниками архитек-
туры, но и всем окружением — видами на реку, живопис-
ными прудами у древних стен, сложным рельефом. Пройдя
берегом у самых стен с сильными контрфорсами, вы физи-
чески ощутите красоту и мощь башен у их оснований, а
посмотрев на них снизу вверх, увидите богатейшие венча-
ния «коронами».
Сюда, к Новодевичьему, нужно приехать не-раз и не два,
чтобы увидеть его в разные времена года, осмотреть из-
235
нутри и снаружи. В солнечный день и в закатных сумер-
ках непередаваемо прекрасен заснеженный Новодевичий с
сугробами у красно-белых стен, с ребятишками, съезжающи-
ми на салазках по крутой горе на замерзший пруд. А летом?..
Зелень стала неотъемлемой художественной частью ансамб-
ля: внутри заповедника — великаны-лиственницы и гигант-
ские тополя, липы. и березы; снаружи деревья со всех сто-
рон окружают ансамбль, естественным барьером отделяя его
от рядовой жилой 'застройки. Прекрасен Новодевичий и
осенью, когда к бело-красной гамме архитектуры добавляет-
ся желто-оранжевая, красноватая и коричневая палитры са-
мой природы!.. Так когда же все-таки лучше смотреть Ново-
девичий? Лучше всего — почаще!
Кажется, мы несколько увлеклись эмоциями, а вот каковы
их архитектурные истоки? При подходе к комплексу прежде
всего впечатляют завершения башен (всего их 12), которые
вместе со знаменитой колокольней и золотым барочным пяти-
главием надвратной Преображенской церкви создают богатей-
шую тему праздничного убранства. По контрасту с лаконич-
ными плотными основаниями боевых башен верхняя их
часть (относящаяся к концу XVII века) необычайно богата
йо пластике, цвету. Пилястры, пояски, двухарочные проемы
с висячими гирьками, типичные для барокко разорванные
фронтончики с фигурными вырезами, белокаменные ба-
' % ' 
Вид на архитектурный заповедник Новодевичьего
236
люстрады, сложные фиалы — все это создает богатство затей-
ливых венчаний. К тому же декор несколько нависает над
самим телом башни, образуя ее нарядное каменное кружево.
В яркий солнечный день игра светотени, камня и неба в
ажурных «коронах» фантастически красива, особенно в пер-
спективе, когда эти венчания, сближаясь, создают целую чере-
ду сложнейших форм, а пятиярусная колокольня с золотой
главкой завершает на высокой ноте праздничную ораторию.
И все-таки это только прелюдия — главное архитектурное
действие развертывается внутри. В Москве немало других
замечательных древних ансамблей — Донской, Андроников,
Высокопетровский, Новоспасский. Все они интересны и глубо-
ко индивидуальны, но, пожалуй, архитектурный ансамбль
Новодевичьего более других целостен в художественном от-
ношении. Здесь, как говорится, ничего не убавить, не приба-
вить... Каждый элемент комплекса композиционно связан с
другими, и где бы вы ни стояли, основные сооружения мо-
настыря всегда будут у вас перед глазами. Как ни один дру-
гой комплекс, Новодевичий мажорен, ярко декоративен и
притом целостен — кажется, убор его нарисован рукой одно-
го талантливого мастера. И хотя Донской монастырь, напри-
мер, решен как будто в той же цветовой гамме, да и башни
его близки по характеру, но все же сходство дальше некото-
рого цветового подобия не идет. Самый дух этих ансамблей,
их архитектурный настрой во многом различны. Донской
суров и замкнут. Главный его собор скорее строг, чем привет-
лив, а общий характер задают не столько стены и башни,
сколько старинный некрополь, возникший в Донском еще в
конце XVI столетия. Странно, но даже кладбища способны вы-
зывать разные ощущения. Прекрасный некрополь Донского
сумрачен, отрешен от мира, навевает мысли о быстротечнос-
ти бытия. Видимо, поэтому здесь каждый невольно приглу-
шает голос. В Новодевичьем надгробия не подавляют, слов-
но сама нарядная архитектура — реальное утверждение тор-
жества жизни.
Но тогда, может быть, Новодевичий так привлекает се-
дой древностью своих сооружений? И это не аргумент —
Спасский собор Андроникова монастыря (построен между 1410
и 1427 гг.) старше Смоленского в Новодевичьем на добрых
сто лет, да и в других архитектурных заповедниках Моск-
237
Изыскан силуэт
памятников
московского барокко
XVII века
вы есть реликвии более почтенного воз-
раста. Нет, главное — это мажорность
архитектуры Новодевичьего, ее включен-
ность в живописнейший пейзаж.
Первый памятник архитектуры, встре-
чающий нас при входе,— надвратная
238
Преображенская церковь (1687—1688). Противоположный
вход в монастырь был через ворота другой надвратной церк-
ви — Покровской, которую можно осмотреть из внутреннего
двора. В отличие от пятиглавой Преображенской она имеет
трехглавое завершение и намного скромнее по декору. Богат-
ство форм и пластического рисунка деталей Преображенской
поражает сразу. Типичное нарышкинское барокко? Не совсем.
Типичности больше в деталях, нежели во всей композиции и
особенно в .пропорциях. Подчеркнуто высок основной четверик
с тремя ярусами окон, да к тому же поставлен он на высокое
основание с тремя входными арками. Все это делает церковь
исключительно стройной, праздничной, декоративной. Еще
большую «тянутость» придают Преображенской тонкие спа-
ренные колонны по углам четверика, поставленные на высо-
кие, очень узкие пьедесталы. Зодчий как бы подчеркивает, что
эти колонны ничего не несут и нести не могут, что это все-
го лишь декоративные элементы. Вообще эта нарядная лег-
кость декора фасадов, изысканная стройность храма ассо-
циируются уже с формами иконостасов того времени, с об-
разами интерьеров. Три яруса белых наличников на крас-
ном фоне стены в сочетании с колоннами создают бога-
тейшую красочную аппликацию, завершающуюся изысканно
изящными декоративными закомарами в виде морских рако-
вин, как на Архангельском соборе в Кремле (видимо, знак
того, что в Новодевичьем среди монахинь было много особ
царского рода). И, наконец, золотое пятиглавое венчание —
пожалуй, самое легкое и утонченное из всех, какие знает
русская архитектура. И невольно приходит мысль: а ведь
именно эта церковь была, вероятно, одним из источни-
ков вдохновения для В. Растрелли, когда он строил со-
бор Смольного монастыря и прекрасную Андреевскую цер-
ковь в Киеве. Смотришь на фотографии, сравниваешь —
общее во многих деталях, но все-таки главное — в жизне-
утверждающем пафосе архитектуры, в ее яркой празднич-
ности.
Посмотрите на миниатюрные восьмерички, несущие золо-
тые, барочно сложные венчания главок. Можно ли сказать:
«Игрушечная архитектура!», глядя на эти крохотные пиляст-
ры с пьедесталами, капительки, карнизики, пояски, оконца?
Нет, при всей своей миниатюрности они не смотрятся игру-
239
щечными. Мы уже встречались с этим.
Здесь тоже все совершенно настоящее,
а уж церковь в целом весьма представи-
тельна, «держит» пространство на равных
с мощными главами Смоленского собора и
многоярусной колокольней. Кстати, какой
контраст венчаний: округлые, могучие
главы собора над волнами закомар, а ря-
дом, в одном кадре, как бы рассыпались
Богаты архитектурные
завершения башен
переливчатым звоном легкие, богатые по
силуэту главки надвратной Преобра-
женской.
Подойдем поближе к входным аркам.
Отсюда в остром ракурсе особенно {заме-
тен эффект убывания размеров коло-
нок и пилястр — от сравнительно массив-
ных по сторонам арок до миниатюрных
на барабанах глав.
Теперь войдем под центральную арку
и остановимся на минуту у самого входа
на территорию заповедника. В строгой
оправе арки — величественный Смолен-
ский собор в Живописном обрамлении
высоких деревьев. Ничего не скажешь:
что красиво — то красиво! И только мы
выразили восхищение, как услышали воз-
глас незнакомца: «Конечно, красиво, но
собор через арку входа — не редкость
и в других древнерусских ансамблях!»
Мы не согласились с ним, и не потому,
что картины Новоспасского или Андрони-
кова, Донского'или Троицкой лавры ме-
нее интересны, но потому, что уникальна
каждая из них. Вот мы только что стояли
перед арками входа, а заметили ли вы,
что входные арки расположены пЪд угла-
ми друг к другу? Что это s— ошибка при
разбивке плана? Ни в коем случае! Это
сделано с таким расчетом, чтобы у стоя-
щих перед z входом был больший обзор,
240
поскольку каждая из арок по-своему ори-
ентирована на собор (в те далекие вре-
мена в монастырском дворе не было вы-
соких деревьев, теперь живописно окру-
живших его). У входа в монастырь
зодчие как бы приставляют к нашим гла-
зам бинокль и заставляют смотреть в
нужном направлении, да еще при этом
соответственно организуют всю картину.
Когда будете ходить по территории, вни-
мательно присмотритесь к тому, как рас-
ставлены на территории все объекты,
под какими углами друг к другу они рас-
положены, откуда открываются наиболее
впечатляющие виды. Вы почувствуете:
зодчий ведет вас, направляет, неназойли-
во, тактично раскрывая одну ^картину за
другой. г
Мы на территории заповедника древне-
русского зодчества. Не станем излагать
исторические факты — существуют спе-
циальные исследования, нужные данные
есть и в путеводителях, и в буклетах
Нас больше интересуют особенности зри-
тельного воздействия архитектуры Но-
водевичьего. Итак, из-под арки Преобра-
женской церкви перед входящим предста-
ет могучий объем Смоленского собора
(1524—1525). Композиционный прием яв-
но рассчитан на максимально сильное
первое впечатление. Затем замечаешь, что
обзору мешают березы, лиственницы,
липы, образующие словно заслон, плот-
ный летом и сквозящий, акварельно-дым-
чатый зимой. Только позже, пройдя раз-
« /
1 См., например: Машков И. Архитектура Новодевичье-
го монастыря в Москве. М.: Изд-во ВАЛ СССР, 1949; Вла-
сюк А. Новодевичий монастырь. М.: Искусство, 1958; Ново-
девичий монастырь. Филиал Государственного ордена
Ленина- Исторического музея: Путеводитель для -туристов.
Надвратная
Преображенская церковь
»
<4 4
241
Апофеоз
архитектурных форм
Н оводевичъего
другой по территории, вдоль стен и башен, мимо колокольни и
Смоленского собора, возле трапезной палаты и Успенской
церкви, ощущаешь, сколько мягкости и живописности при-
дают всему комплексу деревья. Среди них есть запоминаю-
щиеся по облику — вот хоть этот гигантский тополь между
собором-и Успенской церковью^
Обратите внимание — могучее пятиглавие Смоленского
собора расположено не по центру объема, но сильно смещено
влево. Композиция могла бы оказаться зрительно неурав-
новешенной, но этого не случилось, потому что основной
объем развит вправо и таким образом достигнуто равновесие.
И закомары у собора не одинаковы по величине — это словно
волны, среди которых нет одинаковых. Как в формах живой
природы, в композиции собора нет жесткой одинаковости пов-
торяющихся элементов. Даже прорези узких окон немного
сдвинуты с осей арок. Трудно поверить, чтобы все эти от-
ступления от правильной геометрической схемы были случай-
242
ними. Более того, для древнерусских
зодчих они служили не просто средством
придать природную естественность -руко-
творному сооружению. Скорее, это фило-
софия в камне, осмысленные отступления
от диктата хлестких схем.
Интерьер собора — апофеоз художест-
венного слияния двух искусств — архи-
тектуры и живописи. Не торопитесь,
попытайтесь ощутить красоту и величие
архитектурного замысла. Несмотря на
сплошную роспись стен, свода, несущих
столбов, интерьер исключительно целост-
но воспринимается по цвету — ничто не
выбивается из единой колористической
гаммы, и это особенно заметно при хоро-
шей сохранности фресок. Есть здесь и
свои композиционные секреты. Например,
роспись на стенах и несущих столбах
различается по масштабу: если поверх-
ность стен согласно определенным кано-
нам как бы заткана сплошным много-
ярусным ковром живописи на библейские
сюжеты, то роспись столбов укрупненного
масштаба. На плоскостях квадратных в
плане столбов, расчлененных по высоте
на три яруса, написаны в полный рост
огромные фигуры. Святые-воины (про-
славленные русские князья) как бы вы-
строились почетным караулом вдоль цент-
рального нефа собора, ведущего к царским
вратам с образом Смоленской богоматери
по центру алтаря. Это ее, Смоленскую
Одигитрию, покровительницу в ратных
делах, охраняет почетная стража. Пре-
красные образцы художественного шитья
можно увидеть в этом подлинном музее
древнерусского искусства. Одна из пла-
щаниц, вышитая в монастыре в 1545 г.,
была похищена во время польско-литов-
Резные детали
в интерьере
Смоленского собора
243
ского нашествия и вернулась на родину лишь спустя три-
ста лет.
Выйдя из собора, подойдем к колокольне. Это архитек-
турная доминанта значительного по территории района Моск-
вы. 72-метровый многоярусный столп издали воспринимается
как единый объем, утончающийся кверху. И только подойдя
ближе, видишь, насколько сложно деталирована его форма.
Приняв за основу чередование стоящих друг.на друге вось-
мериков, как у «Ивана Великого» в Кремле, зодчие, од-
нако,* намного усилили декоративное звучание сооружения.
За 90 лет XVII века архитектурные вкусы сильно измени-
лись. Суровый, полукрепостной, подчеркнуто монументаль-
ный столп «Ивана Великого» стал восприниматься тогда ар-
хаичным, «дедовским». Нормой становилась тяга к бога-
тым, насыщенным декором формам. К тому же в архитек-
туре «Ивана Великого» явно преобладает мужское, воинское
начало, тогда как образ монастырской звонницы девичьего
монастыря требовал большей лиричности, женственности.
И вот вместо трех мощных объемов кремлевской коло-
кольни с узкими окнами-бойницами здесь шесть затейливо
декорированных ярусов. Масса стены зрительно почти исчез-
ла за обилием изысканных белокаменных деталей. И все же,
если присмотреться внимательнее, за этим богатым убран-
ством явственно проступает продуманная система ограничен-
ных по количеству типов элементов. Вот он, древний принцип
единства в многообразии!
Подойдите к самому основанию колокольни и посмотрите
вверх, на ее золотую главу,— перед вами предстанет вся пре-
лесть ее ритмов. Четко выражена закономерность постепенно-
го убывания размеров, колонок, карнизов, множества других
деталей. Это зрительно еще более увеличивает высоту, и сни-
зу кажется, что эта утонченная красно-белая красавица при-
надлежит скорее небу и облакам, чем земле.
Смело подошли строители к выбору места звонницы. Глав-
ными были для них интересы ансамбля и даже города в целом,
понимание роли многоярусной колокольни как завершающего
аккорда, призванного на высокой ноте объединить все разно-
временные и разномасштабные сооружения в единую симфо-
нию. Нарушив каноны, они поставили колокольню к востоку
от собора, зато как раз по оси главной дороги из Кремля,
244
откуда она отчетливо была видна в хорошую погоду. Ар-
хитектура колокольни вызывала восхищение многих - поко-
лений москвичей, служила образцом для подражания.
На старом и новом кладбищах Новодевичьего покоятся
многие выдающиеся люди России — писатели, художники, ар-
тисты, военачальники, видные партийные и государственные
деятели нашей страны. Тут немало высокохудожественных
надгробий, многие из которых являются подлинными шедев-
рами. Вот, например, одно скромное надгробие: на могиле пи-
сателя и солдата Дмитрия Фурманова — закрытая книга, за-
ложенная клинком; трудно более точно, лаконично й образ-
но передать жизнь этого человека.
Не менее, чем с ближних точек, выразительна панорама
Новодевичьего.с Бережковской набережной — отсюда она спо-
койнее, уравновешеннее, нежели от основания башен, где
глядится в угловато-острых ракурсах. Стены, башни и церк-
ви как бы выстроились в ряд, а колокольня взлетает над
ними и темно-зелеными купами деревьев. Белая гори-
зонталь стен, изредка прерываемая башнями, перекликается
с горизонталью гранитной набережной. А Новодевичий, с
птичьего полета — со смотровой площадки Ленинских гор?..
Не случайно это место испокон века привлекало худож-
ников. Изображая тающую в дымке панораму огромного горо-
да, они всегда на первом плане размещали стоящий внизу,
несколько особняком Новодевичий.
Один квадратный
километр
Как правило, турист хочет увидеть са-
мое известное, апробирование прекрасное.
Не случайно группы экскурсантов видишь
там, где сконцентрирован максимум ар-
хитектурных реликвий. Но есть в Москве
районы, где хоть и немного знаменитых
памятников архитектуры, зато особую
историко-культурную ценность представ-
ляет само своеобразие их планировки и
застройки. Таков квадратный километр,
что лежит между Кропоткинской и Арба-
том и ограничен «сверху» Садовым, а
«снизу» —Бульварным кольцом. Всего-то
один квадратный километр или даже чуть
меньше, а какие колоритные контрасты!
Может быть, исходив весь район между
Кропоткинской и Метростроевской до
самой Москвы-реки, вы поначалу поду-
маете, что эта прогулка уже не даст ничего
нового. Но каждый, кто любит наш город,
знает, насколько несхожи бывают даже
рядом лежащие улицы. Что же касается
неожиданных архитектурных сопряже-
ний, то этот район едва ли уступит мно-
гим заповедным зонам московского цент-
ра. Пласт истории тут необычайно глубок.
Старинные боярские палаты, замкнутые,
246
как крепости, с редко посаженными глазницами окон, сосед-
ствуют с современными зданиями; ампирные особняки смот-
рятся на фоне небоскребов; уникальные по облику дво-
рянские усадьбы со всеми службами, флигельками, двори-
ками и старинными воротами окружены респектабельными
доходными домами... Здесь вы встретите немало примечатель-
ных по архитектуре зданий, о которых ничего не сказано
в путеводителях; увидите экзотичные кариатиды «ростом»
чуть больше метра, украшающие фасад крохотного палаццо...
Переходя из одной улицы в другую, вы обнаружите немало
уникальных архитектурных деталей, которые так и просятся
на бумагу или пленку. Маски, сложные наличники окон,
примечательные решетки балконов, боевые римские доспехи
в обрамлении классических гирлянд, русская деревянная
резьба... А сколько расскажут многочисленные мемориаль-
ное доски!
Один квадратный километр московского центра... Того,
что вместил он, с лихвой хватило бы, чтобы сделать иной
город объектом туристского бума.
Откуда же начать очередную прогулку? Право, это не столь
уж существенно, лишь бы не пропустить чего-нибудь особенно
интересного, а это немудрено в хитросплетении арбат-
ских переулков. Давайте начнем хотя бы с того места, где
Малый Афанасьевский берет начало у памятника Н. В. Го-
голю. Как-то интуитивно мы почувствовали, что отсюда по-
тянется вся ниточка улиц междуречья старого Арбата и
Кропоткинской. Интуиция не подвела: почти сразу слева, в
переулке Аксакова, открылся живописный красно-белый храм
с голубовато-сизой главкой — церковь апостола Филиппа.
Плотно обжатая с двух сторон высокими домами, она как бы
втиснулась в небольшое пространство, но не утратила досто-
инства. «1688 г.» — значится на охранной доске. Не так уж
и стара церковь — есть в Москве и древнее, а смотрится на
добрых сто лет старше. На красную линию переулка вышла
такая патриархальная шатровая колоколенка, что на миг она
кажется нереальной в этом окружении. Обычно, говоря о коло-
кольнях, особенно шатровых, редкий автор удержится от эпи-
тета «стройная». В действительности далеко не все они строй-
ные, и каждая на свой манер. Стройна красавица аристо-
кратка Новодевичьего, покорившая дальнюю перспективу,
247
Подобные виды на высотное здание
у Смоленской открываются из многих
приарбатских переулков
или грациозная колокольня в Кадашах. Стройны в большин-
стве своем отдельно стоящие островерхие «ярославки». Но
сколько их пб Москве, отнюдь не стройных, а таких вот
крепких, присадистых, кряжистых!.. Из-за отсутствия стан-
дарта, канонизации пропорций так живо разнообразны па-
мятники древнерусского' зодчества! У одной колокольни на
высоком восьмерике относительно невысокий шатер, зритель-
но как бы сдерживающий общий «рост». У другой — все
наоборот: шатер, да еще с тонкими ребрами^ так вытянут,
а его сужение так активно удлиняет линии, что колокольня
кажется еще тоньше и выше. У старых зодчих вырабатыва-
лись специальные приемы достижения легкости и стройности:
' общее сужение формы вверх, использование незаметных нак-
лонов, образование пучков колонок, зрительно переходящих в
ребра шатра, и т. п. А эта, что в Аксаковском, крепка в кости,
но зато не холодна, не величава, скорее приветлива. На глаз
248
заметно: нет в линиях строгости — они то чуть вогнулись,
то мягко приподнялись... Это уже и на силуэте сказывается.
Неровные, не по отвесу, стены, не железно строги углы, тяги,
карнизы, пояски. Вее это словно донесло через века тепло че-
ловеческих рук, придав церкви неповторимый налет старины.
Пройдем немного по тротуару другой стороной переулка.
Отсюда голубоватая, с сизым оттенком маковка особенно
хороша. Пусть не золотится, не играет на солнце, но как тон-
ко украшает переулок!
Тут Аксаковский немного расширяется. Ветхие строения
по всей его левой части снесены, и крупные деревья, преж-
де стоявшие в глубине дворов, органично включились в пер-
спективу, образовав цепочку небольших сквериков. Прохо-
дит переулок параллельно Гоголевскому бульвару, и в прое-
мах въездных порталов и арок виден сам бульвар. Зелень,
играющие дети... Ожил старый переулок, что-то светлое, ве-
селое появилось в его облике. Увы, далеко не всегда снос
старых зданий улучшает облик исторически сложившегося
района. Сегодня это делают все с большей осторожностью,
взвешивая «за» и «против».
Аксаковский переулок позади... Мы вышли на старинную
улицу Сивцев Вражек. Впрочем, по официальному статусу
она входит в разряд переулков, хотя по длине почти равна
Арбату. Рекомендуем пройти ее из конца в конец, чтобы пред-
ставить себе всю целиком, во всем своеобразии неожидан-
ных поворотов и раскрытий.
Сивцев Вражек!.. Откуда название? В древности здесь дей-
ствительно был небольшой овраг, по дну которого протекала
речушка Сивка, впадавшая у нынешнего Гоголевского буль-
вара в Черторый — приток реки Москвы.
. Представим себе картину: над оврагом, перемежаясь с вы-
сокими деревьями, стоят крепкие, бревно к бревну, избы;
в них вкраплены местами редкие каменные палаты. Вниз к
Сивке бегут утоптанные тропинки, на другой берег пере-
брошены легкие мостки, а по Черторыю, где поглубже, про-
таскивают бредень парни в сопровождении шумной ватаги
мальчишек... Музыкальная звучность старинных названий
возвращает воображение на несколько столетий назад. А ког-
да в Чертольском переулке мы вдруг оказываемся у стен
высоких боярских палат с крыльцом, материала для вооб-
249
Воинские эмблемы в декоре ампирного особняка
на улице Веснина
ражения становится куда больше. Теперь уже архитектура
явственно доносит до нас отзвук былых времен...
Вбирая в себя по пути ряд переулков, Сивцев Вражек
выходит на улицу Веснина прямо к заднему фасаду высот-
ного здания на Смоленской площади. А с места, где мы сейчас
стоим, видна улица Д. Фурманова и на пересечении ее с Сив-
цевым Вражком — нарядный розовый трехэтажный жилой
дом с обилием декоративных деталей. Подойдем поближе.
О таких зданиях, если только в них не жил какой-нибудь
известный деятель науки или культуры, ничего не найдешь
даже в специальных справочниках, а тем не менее дом этот
определенно заслуживает внимания. На вид не дворец —
дом, каких немало и в этом и в других районах центра.
Но именно тем он и интересен, что в архитектуре своей
сконцентрировал едва ли не самое характерное для многих
московских домов второй половины прошлого века.
Расцвет модерна еще не наступил, эра многоэтажных до-
ходных домов была впереди, но сам тип дома для сдачи квар-
тир внаем активно формировался со стремительным ростом
городского населения. Подчас еще по инерции возводились
дома, копирующие дворянские особняки* периода классициз-
ма: курдонер, активно выраженный центр, боковые крылья,
нередко и портик. Но все чаще архитекторы искали новые
250
формы, отражая в них структуру дома с квартирами не-
скольких типов. Такой вот дом сейчас перед нами. Фасад пока
не принял того характера многократного повторения одина-
ковых секций, которое у многих доходных домов затем стало
достигаться метрическим шагом балконов и эркеров, груп-
пировкой окон и акцентами входов. Здесь еще своеобразная
«помесь» особняка и доходного дома, что подтверждает и
асимметричная композиция фасада. Белым декором «заткана»
вся его поверхность: наличники окон, тяги, пояски, надокон-
ные украшения в виде замковых камней — все это образует
как бы прорезной рельеф, приподнятый над цветным фоном.
Небольшое здание так декоративно насыщено, что на пер-
вый взгляд может показаться очень богатым. Каков же со-
циальный адресат? Присмотримся, детали фасада далеко не
изысканны — есть в них что-то «погонное»: довольно узкие
окна в мелком переплете; невидный вход; скромная лестни-
ца... Только поначалу кажется — богато, а приглядишься...
Нет, роскошью явно не пахнет. К подъездам таких домов не
подкатывали тысячные рысаки, чопорные бонны не выводили
отсюда разодетых детей на прогулку. Окна дома, двери,
подъезд более всего говорят о социальной его принадлежности.
Вот и здесь — форма, как говорится, соблюдена, но и сущ-
ность не скрыта: наверное, выходили из такого подъезда, то-
ропясь в присутствие, средней руки чиновники, приказ-
чики небогатых лавок... Плотно заселены были скромные
квартирки с выцветшими обоями.
И все же в архитектуре таких домов попадается немало
интересного по типу, самобытного по образу, а иногда и под-
линно художественного. Смотришь, дешевенький фасад —
кладка даже не оштукатурена, лишь побелена по кирпичу,
а вместе с тем композиция оригинальна, детали говорят о
вкусе зодчего, знании дела. Одним словом, дом хоть и не
памятник, но и в историческом и в художественном отно-
шениях все же представляет определенную ценность. А в
сочетаниях друг с другом такие дома создают иногда колорит-
нейшие фрагменты города. Разные по представительности и
декору, по материалам и цвету фасады образуют сложную, по-
своему красивую единую поверхность, и, когда ухожены,
удачно покрашены, они не оставляют равнодушными. А улиц
таких в Москве немало.
251
На улице Фурманова стоят в одном ряду сразу несколь-
ко домов, спаянных временем в архитектурную общность.
Стоило лишь обновить фасады, окрасить их по продуман-
ным эскизам, реставрировать окна и двери, как произошло
чудо: прекрасное возникло там, где прежде вроде не было
ничего примечательного.
Опыт комплексной реставрации старой городской среды
уже накоплен. Особенно богат он в Ленинграде, в респуб-
ликах Закавказья и Прибалтики, где архитекторы, участвуя в
реконструкции целых улиц, умело и тонко воссоздают их ху-
дожественный облик. Есть такой опыт и в Мосйве, да исполь-
зуется он, к сожалению, пока далеко не всюду.
Мы выходим в бывший Гагаринский рерёулок (теперь
улица Рылеева). Справа большой современный жилой дом,
а по другую сторону —- фрагмент сохранившейся старой заст-
ройки со скромными особнячками. Здесь, пожалуй, тоже полу-
чилось неплохо — контраст не повредил улице, хотя новому
Дом декабриста В. И. Штейнгеля
на улице Рылеева
252
дому чего-то все же не хватает, чтобы вжиться в давно сло-
жившуюся среду. Чего же все-таки не хватает? Может быть,
новый дом своей высотой, как говорят, «забивает» окружаю-
щее? Думается, не в этом дело. На многих старых москов-
ских улицах, ну, хоть на той же Кропоткинской, очень раз-
ные по размерам здания уживаются друг с другом. Чуже-
родность дома на улице Рылеева, пожалуй, в чрезмерной
монотонности и жесткости фасада. Отсутствие таких нуж-
ных здесь усложнений по цвету, деталям, отсутствие малых
форм — вот что несколько отчуждает от окружения этот до-
вольно выразительный в целом дом.
На противоположной стороне улицы Рылеева видны два
миниатюрных особнячка. Тот, что под № 11, кажется, соб-
рался на архитектурный маскарад — столько здесь архитек-
турных побрякушек. По углам парапета сидят на крыше сов-
сем миниатюрные даже для такого небольшого фасада кры-
латые гипсовые грифоны и задорно глядят в обе стороны
улицы. Композиция над парапетом еще забавнее своей пре-
тензией на представительность: здесь нечто напоминающее
фронтон с акротериями, мелкий орнамент в духе «нео-
грек» на стенах. Эта архитектура типична для 50—70-х годов
XIX века. Сравнивая этот дом с дворянскими особняками
начала того столетия, видишь, как стремление к монумен-
тальной, лаконичной форме спустя несколько десятилетий
уступило место неудержимой погоне за пышностью, что при-
водило к курьезам.
Вот и этот крохотный особнячок, так старательно изоб-
ражающий солидность,— тип. собирательный. Мы еще не раз
увидим в Москве подобные дома, в одних случаях они больше
по размерам, пышнее по отделке, в других — вычурнее по
объемно-пространственной композиции, но объединяет их в
конечном счете тот характер архитектуры, который сложился
в период эклектики. Как относиться к таким архитектур-
ным явлениям? Что они — вообще не имеют* художественной
ценности? Это не так. Многие здания той поры по-своему
оригинальны, интересны по композиции, своеобразны по дета-
лям, создавали их зачастую незаурядные архитекторы, что
не могло не сказываться на их облике. К тому же—и это,
пожалуй, главное — они стали органическими элементами
сложившейся за полтора столетия городской среды.
253
Детали деревянного
дожа
в Староконюшенном
переулке
Дом № 15 на углу Хрущевского пере-
улка и улицы Рылеева, почти рядом с этим
игрушечным особнячком, по виду своему
говорит о более ранней архитектурной
поре. Подойдем к нему поближе. На улицу
выходят три небольшие арочки, в глуби-
не которых (при виде сбоку) едва разли-
чаются узкие окна. Арочки опираются
на колонны, точнее — на миниатюрные
колонки, стоящие на невысоком цоколе.
Штукатурка фасадов сделана под руст,
архивольты арочек, как и положено, укра-
шены замковыми камнями. Узкие, но вы-
сокие окна с тонкими изящными налични-
ками смотрят на улицу. Сандрики й ве-
ночки над окнами, обрамление герба
на скромном ступенчатом аттике — эти
скупые украшения придают дому стро-
гую классичность и какую-то графическую
законченность. Все здесь миниатюрно,
а вместе с тем это вполне серьезное архи-
тектурное произведение. Даже при таких
скромных размерах сооружения архи-
тектор умело выполнил свою задачу —
хоть и мал дом, но с достоинством.
Принадлежал он известному декабристу
В. Штейнгелю, а потому дорог нам и как
историческая реликвия Здесь у вла-
дельца дома часто, бывал известный
архитектор О. Бове, заведовавший «фа-
садической частью» застройки послепо-
жарйой Москвы. Не он ли и спроектиро-
вал дом?..
Посмотрите теперь на Хрущевский
переулок. Что, опять «самый москов-
ский»? Если и не самый, то, право же, за-
поминающийся. Переулок поворачивает, в
1 Об истории дома см. подробнее в кн.: Басманов А.
Особняк с потайной дверью. М.: Московский рабочий, 1981.
254
перспективе показывая обе свои стороны.
Слева строения старинной усадьбы Хру-
щевых — Селезневых, простирающейся
до Кропоткинской. В отличие от многих
дворянских усадеб послепожарной Моск-
вы архитектура ее отражает гораздо более
раннее время, явственно чувствуется дух
боярского двора ср всем его ушедшим в
прошлое укладом. Каменное полукружие
ворот, замкнутый, ^обособленный двор,
стены с маленькими оконцами — все это
еще XVII век. Во двор стоит войти.
Хотя и не сохранилось здесь древней архи-
тектурной первоосновы, двор производит
глубокое впечатление самим духом-*ста-
ринной московской усадьбы.
Вся правая сторона переулка застроена
небольшими особняками и завершается
у выхода на Кропоткинскую Домом
ученых.. В старину здесь была одна из уса-
деб еще XVII века; здания были сущест-
венно перестроены во второй половине
XIX века, и фасады их носят эклектичный
характер.
Идя Хрущевским, ощущаешь изна-
чальный и образный смысл понятия «пе-
реулок». Как у Даля: «Он ходит улками
да переулками»... Пройдешь раз — огля-
нешься, и назад — чтобы запомнить выра-
жение «лица» каждого дома. 'И тут
вот замечаешь, как с приближением Кро-
поткинской постепенно нарастает пласти-
ческое богатство архитектуры; оно дости-
гает предельного звучания у входа в Му-
зей А. С. Пушкина. Остановимся против
навеса, вынесенного далеко над тротуа-
ром на красивых и сильных металли-
ческих кронштейнах.
Немало лестных характеристик в спе-
циальных трудах и путеводителях дано
Музей А. С. Пушкина на Кропоткинской
архитектуре этого шедевра Афанасия Григорьева, и все же
здесь, перед фасадом бывшей усадьбы Хрущевых — Селезне-
вых, хочется отыскать какие-то еще не высказанные доводы,
чтобы самому себе объяснить эмоциональное воздействие этой
прекрасной композиции.
Лучше всего здание воспринимается от угла Кропот-
кинской и Всеволожского переулка. Случайно ли? Судя по
тому что зодчий сделал два почти равных по значению фаса-
да—в переулок и на улицу, особенностям восприятия зда-
ния он уделил специальное внимание. Если на главную ули-
цу ориентирован шестиколонный портик ионического ордера,
то в сторону переулка обращен не менее торжественный
портик из восьми колонн. Здесь ионические колонны сгруп-
пированы попарно и подняты на высокую каменную тер-
расу. За колоннами большой сюжетный фриз работы выдаю- у
щегося скульптора И. П, Витали. Но вот что примечательно:
при таких-то двух нарядных портиках вход в дом находится
дальше по переулку. Есть и другие загадки. Например,
терраса с оградой обращена прямо на улицу, а разве не удив-
ляют как бы чуть развернутые плоскости фасадов? Самобыт-
256
ность решения всей композиции и выдвигает этот дом в ранг
лучших произведений московской архитектурной классики.
Действительно, композиция уникальна по трактовке: абсо-
лютно разные портики, непосредственно не связанные с ними
выступы и запады объемов, асимметрия всего здания... Все
это могло привести к утрате единства композиции. Но зод-
чий артистически непринужденно решил сложнейшую задачу.
Все части здания прекрасно соподчинены друг с другом, и при
этом композиция точно отвечает условиям места. Безошибоч-
ный вкус виден и в пластике. Красиво ложатся на горельефы
за колоннами сочные тени от капителей. Тень эта словно
лепит высокий рельеф, скользя по ювелирно проработан-
ным фигурам. Интересно и то, как композиция горельефов
связана с колоннами портика: .за колоннами насыщенность
Мастерски выполнены кованые детали
здания Музея А. С. Пушкина
9 М. Милова. В. Резвин
257
рельефов ослабевает, в промежутках меж ними — увеличи-
вается.
А эта непараллельность основных стен — совсем неболь-
шое пространственное несовпадение плоскостей, идущее, ве-
роятно, от старого фундамента. Зодчий и это, казалось бы,
неприятное обстоятельство не только не скрывает, но тонко
обыгрывает.
Только стоя совсем близко к дому, можно по-настоящему
оценить художественные достоинства деталей — изысканный
рисунок кованых кронштейнов входа, алебастрово-белую леп-
нину, оконные решетки й ограждения... Вряд ли среди мос-
ковских памятников архитектуры можно было бы отыскать
более достойный называться Пушкинским музеем.
Теперь можно улицей Рылеева пройти в Чертольский пере-
улок. Здесь ваше внимание привлечет необычное сооруже-
ние. Замкнутое, таинственное, оно рождает образы древней
Москвы. Хочется подойти и приложить руку к этим сверх-
массивным стенам, почувствовать исходящий от них вековой
холод... О мощи кладки можно судить по впечатляющей глу-
бине оконных проемов. «Царь-крыльцо» прямо от земли ведет
на второй этаж этих сурово-крепостных боярских палат
XVII века. Трудно сказать, таким ли в точности оно тогда бы-
ло, таким ли. был и этот большой , свес кровли, вызываю-
щий ассоциации со старинной островерхой боярской шапкой...
Утверждать не беремся, но что образ исключительно-прав-
див — несомненно. Небольшой, в сущности, дом, а кажется
настоящей крепостью.	х
Кстати говоря, первый в Москве каменный жилой дом
был построен в 1,433 г. по специальному разрешению вели-
кого князя Юрия Дмитриевича (сына Дмитрия Донского)
для архиепископа Серафима — до этого, кроме церквей и
кремлевских стен, каменных сооружений в Москве не было.
Да и в более поздние времена жилые дома не строились из
цамня или кирпича — видимо, считалось, что в деревянных
жить здоровее, поэтому древних каменных палат остались
считанные единицы, но тем они ценнее. Неподалеку отсюда, на
другой стороне Кропоткинской, недавно раскрыты два кра-
сивых и хорошо сохранившихся кирпичных дома XVII века.
Так в начале старой Пречистенки возник своего рода музей
боярских палат.
258
На Кропоткинскую выходит еще один
старинный переулок — Староконюшен-
пый, прорезающий весь массив от само-
го Арбата (Сивцев Вражек'И Староконю-
шенный — едва ли не самые длинные из
московских переулков). Сразу же от Кро-
поткинской застройка переулка опреде-
ляется в основном небольшими особня-
ками, а затем, после пересечения с Сивце-
вым Вражком, резко изменяется и форми-
руется главным образом крупными доход-
ными домами.
Интересна усадьба И. М. Коровина
н месте разветвления переулка Остров-
ского со Староконюшенным, построен-
ная по проекту архитектора К. Иванова
(дом № 2). В усадебный комплекс входят
три небольших дома: один, со светелкой .
на втором этаже, является центром этого
небольшого комплекса, его фланкируют
два одинаковых одноэтажных флигеля.
Основа композиции традиционна — все
как в старину, но построена усадьба не в
начале, а в конце XIX века, в 1881 г. На
грани веков уже очевидно влияние эклек-
тики, чаще всего оно сказывается' в про-
рисовке деталей. И все-таки композиция
в целом строга и красива — основа ее не
затронута эклектичностью.
Если на отрезке Староконюшенного до
Сивцева Вражка еще остается что-то от
патриархальной московской старины, то
после пересечения с ним до самого Арба-
та — это уже солидная, представительная,
подчеркнуто европейская улица. Попав
сюда, особенно после Хрущевского пере-
улка с его музейным характером, остро
чувствуешь, что и переулки имеют свою
судьбу! Резко меняется даже масштаб
Староконюшенного: ближе к Арбату это
Каменные палаты
XVII века
в Чертольском переулке
Фрагмент фасада дома
в Староконюшенном
переулке
259
Детали дома
в Староконюшенном,
переулке
уже масштаб XX века — крупные жилые
дома в стиле модерн, импозантные фаса-
ды. Однако характер застройки старого
центра все-таки сохраняется: новые зда-
ния, сменяя старые, держатся прежних
красных линий. Но так как это здания в
шесть, а иногда и в восемь высоких эта-
жей, то переулок тянется вверх — так
вместе с пропорциями изнутри меняется
его старомосковский облик.
Остановимся перед солидным фасадом
большого доходного дома №19 (архитек-
тор И. Г. Кондратенко, 1914). В его
архитектуре чувствуется уверенная рука
зодчего, придавшего зданию классичность
и строгость. Но формы не академичны,
не «засушены», как нередко бывало в нео-
классике, а пластичны и выразительны.
Умело скомпонованы эркеры и небольшие
балконы, удачно акцентированы входы,
цокольный этаж подчеркнут глубоким
рустом...
Вплотную к нему примыкает жилой
дом уже 1930-х годов. Темный протяжен-
ный фасад хорошо связан со старым зда-
нием, о котором шла речь. Обратите вни-
мание, как это достигнуто,— некоторые
детали и даже фрагменты на фасаде
нового здания сходны с теми, что форми-
руют облик дома постройки 1914-го,— об-
щие горизонтальные членения, балконы,
карнизы...
Так и есть — мы все-таки сбились с си-
стемы осмотра, которой намеревались
придерживаться. Может, вернуться на
Сивцев Вражек, пройти его до конца, а уж
затем, перейдя на другую улицу, пере-
сечь весь массив в обратном направ-
лении? Да, при такой прихотливой струк-
туре улиц мудрено выработать четкую
260
Музей А. И. Герцена на Сивцевом Вражке
систему экскурсий! Не лучше ли просто побродить по такому
живописному району без обременительных ограничений?
Идешь одной улицей, и тут на повороте что-то интересное
притягивает взгляд, значит,— туда, пройдешь немного и опять
в сторону, вот уж и запутался... Но не в этом ли и прелесть той •
самой запутанности и неожиданности, которая так пленяет в
некоторых районах старого московского центра?
Так рассудили и мы не то в Чертольском, не то на одном
из пересечений Сивцева Вражка. А рассудив, махнули рукой
на систему и пошли бродить из переулка в переулок, наслаж-
даясь неожиданными находками и ощущая себя первооткры-
вателями. И еще: мы с вами уже заходили в интересные
московские дворы... В этом районе их тоже немало, и каких!
Вот идем мы улицей Веснина, заходим под арку в какой-то
двор, берем правее, и вдруг в глубине перед нами открывается
яркий желто-белый нарядный дом. Да нет, не дом — под-
линный маленький дворец, этакое мини-палаццо! Откуда оно .
здесь? Может быть, о нем никто и не знает? И это наше
собственное открытие? Зарисовать, описать, исследо-
вать?..	'
Довольно большой палисадник перед фасадом обрамляют
высокие деревья..( И вот тут только замечаем, что «палаццо»
смотрит на улицу Щукина, что оно вовсе не затеряно в глубине
двора, а это мы так случайно вышли к нему. Вот и мемо-
риальная доска: в 30-е годы прошлого века в этом доме сни-
261
мал квартиру В. Г. Белинский. Судя по характеру дета-
лей, дом позже не раз переделывался, но и сегодня он привле-
кает интересным декором.
Оригинален по композиции и небольшой дом на Сивце-
вом Вражке (№ 27/9), купленный отцом А. И. Герцена
И. А. Яковлевым у генерала Тучкова (ныне Музей А. И. Гер-1
цена). Здесь писатель жил в 1843—1846 гг., перед тем как
покинуть родину. Быть может, этот особнячок и не зачис-
лишь в число перворазрядных архитектурных памятников, но
он подлинно самобытен, и выражено это довольно тонко. Фа-
сад несколько растянут, но композиция хорошо «держится»
двухэтажным центром, который образован светелкой во
втором этаже с тремя окнами и небольшим фронтоном. Все
здесь не жестко симметрично, а как-то свободно, непринуж-
денно; простенки между окнами неодинаковых размеров, два
окна наверху отделены от третьего лепной вставкой с гирлян-
дами. Особой теплотой, московским характером веет от этого
старого дома...
Дом с кариатидами
на улице Веснина
262
Немало здесь мемориальных досок, говорящих о многих
известных политических деятелях, писателях, композиторах,
ученых. Замечаем ли мы, как психологически воздействует
эта неожиданно воспринимаемая нами связь конкретного
места с выдающейся личностью? Происходит своего рода пер-
сонификация архитектуры. Представляешь себе любимого
писателя в какой-то особой конкретности, видишь, как он
входил в эти двери, поднимался по этой лестнице, открывал
окно... И, конечно, хочется узнать о нем, о его творчестве как
можно больше. В этом смысле значение мемориальной доски
выходит далеко за рамки простого памятного оповещения,
дани имени — пробуждается тяга к познанию своей истории,
культуры, искусства...
Вот скромный фасад старого дома. Кажется, ровно ничем
он не примечателен, но в нем жил и работал легендарный
красный комиссар, друг и сподвижник Фрунзе и Чапаева
Дмитрий Фурманов. Сколько героических страниц оживает в
памяти тут, перед этим скромным фасадом! И это уже не
просто дом — своего рода реликвия. Или вот этот дом, непода-
леку. Здесь, прикованный к постели неизлечимым недугом,
потерявший зрение, Николай Островский в конце 1931 г.
завершал первую часть беспримерной книги о закалке сверх-
прочной стали.
В последние годы район между Арбатом и Кропоткинской
во многом изменил свой облик. Ветхое и малоценное было
снесено, взамен построены новые здания, в большин-
стве своем — с учетом сложившейся планировки и застрой-
ки. Вживанию нового помогает и умелое озеленение сво-
бодных площадок; проходит немного времени, и вот уже
кажется, что так здесь было всегда...
Однако наша прогулка явно затянулась, а между тем мы
еще очень многого не осмотрели. Но теперь, когда мы уже
освоились с этими улицами и переулками — Левшинским,
Веснина, Танеевых, Островского... посидите в тенистых скве-
риках, а затем выйдите к высотному дому на Смоленской —
его силуэт вы не раз видели из многих мест этой части центра.
Вы еще глубже почувствуете необычный характер архитек-
туры района, что лежит между старым Арбатом и Кропот-
кинской. Всего один квадратный километр, но сколько вмес-
тил он дорогого сердцу каждого, любящего историю и архитек-
туру Москвы!..
Проспект русской славы
В Москве немало запоминающихся по
архитектуре проспектов, созданных за
годы Советской власти. И каждый из них,
будь то Ленинградский, Комсомольский,
Ленинский, Университетский или Куту-
зовский, имеет свое лицо, свои значимые
архитектурные объекты. У одних под-
черкнуто деловой или торговый характер,'
другие академично спокойны со своими
институтами и лабораториями, вписан-
ными в жилую среду. А Кутузовский,
пожалуй, самый торжественный в Москве.
Уже при въезде вы ощущаете его триум-
фальность в самом прямом смысле слова.
Два огромных жилых дома, широко пос-
тавленных по обеим сторонам магистра-
ли, создают как бы мощные крылья, а
сам проспект фокусируется величествен-
ной Триумфальной аркой, созданной архи-
тектором О. И. Бове в 1829 г. Если же
ехать из города, арка приобретает даже не-
который философский смысл: как сквозь
диафрагму истории воспринимается через
нее уходящая к Смоленску дорога, навсег-
да связанная в памяти народа с Оте-
чественной войной 1812 г. Через проем
этот высвечивается словно не только
пространство, но и само время.
264
Со стороны центра Москвы архитектурной прелюдией Ку-
тузовского, въездными его пропилеями служат мощные, рит-
мически повторяющиеся башни проспекта Калинина.—Эти два
проспекта составляют могучую столичную магистраль, свя-
занную в единое целое мостом через Москву-реку. Особая
приподнятость, торжественность, высокая общественная
значимость свойственна всей этой магистрали от Триум-
фальной арки до Троицких ворот Кремля.
Когда у вас будет время, пешком пройдите этот путь в
одну сторону, чтобы в обратном направлении увидеть его
вновь уже из окна троллейбуса или автомобиля. В первом
случае, видя одну — ближнюю — сторону в сильном ракурсе,
а другую — с дальних спокойных точек, вы в полной мере по-
чувствуете воздействие интересных зданий'проспекта, бога-
тую пластику необычных эркеров, группировок балконов, на-
сыщенных деталями карнизов и декоративных элементов. А
из окна машины особенно интересно наблюдать возникаю-
щие в перспективе архитектурные доминанты:^ Триумфаль-
ную арку, здание панорамы Бородинской битвы, башни домов
с колоннадами на верхних ярусах (у моста через Окруж-
ную железную дорогу), монумент городу-герою Москве на
развилке Кутузовского и Большой Дорогомиловской улицы,
наконец, гостиницу «Украина», здания СЭВ и Совета Минист-
ров РСФСР.
Монумент защитникам Москвы (архитекторы Г. Захаров,
3. Чернышева, скульптор А. Щербаков, 1977) напоминает о
героической обороне столицы в годы Великой Отечествен-
ной войны. Торжественная композиция включает четырех-
гранный обелиск и три символические фигуры защитников
Москвы, установленные на искусственном зеленом холме.
Памятная надпись на обелиске из Указа Президиума Вер-
ховного Совета СССР от 8 мая 1965 г. о присвоении Москве
почетного звания «Город-Герой» свидетельствует о массовом
героизме, мужестве и стойкости трудящихся столицы в борьбе
с немецко-фашистскимй захватчиками.
Силуэт этого огромного ансамбля подлинно московский:
не спокойный горизонтальный, а динамично меняющийся, со
своими высотными акцентами, зелеными разрядками и нео-
жиданными дальними раскрытиями. Это убедительно продол-
жает традиции московской архитектуры. Мы не случайно
265
сказали здесь об ансамбле, хотя, казалось бы, трудно отнести
это к улице такой протяженности (без малого 4 км). Но бла-
годаря композиционной и образной целостности всей магист-
рали, возведенной за какие-нибудь двадцать лет (исключая
годы Великой Отечественной), можно без натяжки говорить
именно об ансамбле Кутузовского.
У Триумфальной арки, расположенной неподалеку от пано-
рамы «Бородинская битва», вы особенно ощущаете, что это
проспект славы русского оружия. У конного монумента
М. И. Кутузову каждый невольно обращается мыслями к слав-
ной истории России. А стоя на мостике перед гигантским ба-
тальным полотном Ф. А. Рубо, словно на машине времени
переносишься на Бородинское поле, название которого на-
всегда стало символом воинской славы нашей Родины. Не-
подалеку от старой дороги на Можайск и Смоленск изба,
где точно воспроизведена обстановка знаменитого военно-
Триумфальная арка на площади Победы
266
го совета в Филях. Сколько связано с этим в нашей ис-
тории!
На бронзовой доске, заложенной при начале строитель-
ства Триумфальной арки в 1827 г., сказано, что Триумфаль-
ные ворота возводятся «в знак воспоминания торжества рус-
ских воинов в 1814 году и возобновления сооружением ве-
ликолепных памятников и зданий первопрестольного града
Москвы, разрушенного в 1812 году нашествием галлов и сни-
ми двунадесяти языков...». Первоначально эта арка и две
фланкирующие ее кордегардии (помещения для караулов)
были поставлены у Тверской заставы на дороге из Петер-
бурга в Москву (ныне площадь Белорусского вокзала).
Тут они и простояли более ста лет. В 1936 г. при реконструк-
ции площади Белорусского вокзала и улицы Горького соору-
жения были разобраны. Мемориальное и архитектурное зна-
чение памятника было очевидно, поэтому перед разборкой
произвели тщательные архитектурные обмеры и фотофик-
сацию. Многочисленные скульптуры работы И. Витали и
И. Тимофеева, а также архитектурные детали, отлитые из
чугуна, хранились в филиале Музея архитектуры имени
Л. В. Щусева на территории Донского монастыря.
Когда принималось решение о восстановлении Триумфаль-
н ых ворот, немало было споров о выборе места. Естественно,
что возвращение памятника на прежнее место вновь породило
бы транспортные проблемы. По решению градостроитель-
ного совета арку возвели на Кутузовском проспекте вблизи
мемориального комплекса, в который входят музей-панора-
ма «Бородинская битва», Кутузовская изба в Филях, Поклон-
ная гора с парком Победы, Бородинский мост. Большой кол-
лектив архитекторов, реставраторов и мастеров производст-
венно-художественного комбината Министерства культуры
СССР проделал огромную работу. За прошедшие десятилетия
от коррозии погибли многие элементы декора,, барельефы,
скульптуры. Из 12 чугунных колонн сохранилась лишь одна.
Более 150 деталей пришлось отлить по заново выполненным
моделям. В 1968 г. работа была закончена, и грандиозная
арка, увенчанная триумфальной колесницей, органично вли-
лась в мемориальный ансамбль.
За аркой проспект обрывается сразу... В синеватой аква-
рельной дымке видны далекие поля, холмы, перелески, пере-
267
Памятник
М. И. Кутузову
у Музея-панорамы
в Бородинская битва»
межающиеся с новыми кварталами столицы, шагнувшими да-
леко на запад. Этот непосредственный выход в природу вос-
принимается тоже как заботливо сохраненная реликвия, при-
дающая Кутузовскому особую торжественность. Ведь этот от-
крытый пейзаж, эти поля видели солдаты и ополченцы и
эпопеи 1812-го и Великой Отечественной. Поросшие густой и
сочной травой крутые склоны Поклонной, живописные пере-
лески и овражки парка Победы как бы вбиваются в широко
распахнутый им навстречу проспект, а он выплескивается
в природу...
Кутузовский проектировали многие авторы — это А. Морд-
винов и Д. Чечулин, В. Гельфрейх и 3. Розенфельд, Ю. Емель-
янов и «Л. Голубовский, М. Адрианов, С. Кучанов и другие.
При всем разнообразии пластической трактовки и компози-
ционного решения зданий проспект не утратил своей образ-
ной целостности. Он и запоминается прежде всего потому^ что
во многом различны отдельные его участки. К примеру,
въезд на проспект с Можайского шоссе отличается по стиле-
вому характеру от его середины — на участке от моста Ок-
268
ружной железной дороги до слияния с Большой Дорого-
миловской улицей. Особенно интересна застройка именно это-
го большого участка, осуществленная в основном между 1936
и 1940 гг. Минуло более сорока лет, и теперь мы смотрим на
эту архитектуру без предвзятости, через ту самую призму
времени, которая и в архитектуре всегда служит инструмен-
том объективного анализа. Вот хотя бы дома № 25, 27, 29:
центральный из них {архитектор Ю. Емельянов) и фланки-
рующие (архитектор 3. Розенфельд) образуют торжественную
композицию.
Развилка у Большой Дорогомиловской с монументом горо-
ду-герою Москве останавливает открывающейся отсюда пер-
спективой к Бородинскому мосту, а дальше впереди, за по-
воротом, неожиданно возникает одна из запоминающихся па-
норам города: плавный поворот набережных, застроенных
различными по характеру й стилю, но выразительными по
силуэту и масштабу домами; уходящая вдаль перспектива
высотных зданий проспекта Калинина в сочетании с поло-
гими арками трех мостов, подчеркнуто легко переброшен-
269
ных через реку... И даже относительно скромная Москва-река
воспринимается здесь как серьезная водная артерия, вполне
сомасштабная столичному городу. Светлое здание Дома Со-
ветов РСФСР в соседстве с трилистником СЭВа, а слева —
шпиль высотного дома на площади Восстания. Вверху прямо
по ходу движения вписываются в панораму мощные ритмы
Калининского, а справа картину завершает ступенчатый
объем высотного здания на Смоленской. Стоя на набереж-
ной. у Калининского моста, в окружении таких разных по
архитектуре, но монументальных и выразительных сооруже-
ний, ощущаешь подлинное величие и современный масштаб
столицы. На просторах набережной необозримая небесная
ширь, опрокинутая в реку, воспринимается с каким-то особен-
но светлым чувством, продолжающим те оптимистические
ощущения, которые вызывает архитектура Кутузовского
проспекта...
Архитектурные
острова
По старым
ремесленным слободам
Район нашей очередной прогулки
своеобразен в высшей степени. В прошлом
он носил не слишком благозвучное, но ко-
лоритное название Швивой горки (в
просторечии часто именовавшейся Вши-
вой). Сейчас не вызывает вопросов лишь
слово «горка», так как место это распо-
ложено на довольно значительной воз-
вышенности — Таганском холме, который
начинается возле устья Яузы, впадающей
в Москву-реку, и простирается до Таган-
ской площади. Романтика старинного го-
рода волнует здесь так, словно ты мгно-
венно переносишься в давно ушедшие эпо-
хи. Живописный рельеф, старые деревья,
свежесть воздуха благодаря близости двух
рек, но главное — старинная архитектура,
которая сохранилась не отдельными
островками, но крупными участками, как
целостная среда. Все это и придает здеш-
ним местам неповторимо индивидуальный
облик. Начало возвышенности четко ак-
центировано богатым по силуэту высот-
ным зданием, возведенным в 50-е годы.
Оно хорошо прижилось и кажется естест-
венным здесь, у подножия крутого косо-
гора. Вы ощутите вполне серьезный рель-
272
еф этой горки, если пройдете по набережной Москвы-реки,
а потом обогнете высотный дом с севера.
Но откуда же это непонятное слово—«тививая»? Мос-
ковская легенда приписывает его названию слободы шве-
цов (портных), издавна здесь селившихся. Есть, однако, и
другая версия: район некогда населяла московская голытьба,
и был он отчаянно грязен — может быть, отсюда «вшивая»?
Печально знаменитое московское «дно» — Хитров рынок с его
ночлежками и притонами — тоже было совсем рядом.
А сейчас в путь, по району исконных московских ремес-
ленных слобод — швейной, гончарной, кузнечной...
Лучше всего начать снизу, от моста через скромную, непри-
тязательную Яузу. В этом месте ее набережная необычна:
она расположена в двух уровнях. Верхний соответствует
отметке окружающих улиц и целиком принадлежит тран-
спорту. Зато второй, нижний — это неширокая пешеходная
терраса-тротуар. Над головой проносятся автомобили, а здесь,
всего несколькими метрами ниже, пустынно и тихо; едва
заметно струится речка, забранная непомерно высокими для
нее гранитными стенами, излучающими накопленное за
день тепло... Впрочем, прогулка по набережным Яузы —
это особая тема, и мы далеко бы ушли от намеченного марш-
рута, но можно ли не вспомнить такие обаятельно красивые
места, как зеленый холм Андроникова монастыря, например?
Идешь вдоль этой узкой, то светлой, то коричнево-ко-
фейной ленты воды, зачарованно наблюдаешь, как возникает
в ней то белое облако, то изгибаемые кривым зеркалом те-
чения сложные скульптурные венчания высотного дома, то
фигура прохожего. Странно соседствуют тут движение и по-
кой, вечное и преходящее... Тихая речушка, уютная набереж-
ная и здесь же, рядом — мощный взлет небоскреба, быстро-
ходные катера на Москве-реке.
Поэтичной Яузе не повезло — Москва-река безоговорочно
захватила первенство, оттеснив ее на положение бедной
родственницы. И живет сегодня Яуза воспоминаниями о том
славном прошлом, когда и она была настоящей рекой, когда
ходили по ней суда русские и даже заморские, а молодой
длинноногий шкипер, ловко лавируя на поворотах, направлял
свой ботик к Москве-реке.
На нижней набережной тихо, сквозь щели в граните про-
273
Живописны
архитектурные
контрасты
на Таганском холме
бивается трава, и рождается чувство при-
ятной отрешенности от городской суеты.
Замедленно течет жизнь и на улицах
Швивой горки. Может быть, отчасти по-
этому ощущаешь район Котельников ча-
стицей старой Москвы?..
274
На Швивую'Горку ведут две улицы — широкая и оживлен-
ная Интернациональная и тихая, узкая, извилистая улица Во-
лодарского. По первой весь поток транспорта направляется от
Таганки к площади Ногина, по второй пробегают лишь единич-
ные машины, а пешеходы переходят её, как встарь,— в любом
месте, невзирая на знаки.
Исстари известен был этот угол своими мастерами-ремес-
ленниками, сбившимися в слободы — гончарную, таганную,
портняжную, мастеров каменных дел (в конце XV века они
поставляли кирпич для стен и башен Кремля). Позднее
ремесла замерли, и слободы пришли в упадок, но память' о
них живет в названиях здешних _ улиц и переулков —
Гончарные, Котельнические, Большие и Малые Каменщики...
Одни слободы были беднее, другие зажиточнее, как, напри-
мер, издревле славившаяся своей продукцией Гончарная.
Облик тогдашних слобод можно представить по описаниям
современников. Дома, крытые соломой, реже тесом, оконца со
слюдой, еще реже со стеклом; не каждая слобода имела свой
храм. Зато у зажиточных гончаров дома нередко строились
двухэтажными, на каменном подклете, с крышами под чере-
пицей. В Гончарной слободе было три храма, убранству кото-
рых могли позавидовать и бронники, и печатники, и хамов-
ники. Производили тут кирпич, посуду, редкостной красоты
изразцы. В искусстве изразца в XVI—XVII веках ярко проя-
вился народный гений. Добродушные звери, причудливые
экзотические растения (плод чистейшей фантазии мастеров)
покрывали плоскость изразцов, шедших на облицовку раз-
личных вставок, карнизов, даже целых фасадов или затейли-
вых печей. Иногда изразцы компоновались в сложные тема-
тические композиции вроде «Приступа Александра-царя ко
граду Египту». И сегодня туристская тропа ведет многих к
знаменитому Крутицкому терему, целиком облицованному из-»
разцами.
От Яузы поднимемся вверх по Ватину переулку, мимо
бокового фасада высотного дома, где разместился небольшой,
но очень популярный кинотеатр повторного фильма «Иллю-
зион». Не правда ли, что-то символичное слышится в самом
названии? Ведь и все здешнее окружение тоже своего рода
«иллюзион». Где еще найдете вы старую булыжную мосто-
вую, как та, что круто поднимается по Ватину? А название
его восходит, как считают, еще к XVI веку — к имени мос-
ковского торгового человека Саввы Емельяновича Ватина,
одного из строителей Никитской церкви. Об этом вам поведает
древняя каменная плита на стене храма. А он уже показался
прямо по ходу движения. Ца фоне неба вырисовывается
тонущий в зелени причудливый силуэт «Никиты за Яузой»,
с двумя главками и шатровой колокольней. Тут, собствен-
но, небольшой архитектурный комплекс. Сама церковь возве-
дена еще в 1595 г., а две пристройки — так называемый но-
вый придел и колокольня — спустя девяносто лет. Все три соо-
ружения реставрированы и представляют собой редкую по
живописности композицию — зодчие умело использовали вы-
годное расположение храма на высоком, крутом берегу Моск-
вы-реки.
С западной стороны к храму пристроили широкую тер-
расу-гульбище, с которой когда-то открывался, как отмечали
современники, замечательный й очень далекий вид на низ-
кий противоположный берег, на все Замоскворечье. И сегод-
ня эта панорама хороша, особенно в конце дня, когда очерта-
ния домов рисуются контражуром на фоне закатного неба. И
легко представляешь, почему так любили в старину это место
над Москвой-рекой: обзор открывался гигантский — от «Ва-
силия Блаженного» и Кремля до башен и колоколен мо-
настырей-сторожей — Новоспасского, Симонова, Даниловско-
го, Донского, Новодевичьего...
Безлюдно и тихо сегодня на гульбище между зелеными
кулисами старых деревьев, ничто не мешает любоваться за-
мечательным архитектурным памятником, который за не-
сколько веков выветрился, как выветриваются мягкие гор-
ные породы, слился с московским ландшафтом.
Вернемся на улицу Володарского и бросим взгляд назад, .
в сторону Ватина переулка и площади Яузских ворот. Вид не
хуже, чем на Замоскворечье! Вдаль убегает оживленная
Солянка. Правее, среди живописного скопления разноэтаж-
ных домов, выделяются очертания церкви Петра и Павла,
что на Яузе и стройной сине-белой Троицы в Серебряниках
с ее барочным силуэтом. Удивительно, как организуют
городскую среду подобные строгие архитектурные акценты.
Еще правее новое здание Библиотеки иностранной литера-
туры. Если небоскреб Котельников отлично вписался в ста-
276
ринный район, то здание библиотеки не слилось с ним так же
органично. Новое здание активно противостоят всему, что
здесь было создано ранее. Оно схематично, ему не хватает той
объемно-пространственной сложности, которая так необхо-
дима, чтобы возникли естественные связи со здешним окру-
жением. Зато все остальное красиво. Левая часть картины
занята громадой высотного здания (архитекторы Д. Чечулин и
А. Ростковский), и его корпуса образуют своеобразные ги-
гантские кулисы, на фоне которых, как драгоценности,
воспринимаются с разных точек бывший дворец Баташова
(ныне Яузская больница), старый бульвар у Яузских ворот,
изукрашенные резьбой деревянные домики Швивой горки, го-
родская усадьба Тутолмина конца XVIII века. Отсюда откры-
вается трогательная, почти наивная театральная декорация,
воспроизводящая крутые подъемы, по которым карабкаются
строения разных эпох и стилей, плавные изгибы переулков,
тенистые палисадники. И вспоминаются кустодиевские полот-
на с чаепитиями, декорации С. Судейкина, Н. Сапунова, К. Ко-
ровина... А чуть повернешь голову — и опять в кадре мощ-
ные вертикали современного небоскреба. Какое уж чаепитие
под сенью дерев — современные ритмы! Венчание и шпиль
высотного дома видны здесь почти отовсюду и контрастно
подчеркивают мелкий масштаб застройки Швивой горки.
Ажурный его силуэт динамично меняется с разных точек
ближнего и дальнего окружения. При движении по набереж-
ной Москвы-реки от Кремля здание воспринимается как сис-
тема четких, хорошо сбалансированных объемов, которые
Парадный въезд
в бывш. усадьбу
Баташовых
277
обобщенно читаются на фоне светлого неба, а вблизи, из пере-
улков Швивой горки,— в самых неожиданных ракурсах. Гро-
мада Котельников, словно архитектурный камертон, задает
масштабную тональность всему старому району. Архитектура
Швивой горки убеждает, что наиболее органичные связи но-
вого со старым окружением возникают именно в тех слу-
чаях, когда архитектор сознательно программирует вот такие
«неожиданности». К сожалению, так бывает не всегда. Тогда
на месте снесенных в центре Москвы обветшавших зданий
архитектор начинает упрощать старую планировку, а по его
представлениям — кардинально улучшать ее. Эмоционально
содержательные, планировочно сложные участки старинной
застройки отступают перед жестким порядком чужеродных
по структуре образований. Разумеется, новое вовсе "не проти-
вопоказано старым районам: его появление — закон развития
живого города, но уникальная объемно-пространственная
структура исторически сложившегос%района — сама по себе
огромная художественная ценность, требующая охраны и
бережного развития.
Продолжим наше движение к Таганке. Церковь Никиты за
Яузой осталась справа. Путь наш пролегает по улице Воло-
дарского и Рюмину переулку. Здесь по обеим сторонам стоят
невысокие дома старой постройки. Они очень разные, но все
вместе воспринимаются как единое художественное целое.
Вот двухэтажный особняк в стиле модерн начала XX века.
Его композиция, детали, отделка — все оригинально. Фасады
облицованы желтой глазурованной плиткой; при доме тенис-
тый сад, обнесенный высокой металлической оградой причуд-
ливого рисунка, а торцовую стену, выходящую в сад, укра-
шает яркое мозаичное панно.
Живописна и противоположная сторона переулка, с кото-
рой открывается вид на Интернациональную улицу. Туда не-
одолимо притягивает великолепная ограда дома, стоящего
против Рюмина переулка. Перед нами бывший дом Баташова.
Его архитектура, парк с прекрасными павильонами, тонко
выполненные скульптурные украшения, композиция в целом
достойны большого специального исследования 1. Но мы заш-
ли сюда ненадолго, а потому важно не упустить главного.
1 Подробный анализ этого памятника дан Е. В. Николаевым в книге «Классическая
Москва», вышедшей в 1975 г. и сразу ставшей библиографической редкостью'.
278
Домом этот роскошный дворец можно назвать лишь по тра-
диции (прежде, в XVIII веке, дворцы в Москве принято было
именовать домами — «Пашков дом», дом Демидова, дом Губи-
на и т. п., а еще раньше, в XVII веке,— палатами, известны
палаты дьяка Аверкия Кириллова и другие). Размах блестяще
разработанной композиции, богатство и одновременно уни-
кальная самобытность отделки, тончайшая прорисовка дета-
лей дают все основания причислить дворец к числу лучших
в Москве. Необычайно красива ажурная ограда. Пространство
между изящно прорисованными белокаменными столбами с
декоративными вазами заполняют звенья литой чугунной ре-
шетки. В центре ограды ворота — впрочем, это, скорее, целое
архитектурное сооружение с пилонами и нишамиг с изыс-
канными вставками в виде стилизованных раковин. Несмотря
на обилие декоративных элементов, ограда и ворота пройз-
водят впечатление целостного произведения искусства. Вен-
чают пилоны два чугунных льва — прием достаточно из-
вестный, но скульптуры стоят того, чтобы на минуту остано-
виться.
Огромные черные звери, с приплюснутыми головами и
мирно сложенными передними лапами, в сущности, мало по-?
хожи на львов. Они напоминают скорее тех фантастических
животных, которыми украшались резные деревянные налич-
ники и ворота где-нибудь в Поволжье. Все эти знаменитые
львы, «китаврасы» и «фараойки» — порождение фантазии на-
родных художников, никогда не видевших живого льва и
представлявших его по рассказам и лубочным картинкам.
Именно такими, провинциальными по трактовке образа и вов-
се не страшными, выглядят львы на воротах баташовского до-
ма — огромные и добродушные, взобрались они сюда и греют-
ся на солнышке.
Без преувеличения можно сказать: не много дошло до нас
оград столь высокого художественного уровня, как эта, но впе-
чатляет она не размахом, а глубоко индивидуальной прора-
боткой деталей, общим стилевым решением. Вспоминаешь
Русский музей К. Росси, знаменитую фельтеновскую решетку
Летнего сада. Вспоминаешь и невольно сравниваешь... Там —
по столичному крупный, петербургский масштаб, выражен-
ный не только абсолютными размерами элементов, но и пре-
дельно строгими, лаконично-чеканными формами, типичными
279
Фрагмент
бокового павильона
для петербургского классицизма. Здесь и масштаб куда мель-
че, и характер лиричнее, мягче, теплее. Да, теплый — это,
пожалуй, точнее всего.
Звенья ограды и львы отлиты, по всей вероятности,
на Выксунских чугунолитейных заводах, принадлежавших
династии миллионеров Баташовых. В Горьковском областном
музее широко представлены изделия этих заводов, а также
многочисленные дипломы и награды всероссийских и между-
народных выставок, которых они были удостоены.
Ажур ограды проецируется на главный фасад дворца,
и темный силуэт первого плана ложится на необычайно
благородную архитектурную подоснову. Посмотрите и вдоль
ограды. Тогда вдоль ворот с их крупным передним планом
280
виден весь ритм столбов и звеньев решетки, а дальше по
обеим сторонам — боковые флигели, фланкирующие компо-
зицию.
Главный дом отличает совершенство пропорций, -точно
найденное соотношение частей и целого, достоинство и даже
величие, но только и оно здесь свое, московское. Центральный
восьмиколонный портик с богато декорированным фронтоном
вознесен на рустованный цокольный этаж с оригинальными
масками. Профессионалы говорят — сочные детали... Дейст-
вительно, многие элементы декора, обычно трактовавшиеся
как барельефные вставки, здесь не назовешь даже горельефа-
ми — это, скорее, объемные скульптурные композиции на
фоне стены.
Решение дворового корпуса не менее изящно, хотя сдер-
жаннее в пластическом отношении. С элегантной простотой
компонуются тут декоративные вставки; словно фантастиче-
ские цветы, рассыпаны по желтому полю стены изысканно
нарисованные розетки. Весь наружный декор отличает фи-
лигранная проработка каждой детали: кажется, их не фор-
мовали из обыкновенного алебастра, но высекали из мра-
мора.
Стоя перед главным фасадом или перед боковым север-
ным, невольно сравниваешь Яузскую больницу с Русским
музеем — наиболее тонкой и изящной композицией К. Росси.
Выдерживает ли дом Баташова это сравнение? На наш
взгляд,— несомненно. Композиция этого дворца более сво-
бодна, не подчиняется всецело главной оси. Эти отступления
от симметрии в плане и объемно-пространственном решении
придают всему дворцовому комплексу естественность, живое
своеобразие. Росси создал прекрасный, но все же традицион7
ный по тому времени тип дворца; здесь архитектурный ше-
девр совершенно индивидуальной трактовки. Добавим еще,
что боковой фасад с огромной глубокой лоджией в окружении
высоких парковых деревьев кажется ожившей 'архитектурной
фантазией. Здесь вспоминаешь знаменитые декорации П. Гон-
зага, но ведь они остались только фантазией на бумаге, а тут —
явь... Кстати, о фасаде с огромной лоджией на втором этаже,
выходящей в парк. На фотографиях начала XX века еще
видно, что со второго этажа спускалась в парк богатая наруж-
ная лестница, и тогда, конечно, была яснее логика компози-
281
Парадная лоджия
дома Баташовых
ционного решения. Теперь лестницы нет,
и контраст между очень простым низом
и таким богатым верхом кажется слиш-
ком резким.	х
В упоминавшейся уже книге об архи-
тектуре Москвы периода классицизма
'Е. В. Николаев указывает на умелое
282
использование зодчим богатого рельефа, которым отличается
весь этот район L Вот, например, боковой переулок под тупым
углом выходит на Интернациональную улицу, фронтом к ко-
торой расположен весь ансамбль дворца. Сложнейшая ситуа-
ция! Но как тонко обыгрывает ее архитектор. Он скашивает
угол фланкирующего флигеля, и вся усадьба оказывается
как бы плавно развернутой к улице. Архитектор отступил
от канона, и композиция живет, организуя пространство
и одновременно подчиняясь окружению.
За долгие годы этот выдающийся по художественной и
общекультурной ценности ансамбль обветшал, в иных местах
утратил первоначальный характер. Перед реставраторами
вскоре встанет сложнейшая задача, ибо нельзя будет обойти
стороной и боковые павильоны, и церковь Мартина-испо-
ведника, и уникальный парк с его красивейшим рельефом,
подчеркивающим яркую индивидуальность всей дворцовой
композиции. Все это требует восстановления.
Все познается в сравнении — известная истина! Но когда
будет решаться вопрос о капитальной реставрации здания,
придется вспомнить ее. Ведь даже при высочайшей художест-
венной и исторической ценности многих московских памят-
ников архитектуры уникальный ансамбль дома Баташовых
без скидки можно поставить в один ряд с «Пашковым домом»,
Большим театром, Музеем Революции. Со временем больница,
надо полагать, получит специальное современное здание, и
тогда Москва обогатится еще одним великолепным музейным
комплексом.
Кто же создал этот архитектурный шедевр? Теперь приня-
то считать, что дом Баташова построен в самом конце
XVIII века талантливым крепостным архитектором М. Ки-
сел ьниковым. Об этом зодчем известно мало. Не только вы-
дающиеся художественные достоинства, но и характер про-
рисовки многих деталей дома дают некоторые основания
предполагать, что в его создании принимал участие Родион
Казаков. Но, может быть, так высок был талант самого М. Ки-
сел вникова?.. Впрочем, во многих старых изданиях дом этот
безоговорочно приписывался В. И. Баженову.
1 Интересные наблюдения можно найти и в кн.: Иконников А. В. Каменная летопись
Москвы. М.: Московский рабочий. 1978, с. 230.
283
Во время наполеоновского нашествия 1812 г. в доме Бата-
шова располагался штаб маршала И. Мюрата, что волею
судеб и спасло здание от пожара.
Теперь вернемся на улицу Володарского и отправимся
дальше, в сторону Таганки. Плавный поворот улицы, и откры-
вается небольшая московская усадьба. Она датируется концом
XVIII — началом XIX века. Это дом генеральши Клаповской,
в котором расположен Центральный Дом научного атеизма.
В основной своей части дом построен примерно в то же время,
что и дом Баташова, однако масштаб усадьбы совсем другой —
скромный, даже провинциальный. Впечатление уютной ка-
мерности производит и зеленый двор, поросший травой, куста-
ми сирени и старой черемухой. От всего этого веет тишиной
и покоем московской окраины.
Вот как по-разному воздействует архитектура! Только что,
перед баташовским дворцом, мы ощутили размах великолеп-
ной парадной композиции, а здесь оживают образы старых
дворянских гнезд. Конечно, это не сельская усадьба Лариных
с ее непрезентабельной, хотя и милой сердцу архитектурой.
Дом генеральши Клаповской сделан умелой, профессиональ-
ной рукой, выдающей талант и мастерство зодчего. Это хоть
и небольшой, но все же претендующий на известную пред-
ставительность дворец хороших пропорций, с красивым пор-
тиком и изящным фронтоном. Дом недавно реставрирован
и находится в хорошем состоянии. Войдите внутрь. Интерьеры
не лишены интереса — в них сохранилась роспись плафонов,
старые печи с фигурными изразцами.
• Еще несколько сот метров той же улицей, и вы еще раз
убедитесь, что перед вами настоящий архитектурный запо-
ведник. Церковь Успения божьей матери, «что в Гончарах» по-
ставлена, как свидетельствует охранная доска на стене коло-
кольни, в 1654 г. Формы «Успения» настолько пластичны,
что кажутся ближе к произведениям скульптуры, чем архи-
тектуры. Вроде бы в минуту вдохновения зодчий взял да и
вылепил ее своими руками. Вытянул из одного куска эти пять
барабанов, центральный покрупнее, посадил на них лукови-
цы, деревянной лопаточкой прошелся по фасадам, кое-где
выбрал, а кое-где прибавил материала. Потом поставил
просушить, а затем принялся раскрашивать — где белым,
где красным, где золотым, а где и зеленым с потеками...
284
С колокольней храм соединяет скромная, приземистая тра-
пезная, перекрытая высокой двускатной кровлей. Она напоми-
нает по виду служебную пристройку и словно случайно
примыкает к основному объему храма. Это можно было бы
принять даже за погрешность зодчего, если бы не замеча-
тельный фриз из красивых рельефных желто-зеленых из-
разцов, которыми любовалось не одно поколение москвичей.
Сплошным поясом протянулся фриз от стен церкви к коло-
кольне. И это заставляет задуматься.
Нет, не ошибся зодчий, предельно упростив пластическое
решение трапезной. Скорее, тут был тонкий расчет и пони-
мание закономерностей композиции — ведь для этого фриза,
подлинного шедевра, нужен был спокойный фон. Известно
имя создателя прекрасных изразцов: они вышли из мастер-
ской знаменитого московского «ценинных дел мастера» Сте-
пана Полубеса.
Среди московских ценинников XVII века славились также
мастера Мартын Васильев, Иван Денежка, Степан Иванов.
А что касается стоимости изразцов, то о ней можно судить
по документу того времени, где согласно уговору плата
назначалась «от ста изразцов по сорок рублей и наперед
сто рублей» *.
Традиции сложной технологии гончарного дела уходят
корнями в Киевскую Русь. Производство было ручным, а са-
мая ответственная операция — формовка — напоминала при-
готовление пряников. Глину оттискивали в деревянной рез-
ной форме, напоминавшей пряничную доску. Рельеф и надпи-
си на ней вырезали зеркально, справа налево, что нередко
приводило к грамматическим курьезам. Просушенную заго-
товку покрывали цветной поливой (ее называли цениной
или муравой) и затем обжигали при высокой температуре.
Со стороны двора у церкви можно увидеть небольшой
придел, построенный в 1702 г. Его венчает крохотная главка,
напоминающая молодой подосиновик. Барабан главки укра-
шен барельефными фигурами святых, стоящими в полный
рост и выполненными, как и фриз на трапезной, из поливных
изразцов. Московская архитектура почти не знает подобных
примеров скульптурного украшения глав.
1 Снегирев В. Московские слободы. М.: Московский рабочий, 1956, с. 100.
285
Со двора памятник впечатляет едва ли не больше, чем.
с улицы,— он как бы вобрал в себя все декоративное разнооб-
разие Швивой горки. 1654-й. Вдумаемся — солидный возраст!
Культурный слой здесь настолько велик, что церковь вросла
в землю по самые окна. Небольшой двор затенен листвой
старых тополей, на стенах переливаются солнечные блики,
сквозь нависающие ветви просвечивает колокольня. А там,
в глубине Гончарного переулка, за острым шатром колоколь-
ни, .виднеются главы Николы на Болвановке. Эту церковь
возвел в 1712 г. известный зодчий Осип Старцев. Начало
XVIII века... По тем временам форма храма и характер
прорисовки деталей уже несколько архаичны, а в целом как-то
суховаты. Его исторические предтечи мягче, теплее и в целом,
и в деталях. «Большой Никола» явно уступает в этом и своей
нарядной соседке в Гончарах. Наверное, это не самое лучшее
творение О. Старцева, автора знаменитого терема в Крутицах.
Но стоя здесь, в старинном Гончарном переулке, отчетливо
ощущаешь художественное воздействие всей среды, а не
единичного памятника.
Старинные ремесленные слободы позади... Мы останавли-
вались только перед известными памятниками архитектуры.
Но разве не сложилось у вас целостного представления
об этом необычном районе? Когда знакомишься с такими
уникальными фрагментами города, образ формируется под-
сознательно. И тут не бывает мелочей. Каждая деталь вно-
сит свою долю эстетического воздействия, будь то старые
ворота, профили белокаменного цоколя, кованые ажурные
кронштейны навеса над старым крыльцом или чудом сохра-
нившееся булыжное замощение. Все это и есть среда. А исчез-
ла одна деталь, другая — и потери невосполнимы, экология
среды нарушена. Увы, не всегда еще это осознается. Сносит-
ся ветхое здание, когда оно и физически и морально отжило
свой век, но оригинальные ворота, чугунная ограда еще долго
могут радовать глаз. В музее люди благоговейно созерцают
реликвии истории, а те же реликвии на улице города почему-
то кажутся порой ненужным старьем. Далеко не все еще сде-
лано, чтобы с научных, позиций раскрыть огромную куль-
турную ценность старинной городской застройки, показать
приемы и методы, позволяющие органично включать новое
в старую среду.
Измайловский остров
Выйдя из павильона метро «Измай-
ловский парк», вы оказываетесь перед
огромным гостиничным комплексом, соо-
руженным к московским Олимпийским
играм 1980 г. Четкая объемно-пространст-
венная композиция, образованная круп-
ными зданиями, производит сильное впе-
чатление, особенно по контрасту с живо-
писным природным окружением. Это,
безусловно, сознательный архитектурный
прием, хотя, думается, не менее право-
мерным мог бы быть и другой, основанный'
на уподоблении архитектурной компо-
зиции живописной нерегулярности приро-
ды с ее прихотливо извивающимися ре*-
ч ушками, зеркалами обширных прудов,
купами деревьев. Прием контраста принят
здесь по отношению не только к природ-
н ым объектам, но и к находящемуся
неподалеку древнерусскому архитектур-
ному ансамблю на Измайловском острове.
Это действительно остров, образованный
речками с колоритными названиями Се-
ребрянка и Хоруговка и соединенный с
«большой землей» тремя мостами. Отно-
сительная удаленность острова, его чу-
дом сохранившаяся уединенность — со-
287
Виды Измайловского острова
гласитесь, это необычно для многомиллионного города, и все-
го-то в какик-нибудь двадцати минутах езды от центра.
Интереснее всего попасть на остров по крутой дуге бе-
тонного мостика со стороны нового гостиничного комплекса.
По дороге вы осмотрите весьма представительный современ-
ный ансамбль, и мгновенный переход из одной исторической
эпохи в другую наверняка покажется особенно острым. В
тихую погоду эффектная арка моста красиво повторяется
в зеркале водоема.
Постойте здесь минуту... Отлогий берег спускается к зеле-
ным водам Серебрянки, а если обернуться влево, то вдали
открывается выразительная урбанистическая панорама. Сли-
ваются в сплошную стену жилые дома новостроек, а перед
этой огромной архйтектурной «разверткой», перебивая обыч-
ный масштаб жилой структуры, вздымаются гигантские
трибуны стадиона.
Сойдем с моста и берегом пойдем направо. Тропинка изви-
вается между кустами и старыми липами, нависшими над
водой; с противоположного берега, где находится спортивный
городок, доносятся мажорная музыка и команды тренеров.
Но все это не отвлекае,г. Здесь царит подлинное согласие
288	_
природы со старинной архитектурой, создающее особый внут-
ренний настрой, заставляющее сосредоточиться, отвлечься
от будничных забот.
Еще один поворот, и открывается другой мост — единст-
венный, по которому на остров можно попасть автомобилем.
Дорога «продета» сквозь черные чугунные ворота, сооружен-
ные по проекту архитектора К. Тона в середине прошлого
века. Их архитектура, как и многое из работ этого известного
зодчего, вызывает двойственное чувство. Несмотря на хоро-
шее качества литья и классический характер деталей, они
кажутся суховато-официальными, особенно в этом окруже-
нии. Зато, миновав ворота, вы будете вознаграждены с лих-
вой: отсюда открываются сразу два прекрасных памятника
русской архитектуры середины XVII века — Покровский со-
бор и Мостовая башня. Ненадолго остановимся — пришло
время обратиться к истории острова, чтобы полнее ощутить
его своеобразие.
Впервые место это упоминается в писцовых книгах за
1571 г. Однако подлинного расцвета как родовая царская
вотчина остров достиг в XVII веке, в царствование Алексея
Михайловича Тишайшего. В делах приказа Тайных дел среди
хозяйственных бумагой отчетов сохранилось более 60 черте-
жей, относящихся к здешней планировке и строениям. Эти
К) М. Милова, В. Резвин
289
Главы Покровского
собора XVII века —
едва ли не самые
крупные в России
материалы — большая историческая редкость, так как ни чер-
тежей, ни имен строителей большинства построек того време-
ни до нас не дошло. Впрочем, есть основания полагать, что
это вообще первый в России комплекс, возводившийся по
чертежам.
В центре острова в 1672 г. был воздвигнут величественный
Покровский собор. Строить его подрядились Григорий Замо-
щиков, Дмитрий Мечнов, Гаврила Петров, Иван Щелкунов.
Подрядная запись 1671 г. гласит: «...сделать в старом селе
Измайлове церковь каменную против образца соборныя
церкви, что в Александровской слободе, без подклетов длиною
меж стен девять сажень, поперечнику тож, а вышина церкви
и алтаря как понадобится, да кругом той церкви сделать
три ступени как доведется, а делать нам то церковное камен-
ное дело, как подмастерье укажет...» 1 Вот так, по-деловому
кратко и точно, без всякой внешней аффектации! А между
1 ЦГАДА, ф. 1239, оп. 2152, ед. хр. 1370.
290
тем собор этот был одним из грандиоз-
нейших сооружений того времени в Рос-
сии. Впрочем, почему только того? Ре-
ставраторам, которым доводится подни-
маться на крышу к самым барабанам и
стоять под нависающими над ними в пол-
неба главами, предстает столь величест-
венная по масштабу пространственная
система, что и для современного строителя
ее воплощение было бы серьезной пробле-
мой. Как ощетинившаяся шкура дракона,
смотрится отсюда медная чешуя глав,
имитирующая гонтовую кровлю. При об-
щей высоте собора в 57 м центральная
глава имеет 18 м — высота современного
шестиэтажного дома! А ведь речь идет
только о луковичном завершении, без уче-
та барабана и креста. Можно предста-
вить, каково же было эмоциональное воз-
действие этого гигантского здания на
окрестных жителей в XVII столетии!
Громада собора впечатляла и с дальних
точек Москвы и Подмосковья.
Обмеры и анализ архитектуры собора
показали, что строители не выполнили
пожеланий заказчика: аналогом собора не
стал храм в бывшей столице царской
опричнины Александровской слободе.
С трех сторон к собору примыкали наряд-
ные крыльца по одиннадцати ступеней
и каждом (из них сохранилось лишь одно).
Вертикальное белокаменное обрамление -
двусветных окон, не имеющее аналогов
и русской архитектуре, а также груп-
пировки тонких белых колонок на фасаде
непринужденно вводят в композицию те-
му вертикалей. Это было необходимо,
чтобы избежать впечатления грузности,
приземистости собора при таких мощных,
собранных в огромный пучок главах. Пол
291
был устлан дубовыми плахами. Несохранившийся грандиоз-
ный пятиярусный иконостас выполнили лучшие живописцы
и резчики, работавшие в Кремле. Закомары фасадов покрыты
сплошным ковром великолепных изразцов. Реставраторы
определили, что древние мастера «ценинных дел» использо-
вали для заполнения поля гигантских закомар всего шесть ти-
пов изразцов, политых золотисто-зеленой глазурью. В центре
каждого изразца — стилизованный цветок, отчего закомары
собора напоминают о веселом летнем луге, покрытом цветами
и травами.
Интересен прием композиционного объединения отдель-
ных частей здания цветом: барабаны всех пяти глав собора
украшены цветным поясом изразцов. Этот фриз, проходящий
зрительно на одной высоте, буквально объединяет в единую
форму и без того очень компактную группу глав собора.
Основную территорию острова занимали Государев двор
и многочисленные сельскохозяйственные угодья и постройки,
прославившие Измайлово далеко за пределами Русского госу-
дарства. В их планировке органично сочетались живописный
и регулярный принципы, польза и красота. В имении одновре-
менно трудилось около четырех тысяч крестьян, свезенных
в царскую вотчину. Чтобы ощутить размах этого уникального
хозяйства, перечислим некоторые его службы: скотный двор;
фруктовый, тутовый, виноградный сады; многочисленные
оранжереи и теплицы; аптекарский огород, а при нем апте-
карская палата и стекольный завод для изготовления тары
и хозяйственной посуды. Отдельно содержался большой зве-
ринец со всевозможными экзотическими животными.
Для ухода за иноземными растениями из-за границы вы-
писывались специалисты-садовники. В одном из писем царь
велит «привесть такого человека, кто бывал в Турхменех,
и в Хиве, и в Балхе, и в Бухарех» Особое внимание уделя-
лось хлопчатнику и тутовому дереву, необходимым для про-
изводства шелка. Сегодня трудно поверить, что в московских
широтах триста лет назад произрастал хлопчатник. В одном
из царских наказов 1672 г. читаем: «Чтоб в Астрахани у ино-
земцев сыскать семени бумаги хлопчатной самого доброва...
и садовника знающего, самого же доброва и Смирнова, кото-
1 Заозерский А. И. Царская вотчина XVII в. М., 1937, с. 120.
292
рый бы умел завесть бумагу (хлопчатник) на Москве»
О том, что это не просто забава, а реальное предприятие, гово-
рит дополнительное поручение: сыскать ткачей, умеющих
ткать из хлопка кисею, миткаль и бязь. Прекрасно поставлен-
ное хозяйство измайловской вотчины с прилегающими
угодьями приносило царской казне ежегодно до 40 тыс. руб.
дохода.
В центре острова находился прямоугольный в плане
Государев двор, служивший резиденцией царя и его семьи.
Это были обширные деревянные хоромы, создававшиеся
постепенно, в течение многих лет. Строили их из муромского
«хоромного красного леса». Судя по описаниям современни-
ков, это было сооружение с многочисленными крыльцами,
переходами, шатрами (похожее, видимо, на знаменитый дво-
рец в селе Коломенском). С двух сторон в Государев двор
вели прекрасно сохранившиеся до нашего времени въездные
ворота из кирпича и белого камня, с шатровыми завершения-
ми, построенные в 1682 г.
В старину Измайловский остров соединялся с сушей
14-пролетным (!) каменным мостом, современником первых
мостов через Неглинную и Москву-реку. Это было чудо строи-
тельной техники своего времени. Мост еще хорошо виден
на гравюре Зубова 1730 г. Он имел в длину 50 сажен, поперек
5 сажен, «перила каменные с растесками и изразцами ценин-
ными, столбы с которых перемычки обшиты тесом, красным
в закрой, наслан (мост) бревнами еловыми, да тесом байдаш-
ным». Место его выхода к острову легко установить по сохра-
нившейся приземистой и очень живописной Мостовой башне
и основаниям опор, открытых при археологических исследо-
ваниях острова.
Здесь, среди садов, мельниц, многочисленных прудов,
прошло раннее детство Петра I. А позднее именно тут, в одном
из сараев льняного двора, нашел он старинный ботик, которо-
му суждено было стать «дедушкой русского флота». Это
небольшое суденышко английской работы было приобретено
Никитой Ивановичем Романовым и, всеми забытое, долгие
годы дожидалось того часа, когда юный Петр извлечет его из-
под груды ненужного хлама. По его приказу разыскади кора-
1 Заозерский А. И. Царская вотчина XVII в. М., 1937, с. 123.
293
бельного мастера-голландца, который починил и оснастил
старый ботик, поразивший воображение Петра тем, что мог
ходить под парусом против ветра, выполняя сложные манев-
ры. Прошли годы. После победоносного окончания Северной
войны в 1721 г. ПеФр I вспомнил о родоначальнике русского
флота. В Кронштадте перед строем боевых кораблей, под гром
орудийного салюта проплыл найденный некогда в Измайлове
маленький бот. Рулевым на нем стоял сам царь, а гребцами
были прославленные адмиралы. В «режиссуре» и размахе это-
го уникального морского парада чувствуется государственный
ум и неистощимая фантазия Петра I.
Невдалеке от Измайлова, возле села Преображенского,
по приказу юного Петра была сооружена «потешная» кре-
пость — прообраз будущих укреплений Кронштадта и Петер-
бурга, и ее не раз штурмовали «потешные» полки, из которых
образовалась впоследствии регулярная русская армия. «Шут-
ки шутками, крепость — потешная, но при случае в ней можно
было и отсидеться. На широком скошенном лугу с утренней
зари до ночи производились экзерциции двух батальонов,
Преображенского и Семеновского...» 1
До раскрытия в 1689 г. заговора царевны Софьи Измайло-
во было ее резиденцией. Потом в ветшавшем дворце жила
царица Прасковья Федоровна с дочерьми — вдова соправи-
теля Петра, царя Ивана. В начале XVIII века остров без
хозяйского глаза стал быстро приходить в упадок. Правда,
императрица Анна Ивановна (одна из дочерей царя Ивана)
любила Измайлово и, приезжая в Москву, непременно наве-
щала остров. В память о нем один из гвардейских полков
стал именоваться Измайловским.
XIX век оказался и вовсе несчастливым для острова.
В 1812 г. его постройки и парк были нещадно изуродованы
французами, после чего остров простоял в полном запустении
почти три десятилетия. Лишь в 1839 г. было решено устроить
здесь богадельню для инвалидов войны 1812 г. и поселить
в ней 400 рядовых X 20 офицеров. Архитектор К. Тон, которо-
му Николай I поручил все работы, не пощадил древних памят-
ников архитектуры. Сломав два великолепных крыльца, он
1 Толстой А. Н. Петр I. M.: Правда, 1979, т. 1, с. 92.
294
пристроил к Покровскому собору трехэтажные корпуса казар-
менного стиля. Нечего и говорить, что, зажатый с трех сторон
высокими строениями, собор от этого очень проиграл.
Продолжим, однако, наше путешествие. Обойдем сначала
собор по берегу реки. Через несколько десятков метров мы
окажемся перед Мостовой башней. Два яруса мощных четве-
риков увенчаны традиционным восьмериком и восьмигран-
ным же шатром. В нижнем ярусе башни были устроены
арочные проезды. За неимением в Покровском соборе коло-
кольни в башне разместили семь колоколов и часы. Нижний
ярус окружен террасой-гульбищем. Детали Мостовой башни
лаконичны и выразительны. Ширинки на парапете гульбища
украшены изразцами, вокруг окон богатые кирпичные налич-
ники, характерные для московской архитектуры XVII века.
Весной и осенью черные от влаги стволы деревьев, скло-
нившиеся к тихим водам Серебрянки, придают пейзажу
неповторимое очарование. А летом остров тонет в буйных
зарослях кустов и одичавших фруктовых деревьев. Густая
чаща разрослась на месте, где когда-то стоял дворец, распо-
лагались оранжереи, цвели фруктовые сады... При земляных
работах на острове то и дело попадаются остатки фундамен-
тов, дубовые сваи, осколки изразцов и стеклянной посуды.
Особенно много таких находок на месте бывшего Государева
двора.
Особенность архитектурной планировки острова — зри-
тельная взаимосвязь его памятников. Где бы вы ни находи-
лись, всегда увидите одновременно несколько сооружений
в различных, порой самых неожиданных ракурсах. Наиболее
впечатляет от западных ворот Государева двора панорама
олимпийского гостиничного комплекса. Живописные сочета-
ния древнерусской архитектуры с водной гладью, зеленью
деревьев и устремленными ввысь, строго геометричными кор-
н усами гостиниц стоят того, чтобы оставить о них память
в вашем путевом альбоме.
Покидая Измайловский остров, обернитесь, постойте
минуту. На фоне неба графически отчетливо вырисовывается
каменный шатер с медным флюгером, на котором вырезано —
«1682»...
Забытая усадьба
В названиях многих новых районов
Москвы сохранились имена сел и дере-
вень, которые находились тут с давних
времен,— Кусково, Гольяново, Ясенево,
Вешняки — Владычино, Покровское-
Стрешнево...
Покровское-Стрешнево... Именно здесь
затерялся еще один из тех архитектурных
островов, которые заслуживают специаль-
ного путешествия, тем более что для этого
достаточно проехать всего несколько
остановок от станции метро «Сокол». Едва
троллейбус переезжает мост через же-
лезную дорогу, как справа внизу за живо-
писным прудом открывается обширный
старинный парк. Он так разросся и оди-
чал, что местами напоминает таежную
глушь. Впрочем, какая тайга, если стволы
могучих лиственниц, густых черных елей,
искореженных временем древних ив вид-
ны из городского троллейбуса...
Остановка... Перед нами странное
архитектурное сооружение. Высокие кре-
постные стены из потемневшего кирпича,
башни и башенки, бойницы, машикули,
кованые створки ворот, караульня — по-
хоже на средневековый замок. И все это
296
на мрачноватом фоне темных, в основном хвойных деревьев,
усиливающих впечатление сумрачной таинственности. Никто
не обращает внимания на традиционное «Посторонним вход
воспрещен», и мы тоже, хотя и нерешительно, вступаем на
запретную территорию. Лишь потом понимаешь весь юмор
этого указания: с другой стороны усадьбы на всю ширину
ее территории к ней непосредственно примыкает городской
парк с детскими площадками, качелями и теремками, прудами
и пляжами. Но пока всего этого не знаешь, рождаются роман-
тические образы — привидения старого замка, собака Баскер-
вилей... Да, есть и собака — большой и добрый лохматый пес,
весело помахивая хвостом, бежит навстречу.
Старинная московская усадьба... Первое упоминание о
селе Покровском относится к временам Ивана Грозного,
а в XVII веке усадьбу приобрел воспитатель Петра I боярин
Родион Стрешнев, представитель древнего рода Стрешневых.
В купчей, датированной 1664 г., говорится: «...Се аз, окольни-
чий Федор Кузмич Елизаров, продал... окольничему Родиону
Матвеевичу Стрешневу купленную свою вотчину... село Пок-
ровское Подъелки тож, а в нем церковь каменная...» 1 В собст-
венности рода Стрешневых Покровское оставалось вплоть
до 1917 г.
Сразу за воротами здание, которое даже у видавших виды
архитектурных знатоков способно вызвать некоторое заме-
шательство. Декорация? Да, что-то от театральных задников
на древнерусскую тему, апофеоз архитектурной псевдоро-
мантики, модной когда-то в душещипательных фильмах из
жизни обедневшей аристократии. Даже обойдя довольно
большой дом пару раз, трудно понять принцип его объемной
организации. В конце концов композиция все же проясняется.
В центре этого переусложненного, измельченного комплек-
са — старый дом, построенный в XVIII веке в традициях
московского классицизма. Теперь он так зажат с боков гро-
моздкими кирпичными пристройками начала XX века, что
совсем померк и затерялся. Претенциозная перестройка ста-
рого дворянского гнезда выполнена по проекту академика
архитектуры А. И. Резанова в том замысловатом ложнорус-
1 ГИМ — ОПИ, ф. 47, д. 164. Документы по владению селом Покровским, 1664 г.,
л 4.
297
Общий вид дома
в усадьбе Покровское-
Стрешнево
ском стиле, который, подобно эпидемии, завладел вкусами
в конце прошлого века. Формы древнерусского зодчества
густо перемешаны с атрибутами архитектуры средневековых
романских замков и дворцов венецианских дожей в самом
непритязательном театральном исполнении.
Чего только не требовали от архитекторов капризные
богатые заказчики, лишь бы «прослыть»!.. Впрочем, объектив-
ности ради заметим, что здесь вкусы заказчика, видимо, сов-
пали с архитектурными представлениями исполнителя. Судя
по бутафорской архитектуре, сам автор перестроек не отли-
чался изысканным вкусом. Ведь известно немало зданий,
построенных в стилях различных «псевдо», но чтобы профес-
сионал, академик прибегал к подобной залихватской трак-
товке!.. Отдельные фрагменты замка словно сошли с тех фото-
задников, на фоне которых провинциальные фотографы
усаживают своих непритязательных клиентов. Читатель
вправе спросить: но стоит ли тогда тратить время на этот
«остров»? Определенно стоит! Архитектурный парадокс,
да еще в старинном парке,— явление уникальное. Познако-
мившись с крайним, едва ли не карикатурным проявлением
архитектурной эклектики, легче подойти к пониманию проб-
лемы всякой псевдоархитектуры, антихудожественных'йн-
терпретаций традиции.
298
Итак, по прихоти последней владелицы усадьбы старин-
ный родовой дом был обстроен высокими кирпичными русско-
романскими башнями, теремными венчаниями и переходами.
Над центральной частью фасада фантастической короной
поднималось ныне уже утраченное деревянное завершение,
напоминавшее постройки сказочной страны Уолта Диснея.
Эта выполненная из дерева бутафорская декорация была
расписана под... кирпич. В наставлениях архитектору, кото-
рые присылались из Италии, есть, например, такие указания:
«О башнях подумать, сделать их на манер набатной башни
в Кремле» Как говорили в старину московские купцы,
«у нас денег на все стили хватат».
Нет, не перестаешь удивляться! Какое нагромождение
объемов, башен, переходов, эклектичных наличников, бочко-
образных колонок и т. п.! Но попробуйте отойти на два десятка
метров и посмотреть на здание из-за зелени парка, и вот,
пожалуйста,— полная метаморфоза! Эклектичность деталей
не бьет в глаза, и достоверным кажется древний замок с живо-
писными стенами, игрой света и теней на потемневшем от
времени кирпиче. Чем дольше смотришь на этот странный
1 Памятник архитектуры конца XVIII—XIX в. усадьба Покровское-Стрешнево:
Историческая справка.— Архив .института Спецпроектреставрация, шифр 429, арх.
№ 1816, с. 28.
299
архитектурный симбиоз, тем больше — не без некоторого
внутреннего сопротивления — убеждаешься, что предельно
разностильные части здания со временем как бы приноро-
вились друг к другу. Годы, что ли, сгладили даже здесь
острые углы противоречий?.. Если прежде реставраторы
не исключали возможности полного сноса поздних пристроек
и раскрытия старинной сердцевины, то сегодня представляет-
ся уже неверным попросту сломать все это и восстановить
первоначальный вид дома. Не случайно при разработке
проекта реставрации усадьбы столкнулись два противопо-
ложных мнения. Одни считают, что памятник должен быть
восстановлен в первоначальном виде. Другие видят в позд-
нейших пристройках, какими бы они ни были, отражение
самой жизни памятника, заслуживающее сохранения и изу-
чения. Как это часто бывает, истина лежит где-то между
этими полярными точками зрения. И правильно, что при
реставрации главного дома Покровского-Стрешнева решили
сохранить и реставрировать как старое классическое ядро
дома, так и более поздние кирпичные пристройки, во многом
характерные для архитектуры своего времени. А уж совсем
бутафорское деревянное завершение, отразившее снобизм
последней владелицы усадьбы Шаховской-Глебовой-Стреш-
невой, восстанавливать не будут.
Теперь пройдем тропинками старинного парка. Местами
они переходят в прогулочные аллеи, где много людей. На
берегах водоемов рыболовы, на площадках играют в волей-
бол и бадминтон, дети запускают воздушных змеев... Но парк
большой, и есть в нем участки, действительно уединенные.
Ноги мягко ступают по толстому ковру из хвойных игл и
прошлогодней травы, издающему острый аромат. В глухие
ббчажки, где безмятежно кормятся кряковые утки, смотрятся
мохнатые ветви елей, и даже редкие чистинки пруда, сплошь
затянутого ряской, кажутся темно-зелеными до черноты.
Возникает ощущение отрешенности и таинственности.
По характеру планировки, богатству живописных картин,
обилию прудов, по своеобразию подбора деревьев Покровский
парк уникален. Здесь долгие годы специально сводили деревья
лиственных пород и упорно культивировали сосну, ель, пих-
ту, лиственницу. Сохранилась «Памятная книга для посадки
разных растений в селе Покровском», где есть запись такого
300
содержания: «Везде вынимать лиственные деревья около
главного дому, не давать вырастать дичкам, чтобы был
характер культуры хвойной». Кстати, делалось это не очень
квалифицированно, без учета особенностей почвы, которая
здесь мало благоприятствует росту хвойных деревьев.
Парк, сформировавшийся в XIX веке, состоял из регуляр-
ной и пейзажной частей. Некогда прямые аллеи «француз-
ской» части парка были украшены мраморными статуями,
выполненными по специальному заказу в Италии скульпто-
ром Антонио Биболотти. С берега пруда видны два небольших
острова с высокими деревьями. На одном из них, как свиде-
тельствуют документы, находилась видовая беседка (она
будет восстановлена). Неподалеку стояли две водяные мель-
ницы.
Пруд довольно велик; идя его берегом, обнаруживаешь
уютные заливы, островки и полуостровки. Там и здесь торчат
из воды черные стволы упавших деревьев да за дикой уткой
тянет след по ряске выводок пуховичков. Пруд старый —
он существовал еще в XVII веке, а впоследствии постоянно
расширялся и благоустраивался.
Одна из аллей ведет в глухую часть парка. Дорога сужает-
ся и наконец совсем пропадает. А вот и неожиданная наход-
ка — длинное покосившееся сооружение из кирпича, с дере-
вянными деталями. Это остатки одной из шести оранжерей,
построенных еще в XVIII веке. Были среди них7 пальмовая
и персиковая. Чудом уцелевшая оранжерея —- интересный
памятник садово-паркового искусства своего времени, сохра-
нивший следы ампирного декора, и, несомненно, заслуживает
реставрации.
Мы обошли только часть парка, причем совсем небольшую.
Его площадь около .120 га. Одна из старых границ парка
выходит на берег маленькой речки Химки, откуда открывает-
ся живописный вид на ее пойму. По дороге вам попадутся
огромные купы деревьев, растущих от одного корня. Этот
особый —- букетный — вид посадки деревьев широко приме-
нялся при закладке парка.
Сегодня в древнюю усадьбу пришли реставраторы. Им
предстоит досконально изучить этот сложный архитектурный
комплекс, разработать проект реставрации дома, воссоздать
посадки и ландшафт старинного парка. Пожелаем им успеха!
Золотая главка
над Серебряным бором
На живописных пляжах Серебряного
бора в теплые солнечные дни трудно
найти свободное место. «Большая вода»,
прекрасные зеленые острова и полуост-
рова, увлекательные экскурсии на тепло-
ходах, лодочные прогулки — все это
делает здешние места притягательными
для многих тысяч горожан. Впрочем,
пейзаж Серебряного бора сегодня во мно-
гом изменился: на другой стороне краси-
вого водоема вырос огромный новый
район — Строгино. Дома в нем строились
по новому каталогу и по архитектуре
выгодно отличаются от построек прошлых
лет — здесь много цвета, красивые лод-
жии скомпонованы на фасадах в орнамен-
тальные группы. Нарядные многоэтажные
здания на высоком берегу Москвы-реки
образуют гигантский ансамбль, живопис-
но отражающийся в водном зеркале.
А несколько в стороне, обособленно от
этого нового комплекса, над кронами
вековых деревьев вознеслась удивительно
легкая башня, увенчанная золотой маков-
кой. Памятник тонет в зелени — его
поч1*и не видно с ближних точек, и, может
быть поэтому мало кто из посетителей
302
пляжа приходит посмотреть на него,
хотя у подножия холма останавливаются
прогулочные теплоходы. Но вот что инте-
ресно: небольшая центральная главка
этого храма, расположившегося на самой
высокой точке крутого берега, в хорошую
погоду видна с очень далекого расстоя-
ния — из Мневников, Крылатского, с
дальних участков Строгина, с палубы
теплохода...
Церковь Троицы в старинном селе Лы-
кове — замечательный памятник русского
зодчества, и те москвичи, кто никогда
не был на этом «затерянном острове»,
многое потеряли. Вот где архитектура в
подлинном смысле слова слилась с приро-
дой! Церковь построена в характерных
формах нарышкинского барокко. По своей
пластике и деталям она сродни церкви
в Филях и подмосковному храму в селе
Уборы. Та же сочная лепка колонн, те же
детали карнизов, примерно та же форма
наличников, однако по общей композиции
этот памятник архитектуры оригинален.
Звонница его расположена непосредствен-
но на центральном столпе, а две другие
главы вместе с центральной образуют
главную ось храма. Особенно любопытна
геометрическая основа памятника. Верх-
ние точки глав и низ основания церкви
вписаны в треугольник; строгой геометри-
ческой системой связаны между собой и
другие основные точки храма. Уникаль-
ный по красоте архитектурный декор уси-
лен прекрасно прорисованной балюстра-
дой вокруг террасы-гульбища и гране-
ными в плане лестницами.
Известно, что храм воздвигнут в 1698—
1703 гг. По характеру формы его не без
основания принято приписывать зна-
Церковъ Троицы в Лы-
кове над Серебряным
бором
303
менитому зодчему Якову Бухвостову — тому же, кто строил
церковь в Филях «Троица» в Лыкове представляет собою
творение, выдающееся даже среди самых значимых в худо-
жественном отношении московских памятников архитектуры
своего времени. Присмотритесь, какими своеобразными прие-
мами воспользовался зодчий, чтобы придать не слишком боль-
шому храму торжественность и значительность. У централь-
ного и боковых объемов размеры сходных декоративных эле-
ментов быстро убывают в каждом следующем ярусе. Это
создает впечатление гораздо большей, нежели в действитель-
ности, высоты сооружения. Впрочем, попробуйте начать ана-
лизировать эту композицию, и вы обнаружите немало удиви-
тельных явлений. Не до конца еще раскрыты тайны гармонии
замечательного творения талантливого русского зодчего
в старинном селе Лыкове.
Если встать возле храма на небольшой открытой площадке
над крутым, поросшим высокими деревьями склоном, перед
вами откроются живописные дальние планы. Здесь, совсем
рядом с новым районом Москвы, всегда тихо и уединенно.
Лишь изредка появится из-за деревьев купальщик, добрав-
шийся вплавь из Серебряного бора, чтобы вблизи полюбо-
ваться красотой старинного памятника. Если же подняться
на палубу корабля местного серебряноборского флота, услы-
шать команды капитана, увидеть обветренных и дочерна
загорелых «речных волков», лихо справляющихся со швар-
товкой,— ваше путешествие станет еще более романтичным.
1 Ряд источников прямо относит памятник в Лыкове , к работам Я. Бухвостове
и его соавторов — Михаила Тимофеева и Митрофана Семенова (см.: Зодчие Москвы.
М.: Московский рабочий, 1981, с. 93).
Нежданная находка
Этот архитектурный «остров» лежит
в той части Москвы, куда жители других
районов обычно не ездят просто так, без
дела. Люблино, парк с небольшими стары-
ми прудами, уютный, располагающий
к отдыху. Крашеный дощатый забор от-
гораживает от парка явно старинную по-
стройку с пологим куполом. Мало кто из
случайно попавших сюда людей догады-
вается, что это интереснейший памятник
русского классицизма, уникальный по
композиции дворец.
На специальной карте московских до-
стопримечательностей он, правда, поме-
чен, но никто из местных жителей не смог
нам ответить, где он находится. А тем не
менее это хоть и не слишком большой,
но подлинный дворец бывшей усадьбы
князя Н. А. Дурасова, построенный в на-
чале XIX века по проекту московского
архитектора И. В. Еготова, автора знаме-
нитого госпиталя в Лефортове.
В характере композиции дома есть
что-то и от знаменитых итальянских вилл
Палладио, и от проектов французского
архитектора XVIII века Леду. Один из
старинных московских путеводителей
Дворец Дурасовых в Люблине
дает такую характеристику архитектуре дворца: «Дом сей
походит много на сельские домы около Рима и с легкостию
архитектуры имеет в себе нечто величественное». Однако
неверно было бы назвать эту композицию подражательной —
это вещь вполне самобытная. В плане здание представляет
крест с концами одинаковой длины, а в центр его искусно
вписана окружность. Концы креста — это четыре торжествен-
ных зала с коробовыми сводами, прекрасно освещенными
и расписанными, а центр занимает еще более торжественный,
круглый в плане купольный зал с богатейшей и довольно
хорошо сохранившейся росписью в манере гризайль, иллю-
зорно имитирующей барельеф. Автор росписи дворца — из-
вестный живописец того времени Скотти. Снаружи зал компо-
зиционно подчеркнут четырьмя секторами колоннад, вписан-
ных в каждую пару концов креста. Красивые лестницы на
высоком цоколе дополняют композицию. Существует леген-
да, что идея креста, положенного в основу плана, принадлежит
самому заказчику, пожелавшему увековечить память о полу-
чении им в награду за службу креста Анны I степе-
ни.
306
Впечатление парадности усиливается выразительным
контрастом между сравнительной простотой здания снаружи
и великолепием центрального интерьера. Пространство ку-
польного зала при довольно скромных размерах производит
сильное впечатление — с таким мастерством выражен тут
масштаб. И, выходя наружу, с трудом осознаешь, что за этими
скромными по размерам и форме фасадами скрываются
такие значительные, торжественные, подлинно дворцовые
залы.
Итак, в путь — до станции метро «Текстильщики», а отту-
да по Люблинской улице, с которой вы и заметите слева
над прудом, за старыми деревьями купол дворца. Интересную
экскурсию можно затем продолжить, совместив ее с прогулкой
в Кузьминский парк с его широко известным архитектурным
ансамблем. Известное и малоизвестное... Да, в Москве они
нередко соседствуют, как вот здесь. Кузьминки знают все,
дворец в Люблине — очень немногие. И тем более стоит побы-
вать на этом архитектурном «острове».
Град на холмах
Какой из новых районов больше всего
нравится новоселам? Анкета «Вечерней
Москвы» несколько лет назад показала —
Ясенево. И хоть края это неблизкие, ока-
зывается, эстетическая ценность — не
абстракция: люди гордятся красотой свое-
го района, ценят живописность местности,
близость воды и леса.
Несколько остановок от станции метро
«Беляево», и через окна автобуса навстре-
чу вам распахивается огромная панорама:
бархатисто-зеленые холмы переднего
плана и лесные дали в синевато-сиреневой
дымке. Полукружиями охватывая верши-
ны холмов, как бы вырастая из них, под-
нимаются живописные группы зданий.
Каждая такая подкова отгораживает внут-
реннее пространство своеобразных дво-
ров-микрорайонов. Живописна здесь не
только местность, но и сама структура
застройки. В Ясеневе вы не ощущаете
коридорной организации пространства,
когда один квартал отделяется от другого
бескрайними плоскостями многоподъезд-
ных домов. Зеленые холмы с увенчиваю-
щими их «градами» словно омываются
пространством, и, несмотря на громады
308
зданий, здесь просторно (ведь простор и пространство — почти
синонимы!). То пологие, то более крутые склоны, овражки,
перелески, густой кустарник, какие-то живые бочажки...
Богатейший природный ландшафт! Ловишь себя на мысли,
что местность вызывает «курортные» ассоциации. И не
только из-за обилия зелени — сама архитектура кажется
празднично приподнятой, теплой, человечной. Загорелые
люди в спортивных костюмах семьями идут в лес; на траве
под окнами домов играют дети; шезлонги под деревьями,
спортивные площадки... А зимой прямо от подъезда много-
этажного дома накатанная лыжня уводит в лес. С холма
на холм, через колки и овражки пролегла лыжня, и лес
пестрит яркими костюмами лыжников.
Принцип ясеневской застройки, без сомнения, заслуживает
внимания. Огромный район, по сути — целый город, букваль-
но «встроен» в природу. Не то что природа «учтена», «помо-
гает», «украшает»... Нет, здесь достигнуто новое качество:
архитектурное решение, вся объемно-планировочная струк-
тура — как бы продолжение, развитие исключительного
по красоте ландшафта.
Все же как много зависит от верного принципа архитек-
турного замысла! Представим на минуту, что на эти красивые
высокие холмы легла бы стереотипная сетка периметральных
кварталов — жесткая геометрия на сложную живую подосно-
ву. К сожалению, так порой и случается, а иной раз сложный
рельеф предстает даже как фактор, усложняющий строи-
тельство, и тогда его за рекордно короткий срок выравнивает
армада бульдозеров. Впрочем, иногда все перевешивает
именно стереотип архитектурного мышления.
Скажем откровенно: и в Ясеневе архитекторы не имели
в своей палитре слишком уж богатого набора типов зданий —
те же блок-секции, что и везде, но, идя к планировке от
принципа застройки и ее художественного образа, они остро-
умно компоновали эти секции. С учетом максимального раз-
нообразия силуэта на самых высоких точках рельефа постав-
лены наиболее высокие 16-этажные здания. Другие, менее
высокие, как бы образуют подножия холмов. И всхолмлен-
ность местности оказалась умело подчеркнутой силуэтом
застройки.
Каждый из микрорайонов Ясенева пространственно
309
Красиво входят
в подмосковный пейзаж
новые дома Ясенева
обособлен от других. Это позволило не только защитить
внутреннее пространство квартала от ветров, но и наилучшим
образом организовать в нем жизнь. Выходя из дома в архи-
тектурно организованное полузамкнутое пространство, чело-
век не чувствует себя затерянным на улице: большой, ус-
ловно говоря, двор со спортивными площадками, бесед-
ками, скамьями воспринимается как продолжение интерь-
ера.
Удачно цветовое решение Ясенева. Уже при въезде перед
вами разворачивается яркая панорама, образованная груп-
пами синих, красных, желтых, розовых зданий. Собственно,
даже не зданий — издали глаз не выделяет отдельных до-
мов,— но своеобразных градостроительных структур на
богатом природном фоне. Как метко охарактеризовал этот
район один из специалистов, средствами современной архи-
тектуры воссозданы образы древнерусского зодчества. При
этом современные зодчие не пошли легким путем установ-
ления чисто формальных аналогий, а выразили сущность
древнерусской архитектуры с ее сказочностью и слитностью
с природой.
Украшением нового района станет и старинная усадьба
Ясенево. После реставрации главного дома, служб и парка
вернется к жизни один из интереснейших усадебных комплек-
320
сов XVIII—XIX веков. По документам удалось установить
имена владельцев усадьбы начиная с XIV века: Иван Калита,
Иван Грозный, Федор Лопухин, генерал Бутурлин. Строения
усадьбы многократно перестраивались и горели. В результате
к 1966 г., когда пришли реставраторы, от усадьбы оставались
лишь полузасыпанные землей руины, парк и пруды заросли,
ограда и ворота разрушались. Пришлось начинать с раскопок
и обмеров, с кропотливого собирания осколков изразцов, фраг-
ментов белокаменного декора... Очень помогли реставраторам
хранящиеся в Историческом музее семейные фотографии,
сделанные В. Бутурлиной на фоне построек усадьбы. Можно
себе представить, как обогатится современный жилой район
после включения в его структуру прекрасной усадьбы в стиле
русского барокко середины XVIII века.
Впечатляет вид Ясенева и со стороны леса, из-за кольцевой
магистрали. Нарядный комплекс отражается в небольшом
водном зеркале, образовавшемся после устройства запруды
на лесной речушке. Есть тут какое-то отдаленное сходство
с картиной Н. Рериха, изображающей строительство города
на зеленых мшистых берегах...
Здесь можно еще увидеть, как по вспаханному полю на
фоне березовых колков и поднявшихся сразу за ними жилых
громад с тысячами окон, лоджий и балконов катит чуть
311
побуревший к лету русак. Большой черный дятел перелетает
со ствола на ствол. Почти до подъезда сопровождают вас
яркие говорливые сороки... И все это в двух шагах от жилых
кварталов!
Вдоль речки можно пройти до усадьбы Знаменское-Садки,
где находится Научно-исследовательский институт охраны
природы и заповедного дела. Английский парк с огромными
деревьями и живописными прудами, изящные белокаменные
мостики над сумрачными водами; художники, отрешенно
погрузившиеся в работу... Кстати, об охране окружающей сре-
ды. Как мы видим, район Ясенева — новое художественное
явление в нашей архитектуре, и природа здесь определила
едва ли не половину успеха, но тем важнее, хотя и труднее,
сберечь ее. А сегодня во всех уголках леса горят костры, а где
костер, там и урон лесу. Необходимы специальные зоны для
костров и благоустроенные дорожки, которые этично регла-
ментировали бы маршруты тысяч людей. Одних призывов к
охране природы недостаточно — нужны продуманные меры
ее охраны. Привыкнув к определенной организации природ-
ного окружения, люди постепенно начнут принимать ее как
естественную и уже сами будут поддерживать необходимое
равновесие между искусственной и природной средой.
312
Да, строительство новых крупных жилых массивов и их
благоустройство — сложная комплексная проблема. Но что
значит благоустройство, если жилой массив возникает в окру-
жении первозданной природы?
Поросший густым кустарником, а значит, вполне «устано-
вившийся» овраг; крутой склон с мощным дерном, высокой
травой и полевыми цветами; живописное болотце с блюдцем
чистой воды; обозначенное темной полосой ольхи русло
ручья... Да ведь это уже готовые элементы благоустройства,
с которыми не сравнится ничто вторичное, искусственно со-
зданное! Сохранить, умело оградить, вписать подлинную при-
роду в архитектуру — вот благодарная задача и для архитек-
тора, и для строителя. Для нашего современника красота го-
рода, нового жилого микрорайона — только в гармоничном со-
четании цветущей живой природы с архитектурой.
«Нгоро-Нгоро»
у метро «Сходненская»
Разумеется, это место весьма условно
можно назвать неведомым архитектур-
ным островом, но те, кто посетит его впер-
вые, наверняка почувствуют себя перво-
проходцами. Всего две троллейбусные
остановки от станции метро «Сходнен-
ская» до деревни Петрово, вошедшей те-
перь в черту Москвы, и перед вами откры-
вается нечто вроде гигантского кратера.
Нет, он, безусловно, уступит по размерам
знаменитому Нгоро-Нгоро, и на крутых
его склонах не увидишь стада грациоз-
ных антилоп, и все-таки картина впечат-
ляющая. Не беремся определить диаметр
чаши, однако людей на противоположной
стороне едва различишь. Глубокая зеле-
ная чаша — как огромный амфитеатр,
верхняя бровка которого наполовину
застроена, а остальная часть свободна,
и с нее открываются далекие поля и пере-
лески за окружной автомобильной доро-
гой. А в центре чаши, далеко внизу, пет-
ляет поросшая ивами и кустарником
речушка, поблескивая серебром на плю-
шевом ковре зелени. В ветреную погоду —
впрочем, ветер здесь почти всегда — тут
особенно интересно: на верхних точках
314
высокой бровки собираются дельтапланеристы, и тогда высо-
ко над чашей парят огромные яркие птицы...
Возможно, читатель скептически отнесется к авторским
восторгам: кратер!.. Нгоро-Нгоро!.. А поедешь посмотреть —
глядь, обычные подмосковные огороды. Что касается огоро-
дов, то они действительно опоясывают немалую часть кратера
и даже спускаются вниз, но это не может помешать свободно-
му полету фантазии. И впрямь — попав сюда впервые, не
веришь своим глазам. Слишком уж необычна, величественна
и неожиданна эта картина. Становится даже обидно, что мало
кто из москвичей знает об этой природной впадине рядом
с Братцевским парком. Обидно, что и архитекторы пока
по-настоящему не использовали этого уникального природно-
го резервата. И главное— где все это? Ведь в самой Москве!..
Рядом с метро!..
Окружность гигантского амфитеатра застраивается обыч-
ными типовыми жилыми домами, так что выдающихся идей
в планировке здесь отнюдь не наблюдается. А все, что нахо-
дится внутри,— эти зеленые склоны, эта удивительная «аре-
на» с картинной речкой,— все это вообще никак не освоено,
а разгорожено вдоль склонов заборами и заборчиками всех
мастей. Как же так? Много ли в Москве подобных уникаль-
ных мест?
Не нужно быть специалистом, чтобы идеи использования
«кратера» одна другой увлекательнее возникали тут сами
собой — природа уготовила для зодчих изумительную подос-
нову. Готовый амфитеатр на 500 тысяч мест — это раз. А вни-
зу, в чаше, мог бы расположиться огромный парк с аттрак-
ционами, бассейнами, комплексами отдыха, оранжереями...
Наверху, по бровке протяженностью в добрых 4—5 км, могли
бы красиво расположиться профилактории, санатории, пан-
сионаты, спортивные сооружения, кафе... Да, это подлинный
природный заповедник, созданный для отдыха. И лесные
массивы рядом, и парк со старыми деревьями, ручными бел-
ками и даже памятником архитектуры на высоком холме —
Строгановским дворцом, и открывающиеся оттуда живопис-
ные дали. По линии верхней бровки могла бы проходить вело-
сипедная дорожка с мостиками, чтобы не мешать пешеходам,
и для планеристов можно было бы выделить специальное
место с подъемником...
315
Несомненно, осуществление подобных проектов требует
средств, но нужно видеть их конечный экономический
эффект. Незастроенных земель в столице уже совсем немно-
го — сегодня они на вес золота, и разве не заставляет это
задуматься над тем, как эффективно использовать такие
уникальные ландшафты?..
Если мы хотим, чтобы эти мечты когда-нибудь осуще-
ствились, сначала нужно объявить заповедной всю зону у
Братцевского парка. Не застраивать ее по участкам, а ска-
зать: «Стоп! Остановись, мгновенье!» Ведь место явно необыч-
ное, а значит, нужно архитекторам думать, и думать всерьез.
Впрочем, почему только архитекторам? Еще на памяти от-
крытые архитектурные конкурсы, в которых участвовали не
только специалисты — плодотворные идеи могут родиться у
каждого мыслящего человека. Мы уже говорили о гигантской
чаше с бассейнами, пляжами, аттракционами... А может быть
парк другого рода — природный резерват, живописный, пей-
зажного типа?.. И лишь по верхней бровке прогулочные до-
рожки, пансионаты, рестораны, кафе?..
Московский
калейдоскоп
Дома, дома...
Величественный Университет имени
М. В. Ломоносова на Ленинских горах...
Его строго симметричная композиция по-
коряет мощью масштаба, четкостью и
ясностью выражения идеи, величием
замысла. Скажем так: зрительная инфор-
мация предельно ясно отображает образ-
ную сущность сооружения — это храм
науки!
Олимпийский велотрек в Крылат-
ском... Глаз обегает плавно динамичный
контур кровли-бабочки, и мысленно мы
уже сами мчимся по наклонному виражу.
А наземный вестибюль станции метро
«Лермонтовская»? Как будто ничего осо-
бенного: лаконичная арка входа — вот
и все. Но в данном случае это словно
воронка, втягивающая нас в глубины
земли. За ней ощущаешь эскалатор —
эту подвижную связь с подземным тон-
нелем.
«Окна ТАСС» — символический образ
нового здания Телеграфного агентства
Советского Союза у Никитских ворот.
Конечно, далеко не всегда архитек-
турная идея воплощается в жизнь таким
прямым, непосредственным образом, да и
318
сами объекты подчас побуждают к сложной метафоричности
архитектурного образа. Вот, например, Кардиологический
центр — огромный современный комплекс, который осуще-
ствлен на западе столицы на средства, заработанные трудя-
щимися на коммунистическом субботнике. Возможна ли тут
композиция, основанная на прямой символике? Высокий гума-
низм медицинской науки нашел здесь отображение в архи-
тектуре светлой, жизнеутверждающей, раскрытой к человеку
и природе.
А что это за сооружение? Плавательный бассейн? Похоже,
но твердой уверенности нет. Глаз пытается найти подтверж-
дение в архитектурных деталях... Замкнутый объем, световой
фонарь над крышей, элементарная организация формы, боль-
шая лестница во всю ширину фасада... Что же это? Войдем
внутрь. Да это же рынок! Крытый рынок с огромным торго-
вым залом!
А вот этот мощный, подчеркнуто тяжелый куб, водру-
женный на остекленное по' всему периметру основание, за
которым насквозь просматривается вестибюль? Музей? Или
многозальный кинотеатр? Нет, снова не угадали — это просто
административное здание, в замкнутом кубе — обычные
служебные кабинеты. Что же тогда означают здесь гранитные
лестницы со всех четырех сторон? Ведь вестибюль ориенти-
рован только в одну сторону...
Да, бывает и так, если зодчие не могут найти адекватного
образа или вообще не ставят перед собой такой задачи. В архи-
тектурном и градостроительном отношении это художествен-
ная проблема, однако неверный образ зачастую отражает
и функциональные неудобства, и неэкономичность сооруже-
ния в эксплуатации. Раз по всему периметру здания лестница
никому не нужна, то постепенно сквозь швы гранита пробьет-
ся трава, а там, где не ступает нога человека, замечено, лестни-
цы быстро превращаются в руины. Остекление всего вестибю-
ля неудобно для жизни — можно не сомневаться, со временем
витражи зашьют фанерой.
Дома, дома — новые, старые и старинные... Как ни стран-
но, но и старинных зданий тоже касается проблема образа —
ведь их приспособление к новым функциям сегодня оказы-
вается все более актуальным. Вот большой старинный дво-
рец. Величественная мраморная лестница; богатейшая лепни-
319
на и роспись на потолках целой анфилады залов, а в них...
ряды кроватей. Дворец приспособлен под больницу.* Не слиш-
ком уютно лежать в окружении десятков больных, и ни леп-
ные амуры, ни пестрые гирлянды цветов здесь как-то по-
смотрятся. Гораздо больше подошло бы в данном случае зда-
ние не столь величественное, но зато с комнатами на два-три
человека. Пусть лучше по этой торжественной лестнице под-
нимаются в нарядный зал молодые люди для церемонии бра-
косочетания — вот тут и амуры и гирлянды окажутся кстати!
Ну, а если уж не Дворец бракосочетания, то концертный комп-
лекс или музей...
Итак, наше восприятие архитектуры здания вовсе не без-
различно к его использованию. И не случайно приспособление
исторических зданий к современной жизни сегодня все чаще
становится объектом специальных проектных разработок
с предварительными социологическими и экономическими
исследованиями.
Примечательных зданий в Москве огромное множество.,
По какому же принципу отобраны они для этой небольшой
главы? Прежде всего хотелось развернуть панораму необы-
чайно многообразных впечатлений, которые рождает зна-
комство с интересными зданиями Москвы. Разумеется,
«неохваченными» окажутся многие выдающиеся сооружения,
но цель ставилась иная — не рассказать обо всем, а только
наметить контуры подхода к анализу архитектурных впечат-
лений, попытаться обнаружить их объективные предпо-
сылки...
Дворец на Покровке
Случается так, что даже весьма замет-
ные в архитектурном отношении старые
московские здания скрывают тайну своего
происхождения, причем так упорно, что
спустя два столетия исследователи не еди-
нодушны во мнении ни о дате их строи-
тельства, ни об имени архитектора. Таков
дом Апраксиных, что у Покровских ворот.
В сутолоке оживленного московского
перекрестка взгляд сразу выделяет среди
ординарной застройки на улице Черны-
шевского нарядный дом № 22. Подойдем
ближе... Пышный фасад со всеми атрибу-
тами барочной архитектуры. На бледно-
лазоревом фоне стены расцветают слож-
ные белые наличники; белые тяги вен-
чающего карниза и междуэтажного поя-
са широкими лентами связывают в еди-
ную композицию горизонтальные и вер-
тикальные элементы декора. Коринфские
колонны на высоких, во весь первый этаж,
пьедесталах создают сложный, пульси-
рующий ритм. А сами пьедесталы укра-
шены полукруглыми нишами и филенка-
ми. Декор фасада настолько насыщен, так
многообразен, что не сразу замечаешь —
отдельные его участки, оказывается, по-
1 I М. Милова, В. Резвин
321
вернуты к основной плоскости под небольшим углом. Это
отчетливо видно при взгляде на сложный венчающий кар-
низ, который рисует на фоне неба нервную, изломанную
линию.
Богатейшая пластика главного фасада производит наи-
большее впечатление, если посмотреть на него от угла до-
ма. Тогда барочные формы в интригующей игре наслаива-
ются друг на друга и воспринимаются как сплошной го-
рельеф.
Но сложность уличного фасада — лишь прелюдия к основ-
ному действию. А развертывается оно в замкнутом внутрен-
нем дворе. Когда через глубокий арочный проезд попадаешь
в него и ощущаешь чарующее воздействие красиво органи-
зованного, хоть и небольшого, но подлинно дворцового комп-
лекса, испытываешь противоречивые чувства: восхищение и
сожаление, что лишь немногие знают об этом уникальном
«Дом-комод» на Покровке (дворец Апраксиных)
сооружении. Хорошо посидеть в заботливо ухоженном зеле-
ном сквере, где ничто не мешает неторопливо, со вкусом
рассматривать творение безвестного зодчего.
Если об уличном фасаде можно сказать, что он порази-
тельно пластичен, то дворовый — это почти скульптура. Боль-
шая часть фасада здесь образована богато декорирован-
ным эллиптическим выступом, а боковые «разорванные»
фронтоны читаются с. середины двора как огромные акроте-
рии. Обращенный во двор фасад настолько богат, что в иной
композиции мог бы «держать» куда большее пространство,
нежели этот двор, к тому же окруженный с остальных трех
сторон подчеркнуто скромными фасадами служб. Но именно
по этим причинам пластически насыщенный фасад и произ-
водит столь сильное впечатление. Если пересечь двор и стать
под аркой по центральной оси, оттуда откроется самый на-
рядный вид на весь ансамбль. Подлинный апофеоз ба-
рокко!
Стиль барокко в России достиг своего расцвета в первой
половине XVIII века и связан в первую очередь с именем вели-
кого В. Растрелли. Воцарение на престоле дочери Петра Ели-
заветы внешне изменило придворный быт и этикет. Интерье-
ры дворцов стали украшать большими зеркалами и пышной
позолотой. Дорогие экипажи и кареты напоминали роскошные
золоченые табакерки. В Петербурге и его окрестностях воз-
водятся многочисленные дворцы в стиле барокко, которые
поражают не только сложностью и богатством формы, но и
целостностью композиции, достигаемой строгой продуман-
ностью и соподчиненностью всех деталей.
Что же в это время происходило в Москве? Какие двор-
цовые ансамбли или хотя бы отдельные крупные здания в сти-
ле барокко тут возводились? Увы, ничего этого в Москве почти
не сохранилось. Дворец, перед которым мы находимся, остал-
ся, по сути дела, единственным заметным гражданским соору-
жением в стиле зрелого барокко. Барочных памятников куль-
тового зодчества в Москве немало, но дворец единственный,
и это обстоятельство требует осмысления. Обратимся к исто-
рии дома у Покровских ворот. Это тем интереснее, что она
окутана, как говорили старые романисты, дымкой таинст-
венности.
Два основных вопроса по сей день остаются без доста-
323
Фрагменты дворового
фасада
дворца Апраксиных
точно убедительного ответа — дата по-
стройки и имя автора. По поводу первого:
в различных исследованиях называют
1742, 1744, 1760, 1764 и даже... 1766 г.
Как и в других спорных случаях (когда
нет документальных свидетельств), ав-
торство приписывается разным зодчим —
К. Бланку, Д. Ухтомскому, кому-то из
324
близкого окружения В. Растрелли и даже самому великому
маэстро. Не рискуя ставить точки над «и», попробуем не-
много порассуждать. Вспомним реальную ситуацию, сложив-
шуюся в архитектуре и строительстве Москвы в первой
половине XVIII века.
Оживление в строительстве наступило лишь после 1728 г.,
когда после 14-летнего запрета, введенного Петром I, в Моск-
ве было вновь разрешено возводить дома из кирпича и камня.
С явным опозданием европейская архитектурная мода начи-
нает проникать в Москву. В связи с коронационными тор-
жествами по случаю вступления на императорский престол
«дщери Петра» Елизаветы (ноябрь 1741 г.) сюда на время при-
езжает двор, а с ним и ряд выдающихся петербургских архи-
текторов, в том числе В. Растрелли. В предельно короткий
срок они воздвигают в Москве торжественные триумфальные
арки, дворцы, парковые павильоны. Увы, ни одно из этих
сооружений не дошло до нас, так как все они строились из
дерева.
Взошедшей на престол в 1762 г. после дворцового пере-
ворота Екатерине II уже была чужда вычурность барокко.
И не только потому, что в Европе к этому времени возникли
и утвердились другие архитектурные веяния, но еще и по-
тому, что пышность и блеск барокко связывались с прошед-
шим царствованием Елизаветы Петровны (впрочем, смены
архитектурных стилей связаны со многими достаточно слож-
ными политическими и социально-экономическими фактора-
ми). Для века «просвещенного абсолютизма» в России харак-
терен решительный поворот от барокко к классицизму. Этот
поворот трагически сказался на творческой и личной судьбе
признанного мастера русского барокко В. Растрелли: он полу-
чил, хотя и почетную, но полную отставку и практически ото-
шел от активной архитектурной деятельности в России.
В 1764 г. душевно надломленный, больной, зодчий переехал
в Курляндию, где, словно в утешение, получил уникальную
в истории архитектуры возможность закончить дворцы,
которые начал строить для Бирона почти тридцать лет
назад.
Классицизм как стиль, причем не только в архитектуре,
но и во всей организации жизни знати — в приемах, пара-
дах, устройстве быта,— повсеместно был признан в качестве
325
нормы и начал активно внедряться. Общеизвестно, как рев-
ностно следили за модой, в том числе архитектурной, русские
вельможи екатерининского времени. Перестройки домов и
дворцов в соответствии с классицистическими канонами,
признанными при дворе, становятся чуть ли не показателем
политической лояльности. Перестраивается ряд барочных ин-
терьеров Екатерининского дворца в Царском Селе, в доме
Строганова на углу Невского и Мойки. Все спешат обновить
облик своих домов, как меняют вышедшее из моды платье,—
никому из богачей-вельмож не хотелось прослыть ретрогра-
дом, цепляющимся за вкусы канувшего в Лету царство-
вания.
Потому-то довольно сомнительным кажется называемый
в некоторых источниках 1766 г. как предполагаемая дата
возведения дома у Покровских ворот. Маловероятно, чтобы
кто-либо из вельмож стал вкладывать большие деньги в
строительство заведомо устаревшего по архитектуре здания,
к тому же здания не просто традиционно барочного, но исклю-
чительно самобытного.
Более правдоподобной представляется дата строитель-
ства, связываемая с романтической придворной легендой,—
не был ли этот дворец построен для тайного мужа императ-
рицы Елизаветы Петровны графа Алексея Разумовского?
В 1744 г. Елизавета тайно обвенчалась с Разумовским под
Москвой в селе Перово. Возвращаясь в Москву после вен-
чания, молодые решили отслужить благодарственный мо-
лебен. Торжественная церемония состоялась на Покровке, в
церкви Воскресения в Барашах. Возможно, в память об этом
событии Елизавета Петровна и приказала построить непода-
леку дворец, достойный мужа российской императрицы. Та-
ким образом, если верить легенде, дата строительства дворца
переносится чуть ли не на четверть века назад. Стилисти-
ческий анализ архитектуры дома свидетельствует в пользу
этой версии: самобытные детали, особенно декор, никак нель-
зя отнести ко времени увядания стиля — скорее, это свиде-
тельство его расцвета.
Другая загадка — автор дворца. Исслёдователи называют
различных мастеров, которые могли тогда работать в Моск-
ве: В. Растрелли, Д. Ухтомский, Ф. Аргунов, К. Бланк... Таков
далеко не полный перечень претендентов на авторство двор-
326
Колоритный московский перекресток
на улице Б. Хмельницкого
ца на Покровке. Но это всего лишь догадки, так как подписан-
ных чертежей не сохранилось.
Думается, даже само перечисление зодчих с достаточно
различной манерой и приемами работы, зодчих, по-разному
подходивших к композиции и трактовке стиля, свидетельст-
вует о том, что архитектурная наука еще не готова сегодня
к раскрытию тайны. Растрелли или Ухтомский? Можно ли
спутать их? Предположение об авторстве Растрелли, по-види-
мому, больше связано со стремлением придать дому на По-
кровке особую историческую и художественную значимость.
Но разве истинная ценность определяется ореолом имени?
Дом на Покровке и без того интереснейший, оригинальней-
ший памятник архитектуры барокко, но, думается, сомни-
тельно, чтобы его автором был Растрелли или архитектор его
школы. Работы Растрелли значительно более строги, «клас-
сичны» в своей барочной сущности. Любой его дворец —
своего рода четкая, последовательно развитая система элемен-
327
тов, где буквально все строго взаимосвязано и соподчине-
но. Каждая креповка, завиток, поворот линии строго скоорди-
нированы со всеми другими деталями.
А теперь посмотрим внимательно на дом Апраксиных.
Есть ли тут та четкость и строгость формы, всей компози-
ции, которые, несмотря на пышность барочного декора, так
свойственны руке Растрелли? Здесь, напротив, форма не стро-
га, пропорции далеко не изысканны. Чувствуется, что зод-
чий весьма свободно обращается с ними. Достаточно посмот-
реть хотя бы на декор первого этажа — на эти широкие ниши,
наивно вписанные в пьедесталы колонн, на эти филенки и ши-
роченные окна, чередующиеся с нишами. Растрелли никогда,
ни в одной из своих построек не переходил ту черту, где де-
кор разрушает тектоническую основу. В пьедесталах колонн
он не мог бы устроить такие глубокие ниши, которые визуаль-
но дематериализуют сами опоры. А ведь именно так сдела-
но в доме Апраксиных. И, наконец, самое главное, что подчас
ускользает из поля зрения исследователей,— общий характер
архитектуры, «дух» ее. Дом на Покровке — это отнюдь не
изысканный и холодный аристократический петербургский
дворец, а по-московски уютный барский дом, одевшийся ради
моды в роскошное барочное платье. Нет, положительно не
верится ни в авторство архитектора школы Растрелли, ни
тем более в участие самого великого метра.
Менее двух с половиной веков отделяют нас от строитель-
ства дома. В исторической перспективе срок невелик, но
сколько вопросов без ответа!.. Дальнейшая жизнь здания про-
слеживается уже по документам. В 1772 г. граф М. Ф. Апрак-
син продал дом князю Д. Ю. Трубецкому. За вычурную по
новым понятиям архитектуру дом Трубецких окрестили впо-
следствии «комодом». Вместе с этим домом Трубецкие приоб-
рели и прозвище «Трубецкие-комод» в отличие от своих мно-
гочисленных родственников и однофамильцев в Москве и
Петербурге.
Пушкин неоднократно бывал тут в гостях у молодых
Трубецких, а с Николаем Ивановичем Трубецким его связы-
вала дружба.
После крестьянской реформы 1861 г. Трубецким пришлось
продать дом — его купил Московский университет за 50 тыс.
руб. Через некоторое время из дома Пашкова на Моховой сюда
328
перебралась 4-я мужская гимназия — примечательное учеб-
ное заведение, из стен которого вышли виднейшие деятели
русской культуры.
Среди них отец русской авиации Н. Е. Жуковский, друг
А. М. Горького С. Т. Морозов, великий режиссер и актер
К. С. Станиславский...
Узнав немного об истории этого уникального для Москвы
памятника, трудно противиться желанию осмотреть его еще
раз...
Сюрпризы дома
в Долгом переулке
Многие улицы и переулки в районе
между Садовым кольцом, Москвой-рекой
и Девичьим полем давно переименованы,
но исторический архитектурный фон ме-
стами сохранился и представляет нема-
лый интерес для человека, знакомящего-
ся с архитектурой старой Москвы. Тут еще
попадаются особняки времен допожарной
Москвы, есть здания, свидетельствующие
о бурном восстановлении города после на-
полеоновского нашествия, хотя, пожалуй,
лишь единицы дошли до нас в первоздан-
ном виде. Едва ли не с каждым из таких
домов связана какая-нибудь легенда,
увлекательная история, а то и тайна. Мно-
го повидали они на своем веку... Об
одном из них мы и собираемся рассказать.
Бывший Долгий переулок, ныне улица
Бурденко. Здесь, в тихом уголке Москвы,
стоит под № 23 небольшой одноэтажный
особняк, затерянный среди современных
многоэтажных зданий. Деревянный дом
этот построен в начале XIX века и соеди-
нил в своем облике типичные черты дво-
рянских особняков того времени. Мы го-
ворим — «дом», но, в сущности, это до-
мик — так он мал. Разросшиеся старые
330
деревья совсем закрыли его своими ветвями, и, проезжая на
автомобиле, дома можно не заметить.
Московский пожар 1812 г. был чудовищно опустошитель-
ным: тогда полностью сгорело 6532 дома. «Москвы у нас почти
нет»,— сообщал И. А. Тургенев П. А. Вяземскому в октябре
1812 г. Другой очевидец в то же время писал: «Москва не что
иное, как обширная развалина». «Москвы — одного из краси-
вейших и богатейших городов мира — больше не сущест-
вует» — так оценивался результат пожара в бюллетене напо-
леоновской армии. Таково было общее впечатление совре-
менников.
После изгнания французских войск Москва стала бурно
отстраиваться, и уже через десять лет возник, по сути, новый
город. Небольшие одноэтажные особняки преобладали в за-
стройке центра Москвы, в значительной мере определяя ее ар-
хитектурный облик. Светлые и уютные, с колоннами и мезо-
нинами, с лепным декором, с флигелями и службами, с обяза-
тельным двором и садом, въездными воротами и оградами,
они характерны для послепожарной Москвы.
Дом в Долгом переулке, принадлежавший коллежскому
советнику Гавриилу Алексеевичу Полибину, построен в
1817—1818 гг. Скорее всего, владелец дома принадлежал к чи-
новникам среднего достатка, так как строил не по индивиду-
альному, как бы сказали мы теперь, а по одному из «образ-
цовых» проектов. Так назывались проекты, разработанные
видными московскими зодчими под руководством создан-
ной в 1813 г. Комиссии для строений. Всем строившим тогда
небольшие скромные дома предписывалось пользоваться
«образцовыми» проектами, чтобы избежать хаотичной за-
стройки московских улиц и обеспечить достаточно высокий
архитектурный уровень. «Образцовые» проекты оставляли
определенную свободу для варьирования планировки и фан-
тазии в решении фасадов. Строительство дома Полибина
закончилось, когда большая часть жилых домов* Москвы была
уже восстановлена после пожара. Поставлен он был прямо на
красной линии, а не в глубине двора, как это обычно дела-
лось в конце XVIII века. Главный фасад красив. В изящном
лепном декоре тонкого рисунка использованы распространен-
ные в «образцовых» проектах мотивы — медальоны, гирлян-
ды, факелы, увитые лентами, голова медузы Горгоны. Мезо-
331
Дом с сюрпризами на улице Бурденко
нин украшен большим окном, вписанным в арку. Исследо-
вания показали, что фасад был цвета светлой бирюзы. Напом-
ним, что таких неперестроенных, сохранивших свой облик
особняков в Москве уже почти не осталось.
После Октябрьской революции в особняк были поселены
люди, которые прожили в нем многие годы. В 1959 г. дом был
отремонтирован и частично реставрирован. Исследования того
времени подтвердили его высокие архитектурные достоин-
ства. С тех пор он больше не вызывал особого интереса исто-
риков архитектуры Москвы, хотя не раз упоминался в спе-
циальной литературе как хорошо изученный памятник. Буду-
щее особнячка казалось предрешенным: редкие экскурсии
знатоков старой Москвы, периодическая покраска фасада и
медленное старение вдали от бойких туристских маршру-
тов... Но судьба распорядилась иначе, и скромный деревян-
ный особняк вдруг «заговорил». Настало время очередного
ремонта. Жильцов переселили в новые благоустроенные квар-
тиры, чтобы после окончания восстановительных и отделоч-
ных работ передать дом одному из министерств под вспомо-
гательные службы. Здесь-то и начались подлинные чудеса,
если по достоинству оценить значение уникальных архитек-
турных находок.
Обследуя дом, архитекторы заглянули в каморку под де-
332
ревянной лестницей, ведущей на антресольный этаж. Освети-
ли стены электрическим фонариком и стали снимать со стен
старые газеты. И вдруг из-под них выглянул фантастичес-
кий голубой цветок — не то ирис, не то орхидея. Можно понять
волнение реставраторов... Осторожно расчистили стену, и от-
крылось «зеркало» печи из великолепных изразцов. Чего тут
только не было! Сидящий на белом коне улан в кирасе, в каске
с султаном, в ботфортах. Улан натянул поводья, а конь
косил черным глазом на другого коня, который шел ему на-
встречу с соседнего изразца. Статные белоснежные кони сте-
пенно вышагивали, высоко подняв передние ноги. Всадники
величественны и торжественны, как на параде. А рядом фан-
тастически яркий цветок, под которым, вытянув хвост, стоит
африканский лев, похожий на кошку. Под другим цветком
какая-то экзотическая птица, скорее всего попугай, но вели-
чиной со льва на соседнем изразце. А рядом растение, неожи-
данно оказавшееся хорошо всем знакомым репейником —
с резными колючими листьями и шарообразной головкой.
Только размером этот репей с небольшое дерево. Чуть пони-
же, в круглом медальоне — сказочный город с башнями и со-
борами. И опять цветы, на этот раз васильки...
Находка неповрежденного изразца — всегда праздник в
работе реставраторов. Его тщательно изучают, зарисовывают,
а затем передают на хранение в музей. Находка же целой печи
из уникальных по своеобразию изразцов — настоящее собы-
тие. По характеру рисунка их можно датировать началом
XIX века. Вероятно, они были перенесены сюда с разных пе-
чей дома во время перестройки интерьеров в середине прошло-
го века.
Несмотря на «сборный» характер, печь вызвала интерес
и по другой причине. Дело в том, что начало XIX столетия
отнюдь не было периодом расцвета древнего ценинного ис-
кусства. Производство изразцов, особенно сюжетных, распис-
ных, находилось в упадке. Ушло в прошлое время, когда печь
считалась важным композиционным элементом интерьера.
Изразцы XVIII века были не только расписными, но и рельеф-
ными. Печи в богатых домах напоминали сложные архитек-
турные сооружения с пьедесталами, колоннами и даже фрон-
тонами. Простой расписной изразец из особняков знати «пере-
селялся» на окраины и в провинцию, так что в XIX столетии
333
Детали изразцов
его уже можно было встретить скорее в доме небогатого дво-
рянина или купца где-нибудь в Зарайске или Калуге, чем в бо-
гатом дворянском особняке Петербурга или Москвы. Более
того, он стал чуть ли не признаком мещанского вкуса.
По этой-то причине находка печи представляла такой
интерес и обязывала внимательно обследовать остальные по-
мещения дома. Сюрпризы, как говорится, не заставили себя
ждать. Первый же зондаж на стене одной из парадных комнат
показал, что под слоем штукатурки есть что-то еще. Судя
по всему, стены были оштукатурены во время того же ремон-
та, когда перекладывалась печь под лестницей. Штукатурка
нанесена на слой войлока из верблюжьей шерсти, закреплен-
ный дранкой. Предстояло аккуратно снять поздние наслое-
334
ния. А что же под ними?.. Сделали зонда-
жи в нескольких местах на стенах и по-
толках — результаты превзошли самые
смелые надежды.
Под пятисантиметровым слоем штука-
турки и войлока была обнаружена уни-
кальная по художественным качествам,
оригинальная живопись, выполненная
на бумаге (она покрывала сплошь стены
и потолок парадных комнат). Прекрас-
ная ее сохранность объясняется тем, что
при позднейших ремонтах «компресс» из
верблюжьего войлока и штукатурки
надежно защищал бумажный слой с
живописью.
Весть о находке мгновенно облетела
московских реставраторов, и уже на дру-
гой день счастливые исследователи до-
ма Полибина показывали коллегам кра-
сивые яркие букеты на потолках и фраг-
менты с пухлыми ангелочками «путти»
над дверями и окнами.
Дальнейшие обследования позволили
определить характер и технику живопи-
си. Она оказалась различной в разных
комнатах. В зале, например, это гризайль
в сдержанных серо-коричневых тонах.
Образцы такого письма можно увидеть во
дворцах Останкина, Кускова, Люблина.
Живопись в других помещениях оказалась
более красочной и нарядной. Особенно
хороши перевитые лентами букеты, с
большим вкусом составленные из различ-
ных цветов и трав. Несмотря на обилие
цвета, живопись удивительно гармонич-
на. По единодушному мнению специали-
стов, в росписи дома Полибина участвовал
мастер большого художественного даро-
вания. Не просто находка — событие!
Была создана компетентная комиссия
Декор фасада
335
художников, архитекторов, химиков, микологов (специали-
стов по консервации древесины). Решали, как полностью от-
крыть и при этом сохранить уникальный подарок старинного
особняка. К этому моменту выяснилось еще одно существен-
ное обстоятельство, которое поставило перед реставраторами
новую трудную задачу. Под слоем бумаги с живописью ока-
зался еще один слой. Это были листы альбомного формата,
покрытые строчками записей коричневыми орешковыми чер-
нилами начала прошлого века. Судя по отдельным фразам,
которые с трудом удалось прочесть, потолок был оклеен каки-
ми-то старыми письмами, хозяйственными документами,
сметами. Они тоже представляют несомненный интерес для
историков. Видимо, при ремонте владельцы дома использова-
ли ненужные им листы как подкладку под художественную
роспись. Не так ли поступаем и мы, когда старыми газетами
оклеиваем стены под обои? Так стены превращаются порой в
исторические архивы... Теперь уже предстояло не только со-
хранить живопись, но и раздублировать оба слоя бумаги, отде-
лив живописный слой от старых документов.
Когда первоначальное обследование дома Полибина закон-
чилось, перед реставраторами и искусствоведами встал целый
ряд загадок, ответы на которые еще предстоит найти.
Во-первых, кто был автором проекта этого дома и имел
ли он отношение к живописи в интерьерах? Не менее инте-
ресна и личность художника, явно мастера высокого класса.
Во-вторых, как в скромном одноэтажном домике появилась
эта прекрасная — дворцовая по художественному уровню —
роспись на бумаге? Ведь она наверняка стоила немалых
денег.
И, наконец, последнее: если бы удалось узнать что-то
о личности владельца дома, может быть, выявить его семей-
ные и служебные связи, вернуть из небытия имена людей,
его окружавших!.. Это наверняка многое прояснило бы в исто-
рии рядового дома.
Теперь читатель вправе задать вопрос: с какой целью мы
так подробно поведали о судьбе скромного особняка? Так ли
уж она интересна и поучительна? Ведь в Москве сохранились
десятки, а то и сотни домов, история которых может оказаться
не менее увлекательной. Все это так, однако дому в Долгом
переулке принадлежит свое, особое место. Он показал, как
336
много неожиданностей еще ждет ученых и энтузиастов изуче-
ния истории старой Москвы при исследовании не только мало-
изученных зданий, но и домов как будто хорошо известных.
История дома в Долгом переулке лишь один из примеров того,
как богато архитектурное наследие Москвы и как непоправи-
мо опасно с легкостью сносить дома и целые кварталы «не
представляющих ценности» ветхих домов, не исследовав их
предварительно.
В настоящее время дом обрел нового хозяина. Им стал
отдел пропаганды художественного наследия Всесоюзного
научно-исследовательского института реставрации Министер-
ства культуры СССР. Специалисты в полной мере оценили
художественное значение этого небольшого особняка, который
как нельзя лучше подходит для демонстрации реставрирован-
ных произведений искусства.
Итак, если, гуляя по Садовому кольцу, вы повернете у
Зубовской площади на улицу Бурденко, в бывший Долгий
переулок, пройдите немного вперед в сторону Плющихи и
остановитесь перед домом № 23. Посмотрите на него внима-
тельно — он этого стоит.
Высотные силуэты
центра
Когда смотришь на Москву с видовой
площадки Ленинских гор, глаз постепен-
но угадывает направление главных ма-
гистралей, центральные площади, отдель-
ные улицы. Но какова же точка отсчета
на огромном живом макете города? Глав-
ный московский ориентир — это Кремль,
а в нем — золотой шлем «Ивана Велико-
го». Нашли его, и вот уже все проясняется.
По высотным ориентирам прослеживается
Садовое кольцо: Смоленская площадь с
тремя объемами, чуть левее — площадь
Восстания, а позади «Ивана Великого» —
шпили на Лермонтовской и Комсомоль-
ской площадях. Место слияния Москвы-
реки с Яузой обозначает высотный дом на
Котельнической набережной, и еще две
доминанты на излучине Москвы-реки —
«Украина» и СЭВ. Так несколько высот-
ных зданий выявляют принцип радиаль-
но-кольцевой системы застройки истори-
ческого центра Москвы. Конечно, они ори-
ентируют нас не только с высоты Ленин-
ских гор. Занимая ключевые в градострои-
тельном отношении точки, небоскребы эти
композиционно организуют и большие
внутригородские пространства. Четкими
338
Высотный дом в Котельниках —
активная архитектурная доминанта целого района
ориентирами стали они в сложном переплетении мно-
гих и близких к ним, и далеких улиц, площадей, пере-
улков.
Исторически Москва всегда была городом активнейших
силуэтов, а потому построенные в 50-х годах высотные дома
удачно продолжили этот важнейший принцип организации
застройки. Заметьте, поездка по Садовому кольцу во многом
впечатляет именно тем, как от одного небоскреба к другому
передается эстафета архитектурных доминант, каждая из ко-
торых «держит» свой участок кольца. И если в будущем здесь
появятся новые высотные здания, это еще четче выявит гра-
достроительный принцип застройки московского центра. Мы
не случайно говорим о специфике восприятия высотных зда-
ний человеком, едущим по кольцу. Ведь пешеход наверня-
ка иначе расценит их архитектурные функции. Если обойти
хотя бы ближайшие зоны притяжения высотных зданий,
сколько своеобразия откроется в их архитектурных отноше-
ниях с сопредельными улицами и переулками!..
339
Высотный дом
на Смоленской
и фланкирующие его
башни
гостиницы «Белград»

Несмотря на некоторые общие черты (основные высотные
здания проектировались и строились в одно время), в их архи-
тектуре немало индивидуального, что сказывается не столько
на деталях, сколько на характере отношений с окружаю-
щей застройкой.
Высотный дом на Смоленской площади с его тонкими вер-
тикальными ребрами и компактным, «сбитым» объемом дина-
мично устремлен ввысь. Что-то творчески перефразированное
здесь есть и от готики, и от русских шатровых композиций.
Смоленский высотный ансамбль из трех небоскребов очень
активно воздействует на ближние улицы, ориентирует на
значительном отрезке Садового кольца и «держит» ось от До-
рогомиловской улицы, замыкая перспективу через Бородин-
ский мост от Киевского вокзала. Если двигаться к Смолен-
ской от Зубовской площади, высотная башня начинает посте-
пенно уходить вправо, а прямо в перспективе возникает изящ-
ная башенка большого жилого дома архитектора И. В. Жол-
товского. Как богато пространственное взаимодействие этих
высотных объемов!
Здание на Смоленской определяет архитектурный «кли-
мат» большого заповедного района Арбата и его окруже-
340
Варианты композиции
на Смоленской площади
ния. Из многих приарбатских улиц и переулков, от Метро-
строевской и Кропоткинской лаконичный силуэт смоленского
небоскреба воспринимается как важнейшая архитектурная
доминанта. Есть точки прямо-таки уникальных архитектур-
ных сочетаний старинных особняков и доходных домов с ост-
рым силуэтом дома на Смоленской.
Своеобразна архитектура этого здания и сама по себе.
Особый прием создает впечатление большей, нежели на самом
деле, высоты центральной части здания: она выполнена в
ином масштабе, чем боковые крылья,— размеры ее окон, про-
стенков, вертикальных ребер решены мельче. А в результате
341
*
Красив силуэт
высотного дома .
на площади Восстания
возникает ощущение огромной разницы
в высоте центра и ризалитов. Той же цели
подчинено и архитектурное решение
центрального входа с мелко прорисован-
ными порталом, цоколем и декором.
Два одинаковых по архитектуре зда-
ния нового отеля «Белград», построенных
уже в 70-е годы, решены в предельно ла-
коничных формах. Образуя активную ось
симметрии, они фланкируют въезд на
Смоленскую площадь со стороны Боро-
динского моста. Несомненно, площадь впе-
чатляет своей законченностью и масшта-
бом. Ведь на относительно небольшом
пространстве строго симметрично разме-
стились сразу три высотных здания. И все
же, думается, правы те, кто говорил
об излишней прямолинейности в решении
этой композиции. С дальних точек боко-
вые высотные гостиницы несколько сни-
жают значение центрального объема как
основного высотного акцента. Да и функ-
ционально в целом интересная компози-
ция имеет недочеты: немного зажатым
оказался въезд на площадь, лимитирую-
щий транспортные потоки. И тем не менее
архитектурный ансамбль на Садовом
кольце составляет завершенное компо-
зиционное целое.
Высотный дом на площади Восстания
расположен особенно удачно. Велико его
композиционное значение для участка
Садового кольца от площади Маяковского.
Отсюда выразительный силуэт с высоким
шпилевидным шатром прекрасно завер-
шает перспективу. Это уже затем, по ходу
движения, башня начинает уходить из
створа магистрали, но от ресторана «Со-
фия» фигура Маяковского оказывается
пространственно поддержанной высоким
342
шатром. Это здание формирует также
перспективы многих улиц и переулков,
то замыкая их, то возносясь над всей
застройкой и воспринимаясь на силуэт.
От Никитских ворот, из района Пионер-
ских прудов, с улиц Качалова, Воровского
и многих примыкающих к ним вы неожи-
данно замечаете, что оно появляется в
кадре. Впрочем, что там близлежащие
улицы! Посмотрите, как любопытно
включается в перспективу переулка Са-
довских островерхий силуэт дома на пло-
щади Восстания, он строго посредине «те-
ремной» кровли здания типографии (ар-
хитектор Ф. О. Шехтель, 1900), словно ее
естественное продолжение. Без этого
силуэта облик скромного переулка многое
потерял бы. И тут, кстати, интереснейший
эффект: идя вниз по переулку Садовских,
замечаешь, как постепенно скрывается за
высокой крышей шатер высотного дома.
Вряд ли зодчие могли прогнозировать все
эти картины, хотя, конечно, виды с основ-
ных улиц тщательно проверялись. Значит,
реальный эффект превзошел ожидания.
Не случайно эти здания «работают» на та-
кие далекие расстояния — высота их
весьма солидна. Шпиль МГУ, например,
увенчанный государственным гербом,
вознесся над землей на 238 м. При этом
воздвигнут университет на Ленинских
горах, что еще более увеличивает значе-
ние его как доминанты: старинные мос-
ковские ориентиры, если не считать Крем-
ля, тоже стоящего на холме, уже не могут
претендовать на подобное воздействие —
так выросла этажность основной за-
стройки.
Но вернемся на минуту назад, к площа-
ди Восстания. В чем индивидуальность
Так совмещаются
силуэты
в переулке Садовских
343
Органичное
взаимодействие
архитектуры
со скульптурой —
памятником
М. Ю. Лермонтову

высотного здания? Прежде всего в общем
объемно-пространственном решении. Ин-
тересные сами по себе, четыре ступенча-
тых боковых объема поставлены довольно
свободно по отношению к центральной
башне — вероятно, поэтому так богат си-
луэт. По оси главного фасада, выходя-
щего к Садовому кольцу, в глубоком кур-
донере расположен красивый сквер. Это
создает органичную и развитую простран-
ственную связь здания с площадью и ма-
гистралью. Фасады дома нарядны.
Скульптуры и фризы дополняют эту
сложную композицию. Не менее интерес-
но решение площадки на уровне первого
этажа с магазинами — она поднята высоко
над проездами и опирается на монумен-
тальный гранитный стилобат с лест-
ницами.
Мощными высотными акцентами вос-
принимаются расположенные близко друг
к другу дом Министерства транспортного
строительства СССР на Лермонтовской
площади (архитекторы А. Душкин, Б. Ме-
зенцев, инженер В. Абрамцев) и здание
гостиницы «Ленинградская» (архитекто-
ры А. Поляков, А. Борецкий). Эти здания
не только активно воздействуют на Садо-
вое кольцо, но вместе с вокзальными баш-
нями создают в этом районе сложную пе-
рекличку башен. С разных точек вы заме-
чаете, как эти силуэты то сближаются, то
расходятся, образуя интересные компози-
ционные группировки. А уж если искать
наиболее впечатляющие точки, то особен-
но запоминается вид на здание министер-
ства со стороны сквера с памятником
М. Ю. Лермонтову. Скульптурные памят-
ники Москвы — тема особая, но в данном
случае именно соседство с высотным зда-
344
нием придает образу поэта особое величие.
Когда сидишь на каменной скамье пло-
щадки и фигура поэта перед тобой проеци-
руется на небоскреб, кажется, что само
здание включается в эту скульптурную
композицию: не памятник у подножия
небоскреба, но уходящий в небо динамич-
ный объем как часть самого памятника
(кстати, здание стоит на месте дома, где
родился Лермонтов). Авторы (скульптор
И. Бродский, архитекторы Н. Миловидов
и Г. Саевич) лаконичными средствами до-
стигли максимальной выразительности.
И вот что удивительно: на первый взгляд
фигура и пьедестал статичны, но поражает
внутренняя динамичность памятника.
Напряженные линии фигуры, словно про-
долженные высотной вертикалью* дома,
отображают внутренний порыв, свойст-
венный и характеру поэта, и его твор-
честву.
Здание гостиницы «Украина» распо-
ложено за Садовым кольцом, на берегу
Москвы-реки и «работает» на большое
свободное пространство. Оно служит до-
минантой при движении по набережным
и замыкает перспективу со стороны прос-
пекта Калинина. А если стать в вершине
треугольника, образовавшегося при пере-
сечении этого проспекта с улицей Воров-
ского, то можно одновременно увидеть,
как оба эти направления замыкаются не-
боскребами: улица Воровского — домом
на площади Восстания, а Калининский —
гостиницей «Украина».
Высотный жилой дом на Котельниче-
ской набережной (архитекторы Д. Чечу-
лин, А. Ростовский, инженер Л. Гохман),
пожалуй, даже более небоскребов Садо-
вого кольца формирует облик обширных
К отелъническая
набережная
345
территорий столицы — как по набережным Москвы-реки,
так и по заповедным районам всего Бульварного кольца и
Замоскворечья. Уж очень далекие открываются на него виды.
Ажурный силуэт «Котельников» настолько органичен здесь,
над крышами взбирающихся по Швивой горке домов, рядом
со старинными колокольнями, лиричными главками церквей,
что, кажется, дом стоит тут вечно. Видимо, именно простран-
ственная рассредоточенность объемов здания, ажур их завер-
шений, омываемых воздухом, позволили ему так естественно
включиться в пейзаж с Москвой-рекой, высоким рельефом,
древними памятниками, пестрой старинной застройкой...
И невольно прикидываешь: а что если бы стоял здесь ком-
пактный объем, как на Смоленской? Нет, в данном случае
плотная масса наверняка не была бы столь выразительна.
Какой же огромный, вдохновенный творческий труд пред-
шествовал этому «ответу» на бесчисленные условия места!
Именно они, эти условия, и определили, в сущности, индиви-
дуальный облик каждого из высотных зданий.
После строительства высотных зданий прошло тридцать
лет. В жизни древнего города не такой уж большой срок, но
как изменилась Москва! С небоскребом на Смоленской теперь
перекликается мощный ритм башен проспекта Калинина,
взаимно обогащая друг друга своим силуэтом. А высотный
дом на площади Восстания стал элементом градостроитель-
ной композиции, образуемой гостиницей «Украина», строгим
трилистником СЭВа и домом Совета Министров РСФСР. Еще
только обозначается Новокировский проспект с целой систе-
мой высоких подковообразных зданий, но в этот новый город-
ской пейзаж органично входят силуэты высотной гостиницы
«Ленинградская» и дома на Лермонтовской площади.
Таким образом, высотные здания, обогатившие архитек-
туру послевоенной Москвы, не только не утратили компози-
ционной значимости в масштабах всего города, но, пожалуй,
даже приобрели какое-то новое художественное звучание по
контрасту с геометрически четкими параллелепипедами но-
вых сооружений. Богатый силуэт центра находит продолже-
ние и в новых районах, что отражает преемственность тра-
диций в формировании художественного образа Москвы. На
границе города, по соседству с подмосковными лесами и по-
лями, встают новые высотные сооружения. Это и красивые
346
башни Тропарева и Теплого Стана, и монументальные жилые
дома в Строгине, и высотные ориентиры многих других мас-
сивов. Таким образом, башни 50-х годов передали эстафету
на границы города. И что особенно важно — высотные ориен-
тиры организуют, «завязывают» огромное пространство горо-
да. Они выявляют сложный и богатый рельеф Москвы, про-
должают в новых типах и формах зданий традиции старин-
ного городского пейзажа, так поражавшего заезжих людей
своей «островерхостью», цветом и золотом. Правда, масштабы
теперь совершенно иные. Старинные московские ориентиры
затерялись у подножия современных гигантов. Впрочем, если
сказать точнее, то они позволили подчеркнуть новый, впе-
чатляющий масштаб. А вот что касается формы, силуэта но-
вых высотных сооружений... Башни 50-х годов почти все
ступенчатые, с очень живыми, индивидуальными, а потому
и запоминающимися силуэтами. А высотные здания послед-
них лет отмечены некоторым аскетизмом формы и цвета. Хо-
телось бы, чтобы яркий, насыщенный цвет находил большее
применение в архитектуре современных высотных зданий.
Москва ведь не только расширяется, но и растет вверх, и где-
нибудь в Беляеве, Тропареве, в других районах в глубине
кварталов ощущаешь сильнейшее воздействие высотных, в
22—25 этажей, жилых башен, стоящих на зеленом ковре.
Нет, что ни говори, а преемственность традиций в архитек-
туре Москвы — одно из важных эстетических качеств сто-
лицы.
Храм науки
на Ленинских горах
Описание архитектурного комплекса
МГУ на Ленинских горах, как правило, на-
чинают с его впечатляющей грандиозно-
сти. Действительно, цифры действуют
неотразимо. Если пройти вдоль стен по пе-
риметру только главного корпуса, полу-
чится более трех километров. Почти час
ходьбы! Но есть что сказать об этом вели-
чественном архитектурном сооружении
и помимо цифр, ну, хотя бы о его градо-
строительной роли и особенностях компо-
зиции.
В градостроительном отношении место
для университета выбрано безупречно.
Это не только высокая площадка над всей
Москвой, позволившая зданию стать ак-
тивной архитектурной доминантой целого
города, но и своего рода планировочное
ядро, которое организует огромный массив
новой застройки в юго-западной части сто-
лицы. Влияние ансамбля МГУ ощущается
во всем этом районе. С его осью, незримо
проходящей через шпиль центральной вы-
сотной части и парадную эспланаду с пар-
тером, простершуюся от главного здания
до бровки Ленинских гор, непосредствен-
но связано и расположение спортивного
348
комплекса в Лужниках, и Дворец пионеров, и новый цирк,
и Детский музыкальный театр, и множество других соору-
жений.
Композиция МГУ поражает размахом — вы зримо ощу-
щаете это уже на подходах к университету, но поскольку мы
условились не прибегать к языку цифр, осмыслим еще раз ее
масштабы: от смотровой площадки Ленинских гор за площадь
факультетов физики и химии — в одном направлении и почти
от здания цирка далеко за пределы биологического факульте-
та — в другом! При этом огромное пространство не распадает-
ся на составные части, а воспринимается как единое целое,
насыщенное уникальными по значимости сооружениями.
Ансамбль включает ряд корпусов, факультетов, спортивные
сооружения и площадки, редкий по количеству и подбору экс-
понатов ботанический сад, обсерваторию, множество вспо-
могательных зданий. А почти вся свободная от застройки
территория занята парками, зелеными партерами, цветника-
ми, фонтанами... Город-сад!
Особенно торжественно выглядит университет от смотро-
вой площадки Ленинских гор, если стоять прямо по главной
его оси. С этого места реально чувствуешь, что означает такое
абстрактное понятие, как градостроительная ось. Она прохо-
дит как бы через зрителя, стоящего здесь, над Москвой,
устремляется к зданию вдоль километрового партера, взмы-
вает на золотой шпиль 230-метровой центральной части,
чтобы, опустившись позади главного корпуса, вновь обрести
себя. А там лежит еще одна симметричная площадь с двумя
одинаковыми зданиями, и ось снова набирает силу в этой зер-
кальной композиции с памятником М. В. Ломоносову в центре.
Многие исследователи архитектуры указывают на актив-
ное воздействие симметрии в решении крупнейших ансамб-
лей мира. В чем его природа? Прежде всего в том, что каждый
зримо и с особой силой ощущает принцип построения ан-
самбля. Но активность симметрии зависит и от масштаба —
от соотношения абсолютных размеров частей ансамбля друг
с другом и с человеком. Здесь эти соотношения, пожалуй, пре-
дельны, и потому с такой покоряющей силой воздействует эта
гигантская симметричная композиция. Впрочем, привержен-
цев асимметрии в композиционном решении архитектурно-
го ансамбля отнюдь не меньше, чем любителей строгого по-
349
МГУ на Ленинских
горах
любопытно
воспринимается
в сильных ракурсах
рядка. Однако чаще всего в симметричных
ансамблях возникают различные отступ-
ления от симметрии. И в ансамбле МГУ
симметрия органично дополняется асим-
метрией. Асимметрично располагаются по
обеим сторонам оси корпуса некоторых
факультетов, новые жилые и обществен-
ные комплексы на юго-западе столицы,
цирк и Детский музыкальный театр на
проспекте Вернадского.
Как мы уже говорили, главное здание
МГУ находится примерно в километре от
бровки Ленинских гор, откуда Москва
открывается нам с птичьего полета. Когда
комплекс МГУ лишь начинали проекти-
ровать, рассматривался иной вариант
расположения главного здания. Предпола-
галось поставить его примерно наполовину
ближе к бровке смотровой площадки,
чем теперь. Жизнь показала, что оконча-
тельное решение было более правильным.
Прежде всего, величественная эсплана-
да, лежащая сейчас перед главным высот-
ным зданием, подчеркивает его архитек-
турную значимость, а гигантский объем
достаточно напряженно «держит» про-
странство.
Первоначальный вариант разрабаты-
вался в расчете на то, чтобы главный кор-
пус активно «работал» своим объемом
на весь город. Высказывалось опасение,
что, поставленное так, как сейчас, здание
зрительно «завалится» за бровку Ленин-
ских гор и потеряет значение центральной
архитектурной доминанты. Но этого не
произошло. И с далеких, и с более
близких точек МГУ служит важным архи-
тектурным акцентом, пространственно
ориентирующим многие городские ан-
самбли. Достаточно сказать, что даже с
350
моста в Строгине он отлично просматривается в основных
своих объемах.
Обойдите хотя бы часть главного здания. С разных точек
вы увидите, как по мере движения будет непрерывно меняться
в пространстве эта гигантская композиция. При восприятии
с боковой оси она становится еще более активной, так как
теперь перед нами глубокий курдонер. Отсюда здание острее
по силуэту: крылья намного уменьшились, а башни «рабо-
тают» еще мощнее и напряженнее. Все это результат слож-
ного пространственного взаимодействия пяти основных объ-
емов — центральной ступенчатой башни со шпилем и четы-
рех симметрично расположенных.
Обычно люди ограничиваются прогулкой по центральному
партеру перед МГУ, откуда здание видно прямо в фас, по глав-
ной оси. Но, осмотрев его с боковых точек, особенно в сильных
ракурсах, вы убедитесь, что отсюда оно не менее интересно.
Обратите внимание, как изменяется при движении не только
материальное (башни, их венчания, скульптуры, карнизы, ко-
лонны), но и пустоты — эти «заходы» неба, омывающего
сложные архитектурные объемы. Прогулка вокруг МГУ лиш-
ний раз убеждает в том, как возрастает художественная цен-
ность архитектурных сооружений, когда их композиция раз-
рабатывается в расчете на пространственное восприятие.
Сколько же моделей и макетов здания в самых различных
масштабах было создано, прежде чем эта композиция оконча-
тельно сформировалась! Руководитель авторского коллектива
Л. В. Руднев, сгибаясь к самому низу подрамника, тщательно
«обследовал» весь комплекс, как бы совершая тот самый путь,
который мы с вами только что прошли. И десятки раз, не
удовлетворенный чем-либо, он вновь и вновь с помощью своих
коллег (над проектом работало помимо основных четырех ав-
торов более 400 архитекторов и инженеров) переделывал, пе-
реставлял, увеличивал одно, уменьшал другое... Казавшее-
ся найденным беспощадно отвергалось, уступая место новым
моделям.
Образ университета!.. Каким он должен быть, новый уни-
верситет Москвы? Сама по себе разработка архитектурно-
го образа была сложнейшей задачей. Ведь не только каждый
зодчий, но, вероятно, и каждый человек по-своему представ-
ляет себе образ того или иного сооружения. В данном случае
351
архитекторы исходили из идеи величественного храма науки,
цитадели научного прогресса. Величие и богатство формы,
ее сложная ассоциативность призваны были отобразить
огромное значение науки в построении нового общества.
Ансамбль университета, как вы это, вероятно, уже почув-
ствовали, требует достаточно много времени для знакомства.
Если вы захотите найти особенно впечатляющие точки, по-
дойдите и к новому зданию цирка. Отсюда, где первый план
образован свесом огромного козырька, главный корпус МГУ
смотрится особенно остро. Вас привлекут, вероятно, и виды
с площади факультетов, от памятника М. В. Ломоносову.
Осмотрев весь университетский комплекс, хоть на не-
сколько минут вернемся к бровке Ленинских гор, чтобы вновь
взглянуть на город. Не кажется ли вам, что во время прогулки
то и дело менялся характер ощущений? То мы словно парили
над городом, когда Москва на десятки километров простира-
Вид на МГУ
из-под козырька цирка
на проспекте
Вернадского
352
лась под нами; то, запрокинув голову, в невероятных ракур-
сах видели облака, втягивавшиеся в прогалы между башнями
университета; то поразительно остро ощущали реальное воз-
действие гигантской симметричной композиции. Сейчас мыс-
ленно объединяешь грандиозное пространство города с тем,
что находится за спиной. По масштабу, размаху, мощи впе-
чатлений нет, пожалуй, в Москве картины, превосходящей
эту. Причем впечатляет не только масштаб, но и удивительное
чувство сопричастности к этому торжественному архитектур-
ному действу.
Живописная бархатистая подкова склонов, круто спадаю-
щих к Москве-реке, извивающаяся лента реки, освещенной
солнцем, зеленые массивы другого берега, красивые набереж-
ные — все это богатейшее обрамление завершает картину на
переднем плане. Кажется, будто находишься на мостике внут-
ри развернутой вокруг тебя гигантской диорамы. И долго
не можешь сосредоточить взгляда на отдельных деталях этой
картины; воспринимаешь ее всю, целиком и, только нагля-
девшись, ощутив по-настоящему безграничный простор, на-
чинаешь постепенно различать отдельные фрагменты города.
Блестит золотой шлем «Ивана Великого»; тонкой иглой вонзи-
лась в небо телевизионная башня в Останкине; а там пролег
проспект Калинина...
В разную погоду эта картина по-своему интересна, но всег-
да эпически монументальна, особенно когда небо над Моск-
вой с грядами освещенных сверху и притененных снизу обла-
ков повторяется тенями и бликами на земле, и кажется, вы
присутствуете на грандиозном спектакле, где архитектура
и природа — главные действующие лица...
Ключ
к архитектурной тайне
Вы не замечали, что художников обыч-
но не тянет к новой, «с иголочки», ар-
хитектуре? Но вот коснулась здания мяг-
кая патина времени, и эстетическая цен-
ность его, словно по волшебству, начи-
нает расти. Неписаное правило это дей-
ствует почти безотказно. Почти — потому
что бывают и исключения: например, у но-
вого Детского музыкального театра на
проспекте Вернадского мы не раз видели
работающих художников. Что же влечет
их сюда? Наверное, богатство и сложность
архитектурной формы, множество скульп-
тур, интересные пространственные связи
между архитектурой и скульптурой (ар-
хитекторы А. Великанов, В. Красильни-
ков, В. Орлова, главный консультант
Н. Сац). Художник рисует не древний па-
мятник, а новое здание! Разве это не вер-
ный признак его художественного призна-
ния современниками?
Вот уж где художественный образ
стал подлинной основой архитектурного
решения! Когда попадаешь сюда, к зда-
нию Детского музыкального театра, ок-
руженному зелеными лужайками, выра-
зительными скульптурными группами,
354
фонтанами, живописными площадками,
обрамленными камнем, прежде всего по-
ражаешься необычности композиции.
Что это — замок? Пожалуй, нет — образ
не тот. Слишком уж раскрыты, призывно
необычны входы с причудливо украшен-
ными порталами. И все-таки что-то на-
Театральное действие
начинается еще при
подходе к Детскому
музыкальному театру
355
Порталы
Детского
музыкального театра
поминает сказочно прекрасные замки из
волшебных сказок нашего детства! Фор-
ма возвышающейся, как башня, высокой
части здания, какие-то полукружия, уз-
кие, словно бойницы, щели — архитекту-
ра готовит к каким-то таинствам, интри-
гует, завораживает. А если заранее
знаешь, что это Детский музыкальный
театр, восхищаешься неиссякаемой фан-
тазией архитекторов! Музыка словно на-
чинает звучать уже издали, на подходах
к этому удивительному зданию. И она во
всем. Вот хотя бы эти порталы входов.
Все они решены по-разному, и ничего
обычного! Сверху спускаются диковинные
каменные пластины неодинаковой высо-
ты, украшенные причудливым орнамен-
том... Темная, зеленоватая бронза скульп-
тур и золотистый металл декора... А какое
необычное распределение света! Падая
сверху через узкие щели, чередующиеся
с более широкими проемами по бокам
порталов, свет создает невероятно увле-
кательную игру теней на стенах и в глу-
бине порталов.
Кажется, сама архитектура оживает,
превращается в музыку. Может быть, ра-
ботая над проектом, зодчие непрерывно
слушали ее, и образ театра рождался в
этом процессе непосредственного общения
с таинственным миром звуков?..
Мы обратили внимание на реакцию
детей, когда они подходят к своему теат-
ру: вначале удивление, затем бурно нара-
стающий интерес, стремление все понять,
разгадать. И каждый видит по-своему!
А это ведь тоже тайна — тайна уже ар-
хитектурная. В том-то и смысл, что
эльфы не принесут ключ от нее на таре-
лочке с голубой каемочкой...
356
И все-таки, как всякое незаурядное ар-
хитектурное сооружение, Детский музы-
кальный театр вызывает противоречивые
суждения. Некоторые специалисты, на-
пример, считают, что архитектура его
слишком контрастна по отношению к ря-
довой жилой застройке, на фоне которой
он воспринимается, и что, таким образом,
здесь не возникло целостной городской
среды. На наш взгляд, далеко не всякий
театр требует непременного «встраива-
ния». Напротив, именно типовой фон как
нельзя более кстати оттеняет празднич-
ность этого детского театрального комп-
лекса. А с какой любовью, с каким худо-
жественным вкусом и тактом обыгран
обширный парк вокруг здания!
Что же помогло архитекторам? Дума-
ется, подлинно творческое содружество,
более того — союз с замечательным ре-
жиссером, художественным руководите-
лем театра, его душой и сердцем — На-
тальей Ильиничной Сац. И вот драматур-
гия сказочного театрального действа вы-
плеснулась в городское пространство,
возник впечатляющий образ волшебной
музыкальной сказки...
«Бегущая по волнам» —
скульптура
у Детского
музыкального театра
«Окна ТАСС»
Как по-разному приживаются новые
здания в кварталах старого центра. Неко-
торые с трудом: долго чувствуешь «чу-
жака» в хорошо знакомом месте и никак к
нему не привыкнешь. А вот это не про-
сто новое — остросовременное — сооруже-
ние, со скругленными, словно телевизион-
ный экран, окнами, кажется вполне
естественным здесь, у Никитских ворот.
Но не само же по себе так происходит!
К тому же здание ТАСС оригинально, а
именно оригинальное обычно приживает-
ся с трудом. Значит, единство на конт-
расте? Да, пожалуй. Но если вникнуть в
суть дела, то кроме контраста, кроме рез-
ких различий есть немало черт, которыми
зодчие (архитекторы В. Егерев, А. Шай-
хет, 3. Абрамова, Г. Сирота) воспользо-
вались сознательно, чтобы органично
включить здание в среду старого москов-
ского бульвара. Здание не просто «распо-
ложено» — оно именно вписано в среду,
соединено с ней множеством вполне конк-
ретных деталей, пусть даже не осозна-
ваемых с первого взгляда, но активно воз-
действующих на восприятие.
Посмотрите, какие разные фасады
358
выходят на бульвар, улицу Герцена, на узкую, с многочислен-
ными плавными поворотами улицу Станиславского. На буль-
вар обращен фасад более всего спокойный, как бы звено в
цепочке старых домов, составляющих единый фронт фасадов.
И действительно, отсюда, с бульвара, хорошо видно, что
большие скругленные окна ТАСС на два этажа сходны по
очертаниям с лоджиями соседнего доходного дома в стиле
модерн. Фасад в сторону улицы Герцена наиболее пластичен,
а главное — отодвинут вглубь от красной линии, в результа-
те чего перед входом образовалась небольшая парадная пло-
щадка. Обращенный к улице Станиславского, казалось бы,
второстепенный фасад мог и не привлечь особого внимания
зодчих, но и здесь, умело подхватывая поворот улицы, они
развивают ее сложный силуэт, насыщая здание пластически.
Более того, эта тихая, но колоритная улица с появлением
нового здания ТАСС получила содержательное, запоминаю-
щееся начало и оказалась в целом еще более выразительной.
Живописность формы, сложный силуэт — главные средства
эмоционального обогащения этой архитектурной ситуации.
Авторы как бы говорят: нет в Москве второсортных улиц —
каждая имеет свое лицо, с которым нужно считаться, которое
следует выявить, «обыграть», показать его как художест-
венное явление.
Другой важнейшей задачей архитекторов было создание
художественного образа нового сооружения. «Окна ТАСС»!
Не это ли дало первый импульс возникновению художест-
венного замысла? Знаменитые «Окна РОСТА», которым
столько сил и вдохновения отдал еще В. Маяковский, попу-
лярные «Окна ТАСС» времен Великой Отечественной... Да,
эти ассоциации не могли не сказаться на архитектурном обра-
зе здания. А телевидение как способ современной наглядной
и оперативной передачи информации? Таким образом, и худо-
жественное осмысление истории и роли советской прессы и
средств информации, и эмоциональное восприятие современ-
ной техники, и стремление установить композиционные свя-
зи с архитектурой конкретного окружения — все это вместе
взятое трансформировалось в художественном мышлении
зодчих в архитектурный образ нового здания ТАСС. Активно
воздействует на восприятие и решение входа: мощный вынос
козырька, поддерживаемого высоким порталом, эффектный
359
бронзовый глобус с рельефными контурами континентов и
океанов, удачно найденный шрифт надписи. И при всем том
образ выражен не назойливо, не как кричащий плакат, не опи-
сательно-изобразительными средствами, но с помощью самой
же архитектуры. Казалось бы, все те же атрибуты современ-
ной архитектуры, но они словно пропущены сквозь призму
поэтического восприятия, и потому далеко не так уж все
просто.
Вот главный фасад с развитым входом стоит чуть под
углом к улице Герцена; небольшие газоны с деревцами; ори-
гинальная открытая лестница на одной опоре со стороны ули-
цы Станиславского... Почему под углом? Да ведь это позволяет
ориентировать здание на всю площадь, на бульвар с памят-
ником К. А. Тимирязеву, на уходящие к площади Восстания
улицы Герцена и Качалова. Газоны не просто украшают пло-
щадку, но и устанавливают зрительную связь с бульваром.
А лестница у фасада, обращенного к улице Станиславского,
как бы подчеркивает место ее поворота, выявляет ее неорди-
нарность, живописность. Обойдите здание, посмотрите, как
своеобразны видовые точки от него на бульвар и площадь,
как красиво само оно смотрится из окружающих улиц и пере-
улков. И уютная площадь Никитских ворот преобразилась
и помолодела.
Извечная проблема архитектурной этики стояла перед
авторами и здесь: как отнестись к тому, что было тут создано
прежде? Подчинить все историческое окружение новому зда-
нию? Каждая конкретная ситуация требует своих ответов.
У Никитских ворот несколько в глубине за сквером располо-
жен памятник архитектуры — бывший храм Большого Воз-
несения. Большой лаконичный его объем увенчан куполом
и окружен высокими живописными деревьями. Его классичес-
ки строгий силуэт как бы наложен на сложные шатровые
завершения высотного дома на площади Восстания. Этой тор-
жественной перспективы никак нельзя было игнорировать
при проектировании нового здания ТАСС. Как же правильно
поступили авторы, удержавшись от создания здесь еще одно-
го градостроительного акцента и по высоте, и по объемному
решению!
К сожалению, нередко бывает иначе: получив заказ на
проектирование важного, общественно значимого сооружения,
360
архитектор стремится во что бы то ни стало создать нечто
предельно активное, пренебрегая любым окружением. Мощ-
ные, ударные ритмы, сила воздействия скульптуры, мозаи-
ки и других средств — используется все из арсенала архитек-
турных возможностей, а вот целостность среды утрачивает-
ся. Новое здание подавляет все вокруг и... само проигрывает:
только в гармоничной среде каждое сооружение способно реа-
лизовать весь заложенный в него художественный потен-
циал. И мы видели это на примере многих архитектурных
ансамблей Москвы.
Сидя на бульваре у памятника Тимирязеву и глядя на зда-
ние ТАСС, вновь убеждаешься, что вечны критерии красоты
зодчества: главное все-таки — это достижение целостности
архитектурной среды.
Еще один образ
МХАТа
Если идти аллеей Тверского бульвара
к улице Горького, в просветах между де-
ревьями неожиданно возникают какие-то
странные металлические конструкции,
нависающие над широкой гранитной лест-
ницей. Оказывается, это мощные крон-
штейны фонарей, опирающиеся на метал-
лические пилоны. А вот вырисовывается
и весь фасад. Здесь, у нового здания
МХАТа, часто останавливаются прохожие,
и люди, видящие его впервые, с некото-
рым удивлением рассматривают монумен-
тальное сооружение. Как правило, слы-
шатся эпитеты: «необычно», «своеобраз-
но», «оригинально»... Что это — хорошо
или плохо? Необычно — так можно ска-
зать о своеобразии прекрасной архитек-
турной композиции, яркой индивидуаль-
ной трактовке образа. Но за этим же сло-
вом нередко скрывается не слишком лест-
ная оценка — ведь и в архитектуре мода
подчас толкает к внешней экстравагант-
ности. У нового здания МХАТа люди
страстно спорят о том, красиво ли оно, на-
сколько верен образ, как вписался театр в
Тверской бульвар (архитекторы В. Куба-
сов, В. Уляшов и другие).
362
Новое здание МХАТа
на Тверском бульваре
Что говорить — здесь действительно все необычно: мощ-
ные пилоны, облицованные не как всегда — мрамором или
гранитом, но темным, под старую бронзу, металлом. Гигант-
ские, почти черные металлические кронштейны со светиль-
никами. Неровная, вздыбившаяся гранитом площадка слева
от фасада; глубокие и узкие, словно бойницы на крепостных
стенах, окна на боковых фасадах. Да и сами стены выложе-
ны крупнофактурными блоками, темно-бурыми, как старый,
века простоявший кирпич...
Начни разбирать — не найдешь в русской архитектуре
никаких аналогов. Само по себе это привлекает внимание,
заставляет остановиться, задуматься. Во всяком случае, толь-
ко архитектор незаурядного таланта мог создать столь впе-
чатляющее сооружение. Нет, определенно, это здание никого
не оставляет равнодушным.
Но вот вы немного пришли в себя после первого ви-
363
зуального «шока», осмотрелись, посидели на скамейке буль-
вара, вновь взглянули на темный фасад и невольно начали
анализировать архитектурное решение театра.
Насколько удался образ? Ведь это не театр вообще, но
МХАТ! Вспомним: на его занавесе, как символ,— легкая белая
чайка. «Вишневый сад», «Три сестры», «Дядя Ваня», «Чай-
ка» — образы грустные, лиричные, тонкие. Как связать с этим
темную облицовку стен, зримую тяжесть гранита? Иное
настроение, иные образы... Есть тут, скорее, что-то таинствен-
но-рыцарское, мрачновато-средневековое.
Красива ли архитектура? Посмотрите на здание в перспек-
тиве, когда прочитывается мощный ритм темных пилонов с
далеко вынесенными фонарями и такие же темные, скошен-
ные на угол консоли, ощетинившись, нависают над площад-
кой входа. Мощь, выразительность, монументальность... Кра-
сиво, конечно, но образы возникают скорее шекспировские,
нежели чеховские!
При всех своих достоинствах театр не вписался в окру-
жающий старомосковский пейзаж. Такой фасад с размахнув-
шимися вдоль тротуара лестницами и могучим ритмом пило-
нов должен был бы выходить на обширную площадь, воспри-
ниматься издалека, по своей главной оси. А здесь он обра-
щен на узкий проезд вдоль старинного бульвара. Нет, неорга-
ничными оказались его связи с архитектурным окружением.
Если для режиссера, актера, зрителя театр, по словам
К. С. Станиславского, «начинается с вешалки», то для архи-
тектора — с улицы, подходов, окружения и конечно же с обра-
за. Если подходить к зданию МХАТа с этих позиций, не все
здесь одинаково удалось. Однако не будем слишком строги.
Ведь при всем этом создано интересное, впечатляющее со-
оружение. Только этим и можно объяснить, почему с того мо-
мента, как с фасада сняли леса, и по сей день люди идут к ново-
му МХАТу, чтобы посмотреть на его архитектуру. «Вы были
в новом МХАТе? Ну, как?» —до сих пор обычный в Москве
вопрос. О банальном и безликом не спорят — оно быстро
забывается, и уже навсегда.
Образ
несокрушимой мощи
Среди многих зданий, построенных по
проектам выдающегося советского архи-
тектора Л. В. Руднева, выделяется Воен-
ная академия имени М. В. Фрунзе, и преж-
де всего потому, что исключительно точно
выражен образ здания. Вспоминается дру-
гая работа этого зодчего — памятник
жертвам 9 Января на Марсовом поле в
Ленинграде. Какими скупыми, лаконич-
ными средствами умел этот мастер выра-
зить идею архитектурного произведе-
ния! И притом с каким эмоциональным
накалом! Монументальность и суровость
формы, ее предельный лаконизм были для
Руднева главными средствами создания
архитектурного образа.
Здание Академии имени М. В. Фрунзе
поражает своей мощью, хотя высота его не
столь уж и велика. Это впечатление дости-
гается главным образом с помощью тек-
тонических характеристик, в которых от-
ражаются особенности работы конструк-
ций и материала. В данном случае стена
главного фасада, по замыслу зодчего,
должна была зрительно придать соору-
жению образ несокрушимой мощи. И ар-
хитектору удалось осуществить свой за-
365
Несокрушимая мощь
архитектурного образа
Академии
имени М. В. Фрунзе
мысел — словно из стали под могучим прессом сформована
эта стена. Еще больше усиливает это впечатление своеобразно
решенный цоколь здания — его гранитный стилобат, под-
черкнутый по всему фронту фасада глубокой тенью.
Поиск образа в архитектуре на протяжении многих веков
был одной из главных и наиболее сложных задач. Здание
должно говорить образным языком архитектуры о всей
полноте своих социальных функций. Не всегда удается найти
предельно ясное их выражение, но когда архитектор достига-
ет своей цели, сооружение входит в историю зодчества. Вспом-
ним «Окна ТАСС» у Никитских ворот, многие станции
Московского метрополитена — и наземные павильоны и под-
земные залы; вспомним удивительно легкий велотрек в Кры-
латском — эту «бабочку», отразившую красоту и динамику
велосипедного спорта, или своеобразное здание Ленинградско-
го райкома КПСС в Москве, многие другие сооружения, где ар-
хитектурный образ нашел конкретные и точные формы.
Здание Академии имени М. В. Фрунзе занимает среди них
достойное место и как выдающееся произведение советской
архитектуры вписано в ее золотой фонд.
Загадки
одной композиции
Есть здания, запоминающиеся с пер-
вого взгляда,— Адмиралтейство в Ленин-
граде, или Московский университет на
Ленинских горах, или старое здание Биб-
лиотеки имени В. И. Ленина (бывший
«Пашков дом»)... Лаконизм композиции,
четкая симметрия создают это особое
качество — запоминаемость. Однако бы-
вает иначе. Композиция развивается не по
классической схеме, нет в ней органи-
зующего принципа строгой симметрии, а
идея не расшифровывается с первого
взгляда. Таковы многие памятники древ-
нерусского зодчества, исторические ан-
самбли, складывавшиеся в течение дли-
тельного времени. Но тем и богата ар-
хитектура, что открывает множество
самых различных подходов к построе-
нию композиции и воплощению архитек-
турной идеи — как в классически стро-
гих формах, так и в живописных, прост-
ранственно сложных, как бы незапрог-
раммированно случайных. Именно таким
предстает перед нами большой жилой
дом на Смоленской площади — одна из
лучших работ крупного мастера ар-
хитектуры И. В. Жолтовского.
367
Нет, эта композиция не хочет раскрываться с первого
взгляда. Наоборот: чем глубже ее анализируешь, тем больше
возникает вопросов, на которые далеко не сразу находят-
ся ответы. Весьма по-разному воспринимается этот солидный,
представительный дом в зависимости от того, приближае-
тесь ли вы к нему со стороны Зубовской площади или от
проспекта Калинина. И место его башни, и ритм элемен-
тов — все предопределяет различное восприятие здания. Но
зачем это понадобилось зодчему? Вопросы возникают даже
у специалистов, нередко спорящих между собой об особен-
ностях этой непростой композиции.
В самом деле, почему, например, изящная башня ото-
двинута довольно далеко вглубь от красной линии улицы?
Казалось бы, ее следовало совместить с главным фасадом,
закрепить угол, что чаще всего и делается в подобных
случаях. Почему декоративные обрамления окон пятого и
шестого этажей не расположены с одинаковым шагом, но
ритм их как-то странно нарастает в одну сторону? Такого
отступления от привычных архитектурных правил вообще
не встретишь... Или почему венчающий здание сложный,
пластически богатый карниз неожиданно обрывается, словно
на него не хватило материала, а далее продолжается просто
большой свес кровли, поддержанный тонкими консолями? По-
чему на таком протяженном фасаде всего один балкон, да и
тот смещен на угол здания?
Кроме этих у вас непременно возникнут и другие воп-
росы. Посмотрите внимательно: разве не странно, что весь
торец дома, заканчивающийся башней, выполнен как-то
«нечетко» — основная стена вроде бы не параллельна стене
выступа со входом в метро. Не могли же, в самом деле,
ошибиться строители при разбивке фундаментов!.. Но тогда
зачем здесь все-таки этот небольшой угол? Но и этим не
ограничивается крут загадок, никак не укладывающихся в
свод архитектурных канонов. Прежде чем попытаться их раз-
гадать, давайте еще раз внимательно посмотрим, как воспри-
нимается здание с разных точек — и ближних и дальних.
Не тут ли ответ если не на все, то на многие вопросы?
Оказывается, башня на доме играет поразительно актив-
ную роль на далеком расстоянии при движении по Садо-
вому кольцу со стороны Зубовской площади. И как солидно
368
Жилой дом с башней у Смоленской площади
при этом воспринимается! Это уж потом, подойдя к ней
вплотную, поймешь, что башня-то совсем небольшая, и снова
удивишься: ведь на равных «разговаривает» она с силуэтами
высотных зданий этого района! Вот где, действительно,
архитектуру нужно почувствовать, чтобы понять...
Пройдите раз, другой вдоль фасада, посмотрите на него
с противоположной стороны Садового кольца. Постепенно
вы начнете ощущать живую динамичность здания. Чем-то,
что трудно поддается логическому анализу, оно очень естест-
венно поддерживает, подчеркивает движение улицы — толпы
людей, потока автомобилей. Именно в этом стремлении зод-
чего максимально ответить на конкретную ситуацию города и
следует искать ответ на заданные вопросы. Постепенно на-
растающий ритм декоративных вставок, хотя вы и не заме-
13 М. Милова. В. Резвин
369
тили сначала разницы их шага, усиливает впечатление дина-
мичности здания, выраженной тонко и деликатно. Тому же
способствует и сдвижка арки ворот с оси фасада, и смещение
балкона к самому углу. Потому-то и карниз здесь не еди-
ный на всю длину дома. Непараллельность стен выступа и
торца, нужно думать, объясняется все тем же стремлением
создать впечатление скрытой динамики: что-то беспокоит
глаз, а тем самым активизирует восприятие. Что касается
смещения башни, то именно в этом положении она лучше
всего «работает» на перспективу Садового кольца: зодчий
тщательно продумал, какое место для нее должно оказаться
оптимальным.
Ну а целый ряд других загадок требует вашего собствен-
ного анализа. Заметим только — все, что необычно, неорди-
нарно в архитектуре этого дома, отнюдь не случайно. Это
результат учета всего того, что видел архитектор и что он
вложил в эту своеобразную, загадочную композицию.
И. В. Жолтовский был зодчим-аналитиком, одним из тех
редких мастеров, которые не склонны доверяться чистому
наитию. Бели при знакомстве с его зданиями что-то покажется
вам необычным, попытайтесь найти этому объяснение. В про-
цессе подготовки будущих зодчих Жолтовский чаще всего
требовал ответа на вопрос — почему так, а не иначе. Объяс-
нять каждое свое решение он считал обязательным элементом
творческого процесса.
Сегодня на жилом доме у Смоленской площади висит па-
мятная доска — этого удостоены немногие сооружения на-
шего времени. И названная именем Жолтовского улица —
свидетельство высокой оценки творчества мастера.
Инопланетяне
в Кривоарбатском?
Первое впечатление было таким, будто
на арбатский дворик приземлился ино-
планетный корабль. На белый, вертикаль-
но стоящий цилиндр падали густые тени
деревьев, а в стеклах растянутых шести-
гранных иллюминаторов пламенел закат.
И хотя мы, конечно, готовились к этой
встрече, зрелище оказалось столь оше-
ломляющим, что несколько минут мы
молча осваивались с «космической фан-
тазией» наяву. И все-таки это земная ар-
хитектура — жилой дом выдающегося со-
ветского зодчего Константина Степано-
вича Мельникова, известный по бесчис-
ленным публикациям в архитектурных
изданиях многих стран. Он построил его
для себя и своей семьи, здесь долгие годы
жил и работал.
В 1928 г. молодой архитектор, уже
привлекший внимание талантливыми
постройками, по специальному разреше-
нию Моссовета возвел в тихом арбат-
ском переулке это небольшое, но уни-
кальное сооружение. Вместо чертежей он
принес на утверждение собственноручно
изготовленный макет: необычная кон-
струкция из двух врезанных друг в друга
371
Дом К. Мельникова
в Кривоарбатском
переулке
цилиндров могла бы оказаться непонят-
ной без этой наглядной модели. Дом по-
нравился — уж очень занятной и неожи-
данной была сама идея.
Сегодня, проходя Кривоарбатским пе-
реулком, стоящий в глубине дворика
дом можно и не заметить, тем более, что он
закрыт ветвями разросшейся березы, ко-
торую в год постройки дома посадил здесь
сам автор.
Не подумайте, что затея с цилиндра-
ми — всего лишь формалистический при-
ем. Знакомясь с планировкой дома, его
интерьерами, общим замыслом, обнару-
живаешь, насколько он удобен для жизни,
рационален по конструкции, экономичен
в использовании площади и объема. Это
небольшое здание заставляет серьезно за-
думаться об организации жилища буду-
щего. Комната без углов!.. Да, непривыч-
но, но кто сказал, что жилище человека
навеки должно вписываться в парал-
лелепипед? Попадая внутрь, не пере-
стаешь удивляться, как удалось при не-
большой площади создать такие простор-
ные помещения. Это чувство не покидает
•посетителя, когда он выходит из дома и в
последний раз окидывает взглядом строго
очерченный, словно из задачника по гео-
метрии, объем,— неужели там, внутри,
действительно, так просторно?
Мастер тонко использовал свойство
цилиндрической формы — зрительное пе-
ретекание смежных пространств. А пси-
хологический комфорт в этих помещениях
без единого угла выражен просто идеаль-
но. Своеобразие интерьеров дома оп-
ределяется также мастерски решенным
естественным освещением. Шестиуголь-
ные проемы в стенах образованы, своего
372
рода сотовой структурой кладки. Особенно впечатляет ин-
терьер мастерской, где по периметру стен от пола до потолка
расположено 36 окон, создающих неповторимое ощущение
раскрытости внутреннего пространства, наполненного мяг-
ким рассеянным светом. Здесь нет падающих теней — условия
для работы архитектора и художника (а Константин Сте-
панович был и талантливым художником) идеальные. При
этом зодчему удалось избежать однообразия структуры окон
благодаря использованию двух типов оконных переплетов,
чередующихся в разных ярусах. Свободное расположение
окон (местами они расставлены с разрядкой), светотеневой
контраст с полем стены, наконец, то, что свет льется сверху,—
все это по каким-то неуловимым ассоциациям вызывает в
памяти интерьеры древнерусских храмов. Это глубокое внут-
реннее родство с мотивами народного зодчества выражено и
на фасадах живой, нежесткой поверхностью скругленных
стен, тонко перекликающихся с образами не то апсид,
не то крепостных башен... Так что же — космический корабль
или древнерусский север, прошлое или будущее? В том-то и
суть всякого сложного и глубокого художественного явления,
особенно в архитектуре, что при всем богатстве ассоциаций
не возникает прямых и однозначных аналогий.
Смелость и экономичность принятого архитектурного ре-
шения поражает и сегодня. Дело ведь не в абсолютных раз-
мерах сооружения — диаметр каждого из цилиндров всего
несколько метров. Дом архитектора, построенный им для
себя,— это не только квартира. Это и его творческое кредо,
программа, воплощенная в материале. Огромна известность
этой работы, она выдержала испытание временем и подтвер-
дила смелость и убедительность этой программы. Что касает-
ся экономичности, то, заметим, цилиндр дает при максималь-
ной площади пола наименьшую поверхность стен. А конструк-
ция пространственной структуры деревянных решетчатых
перекрытий была запатентована автором как изобре-
тение.
Здание поставлено так, что прохожий видит лишь один из
двух цилиндров — либо со стороны переулка, либо со стороны
двора. Но даже трудности тесного участка зодчий обратил в
достоинство, показывая маленькое сооружение в самых вы-
годных ракурсах. Да, знакомство с домом Мельникова по-
373
новому раскрывает творческий облик этого незаурядного со-
ветского архитектора, создавшего такие здания, как знамени-
тый павильон на Парижской выставке 1925 г., клубы завода
«Каучук» и имени И. В. Русакова. И закономерно, что возд-
вигнутые им здания стали сегодня памятниками архитек-
туры, охраняемыми государством.
Покидая мельниковский дом, мы задержались на минуту
за его оградой... Вдоль Кривоарбатского переулка в сторону
Садового кольца открывается предельно насыщенная кар-
тина: какое живописное нагромождение крыш, карнизов, эр-
керов, антенн!.. И в эту сложнейшую архитектурную симфо-
нию дом архитектора Константина Степановича Мельникова
вносит свою, чистую и сильную, современную тему.
Казанский вокзал
Из всех интерпретаторов древнерус-
ской архитектуры, из всех, кто обра-
щался к ней в поисках образов, пожа-
луй, наиболее тонко прочувствовал ее
А. В. Щусев. Он глубоко творчески осва-
ивал образы древнерусского зодчества, и
история была для него не темой для под-
ражания, но богатейшей сокровищницей,
которой он пользовался с глубоким пони-
манием, вдохновенно развивая художест-
венные образы. Поэтому совершенно
неправомерно видеть в произведениях
Щусева стилизацию или подражание.
Нет, это не внешнее заимствование форм,
но уникальные обобщающие художест-
венные. образы. Таков и Казанский вок-
зал — одно из лучших творений этого
мастера.
История создания вокзала восходит к
кануну первой мировой войны. В объяв-
ленном в октябре 1911 г. архитектурном
конкурсе А. В. Щусев одержал победу
над очень сильными конкурентами, среди
которых был и Ф. О. Шехтель. Щусев
лично руководил строительными рабо-
тами, начавшимися в 1913 г. Он привлек
к работе большую группу талантливых
375
Казанский вокзал
архитекторов и художников, среди которых были В. Д. Коко-
ринов, Е. Е. Лансере, Б. М. Кустодиев, А. Н. Бенуа, М. В. Добу-
жинский и другие. Основной этап строительства вокзала был
завершен в 1926 г., а затем, вплоть до 1948 г., этот крупный
комплекс достраивался и реконструировался.
Выйдя из вестибюля станции метро «Комсомольская» на
площадь трех вокзалов, попытаемся отвлечься. от суеты и
многолюдья и неторопливо обойдем протяженные сооруже-
ния Казанского .вокзала. Прежде всего замечаешь, что это
сложная, многоэлементная композиция, в которой объемы
словно лепятся один к другому. Кажется даже, что здание сло-
жилось в результате длительных исторических наслоений, а
не осуществлено одним зодчим по единому проекту. Однако
это не означает утраты композиционного единства: перед
нами хотя и сложная, но целостная архитектурная форма,
в которой все объемы спаяны друг с другом. Что же заставило
зодчего прибегнуть к такому необычному архитектурному
приему?
Ответ находишь, анализируя древнерусские архитек-
376
Декор окон
Казанского вокзала
турные комплексы. В многовековой исто-
рии зодчества часто возникали структуры,
богатые в пространственном отноше-
нии, разнообразные пластически и, как
правило, целостные композиционно, не-
смотря на всю сложность и многоэлемент-
ность. Но там конечный результат порой
действительно был следствием длитель-
ных перестроек, продолжавшихся подчас
веками, тут — осознанно примененного
художественного приема. Большой мастер
увидел плодотворность этой особенности
древнерусского зодчества, и не случайно
Казанский вокзал кажется нам историче-
ски сложившимся комплексом.
При таком развитии композиции важно
было добиться ее зрительного равновесия.
В Казанском вокзале оно достигнуто. Вы-
сокая многоярусная башня, сдвинутая
почти к углу, задает сооружению актив-
ную динамику, оригинально связывая фа-
сады: главный — со стороны вокзальной
площади и боковой, обращенный к гости-
нице «Ленинградская». Кстати, вокзаль-
ная башня имеет немало общего с башней
Сююмбеки в Казани. В живописности со-
четания объемов и деталей, в особенностях
композиции, основанной на принципе
уравновешенности частей и целого, в
своеобразной эмоциональной окраске и
заключен секрет ее русского национально-
го характера. Известно, что в процессе
проектирования Щусев с помощниками
неоднократно бывал в Казани, Рязани,
Нижнем Новгороде, Астрахани, Ростове
Великом, Звенигороде, тщательно изучал
памятники древнерусского зодчества. Од-
нако декоративность Казанского вокза-
ла, несмотря на всю сложность его ком-
позиции, нигде и ни в чем не переходит
377
той грани, за которой начинается чистая декорация, бута-
фория или муляж в камне.
Особенно выразителен корпус вокзального ресторана, где
архитектор в поисках образа шел от трапезных палат мос-
ковского зодчества XVII века. Главная тема фасада — огром-
ные окна с белокаменными наличниками — включает в себя
тонко интерпретированные зодчим мотивы Саввино-Сто-
рожевского (в Звенигороде), Новодевичьего, Донского мо-
настырей, Троице-Сергиевой лавры. Щусев сам рисовал в на-
туральную величину шаблоны всех белокаменных деталей,
с редким тактом и мастерством творчески осмысляя наследие
народных мастеров. Фасады вокзала, особенно в сторону
гостиницы «Ленинградская», поражают подлинностью, ко-
торой при обращении к образам прошлого удавалось дос-
тичь лишь немногим зодчим. Достаточно сравнить Казанский
с той же гостиницей «Ленинградская», где также заметно
тяготение к древнерусскому архитектурному наследию, чтобы
почувствовать разницу в их интерпретации.
Осмотрите и интерьеры вокзала — они не менее интересны
и разнообразны, чем фасады. Среди них выделяется главный
зал ресторана. Его огромное пространство величественно и
пластически насыщено. Высоко поднятый свод обильно де-
корирован. Белоснежные с позолотой детали, включенные
в композицию живописные вставки, многочисленные лепные
украшения, встроенные в простенки зеркала заставляют
вспомнить барочные интерьеры XVIII века. Особую роль
играет здесь живопись — недаром зодчий привлек для ее вы-
полнения первоклассных мастеров. Проект предусматривал,
что живопись должна зрительно расширить пространство,
увеличить высоту зала, как бы совершить «прорыв» за
оболочку свода. Роспись выполнил в основном Е. Лансере;
он успешно справился с труднейшей задачей — композици-
онно связать живопись с архитектурой. Сделать это на малых
живописных вставках, в соседстве с необычайно богатыми
пластическими формами было нелегко. Не получилось только
предполагавшегося «прорыва в пространство» — сам Лансере
отмечал несколько затемненный колорит живописи.
Идет время... Сегодня Казанский вокзал уже памятник
архитектуры, уникальный по композиции, архитектурному
образу, мастерству зодчего.
Ярославский вокзал
Он расположен напротив Казанского,
и, хотя архитектура обоих зданий навеяна
мотивами древнерусского зодчества, они
отличаются друг от друга не только по
композиции, но и по подходу зодчих к
созданию архитектурного образа.
Ярославский вокзал... Выразительный
силуэт, крупные членения формы, сочная,
запоминающаяся пластика, своеобразные
детали, необычные сочетания цвета — все
создает сильное и целостное впечатление.
Здание было спроектировано и построено
в 1902 г. известным московским архитек-
тором * Ф. О. Шехтелем на месте преж-
него вокзала, возведенного архитектором
Кузьминым в середине прошлого века.
Шехтель много и плодотворно работал
в Москве. По его проектам построены
особняк 3. Г. Морозовой на Спиридоновке
(улица А. Толстого), дом Рябушинского,
где теперь Музей-квартира А. М. Горького,
здание МХАТа в проезде Художествен-
ного театра, много доходных домов, мага-
зинов... Разные периоды в творчестве зод-
чего отразили направления и поиски в
архитектуре конца XIX — начала XX ве-
ка, и прежде всего становление стиля
379
Ярославский вокзал
модерн, представленного в Москве выдающимися по компо-
зиции и художественным достоинствам зданиями, в эпоху
расцвета модерна творили зодчие разных творческих воз-
можностей. Среди них были архитекторы незаурядного та-
ланта, создавшие немало запоминающихся сооружений. В их
интерпретации модерн принимал необычайно разнообразные
формы. Это были образы то готики, то романской архитекту-
ры, то итальянского Ренессанса. Нашли в нем отражение
и мотивы древнерусского зодчества. Его творческой интерпре-
тацией как бы сквозь призму модерна и является архитектура
Ярославского вокзала — пожалуй, одна из наиболее глубоких
и содержательных работ этого направления. В отличие от
ряда модных московских архитекторов Ф. Шехтель не ог-
раничивался сугубо внешними, броскими атрибутами, приз-
ванными символизировать тот или иной стиль. Когда сухой
и некрасивый наличник входа напоминает древнерусский
кокошник, под карнизом виден ряд анемичных зубчиков
из кирпича и они же обрамляют арку,— это дешевенькая
стилизация под «Древнюю Русь»... Сколько таких домов
конца прошлого — начала нынешнего столетия можно встре-
тить на улицах! Шехтель в своем творчестве всегда
находит глубокие образные характеристики, которые стано-
вятся главной темой, основой образа здания. Например, в
380
Фрагмент фасада
Ярославского
вокзала
особняке Морозовой на улице А. Толстого
тема готики не является сугубо формаль-
ной. Художественное проникновение в
образ отличает всю архитектуру здания —
от фасадов до мебели и убранства ин-
терьеров, выполненных по рисункам и
чертежам самого Шехтеля.
Ярославский вокзал примечателен тем
же творческим проникновением в худо-
жественный образ. Быть может, потому,
что архитектура Казанского и Ярослав-
ского вокзалов берет начало в образах
древнерусского зодчества, да и стоят они
на одной площади, их невольно сравни-
ваешь, пытаясь найти как общее, так и
особенное, свое. Общее, пожалуй, только
в самом обращении к национальному на-
следию, в стремлении выразить его ярки-
ми художественными средствами. Гораздо
существеннее различия. Если по компо-
зиции Казанский растянут, составлен как
бы из целого ряда объектов, сложно
взаимодействующих в пространстве, то
композиция Ярославского компактна, со-
брана в единую и мощную форму. В рус-
ском колорите Казанского явственно зву-
чат и восточные мотивы: здание по-во-
сточному пестро, многопланово и ярко.
«Восток» особенно ощущается в форме
главной башни: Казанский — ворота на
восток...
Совсем иные, сдержанные и суровые
мотивы Древней Руси звучат в архитек-
туре Ярославского вокзала. Это выраже-
но во всем, и прежде всего в силуэте зда-
ния с его высокой шатровой башней и кру-
тыми, словно крытыми тесом шатрами
главного и правого объемов. А по цветовой
гамме все здесь напоминает о дремучих
северных лесах... Сказочность, былин-
381
ность — вот что ощущается в облике этого своеобразного
сооружения. Однако это не сусальный терем на перроне
современного вокзала — это поданная с большим художест-
венным тактом тема народной сказки, трогающей искрен-
ностью и глубиной воплощения образов Древней Руси. И
притом это конкретный образ именно Ярославского вок-
зала — ворот в северные лесные края. Создать в архитек-
туре художественный образ такими средствами куда слож-
нее, нежели с помощью «литературных» барельефов и панно.
А между тем остро чувствуется что-то от былинной Руси,
от холодного ветра на картинах Рылова...
Блестящий талант Федора Шехтеля раскрыл тут еще одну
из своих граней.
Курский вокзал
Этот вокзал фактически создан заново
(архитектор Г. И. Волошинов и другие).
Его сохранившаяся часть удачно встроена
в новую структуру, что служит хорошим
примером умелой реконструкции. На-
сколько удачен образ нового вокзала? Не-
которые специалисты считают его сухова-
тым, излишне рационалистичным. Конеч-
но, если сравнивать Курский с Казан-
ским или Ярославским, он покажется не
столь красочным и впечатляющим, но
ведь их разделяют архитектурные эпохи,
изменившие отношение и к художествен-
ному образу в архитектуре. Ф. Шехтель
и А. Щусев обращались к истории древ-
нерусского зодчества; в наше время зод-
чие, стремясь отразить функцию сооруже-
ния, отталкивались от остросовременных
архитектурных образов. В самом деле,
вокзал, как и аэропорт,— здание особое.
Оптимальная организация функциональ-
ного процесса здесь является важнейшей
задачей проектирования.
Естественно, что эстетическое, образ-
ное начало в данном случае должно быть
особенно тесно связано с рациональным.
Современный вокзал, тем более такой по-
383
сещаемый, как Курский, должен быть удобным во всех отно-
шениях и, кроме того, выразительным. Двухсотметровый фа-
сад одной высоты, сплошная зубчатая кровля, вынесенная
над стенами далеко вперед и образующая навес над тротуа-
ром, стеклянный витраж с одинаковым шагом алюминиевых
переплетов — вот и все. Ну, а образ? — спросите вы. Но разве
«бесконечный» ритм нигде не прерывающихся зубцов, ухо-
дящих в перспективу, не ассоциируется у нас подсознатель-
но с движением поезда, с мерным постукиванием колес на
стыках рельсов? Разве этот огромный свес козырька не сим-
волизирует крытые перроны? А красиво еще и потому, что
удобно: под этой кровлей, выйдя из вокзала или такси, не
вымокнешь от дождя. Сплошная стеклянная стена объеди-
няет интерьер вокзала с площадью, и уже не так грустно
прощаться с Москвой: ожидая поезда, люди видят ее до
самого выхода на посадку...
Интерьеры Курского впечатляют не декором — здесь его
нет, но подчеркнутым удобством организации всей жизни пас-
сажира, особенно транзитного — от поезда до поезда. Здесь
ничего не нужно разыскивать. Буфеты, кассы, камеры хране-
ния вещей, блоки обслуживания пассажиров, детские комна-
ты, система коммуникаций — все детально продумано.
Перед фасадом установлено большое информационное
табло. Оно не только выполняет утилитарную задачу, но
и является выразительным элементом композиции, своего
рода современной скульптурой. Наверное, в наше время, в век
технической революции, правильнее такой подход к образу
вокзала, нежели его декорирование. Приняв все это в расчет,
едва ли согласишься, что здание Курского вокзала сухое и
рационалистичное. Только образность его иная, отвечающая
деловой функции.
Архит ектурными
нехожеными тропами
Где же могут пролегать в Москве
глухие, а то и вовсе не известные архитек-
турные тропы? Да и вообще: осталось ли
хоть что-нибудь примечательное в мос-
ковской архитектуре, с чем не были бы
знакомы если не любители, то уж, во вся-
ком случае, профессионалы? А между тем
мы имеем в виду не какой-то отдаленный
уголок города, не затерянный окраин-
ный переулок, но целый архитектурный
мир. Речь идет о дворах и двориках ста-
рого центра, лежащих в глубине кварта-
лов и скрытых от глаз высокими фаса-
дами. Здесь еще немало архитектурных
загадок, а значит, и возможностей для
собственных открытий. Войдешь в иной
двор и по его единому замыслу сразу чув-
ствуешь руку зодчего. В основном это
дворы, возникшие позади крупных доход-
ных домов постройки начала XX века.
Их можно видеть на Солянке, в районе
всего Бульварного кольца, на Петровке,
Пушкинской, улице Горького... Красивы
дворы-курдонеры старинных усадеб, с
ажурными оградами, с высокими разрос-
шимися деревьями, нередко и со скульп-
турой (на улице Качалова, возле Третья-
385
ковской галереи, во многих других местах). Это дворы
архитектурно организованные, созданные по единому компо-
зиционному плану, настоящие памятники архитектуры. Од-
нако если говорить о нехоженых тропах, то это, конечно,
другие дворы — те, что складывались постепенно, иногда в
течение веков, как непредсказуемо сложные, перетекающие
одно в другое пространства. Тут все особенно живописно и
абсолютно непредвиденно. Жаль, что даже в специальных
исследованиях по московской архитектуре почти ничего не
найдешь о таких дворах, составляющих сложнейшую струк-
туру московского центра позади его парадных фасадов. Да,
это поистине нехоженые архитектурные тропы!
Однако где же все-таки эти дворы? Было бы преувеличе-
нием утверждать, что таковы все московские дворы. Однако
их не так уж и мало. И они особенно интересны потому, что
не найдешь и двух одинаковых. Пройдешь иногда с улицы
по узкому проходу вглубь и попадешь в такой двор!.. Не-
вольно останавливаешься, пораженный его самобытностью
и красотой. И ведь проходишь мимо едва ли не каждый день...
Тянет посидеть на скамейке под кустами густой сирени, огля-
деться, получше все запомнить. А это не так просто! Ведь здесь
перед нами не композиция, построенная в соответствии с
четкими, ясно читаемыми закономерностями, по всем требова-
ниям градостроительного искусства. Тут все складывалось
во времени, наслаивалось под воздействием самых неожидан-
ных условий.
Предвидим возможную скептическую улыбку: подумаешь,
нехоженые тропы... Да просто старые дворы, где и смотреть-то
не на что! Разумеется, в искусстве, а особенно в архитектуре
с огромным диапазоном ее объектов, восприятие чрезвычай-
но субъективно, но мы уверены, что перед нежданной красо-
той многих московских дворов растает любой скептик. Кроме
того, отсюда, из глубины городской застройки, порой и сам го-
род смотрится удивительно своеобразно, в самых острых ра-
курсах — со старинными домами на первом плане, через арки
въездов, через ворота и ажур оград... И если художествен-
ная фотография запечатлела множество выдающихся памят-
ников московской архитектуры, то в видоискатель аппарата до
сих пор не попали уникальные по красоте кадры, открываю-
щиеся из глубины застройки. Эти спрессованные временем
386

Монетный двор.
Фрагмент с аркой
слои составляют богатейшую мозаику ар-
хитектурных образов.
Одни дворы тихие, уединенные, прост-
ранство тесное, мрачноватое. Там старые
потемневшие стены с редкими узкими
окнами сплошь завиты плющом, а тут
387
обнажились островерхие глухие кирпичные торцы... Совсем
немного фантазии, и вот уже суровая замкнутость двора рож-
дает образы средневековой крепости, феодального замка.
Но есть и дворы веселые — залитые солнцем, с яркими
цветами и пчелами, заросшие травой, с рябиной, свиристе-
лями и синицами... Тут звонко перекликаются дети, степенно
прогуливаются по дорожкам пенсионеры. Во двор выходят
открытые галереи верхнего этажа или сплошные ленты балко-
нов.
Есть и дворы-анфилады: «залы», один другого своеоб-
разнее, тянутся подчас на добрых триста метров, переливаясь
из арки в арку и образуя длинные внутренние улицы без
названий. Есть и дворы, которые как бы отпочковываются
от большого парадного, центрального, и связаны с ним узкими
переходами. Посмотришь на иной двор, «убеленный сединой»,
и потянет разобраться, что к чему. Постепенно архитектура
начинает свой рассказ. Вот этот дом самый старый: низ еще
от боярских времен, а надстройка после французов — видно,
хозяева торопились восстановить здание по тогдашней моде,
но особых средств не было, на полпути и остановились. Вон
тот дом пристроен лет через 30—35 куда более состоятель-
ным владельцем: пышные наличники, карниз, балконы с ко-
ваными решетками... Но вкус уже явно купеческий.
Экскурсии в этот особый мир московских дворов всегда
связаны с какими-то тайнами. Если не записать «координаты»
обнаруженных интересных дворов, через некоторое время
почему-то трудно вспомнить, где они находятся. Кажется, вот
где-то здесь, ведь недавно приходил сюда, а уж не находишь.
Двор — не иголка, а потерял! Мы, например, в своих экскур-
сиях так и «потеряли» несколько своеобразнейших дворов...
Во дворах подрастают дети, здесь они получают первые
уроки общения с архитектурой. Пусть же они полюбят
свой двор!
А сейчас предлагаем экскурсию по нескольким приме-
чательным дворам.
Узкая затененная арка ведет куда-то глубоко внутрь двора.
Входим. Посреди небольшой скверик за узорчатой оградой.
Тихо, никого нет, а впрочем, вон отдыхают на скамейке в свой
обеденный перерыв продавщицы в голубых фирменных
платьях. Оглядевшись, замечаем, что двор явно не простой —
388
«музейный», исторический. Об этом гово-
рят не только нарядные архитектурные
детали, но и особое ощущение, обычно
возникающее в заповедной исторической
зоне.
Один из домов, выходящий фасадом на
улицу, действительно очень старый —
он был построен в первой половине
XVIII века для Московского губернского
правления. Тут по дороге в сибирскую
ссылку в 1790 г. содержался в заключе-
нии первый русский революционер
А. Н. Радищев. Отсюда, закованный в кан-
далы, он проследовал в Тверь, о чем сви-
детельствует мемориальная доска на фа-
саде. И все же не только дом — главная
достопримечательность двора, но и внут-
ренний фасад, расположенный напротив
арки, в которую мы вошли. Живописный
и величественный, он выполнен в тради-
циях архитектуры конца XVII века. Мощ-
ная стена, украшенная сложными бело-
каменными деталями и цветными израз-
цами, особенно эффектна во второй поло-
вине дня, освещенная лучами заходящего
солнца. Перед нами редкий памятник про-
мышленной архитектуры — Денежный,
или Монетный, двор, возведенный при
Петре I в 1697 г. По общему приему ком-
позиции фасад этот имеет аналогии сре-
ди памятников нарышкинского барокко,
однако по пластическому рисунку бога-
тых, тонко прорисованных обрамлений
окон и арки, фриза и профилей во многом
оригинален. Часто поставленные окна с бе-
локаменными резными наличниками раз-
делены небольшими колонками на пьеде-
сталах. Карниз над колонками раскрепо-
ван, что еще больше подчеркивает четкий
ритмический строй фасада. Пластическое
Монетный двор. Деталь
389
богатство верхнего этажа дополняется нарядным фризом из
голубовато-зеленых изразцов. Контраст между гладкой по-
верхностью стены первого этажа (раньше она не имела окон)
и верхним этажом-фризом очень выразителен. Древние зод-
чие и здесь воплотили в архитектурном решении единство
красоты и пользы. Глухие стены первого этажа — это не дань
архитектурной моде: в помещениях за ними надежно сохра-
нялась государственная казна.
В самом углу двора еще одна арка — не просто утилитар-
ный проезд во второй внутренний двор, но композиционно
выделенный архитектурный акцент. В обрамлении этой арки
использован, по сути дела, классический архитектурный
ордер, однако сделано это без всякой оглядки на канон, и по-
тому, вероятно, фасад выглядит необычайно самобытно. В нем
явно угадывается индивидуальная трактовка «заморской
архитектуры» русскими каменных дел мастерами. По пьедес-
талам колонн, стоящих по краям арки, хорошо видно, как
велик культурный слой в этом дворе, расположенном в самом
центре столицы,— они ушли в землю почти на метр!
Однако в каком же переулке центра упрятан этот прямо-
таки экзотический двор-памятник? Именно местоположение
двора и есть едва ли не главная его достопримечательность:
находится он в Историческом проезде, 5/1, прямо против боко-
вого фасада Исторического музея, буквально в двух шагах от
Красной площади. Многотысячный людской поток течет мимо
темной узкой арки, но только единицы заглядывают внутрь,
а заглянув, вознаграждаются красотой и тишиной заповед-
ной исторической зоны.
А теперь перенесемся на улицу Герцена, бывшую Большую
Никитскую. Тут, рядом с Театром имени В. В. Маяковского,
выделяется здание довольно примечательной архитектуры.
Дворец не дворец, но и не обычный жилой дом: фронтон на
фасаде, выступающем на красную линию улицы, декор с
явным «перебором», а главное — две представительные,
сочно нарисованные арки по сторонам. Кстати, не всякая
арка манит пройти под нею. Встречаются в Москве — и неред-
ко — низкие, прижатые к земле, темные, вызывающие неко-
торую настороженность, но эти, на улице Герцена, высокие,
призывные, да и там, в глубине, чудится что-то явно интерес-
ное. Мы не избежали искушения и погожим осенним днем за-
390
Де op на улице Горького.
Общий вид и деталь
глянули в одну из арок — ту, что ближе к Никитским воротам.
Через квадратный мощеный дворик, совсем как небольшой
аванзал с еще одной аркой, попали в главный двор. И оста-
новились... Опавшие листья бронзовым ковром укрывали весь
двор, а кое-где еще не облетевшие, они ярко светились на фоне
красноватых, скорее, даже малиновых, кирпичных стен.
Полусказочный ковер из листьев был удивительно уместен
на «полу» этого замкнутого двора-интерьера. В центре —
единственное дерево, но какое! Картинно распростертые ветви
накрыли сквозящим узорным тентом добрую половину двора.
Дерево так вписалось в это пространство, что решительно
взяло на себя роль композиционного центра, и двор от этого
определенно выиграл. Мы так и назвали его — «двор одного
дерева».
391
На противоположной стороне двора над другой, уже при-
земистой, аркой — башенка с крутыми скатами остроконечной
кровли и совсем не крепостными, декоративными бойницами.
Что-то от средневекового замка, но явно не настоящего, а
какого-то театрального. Да, ощущение сценического действия
усиливается по мере знакомства с двором. В самом деле, в
главный дом ведет еще более театральное крыльцо, вернее,
не крыльцо, так как нет ступеней, но «древнерусская» тор-
жественная сень. Присадистые бочкообразные кирпичные
опоры держат фигурную кровлю, а все вместе напоминает
иллюстрации художника А. Билибина к сказкам А. С. Пуш-
кина. Кажется, сейчас распахнутся двери, станут на пороге
царские рынды в высоких шапках, с топориками в руках, и
выйдет сам царь Салтан в парчовом, с соболями, тяжелом
облачении. Сама собой начинает звучать в ушах музыка
Н. А. Римского-Корсакова... Поставь в этом дворе ряды кресел,
и готов зал с естественными декорациями.
Архитектура боярского крыльца, да и всего дома с дво-
рового фасада так своеобразно «переведена с древнерусского»,
что не сразу и сообразишь, в какое же время этот дом построен.
Да и действительно наслоилось здесь немало эпох. Стены
словно перенесли искусную архитектурно-пластическую опе-
рацию: старые окна явно растесаны, приземистые арки зало-
жены кирпичом... Все свидетельствует о почтенном возрасте
окружающих двор строений и многочисленных реконструк-
циях.
Войдя в арку под башенкой, узким извилистым двори-
ком-коридором вновь выходим на оживленную улицу рядом
с Театром Маяковского.
Двор-декорация запал в память, и захотелось что-то уз-
нать о нем. Ищем и находим... Пусть не так много, но все же
есть интересные сведения. Их приводит в своей книге Е. Нико-
лаев L Оказывается, каменные дома на участке нынешнего
дома № 19 и в прилегающих владениях существовали здесь
уже в XVIII веке и принадлежали генерал-аншефу И. Ф. Гле-
бову-Стрешневу. Строения на участке неоднократно меняли
свой облик. Не к тому ли давнему времени и относится стена
дома в глубине двора с заложенными арочными проемами?
1 См.: Николаев Е. Классическая Москва. М.: Стройиздат, 1975, с. 74—75.
392
В 1802 г. окружающие участки были объ-
единены в руках одного владельца — куп-
ца Г. Н. Зарубина. Во время наполео-
новского нашествия весь этот район выго-
рел и лишь спустя четверть века стал
постепенно вновь застраиваться. Новая
владелица участка — Е. М. Шаховская-
Глебова-Стрешнева — отличалась тягой
к модному в конце прошлого века древ-
нерусскому «ретро» и неуемной жаждой
строительной деятельности. Об этом гово-
рит и дом на улице Герцена, и усадьба
Покровское-Стрешнево. Купив соседний
с домом № 19 участок, она возвела на нем
по проекту архитектора Терского театр,
здание которого сохранилось и поныне на
углу улицы Герцена и Собиновского пере-
улка. Стилизация под русскую старину
носила, конечно, поверхностный характер
и затрагивала лишь фасадный декор, да и
то не всегда последовательно. Конечно,
бывали исключения, когда зодчему уда-
валось творчески проникнуть в образ, как,.
например, в здании Третьяковской гале-
реи или в архитектуре Казанского вок-
зала.
Двор на улице Герцена в этом смысле
занимает некое среднее положение: разу-
меется, он не слишком высокого архитек-
турного уровня, но со временем здесь все
утряслось, притерлось друг к другу, при-
жилось: и «классиковатые» арки с улицы,
и «древнерусское» крыльцо, и это пре-
красное дерево — и возник оригинальный
московский двор.
А вот еще один из дворов, какие не
встретишь, пожалуй, нигде, кроме Моск-
вы. С шумной улицы Горького войдем под
широкую арку дома почти напротив Мос-
совета, пересечем по диагонали направо
393
первый узкий двор и снова пройдем аркой, напоминающей ко-
роткий тоннель. Мы у цели — в небольшом, совсем тихом,
уютном и всегда безлюдном дворике. Вся-то площадь — 60—
70 м 2, но двор... Второго такого не сыщешь! Он глубок, хотя и
не из тех, что зовут колодцами. Окружающие стены буквально
затканы сплошным узором, где перемежаются наличники,
карнизы, пояски, полуколонки... Все детали подчеркнуто деко-
ративны, а количество их так велико, что гладь стены уже не
просматривается. Обилие украшений перешло в какое-то но-
вое качество, которое вызывает странное ощущение уюта и
своеобразной экзотичности пространства. Дворик не казался
бы таким вызывающе нарядным, если бы не большая глубо-
кая ниша высотой в два этажа. Собственно, это даже не ниша,
а, скорее, лоджия, эффектно освещаемая солнцем и придаю-
щая двору еще большую романтичность.
Постепенно замечаешь все новые подробности. Оказывает-
ся, в боковых стенах дома прорезаны арки, которые ведут
в небольшие соседние дворы, так что все вместе напоминает
замысловатую старинную анфиладу. Усиливается ощущение
отрешенности от окружающего, словно находишься внутри
шкатулки, отделанной искусным мастером. Это, вероятно, от
полного отсутствия каких бы то ни было признаков при-
роды — вокруг одни только стены с окнами, под ногами
асфальтовый «пол», и тут только вдруг замечаешь проплы-
вающие над головой облака. Так вот откуда неопределен-
ное ощущение «незавершенности» дворового «интерьера»!
Конечно же ему не хватает крыши! Совсем немного вообра-
жения, и двор превращается в зал из волшебной сказки о Зо-
лушке...
В добрый путь!
Вот и настала пора прощаться, ува-
жаемый читатель. Ваши гиды надеются,
что их рассказ хоть немного помог вам
увидеть Москву, понять своеобразие ее ар-
хитектурного облика, почувствовать обая-
ние многоликого города. Насколько было
возможно в рамках маленьких очерков,
мы старались раскрыть истоки воздей-
ствия прекрасного в архитектуре там, где
его, быть может, не всегда замечают,
стремились вовлечь вас в творческие про-
гулки по Москве.
Для человека с фотоаппаратом, каран-
дашом или красками неисчерпаемы
возможности запечатлеть Москву. Задача
эта поистине творческая, способная увлечь
всерьез. При желании можно создать,
например, серии фотографий или рисун-
ков, объединенных общим замыслом,—
Москва революционная, старинные мос-
ковские особняки, древние архитектурные
памятники, московские ограды, уникаль-
ные дворы, скульптура в городе, городской
ландшафт... Да мало ли что еще!.. Все
это будет по-настоящему интересным
и художественно ценным, если вам удаст-
ся по-своему увидеть и почувствовать
395
архитектуру города. Проведенные в последние годы исследо-
вания, нашедшие отражение в ряде книг, существенно углуби-
ли наши представления о быте и зодчестве старой Москвы. И
немудрено, что впечатления человека, обогащенного зна-
нием истории и культуры, становятся глубже и эмоциональ-
нее. К тому же изучение истории столицы, ознакомление
с новыми ее районами настолько захватывает, что вскоре
переходит в потребность. Пусть же интерес к архитектуре
нашего прекрасного города станет вашим благородным и глу-
боким увлечением.
И наконец последнее: задача превращения Москвы в образ-
цовый коммунистический город имеет прямое отношение и к
ее архитектуре, будь то приведение в порядок историче-
ских кварталов, организация заповедных зон, реставрация
памятников или повышение качества архитектурных проек-
тов и строительства новых массивов жилой застройки. На
реконструкцию Москвы выделяются значительные средства,
постоянно идет процесс реставрации и капитального ремонта.
Совершая по Москве архитектурные прогулки, читатель в
полной мере должен представлять себе все сложности обнов-
ления и строительства новой Москвы. Столица строится, ре-
конструируется, хорошеет.
А теперь в добрый путь!
Содержание
От авторов	3
В ОЖЕРЕЛЬЕ БУЛЬВАРОВ
Красная площадь и Кремль	10
По Великому посаду	42
Что такое московский центр?	62
Бульварами Москвы	105
ДРЕВНИМИ ДОРОГАМИ
ОТ КРЕМЛЯ
Улица Горького	174
Новое русло у старого Арбата	193
От Кропоткинской к Новоде-
вичьему	208
Один квадратный километр	246
Проспект русской славы	264
АРХИТЕКТУРНЫЕ ОСТРОВА
По старым ремесленным сло-
бодам	272
Измайловский остров	287
Забытая усадьба	296
Золотая главка над Серебряным
бором	302
Нежданная находка	305
397
Град на холмах	308
«Нгоро-Нгоро» у метро
«Сходненская»	314
МОСКОВСКИЙ КАЛЕЙДОСКОП
Дома, дома...	318
Дворец на Покровке	321
Сюрпризы дома в Долгом пе-
реулке	330
Высотные силуэты центра	338
Храм науки на Ленинских
горах	348
Ключ к архитектурной тайне	354
«Окна ТАСС»	358
Еще один образ МХАТа	362
Образ несокрушимой мощи	365
Загадки одной композиции	367
Инопланетяне в Кривоарбат-
ском?	371
Казанский вокзал	375
Ярославский вокзал	379
Курский вокзал	383
Архитектурными нехожеными
тропами	385
В добрый путь!	395
ИБ № 2039
Майя Федоровна Милова
Владимир Александрович Резвин
ПРОГУЛКИ ПО МОСКВЕ
АРХИТЕКТУРНЫЕ ЗАРИСОВКИ
Заведующий редакцией
Ю. Александров
Редактор
Л. Крекшина
Художественный редактор
Э. Розен
Технический редактор
Г. Смирнова
Корректоры
М. Лобанова, Е. Коротаева
Сдано в набор 29.04.83. Подписано к печати 10.02.84. Л25252.
Формат 70х108*/з2* Бумага типографская № 2. Гарнитура
«Журнальная». Печать офсетная. Усл. печ. л. 17,5. Усл.
кр.-отт. 35,35. Уч.-изд. 19,27. Тираж 100 000. Заказ 3408.
Цена 1 руб. 60 коп.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Москов-
ский рабочий». 101854, ГСП, Москва, Центр, Чистопрудный
бульвар, 8.
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий». 103473,
Москва, И-473, Краснопролетарская, 16.