Российская академия наук
ISSN 0435-4281
ГЕОМОРФОЛОГИЯ
1997

ГЕОМОРФОЛОГИЯ
РОССИЙСКАЯ
АКАДЕМИЯ
НАУК
МОСКВА
ОКТЯБРЬ-НОЯБРЬ
№ 4 -1997
ЖУРНАЛ ОСНОВАН
В 1970 ГОДУ
ВЫХОДИТ
4 РАЗА В ГОД
СОДЕРЖАНИЕ
Бронгулеев В.Вад., Жидков М.П. Гипсометрия Русской равнины 	 3
Буланов С.А. Соотношение понятий "рельеф", "геоморфология" и "морфогенез"	 9
Экологическая геоморфология
Аристархова Л.Б. Активные разрывные нарушения и экологическая уязвимость нефтегазоносных
территорий	 19
Веретенникова М.В., Зорина Е.Ф., Любимов Б.П., Никольская И.И., Прохорова С.Д. Карты совре¬
менного и прогнозного поражения оврагами земель сельскохозяйственного фонда	 27
Дискуссии
Ананьев Г.С. Происхождение рельефа центральных районов Кольского полуострова (с позиций
пульсационно-волновой гипотезы рельефообразования)	 34
Назаров Н.Н. Особенности современного толкования термина "овраг" 	 43
Научные сообщения
Брылев В.А. Развитие и современное состояние эрозионной сети на юго-востоке Европейской части
России 	 51
Коржуев С.С. Геоморфологический аспект заторного явления на реках, текущих с юга на север 	 54
Лилиенберг Д.А., Кафтан В.И., Кузнецов Ю.Г., Серебрякова Л.И. Картографические модели
вариаций современных тектонических движений морфоструктур Кавказа и Закавказья для разных
эпох	 63
Степнов Э.П. Особенности формирования погребенного рельефа и ледниковых осадков на тер¬
ритории г. Москвы	 75
Юбилеи
Николаев Н.И. О времени и о себе ..	 82
Потери науки
Лилиенберг Д.А., Маринич А.М., Пиотровский М.В., Тимофеев Д.А. Памяти известного польского
геоморфолога М. Климашевского (1908-1995) 	 92
Содержание № 1-4,1997 		 94
© Российская академия наук.
Отделение океанологии, физики атмосферы и географии.
Институт географии, 1997 г.
1

GEOMORPHOLOGY
RUSSIAN
ACADEMY
OF SCIENCES
MOSCOW
QUARTERLY
FOUNDED 1970
OCTOBER-NOVEMBER
№ 4 -1997
CONTENTS
Bronguleyev V.Vad., Zhidkov M.P. Hypsometry of the Russian Plane	 3
Bulanov S.A. Correlation of concepts "landform", "geomorphology" and "morphogenesis"	 9
Ecological geomorphology
Aristarhova L.B. Active disunctives and ecological vulnerability of oil and gas areas	 19
Veretennikova M.V., Zorina E.F., Lyubimov B.P., Nikolskaya I.I., Prokhorova S.D. Maps of
contemporary and prognosticated gully cutting of agricultural lands	 27
Discussions
Ananyev G.S. Landforms origin at the central part of Kola peninsular (according to vawe-pulsation hypothesis
of morphogenesis) 			 34
Nazarov N.N. The peculiarities of contemporary interpretation of the term "gully"	 43
Short communications
Bryulev V.A. Recent erosional network and it’s development at the South-East of the European Russia 	 51
Korzhuyev S.S. Geomorphological effect of ice-blocking on the rivers running southward	 54
Lilienberg D.A., Kaftan V.I., Kuznetsov J.G., Serebryakova L.I. Cartographic models of recent tectonic
movements’ variations for different epochs at the Caucasus and Transcaucasus	 63
Stepnov E.P. Features of buried relief and glacial deposits formation in the territory of Moscow city		75
Anniversary
Nikolayev N.I. On the time and on myself 	 82
Obituary
Lilienberg D.A., Marinich A.M., Piotrovsky M.V., Timofeyev D.A. In memory of polish geomorphologist
M. Klimashevsky (1908-1995)	 92
Contents N 1-4, 1997 			 94
2

ГЕОМОРФОЛОГИЯ
No 4
октябрь-ноябрь
1997
УДК 551.432.8(-924.8)
© 1997 г. В.В. ВАД. БРОНГУЛЕЕВ, М.П. ЖИДКОВ
ГИПСОМЕТРИЯ РУССКОЙ РАВНИНЫ1
Одной из важных характеристик морфологии крупных территорий служит так на¬
зываемая гипсографическая кривая, показывающая, какие площади занимают те или
иные интервалы высот. Она может быть представлена в кумулятивном виде как эмпи¬
рическая функция распределения высот или в виде гистограммы как распределение
высотных ступеней по площадям. На общей гипсографической кривой мира, построен¬
ной Г. Дитрихом [1], континентальные платформенные равнины образуют вместе с
шельфом единую ступень, охватывающую площадь приблизительно 60 млн км2; высо¬
ты ее заключены в интервале ±200 м. Никакие особенности строения этой ступени на
глобальной кривой, естественно, не прослеживаются. Несколько более детальные дан¬
ные по гипсометрии отдельных континентов содержатся в работах Кольи [2] и Хар¬
рисона и др. [3]. Например, на гистограмме высот для Евразии, построенной с шагом
100 м [2], ярко выражен один пик в интервале высот 200-300 м и гораздо менее заме¬
тен другой в интервале -100-0 м. В то же время очевидно, что при объединении в
один массив высотных характеристик различных частей этого огромного и разнород¬
ного как в тектоническом, так и в геоморфологическом отношении континента прояв¬
ляются лишь самые общие черты его гипсометрии, особенности же строения отдель¬
ных геотектур оказываются затушеванными. Так, первый пик соответствует высоким
и низким платформенным равнинам в целом, второй - континентальному шельфу.
В настоящей работе мы попытались получить более подробную гипсографическую
характеристику для Русской равнины - одной из крупнейших платформенных равнин
мира. Выбранная для анализа территория ограничена на севере Балтийским щитом,
Белым и Баренцевым морями, на востоке - Уральскими горами, на юге - альпийской
складчатой зоной, на западе - частично Карпатами, частично - границей бывшего
СССР. Ее ограничения довольно точно соответствуют границам Русской равнины, по¬
казанным на схеме ее орографического районирования [4]. Исходные значения высот
были получены в результате оцифровки Карты СССР м-ба 1:2500000 [5] по ячейкам
1x10 см2 (25 х 25 км2). Проекция данной карты коническая равнопромежуточная;
искажения площадей в ней на северной и южной границах Русской равнины не
превышают первых процентов, поэтому при построении гистограмм ими можно было
пренебречь. На акваториях шельфа отметки снимались до глубин -40 м. Всего было
получено 8242 точки, что соответствует площади 5,15 млн км2.
Гистограмма высот, построенная по 10-метровым интервалам, показала некоторую
зависимость результатов от сечения изогипс, дав систематические локальные макси¬
мумы на интервалах, включающих в себя отметки 100, 150, 200 м и последующие,
кратные 50 м. Поэтому здесь приведены и обсуждаются гистограммы с более круп¬
ными интервалами (20 и 100 м), свободные от этого очевидного дефекта ручной
оцифровки карты.
На рис. 1 приведена гистограмма высот Русской равнины с шагом 20 м и общим 11 Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ (проект № 95-05-15021).
3

Рис. 1. Гистограмма высот Русской равнины

диапазоном высот от-40 до 610 м. 25% площади всей территории расположено ниже
60 м, 50% - ниже 130 м, 75% - ниже 170 м. Площадь равнины с высотами более 250 м
составляет всего 3,75%. Среднее значение высоты по всей выборке составляет 118 м,
медиана - 130 м, модальный интервал - 115-135 м, стандартное отклонение 99 м. Если
рассматривать только сушу, то значения средней высоты и стандартного отклонения
составят 124 и 78 м. Приведенное распределение заметно отличается от нормального,
которое соответствовало бы некоторому регионально распространенному среднему
уровню (высотному интервалу) со "случайными", т.е. чем более значительными, тем
более редкими отклонениями от него в обе стороны.
Основной максимум на гистограмме выделяется в довольно широком интервале
высот 115-175 м. Этот интервал занимает 35% всей территории с учетом отрица¬
тельных отметок на акваториях. Если принимать во внимание только отметки >0, то
указанная выше доля составит 40%. Данному высотному интервалу отвечают главным
образом сравнительно высокие аккумулятивные равнины: Окско-Донская (средняя
высота - 133 м по [6]), Верхнепечорская (133 м), Полесская (148 м), Приднепровская
(130 м) и другие. Этот интервал можно сопоставить с позднемиоценовой поверхностью
выравнивания, средние высоты которой колеблются от 110-120 до 160-165 м [4]. Два
более слабых минимума расположены в интервалах -25-15 м и 55-75 м. Первый из них
обусловлен, очевидно, обширной Прикаспийской низменностью и прибрежными зонами
вблизи современного уровня моря. Второй определяет многочисленные аккумуля¬
тивные низменности, расположенные преимущественно вблизи окраины равнины:
Нижнедонская (57 м), Азово-Кубанская (68 м), Нижнепечорская (75 м), Сызранская
(55 м), Мезенская (58 м) и другие.
На рис. 2 показана гистограмма (А), построенная по тем же данным с шагом 100 м
(интервал -100-0 м отброшен, так как отметки ниже -40 м не включены в исходный
массив), совместно с гистограммой для Евразии (Б), построенной по 100-метровым
интервалам по данным [2], и кривой П.С. Воронова для Европы (В), построенной по
трем тысячеметровым интервалам [1]. Экспоненциальный характер кривой П.С. Во¬
ронова, по его мнению, отражает влияние эрозии, приводящей к формированию
возвышенностей с вогнутыми склонами. Возможно, что в масштабе целого континента
с учетом высотных отметок горных территорий такое заключение и справедливо.
Однако конкретная, весьма крупная часть Европы - Русская равнина - явно от¬
клоняется от такой закономерности. Это видно уже из гистограммы А на рис. 2, на
которой минимальным высотам отнюдь не соответствует максимальная площадь, и
столь же отчетливо видно на более детальном рис. 1. Гистограмма высот Евразии (в
диапазоне от 0 до 1000 м) с шагом 100 м также не обнаруживает экспоненциального
уменьшения площадей с ростом высоты в пределах равнинных территорий, но дает
резкий всплеск в интервале 200-300 м. Эти особенности гистограмм как для всей
Евразии в целом, так и для Русской равнины в частности, не позволяют говорить о
региональной вогнутости склонов и, следовательно, о нисходящем развитии рельефа
этих территорий. Напротив, они указывают на явное преобладание тектонических
поднятий над денудацией в пределах платформенных равнин. Лишь для высот, пре¬
вышающих интервал основного максимума, наблюдается быстрое падение площадей с
ростом высоты. Для Русской равнины это происходит, начиная со значений 155 м и
выше. Если считать, что затухающий характер гистограммы (или ее участка) соот¬
ветствует достаточно древнему рельефу с выработанным продольным профилем долин
и вогнутыми склонами, то можно предположить, что этим свойством обладает рельеф
областей Русской равнины, расположенных выше максимального по площади высот¬
ного интервала 115-175 м, который служит как бы промежуточным базисом эрозии для
многих крупных возвышенностей или их частей.
Рассматривая гипсометрию Русской равнины в целом, не следует забывать, что
различные ее части могут иметь различающиеся характеристики. Анализ гипсометрии
отдельных морфоструктур (возвышенностей и низменностей) Русской равнины - пред¬
мет специального исследования, здесь же мы ограничимся рассмотрением двух ее круп-
5

Рис. 2. Сравнение высотных распределений Русской равнины, Европы и Евразии
А - гистограмма высот для Русской равнины с шагом 100 м; Б - гистограмма высот для
Евразии по [2] с шагом 100 м в интервале высот 0-1000 м; В - гистограмма высот и
обобщающая кривая для Европы по [1] с шагом 1000 м
ных частей с различной историей развития рельефа: области, подвергавшейся плейсто¬
ценовым оледенениям, и внеледниковой области.
На схематической карте морфоструктур Русской равнины, составленной Ю.А. Ме¬
щеряковым [6], большая часть внеледниковой области Русской равнины относится к
краевой зоне контрастных поднятий и прогибов, с общей тенденцией к опусканию.
Внутренняя зона, к которой относится основная часть области распространения ледни¬
кового рельефа, испытала перестройку эндогенных движений и была вовлечена в сво¬
довое поднятие. Внутри этой зоны большую площадь занимают неунаследованные,
неактивные или слабоактивные, размытые поднятия [6]. Деятельность ледников,
покрывавших северную и северо-западную части равнины, аккумуляция в подпрудных
перигляциальных водоемах в целом были направлены на выравнивание рельефа. В
южной части территории тектонические движения, более активные, чем в северной, и
интенсивная эрозионная деятельность рек приводили к созданию максимальных
контрастов высот.
6

Рис. 3. Гистограммы высот для северной, подвергавшейся плейстоценовым оледенениям (А), и южной,
внеледниковой (Б) частей Русской равнины
На рис. 3 приведены гистограммы для двух указанных частей равнины: северной, с
ледниковым рельефом (А), и южной, внеледниковой (Б). Граница между ними была
проведена по границе распространения максимального, Днепровского, оледенения.
Средние значения высот суши для северной и южной частей равнины, соответствен¬
но, 130 и 117 м, стандартные отклонения - 57 и 98 м. При сравнительно близких сред¬
них высотах разброс высот в южной части почти в два раза больше, чем в северной.
7

Распределение высот северной части Русской равнины (рис. ЗА) несколько ближе к
нормальному, чем изображенное на рис. 1. Наибольшее распространение имеют те же
высоты, что и на равнине в целом - от 115 до 175 м. Максимальные высоты (375 м)
гораздо меньше, чем в южной части (615 м). Тем не менее, именно здесь находятся
основные водоразделы и истоки крупнейших рек Русской равнины. Резкое сокращение
площадей происходит выше отметок 235 м, как и на всей равнине. Второстепенный
максимум отмечается на отметках 55-75 м и, возможно, соответствует уровню
приледниковых бассейнов аккумуляции. Любопытно, что несмотря на протяженную
береговую линию, попадающую в северную часть равнины, на гистограмме отсутст¬
вует максимум, соответствующий современному уровню моря, в отличие от гисто¬
граммы для всей равнины, а также общеконтинентальной кривой В на рис. 2. Таким
образом, по отношению к современному базису денудации рельеф этой части равнины
является как бы "висячим".
Гистограмма высот южной части Русской равнины (рис. 3,Б) имеет резко асиммет¬
ричное строение. На ней выделяются два диапазона высот, имеющих большие пло¬
щади. Один —25-15 м, другой - 95-155 м. Максимум вблизи нулевой отметки отве¬
чает Прикаспийской низменности, а также прибрежным частям Причерноморской и
Приазовской низменностей. Другой соответствует основному максимому на гисто¬
грамме северной части и всей равнины, хотя выражен не так четко. Кроме того,
отмечаются несколько второстепенных максимумов: 55-75, 195-215 и 295-335 м.
Первый из них, как уже отмечалось, связан со средним уровнем аккумулятивных низ¬
менностей, второй может быть связан с фрагментами позднемиоцен-раннеплиоценовой
поверхности выравнивания, имеющей в Поволжье и высоком Заволжье отметки 200-
240 м, третий - с фрагментами палеогеновой поверхности, расположенными на вы¬
сотах 280-350 м (Бугульминско-Белебеевская, Приволжская возвышенности) [4].
Максимальные высоты от 355 до 615 м имеют небольшое распространение и
возникли в результате вовлечения краев платформы в поднятия альпийской склад¬
чатой зоны и Урала.
Выше мы отмечали, что основной высотный интервал Русской равнины можно в
каком-то смысле рассматривать как промежуточный или местный базис эрозии для
возвышающихся над ним поднятий. Это справедливо как для северной части равнины,
так и для южной. Но обращая внимание на рис. 3,Б, нетрудно заметить, что в левой
части гистограммы в интервале от -5 до 95 м располагается еще один участок, имею¬
щий характер, типичный для вогнутых склонов, с выработанным продольным про¬
филем. Рельеф этого высотного диапазона как бы "опирается" на современный базис
денудации - уровень моря. Существенно, что краевые низменности юга Русской рав¬
нины в новейшее время испытывали либо погружение, либо слабое поднятие. Именно
такой тектонический режим обеспечивает развитие рельефа в нисходящей фазе и
способствует быстрому формированию "выработанного" профиля поверхности.
Таким образом, полученные распределения высот по площадям для Русской рав¬
нины позволяют выделить ряд высотных ступеней: две основных и три второ¬
степенных в южной, внеледниковой, части Русской равнины, одну основную и одну
второстепенную - в северной. Последние являются общими для всей равнины. Ха¬
рактер гистограмм указывает на существование по крайней мере двух основных ба¬
зисов денудации: одного, связанного с верхней частью современного шельфа, и друго¬
го, приуроченного к наиболее широко распространенному высотному интервалу 115-
175 м. Невысокая точность исходных данных не позволяет уверенно интерпрети¬
ровать каждую особенность гистограмм. Любопытно, например, расщепление основ¬
ного уровня северной части равнины на два близких подуровня: 115-135 и 155-175 м.
Однако оно выражено столь слабо, что мы не принимаем его во внимание. Тем не
менее, значительный объем выборки и хорошая корреляция некоторых пиков гисто¬
грамм с известными геоморфологическими уровнями Русской равнины заставляют
предполагать, что полученные частотные распределения правильно отражают основ¬
ные черты ее гипсометрии.
8

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Воронов П.С. Очерки о закономерностях морфометрии глобального рельефа Земли. Л.: Наука, 1968. 124
с.
2.	Cogley J.C. Hypsometry of the Continents. Zeit. Geomorph. Supplementband 53. 1985. 48 p.
3.	Harrison C.G.A., Miskell RJ., Brass G.W., Saltzman E.S. and 3.L. Sloan II. Continental Hypsography. Tectonics,
2, 1983. p. 357-377.
4.	Равнины Европейской части СССР. М.: Наука, 1974. 255 с.
5.	Карта СССР в м-бе 1:2500000. М.: ГУГК, 1976.
6.	Мещеряков ЮЛ. Рельеф СССР. М.: Мысль, 1972. 519 с.
Институт географии РАН	Поступила в редакцию
12.07.96
HYPSOMETRY OF THE RUSSIAN PLANE
V.VAD. BRONGULEYEV, M.P. ZHIDKOV
Summary
Hypsographic curve was calculated for the. territory of the Russian Plane. 8482 values obtained by the grid
1 x 1 cm2 from the 1:2500000 map were used. 35% of total area, uncluding shelf and lowlands down to the -40 m,
have altitudes within the interval 115-175 m. Another more narrow maximum on the histogram lies within the
interval -5-15 m. Histograms for two separate parts of the Plane - north-west one that had undergone the glaciation
and south-east one that had not differ significantly. By their character one may assume the ascending type of relief
development on the most part of the Plane and the existence of several regional denudational base levels within it’s
limits.
УДК 551.4:001.4
© 1997 Г. C.A. БУЛАНОВ
СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ "РЕЛЬЕФ", "ГЕОМОРФОЛОГИЯ"
И "МОРФОГЕНЕЗ"
Прошло не менее ста лет со времени введения термина "геоморфология”, который
означает науку, изучающую рельеф Земли [1, 2 и др.]. До сих пор велик интерес к
ключевым понятиям, которые обозначают сущность этой дисциплины и объекта ее
исследований. И тем не менее следует заметить, что о четких определениях, при¬
нимаемых большинством, к сожалению, говорить не приходится. Существуют мнения,
которые разделяются одними специалистами и оспариваются другими, имеющими
иные точки зрения [3]. Нередко основополагающие представления преподносятся как
результат некоторой договоренности внутри научных кругов [4].
Последнее более типично для последних десятилетий. Опираясь на опыт предшест¬
венников, высказываются мнения, что ясность в этих вопросах не обязательна: "Клас¬
сики геоморфологии не ставили перед собой специальный вопрос: что такое рельеф?
Для них это слово... означало общедоступное, самоочевидное понятие, обозначающее
совокупность различных неровностей земной поверхности" [5, с. 24]. Дискуссия, раз¬
вернувшаяся на страницах журнала "Геоморфология" и в некоторых других научных
изданиях, выявила широкий спектр мнений о сущности рельефа, иногда весьма да¬
леких от хрестоматийных. Это и "...геоморфологическое тело, существующее в че¬
тырехмерном геологическом пространстве-времени...", фактически совпадающее по
объему с земной корой [6, с. 45], и "...отражение в сознании человека на наших
моделях ее (земной поверхности) частей и их взаимных связей" [7, с. 33], и ряд других
9

определений, отражающих в различной степени "овеществленные" или "геометри-
зованные" подходы в геоморфологии [8-21 и др.]. В то же время известно, что в
научной среде существует критическое отношение к геоморфологии и оно базируется
не в последнюю очередь именно на расплывчатости представлений о том, что это за
наука и что она изучает. С этим же связано мнение некоторых из оппонентов, что нет
необходимости выделять ее в самостоятельную научную дисциплину.
Вряд ли имеет смысл еще раз демонстрировать тот путь, что прошла геоморфо¬
логия со времени своего зарождения и доказывать огромное значение ее теоретиче¬
ских разработок, без которых немыслимо современное мировоззрение и прогресс наук
о Земле, и ее практического применения в самых разнообразных областях хозяйствен¬
ной и образовательной деятельности. Это убедительно показано в работах В. Дэвиса,
В. Пенка, И.С. Щукина, К.К. Маркова, И.П. Герасимова и ряда других выдающихся
ученых. Тем не менее мы считаем необходимым еще раз обратиться к проблеме опре¬
деления ключевых понятий с точки зрения, возможно, до сих пор еще мало про¬
работанной, а именно осветить ее сквозь призму практики геоморфологических ис¬
следований. Иными словами, если проблема не решается "сверху", то имеет смысл
попытаться заглянуть в нее "снизу".
Исторический аспект проблемы. Очевидно, что исследование рельефа началось за¬
долго до появления термина и науки "геоморфология". Накопление знаний о нем шло
параллельно и в тесной связи со становлением мировоззрения, и начало его теряется в
глубине веков. По древним представлениям некоторых народов "земной тверди"
противопоставлялась и в то же время приравнивалась по значению "небесная твердь".
Чувственное восприятие первобытного человека не могло проникнуть дальше
внешнего выражения этой "тверди". Неровности земной коры изначально обознача¬
лись как долины, горы, острова, низины и т.д.; именно они дали основание геогра¬
фическому познанию окружающего мира, поскольку позволяли устно, письменно или
картографически наполнять содержанием представления об исследованном простран¬
стве и однозначно фиксировать в нем знания об Ойкумене. Можно сказать, что
изучение рельефа началось вместе с зарождением географии, поскольку служило
необходимой базой для ее исследований.
Основным качеством неровностей, определявших конфигурацию береговой линии,
положение островов, рек, озер, а в конечном счете населенных пунктов, лесов и про¬
чих географических объектов, считалась их незыблемость, неизменность с момента
создания потусторонним творцом. Извержения вулканов, землетрясения и оползни
приводили человека в ужас, но до поры до времени не наводили на серьезную мысль
о возможности существенных изменений рельефа и принципиально иного устройства
лика Земли в прошлом. Потребовался гений Леонардо да Винчи, Джеймса Геттона,
Абраама Вернера и других великих представителей естествознания, чтобы понять эту
возможность.
Осознание несостоятельности взгляда на земную твердь как на незыблемый
минеральный пьедестал и послужило побудительным толчком к созданию науки об
истории Земли - геологии. Оценивая с современных позиций, многие ранние геологи¬
ческие исследования можно также назвать в значительной степени и геоморфологиче¬
скими, поскольку в центре их внимания часто были вопросы происхождения и развития
рельефа, и здесь, в частности, можно упомянуть труды Чарльза Ляйеля, Гюстава Ога
и Эдуарда Зюсса.
В XIX в. накапливается обширный фактологический материал о рельефе Земли и
делаются первые попытки его систематизации и классификации наряду с дальнейшими
разработками представлений о его происхождении. Однако мало было внести в науч¬
ную литературу понятие о "морфологии земной поверхности". Надо было показать,
что рельеф Земли является самостоятельным объектом исследования, который не
может быть познан мимоходом, в рамках существовавших наук. На рубеже столетий
возникла специальная наука - геоморфология, у истоков которой стояли американец
Вильям Дэвис и немец Вальтер Пенк.
10

Таким образом состоялось отчуждение от географии и геологии той общей их
составляющей, что была посвящена исследованию рельефа, и оформление этой сос¬
тавляющей в самостоятельную науку, которая не только впитала в себя лучшие
гносеологические традиции ’’родителей", но и дала впоследствии мощный толчок их
дальнейшему развитию.
"Рельеф" и "поверхность". Понятие "рельеф" в науках о Земле тесно связано с
понятием "поверхность". Математически точное определение формы Земли и вычи¬
сление координат точек на ней потребовало введения последнего, что явилось
очередным шагом на пути расширения аналитической базы землеведения: таким
образом появилась геодезия, в рамках которой "поверхность" существует как соот¬
ветствующая математическая абстракция: геометрическое место точек, обозначаю¬
щее раздел между внутренними и внешними сферами планеты. Как абстракция, по¬
верхность Земли (или земная поверхность) не предполагает ни объемного содержания,
ни вещественного наполнения. Она существует как инструмент для описания неко¬
торых свойств планеты как материального объекта. Примечательно, что определений
этого термина нет в специальной географической и справочной литературе [3, 26, 28
и др.].
В других науках о Земле понятие "поверхность" приобрело несколько иной смысл.
Она противопоставляется внутреннему строению земной коры, причем весьма не¬
однозначно, и нередко рассматривается как нечто, существующее как бы само по
себе. Термин приобрел большую популярность, стал широко использоваться и потерял
четкость определения. Судя по многочисленным публикациям, поверхность (Земли)
может быть покрыта, к примеру, чехлом обломков или базальтовым покровом, по ней
могут даже передвигаться литосферные плиты, что может вызвать у неискушенного
читателя предположение о существовании у Земли нескольких поверхностей, одна под
другой. В специальном лексиконе "прописались" такие словосочетания, как "дневная
поверхность", "поверхности" Мохоровичича или Конрада. Встречается также выраже¬
ние "поверхность земного рельефа" [22, с. 103].
Употребление термина "поверхность" ныне вышло далеко за рамки научной ли¬
тературы. В теле- и радиопередачах, в популярных изданиях самого широкого круга,
да и в устной речи стало обычным его использование в весьма своеообразном кон¬
тексте. К примеру, посадка космического аппарата производится обычно "на поверх¬
ность Луны (Марса, Венеры)"; "поверхность" обычно фотографируется, на ней же
располагаются "моря", кратеры: вулканы и т.д. Помимо того, что таким образом
дублируется семантическое значение предлога "на" (иными словами, вполне доста¬
точно было бы располагать или высаживаться просто "на Луне" и т.п.), эти выражения
оказывают влияние на формирование мировоззрения самых широких слоев населения.
Ведь никому не придет в голову сказать: "сесть на поверхность стула" или "поставить
чашку на поверхность стола", даже если на нем лежит скатерть, которая могла бы
символизировать эту поверхность; однако чаще всего "взгляд брошен на поверхность",
или "лучи отражаются от поверхности" и т.д. и т.п. в случае обращения к чему-либо,
имеющему значительную величину - не только к Земле в целом, но и к материку, и к
океану, и даже к объектам регионального значения. Как будто бы масштаб явления
обязывает принимать во внимание нечто, не существующее у предметов обыденного,
нормального размера. Следует заметить, что моральная ответственность за вольное
употребление термина "поверхность" лежит отчасти и на геоморфологах.
Связано это с тем, что смысловая нагрузка термина "поверхность" может соответ¬
ствовать не только вышеупомянутой математической абстракции, но и - в зависи¬
мости от мнения исследователя - некоему материальному объекту. Точного опреде¬
ления во втором случае нет, и это наложило отпечаток двусмысленности, который не
мог не отразиться на определении понятия "рельеф", так как под последним нередко
подразумевается "...совокупность неровностей земной поверхности или совокупность
геометрических форм этой поверхности" [23, с. 5-6]. Формулировка взята из одного
вузовского учебника, но она весьма типична и для других подобных изданий, и потому
И

именно в таком виде чаще всего понятие "рельеф" известно широким кругам обра¬
зовательной общественности.
По этому поводу нельзя не сделать несколько замечаний. Первое: земная поверх¬
ность как представление о внешней границе литосферы является достаточно грубой
абстракцией, так как под ней обычно понимается весьма обобщенное поле высот
раздела между горными породами и тем, что ими не является.
Второе: исходя только из абстрактного представления о земной поверхности, мы не
всегда можем определить, что перед нами: форма как предмет изучения специальной
наукой - геоморфологией или нечто, выходящее за эти рамки. Существует масса
твердых тел, имеющих четкое внешнее ограничение разной конфигурации (лед, поч¬
вы, растительность и т.п.), которые под эту категорию не подходят, хотя находятся в
тесном и сложном взаимодействии с горными породами.
Третье: феномен выделения только поверхности в качестве объекта исследования
специальной наукой, пожалуй, не имеет себе равных и в смежных, и в удаленных
областях естествознания. Тем более неопределенен такой подход, когда речь идет о
законах изменения форм - ведь геоморфология в значительной степени посвящена
изучению развития рельефа. Изменить форму чего-либо - значит деформировать [24].
Деформация в свою очередь - это "изменение взаимного расположения точек твердого
тела (любых - не только находящихся на поверхности, но и внутри него - С.Б.), при
котором меняется расстояние между ними" [25]. Вряд ли обосновано выделение по¬
верхности в качестве самостоятельной сущности, наряду с самим твердым телом (ее
"носителем"). Всякое обращение к ее цвету, температуре, запаху и т.п. (как к
представителю материального мира) фактически будет обращением к таковым ка¬
чествам "носителя", и никакого дополнительного смысла в нем найти не удается,
независимо от его размеров.
На практике, например, в полевых условиях, исследователю вольно или невольно
приходится "материализовывать" рельеф и поверхность, т.е. привязывать их к опре¬
деленному объему горных пород. Аналогичная тенденция прослеживается при анализе
и сопоставлении различных геоморфологических категорий: "В природной обста¬
новке... выделяются поверхности, ограничивающие ту или иную форму рельефа" [23,
с. 12]. Значит, форма рельефа - это не только сочетание плоскостей-поверхностей, но
и еще что-то, что ими ограничивается. Далее есть конкретное указание: "Поскольку...
речь идет о неровностях ее (Земли) поверхности, изучение рельефа немыслимо без
знания внутреннего строения его (рельефа) форм" [23, с. 12]. Действительно, они име¬
ют внутреннее строение, которое нельзя идентифицировать с внешним их очертанием,
то есть с конфигурацией верхней границы земной коры на данном участке. Опыт
геоморфологических исследований показывает, что при сходном внешнем облике, но
при различиях во внутреннем строении и (или) в происхождении мы говорим о разных
формах рельефа.
Попытки "материализации" рельефа обычно сводятся к привязке его к некоему
верхнему слою земной коры, и он тогда определяется как неровности конкретных
геологических тел. Это важно, так как позволяет исключить из понятия "рельеф
Земли" те формы, что не имеют отношения к литосфере, т.е. образуемые искусст¬
венными сооружениями, растительными остатками, снегом, льдом и т.д. Такая по¬
становка вопроса позволяет выделить также и пограничные объекты материального
мира, которые условно или дискуссионно подпадают под эту категорию, поскольку
дискуссионна или условна их принадлежность к твердой оболочке Земли (неровности
почвы, бугры-могильники, карьеры и т.п.).
’,Peльeф,, и "геологическое тело”. Однако "приповерхностная материализация"
рельефа, снимая одни вопросы, ставит другие, в ее рамках неразрешимые. Дело в
том, что такой подход приемлем только для рассмотрения обездвиженного и неиз¬
менного объекта, как будто запечатленного на фотоснимке. Но, как только мы под¬
ключаем к изучению временной аспект, становится невозможно фиксировать опреде¬
ленный субстрат. Например, в процессе денудации уничтожаются именно верхние слои
12

земной коры, а вместе с ними и вчерашняя "материализованная" поверхность. При
этом форма рельефа часто остается прежней. (То же самое, только с обратным
знаком, нередко происходит при аккумуляции). Строго говоря, как нельзя дважды
войти в одну и ту же реку, так нельзя дважды ступить на одну и ту же поверхность. В
любом случае физически она будет уже не та, что раньше. Вместе с тем можно
выделить то общее, что объединяет разновременные состояния объекта и является
отличительной особенностью твердых тел - способность сохранять заданную форму.
В этом и заключается смысл временного аспекта при выделении рельефа как
феномена: он обозначает некоторые устойчивые свойства планеты и ее твердой обо¬
лочки как материальных объектов.
Мы не можем привязывать определение рельефа к ограниченному геологическому
объему, так как нет объективного основания для проведения нижней его границы.
Даже если брать за основу глубину заложения эндогенных процессов, то при рассмот¬
рении форм разных размеров и генезиса ее значение будет разным, а при рассмотрении
рельефа в планетарном масштабе нельзя исключать и весь объем земного шара.
Мы усматриваем серьезную проблему, которая заключается в несоответствии
между существующими определениями и практикой геоморфологических исследова¬
ний, но главное затруднение - в опоре на понятие о земной поверхности, которое не
имеет четких критериев в рамках наук о Земле, как это было показано выше.
Следует обратиться к тому, как проблема соотношения разных уровней организации
вещества и его формы решается в смежных областях естествознания, например, в
геологии. Если говорить о геологическом теле (будь то пласт, интрузия и т.п., не¬
зависимо от размера), было бы неправильно абстрагироваться от слагающих его
минералов или противопоставлять его им. Столь же неверно было бы и отожде¬
ствлять их. То же происходит при рассмотрении соотношения минерала и молекул
образующих его химических соединений. Минерал есть одна из форм (видов, способов)
существования последних, и его свойства обусловлены не только наличием тех или
иных молекул, но и их взаимным расположением. Минералы в свою очередь сущест¬
вуют (хотя и не обязательно) в форме геологических тел и слагающих их горных
пород, сущность которых не может исчерпываться лишь их некими внешними свойст¬
вами или свойствами образующих их агрегатов (текстурой, структурой, размерами и
формой и т.п.).
Именно в продолжении этого ряда видится путь к определению понятия "рельеф"
(Земли или иного космического тела) как природного феномена и как объекта
исследования специальной наукой. Форму вполне правомерно рассматривать как про¬
явление одного или нескольких геологических тел. Положительные в совокупности с
отрицательными образуют рельеф. Иными словами, рельеф и не поверхность Земли
(подразумевая внешнюю границу литосферы) и не тело (или их сочетание), а феномен
их взаимообусловленности. Таким образом, можно определить рельеф как форму су¬
ществования геологических тел, детерминированную, обнаруживаемую с помощью их
квазистабильной границы с внешними сферами.
иРельеф" и "географическая среда". Одного определения для понимания сущности
планетарного рельефа недостаточно, т.к. в силу своих специфических функций он
занимает особое положение в природной среде и тем самым отличается от рельефа
иных тел. В первую очередь следует констатировать его роль в формировании внеш¬
них оболочек. Итак, земная кора неоднородна по составу, генезису, возрасту, ди¬
намике и т.п. слагающих ее частей, что находит отражение в гипсометрическом поло¬
жении ее верхней границы и что выражается в виде форм разных размеров и очер¬
таний. Избыток масс горных пород выступает в виде гор, материков, бугров и иных
выпуклостей. Отсутствие их обнаруживается в виде оврагов, трещин, впадин и иных
отрицательных форм, отчасти заполненных водой, льдом и т.д. Устойчивость, или
постоянство внешних неоднородностей земной коры в виде рельефа, собственно го¬
воря, и организует, создает географическое пространство планеты. Именно его фе¬
номен определенности, относительной стабильности позволяет существовать боль¬
13

шинству явлений внешних оболочек, и в их числе почвы, биота и сфера разум¬
ной жизни. В этом другой важнейший аспект этого природного феномена: рельеф
формирует географическое пространство и является необходимым условием для
возникновения, развития и существования ряда географических оболочек и их компо¬
нентов.
Мы предлагаем рассмотреть еще один аспект, который показывает, что такое
рельеф с точки зрения составляющих его форм. Необходимо подчеркнуть различие
между неровностью и неоднородностью, так как вторая является категорией более
общей и может быть также и ровным пространством, т.е. отсутствием каких-либо
неровностей. Каждая из неровностей имеет определенные морфометрические и мор¬
фологические показатели и воспринимается, например, при движении на местности как
преграда, проход, наклон или их отсутствие. Именно неоднородность рассматривается
как конкретная, отдельно взятая форма (гора, долина, равнина и т.д.) и обязательно
предполагает наличие других форм, (т.е. не может существовать сама по себе), в
совокупности с которыми она образует нечто общее, что именуется рельефом: или
Земли в целом или некоторой местности (суши, государства и т.д.) в частности.
Отдельная форма как территориальная единица также может обладать собственным
рельефом, если в ее пределах выделяются формы мельче, то есть рангом ниже, а
может вместе с другими образовывать форму более высокого ранга. Иерархичность -
еще одно важное, непременное свойство. Оно указывает, что рельеф является от¬
крытой материальной системой, образуемой через внутреннюю дифференциацию и
внешнюю организацию отдельных форм. Формы обладают индивидуальными особен¬
ностями (размеры, генезис, морфология, возраст, подверженность), по которым можно
классифицировать и характеризовать и их, и образуемый ими рельеф.
Заметим, что в этой системе форма может занимать как промежуточное, так и
крайнее положение. Под последним подразумевается, что она находится или на выс¬
шем иерархическом положении, т.е. уже не участвует в организации форм более
высокого уровня (шарообразная форма Земли как планеты) или на низшем, т.е. более
не имеет внутреннего деления на формы рельефа, и для того могут быть разные
причины, которые будут рассмотрены ниже.
Рельефу как особой материальной системе присущи свои пространственные и
временные критерии. Сосуществование и взаимодействие его форм и элементов идет
в рамках задаваемых ими же самими масштабов, протяженности и структурности.
Смена состояний и типов рельефа осуществляется в характерных для каждого
конкретного случая временных рамках и служит основой своеобразной геоморфологи¬
ческой хронологии (географические [геоморфологические] циклы в понимании
В. Дэвиса, геоморфологический этап И.П. Герасимова и Ю.А. Мещерякова и др.).
Рельеф, безусловно, явление космического масштаба. Поясним этот тезис с по¬
мощью сравнительной планетологии. Феномен квазистабильного положения внешней
границы твердой оболочки (или ядра) есть далеко не у всех космических тел, так как
ее в принципе нет, к примеру, у газовых туманностей и некоторых звезд. Однако и сам
факт наличия твердого ядра еще не означает, что у планеты есть рельеф, как,
например у гигантов Солнечной системы - Юпитера и Сатурна (недаром их рассмат¬
ривают как несостоявшиеся звезды). Имеется в виду, присутствует ли между их
твердой корой (ядром) и атмосферой (гидросферой), повсеместно или хотя бы отчасти,
устойчивая резкая граница; или переход настолько многофазен, неопределенен и
подвижен, что попытка обнаружить настоящую юпитерианскую "твердь", например, с
помощью спускаемых аппаратов в принципе невозможна.
Вероятно, и рождение планеты из планетезимали не означает одновременного по¬
явления у нее рельефа; очевидно, что становление его - процесс длительный. Для
начальных стадий уместно ввести представление о проторельефе временных ядер
консолидации в океане жидкой магмы (вариант древних Луны или Меркурия) или
участков неустойчивого дна, то обозначающегося после выпадения твердых агрегатов
из атмосферы (типа юпитерианской), то разрушающегося в результате взрывов и
14

засасывания обломков обратно. Становление #рельефа должно идти по пути уве¬
личения размеров ядер консолидации и появления на них относительно устойчи¬
вых осложняющих мелких форм; и так до тех пор, пока по мере уменьшения
подвижности вещества планеты внешняя граница ее твердой оболочки не обозначится
полностью.
Если развитие планеты идет по пути уничтожения ее внешних оболочек (гидро¬
сферы, атмосферы), то рельеф приобретает максимальную выразительность, по¬
скольку неподвижными становятся мельчайшие минеральные агрегаты, контактирую¬
щие с вакуумом (особенно при температуре, близкой к абсолютному нулю). Если же
внешние оболочки сохраняются, то они продолжают контролировать уровень воз¬
можных наименьших форм рельефа: воздух, вода, лед вовлекают в совместное
движение минеральные частицы и не позволяют фиксировать соответствующие не¬
ровности меньше определенного размера. Поэтому низшая форма пространственной
организации рельефа неоднозначна и зависит от конкретных географических условий.
В одном случае это может быть выпуклость, образованная отдельно лежащей пес¬
чинкой (или вмятина-выбоина на ней), в другом случае низший иерархический уровень
занимает слегка выпуклое междуречье, например, занятое болотом (ибо осложняющие
его неровности - кочки и западины торфяного покрова - не могут рассматриваться как
формы рельефа, так как не представляют собой геологическое тела). Таким образом,
если высший иерархический уровень форм рельефа - шарообразность - определяется
общепланетарными и космическими силами, то низший - конкретными географиче¬
скими условиями данной местности. К примеру, биота и почвенный покров обладают
способностью отрицать низшие формы рельефа, вплоть до размера в десятки метров.
Этой же способностью обладает и человек, который, проникая в недра Земли и
создавая искусственные сооружения на ней, делает верхнюю границу литосферы бо¬
лее неопределенной, чем до его вмешательства.
Участки, где литосфера контактирует с твердыми телами (лед, почва, искусствен¬
ные сооружения и др.), демонстрируют еще один вариант рельефа, отношение к
которому в рамках геоморфологии должно исходить из конкретных условий существо¬
вания контактирующих сред. Если перекрывающее тело обнаруживает подвижность
(ледник), то фиксация рельефа происходит более определенно. Если же оно лежит
неподвижно, то в таком случае возникает вопрос о его взаимоотношениях с лито¬
сферой: длительно неподвижное относительно нее тело может условно рассматри¬
ваться как часть ее. До получения ответа на этот вопрос имеет смысл учитывать уже
две (возможно и более) границы и, соответственно, столько же вариантов рельефа.
Этот же аспект (рассмотрение границ между твердыми телами) затрагивает
серьезную проблему в геоморфологии: отношение к разделам разного рода в
литосфере. Таковыми могут быть стратиграфические и тектонические контакты,
геофизические разделы и пограничные зоны между различно метаморфизированными
комплексами. Первые в ряде случаев могут быть включены в условное рассмотрение
(например, ложе рыхлых осадков в качестве палеорельефа), другие же вряд ли могут
быть предметом специального изучения в рамках геоморфологии.
Сам по себе вещественный состав твердых тел не является определяющим для
отнесения их к литосфере или к внешним оболочкам планеты: так, например, лед,
образующий на Земле гляциосферу, на других небесных телах может входить как
компонент твердой оболочки (или практически нацело слагать ее).
"Рельеф", "геоморфология" и "морфогенез". Относительно геоморфологии можно
сказать следующее: в широком смысле слова она традиционно определяется как
наука, изучающая рельеф Земли (хотя применима к исследованию рельефа и других
космических тел). Однако это определение нуждается в существенном пояснении: ведь
к рельефу обращаются и другие науки: география, геология, геодезия. Прин¬
ципиальное отличие видится в том, что последние не преследует цель познать рельеф
как таковой и рассматривают его постольку, поскольку этого требует решение их
собственных задач.
15

Вполне правомерно говорить о геометрии рельефа, его геологии или географии,
и эти аспекты его изучения являются общими у геоморфологии с этими научными
дисциплинами, однако они не исчерпывают ее содержания. Ядро и отличительную
особенность геоморфологии составляет изучение условий и законов становления
и преобразования рельефа, а именно то, что он формируется в результате морфо¬
генеза.
Это ключевое звено во взаимоотношении рассматриваемых понятий. Традиционно
морфогенез рассматривается как "последовательность изменений рельефа..." [26], а
также "происхождение и развитие различных форм рельефа..." [27] под влиянием
эндогенных и экзогенных факторов. Для того, чтобы использовать это понятие на
практике, приходится конкретизировать его, подразумевая под ним совокупность всех
изменений, происходящих с рельефом. Не менее важен еще один вывод, который
следует из опыта его использования при геоморфологических исследованиях: морфо¬
генез непременно является следствием изменений, происходящих с геологически¬
ми телами, то есть он должен обязательно проистекать из накопления (аккумуляции),
или удаления (денудации), или перераспределения (деформации) слагающего их
вещества.
В целях более углубленного "опредмечивания" этого понятия мы считаем также
целесообразным подразделить все многообразие связанных с ним явлений - своеоб¬
разных "действующих лиц и исполнителей" рельефообразования - на три части: пред¬
мет, средства и агенты морфогенеза. Первую представляет совокупность тех объ¬
ектов, с которыми происходят изменения: литосфера, слагающие ее геологические
тела и минеральные агрегаты. Вторую - процессы возникновения, преобразования и
уничтожения форм рельефа во всем их многообразии (денудации, аккумуляции,
планации, расчленения, горообразования и т.д.), а также условия протекания морфо¬
генеза, включающие в себя температуру, влажность, экспозицию и т.д.
. В число средств морфогенеза следует отнести и сам рельеф, поскольку неровности
(или их отсутствие), обладающие теми или иными количественными и качественными
показателями, их конфигурация и расположение выступают в качестве фактора,
нередко решающего, для протекания процессов.
Агенты морфогенеза - это источники его энергетического обеспечения. Сюда
входят: космические силы, внутренние силы Земли, гравитация, движение воздушной,
водной и ледовой сред, биота и человек с его техническими возможностями.
Специфика рельефа - инертность по отношению к внешним оболочкам, взаимо¬
действие с которыми составляет основу экзогенного морфогенеза. Длительность су¬
ществования представителей животного и растительного мира, явлений атмо-, гидро- и
гляциосферы, как правило, меньше, чем форм рельефа, с которыми они связаны.
Формирование экзогенной составляющей идет путем суммирования многократных
разносторонних импульсов, приходящих извне к литосфере. При этом степень от¬
ражения в рельефе внешних воздействий увеличивается с их длительностью и интен¬
сивностью. После прекращения память о них сохраняется в рельефе в виде соот¬
ветствующих форм. Отсюда вытекают три разновидности морфоскульптуры по сте¬
пени ее соответствия актуальным (современным) экзогенным процессам: реликтовая,
новообразованная и унаследованно развивающаяся [28, 29].
В то же время рельеф есть образование, более подверженное изменениям, чем
геологическая среда: ее структура и минеральный состав. Последние сохраняют па¬
мять о прежних состояниях рельефа и внешних оболочек в виде характера залегания
и состава осадочных толщ. Таким образом, рельеф планеты по степени подвиж¬
ности занимает промежуточное положение между ее внешними и внутренними обо¬
лочками.
Разглядеть в форме процесс и наоборот: в процессе увидеть будущую форму - вот
основные задачи геоморфологии, поскольку в узком смысле слова мы полагаем, что
эта наука о разрешении противоречий между рельефом и морфогенезом. Иллюстриро¬
вать этот тезис можно разнообразием направлений науки: динамическая, структурная,
16

климатическая и т.п. геоморфология, каждое из которых посвящено взаимодействию
рельефа с определенной областью морфогенеза.
Заключение. Предпринятая в данном сообщении попытка уточнить понятия "рель¬
еф”, "геоморфология" и "морфогенез" имеет цель сделать их сводимыми с другими бо¬
лее устойчивыми понятиями, существующими в рамках наук о Земле. На наш взгляд,
это поможет уравновесить положение геоморфологии как науки среди ее смежников;
позволит более четко ориентироваться в отношении ее объекта, предмета и задач
исследования, а также снимет некоторые вопросы, возникающие при конкрет¬
ном анализе фактического материала у работающего в поле или в камеральных
условиях.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	McGee J.W. Congr. Internat. Geol., 1893, p. 199.
2.	Hayes C.W. Physiography of Chattatooga Dostrict in Tennesee, Georgia and Alabama // U.S. Geol. Surv. 19th
Annual. Rept, pt II, 1899. 53 p.
3.	Тимофеев Д.А., Уфимцев Г.Ф., Онухов Ф.С. Терминология общей геоморфологии. М.: Наука, 1977.
200 с.
4.	Герасимов И.П. Предисловие к русскому изданию // Основы геоморфологии / автор Р. Дж. Райс / М:
Прогресс, 1980. С. 5-14.
5.	Флоренсов Н.А., Коржу ев С.С. Еще раз о понятии "рельеф" // Геоморфология. 1986. № 2. С. 24-29.
6.	Токарскшг О.Г., Философов В.П. К вопросу об определении понятия "рельеф" // Геоморфология. 1985.
№ 2. С. 45-51.
7.	Ласточкин А.Н. Морфодинамический анализ. Л.: Недра, 1987. 256 с.
8.	Ефремов Ю.К. О месте геоморфологии в круге естественных наук // Вопр. геогр. 1950. Вып. 21.
С. 17-25.
9.	Коржуев С.С., Тимофеев Д.А. О геоморфологической терминологии // Вопр. геогр. 1959. Вып. 46. М.:
С. 142-156.
10.	Лилиенберг Д.А., Орлянкин В.Н. Дискуссия о содержании геоморфологии // Количественные методы в
геоморфологии. М.: Географгиз, 1963. С. 168-169.
11.	Арманд АД. Обратная связь и саморазвитие рельефа // "Вопросы географии", Количественные методы
в геоморфологии. Вып. 63. М.: Географгиз, 1963. С. 21-27.
12.	Троицкий С.Л. О предмете и основных методах геоморфологии // Методы геоморфологических
исследований. Т. 1. Новосибирск: Наука, 1967. 56 с.
13.	Девдариани А С. Математические основы геоморфологии // Геоморфология. 1971. № 1. С. 46-54.
14.	Николаев Н И. О содержании и основных задачах геоморфологии // Геоморфология. 1976. № 4. С. 23-
34.
15.	Лоскутов Ю.И., Филатов В.Ф. К вопросу о содержании геоморфологии и объекте ее исследования //
Геоморфология. 1978. № 1. С. 72.
16.	Спиридонов А.И. О содержании геоморфологии (в продолжение дискуссии) // Геоморфология. 1979. № 4.
С. 34.
17.	Симонов Ю.Г. Теория геоморфологии (состояние и тенденции развития) // Вести. МГУ. Сер. 5.
География. 1982. № 4. С. 22-29.
18.	Антощенко-Оленев И.В. Рельеф Земли как структура поверхности раздела сред// Геоморфология. 1983.
№ 3. С. 35.
19.	Яншин АЛ. О современном положении в геоморфологической теории // Основные проблемы
геоморфологии. Новосибирск: Наука, 1985. С. 6-9.
20.	Флоренсов Н.А. О состоянии теоретической основы геоморфологии // Основные проблемы теоретической
геоморфологии. Новосибирск: Наука, 1985. С. 9-14.
21.	Миханков Ю.М., Нилъва Л.А., Федоров Б.Г. Об основных понятиях геоморфологической системы и
возможности их описания формализованным языком // Вести. ЛГУ. Сер. 7. Геология. 1986. № 1.
С. 71-78.
22.	Орлова А.В. Подвижная мозаика планеты. М.: Недра, 1981. 119 с.
23.	Леонтьев О.К., Рычагов Г.И. Общая геоморфология. М.: Высш. школа, 1979. 287 с.
24.	Ожегов С.И. Словарь русского языка. М.: Советская энциклопедия, 1968. 900 с.
25.	Советский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия. 1984. 1600 с.
26.	Геологический словарь. Т. 1. Госгеолтехиздат. 1955. 402 с.
27.	Географический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1988. 431 с.
17

28.	Геоморфологическая карта СССР м-ба 1:2500000. М.: ГУГК. 1986.
29.	Морфоструктура и морфоскулыггура гор и общие закономерности строения рельефа СССР. М.: Наука.
1986. 193 с.
Институт географии РАН	Поступила в редакцию
07.05.96
CORRELATION OF CONCEPTS"LANDFORM", "GEOMORPHOLOGY" AND "MORPHOGENESIS"
S.A. BULANOV
Sum m a г у
Landforms are considered as a form of existence of geological bodies. They forms the geographical space and reveal
themselves as necessary condition for origin, existence and development of several geographical spheres and their
components. Geomorphology is the branch of the science that deals with the Earth's landforms and with the solving of
contradictions between landforms and morphologenesis- the whole complex of landform's alterations.
18

ГЕОМОРФОЛОГИЯ
No 4
октябрь-ноябрь
1997
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ГЕОМОРФОЛОГИЯ
УДК 551.24+502.76:553
© 1997 г. Л.Б. АРИСТАРХОВА
АКТИВНЫЕ РАЗРЫВНЫЕ НАРУШЕНИЯ И ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ
УЯЗВИМОСТЬ НЕФТЕГАЗОНОСНЫХ ТЕРРИТОРИЙ
Необходимым условием экологически безопасного использования человеком любого
участка земной поверхности является доскональное знание современного состояния и
динамики развития природной среды. Среди компонентов последней важную роль
играют рельефо- и ландшафтообразующие процессы, связанные с активизацией
тектонических напряжений в зонах разрывных нарушений, глубоко проникающих в
толщу Земли. При усилении тектонической активности разрывов, которая возникает
по естественным причинам, а также может провоцироваться антропогенным воздейст¬
вием, образуются микро- и макродеформации, раскрываются трещины, усиливается
перенос из глубин к поверхности энергии, тепла, флюидов разных видов, активизи¬
руются многие деструктивные экзогенные процессы (эрозионные, обвально-осыпные,
просадочные и др.). Причем ширина зон влияния активизированных разрывов бывает
значительной - до 75 км [1]. Все это сказывается на геоэкологической ситуации, а в
нефтегазоносных регионах в процессе освоения и эксплуатации нефтегазовых место¬
рождений часто служит причиной аварий на скважинах, разрывов трубопроводов,
выбросов газов, разливов агрессивных растворов, нефти и т.п. Профилактике по¬
добных негативных явлений могут помочь специальные эколого-геоморфологические
карты, фиксирующие потенциальную степень воздействия активизированных разрыв¬
ных нарушений на экологическое состояние окружающей территории. В настоящей
публикации показан опыт построения обзорных мелкомасштабных (1:4000000 и
1:8000000) карт такого типа для нефтегазоносных провинций (НГП) России, фрагмент
одной из этих карт в несколько упрощенном варианте приведен на рис. 1. Работа по
составлению этих карт выполнена на Географическом факультете МГУ в рамках
исследований по программе "Экологическая безопасность России", проводившихся под
руководством профессора Р.С. Чалова.
Экологическое воздействие активных разрывных нарушений на природную среду
обусловлено тремя факторами: интенсивностью их последней тектонической активи¬
зации в четвертичное время; глубиной проникновения активизированных разрывов в
толщу земной коры и их вероятной раскрытости как миграционных каналов; степенью
пораженности исследуемой территории активными глубоко проникающими разрывами.
Чтобы оценить значимость каждого из факторов и дать картографическое отобра¬
жение итогового результата, потребовалось: а) закартографировать все уверенно
выделенные разрывные нарушения и зоны трещиноватости, активизированные в
новейшее время; б) по единой методике классифицировать все эти разрывы по
относительной интенсивности (силе) их последней тектонической активизации; в) ран-
19

Рис. 1. Фрагмент карты масштаба 1:8000000 экологического состояния нефтегазоносных провинций России и
уязвимости к антропогенным воздействиям районов освоения и разведки нефтегазовых месторождений,
осложненных активными разрывными нарушениями: 1 - контуры и индексы нефтегазоносных провинций
России (Т-П - Тимано-Печорской, В-У - Волго-Уральской, Пр - Прикаспийской, С-К - Северо-Кавказской,
3-С - Западно-Сибирской, Е-А - Енисейско-Анабарской, Л-Т - Лено-Тунгусской), 2 - проявленные в
рельефе активные разрывные нарушения и зоны трещиноватости высокой и средней интенсивности
четвертичной активизации и потенциальной глубинной проницаемости (разрывы слабой активизации и
проницаемости на рисунке не показаны): а) высокой активности и проницаемости - Кп = 3; б) средней
активности и проницаемости - К" = 2, 3 - изолинии баллов экологической напряженности, 4 - ареалы
скоплений нефтегазовых месторождений, 5 - ареалы разреженных скоплений единичных, чаще небольших,
месторождений в районах слабой экологической напряженности; экологическая уязвимость малая, 6 -
ареалы довольно плотных скоплений множества месторождений разных размеров в районах преиму¬
щественно средней экологической напряженности; экологическая уязвимость средняя, 7 - ареалы плотных
скоплений месторождений разных, в том числе особенно крупных размеров в районах значительной и весьма
значительной экологической напряженности; экологическая уязвимость высокая
20

Рис. 1
жировать разрывные нарушения разной степени тектонической активизации по
глубине их проникновения в толщу Земли и вероятной проницаемости для глубинного
энергомассопереноса; г) определить степень пораженности территории активными
разрывами разной интенсивности и глубинной проницаемости.
Фактический материал о распространении активных разрывных нарушений и зон
трещиноватости получен в основном с "Карты активных разломов Евразии" масштаба
1:2500000 [2]. На этой карте, составленной в Лаборатории неотектоники и косми¬
ческих исследований ГИН РАН по материалам многолетних структурно-геоморфоло¬
гических и неотектонических работ большого коллектива (в числе которого и автор
настоящей статьи), зафиксировано распространение, возраст последней тектонической
активизации в четвертичное время, тип и достоверность выявления активных раз¬
ломов на территории России и сопредельных стран СНГ.
Опираясь на данные этой карты, анализ космоснимков и мелкомасштабных
(1:1000000 и мельче) топографических и гипсометрических карт нами была проведена
качественная классификация активных разрывных нарушений и зон трещиноватости,
21

Таблица 1
Геоморфологические критерии интенсивности активизации разрывных нарушений и зон трещиноватости в
четвертичное время
Характерные геоморфологические
Интенсивность тектонической
(морфоструктурные) показатели
активизации, баллы
Яркое морфологическое выражение на местности, аэро- и космо¬
снимках, топографических и гипсометрических картах на всем
протяжении разрывного нарушения (обычно более 150-200 км),
выраженное комплексом признаков: отчетливыми уступами и
резкими перегибами поверхности, цепочками грядовых и остан-
цовых возвышенностей, прямолинейной ориентировкой долин
водотоков и серией их крутых изгибов, цепочками отрицательных
форм (озер, солончаков, болот и т.п.), серией "аномальных"
проявлений деструктивных геоморфологических процессов
Высокая
3
Морфологическое выражение на местности, аэро- и космоснимках,
топографических и гипсометрических картах существенно менее
яркое, чем при высокой интенсивности активизации, и не столь
полное. Часто прослеживается вдоль разрывного нарушения не
повсеместно
Средняя
2
Морфологическое выражение на местности, аэро- и космоснимках,
топографических и гипсометрических картах слабое, как правило,
лишь по одному-двум признакам (чаще всего это прямолинейное
простирание водотоков) и обычно короткими фрагментами
Слабая
1
Таблица 2
Связь активных разрывных нарушений и зон трещиноватости с древними разрывными нарушениями
глубокого заложения, намеченными по геолого-геофизическим данным
Характерные признаки
Тип связи активных разрывных
нарушений с древними разломами
глубокого заложения, баллы
Простирание и местоположение активных разрывных нарушений и
древних разломов глубокого заложения практически полностью
совпадают по всему простиранию активного разрывного
нарушения
Связь достоверна.
Активные разрывные нарушения явно
наследуют древние разломы глубокого
заложения, (3)
Простирание активных разрывных нарушений и древних разломов
практически совпадает, однако местоположения активного и
древнего разрыва местами несколько (до 0,5 см в м-бе карты)
расходятся
Связь тесная.
Активные разрывные нарушения
скорее всего наследуют древние
разломы глубокого заложения, (2)
Простирание активных и древних разрывных нарушений
однотипно, но их местоположения заметно расходятся (0,6-0,8 см
в м-бе карты)
Связь предполагается.
Активные разрывные нарушения
проявились на земной поверхности со
смещением относительно древних
разломов, (1)
Простирание и местоположение активных разрывных нарушений и
древних разломов существенно не совпадают
Связи нет, (0)
22

осложняющих НГП России, по степени относительной интенсивности их последней
(преимущественно позднеплейстоценовой) тектонической активизации. Главным кри¬
терием степени интенсивности тектонической активизации служила яркость прояв¬
ления характерных геоморфологических (морфоструктурных) признаков разрывов [3].
Как видно из табл. 1, по этим показателям выделено три класса относительной
интенсивности последней новейшей активизации разрывных нарушений, оцененной в
баллах: высокая - 3 балла, средняя - 2, слабая - 1. Нередко новейшая тектоническая
активность разрывного нарушения неодинакова на разных его участках.
Прямые данные о глубине проникновения в толщу Земли и проницаемости актив¬
ных разрывных нарушений для глубинного энергомассопереноса в большинстве
случаев отсутствуют. Поэтому судить об этом пришлось по косвенным признакам:
интенсивности последней тектонической активизации разрыва, во-первых, и типу связи
активных разрывных нарушений с древними разломами глубокого заложения, во-
вторых.
О критериях относительной интенсивности последней тектонической активизации
разрывов сказано выше. Определение же типа связи активных разрывов с древними
разломами осуществлялось путем сопоставительного картографического анализа
местоположения активных разрывов разной интенсивности и древних разломов глу¬
бокого заложения, независимо выделенных по геолого-геофизическим показателям.
Источником сведений о древних разломах служили геолого-тектонические карты
1:2500000 масштаба. В основном были использованы две карты: "Карта разломов
территории СССР и сопредельных стран" [4], на которой зафиксированы наблюденные
и предполагаемые по геолого-геофизическим данным древние разломы трех порядков
величин разного времени заложения, выходящие и не выходящие на земную по¬
верхность, и "Карта нефтегазогеологического районирования СССР" [5], на которой
кроме границ нефтегазоносных провинций и местоположения нефтегазовых место¬
рождений показаны наиболее значимые установленные и предполагаемые разломы
глубокого заложения.
Как показано в табл. 2, сопоставительный анализ этих карт, фиксирующих древние
разломы, с упомянутой выше [2] одномасштабной картой активных разломов, выявил
четыре основных типа их связи, оцененные в баллах: связь достоверная - 3; связь
тесная - 2; связь предполагаемая - 1; связи нет - 0.
Так как проницаемость разрывного нарушения для глубинного энергомассопереноса
прямо зависит и от тесноты его связи с древними разломами глубокого заложения и от
интенсивности его последней тектонической активизации, показателем предпо¬
лагаемой проницаемости каждого активного разрыва принята сумма (X) оценочных
баллов интенсивности его четвертичной активизации (по табл. 1) и тесноты связи с
древними разломами глубокого заложения (табл. 2). Чем сумма оценочных баллов этих
двух показателей для каждого из активных разрывов больше, тем выше ранг его
потенциальной проницаемости и вероятной силы экологического воздействия. Наи¬
большей потенциальной глубинной проницаемостью обладают протяженные разрыв¬
ные нарушения и зоны трещиноватости высокой интенсивности четвертичной активи¬
зации, связанные с древними разломами глубокого заложения. Сумма (X) оценочных
баллов по табл. 1 и 2 для этих разрывных нарушений не меньше 6. Им присвоен
высший бал проницаемости, равный 3. Более низкий балл проницаемости - 2 присвоен
активным разрывным нарушениям высокой и средней интенсивности, явная насле¬
дуемая связь которых с древними разломами не установлена, но предполагается.
Сумма оценочных баллов в этих случаях равна 4 или 5. Наименьшая глубинная про¬
ницаемость (балл 1) свойственна активным разрывным нарушениям средней и, чаще,
слабой интенсивности, связь которых с древними разломами глубокого заложения не
установлена и маловероятна (X не более 3).
Иллюстрацией сказанного может служить карта экологического состояния района
Астраханского газоконденсатного месторождения (рис. 2), на которой отчетливо видна
явная приуроченность участков наибольшей глубинной дегазации пород геологического
23

Рис. 2. Карта масштаба 1:500000 экологического состояния района Астраханского газоконденсатного месторождения, связанного с
дегазацией пород в зонах новейшей тектонической активизации трещиноватости и разрывных нарушений 1 - контур Астраханского
газоконденсатного месторождения, 2 - проявленные в современном рельефе и на космо- и аэроснимках разрывные нарушения и зоны
трещиноватости разной интенсивности тектонической активизации в четвертичное время: а - наиболее активные, б - средней
активности, в - слабой активности, 3 - граница участков разуплотненных пород геологического разреза, 4 - степень дегазации пород
геологического разреза по данным газовой съемки 1977-80 гг., проинтерпретированной А.А. Акимовой и др. [6]: а - весьма активная
дегазация, б - дегазация средней активности, в - слабая дегазация, 5 - баллы экологической напряженности

разреза к ярко выраженным в рельефе протяженным разрывным нарушениям высокой
интенсивности последней тектонической активизации и связанными с этими разрывами
зонами повышенной экологической напряженности.
Таким образом, на экспертном уровне были получены данные о распространении в
пределах НГП России активных разрывных нарушений и зон трещиноватости трех
рангов потенциальной глубинной проницаемости и экологического воздействия при
освоении месторождений, оцененные в баллах.
При последующем районировании территорий НГП по степени их пораженности
активными разрывами значения этих баллов (высший - 3, средний - 2, низший - 0)
условно приняты за коэффициент глубинной проницаемости - Кп.
Данные о распределении активных разрывных нарушений с разными коэффициен¬
тами глубинной проницаемости позволили суммарно оценить степень пораженности (П)
территории потенциально проницаемыми разрывами и на этой основе охарактери¬
зовать общее экологическое состояние НГП, обусловленное воздействием активной
разломной тектоники, а также определить степень экологической уязвимости районов
месторождений к антропогенным нагрузкам.
Определение пораженности НГП проницаемыми активными разрывами выполнено
путем подсчета в пределах установленной единицы площади (1 см2 карты) суммы
произведений длин каждого из разрывных нарушений (/,) на коэффициент его глу-
п	п
бинной проницаемости (К,) по формуле: П = X (h • К,п). Опираясь на полученные таким
/
образом цифровые значения пораженности (П) активными разломами для
сравнительной оценки влияния этих разрывов на общее экологическое состояние
природной среды были определены баллы гак называемой экологической напряжен¬
ности и нанесены на карты соответствующие изолинии.
Как показали расчеты по картам масштаба 1:4000000 и 1:8000000, цифровые
значения П в пределах НГП России делятся на пять групп, каждой из которых
присвоен определенный балл экологической напряженности. Чем выше цифровое
значение П, тем больше пораженность территории глубоко проникающими разрывами,
сильнее связанная с этими разрывами экологическая напряженность и меньше эко¬
логическая устойчивость (а, значит, сильнее уязвимость) районов освоения нефтегазо¬
вых месторождений к антропогенным воздействиям. Самый низкий балл экологической
напряженности, равный 1, соответствует пораженности активными разрывами на еди¬
ницу площади для карты м-ба 1:4000000 - менее 40 км, а для карты м-ба 1:8000000 -
менее 80 км. Самый высокий - 5 - более 280 км в первом случае и более 560 км - во
втором.
Анализ составленных в итоге карт, отображающих влияние активных разрывных
нарушений на экологическое состояние районов освоения нефтегазовых месторож¬
дений, показал, что в пределах всех нефтегазоносных провинций России наибольшие
площади занимают территории, экологическая напряженность которых оценена бал¬
лом 2. По-видимому, это значение экологической напряженности следует считать
фоновым, характерным для любых территорий, осложненных активными разрывными
нарушениями. Участки со значением напряженности менее 2 баллов приурочены в
основном к областям НГП, где мало или совсем нет известных нефтегазовых мес¬
торождений. Не исключено, что низкая пораженность активными разрывами таких
участков связана с их недостаточной геолого-геоморфологической изученностью в
части разломной тектоники.
Особый интерес представляют районы с высокими (4 и 5) баллами экологической
напряженности. Представлены они, как правило, относительно небольшими по площа¬
ди разобщенными участками, закономерно приуроченными к наиболее ярко выражен¬
ным в рельефе самым активизированным разрывным нарушениям и зонам трещи¬
новатости, наследующим древние разломы глубокого заложения и оцененные вы¬
сокими коэффициентами глубинной проницаемости. Именно к этим районам вместе с
их ближайшей периферией в пределах зон с экологической напряженностью 3 балла,
25

как правило, приурочены самые крупные по площади нефтегазоносные месторождения
(типа Астраханского газоконденсатного) и наиболее плотные скопления - ареалы
небольших месторождений. Это лишний раз подтверждает генетическую связь нефте¬
газовых месторождений с долгоживущими активными разломами.
Месторождения нефти и газа, особенно небольшие по площади, редко бывают еди¬
ничны. Чаще они располагаются группами - ареалами разных размеров. Сопостав¬
ление местоположения отдельных месторождений и их ареалов с зонами разной
экологической напряженности (рис. 1) позволяет выделить по степени устойчивости к
антропогенным воздействиям три типа скоплений месторождений.
Наиболее устойчивыми и, следовательно, экологически наименее уязвимыми при
освоении месторождений, являются ареалы, характеризующиеся присутствием не¬
многих единичных, преимущественно небольших, месторождений в областях низкой
(не выше 2 баллов) экологической напряженности. К среднеустойчивым отнесены
ареалы, отличающиеся плотной концентрацией множества месторождений разных
размеров и расположенные на территории в основном со средними значениями эко¬
логической напряженности (балл 3, иногда 4), а также небольшие ареалы, вклю¬
чающие одно-три месторождения, приуроченные непосредственно к активным разрыв¬
ным нарушениям с высоким коэффициентом глубинной проницаемости. Ареалы слабой
экологической устойчивости и наиболее уязвимые в процессе освоения месторождений
располагаются в зонах высокой (баллы 4 и 5) экологической напряженности.
Выделенные скопления - ареалы нефтегазовых месторождений разной экологи¬
ческой устойчивости и уязвимости в пределах НГП распространены неравномерно.
Явно преобладают (50%) ареалы средней устойчивости и уязвимости. На втором месте
(39%) ареалы высокой устойчивости и слабой уязвимости. Лишь 11% составляют
группы месторождений слабой устойчивости и высокой уязвимости. Однако именно с
этими ареалами связаны наибольшие по площади и, чаще всего, самые крупные по
запасам месторождения нефти и газа. Выпадают из этого правила только два крупных
месторождения - Ромашкинское в Волго-Уральской НГП и Красно ленская группа
месторождений в Западно-Сибирской НГП, расположенные в основном в зонах эко¬
логической напряженности от 2 до 3 баллов.
Очевидно, что природная среда ареалов месторождений, находящихся в зонах
высокой экологической напряженности, связанной с воздействием активных разрывных
нарушений, наименее устойчива и особенно уязвима. В таких районах любому виду
деятельности, связанному с необходимостью освоения месторождения, должно пред¬
шествовать тщательное, включая морфоструктурное, изучение разломной тектоники
и динамики новейших тектонических напряжений. Как свидетельствует опыт [7], свое¬
временный учет данных таких исследований помогает избежать нежелательных по¬
следствий.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Пиковский Ю.И. Природные и техногенные потоки углеводородов в окружающей среде. М.: Изд-во
МГУ, 1993. 206 с.
2.	Трифонов В.Г. (ред.). Карта активных разломов Евразии м-ба 1:2500000. Фонды лаборатории
неотектоники и космических исследований. ГИН РАН, 1995.
3.	Аристархова Л .Б. Роль геоморфологического критерия при выявлении разломов глубокого заложения в
"закрытых" платформенных регионах // Геоморфология. 1981. № 1. С. 41-50.
4.	Сидоренко А.А. (ред.). Карта разломов территории СССР и сопредельных стран м-ба 1:2500000. М.:
Изд-во МИНГЕО СССР, 1978.
5.	Габриэлянц Г.А. (ред.). Карта нефтегазогеологического районирования СССР м-ба 1:2500000, М.: Изд-во
МИНГЕО СССР, 1990.
6.	Акимова А.А., Волгин А.И., Чурсина М.Е. и др. Геодинамический фактор при моделировании санитарно¬
защитной зоны атмосферы (на примере Астраханского газоконденсатного комплекса) // Экология России.
Программы и тезисы докладов. Часть IV, секция 1. М.: Изд-во Национального форума Экологии России,
1994. 115 с.
26

7.	Аристархова Л.Б. Морфоструктурный анализ в связи с оценкой экологической обстановки в районах
освоения нефтегазовых месторождений // Эколого-геоморфологические исследования. М.: Изд-во МГУ,
1995. С. 111-112.
Московский государственный университет	Поступила в редакцию
Географический факультет	05.04.96
ACTIVE FAULTS AND ECOLOGICAL VULNERABILITY OF OIL AND GAS AREAS
L.B. ARISTARKHOVA
Sum шаг у
The method of compiling .special ecology-geomorphological maps is presented. It allows to evaluate the possible
influence of the neotectonic activisation of faults and splits upon environmental conditions and vulnerability of lands
where oil- and gas-fields are exploiting. The map compiled for Russia had confirmed the connection of great number of
large oil- and gas-fields with leng-lived active faults.
УДК 551.(084.3): 435.162 : 631.6
© 1997 г. M.B. ВЕРЕТЕННИКОВА, Е.Ф. ЗОРИНА, Б.П. ЛЮБИМОВ,
И.И. НИКОЛЬСКАЯ, С.Д. ПРОХОРОВА
КАРТЫ СОВРЕМЕННОГО И ПРОГНОЗНОГО ПОРАЖЕНИЯ
ОВРАГАМИ ЗЕМЕЛЬ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОГО ФОНДА1
Оврагообразование является одним из интенсивных современных процессов, связан¬
ных с антропогенными изменениями природных ландшафтов. С нарушением дерново¬
почвенного покрова при распашке обширных территорий России связано появление
около 75% всех оврагов. Развитие оврага на склоновом водосборе нарушает стандарт¬
ные приемы обработки полей, что приводит к выведению из сельскохозяйственного
оборота больших площадей пашни. Площади оврагов ежегодно увеличиваются, при¬
чем нередко это происходит в результате появления новых оврагов, особенно в об¬
ластях интенсивного хозяйственного освоения территорий. В соответствии с данными
А.Н. Каштанова [1], общее количество оврагов превышает 13 млн, их площадь
составляет около 7 млн. га, а ежегодные потери площади пашни за счет развиваю¬
щихся оврагов достигают 150 тыс. га.
Для оценки ущерба от развития оврагов на пахотных землях наиболее удобным па¬
раметром является их площадь по контуру бровки. Выраженный в размерностях пло¬
щади, этот показатель отражает непосредственные потери земельных ресурсов. Пло¬
щадь оврагов может быть выражена в км2, га, или как доля овражных земель в общей
площади территории (пашни, хозяйства, области и т.д.).
В Научно-исследовательской лаборатории эрозии почв и русловых процессов
Географического факультета МГУ впервые проведен расчет площадей овражных зе¬
мель (современных и прогнозных) для распаханных территорий России и составлены
карты площадей оврагов.
Определение площади, пораженной современными оврагами, выполнялось с при¬
влечением данных о глубине и ширине оврагов разных типов в широком диапазоне
природных условий. Эти данные получены по материалам обработки крупномасш-
1 Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ (проект 97-05-64046).
27

габных карт на ключевые участки различных в природном отношении территорий.
Для выбора ключевых участков с целью детальных проработок морфометрических и
морфологических характеристик овражно-балочной сети было проведено районирова¬
ние территории России. При выделении районов применялся не столько принцип
географической дифференциации, сколько интеграции в единые типичные районы
близкие по комплексу факторов оврагообразования. В каждом из выделенных регио¬
нов выбраны ключевые участки, характеризующиеся определенным сочетанием
природных условий, где были проведены детальные морфометрические измерения по
топокартам м-ба 1 : 25000. Использовались также результаты натурных исследований
в различных регионах России. Полученные данные, являясь репрезентативными, рас¬
пространялись на территории, близкие по гидроморфологическим, климатическим и
почвенно-геологическим условиям.
По количественным показателям густоты оврагов, полученным с карт райони¬
рования территории страны по густоте и плотности оврагов, рассчитаны харак¬
теристики поражения площади сельскохозяйственных земель современной овражной
эрозией в % по зависимости:
Ф = 100(р151 +р2#2)>
где Ф - процент поражения современными оврагами площади сельхозугодий, Вх - сред¬
няя типичная для региона ширина оврагов длиной более 0,150 км, В2 - средняя
типичная для региона ширина оврагов, длиной более 0,150 км, pjp2 - соответ¬
ствующая густота оврагов, км/км2.
Расчет площадей современных оврагов выполнялся в пределах водосборных бассей¬
нов рек первого порядка, выделенных на картах м-ба 1 : 1500000.
По полученным характеристикам составлена карта современных площадей оврагов
для территории России в м-бе 1 : 1500000 (рис. 1). При составлении карты были учте¬
ны все овраги длиной более 70 м. Для определения градаций ступеней шкалы построе¬
ны гистограммы встречаемости различных значений, анализ которых позволил вы¬
брать следующие интервалы: 1 - менее 0,01; 2 - 0,011-0,1; 3 - 0,11-0,5; 4 - 0,51-1,0;
5 - 1,1-1,5; 6- 1,51-2,0; 7 - более 2,0%.
Анализ карты выявил определенные закономерности в распространении площадей
оврагов, отражающие как зональные, так и азональные особенности процесса
оврагообразования. В наибольшей степени заовражены территории давнего сельскохо¬
зяйственного освоения, приуроченные в основном к степной и лесостепной зонам, где
отмечаются наибольшие площади оврагов. К северу и югу от этих зон заовра-
женность значительно снижается. В южных районах, в полупустынной и пустынной
зонах, это связано с уменьшением объемов талого и ливневого стока. В северных -
лесной и тундровой зонах - это объясняется залесенностью, противоэрозионным воз¬
действием тундровой растительности и малой хозяйственной освоенностью тер¬
риторий. Характеристика овражности по показателю современной площади оврагов
тесно связана с густотой и плотностью: там, где овраги больше и протяженнее, гам и
значительнее их площади. Мощные овражные системы с широкими оврагами и боль¬
шой площадью развиваются в легкоразмываемых грунтах и при больших глубинах
базисов эрозии. Практически безовражны огромные пространства тундры, лесов и
болот.
Самые значительные слабо заовраженные территории (площади оврагов менее
0,01% территории) характеризуют регионы недавно освоенных земель с плоским или
грядовым рельефом в зонах тундры, лесотундры и лесной; низменные равнинные
районы в степной лесостепной и полупустынной зонах (Мещерская, Верхнекамская,
Прикаспийская, Западно-Сибирская низменности, участки Окско-Донской равнины и
др.). Земли с такой степенью поражения оврагами составляют 83% от общей площади
пашни.
Очень малая площадь оврагов (0,011-0,1% территории) также характерна для
плоских низменных и равнинных участков, как, например, некоторые территории Вал-
28

Рис. /. Площади современных оврагов
I - менее 0,01; 2 -0,011-0,1; 3-0,11-0,5; 4-0,51-1,0; 5 - 1,1-1,5; 6 - 1,51-2,0; 7 - более 2,0%; 8 - лесные
угодья
29

дайской, Среднерусской и Приволжской возвышенностей, Сыртов Заволжья, равнин
Приамурья, межгорных котловин Забайкалья.
Сравнительно малые площади оврагов (0,11-0,5% от общей площади пашни) встре¬
чаются в хорошо освоенных районах возвышенных и равнинных территорий. Это
регионы Смоленской возвышенности, Клинско-Дмитровской гряды, правобережья Вол¬
ги, бассейна Дона и Камы, Северных Увалов, Приволжской возвышенности и Ергеней,
а в Азиатской части - Минусинской котловины, бассейна рек Селенги, Шилки и Ар-
гуни.
Территории, где овраги занимают 0,51-1,0% от площади пашни, могут харак¬
теризоваться как средне и умеренно заовраженные. Это участки Среднерусской и
Приволжской возвышенностей, Окско-Донской равнины, Прикубанской низменности,
Сыртов левобережья р. Волги, Приуралье, Приобское плато и др. Наибольшие зна¬
чения площадей оврагов этой категории отмечаются в Центральночерноземном
районе Европейской территории (Белгородская и Липецкая области). Земли средней и
умеренной пораженности оврагами составляют здесь примерно 50% от общей площади
пашни.
Территории с большой площадью оврагов (1,1-1,5%) приурочены в основном к
регионам интенсивного хозяйственного освоения и резко расчлененного рельефа. В
Европейской части России - это районы крупных возвышенностей (Среднерусской,
Верхне камской, Калачской, Ставропольской, Донецкого кряжа), в Азиатской части -
межгорные котловины Забайкалья, верховья Енисея в пределах Тувы и Минусинской
котловины, юг Дальнего Востока.
Участки большой заовраженности - площадь оврагов 1,5-2% и более территории -
встречаются локально. Это в основном территории древнего хозяйственного освоения
с благоприятными для развития оврагов природными условиями (значительные
глубины местных базисов эрозии, большая густота долинно-балочной сети, высокая
размываемость грунтов, большая интенсивность и объемы талого и дождевого стока).
Площадь территорий такой категории заовраженности зафиксирована в Воронежской
области, где она составляет 10% от площади пашни, Липецкой - 15%, Ульяновской -
18%, Республике Татарстан - 3%, Оренбургской области - 1,5%. В Азиатской части
России участков с максимальными значениями площадей современных оврагов относи¬
тельно меньше. Так, процент таких земель от площади пашни составляет: в При¬
морском крае - 2,4%, Республике Бурятии - 4,5%, в Читинской области - 5,5%.
В качестве параметра, характеризующего опасность дальнейшего проявления про¬
цесса, принята прогнозная площадь оврагов. Она рассчитывается как предельно
возможная по природным характеристикам региона при условии хозяйственного освое¬
ния его территории с нарушением естественного дернового и растительного покрова,
т.е. практически на пахотных угодьях. Рассчитанные предельные потери площади
включают сумму площадей по контуру бровки всех оврагов длиной более 70 м, раз¬
вивающихся на территории с начального периода оврагообразования, т.е. все совре¬
менные овражные формы и те, развитие которых может начаться при любом стиму¬
лирующем воздействии природных и антропогенных факторов. Полученная таким
образом площадь может быть названа "потенциалом" разрушительной способности ов¬
рагообразовательного процесса; современная - его реализацией, а их разность
представляет собой характеристику возможного продолжения процесса разрушения зе¬
мельного фонда.
Расчет потенциальных потерь площади от развития оврагов выполнялся в пределах
водосборных бассейнов рек первого порядка, выделенных на картах м-ба 1 : 1500000.
Использовались природные характеристики, являющиеся основными факторами овра¬
гообразования - глубины базисов эрозии, расходы дождевых и талых вод, раз¬
мываемость грунтов, тип почв, протяженность долинно-балочной сети и др. По не¬
которым из перечисленных параметров были составлены "факторные" карты, дающие
возможность учета изменений количественных характеристик парамеров по площади
территории.
30

По топокартам на ключевых участках районов, выделенных при геолого-геоморфо¬
логическом районировании территории России с использованием "факторных" карт,
определялись плановые характеристики овражных и балочных водосборов, а также их
вертикальная расчлененность.
В соответствии с зависимостями, разработанными в Лаборатории эрозии почв и рус¬
ловых процессов [2], рассчитывались прогнозные параметры: длина, ширина, макси¬
мальная глубина и площадь оврагов.
Площади оврагов, рассчитанные на склоновых водосборах балочной и речной си¬
стем, типичных для ключевого участка региона, рассматривались в отношении к длине
соответственно балочной или речной сети ((/*, км2/км). Эта характеристика прини¬
малась за показатель удельных возможных потерь земельных ресурсов от развития
овражной эрозии в расчете на единицу длины более крупного звена эрозионной сети
(реки, балки, суходола).
В пределах контуров водосборных бассейнов рек определялась густота долинно-ба¬
лочной сети (рд _ бал) с использованием зависимостей для подсчета длин и количества
потоков разных порядков [3, 4]. Полученные характеристики густоты водотоков
разных порядков сопоставлялись и уточнялись по картам, составленным в ИГРАНе и
ГГИ [5-7].
По полученным характеристикам удельных площадей и густоты долинно-балочной
сети рассчитывался процент возможного поражения территории овражной эрозией в
соответствии с зависимостью:
F=f -рд-бал'ЮО, %.
По этим данным составлены гистограммы и выбраны ступени шкалы % площади,
занятой прогнозными оврагами. Карта площадей возможных потерь сельскохо¬
зяйственных земель м-ба 1 : 1500000 (рис. 2) составлена в следующих градациях:
1 - меньше 0,1; 2 - 0,11-0,3; 3 - 0,31-0,6; 4 - 0,61-1,3; 5 - 1,31-2,6; 6 - 2,61-5,0;
7 - более 5,0%.
Картографическая интерпретация полученных в результате расчетов возможных
площадей поражения территории овражной сетью выявила определенные зональные и
региональные закономерности. В связи с тем, что уровень освоения новых территорий
условно принят одинаковым, прогнозные характеристики зависят в значительной
степени от природных параметров и факторов - рельефа, размываемости грунтов,
противоэрозионной стойкости почвенно-растительного покрова, гидрологических.
Минимальные показатели поражения территории (менее 0,1 и ОД 1-0,3%) отмечены
на зандровых равнинах и в районах холмисто-западинного моренного рельефа Северо-
Запада России, на равнинах низменного Заволжья и Западной Сибири, участках
Верхнекамской низменности, в Приамурье и др. Прогнозная площадь этой категории
составляет в этих районах от 50 до 80% от общей площади пашни.
Средние показатели прогнозной овражности (0,31-0,6 и 0,61-1,3% территории)
характерны для холмисто-грядовых равнин на севере (Смоленско-Московская и Вал¬
дайская возвышенности), периферийных районов Среднерусской и Приволжской воз¬
вышенностей, Сыртов и Увалов Высокого Заволжья, предгорных районов Северного
Кавказа, Ставропольской и Бугульмино-Белебеевской возвышенностей, Приобского
плато и др.
К районам с наиболее высоким потенциалом разрушения оврагами сельскохо¬
зяйственных земель (от 1,31 до 5% и более) относятся центральные участки воз¬
вышенностей и плато, увалистого и холмистого рельефа, высоких приречных тер¬
риторий, как, например: центральные районы Среднерусской возвышенности, правобе¬
режье Волги и Вятки, Высокое Заволжье, Ергени, предгорья Алтая, межгорные кот¬
ловины Забайкалья. В Центральном Черноземье районы прогнозных площадей овра¬
гов (2,61-5,0%) в среднем составляют 30% от общей площади пашни района, а, в част¬
ности, в Липецкой области они достигают 50%, Воронежской - 37%, Курской - 38%.
31

Рис. 2, Площади возможных потерь сельскохозяйственных земель от развития овражной эрозии
/ - менее 0,1; 2 -0,11-0,3; 3 - 0,31-0,6; 4 - 0,61-1,3; 5 - 1,31-2,6; 6-2,61-5,0; 7 - более 5,0%; 8 - лесные
угодья
При сравнении современных и потенциальных площадей оврагов выявляется воз¬
можность дальнейшего развития овражной эрозии. Значительный прирост площади
оврагов прогнозируется в пределах Смоленско-Московской возвышенности от
0,011-0,5% (современных) до 0,1-2,6%, а местами до 1,3-5,0% (потенциальных). Пло¬
щади оврагов в районах Среднерусской возвышенности (в пределах Калужской, Тульс-
32

кой и Рязанской областей), на Северных Увалах, Верхнекамской и Бугульминско-
Белебеевской возвышенностях при современных показателях 0,011-1,0% могут воз¬
расти до 1,3-5,0% и более.
В наиболее заовраженных районах ЕТ России в пределах основных крупных воз¬
вышенностей, где современные площади оврагов весьма значительны - 2,0% и более,
прогнозные площади также достигают максимальных значений - до 5% и более, т.е.
возможен еще высокий прирост площади овражных земель.
В то же время имеют место случаи, как, например, в Липецкой области, когда
показатели современной и потенциальной овражности практически совпадают, что
свидетельствует о почти полной реализации возможностей оврагообразовательного
процесса.
При сравнении современной и потенциальной овражности можно получить представ¬
ление о возможном приросте площади овражных земель, что имеет важное значение
при проектировании и размещении на водосборах долинно-балочной сети противо-
эрозионных мероприятий, проложении трасс, коммуникаций, строительстве различных
сооружений и т.д.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Каштанов АН. Землю не обманешь // АиФ. 1989. № 49. С. 8.
2.	Овражная эрозия / Под ред. Р.С. Чалова. М.: Изд-во МГУ, 1989. 116 с.
3.	Ржаницын Н.А. Руслоформирующие процессы рек. Л.: Гидрометеоиздат, 1985. 262 с.
4.	Хортон Р. Эрозионное развитие рек и водосборных бассейнов. М.: Иностр. лит., 1948. 158 с.
5.	Доманицкий А.П., Дубровина Р.З., Исаева А.Н. Реки и озера Советского Союза (справочные данные). Л.:
1973.103 с.
6.	Сетунская Л.Е., Волкова М.И. Расчлененность рельефа как показатель эрозионной опасности тер¬
ритории // Закономерности проявления эрозионных и русловых процессов в различных природных
условиях. Тез. докл. Четвертой Всесоюзной научной конференции. М.: Изд-во МГУ, 1987. С. 45^4-6.
7.	Тимофеев Д.А., Былинская Л.Н. Карта оценки эрозионной опасности рельефа СССР // Закономерности
проявления эрозионных и русловых процессов в различных природных условиях. Тез. докл. Четвертой
Всесоюзной конференции. М.: Изд-во МГУ, 1987. С. 24-25.
Московский государственный университет	Поступила в редакцию
Географический факультет	28.05.96
MAPS OF CONTEMPORARY AND PROGNOSTICATED GULLY CUTTING OF AGRICULTURAL
LANDS
M.V. VERETENNIKOVA, E.F. ZORINA, B.P. LYUBIMOV, I.I. NIKOLSKAYA,
S.D. PROKHOROVA
Sum m a г у
Quantitative evaluation of gully erosion - the destructive process on agricultural lands of Russia was fulfilled. The
area of gullies in percents of total area was used as a parameter mesured. The evaluations of recent and forecasted gully
cutting were carried out. The values obtained were used for regionalisation and mapping of Russia territory by degree of
land resources lost.
2 Геоморфология, № 4
33

ГЕОМОРФОЛОГИЯ
Nb 4
октябрь-ноябрь
1997
ДИСКУССИИ
УДК 551.432.8(470.21)
© 1997 г. Г.С. АНАНЬЕВ
ПРОИСХОЖДЕНИЕ РЕЛЬЕФА ЦЕНТРАЛЬНЫХ РАЙОНОВ КОЛЬСКОГО
ПОЛУОСТРОВА (С ПОЗИЦИЙ ПУЛЬСАЦИОННО-ВОЛНОВОЙ
ГИПОТЕЗЫ РЕЛЬЕФООБРАЗОВАНИЯ)
Образование низкогорий и гряд в центральной части Кольского п-ова можно объяс¬
нить с позиций пульсационно-волновой гипотезы рельефообразования [1-3]. Такая
попытка весьма важна, поскольку возможность волновых деформаций жестких кри¬
сталлических массивов до сих пор в геоморфологии почти не обсуждалась.
На фоне цокольных равнин, обособленных массивов и холмогорий, занимающих
большую часть площади Кольского полуострова, в его средней части наблюдается
узкая (30-50 км) волнообразно изогнутая полоса низкогорий и гряд, вытянутая с запада
на восток более чем на 500 км (рис. 1). На западе она начинается кряжем Саариселян
(698 м), находящемся в нределах возвышенности Манселькя (Финляндия). Далее к
востоку в ней последовательно прослеживаются обособленные массивы: Нюрм-
Тундра, Лавна-Тундра (639 м), Сальные Тундры (997 м), Волчьи Тундры и Монче-
Тундра (955 и 1114 м), Хибинские Тундры (1181 м), Ловозерские Тундры (1126 м), Гор¬
ные Кейвы (376 м), Гряда Кейвы (397 м). Эти массивы и гряды разделены узкими
впадинами, занятыми в настоящее время озерами или долинами рек.
Геологическое строение перечисленных низкогорных массивов и гряд различается:
они сложены породами от гнейсов и амфиболитов (Саариселян), кварцитов, гранитов,
гранодиоритов (Волчьи Тундры), перидотитов, пироксенитов, габбро и щелочных
пород (Монче-Тундра), до сиенитов, гранитоидов, гнейсов, слюдистых и кианитовых
сланцев (Горные Кейвы). Породы, слагающие днища субмеридионально вытянутых
впадин между горными массивами, представлены гнейсами, гнейсо-диоритами (Лово-
зеро), гнейсо-гранитами и плагиогнейсами (Умбозеро), эффузивами, туфами, песча¬
никами, кварцитами (оз. Имандра). Все породы принадлежат к архейским или протеро¬
зойским и раннепалеозойским комплексам.
Ориентировка и границы полосы низкогорных массивов только на отдельных
участках совпадают с контурами протерозойско-раннепалеозойских тектонических
структур. В основном же она пересекает их в разных направлениях, из-за чего,
например, система горных массивов Саариселян, Нюрм-Тундра, Лавна-Тундра соот¬
ветствует северной части Кандалакшского антиклинория; Монче-Тундра, Хибинские
Тундры, Ловозерские Тундры - Печенгско-Вараугскому синклинорию; Горные Кей¬
вы - Центрально-Кольскому антиклинорию; Кейвы - Кейвскому синклинорию [4].
Не менее сложны соотношения горных массивов и гряд с разрывными нарушениями.
Продольные разломы, ограничивающие Кейвы с севера, далее к западу-северо-западу
не имеют продолжения и "отсекаются" от восточной и северной окраин Ловозерских
34

Рис. 1. Распределение крупных волновых
деформаций на Кольском п-ове (гипсо¬
метрическая основа, по Лавровой М.А. [11], с до¬
полнениями автора)
Гребни волн: 1 - полюсобежной волны сжатия,
2 - то же, предполагаемых, 3 - субмеридио-.
нальных; 4 - горные массивы и гряды: 1 - Са-
ариселян, 2 - Лавна-Тундра, 3 - Сальные
Тундры, 4 - Чуна-Тундра, 5 - Хибинские Тундры,
6 - Ловозерские Тундры, 7 - Горные Кейвы, 8 -
гряда Кейвы
и»

Тундр субмеридиональным нарушением. Крупная зона субширотных глубинных раз¬
ломов проходит вдоль южных подножий Хибин и Панских Тундр, но и она продол¬
жается лишь до Чуна-Тундры, где ограничивается субмеридиональными разломами.
Система продольных разломов, ограничивающих с юга полосу горных массивов, имеет
вид надвигов с наклоном сместителей 40-50°. По геофизическим реконструкциям,
надвиги проникают в земную кору на глубину от 20 до 32 км [5]. Далее к северо-
западу наблюдаются близкие соотношения разломной тектоники и контуров горных
массивов [6]. По ортогональной сетке разломов можно судить о значительной раз¬
дробленности коренного субстрата.
На карте гравитационных аномалий Фенноскандии [7] последовательно, с запада на
восток, выделяются: 1) отрицательная аномалия - под Скандинавским нагорьем;
2) положительная - в пределы ее попадают плато Смоланд, плоскогорье Норланд,
северо-запад Кольского полуострова с частью шельфа Баренцева моря; 3) отрица¬
тельная - соответствующая южной части Балтийского моря, Ботническому заливу и
возвышенности Манселькя. Полосовое распространение гравитационных аномалий на
значительной площади (длина полос составляет почти 2000 км при ширине их около
250-300 км) указывает на их глубинную природу. Они следуют "волнами” согласно с
простиранием каледонид Скандинавских гор [8].
Близкими очертаниями обладают зоны сейсмической активности, вытянутые в виде
полос вдоль побережья Норвежского моря, западного побережья Ботнического залива
и центральной части Балтийского моря, вдоль оси возвышенности Манселькя [7].
В западной и центральной частях Кольского п-ова зоны сейсмической активности
ориентированы как в субмеридиональном (в том числе - в Хибинах), так и в субширот¬
ном направлениях (Мурманский берег, Ковдозерско-Алакурттские массивы). Это не
противоречит предположению о волновой природе напряженности земной коры Коль¬
ского полуострова. С этих позиций, например, удовлетворительно объясняется дви¬
жение с юга на север продольно вытянутой Терской глыбы, к которой относят терри¬
торию между северным берегом Белого моря и р. Пана. При этом отмечено, что в
ряде случаев южный конец тектонического блока опускается, а северный - поднима¬
ется [5].
Все это делает невозможным объяснить размещение и высоты горных массивов
только избирательной денудацией, либо связями с древними тектоническими струк¬
турами или деятельностью четвертичных ледников [9-11 и др.].
Первые субширотные зоны поднятий в центре Кольского полуострова сформирова¬
лись еще в протерозое в условиях бокового сжатия земной коры [12]. В палеозое здесь
образовалась рифтовая зона с характерными проявлениями в виде центрального гра¬
бена, очагов вулканизма, участков внедрения интрузивных тел. В эту эпоху возникла
система субпараллельных продольных разломов глубокого заложения. В мезозое риф-
тогенез почти прекратился и денудация привела к существенному сглаживанию
рельефа. Наконец, в кайнозое произошло "взламывание" образованного пенеплена, но
без участия горизонтальных движений [12]. В данной схеме палеореконструкций
происхождение гор в центральной части полуострова остается неясным, что застав¬
ляет искать иной механизм формирования как полосы горных массивов в целом, так и
отдельных ее звеньев.
Выявляется пять основных орографических особенностей последней. 1. Наивыс¬
шими отметками обладают Чуна-Тундра (1072 м), Хибинские (1191 м) и Ловозерские
Тундры (1126 м), расположенные в центре описываемой полосы (рис. 1). К западу и
востоку высота вершин соответственно снижается - до 698 и 377 м, причем изменение
высоты массивов происходит скачкообразно, а границами ступеней служат зоны по¬
перечных впадин. 2. Большая часть обособленных горных массивов обладает асим¬
метрией западных и восточных склонов, выражающейся прежде всего в различной
освоенности их речными долинами. Длина наиболее крупных долин на западном и
восточном склонах массивов составляет соответственно: Лавна-Тундра - 1 и 12 км;
Чуна-Тундра - 3 и 18 км; Хибинские Тундры - 12 и 23 км; Ловозерские Тундры - 3 и
36

Рис. 2. Морфологические черты горных массивов и гряд и распределение тектонических деформаций
А - поперечные профили через наиболее высокие части массивов вдоль 30, 34 и 36 меридианов, Б - розы-
диаграммы простираний тектонических нарушений в отдельных звеньях продольной полосы массивов.
В - продольный профиль вдоль гребня волны сжатия между 28 и 36° в.д.
I - обобщенный профиль поверхности вдоль полосы горных массивов и гряд, 2 - крутые склоны горных
массивов, 3 - области гравитационно-тектонических деформаций, 4 - волнообразные деформации,
5 - области наибольшего растяжения верхних горизонтов земной коры, 6 - розы-диаграммы простираний
тектонических нарушений [25]; средние показатели
15 км; Горные Кейвы - 1,5 и 11 км (рис. 2). Вместе с тем, в западной части некоторые
из массивов имеют более или менее симметричный поперечник (рис. 2), но на крайнем
западе (Саариселян) асимметрия склонов вновь прослеживается. Тектоническая
природа подобной асимметрии среднепорядковых междуречий в горных областях уже
рассматривалась нами [13] и сомнений не вызывает. В данном случае это указывает на
неоднородность тектонических деформаций вдоль оси рассматриваемой полосы гор.
3.	Внутренние районы некоторых горных массивов (Сальные Тундры, Волчьи Тундры,
Хибинские Тундры) разделены с севера на юг глубокими сквозными долинами, имею¬
щими вид трещин расседания (рис. 2). Вместе с тем, они, возможно, связаны не только
с разрывными тектоническими нарушениями, но и с положением древних долин.
4.	Наиболее крутые склоны наблюдаются у массивов высотой более 600 м. При этом,
прежде всего, обнаруживаются они на внешних окраинах гор и в сквозных долинах,
которые пересекают последние (рис. 2). 5. Поперечные профили через полосу горных
массивов характеризуются наличием уступа, ограничивающего ее с юга, и плавным
волнообразным снижением вершин к северу (рис. 2). У подножия уступа почти везде
наблюдаются низменные всхолмленные равнины.
Положение сравнительно узкой (30-50 км) и изогнутой в плане полосы гор, сводо¬
образный изгиб ее продольного профиля, асимметрия в строении меридиональных
поперечников, слабая связь с расположением и развитием докайнозойских тектониче¬
ских структур позволяют рассматривать ее как волну сжатия [2, 3], продвигавшуюся с
севера на юг и остановленную барьером глубоких субширотных разрывных наруше¬
ний, принадлежащих разновозрастным тектоническим структурам.
Вместе с тем, существование сильно раздробленного субстрата, поперечных раз¬
ломов и долин-грабенов, поперечных впадин, занятых сейчас озерами, требует, в
случае принятия этой модели, дальнейших пояснений. Для этого рассмотрим черты
строения наиболее изученных массивов и впадин. В основании Хибинского и Ловозер-
ского массивов залегают т.н. расслоенные интрузии, в которых последовательно, от
периферии к центру интрузии, сменяются зоны термального воздействия, закалки,
краевых серий [14]. Эти зоны следуют параллельно границам интрузии. Обе интрузии
имеют форму воронки (работы В.И. Влодавца, О.А. Воробьевой, Н.А. Елисеева,
Б.М. Куплетского, А.В. Пэка, Е.В. Шаркова и др.). Эти особенности строения обус¬
ловили на протяжении мезозоя-кайнозоя неодинаковый денудационный срез верхних и
боковых частей интрузий. Зоны термального воздействия и закалки, обладая более
высокой устойчивостью к процессам денудации, длительное время сдерживали послед-
37

нюю. Вмещающие породы обладали гораздо меньшей устойчивостью и разрушались
быстрее. Следовательно, за один и тот же промежуток времени могли формироваться
по меньшей мере два яруса рельефа. Аналогичный случай ранее был рассмотрен
И.С. Щукиным [15] в качестве механизма одновременного образования двух ярусов
поверхностей выравнивания в условиях распространения пластовых интрузий на
Среднесибирском плоскогорье.
Неравномерной препарировке субстрата способствовало поднятие массивов Хибин¬
ских и Ловозерских Тундр, которое отчасти объяснимо различиями в плотностях
нефелиновых сиенитов (в ср. 2,64 г/см3) и вмещающих их пород серии имандра-варзуга
(в ср. 2,87 г/см3). С этими чертами строения связываются выжимание более ’легких"
интрузивных тел и их поднятие [16]. Кроме того, в данном регионе обращают на себя
внимание значительные субгоризонтальные напряжения в верхних горизонтах земной
коры. По наблюдениям в Хибинских Тундрах, например, тангенциальное сжатие пре¬
вышает литостатическое давление на 250-300 кгс/см2 [17]. Под воздействием горизон¬
тального сжатия на малых глубинах (0-15 км) возникает волнообразное коробление
земной коры. Таким образом, поднятие Хибин и Ловозерских Тундр было обусловлено
комплексом причин, среди которых были волновые деформации земной коры, "интру¬
зивный диапиризм", избирательная денудация.
Первые фазы становления Хибинской многофазной интрузии относятся к позднему
карбону - началу перми (возраст пород составляет примерно 300 млн. лет). Локализа¬
ция интрузивных тел связывается с региональной зоной тектонических нарушений
запад - северо-западного простирания, возникшей еще в позднем протерозое - раннем
палеозое. "Анализ закономерной ориентировки складчатых и разрывных структур в
апатитовом рудном теле и вмещающих породах, по данным геологического картогра¬
фирования в подземных выработках, приводит к выводу о постоянном участии в
формировании структур горизонтальных сил сжатия восток - северо-восточного или
близкого к нему направления" [18, с. 148]. По тем же данным установлено, что ус¬
ловия сжатия периодически сменялись условиями регионального растяжения, вызывав¬
шими дифференцированные деформации поверхности, включая и современные текто¬
нические движения. При этом выделяются длиннопериодные и "ультракоротко¬
периодные" [18] напряжения коры. Анализ наклономерных наблюдений также ука¬
зывает на существование "брахипульсаций земной коры" [19].
Таким образом, участие волновых деформаций разной частоты и знаков в станов¬
лении морфоструктуры Хибин становится очевидным.
В Хибинском и Ловозерском массивах выделяются системы глубоких и узких
трещин-ущелий, появление которых часто рассматривается как следствие сейсмиче¬
ских подвижек верхних горизонтов земной коры, либо гляциоизостатических движений
[20, 21-24]. Обращают на себя внимание две категории трещин-ущелий, одна из кото¬
рых свойственна водораздельным седловинам, другая - склонам междуречий. Распре¬
деление приводораздельных трещин-ущелий в обоих массивах более равномерное, чем
трещин-ущелий на склонах междуречий. Последние концентрируются вдоль южных,
западных и северных окраин горных массивов. При этом подавляющая их часть
ориентирована параллельно склонам междуречий. В западных Хибинах, например,
между оз. Имандра и долинами рек Куниок и Вудъявриок наблюдается около 65%
таких трещин-ущелий, на северных окраинах Хибин - 12%, на юге - 20%, остальные -
во внутренних частях горного массива. В Ловозерских Тундрах соотношение следую¬
щее: в западной части, между оз. Умбозеро и долинами рек Ильмайок и Куфтуай, -
55%, на севере - 2-5%, на юге - около 30%. Это отражает положение участков с наи¬
большей напряженностью пород в горных массивах (рис. 2). К этим же районам
приурочены эпицентры землетрясений.
К приведенным выше особенностям рельефа (орографические ступени, асимметрия
западных и восточных склонов, сквозные долины) следует добавить еще две. 1. Сквоз¬
ные долины, пересекающие весь Кольский полуостров и совпадающие как с зонами
крупных поперечных разломов [6], так и с понижениями между субмеридиональными
38

волнами деформаций поверхности (рис. 1). К ним относятся реки Тулома - Нота,
Кола - Нива, Воронья - Пана. 2. Наличие расположенных севернее Хибин наиболее
высоких вершин обособленных массивов, отражающих гребни субмеридиональных
волн (рис. 1). Это междуречья Тулома - Кола и Кола - Воронья.
На участке Чуна-Тундра - Хибинские Тундры - Ловозерские Тундры вдоль гребня
субширотной волны сжатия наблюдаются области расседания горных массивов, насле¬
дуемые долинами рек Вите, Чоквуомьуай, Малая Белая, Тульйок, Тавайок, Мурнуай,
и на их восточном продолжении - Сейдозером. Общая длина областей расседания
превышает 100 км; ширина колеблется от 0,5 до 6 км. Последняя увеличивается при
пересечении субмеридиональных грабенов, в которых расположены озера Имандра,
Умбозеро, Ловозеро. Расседание междуречий и опускание днищ впадин-грабенов
между ними (котловины озер Мал. и Бол. Вудъявр, Сейдозеро и др.) свидетельствуют
о тектонических деформациях, продолжавшихся в плейстоцене. По данным бурения,
глубина коренного основания днища оз. Бол. Вудъявр составляет 155 м, а Сейдозера -
около 160 м, что примерно на 5-10 м ниже уровня моря. Это хорошо увязывается с
размещением т.н. "хрупкой зоны" деформаций в гребневой области волны сжатия [3].
Процессами расседания междуречий в этой же зоне объясняется положение трещин-
ущелий на водораздельных седловинах. В гребневой части волны сжатия оказывают¬
ся: ущелье Рамзая, перевалы Ю. Рисчорр, Безымянный, Тахтарвум, Петрелиуса -
в Хибинах; перевалы Сев. Тавайок, Куфтуай - в Ловозерских Тундрах.
Розы-диаграммы простираний линий тектонических нарушений, построенные по
результатам дешифрирования аэрофотоматериалов на всю площадь Кольского гео¬
физического полигона, отражают закономерности трещинообразования как локаль¬
ного, так и планетарного масштабов [25]. Сюда же относятся те системы трещин
(т.е. С 0°, СВ 45°, 3 270°, СЗ 315°), которые связаны с вращением Земли [26, 27] и
являются показателями "планетарной трещиноватости". В рассматриваемом регионе
на них накладывается трещиноватость, обусловленная как глыбовыми деформациями
отдельных горных массивов, так и гравитационно-тектоническими процессами на их
склонах. Характерно, что с удалением от гребней волн рисунок роз-диаграмм заметно
упрощается (рис. 2).
Таким образом, анализ морфоструктур показывает, что в появлении изогнутой поло¬
сы горных массивов и гряд, а также и наиболее крупных черт рельефа в их пределах
принимали участие волновые деформации верхних горизонтов земной коры (рис. 3).
Из положений пульсационно-волновой гипотезы рельефообразования Земли для
Кольского п-ова отметим наиболее важные. Волновые деформации верхних горизон¬
тов земной коры (работы А.П. Карпинского, В.В. Белоусова, В.Е. Хайна, Б.Л. Лич-
кова, М.В. Стоваса, И.А. Одесского, Ю.А. Косыгина, и др.) протекают на фоне
ротации Земли и ее пульсации [28-31]. Оба процесса связываются нами с перераспре¬
делением объемов вещества планеты в результате изменений угла наклона оси ее
вращения, происходящих примерно через п • 107 лет [32, 33], а также с превращениями
вещества ниже уровня земной коры. Для формирования рельефа большее значение
имеет перераспределение вещества.
Тектонические волны имеют различную природу и влияние на формирование рель¬
ефа. Разнопериодные волны деформаций обладают разными скоростями перемещения,
из-за чего могут накладываться друг на друга, интерферировать, образовывать "стоя¬
чие" волны, усиливающие или ослабляющие морфологический эффект. Важными
свойствами волновых деформаций являются: 1) перестроение ориентировки и размеров
волн в результате ротации Земли; 2) накопление напряжений и увеличение при этом
высоты волн сжатия у поперечных к направлению их движения "барьеров", которыми
служат планетарные и региональные разломы (рис. 3). В частности, прямые наблюде¬
ния показали, что реальное накопление тектонических напряжений в Хибинах происхо¬
дит в наиболее прочных и упругих породах с высокой скоростью - до 10 кгс/см2 за
100 лет, хотя, согласно расчетам, средние величины составляют 10~5-10~7 за 1 год
[34].
39

Рис. 3. Строение волны сжатия (поперечный разрез) в центральных районах Кольского полуострова
1 - профиль современного рельефа, 2 - положение поверхности волны сжатия и смежных областей к началу
пермского периода, 3 - глубинный разлом архейско-протерозойского возраста, 4 - направление движения
полюсобежных волн, 5 - область разуплотнения вещества, 6 - области наибольшего растяжения (хрупкая
зона) в пригребневой части волны, 7 - нижняя граница наиболее энергообеспеченной зоны верхних пластин
литосферы, 8 - тектонические границы, 9 - длина волны, 10 - комплексы пород, по [4]: 1 - кианито-гранато-
биотитовые и амфиболовые гнейсы (А); 2 - габбро-амфиболиты, нориты, плагио-пироксеновые сланцы (Ptj);
3 - вулканогенные и вулканогенно-осадочные породы (Pz2); 4 - щелочные интрузивные породы (в т.ч. нефе¬
линовые сиениты) (Pz2); 5 - пироксеновые гнейсы, амфиболиты, габбро-диориты, гранитогнейсы (Aj);
6 - гранодиориты, плагиограниты (Ptj)
В крупных чертах геологической структуры и морфоструктуры Кольского п-ова
прослеживаются следы: 1) полюсобежной волны сжатия, которой соответствует рас¬
смотренная выше полоса горных массивов и гряд; ее гребневая область обладает
главным образом тенденциями к хрупким деформациям; 2) субмеридиональных волн с
развитием хрупко-пластичных деформаций (рис. 1). Оба вида волн относятся к т.н.
сверхдлиннопериодным волнам, перемещающимся с низкой скоростью по мере накоп¬
ления напряжений в течение весьма продолжительного времени.
Таким образом, отмечаемые глыбовые и блоковые морфоструктуры Хибин, Ло-
возерских Тундр и ряда других массивов не противоречат волновой природе дефор¬
маций. Начало формирования волны сжатия на Кольском п-ове относится к концу
протерозоя, когда в условиях бокового сжатия [12] возникли региональные разломы,
которые в настоящее время имеют субширотную ориентировку. Эти разломы сыграли
роль поперечных "барьеров" для продвижения полюсобежных волн. Развитие "рифто-
вой зоны" вдоль них явилось следствием возникновения в эту эпоху первых волн сжа¬
тия; они были характерны для гребневой области таких волн. Однако пульсация
верхних горизонтов земной коры неоднократно приводила как к увеличению высоты
волны, так и к снижению ее поверхности процессами денудации (рис. 3). Снижение
было обусловлено затуханием тектонической активности [29] и снятием напряжений в
данном регионе. Но даже при этом "барьеры" в виде глубинных разломов не исчезали
полностью. Это приводило к периодическому сжатию и изгибу толщи пород вдоль
систем продольных разломов и связанному с последними разуплотнению вещества
(рис. 3). Это послужило одной из причин проникновения интрузий в верхние горизонты
земной коры. Таким образом, появление расслоенных интрузий (Хибинской, Ловозер-
ской и др.) - всего лишь один из этапов формирования долгоживущей ("стоячей"?)
волны сжатия. Тот облик рельефа в полосе горных массивов и гряд, который наблю¬
дается сейчас (рис. 2 и 3), возник много позже. Вероятно, это произошло после послед¬
ней перестройки гравитационных полей Земли в эоцен-четвертичное время.
40

Орографическое положение полосы наблюдаемых сейчас гряд и массивов* различия
в геологическом и тектоническом строении указывает на то, что волна сжатия
протяженностью по гребню около 500 км сформировалась уже после глубокого
денудационного среза геологических тел во второй половине кайнозоя. Это удовлетво¬
ряет расчетам [35, 36], согласно которым протяженность гребней волны в 500-560 км
соответствует продолжительности их формирования примерно в 17-22 млн. лет.
В общих чертах строение рассмотренной выше волны сжатия показано на рис. 3.
Следует иметь в виду, что размещение и угол наклона разломов и границ структурных
комплексов пород в протерозое и раннем палеозое могли отличаться от фиксируемых
сейчас. В частности, форму надвигов они могли приобрести в результате субгоризон¬
тальных движений верхних пластин земной коры и, возможно, отражают величину
смещения последних. Этими же обстоятельствами объясняется и перекос блока,
расположенного к югу от гребня волны сжатия (рис. 3).
Таким образом, центральная полоса горных массивов Кольского п-ова появилась во
второй половине кайнозоя в результате взаимодействия пересекающихся под разными
углами субширотной и субмеридиональных волн (рис. 1), что согласуется с моделью
образования планетарных форм рельефа в результате пульсационно-волновых дефор¬
маций верхних горизонтов земной коры [ 1—3]. Нам представляется, что это один из
видов узловых морфоструктур [37]. Развитие волновых деформаций не прекращается
и сейчас, поскольку действие сил ротации постоянно. Такие деформации, как расседа-
ние междуречий, опускание днищ грабенов, гравитационно-тектонические явления -
реакция на напряжения в гребневой области волны сжатия в течение плейстоцена.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Ананьев Г.С. Пульсационно-волновая гипотеза рельефообразования континентов // Время и возраст
рельефа. Тезисы докл. Иркутск, 1991. С. 67-69.
2.	Ананьев Г.С. Палеогеоморфологические аспекты пульсационно-волновой гипотезы рельефообразования
континентов // Палеогеоморфология и эволюция древнего рельефа. Киев, Изд. Киевск. ун-та, 1993. -
деп. в Укринтэи 04.03.93, № 376-Ук 93. С. 112-113.
3 .Ананьев Г.С. Пульсационно-волновая гипотеза рельефообразования Земли. Часть 1. Роль блоково¬
слоистой литосферы // Вести. МГУ. Сер. 5. География. 1994. № 1. С. 31-38.
4.	Атлас Мурманской области. М.: ГУГК, 1971. 33 с.
5.	Козлов М.Т. Некоторые черты глубинного строения Кольского полуострова и характер современных
движений // Исследования строения и современных движений земной коры на Кольском геофизическом
полигоне. М.: Наука, 1972. С. 40-49.
6.	Токарев В.А. Главные и глубинные разломы Кольского полуострова // Исследование строения и совре¬
менных движений земной коры на Кольском геофизическом полигоне. М.: Наука, 1972. С. 35-40.
7.	Бельков И.В., Беляев К.Д., Богданов В.И. и др. Кольский геофизический полигон // Исследования
строения и современных движений земной коры на Кольском геофизическом полигоне. М.: Наука, 1972.
С. 7-12.
8.	Honkasalo Т. Gravity survey of Finland in the yeras 1945-1960 // Suomen geod. laitoksen julkaisuya. 1962.
№55. Pp. 89-121.
9.	Арманд А.Д. Очерки формирования рельефа и четвертичных отложений Хибинских тундр // Вопросы
геоморфологии и геологии осадочного покрова Кольского п-ова. Апатиты, 1960. Вып. 1. С. 32-84.
10.	Арманд АД., Граве М.К., Евзеров В.Я. Особенности образования россыпей в центральной части Коль¬
ского полуострова // Геология россыпей. М.: Наука, 1965. С. 250-255.
11 .Лаврова М.А. Четвертичная геология Кольского полуострова. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 234 с.
12.	Горелов С.К., Кудлаева АД. Основные этапы тектонического преобразования крупных форм рельефа
Кольского полуострова в фанерозое // Геоморфология. 1981. № 1. С. 59-64.
13.	Ананьев Г.С. Анализ междуречий в морфоструктурных и поисковых целях // Вестник МГУ. Сер.
географ. 1984. № 3. С. 56-62.
14.	Шарков Е.В. Интрузивы - грандиозные природные отливки // Природа. 1990. № 1. С. 55-61.
15.	Щукин И.С. К вопросу о древних поверхностях выравнивания в горных странах // Землеведение. 1948.
Т. 2(42). Нов. серия. С. 128-145.
16.	Сваричевская З.А., Яговкин В.И. Явления выдавливания гранитных массивов и их роль в образовании
островных гор Центрального Казахстана // Вести. ЛГУ. Сер. геол. и географ. 1966. № 24. С. 15-19.
41

17.	Марков Г.А., Савченко С.Н. Напряженное состояние пород и горное давление в структурах гористого
рельефа. Л.: Наука, 1984. 140 с.
18.	Марков Г.А. Напряженность пород в Хибинских рудниках и ее связь с современными тектоническими
движениями земной коры // Исследование строения и современных движений земной коры на Кольском
геофизическом полигоне. М.: Наука, 1972. С. 147-152.
19.	Панасенко ГД. Наклономерные наблюдения на Кольском полуострове. Л.: Наука, 1965. 34 с.
20.	Авенариус И.Г. Морфоструктурный анализ зоны новейших дислокаций на южном склоне Хибин // Гео¬
морфология. 1989. № 2. С. 52-56.
21.	Николаев Н.И. Поздний этап неотектонических движений Скандинавии, Карелии и Кольского полу¬
острова // Докл. АН СССР. 1966. № 6. С. 397-398.
22.	Никонов А А. Молодые и современные тектонические движения земной коры на Кольском полуострове и
смежных с ним районах // Изв. АН СССР. Сер. географ. 1965. № 6. С. 29-33.
23.	Никонов А.А., Панасенко ГД. О связи новейшей и современной тектоники и сейсмичности северо-
востока Фенноскандии//Современные движения земной коры. М.: Изд-во АН СССР, 1963. № 1. С. 193—
200.
24.	Панасенко ГД. Землетрясение в Хибинах // Природа. 1956. № 7. С. 42-46.
25.	Богданов В.И. Природа части аномального гравитационного поля на Кольском геофизическом поли¬
гоне // Исследования строения и современных движений земной коры на Кольском геофизическом поли¬
гоне. М.: Наука, 1972. С. 56-65.
26.	Чебаненко И.И. Сетка планетарных разломов Земли и роль в ее формировании вращательного движения
нашей планеты //Тез. V совещ. по проблемам планетологии. Л., 1965. С. 23.
27.	Шульц С.С. Тектоника земной коры. Л.: Недра, 1979. 272 с.
28.	Милановский Е.Е. Пульсации и расширение Земли - возможный ключ к пониманию ее тектонического
развития и вулканизма в фанерозое // Природа. 1978. № 7. С. 22-34.
29.	Милановский Е.Е. Расширяющаяся и пульсирующая Земля // Природа. 1982. № 8. С. 46-59.
30.	Милановский Е.Е. Пульсационная гипотеза геотектоники, ее становление и значение для понимания
закономерностей развития Земли // Научное наследие М.А. Усова и его развитие: очерки по истории
геол. знаний. Новосибирск: Наука, 1984. Вып. 23. С. 107-142.
31.	Милановский Е.Е. Рифтогенез и его роль в тектоническом строении Земли и ее мезокайнозойской гео¬
динамике // Геотектоника. 1991. № 1. С. 3-20.
32.	Орлова А.В. Изменение климата Земли как показатель неравномерной скорости ее вращения //
Проблемы планетарной геологии. М.: Госгеолтехиздат, 1963. С. 50-121.
33.	Орлов А.В. Пустыни как функция планетарного развития. М.: Недра, 1978. 160 с.
34.	Марков Г.А. Тектонические напряжения и горное давление в рудниках Хибинского массива. Л.: Наука,
1977.213 с.
35.	Одесский И.А. Роль волнообразных тектонических деформаций в процессе рельефообразования //
Структурно-геоморфологические исследования при нефтегазопоисковых работах. Л., 1969. С. 80-84.
36.	Одесский И.А. Волновые движения земной коры. Л.: Недра, 1972. 208 с.
37.	Бредихин А.В. Узловые морфоструктуры в областях древнего вулканизма (на примере нагорья
Джугджур). М.: МГУ, 1988, 169 с. Деп. в ВИНИТИ 21.12.88, № 8879-В-88.
Московский государственный университет	Поступила в редакцию
Географический факультет	28.06.96
LANDFORMS ORIGIN AT THE CENTRAL PART OF KOLA PENINSULAR
(ACCORDING TO VAWEPULSATION HYPOTHESIS OF MORPHOGENESIS)
G.S. ANANYEV
Summary
An explanation of regional landforms features of Kola peninsular by undulatory movements of upper part of Earth's
crust is proposed. The model of such processes is discussed. The chain of mountains in the middle of the peninsular
was formed in Eocene-Pleistocene due to polefugal waves of compression. The regions of extention corresponded to
synchronous submeridional vaves.
42

УДК 631.459.001.73:551.435Л6
©1997 г. Н.Н. НАЗАРОВ
ОСОБЕННОСТИ СОВРЕМЕННОГО ТОЛКОВАНИЯ ТЕРМИНА
" ОВРАГ"
... не означать что-то одно - значит ничего не
означать; если же слова ничего (определенного) не
означают, то конец всякому рассуждению за и
против ... ибо невозможно что-либо мыслить, если
не мыслят что-то одно, а если мыслить что-то одно
возможно, то для него можно будет подобрать
одно имя”
Аристотель
Одним из наиболее часто используемых терминов, обозначающих современную
эрозионную форму рельефа, безусловно, является "овраг”. Его можно встретить в
геолого-географической, почвоведческой и другой естественно-научной и специальной
литературе. Очень часто слово "овраг” присутствует в названиях урочищ, выделенных
на крупномасштабных картах в наиболее освоенных и обжитых частях регионов
России. Оно широко применяется в бытовой речи практически на всей территории
бывшего СССР - от полярных пустынь на севере до субтропиков на юге.
Столь необычная популярность данного термина (слова) заставляет более вни¬
мательно взглянуть на его содержательное значение, которое, как показывает прак¬
тика, часто находится под влиянием или узконаучных, или, напротив, чисто народных
(диалектологических) восприятий этого природного объекта. Объясняется это, по-
видимому, тем, что в конце двадцатого столетия информационный межнаучный и
межъязыковый никем (и ничем) не регулируемый обмен достиг такого уровня, при
котором многие слова начинают жить самостоятельной жизнью, изменив за считанные
годы свой первоначальный смысл путем поглощения близких, но не тождественных им
предметов или явлений. Процесс упрощения языка, который многие языковеды счи¬
тают неизбежным, в последние годы коснулся не только общеупотребительных слов,
но и многих специальных терминов, несущих в себе значения, порой не совпадающие с
их бытовым аналогом. Такой вывод напрашивается и после сравнительного анализа
современных представлений об оврагах и некоторых других формах верхних звеньев
эрозионной сети.
Один из наиболее полных трудов по истории эрозиоведения в России - двухтомная
монография С.С. Соболева [1]. В ней полно и подробно представлены документальные
сведения о проявлениях эрозионных процессов сначала на территории Древней Руси,
а затем Российского государства. Приведем некоторые сведения из монографии
С.С. Соболева [1, с. 9]. Вот как описывается образование оврага в г. Торжке в
летописи под 1300 г.: "... того же лета, с весны, ветры сильные быша, и дождеве, и
Громове; в Торжку туча на одном часу ров учинило, и хоромов несколько снесло до
основания..." (Лаврентьевский список. С. 461, год 6808). Новгородская четвертая
летопись так описывает в 1372 г. овраг у г. Лубудська: "... и сташа противу себе обе
рати, Московскиа и Литовъскиа въороужася, а промежь ими бысть враг крут и глоу-
бок зело и не лзе бяше полкома толь борзо снятися на бои и бяше им враг тьи в
спасение. И тако стояше несколько дни ... и възмя мир Олгерд с князем Дмитрием
(Донским. - С.С.) и поидоша в свояси...".
Из этих описаний читатель, имеющий определенные знания о палеоландшафтной
обстановке начала второго тысячелетия на территории Руси (леса с небольшими по
площади участками поселений и возделываемых полей), может без особого труда
выделить основные признаки эрозионных форм, по которым современники относили их
43

к оврагам ("врагам", "вражкам"): образование оврагов является следствием деятель¬
ности временных водотоков (талые и ливневые воды); развиваются они лишь на
участках свободных от лесной и другой естественной растительности, в том числе
вдоль дорог.
Значительно более частое упоминание оврагов или их отвершков дается в "Пис¬
цовых книгах" XVI в. Овраги (обычно уже заросшие) упоминаются как "уже не па¬
шенные" земли, располагавшиеся в непосредственной близи от пашни и поэтому с
большой долей вероятности являвшиеся результатом размывов самого ближайшего
времени. Из этих сведений видно, что в древней лесной Руси уже знали, что такое
овраг и активно и однозначно пользовались этим термином.
Толчком к повышению интереса к эрозии вообще, и к овражной в частности,
послужила усиленная распашка земель центральных нечерноземных областей России,
что явилось результатом отмены Петром I земельных налогов и введения крепостного
права. В работах М.В. Ломоносова и наблюдениях естествоиспытателей-академиков
екатерининской эпохи оврагообразование рассматривалось строго в связи с антропо¬
генной деятельностью человека (сеяние хлебов, прокладка дорог, устройство населен¬
ных пунктов). Показательно в этом отношении определение оврага, данное И. Куп¬
рияновым в 1857 г. в "Журнале Главного управления путей сообщения". В нем учиты¬
ваются практически все первичные признаки оврагов: "Овраги образуются везде там,
где на равнине постоянно скапливается вода на одном и том же месте, близ края
оката, по которому вода стекает в речку или ручей ... по естественным ложбинам или
* по прорытым канавам и даже по борозде плуга или выбитой дорожке". Видно, что
главным родовым признаком оврага признается его антропогенная обусловленность,
поскольку в условиях лесных (гумидных умеренных) ландшафтов временные скопле¬
ния текущей воды могут наблюдаться лишь в результате прямого или косвенного
воздействия человека на водосборы верхних звеньев гидрографической сети.
Следующим толчком к повышению интереса отдельных ученых, научных обществ,
практических деятелей, земств к изучению овражной эрозии послужило бурное раз¬
витие этого процесса после реформ 1861 г. Начинают изучаться факторы овраго-
образования. Публикуют свои труды В.В. Докучаев (1877, 1878, и др.), В.П. Ама-
лицкий (1885), П.А. Костычев (1886), И.Ф. Леваковский (1890), С.Н. Никитин (1895),
А.П. Павлов (1898), А.С. Козменко (1913) и др. Создаются первые классификации
оврагов. Подчеркивается морфологическое и морфометрическое разнообразие овраж¬
ных форм при условии непременного (прямого или косвенного) участия человека в их
образовании. Географические по сути работы в это время отличаются глубокими
геологическими проработками и обобщениями. Так, Ф.Ю. Левинсон-Лессинг [2], обсле¬
довавший Васильсурский уезд, подробно изучил вопрос о значении геологического
фактора в формировании оврагов: "Что касается формы оврага, то можно лишь ска¬
зать, что крутизна его стенок является функцией литологического характера и состава
слагающих его пород. Юрские овраги отличаются от пестро-рухляковых незна¬
чительной глубиной. Овраги в пестрых рухляках в свою очередь также довольно
разнообразны. Там, где обнажаются твердые породы, - песчаники, конгломераты, -
овраги обыкновенно узки и глубоки и отличаются крутизной стенок, спускающихся
иногда почти перпендикулярно...; среди песков или вообще сыпучих пород наклон
стенок обусловлен углом осыпания песка; стенки пестрых мергелей вообще не очень
круты и благодаря чередованию в них твердых и мягких слоев часто являются
ступенчатыми; наконец, если овраг пролегает среди смешанных пород, то и характер
его стенок является смешанным; они то пологи, то перпендикулярны, причем из-под
песков часто террасовидно нависают громадные глыбы песчаника или конгломерата"
[с. 106].
Последовавшие вследза реформой 1861 г. изменения в эрозионной подверженности,
почв, как известно, были связаны, во-первых, с более интенсивным использованием
пашни в лесной и лесостепной зонах, во-вторых, с распашкой "неудобных земель"
(склонов, песков) и, в-третьих, - с превращением черноземгааэь^губерний в житницу
44

России. Переселение земледельческого населения на более засушливый юг превратило
этот край из еще недавно считавшегося животноводческим в наиболее подверженный
антропогенному воздействию регион.
В качестве единого подхода к пониманию природы образования российских овра¬
гов, распространенного среди ученых-естественников второй половины XIX - нача¬
ла XX в., следует привести слова историка В. Ключевского: "... в черноземных и
песчаных местах России есть два явления, которые, будучи вполне или отчасти про¬
дуктами культуры, точнее говоря, человеческой непредусмотрительности, стали как
бы географическими особенностями нашей страны, постоянными физическими ее
бедствиями: это овраги и летучие пески" [3, с. 58].
Вскоре после Октябрьской революции интерес к оврагам со стороны эрозиоведов
значительно возрос. Отчасти это было связано с объективными причинами (огромный
ущерб, приносимый овражной эрозией земельным ресурсам и экономике страны в
целом), а также и субъективными (резкое увеличение количества различных опытных
станций, опорных пунктов, научно-исследовательских институтов, в тематику которых
были включены вопросы изучения эрозии и борьбы с ней. Многочисленные учреж¬
дения различной ведомственной принадлежности, а также многие высшие учебные за¬
ведения включились в непрерывный, продолжавшийся до настоящего времени процесс
изучения оврагообразования, часто дублируя друг друга, и в то же время, в силу своей
узкопрофильное™ интересов, практически "не пересекаясь" на стадии внедрения.
Следует отметить, что определенный вклад в процесс разъинтеграции эрозио-
ведения, еще фактически даже не сформировавшегося в единое научное направление,
внесла и сама география. Усиливавшаяся с каждым последующим послевоенным деся¬
тилетием ее дифференциация в совокупности с уже упомянутым выше фактором узко¬
ведомственное™ интересов различных организаций, имеющих хоть какое-то отно¬
шение к последствиям оврагообразования, породили феномен "непобедимости овра¬
гов". Несмотря на то, что вопросами изучения оврагов и борьбы с ними до начала
90-х гг. занимались десятки тысяч научных исследователей и работников различных
производств, до самого последнего времени во "введениях" к многочисленным моно¬
графиям, диссертациям и отчетам присутствовало положение о ежегодном изъятии из
хозяйственного оборота областей (регионов, республик, государств) десятков (сотен,
тысяч) гектаров плодородных земель в результате овражной деятельности. По словам
Н.И. Маккавеева [4], количество литературы, посвященной только разновидностям
временных водотоков, "почти необозримо". И сказано это было более 40 лет назад,
задолго до того эрозиоведческого бума, который прошел в 70-80-х гг. текущего сто¬
летия.
Принадлежность к различным научным направлениям, школам и ведомствам вызва¬
ла у авторов многочисленных учебников, словарей, энциклопедий и других изданий, в
которых затрагиваются вопросы оврагообразования, интерес к формулировкам собст¬
венных определений уже используемых в практике терминов. Д.А. Тимофеев [5] и
В.К. Штырова [6] приводят соответственно 19 и 11 примеров определений оврага,
опубликованных различными авторами. Кроме двух случаев все они принадлежат
изданиям, выпущенным в период с 1933 г. по 1980 г.
Что же понимается сейчас под термином "овраг" (о его применении в быту особый
разговор)?
Наиболее часто овраг определяется как "рытвина". Затем по частоте встречае¬
мости следуют "долина", "промоина", "эрозионное образование", "впадина". Следую¬
щим пунктом определения обычно дается ее (его) морфологическая и морфометри¬
ческая характеристика. Примечательно, что лишь в одном случае отмечается при¬
чинно-следственна» связь развития эрозионного образования с антропогенными фак¬
торами: "... овраги являются результатом сочетания деятельности человека и эро¬
зионной работы воды и представляют собой современные образования. Овраги широко
распространены в лесостепных и степных зонах Европейской части СССР. Их образо¬
ванию способствуют отсутствие лесной растительности, распашка склонов" [7],
45

В результате такого подхода к пониманию сущности оврага оказались преданными
забвению его основные родовые признаки, а именно, овраг - это отрицательная форма
рельефа, образовавшаяся в результате воздействия линейной эрозии на почво-грунты
с антропогенно-обусловленной пониженной сопротивляемостью к размыву антропоген¬
но-обусловленными временными водотоками.
Результаты ’’просветительской" работы, в которой на первое место при иденти¬
фикации эрозионных форм ставилось не содержание (генезис, причины и условия
образования), а лишь форма, отразились и на большинстве исследователей эрозионных
процессов и эрозионньТх форм рельефа. Под определение "овраг" все чаще стали
попадать любые формы, морфологически напоминающие его в любой природной зоне
и высотном поясе Земли. Произошло почти полное поглощение используемым в быту
(часто необоснованно) словом "овраг" термина с аналогичным названием. "Овраг" во
многих случаях применялся как синоним балки, лога, речной долинки, хотя большая
часть "климатических" геоморфологов и продолжала считать их совершенно различ¬
ными по генезису и возрасту эрозионными образованиями. Так, например, обычным
стало использование термина "овраг" для обозначения чисто природных размывов,
которые широко встречаются в полупустынных и пустынных ландшафтах во всех
частях света. Кроме того, что эти формы имеют свои местные названия (в Азии - саи,
хабцилы, Австралии - крики, Америке - арройо, Африке - вади, омурамбы и т.д.), эти
эрозионные формы обладают и самым главным отличием от "наших" оврагов, которое
заключается в наличии у них естественной (природной) модели образования. Зна¬
чительно более высокая по сравнению с гумидной умеренной зоной аномальность
климата, выражающаяся не только в характере выпадения осадков, но и в темпе¬
ратурном режиме, предопределила здесь на участках с практически полным отсутст¬
вием растительности (или кратковременным периодом ее существования) широкое
развитие эрозионной сети именно в результате природно-обусловленной деятельности
временных водотоков. По заключению Б.Ф. Косова [8], для образования коротких
глубоких рытвин (десятки - редко сотни метров), прорезающих чинки Средней Азии и
называемых им оврагами, понадобились тысячелетия.
Нет никаких оснований и для отнесения к собственно оврагам оврагоподобных
форм, достаточно широко распространенных на территориях с вечномерзлыми грун¬
тами тундра, лесотундра). Здесь решающую роль в их подобной моделировке играют
далеко не эрозионные процессы. Ведущее место среди них принадлежит неравномер¬
ному таянию льда ("ледяных клиньев"), пучению, солифлюкции, оплыванию (ополза¬
нию) по русловому типу. Полемизируя по этому вопросу с Б.Ф. Косовым и Г.С. Кон¬
стантиновой [9], В.И. Мозжерин [10] справедливо замечает, что ими "... за эрозионные
образования принимаются формы, связанные с вытаиванием жильных льдов и обра¬
зованием байджерахов - явлениями, весьма широко развитыми на многих аккуму¬
лятивных равнинах тундры. Несомненно, что эрозия принимает определенное участие
в окончательном оформлении этих форм, но вряд ли их можно назвать собственно
овражными. В морфологическом отношении они имеют крутопадающее плоское
широкое, несоразмерное с мощностью потока, днище ... и поэтому их правомочнее
рассматривать как формы термокарста" [С. 100-101].
Тем не менее, образование собственно оврагов в аридной и гляциальной зонах так¬
же возможно. Эрозионные размывы, как и в гумидной умеренной зоне, могут здесь по¬
являться в результате антропогенных изменений, связанных с прокладкой временных
или постоянных дорог, перевыпасом скота, переуплотнением грунта в местах населен¬
ных пунктов и даже с не характерным для этих регионов развитием земледелия.
Реально представляя возможное неприятие нашего подхода некоторыми эрозио-
ведами к смысловому содержанию термина "овраг", ограничивающим его использо¬
вание исключительно лишь рамками эрозионных форм антропогенного происхождения,
рассмотрим эту проблему с учетом палеогеографических (палеогеоморфологических)
факторов современного морфогенеза гумидной умеренной зоны.
Прежде всего следует подчеркнуть, что нами не ставится вопрос о наличии или
46

отсутствии эрозии в пределах естественных ландшафтов вообще, так как существует
немало фактов, говорящих о ее проявлениях на склонах практически вне зависимости
от густоты растительного покрова и мощности дернового покрова. Однако скорость
перемещения минерального вещества обычно столь ничтожна, что не превышает
скорости (интенсивности) почвообразования. Такая эрозия при всех реально возмож¬
ных современных климатических аномалиях не может привести к кардинальной
перестройке верхних звеньев гидросети и рельефа в целом. Объяснением этого может
служить отсутствие каких-либо противоречий между современными гидроклимати¬
ческими условиями, почвенно-растительным покровом и всей гидрографической обста¬
новкой, сформировавшейся в периоды, когда общая увлажненность и экстремальность
(интенсивность) осадков были значительно выше. Другими словами, суходольная
гидросеть рассчитана на пропуск значительно больших, по сравнению с современными
условиями, объемов поверхностного стока без ее эрозионной трансформации, как за
счет расширения густоты русел, так и за счет ее переуглубления.
Проявление же ускоренной (современной, антропогенной, почвенной) эрозии в
отличие от рассмотренной выше нормальной (геологической, естественной) характери¬
зуется развитием новых форм в верхних звеньях гидросети. Приращение ее длины
происходит в результате преодоления сложившегося равновесия (порога), во-первых,
между впитывающей способностью почвенно-дернового слоя и количеством осадков,
и, во-вторых, между "живой силой" временно существующих водных потоков и
противоэрозионной устойчивостью почво-грунтов. Причиной столь кардинального
изменения хода всех процессов в уже сбалансированной на данный момент природной
системе является появление временных водотоков, не вписывающихся по своим пара¬
метрам в "допороговые" возможности и особенности первичной гидросети (про¬
пускающей способности, противоэрозионной устойчивости, уклонов и т.д.). Таким
образом, можно заключить, что развитие оврагов провоцируется исключительно дея¬
тельностью человека, в результате которой происходит перераспределение поверх¬
ностного стока, и, как следствие, его резкое увеличение в отдельных звеньях с
последующим образованием размывов.
Как показывает анализ работ (особенно за последние 1,5-2 десятилетия), посвя¬
щенных овражной эрозии, постепенное смещение центра тяжести при опознавании
овражных форм от генетических признаков к чисто морфологическим, привело к
признанию довольно значительной частью отечественных эрозиоведов двух основных
групп оврагов - естественных и антропогенных. В целом ряде работ выявление
принадлежности оврагов в том или ином регионе к той или иной группе оврагов
возводилось даже в ранг одной из задач исследования.
Приведенные выше взгляды на особенности развития оврагов и некоторых других
форм, таким образом, не оставляют места в системе оврагообразования для т.н.
естественных оврагов, поскольку это противоречит основным признакам оврага, о
которых упоминалось выше. Что касается примеров их существования на севере
лесной зоны на подмываемых берегах крупных сибирских рек [8], то это как раз тот
случай, когда на идентификацию данных образований рельефа как оврагов повлияла
их "форма", но не "содержание". При ближайшем более внимательном изучении этих
врезов и условий, в которых они формировались, становится очевидно, что с оврагами
они имеют лишь внешнее сходство. Сформировавшиеся, как и большая часть сухо¬
дольной гидросети в плейстоцене и начале голоцена, эти образования сегодня выгля¬
дят как короткие крутосклонные лога с крутым продольным профилем. По словам
самого же автора выделения "естественных оврагов": "Вершины таких оврагов не
обнаруживают признаков интенсивного роста ... на залесенных крутых откосах при
интенсивной подрезке устьевых частей оврагов речными потоками, вызывающей
глубинное врезание в устье оврагов, происходит интенсивное оползание дернины
вместе с лесом. В результате склоны обнажаются и овраги приобретают вид по¬
стоянно растущих эрозионных форм" [С. 106].
Особого внимания заслуживает и обсуждение проблемы о правомерности упот¬
47

ребления термина "овраг" для обозначения эрозионных форм, образовавшихся в горах.
Это становится тем более важным и необходимым в связи с имеющими место не
всегда корректными терминологическими взаимоувязками названий эрозионных раз*
мывов в отечественной и зарубежной геоморфологической литературе. Продолжи*
тельный опыт изучения западноевропейскими географами горных территорий и
основательные проработки в этом вопросе, по*видимому, отчасти дезориентировали
наших геоморфологов и эрозиоведов в смысловом соответствии применяемых западно¬
европейцами и североамериканцами специальных терминов эрозионных форм рельефа
применительно к нашим условиям. Так, в слесаре И.С. Щукина [11] указано, что овраг
в английском языке имеет три написания (gulch, gully, ravine). В обратном же переводе
с английского на русский язык [12] эти слова уже имеют следующее значение: gulch -
овраг, балка, расселина, ущелье; gully - промоина, рытвина, форма меньше чем ravine
(овраг); ravine - теснина, узкое глубокое ущелье.
Как видно из сравнения прямого и обратного переводов, получаемого нами из
специальной географической справочной литературы, у читателя, более или менее
ориентирующегося в эрозионных процессах, обязательно возникнет ряд вопросов,
например, относительно правомерности использования одного английского "gulch" для
обозначения оврага (!?), балки (!?), ущелья (!?), хотя преобладают случаи написания
термина "овраг" через английское "gully". По-видимому, такая многовариантность
использования прямого и обратного переводов специальных терминов в совокупности с
уже упоминавшейся выше тенденцией к идентификации эрозионных образований
только через внешние признаки привели к тому, что в большинстве зарубежных работ
(главным образом англоязычных авторов) типичные горные размывы, которые в свое
время французские геоморфологи Э. Мартонн [13] и А. Сюрелль [14] довольно удачно
назвали каналами стока (canal d’eculement), обычно переводятся на русский язык как
овраги! Наглядным тому подтверждением служат пояснения к аэроснимку, на котором
запечатлен фрагмент Баффиновой Земли (приполярная Канада), в монографии "Не¬
спокойный ландшафт" [15]. Здесь овражными формами названы типичные естест¬
венные эрозионные врезы, характерные для всех средне- и высокогорных ландшаф¬
тов, соседствующие к тому же с ледниковыми трогами, ледниками, островерхими
вершинами и другими контрастными альпийскими формами рельефа.
Терминологическая неразбериха в названиях эрозионных форм горных поясов
естественно проявилась и в работах советских эрозиоведов и геоморфологов. Особен¬
но много таких примеров можно обнаружить в кандидатских диссертациях, представ¬
ленных в 60-80-х гг. соискателями из республик Северного Кавказа и Средней Азии.
Примером противоположного подхода к проблеме заполнения "терминологического
вакуума" геоморфологической номенклатуры для горных территорий является работа
Л.Ф. Литвина [16]. Автор выделил особый вид коротких горных долин, морфология и
генезис которых, а также взаимоотношения с процессами выветривания и денудации
настолько специфичны, что позволяют отнести их к особому виду эрозионных форм -
горным оврагам. К сожалению, отсутствие какой-либо общепринятой систематики
суходольной сети не способствовало закреплению этого термина в эрозиоведческой
литературе. Что касается большей части эрозионных форм, располагающихся не¬
сколько ниже - в среднегорьях и низкогорьях (предгорьях), то их без особых натяжек
можно идентифицировать как обычные овраги, поскольку, так же как и аналогичные
равнинные размывы, они образуются в результате возникновения антропогенных
изменений в компонентах ландшафта при перегрузке горных пастбищ, сопровождаю¬
щейся уничтожением растительно-дернового покрова, переуплотнением почв, ростом
трав и т.д.
Таким образом, с учетом всех вышеперечисленных фактов о положении совре¬
менной эрозиоведческой терминологии и, в частности, раздела, охватывающего фор¬
мы рельефа, образованные временными водотоками, налицо их затянувшийся содер¬
жательно-смысловой кризис. С целью его хотя бы частичного преодоления нами
предлагается классификация размывов временных водотоков (схема).
48

Классификационная схема размывов временных водотоков
Поскольку речь идет о разработке общенаучной системы размывов земной поверх¬
ности временных водотоков и объяснении местонахождения в ней оврагов, которые не
должны страдать узостью и эмпиризмом, присущим региональным схемам для
небольших территорий, нами была сделана попытка систематизировать эрозионные
формы, встречающиеся во всех природных зонах Земли [5].
В качестве высшей таксономической ступени классификации предлагается считать
отдел. Основной критерий для разделения размывов временных водотоков (далее для
краткости "размывов”) на отделы является их отношение к деятельности человека -
являются ли они "продуктами" прямого или косвенного его воздействия на природные
ландшафты или нет. В результате размывы дифференцируются на две большие груп¬
пы - природные и антропогенные, то есть образовавшиеся без участия и с участием
человека. На следующей таксономической ступени в классификацию вводится гипсо¬
метрический (геоморфологический) фактор, который служит критерием выделения
классов размывов, отражающий их индивидуальные морфологические и морфо¬
метрические особенности в зависимости от крутизны, протяженности и формы склонов,
а также частично и от литологического состава пород. Выделяются два класса -
равнинные и горные размывы.
На нижней ступени классификации в качестве определяющего критерия выступает
комплекс признаков, позволяющий надежно идентифицировать эрозионные формы,
как современные. Для этого во внимание принимается степень обнаженности вмещаю¬
щих их пород, характер и полнота растительного покрова на бортах данных образова¬
ний, соотношение их крутизны с углами естественного откоса рыхлых отложений,
наличие следов водных потоков и аккумуляции и т.д. Учет этих критериев дает
основания для выделения в конечном счете классификационных единиц наиболее
дробного таксономического уровня - типов размывов. В конце антропогенного ряда
размывов стоит овраг. Ограниченность числа типов эрозионных форм антропогенного
ряда, по-видимому, можно объяснить естественной лимитированностью природных
условий, пригодных для активного хозяйственного использования. Имеющийся в
арсенале эрозиоведов набор родовых признаков оврага позволяет включать в этот тип
размывов и образования, порой, заметно различающиеся между собой как по форме,
так и по размерам. Речь идет о включении в тип размыва "овраги" эрозионные формы
соответствующие этим признакам, но образующиеся в экстремальных условиях тропи¬
ческой зоны и имеющие свои местные названия. Вполне вероятно, что при получении
49

более подробной информации и систематизации знаний о временных водотоках по всей
Земле таксономический ряд классификации может быть продолжен и до видов.
Таким образом, в связи с необходимостью упорядочения применения термина
"овраг" и придания ему смыслового содержания, исключающего смешение с други¬
ми эрозионными формами рельефа (балками, лощинами, логами, речными долинами
и др.), предлагается использовать его лишь для обозначения размывов, образовав¬
шихся в результате деятельности антропогенных факторов. Таковыми являются
искусственные изменения нано- и микрорельефа, приводящие к перераспределению
поверхностного стока, и(или) ослаблению противоэрозионной устойчивости почво-
грунтов (сведение естественной растительности, распашка, организация контурного
земледелия, прокладка дорог и т.д.). Предметом особого внимания и осторожности в
использовании термина со стороны эрозиоведов (геоморфологов, землеустроителей,
агрономов, гидротехников и др.) должно быть его применение для обозначения древ¬
них эрозионных форм, имеющих в собственном названии слово "овраг", поскольку
неправильный бытовой (диалектологический) подход в его использовании может не
только дезориентировать специалистов-практйков, но и привести к совершенно не
адекватным проектам по проведению противоэрозионных мероприятий, поискам
подземных вод, организации строительства и т.д.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Соболев С.С. Развитие эрозионных процессов на территории Европейской части СССР и борьба с ними.
М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. Т. 1. 307 с.
2.	Левинсон-Лессинг Ф.Ю. Васильсурский уезд // Мат. к оценке Нижегородской губернии. Вып. IX. СПб.,
1885.299 с.
3.	Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. М.: Мысль, 1993. Кн. 1. 572 с.
4.	Маккавеев Н.И. Русло реки и эрозия в ее бассейне. М.: Изд-во АН СССР, 1955. 348 с.
5.	Тимофеев ДА. Терминология флювиальной геоморфологии. М.: Наука, 1981. 267 с.
6.	Штырова В.К. Систематика основных форм рельефа суши. Флювиальные формы. Вып. 1. Саратов:
Изд-во Сарат. ун-та, 1990. 87 с.
7.	Геологический словарь / Под ред. К.Н. Паффенгольца. М.: Недра, 1960. 449 с.
8.	Косов Б.Ф. Антропогенные и естественные овраги // Эрозионные процессы. М.: Мысль, 1984. С. 105-
115.
9.	Косов Б.Ф., Константинова Г.С. Интенсивность роста оврагов в осваиваемых районах севера Западной
Сибири // Вести. МГУ. География, 1969. № 1. С. 46-51.
10.	Мозжерин В.И. Перигляциальная зона// Климатическая геоморфология денудационных равнин. Казань:
Изд-во Казан, ун-та, 1977. С. 98-110.
11.	Четырехъязычный энциклопедический словарь терминов по физической географии. М.: Сов. энцикло¬
педия, 1980. 703 с.
12.	Словарь общегеографических терминов. М.: Прогресс, 1975. Т. 1. 407 с.; 1976. Т. 11. 394 с.
13.	Мартонн Э. Основы физической географии. М.: Учпедгиз, 1945. 556 с.
14.	Sw ell A. Etudes surles torents de Hautes Alpes. Paris, 1841. T. 1-11.
15.	Неспокойный ландшафт / Под ред. Д. Брансдена и Дж. Дорнкемпа. М.: Мир, 1981. 192 с.
16.	Литвин Л.Ф. Овражная эрозия в горах // Эрозионные процессы. М.: Мысль, 1984. С. 124-126.
Пермский государственный университет	Поступила в редакцию
Географический факультет	15.11.96
THE PECULIARITIES OF CONTEMPORARY INTERPRETATION OF THE TERM "GULLY"
N.N. NAZAROV
Sum m a г у
Alterations of the term "gully" meaning from the 13-th century till nowadays are analised. Some examples of
changes of its content are given. In the result of these changes there is inconformity of russian and foreing names of
erosional landforms. It puts an obstacles in translation from one language to another. Author suggests classification of
landforms produced by ephemeral streams.
50

ГЕОМОРФОЛОГИЯ
Nb 4
октябрь-ноябрь
1997
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
УДК 551.435.1(47.12)
©1997 г. В.А. БРЫЛЕВ
РАЗВИТИЕ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ЭРОЗИОННОЙ СЕТИ
НА ЮГО-ВОСТОКЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЧАСТИ РОССИИ
Эрозионные процессы, как известно, формируют геоморфологический облик террито¬
рии, а в народнохозяйственном аспекте рассматриваются как фактор, влияющий на
сельскохозяйственное производство и в частности на урожайность полей. Эрозионная сеть
является функцией палеогеографических условий, современных природных явлений и хо¬
зяйственной деятельности.
Принимая во внимание естественные условия, определяющие развитие и динамику
эрозионной сети, изученная нами сеть территории юго-востока Европейской России может
быть разделена на провинции: Нижневолжско-Прикаспийскую, Среднедонскую, Нижнедон¬
скую, Ергенинскую. На протяжении четвертичного периода ход эрозионных процессов в их
пределах характеризовался как некоторыми общими чертами, так и индивидуальностью.
Развитие процессов эрозии в плейстоцене определялось похолоданием в эпохи оледене¬
ния и увлажнением климата в перигляциальной зоне, каковой являлась исследуемая терри¬
тория. В ледниковые эпохи, главным образом в первую их фазу, повсеместно происходила
гумидизация, подтверждающаяся накоплением мощных делювиальных плащей и формиро¬
ванием оврагов и балок. Это доказывается, например, и тем, что плейстоценовые эрозион¬
ные формы Приволжской полосы впоследствии заполнялись ательскими и более древними
суглинками, фиксирующими аридизацию, связанную с межледниковой ксеротермической
фазой.
Перигляциальное положение исследуемой территории, динамика лессовой аккумуляции
и эрозии - причина всеобщего развития овражно-балочной сети. В плейстоцене главные
геоморфологические элементы были уже выработаны почти в современных границах -
возвышенности - Среднерусская, Приволжская, Ергенинская, Сыртовая; низменности -
Окско-Донская и Прикаспийская. В голоцене в связи с увлажнением климата 5-3 тыс. лет
назад (атлантический оптимум) и развитием травяного покрова произошло некоторое
ослабление оврагообразования, на что указывает А.С. Козменко [I].
Региональные (индивидуальные) особенности развития эрозионной сети заключались в
следующем. Нижневолжская провинция в плейстоцене испытала шесть трансгрессий
Каспийского моря. При этом в масштабе геологического времени наступления морей и их
регрессии происходили быстро, например, время между раннехвалынской трансгрессией и
последующим спадом вод измеряется всего лишь первыми десятками тысяч лет, а
амплитуда колебаний уровня морей достигала почти ста метров [2]. Понятно, что это -
мощный фактор, определявший развитие эрозии в долине Волги.
Более плавным был ход процессов оврагообразования в бассейне Нижнего Дона, ко¬
лебания уровня Азовского моря мало влияли на эрозию, здесь главным фактором ее
развития была динамика климата в связи с оледенением.
В бассейне Среднего Дона в "донскую" ледниковую эпоху древние эрозионные формы
были стерты. После отступления ледника вновь формируется овражно-балочная сеть. При
этом и в Окско-Донской равнине и в пределах Калачской возвышенности практически не
обнаружено доледниковой погребенной овражно-балочной сети и ее унаследованных форм.
51

Нижнедонская провинция отличается тем, что развитие эрозионных систем хотя и имело
пульсационный характер в связи с динамикой климата в плейстоцене, однако ввиду
отсутствия ледников и крупных морских трансгрессий было унаследованным. Для Ергеней с
их рыхлым покровом и являвшихся как бы островом между системами Дона и Волги,
характерны системы погребенных и современных эрозионных форм.
В период сельскохозяйственного освоения территории юго-востока Европейской части
России, наиболее интенсивном в XIX и начале XX столетий, к естественным эрозионным
формам добавились многочисленные промоины и овраги, образовавшиеся в результате
’’ускоренной эрозии” [3]. Распыление и истощение пахотных горизонтов при практическом
отсутствии мелиоративных мер привели к тому, что в степных земледельческих районах к
ранее сложившейся овражно-балочной сети добавилось большое количество новых оврагов,
промоин, рытвин. Геолого-геоморфологические условия также благоприятны для развития
водной эрозии. Более 60% земледельческой территории - возвышенные районы, где отно¬
сительные перепады высот достигают ста метров. Это Калачская, Приволжская и Ергенинс-
кая возвышенности, отроги Общего Сырта и Восточно-Донская гряда, Медведицкие Яры [4].
Литология пород также не препятствует развитию эрозии. Около половины площади
региона сложена с поверхности породами, которые по степени противоэрозионной устой¬
чивости относятся к податливым и слабым. Так, почти все водоразделы Ергеней покрыты
легко размываемыми лессами и лессовидными суглинками. Плакоры возвышенностей и
склоны с поверхности сложены супесями, песками и суглинками легкого механического
состава. Таким образом, грунты Российского юго-востока отличаются повышенной раз-
мываемостью.
Влияние климатического фактора на развитие эрозионных процессов в степных районах
проявляется через плотные осадки, формирующие интенсивный поверхностный сток.
Известны примеры, когда за время одного ливня выпадало до 20% годового количества
осадков (свх. "Динамо" Волгоградской области).
Таким образом, сочетание природных и хозяйственных факторов (наложение их друг на
друга) объясняет конкретное распределение овражно-балочной сети. Например, на Сред¬
нем Дону в районе Клетского и к югу от Сиротинской по мере размыва опок и мела мело¬
вой системы овраги вскрыли легко размываемые пески сеномана и получили интенсивное
развитие. Да и само русло Дона у Мело-Клетского, Мело-Логовского, Подгорского
беспрепятственно размывает рыхлые сеноманские пески, образуя постоянно нависающие
меловые карнизы и ниши, которые обваливаясь, приводят к отступанию склона. А тре¬
щиноватость пласта мела способствует заложению и развитию в них оврагов.
Районирование территории юго-востока Европейской части России по степени густоты
овражно-балочной сети, проведенное нами, включает четыре градации. Районами, практи¬
чески лишенными эрозионных форм (менее 0,2 км/км2), является территория Кумыл-
женских, Арчедино-Донских и Цимлянских песков, а также Прикаспийская низменность.
Относительно слабая эродированность, составляющая 0,2-1,0 км/км2, отмечается для
Окско-Донской равнины, западного склона Ергеней, Сало-Манычского и Сало-Донского во¬
доразделов, отрогов Общества Сырта и высоких плато "Венцов" Приволжской возвышен¬
ности и Большой излучины Дона. Средняя и повышенная величина эрозионной расчленен¬
ности - 1,0-3,0 км/км2 характерна для восточного и южного уступов Ергеней, Чирско-Ниж-
недонского плато и западных скатов Медведицких Яров, Волго-Иловлинского и Иловлинс-
ко-Медведицкого междуречий, приводораздельной зоны Калачской возвышенности. Нако¬
нец, правые берега Дона в его большой излучине, Хопра от Урюпинска до Слащевской,
Медведицы от устья Терсы до Даниловки, Иловли в районе речки Ширяй, правого берега
Волги от Горного Балыклея до Щербаковский и Золотовской излучин характеризуются
чрезвычайно густой сетью оврагов и балок, сумма длин которых, превышая 3 км/км2, в
отдельных случаях достигает 10-20 км/км2 (Горный Балыклей, Клетская, Банновка).
Анализ глубин врезов относительно ближайших водоразделов показал корреляцию этих
величин и возрастание глубин в связи с увеличением густоты эрозионных форм. Для балок
относительные врезы колеблются от 10 до 100 м, а для оврагов от 3 до 30 м.
Известно, что эрозионные процессы есть функция многих природных факторов. Неблаго¬
приятные, отклоняющиеся от средних, климатические условия обостряют эрозионные про¬
цессы. Наряду с сезонами, характеризующимися большим количеством осадков, засуш¬
ливые годы также благоприятны для развития эрозионных процессов: иссушенная слабо-
связанная редким покровом растений почва подвержена размыву. Даже в самое сухое врем»
случаются эпизодические интенсивные ливни, вызывающие плоскостной смыв и линейную
эрозию.
52

К природным факторам добавляется фактор хозяйственный, а вернее бесхозяйственный.
Колеи, образованные транспортом весной и осенью в период дождей, как результат
дублирования грунтовых дорог, дают вспышки эрозии. На Дону определенное усиление
эрозии связано с военными действиями.
По характеру и интенсивности антропогенного и техногенного морфогенеза следует
выделить: земли сельскохозяйственного назначения, распаханность которых изменяется от
80% в черноземно-степной зоне до 50% и менее и полупустыне на комплексных светло-
каштановых и бурых почвах. Водная эрозия, носящая здесь на склонах "ускоренный"
антропогенный характер, сочетается с дефляцией плакоров; земли городов и населенных
пунктов, где эрозия почти подавлена техногенезом или имеет пульсирующий характер;
земли полигонов и запаса, где характер эрозионных процессов приближается к природным;
земли транспорта, при этом, чем ниже уровень технического обустройства автодорог, тем
больше в их зоне эрозионных форм.
Наземные наблюдения за формами и процессами проявления эрозии дополнены данными
аэро- и космосъемок. Автором отдешифрирована территория Нижнего Поволжья и
Среднего Дона по аэрофотоснимкам 40-50-х гг. съемки в масштабах от 1 : 12000 до 1 :22000
и территория трапеции М-38 по космоснимкам конца 80-х г., как черно-белым, так и
цветным, съемки в масштабах 1 : 20 000, 1 : 300 000.
Первичные формы эрозионной гидросети также являются функцией природных и
антропогенных факторов. Характерные вершинные формы - "обычные" промоины и рыт¬
вины оврагов и балок низменных районов, сложенных суглинисто-супесчаными грунтами
(Окско-Донская равнина); верховья оврагов с высоким - 3-6 м вершинным перепадом,
врезанным в пески и супеси палеогена и верхнего мела с тонкими прослоями глин и
покрытые тонким слоем суглинков (склоны Среднерусской и Приволжской возвышен¬
ностей); "байрачные"1 верховья эрозионных форм, вгрызающиеся в склоны "венцов" -
педиментов, часто покрытые кустарниками или же залесенные: делли - ветвящаяся часть
потяжин, сливающихся между собой (характерны для Северных Ергеней, Низкого Сырта,
левобережных террас Нижнего Дона и Сала). Все эти территории имеют значительный
покров суглинков. Потяжины, порой не прорезают почвенные горизонты. Глубина потяжин
всего 0,5-1,5 м, а длина до 0,5 км. На космофотоматериалах они хорошо выделяются по
веерообразной форме и опаханы с трех сторон. Поперечник системы достигает 0,5-1,0 км.
Наконец, следует отметить, что в песчаных грунтах плакоров, лишенных значительного
почвенно-растительного покрова ("венцы" Донской излучины и Приволжской возвышен¬
ности), поверхностный сток практически поглощается песками и в лучшем случае
первичные эрозионные формы имеют вид весьма размытых оврагов.
Природно-хозяйственный комплекс усложнил геоморфологические системы [5]. Евро¬
пейский юго-восток России - один из высоко освоенных в сельскохозяйственном отношении
регионов. Негативные последствия этого экстенсивного земледелия общеизвестны [6].
Однако в настоящий "переходный" период следует ожидать уменьшения внимания к теории
и практике эрозионного процесса, синхронного с некоторым ослаблением антропогенной
нагрузки. Таким образом, новые условия хозяйствования скажутся и на особенностях
природно-хозяйственного эрозионного процесса.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Козменко А.С. Борьба с эрозией почв на сельскохозяйственных угодьях. М.: Сельхозиздат, 1963. 208 с.
2.	Леонтьев О.К., Маев Е.Г., Рычагов Г.И. Геоморфология берегов и дна Каспийского моря. М.: Изд-во
МГУ, 1977. 210 с.
3.	Сурмач Г.П. Рельефообразование и современные процессы почвенной эрозии в степном Поволжье //
Тр. ВНИАЛМИ. Волгоград, 1970. Вып. 1 (61). С. 18-139.
4.	Мещеряков Ю.А. Рельеф СССР. М.: Мысль, 1972. 520 с.
5.	Тимофеев Д.А. Общая геоморфология с основами геологии (Краткий курс лекций). М.: Изд-во
Российского открытого ун-та, 1993. 75 с.
6.	Эрозия почв, и русловые процессы. Вып. 10 / Подред. проф. Р.С. Чалова. М.: Изд-во МГУ, 1995. 285 с.
Волгоградский государственный	Поступила в редакцию
педагогический университет	15.11.96
1 На Дону и Волге термины "буераки", "баираки". "бараки" (казач.) означают балки, сухгуюаы
53

RECENT EROSIONAL NETWORK AND IT'S DEVELOPMENT AT THE SOUTH-EAST
OF THE EUROPEAN RUSSIA
V.A. BRYULEV
Summary
The main features and conditions of erosional landforms development at the South-East of the Russian Plane are
under consideratrion. Their regional peculiarities are described. Field investigations as well as remote sensing data of
different scales were used.
УДК 551.326.83(571.1/5)
© 1997 г. C.C. КОРЖУЕВ
ГЕОМОРФОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ЗАТОРНОГО ЯВЛЕНИЯ
НА РЕКАХ, ТЕКУЩИХ С ЮГА НА СЕВЕР
Изучая реки Сибири (Лену, Енисей, Обь и др.), которые текут в северном направлении,
нельзя не заинтересоваться тем, что многие природные процессы и явления на них
проявляются дисгармонично и иначе, чем на других реках. Вычленить среди них гео¬
морфологический аспект и определить, хотя бы качественно, его значение в развитии этих
рек, - цель настоящей статьи.
На таких реках, в отличие от остальных водотоков, во время весеннего половодья и ле¬
дохода - в период "большой воды" меняется особенно резко характер течения: от обычно
спокойного струйчатого до турбулентного, изобилующего завихрениями и водоворотами. В
соответствии с этим существенно изменяются и сама структура размыва, и общий стиль
эрозии.
Прежде всего обратим внимание на сам факт направления течения этих рек, хотя на
первый взгляд не столь уж важно, куда течет река. Дело в том, что направление течения
рек, как, в общем, и ориентация любого другого подобного объекта - это, образно говоря,
их своеобразный природный паспорт. Это общие важные признаки, изначально опре¬
деляющие специфические местные процессы развития объекта. Взаимодействие последних
с процессами окружающей среды, в частности, со связанными с нарушениями баланса тепла
и влаги, резко обостряет и усложняет общую картину развития рек, текущих с юга на север.
Обычно эти процессы проявляются весьма многообразно и неадекватно.
Подчеркнем, что в целом природе Севера в значительной мере свойственна временная и
пространственная дисгармония, отличающаяся зыбким неустойчивым равновесием, широ¬
кой уязвимостью и нестабильным развитием. Естественно, что такая природа пред¬
ставляется нам сложным узлом, завязанным многообразными островзаимодействующими
процессами, которые в большинстве своем здесь недетерминированы. Многие из них про¬
текают нелинейно и неравномерно, скачкообразно, а нередко даже вне связи с внешними
условиями - самопроизвольно.
Ярко это выражено именно на реках, текущих с юга на север. Главным фактором-раздра¬
жителем, вызывающим здесь повышенную напряженность, является неравномерное вскры¬
тие рек на разных участках течения. Следствие этого - общая повышенная заторность и вы¬
сокая степень саморазвития и катастрофизма. Эти признаки главным образом и служат
первопричиной выделения этих рек в особую группу. Рассмотрим кратко особенности их
развития.
Большая вода - большая эрозия
В ходе половодья и ледохода обычные хаотические подвижки льдин часто чередуются с
периодами кратковременных или более продолжительных остановок. В таких местах
начинает обычно скапливаться лед, и уровень воды здесь то быстро поднимается, то так же
резко падает, возникают зачаточные (первичные) заторы. При этом кратковременные,
54

обычно мелкие заторы, как правило, быстро рассасываются и незаметно распадаются,
тогда как крупные и долговременные более устойчивы. Они-то, главным образом, и
нарушают свободное течение рек, забивая (закупоривая) русло битым льдом, способствуя
резкому подъему воды и образованию половодья заторного типа. При нем происходит
подъем воды нередко выше максимального горизонта весеннего половодья. На заторных
реках Сибири это превышение колеблется от 1-3 до 5-10 м [1-15].
Естественно, что возникающие на северных реках заторы, обладающие значительными
перепадами воды, и сопряженные с ними крупные заторные водоемы во время прорыва
заторных плотин напоминают по своему действию систему водных каскадов. Поэтому
северные реки отличаются от других водотоков не только водным режимом, но и
повышенным эрозионным потенциалом. Недаром, эти реки в экологическом отношении
привлекают к себе пристальное внимание как объекты, чреватые катастрофическими
наводнениями.
Весеннее половодье и ледоход проявляются здесь весьма бурно и динамично, в условиях
нестандартного, пульсирующего режима, осложненного резкими колебаниями течения рек.
При этом происходит смена механизмов и всего хода развития эрозии. Словом, наблюдая
этот процесс, невольно возникает впечатление, что весеннее половодье и ледоход как
будто сами создают себе заторные ловушки, чтобы затем вырваться из них.
Поскольку вскрытие на таких реках начинается с верховьев, волна половодья, двигаясь
выше по течению реки с юга на север, периодически неизменно наталкивается на своем
пути на еще не нарушенный ниже ледяной покров, взламывает его, и битый лед забивает
живое сечение русла. По мере дальнейшего продвижения к северу эта картина еще более
усложняется из-за увеличения толщины ледяного покрова. Таким образом, волна
половодья, продвигаясь вниз по реке, оставляет всякий раз в местах взламывания кромки
ледяного покрова очередные знаки в виде русловых ледяных пробок, рассматриваемых
нами в качестве режимных ловушек.
При падении воды, обладающей гидродинамическим ударом, у подножий заторов воз¬
никают завихрения и водовороты, на месте которых в днище русла образуются разного
рода водобойные ниши и эворзионные котлы, ежегодно деформирующие продольный
профиль. Подобную картину можно наблюдать и на порожистых реках. Так, на Ангаре
ниже порогов существуют огромные эворзионные котлы (Осиновский и др.), которые
развиваются здесь с плиоцена [8-16].
Картина заторного процесса будет неполной, если не отметить важную роль в его
участии так называемых фиксированных морфологических ловушек, которые, в отличие от
режимных, связаны не с водным режимом реки, а непосредственно с морфологическим
строением ее долины и русла (рис. 1). Они располагаются обычно в наиболее суженных
отрезках со сложными перекатами, порогами, шиверами и с неравномерным распре¬
делением уклонов, где широкие спрямленные плесы неожиданно сменяются извилистым и
резко изломанным руслом или, наконец, когда последнее дробится на рукава, образуя массу
островов, осередков и мелей. На заторных отрезках крупных рек Сибири скапливается от
50 до 200 млн. куб. м льда [17-20], а в ущельевидных отрезках (Ленская труба) его задер¬
живается, вероятно, на несколько порядков больше [15].
Образованию заторов способствуют и другие факторы. Так, некоторые исследователи [6,
9-11, 14, 15, 17-24] полагают, что заторы возникают и во время осеннего ледохода. Однако
следует иметь в виду, что колебания уровня воды на реках по сравнению с весенним
половодьем и ледоходом невелики и уступают весенним, а их образование связано не с
заторами, а с зажорами. Последние формируются за счет, главным образом, глубинного,
внутриводного и донного льда, возникающего в тех местах, где наблюдается
переохлажденная вода (каменные перекаты, пороги и др.).
Значительное воздействие на ход развития заторных явлений оказывают также наледи,
бронирующие ловушки прочным слоистым льдом и обычно возникающие в результате
промерзания рек до дна. На крупных реках промерзание происходит у их бортов,
вследствие падения уровней после ледостава. На участках с выходом ключей (грунтовых
вод - грунтовые наледи) у этих бортов вода их разливается по поверхности ледяного
покрова реки. Наледный лед отличается от обычного речного льда повышенной проч¬
ностью, что при возникновении здесь затора повышает его устойчивость. Кроме того,
крупные наледи образуются и в устьях целого ряда впадающих в основную реку ручьев и
небольших речек, промерзающих до дна.
Из других причин, способствующих образованию режимных ловушек и развитию зато-
55

ров, существенное значение имеют характер и очередность вскрытия главной реки и ее
притоков в местах их впадения. Если вскрытие их происходит одновременно, то на них,
благодаря взаимному подпружиниванию, возникают сдвоенные ловушки и образуются
мощные заторные узлы, отличающиеся большой устойчивостью и высокими перепадами.
В результате на заторных участках главной реки и впадающих в нее притоков об¬
разуются обширные водоемы-отстойники, в которых скапливается большое количество
наносов в виде, главным образом, характерной для них островной поймы и сопутствующих
ей разного рода намывных русловых образований (песчаные перекаты, осередки и др.).
Возможно, одной из главных причин формирования здесь островной поймы являются
взаимный подпор и наличие фильтрующихся ледяных пробок (как в свое время образно
назвал заторы М.А. Великанов [17]), которые могут способствовать разделению русла на
рукава. Подобная картина широкого распространения островной поймы имеет место
обычно на тех участках рек, где встречается сложная сеть перекатов с характерно для них
многорукавностью русла [7, 25-30].
При прорыве таких узлов вода вместе с битым льдом перемешивается с наносами и в
виде своеобразной пульпы с большой скоростью устремляется вниз в прорыв и сбра¬
сывается вниз, высверливая в русле всевозможные водобойные ниши и котлы. Ниже за¬
торного узла прорвавшийся поток, сохраняя большую скорость, формирует вначале зону
активного размыва, сильно разрушая здесь берега и днище долины. По мере уменьшения
скорости активный размыв постепенно сменяется пассивным, и часть наносов теряется на
56

Рис. 2. Схема размещения наиболее крупных заторов на р. Лене
/ - крупные ледовые заторы, 2 - катастрофические ледовые заторы
аккумуляцию. В местах, где широко развиты фиксированные морфологические ловушки,
русло реки дробится на рукава и образуется островная пойма. Однако несмотря на это,
значительная часть наносов, все-таки достигает очередного водоема - накопителя
нижележащего затора, конечно, если последний под напором волны половодья не будет
сорван.
Таким образом, на реках, текущих с юга на север, по нашим наблюдениям, наиболее
интенсивный эрозионный размыв и активный перенос большей части наносов происходит в
основном весной, когда долины этих рек и, в первую очередь, их днища подвергаются
резкой перестройке и обновлению, если можно так сказать, испытывают ежегодное
своеобразное их промывание. В эрозионном отношении такие реки распадаются на ряд
характерных отрезков: сопряженная пара, включающая собственно затор и подпрудный
(заторный) водоем - накопитель образуют участки одновременно фиксированного
осадконакопления и интенсивного размыва и расположенные между заторами транзитные
участки с переменным размывом и рассеянной аккумуляцией.
Такие ледовые заторные узлы типичны для многих рек, текущих с юга на север, но
наилучшим примером в данном случае является Лена (рис. 2). На ней заторные узлы
образуются на местах впадения многих, как небольших (Кута, Ичера, Орлинга и др.), так и
крупных (Киренга, Витим, Олёкма, Алдан) притоков, которые нередко вскрываются здесь
почти одновременно с главной рекой. Для таких узлов непременным спутником является
57

островная пойма, формирующаяся в заторном бассейне как путем намыва во время
заполнения его наносами, так и в период сильного размыва последних при быстром сбросе
воды, а также в зоне активного выноса наносов непосредственно ниже затора.
Особенно показательны в этом отношении Киренский, Витимский, Олёкминский и
Алданский узлы. Из них наиболее сложным, пожалуй, является Алданский узел, рас¬
положенный в области мощного скопления и широкого разноса легкоразмываемых
песчаных наносов. Его образованию в немалой степени способствует резкий поворот
течения Лены с субширотного на меридиональное направление. Выше устья Алдана русло
Лены на значительном протяжении вплоть до Якутска сильно разветвлено на рукава и
забито островной поймой. Здесь же, в подпорной зоне находятся и знаменитые Алданские
песчаные перекаты. Наконец, немаловажно подчеркнуть, что во время весеннего половодья
и ледохода образующиеся часто на этом участке небольшие ледовые заторы нередко
смыкаются друг с другом, создавая крупные ледовые поля, которые не всегда разрушаются
(взламываются) и выносятся потоком; они тают нередко на месте.
Еще более разительная картина наблюдается в долине Лены ниже впадения в нее
Алдана, самого мощного ее притока. Наиболее примечательной особенностью развития
этого отрезка Ленской долины в новейшее время является, вероятно, намытый совместно
этими реками обширный плейстоценовый аллювиальный плащ, который протягивается на
многие километры между устьями Алдана и Вилюя. Легко перемывая пески этого плаща,
Лена распадается здесь на многочисленные рукава, протоки и старицы, образующие
настоящий лабиринт, из которого трудно бывает порой выбраться. К тому же русло ее
врезано слабо, часто перемещается и теряет фарватер в собственных наносах. Данный
отрезок Ленской долины является по существу частью гигантского водного бассейна
Нижней Лены. Этот бассейн находится в условиях постоянного подтопления по крайней
мере со времени образования долины прорыва (Ленская труба) на придельтовом ее участке.
В настоящее время подтоплению способствуют ежегодные мощные устойчивые ледовые
заторы в Ленской трубе, где подъем уровня заторного половодья и ледохода достигает 25-
30 м.
Заторная часть сопряженного участка Олёкминского узла соответствует обширному
древнему озеровидному расширению Ленской долины (25 км), приуроченному к подвижной
тектонической впадине. Современное Кыллахское расширение (10-15 км), отвечающее
днищу долины Лены, также наследует древнюю впадину и целиком занято островной
поймой (о. Кыллах и др.), густо изрезанной протоками и старицами. Во время весеннего
половодья и ледохода оно, как правило, забивается льдом и заливается водой, становясь
озером - отстойником для осадков. Нигде больше нет на Верхней и Средней Лене такого
огромного скопления песков [7, 12-13, 15, 26].
Совсем по-другому устроен отрезок Олёкминского узла, непосредственно связанный с
самим затором. Долина Лены в районе устья Олёкмы и ниже резко сужается и приобретает
каньонообразный облик. Лена течет в спрямленном чистом русле, строго следуя вдоль
ведущего высокого правого берега, обрывающегося уступом над ее урезом. Вдоль левого
террасированного берега почти на всем протяжении, примерно от Солянки до Покровска,
сбившись в группы, тянется полоса островов так называемой побочневой поймы. Этот
отрезок на большом протяжении выполняет преимущественно транзитные функции.
Киренский узел заслуживает внимания в основном по двум причинам. Во-первых, здесь
почти ежегодно образуются крупные ледовые заторы, развивающиеся весьма динамично и
сопровождающиеся порой катастрофическими наводнениями (1915, 1941 гг. и др.) и
соответственно сильными эрозионными размывами. Во-вторых, по меридиану г. Киренска
проходит граница, к востоку от которой на Лене распространены только ледовые заторы, а
к западу от него, наряду с ледовыми, встречаются в чем-то схожие с ними паводочные
подпруды (заторы), возникновению которых способствуют, главным образом, летне¬
осенние ливневые дожди, а также широко распространенные на Верхней Лене
морфологические ловушки. Они также вызывают иногда сильные наводнения и эрозионные
размывы.
Вспомним, что система "вода-лед" крайне нестабильна и во время заторного наводнения
и ледохода бывает чревата катастрофами. Последние имели место на Лене неоднажды в
Якутске, Киренске, Олёкминске и Витиме, т.е. как раз в тех местах, где образуются
описанные выше крупнейшие заторные узлы. Должна быть подчеркнута роль льда в этой
системе, который оказывает существенное воздействие на преобразование днища долин, их
продольный профиль и перенос наносов.
Весеннее половодье и ледоход на реках со значительным распространением заторов
58

достигают своего максимума в период их
массового развития, когда под напором волны
половодья, они, один за другим или группами,
начинают прорываться. Действуя подобно
гидромониторам, они смывают прорвавшимся
потоком все нижерасположенные более мелкие
и менее устойчивые заторные плотины и
производят промывание долин, перестраивая и
обновляя в основном их днища. Именно в этот
период наиболее активно работают все меха¬
низмы каскадной эрозионной системы (рис. 3).
Заторы в таких местах достигают значительных
размеров и большой протяженности (ледовые
поля и др.) и имеют сложное строение (замок,
голова, хвост).
Очень важное значение в развитии заторного
процесса имеет скорость продвижения волны
вскрытия, которая обычно определяется объ¬
емом половодья. Большинство притоков Лены
имеют снеговое питание, поэтому у многих из
них, имеющих северное направление, объем
половодья, при прочих равных условиях, зависит
прежде всего от запасов снега в их бассейнах.
Весьма важное значение, в частности, при¬
обретает характер проявления весенних
тепловых процессов, в зависимости от которых выделяются так называемые дружная и
вялая весна. При дружной весне происходит интенсивное таяние снега, и большая часть
воды без существенных потерь на испарение и фильтрацию, незамедлительно сбрасывается
в реку, вызывая тем самым резкий и высокий подъем уровня половодья, быстрое вскрытие
и продвижение паводочной волны, которая, при значительной толщине ледяного покрова,
образует в местах его взламывания крупные устойчивые заторы. Если весна вялая,
снеготаяние происходит медленно, прерывается утренними и вечерними похолоданиями и
заморозками, вода в реку поступает постепенно и с большими потерями. Поэтому
половодье не бывает высоким, хотя заторов образуется много, но преимущественно
небольших, которые легко разрушаются, оставляя на берегах и пойме большое количество
льда. В таком случае может статься, что сколько-нибудь значительного половодья на реке
не случится даже при больших запасах снега в ее бассейне.
Интересные данные о динамике вскрытия рек и развитии заторного процесса были
получены исследователями Арктического института [2-5, 20] в результате наблюдений,
проведенных с самолетов в 1953 и 1954 гг. на Лене и ряде ее притоков (Киренга, Витим,
Алдан, Вилюй и др.). До этого, вероятно, еще никому не приходилось наблюдать, как в
действительности на столь значительном протяжении развертывалась красочная картина
вскрытия такой большой реки, проходил ледоход и свершалось таинство заторообра-
зования.
В 1953 г. на Лене первый непродолжительный затор был отмечен 8 мая в районе
Марково (рис. 1). Вскоре (8 мая) появился затор выше Киренска, который продержался двое
суток. После его прорыва ледоход свободно достиг Витима и далее продвинулся до Пеледуя,
где волна прорвала заторную перемычку между Пеледуем и Крестовской. У Хамры ледоход
вновь остановился у морфологической ловушки и здесь возник новый кратковременный
затор (11/V). Следующий затор, образовавшийся ниже, у Ботамайской (12/V), продержался
до 15 мая. С 13 по 16 мая волной половодья, подошедшей после прорыва Мухтуйского
затора, был разрушен затор у Русскореченской. Ниже, у Синского, затор держался с 17 по
19 мая, но под напором волны половодья был прорван, и ледоход продвинулся до Намцы,
где просуществовал свыше 4 сут (21-25 мая). Подъем воды и напор льда грозили нанести
повреждения сооружениям и судам, расположенным в затоне. Потребовались экстренные
меры по ликвидации этого затора, для чего были вызваны самолеты, которые и разбомбили
его. Ниже Сангар особо крупных заторов в 1953 г. не было [2, 3, 5, 20].
Так наглядно и динамично, начиная с верхней Лены, активно действовала подвижная
цепь из заторов-каскадов. Они то неожиданно возникали, то прорывались волной поло-
59

Рис. 4. Навалы льда вдоль уступа первой террасы Лены у п. Кюсюр (фото автора)
Рис. 5. Старая каменная мостовая (фото автора)
водья, сбрасывали воду вниз и с большой скоростью проносились ниже по реке, размывая и
перемещая одни русловые элементы (пойму, косы, осередки, песчаные перекаты и др.) и
намывая новые, порой либо совершенно меняя конфигурацию существующего русла, либо
промывая новый путь.
В целом, гидрометеорологические условия 1953 г. были на Лене близки к среднемного¬
летним: снега выпало немного, весна была ранней, часто наблюдались возвраты похо¬
лодания, к тому же крупные притоки - Витим и Алдан вскрылись позже основной реки
(Лены), т.е. воды было недостаточно. Поэтому подъем весеннего уровня воды в Лене был
невелик, что способствовало массовому возникновению заторов на значительном ее
протяжении [2, 3, 5, 20].
Иная ситуация имела место в 1954 г. Зима стояла теплая, снега выпало выше нормы,
60

толщина снежного покрова на 20% превышала среднюю, но толщина ледяного покрова на
реках была ниже нормы. Ожидалось, что при дружной весне вскрытие рек, включая Лену,
должно было пройти быстро, при высоком уровне половодья и ледохода и с малым
количеством заторов. В действительности же весна была затяжной, и весенние процессы
развивались вяло. Немало воды испарилось и было израсходовано на фильтрацию в грунт.
Поэтому весенний сток был неинтенсивным. Для весеннего половодья 1954 г. были
характерны исключительная маловодность, задержка сроков вскрытия и замедленное
продвижение волны половодья.
Описанная выше картина, естественно, не остается на всех реках одинаковой. Из года в
год обычно меняются не только количество и размеры заторов, но и их устойчивость и
интенсивность. В пределах одной и той же реки заторы, как правило, ежегодно образуются
на одних и тех же местах. В первую очередь это относится к отрезкам русла, где широко
распространены морфологические ловушки (фиксированные заторы). При прочих равных
условиях одна из главных причин этих изменений - существенные нарушения баланса тепла
и влаги. Так, чем многоводнее год и выше половодье, тем интенсивнее заторообразование и
крупнее заторы. В маловодные годы заторов возникает хотя и много, но среди них
преобладают мелкие, которые быстро разрушаются, оставляя по берегам и на пойме
ледовые навалы (рис. 4). Учитывая высокую повторяемость заторов, которая на крупных
реках Сибири, по расчетным данным [9-11, 19, 20], составляет 70-100%, можно говорить о
широкой геоморфологической перспективе изучения этого многофакторного явления. Так,
известно, что на реках, которые текут с юга на север, весеннее половодье из-за нарушения
здесь распределения тепла и влаги обычно продвигается быстрее весенних процессов
(средняя дата перехода температуры через 0° и др.); оно как бы перегоняет весну. На Лене
весенние процессы обгоняют волны вскрытия только на верхнем ее участке (исток -
Витим), на остальном протяжении, наоборот, вскрытие опережает весну.
Геоморфологическая роль льда на Лене своего максимума достигает в узкой долине
прорыва на придельтовом участке, в так называемой Ленской трубе. Ледоход проходит
здесь весьма бурно, при сильном сжатии льдин и нагромождении крупных торосов. Вся эта
картина, как уже отмечалось, развертывается в условиях максимального подъема воды -
25-30 м. Так что после прорыва и разрушения заторов мощный водно-ледовый поток Лены
с огромной скоростью устремляется вниз по долине, размывая ее берега и днище, и выносит
в дельту большое количество наносов, значительно наращивает ежегодно ее размеры.
Вспомним, что днище долины в Ленской трубе на большом ее протяжении, судя по данным
бурения, почти целиком очищено от наносов аллювия, и Лена течет здесь в гигантском
каменном лотке [12, 13, 15].
Схожая по характеру, но может быть не столь внушительная, как в Ленской трубе,
картина наблюдается и на других отрезках Лены, и на остальных реках, где образуются
подобные ледяные пробки. Поверхность коренных берегов и островов, сложенных
скальными породами, под воздействием водно-ледяной пульпы бывает, как правило, сильно
разрушена, либо истерта, отшлифована и отполирована (Пьяный Бык, Ленская труба,
о.	Гит-Ары и др.). Вдоль бечевников Лены на всем ее протяжении, можно видеть сфор¬
мированные также под воздействием льдов, прекрасно выраженные каменные мостовые
(рис. 5), встречающиеся широко и на многих других реках Сибири. Льдины переносят на
большое расстояние много терригенного материала (песка, глыб, крупных валунов и др.).
Огромные валуны, принесенные на льдинах с верхних участков можно часто видеть на
берегах Средней Лены и других рек [12, 13, 15, 25, 26]. Во время ледохода льдины сдвигают,
выпахивают и перемещают береговые наносы, образуя крупные валы вдоль поймы и первой
террасы Лены. Особо надо выделить геоморфологическую роль заторного процесса в
формировании и моделировании поймы и низких террас. У многих сибирских рек пойма и
низкие террасы имеют характерную искривленную поверхность, которая образуется под
влиянием аритмичных условий намыва и смыва наносов, возникающих на заторных
участках [15, 26].
Заторам, как показано выше, в преобразовании днища речных долин северных рек
принадлежит решающая роль. Скачкообразный спонтанный режим, присущий развитию
системы "вода-лед" неизбежно отражается в контрастном проявлении на этих реках
сопряженных процессов эрозии и аккумуляции. Возможно, поэтому для них не столь обыч¬
ны классически выраженные пояса меандр.
При прорыве крупных заторов вода стремительно вырывается из запруды с такой
скоростью и силой, что это, в известной мере, напоминает по своему воздействию эффект
водяной пушки. Оно не только разрушает берега и спрямляет русло, но и очищает его от
61

песчаных перекатов, передвигая наносы с одного места в другое, срывает (размывает) и
перемещает одни береговые и русловые элементы (косы, осередки и др.) и наращивает
другие (острова, пойму и др.). Короче говоря, сопряженная пара: ледовый затор - заторный
бассейн - основное звено каскадной эрозии, каждое в отдельности и все вместе производят
при прорыве большую геоморфологическую и геологическую работу по преобразованию
речных долин.
Таким образом, реки, текущие с юга на север, во время вскрытия и прохождения ве¬
сеннего половодья и ледохода представляются крайне нестабильными саморазвивающимися
водно-ледниковыми системами, которые как это показано выше, активно взаимодействуют
с ложем долины.
Обсуждение поставленной проблемы показывает, что на реках, которые текут с юга на
север, эрозионно-аккумулятивный процесс по целому ряду признаков (параметров)
существенно отличается от его проявления на остальных равнинных водотоках, имеющих
иной характер водного режима. Наиболее существенные различия между ними объяс¬
няются, очевидно, заторными условиями развития северных рек, которые резко изменяют
структуру и механизмы проявления эрозии. Заторы и сопряженные с ними заторные бас¬
сейны прослеживаются вдоль этих рек от верховьев к низовьям, создают на них харак¬
терную систему подпруд со значительными перепадами воды, образуя тем самым своего
рода систему (цепь) водных каскадов. Каскадная система в целом совершает огромную
работу по переносу наносов и формированию долинного рельефа. Итак, на реках, текущих
с юга на север, выделяется только им присущая специфическая разновидность эрозии,
которую предлагается называть каскадной эрозией.
Эти динамично развивающиеся реки подразделяются на резко обособленные, неравно¬
весные участки, отличающиеся распределением процессов размыва и аккумуляции. Они
формируются, если можно так сказать, не по правилам в общепринятом понимании. При¬
рода словно поставила эксперимент, качественная сторона которого отчасти описана в
настоящей статье, количественная же его оценка - дело будущего.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Антипов А.Н., Бачурин Г.В., Широков В.М. Основы географического прогноза. Минск: Вышейш. шк.,
1985. 239 с.
2.	Антонов В.С. Уровенный режим р. Лены в весенний и осенний периоды // Тр. АНИИ, 1956. Т. 204.
Вып. 1. С. 18-61.
3.	Антонов В.С. Устьевая область реки Лены (Гидрологический очерк). Л.: Гидрометеоиздат, 1967. 108 с.
4.	Антонов В.С., Иванов В.В., Налимов Ю.З. Типовые особенности ледового режима судоходных рек
арктической зоны // Проблемы Арктики и Антарктики. Вып. 15. Л.: Транспорт, 1964. С. 50-64.
5.	Антонов В.С., Федоров М.К. Метод прогноза максимальных толщ льда на реках арктической зоны.
Гидрология рек советской Арктики. Тр. АНИИ. Т. 72. Вып. 2. 1955. С. 25-40.
6.	Водные пути р. Лены. Иркутск: ОГИЗ, 1938. 592 с.
7.	Водные пути бассейна Лены. М.: МИКИС, 1995. 600 с.
8.	Воскресенский С.С. Геоморфология Сибири. М.: Изд. МГУ, 1962. 340 с.
9.	Гляциологический словарь. Л.: Гидрометеоиздат, 1984. 528 с.
10.	Донненко Р.В. Методы расчета зажорных и заторных уровней воды на зарегулированных участках рек //
Тр. ГТИ. 1986. Вып. 323. С. 3-18.
11.	Донненко Р.В., Коробко А.С., Щеголева Е.В. Закономерности образования и распространения заторов
льда на реках СССР // Тр. ГТИ. 1982. Вып. 287. С. 3-15.
12.	Коружев С.С. Геоморфология речных долин и гидроэнергетическое строительство. М.: Наука, 1977.
176 с.
13.	Коржуев С.С. Формирование магистральных речных систем СССР. Лена // Морфоструктурный анализ
речной сети СССР. М.: Наука, 1979. С. 52-61.
14.	Чистяков Г.Е. Водные ресурсы рек Якутии. М.: Наука, 1964. 258 с.
15.	Якутия. Природные условия и естественные ресурсы СССР. М.: Наука, 1965. 468 с.
16.	Болотина И.М., Растворова В.Д., Сахарова Е.И. Эрозионные "котлы" на Ангаре // Природа. 1961.
№ 6. С. 67-76.
17.	Великанов М.А. Гидрология суши. Гидрометеоиздат. Л.: 1948. 307 с.
18.	Тимонов В.Е. Зимний режим; влияние на него гидротехнических мероприятий, калорийный режим,
донный лед, зажоры, вскрытие и замерзание и их предсказание //Тр. IV гидрол. конф. балтийских стран.
Л.: 1933. С. 80-95.
62

19.	Фейко Д.И. О причинах устойчивости ледяных заторов на северных реках // Метеорология и гидрология.
1968. № 6. С. 96-98.
20.	Федоров М.К. Заторные и зажорные явления и их развитие на р. Лене // Тр. АНИИ. 1956. Т. 204.
Гидрология рек Советской Арктики. Вып. 1. С. 62-90.
21.	Персиянов В.Н. Некоторые заметки к вопросу образования донного льда и о борьбе с ледяными
заторами // Гидрологический вести., 1916. № 3-4. С. 25-30.
22.	Пиотрович В.В. Об уточнении определений некоторых осенних ледовых явлений // Метеорология и
гидрология. 1953. № 9. С. 16-22.
23.	Владимиров ЛЛ. Новые понятия о процессах замерзания рек и об образовании зимних заторов льда в
России и Америке // Метеорологический вестн. 1907. № 1-12. С. 36-49.
24.	Якутия. Сборник статей. Л.: Изд-во АН СССР, 1927. 752 с.
25.	Коржуев С.С., Тимофеев Д.А. Речные бечевники и роль льда в формировании их микрорельефа //Тр. ИГ
АН СССР. 1956. Т. 68. Вып. 15. С. 69-95.
26.	Коржуев С.С. Геоморфология долины средней Лены и прилегающих районов. М.: Изд-во АН СССР,
1959. 150 с.
27.	Маккавеев И.И. Русло реки и эрозия в ее бассейне. М.: Наука, 1955. 346 с.
28.	Борсук О.А., Чалов Р.С. О врезании русла р. Лены // Изв. ВГО. 1973. Т. 105. Вып. 5. С. 63-65.
29.	Карта типов русел рек СССР. М.: Изд-во МГУ, 1992.
30.	Чалов Р.С., Белый Б.В., Беркович КМ. и др. Исследование руслового режима рек ленского бассейна и
разработка мероприятий по улучшению условий судоходства //Геоморфология. 1989. № 3. С. 37-45.
Институт географии РАН	Поступила в редакцию
09.01.96
GEOMORPHOLOGICAL EFFECT OF ICE-DAMS ON THE RIVERS RUNNING SOUTHWARD
S.S. KORZHUYEV
Sum m a г у
The conditions of ice-dams formation and subsequent floods are analysed as well as their interaction with the river
bed. Different types of ice-traps (morphological, rate etc.) are characterised. Specific type of river erosion peculiar to
such rivers only - cascade erosion - is described. The principle scheme of it’s development is given.
УДК 551.432(479):551.24:528.94
© 1997 г. Д.А. ЛИЛИЕНБЕРГ, В.И. КАФТАН, Ю.Г. КУЗНЕЦОВ,
Л.И. СЕРЕБРЯКОВА
КАРТОГРАФИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ ВАРИАЦИЙ СОВРЕМЕННЫХ
ТЕКТОНИЧЕСКИХ ДВИЖЕНИЙ МОРФОСТРУКТУР КАВКАЗА
И ЗАКАВКАЗЬЯ ДЛЯ РАЗНЫХ ЭПОХ1
Кавказский сектор Альпийского орогенного пояса всегда привлекал внимание раз¬
личных представителей наук о Земле и служил модельной областью для различных
тектонических, геоморфологических и геодинамических построений. Особый интерес в
последние годы он вызывает с позиций современной геодинамики. По густоте сети
повторного нивелирования и частоте инструментальных измерений Кавказ превосходит
такие классические области, как Альпы и Карпаты, и уступает разве только Японским
островам. Благодаря широкой инструментальной базе появилась возможность создания
картографических геодинамических моделей для различных по времени эпох XX в. и на их
Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ (проект № 97-05-64882).
63

основе разработать методику сравнительного анализа пространственно-временных вариа¬
ций современных вертикальных движений и их морфоструктурных взаимосвязей.
Первый цикл нивелирования на Кавказае относится к 1895/900-1910/15 гг., но он имеет
разрозненный характер и может быть использован лишь частично. Второй цикл условно
приходится на 1925/37 гг., третий - на 1946/50, четвертый - на 1970/75 и пятый - на
1985/92 гг. Для построения моделей были использованы наиболее высокоточные ниве¬
лировки I и II классов. Кроме того, использовались данные уровнемерных пунктов на
побережьях Черного, Азовского и Каспийского морей, многие из которых имеют дли¬
тельные ряды наблюдений порядка 70-100 лет и более. Принципиально важной была новая
методология комплексного изучения и анализа геодинамики морфостуктур, которая объе¬
динила специалистов разного профиля2. В ЦНИИГА и К была разработана специальная
методика отбора, обработки и уравнивания геодезических данных, которая неоднократно
уточнялась и модифицировалась [1-6]. В Институте географии РАН была разработана
оригинальная методика инженерно-геоморфологической оценки устойчивости геодези¬
ческих и уровнемерных пунктов и специализированного морфоструктурно-геодинами-
ческого анализа [1, 2, 7]. В ГОИНе была разработана методика специального анализа
мареографических данных, позволившая использовать более короткие ряды наблюдений [2,
8]. Ни в одной другой стране мира в то время столь комплексная специальная методика не
применялась. Поэтому она была включена в программы различных международных
проектов по изучению современных вертикальных движений, особенно в рамках КАПГ и
МАГ, где отечественные ученые играли лидирующую роль.
Результатом исследований, начатых еще в 70-е годы, явилось создание трех карто¬
графических моделей современной геодинамики Кавказа, Предкавказья и Закавказья,
которые с известной степенью условности можно отнести ко второй, третьей и последней
четвертям XX в., хотя интервалы между конкретными измерениями не всегда точно
соответствуют этой градации. Ниже приводится морфоструктурно-геодинамический анализ
каждой из этих моделей и пространственно-временных вариаций вертикальных движений.
Эпоха второй четверти XX в. (1925/37-1946/50 гг.)
Первая картографическая модель современных и новейших движений для этой
территории была составлена Н.В. Думитрашко и Д.А. Лилиенбергом в 1961 г. [9] и бази¬
ровалась частично на количественных, а в основном на качественных данных. Первая
модель, построенная целиком на кондиционных инструментальных данных, была состав¬
лена В.А. Матцковой в 1968 г. [10]. Затем она была существенно переработана Д.А. Ли¬
лиенбергом и В. А. Матцковой в 1969 [1] и 1971 [2] гг. и уточнена в 1973 г. [11]. В этом виде
она получила широкую известность как часть международной карты Восточной Европы в
м-бе 1:2 500 000 [11]. В дальнейшем в нее вносились некоторые уточнения по мере по¬
лучения новых данных [12].
Это одна из первых в мире столь детальная геодинамическая модель, построенная для
очень сложной и высокомобильной горной страны. Ее количественные параметры
опирались на сеть повторного нивелирования протяженностью в 10 000 км, образующую 15
замкнутых полигонов и ряд висячих линий и закрепленную 783 геодезическими знаками
разного типа [1, 10]. Для определения абсолютных значений скоростей использовались
уровнемерные пункты Черного, Азовского и Каспийского морей. Большинство геоде¬
зических знаков и уровнемерных пунктов были обследованы в поле, и их устойчивость
определялась по инженерно-геоморфологической методике.
Модель построена в общем виде для второй четверти XX в. - эпохи 1925/37-1946/50 гг.
(рис. 1). Но в отдельных ее частях использованы количественные показатели либо за более
короткие интервалы времени, либо выходящие за эти рамки. На некоторых линиях
использовались нивелировки 1895/900 и 1909/14 гг., позволяющие получать полувековые
скорости. Возникали отдельные методологические проблемы принципиального характера.
Так, для линии Махачкала - Баку за 1910/14—1936/37 гг. были вычислены необычные для
господствовавших тогда представлений скорости современных вертикальных движений до
+ 16,5 мм/год. На основании этого и некоторых других соображений результаты измерений
1936/37 гг. были забракованы А.А. Изотовым [19]. В модель были внесены осредненные
2 Исполнилось 40 лет плодотворного сотрудничества ИГ РАН и ЦНИИГА и К в области комплексного
изучения современной геодинамики инструментальными методами. Настоящей статьей авторы продолжают
это сотрудничество на новом этапе.
64

3 Геоморфология, № 4
Рис. 1. Современная геодинамика морфоструктур Кавказа и Закавказья за вторую четверть XX в. (1925/37-1946/50 гг.)
1 — изолинии скоростей современных вертикальных движений по данным повторного нивелирования (мм/год), 2 — региональная дифференциация интенсивности
движений (скорости в мм/год)

результаты за более длительный период 1910/14-1949/50 гг., которые дали существенно
заниженные показатели интенсивности движений кавказского побережья Каспия. Впо¬
следствии репутация кондиционности нивелировок 1936/37 гг. была восстановлена, и они
внесли важный вклад в анализ пространственно-временных вариаций современной геодина¬
мики Кавказа.
Другим примером могут служить М. Кавказ и Северо-Армянское нагорье. Повторные
нивелировки 1911/29—1940/53 гг. зафиксировали для этих горных систем полную инверсию
движений - интенсивные опускания до -5 + -7 мм/год, что было нонсенсом для
господствовавших тогда взглядов в среде геодезистов, геологов и геоморфологов. На этом
основании редколлегией было решено не включать их в геодинамическую модель. Однако
эти данные были получены для двух близко расположенных параллельных линий и для
смещенных по времени интервалов измерения, что исключало грубую геодезическую
ошибку. Полевые исследования Д.А. Лилиенберга показали прямое соответствие изменений
вертикальных движений блоковой морфоструктурной дифференциации разного порядка, но
с обратным знаком. По его настоянию эти данные были включены в отечественный и
международный варианты карты и сыграли принципиальную роль в понимании явления
инверсии в современной геодинамике горных областей.
На этих примерах нам хотелось показать высокую объективность геодезических данных,
видимое противоречие которых стереотипным представлениям способствует разработке
новых подходов в геодинамическом анализе.
Закономерности пространственной взаимосвязи полей современных вертикальных
движений с морфоструктурами Кавказа и Закавказья были предметом разностороннего и
детального анализа [1, 9, 14-21]. Поэтому интересно рассмотреть их в несколько ином
ракурсе. На рис. 1 хорошо видно, что в полях современных вертикальных движений находит
прямое отражение вся система главных продольных (субширотных) и поперечных
(субмеридиональных) морфоструктурных зон.
Главные продольные морфоструктурные зоны. Самая северная - Предкавказье
характеризуется в целом слабыми поднятиями 0 -г +2 мм/год, на фоне которых проявляются
отдельные более интенсивные поднятия +2 + +5 мм/год и отдельные опускания 0 +
ч- -3 мм/год. Шовная зона Кумо-Манычской депрессии, отделяющая Предкавказье от
Русской платформы, намечается узкой полосой субширотных относительных опусканий
0	ч- +1 мм/год.
Горная система Б. Кавказа выделяется максимальными воздыманиями, достигающими в
Центральном Кавказе +1 + +1,5 см/год и ступенчато ослабевающими к ее окончаниям. На
этом фоне, особенно четко на Западном и Центральном Кавказе, проявляются ступенчато¬
блоковые движения продольных морфоструктур II и III порядков, например, моноклинали
Сычовых гор (+2 ч- +4 мм/год), Северо-Кавказской куэсты (+5 ч- +5,5 мм/год), грабена Се¬
веро-Юрской депрессии (+4,5 + +5 мм/год), Бокового и Главного хребтов (до
+ 10 + +13,5 мм/год), приразломного грабена Главного надвига (+7 мм/год), Абхазского
хребта (+ 8 мм/год), Амткельского хребта (+4 + +6 мм/год), Колхидских предгорий
(+2 + +4 мм/год), Северо-Колхидской равнины (-1 + +2 мм/год). Все эти продольные
морфоструктуры разделяются разломными зонами с высокими градиентами смещений до
1	+ 5 мм/год • км.
Продольная зона Закавказской межгорной депрессии в целом характеризуется общими
умеренными и интенсивными поднятиями порядка +2 + +6 мм/год, на фоне которых
проявляются отдельные более интенсивные поднятия до +7,5 мм/год, либо слабые (0 +
+ -2 мм/год) и интенсивные (-6 + -7 мм/год) опускания (Рионская, Нижне-Куринская впа¬
дины). В пределах Куринской впадины четко фиксируются разнонаправленные смещения
продольных морфоструктур II и III порядков, например, Алазано-Агричайская депрессия
(+3 + +4 мм/год), Кахетинские и Аджиноурские низкогорья (+4 + +7,5 мм/год), Предмалокав-
казский прогиб (0 + -2 мм/год), Северо-Ширванский прогиб (-4 + -7 мм/год), Ленкоранский
прогиб (0 + -3 мм/год) и т.д. В полях вертикальных движений выделяются и более частные
морфоструктуры типа Карамарьямского увала, Кюровдаг-Бабазананской и Мишовдаг-Бян-
дованской горст-антиклинальных возвышенностей, Каргалинской синклинальной равнины и
т.п. Привлекает внимание инверсионный характер геодинамики южного блока Евлах-
Агджабединского прогиба, который испытывает локальные поднятия до +2 + +2,7 мм/год.
Все продольные морфоструктуры разделяются высокоградиентными разломными зонами.
На территории Закавказского нагорья повторные нивелировки для этой эпохи были
разрознены и представлены в основном висячими линиями. По этим данным Аджаро-
66

Триалетская горная система втянута в умеренные поднятия +2 + +4 мм/год, а горы М. Кав¬
каза и Северо-Арямянского нагорья - в умеренные и интенсивные опускания -2 +
-г -7,5 мм/год, т.е. испытывают полную инверсию движений. На фоне же этой инверсии
выделяется обратный наклон северного склона М. Кавказа от -1 (у подножия) до -5
(в вершинной части) мм/год, с градиентом вертикальных скоростей порядка 0,5-
1,5 мм/год • км. Из более частных продольных морфоструктур следует отметить интен¬
сивные опускания -5 + -7,5 мм/год Памбакского грабена, умеренные -4 + -5,5 мм/год - Ши-
ракской впадины, слабые 0 -г -2,5 мм/год Севанской и Ереванской впадин, отставание в
опусканиях (т.е. относительные поднятия) Базумского и Памбакского хребтов, слабые
поднятия 0 + +1 мм/год Гегамского вулканического нагорья.
Из проведенного анализа видно, что каждая из главных продольных морфоструктурных
зон Кавказа отличается четкой спецификой и индивидуальностью своей геодинамики,
выражающимися в направленности, интенсивности, стиле и дифференциации современных
вертикальных движений.
Аналогичные закономерности пространственных взаимосвязей можно проследить и для
главных поперечных морфоструктурных зон. Так, Предкавказье четко делится на За¬
падное, Центральное и Восточное. В Центральном общие поднятия испытывают Став¬
ропольская возвышенность, но их максимум +2 + +4 мм/год приурочен к восточной -
Ипатовско-Прикумской диагональной зоне СЗ-ЮВ простирания, а в пределах последней - к
Прикумскому грабену (+4 ч- +5,5 мм/год), испытывающему инверсионные поднятия. В
Западном Предкавказье выделяются две части. Диагональная, также СЗ-ЮВ простирания
зона активных поднятий состоит из Ростовского выступа Скифской плиты (+2 + +5 мм/год) и
Майкопского выступа (+2 + +4,5 мм/год), разделенных Тихорецкой впадиной (+0,9 мм/год).
Территория Азово-Кубанского прогиба характеризуется слабыми поднятиями 0 + +2 мм/год,
переходящими в слабые опускания 0 + -2 мм/год в сторону Азовского моря. В Восточном
Предкавказье его западная часть также отличается слабыми поднятиями 0 + +2 мм/год
(Прикумские поднятия, Терско-Сунженские хребты), переходящими в слабые и умеренные
опускания 0 + -3 мм/год Терско-Сулакского и Самуро-Дивичинского прогибов. Те же
тенденции присущи Кабардинской, Осетинской и Сунженской предгорным впадинам.
Горное сооружение Б. Кавказа выступает в виде системы ступенчатых поперечных
блоков, разделенных высокоградиентными зонами разломов разного порядка: Северо-
Западный Кавказ 0 + +4 мм/год, Западный Кавказ +4 + +8 мм/год, Центральный Кавказ
+ 1 ++1,5 мм/год, Восточный Кавказ предположительно может иметь и большие скорости
поднятий, но нивелирные данные для этой эпохи отсутствуют. Нивелировки вдоль линии
Новороссийск - М. Цхакая зафиксировали систему локального мелкоблокового дробления
морфоструктур в диапазоне -3 + +3,5 мм/год в полосе сопряжения Б. Кавказа и
Чермоморской впадины. Сходная система мелкоблокового дробления прослеживается в
зоне сопряжения Восточного Кавказа с впадиной Среднего Каспия.
В Закавказской межгорной депрессии в полях вертикальных движений выражены все
основные поперечные морфоструктуры: Рионская впадина от 0 + -6,5 мм/год (Западно-
Колхидская низменность) до 0 + +2 мм/год (Центрально-Колхидская равнина, Имеретинские
и Южно-Колхидские предгорья), Дзирульский срединный массив +4 + +6-мм/год, Верхне-Ку-
ринская (Картлийская) впадина -1,5 + +2 мм/год, Средне-Куринская впадина -2 + +6 мм/год,
Нижне-Куринская впадина 0 + -7 мм/год. Вдоль подножия М. Кавказа и в Алазано-Агри-
чайской впадине отмечается дифференциация смещений поперечных блоковых мор¬
фоструктур низших порядков.
Хотя для Закавказского нагорья инструментальные данные, как уже отмечалось,
разрознены, но четко фиксируются в западной части умеренные поднятия Аджаро-Триалет
(+2 + +4 мм/год), в центральной - инверсионные опускания М. Кавказа и Северо-
Армянского нагорья (0 +-7,5 мм/год) и слабые поднятия 0 + +1 мм/год Талышских гор в
восточной части, т.е. все основные поперечные морфоструктуры I порядка.
Эпоха третьей четверти XX в. (1946/50-1970/75 гг.)
Возможность создания картографической модели геодинамики для этой эпохи появилась
в связи с осуществлением третьего цикла нивелировок в основном в 1970/75 гг. Она была
подготовлена В.К. Бебутовой, Ю.Г. Кузнецовым, И.Н. Мещерским и др. в 1986 г. в качест¬
ве составной части второго издания Международной карты современных вертикальных
3*
67

Рис. 2. Современная геодинамика морфоструктур Кавказа и Закавказья за третью четверть XX в. (1946/50-1970/75 гг.)
Условные обозначения см. рис. 1

движений Восточной Европы в м-бах 1:2 500 000 и 1:10 000 000 [4], а затем также составной
части сводной карты СССР 1989 г. в м-бе 1:5 000 000 [5]. На рис. 2 представлен ее
уточненный вариант с дополнениями Д.А. Лилиенберга на основе морфоструктурной
интерпретации.
Для второй модели были использованы дополнительные линии нивелирования. Общая
сеть измерений составила 12тыс.км, образуя 18 полигонов, благодаря чему значительно
сократилось количество висячих линий, особенно в Закавказье. Количество опорных
геодезических знаков - около 1000. Тем самым инструментальная база существенно
расширилась как по густоте линий измерений, так и по количеству пунктов определения
скоростей движения. В отличие от первой модели для вычисления "абсолютного знака"
движений были использованы только уровнемерные пункты Черного и Азовского морей,
как связанные с уровнем Мирового океана. Аналогичные пункты Каспийского моря как
изолированного бассейна для этих целей не использовались.
Вторая модель (рис. 2) выявила существенные изменения в интенсивности, направ¬
ленности и морфоструктурных взаимосвязях современных вертикальных движений Кавказа,
что особенно четко прослеживается в геодинамике прежде всего продольных морфо¬
структурных зон I порядка.
Предкавказье оказалось втянутым в общие слабые опускания 0 + -2 мм/год, частично
слабые поднятия 0 + +2 мм/год, т.е. отмечается определенная инверсия геодинамического
режима. На их фоне проявляются локальные поднятия +4 + +8 мм/год и опускания -2 +
+ -5 мм/год. Уменьшилась контрастность смещений. Но четко прослеживается в относи¬
тельных опусканиях 0 + -1,5 мм/год шовная зона Кумо-Манычской депрессии.
Совершенно необычно выглядит геодинамика морфоструктур Б. Кавказа. Высоко
активная и мобильная горная система, для которой зафиксированы максимальные поднятия
до 1,5 см/год нивелировками первой эпохи, на данном этапе испытывает общую инверсию
движений. Основная ее часть втянута в слабые опускания 0 4- -2,5 мм/год и только на С-3
окончании и на Восточном Кавказе фиксируются слабые поднятия 0 + +2 мм/год, в
отдельных частях, вероятно, и больше. Важное значение имеет то, что эти тенденции
подтверждает и дополнительная линия Военно-Грузинской дороги, хотя и захватывающая
более длительный интервал измерений 1930-1974 гг. На этом фоне проявляется ступенчатая
дифференциация продольных морфоструктур II и III порядков, что особенно хорошо
прослеживается на Тебердинском и Туапсинском пересечениях.
Для Закавказской межгорной депрессии также характерна инверсия геодинамического
режима, более значительная, чем для Предкавказкого передового прогиба. Тенденция к
общим поднятиям сменилась здесь общими слабыми опусканиями 0 ч- -2 мм/год, на фоне
которых проявляются локальные интенсивные опускания -4 + -8 мм/год и слабые поднятия
0 ч- +2,5 мм/год. Дифференциация и контрастность движений понижены по сравнению с
предыдущей эпохой. Продольные морфоструктуры II и III порядков отражены в полях
вертикальных движений менее четко.
Как и для Б. Кавказа наиболее радикальная общая инверсия геодинамического режима
характерна для горной системы М. Кавказа и Северо-Армянского нагорья, где господст¬
вовавшие ранее максимальные опускания -5 + -7 мм/год сменились максимальными
поднятиями +1 ++1,5 мм/год Гегамского и Джавахетского нагорий. Вся остальная часть
втянута в умеренные поднятия 0 + +4 мм/год. В Аджаро-Триалетской горной системе
умеренные поднятия сменились слабыми опусканиями 0 +-2 мм/год. Талышские горы, по-
видимому, близки к нейтральным движениям (данные нивелировок здесь отсутствуют).
Существенные изменения тенденций современной геодинамики характерны и для
главных поперечных морфоструктурных зон. В Центральном Предкавказье диагональная
зона СЗ-ЮВ поднятий сместилась с восточной и С-В части Ставропольской возвышенности
на ее центральную и южную части, достигнув максимальных значений +8,5 мм/год в районе
г. Ставрополя, что отразилось и на вариациях сейсмического режима. В Западном
Предкавказье сохранил тенденцию к поднятиям 0 + +4 мм/год только Ростовский выступ.
Остальная территория Азово-Кубанского прогиба втянута в опускания, достигающие
максимума в Тихорецкой и Нижне-Кубанской впадинах (-4 +-5,5 мм/год). В Восточном
Предкавказье сохранила тенденции к слабым поднятиям 0 + +1,5 мм/год только Южно-
Кумская зона. Терско-Сунженские хребты втянуты в слабые опускания 0 + -1 мм/год.
Кабардинская, Осетинская, Сунженская, Терско-Сулакская и Восточно-Кумская впадины - в
умеренные опускания 0 + -3 мм/год, а Самуро-Дивичинский прогиб - в более интенсивные
до -3 + -4,5 мм/год.
69

Поперечная дифференциация блоковых морфоструктур Б. Кавказа на фоне общего
ослабления темпов движений выражена менее контрастно. Северо-Западный Кавказ
сохранил тенденции к поднятиям, но их интенсивность снизилась до 0 -г +2 мм/год. Зато
Западный и Центральный Кавказ испытывают полную инверсию направленности движений
и втянуты в умеренные опускания 0 + -2,5 мм/год. Восточный Кавказ (как и С-3) сохранил
тенденцию к общим поднятиям, но темпы их снизились до 0 + +4 мм/год (жаль, что в осевых
частях горного сооружения нивелировки отсутствуют). В зоне геодинамического сопря¬
жения Б. Кавказа с впадиной Черного моря выделяется узкая полоса активных поднятий до
ч-2 ч- +3,5 мм/год.
Смена знака движений в Закавказском межгорье также влечет ослабление контраст¬
ности поперечной дифференциации. Опускания охватили весь Рионский прогиб до -2 +
+-6 мм/год. В Дзирульском массиве существенно снизились темпы поднятий до
О + +2 мм/год. Верхне-Куринская (Картлийская) и Средне-Куринская впадины втянуты в
слабые опускания 0 + -2 мм/год, а Нижне-Куринская - в интенсивные опускания -4 +
+ -8,5 мм/год. При этом максимальные опускания сместились из Ширванской впадины на Ю-
3 в Евлах-Агджабединский прогиб, который претерпел полную смену знака движений. При
этом новообразованная диагональная область интенсивных опусканий охватила на севере
также районы Мингечаурского водохранилища и прилегающую часть Аджиноурских
предгорий, что требует особой геодинамической интерпретации. Интересно, что подобно
зоне сопряжения Б. Кавказа с Восточным Предкавказьем, в зоне сопряжения горного
сооружения с межгорными прогибами Закавказья также возросли интенсивность движений
и контрастность разнонаправленной поперечной блоковой дифференциации. В Алазано-
Агричайской депрессии выделяются: Шекинский блок (-5 мм/год), Кахский (0 + -3 мм/год),
Закатало-Лагодекский (0 + +2,5 мм/год), Гурджаанский (0 + -2 мм/год), Тианетский
(-2 + -3,5 мм/год) блоки. Сходная поперечная дифференциация может быть отмечена и для
Кахетино-Лечхумского прогиба.
В Закавказском нагорье на фоне общей активизации и инверсии движений возросла и
контрастность их поперечной дифференциации. В Аджаро-Триалетской горной системе
поднятия сменились слабыми 0 +-2 мм/год и умеренными -2 + -4 мм/год (Годердзийский
массив) опусканиями. Только в части, примыкающей к Дзирульскому массиву, сохранились
слабые поперечные поднятия 0 + +2 мм/год. Джавахетское нагорье и Ахалкалакская
котловина характеризуются интенсивными поднятиями +4 ++10 мм/год, достигающими в
районе Ахурянского плато своего максимума +1,35 см/год. Сходные темпы поднятий имеет
и поперечное Гегамское нагорье. Оба этих района разделяются Севано-Памбакским
грабеном, несколько отстающим в темпах поднятия (+4 + +5 мм/год). В пределах последнего
можно отметить поперечную дифференциацию на локальные морфоструктурные блоки
Верхне-, Средне- и Нижне-Памбакских грабенов, Семеновского поднятия, грабенов Б. и
М. Севана. В Ереванской впадине слабые опускания сменились умеренными поднятиями
+2 + +4 мм/год.
Эпоха последней четверти XX в. (1970/75-1985/92 гг.)
Создание картографической модели геодинамики этой эпохи стало возможным в связи с
проведением четвертого цикла нивелирования в основном в 1986-1992 гг., хотя и не
охватившего всю территорию полностью. Модель была подготовлена в 1993 г. и доработана
в 1996 г. В.И. Кафтаном, Ю.Г. Кузнецовым, Л.И. Серебряковой и др. в качестве составной
части общей карты современных вертикальных движений Прикаспия в м-бах 1:2 500 000 и
1:10 000 000 [6, 22]. На рис. 3 представлен ее уточненный вариант с дополнениями
Д.А. Лилиенберга на основе морфоструктурной интерпретации. Общая сеть нивелирования
составила около 15 000 км, образовав 28 замкнутых полигонов, опирающихся на более чем
1000 знаков. Тем самым данная модель имеет наиболее широкую и густую инстру¬
ментальную базу. Уровнемерные пункты Каспийского побережья использованы только для
контроля относительных изменений величин скоростей.
Третья картографическая модель геодинамики Кавказа (рис. 3) показывает, что за эту
эпоху произошли новые принципиальные изменения направленности, интенсивности и
морфоструктурных взаимосвязей современных вертикальных движений. Наиболее четко
они выражены в геодинамике главных продольных морфоструктурных зон.
В Предкавказье господствующими вновь стали общие умеренные и интенсивные
поднятия 0 + +6 мм/год. При этом намечается наклон тренда общих поднятий с запада
(+6 + +6,5 мм/год) к центру (+4 + +5 мм/год) и востоку (0 + -2 мм/год). Дифференциация
70

Рис. 3. Современная геодинамика морфоструктур Кавказа и Закавказья за последнюю четверть XX в.
(1970/75-1985/92 гг.)
Условные обозначения см. рис. 1
движений предгорных впадин менее контрастна, а Кумо-Манычская депрессия как
продольная шовная зона практически не выражена.
Общие опускания горных сооружений Б. Кавказа вновь сменились интенсивными
поднятиями +8 + +10 мм/год и более. Ступенчато-блоковая дифференциация на этом фоне
продольных морфоструктур II и III порядков в общих чертах повторяет картину первой
эпохи: Северо-Кавказская моноклиналь +2,5 + +4 мм/год, Боковой и Главный хребты
+8 + +10 мм/год и более, приразломная зона Главного надвига +7 мм/год, Абхазский хребет
+8 мм/год, Амткельский хребет +7 мм/год, Северо-Колхидские предгорья +5 + +6 мм/год.
Градиенты смещений по Главному надвигу, Тырныаузской шовной зоне, Сиазаньскому
надвигу и ряду других продольных разломов достигают 3-7 мм/год км.
Для Закавказской межгорной депрессии вновь характерны общие умеренные поднятия
+2 + +6 мм/год, на фоне которых проявляются отдельные интенсивные поднятия
+10 + +11 мм/год и интенсивные опускания -5+-8 мм/год. К сожалению, четвертый цикл
нивелировок для Восточного Закавказья отсутствует, и оценка геодинамики там дается по
данным измерений 1970-1975 гг. Учитывая смену знака общего тренда, можно предпо¬
лагать, что и там наступила эпоха смены опусканий на поднятия. Как и в Предкавказье,
продольные морфоструктуры II и III порядка выражены менее четко.
В Закавказском нагорье произошла очередная резкая инверсия направленности вер¬
тикальных движений, противоположная по знаку Б. Кавказу. Джавахетское нагорье и
западная часть М. Кавказа сменили интенсивные поднятия на интенсивные опускания -2 +
+ -10 мм/год. Для восточной части М. Кавказа и Северо-Армянского нагорья данные чет¬
вертого цикла нивелирования отсутствуют, но можно предполагать, что тенденция к
опусканиям распространяется и на эти территории. Точно так же, судя по активизации
опусканий в Ленкоранском прогибе, можно допустить, что и горные сооружения Талыша
втянуты в опускания.
Значительные изменения геодинамического режима отмечаются и для главных попе¬
речных морфоструктурных зон Кавказа. В Предкавказье наиболее радикальная перестрой¬
ка направленности вертикальных движений характерна для Западного Предкавказья.
Азово-Кубанский прогиб сменил здесь общие опускания на интенсивные поднятия
+2 + +6 мм/год, близкие по интенсивности к Западному Кавказу. На их фоне прослежи¬
вается дифференциация в темпах движений Нижне-Кубанского прогиба +1++4 мм/год,
Каневского вала +4 + +6,5 мм/год, Тихорецкой впадины -1 + +2 мм/год. Ставропольская воз¬
вышенность приобрела характер в целом овального поднятия +2 + +5,5 мм/год, но в ее вос¬
точной части намечаются слабые инверсионные опускания Прикумского грабена 0 +
+ -1 мм/год. Для Кумо-Манычской шовной зоны характерна мелкоблоковая поперечная
71

дифференциация, маскирующая ее продольную структуру. В Восточном Предкавказье
происходит активизация Терекли-Мехтебского поднятия и Терско-Сунженских хребтов
+2 + +2,5 мм/год, слабые опускания Нижне-Кумского и Терско-Сулакского прогибов 0 -г
+ -2 мм/год.
В горной системе Б. Кавказа резко активизируются поднятия поперечного блока
С-3 Кавказа (+6 4- +8 мм/год), Западного, Центрального и Восточного Кавказа - до 1 см/год
и более. Поскольку последний цикл нивелирования по Военно-Грузинской дороге в осевой
зоне Центрального Кавказа отсутствует, то можно предполагать, что темпы поднятий там
могут достигать +1 4- +1,5 мм/год. Во всяком случае, на Ю-В периклинали у г. Сумгаита они
превышают +1 см/год.
Подобно Западному Предкавказью и С-3 Кавказу, в западной части Закавказской
межгорной депрессии происходит активизация поднятий и смена знака движений: Рионский
прогиб, Дзирульский массив, Верхне-Куринская (Картлийская) впадина втягиваются в
умеренные поднятия +2 + +4 мм/год. В Кахетинских низкогорьях Средне-Куринской
впадины воздымания достигают +6 + +10 мм/год. В Алазано-Агричайской депрессии
поперечная мелкоблоковая дифференциация движений имеет тренд наклона с запада на
восток: Тианетский блок +10 ++11 мм/год, Гурджаанский +6 ++8, Закатало-Лагодекский
+ 1 + +5, Кахский +1 +-2 и Шекинский -2 +-5 мм/год. В Ленкоранской межгорной впадине
увеличивается темп опускания -2 + -6 мм/год.
В пределах Закавказского нагорья поперечная дифференциация характерна для Аджаро-
Триалетской горной системы, где слабые опускания сменились поднятиями +1 + +3 мм/год,
несколько менее интенсивными (0 + +2 мм/год) в Триалетском блоке. Особенности инвер¬
сии движений поперечных блоков Джавахетского нагорья и западной части М. Кавказа уже
отмечались выше.
Основные пространственно-временные закономерности
Сравнительный анализ изменений кинематики морфоструктур в различные эпохи поз¬
воляет выявить основные закономерности и механизмы современной геодинамики Кавказа.
Вертикальные и горизонтальные движения не являются изолироваными автономными
механизмами. Это две формы единого процесса морфотектогенеза, которые органически
взаимосвязаны между собой [18, 20, 23]. Поэтому, хотя рассмотренные картографические
модели отражают прежде всего вертикальную компоненту, по ним можно судить и о гори¬
зонтальной составляющей. Линейные продольные зоны попеременных общих поднятий и
опусканий могут рассматриваться как результат поперечных сжатий и растяжений, т.е.
проявление возвратно-поступательного пульсационного механизма горизонтальных движе¬
ний [14, 16-20]. Для Кавказского сектора он связывается с импульсным давлением выступа
Аравийской плиты на Альпийский орогенный пояс. До сих пор он был известен для геоло¬
гически измеримого времени (десятки, сотни миллионов и миллионы лет). Теперь впервые
подобный механизм инструментально устанавливается для наиболее короткопериодных
движений, измеряемых всего лишь десятками лет [18-20]. Тем самым механизм современной
геодинамики Кавказа получает обоснованное объяснение с позиций неомобилизма.
Эта закономерность прослеживается не только в общих планах геокинематики морфо¬
структур, но и на конкретном примере зоны коллизии Понтийской микроплиты с Западным
Кавказом. Здесь в узкой линейно вытянутой пограничной полосе черноморского побережья
зафиксированы смены периодов абсолютных (первая эпоха) и относительных (третья эпоха)
опусканий, абсолютных и относительных поднятий (вторая эпоха), которые можно
рассматривать как смены фаз сжатия и растяжения в короткопериодных пульсациях
геодинамики коллизионного механизма.
Пульсационный механизм сжатие-растяжение имеет сложное проявление. Он просле¬
живается в динамике не только продольных, но и поперечных морфоструктур, особенно
горных сооружений Б. и М. Кавказа. Так, в эпохи общего сжатия максимальные воздымания
Б. Кавказа приходятся на Центральный Кавказ и ослабевают к окончаниям орогена, т.е.
происходит не только поперечное, но и продольное сжатие (и изгиб в вертикальной
плоскости) Б. Кавказа. В эпохи же растяжения наибольшие опускания приходятся также на
Центральный Кавказ, но окончания орогена сохраняют тенденцию к небольшим поднятиям,
т.е. происходит не только поперечное, но и продольное растяжение (и изгиб противо¬
положного знака) Б. Кавказа. Аналогичная закономерность хорошо прослеживается и для
Закавказского нагорья на примерах горных систем Аджаро-Триалет, М. Кавказа и Талыша.
72

Менее четко она проступает в зонах краевых прогибов Предкавказья и межгорных
прогибов Закавказья, где изгиб центрального блока выражается не столько в смене знака
движений, сколько в изменении их интенсивности.
Как отмечалось в ряде исследований, попеременные поднятия и опускания продольных и
поперечных морфоструктур Кавказа отражают также колебательно-волновой механизм,
который нередко связывают с изменениями ротационного режима Земли [18-20, 23]. Когда
Предкавказье слабо поднимается, Б. Кавказ максимально воздымается, Закавказское
межгорье умеренно поднимается, а М. Кавказ и Северо-Армянское нагорье максимально
опускаются. Когда Предкавказье и Закавказское межгорье слабо опускаются, Б. Кавказ
интенсивно опускается, а М. Кавказ и Северо-Армянское нагорье максимально возды¬
маются. Таким образом, горные сооружения Б. и М. Кавказа находятся в противофазах
движений. Происходит сложное наложение глобального ротационного режима на
пульсационные механизмы плитотектоники.
Данные всех трех картографических моделей подтверждают также еще одну важную
закономерность - блоковый характер морфоструктурной дифференциации земной коры и
соответственно блоковое распределение полей современных тектонических движений [1,
14-20]. Пликативные деформации обычно отмечаются для локальных морфоструктур. Даже
горные системы Б. и М. Кавказа в морфоструктурном плане и современной геодинамике
выражены не в традиционной форме правильных сводовых поднятий, а в виде асиммет¬
ричных ступенчато-блоковых сооружений. Морфоструктурные блоки разного типа и ранга
разделяются зонами разломов, которые четко фиксируются повторными нивелировками в
виде высокоградиентных узких участков. При этом на отдельных профилях хорошо видно
проявление механизма сжатие-растяжение в динамике активных разломов, дифференциация
мобильности в разных частях разломных зон, в отдельных случаях фиксируются сдвиговые
и ротационные деформации.
До сих пор в геодинамике и геоморфологии недоучитывалась роль периодической смены
наклонов морфоструктурных блоков разного порядка. Выше уже отмечалось наличие
общего наклона полей вертикальных движений Предкавказья с 3. на В. для последней
эпохи. В полях современной геодинамики фиксируются знакопеременные изменения
наклонов таких крупных блоков, как северный склон М. Кавказа, предгорья Восточного
Дагестана, осевая зона Центрального Кавказа, северный склон Окрибского массива и др., с
чем могут быть связаны сейсмотектонические механизмы ряда разрушительных земле¬
трясений (Спитакского 1989 г., Дербентского 1935 г., Дагестанского 1970 г., Чхалтинского
1963 г., Рачинского 1991 г. и др.).
Закономерностью можно считать резкое нарастание контрастности и дроубности морфо¬
структурной дифференциации в эпохи общей активизации движений или активизации круп¬
ных морфоструктурных зон. И, наоборот, в эпохи ослабления интенсивности современ¬
ной геодинамики контрастность и дифференциация движений сглаживаются. Эпохи
активизации движений вызывают, например, мобильность клавишной системы мелких
поперечных блоков в отдельных шовных зонах: Кумо-Манычская депрессия (последняя
эпоха), Кахетино-Лечхумский прогиб (первая и вторая эпохи), Алазано-Агричайская
депрессия (вторая и третья эпохи), Евлах-Агджабединский прогиб (первая, вторая эпохи)
и т.д.
В целом, в качестве общей парадигмы следует отметить пространственную упоря¬
доченность современной геодинамики, выражающуюся в тесной взаимосвязи современных
движений с морфоструктурной дифференциацией земной коры на всех уровнях. Как
показывают рассмотренные картографические модели и другие инструментальные изме¬
рения, эти взаимосвязи носят как регулярный, так и нерегулярный характер, т.е. отражают
тенденции так называемой линейной и нелинейной геодинамики.
Особое значение имеет то, что современные движения, помимо знакопеременности,
обладают и определенной квазипериодичностью проявлений во времени. Хотя нивелировки
на отдельных линиях проводились за разные промежутки времени, анализ многочисленных
профилей позволяет наметить для Кавказа некоторую периодичность порядка 10-15 и 25-
30 лет. Она хорошо фиксируется в проявлениях и других составляющих современной
геодинамики: сейсмичности, грязевого вулканизма, флюидодинамики и др. [18], т.е. носит
достаточно объективный характер.
Методика составления картографических моделей геодинамики для разных эпох и их
сравнительного анализа позволяет, как это пытались показать авторы, выявить многие
73

важные закономерности и отдельные механизмы пространственно-временных вариаций
современных тектонических движений, постепенно приближая нас к общему пониманию
сложного механизма морфотектогенеза. Это пока первый опыт в мировой практике для
обширных горных территорий. Мы намерены углубить изучение современной геодинамики
Кавказа в региональном плане методом морфоструктурно-геодинамического профи¬
лирования.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Лилиенберг Д.А., Матцкова В.А. и др. Карта современных вертикальных движений и морфоструктуры
Кавказа // Проблемы соврем, движений земной коры. М.: СГК АН СССР, 1969. С. 142-156.
2.	Map of recent vertical crustal movements in Eastern Europe (1:10 000 000). M.: GUGK USSR. 1971, 1972 -
Boulanger Yu., Entin I., Lilienberg D. et al. Summary map at the recent crustal movements for Eastern Europe.
Report at the XV GA of IUGG. M.: SGC of AS USSR, 1971. 19 p.
3.	Энтин И.И., Матцкова В.А., Мещерский И.Н. Геодезическое обоснование карты современных
вертикальных движений земной коры Восточной Европы для ЕТС // Соврем, движения земной коры.
Вып. 5. Тарту: АН ЭССР, 1973. С. 26-33.
4.	Карта современных вертикальных движений земной поверхности на территории Болгарии, Венгрии,
ГДР, Польши, Румынии, СССР, ЧССР. (1:2 500 000). М.: ГУГК СССР, 1986. - Пояснительный текст к
карте. М.: ГУГК СССР, 1986. 31 с.
5.	Карта современных вертикальных движений на территории СССР (1:5 000 000). М.: ГУГК СССР, 1989.
- Геодезическая основа карты. Пояснительная записка. М.: ОНТИ ЦНИИГА и К, 1989. 58 с.
6.	Кафтан В.И., Кузнецов Ю.Г., Серебрякова Л.И., Верещетина А.В. Карта скоростей вертикаль¬
ных движений земной поверхности Прикаспийского региона // Геодезия и картография, 1995. № 12.
С. 18-21.
7.	Лилиенберг ДА. Проблема инженерно-геоморфологической оценки устойчивости геодезических знаков
на линиях повторного нивелирования горных стран // Комплексные геодинамические полигоны. М.:
Наука, 1984. С. 14-20.
8.	Победоносцев С.В. Океанографическое обоснование карты современных вертикальных движений земной
коры Восточной Европы для побережья морей ЕТС // Соврем, движения земной коры. Вып. 5. Тарту:
АН ЭССР, 1973. С. 16-25.
9.	Doumirachko N.V., Lilienberg DA. Tectonique actuelle du Caucase // Intern, symposium liber recente Erdcrusten
bewegungen in Leipcig. Berlin, DDR, 1962. P. 356-336.
10.	Матцкова В.В. Карта скоростей современных вертикальных движений земной коры Кавказа и Ю-В
Приазовья Ц Соврем, движения земной коры. Вып. 3. М.: СГК АН СССР, 1968. С. 244-264.
11.	Карта современных вертикальных движений земной коры Восточной Европы (1:2 500 000). М.: ГУГК
СССР, 1973.
12.	Лилиенберг ДА. Карта современных вертикальных движений Кавказа (1:5 500 000) // Общая
характеристика и история развития рельефа Кавказа. М.: Наука, 1978. 290 с. (Приложение).
13.	Изотов А А. Некоторые выводы из повторных нивелировок по западному побережью Каспийского моря
// Сборн. н-т и произв. статей ЦНИИГА и К. Вып. XXVII. М.: Геодезиздат, 1949. С. 11-17.
14.	Лилиенберг ДА. Общие и региональные закономерности современной геодинамики Кавказа // Соврем,
движения земной коры. Киев: Наукова думка, 1980. С. 204-217.
15.	Лилиенберг Д.А., Матцкова В А. Тенденции современных вертикальных движений Малого Кавказа и
Армянского нагорья // Докл. АН СССР, 1970. Т. 194, № 1. С. 171-174.
16.	Лилиенберг Д.А., Ященко В.Р. Основные тенденции современной геодинамики горных морфоструктур
Большого Кавказа // Геодезия и картография, 1991. № 2. С. 21-28.
17.	Вальян С.П., Лилиенберг Д.А., Милановский Е.Е. Новейшие и современные тектонические движения
сейсмоактивных орогенов Армении и района Спитакского землетрясения // Геоморфология, 1989. № 4.
С. 3-16.
18.	Лилиенберг ДА. Новые подходыы к оценке современной эндогеодинамики Каспийского региона и
вопросы ее мониторинга // Геоморфология, 1993. № 2. С. 16-36.
19.	Lilienberg D.A., Yashchenko V.R. Contribution of geodetic techniques to study on recent geodynamics
in seismoactive mountainous territories: The Caucasus and Transcaucasia. M.: SGC of AS USSR, 1991.
55 p.
20.	Lilienberg DA. General tendencies and variations on recent geodynamics of orogenic systems of Alpine belt in the
Southern Europe // Proceedings of I-st Intern, symposium on recent deformation ISTANBUL - 94. Turkey, 1995.
Vol. 2. P. 858-871.
21.	Касьянова НА. Влияние современной геодинамики на нефтегазоносность Кавказско-Скифского региона:
Автореф. дис. ... докт. г.-м. наук. М.: МГУ, 1995. 49 с.
74

22.	Kaftan V.I., Kuznetsov Yu.G., Serebryakova L.I., Vereshchetina A.V. Map of velocities of recent vertical crustal
movements in the Caspian recion // Proceedings of I-st Intern, symposium on recent deformation ISTAMBUL -
95. Turkey, 1995. Vol. 2. P. 825-831.
23.	Лилиенберг Д.А. Актуотектоника и экогеодинамика // Междунар. конференция - Современные
проблемы новейшей тектоники и геоморфологии. СПб.: РГО, 1997. С. 55-57.
Институт географии РАН,	Поступила в редакцию
Центральный НИИ геодезии,	25.06.97
аэросъемки и картографии
CARTOGRAPHIC MODELS OF RECENT TECTONIC MOVEMENTS’ VARIATIONS
FOR DIFFERENT EPOCHS AT THE CAUCASUS AND TRANSCAUCASUS
D.A. LILIENBERG, V.I. KAFTAN, J.G. KUZNETSOV, L.I. SEREBRYAKOVA
Summary
For the first time on the base of removed levelling data the cartographic models of recent crustal movement's spatial
and temporal variations have been compiled. Time periods of second, third and forth quarters of the XX century were
considered. Temporal variability of velocity direction, block character of velocity isolines, high gradients at the fault
zones were revealed. Sublatitudinal and submeridional waves may be observed. Their origin is probably connected with
changes of Earth's rotation and compression-extention forces as the result of lateral forth-back movements of Arabian
plate.
УДК 551.4.075(470.311)
© 1997 г. Э.П. СТЕПНОВ
ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ ПОГРЕБЕННОГО РЕЛЬЕФА
И ЛЕДНИКОВЫХ ОСАДКОВ НА ТЕРРИТОРИИ г. МОСКВЫ
Анализ особенностей строения четвертичных отложений выявил приуроченность
различных территориальных комплексов (ландшафтов) к разновысотным предчетвер-
тичным поверхностям выравнивания и позволил уточнить характер новейших текто¬
нических движений в центральной части Московской синеклизы.
Москва и ее окрестности расположены на территории, с одной стороны переходной к
Московской (север, северо-запад) и Среднерусской (юг) позвышенностям, с другой сторо¬
ны - к Мещерской низине (восток, юго-восток), и в целом представляют равнинную область
плейстоценовой ледниковой и водно-ледниковой аккумуляции, в пределах которой
выделяются несколько природно-территориальных комплексов, представляющих морен¬
ную, моренно-зандровую, зандровую равнины [1]. В геолого-структурном отношении
Подмосковье находится на северо-западном крыле Московской синеклизы, сложенном
почти горизонтально залегающими мезозойскими и слабо наклоненными к востоку
породами девона и карбона.
Статистические исследования новейших и современных тектонических движений [2]
позволили установить, что в Подмосковье проявляется положительная корреляционная
связь новейших (неоген-четвертичных) и древних (донеогеновых) движений. Корреляцион¬
ных связей между современными и новейшими, а также между современными и древними
движениями не установлено. Значительно более ранние исследования Н.И. Николаева и
Ю.А. Мещерякова, систематизированные В.В. Белоусовым [3], показали, что центральные
районы Московской синеклизы испытывали восходящие тектонические движения в четвер¬
тичный период в целом и нисходящие в настоящее время. Результаты геоморфологического
изучения территории позволяют предположить существование обширного пенеплена в
интервале поздний мел-палеоген [4] с высотой суши несколько менее 250 м, а также
75

устанавливают во внеледниковой области существование двух региональных поверхностей
выравнивания [5], которые на Среднерусской возвышенности отмечают на уровнях 260-300
и 200-250 м, причем последняя коррелируется с осадками, в которых определена палео-
магнитная инверсия Матуяма-Брюнес, фиксирующая нижнюю границу плейстоцена.
В составе покровно-ледниковой формации Подмосковья выделяют несколько комп¬
лексов, в строении которых участвуют ледниковые, приледниковые и межледниковые
фации: ликовский - (акуловское)1, сетуньский - (отрадненское), перекшин^кий - (одинцовс¬
кое), московский - (микулинское). Нижние границы среднего и верхнего плейстоцена
проводятся по основаниям осадков одинцовского и микулинского [6, 7], по подошве отло¬
жений отрадненского и микулинского межледниковий [8]. Известны стратиграфические
построения [9], допускающие существование шести оледенений. В некоторых публикациях
[10, 11] предлагается схема трехчленного строения формации: окский - (лихвинское),
днепровский - (одинцовское), московский - (микулинское). Нижние границы среднего и
верхнего плейстоцена проводятся по основаниям осадков лихвинского и микулинского
межледниковий. Таким образом, вопрос о нижней границе верхнего плейстоцена решается
всеми исследователями однозначно, а строение осадков нижнего и среднего плейстоцена,
составляющих большую часть разреза четвертичной толщи, является дискуссионным.
На северо-западе Москвы в районе Мякинино-Строгино на участке резкой излучины
р. Москвы, в правом ее борту (рисунок) вскрыта часть палеодолины, выполненной
ледниковыми осадками, с отчетливо выраженным эрозионным врезом до отм. 100 м. Днище
палеодолины представлено эрозионно-денудационной поверхностью (110-120 м), сложенной
верхнекарбоновыми и верхнеюрскими породами. В основании четвертичных осадков
выделяются линзовидно-слоистые зеленовато-серые, темно-серые, зеленовато-черные
пески и алевриты с линзами углистых и серых глин, с тяготеющими к углублениям
палеорельефа валунами и галькой кремней, кварцитов, кварцито-песчаников, гранитоидов,
каменного угля, литифицированных темно-серых глин. Мощность пачки 4,5-15,0 м. Слабая
окатанность обломков, присутствие глин, элементы ритмичной слоистости свидетель¬
ствуют о незначительной дальности переноса обломочного материала и о накоплении его в
озерно-ледниковых и речных условиях.
Выше, на ровной поверхности (123-125 м), незначительно углубляясь к участкам
современного водотока р. Москвы, залегают черные, темно-серые, темно-коричневые
глины и суглинки с уплощенными обломками кварца, кремней, линзовидно-переслаиваю-
щиеся с серыми и бурыми песками, которые вверх по разрезу сменяются бурыми, палевыми,
светло-серыми песками с базальными галечниками, содержащими обломки амфиболовых
гранитов, кварцитов, углистых и зеленых сланцев, коричневых глин. Мощность пачки
достигает 28,0 м. Отмеченные особенности осадков указывают на ледниковый и водно-
ледниковый характер их образования.
Верхняя пачка, кровля которой представляет современную дневную поверхность,
подчеркивает особенности рельефа предшествующего этапа, срезая осадки средней пачки в
пределах современной долины р. Москвы. На водразделе и его склонах (до отм. 130-140 м) в
основании пачки развиты валунные глины и суглинки бурые, светло-коричневые,
зеленовато-желтые с валунами и щебнем гнейсов, кварцитов, кремней, диабазов, пере¬
крытые песками серыми, бурыми, желтоватыми с галечниками в основании и с линзами
бурых покровных суглинков и ископаемых почв в кровле. Мощность песков увеличивается
вниз по склону, где они трудно отличимы от более поздних аллювиальных осадков.
Мощность пачки до 9,0 м. В составе верхней пачки отчетливо выделяются ледниковые,
флювиальные и послеледниковые делювиальные и аллювиальные фации.
Схемы строения четвертичных отложений в районах: Мякинино-Строгино, Митино, Динамо-Сущевский
вал, Жулебино-Люберцы
1 - техногенные образования; 2-6- современные и четвертичные осадки: 2 - глины и суглинки с прослоями
и линзами торфа; 3 - песни слоистые: бурые, серые, желтые с линзами глин, алевритов, с валунами и
галечниками, 4 - песни светло-серые, зеленовато-желтые с линзами алевритов и валунами, 5 - пески темно¬
серые с линзами алевритов, глин, с валунам», 6 — глины, суглинки валунные, алевриты линзовидно¬
полосчатые; 7 - 9 - юрско-меловые отложения: 7 - пески, алевриты серовато-зеленые, темно-зеленые, 8 -
глины углистые рыхлые с фосфоритами в основании, 9 - глины черные, темно-серые плотные, 10 - камен¬
ноугольные отложения: известняки, мергели, аргиллиты, 11 - скважины У КБ
1 В скобках указаны названия соответствующих межледниковий.
77

На северо-западном продолжении приведенного разреза, на левобережье р. Москвы в
районе Митино в борту палеодолины в разрезе четвертичных осадков (рис.) также
выделяются три комплекса, отчетливо различающиеся по строению и по литологическим
особенностям. Верхи нижней пачки мощностью до 7,0 м, сложенные слоистыми темно¬
серыми, черными слюдистыми песками и алевритами с гравием черных песчаников и
фосфоритов, с линзами и прослоями углистых глин, представляют озерные образования.
В составе средней пачки преобладают слоистые пески серые, серовато-желтые, темно-
коричневые, палевые, среди которых присутствуют линзы алевритов и буровато-серых
глин. В основании отмечаются галечники мощностью до 4,0 м и маломощные линзы
валунных глин (до 1,5 м): черных, красновато-бурых, серых с незначительным количеством
обломков кремнистых пород. Мощность пачки составляет от 5 до 18 м; в целом, осадки
характеризуются ледниковыми и водно-ледниковыми условиями образования.
Верхняя пачка мощностью 5-12 м сложена в основном валунными светло-коричневыми
глинами, сургучными на удалении 2,5 км от реки. Выше отмечаются пески и суглинки. По
направлению к долине валунные глины перекрываются этими глинистыми песками -
грубозернистыми, темно-коричневыми, переслаивающимися со светло-серыми, светло-
желтыми, зеленовато-серыми разностями, содержащими обломки гранитоидов, белых
песчаников. Вверх по разрезу развиты глины голубовато-серые с прослоями торфа,
которые сменяются суглинками серовато-бурыми с маломощными линзами торфа. Для
верхней пачки характерно присутствие ледниковых, водно-ледниковых, озерно-болотных
осадков.
В районе Динамо - Сущевский вал на водоразделе рек Москвы и Яузы (рис.) в строении
четвертичных отложений участвуют аналогичные три пачки, залегающие на ступенчатой
эрозионной поверхности дочетвертичных образований (110-120 м) - в пределах
палеодолины р. Москвы и (140-144 м) - на погребенной цокольной террасе.
Нижняя пачка представлена линзовидно-слоистыми песками и алевритами темно¬
серыми, черными с уплощенными обломками кварцитов и известняков, мощность которой
уменьшается от 10 м до 3 м на бровке террасы. В основании пачки отмечаются маломощные
(до 1,5 м) линзы темно-серых валунных глин и суглинков, характеризующихся пятнистой
текстурой, обусловленной присутствием черных углистых и буровато-серых разностей,
содержащих обломки кремнистых пород до 10 см в поперечнике. Эти отложения
сформировались в водно-ледниковых и приледниковых условиях.
Средняя пачка на погребенной террасе представлена валунными глинами, серыми,
темно-серыми, черными с обломками известняков, которые выше сменяются песками,
бурыми, светло-серыми, желтыми, иногда зеленовато-серыми с отдельными валунами и
линзами алевритов. В палеодолине наблюдаются переслаивающиеся серые, темно-
коричневые, черные, светло-желтые пески, в основании грубозернистые, с валунами и
обломками гранитоидов и метапорфиритов; в верхней половине толщи встречаются линзы
песчаных суглинков темно-серых и коричневых с галькой и уплощенными обломками
кремнистых пород. Мощность до 14 м.
Верхняя пачка подобна средней по условиям формирования (ледниковые и водно-лед¬
никовые). В ее составе и строении также главная роль принадлежит валунным глинам бу¬
рым, с обломками гранитоидов, кварцитов, кремнистых сланцев, которые,замещаются в па¬
леодолине глинистыми песками бурыми, желтыми с линзами суглинков. Мощность 2,0-7,5 м
увеличивается в палеодолине до 15 м.
Сравнение мощностей четвертичных осадков в приведенных разрезах, показывает, что
наибольшей изменчивостью характеризуется интервал палеодолины, в пределах которого
мощность изменяется от 15 до 40 м, а наименьшей - борт палеодолины (25-35 м). При этом
максимальное значение мощности достигается за счет интенсивной аккумуляции в процессе
формирования среднего ледникового комплекса, а минимальное - за счет его размыва. В
литолого-фациальном отношении нижняя пачка отличается наименьшей изменчивостью
состава, а средняя и верхняя сложены преимущественно собственно ледниковыми осадками,
замещающимися водно-ледниковыми в палеодолине. Основные особенности разрезов
выявляют резкое усиление эрозионно-денудационных процессов в период, предшество¬
вавший формированию верхней пачки (по многим признакам соответствующий временному
интервалу: Московское оледенение - Микулинское межледниковье-голоцен), в результате
которых на отдельных участках современной поймы отсутствуют отложения среднего
ледникового комплекса, а современный эрозионный врез при этом на 20 м меньше, чем
предчетвертичный. Масштаб не позволяет отразить на чертеже некоторые детали строения
палеодолины, не следует заметить, что первая современная надпойменная терраса
78

(135-137 м) относится к типу аккумулятивных, а пойменная (129-130 м) - прислонена к ней.
Погребенные предчетвертичные террасы с отметками 120 и 140 м имеют отчетливо
выраженный цокольный характер.
На юго-восточной окраине Москвы (Жулебино-Люберцы), на водоразделе рек Москвы и
Пехорки, в области Мещерской низины подошва четвертичных осадков налегает на
слаборасчлененную поверхность, сложенную образованиями верхнего карбона, верхней
юры, нижнего мела (рис.), характеризующуюся значительной выровненностью на гор. 110-
115 м с участками углублений до отм. 95 м. В строении четвертичного покрова здесь также
выделяются три ледниковых комплекса. Устойчивым развитием пользуются нижняя и
верхняя пачки и прерывистым - средняя.
Нижняя пачка сложена темно-серыми песками с маломощными линзами (10-15 см)
зеленовато-серых алевритов и углистых глин. В основании встречаются валуны кварцитов,
слюдистых сланцев, кристаллических пород, окремненных известняков, молочно-белого
кварца, глауконитовых песчаников с линзами темно-серых глин, включающих облом¬
ки сиреневых кварцито-песчаников. В борту углубления в основании пачки отмечается
линза валунных серовато-зеленых, черных глин с тонким разноориентированным
кливажом, в которых встречаются обломки кремнистых пород и кварцитов. Мощность
пачки 7-20 м.
Средняя пачка залегает на поверхности 117-124 м, образуя разрозненные пласто¬
образные (врезанные в нижележащие пески) и линзовидные (залегающие на песках) тела,
сложенные светло-серыми мелкозернистыми кварцевыми песками, в которых отмечаются
тонкие (до 1 см) линзы и прослои, обогащенные гидрооксилами железа, вплоть до
образования песчаников. Мощность пачки 6,5-14,0 м.
Верхняя пачка, нижняя граница которой располагается в интервале 115-133 м,
представлена в основном слоистыми песками: бурыми, светло-серыми, темно-коричневыми
с линзами галечников в основании. Местами в верхах пачки встречаются линзы суглинков,
торфа, погребенных почв. На участках предчетвертичных эрозионных врезов в основании
пачки развиты линзовидно-слоистые алевриты коричневые, темно-серые, зеленовато¬
серые, буровато-желтые с линзами песков и валунных глин. Мощность пачки 6-20 м.
Приведенные разрезы четвертичных отложений позволяют заключить, что разновысот¬
ные предчетвертичные денудационные поверхности в значительной степени определяют
строение разновозрастных ледниковых комплексов и размещение ледниковых и
приледниковых фаций. Нижний ледниковый комплекс отличается постоянством состава
слагающих его образований, представленных в основном линзовидно-слоистыми песками и
алевритами с незначительным количеством грубообломочного материала и с линзами
серых и углистых глин и суглинков. Количество обломков значительно возрастает в
ложбинах стока, в бортах которых отмечаются линзы валунных углистых глин. Кровля
комплекса на денудационной поверхности 140-145 м достигает отм. 155-157 м, на
поверхности 110-115 м - 124-125 м. Литологический состав осадков указывает на резкое
преобладание приледниковых и флювиальных фаций в составе нижнего ледникового
комплекса, развитых на сравнительно низких гипсометрических уровнях предчетвертичной
денудационной поверхности.
Характерная черта среднего ледникового комплекса - прерывистый характер его
размещения, обусловленный интенсивным размывом синхронных осадков в палеодолине и
на площадях максимального стока ледниковых вод с образованием эрозионного вреза,
который на 13-15 м не достигает предчетвертичного вреза и свидетельствует об общности
тектонической обстановки для периодов раннего (окского) и среднего (днепровского)
ледниковых комплексов, характеризующихся незначительным проявлением относительных
нисходящих движений, что подтверждается и составом среднего комплекса, в строении
которого преобладают песчаные осадки. Кровля среднего комплекса на верхней
денудационной поверхности достигает 160-165 м, на нижней - 136-155 м.
Строение верхнего ледникового комплекса характеризуется хорошо выраженной
вертикальной зональностью, проявляющейся в преобладающем размещении ледниковых
фаций на площадях верхней денудационной поверхности, а флювиальных - на площадях
нижней. Эрозионный врез, отмечающийся в основании комплекса на уровне 115-125 м,
указывает на состояние тектонического покоя или относительного погружения,
компенсировавшего возрастание мощности четвертичных осадков в предшествующий этап.
Современная поверхность с незначительной погрешностью представляет кровлю верхнего
(московского) комплекса, расположенную на гор. 160-173 м на верхнем денудационном
уровне и на гор. 130-145 м - на нижнем. Таким бразом, разновысотные уровни
79

предчетвертичной денудационной поверхности коррелятны фациальныму составу леднико¬
вых осадков, которые формируют различные природные ландшафтные зоны.
Из вышесказанного следует, что средняя мощность четвертичных осадков в Москве и ее
окрестностях составляет около 30 м. Отклонение ±10 м объясняется местными
особенностями процесса осадконакопления. Максимальные и минимальные мощности
четвертичных осадков приурочены к нижнему денудационному уровню при отсутствии
заметной тенденции к изменению средней мощности, что свидетельствует о том, что
нижний уровень в условиях относительно поднятой поверхности являлся не только
областью повышенной аккумуляции, но и областью более интенсивного проявления
эрозионно-денудационных процессов в связи с "русловой и территориальной концентрацией
стока" [12]. Палеодолина р. Москвы в районе Строгино представляет эрозионный врез
глубиной 30 м на уровне 140-150 м, достигает отм. 110-115 м, характерной для поверхности
выравнивания в Мещерской низине (Люберцы, Косино). Эрозионные врезы на нижнем
уровне (110-115 м) имеют глубину 15-20 м, что позволяет предположить существование и
более низкого уровня предчетвертичной денудационной поверхности на гор. 90 м и ниже.
Общая амплитуда разновысотных уровней предчетвертичной денудационной поверхности в
охарактеризованном районе Московской синеклизы составляет не менее 50-60 м и
согласуется с представлениями о формировании палеоген-неогенового рельефа в условиях
прерывистого тектонического поднятия или соответствующего понижения базиса эрозии,
связанного с понижением уровня Мирового океана [13]. Отмеченные особен¬
ности ледникового осадконакопления свидетельствуют о тектонически спокойных усло¬
виях формирования неоген-четвертичного рельефа в четвертичный период, которые в
целом характеризуются отрицательным знаком вертикальных движений с амплитудой
20-35 м.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1 .Лихачева Э.А., Бахарева Л.В., Станковянски М. и др. Оценка состояния городской морфолитосисте-
мы // Геоморфология. 1991. № 1. С. 30-41.
2.	Зверев А.Т. Взаимосвязь современных, новейших и древних вертикальных тектонических движений
Восточно-Европейской платформы // Геотектоника. 1982. № 3. С. 55-59.
3.	Белоусов В.В. Основные вопросы геотектоники. М.: Госгеолтехиздат, 1962. С. 29.
4.	Малкин Б.В. О геодинамической природе геоморфологических циклов // Геоморфология. 1991. № 3.
С. 3-15.
5.	Дедков А.П. Верхнее плато Восточно-Европейской равнины // Геоморфология. 1993. № 4. С. 82-88.
6. Бреслав С.Л., Валуева М.Н., May дина М.И. Новые данные по одинцовскому стратотипическому раз¬
резу //Докл. Акад. наук СССР. 1979. Т. 248. № 1. С. 161-166.
7.	Маудина М.И., Писарева В.В., Велинкевин Ф.Ю. Одинцовский стратотип в свете новых данных //Докл.
Акад. наук СССР. 1985. Т. 284. № 5. С. 1195-1199.
8.	Заррина Е.П., Краснов Л.И. Стратиграфическая схема четвертичных отложений Восточно-Европейской
платформы и проблема составления общесоюзной схемы // Четвертичный период. Стратиграфия. М.:
Наука, 1989. С. 21-26.
9.	Шик С.М. Проблемы стратиграфии Восточно-Европейской платформы // Геология и разведка. 1992.
№ 1. С. 3-9.
10.	Кузьмин Я.В. Минералогия и стратиграфия морен в восточной части Деснинского ледникового потока //
Геология и разведка. 1994. № 2. С. 41-46.
11.	Спиридонов А.И., Введенская А.И., Немцова Г.М. и др. Комплексное палеогеографическое и
геоморфологическое районирование Московской области// Геоморфология. 1994. № 3. С. 31-41.
12.	Люгпцау С.В. Принципы расчленения речных долин на морфодинамические типы при мелкомасштабном
картировании для инженерных целей (на примере Подмосковья) // Геоморфология. 1994. № 2. С. 74-79.
13.	Хейс Джеймс Д., Питмен Уолтер С. Движение литосферных плит, изменение уровня моря и
климатические и экологические концепции. М.: Изд-во иностр. лит., 1979. С. 1-6.
АО "Метрогипротранс", Москва	Поступила в редакцию
16.08.96
80

ГЕОМОРФОЛОГИЯ
№ 4
октябрь-ноябрь
1997
ЮБИЛЕИ
От редколлегии
В сентябре 1996 г. исполнилось 90 лет профессору Николаю Ивановичу
Николаеву. 18 октября 1996 г. на Геологическом факультете МГУ
им. М.В. Ломоносова прошло чествование юбиляра, на котором Николай
Иванович выступил с нестандартной речью. Мы публикуем текст этой речи,
полагая, что это представит интерес для читателей журнала, большинство
которых являются прямыми или "заочными" учениками этого замечательного
ученого-геолога и геоморфолога. Еще раз поздравляя НИ. Николаева с
прошедшим юбилеем, напоминаем читателям, что он стоял у истоков нашего
журнала и был одним из его организаторов-учредителей.
©1997 г. Н.И. НИКОЛАЕВ
О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ
Уважаемый господин председатель!
Уважаемые дамы, господа, коллеги, мои товарищи, друзья и гости! В нарушение при¬
нятых традиций я решительно отказался сделать доклад на геологическую тему. Такие
выступления слушать скучновато, а я бы хотел, чтобы мое выступление прослушали с
интересом все собравшиеся, вне зависимости от их специальности и возраста.
В 30-х годах в письме своему учителю Резерфорду Петр Леонидович Капица писал:
"Жизнь - непостижимая штука ... Люди никогда не смогут разобраться в человеческой
судьбе, особенно когда она сложная и представляет собой запутанную комбинацию всякого
рода явлений... В конечном счете все мы лишь крошечные частицы, плывущие в потоке,
который мы зовем судьбой, и стремимся удержаться на поверхности этого потока..."
Эти слова отражают сущность моего выступления. Оно посвящено попытке понять
людские судьбы, становление духовной культуры человека творческого труда, его лич¬
ности, интересов. Оправданием такой трудной попытки является мой возраст. Мой жизнен¬
ный путь растянулся почти на весь XX в. Рассказать о времени, охватывающем около
столетия, - невозможно. Главнейшие события этого сумбурного, я бы сказал, "безумного"
века в какой-то мере отражаются в моей речи.
Прожитые годы перенасыщены разными явлениями, порой трагическими, которых я был
не только свидетелем. Я участвовал в формировании геологической науки, проходившем на
протяжении XX века, как в научно-организационных, так и в научных вопросах. Скажу,
например, что, будучи секретарем академика А.Д. Архангельского в начале 30-х годов, я
принимал участие в организации и создании всем хорошо известного многотомного кол¬
лективного труда "Геология СССР".
Был свидетелем и участником эволюции учебных планов как в Московском универ¬
ситете, так и в МГРИ, происходившей на протяжении почти 70-ти лет, а также автором и
соавтором разработки методики современных академических геологических практик.
Культурное, научное и общественное развитие на протяжении XX в., конечно, оказывало
81

влияние на мое становление как человека, ученого и педагога. С большим волнением я
выступаю перед вами сегодня, потому что смогу затронуть лишь немногие вопросы, да и то
в лаконичном изложении. Волнуюсь потому, что впервые в своей жизни затрагиваю
гуманитарную тему, и потому, что впервые встречаюсь с такой необычной аудиторией.
Волнение вызывает и мое решение проиллюстрировать доклад показом не геологических
карт и разрезов, а репродукциями картин известных или неизвестных художников, про¬
цитировать поэтов и писателей.
* * *
После длительных исканий своей будущей специальности мои интересы сосредоточились
на двух направлениях: естественно-историческом в широком понимании и изобразитель¬
ного искусства, в котором я отдавал предпочтение графике. Это привело к тому, что
первоначально я поступал во ВХУТЕМАС. Судьба же распорядилась так, что я стал сту¬
дентом Московского университета. И после разговора с ректором, в то время им был
профессор Вышинский, по собственному выбору стал студентом геолого-почвенного
отделения физико-математического факультета.
В 20-е голы студент Московского университета мог выбирать те лекции, которые были
ему интересны. Обязательным же было посещение только практических занятий. Слушая
лекции ученых с мировым именем и не только предусмотренные учебным планом: по
физике, ботанике, зоологии, генетике, различным разделам географии, кристаллографии,
геохимии и другим специальным предметам, я получил классическое университетское
образование.
На факультете работала группа замечательных педагогов, геологов-единомышленников,
получившая название Московской школы геологов. Несколько позже, с приходом в
Московский университет В.И. Вернадского, формируется другая, минералого-геохимичес¬
кая школа. То было время расцвета геологии и минералогии в Московском университете.
Основатели Московской школы геологов - профессора Г.Е. Щуровский и А.П. Павлов в
высшей школе отдавали примат научно-исследовательской работе, установлению и
изучению фактов, работе в поле. Высшая школа, по мнении? А.П. Павлова, В.И. Вернадс¬
кого и других ученых, есть высшая школа только до тех пор, пока она является очагом
самостоятельной научной работы. Студент становится студентом и достигает высшего
образования только тогда, когда он реально подойдет, в доступных ему рамках, к научному
исследованию. Свою же научную работу я начал еще до поступления в МГУ.
Лидер Московской школы геолог и палеонтолог академик А.П. Павлов, его много¬
численные ученики, являвшиеся моими учителями, в большинстве работали в Московском
отделении Геологического комитета. Будучи еще студентом, в Геолкоме я исполнял обя¬
занности секретаря Отдела геологической карты, которым заведовал Алексей Николаевич
Розанов. Под его руководством я проводил геологическую съемку 110-го листа 10-верстной
карты России. Моими руководителями по другим работам, или съемочным, или приклад¬
ным, в разные годы были А.Д. Архангельский, В.А. Жуков, А.Н. Семихатов, В.С. Ильин,
B.	Г. Хименков, А.Н. Мазарович, В.И. Лучицкий, а также Е.В. Милановский, М.С. Швецов,
C.	А. Добров, преподававшие в Университете. Позже деловыми отношениями я был связан с
А.Ф. Слуцким (Симферополь) и Б.А. Можаровским (Саратовский университет).
Я много времени уделял работе в Геологическом комитете, и мои товарищи, сокурсники,
в шутку говорили обо мне, перефразируя слова В.В. Маяковского, что меня можно найти
"Нигде кроме, как в Геолкоме".
Ученики учеников А.П. Павлова, как бы его "внуки", к которым отношусь и я, про¬
должали традиции Московской школы, рассматривая ее как основу высшего геологи¬
ческого образования.
Значительно позже (1934 г.) по инициативе Е.В. Милановского и Г.Ф. Мирчинка впервые
была организована полевая Крымская практика. Пионерами ее методической разработки и
проведения были доценты МГРИ М.П. Казаков, Е.В. Шанцер и я. Московская школа
геологов вышла далеко за пределы Московского университета, оказывая влияние на науку
не только Москвы, но и всех университетских центров России.
Говоря о своих учителях, должен отметить, что в последующие годы таковыми были
главным образом мои студенты и аспиранты, которым я читал лекции и с которыми вел
беседы. Задаваемые ими острые вопросы заставляли меня задумываться не только по
существу геологических проблем, но и по методике их изложения.
82

Общей чертой Московской школы геологов являлось большое внимание, уделявшееся
при полевых работах всестороннему изучению рельефа местности и поверхностных от¬
ложений. Основой использования рельефа для изучения недр Земли служило представление
о тесной генетической связи его с геологическим строением, которое развивалось на
созданной в 1835 г. в Московском университете кафедре минералогии и геогнозии, возглав¬
лявшейся профессором Г.Е. Шуровским. Последний указывал, что любые геологические
описания должны не только увязываться с рельефом, но и начинаться с его изучения, и не
только в горных странах (Урал, Алтай и др.), но и в равнинных областях, где было
выявлено большое влияние литологического состава горных пород на строение рельефа
речных долин, оврагов, крутизну склонов и др. Общее значение для геоморфологии имели
разрабатывавшиеся Г.Е. Щуровским вопросы колебаний земной коры и континентальных
оледенений. В трудах Г.Е. Щуровского и его учеников зарождались и разрабатывались
различные вопросы геоморфологии. Уже тогда считалось, что для понимания рельефа,
например, равнинных стран необходимо представлять себе не только преобладающий
экзогенный процесс, но также геологическую структуру местности и фактор времени. В
этих работах закладывались основы структурной геоморфологии. Впервые в мире
А.П. Павлов изучал происхождение и эволюцию эрозионных форм рельефа путем
лабораторных экспериментов и широкого использования палеогеоморфологического
метода.
Большое внимание изучению четвертичных отложений и рельефа уделяли А.Д. Ар¬
хангельский, Е.В. Милановский, А.Н. Мазарович, Г.Ф. Мирчинк, В.А. Варсанофьева, О.К.
Ланге и др. Все они считали, что решать чисто геологические вопросы без применения
методов геоморфологии - невозможно. Поэтому вопросы геоморфологии и истории раз¬
вития рельефа представляют пограничную зону, в которой необходимо участие как гео¬
логов, так и географов, сотрудничество которых полезно и необходимо для уяснения ге¬
незиса рельефа. А так как развитие рельефа происходит на фоне повсеместного проявления
тектонических импульсов, ритмичного повышения и снижения тектонических напряжений,
аналогичных гармонии и дисгармонии звуков симфонии, того, что Г. Клоо называл
"музыкой Земли", необходимо изучение новейших и современных движений земной коры,
на что обращал внимание Г.Ф. Мирчинк, А.Д. Архангельский, В.А. Варсанофьева и др.
исследователи. Позже автором этих строк проблемы новейшей тектоники разрабатывались
в МГРИ совместно с С.С. Шульцем и в МГУ в организованной им лаборатории
неотектоники и сейсмотектоники.
Отмечу, что в Московском университете в конце XIX в. на историко-филологическом
факультете была открыта первая в России кафедра географии, возглавляемая выдающимся
географом, этнографом и антропологом Д.Н. Анучиным, усилием которого она позже была
переведена на естественное отделение физико-математического факультета (1887 г.). Тогда
же, на рубеже XIX-XX вв., в МГУ сформировалось и геоморфологическое направление, как
на геологической, так и на географической кафедрах, а несколько позже вокруг Д.Н. Ану¬
чина начинает складываться целенаправленная школа географов-геоморфологов. В ее
состав входили ученики Д.Н. Анучина: А.С. Барков, Л.С. Берг, М.А. Боголепов, А.А. Бор¬
зов, С.Г. Григорьев, Б.Ф. Добрынин, А.А. Крубер, В.Ф. Пиотровский, И.С. Щукин и др., ко¬
торые потом сыграли большую роль в развитии отечественной геоморфологии и географии
в целом.
Можно констатировать, что внимание к структурно-тектоническим факторам обра¬
зования рельефа и его крупных форм, широкий палеогеографический подход, детальное
изучение экзогенных процессов и связанных с ними генетических типов отложений,
заложенные в работах А.П. Павлова и Д.Н. Анучина, повлияли на работы указанных
научных школ и оставили заметный след в становлении и развитии отечественной
геоморфологии.
Появляется вопрос: существует ли в наше время Московская школа в виде направления в
науке, объединенного единством основных взглядов, общностью и преемственностью прин¬
ципов и методов?
В последние десятилетия при ускорении темпов развития науки, ее постоянной диф¬
ференциации, появились самостоятельные ветви, выдвинувшие и своих лидеров - ярких
исследователей, умелых организаторов, хороших педагогов, способных увлечь за собой
других.
На смену Московской школе пришли новые научные направления и новые "дочерние"
школы, с новыми подходами, которые, однако, не забывают хороших традиций школы
А.П. Павлова и В.И. Вернадского. Лучше всего эти традиции сохранились в Московском
83

университете; этим он не только отличается от высших учебных заведений России, но при¬
обрел добрую славу и за рубежом. При увеличении роли совместной разработки комп¬
лексных проблем представителями как отдельных школ, так и разных наук, в настоящее
время требуются большая гибкость и подвижность в группировке научных сил и появление
лидеров нового типа.
С развитием науки такие школы несомненно будут приобретать новые формы. Они
необходимы особенно в наше время. Проблема заключается в потребности привлечения
ярких лидеров с широким кругозором, в которых бы поверили, и которые могли бы увлечь
за собой других. Но таких личностей явно недостает.
* * *
В моем понимании слова: ученый-педагог-интеллигент неразделимы. Как известно, рус¬
ский интеллигент всегда был носителем культуры и духовности. И по моим наблюдениям,
для истинного ученого всегда были характерны честность, нравственность, принци¬
пиальность и порядочность. Такими были мои современники: А.М. Мазарович, Е.В. Мила-
новский, О.К. Ланге, М.В. Муратов, А.А. Богданов, В.И. Смирнов, В.В. Белоусов, Г.П. Лео¬
нов, Г.П. Горшков и многие другие. Они были истинными интеллигентами.
Труд ученого нельзя рассматривать как отбывание какой-то повинности, как я это
нередко наблюдаю у нашего среднего и молодого поколения. Хорошо известно, что люди
творческого труда (ученые, писатели, художники, режиссеры и др.) не разделяют своего
времени на рабочее и нерабочее. Все они живут своей деятельностью и смысл своего
существования видят в работе. Работа ученого - это стремление проникать все дальше и
дальше в неизведанное, страстное стремление достигать все новых вершин знания. Это и
составляет смысл и цель жизни творческого работника, мысль которого неустанно рабо¬
тает и днем, и ночью. От этого получаешь глубокое удовлетворение.
Творческая работа у геологов связана с экспедициями, путешествиями, с природой.
Часто геолог работает вдали от людей, что еще более помогает чувствовать природу и
общаться с ней. Ученый-геолог творчески мыслит на природе, творит на месте, охватывая
природу в пространстве, и во времени. Оставаясь с природой один на один, значительно
глубже познаешь и анализируешь окружающий мир. Он воспринимается не только научно -
умом, но всегда и эстетически. Отсюда желание, которое появляется у многих ученых -
художественно отобразить природу путем применения всех доступных форм искусства, ли¬
тературы, поэзии, музыки.
Недаром в библиотеке Геологического факультета МГУ ее заведующая Н.В. Бакшеева
регулярно устраивает выставки художественных работ геологов и сотрудников, профес¬
соров Н.В. Короновского, М.Г. Голицина, Е.Е. Милановского и др.
Давно замечено, что наука и искусство находятся в определенном родстве, близости.
Каждый ученый, каждый художник, писатель, музыкант прежде всего является тонким
научным наблюдателем, который отличается от обычного наблюдателя тем, что способен
выявлять трудноуловимые явления, и не только наблюдать, но их понять и в той или иной
форме их передать. Именно таким родством объясняют соединение в одном лице ученого и
художника, поэта, музыканта, писателя.
Таковым был в XVIII в. отец нашей науки М.В. Ломоносов, имя которого носит Мос¬
ковский университет, сочетавший в себе и поэта, и блестящего разностороннего ученого,
геолога и художника. Работая более двух веков назад, Ломоносов, которого А.С. Пушкин за
его разносторонность называл "русским университетом", сформулировал основной принцип
работы геолога, широко применяемый и в настоящее время: "... из наблюдений уста¬
навливать теорию, через теорию исправлять наблюдения".
Таковыми были и очень многие другие лица творческого труда. Разрешите мне не
развивать эту тему.
Мои наблюдения и опыт подтверждают - ученый должен обладать всесторонним куль¬
турным развитием. Одним из признаков национальной культуры человека является
уважение к прошлому своей Родины, любовь к истории своей страны, к делам своих пред¬
ков. Только зная прошлое своего народа, можно здраво оценить настоящее. Для меня
примером в этом отношении всегда являлся мой товарищ, профессор МГУ, заведующий
кафедрой динамической геологии Георгий Петрович Горшков. Его интересовал период
Отечественной войны 1812 г. Он собирал материал по этому периоду. Когда мы были
вместе во Франции, других странах, я невольно принимал участие в его поисках и сборах
84

документов, каталогов выставок, портретов, фотографий архитектурных и исторических
памятников и прочего.
Плодами этих целеустремленных исканий явились несколько чемоданов оригинальных
материалов, собранных Горшковым во всем мире, которые находили и практическое при¬
менение. Примером является восстановление триумфальной арки, построенной в 1830 г. у
Белорусского вокзала по случаю торжественной встречи русских войск, возвращавшихся в
1814 г. из Европы, и не без участия профессора Горшкова воссозданной в 1968 г. на Ку¬
тузовском проспекте близ музея-панорамы "Бородинская битва".
Мои наблюдения показывают, что в любом вопросе человек должен стремиться к куль¬
туре, самоусовершенствоваться, воспитывать свои чувства, побеждать односторонность. В
письмах Антон Павлович Чехов отмечал необходимость научиться уважать и растить в себе
личность, совершенствоваться, развивать наблюдательность, постигать прекрасное.
Для пополнения своего духовного богатства в течение всей жизни необходимы бе¬
спрерывный труд и труд. Нельзя лениться мыслить. По современным данным медиков, мозг
человека обогащается, если его тренируют и эффективно используют. Мозг обладает
большими потенциальными возможностями. Утверждают, что Эйнштейн не использовал
даже четверти потенциала своего мозга.
Несмотря на вынужденные перерывы в работе, связанные с войной, болезнями, потерей
близких, выбивающие из колеи часто на несколько лет, необходимо наверстывать свою
вынужденную отсталость. Необходимы усилия воли. Ученый, посвятивший свою жизнь
творческому труду, не имеет права замедлять шаг в науке.
Каков же наиболее быстрый путь в науку, в самостоятельное творчество? Из всего
сказанного общий рецепт ясен - это труд, упорный труд и стремление к постоянному
совершенствованию, профессионализму. Конечно, для этого необходимы и природные спо¬
собности, но прежде всего желание заниматься наукой и любовь к ней. А кроме того нужны
смелость, образное мышление, широкий кругозор, твердость воли, настойчивость,
способность преодолевать трудности и препятствия. Часто примешивается энтузиазм, Важ¬
нейшим фактором является терпение и еще раз терпение.
Хочется добавить, что творчество в науке у меня всегда связывалось с мечтой и фан¬
тазией. Добиться своим творческим трудом исполнения мечты, какой-либо идеи - в этом
величайший смысл жизни ученого. В моей долгой жизни мечты не раз претворялись в
действительность. Чем труднее цель, тем больше удовлетворение, когда она достигнута.
* * *
Что же является побудительной силой творчества? Я думаю, она не ограничивается
чистой любознательностью. У некоторых в какой-то мере играет роль тщеславие. Но
самым общим фактором в процессе творчества, с моей точки зрения, является вдохновение,
проявляющееся в работе человека любого творческого труда.
Я пытался анализировать свой труд, наблюдал творческий процесс у других, анали¬
зировал мемуарную, эпистолярную, художественную литературу, поэзию; разговаривал с
людьми других профессий. И попутно возник второй вопрос - какова роль женщины в твор¬
ческом процессе? Конечно, творческое вдохновение посещает ученых и мужчин, и женщин.
Я беру на себя оценку этого состояния только у мужчин.
В области поэзии эти вопросы более чем ясны. Корней Чуковский, открывший для рус:
ского читателя американского поэта, классика прошлого века Уолта Уитмена (1819-
1893 гг.), отмечал, что поэты, создавая стихи, мечтают о том, чтобы читатели воспри¬
нимали их эмоционально, всем сердцем, находя в этих стихах отклик своим собственным
думам, переживали бы их субъективно, как события собственной жизни. Поэт дает как бы
новое зрение, обогащает новым широким и радостным видением мира, в котором большую
роль играет любовь.
Уолт Уитмен гордился безграничным в себе океаном любви. Того же требовал от чи¬
тателей. Он писал:
"Тот, кто идет без любви хоть минуту, на похороны
свои он идет, завернутый в собственный саван".
("Тростник")
Чувства любви переполняли Уитмена, как бы распирали его. Он писал: "Я весь не вме¬
щаюсь между башмаками и шляпой...".
85

Он верил, что любовь в самом сильном своем выражении будет высшим триумфом
поэзии. Этим чувством он стремился заразить читателя, говоря, что тогда он найдет и об¬
разы, и ритмы для выражения своих чувств. Действительно, сколько прекрасных стихотво¬
рений написано геологами. Я позволю себе напомнить понравившиеся мне стихотворения
В.Б. Оленина, профессора геологического факультета МГУ. Вот несколько отрывков:
"Любил - не скажу, это много, куда там,
Любить - это сложно, да я и отвык,
Любовной громады лишь крошечный атом
Я чувствовал к Вам в этот памятный миг..."
"Вы вместо любви подарили мне веру,
А этот подарок дороже, ценней,
Без веры любить безнадежно и серо,
Любить же и верить гораздо сложней..."
У многих студентов, геологов, специалистов всех возрастов, возникает потребность най¬
ти "свои образы, свои ритмы”, чтобы в поэтической форме отразить мысли или красоту ок¬
ружающей природы, или чувства к любимой девушке. Не сомневаюсь, в свое время боль¬
шинство из присутствующих испытывали такое состояние. Об этом говорит и сборник сти¬
хотворений и песен студентов и сотрудников, опубликованный МГРИ. Чувства, которые
выражаются в поэтической форме, часто облекаются в музыкальные произведения. И чаще
всего стимулом к творческой работе, источником вдохновения является любовь. Доста¬
точно вспомнить, например, поэзию А.С. Пушкина.
Поэты о своих чувствах говорят бурно и красиво. Более сдержанно, но открыто об этом
говорят актеры театра и актеры кино. Побывавшая в России в 1994 г. французская актриса
А. Жирардо в своем выступлении на кинофестивале отмечала: "Если наступит день, когда
ты не будешь любить, ты умрешь как актер, умрешь как творческий работник". Об этом же
говорят десятки других актеров, как, например, артисты Олег Янковский, Олег Табаков и
ДР-
Ученые обычно не говорят об этом открыто. И все биографы ученых почему-то из¬
бегают этой темы. В отсутствии таких размышлений я вижу большой недостаток очень
интересной работы моего товарища, академика Ю.А. Косыгина "Опыт интеллектуальной
биографии", (1995). Ученые в этом отношении не отличаются ни от поэтов, ни от артистов.
Ученый прежде всего человек, со всеми присущими ему положительными и отрица¬
тельными качествами. К такому выводу приходишь, знакомясь с мемуарной и эпистолярной
литературой. Возьмите, например, опубликованные письма академика В.И. Вернадского к
жене Наталье Егоровне. Письма обычно печатаются с редакторскими сокращениями, в
которые попадают все слова выражения чувства ученого к женщине, жене. Но в ряде ис¬
точников они сохраняются (очевидно, случайно). И тогда становится ясным, что творческая
работа ученого основывается не только на увлеченности, но поддерживается, стимули¬
руется, вдохновляется, а в ряде случаев и определяется любовью к женщине. Это можно
видеть не только в письмах В.И. Вернадского, но и в письмах нобелевских лауреатов
П.Л. Капицы, Н.Н. Семенова и многих других ученых.
Конечно, ученый работает из желания познать истину, из чувства патриотизма, желания
возвеличить и обогатить своими открытиями, теоретическими построениями, новыми тех¬
нологиями, практическими предложениями свое Отечество. Все это так, очевидно у разных
ученых эти причины имеют разную "весовую категорию". Однако я могу утверждать, что
все же главным стимулом творческой работы, ее вдохновителем является любовь к близкой
женщине, любовь к семье.
И если каждый из присутствующих задумается над движущими силами своей творческой
работы, то основным катализатаром, вдохновителем окажется чувство любви, которое в
древней мифологии и поэзии рассматривалось, как "космическая сила", подобная "силе тя¬
готения". Очевидно, что труд у творческих работников разных специальностей находит
разное выражение.
Женщины - особые существа, хрупкие, не до конца исследованные, которое несут на
себе часто непосильную ношу: заботу о доме, семье, воспитании детей, материальном бла¬
гополучии семьи. Сами бывают увлечены творческой работой, которая заканчивается у них
значительно раньше, чем у мужчин. Вместе с тем, они выполняют важную миссию - быть
источником вдохновения - музой в творческой работе мужчин.
86

Их сочувствие, сорадование, сострадание, сопереживание могут делать чудеса. Чтобы
убедиться в этом, напомню героические поступки жен декабристов. Поступки многих
женщин, имена которых нам мало известны или совсем не известны, героически жертво¬
вавших собой в годы сталинского террора. Женщин-матерей, пытавшихся облегчить участь
своих сыновей в бессмысленной чеченской войне, и многих других.
Об этом же говорят литературные герои Достоевского, Толстого, Чехова и других пи¬
сателей. Любовь - это светлое чувство, к которому надо относиться бережно и без ложного
стыда. Невольно вспоминаются слова Льва Толстого: ’’Любить - это значит жить жизнью
другого".
Сознавая все это, я низко кланяюсь всем женщинам, дающим нам нежность, заботу,
дружбу, глубокую любовь, творческое вдохновение.
Я хотел бы закончить эту тему коротким стихотворением Уитмена в переводе Корнея
Чуковского "Красивые женщины":
"Женщины сидят и ходят, молодые и старые,
Молодые красивые, но старые гораздо красивее".
* * *
Обобщенно говоря о времени, о переживаниях людей, их судьбах, я бы сказал, что не¬
отъемлемым признаком XX в. являются различные виды страха, который испытывал и я, и
очень многие мои соотечественники. Страх - отрицательная эмоция, проявляющаяся в раз¬
ных ситуациях в реальной или воображаемой опасности. Конечно, в разном возрасте страх
чувствуется совершенно по-разному. Он имеет разную степень испуга и силы. В детском
возрасте страх обычно быстро появляется и так же быстро пропадает. То же можно сказать
о страхе, когда я был школьником и студентом, хотя в это время он более осознан.
Другой тип страха появился у меня на войне. В тех условиях возникали разные ситуации.
Например, находясь на ровном скошенном поле с отдельными разбросанными скирдами со¬
ломы, появление низко летящих вражеских самолетов я всегда воспринимал непредсказуе¬
мым и неожиданным. Всегда возникало трудно преодолимое чувство страха, огромное
желание добежать до стога соломы и с головой в нем спрятаться. При воздушной тревоге,
наоборот, каждый должен был замереть на месте, оставаться без движения, имитируя собой
как бы отдельно стоящий столб. В эти минуты, которые казались вечностью, находясь один
на один с самолетом-охотником, меня одолевал страх, заметит или не заметит? Наконец,
самолеты скрываются за горизонтом, но чувство перенесенной опасности, страха остается
долго.
В другой обстановке, в другие годы, я испытывал страх совершенно иного рода. В годы
сталинского террора, который продолжался и при Хрущеве, многие подвергались арестам и
ссылкам. Шел 1949 г. Тогда на заседании Ученого Совета МГРИ нередко обсуждались
научные работы и поведение профессорско-преподавательского состава. Выносились реше¬
ния, наклеивались политические ярлыки. На одном из таких заседаний рассматривалась и
моя уже печатающаяся работа, посвященная проблемам региональной инженерной геоло¬
гии. Мое пристрастие к Западу усмотрели в слишком широком использовании иностранной
литературы, а также в оформлении титульного листа, написанного на английском языке,
печатавшегося по моей инициативе уже не первого номера журнала "Вопросы теоре¬
тической и прикладной геологии". Я попал под колесо истории, как и многие другие ученые
в тот период. Был объявлен космополитом, а моя статья была изъята из печати. В то время
обвинение в космополитизме грозило арестом и ссылкой на 10 лет в лагеря ГУЛАГа.
Почему-то аресты всегда происходили ночью. И с того же дня, в течение нескольких
недель я испытывал гнетущее чувство страха. Страха, совершенно не похожего на те отри¬
цательные эмоции, которые испытывал в студенческие годы и на войне. Страха, который
мешал жить, подавлял личность. А он усугублялся еще и тем, что у меня дома находились
обычные служебные отчеты, при обнаружении которых следовала дополнительная кара.
Судьба ко мне оказалась милостивой. Со мной ничего не произошло. О причинах этого я
мог только догадываться.
Очевидно, такой тип страха в то жуткое время был распространенным явлением. Его ис¬
пытывали, по-видимому, многие тысячи людей, подвергшиеся аресту и ссылке в лагеря.
Страх стал как бы приметой XX в. Хочется надеяться, что наше молодое поколение никогда
не испытывает таких переживаний. Я ограничу себя сказанным, хотя примеров из моей
жизни, моей судьбы, можно было бы привести значительно больше.
87

* * *
Затрагивая гуманитарную тему, связанную с духовной культурой человека, нельзя не
сказать о вопросах религии и философии. В моей жизни они тесно связаны с моим вос¬
питанием. И духовное развитие складывалось несколько необычно.
С церковными обрядами я познакомился, когда мне было немногим более трех лет.
Было это так. Женился мамин брат - Александр Тонье. В церковной процессии христианс¬
кого венчания жених и невеста прежде должны были пройти через всю церковь к алтарю,
где находился священник, совершавший таинство обряда. Эта процессия открывалась впе¬
реди идущим маленьким мальчиком, который нес в руках, прижав к груди, большую икону.
Эту роль исполнял я. Все это происходило в торжественной обстановке интерьера церкви.
Впечатление от этого события у меня было сильное, и я не раз вспоминал и размышлял над
ним позже.
Начал я учиться в младшем подготовительном классе. Помню, преподавали русский
язык, арифметику, Закон Божий, о котором рассказывал священник в рясе и с большим
крестом на груди. Закон Божий преподавался и в старшем подготовительном классе.
В детском возрасте в душу ребенка закладывались определенные моральные устои и ин¬
терес к вере, церкви, христианским обрядам, с которыми я был уже знаком и которые
соблюдались в семье отца.
Позже этот интерес к религии выразился в том, что, когда я подрос, я без ведома ро¬
дителей прислуживал при церковных богослужениях, облачаясь в соответствующее одея¬
ние, и в попытках освоения перезвона колоколов на звоннице. Вспоминаю, что это была
трудная задача.
В юном возрасте, еще до Высшей школы, я поступил в Институт методов внешкольной
работы, где работал лаборантом-фотографом и в течение двух лет параллельно, под
руководством проф. Н.В. Коваленской, в семинаре, который она вела, изучал историю
искусств. Впоследствии сам проводил экскурсии в Третьяковской галерее. Изучение исто¬
рии искусств сопровождалось экскурсиями в музеи, посещением архитектурных памятников
Москвы и Петрограда. В Петрограде я участвовал в интереснейших экскурсиях, прово¬
дившихся известным литературоведом Анциферовым по местам литературных героев
Достоевского с посещением на Сенной площади тех домов, лестниц, квартир, в то время
хорошо сохранившихся, где развивались события, описанные в романах Достоевского.
Вложенные в юности представления конечно, отразились на моем мировоззрении. Я
считаю, что религия - один из мощных источников культуры и морали, на фоне которых
родились и искусство, и наука, и с которыми связано становление многих национальных
культур.
В студенческие и зрелые годы я считал себя атеистом. С годами же, когда я начал ис¬
пытывать потери близких, когда я потерял жену, мать жены (потомка декабриста Каховс¬
кого), которая жила у меня, своего сына - талантливого доктора наук, все заставляло
задумываться о какой-то потусторонней силе, "высшем разуме" (В.И. Вернадский), с ко¬
торым связывались и вера, и надежды на лучшее. Появился интерес к наблюдениям и
размышлениям физико-теоретиков о загробной жизни, об антиматерии, антимирах, о
возможности существования внеземных цивилизаций и к другим подобным вопросам.
В 70-х годах я был на Международном конгрессе ИНКВА в Польше. В местечке недалеко
от г. Гданьска мне посчастливилось слушать концерт, проходивший в католическом кос¬
теле, посещение которого входило в программу Конгресса. На одном из лучших органов
Европы исполнялись прелюдии и фуги Баха. Впечатление от услышанного было пот¬
рясающим. Мне казалось, что насыщенный гром органа проникает глубоко в душу, и она
откликается на ритмичные звуки мелодии. Мощное звучание органа, торжественность ис¬
полнения, интерьер костела оставляли впечатление существования какой-то потусторонней
Божественной силы, и я невольно представлял себя ничтожеством, маленьким существом
перед чем-то возвышенным и грандиозным. Мне казалось, что после прослушивания этой
музыки, так потрясшей душу, любой неверующий человек может стать верующим.
На протяжении всей последующей жизни я задумывался над вопросом соотношения
естествознания, философии и религии. Начиная со студенческих лет и позже огромное
количество времени тратилось на изучение общественных дисциплин - диамата, марксизма,
ленинизма и др. Позже я руководил кафедральным философским кружком. Все это
обязывало знать классические работы по философии и быть знакомым с многочисленными
статьями философов, касавшихся анализа геологических проблем, вырабатывать какую-то
свою точку зрения.
88

В конце 20-х гг. в студенческие годы в МГУ, я с увлечением слушал курс диамата.
Давались домашние задания по рассмотрению и оценке теоретических положений в
геологии или философской оценке работ известных ученых. Я взял на себя рассмотрение
двух работ академика В.И. Вернадского: только что появившейся книги ’’Биосфера",
вызывавшей разноречивое отношение у философов, и увлекательнейшей книги "Очерки
геохимии". Теперь я вижу, что эти занятия были поставлены серьезно и дали мне много.
На протяжении же последующих десятилетий общий "климат" в понимании философских
идей стал меняться. Преподавание диамата стало приобретать все более и более дог¬
матический характер. В 40-50-х гг. псевдофилософы-марксисты стали поучать ученых, поя¬
вились нетерпимость к инакомыслию, потеря строгой научной аргументации, наклеивание
на ученых различных идеологических ярлыков. В различных областях науки в это время
прошли дискуссии, такие, как сессия ВАСХНИЛ, методологическая дискуссия по литологии,
где обсуждался принцип актуализма, критиковались работы Н.М. Страхова, и другие.
В 50-е гг. в период моей работы в Институте леса АН СССР у академика В.Н. Сукачева (я
был одним из его заместителей по комплексной полезащитной экспедиции), в биологии
господствовали псевдонаучные идеи академика Лысенко. На заседаниях, которые регулярно
проводил В.Н. Сукачев, невольно обсуждались и общие вопросы науки и псевдонауки, в
частности, связанные с лысенковщиной.
Оценивая прошедшее, я делаю вывод, что шатание философских взглядов в 40-60-х
годах, уйма затраченного времени на изучение общественных дисциплин все же не прошли
бесследно. Я вынес представление о необходимости более осторожного и критического
использования философских идей разных оттенков при разработке методологических
проблем в естествознании.
В настоящее же время на первый план выдвинулась необходимость: 1) освоения и
детальной разработки принципов системного анализа, играющих в методологии совре¬
менной науки важнейшую роль; 2) понимания концепции самоорганизации, саморазвития
открытых неравновесных систем, выдвинутых и развиваемых в интереснейших работах
И.Р. Пригожина; 3) овладения новой наукой - синергетикой, дающей согласованное
представление учения о системах в науке и практике. Все это обязывает современного
естествоиспытания к более глубокому знанию вопросов теоретической физики и мате¬
матики. К сожалению, я вынужден закончить эту тему.
Добавлю только, что в новой интересной книге И. Пригожина и И. Стенгерс "Время,
Хаос, Квант" (1994) отмечается, что время - фундаментальное измерение нашего бытия,
которое пленяло воображение художников, философов и ученых. Включение времени в
концептуальную схему галилеевой физики ознаменовало рождение новой науки - физики
неравновесных процессов. Раннее открытие не изменяющихся детерминистических законов
сближало человеческое знание с божественной, вневременной точкой зрения.
В науке до сего времени многие вопросы остаются нерешенными, и поскольку аб¬
солютная истина наукой, очевидно, никогда не будет познана, место для религии или, как
говорил В.И. Вернадский, "высшего разума", в естествознании всегда остается.
* * *
Несколько слов о счастье - простом человеческом счастье. В ранних дневниках Анас¬
тасии Цветаевой, опубликованных в журнале "Новый мир" (1966), можно найти самое прос¬
тое определение этого понятия. "Счастье, - писала она, - это тогда, когда нет несчастья".
Когда Асей Цветаевой писались эти слова, она потеряла любимого человека. Я беседовал
на эту тему с очень многими. И выяснилось, что большинство опрашиваемых, при вне¬
запном вопросе на эту тему, чаще всего дают определение, отражающие сиюминутное сос¬
тояние человека.
Счастлив ли я? Если рассматривать отдельные эпизоды на протяжении моей долгой
жизни, то, конечно, у меня было очень много моментов, когда я вполне обоснованно мог
сказать, что был очень несчастлив. Но обычно психика людей устроена так, что все от¬
рицательное - несчастливые моменты в жизни - со временем как-то притупляется. Обычно
говорят "время лечит". И, отвечая на поставленный вопрос как бы "осредненно", я могу
сказать утвердительно - конечно, судьба была ко мне благосклонной, я прожил счастливую
жизнь.
Замечательный педагог и писатель Антон Семенович Макаренко писал: "Человек не
может жить на свете, если у него нет впереди ничего радостного. Истинным стимулом че-
89

ловеческой жизни является завтрашняя радость". У меня "завтрашняя радость" определя¬
лась маленькими, а иногда и большими результатами творческого труда.
Стимулом же моей жизни всегда был "сегодняшний труд", который всегда приносил
"завтрашнюю радость".
Как ни странно, до моего сознания не доходит, что мне 90 лет (обычно такой мужчина
ассоциируется с глубоким стариком). Несомненно, у каждого человека закономерно нас¬
тупает старение организма как следствие непрерывных биологических изменений, состав¬
ляющих процесс жизни. Но, как утверждают специалисты, активная жизнь человека в сред¬
нем природой рассчитана, по крайней мере, на 120 лет. Может быть, поэтому я не ощущаю,
что живу уже десятое десятилетие?
Для человека творческого труда старость можно определить как состояние, когда твор¬
ческое будущее уже позади. Для меня же жизнь - это труд. Поэтому и творческий труд
впереди. Среди среднего поколения своих коллег я вижу много "стариков": и в 35-40, и в 50
лет. Такие люди "завтрашнюю радость" видят не в творческом научном труде, а в любых
других делах. Такие люди навсегда потеряны для науки.
Я отчетливо понимаю трудное положение, в которое попали наука, культура, обра¬
зование в России. Однако на протяжении прожитых мною лет не раз были сложные,
критические моменты. Но русский народ преодолевал их и выживал, хотя и нес большие
потери, и жил в нищете. Я верю в русского человека, в его мудрость.
Заканчивая, скажу, что античные философы (Платон, Сократ, Эпикур и др.) искали
"рецепт счастья". Однако судьбы людей столь различны, что единого рецепта не может
быть.
Но понятие счастья имеет и другую сторону - почему человек счастлив? Попробую
ответить на вопрос: почему счастлив я. Причин несколько.
1.	Всегда занимался по рецепту "любить и творить".
2.	Воспитал большое количество учеников, которые работают не только в России, но и
во многих странах мира. Многие из них являются академиками, почетными и заслуженными
профессорами, директорами институтов, министрами в странах, где они работают. Многие
мои ученики достигли больших научных и организационных успехов. Их успехи я вос¬
принимаю и как свой успех.
3.	Я счастлив и потому, что работал во многих странах мира, всегда общался с природой
и культурными памятниками, особенно с родной природой России, с ее ценностями и всегда
стремился преодолеть свое историческое невежество.
4.	Наконец, я счастлив потому, что делаю этот доклад перед вами; что всегда находился
в коллективе своих замечательных коллег, сотрудников и учеников, как в Московском
геологоразведочном институте (где я проработал 34 года), так и в Московском универ¬
ситете, который я окончил и где трудился в течение 36 лет, что поработал и за рубежом.
Познав все это, я сказал бы словами А.С. Пушкина (цитирую): "... клянусь честью, что ни
за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме
истории наших предков...".
90

ГЕОМОРФОЛОГИЯ
№ 4
октябрь-ноябрь
1997
ПОТЕРИ НАУКИ
Памяти известного польского геоморфолога
М. Климашевского
(1908-1995)
С запозданием пришло известие о кончине 27 ноября 1995 г. одного из крупнейших польских
геоморфологов и географов XX в., члена-корреспондента ПАН, профессора Мечислава Климашевского, Он
был многогранной личностью и ярко проявил себя в научной, педагогической и общественной деятельности.
С самого начала научных исследований и до конца жизни "геоморфологическое сердце" М. Клима¬
шевского принадлежало Карпатам. Проблемам их рельефа, закономерностям строения, происхождения и
эволюции посвящены почти две сотни работ, среди которых выделяются такие фундаментальные
монографии, как "Морфология и дилювиум долины р. Дунаец и Пьенинских гор" (1937), "Западные Карпаты
в дилювиальном периоде" (1948), "Рельеф Польских Татр" (1962, 1988), "Атлас Национального парка
Татры" (1985), "Геоморфология Южной Польши" (1972) и др. Особое его внимание привлекали проблемы
соотношения рельефа Карпат с геологическим строением и этапами развития, корреляции горного и
равнинного оледенений, вопросы палеогеографии, формирования поверхностей выравнивания, речной сети,
карста, перигляциальных процессов. С его именем связано создание Краковской научной школы комплексной
геоморфологии Карпат. М. Климашевский известен своими исследованиями также в различных частях мира:
оледенения и перигляциала - на Шпицбергене и в Фенноскандии, карста - в Китае, структурного рельефа -
в Бразилии, горного рельефа - в Альпах и Судетах.
М. Климашевский внес большой вклад в разработку методики и методологии геоморфологического
картографирования в рамках европейских и национальных проектов. На примере Карпат и Южной Польши
им создано большое количество оригинальных геоморфологических карт разного типа и масштабов (вплоть
до 1 : 10000-1 : 25000), разработан проект международной универсальной легенды. В последние годы жизни
он увлекался составлением специальных экологических и эколого-геоморфологических карт. По своим
взглядам М. Климашевский близок советской и русской школам морфогенетического картографирования.
Своим опытом он делился в качестве активного члена различных международных комиссий в рамках МГГС.
Мечислав Климашевский играл важную роль в становлении Краковской университетской школы. В
1964-1972 гг. он был ректором Ягеллонского университета, благодаря чему расширил в нем рамки
географических исследований, создал при Университете новый научный центр - Институт физической
географии, который возглавлял более 30 лет. Широкую известность получили его фундаментальные учеб¬
ники "Общая геоморфология" (1963) и "Геоморфология" (1978, 1990), на которых воспитано не одно
поколение молодых ученых.
Вообще нужно сказать, что М. Климашевский обладал большим научно-организационным талантом.
Будучи видным деятелем Польской академии наук, он основал в Кракове также академический научный
центр - Департамент геоморфологии и гидрологии гор и возвышенностей как филиал Института географии
ПАН. Под руководством М. Климашевского (1953-1968 гг.) и проф. Л. Старкеля (после 1968 гг.)
департамент получил международную известность своими разносторонними исследованиями, особенно
проблем климатической геоморфологии и четвертичной палеогеографии. Благодаря инициативе и энергии
М. Климашевского, в 1960 г. в рамках МГГС на базе академий наук соцстран была создана Карпато-
Балканская геоморфологическая комиссия, которую он возглавлял до 1968 г. По его же инициативе при
Краковском отделении Польской академии наук с 1967 г. стал издаваться ежегодник этой комиссии -
"Штудия геоморфологика Карнато-Балканика", который насчитывает уже 30 томов. В горной массиве
Татры им был основан первый в Польше национальный парк, ставший объектом комплексных общегео¬
графических, геоморфологических, экологических и рекреационных исследований.
91

Таким образом, можно констатировать, что благодаря усилиям М. Климашевского, его талантливых
учеников и сподвижников, Краков во второй половине XX в. превратился в крупнейший в Польше научный
и университетский центр в области геоморфологии, гидрологии и физической географии, который успешно
"конкурирует" с Варшавским и другими аналогичными центрами.
Мечислав Климашевский известен также своей государственной и общественной деятельностью: в 1965—
1972 гг. он избирался членом польского парламента и был зам. председателя Государственного совета
Польской Республики. Удостоен многих наград. Его 80-летний юбилей в 1988 г. торжественно отмечался на
государственном уровне. Высокий авторитет М. Климашевского как ученого и педагога отмечен также его
избранием почетным членом Академий наук Швеции, Финляндии, ГДР, Хорватии, пяти зарубежных
Географических обществ, почетным доктором наук Киевского, Братиславского, Йенского, Упсальского,
Сан-Андресского и Кембридж-Спрингского университетов.
Нам особенно приятно отметить, что М. Климашевского связывали теплые отношения со многими
географами Москвы, Ленинграда, Киева. В последней встрече с одним из авторов этого текста он говорил,
что пишет воспоминания о встречах с советскими учеными и просил выслать ему соответствующие
биографические материалы. Образ широко мыслящего известного географа, энциклопедиста-геоморфолога.
милого и обаятельного человека, шановного пана и коллеги навсегда останется в нашей памяти.
Д.А. Лилиенберг, А.М. Маринин,
М.В. Пиотровский, Д.А. Тимофеев
92

ГЕОМОРФОЛОГИЯ
JV® 4	октябрь-ноябрь	1997
СОДЕРЖАНИЕ № 1-4, 1997
Ананьев Г.С. О происхождении 5-образных планетарных морфоструктур (Карибская дуга) 	 1	3-14
Борисевич Д.В. Неотектоника Восточной Европы (с учетом колебаний уровня моря в мезозое
и кайнозое) 	 I	14-25
Бронгулеев В. Вад., Жидков М.П. Гипсометрия Русской равнины 	 4	3-9
Буланов С.А. Соотношение понятий "рельеф", "геоморфология" и "морфогенез" 	 4	9-18
Дедков А.П., Мозжерин В.И., Сафина Г.Р. Современная изменчивость эрозии на востоке
Русской равнины 	   2	3-9
Жиндарев Л.А., Никифоров Л.Г. Особенности морфолитодинамики отмелых песчаных берегов
в условиях колебаний уровня моря	  2	9-20
Лодина Р.В. Региональные закономерности устойчивости русел рек России	 3	3-7
Павлидис Ю.А., Дунаев Н.Н., Ионии А.С., Никифоров С.Л., Павлидис М.А., Щербаков Ф.А.
Геоморфология и палеогеография области арктического*шельфа Евразии в эпоху послед¬
него межледниковья (Часть I. Запад)			 2	20-28
Павлидис Ю.А., Дунаев Н.Н., Ионин А.С., Никифоров С.Л., Павлидис М.А., Щербаков Ф.А.
Геоморфология и палеогеография области арктического шельфа Евразии в эпоху послед¬
него межледниковья (Часть Н. Восток)	*	 3	7-15
Тимофеев Д.А., Чичагов В.П. Аридный цикл в пустыне Гоби (к 90-летию теории аридного
географического цикла) 	 1	25-38
Экологическая геоморфология
Аристархова Л.Б. Активные разрывные нарушения и экологическая уязвимость нефтегазо¬
носных территорий 	 4	19-27
Веретенникова М.В., Зорина Е.Ф., Любимов Б.П., Никольская И.И., Прохорова С.Д. Карты
современного и прогнозного поражения оврагами земель сельскохозяйственного фонда		4	27-33
Дискуссии
Ананьев Г.С. Происхождение рельефа центральных районов Кольского полуострова (с позиций
пул ьсационно-вол новой гипотезы рельефообразования) 	  4	34-43
Назаров Н.Н. Особенности современного толкования термина "овраг" 	 4	43-50
Прикладная геоморфология
Пригарина Т.М., Гавриш В.К., Мачулина С.А. Палеогеоморфологические критерии прогнози¬
рования нефтегазовых ловушек в Днепровско-Донецкой впадине	 3	16-19
Спорыхина Л.В., Орлова Н.И., Нечипасенко Е.Ю. Структурно-геоморфологические факторы
формирования крупных россыпных месторождений (на примере Востока России)	 3	19-25
Методика научных исследований
Жиндарев Л.А. Принципы крупномасштабного районирования песчаных побережий (с исполь¬
зованием количественных коэффициентов) 	 3	26-35
Пиотровский В.В., Пиотровская Е.В. Применение морфометрических рядов и матриц для
изучения рельефа и внутреннего строения Земли 	 3	35-41
Научные сообщения
Агарков Е.В., Брылев В.А., Сажин А.Н., Свечникова Н.П. Тенденция и закономерности
развития современного экзоморфогенеза на территории Волгоградского Поволжья		1	39-45
93

Антроповский В.И. Морфология и деформация русла верхнего Амура	 I 45-54
Беллотти П., Валери П., Селиванов А.О. Развитие дельты реки Тибр за последние 20 тыс.
лет и прогноз ее изменений при ожидаемом подъеме уровня Мирового океана	 3	51-58
Белоусова Е.Е. Морфология поймы р. Хопер в среднем течении и некоторые проблемы
палеогидрологии	 1	54-58
Белый Б.В., Чалов Р.С. Руслоформирующие расходы воды и морфодинамические типы русел
на реках Дальнего Востока	 1	58-66
Бронгулеев В.Вад., Благоволин Н.С., Денисова Т.Б., Курбатова Л.С., Левашенко Д.В.,
Макаренко А.Г., Маккавеев А.Н., Некрасова Л.А. Некоторые особенности современной
экзогеодинамики Русской равнины и вопросы ее картографирования	 3	42-51
Брылев В.А. Развитие и современное состояние эрозионной сети на юго-востоке Европейской
части России 	 4	51-54
Гайворон Т.Д. Основы систематики балочных форм	 I	66-69
Зыков Д.С. Геоморфологические и ландшафтные признаки новейших тектонических движений
в Керченско-Таманской области 		 2	29-35
Зыков Д.С. Об активных структурах и вероятных палеосейсмодеформационных в Карелии ....	3	58-63
Ключарев Н.И. Условия дефляции на склоне высокой террасы Волги у г. Тольятти	 3	63-68
Коржу ев С.С. Геоморфологический аспект заторного явления на реках, которые текут с юга
на север	 4	54-63
Кравцова В.И., Лукьянова С.А. Трансгрессивные изменения в береговой зоне российского
побережья Каспия (по результатам дешифрирования аэрокосмических снимков)	 2	35-45
Кривцов В.А. Дробное геоморфологическое районирование территории Рязанской области		3	68-75
Крылов Р.А. Предполагаемая космогенная структура (астроблема) на дне Баренцева моря		1	69-72
Лейбман М.О., Стрелецкая И.Д., Коняхин М.А. Оценка динамики поверхности Южно-Бова-
ненской структуры (Средний Ямал) с 1949 по 1990 гг	 2	45-49
Лилиенберг Д.А., Кафтан В.И., Кузнецов Ю.Г., Серебрякова Л.И. Картографические модели
вариаций современных тектонических движений морфоструктур Кавказа и Закавказья для
разных эпох	   4	63-75
Марченко А.Г., Пронин А.А., Базилевский А.Т., Нойкум Г., Хаубер Э., Хоффманн X. Опыт
датировки эоловых форм на Марсе 	 3	75-83
Михно В.Б. Морфолого-генетические особенности погребенного мелового карста Восточно-
Европейской равнины	 2	49-55
Мусатов Е.Е. Геоморфология северной окраины Баренцевоморского шельфа между архи¬
пелагами Шпицберген и Земля Франца-Иосифа	 1	72-78
Назаров Н.Н., Чернов А.В. Особенности проявления и оценка интенсивности горизонтальных
русловых деформаций на реках Пермского Прикамья			 2	55-60
Некое С.В., Чалов Р.С. Сток наносов и русловые процессы на реках бассейна Дона 	 2	60-72
Нечипоренко Л.А. Влияние тектонических особенностей на формирование ледникового
рельефа Белоруссии	   3	83-88
Патык-Кара Н.Г., Гореликова Н.В., Плахт И., Чижова И.А., Нечелюстов Г.Н., Куликов
И.А. Пустынный загар на террасах и педиментах урочища Махтеш Рамон (Центральный
Негев) и его связь с возрастом поверхностей	   2	72-82
Соловьева Г.Д., Бадюкова Е.Н. Геоморфологическая характеристика Вислинской косы
Балтийского моря	 2	82-90
Соломина О.Н., Савоскул О.С. Ледники западной и северной периферии Тянь-Шаня за 2000
лет	   1	78-87
Спиридонов А.И., Чичагов В.П. Морфология и генезис тропических холмов Индокитая		2	90-100
Степнов Э.П. Особенности формирования погребенного рельефа и ледниковых осадков на
территории г. Москвы	   4	75-80
Сычева С.А. Эволюция балочной системы в климатическом ритме "оледенение -
межледниковье - оледенение"	 2	100-111
Турикешев Г.Т.-Г., Турикешев О.Г. Роль современных вертикальных тектонических движений
в формировании русла р. Белой в среднем ее течении на территории Центральной
Башкирии 	 2	111-116
Уфимцев Г.Ф., Фогт А. Мофротектоника Верхнерейнского грабена 	 2	116-126
Чедия О.К., Коржснков А.М. О долговременном сохранении в рельефе следов древних
сейсмических катастроф (на примере Чили ко-Кеми некой сейсмогенерирующей зоны Север¬
ного Тянь-Шаня) 	   3	88-99
Шаталов В.Г. Эрозионно-аккумулятивные процессы на поймах равнинных рек (на примере
бассейна Дона)	 1	87-91
94

Ширинов Н.Ш. Морфоструктура и палеогеоморфология Кубадаг-Балханского шовного подня¬
тия (Западная Туркмения)	 3	99-104
Якуч Л., Мезёши Г. Генетические особенности гипсовых пещер Подолии	 1	91-97
Рецензии
Александров С.М., Благоволин Н.С. Развитие морских берегов в плейстоцене и голоцене в
условиях изменяющегося уровня Мирового океана	 1	98-100
Зархидзе В.С., Мусатов Е.Е. Цикличность позднекайнозойского осадконакопления на аркти¬
ческих шельфах России 	  2	127
Лымарев В.И. Новейшая монография о глобальном рельефе Земли 	 1	100-102
Тимофеев Д.А., Бронгулеев В.Вад. Две геоморфологические карты Китая	 3	105-108
Чочиа Н.Г., Евдокимов С.П. Палеогеография позднего кайнозоя Восточной Европы и
Западной Сибири (ответ рецензентам)	   1	102-106
Хроника
Брылев В.А., Тимофеев Д.А., Чичагов В.П. ХХ1Ш пленум Геоморфологической комиссии
РАН 	 3	109-111
Голосов В.Н. Эрозия и сток наносов: глобальные и региональные перспективы 	 1	107-108
Юбилеи
Николаев Н.И. О времени и о себе 	 4	81-90
Потери науки
Лилиенберг Д.А., Маринич А.М., Пиотровский М.В., Тимофеев Д.А. Памяти известного
польского геоморфолога М. Климашевского (1908-1995)	 4	91-92
95

Главный редактор Д.А. Тимофеев
Редакционная коллегия:
О.М. Адаменко, А.М. Берлянт, Н.С. Благоволин (зам. гл. редактора),
В.Вад. Бронгулеев, Б.А. Будагов, А.П. Дедков, П.А. Каплин,
А.Н. Ласточкин, А.Н. Маккавеев (отв. секретарь), Ю.А. Павлидис, Г.И. Рейснер,
Ю.П. Селиверстов, Ю.Г. Симонов, Г.Ф. Уфимцев, Г.И. Худяков,
Р.С. Чалов, В.П. Чичагов
Зав. редакцией Е.А. Карасева
тел. 238-03-60
Технический редактор Т.Н. Смолянникова
Сдано в набор 19.08.97 Подписано к печати 26.09.97 Формат бумаги 70 х 100Vj6
Офсетная печать. Уел. печ.л. 7,8 Уел. кр.-отт. 2,7 тыс. Уч.-изд.л. 9,1 Бум. л. 3,0
Тираж 347 экз. Зак. 2168
Адрес редакции: 109017 Москва, Ж-17, Старомонетный пер., 29
Институт географии РАН, тел. 238-03-60
Московская типография № 2 РАН, 121099, Москва, Шубинский пер., 6

Индекс 70215
«НАУКА»
ISSN 0435-4281 Геоморфология, 1997, № 4