Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. Том 1. - Бродель Ф.

Плотность населения и уровни цивилизации

Какие еще идеи порождает карта Гордона Хьюза

Завершение биологического Старого порядка с наступлением XVIII в.

Биологический Старый порядок в пределах длительной временной протяженности: 1400-1800 гг.

Постепенное исчезновение «чистых» кочевников до XVII в.

Повышение урожайности и расширение посевных площадей

Локальная и международная торговля хлебом

Глава 3 Излишнее и обычное: пища и напитки

Уменьшение мясного рациона начиная с 1550 г.

Есть слишком хорошо, или Причуды застолья

Повседневная пища: молочные продукты, жиры, яйца

Глава 4 Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода

Прочие строительные материалы: дерево, земля, ткани

Традиционные цивилизации, или Неизменные интерьеры

Моды в широком смысле и их колебания в пределах длительной временной протяженности

Глава 5 Распространение техники: источники энергии и металлургия

Парус: пример европейских флотов
Повседневный источник энергии: дерево

Глава 6 Технические революции и техническая отсталость

Подвиг Запада: плавание в открытом океане
Флоты Старого Света

Архаичность транспортных средств; неизменность, отставание

Смехотворные скорости и пропускная способность дорог

Меновая торговля в самом центре денежной экономики

За пределами Европы: экономики и металлическая монета в младенческом возрасте

Некоторые правила функционирования денег

Запасы металлов и скорость денежного обращения

Последуем за Шумпетером: все-деньги и все-кредит

Постоянно возобновляющееся разделение труда

Поддаются ли моделированию формы западного города?

Урбанизация-предвестие появления нового человека

Author: Бродель Ф.

Tags: экономика капитализм материальная цивилизация

Year: 1986

Similar

Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV - XVIII вв. В трех томах. Том 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное

Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. Том 3.

Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. Том 2.

Время мира. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. Том 3

Text

возможное
и невозможное
Фернан Бродель
Материальная цивилизация,
экономика и капитализм,
ХУХУШвв.
ТОМ1
Fernand Braudel
matiiridk. LES STRUCTURES
economic
du quotidien:
tomel le possible
et 1’impossible
Armand Colin
Фернан Бродель
Материальная
цивилизация,
экономика
и капитализм,
XVXVIIIee.
СТРУКТУРЫ
ПОВСЕДНЕВНОСТИ
Т0М1
возможное
и невозможное
Перевод с французского
доктора исторических наук
Л. Е. КУББЕЛЯ
Вступительная статья и редакция
доктора исторических наук
Ю. Н. АФАНАСЬЕВА
Москва • Прогресс-1986
Редактор
Н. В. РУДНИЦКАЯ
.Редакция литературы по истории
© Librairie Armand Colin, Paris, 1979
© Перевод на русский язык, вступительная статья
комментарии издательство «Прогресс», 1986
Б 0504000000-663 24 86
006(01>-86
ФЕРНАН БРОДЕЛЬ
И ЕГО ВИДЕНИЕ
ИСТОРИИ
1 Braudel F. La
Mediterrannee et la Monde
mediterraneen de Philippe
IL P., 1949.
2 «Битвы за
историю»-так Л. Февр
назвал опубликованный в
1953 г. сборник своих
статей: Febvre L.
Combats pour I’histoire. P.,
1953.
Советскому читателю предлагается русский перевод издан-
ного во Франции в 1979 г. трехтомного сочинения Ф. Броделя
«Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-
XVIII вв.». Это-второе крупное исследование Ф. Броделя.
Первое-«Средиземное море и мир Средиземноморья в эпоху
Филиппа II» ^было опубликовано в 1949 г. В течение тридцати
лет, разделяющих эти две даты, Ф. Бродель занимал централь-
ное место во французской историографии. После Марка Блока
(1886-1944 гг.) и .Люсьена Февра (1878-1956 гг.)-основателей
исторической школы «Анналов»-Ф. Бродель, став общеприз-
нанным лидером этого научного направления, продолжил их
«битвы за историю»2, предназначением которой, как они счита-
ли, должно было стать не простое описание событий, не безза-
ботное повествование о них, а проникновение в глубины истори-
ческого движения, стремление к синтезу, к охвату и объяснению
всех сторон жизни общества в их единстве.
Две основные работы Ф. Броделя и представляют собой
конкретную попытку такого исторического синтеза: в одном
случае в масштабе крупного Средиземноморского региона
XVI в., а в другом-в масштабе всего человечества с XV по
XVIII в. Эти работы-высшее достижение школы «Анналов»,
лучшее выражение присущего этому историографическому на-
правлению способа воссоздания истории, а их автор Ф. Бро-
дель-оригинальный мыслитель, один из крупнейших совре-
менных историков, достойный представитель прогрессивной
французской интеллигенции, способствовавший укреплению
интернациональных связей между учеными всех стран, в
частности между французскими и советскими историками. Как
исследователь он всегда выбирал непроторенные пути, оты-
скивал для решения сложные проблемы. Не все они, разуме-
ется, решались одинаково успешно, но в целом творческие по-
иски Ф. Броделя оказались весьма плодотворными.
Именно этим, очевидно, и объясняется все нарастающий в
последние годы интерес к нему во многих странах мира: его
Фернан Бродель и его видение истории
6
3 См. например:
Hexter J. Н. Fernand
Braudel and the Monde
Braudelien- “Journal of
Modern History", Chicago,
1972, № 4; Trevor-
Roper H. R. Fernand
Braudel, the Annales and
Mediteranean.-"Journal of
Modern History ", Chicago,
1972, № 4; Cedronio M.,
Dias F., Russo C.
Storiografia francese di ieri
e di oggi. Napoli, 1977;
Stoianovich T. French
Historical Method.
London, 1976.
Perrot J.-Cl. Le present et
la duree dans Г oeuvre de
Fernand BraudelAnnales
E S C ", 1981, № 1.
4 См., например:
Историография новой и
новейшей истории стран
Европы и Америки. М.,
1977; Соколова М. Н.
Современная французская
историография. М., 1979;
Афанасьев Ю. Н.
Историзм против
эклектики. М., 1980;
Далин В. М. Историки
Франции XIX-XX веков.
М., 1981.
5 Бродель Ф.
Свидетельство
историка - «Французский
ежегодник, 1982», М.,
1984, с. 174.
6 Там же, с. 175.
труды переводятся на многие языки и издаются большими ти-
ражами, а критическая литература о нем исчисляется на сегодня
сотнями названий3. В советской историографии работы Ф. Бро-
деля, его историческая концепция были проанализированы с
марксистских позиций, дана оценка его изысканиям как в обла-
сти методологии истории, так и конкретно-исторических вопро-
сов4.
Публикация в русском переводе работы «Материальная ци-
вилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.» призвана
расширить представление советского читателя о творчестве это-
го ученого.
I
Ф. Бродель родился в 1902 г. в небольшой деревушке на во-
стоке Франции. Там он провел свое детство, туда он многократ-
но наведывался уже в зрелом возрасте. Эти годы жизни в дерев-
не оставили в нем, по его признанию, глубокий след: «Я еще
видел за работой деревенского кузнеца и тележника, бродячих
лесорубов; видел, как крутилось колесо старой мельницы, быть
может построенной некогда для местного сеньера одним из
моих предков»5. Возможно, деревенская жизнь во многом спо-
собствовала и формированию свойственного Ф. Броделю миро-
восприятия, которое нашло отражение в его работах; она на-
делила его умением внимательно наблюдать за медленным,
почти незаметным течением времени, за «мелочами» спокойной
повседневности. И видимо, не случайно даже в довольно крат-
ком введении к первому тому «Материальной цивилизации»
Ф. Бродель в очередной раз говорит о своих деревенских
впечатлениях. Его философско-исторические размышления
об отмеченной знаком рутины материальной жизни, о слож-
ных переплетениях различных уровней исторической реаль-
ности, о диалектике времени и пространства и тому подобное
дополняются воспоминаниями о деревне, которую он хоро-
шо знал и которая «еще в 1929 г. жила чуть ли не в XVII и
XVIII вв.».
Годы учебы Ф. Бродель провел в Париже. Он окончил лицей
Вольтера и Сорбонну. Его дипломная работа была посвящена
довольно типичной для того времени локальной теме-«Бар-ле-
Дюк в первые три года Революции». «Как и всех левых студен-
тов того времени- писал Ф. Бродель,-меня больше всего при-
влекала Революция 1789 г.»6
С начала 20-х и примерно до середины 30-х годов (исключая
1925-1926 гг., когда он служил в армии) Ф. Бродель находился в
Алжире, читая курс истории в одном из местных лицеев. Это
были годы, во многом предопределившие всю его дальнейшую
творческую жизнь. Прежде всего отметим обстоятельство, на
первый взгляд не столь уж серьезное,- он полюбил Средиземно-
морье. Совершая поездки по странам Северной Африки вплоть
до Сахары, он увидел этот регион как бы с «другого берега».
Это, казалось бы, сугубо личное, психологическое обстоятель-
ство повлияло не только на проблематику его исследований, но
в значительной мере и на его исторические воззрения в целом.
Фернан Бродель и его видение истории
7
7 Там же, с. 176.
8 Журнал несколько раз
менял название: с 1929 г.
по 1939 г.-“ Anna les
d’histoire economi que et.
sociale”, c 1939 no
1941 r.-“Annales
d’histoire sociale ”, с 1942
no 1944 г. вместо
закрытых в годы
фашистской оккупации
«Анналов» выходили
отдельные
сборники - “Melanges
d’histoire sociale’’.
В 1945 г. вышли два
сборника в честь
М. Блока -“Anna les
d’histoire sociale”.
С 1946 г. и по настоящее
время - “Annales.
Economies. Societes.
Civilisations ”.
9 См.: Блок М. Апология
истории. М., 1973, с. 12.
Пребывание в Алжире способствовало духовному обогаще-
нию Ф. Броделя, формированию его политических взглядов.
Правда, поначалу, восхищаясь пейзажами Средиземноморья,
он и не подозревал, какая социально-политическая, колониаль-
ная драма вызревала в этом регионе. «Угрызения совести»7, как
он сам об этом говорит, осознание царящей здесь социальной
несправедливости придут к нему несколько позднее. А пока что,
особенно с начала 30-х годов, он испытывал огромное беспокой-
ство в связи с событиями, происходившими в Германии.
В 1928 г. Ф. Бродель опубликовал свою первую статью «Ис-
панцы в Северной Африке», а в 1930 г. выступил с докладом на
конгрессе французских историков, состоявшемся в Алжире.
Примерно в это же время определилась и первоначальная
тема его диссертации-«Филипп II. Испания и Средиземно-
морье». Это была классическая для Сорбонны того времени те-
ма из области политической истории, и в таком ее виде она не
таила в себе каких-то особых возможностей для крупных откры-
тий. Научное прозрение Ф. Броделя, а вместе с ним и совершен-
но иной поворот исследования произойдет где-то в конце 30-х
годов, после нескольких лет, проведенных им в архивах разных
городов Европы (Парижа, Мадрида, Венеции, Нюрнберга,
Аугсбурга, Лейпцига, Дрездена и др.), после прочтения километ-
ров отснятых им в хранилищах микрофильмов.
Становление Ф. Броделя как историка происходило в период
глубоких перемен в представлениях о социальной сущности со-
временного мира и о физических его свойствах. Прошло совсем
немного времени после первой мировой войны и потрясшей
весь мир в 1917 г. величайшей в истории революции. В 1929 г.
на Западе разразился жесточайший экономический кризис.
Устоявшаяся в веках система ценностей стала пересматривать-
ся. Под воздействием открытий, с одной стороны, Бора-Резер-
форда, с другой-Лоренца-Пуанкаре-Эйнштейна рухнули
вековые представления о микро- и макромире, о способах
познания.
В первые три десятилетия XX в. в результате явной неспо-
собности дать научное объяснение исторического процесса по-
терпели полное банкротство многие концепции из арсенала тра-
диционной буржуазной историографии, а вместе с ними и
доминировавшие в ней школы и направления. У тех общество-
ведов, которые пытались найти вне марксизма ответы на
поставленные жизнью вопросы, назрела потребность в более
широких научных обобщениях, в более углубленных раздумьях
о судьбах цивилизации. Выразителями этих потребностей во
Франции стали ученые-историки, социологи, географы, эконо-
мисты,-которые объединились в сравнительно небольшую
группу вокруг созданного М. Блоком и Л. Февром в 1929 г. в
Страсбурге журнала «Анналы экономической и социальной ис-
тории» 8. Основоположники «Анналов» выступили против «про-
зябавшей в эмбриональной форме повествования» «событийной
истории»9 во имя создания проблемной, «синтетической» исто-
рии, призванной ставить и решать проблемы. Основную задачу
исторической науки они видели в создании всеобъемлющей ис-
тории-«истории, которая стала бы центром, сердцем обще-
Фернан Бродель и ею видение истории
8
ственных наук, средоточием всех наук, изучающих общество с
различных точек зрения-социальной, психологической, мо-
ральной, религиозной, эстетической и, наконец, с политической,
io “Annaies е. s. с.", 1953, экономической и культурной»10. Выступая за обновление исто-
р 511 рии, М. Блок и Л. Февр доказывали, что к числу исторических
фактов относятся не только «события» из сферы политической
жизни, но прежде всего явления, процессы, в том числе социаль-
но-экономического развития. «Анналы» М. Блока и Л. Февра
выступили за разработку «истории масс» в противовес «истории
звезд», они ратовали за человека-труженика, за историю, види-
мую не «сверху», а «снизу». В «Анналах» разрабатывалась «гео-
графия человека», история материальной культуры, историче-
ская антропология, социальная психология и другие оставав-
шиеся до того в тени направления исторических исследований.
В том же русле развивались и творческие поиски Ф. Броделя.
Он неоднократно встречался с М. Блоком, со многими из тех,
кто объединился тогда вокруг «Анналов», а в 1932 г. встреча с
Л. Февром положила начало их дружбе на всю жизнь.
В 1939 г. Ф. Бродель готов был приступить к написанию
книги о Средиземноморье. Казалось, все необходимое для ре-
ализации этого замысла было налицо: за год до этого он полу-
чил назначение в Практическую школу высших исследований в
Париже, подготовительная работа была завершена. Но нача-
лась война, и Ф. Бродель оказался на фронте. Во время разгро-
ма французской армии он попал в плен и с 1940 по 1945 г. про-
вел в лагерях для военнопленных; сначала он находился в
Майнце, а с 1942 г. был переведен в лагерь особого режима в
Любеке.
Эти трудные годы Ф. Бродель жил напряженной, до предела
насыщенной интеллектуальной жизнью. То были годы разду-
мий, когда складывалось его видение истории. Не имея под ру-
кой необходимых материалов, но обладая феноменальной па-
мятью, он много работал, исписывая одну школьную тетрадь за
другой и регулярно отправляя их Л. Февру. В результате им
был написан первый вариант огромной по объему (1160 стра-
ниц) и увлекательнейшей по содержанию книги об истории
Средиземноморья.
Броделевское видение истории с этого времени определялось
прежде всего стремлением понять людские свершения и сделать
их понятными для других. Правда, под воздействием той
страшной обстановки, в которой оказался весь мир, под воздей-
ствием тягостных событий тех лет и на основе уже сформиро-
вавшихся у него к тому времени мыслей об истории это стрем-
ление преломилось весьма своеобразно. Ф. Бродель всеми
силами хотел отойти от событий войны, от повседневности тех
трудных лет, но отойти не в смысле отвернуться от них, будто
этих событий вовсе нет, а отойти в смысле подняться над ними,
взглянуть на них несколько со стороны, увидеть за ними те глу-
бинные силы, овладев которыми можно было бы не допустить,
преодолеть эти события. Вот откуда поначалу совершенно непо-
нятное стремление Ф. Броделя к несобытийной истории в то
самое время, когда именно события терзали и весь мир, и его
самого, вот откуда опять-таки необъяснимое на первый взгляд
Фернан Бродель и его видение истории
9
11 Бродель Ф. Ук. соч.,
с. 178.
12 Febvre L. Un livre qui
grandit- “ Revue
historique”, 1950, vol. 3,
p. 224. Цит no:
Далин В. M. Указ, соч.,
с. 197.
его продолжительное, на все время пребывания в лагере, мыс-
ленное погружение в XVI век.
Явление в самом деле не совсем обычное: из лагеря для во-
еннопленных особого режима идет поток школьных тетрадей со
странными названиями: «В сердце Средиземноморья», «Доля
среды», «Коллективные судьбы и общее движение», «Человече-
ское единство. Пути и города». «Мне необходимо было верить,-
пишет в связи с этим Ф. Бродель,-что история, что судьбы че-
ловечества свершаются на более глубоком уровне... В невообра-
зимой дали от нас и от наших повседневных бед творилась
история, верша свой неторопливый оборот, такой же неторо-
пливый, как та древняя жизнь Средиземноморья, чью неизмен-
ность и своего рода величавую неподвижность я столь часто
ощущал» н.
От обдумывания темы исследования до публикации книги о
Средиземноморье прошло около 20 лет. В 1947 г. Ф. Бродель
защитил диссертацию, а в 1949 г. вышла и книга, которая и по
форме и по содержанию вписалась в представляемое «Аннала-
ми» историографическое направление. В ней, как писал Л. Февр,
воплотилось все, «чего на протяжении 20 лет добивались все
мы, будь то Марк Блок, Анри Пиренн, Жорж Эспинас или Ан-
дре Сайу, Альбер Деманжон, Анри Озе или Жюль Сион-я на-
зываю только умерших,-в нашем стремлении создать историю
более живую, более продуманную, более действенную, более
приспособленную к нуждам нашей эпохи»12.
Эти слова Л. Февра воспроизведены здесь не только потому,
что они наиболее точно передают, как было встречено и оценено
броделевское «Средиземноморье» его сторонниками во Фран-
ции. Они как бы символизируют передачу эстафеты от первого
ко второму поколению историков школы «Анналов». Олицетво-
рением первого были Л. Февр и М. Блок (разумеется, как и все
названные Февром имена), второго-безусловно, Ф. Бродель.
В послевоенный период Ф. Бродель какое-то время смотрел-
ся как одна из трех вершин французской историографии; две
другие-это Эрнест Лабрус (р. в 1895 г.) и Пьер Ренувен
(1893-1974 гг.). Но примерно с середины 50-х годов к нему
надолго перешло единоличное лидерство. В 1949 г. он стано-
вится заведующим кафедрой современной цивилизации в Кол-
леж де Франс и с этого же времени - председателем жюри по за-
щите диссертаций по истории. С 1956 г., после кончины
Л. Февра, он возглавляет журнал, который вскоре после войны
обрел теперешнее его название -«Анналы. Экономики. Обще-
ства. Цивилизации». С этого же времени в журнале стало все от-
четливее проявляться присущее Ф. Броделю видение истории.
Важное значение с точки зрения ориентации значительной
части осуществлявшихся во Франции научных исследований
имело назначение Ф. Броделя на пост президента VI Секции (ис-
следования в области социальных и гуманитарных наук) Прак-
тической школы высших исследований в Париже. Все эти назна-
чения дали Ф. Броделю большие возможности распространять
свои идеи, определять направления научных поисков, ориенти-
ровать молодых ученых, публиковать книги, воодушевлять раз-
мышления о характере и содержании исторической науки, о ее
Фернан Бродель и сю видение истории
10
13 Особенно характерны
в этом отношении две
публикации Ф. Броделя:
Histoire et sciences
societies. La longue
duree. - ,,Annales E. S. C. ”,
1958, № 4, а также: idem.
Unite et diversite des
sciences de I'homme.-
” Revue de I’enseignement
superieur”, 1960, № 1. Bee
наиболее важные статьи
Ф. Броделя о
теоретических проблемах
исторической науки
опубликованы им
в сборнике «Записки об
истории»: Braudel F.
kcrits sur I’histoire. P.,
1969.
14 Les sciences de I’homme
et de la societe en France.
Analyse et propositions
pour une politique nouvelle.
P, 1982, p. 23.
15 См. об этом подробнее:
Афанасьев Ю. Н. Вчера
и сегодня французской
«новой исторической
науки».- «Вопросы
истории», 1984, № 8.
месте в обществе, о ее отношениях с другими социальными на-
уками. В 1962 г. Ф. Бродель становится главным администрато-
ром созданного по его инициативе «Дома наук о человеке». По-
явилась еще одна дополнительная возможность для утвержде-
ния того типа исторической науки, за которую вели битвы
М. Блок и Л. Февр, науки, идущей навстречу другим отраслям
знаний: примерно до середины 60-х годов она была обращена
лицом прежде всего к географии, экономике и социологии, а в
последние годы-к психологии, антропологии и лингвистике.
В 60-70-е годы работы Ф. Броделя и его разносторонняя дея-
тельность как организатора научных исследований получают
широкое международное признание. С его именем связывают
окончательное утверждение заложенного уже в трудах М. Бло-
ка и Л. Февра нового типа исторической рефлексии, далеко за
пределами Франции стали говорить о «феномене» «Анналов» и
об их доктрине как о концепции истории, существенно отли-
чающейся от всех остальных. Ф. Бродель становится почетным
доктором университетов Брюсселя, Оксфорда, Мадрида, Же-
невы, Варшавы, Кембриджа, Лондона, Чикаго и др., его именем
называют один из научно-исследовательских центров в США.
В эти годы Ф. Бродель прилагал огромные усилия (и не толь-
ко административные) для решения проблемы междисцип-
линарных связей. В лекциях и периодических публикациях он не-
утомимо доказывал необходимость междисциплинарного диа-
лога, боролся против постоянной опасности фрагментации
знания13.
Результатом этих усилий Ф. Броделя, как и всех, кто объеди-
нился вокруг «Анналов», стало теперь уже практически всеоб-
щее среди французских обществоведов убеждение (зафиксиро-
ванное в вышедшем в 1982 г. официальном коллективном
издании «Науки о человеке и обществе во Франции»), что «в
эпистемологическом смысле нельзя иметь социологию или ан-
тропологию, оторванную от истории, или историю, оторван-
ную от экономики или антропологии, и психология не может
развиваться в отрыве от лингвистики, социологии или биоло-
гии. По этим же причинам невозможно развивать собственно
социальную науку в отрыве от других наук. Напротив, в рамках
научной политики необходимо обеспечить развитие и взаимный
обмен достижениями между всеми науками о человеке и
обществе»|4.
В 70-х годах произошел заметный поворот в общей ориента-
ции историографического направления, представляемого «Ан-
налами»15. Новые директора журнала-Э. Ле Руа Ладюри,
М. Ферро, Ж. Ле Гофф и др-стали осуществлять коллективное
руководство, а Ф. Бродель, хотя формально он и продол-
жал оставаться одним из его директоров, фактически уже
давно покинул свое детище. Все эти перемещения в руководстве
журнала-лишь внешние проявления глубоких изменений в об-
щенаучной проблематике, в теоретико-методологической осна-
щенности и идеологической направленности «Анналов» на
третьем, современном этапе их развития.
В научно-исследовательской проблематике отчетливо на-
блюдается продвижение, как это квалифицируют сами предста-
Фернан Бродель и его видение истории
11
16 Les 80 ans du “раре"
des historiens. Entretien
avec Fernand
Braudel - “L 'Histoire",
1982, № 48, p. 75-76.
17 Hexter J. H. Fernand
Braudel and the Monde
Braude lien.-" Journal of
Modern History ”, Chicago,
1972, № 4, p. 537.
18 Ibid., p. 522-524.
вители третьего поколения «Анналов», «от подвала к чердаку»,
т. е. от геоистории, от экономической и социальной историче-
ской действительности в сферу духовной жизни общества, к ис-
тории mentalites. В теоретическом плане идет пересмотр всех
наиболее важных понятий (глобальная история, социальное вре-
мя, исторический факт, исторический источник), бывших осно-
вополагающими для историков первых двух поколений «Анна-
лов». На уровне идейно-политическом отчетливо просматри-
вается движение от сциентизма к идеологизации, к открытому
антимарксизму и антикоммунизму. Все это и вынудило, очевид-
но, Ф. Броделя сделать призание: «Когда я их [т. е. «Анналы».-
Ю. А.] оставил в 1970 г., они не соответствовали уже замыслу
ни Блока, ни Февра, ни моему собственному. Я просто перестал
лично ими заниматься, поскольку они стали для меня чужи-
ми» 16. Что же касается самого Ф. Броделя, то основным пред-
метом его забот в 70-е годы было завершение и подготовка к из-
данию «Материальной цивилизации»-труда, написанного в
духе «классических», а не «обновленных» уже к тому времени
«Анналов».
Первый том этой работы под названием «Возможное и не-
возможное: люди перед лицом их повседневной жизни» вышел
в свет еще в 1967 г., а в 1979 г. были опубликованы все три тома
этой работы. В соответствии с общим замыслом был несколько
переработан и первый том, который в новом издании изменил
свое название-«Структуры повседневности: возможное и не-
возможное».
Трехтомное сочинение Ф. Броделя-это итог тридцатилетне-
го труда, это фундаментальное, осуществленное в мировом
масштабе исследование экономической истории с XV по
XVIII в. Объектом исследования здесь является один из пере-
ломных периодов истории-период разложения феодального и
становления капиталистического общества.
Работа изобилует фактическим материалом, в большинстве
своем неизвестным нашему читателю. Она написана на основе
архивных источников, с учетом практически всей имеющей от-
ношение к теме литературы. В ней более 5500 сносок, более 500
иллюстраций, карт, графиков, схем, гравюр, фотографий. Изла-
гаемый автором обширнейший фактический материал, охваты-
вающий многие века мировой истории, разные страны и конти-
ненты, раскрывает перед читателем до этого неведомые ему
многие интересные и значимые реальности из прошлого челове-
чества. В этой связи можно сослаться на американского истори-
ка Гекстера, который писал о работах Ф. Броделя: «Его обшир-
ное видение, чудо его исторической эрудиции заставляет меня
краснеть за мой узкий кругозор и ограниченные знания»17. По
словам Гекстера, Ф. Бродель испытывает «огромное удоволь-
ствие» и от изложения крупнейших линий развития, и от изло-
жения мельчайших подробностей, иногда подробностей ради
подробностей. У него неудержимое стремление путешествовать
повсюду, все видеть и обо всем рассказать, у него, как у Рабле,
«интерес ко всему»18. «Методологически,-заметил в этой же
связи советский историк В. М. Далин,-Бродель-сторонник
широчайших обобщений, «глобальной истории», но как иссле-
Фернан Бродель и его видение истории
12
19 Далин В. М.
Историки Франции
XIX-XX веков. 1981,
с. 208.
20 Duby G. Le patron сГип
grand atelier- “Le
Monde”, 14 decembre
1979, p. 23.
21 “L'Histoire”, 1982,
№ 48, p. 71.
дователь, как историк он, к величайшему счастью, «искатель
жемчуга», пытливейший охотник за конкретными, мельчайши-
ми деталями... Это счастливое сочетание и обеспечило Броделю
то высокое место во французской исторической науке XX в., ко-
торое он занял, несмотря на все спорные стороны его историче-
ской теории»19.
Эту же особенность в творчестве Ф. Броделя подчеркивают
и многие его коллеги во Франции. «Среди историков моего по-
коления,-пишет один из крупнейших современных медиевистов
Ж. Дюби,-думаю, что мало таких, кто бы не был ему обязан
чем-то главным. Есть много и таких, которые обязаны ему по-
чти всем». Далее Ж. Дюби перечисляет некоторые свойства
творческого почерка, профессионального мастерства Ф. Броде-
ля-его терпеливое трудолюбие, пристрастие к сбору и обработ-
ке документов, его ненасытное чтение, дни и ночи в архивах, би-
блиотеках, в его собственном обширном рабочем кабинете,
заваленном книгами, ворохами книг 20. И сам Ф. Бродель на во-
прос о том, что он главным образом читает, ответил: «Без вся-
кого сомнения-архивы. У меня безудержная страсть к докумен-
ту, который еще никто не знает, к кипам бумаг, которые еще
никто не перелистывал. Я бесконечно предпочитаю рукопись пе-
чатному изданию. И еще у меня есть одна плохая привычка: я
люблю побывать на месте, посмотреть на вещи с близкого
расстояния» 21.
Теперь мы имеем перед собой три тома, в которых воплоти-
лась огромная, подавляющая эрудиция Ф. Броделя, где систе-
матизированы собранные за многие десятилетия и во многих
странах мира архивные документы. Уже только по одной этой
причине работа представляет большой интерес не только для
историков, экономистов, социологов, но и для тех, кто интере-
суется этнографией, исторической демографией, историей куль-
туры.
В этом самом общем представлении «Материальной циви-
лизации» нельзя не сказать и о том, что Ф. Бродель неукосни-
тельно следовал правилу: «Дать увидеть-так же важно, как
дать понять». В его описаниях неторопливой повседневности
есть нечто близкое и по форме, и по существу стилю импрессио-
нистов с характерной для них прозрачной непосредствен-
ностью, эмоциональностью и красочностью, что в сочетании с
глубоким анализом делает многие страницы работы Броделя
яркими и впечатляющими.
И все-таки всякого, кто найдет время прочитать без малого
две тысячи страниц трехтомника Ф. Броделя, ожидает не безза-
ботное удовлетворение любознательности, не легкая прогулка в
прошлое, а сложный, труднопреодолимый путь, подобный пу-
тешествию на плотах по огромной, полноводной и в то же вре-
мя извилистой и порожистой реке, которая, то замедляя тече-
ние, разливается так, что ее берега теряются из виду, то,
оказавшись зажатой меж скал, углубляется, набирает огромную
скорость.
Как преодолеть такую реку? Как достигнуть цели-глубже
понять и на этой основе критически осмыслить результат
многолетнего труда талантливого ученого?
Фернан Бродель и его видение истории
13
22 См. настоящую
работу, т. I, с. 35.
Для этого, очевидно, следует, во-первых, уяснить основные,
наиболее важные теоретические принципы, которыми руковод-
ствовался Ф. Бродель, приступая к этому очередному своему
исследованию, и, во-вторых, попытаться понять общую струк-
туру и отыскать главную идею всей работы, ту ее центральную
ось, доминанту, которая если не объясняет все, то все ставит на
свои места, всему придает определенный смысл.
II
Во введении к своему сочинению Ф. Бродель написал, что
оно задумано им «вне сферы действия теории, любых теорий -
единственно под знаком конкретного наблюдения и одной толь-
ко сравнительной истории. Истории, сравнительной во вре-
мени... сравнительной для возможно более обширного про-
странства, ибо исследование мое... охватывает весь мир, оно
имеет «всемирный» масштаб. Как бы то ни было, на первом
плане остается конкретное наблюдение»22.
Очень многие зарубежные авторы, выступавшие с рецензия-
ми на рассматриваемую работу Ф. Броделя, ухватились за эти
слова-«конкретное наблюдение... вне каких бы то ни было тео-
рий»-как за своего рода девиз, авторское кредо, как гарантию
подлинной научности, непредвзятости, объективности. Однако
ничего, пожалуй, не может быть более ошибочного, чем пытать-
ся представить эту работу в виде образчика некоего ползучего
эмпиризма. Собственно, и сам Ф. Бродель говорит, что кон-
кретное наблюдение остается лишь на первом плане. А что
представляет собой задний план?
Внимательное ознакомление с сочинением Ф. Броделя (на
основе изучения его творчества в целом) дает все основания
утверждать, что фундаментом этого труда, его каркасом
является если и не одна, единая, методологически связная тео-
рия, то, уж во всяком случае, некая совокупность основопола-
гающих теоретических положений, над разработкой и обоснова-
нием которых Ф. Бродель трудился многие годы. И начал он
эти разработки задолго до того, как приступил к написанию
«Материальной цивилизации».
Читателям работы Ф. Броделя, возможно, будет небезынте-
ресно предварительно, хотя бы в самом общем плане, узнать,
что представляют собой эти основополагающие, цементирую-
щие его труд теоретические положения, как и когда они
разрабатывались.
Так вот, первый и едва ли не один из решающих шагов в
этом направлении был сделан Ф. Броделем в конце 30-х годов в
процессе переосмысления темы своей диссертации.
Ближайшим видимым результатом этого стало то, что на
первом месте в диссертации оказался не Филипп II с его среди-
земноморской политикой, а Средиземное море и мир Средизем-
номорья, история этого региона в XVI в. Казалось бы простая
перестановка слов в названии темы, не более того. На самом же
деле-это внешнее проявление глубокого переосмысления само-
го назначения исторического исследования, которое, как озаре-
ние, стало для Броделя-и не только для него одного-чем-то
Фернан Броде.1ь и его видение истории
14
23 Braudel F. La
Mediterranee..., 2е ed., Р.,
1966, vol. I, p. 21.
вроде «Сезам, откройся!» и позволило совершенно другими
глазами взглянуть на самый предмет научных изысканий, усмо-
треть невидимую ранее, но гораздо более удобную для исследо-
вателя обзорную площадку, неизмеримо расширившую истори-
ческие горизонты. Испанский монарх из всемогущего властели-
на, из центрального персонажа вселенной превратился в своего
рода фигуранта. И произошло это вовсе не потому, что новый
ракурс рассмотрения истории затмил или сделал менее приме-
чательными деяния этого владыки. Просто они обрели новый,
если и не вполне адекватный, то по крайней мере более соответ-
ствующий им масштаб. Политические события, если на них по-
смотреть с новой, броделевской точки обзора, выглядели как
относительно мелкие свершения, лишь поднимающие пыль на
очень тоненьком, поверхностном слое исторической реально-
сти. Взору открылись глубинные, гораздо более мощные ее
пласты, где зарождались и набирали силу все наиболее перспек-
тивные, жизнеопределяющие потоки, где медленно приспосаб-
ливались к естественной среде сменяющие одна другую иррига-
ционные культуры, где оживали горы, изрезанные за столетия
сетью троп и дорог.
В «Средиземноморье» отчетливо просматриваются все на-
иболее важные составляющие броделевского видения истории.
Главная точка прицела здесь-это «конфронтация» географии и
истории, диалектика пространства и времени, постигаемая в
самом широком толковании этих двух категорий. Этот сюжет
(по меньшей мере со времен Монтескьё) давно и прочно удержи-
вается во французской гуманитарной мысли. До Ф. Броделя он
получил наиболее полное воплощение в «географии человека»
П. Видаля де Лаблаша, которая, по словам Ф. Броделя, «помо-
гает отыскать самые медлительные структурные реально-
сти» 23: эти неустойчивые, но долговременные равновесия меж-
ду людьми, между климатом и почвой, землей и морем,
животными и растениями, равновесия, фиксирующие возмож-
ности и пределы цивилизации.
В трудах Ф. Броделя диалектика пространства и времени
углубляется и получает дальнейшее развитие. Три основные час-
ти его книги о Средиземноморье-«Доля среды», «Коллек-
тивные судьбы и общее движение», «События, политика и лю-
ди»-это три разных плана, три уровня, в которых одна и та же
историческая реальность схватывается по-разному, содержа-
тельные и пространственно-временные ее характеристики (быс-
тротечные событийно-политические на самом верхнем уровне,
значительно более долговременные социально-экономические
на более глубоком и почти вневременные природно-географиче-
ские на самом глубинном уровне) изменяются.
Различение этих трех уровней (фактически Ф. Бродель усма-
тривает еще несколько уровней и в каждом из этих трех)-это не
искусственное рассечение живой реальности, а рассмотрение ее
в разных преломлениях. Во второй части книги, где речь идет об
экономике, об обществах и цивилизациях, Ф. Бродель старается
ответить на вопрос, как приходящие из этой глубины волны воз-
буждают всю совокупность средиземноморской жизни, каким
образом все эти глубинные силы преломляются в таком, напри-
Фернан Бродель и его видение истории
15
24 См.: Braudel F. La
Mediterranee..y Р., 1949,
р. XIII.
мер, сложном феномене, как война24. С учетом рассмотрения
реальности в трех планах война-это область поверхностной,
событийной истории, но в этом событии просматриваются и все
остальные реальности. Война принимает относительно ста-
бильные формы, которые придают ей сталкивающиеся между
собой общества и цивилизации, с их людьми, техникой, финан-
совыми средствами. И даже такой природный фактор, как вре-
мена года, находит (точнее будет сказать, находил) свое про-
явление в войне: воюют летом, чтобы зимой торговать.
Многие темы, разработанные Ф. Броделем в «Средиземно-
морье», получили дальнейшее развитие в «Материальной ци-
вилизации». Из всех наиболее важных в методологическом
отношении концептуальных установок, руководствуясь которы-
ми Ф. Бродель работал над сочинением «Материальная цивили-
зация, экономика и капитализм», обратим особое внимание на
две: концепцию «глобальной истории» и категорию длительной
временной протяженности -la longue dur ее.
Концепция «глобальной истории» получила теоретическое
обоснование и конкретно-историческое насыщение в ЗО-е и по-
следующие годы в трудах М. Блока, Л. Февра, Ф. Броделя и
других историков школы «Анналов». Самим французским исто-
рикам эта концепция представляется примерно следующим
образом. Прежде всего заметим, что ее приверженцы вовсе не
требуют, чтобы было сказано «все обо всем», хотя слова «гло-
бальная» и «тотальная» подводят как будто именно к такому
толкованию. Чтобы видеть «глобально», вовсе не обязательно
охватывать взором всю ойкумену. Глобальный взгляд возмо-
жен и на какой-то отдельный объект или определённую пробле-
му с тем, однако, условием, что при этом не искажается жизнь
всего общества, не нарушается единство, связность истории, а
сам человек не расчленяется на homo religiosus, homo oeconomi-
cus, homo politicus и т. д. Эпитет «тотальный» предполагает, что О
историческая наука охватывает все стороны жизни человека и >
общества, в том числе и такие, которые, казалось бы, не имеют,
или почти не имеют, истории,-свадебные ритуалы, меню по-
стоялых дворов, очертания полей, т. е. те исторические реально-
сти, которые с трудом поддаются изменениям с течением време-
ни и выступают в истории в роли своего рода инертного
заполнителя, балласта, а зачастую даже тормоза исторического
движения. Речь идет о ментальных, демографических структу-
рах, технологических приемах.
«Глобальная история» предполагает, далее, наличие в исто-
рической действительности нескольких уровней, т. е. ее эшело-
нированность в глубину, слоистость, ступенчатость. Эта исто-
рия означает преодоление не только фрагментарности, но и
плоскостного взгляда на историю. Это не фотография, а объем-
ное изображение. В «Материальной цивилизации» есть глава,
которая называется «Общество, или Совокупность систем»,
где говорится, что «глобальное общество» - «большая сово-
купность» -делится на несколько систем, в числе которых наибо-
лее исследованными являются четыре: экономическая, социаль-
ная, политическая, культурная. Каждая из них в свою очередь де-
лится на подсистемы, и так до бесконечности. «Согласно этой
Фернан Бродель и его видение истории
16
25 Braudel F. Civilisation
та ter ielle, economic et
capitalism, XV-XVIII
siecle. P., 1978, t. II,
p. 409.
схеме-пишет Ф. Бродель,-глобальная история (или, лучше
сказать, история, имеющая тенденцию к глобальности, стремя-
щаяся к тотальности, но никогда не могущая стать таковой) -
это исследование по меньшей мере этих четырех систем самих
по себе, потом в их взаимоотношениях, в их взаимозависимос-
ти, их чешуйчатости» 25. «Глобальная история»-это, наконец,
еще и динамика взаимосвязанных уровней исторической дейст-
вительности, которая осуществляется не в виде их единонаправ-
ленной и равноускоренной эволюции, а представляет собой не-
равномерные, смещенные во времени движения, поскольку каж-
дой исторической реальности свойствен свой временной ритм.
Таким образом, «глобальная история» представляла собой
шаг вперед по сравнению с французской буржуазной историо-
графией начала XX в., для которой характерны были ограниче-
ние объекта исторических исследований, как правило, политиче-
ской сферой, фрагментарность, упрощенное представление о
характере исторических связей, сводимых к элементарной ка-
зуальности, и др. Концепция «глобальной истории» повлияла на
самый характер мышления значительной части историков, на
общую направленность их научного поиска, способствовала су-
щественному расширению объекта исторической науки.
Если рассмотреть эту концепцию в общем течении историче-
ской и социологической мысли, то мы увидим, что многое в ней
восходит к Вольтеру и Э. Дюркгейму, к Ф. Гизо и А. Токвилю,
к Видалю де Лаблашу, М. Моссу и др.
На формировании концепции «глобальной истории» сказа-
лось и влияние марксизма, и просматривается оно по несколь-
ким направлениям. Сказалось оно прежде всего в том, что пред-
мет преимущественного внимания истории, которая строится
по этой концепции,-история народных масс. Сам факт пере-
ориентации от истории героев и разрозненных событий к исто-
рии масс и длительным процессам является знаменательным.
Именно повышенный интерес к народным массам побуждает
обратить внимание на материальные условия их существования,
ведет к исследованию социально-экономической истории. И по-
жалуй, самое главное-именно под влиянием марксизма фран-
цузские историки пришли к осознанию значимости теории исто-
рии, к необходимости разработки теоретических подходов к
конкретно-историческим изысканиям. Один из таких подходов
они усмотрели в концепции «глобальной истории».
Однако читатель, руководствующийся марксистским мате-
риалистическим пониманием истории, увидит, что в рамках то-
го историографического направления, олицетворением которо-
го является Ф. Бродель, историки не смогли найти убедительно-
го решения проблемы целостного охвата общества. Общий
взгляд на историю у представителей этого направления лишен
монизма: в истории, по их мнению, действует множество сил,
факторов, которые способны переливаться друг в друга, и
каждый может стать определяющим. Хотя при этом и делается
акцент на материальных условиях, экономике, но сама история
материальной жизни понимается эмпирически, упрощенно, в
плане непосредственного вещного ее выражения. Из экономиче-
ской и социальной истории выпадает важнейшее звено-отно-
Фернан Бродель и его видение истории
17
26 Среди первых из этих
исследований см.:
Bloch М. Les Ro is
thaumaturges. P., 1924;
idem. Les caracteres
originaux de I’histoire
rurale frangaise. Р.» 1931;
idem. La societe feodale,
t. I-II, P., 1939-1940.
Классическим примером
«глобальной истории»
считаются две главные
работы Ф. Броделя. На
базе этой концепции
созданы труды таких
наиболее видных
представителей “новой
исторической науки”, как
Ж. Дюби, Ш. Моразе,
П. Губер, П. Шоню,
Э. Леруа Ладюри, Ж. Ле
Гофф.
27 Braudel F. Histoire et
science. La longue
duree.- “Annales E. S. C. ”,
1958, № 4. Сокращенный
перевод на русский язык
этой статьи см.:
«Философия
и методология истории».
М., 1977.
шения людей в процессе производства. Особенно уязвимой в
концепции «глобальной истории» является недооценка способа
производства как основы общества, предпочтение отдается
структурно-функциональному подходу в ущерб историческому,
генетическому. Концепция~«глобальной истории» представля-
ет собой вполне определенный методологически и ценностно
ориентированный подход к истории. Это одновременно и вы-
бор, и ограничение: экономика за счет политики, структура за
счет события, проблема за счет хронологии и т. п.
Идея «глобальной истории» достигла апогея в своем разви- \>
тии в 60-е годы. Монографические исследования, осущест-
вленные на ее основе2б, получили самое широкое признание, а
сторонники этой идеи стали олицетворением школы «Анналов»
или, как принято говорить в последнее время, французской «но-
врй исторической науки». Позднее отдельные приверженцы это-
го направления стали развенчивать концепцию «глобальной ис-
тории» как познавательную категорию, а примерно с конца 60-х
годов произошли изменения и в ориентации исторических ис-
следований-предпочтение отдается локальной проблематике.
Из наиболее ярких примет броделевского видения истории
на второе место после «глобальной истории» следует поставить
категорию социального времени, и прежде всего такую его ха-
рактеристику, кахПдп^ие duree-длительную временную протя-
женность.
Основоположники школы «Анналов» М. Блок и Л. Февр
стремились превратить историю в социальную науку. Это было
сердцевиной их программы: история должна, по их убеждению, г,
выйти за пределы учения о том, что было однажды, преодолеть /
стадию идиографического (индивидуализирующего) мышления \
и стать в один ряд с науками номотетическими (обобщающи- '
ми). Непременным условием осуществления этой программы,
по их мнению, был решительный отказ от истории-повествова-
ния о единичных событиях, от «историзирующей», событийной
истории (так уничижительно называли они предшествующую
им позитивистскую историографию). Нет науки без теории, ис-
тория-это не повествование, это постановка и решение опреде-
ленных проблем. Отсюда и концепция «глобальной истории»
как первый шаг на пути превращения истории в науку. Но гло-
бальный подход не есть монополия исторической науки. Он ха-
рактерен, в частности, и для социологии. Поэтому главное усло-
вие самоутверждения истории в качестве равной, а точнее, даже
в качестве лидера во всей совокупности социальных наук осно-
ватели «Анналов», и особенно их продолжатель Ф. Бродель, ус-
мотрели в концепции социального времени.
В 1958 г. была опубликована статья Ф. Броделя «История и
социальные науки. Длительная временная протяженность»27,
которая получила широкую международную известность. Эта
статья представляет собой, с одной стороны, подведение итогов
и теоретическое обобщение конкретно-исторических изысканий
как основателей «Анналов», так и самого автора, а с другой сто-
роны, своего рода программу, во многом определившую свое-
образие творчества Ф. Броделя. В статье говорится, что на-
чиная примерно с 30-х годов во французской историографии
Фернан Бродель и его видение истории
18
коренным образом изменилось представление об историческом
времени. Раньше оно воспринималось упрощенно и однознач-
но, как равномерно протекающее календарное время, как зара-
нее данная шкала или ось, на которую историку надлежит лишь
нанизать факты-события прошлого. На смену представлению о
времени как о бессодержательной длительности пришло пред-
ставление о социальном, содержательно-определенном време-
ни, а точнее, о множественности времен, разнообразных вре-
менных ритмах, присущих разного рода историческим реально-
стям, о прерывности в течении социального времени.
Г Это более сложное и в то же время более соответствующее
объективной реальности понимание времени по-разному вопло-
тилось в работах французских историков. Труды самого
Ф. Броделя пронизаны идеей о диалектике трех различных вре-
I менных протяженностей, каждая из которых соответствует
определенному глубинному уровню, определенному типу исто-
рической реальности. В самых нижних ее слоях, как в морских
глубинах, господствуют постоянства, стабильные структуры,
основными элементами которых являются человек' земля, кос-
мос. Время протекает здесь настолько медленно, что кажется
почти неподвижным; происходящие процессы-изменения взаи-
моотношений общества и природы, привычки мыслить и дей-
ствовать и др-измеряются столетиями, а иногда и тысячеле-
тиями. Это очень длительная временная протяженность. Другие
реальности из области экономической, социальной действитель-
ности имеют, подобно морским приливам и отливам, цикличе-
ский характер и требуют для своего выражения иных масшта-
бов времени. Это уже «речитатив» социально-экономической
истории, этими же временными характеристиками отличаются
общества и цивилизации. Наконец, самый поверхностный слой
истории: здесь события чередуются, как волны в море. Они из-
меряются короткими хронологическими единицами; это поли-
тическая, дипломатическая и тому подобная «событийная»
история.
Ф. Бродель понимал, что такая схематизация-упрощение
исторической действительности, в которой, по его же мнению,
можно выделить десятки, сотни различных уровней и соответ-
ствующих им временных ритмов. Кроме того, и внутри каждого
данного уровня исторической действительности могут сосуще-
ствовать, переплетаться, накладываться одна на другую, как че-
репица на крыше, несколько временных протяженностей, по-
скольку они есть не что иное, как формы движения различных
областей социальной действительности. Согласование времен,
содержательное объяснение подлинных временных ритмов и
есть, по мнению Ф. Броделя, надежнейшее средство проникно-
вения в глубины исторической реальности.
Сам Ф. Бродель достаточно четко определил сферу своих
личных интересов-эту «почти неподвижную историю людей в
их тесной взаимосвязи с землей, по которой они ходят и которая
их кормит; историю беспрерывно повторяющегося диалога че-
ловека с природой... столь упорного, как если бы он был вне до-
сягаемости для ущерба и ударов, наносимых временем».
Ф. Бродель категорически утверждает, что историю в целом
Фернан Бродель и его видение истории
19
28 Braudel F. Ёсг-its sur
I’histoire. P., 1969, p. 30,
54.
29 Le Roy Ladurie E.
“Histoire immobile”.
Le$on inaugurale au
College de France - Idem.
Le territoire de I’hislorien,
t. II, P., 1978.
30 Маркс К., Энгельс Ф.
Соч., т. 4, с. 134.
можно понять только в сопоставлении ее с этим необозримым
пространством почти неподвижной реальности28.
Вместе с Ф. Броделем в царство «неподвижной истории»29
(так назвал Э. Леруа Ладюри свою вступительную лекцию, про-
читанную в Коллеж де Франс в 1974 г.), которая просматривает-
ся лишь сквозь призму longue dur ее, целиком и надолго погрузи-
лась почти вся французская «новая историческая наука» .Прак-
тически все осуществленные в 60-е и 70-е годы изыскания
посвящены выявлению долговременных процессов и явлении?
Последствия этой переориентации противоречивы. Ф. Броделю
и его коллегам, озабоченным превращением истории в науку, не
уступающую другим дисциплинам по уровню доказательности
и степени вооруженности современными средствами научного
анализа, видимо, в наибольшей мере импонировала та сфера ис-
торической реальности, где не было простора для случая, для
внезапных зигзагов, где, пусть ценой огромных трудностей, но
все-таки можно было отыскать прочные связи, стабильные
структуры. В долговременной перспективе лучше просматри-
ваются закономерности, продолжительные тенденции в сфере
народонаселения, производства, семейных отношений, умона-
строений.
Категорию longue duree можно рассматривать, с одной сто-
роны, как определенное позитивное приобретение французской
«новой исторической науки». Но, с другой стороны, эта катего-
рия, как составная часть концепции социального времени и раз-
личных его продолжительностей, далеко не всегда способствует
решению кардинальных проблем теории исторического позна-
ния и, что еще более существенно, несет в себе значительный и
вполне определенный идеологический заряд. Приверженцам
концепции различных продолжительностей социального време-
ни правомерно поставить вопрос, сформулированный в свое
время К. Марксом по поводу учения Прудона: «Каким образом
одна только логическая формула движения, последовательно-
сти, времени могла бы объяснить нам общественный организм, \
в котором все отношения существуют одновременно и опи- J
раются одно на другое?»30
Для «новой исторической науки», в отличие от марксизма,
этот вопрос остается не только не решенным, но даже и не сфор-
мулированным научно. Это относится и к тем трудам, которые
считаются высшими достижениями этой науки. В них много
говорится о прерывности и непрерывности времени, о разной
длительности временных протяженностей, об их цикличности,
«наложениях», «сосуществованиях», «переплетениях», «пульса-
циях» и т.п. Благодаря такому разнообразию временных от-
тенков воспроизводимая историческая реальность становится
богаче, вырисовывается конкретнее, детали предстают перед чи-
тателем более образно, ярко. Но при этом, как правило, нет
главного-ответа на вопрос, как же согласуются все эти време-
на, что является для них общим знаменателем.
Французские историки-марксисты неоднократно указывали
на методологические слабости концепции различных продолжи-
тельностей социального времени. П. Вилар, например, отмечал,
что иногда историю пытаются превратить в производное от
Фернан Бродель и его видение истории
20
31 Vilar Р. Histoire
marxiste, histoire еп
construction - Faire de
I’histoire. Vol. I, p. 190.
32 Nora P. Le retour de
I’evenement - Faire de
i’histoire. Vol. I, p. 227.
33 Vovell M. L’histoire et la
longue duree-La Nouvelle
histoire, p. 332.
времени, а не наоборот-посмотреть на время, а именно на его
дифференциацию, как на производное истории. Вилар ссылает-
ся в этой связи на французского философа-марксиста Л. Аль-?
тюссера, который однажды упрекнул историков в том, что они
«довольствуются констатацией, что есть время большой, сред-
ней и короткой протяженности, и выводят из этого заключение
об интерференциях как о продукте встречи этих протяженно-
стей, вместо того чтобы увидеть в них продукт того, что их
обусловливает,- способ производства»31.
Многие из реально существующих в истории противоречий
(например, события и структуры, эволюция и революция, изме-
нения и постоянства и др.) решаются на основе концепции lon-
gue duree не диалектически, не конкретно-исторически. «Вся ис-
ториография,-пишет один из адептов «новой исторической
науки» П. Нора,-обрела свой современный облик именно пу-
тем избавления от события, отрицания его значимости, путем
его растворения»32. Налицо и реальные последствия этой мо-
дернизации. Событие-господин для традиционной историогра-
фии-превратилось в несобытийной «новой исторической на-
уке» в пену на гребне волны, его можно теперь вовсе не
замечать, оно, даже если таковым оказывается, например, рево-
люция, лишь отвлекает внимание от обозрения в перспективе
longue duree суперструктур, неподвижностей, больших ампли-
туд, повторений и закономерностей, циклов и интерциклов.
Опираясь на эту концепцию longue duree, французская «но-
вая историческая наука», как справедливо отметил современный
французский историк-марксист М. Вовель, тяготеет вообще к
неподвижности, «ставит под вопрос само понятие изменения,
внезапных перемен в истории»33. В конечном итоге историче-
ский процесс, воссоздаваемый на основе этой концепции, пред-
стает в урезанном виде, из него изымается ключевой элемент,
источник движения общества-социальный конфликт, классовая
борьба, революция.
III
Работа Ф. Броделя «Материальная цивилизация» отличает-
ся не только обширностью и необычностью замысла, но и слож-
ностью, оригинальностью построения. В первых двух томах
осуществляется типологическое исследование трех предвари-
тельно смоделированных автором пластов экономической исто-
рии-повседневной жизни, рыночной экономики и капитализма;
в третьем томе исследованные типологически реальности вы-
страиваются в хронологический ряд. Всю работу Ф. Броделя
можно образно представить в виде многоэтажного сооружения,
вписанного в естественный и опять-таки разноплановый рельеф
местности. Три пласта экономической жизни-материальная по-
вседневность, рыночная экономика и капитализм-все распола-
гаются лишь на одном из уровней исторической реальности, по-
стоянно находящихся в обозрении Ф. Броделя: процессы, яв-
ления и течения на экономическом уровне постоянно сопри-
касаются, перемешивают воды, взаимодействуют с тем, что
происходит на социальном, политическом и культурном уров-
Фернан Бродель и его видение истории
21
34 Febvre L. Pour ипе
histoire a part entiere. Р.,
1962, р. 178.
нях. И еще один план в броделевском рельефе: наблюдения,
констатации и выводы также имеют свою иерархию, существен-
но различаются по характеру, полноте и многогранности. При
первом прочтении этой работы взгляд останавливается прежде
всего на реальностях множества конкретных историй-истории
пшеницы, риса, кукурузы, истории питания вообще, истории жи-
лища и пр., словом, истории некоторых общих проявлений ма-
териальной культуры от эпохи Возрождения до промышлен-
ной революции. В этом же ряду рассматриваются история рын-
ков, ярмарок, биржи, международной торговли, история социо-
экономических образований, связанных множеством невиди-
мых нитей, без четко очерченных пределов и как бы наклады-
вающихся на существующие административные границы, и т. п.
Все это-конкретно-исторический срез. Но в работе просматри-
ваются еще по крайней мере два уровня теоретических обобще-
ний. Один из них-это общий взгляд на мировую экономиче-
скую историю с XV по XVIII в.: общая конфигурация этого
исторического периода, обоснованность его хронологических
рубежей, отличительные сущностные характеристики. И нако-
нец, самый высокий уровень теоретических обобщений: об исто-
рическом движении в целом, о социально-экономической струк-
туре общества, о соотношении эволюции и революции, об
обусловленности и общей направленности общественного раз-
вития и др.
Все сказанное призвано подчеркнуть, что к «Материальной
цивилизации» Ф. Броделя можно отнести слова Л. Февра о
«Средиземноморье»: это «книга, которую надо читать с ка-
рандашом в руках, книга, над которой надо долго размыш-
лять» 34.
Какова же ее главная, стержневая идея? Поначалу кажется,
что ключ к разгадке этого вопроса лежит на поверхности, в
самом названии книги: три этажа экономической истории-ма-
териальная жизнь, экономика, капитализм. Все это действитель-
но не обочина, а главное содержание работы, и на первый взгляд
представляется вполне возможным принять эту тройственность
за главную идею работы, тем более что и сам Ф. Бродель во
введении как бы нацеливает читателя именно на этот сюжет как
на центральный, все объясняющий. «Эта трехчастная схема,-
пишет он,-которая мало-помалу вырисовывалась передо мной
по мере того, как наблюдаемые явления почти сами собою „рас-
кладывались по полочкам44...».
Однако не будем спешить. В Заключении ко всей работе ав-
тор говорит уже о капитализме как о главном звене, как о струк-
турообразующем начале всех трех томов. «Можно ли,-задается !
он вопросом,-сделать из него главнейшую модель многовеко- '
вого пользования?» И тут же отвечает: «Капитализм, такой, ка-
ким я его понял, проявил себя на протяжении всей этой работы _
хорошим индикатором».
Именно эти две темы: одна-тройственность, другая-капи-
тализм,-подсказанные самим же Ф. Броделем, приняли за
стрежневые практически все рецензенты этого труда на Западе.
Но пристальное его изучение, как и других работ Ф. Броделя,
позволяет по меньшей мере усомниться в том, что именно эти
Фернан Бродель и его видение истории
22
35 Критику буржуазных
теорий экономического
роста см., например:
Блюмин И. Г. Кризис
современной буржуазной
политэкономии. М., 1959;
Выгодский С. Л.,
Афанасьев В. С.,
Громеко В. И. История
экономических учений.
М., 1965; История
экономических учений.
Под ред.
Рындиной М. Н. и др.,
М., 1983.
темы могут прояснить общий замысел, сущность, центральную
мысль «Материальной цивилизации».
Трехэтажная схема экономической жизни и капитализм дей-
ствительно выполняют функции теоретических моделей, ко-
торые служат индикаторами. Но ведь проблема состоит в том,
что выверяется с их помощью, на какие вопросы, кроме касаю-
щихся самих этих моделей, ищет ответы автор в ходе всего
исследования.
Наиболее четко цель всего исследования сформулирована в
предисловии, которое предпослано первому тому издания
1967 г. Отметив уже в самом начале предисловия, что всеобщая
история всегда требует какой-то общей схемы, по отношению к
которой выстраивается все объяснение, Ф. Бродель пишет: «Та-
кая схема неизбежно навязывает себя сама: с XV по XVIII в.
жизнь людей была отмечена некоторым прогрессом, если, ко-
нечно, не понимать это слово в современном его смысле не-
прерывного и быстрого роста. Длительное время имел место
медленный, очень медленный прогресс, прерываемый быстры-
ми попятными движениями, и только в течение XVIII в., и
опять-таки лишь в некоторых привилегированных странах, бы-
ла найдена, чтобы уже никогда не потеряться из виду, хорошая
дорога... Всестороннее исследование этого прогресса, дискус-
сии, которые он вызывает, отблески, которые его освещают,
очевидно, и расположатся по главной оси этой работы» (р. 9).
Итак, основной целью всего исследования в 1967 г. Ф. Бро-
дель считал выяснение того, «каким образом тот строй, та
сложная система существования, которая ассоциируется с поня-
тием Старого порядка, каким образом она, если ее рассма-
тривать во всемирном масштабе, могла прийти в негодность,
разорваться; как стало возможным выйти за ее пределы, пре-
одолеть препятствия, свойственные этой системе? Как был про-
бит, как мог быть пробит потолок? И почему лишь в пользу не-
которых, оказавшихся среди привилегированных на всей плане-
те?» (р. 12).
В издании 1979 г. такой четкой постановки задачи уже нет.
Почему? Трудно с полной определенностью ответить на этот
вопрос. Возможно, это объясняется тем, что в 50-60-х годах уси-
ленно разрабатывались и получили широкую популярность
всевозможные теории экономического роста (У. У. Ростоу,
Р. Арон, С. Кузнец, Ф. Перру и др.)35. Все тогда буквально мле-
ли перед этим ростом. Не исключено, что и Ф. Бродель не усто-
ял, откликнулся на эту захватывающую для того времени тему,
о которой тогда еще можно было говорить во весь голос. В кон-
це 70-х годов, когда капиталистический мир переживал глубо-
кий структурный кризис, об экономическом росте уже не приня-
то было говорить так громко. Четкой формулировки главной
исследовательской задачи нет во втором издании, может быть,
и потому, что только в ходе самого исследования Ф. Бродель
стал в полной мере осознавать грандиозность первоначального
своего замысла. В самом деле: поставить перед собой цель вос-
произвести на основе конкретно-исторического материала об-
щую картину экономической жизни мира продолжительностью
более чем в четыре столетия, представить ее в виде единой сис-
Фернан Бродель и его видение истории
23
темы, установить моменты нарушения в этой системе, указать
на узловые точки, в которых произошли разрывы, и при этом
ответить на вопрос «почему»-такая задача кажется вообще не-
посильной для одного, пусть даже очень талантливого ученого.
Может быть, все это и повлияло в какой-то степени на то, что
формулировка основной задачи всего исследования во втором
издании звучит более приглушенно, ее уже надо прочитывать на
многих страницах, реконструировать по смыслу всего содержа-
ния работы. Но она все-таки осталась неизменной-вопрос о
том, почему и как одна система пришла на смену другой, остал-
ся главным, а все содержание работы-это и есть попытка отве-
та на него. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратить вни-
мание, как формулируются главные задачи каждого из трех
томов, и изучить содержание шестой главы третьего тома
«Промышленная революция и экономический рост», которой
принадлежит особое место во всей работе: она представляет со-
бой не одну из множества глав, а скорее общее заключение, наи-
более полный ответ на основной вопрос всего исследования.
В первых двух томах-«Структуры повседневности: возмож-
ное и невозможное» и «Игры обмена»-выявляются такие
элементы общей структуры мировой экономики XV-XVIII вв.,
которые выступали в роли побудителя или тормоза истори-
ческого движения. Первый том-это «взвешивание мира»,
«попытка выявить пределы возможного в доиндустриальном
мире» (т. I). Ф. Бродель рассматривает самые разнообразные
сферы материальной, повседневной жизни людей-питание,
одежду, жилище, технику, деньги-и всегда с одной целью: оты-
скать «правила, которые слишком долго удерживали мир в до-
вольно трудно объяснимой стабильности» (т. I, с. 38). В этом
томе внимательно исследуются и те медленные изменения от-
дельных элементов структуры мира, накопления, неравномер-
ные продвижения вперед, которые незаметно, но все-таки
создали ту критическую массу, взрыв которой в XVIII в. из-
менил облик мира.
Во втором томе («Игры обмена») «делается очная ставка»
«рыночной экономики» с «капитализмом», дается объяснение
этим двум пластам экономической жизни путем выявления то-
го, как они перемешиваются между собой и как противостоят
друг другу.
Это подразделение экономической жизни на рыночную эко-
номику и капитализм, как полагает сам Ф. Бродель, читатели,
вероятно, сочтут наиболее спорным моментом в его работе.
Разве возможно, формулирует он сам предполагаемый вопрос
оппонента, не только противопоставить рыночную экономику и
капитализм, но даже провести слишком четкое различие между
ними? После долгих колебаний, признается Ф. Бродель, он все-
таки пришел к убеждению, что рыночная экономика развива-
лась в рассматриваемый период, встречая противодействия как
снизу, так и сверху, т. е., с одной стороны, за пределами ее дося-
гаемости оставалась огромная масса инфраэкономики-мате-
риальная, повседневная жизнь, которую рыночная экономика не
могла ухватить, а с другой стороны, рыночная экономика про-
тиводействовала капитализму, которым в то время (как, впро-
Фернан Бродель и его видение истории
24
чем, по мнению автора, и теперь) не охватывалась вся экономи-
ческая жизнь общества.
Так представляется спорность этой проблемы самому
Ф. Броделю, он ее усматривает в самой правомерности различе-
ния этих двух пластов экономики. Здесь действительно есть те-
ма для дискуссии. Но главная проблема все-таки не в этом. На
уровне анализа такое различение допустимо, а вот на уровне
синтеза, на уровне теоретических обобщений, на первый план
выдвигается совсем другой вопрос: что представляет собой по
существу капитализм, который, по мнению Ф. Броделя, отли-
чается от рыночной экономики и противостоит ей? В ответах
Ф. Броделя на этот вопрос, а он возвращается к нему много-
кратно на протяжении всей работы, проявляются едва ли не
самые слабые и, с марксистской точки зрения, наиболее оши-
бочные положения его видения истории. Типологически-в со-
ответствии с построением второго тома-Ф. Бродель рассмат-
ривает капитал и капитализм как один из секторов экономиче-
ской жизни, как ее третий, верхний этаж, и размещает его
преимущественно в сфере спекуляции, торговли на дальние рас-
стояния, в сфере банковского кредита. Производственной сфере
Ф. Бродель существенного внимания в работе не уделяет. Даже
с учетом того, что речь здесь идет о доиндустриальном перио-
де истории, необоснованность такого смещения акцентов на-
лицо. Далее, капитал для Ф. Броделя-это главным образом
«результат предшествовавшего труда и труд накопленный» (t. II,
р. 207), а не результат определенных общественных производ-
ственных отношений, не результат эксплуатации наемных рабо-
чих, лишенных средств производства и вынужденных продавать
свою рабочую силу. Именно поэтому, очевидно, Ф. Бродель, го-
воря на протяжении всех трех томов о бедных и богатых, о рос-
коши и нищете, о социальном неравенстве вообще, отлично
_ понимая, что благополучие немногих покоится на лишениях
\ большинства, воспринимает эти реальности как вполне естест-
J венные явления, в лучшем случае как неизбежное зло, но не как
состояние общества, которое должно и можно преодолеть.
- Если вернуться к исходной проблеме второго тома-к сопо-
ставлению рыночной экономики и капитализма,-то она разре-
шается в строгом соответствии с главной идеей всей работы. По
существу, здесь делается попытка воссоздать складывающиеся
в веках пространственно-временные конфигурации социально-
экономической картины мира и представить этот процесс как
необходимый этап на пути к смене одной экономической си-
стемы, в рамках которой возможен лишь традиционный рост,
другой системой, характеризующейся современным типом эко-
номического роста. Сопоставление рыночной экономики и ка-
питализма позволяет увидеть, как формировался потенциал
экономического роста, каким образом медленно, шаг за шагом
устанавливалось и развивалось равновесие, «достигавшееся
непрерывным взаимодействием различных факторов и агентов
производства, трансформацией структурных отношений меж-
ду землей, трудом, капиталом, рынком, государством и други-
ми социальными институтами» (t. Ill, р. 512).
В третьем томе-«Время мира»-ставится задача «организо-
Фернан Бродель и его видение истории
25
вать историю мира» во времени и пространстве (безусловно,
при этом упрощая ее, как признает сам Ф. Бродель) так, чтобы
«расположить экономику рядом, ниже и выше других соучаст-
ников дележа этого времени и пространства: политики, куль-
туры, общества» (t. Ill, р. 8-9). В ходе реализации этого замыс-
ла третий том стал своего рода перекрестком, на котором
встретились общие пространственно-временные характеристи-
ки из теоретического арсенала Ф. Броделя с конкретными ре-
альностями из рассматриваемого периода. Приливы и отливы в
истории мировой экономики, взаимозависимость производства
и распределения материальных благ в разных регионах про-
являются то в виде сравнительно кратковременных событий
продолжительностью 3-4 года, 10, 25-30 лет, то в виде вековых
циклов с кризисными вершинами в 1350, 1650, 1817 гг., то как
вектор еще более длительной временной протяженности.
Все эти подвижки на уровне экономической истории, на-
кладываясь на общую ось времени, иногда объединяются и до-
полняют одна другую, иногда, наоборот, вступают в противо-
речия и разбиваются друг о друга.
Новым словом Ф. Броделя в третьем томе является его по-
пытка представить мировую экономическую историю как чере-
дование на протяжении пяти-шести веков господства опреде-
ленных экономически автономных -economies-mondes- регионов
мира, выделение Дальневосточного, Уралоазиатского, Евроат-
лантического континентов, в которых не только чувствуется на-
личие единого центра, но и ощущаются единые временные
ритмы для каждого из них. И все это, вместе взятое, опять-таки
подчинено исходной, основной идее всей работы-высвечива-
нию «переходов от одной системы к другой» (t. Ill, р. 69); на каж-
дом этапе истории-от подъема итальянских городов Венеции
и Генуи до промышленной революции в Англии,-автор, анали-
зируя причины подъемов и упадков economies-mondes, выверяет
в конкретно-исторической хронологической последовательно-
сти основные свои гипотезы, изложенные им в первых двух
томах.
Чтение многих разделов третьего тома доставляет настоя-
щее удовольствие. По разным причинам. Прежде всего, автору
удается (разумеется, далеко не всегда и далеко не во всем) вос-
создать почти зримый образ единого мира, связанного множе-
ством самых разнообразных и иногда хорошо различимых ни-
тей. Большую роль при этом играют не только теоретические
рассуждения, цифровые выкладки, выявленные для многих ре-1 \
гионов мира единые периоды подъемов и спадов (об их доказа-1 ।
тельности, убедительности опять-таки надо говорить особо), но'
и многочисленные, умело, с любовью подобранные иллюстра-
ции-карты, схемы, фотографии. Немаловажное значение имеет
здесь и авторский пафос. Ф. Бродель постоянно дает понять,
что сокровенная цель истории, ее настоящее призвание-в
объяснении современности. «Прошлое,-пишет он,-всегда в
состоянии сказать свое слово. Неравенство мира [современ-
ного-А?. А] воспроизводит структурные реальности, очень
медленно утверждавшиеся и очень медленно сглаживающие-
ся» (t. Ill, р. 38).
Фернан Бродель и его видение истории
26
36 Braudel F. Ecrits sur
I’histoire. P, 1969,
p. 82-83.
В одной из своих статей Ф. Бродель, говоря о тех воз-
можных точках сопряжения, которые помогли бы всем наукам о
человеке и обществе совместно продвигаться к единой цели по-
стижения истины, назвал три направления: математизация, при-
||вязка к пространству, длительная временная протяженность36.
В третьем томе он продемонстрировал, как можно применить
эти методы не только в теоретическом, но и в конкретно-исто-
рическом плане, и в этом, пожалуй, одно из наиболее значимых
достоинств его работы. Пространство и время перестали у него
выступать в роли запоздалых пришельцев со стороны в истори-
ческое исследование, уже после того, как что-то было увидено,
проанализировано, воссоздано. Они обрели свой подлинный
смысл: стали формой сосуществования и изменения всех состав-
ляющих исторического движения. Важная методологическая
посылка Ф. Броделя: если время и не «создает свое содержа-
ние, оно на него воздействует, придает ему форму, реаль-
ность» (t. Ill, р. 68)-доказала свою плодотворность.
Но в этом отношении не все разделы третьего тома напи-
саны ровно, есть в нем и такие положения и идеи, которые пока-
жутся советскому читателю дискуссионными, недостаточно
обоснованными. Иногда целые разделы в работе Ф. Броделя
даны как бы в виде эскизов или объективистских констатаций,
после прочтения которых невольно возникает вопрос: «Инте-
ресно, а что же по этому поводу думает сам Фернан Бродель?»
Некоторые идеи Ф. Броделя будут, очевидно, восприняты со-
ветским читателем как неприемлемые в принципе, как не со-
ответствующие марксистскому способу анализа и восприятия
истории.
В этом можно еще раз убедиться, если взглянуть на работу
Ф. Броделя через призму всей совокупности идей, концептуаль-
ной и терминологической оснащенности немарксистской фран-
цузской историографии 60-70-х годов.
В области экономической истории большинство исследова-
ний в этот период было сконцентрировано вокруг одной круп-
ной проблемы: общая эволюция экономики на отрезке времени
с XIV по XIX в. Главная задача исследований состояла в том,
( чтобы разработать модели, соответствующие различныкгтипам
< эволюции экономики так называемого «традиционного обще-
( ства» и пришедшего ему на смену «общества экономического
' роста». Вторая задача, вытекающая из первой, сводилась к уста-
новлению (в зависимости от региона, отдельной страны или да-
же различных районов одной страны) моментов перехода, взле-
та, отрыва (take-off), от одного типа экономики данного
общества к другому.
Общими почти для всех работ, посвященных исследованию
указанной проблемы, стали такие понятия, как «структура»,
«конъюнктура», «модель», «цикл». Все эти понятия в свою оче-
редь выступают в роли главных составляющих той части броде-
левской концепции «глобальной истории», в которой трактуют-
. ся эшелонированность исторической действительности и цикли-
ческий характер эволюции общества. Следует сказать, что в
конкретных исследованиях, как правило, не дано обоснования
названных понятий или развернутой их характеристики. Струк-
Фернан Бродель и его видение истории
27
тура обусловлена безличными силами (география, климат,
биосфера, плодородие почв) и так замкнута, что тысячелетиями
не поддается изменениям. Структурой считается духовный» л
склад или глубоко укоренившиеся обычаи, привычный образ, \
мышления, этнические предрассудки и т. п. Под структурой '
иногда подразумеваются самые глубинные явления в экономи-
ке, обладающие такими свойствами, как устойчивость во време-
ни, сопротивляемость изменениям. Такое понимание лежит, на-
пример, в основе утверждения, что в условиях Франции до
1860 г. (а в определенном смысле и до 1880-1890 гг.), бесспорно,
сохранялись признаки экономики «старого типа». В других слу-
чаях понятие «структура» употребляют применительно к обще-
ству в целом, имея в виду «традиционное общество» или «обще-
JCTBO экономического роста». Конъюнктура понимается как /
определенный период эволюции с характерным именно для это- 1
го периода сочетанием различных тенденций (совокупность де-
мографических изменений, технология производства, движение
цен и заработной платы и даже духовные и культурные сдвиги),
на основе сопоставления которых разрабатывается модель, ,со-
I ответствующая данному периоду. Понятие «цикл» употреб-
< ляётся применительно и к структуре, и к конъюнктуре. В зависи-
мости от глубины, где протекают процессы, проявляющиеся в (
этих циклах, последние могут продолжаться и несколько лет, и
несколько столетий.
В полном соответствии с этой общей ориентацией решается
основной вопрос, сформулированный Ф. Броделем в предисло-
вии к изданию 1967 г. Медленные накопления не только и не
главным образом богатств, а прежде всего навыков, техниче-
ских решений, соответствующих способов мышления, а также
совершавшиеся столь же медленно в ходе традиционного роста
структурные преобразования в отношениях между человеком и
природой, между рынком и капиталом, капиталом и государ-
ством и т. д. и т. п., подготовили условия для промышленной
революции. Все эти медленные накопления и структурные пре-
образования вписываются в перспективу longue аигёе. Что же ка-
сается собственно промышленной революции, в ходе которой
осуществился отрыв, переход (take-off) к современному типу
экономического роста,- это конъюнктурный момент, удел срав-
нительно короткого времени и стечения совсем иных обстоя-
тельств, отличных от тех, что берут свое начало как минимум в
XIII, а то и в XI в.
Таким образом, мы имеем перед собой еще одну хорошо
знакомую, довольно типичную для немарксистской обществен-
ной мысли попытку экономико-технологического объяснения
исторического процесса на основе методологии и идеологии
«исторического континуума» (t. Ill, р. 465).
Не случайно поэтому Ф. Бродель, постоянно говоря на про-
тяжении всей своей работы о капитализме, не отметил главное в
исследуемом им историческом периоде-зарождение и станов-
ление капитализма как способа производства, как социально-
экономического строя общества. Поскольку капитализм для
Ф. Броделя-это всего лишь один из секторов экономики, он
наделяет его к моменту промышленной революций уже почти
Фернан Бродель и его видение истории
28
37 Отношение
Ф. Броделя к Марксу и
марксизму довольно
хорошо характеризует
одно из его писем
к известному советскому
историку В. М. Далину.
Вот выдержки из этого
письма: «После 50-х
годов во время
продолжительной и без
конца возобновляющейся
работы по
редактированию
«Материальной
цивилизации», после
моих бесконечных
размышлений, которые
привели меня к ее
публикации, я со всей
серьезностью
и вниманием прочел
Маркса. Если
я и сохранил мою
независимость по
отношению к нему, то
могу сказать, что
постоянно сопоставлял
мои взгляды с его
взглядами. Я спорил с
ним, иногда даже
признавая, что он
ошибается. Например,
Вы знаете, я не согласен,
что «биография капитала
начинается в XVI в.» Я
избрал, со своей
стороны, XIII век, а
корни капитализма
я усматриваю
в невероятной
продолжительности. Но
и сам Маркс сильно
колебался между
XIII в. итальянских
городов и расширением
мира в XVI в.
Я колебался, как и он, но
заключил иначе. Разве
это означает не
признавать?.. Так
я пересек океан
«Капитала», так
я пытался, пересекая его,
выверить мои
интерпретации, или же
достоверность фактов,
которые я без какого бы
то ни было пристрастия
собирал. Это мой способ
почитать Маркса
и в конце концов быть
ему верным». (См.:
Dal in V. Hommes et idees.
M., Progres, 1983,
p. 428-429.)
восьмисотлетней биографией (t. Ill, p. 538). «История,-пишет
Ф. Бродель,-есть кортеж, шествие, сосуществование способов
производства, которые мы слишком склонны рассматривать в
последовательности веков истории. Фактически же эти раз-
личные способы производства тесно связаны друг с другом.
Самые передовые зависят от самых слабых, и наоборот: разви-
тие-оборотная сторона отставания» (t. Ill, р. 55). В этих сло-
вах есть зерно истины.
Ф. Бродель очень часто ссылается на К. Маркса и, как пра-
вило, выражает согласие с ним37.
Так, в Заключении к первому тому Бродель пишет: «Маркс
прав: разве тому, кто владеет средствами производства, землей,
судами, станками, сырьем, готовым продуктом, не принадле-
жит и господствующее положение?.. Это значит вернуться к
языку Маркса, оставаться на его стороне, даже если отказаться
от его точных выражений или слишком строгого порядка, в ко-
тором вынуждено двигаться всякое общество, переходя от
одной из своих структур к другой» (т. I, с. 596).
Многое готов принять и принимает Ф. Бродель из марксиз-
ма. Но ему чуждо выработанное историческим материализмом
понятие общественно-экономической формации, закономерно-
го развития общества.
В итоге, видимо, не случайно общая панорама исторических
событий XV-XVIII вв., пусть даже по преимуществу событий
экономических, оказалась существенно обедненной. Последова-
тельность мировой истории предстает в заключительном томе в
виде перехода главенства от одного экономического региона-
economies-mondes-к другому. Генуя, Венеция, Ганза, Антверпен,
Амстердам, главенство голландское, английское, национальные
рынки, промышленная революция и экономический рост-вот и
все герои этого тома. Они представлены интересно, во многом
очень интересно, некоторые из них, как, например, economies-
mondes, впервые так полно, жизненно. И вместе с тем мировая
история выглядит здесь все-таки однобоко. Она была в этот пе-
риод более насыщенной, извилистой, разнообразной и в то же
время более человечной.
Мы указалй лишь на некоторые спорные и ошибочные, с на-
шей точки зрения, положения Ф. Броделя. Читатель обратит,
очевидно, внимание и на другие. Но иную ситуацию было бы
трудно себе представить. Задача, которую пытался решить
Ф. Бродель,- поистине грандиозна. На многих дорогах и тропах
исследования автор был первопроходцем, порой, наверное, бы-
ло просто трудно справиться с огромным материалом, в каж-
дом отдельном случае одинаково тщательно систематизиро-
вать и осмыслить его. Но путь все-таки пройден, и мы имеем
перед собой три тома работы Ф. Броделя, о которой можем с
полным основанием сказать: это крупное событие в мировой
исторической науке и значительное приращение историческо-
го знания. И в этом смысле работа Ф. Броделя представляет
большой интерес и будет весьма полезной для советского чи-
тателя.
Афанасьев Ю. Н.
К СОВЕТСКОМУ
ЧИТАТЕЛЮ
То, что эта объемистая книга-«Материальная цивилизация,
экономика и капитализм»-переводится на русский язык, для
меня и честь и радость. Я ожидаю множества критических за-
мечаний по ее поводу, но и немалой доли согласия с нею.
Единственное, о чем я сожалею, и глубоко сожалею, так это
о том, что, увы, нет больше среди нас моих друзей, советских
историков-А. А. Губера, Б. Ф. Поршнева, Э. А. Желубов-
ской, М. М. Штранге, А. 3. Манфреда,-которые бы подели-
лись со мною своими мыслями и замечаниями. Им я и посвя-
щаю ныне перевод этой книги на русский язык.
Что же касается читателя, не специалиста-историка, то ему, я
полагаю, потребуется определенное усилие, чтобы увидеть, из
каких предварительных посылок исходят мои наблюдения и
мои умозаключения, и в особености что означает для меня, так
сказать, глобальная история, подкрепляемая всеми науками о
человеке, которые все более ниспровергают старинные правила
нашей профессии. То есть история, обретающая весь свой
смысл только тогда, когда она рассматривается на вертикаль-
ном срезе: от повседневной жизни на уровне земли и до успе-
хов, до достижений (и несправедливостей) общественной над-
стройки.
Я советую читателю поначалу довериться мне, дабы просле-
дить мою мысль в ее развитии. Это позволит ему по заверше-
нии долгого чтения успешнее оспаривать мое видение фактов и
мои выводы. Ведь коль скоро история-дочь своего времени, а
значит, общества, в котором она создается, то вполне очевидно,
что, когда изменяется первоначальная, исходная точка зрения,
возникают и контрастные, противостоящие друг другу взгляды.
Советское общество, советская историческая наука не совпа-
дают с обществом, в котором я прожил жизнь, с той историей,
основы которой были заложены с 1929 г. в журнале «Анналы»
Марком Блоком и Люсьеном Февром, на мой взгляд, величай-
шими французскими историками этого столетия. А я хотел
быть их наследником.
Мне бы хотелось также (хоть это и значит требовать слиш-
ком многого), чтобы читатель отдавал себе отчет в том, что для
К советскому читателю
30
меня не только различные науки о человеке «расшатывают» ис-
торию, но и она в свою очередь в силу достаточно логичной от-
ветной реакции «расшатывает» их. В самом деле, лишь история
способна объединить все науки о человеке, помочь им связать
воедино их объяснения, наметить некую междисциплинарную
общественную науку. Я много потрудился ради такой науки,
разумеется не добившись полного успеха и чаще всего не сумев
убедить своих современников. Но я хочу сказать, что общест-
венные науки, по моему мнению, не могут дать плодотворных
результатов, если исходят только из настоящего, которого не-
достаточно для их построения. Они должны вновь обрести и ис-
пользовать историческое измерение. Вне его не может быть
успеха!
Во всяком случае, я надеюсь, что читатель, согласится он с
ходом моих мыслей или нет, будет по крайней мере увлечен те-
ми примерами и картинами, какие я ему предлагаю. Наблюде-
ние в «чистом виде»-это зрелище, доставляющее радость про-
сто тем, что видишь, воображаешь, понимаешь прошлое. Сам я
получил большое удовольствие, открывая его в архивах по всей
Европе, в частности в Москве, когда читал великолепные от-
четы русских консулов первой половины XVIII в. Желаю тем,
кому предназначается данный перевод,-огромной аудитории
советской интеллигенции-хотя бы отчасти разделить это
удовольствие.
26 марта 1985 г.
Поль Бродель, подарившей мне
возможность создать и эту книгу
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АВПР-Архив внешней политики России
«Annales E.S.C.»-«Annales: Economies, Societes,
Civilisations»
A.E-(Ministere des) Affaires Etangeres
A.N.-Arhives Nationales
A.d.S. Firenze-Arhivio di Stato di Firenze
A.d.S. Genova-Arhivio di Stato di Genova
A.d.S. Venezia-Arhivio di Stato di Venezia
B.N.-Bibliotheque Nationale
PRO-Public Records Office
ВВЕДЕНИЕ
Когда в 1952 г. Люсьен Февр доверил мне написание этой ра-
боты для только что начатой им серии «Судьбы мира», я, конеч-
но, не представлял себе, в какое нескончаемое предприятие
ввязываюсь. В принципе речь шла о простом обобщении
данных из трудов, посвященных экономической истории доин-
дустриальной Европы. Но, не говоря уже о том, что я часто ис-
пытывал потребность обратиться к источникам, признаюсь, что
по ходу исследования меня разочаровывало прямое ознакомле-
ние с так называемыми экономическими реальностями в период
между XV и XVIII вв. Разочаровывало по той простой причине,
что эти реальности плохо укладываются, а то и вовсе не уклады-
ваются в традиционные классические схемы-ни в схему Верне-
ра Зомбарта (1902 г.), снабженную обильными доказательства-
ми, ни в ту, которую создал в 1928 г. Иосиф Кулишер. Не
укладываются они и в теории самих экономистов, рассматри-
вающих экономику как некую однородную реальность, кото-
рую допустимо извлечь из ее окружения и которую можно и
должно оценивать такой, какова она есть: ведь ничего нельзя
понять вне чисел. Развитие доиндустриальной Европы (рассма-
триваемой в отрыве от остального мира, как будто бы его и не
существовало) предстало бы в виде ее ускоренного вступления в
рациональный мир капиталистического рынка, капиталистиче-
ских предприятий и инвестиций вплоть до самой промышлен-
ной революции, разделившей историю людей на две части.
На самом же деле доступная наблюдению действительность
до XIX в. была намного сложнее. Разумеется, можно просле-
дить эволюцию или, вернее сказать, несколько эволюций, ко-
торые соприкасаются друг с другом, стимулируют друг друга,
даже противоречат друг другу. Иначе говоря, признать, что су-
ществует не одна, а несколько экономик. Та, которую описывают
предпочтительно,-это так называемая рыночная экономика,
т. е. механизмы производства и обмена, связанные с деятель-
ностью людей в сельском хозяйстве, с мастерскими, лавками, с
биржей, банками, ярмарками и, разумеется, с рынками. Именно
с этих ясных, даже «прозрачных» реальностей и с легко улавли-
ваемых процессов, которые их питают, и началось складывание
понятийного аппарата экономической науки. Таким образом,
Введение
34
она с самого начала замкнулась, ограничив себя неким из-
бранным полем зрения й исключив из рассмотрения все другие.
А ведь под рынком простирается непрозрачная для взгляда
зона, которую зачастую трудно наблюдать из-за отсутствия до-
статочного объема исторических данных. Это та элементарная
«базовая» деятельность, которая встречается повсеместно и
масштабы которой попросту фантастичны. Эту обширную зо-
ну на уровне почвы я назвал, за неимением лучшего обозначе-
ния, материальной жизнью, или материальной цивилизацией.
Двусмысленность такого выражения очевидна. Но я полагаю,
если мой взгляд на вещи будет принят в отношении прошлого-
как, по-видимому, разделяют его некоторые экономисты в от-
ношении настоящего,-что рано или поздно отыщется более
подходящая вывеска для обозначения этой инфраэкономики,
этой второй, неформальной, половины экономической деятель-
ности, этой экономики самодостаточности, обмена продуктов
и услуг в очень небольшом радиусе.
А с другой стороны, над обширной поверхностью рынков-а
не под нею-возвышаются активные иерархические социальные
структуры. Они искажают ход обмена в свою пользу, расшаты-
вают установившийся порядок. Стремясь к этому, а порой и не
желая того специально, они порождают аномалии, «завихре-
ния» и дела свои ведут весьма своеобразными путями. На этом
верхнем «этаже» несколько крупных купцов Амстердама в
XVIII в. или Генуи в XVI в. могли издали пошатнуть целые сек-
торы европейской, а то и мировой экономики. Таким путем
группы привилегированных действующих лиц втягивались в
кругооборот и расчеты, о которых масса людей не имеет поня-
тия. Так, например, денежный курс, связанный с торговлей на
далекие расстояния и запутанным функционированием кредита,
образует сложное искусство, открытое в лучшем случае немно-
гим избранным. Эта вторая, непрозрачная зона, которая, нахо-
дясь над ясной картиной рыночной экономики, образует в неко-
тором роде верхний ее предел, представляется мне, и читатель
это увидит, сферой капитализма по преимуществу. Без нее капи-
тализм немыслим; ' он пребывает и 'процветает в ней.
Эта трехчастная схема, которая мало-помалу вырисовыва-
лась передо мной по мере того, как наблюдаемые явления почти
сами собою «раскладывались по полочкам», и есть, вероятно,
то, что мои читатели сочтут наиболее спорным в настоящей ра-
боте. Не ведет ли она в конечном счете к слишком жесткому раз-
делению, даже к противопоставлению друг другу пункт за пунк-
том рыночной экономики и капитализма? Я и сам не сразу и не
без колебаний принял такой взгляд на вещи. Но в конце концов
пришел к выводуд что в период с XV по XVIII в., и даже гораздо
раньше, рыночная экономика была принудительным, навязы-
ваемым порядком вещей. И как всякий навязываемый порядок,
социальный, политический или культурный, она вызывала hpo-
тиводействие, развивала противоборствующие ей силы, ко-
торые действовали как сверху, так и снизу.
Что меня по-настоящему укрепило в этом мнении, так это
то, что через ту же самую решетку я довольно быстро и доволь-
но ясно разглядел членение современных обществ. В них рыноч-
Введение
ная экономика по-прежнему управляет всей массой обменов, ко-
торые контролирует наша статистика. Но кто стал бы
отрицать, что конкуренция, которая представляет отличи-
тельный признак рыночной экономики, отнюдь не господствует
над всей современной экономикой? Сегодня, как и вчера, суще-
ствует особый мир, в котором пребывает капитализм как тако-
вой-на мой взгляд, истинный капитализм, всегда многонацио-
нальный, родственный капитализму великих Ост- и Вест-
Индских компаний и разного масштаба монополий, юридиче-
ски оформленных и фактических, которые некогда существова-
ли и в принципе, в основе своей аналогичны монополиям сегод-
няшним. Разве мы не имеем права утверждать, что дома
Фуггеров и Вельзеров были транснациональными, как сказали
бы сегодня? Ведь они были заинтересованы в делах всей
Европы, а представителей имели и в Индии, и в Испанской Аме-
рике. И разве Жак Кёр веком раньше не вел дел аналогичного
размаха на территории от Нидерландов до Леванта?
Но совпадения распространяются и дальше. Ибо вслед за
, экономической депрессией, последовавшей за кризисом
; 1973-1974 гг., начала вырисовываться новая, современная фор-
* ма внерыночной экономики: едва прикрытый натуральный об-
мен,'прямой обмен услугами, как говорят, «travail au noir», да
плюс к этому еще многочисленные формы паломничества и
самодеятельного «ремесла». Этот уровень деятельности, лежа-
щий ниже рыночного, или за пределами рынка, достаточно зна-
чителен, чтобы привлечь внимание иных экономистов: разве он
не дает самое малое от 30 до 40% национального продукта, ко-
торые таким образом ускользают от всякого статистического
учета даже в индустриально развитых странах?
Вот таким образом трехчастная схема сделалась точкой от-
счета труда, который я сознательно задумал вне сферы действия
теории, любых теорий-единственно под знаком конкретного
наблюдения и одной только сравнительной истории. Истории
сравнительной во времени, с использованием языка, который
меня ни разу не обманул,-языка длительной временной протя-
женности (la longue duree) и диалектики прошлого и настоящего.
Истории сравнительной для возможно более обширного про-
странства, ибо исследование мое, в той мере, в какой это было в
моих силах, охватывает весь мир, оно имеет «всемирный»
масштаб. Как бы то ни было, на первом плане остается конкрет-
ное наблюдение. С самого начала и до конца моей целью было
увидеть и показать, сохраняя за увиденным его объемность и
сложность, его многообразие, которые суть отличительные
черты самой жизни. Если бы можно было разъять живой орга-
низм и отделить друг от друга три уровня (думаю, они были бы
полезной формой классификации этого организма), история бы-
ла бы наукой объективной, каковой она, очевидно, не является.
Три тома, составляющие настоящий труд, носят такие назва-
ния: «Структуры повседневности: возможное и невозможное»;
«Игры обмена»; «Время мира». Последний представляет хро-
нологически построенное исследование последовательно сме-
нявших друг друга форм и преобладающих аспектов между-
народной экономики. Одним словом, это история. Первые два
Введение
36
тома, гораздо более сложные, много места отводят исследова-
нию типологическому. Первый (уже публиковавшийся в 1967 г.)
представляет, как выразился Пьер Шоню, своего рода «взвеши-
вание мира»-попытку выявить пределы возможного в доинду-
стриальном мирёГ Один из таких пределов- место в истории
«материальной жизни», бывшее тогда огромным. Второй
тоМ-«Игры обмена»-сопоставляет экономику и надэкономи-
ческую деятельность капитализма. Следовало различать эти две
большие плоскости, объяснить их друг через друга, как через их
взаимодействие, так и через их противостояние.
Смогу ли я убедить всех? Наверняка-нет. Но в таком диа-
лектическом движении я нашел по крайней мере одно не имею-
щее равных достоинство: идя новым и в какой-то степени
мирным путем, избежать чрезмерно страстных споров, которые
вызывает все еще «взрывоопасное» слово «капитализм». К тому
же третий том извлек пользу из тех объяснений и обсуждений,
какие ему предшествовали: он никого не заденет.
Таким образом, вместо одной книги я просто-напросто на-
пишу три. Но мое упорное стремление охватить в этом труде
весь мир (“mondialiser”) поставило передо мною задачи, для ре-
шения которых я, специалист по истории Запада, был по мень-
шей мере плохо подготовлен. Продолжительное пребывание и
ознакомление с материалами в мусульманских странах (10 лет в
Алжире) и в Америке (4 года в Бразилии) сослужили мне доб-
рую службу. Но Японию я увидел через пояснения и наставле-
ния Сержа Елисеева, Китай-благодаря помощи Этьенна Бала-
жа, Жака Жерне, Дени Ломбара. Даниель Торнер, способный
сделать из любого человека доброй воли начинающего индоло-
га, взялся за меня со всем своим пылом и щедростью, перед ко-
торой невозможно устоять. Сколько раз он появлялся у меня по
утрам с хлебом и рогаликами для завтрака и с книгами, какие
мне следовало прочесть! Я ставлю его имя во главе длинного
списка тех, кому я обязан признательностью, списка, который,
будь он полным, оказался бы нескончаем. Мне помогали все-
слушатели, ученики, коллеги, друзья. Не могу забыть сыновнюю
помощь Альберто и Браниславы Тененти, сотрудничество Ми-
хаеля Кёля и Жан-Жака Эмарденкера. Мари-Тереза Лабиньетт
помогала мне в архивных разысканиях и в подготовке библио-
графических ссылок, Анни Дюшен-в бесконечной работе с при-
мечаниями. Жозиана Очоа больше десятка раз терпеливо пере-
печатывала сменявшие друг друга варианты моего текста.
Розелин де Айяла, сотрудница издательства Арман Колэн, тща-
тельно и эффективно занималась проблемами редактирования и
верстки. Я выражаю этим непосредственным моим сотрудни-
цам свою самую сердечную дружескую благодарность.
Наконец, без Поль Бродель, которая повседневно участвова-
ла в моем исследовании, мне не хватило бы мужества, для того
чтобы переработать первый том и завершить два нескончаемых
тома, последовавших за ним, для того чтобы выверить необхо-
димые ясность и логику объяснений и выводов. Мы и на сей раз
долго работали с ней бок о бок.
16 марта 1979 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
И вот я на пороге первой книги-самой сложной из трех то-
мов этого труда. Дело не в том, что каждая из ее глав сама по
себе может показаться читателю недоступной. Сложность неза-
метно возникает из множественности поставленных целей, из
трудностей раскрытия необычных тем, которые все надо вклю-
чить в связный рассказ,-по существу, из непростого сведения
воедино рассуждений параисторических, обычно изолиро-
ванных друг от друга и излагаемых в виде побочных сюжетов в
традиционном повествововании: демографии, питания, костю-
ма, жилища, техники, монеты, города. Но ради чего их
соединять?
Главным образом ради того, чтобы очертить поле действия
доиндустриальных экономик и охватить его во всей его объем-
ности. Существует ли некий предел, «потолок», который огра-
ничивает всю жизнь людей, очерчивая ее как бы более или менее
широкой пограничной полосой, которую всегда трудно достичь
и еще труднее преодолеть? Такой предел, возникающий в лю-
бую эпоху, даже в нашу,- это грань между возможным и невоз-
можным, между тем, чего можно достигнуть, хоть и не без уси-
лий, и тем, что остается для людей недостижимым. Вчера-по-
тому, что питание людей было недостаточным, их числен-
ность-слишком малой или же слишком большой (в сопоставле-
нии с их ресурсами), их труд-недостаточно производительным,
а овладение природой едва наметилось. С XV до конца XVIII в.
эта грань почти не изменилась и люди даже не достигли предела
своих возможностей.
Особо подчеркнем эту медлительность, эту инертность. На-
пример, наземный транспорт довольно рано обладал элемента-
ми, которые могли бы позволить его усовершенствовать. Впро-
чем, то тут то там можно заметить, как возрастает скорость
сообщений благодаря строительству новых дорог, улучшению
экипажей, перевозящих товары и пассажиров, учреждению поч-
товых станций. И все же этот прогресс станет всеобщим лишь
около 1830 г., т. е. в преддверии железнодорожной революции.
Только тогда перевозки по дорогам расширяются, упорядочи-
Предисловие
38
ваются, ускоряются и в конечном счете демократизируются;
только тогда оказывается достигнут предел возможного. И это
не единственная область, где подтверждается такое запаздыва-
ние. В конечном счете лишь с XIX в., с полной переделкой мира
наступит разрыв, обновление, революция на всем протяжении
границы между возможным и невозможным.
Нашей книге это обеспечивает определенное единство: она
представляет долгое путешествие за пределами тех удобств и
привычек, какими нас щедро одаривает современная жизнь.
Фактически книга уводит нас на другую планету, в другой чело-
веческий мир. Конечно, мы могли бы отправиться к Вольтеру в
Ферне (это воображаемое путешествие ничего не будет нам
стоить) и долго с ним беседовать, не испытав великого изумле-
ния. В плане идей люди XVIII в-наши современники; их дух,
их страсти все еще остаются достаточно близки к нашим, для
того чтобы нам не ощутить себя в ином мире. Но если бы хо-
зяин Фернс оставил нас у себя на несколько дней, нас сильней-
шим образом поразили бы все детали повседневной жизни, да-
же его уход за своей особой. Между ним и нами возникла бы
чудовищная пропасть: в вечернем освещении дома, в отопле-
нии, средствах транспорта, пище, заболеваниях, способах лече-
ния ... Следовательно, нужно раз и навсегда отвлечься от окру-
жающих нас реальностей, чтобы надлежащим образом проде-
лать это путешествие вспять, в глубь веков, чтобы вновь
обрести те правила, которые слишком долго удерживали мир в
довольно трудно объяснимой стабильности, если вспомнить о
тех фантастических переменах, которые должны были затем
последовать.
Составляя этот перечень возможного, мы часто сталкива-
лись с тем, что я во Введении назвал «материальной цивилиза-
цией». Ибо у возможного есть не только верхний предел; оно
ограничено и снизу-всей массой той «другой половины» про-
изводства, которая не входит целиком в движение обмена. Эта
материальная жизнь, повсюду присутствующая, повторяющая-
ся, все заполняющая, протекает под знаком рутины. Хлеб сеют
так же, как сеяли всегда; маис сажают так же, как его сажали
всегда; рисовое поле выравнивают так же, как выравнивали его
всегда; и по Красному морю плавают точно так же, как всегда
плавали. Упорно отстаивающее свое присутствие прожорливое
прошлое монотонно поглощает хрупкое время людей. И эта по-
верхность стагнирующей истории огромна: к ней в огромном
своем большинстве относится сельская жизнь, т. е. жизнь
80-90% населения земного шара. Разумеется, было бы очень
трудно определить точно, где она кончается и где начинается
гибкая и подвижная рыночная экономика. Конечно же, эта циви-
лизация не отделена от экономики так, как отделяется вода от
масла. К тому же не всегда возможно безоговорочно решить, по
ту или иную сторону барьера находятся доступные наблюдению
действующее лицо, фактор или явление. И следует показать ма-
териальную цивилизацию, что я и сделаю, одновременно с циви-
лизацией экономической (если можно так выразиться), которая
существует, с нею бок о бок, возмущает ее и, противостоя ей,
Предисловие
39
объясняет ее. Но не подлежит сомнению, что барьер все же су-
ществует, а это влечет за собой огромные последствия.
Двойной отсчет, экономический и материальный, на самом
деле возник в итоге многовекового развития. Материальная
жизнь в промежутке между XV и XVIII вв.-это .продолжение
древнего общества, древней экономики, трансформирующихся
очень медленно, незаметно. Мало-помалу они создали над со-
бой-с достижениями и неудачами, которые легко себе предста-
вить,- общество более высокого, чем они, уровня, бремя кото-
рого им поневоле приходилось нести. И с тех пор всегда
сосуществовали верхний и нижний уровни и бесконечно варьи-
ровало их соотношение. Разве не выиграла материальная жизнь
в Европе в XVII в. с упадком экономики? Да и на наших глазах
после регресса, начавшегося в 1973-1974 гг., материальная
жизнь явно выигрывает. И таким образом, по обе стороны гра-
ницы, нечеткой по самой своей природе, сосуществуют первый и
второй «этажи»; и если более высокий продвигается вперед, то
другой отстает. Так, хорошо мне знакомая деревня еще в 1929 г.
жила чуть-лийе в XVII или XVIII в. Такого рода отставание бы-
вает либо невольным, либо преднамеренным. До XVIII в. ры-
ночной экономике не хватало сил, чтобы овладеть и по своему
усмотрению придать форму всей массе инфраэкономики, зача- '*
стую защищаемой удаленностью и изоляцией. И наоборот, если
сегодня имеется обширный внерыночный, «внеэкономический»
сектор, то это объясняется скорее сопротивлением на базовом
уровне, нежели небрежением или несовершенством обмена,
организуемого государством, или же обществом. И тем не
менее в силу ряда причин результат может быть только
аналогичным.
В любом случае сосуществовавание «низа» и «верха» навязы-
вает историку диалектический подход, многое проясняющий.
Как понять города без деревень, денежное обращение без нату-
рального обмена, распространение нищеты без роста роскоши,
белый хлеб богачей без серого хлеба бедняков?
Мне остается оправдать последний выбор: ни более, ни ме-
нее как включение в сферу исторического изучения повседнев-
ной жизни. Было ли это полезно? Необходимо? Ведь повседнев-
ность-это мелкие факты, едва заметные во времени и в
пространстве. Чем более сужаете вы поле наблюдения, тем
больше у вас шансов очутиться в окружении материальной жиз-
ни: круги большого радиуса обычно соответствуют «большой»
истории, торговле на далекие расстояния, сети национальных
или городских экономик. Когда же вы сужаете наблюдаемое
время до малых промежутков, то получаете либо какое-то собы-
тие, либо какой-то факт. Событие должно быть уникально и по-
лагать себя единственным; какой-либо факт повторяется и, по-
вторяясь, обретает всеобщий характер или, еще лучше, стано-
вится структурой. Он распространяется на всех уровнях обще-
ства, характеризует его образ существования и образ действий,
бесконечно их увековечивая. Иной раз бывает достаточно не-
скольких забавных историй, для того чтобы разом высветить и
показать образ жизни. На одном рисунке (созданном около
1513 г.) изображен император Максимилиан I, который берет
Предисловие
40
♦ Принцесса
Палатинская - Шарлотта-
Елизавета Баварская
(1652-1722), жена брата
Людовика XIV, мать
будущего регента
Филиппа Орлеанского.-
Прим. ред.
1 Первое издание этого
тома входило в состав
серии, выпускавшейся без
ссылок. Издатель
согласился с тем, чтобы
второй и третий тома
были снабжены
примечаниями. Вполне
очевидно, что это
решение должно было
коснуться
и исправленного
и расширенного
повторного издания
настоящего, первого
тома. Десять лет назад
сделать это было бы
легко. Но сегодня, когда
мои выписки слишком
часто оказывались
вынутыми из
первоначальн ых
картотек, мне пришлось
разыскивать сотни,
тысячи ссылок. И порой
безуспешно. Я приношу
извинения читающим
меня историкам за те
несколько случаев, когда
помета «ссылка утеряна»,
к сожалению, заменяет
ссылку, которую не
удалось отыскать.
пищу с блюда рукой. А двумя столетиями позднее принцесса
Палатинская * рассказывает, как Людовик XIV, впервые допу-
стив своих детей к собственному столу, запретил им есть иначе,
чем ел он сам, и пользоваться вилкой, как учил их чрезмерно
усердный воспитатель. Так когда же Европа изобрела хорошие
манеры поведения за столом? Я вижу японское одеяние XV в., а
в XVllI в. я нахожу его почти таким же. Один испанец рассказы-
вает о своей беседе с японским сановником, удивленным и даже
шокированным тем, что не проходит и нескольких лет, как евро-
пейцы появляются в столь отличной от прежней одежде. Безу-
мие моды-явление чисто европейское.
Так ли это неважно? Из маленьких происшествий, из пу-
тевых заметок вырисовывается общество. И никогда не бывает
безразлично, каким образом на разных его уровнях едят, оде-
ваются, обставляют жилище. Эти «мимолетности» к тому же
фиксируют от общества к обществу контрасты и несходства во-
все не поверхностные. Воссоздавать такие картинки-увлека-
тельная игра, и я не считаю ее пустым занятием.
Итак, я продвигался в нескольких направлениях: возможное
и невозможное; первый и второй «этажи»; картины повседнев-
ной жизни. Вот что с самого начала усложняло структуру этой
книги. В общем, следовало сказать о слишком многом. А тог-
да-как это сделать?1
Глава 1
БРЕМЯ КОЛИЧЕСТВА
Материальная жизнь-это люди и вещи, вещи и люди. Из-
учить вещи-пищу, жилища, одежду, предметы роскоши, ору-
дия, денежные средства, планы деревень и городов - словом,
все, что служит человеку,-не единственный способ ощутить его
повседневное существование. Численность тех, между кем де-
лятся богатства земли, тоже имеет при этом свое значение. И
внешний признак, который сразу же, с первого взгляда, отли-
чает мир сегодняшний от человечества до 1800 г.,-это как раз
недавний и необычайный рост численности людей: в 1979 г. их в
мире великое множество. За четыре столетия, охватываемые
этой книгой, население мира, несомненно, удвоилось; зато в на-
шу эпоху оно удваивается каждые тридцать или сорок лет.
Вполне понятно, что это следствие материального прогресса.
Но в прогрессе этом самая численность людей в такой же мере
причина, как и следствие.
Во всяком случае, она представляется нам в качестве велико-
лепного «индикатора», подводя итог успехам и неудачам. Чис-
ленность людей сама по себе намечает дифференциальную гео-
графию земного шара: здесь континенты едва заселенные,
там-заселенные уже с избытком, здесь цивилизации, там-еще
первобытные культуры. Она определяет решающее соотноше-
ние между разными массами живущих на земле людей. И что
любопытно: именно эта дифференциальная география зачастую
претерпевает наименьшие изменения от вчерашнего дня к
сегодняшнему.
Но что, наоборот, изменилось, и изменилось совершенно,-
это самый ритм роста населения. Сегодня это непрерывный
подъем, более или менее быстрый в зависимости от общества и
экономики, но непрерывный. Вчера же-это подъемы, затем спа-
ды наподобие сменяющих друг друга приливов и отливов. Это
чередование, эти демографические приливы и отливы суть сим-
вол жизни минувших времен: следующие друг за другом спады и
подъемы, причем первые упорно сводят почти на нет- но не До
конца! - вторые. В сравнений с этйми фундаментальными реаль-
ностями все (или почти все) может показаться второстепенным.
Бесспорно, начинать следует с людей. А затем придет время по-
говорить и о вещах.
НАСЕЛЕНИЕ МИРА:
ЦИФРЫ,
КОТОРЫЕ ПРИХОДИТСЯ
ВЫДУМЫВАТЬ
Беда в том, что даже сегодня мы никогда не знаем точную
численность населения мира: колебания оценок достигают 10%.
Так насколько же несовершенны наши знания о численности
населения мира вчерашнего! Но ведь как для краткосроч-
ного цикла, так и для долгосрочного, как на уровне местных
реальностей, так и на огромной шкале реальностей всемир-
ных-все связано с количеством, с колебаниями численности
людей.
1 Выражение Эрнста
Вагемана.-См.:
Wagemann Е. Economia
mundial. 1952, особенно
v. I, р. 59 sq.
СИСТЕМА ПРИЛИВОВ И ОТЛИВОВ
С XV по XVIII в. население то увеличивается, то уменьшает-
ся и все изменяется. Если людей становится больше, происходит
и увеличение производства и обмена; расширяется земледелие
на целинных, лесистых, болотистых, гористых землях. Наблю-
дается рост мануфактур, увеличение размеров деревень и еще
чаще-городов; возрастают масштабы передвижения людей.
Усиливается и конструктивная реакция на давление, вызыва-
емое ростом населения: это неизбежно. Конечно, наблюдается и
х. рост войн и столкновений, набегов и разбоя. Раздуваются ар-
мий или вооруженные отряды; больше, чем обычно, общество
порождает нуворишей и новых привилегированных. Процве-
тают государства, представляющие одновременно и язву и бла-
годеяние. И предел возможного достигается легче, нежели всег-
да. Таковы обычные признаки. Однако не будем безоговорочно
превозносить демографические подъемы. Они бывали то благо-
детельными, то вредоносными. Растущее население обнаружи-
вает, что его отношения с пространством, которое оно зани-
мает, с теми богатствами, какими оно располагает, изменились.
Попутно оно преодолевает «критические точки»', и каждый раз
вся его структура оказывается под угрозой. Короче говоря, дви-
жение никогда не бывает простым и однозначным: возрастаю-
> щая демографическая перегрузка нередко заканчивается-а в
прошлом неизменно заканчивалась-тем, что возможности об-
щества прокормить людей оказываются недостаточными. Эта
истина, бывшая банальной вплоть до XVIII в., и сегодня еще
действительна для некоторых отсталых стран. И тогда опреде-
ленный предел повышения благосостояния оказывается непрео-
долим. Ибо, усиливаясь, демографические подъемы влекут за
собой снижение уровня жизни, они увеличивают и без того всег-
давнушительное число недоедающих, нищих и бродяг. Эпиде-
4 мии и голод-последний предшествует первым и сопутствует
им-восстанавливают равновесие между количеством ртов и не-
достаточным питанием, между спросом и предложением рабо-
Население мира’ цифры, ычорыс нричоиися вьнхмывль
чей силы, и эти очень жестокие коррекции образуют сильную
сторону эпохи Старого.порядка.
Если необходимы какие-то конкретные данные, касающиеся
Запада, то я отметил бы длительный рост населения с 1100 по
1350 г., еще один-с 1450 по 1650 г. и еще один, за которым уже
не суждено было последовать спаду,-с 1750 г. Таким образом,
мы имеем три больших периода биологического роста, срав-
Варшава в 1795 г.
Раздача похлебки
беднякам возле
колонны короля
Сигизмунда III.
(Фото А. Скаржинъ-
ской.)
нимые друг с другом. Но за двумя первыми, в самой середине
исследуемой эпохи, следуют спады-крайне резкий с 1350 по
1450 г. и менее резкий-скорее замедление темпов роста, чем
спад,-с 1650 по 1750 г. Сегодня всякое увеличение роста населе-
ния в отсталых странах влечет за собой снижение уровня жизни,
но, к счастью, без жесточайшего сокращения числа людей (по
крайней мере после 1945 г.).
Каждый спад решает определенное число проблем, снимая
напряжение и улучшая положение выживших; это, конечно, ле-
карство в лошадиной дозе, но все же лекарство. После Черной
смерти середины XIV в. и последовавших за нею и усугубивших
ее ударов эпидемий наследства концентрируются в немногих ру-
ках. Возделанными остаются только хорошие земли (меньше
хлопот и больше продуктивность), уровень жизни и реальная за-
работная плата выживших повышаются. Именно таким обра-
зом начинается в Лангедоке столетие 1350-1450 гг., когда
Бремя количества
44
Никола Пуссен «Чума
филистимлян». До
недавнего времени
опустошения от
эпидемий и голода
прерывали всякий
демографический
подъем регулярными
спадами и бедствиями.
(Фото Жиродона.)
2 Le Roy Ladurie Е. Les
Paysans de Languedoc.
1966, I, p. 139 sq.
3 Braudel F.
La Mediterranee et le
monde medilerraneen a
крестьянин co своей патриархальной семьей будет хозяином пу-
стой земли; лес и дикие звери заняли место некогда процветав-
ших здесь деревень2. Но скоро численность людей возрастет и
они отвоюют то, что отняли было у человека дикие животные и
растения; люди очистят от камней поля, выкорчуют деревья и
кустарники, но самый их прогресс ляжет тяжким грузом на их
плечи и снова возродит нищету. С 1560 или с 1580 г. во Фран-
ции, как и в Испании, и в Италии, и, вероятно, повсюду на Запа-
де, люди снова становятся слишком многочисленными3. Пе-
сочные часы переворачиваются, и снова возобновляется обыч-
ная, монотонная история. Следовательно, человек бывает
счастлив лишь в краткие промежутки и замечает это, только
когда бывает уже слишком поздно.
Притом эти длительные флуктуации обнаруживаются и за
пределами Европы и примерно в то же время. Китай и Индия
Население мира: цифры, которые приходится выдумывать
45
I'epoque de Philippe II.
1966, I, p. 368 sq.
В дальнейшем будет
даваться сокращенно:
Braudel F. Medit.
4 Wagemann E. Op. cit., I,
p. 51.
прогрессировали или переживали регресс в том же ритме, что и
Запад, как если бы все человечество подчинялось велению не-
коей первичной космической судьбы, по сравнению с которой
вся остальная его история была истиной второстепенной. Так
всегда думал Эрнст Вагеман, экономист и демограф. Синхрон-
ность очевидна в XVIII в., более чем вероятна-в XVI в., и мож-
но предположить ее наличие в XIII в-на пространстве от Фран-
ции Людовика Святого до далекой монгольской державы в
Китае. Это как бы «смещало» проблемы и одновременно их
упрощало. Рост народонаселения, заключает Вагеман, следова-
ло бы приписывать действию причин, весьма отличных от тех,
которые определяют экономический и технический прогресс и
успехи медицины4.
Во всяком случае, эти флуктуации, более или менее син-
хронные от одного конца земной суши до другого, помогают
вообразить, понять, что различные людские массы на протяже-
нии веков находятся между собой в относительно устойчивом
количественном соотношении: одна равна другой или же вдвое
превосходит третью. Зная размер одной из них, можно вычис-
лить весомость другой и, следуя таким путем, восстановить (с
погрешностями, присущими такому методу расчета) цифру всей
массы людей. Интерес, представляемый этой глобальной циф-
рой, очевиден: какой бы она ни была неопределенной и неточ-
ной по необходимости, она помогает обрисовать биологическое
развитие человечества, рассматриваемого как единая масса, как
единый фонд, как сказали бы статистики.
НЕДОСТАТОК ЦИФР
Никто не знает численности населения всего мира между XV
и XVIII вв. Статистики не смогли прийти к единому мнению,
основываясь на расходящихся между собой немногочисленных
и ненадежных цифрах, какие предлагают им историки. На
первый взгляд на этих сомнительных опорах ничего невозмож-
но построить. Однако стоит попробовать.
Цифр мало, и они не очень надежны; они касаются одной
Европы и, со времени появления некоторых отличных работ,
Китая. Там у нас есть почти заслуживающие доверия переписи и
оценки. Если почва и не слишком твердая, на нее все же можно
ступить без большого риска.
Но как быть с остальным миром? Ничего или почти ничего
нет об Индии, которая, не слишком заботясь о своей истории
вообще, не больше беспокоилась и о цифрах, которые бы эту ис-
торию освещали. Об Азии за пределами Китая фактически нет
никаких данных, за исключением Японии. Конечно, ничего нет
об Океании, которой европейские путешествия XVII-XVIII вв.
лишь слегка коснулись: Тасман достиг Новой Зеландии в мае
1642 г., а Тасмании, острова, который назовут его именем,-в
декабре того же года. Кук добрался до Австралии веком позже,
в 1769 г., а затем-в 1783 г., а Бугенвиль до Таити-Новой Ци-
теры, которую он так и не открылв апреле 1768 г. Впрочем,
нужно ли касаться этих редких, рассеянных человеческих групп?
Бремя количества
46
Статистики попросту записывают за всей Океанией два миллио-
на душ, о каком бы моменте ни шла речь. О Тропической Афри-
ке, к югу от Сахары, тоже нет ничего достоверного, за исключе-
нием расходящихся между собой цифр работорговли начиная с
XVI в., цифр, на базе которых, кроме того, даже если бы они и
были надежными, невозможно было бы сделать все нужные вы-
воды. Наконец, ничего определенного нет об Америке или, вер-
нее, есть по меньшей мере два противоречащих друг другу
подсчета.
Мексика: человек
уступает место
стадам.
(По данным
П. Шоню:
Chaunu Р.
L’Amerique
latine -Histoire
universelle. 3,
Encyclopedic de la
Pleiade.)
5 Rosenblat A. La
Poblacidn indigena у
el Mestizaje en Атёпса.
I, 1954, p. 102-103.
6 Наиболее характерные
работы: Cook S. F. et
Simpson L. B. The
Population of Central
Mexico in the 16th Century.-
“ Ibero- Americana”, 1948;
Borah W. The Aboriginal
Population of Central
Mexico on the Eve of the
Spanish ConquestIbero-
Americana”, 1963.
А. Розенблат признает единственный метод-регрессивный:
отсчет назад, исходя из сегодняшних цифр5. Это означает, что
для обеих Америк на следующий день после Конкисты мы полу-
чаем очень низкую цифру: от 10 до 15 млн. человеческих су-
ществ; и это немногочисленное население, считает он, в XVII в.
еще уменьшилось-до 8 млн. Снова расти, и притом медленно,
оно начнет только с XVIII в. Однако американские историки из
Калифорнийского университета в Беркли (Кук, Симпсон, Бо-
ра)6-для краткости их неверно именуют «берклийской шко-
лой»-занялись расчетами и интерполяциями, основываясь на
частичных данных исследуемой эпохи, известных для некоторых
областей Мексики сразу же после европейского завоевания. Ре-
зультаты дают очень преувеличенные цифры: 11 млн. для
Насс.юнис мира: ии(|»ры. кчморыс приходиicm выдумывай.
Цифровые данные
берклийской школы
сейчас оспариваются,
в частности
Ш. Верлинденом (Неделя
Прато, 1979).
♦ Лас Касас, Бартоломе
де (1474-1566) -
испанский гуманист,
историк и публицист.
В 1511-1514 гт.-капеллан
отрядов Веласкеса на
Кубе, в 1519-1521 гг.-
миссионер в Венесуэле,
затем в Гватемале.
Выступал в защиту
угнетенных индейцев,
обличал колониализм
и рабство. Автор
ряда трудов по истории
и этнографии
Центральной и Южной
Америки.-Прим. ред.
7 Chaunu Р. L’Amerique
et les Ameriques. 1964,
p. 105; Abbe Prevost.
Histoire gёnёrale des
voyages, XV, 1759, p. 9.
8 Brading D. A. Mineros
у comerciantes en el
Мёх1со borbonico, 1763-
1810. 1975, p. 18; Sanchez-
Albornoz N. La Poblacion
de Атёпса latina desde los
t tempos precolombinos.
1973, p. 81; Chagny B.-N.
Variole et chute
de Г Empire azteque.
(Машинописный
текст диссертации.)
Dijon, 1975.
1519 г. (оценка, предложенная в 1948 г.); но все документы, до-
бавленные к расчетам или рассмотренные более детально
в 1960 г., доводят эту уже сказочную саму по себе величи-
ну до 25 млн. жителей для одной только Мексики. Впоследст-
вии численность населения будет постоянно сокращаться,
и притом быстро: в 1532 г-16800 тыс., в 1548 г-6300 тыс.,
в 1568 г.-2650 тыс., в 1580 г.-1900 тыс., в 1595 г-1375 тыс., в
1605 г -1 млн. человек. Медленный подъем наступает с 1650 г.,
а явный-с 1700 г.
Эти баснословные цифры заставили бы нас определить чис-
ленность населения всей Америки около 1500 г. в 80-100 млн.
человек. Никто не примет это на веру, невзирая на свидетель-
ства археологов и многих историографов Конкисты, включая и
отца Бартоломе де Лас Касаса*. Что абсолютно достоверно,
так это то, что с европейским завоеванием Америка пережила
колоссальный биологический крах, быть может и не уменьшив-
ший число ее жителей в 10 раз, но, несомненно, огромный и не-
сопоставимый с Черной смертью и сопровождавшими ее ката-
строфами в Европе в страшном XIV в. Повинны в этом были и
жестокости беспощадных войн, и беспримерные тяготы подне-
вольного труда в колониях. Но в самом конце XV в. демографи-
ческое состояние индейского населения представлялось весьма
хрупким, в частности из-за отсутствия какого бы то ни было мо-
лока животного происхождения, что заставляло мать кормить
ребенка грудью до 3-4 лет и, исключая на время этого долгого
кормления фертильность женщины, делало ненадежным любой
быстрый демографический подъем7. И вот на эту массу амери-
канских индейцев, пребывавшую в неустойчивом равновесии,
обрушилась серия ужасных вспышек заболеваний, вызывавших-
ся микробами, заболеваний, аналогичных тем, которые столь
же драматическим образом были вызваны присутствием белых
людей в бассейне Тихого океана в XVIII и особенно в XIX в.
Возбудители и переносчики болезней, т. е. вирусы, бактерии
и паразиты, завезенные из Европы или Африки, распространя-
лись быстрее, нежели животные, растения и люди, также прибы-
вшие с другой стороны Атлантики. Индейское население Аме-
рики, адаптировавшееся только к своим собственным пато-
генным агентам, перед этими новыми опасностями было
безоружным. Едва европейцы достигли Нового Света, как в
1493 г. оспа вспыхнула на Сан-Доминго. В 1519 г. она появилась
в осажденном Мехико даже еще до того, как в него ворвался
Кортес, а с 30-х годов XVI в.-в Перу, опередив прибытие испан-
ских солдат. Бразилии оспа достигает в 1560 г., а Канады-в
1635 г.8 И это заболевание, против которого европейцы отчасти
были уже иммунизированы, нанесло туземному населению тяг-
чайшие удары. То же можно сказать о кори, гриппе, дизентерии,
проказе, чуме (первые крысы доберутся до Америки около
1544-1546 гг.), венерических болезнях (важный вопрос, к кото-
рому мы еще вернемся), тифе, элефантиазисе-обо всех этих за-
болеваниях, занесенных белыми или неграми, но приобретших,
все без исключения, новую вирулентность. Конечно, остаются
сомнения по поводу истинной природы некоторых болезней, но
«нашествие» болезнетворных микробов не подлежит никакому
Бремя количества
сомнению. Население Мексики жестоко пострадало от колос-
сальных эпидемий: в 1521 г-оспы, в 1546 г.-плохо поддающе-
гося определению «мора» (по-видимому, тифа или гриппа); вто-
Идеальное
представление о
Конкисте: в 1564 г.
жители Флориды - * - - .
принимают французского рая страшная вспышка этого мора унесла в 1576-1577 гг. два
исследователя
Р. Де Лондоньера.
Гравюра Теодора де
Бри с картины
Ж. Лемуан де Морга.
(Фото Бюлло.)
миллиона жизней9. Некоторые из Антильских островов пол-
ностью обезлюдели. Вполне понятно, что трудно отказаться от
привычной мысли-считать желтую лихорадку эндемичной для
тропических районов Америки; но она, вероятно, африканского
происхождения. Во всяком случае, желтая лихорадка отмечает-
ся с запозданием: на Кубе-в 1648 г., а в Бразилии-в 1685 г. От-
9 Рёге Davilla A. Historic!
de la fundacibn у discurso
de la provincia de Santiago
de Mexico, 1596-1625.
p. 100, 118, 516-517.
10 Sanchez-Albornoz N.
Op. cit., p. 188.
и Ibid., p. 121-122.
туда она распространится по всей тропической зоне Нового
Света; в XIX в. ее ареал будет простираться от Буэнос-Айреса
до побережья Северной Америки, и она достигнет даже среди-
земноморских портов Европы10. Невозможно говорить о Рио-
де-Жанейро XIX в., не упомянув эту смертоносную его спутни-
цу. Характерная деталь: если до того массовые эпидемии
истребляли коренное население, то на сей раз главными жертва-
ми этого ставшего эндемичным заболевания оказываются при-
шельцы-белые. В 1780 г. в Портобельо болезнь поразила экипа-
жи галионов, и этим большим кораблям пришлось отстоять
дождливый сезон в гавани11. Следовательно, Новый Свет стра-
дает от этих чудовищных поветрий. И мы увидим, как они воз-
родятся, когда европеец обоснуется на островах Тихого океана,
в еще одном биологически изолированном ранее мире. Напри-
Население мира: цифры, которые приходится выдумывать
49
12 Price A. G. The
Western Invasions of the
Pacific and its Continents.
1963, p. 167.
13 Woytinski W. S. and
E. S. World Population and
Production, Trends and
Outlook. 1953;
Embree E. R. Indians of the
Americas. 1939 (цит. no:
Ladame P. A. Le Role des
migrations dans le monde
libre. 1958, p. 14).
14 Ladame P. A. Op. cit.,
p. 16.
15 “Morphologic sociale”,
1938, p. 70.
16 Lamprecht K. Deutsche
Wirtschaftsgeschichte. 1891,
I1, S. 163; Beloch
K. J. Die Bevolkerung
Europas im Mittelalter.-“-
“Zeitschrift fur
Sozialwissenschaft'
1900, S. 405-407.
мер, малярия в Индонезии и Океании появляется поздно: в
1732 г. она обрушивается на Батавию, опустошив ее12.
Таким образом, расчеты А. Розенблата и историков из Бер-
кли, осторожность первого и романтизм вторых можно прими-
рить между собой. И те и другие цифры могут быть истинными
или же правдоподобными в зависимости от того, говорим ли
мы о времени до или после Конкисты. Так что оставим в сторо-
не мнения Войтинских и Амбрэ. Последний утверждал, будто
«ни в одну эпоху, предшествовавшую эпохе Колумба, на про-
странстве от Аляски до мыса Горн никогда не было более 10
млн. человеческих существ»13. Сегодня мы можем сомневаться
в этом.
КАК СЧИТАТЬ?
Пример Америки показывает, какими простыми (даже слиш-
ком простыми) методами можно, отправляясь от некоторых от-
носительно надежных цифр, вычислить и «домыслить» другие.
Эти ненадежные пути с полным основанием тревожат историка,
привыкшего удовлетворяться только тем, что доказано неопро-
вержимым документом. У статистика нет ни этого беспокой-
ства, ни этих страхов. «Нас могут упрекнуть,-не без юмора пи-
шет социолог-статистик П. А. Ладам,-в том, что мы не
возимся с подробностями. Мы ответим, что детали не важны-
интерес представляет лишь порядок величин»14. Порядок вели-
чин, вероятный потолок или базис, максимальный или мини-
мальный уровень.
В этом споре, где все участники и правы и не правы, мы оста-
вим в стороне расчеты. Их действие неизменно предполагает,
что между численностью населения различных частей земного
шара существуют если и не постоянные, то по меньшей мере
очень медленно изменяющиеся соотношения.'Таково было мне-
ние М. Хальбвакса15. Иными словами, население всего мира
должно было иметь свою структуру, зачастую мало изменяю-
щуюся : количественные соотношения между разными группами
человечества в общем и целом сохранялись бы. Берклийская
школа выводит общеамериканские цифры из цифр частных, от-
носящихся к Мексике. Таким же способом, более или менее зная
население района Трира около 800 г., К. Лампрехт, а затем
К. Ю. Белох вычислили величину, действительную для всей
Германии16. Проблема всегда останется одной и той же: ос-
новываясь на вероятных соотношениях, исходить из известных
цифр, дабы перейти к цифрам более высокого ранга, правдопо-
добным и фиксирующим порядок величин. Этот порядок не
всегда бесполезен, при условии, если его принимать за то, что
он есть. Реальные цифры были бы лучше. Но их у нас нет.
РАВЕНСТВО КИТАЯ И ЕВРОПЫ
Вызывают сомнение относящиеся к Европе доводы, подсче-
ты и цифры великого предтечи исторической демогра-
фии К. Ю. Белоха (1854-1929 гг.), а также П. Момберта,
Бремя ко.шчества
50
17 Mombert Р.
Die Entwicklung der
Bev oik erung Europas seit
der Mitte des 17. Jahr-
“Zeitschrift fur
Nationaldkonomie", 1936;
Russel J. C. Late ancient
and medieval Population.
1958; Reinhardt M.,
Armengaud A.,
Dupaquier J. Histoire
generale de la population
mondiale. 1968.
18 Usher A. P. The
History of Population and
Settlement in Eurasia.-
“The Geographical
Review ”, 1930, p. 122-127.
19 Dermigny L. La Chine
et I’Occident. Le commerce
a Canton au XVIlf siecle.
II, 1964, p. 472-475.
20 Ibid.
Дж. К. Рассела и последнего издания книги М. Рейнара17. Эти
цифры можно согласовать между собой: каждый старательно
заимствовал их у соседа. Что касается меня, то я выбрал или же
домыслил самый высокий уровень, чтобы всякий раз распро-
странять Европу до Урала, включив в нее и «дикую Европу» на
Востоке. Цифры, предлагавшиеся для Балканского полуост-
рова, Польши, для Московского царства и Скандинавских стран,
очень рискованны-едва ли они более правдоподобны, чем те,
которые статистики предлагают для Океании или Африки. Та-
кое расширение казалось мне необходимым: Европе, избранной
в качестве единицы измерения, оно придает одни и те же про-
странственные размеры, какую бы эпоху мы ни рассматривали.
Кроме того, это распространение до Урала лучше уравновесит
чаши весов: расширенная Европа на одной стороне, Китай-на
другой; это равенство подтверждается в XIX в., времени, на-
чиная с которого мы располагаем если не достоверными, то по
крайней мере приемлемыми цифрами.
В Китае цифры, основанные на официальных переписях, от-
нюдь не обретают от этого сразу же бесспорную ценность. Это -
фискальные цифры, а говорящий о фиске говорит о мошенниче-
стве или об иллюзии или о том и другом сразу. Э. П. Ашер
справедливо полагает, что в целом это слишком заниженные
цифры, и он их увеличил-со всею недостоверностью, какую за-
ключает в себе любая операция такого рода18. То же проделал и
последний из историков, пустившихся в далекие от совершен-
ства подсчеты19. «Сырые» цифры, поставленные рядом, обнару-
живают, кроме того, явно невозможное: падения и подъемы,
анормальные по размаху даже для китайских масштабов. Не-
сомненно, они часто суть мера «порядка и власти в империи в
такой же степени, как и уровня населения». Так, в 1674 г. общая
цифра снижается на 7 млн. против предыдущего года из-за об-
ширного восстания вассалов-восстания У Саньгуя. Отсут-
ствующие в переписи не умерли - они вышли из подчинения цен-
тральной власти. Как только они подчиняются снова, статисти-
ка делает скачок, необъяснимый естественным приростом
населения, даже максимальным.
Добавим, что переписи не всегда покоятся на одной и той же
основе. До 1735 г. подсчитывали йен-тинов, податное населе-
ние-мужчин от 16 до 60 лет; следовательно, это число надобно
соответственно увеличить, исходя из того расчета, что они со-
ставляли 28% всего населения. Напротив, с 1741 г. перепись ка-
сается реального числа людей и численность населения устанав-
ливается в 143 млн., тогда как расчет на основе числа йен-тинов
давал для 1734 г. 97 млн. Свести концы с концами можно,
при подсчетах возможно немало огрублений, но кого это
может удовлетворить20? Однако в долгосрочном плане эти
цифры сохраняют свою ценность-специалисты согласны в
этом,-и самые старые из цифр, относящиеся к минскому
Китаю (1368-1644 гг.), отнюдь не самые ненадежные, даже на-
оборот.
Короче говоря, вы видите, с каким материалом нам прихо-
дится работать. При нанесении этих цифр на график устанавли-
вается лишь приблизительное равенство между Европой до
Население мира: цифры, которые приходится выдумывать
51
Урала и Китаем, ограниченным территорией его коренных про-
винций. Впрочем, сегодня баланс все более и более изменяется в
пользу Китая, принимая во внимание его превосходство в уров-
не рождаемости. Но это грубое равенство, приближенное или
нет, остается при всех оговорках одним из самых ясных струк-
турных элементов истории земного шара для последних пяти
или шести столетий. И именно из него мы можем исходить при
приближенном подсчете населения мира.
НАСЕЛЕНИЕ МИРА В ЦЕЛОМ
С момента, когда мы располагаем правдоподобными стати-
стическими данными, т. е. с XIX в. (в 1801 г.-первая настоящая
перепись по одной лишь Англии), Китай и Европа представ-
ляют каждый приблизительно четверть всего человечества. Оче-
видно, что законность такой пропорции, обращенной в прош-
лое, вовсе не гарантирована изначально. Вчера и сегодня
Европа и Китай обладали наибольшим населением на земном
шаре. Если оно росло быстрее, чем в остальных регионах, мо-
жет быть, стоило бы для периода, предшествовавшего XVIII в.,
принять для каждого из этих массивов в сравнении с остальным
человечеством пропорцию не 1:4, а 1:5. В конце концов эта
предосторожность лишь указывает на нашу неуверенность в
данных.
Итак, снабдим коэффициентом 4 или 5 две кривые-для Ки-
тая и для Европы, дабы получить четыре вероятные кривые дви-
Населенве мара
(ХШ-ХХ вв.)
Бремя количества
52
жения населения мира, соответствующие, следовательно, 4 или
5 Европам, 4 или 5 Китаям. Предположим, что на сводном гра-
фике мы получаем сложную кривую, которая очерчивает между
самыми низкими и самыми высокими цифрами пределы широ-
кой зоны возможностей (и погрешностей). И между этими гра-
ницами, по соседству с ними, вообразим себе линию, которая
бы представляла население всего мира в его развитии с XIV по
XVIII в.
В целом с 1300 по 1800 г. кривая роста этого населения при
таком подсчете будет в долговременном плане идти вверх, по-
нятно, не учитывая резких и краткосрочных падений, о которых
мы уже говорили. Если для начальной точки отсчета,
1300-1350 гг., принять самую низкую оценку-250 млн., а для
конечной-самую высокую (1380 млн-для 1780 г.), то рост со-
ставит больше 400%. Никто не обязан в это верить. Установив
максимум для начальной точки отсчета-350 млн., и минимум
для конечной-836 млн. (самая низкая цифра, предложенная
21 см. таблицу на с. 53. Уилкоксом21), мы все еще получим увеличение на 138%. На про-
тяжении полутысячелетия оно соответствовало бы среднему ре-
гулярному приросту порядка 1,73% (регулярность эта, понятно,
есть нечто воображаемое), и, значит,-движение, едва заметное в
течение лет, если оно было постоянным. Но тем не менее за этот
огромный промежуток времени население мира, без сомнения,
удвоилось. С этим продвижением вперед не смогли справиться
ни экономические неурядицы, ни катастрофы, ни массовая
смертность. Нет никакого сомнения, что это существеннейший
факт мировой истории с XV по XVIII в., и не только в смысле
уровня жизни: все должно было приспосабливаться к такому
всеохватывающему напору.
И это почти не удивит историков Запада: все они знают мно-
жество косвенных свидетельств (освоение новых земель, эми-
грации, распашка целины, улучшение земель, урбанизация), ко-
торые подтверждают вычисленные данные. Но зато выводы и
объяснения, какие эти историки делают на их основании,
спорны, ибо они полагали, будто этот феномен ограничен Евро-
пой, тогда как остается фактом-и это самый важный, самый
волнующий из всех фактов, которые нам предстоит отметить в
настоящей книге,-что человек преодолел многочисленные пре-
грады, препятствовавшие его количественному росту, на всех
территориях, какие он занимал. Если этот человеческий напор-
явление не только европейское, но и всемирное, следует пере-
смотреть многие перспективы и многие из объяснений.
Но прежде чем прийти к таким заключениям, важно возвра-
титься к некоторым подсчетам.
СПОРНЫЕ ЦИФРЫ
Мы позаимствовали у статистиков их метод, воспользовав-
шись самыми известными цифрами-теми, которые относятся к
Европе и Китаю,- чтобы оценить на их основе численность насе-
ления земного шара. Статистикам нечего будет против этого
возразить... Но, оказавшись перед той же проблемой, сами ста-
Население мира: цифры, которые приходится выдумывать
53
тистики избрали иную процедуру. Они расчленили операцию и
последовательно вычислили население каждой из пяти «частей»
света. До чего любопытное почтение к школьным формам под-
разделения! Но каковы же их результаты?
Напомним, что они раз и навсегда записали за Океанией
2 млн. жителей, что мало существенно: этот удельный вес зара-
нее растворяется среди наших погрешностей. Точно так же за
Африкой от одной ее оконечности до другой записано 100 млн.
И вот об этом стоит поспорить, так как такое постоянство, при-
писываемое численности населения одной лишь Африки, на наш
взгляд, маловероятно. А принудительная оценка возымеет не-
сомненные последствия для оценки всеобщей.
Мы свели в таблицу оценки специалистов. Заметим, что все
их расчеты начинаются с поздней даты -1650 г-и что они неиз-
менно оптимистичны, включая и недавнее обследование, осу-
ществленное Организацией Объединенных Наций. В целом эти
оценки кажутся мне весьма завышенными, во всяком случае в
том, что касается Африки, а затем Азии.
Рискованно с самого начала -1650 г - приписывать одну и ту
же численность населения (100 млн.) динамичной Европе и тог-
да отсталой Африке (исключая, впрочем, ее присредиземномор-
ские области). Также неразумно предлагать для Азии 1650 г. как
самые низкие цифры этих таблиц (250 или 257 млн. человек), так
и очень высокую цифру-330 млн., пожалуй слишком поспешно
принятую Карр-Саундерсом.
Африка в середине XVII в. определенно имела жизнестойкое
население. С середины XVI в. оно выдержало все возрастающий
НАСЕЛЕНИЕ МИРА В МИЛЛИОНАХ ЖИТЕЛЕЙ (1650-1950 гг.)
1650 г. 1750 г. 1800 г. 1850 г. 1900 г. 1950 г.
Океания 2 2 2 2 6 13*
Африка 100 100 100 100 120 199**
257* 437* 656* 857* 1272*
Азия 330** 479** 602** 749** 937**
250*** 406*** 522*** 671*** 859***
8* 11* 59 144 338*
Америка 13** 12,4** 24,6** 59 144
13*** 12,4*** 24,6*** 59 144
Европа (включая 103* 144* 274* 423* 594*
Европейскую 100** 140** 187** 266** 401**
Россию) 100*** 140*** 187*** 266*** 401***
[ 1 470 694 1091 1550 2416
Всего < 2 545 733,4 915,6 1176 1608
1 3 465 660,4 835,6 1098 1530
Источники: * Бюллетень ООН, декабрь 1951 г.
** Данные Карр-Саундерса
*** Данные Кучинского.
Цифры без звездочек совпадают во всех трех источниках.
Цифры Карр-Саундерса для Африки округлены до 100.
Бремя количества
54
22 Frobenius L. Histoire
de la civilisation africaine.
1936, p. 14 sq.
23 Pere Labat J.-B.
Nouvelle Relation de
I’Afrique occidental.
1728, V, p. 331 sq.
* Бар-намывная мель
перед устьем реки
со стороны моря-
Прим. ред.
24 Итак, речь идет о
периоде весьма крупной
эмиграции. См.: Deveze
М. L'Europe et le monde
a la fin du XVIIIй siecle.
1970, p. 331 et note 586.
25 Согласно
официальным цифрам
«pasajeros a Indias»-
100тыс. человек в XVI в.;
Г. Сеспедес де Кастильо
(Cespedes de Castillo G.
Historia social у econbmica
de Espana у America, под
ред J. Vicens Vives, III,
p 393-394) полагает, что
эту цифру следует
удвоить или утроить.
26 Russel J. С. Op. cit.,
р. 148.
отток людей, вызванный американской работорговлей; этот от-
ток добавляется к давним уже потерям в пользу стран ислама,
потерям, которые должны были сохраниться до XX в. Так мог-
ло быть только благодаря определенной биологической стойко-
сти. Другим доказательством такой стойкости служит сопроти-
вление этого населения проникновению европейцев: «черный
континент» не откроется в XVI в. для португальцев (несмотря
на несколько их попыток), как открылась перед ними Бразилия -
без сопротивления. У нас также имеется несколько свидетельств
наличия довольно плотного земледельческого населения с кра-
сивыми, всесторонне развитыми деревнями-картина, которую
испортит европейское вторжение в XIX в.22
Однако если европеец не упорствует в стремлении захватить
страны Тропической Африки, то потому, что с самого побе-
режья его остановили «губительные» заболевания: перемежаю-
щаяся или постоянная лихорадка, «дизентерия, чахотка, водян-
ка», не говоря уж о многочисленных паразитах-болезни,
которым он выплачивает очень тяжкую дань23. Эти болезни,
как и отвага воинственных племен, стали препятствием. Кроме
того, пороги и бары * закрывают реки: кто поднялся бы по ди-
ким водам Конго? С другой же стороны, американская эпопея и
дальневосточная торговля требуют мобилизации всех деловых
возможностей Европы, интересы которой оказываются связаны
с другими регионами. «Черный континент» самостоятельно и
дешево поставляет золотой песок, слоновую кость, людей. Чего
с него требовать еще? А что до работорговли, то она отнюдь не
носила тех огромных масштабов, в которые чересчур охотно ве-
рят. Даже вывоз невольников в Америку был ограничен уже хо-
тя бы транспортными возможностями. Для сравнения: вся ир-
ландская иммиграция в Америке с 1769 по 1774 г. составила
лишь 44 тыс. человек, т. е. меньше 8 тыс. в год24. Точно так же в
XVI в. из Севильи в Америку отправлялось в среднем 1-2 тыс.
испанцев в год25. Итак, даже приняв для работорговли совер-
шенно немыслимую цифру-50 тыс. негров ежегодно (она будет
достигнута разве что в XIX в., в последние годы торговли не-
грами), получаем численность африканского населения в край-
нем случае только 25 млн. Короче говоря, масса в 100 млн. че-
ловеческих существ, приписываемая Африке, не имеет под
собою никаких достоверных данных. Она, несомненно, повто-
ряет первую глобальную и очень ненадежную оценку, предло-
женную Грегори Кингом в 1696 г. (95 млн.). Все удовлетво-
рялись повторением этой цифры. Но откуда ее взял он
сам?
А ведь у нас есть несколько оценок: например, Дж. Рассел26
считает население Северной Африки в XVI в. равным 3,5 млн.
(сам я без солидных доводов оценивал его в 2 млн.). О Египте
XVI в. у нас вовсе нет данных. Можно ли говорить о 2 или
3 млн., принимая во внимание, что первые серьезные оценки, в
1798 г., дают для Египта 2,4 млн. жителей, а нынешнее соотно-
шение делает Северную Африку и Египет равными в смысле
численности жителей? Население каждого из этих регионов се-
годня составляет само по себе десятую часть всех африканцев.
Если мы примем то же соотношение для XVI в., население
Население мира: цифры, коюрые приходится выдумывать
27 World Population, Past
Growth and Present Trends.
1937, p. 38-41.
28 «The Geographical
Review», 1930, p. 123.
29 Dermigny L. Op. cit.,
II, p. 477, 478-479,
481-482.
30 Ibid., таблица на
с. 475 и обсуждение -
с. 472-475.
31 Macartney G. Voyage
dans I’interieur de la Chine
et en Tartarie fait dans les
annees 1792, 1793 et 1794.
1798, IV, p. 209.
Африки могло бы составить от 24 до 35 млн. человек, в зависи-
мости от того, какую из трех вышеприведенных цифр мы избе-
рем; последняя относится к концу XVIII в., а две другие-к
XVI в. Цифра в 100 млн. весьма далека от этих приближенных
расчетов. Это, конечно, не доказательство. Но даже и не рискуя
остановиться с уверенностью на какой-либо цифре, мы тем не
менее решительно против цифры 100 млн.
Слишком высоки и цифры, предлагаемые для Азии, но здесь
споры не столь серьезны. Карр-Саундерс полагает, что Уилкокс
ошибся, определив население Китая около 1650 г., т. е. шесть
лет спустя после взятия Пекина маньчжурами, в 70 млн. чело-
век27, и отважно удваивает эту цифру (150 млн.). В этот пере-
ломный период китайской истории можно спорить обо всем и
все ставить под сомнение (скажем, не были ли йен-тины просто
нашими очагами-простыми фискальными единицами?). Со
своей стороны Уилкокс основывался на тексте «Дун Хуа-лу» (в
переводе Чан Ханшена). Предположим, что его цифра низкова-
та; но все-таки надлежит учитывать ужасающие опустошения
маньчжурского завоевания. Кроме того, для 1575 г. Э. П. Ашер
реконструировал численность населения на уровне 75 млн., а
для 1661 г-101 млн.28 В 1680 г. официальная цифра составила
61 млн., а реконструированная-98 млн. по данным одного и
120 млн.-по данным другого автора. Но это в 1680 г., т. е. тог-
да, когда наконец полностью установился «маньчжурский поря-
док». А около 1639 г. некий путешественник говорит приблизи-
тельно о 60 млн. жителей, да еще считает по 10 человек на
очаг-коэффициент даже для Китая ненормальный.
Только накануне 1680 г., а вернее, повторного завоевания
Тайваня в 1683 г., начинается, как длинная приливная волна,
ошеломляющий демографический подъем в Китае. Страна
оказывается защищена, прикрыта широкой экспансией на кон-
тиненте, которая вскоре приведет китайцев в Сибирь, Монго-
лию, Туркестан, Тибет. В границах собственно Китая страна
переживает крайне интенсивную колонизацию. Осваиваются все
низины, все поддающиеся орошению холмы, а затем и гористые
области, где число пионеров, выжигающих лес, все возрастает.
Новые культуры, ввезенные португальцами в XVI в., такие, как
арахис, сладкий батат и в особенности маис, получают широкое
распространение до того, как появится из Европы картофель,
который приобретет значение лишь в XIX в. Эта колонизация
продолжается без особых препятствий вплоть до 1740 г., после
чего приходящийся на каждого клочок земли начинает понемно-
гу сокращаться; вне всякого сомнения, население растет бы-
стрее, чем возделываемые площади29.
Эти глубокие перемены позволяют определенно говорить о
«земледельческой революции» в Китае, сочетавшейся с мощной
демографической революцией, которая ее обгоняла. Вероятные
цифры таковы: 1680 г-120 млн., 1700 г-130, 1720 г-144,
1740 г,-165, 1750 г.-186, 1760 г,-214, 1770 г,-246, 1790 г,-300,
1850 г-430 млн. человек30... Когда в 1793 г. секретарь англий-
ского посла Джордж Стаунтон спросил у китайцев, каково насе-
ление империи, они гордо, если даже и не откровенно, ответили
ему: 353 млн.31
Бремя количества
56
Внутренние миграции в Китае в XVIII в.
Интенсивный демографический подъем XVIII в.
увеличивает в Китае миграцию между провинциями,
общую картину которой дает эта карта.
См.: Dermigny L.
Le Commerce a Canton аи XVIIIе siecle.
Население мира: цифры, которые приходится выдумывать
57
32 Moreland W. Н. India
at the Death of Akbar.
1920, p. 16 22.
33 Особенно в 1540, 1596,
и 1630 гг.: Ibid., р. 11, 22.
note 1, 266.
34 См. т. Ш настоящей
работы.
35 А. Е., Indes Or., 18, Г
257.
36 The Population of India
and Pakistan. 1951,
p. 24-26.
37 Mombert P. Op. cit.,
S. 533-545.
Но вернемся к населению Азии. Обычно его оценивают
вдвое или втрое выше, чем население Китая; скорее вдвое, чем
втрое, ибо Индия не представляется равной китайскому масси-
ву. Оценка населения Декана в 1522 г. (30 млн.), исходя из
спорных документов, дала бы для Индии в целом цифру в
100 млн. жителей32-уровень более высокий, чем современная
ему «официальная» китайская цифра (во что никто не обязан ве-
рить). К тому же на протяжении этого столетия Индия будет
страдать от тяжких голодовок, которые опустошат северные
области33. Но недавние исследования индийских историков от-
мечают в Индии в XVII в. процветание и сильный демографиче-
ский подъем34. И тем не менее неопубликованная французская
оценка 1797 г. приписывает ей лишь 155 млн. жителей35, в то
время как с 1780 г. Китай официально заявляет о 275 млн. Стати-
стические ухищрения Кингсли Дэвиса не дадут нам правильного
представления об этом отставании Индии36. Но их нельзя
принимать на веру.
Во всяком случае, население Азии, которое, по нашим пред-
положениям, было в два или три раза больше населения Китая,
насчитывало бы 240 или 360 млн. человек в 1680 г. и 600 или
900 млн-в 1790 г. Повторяю: мы предпочитаем, особенно для
середины XVII в., более низкие цифры. А население мира около
1680 г. можно было бы подсчитать путем следующей операции
сложения: 35 или 50 млн-Африка, 240 или 360 млн.-Азия,
100 млн-Европа, 10 млн.-Америка и 2 млн.-Океания. И мы
оказались бы перед порядком величин, полученным при первом
нашем расчете и с той же степенью недостоверности.
ВЕКА В СРАВНЕНИИ ДРУГ С ДРУГОМ
Уточнения по всем континентам в соответствии с их про-
странством не должны исключать более сложный контроль из-
менений во времени, от одного века к другому. П. Момберт дал
первый его образец в применении к Европе в период
1650-1850 гг.37 Он руководствовался двумя соображениями: во-
первых, последние по времени цифры-наименее спорные из
всех; во-вторых, если при обратном отсчете идти от самых не-
давних к наиболее удаленным в прошлое уровням, следует пред-
полагать наличие между ними приемлемых градиентов роста.
Это означает, в том что касается Европы, для 1850 г. принять
цифру 266 млн. человек и вывести из нее (разумеется, при менее
крутых градиентах, нежели применяемые, например,
У. Ф. Уилкоксом) следующие цифры: 211 млн. для 1800 г.,
173 млн. для 1750 г. и соответственно для 1650 и 1600 гг,-136 и
100 млн. человек. А это значит придать большее значение
XVIII в. в сравнении с принятыми оценками и часть прироста,
обычно приписываемого XIX в., «возвратить» веку предыдуще-
му (понятно, что данные цифры приводятся со всяческими
оговорками).
Мы, таким образом, оказываемся перед разумными годовы-
ми уровнями прироста, в целом подтвержденными некоторыми
выборочными оценками: с 1600 по 1650 г.-6,2°оп, с 1650 по
Бремя количества
58
38 Chaunu Р.
La Civilisation de Г Europe
des Lumieres. 1971, p. 42.
39 Весьма многочисленны
сведения такого рода
в «Gazette de France».
Так, например, в 1762 г.
в Лондоне Париже,
Варшаве, Копенгагене
число смертей
значительно превышало
число рождений. В
последнем из этих
городов 4512
умерших приходилось на
2289 родившихся, тогда
как по стране в целом
наблюдалось равновесие.
1750 г,-2,4, с 1750 по 1800 г.-4, с 1800 по 1850 г,-4,6 %0. Для
1600 г. мы возвращаемся к цифре К. Юлиуса Белоха: примерно
100 млн. жителей для всей Европы. Но у нас нет никаких серь-
езных данных, для того чтобы продолжить это движение вспять,
от 1600 к 1300 г., через тот бурный период, на который, как мы
знаем, приходятся резкий спад между 1350 и 1450 гг., а затем
быстрый подъем с 1450 по 1650 г.
Конечно, мы можем на собственный страх и риск принять
облегчающий дело ход рассуждений П. Момберта. Наименее
рискованная цифра для 1600 г-100 млн. европейцев-есть
вершина долгого подъема, в оценке которого можно колебаться
между тремя градиентами: первым-6,2%0, как показывает дви-
жение с 1600 по 1650 г., вторым-2,4 %о между 1650 и 1750 гг. и
третьим-4%о с 1750 по 1800 г. Логически рассуждая, мы приня-
ли бы по меньшей мере этот последний процент, чтобы учесть
интуитивно ощущаемую (но не установленную) быстроту подъ-
ема между 1450 и 1600 гг. В результате в 1450 г. Европа на-
считывала бы приблизительно 55 млн. жителей. Тогда, если в
согласии со всеми историками считать, что из-за Черной смерти
и ее последствий население континента потеряло по меньшей
мере одну пятую своей численности, цифра для 1300-1350 гг.
оказалась бы на уровне 69 млн. человек. Мне эта цифра не ка-
жется неправдоподобной. Опустошения и неожиданные бед-
ствия Восточной Европы, поражающее число деревень, исчез-
нувших по всей Европе во время кризиса 1350-1450 гг.,-все
позволяет верить в возможность этого высокого уровня, близ-
кого к благоразумной цифре Ю. Белоха (66 млн.).
Некоторые историки видят в быстром ускорении роста за
«долгий XVI в.» (1451-1650 гг.) некое «восстановление» после
предшествовавших спадов38. Если держаться наших цифр, то
сначала должна была произойти компенсация потерь, а затем
превышение прежнего уровня. И конечно же, все это весьма
спорно.
НЕДОСТАТОЧНОСТЬ СТАРЫХ ОБЪЯСНЕНИЙ
( Остается проблема, отмеченная в самом начале: общий рост
населения мира. Во всяком случае, такой подъем в Китае, столь
же ярко выраженный и бесспорный, как и в Европе, обязывает
пересмотреть старые объяснения. Пусть погрустят об этом ис-
торики-те, кто упорно пытается объяснить демографический
прогресс Запада снижением смертности в городах (которая к то-
му же остается очень высокой)39, прогрессом гигиены и меди-
цины, отступлением оспы, многочисленными водопроводами,
резким снижением детской смертности, а затем и общим сниже-
нием уровня смертности, понижением среднего брачного возра-
ста. Все это весьма весомые доводы.
Но тогда требовалось бы, чтобы и для других регионов, а не
для одного только Запада мы располагали аналогичными или
столь же весомыми объяснениями. А ведь в Китае, где браки
всегда были «ранними и многодетными», не удалось бы при-
звать на помощь ни снижение среднего брачного возраста, ни
Н асе л е н ие м ира: цифры, которые приходится выдумывать
59
40 Macartney G. Op. cit.,
IV, р. 113.
41 Public Records Office
(PRO), London, 30.25.65,
fol. 9, 1655. В Московии
«нет никого, кто знал бы
ремесло хирурга, за
исключением нескольких
иностранцев, приехавших
из Голландии или
Германии».
42 Sanchez-Albornoz N.
Op. cit., р. 188.
* Vidal de la Blache P.
Principes de geographic
humaine. 1922, p. 45.
44 Grousset R. Histoire de
la Chine. 1957, p. 23.
скачок в уровне рождаемости. Что же касается гигиены в горо-
дах, то в 1793 г. огромный Пекин, по словам английского путе-
шественника, насчитывал 3 млн. жителей40. И он, несомненно,
занимал меньшую площадь, чем Лондон, которому далеко бы-
ло до этой фантастической цифры. В низеньких домишках на-
блюдалась невероятная скученность. И гигиена тут ничем не
могла помочь.
Точно так же, если не выходить за пределы Европы, как
объяснить быстрый рост численности населения в России (оно
удваивается с 1722 по 1795 г-с 14 до 29 млн.), притом что там
нет врачей и хирургов41, а в городах отсутствует всякая
гигиена?
А если выйти за пределы Европы, то как объяснить в
XVIII в. рост населения-как англосаксонского, так и испано-
португальского-в Америке, где нет ни врачей, ни сколько-
нибудь заслуживающей внимания гигиены (уж во всяком слу-
чае, нет их в Рио-де-Жанейро, столице Бразилии с 1763 г.,
которую регулярно посещает желтая лихорадка и где, как и по
всей Латинской Америке, свирепствует как эндемичное заболе-
вание оспа, разрушая больных «до самых костей»)42? В общем,
в любой стране рост населения мог бы происходить по-своему.
НоиоЧёму все случаи роста приходятся на одно и то же или поч-
ти на одно и то же время?
Несомненно, повсюду наблюдалось расширение про-
странств, доступных людям, особенно с возобновлением обще-
го экономического подъема в XVIII в. и даже намного раньше.
Во всех странах мира отмечается тогда внутренняя колониза-
ция, заселение пустующих или почти пустующих областей.
Европа выиграла от расширения жизненного пространства и из-
бытка продовольствия благодаря заморским территориям, а
также восточным областям Европы, которые, по выражению
Мабли, выходят из своего «варварского» состояния как в Юж-
ной России, так, например, и в лесистых частях Венгрии, еще бо-
лее заболоченных и неблагоприятных для проживания человека,
там, где так долго удерживалась военная граница с Турецкой
империей, с этого времени далеко отодвинутая к югу. Такое
утверждение правильно и для Америки, и на этом нет нужды
особо настаивать. Но оно справедливо и для Индии, где нача-
лась колонизация черноземов регур в окрестностях Бомбея43.
Но еще более верно это в отношении Китая, занятого в XVII в.
заселением стольких незанятых и пустынных земель внутри
страны или рядом с нею. «Как бы это ни показалось парадок-
сальным,-пишет Рене Груссе,-но если бы потребовалось срав-
нить историю Китая с историей какой-нибудь другой крупной
человеческой общности, то на ум пришли бы Канада или Соеди-
ненные Штаты. В обоих случаях речь идет в основном о покоре-
нии огромных девственных территорий народом земледельцев,
имевшим против себя лишь немногочисленное полукочевое на-
селение,-покорении, осуществляемом наперекор превратно-
стям политической жизни»44. И эта экспансия продолжается, а
вернее, начинается снова с XVIII в.
Однако если по всему миру возобновилась всеобщая экспан-
сия, так это потому, что число людей возросло. Речь идет скорее
Бремя количества
60
45 Ropke W. Explication
economique du monde
moderne. 1940, p. 102.
46 См. выходящую из
печати книгу П. Гуру
(Gourou Р. Terre de
Bonne Esperance).
47 В частности, по
данным раскопок
П. Норлунда и трудов
Т. Лонгстаффа. См.: Le
Roy Ladurie Е. Histoire du
Climat de puis Гап mil.
1967, p. 244-248.
о последствии, нежели о пдишще. В самом деле, всегда суще-
ствовал^ пространства, которые можно было занять (притом
они были легко досягаемы) всякий раз, когда люди этого хотели
или же когда у них была в том нужда. Еще и сегодня нет недо-
статка в незанятых площадях; а ведь это «конечный» мир, как
уверял Поль Валери, заимствуя терминологию у математиков,
мир, где, как заметил один благоразумный экономист, «челове-
чество не имеет более в своем распоряжении ни второй долины
Миссисипи, ни второй территории Аргентины»45. Можно еще
освоить экваториальные леса, степи, даже арктические области
и настоящие пустыни, где современная техника может дать на
удивление многое46.
В сущности же, проблема не в этом. Настоящий вопрос вы-
глядит так: почему «географическая конъюнктура» начинает ра-
ботать в один и тот же момент, хотя доступное пространство в
общем имелось всегда? Именно синхронность составляет про-
блему. Международная экономика, действенная, но столь еще
хрупкая, не может одна считаться причиной столь всеобщего и
столь мощного движения. Она в такой же мере причина, как и
следствие.
КЛИМАТИЧЕСКИЕ РИТМЫ
Это более или менее полное единообразие поддается лишь
единственному объяснению. Сегодня такое объяснение не вызо-
вет более улыбки у ученых мужей: это - изменения климата. Но-
вейшие тщательные исследования историков и метеорологов
говорят о непрерывных колебаниях температуры, равно как зон
атмосферного давления и режима осадков. Эти вариации
влияют на деревья, водные потоки, ледники, уровень морей, на
рост риса, как и на рост пшеницы, оливковых деревьев, как и ви-
ноградной лозы, на животных, как и на людей.
Так вот, между XV и XVIII вв. мир представляет все еще
огромную крестьянскую страну, где от 80 до 90% людей живут
плодами земли, и только ими. Ритм, качество, недостаточность
урожаев определяют всю материальную жизнь. Из этого выте-
кают резкие потрясения, похожие на укусы, поражающие как за-
болонь деревьев, так и человеческую плоть. И некоторые из
этих изменений проявляются повсюду в одно время, хоть их до
сего времени еще объясняют гипотезами, которые отбрасы-
ваются одна за другой-так было еще вчера с гипотезой об из-
менении скорости реактивной струи (jet stream). Так, в XIV в.
наблюдалось общее похолодание в северном полушарии - с на-
ступлением ледников, образованием берегового припая на мо-
рях, с более суровыми зимами. С этого времени маршрут викин-
гов в Америку перекрыт опасными для плавания льдами. «Ныне
пришел лед... Никто не может плавать по древнему пути, не ри-
скуя жизнью»,-пишет норвежский священник в середине XIV в.
Эта климатическая драма, видимо, означала конец норманн-
ских колоний в Гренландии. Свидетельством тому могли бы
служить тела их последних обитателей, обнаруженные в мерз-
лом грунте47.
Население мира: цифры, которые приходится выдумывать
61
Лед на реках, речках и
озерах - драгоценное
свидетельство
превратностей
климата. В 1814 г.
как и в 1683 г.,
(см. т. II настоящей
работы) на Темзе,
замерзающей
«от Лондонского
моста до моста
Блэк Фрайарз», была
устроена обширная
ярмарка. (Фото Снарк.)
48 Discussion: post-glacial
climatic Change .-«The
Qua ter I у Journal of the
Royal Meteorological
Society», april 1949,
p. 175.
w Jutikkala E. The Great
Finnish Famine in 1696-
1697- «The Scandinavian
Economic History Review»,
III. 1955, I, p. 51-52.
Точно так же эпоха Людовика XIV-это, по выражению
Д. Шоува, «малый ледниковый период»48. И этот период-куда
более самовластный дирижер, чем Король-Солнце, дирижер,
воля которого так же проявляется в Европе, зоне зерновых куль-
тур, как и в Азии-зоне рисовых полей и степей, в оливковых ро-
щах Прованса, как и в Скандинавских странах, где слишком
позднее таяние снега и льда и слишком ранняя осень более не
оставляют пшенице времени для созревания; так было в
ужасные 90-е годы XVII в., самые холодные за семь столетий49.
И в Китае к середине XVII в. множатся стихийные бедствия-ка-
тастрофические засухи, нашествия саранчи,-а во внутренних
провинциях, как и во Франции Людовика XIII, одно за другим
следуют крестьянские восстания. Все это придает изменениям
уровня материальной жизни дополнительный смысл и, возмож-
но, объясняет их одновременность. Такая возможность физиче-
ской взаимообусловленности в мире и определенной общности
биологической истории в масштабах всего человечества как бы
придавала земному шару его первоначальное единство задолго
до Великих открытий, до промышленной революции и взаимо-
проникновения экономик.
Если, как я полагаю, это «климатическое» объяснение и со-
держит в себе долю истины, поостережемся все же от чрез-
мерных упрощений. Всякий климат-весьма сложная система, и
его влияние на жизнь растений, животных и людей может про-
являться лишь непрямым путем, различным в зависимости от
места, от возделываемой культуры и времени года. В Западной
Европе с ее умеренным климатом существует, скажем, «негатив-
Бремя количества
62
50 Slicher van Bath В. H.
Le climat et les recoltes
au haul Moyen Age.-
«Settimana... de Spoleto»,
XIII, 1965, p. 402.
51 Ibid., p. 403-404.
52 Carpenter R. Disconti-
nuity in Greek Civilization.
1966, p. 67-68.
53 Fine O. Les canons et
documents tres amples
touchant I’usage et
pratique les communs.
Almanachs que
Гоп nomme Ephenwrides,
1551, p. 35.
ная корреляция между количеством дождей, выпадающих с 10
июня по 20 июля», и числом зерен [в колосе] пшеницы и «пози-
тивная корреляция между процентом [солнечных дней] в период
с 20 марта по 10 мая и тем же числом зерен»50. И если желаешь
связать серьезные последствия с ухудшением климата, то нуж-
но, чтобы такое ухудшение было бы доказано для стран этой
умеренной зоны, самых населенных и некогда «самых важных
для пропитания Западной Европы»51. Это самоочевидно. А
ведь примеры непосредственного влияния климата на урожаи,
которые приводили историки, слишком часто касаются мар-
гинальных районов и культур, вроде возделывания пшеницы в
Швеции. При нынешнем, еще «точечном» состоянии исследова-
ний невозможно делать широкие обобщения. Но не будем и
предвосхищать их будущие заключения. И будем помнить об
изначальной хрупкости человека перед лицом колоссальных сил
природы. «Календарь», будь то благосклонный или нет, господ-
ствует над людьми. Вполне логично, что историки экономики
при Старом порядке видят ее ритм обусловленным чередова-
нием хороших, менее хороших и плохих урожаев. Эти повто-
ряющиеся быстрые изменения приводят в движение огромные
колебания цен, от которых будут зависеть тысячи вещей. И кто
бы не подумал при этом, что эти настойчиво звучащие подспуд-
но звуки частично зависели от переменчивой истории климата?
И сегодня нам известно решающее значение муссона: простая
его задержка влечет за собой непоправимые опустошения в Ин-
дии. Стоит этому явлению повториться два или три года по-
дряд-и вот уже наступает голод. Здесь человек не освободился
от этого ужасающего давления. Но не будем забывать и ущерб
от засухи 1976 г. во Франции и Западной Европе или аномаль-
ное изменение ветрового режима, которое в 1964-1965 гг. вы-
звало катастрофическую засуху в Соединенных Штатах восточ-
нее Скалистых гор52.
Утверждение, что людей минувших времен такое «климато-
логическое» объяснение, такое вовлечение в дело небес удиви-
ло бы, способно лишь вызвать улыбку. Они и так чересчур ста-
рались объяснить течение всех земных дел, индивидуальные или
коллективные судьбы, болезни движением звезд... Оронций Фи-
ней, математик и в свое время оккультист, в 1551 г., опираясь
на астрологию, предсказывал: «Если Солнце, Венера и Луна сой-
дутся под знаком Близнецов, писатели мало заработают в
этом году, а слуги будут непокорны своим господам и сеньерам.
Но на Земле будет великое изобилие пшеницы, а дороги будут
небезопасны из-за обилия воров»55.
ШКАЛА ОТСЧЕТА
Современное население мира (известное с точностью до
10%) составляет сегодня, в 1979 г., примерно 4 млрд, человек.
Если его сопоставить с очень приблизительными цифрами, ко-
торые мы привели, то эта масса представляет 5-12-кратное уве-
личение населения прошлых времен, смотря по тому, берем мы
Шкала о гене га
63
54 Если придерживаться
цифры 350 млн. человек
для 1300 г. и 1 млрд, для
1800 г. Этих цифр мы
будем держаться при
последующих расчетах.
55 Bechtel Н. Wirtschafts-
geschichte Deutschlands
vom. 16, bis. 18. Jahrhundert.
11, 1952, S. 25-26;
Kellenbenz H. Der Aufs-
tieg Kolns zur mittelaher-
lichen Handelsmetropo-
le.-«Jahrbuch des kolnich-
en Geschichtsvereins»,
1967, S. 1-30.
56 Эти цифры оспаривал
Робер М антран:
Mantran R. Istanbul dans
la seconde moitie de XVIIе,
siecle. 1962, p. 44 sq.
♦ Пескара Франческо
Ферранте, маркиз
(1490-1525) - итальянский
военачальник, сражался
против французов на
стороне императора
Карла V; убит при Павии.
Бурбон, Шарль
(1490-1527 гг.)-герцог,
коннетабль
(главнокомандующий)
французской армии
при Франциске I.
В итальянских войнах
одержал победу при
Мариньяно. Выступив
против Франциска I,
в 1524 г. возглавил
вторжение имперских
войск во Францию,
в 1525 г. одержал победу
над французскими
войсками при Павии.
Ланнуа, Карл де
(1487-1527) - испанский
полководец, победитель
французов при Павии.
Филиберт Шалонский,
принц Оранский
(1502-1530) - полководец
Карла V, «прославился»
зверским разграблением
Рима его солдатами
в 1527 v.-Прим. ред.
♦♦ Бонниве, Гийом
де (1488-1525 гг.)-
за базу 1300 или 1800 г.54 Эти коэффициенты -1 :12 и 1 :5-и их
промежуточные значения отнюдь не золотое сечение, которое
бы все разъяснило. Тем более что сопоставляются вовсе не оди-
наковые реальности: сегодняшнее человечество не образует в
действительности увеличенного в 12 раз человечества 1300 или
1350 гг. даже с одной лишь биологической точки зрения, коль
скоро возрастные пирамиды далеко не идентичны. Однако срав-
нение общих цифр само по себе открывает некоторые перспек-
тивы.
ГОРОДА, АРМИИ И ФЛОТЫ
Так, в наших, историков, ретроспективных путешествиях (до
XIX в.) мы встречаемся с маленькими, по нашим меркам, горо-
дами, а также и с маленькими армиями; и те и другие умести-
лись бы на ладони.
Кёльн, в XV в. самый крупный город Германии на пере-
крестке двух потоков судоходства по Рейну-вверх и вниз по те-
чению реки-и великих сухопутных путей55, насчитывает лишь
20 тыс. жителей в ту пору, когда соотношение сельского и го-
родского населения Германии составляло 10 : 1 и когда уже яв-
но ощущалось давление урбанизации, каким бы низким оно нам
ни показалось. Примем же, что группа в 20 тыс. жителей пред-
ставляла тогда сосредоточение людей, сил, талантов и едоков
куда более крупное-с учетом всех пропорций- нежели агломе-
рация в 100 или 200 тыс. человек сегодня. Вообразите, что
могла значить в XV в. самобытная и активная культура Кёльна.
Точно так же, говоря о Стамбуле XVI в., которому надлежит
приписать по меньшей мере 400 тыс. жителей, а то и, что весь-
ма вероятно, 700 тыс.56, мы вправе утверждать, что это
город-чудовище, сравнимый, при прочих равных условиях, с
самыми крупными современными агломерациями. Чтобы суще-
ствовать, ему требуются все овечьи отары Балкан, рис, бобы и
пшеница Египта, пшеница и лес из стран Черного моря, быки,
верблюды, лошади Малой Азии. А для воспроизводства населе-
ния-все наличное население империи да плюс еще рабы, ко-
торых доставляют благодаря татарским набегам из России и
которых турецкие эскадры захватывают на берегах Средизем-
ного моря; всех их продают на гигантском рабском рынке Бе-
шистан в самом центре огромной столицы.
Скажем также, что, конечно же, армии наемников, которые в
начале XVI в. оспаривают друг у друга Италию, очень невели-
ки: 10-20 тыс. человек, 10—20 пушек. Эти императорские сол-
даты во главе со своими прославленными командирами, таки-
ми, как Пескара, коннетабль де Бурбон, де Ланнуа (Ланноа),
Филиберт Шалонский *, громящие в свое удовольствие в наших
школьных учебниках другие армии наемников, которыми ко-
мандуют Франциск I, Бонниве или Лотрек **,-их и было в ос-
новном 10 тыс. человек, немецких ландскнехтов и испанских ар-
кебузиров, 10 тыс. отборных людей. Отборных, но со временем
быстро утрачивающих боеспособность, как это случилось позд-
нее и с наполеоновской армией в период между Булонским лаге-
Бремя количества
64
французский адмирал,
фаворит Франциска I,
был убит под Павией.
Лотрек, Оде де Фуа.
виконт (1485-1528)-
маршал, командовал
французской армией, по-
терпевшей поражение
под Бикоккой, был убит
при осаде Неаполя
в 1528 г.- Прим. ред.
57 Thom R. Die Schlacht
bei Pavia (24 Februar
1525). 1907.
рем и войной в Испании (1803-1808 гг.). От Бикокки (1522 г.) до
поражения Лотрека под Неаполем (1528 г.) они находятся на
первом плане; их зенитом была Павия (1525 г.)57. Но эти
10 тыс. человек-ловких, распущенных и беспощадных (именно
они были, так сказать, «героями» разграбления Рима) - это на-
много больше, чем сегодняшние 50 или 100 тыс. Если бы в те
старые времена они были более многочисленны, их невозможно
было бы ни привести в движение, ни прокормить, разве что в
сказочно богатой стране. Так что победа при Павии-это успех
аркебузиров, но в еще большей мере-успех пустых желудков.
Армию Франциска I слишком хорошо кормили в ретраншемен-
Битва при Павии
1. Мирабелло.-
2. Псарня (Casa de
levrieri).-3. Кирпичная
стена вокруг парка.-
4. Укрепления
французов.-5. Мост
Сан-Антонио,
разрушенный в начале
осады.-6. Деревянный
мост, разрушенный
герцогом
Алансонским во
время битвы. (По
данным Р. Тома.)
0 1 км
I-------1
тах, защищавших эту армию от пушек неприятеля и располагав-
шихся между стенами города Павии, который она осаждала, и
герцогским парком, охотничьим угодьем, огороженным стеной,
т. е. на очень ограниченном пространстве, где неожиданно раз-
вернулась баталия 24 февраля 1525 г.
И точно так же в страшную, решающую битву при Марстон-
Муре 2 июля 1644 г., бывшую первым поражением королевской
армии в ходе драматической гражданской войны в Англии, бы-
ли вовлечены лишь ограниченные силы: 15 тыс. роялистов и
Шкала отсчета
65
58 Laslett Р. Un Monde
que nous avons perdu. 1969,
p. 16.
59 Braudel F. Medit., II,
p. 394-396. Точный
подсчет невозможен
(см. Hartlaub et Quarti),
но турецкий флот
насчитывал 230 галер, а
христианский -
208 плюс 6 венецианских
галеасов. Турки потеряли
убитыми, ранеными
и пленными
48 тыс. человек.
60 Michaud J.-F. Biograp-
hic universelle ancienne et
modeme. 1843, t. 44,
статья «Wallenstein».
* Виллар, Клод де
(1653-1734)-герцог,
маршал Франции,
полководец и дипломат,
главнокомандующий
французскими войсками в
последний период Войны
за испанское наследство.
-Прим. ред.
61 Lavisse Е. Histoire de
France. 1911, VIII (1),
р. 131.
62 Dupre d’Aulnay L.
Traite general des
subsistences militaires.
1744, p. 62.
63 Benedit de Vassallieu
dit Nicolay Lyonnois.
Recueil du reglement
general de Г or dr e et
conduite de rartillerie...
1613. B. N„ Ms. fr., 592.
64 Lapeyre H. Geographic
de I’Espagne morisque.
1960.
65 Согласно Роберу
Мандру (Mandrou R.
La France aux XVIIе et
XVIIIе siecles. 1970,
p. 183-184), обычно
принимают цифру в
300 тыс. А. Л юти
(Liithy Н. La В an que
protestante, р. 26) отдает
предпочтение цифре
200 тыс. У. Дж. Сковилл
также считает, что
ущерб для французской
экономики переоценива-
ли (Scoville W. G. The
Persecution of Huguenots
and French Economic
Development. 1960).
66 Cm. t. Ill настоящей
работы.
27 тыс. парламентских войск. Вся армия парламента, замечает
П. Ласлетт, могла бы «разместиться на пассажирских судах
«Куин Мэри» и «Куин Элизабет»; и он заключает: «Миниа-
тюрные размеры человеческих сообществ-это... факт, харак-
терный для того мира, который мы утратили»58.
Некоторые подвиги обретут в наших глазах свои подлинные
размеры, если мы, учитывая это, отрешимся от цифр, которые с
самого начала сделали бы их не заслуживающими внимания в
наших глазах. Такие, например, подвиги, как деятельность ис-
панского интендантства, способного, основываясь на своих
крупных «распределительных портах»-Севилье, Кадисе (а
позднее-Лиссабоне), Малаге, Барселоне,-перемещать галеры,
флоты и полки-tercios на всех морях и землях Европы. Такой
подвиг, как битва при Лепанто (7 октября 1571 г.), где столкну-
лись ислам и христианство, в общей сложности по меньшей ме-
ре 100 тыс. человек на двух неприятельских флотах в их полном
составе-как на легких галерах, так и на сопровождавших их тя-
желых кораблях с круглыми обводами 59.100 тыс. человек - вооб-
разим себе флот, который бы сегодня поднял на борт 500 тыс.
или миллион человек! Пятьюдесятью годами позднее, около
1630 г., Валленштейн будто бы собрал под своими знаменами
100 тыс. солдат60-это еще большее достижение, предполагаю-
щее исключительную организацию службы снабжения, так ска-
зать, рекорд. Армия Виллара *, которая одержит верх при Де-
нене (1712 г.), насчитывает 70 тыс. человек, но ведь это армия
отчаяния и последней попытки61. Позднее, как, скажем, в
1744 г., если судить по словам Дюпре д’Онэ, главного интендан-
та армии, цифра в 100 тыс. солдат, по-видимому, сделалась нор-
мальной, по крайней мере в теоретическом плане. Каждые четы-
ре дня, поясняет он, надлежит предусмотреть раздачу этому
количеству людей 480 тыс. пайков, исходя из возможностей
продовольственного склада, т. е. 120 тыс. рационов в день (так
как есть и двойные пайки). Считая по 800 пайков на повозку,
«потребовалось бы,-заключает он,-всего лишь 600 повозок и
2400 лошадей, запрягаемых четверней»62. Когда все это ста-
ло просто, появились даже железные печи на колесном ходу
для выпечки пайкового хлеба. Но в начале XVII в. трактат об
артиллерии, излагавший различные потребности армии, воору-
женной пушками, избрал в качестве расчетной цифру 200 тыс.
человек63.
Эти примеры иллюстрируют доводы, которые было бы
легко повторить для бесчисленного множества случаев. Раз-
меры потерь, нанесенных Испании изгнанием морисков
(1609-1614 гг.) (по довольно надежным расчетам, самое ма-
лое-300 тыс. душ)64, Франции-отменой Нантского эдикта65,
Черной Африке-негроторговлей для нужд Нового Света66 и
снова Испании-заселением этого Нового Света белыми людь-
ми (в XVI в., быть может, тысяча человек уезжала ежегодно,
всего 100 тыс.), относительная незначительность всех этих цифр
ставит общую проблему. Дело в том, что Европа из-за своего
политического разделения, из-за негибкости своей экономики
неспособна отдавать больше людей. Без Африки она не смогла
бы освоить Новый Свет по множеству причин, в частности из-за
Бремя количества
66
67 Navagero А. // Viaggio
fatto in Spagna. 1563.
68 Beloch K. J. Art. cit.,
p. 783-784.
Ibid., p. 786.
70 Bran tome. CEuvres.
1779, IX, p. 249.
71 Liithy H. Op. cit., I,
p. 26.
72 Nadal G. et Giralt E.
La Population catalane de
1553 a 1717. 1960.
73 Joly B. Voyage en
Espagne, 1603-1604. P.p.
L. Barreau-Dihigo, 1909,
p. 13: все ремесленники в
Фигерасе (Каталония),-
«французы из
Верхней Оверни».
74 Cardinal de Retz.
Memoires, ed. 1949, III,
p. 226.
климата, но также и потому, что не могла отдавать слишком
большую долю своей рабочей силы. Бесспорно, современники
легко преувеличивают, но все-таки последствия отъезда эми-
грантов должны были быть ощутимы в Севилье, чтобы в 1526 г.
Андреа Наваджеро мог сказать: «В Индии уехало столько муж-
чин, что город Севилья обезлюдел и оказался почти что во вла-
сти женщин»67.
Аналогичные мысли высказывал и К. Ю. Бел ох, пытаясь
определить подлинное значение Европы XVII в., разделенной
между тремя оспаривавшими ее друг у друга великими держава-
ми: Оттоманской империей, Испанской империей и Францией
Людовика XIII и Ришелье. Подсчитав человеческие массы, ко-
торыми эти державы располагали в Старом Свете-примерно
17 млн. человек на каждую из них,- он пришел к выводу, что это
и был тот уровень, превысив который можно было надеяться на
роль великой державы68. Мы далеко ушли с тех пор...
ПРЕЖДЕВРЕМЕННО ПЕРЕНАСЕЛЕННАЯ
ФРАНЦИЯ
Многие другие сравнения, сделанные попутно, дали бы
столь же важные разъяснения. Предположим, что около 1600 г.
население мира составляло одну восьмую современного, что на-
селение Франции (в ее сегодняшних политических границах)
составляло 20 млн.; это вероятно, если даже и не вполне досто-
верно. Англия в то время насчитывала самое большее 5 млн. че-
ловек 69. Если бы население той и другой страны росло в средне-
мировом ритме, Англия должна бы была насчитывать сегодня
40 млн. жителей, а Франция -160 млн. Можно сразу сказать по
поводу Франции (или Италии, или даже Германии XVI в.), что
это,вероятно, уже перенаселенные страны, что для своих воз-
можностей того времени Франция обременена количеством лю-
дей, нищих, бесполезных ртов, нежелательных лиц. Уже Бран-
том говорил, что она «полна доверху»70. Из-за отсутствия
сознательной политики верхов эмиграция, худо ли, хорошо ли,
организуется как придется: скажем, довольно широко-в Испа-
нию в XVI и XVII вв., или позднее-на «острова» Америки, или
же, в зависимости от превратностей религиозных гонений, «это-
го долгого кровопускания, которое начинается для Франции в
1540 г. с первыми систематическими гонениями на протестан-
тов и заканчивается лишь в 1752-1753 гг., с последней крупной
эмиграцией, последовавшей за кровавыми репрессиями в
Лангедоке»71.
Одно историческое исследование показывает вчера еще не-
известный размах эмиграции из Франции в страны Иберийского
полуострова72. Эту эмиграцию доказывают статистические
подсчеты так же, как и настойчивые сообщения путешественни-
ков73. В 1654 г. кардинал де Рец рассказывает, что был крайне
удивлен, услышав, как в Сарагосе все говорят на его родном
языке, в Сарагосе, где было бесчисленное множество француз-
ских ремесленников 74. Через десять лет Антуан де Брюнель бу-
дет удивляться огромному числу гавачос (уничижительное, на-
Шкала отсчета
67
Перенаселенные
области и зоны
эмиграции во
Франции 1745 г.
Карта Ф. де Дэнвиля
в: «Population», 1952,
№ 1. См. комментарии
в т. III настоящей
работы.
75 Brunel A. Viaje de
Espana. 1665.- « Viajes
estranjeros рог Espana
у Portugal», II, 1959,
p. 427.
76 Herault J., sire de
Gourville. Memoires....
1724, II, p. 79.
смешливое прозвище, даваемое французам) в Мадриде (их
численность он оценивает в 40 тыс. человек), каковые «переря-
жаются испацами и утверждают, будто они валлоны или уро-
женцы Франш-Конте или Лотарингии, чтобы скрыть, что они
французы, и избежать притеснения из-за этого»75.
Это они поставляют испанской столице ее ремесленников, ее
чернорабочих, ее мелких спекулянтов, которых привлекают вы-
сокие заработки и прибыли, на которые можно рассчитывать.
Особенно это относится к каменщикам и строительным рабо-
чим. Но и в сельских местностях полно эмигрантов: без кресть-
ян, прибывших из Франции, испанские земли зачастую остава-
лись бы невозделанными. Эти детали указывают на обильную,
постоянную, смешанную в смысле социального состава эмигра-
цию. Это-очевидное свидетельство перенаселенности Фран-
ции. Жан Эро, сир де Гурвиль, в своих мемуарах рассказывает,
что в Испании в 1669 г. находилось 200 тыс. французов-цифра
огромная, но вполне правдоподобная76.
И вот в стране, которая веками изнывала под бременем этой
численности, возникает, а вернее, укрепляется с наступлением
XVIII в. добровольное ограничение рождаемости. Как пишет
Себастьен Мерсье в 1771 г., «в проявлениях своей страсти му-
жья сами следят за тем, чтобы избежать появления в доме ре-
Бремя количества
68
77 Mercier L.-S. L’An deux
mille quatre cent quarante,
reve s ’il en fut jamais.
1771, p. 335.
78 Le Roy Ladurie E.
Demographic et funestes
secrets: le Languedoc.-
«Annales historiques de
la Revolution fran^aise»,
oct. 1965, p. 397-399.
79 Saint-Exupery A. de.
Terre des hommes.
80 Vidal de la Blache P.
Op. cit., p. 10-11.
бенка»77. После 1789 г., в решающие годы Революции, резкое
снижение уровня рождаемости явно обнаруживает распростра-
нение противозачаточных средств78. Не следует ли рассматри-
вать это как реакцию - во Франции более раннюю, нежели в дру-
гих странах,-на столь долгие годы, отмеченные очевидной
перенаселенностью ?
ПЛОТНОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ
И УРОВНИ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Коль скоро поверхность суши составляет 150 млн. кв. км,
средняя современная плотность населения земного шара с его
4 млрд, жителей равняется 26,7 человека на кв. км. Такой же
расчет для времени между 1300 и 1800 гг. дал бы самое малое
2,3 человека на кв. км и самое большое-6,6 человека на кв. км.
Предположим, что далее мы подсчитали бы сегодняшнюю,
1979 г., площадь самых населенных зон (200 человек на кв. км и
более), мы бы получили таким путем основную площадь густо
заселенных цивилизаций наших дней, а именно -11 млн. кв. км;
такой подсчет делался снова и снова, и делался часто. Именно
на этой узкой полосе сосредоточены 70% человеческих существ,
почти 3 млрд, человек. Сент-Экзюпери это выразил на свой ма-
нер: мир фонтанов и домов-лишь узкая полоска на поверхно-
сти земного шара; стоило ему ошибиться первый раз, и его
самолет затерялся среди парагвайского тропического леса; а
стоило ему ошибиться вторично, и он приземлился в песках Са-
хары...79 Подчеркнем эти образы, эту асимметрию, абсурдность
населенного мира-ойкумены. Человек оставляет земной шар на
9/10 пустым, часто бывая вынужден к тому, а то и по небрежно-
сти, а также и потому, что история-нескончаемая цепь его уси-
лий-решила по-иному. «Люди,-писал Видаль де Ла Блаш,-не
распространялись по земле, подобно масляному пятну, с самого
начала они собирались вместе, как кораллы», т. е. нагроможда-
лись «последовательными слоями» в «определенных точках от-
мелей человеческого населения» 80. С первого взгляда мы были
бы склонны заключить, что между 1400 и 1800 гг. нигде не было
тех по-настоящему густых человеческих масс, которые создают
цивилизацию-настолько низки плотности прошлых эпох. На
самом же деле такая же асимметрия наблюдается в мире, разде-
ленном на узкие, но плотно заселенные, и обширные, но пустые,
с редким населением, области. И здесь тоже цифры следует при-
вести к их действительному масштабу.
Итак, мы почти точно знаем, как размещались по всему све-
ту около 1500 г., накануне того момента, как в Америке стали
ощущаться результаты европейского завоевания, цивилизации,
развитые культуры и культуры примитивные. Документы той
эпохи, позднейшие сообщения, обследования этнографов вчера
и сегодня дают нам ценную карту, ибо, как известно, куль-
турные границы довольно мало изменяются на протяжении ве-
ков. Человек живет преимущественно в рамках собственного
опыта и по мере движения поколений оказывается в ловушке
своих прежних достижений. Человек-то есть группа, к кото-
Шкала отсчета
69
81 Hewes G. W.
A Conspectus of the
World’s Cultures in
1500 A. D- «University
of Colorado Studies»,
№ 4, 1954, p. 1-22.
рой он принадлежит: одни индивиды ее покидают, другие вклю-
чаются в нее, но группа остается привязанной к данному про-
странству, к знакомым ей землям. Она в них вросла корнями.
Карта, которую мы воспроизводим (с. 70-71), составлена
для всего мира, каким он был около 1500 г., этнографом
Г. У. Хьюзом81; она говорит сама за себя. На ней выделены 76
цивилизаций и культур, т. е. 76 небольших участков, различных
по форме и по площади, разделивших между собой
150 млн. кв. км суши. Поскольку карта эта очень важна и к ней
придется часто обращаться, посмотрим на нее внимательно с
самого начала. Эти 76 кусочков мозаики намечают определен-
ную классификацию, начиная с участка № 1-Тасмании, и до
№ 76, и последнего,-Японии. И классификация по восходящей
линии просматривается без труда: 1) под номерами 1-27 разме-
щены первобытные народы, собиратели, рыболовы; 2) с 28-го
по 44-й номера-кочевники и скотоводы; 3) с 45-го по 63-й-на-
роды с примитивным земледелием, в первую очередь мотыж-
ным, рассеянные, что любопытно, в виде почти непрерывного
пояса вокруг всего мира; 4) и, наконец, с 64-го по 76-й-цивили-
зации, народы, живущие относительно плотными массами и
обладающие множеством технических средств и преимуществ:
домашними животными, сохой, плугом, повозкой и особенно-
городами... Вряд ли нужно доказывать, что именно эти послед-
ние 13 кусочков мозаики-объяснения и суть «развитые» страны,
вселенная, перенаселенная людьми.
На вершине шкалы классификация оказывается, впрочем, в
одном-двух случаях спорной. Не заслуживают ли с полным ос-
нованием быть помещенными на этом уровне №№ 61 и 62, т. е.
цивилизация ацтеков, или мексиканская, и цивилизация инков,
или перуанская? Безусловно, да, если вести речь об их достоин-
ствах-их блеске, их искусстве, их самобытном мировоззрении;
да, если речь идет о чудесах астрономических расчетов древних
майя; и снова да, если подумать об их долговечности: они пере-
живут страшный удар завоевания белыми людьми. И наобо-
рот-нет, если учитывать, что они пользуются исключительно
мотыгой и палкой-копалкой; что, за исключением ламы, альпа-
ка и вигони, они не знают крупных домашних животных; что им
неведомы колесо, свод, повозка и металлургия железа, хотя ее
на протяжении веков и даже тысячелетий знали весьма скромно-
го уровня культуры Тропической Африки. В общем, если исхо-
дить из наших критериев материальной жизни, придется отве-
тить отрицательно. Такие же колебания и такая же сдержан-
ность возникают и когда идет речь по поводу № 63, т. е.
финно-угорских групп Сибири, на которые только-только нача-
ло распространяться влияние соседних цивилизаций.
Но по завершении этого спора остаются 13 цивилизаций, ко-
торые образуют в мировом масштабе длинный и узкий пояс по
всему пространству Старого Света-неширокую полосу фонта-
нов, распаханных земель, густозаселенных пространств, ко-
торые человек удерживает настолько прочно, насколько он тог-
да был в состоянии их удержать. К тому же, коль скоро мы
оставили в стороне отклоняющийся от нормы американский
случай, заметим, что там, где цивилизованный человек находил-
Охота, рыболовство и
собирательство
Кочевники и скотоводы
Малоразвитые крестьянские культуры
с мотыжным земледелием
Развитые культуры
Плотно заселенные цивилизации
с плужным земледелием
Цивилизации, «культуры» и первобытные народы около 1500 г.
1. Тасманийцы-2. Пигмеи Конго-3. Ведда (Шри Ланка)-4. Андаманцы.-5. Сенои и семанги.-6.
Кубу-7. Пунаны (Борнео).-8. Негритос Филиппин-9. Сибонеи (Антильские о-ва).-10.
Же-ботокуды-11. Индейцы Гран-Чако.-12. Бушмены.-13. Австралийцы-
14. Индейцы Большого Бассейна (США).-15. Индейцы Нижней Калифорнии.-16. Индейцы Техаса
и северо-востока Мексики-17. Патагонцы-18. Индейцы южного побережья Чили.-19. Атапаски
и алгонкины (север Канады).-20. Юкагиры.-21. Эскимосы центральные и восточные.-22. Эскимосы
западные-23. Камчадалы, коряки, чукчи.-24. Айны, нивхи, гольды.-25. Индейцы Северо-Западного
побережья (США и Канада).-26. Индейцы Колумбийского плато-27. Индейцы Центральной
Калифорнии-28. Оленеводческие народы.-29. Канарские о-ва (гуанчи).-30. Кочевники Сахары-
31. Кочевники Аравии-32. Пастухи горных областей Ближнего Востока-33. Пастухи Памира и
Гиндукуша.-34. Казахи.-35. Монголы.-36. Пастухи Тибета.-37. Оседлые тибетцы.-
38. Западносуданские народы-39. Восточносуданские народы.-40. Сомалийцы и галла Северо-
Восточной Африки-41. Нилотские народы-42. Скотоводы Восточной Африки.-43. Западные
банту-44. Готтентоты.-45. Папуасы Меланезии.-46. Микронезийцы-47. Полинезийцы-48. Индейцы
Америки (Восток США).-49. Индейцы Америки (Запад США).-50. Индейцы Бразилии-
51. Индейцы Чили.-52. Народы Конго.-53. Народы Восточноафриканского Межозерья-54. Народы
Гвинейского побережья.-55. Народы нагорий Ассама и Бирмы.-56. Племена нагорий Индонезии-
57. Народы горных районов Индокитая и Юго-Западного Китая-58. Горные и лесные племена
Центральной Индии.-59. Малагасийцы-60. Карибы.-61. Мексиканцы, майя.-62. Перуанцы и
андские народы.-63. Финны-64. Кавказские народы-65. Эфиопы.-66. Оседлые мусульманские
народы-67. Народы Юго-Западной Европы.-68. Народы Восточного Средиземноморья-69. Народы
Восточной Европы.-70. Народы Северо-Западной Европы-71. Индия (на карте не выделены
мусульмане и индуисты).-72. Народы равнинных областей Юго-Восточной Азии-73. Равнинные
народы Индонезии-74. Китайцы.-75. Корейцы-76. Японцы. (По Дж. У. Хьюзу.)
Бремя количества
72
Деревня в Чехии (по
дороге в Прагу)
в окружении своих
полей, леса и трех
рыбоводных прудов.
Около 1675 г., в ней
всего десяток домов.
Примерно таков же
размер остальных
деревень,
изображенных на той
же серии планов
(Орлик, А14).
(Официальная
фотография
Центрального
картографического
архива ЧССР.)
♦ Внеся необходимые
поправки (лат.).- Прим,
ред.
82 В зависимости от
того, считать ли
население мира за 400
или 500 млн. человек.
ся в 1500 г., он был уже в 1400 г., и там же он пребудет в 1800 г. и
еще сегодня. Подвести итог несложно: это Япония, Корея, Ки-
тай, Индокитай, Индонезия, Индия, страны ислама; четыре раз-
ные Европы (самая богатая-романоязычное Средиземно-
морье; самая горемычная-греческая, которую затопило турец-
кое завоевание; наиболее активная-северная; самая неразви-
тая-русско-лапландская). Сюда же добавляются два любопыт-
ных случая: под № 64-устойчивые цивилизации Кавказа, а под
№ 65 - неискоренимая цивилизация хлебопашцев Абиссинского
нагорья...
В сумме они занимают, быть может, 10 млн. кв. км, почти
20-кратную площадь современной Франции, незначительное
пространство. Это пояс высоких плотностей населения, четко
индивидуализированный, насколько это возможно, пояс, ко-
торый mutatis mutandis * можно проследить и в современной гео-
графии мира (где, повторяю, на 11 млн. кв. км живут 70% всех
человеческих существ). Если мы примем это сегодняшнее соот-
ношение между людской массой цивилизаций и всем человече-
ством, а именно-70%, то плотность населения в этих из-
бранных зонах повысилась, очевидно, с 1300 по 1800 г. (в
соответствии с нашими крайними ориентирами) с 24,5 (мини-
мум) до 63,6 (максимум) человека на кв. км82. А в 1600 г., если
держаться точки зрения, которую избрал К. Ю. Белох, наш
Шкала отсчета
73
83 Beloch К. J. Art. cit.,
S. 36, note 11.
84 Usher A. P. Art. cit.t
p. 131.
85 Bechtel H. Op. tit.,
S. 25-26.
86 Fourastie J. Machinisme
et bien-etre. 1962,
p. 40-41.
87 Defoe D. A Review of
the State of the British
Nation. 1709, p. 142, цит.
no: Pollard S. et
Crossley D. W. The
Wealth of Britain
1085-1966. 1968, p. 160.
средний показатель окажется между 28 и 35. Значит, это суще-
ственный «порог»: если в Европе того времени, чтобы считаться
великой державой, необходимо было обладать 17 млн. человек
населения, то в мировом масштабе уровень, на котором стано-
вится очевидным переполнение и наступает то ощущение локтя
соседа, при котором живет и процветает цивилизация, состав-
ляет около 30 человек на кв. км.
Если по-прежнему будем рассматривать 1600 г., то Италия
насчитывает 44 человека на кв. км, Нидерланды-40, Фран-
ция-34, Германия-28, Пиренейский полуостров -17, Польша и
Пруссия-по 14, Швеция, Норвегия и Финляндия-около 1,5 че-
ловека на кв. км. Но последние три страны находятся в тот мо-
мент еще на стадии раннего средневековья; они расположены на
периферии Европы, и в ее жизни участвуют лишь узкие полосы
их территории83. Что же касается Китая, 17-ти его провинций
(18-я-Ганьсу-относилась тогда к Китайскому Туркестану), то
плотность населения в нем едва превышает 20 человек на кв. км
(в 1578 г.)84.
Но эти уровни, такие низкие для нас, говорят уже об очевид-
ном перенаселении. В начале XVI в. зоной набора ландскнехтов
по преимуществу служит Вюртемберг, самая населенная
область Германии (44 жителя на кв. км)85. Франция образует
обширную область эмиграции при уровне 34 человека на кв. км,
а Испания-всего при 17 человеках на кв. км. Однако богатые и
уже «индустриализованные» Италия и Нидерланды выдержи-
вают и в целом сохраняют у себя более высокую демографиче-
скую нагрузку. Ибо перенаселение-функция одновременно и
числа людей и ресурсов, которыми они располагают.
Э. П. Ашер различает в исторической демографии три уров-
ня населенности. В нижней части шкалы-населенность зоны
первопроходцев (ссылаясь на Соединенные Штаты, он говорит
о «границе», frontier), т. е. самое начало заселения пространства,
совсем не обработанного или мало обработанного человеком.
Населенность на второй стадии (Китай, Индия до XVIII в.,
Европа до XII или XIII в.) колеблется между 15 и 20 человеками
на кв. км. Затем наступает «густая» населенность/-более 20 че-
ловек на кв. км. Эта последняя цифра, быть может, чересчур
скромна. Но очевидно, что по традиционным нормам та плот-
ность населения, которую мы отмечали в 1600 г. для Италии,
Нидерландов и Франции (44, 40 и 34), уже соответствует состоя-
нию демографической напряженности. Заметим, что, по подсче-
там Жана Фурастье, для Франции времен Старого порядка,
чтобы обеспечить пищей одного человека, требовалось, с уче-
том севооборота, 1,5 га пахотной земли 86. Это примерно столь-
ко же, сколько указывает Даниэль Дефо в 1709 г.: 3 акра доброй
земли, или 4 акра земли среднего качества (т. е. от 1,2 до
1,6 га)87. Всякая демографическая напряженность влечет за со-
бой-и мы это увидим-либо выбор в пользу того или иного
продукта питания, в особенности между мясом и хлебом, либо
преобразование земледелия, либо же обращение к широкой
эмиграции.
Эти замечания подводят нас лишь к преддверию существен-
нейших проблем истории населения. Среди всего прочего, нам
Бремя количества
74
88 Georgi J. G. Versueh
einer Beschreibung der...
Residenzstadt St.
Petersburg. 1790. S. 555.
561.
89 Beckmann J. Beit rage
zur CEkonomie... 1781, IV,
S. 8. Бекман замечает в
связи с осушением болот
в герцогстве
Бременском: «Малые
деревни [в 25-30 очагов]
легче привести
к повиновению, нежели
крупные, о чем говорит
опыт».
следовало бы знать соотношение городского и сельского насе-
ления (это соотношение составляет важнейший индикатор исто-
рии роста в прежние времена) и лучше представлять себе форму
сельских поселений в соответствии с нормами географии рассе-
ления. Скажем, в конце XVIII в. около Санкт-Петербурга раз-
бросаны далеко друг от друга грязные хутора финских кресть-
ян; дома немецких колонистов стоят небольшими группами;
русские же деревни в сравнении с ними-крупные поселения88.
Центральная Европа к северу от Альп знает лишь довольно не-
большие деревни. Получив возможность познакомиться с
многочисленными поземельными планами старинных имений
Розенбергов, а затем Шварценбергов в Чехии вблизи австрий-
ской границы, в области, где в многочисленных искусственных
прудах разводили карпов, щук и окуней, а также с документами
центральных архивов в Варшаве, я был поражен крайне малыми
размерами этих многочисленных деревенек Центральной
Европы в XVII-XVIII вв.: зачастую всего десяток домов... Нам
здесь далеко до городов-деревень Италии или до больших
поселков между Рейном, Маасом и Парижским бассейном.
И не была ли эта незначительность деревень в стольких стра-
нах Центральной и Восточной Европы одной из главных при-
чин, определявших судьбы крестьянства? Оно оказывалось
тем более безоружным перед лицом сеньера, что у него отсут-
ствовало чувство локтя, присущее жителям крупных общ-
ностей89.
90 Diderot D. Op. cit.
Supplement au voyage de
Bougainville. 1958, p. 322.
КАКИЕ ЕЩЕ ИДЕИ
ПОРОЖДАЕТ КАРТА ГОРДОНА ХЬЮЗА
Таких идей по меньшей мере три.
1. Большая устойчивость местоположения «культур» (пер-
воначальных достижений человека) и «цивилизаций» (его даль-
нейших успехов), ибо это размещение было воссоздано, отправ-
ляясь от нынешних времен, простым регрессивным методом
отсчета. Значит, их конфигурация стабильна, а, их совокуп-
ность представляет некую географическую характеристику,
столь же устойчивую, как Альпы, Гольфстрим или течение
Рейна.
2. Эта карта также показывает, что до господства Европы
весь мир уже был разведан и освоен человеком на протяжении
веков или тысячелетий. Человек останавливался лишь перед ве-
ликими препятствиями: необъятными просторами морей, труд-
нодоступными горами, громадными лесными массивами (Ама-
зонии, Северной Америки, Сибири) и огромными пустынями. И
все же если взглянуть пристальнее, то не окажется морского
пространства, которое бы очень рано не побудило людей к при-
ключениям и не раскрыло бы свои тайны (муссоны Индийского
океана известны со времен античной Греции). Не было ни одно-
го горного массива, в котором не обнаружились бы свои про-
ходы и перевалы; не было лесов, куда бы человек не проник; не
было пустынь, которые бы он не пересек. Что касается «пригод-
ного для обитания и плавания» пространства мира90, то нет ни-
Шкала огсчеш
75
Бразильские
экспедиции
(бандейры) (XVI-
XVIII вв.) Бандейры
отправлялись
главным образом из
города Сан-Паулу.
Паулисты прошли по
всей внутренней
Бразилии (По данным
А. д’Эскраньоль-Тонэ.)
91 Diderot D. Op. cit.
каких сомнений: любая мельчайшая его частичка уже до 1500 г.
(да и до 1400 или 1300 г.) имела своего собственника, своих
пользователей (usufruitiers). Даже суровые пустыни Старого
Света дают приют воинственным объединениям кочевников
(№ с 30-го по 36-й), о которых нам еще придется говорить в
этой главе. Короче, Вселенная, «наше древнее обиталище»91,
была открыта давно, задолго до Великих открытий. Самый
перечень растительных богатств был составлен настолько точ-
но «с самого начала писаной истории, что ни одно пи-
щевое растение, имеющее значение для всех людей, не было
прибавлено к перечню тех растений, что были известны рань-
ше,-настолько внимательным и полным было обследова-
Бремя количества
76
92 Maurizio A. Histoire de
I’alimentation veg etale.
1932, p. 15-16.
♦ Так называли
участников вооруженных
отрядов, создававшихся
для занятия и освоения
новых земель
португальскими
колонистами.- Прим. ред.
93 Escragnolle Taunay А.
Historia geral das
bandeiras paulistas. 1924, 5
vol.
♦♦ Сахель (араб.,
бук ва льно - «бере г»)-
природная (сухая саванна)
и историко-культурная
область вдоль южной
границы Западной и
Центральной Сахары.-
Прим. ред.
ние, которому первобытные люди подвергли растительный
мир»92.
Итак, вовсе не Европа открывает Америку или Африку, не
она срывает покровы с этих таинственных континентов. Иссле-
дователи Центральной Африки в XIX в., которых так восхваля-
ли еще вчера, путешествовали на плечах черных носильщиков.
И большая их ошибка, ошибка всей тогдашней Европы заклю-
чалась в том, что они верили, будто открывают своего рода
Новый Свет... Точно так же открывавшие Южноамериканский
континент бандейранты * из Сан-Паулу, города, основанного в
1554 г., эпопея которых заслуживает восхищения, в течение XVI,
XVII и XVIII вв. лишь открывали заново старые тропы и до-
ступные для пирог реки, использовавшиеся индейцами. И в
основном именно португало-индейские метисы, эти мамлюки
(Mamelucos), как бы вели их за ручку93. Такая же история
произошла и с французами, открывшими в XVII и XVIII вв.
благодаря канадским метисам, этим «обугленным» (,,Bois Bru-
tes"), земли от Великих озер до Миссисипи. Европа открывала
мир повторно, и очень часто чужими глазами, чужими ногами и
чужим умом.
Что она сумела сделать сама, так это открыть Атлантику,
овладеть ее трудными просторами, покорить ее течения и
ветры. Эта поздняя победа открыла Европе двери и пути всех
морей мира. С этого времени на службу белому человеку оказа-
лось поставлено единство морей вселенной. Европа в ореоле
славы-это флоты, корабли и еще раз корабли, пенные следы на
водах морей. Это морские народы, порты, верфи. Петр Великий
не заблуждался относительно этого во время первого своего пу-
тешествия на Запад (1697 г.): он отправляется в Голландию, на
саардамские верфи возле Амстердама.
3. И последнее замечание. Узкие области с густым населе-
нием не всегда однородны. Наряду с прочно освоенными регио-
нами (Западная Европа, Япония, Корея, Китай) Индонезия и
Индокитай, по правде говоря, образуют зону, как бы лишь «за-
сеянную» несколькими населенными областями. Да и сама Ин-
дия отнюдь не целиком освоена своими смешанного происхож-
дения цивилизациями. Страны ислама-это ряд прибрежий,
сахеля ** по краям незанятых пространств и пустынь, по бере-
гам рек, морей; они прилепились по бокам Черной Африки, на
Рабском береге (Занзибар), как и в излучине Нигера, где снова и
снова создаются воинственные мусульманские империи. Даже
Европа на востоке, за пределами диких пограничных районов,
смотрит в пустоту.
КНИГА ДИКИХ ЛЮДЕЙ И ЗВЕРЕЙ
Соблазн видеть одни только цивилизации всегда велик: ведь
они-главное. К тому же цивилизации проявили чудеса изоб-
ретательности, дабы воспроизвести свой древний облик, свои
орудия, костюмы, дома, обычаи, даже свои традиционные пес-
ни. Нас ждут их музеи. Вследствие этого каждая их «клеточка»
имеет хорошо известную окраску. Часто все тут самобытно:
Шкала отсчета
77
94 Condominas G. Nous
avons mange la foret de la
Pierre-Cenie Goo.., 1957.
95 Prasad I. L’Inde du
VIf au XVf siecle.
\930.-«Histoire du mon-
de». P.p. E. Cavaignac,
VIIIi, p. 459-460.
96 Sorre M. Les
Fondements de la
geographic humaine. Ill,
1952, p. 439.
97 Vidal de la Blache P.
Op. cit., p. 35.
ветряная мельница в Китае вращается в горизонтальной пло-
скости; в Стамбуле внутренняя сторона браншей ножниц изог-
нута, а роскошные ложки сделаны из перцового дерева. Япон-
ская наковальня, как и китайская, не похожа на нашу. Суда в
Красном море и в Персидском заливе построены без единого
гвоздя... И каждая «клеточка» имеет свои растения, своих до-
машних животных-во всяком случае, свои способы их исполь-
зования, свои предпочтительные формы домов, исключительно
свою местную пищу... Один запах кухни может воскресить в па-
мяти облик целой цивилизации.
Однако цивилизации - это вовсе не вся соль земли людей и не
вся ее краса. За их пределами, а иной раз прорезая сам их массив
или окружая их по периметру, потихоньку идет первобытная
жизнь, и обширные пространства образуют «окна». Именно
в этих районах надлежит представить себе сюжеты книги о
диких людях и зверях, или золотой книги древнего мотыжного
земледелия, рая в глазах людей цивилизованных (ибо при слу-
чае они здесь охотно освобождаются от привычных ограниче-
ний).
Наибольшее число картин этих диких человеческих общно-
стей даст нам Дальний Восток-на островах Индонезии, в горах
Китая, в северной части японского острова Иессо [Хоккайдо-
Ред.], на Формозе или в самом центре такой контрастной Ин-
дии. У Европы нет таких «дикарей»-малых народов, выжигаю-
щих, «пожирающих» лес на высоких местах, чтобы на незатоп-
ляемой земле этих росчистей возделывать рис94. Европа очень
рано «приручила» своих горцев, одомашнила их, не относясь к
ним как к париям. Напротив, на Дальнем Востоке не было ни
этих связей, ни этих сложностей. Бесчисленные столкновения
отличает здесь беспощадная жестокость. Китайцы беспрестанно
воюют со своими дикими горцами-скотоводами, обитателями
«вонючих домов». Такие же конфликты происходят в Индии. В
1565 г. в Декане конница и артиллерия мусульманских султанов
с севера в битве при Таликоте нанесли смертельный удар ин-
дуистскому царству Виджаянагар. Победители не сразу заняли
его огромную столицу, но город остался без защиты, без пово-
зок и тягловых животных-все ушло с войском95. И тогда на
столицу обрушились дикие народы из соседних лесов и джунг-
лей-бринджари, ламбада, куруба-и разграбили ее до основа-
ния. -
Но эти дикари как бы заключены в кольцо враждебных им
цивилизаций, окружены ими. Настоящие дикие люда находятся
в других местах и вполне свободны, правда на ужасно не-
удобных территориях и у пределов населенных областей. Это
маргинальные народы (Randvblker) Фридриха Ратцеля, «неисто-
рические» {«geschichtlos») народы немецких историков и геогра-
фов (но справедливо ли такое утверждение?). Вчера на крайнем
севере Сибири «12 тыс. чукчей жили на пространстве в 800 тыс.
кв. км, а тысяча ненцев-на 150 тыс. кв. км обледеневшего по-
луострова Ямал»96. Ибо «обычно именно наименее обеспе-
ченные группы людей требуют наибольших пространств»97, ес-
ли только это утверждение не стоило бы перевернуть: на таких
огромных, но враждебных человеку пространствах могут сохра-
Бремя количества
78
98 Condominas G. Op.
cit., p. 19.
99 P. de Las Cortes.
Relation del viaje,
naufragio у captiverio..,
1621-1626, British
Museum, Sloane, 1005.
100 Амстердам.
Национальный музей,
Азиатский отдел.
101 Beschreibung des
japonischen Reiches. 1749,
S. 42.
i°2 Mandelslo J. A.
Voyage aux Indes
orientates. 1659, II, p. 388;
Rapport W. Bolts, A. N.,
A.E., В III, 459, 19
messidor an V.
юз Macartney G. Op. cit.,
Ill, p. 12.
104 Gemelli Careri G. F.
Voyage du tour du monde.
1727, I, p. 548.
105 Pere Labat J.-B. Op.
cit., V, p. 276-278.
106 Mandelslo J. A. Op.
cit., II, p. 530; Abbe
Prevost. Op. cit., V, 1748,
p. 190 (Kolben).
107 Abbe Prevost. Op. cit.,
Ill (1747), p. 180-181 et
645; V, p. 79-80.
няться лишь простейшие формы общественной жизни, поддер-
живаемой выкапыванием из земли корней и клубней растений
или устройством западней для диких животных.
Во всяком случае, там, где население становится редким, да-
же на пространствах, которые представляются мало удобными,
а то и не поддающимися использованию, кишат дикие звери.
Отдалиться от людей означает встретиться с ними. Когда чи-
таешь рассказы путешественников, кажется, будто на тебя идут
все звери земли разом. Вот азиатские тигры, рыщущие вокруг
деревень и городов, и, по словам одного из путешественников
XVII в., добирающиеся вплавь в дельте Ганга до рыбаков, ус-
нувших в своих лодках, и нападающие на них. Еще в наше время
на Дальнем Востоке вокруг горных поселков выжигают зарос-
ли, чтобы удержать на расстоянии страшного людоеда98. С на-
ступлением ночи никто не чувствует себя в безопасности, даже
внутри жилищ. В маленьком городке близ Кантона, где пребы-
вают в плену иезуит де Лас Кортес и его товарищи по несчастью
(1626 г.), человек выходит из хижины и его утаскивает тигр99. А
китайская картина XIV в. изображает огромного тигра с ро-
зовыми пятнами на шкуре среди ветвей цветущих фруктовых де-
ревьев; он здесь явно хорошо знакомое чудовище |0°. Пожалуй,
по правде говоря, слишком хорошо знакомое по всему Дальне-
му Востоку.
Сиам-это долина реки Менам; на реке-вереницы домов на
сваях, рынки, жилища на лодках, переполненные своими обита-
телями. По краю долины-рисовые поля и два-три города, в
том числе столица. А дальше-обширные леса, огромные про-
странства, залитые водами реки. На редких «пятачках» незали-
ваемых лесных земель обитают дикие тигры и слоны и даже, как
утверждает Э. Кемпфер101, серны. Другое чудовище-лев-ца-
рит в Эфиопии, в Северной Африке, в Персии около Басры, да и
на пути в Афганистан через Северо-Западную Индию. В реках
Филиппин кишат крокодилы102, на прибрежных равнинах Су-
матры и Индии, на плоскогорьях Ирана хозяйничают кабаны. К
северу от Пекина регулярно охотятся на диких лошадей, ловя их
с помощью лассо103. По словам Джемелли Карери, в горах во-
круг Трапезунда выли дикие собаки, мешая ему спать104. На не-
больших диких коров яростно охотятся в Гвинее, в то же время
все бежит перед стадами слонов и гиппопотамов, этих «морских
лошадей» (sic Г), которые в тех же областях опустошают поля
«риса, проса и прочей зелени... Порой видели их стада в триста-
четыреста голов разом»105. В огромной Южной Африке, пустой
и безлюдной за пределами районов, прилегающих к мысу Доб-
рой Надежды, наряду с очень редкими людьми, «по образу жиз-
ни более напоминающими зверей, нежели людей», встречаются
«свирепые» животные-множество львов и слонов, которые счи-
таются самыми крупными в мире106. Это удобный случай
вспомнить о слонах в Северной Африке, во времена Карфагена
и Ганнибала, перенесясь мысленно на много веков назад и на
другой конец континента. Можно также вспомнить и о настоя-
щей охоте на слонов (тоже севернее, в центре Тропической
Африки), которая с XVI в. давала европейцам огромное количе-
ство слоновой кости107.
Шкала отсчета
79
Охота на тюленя:
этот рисунок 1618 г.
изображает
приключение шведских
охотников, унесенных
на льдине вместе со
своей добычей в море.
До суши они
добрались лишь
двумя неделями
позднее. Стокгольм.
Национальный музей.
(Фототека
издательства А. Колэн)
108 Journal d’un bourgeois
de Paris, sous Charles VI
et Charles VII. 1929,
p. 150, 304, 309.
109 Roupnel G. La Ville et
la campagne au XVIf
siecle. 1955, p. 38, note
117.
110 Babeau A. Le Village
sous I’Ancien Regime. 1915,
p. 345, note 4 et p. 346,
note 3; Balmelle M. La
Что касается волков, то они распространены по всей Европе
от Урала до Гибралтарского пролива, а в горах ее везде влады-
чествуют медведи. Повсеместное наличие Волков, озабочен-
ность, которую они вызывают, делают охоту на них показате-
лем «здоровья» деревень и даже городов, свидетельством
минувших добрых лет. Как только ослабевает внимание к борь-
бе с ними, при экономическом спаде, при суровой зиме, волки
делаются многочисленными. В 1420 г. стаи волков проникают в
Париж через бреши в крепостных стенах или через плохо охра-
няемые ворота; а в сентябре 1438 г. они снова тут как тут и на-
падают на людей-на сей раз за пределами города, между Мон-
мартром и Сент-Антуанскими воротами108. В 1640 г., перепра-
вившись через реку Ду возле городских мельниц, волки
появились в Безансоне и «поедали детей на улицах»109. Учреж-
денные Франциском I около 1520 г. «великие егермейстеры»
устраивают большие облавы, к которым привлекают сеньеров и
обитателей деревень; так было еще в 1765 г. в Жеводане, где
«опустошения, причиняемые волками, породили легенду о
существовании какого-то чудовищного зверя»110. В 1779 г.
один француз писал: «Кажется, что во Франции пытаются
уничтожить самый вид волков, как сделали это более шести-
сот лет назад в Англии; но нелегко изловить их в такой обшир-
Бремя количества
80
Bete du Gevaudan et le
capitaine de dragons
Duhamel-Congres de
Mende, 1955.
111 A. N., Maurepas,
A. P., 9.
И2 a.n., F 12, 721.
113 Blache J. Les Massifs
de la Grande Chartreuse et
du Vercors. 1931, II,
p. 29.
114 Viaje por Espana
у Portugal (1494-1495).
1951, p. 42.
115 Ссылка утеряна, но
несколько аналогичных
указаний см. в кн.:
Franz G. Der deutsche
Bauernkrieg. 1972, S. 79
sq.
116 Tavernier J.-B.
Voyages en Perse. Ed.
Cercle du bibliophile, s.d.,
p. 41-43.
,17 Josson H. et
Willaert L. Correspondance
de Ferdinand Verbiest, de
la Compagnie de Jesus
(1623-1688). 1938,
p. 390-391.
118 Mandelslo J. A. Op.
cit., II, p. 523.
119 Coreal F. Relation des
voyages de Francois Coreal
aux Indes occidentales...
depuis 1666 jusquen 1697.
1736, I, p. 40.
120 Lizarraga R.
Description del Peril,
Tucuman, Rio de la Plata у
Chile-«Historiadores de
Indios», 1909, II, p. 644.
121 Voyage du capitaine
Narborough (1669).-Abbe
Prevost. Op. cit., XI, 1753,
p. 32-34.
ной и столь открытой со всех сторон стране, как наша, хотя это
и оказалось осуществимо на острове вроде Великобрита-
нии» 111. Но разве не обсуждали депутаты торгового сословия в
1783 г. предложение, внесенное несколькими годами ранее, а
именно: «Ввезти в Англию волков, в числе достаточном для
уничтожения большей части населения»112! Даже в отношении
волков Франция, связанная с землями континента, с далекими
лесами Германии или Польши, не может избежать последствий
своего географического положения перекрестка. Еще в 1851 г. в
Веркоре было полно волков113.
Более приятную картину являли собой рябчики, фазаны,
белые зайцы и белые куропатки в Альпах, красные куропатки,
которых вспугнули около Малаги лошади Томаса Мюнцера,
нюрнбергского врача, путешествовавшего в 1494 г. вместе с
друзьями в гористых глубинных районах Валенсии114. В начале
XVI в. наблюдалось нашествие диких животных в вюртемберг-
ском районе Рауэ-Альб; но крестьянам было запрещено исполь-
зовать против них крупных собак: на это имели право только
лесничие115. В Персии полным-полно кабанов, оленей, косуль,
газелей, львов, тигров, медведей, зайцев; а кроме того, огром-
ное количество голубей, дикий гусей, уток, горлиц, воронов, ца-
пель и два вида куропаток...116
Естественно, чем больше свободное от людей пространство,
тем больше обитает там животных. Иезуит Вербист (1682 г.),
путешествовавший по Маньчжурии в составе колоссальной, в
100 тыс. лошадей, свиты китайского императора, ворча и валясь
с ног от усталости, присутствовал при фантастических охотах:
за один только день было убито 1000 оленей и 60 тигров117. На
острове Маврикий, в 1639 г. еще не имевшем населения, гор-
лицы и зайцы настолько многочисленны и настолько непуганы,
что их ловят руками118. Во Флориде в 1690 г. диких голубей, по-
пугаев и прочих птиц было такое огромное количество, «что от-
сюда часто вывозят полными кораблями .яйца и птицу»119.
Конечно же, в Новом Свете все выглядит как преувеличе-
ние. Здесь в изобилии существуют необитаемые зоны (despobla-
dos), а между ними на огромных расстояниях друг от друга
рассеяны немногие маленькие городки. На территории будущей
Аргентины для переезда из Кордовы в Мендосу в 1600 г. Лисар-
раге, епископу Сантьяго-де-Чили, потребовалось 20 дней при
той скорости, с какой двигались 12 больших деревянных пово-
зок, влекомых 30 парами быков120. Здесь было мало местных
животных, если исключить страусов, лам и дальше к югу-мор-
ских коров121. Напротив, пустующие земли были заняты жи-
вотными, завезенными из Европы (лошади, крупный рогатый
скот), которые размножились в изобилии сами по себе.
Огромные стада диких быков проложили по равнине по-
стоянные пути сезонных передвижений; вплоть до XIX в. эти
быки будут пастись на свободе. Табуны диких лошадей, сли-
ваясь друг с другом, порой кажутся на горизонте какими-то хол-
мами неопределенных очертаний. Разве не забавна воспринятая
Лисаррагой всерьез история о промахах новичков в Америке
(chapetones), над которыми всегда с полным правом потешается
старожил (baquiandyi В пампе, где нет ни кусочка дерева, даже
Шкала отсчета 81
Охота на кабана в
Баварии с помощью
рогатины и
огнестрельного
оружия (1531 г.)
Баварский
Национальный музей,
Мюнхен.
122 Lizarraga R. Op. cit.,
И, р. 642.
123 Kirchner W. Eine
Reise dur ch Sibirien
[relation de Fries]. 1955,
S. 75.
124 Русские начали ее
обследовать с 1696 г.
(Abbe Prevost. Op. cit.,
XVIII, p. 71.)
«размером с мизинец», такой «новенький» вдруг замечает вдали
небольшой холмик (monte) и приходит в восторг: «Скорее туда,
нарубим дров!»122...
Можно было бы ограничиться этим анекдотом. Но для охот-
ников до ярких картинок есть истории и получше, скажем о Си-
бири, открывшейся для русских в то же самое время, когда Аме-
рика открылась для западных европейцев. Весной 1776 г.
русские офицеры слишком рано выехали из Омска и оказались
на пути в Томск, когда начали вскрываться реки. Пришлось спу-
скаться по Оби на импровизированном суденышке из выдолб-
ленных древесных стволов, связанных вместе. Это опасное пла-
вание тем не менее оказалось, по словам описавшего его
военного врача, швейцарца по происхождению, занима-
тельным. «Я насчитал по меньшей мере 50 островов, на ко-
торых было так много лисиц, зайцев и бобров, что можно было
видеть, как они подходят к самой воде... Мы имели удоволь-
ствие увидеть медведицу с четырьмя медвежатами, прогуливав-
шуюся вдоль реки». Прибавьте к этому «ужасающее количество
лйэедей, журавлей, пеликанов, диких гусей... разнообразных ди-
ких уток, особенно красных... Болота кишат выпями, бекасами,
а в лесах полно водяных курочек, глухарей и другой птицы...
После захода солнца эти тучи пернатых своими криками подни-
мали такой страшный шум, что мы не могли расслышать слов
друг друга»123. На окраине Сибири огромный, почти незасе-
ленный полуостров Камчатка с начала XVIII в. начинает понем-
ногу оживать124. Пушнина привлекает сюда охотников и куп-
Бремя количества
82
125 А.Е., М. et D.,
Russie, 7, 1774, f"5
235-236; Georgi J. G.
Bemerkungen einer Reise
im Russ isc hen Reich. I,
1775, p. 22-24.
цов; эти последние доставляют шкурки в Иркутск, а оттуда
меха попадают либо в Китай через расположенную по соседству
ярмарку в Кяхте, либо в Москву, а оттуда на Запад. Мода на ко-
тиковый мех восходит к этому времени, прежде его использо-
вали для одежды только аборигены и охотники. Как только
цены подскочили, охота приобрела неожиданно гигантский раз-
мах. Около 1770 г. она превратилась в огромное организован-
ное мероприятие. Суда, построенные и снаряженные в Охотске,
имеют многочисленные экипажи, так как аборигены, с которы-
ми слишком часто обходились жестоко, враждебны; случается,
что они убивают людей, сжигают судно. С другой стороны, не-
обходимо брать с собой продовольствие на четыре года, заво-
зить издалека сухари и крупы. Отсюда-огромные затраты на
продовольственное снабжение, что отдает предприятие во
власть далеких иркутских купцов: посредством системы паев
они делят расходы и прибыли. Плавание охватывает район до
дуги Алеутских островов и может продолжаться 4-5 лет. Охота
производится в устьях рек, где котики буквально кишат. «Трап-
пер» -промышленник-либо преследует в лодке животных, ко-
торым приходится подниматься на поверхность для вдоха, либо
дожидается образования первого припая: на нем охотники и со-
баки легко настигают котиков, столь неповоротливых на суше,
и, двигаясь от одного к другому, оглушают их на бегу, с тем
чтобы потом добить. Иной раз участки припая отрываются от
берега, унося в открытое море охотников, собак и туши коти-
ков. Случается, что корабль, затертый льдами в северных
морях, остается без дров и продовольствия. Команде прихо-
дится питаться сырой рыбой. Но эти трудности не останавли-
вают нарастающего притока охотников125. Около 1786 г. в
северной части Тихого океана появляются английские и амери-
канские суда. В этих условиях Камчатка быстро теряет все пого-
ловье этих прекрасных животных; охотникам придется идти все
дальше, к американскому побережью, вплоть до широты Сан-
Франциско, где в начале XIX в. русские столкнутся с испанцами.
Но «большая история» не слишком этим заинтересуется.
Даже к концу XYIH в. на огромных пространствах мира
встречается своего рода первобытная жизнь животного мира, и
человек, появляющийся посреди этого рая, оказывается здесь
трагической инновацией. Только меховой лихорадкой можно
объяснить то, что 1 февраля 1793 г. корабль «Лайон», доста-
влявший в Китай посла Макартни, обнаружил на острове Ам-
стердам в Индийском океане, почти на 40-м градусе южной ши-
роты, пятерых чудовищно грязных обитателей, трех французов
и двух англичан. Бостонские суда, которые торгуют в Кантоне
шкурами американских бобров или шкурами нерпы, добытыми
на самом острове, высадили этих пятерых во время предыдуще-
го рейса. И те устроили гигантское побоище: 25 тыс. животных
за один летний сезон. Но тюлени были не единственными пред-
ставителями островной фауны, здесь были также пингвины,
киты, акулы плюс бесчисленные рыбы. «Нескольких лесок с не-
сколькими крючками на!1 каждой было достаточно, чтобы до-
быть столько рыбы, что ее хватало для пропитания команды
«Лайона» в течение целой недели». А у впадения в океан пресно-
Шкала отсчета
83
Охота в Персии
в XVII в. с
использованием
соколов, копий,
сабель и ружей.
Дичь в изобилии.
Фрагмент
миниатюры.
Музей Гиме.
(Фото Ж. А. Лаво.)
126 Macartney G. Op. cit.,
I, p. 270-275.
водных потоков было полным-полно линей, окуней, так же как и
раков. «Матросы опускали в воду корзины с приманкой из
акульего мяса и через несколько минут вытаскивали эти кор-
зины, наполовину наполненные раками...» И прочие чудеса:
пернатые-желтоклювые альбатросы, большие черные буре-
вестники, так называемые «серебряные птицы», голубые буре-
вестники-ночные птицы, их преследуют хищные птицы и охот-
ники за тюленями, которые их приманивают, зажигая факелы, и
«истребляют во множестве... они даже служат котиколовам ос-
новной пищей, и те говорят, что их мясо превосходно. Голубой
буревестник размером примерно с голубя...»126
По правде говоря, до XVIII в., пожалуй, где угодно можно
было раскрыть «книгу джунглей». Разумно будет ее закрыть,
чтобы в ней не заблудиться. Но какое же она свидетельство сла-
бостей человека при расселении его по свету!
ЗАВЕРШЕНИЕ БИОЛОГИЧЕСКОГО
СТАРОГО ПОРЯДКА
С НАСТУПЛЕНИЕМ XVIII в.
Что в XVIII в. рухнуло как в Китае, так и в Европе, так это
биологический Старый порядок-совокупность необходимо-
стей, препятствий, структур, отношений, количественных пока-
зателей, которые до того были нормой.
127 См. исследование
П. Губера
(Goubert Р.)-неизданные
труды Практической
школы высших
исследований, VI секции.
РАВНОВЕСИЕ ВСЕГДА ТОРЖЕСТВУЕТ В ИТОГЕ
Между движением рождений и смертей происходит нескон-
чаемая игра. В целом при Старом порядке все завершается рав-
новесием: оба коэффициента-рождаемости и смертности-рас-
полагаются рядом, на уровне 40%. То, что приносит жизнь,
отбирает обратно смерть. Если в 1609 г. в маленькой общине
Ла-Шапель-Фужере, ныне вошедшей в состав предместий Рен-
на, по данным записей в церковных книгах, состоялось 50 кре-
щений 127, то можно, исходя из цифры 40 рождений на 1000 жи-
телей (т. е. умножив число крещений на 25), предположить, что
Демографические показатели в старину,
крещения погребения
Три примера:
А-город во Фландрии
В-город в Нижнем Провансе
С-город в Бовези
Завершение биологического «Старого порядка» с наступлением XVIII в.
85
Эти примеры среди сотен других показывают
соотношение между смертностью и
рождаемостью. Черные пики соответствуют
периодам превышения смертности
над рождаемостью.
С XVIII в. число их уменьшается,
хотя и не без исключений, как, скажем, в Эрате (график В).
См. также скачки смертности
во Франции в 1779
и 1783 гг. (график на с. 87).
[Графики составлены по данным
М. Морино и А. де Во (А), Р. Баереля (В),
П. Губера (С).]
Бремя количества
86
128 Petty W. Op. cit.,
p. 185.
129 Keyser E.
Be volkerungsgeschichte
Deutschlands. 1941,
S. 302; Schonfelder W.
Die wirtschaftliche
Entwicklung Kblns von
1370 bis 1513. 1970,
S. 128-129. Шёнфельдер
говорит о 30 тыс.
умерших.
130 Franz G. Der
Dreissigsjahrige Krieg und
das deutsche Volk. 1961,
S. 7.
131 Moscardo L. Historia
di Verona. 1668, p. 492.
132 Franz G. Op. cit.,
p. 52-53.
133 Guenee B. Tribunaux
et gens de justice dans le
bailliage de Senlis a la fin
du Moyen Age (vers
1380-vers 1550). 1963,
p. 57.
население этой большой деревни составляло примерно 1250 че-
ловек. Английский экономист Уильям Петти в своей «Полити-
ческой арифметике» (1690 г.) подсчитывал население на основе
числа смертей, умножая его на 30 (что означает в конечном сче-
те легкую недооценку смертности)128.
На коротких временных отрезках актив и пассив идут голова
в голову: если одерживает верх один из соперников, то другой
сразу же реагирует. В 1451 г. чума унесла в Кёльне, как нам со-
общают, 21 тыс. человек; а в последовавшие за этим годы здесь
состоялось 4 тыс. браков129. Даже если эти цифры преувели-
чены, как есть все основания полагать, все же наблюдается оче-
видная компенсация. В Зальцведеле, маленьком местечке бран-
денбургского Альтмарка, в 1581 г. умирает 790 человек, т. е.
вдесятеро больше, чем в обычное время. Число браков снизи-
лось с 30 до 10. Но на следующий год, несмотря на уменьшение
населения, состоялось 30 браков, за которыми последовали
многочисленные компенсирующие рождения130. В Вероне в
1637 г., сразу же после чумы, которая, как говорят, унесла поло-
вину населения (правда, хронисты охотно преувеличивают),
солдаты гарнизона, почти все-французы, и достаточно много-
численные, чтобы уцелеть при эпидемии, женятся на вдовах, и
жизнь вновь вступает в свои права131. Сильно пострадавшая от
бедствий Тридцатилетней войны вся Германия по окончании
смутного времени переживает демографический подъем. Это
феномен компенсации, который оказывает благотеррное влия-
ние на страну, на четверть или наполовину опустбшенйую ужа-
сами войны. Итальянский путешественник, посетивший Герма-
нию вскоре после 1648 г., в эпоху, когда численность населения
Европы пребывала в состоянии застоя или снижалась, отмечал,
что «было мало мужчин, способных носить (оружие, но ненор-
мально много детей»132.
Если равновесие не восстанавливается достаточно быстро,
вмешиваются власти. Сразу же после ужасной Черной смерти
в Венеции, ранее столь ревниво ограничивавшей возможность
обосноваться в городе, щедрый декрет от 30 октября 1348 г. да-
ровал полное гражданство (de intus et de extra) любому лицу, ко-
торое прибудет туда в течение года поселиться со своей семьей и
имуществом. Впрочем, города, как общее правило, и живут
лишь за счет этих притоков извне. Но обычно последние проис-
ходят сами собой.
Следовательно, подъемы и спады на кратких временных от-
резках регулярно компенсируют друг друга, как показывает это
однообразная двойная кривая рождений и смертей до XVIII в.,
напоминающая зубья пилы, где бы она ни была вычерчена на
Западе, в Венеции или в Бове. Что же до малолетних детей, ко-
торые всегда под угрозой, и всех тех, кого ставит под угрозу ску-
дость их ресурсов, то эпидемия весьма быстро «позаботится» об
их устранении. Бедняки всегда оказываются первыми жертвами.
Эти века проходят под знаком бесчисленных примеров «со-
циально обусловленного уничтожения беззащитных». В 1483 г.
в Крепи, возле Санлиса, «третья часть [жителей] сего города ни-
щенствуй по стране, а старцы каждодневно умирают на
гноищах» 133.
Завершение биологического «Старого порядка» с наступлением XVIII в.
87
Только с XVIII в. жизнь одержит верх над смертью, регуляр-
но опережая с этого времени свою соперницу. Однако сохра-
няется возможность контратак последней-скажем, в той же
самой Франции в 1772-1773 гг. или во время вырвавшегося из
таинственных глубин кризиса 1779-1783 гг. (см. график). Эти
Движение
французского
населения перед
Революцией
(Извлечение из кн.:
Reinhard М. et
Armengaud А.
Histoire generale de la
population mondiale.)
еще памятные тревоги показывают ненадежность последующе-
го улучшения, которое оказывается под угрозой, пребывая в за-
висимости от всегда рискованного равновесия между потребно-
стями в продовольствии и производственными возможностями.
ГОЛОД
На протяжении веков голод возвращается с такой настойчи-
востью, что становится элементом биологического режима лю-
дей, одной из структур их повседневной жизни. Дороговизна и
нехватка продовольствия фактически постоянны и хорошо зна-
комы даже Европе, хотя она и находится в привилегированном
положении. Небольшое число чересчур хорошо питающихся бо-
гачей ничего не изменяет в этом правиле. И как могло бы быть
иначе? Урожайность зерновых невелика. Два плохих урожая,
следующих один за другим, ведут к катастрофе. В западном ми-
ре, возможно благодаря климату, такие катастрофы нередко
смягчаются. То же имеет место и в Китае, где рано развившаяся
техника земледелия, сооружение плотин и сети каналов, служив-
ших одновременно для орошения и для перевозок, а затем тща-
тельное устройство рисовых плантаций на Юге, с их двумя уро-
жаями в год, долгое время давали возможность поддерживать
некое равновесие, даже после большого демографического
взрыва XVIII в. Но не так обстоит дело в Московской Руси, где
климат суров и неустойчив, и в Индии, где наводнения и засухи
приобретают характер апокалиптических бедствий.
Тем не менее культуры с «чудесной» урожайностью (кукуру-
за, картофель, к которым мы еще вернемся) прививаются в
Бремя количества
88
В4 Abel W. Die
Wiis tungen des ausgehenden
Mittelalters. 1955,
S. 74-75.
135 Moheau. Recherches et
considerations sur la
population de la France.
1778, p. 264.
136 Domic F. L‘Industrie
textile dans le Maine
(1650-1815). 1955, p. 173.
137 Berce Y.-M. Histoire
des croquants: etude des
soulevements populaires au
XVIIе siecle dans le Sud-
Ouest de la France. 1974, I,
p. 16.
138 Blaich F. Die Wirt-
schaftspolitische Tatigkeit
der Kommission zur Be-
kampfung der Hunger snot in
Bohmen und Mdhren
(1771-1772).-«Viertel-
jahrschrift fur Sozial- und
Wirtschaftsgeschichte», 56,
3, oct. 1969, p. 299-331.
139 «Almanacco di econo-
mia di Toscana del anno
1791». Firenze, 1791,
цит. в: Braudel F. Medit..,
I, p. 301.
140 Что касается Венеции
см.: A.d.S. Venezia,
Brera, 51, Г 312 v°, 1540.
Относительно Амьена
см.: Deyon P. Amiens,
capitale provinciate. ktude
sur la societe urbaine au
XVIIе siecle. 1967, p. 114
et note.
Европе лишь с запозданием, да и методы современной интен-
сивной агрикультуры тоже осваиваются медленно. По этим и
иным причинам голод непрестанно посещает и опустошает кон-
тинент, оставляя после себя пустыни. Нет более печального зре-
лища, предвещающего катастрофические события середины ве-
ка (Черную смерть), чем опустошения, вызванные тяжкими
голодовками, следовавшими одна за другой с 1309 по 1318 г.:
начавшись в Центральной, Северной и Восточной Германии,
они распространяются на всю Европу-Англию, Нидерланды,
Францию, Южную Германию, Прирейнскую область-и дости-
гают ливонского побережья134.
Любой национальный подсчет дает крайне тяжкую картину.
Франция, страна привилегированная, если таковая вообще бы-
ла возможна, познала 10 голодовок в масштабе всей страны в
X в., 26-bXI, 2-bXII, 4-bXIV, 7-в XV, 13-в XVI, П-в XVII
и 16 голодовок-в XVIII в.135 Этот перечень, составленный
в XVIII в., естественно, требует всяческих оговорок, но рискует
он оказаться лишь слишком оптимистичным. В нем не приняты
во внимание сотни и сотни голодовок локальных, которые не
всегда совпадают с общим бедствием: такие, как в Мене в 1739,
1752, 1770 и 1785 гг.136, или такие, как на юго-западе в 1628,
1631, 1643, 1662, 1694, 1698, 1709 и 1713 гг.13?
То же самое можно было бы сказать о какой угодно стране
Европы. В Германии голод настойчиво посещает города и де-
ревни. Даже когда наступают смягчение и благоприятные усло-
вия XVIII и XIX вв., катастрофы следуют одна за другой: голод
1730 г. в Силезии, голод 1771-1772 гг. в Саксонии и Южной Гер-
мании 138, голод 1816-1817 гг. в Баварии и за ее пределами; 5 ав-
густа 1817 г. город Ульм благодарственными молебствиями от-
мечал возвращение к нормальной жизни после нового урожая.
Еще статистические данные: Флоренция, расположенная в
краю не очень-то бедном, с 1371 по 1791 г. пережила 111 го-
лодных лет против всего лишь 16 очень урожайных139. Правда,
Тоскана гориста, в ней преобладают виноградники и оливковые
деревья, и до XIII в. благодаря своим купцам она могла рас-
считывать на сицилийское зерно, без которого не смогла бы
прожить.
Впрочем, не будем слишком легковерны, представляя себе,
будто одни только города, привыкшие жаловаться, были под-
вержены этим ударам судьбы. В городах есть свои склады, свои
запасы, свои «зерновые конторы» («offices du Ыё»), закупки за
границей и вообще настоящая политика предусмотрительного
муравья. Деревни, как это ни парадоксально, часто страдают
гораздо больше. Крестьянин, живущий в зависимости от куп-
цов, от городов, от сеньеров, почти не имеет запасов. В случае
голода ему не остается другого выхода, как уйти в город, кое-
как пристроиться там, нищенствовать на улицах, а часто и уми-
рать там на площадях, как это и происходило еще в XVI в. в Ве-
неции и Амьене140.
Городам скоро пришлось обороняться от этих постоянных
нашествий, в которых участвовали не одни только нуждающие-
ся из окрестностей, но которые приводили в движение настоя-
щие армии бедняков, порой приходившие очень издалека. В
Завершение биологического «Старого порядка» с наступлением XVIII в.
89
141 М emoires de Claude
Halon - «Documents inedits
de I’histoire de France». II,
1857, p. 727-728.
1573 г. город Труа увидел, как на его полях и улицах появились
нищие-«чужаки», изголодавшиеся, в отрепьях, покрытые вшами
и паразитами. Им разрешили остаться там только двадцать
четыре часа. Но вскоре буржуа забеспокоились, опасаясь «со-
блазна» для бедняков самого города и близлежащих деревень.
«Дабы их заставить уйти, со всего города собрались в город-
ском совете богатые жители и управители сказанного Труа, же-
лая отыскать способ помочь этой беде. Постановление сего со-
вета было таково, что их надо выставить прочь из города... Того
ради повелели испечь весьма много хлеба, дабы раздать его ска-
занным бедным, коим бы велели собраться у одних из ворот го-
рода своего, не открывая тайны; и, выдав каждому по хлебу и
по монете, заставили бы их выйти из города через сказанные во-
рота, каковые закрыли бы за последним из них. А им бы объяс-
нили со стен, чтобы шли они с Богом искать пропитания в иных
местах, в сказанный же Труа не возвращались до зерна нового
урожая. Что и было сделано. Кто был сильно напуган после
данного случая, так это бедняки, изгнанные из города
Труа...»141
Эта буржуазная жестокость безмерно усилится в конце
XVI в. и еще более в XVII в. Проблемой было лишить бедняков
возможности причинить вред. В Париже больных и инвалидов
Джованни делла
Роббиа. «Кормление
голодающих».
Одно из панно
терракотового фриза,
покрытого эмалью,
изображающего
различные формы
благотворительности
(XVI в.). Пистоя,
больница Чеппо.
(Фототека
издательства
А. Колэн.)
всегда помещали в госпитали, здоровых же использовали на тя-
желых и изнурительных работах по бесконечной очистке город-
ских рвов и канав, притом скованными по двое. В Англии в кон-
це правления Елизаветы появляются «законы о бедных» {«poor
laws»), фактически-законы против бедных. Мало-помалу по
всему Западу умножается число домов для бедняков и нежела-
тельных лиц, где помещенный туда человек осужден на при-
нудительный труд-в работных домах {workhouses), как и в не-
мецких «воспитательных домах» {«Zuchthauser») или во фран-
цузских «смирительных домах» {«maisons de force»), вроде,
например, того комплекса полутюрем, который объединила
под своим управлением администрация парижского Большого
госпиталя, основанного в 1656 г. Это «великое заточение» бед-
няков, душевнобольных, правонарушителей, сыновей, которых
их родители таким способом помещают под надзор,-один из
психологических аспектов общества XVII в., общества благора-
зумного, но беспощадного в своем благоразумии. Но это, быть
может, почти неизбежная реакция на возрастание нищеты в том
Бремя количес1ва
90
трудном веке. Многозначительный факт: в Дижоне в 1656 г. го-
родские власти пошли даже на то, чтобы запретить горожанам
оказывать частную благотворительность и давать приют
бедным. «В XVI в. чужака-нищего лечат или кормят перед тем,
как выгнать. В начале XVII в. ему обривают голову. Позднее
142 Roupnei g. Op. dt., его бьют кнутом, а в конце века последним словом подавления
Р. 98. стала ссылка его в каторжные работы»142.
Испанские солдаты,
оборванные и
изголодавшиеся, во
время осады Эр-на-
Лисе; на заднем
плане - укрепления
города.
Фрагмент картины
Питера Снайерса,
1641 г.
(Фото Ороноз.)
143 Appadorai А.
Economic Conditions in
Southern India (1000-1500
A.D.). 1936, p. 308.
144 Moreland W. H. Op.
cit., p. 127-128.
Такова картина в Европе. В Азии-в Китае, в Индии-все об-
стоит гораздо хуже: там голодовки выглядят чуть ли не как ко-
нец света. В Китае все зависит от риса южных провинций, в Ин-
дии-от спасительного риса Бенгала, от пшеницы и проса
северных областей; но все это надо доставлять на громадные
расстояния. И каждый удар влечет за собой далеко идущие по-
следствия. Голод 1472 г., который сильно ударил по Декану, вы-
звал широкую эмиграцию уцелевших от бедствия в Гуджарат и
Малву 14\ В 1555 и 1596 гг. во время сильного голода, охватив-
шего всю Северо-Западную Индию, наблюдались, по словам
хронистов того времени, сцены людоедства144.
И такой же ужасный голод обрушился на Индию в
1630-1631 гг., охватив почти всю страну. Один голландский ку-
пец оставил нам ужасающее его описание. «Люди бродят тут и
там,-пишет он,-не имея пристанища, покинув свой город или
свою деревню. Их состояние видно сразу же: глубоко запавшие
глаза, бесцветные губы, покрытые пеной, иссохшая кожа, под
которой проступают кости, живот, висящий словно пустой ме-
шок. Иные плачут или воют от голода. Другие в агонии валяют-
ся на земле». К этому добавляются обычные драмы: оставление
жен и детей, продажа детей родителями, или же родители,
Завершение биологического «Старого порядка» с наступлением XVIII в.
91
145 Описание Ван Твиста,
цит. по: Moreland W. Н.
From Akbar to Aurangzeb.
1923, p. 211-212.
146 Bernier F. Voyages...
contenant la description des
Etats du Grand Mogol...
1699, I, p. 202.
147 Jutikkala E. Art. cit.,
p. 48.
148 Clement P. Histoire de
la vie et de 1’administration
de Colbert, 1846, p. 118.
♦ Выборные
(elus) - члены выборных
коллегий (elections),
были помощниками
интенданта в раскладке
податей.- Прим. ред.
149 Roupnel G. Op. cit.,
р. 35, note 104.
150 Journal de Gaudelet.
Ms. 748, Bibl. Dijon,
p. 94, цит. в кн.:
Roupnel G. Op. cit., p. 35,
note 105.
151 Journal de Clement
Macheret... cure d’Horthes
(1628-1658). P.p.
E. Bougard, 1880, II,
p. 142.
152 Saint-Jacob P. Op. cit.,
p. 196.
чтобы выжить, продают себя сами, коллективные самоубий-
ства... и тогда изголодавшиеся люди вскрывают животы
мертвых или умирающих «и поедают их внутренности». Наш
купец продолжает: «Сотни и сотни тысяч людей умирали, так
что страна была вся покрыта трупами, остававшимися без по-
гребения. От них шло такое зловоние, что воздух был наполнен
и заражен им... в одной деревне человечина продавалась на
рынке»145.
Даже когда документы не содержат таких подробностей, до-
вольно бывает одной детали, чтобы вызвать ужас. В 1670 г. пер-
сидский посол, посетивший могольского императора Аурангзе-
ба, возвращается домой в сопровождении «бесчисленных ра-
бов» (правда, всех их у него отнимут на границе), которых «он
получил почти даром по причине голода»146.
Если вернуться в привилегированную Европу, то туда при-
бываешь закаленным, утешенным или покорным судьбе, как
будто возвратясь из путешествия на край ночи. Подобные
ужасы действительно встречаются там лишь в ранние, темные
века западного средневековья или же на восточных ее окраинах,
где наблюдается подобное отставание. Если, как пишет один ис-
торик, мы хотим судить «о катастрофах истории по числу
жертв, которые они уносят, то голод 1696-1697 гг. в Финляндии
должно рассматривать как самое жуткое событие европейской
истории»: тогда исчезла четверть или треть ее населения147. Во-
сток оказывается худшей частью Европы. Голод продолжает
долго свирепствовать там и после XVIII в., невзирая на от-
чаянные попытки справиться с ним, прибегая к «пище голодных
времен»-диким травам и плодам, одичавшим культурным рас-
тениям, которые находят среди полевых, садовых и луговых
сорных трав или на лесных опушках.
Однако эта ситуация иной раз вновь возникает и в Западной
Европе, особенно в XVII в., в «малый ледниковый период». В
1662 г. в районе Блуа, как сообщает один свидетель, «подобной
нищеты не видели в течение пяти столетий». Пища бедняков со-
стояла из «капустных кочерыжек с отрубями, вымоченных в тре-
сковом рассоле»148. Именно в том же году бургундские вы-
борные* в своих ремонтрансах королю докладывали, что
«голод этого года пресек или обрек на смерть более 10 тыс. се-
мей Вашей провинции, а треть жителей даже добрых городов
вынудил питаться травой»149. Хронист добавляет к этому: «Не-
которые из них там ели человечину» 15°. Десятью годами рань-
ше, в 1652 г., другой хронист, священник Машере, отмечал, что
«народ Лотарингии и прочих окрестных мест доведен до столь
великой крайности, что люди поедают траву на лугах, как жи-
вотные, особенно жители деревень Пуйи и Парно в Бассиньи... и
они черны и тощи как скелеты»151. Один бургундец сообщал,
что в 1693 г. «дороговизна зерна по всему королевству была
столь велика, что люди там умирали с голоду»; в 1694 г. около
Мёлана урожай собрали до того, как созрели хлеба, ибо «мно-
жество людей жило, питаясь травою, как животные». В 1709 г.
страшная зима выгнала на все дороги Франции бесчисленных
бродяг152.
Конечно, эти черные картины не следует помещать одну
Бремя количества
92
Мурильо. «Милостыня
Диего де Алькала»
(1645 г.). В группе
детей и стариков
нищий протягивает
свою миску. (Фото
Андерсона - Жиродона.)
вслед за другой. И все же не будем слишком оптимистичны! Не-
достаток продовольствия и болезни, которые он за собой вле-
чет,-цинга, особенно «расцветшая» с началом великих морских
путешествий; пеллагра, в особенности в XVIII в., как следствие
питания одной только кукурузой; бери-бери в Азии,-все это
признаки безошибочные. Не может ввести в заблуждение и
устойчивое сохранение похлебок и супов в питании народа или
хлеб, смешанный с разными низкосортными добавками и выпе-
каемый лишь с большими, в один-два месяца, промежутками.
Почти всегда он бывал плесневелым и черствым. В некоторых
Завершение биологического «Старого порядка» с наступлением XVIII в.
93
153 В миланских деревнях
еще в 1867 г. его
выпекали раз или два
в месяц. (Mantegazza Р.
Igiene della cucina. 1867,
Р- 37).
154 Замечание банальное,
но получившее удачное
подтверждение
у Э. Флорескано
(Florescano Е. Precios
del maiz у crisis agricolas
en Mexico, 1708-1810.
1969), который
сопоставил (табл, на
с. 161) даты голодовок и
различных эпидемий
в Мексике XVIII в.
155 Tissot S. Avis аи peuple
sur sa same. 1775,
p. 221-222.
156 Grmek M. D.
Preliminaires dune etude
historique des
maladies.-«Annales,
E.S.C.», 1969, № 6,
p. 1473—1483.
157 Roupnel G. Op. cit.,
p. 28-29.
158 Mercier L. S. Op. cit.,
Ill, p. 186-187.
областях его рубили топором. В Тироле хлеб с добавкой дроб-
леного зерна, предназначавшийся для очень долгого хранения,
выпекался дважды или трижды в году153. «Словарь Треву»
(1771 г.) без околичностей утверждает: «Крестьяне обычно до-
вольно глупы, ибо питаются они лишь грубой пищей».
ЭПИДЕМИИ
Плохой урожай-это еще куда бы ни шло. Но дальше под-
скакивают цены, наступает голод, и он никогда не приходит
один: рано или поздно он открывает путь эпидемиям, у ко-
торых, конечно же, есть и свой собственный ритм154. Главным,
наводящим ужас действующим лицом выступает чума-«много-
главая гидра», «странный хамелеон»,-столь различная в своих
формах, что современники, не слишком присматриваясь к ним,
смешивают ее с другими заболеваниями. Самый видный персо-
наж пляски смерти, она-явление постоянное, одна из структур
жизни людей.
Но по правде чума-лишь одна из болезней среди множества
других. Она примешивается к их странствиям и к частому зара-
жению ими благодаря социальной скученности, крупным ско-
плениям людей, в которых болезнь затаивается и дремлет, а по-
том в один прекрасный день происходит новая ее вспышка.
Можно было бы написать целую книгу о густонаселенных циви-
лизациях, эпидемиях и эндемиях и о ритме, в котором исчезают,
а потом возвращаются эти свирепые путешественницы. Если го-
ворить об одной только оспе, то медицинское сочинение 1775 г.,
когда уже заговорили о прививках, оценивает ее как «самую рас-
пространенную из всех болезней»: из каждых 100 человек она
поражает 95, и один из семи заболевших умирает155.
Но сегодняшний медик почти не смог бы поначалу ориенти-
роваться среди этих заболеваний, замаскированных их тогдаш-
ними названиями и порой вводящими в заблуждение описания-
ми их симптомов. Кстати сказать, ничто не дает нам права
утверждать, что такие заболевания всегда были сопоставимы с
теми, какие нам известны сегодня, ибо болезни видоизменяют-
ся, они имеют свою собственную историю, зависящую от воз-
можной эволюции микроорганизмов и вирусов и от изменения
человеческой среды, в которой они обитают156. Только случай
позволил недавно (1922 г.) Гастону Рупнелю с помощью одного
паразитолога из числа его друзей обнаружить переносимый
вшами сыпной тиф, свирепствовавший в XVII в. в Дижоне и
других местах под названием «пурпурной (или алой) лихорад-
ки»157. Это та самая «алая лихорадка», которая около 1780 г.
«косила сотнями бедных парижан в Сен-Марсельском пред-
местье... У могильщиков опускались руки»158. Но вопрос о
«пурпуре» еще не решен окончательно.
Что бы подумал сегодняшний практикующий врач об опи-
санной Ги де Шолиаком (чья «Великая хирургия» выдержит с
1478 по 1895 г. 69 изданий) «чуме» 1348 г., с ее двумя харак-
терными периодами: первый, довольно длительный (до двух
месяцев),-лихорадка и кровохарканье; второй-абсцессы и ле-
Бремя количества
94
159 Pasquier Е. Les
Recherches de la France.
1643, p. 111.
160 Lestoile P. Memoires
et Journal...-«Memoires
pour servir a I’histoire de
France», 2 serie, t. I,
1837, p. 261.
161 Haeser H. Lehrbuch
der Geschichte der Medicin.
Ill, 1882, S. 325 sq.
162 A.d. S. Genova,
Spagna, 11, Cesare
Giustiniano- Doge,
Madrid, 21 agosto 1597.
163 Stein H. Comment on
luttait autrefois contre les
epidemics- «Annuaire
bulletin de la societe de
I’Histoire de France», 1918,
p. 130.
164 Jones-Davies M. T.
Un Peintre de la vie
londonienne. Thomas
Dekker. 1958, p. 334-335.
точные явления? Или же об этой эпидемии 1427 г., получившей
в Париже малопонятное прозвище «ладендо» и описываемой как
неизвестное заболевание: «Начиналась она с почек, как будто
человек испытывал очень сильную почечную колику, а затем
следовали озноб и дрожь, так что неделю или десять дней он не
мог как следует ни пить, ни есть, ни спать». К этому добавлялся
«кашель, настолько сильный, что, находясь на проповеди, не-
возможно было слышать, что говорит проповедник, из-за гром-
кого кашля прихожан»159. Несомненно, речь шла о гриппе, вы-
званном особым вирусом, типа гриппа, прозванного «испан-
кой» после первой мировой войны, или «азиатского гриппа»,
обрушившегося на Европу в 1956-1958 гг. ...Или вот еще бо-
лезнь, которую описывает нам л’Этуаль: «В начале апреля
[1595 г.] король [Генрих IV] сильно заболел острым воспале-
нием слизистой, которое обезобразило все его лицо. Такие вос-
паления царили в Париже по причине больших холодов, стояв-
ших несмотря на время года: от них воспоследовало несколько
странных и внезапных смертей, с чумой [курсив наш], которая
распространилась в разных частях города. Все сие были бичи
господни, и от них не было спасения ни для великих, ни для
малых»160. Зато сегодня исчезла болезнь, которая опустошала
Англию с 1486 по 1551 г..-просяная лихорадка. Она поражала
разом как сердечное, легочное и ревматическое заболевание, и
больные, страдавшие сильным ознобом и обильным потоотде-
лением, часто умирали в несколько часов. Пять крупных эпиде-
мий-в 1486, 1507, 1518, 1529 и 1551 гг.-унесли бесчисленные
жертвы. Любопытно, что, начинаясь почти всегда в Лондоне,
они не затронули на Британских островах ни Уэльс, ни Шотлан-
дию. И только особенно сильная эпидемия 1529 г. распростра-
нилась на континент, пощадив Францию, но обрушившись на
Фландрию, Голландию, Германию, вплоть до швейцарских
кантонов 161.
Но какую болезнь можно узнать в «незаразной» эпидемии
августа 1597 г. в Мадриде, которая вызывала, как нам сооб-
щают, опухоли в паху, под мышками, в горле? Как только на-
ступала лихорадка, больные через пять-шесть дней выздоравли-
вали и медленно приходили в себя либо очень быстро умирали.
Это, кстати сказать, были бедняки, жившие в сырых домах и
спавшие прямо на земле162.
4 Другая трудность: болезни приходят вместе, «у них нет поч-
ти ничего общего между собой, кроме инфекции,-таковы диф-
терит, холерина, брюшной тиф, «колючка» («picotte»), оспа,
алая лихорадка, «шишка» («bosse»), «дендо» («dendo»), «так»
(«tac»), или «арион» («harion»), европейская холера, или «горяч-
ка», да еще коклюш, скарлатина, гриппы, инфлуэнца...»163.
Этот перечень, составленный для Франции, с некоторыми ва-
риантами можно обнаружить и в других странах. В Англии рас-
пространенные болезни-это перемежающаяся лихорадка, ан-
глийская просяная лихорадка, хлороз, или «зеленая болезнь»,
желтуха, истощение, эпилепсия, ревматизм, мочекаменная бо-
лезнь, желчекаменная болезнь164.
Представим себе слабую сопротивляемость плохо питающе-
гося и плохо защищенного населения перед этим массиро-
Завершение биологического «Старого порядка» с наступлением XVIII в.
95
165 Societe des Nations,
Rapport epidemiologique de
la section d’hygiene, № 48,
Geneve, 24 avril 1923, p. 3.
166 A. d. S. Firenze, fondo
Medici, 2 sett. 1603.
ванным давлением! Признаюсь, меня наполовину убедила то-
сканская поговорка, которую я часто приводил: «лучшее
средство от малярии-хорошо наполненный котелок». Ведь по
неопровержимому свидетельству очевидца, в России во время
голода 1921-1923 гг. малярия вспыхнула по всей стране, обнару-
живая одни и те же симптомы что в тропических областях, что
рядом с Полярным кругом165. Совершенно очевидно, что не-
доедание было «множителем» заболеваний.
Еще одно правило, не знающее исключений: эпидемия пере-
скакивает от одного человеческого массива к другому. Алонсо
Монтекукколи, которого великий герцог Тосканский отправил в
Англию, проедет, как он пишет 2 сентября 1603 г., через Булонь,
а не через Кале, куда, следуя логике торговых связей, только что
«просочилась» чума из Англии166. Это-лишь маленький при-
мер наряду с теми мощными движениями, которые приносят на
Запад чуму из Китая и Индии через всегда активно действую-
щие транзитные пункты в Константинополе и Египте. Туберку-
лез тоже давно привычен для Европы: Франциск II (туберку-
лезный менингит), Карл IX (туберкулез легких), Людовик XIII
(туберкулез кишечника) служат тому доказательством (1560,
1574, 1643 гг.). Но с XVIII в. в Европе обосновалась форма ту-
беркулеза, пришедшая, вероятно, из Индии,-форма, которая
окажется более вирулентной, чем та, что свирепствовала до то-
го. Во всяком случае, она будет самым стойким заболеванием в
Европе периода романтизма и всего XIX в. Опять-таки в Индии
холера, существовавшая здесь как эндемическое заболевание
(она вызывалась бациллой-вибрияна/и), в 1817 г. распространи-
лась на весь полуостров, а затем вышла за его пределы, приняв
масштабы сильной и страшной пандемии, вскоре докатившейся
до самой Европы.
Вот еще один гость, и на сей раз именно на протяжении тех
веков, которые служат нам объектом наблюдения: сифилис. В
Лечение сифилиса
прижиганием.
С гравюры на дереве
конца XV в.
Национальная
библиотека,
Кабинет эстампов.
Бремя количества
96
167 Price A. G. Op. cit.,
р. 162.
сущности, он восходит к доисторической эпохе, его следы несут
на себе еще первобытные скелеты. Клинические случаи известны
до 1492 г. Но скачок в распространении сифилиса начинается со
времени открытия доколумбовой Америки: как говорили, то
был «подарок», мщение побежденных. Из четырех или пяти тео-
рий, которых сегодня придерживаются медики, самой вероят-
ной представляется, быть может, та, которая рассматривает со-
здание или, вернее, «воссоздание» болезни как результат
половых сношений между двумя расами (воздействие treponema
pertenue на treponema pallidum)167. Во всяком случае, болезнь в
пугающих масштабах проявляется в Барселоне начиная с тор-
жеств по случаю возвращения Колумба (1493 г.), а затем рас-
Китаец, пораженный
сифилисом.
Иллюстрация из
«Картин различных
видов оспы»-
живопись на шелке,
XVIII в.
Национальная
библиотека,
Кабинет эстампов.
168 ibid., р. 172;
Jones-Davies М. T. Ор.
cit., р. 335, note 229.
169 См.: Jones-Davies М. T.
Op. cit., р. 162.
пространяется галопом; это эпидемическая, скорая и с мертель-
ная болезнь. За четыре или пять лет она обойдет всю Европу,
переходя из страны в страну под обманчивыми названиями: не-
аполитанская болезнь, французская болезнь, the french disease
или lo mal franc ioso. Эту терминологическую войну выигрывает
Франция в силу своего географического положения. С 1503 г.
цирюльники-хирурги Отель-Дье будут с большой претензией
утверждать, будто они вылечивают заболевание с помощью
прижигания каленым железом. В такой вирулентной форме си-
филис достигнет в 1506-1507 гг. Китая1б8. Затем благодаря при-
менению ртути он примет в Европе свою классическую смягчен-
ную форму, медленно развивающуюся, против которой имеют-
ся свои лекарства и свои больницы (The Spittle в Лондоне)169. С
конца XVI в. болезнь распространится на всю массу населения,
от «нищих» и «нищенок» до сеньеров и государей. Малерб, ко-
торого называли Отец Похоть, «похвалялся, что трижды выго-
Завершение биологического «Старого порядка» с наступлением XVIII в.
97
170 Цит. по:
Grand-Carteret J.
L ’Histoire, la vie, les
moeurs et la curiosite par
l’image... 1450-1900. 1927,
П, p. 322.
171 Cm.: Antonio Perez.
1948, 2е edition, p. 50.
172 Jones-Davies M. T.
Op. cit., p. 335.
нял болезнь потом»170. Знаменитый историк и врач Грегорио
Мараньон добавил к обычному диагнозу, поставленному меди-
ками прошлого Филиппу II, наследственный сифилитический
фон, который без риска ошибиться можно задним числом при-
писать всем государям прошлого171. Персонаж театра Томаса
Деккера (1572-1632 гг.) высказывает то, что знал в Лондоне
каждый: «Насколько верно, что в толпе наверняка есть карман-
ники, настолько наверняка шлюха подцепит клиента в праздник
св. Михаила, а после этого-сифилис»172.
173 См.: Woehlkens Е.
Pest und Ruhr im 16. und
17. Jahr. 1954.
ЧУМА
Огромное «личное дело» чумы не перестает разрастаться, и
объяснения накапливаются во все большем числе. Прежде все-
го, у болезни по меньшей мере две формы. С одной стороны-
легочная чума, новая форма болезни, вырвавшаяся на историче-
скую арену с пандемией 1348 г. в Европе. С другой-чума
бубонная, более древняя (в паху образуются и загнивают бу-
боны). Это «метки господни»-the God’s tokens, или чаще tokens,
по-французски - tacs, напоминающие металлические или ко-
жаные жетоны, которые пускают в обращение торговцы. «Слу-
чается, что и один бывает роковым...» Черная (легочная) чума
обязана своим появлением вирусу, который переносят блохи
крысы вида Mus Rattus. А этот вид, как говорили нам вчера,
будто бы наводнил Европу и ее зернохранилища сразу же после
крестовых походов. Он как будто отомстил за Восток, как в
1492 г. отомстила за едва только открытую Америку бледная
спирохета.
Несомненно, нужно отказаться от этого слишком простого
морализирующего объяснения. Черная крыса, Mus Rattus, отме-
чена в Европе с VIII в., т. е. с эпохи Каролингов. И точно так же
была известна крыса-пасюк, Mus Decumanus, якобы вытеснив-
шая черную крысу, изгнав таким образом виновницу эпидемий,
ибо сама она не служит переносчиком возбудителей чумы. На-
конец, сама черная чума в Центральную Европу пришла не в
XIII в., как утверждали, а самое позднее в XI в. К тому же па-
сюк устраивается в подвалах домов, а домовая крыса живет пре-
имущественно в зернохранилищах, по соседству с запасами, ко-
торыми она питается. И их нашествия скорее перекрывают,
нежели исключают друг друга.
Все это не означает, что крысы и их паразиты не сыграли
своей роли; наоборот, такую роль подтверждает очень тща-
тельное исследование (с привлечением 30 тыс. документов), по-
священное вспышкам чумы в Юльзене (Нижняя Саксония) в
1560-1610 гг.173 Если отступление болезни в XVIII в. следует
объяснять внешними условиями (экзогенными, как сказали бы
экономисты), то напомним о замене деревянных домов ка-
менными после больших городских пожаров XVI, XVII и
XVIII вв., о возросшей чистоте внутри домов и личной гигиене
и об удалении из жилых помещений мелких домашних жи-
вотных-т. е. об устранении тех условий, которые позволяли
вшам кишеть в домах. Но в этой области, где медицинские ис-
Бремя количества
98
Крестный ход против
чумы, возглавляемый
папой римским. Во
время процессии
падает и умирает
один из монахов.
«Tres Riches Heueres
du due de Berry»,
f° 71 verso.
Музей Конде,
Шантильи
(Фото Жиродона.)
174 А.Е., М. et D.,
Russie, 7, Г298.
следования продолжаются, даже после того, как Йерсен открыл
в 1894 г. специфического возбудителя чумы, по-прежнему воз-
можны неожиданности, которые могли бы опрокинуть наши
объяснения. Сама бацилла сохраняется в почве некоторых обла-
стей Ирана, и именно там ею как будто заражаются грызуны.
Итак, не оказались ли эти опасные области в XVIII в. в стороне
от тех маршрутов, которые ведут в Европу? Я не решаюсь ни
поставить такой вопрос, ни утверждать, что Индия и Китай,
столь часто обвиняемые историками, имеют право на призна-
ние за ними смягчающих обстоятельств.
Каковы бы ни были причина или причины. но на Западе с
XVIII в. бедствие смягчается. Последним ярким его проявле-
нием станет знаменитая марсельская чума 1720 г. Но в Восточ-
ной Европе болезнь остается угрожающей: так, в 1770 г. Мо-
сква познакомилась с моровым поветрием. Аббат де Мабли
напишет около 1775 г.: «Война, чума или Пугачев унесли столь-
ко людей, сколько не смог принести раздел Польши»174.
Страшная гостья еще появится в 1783 г. в Херсоне, а в 1814 г.-в
Одессе. На территории Европы последние крупные нашествия
чумы приходятся, насколько нам известно, не на Россию, а на
Балканы-в 1828-1829 и 1841 гг. Речь идет о черной чуме, рас-
пространению которой вновь способствовали деревянные дома.
В свою очередь бубонная чума остается эндемичной для
жарких и влажных областей: Южного Китая, Индии, для Север-
ной Африки-у самых ворот Европы. Чума в Оране, та, кото-
рую описал Альбер Камю, относится к 1942 г.
Предшествующее краткое изложение ужасающе неполно.
Но слишком значительная документация своею массой бросает
вызов отдельному историку. Необходима была бы требующая
Завершение биологического «Старого порядка» с наступлением XVIII в.
99
175 См.: Chaunu Р. Seville
et I’Atlantique. VIII», 1959,
р. 290, note 1; Nicolas J.
et R. La Vie quotidienne en
Savoie... 1979, p. 119.
176 Pepys S. The Diary.
Ed. Wheatley, 1897, V,
p. 55-56.
177 Montaigne M. Les
Essais. Ed. Pleiade, 1962,
p. 1018-1019.
обширных познаний подготовительная работа, для того чтобы
составить погодные карты локализации болезни. Они отметили
бы ее глубину, ее размах, ее единообразные порывы между 1439
и 1640 гг. Безансон встречался с чумой 40 раз; Доль испытал ее
в 1565, 1586, 1629, 1632, 1637 гг., а Савойя-в 1530, 1545, 1551,
1564-1565,1570,1580,1587 гг. В XVI в. она десять раз охватыва-
ла весь Лимузен, двадцать два раза находила приют в Орлеане.
В Севилье, где бьется тогдашнее сердце мира, болезнь наносит
удары удвоенной силы в 1507-1508, 1571, 1582, 1595-1599, 1616,
1648-1649 гг.175 Всякий раз итог очень тяжел, даже если он и не
достигает баснословных цифр, сообщаемых хрониками, даже
если случаются «малые» вспышки чумы, а порой и ложные
тревоги.
Точные подсчеты для Баварии дают с 1621 по 1635 г. впечат-
ляющие средние цифры: на 100 смертей в нормальный год при-
ходится в «ненормальный» 155-в Мюнхене, 195-в Аугсбурге,
487-в Байрейте, 556-в Ландсберге и 702-в Штраубинге. И
каждый раз болезнь особенно сильно поражает детей до одного
года, и, как правило, больше женщин, чем мужчин.
Все эти цифры надлежит рассмотреть заново, сопоставить
одни с другими, так же как важно сопоставить описания и
изображения, ибо часто они рисуют одну и ту же картину,
перечисляют одни и те же более или менее эффективные меры
(карантины, стражу, надзор, ароматические курения, дезинфек-
ции, заставы на дорогах, изоляцию, пропуска, свидетельства о
состоянии здоровья - Gesimdheitspasse в Германии, cartas de salud
в Испании), те же безумные подозрения, ту же схему социальных
отношений.
Как только объявляют о случаях заболевания, богачи, если
могут, обращаются в поспешное бегство, направляясь в свои за-
городные дома. Всякий думает лишь о себе. «Эта болезнь де-
лает нас более жестокими друг к другу, чем если бы мы были со-
баками»-писал в сентябре 1665 г. Семюэл Пепис176. А Мон-
тень рассказывает, как он, когда на его земли пришла эпидемия,
«шесть месяцев служил жалким проводником» своему семей-
ству, блуждавшему в поисках крыши над головой, «семейству,
потерянному, внушавшему страх своим друзьям и себе самим и
вызывавшему ужас всюду, где оно пыталось осесть»177. Что ка-
сается бедняков, то они остаются одни, согнанные в зара-
женный город, где государство их кормит, изолирует, где оно их
держит взаперти и надзирает за ними. «Декамерон» Боккаччо-
это собрание бесед и рассказов, имевших место на вилле близ
Флоренции во время Черной смерти. В августе 1523 г. мэтр Ни-
кола Версори, адвокат в Парижском парламенте, покинул свое
жилище; но в местечке Гранж-Бательер, тогда ещё за пределами
Парижа, куда он приехал в деревенский дом своих воспитанни-
ков, болезнь унесет его жену в три дня - исключение, которое не
оспаривает ценности применения обычных предосторожностей.
В это лето 1523 г. чума снова ударила в Париже по беднякам.
Как писал в своей «Книге разума» тот же самый Версори,
«смерть обратилась главным образом против бедных, так что
парижских грузчиков, поденщиков, каковые до этой превратно-
сти были в Париже во множестве, осталось очень мало... Что до
Бремя количества
100
178 Versons N. Livre de
raison. P.p. G. Fagniez,
1885, p. 23-24.
179 Ferrieres E., цит. no:
Caster G. Le Commerce du
pastel et de I’epicerie a
Toulouse, 1450-1561. 1962,
p. 247.
180 Sartre J.-P.-«Les
Temps modemes», octobre
1957, p. 696, note 15;
Nicolas J. et R. Op. cit.,
p. 123.
квартала Пти-Шан, то весь он был очищен от бедных людей,
кои ранее жили там в большом числе»178. Подобным же обра-
зом тулузский буржуа спокойно писал в 1561 г.: «Сказанный за-
разный недуг всегда набрасывается на бедных людей... Господь
по милости своей этим изволит удовлетворяться... Богатые же
принимают меры предосторожности»179. Жан Поль Сартр
имел основания написать: «Чума действует лишь как усилитель
классовых отношений: она бьет по бедности и щадит богатых».
В Савойе после окончания эпидемии богачи, прежде чем вновь
поселиться в своих должным образом дезинфицированных до-
мах, вселяют туда на несколько недель беднячку-«испытатель-
ницу», которая в качестве подопытной должна, рискуя собствен-
ной жизнью, проверить, устранена ли опасность180.
Чума крупного
рогатого скота
в 1745 г. Голландский
эстамп Й. Эрссена.
(Роттердам, Фонд
«Атлас ван Столк»)
181 Stein H. Art. cit.,
р. 133.
Чума также усиливает то, что мы назвали бы бегством с по-
стов : эшевены, должностные лица, прелаты забывают о своих
обязанностях. Во Франции парламенты бегут в полном соста-
ве-из Гренобля в 1467, 1589, 1596 гг.; из Бордо в 1471, 1585 гг.;
из Безансона в 1519 г.; из Ренна в 1563 и 1564 гг. И выглядит
вполне естественным, когда в 1580 г. кардинал д’Арманьяк по-
кидает свой город Авиньон, пораженный болезнью, и уезжает в
Бедаррид, а потом-в Сорг; и возвратится он в Авиньон лишь
после десятимесячного отсутствия, когда всякая опасность ис-
чезнет. Один авиньонский буржуа записывает в своем дневнике:
«Он может сказать обратное сказанному в Евангелии-Я пас-
тырь и не знаю овец своих» 181. Так что не станем задним числом
обвинять мэра Бордо Монтеня, который во время эпидемии
1585 г. не возвратился на свой пост, или Франсуа Драгоне де
Фогасса, богатого авиньонца итальянского происхождения, ко-
торый в своих арендных договорах предусматривал возмож-
ность того, что ему придется, оставив город, поселиться у своих
Завершение биологическою «Старого порядка» с наступлением XVIII в.
101
182 Comte de Forbin. Un
gentilhomme avignonais au
XVIе siecle. Franco is-
Dragonet de Fogasses,
seigneur de la Bastie
(1536-1599) .- «М emoires
de Г Academic de
Vaucluse», 2 serie, IX,
1909, p. 173.
183 Defoe D. Journal de
Гаппёе de la peste, 1722.
Ed. Joseph Aynard, 1943,
p. 24, 31, 32, 48, 66.
184 Ibid., preface, p. 23,
цит. no: Grumble T.
La vie du general Monk.
1672, p. 264.
185 См. по этому поводу
прекрасную статью:
Baehrel R. kpidemie et
terreur: hist о ire et
sociologie- «Annales
historiques de la Revolution
frangaise», 1951, № 122,
p. 113-146.
186 Venezia, Marciana,
Ms. ital., Ill, 4.
187 Pere de Tolon M.
Preservatifs et remedes
cont re la peste, ou le
Capucin charitable. 1668.
арендаторов (что он и сделает в 1588 г. во время новой вспышки
чумы). «В случае заразы, каковой, не приведи Господь, они
[арендаторы] обязуются предоставить мне комнату в доме... и я
смогу поставить в конюшню своих лошадей для приезда и
отъезда, а они обязуются предоставить кровать для ме-
ня» 182. Когда в Лондоне в 1664 г. объявилась чума, двор поки-
нул город, направившись в Оксфорд; самые богатые со своими
семьями, слугами и наспех собранным багажом поспешили сде-
лать то же самое. В столице больше не было тяжб: «все законни-
ки были за городом», 10 тыс. домов было покинуто, двери и ок-
на иных из них были забиты накрест сосновыми досками, а
дома, обреченные болезни,-помечены красными крестами183.
Подумать только, до какой степени рассказ Даниэля Дефо об
этой последней лондонской чуме, излагаемый ретроспективно, в
1720 г., соответствует обычной схеме, однообразно повторяв-
шейся тысячи раз: те же поступки (мертвецов «по большей ча-
сти швыряют в телегу, как простой навоз»)184, те же предосто-
рожности, то же отчаяние и та же социальная дискримина-
ция 185.
В современную эпоху ни одно заболевание, каковы бы ни бы-
ли действительные опустошения от него, не влечет за собой по-
добного безумия и таких коллективных драм.
Так, посетим Флоренцию в обществе точного в своих описа-
ниях мемуариста, который уцелеет от чумы 1637 г., по правде
сказать самого большого приключения в его жизни. Читая его,
видишь вновь забаррикадированные дома, закрытые для движе-
ния улицы, по которым ездит лишь служба, доставляющая про-
довольствие, или пройдет какой-нибудь священник, но чаще все-
го-безжалостные дозоры или, в виде исключения, проедет
карета некоего избранного, которому было дано разрешение на
какое-то время покинуть ограду собственного дома. Флоренция
мертва: никаких дел, никаких религиозных служб, за исключе-
нием какой-нибудь случайной мессы, которую священник слу-
жит на перекрестке и за которой заточенные в домах тайком на-
блюдают из окон186.
В «Милосердном капуцине» отца Мориса де Толона перечис-
лены в связи с чумой в Генуе в 1656 г. необходимые предосто-
рожности: не разговаривать с подозрительным горожанином,
стоя так, чтобы на тебя дул ветер с его стороны; жечь аромати-
ческие вещества для дезинфекции; стирать, а того лучше-сжи-
гать одежду и белье подозрительных на заболевание; в особен-
ности же-молиться и, наконец, усилить полицию187. Предста-
вим себе на фоне этих замечаний Геную, богатейший город,
подвергающийся тайному разграблению, ибо его богатые
дворцы покинуты. А груды мертвецов скапливаются на улицах,
и нет иного средства избавиться от этих трупов, как грузить их
на лодки, которые выводят в открытое море, чтобы там сжечь.
Могу признаться, что я, специалист по XVI в., давно уже уди-
влялся и все еще удивляюсь зрелищу зачумленных городов сле-
дующего столетия и их страшным потерям. Невозможно отри-
цать, что ситуация ухудшалась от века к веку. В Амстердаме
чума царит ежегодно с 1622 по 1628 г.; итог-35 тыс. умерших.
В Париже она присутствует в 1612, 1619, 1631, 1638, 1662 и в по-
Бремя количества
102
188 Предисловие Эйнара
к кн.: Defoe D. Op. cit.,
р. 13.
189 Fosseyeux М. Les
epidemies de peste a
Paris-«Bulletin de la
Societe d'histoire de la
medecine», XII, 1913,
p. 119, цитируется
Эйнаром в предисловии
к кн.: Defoe D. Op. cit.,
р. 14.
190 Carriere С.,
Courdurie М., Rebuffat F.
Marseille, ville morte. La
peste de 1720. 1968,
p. 302.
*91 Письмо монсиньора
Бельсэнса, епископа
Марсельского, от
3 сентября 1720 г.,
цитируется Эйнаром
в кн.: Defoe D. Op. cit.,
р. 14.
192 Biraben J.-N. Les
Hommes et la peste
en France et dans
les pays europeens et
mediterraneens. 1976, II,
p. 185.
193 Mac Neil W. H. Le
Temps de la peste. Essai
sur les epidemics en
histoire. 1978.
следний раз в 1668 г.188 Заметьте, что с 1612 г. в Париже «на-
сильно забирали больных из их жилищ и свозили их в госпиталь
св. Людовика и в больницу для умалишенных в Сен-Марсель-
ском предместье»189. В Лондоне чума повторялась пять раз с
1593 по 1664-1665 гг., унеся, как нам сообщают, в общей слож-
ности 156463 жертвы.
С XVIII в. наступит общее улучшение. И все же чума 1720 г.
в Тулоне и Марселе будет на редкость вирулентной. По словам
историка, погибла добрая половина марсельских жителей190.
Улицы были полны «трупов, наполовину сгнивших и объ-
еденных собаками»191.
ЦИКЛИЧНАЯ ИСТОРИЯ БОЛЕЗНЕЙ
Болезни появляются, то усиливаются, то ослабевают, иног-
да исчезают. Так обстояло дело с проказой, которая начиная с
XIV и XV вв. была побеждена на нашем континенте, возможно,
драконовскими мерами по изоляции больных. Притом доволь-
но странно, но сегодня находящиеся на свободе прокаженные
никогда не вызывают заражения. Так же было и с холерой, кото-
рая исчезает в Европе в XIX в.; с оспой, по-видимому, уже не-
сколько лет как угасшей в мировом масштабе; с туберкулезом
или сифилисом, блокированными на наших глазах чудом анти-
биотиков; однако будущее пока еще невозможно предсказать,
ибо, как утверждают, сифилис снова проявляется сегодня с не-
сомненной вирулентностью. И так же обстоит дело и с чумой,
которая после долгой ремиссии VIII-XIV вв. вдруг резко вспых-
нула с Черным мором, начав новый чумной цикл, который пой-
дет на спад лишь в XVIII в.192
А на самом-то деле, не происходило ли это попеременное
обострение и смягчение из-за того, что человечество долгое вре-
мя жило изолированно, как бы разделенное между различными
планетами, так что обмен болезнетворными носителями инфек-
ций между такими «планетами» привел к катастрофическим не-
ожиданностям в той мере, в какой каждая из групп человечества
обладала специфической для нее сопротивляемостью (или чув-
ствительностью) по отношению к этим патогенным агентам?
Именно это с удивительной ясностью доказывает недавняя кни-
га Уильяма Мак-Нила,93. С того времени, как человек избавил-
ся от своей первичной животной сущности, с того момента, как
он стал господствовать над остальными живыми существами,
он по отношению к последним проявляет макропаразитизм
хищника. Но одновременно, будучи подвержен нападениям бес-
конечно малых организмов-микробов, бацилл и вирусов,-он
сам оказывается жертвой микропаразитизма. Не образует ли
эта гигантская борьба, в сущности, историю людей? Она про-
должается через посредство живых связей: патогенный элемент,
могущий в определенных условиях просуществовать сам по се-
бе, обычно передается от одного живого организма другому.
Человек, образующий цель для этой непрестанной бомбарди-
ровки, хотя и не единственную ее цель, приспосабливается, вы-
рабатывает антитела, добивается сносного равновесия с вне-
Завершение биологического «Ciaporo порядка» с наступлением XVIII в.
103
194 Ping-Ti Но. The
introduction of American
Food plants into
China- «American
Anthropologist», v. 57,
april 1955, p. 194-197.
195 Barbier E. J. F.
Journal historique et
anecdotique du regne de
Louis XV. 1847, p. 176.
196 Braudel F. Medit.., I,
p. 306.
дряющимися в него чужаками. Но это спасительное приспосо-
бление требует большого времени. Едва возбудитель болезни
выходит из своей «биологической ниши» и настигает не болев-
шую до того, а значит, беззащитную человеческую группу, как
происходит взрыв, вспыхивают катастрофически большие эпи-
демии. Мак-Нил полагает, и он, может быть, прав, что панде-
мия 1346 г., Черный мор, поразивший всю или почти всю Европу,
был следствием монгольской экспансии, которая привела к
оживлению «шелкового пути» и облегчила движение патогенных
элементов через Азиатский континент. И таким же образом, ког-
да в конце XV в. европейцы создали единую сеть международных
торговых обменов, доколумбова Америка в свою очередь под-
верглась убийственному воздействию неведомых ей болезней,
пришедших из Европы. А взамен Европу поразил по меньшей
мере трансформировавшийся сифилис; он даже в рекордное
время достиг Китая: в первые годы XVI в., тогда как маис и ба-
тат, тоже «американцы» по происхождению, появятся там лишь
в последние годы того же столетия194. В более близкое к нам
время, в 1832 г., такая же биологическая драма наблюдается
при появлении в Европе холеры, пришедшей из Индии.
Но эти подъемы и спады болезней зависят не только от чело-
века, его большей или меньшей уязвимости, большего или
меньшего приобретенного иммунитета. Историки медицины
без колебаний утверждают-и, я думаю, они целиком правы,-
что каждый возбудитель заболевания имеет собственную исто-
рию, параллельную истории его жертв, и что эволюция болез-
ней во многом зависит от изменения, порой от мутаций самих
возбудителей. Отсюда и чередование сложных движений то в
одну, то в другую сторону, и неожиданности-когда взрывы
эпидемий, а когда продолжительные периоды дремоты или да-
же окончательного угасания. Из таких микробных или вирусных
мутаций можно указать на хорошо известный сегодня случай с
возбудителями гриппа.
Слово грипп со значением болезни, которая захватывает, за-
жимает в кулак, восходит, возможно, всего лишь к весне
1743 г.195 Но грипп узнают (или считают, что узнали) уже в бо-
лезнях, объявившихся в Европе с XII в. Он окажется одной из
тех болезней, которые, будучи ранее неизвестны в Америке, ис-
требят индейцев. Когда в 1588 г. грипп уложил (хотя и не ско-
сил) все население Венеции-вплоть до того, что опустел Боль-
шой Совет, чего никогда не случалось во времена чумы,-его
волна на этом не остановилась, она затем дошла до Милана, до
Франции, Каталонии, а потом и до Америки196. Грипп уже тог-
да был той летучей, с легкостью превращающейся во всемир-
ную эпидемией, какой он представляется ныне. 10 января 1768 г.
Вольтер писал: «Обходя вокруг света, грипп прошел через нашу
Сибирь [т. е. через Ферне, возле Женевы, где он жил] и овладел
моей престарелой и хилой особой». Но сколь же разные симп-
томы сопрягаются с этим названием «грипп»! Если касаться од-
них только великих эпидемий, то грипп-«испанка» 1918 г., более
смертоносный, чем первая мировая война, не похож на так на-
зываемый азиатский грипп 1957 г. В самом деле, существует не-
сколько разных штаммов вируса, и если вакцины сегодня йена-
Бремя количества
104
♦ Буквально-«в
стекле» (лат.)Научно - «в
культуре».- Прим. ред.
дежны, так это потому, что неустойчивый вирус гриппа
претерпевает постоянную и быструю мутацию. Вакцины почти
всегда запаздывают по сравнению с инфекцией. Дошло до того,
что некоторые лаборатории попытались, чтобы ее опередить,
заставить в лабораторных условиях мутировать in vitro * вирус
протекающего в данный момент гриппа и объединить в единой
вакцине тех мутантов, у которых есть шансы соответствовать
будущим формам гриппа! Гриппозный вирус, несомненно, осо-
бенно нестабилен, но разве нельзя себе представить, что некото-
рое число возбудителей заболеваний тоже со временем изме-
няется? Таким образом можно было бы, пожалуй, объяснить
перевоплощения туберкулеза, то незаметного, то вирулентного.
Или затихание бенгальской формы холеры, которую сегодня,
по-видимому, вот-вот сменит холера, пришедшая с Сулавеси.
Или появление новых и сравнительно недолговечных заболева-
ний вроде английской просяной лихорадки XVI в.
БИОЛОГИЧЕСКИЙ СТАРЫЙ ПОРЯДОК
В ПРЕДЕЛАХ ДЛИТЕЛЬНОЙ
ВРЕМЕННОЙ ПРОТЯЖЕННОСТИ: 1400-1800 гг.
197 Macartney G. Op. cit.,
Ill, p. 267.
198 Goubert P. Beauvais et
le Beauvaisis de 1600 a
1730. Contribution a
I’histoire sociale de la
France du XVif siecle.
1960, p. 41.
199 Mollat M., цит. no:
Perroy E. Le Moyen Age.
1955, p. 308-309.
Итак, в жизни людей продолжается не имеющая конца борь-
ба по меньшей мере на два фронта: против скудости и недостат-
ка питания - это «макропаразитизм» человека - и против подсте-
регающей его коварной и многоликой болезни. И в обоих этих
планах человек эпохи Старого порядка постоянно пребывает в
неустойчивом положении. Где бы он ни жил, до XIX в. он мо-
жет рассчитывать лишь на краткий срок жизни, плюс несколько
лет дополнительно для богатых. Имея в виду Европу 1793 г.,
один английский путешественник писал: «Несмотря на болезни,
которые вызывают у них слишком обильное питание, недоста-
ток физической активности и порок, они живут на десять лет
дольше, чем люди низшего класса, поскольку последних раньше
срока изнуряют работа и усталость; а их бедность не дает им
приобрести то, что необходимо для поддержания их существо-
вания» 197.
Эта отдельная демография богатых, довольно жалкое дости-
жение, растворяется на уровне средних показателей. В XVII в. в
Бовези от 25 до 33% новорожденных умирало в возрасте до
одного года и лишь 50% доживали до 20 лет198. Жизнь кратка и
ненадежна-в далекие годы прошлого об этом говорят тысячи
деталей. «Никто не удивится, видя, как в 1356 г. юный дофин
Карл (будущий Карл V) управляет Францией в 17 лет и умирает
в 1380 г. в возрасте 42 лет, имея репутацию мудрого старца»199.
Коннетабль Анн де Монморанси, умерший на коне в битве при
Сен-Дени в 1567 г. в возрасте 74 лет, представляет исключение.
55-летний Карл V, когда он отрекается от престола в Генте в
1555 г.,-уже старик. Его сын Филипп II, умерший в 1598 г. в воз-
расте 71 года, на протяжении 20 лет при любой тревоге, вызы-
ваемой его шатким здоровьем, порождал у своих современни-
ков самые большие надежды и самые страшные опасения.
Наконец, ни одна из королевских фамилий не осталась незатро-
Завершение биологического «Старого порядка» с наступлением XVIII в.
105
200 Brice G. Nouvelle
Description de la ville de
Paris et de tout ce qu’elle
contient de plus
remar quable. Ill, 1725,
p. 120-123.
201 Nickoils J. Remarques
sur les desavantages et les
avantages de la France et
de la Grande-Bretagne.
1754, p. 23.
202 Coreal F. Relation des
voyages aux Indes
occidentals. 1736, I,
p. 95; Niebuhr C. Voyage
en Arabic et en d’autres
pays de I'Orient. 1780, II,
p. 401; Chardin. Voyage
en Perse et aux Indes
orientales. 1686, IV, p. 46:
«великие излишества
с мясом и питьем
смертельны в Индии»
для англичан.
203 Grose J. Н. A voyage
to the East Indies with
observations of various
parts there. 1757, I, p. 33.
204 Ovington T. A Voyage
to Surat. 1689, p. 87, цит.
no: Spear P. The Nabobs.
1963, p. 5.
205 Macartney G. Op. cit.,
I, p. 321. В командах
кораблей Кука
и Бугенвиля за время их
стоянки в
Батавии - «убийственной
стране»-было больше
умерших и больных,
нежели за все остальное
время их плавания. Abbe
Prevost. Supplement des
voyages. XX, p. 314 et
581.
206 Fay B. George
Washington gentilhomme.
1932, p. 40.
207 Abbe Prevost. Op. cit.,
IX, p. 250 (co ссылкой на
рассказ Ла Лубера).
20н Flachat J.-C.
Observations sur le
commerce et les arts dune
partie de Г Europe, de
I’Asie, de I'Afrique... 1766,
I, p. 451.
ну той ужасающей смертностью той эпохи. «Новое описание го-
рода Парижа» 1722 г. перечисляет имена принцев и принцесс,
упокоившихся с 1662 г. в монастыре Валь-де-Грас, основанном
Анной Австрийской; в большинстве своем это дети в возрасте
нескольких дней, нескольких месяцев, нескольких лет200.
Можно себе вообразить, насколько более сурова была
участь бедняков. В 1754 г. некий «английский» автор заметил:
«Французские крестьяне не то что не зажиточны-они не распо-
лагают даже необходимым. Это тот род людей, который на-
чинает чахнуть до сорокалетнего возраста из-за отсутствия воз-
можности восстанавливать свои силы соответственно их затра-
те. Чувство человечности страдает при сравнении их с другими
людьми, особенно же-с нашими английскими крестьянами.
Один внешний вид французских земледельцев говорит об
истощении»201.
А что сказать о европейцах, живущих за пределами своего
континента, которым претит «подчиняться обычаям стран, в
коих они-пришельцы, и которые упрямо придерживаются там
своих фантазий и пристрастий... из чего проистекает, что зача-
стую они находят там свою могилу»202. Это рассуждение испан-
ца Кореаля по поводу Портобельо повторяет мнения француза
Шардена или немца Нибура. Последний, говоря о высокой
смертности англичан в Индии, приписывает ее прежде всего их
ошибкам, избыточному потреблению мяса и «крепких порту-
гальских вин», каковые те пьют в самые жаркие часы дня, их
слишком облегающей одежде, изготовленной для Европы,-эту
одежду он противопоставляет «широким и свободным» ту-
земным одеяниям203. Но если Бомбей-«кладбище англичан»,
то в этом повинен в известной мере и климат города: он на-
столько убийствен, что пословица гласит: «Два муссона в Бом-
бее-вот и вся жизнь человека»204. В Гоа, городе удовольствий,
где великолепно живут португальцы, в Батавии-другом городе
наслаждений для европейца, ужасающая смертность оказывает-
ся оборотной стороной этого галантного и расточительного су-
ществования205. Суровые условия колониальной Америки были
ничуть не лучше. По поводу отца Джорджа Вашингтона, Огас-
тина, умершего в 49 лет, историк замечает: «Но умер он слиш-
ком рано. Чтобы преуспеть в Виргинии, нужно было пережить
своих соперников, своих соседей и своих жен»206.
То же правило действовало и для неевропейцев. В конце
XVIII в. один путешественник заметил относительно сиамцев:
«Невзирая на царящую среди сиамцев умеренность... не видно,
чтобы они жили дольше», чем живут в Европе207. О турках не-
кий француз пишет в 1766 г.: «Хотя врачи и хирурги у турок и не
обладали теми знаниями, какими обогатились за столетие [на-
ши] медицинские и хирургические факультеты, по их собствен-
ным утверждениям, турки старятся, как и мы, когда им удается
избегнуть ужасного бича чумы, которая ежегодно опустошает
эту империю» 208. Осман-ага, турецкий толмач, живо, а порой и в
стиле плутовского романа рассказавший нам о своей жизни
в христианском мире (он выучил немецкий язык за время дол-
гого пребывания в плену-в 1688-1699 гг.), был женат дваж-
ды. От первого его брака родились три дочери и пять сыновей,
Бремя количества
106
209 Дневник Осман-аги,
изданный Р. Кройтелем
и О. Шписом под
названием «Der Gefangene
der Giauren...» (1962,
p. 210-211).
210 Keyser E.
Bevolkerungsgesch ich te
Deutchslands. 1941, S. 381.
Как правило,
демографический рост
городов происходил не
эндогенным путем. См.:
Sombart W. Der moderne
Kapilalismus. II, S. 1124.
211 Siissmilch J. P. Die
Got flic he Ordnung in den
Veranderungen des
menschlichen Geschlechts...
1765, I, S. 521.
выжили только двое; от второго брака-трое детей, выжили
двое 209.
Такова совокупность фактов, образующая тот биологиче-
ский Старый порядок, о котором мы говорили: в целом это
равные права жизни и смерти, очень высокая детская смерт-
ность, голодовки, хроническое недоедание, мощные эпидемии.
Давление этого порядка едва смягчается во времена подъема в
XVIII в., разумеется, по-разному, в зависимости от места.
Лишь определенная часть Европы, даже не вся Западная Евро-
па, начинает от него освобождаться.
Весь этот прогресс протекает медленно. Мы, историки, ри-
скуем, говоря о нем, представлять его сверх меры ускоренным.
Весь XVIII в. еще отмечен резкими подъемами смертности. Так
было в той же самой Франции, о чем мы уже говорили; такие
подъемы видны и по средним за десятилетия цифрам для Бреме-
на-с 1709 по 1759 г. смертность постоянно была выше рождае-
мости. В Кёнигсберге, в Пруссии, число смертей с 1782 по
1802 г. составляло в среднем 32,8%, но достигало 46,5 в 1772 г.,
45-в 1775 г. и 46% в 1776 г.210 Вспомните о все повторяющемся
трауре в семье Иоганна Себастьяна Баха... И. П. Зюсмильх, со-
здатель социальной статистики, вновь пишет об этом в 1765 г.:
«В Германии... крестьянин и бедняк умирают, ни разу не вос-
пользовавшись каким бы то ни было лекарством. Никто и не по-
мышляет о враче-отчасти потому, что он слишком далеко, от-
части же... потому, что он слишком дорог...»211 Такая же
картина и в это же время в Бургундии: «Хирурги живут в городе
и не выезжают оттуда даром». В Кассэ-ле-Витто посещение вра-
ча и лекарства стоят около 40 ливров, и «несчастные жители
Уличные сцены в
Гоа конца XVI в.
Национальная
библиотека.
Кабинет эстампов.
(Фото Жйродона.)
Завершение биоло!ического «Старого порядка» с наступлением XVIII в.
107
212 Saint-Jacob Р. Les
Paysans de la Bourgogne
du Nord au dernier siecle
de I’Ancien Regime. 1960,
p. 545.
213 Согласно
публикациям К. Виньяса
и Р. Паса: Vinas С.,
Paz R. Relaciones de los
pueblos de Espana.
1949-1963.
предпочитают ныне скорее погибнуть, чем приглашать на по-
мощь хирургов»212.
Вдобавок к этому женщины страшно подвержены смертно-
сти из-за частых родов. И тем не менее, хотя мальчики ро-
ждаются в большем числе, нежели девочки (еще сегодня соотно-
шение равно 102 к 100), из всех цифр, какими мы располагаем
начиная с XVI в., явствует, что женщин больше, чем мужчин, в
городах и даже в деревне (с несколькими исключениями, к числу
которых относились одно время Венеция, а позднее-Санкт-Пе-
тербург). Деревни Кастилии, в которых в 1575 и 1576 гг. прово-
дились обследования, все насчитывали повышенный процент
вдов213.
Если бы потребовалось обобщить главнейшие черты этого
Старого порядка, то важно было бы, без сомнения, подчеркнуть
его способность к компенсации в течение кратковременных ци-
клов, столь же мощных, если и не столь же быстрых, как те не-
ожиданные удары, какие обрушиваются на живущих. В долго-
срочном плане компенсация происходит незаметно, но в конеч-
ном счете ей принадлежит последнее слово. Отлив никогда не
уносит полностью то, что принес предшествовавший прилив.
Этот долгосрочный подъем, трудный и удивительный, предста-
вляет триумф количества, от которого столько зависело.
МНОГОЧИСЛЕННЫЕ
ПРОТИВ СЛАБЫХ ЧИСЛОМ
Количество разделяет мир, организует его, оно придает ка-
ждому массиву живущих на земле его удельный вес, с самого на-
чала, или почти с самого начала, определяет его уровень куль-
туры и его действенность, ритм его биологического (и даже
экономического) роста и даже судьбу его заболеваний и сопро-
тивления им: густое население Китая, Индии, Европы-это
огромные резервуары болезней, действующих или дремлющих,
всегда готовых распространиться.
Но количество давит и на взаимоотношения живых масс ме-
жду собой, на те отношения, которые характеризуют не только
мирную историю людей-обмены, торговлю,-но и бесконеч-
ную историю их войн. Можно ли закрывать на это глаза в книге,
посвященной материальной жизни? Война-это многообразная
деятельность, она присутствует всегда, даже на «нулевом уров-
не» истории. Итак, количество заранее намечает ее очертания,
силовые линии, повторения, очевидную ее типологию. В борьбе,
как и в повседневной жизни, шансы отнюдь не у всех равны. Ко-
личество почти безошибочно разделяет группы людей на господ
и подданных, на пролетариев и привилегированных в смысле их
нормальных возможностей и шансов на успех в данный момент.
Несомненно, в этой области, как и в других, имеет значение
не только количество. На войне, как и в мирное время, очень
значителен вес техники. Но техника, если она и не дает преиму-
ществ всем многочисленным группам населения в равной сте-
Бремя количества
108
214 Fustel de
Coulanges N.-D.
L’Invasion germanique et la
fin de I'Empire. 1891, II,
p. 322 sq.
215 Delbriick H.
Geschichte der Kriegskunst
im Rahmen der polilischen
Geschichte. 1900, I, S. 472
sq.
пени, все же всегда есть порождение численности. Человеку
XX в. эти утверждения кажутся самоочевидными. Для него чис-
ленность-это цивилизация, это мощь, это будущее. Но можно
ли было так сказать вчера? На ум приходит множество приме-
ров, сразу же заставляющих утверждать противное. Каким бы
парадоксальным это ни казалось-а именно так представлялось
дело Фюстель де Куланжу, когда он рассматривал судьбы Рима
и Германии накануне вторжений варваров214,-иногда выигры-
вает более грубый и менее многочисленный, или же кажется,
что он выигрывает, как ..то покажет Г. Дельбрюк, подсчитав
смехотворно малую численность варваров, победивших Рим215.
ПРОТИВ ВАРВАРОВ
Когда цивилизации проигрывают или по видимости про-
игрывают борьбу, победителем всегда предстает «варвар». Так
принято говорить. Для грека варвар-это любой негрек; для ки-
тайца-любой некитаец; а совсем еще недавно основным оправ-
данием европейской колонизации было несение «цивилизации»
варварам и первобытным народам. Конечно же, именно циви-
лизованные создали варвару репутацию, которую он заслужил
Монгольские всадни-
ки на охоте (XV в.).
Музей Топкапы,
Стамбул. (Фото
Ролина Миию-Рафо.)
Многочисленные против слабых числом
109
216 Saftet Atabinen
Rechid. Contribution a une
histoire sincere d’Attila.
1934.
217 Pirenne H. Les Villes
et les institutions urbaines.
1939, I, p. 306-307.
разве что наполовину. Однако никто не заставит нас кинуться в
другую крайность и буквально воспринимать хвалебные речи
[турецкого] историка Решида Сафета Атабинена об Аттиле216.
Но что наверняка следует пересмотреть, так это миф о силе вар-
варов. Всякий раз, когда варвар одерживает верх, это случается
оттого, что он уже больше чем наполовину цивилизовался. Он
всегда долго пребывал в прихожей и, прежде чем проникнуть в
дом, десять раз стучался в двери. Он если и не усвоил в совер-
шенстве цивилизацию соседа, то по меньшей мере всерьез около
нее потерся.
Именно это доказывает классический пример германцев в их
отношениях с Римской империей в V в.; но об этом же говорит
и история арабов, тюрок, монголов, маньчжур, татар, ее одно-
образные повторы. Тюрки и туркмены были главным образом
перевозчиками, караванщиками на путях из Центральной Азии
к Каспию и в Иран. Они посещали часто соседние цивилизо-
ванные области и нередко бывали ими поглощены целиком.
Монголы Чингисхана и Хубилая, едва только отошедшие от
своего шаманизма (а то и сохранившие верность ему), не про-
изводят впечатления грубых варваров. И вот их вскоре привле-
кает на востоке китайская цивилизация, а на западе-миражи ис-
лама; кочевники испытывают раздвоенность и порывают со
своей прежней судьбой. Маньчжуры, которые в 1644 г. завоюют
Пекин, а затем и весь остальной Китай,-народ смешанного со-
става. Среди них многочисленны монгольские элементы, но и
китайские крестьяне уже очень рано проникали в Маньчжурию,
за Великую китайскую стену. Маньчжуры-это, если угодно,
варвары, но уже заранее китаизированные, подталкиваемые к
завоеванию экономическими и социальными смутами в огром-
ном Китае; эти смуты как бы осуществляют дистанционное
управление завоевателями.
А главное-варвар торжествует лишь в кратковременном
плане. Очень скоро его поглощает покоренная цивилизация.
Германцы «варваризовали» империю, а затем растворились в
странах виноделия217. Тюрки с XII в. превратились в знаменос-
цев ислама. Монголы, а потом маньчжуры исчезли в массе ки-
тайцев. Ворота завоеванного дома захлопываются за варваром.
ПОСТЕПЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
«ЧИСТЫХ» КОЧЕВНИКОВ ДО XVII В.
Надлежит еще заметить, что «варвары», которые и в самом
деле опасны для цивилизаций, почти все относятся к одной раз-
новидности людей: к кочевникам лежащих в центре Старого
Света пустынь и степей. И только Старый Свет знал эту исклю-
чительную категорию в составе человечества. Цепь этих засуш-
ливых и обездоленных областей, протянувшаяся от Атлантики
до прибрежных морей Тихого океана, образует бесконечной
длины запальный шнур. При малейшей искре он воспламеняет-
ся и сгорает по всей своей длине. Когда у этих коневодов или
верблюдоводов, которые так же суровы к самим себе, как и к
прочим, начинаются столкновения, наступает засуха или демо-
Бремя количества
110
218 «Gazette de France»,
1650, passim.
графический подъем, это побуждает кочевников покинуть свои
пастбища и вторгнуться к соседям. По мере того как проходят
годы, последствия этого движения сказываются за тысячи
километров.
В эпоху, как бы олицетворяющую медлительность, эти люди
представляют саму быстроту, саму неожиданность. На грани-
цах Польши любая тревога, которую еще в XVII в. регулярно
вызывает всякая угроза со стороны татарской конницы, почти
немедленно предопределяет созыв массового ополчения. Нужно
вооружить крепости, наполнить склады, обеспечить боеприпа-
сами пушки (если еще есть время), собрать конников, устано-
вить заграждения между крепостями. Если, как бывало это мно-
жество раз, вторжение удается-скажем, через горы и многочис-
ленные пустые пространства Трансильвании,-оно обрушивает-
ся на села и города таким бедствием, с которым не сравнить
даже турок. Эти по крайней мере имеют обыкновение уводить
войска накануне зимы, после праздника св. Георгия. Татары же
остаются на месте, зимуют здесь со своими семьями и разоряют
страну до основания218.
А ведь эти картины, ужас которых передают нам западные
газеты тех времен,-ничто по сравнению с „великими завоевания-
ми кочевников, покорявших Китай или Индию. У Европы было
преимущество-она избежала этих завоеваний, несмотря на за-
печатлевшиеся в памяти отдельные эпизоды (гуннов, аваров,
венгров, монголов). Ее прикрыли собой народы Востока: их
беды сберегли ее спокойствие.
Сила кочевников заключалась и в беспечности, в относитель-
ной слабости людей, которые удерживали рубежи на подступах
Караван,
направляющийся
в пустыню.
Иллюстрация к
«Макамам»
ал-Харири.
Национальная
библиотека,
(Ms. аг. 5847, Г 31).
(Фото Национальной
библиотеки,)
Многочисленные против слабых числом
111
219 Fueter Е. Geschichte
des europaischen
Staatensystems von
1492-1559. 1919, S. 1 sq.
220 Подробности
см.: Kulischer A. et E.
Kriegs -und Wanderzuge.
Weltgeschichte als
Volkerbewegung. 1932.
к цивилизованным областям. Так, Северный Китай, слабо засе-
ленный до XVIII в.,-это пустое пространство, куда проникает
любой желающий. В Индии мусульмане очень рано, с X в., за-
владели Пенджабом; и с этого времени ворота страны на путях
в Иран и к Хайберскому проходу так и не закрывались. В Во-
сточной и Юго-Восточной Европе надежность заграждений в
разные века бывала разной. Именно посреди такой беспечности,
таких слабостей и такой порой неэффективной бдительности и
движется кочевой мир. Физические законы толкают кочевников
когда на Запад, когда на Восток, в зависимости от того, где
встречает меньше сопротивления их взрывчатое существование,
то в Европу, то в сторону стран ислама, Индии или Китая.
Классическая работа Э. Фютера отмечает в 1494 г. существова-
ние зоны циклона, огромный приток воздуха в Италию, раздроб-
ленную между государями и городскими республиками: всю
Европу притягивает эта область низкого давления, порождаю-
щего бури219. Точно так же ураганный ветер увлекает степные
народы, упорно толкая их на Восток или на Запад по линиям на-
именьшего сопротивления.
Так, минский Китай в 1368 г. изгнал монголов и сжег их
главный центр-Каракорум в пустыне Гоби220. Но за этой побе-
дой последовал долгий период инерции, которая предопредели-
ла возвращение кочевников на восток. Пустое пространство,
образовавшееся в итоге продвижения их первых волн, обнару-
живало тенденцию привлекать к себе новых кочевников, ко-
торые продвигались все дальше и дальше с запада, с разрывом в
год, два года, 10, 20 лет. Ногаи переправились через Волгу в во-
сточном направлении около 1400 г., и это стало началом мед-
ленного изменения направления движений народов в Европе.
Народы, которые более двух веков выплескивались на запад, в
хрупкую Европу, с этого времени на протяжении двух или трех
столетий стали двигаться на восток, привлекаемые слабостью
далекого Китая. Наша карта обобщает картину этого переворо-
та: решающими его эпизодами станут ошеломляющее завоева-
ние Северной Индии Бабуром в 1526 г. и взятие Пекина маньч-
журами в 1644 г. Ураган еще раз обрушился на Индию и Китай.
В итоге Европа на западе вздохнула с облегчением. Если
русские взяли в 1551 и 1556 гг. Казань и Астрахань, то произош-
ло это не только благодаря пороху и пищалям. Наметилось ос-
лабление давления кочевников на юге России, и это облегчило
продвижение русских в черноземные области Поволжья, Дона и
Днестра. При этом древняя Московия теряла часть своих
крестьян, которые бежали из-под тяжкой власти господ. А на
эти покинутые земли в свою очередь приходили крестьяне из
Прибалтики и Польши, пустые же пространства, остававшиеся
после них, в свое время заполнили выходцы из Бранденбурга
или Шотландии. В общем, это своего рода эстафета; именно та-
кой видят эту молчаливую историю, это перемещение от Герма-
нии до Китая с его подводными течениями, как бы скрытыми
под кожей исторического процесса, два великолепных истори-
ка-Александр и Эуген Кулишеры.
Позднее завоевание Китая маньчжурами завершится к 80-м
годам XVII в. установлением нового порядка. Крепко удержи-
Бремя количества
112
ваемый и защищаемый Северный Китай начинает заселяться
вновь под прикрытием спасительного продвижения в Маньчжу-
рию, откуда пришли победители, затем в Монголию, Турке-
стан, в Тибет. Русские, которые беспрепятственно заняли Си-
бирь, натолкнутся на сопротивление китайцев вдоль течения
Амура и вынуждены будут заключить 7 сентября 1689 г. Нер-
чинский договор. С этого времени китайцы продвинулись от Ве-
ликой стены вплоть до областей, лежащих по соседству с Кас-
пийским морем. Но даже еще до этих успехов многоликий мир
пастухов двинулся в обратный путь на запад, пройдя в противо-
положном направлении узкие Джунгарские ворота, классиче-
ское «горлышко» всех миграций между Монголией и Туркеста-
ном. Однако на сей раз его поток не встретит распахнутых
ворот. На западе он натолкнулся на новую Россию - Россию Пе-
тра Великого, на крепости, укрепления и города Сибири и Ниж-
него Поволжья. Вся русская литература последующего столетия
полна рассказами об этих постоянных стычках.
Фактически на этом и завершается «большая судьба» кочев-
ников. Порох и пушки одержали верх над их быстротой, еще до
окончания XVIII в. цивилизации одержали победу в Пекине, как
и в Москве, в Дели, как и в Тегеране (после острой тревоги, вы-
званной здесь афганскими завоеваниями). Кочевники, обре-
ченные оставаться у себя дома, предстанут тем, что они есть,-
бедными группами человеческих существ, поставленными на
место и смирившимися с этим. В целом же речь идет об исклю-
чительном случае-случае длительного паразитизма, который,
однако, безвозвратно миновал. Случае почти абсурдном, невзи-
рая на его огромный резонанс.
ЗАВОЕВАНИЕ ПРОСТРАНСТВ
Впрочем, обычное правило заключается в том, что цивили-
зации выигрывают игру. Они одерживают верх над «культура-
ми», над первобытными народами; они овладевают и пустым
пространством. В последнем случае, самом для них выгодном,
цивилизациям приходится строить все, но именно в этом заклю-
чалась большая удача европейцев на трех четвертях простран-
ства Америки, русских в Сибири, англичан в Австралии и Новой
Зеландии. Какой «удачей» было бы для белых, если бы в Южной
Африке до буров и англичан не появились негры!
В Бразилии с появлением португальца первобытный индеец
исчезает: он уступает тому место. Паулистские экспедиции-бан-
дейры (bands iras) продвигаются почти что в пустоте: меньше чем
за столетие искатели приключений, отправляющиеся из Сан-
Паулу в погоне за рабами, драгоценными камнями и золотом,
пройдут половину Южноамериканского континента-от Рио-
де-ла-Платы до Амазонки и Анд,- не освоив ее. Им не оказывали
сопротивления до тех пор, пока иезуиты не создали свои индей-
ские резервации, которые paulistas будут без стеснения грабить.
Такой же процесс происходит и при продвижении французов
или англичан в Северной Америке или испанцев на пустынном
севере Мексики, где последние оказались лицом к лицу с немно-
Миграции в Евразии (XIV-XVIII вв.) Противоречие между двумя картами очевидно:
на первой миграции по суше происходят с запада на восток, на второй-с востока на запад.
Обратите внимание на первой карте на морскую экспансию китайцев, столь значительную в начале
XV в., и на совпадение сухопутных миграций, направленных в сторону Индии и Китая. На второй
карте заслуживает быть отмеченным умиротворение страны маньчжурами в XVIII в. (взятие Пекина
в 1644 г.), вызвавшее широкую экспансию Китая на континенте и остановку продвижения русских.
Кочевники отброшены к западу и в Европейскую Россию. (По данным А. и Э. Кулишеров.)
Бремя количества
114
221 Kotzebue О. Reise urn
die Welt in den Jahren
1823, 24, 25 und 26. 1830,
I, S. 47.
222 Turner F. J. The
Frontier in American
History. 1921.
223 Kirchner W. Eine
Reise dur ch Sibirien. 1955
(Рассказ о путешествии
врача Якоба Фриса).
224 Bell J. Travels from
St.Petersburg to diverse
parts of Asia. 1763, I,
p. 216 [см.: Белевы
путешествия через
Россию в разные
асиятские земли, ч. 1-3,
Спб., 1776.- Ped.]
гочисленными и грубыми индейцами-чичимеками. На них еще в
XVII в. ведется систематическая охота; ежегодно начиная с нояб-
ря их травят, «как диких зверей». В Аргентине и особенно в Чи-
ли дела обстояли более сложно, ибо индеец по крайней мере по-
заимствовал у завоевателя лошадь, и арауканы вплоть до
начала XX в. будут упорными противниками колониста221. По
правде говоря, речь идет скорее о покорении пространства, а не
людей (тех просто уничтожают). И поэтому победить нужно
было прежде всего расстояния. В XVI в. медлительные повозки
аргентинской пампы, запряженные парой быков; караваны му-
лов в Испанской Америке; наконец, в XIX в. фургоны пересе-
ленцев на Запад в США, фургоны, которые сделаются знаме-
нитыми после вестернов,- таковы были орудия этого молчали-
вого завоевания, регулярно заканчивавшегося формированием
фронта колонизации, зоны пионеров, откуда все возобновля-
лось с новой силой. На этих отдаленных окраинах жизнь коло-
ниста начинается с нуля: люди слишком малочисленны, для то-
го чтобы над ними могла возобладать общественная жизнь,
здесь каждый сам себе господин. Какое-то время такая привле-
кающая людей анархия продолжается, а потом устанавливается
порядок. Однако к этому моменту граница продвинулась уже
чуть дальше в глубь материка, принеся с собой все тот же дух
анархии и временности. Это подвижная граница-moving frontier,
в наличии которой романтическая концепция Ф. Дж. Тернера
еще вчера, в 1921 г., усматривала самый генезис Америки и ее
наиболее своеобразных отличительных черт222.
Завоевание пустых или почти пустых пространств, легкость
такого завоевания характерны и для великого продвижения рус-
ских в XVI в., когда солепромышленники, охотники за пушни-
ной и казаки верхом на своих конях сумели покорить Сибирь.
Отдельные вспышки сопротивления сразу же бывали сломлены.
Вырастали города, остроги, постоялые дворы, мосты, почтовые
станции с телегами, санями, лошадьми (в 1587 г-Тобольск, в
1648 г.-Охотск, в 1652 г.-Иркутск по соседству с озером Бай-
кал). Так, для военного лекаря русской службы, швейцарца по
происхождению, Сибирь еще в 1776 г.-это перегоны, изнури-
тельные дни поездок на лошадях, когда важно к концу дня до-
браться до непременного ночного пристанища-острога или го-
рода223. Зимой купец с санным обозом, не достигший подобно-
го места назначения, рискует быть навсегда погребенным под
снегом вместе со своими людьми, животными и товарами. Мед-
ленно складывается сеть дорог и городов. Русские землепро-
ходцы добрались в 1643 г. до бассейна Амура, в 1696 г. они об-
следовали огромный полуостров Камчатку, а в следующем
столетии достигли Аляски, где русские колонисты обосновались
в 1799 г. Это было быстрое, хотя и хрупкое-но оттого тем бо-
лее заслуживающее восхищения-мирное завоевание. Беринг,
сделавший Охотск базой своих исследовательских плаваний, в
1726 г. нашел в этом укреплении лишь несколько русских семей.
А Джон Белл, в 1719 г. путешествовавший по Сибири, двигаясь
по главной дороге, «в течение шести дней не видел ни домов, ни
жителей»224.
Многочисленные против слабых числом
115
225 О начальном этапе
этих раскопок см.:
Hensel W. et Gieysztor А.
Les Recherches
archeologiques en Pologne.
1958, p. 48, 66.
226 Nolde B. La Formation
de Г Empire russe. 2 vol.,
1952.
227 Braudel F. Medit.., I,
p. 175.
* Москва была
сожжена татарами в мае
1571 г., а в 1572 г. они
были разбиты русскими
войсками в сражении при
Молодях. - Прим. ред.
* * Петр I потерпел
неудачу под Азовом
в 1695 г., а в 1696 г. Азов
был взят русскими
войсками. Подлинной же
неудачей закончился
Прутский поход
1711 г.-по условиям
мира с Турцией Россия
возвращала Азов
и ликвидировала
крепости на побережье
Азовского моря
и Днепра (Таганрог,
Каменный Затон
и др.).- Прим. ред.
КОГДА КУЛЬТУРЫ ОКАЗЫВАЮТ СОПРОТИВЛЕНИЕ
Все усложняется, и разговор принимает совсем иной оборот,
когда продвижение происходит не в пустоте. Несмотря на
яростные возражения компаративистов, нельзя смешивать пре-
словутую «германскую колонизацию» в странах Восточной
Европы -Ostsiedlung- и подвиг продвижения американской
«границы». С XII по XIII и даже по XIV в. колонисты из Герма-
нии в широком смысле (зачастую они были из Лотарингии или
Нидерландов) обосновывались к востоку от Эльбы благодаря
политическому и социальному поощрению, равно как и насиль-
ственным путем. Пришельцы ставили деревни посреди об-
ширных лесных росчистей, размещали дома вдоль дорог. Они,
вероятно, принесли [с собой] тяжелый плуг с железным леме-
хом, создали города и ввели в них, как и в славянских городах,
немецкое право-магдебургское, если речь шла о внутриконти-
нентальных районах, любекское, если дело происходило в обла-
стях приморских. Мы имеем здесь дело с движением огромного
масштаба. Но эта колонизация происходит на землях, уже за-
нятых славянским населением с более или менее прочной орга-
низацией, которая призвана противостоять пришельцам и, если
потребуется, поглотить их. Беда Германии была в том, что она
сложилась поздно и свое продвижение на восток начала только
после того, как там обосновались славянские народы, привя-
занные к земле и, как доказывают данные раскопок, опиравшие-
ся на свои города гораздо прочнее, нежели это принято было
утверждать в недалеком прошлом225.
И это же придется повторить, говоря о русском продвиже-
нии на сей раз не в сторону почти незаселенной Сибири, но к
южным рекам-Волге, Дону, Днестру,-в том же самом XVI в.,
продвижении, также отмеченном внушительной свободной
крестьянской колонизацией226. Степи между Волгой и Черным
морем не были плотно заселены, но служили зоной передвиже-
ния кочевых народов-ногайцев и крымских татар. Эти внушав-
шие страх конники были как бы авангардом ислама и обширной
Турецкой империи, которая их поддерживала и при случае тол-
кала вперед. Турция даже помогла им в борьбе с русскими,
предоставив огнестрельное оружие, которого не было у защит-
ников Казанского и Астраханского ханств227. Так что пренебре-
гать этими противниками не следовало. Во время набегов та-
тары доходили до самой Трансильвании, Венгрии, Польши,
вторгались в Московское царство, которое они жестоко разоря-
ли. Во время одного из своих набегов, в 1572 г., татары захвати-
ли Москву*. Славянских-русских и польских-пленников регу-
лярно будут продавать на невольничьих рынках Стамбула.
Известно также, что в 1696 г. Петр Великий потерпел неудачу в
своей попытке «открыть окно» в Черное море ** и что эта неуда-
ча была .исправлена лишь сто лет спустя Екатериной II. Тем не
менее это не означало удаления татар: они останутся на месте
и далее.
Впрочем, русская крестьянская колонизация была бы немыс-
лима без крепостей, без засечной черты и без помощи бегущих
от закона казаков. Как конные воины, они способны были ока-
Бремя количества
116
228 Braudel F. Medit.., I,
p. 100-101 et note.
229 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., Ill, p. 166.
зать сопротивление исключительно подвижному противнику.
Обладая ладьями, они поднимались и спускались по рекам,
перетаскивая челны волоком с одного плеса в другой; так,
около 1690 г. казаки в числе 800 человек перетащили свои челны
с Дона на Волгу, преследуя калмыков. А как мореходы, они на
своих «чайках», снабженных парусом, с конца XVI в. занимают-
ся морским разбоем в Черном море228. Так что в этом краю со-
временная Россия строилась не на пустом месте, точно так же
как не без усилий и не без неожиданностей придется ей продви-
гаться в XIX в. на Кавказе и в Туркестане, вновь противостоя
исламу.
Наши объяснения можно было бы подкрепить и другими
примерами. Так было, например, при запоздалой и эфемерной
колонизации Черной Африки европейскими державами в XIX в.
или при завоевании испанцами Мексики и Перу: эти хрупкие ци-
вилизации, а по существу-культуры, рухнули под нажимом все-
го нескольких человек. Однако сегодня эти страны вновь стано-
вятся индейскими или африканскими.
Культура-это цивилизация, которая не достигла своей зре-
лости, своего социального оптимума и не обеспечила своего ро-
ста. А тем временем-и время это может затянуться-соседние
цивилизации эксплуатируют ее тысячью способов; и это есте-
ственно, хотя и отнюдь не справедливо. Пусть читатель вспом-
нит о знакомой нам с XVI в. торговле на побережье Гвинейско-
го залива. Она представляет типичный пример такой экономи-
ческой эксплуатации, какими полна история. На побережье
Индийского океана кафры Мозамбика утверждают, что если
обезьяны «не говорят, так это потому, что они боятся, как бы их
не заставили работать»2-29. Но сами эти люди имели несчастье
говорить, покупать хлопковые ткани, продавать золотой пе-
сок... Действия сильных всегда очень просты, всегда одни и те
же. Ничем не отличалось в этом смысле поведение финикийцев
и греков в их факториях и колониях. Так же вели себя арабские
купцы на Занзибарском берегу начиная с XI в.; венецианцы и ге-
нуэзцы в Кафе или в Тане в XIII в.; или же в Индонезии-ки-
тайцы, для которых страна была рынком золотого песка, пряно-
стей, перца, невольников, ценного дерева и ласточкиных гнезд
еще до XIII в. На хронологическом «пространстве» этой книги
тучи китайских перевозчиков, купцов, ростовщиков и перекуп-
щиков эксплуатируют «колониальные» рынки. И я сказал бы,
что именно в силу широкого размаха и легкости этой эксплуата-
ции Китай остался, невзирая на свой интеллектуальный потен-
циал и на свои открытия (бумажные деньги, например), столь
мало предприимчивым, столь мало современным в смысле
развития капитализма. Ему многое доставалось чересчур
легко ...
От рынка до колонии всего один шаг. Достаточно того,
чтобы эксплуатируемый стал хитрить или протестовать: завое-
вание не заставит себя ждать. Но все же доказано, что культуры,
полуцивилизации (это слово приложимо даже к крымским тата-
рам) отнюдь не противники, которые не заслуживают внима-
ния. Их устраняют, а они появляются снова, упорно стремясь
выжить. Отнять у них будущее навсегда не удается.
Многочисленные против слабых числом
117
* Дюплекс Жозеф-
Франсуа (1697-1763 гг.)-
губернатор французских
владений в Ост-Индии в
1741-1754 гг. Бюсси
(Бюсси-Кастельно)
Шарль (1720-1785 гг.)-
французский коло-
ниальный администратор
в Индии в 1741-1760 и
1781-1783 гг.
Имеется в виду, что
французские
колониальные
администраторы в
принципе могли бы
одержать военную
победу, аналогичную
одержанной при Плесси
губернатором британских
владений в Индии
Робертом Клайвом
(1725-1774).-/7рил<. ред.
ЦИВИЛИЗАЦИИ ПРОТИВ ЦИВИЛИЗАЦИЙ
Когда же цивилизации сталкиваются друг с другом, проис-
ходят драмы, и современный мир еще не освободился от них.
Так, какая-то одна цивилизация может одержать верх над ка-
кой-то другой: именно это стало трагедией Индии после победы
англичан при Плесси в 1757 г., оказавшейся началом новой эры
для Англии и для всего мира. Не в том дело, что Плесси, вернее,
Паласси, возле современной Калькутты, было победой, в чем-
то исключительной. Без бахвальства можно сказать, что Дю-
плекс или Бюсси* справились бы ничуть не хуже. Но Плесси
имело колоссальные последствия, и как раз по этому и узнаются
великие события: у них бывает продолжение. Точно так же аб-
сурдная опиумная война 1840-1842 гг. положила начало веку
«неравенства» для Китая, который оказался в колониальной за-
висимости, не будучи колонией. А что касается мира ислама, то
в XIX в. он терпит крушение, если исключить Турцию, да и то с
оговорками... Но Китай, Индия, мир ислама в разных его ча-
стях вернули себе независимость в ходе цепного процесса деко-
лонизации после 1945 г. Вот что при ретроспективном взгляде
придает этим бурным событиям в глазах современного челове-
ка характер эпизодов, какой бы ни была их длительность. Они
занимают свои места более или менее быстро. А затем в один
прекрасный день рушатся, как театральные декорации.
Вся эта упрощенная картина исторических судеб, сведенная к
одному и тому же уровню, развивается отнюдь не целиком под
знаком количества, простой игры сил, разности потенциалов
или просто притяжения. Но на протяжении веков количество
сказало свое слово. Не будем забывать об этом. Материальная
жизнь находит в этом одно из своих верных объяснений, точнее
сказать, одну из своих принудительных границ и своих кон-
стант. Если забывать о роли войны, сразу же стирается весь со-
циальный, политический и культурный (религиозный) пейзаж. И
сами-то обмены утрачивают смысл, ибо зачастую это неравные
обмены. Европу не понять без ее рабов и подчиненных ей эконо-
мик. Как не понять и Китай, если не напомнить о существова-
нии внутри страны диких культур, которые ему противостояли,
а вдали от него-стран, которые жили в его орбите и под его
игом. Все это имеет значение в балансе материальной жизни.
В заключение скажем, что мы пользовались числами, чтобы
нарисовать в первом приближении дифференцированную карти-
ну судеб мира между XV и XVIII вв. В ней люди разделялись на
крупные массы, которые перед лицом нужд своей повседневной
жизни были вооружены столь же неодинаково, как и разные
группы внутри того или иного общества. Так мы представили в
масштабах земного шара всех коллективных действующих лиц,
с которыми будем встречаться на последующих страницах. И
они еще ярче предстанут перед нами во 2 томе, посвященном
преобладающим чертам экономической жизни и капитализму,
которые, несомненно, еще резче, чем материальная жизнь, раз-
деляют мир на развитые и отсталые регионы в соответствии с
классификацией, знакомой нам по драматическим реальностям
современного мира.
Глава 2
ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ
1 Montesquieu. De Г Esprit
des lots. Liv. XXII, chap.
14.-Montesquieu. CEuvres
completes. 1964, p. 690.
2 Это ставшее поговоркой
выражение принадлежит
будто бы Л. Фейербаху.
В период с XV по XVIII в. питание людей состояло в основ-
ном из растительных продуктов. Эта истина очевидна для доко-
лумбовой Америки, для Тропической Африки. Она неопровер-
жима для азиатских цивилизаций риса вчера и еще сегодня:
только незначительное потребление мясной пищи сделало воз-
можным раннее появление, а затем-сенсационные успехи чело-
веческих масс Дальнего Востока. И по очень простой причине:
если судить об экономике по одному лишь арифметическому
подсчету калорий, то при равных площадях земледелие намного
превосходит животноводство. Худо-бедно оно может прокор-
мить в десять, в двадцать раз больше людей, чем его соперник.
Об этом говорил уже Монтескьё, имея в виду рисоводческие
страны: «Земля, которую в иных местах используют для про-
корма животных, здесь используется непосредственно для под-
держания жизни людей»1.
Но так происходит повсюду, и не только в XV-XVIII вв.:
всякий демографический подъем выше определенного уровня
предполагает усиленное обращение к растительным продуктам
питания. Зерновые или мясо-решение этой альтернативы зави-
сит от числа людей. Это один из главных критериев материаль-
ной жизни: «Скажи мне, что ты ешь, и я скажу тебе, кто ты
есть». На свой манер утверждает это немецкая пословица, по-
строенная на игре слов: „Der Mensch ist was er isst“ («Человек
есть то, что он ест») -. Его пища свидетельствует о его социаль-
ном ранге, об окружающей человека цивилизации или культуре.
Для путешественников переход от какой-либо культуры к ка-
кой-то цивилизации, от низкой плотности населения к сравни-
тельно высокой (или наоборот) был связан со знаменательными
изменениями в питании. Дженкинсон, первый купец Московской
компании, приехавший в 1558 г. в Москву через далекий Архан-
гельск, спустился по Волге. Неподалеку от Астрахани он заме-
тил на берегах реки «огромное стойбище татар-ногайцев»: па-
стухов-кочевников, которые не имеют «ни городов, ни домов»,
которые грабят и убивают, которые не знают другого ремесла,
кроме войны, не умеют ни обрабатывать землю, ни сеять и ко-
Хлеб насущный
119
Брейгель Младший.
«Обед жнецов».
Брюссель. Частная
коллекция. (Фото
Жиродона.)
3 Hackluyt's Voyages. Ed.
1927, I, p. 441, 44Б-449.
4 Goubert P. Beauvais et le
Beauvaisis de 1600 a 1730.
Contribution a I’histoire
sociale de la France du
XVIIе siecle. 1960,
p. 108, III.
торые осыпают насмешками русских, против которых сражают-
ся. Разве могут быть настоящими мужчинами эти христиане,
которые едят пшеницу и ее же пьют (пиво и водка изготовляют-
ся из зерна)? Ногайцы пьют молоко, едят мясо-и это совсем
другое дело. Продолжая свое путешествие, Дженкинсон пересе-
кает пустыни Туркестана, рискуя умереть там от голода и
жажды, и, добравшись до долины Амударьи, он находит там
пресную воду, кобылье молоко и конину, но не обнаруживает
хлеба3. Эти различия и взаимные насмешки между скотоводами
и земледельцами встречаются и в самом сердце Запада-между
обитателями района Брэ и возделывающими зерновые жителя-
ми Бовези 4, между кастильцами и скотоводами Беарна, этими
«коровопасами», по поводу которых охотно злословят южане,
Хлеб насущный
120
5 Chang К. С.-Food
in Chinese Culture.
1977, p. 7.
6 Manceron C. Les Vingt
Ans du Roi. 1972, p. 614.
7 Abel W. Wand I ungen des
Fleischverbrauchs und der
Fleischversorgung in
Deutschland seit dem
ausgehenden
Mittelalter - «Berichte uber
Landwirtschaft», XXII, 3,
1937, S. 411-452.
s Abbe Prevost. Histoire
generale des voyages, IX,
p. 342 (voyage de
Beaulieu).
9 Maurizio A. Histoire de
I’al indentation vegetale.
1932, p. 168.
10 Claudian J. Rapport
preliminaire de la
Conference internationale
FIPAL. Paris, 1964
(машинопись),
p. 7-8, 19.
хотя злословие это и взаимно. Еще более разительна противо-
положность в образе питания (особенно бросающаяся в глаза в
Пекине) монголов - а позднее маньчжур,- поедающих мясо
большими кусками, по-европейски, и китайцев, для которых
кухня-искусство, почти ритуал; она должна сочетать зерновые
продукты -фан-как основу, с добавками -цай,- где искусно со-
единены овощи, соусы, приправы и немного мяса или рыбы,
обязательно мелко нарезанных5.
Что же до Европы, то она вся плотоядна: «Чрево Европы
больше тысячи лет обслуживала мясная торговля» 6. В средние
века Европа на протяжении столетий знала заваленные мясом
столы, потребление мяса было на пределе возможного, достой-
но Аргентины XIX в. Дело в том, что за пределами своего сре-
диземноморского побережья Европа долго оставалась наполо-
вину пустынной землей, с обширными площадями для выпаса
животных, и как следствие европейское земледелие пре-
доставило скотоводству широкие возможности. Но после
XVII в. скотоводство быстро утрачивает это привилегирован-
ное положение, поскольку с увеличением числа людей в Европе
как бы берет реванш общее правило потребностей в раститель-
ной пище; так продолжалось по меньшей мере до середины
XIX в.7 Тогда, и только тогда, Европа будет освобождена от
этого мясного воздержания научными формами животновод-
ства и массовыми поставками американского мяса-соленого, а
затем мороженого.
Впрочем, европеец, оставаясь верен этой старинной, всегда
желанной привилегии, с самых первых контактов с заморскими
странами неизменно требует ее там для себя: господа здесь пи-
таются мясом. Они безудержно объедаются им в Новом Свете,
который только что наводнили стада из Старого Света. На
Дальнем Востоке свойственный европейцам вкус к мясу вызы-
вает отвращение и удивление. Один путешественник XVII в. го-
ворит: «Нужно быть очень большим барином, чтобы получить
на Суматре, притом на целый день, вареную или жареную кури-
цу. Так что они говорят, что две тысячи христиан [имеется в ви-
ду-приехавших с Запада] скоро переведут на их острове всех
быков и домашнюю птицу»8.
Этот выбор питания и споры, которые он вызывает, суть ре-
зультат процессов очень далекого прошлого. Маурицио даже
напишет: «В истории питания тысяча лет почти что не приносит
перемен»9. В действительности же судьбы питания людей наме-
тили и определили в основных чертах две древние революции. В
конце палеолита эти «всеядные» существа перешли к охоте на
крупных животных: родилась «великая плотоядность», вкус к
которой более уже не исчезает, «эта потребность в мясе и крови,
этот «азотный голод» или, если угодно, жажда животных
белков»10.
Вторая революция-это неолитическая революция VII или
VI тыс. до н. э., принесшая земледелие и появление культурных
злаков. Поля стали расширяться в ущерб охотничьим угодьям и
экстенсивному скотоводству. Проходили века, и люди, все бо-
лее и более многочисленные, оказались отброшены к раститель-
ной пище-сырой и вареной, зачастую безвкусной, всегда одно-
Хлеб насущный
121
Жатва на
Малабарском берегу
(Индия) в XVI в.
(Фото Ф. Ku.tucu.)
11 Granet М. Danses et
legendes de la Chine
ancienne. 1926, p. 8, 19,
note.
12 Claudian J. Art. cit.,
p. 27.
13 Rutlige J. J. Essai sur le
caractere et les moeurs des
Francois comparees a
celles des Anglois. 1776,
p. 32.
14 Sorre M. Les
Fondements de la
geographic humaine. I,
p. 162-163.
15 Gourou P. La
civilisation du vegetal.
- «Indonesie», № 5,
p. 385-396; см. рецензию
Л. Февра в: «Annales
E.S.C.», 1949, p. 73 sq.
образной, независимо от того, подвергалась она брожению или
нет. Это каши, супы, хлеб. С этого времени через всю историю
проходит противоположность между двумя группами человече-
ства : редкими потребителями мяса и бесчисленными потребите-
лями хлеба, каш, вареных корне- и клубнеплодов. Во II тыс. до
н. э. в Китае «правителей крупных провинций называли ... пожи-
рателями мяса» и. В античной Греции говорили, что «у питаю-
щихся ячменной кашей нет никакой охоты воевать»12. Много
веков спустя, в 1776 г., один англичанин утверждал: «Больше
отваги встречаешь у людей, которые досыта едят мяса, нежели у
тех, кто довольствуется более легкой пищей»13.
Поэтому наше внимание с XV по XVIII в. будет обращено в
первую очередь на преобладающие виды пищи, следовательно,
на те, которые доставляет земледелие, древнейший из промыс-
лов. Но земледелие всякий раз с самого начала ориентирова-
лось, должно было ориентироваться, на то или иное господ-
ствующее растение, а потом строиться в зависимости от этого
древнего первоначального выбора, от которого в дальнейшем
будет зависеть все или почти все. У трех из таких растений-
пшеницы, риса и кукурузы-оказалась блистательная судьба;
они и сегодня оспаривают друг у друга обрабатываемые земли
мира. Они были «растениями цивилизации»14, которые очень
глубоко организовывали материальную, а порой и психическую
жизнь людей, так что создавались почти необратимые струк-
туры. Их история, тот «детерминизм цивилизации»15, тяжесть
которого они взвалили на крестьянство и на всю жизнь челове-
чества,-вот основной предмет настоящей главы. Переходя от
одного из этих злаков к другому, мы как бы совершим круго-
светное путешествие.
Хлеб насущный
122
16 Р. de Las Cortes.
Relation del viaje,
naufragio у cap liver io...
1621-1626. British
Museum, Sloane, Г75.
17 Abbe Prevost. Op. cit.,
V., p. 486.
18 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., IV, p. 79.
1» Ibid., II, p. 59.
20 Мемуар об
Очаковском порте
и о торговле, для коей он
мог бы служить
перевалочным пунктом.
А. Е., М. et D. Russie,
7, Г 229.
ПШЕНИЦА
Пшеница-это прежде всего Запад, но не один только Запад.
Задолго до XV в. она соседствовала в Северном Китае с просом
и сорго. Там ее «сажали в лунки» и не жали серпом, а «вырывали
со стеблем» мотыгой. Ее вывозили по Юньлянхэ, «реке, несу-
щей зерно», вплоть до Пекина. Эпизодически она встречалась
даже в Японии и в Южном Китае, где, по словам де Лас Кортеса
(1626 г.), крестьянину иногда удавалось получить урожай пше-
ницы между двумя урожаями риса16. И служила она просто до-
полнительным зерном, ибо китайцы «не более знакомы с заме-
сом хлеба, чем со способом жарения мяса», а также и потому,
что, будучи продуктом вспомогательным, «пшеница [в Китае]
всегда дешева». Иногда из нее делали нечто вроде хлеба, выпе-
кавшегося на пару над котлом и смешанного с «мелко нару-
бленным луком», а в общем, по словам западного путешествен-
ника, это «очень тяжелое тесто, которое лежит в желудке как
камень»17. В XVI в. в Кантоне изготовляли сухари, но уже для
Макао и Филиппин. Пшеница также обеспечила китайцев
лапшой, кашами и пампушками на свином сале, но не хле-
бом 18.
Прекрасная пшеница имелась также на сухих равнинах бас-
сейна Инда и верховий Ганга, и передвигавшиеся по всей Индии
огромные караваны нагруженных быков обеспечивали обмен
пшеницы на рис. В Иране простейший вид хлеба-пресные ле-
пешки-продавался по дешевке повсеместно, будучи часто пло-
дом неимоверного крестьянского труда. Например, в окрестно-
стях Исфахана «земли, отводимые под пшеницу, тяжелые, и,
чтобы их вспахать, нужны четыре, а то и шесть быков. И на яр-
мо передней пары сажают мальчика, который погоняет быков
палкой»19. Добавим к этому то, что всем известно: пшеницу вы-
ращивают повсюду вокруг Средиземного моря, даже в оазисах
Сахары, а особенно в Египте, где, из-за того что нильские па-
водки приходятся на лето, обработка земли производится по не-
обходимости зимой, на землях, с которых сошла вода, и в кли-
матических условиях, едва ли благоприятных для тропических
растений, но пригодных для пшеницы. Последняя встречается
также в Эфиопии.
Начав с Европы, пшеница познала не один триумф вдали от
нее. Русская колонизация принесла ее на восток, в Сибирь, даль-
ше Томска и Иркутска. С XVI в. русский крестьянин искал свою
судьбу на украинских черноземах, где в 1793 г. завершатся позд-
ние завоевания Екатерины И. Задолго до этой даты пшеница
там восторжествовала, хотя и не всегда кстати. В мемуаре от
1771 г. сообщается: «Еще сейчас в Подолии и на Волыни стоят
огромные, как дома, бурты гниющей пшеницы, которой можно
было бы прокормить всю Европу»20. Такая же ситуация чрез-
мерного, катастрофического изобилия наблюдалась в 1784 г.
Один из французских агентов отмечал: «Пшеница настолько
дешева на Украине, что многие землевладельцы отказываются
от ее выращивания. Однако обилие этого зерна уже таково, что
оно кормит не только значительную часть Турции, но даже
Пшеница
123
21 А. Е., М. et D. Russie,
17. 78 et 194-196.
22 Dandolo V. Suite Cause
dell’avvilimento delle nostr e
granaglie e suite Industrie
agrarie.., 1820, XL, p. 1 sq.
23 Histoire du commerce de
Marseille. Dir. par
G. Rambert, 1954, IV,
p. 625 sq.
обеспечивает экспорт в Испанию и Португалию»21. А равным
образом-и во Францию, через Марсель; тамошние суда грузи-
лись черноморской пшеницей либо на островах Эгейского моря,
либо в Крыму, например в Гёзлеве-будущей Евпатории; про-
хождение черноморских проливов было сопряжено со сложно-
стями, о которых легко догадаться.
Но в действительности великий час «русской» пшеницы про-
бьет позднее. В 1803 г. в Италии приход русских судов, гру-
женных украинской пшеницей, в глазах местных землевладель-
цев выглядел катастрофой. Чуть позже, в 1818 г., угроза со
стороны этого зерна подчеркивалась в палате депутатов во
Франции22.
Задолго до этих событий пшеница пересекла Атлантический
океан/В Испанской Америке ей пришлось бороться с ковар-
ством слишком жаркого климата, с прожорливыми насекомы-
ми, с культурами-соперницами (маисом, маниокой). Успех в
Америке пшеница познает с запозданием в Чили, на берегах
р. Св. Лаврентия, в Мексике, а еще больше-в английских коло-
ниях в Америке н XVII и особенно XVIII в. Тогда бостонские
парусники повезли муку и зерно на выращивающие сахарный
тростник Антильские острова, а потом и в Европу и в Средизем-
номорье. Начиная с 1739 г. американские суда выгружают пше-
ницу-зерно и муку-в Марселе23. В XIX в. пшеница восторже-
ствует в Аргентине, в Южной Африке, в Австралии, в прериях
Канады и Среднего Запада США, утверждая повсюду своим
присутствием экспансию Европы.
ПШЕНИЦА
И ВТОРОСТЕПЕННЫЕ ЗЕРНОВЫЕ КУЛЬТУРЫ
24 Juillard Е. La Vie rurale
dans la plaine de
Basse-Alsace. 1953, p. 29;
Ruwet J., Helio E.,
Ladrier F., van Buyten L.
Marche des cereales a
Ruremonde, Luxembourg,
Namur et Diest, XVIIе et
XVIif siecles. 1966, p. 44,
57 sq, 283-284, 299 sq.;
Faucher D. Plaines et
bassins du Rhone moyen.
1926, p. 317.
25 Sorre M. Op. cit., I,
carte p. 241; ареал,
охватывающий все
Средиземноморье
и Центральную
и Южную Европу.
Но вернемся в Европу. При первом же рассмотрении пшени-
ца предстает там тем, что она есть на самом деле-фигурой
сложной. Лучше было бы говорить «хлеба», los panes, как это
повторяется в стольких испанских текстах. Прежде всего, есть
хлеб разного качества: во Франции лучший часто называли
«главным хлебом». Наряду с ним продается хлеб среднего каче-
ства, «малый хлеб»-смесь пшеницы с другими зерновыми, ча-
ще с рожью. К тому же пшеница никогда не выращивается одна.
Древний злак, она соседствует с еще более древними. Полба, по-
крытосеменная зерновая культура, выращивается в Италии еще
в XIV в. Около 1700 г. она встречается в Эльзасе, в Пфальце, в
Швабии и на швейцарском нагорье в качестве хлебного злака, а
в конце XVIII в-в Гелдерне и в графстве Намюрском (где ее,
как и ячмень, используют прежде всего на корм свиньям и для
изготовления пива). Вплоть до начала XIX в. полба существова-
ла в долине Роны24. Просо занимало еще большее место25. Ес-
ли в 1372 г. осажденная генуэзцами Венеция выстояла, то это
произошло благодаря запасам проса на ее складах. Еще в
XVI в. Синьория охотно заполняла этим долго хранящимся
(иной раз до 20 лет) зерном склады укрепленных городов в
своих владениях на материке. И именно просо скорее, чем гане-
Хлеб насущный
124
26 Braudel F. Medit.., I,
p. 539, 540.
27 B. N., Estampes, Oe 74.
28 Braudel F. Medit.., I,
p. 223.
29 Haussherr H.
Wirtschaftsgeschichte der
Neuzeit, vom des 14. bis
zur Hohe des 19. J. 1954,
S. 1.
30 Braudel F. Medit.., I,
p. 544 et note 1.
31 Lemery L. Trait ё des
aliments, ou Ton trouve la
dijference et le choix qu'on
doit fa ire de chacun d’eux
enparticulier... 1702. p. 113.
32 См. таблицу в кн.:
Toutain J.-C. Le produit de
I’agri culture franfaise de
1700 a 1958-«Histoire
quantitative de I’economie
fran false». Dir. par
J. Marczewski, 1961, p. 57.
33 Van Klaveren J.
Europaische
Wirtschaftsgeschichte
Spaniens im 16. und 17.
Jahrhundert. 1960, S. 29,
note 31.
* «Riso» по-итальянски
означает не только
«рис», но
и «смех».- Прим. ред.
ницу, отправляли в далматинские крепости или на острова Ле-
ванта, когда там не хватало продовольствия26. В XVIII в. просо
еще сеяли в Гаскони и Италии, как и в Центральной Европе. Но
речь идет об очень грубой пище, если судить по нижеследующе-
му комментарию одного иезуита в конце того же века, который,
восхищаясь пользой, какую китайцы извлекают из различных
видов своего проса, восклицал: «При всех наших успехах
в премудростях любопытства, тщеславия и бесполезности,
наши крестьяне Гаскони и бордоских ланд столь же мало про-
двинулись вперед, как и три века назад, в способах приготов-
ления из своего проса менее дикой и менее нездоровой
пищи»27.
У пшеницы есть и другие, более важные сотоварищи. Таков
ячмень, конский корм в странах Юга. В XVI в. да и позднее на
протяжении венгерской военной границы, где сражения между
турками и христианами были немыслимы без конницы, можно
было сказать: «Плох урожай ячменя-значит, не будет вой-
ны»28. Дальше к северу твердая пшеница уступает место пше-
ницам мягким, ячмень-овсу, а еще больше-ржи, поздно по-
явившейся на землях Севера: по-видимому, она пришла сюда не
раньше великих вторжений V в. Впоследствии рожь обоснова-
лась и распространилась там вместе с трехпольем29. Голод в
Европе очень рано побуждал балтийские корабли, груженные
рожью в такой же мере, как и пшеницей, уходить все дальше и
дальше: в Северное море и в Ла-Манш, потом в океанские пор-
ты Пиренейского полуострова, а затем, во время великого кри-
зиса 1590 г., как массовое явление,-и в Средиземное море30. Все
эти зерновые использовались еще и в XVIII в. для приготовле-
ния хлеба там, где не было пшеницы. «Ржаной хлеб,-писал в
1.702 г. врач Луи Лемери,-не так насыщает, как пшеничный и не-
сколько отягощает желудок». Ячменный хлеб, добавляет он,
«подкрепляет силы, но менее сытен, нежели хлеб пшеничный и
ржаной». И только северяне приготовляют овсяный хлеб, «к
коему они привыкли»31. Но остается суровым фактом, что на
протяжении всего XVIII в. засеянные зерновыми земли распре-
делялись во Франции примерно пополам между “bled” (т. е.
хлебными злаками, пшеницей и рожью) и «мелким зерном» (яч-
менем, овсом, гречихой, просом) и что, с другой стороны, рожь,
бывшая около 1715 г. на равных с пшеницей, в 1792 г. соотноси-
лась с нею как 2:1 32.
Другим вспомогательным злаком служил рис, ввозившийся
из бассейна Индийского океана с классической античности, ко-
торый средневековые торговцы получали в торговых конторах
Леванта и даже в Испании, где арабы очень рано внедрили его
культуру: в XIV в. рис с Мальорки продавался на ярмарках
Шампани, а валенсийский рис вывозили даже в Нидерланды 33.
С XV в. рис возделывали в Италии и он дешево продавался на
рынке в Ферраре. О том, кто охотно смеялся, говорили, что он-
де поел рисового супа, прибегая к не слишком сложной игре
слов: “Che aveva mangiato la minestr a di riso”*.
К тому же рис распространится во всех областях Апеннин-
ского полуострова, дав впоследствии толчок развитию об-
ширных поместий в Ломбардии, Пьемонте и даже в Венеции, в
Пшеница
125
34 Braudel F. Medit.., II,
p. 116.
35 К 1740 г. самое малое
50 тыс. бочонков по 400
фунтов каждый. Sa vary J.
Dictionnaire universel de
commerce, d'histoire
naturelle et des arts et
metiers. 5 vol., 175^-1765,
IV, col. 563.
36 Ibid., IV, col. 565;
A.N., G7, 1685, Г 275;
A. N., G7, 1695, f° 29.
37 Marciana, Chronique
de Girolamo Savina,
Is 365 sq.
38 Le Grand d’Aussy
P. J. B. Histoire de la vie
privte des Franpais. 1782,
I, p. 109.
Романье, Тоскане, Неаполе и на Сицилии. Эти рисовые планта-
ции, когда они станут процветать под эгидой капитализма, про-
летаризуют крестьянскую рабочую силу. Это уже горький рис
(riso атаго), тяжко достававшийся людям. Точно так же рис зай-
мет большое место в турецких владениях на Балканах 34. Он до-
берется и до Америки, где в конце XVII в. Каролина станет
крупным его экспортером (через Англию)35.
Однако на Западе рис оставался вспомогательной пищей, ко-
торая почти не соблазняла богачей, несмотря на некоторое рас-
пространение употребления в пищу риса, сваренного на молоке.
Рис, погруженный на суда в Египте (Александрия) в 1694 и
1709 гг., обеспечил во Франции «питание для бедных» Зб. В Вене-
ции начиная с XVI в. рисовую муку в голодные годы подмеши-
вали к другой муке для приготовления «народного хлеба» 37. Во
Франции рисом кормили в больницах, в казармах, на кораблях.
В Париже служители церкви часто раздавали беднякам «эконо-
мичный рис», смешанный с размятыми репой, тыквой и мор-
ковью и сваренный на воде в котлах, которые никогда не мы-
лись ради сохранения остатков риса и «отстоя» 38. По мнению
Цены на пшеницу н
овес согласно
Парижскому
прейскуранту
Пунктирная линия
представляет
предполагаемую
кривую цен овса,
которая была бы
«естественной», по
мнению Дюпре де
Сен-Мора (2/3 цены
пшеницы).
рассудительных людей, рис, смешанный с просом, позволял вы-
пекать дешевый хлеб, опять-таки предназначавшийся для бедня-
ков, «дабы таковые были сыты от одного приема пищи до дру-
гого». Это более или менее эквивалентно, при прочих равных
условиях, тому, что имело место в Китае, где беднякам, «ко-
торые не могли купить чая», предлагалась горячая вода, в кото-
рой варились бобы и овощи, плюс лепешки «из теста, пригото-
вленного из толченых бобов»-все тех же бобов, всегда исполь-
зуемых «для соуса, которым приправляют пищу»... Может
быть, речь идет о сое? Но во всяком случае, о продукте низшего
Хлеб насущный
126
39 Abbe Prevost. Op. cit.,
V, p. 486 (voyage de
Gemelli Careri); VI, p. 142
(voyage de Navarrette).
40 См. настоящую
работу, т.П.
41 Dupre de
Saint-Maur N. F. Essai
sur les monnoies ou
Reflexions sur le rapport
entre I’argent et les
denrees... 1746, p. 182 et
note a.
* Старинная мера
сыпучих тел, зерна,
колебавшаяся
в зависимости от
времени и места
(от 150 до 300 литров).-
Прим. ред.
42 Вопрос остается
открытым, ибо, согласно
опубликованным
прейскурантам (см.,
в частности: Baulant М.
et Meuvret J. Prix des
cer eales ex traits de la
mercuriale de Paris,
1520-1698. 1960),
колебаниям цен на
пшеницу весьма
нерегулярно
сопутствовали колебания
цен на овес. См. график
на с. 125.
43 Braudel F. Medit.., I,
р. 38 et note 4.
качества, предназначенном, как рис или просо на Западе, для
утоления голода бедноты39.
Повсюду между пшеницей и дополняющими ее зерновыми
существует тесная корреляция. Кривые, которые можно по-
строить, отправляясь от цен в Англии начиная с ХШ в.40, уже
обнаруживают это. Эти цены при понижении ведут себя одина-
ково; при повышениях единообразие несколько уменьшается,
ибо рожь, пища бедняков, в периоды дороговизны знавала рез-
кие пики, превосходя иной раз и пшеницу. Напротив, цены на
овес отставали. «Цена хлебного зерна,-указывал в 1746 г. Дю-
пре де Сен-Мор,-всегда возрастает больше, чем цена на овес,
[из-за] нашей привычки питаться пшеничным хлебом [внесем
поправку: во всяком случае, у богатых], тогда как лошадей от-
правляют на выпас в деревню, как только поднимается цена на
овес»41. Хлеб и овес: сказать это-значит сказать «люди и ло-
шади». Для Дюпре де Сен-Мора нормальное (он говорит «есте-
ственное», подобно старинным экономистам, желавшим, чтобы
между золотом и серебром непременно было соотношение 12:1)
соотношение было 3:2. «Всякий раз, когда на протяжении опре-
деленного периода сетье* овса ... продается примерно на треть
дешевле, нежели сетье пшеницы, вещи пребывают в своем есте-
ственном соотношении». Если данное соотношение нарушается,
это означает голод; и чем более увеличивается разрыв, тем тя-
желее голод. «В 1351 г. сетье овса стоил четверть цены сетье
пшеницы, в 1709 г-одну пятую, в 1740 г.-одну треть. Таким
образом, дороговизна в 1709 г. была больше, чем в 1351 г., а в
1351 г-больше, чем в 1740 г.»
Вероятно, эта аргументация применима к реальностям, ко-
торые были у автора перед глазами. Но совсем иное дело прида-
вать ей силу закона для времени с 1400 по 1800 г. Так, между
1596 и 1635 гг. и, вероятно, в течение большей части XVI в. овес
во Франции, видимо, стоил примерно наполовину дешевле пше-
ницы42. Лишь в 1635 г. начинает намечаться «естественное» со-
отношение 3:2. Было бы слишком просто вслед за Дюпре де
Сен-Мором делать отсюда заключение о латентной дороговиз-
не в XVI в. и искать ее корни в смутах этой эпохи, полагая, что
нормализация наступила около 1635 г. с восстановлением отно-
сительного внутреннего мира. Можно было бы с таким же осно-
ванием вспомнить о том, что в 1635 г. Франция Ришелье вступа-
ла в период, который наши учебники именуют Тридцатилетней
войной. Так что овес, без которого были бы немыслимы ни ло-
шади, ни кавалерия, ни артиллерийские запряжки, вполне есте-
ственно, повысился в цене.
И соединение друг с другом хлебных злаков никогда не со-
здавало изобилия. Человек Запада должен был приспосабли-
ваться к хроническим нехваткам. Первой компенсацией ему слу-
жило привычное потребление бобовых или же псевдомуки из
каштанов или гречихи, которую с XVI в. сеют в Нормандии и
Бретани после уборки пшеницы и которая успевает созреть еще
до зимы43. Заметим мимоходом, что гречиха не злаковое расте-
ние, она принадлежит к роду Polygonum. Но это неважно! Для
людей она-«черная пшеница». Из каштанов делают муку, ле-
пешки-то, что в Севеннах и на Корсике громко именуют «дре-
Пшеница
127
44 Deffontaines Р. Les
Hommes et leurs travaux
dans les pays de la
Moyenne Garonne. 1932,
p. 231.
45 Gachard L. P. Retraite
et mort de Charles Quint
au monastere de Yuste. I,
1854, p. 49.
46 Свидетельство
губернатора Дофине
Ледигьера, приводимое в
кн.: See Н. Esquisse d'une
histoire economique et
sociale de la France. 1929,
p. 250; Lemery L. Op. cit.,
p. 110.
весным хлебом». В Аквитании (где их называли “ballotes”) и
других местностях каштаны часто играли ту же роль, какую в
XIX в. будет играть картофель 44. В южных странах это был бо-
лее важный ресурс, чем принято обычно говорить. Это подтвер-
ждает дворецкий Карла V в Харандилье возле Юсты, в кастиль-
ской Эстремадуре (1556 г.): «Что здесь хорошо, так это каш-
таны, а не пшеница: та, какую можно найти, ужасающе
дорога» 45.
Напротив, совершенно ненормальным выглядит употребле-
ние в пищу в Дофине зимой 1674/75 г. «желудей и кореньев»: это
признак страшного голода. В 1702 г. Лемери сообщал, сам не
веря в это, «что есть еще места, где эти желуди используются
для той же надобности»46.
Настоящие вспомогательные виды зерна, стручковые, чече-
вица, бобы, черный, белый и серый горох, нут также предста-
вляют дешевый источник белков. Они суть «малое продоволь-
ствие» -menudi, или minuti, как именуют их венецианские
Сбор каштанов
в XIV в. Иллюстрация
к «Tacuinum sanitatis in
medicina». (Фото из
Национальной
библиотеки.)
документы. Как только какая-либо местность на материке ли-
шалась своих menudi в результате летнего урагана (что случа-
лось нередко), сообщение о несчастье сразу же вызывало вмеша-
тельство венецианских властей. Ибо это «малое продоволь-
ствие» рассматривали как «зерновые»-это доказывают тысячи
документов, которые ставят их наравне с самой пшеницей. На-
пример, какому-нибудь кораблю из Венеции или Рагузы поруча-
Хлеб насущный
128
47 Archive General de
’’Simancas, Estado Castilla
139.
48 Braudel F. Medit.., I,
p. 518.
49 Georgelin J. Venise au
siecle des Lumieres. 1978,
p. 288.
50 Ruwet J, et al. Marche
des cereales... Op. cit.,
p. 57 sq.
лось загрузиться в Александрии либо пшеницей, либо бобами.
Генерал-капитан Гранады 2 декабря 1539 г. пишет, что трудно
будет найти нут и бобы в достаточном для флота количестве, а
что касается цены, так они идут «по цене пшеницы»47. В
переписке одной из испанских «пресидиос» в Африке около
1570 г. утверждается, будто солдаты там предпочитали пшени-
це и сухарям нут-garbanzos 4&. Biave, венецианское Зерновое ве-
домство, всегда учитывало в своих прогнозах и оценках урожая
всю совокупность зерновых и бобовых. Например, в 1739 г. оно
отмечало добрый урожай хлебов, но плохой сбор minuti, «мел-
кого зерна», которое в ту пору включало фасоль и просо49. В
Чехии раскопки поселений раннего средневековья выявили, что
жители их в основном питались скорее горохом, нежели
хлебным зерном. Бременский прейскурант 1758 г. приводит
вслед за ценами на зерновые и цены на бобовые (Getreiae и Нй1-
senfruchte). Точно так же прейскуранты в Намюре и Люксембур-
ге XVII и XVIII вв. показывают наличие на рынке наряду с пше-
ницей ржи, гречихи, ячменя, овса, полбы и гороха50.
51 Р. de Las Cortes.
Document cite, Г 75.
ПШЕНИЦА И СЕВООБОРОТЫ
Пшеницу нельзя без большого ущерба сеять два года подряд
на одной и той же земле. Ее должно сеять на других полях, необ-
ходим оборот. Так что жителю Запада казалось великим чудом
то, что рис в Китае, как писал де Лас Кортес в 1626 г., произра-
стает «на одной и той же земле, которой они ни года не дают от-
дохнуть, как делают в нашей Испании»51. Возможно ли это, да-
же можно ли было такому поверить? В Европе, да и повсюду,
где ее выращивают, пшеница ежегодно сменяет участки. Для ее
выращивания требуется либо двойная, либо тройная площадь в
сравнении с той, какую она занимает, в зависимости от того, раз
в два или раз в три года можно возвращаться на одни и те же по-
ля. Так что она включена в двух- или трехпольную систему.
В самых общих чертах, если исключить несколько неболь-
ших по площади зон с весьма развитым земледелием, почти без
паров, Европа была разделена между двумя системами. На юге
пшеница или прочие хлебные злаки по очереди занимают поло-
вину возделываемых земель, а вторая половина остается под па-
ром - en barbechos, как говорят в Испании. На севере земля разде-
ляется на три поля: поле озимых зерновых, поле яровых
зерновых, высеваемых весной (эти культуры называли также
mars, marsage, car ernes, tremis, tremois...), и, наконец, поле под па-
ром. Еще недавно в Лотарингии пахотные земли общины, в цен-
тре которых лежит деревня, разделялись на эти три поля как
секторы грубо очерченного круга, простирающегося до близле-
жащего леса: пшеница, овес, пар (который именуют les versai-
nes). Затем пшеница занимала место паров, овес произрастал
там, где была пшеница, а пары сменяли овес. Таков был трехго-
дичный севооборот: к исходу третьего года восстанавливалось
исходное положение. Следовательно, имелись две системы: в
одной земля, отводимая под пшеницу, отдыхала больше, в дру-
гой-пшеница, при сохранении всех пропорций, ежегодно зани-
I i iiicinr Id
Пахота. Миниатюра
из «Часослова
Блаженной девы
Марии». XVI в.
(Фото Бюлло.)
52 Juillard Е. Probtemes
alsaciens vus par un
geographe. 1968, p. 54 sq.
-3 Derruau M. La Grande
Limagne auvergnate et
bourbonnaise. 1949.
мала большую площадь (при условии, что эту площадь целиком
засевали пшеницей, чего не бывало, собственно говоря, никог-
да). На юге зерно было богаче клейковиной, а на севере была вы-
ше урожайность; к тому же влияли и качество земли, и климат.
Но такая схема верна лишь в самых общих чертах: на юге
бывали земли, возделывавшиеся «по третям» (с двухлетними
парами), точно так же, как на севере, например в Северном Эль-
засе от Страсбурга до Виссамбура52, упорно сохранялись слу-
чаи двухпольного севооборота. Трехполье, развившееся позже,
наследовало двухполью, которое сохраняется на довольно
больших пространствах как древнее письмо, проступающее на
палимпсесте.
Естественно, что смешение типов было правилом на грани-
цах между ареалами этих двух великих европейских систем.
Обследование, проведенное для овернской области Лимань в
XVI в., отмечает переплетение двух- и трехпольного севооборо-
тов в зависимости от почв, рабочей силы, численности крестьян-
ского населения...53 Даже на крайнем юге «двухпольной» зоны,
вокруг Севильи, имелся в 1755 г. небольшой район трехпольно-
го севооборота, по-видимому аналогичного ротации культур на
севере.
Но оставим в стороне эти вариации. В принципе неизменным
остается то, что каждые два или три года в севообороте насту-
Хлеб насущный
130
54 Tull J. The Horse
Hoeing Husbandry... 1733,
p. 21 sq.
55 Richard J.-M. Thierry
d’Hirepon, agriculteur
artesien
(13...- 1328).- «Bihliotheque
de ГЁсо1е des Charles»,
1892, p. 9.
56 Vermale F. Les Classes
rurales en Savoie au XVIif
siecle. 1911, p. 286.
57 Georgi J. G. Versuch
einer Beschreihung der...
1790, S. 579.
58 Baehrel R. Une
Croissance: la Basse-
Provence rurale (fin du XVIе
siecle-1789). 1961,
p. 136-137.
59 Slicher van Bath В. H.
Storia agraria... Op. cit.,
p. 353-356; Bourgoing J.-F.
Nouveau Voyage en
Espagne... 1789, III, p. 50.
пает «мертвый сезон», отдых от возделывания зерновых. Этот
«мертвый сезон» позволяет почве под паром восстановить свои
богатства минеральных солей. Тем более что землю унавожива-
ли, а затем вспахивали: считалось, что повторные вспашки про-
ветривают почву, избавляют ее от сорной травы и подготавли-
вают обильный урожай. Джетро Талл (1674-1741 гг), один из
провозвестников революции в английском сельском хозяйстве,
рекомендовал повторную вспашку наряду с внесением в почву
навоза и ротацией культур54. Документы говорят даже о семи
вспашках, включая и предпосевные. В XIV в. в Англии, как и в
Нормандии, уже шла речь о трех вспашках-весной, осенью и
зимой. В 1328 г. в Артуа земля, предназначенная под пшеницу,
«хорошо обрабатывается с четырьмя ораньями (вспашками),
одной зимой и тремя-летом»55. В Чехии в имениях Черниных в
1648 г. было правилом пахать четырежды или трижды, смотря
по тому, под пшеницу или под рожь предназначается земля. За-
помним слова одного савойского землевладельца, сказанные в
1771 г.: «В иных местах мы изнуряем себя бесконечной пахотой
и пашем до четырех или пяти раз ради одного урожая пшеницы,
зачастую весьма среднего»56.
С другой стороны, культура пшеницы требует тщательного
унавоживания, какого никогда не получают овес или любая
иная из яровых культур, mars, mar sage, или tremois-, так что в от-
личие от современных результатов сбор овса, высевавшегося
более часто, чем пшеница, бывал обычно наполовину ниже сбо-
ра последней. Навоз, предназначенный для пшеницы, настолько
важен, что находится под неусыпным вниманием хозяина. На
этот счет арендный договор, заключенный в Пикардии в 1325 г.
монахами-картезианцами, предусматривал в случае разногла-
сий арбитраж доверенных лиц. В Чехии в крупных (несомненно,
слишком крупных) сеньериальных владениях имелась ведомость
внесения навоза - Diingerregister. Даже вокруг Санкт-Петербурга
«вносят в землю навоз, смешанный с соломой. Под все зерно-
вые пашут дважды, а под Wmterroggen [озимую рожь; пишет
это свидетель-немец]-три раза»57. В Нижнем Провансе в XVII
и XVIII вв. постоянно считали и пересчитывали необходимые
возы навоза, как те, что уже были разбросаны по полю, так и
те, которые не предоставил испольщик. Иной арендный договор
предусматривал даже, чтобы навоз, до того как его разброса-
ют по полю, был освидетельствован имеющими на это право
или чтобы за его приготовлением осуществлялся надзор58.
То, что существовали вспомогательные виды удобрений-зе-
леные удобрения, зола, перегной из листьев на крестьянском
дворе или на деревенской улице,-не отменяло того обстоятель-
ства, что главным источником удобрений оставался скот, а не
жители деревень и городов, как на Дальнем Востоке. Однако го-
родские нечистоты использовались для удобрения вокруг неко-
торых городов, как, скажем, во Фландрии, или в Испании-во-
круг Валенсии, или даже вокруг Парижа59.
Коротко говоря, пшеница и животноводство тесно связаны
друг с другом, сопутствуют друг другу, тем более что необходи-
мо использовать животных в упряжке. Нечего и думать о том,
чтобы человек, способный взрыхлить киркой самое большее
Пшеница
131
Сев. Рукопись (Mss
90089) из Британского
музея, XIII в. (Фото
музея.)
60 Poinsot Р. G. L’Ami des
cultivaleurs. 1806, II, р. 40.
61 См.: Bloch М. Melanges
historiques. И, 1963, р. 664.
* Старинная серебряная
монета.- Прим. ред.
62 Мемуары 1796 г. цит.
по: Imberciadori I. La
Campagna toscana пеГ700.
1953, p. 173.
один гектар за год 60 (в иерархии энергетических источников он
стоит далеко позади лошади и быка), занялся один подготовкой
обширных «хлебных» земель. Упряжка необходима-конная в
северных странах, из быков или мулов (притом все больше и
больше из мулов)-на юге.
Так на основе выращивания пшеницы и других зерновых в
Европе сложилась (с региональными вариантами, которые лег-
ко себе представить) «сложная система взаимоотношений и при-
вычек, настолько сцементированная, что в ней нет щелей, они
невозможны»,-как говорил Фердинан Ло61. Все здесь находит-
ся на своем месте-растения, животные и люди. В самом деле,
ничто в ней немыслимо без крестьян, без упряжек при плугах и
без сезонной рабочей силы при жатве и обмолоте, коль скоро
жатва и обмолот производятся вручную. Плодородные земли
низин открываются для рабочей силы из бедных и очень часто
суровых возвышенных областей. Об этой связи как твердом
жизненном правиле свидетельствуют бесчисленные примеры-
Южная Юра и Домб, Центральный массив и Лангедок... Нам
даются тысячи возможностей увидеть такие «вторжения». В то-
сканскую Маремму, где царит лихорадка, каждое лето прибы-
вает огромная толпа жнецов, ищущих высокой оплаты (в
1796 г - до 5 паоли * в день). Бесчисленное множество их регу-
лярно становится жертвами малярии. Тогда больных бросают
одних, без ухода, в хижинах вместе со скотом, оставив им охап-
ку соломы, небольшое количество гниющей воды и серого хле-
ба, луковицу и головку чеснока. «Многие умирают без врача и
без священника»62.
Очевидно, однако, что земля под хлебами-упорядоченная, с
открытыми полями (openfields), с регулярным и в целом уско-
ренным севооборотом, с антипатией крестьян к слишком боль-
шому сокращению площадей, занимаемых под зерновые,- ока-
зывается в порочном круге. Чтобы увеличить ее продуктив-
Хлеб насущный
132
63 Slicher van Bath В. H.
Storia agraria dell’Europa
occidental. 1972, p.
245-252, 338 sq.;
Abel W. Crises agrares en
Europe, Х1П-ХХ siecles.
1973, p. 146.
64 Le Paige A. R.
Dictionnaire topographique
du Maine. 1777, II, p. 28.
65 Mulliez J. Du ble, «mal
necessaire». Reflexions sur
les progres de I’agriculture,
1750-1850.- «Revue
d’histoire modeme et
con temporaine»,
1979, p. 30-31.
ность, следует увеличить массу удобрений, т. е. количество круп-
ного скота, лошадей и коров, а значит, расширять пастбища, по
необходимости за счет хлебов. 14-я максима Кенэ рекомендует:
«Способствовать умножению скота, ибо это он дает землям
удобрения, рождающие богатые урожаи». Трехпольный сево-
оборот, который дает землям, предназначенным под посев пше-
ницы, предварительно отдыхать в течение года, не больно-то
позволяя выращивание «дополнительных» культур на парах, и
который отдает абсолютное первенство зерновым, в общем
обеспечивает лишь довольно низкие урожаи. Несомненно, зем-
ли под пшеницей-не то, что рисовые посадки закрытых, замк-
нутых в себе миров. Для скота, который они должны прокор-
мить, есть еще леса, залежи, покосы, трава на обочинах дорог.
Но эти ресурсы недостаточны. Существовало, однако, решение,
открытое и применявшееся уже давно, но лишь в некоторых не-
больших районах: в Артуа, в Северной Италии и во Фландрии с
XIV в., в некоторых областях Германии в XVI в., а затем в Гол-
ландии и, наконец, в Англии. Оно заключалось в чередовании
зерновых и кормовых культур, с длительным севооборотом, ко-
торый упраздняет или существенно сокращает пары. Это дава-
ло двойное преимущество: крупный рогатый скот получал
корм, а урожаи зерновых возрастали за счет восстановленного
таким образом минерального богатства земли63. Но несмотря
на рекомендации агрономов, число которых все возрастало, «зе-
мледельческой революции», начавшейся после 1750 г., потребо-
валось доброе столетие для того, чтобы завершиться в такой
стране, как Франция, где, особенно севернее Луары, как извест-
но, преобладают посевы зерновых. Потому что земледелие с
преобладанием зерновых превращается там поистине в же-
лезный ошейник, в структуру, от которой отходят с трудом и с
опаской. В Босе, где достижения зернового хозяйства можно
было считать образцовыми, арендные договоры будут долго
навязывать соблюдение системы трех «сезонов», или трех «по-
лей». Здесь не сразу обучились «современной» агрикультуре.
Отсюда-пессимистические суждения агрономов XVIII в.,
которые видели первоочередное, если не единственное, условие
прогресса агрикультуры в ликвидации паров и введении куль-
турных лугов. Именно на основе такого критерия они неизмен-
но определяли уровень модернизации сельского хозяйства. В
1777 г. автор «Топографического словаря Мена» отмечал: «В
стороне Майенна черноземы трудны для обработки, и еще тяже-
лее они возле Лаваля, где ... лучшие пахари с шестью быками и
четырьмя лошадьми могут вспахать за год только 15-16 арпа-
нов. И поэтому землю оставляют отдыхать 8, 10, 12 лет под-
ряд»64. Та же беда наблюдалась в бретонском Финистере, где
время пребывания под парами «может длиться 25 лет на худых
землях и от 3 до 6-на добрых». Артуру Юнгу, проезжавшему
Бретань, казалось, что он находится ни более ни менее, как в
стране гуронов65.
А ведь речь идет здесь о фантастической ошибке в сужде-
ниях, об ошибке в оценке перспектив, что недавно убедительно
показала статья Ж. Мюллье на огромном числе примеров и до-
казательств. В самом деле, во Франции, как и в других частях
Пшеница
133
66 Mulliez J., Op. cit.,
passim.
67 Ibid., p. 32-34.
68 Ibid., p. 36-38.
Европы, есть многочисленные и обширные области, где травы
преобладают над зерновыми, где скот-это главное богатство,
тот коммерческий «избыточный продукт», которым может
жить каждый. Таковы кристаллические массивы, невысокие
горы, сырые или заболоченные зоны, редколесья, прибрежные
районы (во Франции-ее протяженный океанский фасад от Дюн-
керка до Байонны). И там, где он имеет место, этот мир трав
представляет другое лицо деревенского Запада, которое недо-
оценивали агрономы XVIII и начала XIX в., ослепленные своим
стремлением любой ценой увеличить урожайность зерновых и
таким путем удовлетворить потребности растущего населения.
Естественно, историки, не задумываясь, шли за ними. Однако
же очевидно, что в таких областях пары, если они там были,
оказывались активным элементом, а не «мертвым сезоном» или
мертвым грузом 66. Трава здесь кормит стада, идет ли речь о по-
ставках мяса, о молочных продуктах, о мясном скоте или рабо-
чем-© жеребятах, лошадях, телятах, коровах, быках, ослах, му-
лах. Впрочем, как бы кормился Париж без этой «другой»
Франции? Как снабжались бы крупные рынки скота в Со и
Пуасси? Откуда взялись бы бесчисленные тягловые животные, в
которых нуждались армия и транспорт?
Ошибка заключается в смешении паров в зерновых областях
и в районах скотоводства. За пределами зерновых областей с
правильным севооборотом непригоден самый термин «пар».
Около Майенна или Лаваля, как и в других местах (даже в
окрестностях Рима), периодическая распашка выгонов и засева-
ние их зерновыми в течение года или двух были лишь способом
восстановить луга-прием, который, кстати, используется еще и
сегодня. Так называемые пары в этом случае-далеко не
«пустые», невозделанные пары, какими довольно часто бывали
пары при трехпольном севообороте. Они включали есте-
ственные пастбища, время от времени восстанавливаемые
вспашкой, а также и культурные пастбища. Например, в Фини-
стере всегда сеяли разновидность утесника (ajonc), именуемую
jan, которая, невзирая на свой внешний вид, есть просто-напро-
сто кормовая трава. Этого не знал Артур Юнг, и он принял за
безобразно заброшенную залежь эти настоящие культурные лу-
га, какими и были les ajoncieres. В Вандее или на пуатусском Га-
тине такую же роль играл дрок67. Здесь опять-таки речь шла,
несомненно, об очень древнем использовании местных расте-
ний. Но не приходится удивляться тому, что в этих так назы-
ваемых «отсталых» районах стали широко применять кукурузу,
культуру одновременно кормовую и используемую в пищу че-
ловеком, и относительно рано, во второй половине XVIII в.,
распространились репа, брюква, капуста, турнепс-короче гово-
ря, современные кормовые растения, связанные с «земледельче-
ской революцией»68.
Следовательно, во Франции, и, без сомнения, по всей Евро-
пе, области, богатые скотом и бедные пшеницей, противостояли
районам, богатым пшеницей, но бедным скотом. Существовали
контраст и взаимодополняемость. Зерновые культуры нужда-
лись в упряжном скоте и в навозе, а в скотоводческих районах не
хватало зерна. Таким образом, «растительный детерминизм»
Хлеб насущный
134
Вверху: В. Ван Гог
«Жнец» (Нюнен,
1885 г.). Фонд Ван
Гога, Амстердам.
Внизу: жнец,
из «Часослова
Богоматери» (так
называемого
«Часослова Эннеси»,
XVI в.). Королевская
библиотека, Брюссель.
Оба используют
одним и тем же
движением два
одинаковых орудия-
кирку и серп. Разрыв
во времени более
чем два столетия,
правда, речь идет
об одной и той же
местности.
Пшеница
135
69 Mulliez J. Op. cit.,
p. 30 et 47 (особенно).
70 Serres O. Le Theatre
d’agriculture et mesnage des
champs... 1605, p. 89.
западной цивилизации проистекал не из одних только хлебов,
но из сочетания хлебов и трав. И наконец, живая самобытность
Запада заключалась во вторжении в жизнь людей скота-источ-
ника мяса и энергии. Такого необходимого и успешного включе-
ния животных в хозяйство рисоводческий Китай мог не знать,
он мог даже пренебречь им, отказавшись тем самым от заселе-
ния и использования своих гористых местностей. Но, во всяком
случае, относительно Европы мы должны изменить свою обыч-
ную точку зрения. Скотоводческие области, которые агрономы
прошлого рассматривали как области с отсталой агрикульту-
рой, осужденные на использование «худых земель», предстают,
в свете статьи Ж. Мюллье, более способными обеспечить бла-
госостояние своих крестьян (правда, менее многочисленных),
нежели «добрые земли» под зерновыми69. Если бы нам при-
шлось ретроспективно выбирать для себя место проживания,
мы, без сомнения, предпочли бы район от Брэ до Бовези, ле-
систый и поросший травами север Арденн, прекрасным рав-
нинам юга и, может быть, даже, несмотря на зимние холода,
окрестности Риги или Ревеля деревням и открытым полям Па-
рижского бассейна.
НИЗКИЕ УРОЖАИ,
КОМПЕНСАЦИЯ И КАТАСТРОФЫ
Непростительная «вина» хлебов-их низкая урожайность;
они плохо кормят своих людей. Все последние исследования
подтверждают это с удручающим обилием подробностей и
цифр. С XV по XVIII в. результаты оказываются разочаровы-
вающими, где бы ни проводились обследования. Для высеянно-
го зерна урожай часто бывал сам-пять, а иногда и намного
меньше. Поскольку требовалось вычесть отсюда зерно для сле-
дующего посева, для потребления оставалось четыре зерна на
одно посеянное. Что представляет такая урожайность с точки
зрения нашей обычной шкалы урожайности, подсчитываемой в
центнерах на гектар? Прежде чем приступить к этим простым
подсчетам, следует предостеречь читателя от их простоты. В
подобного рода делах правдоподобия было бы недостаточно, и
к тому же все варьирует в зависимости от качества земли, при-
емов земледелия, годовых колебаний климата. Производитель-
ность, т. е. соотношение между тем, что произведено, и массой
затраченных для этого усилий (речь идет не только о труде),- ве-
личина, трудно поддающаяся оценке и наверняка-переменная.
Сказав это, предположим, что высевали от 1 до 2 гектоли-
тров пшеницы на гектар, как сегодня (не учитывая меньший раз-
мер зерна в прежние времена и, следовательно, большее число
зерен на гектолитр), и будем исходить из среднего объема се-
менного материала в 1,5 гектолитра. При урожае сам-пять мы
получим 7,5 гектолитра, или примерно 6 центнеров. Это очень
низкая цифра. Между тем именно это говорил Оливье де Серр:
«Хозяин может быть доволен, когда его владение приносит ему
в целом, с учетом плохих и хороших лет, сам-пять-сам-
шесть»10. То же самое говорил в 1757 г. Кенэ по поводу «мелко-
Хлеб насущный
136
71 Franco is Quesnay et la
physiocratie. fed. de
1’I.N.E. D., 1958, II,
p. 470.
72 Saint-Jacob P. Les
Paysans de la Bourgogne
du Nord au dernier siecle
de I’Ancien Regime.
1960, p. 152.
73 Toutain J.-C. Art. cit.,
p. 87.
74 Обо всех этих цифрах
см.: Wachter Н. Н.
Ostpreussische
Domanenvorwerke im 16.
und 17. Jahrhundert.
1958, S. 118.
75 Richard J.-M. Art. cit.,
p. 17-18.
76 Francois Quesnay et la
physiocratie, p. 461
(статья «Зерновые» в
Энциклопедии).
77 Zytkowicz L. Production
et productivite de
Г economic agricole en
Pologne- « Troisieme
Conference internationale
d’histoire economique»,
1965, p. 160.
го хозяйства» своего времени, системы, еще преобладавшей во
Франции: «Каждый арпан, дающий в среднем сам-четыре за вы-
четом семян и без учета десятины...»71 По словам современного
историка, в XVIII в. в Бургундии «нормальная производитель-
ность земли среднего качества составляла в общем, за вычетом
семян, 5-6 центнеров с гектара»7?. Такой порядок величин весь-
ма правдоподобен. Около 1775 г. во Франции был отбыть мо-
жет, 25 млн. жителей. В целом она жила за счет собственного
хлеба: считая хорошие и плохие годы, то, что она экспортирова-
ла, равнялось тому, что она ввозила. Если принять потребление
хлебных злаков равным 4 гектолитрам на человека в год, то
стране надо было производить 100 млн. гектолитров, или
80 млн. наших центнеров. В действительности же производство,
которое, кроме того, должно было обеспечивать семенное зерно
и зерно, предназначаемое на корм животным, должно было на-
много превосходить эту цифру. По высокой оценке Ж.-К. Тутэ-
на, оно было порядка 100 млн. центнеров73. Если принять, что
хлебами была засеяна площадь в 15 млн. гектаров, это вновь
приведет нас к цифре урожайности в 6 центнеров. Следователь-
но, мы остаемся в пределах нашей первоначальной оценки, ме-
жду 5 и 6 центнерами-это цифры пессимистические, но они по-
чти не подлежат сомнению.
Но такой ответ, который кажется достаточно обосно-
ванным, отнюдь не дает представления о всей реальности про-
блемы. Обращаясь к надежным счетным документам, мы обна-
руживаем цифры, либо намного превосходящие эту приближен-
ную среднюю величину в 5-6 центнеров с гектара, либо намного
меньшие, чем она.
Впечатляющие подсчеты Г.-Х. Вехтера, относящиеся к Vor-
werk Dom'anen- крупным имениям Тевтонского ордена, а впос-
ледствии герцогов Прусских, касаются почти 3 тыс. цифр (с 1550
по 1695 г.) и показывают следующую среднюю урожайность (в
центнерах с гектара): пшеница-8,7 (но речь идет о крошечных
участках); рожь-7,6 (учитывая географическую широту места,
культура ржи обнаруживает тенденцию стать первостепенной
по важности); ячмень-7; овес-всего 3,7. Лучшие, хотя все еще
низкие цифры-те, что дает обследование для Брауншвейга, на
сей раз для XVII и XVIII вв.: пшеница-8,5; рожь-8,2; яч-
мень-7,5; овес-574. Могут счесть, что это поздние рекорды.
Но ведь с начала XIV в. такой землевладелец, как Тьерри д’Ир-
сон в Артуа, заботившийся о хорошем управлении собственны-
ми имениями, собирал в одном из своих владений в Роксторе (за
семь известных лет-с 1319 по 1327 г.) на одно высеянное зерно
7,5; 9,7; 11,6; 8; 8,7; 7; 8,1 зерна соответственно, т. е. примерно
от 12 до 17 центнеров с гектара75. Точно так же Кенэ называет
для «крупных хозяйств», защитником которых он был, урожай-
ность в 16 и более центнеров с гектара-рекорд, который можно
записать в актив современной, капиталистической агрикультуре
(к ней мы еще вернемся)76.
Но наряду с такими рекордами, которые суть никак не сред-
ние цифры, мы располагаем избытком печальных данных. Ис-
следование Л. Житковича77 установило низкий уровень уро-
жайности в Польше. С 1550 по 1650 г. в среднем 60% сборов ржи
Пшеница
137
78 Zytkowicz L. Grain
yields in Poland,
Bohemia, Hungary and
Slo vakia. - «А cl a Poloniae
historica», 1971, p. 24.
79 Le Roy Ladurie E.
Les Paysans de Languedoc...
Op. cit., II, p. 849-852;
I, p. 533.
80 Humboldt A. Essai
politique sur le royaume
de la Nouvelle Espagne.
1811, II, p. 386.
81 Le Roy Ladurie E.
Op. cit., II, p. 851.
были сам-два-сам-четыре (a 10% были ниже сам-два). На про-
тяжении последующего столетия эти цифры еще снижаются, и
явное улучшение наступает лишь в конце XVIII в., когда сборы
сам-четыре-сам-семь составили в среднем 50% всех урожаев.
Для пшеницы и ячменя сборы были чуть большими, но эволю-
ция была сходной. Напротив, в Чехии со второй половины
XVII в. наблюдалось определенное повышение урожайности.
Но Венгрия и Словакия были такими же обделенными, как и
Польша78. действительно, Венгрия только в XIX в, станет
крупным производителем пшеницы. Не следует думать, будто
на старых землях Запада урожайность всегда бывала лучшей. В
XVI-XVIII вв. в Лангедоке у сеятеля была «тяжелая рука»: за-
частую высевали на гектар 2 и даже 3 гектолитра79. Овес, яч-
мень, рожь и пшеница росли слишком густо, угнетая самих себя,
как отмечал это по всей Европе еще Александр Гумбольдт80.
Такой массовый высев давал в Лангедоке XVI в. лишь жалкую
урожайность: меньше чем сам-три в 1580-1585 гг.; в среднем от
сам-четыре до сам-пять в лучшие годы XVII в., между
1660-1670 гг. Затем-новое падение и начиная с 1730 г. мед-
ленный подъем до средней цифры сам-шесть только после
1750 г.8'
ПОВЫШЕНИЕ УРОЖАЙНОСТИ
И РАСШИРЕНИЕ ПОСЕВНЫХ ПЛОЩАДЕЙ
82 Sticher van Bath В. Н.
Yield ratios, 810-1820.
1963, р. 16.
Такие низкие средние цифры не исключали постоянного мед-
ленного прогресса, как это доказывает обширное исследование
Б. Слихера ван Бата (1963 г.)82. В чем его заслуга? Он сгруппи-
ровал все известные цифры урожайности зерновых, которые,
взятые в отдельности, не имели почти никакого смысла. Будучи
соединены, они очерчивают долгосрочный цикл прогресса. В этой
медленной гонке можно различить группы «бегунов», идущих с
одинаковой скоростью. Головная группа-это Англия, Ирлан-
дия, Нидерланды (I). На втором месте-Франция, Йспания,
Италия (II); на третьем-Германия, Швейцарские кантоны, Да-
ния, Норвегия, Швеция (III). И на четвертом-Чехия в широком
смысле, Польша, Прибалтика и Россия (IV).
Если подсчитать урожайность для четырех главных злаков
(пшеницы, ржи, ячменя и овса) в собранных зернах на одно
высеянное, то оказывается возможным наметить в зависимос-
ти от группы и достигнутой урожайности четыре фазы-А, В,
С и D.
Итак, налицо серия медленных, скромных продвижений от А
к В, от В к С, от С к D. Они не исключают достаточно продол-
жительных отступлений, таких, как, приближенно говоря, с 1300
по 1350-й, с 1400 по 1500-й и с 1600 по 1700 г. Они также не ис-
ключают порой весьма сильных вариаций от года к году. Но
главное - это запомнить долгосрочный цикл прогресса на 60-65%.
Можно также заметить, что для прогресса в последней фазе, в
1750-1820 гг., характерно выдвижение вперед густонаселенных
стран-Англии, Ирландии, Нидерландов. Вполне очевидно, что
существовала корреляция между подъемом урожайности и ро-
Хлеб насущный
138
Урожайность зерновых в Европе (1200-1820 гг.)
А. До 1200-1249 гг. Урожайность от 3:1 до 3,7:1 I. Англия, 1200-1249 гг. 3,7 II. Франция, до 1200 г. 3
В. 1250-1820 гг. Урожайность от 4,1 :1 до 4,7:1 I. Англия, 1250-1499 гг. 4,7 II. Франция, 1300-1499 гг. 4,3 III. Германия, Скандинавские страны, 1500-1699 гг. 4,2 IV. Восточная Европа, 1550-1820 гг. 4,1
С. 1500-1820 гг. Урожайность от 6,3 :1 до 7:1 I. Англия, Нидерланды, 1500-1700 гг. 7 II. Франция, Испания, Италия, 1500-1820 гг. 6,3 111. Германия, Скандинавские страны, 1700-1820 гг. 6,4
D. 1750-1820 гг. Урожайность выше 10:1 I. Англия, Ирландия, Нидерланды, 1750-1820 гг. 10,6
По данным Б. Слихера ван Бата
стом населения. И последнее замечание: первоначальный про-
гресс был относительно наибольшим. Продвижение от А к В
пропорционально больше продвижения от В к С. Переход от
сам-три к сам-четыре представлял решающий шаг; в целом это
означало выход на сцену первых городов Европы или новый
подъем тех городов, что не исчезли за время раннего средневе-
ковья. Ибо ясно, что города зависели от избыточного производ-
ства зерна.
Падение сбора зерновых (1250-1750 гг.)
Урожайность Уменьшение
на 1 высеянное (в %)
зерно
Англия 1250-1299 4,7
99 1300-1349 4,1 16
1350-1399 5,2
1400-1449 4,6 14
Англия 1550-1599 7,3
Нидерланды 1600-1649 6,5 13
Германия 1550-1599 4,4
Скандинавские
страны 1700-1749 3,8 18
Восточная
Европа 1550-1599 4,5
- - 1650-1699 3,9 17
По данным Б. Слихера ван Бата
Нет ничего удивительного в том, что посевные площади ча-
сто бывали обширны, особенно при каждом демографическом
подъеме. Италия в XVI в. была охвачена интенсивными работа-
ми по улучшению земель, в которые генуэзские, флорентийские,
венецианские капиталисты вкладывали огромные суммы. От-
Пшеница
139
83 Wachter Н. Н. Op. cit.,
р. 143.
воевание земли у рек, у морских лагун, у болот, лесов и ланд-
вся эта медленная работа непрестанно терзает Европу, осуждая
ее на нечеловеческие усилия; и слишком часто эта работа совер-
шается в ущерб крестьянской жизни. Оставаясь рабом своих
сеньеров, крестьянин оказывается и рабом самого хлеба.
Часто говорилось, что земледелие было самым крупным
промыслом доиндустриальной Европы. Но это был промысел,
сопряженный с бесконечными трудностями. Даже в северных
странах, кормилицах континента, вновь вводимые в оборот зе-
мли представляют лишь крайнее средство, «экономический ры-
вок», неэффективный в длительном плане. Расширение посевов
пшеницы обрекало на постепенное снижение урожайности-мы
мимоходом видели это на примере Польши, а график
Г. X. Вехтера определенно подтверждает это и для Пруссии 83.
Верно это и для Сицилии. И наоборот, ориентируясь на кор-
мовые культуры и животноводство, Англия в XVIII в. очень
резко увеличила у себя урожайность зерновых.
84 Glenisson J. Une
administration medievale
aux prises avec la disette.
La question des bles dans
les provinces italiennes de
I'Etat pontifical en
1374-1375-«Le Moyen
Age», t. 47, 1951, p.
303-326.
85 Romano R. A propos
du commerce du ble dans
la Mediterranee des XIVе
et XVе siecles.-«Hommage
a Lucien Febvre», 1954,
II, p. 149-156.
ЛОКАЛЬНАЯ И МЕЖДУНАРОДНАЯ
ТОРГОВЛЯ ХЛЕБОМ
Так как деревня жила своими урожаями, а город-избы-
точным продуктом, мудрость для города заключалась в том,
чтобы снабжаться за счет близлежащей округи, «в своих соб-
ственных владениях», как уже в 1305 г. рекомендовал совет, со-
бравшийся в Болонье 84. Это снабжение за счет узкой зоны ра-
диусом в 20-30 км избавляло от дорогостоящих перевозок и от
всегда ненадежного обращения к чужим. Оно было тем более
надежным, что почти всегда города держали окрестные деревни
в своих руках. Во Франции вплоть до времени Тюрго и «Мучной
войны», даже до самой Революции, крестьянин обязан был про-
давать свою пшеницу на рынке близлежащего города. Во время
волнений, сопутствовавших голодному лету 1789 г., бунтовщи-
ки сумеют захватить зерноторговцев, слывших спекулянтами:
все их давно знали. Это, без сомнения, верно для всей Европы.
Например, где в Германии XVIII в. обходились без мер против
«ростовщиков», спекулянтов зерном, потив Getreidewucherl
Жизнь этих локальных обменов протекала не без помех. Лю-
бой плохой урожай заставлял города прибегать к более благо-
получным житницам. Вне всякого сомнения, с XIV в. северные
пшеница и рожь достигают Средиземноморья85. До этого
времени Италия получала византийскую, а потом турецкую
пшеницу. Крупным поставщиком всегда была Сицилия, высту-
павшая как бы в роли нынешних Канады, Аргентины и Украины
еще до появления этих названий.
Такие житницы, спасение для крупных городов, должны бы-
ли быть легкодоступными, лежащими на берегах моря или су-
доходных рек, так как перевозки по воде этих тяжелых грузов
были выгоднее. До конца XV в. в годы хорошего урожая Пикар-
дия или Вермандуа вывозили хлеб во Фландрию по Шельде, а в
Париж-по Уазе. Шампань и Барруа в XVI в. снабжали Париж,
начиная от Витри-ле-Франсуа, по Марне, порой опасному судо-
Хлеб насминыи
140
Перевозка хлеба на
мулах в Италии.
Пинакотека Сиены.
(Фото Скала.)
86 Meuvret J. Etudes
d’histoire economique.
1971, p. 200.
87 Braudel F. Medit.., I,
p. 302.
88 Romano R. Commerce
et prix du ble a Marseille
au XVIlf siecle. 1956,
p. 76-77.
89 A.N., A.E., B1, 529, 4
fevrier 1710.
ходкому пути 86. В ту же самую эпоху пшеница из Бургундии до-
ставлялась в бочках по Соне и Роне, и для этих хлебных грузов с
верховий рек Арль служил перевалочным пунктом. Как только
Марсель опасается голода, он обращается к своим добрым
друзьям-консулам Арля87. Позднее, особенно в XVIII в., Мар-
сель сам станет крупнейшим портом для заморского хлеба.
Именно в Марсель будут обращаться все из Прованса в
трудные времена. Но для собственного потребления город бу-
дет предпочитать импортируемой им пшенице, более или менее
подпорченной при перевозке морем, добрую местную пшени-
цу 88. Точно так же Генуя питалась дорогой пшеницей, которую
доставляли из Романьи, и реэкспортировала дешевую, которую
покупала на Леванте89.
С XVI в. северные хлеба стали занимать все большее место в
международной торговле зерновыми. И часто-в ущерб самому
экспортеру. Если вспомнить о большом количестве зерна, выво-
зимом Польшей ежегодно, поясняет торговый словарь (1797 г.),
то можно подумать, что эта страна-одна из самых плодо-
родных в Европе. Но тот, кто ее знает, эту страну и ее жителей,
будет держаться иного мнения, ибо если там и встречаются пло-
дородные и хорошо возделываемые области, то имеются и дру-
гие районы, еще более плодородные и еще лучше обрабаты-
ваемые, но тем не менее не экспортирующие зерна. «Истина
заключается в том, что единственные собственники там-знать,
I liucHima
141
90 Metra A. Il Men tore
perfetto de’negozianti.
1797. V, p. 15.
91 Nordmann Cl. Grandeur
et liberte de la Suede,
1660-1792. 1971, p. 45 et
note.
92 Sombart W. Der
moderne Kapitalismus.
1921-1928, II, S. 1035.
Объемы вывоза из
Англии после 1697 г. и из
Америки в 1770 г.
93 «Biland general i», 2
serie, I, 1, 1912, p. 35-37.
94 Nicot J. Correspondance
inedite. P.p. E. Falgairolle,
1897, p. 5.
95 Nickolls J. Remarques
sur les desavantages et les
a vantages de la France et
de la Grande-Bretagne.
1754, p. 357.
9б АВПР (ЦГАДА?), д.
8813-261, л. 21, Ливорно,
30 марта 1795 г.
а крестьяне-рабы, и первые, дабы поддержать свой статус, от-
чуждают пот и плоды труда вторых, составляющих самое
малое семь восьмых населения и вынужденных питаться яч-
менным и овсяным хлебом. В то время как прочие народы
Европы потребляют большую часть лучшего своего зерна, по-
ляки оставляют себе столь малую долю своей пшеницы и ржи,
что можно подумать, будто они собирают урожаи только для
того, чтобы вывозить за границу. Экономные дворяне и буржуа
сами едят ржаной хлеб, а пшеничный предназначается лишь для
стола больших вельмож. Не будет преувеличением сказать, что
один-единственный город в других государствах Европы потреб-
ляет больше пшеницы, чем все Польское королевство»90.
Именно на своих окраинах, либо северной, либо восточной
(Турецкая империя), либо даже южной (варварийские страны,
Сардиния, Сицилия), находила Европа редконаселенные или
слаборазвитые страны, способные поставлять ей зерно, которо-
го Европе не хватало. Этот маргинальный феномен часто ви-
доизменялся. Закрывалась одна житница-открывалась другая;
в первой половине XVII в. ею была Швеция (Ливония, Эстония,
Скания)91, затем, с 1697 и вплоть до 1760 г.,-Англия под
воздействием экспортных премий, которые благоприятст-
вовали огораживаниям, а в XVIII в-английские колонии в
Америке 92.
Приманкой всякий раз служили наличные деньги. Ибо в
хлебной торговле богатые всегда платили наличными, бедняк
же, как и полагается, уступал искушению, к вящей выгоде по-
средников. Таковы были купцы-ростовщики, которые в Неапо-
литанском королевстве, как, впрочем, и в других местах, скупа-
ли хлеб на корню. Венеция уже в 1227 г. оплачивала свою
пшеницу в Апулии золотыми слитками93. Таким же образом в
XVI и XVII вв. крохотные бретонские суденышки обычно доста-
вляли пшеницу, которой не хватало в Севилье и особенно в Лис-
сабоне, но увозили ее стоимость в серебре, а то и в португаль-
ском «червонном золоте», что для любой другой торговли было
запрещено94. В XVII в. вывоз хлеба через Амстердам во Фран-
цию и Испанию также оплачивался звонкой монетой. «В по-
следние годы,-писал в 1754 г. некий псевдоангличанин,-как раз
обилие нашей пшеницы и ее экспорт поддерживали наш де-
нежный курс»95. В 1795 г. Франция находилась на краю голода.
Эмиссары, отправленные в Италию, не нашли иного способа
получить хлеб, как отправить из Марселя в Ливорно ящики с се-
ребряной посудой, «которую продали по весу, как серебро, не
обращая внимания на искусную работу, которая стоила не
меньше самого материала»96.
Однако эта важнейшая торговля никогда не оперировала та-
кими большими количествами зерна, как можно бы было априо-
ри предположить. В Средиземноморье в XVI в. жило примерно
60 млн. человек. Считая 3 гектолитра на душу, общее потребле-
ние составило бы 180 млн. гектолитров, т. е. 145 млн. центне-
ров. А грубый подсчет показывает, что морская торговля дава-
ла 1-2 млн. центнеров, т. е. около 1% всего потребления. И
процент этот был бы еще меньшим, если предположить, что по-
требление составляло 4 гектолитра на человека.
Хлеб насущный
142
Международная
торговля хлебом:
лодки, груженные
польским зерном,
отправляемым по
Висле, прибывают
в Гданьск.
Фрагмент картины,
воспроизведенной
в томе III настоящей
работы.
97 Sombart W. Krieg und
Kapitalismus. 1913,
S. 137-138.
98 Savary J. Dictionnaire..,
V, col. 579-580.
99 Sombart W. Der
moderne Kapitalismus.., II,
S. 1032-1033.
В XVII в. положение, без сомнения, оставалось тем же.
Гданьск, главный зерновой порт, вывез 1382 тыс. центнеров в
1618 г. и 1200 тыс. центнеров-в 1649 г. (цифры округлены)97.
Если предположить, что весь Север Европы был равен в целом
трем или четырем Гданьскам, то все же такое изобилие соста-
вило бы от 3 до 5 млн. центнеров. Следовательно, если при-
бавить сюда 1 млн. центнеров, который могло поставить Среди-
земноморье, это составило бы в целом максимально 6 млн. цент-
неров на всю европейскую торговлю хлебом. Это цифра огром-
ная, но ничтожная в сравнении с 240 млн. центнеров, которые
потребляют европейцы (100 млн. жителей по 3 гектолитра каж-
дый). Притом эти рекордные показатели экспорта не сохра-
нятся: так, в 1753-1754 гг. Гданьск вывозит всего 52 тыс.
ластов, т. е. 624 тыс. центнеров98. Тюрго оценивал междуна-
родную хлебную торговлю в этот период в 4-5 млн. центне-
ров, и эту цифру Зомбарт считал чрезмерной99. И наконец,
не будем забывать, что эти дополнительные массы зерна пере-
Пшеница
143
100 См. Wagner F.:
Handbuch der europaischen
Geschichte, hrsg. von
Th. Schieder, 1968, IV,
S. 107.
101 Renouard Y. Une
expedition de cereales des
Pouilles...- Melanges
d’archeologie et d’histoire
de I’Ecole fran^aise de
Rome, 1936.
102 Sombart W. Op. cit.,
II, S. 1032.
103 Braudel F. Medit.., I,
p. 543-545.
104 Точная ссылка
утеряна.
105 Об организации
caricatori см.: Braudel F.
Op. cit., I, p. 525-528.
•об Ibid., p. 527.
•07 Ibid., p. 577.
108 Histoire du commerce
de Marseille, IV,
p. 365 sq.
возятся почти исключительно водным путем, так что только
морским державам удавалось избежать повторяющихся го-
лодовок 10°.
Несомненно, принимая во внимание технические возможно-
сти того времени, можно и далее восторгаться торговлей на та-
кие дальние расстояния. Можно удивляться тому, как по пору-
чению папы Бенедикта XII флорентийский дом Барди сумел в
1336 г. отправить апулийскую пшеницу в Армению101. Или то-
му, что флорентийские купцы с XIV в. почти ежегодно могли
оперировать 5-10 тыс. тонн сицилийского хлеба102. Или восхи-
щаться тем, как великому герцогу Тосканскому, Венеции и Ге-
нуе удалось при посредничестве международных купцов и при
помощи переводных векселей на Нюрнберг и Антверпен пере-
править с Балтики и Северного моря несколько десятков тысяч
тонн зерна, чтобы восполнить дефицит его в Средиземноморье
в бедственные 90-е годы XVI в.103 Или поражаться тому, что бо-
гатая, но еще примитивная Молдова в XVI в. отправляла в
Стамбул в хорошие и в плохие годы по 350 тыс. гектолитров
зерна. Или тому, что в конце XVIII в. в Стамбул пришел бо-
стонский корабль, груженный американскими мукой и зер-
ном104...
Подобным же образом мы с полным правом можем восхи-
щаться доками и складами в сицилийских портах погрузки (cari-
catori)105, Гданьске, Антверпене (ставшем важным зерновым
портом с 1544 г.), Любеке или Амстердаме; или же в портах вы-
грузки-в Генуе или Венеции (в этом последнем городе в 1602 г.
было 44 пакгауза). Или восторгаться организацией торговли
зерном, которую облегчало хождение векселей, зерновых «рас-
писок» (cedola) сицилийских грузоотправителей^
Однако в конечном счете такая торговля зерном оставалась
маргинальной, эпизодической, будучи под «большим надзо-
ром», чем дела инквизации. Пришлось дожидаться XVIII в., для
того чтобы сложилось, да v тогда не без затруднений, несколь-
ко крупных систем закупок, складирования, перераспределения,
без которых тяжелый и скоропортящийся товар не мог бы регу-
лярно обращаться на большие расстояния. Еще в XVI в. ни в Ве-
неции, ни в Генуе, ни во Флоренции (за исключением, быть мо-
жет, да и то с оговорками, семейства Барди Кореи) не было
независимых оптовых купцов, хотя бы в какой-то степени спе-
циализировавшихся на торговле зерном. При случае они зани-
мались ею во время сильных кризисов. Крупные португальские
торговые дома, в том числе Хименесы, которые во времена
огромного кризиса 1590 г. финансировали обширные перевозки
северного хлеба к Средиземноморью, получили на этом, по
мнению специалиста, не менее 300 или 400% прибыли107. Но
один случай-это не норма. Обычно оптовики усматривали
мало выгоды в этой рискованной и связывающей руки торговле.
По правде говоря, концентрация таких торговых операций на-
ступит лишь с XVIII в. Торговля зерном (bleds) в Марселе во
время голода 1773 г. была почти что монополизована неболь-
шим числом купцов, диктовавших свои условия108.
Среди известных нам крупных сделок с зерном можно на-
звать крупномасштабные закупки хлеба в России Густавом-
Хлеб насущный
144
♦ Буассо -старинная
мера сыпучих тел, равная
приблизительно 13
литрам.-Прим. ред.
к» Usher А. Р. The
History of the grain trade
in France, 1400-1710.
1913, p. 125.
110 Люблинский В. С.
Вольтер и «Мучная
война».-В кн.: Сборник
статей «В память акад.
Е. В. Тарле». М., 1957.
111 Abbe Mably. Du
commerce des
grains-Abbe Mably.
CEuvres completes, XIII,
1795, p. 144-146.
112 Earl Hamilton J.
Wages and Subsistence on
Spanish Treasure Ships,
1503-1660 - «Journal of
Political Economy», 1929.
* Куртелин, настоящее
имя Жорж Муано
(1858-1929) - французский
писатель.- Прим. ред.
Адольфом; закупки Людовика XIV на амстердамском рынке в
1672 г., накануне его вторжения в Голландию; или же приказа-
ние о немедленной закупке 150-200 тыс. буассо * ржи в Польше,
Мекленбурге, Силезии, Гданьске и иных местах за границей (что
стоило ему впоследствии осложнений с Россией), отданное Фри-
дрихом II27 октября 1740 г., на следующий день после того, как
он узнал о смерти императора Карла VI. Многие из таких
крупных сделок бывали связаны с военными предприятиями го-
сударств, и это показывает пример Фридриха II: в случае нужды
следовало обращаться разом во все житницы," ибо рынок был
ограничен. К тому же препоны для свободной торговли множи-
лись как нарочно, осложняя и без того трудное ее функциониро-
вание. Именно это показывает история Франции в последние
годы Старого порядка. Стремясь сделать лучше, администра-
ция монархии, устранив слишком свободную частную инициа-
тиву, создала к собственной выгоде монополию хлебной торго-
вли, вернее-систему служивших ей купцов и агентов, все это на
свои средства и на величайшую себе беду. Но старая система,
неспособная справиться со снабжением крупных городов, от-
крывала возможность для чудовищных злоупотреблений и бе-
сконечных взяток, откуда и родилась легенда о «Пакте голодов-
ки»109. Сразу же заметим, что не было дыма без огня.
Все это очень серьезно. Хлеб-это жизнь Франции, как и
жизнь всего Запада. Известна «Мучная война», последовавшая
за несвоевременными мерами Тюрго, касавшимися свободной
продажи зерна110. «Разграбив рынки и булочные,-говорит со-
временник,-они могут разграбить наши дома, а нас перере-
зать». И добавляет: «Начинают грабить фермы, так почему бы
не разграбить замки?»111
ХЛЕБ И КАЛОРИИ
Сегодня человеку требуется от 3,5 до 4 тыс. калорий в день,
если он живет в богатой стране и принадлежит к привилегиро-
ванному классу. Такой уровень был знаком и до XVIII в. Но
еще менее, чем ныне, он составлял норму. Однако, коль скоро в
наших вычислениях требуется точка отсчета, примем эту ци-
фру-3,5 тыс. калорий. Кстати, именно к такому высокому
уровню приводят расчеты Дж. Хэмилтона по поводу питатель-
ности обычных рационов, которые получали экипажи испанско-
го флота Индий около 1560 г.112 Это, конечно, рекордный пока-
затель, если, пренебрегая авторитетом и мудростью Кур-
телина*, с закрытыми глазами довериться цифрам интендантст-
ва, для которого выдаваемая им похлебка всегда хороша...
Заметим, что нам известны и более высокие показатели, ког-
да речь идет о столе государей или привилегированных групп,
как, скажем, в начале XVII в. в Павии, в коллегии св. Карла
Борромея. В действительности же такие отдельные рекорды не
должны порождать больших иллюзий. Как только мы обра-
щаемся к средним величинам, например относящимся к боль-
шим массам городских жителей, уровень часто оказывается где-
то около 2 тыс. калорий. Так обстояло дело в Париже накануне
Режим питания в прошлом (оценка в калориях)
Карта составлена на основе нескольких обследований
и представляет относительно привилегированные наборы продуктов.
Чтобы составить подлинную карту для Европы,
потребовалось бы отыскать тысячи примеров
на всех социальных уровнях и в разные периоды.
(По данным кн.: Spooner F.
Regimes alimentaires d’autrefois.)
Хлеб насущный
146
113 Все последующие
цифры вычислены
Ф. Спунером:
Spooner F. С. Regimes
aliment a ires d'autrefois:
proportions et calculs en
calories- «Annales
E.S.C.», 1961,
p. 568-574.
114 Philippe R. Une
operation pilote: I'etude du
zavitaillement de Paris au
temps de Lavoisier.-
«Annales E. S. C.»,
XVI, 1961, таблицы,
помещенные между
с. 572 и 573; следует
отметить ошибку в
последней из них:
вместо 50% следует
читать 58%.
Революции. Конечно же, имеющиеся в нашем распоряжении все
еще немногочисленные цифры никогда не дают точного реше-
ния занимающих нас проблем. Тем более что оспаривается даже
и самый критерий калорийности, на основе которого надлежит
судить о здоровом питании, требующем сбалансированности
между углеводами, белками и жирами. И следует ли учитывать
в количестве калорий в рационе вино и спирт? Установилось
правило никогда не приписывать им более 10% рациона в кало-
риях; то, что выпивается сверх этого процента, в расчетах не
учитывается. Это, однако, не означает, что такой излишек не
влиял на здоровье или на расходы пьющих.
Тем не менее некоторые закономерности просматриваются.
Так, соотношение между различными типами питательных про-
дуктов делает очевидным либо разнообразие, либо, что гораздо
чаще,- однообразие меню. Однообразие выявляется всякий раз,
когда доля углеводов (скажем проще, даже с небольшой по-
грешностью, зерновых) намного превышает 60% рациона, выра-
женного в калориях. Тогда доля мяса, рыбы, молочных продук-
тов оказывается довольно ограниченной, и преобладает одно-
образие. Есть-это означает всю свою жизнь потреблять хлеб и
снова хлеб (или каши).
Если держаться этого критерия, то оказывается, что Север-
ную Европу отличало большее потребление мяса. Южная же
Европа большую часть рациона отводила углеводам, исключая,
конечно, те случаи, когда речь шла о военных конвоях, где бочки
с солониной и тунцом улучшали обычное питание.
Ничего нет неожиданного и в том, что стол богачей был бо-
лее разнообразен, нежели стол бедноты; признаком различия
служило скорее качество, чем количество113. На роскошном
столе семейства Спинола в Генуе в 1614-1615 гг. зерновые со-
ставляли только 53% калорий, тогда как около того же времени
они достигали 81% в потреблении бедняков в больнице для хро-
ников,-заметим, что 1 кг зерна эквивалентен 3 тыс. калорий, а
1 кг хлеба-2500. Если сравнивать прочие виды пищи, то ока-
жется, что Спинолы потребляли почти столько же мяса и рыбы,
но зато вдвое больше молочных продуктов и жиров, чем вышеу-
помянутые больные, и их неизмеримо более разнообразное пи-
тание включало много фруктов, овощей и сахара (3% расходов).
И точно так же можно быть уверенным, что воспитанники кол-
легии св. Карла Борромея (1609-1618 гг.), несмотря на их
высокие пищевые рационы-почти что невероятные: от 5100
до 7 тыс. калорий ежедневно,-если и получали избыточное
питание, то не слишком разнообразное. Зерновые продукты
составляли до 73% общего количества калорий, и пища вос-
питанников не была, не могла быть очень изысканной.
Раньше или позже повсюду (где возможно обследование) в
городах утверждалось более разнообразное питание, по край-
ней мере более разнообразное, чем в деревне. В Париже, где, как
мы говорили, уровень потребления около 1780 г. установился
на уровне примерно 2 тыс. калорий, зерновые составляли лишь
58% их общего количества, т. е. что-то около фунта хлеба в
день114. Это, впрочем, соответствует и более ранним, и более
поздним цифрам, дающим для среднего хлебного рациона пари-
Пшеница
147
115 Husson A. Les
Consommations de Paris.
1856, p. 79-106.
116 Расчет выполнен на
основании документов
Музея Коррер (Museo
Correr, Dona delle
Rose, 218, f°s 142 sq).
Исходя из подсчетов,
сделанных для 1603-1604,
1604-1605 и 1608-1609
сельскохозяйственных
годов, и учитывая баланс
запасов зерновых,
средняя величина
потребления в Венеции
составит около 450 тыс.
стара. Население города
составляло 150 тыс.
человек, а потребление
на душу 3 стара, т. е.
180 кг (стара равна
60 кг). Таковы, впрочем,
и цифры, установленные
официальным
обследованием 1760 г. (3
стара пшеницы или 4,5
стара кукурузы)
(Georgelin Р. Op. cit.,
р. 209).
жанина: 540 гв 1637 г., 556-в 1728-1730 гг., 462-в 1770., 587-в
1788 г., 463-в 1810 г., 500-в 1820 г. и 493 г в 1854 г. и5 Конечно,
точность этих величин не гарантирована, как не гарантирована
цифра 180 кг на человека, до которой, согласно довольно спор-
ному расчету, по-видимому, поднялось в начале XVII в. годовое
потребление в Венеции116. Но по другим данным можно пред-
положить существование в Венеции хорошо оплачиваемого и
требовательного трудящегося класса и наличие у зажиточных
людей дорогостоящих привычек, присущих горожанам «со
стажем».
В целом нет никакого сомнения, что деревня потребляла
хлеб в гораздо большей степени, чем город, притом по самым
низким нормам шкалы потребления городских рабочих. В
1782 г., по словам Леграна д’Осси, потребление чернорабочего
или крестьянина во Франции достигало 2-3 фунтов хлеба в день;
«но тот, у кого есть другая еда^не потребляет его в таком коли-
честве». Однако еще сегодня в КЭжной Италии можно увидеть
на строительной площадке рабочих, обедающих огромной кру-
глой буханкой хлеба с добавлением чуть ли не в качестве при-
правы нескольких помидоров и луковиц; знаменательно самое
их название: companatico-TQ, что едят вместе с хлебом.
Бюджет семьи
каменщика в Берлине
около 1800 г.
Напрашивается
сравнение
с вычисленными
цифрами средних
затрат парижанина на
продовольствие в 1788
и 1854 гг. (с. 148). Хлеб
составляет здесь
намного больше 50%
затрат семьи на
еду-огромная доля,
если учитывать
относительные цены
на зерновые. Таким
образом, здесь перед
нами точный образец
того, каким мог быть
однообразным
и бедным режим
питания. (По данным
В. Абеля.)
Хлеб насущный
148
и7 Kula W. Theorie
economique du systeme
feodal..., XVle-XVIIIe
siecles, 1970.
118 Philippe R. Une
operation pilote: I’etude du
ravitaillement de Paris au
temps de Lavoisier- Pour
une histoire de
I’alimentation, P.p.
J.-J. Hemardinquer, 1970,
p. 65, tableau 5;
Husson A. Op. cit., p. 106.
119 Mercier L.-S. Tableau
de Paris, 1782, IV, p. 132.
Это торжество хлеба проистекало, разумеется, из того, что
при равной калорийности зерно (а также и спирт из зерна, как
добавляет польский историк, желая мимоходом оправдать
склонность крестьян своей страны не только есть, но и пить свое
зерно117) было относительно самой недорогой пищей. Около
1780 г. оно стоило в 11 раз дешевле мяса, в 65 раз дешевле све-
жей морской рыбы, в 9 раз дешевле рыбы речной, втрое дешевле
соленой рыбы, вшестеро дешевле яиц, втрое дешевле животного
и растительного масла... В бюджете же среднего парижанина,
рассчитанном для 1788 и 1854 гг., хлеб, первый источник энер-
гии, стоит лишь на третьем месте среди затрат, после мяса и
вина, составляя в обоих случаях 17% всех расходов118.
Вот что оправдывает этот хлеб, о котором мы говорили и о
котором следовало сказать столько плохого. Он был для бедня-
ков как бы манной небесной, и «дороговизна его ... служила ме-
рой цены на прочие продукты питания». Себастьен Мерсье пи-
сал: «И вот в 1770 г. хлеб дорог третью зиму подряд. Еще с
прошлого года половине крестьян пришлось прибегать к помо-
щи благотворительности. А эта зима доведет беду до предела,
потому что у тех, кто до сего времени жил, продавая свое иму-
щество, сейчас ничего более не остается на продажу»119. Для
бедняков, если не было хлеба, не было ничего. Не будем забы-
вать эту волнующую сторону вопроса, это рабство, в котором
хлеб удерживал производителей, посредников, перевозчиков,
потребителей. Они постоянно пребывали в напряжении, в воен-
ной тревоге. «Хлеб, который кормит человека, был в то же вре-
мя и его мучителем»,-говорит, вернее, повторяет Себастьен
Мерсье.
120 Brown Е. Н. Ph. et
Hopkins S. V. Seven
Centuries of Building
Wages- «Economica»,
August 1955, p. 195-206.
ЦЕНЫ НА ЗЕРНО И УРОВЕНЬ ЖИЗНИ
Слова Мерсье едва ли были преувеличением. В Европе хлеб-
это половина повседневной жизни людей. Цены на хлеб беспре-
станно изменялись по прихоти переменчивой погоды, предопре-
делявшей урожаи и властвовавшей над ними, в зависимости от
запасов и транспорта, в зависимости от самих урожаев, нако-
нец, в зависимости от времени года. На наших ретроспективных
графиках цены выглядят как колебания записей сейсмографа.
Эти вариации в тем большей степени сказывались на жизни бед-
няков, что те редко могли себя обезопасить от сезонных подъе-
мов цен, сделав крупные запасы в благоприятный момент.
Можно ли рассматривать вариации как своего рода барометр,
показывающий уровень жизни масс в пределах краткосрочного
и долгосрочного циклов?
Представляются несколько решений, способных прояснить
вопрос. Их немного, и все они несовершенны: сравнивать цены
на хлеб и заработную плату (но часто она выплачивалась нату-
рой или же частично натурой, частично деньгами); исчислять за-
работную плату в пшенице или ржи (так поступил В. Абель, чей
график мы заимствовали); установить среднюю цену типовой
«корзины с продуктами» (выход, предложенный Ф. Брауном и
Ш. Хопкинс)120; наконец, принять за единицу часовой зарабо-
Пшеница
149
Заработная плата
цена ржи в Геттингене
(XV-XIX вв.)
Цена ржи вычислена в
серебряных
рейхсмарках,
а заработная плата
(заработок дровосека,
трудившегося
сдельно) выражена в
килограммах ржи.
Очевидна корреляция
между ростом цен на
рожь и снижением
реальной заработной
платы, и наоборот.
(По данным В. Абеля.)
Два примера реальных
цен на пшенвду
Этот график стремится
подчеркнуть, что
означает движение
реальной заработной
платы, выраженной в
пшенице. Старинные
Меры приведены
i современным
центнерам, а цены
зернового хлеба
рассчитаны в десятках
часов труда
чернорабочего. Линия
«10» (100 часов труда)
представляет опасный
уровень, за которым
для работников
начиналась трудная
жизнь; при 200 часах
она становилась
катастрофической,
а выше 300 наступал
голод (рекордная
цифра была
достигнута в 1709 г.:
более 500).
Интерес графика
заключается
в пересечении двух
кривых: линия 100
часов была пройдена
в 1540-1550 гг.,
и возврат к такому
низкому уровню
произошел лишь
$ 1880-1890 гг., после
очень долгого
периода дорогой
жизни.
ток самых низкооплачиваемых работников, обычно подручных
каменщика или мешальщиков раствора. Этот последний ме-
тод-метод Ж. Фурастье и его учеников, в частности Р. Гранда-
ми,-имеет свои преимущества. О чем в конечном счете говорят
такие «реальные» цены? Конечно, о том, что цена центнера хле-
ба (мы сочли за лучшее привести старинные меры к этой едини-
це) вплоть до 1543 г. держалась ниже величины оплаты 100 ра-
бочих часов, а затем примерно до 1883 г. оставалась выше этой
критической линии. Это обрисовывает более или менее ситуа-
цию во Франции, а сверх того, в общих чертах,-и сходную си-
туацию на всем Западе. Работник отрабатывает ежегодно при-
близительно 3 тыс. часов; его семья из четырех человек потре-
бляет в год приблизительно 12 центнеров... Подъем выше линии,
соответствующей 100 рабочим часам за центнер, всегда опасен;
выше линии 200 часов-сигнал тревоги, а с пересечением линии
300 часов работы за центнер наступает голод. Р. Грандами по-
лагает, что 100-часовая линия всегда преодолевалась по верти-
кали, т. е. наблюдались либо стремительный подъем, как было
около середины XVI в., либо резкое падение, как в 1883 г. Дви-
жение всегда происходило в быстром темпе, как только эта ли-
ния бывала пересечена в том или другом направлении. Таким
образом, для столетий, которым посвящена эта книга, реальные
цены сдвинулись в плохом направлении. Единственным благо-
датным периодом окажется последовавший за Черной смертью,
и это обязывает нас к систематическому пересмотру прежних
точек зрения.
Вывод: нищета горожан, живущих на заработную плату. Ни-
щета и деревенских жителей, где заработки в натуре следовали
Хлеб насущный
150
Этот график-новое
свидетельство
относительного
благосостояния
народа в XV в.,
несмотря на
несколько серьезных
тревог, явно
связанных с плохими
урожаями. [По
данным Рч Грандами
(Grandamy R.) в кн.:
Fourastie J. Prix
de vente et prix de
revient. 14е serie.)
121 Saint-Jacob. P. Op.
cit., p. 539.
122 Prato G. La Vita
economica in Piemonte in
mezzo a secolo XVIII.
1908.
примерно такому же ритму. Итак, закон для бедняков был до-
статочно ясен: они были вынуждены ограничиваться второсте-
пенными зерновыми, «продуктами менее дорогими, но все же
дающими достаточное количество калорий», и «отказаться от
пищи, богатой белками, в пользу питания, основанного на крах-
малосодержащих продуктах». В Бургундии накануне Француз-
ской революции «крестьянин, если исключить крупных земле-
дельцев, ест мало пшеницы. Этот роскошный злак предназна-
чается на продажу, для маленьких детей, для нескольких редких
празднеств. Он в большей степени обеспечивает кошелек, чем
стол ... Основу питания крестьян составляют второстепенные
зерновые: сопсеаи, или смесь пшеницы с рожью, рожь-в срав-
нительно богатых домах, в самых бедных-ячмень и овес, в Бре-
се и в долине Соны-кукуруза, в Морване-рожь и гречиха»121.
В Пьемонте около 1750 г. среднее потребление в гектолитрах
выглядело следующим образом: пшеница-0,94, рожь-0,91,
прочие зерновые-0,41, каштаны-0,45, а всего-2,71 гектолитра
в год122. В этом, скорее, недостаточном рационе пшеница зани-
мала скромное место.
Пшеница
151
ХЛЕБ БОГАЧЕЙ,
ХЛЕБ И КАШИ БЕДНЯКОВ
123 Raveau Р. Essai sur la
situation economique et
letat social en Poitou au
XVIе siecle. 1931, p. 63-65.
124 Andre J. Alimentation
et cuisine a Rome. 1961,
p. 62-63.
125 Richard J.-M.
Art. cit., p. 21.
126 Meyer J. La Noblesse
bretonne au XVIif siecle.
1966. p. 449, note 3.
127 Ссылку не удалось
восстановить.
Так же как существовали зерно и зерно, существовали хлеб и
хлеб. В декабре 1362 г. в Пуатье, «когда цена сетье пшеницы до-
стигала 24 су, имелось четыре разновидности хлеба: хлеб шуан
без соли, соленый хлеб шуан, хлеб «safleur» и хлеб ребуле».
Шуан, соленый или несоленый, был белым хлебом высшего ка-
чества из просеянной муки. Хлеб «safleur» (термин этот
употребляют и в наши дни) выпекался из непросеянной муки.
Что же касается «ребуле», то его, без сомнения, изготовляли из
муки, состоявшей на 90% из обсевок и содержавшей мелкие от-
руби, «которые на пуатуском говоре все еще именуют рибуле».
Эти четыре категории соответствовали спокойным периодам
средней цены на пшеницу. Когда цены стояли низко, вернее -
были умеренными, разрешалось выпекать только три категории
хлеба. Но если цены поднимались, то можно было изготовлять
7 сортов очень разного качества; по сути дела, развертывался
целый спектр разновидностей плохого хлеба ,23. Ничто не мо-
жет лучше показать, до какой степени неравенство было прави-
лом (пример Пуату-лишь один среди сотен других). Порой в
хлебе оставалось от хлеба одно название. Часто его не бывало
вовсе.
Верная старинной традиции, Европа вплоть до XVIII в. про-
должала питаться грубыми похлебками и кашами. Последние
были древнее самой Европы. Puls этрусков и древних римлян
приготовлялся из проса; другая каша, alica-из картофельной
муки и даже из хлеба. Встречаются упоминания о карфагенской
alica- праздничном блюде, в которое входили сыр, мед и яй-
ца 124. Полента, rq того как ее стали готовить из кукурузной му-
ки, была кашей из поджаренных и размолотых ячменных зерен,
зачастую смешанных с просом. В Артуа в XIV в-несомненно, и
раньше и уж наверняка в более поздние времена-овес служил
«для приготовления грюмеля-каши, которую широко употре-
бляло сельское население»125. В XVI в. и вплоть до XVIII в. в
Солони, в Шампани, в Гаскони была обычной просяная каша. В
Бретани к ней часто добавлялась густая гречневая каша на воде
или на молоке, называвшаяся гру126. В начале XVIII в. во Фран-
ции врачи прописывали больным овсяную кашу при усло-
вии, что она «будет приготовлена из хорошо выращенного
овса».
Эта старинная практика не вполне исчезла и ныне. Шотланд-
ская и английская porridge -это овсяная каша. В Польше и Рос-
сии приготовляют кашу из дробленой и поджаренной ржи, сва-
ренной наподобие риса. Не приходится особенно сомневаться,
что старой традиции следовал во время испанской кампании
1809 г., используя что бог послал, и тот английский гренадер,
который рассказывал: «Мы готовили эту пшеницу, варя ее, как
рис; или же, ежели нам так бывало удобнее, растирали зерно ме-
жду двумя плоскими камнями и потом варили, так что получа-
лась как бы густая каша»127. Осман-ага, молодой турецкий си-
пахи, плененный австрийцами под Темешваром в 1688 г., к
изумлению своих охранников, еще лучше справился с затру дне-
Хлеб насущный
152
Трапеза в
голландской
крестьянской семье.
Единственная миска
с кашей поставлена
на табурет.
Справа печь, слева
приставная лесенка,
служащая внутренней
лестницей в доме.
Гравюра А. Ван Оста-
де, 1653. Националь-
ная библиотека. Каби-
нет эстампов. (Фото
Национальной библио-
теки.)
12й Osman Aga. Der
Gejangene de Giauren. P.p.
R. Kreutel, Otto Spies.
1962, S. 64-65.
129 Dupre de Saint-
Maur N. F. Op. cit., p. 23.
ниями. Когда казенный хлеб, das Kommissbrot, кончился, интен-
дантство роздало солдатам (которые двое суток не получали во-
обще ничего) их пайки мукой. И один Осман-ага сумел замесить
ее с водой и спечь в горячей золе. Он сообщает, что уже бывал
раньше в аналогичных обстоятельствах,2Х. Но речь идет почти
о хлебе, во всяком случае-о пресном хлебе без дрожжей, испе-
ченном в золе, какой часто едят в Турции и Персии.
Следовательно, белый хлеб - это редкость и роскошь. Дюпре
де Сен-Мор писал: «Во всех французских, испанских, англий-
ских населенных местах не более двух миллионов человек едят
пшеничный хлеб»|29. Если этот выпад воспринимать буквально,
то число едящих белый хлеб едва превышало 4% всего населе-
ния Европы. Еще в начале XVIII в. добрая половина деревен-
ского населения питалась нехлебными злаками и рожью, и в му-
ке «бедняцкого» помола оставалось много отрубей. Пшеничный
хлеб и белый хлеб, хлеб шуан (имелся в виду, несомненно, «хлеб
каноников», хлеб капитула) долгое время оставались предме-
том роскоши. Старая пословица советовала: «Не съедать сразу
Пшеница
153
130 Franklin A. La Vie
privee d’autrefois. III. La
cuisine. 1888, p. 91.
131 London, P. R. O. 30,
25, 157, Giornale
autografo di Francesco
Contarini da Venezia
a Madrid.
132 Sa vary J.
Dictionnaire..., IV, col. 10.
133 Mercier L.-S. Op. cit.,
XII, p. 242.
134 A. N., AD XI, 38, 225.
135 Supplement a
Г Encyclopedic, II, 1776,
p. 34 (статья Д. Дидро
«Каша»).
136 Mercier L.-S. Op. cit.,
VIII, p. 154 sq.
137 Mercier L.-S. Op. cit.,
XII, p. 240.
же свой шуан» 13°. Как бы ни назывался этот белый хлеб, он су-
ществовал давно, но исключительно для потребления богатых.
В 1581 г. несколько молодых венецианцев, забравшихся по пути
в Компостелу, в Испании, в стоявший на отшибе дом где-то воз-
ле Дуэро, дабы утолить свой голод, не обнаружили там «ни на-
стоящего хлеба, ни вина-ничего, кроме пяти яиц и большо-
го хлеба из ржаной муки с примесями, на который нельзя
было смотреть; кое-кто смог съесть от него один-два кусоч-
ка» 131.
В Париже, даже помимо белого хлеба, довольно рано нача-
лась карьера «мягкого хлеба» («pain mollet»), выпеченного из
отборнейшей крупчатой муки с добавлением пивных дрожжей
вместо «простой» закваски. Если в тесто добавляли молоко, то
получался хлеб по-королевски (pain a la Reine), от которого была
без ума Мария Медичи132. В 1668 г. Медицинский факультет
тщетно осуждал использование дрожжей, ибо ими по-прежнему
пользовались при выпечке булочек, и каждое утро женщины от-
носили их булочникам целыми корзинами, «каковые они ставят
себе на голову наподобие молочниц». Само собой разумеется,
мягкий хлеб оставался роскошью. Как говорил в 1788 г. один
парижанин, он «со своей хрустящей золотистой корочкой как
будто оскорбляет лимузенский каравай... он выглядит как ари-
стократ среди простонародья»133. Впрочем, такая роскошь тре-
бует изобилия. Едва возникает «дороговизна», как, скажем, в
Париже в сентябре 1740 г., как сразу же два постановления Пар-
ламента запрещают «выпекать иные виды хлеба, кроме серо-
белого» (bis blanc); мягкий хлеб и булочки подвергаются запре-
ту, равно как и использование пудры на мучной основе, широко
употреблявшейся в то время для париков134.
Лишь между 1750 и 1850 гг. произошла настоящая револю-
ция белого хлеба. В эти годы пшеница вытесняет прочие зер-
новые (так произошло в Англии); затем хлеб все больше и боль-
ше начинают изготовлять из муки, очищенной от большей
части отрубей. Одновременно распространяется мнение, будто
для здоровья потребителей годится только хлеб из дрожжевого
теста. Для Дидро любая каша была несъедобна, «ежели еще не
перебродила»135. Во Франции, где хлебная революция началась
рано, в 1780 г. была основана Национальная школа хлебопече-
ния, и немного позже наполеоновский солдат станет распро-
странителем этого «драгоценного блага-белого хлеба», по всей
Европе136. Тем не менее в масштабе континента эта революция
будет на удивление медленной и, повторяем, завершится лишь к
1850 г. Задолго до полной своей победы-в силу традиционных
требований богачей и новых претензий бедняков-она даст по-
чувствовать свое давление на само распределение культур. С на-
чала XVII в. пшеница господствовала вокруг Парижа, в
Мюльсьене или Вексене, но в Валуа, Бри, Бовези ей пришлось
ждать своего часа до конца столетия. А Западная Франция оста-
лась во власти ржи.
Запомним это превосходство Франции в том, что касалось
белого хлеба. А впрочем, где и есть белый хлеб, как не в Пари-
же?-заявлял Себастьен Мерсье. «Я люблю добрый хлеб, я его
знаю, угадываю с первого взгляда»137.
Хлеб насущный
154
ПОКУПАТЬ ХЛЕБ ИЛИ ПЕЧЬ СВОЙ?
ив По документам,
с которыми
я ознакомился
в краковских архивах.
В продаже цена хлеба не изменялась: варьировал его вес. В
общих чертах правило изменчивости веса действительно для
всего западного мира. В Венеции, как показывает прилагаемый
график, составленный для последней четверти XVI в., средний
вес хлеба, продававшегося в булочных на площади Св. Марка
или на Риальто, изменялся обратно пропорционально ценам на
пшеницу. Такую же практику обнаруживают и регламенты, об-
народованные в Кракове в 1561,1589 и 1592 гг.: цена неизменна,
варьирует вес. То, что фиксируют регламенты,-это хлебные эк-
виваленты (при хлебе разного качества и веса) монеты в один
грош, а именно для 1592 г.-б фунтов ржаного или 2 фунта пше-
ничного хлеба138.
1575
1585
1590
1595
1600
Годы
Вес хлеба цены на
шпешщу в Венеции в
конце XVI в.
(По данным кн.:
Braudel F. La vita
economica di Venezia
hel secolo XVI-«La
Civilta veneziana del
Rinas cimen to».)
139 Delamare N. Traite de
police. П, 1710, p. 895.
140 [bid., ed. 1772, П,
p. 246-247; Husson A.
Op. cit., p. 80-81.
Бывали исключения, во всяком случае им был Париж. Июль-
ский регламент 1372 г. различал три вида хлеба: хлеб шайи;
хлеб с высокой коркой, или городской; «украшенный» хлеб
(этот последний-серый). При равной цене их вес составлял со-
ответственно 1, 2 и 4 унции. Так что в этот момент мы пребы-
ваем в нормальных условиях-при постоянной цене и перемен-
ном весе. Но начиная с 1439 г. сравнительный вес трех сортов
хлеба был закреплен раз и навсегда на уровне полуфунта, одно-
го и двух фунтов139. «С того времени именно цена хлеба изме-
няется вместе сценою пшеницы». Все это произошло, несомнен-
но, по причине того, что очень рано булочникам, жившим за
пределами столицы-в Гонесе, Понтуазе, Аржантёе, Шаранто-
не, Корбее и т. д.,-было дано разрешение приезжать в город
для продажи «печеного хлеба» на вес. В Париже, как и в Лондо-
не, хлеб покупали больше на одном из 10 или 15 рынков города,
нежели в лавках булочников140.
Пшеница
155
A.d.S. Venezia,
Papadopoli, 12, Г 19 v°.
142 Museo Correr, Dona
delle Rose, 218, Г 140 v°.
* Мера сыпучих тел,
равная четверти
литра.- Прим. ред.
143 Переписка г-на де
Компана, французского
консула в Генуе. A. N.,
А.Е., В1, 511.
144 Parmentier A. Le
Parfait Boulanger. 1778,
р. 591-592.
145 Meyer J. La Noblesse
bretonne au XVIIf siecle,
p. 447 et note.
Продукция булочников предназначалась лишь для части по-
требителей, хотя булочники и были тогда по всей Европе
важными персонами, даже более важными, чем сами мельники,
поскольку они непосредственно покупали пшеницу и тем самым
оказывались в положении купцов. Следует принимать во внима-
ние также домашние хлебопекарные печи, даже в городах, вы-
печку и продажу домашнего хлеба. В XV в. в Кёльне, в XVI в. д
Кастилии и даже еще сегодня крестьяне приезжают на рассвете
из близлежащих деревень в города продавать хлеб. В Венеции
привилегией послов было снабжение деревенским хлебом из
окрестностей города: он считался лучшего качества по сравне-
нию с хлебом венецианских булочников. И много было богатых
домов в Венеции, Генуе и других местах, имевших собственный
зерновой амбар и собственную хлебопекарную печь. Простые
люди тоже часто сами пекли свой хлеб, если судить об этом по
картине XVI в., изображающей городской рынок в Аугсбурге;
зерно там продается маленькими мерками (последние к тому же
тоже сохранились в городском музее).
По данным официальных подсчетов, вполне заслуживающих
доверия, в Венеции в 1606 г. количество пшеницы, которую
перерабатывали булочники, не превышало 182 тыс. стара при
общем ее потреблении в 483 600 стара; из них рынки забирали
109500 стара, а «дома, которые снабжали себя сами»141,-144
тыс. стара. Остальное шло на изготовление сухарей, необхо-
димых флоту. Таким образом, количество хлеба, выпекавшего-
ся булочниками, едва превышало то, которое пекли в домашних
печах,-и это в Венеции!142
В Генуе, когда в августе 1673 г. зашла речь о том, чтобы за-
претить домашнюю выпечку хлеба, это вызвало большое возбу-
ждение. Французский консул пояснял: «Народ ворчит ... по-
видимому, [отцы города] хотели бы заставить всех покупать
хлеб на рынках. И поговаривают, что здесь есть дворяне [читай:
крупные купцы города], которые предлагают 180 тыс. экю в год
за то, чтобы получить этот подряд на выпечку хлеба, ибо... обы-
чай таков, что каждый печет хлеб у себя дома, а если это поста-
новление пройдет, никто больше не сможет этого делать, что
повело бы к весьма большим расходам. Ибо хлеб, что продает-
ся на рынках... продается по цене 40 лир за мину*, а стоит он
примерно 18, помимо того что сказанный продажный хлеб хо-
рош в день выпечки, а на следующий день становится кислым, и
есть его невозможно. Дело это вызывает очень большой шум, и
вчера на площади Сан-Сире, где собирается старинная знать,
была обнаружена наклеенная листовка, каковая резко нападала
на правительство и угрожала избавиться от его тирании»143. Ес-
ли верить словам Пармантье, то практика выпечки хлеба в до-
машних условиях исчезнет «в большинстве крупных городов»
Франции только к 1770-1780 гг.144 Жан Мейер отмечает полное
прекращение индивидуальной выпечки в Нанте в 1771 г. и
связывает это явление с переходом к белому пшеничному
хлебу145.
Могут спросить, где же мололи зерно, покупавшееся для до-
машней выпечки? В самом деле, города имели тогда мельницы
прямо под рукой, потому что если зерно сохраняется сравни-
Рынок на Перлахплац в Аугсбурге (XVI в.).
Сцены соответствуют отдельным месяцам. Слева: октябрь - продажа дичи;
ноябрь - продажа дров, сена, тут же забивают свинью; декабрь-продажа зерна в розницу.
Справа: из ратуши выходит длинная череда буржуа, облаченных в меховые одежды.
На заднем плане-сельская местность. Аугсбург, Городское художественное собрание.
Хлеб насущный
158
Хлебная печь
в Кракове, XV в.
Кодекс Бальтазара
Бема. Краков,
Библиотека
Ягеллонского
университета.
(Фото Марека
Ро створовског о.)
тельно хорошо (к тому же хлеб зачастую закладывали на хране-
ние в колосьях, возобновляя молотьбу в ригах по нескольку раз
в году), то мука, можно сказать, не может храниться совсем.
Следовательно, надо было вести помол почти ежедневно на
протяжении всего года на тех мельницах, которые тогда распо-
лагались на любом водном потоке в окрестностях всех деревень
и всех городов, а часто даже посреди них. Всякая остановка
мельниц-например, в Париже, едва только Сена замерзала или
просто выходила из берегов,-влекла за собой немедленные за-
труднения со снабжением. Стоит ли удивляться тому, что на па-
рижских укреплениях устанавливали ветряные мельницы и что
продолжали существовать и даже имели сторонников мельницы
ручные?
146 Necker. Legislation et
commerce des grains.
Chap. XXIV.
ИТАК, ЦАРСТВУЕТ ХЛЕБ
Эта троица-зерно, мука, хлеб - заполняет историю Европы.
Она была предметом главной заботы городов, государств, куп-
цов, людей, для которых жить означало «есть свой хлеб». В
переписке того времени хлеб, поглощающий все мысли, неиз-
менно оставался фигурой первого плана. Если начинался «паво-
док» цен на него, все приходило в движение и возникала угроза
волнений. И так везде: в Лондоне ли, в Париже или в Неаполе.
Так что Неккер был прав, говоря, что «народ никогда не станет
внимать доводам рассудка по поводу дороговизны хлеба»146.
Пшеница
159
Плотность расположения мельниц.
На этой карте 1782 г. (плохо ориентированной:
север-внизу, юг-наверху, слева-Адриатическое море,
справа - Аппенины)
представлены пять крупных деревень
(из коих одна двойная,
Монтальбоддо и Ваккариле),
расположенных между четырьмя речками в
области Марке позади Анконы.
Население, насчитывавшее в целом 15971 человека и
размещенное на площади примерно 450 км2,
располагало 18 мельницами,
т. е. одной мельницей на 880 жителей,
тогда как во Франции-в среднем на 400
(см. далее, с. 381).
Но все зависело от мощности этих мельниц,
от числа поставов и жерновов;
нам эти данные не известны.
(Фото Серджо Ансельмы.)
Хлеб насущный
160
147 Diari della citta di
Palermo dal secolo XVI al
XIX. P.p. Gioacchino di
Marzo, vol. XIV, 1875,
p. 247-248.
148 Delamare N. Op. cit.,
II, p. 1039.
149 «Gazette de France»,
Rome, 11 aout 1649, p. 749.
150 Grousset R. Histoire
de la Chine. 1957.
При всякой тревоге мелкий люд из числа потребителей, те,
кто страдал, не стеснялся прибегать к насилию. В 1585 г. круп-
номасштабный вывоз зерна в Испанию вызвал голод в Неаполе.
Скоро пришлось есть хлеб di castagne е legumi-m каштанов и
бобовых. Купец-спекулянт Джованни Виченцо Сторачи нагло
ответил тем, кто, окружив его, кричал, что не желают есть такой
хлеб: «Ешьте камни!» («Mangiate pietre!») Неаполитанцы набро-
сились на него, убили, протащили по городу изуродованный
труп и в конечном счете разрубили его на куски. За это вице-
король повесил и четвертовал 37 человек, а 100 отправил на га-
леры147. В Париже в декабре 1692 г. были разграблены лавки
булочников на площади Мобер. Расправа была немедленная и
жестокая: двоих мятежников повесили, остальные были осу-
ждены на галеры, выпороты, выставлены к позорному столбу, и
все успокоилось, или как будто успокоилось148. Но с XV по
XVIII в. можно обнаружить тысячи таких бунтов. Кстати, имен-
но так начиналась Французская революция.
Зато очень хороший урожай воспринимался как благослове-
ние небес. 11 августа 1649 г. в Риме отслужили торжественную
мессу, дабы возблагодарить бога за убранный наконец добрый
урожай. Паллавичини, префект, ведавший продовольственным
снабжением, одним махом превратился в героя: «Он велел на-
половину увеличить хлеб»!149 Читатель без труда поймет эту
отнюдь не загадочную фразу: цена хлеба в Риме не изменялась,
варьировал только вес, что было правилом почти везде. Следо-
вательно, Паллавичини разом повысил на 50% (правда, очень
ненадолго) покупательную способность самых бедных, тех, кто
не ел почти ничего, кроме хлеба.
РИС
Рис, как и пшеница, и даже больше, чем она,-растение, гос-
подствующее безгранично и тиранически.
Многие читатели истории Китая, написанной крупным
ученым 15°, должно быть, улыбались, постоянно наталкиваясь
на авторские сопоставления: такой-то император был-де китай-
ским Гуго Капетом, а такие-то другие-Людовиком XI, или
Людовиком XIV, или Наполеоном. Всякий человек Запада,
чтобы ориентироваться в знании народов Дальнего Востока,
вынужден обращаться к ценностям своей собственной куль-
туры. Так что, говоря о рисе, мы станем говорить и о пшенице.
Впрочем, оба растения-злаки, то и другое-выходцы из стран с
сухим климатом. Впоследствии рис превратился в то полуводя-
ное растение, которое обеспечило себе высокие урожаи и успех.
Но одна черта все еще обнаруживает его происхождение: густые
корни риса, как и корни пшеницы, нуждаются в большом коли-
честве кислорода, а этого стоячая вода им дать не может. Как
следствие, не бывает рисового поля, на котором неподвижная
на вид вода не приходила бы в определенные моменты в движе-
ние, чтобы стало возможным такое питание кислородом. И сле-
довательно, гидротехнические устройства должны попеременно
создавать движение воды и прекращать его.
Рис
161
151 «Annuaire F.A.O.»,
1977.
В сравнении с пшеницей рис-растение одновременно и бо-
лее и менее господствующее над всем остальным. Более-пото-
му что своим приверженцам рис обеспечивает питание не на
50-70%, как пшеница, а процентов на 80-90% и даже больше.
Неочищенный, он сохраняется лучше пшеницы. Зато в мировом
масштабе пшеница важнее. В 1977 г. она занимала 232 млн. гек-
таров, а рис-142 млн. Но урожаи пшеница дает меньшие, чем
рис (в среднем 16,6 центнера против 26 центнеров с гектара). Так
что в общем сбор обеих культур почти уравновешивается:
366 млн. тонн риса против 386 млн. тонн пшеницы (и 349 млн.
тонн кукурузы)151. Но данные для риса спорны: они относятся к
неочищенному зерну, которое теряет при очистке 20-25% своего
веса. Следовательно, цифра, относящаяся к рису, падает ниже
290 млн. тонн, и он оказывается далеко позади пшеницы и даже
кукурузы, у которых сохраняется оболочка зерна. Еще одно не-
удобство риса: от людей он требует рекордного количества
труда.
Добавим, что рис, несмотря на некоторые очаги его куль-
туры в Европе, Африке и Америке, в основном выращивают на
Дальнем Востоке, который дает ныне 95% его сбора. Наконец,
его чаще всего потребляют на месте, а посему не существует
торговли рисом, которая была бы сопоставима с торговлей
пшеницей. До XVIII в. существенная торговля велась лишь ме-
жду Южным и Северным Китаем по Большому императорско-
му каналу и в интересах пекинского двора. Да еще вывозили рис
из Тонкина, из современной Кохинхины или из Сиама, на сей
раз преимущественно в Индию, которая всегда страдала от не-
достатка продовольствия. А в Индии единственным важным
экспортным рынком для риса была Бенгалия.
152 Macartney G. Op. cit.,
II, р. 232.
РИС СУХОДОЛЬНЫЙ И РИС поливной
Рис и пшеница, как и многие другие культурные растения,
выходцы из сухих долин Центральной Азии. Но к пшенице ус-
пех пришел раньше, чем к рису: начало распространения риса
восходит к 2000 г. до н. э., а пшеницы-по меньшей мере к
5000 г. до н. э. Следовательно, у пшеницы преимущество давно-
сти в несколько десятков веков. Среди суходольных растений
рис долгое время был величиной ничтожной. Первая китайская
цивилизация его не знала и строилась в Северном Китае, на
этой бескрайней обнаженной равнине, на базе трех классических
злаков, разводимых еще и сегодня: сорго с его метелками высо-
той в 4-5 метров, пшеницы и проса. Последнее, по мнению ан-
глийского путешественника (1793 г.), есть «барбадосское просо,
которое китайцы называют гаолян, т. е. великий хлеб. Во всех
провинциях Северного Китая это зерно дешевле риса. Вероятно,
оно было первым, которое здесь стали выращивать. Ибо из
древних китайских книг видно, что емкость мер определялась
числом зерен этого вида, которое такие меры содержали. Таким
образом, сто зерен составляли чжу...»152. В Северном Китае
европейские путешественники, которые в 1794 г., падая от уста-
лости, прибыли в окрестности Пекина, нашли на постоялом
Хлеб насущный
162
Рисовый питомник
в Китае XIX в.
Национальная
библиотека.
153 Guignes М. Voyages а
Рёклп, Manille et Pile de
France... 1784-1801. 1808,
I. p. 354.
154 Hsu V. et Hsu F., цит.
no: Food in Chinese Culture.
1977, p. 300 sq.
дворе только «скверный сахар и тарелку полусырого проса»|53.
Каши из пшеницы, проса и сорго наряду с соей и сладким бата-
том и сегодня еще здесь обычная пища154.
По сравнению с этим ранним развитием тропический
Южный Китай, лесистый и болотистый, долго будет областью
захудалой, где человек, как он это делает еще и в наши дни на
островах Тихого океана, питался иньямом- лианами, дающими
клубни, из которых получают питательный крахмал,-или таро
(колоказией). Это последнее растение родственно свекле; и сей-
час еще в Китае листья таро-типичная черта небольших насы-
пных гряд, что доказывает, что некогда таро играло большую
роль. К иньяму и колоказии не добавлялись ни сладкий батат,
ни маниока, ни картофель, ни кукуруза-американские растения,
которые перебрались через моря в Азию лишь после открытия
европейцами Нового Света. Цивилизация риса, хорошо укоре-
нившаяся к тому времени, оказала им сопротивление: маниока
закрепилась в одной только области Траванкур в Декане, а
сладкий батат-в Китае (XVIII в.), на Цейлоне и на далеких
Сандвичевых островах, затерянных посреди Тихого океана. Се-
годня на Дальнем Востоке клубнеплоды играют довольно
скромную роль. Первенство принадлежит зерновым, и прежде
Рис
163
155 Gourou Р. L’Asie.
1971, р. 83-86.
156 Sion J. Asie des
moussons. lere partie, 1928,
p. 34.
157 Mote F. W., цит. no:
Food in Chinese
Culture, p. 199.
158 Gourou P. Op. cit.
p. 86.
всего рису: в 1966 г. его собрали по всем муссонным областям
Азии 220 млн. тонн против 140 млн. тонн всякого другого зер-
на-пшеницы, проса, кукурузы, ячменя155.
Поливной рис первоначально появился в Индии, а затем, ве-
роятно между 2150 и 2000 гг. до н. э., достиг Южного Китая по
суше или по морю. В Китае он постепенно закрепился в своей
классической форме, какую мы знаем. С распространением риса
гигантские «песочные часы» китайской истории перевернулись.
Место древнего Севера занял новый Юг, тем более что Северу,
на свою беду открытому в сторону пустынь и торговых путей
Центральной Азии, пришлось познать вторжения и опустоше-
ния. Из Китая (и из Индии) культура риса распространилась в
Тибете, Индонезии и Японии. Для стран, давших ему приют,
рис служил «способом получить свои свидетельства о цивилизо-
ванности» |56. В Японии внедрение риса, начавшееся около I в.
н. э., было особенно медленным, ибо в питании японцев неоспо-
римое первенство перейдет к рису только в XVII в.157
И сегодня еще рисовые плантации занимают на Дальнем Во-
стоке очень небольшое пространство-конечно, они составляют
более 95% мировых площадей под орошаемым рисом, но это
всего лишь 100 млн. гектаров в 1966 г.158 За пределами этих
привилегированных зон на обширных пространствах распро-
странилась, худо ли, хорошо ли, культура суходольного риса.
Этот низкоурожайный рис служит основой жизни слабора-
звитых народов. Представим себе уголок вырубленного и выж-
женного леса на Суматре, на Цейлоне или в аннамской Кор-
дильере (хребет Чыонгшон). На очищенную землю без всякой
подготовки (пни не корчуют, никакой вспашки не производится,
а удобрением служит зола) разбрасывают зерно. Через пять с
половиной месяцев оно созревает. После него можно попробо-
вать высадить некоторые другие культуры-клубневые, бакла-
жаны, разные овощи. При таком режиме небогатые почвы со-
вершенно истощаются. И на следующий год требуется «съесть»
другой участок леса. При десятилетней ротации такого рода не-
обходим теоретически 1 кв. км на 50 жителей, а в действитель-
ности-примерно на 25, так как добрая половина горных почв не
может быть использована. Если же срок ротации, при котором
может восстановиться лес, составляет не 10, а 25 лет (самый
частый случай), плотность населения составит 10 человек на
один кв. км.
«Залежный» лес каждый раз предоставляет легко обрабаты-
ваемые скудные почвы, на которые можно воздействовать при-
митивными орудиями. Все уравновешивается, но, совершенно
очевидно, при условии, что население не будет чрезмерно расти,
что сведенный лес сам будет восстанавливаться после этих по-
вторяющихся пожогов. Такие системы земледелия носят
местные названия: ладанг-в Малайзии и Индонезии, рой-в го-
рах Вьетнама, джунг-в Индии, тави-на Мадагаскаре (куда
арабские мореходы принесли рис около X в.). Все это простые
режимы питания с «мучнистой мякотью саговой пальмы» или
плодами хлебного дерева в качестве дополнения. Отсюда дале-
ко до «методичного» выращивания риса на плантациях, но дале-
ко и до изнурительного труда, которого они требуют.
Хлеб насущный
164
159 См. рисунки на
с. 170-171.
Du Halde J.-B.
Description gtographique,
historique, chronologique,
politique et physique de
I'Empire de la Chine et de la
Tartarie chinoise. 1735, II,
p. 65.
161 P. de Las Cortes. Doc.
cite, f° 123 v°.
162 Gourou P. L’Asie.
1953, p. 32.
Ibid., p. 30-32.
164 Для Сиама см.:
Kampfer E. Histoire
naturelle... de I’Empire du
Japon. 1732, I, p. 69. Для
Камбоджи см.:
Poree-Maspero E. fctudes
sur les rites agraires des
Cambodgiens. 1942, I,
p. 28; Gourou P. L’Asie,
p. 74.
ЧУДО РИСОВЫХ ПЛАНТАЦИЙ
Что касается рисовых плантаций, то мы располагаем столь-
кими образами, свидетельствами и объяснениями, что должны
были бы проявить полное отсутствие доброй воли, чтобы не по-
нять всего. Рисунки в «Гэнчжеду»-китайском трактате 1210 г.-
уже дают представление о расположенных в шахматном поряд-
ке плантациях, об их чеках по нескольку аров каждый, об
оросительных насосах с ножным приводом, о высадке рассады,
о жатве и о таком же, как сегодня, плуге, запряженном одним
буйволом159. Картины остаются теми же, к какому бы времени
они ни относились, даже сегодняшние. Как будто ничто не
изменилось.
Что поражает с первого взгляда-необычайно полное ис-
пользование этих лучших земель. В 1735 г. иезуит Дюальд пи-
сал: «Все равнины возделываются. Не увидишь ни изгородей,
ни канав, почти нет деревьев-настолько они боятся потерять
хотя бы пядь этой земли»160. То же самое говорил столетием
раньше, в 1626 г., другой блестящий иезуит, отец де Лас Кортес,
и в тех же выражениях: «Что не было ни пяди земли... даже кро-
хотного уголка, который бы не был возделан»161. Каждый чек
рисовой плантации, ограниченный невысокими дамбами, имел
стороны по полусотне метров. Сюда приходила и отсюда ухо-
дила вода-заиленная вода, и это было благом, потому что вода
с илом возобновляет плодородие почвы и не подходит для ко-
мара-анофелеса, разносчика возбудителей малярии. Наоборот,
для таких комаров благоприятна чистая вода холмов и гор;
зоны ладанг или рай-области, где малярия эндемична вслед-
ствие ограниченного демографического прироста. Ангкор-Ват с
его рисовыми плантациями, залитыми заиленной водой, был в
XV в. блистательной столицей; разрушили его не сами по себе
нападения сиамцев-они расстроили его жизнь, расстроили
сельскохозяйственные работы. Вода каналов очистилась-и во-
сторжествовала малярия, а вместе с нею и всепоглощающий
лес162. Аналогичные драмы можно угадать и в Бенгалии
XVII в. Едва рисовая плантация оказывается слишком узка,
едва ее заливают соседние чистые воды, как происходят разру-
шительные вспышки малярии. Во впадине между Гималаями и
Сиваликскими холмами, где бьет столько чистых источников,
малярия вездесуща163.
Конечно, вода-это большая проблема. Она может затопить
растения: для того чтобы справиться с огромными перепадами
уровня воды, в Сиаме и в Камбодже пришлось использовать не-
бывалую гибкость плавающего риса, способного давать стебли
длиной 9-10 метров. Жатву вели с лодки, срезая метелки и
оставляя солому, которая бывает иногда невероятной длины164.
Еще одна сложность-дать на поле воду, а потом ее спустить.
Так, воду приводили из высокорасположенных источников по
желобам из стволов бамбука. Ее черпали из колодцев, как это
делалось на равнине вдоль Ганга, а часто и в Китае. На Цейлоне
воду брали из крупных резервуаров, tanks, но танки-водосбор-х
ники почти всегда лежат низко, а порой глубоко вкопаны в зем-
лю. Однако то тут, то там оказывалось необходимо вести воду
Рис
165
165 Р. de Las Cortes. Doc.
cite, f° 43 v°.
166 Macartney G. Op. cit.,
Ill, p. 287; Dictionnaire
archeologique des
techniques. 1964, I,
p. 214-215; II, p. 520.
167 Cartier M., Will P. E.
Demographic et institutions
en Chine: contributions a
Г analyse des recensements
de I’epoque imperiale-
«Annales de demographic
historique», 1971,
p. 212-218 et 230-231.
на рисовую плантацию, расположенную выше- отсюда те руди-
ментарные нории, или те насосы с ножным приводом, вид ко-
торых обычен и ныне. Заменить их паровым или электрическим
насосом означало лишиться дешевого человеческого труда. Лас
Кортес видел, как действовали такие водоподъемники. Он пи-
шет: «Иногда они поднимают воду небольшой и удобной ма-
шиной, своего рода норией, которая не нуждается в лошадях.
Все проще простого [это говорит Лас Кортес]: один-един-
ственный китаец целый день крутит ногами этот механизм»165.
Требуется также, перекрывая затворы, перегонять воду с чека на
чек. Разумеется, выбор системы орошения зависел от местных
условий. Когда никакой способ ирригации не был возможен,
дамбы рисовой плантации служили для задержания дождевой
воды, которой в муссонных районах Азии довольно для того,
чтобы под держать значительную часть равнинного земледелия.
А в целом-огромная концентрация труда, человеческого ка-
питала, и тщательное приспособление к местным условиям.
Кроме того, ничто бы не срабатывало, если бы главные линии
такой оросительной системы не были прочно связаны друг с
другом и не контролировались сверху. Это предполагает креп-
кое общество, государственную власть и беспрестанные об-
ширные работы. Большой императорский канал от Голубой
реки [Янцзы] до Пекина был одновременно и крупной иррига-
ционной системой166. «Перегруженность» рисовыми планта-
циями предполагает и чрезмерное развитие государства. Пред-
полагает она и обычную скученность деревень-как по причине
принудительных коллективных работ по ирригации, так и из-за
столь частого в китайских условиях отсутствия безопасности.
Таким образом, рисовые плантации повлекли за собой в тех
зонах, где они процветали, высокую численность населения и
крепкую социальную дисциплину. Если около 1100 г. центр тя-
жести Китая сместился к югу, то ответственность за это лежит
на рисе. Около 1380 г. население Южного Китая, как утвер-
ждают официальные цифры, относилось к населению Северного
как 2,5 :1 - на Севере было 15 млн. жителей, на Юге-38 млн.167
Но настоящий «подвиг» рисовых плантаций заключался, впро-
чем, не в том, что под них использовалась без конца одна и та
же возделываемая земля, и не в стабильных урожаях благодаря
тщательным ирригационным работам, а в том, что с них удава-
лось снимать два, а то и три урожая в год.
Об этом можно судить по современному календарю Нижне-
го Тонкина: сельскохозяйственный год начинается там с высад-
ки рассады в январе. Через пять месяцев следует жатва-так на-
зываемый «урожай пятого месяца»,-и происходит это в июне.
И надо торопиться, чтобы пятью месяцами позднее получить
другой урожай, десятого месяца. Собранное зерно спешно сво-
зят в житницы, и рисовые поля следует заново взрыхлить, вы-
ровнять, удобрить и залить. Не может быть и речи о том, чтобы
высевать зерно разбрасыванием: его прорастание заняло бы
слишком много времени. Молодые ростки риса берут из питом-
ника, где они растут в крайней тесноте в щедро удобренном
грунте. Затем их высаживают заново на расстоянии 10-12 см
друг от друга. Решающую роль играет питомник, сверхобильно
Хлеб насущный
166
168 Gourou Р. Les
Paysans du delta tonkinois.
1936, p. 382-387.
169 Подробности
заимствованы
у Э. Поре-Масперо. См.:
Povee-Maspero Е. Op. cit.,
I, 1942, р. 32 sq.
170 Chardin J. Voyages en
Perse. 1811, IV,
p. 102-105.
171 Fourastie J.
Machinisme et bien-etre,
p. 40.
удобряемый человеческими экскрементами или городскими не-
чистотами. Разгар жатвы десятого месяца-самой важной-при-
ходится на ноябрь. И сразу же после этого снова начинается
вспашка в предвидении январской высадки рассады|68.
Жесткий земледельческий календарь повсюду фиксирует по-
следовательность этих поспешных работ. В Камбодже после до-
ждей, оставивших лужи воды, первая вспашка «пробуждает ри-
совое поле»; один раз ее ведут от краев к центру, а в следующий
раз - от центра к краям. Чтобы не оставить за собой углублений,
которые наполнялись бы водой, крестьянин, идя рядом со
своим буйволом, проводит поперек борозд по диагонали одну
или несколько канавок, чтобы удалить излишек воды ... А затем
нужно будет выполоть траву, оставить ее гнить, выгнать кра-
бов, которые наводняют неглубокую воду. И непременно выры-
вать сеянцы правой рукой и ударять ими по левой ноге, «дабы
сбить землю с корней, которые еще очищают полосканием в
воде»169.
Эти следующие одна за другой работы находят отражение в
пословицах, в привычных образах. В Камбодже пустить воду на
поля с сеянцами означает «утопить воробьев и горлиц». При по-
явлении первых метелок говорится, что «растение беременно»;
тогда рисовое поле приобретает золотистый цвет-«цвет крыла
попугая». Несколько недель спустя при сборе урожая, когда зер-
но, «которое налилось молоком, стало тяжелым», наступает
игра или почти игра со складыванием снопов либо «тюфяком»,
либо «перемычкой», либо «взлетающим пеликаном», либо «со-
бачьим хвостом», или «слоновьей ногой» ... Когда заканчивает-
ся обмолот, зерно отвеивают, чтобы удалить «голос риса (пад-
ди)», т. е. «шуршащую мякину, которую уносит ветер».
Для шевалье Шардена, человека западного, видевшего, как
выращивают рис в Персии, главным была быстрота его роста:
«Это зерно созревает за три месяца, хоть его и пересаживают
после того, как пробились ростки ... Ибо его пересаживают по
колоску в сильно увлажненную и илистую землю ... Через неде-
лю, после того как рис подсох, он становится зрелым» 17°. В бы-
строте заключен секрет двух урожаев-двух урожаев риса; или,
если мы оказываемся слишком далеко к северу одного урожая
риса, а другого-пшеницы, ржи или проса. Можно даже полу-
чить три урожая: два-риса и один, в промежутке между ними,-
пшеницы, ячменя, гречихи или овощей (репы, моркови, бобов,
нанкинской капусты). Рисовая плантация-это, таким образом,
настоящая фабрика. Гектар земли под хлебами давал во Фран-
ции во времена Лавуазье в среднем 5 центнеров; гектар же рисо-
вого поля зачастую приносит 30 центнеров неочищенного риса-
падди. Будучи очищены, они дают 21 центнер пищевого риса по
3500 калорий на килограмм, т.е. колоссальную цифру-7350
тыс. калорий с гектара против 1500 тыс. калорий от пшеницы и
всего 350 тыс. калорий животного происхождения, если этот же
гектар земли, будучи отведен для животноводства, произвел бы
150 кг мяса171. Эти цифры демонстрируют огромное превос-
ходство рисового поля и растительной пищи. И конечно же, не
из идеализма цивилизации Дальнего Востока предпочли расти-
тельную пищу.
Рис
167
172 Gourou Р. L’Asie,
1953, р. 55.
173 Gourou Р. Les Pays
tropicaux, 4е ed., 1966,
p. 95.
174 См. статью
Дж. Спенса (J. Spence) в
кн.: Food in Chinese
Culture. P. p. К. C. Chang,
1977, p. 270.
175 Abbe Prevost. Op. cit.,
VIII, p. 536-537.
™ Du Halde J.-B. Op.
cit., II, p. 72.
177 P. de Las Cortes. Doc.
cite, f°s 54 et 60.
178 Guignes M. Voyages a
Pekin, Manille et Pile de
France... 1784-1801. I,
p. 320.
Чуть отваренный на воде, рис был повседневной пищей, как
у людей Запада-хлеб. Нельзя не вспомнить итальянский рапе е
companatico, видя, насколько скудны добавления к рисовому ра-
циону хорошо питавшегося крестьянина Тонкинской дельты в
наши дни (1938 г.): «5 г свиного жира, 10 г пиос тат [рыбного
соуса], 20 г соли и некоторое количество зелени, не дающей ка-
лорий», на килограмм белого риса (последний давал 3500 кало-
рий из общего их числа 3565)172. Средний повседневный рацион
индийца, питающегося рисом, в 1940 г. был более разноо-
бразным, но не менее растительным по характеру: «560 г риса,
30 г гороха и фасоли, 125 г свежих овощей, 9 г растительного
масла и растительных жиров, 14 г рыбы, мяса и яиц плюс нич-
тожное количество молока»173. Несомненно, столь же «не-
мясным» было и питание тех пекинских рабочих, 80% расходов
которых на еду в 1928 г. составляли зерновые, 15,8-овощи и
приправы и 3,2%-мясо174.
Эти сегодняшние реальности перекликаются с реальностями
вчерашними. В XVII в. на Цейлоне один путешественник уди-
влялся тому, что «посоленный рис, сваренный на воде, с неболь-
шим количеством зелени и лимонным соком считается приемле-
мой трапезой». Даже «большие люди» ели очень мало мяса или
рыбы175. Отец Дюальд в 1735 г. отмечал, что китаец, провед-
ший день в непрерывной работе, «зачастую по колено в воде ...
вечером будет счастлив, получив риса, вареной зелени, немного
чаю. Надо заметить, что в Китае рис всегда варят на воде и для
китайцев он то же самое, что хлеб для европейцев, и никогда не
вызывает отвращения»176. Вот рацион китайца по сообщению
отца де Лас Кортеса: «Маленькая мисочка риса, сваренного на
воде, без соли, который есть повседневный хлеб здешних мест
[на самом деле-четыре-пять таких чашек], каковую подносят ко
рту левой рукой, держа в правой две палочки, и, подув сначала
на рис, торопливо отправляют его в желудок, как будто бро-
сают в мешок». С этими китайцами бесполезно было говорить о
хлебе или сухарях. Если у них бывала пшеница, они ели ее в
виде сваренных на пару пампушек, с топленым свиным
салом177.
Эти китайские «булочки» восхитили в 1794 г. де Гиня и его
спутников. Они сдобрили их «небольшим количеством сливоч-
ного масла» и сразу же, рассказывает он, «довольно хорошо
справились с принудительными постами, которых нас заставля-
ли придерживаться мандарины»178. Разве нельзя здесь говорить
о выборе, обусловленном своей цивилизацией, о господствую-
щих вкусах и даже о пристрастиях в еде, которые все суть ре-
зультат сознательного предпочтения, как бы чувства превосход-
ства? Отказаться от культуры риса означало бы обречь себя на
упадок. «Люди муссонных областей Азии,-говорит П. Гуру,-
предпочитают рис клубнеплодам и зерновым в виде каши» (и в
виде хлеба). Сегодня японские крестьяне сеют ячмень, пшеницу,
овес, просо-но только между двумя сборами риса или же в ус-
ловиях вынужденного суходольного земледелия. Лишь необхо-
димость заставляет их потреблять эти зерновые, «которые они
считают жалкими». Этим объясняется то, что в наше время рис
продвинулся сколь возможно далеко на север Азии, до 49° се-
Хлеб насущный
168
179 Gourou Р. L’Asie. II,
р. 74, 262.
180 Mandelslo J. A. Op.
cit. II, p. 268.
верной широты, в такие области, где другие культуры, несом-
ненно, были бы более уместны179.
На «рисовом режиме» (включая и побочные продукты пере-
работки риса) находился весь Дальний Восток, даже европейцы,
обосновавшиеся в Гоа. Мандельсло в 1639 г. констатировал,
что португальские женщины этого города предпочитают хлебу
рис, «как только они к нему привыкнут»180. Из риса в Китае
изготовляли также и вино, которое «пьянит так же сильно, как
Обмолот риса
вручную. Рисунок
Ичо Ханабуса
(1652-1724 гг.) Париж.
Галерея Жаннет
Остье. (Фото Нелли
Де лэ.)
181 Savary J. Op. cit., IV,
col. 561.
182 P. de Las Cortes. Doc.
cite, Г 55.
183 Matsuyo Takizawa.
The Penetration of Money
Economy in Japan..., 1927,
p. 40-41.
лучшие испанские вина», «вино янтарно-желтого цвета». Подра-
жая этому или из-за низкой цены риса на Западе, но в XVIII в. «в
некоторых местах Европы додумались гнать из него очень креп-
кую водку, но во Франции она запрещена, так же как водка из
зерна и из жома»181.
Следовательно, много риса и мало мяса, а то и вовсе нет мя-
са. В таких условиях можно представить себе исключительно
тираническую власть риса. Колебания его цен затрагивали в Ки-
тае всё, включая и дневное жалованье солдат, которое повыша-
лось и снижалось вместе с ценой риса, как будто речь шла о
скользящей шкале зарплаты182. В Японии было и того лучше:
рис до реформы и решающих изменений XVII в. сам служил
деньгами. Цена на рис на японском рынке с 1642-1643 по
1713-1715 гг. возросла в десять раз, чему способствовало обесце-
нение монеты183.
Такую славу рису обеспечил второй урожай в год. К какому
же времени он восходит? Наверняка ему было уже несколько ве-
ков, когда в 1626 г. отец де Лас Кортес восторгался нескольки-
Рис
169
Обмолот риса
в Японии цепами.
Париж.
Галерея Жаннет
Остье. (Фото Нелли
Де лэ.)
184 Р. de Las Cortes. Doc.
cite, Г 75.
185 Gernet J. Le Monde
chinois. 1972, p. 281-282,
648; Eberhard W. A History
of China. 4е ed., 1977,
p. 255.
ми урожаями в год возле Кантона. На одной и той же земле, пи-
сал он, «они получают один за другим три урожая в год: два
урожая риса и один-пшеницы, по сам-сорок и сам-пятьдесят,
благодаря умеренной жаре, атмосферным условиям и велико-
лепнейшей почве, намного лучшей и более плодородной, чем
любая земля в Испании или Мексике»184. Отнесемся скептиче-
ски к сборам сам-сорок или сам-пятьдесят и, может быть, даже
к третьему урожаю пшеницы, но запомним впечатление сверх-
изобилия. Что же касается времени этой решающей революции,
то различные скороспелые сорта риса, созревающего зимой и
позволяющего собирать два урожая в год, были ввезены из
Тьямпы (Центральный и Южный Аннам) в начале XI в. Мало-
помалу это новшество покорило одну за другой жаркие провин-
ции Китая185. С XIII в. все уже сложилось. Тогда-то и начался
великий демографический подъем Южного Китая.
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ РИСА
Успех риса и предпочтение, оказанное ему, ставят ряд проб-
лем, как, впрочем, ставит их и пшеница, господствующее расте-
ние Европы. Рис, сваренный на воде-собственно, «каша»,-как
и печеный хлеб в Европе, был «основной пищей». Это означает,
что все питание многочисленного населения строилось на одно-
образном использовании этой пищи, использовании каждоднев-
ном. Кухня - это искусство дополнять основную пищу, делать ее
привлекательной. Итак, ситуации сходные. С той лишь разни-
Хлеб насущный
170
186 См. статью
Ф. У. Моута
(F. W. Mote) в кн.: Food
in Chinese Culture. P. p.
Chang К. C. p. 198-200.
187 Spence J. Ibid., p. 261,
271.
188 Abbe Prevost. Op. cit.,
VI, p. 452-453 (du Halde).
Два аспекта
выращивания риса.
1. Вспашка поля
плугом,
запряженным
буйволом, дабы
«заставить воду
впитаться и увлажнить
землю».
цей, что для Азии нам зачастую не хватает исторических
данных.
Успех риса имел многочисленные, широкие и очевидные по-
следствия. Рисовые плантации занимают очень незначительные
площади-это первый важный момент. Во-вторых, их очень вы-
сокая продуктивность позволяет им кормить многочисленное
население с высокой плотностью. Если поверить одному, быть
может чересчур оптимистичному, историку, то на протяжении
шести или семи веков на каждого китайца будто бы приходи-
лось ежегодно по 300 кг риса или другого зерна и по 2000 кало-
рий в день186. Даже если эти цифры, вероятно, слишком завы-
шены и непрерывность такого благосостояния будет опроверг-
нута-во всяком случае, недвусмысленными признаками ни-
щеты и крестьянскими восстаниями187, людям, питающимся
рисом, была обеспечена определенная стабильность питания.
Иначе как бы они выжили, будучи столь многочисленными?
Тем не менее концентрация рисовых полей и рабочей силы в
низинных местностях логически влечет за собой некоторые «от-
клонения», как сказал бы П. Гуру. Так, в Китае, где, в отличие
от Явы или Филиппин, горный рис по меньшей мере до XVIII в.
оставался исключением, путешественник еще в 1734 г. пересекал
между Нинбо и Пекином почти пустынные нагорья188. В ре-
зультате Дальний Восток с презрением отверг то, что нашла в
своих горах Европа-активный человеческий капитал, стада,
бурлящую жизнь-и что она сумела использовать. Какой же это
был огромный проигрыш! Но как бы китайцы использовали го-
ристые местности, если у них не было никакого представления о
лесном хозяйстве или о скотоводстве, если они не употребляли в
пищу ни молоко, ни сыр и очень мало мяса, если они не стреми-
Рис
171
189 Gernet J. Op. cit.,
р. 65-66; Dictionnaire
archeologique des
techniques. 1964, II,
p. 520.
2. Орошение
рисового поля.
Гравюры по рисункам
из «Гэнчжеду».
Национальная
библиотека,
Кабинет эстампов.
(Фото из Национальной
библиотеки.)
лись сделать своими союзниками горные народности, когда те
существовали,-скорее наоборот! Перефразируя П. Гуру, пред-
ставим себе Юру или Савойю без стад, с анархически сведенны-
ми лесами, с активным населением, концентрирующимся на
равнинах, по берегам рек и озер. За это в какой-то степени несут
ответственность культура риса, его обилие и пищевые традиции
китайского населения.
Объяснение следует искать в долгой и пока еще плохо из-
ученной истории. Если ирригация и не настолько древняя, как
утверждает китайская традиция, она все же осуществлялась в
широких масштабах уже в IV—III вв. до н. э. одновременно с го-
сударственной политикой интенсивного подъема целины и раз-
витием более научной агрономии189. Именно тогда Китай,
обратившись к гидротехническим работам и интенсивному про-
изводству зерновых, определил в ханьскую эпоху классический
облик своей истории. При том, что этот облик, наметившийся,
если обратиться вновь к хронологии Запада, самое раннее-в век
Перикла, окончательно утвердится во всей своей полноте лишь
с широким распространением скороспелых южных сортов риса;
а это приводит нас к периоду XI-XII вв., эпохе наших крестовых
походов. В общем, соответственно ужасающе медленному рит-
му развития цивилизаций классический Китай, в его материаль-
ности, начался только вчера. Он вырастает из долгой земле-
дельческой революции, которая сломала и обновила его струк-
туры и которая, несомненно, была важнейшим фактом истории
людей на Дальнем Востоке.
Ничего похожего не было в Европе, где задолго до гомеров-
ских времен существовала аграрная цивилизация стран Среди-
земноморья-пшеница, олива, виноград и животноводство, где
Хлеб насущный
172
190 Berard V. Les
Navigations d’Ulysse. II.
Penelope et les Barons des
lies. 1928, p. 318, 319.
Gemelli Careri G. F.
Op. cit., IV, p. 102.
192 Samson G. B. The
Western World and Japan.
1950, p. 241.
пастушеская жизнь бурлила на всех уровнях гор, вплоть до рав-
нин у их подножия. Телемак вспоминал, как он жил среди
грязных горцев Пелопоннеса, «пожирателей желудей» 19°. Сель-
ская жизнь Европы всегда опиралась на земледелие и скотовод-
ство одновременно, на «пахоту и пастьбу». Последняя же поста-
вляла наряду с удобрением, необходимым зерновым, широко
применявшуюся тягловую силу животных и существенную
часть питания. Но зато в Европе гектар пахотной земли с его се-
вооборотами кормил намного меньше людей, чем в Китае.
На рисоводческом Юге, замкнувшемся в себе, китаец не то
чтобы потерпел неудачу в освоении гор-он его просто не пред-
принимал. Избавившись, или почти избавившись, от домашне-
го скота и закрыв свои ворота перед жалкими горцами, воз-
делывавшими суходольный рис, он процветал, но вынужден
был практиковать все ремесла, при необходимости-тащить
плуг, тянуть суда бечевой или поднимать их, чтобы они перехо-
дили из одного бьефа в другой, таскать деревья, бегать по доро-
гам, доставляя новости и послания. Буйволы на рисовых полях,
которых держали на голодном пайке, едва работали, а лошадей,
мулов и верблюдов, как на Севере, здесь не было; но Север-это
отнюдь не Китай культуры риса. Рисоводческий Юг стал в ко-
нечном счете примером торжества замкнувшегося в себе кресть-
янства. Эта культура риса ориентировалась не вовне, на новые
земли, а прежде всего на рано возникшие города. Именно го-
родскими нечистотами, уличной грязью-, экскрементами город-
ских жителей удобряли рисовые плантации. Отсюда это нескон-
чаемое движение взад и вперед крестьян, приходивших в города
собирать драгоценные удобрения, «которые они оплачивают зе-
ленью, уксусом или деньгами»191. Отсюда и те непереносимые
запахи, что витают над китайскими городами и полями. Такой
симбиоз деревни и города был более прочен, нежели на Западе,
а это немало значит. За все это нес ответственность не сам рис,
но его успехи.
Потребовался резкий демографический подъем XVIII в.,
чтобы началось введение в сельскохозяйственный оборот хол-
мов и некоторых горных склонов с распространением кукурузы
и сладкого батата, ввезенных из Америки двумя столетия-
ми раньше, - такое распространение было явлением револю-
ционным. Ибо рис, как бы ни был он важен, не исключает про-
чие культуры. И не только в Китае, но также и в Японии и в
Индии.
Токугавская Япония (1600-1868 гг.) испытала в XVII в., ког-
да с 1638 г. она была закрыта, или почти закрыта, для торговли
с внешним миром, сенсационный рост экономики и населения:
около 1700 г. насчитывалось 30 млн. жителей и одна только сто-
лица Эдо (Токио) имела их миллион. Такой прогресс стал воз-
можен лишь благодаря постоянному росту земледельческого
производства, поддерживавшего эти 30 млн. человек на неболь-
шой территории, которая «в Европе дала бы возможность про-
кормиться всего 5 или 10 млн. жителей»192. Прежде всего, на-
блюдался медленный подъем производства риса как следствие
улучшения семенного материала, усовершенствования ороси-
тельной сети и систем спуска воды и совершенствования кресть-
Рис
173
193 Vie М. Histoire du
Japan. 1969, p. 99;
Smith Th. C. The Agrarian
Origins of Modern Japan.
1959, p. 102.
194 Smith Th. Op. cit.,
p. 82, 92 sq.
195 Ibid., p. 68 sq., 156,
208, 211; Matsuyo
Takizawa. The Penetration
of money economy in
Japan. 1927, p. 34-35;
75-76, 90-92; Recent
trends in Japanese
historiography :
bibliographical essays-XIII
Международный конгресс
исторических наук. М.,
1970, т. I, с. 43-44.
19б См. настоящую
работу, т. III.
янских ручных орудий (в особенности изобретения огромного
деревянного гребня -сенбакоки,- предназначенного для обруши-
вания риса)193, и, в еще большей мере по причине поступления в
продажу более богатых и более обильных удобрений, нежели эк-
скременты человека или животных, скажем, таких, как сушеные
сардины, рапсовый, соевый или хлопковый жмых. Эти удобре-
ния часто составляли от 30 до 50% эксплуатационных затрат194
А с другой стороны, возраставшая товарность земледелия по-
родила крупную торговлю рисом с ее купцами-скупщиками, а
также вызвала расширение производства вспомогательных
культур-хлопка, рапса, конопли, табака, бобовых, шелковицы,
сахарного тростника, сезама, пшеницы ... Самыми важными бы-
ли хлопок и рапс: рапс сочетался с культурой риса, хлопок-с
пшеницей. Эти культуры увеличили валовые сборы в сельском
хозяйстве, правда требуя удвоенного или утроенного количе-
ства удобрений по сравнению с рисовыми плантациями и вдвое
больше рабочей силы. За пределами рисовых плантаций, на «по-
лях», трехпольный севооборот часто сводил вместе ячмень, гре-
чиху и репу. В то время как рис оставался обложен очень тя-
желыми натуральными повинностями (сеньеру шло 50-60%
урожая), эти новые культуры дали возможность появиться де-
нежным податям, они связали деревенский мир с современной
экономикой и ими объясняется появление если не богатых, то по
крайней мере зажиточных крестьян-и на земельных участках,
которые еще были и останутся крохотными195. Вот что могло
бы доказать, если бы была в том необходимость, что и рис-то-
же сложное явление, особенности которого мы, специалисты по
истории Запада, только начинаем разгадывать.
Существовало две Индии, как было два Китая. Рис держал в
своих «объятиях» Индостанский полуостров, достигал нижнего
течения Инда, покрывал обширную дельту и долину нижнего
течения Ганга, но оставлял громадные площади для пшеницы и
еще более-для проса, способного удовлетвориться малоплодо-
родными почвами. Согласно недавним работам историков Ин-
дии, огромный «взлет» земледелия, наступивший с созданием
Могольской империи в Дели, был связан с расширением работ
по подъему целины и орошению, с диверсификацией продукции
и поощрением возделывания технических культур, таких, как
индиго, сахарный тростник, хлопок, тутовые деревья для разве-
дения шелковичного червя196. Города переживали в XVII в.
крупный демографический рост. Как и в Японии, выросло про-
изводство и начал складываться обмен, в особенности риса и
пшеницы, на огромные расстояния по суше, по морю и по ре-
кам. Но в отличие от Японии здесь, видимо, не наблюдалось
прогресса земледельческой техники. Быки и буйволы играли
значительную роль как тягловые и вьючные животные, но их
высушенный навоз служил топливом, а не удобрением. По рели-
гиозным мотивам человеческие экскременты, в противополож-
ность китайскому образцу, не использовались. Не использова-
лось для питания и огромное стадо коров, за исключением
молока и топленого масла, производимых к тому же в малых
количествах из-за скверного состояния поголовья, которое в об-
щем не имело хлевов и которое, так сказать, не кормили.
Хлеб насущный
174
197 Samson G. В. Op. cit.,
p. 237.
198 Она описана в «Vie de
Colomb par son fils» под
датой 5 ноября 1492 г.
как «вид хлебного зерна,
именуемый маис,
каковой весьма вкусен,
варится в печи или
высушивается
и размалывается в муку».
См.: Maurizio А.
Op. cit., р. 339.
* Йоруба-народ,
живущий в западных и
юго-западных районах
Нигерии и в Народной
республике
Бенин.- Прим. ред.
В конечном счете рис и прочие зерновые недостаточно обес-
печивали жизнь обширного субконтинента. Как и в Японии197,
демографическая перегрузка XVIII в. выльется в Индии в траги-
ческие голодовки. Совершенно очевидно, что во всем этом ви-
новат не один только рис, ибо он был не единственным творцом
перенаселенности вчера и сегодня в Индии и в иных местах. Он
только делал такую перенаселенность возможной.
КУКУРУЗА (МАИС)
Это увлекательный персонаж, которым мы и закончим из-
учение господствующих растений: по зрелом размышлении мы
не стали включать в их число маниоку, которая в Америке по-
служила основой лишь для примитивных и, как правило, мало-
значительных культур. Маис же, напротив, неослабно поддер-
живал блеск цивилизаций или полуцивилизаций инков, майя и
ацтеков-этих самобытных творений. А затем он сделал един-
ственную в своем роде карьеру в мировом масштабе.
НАКОНЕЦ-ТО ВЫЯСНЕНО ЕЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ
В случае с кукурузой все просто, даже проблема ее происхо-
ждения. Ученые XVIII в., основываясь на спорных чтениях и ин-
терпретациях, сочли, что кукуруза (маис) пришла и с Дальнего
Востока (и она тоже!), и из Америки, где европейцы ее открыли
со времен первого путешествия Колумба198. Можно с уверен-
ностью сказать, что первое объяснение не годится: именно из
Америки маис покорил Азию и Африку, где определенные его
следы, и даже некоторые скульптуры йоруба?, еще могли бы
нас ввести в заблуждение. Последнее слово в этой области дол-
жно было принадлежать археологии, и она его сказала. Если в
древних слоях и не сохраняются кукурузные початки, то не так
обстоит дело с ее пыльцой, которая может сохраняться в окаме-
невшем виде. Окаменевшая пыльца была, таким образом, обна-
ружена в окрестностях Мехико, где закладывали глубокие
шурфы. Некогда город находился на берегу осушенной впослед-
ствии лагуны; от этого произошла значительная осадка грунта.
В древних болотистых почвах города были пробурены сква-
жины и на глубине 50-60 м (т. е. речь идет о нескольких тысяче-
летиях до нашего времени) обнаружили крупинки пыльцы маи-
са. Эта пыльца принадлежала иногда возделываемым ныне
видам, иногда дикому маису по меньшей мере двух видов.
Но вот проблему прояснили недавние раскопки в долине Те-
хуакан, в 200 км южнее Мехико. Эта засушливая зона, каждую
зиму обращающаяся в огромную пустыню, из-за своей засуш-
ливости сохранила даже зерна древних видов маиса, его початки
(от последних остались лишь остевые части) и изгрызенные
листья. Растения, останки людей и бытовой мусор встречаются
по соседству с выходами на поверхность подземных вод. Пе-
щерные жилища дали археологам значительный материал и
разом показали им всю ретроспективную историю маиса.
К\ кчруза
175
199 Mac Neish R. S. First
annual report of the
Tehuacan
archaeological-botanical
project. 1961; Idem.
Second annual report of
the Tehuacan
archaeological-botanical
project. 1962.
Женщина,
растирающая маис
в муку.
Мексиканское
искусство,
Антропологический
музей в Гвадалахаре.
(Фото Жиродона.)
«В древнейших слоях один за другим исчезают все совре-
менные виды маиса... В самом древнем, насчитывающем
7-8 тыс. лет, присутствует лишь примитивный маис, и все
указывает на то , что он еще не был культурным растением.
Этот дикий маис невелик... Размер зрелого початка составлял
всего 2-3 см; в нем было только с полсотни зерен, располагав-
шихся во впадинах мягких прицветных листьев. У початка была
очень хрупкая ось, а листья, которые его окружали, не предста-
вляли прочного футляра, так что зерна должны были легко рас-
сеиваться» 199. Таким путем дикий маис мог обеспечить свое вы-
живание в отличие от маиса культурного, у которого зерна
остаются «пленниками» листьев, не раскрывающихся при созре-
вании. Здесь требуется вмешательство человека.
Конечно, завеса тайны еще не снята целиком. Почему исчез
этот дикий маис? Можно обвинить в этом привезенные европей-
цами стада, в частности коз. Далее, где находилась родина это-
го дикого маиса? Принято считать, что ею была Америка, но
потребуются дискуссии и поиски, дабы точно определить в Но-
вом Свете родину растения, чудесно преобразованного челове-
ком. Прежде называли Парагвай, Перу, Гватемалу. Всех их
«обошла» Мексика. Но и в археологии бывают свои неожидан-
ности и свои проблемы. Этим волнующим вопросам словно
Хлеб насущный
176
200 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., VI, p. 30.
201 Coreal F. Relation des
voyages aux Indes
occidentales. 1736, I, p. 23.
202 Vidal de la Blache P.
Principes de geographic
humaine. 1922, p. 137.
суждено оставаться без окончательного решения: специа-
листы говорят, по крайней мере мечтают, о дополнительном
центре первоначального распространения маиса (кукурузы)-на
азиатских нагорьях, колыбели почти всех зерновых культур ми-
ра, или в Бирме.
МАИС И АМЕРИКАНСКИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ
В любом случае с XV в., когда завершалось становление ац-
текской и инкской цивилизаций, маис давно уже присутствовал
в американском регионе в сочетании с маниокой, как это было,
скажем, на востоке Южной Америки. Или же он встречался сам
по себе и на суходоле, или сам по себе - на орошаемых террасах
Перу и на берегах мексиканских озер. Что касается суходольной
культуры, то сказанное нами по поводу риса относительно си-
стем ладанг или рай позволяет быть краткими. Чтобы предста-
вить себе ротацию культуры маиса на богарных землях, каждый
год на новом участке леса или зарослей, достаточно увидеть на
мексиканском плато Анахуак крупные пожары саванны и
огромные массы дыма, когда самолеты (над этим плоскогорьем
они летают на высоте всего 600-1000 м) проваливаются во вну-
шительные воздушные ямы из-за столбов горячего воздуха. Это
способ мильпа. В 1697 г. Джемелли Карери заметил его, так ска-
зать, в нескольких шагах от Мехико, в горах около Куэрнаваки.
«Здесь была,-замечает он,-только трава, настолько сухая, что
крестьяне ее выжгли, дабы удобрить землю»200.
Интенсивная культура маиса встречалась по берегам мекси-
канских озер и в еще более эффективном виде - на террасных по-
лях Перу. Придя с высот озера Титикака, инки, спускаясь по
андским долинам, должны были найти земли для своего расту-
щего населения. На склонах гор они устроили уступы, свя-
занные между собой лестницами и, что всего важнее, орошав-
шиеся рядом каналов. Иконографические материалы без пояс-
нений, весьма красноречиво говорят об этом земледелии. Вот
крестьяне с палками-копалками и их жены, высаживающие се-
мена. Вот быстро созревшее зерно, которое приходится защи-
щать от птиц - бог знает, сколько их! - и от какого-то животного
(несомненно, ламы), поедающего початок. Еще одна картин-
ка-и вот уже жатва ... Теперь початки вырывают из земли вме-
сте со стеблем (он содержит много сахара и представляет
ценный пищевой продукт). Решающее значение имеет сравнение
этих наивных рисунков Помы де Айяла с фотографиями, сде-
ланными в горном Перу в 1959 г. Мы видим на них того же
крестьянина, мощным движением вонзающего в землю огром-
ную палку-копалку и поднимающего большие комья земли, в то
время как крестьянка, как в прошлые времена, бросает зерно. В
XVII в. Кореаль видел во Флориде, как туземцы производили
пожоги и дважды в год, в марте и июле, оперировали «за-
остренными кусками дерева», чтобы зарыть семена201.
Маис-определенно чудесное растение. Он быстро форми-
руется, и фактически его зерна бывают съедобны даже еще до
того, как созрели202. Урожай в сухой зоне колониальной Мекси-
Кукуруза
177
Индейская плантация маиса: лагерь индейцев-секота в Виргинии. Мы видим его
расположенным на опушке леса со всеми своими хижинами, охотниками,
празднествами, со своими посадками табака (Е) и полями маиса (Н и G). Маис,
объяснял де Бри, высажен с большими промежутками между грядками по причине
важности этого растения «с широкими листьями, похожими на листья крупного
камыша». Т. de Вгу. Admiranda Narratio..., 1590, pl. XX. (Фото Жиродона.)
Хлеб насущный
178
203 Berthe J.-P. Production
et productivite agricoles au
Mexique, XVf-XVIlf
siecles- « Troisieme
Confkrence Internationale
d’histoire economique»,
Munich, 1965.
204 Marquez Miranda F.
Civilisations
precolombiennes,
civilisation du mat's - A
trovers les Ameriques
la tines, publ. sous la
direction de Lucien
Febvre. («Cahiers des
Annales», № 4,
pp. 99-100).
ки составлял сам-семьдесят-сам-восемьдесят. В Мичоакане
урожайность сам-полтораста рассматривалась как низкая. Воз-
ле Керетаро на очень хороших землях отмечали рекордные
цифры, в которые едва можно поверить: сам-восемьсот. В той
же Мексике в жарких и умеренных районах удается даже полу-
чать два урожая -риего (с орошением) и темпораль (за счет
осадков)203. Представим себе в колониальную эпоху урожай-
ность, аналогичную современной в мелких хозяйствах,- от 5 до
6 центнеров с гектара. Их легко получить, так как культура маи-
са всегда требовала лишь небольших усилий. Ф. Маркес Ми-
ранда, археолог, проявивший внимание к таким реальностям,
лучше кого бы то ни было показал в недавнем прошлом преиму-
щества, которыми располагают крестьяне, выращивающие
маис: он требует от них всего лишь 50 дней работы в году, один
день из каждых семи или восьми, смотря по сезону204. И вот
крестьяне свободны, слишком свободны. Маис орошаемых тер-
рас в Андах или побережий озер на мексиканских плато приво-
дит (его ли это вина, или вина орошения, или обществ с высокой
плотностью населения, которые имели угнетательский характер
из-за самой численности этого населения?) в любом случае к
теократическим государствам, которые тираничны сверх всякой
меры. И весь этот деревенский досуг оказывается употреблен
для колоссальных работ на египетский манер. Без маиса ничто
не было бы возможно: ни гигантские пирамиды майя или ацте-
ков, ни циклопические стены Куско или удивительные чудеса
Мачу-Пикчу. Чтобы их построить, требовалось в общем, чтобы
производился один (или почти что один) маис.
В этом состоит проблема: с одной стороны, чудо, а с дру-
гой-жалкие человеческие результаты. И как всегда, нам при-
дется спросить себя, кто же виноват. Конечно, люди. Но также и
маис.
Что было вознаграждением за все эти труды? Маисовая ле-
пешка, этот скверный повседневный хлеб, эти лепешки, которые
выпекали на глиняных блюдах на медленном огне, или же обжа-
ренное дробленое зерно. Ни то ни другое не было достаточным
для питания. Нужно было бы добавление мяса, которое неиз-
менно отсутствовало. Сегодняшний крестьянин-индеец в зоне
возделывания маиса еще слишком часто бывает нищим, особен-
но в Андах. Чем он питается? Маисом, еще раз маисом и су-
шеным картофелем (известно, что наш картофель перуанского
происхождения). Приготовление пищи происходит на открытом
воздухе на очаге, сложенном из камней. Единственное помеще-
ние-низкая хижина-разделено между скотом и людьми. Оде-
жда, которую не снимают, соткана на допотопных станках из
шерсти ламы. Единственный выход-жевать листья коки, кото-
рая притупляет чувство голода, жажды, ощущение холода и
усталости. А средство убежать от действительности - питье чи-
чи, пива, изготовленного из проросшей или превращенной в
жвачку кукурузы (с которым испанцы познакомились на Ан-
тильских островах и по крайней мере название которого они
распространят по всей индейской Америке), а то и крепкого пе-
руанского пива -сора. То есть опасных напитков, тщетно запре-
щаемых благоразумными властями. Такие напитки выводят из
Кукуруза
179
205 Helmer М. Les Indiens
des plateaux
andins. - « Cahiers
d’outremer», № 8, 1949,
p. 3.
206 Helmer M. Note breve
sur les Indiens
Yuras-«Journal de la
societe des americanistes»,
1966, p. 244-246.
207 Humboldt A. Voyage
aux regions equinoxiales du
Nouveau Continent fait en
1799 et 1800. Ed. de 1961,
p. 6.
208 Saint-Hilaire A.
Voyages dans I'interieur du
Bresil. lre partie, I, 1830,
p. 64-68.
209 Vivero R. Du Japon et
du bon gouvemement de
I’Espagne et des Indes. P.p.
Juliette Monbeig, 1972,
p. 212-213.
равновесия этих печальных недолговечных жителей, вызывая
сцены опьянения, напоминающие образы Гойи205.
Серьезный недостаток заключался в том, что маис не всегда
бывал под рукой. В Андах из-за холода он не поднялся выше се-
редины горного склона. В других же местах он занимал неболь-
шие районы. Следовательно, требовалось, чтобы зерно цирку-
лировало, чего бы это ни стоило. Еще сегодня драматические
сезонные перемещения индейцев-юре (живущих южнее Потоси)
увлекают их вниз, к зонам произрастания маиса, с высоты
4 тыс. м. Средства оплаты дают им как бы ниспосланные небом
месторождения соли, которые юре разрабатывают как ка-
менные карьеры. Каждый год в марте они отправляются в путе-
шествие, которое в обоих направлениях занимает по меньшей
мере три месяца, на поиски маиса, коки и спиртного. Все идут
пешком-мужчины, женщины, дети,-и мешки с солью обра-
зуют как бы вал вокруг их лагерей. Это небольшой, заурядный
пример циркуляции маиса или извечно присутствовавшей куку-
рузной муки206.
В XIX в. такое перемещение грузов на мулах (со стоянками,
ранчо, складами, с непременными выплатами на переправах) на-
блюдали Александр фон Гумбольдт в Новой Испании207 и
Огюст де Сент-Илер-в Бразилии208. От этих перевозок зависе-
ло все, даже горные разработки с первых же ударов кирки.
Впрочем, кто зарабатывал больше-горняки, искавшие серебро,
золотоискатели или же торговцы продовольствием? Едва лишь
в такой циркуляции происходила какая-то задержка, как ее по-
следствия немедленно сказывались на ходе «большой истории».
Свидетельство тому то, что докладывал в начале XVII в. Ро-
дриго Виверо, генерал-капитан порта Панама, куда прибывало
из Арики, с перевалочным пунктом в Кальяо, серебро с рудни-
ков Потоси. Далее драгоценный груз пересекал перешеек на му-
лах, а потом на лодках по реке Чагрес и достигал Портобельо
на Антильском (Карибском) море. Но погонщиков и лодочни-
ков надо было кормить, без этого не было бы никакого тран-
спорта. А Панама жила только привозным маисом - либо из Ни-
карагуа, либо из Кальдеры (Чили). В неурожайном 1626 г.
только отправка из Перу корабля с 2 или 3 тыс. фанега
(т. е. 100-150 т) маиса спасла положение и позволила перебро-
сить белый металл через горы на перешейке209.
ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЕ РЕВОЛЮЦИИ
XVIII в.
Культурные растения беспрестанно путешествуют и вносят
возмущения в жизнь людей. Но их передвижения, происходя-
щие как бы сами по себе, растягиваются на века, порой на тыся-
челетия. Однако после открытия Америки эти перемещения ум-
ножились и ускорились. Растения Старого Света достигают
Нового, и наоборот, растения Нового Света добираются до
Старого. В одном направлении двигались рис, пшеница, са-
Хлеб насущный
180
210 Граф Д. Хэмилтон
(Hamilton J. American
Treasure and Price
Revolution in Spain. 1934,
p. 213, note 1) обнаружил
помидоры с 1608 г.
в числе
продовольственных
закупок одной
андалусийской больницы.
211 Freche G. et G. Le
Prix des grains, des vins et
des legumes a Toulouse
(1486-1868). 1967,
p. 20-22.
212 Sauer С. O. Maize into
Europe-«Akten des 34
Internationales
Amerikanischen
Kongresses», 1960, S. 781.
харный тростник, кофейное дерево, в другом-кукуруза, карто-
фель, фасоль, томаты210, маниока, табак...
Повсюду эти пришельцы натыкались на враждебность
местных культур и традиций питания: в Европе картофель счи-
тали пищей клейкой и неудобоваримой; в Юго-Восточном Ки-
тае, остающемся верным рису, и сейчас еще к кукурузе относят-
ся с пренебрежением. И все же, невзирая на такое неприятие их
как пищи и на медленность усвоения нового опыта, все эти рас-
тения в конечном счете размножились и заставили себя при-
знать. В Европе и иных местах первой открыла им двери бед-
няцкая клиентура; демографический рост сделал их затем
настоятельной необходимостью. Впрочем, если население мира
увеличилось, смогло увеличиться, то не произошло ли это отча-
сти по причине того прироста производства продовольствия,
который сделали возможным новые культуры?
КУКУРУЗА ЗА ПРЕДЕЛАМИ АМЕРИКИ
Какие бы аргументы ни выдвигались в пользу такого взгля-
да, маловероятно, однако, чтобы кукуруза вырвалась из своего
американского «заточения» до плавания Колумба, который в
1493 г., в первое свое возвращение из Америки, доставил зерна
маиса. Маловероятно также, чтобы она была африканского
происхождения. Опираться в таких спорах о происхождении на
выдвигаемые по всему миру притязания на роль родины куку-
рузы едва ли убедительно, ибо в зависимости от времени и от
региона маис «обряжали» во все возможные и вообразимые
имена. В Лотарингии он был родосским хлебом; в Пиренеях - ис-
панским хлебом; в Байонне -индийским хлебом; в Тоскане -си-
рийской дуррой; в остальных частях Италии-зачастую турец-
ким зерном ; в Германии и Голландии -турецкой пшеницей. В
России маис назвали кукурузой; слово это само по себе турец-
кое, но в Турции ее также именуют румским [христианским] хле-
бом. А во Франш-Конте ее называли тюрки. В долине Гаронны
и в Лорагэ маис изменил свое название еще более непредви-
денным образом. В самом деле, на рынках Кастельнодари в
1637 г. и Тулузы в 1639 г. он появился под именем испанского
проса. Очень распространенное в этой зоне просо получило тог-
да в прейскурантах наименование французского проса. Затем оба
злака стали именоваться крупным просом и мелким просом до
той поры, пока кукуруза, вытеснив культуру проса, не захватила
и его название, став около 1655 г. просто «просом». Так продол-
жалось больше столетия, до самой Революции; тогда наконец в
прейскурантах появилось слово «маис»211.
После открытия Америки можно в общих чертах проследить
за продвижением кукурузы в Европе и за ее пределами. Это бы-
ла очень медленная «карьера», решающие успехи обозначились
лишь в XVIII в.
Однако в гербариях крупных ботаников описания этого рас-
тения начали появляться с 1536 г. (Жан Рюэль), гербарий же
Леонхарда Фукса (1542 г.) дает точное его изображение, доба-
вляя, что растение тогда встречалось во всех огородах212. Но
Продовольственные революции XVIII в.
181
Названия кукурузы на Балканах
(По данным Траяна Стояновича в: «Annales E.S.C.», 1966, р. 1031.)
Хлеб насущный
182
213 Serres О. Le Theatre
de {’agriculture. Op. cit., II,
p. 4.
214 Bourde A. Agronomic
et agronomes en France au
XVIlf siecle. 1967, I,
p. 185, note 5.
215 Stoianovich T. Le mats
dans les Balkans.-
«Annales, E.S.C.»,
1966, p. 1027 et note
3, p. 1029 et note 1.
216 Georgelin J. Op. cit.,
p. 205.
217 Anthony G. L’Industrie
de la toile a Pau et en
Bearn. 1961, p. 17.
218 Freche G. et G. Op.
cit., p. 20-22, 34-37.
219 Памятная записка о
Беарне и Нижней
Наварре от 1700 г. В. N.,
Ms. fr. 4287, Г 6.
220 Москва, АВПР, ф.
72/5, д. 254, л. 29.
221 Saint-Jacob Р. Op. cit.,
р. 398.
что нас интересует, так это в какой момент кукуруза покинула
огороды, т. е. опытные участки, и завоевала себе место на полях
и на рынках. Требовалось, чтобы крестьяне привыкли к новой
культуре, научились ее использовать и, что еще важнее, питать-
ся ею. Часто кукуруза в пору этого завоевания сочеталась с фа-
солью, которая тоже пришла из Америки и позволяла восстана-
вливать почву: fagioli (фасоль) и grano turco (турецкое зерно)
сообща наводнят Италию. Около 1590 г. Оливье де Серр кон-
статирует их совместное прибытие в его родной Виварэ213. Но
все это потребует времени, много времени. Еще в 1700 г. один
агроном удивлялся тому, что кукуруза так мало культивируется
во Франции214. Точно так же и на Балканах кукуруза обоснова-
лась самое малое под десятком разных названий. Но чтобы из-
бегнуть внимания фиска и сеньериальных повинностей, она
ограничивалась огородами и теми землями, что лежали подаль-
ше от больших дорог. Крупные площади она займет в XVIII в.,
т. е. двести лет спустя после открытия Америки215. И в общем
только в XVIII в. она познает свой успех в Европе.
В целом такая задержка вызывает удивление, поскольку бы-
вали и исключения, и ранние успехи, и внушительные резуль-
таты. Из Андалусии, где кукуруза встречается около 1500 г., из
Каталонии, из Португалии, достигнутой ею около 1520 г., из
Галисии, затронутой ею около того же времени, кукуруза при-
шла, с одной стороны, в Италию, а с другой-в Юго-Западную
Францию.
Сенсационным был успех кукурузы в Венеции. Ее культура,
появившаяся, как считают, около 1539 г., на рубеже XVI и по-
следующего столетий распространилась по всей материковой
части республики. И даже еще раньше она получила развитие в
Полезине, небольшом районе близ Венеции, районе, где в
XVI в. вкладывали крупные капиталы и где экспериментирова-
ли с новыми зерновыми на больших полях; естественно поэто-
му, что с 1554 г. здесь быстро распространилось grano turco216.
В Юго-Западной Франции культура кукурузы пришла снача-
ла в Беарн. С 1523 г. в районе Байонны, а около 1563 г. и в
деревнях Наварренкса217 кукуруза служила зеленым кормом.
Ей потребуется еще немного времени, чтобы стать составной
частью питания народа. А в районе Тулузы ее успеху способ-
ствовал упадок культуры пастеля218.
В долине Гаронны, как и в Венеции, и в общем во всех райо-
нах, где внедрилась кукуруза, от хлеба в пользу кукурузной ле-
пешки без особого удовольствия отказались, как и полагалось,
бедные крестьяне или горожане. Мы читаем написанное в
1698 г. по поводу Беарна: «Миллок [читай: маис]-это разно-
видность хлеба, пришедшая из Индий, где ею питается на-
род»219. По словам русского консула в Лиссабоне, кукуруза
«служит главной пищей подлого народа Португалии» 22°. В Бур-
гундии «gaudes, выпекаемые в печи из кукурузной муки, со-
ставляют пищу крестьян и вывозятся в Дижон»221. Но нигде
кукуруза не распространилась в зажиточных классах, реак-
ция которых на нее, несомненно, была такой же, как и у некое-
го путешественника XX в. в Черногории на «эти тяжелые
кукурузные колобки, которые везде встречаешь... и чей золо-
Продовольственные революции XVIII в.
183
222 Tharaud J. et J. La
Bata Hie de Scutari, 24 ed.,
1927, p. 101.
223 Georgelin J. Op. cit.,
p. 205 et 225.
224 FrecheG. et G. Op.
cit., p. 36.
* Пигафетта Филиппо
(1533-1604 гг.)-итальян-
ский путешественник
и историк. Труды Пига-
фетты - карта Африки то-
го времени и описание
государства Конго-при-
надлежат к числу наибо-
лее ценных источников
по истории средневеко-
вой Африки.- Прим. ред.
225 Pigafetta F. et Duarte
Lopez. Description du
royaume de Congo. 1591.
Trad, de W. Bal, 1973,
p. 76.
226 Verger P. Dieux
d’Afrique. 1954, p. 168,
176, 180.
тисто-желтого цвета мякиш ласкает глаз, но отвращает же-
лудок»222.
Кукуруза имела на своей стороне неоспоримый довод: свою
урожайность. Несмотря на связанные с нею опасности (питание,
в составе которого преобладает кукуруза, вызывает пеллагру),
разве не положила она конец бесконечно до того повторявшим-
ся голодовкам в Венеции? Мильяс Юга Франции, итальянская
полента, румынская мамалыга вошли, таким образом, в пита-
ние масс, которые по опыту знали-и не будем это забывать!-
пищу времен голодовок, куда более отвратительную. Никакое
пищевое табу не устоит перед голодом. Больше того, кукуруза,
пища людей, но также и животных, обосновалась на парах и
предопределила «революцию», сравнимую с тем успехом, какой
выпал на тех же парах на долю кормовых культур. И наконец,
возрастающая роль этого зерна в получении щедрых урожаев
увеличила количество хлеба, поступавшего для продажи.
Крестьянин ел свою кукурузу и продавал свою пшеницу, цена на
которую была почти вдвое выше. Это ведь факт, что в XVIII в. в
Венеции благодаря кукурузе экспорт составлял от 15 до 20%
производства зерна,-масштабы, сопоставимые с вывозом из
Англии 1745-1755 гг.223 Франция в ту эпоху потребляла почти
все производимое в ней зерно, за исключением 1-2%. Но и в Ло-
рагэ «в XVII, а особенно в XVIII в. кукуруза, обеспечивая глав-
ную долю пищи крестьянина, позволила пшенице стать культу-
рой, предназначенной для крупной торговли»-224.
Точно так же и в Конго кукурузу, ввезенную португальцами
из Америки в начале XVI в. и носившую название Masa та Мри-
ta, «португальский колос», приняли не от хорошей жизни. Пига-
фетта* указывал в 1597 г., что ценили ее намного ниже, нежели
другое зерно, что кормили кукурузой не людей, а свиней225.
Такова была первоначальная реакция. Мало-помалу кукуруза
заняла первое место среди полезных растений на севере Конго, в
Бенине, в стране йоруба. И разве не говорит об ее бесспорном
триумфе то, что ныне кукуруза там включена в исторические
предания? Лишнее доказательство того, что питание-это не
просто материальный акт226.
Покорить Европу, покорить Африку было сравнительно лег-
ко. Кукуруза совершила подвиг совсем иного масштаба, когда
проникла в Индию, Бирму, в Японию и Китай. В Китай она
пришла рано, в первой половине XVI в., одновременно и по су-
ше, через бирманскую границу (тогда она и обосновалась в
Юньнани), и морским путем, через Фуцзянь, порты которой
поддерживали постоянные связи с Индонезией. Кстати, через
эти же порты пришли в начале XVII в. арахис, а позднее-слад-
кий батат; посредниками на сей раз были либо португальцы, ли-
бо китайские купцы, торговавшие с Молуккскими островами.
Тем не менее вплоть до 1762 г. культура кукурузы не имела
большего значения, будучи ограничена Юньнанью и нескольки-
ми округами Сычуани и Фуцзяни. В сущности, она восторже-
ствует лишь тогда, когда быстрый рост населения в XVIII в.
сделает необходимой распашку склонов холмов и гор за пре-
делами равнин, оставленных под рисовые плантации. И снова
именно по необходимости, а не по доброй воле часть населения
Хлеб насущный
184
227 Ping-Ti Но. The
Introduction of American
food plants into China.
Китая откажется от своей любимой пищи. Тогда-то кукуруза
широко проникла на север и даже распространилась дальше, в
Корею. Она добавилась к просу и сорго, традиционным культу-
рам севера, и это ее распространение восстановило демографи-
ческое равновесие Северного Китая относительно Южного, го-
раздо более населенного 227. И Япония тоже воспримет кукурузу
плюс еще целый ряд новых растений, пришедших в нее отчасти
через посредство Китая.
228 Laufer В. The
American Plant Migration,
the Potato. 1938.
ЕЩЕ ВАЖНЕЕ КАРТОФЕЛЬ
Картофель встречался в Южной Америке со 2 тыс. до н. э. на
таких высотах, где уже не может процветать маис. Обычно вы-
сушенный, чтобы храниться подольше, он сделался спаси-
тельным ресурсом228.
Распространение картофеля в Старом Свете будет совсем не-
похожим на распространение кукурузы: столь же или даже еще
более медленное, оно не было повсеместным. Китай, Япония,
Индия, мусульманские страны картофель почти не восприняли.
Успешно закрепится он в Америке-он «покорил» фактически
весь Новый Свет,-и еще больше - в Европе. Европа была им ко-
TRAV4X0
Инки сажают и
собирают картофель.
Их орудия:
палка-копалка и мотыга.
Перуанский кодекс XVIв.
{Фототека
издательства
А. Колэн.)
Продовольственные революции XVIII в.
185
229 Цит. по:
Hartwell R. М. The
Industrial Revolution and
Economic Growth. 1971,
p. 127.
230 Краковский архив.
Фонд Чарторыских,
д. 807, л. 19.
231 Georgi J. G. Op. cit.,
р. 585.
лонизована страна за страной: внедрение новой культуры приня-
ло характер революции. Экономист В. Рошер (1817-1894 гг.)
утверждал даже (конечно, несколько поспешно), будто карто-
фель оказался причиной роста европейского населения229. Ска-
жем, самое большее-одной из причин, и внесем уточнения. Де-
мографический подъем в Европе уже имел место, прежде чем
новая культура могла оказать свое воздействие. В 1764 г. один
из советников короля польского говорил: «Я бы хотел внедрить
[ в нашей стране] культуру картофеля, которая почти неизвест-
на»230. В 1790 г. вокруг Санкт-Петербурга его выращивали од-
ни лишь немецкие колонисты231. А ведь в России, как и в Поль-
ше, как и в иных местах, население росло задолго до этих лет.
Распространение новой культуры было очень медленным, но
не представляет ли это общего правила? Испанцы познакоми-
лись с картофелем в Перу в 1539 г. Испанские купцы даже снаб-
жали сушеным картофелем индейцев на рудниках Потоси, но
появление нового растения на Иберийском полуострове не име-
ло немедленных последствий. В Италии, проявившей больше
внимания, чем Испания-ибо она была более населена,- это рас-
тение пробудило интерес к себе раньше, вызвало эксперименти-
рование и получило одно из первых своих названий среди мно-
гих: тартуффоли. А там-/иу/ша де тъерра, папа и патата в
Хлеб насущный
186
232 Laufer В. Op. cit.,
р. 102-105.
233 Julliard Е. Op. cit.,
p. 213.
234 Mathieu D. L’Ancien
Regime dans la province de
Lorraine et Barrois. 1879,
p. 323.
23s Connell К. H. The
Potato in Ireland-«Past
and Present», № 23,
November 1962, p. 57-71.
236 В Дюнкерк (1712 г.)
(A. N., G7, 1698, Г 64); в
Португалию (1765 г.)
(A. N., F'2. f°* 143 sq.).
237 Smith A. The Wealth
of Nations. 1937, p. 161.
238 Roze E. Histoire de la
pomme de terre. 1898,
p. 162.
239 Beckmann J. Beitrage
zur Oekonomie, V, S. 280.
240 Vanderbroeke Ch.
Cultivation and
consumption of the potato
in the 17th and 18th
Centuries.-«Acta historiae
neerlandica», V, 1971,
p. 35.
Испании; батата, бататейра в Португалии; патата, тартуф-
фо, тартуффола в Италии; картуфль, трюфф, патат, помм де
терр во Франции; потейто оф Америка в Англии; айриш потей-
то в Соединенных Штатах; картоффель в Германии; эрдтап-
фель около Вены; я уж не говорю о славянских, венгерских, ки-
тайских, японских названиях ,..232 В 1600 г. Оливье де Серр упо-
минает о картофеле и точно описывает способ его возделыва-
ния. В 1601 г. Каролус Клузиус дал его первое ботаническое
описание в момент, когда, по собственному его свидетельству,
картофель уже завоевал большую часть немецких огородов. Со-
гласно традиции, немного раньше, около 1588 г., того самого
года, когда к Англии шла Непобедимая армада, благодаря Уол-
теру Рэли картофель будто бы «высадился» в Англии. Можно
побиться об заклад, что это прозаическое событие имело гораз-
до большие последствия, нежели столкновение неприятельских
флотов в водах Ла-Манша и Северного моря!
В целом в Европе картофель полностью выиграл партию
лишь в конце XVIII в., а то и в XIX в. Но, как и кукуруза, он
знавал то там то тут и более ранний успех. Во Франции, особен-
но отстававшей в данном случае, такой ранний успех состоялся
только в Дофине и в Эльзасе, где картофель завоевал поля с
1660 г.233, а затем-в Лотарингии, где он обосновался около
1680 г. и где, встречая критику и сопротивление еще в 1760 г., он
в 1787 г. стал «главной и здоровой пищей» деревенских жите-
лей234. Еще раньше, с первой половины XVII в., картофель ока-
зался в Ирландии и здесь, вместе с небольшим количеством мо-
лочных продуктов, он сделался в XVIII в. почти исключитель-
ной пищей крестьян, познав всем известные успех, а затем
катастрофу235. В Англии он также делал успехи, но долгое вре-
мя картофель там разводили гораздо более для экспорта, чем
для внутреннего потребления 236. Адам Смит сожалел о прене-
брежении англичан к пищевому продукту, явственно доказавше-
му свою диетическую ценность в Ирландии237.
Более откровенным был успех новой культуры в Швеции и
Германии. Кстати, как раз находясь в плену в Пруссии во время
Семилетней войны, Пармантье (1737-1813 гг.) «откроет» для се-
бя картофель238. И все же в 1781 г. в приэльбских областях не
было ни одного лакея, ни одного слуги, который согласился бы
есть tartoffeln. Они охотнее меняли хозяев -“Lieber gehn sie aus-
ser Dienst"2V)
По существу, повсюду, где распространялась культура кар-
тофеля, предлагая этот клубень вместо хлеба, возникало сопро-
тивление. Будут говорить, будто его употребление в пищу вызы-
вает проказу. Будут утверждать, что он вызывает скопление
газов; и в 1765 г. это признала «Энциклопедия», добавив: «Но
что такое ветры для сильных органов крестьян и работников!»
Так что нет ничего удивительного в том, что в тех странах, ко-
торые картофель завоевывал быстро и широко, это завоевание
утверждалось под угрозой более или менее драматических труд-
ностей... Под угрозой голода, как это было в Ирландии, по-
скольку тот же клочок земли, который давал хлеб для одного
человека, прекрасно мог прокормить картофелем двоих240. И
еще больше-под угрозой войн, которые опустошали зерновые
Продовольственные революции XVIII в.
187
241 Vanderbroeke Ch. Op.
cit.. p. 21.
242 Ibid., p. 35.
Картофель - пища
простонародная.
Помощь бедным в
Севилье в 1645 г.
состояла из котла
картофеля. Фрагмент
картины,
воспроизведенной
на с. 92.
поля. Землепашцы дорожат картофелем, пояснял один доку-
мент, говоря об Эльзасе, «ибо он никогда не подвергается ... во-
енным опустошениям»: армия может простоять лето лагерем
на картофельном поле, не уничтожив осенний урожай241. В сущ-
ности, всякая война, по-видимому, стимулировала разведение
картофеля: в Эльзасе-на протяжении второй половины
XVII в.; во Фландрии-во время войны с Аугсбургской лигой
(1688-1697 гг.), а затем войны за Испанское наследство и, нако-
нец, войны за Австрийское наследство, которая совпала с зер-
новым кризисом 1740 г.; в Германии-во время Семилет-
ней войны и особенно войны за Баварское наследство
(1778-1779 гг.), которую и прозвали «картофельной войной»242.
И последнее преимущество: урожаи новой культуры в неко-
торых областях не облагались десятиной, и как раз по судебным
процессам, которые затевали [крупные] землевладельцы, можно
было очень точно проследить распространение картофеля в
Южных Нидерландах начиная с 1680 г. и в Соединенных про-
винциях- примерно с 1730 г.
Революционный подъем потребления картофеля К. Ванден-
брук рассчитал для тех же самых фламандских областей кос-
венным путем, по сокращению потребления зерновых, которое
этот подъем повлек за собой. Последнее снизилось с 0,816 кг на
человека в день в 1693 г. до 0,758 кг в 1710 г., 0,680 кг-в 1740 г.,
0,476 кг-в 1781 г. и 0,475 кг-в 1791 г. Такое падение потребле-
ния означает, что в потреблении Фландрии картофель на 40%
занял место зерна. И это подтверждает тот факт,
Хлеб насущный
188
243 Ibid., р. 28.
244 Smith A. The Wealth
of Nations, fed. 1863,
p. 35. Цит. в: Pollard and
Crossley. Op. cit., p. 157.
245 Simond L. Voyage d’un
Francpis en Angle ter re
pendant les annees 1810 et
1811, I, p. 160. Приведу
на всякий случай
маленькую подробность
(Sagard G. Le Grand
Voyage du pays des
Hurons. 1976): в 1623 г.
корабль, везший автора в
Канаду, захватил
небольшое английское
судно, на котором был
обнаружен бочонок
бататов «в форме крупных
брюквин, но гораздо
лучших по вкусу» (с. 16).
246 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., IV, p. 80.
247 Labat. Nouveau
Voyage aux isles de
I'Amerique. 1722, I, p. 353.
248 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., VI, p. 25.
что во Франции, в целом враждебной картофелю, хлебный
рацион на протяжении XVIII в. скорее вырос, чем сократил-
ся243. «Картофельная революция» началась, как и во многих
других частях Европы, только в XIX в.
В действительности она составила часть более обширной ре-
волюции, которая выгнала с огородов на поля большое разно-
образие овощей и бобовых и которая, будучи в Англии ранней,
не ускользнула от внимания Адама Смита. В 1776 г. он писал:
«Под картофель, репу, морковь, капусту-овощи, которые обра-
батывали только лопатой,- ныне пашут плугом. Все виды про-
дуктов огорода равным образом сделались намного деше-
вле»244. Тридцатью годами позднее один француз отмечал
обилие свежих овощей в Лондоне, «которые вам подают во всей
их прекрасной природной простоте, как задают овес лоша-
дям»245.
ТРУДНО ЕСТЬ НЕПРИВЫЧНЫЙ ХЛЕБ
Чтобы убедиться в том, что в XVIII в. в Европе произошла на-
стоящая революция в питании (даже если понадобилось около
двух веков для ее завершения), достаточно посмотреть, какие
острые конфликты могут произойти, когда сталкиваются две
противоположные пищевые традиции, в общем, всякий раз, ког-
да некто оказывается вне пределов своей страны, вне сферы
своих обычаев и своей повседневной пищи и предоставлен чужо-
му попечению. На сей счет европейцы дают нам наилучшие при-
меры - однообразные, постоянные, но всякий раз показательные
-таких труднопреодолимых пищевых барьеров. Подумайте
только: в странах, ставших доступными для их любознательно-
сти или для эксплуатации ими, европейцы никогда не отказыва-
лись от своих привычек: к вину, к водке, к мясу, к ветчине, кото-
рая, будучи доставленной из Европы и даже пораженная
червями, была в Индии на вес золота... А что до хлеба, то дела-
ли все, чтоб иметь его по-прежнему под рукой. Предан-
ность обязывала! Джемелли Карери, будучи в Китае,
доставал для себя пшеницу и заставлял приготовлять из нее су-
хари и лепешки, «когда не бывало сухарей, ибо к рису, сваренно-
му на пару, как его готовят в этой стране, и без всякой при-
правы, мой желудок не мог приспособиться»246. На Панамский
перешеек, где хлеб не растет, муку привозили из Европы, и «она
не могла быть там дешевой», а следовательно, хлеб представ-
лял роскошь. «Он встречался лишь у европейцев, живущих в
городах, да у богатых креолов, да еще они едят его только с шо-
коладом или с засахаренными фруктами». А для всех прочих
трапез велят себе готовить кукурузные лепешки, разновидность
поленты, и даже кассаву, «сдобренную медом»247.
Когда в феврале 1697 г. путешественник Джемелли Карери
прибыл с Филиппин в Акапулько, он, естественно, не нашел там
пшеничного хлеба. Этот приятный сюрприз ожидал его позд-
нее, на пути в Мехико, в масатланской харчевне, trapiche, «где
мы нашли... добрый хлеб, что немало в этих горах, где все жите-
ли едят только маисовые лепешки»248. Это лишний случай на-
Продовольственные революции XVIII в.
189
24* Ibid., VI, р. 89.
Пшеница,
перенесенная в
Америку испанцами.
Индеец возделывает
ее для себя теми же
орудиями, что и
европейский
крестьянин.
(Фото Мас.)
помнить нам, что в Новой Испании на орошаемых или неоро-
шаемых землях (г lego или secano) существовало заметное
производство хлеба, предназначавшегося для отправки в горо-
да. И вот наконец мы, историки, можем быть удовлетворены:
во вторник 12 марта 1697 г. Карери оказался в Мехико свидете-
лем народных волнений. «В тот день произошло нечто вроде
восстания: чернь явилась под окна вице-короля требовать хле-
ба...» Немедленно были приняты меры, чтобы помешать народу
сжечь дворец, «как он это сделал во времена графа Галоэ в
1692 г.»249. Не состояла ли эта «чернь» из белых, как нам кажет-
ся? Допустим, что дело обстояло именно таким образом, чтобы
сделать немного поспешное заключение: белый хлеб-белый че-
ловек. Разумеется, в Америке. Если же речь шла, напротив, о го-
родских метисах, индейцах и черных невольниках, то можно
держать пари, что то, чего они требовали под всегда многозна-
чительным названием «хлеб», могло быть только кукурузой...
Хлеб насущный
190
А КАК ЖЕ ОСТАЛЬНОЙ МИР?
В целом доминирующие растения, как бы важны они ни были,
присвоили себе лишь небольшую часть мира-в точности ту са-
мую, где было густое население, где сложились или же склады-
вались цивилизации. Впрочем, выражение «доминирующие рас-
тения» не должно вводить нас в заблуждение: если они,
принятые массой людей, вплетались в их образ жизни настоль-
ко, что определяли его и замыкали в рамках порой необратимо-
го выбора, то не менее верно и противное-именно господство-
вавшие цивилизации закладывали основы их успеха и делали
его возможным. Культуры пшеницы, риса, кукурузы, картофеля
трансформировались по усмотрению того, кто их использовал.
Доколумбовой Америке были известны пять или шесть разно-
видностей картофеля, а научное земледелие вывело из них тыся-
чу. Нет ничего общего между кукурузой примитивных культур
и курурузой зернового пояса сегодняшних Соединенных Шта-
тов.
Короче говоря, то, что мы рассматриваем как растительное
богатство, есть также в большой степени богатство культурное.
Для утверждения успеха такого порядка всякий раз требова-
лось, чтобы он был опосредован «технической средой» того об-
щества, которое добивалось этого успеха. Если маниоке можно
отказать в звании доминирующего растения, то не потому, что
кассава-мука, полученная из корня маниоки после его резки,
промывки, сушки и измельчения,-есть пища низшего качества.
Напротив, во многих африканских странах она и сегодня-спа-
сение от голода. Но будучи «взята на вооружение» примитивны-
ми культурами, она не избежала их дальнейшей судьбы. В Аме-
рике, как и в Африке, маниока осталась пищей коренного
населения и не узнала такого социально обусловленного расцве-
та, какой испытали кукуруза или картофель. Даже на родной зе-
мле ей составили конкуренцию зерновые, ввезенные из Европы.
Как и люди, растения бывают удачливы лишь благодаря об-
стоятельствам. В данном конкретном случае их предала сама
история. Маниока, клубнеплоды тропических стран, кукуруза
(определенная ее разновидность) и благословенные плодовые
деревья-банан, хлебное дерево, кокосовая и масличная
пальмы-служили человеческим коллективам, менее привилеги-
рованным, чем люди риса или пшеницы, но стойко занимаю-
щим очень большие пространства-скажем для краткости
«мотыжным земледельцам».
МОТЫЖНЫЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ
Что поражает еще сегодня, так это огромность территорий,
на которых господствует работа либо палкой-копалкой (своего
рода примитивной мотыгой), либо собственно мотыгой. Эти
территории располагаются вокруг всей земли, как кольцо, «по-
яс», по выражению немецких географов, включающий Океа-
нию, доколумбову Америку, Африку к югу от Сахары, значи-
А как же остальной мир?
191
«Пояс» мотыжных
культур
Следует отметить
исключительную
ширину зоны на всем
Американском
континенте и на
островах Тихого
океана (по данным
Э. Верта). По мнению
Ю. Дешана (письмо
автору от 7 января
1970 г.). Верт
ошибается, включая
Мадагаскар в зону
мотыжного
земледелия. На
острове пользуются
очень длинным
заступом, ангади; он,
по-видимому,
индонезийского
происхождения.
250 Boserup Е. kvolution
agraire et pression
demographique. 1970, p. 23
sq. [Ориг. изд.:
Boserup E. The Conditions
of Agricultural Growth. L.,
1965.]
тельную часть Юга и Юго-Востока Азии (там, впрочем, они
граничат с зонами пахотного земледелия, а порой и распола-
гаются с ними чересполосно). Смешение этих двух форм земле-
делия характерно в особенности для Юго-Восточной Азии, для
Индокитая в широком смысле слова.
Отметим же, во-первых, что эта сегодняшняя особенность
земного шара-крайне древняя и сохраняла свою силу на протя-
жении всего периода, охватываемого данной книгой. Во-
вторых, что речь идет о населении замечательно однородном за
пределами неизбежных локальных вариаций. В-третьих, что по
мере прохождения столетий оно, это население, оказывается,
что вполне естественно, все более доступно внешним влияниям.
1. Древняя особенность. В самом деле, если мы поверим ис-
торикам первобытного общества и археологам, которые про-
должают спорить по этому поводу, мотыжное земледелие воз-
никло в итоге очень древней земледельческой революции,
предшествовавшей той, которая около IV тысячелетия до н. э.
породила плужное земледелие. Возможно, оно восходит к V ты-
сячелетию, теряясь во мраке дописьменной истории. И подобно
другой, эта земледельческая революция начиналась, видимо, в
древней Месопотамии. В любом случае речь идет об опыте, при-
шедшем из глубины веков и длящемся благодаря однообразно-
му повторению заученных уроков.
С нашей точки зрения, несущественно, что различение земле-
делия плужного и без плуга спорно, так как порождает-де некий
технологический детерминизм. В своей оригинальной книге
1966 г. Э. Бозерап объясняет, что при описанной нами выше си-
стеме ладанг любое увеличение числа ртов, которые нужно кор-
мить, наталкиваясь на ограниченность территории, влечет за со-
бой сокращение времени под залежью, оставляемой ради
восстановления леса250. И именно такое изменение ритма заста-
Хлеб насущный
192
251 Р. Jean Francois de
Rome. La Fondation de la
mission des Capucins au
Royaume de Congo. 1964,
p. 89.
252 Kotzebue O. Reise urn
die Welt... Op. cit., I,
S. 70-71 [cm.:
Коцебу О. E.
Путешествия вокруг
света. Изд. 2-е. М.,
1948.- Прим. ред.].
вляет в свою очередь перейти от одного орудия к другому. При
таком объяснении орудие-следствие, а не причина. Палки-
копалки достаточно или она даже вовсе не нужна, когда речь
идет о том, чтобы среди золы и обугленных деревьев (повто-
ряю, стволы не корчуют) сеять разбрасыванием, закрывать се-
мена или сажать черенки. Но если лес-залежь не восстанавли-
вается из-за быстроты оборота культур, вырастает трава; а
выжечь ее недостаточно, так как огонь не уничтожает корни.
Тогда становится обязательной мотыга, которой выпалывают
траву. Это хорошо видно в Африке к югу от Сахары, где выра-
щивание культур ведут одновременно на пожоге и леса, и са-
ванны. Наконец, появляются заступ или рало-тогда, когда на
обширных открытых и освобожденных от кустарниковой расти-
тельности пространствах все более и более ускоряется ритм по-
севов ценой постоянной подготовки почвы.
А это означает, что наши мотыжные земледельцы-отсталые
и что еще слабое демографическое давление не вынуждает их к
подвигам и к гнетущему, тяжкому труду погонщиков упряжек.
Отец Джованни Франческо Романо не заблуждался на сей счет,
наблюдая в 1648 г. сельскохозяйственные работы конголезских
крестьян во время дождливого сезона. Он писал: «Их способ
обработки земли не требует большого труда по причине боль-
шого плодородия почвы [мы, очевидно, не примем этот довод];
они не пашут и не вскапывают землю, а слегка царапают ее
мотыгой, чтобы прикрыть семена. При такой неутомительной
работе они собирают обильные урожаи при условии, что будет
достаточно дождя»251. Скажем в заключение, что труд кресть-
янина с мотыгой более производителен (с учетом затрат време-
ни и усилий), нежели труд пахотных земледельцев Европы или
рисоводов Азии. Но он исключает наличие общества с густым
населением. Такой примитивной работе благоприятствуют не
почва или климат, а безграничность имеющейся в распоряже-
нии залежи (по причине именно слабой населенности) и обще-
ственные формы, образующие трудноразрываемую сеть привы-
чек, все то, что П. Гуру именует «техническим обрамлением»*
2. Гомогенность комплекса. Человеческий мир мотыжных
земледельцев-и это самая впечатляющая деталь-соответ-
ствует довольно однородному комплексу имуществ, растений,
животных, орудий, привычек. Настолько однородному, что
можно заранее сказать почти без риска впасть в ошибку, что
дом мотыжного крестьянина, где бы он ни находился, будет
прямоугольным в плане и одноэтажным; что этот крестьянин
умеет изготовлять грубую керамику; что он пользуется прими-
тивным ручным ткацким станком, приготовляет и потребляет
бродильные (но не алкогольные) напитки и разводит мелких до-
машних животных-коз, овец, свиней, кур, собак, а иногда и
пчел (но никакого крупного скота). Свое питание этот крестья-
нин получает из привычного растительного мира, который
его окружает: банан, хлебное дерево, масличная пальма, тык-
ва-горлянка, таро, иньям. Что нашел в 1824 г. на Таити моряк
русской службы? Хлебные деревья, кокосовые пальмы, планта-
ции банана и «маленькие огороженные поля иньяма и сладкого
батата»252.
Л как же оста.']ьной мир?
193
253 Gourou Р. L’Amerique
tropicale et australe. 1976,
p. 29-32.
254 Ibid., p. 32.
Естественно, что между крупными зонами такого мотыжно-
го земледелия намечаются варианты. Так, наличие в африкан-
ских степях и саваннах крупного скота, буйволов и быков, види-
мо, связано с его распространением в древности, начиная с зоны
пахотных земледельцев Абиссинского нагорья. А издавна воз-
делываемый и характерный для зон мотыжного земледелия ба-
нан (то обстоятельство, что он не может размножаться семена-
ми, а только саженцами, служит, по-видимому, доказатель-
ством древности его культивирования) отсутствует тем не менее
в окраинных областях, скажем в Судане, к северу от Нигера, или
в Новой Зеландии, чей климат поразил полинезийцев-маори
(для них он оказался суров), которых их удивительные по смело-
сти плавания на пирогах с балансиром забросили на эти бурные
берега в IX-XIV вв.
Но существенное исключение составляет доколумбова Аме-
рика. Мотыжные земледельцы, создавшие поздние и хрупкие
цивилизации Анд и мексиканских плато, вели свое начало от на-
родов азиатского происхождения, которые несколькими волна-
ми пришли в Америку через Берингов пролив. Самые древние
следы человека, обнаруженные до сего времени, восходят ко
времени между 48 и 46 тысячелетиями до н. э. Но археологиче-
ские раскопки продолжаются, и эта датировка рискует в тот
или иной момент быть поставленной под сомнение. Что, види-
мо, не подлежит дискуссии, так это древность человека в Аме-
рике, его явно монголоидный облик и невероятная глубина
прошлого, предшествовавшего успехам американских индейцев.
Охота и рыболовство обусловливали эти беспорядочные, на
наш взгляд, передвижения мелких групп людей доисторическо-
го времени. Пройдя весь континент с севера на юг, они около 6
тысячелетия до н.э. достигнут Огненной Земли. Не удиви-
тельно ли, что здесь, на краю света, еще существуют лоша-
ди-дичь, которая уже столетия назад исчезла из прочих об-
ластей Нового Света253?
Люди, пришедшие с севера, к которым, вероятно, присоеди-
нились экипажи каких-то судов, отплывавших от китайских,
японских или полинезийских берегов и угнанных штормами за
Тихий океан, рассеялись на огромном пространстве Американ-
ского континента изолированными мелкими группками, ко-
торые замкнулись в своей изоляции, чтобы создать свои соб-
ственные культуры и языки, не связанные друг с другом.
Удивительно, что некоторые из таких языков разбросаны в гео-
графическом плане островками посреди лингвистически чуждых
им пространств254. Малочисленность первоначальных при-
шельцев из Азии позволяет понять, что все сложилось на месте,
исключая отдельные черты культуры, напоминающие об отда-
ленном родстве. На протяжении этого долгого процесса ново-
прибывшие использовали и развили сырьевые ресурсы. Лишь с
запозданием появилось земледелие, основанное на маниоке,
сладком батате, картофеле и маисе. Особенно на последнем, ко-
торый, несомненно, пришел из Мексики и повлек за собой не-
нормальное распостранение мотыги в умеренных климатиче-
ских зонах на севере и юге континента, далеко за пределами
тропических или жарких районов зоны возделывания маниоки.
X.ico насмцный
194
Миграции
меланезийцев и
полинезийцев до
XIV в.
Отметим гигантские
размеры треугольника
полинезийских
плаваний: от
Гавайских островов
до острова Пасхи и
Новой Зеландии.
255 Р. Jean Francois de
Rome. Op. cit., p. 90.
3. Недавние смешения. Однако даже в примитивном мире
мотыги при том перемешивании культурных форм, какое вско-
ре воспоследовало из единства морских путей в мире, происхо-
дят новые смешения, и «вкрапления» становятся все более и бо-
лее многочисленны. Скажем, я отмечал появление в Конго
маниоки, сладкого батата, арахиса, кукурузы; это были сча-
стливые находки, обязанные своим происхождением морепла-
ванию и торговле португальцев. Но новички росли как могли
посреди прежних растений: кукуруза и маниока-наряду с про-
сом разных цветов, белым или красным, из которого, разведя
его водой, можно было получить своего рода поленту. Высу-
шенная, она может храниться два-три дня. «Она служит хлебом
и никак не вредит здоровью»255. Точно так же и ввезенные
опять-таки португальцами овощи-капуста, тыква, латук, пе-
трушка, цикорий, чеснок-обычно плохо приживаются рядом с
автохтонными горохом и бобами, но не исчезают совсем.
Самым самобытным остается то «обрамление», которое
обеспечивают африканские пищевые деревья: кола, бананы, а
еще больше-пальмы, которые очень разнообразны и дают
масло, вино, уксус, текстильное волокно, листья... «Повсюду
мы встречаем дары пальмы: в оградах и кровлях домов, в ло-
вушках для дичи и в вершах рыболовов, в казне [куски ткани в
Конго служили деньгами], как и в одежде, косметике, терапии,
А как же остальной мир?
195
256 Balandier G. La Vie
quotidienne au royaume de
Kongo du XV f au XVIlf
siecle. 1965, p. 77-78.
питании... В символике [пальма]-дерево мужское и в опре-
деленном смысле благородное»256.
Короче говоря, не будем недооценивать эти народы и эти об-
щества, опиравшиеся на примитивное, но жизнестойкое земле-
делие. Подумаем, например, о полинезийцах, которые с XIII в.
занимают огромный морской треугольник от Гавайев до о-ва
Пасхи и Новой Зеландии: это немалый подвиг. Но человек ци-
вилизаций отбросил их на второй план, оставив далеко позади
себя. Он как бы сгладил, обесценил успехи этих народов.
257 Abbe Prevost. Op. cit.,
XII, p. 274.
А КАК ЖЕ ПЕРВОБЫТНЫЕ НАРОДЫ?
Мотыжные земледельцы еще не самая низкая из принятых
нами категорий. Их культурные растения, их орудия, земледе-
лие, жилища, мореплавание, скотоводство, их достижения гово-
рят об уровне культуры, который ни в коем случае не заслужи-
вает пренебрежения. Нижнюю ступень занимают человеческие
коллективы, которые существуют без земледелия, живут соби-
рательством, рыболовством, охотой. Эти «искатели добычи»
занимают, впрочем, на карте У. Хьюза довольно обширные
ареалы-с № 1 по№ 27. Им принадлежат бескрайние простран-
ства, но использованию ими этих пространств препятствуют ле-
са, болота, блуждающие реки, дикие звери, тысячи птиц, льды и
непогода. Такие группы не господствуют над окружающей их
природой; самое большее, они прокрадываются среди со-
зданных ею препятствий и ограничений. Эти люди находятся на
нулевом уровне истории; говорили даже, что несправедливо,
будто они не имеют истории.
Следует, однако, отвести им определенное место при «синх-
ронном» рассмотрении мира между XV и XVIII вв. В против-
ном случае наш спектр категорий и объяснений оказался бы раз-
вернут не полностью и утратил бы часть своего смысла. И все
же насколько трудно рассматривать этих людей с позиций исто-
рика, так, например, как рассматриваем мы французских
крестьян или русских поселенцев в Сибири! У нас нет никаких
данных, помимо тех, какие могут предоставить этнографы про-
шлого, наблюдатели, которые, видя, как эти народы живут, пы-
тались понять механизм их существования. Но такие пер-
вооткрыватели и путешественники недавнего прошлого, все-
выходцы из Европы, искавшие еще неведомых или пикантных
картин, не проецировали ли они слишком часто свой соб-
ственный опыт и свое видение мира на других? Они судили в
сравнении и по контрасту. Но и такие спорные картины не-
полны, и их слишком мало. Да и не всегда легко их наблюдать,
а тем более понять, точно ли речь идет о подлинно первобыт-
ных народах, живущих чуть ли не в каменном веке, или же о тех
народах, использовавших мотыгу, о которых мы только что го-
ворили,-людях, столь же далеких от «диких», как и от «циви-
лизованных» обществ с плотным населением. Индейцы-чичиме-
ки Северной Мексики, доставившие испанцам столько хлопот,
еще до прибытия Кортеса были врагами оседлых ацтеков257.
Хлеб насущный
196
258 Bougainville L.-A.
Voyage autour du monde.
Ed. 1958, p. 120 [cm.:
Бугенвиль JI. A.
Кругосветное
путешествие на фрегате ~
«Будёз» и транспорте
«Этуаль». М.,
1961.- Прим. ред.].
259 Первое кругосветное
плавание Джемса Кука.
Плавание на «Индевре» в
1768-1774 гг. М.,
Географгиз, 1960, с. 119.
260 Там же, с. 153—154.
261 Там же, с. 96.
Читать дневники знаменитых путешественников вокруг све-
та от Магеллана до Тасмана, Бугенвиля и Кука-это значит за-
теряться в однообразных и беспредельных просторах морей,
особенно Южного моря, которое одно только занимает полови-
ну поверхности нашей планеты. Это значит прежде всего услы-
шать, как моряки рассказывают о своих заботах, о широтах, о
продовольствии и пресной воде, о состоянии парусов и руля и о
скачках в настроении команды ... Встреченные земли, увиденные
во время случайных стоянок, часто «терялись», едва только бы-
вали открыты или осмотрены. Их описания оставались нена-
дежными.
Не так было с островом Таити, раем в самом центре Тихого
океана, открытым португальцами в 1605 г. и заново открытым
англичанином Семюэлем Уоллисом в 1767 г. В следующем го-
ду, 6 апреля 1768 г., к нему подошел Бугенвиль, годом позже,
почти что день в день-13 апреля 1769 г.,-Джеймс Кук, и эти
мореплаватели создали репутацию острова, первооснову «тихо-
океанского мифа». Но разве же первобытны дикари, которых они
описывают? Отнюдь нет! «Больше ста пирог разной величины и
все с балансирами окружили оба корабля [Бугенвиля за день до
того, как корабли бросили якорь у острова]. Они были нагру-
жены кокосами, бананами и прочими плодами страны. Обмен
этих восхитительных плодов на всякого- рода безделушки с на-
шей стороны происходил с полным доверием»258. Такие же
сцены происходили, когда пришел Кук на «Индевре»: «Едва мы
бросили якорь, как туземцы во множестве отправились к кораб-
лю на челноках, груженных кокосовыми орехами и другими
плодами»,-читаем мы в судовом журнале259. Они, как обезь-
яны, чересчур резво карабкались на борт, воровали, что могли,
но согласны были и на мирный обмен. Такой благоприятный
прием, обмен, сделки, заключаемые без колебаний, доказывают
уже существование определенной культуры и развитой социаль-
ной организации. И действительно, таитяне не были «первобы-
тными»; несмотря на сравнительное обилие диких плодов и рас-
тений, они выращивали тыкву и сладкий батат (ввезенные
определенно португальцами), иньям и сахарный тростник; все
это таитяне ели в сыром виде. Они во множестве разводили сви-
ней и птицу260.
Настоящих первобытных людей «Индевр» встретит позже,
проходя Магеллановым проливом или на пути к мысу Горн, а
может быть, и останавливаясь у берегов южного острова Новой
Зеландии. Наверняка обнаружил он их, когда бросал якорь у по-
бережья Австралии для пополнения запасов воды и дров или
для кренгования корабля. В общем, всякий раз, как покидал по-
яс мотыжных цивилизаций, окружающий земной шар.
Именно так заметили Кук и его люди в проливе Ле-Мер, у
южной оконечности Америки, горстку жалких дикарей ли-
шенных всего, с которыми они так и не смогли по-настоящему
войти в контакт. Это были, одним словом, «может быть, самые
несчастные создания, какие есть сегодня на земле»261: одетые в
тюленьи шкуры, не имевшие никаких орудий, кроме гарпунов и
луков со стрелами, довольствовавшиеся хижинами, плохо защи-
щавшими от холода. Двумя годами ранее, в 1767 г., Уоллис
А как же остальной мир9
Английский моряк в
Новой Зеландии
выменивает носовой
платок на лангуста.
Рисунок из дневника
одного из членов
экипажа Кука (1769 г.)
(Фото из Британского
музея.)
262 Abbe Prevost.
Supplement des voyages.
XX, p. 126.
2« Ibid., XV, p. 1 sq.
имел дело с этими же, лишенными всего дикарями. «Один [из
наших матросов], удивший рыбу, дал одному из этих американ-
цев живую рыбу, которую только что вытащил и которая была
немного больше сельди. Американец схватил ее с жадностью
собаки, которой бросили кость; сначала он убил рыбу, прикусив
ее возле жабр, а затем принялся ее поедать, начав с головы и до-
йдя до самого хвоста, не выбрасывая ни костей, ни плавников,
ни чешуи, ни внутренностей»262.
Дикими были и те первобытные австралийцы, которых
сколько угодно могли наблюдать Кук и его товарищи. Они вели
бродячий образ жизни, не имея никакого имущества, жили не-
много охотой, но больше-ловлей рыбы, которую удавалось
найти на илистом дне при отливе. «Ни разу мы не видели в их
стране ни дюйма возделанной земли».
Вполне очевидно, что и в Северном полушарии мы могли бы
обнаружить в глубине материков еще более многочисленные и
не менее репрезентативные случаи. Сибирь, к которой мы впос-
ледствии вернемся, оставалась бесподобным этнографическим
музеем вплоть до наших дней.
Но разве не оставалась излюбленным полем для наблюде-
ний густонаселенная Северная Америка, где свирепствовала
европейская колонизация, разрушающая и просвещающая? Что
до нее, то в качестве первого общего впечатления я не знаю ни-
чего более убедительного, чем «Общие наблюдения об Амери-
ке» аббата Прево263. Потому что, по мере того как Прево сво-
дит воедино труд отца де Шарлевуа, наблюдения Шамплена, де
Лескарбо, де Лаонтана и де Потри, он набрасывает весьма ши-
рокую картину, где на необъятном пространстве, простираю-
щемся от Луизианы до Гудзонова залива, выделяются отчет-
ливые группы разных индейцев. Между ними существовали
Хлеб насущный
198
-м Abbe Prevost, Op. cit.
p. 87.
«абсолютные различия», которые выражались в праздниках, ве-
рованиях, обычаях этих бесконечно разнообразных «диких на-
ций». Для нас главнейшим различием служит не то, антропофа-
ги они или нет, но то, возделывают ли они землю. Всякий раз,
как нам показывают индейцев, выращивающих маис или другие
растения (впрочем, такие занятия они оставляли на долю своих
женщин); всякий раз, как мы обнаруживаем мотыгу, или про-
стую палку, или длинный заступ, который нельзя назвать автох-
тонным ; всякий раз, как описывают разные туземные способы
приготовления маиса, или внедрение в Луизиане культуры кар-
тофеля, или даже тех индейцев на Западе, которые культиви-
руют «дикий овес», перед нами-оседлые или полуоседлые
крестьяне, сколь бы примитивны они не были. И, с нашей точки
зрения, крестьяне эти ничего общего не имеют с индейцами-
охотниками или рыболовами. Кстати, рыболовами во все мень-
шей и меньшей степени, ибо европейское вторжение системати-
чески, хотя и не стремясь к тому специально, оттесняло их с
богатых рыбой берегов Атлантики и рек Востока, с тем чтобы в
дальнейшем преследовать их на их же охотничьих территориях.
Разве не обратились баски, отказавшись от своего изначального
промысла - гарпунной охоты на китов,-к торговле пушниной,
которая, «не требуя таких затрат и усилий, давала тогда больше
прибыли?» И притом обратились довольно быстро264. А ведь
то было время, когда киты еще поднимались по р. Св. Лаврен-
тия, и «иной раз в большом числе». И вот индейцев-охотников
начинают преследовать скупщики мехов. Индейцев при-
нуждают к обмену, опираясь на форты Гудзонова залива или на
поселки на р. Св. Лаврентия; они переносят свои бедные бродя-
чие поселения, дабы застать врасплох животных, «которых бе-
рут по снегу» ловушками и силками,-косуль, рысей, куниц, бе-
лок, горностая, выдру, бобра, зайцев и кроликов. Именно так
европейский капитализм завладел огромной массой американ-
ских шкур и мехов, которая вскоре могла уже поспорить с добы-
чей охотников далеких сибирских лесов.
Мы могли бы еще увеличить число таких картин, чтобы
лишний раз убедиться: история человеческая едина в своем об-
новлении на протяжении тысячелетий и в своих топтаниях на
месте, синхрония и диахрония неразрывно связаны друг с дру-
гом. «Земледельческая революция» совершалась не только в не-
скольких избранных очагах, вроде Ближнего Востока в VII или
VIII тысячелетиях до н. э. Ей нужно было распространиться, и
продвижение ее осуществилось далеко не разом. Опыт человече-
ства располагался вдоль одного и того же бесконечного пути, но
с интервалами в столетия. Не изжил еще всех мотыжных земле-
дельцев и сегодняшний мир. И еще живут тут и там немногочис-
ленные первобытные люди, защищенные негостеприимными зе-
млями, которые служат им убежищем.
Глава 3
ИЗЛИШНЕЕ И ОБЫЧНОЕ:
ПИЩА И НАПИТКИ
Пшеница, рис, маис, эта основная для большинства людей
пища представляет еще сравнительно простую проблему. Но
все усложняется, как только обращаешься к менее обычным ви-
дам пищи (и даже к мясу), а затем к разнообразным потребно-
стям-одежде, жилищу. Ибо в этих областях всегда сосуще-
ствуют и беспрестанно друг другу противостоят необходимое и
излишнее.
Может проблема предстанет более ясной, если с самого на-
чала будут разграничены решения для большинства-пища для
всех, жилище для всех, костюм для всех-и решения для мень-
шинства, служащие на пользу привилегированным, несущие пе-
чать роскоши. Отвести подобающие места средним показате-
лям и исключениям означает принять необходимый диалектиче-
ский подход, явно не простой. Это означает обречь себя на
движение то в одном, то в противоположном направлении, от
черного к белому, от белого к черному и так далее, ибо распре-
деление никогда не бывает безупречным: невозможно раз и на-
всегда определить роскошь-изменчивую по природе, усколь-
зающую, многоликую и противоречивую.
Так, сахар был роскошью до XVI в.; перец ею оставался еще
до конца XVII в. Роскошью были спиртное и первые «апери-
тивы» во времена Екатерины Медичи, перины из лебяжьего пу-
ха или серебряные кубки русских бояр-еще до Петра Великого.
Роскошью были в XVI в. и первые мелкие тарелки, которые в
1538 г. Франциск I заказал золотых дел мастеру в Антверпене,
и первые глубокие тарелки, так называемые итальянские, отме-
ченные в перечне имущества кардинала Мазарини в 1653 г. А в
XVI и XVII вв. ею оказываются вилка (я подчеркиваю: вилка)
или же обычное оконное стекло-и то и другое пришло из Вене-
ции. Но изготовление оконного стекла (начиная с XV в. оно ва-
рилось не на базе поташа, а на соде, что давало более про^
зрачный, легче выравниваемый материал) в следующем столе-
тии распространилось в Англии благодаря использованию при
его варке каменного угля. Так что современный историк, обла-
дающий некоторой долей воображения, предполагает, что вене-
Излишнее и обычное: пиша и напшки
200
1 Nef J. La Guerre et le
progres humain. 1954,
p. 24-25.
2 Erasme. La Civilite
morale des enfans. 1613,
p. 11.
3 Claudian J. Rapport
preliminaire, de la
Conference Internationale
FI PAL, Paris, 1964, p. 34.
4 Caraccioli L. A.
Dictionnaire critique,
pittoresque et sententieux,
propre a faire connoftre les
usages du siecle, ainsi que
ses b izarrcries. 1768, I,
p. 24.
5 Uztariz G. Theoria
у practica de comercio у de
marina. 1724, p. 348-349.
цианская вилка шла через Францию навстречу английскому сте-
клу1. Еще одна неожиданность: стул даже еще сегодня-ред-
кость, небывалая роскошь в странах ислама или в Индии.
Солдаты индийских частей, дислоцированных во время второй
мировой войны в Южной Италии, были в восторге от ее богат-
ства: подумать только, во всех домах имеются стулья! Предме-
том роскоши был и носовой платок. В своем «Достойном воспи-
тании» Эразм поясняет: «В шапку или в рукав сморкается
деревенщина; о предплечье или изгиб локтя вытирают нос кон-
дитеры. И высморкаться в ладонь, даже если ты в тот же миг
оботрешь ее об одежду, ненамного более воспитанно. Но до-
бропорядочное поведение-собрать выделения носа в платок,
слегка отвернувшись от почтенных людей»2. Равным же обра-
зом в Англии еще во времена Стюартов были роскошью апель-
сины ; появлялись они под рождество, и их, как драгоценность,
хранили до апреля или до мая. А мы еще не говорили о костю-
ме-неисчерпаемой теме!
Так что роскошь в зависимости от эпохи, страны или циви-
лизации имела множество лиц. Но что почти не менялось, так
это та социальная комедия без конца и без начала, в которой ро-
скошь выступала одновременно и как ставка в игре и как цель,
это столь привлекательное для социологов, психоаналитиков,
экономистов и историков зрелище. Конечно же, требовалось,
чтобы привилегированные и зрители, т. е. смотрящая на них
масса, были в какой-то степени заодно. Роскошь-это не только
редкость и тщеславие. Это и успех, социальный гипноз, мечта,
которой в один прекрасный день достигают бедняки и которая
сразу же утрачивает весь свой прежний блеск. Историк меди-
цины писал недавно: «Когда какая-либо пища, долго бывшая
редкой и вожделенной, оказывается наконец доступной массам,
следует резкий скачок в ее потреблении, можно сказать, как бы
взрыв долго подавлявшегося аппетита. Но, оказавшись «попу-
ляризированным» (в обоих смыслах этого слова-и как «утра-
тившим престиж», и как «распространенным»), этот вид пищи
быстро потеряет свою привлекательность ... и наметится опре-
деленное насыщение»3. Таким образом, богачи осуждены под-
готавливать жизнь бедняков в будущем. И в последнем счете
это служит им оправданием: они испытывают те удовольствия,
которые немного раньше или немного позже станут достоянием
массы.
Эти игры всегда изобиловали чепухой, претензиями, причу-
дами. «У английских авторов XVIII в. мы находим экстрава-
гантные похвалы черепаховому супу: он-де восхитителен, изле-
чивает от истощения и слабости, возбуждает аппетит. Не было
ни одного парадного обеда (вроде банкета у лорд-мэра города
Лондона) без черепахового супа»4. Если оставаться в пределах
того же Лондона, мы можем заказать себе ретроспективно жа- 4
реную баранину, фаршированную устрицами. Экстравагантность
экономическая: Испания оплачивала серебряной монетой пари-
ки, которые изготовлялись для нее в сатанинских северных стра-
нах. «Но что мы можем поделать?»-констатировал в 1717 г.
Устарис5. В это же самое время испанцы покупали верность не-
которых североафриканских шейхов за черный табак из Брази-
Из шшпсс и ооь'чние питч и ттшки
201
Роскошь венецианского банкета.
П. Веронезе. «Свадьба в Кане Галилейской» 1563 г.
Фрагмент (Фото Жиродона.)
Излишнее и обычное: пиша и пани пси
202
6 Laffemas В. Reiglement
general pour dresser les
manufactures en ce
royaume... 1597, p. 17.
7 Abbe Prevost.
Supplement des voyages,
VI, p. 142 (voyage de du
Halde).
8 Mercier L.-S. L’An deux
mille quatre cent
quarante..., p. 368, note a.
9 Sombart W. Luxus und
Kapitalismus. 1922, S. 2.
лии. А если верить Лаффема, советнику Генриха IV, многие
французы, сравнимые в этом с дикарями, «получают безделуш-
ки и чудные товары в обмен на свои сокровища»6.
И точно так же Индокитай и Индонезия поставляли золотой
песок, драгоценное сандаловое или розовое дерево, рабов или
рис в обмен на китайские безделушки: гребни, лаковые коробоч-
ки, монеты из меди с примесью свинца ... Однако утешимся: Ки-
тай в свою очередь совершал сходные безумства из-за ласточ-
киных гнезд Тонкина, Кохинхины и Явы или из-за «медвежьих
лап и лап иных диких животных, которые туда доставляются за-
соленными из Сиама, Камбоджи или Татарии»7. И наконец, ес-
ли вернуться в Европу, в 1771 г. Себастьен Мерсье восклицал:
«Сколь бренна эта фарфоровая роскошь! Одним ударом лапы
кошка может причинить больше убытка, чем опустошение двад-
цати арпанов земли»8. А ведь к этому времени цены на китай-
ский фарфор падали, скоро он будет использоваться как за-
урядный балласт на судах, возвращающихся в Европу. Мораль
не содержит в себе ничего неожиданного: всякая роскошь уста-
ревает, мода проходит. Но роскошь возрождается из собствен-
ного пепла, даже из самих своих неудач. В сущности, она есть
отражение разницы социальных уровней, разрыва, который
ничто не может заполнить и который воссоздается любым дви-
жением общества. Это бесконечная «классовая борьба».
Борьба классов, но также и борьба цивилизаций. Они без
конца пытаются выглядеть «шикарно» в глазах друг друга,
играют друг перед другом все ту же комедию роскоши, какую
богачи играют перед бедными. Поскольку на сей раз игры
взаимны, они создают потоки, вызывают ускоренные обмены
на близком и дальнем расстояниях. Короче говоря, как писал
Марсель Мосс, «общество обрело свой порыв не в производ-
стве: великим ускорителем была роскошь». Для Гастона Баш-
лара «завоевание излишнего дает больший духовный стимул,
нежели завоевание необходимого. Человек создан желанием, а
не потребностью». Экономист Жак Рюэф утверждал даже, что
«производство-дочь желания». Несомненно, никто не станет
отрицать эти порывы, эти необходимости даже в наших совре-
менных обществах и перед лицом завладевающей ими массовой
роскоши. Фактически не бывает обществ без разных уровней. И
как вчера, так и сегодня малейшее социальное неравенство вы-
ливается в роскошь.
Но надо ли вслед за Вернером Зомбартом, который в про-
шлом страстно отстаивал такую точку зрения9, утверждать,
будто роскошь, начало которой положили дворы западных го-
сударей (а прототипом для них послужил папский двор в Авинь-
оне), была творцом ранних форм современного капитализма?
Разве до XIX в. с его нововведениями многообразная роскошь
не была скорее признаком двигателя, слишком часто работаю-
щего вхолостую, экономики, неспособной эффективно исполь-
зовать накопленные капиталы, нежели элементом роста? В этой
связи можно утверждать, что определенная роскошь была, и не
могла не быть, действительностью или болезнью Старого по-
рядка, что она была до промышленной революции, а иногда
и сейчас остается, несправедливым, нездоровым, бьющим в гла-
Игшшнее и обычное: пища и напитки
203
10 Dobzhansky Th.
L ’Нотте en evolution.
1966, p. 369.
за и антиэкономичным использованием «излишков», произве-
денных в рамках общества, неумолимо ограниченного в своем
росте. Американский биолог Т. Добжански имел в виду именно
безусловных защитников роскоши и ее творческого потенциала,
когда говорил: «Что до меня, так меня не огорчает исчезнове-
ние форм общественной организации, которые использовали
множество людей как хорошо удобренную почву, дабы на ней
взращивать редкие и изящные цветы утонченной и изящной
культуры»10.
СТОЛ:
РОСКОШЬ И
МАССОВОЕ ПОТРЕБЛЕНИЕ
11 Food in Chinese Culture.
P.p. К. C. Chang.
Что касается стола, то с первого взгляда легко различимы
два края: роскошь и нищета, сверхизобилие и скудость. Отме-
тив это, обратимся к роскоши. Это зрелище для сегодняшнего
наблюдателя, сидящего в своем кресле, самое бросающееся в
глаза, лучше всего описанное, да и наиболее притягательное.
Другая сторона оказывается весьма грустной, сколь бы ни быть
невосприимчивым к романтизму а-ля Мишле (в данном случае,
однако, вполне естественному).
И ВСЕ-ТАКИ ЗАПОЗДАЛАЯ РОСКОШЬ
Хотя все это-вопрос оценок, скажем все же, что настоящей
роскоши стола-или, если угодно, изысканности стола-в Евро-
пе не было до XV или XVI в. В этом отношении Запад отставал
по сравнению с прочими цивилизациями Старого Света.
Китайская кухня, покорившая сегодня столько ресторанов
Запада, имеет очень древнюю традицию с почти не изменивши-
мися на протяжении более тысячелетия правилами, ритуалом,
мудрыми рецептами, с огромным вниманием, как в ощущениях,
так и в литературе, к многообразию вкусов и их сочетанию, с
уважением к искусству есть, в котором, вероятно, единственно
французы (и совсем в ином стиле) могут с нею поспорить. Пре-
красная недавняя работа настоятельно подчеркивает неведомое
нам богатство китайской диеты, ее разнообразие, ее уравнове-
шенность и дает тому не одно доказательство11. И все же я ду-
маю, что в этом коллективном труде исполненная энтузиазма
статья Ф. У. Моута должна быть уравновешена статьями
К. Ч. Чжана и Дж. Спенсера. Да, китайская кухня-здоровая,
вкусная, разнообразная и изобретательная, она восхитительно
умеет использовать все, что есть в ее распоряжении, и остается
сбалансированной: свежие овощи и соевый белок компенси-
руют редкое употребление мяса, а искусство консервирования
разного рода продуктов приумножает ее возможности. Но, го-
Излишнее и обычное: пища и напитки
204
12 Mercier L.-S. Tableau
de Paris. 1782, XI,
p. 345-346.
13 Food in Chinese Culture.
p. 15, 271, 280.
воря о Франции, тоже можно было бы превозносить ку-
линарные традиции разных провинции и рассуждать, в отноше-
нии последних четырех или пяти столетий, о кулинарных
открытиях, о вкусе, об изобретательности в использовании раз-
нообразных даров земли: мяса, птицы и дичи, зерновых, вин,
сыров, овощей и фруктов, не говоря уж о различии во вкусе сли-
вочного масла, топленого свиного сала, гусиного жира, оливко-
вого и орехового масла и не касаясь испытанных методов до-
машней консервации. Но вопрос в другом: было ли это
питанием большинства? Во Франции-определенно нет. Кресть-
янин зачастую продавал больше, чем «излишек», а главное-он
не ел лучшей части своей продукции: питался просом или куку-
рузой и продавал пшеницу; раз в неделю ел солонину, а на ры-
нок нес свою птицу, яйца, козлят, телят, ягнят. Как и в Китае,
праздничные пиры прерывали однообразие и нехватку повсед-
невного питания. И конечно, они поддерживали народное кули-
нарное искусство. Но питание крестьян, т. е. огромного боль-
шинства населения, не имело ничего общего с тем, что
предлагали поваренные книги на потребу привилегированным.
Как ничего общего не имело оно и с тем списком лакомых изде-
лий Франции, который в 1788 г. составил некий гурман: с пери-
горскими индейками, фаршированными трюфелями, с тулуз-
ским печеночным паштетом, с неракским паштетом из красных
куропаток, с тулонским паштетом из тунца, с жаворонками из
Пезенаса, студнем из кабаньих голов из Труа, домбскими бека-
сами, каплунами из Ко, байоннской ветчиной, вьерзонскими ва-
реными языками и даже с кислой капустой по-страсбургски...12
Нет сомнения, что так же обстояло дело и в Китае. Утончен-
ность, разнообразие и даже простая сытость-это для богатых.
Из народных поговорок можно заключить, что мясо и вино бы-
ли равнозначны богатству, что для бедняка иметь средства к су-
ществованию означало иметь «рис, чтобы что-то пожевать». И
Чжан со Спенсером сходятся во мнении, что Джон Барроу имел
все основания утверждать в 1805 г., что в области кулинарии ди-
станция между бедным и богатым нигде в мире не была столь
велика, как в Китае. В доказательство Спенсер приводит такой
эпизод из знаменитого романа XVIII в. «Сон в красном тере-
ме». Молодой и богатый герой случайно посещает дом одной из
своих служанок. Последняя, предлагая ему блюдо, на котором
она красиво разложила все лучшее, что у нее было-печенье,
сушеные фрукты, орехи,-с грустью отдает себе отчет в том,
что «там нет ничего, о чем можно было бы помыслить, что
господин ее станет это есть»13.
Следовательно, когда мы говорим о «большой» кухне во
вчерашнем мире, мы всегда оказываемся в сфере роскоши. И
остается фактом, что эта изысканная кухня, которую знала лю-
бая зрелая цивилизация: китайская-с V в., мусульманская-
примерно с XI-XII вв.,-лишь в XV в. появилась на Западе, в бо-
гатых итальянских городах, где она стала дорогостоящим
искусством со своими предписаниями и своим декорумом. Уже
очень рано Сенат в Венеции возражает против расточительных
пиров молодых аристократов и в 1460 г. запрещает банкеты с
затратами более полдуката на каждого участника. Конечно же,
Стол: роскошь и массовое потребление
205
14 Landi О. Commentario
delle piu notabili
e mostruose cose d’Italia,
s. d., p. 5-6.
♦ Старинная серебряная
монета, стоимостью от
10 до 12 су,
чеканившаяся при
Людовике XII.-Прим,
ред.
15 Voyage de Jerome
Lippomano- Relations des
ambassadeurs venitiens sur
les affaires de France au
XVГ siecle, II, 1838,
p. 605. (Коллекция
неизданных документов
по истории Франции).
16 Franklin A. La Vie
privee d’autrefois. III. La
cuisine. 1888, p. 205.
17 Mercier L.-S. Op. cit.,
V., p. 79.
18 Cai Hot A. Memoires
pour servir a I’histoire des
moeurs et usages des
Franqais. 1827, p. 148.
banchetti продолжались. И Марино Сануто в своих «Дневниках»
приводит меню и цены некоторых из этих княжеских трапез в
дни карнавального веселья. И как бы случайно мы обнаружи-
ваем там чуть ли не в виде ритуала блюда, запрещенные Синьо-
рией: куропаток, фазанов, павлинов... Немного позже Ортенсио
Ланди в своем «Комментарии относительно самых примеча-
тельных и чудовищных вещей в Италии», который снова и снова
перепечатывался в Венеции с 1550 по 1559 г., затрудняется в вы-
боре, перечисляя все, что могло бы усладить вкус гурмана в го-
родах Италии: болонские колбасы и сервелаты, моденская цам-
поне (вид фаршированного окорока), феррарские круглые пиро-
ги, cotognata (айвовое варенье) Реджо, чесночные клецки и сыры
Пьяченцы, сиенские марципаны, «мартовские сыры» (caci marzo-
lini) Флоренции, «тонкие» сосиски (luganica sottile) и рубленое
мясо (tomarelle) Монцы, фазаны и каштаны Кьявенны,венециан-
ские рыба и устрицы и даже «превосходнейший» падуанский хлеб,
который сам по себе был роскошью, не говоря уж о винах, слава
которых будет расти и далее14.
Но в эту эпоху Франция уже стала страной отменной кухни
par excellence, где будут изобретены, а заодно и собраны со всех
концов Европы драгоценные рецепты, где будут совершенство-
ваться оформление и церемониал этих мирских праздников гур-
манства и хорошего тона. Обилие и разнообразие ресурсов
Франции способны были удивить даже венецианца. В 1557 г.
Джироламо Липпомано, посол в Париже, восторгался царящим
повсюду изобилием: «Есть кабатчики, которые вас накормят за
любую цену-за тестон* или за два, за экю, за четыре, десять,
даже за двадцать экю с человека, ежели вы пожелаете. Но за
двадцать пять вам подадут похлебку из манны небесной или
жаркое из феникса, словом, все, что есть на земле самого доро-
гого» 15. Однако французская «большая кухня» утвердилась, по-
жалуй, несколько позже, после смягчения, так сказать, «грубого
обжорства», каким ознаменовались Регентство и здоровый ап-
петит самого регента. Или даже еще позже, в 1746 г., когда «вы-
шла наконец «Cuisiniere bourgeoise» Менона, драгоценная книга,
выдержавшая, обоснованно или без оснований, больше изда-
ний, чем Паскалевы «Письма к провинциалу»16. С этого време-
ни Франция, а точнее-Париж, станет претендовать на роль за-
конодателя кулинарной моды. В 1782 г. некий парижанин
утверждал, что «изысканно есть научились лишь полвека на-
зад»17. Но, заявляет другой автор в 1827 г., «искусство кулина-
рии за тридцать лет достигло большего успеха, чем ранее на
протяжении столетия»18. Он, правда, имел перед собой пышное
зрелище нескольких больших парижских «ресторанов» («трак-
тирщики» здесь не так уж давно превратились в «ресторато-
ров»). И в самом деле: мода царит на кухне так же, как и в одеж-
де. Знаменитые соусы в один прекрасный день теряют репута-
цию, и с этого времени о них не вспоминают иначе, как со
снисходительной усмешкой. «Новая кухня вся держится на отва-
ре и подливке»,-писал в 1768 г. насмешник-автор «Нравоучи-
тельного словаря» («Dictionnaire sentencieux»). И к чему эти по-
хлебки прошлых времен! «Суп. Иначе говоря, похлебка,-гласит
этот же словарь,- которую прежде все ели и которую теперь от-
Излишнее и обычное: пиша и напитки
206
19 Caraccioli L. А. Ор.
cit., I, р. 349; III, р. 370;
I, р. 47.
20 Marquis de Paulmy.
Precis d'une histoire
generale de la vie privee des
Francflis. 1779, p. 23.
вергают с порога как слишком старое и слишком буржуазное
блюдо под тем предлогом, что бульон расслабляет ткани же-
лудка». Долой и «зелень» («herbes potageres»), овощи, которые
«тонкость века почти что изгнала как пищу простонародную!
Но капуста от этого не стала ни менее здоровой, ни менее пре-
красной», и все крестьяне ее едят в течение всей жизни19.
Другие мелкие изменения происходили почти сами собой.
Так, ^индейка пришла из Америки в XVI в. Голландский худож-
ник Йоахим Бюдкалер (1530—1573 гг.) был, без сомнения, одним
из первых, кто ее изобразил на одном из своих натюрмортов,
находящемся сегодня в Национальном музее в Амстердаме. Ко-
личество индюков и индюшек, говорят нам, возрастет во Фран-
ции с установлением внутреннего мира во времена Генриха IV!
Не знаю, что следует думать по поводу этой новейшей версии
пожелания великого короля о «курице в каждом горшке», но не-
сомненно, во всяком случае, что так стало в конце XVIII в.
Французский автор писал в 1779 г.: «Именно индейки в некото-
ром роде заставили исчезнуть с нашего стола гусей, некогда за-
нимавших на нем самое почетное место»20. Следует ли рассма-
тривать жирных гусей времен Рабле как пройденный этап
европейского гурманства?
Моду можно было бы проследить еще и по очень показа-
тельной истории увековеченных языком слов, которые, однако,
не единожды меняли свое значение: «перемена», «легкие заку-
ски», «рагу» и т. д. Или обсуждать «добрые» и «плохие» спо-
собы жарения разных видов мяса! Но такое путешествие не име-
ло бы конца.
ЕВРОПА ПЛОТОЯДНАЯ
21 Franklin A. Op. cit.,
Ill, р. 47-48.
Мы говорили, что до конца XV в. в Европе не было утончен-
ной кухни. Пусть читателя не ослепляют задним числом те или
иные пиршества, вроде, скажем, пиров пышного двора бургунд-
ских Валуа,-эти фонтаны вина, эти разыгрываемые представле-
ния, эти одетые ангелами дети, спускавшиеся с небес на кана-
тах... Выставленное напоказ количество преобладает над каче-
ством. В лучшем случае речь идет о роскоши обжорства. И
типичной чертой этой роскоши-чертой, которой предстояло
долгое время отличать стол богачей,-было расточительство в
потреблении мяса.
Во всех своих видах, вареным и жареным, соединенным с
овощами и даже с рыбой, мясо подавалось в виде смеси, нало-
женной «пирамидой» на огромных блюдах. получивших во
Франции название mets. «Так что все разновидности жаркого,
наваленные друг на друга, составляли единое блюдо, к коему 9
отдельно подавали весьма разнообразные соусы. Бывало даже,
что всю еду бестрепетно сваливали в одну посудину, и такая чу-
довищная мешанина тоже именовалась блюдом (mets)»2x.
Равным образом в 1361 и 1391 гг., для которых мы уже распола-
гаем французскими поваренными книгами, говорится о тарел-
ках (assiettes). Трапеза из шести тарелок, или блюд, включала,
как мы бы сказали, шесть перемен. И все они были обильные, а
C’io.i: роскошь и массовое noipco.iciiuc
Пиршество, устроенное в Париже герцогом Альбой в 1707 г.
в честь рождения принца Астурийского.
Гравюра Ж. И. Б. Скотэна Старшего по Демаре.
(Фото Роже-Виолле.)
Излишнее и обычное: пиша и напитки
208
22 Le Menagier de Paris,
traite de morale et
d’economie domestique
compose vers 1393. 1846,
II, p. 93.
23 Montaigne M. Journal
de voyage et Italie. Ed. de
la Pleiade, 1967, p. 1131.
24 Rabelais. Pantagruel.
liv. IV, ch. L1X et LX.
25 Mantellier Ph. Memoire
sur la valeur des principales
denrees... qui se vendaient...
en la ville d’Orleans-
«Memoires de la societe
archeologique de
I’Orleanais». 1862, p. 121.
26 «Gazette de France»,
1763, p. 385.
27 Van der Wee H.
Typologie des crises et
changements de structures
aux Pays-Bas (XV'-XVf
siecles).- «Annales
E.S.C.», 1963, № 1,
p. 216.
зачастую и неожиданные для нас. Вот одно из блюд, взятое из
«Menagier de Paris» (1393 г.) и выбранное из числа четырех, ко-
торые в книге предлагаются одно за другим: говяжий студень,
слоеные пирожки, минога, две похлебки с мясом, белый рыбный
соус плюс arboulastre-соус, приготовленный на сливочном мас-
ле и сметане, с сахаром и фруктовым соком 22. Каждое из этих
кушаний сопровождается рецептом, которому сегодняшнему
повару не стоило бы следовать буквально. Все эксперименты та-
кого рода кончались плохо.
По-видимому, в XV и XVI вв. такое потребление мяса не бы-
ло роскошью, предназначенной лишь для очень богатых людей.
Еще в 1580 г. Монтень отмечал на южногерманских постоялых
дворах те самые разделенные на секции подставки для горячего,
которые позволяли прислужникам подавать разом как мини-
мум два мясных блюда и легко их менять-вплоть до семи
блюд, как он записывает однажды23. Наблюдалось изобилие
мяса в мясных лавках и харчевнях-говядины, баранины, сви-
нины, курятины, голубей, козлятины, молодой баранины... А
что до дичи, так кулинарный трактат, относящийся, возможно,
к 1306 г., дает для Франции длинный перечень. В XV в. кабан
был настолько распространен в Сицилии, что кабанина стоила
дешевле мяса в лавках. Рабле без конца говорит о пернатой ди-
чи: хохлатых и обычных цаплях, диких лебедях, выпях, жура-
влях, молодых куропатках, крупных куликах, перепелах, вяхи-
рях, горлицах, фазанах, дроздах, полевых жаворонках, фламин-
го, водяных курочках, нырках24... По данным долгосрочного (с
1391 по 1560 г.) прейскуранта орлеанского рынка, помимо круп-
ной дичи (кабаны, олени, косули), регулярно в изобилии была и
дичь мелкая: зайцы, кролики, цапли, куропатки, бекасы, жаво-
ронки, ржанки, утки-мандаринки...25 Описание венецианских
рынков XVI в. обнаруживает такое же богатство. И разве не ло-
гично это было на полузаселенном Западе? Разве не читаем мы
в «Gazette de France» от 9 мая 1763 г. такое сообщение из Бер-
лина: «Так как скот здесь весьма немногочислен», король пове-
лел, чтобы в город доставляли «сто оленей и двадцать кабанов в
неделю для пропитания жителей»26?
Так что не будем воспринимать чересчур буквально жалобы
(зачастую-литературного происхождения) по поводу питания
бедных крестьян, у которых богачи «отнимают вино, пшеницу,
овес, быков, баранов и телят, оставляя им один лишь ячменный
хлеб». У нас есть доказательства противного.
В Нидерландах XV в. «мясо было настолько обычным в упо-
треблении, что голодный кризис едва ли снизил спрос на него»,
а в первой половине XVI в. его потребление только росло (на-
пример, в больнице монастыря бегинок в Лире)27. В Германии в
1482 г. указ герцогов Саксонских гласил: «Да ведает каждый,
что ремесленники должны получать для своей полуденной и ве-
черней трапез в общей сложности четыре блюда. Ежели речь
идет о скоромном дне-суп, два мясных и овощное; ежели речь
о пятнице или о постном дне-суп, свежую или соленую рыбу,
два овощных. Ежели пост должен продолжаться, то и пять
блюд: суп, два вида рыбных, два гарнира из овощей. А сверх то-
го-хлеб утром и вечером». К этому добавлялось еще легкое пи-
Стол: роскошь и массовое потребление
209
28 Abel W. Wandlungen
des Fleischverbrauchs und
der Fleischversorgung in
Deutschland..«Berichte
uber Landwirtschaft»,
S. 415.
29 Voyage de Jerome
Lippomano, op. cit.,
p. 575.
ьо-kofent. Могут сказать: это меню ремесленников, горожан.
Но в 1429 г. в Оберхергхайме (Эльзас), если истребованный на
барщину крестьянин не желал есть вместе с другими на ферме
управляющего -Maier - последний должен был послать ему «в
собственный его дом два куска говядины, два куска жареного
мяса, меру вина и на два пфеннига хлеба»28. На этот счет у нас
есть еще и другие свидетельства. В Париже, писал в 1557 г. один
иностранный наблюдатель, «свинина - привычная пища бедных
людей, тех, кто действительно беден. Но любой ремесленник,
любой торговец, каким бы жалким он ни был, желает по ско-
ромным дням есть косулю и куропатку так же, как и богачи»29.
Конечно, эти богачи-свидетели пристрастные-попрекают
Торговля крупным рогатым скотом в Северной
и Восточной Европе около 1600 г.
1. Зона скотоводства-2. Сухопутные дороги.-3. Морской путь.
Бакар-древний Буккари.
Около 1600 г. торговля крупным рогатым скотом,
поставлявшая скот на бойни Центральной и Западной Европы
по суше и по морю, была внушительной (400 тыс. голов).
Но на парижских рынках в 1707 г. (см. т. II настоящей работы)
ежегодно продавали почти 70 тыс. быков.
Это доказывает, что к этой дальней торговле добавлялась торговля местная
и региональная, которая в основном и обеспечивала потребление мяса в Европе.
(Stromer W. Wildwest in Europa-
«Kultur und Technik». 1979, N. 2, S. 42. По данным О. Пикля.)
Излишнее и обычное: пища и напитки
210
Обилие мяса и птицы
на рынке XV в.
30 Thoinot Arbeau.
Or che so graphic (1588), ed.
1888, p. 24.
31 Abel W. Crises agraires
en Europe, Xllf-XXе
siecles, p. 150.
бедноту малейшей роскошью, которую та себе позволяет, как
будто все заключается в этом! В 1588 г. Туано Арбо пишет:
«Сейчас нет чернорабочего, который не желал бы иметь на
своей свадьбе гобои и сакебюты [вид четырехрожковой волын-
ки]» 30.
Столы, заваленные мясом, предполагают регулярное снаб-
жение из близлежащих деревень или гористых областей (швей-
царских кантонов), а в Германии и Северной Италии в дополне-
ние к этому-и из восточных областей: Польши, Венгрии,
Балканских стран, которые еще в XVI в. отправляли на Запад
перегоном полудикий скот. В Буттштедте возле Веймара, на
самой крупной скототорговой ярмарке в Германии, никто не
удивлялся пригону «небывалых стад в 16, а то и 20 тыс. голов
быков» разом31. В Венецию стада с Востока прибывали по суше
или через далматинские морские порты; они располагались на
острове Лидо, который служил одновременно и артиллерий-
ским полигоном и местом карантина для подозрительных су-
дов. Голье, в особенности требуха, было одним из видов повсед-
Стол: роскошь и массовое потребление
211
32 Tucci U. L'Ungheria е
gli approvvigionamenti
veneziani di bovini nel
Cinquecento.- «Studia
Humanitatis», 2; Rapporti
veneto-ungheresi all’epoca
del Rinascimento, 1975,
p. 153-171; A.d.S.
Venezia, Cinque Savii, 9,
Г 162; Histoire du
commerce de Marseille.
Ill: 1481-1599, par
R. Collier et J. Billioude,
1951, p. 144-145.
зз Delisle L. Etudes sur la
condition de la classe
agricole et letat de
I'agriculture en Normandie
au Moyen Age. 1851,
p. 26.
34 Le Roy Ladurie E. Les
Paysans de Languedoc. 2
ed„ 1966, I, p. 177-179.
35 Abel W. Art. cite.
p. 430.
36 Fail N. Propos rustiques
et facetieux. Ed. 1856,
p. 32.
37 Gouberville G. Jour-
nal... 1892, p. 464.
невной пищи бедняков города Св. Марка. В 1498 г. марсельские
мясники закупали баранов вплоть до Сен-Флура в Оверни. Из
таких удаленных областей импортировали не только животных,
но и мясников: в XVIII в. мясниками в Венеции частенько быва-
ли горцы из Граубюндена, охотно жульничавшие с продажны-
ми ценами на голье. На Балканах сначала албанцы, а затем,
вплоть до нашего времени, эпироты уезжают далеко от родины
в качестве мясников или торговцев требухой32.
Несомненно, Европа знала с 1350 по 1550 г. период счастли-
вой индивидуальной жизни. После катастрофической Черной
смерти рабочая сила стала редкой и условия жизни для тех, кто
трудился, были, само собой разумеется, хороши. Никогда ре-
альная заработная плата не была такой высокой, как тогда. В
1388 г. нормандские каноники сетовали на то, что не могут най-
ти для обработки земли «человека, который согласился бы ра-
ботать за плату меньшую, чем зарабатывали в начале века ше-
стеро служителей»33. Таков парадокс, на котором приходится
настаивать, ибо часто преобладает упрощенное представление,
будто чем дальше углубляемся мы в средневековье, тем больше
погружаемся в несчастья. На самом деле, если говорить об
уровне жизни народа, т. е. большинства людей, истинным
оказывается противоположное. Вот безошибочная деталь: до
1520-1540 гг. в еще малонаселенном Лангедоке крестьяне и ре-
месленники ели белый хлеб 34. Ухудшение становится более вы-
раженным по мере того, как мы удаляемся от «осени» средневе-
ковья, и сохраняется до самой середины XIX в., а в некоторых
областях Восточной Европы, в частности на Балканах, падение
продолжалось чуть ли не до самой середины XX в.
УМЕНЬШЕНИЕ МЯСНОГО РАЦИОНА
НАЧИНАЯ С 1550 г.
На Западе это уменьшение проявляется с середины XVI в. В
1550 г. Г. Мюллер писал, что в Швабии «в крестьянском доме
ели иначе, чем сейчас. Тогда каждый день бывало мясо и обилие
еды; на ярмарочных гуляньях и на пирах столы ломились под ее
тяжестью. А сегодня все очень изменилось. И право же, какие
бедственные времена, какая дороговизна на протяжении не-
скольких лет! И пища самых зажиточных крестьян, пожалуй, ху-
же той, что была у поденщиков и слуг вчера»35. Историки на-
прасно в конечном счете не принимали во внимание эти
повторяющиеся свидетельства, упорно видя в них болезненную
потребность людей в восхвалении прошлых времен. «О бра-
тия,-восклицал в 1548 г. старый бретонский крестьянин,-где то
время, когда редко какой простой праздник проходил без того,
чтобы кто-либо из жителей деревни не пригласил бы всех про-
чих отобедать, вкусить его курятины, его гусятины, его окорока,
его первого барашка и потрохов его поросенка!»36 Норманд-
ский дворянин писал в 1560 г.: «Во времена моего отца каждый
день было мясо, блюда были в изобилии, а вино поглощали так,
словно это была вода»37. Перед Религиозными войнами, заме-
чает другой очевидец, «деревенские люди [во Франции] были
Из.шшнее и обычное: нища и нашпки
212
Этот крестьянский
ужин второй половины
XVII в. включает
только одно блюдо, и
без мяса. Бывало и
хуже-ужин из каши в
той же Голландии
(1653 г.) (см. выше, с. 152).
Картина Эгберта
ван Хемскерка.
(Фото А. Денжъяна.)
38 Haton С. Memoires...
Op. cit., р. 279.
39 Abel W. Crises agraires
en Europe... Op. cit.,
p. 198-200.
столь богаты и имели столько всякого добра, их дома были так
хорошо обставлены и настолько полны птицы и скота, словно
эти люди были знатью»38. Но обстоятельства сильно измени-
лись. Около 1600 г. работники мансфельдских медных рудни-
ков в Верхней Саксонии могли на свой заработок питаться
лишь хлебом, кашей и овощами. А нюрнбергские ткачи-подмас-
терья, находившиеся в очень благоприятном положении, жало-
вались в 1601 г., что получают теперь мясо, которое по регла-
менту положено им ежедневно, лишь трижды в неделю. На
что хозяева отвечали, что 6 крейцеров платы за пансион не
позволяют им каждый день набивать мясом утробу подмас-
терьев 39.
С этого времени первенство на рынках принадлежало зер-
новым. Коль скоро цена на них повышалась, недоставало денег
для оплаты излишеств. Потребление мяса будет теперь сни-
жаться в течение долгого времени - примерно до 1850 г. Стран-
ное падение! Конечно же, оно будет знать передышки и исклю-
чения. Так было в Германии сразу же после Тридцати летней
войны, где на земле, зачастую свободной от населения, быстро
восстанавливалось поголовье скота. Так было и с 1770 по 1780 г.
Стол: роскошь и массовое потребление
213
40 Plaisse A. La Baronnie
du Neubourg. 1961; Chau-
nu P. Le Neubourg. Quatre
siecles d’histoire normande,
Xl^-XVIlf.- «Annales
e.s.c.», 1961, p. изг-
ибе.
41 Grandamy R. La gran-
de regression. Hypothese
sur 1’evolution des prix reels
de 1375 a 1875.-«Prix de
vente et prix de revient»
(13е serie), 1952, p. 52.
42 Husson A. Les Consom-
mations de Paris. Op. cit.,
p. 157; см. статью
Ж.-К. Тутэна: Toutain J.
-С1. в: «Histoire quantitative
de I’economic franpaise», I,
«Cahiers de 1’I.S.E.A.»,
1961, p. 164-165; Lavoi-
sier. De la richesse de la
France’, idem. Essai sur la
population de la ville de Pa-
ris- Melanges d’economie
politique, I, 1966, p. 597-
598, 602.
43 Abel W. Crises agraires
en Europe... Op. cit,
p. 353-354.
44 Milleret J. De la redu-
ction du droit sur le sei.
1829, p. 6-7.
45 Mireaux E. Une Provin-
ce franepise au temps du
Grand Roi, la Brie. 1958,
p. 131.
в Оже и Бессене, важных областях Нормандии: при непрерыв-
ном подъеме цен на мясо и падении хлебных цен они все больше
и больше заменяли животноводством выращивание зерновых,
по крайней мере до великого кормового кризиса 1785 г. А тогда,
как достаточно логичное следствие, наступила безработица,
большая масса мелкого крестьянства - жертвы демографическо-
го подъема, чреватого тяжкими последствиями,- была обречена
на нищенство и бродяжничество40. Но такие эпизоды продол-
жались недолго, и исключения не опровергают правила. Безу-
мие пахотных работ, одержимость ими и хлебом сохраняют
свои права. В Монпеза, маленьком городке Нижней Керси, чис-
ло мясников непрерывно уменьшалось: 18-в 1550 г., 10-в
1556 г., 6—в 1641 г., 2-в 1660 г. и один-в 1763 г.... Даже если на
протяжении этого периода уменьшилось число жителей, общее
его сокращение не было 18-кратным41.
Цифры, вычисленные для Парижа, дают между 1751 и
1854 гг. размеры годового потребления мяса на душу населения,
варьирующие от 51 до 65 кг; но Париж-это Париж. И Ла-
вуазье, приписывавший ему в начале Революции высокий уро-
вень потребления-72,6 кг, оценивал среднее потребление во
Франции на тот же момент в 48,5 фунта (по 488 г в фунте), т. е.
23,5 кг. Да и эту цифру все комментаторы находят еще оптими-
стичной42. Точно так же в XVIII в. годовое потребление мяса в
Гамбурге, который расположен у границ Дании, поставляющей
мясо, достигло 60 кг на человека (правда, из них лишь 20 кг све-
жего мяса). Но для всей Германии это потребление в начале
ХЕХ в. было ниже 20 кг на душу в год вместо 100 кг в конце
средневековья43. Важнейшим фактом оставалось неравенство
между разными городами (например, Париж еще в 1851 г. зани-
мал привилегированное положение) и между городом и дерев-
ней. В 1829 г. некий наблюдатель прямо говорит: «На девяти
десятых территории Франции бедняк и мелкий земледелец пи-
таются мясом лишь раз в неделю, да и то солониной»44.
Таким образом, с наступлением новых времен плотоядная
Европа стала утрачивать свое привилегированное положение, а
действенные лекарства против этого появятся не ранее середины
ХЕХ в. благодаря повсеместному распространению в это время
культурных лугов, развитию научных методов животноводства,
а также использованию далеких пастбищ Нового Света. Европа
долгое время будет пребывать в голоде... В 1717 г. в Бри из тер-
ритории Мелёнского податного округа, занимающей 18 800 га,
14400 были заняты под пашней против 814 га (т. е., иначе гово-
ря ничего), отведенных под луга. И к тому же арендаторы оста-
вляли «для нужд собственного хозяйства лишь строго необхо-
димое», продавая корма за хорошую цену в Париже, на потребу
многочисленным лошадям столицы. Правда, на пахотных зе-
млях пшеница давала при хорошем урожае от 12 до 17 центне-
ров с гектара. Так что невозможно было устоять перед такой
конкуренцией и перед таким соблазном45.
Мы говорили, что в таком попятном движении существова-
ли разные варианты. Оно сильнее выражено в странах Среди-
земноморья, нежели в более северных областях, располагавших
богатыми пастбищами. Поляки, немцы, венгры, англичане бы-
Излишнее и обычное: пиша и напигки
214
46 Morineau М. Rations
de marine (Angleterre, Hol-
lande, Suede et Rus-
sie).-«Annales E. S. C.»,
1965.
47 Zumthor P. La Vie quo-
tidienne en Hollande au
temps de Rembrandt. 1959,
p. 88 aq.
Продажа соленого
мяса. «Tacuinum
sanitatis in medicinal
(начало XV в.).
Национальная
библиотека, Париж.
ли, видимо, менее ограничены в потреблении, чем другие на-
роды. А в Англии в XVIII в. произойдет даже подлинная «мяс-
ная революция» в рамках революции в земледелии. На крупном
лондонском рынке Лиденхолл, по словам испанского посла,
которому сообщили эти сведения, в 1778 г. будто бы продавали
«за месяц больше мяса, чем потребляют его во всей Испании за
год». И все же даже в такой стране, как Голландия, где «офи-
циальные данные» о рационе высоки 46 (если даже и не точны),
до его улучшения в конце XVIII в. питание оставалось плохо
сбалансированным: фасоль, немного солонины, хлеб (ржаной
или ячменный), рыба, немного свиного сала и при случае-дичь...
Но дичью обычно пользуются либо крестьянин, либо сеньер.
Беднота городов ее почти не знает: «Для нее есть репа, жареный
лук и сухой хлеб, если не плесневелый», или же клейкий яч-
менный хлеб да «слабое пиво» («petite biere») («двойное» до-
стается богатым или пьяницам). Голландский горожанин жил
скромно. Конечно же, национальное блюдо-hutsepot-состояло
из мяса, говядины или баранины, но мелко нарубленного и всег-
да использовавшегося скупо. Вечерняя трапеза нередко заклю-
чалась в тюре из остатков хлеба, размоченных в молоке47.
Впрочем, в определенный момент возникла дискуссия между
врачами по поводу того, хороша или вредна мясная пища. «Для
себя,-писал в 1702 г. чрезмерно благоразумный Луи Лемери,-я
полагаю, не вдаваясь во все эти споры, кои мне кажутся доволь-
но бесполезными, что можно говорить о приемлемости употре-
Стол: роскошь и массовое потребление
215
48 Lemery L. Trade des
aliments. Op. cit.,
p. 235-236.
49 Sai nt-Jacob P. Les Pay-
sans de la Bourgogne. Op.
cit., p. 540.
50 Grosley P. J. Londres.
1770, I, p. 290.
51 Memoires de Mademoi-
selle de Montpensier. Ed.
Cheruel, 1858-1859, III,
p. 339.
52 Abbe Prevost. Op. cit.,
X, p. 128-129 (voyage de
Tavernier).
бления мяса животных при условии, если оно будет уме-
ренным...»48
Уменьшение мясного рациона сопровождалось явным ро-
стом потребления копченого или соленого мяса. В. Зомбарт не
без оснований говорил о «солонинной революции» конца XV в.
в связи с питанием в море судовых команд. В не меньшей степе-
ни соленая рыба и еще более-традиционные сухари неизменно
составляли в Средиземноморье главное меню моряков во время
плавания. В Кадисе, на безбрежных просторах Атлантики, на-
чиналась область почти безраздельного господства соленой го-
вядины, la vaca salada, которую поставляло с XVI в. испанское
интендантство. Засоленная говядина поступала главным обра-
зом с севера, в частности из Ирландии, одновременно экспорти-
ровавшей соленое масло. Но дело не ограничилось одним лишь
интендантством. По мере того как мясо оказывалось рос-
кошью, солонина становилась обычной пищей бедных (в ско-
ром времени в их число вошли и черные невольники в Америке).
В Англии с концом лета за неимением свежего мяса «соленая
говядина была стандартным зимним блюдом» («the saltbeef was
the standard winter dish»). В Бургундии в XVIII в. «свинья дает
большую часть мяса, которое потребляют в доме крестьянина.
Редко когда подворные описи не упоминают нескольких кусков
сала в засольной кадке. Парное мясо-это роскошь, предназна-
ченная для больных, да к тому же оно столь дорого, что регуляр-
но его покупать невозможно»49. В Италии и Германии бродячие
продавцы колбас (Wursthdndler) составляли часть городского
пейзажа. Соленая говядина и еще более-соленая свинина входи-
ли в скудный мясной рацион европейской бедноты от Неаполя
до Гамбурга и от Франции до окрестностей Санкт-Петербурга.
Несомненно, здесь тоже бывали исключения. Главное из
них, и притом крупное,-это англичане, которые, писал в 1770 г.
П. Дж. Гросли, «живут только мясом. Количества хлеба, какое
ежедневно съедает француз, могло бы хватить четверым англи-
чанам»50. В данном случае этот остров был единственной «раз-
витой» страной в Европе. Но такую привилегию он разделял с
немалым числом относительно отсталых областей. Говоря о
своих домбских крестьянах, мадемуазель де Монпансье рас-
сказывает нам в 1658 г., «что они хорошо одеты... [что они ни-
когда не] платили талью». И добавляет: «Четыре раза в день
они едят мясо»51, Это следовало бы еще доказать, но такая воз-
можность сохраняется, ибо в XVII в. Домб была еще дикой и
«неокультуренной» страной. И вот именно в областях, плохо ос-
военных человеком, было наибольшее изобилие животных, до-
машних или диких. Вероятно, впрочем, что нам, людям XX в.,
обычная жизнь в Риге во времена Петра Великого или в Белгра-
де во времена Тавернье (все там было «превосходно», хотя и «по
дешевке»-хлеб, вино, мясо и огромные щуки и карпы, которых
ловили в Дунае и в Саве52) показалась бы более удовлетвори-
тельной, чем в Берлине, Вене или даже Париже. С человеческой
точки зрения, многие обездоленные страны были не беднее
стран богатых. Уровень жизни все еще определяется соотноше-
нием между числом людей и массой имеющихся в их распоря-
жении ресурсов.
Излишнее и обычное: пища и напитки
216
53 Vivero R. Du Japon et
du bon gouvemement de
I’Espagne et des Indes,
p. 269.
54 Bernier F. Voyages...
Op. cit., 1699, II, p. 252.
55 P. de Las Cortes. Rela-
tion del viaje... Op. cit.,
p. 54.
56 Gemelli Careri G. F.
Voyage du tour du monde,
IV, p. 474.
И ВСЕ ЖЕ ПРИВИЛЕГИРОВАННАЯ ЕВРОПА
Даже в урезанном виде привилегия Европы оставалась все
же привилегией. В самом деле, достаточно представить себе
иные цивилизации. В 1609 г. один испанец писал: «В Японии
они едят мясо только дичи, которую убивают на охоте»53. В
Индии население, к счастью, испытывало ужас перед мясной
пищей. По словам одного французского врача, солдаты Велико-
го могола Аурангзеба были очень нетребовательны к повсед-
невной пище: «Ежели они имеют свой кишерис, или смесь риса с
прочими растительными продуктами, которую они поливают
подливой из поджаренной муки и масла,-они довольны». Эта
смесь готовилась как раз «из вареных риса, бобов и чечевицы,
истолченных вместе»54.
В Китае мясо было редкостью. Мясного скота не было, или
почти не было. Домашняя свинья, откормленная на кухонных
отходах*(иногда с добавлением небольшого количества риса),
птица, дичь, даже определенные породы собак, которых предла-
гали в особых мясных лавках или вразнос «обритых или со слег-
ка пробивающейся шерстью», а то и в ивовых плетеных клет-
ках-вроде того, как перевозят в Испании молочных поросят
или козлят,-писал отец де Лас Кортес,-все эти немногочис-
ленные животные не смогли бы удовлетворить аппетиты опре-
деленно плотоядного населения. За исключением монгольских
народов, где вареная баранина-в порядке вещей, мясо никогда
не выступало в качестве самостоятельного блюда. Нарезанное
маленькими кусочками, «на один укус», порой даже рубленое,
оно входило в состав i/au-этих бесчисленных небольших доба-
вок, в которых мясо или рыба смешаны с овощами, соусами и
пряностями и которые традиционно сопровождают рис. Какой
бы рафинированной и сбалансированной ни была на самом деле
эта кухня, она поражала европейцев, в чьих глазах она казалась
бедной. Даже богатые мандарины, замечает отец де Лас Кортес,
«берут, словно для того чтобы возбудить свой аппетит, несколь-
ко кусочков свинины, или курятины, или какого-то другого мя-
са... Какие они ни богатые и великие, но мясо, которое они по-
требляют, ничтожно по количеству, а ежели бы они его ели, как
мы, европейцы, то всех видов мяса, какими они располагают,
никоим образом не хватило бы для этого ... этого не выдержало
бы плодородие их Китая»55. Неаполитанец Джемелли Карери,
который в 1696 г. пересек Китай от Кантона до Пекина и обрат-
но, выходил из себя из-за овощной пищи, плохо, по его мнению,
сваренной, которую он встречал в харчевнях; и если повезет, то
покупал на постоялых дворах или на рынках либо кур, либо яй-
ца, фазанов, зайцев, окорока, куропаток...56 Европейский на-
блюдатель заключает в 1735 г.: «Китайцы едят очень мало мяса
крупного скота»,-и добавляет: «И значит, им требуется меньше
земли, чтобы прокормить животных». Сорока годами позднее
миссионер в Пекине уточнял: «Избыток населения, неудобств и
последствий которого не подозревали современные европейские
философы», вынуждает китайцев «обходиться без помощи бы-
ков и скота, ибо земля, которая позволила бы их прокормить,
необходима для существования людей». А отсюда нехватка
Стол: роскошь и массовое потребление
217
57 Memoires concernant
I’histoire, les sciences, les
arts, les moeurs des Chi-
nois, par les missionnaires
de Pekin, IV, 1779,
p. 321-322.
58 Ho Shin-Chun. Le
Roman des lettres. 1933,
p. 74, 162, 178.
59 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., IV, p. 107;
Magaillans P. Nouvelle
Relation de la Chine. 1688
(написана в 1668 г.),
p. 177-178.
60 Mantran R. Istanbul
dans la seconde moitie du
XVIIе siecle. Op. cit.,
p. 196.
61 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., I, p. 63-64.
«удобрения для земли, мяса-для стола, лошадей-для войны» и
«все больше и больше труда и людей, чтобы иметь то же коли-
чество зерна, что в других странах». И миссионер заканчивает
так: «При прочих равных условиях во Франции приходится по
меньшей мере десять быков на одного в Китае»57.
Китайская литература свидетельствует о том же. Во времена
Цинов гордый тесть разглагольствовал следующим образом:
«На днях мой зять принес мне два фунта сушеной оленины-и
вот они на этом блюде». Мясник будет полон восхищения высо-
ким сановником, «у которого больше денег, чем у самого импе-
ратора», и дом которого насчитывает по меньшей мере несколь-
ко десятков родственников и слуг. И вот неопровержимое
доказательство: он берет у мясника «от 4 до 5 тыс. фунтов мяса
в год, даже когда нет никаких торжественных церемоний»! Вот
меню пира, включающее всего-то-навсего «ласточкины гнезда,
курятину, уток, каракатиц, горькие огурцы Гуандуна...». И чего
толькд не потребует из еды молодая капризная вдова! Каждый
день-восемь фыней лекарств, сегодня утка, на следующий раз-
рыба, другой раз-свежие овощи, бульон из побегов бамбука
или еще апельсины, бисквит, кувшинки, жареные воробьи, со-
леные креветки и, конечно, вино-«вино ста цветов...»58. Все это
не исключало утонченности, и даже чрезмерной и дорогостоя-
щей утонченности. Но если европейцы так плохо понимали ве-
ликолепие китайской кухни, так это оттого, что для них синони-
мом роскоши было мясо. И никто не описывает нам обилие
мяса нигде, кроме Пекина-перед императорским дворцом и на
некоторых площадях города. И к тому же речь идет об огром-
ном количестве дичи из Татарии, которая благодаря зимнему
холоду сохранится два или три месяца и которая «столь дешева,
что косулю или кабана отдают за монету в восемь [реалов]»59.
Та же умеренность и та же воздержанность наблюдались и в
Турции, где сушеная говядина, построма (pasterme), служила
пищей не только солдатам во время кампании. С XVI по
XVIII в. в Стамбуле, если исключить колоссальное потребление
баранины сералем, на каждого жителя в год приходился в сред-
нем один баран и еще треть. А Стамбул-это Стамбул, город
привилегированный...60 В Египте, житнице первостепенной важ-
ности, «образ жизни турок,-как писал один путешественник в
1693 г.-сплошное наказание. Их трапеза, даже у самых бо-
гатых , состоит из скверного хлеба, чеснока, лука и кислого сы-
ра. Когда же к этому добавляется вареная баранина-это для
них хороший стол. Никогда они не едят ни кур, ни прочей
птицы, хотя они и были бы дешевы в этой стране»61.
Если привилегия европейцев шла по убывающей на их соб-
ственном континенте, то она возрождалась для иных из них, с
изобилием настоящего нового средневековья, либо на Востоке
Европы-скажем, в Венгрии,-либо в колониальной Америке-в
Мексике и Бразилии (в долине Сан-Франциско, кишевшей дики-
ми стадами, где для белых и метисов установилась могучая
«мясная цивилизация»), и того больше-южнее, вокруг Монте-
видео или же Буэнос-Айреса, где всадники убивали дикое жи-
вотное ради одного только обеда... Такое истребление не оста-
новит невероятно быстрое увеличение поголовья вольного
Излишнее и обычное: пища и напитки
218
Утонченность
китайской кухни.
Живопись на шелке.
(Фото Роже-Виолле.)
62 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., I, p. 305.
скота в Аргентине, но очень быстро уничтожит этот живой
провиант на севере Чили: к концу XVI в. вокруг Кокимбо вы-
живут только одичавшие собаки.
Вяленое мясо (бразильское carne do sol) сразу же сделалось
продовольствием для городов побережья и для черных рабов на
плантациях. Charque, мясо, очищенное от костей и провяленное,
изготовлявшееся в аргентинских saladeros (и предназначавшееся
опять-таки для рабов и для Европы бедняков), было изобретено
практически в начале XIX в. И как бы в виде справедливой кары
в 1696 г. слабый здоровьем путешественник к концу бесконечно-
го семи- или восьмимесячного обратного плавания из Манилы в
Акапулько был просто-напросто осужден «в мясные дни» есть
«ломти вяленной на солнце говядины или буйволятины... ко-
торые столь жестки, что их невозможно жевать, ежели прежде
хорошенько не отбить их палкой (от коей они не больно-то от-
личаются), да и переварить без сильного слабительного». И еще
дополнительное омерзение: в этой ужасающей пище кишит пол-
ным-полно червей62. Потребность в мясной пище, совершенно
очевидно, не признавала, или же почти не признавала, законов.
Так, невзирая на совершенно явное отвращение к ним, фли-
бустьеры Антильских островов, как и африканские негры, уби-
вали и ели обезьян (предпочтительно-молодых), а в Риме ни-
щие и бедняки-евреи покупали в особых мясных лавках буйволя-
Стол: роскошь и массовое потребление
219
63 Baehr el R. Une
Croissance: la
Basse-Provence rurale. Op.
cit., p. 173.
64 Simond L. Voyage d’un
Franfais en Angleterre...
Op. cit., II, p. 332.
тину, перед которой остальное население испытывало ужас.
Также и в Эксе лишь около 1690 г. стали забивать и есть «бы-
ков», это «крупное мясо», долго имевшее репутацию нездорово-
го 63. И в то же время, сообщал с некоторым отвращением фран-
цузский путешественник, в Дании «на рынке продается кони-
на»64.
ЕСТЬ СЛИШКОМ ХОРОШО,
ИЛИ ПРИЧУДЫ ЗАСТОЛЬЯ
65 Mercier L.-S. Op. cit.,
1783, V, p. 77.
66 Ibid., p. 79.
67 Franklin A. Op. cit.,
Ill, p. 139.
68 Braudel F. Medit... I,
p. 139.
После XV и XVI вв. огромная роскошь стола существовала в
Европе самое большее для немногих избранных. И будучи при-
чудою, она вызывает сверхобильное потребление редких блюд.
Потом ими питались слуги, а остатки, даже попорченные, пере-
продавались мелким торговцам. Разве не причуда: велеть при-
везти в Париж из Лондона черепаху-«это блюдо, стоящее [в
1782 г.] тысячу экю, а наслаждаются им семь или восемь гурма-
нов». В сравнении с этим кабан a la crapaudine, распластанный на
решетке, как цыпленок-табака, представляется весьма за-
урядным. Тот же самый свидетель рассказывает нам: «Да, я
собственными глазами видел такого кабана на решетке для жа-
ренья, и более крупного не бывало и на день св. Лаврентия. Ка-
бана обкладывают горячими углями, шпигуют гусиной пе-
ченью, поливают горящим топленым салом, его орошают
самыми изысканными винами и подают целиком вместе с голо-
вой...»65 А потом сотрапезники едва притрагиваются к разным
частям животного ... Таковы забавы государей. Для короля или
для знатнейших домов поставщики наполняли свои корзины
лучшим, что можно было найти на рынке,- мясом, дичью, ры-
бой. Мелкой сошке доставались худшие куски, да еще по ценам,
превышавшим те, что платили богатые; а еще хуже то, что то-
вары эти обычно бывали фальсифицированы. «Парижские мяс-
ники накануне Революции поставляли в знатные дома лучшие
части бычьей туши; народу они продавали менее ценные ее ча-
сти да еще добавляли костей, которые иронически именовались
«развлечениями» (rejouissances)». Очень плохие куски, обрезки,
крошки или отбросы, которые ели бедняки, продавались вне
мясных лавок66.
Еще примеры редких блюд: рябчики, а то и овсянки. По слу-
чаю замужества княгини Конти в 1680 г. их съели на 16 тыс. ли-
вров67. Овсянка, эта птичка с виноградников, в изобилии води-
лась на Кипре (который вывозил ее в XVI в. в Венецию
консервированной в уксусе); встречается она также в Италии, в
Провансе, в Лангедоке68. Или свежие устрицы. Или молодые
устрицы из Дьеппа или Канкаля, созревающие в октябре; или
земляника; или ананасы, разводимые в оранжереях в Париж-
ском районе. Для богатых же предназначались замысловатые,
даже чересчур замысловатые, соусы, в которых смешивались
все вообразимые ингредиенты: перец, пряности, миндаль, ам-
бра, мускус, розовая вода ... И не будем забывать о драго-
ценных лангедокских поварах, в Париже ценившихся выше всех
и нанимаемых на вес золота. Ежели бедняк желал принять уча-
Излишнее и обычное: пища и напитки
220
69 Mercier L. S. Op. cit.,
V, р. 252.
70 Ibid., р. 85.
71 Voyage de Jdrome
Lippomano. Op. cit., II,
p. 609.
72 Montaigne M. Journal
de voyage en Italic. Op.
cit., p. 1118.
стие в этих празднествах, ему следовало договариваться с че-
лядью или отправляться на версальский розничный рынок
остатков, «regrat»; там продавались остатки с королевского сто-
ла, и четверть жителей сказанного города беспардонно ими кор-
милась. «Вот туда входит некто со шпагой на боку и покупает
тюрбо и голову лосося, редкий и изысканный кусок» 69. Может
быть, благоразумнее и более заманчиво было бы ему отпра-
виться в харчевню на улице Ла-Юшетт в Латинском квартале
или на набережную Ла-Валле (набережную, где продавались
птица и дичь) и там побаловать себя грубо сваренным каплу-
ном, выловленным из «постоянного котла», подвешенного на
большом крюке; там этот каплун варился в массе других каплу-
нов. А можно съесть его горячим и у себя дома «или в несколь-
ких шагах оттуда, полив его бургундским...» 70. Но это же образ
поведения буржуа!
СЕРВИРОВКА СТОЛА
Роскошью были убранство стола, посуда, столовое серебро,
скатерть, салфетки, светильники со свечами, обстановка столо-
вой. В Париже XVI в. существовало обыкновение снимать хоро-
шие дома (или, того лучше, попадать в них при оплаченном со-
участии сторожей) и принимать в них друзей, угощая блюдами,
доставленными трактирщиком на дом. Иной раз временный хо-
зяин внедрялся настолько, что настоящему собственнику дома
приходилось его оттуда выставлять. Как писал в 1557 г. один
посол, «в мое время монсионьора Сальвиати, папского нунция,
трижды заставляли переезжать на протяжении двух месяцев»71.
Как существовали роскошные дома, так существовали и ро-
скошные постоялые дворы. В Шалоне на Марне в 1580 г., за-
писывает Монтень, «размещались мы в «Короне», где прекрас-
ное жилье и где на стол подавали серебряную посуду»72.
Но поставим вопрос сам по себе: как накрыть стол, скажем,
на «компанию в тридцать персон высокого положения, коих же-
лаешь потрактовать роскошно»? Ответ дан в поваренной книге
Никола де Боннефона, носящей неожиданное название «Дере-
венские наслаждения» (“Les Delices de la campagne”) и изданной
в 1654 г. Ответ: расположить четырнадцать приборов с одной
стороны, четырнадцать-с другой; и, так как стол имеет пря-
моугольную форму, поместить одну персону «на верхнем кон-
це» и «одну или две-на нижнем». Приглашенные окажутся «на
расстоянии ширины стула друг от друга». Требуется, «чтобы
скатерть со всех сторон свисала до пола и чтобы в середине сто-
ла находились несколько солонок с зубцами и подставок, дабы
можно было ставить переносные большие блюда». Трапеза бу-
дет состоять из восьми перемен, и последняя, восьмая, будет со-
стоять, например, из «жидких или сухих» варений, «глазури» на
тарелках, мускатных орехов, верденских драже, сахара, «пропи-
танного мускусом и амброй»... Метрдотель при шпаге будет от-
давать приказания о смене тарелок «по меньшей мере при ка-
ждой перемене, а салфеток-через каждые две». Но тщательное
это описание, уточняющее даже то, как будут «переменять»
Cio.i. роскошь и массовое noipco.iciinc
Стол, накрытый
для свадьбы в Кане.
Картина X. Босха.
Музей Бойманса-
Ван Бёнингена,
Роттердам.
Излишнее и обычное: пища и напитки
222
73 Montaigne М. Journal
de voyage en Italic. Op. cit.,
p. 1131.
74 Franklin A. La Vie
privee d'autrefois. IX:
Varietes gastronomiques.
1891, p. 60.
75 Montaigne M. Op. cit.,
p. 1136.
блюда на столе при каждой перемене, не говорит ничего о том,
как разместить «прибор» для каждого сотрапезника. В ту эпоху
последний наверняка включал тарелку, ложку и нож, менее уве-
ренно можно говорить об индивидуальной вилке, и определенно
перед участником трапезы не ставили ни стакана, ни бутыл-
ки. Правила благопристойности остаются неясными, посколь-
ку автор рекомендовал в виде проявления изящных манер
иметь глубокую тарелку для супа, с тем чтобы сотрапезни-
ки могли налить ее себе сразу «и не брать ложку за ложкой из
супницы из-за отвращения, каковое они могут испытывать друг к
другу».
Стол, накрытый описанным нами способом, манера поведе-
ния за ним-сколько было деталей, которые одну за другой мед-
ленно навязывала практика, притом по-разному в разных обла-
стях. Ложка и нож-довольно давняя привычка. Однако употре-
бление ложки сделалось всеобщим лишь в XVI в., так же как и
обыкновение подавать ножи: до этого сотрапезники приносили
свои ножи. Точно так же как и стакан, стоящий перед каждым.
Старинная вежливость требовала, чтобы ты опустошил свой
стакан, прежде чем передать его соседу, который делал то же
самое. Или же по требованию участников трапезы слуга при-
носил из буфетной или же с поставца, стоявшего неподалеку от
стола, нужный напиток-вино или воду. Монтень объясняет, что
в Южной Германии, через которую он ехал в 1580 г., «у каждого
есть свои серебряные кубок или чашка против его места; тот,
кто прислуживает, заботится о том, чтобы наполнить этот ку-
бок, как только он опустеет, не сдвигая его с места и наливая в
него вино издали из оловянной или деревянной посудины,
имеющей длинный носик»73. Решение изящное, экономящее
труд обслуги; но в этом случае каждый «гость» должен был
иметь перед собой (endroit sa place) персональный кубок. В той
же самой Германии во времена Монтеня каждый сотрапезник
имел также свою тарелку, или оловянную, или деревянную, а
иногда-деревянную миску внизу и оловянную тарелку сверху.
У нас есть свидетельства того, что деревянные тарелки сохра-
няются в некоторых немецких деревнях да, несомненно, и в дру-
гих местах, вплоть до XIX в.
Но до этих более или менее запоздалых утонченных усовер-
шенствований сотрапезники долгое время довольствовались де-
ревянной дощечкой или же «tranchoir», ломтем хлеба, на ко-
торый помещали свою порцию мяса74. И тогда большого
блюда хватало на все и на всех: всякий брал с него пальцами ку-
ски по своему выбору. По поводу «швейцарцев» («Souisses»)
Монтень замечает: «Они пользуются столькими деревянными
ложками с обделанными серебром ручками, сколько есть людей
[читай: у каждого сотрапезника своя ложка], и никогда швейца-
рец не бывает без ножа, коим они берут любые куски и почти не
суют руки в блюдо»75. В музеях хранятся деревянные ложки с
металлическими (не обязательно серебряными) ручками и ножи
разнообразной формы. Но это уже старинные орудия.
Не так обстояло дело с вилкой. Несомненно, старинным ин-
струментом была большая двузубая вилка, служившая для то-
го, чтобы подавать мясо гостям, передвигать его на плите или в
Стол: роскошь и массовое потребление
223
Столовый прибор
с ручками из слоновой
кости, XVII в.,
Баварский
Национальный музей,
Мюнхен.
76 Montaigne М. Essais.
Ed. de la Pleiade, 1962,
p. 1054, 1077.
77 Les Voyages du
Seigneur de Villamont.
1609, p. 473; Coryate's
Crudities, (1611), ed. 1776,
I, p. 107.
78 Franklin A. Op. cit., I:
La civilite, Vetiquette et le
bon ton. 1908, p. 289-291.
79 Gottschalk A. Histoire
de lalimentation et de la
gastronomic... 1948, II,
p. 168, 184.
кухне, но не вилка индивидуальная, невзирая на те или иные
исключения.
Последняя восходит, в общем, к XVI в. и распространялась
она из Венеции (и Италии в целом), но медленно. Некий немец-
кий проповедник осуждал эту дьявольскую роскошь: разве гос-
подь даровал бы нам пальцы, ежели бы желал, чтобы мы поль-
зовались сим орудием? Монтень ею пренебрегал, так как
осуждает себя за то, что ест быстро, настолько быстро, что «по-
рой от поспешности я кусаю собственные пальцы». Впрочем, он
признавал, что «мало помогает себе ложкой и вилкой»76. А в
1609 г. сеньор де Вилламон, описывая со множеством подроб-
ностей кухню турок и их традиции застолья, добавлял: «Они
вовсе не пользуются вилками, как делают это ломбардцы или
венецианцы» (он не говорит «французы» и с полным основа-
нием). В то же самое время некий английский путешественник,
Томас Кориэйт, «открыл» вилку в Италии, позабавился ею, а
потом принял ее, к вящим насмешкам своих друзей, каковые
окрестят его furciferus- «вилконос», или, еще лучше, «вило-
нос»77. Вынудило ли богатых сотрапезников к пользованию
вилкой употребление земляники? Это сомнительно. Например,
в Англии вилки не упоминаются в описях ранее 1660 г. Пользо-
вание ими станет общепринятым только около 1750 г. Анна Ав-
стрийская на протяжении всей своей жизни сохраняла привычку
погружать пальцы в блюда с мясом78. При венском дворе по-
ступали точно так же по меньшей мере до 1651 г. А кто пользо-
вался вилкой при дворе Людовика XIV? Герцог Монтозье, о ко-
тором Сен-Симон говорит как о личности «чудовищно опрят-
ной». Но отнюдь не король, чье умение надлежащим образом
есть пальцами рагу из птицы восхваляет тот же самый Сен-Си-
мон! Когда герцог Бургундский и его братья были допущены к
королевскому ужину и взялись за вилки, пользоваться которы-
ми их обучили, король им запретил их употреблять. Этот анек-
дот с удовлетворением передает принцесса Палатинская, за-
являющая со своей стороны, что она-де «всегда пользовалась
при еде своим ножом и своими пальцами» 79. Отсюда и происте-
кало обилие предлагавшихся гостям салфеток в XVII в.; однако и
Излишнее и обычное: пища и напитки
224
80 Montaigne М. Essais.
Op. cit., р. 1054.
81 Duel os C. Memoires sur
sa vie-Duclos C. CEuvres.
1820, I, p. LXI.
82 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., II, p. 61.
83 Labat J.-B. Nouvelle
Relation de I’Afrique
occidentale. Op. cit., I,
p. 282.
84 Baron de Tott.
Memoires, I, 1784, p. 111.
их использование распространилось у частных лиц лишь во вре-
мена Монтеня, судя по тому, что он сам говорит нам об этом80.
Отсюда же и обыкновение «омовения рук» (при помощи кувшина
и тазика), повторявшегося несколько раз во время трапезы.
МЕДЛЕННО ПРИВИВАЮЩИЕСЯ
ХОРОШИЕ МАНЕРЫ
Эти перемены, представлявшие новые хорошие манеры, при-
вивались понемногу. Самая роскошь зала, предназначенного
для трапез, во Франции стала обычной, и то у богачей, только в
XVI в. До того времени сеньер ел в своей обширной кухне.
Весь церемониал трапез предполагал наличие слуг, умноже-
ние их числа на кухне, вокруг сотрапезников и не только в Верса-
ле, где суетилось вокруг еды, или, как говорили, «мяса короля»,
множество великих и малых сих. Вся эта новая роскошь затро-
нула всю Францию или всю Англию только с XVIII в. Около
1765 г. Дюкло писал: «Если бы люди, умершие 60 лет назад, во-
скресли, они не узнали бы Париж в том, что касается стола,
одежды и нравов» 81. Эти слова действительны, несомненно, для
всей Европы, охваченной вездесущей роскошью, и для ее коло-
ний, где Европа всегда стремилась воссоздавать свои привычки.
С самого начала путешественники с Запада судили о нравах и
обычаях обширного мира только свысока, оценивая их самым
скверным образом. Джемелли Карери в 1694 г. поражался же-
стам своего хозяина, перса, почти что сеньера, который его
принимал за своим столом, из-за того, что тот «вместо ложки
пользовался правой рукой, каковою брал рис, чтобы положить
его на блюдо [своих гостей]»82. Или прочтем то, что пишет в
1728 г. об арабах Сенегала отец Лаба: «У них не знают, что та-
кое есть за столом...»83 Эти требовательные судьи щадили
лишь утонченных китайцев, сидевших за своими столами со
своими лакированными чашками и носивших на поясе нож и-в
специальном футляре-палочки, которыми они пользовались
для еды. Около 1760 г. барон фон Тотт в Стамбуле юмористиче-
ски описывает прием в загородном доме «госпожи жены перво-
го драгомана» из числа богатых греков, служивших Великому
турку, которые вполне восприняли местные нравы, но старают-
ся от них отмежеваться. «Круглый стол, стулья вокруг него,
ложки и вилки-всего хватало, кроме привычки этим пользо-
ваться. Однако они не хотели ничем пренебречь из наших обы-
чаев; эти обычаи у греков начинают пользоваться такою же бла-
госклонностью, как у нас- обычаи англичан. И я увидел во время
нашего обеда женщину, берущую пальцами маслины и затем на-
саживающую их на вилку, дабы съесть на французский манер»84.
Однако еще в 1624 г. австрийский указ по ландграфству Эль-
засскому уточнял для сведения молодых офицеров правила, ка-
ковые надлежало соблюдать, когда они бывают приглашены к
столу эрцгерцога: являться чисто одетым, не приходить полупь-
яным, не пить после каждого куска, а перед тем, как пить выте-
реть дочиста рот и усы, не облизывать пальцы, не плевать в
свою тарелку, не сморкаться в скатерть, не пить слишком уж по-
Стол: роскошь и массовое потребление
225
85 Gerard Ch. L’Ancienne
Alsace a table. 1877,
p. 299.
скотски... Такие инструкции оставляют читателя в недоуме-
нии по поводу изысканности манер в Европе во времена
Ришелье 85.
ЗА СТОЛОМ ХРИСТОВЫМ
В этом путешествии в прошлое нет ничего более поучитель-
ного, чем картины, написанные до вышесказанных поздних изы-
сков. А картинам этим с изображением на них древних трапез
несть числа. В особенности-последней трапезы Христа, Тайной
Тайная вечеря.
Фрагмент гобелена
из алтарной завесы
в Нюрнберге, XV в.
Баварский Национальный музей,
Мюнхен.
Излишнее и обычное: пища и напитки
226
вечери, писанной тысячекратно с тех пор, как на Западе появи-
лись живописцы; или же трапезы Христа у Симона, или свадьбы
в Кане Галилейской, или трапезы учеников в Эммаусе... Если на
мгновение отвлечься от трогательных персонажей, с тем чтобы
видеть только стол, вышитые скатерти, сиденья (табуреты,
стулья, скамьи) и особенно - тарелки, блюда, ножи, то мы заме-
тим, что до 1600 г. на картинах не фигурировали ни вилки, ни
(практически) ложки. Вместо тарелок-ломти хлеба, круглые
или овальные деревянные дощечки, едва углубленные оло-
вянные диски, их голубоватые пятна преобладают, как правило,
на картинах, писанных в Южной Германии. Краюха, или ло-
моть черствого хлеба, часто расположена на деревянной или ме-
таллической пластинке; ее предназначение-впитывать сок с от-
резанного куска. Потом этот «хлеб-тарелку» раздавали бедным.
Всегда есть по крайней мере один нож, иногда, когда он должен
служить всем сотрапезникам, больших размеров, часто-малые
индивидуальные ножи. Само собой разумеется вино, хлеб и ба-
рашек присутствуют на Тайной вечере. Совершенно очевидно,
что речь идет не о пышной или роскошной трапезе: рассказ ми-
нует земную пищу и почти не задерживается на ней. И все-таки
Христос и его апостолы едят как ульмские или аугсбургские
бюргеры, потому что зрелище оказывается почти одинаковым,
идет ли речь об изображении свадьбы в Кане Галилейской, пира
Ирода или же трапезе какого-нибудь базельского мастера, окру-
женного семейством и заботливыми слугами, или нюрнбергс-
кого врача, празднующего с друзьями новоселье в 1593 г.
Сколько мне известно, одна из первых вилок, фигурирующих в
изображении Тайной вечери, будет написана Якопо Бассано в
1599 г.
ПОВСЕДНЕВНАЯ ПИЩА: СОЛЬ
Но перевернем страницу о роскоши, чтобы обратиться к
повседневному. Соль может нам послужить хорошим призывом
к порядку, ибо этот столь заурядный предмет зависит от всеоб-
щей и обязательной торговли. Этот товар необходим для лю-
дей, для животных, для засолки мяса и рыбы, и он тем более ва-
жен, что в торговлю им вмешиваются правительства. Соль
служила великим источником обогащения для государств и для
купцов, как в Европе, так и в Китае-мы еще вернемся к этому.
Будучи необходимостью, она преодолевала все преграды, обра-
щала себе на пользу любые возможности. Так, будучи товаром
тяжелым, она использовала речные пути (вверх по Роне) и услу-
ги кораблей Атлантики. Не было ни одного месторождения ка-
менной соли, которое бы не эксплуатировалось. Точно так же на
Средиземном море или на Атлантическом океане солончаки,
могущие существовать только в жарких районах, все находи-
лись в католических странах, и северные рыбаки-протестанты
нуждались в соли Бруажа, Сетубала или Санлукары-де-Барра-
меды. Невзирая на войны, обмен происходил всегда и к большой
выгоде крупных объединений купцов. И таким же образом ка-
раваны верблюдов доставляли в Черную Африку пластины са-
Стол: роскошь и массовое потребление
227
86 См.: Dubois A. Die
Salzversorgung des Wallis
1500-1610- « Wirtschaft
und Politik», 1965,
S. 41-46.
87 Dr. Claudian.-Rappor/
preliminaire. Premiere
Conference Internationale
F.I.P.A.L. 1964, p. 39.
88 Franklin A. La vie
privke d’autrefois. La
cuisine. Op. cit., p. 32, 33,
90.
89 Braudel F. Medit..., I,
p. 138 et note 1.
90 Archives des
Bouches-du-Rhone,
Amiraute de Marseille, В
IX, 14.
харской соли, несмотря на пустыню,-правда, в обмен на золо-
той песок, слоновую кость или черных невольников. Ничто не
может лучше показать неистребимую потребность в такой
торговле.
Мы можем видеть это, уже в категориях экономических и с
точки зрения расстояний, которые приходилось преодолевать, и
на примере небольшого швейцарского кантона Вале (Валлис). В
этой области по обе стороны долины Верхней Роны существова-
ло полное равновесие между численностью населения и ресурса-
ми, за исключением железа и соли. Особенно последней, кото-
рая требовалась жителям для их животноводства, сыроварения
и засолки мяса. А соль в этот альпийский кантон приходила
очень издалека: из Пеккэ (в Лангедоке)-за 870 км, через Лион;
из Барлетты-за 1300 км, через Венецию; из Трапани, также че-
рез Венецию,-за 2300 км86.
Соль, важнейшая и незаменимая, была священной пищей («в
древнееврейском языке, как и в современном малагасийском,
соленая пища-синоним пищи священной»), В Европе с ее без-
вкусными мучнистыми кашами наблюдалось высокое потребле-
ние соли-20 г в день на человека, вдвое против теперешнего.
Историк медицины полагает даже, что крестьянские восстания
на западе Франции в XVI в., направленные против габели, сле-
дует объяснить потребностью в соли, удовлетворению которой
противоречила-де деятельность казны 87. Впрочем, та или иная
подробность показывает или неожиданно подтверждает нам
многочисленные сферы применения соли, о которых сразу и не
подумаешь: например, при изготовлении провансальской bou-
targue или при домашнем консервировании спаржи, зеленого го-
рошка, шампиньонов, груздей, сморчков, артишоковых сте-
блей, которое распространилось в XVIII в.
ПОВСЕДНЕВНАЯ ПИЩА:
МОЛОЧНЫЕ ПРОДУКТЫ, ЖИРЫ, ЯЙЦА
Роскоши не наблюдалось и в том, что касается сыров, яиц,
молока, сливочного масла. Сыры доставлялись в Париж из Бри,
из Нормандии (angelots из Брэ, ливаро, понлевек...), Оверни,
Турени и Пикардии. Покупали их главным образом у мелких
торговцев, продававших в розницу все что угодно и связанных с
близлежащими монастырями и деревнями: через них сбывался
монтрейский и венсеннский сыр-«свежествороженный и от-
жатый в маленьких корзиночках из ивовых прутьев или из
тростника» (jonchees)^. В Средиземноморье сардинские сыры
(cacio cavallo 89 или salso) доставлялись куда угодно: в Неаполь,
Рим, Ливорно, Марсель или Барселону; их вывозили целыми
судами через Кальяри, и они продавались даже лучше голланд-
ских сыров, которые в XVIII в. в конечном счете наводнили
рынки Европы и всего мира. С 1572 г. тысячи голландских сы-
ров контрабандным путем поступали в Испанскую Америку. В
Венеции продавались далматинские сыры и огромные круги сы-
ра из Кандии (Крит). В 1543 г. в Марселе наряду с прочими по-
требляли и овернские сыры90. Сыра в этой последней провин-
Излишнее и обычное: пища и напитки
228
91 Savary J. Dictionnaire...
Op. cit., II, col. 778.
92 Lemery L. Op. cit.,
p. 301.
93 A. N., 315, AP 2, 47,
Londres, 14 mars 1718.
94 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., II, p. 77.
ции было так много, что в XVI в. он служил главной основой
питания. В предыдущем веке превосходным считался сыр из
Гранд-Шартрез в Дофине, и его использовали расплавленным в
запеканках и поджаренным на гренках. «Настоящий грюйер»,
швейцарский, еще до XVIII в. широко потреблялся во Франции.
Около 1750 г. Франция ввозила его 30 тыс. центнеров в год. Его
«подделывали ... во Франш-Конте, в Лотарингии, в Савойе и в
Дофине»; и если фальсификации эти и не имели репутации
оригинала и его цены, они все же были широко распространены.
В противоположность этому попытки воспроизвести пармезан,
скажем, в Нормандии, не удались91.
Сыр-дешевый белок-был одним из главнейших предметов
народного питания в Европе; для всякого европейца, вынужден-
ного жить в дальних странах, оказывалось весьма огорчительно
лишиться возможности его приобретать. Французские крестьяне
в 1698 г. зарабатывали состояния на доставке сыров в армии,
сражавшиеся в Италии и Германии. И тем не менее, в частности
во Франции, сыр лишь медленно достиг своей кулинарной
славы, признания своего «благородства». Поваренные книги
уделяют ему мало места, не указывают ни его качеств, ни назва-
ний его разновидностей. К козьему сыру относились с пренебре-
жением, считая его худшим, нежели овечий и коровий. Еще в
1702 г. для врача Лемери заслуживали внимания только три
«главных» сыра: «рокфор, пармезан и те сыры, что привозят из
Сассенажа в Дофине ... их подают к самым изысканным сто-
лам»92. Рокфора тогда продавалось больше 6 тыс. центнеров
ежегодно. Сассенаж-это смесь коровьего молока с козьим и
овечьим, подвергнутая кипячению. Пармезан (как и флорентий-
ский «марцолино», marzolino, вышедший затем из моды) был
приобретением эпохи Итальянских войн, после возвращения
Карла VIII. Однако, что бы ни говорил по этому поводу Леме-
ри, что просил прислать себе из Парижа кардинал Дюбуа, ког-
да, находясь в 1718 г. с посольством в Лондоне, писал своему
племяннику? Три дюжины понлевекских сыров и по стольку же
сыров марольских и бри, а также парик93. У сыров, изготовляв-
шихся в тех или иных местностях, уже были свои поклонники и
любители.
В странах ислама и до самой Индии мы отметим видное ме-
сто, занимаемое такими скромными, но богатыми с диетиче-
ской точки зрения продуктами, как молоко, сливочное масло и
сыр. Да, отмечает в 1694 г. один путешественник, персы почти
ничего не тратят [на еду], они «довольствуются небольшим ко-
личеством сыра и кислого молока, в котором размачивают
местный хлеб, который тонок, как просфора, безвкусен и очень
серый; утром они добавляют к нему рис (или пилав), порой сва-
ренный на одной только воде»94. Да еще к тому же пилав, а ча-
сто-мясная приправа к рису говорят о столе зажиточных лиц.
Так наверняка обстояло дело в Турции, где простые молочные
продукты были почти единственной пищей бедняков: кислое
молоко (югурт) в сочетании, в зависимости от времени года, с
огурцами или дыней, луковицей, головкой лука-поррея, каши-
цей из сухих фруктов. Наряду с югуртом не следует забывать
каймак-слегка подсоленные кипяченые сливки, плюс сыры, со-
Стол: роскошь и массовое потребление
229
95 Voyage... de М. de
Guignes... Op. cit., I,
p. 378.
96 Colquhoun P. Traite
sur la police de Londres.
1807, I, 128.
97 Pinheiro da Veiga B. La
Corte de Felipe III - Viajes
de extranjeros por Espana у
Portugal, II, 1959,
p. 136-137.
98 Lemery L. Op. cit.,
p. 295.
хранившиеся в бурдюках (тулум), в виде кругов (текерлек) или
шаров-вроде знаменитого каскаваля валашских горцев, выво-
зившегося в Стамбул и даже в Италию, овечьего сыра, прова-
ренного несколько раз наподобие сардинского и итальянского
cacio cavallo.
Но не будем забывать дальше к востоку обширное и упорное
исключение - Китай. Он систематически игнорировал молоко,
сыр и животное масло; коров, коз и овец там разводили един-
ственно ради их мяса. Тогда-что же такое «сливочное масло»,
которое там, как сам он полагал, ел господин де Гинь?95 В Ки-
тае его использовали почти в одних только редких кондитерских
изделиях. Япония разделяла в этом вопросе отвращение китай-
цев : даже в деревнях, где быки и коровы служили как тягло при
обработке земель, японский крестьянин еще и сегодня не потре-
бляет молочных продуктов, которые ему кажутся «нечистыми».
Небольшое количество необходимого ему растительного масла
он извлекает из сои.
Напротив, в городах Запада молоко потреблялось в таких
больших количествах, что создавало проблемы со снабжением.
В Лондоне его потребление возрастало каждую зиму, когда все
богатые семьи пребывали в столице. Летом в -силу противопо-
ложных причин оно уменьшалось, но и летом и зимой это по-
требление давало место грандиозной фальсификации. Молоко в
широких масштабах разбавляли перекупщики; разбавлялось
оно даже и на фермах. «Крупный земельный собственник в Сур-
рее,-рассказывают нам в 1801 г.,-имеет [на своей молочной
ферме] насос, известный под названием прославленной черной
коровы, потому что он окрашен в этот цвет; уверяют, что насос
дает больше молока, чем все коровы, вместе взятые»96. Мы
предпочтем, пожалуй, ежедневное зрелище улиц, забитых осли-
ками (более 400), доставлявшими в Вальядолид столетием рань-
ше молоко из окрестных деревень и снабжавшими город творо-
гом, маслом и сметаной; некий португальский путешественник
расхваливает нам их качество и дешевизну. Эта столица (кото-
рой, однако, Филипп III вскоре предпочтет Мадрид]-это-де го-
род с молочными реками и кисельными берегами, где всего в
изобилии: на птичьем рынке ежедневно продают больше 7 тыс.
штук птицы, баранина здесь лучшая в мире, хлеб превосходен,
вино прекрасно, а обеспеченность молочными продуктами вели-
колепна для Испании, где поставки таковых особенно скудны97.
Распространение сливочного масла, если исключить
огромный ареал прогорклого масла-от Северной Африки до
Александрии египетской и дальше,-оставалось ограничено Се-
верной Европой. Остальная часть небольшого континента-об-
ласть топленого сала, шпика, оливкового масла. Франция сама
по себе олицетворяла это географическое разграничение основ
кулинарии. Из луарских областей течет настоящая река сливоч-
ного масла. В Париже и дальше его использование становится
правилом. «Во Франции не делают почти ни одного соуса, в ко-
торый бы оно не входило,-говорит в 1702 г. Луи Лемери.-А
голландцы и северные народы пользуются им еще чаще, чем
мы, и утверждают, будто именно этим и объясняется их свежий
цвет лица» 98. На самом же деле даже в Голландии употребление
Излишнее и обычное: пища и напитки
230
99 Beatis A. Voyage du
cardinal d’Aragon...
(1517-1518). P.p.
Madeleine Havard de La
Montagne, 1913, p. 119.
100 Savary J. Op. cit., V,
col. 182; I, col. 465.
101 Caraccioli.
Dictionnaire... sentencieux.
Op. cit., I, p. 24.
102 Parenti G. Prime
Ricerche sulla rivoluzione
dei prezzi in Firenze. 1939,
p. 120.
* Речь идет о монете в
8 реалов, т. е. об
испанском серебряном
песо (peso duro).- Прим,
ред.
103 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., VI, p. 21.
104 Journal de voyage en
Italie. Op. cit., p. 1152.
105 Montesquieu. Voyages
en Europe, p. 282.
сливочного масла распространится по-настоящему только в
XVIII в. Оно характеризовало кухню богачей. Выходцы из Сре-
диземноморья, принужденные жить в этих чуждых странах или
проезжать через них, сокрушались по поводу сливочного масла,
считая, что оно способствует возрастанию числа прокаженных.
Дошло до того, что богатый кардинал Арагонский, путешество-
вавший в 1516 г. по Нидерландам, позаботился о том, чтобы его
сопровождал его повар, и вез в своем багаже достаточное коли-
чество оливкового масла".
Париж XVIII в., ни в чем себе не отказывавший, располагал
обширными поставками сливочного масла-свежего, соленого
(из Ирландии и Бретани) и даже топленого по лотарингской мо-
де. Немалая доля свежего масла поступала сюда из Гурнэ, ма-
ленького городка возле Дьеппа, где купцы получали «сырое»
масло и затем перерабатывали, дабы удалить пахтанье, которое
еще могло в нем оставаться. «Тогда они скатывают его в боль-
шие куски, от сорока до шестидесяти фунтов, и отправляют в
Париж»100. Поскольку снобизм нигде не поступается своими
правами, то, согласно «Нравоучительному словарю» (“Diction-
naire sentencieux”) 1768 г., «есть лишь два вида сливочного мас-
ла, о которых осмеливается упоминать большой свет,-масло
ванврское (ванвское) и масло из Ла-Фревалэ»10 >, в окрестностях
Парижа.
Очень распространено было употребление яиц. Врачи повто-
ряли старые предписания школы Салерно: не варить их слиш-
ком крутыми, есть их свежими («Si sumas ovum, molle sit atque
novum»). И ходили рецепты того, как сохранить яйца свежими.
Во всяком случае, их рыночная цена имела большое достоин-
ство: как цена популярного товара она точно следовала за коле-
баниями конъюнктуры. По нескольким проданным яйцам ста-
тистик восстанавливает движение стоимости жизни в XVI в.102
Действительно, цена яиц уже сама по себе оказывается убеди-
тельным тестом для определения уровня жизни или покупатель-
ной способности денег в том или ином городе, той или иной
стране. В XVII в. в Египте был момент, когда можно было за
«один соль выбирать между тремя десятками яиц, двумя голу-
бями или одной пуляркой»; на пути из Магнесин в Бруссу
(1694 г.) «продовольствие недорого: за одну пара [что равно
одному солю] можно получить семь яиц, за десять-курицу, до-
брую зимнюю дыню - за два, и за ту же цену столько хлеба, что
за день не съесть». А в феврале 1697 г. этот же путешественник
записал около Акапулько в Новой Испании: «Хозяин заставил
меня заплатить восьмерную монету * [32 соля] за курицу и по со-
лю за яйцо»103. Таким образом, яйца составляли обычную пи-
щу европейцев. Отсюда и удивление Монтеня по поводу немец-
ких постоялых дворов: там, пишет он, «никогда не подают яиц
иначе, как крутыми и разрезанными на четыре дольки в сала-
тах»104. Или удивление Монтескьё, уезжающего из Неаполя и
возвращающегося в Рим в 1729 г.: он поражался тому, «что в
этом древнем Лациуме путешественнику не найти ни цыпленка,
ни голубка, а часто и яйца»105.
Но в Европе это были исключения, а не правило, как на веге-
тарианском Дальнем Востоке, где Китай, Япония, Индия почти
Стол: роскошь и массовое потребление
231
«Старуха с яйцами».
Картина Веласкеса.
1618 г., до отъезда
художника из своего
родного города
Севильи.
Национальная
галерея Шотландии,
Библиотека Купера
Бриджмэна.
не располагали этим богатым и обычным вкладом в питание.
Яйцо там было редкостью и не входило в пищу простого наро-
да. Знаменитые китайские утиные яйца, выдерживаемые в рассо-
ле тридцать дней,-лакомство для богача.
ПОВСЕДНЕВНАЯ ПИЩА: ДАРЫ МОРЯ
И так огромная важность моря для питания людей могла бы
быть еще большей. В самом деле, обширные регионы не знали -
или почти не знали - пищевых даров моря, до которых, однако,
было рукой подать.
Почти так же обстояло дело и в Новом Свете, несмотря на
рыбные ловли Антильских островов и их полные рыбы отмели,
где по пути в Веракрус корабли иной раз брали в спокойную по-
году небывалые уловы; или невзирая на сказочное богатство бе-
регов и отмелей Ньюфаундленда, которые служили источником
пищи-почти исключительным, и во всяком случае первосте-
пенным,-для Европы (хотя бочки с треской поступали в
XVIII в. в английские колонии и на плантации американского
Излишнее и обычное: пища и напитки
232
106 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., II, p. 475.
107 Franklin A. Op. cit.,
IX: Varietes
gastronomiques. 1891,
p. 135.
Юга); и на лососей, поднимающихся по холодным рекам Ка-
нады и Аляски; или несмотря на ресурсы внутренних вод не-
большого залива Всех Святых около Баии, где движение на се-
вер холодных вод с юга объясняет активную охоту на китов и
присутствие уже в XVII в. басков-гарпунеров ... В Азии толь-
ко Япония и Южный Китай, от устья Янцзы до острова Хай-
нань, занимались рыболовством. В других местах речь шла, по-
видимому, лишь о небольшом числе судов-скажем, в Малайе
или вокруг Цейлона. Или о таких редких явлениях, как ловцы
жемчуга в Персидском заливе возле Бендер-Аббаса,
которые (1694 г.) «более скупаемых купцами жемчужин ценят
своих сардин [высушенных на солнце и представляющих их по-
вседневную пищу], как нечто более надежное и легче вылавливае-
мое» 106.
В Китае, где речное рыболовство и разведение рыбы прино-
сили большие доходы (осетров ловили в озерах на Янцзы и в
Бейхэ), рыбу часто консервировали в виде соуса, полученного
прямым сбраживанием, как делают это в Тонкине. Но еще и се-
годня потребление ее там ничтожно-0,6 кг на человека в год;
море не смогло проникнуть в массу материка. Лишь Япония
широко потребляет в пищу рыбу. Это свое преимущество она
сохранила, и ныне (при 40 кг рыбы на человека в год и втором
после перуанского рыболовном флоте в мире) Япония образует
пару плотоядной Европе. Рыбное богатство приходит к ней из
Внутреннего моря, да к тому же японцам рукой подать до рыб-
ных ловель Хоккайдо и Сахалина, где встречаются огромные
массы холодной воды течения Оясио с теплыми водами Куро-
сио, подобно тому как в Северной Атлантике около Ньюфаунд-
ленда сливаются Гольфстрим и Лабрадорское течение. Соеди-
ненные запасы планктона горячих и холодных вод обеспечи-
вают богатый корм для кишащей [здесь] рыбы.
Европа, не будучи столь резко специализирована, имела
многочисленные источники снабжения, ближние и дальние. Ры-
ба была там тем более важна, что предписания религии умножа-
ли число дней поста (166 дней в год, включая великий пост, со-
блюдавшийся крайне строго до самого правления Людовика
XIV). В течение этих сорока дней можно было продавать мясо,
яйца и птицу только больным, притом при условии предъявле-
ния двойного свидетельства, от врача и священника. Чтобы
облегчить контроль, продажа запретной пищи в Париже разре-
шена была только одному «великопостному мяснику» и в огра-
де Отель-Дьё107. Откуда и проистекала огромная потребность в
рыбе-свежей, копченой или соленой.
Однако рыба вовсе не всегда встречается в изобилии близ
европейских берегов. Средиземное море, столь восхваляемое,
располагало, за редкими исключениями, лишь ограниченными
ресурсами: босфорским тунцом, икрой из русских рек-излюб-
ленной пищей во время постов всего христианского мира
вплоть до Эфиопии,-сушеными кальмарами и осьминогами,
с незапамятных времен бывшими «добрым гением» гречес-
ких островов, сардинами и анчоусами Прованса ... Тунец попа-
дался также в ставные невода Северной Африки, Сицилии,
Прованса, Андалусии, португальской Алгарви: Лагос целыми
Стол: роскошь и массовое потребление
233
судами вывозил бочки соленого тунца в сторону Средиземного
моря или на север.
Для сравнения следует сказать о сверхобильных ресурсах уз-
ких внутренних морей Севера-Ла-Манша, Северного моря,
Балтики, а еще более-о рыбных запасах океана. В средние века
Атлантика знала активную рыбную ловлю у берегов Европы
(лосось, макрель, треска). В Балтийском и Северном морях с
XI в. существовал крупный сельдяной промысел; он создал бо-
гатство Ганзы, а затем-рыбаков Голландии и Зеландии. Имен-
Охота на кита.
Дельфтская тарелка
XVIII в. Музей
Карнавале. (Фото
Морского
министерства.)
108 Accarias de Serionne J.
La Richesse de la Hollande.
1778, I, p. 14, 192.
109 Boissonnade P. Le
Mouvement commercial
ent re la France et les ties
Brit antiques au XVf
siecle-«Revue historique»,
1920, p. 8; Bechtel H. Op.
cit., II, p. 53. Рыбные
тони в Шопене были
заброшены в 1473 г.
но голландец Виллем Бейкельсзон будто бы открыл около
1350 г. способ быстро потрошить сельдь, засаливать ее на
самом рыбацком судне и тут же плотно укладывать в бочон-
ки 108. Но на рубеже XIV и XV вв. сельдь ушла из Балтики109. С
этого времени голландские и зеландские суда станут выходить
на лов к едва покрытым водой отмелям Доггер-банки, к англий-
ским и шотландским берегам до самых Оркнейских островов.
Но на эти «счастливые» места пришли и другие суда, и «сель-
дяные перемирия», заключаемые должным образом и более или
менее соблюдаемые, позволили Европе не остаться без этой
провиденциальной пищи в разгар войн между Валуа и Габсбур-
гами в XVI в.
Сельдь экспортировалась в Восточную и Южную Европу
морским путем, по рекам, в повозках или на вьючных жи-
вотных. До самой Венеции доходили сельдь bouffi, sauret или
Ыапс: «белая», т. е. свежесоленая, saur или sauret, т. е. копченая,
и bouffi, подвергшаяся bouffissage, т. е. слегка подкопченная и
подсоленная... Часто к крупным городам, скажем к Парижу,
спешат «chasse-marees», бедняки, гонящие перед собой жалкую
Излишнее и обычное: пиша и напитки
234
110 Pinheiro da Veiga В.
Op. cit., p. 137-138.
111 Savary J. Op. cit., Ill,
col. 1002 sq; La
Morandiere Ch. Histoire
de la peche franchise de la
morue dans I'Amerique
septentrionale. 1962, 3 vol.,
I, p. 145 sq. (o
свежесоленой треске), p.
161 sq. (о сушеной треске).
лошаденку, нагруженную рыбой и устрицами. В «Криках Пари-
жа» композитора К. Жанекена мы еще слышим: «Свежая ноч-
ная сельдь!» В Лондоне это была совсем незначительная ро-
скошь, которую мог себе позволить молодой и экономный
Семюэл Пепис,-съесть с женой и друзьями бочонок устриц.
Но не подумайте, будто для удовлетворения голода в Европе
хватало морской рыбы. По мере удаления от морских побере-
жий в сторону внутриконтинентальных областей Центральной
или Восточной Европы все более и более требовалось прибегать
к речной рыбе. Не было ни одной большой или малой реки, на
которой бы не было рыбаков, имевших патент на лов,-они бы-
ли даже на Сене в Париже. Колоссальным резервом была дале-
кая Волга. Луара славилась своими лососями и карпами, Рейн-
своими-окунями. В начале XVII в. португальский путешествен-
ник нашел, что снабжение морской рыбой в Вальядолиде было
скорее недостаточным, да и не всегда хорошим по качеству,
принимая во внимание дальность перевозки. Круглый год про-
давались рыба соль, маринады с сардинами и устрицами, иног-
да судаки; а во время великого поста из Сантандера привозили
великолепных дорад. Но нашего путешественника потрясло не-
мыслимое количество великолепной форели, привозимой из
Бургоса и Медины-де-Рио-Секо, которую ежедневно продавали
на рынках; иногда ее бывало столько, что можно было бы про-
кормить половину города, в то время столицы Испании110.
Мы отмечали уже искусственные пруды в Чехии и рыбоводст-
во в богатых имениях Юга. Карпы были обычной пищей в
Германии.
ЛОВ ТРЕСКИ
Крупномасштабный лов трески на ньюфаундлендских отме-
лях с конца XV в. стал настоящей революцией. Он вызвал
столкновения между басками, французами, голландцами, ан-
гличанами, когда более сильные вытесняли менее защищенных.
Таким-то образом и были вытеснены испанские баски, и доступ
к ловлям остался за державами, имевшими сильные флоты,-
Англией, Голландией и Францией.
Серьезной проблемой было то, как сохранять рыбу, как ее
транспортировать. Треску либо потрошили и солили на борту
ньюфаундлендского корабля, либо сушили на берегу. Свежесо-
леная треска-это morue verte, «которая только что засолена и
вся еще сырая». Корабли, специализировавшиеся на приготов-
лении «соленой трески», были малотоннажными, с десятком
или дюжиной рыбаков на борту плюс матросы, которые резали,
потрошили, солили рыбу в трюме, зачастую заполненном до
самых бимсов. Обычно, придя на отмель возле берегов Нью-
фаундленда («embanques»), они ложились в дрейф. Достаточно
крупные парусники, напротив, возили сушеную, или готовую,
треску. Придя к ньюфаундлендским берегам, они становились
на якорь, а лов вели тогда с лодок. Рыбу сушили на берегу до-
вольно сложным способом, который пространно описывает
Савари111.
Стол: роскошь и массовое потребление
235
A. N., serie К
(передана Испании),
ссылка неполна.
* Бодмерея - заем под
залог судна или груза
или того и другого на
случай непредвиденных
обстоятельств
плавания.- Прим. ред.
из Тгосшё Е. et
Delafosse М.
Le Commerce rochelais de la
fin du XVе siecle au debut
du XVlf. 1952, p. 17-18,
120-123; Savary J. Op.
cit., Ill, col. 1000.
1,4 Savary J. Op. cit., Ill,
col. 997.
Каждый корабль при выходе должен был «запастись» («s’avi-
tailler») солью, продовольствием, мукой, вином, спиртом,
лесой, крючками. Еще в начале XVII в. норвежские и датские
рыбаки заходили за солью в Санлукар-де-Баррамеду около
Севильи. Конечно, купцы им ее выдавали авансом; должник
рассчитывался рыбой по возвращении из^Америки112.
Это происходило и в Ла-Рошели на протяжении XVI и
XVII вв-веков процветания. Каждую весну-луда заходили
многочисленные парусные суда, часто в сотню тонн водоизме-
щением, потому что требовались довольно просторные трюмы:
«Треска не так много весит, как требует много места». На борту
находилось 20-25 человек, что указывает на важность рабочей
силы при этой неблагодарной работе. Горожанин-судовой
агент («bourgeois avitailleur») в кредит снабжал капитана мукой,
инвентарем, напитками, солью в соответствии с условиями
фрахтовых договоров («chartes-parties»), заверенных у нотариу-
са. Около Ла-Рошели один только небольшой порт Олонн сна-
ряжал до сотни парусных судов и отправлял к противопо-
ложным берегам океана по нескольку тысяч человек ежегодно.
Так как город насчитывал 3 тыс. жителей, капитанам приходи-
лось нанимать своих матросов в других местах, вплоть до Испа-
нии. Во всяком случае, когда суда уходили, деньги судового
агента, авансированные в форме бодмереи * («а la grosse» или «а
1’aventure»), оказывались отданными на волю случайностей
лова и мореплавания. Возмещение расходов наступит лишь по
возвращении, начиная с июня. Впрочем, первым возвращаю-
щимся кораблям была обеспечена фантастических размеров
премия. Капитана-победителя осаждали в его гостинице су-
довые агенты-спорящие, ссорящиеся, доходящие до рукопаш-
ной... Победа оказывалась исключительно выгодна. Все
ожидали новой рыбы: «Разве не прекрасна она свежей?» По-
бедителю случалось продавать малую сотню трески (по обы-
чаю, 100-110 штук) и за 60 ливров, тогда как несколькими дня-
ми позднее тысяча будет продаваться не больше чем за
30 ливров. Обычно гонку выигрывало одно из судов Олонна,
потому что они были привычны к двум плаваниям в год,
к двум «сезонам»-«сезону премии» и «позднему». Поспеш-
ный уход с отмели в дурную погоду был сопряжен с рис-
ком113.
Рыболовные угодья были неистощимы: на большой нью-
фаундлендской отмели, бескрайнем подводном плато, едва по-
крытом водой, у трески было «главное место сбора... Именно
здесь она, так сказать, проводит свои праздники, и количество
ее там таково, что рыбакам, что собираются там из разных
стран, остается лишь с утра до вечера забрасывать лесы, выта-
скивать, потрошить выловленную треску и насаживать ее вну-
тренности на крючок, дабы поймать на них другую. Один-един-
ственный человек иной раз берет их за день 300-400 штук. Когда
корм, который их привлекает на это место, истощается, рыбы
рассеиваются и отправляются воевать с мерланами, коими они
весьма любят полакомиться. Последние от них бегут, и как раз
охоте на них трески обязаны мы частым возвращением мерла-
нов к нашим [европейским] берегам»114.
Излишнее и обычное: пища и напитки
236
Н5 в. N., п. а., 9389,
шевалье де
Разийи-Ришелье, 26
ноября 1626 г.
116 A. N., А. Е., В III,
442.
1*7 Decharme Р. Le
Comptoir d’un marchand au
XVIf siecle d’apres une
correspondance inedite.
1910, p. 99-110;
Delajnare N. Traite de
police. Op. cit., I, p. 607;
La Morandiere Ch. Op.
cit., I, p. 1: Рыбаки
«говаривают обычно: Я
взял трески по 25 на
тысячу, что означает, что
тысяча этих рыбин весит
после засолки 25
квинталов (1
квинтал-50 кг). Очень
крупная треска дает 60
квинталов на тысячу,
среднего размера-25, а
мелкая - 10 квинталов».
«Это бог послал нам треску возле Ньюфаундленда!»-вос-
кликнул в 1739 г. один марселец. А веком раньше французский
путешественник, столь же исполненный восхищения, утверждал,
что «лучший вид торговли в Европе-это хождение на лов тре-
ски [la tnolue-такое написание было тогда более частым, нежели
la morue}, ибо, чтобы добыть сказанную треску, ничто не расхо-
дуется [имеется в виду-не тратятся деньги, что и верно, и невер-
но], и стоит она лишь труда ее выловить и сбыть. В Испании по-
лучают от нее немалые деньги, а во Франции ею живет миллион
человек»115.
Вполне очевидно, что последняя цифра весьма фантастична.
Ведомость конца XVIII в. дает кое-какие разрозненные цифры,
относившиеся к лову трески во Франции, Англии и Соеди-
ненных Штатах. В 1773 г. собрались на лове 264 французских
судна (водоизмещением 25 тыс. т с 10 тыс. человек экипажа); в
1775 г - 400 английских (соответственно 36 тыс. т и 20 тыс. чело-
век) и 665 «американских» судов (25 тыс. т и 24400 человек эки-
пажа). То есть всего 1329 судов водоизмещением 86 тыс. т с
55 тыс. человек экипажа; их улов составил примерно 80 тыс. т
рыбы. Если учитывать голландцев и других европейских рыба-
ков, мы, вероятно, придем самое малое к цифре 1500 судов и
90 тыс. т рыбы116.
Переписка одного онфлёрского купца117, современника
Кольбера, познакомит нас с необходимыми различиями в каче-
стве рыбы: «gaffe»-треска исключительно крупных размеров;
«marchande», «lingues» и «raguets»- свежезасоленная мелкая тре-
ска, которую, однако, предпочитали «viciees»-огромной массе
«испорченной» рыбы, пересоленной, или недосоленной, или по-
врежденной каблуками укладчиков. Так как сырая треска прода-
валась поштучно, а не на вес (как сушеная), приходилось прибе-
гать к услугам «сортировщиков», которые с одного взгляда
отличали «добрый» товар от «дурного» и определяли его массу.
Одной из проблем таких купцов, продававших треску, было вос-
препятствовать появлению на онфлёрском рынке голландской
сельди (облагавшейся «великой пошлиной», «grands droits») и
еще более-сельди, которую вылавливали в запрещенное время,
в особенности после рождества, некоторые несчастные нор-
мандские рыбаки: в этот период рыба была неважного качества,
но ловилась в больших количествах и продавалась по бросовой
цене: «Едва лишь появится эта сельдь, не продашь и трескового
хвоста». Отсюда и королевский запрет, который одобряли по-
чтенные тресколовы.
Каждый порт специализировался на каком-то виде лова,
смотря по предпочтительному спросу той зоны, снабжение ко-
торой он обеспечивал. Дьепп, Гавр, Онфлёр снабжали Париж,
евший свежезасоленную треску; Нант поставлял треску в обла-
сти с разными вкусами, связанные с судоходством по Луаре и с
дорогами, зависящими от него. Марсель в худой ли, хороший
ли год поглощал половину французского улова сушеной трески,
впрочем реэкспортируя добрую его часть в Италию. Но много
было и судов из Сен-Мало, которые с XVII в. приходили прямо
в итальянские порты, в частности в Геную.
Мы знаем тысячи деталей снабжения Парижа свежезасолен-
Стол: роскошь и массовое потребление
237
118 Delamare N. Op. cit.,
Ill, 1722, p. 65.
П9 АВПР, № 7215-295,
л. 28, Лиссабон, 15 марта
1791 г.
12° Uztariz G. Op. cit., II,
p. 44.
121 Delamare N. Op. cit.,
I, 1705, p. 574 (1603 r.).
122 Varietes. Op. cit., I,
316.
i23 Franklin A. La Vie
privee d’autrefois, III: La
Cuisine. Op. cit., p. 19, et
note. Pare A. CEuvres.
1607, p. 1065.
ной треской (белой треской, как еще говорили). Первая путина
(выход в январе, возвращение в июле), а затем вторая (выход в
марте, возвращение в ноябре и декабре) предопределяли два
этапа поставок. Первый был невелик, второй более обилен, но
примерно к апрелю истощался и он. Тогда следовал (и притом
по всей Франции) трехмесячный-апрель, май, июнь-период
нехватки, а, «между тем, это пора, когда овощей еще мало, яйца
дороги и мало едят речной рыбы». Этим и вызывались резкое
увеличение значения свежезасоленной трески, которую англича-
не вылавливали у своих берегов, и высокие цены на нее,-трески,
которую отправлял Парижу порт Дьепп, в данном случае-про-
стой посредник118.
Почти все суда прекращали лов во время больших войн на
море за мировое господство-войны за Испанское наследство,
войны за Австрийское наследство, Семилетней войны, Войны за
независимость [в Северной Америке]... Потреблять треску про-
должал только самый сильный, да и то с оговорками.
Можно отметить прогрессивное расширение лова (не имея
возможности его измерить), и наверняка-увеличение среднего
тоннажа, хотя время на дорогу-месяц или шесть недель в обоих
направлениях-почти не менялось. Чудом Ньюфаундленда бы-
ло то, что пища для рыбы непрестанно восстанавливалась и не-
изменно была в изобилии. Тресковые банки кормились планкто-
ном, рыбой и теми самыми мерланами, до которых так охоча
треска. Она регулярно отгоняла их из ньюфаундлендских
вод к берегам Европы, где их ожидали рыбаки. По-видимому,
некогда в средние века треска во множестве водилась и у
европейских берегов, но затем, возможно, ушла в западном
направлении.
Европа набросилась на эту манну небесную. Так, нам рас-
сказывают, что в марте 1791 г. в Лиссабон прибыло 54 англий-
ских корабля, груженных 48110 квинталами трески. «Какую
огромную прибыль получают англичане на одном этом продук-
те!»119 Около 1717 г. затраты Испании только на приобретение
трески превышали 2400 тыс. пиастров ежегодно 12°. А ведь тре-
ска, как и всякая рыба, предлагаемая потребителю, портится
при транспортировке и делается совершенно отвратительной.
Даже вода, в которой вымачивали рыбу для обессоливания, бы-
стро становилась зловонной, почему выливать ее в сточные ка-
навы разрешалось только по ночам121. Так что мы можем по-
нять злорадные фразы, влагаемые в уста служанки (1636 г.): «Я
куда больше люблю скоромные дни, чем великий пост... И куда
больше люблю я у себя в котле свиную колбасу с четырьмя око-
роками, чем мерзкую тресковую боковину!»122
Действительно, треска была либо неизбежным продуктом во
времена великого поста, либо же пищей бедняков, «едой, како-
вую оставляют для чернорабочих»,- говорит автор XVI в. Как
ею же были китовые мясо и жир, намного более грубые (исклю-
чая язык - «восхитительный», по словам Амбруаза Паре), и, од-
нако, потреблявшиеся беднотой во время великого поста123 до
того момента, как этот жир, превращенный в ворвань, стал ши-
роко использоваться для освещения, при варке мыла и в различ-
ных других производствах. Тогда китовое мясо исчезло с рын-
Излишнее и обычное: пища и напитки
238
Лов трески.
Различные операции
по изготовлению на
берегу «сушеной
трески» (XVIII в.).
(Морской музей,
Биарриц.)
124 Delamare N. Op. cit.,
Ill, 1719, p. 65.
125 Accarias de Serionne J.
La Richesse de la Hollande.
Op. cit., I, p. 14, 192.
126 CEsau W. Hamburgs
Gronlandsfahrt auf
Walfischfang und
Robbenschlag vom 17-19
Jahrhundert. 1955.
ков. Его теперь потребляют в пищу, говорит один трактат
1619 г., только «кафры, живущие по соседству с мысом Доброй
Надежды, люди полудикие». Но он же тем не менее свидетельст-
вует об использовании в Италии соленого китового жира, так на-
зываемого «великопостного сала»124. Во всяком случае, нужд
промышленности было достаточно для того, чтобы поддержи-
вать все более и более активную охоту. Так, с 1675 по 1721 г. гол-
ландцы отправили к Шпицбергену 6995 судов и загарпунили
32908 китов, опустошив прилегающие моря125. Гамбургские
корабли регулярно посещали гренландские воды в поисках ки-
тового жира126.
ПОСЛЕ 1650 г.
ПЕРЕЦ ВЫХОДИТ ИЗ МОДЫ
т Le Grand
d’Aussy J.-В. Histoire de la
vie privee des Francflis. Op.
cit., II, p. 168.
128 Markaniaga K. Le Riz
et la mousson. 1956.
В истории питания перец занимает единственное в своем ро-
де место. Простая приправа, которую мы сегодня далеко не счи-
таем необходимой, он на протяжении веков был вместе с пряно-
стями главным предметом левантинской торговли. Все зависе-
ло от него, даже мечты первооткрывателей XV в. Это была
эпоха, когда пословица гласила: «Дорого как перец»127.
Дело в том, что Европа долго испытывала сильнейшую
страсть к перцу и пряностям-корице, гвоздике, мускатному
ореху, имбирю. Не будем спешить, говоря о мании. Помимо то-
го что страны ислама, Китай и Индия разделяли этот вкус, вся-
кое общество имеет свои гастрономические пристрастия, раз-
нообразные, всегда живучие и как бы необходимые. Это
потребность нарушить однообразие блюд. Один индийский пи-
сатель говорил: «Когда дворец возмущается преснотою варе-
ного риса без всяких добавок, мечтают о жире, соли и
пряностях»128.
Стол: роскошь и массовое потребление
239
129 Andre J. Alimentation
et cuisine a Rome. Op. cit.,
p. 207-211.
130 Savary J. Op. cit.,
1761, III, col. 704.
Говорили также
«манигетта» и даже
«маникетта». A. N., F12,
70, Г 150.
131 Sempere у Galindo.
Historia del luxo у de las
leyes suntuarias. 1788, II,
p. 2, note I.
Это факт, что сегодня охотнее всего прибегает к пряностям
самая бедная и самая однообразная кухня развивающихся
стран. Мы понимаем под пряностями все разновидности при-
прав, используемые в наше время, включая и пришедший из
Америки стручковый перец под многочисленными названиями,
а не одни только прославленные пряности Леванта. Стол бедня-
ка в Европе располагал в средние века собственными пряностя-
ми-тимьяном, майораном, лавровым листом, чебрецом, ани-
сом, кориандром и в особенности чесноком, который Арно де
Вильнёв, знаменитый врач XIII в., называл крестьянским обез-
боливающим. Среди этих местных пряностей только шафран
был предметом роскоши.
Римский мир со времен Плавта и Катона Старшего испыты-
вал страсть к ливийскому сильфиуму (silphium), загадочному
растению, исчезнувшему в первый век Империи. Когда в 49 г.
до н. э. Цезарь изъял государственную казну, он обнаружил в
ней 1500 фунтов, т. е. больше 490 кг силъфиума. Затем установи-
лась мода на асафетиду (asa foetida), персидскую пряность,
«зловонный чесночный запах которой принес ей прозвище поме-
та дьявола -stercus diaboli»', еще и сегодня она применяется в
персидской кухне. В Рим перец и пряности пришли поздно, «не
раньше Варрона и Горация, а Плиний удивлялся благоприятно-
му приему, оказанному перцу». Его употребление было распро-
страненным, а цены-сравнительно скромными. По словам
Плиния, тонкие пряности были будто бы даже менее дороги,
чем перец, но так станет лишь позднее. Для перца в Риме будут
в конечном счете заведены специальные амбары, horrea piperata-
ria, и, когда в 410 г. Аларих взял город, он захватил в них 5 тыс.
фунтов перца129.
Запад унаследовал перец и пряности от Рима. Вполне ве-
роятно, что и того и другого ему потом не хватало во времена
Карла Великого и почти полного закрытия Средиземноморья
для христианского мира. Но реванш был быстрым. В XII в. на-
ступление «пряного безумия» не вызывает уже никакого сомне-
ния. Запад жертвует ему своими драгоценными металлами и,
чтобы добыть пряности, ввязывается в трудную левантинскую
торговлю, которая охватывает половину земного шара.
Страсть эта была такова, что наряду с настоящим перцем,
черным или белым, смотря по тому, очищен он от своей темной
кожицы или нет, приняли и длинный перец, который тоже при-
шел из Индии и служил заменителем-как станет им начиная с
XV в. ложный перец, или малагетта (malaguette), с Гвинейского
побережья130. Фердинанд Католик тщетно пытался воспроти-
виться ввозу португальских корицы и перца (что вело к оттоку
денег), доказывая, что чеснока вполне достаточно как пряно-
сти -«Ьиепа especia es el ajo»x^x.
Свидетельства поваренных книг показывают, что эта мания
пряностей затронула все-мясо, рыбу, варенья, супы, дорогие
напитки. Кто посмел бы варить дичь, не прибегая к «горькому
перцу» («poivre chaut»), как советовал уже Дуэ д’Арси в начале
XIV в.? «Menagier de Paris» (1393 г.) со своей стороны советует
«класть [в еду] пряности как можно позже»; вот взятые из него
предписания для приготовления кровяной колбасы: «Возьмите
Излишнее и обычное: пища и напитки
240
132 Le Menagier de Paris.
Op. cit., II, p. 125.
133 Brito G. Historia
tragico-maritima. 1598, II,
p. 416; Abbe Prevost. Op.
cit., XIV, p. 314.
имбирь, гвоздику и немного перца и растолките их вместе». А
что касается ольи (oille), «блюда, завезенного из Испании»,-сме-
си говядины, баранины, свинины с мясом утки, куропатки, голу-
бя, перепела, пулярки (совершенно явно это сегодняшняя попу-
лярная олья подрида),-то и она, по этой книжице, сдабривается
смесью пряностей, «ароматических зелий», восточного или ино-
го происхождения: мускатом, перцем, тимьяном, имбирем, ба-
зиликом... Пряности потребляли также в виде засахаренных
фруктов и мудреных порошков для любых предусмотренных
медициной случаев. Правда, все они имели репутацию «изго-
няющих ветры» и «благоприятствующих зачатию»132. В Вест-
Индии перец часто заменялся красным стручковым перцем,
«axi» или «chile», которым так щедро покрывали мясо, что но-
вичку не проглотить было и кусочка133.
Короче говоря, эти излишества несоизмеримы с запоздалым
и умеренным потреблением, которое познал римский мир.
Правда, этот последний потреблял и мало мяса-еще во време-
на Цицерона оно подпадало под действие законов против ро-
Перевозка пряностей
туземцами. G. Le
Testu. Cosmographie
universe lie, f10 32 verso
(XVI в.). Библиотека
Военного музея,
Париж. (Фото
Жиродона.)
скоши. Средневековый же Запад, напротив, пользовался приви-
легией плотоядности. Итак, не следует ли думать, что не всегда
свежее мясо, плохо сохраняющееся, требовало приправ, обиль-
ного перчения, пряных соусов? Это был способ смягчить сквер-
ное качество мясной пищи. Затем, не наблюдались ли, говоря
словами современных врачей, весьма интересные психические
явления, связанные с обонянием? По-видимому, существовало
как бы своего рода взаимоисключающее отношение между вку-
Стол: роскошь и массовое потребление
241
134 Dr. Claudian. Rapport
Preliminaire. {Article cite),
p. 37.
135 A. N., Marine B7 463,
f05 65 sq.
136 Mably. De la situation
politique de la Pologne.
1776, p. 68-69.
137 Boileau. Satires. Ed.
Garnier-Flammarion,
1969, Satire, III, p. 62 sq.
сом к приправам «с острым и слегка физиологическим запа-
хом-таким, как чеснок, лук ... и склонностью к более тонким
приправам, с ароматическим запахом, нежным, напоминаю-
щим запах цветов»134. Последние будто бы и возобладали в
средневековье.
Несомненно, дело обстоит не так просто. Во всяком случае,
в XVI в. с резким ростом поставок, последовавшим за путеше-
ствием Васко да Гамы, употребление в пищу пряностей (до того
бывшее большой роскошью) возрастает, в особенности на Севе-
ре, где закупки пряностей намного превосходили такие закупки
в Средиземноморье. Так что не просто капризы торговли и мо-
реплавания заставили рынок, перераспределявший пряности,
переместиться из Венеции с ее Фондако деи Тедески в Антверпен,
перевалочный пункт для Лиссабона, а затем в Амстердам. Лю-
тер, который, конечно, преувеличивал, утверждал, будто в Гер-
мании было больше пряностей, чем хлеба! В любом случае
главные потребители находились на Севере и на Востоке. В Гол-
ландии считали в 1697 г., что лучшим товаром «для холодных
стран» после денег были пряности, поглощаемые «в колос-
сальных количествах» в России и Польше135. Может быть,
перец и пряности были более привлекательны там, куда они в
общем пришли позднее? Или же они были еще новым видом ро-
скоши? Аббат Мабли, приехав в Краков, видит, как ему подают
с венгерским вином «весьма обильный обед, который, пожалуй,
был бы очень хорош, если бы русские и конфедераты истребили
все эти ароматические травы, которых здесь потребляют несу-
светно много, как в Германии-корицы и мускатного ореха, ко-
торыми отравляют путешественников»136. Таким образом, по-
видимому, в это время вкус к острым приправам и пряностям
был на Востоке еще «средневековым», тогда как на Западе ста-
ринные кулинарные привычки были немного утрачены. Но ведь
речь идет о впечатлениях, а не о достоверных данных.
Как бы то ни было, когда пряности, снижаясь в цене, начали
появляться на всех столах и их употребление уже не было боль-
ше признаком богатства и роскоши, использование их сократи-
лось одновременно с падением их престижа. Именно это дают
понять поваренная книга 1651 г. (Франсуа-Пьера де Ла Варенна)
и та сатира Буало (1665 г.), которая поднимает на смех злоупо-
требление пряностями137.
С того момента, как голландцы достигли Индийского океа-
на и Индонезии, они старались восстановить, а впоследствии со-
хранить к собственной выгоде монополию на перец и пряности,
борясь против постепенно вытесняемой португальской торгов-
ли, а вскоре-против конкуренции английской и затем-фран-
цузской или датской. Они пытались также удержать в своих ру-
ках снабжение Китая, Японии, Бенгалии, Персии, и им удалось
компенсировать подъемом своей торговли с Азией то, чего им
не удалось достичь в Европе. Вполне вероятно, что количество
перца, поступавшего в Европу через Амстердам (и минуя здеш-
ний рынок), возрастало по меньшей мере вплоть до середины
XVII в., а потом удерживалось на высоком уровне. В 1600 г., до
голландских успехов, годовые поступления были, возможно, по-
рядка 20 тыс. (нынешних) квинталов; следовательно, при
Излишнее и обычное: пища и напитки
242
* По-видимому, речь
идет о Франческо ди
Джованни Приули (ок.
1430-1490), Великом
адмирале венецианского
флота, присоединившем
в 1489 г. Кипр к владениям
Венецианской
республики.
Сануто (или Санудо)
Младший Марино
(1466-1536 гг.)—
венецианский историк,
член Большого совета
и Сената Венецианской
республики.-Прим. ред.
138 Glamann К.
Dutch-Asiatic Trade,
1620-1740. 1958, tableau
№ 2, р. 14.
139 Carl Е. L. Traitё
de la richesse des princes et
de leurs ktats et des
moyens simples et naturels
pour у parvenir. 1722-1723,
p. 236; Nickolls J.
Remarques sur les
avantages et desavantages
de la France et de
la Grande-Bretagne.
Op. cit., p. 253.
100 млн. европейцев на жителя приходилась ежегодная доля в
20 г. Можно ли рискнуть предположить около 1680 г. цифру по-
требления порядка 50 тыс. квинталов, и, значит, более чем
вдвое большую, чем во времена португальской монополии? По-
видимому, как позволяют предположить продажи голландской
Ост-Индской компании с 1715 по 1732 г., был достигнут предел.
Что достоверно, так это то, что перец перестал быть господ-
ствующим товаром былых времен и увлек за собой пряности,
как то было во времена Приули и Сануто *, в эпоху неоспоримо-
го величия Венеции. С первого места, которое перец занимал в
торговле Компании в Астердаме еще в 1648-1650 гг. (33% обще-
го оборота), он в 1778-1780 гг. перешел на четвертое (11%) вслед
за текстилем (шелк и хлопок-32,66%), «тонкими» пряностями
(24,43%), чаем и кофе (22,92%)138. Было ли это типичным для
окончания потребления как роскоши и начала обычного потре-
бления? Или просто снижением неумеренного употребления?
Ответственность за такое снижение можно на законном ос-
новании возложить на успех новых предметов роскоши: кофе,
шоколада, спирта, табака-и даже на увеличение числа новых
овощных культур, которые мало-помалу разнообразили стол
жителей Запада (спаржа, шпинат, салат-латук, артишоки, зе-
леный горошек, фасоль, цветная капуста, помидоры, струч-
ковый перец, дыни). Все эти овощи чаще всего происходили из
европейских огородов, в особенности итальянских (так,
Карл VIII привез оттуда дыню), иногда из Армении - как канта-
лупа, или из Америки-как помидор, фасоль, картофель.
Остается последнее объяснение, по правде говоря хрупкое.
Начиная с 1600 г., даже еще раньше, наблюдалось общее умень-
шение потребления мяса, разрыв с древней пищевой традицией.
И в то же время у богатых устанавливается, по меньшей мере во
Франции, более простая кухня. Может быть, немецкая и поль-
ская кухни запаздывают, к тому же они лучше были обеспечены
мясом и, следовательно, испытывали большую потребность в
перце и пряностях. Но объяснение это имеет лишь облик прав-
доподобия, и могло бы хватить и предшествующих объяснений
до получения более полной информации.
Доказательством того, что произошло определенное насы-
щение европейского рынка, служит то, что, по данным немецко-
го экономиста (1722 г.) и «английского» очевидца (1754 г.), гол-
ландцам случалось «порой сжигать или выбрасывать в море
большие количества перца, мускатного ореха... дабы поддер-
жать цену на них»139. Впрочем, за пределами Явы у европейцев
не было под контролем перечных плантаций, а опыты Пьера
Пуавра на Иль-де-Франсе (Маврикий) и острове Бурбон (Ре-
юньон), губернатором которых он был (1767 г.), по-видимому,
представляли лишь эпизодический интерес. То же можно ска-
зать и об аналогичных опытах во Французской Гвиане.
Поскольку ничто никогда не бывает просто, XVII в., уже по-
рвавший во Франции с пряностями, охватила страсть к арома-
там. Они присутствуют в рагу, кондитерских изделиях, ликерах,
соусах-это амбра, ирис, розовая вода и настойка на апельсино-
вом цвете, майоран, мускус... Представим себе только, что
«ароматической водой» поливали яйца!
Стол: роскошь и массовое потребление
243
140 Glamann К. Op. cit.,
р. 153-159. Китайский
сахар исчезает
с европейского рынка
после 1661 г.
141 Macartney G. Op. cit.,
II, р. 186.
* Ортелий (Абрахам
Ортель) (1527-1598)-
фламандский картограф,
составитель атласа мира
с подробными
географическими
пояснениями к картам
(1570).
142 Ortelius A. Theatre de
I’univers. 1572, р. 2.
143 Canabrava А. Р.
A industria do aqucar nas
ilhas inglesas e francesas do
mar das Antilhas
(1697-1755). 1946
(машинопись), IT. 12 sq.
144 Я полагаюсь на
прочитанное мною
о Кипре. Огромные
продажи в 1464 г.
составили 800 квинталов:
Mas-Latrie L. Histoire de
I’ile de Chypre. Ill, 1854,
p. 88-90; 12 марта
1463 г. венецианская
торговая галера не
нашла сахара, чтобы
загрузиться; это
доказывает скромные
размеры производства.
A.d.S. Venezia, Senato
mar, 7, Г 107 v°.
САХАР ЗАВОЕВЫВАЕТ МИР
Сахарный тростник-уроженец берегов Бенгалии, от дельты
Ганга до Ассама. Затем дикое растение переместилось в ого-
роды, его долго выращивали ради извлечения из него сахарного
сока, а потом-сахара, который в те времена рассматривался
как лекарственное средство. Он фигурировал в прописях врачей
сасанидского Ирана. Точно так же в Византии медицинский са-
хар соперничал с медом в обычных прописях. В X в. он фигури-
рует в фармакопее Салернской школы. Еще раньше этой даты
началось его употребление в пищу в Индии и Китае, куда трост-
ник ввезли около VIII в. н. э. и где он быстро акклиматизиро-
вался в холмистой зоне Гуандуна по соседству с Кантоном. Это
было совершенно естественно. Кантон был уже крупнейшим
портом Древнего Китая; его хинтерланд лесист, а ведь изгото-
вление сахара требует много топлива. На протяжении столетий
Гуандун будет давать основную часть китайского производства
сахара, и в XVII в. голландская Ост-Индская компания без за-
труднений организует экспорт в Европу китайского и тайвань-
ского сахара140. В конце следующего столетия Китай сам вво-
зил сахар из Кохинхины по чрезвычайно низкой цене, и все же
Северный Китай, по-видимому, не знал этой роскоши141.
В X в. тростник встречается в Египте, и сахар изготовляется
там уже по сложной технологии. Крестоносцы встретились с
ним в Сирии. После падения Сен-Жан-д’Акра и потери Сирии в
1291 г. христиане увезли сахар с собой, и он познал быстрый ус-
пех на Кипре. Красавица Катарина Корнаро, супруга последне-
го из Лузиньянов и последняя королева острова (в 1489 г. им за-
владели венецианцы), была потомком венецианских патрициев
Корнаро, в свое время «сахарных королей».
Но и раньше этой удачи на Кипре сахар, завезенный араба-
ми, обрел процветание на Сицилии, потом в Валенсии. В конце
XV в. он оказывается в марокканском Сусе, появляется на Ма-
дейре, потом на Азорских и Канарских островах, островах Сан-
Томе и Принсипи в Гвинейском заливе. Около 1520 г. он до-
брался до Бразилии, и там его процветание утвердилось со
второй половины XVI в. С этого времени наступил переломный
этап в истории сахара. Сегодня, писал Ортелий * в своем «Thea-
ter Orbis Terrarum» (1572 г.), «сахар, который раньше можно бы-
ло достать только в лавках аптекарей, кои его держали лишь
для больных, поглощают из обжорства ... Что некогда служило
лекарством, ныне служит нам пищей»142.
Из-за изгнания голландцев из Ресифи в 1654 г. и преследова-
ния португальских марранов инквизицией143 сахарный трост-
ник и «устройства» для изготовления сахара попали в XVII в. из
Бразилии на Мартинику, Гваделупу, на голландский Кюрасао,
на Ямайку и Сан-Доминго, пора расцвета которых началась
около 1680 г. Производство с этого времени непрерывно росло.
Если я не ошибаюсь, счет кипрскому сахару в XV в. велся на сот-
ни, самое большее-на тысячи «легких»-в 50 кг-квинта-
лов 144 А один только Сан-Доминго в лучшие свои времена, в
XVIII в., произведет его 70 тыс. т. В 1800 г. Англия как будто
потребляла 150 тыс. т сахара в год, примерно в 15 раз больше,
Излишнее и обычное: нища и нанигки
244
us Lord Sheffield.
Observations on
the commerce of
the American States.
1783, p. 89.
146 Эти цифры Лавуазье
для Парижа даются по:
Philippe R. Art. cit., tabl.
I, p. 569; Husson A. Les
Consommations de Paris.
Op. cit., p. 330.
чем в 1700 г. И в 1783 г. лорд Шеффилд справедливо заметил:
«Потребление сахара может значительно возрасти. В половине
стран Европы он едва известен»145. В Париже накануне Револю-
ции потребление сахара составляло будто бы 5 кг на человека в
год (если принять, что население столицы насчитывало только
600 тыс. жителей, что, по нашему мнению, сомнительно); в
1846 г. потребление составило всего 3,62 кг, и эта цифра более
надежна. Оценка для всей Франции дает среднее, теоретическое,
потребление в 1 кг в 1788 г.146 Можно быть уверенным, что, не-
смотря на благосклонность публики, на относительное сниже-
ние цены на него, сахар был еще предметом роскоши. Во многих
крестьянских домах во Франции сахарная голова бывала подве-
Сахарные головы
и приготовление
сиропа в XV в.
Библиотека д'Эсте,
Модена. (Фото
Жиродона.)
147 Belon Р.
Les Observations
de plusieurs singularitez
et choses memorabies
trouvees en Grece, Asie,
Judee, Egypte, Arabic et
autres pa vs et ranges.
1553, p. 106, 191.
шена над столом. Способ употребления был таков: к голове
подносили свой стакан, чтобы сахар несколько мгновений таял
в нем. На самом деле, если составить карту потребления сахара,
она оказалась бы очень пестрой. Например, в XVI в. в Египте
существовало подлинное мелкое производство варений и заса-
харенных фруктов, а такая сахароносная материя, как жом са-
харного тростника, использовалась для плавки золота147. Но
двумя веками позднее сахара не знали еще целые области
Европы.
Скромные масштабы производства объяснялись также и по-
здним началом возделывания сахарной свеклы, хотя и извест-
Стол: роскошь и массовое потребление
245
148 Abbe Raynal. Histoire
philosophique et politique
des etablissements et du
commerce des Europeens
dans les deux Indes. 1775,
III, p. 86.
149 Sombart W. Der
Moderne Kapitalismus. Op.
cit., II2, s. 1031.
ной c 1575 г.; в 1747 г. немецкий химик Маргграф выделил из
нее сахар в твердом состоянии. Свекла начала играть роль с
континентальной блокады, но потребуется еще почти столетие,
чтобы она приобрела все свое значение.
Притом распространение сахарного тростника ограничено
областями с жарким климатом (по этой причине он не продви-
нулся в Китае севернее Янцзы). Он предъявляет также свои тре-
бования к торговле и производству. Сахару нужно много рабо-
чей силы (в Америке это были черные рабы), нужны дорогостоя-
щее оборудование, сахарные заводы-yngenios- Кубы, Новой
Испании и Перу, равнозначные им бразильские engenhos de assu-
саг, сахарные мельницы, или eng ins, французских островов, ан-
глийские engines. Тростник должен был размалываться валками,
приводимыми в движение животными, силой воды или ветра, а
иногда, как в Китае, и человеческими руками. Или даже без вал-
ков: его выжимали, выкручивали вручную, как в Японии. Сок
растения требовал обработки, подготовки, деликатного обра-
щения и долгой варки в медных чанах. Кристаллизованный в
глиняных формах, он давал сахар-сырец, или moscouade. Или
же, после фильтрования через белую глину -sucre terre или cas-
sonade. Дальше можно было получить десять разных продуктов
плюс спирт. Часто сахар-сырец очищали в Европе-в Антвер-
пене, Венеции, Амстердаме, Лондоне, Париже, Бордо, Нанте,
Дрездене и т. д. Операция эта приносила почти такой же доход,
что и производство сырья. Отсюда конфликты между сахароза-
водчиками и плантаторами-колонистами, мечтавшими все про-
изводить на месте, или, как тогда говорили, «устроиться на бе-
лом» (белом сахаре). Следовательно, выращивание сахарного
тростника и сахароварение требовали капиталов и цепочки по-
средников. Там, где таких цепочек не имелось, продажа почти не
выходила за пределы местного рынка; так было в Перу, в Но-
вой Испании, на Кубе до XIX в. И если сахарные острова и бра-
зильское побережье процветали, то потому, что до них было ру-
кой подать-они были расположены на приемлемом расстоянии
от Европы, если исходить из быстроходности и грузоподъемно-
сти тогдашних кораблей.
Существовало и дополнительное препятствие. «Чтобы про-
кормить колонию в Америке, нужно возделывать целую про-
винцию в Европе»,-объяснял аббат Рейналь148. Ибо сахаро-
производящие колонии не могли прокормиться сами: тростник
оставлял мало места для редких «квадратов» продоволь-
ственных культур. Это была драма монокультуры сахарного
тростника на бразильском северо-востоке, на Антильских
островах, в марокканском Сусе (где археологи находят об-
ширные сахароварни былых времен). В 1783 г. Англия отправи-
ла в свои вест-индские владения, прежде всего на Ямайку, 16 526
бочек соленого мяса, говядины и свинины, 5188 боковин сала,
2559 бочек консервированного рубца149. В Бразилии питание
рабов обеспечивали бочки ньюфаундлендской трески, вяленое
мясо-сягие do sol-m внутренних районов (сертана), а вскоре и
сушеное мясо, обмазанное яичным белком (charque), которое
корабли доставляли из Риу-Гранди-ду-Сул. На Антильских
островах «даром небесным» были соленая говядина и мука из
Излишнее и обычное: пища и напитки
246
американских колоний Англии: их получали в обмен на сахар и
ром (которые, впрочем, эти колонии очень скоро смогут про-
изводить сами).
В общем, не будем торопиться и говорить о «сахарной рево-
люции». Правда, что она начинается рано; но она и развивается
крайне медленно. На пороге XIX в. ей еще недоставало разма-
ха. И, заканчивая разговор о сахаре, мы не можем сказать, что
стол был накрыт для всех. Однако едва лишь это утверждение
высказано, как начинаешь вспоминать брожение, которое во
времена максимума вызвала в революционном Париже нехват-
ка сахара.
150 Jean Francois de
Rome. Op. cit., p. 62.
НАПИТКИ И «ВОЗБУЖДАЮЩИЕ»
Даже для того, чтобы вкратце набросать историю напитков,
требуется затронуть старинные и новые, народные и утон-
ченные, с учетом различных изменений тех и других на протяже-
нии веков. Напитки-это не только питание. Они всегда играли
роль возбуждающих средств, средства забвения; порой, как у
некоторых индейских племен, опьянение было даже средством
общения со сверхъестественными силами. Как бы то ни было, в
течение веков, которые нас занимают, алкоголизм в Европе не
переставал расти. Затем к нему добавились экзотические
возбуждающие средства: чай, кофе-и в не меньшей степени та-
кой трудноклассифицируемый «возбудитель»-ни еда, ни
питье,-как табак во всех его видах.
ВОДА
Как ни парадоксально, приходится начать с воды. Ее не всег-
да бывало вволю и, несмотря на точные рекомендации врачей,
советовавших такую-то воду предпочитать такой-то в зависи-
мости от заболевания, надо было довольствоваться той, какая
есть под рукой: дождевой, речной, из фонтана, из водоема, ко-
лодца, бочки или из медного резервуара, в котором благоразум-
но держать запас воды во всяком предусмотрительном доме. В
крайних случаях-морской водой, которую в испанских преси-
диос в Северной Африке в XVI в. опресняли перегонкой, иначе
бы пришлось доставлять воду из Испании или Италии. Еще од-
на крайность, окрашенный отчаянием случай с путешествовав-
шими по Конго в 1648 г.: изголодавшиеся, падавшие с ног от
усталости, спавшие на голой земле, эти люди вынуждены были
«пить воду, [каковая] напоминала конскую мочу» 15°. Еще одно
мучение-с пресной водой на борту кораблей. Сохранить ее в
пригодном для употребления виде было неразрешимой задачей,
невзирая на множество рецептов и ревниво охранявшихся
секретов.
Впрочем, целые города, хоть и очень богатые, плохо снабжа-
лись водой. Так было в Венеции, колодцы на площадях или во
Напитки и «возбуждающие»
247
151 Pringle М.
Observations sur
les maladies des armees,
dans les camps et dans les
prisons. (Франц, перевод.)
1755, I, p. 6.
дворах дворцов которой не выкопаны, как обычно думают, до
уровня пласта пресной воды, которого можно было бы достичь
под дном лагуны, а представляют резервуары, до половины за-
полненные мелким песком, через который фильтруется и освет-
ляется дождевая вода, затем собирающаяся в колодце, про-
низывающем резервуар посередине. Если дождя не бывает в
течение многих недель, резервуары высыхают, как это было во
время пребывания в городе Стендаля. Если дует штормовой ве-
тер, в них попадает соленая вода. В нормальное время их было
недостаточно для огромного населения города. Пресная вода
должна была поступать и поступала извне-не по акведукам, но
в барках, наполнявшихся на Бренте и ежедневно приходивших
по каналам в Венецию. И эти речные водовозы, acquaroli, даже
образовывали в Венеции особый ремесленный цех. Такое же не-
приятное положение было и во всех голландских городах, рас-
полагавших только резервуарами для дождевой воды, мелкими
колодцами и сомнительной чистоты водою каналов151.
В целом водопроводов было мало. Знамениты, и заслужен-
но, были стамбульские акведуки, да еще Puente в Сеговии (отре-
монтированный в 1841 г. и восходящий к римлянам), который
Колодец-водосборник
в Венеции: разрез н
план
1. Центральный
колодец.
2. Резервуары-сборники
дождевой воды-
3. Песчаный фильтр.-
4. Глиняная обделка.-
5. Устья резервуаров-
сборников, в
просторечье
именуемые pilele
(буквально -
«кропильница»).
Профильтрованная
вода появляется в
центральном колодце.
Сегодня в Венеции
есть водопровод, но
венецианские колодцы
все еще существуют
на площадях или же
внутри домов.
(По данным
Э. Р. Тринканато.)
Излишнее и обычное: пища и напитки
248
152 Franca J. A. Une Ville
des Lumieres: la Lisbonne
de Pombal. 1965, p. 48;
Chantal S. La Vie
quotidienne au Portugal
apres le tremblement de
terre de Lisbonne de 1755.
1962, p. 232.
153 Delumeau J. Vie
economique et sociale de
Rome dans la seconde
moitie du XVf siecle.
1957, p. 331-339; Что
касается Генуи, см.:
Lalande J. Voyage en
Italie. VIII, p. 494-495.
154 Varietes, II, p. 223,
note 1.
155 Grosley J. Londres.
Op. cit., I, p. 138.
156 Mercier L.-S. L'An
deux mille quatre cent
quarante. Op. cit., p. 41,
note a.
восхищает приезжих. В Португалии в XVII в. функционировали
(и это было рекордом) водопроводы в Коимбре, Томаре, Вила-
ду-Конди, Элваше. В Лиссабоне новый водопровод Агуаш-Ви-
ваш, сооруженный в 1729-1748 гг., доставлял воду на удален-
ную от центра площадь Рату. И все наперебой стремились полу-
чить воду из этого фонтана, куда водоносы приходили напол-
нять свои красные бочонки с железными ручками: такие бочон-
ки они носили на шее152. И вполне логично, что первой забо-
той папы Мартина V, вновь поселившегося в Ватикане после
Великого раскола, было восстановление разрушенных римских
акведуков. Позднее, в конце XVI в., чтобы обеспечить водою ве-
ликий город, потребуется построить два новых водовода: aqua
Felice и aqua Paola. В Генуе питание фонтанов обеспечивал в ос-
новном водопровод Скуффара, вода которого вращала мель-
ничные колеса внутри городской стены, а затем расходилась
между различными кварталами восточной части города. Ключи
и подземные резервуары питали его западную часть 153. В Па-
риже в 1457 г. был починен бельвильский водовод; вместе с ак-
ведуком Пре-Сен-Жервэ он будет снабжать город водой до
XVII в. Аркёйский акведук, перестроенный при Марии Медичи,
доводил воду из Рэнжи до Люксембургского дворца154. Порой
воду для снабжения горожан поднимали из рек большие во-
дяные колеса (Толедо, 1526 г.; Аугсбург, 1548 г.), и для этой же
цели применяли мощные всасывающие и нагнетательные на-
сосы. Насос у Самаритянки, построенный в 1603-1608 гг., ежед-
невно подавал 700 кубометров воды, взятой из Сены и распреде-
лявшейся между Лувром и Тюильри. В 1670 г. насосы у моста
Нотр-Дам подавали из Сены 2 тыс. кубометров воды. Затем во-
да из акведуков и от насосов перераспределялась по глиняным
(как в римские времена), или деревянным (из выдолбленных и
состыкованных друг с другом древесных стволов-так было в
Северной Италии с XIV в., во Вроцлаве-с 1471 г.), или даже
свинцовым трубам; но свинцовые трубопроводы, отмеченные в
Англии с 1236 г., не получат широкого распространения. В
1770 г. вода Темзы, «которая вовсе не хороша», поступала во
все лондонские дома по подземным деревянным трубопрово-
дам, но не так, как представляем себе мы проточную воду из во-
допровода. Она «регулярно распределяется трижды в неделю в
соответствии с потреблением в каждом доме... ее получают и
хранят в больших бочках с железными обручами»155.
В Париже главным источником воды оставалась сама Сена.
Ее вода, которую продавали водоносы, считалась обладающей
всеми достоинствами: будучи заиленной и, следовательно, гу-
стой (что отмечал в 1641 г. португальский посланник), она луч-
ше держит лодки (что, правда, мало интересовало пьющих ее),
превосходна для здоровья-а вот в этом можно на законном ос-
новании усомниться. В 1771 г. очевидец писал: «В рукаве реки,
омывающем набережную Пеллетье, и между двумя мостами
многие красильщики три раза в неделю выливают свою кра-
ску... Изгиб реки, образующий набережную Жевр,-очаг заразы.
Вся эта часть города пьет омерзительную воду»156. Успокой-
тесь, это вскоре будет исправлено. И уж лучше вода из Сены,
чем из колодцев левого берега, никогда не бывших защищенны-
Напитки и «возбуждающие»
249
157 Mercier L.-S. Tableau
de Paris, VIII, 1783, p. 340.
158 Pinheiro da Veiga B.
Op. cit., p. 138.
ми от фильтрации ужасающих нечистот,- вода, на которой бу-
лочники замешивали свой хлеб. Эта речная вода, естественно
действовавшая послабляюще, была, несомненно, «непригодна
для иностранцев»; но они могли в нее добавить несколько ка-
пель уксуса, покупать профильтрованную и «облагороженную»
воду, даже так называемую королевскую или же ту, лучшую из
всех воду, называвшуюся бристольской, «каковая к тому же еще
и намного дороже». Вплоть до 1760 г. этими изысками прене-
брегали: «Пили воду [Сены], не обращая на то особого
внимания»157.
Это парижское водоснабжение обеспечивало жизнь (впро-
чем, неважную) 20 тыс. водоносов, ежедневно поднимавших по
три десятка «носок» (т. е. по два ведра за раз) вплоть до самых
верхних этажей (по два су за носку). Так что когда в 1782 г.
братья Перье установили в Шайо два паровых насоса, «прелю-
бопытные машины», которые поднимали воду на 110 футов над
меженным уровнем Сены «простым паром от кипящей воды»,
это означало революцию. То было повторение опыта Лондона,
который уже несколько лет располагал девятью такими насоса-
ми. Первым обеспечили район Сент-Оноре, самый богатый и,
следовательно, более всего способный оплатить такой прогресс.
Но если число этих машин увеличится, беспокоились современ-
ники, что станется с 20 тыс. водоносов? Впрочем, это предприя-
тие вскоре (в 1788 г.) обернулось финансовым скандалом. Но
это неважно! С XVIII в. была ясно поставлена проблема подво-
да питьевой воды, наметились и порой оказались достигнуты ее
решения. И не в одних лишь столицах: скажем, проект водо-
снабжения для Ульма (1713 г.) доказывает обратное.
Но, несмотря на все это, прогресс наступил поздно. До того
во всех городах мира обязательно приходилось пользоваться
услугами водоноса. Упоминавшийся уже португальский путе-
шественник расхваливал великолепную воду, которая во време-
на Филиппа III продавалась в Вальядолиде в очаровательных
бутылях или в глиняных кувшинах всех форм и расцветок158.
Водонос в Китае пользовался, как и парижский, двумя ведрами
на двух оконечностях шеста, уравновешивая таким образом тя-
жесть ведер. Но на рисунке 1800 г. мы обнаруживаем, также в
Пекине, большую бочку на колесах со втулкой сзади. Около то-
го же времени одна гравюра показывает нам «способ, каким
женщины носят воду в Египте»,-двумя кувшинами, напоминав-
шими античные амфоры; большой ставился на голову и удер-
живался левой рукой, а маленький размещался на ладони изящ-
ным жестом изогнутой правой руки. В Стамбуле религиозные
предписания, требовавшие многочисленных ежедневных омове-
ний проточной водой, вызвали повсюду увеличение числа фон-
танов. И несомненно, там пили более чистую воду, чем в других
местах. Не по этой ли причине турки еще и сегодня гордятся
тем, будто умеют распознавать вкус воды разных источников,
как француз похваляется умением узнавать вина разных
местностей?
Что до китайцев, так они не только приписывали воде раз-
ные достоинства в зависимости от ее происхождения-обычной
дождевой воде, воде дождя грозового (она опасна), воде перво-
Излишнее и обычное: пища и напитки
250
Комфорт в XVII в.
Воду черпают в кухне.
Картина Веласкеса.
(Фото Жиродона.)
159 Food in Chinese
Culture. Op. cit.,
p. 229-230.
>60 Ibid., p. 291.
161 Pinheiro B. Op. cit.,
p. 138.
>62 A. N., A. E., В 1, 890,
22juin 1754.
го весеннего дождя (благодетельной), талой воде из градин или
зимнего инея, воде, собранной в сталактитовых пещерах (глав-
нейшее лекарство), воде речной, из источника, из колодца,-но
еще и обсуждали опасности загрязнения и полезность кипячения
любой подозрительной воды159. Впрочем, в Китае пили только
горячие напитки (были даже продавцы кипятка на улицах), и,
вне сомнения, эта привычка значительно способствовала под-
держанию здоровья китайского населения160.
Напротив, в Стамбуле летом повсюду продавали чашечками
на улицах снеговую воду за мелкую монетку. Португалец Бар-
толоме Пиньейру да Вега восторгался тем, что в начале XVII в.
в Вальядолиде тоже можно было за умеренную цену позволить
себе в жаркие месяцы насладиться «холодной водой и заморо-
женными фруктами»161. Но чаще всего снеговая вода была
большой роскошью, предназначенной для зажиточных. Так бы-
ло во Франции, например, где вкус к такой воде появился лишь
в результате причуды Генриха III. И в прилегающих к Среди-
земному морю странах, где корабли, груженные льдом, порой
совершали довольно продолжительные плавания. Скажем,
мальтийские рыцари заставляли снабжать себя через Неаполь, и
одна из их жалоб утверждала в 1754 г., что они-де умерли бы, не
располагай они против своей лихорадки «этим превосходным
лекарством»162.
Напитки и «возбуждающие»
251
163 Bodin J. La Reponse...
аи Paradoxe de M. de
Malestroit sur le faict des
monnoyes. 1568, Fir0.
lt>4 Comte de Rochecbouart.
Souvenirs sur la Revolution,
Г Empire et la Restauration.
1889, p. 110.
165 Drake F. Le Voyage
curieux faict autour du
monde... 1641, p. 32.
вино
Вино, если речь идет о его потреблении, затрагивало всю
Европу; но только часть Европы, если дело касается его
изготовления. Хотя виноградная лоза (если и не вино) знала ус-
пех в Азии, в Африке и еще более того - в Новом Свете, который
со страстью переделывали, следуя навязчивому европейскому
образцу, однако в том, что касается вина, в расчет нужно при-
нимать только узкую полосу Европейского континента.
Европа-производительница вина-это совокупность ее сре-
диземноморских стран плюс та область к северу, которую до-
бавила к ней настойчивость виноградарей. Как сказал Жан Бо-
дэн, «сверх того, виноградная лоза не может расти за 49-м
градусом из-за холода»163. Линия, проведенная от устья Луары,
на Атлантическом океане, до Крыма и дальше-до Грузии и За-
кавказья, обозначает северную границу товарного виноградар-
ства, или одного из главных звеньев экономической жизни
Европы и ее ближайших соседей на Востоке. На широте Крыма
ширина такой винодельческой Европы сужается до кромки, и
притом кромки, на которой виноградарство вновь наберет силу
и активность только в XIX в.164 А это ведь очень давно внедрив-
шаяся отрасль. В античное время там закапывали на зиму ниж-
ние части лоз, чтобы защитить их от холодных ветров с Украины.
Вне Европы вино следовало за европейцами. Чтобы аккли-
матизировать лозу в Мексике, в Перу, в Чили, берегов которого
достигли в 1541 г., в Аргентине, начиная со второго основания
Буэнос-Айреса в 1580 г., были совершены настоящие подвиги. В
Перу благодаря соседству богатейшего города Лимы виноград-
ники стали быстро процветать в ближних долинах, жарких и за-
раженных лихорадкой. Еще больших успехов добился виноград
в Чили, где ему благоприятствуют почва и климат: лоза росла
уже между первыми cuadras, группами домов зарождавшегося
города Сантьяго. В 1578 г. Дрейк захватил на широте Вальпа-
раисо корабль с грузом чилийского вина165. Это же самое вино
на спинах мулов или лам достигало высоты расположения По-
тоси. В Калифорнии пришлось дожидаться конца XVII в. и по-
следнего рывка Испанской империи на север в XVIII в.
Но самые блистательные успехи были достигнуты посреди
Атлантики, между Старым и Новым Светом-на островах, быв-
ших одновременно как бы новой Европой и «Предамерикой».
На первом месте среди них стоит Мадейра, где красное вино по-
степенно занимало место сахара; затем-Азорские острова, где
международная торговля находила на полпути в Америку вина
с высоким содержанием спирта и где, что еще важнее, вмеша-
лась политика, дабы заменить этими винами французские из
Ла-Рошели и Бордо (договор лорда Метуэна с Португалией
восходит к 1704 г.). И наконец, Канарские острова, в частности
Тенерифе, откуда широко экспортировали в англосаксонскую
или Испанскую Америку, а то и в Англию белое вино.
К югу и востоку от Европы виноградная лоза встретила
упорное сопротивление ислама. Правда, на котролируемых им
пространствах лоза сохранялась, и вино оказывалось предме-
том оживленной подпольной торговли. В Стамбуле возле Арсе-
Излишнее и обычное: пиша и напитки
«Пить для опьянения».
Скамья в церкви
в Монреаль-сюр-Серен.
Работа братьев
Риголэ, XVI в. (Фото
Жиродона.)
166 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., II, p. 103.
167 Hakluyt R. The
Principal Navigations,
Voyages, Traffiques and
Discoveries of the English
Nation. 1599-1600, II,
p. 98.
нала хозяева харчевен постоянно сбывали его греческим моря-
кам, а Селим, сын Сулеймана Великолепного, будет особенно
любить ликерное кипрское вино. В Персии, где у капуцинов бы-
ли свои шпалеры и свои вина, которые использовались отнюдь
не только при богослужении, местные ширазские и исфаханские
вина пользовались прочной репутацией и имели свою клиенту-
ру. Эти вина доходили и до Индии в огромных стеклянных
бутылях, оплетенных ивовыми прутьями и изготовлявшихся в
самом Исфахане166. Как жаль, что Великие Моголы, ставшие с
1526 г. преемниками делийских султанов, не удовольствовались
этими крепкими персидскими винами, вместо того чтобы пре-
даваться потреблению рисовой водки, арака!
Таким образом, Европа в самой себе заключала существо
проблем, связанных с вином. И следует вернуться к северной
границе лозы, к этой длинной цепи связей, тянущейся от Луары
до Крыма. С одной стороны, крестьяне-производители и по-
требители, привычные к местному вину, к его капризам и благо-
деяниям. С другой-крупные клиенты, не всегда опытные питу-
хи, но предъявляющие свои требования, предпочитающие
обычно вина с высоким содержанием спирта. Так, англичане
очень рано обеспечили высокую репутацию мальвазии и кре-
пленым винам Кандии и греческих островов167. Позднее они
введут в моду портвейн, малагу, мадеру, херес, марсалу-знаме-
нитые вина, все крепкие. Голландцы начиная с XVII в. обеспе-
Напитки и «возбуждающие»
253
168 D’Auton J. Histoire de
Louys XII roy de France.
1620. p._ 12.
169 Felix et Thomas Platter
a Montpellier, 1552-1559
et 1595-1599, notes de
voyage de deux etudiants
balois. 1892, p. 48, 126.
чат карьеру всяческим водкам. То есть речь идет о том, чтобы
напиться, не больно заботясь о вкусе. Южане с насмешкой смо-
трели на этих северных питухов, которые, на их взгляд, не
умеют пить и свой стакан выпивают залпом. Так Жан д’Отон,
хронист Людовика XII, увидел, как немецкие солдаты во время
грабежа замка в Форли вдруг принялись пить, «dringuer» (trin-
keri)168. Да и кто бы не заметил их во время ужасающего разграб-
ления Рима в 1527 г-выбивающих днища у бочек и очень ско-
ро мертвецки пьяных? На немецких гравюрах XVI и XVII вв.,
изображающих крестьянские праздники, почти непременно ви-
дишь одного из сотрапезников повернувшимся на скамейке,
дабы избавиться от последствий чересчур обильного возлияния.
Базелец Феликс Платтер, живший в Монпелье в 1556 г., призна-
вал, что «все пропойцы» города были немцами. Их обнаружива-
ли храпящими под бочками с вином, и они были неизменными
жертвами постоянных грубых шуток169.
Трапеза в монастыре:
меню скудно, но
оно не исключает
вина, которое в
Средиземноморье
было частью
повседневного. Фреска
Синьорелли, XV в.
Сиена, аббатство
Монте-0 ливето.
{Фото Скала.)
170 Braudel F. Medit... I,
р. 180, 190.
Такое крупное потребление на Севере предопределяло круп-
ную торговлю вином Юга: морем-из Севильи и Андалусии в
Англию и Фландрию; или по течению Дордони и Гаронны-в
Бордо и Жиронду; из Ла-Рошели или из устья Луары; по Йонне
из Бургундии в Париж, а потом дальше, до Руана; по Рейну; че-
рез Альпы (итальянцы говорили, что сразу же после каждого
сбора урожая винограда большие немецкие повозки -carretoni-
приезжали за новым вином Тироля, Брешии, Виченцы, Фриули,
Истрии); из Моравии и Венгрии-в Польшу170; а вскоре-из
Португалии, Испании и Франции Балтийским морем до Санкт-
Петербурга: навстречу сильной, но неизощренной жажде рус-
Излишнее и обычное: пища и напитки
254
171 Le Loyal Serviteur. La
Tres Joyeuse et tres
Plaisante Histoire
composke par le Loyal
serviteur des faits, gestes,
triomphes du bon chevalier
Bayard. P.p. J.-C. Buchon,
1872, p. 106.
172 Beckmann J. Beitrdge
zur (Ekonomie. Op. cit., V,
S. 2. Согласно одному
документу 1723 г., «с
некоторого времени, как
только появился обычай
разливать вино
в бутылки из толстого
стекла, разного
состояния лица
принялись изготавливать
и продавать пробковые
затычки». A. N., G 7,
1706, Г 177.
173 Histoire de Bordeaux.
P.p. Ch. Higounet, III,
1966. p. 102-103.
174 Archivo General
de Simancas, Guerra
antigua, XVI, Мондехар -
Карлу V, 2 декабря
1539 'г.
175 Savary J. Op. cit., V,
col. 1215-1216;
Encyclopedic, 1765, XVII,
p. 290, статья «Вино».
176 Patin G. Lettres. Op.
cit., I, p. 211 (2 dec. 1650).
ских. Конечно же, вино пило не все население Северной Европы,
а только богатые. Такие, как какой-нибудь буржуа или какой-
нибудь священник, живший доходами от церковного имуще-
ства, во Фландрии XIII в.; как какой-нибудь польский аристо-
крат в XVI в., который почел бы себя униженным, если бы
довольствовался пивом собственной варки, как его крестьяне.
Когда в 1513 г. Баярд, бывший в плену в Нидерландах, держал
там открытый стол, вино было таким дорогим, что «бывали
дни, когда он издерживал двадцать экю на вино»171.
Таким образом путешествовало молодое вино-долгождан-
ное и везде встречаемое с радостью. Ибо вино плохо сохраняет-
ся от года к году, оно прокисает, а сцеживание его, разлив в
(бутылки, регулярное употребление пробковых затычек в XVI в.,
а может быть, даже и в XVII, были неизвестны172. Так что
около 1500 г. бочка старого бордо стоила лишь 6 турских лив-
ров, тогда как бочка хорошего молодого вина стоила 50 173. В
XVIII же веке в порядке вещей было как раз обратное, и в Лон-
доне сбор старых пустых бутылок для виноторговцев был од-
ним из доходных промыслов городского дна. И наоборот, с дав-
них времен вино перевозилось в деревянных бочках (из клепки, с
железными ободьями), а не так, как некогда во времена Рима-в
амфорах (хотя тут и там сохранялась упорная верность тради-
ции). Эти бочки, изобретенные в римской Галлии, не всегда хо-
рошо сохраняли вино. Нет, советовал 2 декабря 1539 г. герцог
де Мондехар Карлу V, не следует покупать для флота большое
количество вин. Ежели они «должны сами по себе превратиться
в уксус, лучше пусть останутся у своих хозяев, нежели у Вашего
Величества»174. Еще в XVIII в. торговый словарь выражал
удивление по поводу того, что-де для римлян «старость вин»
была как бы «свидетельством их доброго качества, в то время
как во Франции полагают, что вина, даже из Дижона, Нюи и
Орлеана, самые пригодные для хранения, бывают испорчены,
когда доходят до пятого или шестого листа» (т. е. года). В «Эн-
циклопедии» говорится прямо: «Вина четырех- или пятилетней
давности, кои некоторые лица так восхваляют,-это испор-
ченные вина»175. Однако когда Ги Патэн собрал тридцать
шесть коллег, чтобы отпраздновать свое избрание деканом, то,
рассказывает он, «я никогда не видел, чтобы серьезные люди
столько смеялись и столько пили... Для этого пира я предназна-
чил лучшее бургундское старое вино»176.
Утверждение репутации лучших виноградников задержалось
до XVIII в. Самые знаменитые и? них, возможно, прославились
не столько из-за своих достоинств, сколько из-за удобства про-
легавших по соседству дорог и особенно из-за близости водных
путей (это относится как к небольшим виноградникам Фрон-
тиньяна на побережье Лангедока, так и к обширным винодель-
ческим районам Андалусии, Португалии, Бордо или Ла-Роше-
ли); или же из-за близости к крупному городу: один только
Париж поглощал в 1698 г. около 100 тыс. бочек вина, произве-
денного на орлеанских виноградниках. Вина королевства Не-
аполитанского -greco. latino, mangiaguerra, «лакрима кристи»
(lacryma christi)-имели под боком обширную клиентуру в Не-
аполе и даже в Риме. А что касается шампанского, то извест-
Напитки и «возбуждающие»
255
Самый знаменитый из
парижских кабачков
за пределами города в
XVIII в.-«Куртий».
(Фото Бю.ио.)
177 Mercier L.-S. Op. cit.,
VIII, 1783, р. 225.
178 Savary J. Op. cit., IV,
col. 1222-1223.
179 Caraccioli L. A. Op.
cit., Ill, p. 112.
180 Bennassar B.
Lalimentation dune
capitate espagnole au XVf
siecle: Valladolid - Pour
une histoire d'alimentation.
P.p. J.-J. Hemardinquer,
p. 57.
ность белого шипучего вина, которое начали изготовлять в пер-
вой половине XVIII в., только через некоторое время затмит
известность старых сортов-красного, розового и белого. Но в
середине XVIII в. это уже произошло: все нынешние знаме-
нитые сорта уже обрели свои особые отличия. Попробуйте, пи-
сал в 1788 г. Себастьен Мерсье, «вина Романеи, Сен-Вивана, Си-
то, Грава, как красные, так и белые... и нажмите на токайское,
если оно вам встретится, ибо, на мой взгляд, это первейшее ви-
но на земле, и пить его должны только хозяева земли»177. «Тор-
говый словарь» Савари, перечисляя в 1762 г. все французские
вина, выше всех ставил вина Шампани и Бургундии. Он назы-
вает: «Шабли... помар, шамбертен, бон, кло-де-вужо, воллене,
романея, нюи, мюрсо»178. Вполне очевидно, что с возрастаю-
щей дифференциацией сортов вино развивалось все более и бо-
лее как предмет роскоши. В это же самое время (1768 г.) по-
является, по утверждению «Нравоучительного словаря», выра-
жение «залпом выпить шампанское» («sable г le vin de champagne»],
«модное выражение среди людей хороших манер для обозначе-
ния поспешного заглатывания»179. Но больше, чем такая изы-
сканность, история которой завела бы нас слишком далеко, нас
интересуют здесь обыкновенные «пьющие», число которых не
переставало возрастать. С XVI в. пьянство возросло везде: ска-
жем, в Вальядолиде, где в середине века потребление вина до-
стигло 100 литров на человека в год 18°; в Венеции, где в 1598 г.
Синьории пришлось снова принимать свирепые меры против
пьянства в общественных местах; во Франции, где о росте пьян-
Излишнее и обычное: пища и напитки
256
181 Dion R. Histoire de la
vigne et du vin en France.
1959, p. 505-511.
182 Mercier L.-S. Tableau
de Paris. Op. cit., I,
p. 271-272.
183 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., VI, p. 387.
184 Husson A. Op. cit.,
p. 214.
ства в начале XVII в. определенно говорил Лаффема. А раз это
широко развитое городское пьянство никогда не требовало вы-
сококачественных вин, в снабжавших города виноградниках
сделались правилом высокоурожайные грубые сорта лозы. В
XVIII в. это явление затронуло и сами деревни (там питейные
заведения означали для крестьян разорение) и усилилось в горо-
дах. Массовое потребление вина стало нормой. Это триумфаль-
ная заря кабачков, открывавшихся у парижских ворот, за преде-
лами городской стены-там, где за вино не платили aides, этого
налога «в четыре су за ввоз бутылки, которая сама-то на деле
стоит только три...»181.
Мелкие буржуа, ремесленники и гризетки,
Выбирайтесь все из Парижа и бегите в кабачки,
Где вы получите четыре пинты за два су
На паре досок в лодке-без скатертей и салфеток.
В этих бахусовых местах вы выпьете столько,
Что вино польется у вас из глаз.
Этот рекламный проспект для бедняков под гравюрой того
времени не был надувательством. А отсюда и богатство этих
питейных заведений в ближних пригородах, в том числе и зна-
менитого «Куртий» возле бельвильской «заставы», основанного
неким Рампоно, чье имя «для массы людей в тысячу раз более
известно, чем имена Вольтера или Бюффона». Или «знаме-
нитый салон нищих» в Вожираре, где женщины и мужчины бо-
сиком шумно плясали в пыли. «Когда «Вожирар» полон, [вос-
кресная] публика перебирается в «Пти-Жантийи», в «Порше-
рон» или в «Куртий»-и на следующее утро вы дюжинами
видите перед лавками виноторговцев пустые бочки. Этот народ
напивается на неделю»182. Равным же образом и в Мадриде
«за пределами города пьют по дешевке хорошее вино, потому
что там не платят пошлин, которые оказываются выше
цены вина»183.
Пьянство? Винные «роскошества»? Сошлемся на смягчаю-
щие обстоятельства. Потребление вина в Париже накануне Ре-
волюции было порядка 120 литров на человека в год-величина
f сама по себе еще не пугающая184. В действительности вино,
главным образом низкокачественное, сделалось дешевой со-
ставной частью питания. Его цена снижалась, даже относитель-
но, всякий раз, как хлеб становился слишком дорог. Следует ли
нам поверить вслед за историком-оптимистом В. Кулой, что ви-
но могло (как и спирт) служить компенсацией, т. е. давать де-
шевые калории, всякий раз, когда недоставало хлеба? Или дело
просто в том, что, когда кошелек опустошали высокие цены го-
лодного времени, вино, у которого оставалось меньше потреби-
телей, по необходимости падало в цене? Во всяком случае, не
будем судить об уровне жизни по таким кажущимся излише-
ствам. И подумаем о том, что вино, с калориями ли, без кало-
рий, часто было средством забыться-тем, что еще и сегодня ка-
стильская крестьянка называет «quita-penas», «забвение забот»,
«прочь печаль». Это-красное вино двух веласкесовых кумань-
ков (Будапештский музей) или же кажущееся еще более драго-
ценным золотисто-желтое вино голландской живописи-в высо-
Напитки и «возбуждающие»
257
ких фужерах и великолепных, цвета морской волны, утол-
щенных стаканах. Здесь с ним сочетаются, к радости пьющего,
вино, табак, доступные девчонки и музыка тех скрипачей, ко-
торых ввел в моду именно XVII век.
ПИВО
185 Chang К. G.-Food in
Chinese Culture, p. 30.
186 P. Le Grand d’Aussy
J.-B. Op. cit., II. p. 304.
™ Ibid.
188 Storia della
tecnologia. P.p. Ch.
Singer ed al tri, 1962, II,
p. 144.
w Ibid., p. 144-145;
Beckmann J. Op. cit.,
S. 280.
190 Trevelyan G. M.
History of England. 1943,
p. 287, note 1.
Говоря о пиве, мы еще раз задержимся в Европе, если исклю-
чим то пиво из маиса в Америке, о котором говорили мимохо-
дом; если не станем говорить о судьбах просяного пива, кото-
рое у негрского населения Африки играло ту же ритуальную
роль, что хлеб и вино у людей Запада; и, наконец, если не будем
сверх меры настаивать на далеких истоках этого очень древнего
напитка. Действительно, пиво знали всегда в древней Вавило-
нии, как и в Египте. Оно было известно и в Китае во времена
Шанской династии, с конца II тыс. до н. э.185 Римская империя,
не испытывавшая к пиву особой любви, сталкивалась с ним пре-
имущественно подальше от Средиземного моря-скажем, в Ну-
манции, осаждавшейся Сципионом в 133 г. до н. э., или в Гал-
лии. Император Юлиан Отступник (361-363 гг.) выпил пива
лишь однажды и смеялся над ним. Но вот в IV в. мы видим
в Трире бочки с пивом, напитком бедняков и варваров186. Во
времена Карла Великого пиво присутствовало по всей его
империи и даже в его дворцах, где на мастерах-пивоварах лежала
обязанность изготовлять доброе пиво: cervisatn bonam... facere
debeant™1.
Пиво можно варить из пшеницы или из овса, из ржи или из
проса, из ячменя и даже из полбы. Никогда не обходились толь-
ко одним видом зерна: и сегодня пивовары добавляют к про-
росшему ячменю (солоду) хмель и рис. Но рецепты прошлого
были многочисленны: добавляли еще мак, грибы, ароматиче-
ские вещества, мед, сахар, лавровый лист ... Китайцы тоже при-
мешивали к своим просяным или рисовым «винам» ароматиче-
ские или даже лекарственные ингредиенты. Использование
хмеля, сегодня общепринятое на Западе (хмель придает пиву его
горьковатый вкус и обеспечивает его сохранность), началось
якобы в монастырях в VIII или IX вв. (первое упоминание в
822 г.). Применение хмеля отмечено в Германии в XII в.188, в
Нидерландах - в начале XIV в.189; в Англию он пришел с запоз-
данием-в начале XV в., и, как говорится в одной песенке, кото-
рая слегка преувеличивает (хотя хмель был под запретом до
1556 г.):
Хмель, Реформация, лавровый лист и пиво-
Все пришли в Англию в один и тот же год190.
Обосновавшись за пределами областей виноградарства, пи-
во, действительно, оказывается у себя дома в обширной зоне се-
верных стран-от Англии до Нидерландов, Германии, Чехии,
Польши и Московского государства. Его изготовляли в городах
и в барских имениях Центральной Европы, где «пивовары обыч-
но склонны обманывать своего господина». В польских по-
местьях крестьянин потреблял до 3 литров пива в день. Есте-
Излишнее и обычное: пища и напитки
258
191 Passet R. L’Industrie
dans la generalite
de Bordeaux... 1954, p. 24 sq.
192 Histoire de Bordeaux.
P.p. Ch. Higounet, IV,
p. 500, 520.
193 P. Le Grand
d’Aussy J.-B. Op. cit., II,
p. 307-308.
I9* Ibid., p. 315.
195 Husson A. Op. cit.,
p. 212, 218.
196 A. N., A. E., Bl, 757,
17 juillet 1687. Письмо
Бонрепо - Сеньелэ.
197 A. N., Marine. B7.
463, Г 75.
ственно, что «пивное царство» не имело точных границ на
Западе или на Юге. Оно продвигалось, и даже довольно быстро,
к югу, в особенности в XVII в., с голландской экспансией. В
Бордо, царстве вина, где решительно противились внедрению
пивоварен191, ввозное пиво лилось рекой в трактирах пригоро-
да Шартрон, «колонизованного» голландцами и другими ино-
странцами192. И даже больше того: с 1542 г. в Севилье, еще
одной винной столице, но также и столице международной тор-
говли, имелась будто бы пивоварня. На Западе существовала
широкая и неопределенная пограничная зона, здесь устройство
пивоварен никогда не приобретало характера революции. Так
было в Лотарингии с ее виноградниками среднего качества и не-
стабильной урожайностью. Так было вплоть до самого Пари-
жа. Для Леграна д’Осси («Частная жизнь французов», 1782 г.)
[ пиво было напитком бедняков, и всякий период затруднений
расширял его потребление; и напротив, благоприятная эконо-
мическая конъюнктура превращала пьющих пиво в пьющих ви-
но. Засим следуют несколько примеров из прошлого, и «разве
не видели мы сами,-добавляет он,-как несчастья Семилетней
войны (1756-1763 гг.) приводили к подобным результатам? Го-
рода, где до того знали только вино, научились использовать
пиво, и сам я знаю такой город в Шампани, где за год были
устроены сразу четыре пивоварни»193.
Однако с 1750 по 1780 г. пиво познает в Париже продолжи-
тельный кризис (но противоречие лишь кажущееся, ибо в мас-
штабах долгосрочных это был период быстрого экономичес-
кого развития). Число пивоваров сократилось с 75 до 23,
производство-с 75 тыс. мюидов (1 мюид = 286 литрам) до
26 тыс. Бедные пивовары: ведь каждый год им приходилось ин-
тересоваться урожаем яблок и пытаться за счет сидра вернуть
то, что они теряли на пиве!194 С этой точки зрения ситуация не
улучшилась и накануне Революции, полная победа оставалась
за вином: с 1781 по 1786 г. его потребление в Париже поднялось
до 730 тыс. гектолитров (округленная годовая цифра) против
54 тыс. гектолитров для пива, т. е. соотношение составляло
13,5 к 1. Но вот то, что подтвердит тезис Леграна д’Осси: в пе-
риод очевидных экономических трудностей-с 1820 по 1840 г.-
потребление вина в том же самом Париже соотносилось с по-
треблением пива как 6,9 к 1. Наблюдался относительный успех
пива195.
Но пиво существовало не только под знаком бедности, вроде
английского small beer, которое варили дома и которое ежеднев-
но сопровождало холодное мясо (cold meat) и овсяное печенье
(oat саке). Наряду с пивом за полгроша для народа Нидерланды
с XVI в. знали ввоз из Лейпцига пива как предмета роскоши для
богачей. В 1687 г. французский посол в Лондоне регулярно от-
правлял маркизу де Сеньелэ посылки с британским элем, «ко-
торый именуют ламбетским элем», а не с «крепким элем, [коего]
вкус совсем не нравится во Франции и [который] опьяняет, как
вино, и стоит столь же дорого»196. В конце XVII в. пиво высше-
го качества экспортировалось из Брауншвейга и Бремена до
самой Ост-Индии197. По всей Германии, в Чехии, в Польше
бурный рост городского пивоварения, которое зачастую прини-
Напитки и «возбуждающие»
259
Пивоварня «Три
лилии» («De Drye
Lelyen») в Гарлеме
в 1627 г. Картина
Я. А. Матама. Музей
Франса Хальса в
Гарлеме.
198 См., например:
Delamare N. Op. cit., II,
р. 975-976, или
Постановление
Парламентского суда от
сентября 1740 г.
о запрещении пива во
.время голода.
199 Knaust Н. Уот
Bierbrauen. 1575.
200 Ссылка утеряна.
мало промышленные масштабы, оттеснял на второй план лег-
кое, порой приготовленное без хмеля барское и крестьянское пи-
во. На этот счет мы располагаем огромной литературой.
Действительно, пиво стало объектом законодательства198, как
и сбыт в тех местностях, где его потребляли. Города следили за
его изготовлением. Так, в Нюрнберге пиво можно было варить
только со дня св. Михаила до вербного воскресенья. И печата-
лись книги с восхвалением достоинств прославленных его сор-
тов, число которых возрастало от года к году. Так, скажем, вы-
шедшая в 1575 г. книга Генриха Кнауста дает список названий и
прозвищ этих знаменитых сортов пива и рассказывает об их ме-
дицинских достоинствах для пьющих199. Но всякой репутации
суждено меняться. В Московской Руси, где все запаздывало, по-
требитель еще в 1655 г. доставал ячменное пиво («cervoise») и
водку в казенных кабаках одновременно с покупкой (опять-таки
в целях пополнения казны государства-торговца и монополи-
ста) соленой рыбы, икры или черного каракуля, ввозившегося из
Астрахани и Персии200.
Таким образом, в мире существовали миллионы «пивных
утроб». Но пившие вина жители винодельческих стран насмеха-
лись над этим северным напитком. Так, испанский солдат,
участник битвы при Нёрдлингене, испытывал к пиву только пре-
зрение и остерегался даже прикоснуться к нему, «так как оно
мне всегда напоминало конскую мочу, да еще от коня, страдаю-
щего горячкой». Однако пятью годами позднее он отважился
попробовать его в виде опыта. Увы, то, что он пил на протяже-
нии всего того вечера, оказалось «кружками слабительного»
Излишнее и обычное: пища и напитки
260
201 Estebanillo-Gonzalez.
Vida у hechos.-La Novela
picaresca espanola. 1966,
p. 1779, 1796.
202 Gachard M. Retraite et
mort de Charles Quint...
Op. cit., II, p. 114 (ler
fevrier 1557).
203 Plaisse A. La Baronnie
du Neubourg. Essai
d’histoire agraire,
etude geographique sur
1961, p. 202; Sion J.
Les Pay sans de
la Normandie orientate:
etude geographique sur
les populations rurales du
Caux et du Bray, du Vexin
normand et de la vallee de
la Seine. 1909, p. 154.
204 Sion J. Op. cit.
205 Musset R.
Le Bas-Maine, etude
geographique. 1917,
p. 304-305.
206 Husson A. Op. cit.,
p. 214, 219, 221.
{«potes depurga»)201. To, что Карл V был фламандцем, доказы-
вает как раз его страсть к пиву, от которой он не отрешится да-
же во время своего уединения в Юсте, невзирая на рекоменда-
ции своего врача-итальянца202.
СИДР
Два слова о сидре. Он родом из Бискайи, откуда пришли
яблони соответствующих сортов. Они появились на Котантене,
в сельской округе Кана и в крае Ож около XI или XII в. Упоми-
нания о сидре в этих районах, где, заметим, наличествует вино-
градная лоза, хотя и севернее «товарной» границы вина, встре-
чаются в следующем веке. Но новый пришелец обратился не
против вина: он составил конкуренцию пиву, и успешную конку-
ренцию, ибо пиво-это зерно, и пить его означает порой лишить
'себя хлеба203.
С этого времени яблоня и сидр отвоевывают себе почву. В
Восточную Нормандию (низовья Сены и Пеи-де-Ко) они при-
шли в конце XV-начале XVI в. Еще в 1484 г. представитель
этой провинции в Генеральных штатах мог сказать, что разница
между Нижней и Верхней (Восточной) Нормандией заключается
в том, что в первой есть яблони, отсутствующие во второй.
Впрочем, в этой Верхней Нормандии пиво и особенно вино (ска-
жем, с виноградников, разбитых в защищенных излучинах
Сены) оказали сопротивление. Сидр одержит победу только к
: 1550 г. и, само собой разумеется, у простонародья204. В Ниж-
нем Мене его успех будет более явным, потому что начиная с
XV в. сидр станет там (по крайней мере на юго-западе провин-
ции) напитком богатых, а пиво останется напитком бедноты.
Однако в Лавале богачи будут сопротивляться до XVII в.; до
того как капитулировать, они долго будут предпочитать сквер-
ное вино сидру, который они оставляли каменщикам, слугам,
горничным 205. Не был ли ответственным за эти небольшие нов-
шества общий упадок вXVII в.? Нормандия расположена слиш-
ком близко от Парижа, и, естественно, этот успех сидра не мог
не затронуть столицу. Но не будем преувеличивать: в хороший
или плохой год парижанин между 1781 и 1786 гг. станет по-
треблять 121,76 литра вина, 8,96 литра пива и 2,73 литра сидра 206.
Сидр остается крохотным завершающим. А в Германии с ним
соперничал также сидр из диких яблок, питье весьма среднее по
качеству.
ЗАПОЗДАЛЫЙ УСПЕХ АЛКОГОЛЯ В ЕВРОПЕ
Большим новшеством, в некотором роде революцией, оказа-
лось, опять-таки в Европе (мы лишь на мгновение выйдем за ее
границы), появление водки и зерновых спиртов, одним словом-
алкоголя. В XVI в. он, так сказать, создается, XVII в. обеспечи-
вает ему продвижение, а XVIII в. его популяризирует.
Водку получают перегонкой, «выкуриванием» вина. Опера-
ция эта требует аппаратуры-перегонного куба («alambic»-от
HaiiniKit и «возбуждающие»
261
2(Р «Storia della
tecnologia». Op. ей,
p. 145?
арабского артикля «а/» в сочетании с греческим «ambicos», сосуд
с длинным горлышком, в котором можно перегонять жид-
кость), конструкцию которого в лучшем случае лишь наметили
греки, а потом римляне. Сомнения не вызывает один только
факт: на Западе перегонные кубы имелись до XII в., и, следова-
тельно, существовала возможность перегонки в них всякого ро-
да содержащих алкоголь жидкостей. Но перегонку вина долгое
время осуществляли одни аптекари. Водка, результат первой
перегонки, а затем винный спирт, полученный при второй и в
принципе «избавленный от всякой влаги», были лекарственны-
ми средствами. Таким образом, алкоголь, возможно, был от-
крыт около 1100 г. в Южной Италии, где в ту эпоху «медицин-
ская школа Салерно была важнейшим центром химических
исследований»207. Вне сомнения, баснями представляются со-
общения, приписывающие первую перегонку то ли Раймунду
Луллию, умершему в 1315 г., то ли Арно де Вильнёву-этому за-
нятному странствующему врачу, который будет преподавать в
Монпелье и Париже и умрет в 1313 г. во время путешествия из
Сицилии в Прованс. Он оставил труд с прекрасным названием
«Сохранение молодости». По его словам, водка-aqua vitae, со-
вершает такое чудо, выводя излишнюю влагу, оживляя сердце,
излечивая колики, водянку, паралич, перемежающуюся лихо-
радку. Она успокаивает зубную боль, предохраняет от чумы.
Однако это чудо-лекарство в 1387 г. принесет страшный конец
Пиво, вино и табак.
Натюрморт Я. Я нс зон а
ван де Вельде
(1660 г.). Маурицхёйс,
Гаага. (Фото
А. Дэнжьяна.)
Излишнее и обычное: пища и напитки
262
208 Chroniques de
Froissart, ed. 1868, XII,
p. 43—44.
209 Malouin M. Traite de
chimie. 1735, p. 260.
210 Storia della
tecnologia. Op. cit., II,
p. 147; Folg H. Wem der
geprant Wein nutz sey oder
schad... 1493, S. 147, note
73.
211 Sittier L. La Viticulture
et le vin de Colmar a
trovers les siecles. 1956.
212 Passet R. Op. cit.,
p. 20-21.
213 «Bilanci generali»,
1912, Г, p. LXXVIII.
недоброй памяти Карлу Злому: врачи завернули его в сукно,
пропитанное водкой, которое к тому же для большего эффекта
зашили крупными стежками; слуга, желая разорвать одну из
этих ниток, поднес к ней свечу-сукно и больной вспыхнули208...
Водка долго оставалась лекарством, в особенности от чумы,
подагры, потери голоса. Еще в 1735 г. «Трактат о химии» утвер-
ждал, будто «кстати использованный винный спирт есть своего
рода панацея» 209. К этому моменту он уже долгое время служил
также и для приготовления наливок. Но даже в XV в. наливки,
изготовлявшиеся в Германии на отварах пряностей, все еще счи-
тались фармацевтическими средствами. Перемена наметится
лишь в последние годы XV и в первые годы следующего столе-
тия. В 1496 г. в Нюрнберге любители водки встречались не
только среди больных; доказательство тому то, что город выну-
жден был запретить в праздничные дни свободную продажу
спиртного. Около 1493 г. один нюрнбергский врач писал даже:
«Имея в виду, что ныне любой и каждый завел обыкновение
пить aqua vitae, было бы необходимо помнить о количестве, ка-
кое можешь себе позволить выпить, и научиться пить по воз-
можностям своим, ежели желаешь вести себя как дворянин».
Следовательно, нет никаких сомнений: к этому времени роди-
лось выкуренное вино-gepran/ Wein, vinum ar dens, или еще, как
гласят тексты, «вино от возгонки»-vinum sublimatum2^.
Но водка ускользала от врачей и аптекарей очень мелкими
шажками. Только в 1514 г. Людовик XII пожаловал корпорации
торговцев уксусом привилегию гнать водку. Это означало, что
лекарственное средство становилось всеобщим достоянием. В
1537 г. Франциск I разделил эту привилегию между уксусовара-
ми и кабатчиками; отсюда произошли раздоры, доказываю-
щие, что их причина уже того стоила. В Кольмаре все это про-
изошло раньше: город надзирал за винокурами и торговцами
водкой с 1506 г., и с этого времени их продукт фигурирует в его
фискальных и таможенных ведомостях. Водка быстро приобре-
ла масштабы национального производства, поначалу доверен-
ного бочарам-мощной ремесленной корпорации в стране про-
цветающего виноградарства. Но как раз потому, что бочары
получали слишком большие доходы, купцы с 1511 г. пытаются
овладеть этим производством. Это им удалось лишь пятьюде-
сятью годами позднее. Раздоры продолжались, поскольку в
1650 г. бочары снова получили право на винокурение, правда
при условии поставки своей продукции купцам. Это хорошая
возможность увидеть среди торговцев водкой все славнейшие
фамилии кольмарского патрициата и убедиться в том, что вино-
торговля уже занимала важное место211.
К сожалению, у нас мало обследований такого рода, чтобы
наметить географию и хронологию первоначального промыш-
ленного производства водки. Некоторые указания, относящиеся
к области Бордо, заставляют думать, что там уже рано, в
XVI в., существовала винокурня в Гайяке и что с 1521 г. водку
отправляли в Антверпен212. Но достоверно ли это? В Венеции
водка (acquavite) появилась (по крайней мере в таможенных та-
рифах) только в 1596 г 213 В Барселоне о ней почти что не было
речи до XVII в. Помимо этих указаний, северные страны, Гер-
Напитки и «возбуждающие»
263
2,4 Savary J. Op. cit., N,
col. 147-148.
215 Мемуар
относительно
интендантства Трех
епископств: Меца, Туля
и Вердена, 1698 г. В. N.,
Ms. fr. 4285, Г 41 v° 42.
216 Geraud-Parracha G.
Le Commerce des vins et
des eaux de vie
en Languedoc
sous I’Ancien Regime.
1958, p. 298, 306-307.
217 Geraud-Parracha G.
Op. cit., p. 72.
мания, Нидерланды, Франция севернее Луары, по-видимому,
развивались в этом смысле более быстро, нежели средиземно-
морские страны. Роль если и не изобретателя, то по меньшей
мере инициатора принадлежала явно голландским купцам и мо-
реплавателям, которые в XVII в. сделали винокурение всеоб-
щим явлением для атлантического «фасада» Европы. Занимаясь
самой крупной оптовой торговлей вином в ту эпоху, они сталки-
вались с многочисленными проблемами, связанными с транс-
портом, хранением, креплением. Водка, добавленная к самым
слабым сортам вина, делала их крепкими. Более дорогая, чем
вино, она при равном объеме требовала меньших удельных
транспортных расходов. Добавим сюда вкусы эпохи...
Под влиянием спроса и так как проблема транспорта имела
для водки меньшую важность, чем для вин, винокурение утвер-
ждалось глубоко во внутренних районах, на виноградниках
,Луары, Пуату, Верхнего Борделе, Перигора и Беарна (жюран-
(сонское вино-это смесь вина с водкой). Так, под влиянием
внешнего толчка родилась в XVII в. слава коньяка и арманьяка.
В этих успехах все имело значение: и сорта лозы (скажем, Епга-
geant и Folle Blanche в обеих Шарантах), и запасы дерева, и бли-
зость к водным путям. С 1728 г. через порт Тоннэ-Шарант
отправлялось примерно 27 тыс. бочек водки из податного окру-
га Коньяк214. С 1690 г. (а может быть, и раньше) перегоняли да-
же скверное вино долины Мааса в Лотарингии, как равным
образом и виноградные выжимки, и все эти продукты поступали
по реке в Нидерланды215. Мало-помалу водку стали произво-
дить повсюду, где было сырье. Разумеется, она будет бить клю-
чом в винодельческих областях Юга: в Андалусии возле Хереса,
в Каталонии, в Лангедоке.
Производство росло быстро. В 1698 г. Сет экспортировал
всего 2250 гектолитров водки; в 1725 г-37500 (т. е. 168750 гек-
толитров перегнанного вина); в 1755 г.- 65 926 гектолитров (т. е.
296667 гектолитров винного сырья), рекордная цифра в канун
Семилетней войны, оказавшейся катастрофой для экспорта.
Одновременно падали цены, 25 ливров за «прут» (verge) (равный
7,6 литра) в 1595 г., 12-в 1698 г., 7-в 1701 г., 5 ливров в 1725 г.
Затем после 1731 г. последовал медленный подъем, и в 1758 г.
цена достигла 15 ливров216.
Вполне очевидно, что следовало бы учитывать различие в ка-
честве217 выше определенного низкого уровня, который фикси-
ровала «голландская проба»: из продукта перегонки в ходе про-
цесса бралась проба-наполовину заполненная склянка. Заткнув
ее пальцем, склянку переворачивали и взбалтывали: если воз-
дух, находившийся в жидкости, образовывал в ней пузырьки
определенной формы, водка имела крепость, обеспечивавшую
ей торговые качества, т. е. 47-50 градусов. Все, что ниже этой
пробы, было «болтушкой» («brouilli»), которую надо либо вы-
брасывать, либо перегонять заново. Среднее качество носило
название «трех пятых» (trois-cinq), спирт 79-80 градусов, а выс-
шую ступень образовывали «три восьмые», «чистый спирт»
92-93 градусов.
Изготовление водки было трудным ремесленным производ-
ством. Перегонный куб подвергался лишь эмпирическим и не-
Излишнее и обычное: пища и напитки
264
218 Storia della
tecnologia. Op. cit., Ill,
p. 12.
219 Girardin J. Notice
biographique sur tdouard
Adam. 1856.
220 Lemery L. Op. cit.,
p. 509.
221 Pringle J. Observations
sur les maladies
des armees... Op. cit., II,
p. 131; I, p. 14, 134-135,
327-328.
222 Mercier L.-S. Tableau
de Paris. Op. cit., II,
p. 19 sq.
223 Lemery L. Op. cit.,
p. 512.
224 Patin G. Lettres. Op.
cit., I, p. 305.
225 Audiger. La Maison
reglee. 1692.
226 Savary J. Op. cit., II.
col. 216-217.
достаточным модификациям вплоть до появления кубов Вей-
герта, которые в 1773 г. ввели в обиход постоянное охлаждение
противотоком218. Но потребуется еще дожидаться решающих
изменений, которые позволят перегонять вино в один прием, и
тех изменений, которые внес в конструкцию Эдуард Адан,
малоизвестный изобретатель, родившийся в 1768 г. Эти новше-
ства снизят себестоимость и будут способствовать огромному
распространению спирта в XIX в.219
И однако же потребление возрастало очень быстро. Появи-
лось обыкновение выдавать водку солдатам перед боем, что, по
мнению, высказанному одним врачом в 1702 г., не имело
«дурных последствий»!220 Коротко говоря, солдат становится
привычным питухом, а изготовление водки при случае-
военным производством. В 1763 г. английский военный врач
уверял даже, что вино и спиртные напитки имеют тенденцию
подавлять «гнилостные заболевания» и, таким образом, необхо-
димы для доброго здоровья войск221. Точно так же грузчики па-
рижского Центрального рынка, мужчины и женщины, приохо-
тились пить водку, разбавленную водой и «подкрепленную»
стручковым перцем,-способ бороться с налогом, которым
облагалось вино при ввозе в Париж. Так же поступали и
клиенты «курилен», народных кабаков, где ублажали себя куря-
щие рабочие, которых считали лентяями222.
Другой канал сбыта-мода на ароматизированные спиртные
напитки, так называемые ратафии, которые мы лучше будем
называть ликерами. В своем «Трактате о пищевых продуктах»
доктор Луи Лемери писал: «Воспламеняющиеся спирты имеют
вкус немного едкий и зачастую неприятный... Именно для того,
чтобы отбить у них этот неприятный вкус, были изобретены
различные композиции, которым дали название «ратафия» и ко-
торые суть не что иное, как водка или винный спирт, смешанные
с разными ингредиентами»223. Мода открыла ликеры в XVII в.
Ги Патэн, всегда готовый насмешничать по поводу увлечений
своих современников, не забыл отметить и знаменитый ликер
«россоли». пришедший из Италии. «Эта ros solis [по-латыни-
солнечная роса] ничего не содержит солнечного, помимо огня»
(«nihil habet solarem sed igneum») -пишет он224. Но эти сладкие
спиртные напитки окончательно вошли в обычай. И с конца сто-
летия добрые буржуазные руководства, вроде «Упорядоченного
дома», будут считать своим долгом описывать «подлинную ме-
тоду изготовлять всякие сорта наливок... по итальянской мо-
де»225. В XVIII в. уже не счесть настоенных на спирте наливок,
которые продавались в Париже: сетская вода, анисовая, мин-
дальная, клеретные (изготовлявшиеся как вино «клерет», т. е.
подкрепленные вытяжкой из пряностей), ратафии на основе
фруктов, барбадосские воды на основе сахара и рома, сельде-
рейная, укропная, тысячецветная, гвоздичная, божественная, ко-
фейная ... Главным центром производства всех этих «вод» был
Монпелье, по соседству с лангедокскими водками. Главным
клиентом-вполне очевидно Париж. На улице Ла-Юшетт купцы
из Монпелье устроили обширный склад, где кабатчики снабжа-
лись по полуоптовым ценам226. То, что в XVI в. было ро-
скошью, сделалось обычным товаром.
Напитки и «возбуждающие»
265
Русский «квасник».
Квас был в России
спиртным напитком
бедняков. Он
получается
ферментацией ячменя,
а иногда даже остатков
хлеба или кислых
фруктов. Гравюра
Ж.-Б. Ле Пренса.
Собственность автора.
227 в 1710 г.
нормандские купеческие
старшины протестовали
против постановления,
запретившего любую
водку, перегнанную не из
вина: A. N., G\ 1695, Г
192.
Не одна водка обошла Европу и весь мир. Прежде всего, ан-
тильский сахар породил ром; он познает большой успех в Анг-
лии, Голландии и в английских колониях в Америке, еще боль-
ший, чем в остальной Европе. Согласимся, что это был весьма
почтенный соперник. В Европе водка из вина столкнулась с вод-
кой из сидра (которая с XVII в. даст несравненный кальва-
дос227), грушевой, сливовой, вишневой. Кирш (вишневая вод-
ка), пришедший из Эльзаса, Лотарингии и Франш-Конте, около
1760 г. употреблялся в Париже как лекарственное средство. Ма-
раскин из Задара, знаменитый в 40-х годах XVIII в., был ревни-
во оберегавшейся монополией Венеции. Менее высококаче-
ственными, но опасными соперниками были марк (виноградная
водка) и спиртные напитки из зерна: тогда говорили о хлебных
водках. Виноградные выжимки стали использовать для перегон-
ки в Лотарингии около 1690 г. В отличие от такой водки, кото-
рая требует медленного огня, марк требует большого огня и,
следовательно, большого количества дров. Обилие дров в Лота-
рингии сыграло свою роль. Но понемногу этот способ перегон-
Излишнее и обычное: пища и напитки
266
228 Согласно Деламару
[Delamare N. Op. cit.,
1710, р. 975; см. также:
Le Pottier de la
Hestroy-A. N., G\ 1687,
Г 18 (1704)], это
«изобретение» якобы
датировалось XVI в.
229 Savary J. Op. cit., II,
col. 208 (статья «Водка»).
ки распространится, например, в Бургундии, марк которой
вскоре стал самым знаменитым из всех, а также во всех вино-
дельческих районах Италии, из которых каждый имел собствен-
ную граппу (виноградную водку).
Крупными конкурентами (приблизительно такими же, как
пиво по отношению к вину) были спиртные напитки из зерна:
Kornbrand (хлебная водка), водка, виски, джин и можжевеловая
настойка, появившиеся севернее «товарной» границы виногра-
да; но когда в точности началось их распространение, мы не
знаем228. Их преимуществом была скромная цена. В начале
XVIII в. все лондонское общество, от самых низов до самых
верхов, старательно «напивалось» джином.
Естественно, что вдоль северной границы виноделия протя-
нулись области со смешанными вкусами: Англия, открытая для
водки с континента так же, как и для американского рома (там
начал свою карьеру пунш, punch), пившая свое виски и свой
джин; или, еще больше, Голландия, находившаяся в самой зоне
контакта между всеми виноградными водками и всеми
спиртными напитками из зерна в мире, не исключая и ром Кю-
расао и Гвианы. Все эти спиртные напитки котировались на ам-
стердамской бирже: впереди всех шел ром, потом виноградная
водка и далеко позади этих «больших господ»-спиртное из зер-
на. Германия между Рейном и Эльбой тоже знала потребление и
тех и других: в 1760 г. в Гамбург поступило из Франции 4 тыс.
бочек виноградной водки по 500 литров каждая, т. е. примерно
20 тыс. гектолитров. Области, потреблявшие исключительно,
или почти исключительно, хлебный спирт, по-настоящему на-
чинались лишь за Эльбой и вокруг Балтийского моря. В том же
1760 г. Любек импортировал всего только 400 бочек француз-
ской виноградной водки, Кёнигсберг-100, Стокгольм-100,
Любек-«очень немного, да и та ... только для вывоза в Прус-
сию». Ибо, поясняет Савари, Польша и Швеция, хоть они и не
обнаруживают большей «сдержанности по отношению к этому
обжигающему напитку, чем другие ... предпочитают хлебные
сорта водки водке виноградной»229.
В любом случае Европа, пожалуй, добилась слишком боль-
шого успеха в своей алкогольной революции. В алкоголе она на-
шла одно из повседневных своих возбуждающих средств, де-
шевые калории, легкодоступную роскошь с брутальными по-
следствиями. А вскоре и государство, смотревшее на алкоголь
настороженно, усмотрит в нем выгоду для себя.
АЛКОГОЛИЗМ
ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЕВРОПЫ
В реальности не было цивилизации, которая бы не нашла
своего или своих решений проблемы напитков, в особенности
напитков спиртных. Любое брожение растительного продукта
дает алкоголь. Именно это обеспечивали канадским индейцам
кленовый сок, мексиканцам до и после Кортеса -пульке из
агавы, которая «опьяняет, как вино», самым обездоленным ин-
дейцам Антильских островов или Латинской Америки-маис
Напитки и «возбуждающие»
267
230 Lery J. Histoire d’un
voyage faict en la terre du
Bresil. 1580, p. 124.
231 Haedo D. Topographia
e historia general de Arg el.
1612, Г 38.
232 Mandelslo J. A. Op.
cit., II, p. 122.
233 Kampfer E. Op. cit.,
Ill, p. 7-8; I, p. 72.
234 Memoires concernant
I’histoire, les sciences, les
moers, les usages, etc. des
Chinois (труды отцов-
миссионеров в Пекине), V,
1780, р. 467-474, 478.
235 Macartney G. Op. cit.,
II, p. 185.
236 Abbe Prevost. Histoire
generale des voyages.
XVIII, 1768, p. 334-335.
или маниока. Даже индейцы тупинамба залива Рио-де-Жаней-
ро, с которыми в 1556 г. познакомился Жан де Лери, даже эти
«простаки» имели для своих праздников питье из жеваной, а по-
том оставленной бродить маниоки230. В прочих местах пальмо-
вое вино-это лишь перебродивший сок растения. У европейско-
го Севера были: березовый сок, пиво из зерна; Европа,
особенно Северная, до XV в. увлекалась медами (ферментиро-
ванным водным раствором меда). Дальний Восток очень рано
имел собственное рисовое вино, изготовлявшееся предпочти-
тельно из клейкого риса.
Дал ли Европе перегонный куб преимущество перед всеми
этими народами, возможность изготовлять сверхалкогольные
напитки по выбору-ром, виски, Kornbrand, водку, кальвадос,
марк, виноградную водку, джин, которые все должны были вы-
текать из охлаждаемой трубки куба? Чтобы знать это, надо бы-
ло бы проверить у истоков рисовой или просяной водки Дальне-
го Востока, существовала ли она до или после появления на
Западе перегонного куба, восходящего в общем к XI-XII вв.
Очевидно, что европейские путешественники не дают нам от-
вета на это. Они констатируют наличие в начале XVII в. арака
(arrequi) в корсарском Алжире231. Путешественник Мандельсло
утверждал, что в Гуджарате в 1638 г. «terri [пальмовое вино], ко-
торое получают от пальм ... это жидкость сладкая и очень при-
ятная для питья». Он добавляет: «Из риса, сахара и фиников
они получают арак, каковой есть разновидность водки, намного
более крепкой и более приятной, нежели та, какую делают в
Европе»232. Для опытного врача, такого, как Кемпфер, сакэ (sa-
cki), которое он пил в Японии в 1690 г., есть вид рисового пива,
«такого же крепкого, как испанское вино». Напротив, лау, кото-
рое он попробовал в Сиаме, было, по-видимому, разновид-
ностью перегонного вина Branntwein, наряду с которым путеше-
ственники отмечали и араку233. Точно так же в переписке
иезуитов говорится, что китайское вино, изготовленное из
«большого проса», или из риса,-это «настоящее пиво». В него
часто добавляют фрукты - «либо свежие, либо сваренные с саха-
ром, либо высушенные на солнце», откуда и их названия: «вина
айвовые, вишневые, виноградные». Но китайцы пили также и
водку, «перегнанную в кубе и настолько крепкую, что она горит,
словно винный спирт»234. Немного позже, в 1793 г., Джордж
Стаунтон пил в Китае «разновидность желтого вина», рисовое
вино, «равно как и водку. Последняя кажется лучше изготовлен-
ной, чем вино, ибо оно, как правило, мутно, безвкусно и быстро
скисает. Водка же была крепкая, прозрачная и редко обладала
привкусом гари». Она бывала «иной раз такой крепкой, что ее
проба оказывалась выше пробы винного спирта»235. Наконец,
немец Гмелин, исследователь Сибири, дал нам описание пере-
гонного куба, который использовали китайцы, однако это про-
изошло только в 1738 г.236
Но весь вопрос в том, когда началась перегонка. Более или
менее достоверно, что сасанидский Иран знал перегонный аппа-
рат. В IX в. ал-Кинди не только говорит о перегонке благово-
ний, но и описывает устройства, использовавшиеся для этого.
Он рассказывает о камфаре, получаемой, как известно, перегон-
Излишнее и обычное: пища и напитки
268
237 По замечанию моего
коллеги и друга Али
Мазахери.
238 Food in Chinese
Culture. P.p. К. C. Chang,
p. 122, 156, 202.
239 Рукописная заметка
Альваро Хары.
240 Ссылка утеряна.
кой камфарного дерева237. Но ведь камфару очень рано про-
изводили в Китае. Впрочем, ничто не исключает возможности
того, что и водка была известна в Китае около IX в. Именно так
можно, видимо, истолковать два стихотворения танской эпохи,
в которых говорится о знаменитом шао чжу (shao chiu, обожже-
ном вине) Сычуани в IX в. Но следует полагать, что вопрос
остается еще невыясненным, ибо в том же самом коллективном
труде 1977 г., где Э. X. Шейфер знакомит с этим первым по-
явлением перегонки, М. Фримэн датирует первоначальное раз-
витие ее технологии началом XII в., а Ф. У. Моут отмечает эту
технологию как новшество, восходящее к XII или XIII в.238
Итак, было бы трудно установить в данном вопросе приори-
тет либо Запада, либо Китая. Может быть, стоило бы остано-
виться на персидском происхождении, тем более что одно из ки-
тайских слов, обозначающих водку, скалькировано с арабского
арак.
Напротив, нельзя отрицать, что виноградная водка, ром и
agua ardiente (водка из сахарного тростника) были отравленным
подарком Европы американским цивилизациям. По всей ве-
роятности, так же обстояло дело и с мескалем, который по-
лучается перегонкой сердцевины агавы и отличается намно-
го большим содержанием спирта, чем получаемая из этого же
растения пульке. Индейские народы страшно пострадали от
этого явившего им свою доступность алкоголизма. По-видимо-
му, такая цивилизация, как сложившаяся на мексиканских
плато, утратив свои древние структуры и запреты, без удержу
предалась соблазну, который с 1600 г. произвел в ней немыс-
лимые опустошения. Вспомним, что пульке смогла давать госу-
дарству в Новой Испании половину того, что давали ему сере-
бряные рудники!239 Впрочем, речь шла о сознательной полити-
ке новых господ. В 1786 г. Бернардо де Гальвес, вице-король
Мексики, восхвалял результаты потребления пульке и, отмечая
пристрастие индейцев к этому напитку, рекомендовал распро-
странять его к северу от Мексики среди апачей, которые его еще
не знали. Помимо ожидаемой [финансовой] выгоды, нет-де луч-
шего средства создать у них «новую потребность, которая их
жестко принудит признавать вынужденную зависимость от
нас»240. Так уже поступали англичане и французы в Северной
Америке: первые распространяли ром, а вторые-водку, невзи-
рая на все королевские запреты.
ШОКОЛАД, ЧАЙ, КОФЕ
Одновременно, или почти одновременно, с алкоголем Евро-
па открыла среди мировых новшеств три новых возбуждающих
и тонизирующих напитка: кофе, чай и шоколад. Все три были
заимствованы из заморских стран: кофе-арабский (а понача-
лу-эфиопский), чай-китайский, шоколад-мексиканский.
Шоколад пришел в Испанию из Мексики, Новой Испании,
около 1520 г. в форме голов и пластин. Не вызывает удивления,
что в испанских Нидерландах он появился в 1606 г., немного
раньше, нежели во Франции. Так что, может быть, и верен анек-
Напитки и «возбуждающие»
269
241 Мемуары м-ль де
Монпансье, цит. по:
Franklin A. La Vie privee
d'autrefois, le cafe, le the,
le chocolat. 1893,
p. 166-167.
242 D’Argonne B.
Melanges d’histoire et de
litterature. 1725, I, p. 4.
243 Письма от 11
февраля, 15 апреля, 13
мая, 25 октября 1671 г. и
от 15 января 1672 г.
244 Franklin A. Op. cit.,
р. 171.
245 Archives d’Amsterdam.
Koopmansarchief. Aron
Colace I’Aine.
246 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., I, p. 140.
247 Dermigny L. Le
Commerce a Canton au
XVIlf siecle. I, p. 379.
дот, изображавший Марию Терезу (ее брак с Людовиком XIV
относится к 1659 г.) тайком пьющей шоколад-испанская при-
вычка, от которой она никак не могла отрешиться241. Действи-
тельным инициатором употребления шоколада в Париже был
будто бы несколькими годами ранее кардинал де Ришелье-
брат министра, архиепископ Лионский, которому суждено было
умереть в 1653 г. Это возможно, но шоколад тогда рассматри-
вали в такой же мере как лекарство, как и пищевой продукт. «Я
слышал от одного из его слуг, что он [кардинал] пользовался
шоколадом, дабы умерить болезни своей селезенки, и что секрет
сей он узнал от каких-то испанских монахинь, которые привезли
его во Францию»,-сообщал позднее один очевидец242. Через
Францию шоколад около 1657 г. дошел до Англии.
Такие первые случаи его употребления были скромны и
мимолетны. Письма г-жи де Севинье сообщают, что в зависи-
мости от дней или от слухов шоколад то производил при дворе
фурор, то пребывал в немилости243. Сама она была обеспокое-
на опасностями со стороны нового питья, приобретя, как и дру-
гие, обыкновение смешивать его с молоком. На самом деле при-
дется дожидаться Регентства, чтобы шоколад одержал верх.
Карьеру ему обеспечил регент. Тогда «прийти на шоколад» оз-
начало присутствовать при вставании принца, быть у него в ми-
лости244. Однако не будем преувеличивать этот успех. В 1768 г.
нам сообщают, что в Париже «великие пьют его иногда, стар-
цы-часто, народ-никогда». В конечном счете единственным
краем, где шоколад имел триумфальный успех, была Испания:
всякий иностранец насмехался над усладой мадридцев-густым
шоколадом, ароматизированным корицей. Так что не без веских
причин обосновался в Байонне около 1727 г. еврейский купец
Аарон Колас, чья корреспонденция дошла до нас. Поддержи-
вая связь с Амстердамом и рынком колониальных товаров
(в частности, какао из Каракаса зачастую делало такой не-
предвиденный крюк), он из своего города следил за рынком
на полуострове245.
В Смирне в декабре 1693 г. Джемелли Карери любезно пред-
лагал шоколад турецкому аге. Но тот выпил его и «либо шоко-
лад его опьянил [но для нас это сомнительно], либо такое дей-
ствие оказало курение табака, но он сильно на меня разгневался,
говоря, будто я ему дал выпить спиртного, дабы взволновать
его и лишить ясности суждения...»246.
Чай прибыл из далекого Китая (где его употребление рас-
пространилось за десять или двенадцать веков до этого), приве-
зенный португальцами, голландцами и англичанами. Перенесе-
ние было долгим и трудным: нужно было ввезти лист, чайники,
фарфоровые чашки, а затем и вкус к этому экзотическому на-
питку, который европейцы узнали сначала в Индиях, где употре-
бление чая было весьма распространено. Первый груз чая при-
был в Амстердам якобы в 1610 г. по инициативе Ост-Индской
компании247.
Чайное дерево-в XVII и XVIII вв. говорили «чайница»
(theier), но слово это плохо входило в употребление-это кустар-
ник, листья которого собирал китайский крестьянин. Ранние ли-
сточки, мелкие и нежные, дают императорский чай, который це-
Излишнее и обычное: пиша и напитки
270
нится тем выше, чем мельче лист. Затем их сушат либо на огне
(зеленый чай), либо на солнце: тут чай ферментируется и чер-
неет-это черный чай. Тот и другой свертывали вручную и от-
правляли дальше в больших ящиках, проложенных свинцом или
оловом.
Во Франции появление нового напитка отмечено только в
1635 или 1636 г., по данным Деламара, но отсюда отнюдь еще
не следует, что он уже получил права гражданства. Это хорошо
дали почувствовать в 1648 г. соискателю медицинской степени,
защищавшему диссертацию о чае. Г и Патэн писал: «Есть у нас
несколько докторов, которые ее провалили, и декана упрекали
Шоколад в Испании.
«Завтрак с
шоколадом».
Картина Ф. Сурбарана
(1568-1664 гг.).
Безансонский музей.
{Фото Бюлло.)
248 Patin G. Lettres, I,
р. 383; II, р. 360.
249 Pepys S. Journal. Ed.
1937, I, p. 50.
250 Dermigny L. Op. cit..
I, p. 381.
за то, что он ее одобрил. Вы увидите эту диссертацию и посмее-
тесь над нею». Однако через десять лет, в 1657 г., еще одна дис-
сертация, которой покровительствовал канцлер Сегье (сам пыл-
кий приверженец чая), «освятила» достоинства нового напит-
ка 248.
В Англию чай пришел при посредстве голландцев и владель-
цев лондонских кофеен, которые около 1657 г. ввели его в моду.
Семюэл Пепис впервые пил его 25 сентября 1660 г.249 Но ан-
глийская Ост-Индская компания начала импортировать чай из
Азии лишь в 1669 г.250 В действительности же потребление чая в
Европе станет заметным только в 20-30-х годах XVIII в. Тогда
началась прямая торговля между Европой и Китаем. До того
времени большая часть такой торговли шла через Батавию, ос-
нованную голландцами в 1619 г. Китайские джонки доставляли
туда свои обычные грузы и немного того грубого чая, который
один только и сохраняется и может выдержать долгое путеше-
ствие. Какое-то время голландцам удавалось оплачивать этот
фуцзяньский чай не деньгами, а шалфеем - в Европе шалфей так-
Напитки и «возбуждающие»
271
251 Franklin A. Op. cit.,
р. 122-124.
же служил для приготовления питья, восхвалявшегося за свои
медицинские достоинства. Но китайцы не соблазнились; чай в
Европе оказался более удачлив251.
Англичане очень скоро превзошли голландцев. Экспорт из
Кантона был в 1766 г. таков: на английских судах-6 млн. фун-
тов, на голландских-4,5 млн., на шведских-2,4 млн. и на фран-
цузских-2,1 млн., т. е. всего 15 млн. фунтов, примерно 7 тыс.
тонн. Мало-помалу организовались настоящие чайные флоти-
лии. Все возраставшие количества сушеного листа выгружались
во всех портах, которые имели «индийские пристани»,-Лисса-
боне, Лондоне, Остенде, Амстердаме, Гётеборге, иногда-в Ге-
Шоколад в Италии:
«La cioccolata».
Картина П. Лонги
(1702-1785 гг.). (Фото
Андерсон - Жиродона.)
252 Dermigny L. La Chine
et I'Occident. Le commerce
a Canton... Op. cit.,
альбом-приложение.
табл. 4 и 5.
253 Macartney G. Op.
cit., I, p. 30-31; IV,
p. 227.
нуе и Ливорно. Рост вывоза был огромным: с 1730 по 1740 г. из
Кантона уходило ежегодно 28 тыс. «пиков» (1 пикуль, picul, ра-
вен приблизительно 60 кг), с 1760 по 1770 г - 115 тыс., с 1780 по
1785 г -172 тыс. «пиков»252. А если точкой отсчета избрать, как
сделал Джордж Стаунтон, 1693 г., можно будет веком позднее
сделать заключение об «увеличении в пропорции 1 :400». В его
время самые бедные англичане потребляли 5-6 фунтов чая в
год253. И вот что придавало этой экстравагантной торговле ее
подлинный облик: лишь ничтожная часть Западной Европы-
Голландия и Англия-пристрастилась к новому напитку. Фран-
ция потребляла самое большее десятую часть собственного при-
воза, Германия предпочитала кофе, Испания пила чай еще
меньше.
Правда ли, что в Англии новый напиток якобы принял эста-
фету от джина, который правительство освободило от налога на
изготовление ради борьбы против наводнявшего страну импор-
та с континента? Правда ли, что во времена Георга II чай был
лекарством от несомненного пьянства лондонского общества?
Излишнее и обычное: пища и напитки
272
254 Pollard S. et
Crossley D. The Wealth of
Britain. Op. cit., p. 166.
* Речь идет
о графической серии
Хогарта.- Прим. ред.
255 Macartney G. Op. cit.,
IV, р. 218; Dermigny L.
Op. cit., II, p. 596 sq.
Или же внезапное обложение джина сбором в 1751 г., с одной
стороны254, и общий подъем цен на зерно-с другой, благо-
приятствовали пришельцу, к тому же пользовавшемуся репута-
цией излечивающего насморк, цингу, лихорадку? Это как будто
оказалось концом хогартовской «дороги джина»*. Во всяком
случае, чай одержал верх, и государство заботливо обложило
его фискальными сборами (как, например, в американских коло-
ниях, которые позже сочли это поводом для восстания). Однако
расцвела и неслыханных размеров контрабанда; речь идет о 6
или 7 млн. фунтов чая, которые ежегодно прибывали с конти-
нента через Северное море. В такой контрабанде принимали
участие все порты, все Индийские компании плюс крупные
финансисты в Амстердаме и иных местах. В заговоре принима-
ли участие все, включая и английского потребителя255.
Чай: деталь
китайской картины
XVIII в. Музей Гиме.
(Фото Жиродона.)
256 ЦГИА (Ленинград).
Точная ссылка утеряна.
В этой картине, затрагивающей одну только Северо-Запад-
ную Европу, отсутствует крупный клиент - Россия. Чай там был
известен, возможно, с 1567 г., если даже его употребление почти
не приобрело широкого характера до Нерчинского договора
1689 г. и даже до учреждения (гораздо позже-в 1763 г.) Кяхтин-
ской ярмарки, к югу от Иркутска. В написанном по-французски
документе конца этого столетия из архивов Ленинграда мы чи-
таем: «[Товары], которые привозят китайцы ... это несколько
видов шелковых тканей, кое-какие лаковые изделия, немного
фарфора, крупные партии той кантонской ткани, что у нас назы-
вается нанкой, а у русских - саржей, и весьма большие количе-
ства зеленого чая. Он неизмеримо выше по качеству, чем тот,
какой Европа получает из-за бескрайних морей, так что русские
вынуждены платить до 20 франков за фунт, хотя они редко его
* продают дороже 15-16. Чтобы возместить себе эту потерю, они
не упускают ни одной возможности поднять цену своих мехов,
кои суть почти единственный товар, который они поставляют
китайцам. Но такая хитрость идет им на пользу куда меньше,
чем русскому правительству, взимающему 25-процентную по-
шлину со всего, что продается и покупается» 256. Однако в конце
XVIII в. Россия не ввозила и 500 тонн чая. Отсюда далеко до тех
7 тыс. тонн, что потреблял Запад.
Напитки и «возбуждающие»
273
257 Food in Chinese
Culture. Op. cit., p. 70,
122.
258 Gourou P. L’Asie. Op.
cit., p. 133.
259 Цит. no: Savary J. Op.
cit., IV, col. 992.
260 Macartney G. Op. cit.,
II, p. 56.
Отметим в заключение этого опуса о чае на Западе, что
Европа очень долго не могла завладеть растением. На Яве
первые чайные кусты будут посажены только в 1827 г., а на Цей-
лоне-лишь после 1877 г., как раз после ураганов, практически
уничтоживших кофейные плантации на острове.
Этот успех чая в Европе, пусть даже ограниченный Россией,
Нидерландами и Англией, был беспримерной инновацией; но
он утрачивает значимость, если об этом событии судить во все-
мирном масштабе. Еще и сегодня важнейший потребитель и
производитель чая-это Китай. Там чай играет роль растения,
связанного с высокой цивилизацией, в такой же степени, как ви-
ноградная лоза на берегах Средиземного моря. Оба они-вино-
град и чай-имеют свои географические ареалы, где их культу-
ра, очень древняя, мало-помалу была трансформирована и
усовершенствована. Тщательные, непрерывные заботы были в
самом деле необходимы, чтобы удовлетворить требования по-
колений искушенных потребителей. Известный в Сычуани еще
до н. э. чай завоевал весь Китай в XIII в.257, и, как говорит
П. Гуру, китайцы «до того изощрили свой вкус, что умеют раз-
личать чай из разных районов, устанавливать тончайшую
его градацию... Все это странным образом напоминает виногра-
дарство на другом конце Старого Света, тоже бывшее результа-
том тысячелетнего прогресса, достигнутого цивилизацией осед-
лых крестьян»258.
Всякое растение, связанное с определенной цивилизацией,
накрепко порабощает эту цивилизацию. Подготовить почву для
чайных плантаций, посеять зерна, подрезать чайные деревья,
чтобы они оставались на высоте кустов, вместо того чтобы рас-
ти как деревья, «каковые они и суть в диком состоянии», осто-
рожно сорвать листья, затем обработать их в тот же день; высу-
шить их естественным путем или с подогревом, скрутить, снова
сушить... В Японии операция сушки и свертывания могла повто-
ряться шесть-семь раз. И тогда чай определенного качества мог
продаваться на вес золота-большая или меньшая нежность
продукта зависит от его разновидности, от почв, еще больше-
от времени сбора, потому что молодой весенний лист более аро-
матен, чем остальные, наконец, от обработки, которая отличает
черные чаи от зеленых, и т. д. Именно лучший зеленый чай
японцы используют для изготовления чая порошкового, ко-
торый растворяется в кипятке (вместо простого настаивания),
по старинной китайской методе, забытой в самом Китае и при-
меняемой исключительно при знаменитой чайной церемонии
чжа-но-ю. Церемонии настолько усложненной, что, как гово-
рится в одном мемуаре XVIII в., для того чтобы толком этому
искусству научиться, «в этой стране необходим учитель, как ну-
жен учитель в Европе, дабы научиться в совершенстве танце-
вать, делать реверансы и т. д.»259.
Ибо, конечно же, чай имеет свои обряды, как имеет их вино и
всякое растение, символизирующее уважающую себя цивилиза-
цию. Даже в бедных домах Китая и Японии всегда, в любое вре-
мя суток есть готовый кипяток для чая 260. Никакой гость не бы-
вает принят без предложенной ему чашки чая, а в зажиточных
китайских домах, сообщают нам в 1762 г., «есть для этого весь-
Излишнее и обычное: пища и напитки
274
Голландцы и
китайцы, пьющие чай
за столом. Такими их
увидели японцы в
Десиме в XVIII в.
Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
261 Savary J. Op. cit., IV,
col. 993.
262 Точная ссылка
утеряна. Аналогичное
замечание см.: Barrow J.
Op. cit., Ill, 1805, p. 57.
263 P. de Las Cortes. Doc.
cite.
264 Savary J. Op. cit., IV,
col. 993.
ма удобные приборы, как-то: орнаментированный стол [тради-
ционный низкий столик], рядом с ним небольшая жаровня, ко-
робки с ящичками, миски, чашки, блюдца, ложечки для варенья,
леденцы в форме орешков, чтобы держать их во рту при питье
чая, ибо так чай меньше изменяет свой хороший вкус и содер-
жит меньше сахара. Все сие сопровождается разнообразными
вареньями, сухими и жидкими-китайцы умеют их пригото-
влять намного более нежными и аппетитными» 261, нежели евро-
пейские кондитеры. Добавим, однако, что, по словам одного пу-
тешественника XIX в., в Северном Китае, где чай растет плохо,
«люди низших классов знают его только как роскошь и тянут
горячую воду с таким же удовольствием, с каким люди доста-
точные пьют свою заварку из зеленого чая,-они удовлетво-
ряются тем, что называют эту воду чаем»262. Не распростра-
нился ли странный «эрзац» в виде горячей воды вследствие
социального обычая пить чай? Или же в Китае, как и в Японии,
было правилом пить горячим все: чай, сакэ, водку из риса или
проса, да и саму воду? Отец де Лас Кортес, выпив чашку холод-
ной воды, привел в изумление окружавших его китайцев, ко-
торые старались его отговорить от столь опасного поступка263.
Если бы, говорится в одной весьма рассудительной книге
1762 г., «испанцы, имеющие пристрастие пить во все времена
года [все] со льдом, поступали как китайцы, у них не свирепство-
вало бы такое множество болезней и не были бы они ни такими
худыми, ни столь черствыми по характеру»264.
Чай, всеобщий напиток в Китае и Японии, завладел и
остальным Дальним Востоком, но в гораздо менее всеобъемлю-
щих масштабах. Для долгих перевозок его изготовляли в виде
компактных плиток, которые караваны яков уже издавна до-
ставляли из Янцзы в Тибет по самой ужасающей, вне сомне-
Напитки и «возбуждающие»
275
Интерьер турецкой
кофейни в Стамбуле.
Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
265 Uztariz G. Op. cit. (в
переводе на француз-
ский), 1753, II, р. 90.
266 Дальнейшие подроб-
ности даны по: Galland
A. De Г origins et du
progrez du cafe. Sur
un manuscrit [arabe]
de la Bibliotheque du
Roy. 1699; Abbe Prevost.
Op. cit., X, p. 304 sq.
ния, дороге, какая только есть на свете. Верблюжьи караваны
везли их в Россию, когда не существовало железной дороги, а в
некоторых районах СССР кирпичный чай и сегодня еще широко
употребляется.
Чай сделал карьеру также и в странах ислама. Очень сладкий
мятный чай стал в Марокко национальным напитком, но при-
шел он туда только в XVIII в. и при посредстве англичан. И ши-
рокое распространение он получит лишь в следующем столе-
тии. Для прочих мусульманских стран маршруты чая нам
известны плохо. Но разве не примечательно, что все успехи чая
были отмечены в странах, не знавших виноградной лозы: на се-
вере Европы, в России, в странах ислама? Следует ли из этого
делать заключение, что эти олицетворяющие свои цивилизации
растения исключают друг друга? Так думал Устарис, который в
1724 г. заявлял, что не опасается расширения потребления чая в
Испании: Север-де его пьет для того лишь, «чтобы восполнить
редкость вина»265. И обратное: европейские вина и спиртные
напитки не покорили Дальний Восток.
История кофе рискует ввести нас в заблуждение. В ней
огромное место занимает анекдотическое, живописное, малодо-
стоверное.
Как говорили в прошлом, кофейное дерево 266 пришло, воз-
можно, из Персии; более вероятно, что оно родом из Эфиопии.
Излишнее и обычное: пища и напитки
276
267 Tavernier J.-B. Op.
cit., II, р. 249.
268 De plantis Aegypti
liber. 1592, chap. XVI.
269 Della Valle P. Les
Fameux Voyages...
1670, I, p. 78.
270 По свидетельству его
сына Жана де Ла Рока
(La Roque J. Le Voyage
de Г Arabic heureuse. 1716,
p. 364).
271 Franklin A. La Vie
privee d’autrefois, le
cafe, le the, le chocolat.
Op. cit., p. 33.
272 Ibid., p. 22.
273 Ibid., p. 36.
Во всяком случае, кофейное дерево и кофе до 1450 г. почти неза-
метны. В это время кофе пили в Адене. В конце века он распро-
странился на Мекку, но в 1511 г. его употребление было там за-
прещено. Новое запрещение последует в 1524 г. В 1510 г. кофе
был отмечен в Каире. В Стамбуле он оказался в 1555 г., и с того
времени его станут запрещать или разрешать с почти пра-
вильными интервалами. А пока что кофе широко распростра-
нился по Турецкой империи-в Дамаске, Алеппо, Алжире. Еще
до окончания столетия он чувствовал себя как дома во всем, или
почти по всем, мусульманском мире. Но в мусульманской Ин-
дии во времена Тавернье он еще был непривычен267.
Именно в мусульманских странах и встречали европейские
путешественники кофе, а иногда и кофейное дерево. Так было с
итальянским врачом Просперо Альпини, который жил в Египте
около 1590 г.268, или с хвастливым Пьетро делла Валле в Кон-
стантинополе в 1615 г. «У турок,-пишет последний,-есть также
другое питье; оно черного цвета и летом весьма освежает, а в то
же время зимою оно очень сильно согревает, не меняясь, одна-
ко, в своей сущности и оставаясь всегда одним и тем же напит-
ком, каковой поглощают горячим... Пьют его долгими глотка-
ми, не во время еды, но после нее, как своего рода сладость, или
мелкими глоточками, дабы продлить в свое удовольствие бесе-
ду в кругу друзей. У них не бывает почти ни одного сборища,
где бы его не пили. Для этого специально поддерживают боль-
шой огонь, возле коего в постоянной готовности держат ма-
ленькие фарфоровые мисочки, наполненные этой смесью, и ког-
да она достаточно горяча, то есть люди, приставленные к этой
работе, каковые заняты только тем, что разносят эти мисочки
всему обществу, сколь только можно горячими. А также дают
каждому из присутствующих несколько семечек дыни, дабы же-
вать во время ожидания. И с такими семечками и этим питьем,
каковое называют они кахфе (cahue), они развлекаются, бесе-
дуя ... иной раз по семь-восемь часов кряду»269.
В Венецию кофе пришел около 1615 г. В 1644 г. марсельский
купец, некий де Ла Рок, доставил первые его зерна в свой город
вместе с драгоценными чашечками и кофейниками270. С 1643 г.
новое снадобье появилось в Париже271 и, возможно, в 1651 г-в
Лондоне272. Но все эти даты относятся лишь к первому мимо-
летному появлению, а не к началу известности или широкого
потребления.
В сущности, как раз в Париже кофе встретил прием, который
определил его успех. В 1669 г. турецкий посол Сулейман Муста-
фа Рача, надменный, но обходительный человек, принимал
много гостей и угощал кофе своих парижских визитеров. По-
сольство не удалось, но кофе имел успех273. Как и чай, он пона-
чалу считался чудодейственным лекарством. В трактате «Упо-
требление кофе, чая и шоколада», увидевшем свет в Лионе в
1671 г. без имени автора (может быть, им был Якоб Спон), пере-
числялись все достоинства, каковые приписывали новому на-
питку: он-де «осушает любой насморк и излечиваеТ простуду,
избавляет от ветров, укрепляет печень, благодаря своим очи-
щающим свойствам облегчает страдания больных водянкой;
превосходное средство против чесотки и порчи крови; облегчает
Напитки и «возбуждающие»
277
274 De I’usage du caphe, du
the et du chocolate. 1671,
p. 23.
275 Franklin A. Op. cit.,
p. 45, 248.
276 Относительно всего
последующего см.:
Leclant J. Le cafe et les
cafes a Paris (1644-
1693).-“ Anna les E.S.C.”,
1951, p. 1-14.
сердце и жизненно важное биение такового, приносит облегче-
ние страдающим болями в желудке и отсутствием аппетита; и
равным же образом хорош от мозговых недомоганий вслед-
ствие холода, сырости и тяжести. Пар, который от него исходит,
хорош против слезящихся глаз и шума в ушах; он отличное
средство от одышки, от мокроты, от болей в селезенке, против
глистов; и приносит чрезвычайное облегчение после того, как
слишком много выпьешь или съешь. Нет ничего лучше для тех,
кто ест много фруктов»274. Однако же другие медики и обще-
ственное мнение утверждали, будто кофе подавляет половую
активность, что он-«пойло скопцов»275.
Благодаря такой рекламе и невзирая на эти обвинения, кофе
в Париже преуспел276. В последние годы XVII в. появились бро-
дячие торговцы-армяне, одетые по-турецки, в тюрбанах, и та-
скавшие перед собой лоток с кофейником, горячей переносной
печкой и чашками. Армянин Хатарюн, известный под именем
Паскаль, открыл в 1672 г. первую лавку, где продавался кофе, в
одной из палаток Сен-жерменской ярмарки, уже на протяжении
веков проводившейся возле аббатства, которому она была под-
чинена, на месте нынешних улиц Дюфур и Сен-Сюльпис. Дела у
Паскаля шли неважно, и он перебрался на правый берег, на на-
бережную Эколь-дю-Лувр, где у него какое-то время была
клиентура из нескольких левантинцев и мальтийских рыцарей.
Потом он перебрался в Англию. Несмотря на неудачу Паскаля,
открывались все новые кафе. Скажем, устроенное еще одним ар-
мянином, неким Малибяном, сначала на улице Бюси, а потом
переведенное на улицу Феру. Самым знаменитым кафе, учре-
жденным на новый лад, было заведение Франческо Прокопио
Кольтелли, бывшего официанта у Паскаля: он родился на Си-
цилии в 1650 г. и впоследствии принял имя Прокопа Куто. Он
обосновался на Сен-жерменской ярмарке, а потом-на улице
Турнон и, наконец, в 1686 г-на улице Фоссе-Сен-Жермен. Это
третье кафе-«Прокоп» (оно существует и сегодня)-располага-
лось поблизости от оживленного и элегантного центра города,
каким был в те годы перекресток Бюси, а точнее-Новый мост
(перед тем как этот центр в XVIII в. переместится в Пале-
Руаяль). И еще одна удача: как только в 1688 г. кафе было от-
крыто, напротив него обосновался театр «Комеди Франсэз».
Успех сицилийца довершила его своевременность. Он снял
стены и перегородки в двух прилегающих домах, увешал стены
коврами и зеркалами, к потолку подвесил люстры и стал прода-
вать не только кофе, но и засахаренные фрукты и ликеры. Лавка
его сделалась местом встреч бездельников, болтунов, красно-
баев, интеллектуалов (одним из столпов заведения был Шарль
Дюфло, будущий секретарь Французской академии), хоро-
шеньких женщин. Рядом был театр, и у Прокопа было там
свое помещение, где он продавал прохладительные на-
питки.
Современное кафе не могло оставаться привилегией какого-
то квартала или какой-то улицы. К тому же развитие города по-
немногу ставило в невыгодное положение левый берег к выгоде
берега правого, более оживленного, как показывает это обоб-
щенная карта размещения парижских кафе в XVIII в,-всего бы-
Излишнее и обычное: пища и напитки
278
277 Franklin A. Op. cit.,
р. 255.
27» Chantal S. La Vie
quotidienne au Portugal...
Op. cit., p. 256.
ло от 700 до 800 заведений277. Тогда и утвердилась слава кафе
Регентства, основанного в 1681 г. на площади Пале-Руаяль
(когда последняя увеличится в размерах, кафе переедет на свое
нынешнее место на улице Сент-Оноре). Мало-помалу слава ка-
фе оттеснила на задний план кабаре. Мода была такой же в Гер-
мании, Италии, Португалии. В Лиссабоне кофе, поступавший из
Бразилии, был дешев, так же как и молотая сахарная пудра, ко-
торую клали в кофе в таком количестве, что, как сообщает один
англичанин, ложка стояла в чашке торчком278.
К тому же кофе-модный напиток, не останется напитком
одних только щеголей. В то время как все цены росли, сверх-
обильное производство на [тропических] островах удерживало
Кафе «Прокоп»,
место встречи
элегантной публики,
с портретами его
прославленных
клиентов: Бюффона,
Жильбера, Дидро,
Д’Аламбера,
Мармонтеля, Лекена,
Ж.-Б. Руссо,
Вольтера, Пирона,
Гольбаха.
(Фото Национальной
библиотеки.)
цену чашки кофе примерно на одном уровне. Легран д’Осси
объяснял в 1782 г., что «потребление во Франции утроилось.
Нет ни одного буржуазного дома,-добавляет он,- где бы вам не
предложили кофе. Нет ни одной продавщицы, кухарки, горнич-
ной, которая бы не пила за завтраком кофе с молоком. На рын-
ках, на определенных улицах и в переулках столицы обоснова-
лись женщины, продающие простонародью то, что они име-
нуют кофе с молоком, т. е. скверное молоко, подкрашенное
кофейной гущей, которую они купили у слуг из знатных домов
или у хозяев кафе. Напиток этот находится в жестяной колонке,
снабженной краном для разлива и печкой для поддерживания
Напитки и «возбуждающие»
279
279 Le Grand d’Aussy
J.-B. Op. cit., Ill,
p. 125-126.
280 Mercier L.-S. Tableau
de Paris. Op. cit., IV,
p. 154.
281 Martin G. Nantes au
XVIIIе siecle. L’ere des
negriers, 1714-1774.
1931, p. 138.
282 Charlevoix P.-F.-X.
Histoire de Г Isle Espagnole
ou de S. Domingue. 1731,
II, p. 490.
283 Dictionnaire du co-
mmerce et des mar chan di-
ses. P.p. M. Guilaumin,
1841, I, p. 409.
его в горячем состоянии. Возле маленькой лавки или ларька
торговки обычно есть деревянная скамья. И вот вы с удивле-
нием видите, как торговка с Центрального рынка или грузчик,
придя к ларьку, требует кофе. Им его подают в одной из тех
больших фаянсовых чашек, которые они прозвали «genieux».
Эти почтенные особы пьют его стоя, с корзиной за спиной, еже-
ли только, желая особо утонченно насладиться им, они не со-
благоволят опустить свой груз на скамью и усесться на ней. Из
своих окон, выходящих на прекрасную набережную, где я живу
[Луврская набережная, по соседству с Новым мостом], я часто
наблюдал это зрелище в каком-нибудь из тех деревянных бала-
ганов, которых понастроили от Нового моста до самого Лувра.
И иной раз видел картины, которые заставляли меня пожалеть о
том, что я не Тенирс или Калло»279.
Чтобы скорректировать эту картину, нарисованную самодо-
вольным парижским буржуа, скажем, что самым живописным
зрелищем, или же самым трогательным, были, возможно, бро-
дячие торговки на углах улиц ранним утром, когда рабочие шли
трудиться. На спине у торговки жестяная колонка, и продает
она кофе с молоком «в глиняных кружках за два су [порция]. Са-
хар в них отнюдь не преобладает». И тем не менее успех был
огромен: рабочие «нашли это питье более экономным, более
питательным и вкусным, нежели любое другое. В результате
они пьют его в невероятных количествах; они говорят, что это
их поддерживает часто до самого вечера. Таким образом, они
едят только два раза в день: в обед и во время вечерней «петру-
шечницы» («persillade»)280-имеются в виду ломти холодной го-
вядины с петрушкой, растительным масло и уксусом.
Если потребление настолько увеличилось с середины
XVIII в., и не только в Париже и во Франции, то это потому, что
Европа сама организовала производство кофе. Пока мировой
рынок зависел от одних только кофейных плантаций в окрестно-
стях Мохи (Мокки) в Аравии, европейский импорт неизбежно
был ограничен. Но вот в 1712 г. кофейные деревья стали сажать
на Яве, с 1716 г.-на острове Бурбон, в 1722 г.-на острове Кай-
енна (т. е. кофе переправился через Атлантику),
в 1723-1730 гг.-на Мартинике, в 1730 г.-на Ямайке,
в 1731 г.-на Сан-Доминго. Это не даты начала производства
кофе. Его импорт во Францию с островов начинается в
1730 г.281 Нужно было, чтобы кофейные деревья выросли и ум-
ножились. Отец Шарлевуа пояснял в 1731 г.: «Нам лестно ви-
деть, что кофе обогащает наш остров [Сан-Доминго]... Дерево,
которое его производит, уже становится таким красивым ... как
будто оно было местным, но нужно дать ему время привыкнуть
к почве»282. Кофе Сан-Доминго, последним появившийся на
рынке, останется самым обильным и наименее ценимым из
всех: в 1789 г. его производство достигло примерно 60 млн.
фунтов, тогда как пятьюдесятью годами раньше потребление
кофе в Европе составляло, может быть, 4 млн. фунтов. По каче-
ству и по цене список всегда возглавляло мокко. Затем шел кофе
Явы и острова Бурбон (высокое качество определялось так:
«зерна мелкие и голубоватые, как у яванского кофе»), дальше-
кофе Мартиники, Гваделупы и, наконец, кофе Сан-Доминго283.
Излишнее и обычное: пища и напитки
280
284 О различного каче-
ства кофе см. переписку
Аарона Коласа - Gemeem-
te Archief Amsterdam,
annees 1751-1752.
285 Morineau M. Trois
contributions au colloque de
Gdttingen.-De I’Ancien
Regime a la Revolution
franfaise. P.p. A. Cremer,
1978, p. 408-409.
286 См. статью P. Пари
(Paris R.) в кн.: Histoire
du commerce de Marseille,
dir. par G. Rambert, V,
1957, p. 55^-561.
287 Mercier L.-S. Op. cit.,
I, p. 228-229.
288 Journal de Barbier.
P.p. A. de La Vigeville, 29
novembre 1721.
289 Упомянуто у Исаака
де Пинто: Pinto I. Traite
de la circulation et du
credit. 1771, p. 5.
290 Mercier L.-S. L’An
deux mille quatre cent
quarante. Op. cit., p. 359.
Поостережемся, однако, от преувеличения цифр потребле-
ния. К этому обязывает нас любая сколько-нибудь строгая про-
верка284. Франция в 1787 г. импортировала примерно 38 тыс.
тонн кофе и реэкспортировала из них 36 тыс. тонн, и в Париже
осталось для его собственного потребления около тысячи
тонн285. Некоторые провинциальные города еще не восприняли
новый напиток. В Лиможе горожане пили кофе только «как ле-
карство». Моде следовали лишь определенные социальные ка-
тегории, скажем почтмейстеры на севере.
Значит, надо было выяснить возможную клиентуру. Через
Марсель кофе Мартиники после 1730 г. завоевывает Левант в
ущерб аравийскому286. Голландская Ост-Индская компания,
которая снабжала кофе Персию и мусульманскую Индию, оста-
вавшихся верными мокко, желала бы сбыть там свои излишки
кофе с Явы. Если к 150 млн. европейцев добавить 150 млн. му-
сульман, это даст все-таки для XVIII в. потенциальный рынок в
300 млн. человек (быть может, треть населения мира), пьющих
кофе или же способных его пить. Это чистое умозрение. Но ко-
фе, как и чай, вполне логично стал «королевским товаром» -
средством сколотить состояние. В его производстве, распростра-
нении, успехе был заинтересован деятельный сектор капитализ-
ма. Отсюда серьезное воздействие кофе на общественную и
культурную жизнь Парижа. Кафе-лавка, где осуществлялся
сбыт нового напитка, стало местом встречи щеголей и праздно-
шатающихся, но также и убежищем для бедняков. В 1782 г. Се-
бастьен Мерсье писал: «Какой-нибудь человек приходит в кафе
в десять часов утра, с тем чтобы выйти оттуда только в один-
надцать вечера [это обязательное время закрытия, за которым
следила полиция], он обедает чашкой кофе с молоком, а
ужинает холодными закусками (bavaroise)»2*2.
Оценить медленность роста популярности кофе позволяет
анекдот. Картушу, которого собирались казнить 29 ноября
1721 г., судебный пристав (rapporteur), сам пивший кофе с моло-
ком, предложил чашку такого кофе: «Он ответил, что это не его
напиток и что он бы предпочел стакан вина и немного хлеба» 288.
ВОЗБУЖДАЮЩИЕ СРЕДСТВА:
ВЕЛИЧИЕ ТАБАКА
Против новых напитков направлялось множество филиппик.
Одна из них утверждала, что Англия будто бы будет разорена
своими индийскими владениями, а в сущности, «глупой чайной
роскошью»289. Себастьена Мерсье во время его мысленной-
еще бы i-прогулки по Парижу 2440 г. сопровождает «муд-
рец», каковой твердо ему говорит: «Мы запретили три яда,
коими вы постоянно пользовались: табак, кофе, чай. Вы клали в
нос скверный порошок, который лишал вас памяти, вас, фран-
цузов, которые и так-то ее почти не имели. Вы обжигали ваши
желудки ликерами, которые их разрушали, ускоряя их работу.
Ваши столь обычные нервные заболевания были обязаны своим
происхождением этому расслабляющему орошению, которое
вымывало из вас жизненные соки»290...
Напитки и «возбуждающие»
281
291 A.d.S. Venezia, Cinque
Savii, 9, 257 (1693).
292 Michelet J. Histoire de
France. 1877, XVII,
p. 171-174.
293 Lemery L. Op. cit.,
p. 476, 479.
В действительности же всякая цивилизация нуждается в пи-
щевых излишествах и в ряде стимулянтов, «возбуждающих». В
XII и XIII вв- безумие пряностей и перца; в XIV в-первые ал-
когольные напитки, а потом-чай, кофе, не говоря уж о таба-
ке. XIX-XX вв. будут иметь свои, новые излишества, свои сна-
добья, добрые или отвратительные. Во всяком случае, мне
нравится тот венецианский фискальный документ, который в
начале XVII в. вполне разумно и не без юмора уточнял, что на-
лог на кофе, на воду со льдом (acque gelate). на шоколад, на
«чайную траву» («herba te») и прочие напитки (bevande) имеет в
виду все подобные вещи, изобретенные или еще подлежащие
изобретению («invent'd fe, о da inven tarsi»)29!. Мишле, конечно,
преувеличивал, усматривая в кофе со времен Регентства «напи-
ток будущей Революции»292, но столь же преувеличивают и
благоразумные историки, которые говорят о «Великом веке» и о
XVIII в., забывая о мясном кризисе, об алкогольной ре-
волюции и-по-прежнему со строчного «р»-о кофейной рево-
люции.
Не искажаем ли мы со своей стороны перспективу? Нам
представляется, что с нарастанием или по меньшей мере с со-
хранением весьма серьезных продовольственных затруднений
человечество возымело нужду в компенсации в соответствии с
неизменным житейским правилом.
Одной из таких форм компенсации был табак. Но куда его
отнести? Луи Лемери-«врач, профессор медицинского факуль-
тета Парижского университета и Королевской Академии на-
ук»-без колебания говорит о нем в своем «Трактате о пищевых
продуктах» (1702 г.), уточняя, что растение это «потребляют ли-
бо [в виде] порошка в нос, либо в виде дыма или жвачки». Он
также говорит о листьях коки, похожих на миртовый лист, ко-
торые «притупляют чувство голода, снимают боль и придают
силы», но не упоминает хинное дерево, хотя и намекает на
опиум, снадобье, «опасное для употребления», распространен-
ное у турок еще более широко, чем на Западе293. Что ускользает
от его внимания, так это огромное распространение опиума от
Индии до Индонезии, вдоль одного из главных направлений
экспансии ислама, и вплоть до самого Китая. Здесь великий
поворот будет пройден после 1765 г., сразу же после завоева-
ния Бенгалии, с установлением тогда монополии английской
Ост-Индской компании на плантации мака, некогда служив-
шие источником дохода Великому Моголу. Все эти реально-
сти Луи Лемери в самом начале столетия по вполне понятным
причинам не были известны. Не знал он и индийской конопли.
Наркотики, пищевые или лекарственные, были там великой
силой, призванной изменять, потрясать повседневную жизнь
людей.
Поговорим только о табаке. В XVI-XVII вв. он овладеет
всем миром, и карьера его будет еще более блестящей, чем у чая
или кофе,-а это немало!
Табак-растение, пришедшее из Нового Света: прибыв 2
ноября 1492 г. на Кубу, Колумб заметил туземцев, куривших
свернутые табачные листья. Растение придет в Европу со своим
либо карибским, либо бразильским названием, оставаясь
Излишнее и обычное: пиша и напитки
282
«Сплошное
удовольствие от
бутылки и общества
приятеля».
Английская гравюра
1774 г. Табак и
портвейн заменили
всякую беседу.
(Фото Снарка.)
долгое время простым курьезом в ботанических садах или же
будучи известно из-за лекарственных достоинств, которые ему
приписывали. Жан Нико, посол христианнейшего короля в Лис-
сабоне (1560 г.), послал Екатерине Медичи нюхательный табак
как средство от мигрени, следуя в этом отношении португаль-
ским обычаям. Андре Теве, еще один «приверженец» этого рас-
тения, ввезший его во Францию, уверял, будто бразильские ту-
земцы пользуются табаком для удаления «излишка мозговой
Напитки и «возбуждающие»
283
294 The vet A. Les Singula-
ritez de la France
antarctique. 1558,
p.p. P. Gaflarel, 1878,
p. 157-159.
295 Storia della tecnologia.
Op. cit., Ill, p. 9.
296 Dermigny L. Op. cit.,
Ill, 1964, p. 1252.
297 По данным Джоан
Терек (неопубликованное
сообщение, Неделя Пра-
то, 1979 г.).
298 По выражению
А. Теве. См.: Thevet А.
Op. cit., р. 158.
299 Savary J. Op. cit., V,
col. 1363.
зоо Memoire de M. de
Monsegur (1708), B.N.,
Ms. fr. 24 228, Г 206;
Bulferetti L. et Costantini
C. Industria e commercio
in Liguria nell’eta del
Risorgimento (1700-1861).
1966, p. 418-419;
La Lande J. Vovage en
Italic... 1786, IX, p. 367.
501 Sa riti G. Lett res d’un
voyageur. Ed. Garnier-
Flammarion, p. 76; Petite
Anthologie de la cigarette.
1949, p. 20-21.
жидкости»294. Естественно, некий Жак Гоори (ум. в 1576 г.) в
Париже одно время приписывал табаку свойства универсально-
го лекарственного средства295.
Растение, с 1558 г. выращивавшееся в Испании, быстро рас-
пространилось во Франции, в Англии (около 1565 г.), в Италии,
на Балканах, в России. В 1575 г. оно появилось на Филиппинах,
прибыв на одном из «манильских галионов». В 1588 г. табак
проник в Виргинию, где первые успехи его разведения скажутся
только после 1612 г. В Японии он появился около 1590 г., в Ма-
као-с 1600 г., на Яве-в 1601 г., а в Индии и на Цейлоне-между
1605-1610 гг 296 Такое распространение тем более примечатель-
но, что табак первоначально не имел за собой под держивавшего
его рынка, читай-цивилизации, как имели у своих далеких исто-
ков перец (Индия), чай (Китай), кофе (страны ислама), даже шо-
колад, который в Новой Испании опирался на «культуру» высо-
кого уровня развития. Табак пришел от американских «дикарей»,
и, следовательно, надо было обеспечить разведение растения до
того, как наслаждаться его благодеяниями. Но-и это единст-
венное в своем роде преимущество-табак обладает высокой
адаптивной способностью по отношению к самым разным кли-
матам и почвам, и клочка земли достаточно, чтобы обеспечить
прибыльный урожай. В Англии он получил особенно быстрое
распространение в мельчайших крестьянских хозяйствах297.
Лишь с первыми годами XVII в. в Лиссабоне, Севилье и осо-
бенно Амстердаме начала вырисовываться история товарного
табака, хотя карьера нюхательного табака началась в Лиссабо-
не самое позднее с 1558 г. Но из трех способов употребления та-
бака (нюхания, курения и жевания) самыми важными были
первые два. У «табака в виде порошка» быстро появятся не-
сколько видов в зависимости от добавляемых ингредиентов:
мускуса, амбры, бергамота, апельсинового цвета. Появится та-
бак «на испанский манер», с «мальтийским запахом», так же как
и с «римским», и «прославленные дамы станут нюхать табак так
же, как важные господа». Однако продолжалась и карьера «та-
бака в виде дыма», бывшего долгое время связанным с трубкой,
позднее-с сигарами (свернутые листья «длиною со свечу»298,
которые курили туземцы Испанской Америки, не сразу были
восприняты в Европе, за исключением Испании, где Савари от-
мечал, видимо, как редкость, эти листья кубинского табака, «ко-
торые они курят без трубок, свернув их наподобие рожка»299), а
еще позже-с сигаретами. Последние, несомненно, появились в
Новом Свете, потому что французский мемуар 1708 г. отмечает
«бесконечное количество бумаги», ввозимой из Европы для
«маленьких трубочек, в которые они заворачивают резаный та-
бак для курения» 30°. Сигарета распространится из Испании в
эпоху наполеоновских войн: тогда появилось обыкновение заво-
рачивать свой табак в кусочек бумаги малого формата -papelito.
Затем папелито добирается до Франции, где она приобрела сим-
патии молодежи. Тем временем бумагу сделали более тонкой, и
сигарета в эпоху романтизма вошла во всеобщее употребление.
Жорж Санд воскликнула, говоря о враче, который пользовал
Мюссе в Венеции: «Все его трубки не стоят одной моей
сигареты»301.
Излишнее и обычное: пиша и напитки
284
302 Dermigny L. Op. cit.,
Ill, p. 1253.
Первые случаи употребления табака известны нам по сви-
репым правительственным запретам (пока правительства не
хватились, что табак дает превосходные возможности для роста
фискальных поступлении; во Франции табачный налог был уч-
режден в 1674 г.). Эти запреты обошли вокруг света: в Ан-
глии-в 1604 г., в Японии-в 1607-1609 гг., в Османской импе-
рии-в 1611 г., в Могольской империи-в 1617 г., в Швеции и
Дании-в 1632 г., в России-в 1634 г., в Неаполе-в 1637 г., на
Сицилии-в 1640 г., в Китае-в 1642 г., в Папском государ-
стве-в 1642 г., в Кёльнском курфюршестве-в 1649 г., в Вюр-
темберге-в 1651 г.302 Разумеется, они остались мертвой бук-
вой, особенно в Китае, где их возобновляли вплоть до 1776 г. С
1640 г. употребление табака в Чжили сделалось всеобщим. В
Весельчак - любитель
выпить (1629 г.).
И при нем снаряжение
истинного
курильщика: трубка,
табак, лучинки для
прикуривания
и жаровня. Картина
Ю. Лейстер.
Государственный музей,
Амстердам.
4)3 Упоминается в:
Dermigny L. Op. cit., Ill,
p. 1253.
304 Ibid., note 6.
3°5 Abbe Prevost. Op. cit.,
VI, p. 536 (voyage de
Hamel. 1668).
зоб Chantal S. La Vie
quotidienne au Portugal...
Op. cit., p. 256.
Фуцзяни в 1664 г. «каждый держит во рту длинную трубку, за-
жигает ее, вдыхает и выдыхает дым» 303. Табаком засаживали
обширные районы, и он экспортировался из Китая в Сибирь, в
Россию. К концу XVIII в. в Китае курили все-мужчины и жен-
щины, мандарины и беднота, «вплоть до малышей в два фута
ростом. Как же быстро меняются нравы!»-так восклицал некий
чжэцзянский грамотей304. Так же было с 1668 г. и в Корее, куда
культура табака была завезена из Японии около 1620 г.305 Но
разве не нюхали в XVIII в. табак лиссабонские мальчишки306?
Все виды табака, все способы его употребления были известны и
приняты в Китае, включая (с XVII в.) и потребление табака в
смеси с опиумом, пришедшее из Индонезии и с Тайваня стара-
ниями голландской Ост-Индской компании. «Лучший товар, ка-
кой можно везти в Ост-Индию,-это табак в порошке, как се-
вильский, так и бразильский»,-напоминало объявление 1727 г.
Напитки и «возбуждающие»
285
307 Saint-Jacob Р. Op. cit.,
р. 547.
308 Abbe Prevost. Op. cit.,
XIV, p. 482.
309 См. t. Ill настоящего
издания.
Во всяком случае, ни в Китае, ни в Индиях не возникнет такого
движения против табака, по крайней мере курительного (не ню-
хательного!) табака, которое в XVIII в. какое-то время знала
Европа и о котором мы плохо осведомлены. Само собой разу-
меется, «антитабачный» характер этого движения был лишь от-
носительным : разве в Бургундии тогда не все крестьяне преда-
вались удовольствиям курения307, а в Санкт-Петербурге-разве
не курили все люди с достатком? Уже в 1723 г. количество таба-
ка, виргинского и мэрилендского, который импортировала Ан-
глия, чтобы реэкспортировать по меньшей мере две трети его в
Голландию, Германию, Швецию, Данию, поднялось до 30 тыс.
бочек в год и требовало для доставки 200 кораблей308.
Как бы то ни было, для Африки надлежит говорить о возрос-
шей моде: там успех черного шнурового табака, третьесортно-
го, но зато обмазанного патокой, вплоть до XIX в. непрерывно
был «душой» оживленной торговли между Баией и Бенинским
заливом, где активная подпольная работорговля просущество-
вала примерно до 1850 г.309
Глава 4 ИЗЛИШНЕЕ И ОБЫЧНОЕ:
ЖИЛИЩЕ,
ОДЕЖДА И МОДА
1 Goubert Р. Beauvais et
le Beauvasis de 1600 a
1730... Op. cit., p. 230.
В разделах предыдущей главы, охватывающих потребле-
ние-от потребления мяса до потребления табака,-мы по-
пытались провести границу между излишним и обычным.
Чтобы закончить такое путешествие, остается коснуться жилья
и одежды; это снова дает возможность рассмотреть параллель-
но жизнь бедняков и богачей. Ведь где роскошь могла проявить-
ся лучше, чем в этих предоставлявших большой выбор обла-
стях-в доме, в обстановке, в костюме? Насколько же эта
роскошь делается назойливой! Казалось, все ей принадлежит по
праву. И это еще один случай сравнить между собою цивилиза-
ции: ни одна из них не прибегала к тем же решениям, что
другие.
ДОМА ВСЕГО МИРА
Что касается домов периода с XV по XVIII в., то мы едва
можем выделить некоторые бесспорно общие, не чреватые не-
ожиданностями черты. Увидеть, заметить все такие черты-об
этом нечего и думать.
К счастью, в ста случаях против одного мы оказываемся
перед стабильными реальностями, во всяком случае, перед мед-
ленной эволюцией. Многочисленные сохранившиеся или реста-
врированные дома переносят нас как в XVIII, так и в XVI и
XV вв. и даже дальше-скажем, дома на Золотой улице праж-
ских Градчан или в чудесной деревне Сантильяна, около Сан-
тандера. В 1842 г. один наблюдатель заявил относительно Бове,
что ни один город не сохранил такого числа старинных жилищ,
и описал нам «штук сорок деревянных домов, восходящих к XVI
и XVII вв.» 1.
Кроме того, всякий дом строился или перестраивался по
традиционным образцам. Здесь сила прецедента ощущалась бо-
лее чем где бы то ни было. Когда после чудовищного пожара
1564 г. в Вальядолиде строились заново дома богатых, строи-
Дома всего мира
287
2 Bennassar В. Valladolid
au Siecle d’or. Une ville de
Castille et sa campagne au
XVIе siecle. 1967,
p. 147-151.
3 Tavernier J.-B. Les Six
Voyages... 1682, I, p. 350.
4 Собственная полевая
документация автора.
5 Gemelli Careri G. F.
Voyage du tour du monde,
II, p. 15.
тельство потребовало каменщиков, представителей, впрочем,
бессознательных, старого мусульманского ремесла2. Этим и
объясняется реальный архаизм этих новых и таких красивых до-
мов. Но привычки, традиции действовали повсюду: это старин-
ное наследие, от которого никто не избавился. Такова, скажем,
тенденция мусульманских домов к замкнутости. Некий путеше-
ственник, рассказывая о Персии 1694 г., резонно утверждал, что
все зажиточные дома «там одной архитектуры. Посреди по-
стройки всегда встретишь квадратный зал со стороной пример-
но в 30 футов, в центре которого заполненное водой углубление
в виде маленького пруда, окруженного коврами»3. Для сельских
жителей всего мира это постоянство характерно в еще большей
степени. Увидеть в 1937 г. в районе Витории к северу от Рио-де-
Жанейро строительство дома очень бедного крестьянина, caboc-
1о, начинающееся с хрупкого деревянного каркаса,-значит полу-
чить в свое распоряжение документ, не имеющий возраста,
действительный на протяжении сотен лет до сего времени4. И
так же точно простые шатры кочевников из шерсти, зачастую
сотканной на том же примитивном станке, что и в прежние вре-
мена,-они проходят без изменений через столетия.
Короче говоря, «дом», где бы он ни был, обладает устойчи-
востью во времени и неизменно свидетельствует о медлительно-
сти движения цивилизаций и культур, упорно стремящихся со-
хранить, удержать, повторить.
СТРОИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ БОГАТЫХ:
КАМЕНЬ И КИРПИЧ
Повторение тем более естественно, что строительные мате-
риалы варьируют мало и навязывают в любом регионе некие
вынужденные решения. Вне сомнения, это не означает, что циви-
лизации живут в условиях жесткого императива тесаного камня,
кирпича, дерева или глины. Но здесь мы имеем дело с ограни-
чениями, действующими в рамках длительной временной про-
тяженности. Как замечает путешественник, «именно из-за от-
сутствия камня [добавим: и дерева] люди [в Персии] вынуждены
строить стены и дома из глины». На самом деле речь идет о до-
мах из кирпича, иногда обожженного, чаще-сырцового, высу-
шенного на солнце. «Богатые лица украшают такие стены сна-
ружи смесью извести, малахитовой зелени и камеди, которая
придает им серебристый цвет»5. Тем не менее то были глиняные
стены, и география объясняет это; но она объясняет не все. Лю-
дям тоже было что сказать.
За камень, который оказывался роскошью, приходилось, та-
ким образом, платить высокую цену, в противном случае оказы-
вались неизбежны компромиссы, увертки: перемежали камень с
кирпичом-это делали уже римские и византийские каменщики
и регулярно делают и ныне еще турецкие или китайские; или ис-
пользовали дерево и камень; или камень оставляли только для
резиденций государей и обиталищ богов. В инкском Куско ка-
мень восторжествовал безраздельно, но у майя такой привиле-
гией пользовались только обсерватории, храмы, площадки для
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода
288
6 Mercier L.-S. Tableau de
Paris. Op. cit., I, p. 21; II,
p. 281.
7 Ibid., IV, p. 149.
8 Barbier E. J. F. Journal
historique et anecdotique du
regne de Louis XV. Op.
cit., I, p. 4.
9 Roupnel G. La Ville et
la campagne au XV if siec-
le. 1955, p. 115.
10 Planhol X. Excursion de
geographic agraire. IIIе
partie: La Lorraine
meridionale.-“ Geographic
et histoire agraires, actes du
colloque international de
rUniversite de Nancy",
Memoire Ns 21, 1959,
p. 35-36.
игры в мяч. Путешественник легко представит себе рядом с эти-
ми памятниками хижины из сучьев и глинобитные постройки
для повседневной жизни, какие он еще и сегодня видит вокруг
развалин Чичен-Ицы или Паленке на Юкатане. Точно так же в
Индии, в Декане, блестящая каменная архитектура прямо-
угольных в плане городов простирается на север до рыхлых
почв индо-гангской равнины.
На Западе и в Средиземноморье цивилизации камня, чтобы
утвердиться, понадобились века. Нужно было разработать ка-
меноломни, суметь отобрать виды камня, легкие для обработки
и затем твердеющие на воздухе. Пришлось столетиями вклады-
вать средства.
Вокруг Парижа несть числа карьерам песчаника, песка, гру-
бого известняка, гипса... Город заранее вел подкоп под свою
территорию. Париж построился на огромных пустотах-«со
стороны Шайо, Пасси и старой Орлеанской дороги», под «всем
предместьем Сен-Жак, под улицей Лагарп и даже улицей Тур-
нон»6. До самой первой мировой войны широко добывался
грубый известняк: на крупных железнодорожных станциях
«большого пригорода» его распиливали пилой, а потом разво-
зили по всему Парижу на тяжелых ломовых дрогах. Однако та-
кие образы не должны нас обманывать: Париж не всегда был
каменным городом. Для этого потребуется начиная с XV в. ко-
лоссальная работа, которую вело бесчисленное множество
плотников, приходивших из Нормандии, кровельщиков, каме-
нотесов, лимузенских каменщиков (эти-то были привычны к
крупным работам), обойщиков, отделочников, нескончаемые
штукатуры. Во времена Себастьена Мерсье по белым следам,
которые оставляли каждый вечер эти штукатуры, можно было
проследить дорогу, какою они возвращались в свои жилища 7. А
сколько домов в то время было построено только на каменном
фундаменте, а верхние их этажи оставались еще деревянными?
Во время пожара Малого моста 27 апреля 1718 г. деревянные
дома пылали как факелы, подобно «огромной печи для обжига
извести ... где рушились целые балки». Редкие каменные дома
служили как бы защитными дамбами, которые огонь не смог
преодолеть. Как отмечал очевидец, «Пти-Шатле, построенный
весьма добротно, спас улицу Ла-Юшетт и одну сторону улицы
Галанд»8.
Таким образом, Париж долго был деревянным городом, по-
хожим на столько других-на Труа, который запылал в мгнове-
ние ока во время большого пожара 1547 г., на Дижон, в котором
еще в XVII в. дома были деревянными, с соломенной кровлей.
Только позднее восторжествует камень, а с ним появится
и черепица, в частности позолоченная9. В Лотарингии дома
в городах и деревнях были покрыты гонтом, а круглая че-
репица придет поздно, хотя упорно сохраняющаяся и все же
ошибочная традиция желает в ней видеть пережиток римской
эпохи10. В некоторых деревнях района Веттерау на Майне
в XVII в. придется запрещать крыть дома соломой или даже
нестандартной дранкой, несомненно из-за опасности пожаров.
Последние были настолько часты в Савойе, что в 1772 г.
администрация короля сардинского предлагала оказывать по-
Улица в Дельфте около 1659 г. Кирпичные дома, деревянные створки ставен,
глухие остекленные поверхности окон. Государственный музей, Амстердам.
Излишнее и обычное: жилище, олежла и мода
290
Крупная деревня
около Нюрнберга
в 1600 г.: полсотни
домов, из них сорок
с соломенными
крышами (более
темными) и десяток
с черепичными
(более светлыми);
две мельницы (одна с
двумя поставами),
луга, распаханные поля.
Деревня окружена
частоколом. (Главное
управление
строительства
Нюрнберга.)
11 Vermale F. Les Classes
rurales en Savoie au XVIIf
siecle. 1911, p. 287-288 et
notes.
12 Saint-Jacob P. Les
Paysans de la Bourgogne
du Nord... Op. cit., p. 159.
13 Tresse R. La Fabrica-
мощь погорельцам «в городах, местечках и селах» в том
только случае, если новые кровли будут черепичными или ши-
ферными11. Короче говоря, тут ли, там ли, но внедрение кам-
ня и черепицы совершалось принудительно, даже ценой выпла-
ты премий. В XVIII в. в долине Соны черепичная кровля
оставалась «символом достатка»12, и еще в 1815 г. она
была для жилища французского крестьянина чем-то исключи-
тельным13. На рисунке из Нюрнбергского музея, точно пере-
числяющем жилища деревни, кровли из черепицы окрашены
в красный, а соломенные кровли-в серый цвета. Можно
побиться об заклад, что то был способ сразу же отличить
бедных крестьян от зажиточных.
Кирпич тоже не сразу восторжествовал от Англии до Поль-
ши. Обычно он занимал там место деревянных построек. В Гер-
мании его успех начался раньше-с XII в., хотя и развивался
медленно.
В эпоху, когда Париж становится каменным городом, Лон-
дон начиная со времен Елизаветы принимает кирпич. Трансфор-
мация завершилась после пожара 1666 г. (который истребил три
четверти города, больше 12 тыс. домов) благодаря последовав-
шему затем массовому и беспорядочному новому строитель-
Дома всего мира
291
tion des faux en France-
“Annales E.S.C.”, 1955,
p. 356.
14 Mayerberg A. Relation
d'un voyage en Moscovie.
1688. p. 105.
15 Guignes M. Voyages a
Pekin, Mani He et Pile de
France... 1784-1801, II,
p. 174-175.
16 Abbe Prevost. Histoire
generale des voyages, VI,
p. 24.
Ibid., p. 26.
18 Ibid., p. 69-70.
ству, которое, несомненно, ничто не смогло бы упорядочить.
Точно так же в XVII в. в Амстердаме все новые постройки воз-
водились из кирпича-кирпича, темного от защитной обмазки
дегтем и контрастировавшего с пятнами фронтонов или карни-
зов из белого камня. И в Москве в 1662 г. дома также обычно
были еще деревянными, но вот уже несколько лет, «то ли из
тщеславия, то ли чтобы более себя обезопасить от пожаров...
весьма частых», строились «в довольно большом числе» кир-
пичные дома14.
Итак, материалы сменяли друг друга во времени, и смена эта
обозначала линию успехов и обогащения. Но почти везде мате-
риалы и сосуществовали друг с другом. Например, в Китае на-
ряду с широко использовавшимся деревом и с глинобитными
постройками видное место в архитектуре городских жилищ и
домов кое-каких привилегированных деревень занимал кирпич.
Городские стены были обычно кирпичными, мосты-часто ка-
менными, а некоторые дороги были замощены. В Кантоне низ-
кие одноэтажные дома, что было правилом в Китае, слишком
облегченные, почти без фундаментов, были из обожженного или
сырцового кирпича, обмазанного раствором из соломы и изве-
сти15. Ни камня, ни мрамора: то было принадлежностью цар-
ской роскоши. В огромной ограде, окружающей пекинские
дворцы, бесконечно чередуются террасы, лестницы и балю-
страды из белого мрамора, и «все постройки возведены на фун-
даментах из красновато-серого мрамора» в рост человека16.
Крыши с загнутыми краями, покрытые знаменитой лакирован-
ной черепицей, опираются на деревянные колонны и на «лес
балок, лежней и брусьев из дерева, покрытых зеленых лаком
с золотыми узорами»17. В китайской архитектуре такое соче-
тание мрамора и дерева почти не отмечено- за исключением
императорского дворца, города «в себе», города исключи-
тельного. Описывая город Чжаоцзинфу в провинции Чжэц-
зян, «расположенный на одной из прекраснейших в мире равнин
и очень напоминающий Венецию», с его перекрытыми мостами
каналами и улицами, «вымощенными белым камнем», путеше-
ственник добавляет: «Часть домов построена из тесаного камня
исключительной белизны, что почти не знает примера в других
городах Китая»18.
ПРОЧИЕ СТРОИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ:
ДЕРЕВО, ЗЕМЛЯ, ТКАНИ
В сочетании с глиной или с сырцовым кирпичом, или без та-
кого сочетания, но дерево господствовало там, где географиче-
ские условия и традиция благоприятствовали его использова-
нию : в Пикардии, Шампани, в Скандинавский странах и Мос-
ковии, в прирейнских областях-и повсюду, где его дальней-
шему применению способствовало определенное отставание.
Живописцы кёльнской школы постоянно изображают в XV в.
каркасные постройки с саманным заполнением стен. В Мо-
скве заранее срубленные деревянные дома могли быть собраны
за несколько часов или перевезены туда, куда пожелает покупа-
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода
292
19 Mayerberg a. Op. at., тель 19, дес присутствовал везде; он был определяющей чертой
р 105-106 окружавшего пространства и пейзажа, он предлагал и навязы-
вал свои услуги. Чего же еще было искать? В Польше, где лес
образовывал огромные дремучие массивы, как и в Московии,
крестьянин, чтобы построить дом, «валит сосны, вывозит их
стволы, которые раскалывает по длине пополам, укладывает их
на четыре крупных камня, размещенные по углам квадрата и
образующие основу; плахи он старательно укладывает плоской
стороной внутрь. В оконечностях их он делает полукруглые вы-
емки, чтобы перевязать плахи по углам, не оставив крупных ще-
лей, и возводит таким способом сруб, в шесть футов высотой
при двенадцати ширины, в котором прорубает два проема:
Деревянный мост
Турнель в Париже
около 1620 г.
Рисунок Мотана.
(Собственность
автора.)
20 La Pologne au XVIIf
siecle par un precepteur
frangais, Hubert Vautrin.
P.p. Maria Cholewo-
Flandin, 1966, p. 80-81.
один для света, высотою примерно в фут, и другой-для прохо-
да людей, высотой в четыре-пять футов. Два или три квадрата
стекла или промасленной бумаги закрывают окошко. На одном
из углов основания возвышаются четыре шеста, образующие
ребра усеченной пирамиды, переплетенные обмазанными гли-
ной сучьями; пирамида эта служит вытяжной трубой для дыма
от печи, построенной внутри». Вся эта работа делалась с по-
мощью «единственного инструмента»-топора 2в>Этот образец
не был ограничен Восточной Европой; он встречался во фран-
цузских или итальянских Альпах, да и дома пионеров в Север-
ной Америке, где условия были аналогичными, не очень от него
отличались.
Там, где дерева не хватало-и где оно поэтому становилось
роскошью,-единственным средством служили земля, глина и
Дома всего мира
293
21 Mandelslo J. A. Voyage
aux hides or ten tales, II,
p. 270.
солома. В 1639 г. возле португальского Гоа дома «все из со-
ломы и маленькие; в них нет других проемов, кроме узкой ни-
зенькой двери. Обстановка их состоит из нескольких камышовых
циновок, на которых люди спят или принимают пищу ... Они об-
мазывают свои дома коровьим навозом, так как верят, что это
выгоняет вшей»21. Эта картина подходит еще и сегодня для
многих округов Индии: дом остается катастрофически кро-
хотным, без очага, без окон, а деревенские улочки забиты ско-
том, для которого нет хлевов.
Сельские дома Северного Китая, какими их описывают Ма-
картни или Гинь, по большей части «сделаны из сырцового кир-
пича или из земляной массы, недостаточно высушенной на солн-
Японский дом.
Древний китайский
дом строился по
такому образцу.
(Галерея Жанетт
Остье.)
22 Macartney G. Voyage
dans I ’interieur de la Chine
et en Tartarie fait dans
les annees 1792, 1793 et
1794... Ill, p. 260;
Guignes M. Voyage
a Peking... 1808, II,
p. 11, 180 et passim.
це и засыпанной между досками ... Порой стены просто из
веток, обмазанных глиной. Кровли, как правило, соломенные.
Изредка-из дернины. Помещения разделяются решетчатыми
перегородками, и оклеены большими листами бумаги, на ко-
торых видны фигуры божеств или столбцы моральных поуче-
ний. Вокруг каждого дома имеется пустое пространство, огоро-
женное изгородью или стеблями посадки гаоляна [сорго]»22.
Модель современного дома напоминает эти старинные описа-
ния. Очень простая, она образует узкий прямоугольник, в луч-
шем случае два или три прямоугольника (тогда они располо-
жены вокруг двора, огороженного стеной). Именно во двор
выходят двери и, если они имеются, окна. Основной материал -
главным образом кирпич и черепица шьЮге (признак богатства
или традиция), глинобитные постройки и солома, сорговая или
пшеничная,-на Севере.
Тем не менее кирпичный или глиняный, но дом почти всегда
опирался на деревянный каркас. Разве постройку не называют в
Китае вплоть до наших дней «предприятием из земли и де-
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода
294
23 Yang L. S. Les Aspects
economiques des travaux
publics dans la Chine
imperiale. 1964, p. 38.
24 Clement P., Charpentier
S. L’Habitation Lao, dans
les regions de Vientiane et
de Louang-Prabang. 1975.
25 Voyage du Chevalier
Chardin en Perse. 1811, IV,
p. Ill sq.
рева»? Но ведь дерево-редкость, особенно в столь лишенном
лесов Северном Китае, и, если только постройка должна быть
сколько-нибудь важной, обеспечение лесом требует «безумных
затрат», денежных и трудовых. Так, чиновник XVI в. напо-
минает народную поговорку из Сычуани: «Из тысячи человек,
уходящих в горы за лесом, возвращаются оттуда лишь пять-
сот». И этот же очевидец рассказывает нам, что в Хубэе и Сы-
чуани при любом объявлении о том, что для императорских по-
строек требуется лес, крестьян «душили слезы отчаяния»23.
В целом в Китае (и в тех областях, что находятся с ним по
соседству и в некотором смысле под его культурным влиянием)
строили на земле «из твердых материалов»-притом что все от-
носительно. Напротив, Юго-Восточная Азия (Лаос, Камбоджа
или Сиам, оставляя в стороне испытавшие китайское влияние
районы Вьетнама) в большинстве случаев сохранила дома и ам-
бары на сваях. Следовательно, неизбежны легкие постройки из
дерева и бамбука с обрешеткой из дерева и самана и кровлей из
«травы для хижин»-эквивалентом наших соломенных крыш24.
Не представляется ли эта относительная прочность китайских
построек доказательством прочности его сельской экономики,
его глубинной жизни?
Ислам также строил из твердого материала. И шевалье
Шарден, с его тщательностью, которая попеременно то за-
хватывает, то утомляет, показал это на примере Персии, где он
оказался бесподобным наблюдателем, чему способствовали
также его любовь к стране и энтузиазм. Хотя в Персии и не бы-
ло недостатка в камне, там царил кирпич. И как фундамент, и
сам по себе он годился для всего, тем более что и своды, венчав-
шие дома, исполнялись в кладке. Только крупные сооружения
имели иногда потолки, поддерживаемые деревянными колонна-
ми и пилястрами. Но кирпич этот-обожженный, красный и
твердый (в этом случае за сто штук платили одно экю) или же
только высушенный на солнце (в этом случае цена была всего
два-три су)-был хрупким материалом. Так что дома, «весьма
далекие от красоты наших», быстро ветшали, даже дворцы, если
их не поддерживали. И люди, бедные или богатые, наследуя
дом, обычно предпочитали его снести, дабы воздвигнуть свой
собственный25. Итак, мы хорошо видим, что в мире существо-
вала иерархия строительных материалов, которая позволяла
классифицировать архитектуры мира, сравнивая их между
собой.
Самым хрупким из жилищ оставался шатер кочевников. Его
материал варьировал-войлок, сукно из козьей или верблюжьей
шерсти,-как варьировали и его форма, и пропорции. Но не-
прочное сооружение пережило века. Было это необходимостью
или крайним средством? Достаточно бывало определенной
конъюнктуры, случая, чтобы кочевник осел и изменил свое
жилище. Так, несомненно, случилось в известной степени в кон-
це Римской империи. И еще более верно, что так происходило
во время турецких завоеваний и сопровождавшего их прину-
дительного перевода на оседлость на Балканах. Так было
в колониальном Алжире вчера и во всех мусульманских стра-
нах ныне.
Дома всего мира
295
26 Fail N. Propos rustiques
etfacetieux. Ed. 1856,
p. 116-118.
27 Georgi J. G. Versuch
einer Beschreibung der
Russisch Kayserlichen
Residenzstadt
S. Petersburg... 1790,
S. 555-556.
СЕЛЬСКОЕ ЖИЛИЩЕ ЕВРОПЫ
Нам издавна известны по всему миру две большие категории
домов: сельские и городские. Вполне очевидно, что первые со-
ставляли большинство; они были скорее убежищами, чем дома-
ми-убежищами, предназначавшимися для удовлетворения эле-
ментарных потребностей людей и домашних животных. Чело-
веку Запада очень трудно себе представить сельские жилища
стран ислама или остальной Азии в их повседневной реально-
сти. Как и в иных отношениях, привилегированным континен-
том была здесь, на взгляд исторической науки, Европа. Хотя
привилегия и была весьма умеренной.
Европейский крестьянский дом не фигурирует, если можно
так выразиться, в памятниках литературы. Так, классическое
его описание у Ноэля дю Фая-это всего лишь быстрый набро-
сок бретонского дома в середине XVI в.26 Так же обстоит дело и
с относящимся к 1790 г. описанием финского хутора неподалеку
от Санкт-Петербурга, хотя его и отличает довольно редкая точ-
ность: вот группа деревянных, большей частью разрушенных
хибарок, образующая хутор; жилище-простая задымленная
комната, два маленьких хлева, баня (сауна), печь для сушки
пшеницы или ржи. А обстановка? Стол, скамья, чугунный коте-
лок, котел, кадка, ведро, бочонки, ушаты, деревянные или гли-
няные тарелки, топор, заступ, сечка для капусты27.
Немецкие
крестьянские дома
с соломенными
крышами (XVI в.);
на переднем плане-
телега и колодец
с противовесом.
Гравюра на дереве из
«Космографии»
Мюнстера, 1543 г.
Германский националь-
ный музей, Нюрнберг.
Обычно мы узнаем об этом доме немного больше по рисун-
кам или картинам живописцев-об обдике ли целых деревень,
или об интерьере просторных домов, где жили вместе люди и
скот. И еще больше узнаем мы, обращаясь к регламентации
обычаев деревенского строительства.
В самом деле, в деревне дом строился или ремонтировался
только с разрешения общины или сеньериальной администра-
ции, контролирующих доступ к карьерам, откуда добывались
камень или глина, и к лесам, откуда брали дерево «для домо-
строения». В XV в. в Эльзасе надлежало свалить пять крупных
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода
296
Драси, деревня
виноградарей на
холмах Бургундии,
заброшенная в 1400—
1420 гг. Раскопки
вскрыли примерно
25 жилищ. На
снимке-два дома.
На переднем плане
типичный дом; он
включает винный
погреб, над которым
располагается амбар,
и большое жилое
помещение с полом
из утрамбованного
грунта. Маленькие
окна с большими
откосами, ниша
в кладке стены.
2S Kolesch Н. Deutsches
Bauemtum bn Elsass. Erbe
und Verpflichtung. 1941,
S. 18. «Когда арендатор
захочет построить себе
дом, он подберет 5 лесин
(Hdlzer)-. одну на
перемычку, одну-на
лежень, одну-для
конькового бруса и две-
для коньковых опор».
29 Vermale F. Op. cit.,
р. 253.
30 Baron R. La bourgeoisie
деревьев для постройки дома и столько же-для амбара28. Эти
же регламенты рассказывают нам также о том, каким способом
на коньке крыши переплетали камыш, тростник или солому; о
камнях, которые в горах укладывали на гонт (деревянную чере-
пицу), чтобы ее не сорвало ветром; о сравнительно небольшой
опасности пожара для соломенной кровли, долго подвергав-
шейся воздействию непогоды, и к тому же-о превосходном
удобрении, каким может служить старая солома с кровли при ее
замене; о корме из соломы (с кровли), который можно задавать
скоту в пору бескормицы (как, скажем, в Савойе XVIII в.)29;
о способе сочетать дерево с глиной или располагать доски в глав-
ной комнате дома; об обыкновении наделять постоялый двор
особой эмблемой-бочарным ли обручем, либо короной, как в
Германии. Местоположение деревни, стена, часто огораживав-
шая всю совокупность домов, крепость, которой неоднократно
бывала церковь, водоснабжение (речная вода, фонтан, колодец),
распределение площади крестьянского дома между жильем
для людей, помещением для скота и ригамй-вот сколько
известно деталей, притом сохранявшихся вплоть до XIX в.
и даже позднее. В Варзи (Ньевр), маленьком бургундском го-
родке, скорее деревенского облика, дома богачей оказыва-
ются крестьянскими, и описывающие их в XVII в. реестры
почти не упоминают иных помещений, кроме единственной
большой жилой комнаты-одновременно кухни, спальни и
«гостиной»30.
На протяжении примерно двадцати лет раскопки, прово-
димые на местах расположения покинутых деревень-в СССР,
Польше, Венгрии, Германии, Дании, Голландии, Англии, а с не-
давнего времени и во Франции,-понемногу восполняют до того
Дома всего мира
297
de Varzy au XVII siecle-
“Annales de Bourgogne”,
juil.-sept. 1964, p. 191.
31 Archeologie du village
desert e, 2 vol.- “Cahiers
des Annales”, № 27, 1970.
32 Planhol X. et Schneider
J. Excursion en Lorraine
septentrionale, villages et
terroirs terrains
“Geographic et histoire
agraires, actes du colloque
international de I’Universite
de Nancy”, Memoire
№ 21, 1959, p. 39.
33 Merle L. La Metairie et
{’evolution agraire de la
Gatine poitevine. 1958,
chap. Ill, p. 75 sq.
34 Ricerche suite dimore
rurali in Italia. P.p. Centro
di Studi per la geographia
etnologica, Universita di
Firenze (c 1938 r.).
35 Raulin H. La Savoie.
1977 [первый том серии
“L 'Architecture rurate
franfaise. Corpus des
genres, des types et des
variantes”, серии, которая
обнародует данные
обследования,
проведенного
под руководством
П. Дюшартра и Ж. Ривь-
ера в 1942-1945 гг.].
36 Baldacci О. La Casa
rurate in Sardegna.-
“Ricerche suite dimore
rural?, № 9, 1952
(вышеуказанная серия).
37 Saibene C. La Casa
rurale nella pianura e nella
co Hina tembarda. 1955;
Vilar P. La Catalogue et
I’Espagne... Op. cit., II.
хроническую нехватку информации. Старинные крестьянские
дома, обнаруженные в земле венгерской пусты или в иных ме-
стах, выявляют формы и детали-скажем, кирпичную печь,-ко-
торым суждено было быть увековеченными. Первые француз-
ские раскопки (1964 и 1965 гг.) коснулись трех заброшенных
деревень: Монтегю (Аверон), Сен-Жан-ле-Фруа (Тарн) и Драси
(Кот-д’Ор). Первая достаточно велика, в третьей найдено мно-
жество разнообразных предметов, а вторая достаточно раско-
пана, для того чтобы ее можно было реконструировать-с ее
укреплением, рвом, крытым боевым ходом, мощеными и снаб-
женными водосточными желобами улицами, с одним из ее
жилых кварталов с двумя, а возможно и тремя церквами, по-
строенными одна на месте другой и имеющими большие раз-
меры, чем последняя, еще видимая на поверхности часовня...31
Урок этих раскопок заключен в относительной подвижности
деревень и хуторов: они создавались, росли, уменьшались, а то
и переезжали. Порой это бывало полное и бесповоротное остав-
ление населенных мест, вроде тех Wustungen, которые отмечали
немецкие историки и географы. Чаще в пределах данной терри-
тории происходило просто перемещение центра тяжести, и из
покинутой деревни движимость, люди, животные, камни-все
перебиралось за несколько километров. В ходе таких преврат-
ностей могла измениться и самая форма поселения. Плотно за-
строенная большая лотарингская деревня, по-видимому, восхо-
дит к XVII в.32 И в ту же эпоху рождались рощи в вандейской
области Гатин-по мере образования изолированных друг от
друга крупных хуторов, преобразивших пейзаж33.
Но много деревень или домов дошло до нас, пусть и в изме-
ненном виде. Достаточно на них взглянуть. Наряду с городами-
музеями есть и деревни-музеи, отправляясь от которых и дви-
гаясь вспять, можно достигнуть далекого прошлого; главной
проблемой при таком движении будет точно датировать этапы.
Итак, обширные обследования-их результаты опубликованы
для всей Италии34 и должны быть опубликованы для Франции
(всего 1759 неизданных монографических описаний)35-наме-
чают возможные пути реконструкции. Там, где течение жизни
не слишком убыстрилось, как, например, на Сардинии, часто
встречаются нетронутые крестьянские дома, приспособленные
по-разному, но приспособленные все сообразно достатку своих
обитателей к своим задачам в зависимости от различных райо-
нов острова36.
А впрочем, какой турист, какой путешественник не отыщет
такие дома самостоятельно, без специального научного обсле-
дования? Скажем, интерьеры горных домов, сохраняемые в
Инсбрукском музее, или какой-нибудь савойский дом, который
еще стоит и до сего времени не разрушенным в угоду вкусам от-
пускников-дом с деревянной трубой, la borne, где коптятся око-
рока и колбасы. Подобным же образом в Ломбардии найдешь
какие-нибудь большие крестьянские дома XVII в., а в Катало-
нии- великолепную усадьбу (masia) XV в. из прекрасного камня,
со сводами, с арками37. В последних двух случаях это означает
наверняка встретить дома зажиточных крестьян. И конечно же,
как редкость.
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мола
298
38 Hilairet J. Dictionnaire
historique des rues de Paris.
6е ed., 1963, I, p. 131,
453-454, 553, 554.
39 Jurgens M. et Coupe-
rie P. Le logement a Paris
aux XVf et XVif si'ec-
les.-“Annales E.S.C.",
1962.
ГОРОДСКИЕ ДОМА И КВАРТИРЫ
Но, вне сомнения, легче нанести визит городским богачам,
разумеется, в Европе, потому что вне Европы от старинных до-
мов, за исключением княжеских дворцов, почти ничего не сохра-
нилось : их подвел материал, из которого они были построены.
И у нас нет надежных доказательств. Так что останемся в грани-
цах тесного континента.
Музей Клюни в Париже напротив Сорбонны-особняк клю-
нийских аббатов-был закончен в 1498 г. меньше чем за 13 лет
Жаком д’Амбуазом, братом кардинала, долгое время бывшего
министром Людовика XII. Некоторое время в 1515 г. он слу-
жил пристанищем молоденькой вдове Людовика XII, Марии
Английской. Здание нашего Национального архива в квартале
Марэ с 1553 по 1697 г. было резиденцией Гизов, тогда как Маза-
рини в 1643-1649 гг. жил, если можно так сказать, в Националь-
ной библиотеке. Дом Жака-Самюэля, графа де Кубер (сына Са-
мюэля Бернара, во времена Людовика XIV богатейшего купца
Европы), на улице дю Бак, 46, в нескольких метрах от бульвара
Сен-Жермен, был построен в 1741-1744 гг. Девятью годами
позже, в 1753 г., его хозяин обанкротился, и даже Вольтер по-
страдал от этого38... Но если вместо Парижа речь пойдет о та-
ком великолепно сохранившемся городе, как Краков, то мы мо-
гли бы нанести визит либо князю Чарторыскому, либо Вежыне-
ку, богатейшему купцу XIV в., чей дом, в котором еще сегодня
можно позавтракать, находится на Рыночной площади (Рынек).
В Праге мы могли бы, рискуя заблудиться, посетить огромный
и слишком надменный дом Валленштейна на берегу Влтавы. В
Толедо же музей герцогов Лерма, вне всякого сомнения, более
подлинный, нежели дом Эль Греко...
Вот они-парижские квартиры XVI в., скромные и самое
большее в два этажа; мы можем благодаря хранилищу Нота-
риального архива заново начертить их планы, как если бы они
предлагались будущим клиентам-покупателям. Планы эти го-
ворят сами за себя, но это отнюдь не жилища для всех39. Пото-
му что, даже когда развернулось непомерно широкое, по мне-
нию парижан XVII-XVIII вв., строительство, бедняки по-преж-
нему жили в нищенских условиях-хуже, чем сегодня, а этим
немало сказано.
Меблированные комнаты в Париже (их обычно держали ви-
ноторговцы или цирюльники)-грязные, полные вшей и кло-
пов -служили прибежищем публичным женщинам, преступни-
кам, чужеземцам, молодым людям без средств, только что при-
ехавшим из своей провинции. Полиция без всяких церемоний
производила в них обыски. Люди с чуть большим достатком
жили на новых антресолях, построенных архитекторами со
скидкой, в помещениях «вроде подвалов», или в последних эта-
жах домов. Как правило, чем выше вы поднимались, тем ниже
становилось социальное положение квартиранта. На седьмом,
на восьмом этажах, в мансардах и на чердаках обитала нищета.
Некоторые из нее выбивались; так жили Грез, Фрагонар, Верне
и «не краснели из-за этого». Но остальные? В «Сен-Марсель-
ском предместье», наихудшем из всех, в 1782 г. «целая семья за-
Дома всего мира
299
40 Обо всем
вышеизложенном см.:
Mercier L.-S. Op. cit., I,
p. 11, 270.
41 Goubert P. Op. cit.,
p. 230, note 34.
42 Roupnel G. Op. cit.,
p. 114-115.
43 Zumthor P. La Vie
quotidienne en Hollande...
Op. cit., p. 55-56.
44 Mumford L. La Cite a
trovers I’histoire. 1964,
p. 485-486.
нимает [часто] одну комнату ... где убогие постели не занаве-
шены, а кухонная утварь катается по полу вместе с ночными
горшками». В конце каждого трехмесячного срока найма мно-
жились поспешные и постыдные переезды. Самым зловещим из
них был переезд под рождество, в зимний холод. «Грузчик
укладывает на свои крючья как раз весь домашний скарб бедня-
ка: постель, тюфяк, стулья, стол, шкаф, кухонную утварь. Он
спускает все его достояние с шестого этажа и вновь втаскивает
на седьмой ... Так что справедливо, что в одном-единственном
доме предместья Сент-Оноре [около 1782 г.] столько же денег,
сколько во всем квартале Сен-Марсель, вместе взятом ...» А пе-
риодически этот квартал подвергался еще и наводнениям Бьев-
ра-«речки мануфактуры Гобелен»40. А что сказать по поводу
притиснутых один к другому домов в маленьких городках, вро-
де Бове, каркасных, со скверным заполнением стен-«две ком-
наты внизу, две наверху и по семье в каждой комнате»41! Или о
дижонских домах-«целиком вытянутых в глубину, которые на
улицу выходят только узким фасадом», с заостренными конь-
ками «в виде дурацкого колпака», тоже сделанных из балок и
самана 42.
То же положение везде, куда ни глянь. Так, в голландских го-
родах и в самом Амстердаме беднота обитала в низких домиш-
ках или в полуподвалах. Такой бедный дом-а он был правилом
до всеобщего расцвета XVII в.-это две комнаты: «передняя и
задняя». Когда эти дома увеличивались в размерах, становясь
отныне «буржуазными», они, оставаясь узкими по фасаду и вме-
щая обычно только одну семью, вырастали насколько возмож-
но в высоту и в глубину; наращивались полуподвалы, этажи,
комнаты на консолях, все в закоулках и пристройках; комнаты
соединялись между собой ступенями или лестницами шириной
со стремянку43. В доме Рембрандта позади парадной комнаты
находилась комната с альковом и кроватью, на которой отды-
хала больная Саския.
В XVIII в. решающей роскошью станет прежде всего отказ
от привычной организации жилища у богатых. Беднота постра-
дает от последствий такого отказа, но это уже другой вопрос.
Появилось, с одной стороны, жилое помещение-место, где
едят, спят, где воспитываются дети, где женщина исполняет
лишь роль хозяйки дома и где скапливается, при огромном из-
бытке рабочей силы, прислуга, которая трудится (или делает
вид, что трудится), которая болтлива и вероломна, но и запу-
ганна: одно слово, одно подозрение, одна-единственная кража
означают тюрьму, а то и виселицу ... А с другой стороны, по-
явился дом, в котором работают, лавка, где торгуют, даже ка-
бинет, где проводят большую часть своих дней44. До того
времени существовала определенная нерасчлененность: лавка
или мастерская помещались в собственном доме хозяина, и там
же он поселял своих работников и подмастерьев. Отсюда и
возникла характерная форма домов купцов и ремесленников в
Париже, домов узких (по причине цен на землю) и высоких: вни-
зу размещалась лавка, над нею - жилище хозяина, а выше-ком-
наты работников. И так же точно в 1619 г. каждый лондонский
булочник давал у себя кров своим детям, слугам и подмастерь-
Излишнее и обычное: жилище, олежла и мола
300
ДОМ ТРАКТИРЩИКА ЖАНА АЛЭРА ИЗ ДВУХ КОРПУСОВ И С ГАЛЕРЕЕЙ
( Archives Nationales; Min.Centr. XIX—269 9 juillet 1540)
(Archives Nationales; Min. Centr.. CXXll-56. 4 aout 15411
Первый этаж
Второй этаж
Третий этаж
Парижские жилища в XVI в.
Дома всего мира
301
45 Laslett Р. Un monde que
nous avons perdu, p. 7-8.
46 Dermigny L. Les
Memoires de Charles de
Constant sur le commerce
a la Chine. 1964, p. 145;
Guignes M. Op. cit., Ill,
p. 51.
ям; вся эта группа составляла «семейство» «the family», главой
которого и был мастер-пекарь45. Даже королевские секретари
во времена Людовика XIV порой имели служебные кабинеты в
собственных своих жилищах.
В XVIII в. все переменилось. И следует думать, что то было
решение вынужденное, навязанное логикой большого города,
ибо, к своему удивлению, мы с этим сталкиваемся в Кантоне в
такой же мере, как в Париже или Лондоне. В XVIII в. у китай-
ских купцов, связанных с европейцами, лавки существовали от-
дельно от жилых домов. То же самое было и в Пекине, где со-
стоятельные торговцы каждый вечер покидали свою лавку,
чтобы отправиться в квартал, где жили их жены и дети46.
Какое же несчастье для справедливого осмысления нами ми-
ра, что образы, чуждые Европе, скрыты от нашей любознатель-
ности! Даваемые нами схемы и облики домов мусульманских
стран, Китая, Индии рискуют показаться-и оказываются-вне-
временными. Даже города не обнаруживают перед нами своего
подлинного лица - читатель может сослаться на то, что мы го-
ворим в этой книге даже о Пекине. Тем более что путешествен-
ники, снабдившие нас сведениями, не обладали скрупулезной
любознательностью Монтеня: они склонны были рисовать ве-
личественные картины, которых ожидали их возможные читате-
ли, описывать не каирские дома, а пирамиды, не улицу или лав-
ки и даже не жилища сановников в Пекине или Дели, а
императорский «запретный город» с его желтыми стенами или
дворец Великого Могола...
47 Pollard S. and Crossley
D. The Wealth of Britain.
p. 97 sq.; Barley M. W.-
в kh. : The Agrarian
History of England
and Wales. P.p. Joan
Thirsk, IV, 1967, p. 745
sq-
48 Venard M. Bourgeois et
paysans au XVif siecle.
Recherches sur le role des
bourgeois parisiens dans la
vie agricole au sud de Pa-
ris. 1957.
УРБАНИЗИРОВАННЫЕ ДЕРЕВНИ
Однако же вполне очевидно, что во всемирном масштабе
разделение между домами городов и деревень чересчур катего-
рично. На уровне богатых семей между ними происходило
«смыкание», ибо, если исключить отдельные перемены, вроде
тех, что в XVI и XVII вв^обновили целиком и очень заметно ан-
глийскую деревню 47, изменения в деревнях были отражением и
следствием самого блеска города. Едва только в последнем на-
капливалось слишком много денег, он помещал, вкладывал их в
ближних деревнях. И он делал бы это даже в том случае, если бы
богачей не привлекала земля, дававшая дворянство, не привле-
кали большие или по меньшей мере надежные доходы, право
юрисдикции в деревне и удобства сеньериальных резиденций.
Такое возвращение к полям было сильной чертой Запада. В
XVII в. с общей переменой конъюнктуры оно превратилось в
охватившее всех безумие. Дворянская и буржуазная земельная
собственность «расползалась» вокруг городов, как масляное
пятно. Архаичными и «крестьянскими» оставались лишь
окраинные области, защищенные от этих хищных аппетитов.
Ибо городской собственник следил за своим имением, оберегал
свою ренту, свои права; с его земель к нему поступали хлеб, ви-
но, птица. При случае он жил в имении и нередко перестраивал
для собственного пользования часть строений, объединяя зе-
мельные участки, устраивая «огораживания»48.
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода
302
Этим и объяснялось существование вокруг Парижа такого
количества господских мыз, барских домов, «загородных до-
мов» («maisons des champs»). То же самое относится и к «дере-
венским домам» («bastides») в сельской местности Прованса; и к
тем флорентийским загородным резиденциям, которые после
Вилла Медичи в
Треббио (долина
р. Сиеве, притока
Арно) с церковью,
садами, сельскими
постройками.
Укрепленный дом
в средневековом
стиле, прибежище «на
всякий случай»,
принадлежал
умершему в 1528 г
Джованни делле
Банде-Нере, отцу
Козимо, первого
великого герцога
Тосканского.
(Фото Скала.)
49 Watts W. The Seats of
the Nobility and Gentry in
a collection of the most
interesting and picturesque
views... 1779.
XVI в. образовали за пределами города вторую Флоренцию, та-
кую же богатую, как и настоящая; или к венецианским дачам в
долине Бренты, заимствовавшим у старого города саму его
сущность. В XVIII в. городскими дворцами пренебрегали ради
сельских вилл. Совершенно очевидно, что во всем этом играли
свою роль и соображения выгоды, будь то в окрестностях Лис-
сабона, Рагузы, Дижона, Марселя, Бордо, Милана, Нюрнберга,
Кёльна, Гамбурга, Гааги и Лондона. По всей английской де-
ревне в XVIII в. строились дорогостоящие господские дома.
Сборник гравюр, вышедший в свет в 1779 г.49, дает описание и
изображение 84 из таких «замков», в частности дома герцога
Орфордского в Хотоне, в графстве Норфолк (строительство ко-
торого было начато Уолполом в 1722 г. и закончено в 1735 г.), с
его огромными залами, мрамором, галереями. Однако одно из
самых прекрасных путешествий в поисках неоклассических вилл
XVIII в. еще и сегодня (хотя уже становится поздно!) привело
бы нас в окрестности Неаполя, вплоть до Торре-дель-Греко,
виллы Барра в Сан-Джорджо, Кремано в Портичи, по соседству
с Палаццо Реале, Резина в Торре-Аннунциата. Все это пышные
виллы, великолепные летние резиденции между морем и склона-
ми Везувия.
Эта колонизация городом деревни, очевидная в Европе, су-
ществовала повсюду. Так обстояло дело с теми господскими до-
Дома всего мира
303
50 Moryson F. An Itine-
rary. 1617, I, р. 265.
* Рейс (араб., раис в
турецком произношении)
-здесь: адмиралы
пиратского флота.-
Прим. ред.
51 Brito В. G. Historia
tragicomaritima. VIII,
1905, р. 74.
52 Escalante В. Primeira
Historia de China (1577).
1958, p. 37.
Abbe Prevost. Op. cit.,
V, p. 507-508 (Voyage de
Isbrand Ides, 1693).
54 M emoires... (труды
отцов-миссионеров в
Пекине), op. cit., II, 1777,
p. 648-649.
мами, которые строили по обоим берегам Босфора стамбуль-
ские богачи50, или алжирские рейсы*, на холмах Алжирского
прибрежья, где сады были «красивейшими в мире»51. Если на
Дальнем Востоке это явление не было столь явным, то это
объясняется отсутствием безопасности в деревнях и в еще боль-
шей мере-недостаточностью нашей документации. В 1577 г.
Бернардино де Эскаланте рассказывал в своей книге (со слов
других путешественников) о загородных домиках (maisons de
plaisir) богатых китайцев «с их садами, купами деревьев, волье-
рами и прудами»52. Московский посол, прибывший в ноябре
1693 г. в окрестности Пекина, восхищался «множеством заго-
родных домиков или великолепных замков, которые принадле-
жат мандаринам и жителям столицы ... с широким каналом
перед каждым домом и маленьким каменным мостиком для
перехода через него»53. Здесь идет речь о старинной традиции.
По меньшей мере с XI в. китайская литература восхваляла оча-
рование и усладу этих домиков на родниковых водах, всегда
возле искусственного пруда с «пурпурными и пунцовыми» цве-
тами водяных лилий. Собрать там библиотеку, наблюдать там
за лебедями и за «аистами, подстерегающими рыбу», или «под-
карауливать вылезающих кроликов» и пронзать их своими стре-
лами «у входа в их норы»-разве может быть на сей земле боль-
шее наслаждение?54
ИНТЕРЬЕРЫ
Первое дело - обрисовать внешний облик домов; второе-
то, как выглядят они изнутри. Никто не сможет сказать, будто
вторая задача проще первой. В самом деле, заново возникают
все проблемы классификации, интерпретации, общей картины в
масштабах всего мира. И на сей раз увидеть то, что сохраняется,
то, что медленно изменяется,-означает наметить основные
черты картины. Однако интерьеры почти не изменяются всякий
раз, когда речь идет о бедноте, где бы она ни жила, или о циви-
лизациях, замкнутых в себе, почти неподвижных,-в общем, о
бедных либо обедневших цивилизациях. Под знаком непреры-
вавшегося изменения оставался лишь Запад. Такова привилегия
господ.
БЕДНЯКИ БЕЗ МЕБЕЛИ
* Тем более (лат.).-
Прим. ред.
55 Gonon М. La Vie
quotidienne en Lyonnais
d’apres les testaments,
XIVe-XVIe siecles. 1968,
p. 68.
Первое правило - нужда у бедных - подразумевается само со-
бой. Если это установлено для самой богатой и всего быстрее
изменяющейся цивилизации-европейской, то оно a fortiori*
действительно для других. А бедняки в деревнях и бедняки го-
родские жили на Западе почти совсем без обстановки. Мебели у
них не было или почти не было, по крайней мере до XVIII в.,
когда начала распространяться элементарная «избыточность»
(стулья-ведь до того времени обходились скамьями55,-шер-
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода
304
56 Saint-Jacob Р. Op. cit.,
р. 553, 159
57 Le Guide du pelerin
de Saint-Jacques de
Compostelle. P.p. Jeanne
Vielliard, 1963, p. 29.
58 Ordonnance de Louis
XIV... sur le fait des eaux
et forests, 13 aout 1669.
1703, p. 146.
59 Defoe D. Journal de
Гаппёе de la peste. P.p.
J. Aynard, 1943, p. 115 sq.
стяные тюфяки, перины), когда в отдельных районах появилась
крестьянская парадная мебель, раскрашенная или старательно
украшенная резьбой. Но это было исключение. Посмертные
опцси имущества, документ правдивый, говорят об этом в ста
случаях против одного. В Бургундии еще в XVIII в., если от-
влечься от столь малочисленных зажиточных крестьян, мебель у
поденщика или у мелкого крестьянина была одинакова в своей
бедности: «крюк для подвешивания котла, котелок в очаге, лат-
ки, сковороды (aquasses>ff квашня («meix») для замеса теста ...
сундук, закрывающийся на ключ, деревянная кровать с четырь-
мя колонками, с перовым тюфяком и периной («guedon»), под-
ушка-валик, иногда -«вышивка» (покрывало на кровати); дро-
гетовые панталоны, куртка, гетры; немногие орудия (лопаты,
кирки)». Но до XVIII в. эти же самые описи ограничивались кое-
каким скарбом: скамьей, столом, табуреткой, дощатой кро-
ватью, тюфяком, набитым соломой... С XVI по XVIII в. в Бур-
гундии полным-полно протоколов «с упоминанием людей,
спящих на соломе... не имеющих ни кровати, ни мебели», ко-
торых «от свиней отделяет только загородка»56. И давайте ве-
рить собственным глазам. На картине Адриана Броувера
(1605-1638 гг.) четверо крестьян поют хором в бедно обставлен-
ной комнате: несколько табуреток, скамейка, бочонок, служа-
щий столом, на котором рядом с тряпицей лежит хлеб и поста-
влен кувшин. Это не случайность. Старые бочки, распиленные
пополам, даже превращенные в кресла со спинкой, использова-
лись для любых надобностей в деревенских кабачках, столь до-
рогих сердцу голландских живописцев XVII в. А на полотне Яна
Стена доска, положенная на бочку, превратилась для молодого
крестьянина в конторку на время урока письма, который дает
ему стоящая рядом мать. И он еще не принадлежал к самым
обездоленным, раз вокруг него умели читать и писать! Несколь-
ко слов из старого текста XIII в.-сами по себе настоящая кар-
тина: в Гаскони, которая все же была «богата белым хлебом и
превосходным красным вином», крестьяне, «усевшись вокруг
огня, имеют обыкновение есть! без стола и пить все из одной
чарки»57.
Все это довольно логично: нищета была повсеместной. Ха-
рактерно, что французский ордонанс 1669 г. предписывал сне-
сти «дома, построенные на жердях бродягами и бездельника-
ми», на опушках лесов58. Эти шалаши заставляют вспомнить о
тех, что построили несколько англичан, сбежавших в 1664 г. от
лондонской чумы и укрывшихся в лесной чаще59. В городах
зрелище было таким же грустным: в Париже в Сен-Марсель-
ском и даже в Сент-Антуанском предместьях достатком облада-
ли только несколько столяров; в Ле-Мане или Бове рабочие-
ткачи жили в полной нищете. Но и в Пескаре, маленьком
городишке с тысячей жителей на берегу Адриатического моря,
обследование 1564 г. отмечало, что три четверти семей, прибыв-
ших с соседних гор или с Балкан, практически не имели жилья и
обитали в берлогах (уже тогда бидонвили!). И однако, город,
при всей своей малости, имел собственную крепость, свой гар-
низон, свои ярмарки, порт, соляные разработки и находился в
той самой Италии второй половины XVI в., жизнь которой бы-
Интерьеры
305
60 Braudel F. Medit... I,
р. 415.
01 Ibid., р. 234.
«Русский ужин».
В этой избе XVIII в.
почти совершенно
отсутствует мебель,
а зыбка подвешена.
Гравюра Ле Пренса.
Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
ла связана с океанским величием и драгоценными металлами
Испании60. В богатейшей Генуе каждую зиму бездомные бед-
няки продавали себя на галеры как добровольных каторжни-
ков61. В Венеции нищие со своими семьями жили на сгнив-
ших лодках у набережных (fondamenla) или под мостами на
каналах-это были братья китайских ремесленников, без конца
передвигавшихся в поисках работы вверх и вниз по рекам,
протекавшим через города, на своих джонках или сампанах
вместе со своими семьями, домашними животными и птицей.
ТРАДИЦИОННЫЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ,
ИЛИ НЕИЗМЕННЫЕ ИНТЕРЬЕРЫ
Второе правило: традиционные цивилизации остаются
верны своему привычному убранству. Если отвлечься от от-
дельных вариаций-фарфора, картин, бронзы,-то китайский ин-
терьер может быть отнесен с таким же успехом к XV, как и к
XVIII в. Традиционный японский дом был в XVI или XVII вв.
таким же, каким мы можем его видеть еще и сегодня, за исклю-
И к II! П1
62 Цит. по: Cardaillac L.
Morisques et chretiens. Un
affrontement polemique.
1977, p. 388.
63 По свидетельству
Б. Тененти, доцента
Практической школы
высших исследований.
64 Huet Р. D. Мemoire
touchant le negoce et la
navigation des Hollandais...
en 1699. P.p. P. J. Block,
1903, p. 243.
65 Cm.: Der Gefangene
der Giaueren. Hrsg. von
Kreutel R., Spies O.
1962, S. 150.
66 Vivero R. Du Japon et
du bon gouvernement de
I'Espagne et des Indes. P.p.
Juliette Monbeig, p. 180.
чением цветных гравюр, которые стали его украшать в XVIII в.
То же самое в Индии и Индонезии. А мусульманский интерьер
прошлых времен можно себе вообразить по совсем недавним
картинам.
Впрочем, неевропейские цивилизации, кроме китайской, бы-
ли бедны меблировкой. В Индии практически не было ни стуль-
ев, ни столов: слово mefei в тамили восходит к португальскому
mesa (стол). Не было стульев и в Черной Африке, где бенинские
художники довольствовались имитацией стульев европейских.
Также не было стульев и высоких столов в странах ислама или в
тех странах, которые испытали его влияние. В Испании в «Ан-
тиалькоране» (1532 г.) Переса де Чинчона среди прочих инвек-
тив против морисков фигурирует и такое несколько странное
доказательство превосходства: «Мы, христиане, усаживаемся
на доброй высоте, а не на земле, как животные»62. В сегодняш-
ней мусульманской части Югославии, например в Мостаре, еще
два десятка лет назад был обычным низкий столик, который
окружали сидевшие на подушках сотрапезники. Такой столик
сохраняется в некоторых семьях, приверженных традиции, и во
многих деревнях63. В 1699 г. голландским купцам рекомендова-
лось везти в Московию очень прочную бумагу, так как у рус-
ских-де мало столов, и, поскольку чаще всего приходится писать
на колене, нужна бумага прочная64.
Конечно же, у Запада были не только преимущества и пре-
восходство над иными странами. Последние приняли для жили-
ща и меблировки решения остроумные и зачастую менее доро-
гостоящие, нежели западные. В своем активе и они имели
преимущества: ислам - свои общественные бани (унаследо-
ванные, однако, от Рима), Япония-изящество и чистоту самых
рядовых интерьеров, изобретательность в членении простран-
ства.
Когда Осман-ага возвращался после своего нелегкого осво-
бождения (десятью годами раньше при взятии Липовы его за-
хватили в плен, а вернее- обратили в рабство австрийцы), он
проезжал через Буду, отвоеванную христианами в 1686 г., и был
совершенно счастлив той весной 1699 г., что смог отправиться
«в великолепные бани этого города»65. Разумеется, речь шла о
тех турецких банях, построенных на берегу Дуная под стенами
крепости, куда со времен османского господства имел бес-
платный доступ каждый желающий.
В глазах Родриго Виверо66, увидевшего японские дома в
1609 г., они со стороны улицы были не столь красивы, как ис-
панские, но превосходили их красотой внутреннего убранства. В
самом скромном из японских домов все с утра прибрано, как бы
укрыто от нескромного взгляда-скажем, подушки от постелей.
Повсюду циновки из рисовой соломы, светлые перегородки по-
мещений, все расположено в строгом порядке.
Однако же сколько и отставания! Нет отопления. В основ-
ном, как и в средиземноморской Европе, рассчитывали, что об
этом позаботится солнце. А оно подчас заботилось плохо. На
всех землях турецкого ислама не было даже каминов, если ис-
ключить монументальный камин стамбульского сераля. Един-
ственным решением служила жаровня («brasier»), когда можно
307
Китайская чаша
начала XVIII в.:
ученый читает в
беседке, сидя на стуле
(по всей вероятности,
изображение сцены
из романа). Музей Гиме.
(Фото М. Кабо.)
раздобыть для нее древесный уголь или каменноугольную ме-
лочь. В современной Югославии мусульманские дома всегда без
печей. Камины существовали в Персии, притом во всех домах
богачей, но были они узкими, «потому что персы, чтобы избе-
жать дыма и сэкономить дрова, которые весьма дороги, сжи-
гают их в стоячем положении»67. Зато не было каминов ни в
Индии, ни в Индонезии-где, впрочем, они никогда и не были
нужны. Не было их и в Японии, где, однако, случаются и
07 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., II. p. 17.
м Le Japan du XVlit
siecle vu par un bo tan isle
suedois P.p. Claude
Gaudon, 1966,
p. 241-242.
69 Guignes M. Op. cit., II,
p. 178.
70 Chardin. Op. cit., IV,
p. 120.
сильные холода: у дыма от кухонного очага «есть только один
выход-через отверстие в крыше»; жаровни с трудом обогрева-
ли плохо огражденные помещения68, и купание в деревянной
кадке с почти кипящей водой, которая имелась в любом доме,
было в такой же степени средством согреться, как и помыться.
В Северном Китае, таком же холодном, как и Сибирь, напро-
тив, общую комнату согревали, «зажигая огонь в маленькой пе-
чи, каковая находится у подъема на возвышение, которое распо-
ложено в глубине помещения и на котором спят. В Пекине у
богатых людей печи побольше: их дымоходы проходят под
жилыми помещениями, а топят печи снаружи». В общем, некое
подобие центрального отопления. Но в бедных домах часто до-
вольствовались примитивной жаровней: «сковородой с раска-
ленными угольями»69. Так же обстояло дело и в Персии, где не-
редко случаются сильные холода70.
Следовательно, за очень немногими исключениями, отопле-
ния не было, или почти не было. Не было, или почти не было, и
мебели. Страны ислама знали кое-какие сундуки из драгоценно-
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода
308
71 Chardin. Op. cit., IV,
р. 19-20.
* Изник-турецкое назва-
ние Никея в Малой
Азии, в античности и в
средние века крупного
политического, экономи-
ческого и культурного
центра Средиземноморья.
-Прим. ред.
72 Armenag Sarkisian.
Abdal Khan, seigneur kurde
de Bitlis au XVIIе siecle et
ses tresors.-‘Journal
asiatique", avril-juin
1937, p. 255-267.
го кедра, где хранили одежду, ткани и семейные ценности;
самое большее там пользовались низким столиком, иногда-
большим медным подносом, поставленным на деревянную ра-
му. Ниши в стенах комнат играли роль шкафов, во всяком слу-
чае в турецких и персидских домах. Но «никаких кроватей или
стульев, какие есть у нас; никаких зеркал, никаких столов или
круглых столиков на одной ножке, никаких шкафчиков и ника-
ких картин». Ничего, кроме тюфяков, которые расстилают вече-
ром и сворачивают утром, обилия подушек и восхитительных
яркоокрашенных шерстяных ковров, порой наваленных друг на
друга71, ковров, к которым христианский мир всегда испыты-
вал страсть. Но это же меблировка кочевников.
Богатства, которые видишь в стамбульских музеях,- это дра-
гоценные ткани, нередко вышитые стилизованными тюльпана-
ми, это витые стаканы (так называемые «соловьиный глаз»), ве-
ликолепные ложки из горного хрусталя, слоновой кости,
перечного дерева, инкрустированные медью, серебром, перла-
мутром или кораллом; это кипрский, а то и того лучше-китай-
ский фарфор, роскошные драгоценности и два или три изуми-
тельных трона, целиком покрытые рубинами, изумрудами,
бирюзой и жемчугом. Такое же впечатление оставляет тща-
тельный перечень сокровищ курдского князя, захваченного ту-
рецкими войсками в июле 1655 г.,-сокровищ, пущенных в рас-
продажу с аукциона: сундуков из слоновой кости, кипариса и
эбенового дерева, ларцов, инкрустированных сверкающими
драгоценными камнями, сияющих бриллиантами флаконов с
розовой водой, курильниц для благовоний, книг, напечатанных
на Западе, списков Корана, исполненных порой знаменитыми
каллиграфами и украшенных Драгоценными камнями, сере-
бряных подсвечников, китайского фарфора, агатовых чаш, из-
никских * кубков и блюд, оружия, достойного «Тысячи и одной
ночи»,-сабли с клинками из драгоценных булатов в покрытых
золотом ножнах, серебряные булавы, шитые золотом седла и,
наконец, сотни тигровых шкур и бесчисленные ковры...72
ДВОЯКАЯ КИТАЙСКАЯ МЕБЕЛЬ
На протяжении столетий, которые нас здесь занимают, в Ки-
тае не происходило резких перемен, но наблюдалось подспуд-
ное усложнение обстановки, отличающее Китай от прочих не-
европейских стран. В самом деле, он представляет исключение
со своей обильной изысканной мебелью, со своими драгоценны-
ми породами дерева, порой привезенными очень издалека, со
своим лаком, своими шкафами, этажерками с хитроумно
устроенными полками, высокими и низкими столами, стульями,
скамейками и табуретами, со своими кроватями, обычно имев-
шими полог-примерно так же, как на Западе в прошлом.
Самой заметной оригинальной чертой было употребление сто-
ла со стулом, табуретом или скамейкой (ибо это предполагает
определенный образ жизни). Заметим, однако, что все это не бы-
ло изобретением Древнего Китая. Когда Япония заимствовала
все материальные предметы цивилизации танского Китая
Интерьеры
309
(618-907 гг.), тщательно их скопировав, она не обнаружила там
ни стула, ни высокого стола. Собственно говоря, нынешняя
японская мебель в точности соответствует архаической китай-
ской меблировке: низкие столики, подлокотники, позволяющие
более удобно сидеть на корточках, циновки (японские татами)
на более или менее выступающих возвышениях, низкорасполо-
женная мебель (этажерки и выстроенные в ряд сундуки), подуш-
ки-все здесь приспособлено для жизни на уровне земли.
Стул, вероятно, появился в Китае во II или III в. н. э., но ему
потребовалось много времени для того, чтобы сделаться обыч-
ной мебелью (первое известное изображение стула относится к
535-540 гг-резная стела в музее Канзас-Сити, США). Происхо-
ждение его, вероятно, европейское, какой бы кружный путь он
ни проделал, чтобы добраться до Китая (через Персию, Индию
или северные области Китая), к тому же первоначальное его ки-
тайское название, употребляемое еще и сегодня, означает «вар-
варское ложе». Вполне возможно, что поначалу стул служил по-
четным сидением, светским или духовным. И даже совсем
недавно стул в Китае берегли для почетных гостей, для по-
жилых лиц, а табурет использовался намного шире-как в сред-
невековой Европе.
Но что по-настоящему важно, так это сидячее положение,
которое предполагает употребление стула и табурета, следова-
тельно, определенный образ жизни, ряд телодвижений, которые
противны традиции телодвижений Древнего Китая, противопо-
ложны и традициям других азиатских стран, да, впрочем, и всех
неевропейских стран. Если стул и прошел через Персию или Ин-
дию, то он не достиг по дороге успеха в народе. А ведь в XIII в.,
например, на китайском/свитке, ведущем нас по сельской доро-
ге, а затем через китайский город, можно увидеть, как на сель-
ских постоялых дворах, так и в городских лавках, высокие
столы со скамьями и разнообразными сиденьями.
Для Китая такое приобретение совпало с новой манерой
жить, тем более самобытной, что она не исключила старинные
способы существования. Так что в Китае сложатся два типа ме-
бели-низкая и высокая. Большая общая комната, столь харак-
терная для всего Северного Китая, окажется, впрочем, двули-
кой: на нижнем уровне стул, табурет и скамья будут сопрово-
ждаться высоким столом и высоким шкафом (зачастую-с
выдвижными ящиками), но шифоньера, или комода, целиком из
таких ящиков Китай никогда не знал, разве только в позднее
время и в отдельных случаях как подражание Европе в XIX в.
Мебель древнего типа, или японская, располагалась на верхнем
уровне-на просторном возвышении, построенном из кирпича и
достигающем высоты скамейки, в другой части помещения. Это
к ан, обогреваемый внутренними дымоходами, устланный ци-
новками или войлоком, подушками, яркими коврами, с низким
столиком и такими же низкими шкафами и сундуками. Именно
на нем спят зимой, не опасаясь холода, здесь же, сидя прямо на
полу кана, и принимают гостей, поят их чаем. И здесь же жен-
щины занимаются шитьем или ткут свои ковры. Китаец, прежде
чем взойти на кан, разувается; на ногах у него остаются лишь
«сапожки» из синего полотна, подшитые белым ватином, ко-
Излишнее и обычнее
жи.шше. о 10/кы п меде
ПО
Две манеры сидеть.
Здесь изображен
миниатюрист;
персидская копия
портрета некоего турка,
приписываемого
Джентиле Беллини
(1424-1507 гг.).
Собрание Ж. Дусе.
(Фото Жиродона.)
торые человек должен всегда носить безупречно чистыми. В
Южном Китае не было необходимости в отоплении, но и там
имелись эти же два типа мебели. Отец де Лас Кортес, делая за-
рисовки увиденного им в начале XVII в. в районе Кантона, изо-
бражает китайцев, обедающих за квадратным столом, сидя на
стульях. И когда он нам рисует паланкин, то как бы тот ни отли-
чался своей легкой деревянной конструкцией, построен он был
на том же принципе, что и европейский портшез.
Вышеприведенный беглый обзор ставит проблему этого все-
таки впечатляющего видоизменения форм, однако не дает ее ре-
шения. Видеть в нем просто случайное распространение стула и
многочисленные последствия его введения - одно из тех упро-
щенных объяснений, какими изобилуют истории техники про-
шлого. Реальность (к этому мы вернемся, рассматривая вопрос
в целом в следующей главе) всегда была куда сложнее. В самом
деле, в Китае-скажем грубо, уже до XIII в.-наблюдались зна-
чительная тяга [к двоякому образу жизни] и своего рода разде-
ление между жизнью сидя и жизнью на корточках, прямо на зе-
мле. Последняя была обычной, первая же-официальной: пре-
стол государя, кресло мандарина, скамья и стулья в школах...
Все это нуждается в объяснениях и исследованиях, находящихся
за пределами наших возможностей. И тем не менее надлежит
констатировать знаменательное обстоятельство: то, что по все-
му миру существовали две формы поведения в повседневной
жизни-положения сидя и на корточках. Последнее распро-
странено было повсеместно, за исключением Запада; и только в
Китае обе формы уживались рядом. Поиски происхождения та-
кой формы поведения в Европе привели бы к античности, к
самым истокам западной цивилизации.
73 Слово «биология»,
показавшееся некоторым
моим критикам
преувеличением, явно
не следует понимать
в прямом смысле. Но
любой взрослый
европеец не способен
без серьезного
переучивания часами
сидеть, скрестив ноги
по-турецки (Шарден,
10 лет проживший в
Персии, в конечном
счете к этому привык
и чувствовал себя удобно).
Верно и обратное:
индийцы и японцы
признавались мне, что в
парижском кинотеатре
они незаметно
подтягивали ноги на
кресло, принимая
то единственное
положение, какое для
них удобно.
74 Gemelli Careri G. F. Op.
cit.. I, p. 257.
75 Barrow J. Voyage en
Chine. 1805, I, p. 150.
..А здесь -
нарисованный
Шарденом
писатель (XVIII в.)
Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
Но вот несколько картинок как бы в виде резюме. В япон-
ской повозке, запрягаемой быками, нет сидений для путеше-
ствующего, как будто так и полагается. На персидской миниа-
тюре государь на своем обширном троне сидит по-турецки,
скрестив ноги. Еще вчера в Каире египетские кучера на наемных
экипажах, имея перед сиденьем охапку соломы, подгибали ноги
под себя, хотя могли бы их вытянуть вперед. В конечном счете
речь идет, пожалуй, о почти что биологическом различии73: от-
дыхать по-японски, опустившись на колени, сидя на пятках, или
скрестив ноги, как в Турции и других мусульманских странах,
или же на корточках, как это столь часто делают индийцы, не-
возможно либо по меньшей мере трудно для европейцев. Евро-
пейская манера сидеть показалась японцам до того удивитель-
ной, что они обозначили ее забавным выражением «вывешивать
ноги» ... Но вот зимой 1693 г. путешественник Джемелли Каре-
ри едет в турецкой, точнее-болгарской «каруце» (пассажирской
повозке) из Галлиполи в Адрианополь. В повозке не было сиде-
ний. «Так как я вовсе был непривычен сидеть на полу, скрестив
ноги по-турецки,-пишет он,-я чувствовал себя очень скверно в
этой каруце без сидений, сделанной так, что нет европейца, ко-
торого бы она не стеснила так же точно». Двумя годами позднее
он же в индийском паланкине был «вынужден лежать, вытянув-
шись словно в кровати»74. Нам такое вынужденное состояние
покажется не столь уж тягостным! Но и в Пекине экипажи
зачастую бывали без сидений, и Джон Барроу ворчит вслед за
Джемелли Карери, «что для европейца это самый отврати-
тельный вид повозки, какой только можно себе вообразить»75.
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода
312
76 Guignes М. Op. cit.,
1795, I, р. 377.
77 Sougez M.-L. Styles
d’Europe: Espagne. 1961,
p. 5-7.
«Женщины Индостана»
в часы трапезы -
миниатюра-
иллюстрация к
«Истории Индии»
Мануччи. Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
Только китайцы были привычны к двум положениям без раз-
личия (хотя китайцы татарского происхождения, в сущности,
мало восприняли стул и стол; с этой точки зрения в Пекине су-
ществовала даже разница в стиле жизни между татарским и ки-
тайским городом). Один француз, в 1795 г. принятый в Пекине в
качестве члена голландского посольства, рассказывал: «Манда-
рины вздумали заставить нас усесться со скрещенными ногами.
Но, видя, что такое положение причиняет нам большое неудоб-
ство, отвели нас в большой павильон, снабженный столами и
стульями», обставленный с большей роскошью; «на возвыше-
нии был большой ковер, а внизу разожгли огонь»76. На Западе
аналогичную ситуацию в какой-то момент создало в Испании
взаимное «наложение» иберийской и мусульманской культур.
Приводившееся нами рассуждение Переса де Чинчона по пово-
ду мусульман, которые «усаживаются на земле, как животные»,
повторено им в другой, на первый взгляд непонятной форме:
«На земле, как женщины». И действительно, именно испанские
женщины долгое время, до самого XVII в., продолжали сидеть
по-арабски, на подушках. Отсюда и выражение «Лотаг la almoha-
dilla» (буквально: взять подушку) для обозначения того, что ка-
кая-нибудь придворная дама получила право сидеть в присут-
ствии королевы. Во времена Карла V в приемных залах для
женщин предназначалось возвышение с подушками и низкой
мебелью77. Можно было подумать, что ты в Китае.
В ЧЕРНОЙ АФРИКЕ
78 Я обычно употребляю
это слово, дабы
обозначить уровень
более низкий, нежели
уровень «цивилизации».
Бедность людей или бедность цивилизаций-результат один.
А для «культур» 78 они кумулируются; в итоге возникает двой-
ная бедность, и нужда сохраняется на протяжении веков. Как
раз такое зрелище представляет Черная Африка, на которой хо-
телось бы ненадолго задержаться, дабы получить быстрое и на-
глядное подтверждение.
Интерьеры
313
Охота на лань
в Аранхуэсе в 1665 г.:
на ней присутствуют
придворные
дамы, сидящие на
мусульманский
манер на подушках.
Как раз под трибуной,
на которой они
расположились, будут
забиты загнанные
охотниками животные.
Фрагмент картины
Мартинеса
дель Масо.
Музей Прадо.
{Фото Мас.}
79 Labat J.-B. Nouvelle
Relation de I’Afrique
occidental. Op. cit., II,
p. 327-328.
На берегах Гвинейского залива, где обосновалась и внедря-
лась европейская работорговля, не было плотно заселенных го-
родов по западному или по китайскому образцу. С первых же
деревушек, ставших доступными нашей любознательности бла-
годаря рассказам путешественников, мы видим крестьянские
общества, не скажу «горемычные» (само по себе слово это почти
бессмысленно), но, во всяком случае, наверняка испытывавшие
лишения.
Действительно, здесь не было настоящих жилищ: глиняные
хижины, сделанные из жердей, из тростника, «круглые, как голу-
бятни», изредка обмазанные известью, без мебели (не считая
глиняных горшков и корзин), без окон, каждый вечер тщательно
окуриваемые дымом, чтобы выгнать болезненно жалящих мо-
скитов (maringouins). В 1728 г. отец Лаба писал: «Не все привык-
ли, как они [негры], коптиться наподобие окорока и пропиты-
ваться запахом дыма, от которого воротит тех, кто начинает
посещать негров»79. Оставим в стороне это «отвращение» и не
будем придавать ему слишком уж большого значения. Бразиль-
ские историки и социологи определенно говорят нам (но в конце
концов никто не обязан в это верить), что беглые негры, обо-
сновывавшиеся в сертане (sertao), образуя независимые респу-
блики, и даже негры в своих городских трущобах (mucambos) в
11 3.1 И111HUC И ОСЫЧНИС, .K'l. 'iiiliu 4% H- '1 Id
80 Freyre G. Casa Grande
e Senzala. 1933; idem.
Sobrados e Mucambos.
1936.
81 Labat J.-B. Op. cit., IV,
p. 380.
XIX в. вели более здоровый образ жизни, чем их господа на
плантациях или в городах80.
Немного больше внимания-и мы увидим в Африке рядом с
обычными хижинами кое-какие белые постройки, обмазанные
известью; и это уже было роскошью по сравнению с судьбой
большинства, сколь бы незначительным ни было такое отличие.
Еще больше выделяются дома «на португальский лад» (правда,
очень немногочисленные), ибо образец пришел от прежних по-
корителей, на языке которых все еще изъяснялись «государи».
Это дома с «открытыми вестибюлями», даже с «небольшими,
очень чистыми деревянными сиденьями» (чтобы могли усесться
посетители) и даже со столами, и наверняка пальмовое вино для
избранных сотрапезников. Как раз в подобных домах жили пре-
красные мулатки, владевшие сердцами местных королей или
(что по сути то же самое) какого-нибудь богатого английского
купца. Вроде той куртизанки, которая управляла «королем»
Барре; она была одета «в небольшой сатиновый корсет на пор-
тугальский манер» и носила «в виде юбки одну (sic!) из тех пре-
красных набедренных повязок, что поступают с острова Сант-
Яго или с Зеленого Мыса... повязку со значением, ибо поль-
зуются ими лишь видные особы; повязки сии и в самом деле
весьма красивы и тонки»81. Эта любопытная беглая картинка
доказывает, что даже на обширном массиве африканских земель
друг другупротивостояли два привычных «берега»: хорошая и
дурная стороны жизни, нужда и роскошь.
ЗАПАД С ЕГО РАЗНООБРАЗИЕМ МЕБЛИРОВКИ
Оригинальность Запада в сфере меблировки и внутреннего
убранства помещений в сравнении с самим Китаем и с
остальным миром заключалась, несомненно, в его вкусе к пере-
менам, в сравнительно быстрой эволюции, какой никогда не
знал Китай. Здесь все менялось. Конечно, не ото дня ко дню. Но
ничто не избежало многообразной эволюции. Еще один шаг в
любом музее, новый зал-и вся картина переменилась. Это про-
исходило бы совсем по-иному, если бы мы оказались в другом
районе Европы. Общими были только крупные трансформации,
перекрывавшие значительные сдвиги, подражания, более или
менее сознательные заимствования.
Общая жизнь Европы смешивала, таким образом, упорно
сохранявшиеся разные цвета: Север-это не Юг, европейский
Запад-не Новый Свет, а старая Европа-не та новая Европа, ко-
торая распространяется на восток вплоть до дикой Сибири. Ме-
бель же-свидетельница такого противостояния, такого само-
утверждения крохотных «отечеств», на какие подразделялся
х западный мир. Нужно ли еще повторять, что характеру обще-
ства, непрерывно в этом процессе участвовавшего, принадлежа-
ло в нем свое слово. И наконец, меблировка, вернее, все в целом
убранство дома свидетельствует о широком экономическом и
культурном движении, которое подталкивало Европу к тому ,
что сама она окрестила Просвещением,-к прогрессу.
Ин юрьеры
315
82 Oulmont С. La Maison.
1929, р. 10.
83 Havard Н. Dictionnaire
de I’ameublement et de la
decoration... 1890, IV,
p. 345; Wilhelm J. La Vie
quotidienne au Marais, au
XVlf siecle. 1966,
p. 65-66.
84 Franklin A. La Vie
privee d’autrefois. IX:
Varietes gastronomiques,
p. 16.
ПОЛЫ, СТЕНЫ, ПОТОЛКИ, ДВЕРИ И ОКНА
Если исходить из привычной обстановки наших нынешних
жилищ, то по зрелом размышлении все здесь оказывается
старым наследием, давними завоеваниями: письменный стол,
на котором я пишу, шкаф, где уложено белье, обои, наклеенные
на стены, сиденья, деревянный паркет, оштукатуренный пото-
лок, размещение комнат, камин, лестница, присутствие безделу-
шек, гравюр, даже картин. Отталкиваясь от простого сегодняш-
него интерьера, я могу восстановить в воображении древнюю
эволюцию, «прокрутить» в обратную сторону фильм, который
приведет читателя к старинной роскоши-старинной, однако за-
рождавшейся с опозданием. Это означает наметить опорные
точки, описать «а», «Ь» и «с» истории меблировки, и ничего бо-
лее. Но начинать следует с начала.
Жилая комната всегда имела свои четыре стены, свой пол,
потолок, одно или несколько окон, одну или несколько дверей.
Пол на первом этаже долго будет сделан из утрамбованной
земли, затем его будут покрывать каменными плитами или [ке-
рамической] плиткой. И на старинных миниатюрах плиточный
пол зачастую будет выглядеть роскошно: это была роскошь, на-
рисовать которую почти ничего не стоило. Впрочем, узорчатые
плиты были в употреблении с XIV в., так называемые «свинцо-
вые» плиты (покрытые эмалью свинцового цвета, на графи-
товой основе) появились в XVI в., а в XVII в. повсюду, даже
в скромных жилищах, полы покрывали керамической плит-
кой. Однако мозаичных полов не было до конца XVII в., во вся-
ком случае во Франции. Что же касается паркета в современном
значении, так называемого «наборного», то появился он в
XIV в., но только в XVIII в. наступила огромная мода на него, с
многочисленными вариантами: «мозаичный», углом...82 По-
требность в дереве возрастала. Вольтер мог написать: «Прежде
дубы сгнивали в лесу, ныне же их разделцв^ют на паркетные
полы».
Потолок долгое время именовали «полом»: он и в самом де-
ле был всего лишь полом чердака или вышележащего этажа; его
поддерживали выступавшие наружу балки и лежни-необрабо-
танные в рядовых домах, отесанные, декорированные или
обитые тканью-в богатых жилищах. В начале XVII в. пришед-
шая из Италии мода закрыла балки и лежни деревянными кессо-
нами, резными, позолоченными или украшенными мифологиче-
скими сюжетами. Лишь в XVIII в. вошли в моду гладкие
потолки. Штукатурка и искусственный мрамор «затопили» де-
ревянную конструкцию, и случается, что сегодня под их слоем в
некоторых старинных домах обнаруживают балки и лежни, три
столетия назад расписанные орнаментом и гербами83.
Самый любопытный обычай старины вплоть до XVI в. и да-
же позже заключался в том, чтобы покрывать полы первого эта-
жа и жилых комнат соломой зимой и зелеными листьями и цве-
тами-летом: «Улица Фуарр, колыбель наших факультетов
словесности и естественных наук, обязана своим названием со-
ломе, которой покрывали полы аудиторий»84. Это же обыкно-
вение имело место и в королевских покоях. Во время банкета,
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода
316
Интерьер бюргерского
дома в Южной
Германии XV в.
Картина неизвестного
мастера. Музей
искусств, Базель.
85 Franklin A. Op. cit.,
р. 19.
86 La Framboisiere N.-A.
CEuvres... 1613, I, p. 115.
который город Париж в июне 1549 г. давал Екатерине Медичи,
устроители озаботились тем, чтобы «рассеять по залу нежные
благоуханные травы»85. На картине неизвестного автора 1581
или 1582 г., изображающей ночной бал по случаю бракосочета-
ния герцога де Жуайеза, паркет усыпан цветами. И к тому же
требовалось еще обновлять эти цветы, эти травы, этот камыш.
В Англии не всегда бывало так, во всяком случае по словам
Эразма Роттердамского, так что грязь и отбросы сами собой
скапливались на такой подстилке. Невзирая на эти неудобства,
некий врач еще в 1613 г. рекомендовал употреблять такие охап-
ки зеленых трав «в красивой комнате, увешанной добрыми ци-
новками или коврами, а внизу усыпанной розмарином, мятой,
душицей, майораном, лавандой, шалфеем и прочими подобны-
ми травами»86. Солома, трава, с добавлением камыша или
шпажника, которые укладывали вдоль стен,-все эти деревен-
ские украшения поблекли перед циновками из плетеной соломы
(которые всегда были известны и которые вскоре научились из-
готовлять разноцветными и с узорами), а затем-перед ковра-
ми. Последние появились очень рано; яркие, плотные, они по-
крывали полы, столы (ножки которых не всегда можно было
увидеть), сундуки и даже верх шкафов.
На покрытых масляной или клеевой краской стенах комнаты
цветы, ветки, тростник уступают место обойным тканям, ко-
торые могли «изготовляться из любого вида материи, скажем
Интерьеры
317
87 Savary J. Dictionnaire...
Op. cit., IV (1762), col.
903.
88 Ibid., II (1760),
col. 114.
89 Harrison W.
An historical Description
of the Hand of Britaine.
Holinshed R. Chronicles
of England, Scotland
and Ireland. 1901, I, p. 357.
из бархата, камчатной ткани, парчи, ее дешевой имитации,
брюггского атласа, грубой рубчатой шерсти». Но, как совето-
вал в 1762 г. Савари, следовало, быть может, обозначать таким
названием только «bergames, позолоченную кожу [имеются в ви-
ду известные уже на протяжении столетий испанские guadameci-
les\, шерстяные обивочные ткани с ворсом, которые изгото-
вляются в Париже и Руане, и прочие обойные ткани, довольно
недавно появившиеся и изготовляемые из тика, каковой позво-
ляет довольно хорошо воспроизводить в красках и с лощением
персонажи и зелень»87. Эти обойные ткани высокого лощения с
изображением различных персонажей, мода на которые восхо-
дит к XV в. и должна быть признана заслугой фландрских ре-
месленников, мануфактура гобеленов позднее довела до техно-
логического совершенства. Но против них была их высокая
себестоимость. И к тому же увеличение количества мебели в
XVIII в. ограничит их использование: поставишь перед ними
комод или буфет, объяснял Себастьен Мерсье,- и вот уже пре-
красные персонажи оказываются разрезаны пополам.
Бумажные обои-их называли «домино» - благодаря своей
дешевизне одержали решающие успехи. «Доминотье» печатали
их по той же самой технологии, которая служила для изготовле-
ния игральных карт. «Этот вид бумажных обоев ... долгое время
использовался только деревенским людом и парижской мелко-
той для украшения и, так сказать, обивки кой-каких углов в их
хижинах и в их комнатах и лавках. Но ... к концу XVII в. их дове-
ли до такой степени совершенства и привлекательности, что, по-
мимо крупных партий обоев, кои отправляют в чужеземные
страны и в главные города королевства, в Париже нет ни одного
дома, как бы великолепен он ни был, где бы не было какого-
нибудь местечка-либо гардероба, либо еще более приватного
помещения, отделанного такой бумагой и довольно приятно ею
украшенного» (1760 г.)88. Дело дошло до того, что, когда сни-
мали мансарды, они обязательно должны были быть оклеены
расписными обоями, иногда очень простого рисунка, скажем в
белую и черную полосу. Ибо существовали расписные обои и
расписные обои; не все они так роскошны, как выполненный на
китайские мотивы образец мюнхенского Национального музея,
относящийся к 1770 г.
При случае стены| обшивали и деревянными панелями. С
XIV в. английские плотники изготовляли из датского дуба пане-
ли для обшивки стен, бывшие одновременно средством борьбы
с холодом 89. Эти панели встречались как в небольшом рабочем
кабинете дома Фуггеров в Германии (XVI в.)-простые и глад-
кие, так и в салонах французского XVIII в., чей декор послужит
образцом для всей Европы, включая Россию,-отделанные пыш-
ной резьбой, окрашенные и вызолоченные.
Но подходит время открыть двери и окна. Вплоть до XVII в.
дверь была узкой; открывалась она наружу, допуская проход
только одного человека. Большие двустворчатые двери придут
позже. Окно же рискует оказаться, стоит только нам возвра-
титься в прошлое (либо, если речь идет о каких-нибудь кресть-
янских домах, то еще и в XVIII в.), простой, целиком деревян-
ной ставней. Когда же витраж, до того бывший привилегией
Излишнее if обычное. жилище, o.iexia и мола
90 Montaigne М. Journal
de voyage en Italic... Op.
cit., p. 1154.
91 Pollard S. et Cros-
sley D. Wealth of Britain...
Op. cit., p. 98, 112.
92 Gachard M. Retraite et
mort de Charles Quint, Op.
cit., II, p. 11.
93 Montaigne M. Op. cit.,
p. 1129.
94 Brackenhofler E.
Voyage en France,
1643-1644. 1927, p. 143.
95 British Museum. Ms.
Sloane, 42.
96 Brackenhofler E. Op.
cit., p. 10.
97 Marquis de Paulmy.
Precis dune histoire
generale de la vie privee
des Franfais, 1779, p. 132.
98 Encyclopedic populaire
serbo-croato-slo vene.
1925-1929, III, p. 447.
Этими сведениями в
числе прочих я обязан
г-же Б. Тененти.
церковного здания, дошел до частных домов, неправильной
формы стекло, оправленное в свинец, было чересчур тяжелым,
да и слишком дорогим, для того чтобы створку делать подвиж-
ной. Тогда в неподвижном остекленном окне будет открываться
одна-единственная створка-так решили проблему в Герма-
нии,-или же, например, объединят неподвижные остекленные
переплеты с подвижными деревянными панелями, как в Голлан-
дии. Во Франции остекленные рамы зачастую бывали глухими,
потому что Монтень отмечал, что «сильный блеск придает
оконным стеклам [в Германии] то, что у них нет закрепленных
наглухо окон, по нашей манере», так что они-де могут «весьма
часто их протирать»90. Существовали также и открывающиеся
окна со створками из пергамента, проскипидаренной ткани,
промасленной бумаги, из пластинок гипса. Только в XVI в. по-
явится по-настоящему прозрачное стекло; дальнейшее его рас-
пространение будет неравномерным. Быстрым - в Англии, где с
60-х годов XVI в. оно появится в крестьянских домах вместе с
резким возрастанием земледельческого богатства Англии и раз-
витием стекольного производства91. Но примерно в это же вре-
мя (1556 г.) Карл V, отправляясь в Эстремадуру из Фландрии,
позаботился о закупке оконного стекла92 до прибытия к цели
своего путешествия. Едучи по Германии, Монтень, начиная с
Эпиналя, отмечал: «Нет даже самого маленького деревенского
домишки, который не был бы остеклен»93. Такое же замечание
высказывал шестьюдесятью годами позднее страсбуржец Бра-
кенхоффер по поводу Невера и Буржа94. Но два путешествен-
ника, выехавшие из Нидерландов в Испанию в 1633 г., проводят
разграничительную линию южнее: оконные стекла в домах про-
пали, едва они переправились через Луару у Сомюра95. Однако
восточнее, в Женеве, самые видные дома довольствовались в
это же время бумагой вместо остекления96. И еще в 1779 г., ког-
да в Париже свет проникал через остекленные окна в комнаты
последних наемных рабочих, в Лионе и в некоторых провинциях
сохранялось, добавляет наш информатор, употребление про-
масленной бумаги, особенно у рабочих-шелкоткачей, ибо свет
от такого окна «более мягок»97. В Сербии стекло в окнах стало
обычным только в середине XIX в.: еще в 1808 г. оно было ре-
дкостью в Белграде98.
Еще один аспект медленной эволюции: из-за размеров сте-
кол и необходимости прочно закреплять их оконные рамы были
с частыми деревянными переплетами. Пришлось дожидаться
XVIII в., чтобы утвердилось большое окно, став, по меньшей
мере в богатых домах, нормой.
Об этой запоздалой модернизации множество разнообраз-
ных свидетельств, как и следовало ожидать, дают художники.
Типичное окно на голландский лад с неподвижным стеклом в
верхней его части и открывающимися деревянными створками в
нижней части не было в какой-то данный момент нормой для
всей Европы от одного ее конца до другого. На «Благовещении»
Мартина Шонгауэра мы видим окно, соответствующее такому
образцу, но какая-нибудь другая картина той же эпохи показыва-
ет нам только узкую открывающуюся остекленную створку, а
еще одна-наружный деревянный ставень, закрывающий глухое
I b' ктьеры
4°
99 Montaigne M. Op. cit.,
p. 1130.
100 Maffei E. Le Mobilier
civil en Belgique au Moyen
Age, s.d., p. 45-46.
101 По поводу
вышесказанного см.:
Maffei Е. Op. cit.,
p. 48, 49.
102 См. статью
Ш. Моразе (Moraze Ch.)
в.: “Eventail de I’histoire
vivante”, 1953, Melanges
Lucien Febvre, I, p. 90.
окно. В разных случаях деревянная створка будет двойной или
ординарной и т. д. Тут есть внутренние занавески, а там их нет.
В общем, имелся ряд решений проблемы того, как проветривать
и освещать дома, а также и защититься от холода и от яркого
дневного света, могущего разбудить спящих. Все зависело от
климата, да и от привычек: Монтень не одобрил в Германии то,
что там не было «никакой защиты от прохлады или от ветра, кро-
ме простого стекла, каковое нисколько не прикрыто деревом»,
т. е. окна не имели наружных или внутренних ставней. А у крова-
тей на немецких постоялых дворах не было пологов!"
КАМИН
Примерно до XII в. не существовало камина, расположенно-
го у стены. До этого времени место круглого центрального оча-
га ограничивалось кухней. Обогревались жаровнями или грел-
ками, chaufferettes^. Но очень быстро, начиная от Венеции,
высокие трубы которой так часто изображали художники, и до
Северного моря, от границ Московской Руси и до Атлантики,
камин утвердится также и в главном помещении, где всякий ис-
кал убежища от холода.
Очаг изначально выкладывался из кирпича, а позднее, с
XVII в., покрывался металлическим листом; поленья поддер-
живала подставка для дров. Заднюю стенку очага, его «сердце»,
покрывала вертикальная чугунная плита, нередко украшенная
(встречаются и очень красивые), которая именовалась «проти-
восердечником» (contrecoeur). В самом камине крюк, прикре-
пленый к кольцу и снабженный ступенчатыми вырезами, чтобы
изменять высоту подвеса, позволял укреплять над огнем коте-
лок, а чаще всего-котел, где все время подогревалась вода. Пи-
щу готовили на очаге перед огнем, используя близость пламени,
а того лучше - горячие уголья, которыми можно было обложить
даже поверх крышки чугунный котелок. Сковороды с длинными
ручками также позволяли с удобствами использовать жар
угольев.
Естественно, что в богатых домах камин сделался важней-
шим декоративным элементбм общей комнаты: колпак над оча-
гом украсится барельефами, навес над камином-фресками, его
опоры покроются лепниной и станут завершаться резными кон-
солями и капителями. Вытяжной колпак одного камина в Брюг-
ге в конце XV в. украшало «Благовещение» художника школы
Жерара Давида1^1.
Но прекрасные эти камины долго оставались конструктивно
примитивными, аналогичными в техническом отношении ка-
минам крестьянских домов начала XX в.: слишком широкий
вертикальный дымоход, позволявший в случае надобности про-
лезть двум трубочистам, создавал такую тягу, что, сидя возле
огня, ты подвергался опасности зажариться с одного бока, тог-
да как противоположный бок замерзал. Отсюда проистекала
тенденция все более увеличивать размеры камина, так чтобы
поместить каменные скамьи под его навесом по обе стороны
очага102. Именно здесь усаживались, когда поленья превраща-
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода
320
Испанская жаровня
«Рождение св. Элуа».
Фрагмент картины
П. Нуньеса.
Каталонский музей
искусств, Барселона.
10А Записки принцессы
Палатинской цит. по:
Cabanes. Moeurs intimes
du passe. lre serie, 1958,
p. 44, 46.
лись в горячие угли, именно здесь, «под колпаком», беседо-
вали.
Такая система, приемлемая для кухни (да и то не безогово-
рочно!), оставалась жалким отопительным средством. Зимой в
ледяном доме только возле очага можно было укрыться от хо-
лода. Два камина на противоположных концах Зеркальной гале-
реи в Версале не в состоянии были нагреть это огромное поме-
щение. Надежнее было прибегнуть к спасительной меховой
одежде. Но было ли это достаточно? Принцесса Палатинская
записывает 3 февраля 1695 г.: «За королевским столом вино и
вода замерзли в бокалах». Эта подробность лучше бесчисленно-
го множества других способна напомнить, каким некомфорта-
бельным был дом XVII в. В ту эпоху холод мог стать обще-
ственным бедствием-реки покрывались льдом, останавлива-
лись мельницы; по всей стране бродили опасные стаи волков,
множились эпидемии. Когда его суровость возрастала, как это
случилось в 1709 г., «простолюдины мёрли от холода как мухи»
(2 марта 1709 г.). С января из-за отсутствия отопления, продол-
жает принцесса Палатинская, «прекратились все зрелища, как и
все процессы в судах»103.
Однако же все переменится около 1720 г.: «Со времен реген-
та люди действительно утверждают, что зимой пребывают в те-
пле». К этому придут благодаря успехам «каминологии», до-
стигнутым трубочистами и печниками. Удалось раскрыть
секреты «тяги». Очаг камина сузили, углубили, вытяжной кол-
Ин юрьеры
321
104 Moraze Ch. Art. cit.,
p. 90-92.
* Ардуэн-Мансар Жюль
(1646-1708 гг.)-главный
архитектор Людовика
XIV, по его проектам
был построен Дом
инвалидов, перестроен
Версальский дворец и
др. Габриэль Жак Анж
(1698-1782 не-
знаменитый французский
архитектор, по его
проектам были
сооружены отель Крийон
и Малый Трианонекий
дворец.- Прим. ред.
105 Mercier L.-S. Tableau
de Paris. Op. cit., XII,
p. 336.
106 Ссылка утеряна.
пак опустили ниже, сам по себе камин (т. е. дымоход) изогнули,
так как прямой дымоход упрямо продолжал дымить 104.
(Оглядываясь назад, можно даже спросить себя, как удалось ве-
ликому Рафаэлю, которому было поручено заставить камины
герцога д’Эсте не дымить, справиться с этим заданием.) К тому
же успехи эти были тем более эффективны, что речь шла о том,
чтобы отапливать помещения разумных размеров; не залы
дворцов Мансара, но комнаты особняков, построенных Габрие-
лем*. Камины с несколькими очагами (по меньшей мере с дву-
мя-так называемые «поплиньеровские») позволят отапливать
дома, включая и комнаты прислуги. Таким образом, с запозда-
нием, но произошла революция в отоплении.
Но это не означает, будто наступила и экономия топлива,
как о том мечтал автор одной книги, «Сбережение дров»
(«L’Epargne-bois»), увидевшей свет столетием раньше, в 1619 г.
Ибо очаги, став более эффективными, как по мановению во-
лшебной палочки сделались и куда более многочисленными. К
тому же с приближением зимы не бывало ни одного города, ко-
торый не волновала бы проблема перевозки и пилки леса на
дрова. Еще накануне Революции в Париже с середины октября
«во всех кварталах города снова наблюдается суета. Улицы за-
биты тысячами нагруженных дровами пов'озок с развалом колес;
пока с этих повозок сбрасывают дрова, пока их пилят, пока пере-
носят, все прохожие подвергаются опасности быть разда-
вленными, опрокинутыми или поломать ноги. Деловитые
грузчики грубо и поспешно сбрасывают поленья с повозки, мо-
стовая гудит. Грузчики словно глухи, слепы, их занимает лишь
одно-поскорее разгрузить свои дрова, пусть и с опасностью
для голов проходящих мимо. Потом приходит пильщик, бы-
стро работает пилой и разбрасывает дрова вокруг себя, ни на
кого не глядя»105.
Такое же зрелище наблюдалось во всех городах. В Риме-это
торговец дровами со своим осликом, берущийся поставлять
свой товар на дом клиенту. Хотя Нюрнберг и находился посре-
ди обширных близлежащих лесов, но 24 октября 1702 г. крестья-
не, пребывавшие под его юрисдикцией, получили распоряжение
поставить на городской рынок половину своих дровяных запа-
сов106. А по улицам Болоньи ходили в поисках нанимателя
дровоколы.
ПЕЧИ И ПЛИТЫ
107 Приводится у:
Cabanes. Op. cit., р. 32.
Монтень немного поторопился, говоря, будто в Германии
нет «ни одного камина». Уточним: никаких каминов в спальнях
постоялых дворов или в общих комнатах. На кухне всегда был
камин. Но прежде всего немцы «полагают, что заходить к ним в
кухню весьма неприлично». Путешественнику остается обогре-
ваться только в обширной общей комнате, где постояльцы едят
и где возвышается Kachelhofen, фаянсовая «печурка» (poile)107.
Далее, камин у них не «по нашей моде»: «Они возводят очаги
посредине или в углу кухни, занимая чуть ли не всю ширину
этой кухни под каменный дымоход: это большое квадратное от-
Излишнее и обычное: жилище, олеж ia и мола
108 Montaigne М. Journal
de voyage en Italic. Op.
cit., p. 1130-1132.
109 Brackenhofter E. Op.
cit., p. 53.
Женщина перед
печкой (Голландия,
XVII в.). Офорт
Рембрандта.
Национальная
библиотека,
Кабинет
эстампов.
верстие co стороною в семь или восемь шагов, которое прохо-
дит через весь дом до самого его верха. Это им дает простран-
ство, дабы разместить в одном месте свой большой «парус»,
каковой у нас, в наших трубах, занял бы столько места, что пре-
пятствовал бы прохождению дыма»108. Такой «парус»-это
мельничные крылья, которые приводил в движение поток дыма
и горячего воздуха и которые вращали вертел... Но один взгляд
на иллюстрацию на с. 323 избавит нас от необходимости более
пространных объяснений если не по поводу самой этой механи-
ки, то по крайней мере по поводу вертела, высокой плиты и воз-
можности заниматься приготовлением пищи, стоя прямо, а не в
согнутом положении, как делалось во Франции, в Женеве109 или
в Нидерландах.
Отопительная печь встречалась далеко за пределами Герма-
нии-в Венгрии, Польше, России, а вскоре-и в Сибири. Это бы-
ли обычные печи, сложенные из камня, из кирпича, иногда сле-
пленные из глины. В Германии плиты с XIV в. делали более
легкой конструкции: из гончарной глины (Topferthon). Обли-
цовывавшие ее фаянсовые плитки зачастую бывали расписанны-
ми. Перед плитой делалась лежанка, на которой можно было
посидеть и поспать. В 1527 г. Эразм Роттердамский объяснял:
«В печной [т. е. помещении, которое отапливает печь] вы сни-
маете сапоги, надеваете башмаки, меняете, ежели вам угодно,
рубашку; возле печки вы вешаете свою сырую от дождя одежду
Интерьеры
323
110 Приводится у:
Cabanes. Op. cit., р. 32.
111 Ibid., р. 35.
И2 В. N., Ms. fr. n.a.
6277, Г 222 (1585).
Cabanes. Op. cit.,
p. 37 et note.
114 Mercier L.-S. Op. cit.,
XII, p. 335.
Приготовление пищи
не нагибаясь:
немецкий камин с
поднятым очагом
(1663 г.). Иллюстрация
к «Mendelsche
Bruderbiicher».
Городская библиотека,
Нюрнберг. (Фото
Армина Шмидта).
и устраиваетесь подле печки [сами], чтобы обсушиться» 110. «По
меньшей мере,-как говорит Монтень,-об нее не обожжешь ни
лицо, ни сапоги и будешь избавлен от дыма, чего не скажешь о
Франции» 111. В польских домах, где за отсутствием гостиниц
принимали всякого приезжего, Франциск Павийский спал вме-
сте со всеми членами сеМьи хозяина и проезжими гостями на
широких лавках, покрытых подушками и мехами; лавки шли
вокруг комнаты, где помещалась печка. Этим воспользовался
некий итальянец Октавиан, выбравший себе местечко возле
одной из дам хозяйского семейства, «коими он порой бывал хо-
рошо принят, а иной раз и оцарапан»-и все это потихоньку, ни-
кого не будя112.
Во Франции печи из глазурованной глины появились около
1520 г., через пять лет после Мариньяно; но начало их успеха
относится только к XVII в., а окончательно они утвердились в
следующем столетии. Впрочем, еще в 1571 г. в Париже и ка-
мины-то были редкостью113. Часто приходилось обогреваться
жаровнями. В XVIII в. парижская беднота продолжала пользо-
ваться «brasiers», в которых горел каменный уголь. От этого
происходили нередкие отравления от угара114. Во всяком слу-
чае, во Франции камин в конечном счете будет играть большую
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мола
324
115 Mercier L.-S. Op. cit.,
X, р. 303.
116 Comtesse d’Aulnoy.
La Cour et la ville de
Madrid; relation du voyage
d’Espagne. Ed. Pion,
1874-1876, p. 487.
117 Wolf A. A History of
Science, Technology and
Philosophy in the 18th
Century. 1952, p. 547-549.
роль, чем печи, которыми пользовались главным образом в хо-
лодных странах Востока и Севера. В 1788 г. Себастьен Мерсье
отметил: «Какая же разница между печкой и камином! Вид печ-
ки гасит мое воображение»115.
Отметим, что в Испании не было ни печей, ни каминов «ни в
единой квартире ... пользуются лишь жаровнями». Графиня
д’Онуа, рассказывающая об этом, добавляет: «Неплохо, пожа-
луй, что при отсутствии дров в этой стране в них не испыты-
ваешь надобности»116.
Что же касается Англии, то в истории камина она занимает
особое место, потому что начиная с XVI в. нехватка леса все
больше и больше побуждала там к использованию в качестве
топлива каменного угля. Это повлекло целую серию переделок
очага; самой важной из них была предложенная Рамфордом
в конце XVIII в. и имевшая целью отражать тепло камина
в комнату117.
118 Storia della tecnologia.
P.p. C. Singer et al., II,
p. 653.
119 Maffei E. Op. cit., p. 5;
Savary J. Dictionnaire.
Op. cit., Ill, col. 840;
II, col. 224.
120 Maffei E. Op. cit., p. 4.
МЕБЕЛЬЩИКИ
ПЕРЕД ТЩЕСЛАВИЕМ ПОКУПАТЕЛЕЙ
Сколь бы ни был силен у богачей вкус к переменам, интерь-
еры и мебель никогда не менялись очень быстро. Мода претер-
певает изменения, но медленно. Тому было много причин: об-
новление означало огромные расходы. Еще более важная:
производственные возможности оставались ограниченными.
Так, по меньшей мере до 1250 г. не было механической пилы с
водяным приводом118. В общем, не было вплоть до XVI в. и
иного материала, кроме дуба; вот тогда-то и началась в Ан-
тверпене мода на орех и экзотические сорта дерева. Более того,
все зависело от уровня ремесла, а он эволюционировал медлен-
но. Между XV и XVI вв. от плотников отделились столяры (те-
nuisiers)-именно те, кто работает с «малым деревом», т. е. со
сравнительно небольшими изделиями. Затем в XVII в. из рядов
самих столяров выделились краснодеревцы, которых долго
именовали «столярами по облицовке и инкрустации»119.
На протяжении веков плотники сооружали дома и мебель.
Отсюда и крупные размеры, прочность, определенная откровен-
ная грубоватость «готической» мебели-тяжелых шкафов, при-
креплявшихся к стенам, огромных узких столов, скамей, более
частых, чем табуреты или «стулья» («chaires»}. сундуков из пло-
хо отесанных широких досок, «соединенных в стык и скре-
пляемых железными полосами на гвоздях, pentures»9 с их
огромными замками120. Впрочем, сундуки были в такой же
степени мебелью, как и обозным имуществом. Их доски тесали
топором; рубанок, древний инструмент, известный в Египте,
как и в Греции и Риме, в Северной Европе начал играть свою
роль лишь с XIII в. Доски скреплялись железными гвоздями.
Потом медленно распространяется соединение в паз, на шипах,
в лапу; еще позже стали применять деревянные гвозди, нагели
(позднее усовершенствование), наконец, железные шурупы, ко-
торые давно были известны, но стали широко использоваться
только в XVIII в.
Интерьеры
hi Haudricourt A. G.
Contribution а Г etude du
moteur humain.- “Annales
d'histoire sociale”, avril
1940, p. 131
Поставец XV в.
с золотой посудой.
«История Александра
Великого» («Histoire
du grand Alexandre»,
f° 88). Музей Пти-
Пале, Париж. (Фото
Бюлло.)
Инструмент: топоры, тесла, долота, колотушки, молотки,
токарные станки с лучковым приводом (для крупных деталей,
например для обточки ножки стола) или с ручным и педальным
приводом (для мелких деталей)-все эти орудия, издавна из-
вестные, были наследием, пришедшим издалека, при посредстве
римского мира121. Старинные инструменты и приемы работы
сохранились, кстати, в Италии, где единственно и встречаются
дошедшие до нас предметы мебели, относящиеся ко времени до
1400 г. И там же, в Италии, наблюдался прогресс и существова-
ло [техническое] превосходство: она поставляла готовую ме-
бель, распространяла образцы мебели, способы их изготовле-
ния. Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть, например,
в мюнхенском Национальном музее на итальянские сундуки
XVI в., столь отличающиеся своей замысловатой резьбой, свои-
ми ножками, полированным деревом, изысканными формами
от относящихся к той же эпохе сундуков из остальной Европы.
Выдвижные ящики, поздно появившиеся к северу от Альп, при-
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода
326
122 Maffei Е. Op. cit.,
р. 14 sq.
123 ibid., р. 27-28.
124 Цит. по: Franklin А.
Op. cit., IX: Varietes
gastronomiques, р. 8, 9.
125 Maffei Е. Op. cit.,
p. 36.
шли туда тоже с юга по долине Рейна. Англия познакомится с
ними только в XV в.
Вплоть до XVI и даже в XVII в. было правилом красить ме-
бель, потолки и стены. Нужно вообразить себе старинную ме-
бель с ее скульптурами, окрашенными в золотой, серебряный,
красный, зеленый цвета, одинаково присущую как дворцам и
домам, так и церквам. Это доказывает страстную привержен-
ность к свету, к ярким краскам в темных помещениях, плохо со-
общающихся с наружной средой. Порой мебель до окраски об-
тягивали тонкой тканью и штукатурили, дабы цвет не подчерк-
нул никакие недостатки дерева. С конца XVI в. мебель стали
просто натирать воском или покрывать лаком.
Но как проследить сложную биографию каждого из этих
предметов мебели? Они появляются, модифицируются, но по-
чти не исчезают со временем. Они без конца испытывают на се-
бе тираническое влияние архитектурного стиля и внутренней
планировки дома.
Вполне вероятно, что скамья, расположенная перед ками-
ном, по необходимости требовала узкого прямоугольного сто-
ла. Сотрапезники сидели с одной его стороны, спиной к огню,
грудью к столу. О том, что круглый стол устраняет проблему
старшинства, говорит еще легенда о короле Артуре. Но такой
круглый стол мог войти в обиход только вместе со стулом, ко-
торый поздно приобрел свои права, свою форму и преимуще-
ство многочисленности. Первоначальный «стул» был монумен-
тальным, единственным, предназначавшимся для средневеково-
го сеньера; для остальных были скамья, табуреты, скамеечки и
очень поздно-стулья122.
В таком состязании одних видов мебели с другими арбитром
служило общество, иными словами-зачастую тщеславие. Так,
поставец-это мебель, созданная для кухни, вид столика для по-
суды, часто-простой стол, на который ставили «перемены» и
многочисленную посуду, необходимую для трапезы, которую
собирались подавать. В домах сеньеров второй поставец обо-
сновался в парадном зале: в нем выставляли золотую, серебря-
ную или вермелевую посуду, братины, кувшины, кубки. Он
имел большее или меньшее количество горок, полочек, число
которых определялось рангом хозяина дома: две-у барона, а
дальше оно возрастало по мере продвижения по иерархической
лестнице титулов123. На картине, изображающей пир Ирода,
поставец с восемью горками говорит о несравненном царском
достоинстве, на самом верху лестницы. И наконец, и того боль-
ше: поставец устанавливали прямо на улице в праздник тела
господня «перед коврами, каковыми были увешаны дома». То-
мас Кориэйт, английский путешественник, увидев в 1608 г. на
парижских улицах множество поставцов, уставленных серебря-
ной посудой, пришел в восхищение124.
В качестве примера можно кратко набросать историю шка-
фа -от старинных тяжелых образцов, скрепленных железными
полосами, до изделий XVII в., уже «обуржуазивавшихся», по
словам историка, не больно-то любящего «фронтоны, антабле-
менты, колонны и пилястры» стиля Людовика XIII125. Шкаф
мог тогда достигать значительных размеров, порой таких, что
Ишерьеры
327
12^ Oulmont Ch. La
Maison. Op. cit., p. 68.
127 В этом и заключен
смысл прекрасной
книги Марио Праца
(Praz М. La Filosofia
dell ’arre dement о, 1964).
Я широко ею пользовался
на нескольких
последующих страницах.
принималось решение распилить его пополам, откуда и появил-
ся «низкий шкаф»-новая форма мебели, которая успеха не име-
ла. Таким образом, шкаф превратился в престижную мебель,
при случае богато украшенную резьбой и росписью. В XVIII в.
он утратит это положение, по крайней мере в знатных домах, и,
переведенный на роль гардероба (платяного шкафа), исчезнет из
парадных комнат126. Но на протяжении столетий он будет оста-
ваться гордостью крестьянских домов и квартир простого
люда.
Величие, а затем постепенный отход на задний план-такое
находила для себя выгодным и мода. Именно это довольно хо-
рошо показывает кабинет-вид мебели с ящичками или отделе-
ниями, где располагались предметы туалета, письменные при-
надлежности, колоды карт, драгоценности. Он был знаком
готическому искусству. Первые его успехи относятся к XVI в.
Ренессансные кабинеты, украшенные полудрагоценными камня-
ми, или же кабинеты на немецкий манер были модны во Фран-
ции. При Людовике XIV некоторые из таких изделий приобре-
тут весьма большие размеры. А в XVIII в. на заложенной им
основе утвердится успех секретера.
Но еще большего внимания стоит история карьеры комода,
который вскоре займет первое место; именно он по-настоящему
свергнет шкаф с престола. Комод родился во Франции в самые
первые годы XVIII в. И точно так же, как можно себе предста-
вить-на примере какой-нибудь бретонской крестьянской мебе-
ли или некоторых миланских мебельных изделий,-первые
шкафы чем-то вроде сундуков, поставленных на попа, так и
идею комода можно трактовать как решение поставить один на
другой маленькие сундучки. Но и идея, и ее реализация-явле-
ния поздние.
Выдвинутый новой модой в век изысканного изящества, ко-
мод сразу же сделался роскошной мебелью затейливого рисун-
ка. Его форма, прямолинейная или изогнутая, гладкая или вы-
пуклая, массивная или изящная конструкция, инкрустации,
драгоценные породы дерева, бронза, лак будут неотступно сле-
довать за законами переменчивой моды, в том числе и моды на
«китайское», с хорошо известными отличиями стиля Людовика
XIV от стиля Людовика XV или Людовика XVI. Основной эле-
мент меблировки, мебель богатых, комоды только в XIX в. по-
лучат всеобщее распространение.
Но была ли многообразная история таких предметов мебе-
ли, взятых один за другим, также и историей меблировки?
ВАЖНЫ ЛИШЬ АНСАМБЛИ
Нет, единичный предмет мебели, каким бы он ни был харак-
терным, не создает и не выявляет ансамбля. А ведь важна толь-
ко целостность127. Обычно музеи с их отдельными предметами
обучают нас лишь азбуке сложной истории. Главное-то, что
лежит за пределами собственно мебели: ее размещение, свобод-
ное или несвободное, атмосфера, манера жить, как в комнате, в
которой стоит эта мебель, так и вне ее, во всем доме, частью ко-
Излишнее и обычное: жилище, о 1ежла и мола
328
торого эта комната была. Как жили, как ели, как спали в этом
отдельном мирке, мирке, разумеется, роскошном?
Первые точные свидетельства касаются поздней готики, в
особенности благодаря картинам голландских или немецких ху-
дожников, где предметы и мебель выписаны с такой же лю-
бовью, что и персонажи, подобно серии запечатленных на хол-
сте натюрмортов. «Рождение св. Иоанна» Яна ван Эйка или
какое-нибудь «Благовещение» Ван дер Вейдена дают конкрет-
ное представление об атмосфере общей комнаты XV в. И доста-
точно открыть дверь в анфиладу других комнат, чтобы угадать
кухню, где хлопочут слуги. Правда, этому благоприятствует и
сюжет: изображения благовещения и рождения девы Марии, с
их кроватями, сундуками, красивым открытым окном, скамьей
перед камином, деревянной лоханью, в которой обмывают но-
ворожденного, чашкой бульона, которую подают роженице,
дают в такой же мере яркое изображение дома, в какой тема
Тайной вечери отражала обряд трапезы, вне зависимости от то-
го, написана ли картина Карпаччо, Гольбейном-старшим или
Шонгауэром.
Несмотря на грубоватую непритязательность мебели и ее не-
многочисленность, эти замкнутые комнаты поздней готики, по
крайней мере в северных странах, создают ощущение теплого
уюта комнат, укутанных в складки роскошных ярких тканей,
переливающихся разными оттенками цвета. Единственная на-
стоящая роскошь в таких помещениях: пологи и покрывала кро-
ватей, настенные драпировки, шелковистые подушки. Обойные
ткани XV в., с их сочными красками, их сияющим фоном,
усеянным цветами и животными, тоже свидетельствуют о вкусе
к цвету, о потребности в нем, как если бы дом того времени был
реакцией на внешний мир и, подобно укрепленному «монасты-
рю, замку, обнесенному стеной городу, огороженному саду»,
служил защитой от подспудно ощущаемых трудностей мате-
риальной жизни.
Однако в эпоху, когда Италия Возрождения, настолько обог-
навшая остальных экономически, формировала новую роскошь
кичливых княжеских дворов, мы видим, как на полуострове по-
является совершенно отличное от обрисованного выше обрам-
ление-торжественное и более величественное, в котором архи-
тектура и мебель, повторяя в своих фронтонах, карнизах,
медальонах и скульптурах одни и те же мотивы и одни и те же
монументальные линии, стремятся к пышности, к грандиозно-
сти, к подчеркиванию социального статуса. Интерьеры итальян-
ского XV в. с их колоннадами, с их огромными, украшенными
резьбой ложами под балдахинами и их монументальными лест-
ницами уже рождают странное предощущение Великого века,
такой жизни двора, которая была своего рода парадом, теат-
ральным зрелищем. Совершенно очевидно, что роскошь тут
становилась средством управления.
Перепрыгнем через двести лет. В XVII в. в убранстве дома,
скажем, во Франции, в Англии, даже в католических Нидерлан-
дах, жертвуют всем в угоду мнению света, социальной значимо-
сти (конечно же, были и исключения, например среди прочих-в
отличавшихся большей простотой Голландии и Германии).
Ин ; срьерь:
Буржуазный интерьер
XVII в., Голландия:
много света,
сдержанность,
большая общая
комната, где против
кровати с пологом
находится клавесин;
комнаты
расположены
анфиладой. Музей
Бойманса -ван
Бёнингена, Роттердам
(Фото А. Фрекэна.)
128 Princesse Palatine.
Lettres. £d. 1964, p. 353
(письмо от 14 апреля
1719 г.).
Приемная зала стала огромной, с очень высоким потолком, еще
больше ориентированной на внешний мир, подчеркнуто торже-
ственной; она перегружена орнаментами, скульптурой, парад-
ной мебелью (украшенные тяжелой резьбой серванты и бу-
феты), которая уставлена такими же парадными предметами
столового серебра. По стенам также развешивались тарелки,
блюда, картины, стены расписывали сложными композициями
(как в салоне Рубенса с его причудливым декором). А обой-
ные ткани, по-прежнему бывшие в большой моде, тоже из-
менили свой стиль в сторону некоторой помпезности и дорого-
стоящего и порой безвкусного усложнения бесконечных от-
тенков.
И тем не менее эта большая парадная зала была и общей жи-
лой комнатой. В этом торжественном декоре, запечатленном на
стольких фламандских картинах, от Ван де Бассена до Абрахама
Босса и Иеронимуса Янссена, ложе, располагавшееся обычно
рядом с камином и скрытое за большим пологом, находится в
том же самом зале, где нам показывают сотрапезников, собрав-
шихся для обильного ужина. А с другой стороны, роскошь
XVII в. не знала тысячи удобств, начиная с такого, как отопле-
ние. Не ведала она и интимности. Самому Людовику XIV в Вер-
сале при посещении мадам де Монтеспан обязательно приходи-
лось проходить через комнату предыдущей фаворитки, м-ль де
Лавальер128. Точно так же в парижском особняке XVII в. на
втором этаже, считавшемся этажом «благородным», предназна-
ченным для хозяев дома, все комнаты, передние, салоны, гале-
реи, спальни (которые иной раз мало отличались друг от друга)
располагались анфиладой. И чтобы добраться до лестницы,
И мишнее и ,+ / ” к ;а н мола *30
Фламандский
интерьер XVII в.: в
огромном парадном
зале с роскошным
и перегруженным
декором собрано
все: большой камин,
кровать с балдахином,
стол, за которым
пируют гости.
Музей декоративного
искусства, Париж.
12<3 Особняк на
Вандомской площади
в 1751 г. стоил 104 тыс.
ливров; а в 1788 г.особняк
на улице Тампль - 432 тыс.
ливров. В эту сумму
обошлись только
основные работы.
(Oulmont Ch. La Maison.
Op. cit., p. 5.)
i’o Ibid., p. 30.
всем, включая и слуг, занятых своими обычными хлопотами,
нужно было пересечь все эти комнаты.
XVIII век принес новшества как раз в этой области. Тогдаш-
няя Европа отнюдь не откажется от светского великолепия;
жертвовать всем ради мнения света она будет более чем когда
бы то ни было. Но индивидуум с этого времени будет стараться
оградить свою частную жизнь. Жилище изменяется, изменяется
мебель, потому что этого желают, к этому стремятся люди, а
большой город им в том способствует. Было почти что доста-
точно отдаться на волю течения. В Лондоне, Париже, Санкт-Пе-
тербурге - этих быстро и самостоятельно росших городах-все
дорожало и дорожало. Роскошь делалась безудержной, места
не хватало, и требовалось, чтобы архитектор максимально ис-
пользовал ограниченное пространство, покупавшееся на вес зо-
лота129. В эту пору неизбежностью становились современный
особняк и современные апартаменты, задуманные для менее
грандиозной, но зато более приятной жизни. При Людовике XV
можно встретить в Париже объявление о сдаче внаймы квар-
тиры «из десяти комнат, включая переднюю, столовую, гости-
ную, вторую гостиную, оборудованную на зиму, [следователь-
но, с отоплением], маленькую библиотеку, салон и спальную
половину с гардеробной» 13°. Подобное объявление было бы не-
мыслимо во времена Людовика XIV.
Интерьеры
331
131 Oulmont Ch. Op. cit.,
p. 31.
132 Mumford L. La Cite a
trovers I’histoire. Op. cit.,
p. 487.
133 Gudin. Aux manes de
Louis XV, цит. no:
Oulmont Ch. Op. cit.,
p. 8.
134 Ibid., p. 9.
135 Mercier L.-S. Op. cit.,
II, p. 185.
136 Автор неизвестен.
Dialogues sur la peinture,
цит. no: Oulmont Ch. Op.
cit., p. 9.
137 Praz M. Op. cit.,
p. 62-63, 148.
138 Цит. no: Praz M. Op.
cit., p. 146.
Как пояснял один автор того времени, особняк с этих пор де-
лился на три группы помещений: комнаты для «приличий», или
для «общества», для приема друзей со всеми удобствами; ком-
наты парадные, или великолепные; наконец, личные покои, ком-
наты для семейного комфорта и уюта131. Впредь благодаря та-
кому членению жилища всякий будет жить в известной мере по
своему вкусу. Людские отделились от кухни, столовая-от сало-
на, спальня превратилась в особое царство. Л. Мамфорд пола-
гает, что с этого момента любовь, бывшая до того летним заня-
тием, сделалась круглогодичной132. Этому никто не обязан
верить (даты рождений в реестрах гражданского состояния до-
казывают даже противоположное), но правда, что около 1725 г.
наметилось «внутреннее членение квартир», какого не знали ни
Рим, ни Тоскана при Медичи, ни Франция Людовика XIV. Эта
новая планировка помещений, «каковая столь искусно разде-
ляет квартиру и делает ее столь удобной и для хозяина, и для
слуги»133, не была просто вопросом моды. В таких «небольших
квартирах с большей наполненностью (т. е. с большим числом
помещений]... имеешь многое в малом пространстве»134. Позд-
нее С. Мерсье напишет: «Наши маленькие квартиры располо-
жены и разделены, как округлые и гладкие раковины, и в них
располагаешься на свету и приятно в пространствах, до того не
использовавшихся и явно темных»135. Впрочем, один благора-
зумный автор добавляет: «Прежний образ жизни [огромные до-
ма] был бы слишком дорог; мы ныне не столько богаты»136.
Взамен этого вся страсть к роскоши обратилась на мебель:
бесконечное множество небольших ее образцов с затейливой от-
делкой, менее загромождавших помещения, чем прежние, при-
способленных к новым размерам будуаров, небольших салонов
и комнат, но в высшей степени специализированных, чтобы от-
вечать новым потребностям в комфорте и уюте. Так появились
маленькие столики многообразных форм, столики с гнутыми
ножками, ломберные, ночные, письменные столы, большие
круглые столы, подставки и т. п. Пришествие комода и целого
семейства мягких кресел также произошло в начале столетия.
Для всех этих кресел-новшеств придумывались названия: «па-
стушка», «маркиза», «герцогиня», «турчанка», «полуночное»,
«дорожное», «афинянка», «кресло-кабриолет», или перенос-
ное...137 Такой же изыск наблюдался и в декоре: скульптурная и
расписная лепнина, роскошное и порой перегруженное украше-
ниями столовое серебро, бронза и лаковые изделия в стиле Лю-
довика XV, экзотические породы дерева, зеркала, подсвечники,
трюмо, шелковые драпировки, китайский фарфор и саксонские
безделушки. Это была эпоха франко-германского рококо, в той
или иной форме оказавшего воздействие на всю Европу; в Ан-
глии-эпоха великих коллекционеров, арабесок из искусственно-
го мрамора Роберта Адама и совместного царствования китай-
ских безделушек и так называемого готического орнамента,
«удачного сочетания двух стилей», как утверждала в 1774 г.
статья в «Уорлд»138. Короче говоря, простота новой архитек-
туры не повлекла за собой строгости во внутреннем убранстве.
Наоборот: грандиозность исчезла, но зачастую уступила место
вычурности.
Излишнее и обычное: жилите, очежла и мода
332
РОСКОШЬ И КОМФОРТ
139 Mumford L. Op. cit.,
р. 488.
140 Mercier L.-S. Op. cit.,
V, p. 22; VII, p. 225.
141 Viollet-le-Duc E.
Dictionnaire raisonne
d’archeologie franqaise
du XIе au XVIе siecle.
1854-1868, VI, p. 163.
142 Caster G.
Le Commerce du pastel
et de I’epicerie a Toulouse.
1450-1561. Op. cit., p. 309.
Эта роскошь не всегда сопровождалась тем, что мы назвали
бы «истинным» комфортом. Отопление было еще скверным,
вентиляция-смехотворной, пищу готовили на деревенский лад,
порой на древесном угле на переносных печках «из кирпича,
обложенного деревом». Квартиры не всегда имели уборную на
английский лад, а ведь она была изобретена сэром Джоном Ха-
рингтоном в 1596 г. А когда она имелась, оставалось еще нала-
дить работу клапана или сифона, или по крайней мере вытяж-
ную трубу, дабы избавить дом от отвратительных запахов139.
Несовершенство очистки канав для нечистот в Париже породи-
ло проблемы, которыми в 1788 г. занялась сама Академия наук.
А ночные горшки продолжали выливать в окна, как это было
всегда: улицы представляли собой клоаки. Парижане долгое
время «справляли свою нужду под тиссовыми посадками» в
Тюильрийском саду. Когда швейцарские гвардейцы выгнали их
оттуда, они перебрались на берега Сены, которые «были равно
омерзительны для взора и обоняния»140. Эта картинка относит-
ся к царствованию Людовика XVI. И все города-большие и
малые, Льеж, как и Кадис, Мадрид, как и маленькие городки
Верхней Оверни-как правило, их пересекал канал или поток,
который «принимал в себя все, что людям угодно было ему до-
верить», так называемый «дерьмушник» («merderel») 141,-все
они в большей или меньшей степени пребывали в одинаковом
положении.
В этих городах XVII и XVIII вв. ванная комната была ред-
чайшей роскошью. Блохи, вши и клопы кишели как в Лондоне,
так и в Париже, как в жилищах богатых, так и в домах бедняков.
А что касается освещения домов, то свечи разных сортов и мас-
ляные лампы сохранятся до того времени, когда появится-а бу-
дет это только в начале XIX в - голубое пламя осветительного
газа. Но тысячи хитроумных первоначальных способов освеще-
ния, от факела до фонаря, бра, подсвечника или люстры, такие,
какими их нам показывают старинные картины, тоже были
поздней роскошью. Исследование установило, что в Тулузе они
по-настоящему распространились лишь около 1527 г.142 До то-
го освещения почти что не существовало. И за эту «победу над
ночью», бывшую предметом гордости и даже хвастовства, надо
было дорого заплатить. Пришлось прибегнуть к воску, к салу, к
оливковому маслу (вернее, к извлекаемому из него субпродукту,
так называемому «адскому маслу»). А в XVIII в. все больше и
больше-к китовому жиру, создавшему благосостояние гол-
ландских и гамбургских китобоев, а в более поздний период-
тех портов Соединенных Штатов, о которых в XIX в. говорил
Мелвилл.
Так что если бы мы непрошеными гостями появились в ин-
терьерах минувших времен, мы бы быстро почувствовали себя
там не в своей тарелке. Их излишеств, как бы красивы они ни
были (а нередко они бывали восхитительны!), нам бы оказалось
недостаточно.
КОСТЮМЫ И МОДА
143 Journal dun cure de
campagne au XVIIе siecle.
P.p. H. Platelie, 1965,
p. 114.
i« Marquise de Sevigne.
Lettres. Ed. 1818, VII,
p. 386.
История костюма менее анекдотична, чем это кажется. Она
ставит много проблем: сырья, процессов изготовления, себе-
стоимости, устойчивости культур, моды, социальной иерархии.
Сколько угодно изменяясь, костюм повсюду упрямо свидетель-
ствовал о социальных противоположностях. Законы против ро-
скоши были, таким образом, следствием благоразумия прави-
тельств, но в еще большей степени-раздражения высших
классов общества, когда те видели, что им подражают нувори-
ши. Ни Генрих IV, ни его знать не могли бы смириться с тем,
чтобы жены и дочери парижских буржуа одевались в шелка. Но
никогда никто не мог ничего поделать со страстью продвинуть-
ся по общественной лестнице или с желанием носить одежду, ко-
торая на Западе была знаком малейшего такого продвижения.
И правители никогда не препятствовали показной роскоши
важных господ, необычайной пышности туалетов венецианских
рожениц или же выставкам туалетов, поводом для которых в
Неаполе служили похороны.
Так же обстояло дело и в более заурядном мире. В Рюмежи,
фландрской деревне возле Валансьенна, богатые крестьяне, за-
писывает в 1696 г. в своем дневнике местный священник, жерт-
вовали всем ради роскоши костюма: «Молодые люди в шляпах
с золотым или серебряным галуном и соответствующих этому
нарядах; девушки с прическами в фут высотой и в подобающих
этим прическам туалетах». «С неслыханной наглостью посе-
щают они каждое воскресенье кабачок». Но время идет, и тот же
самый кюре сообщает нам: «Ежели исключить воскресные дни,
когда они бывают в церкви или в кабаке, крестьяне [богатые и
бедные] столь нечистоплотны, что вид девиц излечивает мужчин
от похоти, и наоборот-вид мужчин отвращает от них де-
виц»...143 И это восстанавливает порядок вещей, вводя их в пов-
седневные рамки. В июне 1680 г. мадам де Севинье, полувосхи-
щенная, полувозмущенная, принимает «красивую арендаторшу
из Бодега [в Бретани], одетую в платье из голландского сукна на
подкладке из муара, с прорезными рукавами», которая, увы,
должна была ей 8 тыс. ливров144. Но это все же исключение, ка-
ким служат и крестьяне в брыжах на изображении праздника
местного святого в немецкой деревне, относящемся к 1680 г.
Обычно же все ходили босиком, или почти босиком, а на самих
городских рынках достаточно было одного взгляда, чтобы от-
личить буржуа от простолюдинов.
ЕСЛИ БЫ ОБЩЕСТВО БЫЛО НЕПОДВИЖНЫМ ...
Все было бы менее изменчивым, если бы общество остава-
лось более или менее стабильным. И так чаще всего и бывало,
даже для верхушки местной иерархии. В Китае задолго до XV в.
костюм мандаринов был одним и тем же-от окрестностей
Пекина (с 1421 г-новой столицы) до только еще осваиваемых
Излишнее и обычное: жилите, олежла и мода
334
145 Macartney G. Op. cit.,
Ill, p. 353.
♦ Хидэёси, Тоётоми Хи-
дэёси (1536-1598)-факти-
ческий правитель Японии
в 1582-1598 гг., один из
создателей централизо-
ванного японского госу-
дарства.- Прим. ред.
146 Sion J. Asie des
moussons. Op. cit.,
p. 215.
♦♦ Род приталенного
кафтана.- Прим. ред.
147 Panikkar К. М.
Histoire de I'lnde. 1958,
р. 257.
148 Mouradja d’Ohsson.
Tableau general de
I’Empire ottoman, цит. у:
Mar^ais G. Le Costume
musulman d’Alger. 1930,
p. 91.
149 Mar^ais G. Op, cit.,
p. 91.
китайцами провинций Сычуань и Юньнань. И шелковый наряд
с золотым шитьем, который нарисовал в 1626 г. отец де Лас
Кортес,-это тот самый наряд, который мы еще увидим на
стольких гравюрах XVIII в., с теми же «шелковыми разно-
цветными сапожками». У себя дома мандарины одевались в
простую одежду из хлопка. Свой блистательный костюм они
надевали при исполнении служебных обязанностей как социаль-
ную маску, как свидетельство подлинности своей особы. В об-
ществе, воистину почти что неподвижном, такая маска практи-
чески не изменится на протяжении столетий. Даже потрясения
маньчжурского завоевания начиная с 1644 г. не нарушили ста-
ринное равновесие, или же нарушили очень мало. Новые госпо-
да навязали своим подданным бритье головы (за исключением
одной пряди) и видоизменили парадное одеяние прежних вре-
мен. И это все; не так-то много в общем. В Китае, замечал один
путешественник в 1793 г., «покрой одежды редко меняется из-за
моды или [чьего-нибудь] каприза. Одеяние соответствует стату-
су человека и времени года, в которое он его носит; и оно всегда
шьется одинаково. Даже у женщин почти не бывает новых мод,
разве что в размещении цветов и прочих украшений, какие они
носят на голове»145. Япония тоже была консервативна, может
быть и против своего желания, из-за жесткой реакции Хидэёси *.
Веками она оставалась верна кимоно, одежде домашней, мало
отличавшейся от кимоно современного, и «дзинбаори, раскра-
шенной назади кожаной куртке», которую надевали обычно,
когда выходили на улицу146.
В таких обществах перемены происходили, как общее прави-
ло, лишь в результате политических потрясений, затрагивавших
весь общественный порядок. В Индии, почти целиком завоеван-
ной мусульманами, нормой, во всяком случае для богатых, сде-
лался костюм победителей-моголов (т. е. пижама и чапкан*).
«Все портреты раджпутских князей [за единственным, кажется,
исключением] показывают их нам в придворном одеянии-нео-
провержимое доказательство того, что высшая индусская знать
в целом переняла обычаи и манеры могольских государей»147.
То же самое можно констатировать и в отношении Турецкой
империи: повсюду, где чувствовались сила и влияние османских
султанов, их костюм становился непременным у высших клас-
сов-как в далеком Алжире, так и в христианской Польше, где
турецкая мода лишь поздно и с трудом уступит место француз-
ской моде XVIII в. Все эти подражания затем на протяжении
столетий почти не претерпевали изменений; образец оставался
неизменным. В своей «Общей картине Оттоманской империи»,
вышедшей в свет в 1741 г., Мураджа д’Оссон замечает: «Моды,
кои суть тиран европейских женщин, почти не волнуют сей пол
на Востоке: там почти всегда одна и та же прическа, тот же по-
крой одежды, тот же вид ткани» 148. Во всяком случае, в Алжире,
ставшем турецким в 1516 г. и осужденном им оставаться до
1830 г., женская мода за три века мало изменилась. Краткое
описание, которым мы обязаны отцу де Аэдо, находившемуся
там в плену около 1580 г., «могло бы с очень незначительными
поправками быть использовано для пояснения гравюр
1830 г.» 149.
Костюмы и .мода
335
Китайский мандарин,
XVIII в. Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
ЕСЛИ БЫ СУЩЕСТВОВАЛИ ОДНИ БЕДНЯКИ
В этом случае не возник бы и самый вопрос. Все оставалось
бы неподвижным. Нет богатства-нет и свободы выбора, нет
возможности изменений. Игнорировать моду-участь бедноты,
где бы она ни жила. Костюмы бедняков, сколь бы красивы или
примитивны они ни были, останутся тем же, чем были. Кра-
сивый, т. е. праздничный, наряд зачастую переходил от родите-
лей к детям; и столетиями он останется самим собой, без изме-
нения, несмотря на бесконечное разнообразие национальной и
провинциальной народной одежды. А примитивный, т. е. по-
вседневный, рабочий костюм создавался на базе самых дешевых
местных ресурсов и изменялся еще меньше, чем парадный.
Какими были индейские женщины Новой Испании во време-
на Кортеса в своих длинных, иногда вышитых хитонах из хлоп-
ка, а позднее-из шерсти, такими были они и в XVIII в. Мужской
костюм, конечно, переменился, но лишь в той мере, в какой по-
бедители и их миссионеры требовали пристойного одеяния,
скрывающего прежнюю наготу. Как были одеты туземцы в Пе-
ру в XVIII в., так же одеты они еще и сегодня: в пончо, ква-
дратный кусок домотканого сукна из шерсти ламы с отверстием
в центре, куда человек просовывает голову. Неподвижность ца-
Излишнее и обычное: житнице. одежда и мода
336
Беседующие
крестьяне, Фландрия,
XVI в. (приписывается
Брейгелю Старшему).
Безансонский музей.
(Фото Жиродона.)
150 Magaillans Р. Nouvelle
Relation de la Chine. Op.
cit., p. 175.
151 Vivero R. Op. cit.,
p. 235.
152 Volney. Voyage en
Syrie et en figypte pendant
les annees 1783, 1784 et
1785. 1787, I, p. 3.
153 Labat J.-B. Op. cit., I,
p. 268.
рила и в Индии, притом всегда: сегодня, так же как вчера, как
давным-давно, индиец одевается в дхоти. В Китае «деревенский
люд и простонародье» всегда «изготовляли свою одежду из
хлопчатой ткани... самых разнообразных цветов»150; в реально-
сти это была длинная рубаха, суженная в талии. Японские
крестьяне в 1609 г. и, вне сомнения, столетиями раньше были
одеты в подбитые хлопком кимоно151. В своем «Путешествии в
Египет» (1783 г.) Вольней удивлялся костюму египтян-«этой
сложенной в несколько раз ткани, закрученной на бритой голо-
ве; этому длинному одеянию, ниспадающему от шеи до пят,
[которое] скорее маскирует тело, нежели его облекает»152. Это
была очень древняя одежда, еще более древняя, чем костюм бо-
гатых мамлюков, который в свою очередь был и в XII в. таким
же. А что касается бедняков мусульман, описываемых в Черной
Африке отцом Лаба, то как он оценивает их одеяние, когда оно
почти полностью отсутствовало? «У них нет рубах, выше шта-
нов они обертывают тело куском ткани, каковой подвязывают
поясом; большинство ходит с непокрытой головой и боси-
ком» 153.
Европейские бедняки были несколько более прикрыты, но и
они не слишком тешили свою фантазию. В 1828 г. Жан-Батист
Сэ писал: «Признаюсь вам, что мне несимпатична застывшая
мода турок и прочих народов Востока Она как будто увековечи-
Костюмы и мола
337
154 Say J.-B. Cours
complet d’economie
politique pratique. V, 1829,
p. 108.
155 Abbe Berthet M.
Etudes historiques,
economiques, sociales des
Rousses- A travers les
villages du Jura, 1963,
p. 263.
156 Moheau. Recherches et
considerations sur la
population de la France.
1778, p. 262.
вает их тупой деспотизм ... Наши деревенские жители до извест-
ной степени турки в том, что касается моды: они рабы косности,
и на старых картинах, изображающих войны Людовика XIV, вы
видите крестьян и крестьянок изображенными в одежде, кото-
рая мало отличается от той, что мы на них видим ныне»154. Та-
кое же соображение можно высказать и о более раннем периоде.
Если, например, сравнить картину Питера Артсена
(1508-1575 гг.) и два полотна Яна Брейгеля (1568-1625 гг.) из
Мюнхенской пинакотеки, которые все изображают толпу на ры-
нке, то довольно забавно констатировать прежде всего, что во
всех трех случаях с первого взгляда отличишь скромных про-
давцов или рыбаков от группы горожан, покупателей или празд-
ношатающихся: они сразу же различаются по костюму. Но вто-
рой вывод, еще более любопытный, заключается в том, что на
протяжении примерно полувека, разделявшего двух художни-
ков, одежда буржуа сильно изменилась: высокие испанские во-
ротники, окаймленные у Артсена простым жабо, сменились у
Брейгеля настоящими брыжами, которые носят и женщины и
мужчины. Однако народный женский костюм (с открытым от-
ложным воротником, небольшим корсажем, передником на юб-
ке в сборку) остался почти в точности таким же, исключая един-
ственное различие в чепце, несомненно оригинальное. В 1631 г.
в деревне Верхней Юры вдова будет получать по завещанию му-
жа «пару башмаков и рубашку, и сие каждые два года, и платье
из грубой шерсти-каждые три года»155.
Верно, однако, что, внешне оставаясь почти таким же,
крестьянский костюм все же изменится в некоторых важных де-
талях. Так, около XIII в. во Франции и за ее пределами начали
носить нательное белье. В XVIII в. в Сардинии было правилом
в знак траура носить, не сменяя, одну и ту же рубашку на протя-
жении года, что по меньшей мере означает, что крестьянину ру-
башка была известна и что отказ от ее смены был определенной
жертвой. А ведь нам известно, что некогда, и еще в XIV в., бо-
гатые и бедные, если судить по множеству известных картин,
спали ночью нагишом.
Впрочем, один демограф XVIII в. заметил, что «чесотка, ли-
шаи и все кожные и иные заболевания, возникающие от недоста-
точной чистоплотности, в прошлые времена были столь распро-
странены только из-за отсутствия белья»156. В самом деле, как
доказывают книги по медицине и хирургии, в XVIII в. эти бо-
лезни не исчезли полностью, но отступили. Тот же наблюдатель
XVIII в. отмечал также всеобщее распространение в его время
грубой шерстяной одежды среди крестьян. «Французский
крестьянин,-пишет он,-плохо одет, и лохмотья, кои прикры-
вают его наготу, слабо защищают его от невзгод непогоды.
Представляется, однако, ежели говорить об одежде, что поло-
жение крестьянина менее плачевно, нежели оно было раньше.
Для бедняка платье не предмет роскоши, но необходимая защи-
та от холода: холст, одежда многих крестьян, защищает их не-
достаточно... но вот уже несколько лет... как гораздо более ста-
ло крестьян, кои носят шерстяную одежду. Доказать это легко,
ибо определенно известно, что с некоторых пор в королевстве
изготовляется большее количество грубых шерстяных тканей; и
Излишнее и обычное- жил пню. о южла и мола
338
157 ibid., р. 261-262.
158 Saint-Jacob Р. Op. сП.,
р. 542.
159 Dal Pane L. Storia del
Lavoro in Italia. 1958,
p. 490.
160 Voyage de Jerome
Lippomano. Op. cit., II,
p. 557.
коль скоро их вовсе не вывозят, то их неизбежно используют,
чтобы одевать большее число французов»157.
Это были поздние и ограниченные улучшения. Трансформа-
ция одежды французских крестьян явно отставала от такой же
трансформации у крестьян английских. Не будем также поспеш-
но заключать, будто она была всеобщей. Еще накануне Револю-
ции крестьяне в Шалоннэ и Бресе были одеты «только в выкра-
шенный в черный цвет холст», выкрашенный посредством
дубовой коры. И «обычай сей столь распространен, что леса от
него пришли в упадок». Да и «в Бургундии одежда [в ту пору] не
составляет важной статьи [крестьянского] бюджета»158. Так же
точно и в Германии еще в начале XIX в. крестьянин оставался
одет в холстину. В 1750 г. в Тироле те пастухи, что изображе-
ны в качестве персонажей поклонения пастухов, одеты в хол-
щовую рубаху до колен, а голени и ступни оставались голыми
или же на ногах были просто подметки, прикрепленные ко-
жаным ремнем, завязанным вокруг икр. В Тоскане, области, ко-
торая считалась богатой, деревенский житель еще в XVIII в.
одевался исключительно в домотканую материю, т. е. в холст
из конопли или в холст из конопли и шерсти пополам
(mezzelane)159.
ЕВРОПА, ИЛИ БЕЗУМИЕ МОДЫ
Мы можем теперь подойти к Европе богачей, Европе меняю-
щихся мод, не рискуя затеряться среди такого множества капри-
зов. Прежде всего, мы знаем, что подобные капризы затрагива-
ли лишь весьма небольшое число людей, производивших
большой шум и пускавших пыль в глаза, потому, быть может,
что остальные, и даже самые нищие, ими любовались и их по-
ощряли в самом их сумасбродстве.
Мы знаем также, что такое безумное увлечение переменами
от года к году утвердится по-настоящему поздно. Правда, уже
венецианский посол при дворе Генриха IV сообщал нам: «Чело-
века ... не считают богатым, ежели у него нет\25-30 туалетов
разного фасона; и он их должен менять ежедневно»160. Но мода
означала не только обилие, количество, чрезмерность. Она за-
ключалась и в том, чтобы все изменить на совершенно иное в
желаемый момент: это было вопросом сезона, дня, часа. А та-
кое царство моды едва ли утвердилось во всей своей неукос-
нительности раньше 1700 г., того момента, кстати, когда
слово это, обретя вторую молодость, распространилось по
всему миру в своем новом значении: не отставать от современ-
ности. Тогда-то все и приняло облик моды в сегодняшнем
смысле. А до этого дело все-таки развивалось не так уж
быстро.
В самом деле, если основательно возвратиться в прошлое, то
обнаруживаешь в конечном счете как бы стоячую воду-древ-
нюю ситуацию, аналогичную положению в Индии, Китае или
странах ислама, каким мы его описали. Правило покоя целиком
сохраняло действенность, ибо вплоть до начала XII в. костюм
преспокойно оставался в Европе таким же, каким он был во вре-
Костюмы и мода
339
* Ордерик Виталий
(1075-1142 гг.) —
нормандский хронист,
почти всю жизнь провел в
нормандском монастыре
Сент-Эвруль, автор
хроники «Церковная
история».-Прим. ред.
161 Orderic Vital. Historiae
ecciesiasticae libri tredecim,
1845, III, p. 324.
** Гильом из Нанжи (ум.
в 1300 г.)-французский
хронист, монах
монастыря Сен-Дени,
автор жизнеописаний
Людовика IX и Филиппа
III, вошедших
в латинский свод
«Больших французских
хроник».- Прим. ред.
162 Ary Renan. Le
Costume еп France. S.d.,
p. 107-108.
163 Boucher F. Histoire du
costume en Occident. 1965,
p. 192.
мена галло-римские: длинные хитоны до пят у женщин, до ко-
лен-у мужчин. А в целом-столетия и столетия неподвижности.
Когда происходило какое-нибудь изменение, вроде удлинения
мужской одежды в XII в., оно подвергалось сильной критике.
Ордерик Виталий * (1075-1142 гг.) скорбел о безумствах моды в
туалете его времени, совершенно, по его мнению, излишних.
«Старый обычай почти полностью потрясен новыми выдумка-
ми»,-заявляет он161. Утверждение сильно преувеличенное. Да-
же влияние крестовых походов было меньшим, чем это полага-
ли: оно ввело в обиход шелка, роскошь мехов, но не изменило
существенно формы костюма в ХП-ХШ вв.
Великой переменой стало быстрое укорочение около 1350 г.
мужского одеяния-укорочение постыдное на взгляд лиц бла-
гонравных и почтенного возраста, защитников традиций. Про-
должатель Гильома из Нанжи** писал: «Примерно в этом году
мужчины, в особенности дворяне, оруженосцы и их свита, неко-
торые горожане и их слуги, завели столь короткое и столь узкое
платье, что оно позволяло видеть то, что стыдливость повеле-
вает скрывать. Для народа сие было весьма удивительно»162.
Этот костюм, облегающий тело, окажется долговечным, и муж-
чины никогда более не вернутся к длинному платью. Что же ка-
сается женщин, то и их корсажи стали облегающими, обрисовы-
вающими формы, а обширные декольте нарушили глухую
поверхность платья-все это также вызывало осуждение.
В определенном смысле этими годами можно датировать
первое проявление моды. Ибо впредь в Европе станет действо-
вать правило перемен в одежде. А с другой стороны, если тради-
ционный костюм был примерно одинаков по всему континенту,
то распространение короткого костюма будет происходить не-
равномерно, не без сопротивления и его приспосабливания. И в
конечном счете мы увидим, как формируются национальные
моды, более или менее влияющие друг на друга: костюм фран-
цузский, бургундский, итальянский, английский и т. д. Восточ-
ная Европа станет испытывать после распада Византии все воз-
растающее влияние турецкой моды163. Европа в дальнейшем
останется многоликой по меньшей мере до ХГХ в., хотя и гото-
вой довольно часто признавать лидерство (leadership) какого-то
избранного региона.
Так в XVI в. у высших классов вошел в моду черный су-
конный костюм, введенный испанцами. Он служил как бы сим-
волом политического преобладания «всемирной» империи като-
лического короля. На смену пышному костюму итальянского
Возрождения, с его большими квадратными декольте, широки-
ми рукавами, золотыми и серебряными сетками и шитьем, зо-
лотистой парчой, темно-красными атласами и бархатами, по-
служившему примером для значительной части Европы, при-
шла сдержанность костюма испанского с его темными сукнами,
облегающим камзолом, штанами с пуфами, коротким плащом
и очень высоким воротником, окаймленным небольшим жабо.
Напротив, в XVII в. восторжествовал так называемый француз-
ский костюм с его яркими шелками и более свободным по-
кроем. Разумеется, долее всего сопротивлялась этому соблазну
Испания. Филипп IV (1621-1665 гг.), враг барочной пышности,
Черный костюм по
испанской моде, в
который одеты лорд
Дарнли и его
младший брат.
Портрет Ханса Эворта
(1563 г.). Виндзорский
дворец.
навязал своей знати суровую моду, унаследованную от времен
Филиппа II. Долгое время при дворе существовал запрет на
цветную одежду (yestido de color); чужеземец допускался туда
лишь надлежащим образом «одетый в черное». Так посланец
принца Конде, бывшего тогда союзником испанцев, смог до-
биться аудиенции, лишь сменив свой костюм на темное строгое
одеяние. И только около 1670 г., после смерти Филиппа IV, ино-
странная мода проникнет в Испанию и в самое ее сердце-Мад-
Костюмы и мола
341
164 Klaveren J. Europaische
Wirtschaftsgeschich te
Spaniens im 16 und 17.
Jahrhundert. 1960. (Cm.
«мода» в указателе
ис. 160, прим. 142);
Viajes de extranjeros рог
Espana. Op. cit., II, p. 427.
165 Frezier A. Relation du
voyage de la mer du Sud.
1716, p. 237.
166 Estebanillo-Gonzalez.
Vida у hechos...-La Novela
picaresca espahola. Op. cit.,
p. 1812.
рид, где закрепить ее успех суждено было побочному сыну Фи-
липпа IV, второму дону Хуану Австрийскому164. Однако в
Каталонию новшества в одежде пришли после 1630 г., за десять
лет до восстания против власти Мадрида. В это же самое время
увлечению поддался и двор статхаудера в Голландии, хотя не-
редки были противившиеся такой моде. Портрет бургомистра
Амстердама Бикера (1642 г.) в Национальном музее изображает
его в традиционном костюме на испанский лад. Это, несомнен-
но, определялось также и принадлежностью к тому или иному
поколению: так, на картине Д. ван Сантвоорта (1635 г.), на ко-
торой изображен со своею семьей бургомистр Дирк Баас Якобс,
его жена и сам он носят брыжи по старинной моде, однако же
все их дети одеты в соответствии с новыми вкусами (см. иллю-
страцию на с. 354). Конфликт между двумя модами существовал
и в Милане, но он имел иной смысл: Милан был тогда испан-
ским владением, и на карикатуре середины того же века тради-
ционно одетый испанец, по-видимому, читает нотацию милан-
цу, отдавшему предпочтение французской моде. Возможно ли
усмотреть в распространении последней по всей Европе меру
упадка Испании?
Это последовательное преобладание предполагает то же
объяснение, которое мы выдвигали по поводу распространения
могольской одежды в Индии или костюма османов в Турецкой
империи: Европа, невзирая на свои ссоры или же по их причине.
была одной единой семьей. Законодателем был тот, кем более
всего восхищались, и вовсе не обязательно сильнейший, или, как
полагали французы, любимейший, или же наиболее утон-
ченный. Вполне очевидно, что политическое преобладание,
оказывавшее влияние на всю Европу, как если бы она в один
прекрасный день меняла направление своего движения или свой
центр тяжести, не сразу же оказывало воздействие на все цар-
ство мод. Были и расхождения, и отклонения, и случаи неприя-
тия, и медлительность. Французская мода, преобладавшая с
XVII в., стала по-настоящему господствующей только
в XVIII в. Даже в Перу, где роскошь испанцев была тогда не-
слыханной, мужчины в 1716 г. одевались «по французскому
образцу, чаще всего-в шелковый камзол, [привезенный из
Европы], с причудливым смешением ярких красок»165. Во все
концы Европы эпохи Просвещения мода приходила из Парижа
в виде очень рано появившихся кукол-манекенов. И с того мо-
мента эти манекены царят безраздельно. В Венеции, старинной
столице моды и хорошего вкуса, в XV и XVI вв. одна из старей-
ших лавок называлась (и ныне еще называется!) «Французская
кукла» («La Piavola de Franza»). Уже в 1642 г. королева польская
(она была сестрой императора) просила испанского курьера, ес-
ли он отправится в Нидерланды, привезти ей «куклу, одетую на
французский манер, дабы оная могла бы послужить образцом
для ее портного»,-польские обычаи в этой области ей не
нравились166.
Совершенно очевидно, что такое сведение к одной господ-
ствовавшей моде никогда не проходило без определенного за-
малчивания. Рядом существовала, как мы говорили, огромная
инерция бедноты. Существовали также, выступая над непо-
Из.iHHiiicc и обычное: жилице, одежда и мода
342
Цокколи-своего рода
миниатюрные
ходули, которыми
пользовались
женщины, дабы
уберечься от луж на
венецианских улицах;
мода на них одно
время, в XVI в.,
распространилась
и за пределами
Венеции. Баварский
Национальный музей,
Мюнхен.
167 Цокколи (ед. число
ZOCCO1O)-3TO довольно
открытые башмаки на
очень высоких
деревянных подошвах,
предохранявшие
прогуливавшихся
венецианок от
соприкосновения с сырой
землей.
движной поверхностью моря моды, локальное сопротивление и
региональная замкнутость. Историков костюма наверняка при-
водят в отчаяние отклонения, искажения в общем развитии.
Двор бургундских Валуа был слишком близок к Германии, да и
слишком самобытен, чтобы следовать моде французского дво-
ра. Там оказалось возможным в XVI в. всеобщее распростра-
нение фижм, и в еще большей степени и на протяжении веков-
повсеместное ношение мехов, но и эти каждый носил по-своему.
Брыжи могли варьировать от скромной рюши до огромных
кружевных брыжей, какие мы видим на Изабелле Брандт на
портрете, где Рубенс изобразил ее рядом с собой, или же на
жене Корнелиса де Воса на картине из Брюссельского музея, где
рядом с нею и двумя своими дочерьми изображен и сам
художник.
Майским вечером 1581 г., после обеда (doppo disnar), в Сара-
госу приехали трое молодых венецианцев-знатных, красивых,
жизнерадостных, умных, обидчивых и самодовольных. Мимо
проходит процессия со святыми дарами, за нею следует толпа
мужчин и женщин. «Женщины,-ядовито записывает рассказ-
чик,-крайне безобразны, с лицами, раскрашенными во все цве-
та, что весьма странно выглядело, в очень высоких башмаках, а
вернее-в цокколи (zoccoli)161 по венецианской моде, и в ман-
тильях, какие модны по всей Испании». Любопытство побудило
венецианцев приблизиться к зрелищу. Но тот, кто желает видеть
других, в свою очередь становится предметом внимания, его за-
мечают, на него указывают пальцами. Проходящие мимо вене-
цианцев мужчины и женщины начинают хохотать, кричат им
обидные слова. «И все это просто потому,- пишет тот же Фран-
ческо Контарини,-что мы носили «нимфы» [кружевные ворот-
нички] большего размера, чем этого требует испанский обычай.
К(Ч Но\1Ь' ’’ MO.Id
Герцогиня Магдалина Баварская,
портрет работы Питера де Витте,
прозванного Кандид (1548-1628 гг.).
Пышный костюм:
шелк, золото, драгоценные камни,
жемчуг, дорогие вышивки и кружева.
Мюнхенская пинакотека.
Излишнее и обычное: жилите, одежда и мош
344
168 London Р. R. О.
30-25-157, Giornale
autografo di Francesco
Contarini da Venezia
a Madrid.
169 Locatelli S. Voyage de
France, moeurs et coutumes
franpaises, 1664-1665...
1905, p. 45.
170 Jones-Davies M. T. Un
Peintre de la vie
londonienne, Thomas
Dekker. 1958, I, p. 280.
Одни кричали: «Ба, да у нас в гостях вся Голландия!» [подразу-
мевалось : все голландское полотно, либо игра слов, связанная с
olanda-полотном, из которого делали простыни и белье], дру-
гие: «Что за огромные салатные листья!» Чем мы изрядно поза-
бавились» 168. Аббат Локателли, приехавший в 1664 г. в Лион из
Италии, оказался менее стоек и недолго сопротивлялся «детям,
что бегали за ним» по улицам. «Мне пришлось отказаться от
«сахарной головы» [высокой шляпы с широкими полями] ... от
цветных чулок и одеться целиком по-французски»-со «шляпой
Дзани» с узкими полями, «большим воротником, более подхо-
дящим для врача, нежели для священнослужителя, сутаной, до-
ходившей мне до середины бедра, черными чулками, узкими
башмаками... с серебряными пряжками вместо шнурков. В та-
ком наряде ... я не казался себе более священником»169.
БЫЛА ЛИ МОДА ЛЕГКОМЫСЛЕННА?
Внешне мода кажется свободной в своих проявлениях, своих
причудах. На самом же деле ее путь во многом намечен заранее,
а спектр возможностей для выбора в конечном счете ограничен.
Своим механизмом она вскрывает заимствование куль-
турных явлений, во всяком случае правила их распространения.
И всякое распространение такого рода медленно по самой своей
природе, связано и с самим механизмом передачи, и с нала-
гаемыми им ограничениями. Вот как потешался английский
драматург Томас Деккер (1572-1632 гг.), вспоминая заимство-
вания в одежде, сделанные его соотечественниками у других на-
родов: «Гульфик пришел из Дании, ворот камзола и его кор-
саж-из Франции, «крылья», [пуфы на плечах], и узкий рукав-из
Италии, короткий жилет-от голландского перекупщика из
Утрехта, огромные штаны-из Испании, а сапоги-из Поль-
ши» 17°. Такие свидетельства о происхождении не обязательно
будут точны, но они, вне сомнения, точно отражают разнообра-
зие составляющих элементов. И потребовался не один сезон,
чтобы выработать из них рецепты, которые были бы при-
емлемы для всех.
В XVIII в. все ускорилось и, следовательно, оживилось, но
легкомыслие отнюдь не сделалось общим правилом в этом без-
брежном царстве,-легкомыслие, о котором охотно говорили
свидетели и действующие лица. Выслушаем Себастьена Мерсье,
хорошего наблюдателя, способного бытописателя, хотя, конеч-
но, не очень крупного мыслителя, притом выслушаем его, не
принимая безоговорочно на веру. В 1771 г. он писал: «Я боюсь
приближения зимы по причине суровости этого времени года ...
Именно тогда зарождаются шумные и безвкусные сборища, где
нелепо царят все ничтожные страсти. Вкус к легкомыслию дик-
тует законы моды. Все мужчины превращаются в изнеженных
рабов, целиком подчиненных женским капризам». И вот снова
начинается «этот поток быстротечных мод, фантазий, развлече-
ний». И еще: «Ежели бы мне пришла фантазия написать трактат
об искусстве прически, в какое бы изумление привел я читате-
лей, поведав им, что существует триста или четыреста способов
К ос помы и мода
171 Mercier L.-S. Op. cit.,
I, p. 166-167.
172 Vivero R. Op. cit.,
p. 226.
подстригать волосы приличного человека!» Цитаты эти вполне
соответствуют обычному тону автора, охотно выступавшего в
роли моралиста, но никогда не упускавшего случая и развлечь
читателя. Более велико искушение принять Мерсье всерьез, ког-
да он оценивает эволюцию женской моды своего времени.
Фижмы «наших матерей», прорезная ткань оборок, «опоясы-
вающие их обручи, все это множество мушек, из которых иные
похожи подчас на настоящие заплаты,- пишет он,-все это исчез-
ло, за исключением неумеренной высоты дамских причесок:
чувство смешного не смогло исправить сей последний обычай,
но этот недостаток умеряется вкусом и изяществом, кои пре-
обладают в структуре этого элегантного сооружения. В целом
женщины сегодня одеты лучше, чем когда-либо раньше, их
убранство соединяет легкость, приличие, свежесть и изящество.
Эти платья из легкой [индийской] ткани обновляются чаще, не-
жели платья, блиставшие золотом и серебром; они, так сказать,
следуют за оттенками цветов разных времен года...»171
Вот вам прекрасное свидетельство: мода ликвидирует и об-
новляет-делает двойную работу, стало быть вдвойне трудную.
Новшеством, о котором идет речь, были набивные индийские
ткани из хлопка, относительно недорогие. Но ведь и они не за
один день покорили Европу. И история тканей определенно го-
ворит о том, что все неразрывно связано на этом карнавале
моды, где приглашенные были менее свободны, чем это каза-
лось на первый взгляд.
В самом деле, такая ли уж легкомысленная вещь мода? Или
же она представляет, как мы полагаем, глубинную черту, харак-
теризующую определенное общество, экономику, цивилиза-
цию? Его порывы, его возможности, его требования, его радо-
сти жизни? В 1609 г. Родриго Виверо потерпел у японских
берегов кораблекрушение, направляясь на большом, в 2 тыс.
тонн водоизмещения, корабле в Акапулько (в Новой Испании)
из Манилы, где Виверо временно исполнял обязанности гене-
рал-капитана. Почти сразу же жертва кораблекрушения превра-
тилась в почетного гостя на этих островах, полных любопыт-
ства ко всему иностранному, а затем-в своего рода чрезвычай-
ного посла, который попытался (впрочем, тщетно) закрыть
Японские острова для голландской торговли. И который будет
также планировать-и тоже тщетно - отправку рудокопов из
Новой Испании, дабы наладить более эффективную эксплуата-
цию серебряных и медных рудников архипелага. Добавим, что
этот симпатичный персонаж был умен и оказался хорошим на-
блюдателем. Однажды в Йеддо он беседовал о том о сем с се-
кретарем сёгуна. Секретарь ставил испанцам в упрек их гор-
дость, их преувеличенное мнение о себе, а потом-слово за
слово-коснулся их манеры одеваться, «разнообразия их костю-
мов-области, в коей испанцы столь непостоянны, что-де
каждые два года одеваются на иной лад». Как же не приписать
эти изменения их легкомыслию и легкомыслию правителей, до-
пускающих такие злоупотребления? Что же касается секретаря,
то он мог бы показать, «опираясь на свидетельства традиции и
старинные бумаги, что его народ более тысячи лет не изменял
своего костюма»172.
Излишнее и обычное: жилище, одежда и мола
346
173 Voyage du chevalier
Chardin... Op. cit., IV,
p. 1.
Шарден, прожив в Персии десять лет, был столь же катего-
ричен (1686 г.): «Я видел одеяния Тамерлана, кои хранят в со-
кровищнице в Исфахане; они скроены совершенно так же, как
делают сегодня, без малейшего различия». «Ибо,-пишет он,-
одежды людей Востока вовсе не подчиняются моде, они
всегда сшиты по одному фасону. И ... персы ... остаются так
же верны себе и в том, что касается цветов, оттенков и видов
ткани» 17\
Я не осуждаю эти мелочные замечания. На самом-то деле
будущее принадлежало, пусть даже в силу простого совпаде-
ния, обществам, достаточно беззаботным, чтобы беспокоиться
об изменении цвета, материала и покроя костюма, а также
порядка социальных категорий и карты мира,-иными слова-

Таких турок,
зарисованных Беллини
в XV в., можно
было бы в почти
неизменном виде
увидеть на картинах
ХЕХ в. Лувр, собрание
Ротшильда.
(Фото Роже-Виолле.)
174 Voyage du chevalier
Chardin... Op. cit., IV,
p. 89.
ми, обществам, порывавшим co своими традициями. Ибо
все неразделимо. Разве не говорит Шарден об этих персах,
что они «вовсе не заинтересованы в новых изобретениях и
открытиях», что они «верят, будто обладают всем, что по-
требно для нужд и удобства жизни, и тем довольствуются»174?
Достоинства и оковы традиции... Быть может, чтобы открыть
дорогу инновации, орудию всякого прогресса, требовалась
определенная неугомонность, относившаяся и к одежде, к фа-
сону обуви и прическам? А может быть, требуется и некото-
рый достаток, чтобы питать любое новаторство?
Но мода имела и иные значения. Я всегда думал, что в боль-
шой мере она возникает из желания привилегированных любой
ценой отличаться от стоящей ниже их массы, воздвигнуть пре-
граду, поскольку, как писал в 1714 г. один находившийся проез-
дом в Париже сицилиец, «нет ничего, что заставило бы знатных
Костюмы и мода
347
175 Marana J.-P. Lettre
dun Sicilien a un de ses
amis. P.p. V. Dufour,
1883, p. 27.
176 Marquis de Paulmy.
Op. cit., p. 211.
177 Schulin E. Op. cit.,
p. 220.
178 Poni C. Competition
monopoliste, mode et
capital: le marche
international des tissus de
soie au XVIlf siecle
(сообщение на
коллоквиуме в Белладжо,
машинопись).
179 Marana J.-P. Op. cit.,
р. 25.
180 Mercier L.-S. Op. cit.,
VII, p. 160.
людей так презирать раззолоченные одежды, как увидеть их на
теле презреннейших из людей на свете»175. Значит, требовалось
изобретать новые «раззолоченные одежды» или новые отличи-
тельные признаки, каковы бы они ни были, приходя в отчаяние
всякий раз при виде того, что «все весьма переменилось и [что]
новые буржуазные моды, как мужские, так и женские, воспроиз-
водят моды, принятые у людей благородного происхожде-
ния»176 (это сказано в 1779 г.). Совершенно очевидно, что на-
жим последователей и подражателей непрестанно вдохновлял
гонку. Но если дело обстояло так, то потому, что привилегия
богатства выталкивала на передний план определенное число
нуворишей. Наблюдались подъем по социальной лестнице,
утверждение определенного благосостояния. Существовал и ма-
териальный прогресс, без него ничто бы не менялось настолько
быстро.
К тому же моду сознательно использовал мир купечества. В
1690 г. Николас Барбон пел ей хвалу: «Мода, или изменение
платья... суть дух и жизнь торговли» {«Fashion or alteration of
Dress ...is the spirit and life of Trade»). Благодаря ей «великий кор-
пус торговцев остается в движении» и человек живет как бы в веч-
ной весне, «не видя никогда осени своей одежды»177. Фабри-
канты лионских шелков воспользовались в XVIII в. тиранией
французской моды, чтобы навязать за границей свою продук-
цию и устранить конкуренцию. Их шелковые изделия были ве-
ликолепны, но итальянские ремесленники воспроизводили их
без труда, в особенности когда распространилась практика вы-
сылки образцов. Лионские фабриканты нашли быстрый ответ:
они стали содержать рисовальщиков, так называемых «иллю-
страторов шелка», которые каждый год полностью обновляли
образцы. Когда копии поступали на рынок, они оказывались
уже старомодными. Карло Пони опубликовал переписку, не
оставляющую никакого сомнения по поводу хитрой уловки
лионцев в данном случае178.
Мода была равным образом и поиском нового языка, чтобы
отринуть прежний, способом для каждого поколения отрицать
предыдущее и отличаться от него (по меньшей мере если речь
шла об обществе, где существовал конфликт поколений). Текст,
восходящий к 1714 г., утверждал: «От портных требуется боль-
ше труда для выдумки, нежели для шитья»179. Но в Европе про-
блема в том как раз и заключалась, чтобы изобретать, оттес-
нять устаревший язык. Устойчивые ценности-церковь, монар-
хия-тем более стремились сохранить прежнее лицо, по крайней
мере ту же оболочку: монахини носили одеяние женщин средне-
вековья; бенедиктинцы, доминиканцы, францисканцы остались
верны своей очень древней одежде. Церемониал английской мо-
нархии восходит самое малое к войне Алой и Белой розы. Это
было сознательное движение против течения. Себастьен Мерсье
не заблуждался на этот счет, когда писал в 1782 г.: «Когда я ви-
жу церковного служку, то говорю себе: вот так все были одеты в
правление КарлаУ!»180.
Излишнее и обычное: жилише. одежда и мола
ДВА СЛОВА
О ГЕОГРАФИИ ТКАНЕЙ
181 Sa vary J. Op. cit., V,
col. 1262; Abbe Prevost.
Op. cit., VI, p. 225.
182 Magaillans G. Op. cit.,
p. 175.
183 Ibid.
История костюма, прежде чем мы с нею покончим, должна
нас привести к истории тканей и текстильных изделий, к геогра-
фии производства и обмена, к медленной работе ткачей, к регу-
лярным кризисам, которые влекло за собой отсутствие сырья.
Европе не хватало шерсти, хлопка и шелка; Китаю-хлопка;
Индии и странам ислама-тонкой шерсти. Тропическая Африка
покупала иностранные ткани на берегах Атлантики или Индий-
ского океана в обмен на золото и рабов. Таким вот способом
бедные народы оплачивали тогда свои закупки предметов
роскоши!
Разумеется, существовало определенное постоянство зон
производства. Так, обрисовывается зона, ареал шерсти, доволь-
но мало изменившийся с XV по XVIII в., если оставить в сторо-
не опыт, свойственный Америке с ее очень тонкой шерстью ви-
гони и грубой шерстью ламы. Этот ареал охватывал Средизем-
номорье, Европу, Иран, Северную Индию, холодный Северный
Китай.
Следовательно, в Китае были свои овцы, «и шерсть там весь-
ма распространена и дешева». Однако же «они совсем не умеют
делать из нее сукна по европейскому образцу» и очень востор-
гаются английским сукном, хоть почти его не покупают, ибо в
Китае «английские сукна стоят несравнимо дороже самых пре-
красных шелковых тканей». Китайские плотные шерстяные тка-
ни грубы, это своего рода власяница181. Тем не менее они
изготовляли некоторые саржи, «весьма тонкие и весьма ценные
... в кои обычно облачаются зимой старцы и уважаемые
особы»182. Так что у китайцев не существовало затруднений,
связанных с выбором. У них были шелк, хлопок, да еще два или
три вида легко поддающихся обработке, хотя и не особенно рас-
пространенных, растительных волокон. И когда на севере насту-
пала зима, мандарины и большие господа одевались в соболя, а
бедняки-в овчину183.
Тканям, как самому скромному из благ культуры, удавалось
перемещаться, внедряться в новых областях. Шерсть найдет
свою землю обетованную в XIX в. в Австралии. Шелк появился
в европейском мире, несомненно, в эпоху Траяна (52-117 гг.);
хлопок покинул Индию и заполонил Китай начиная с XII в.;
еще раньше, около X в., он добрался до Средиземноморья при
посредничестве арабского мира.
Самыми яркими из этих странствий были путешествия шел-
ка. Ему понадобились столетия, чтобы прийти в Средиземно-
морье из Китая, где секрет его ревниво оберегали. Поначалу ки-
тайцы не проявляли никакого желания помочь распростране-
нию шелка. Не больше доброй воли обнаружила и Сасанидская
держава, лежавшая между Китаем и Византией и бдительно
оберегавшая свои границы в обоих направлениях. Юстиниан
(527-565 гг.) был не только строителем собора Св. Софии и со-
здателем носящего его имя Кодекса; он стал и императором
шелка, сумев после множества превратностей внедрить в Визан-
тии культуру шелкопряда, тутовое дерево, размотку коконов и
Костюмы и мода
349
«Шерстяная Англия»-
резная латунная
пластина из Норслича
(Глостер),
изображающая
умершего в 1501 г.
купца Уильяма
Мидуинтера: его ноги
опираются на овцу и
на тюк шерсти с
товарным знаком
купца. {Фототека
Л. Колэна.)
прядение драгоценной нити. Тем самым Византия приобрела
богатство, которое она ревниво охраняла на протяжении веков.
И все же к XV в., с которого начинается эта книга, шелк уже
почти четыреста лет существовал в Сицилии и Андалусии. В
XVI в. шелк (и тутовое дерево - вместе с ним) распространился
в Тоскане, Венеции, Ломбардии, Нижнем Пьемонте, по долине
Роны. В качестве последнего своего успеха шелк в XVIII в. до-
стиг Савойи. Без такого бесшумного продвижения деревьев и
питомников для разведения шелковичного червя шелковая про-
мышленность в Италии и за ее пределами не познала бы того
исключительного успеха, который пришел к ней с XVI в.
Странствия хлопчатника и хлопка были не менее впечатляю-
щими. Европа довольно рано узнает этот драгоценный вид тка-
ней, особенно с XIII в., когда вследствие сокращения овцевод-
ства шерсти стало не хватать. Тогда и распространилась
ткань-эрзац: бумазея с льняной основой и хлопковым утком. На
эти ткани была большая мода в Италии и еще большая-к севе-
ру от Альп, где в Ульме и Аугсбурге, в заальпийской зоне, над
которой издалека доминировала и которую вдохновляла Вене-
ция, начинается крупный успех хлопчатобумажного бархата
(Barchent). В самом деле, великий город служил импортирую-
щим портом для хлопка в виде пряжи или кип сырца (так назы-
ваемый «хлопок под шерсть»), В XV в. из Венеции дважды в год
уходили за ним в Сирию большие суда. Разумеется, хлопок
обрабатывали и на месте, например в Алеппо и окрест него, вы-
возя затем в Европу. В XVII в. такая грубая синяя ткань из
хлопка, аналогичная материи наших традиционных кухонных
Излишнее и обычное: жилище, о 1ежла и мола
3S0
передников, использовалась для простонародной одежды на
юге Франции. Позднее, в XVIII в., на европейских рынках по-
явятся индийские изделия из хлопка-тонкие набивные ткани, те
самые ситцы («indiennes»), которыми женская клиентура будет
наслаждаться вплоть до того дня, когда промышленный перево-
рот позволит англичанам изготовлять их не хуже умелых ин-
дийских ткачей, а потом и разорить последних.
Лен и конопля остались примерно в тех же областях, где по-
явились, слегка продвинувшись на Восток-в Польшу, Прибал-
тику и Россию, но почти не покидая Европы (конопля, однако,
встречалась в Китае). За пределами стран Запада (включая и
Америку) эти текстильные волокна не имели успеха, оказав, од-
нако, немалые услуги: простыни, столовое белье, нательное
белье, мешки, крестьянские рубахи и штаны, парусина, ка-
натные изделия - все они вышли из этих растений, из одного или
другого, а то и из обоих разом. В иных местах-в Азии, даже в
Америке,- их неуклонно вытеснял хлопок, даже на корабельных
мачтах, хотя на китайских и японских джонках ему предпочита-
ли бамбуковые рейки, достоинства которых постоянно расхва-
ливают специалисты по морскому делу.
Если бы мы принялись сейчас за историю изготовления тка-
ней, а затем за характеристику разных и бесчисленных их видов,
нам потребовались бы многие страницы плюс объемистый сло-
варь используемых терминов, так как многие из терминов, до-
шедших до нас, не всегда обозначают те же самые изделия, а
иногда имеют в виду и такие, о которых мы не знаем ничего
определенного.
Но нам придется по необходимости возвратиться к обшир-
ной главе о текстильной промышленности во втором томе это-
го труда. Всему свое время.
МОДЫ В ШИРОКОМ СМЫСЛЕ
И ИХ КОЛЕБАНИЯ
В ПРЕДЕЛАХ
ДЛИТЕЛЬНОЙ ВРЕМЕННОЙ ПРОТЯЖЕННОСТИ
Мода царила не в одной только одежде. «Нравоучительный
словарь» («Dictionnaire sentencieux») так определял это слово:
«Манера одеваться, писать и поступать, используемая францу-
зами и так и этак, тысячей разных способов, дабы придать себе
более приятности и изящества, а порой и предстать в более
смешном виде». Эта мода касалась всего: то был образец, на ко-
торый ориентировалась всякая цивилизация. Ею в такой же ме-
ре было мышление, как и костюм; как меткое словцо, так и ко-
кетливый жест, манера принимать гостей за столом, тщатель-
ность, с какой запечатывали письма. Модой была и манера
разговаривать: так, в 1768 г. будут говорить, что «буржуа
имеют слуг (domestiques), люди благородного происхождения -
лакеев (laquais), а священники -прислужников (valets)». Моде
следовала и манера есть: время еды варьировало в Европе в за-
висимости как от места и социального слоя, так и от моды. В
XVIII в. словом «обед» (diner) обозначали то, что мы бы назва-
ли завтраком: «Ремесленники обедают в девять часов [утра],
Кпс1к>мы и мо ш
351
184 Mercier L.-S.-Цит no:
Gottschalk A. Histoire de
lalimentation... Op. cit., II,
p. 266.
185 Rutlige J.-J. Essai su.
le caractere et les moeurs
des Franpois comparees a
celles des Anglois. 1776,
p. 35.
186 Docteur Cabanes.
Moeurs intimes du passe. 2
serie: La vie aux bains.
1954, p. 159.
провинциалы-в двенадцать, парижане-в два, деловые люди-в
половине третьего, а большие господа-в три». А что касается
«ужина» (soupe), т. е. нашего обеда, то «в маленьких городках
он происходит в семь часов, в крупных городах - в восемь, в Па-
риже-в девять и при дворе-в десять. Большие господа и
финансисты [т. е. самая верхушка] ужинают регулярно, люди
мантии, судейские-никогда, чиновничья мелкота-как получит-
ся». Отсюда и ставшее почти что пословицей выражение «Ман-
тия обедает, а Финансы ужинают»184.
Мода-это и манера ходить, и, в неменьшей степени, манера
приветствовать. Следует снимать шляпу или нет? По-видимо-
му, обыкновение обнажать голову в присутствии короля при-
шло от неаполитанских аристократов, почтительность которых
поразила Карла VIII; она и послужила образцом.
И наконец, к моде относится и то, как ухаживают за телом,
за лицом, за волосами. Если мы немного остановимся на по-
следних трех сюжетах, то потому, что они прослеживаются лег-
че, нежели другие. По их поводу можно заметить, что и здесь в
моде происходили очень медленные колебания, аналогичные
тем тенденциям, тем trends, которые экономисты вскрывают
под поспешным и несколько беспорядочным движением теку-
щих цен. Такое медленное движение взад и вперед было еще од-
ним из обличий, еще одной из реальностей европейской роско-
ши и моды XV-XVIII вв.
Чистоплотность во все времена и у всех людей оставляла же-
лать лучшего. Очень рано привилегированные станут отмечать
вызывающую отвращение неопрятность бедноты. Так, в 1776 г.
один англичанин удивлялся «невероятной нечистоплотности»
бедняков французских, испанских и итальянских: она-де «делает
их менее здоровыми и более безобразными, чем бедные в Ан-
глии»185. Добавим к этому, что повсюду, или почти повсюду,
крестьянин прикрывался нищетой, которую он выставлял напо-
каз, защищаясь таким образом от сеньера или агента налогово-
го ведомства. Но если говорить только о Европе, были ли столь
чистыми сами-то привилегированные?
Практически только во второй половине XVIII в. установил-
ся обычай (для мужчин) носить вместо простых коротких шта-
нов на подкладке «кальсоны, которые каждый день меняют и
которые поддерживают чистоту». И мы уже отмечали: очень
мало было бань, да и те в крупных городах. В том, что касается
мытья в бане и чистоплотности, Запад в XV-XVII вв. познал
фантастических масштабов регресс. Бани, давнее наследие Ри-
ма, были правилом по всей средневековой Европе-как частные,
так и весьма многочисленные общественные бани, с их ваннами,
парильнями и лежаками для отдыха, либо же с большими бас-
сейнами, с их скученностью обнаженных тел, мужских и женских
вперемежку. Люди встречались здесь столь же естественно, как
в церкви; и рассчитаны были эти купальные заведения на все
классы, так что их облагали сеньериальными пошлинами на-
подобие мельниц, кузниц и заведений питейных186. А что каса-
ется зажиточных домов, то все они располагали «мыльнями»
в полуподвалах; тут находились парильня и кадки-обычно
деревянные, с набитыми, как на бочках, обручами. У Карла
Излишнее и обычное: жилице. одеж ;а и мош
Ванна XV в., или
посредством какой
хитрости Лизиар, граф
де Форе, смог тайком
увидеть через дырку,
проделанную в стене
неверной служанкой,
прекрасную Эврианту
во время купания.
«Роман о фиалке».
Национальная
библиотека, Париж.
187 Docteur Cabanes. Op.
cit., p. 238-239.
188 Ibid., p. 284 sq.
189 ibid., p. 332 sq.
190 Pinset J. et
Deslandres Y. Histoire des
soins de beaute. 1960,
p. 64.
Смелого был редкостный предмет роскоши: серебряная ван-
на, которую за ним возили по полям сражений. После разгро-
ма под Грансоном (1476 г.) ее обнаружили в герцогском ла-
гере 187.
Начиная с XVI в. общественные бани становятся все более
редки, почти что исчезают, по причине, как говорили, распро-
странения заразы и страшного сифилиса. И несомненно, также
по причине деятельности проповедников, католиков или кальви-
нистов, яростно обличавших бани как рассадник бесстыдства и
угрозу морали. Тем не менее у частных лиц ванные комнаты со-
хранятся довольно долго. Но мало-помалу мытье в бане сде-
лается врачебным средством, но не привычкой к поддержанию
чистоплотности. При дворе Людовика XIV к ней станут прибе-
гать лишь в порядке исключения, в случае заболевания 188. К то-
му же в XVII в. общественные бани, которые сохранились, в ко-
нечном счете перешли в руки цирюльников-хирургов. И только
в Восточной Европе практика пользования общественными ба-
нями со средневековым простодушием останется в силе вплоть
до последних деревушек. На Западе же они зачастую станови-
лись публичными домами для богатых клиентов.
С 1760 г. мода ввела в обиход купания в Сене, устраивавшие-
ся на борту специально построенных судов. «Китайские бани»,
сооруженные возле острова Сен-Луи, впоследствии долго были
модными. Однако репутация таких заведений оставалась со-
мнительной, и чистоплотность отнюдь не сделала решающих
успехов189. По словам Ретиф де Ла Бретонна (1788 г.), в Париже
почти никто не купался, «а те, которые это делают, ограничи-
ваются разом или двумя за лето, т. е. за год» 19°. В Лондоне в
1800 г. не было ни единого банного заведения. И даже намного
позднее леди Мэри Монтегю, весьма высокопоставленная и
Костюмы и мода
353
191 Docteur Cabanes. Op.
cit., p. 368, note.
192 Mumford L. Op. cit.,
p. 586.
193 Caraccioli L. A.
Dictionnaire ... sentencieux.
Op. cit., Ill, p. 126.
194 Franklin A.
Les Magasins de nouveautes,
II, p. 82-90.
195 Rutlige J. J. Op. cit.,
p. 165.
196 Caraccioli L. A. Op.
cit., Ill, p. 217-218.
197 По поводу
последующих двух
параграфов см.: Fange А.
Memoires pour servir а
I’histoire de la barbe de
I’homme. 1774, p. 99, 269,
103.
очень красивая английская дама, рассказывала, что она как-то
ответила лицу, обратившему внимание на сомнительную чисто-
ту ее рук: «И это Вы называете грязью? А что бы Вы сказали,
увидев мои ноги!»191
В таких условиях почти не приходится удивляться скромным
масштабам производства мыла, а ведь оно восходит ко време-
нам римской Галлии. Его редкость сама составляла проблему;
она, возможно, была одной из причин высокой детской смерт-
ности 192. Твердые мыла на содовой основе из стран Средизем-
номорья служили для личного туалета, в их число входили и ду-
шистые мыла, каковые должны были «иметь мраморный узор и
быть надушенными, чтобы получить право касаться щек всех
наших щеголей»193. Жидкие поташные мыла (на севере) пред-
назначались для стирки простынь и других тканей. В общем, ба-
ланс довольно скуден-а ведь Европа была континентом мыла
«par excellence». В Китае мыла не существовало, как не было
(там) и нательного белья.
С тщательным уходом дам за своей красотой нам придется
подождать до XVIII в. и его открытий, которые пополнят ста-
ринное наследие. Тогда кокетка свободно могла заниматься
своим туалетом по пять-шесть часов кряду-сначала с помощью
служанок, а того пуще-своего парикмахера, болтая со своим
аббатом или своим «амантом». Главной проблемой были во-
лосы, укладывавшиеся в такие высоченные сооружения, что гла-
за красоток сразу же казались расположенными посередине ту-
ловища. Более легкой работой было нарумянивание лица, тем
более что тон наносился не без щедрости. И только ярко-
красный цвет румян, которого требовали в Версале, предопре-
делял выбор: «Скажи мне, какие ты употребляешь румяна,-и я
скажу тебе, кто ты». Существовало множество духов: эссенции
фиалковая, розовая, жасминная, нарциссовая, бергамотная, ли-
лейная, ирисовая, ландышевая; а Испания уже давно ввела в мо-
ду крепкие духи, изготовлявшиеся на основе мускуса и
амбры194. Как заметил в 1779 г. английский автор: «Всякая
француженка считает себя за своим туалетным столиком во
всем убранстве гением вкуса и изящества. И она воображает,
будто нет таких прикрас, какие можно изобрести для придания
лицу человеческому большей красоты, на которые она не обла-
дала бы исключительным правом»195. Что такие подделки уже
весьма распространились, подтверждает «Нравоучительный
словарь», дающий следующую дефиницию: «Туалет-это набор
всех пудр, всех эссенций, всех румян, потребных для того, чтобы
преобразить внешность и сделать юной и очаровательной самое
старость и самое безобразие. Именно при туалете исправляют
недостаток роста, делают себе брови, вставляют зубы, создают
себе лицо и, наконец, меняют фигуру и кожу»196.
Но еще более легкомысленным сюжетом были моды на при-
чески, даже у мужчин197. Скажем, будут ли они носить длинные
волосы или короткие? Примут ли они бороду и усы или не при-
мут? И поразительно видеть, что в этой столь специфичной
области индивидуальные причуды мода всегда держала в узде.
В начале Итальянских войн Карл VIII и Людовик XII были
безбородыми и носили длинные волосы. Новая мода-борода и
Из.шшнес и обычное- жилиц . и 1еж и и моли
354
Моды и поколения.
На этом семейном
портрете, выполненном
в 1635 г. Д. ван Сант-
воортом, бургомистр
Дирк Якобс и его
жена пребывают еще
в «испанском»
периоде моды: темные
костюмы, брыжи, у
него-длинная борода
и пышные усы. Но все
их дети одеты по
новой франко-
голландской моде:
узкие цветные
штаны, большие
отложные воротники,
полотняные и
кружевные. Старший
сын, как и полагается,
носит небольшие усики
и намек на бородку.
Государственный
музей, Амстердам.
(Фото Роже-Виолле.)
усы, но при коротких волосах-пришла из Италии. Ввел ее, как
нам рассказывают, папа Юлий II (в чем можно усомниться), ко-
торому-де позже стали подражать Франциск I (в 1521 г.) и Карл V
(в 1524 г.). Никакой достоверности в этих датах нет. Досто-
верно известно лишь одно, что эта мода покорила всю Европу.
«Когда Франсуа Оливье, который потом стал канцлером, явил-
ся в 1536 г. в парламент, дабы получить должность рекетмейсте-
ра, его борода напугала членов совместно заседавших палат и
вызвала с их стороны протесты. Оливье был принят только на
условии, что откажется от бороды». Но еще громче, чем парла-
менты, восстала против обычая «выращивать на лице шерсть»
церковь. Вплоть до 1559 г. требовались даже королевские гра-
моты об утверждении (lettres royales de jussion), чтобы заставить
строптивые капитулы, за которыми стояли традиция и старая
мода, принять того или иного бородатого епископа или
архиепископа.
Разумеется, капитулы не смогли одержать верх. Но и сами
победители утомились собственными успехами. В самом деле,
такие моды практически удерживались самое большое-столе-
тие. С началом царствования Людовика XIII волосы снова ста-
новятся длиннее, а бороды и усы-короче. И опять-таки тем ху-
же для отстающих! Борьба пошла из-за иных предметов, но не
изменила своего смысла. И вот очень быстро носители длинных
бород «оказались в некотором роде чужеземцами в собственной
стране. Глядя на них, люди склонны были считать, что те при-
ехали из отдаленных областей. Именно такое испытал Сюлли...
Когда он был призван ко двору Людовиком XIII, желавшим уз-
нать его мнение по важному вопросу, молодые придворные не
К ос । ь i\; । >1 и мо. [а
355
198 Marquis de Paulmy.
Op. cit., p. 193.
могли удержаться от смеха, увидев героя с длинной бородой, в
костюме, каких больше не носили, его важную осанку и манеры,
свойственные старому двору». И борода, уже «скомпрометиро-
ванная», вполне логично продолжала уменьшаться до того мо-
мента, когда наконец «Людовик XIV совершенно упразднил и
небольшую, «клинышком», бородку. Братья-картезианцы были
единственными, кто от нее не отказался» (это было сказано в
1773 г.). Ибо церковь по самой своей натуре, как всегда, испы-
тывала отвращение к переменам; а единожды приняв, она их со-
храняла и по истечении моды на них в силу не менее очевидной
логики. Когда около 1629 г. началась мода на «искусственные
волосы», которая вскоре приведет к парикам, а позднее-и к па-
рикам пудреным, церковь вновь выступит против моды. Может
ли священник совершать богослужение в парике, который скры-
вает его тонзуру? Это послужило предметом яростных споров.
Но парики не перестали от этого существовать, и в начале
XVIII в. Константинополь даже вывозил в Европу «козью
шерсть, переработанную для париков»!
Главным во всех этих легкомысленных эпизодах была про-
должительность таких сменявших друг друга мод - примерно по
столетию. Борода, исчезнувшая при Людовике XIV, снова вой-
дет в моду только с романтизмом, а затем после первой миро-
вой войны-около 1920 г-пропадет. Хватило ли этих перемен
на столетие? Нет, потому что с 1968 г. вновь стали носить
длинные волосы, бороду и усы. Не будем ни преувеличивать, ни
преуменьшать значение всего этого. В Англии, где около 1800 г.
не было и 10 млн.жителей, 150 тыс. носили парики (если правда
то, что утверждало налоговое ведомство). А чтобы этот неболь-
шой пример привести в соответствие с наблюдавшейся нами
нормой, укажем на восходящий к 1779 г. текст, который, несом-
ненно, верен, во всяком случае в масштабах Франции: «Крестья-
не и простой народ ... всегда так или иначе брили бороду и носи-
ли довольно короткие и плохо ухоженные волосы»198. Если
даже и не принимать это заявление в буквальном смысле, мож-
но побиться об заклад, что и на сей раз существует возможность
того, что на одной стороне, среди большинства, наблюдалась
неподвижность, а на другой, на стороне роскоши, существовало
движение.
ЧТО СКАЗАТЬ В ЗАКЛЮЧЕНИЕ?
Все эти реальности материальной жизни: пища, напитки,
жилище, одежда, мода, наконец,-не имели между собой тесной
связи, не находились в корреляции, которую достаточно было
бы отметить раз навсегда. Провести различие между роскошью
и нищетой-это только первичная классификация, односторон-
няя и сама по себе недостаточно точная. По правде говоря, все
эти реальности не были единственно продуктом вынужденной
необходимости. Человек питается, строит жилье, одевается, по-
тому что он не может поступать иначе. Но при всем том он мог
бы питаться, устраивать жилище и одеваться по-иному, чем де-
лал. Скачки моды говорят об этом в «диахронном» плане, а кон-
Излишнее и обычное: жилище, олежла и мола
356
199 Praz М. La Filosofia
dell’arredamento. Op. cit.
трасты в мире, в любое мгновение прошлого и настоящего-в
«синхронном». В самом деле, мы пребываем здесь не просто в
сфере вещей, но и в сфере «вещей и слов», понимая этот послед-
ний термин шире его обычного смысла. Речь идет о языках
культуры со всем тем, что человек в них привносит, вводит по-
степенно, бессознательно становясь пленником этих языков
перед лицом своей повседневной чашки риса или своего ежед-
невного куска хлеба.
Чтобы понять новаторские книги, вроде книги Марио
Праца199, главное состоит в том, чтобы с самого начала себе
представлять, что эти вещи и эти языки надо рассматривать как
целостность. Это утверждение бесспорно для экономик в широ-
ком смысле. Оно несомненно и в рамках [отдельных] обществ.
Если роскошь и не слишком подходящее средство, чтобы под-
держивать или толкать экономику вперед, то она [все же] сред-
ство держать общество в руках, очаровывать его. Наконец,
играют свою роль и цивилизации-странные совокупности ма-
териальных ценностей, символов, иллюзий, причуд и интеллек-
туальных построений ... Короче говоря, вплоть до самых глу-
бинных пластов материальной жизни устанавливается нарочито
усложненный порядок, в котором участвуют подсознание,
склонности, неосознанное давление со стороны экономик, об-
ществ, цивилизаций.
Глава 5
РАСПРОСТРАНЕНИЕ
ТЕХНИКИ ’
ИСТОЧНИКИ ЭНЕРГИИ и
МЕТАЛЛУРГИЯ
1 Mauss М. Sociologie еь-
anthropologic. 1973, р. 371.
2 Bloch М. Problemes
d’histoire des techniques.-
Рец. на кн.: Lefebvre des
Noettes R. L’Attelage,
le cheval de selle a travers
les ages. Contribution a
I’histoire de I’esclavage-
“Annales d’histoire
economique et sociale",
1932, p. 483-484.
3 La Roerie G. Les
transformations du
gouvernail- “ Annales
d’histoire economique et
sociale”, 1935, p. 564-583.
Техника-это все; как мощное, так и терпеливое и одно-
образное воздействие человека на внешний мир. Это быстрые
изменения, которые мы, пожалуй, слишком поспешно именуем
революциями (революция пороха, революция в океанском мо-
реплавании, революции печатного дела, водяных и ветряных
мельниц, машинного производства), но это также и медленные
улучшения процесса и орудий труда и бесчисленные операции,
конечно же не имеющие новаторского значения: движения мо-
ряка, тянущего снасти, крестьянина, идущего за плугом, рудо-
копа, роющего свою штольню, кузнеца за наковальней ... Все
подобные операции и движения-плод накопленного умения.
М. Мосс говорил: «Техническим я называю эффективный тра-
диционный акт»1, в общем акт, предполагающий работу чело-
века над человеком, выучку, начатую и продолжаемую испокон
веков.
Наконец, техника столь же обширна, как и сама история, и
неизбежно обладает и ее медлительностью, и ее двойствен-
ностью. Техника объясняется историей и в свою очередь ее
объясняет, хотя корреляция, в одном или в другом смысле, не
бывает полной. В этой области, раздвинувшейся до крайних
пределов истории в целом, существует не единое действие, но
многие действия, многие отступления и многие «сложности»
(«engrenages»). Это никоим образом не прямолинейная история.
Майор Лефевр дэ Ноэтт, чьи труды остаются достойными вос-
хищения, был не прав, став на путь упрощенческого материа-
лизма. Не шейный хомут, сменивший с IX в. нагрудные по-
стромки (от чего возросла сила конной тяги), упразднил
постепенно рабство людей (Марк Блок считал неправильным
такое произвольное «выпрямление» процесса)2. И точно так же
не поворотный руль, крепящийся к ахтерштевню, распростра-
нившийся поначалу в северных морях, начиная с XII в. подгото-
вил, а затем обеспечил такое величайшее предприятие, как Вели-
кие открытия3. И опять-таки, воспримем в лучшем случае как
забавную остроту утверждение Л. Уайта, будто бы очки, сде-
лавшись с XV в. явлением обычным и тем увеличив число чита-
Жатва косой в
Нидерландах: в конце
XVI в. это было
еще исключением.
Картина Брейгеля
Младшего (ок. 1565—
1637 гг.). (Фото
Жиродона.)
4 White L. Cultural
climates and technological
advances in the Middle
Ages.-“Viator”, vol. II,
1971, p. 74.
телей, способствовали интеллектуальному взлету Возрожде-
ния4. А ведь сколько еще факторов можно затронуть! Не было
ли причиной тому книгопечатание или с тем же успехом-остро-
та за остроту! - внутреннее освещение в домах, тоже ставшее об-
щим явлением: ведь сколько это часов, выигранных для чтения
и письма! И все же в первую очередь следовало бы задаться во-
просом о мотивах этой новой страсти к чтению и познанию,-
экономисты сказали бы о «растущем спросе» на знания,- ибо раз-
ве не существовало задолго до победного шествия очков, еще со
времен Петрарки, самозабвенных поисков древних рукописей?
Короче говоря, всеобщей истории или, если угодно, обще-
ству в широком понимании этого слова всегда было что сказать
в таком споре, где техника никогда не выступала сама по себе.
Общество-это медленная, незаметная, сложная история; это
память, упрямо повторяющая уже найденные, знакомые реше-
ния, которая избегает сложностей и опасных мечтаний о чем-
либо ином. Всякое изобретение, постучавшееся в дверь, должно
Ключевая проблема - hciочники энерпш
359
5 С 1730 по 1787 гг.
целая серия
постановлений
Парижского парламента
запрещала замену серпа
косой. См.: Besnier R.
Cours de droit. 1963-1964,
p. 55; см. также статью
Tresse R. в:
“Annales E. S. C.”, 1955,
P. 341-358.
6 Ссылка утеряна;
возможно, речь идет о
каком-то докладе
Пиренна.
было ждать годы или даже столетия, чтобы войти или быть вне-
дренным в реальную жизнь. Существовало inventio (изобрете-
ние)-затем, много позже, его приложение -usurpatio, когда об-
щество достигало нужной степени восприимчивости. Так было с
косой. В XIV в. после эпидемий, которые нанесли населению За-
пада страшный урон, картина Смерти, вооруженной косой,
«Смерть-косец»-der Schnitter Tod-сделалась навязчивой идеей.
Но эта коса служила тогда исключительно для того, чтобы ко-
сить траву на лугах; она редко бывала орудием жнеца. Колосья
более или менее высоко срезали серпом, солому оставляли на
корню на корм скоту, а на подстилку ему шли приносимые из
леса листья и ветки. Несмотря на огромный рост городов, не-
смотря на превращение Европы в землю зерновых (то, что не-
мецкие историки называли die Vergetreidung), коса, повинная
якобы в том, что она-де осыпает зерно, начнет применяться по-
всеместно лишь в XIX в.5 Только тогда потребность в более бы-
строй работе и то, что потеря некоторого количества зерна ста-
ла допустимой, обеспечили преобладающее распространение
этого быстрого орудия.
Сотня других примеров говорит о том же. Скажем, так было
с паровой машиной, изобретенной задолго до того, как она по-
служила толчком к промышленной революции (или сама стала
следствием ее?). Взятая сама по себе, событийная история изо-
бретений оказывается, таким образом, игрой кривых зеркал. И
смысл спора довольно верно выразила великолепная фраза
А. Пиренна: «Америка, [открытая викингами], была утрачена
сразу же по открытии, потому что Европа в ней еще не
нуждалась» 6.
Что же это означает, как не то, что техника порой бывала
тем возможным, до чего люди не могли дойти и что не могли
использовать в полном объеме по причинам прежде всего эко-
номическим и социальным, но также и психологическим, а по-
рой бывала и тем потолком, в который упирались усилия людей
в материальном, «техническом» отношении? В этом последнем
случае стоило в один прекрасный день проломить потолок, и
технический прорыв делался исходной точкой быстрого ускоре-
ния. И тем не менее движение, низвергавшее преграды, никогда
не было просто внутренним развитием техники или науки самих
по себе, определенно нет, во всяком случае до XIX в.
КЛЮЧЕВАЯ ПРОБЛЕМА -
ИСТОЧНИКИ ЭНЕРГИИ В
В XV-XVIII вв. человек располагал своей собственной му-
скульной силой, силой домашних животных, энергией ветра, те-
кущей воды, дров, древесного угля и угля каменного. В целом
то были разнообразные, пока еще скромные источники энергии.
Прогресс, как мы, просвещенные последовавшими событиями,
знаем, должен бы был ориентироватся на каменный уголь, ис-
Распространение icxhiikh: источники энергии и металлургия
360
7 См. настоящую работу,
т. III.
8 Usher А. : Historia de
las invenciones mecanicas.
1941, p. 280.
9 Приводится у: Sorre M.
Les Fondements de
la geographic humaine, II,
p. 220.
10 Ссылка утеряна.
11 Le Roy Ladurie E. Les
Pay sans de Languedoc. Op.
cit., I, p. 468.
12 Mercier L.-S. Tableau
de Paris. Op. cit., IV,
p. 30.
пользовавшийся в Европе c XI-XII вв., а в Китае, как застав-
ляют считать источники, с IV тыс. до н. э. И особенно его следо-
вало систематически использовать в виде кокса в черной
металлургии. Но людям понадобится очень долгое время,
чтобы разглядеть в угле нечто иное, нежели вспомогательное
топливо. Да и само открытие кокса не повлекло за собою немед-
ленного его применения7.
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ПРИВОД
Человек со своими мышцами представляет отнюдь не луч-
ший двигатель: его мощность, измеренная в лошадиных силах
(подъем 75 кг на один метр за секунду), ничтожна-между тремя
и четырьмя сотыми лошадиных сил против 27-57 сотых лоша-
диной силы у упряжной лошади 8. Форэ де Белидор утверждал в
1739 г., что для выполнения работы одной лошади требовалось
семь человек9. Другие измерения-в 1800 г. человек за день мог
«вспахать 0,3-0,4 га, переворошить сено на 0,4 га луга, сжать
серпом 0,2 га, намолотить примерно 100 литров хлеба»10-го-
ворят о несомненно низкой производительности.
Однако при Людовике XIII рабочий день одного человека
оплачивался из расчета не V?, а 1/2 дня работы лошади (8 и
16 су)11; такой тариф справедливо оценивал человеческий труд
выше. Дело в том, что этот незначительный по мощности двига-
тель всегда был очень гибок. Человек располагал многочис-
ленными орудиями, многими из них с самых отдаленных вре-
мен: молотом, топором, пилой, клещами, заступом-и элемен-
тарными приводами, использовавшими его собственную силу:
буравом, воротом, блоком, журавлем, домкратом, рычагом, пе-
далью, рукояткой, гончарным кругом. Для последних трех из
этих инструментов, некогда пришедших на Запад либо из Ин-
дии, либо из Китая, Ж. Одрикур предложил удачное определе-
ние-«человеческий привод». Основанным на человеческом же
приводе и самым сложным из всех был, понятно, ткацкий ста-
нок, где все было сведено к простым движениям: сначала одна
нога, потом другая работали педалями, приподнимали сначала
одну, потом другую половину основы, в то время как рука про-
брасывала челнок с уточной нитью.
Следовательно, человек сам по себе представлял немалые
возможности. У него были ловкость и гибкость: по свидетель-
ству 1782 г., в Париже носильщик таскал на спине «грузы, от ко-
торых бы лошадь сдохла»12. П. Ж. Пуансо в «Друге земледель-
цев» (1806 г.) дает следующий совет, ошеломляющий, если
принять во внимание позднюю дату: «Следовало бы определен-
но пожелать, чтобы все земли вскапывались лопатой. Эта рабо-
та была бы наверняка намного выгоднее, нежели вспашка плу-
гом, и во многих кантонах Франции это орудие предпочитают,
ибо значительная в тех местах привычка к лопате намного со-
кращает операцию: один человек может вскопать за 15 дней 487
[квадратных] метров земли на глубину 65 сантиметров, и одного
такого вскапывания довольно. Тогда как вспашка плугом дол-
жна быть повторена четырехкратно, прежде чем можно будет
Ключевая проблема-источники энергии
361
13 Poinsot Р. G. L’Ami
des cultivateurs. Op. cit.,
II, p. 39-41.
14 Мемуар П. Дювернэ,
A. N., F»2, 647-648
(предложение 1750 г. об
освобождении от тальи
«земель, возделываемых
вручную»).
15 Macartney G. Op. cit.,
Ill, p. 368; Abbe Prevost.
Op. cit., VI, 126.
16 Magaillans G. d e.
Nouvelle relation de
la Chine, p. 141, 148.
17 Gemelli Careri G. F.
Voyage du tour du monde,
IV, p. 487.
18 Ibid., p. 460.
сеять на твердых почвах; к тому же земля никогда не бывает так
хорошо перекопана и измельчена, как после лопаты ... Вы уви-
дите, что плохая экономия-пахать плугом, когда у нас нет зна-
чительного пространства для возделывания, и это главная при-
чина, по коей разоряются почти все мелкие фермеры... Доказа-
но, далее, что сборы с таким способом обработанных земель
втрое выше, нежели с прочих. Заступ, каковой употребляют для
возделывания полей, должен быть по меньшей мере вдвое длин-
нее и прочнее.того, что используют при работе в огороде; по-
следний бы ... не выдержал тех усилий, какие надлежит прила-
гать для того, чтобы вскопать плотно слежавшуюся землю и
достаточно ее размельчить»13.
Не будем относиться ко всему этому просто как к умозре-
нию. Зачастую поденщики в деревнях обрабатывали свои клоч-
ки земли если и не заступом, то по крайней мере киркой. Это
была, как говорили в XVIII в., обработка «вручную», или «пахо-
та руками» («cultiver a bras»)14. Проблема состоит в том, как
рассчитать, что получится из такого абсурдного, на китайский
манер, «введения в оборот», если бы вместо того, чтобы быть
исключением, оно оказалось правилом. Смогли бы тогда просу-
ществовать и даже сложиться города Запада? И что стало бы со
скотом?
Только такой человек с голыми руками неизменно встречал-
ся в Китае нового времени. В 1793 г. один путешественник отме-
чал: там не только человеческий труд «стоит дешевле всего, но
его вовсе и не щадят всякий раз, когда есть уверенность, что он
будет неплохо использован»; причем верить последней оговор-
ке необязательно. Человек работал киркой, тянул вместо буйво-
ла плуг, разводил по полям воду, приводил в движение «цепные
насосы», для помола зерна применял почти исключительно
ручные мельницы («это занятие бесчисленного множества жите-
лей»), переносил путешественников, поднимал огромные тяже-
сти, перетаскивал на плечах с помощью коромысла грузы, вра-
щал жернова бумажных мельниц, тащил бечевой суда, тогда как
«во многих других странах для этого используют лошадей»15.
На Великом канале, идущем от Янцзы до Пекина, самый высо-
кий из шлюзов, именовавшийся «Тяньфицзя, т. е. Царица и гос-
пожа Неба», действовал не путем открытия и закрытия ворот.
Суда перетаскивали с одного бьефа на другой с помощью воро-
тов и «некоторого числа канатов и снастей, каковые тянут на
одной и на другой стороне канала 400 или 500, а то и больше че-
ловек, смотря по весу и размеру лодки». Так что же, отец де Ма-
гальянш был прав, говоря об этой операции (трудность и опас-
ности которой подчеркивал) как о примере китайской привычки
выполнять «всякого рода механические работы с куда меньшим
количеством инструмента, чем мы, и намного легче»?16. Десяти-
летием позже, в 1695 г., Джемелли Керери тоже станет востор-
гаться скоростью носильщиков, которые двигаются со своими
паланкинами все время бегом, и делают это столь же быстро,
как и «маленькие татарские, [т. е. монгольские], лошади»17. В
1657 г. один иезуит построил в Пёкине пожарный насос, спо-
собный выбрасывать воду «на сто ладоней вверх» и приводив-
шийся в действие человеческой силой и ветром18. А ведь даже в
Распространение техники: источники терши и металлургия
362
При тяге бечевой
требовалось по шесть
китайцев, дабы тянуть
куждую из груженых
драгоценными
камнями лодок.
Китайская картина
XVIII в. Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов,.
19 Ваха J., Bruhns G.
Zucker im Leben der
Volker. 1967, S. 35.
Зоннерат дал довольно
точные зарисовки этих
простых машин. См.:
Sonnerat. Voyage aux
Indes orien tales et a la
Chine. 1782, I, p. 108,
гравюра 25, пресс для
отжима масла.
20 Мemoires ... (труды
отцов-миссионеров
в Пекине), op. cit., 1977,
II, р. 431.
21 Bernier F. Voyages. Op.
cit., 1699, II, p. 267.
Индии нории, сахарные мельницы и маслоотжимные прессы
вращали с помощью тягловых животных19. Однако же вот при-
мер противоположной крайности: картина Хокусаи показывает
нам в Японии и в XIX в. зрелище почти немыслимое: сахарный
тростник толкут только вручную.
Еще в 1777 г. отцы-иезуиты поясняли: «Вопрос полезности
машин и рабочего скота не так-то просто разрешить, по крайней
мере в странах, где земли едва хватает для прокорма жителей.
Чему послужили бы машины и рабочий скот? Тому, что часть
обитателей стала бы философически настроенной [мс!], т. е. аб-
солютно ничего не делающими для общества и перекладываю-
щими на него груз забот об их потребностях, их благосостоянии
и, что еще хуже, груз своих смехотворных и нелепых идей. Люди
в наших деревнях, [это аргументируют иезуиты-миссионеры в
Китае], оказавшись в некоторых уездах либо в избыточном чис-
ле, либо без работы, решаются отправиться в поисках работы в
Великую Татарию, во вновь покоренные страны, где земледелие
наше делает успехи...»20 И по-видимому, это разумно. К тому
же справедливо, что в то время для китайского земледелия была
характерна мощная внутренняя и внешняя колонизация. Но как
раз данный случай позволяет отметить, что земледельческий
прогресс не способен был тогда сопутствовать демографическо-
му росту, а тем более его опережать.
Нужно ли долго распространяться о труде людей в Тропиче-
ской Африке или в Индии? Во время поездки Аурангзеба в Каш-
мир пришлось разгрузить верблюдов перед первыми же круты-
ми склонами Гималаев. Их сменили от 15 до 20 тыс. носильщи-
ков-одних принудили служить, других «привлекла приманка в
10 экю за 100 фунтов груза»21. Расточительство, скажете вы.
Другие же подумают: «Экономия, сбережение!» В 1788 г. в
больнице Бисетр воду из колодца поднимали силой двенадцати
лошадей, «но из соображений разумной экономии, каковая дает
Деталь изображения серебряного рудника в Кутной Горе (ок. 1490 г.).
Корзины с рудой поднимает лебедка, которую приводят в движение два человека.
На этом же руднике были и большие вороты с конным приводом.
Но все это еще простейшие средства.
Напротив, в эпоху Агриколы, пятьюдесятью годами позднее,
подъем обеспечивали огромные водяные колеса.
Вена. Архив изобразительных материалов
Австрийской Национальной библиотеки.
Распространение техники: источники энергии и металлургия
364
22 Mercier L.-S. Op. cit.,
VIII, р. 4.
23 Humboldt A. Essai
politique sur le royaume de
la Nouvelle Espagne. Op.
cit., II, p. 683.
24 Saint-Hilaire A.
Voyages dans I’interieur du
Bresil, I, p. 64 sq.
еще большее преимущество, стали затем употреблять на этой
работе сильных и крепких арестантов»22. И подумать только,
что такие речи держал моралист Себастьен Мерсье! И точно так
же позднее мы увидим в бразильских городах, как при случае
черные невольники заменяли лошадей и тянули вручную тяжело
нагруженные повозки.
Вне сомнения, условие прогресса-разумное равновесие меж-
ду вездесущим трудом человека и другими, заменяющими его
источниками энергии. Там же, где человек соперничал с ними
сверх меры, как то было в античном мире или в Китае, где ма-
шинному производству преградил дорогу дешевый человече-
ский труд, выгода бывала иллюзорной; так было с рабами в
Греции и Риме и с чересчур работоспособными и чересчур
многочисленными кули в Китае. На самом деле прогресс невоз-
можен без определенного повышения ценности человека. Как
только он становится источником энергии с известной себестои-
мостью, приходится думать о том, как ему помочь или, вернее,
как его заменить.
МУСКУЛЬНАЯ СИЛА ЖИВОТНЫХ
Замена человека стала возможна очень рано благодаря до-
машним животным; впрочем, эта роскошь очень неравномерно
рапределена по миру. История таких «двигателей» будет яснее,
если с самого начала разграничить Старый и Новый Свет.
В Америке все кажется довольно простым. Единственным
значительным наследием индийских цивилизаций была лама,
«андская овца»-довольно неважное вьючное животное, но
единственное, способное адаптироваться к разреженному возду-
ху высоких Кордильер. Все остальные животные, исключая ви-
кунью и индюка, пришли из Европы -быки, бараны, козы, ло-
шади, собаки, домашняя птица. Самыми важными для хозяй-
ственной жизни были мулы и лошаки, все более и более
делавшиеся основными перевозчиками повсюду, кроме Север-
ной Америки, отдельных районов колониальной Бразилии и
особенно аргентинской пампы, где вплоть до XX в. оставались
правилом повозки, запряженные быками.
По обширным пространствам Новой Испании двигались ка-
раваны мулов, оглашая округу шумным звоном своих коло-
кольцев; Александр Гумбольдт отмечал в 1808 г. их значение
для перевозки товаров и маисовой муки, без которой не смог бы
прожить ни один город, в особенности богатейший Мехико23.
То же происходило и в Бразилии, где десятком лет позже Огюст
де Сент-Илер внимательно наблюдал за такими караванами.
Это движение с его обязательными привалами и переходами
включало и «станции» со сменными мулами-скажем, в Порту-
да-Эстрела у подножия гор Серра-ду-Мар, перед самым Рио-де-
Жанейро24. Хозяева караванов, бразильские тропейрус (tropei-
ros), финансировали производство хлопка, а вскоре и выращива-
ние кофе. Они стали пионерами раннего капитализма.
В 1776 г. в обширном вице-королевстве Перу использовали
500 тыс. мулов для торговли в прибрежной зоне или в Андах
Ключевая проблема ист очники энергии
365
25 Sanchez Albomoz N.
La Saca de mulas de Salta
al Peru, 1778-1808
(издание Universidad
Nacional del Litoral, Santa
Fe, Argentine). 1965,
p. 261-312.
26 Concolorcorvo.
Itineraire de Buenos Aires a
Lima. 1962, introduction
de Marcel Bataillon, p. 11.
или в качестве упряжных животных для карет (в Лиме). Огром-
ное королевство ежегодно ввозило около 50 тыс. мулов с юга,
из аргентинской пампы. Там животные росли на воле, наблю-
даемые издалека, а затем конные пеоны, согнав их в огромные
табуны по нескольку тысяч голов, гнали их на север, до Тукума-
на и Сальты, где они подвергались жестокой дрессировке. В ко-
нечном счете мулы попадали либо в Перу, либо в Бразилию, в
частности на огромную ярмарку в Сорокабе, в провинции Сан-
Паулу25. В глазах М. Батайона это производство и эта торгов-
ля напоминают сегодняшнюю автомобильную промышлен-
ность «и ее внутренний рынок на континенте, открытом для
моторизации» 26.
Для неразвитой Аргентины такая торговля была способом
приобщиться к перуанскому серебру или к бразильскому золо-
ту: 500 тыс. мулов было в Перу, возможно, столько же-в Бра-
Караван лам в Перу
Картина Теодора де
Бри. Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов. {Фото
Жиродона.)
27 La Economia espahola
segim el censo de frut os у
manufacturas de 1799.
1960, p. VIII, XVII.
зилии, мулы Новой Испании, да еще те, какие использовались в
иных областях, в капитанствах Каракас или Санта-Фе-де-Бого-
та, или в Центральной Америке, это наверняка составляло от
одного до двух миллионов голов вьючных или верховых (ред-
ко-тягловых) животных. Скажем, одно животное на 5-10 жи-
телей, т. е. высокая степень «моторизации», двигательной силы,
обслуживавшей в зависимости от обстоятельств перевозки дра-
гоценных металлов, сахара, маиса. Во всем остальном мире не
существовало ничего сопоставимого, за исключением Европы.
Да и то-где как. Испания 1797 г. имела всего 250 тыс. мулов на
10 млн. жителей, т. е. примерно на все население Латинской
Америки27. Даже если более точные исследования изменят
цифры для Америки, диспропорция останется велика.
Распространение техники: источники терши и металлуршя Зоб
28 Sanchez Albornoz N.
Op. cit., p. 296.
29 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., IV, p. 251.
30 Demougeot E.
Le chameau et I'Afrique du
Nord romaine- “ Anna les
E. S. C”, 1960, № 2,
p. 244.
31 Planhol X. Nomades et
Pasteurs. I. Genese et
diffusion du nomadisme
pastoral dans I’Ancien
Monde.-'" Revue
geographique de I’Est",
№ 3, 1961, p. 295.
Другие европейские домашние животные, особенно быки и
лошади, тоже расплодились в Новом Свете. Быки в ярме тащи-
ли за собой тяжелые телеги пампы, а в колониальной Брази-
лии-характерную carro de boi со сплошными колесами и скри-
пучими деревянными осями. Они же, дичая, образовывали
целые стада. Так обстояло дело в долине Сан-Франсиску (в Бра-
зилии), где «цивилизация кожи» напоминала аналогичные кар-
тины в аргентинской пампе и на Риу-Гранди-ду-Сул-то же изо-
билие мяса, жареного или съедавшегося полусваренным.
Что же касается лошади, то, несмотря на ее сверхизобилие,
она, как и везде в мире, представляла здесь отличительную чер-
ту буйной и мужественной аристократии-аристократии господ
и пеонов, перегонявших табуны. Уже в конце XVIII в. по пампе
скакали самые удивительные всадники мира-гдучя. А сколько
тогда стоила лошадь? Два реала! Потеряв одну, находишь де-
сять, дают ли их вам или вы их берете сами. А у быка даже не
было продажной цены: он принадлежал тому, кто его поймает
лассо или бола. Однако цена мула доходила в Сальте до 9 пе-
со28. Так как в Буэнос-Айресе черный невольник зачастую стоил
200 песо, Новый Свет таким тарифом повышал ценность чело-
века, которому он, сверх того, предоставлял в распоряжение
целый мир животных.
В Старом Свете такое развитие началось давно. Откуда и
очень древние и осложненные ситуации.
И все же, оглядываясь назад, не было ничего более рацио-
нального, чем распространение двугорбого и одногорбого вер-
блюда по всей аридной полосе Старого Света, этой нескончае-
мой цепи жарких и холодных пустынь, протянувшейся без
перерыва от Западной Сахары до Гоби. Жаркие пустыни-цар-
ство верблюда-дромадера, животного зябкого, которому также
никоим образом не подходят гористые области. Холодные сте-
пи и горы-область двугорбого верблюда. Линия раздела меж-
ду ними проходит по Анатолии и Ирану. Как сказал в 1694 г.
один путешественник: «Провидение создало два вида верблю-
да-один для жарких стран, другой для тех, кои холодны»29.
Но потребовался долгий процесс, чтобы прийти к такому
разумному распределению. Дромадер появился в Сахаре лишь
на рубеже нашей эпохи30, а распространился там только с араб-
ским завоеванием в VII—VIII вв., и в дальнейшем - с приходом в
XI и XII вв. «больших кочевников». Что касается продвижения
верблюда в западном направлении, то оно совершалось с XI по
XVI в. благодаря тюркскому нажиму в Малой Азии и на Балка-
нах. Разумеется, двугорбый и одногорбый верблюды выходили
за пределы своих соответствующих ареалов31. Дромадер про-
шел через Иран и появился в Индии, где продавался, как и ло-
шади, по высокой цене; он проник и южнее Сахары, на окраины
негрского мира, где его сменяли пироги и носильщики. Одно
время он продвинется на север, вплоть до меровингской Гал-
лии, тогда как двугорбый верблюд на востоке хоть и не пол-
ностью покорил Балканские страны, но встречался там повсе-
местно вплоть до XIX в. В 1529 г. двугорбые верблюды
обеспечивали снабжение турецкой армии под стенами Вены.
Точно так же и на другом конце Старого Света наблюдалось
Ключевая проблема иеючники энерти
367
Египетская нория
конца XVIII в. Гравюра
из «Description de
1’Egypte. Etat moderne»,
сборник материалов,
собранных группой
ученых,
сопровождавших
Бонапарта во время
Египетского похода, и
опубликованных в
1812 г. императорским
правительством.
Национальная
библиотека.
32 Guignes М. Op. cit., I,
1808, р. 355.
33 Peres Н. Relations entre
le Tafilalet et le Soudan a
trovers le Sahara.-
"Melanges ... offerts d
E. F. Gautier”, 1937,
p. 409-414.
34 Точная ссылка не
найдена (несомненно,
A. N., А. Е., В III).
Во всяком случае, эти
данные подтверждаются
Тавернье. См.:
Tavernier J.-B. Les Six
voyages... 1682, I, p. 108.
массовое продвижение двугорбого верблюда в Северный Ки-
тай. В 1775 г. один путешественник отметил возле Пекина наря-
ду с тачками и одного верблюда, «несущего [на спине]
баранов» 32.
Страны ислама практически располагали почти что монопо-
лией на это сильное животное для местных перевозок, для
вспашки, для приведения в действие водоподъемных устройств
(хотя в присредиземноморских районах можно было пользо-
ваться «услугами» осла, применение которого восходит к очень
давним временам) и, наконец, для караванных перевозок на
дальние расстояния в Сахаре, на Ближнем Востоке, в Средней
Азии-для всех связей, какие можно записать в актив древнего и
гибкого капитализма зз. Дромадер и двугорбый верблюд подни-
мают довольно большой груз-по данным одного документа
1708 г., 700 фунтов для самых слабых животных, довольно ча-
сто- 800 (скажем, в районе Эрзерума) и от 1000 до 1500 фунтов-
между Тебризом и Стамбулом 34. Речь явно идет о «легких»
фунтах, менее 500 граммов; в общем, средний груз составлял
приблизительно 4-5 наших центнеров. Караван из 6 тыс. вер-
блюдов перевозил от 2400 до 3 тыс. тонн, т. е. в те времена-на-
грузку 4-6 солидных парусников. Страны ислама, долго бывшие
хозяевами всех внутриконтинентальных сообщений Старого
Света, обрели в этом перевозочном средстве решающий эле-
мент для своего торгового первенства.
Что же касается быка (а также буйвола и зебу), то он распро-
странился по всему Старому Свету, будучи остановлен только
сибирскими лесами на севере, где находится ареал северного
Распространение техники: источники энергии и металлуртия
368
35 Abbe Prevost. Op. cit.,
XI, p. 686.
36 Libro de agricultura. £d.
de 1598, p. 368 sq.
37 Estienne C. et
Liebaut J. [/Agriculture et
maison rustique. 1564,
Г 21.
38 Franpois Quesnay et la
physiocratie. Op. cit., II,
p. 431 sq.
оленя, дикого или домашнего, и тропическим лесом-на юге, в
частности в Африке, где ему преградила дорогу муха цеце.
В Индии, где бык порой выступал в роли бездельника, его,
однако, запрягали в плуг, заставляли тянуть позолоченные по-
возки, вращать мельницу, служить верховым животным для во-
инов и даже для больших господ. Огромные караваны, насчиты-
вавшие до 10 тыс. животных одновременно, перевозили там под
предводительством погонщиков из любопытной касты мури да-
же пшеницу или рис. В случае нападения мужчины и женщины-
мури защищались, стреляя из луков. Но когда на узких дорогах
Северной Индии, окаймленных деревьями и стенами домов,
встречались два каравана, эти потоки приходилось пропускать
один после другого так, чтобы они не перемешались. А что до
прочих путников, то они застревали на два-три дня, не имея воз-
можности продвинуться среди этих животных ни вперед, ни на-
зад 35. Этих индийских быков скверно кормили и никогда не со-
держали в хлеву. Китайский же буйвол (гораздо более редкий)
если и работал мало, то ел еще меньше и должен был сам забо-
титься о пропитании; почти что дикий, он легко пугался
путников.
Обычное зрелище, особенно в Европе: пара быков в ярме, а
за ними-даже еще сегодня, например в испанской Галисии,-де-
ревянная повозка со сплошными колесами. Быка можно также
запрягать, как лошадь; подобным образом поступают японцы и
китайцы (нагрудные постромки, а «не за рога») и иногда-се-
верные европейцы (хомут). У быка как тяглового животного
огромные возможности. Испанский агроном Алонсо де Эррера,
чья книга увидела свет в 1513 г., выступал как защитник бычьих
запряжек и противник мулов: последние-де быстрее на ходу, за-
то быки пашут глубже и более экономично 36. в противополож-
ность этому во Франции Шарль Этьенн и Жан Льебо пели хвалу
лошади: «Три добрых быка из лучших быков Бурбоннэ или Фо-
реза не сделают столько, сколько одна добрая лошадь Франции
[читай: Иль-де-Франса] или Боса»,-писали они в 1564 г. з? В
1758 г. Франсуа Кенэ продолжит старый спор: в его время капи-
талистическое земледелие, с использованием лошадей, вытесня-
ло традиционную агрикультуру, использовавшую в основном
быков 38. По современным меркам, тяга лошади равна тяге бы-
ка. Но с учетом всех обстоятельств (лошадь быстроходнее, про-
должительность ее ежедневной работы больше, зато она боль-
ше ест и, старея, гораздо более обесценивается, нежели бык,
предназначенный для бойни), так вот, повторяю, с учетом всех
обстоятельств при равной работе бык обходится на 30% дороже
своей соперницы. В Польше XVII в. единицей измерения земель
служила площадь, которую можно обработать с помощью
одной лошади или пары быков.
Лошадь-старинный исторический персонаж. Во Франции
она присутствует с неолита, как о том свидетельствует обшир-
ное, простирающееся более чем на гектар скопление лошадиных
костей в Солютре, возле Макона. В Египте она присутствовала
с XVIII в. до н. э., а в римскую эпоху пересекла Сахару. Может
быть, она происходит из областей, окружающих Джунгарские
ворота, в самом сердце Азии? Во всяком случае, она настолько
Ключевая проблема-источники энергии
369
39 В. N. Estampes,
1576-cartes et plans, Ge
D 16926 et 16937.
40 P. de Las Cortes.
Relation del viaje,
naufragio у captiverio...
1621-1626, British
Museum Sloane, 1005.
41 Guignes M. de. Op. cit.,
Ill, p. 14.
42 Abbe Prevost. Op. cit.,
VI, p. 212-213; Du
Halde J.-B. Description
geographique, historique,
cronologique, politique et
physique de Г Empire de la
Chine. Op. cit., II, p. 57.
успешно распространилась по всему пространству Европы, что
в XVI и XVII вв. дикие, вернее, одичавшие лошади обитали в ле-
сах и кустарниковых зарослях Северо-Западной Германии, в
швейцарских горах, в Эльзасе и Вогезах. Картограф Даниэль
Шпекле писал в 1576 г. об этих диких лошадях «в вогезских ле-
сах ; они плодятся и кормятся сами по себе круглый год. Зимой
они находят убежище под утесами... Они крайне свирепы, а по
узким и скользким скалам ступают весьма твердо»39.
Так что лошадь-древний житель Европы. Такое многовеко-
вое знакомство с нею позволило постепенно создать для нее
сбрую (хомут с IX в. на Западе и, раньше или позже, седло, стре-
мена, мундштук, поводья, упряжь, запряжка цугом, ковка). Во
времена Рима плохо запряженная лошадь (нагрудные постром-
ки мешали животному дышать) могла тянуть за собой лишь
сравнительно небольшой груз и выполняла не большую работу,
чем четверо рабов. И вот в XII в. она вдруг стала работать эф-
фективнее-как двигатель при повышении его мощности в 4-5
раз-благодаря применению хомута. До того бывшая боевым
конем, лошадь станет впредь играть очень большую роль в бо-
роновании, в пахоте, в перевозках. Это важное изменение было
составной частью в ряду других перемен: демографического
подъема, применения тяжелого плуга, распространения трех-
полья в северных районах континента, роста урожайности и оче-
видного рывка вперед Северной Европы.
Однако распространение лошадей оставалось очень нерав-
номерным. В Китае лошадей было сравнительно мало. В 1626 г.
отец де Лас Кортес писал: «Мы видели их только в королевстве
Чжанцзинфу, и это мелкие животные с коротким шагом. Ки-
тайцы их не подковывают и не пользуются шпорами. Их седла и
их удила совсем не такие, как наши [еще в XVIII в. использова-
лись деревянные седла и простые веревки вместо поводьев]. Не-
много более лошадей видели мы в «королевствах» Фуцзинсу и
Кантон, но никогда не встречали их в большом числе. Мне ска-
зали, что в горах есть много одичавших лошадей и что люди
имеют обыкновение их ловить и укрощать»40. А что касается
мулов, сообщал еще один путешественник, то их там было мало
и они были весьма мелки; хотя продавались мулы дороже ло-
шадей, ибо их легче кормить и они лучше переносят уста-
лость41. Ежели путник желает в Китае ехать на лошади, то
пусть выберет доброе животное: поменять его он не сможет,
коль скоро почтовые подставы предназначаются исключитель-
но для императорской службы. Более благоразумно было по-
прежнему использовать паланкин с носильщиками-легкий, бы-
стрый, удобный, который несли, периодически сменяясь, 8
человек. К тому же транспортировка багажа и товаров, велико-
лепно организованная через конторы, куда достаточно было их
доставить (с тем чтобы по прибытии найти в другой соответ-
ствующей конторе), часто осуществлялась носильщиками или
же на ручных одноколесных тележках, которые толкали один-
два человека или же, реже, на вьючных мулах или ослах42. Не-
сомненно, можно было утверждать, что «император Китая
самый могущественный государь мира своей конницей», и в
1668 г. Магальянш называл, по всей видимости, точные цифры:
Распространение техники: источники энергии и металлургия
370
43 Magaillans G. Op. cit.,
р. 53-54.
44 Abbe Prevost. Op. cit.,
VII, p. 525.
45 См. настоящую
работу, II.
46 Braudel F. Medit... I,
p. 427.
47 Abbe Prevost. Op. cit.,
VIII, p. 263-264
(Voyage de Pyrard,
1608 r.).
48 Les Six Voyages de
Jean-Baptiste Tavernier.
Op. cit., II, p. 59.
49 Botero G. Relationi
universal!. Brescia, 1599,
II, p. 31.
389 тыс. лошадей для войска, 175 тыс-для почтовых станций,
предназначавшихся по всей империи для государевой службы43.
Это, правда, не помешало реквизировать во время похода на
элетского хана в 1690 г. всех лошадей частных владельцев в Пе-
кине, будь те даже мандаринами44. Можно, однако, задаться
вопросом, располагали ли все подданные императора, вместе
взятые, намного большим числом лошадей, чем их государь. В
самом деле, за несколькими исключениями (вроде мелких сы-
чуаньских лошадей), снабжение Китая лошадьми осуществля-
лось извне, благодаря специальным ярмаркам, организовывав-
шимся на границах с Монголией и Маньчжурией: ярмаркам в
Кайюане или Гуанмине или же, с 1467 г., в окрестностях Фушу-
ня45. Итак, по сообщению, относящемуся к началу XVIII в., им-
ператорские закупки на таких ярмарках составляли будто бы
7 тыс. голов в год, а закупки «важных господ, гражданских и во-
енных мандаринов» и всего остального населения лишь «вдвое
или втрое превышали сие число». То есть на севере закупалось
ежегодно самое большее 28 тыс. лошадей. Это немного.
Еще более редки были лошади в Индии или в Тропической
Африке. Марокканские лошади, как истинный предмет величай-
шей роскоши, выменивались в Судане на золотой песок, слоно-
вую кость, рабов; в начале XVI в - 12 невольников за лошадь, а
позднее-на пять рабов больше46. Из Ормуза в Индию снаряжа-
ли целые флотилии с грузом лошадей, закупленных в Персии. В
Гоа цена лошади доходила до 500 пардойш (pardoes), т. е. до
1000 могольских рупий, притом что в это же самое время моло-
дой невольник стоил от 20 до 30 пардойш47.
Как же сможет жить без ячменя и овса эта по такой дорогой
цене купленная лошадь? В 1664 г. Тавернье писал: «В виде кор-
ма лошадям задают своего рода грубый рогатый горох, ко-
торый размалывают меж двух небольших жерновов и который
затем замачивают, ибо его твердость делает очень долгим пере-
варивание. Этот горох дают лошадям вечером и утром; их за-
ставляют съедать два фунта неочищенного черного сахара, сме-
шанных с таким же количеством муки, и фунт сливочного
масла, каковое им проталкивают кусками в глотку. После чего
им тщательно моют рот, ибо лошади испытывают отвращение
к такому корму. Днем им дают лишь некоторые разновидности
полевых трав, кои вырывают с корнем и тщательно обмывают,
дабы на них не осталось земли или песка»48. В Японии, где в по-
возки запрягали, как правило, быков (привозимых из Кореи),
лошадь была преимущественно верховым животным для
знатных.
В мусульманских странах лошадь была среди домашних жи-
вотных аристократом. Она служила ударной силой ислама по-
чти с самого его возникновения и в еще большей мере-после
его первых крупных успехов. Джованни Ботеро около 1590 г.
признавал превосходство валашской, венгерской, польской, ту-
рецкой конницы. «Ежели они тебя опрокинули, от них не спа-
сешься бегством, а ежели под твоим ударом они рассеялись, их
не догонишь, ибо, будучи подобны соколам, они либо на тебя
набрасываются, либо ускользают в мгновение ока»49. Кроме
того, лошади в странах ислама были в изобилии: некий путеше-
Ключевая проблема-источники энергии
371
50 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., II, p. 72.
51 Relazione di Gian
Francesco Morosini, bailo a
Costantinopoli. 1585.-Le
Relazioni degli
amhasciatori veneti al
Senate. P.p. E. Alberi,
serie III, vol. Ill, 1855,
p. 305.
ственник в 1694 г. видывал в Персии караваны в 1000 лоша-
дей50. Османская империя в 1585 г. с военной точки зрения-это
40 тыс. коней в Азии и 100 тыс. в Европе; а враждебная ей Пер-
сия будто бы обладала, по словам посла, 80 тыс. коней51. Сле-
довательно, внушительным «депо». В действительности Азия
обладала превосходством в этом воспроизводстве боевых ко-
ней: это доказывает уже один вид Скутари в Азии, куда сгоняли
огромные табуны лошадей; специальные суда с открывающим-
Маньчжурия, XVIII в.:
диких лошадей ловят
арканом, как в
аргентинской пампе.
Именно так
производился ремонт
императорской
конницы. В Китае
практически совсем
не разводили лошадей.
Музей Гиме.
52 Braudel F. Medit... I,
р. 318.
53 Gautier Th.
Constant inopole. 1853,
p. 166.
ся бортом для перевозки лошадей (naves huissieres) везли их за-
тем в Стамбул52.
Еще в XIX в. Теофиль Готье, находясь в Стамбуле, востор-
гался при виде стольких чистокровных коней из Неджда, Хид-
жаза и Курдистана. Но перед пристанью напротив Скутари бы-
ла стоянка «турецкой разновидности фиакра» -ароб, - «вызоло-
ченных и раскрашенных повозок», покрытых «натянутой на
обручи тканью», но запряженных «черными буйволами или же
серебристо-серыми быками»53. По правде говоря, в XIX в. ло-
шадь оставалась еще предназначенной для солдата, для богача,
для «благородных» нужд. Конечно же, лошади могли в Стамбу-
ле приводить в движение мельницы, а на Западных Балканах
мелкие лошади, подкованные на все копыто, обеспечивали пере-
возки. Но это была, так сказать, прислуга. И не о таких лошадях
еще недавно, в 1881 г., рассказывал один путешественник: в Ма-
загане, в Марокко, они стоили 40-50 дукатов, тогда как 18-лет-
Распространение техники: источники энергии и металлургия
372
54 Leclercq J. De Mogador
a Biskra, Maroc et Algerie.
1881, p. 123.
55 Babeau A. Le Village
..., op. cit., p. 308, 343-344.
56 Об этих закупках
в Англии, Ирландии,
Испании, Алжире,
Тунисе, Марокко,
Аравии, Неаполе,
Сардинии, Дании,
Норвегии см.: A. N., О 1,
cartons 896-900.
57 A. d. S. Mantova, А °
Gonzaga, Genova 757.
58 Я почерпнул эти
данные, насколько
помню, из документов
фонда Медичи
в Государственном
архиве Флоренции.
ний черный невольник - 16, а невольник-ребенок - 7 дукатов54. И
только после первой мировой войны, около 1920 г., в Малой
Азии лошадь наконец сменила на пахоте быка и верблюда.
Перед лицом этого конного мира Европа развивала свои ре-
сурсы медленно. И за этот опыт должна была дорого заплатить.
После битвы при Пуатье (732 г.) ей пришлось умножить число
лошадей и конных воинов, чтобы защитить себя и выжить: заве-
сти крупных боевых коней (destrier), на которых вооруженный
рыцарь садился в бою, коней парадных (palefroi). которые его
несли в обычных условиях, и коней попроще (roussiri) для рыцар-
ского слуги. И с мусульманской, и с христианской стороны речь
шла в данном случае об усилиях, обусловленных войной, имев-
ших свои напряженные периоды, а порой и свои передышки. По-
беда швейцарцев над конницей Карла Смелого ознаменовала на
Западе возврат к пехоте-пикинерам, а вскоре после этого и к
аркебузирам. Испанский полк XVI в. (tercid) был триумфом пе-
хотинца. Точно так же с турецкой стороны янычар открывает
царствование пешего воина. Однако рядом с ним сохраняла
свое значение турецкая конница-спахии, долго бывшая несрав-
ненно лучше конницы стран Запада.
Хорошие лошади продавались в Европе на вес золота. Когда
в 1531 г. Козимо Медичи, вернувшись к власти во Флоренции,
сформировал гвардию из 2 тыс. всадников, он разорился на та-
кой кичливой роскоши. В 1580 г. испанская кавалерия в два сче-
та и без труда завоевала Португалию, но сразу же после этого
герцог Альба жаловался на нехватку лошадей и повозок. Такой
же недостаток лошадей существовал и в следующем столетии,
например во время Каталонской войны (1640-1659 гг.), и на
всем протяжении царствования Людовика XIV, когда француз-
ская армия зависела от 20 или 30 тыс. лошадей, которых можно
было закупить за границей в среднем за год. Организация Лю-
довиком XIV французских конных заводов с систематической
покупкой производителей во Фрисландии, Голландии, Дании,
Варвар™55 не устранила необходимости закупки на всем протя-
жении XVIII в. иностранных лошадей56.
Прекрасных лошадей выращивали в Неаполе и в Андалусии:
крупных неаполитанских коней и небольших испанских лоша-
док. Но без соизволения короля неаполитанского или испанско-
го никто не мог их приобрести даже на вес золота. Само собой
разумеется, как с той, так и с другой стороны существовала ак-
тивная контрабанда; на каталонской границе «перегонщик ло-
шадей» (passador de cavalls) даже рисковал попасть в лапы инкви-
зиции, которой было доверено несколько необычное наблюде-
ние за этим делом. Во всяком случае, нужно было быть очень
богатым, таким, как маркиз Мантуанский, чтобы иметь своих
агентов, которые занимались разведкой рынков в Кастилии и
дальше, вплоть до Турции и Северной Африки, дабы закупать
хороших лошадей, породистых собак, соколов57. Великий гер-
цог Тосканский, чьи галеры (галеры основанного в 1562 г. орде-
на св. Стефана) занимались пиратством в Средиземном море,
нередко оказывал услуги варварийским корсарам в обмен на
подарки в виде прекрасных коней58. Когда в XVII в. сношения с
Северной Африкой упростились, североафриканские варварий-
Ключевая проблема - источники энергии
373
59 Le Couteulx de
Canteleu J.-B.-H. fctude
sur I’histoire du cheval
arabe. 1885, p. 33-34.
60 Braudel F. Medit... I,
p. 260.
61 Michelet J. Histoire de
France. Ed. Rencontre, V,
1966, p. 114.
62 Vasselieu, dit Nicolay.
Reglement general de
I’artillerie ... 1613
63 Lavoisier. De la richesse
territoriale du royaume de
France .-“Collection des
principaux economistes”,
XIV, 1966, p. 595.
ские лошади, привезенные в Марсель, спокойно продавались на
ярмарках в Бокере. Вскоре Англия (с правления Гериха VIII), за-
тем, со времени Людовика XIV, Франция, а за нею и Германия,
где в XVIII в. возросло число конных заводов, попытаются на-
ладить разведение кровных лошадей на основе ввезенных араб-
ских59. «Именно от них, [т. е. арабских лошадей], выводят либо
напрямую, либо путем скрещивания прекраснейших лошадей в
мире»,-объяснял Бюффон. Наблюдалось и успешное улучше-
ние западных пород. И плюс к этому росло поголовье. Австрий-
ская кавалерия начала XVIII в., сделавшая возможными бли-
стательные победы принца Евгения над турками, отчасти была
порождением этого прогресса.
Одновременно с расширением на Западе разведения верхо-
вых лошадей для кавалерии развивалось и использование
упряжной лошади, необходимой для снабжения армии и пере-
возки артиллерийских орудий. Армия герцога Альбы, которая
вторглась в Португалию в 1580 г., продвигалась быстро благо-
даря реквизиции многочисленных повозок60. Уже в сентябре
1494 г. армия Карла VIII удивляла население Италии своей по-
левой артиллерией, орудия которой ездили быстро, причем тя-
нули их не быки, а крупные лошади, «стриженные по-француз-
ски-без хвоста и ушей»61. Руководство времен Людовика
XIII62 перечисляет все, что было необходимо для движения
20-тысячной армии, снабженной артиллерией. Среди прочего-
огромное число лошадей: для кухонной утвари, для багажа и
посуды различных офицеров, для инвентаря полевой кузницы,
для плотницкого инструмента, для чемоданов медика, но осо-
бенно для орудий и боеприпасов к ним. Самые крупные из пу-
шек, батарейные, требовали не меньше 25 лошадей, чтобы га-
щить само орудие, да еще по меньшей мере дюжину для
перевозки пороха и ядер.
Это была работа для тяжелых северных лошадей, которые
все больше и больше будут вывозиться в южном направлении.
Милан их закупал у немецких купцов по крайней мере с начала
XVI в. Франция их получала от перекупщиков-евреев Меца. Та-
ких лошадей требовал Лангедок. Во Франции наметились зоны
коневодства: Бретань, Нормандия (ярмарка в Гибрэ), Лимузен,
Юра...
Нам не известно, произошло ли в XVIII в. относительное
снижение цен на лошадей. Тем не менее в Европе наблюдалось
насыщение, даже перенасыщение ими. В начале XIX в. в Англии
конокрады и скупщики краденых лошадей образуют самостоя-
тельную социальную категорию. Во Франции накануне Револю-
ции Лавуазье насчитывал 3 млн. быков и 1780 тыс. лошадей, в
том числе 1560 тыс. занятых в сельском хозяйстве (чуть больше
960 тыс. в областях, где использовали только лошадей, и
600 тыс-там, где работы выполнялись также и на быках)63. И
это для Франции с ее 25 млн. жителей. При равных пропорциях
Европа должна была бы располагать 14 млн. лошадей и 24 млн.
быков. Это следует записать в актив ее мощи.
Мул также играл свою роль в Европе - в испанском земледе-
лии, в Лангедоке, в иных местах. Кикран де Боже говорил по по-
воду своего Прованса о мулах, «цена которых зачастую превы-
Коневодство во Франции в XVUI в.
Отметим, во-первых, зону коневодства, во-вторых, примерные границы Северо-Востока,
региона открытых полей, трехпольного севооборота, крупных рынков овса
и преобладающего использования лошади для пахоты.
Эти две зоны вполне четко выделяются, но были и зоны взаимного наложения (Нормандия, Юра,
Эльзас и др.). За пределами Северо-Восточной Франции господствующим правилом была пахота
на быках. Исключениями, когда для пахоты использовали главным образом мула,
были Прованс, отдельные регионы Лангедока и Дофине.
Ключевая проблема - источники энергии
375
64 Quiqueran de
Beaujeu Р. La Provence
louee. 1614. Разница
в ценах возросла
позднее, с распашкой
холмов. В 1718 г. мул
стоил вдвое дороже
лошади. См.: Baehrel R.
One Croissance: la Bassa-
Provence rurale. Op. cit.,
p. 173.
65 Baehrel R. Op. cit.,
p. 65-67.
66 Lavoisier. Op. cit.,
p. 595; Reflexions dun
citoyen-proprietaire. 1792,
B. N., Rp 8577.
bi Mercier L.-S. Op. cit., I,
p. 151; IV, p. 148.
шает цену лошадей»64. И, зная число мулов и их погонщиков и
развитие дел последних, историк определяет на их основе
ритмы экономической жизни Прованса XVII в 65 И наконец, по-
скольку повозки пересекали Альпы только по определенным,
особо выбранным дорогам, вроде перевала Бреннер, все прочие
дороги были исключительной сферой перевозок на мулах. В Су-
зе и во всех остальных перевалочных пунктах таких альпийских
перевозок на мулах об этих животных говорили даже, что они
суть «большие повозки». В числе важных районов разведения
ослов и мулов назовем и французскую область Пуату.
Не было ни одного города, который бы не зависел от лоша-
дей в своем повседневном снабжении, в своих внутренних свя-
зях, со своими каретами или наемными экипажами. Около
1789 г. в Париже насчитывалась примерно 21 тыс. лошадей66. И
эту массу постоянно требовалось обновлять. Непрерывно при-
бывали караваны так называемых «транспортов лошадей»
(«voitures de chevaux»), включавших по 10-12 связанных между
собой животных (каждая следующая лошадь была привязана к
хвосту шедшей перед нею), покрытых попонами и несших по бо-
кам полки для вьюков. Караваны эти собирались в районе Сен-
Виктор или на холме св. Женевьевы; долгое время существовал
конный рынок и на улице Сент-Оноре.
Сена почти не использовалась для общественного транспор-
та, которого, впрочем, можно сказать, и не существовало; разве
что по воскресеньям не всегда надежные суденышки -galiotes и
bachots-возили зевак до Севра или Сен-Клу. Для тех, кто спе-
шил, большой подмогой был наемный экипаж. В конце века по
городу разъезжали две тысячи скверных фиакров, влекомых
списанными лошадьми и управляемых сквернословами-кучера-
ми, которые ежедневно должны были платить 20 су, «дабы
иметь право ездить по мостовой». В эту эпоху Париж славился
своими «затруднениями» и заторами, и у нас есть тысячи кон-
кретных их зарисовок. «Натощак,-говорил один парижанин,-
кучера фиакров довольно покладисты; к полудню иметь с ни-
ми дело труднее, а вечером-невозможно договориться». Да
их еще и не найдешь в часы пик, скажем около двух часов по-
полудни, во время обедов (подчеркиваю, я говорю обедов-
diners). «Вы открываете дверцу фиакра, другой делает то же
самое с другой стороны; вы садитесь, садится и он. И [потом]
приходится ехать к комиссару [полиции], дабы он решил, за
кем останется фиакр». В такие вот часы можно было увидеть
раззолоченную карету, которой закрывал проезд тащивший-
ся перед нею медленно, мелкими шажками, фиакр, «весь
разваливающийся, покрытый выцветшей на солнце кожей,
с досками вместо стекол»67.
Но не был ли настоящим виновником таких заторов сам по
себе старый Париж-это переплетение узких улочек, зачастую
окаймленных грязными домами со скученным населением, тем
более что Людовик XIV указом 1672 г. запретил расширение го-
рода? Этот самый Париж-такой же, каким он был во времена
Людовика XI. Может быть, городу недоставало катаклизма, ко-
торый бы стер с лица земли старый городской центр,- такого,
какими были пожар 1666 г. для Лондона и землетрясение 1755 г.
Распространение техники: источники энергии и металлургия
376
68 Mercier L-S. Op. cit.,
Ill, p. 300-301, 307-308.
69 Ibid., IX, p. 1-2:
70 Ibid., X, p. 72.
71 Barbier E. J. F. Journal
historique et anecdotique du
regne de Louis XV.
Op. cit., I, p. 1-2.
для Лиссабона? Этой мысли мимоходом касается Себастьен
Мерсье, когда, напоминая о «неизбежном», рано или поздно,
разрушении Парижа, говорит о Лиссабоне, обширном и безо-
бразном городишке, для которого хватило трех минут, чтобы
разрушить «то, что уже так давно должны были снести челове-
ческие руки ... Город поднялся вновь, пышный и велико-
лепный»68.
По дороге из Парижа в Версаль и обратно катились более
свободно экипажи, которые тащили тощие, но безжалостно по-
гоняемые, «все взмыленные» лошади. Это были «бешеные».
Впрочем, «Версаль-это страна лошадей». Между ними суще-
ствовало «такое же различие, как и между жителями города: од-
ни-упитанные, хорошо накормленные, в хорошей упряжи...
другие же ... с понурым видом перевозящие лишь слуг двора
или провинциалов»69.
Такое же зрелище можно было бы наблюдать в Санкт-Пе-
тербурге, в Лондоне. В последнем случае достаточно было бы
проследить день за днем прогулки и поездки Семюэла Пеписа в
наемных каретах во времена Карла II. Позже он позволит себе
роскошь в виде личного экипажа.
Трудно себе представить, что означали эти транспортные
проблемы как при грузовых, так и при пассажирских перевоз-
ках. Итак во всех городах было полно конюшен. У кузнецов бы-
ли там собственные дома; это было нечто вроде сегодняшнего
гаража. Не будем также забывать проблему снабжения овсом,
ячменем, соломой, сеном. В Париже, пишет в 1788 г. Себастьен
Мерсье, «тот, кто вовсе не любит запах свежескошенного сена,
тот не знает самого приятного из ароматов. А тот, кто этот за-
пах любит, пусть ходит дважды в неделю к Порт-д’Анфер [эти
ворота сохранились и поныне к югу от площади Данфер-Рош-
ро]. Там вытянулись длинными рядами телеги, доверху нагру-
женные сеном; они ... ждут покупателей ... Поставщики домов,
располагающих собственными экипажами, уже тут, изучают ка-
чество товара; они вдруг выдергивают пук сена, щупают его,
нюхают, жуют-это стольники лошадей госпожи маркизы»70.
Но главным каналом снабжения оставалась Сена. Именно бар-
ка с загоревшимся сеном, зацепившись за арки Малого моста,
стала 28 апреля 1718 г. причиной пожара стоявших на мосту до-
мов и соседних жилых построек71. В Лондоне сено покупали на
рынке прямо за заставой Уайтчепль. Точно так же было в Аугс-
бурге, если судить по большому полотну, изображающему
четыре времени года на рынке Перлахплац в XVI в.: рядом с
дичью и запасами дров для зимы мы видим там в октябре при-
возимое крестьянами сено. А изображение Нюрнберга показы-
вает нам странствующего торговца, торгующего с тачки соло-
мой, в которой нуждаются городские конюшни.
ВОДЯНЫЕ ДВИГАТЕЛИ, ВЕТРЯНЫЕ ДВИГАТЕЛИ
В XI, XII и XIII вв. Запад узнал свою первую революцию в
механике. Что означает эта революция? Будем понимать под
нею совокупность изменений, какие повлекло за собой умноже-
Ключевая проблема-источники энергии
377
72 Makkai L. Productivite
et exploitation des sources
denergie, Xlf-XVlf-,
неопубл икованный
доклад, Неделя Прато,
1971.
73 Affagart G. Relation de
Terre Sainte (1533-1534).
P.p. J. Chavanon, 1902,
p. 20.
ние числа водяных и ветряных мельниц. Эти «первичные двига-
тели», несомненно, весьма скромны по мощности : от 2 до 5 ло-
шадиных сил на водяное колесо72, иногда 5 и самое большее 10
лошадиных сил для крыльев ветряной мельницы. Но в экономи-
ке, плохо обеспеченной энергией, они представляли значи-
тельный прирост мощности и сыграли определенную роль в
первом экономическом подъеме Европы.
Водяная мельница, более древняя, имела намного большее
значение, чем ветряная. Она не зависит от непостоянства ветра,
а использует воду, в общем менее капризную. Она была более
широко распространена в силу своей древности, большого чис-
ла рек и речек, водохранилищ, отводных каналов, водоводов,
которые могли заставить вращаться колесо с лопастями или
плицами. Не будем забывать и прямое использование течения
судами-мельницами - на Сене в Париже, на Гаронне в Тулузе и
т. д. Не стоит забывать также и о силе прилива и отлива, кото-
рую нередко использовали как в мусульманских странах так и в
странах Запада, даже там, где приливы и отливы незначи-
тельны. В венецианской лагуне у французского путешественника
в 1533 г. вызвала восторг единственная водяная мельница, уви-
денная на острове Мурано, которую приводил в движение «на-
пор морской воды, когда море прибывает или убывает»73.
Первая водяная мельница была с горизонтальным колесом,
своего рода простейшей турбиной; иногда ее называли грече-
ской (ибо она появилась в античной Греции) или скандинавской
(так как она долго сохранялась в Скандинавии). С тем же успе-
хом можно было говорить о китайской, корсиканской, бразиль-
ской, японской, фарерской или среднеазиатской, потому что в
них водяное колесо вращалось иной раз до XVIII, а то и до
XX в. в горизонтальной плоскости, развивая при этом мини-
мальную мощность, которая позволяет медленно вращать мель-
ничный жернов. Ничего нет удивительного, что такие прими-
тивные колеса встречались в Чехии еще в XV в. или около
1850 г-в Румынии. Возле Берхтесгадена мельницы этого типа с
горизонтальным колесом с лопастями функционировали почти
до 1920 г.
«Гениальным» решением стал поворот колеса в вертикаль-
ную плоскость, осуществленный римскими инженерами в I в. до
н. э. Движение, передаваемое зубчатой передачей, затем стано-
вится горизонтальным при окончательном вращении жернова,
который к тому же будет вращаться впятеро быстрее приводно-
го колеса; бывали и передачи с понижением числа оборотов. Та-
кие первые двигатели отнюдь не всегда бывали примитивными.
В Барбегале, около Арля, археологи обнаружили великолепное
римское сооружение: акведук с «искусственным напором воды»
длиной более 10 км, а в конце его -18 поставленных одно за дру-
гим колес, настоящие последовательно включенные двигатели.
Тем не менее применение таких позднеримских устройств
было ограничено несколькими пунктами Империи, и использо-
вались они единственно для размола хлеба. Зато революция
ХП-ХШ вв. не только умножила число водяных колес, она рас-
пространила их применение на другие области. Цистерцианцы
распространили эти колеса одновременно со своими кузницами
Распространение техники: источники энергии и металлургия
378
Любопытное
изображение
мельницы с
горизонтальным
водяным колесом,
относящееся к
сравнительно
позднему времени
(1430 г.). Но речь идет
о мельнице в Чехии,
где долго удерживалась
горизонтальная схема.
См. иллюстрацию
к французской библии,
воспроизведенную
в томе III настоящей
работы (глава 5),
где колесо уже
вертикальное.
по Франции, Англии, Дании. Прошли века-и в Европе от Ат-
лантики до Московского государства уже не было деревни, ко-
торая не имела бы собственного мельника и водяного колеса,
вращаемого потоком, а то и наливного.
Применение водяного колеса сделалось многообразным;
оно приводило в движение толчеи для руд, тяжелые качающиеся
молоты, которыми ковали железо, огромные била сукновален,
мехи металлургических печей, а также насосы, точила, ду-
бильные мельницы и, наконец, последнее новшество - мельницы
бумажные. Прибавим к этому механические пилы, которые по-
являются с XIII в., как доказывает это сделанный около 1235 г.
чертеж такого любопытного «инженера», каким был Виллар де
Оннекур. С необычайным расцветом горного дела в XV в.
самые лучшие мельницы стали работать на рудниках: лебедки с
реверсом для подъема бадей с рудой, мощные машины для вен-
Ключевая проблема-источники энергии
379
Механизм водяной
мельницы (1607 г.):
превосходное
изображение
превращения движения
колеса в
вертикальной
плоскости в
горизонтальное
вращение жернова
(к этому времени
такое открытие
насчитывало уже
несколько столетий).
Из книги: Zonca V.
Novo teatro di machine.
(Фото Национальной
библиотеки.)
тиляции штолен или для откачки воды нориями (непрерывной
цепью с черпаками) и даже всасывающими и нагнетательными
насосами, установки для забивки свай, где рычаги давали воз-
можность приводить в движение уже сложные механизмы, ко-
торые почти такими же сохранятся до XVIII в., даже позднее.
Эти великолепные механизмы (их огромные приводные колеса
порой достигали 10 м в диаметре) можно видеть на очень хоро-
ших иллюстрациях к [трактату] «О горном деле и металлургии,
в 12 книгах» («De re metallica») Георга Агриколы (Базель,
1556 г.), который обобщает предшествующие труды, предста-
вляя их читателю.
В пильных станах, в билах сукновален, в молотах и мехах ме-
таллургических печей проблема заключалась в том, чтобы пре-
образовать движение вращательное в прямолинейное, перемен-
ное по направлению; это делалось возможным благодаря
применению кулачковых валов. По поводу необходимых зуб-
чатых передач можно написать целую книгу (и она пишется).
Удивительно в наших глазах то, что дерево позволяло осущест-
влять самые сложные решения. Это, однако, отнюдь не озна-
чает, что такие шедевры механики были привычным зрелищем
для современников. Если им приходилось с ними встречаться,
они поражались и восхищались, даже в позднейшие времена.
Распространение техники: источники энергии и металлургия
380
74 Braudel F. Geneve en
1603 - Melanges d’histoire...
en hommage au prqfesseur
Anthony Babel. 1963, p. 322.
Когда в 1603 г. Бартелеми Жоли, направляясь в Женеву, пересе-
кал Юру, он заметил у истока Силанского озера в долине Ней-
роль такие мельницы, которые обрабатывали «сосновую и
еловую древесину, каковую спускают сверху, с крутых гор;
славное устройство, при котором от одного колеса, вращаемого
водою, происходит множество движений снизу вверх, и наобо-
рот [это движение пилы], а бревно продвигается под пилу по ме-
ре того, как она работает... и следующее дерево сменяет его с та-
кой упорядоченностью, как если бы все сие делалось человече-
скими руками»74. Вполне очевидно, что зрелище было все же
необычное, заслуживавшее упоминания в путевых записках.
Мельница, однако, сделалась универсальным устройством,
так что сила рек, использовалась она полностью или нет, была
необходима повсеместно и настоятельно. «Промышленные» го-
рода (а какой город в те времена не был таким?) приспосаблива-
лись к течению рек, приближались к ним, обуздывали текущую
воду, принимая вид городов наполовину венецианских, во вся-
ком случае на протяжении трех или четырех характерных улиц.
Таков типичный случай Труа; в Бар-ле-Дюке все еще существует
его улица Дубильщиков на отведенном рукаве реки. «Сукновал»
Шалон сделал то же самое с Марной (на которой есть мост, на-
зываемый мостом Пяти мельниц), а Реймс-с рекой Вель, Коль-
мар-с Илем, Тулуза- с Гаронной, на которой уже очень давно
и очень долго существовала флотилия «плавучих мельниц», чи-
тай: лодок с водяными колесами, вращаемыми течением. Так
же поступала Прага, расположенная на нескольких излучинах
Влтавы. Нюрнберг усилиями Пегница вращал свои многочис-
ленные колеса внутри городских стен и по всем прилегающим
деревням (из них 180 еще работали в 1900 г.). В Париже и вокруг
Парижа подспорьем служили десятка два ветряных мельниц; но
даже предположив, что они ни на один-единственный день в го-
ду не останавливались бы из-за безветрия, все они, вместе
взятые, не дали бы и двадцатой доли той муки, которую потреб-
ляли парижские булочники. Вдоль Сены, Уазы, Марны и малых
рек, вроде Ивет и Бьевр (на которой в 1667 г. обосновалась ко-
ролевская гобеленовая мануфактура), работало 1200 водяных
мельниц, большая часть которых предназначалась для помола
зерна. Действительно, у малых рек, вытекающих из источника,
есть то преимущество, что зимой их очень редко сковывает лед.
Был ли такой «захват» мельниц городами в целом вторым
этапом в их использовании? В своей еще не изданной диссерта-
ции Робер Филипп показал предшествующую фазу-первона-
чальное распространение мельниц, располагавшихся (сообраз-
но законам, диктуемым используемой водой) в сельской мест-
ности, возле деревень, где таким образом утвердился, и на века,
источник энергии. Мельница, предназначенная прежде всего для
размола зерна, была тогда важнейшим орудием домениального
хозяйства. Именно сеньер решал ее построить, покупал жер-
нова, предоставлял дерево и камень; вклад крестьян заключался
в труде. Домениальное хозяйство представляло ряд самодо-
влеющих базовых единиц. Но товарное хозяйство, концентри-
ровавшее и перераспределявшее товары, работало на город и
заканчивалось городом, и именно оно навяжет свою систему,
Ключевая проблема - источники энергии
381
75 Philippe R. Histoire et
technologic. 1978, p. 189
(машинопись).
76 Kampfer E. Op. cit., I,
p. 10.
77 Storia della technologia.
P.p. C. Singer et al., 11,
p. 621. Статистика для
Польши обнаружена
не была. Неполные
данные см.: Rutowski Т.
L’Industrie des moulins en
Galicie. 1886 (на польском
языке).
78 Такова, кстати, была и
оценка Вобана: Vauban.
Projet d’une dime royale.
1707, p. 76-77.
79 Makkai L. Article cite.
наложив ее на предшествовавшую, и создаст новую плотность
размещения мельниц, отвечающую его многочисленным по-
требностям 75.
Наконец, мельница была своего рода стандартной мерой
энергетической оснащенности доиндустриальной Европы. Оце-
ните мимоходом замечание вестфальца Кемпфера, врача-путе-
шественника, который, пристав в 1690 г. к маленькому острову
в Сиамском заливе и желая дать представление о стоке реки, го-
ворит: она достаточно полноводна чтобы вращать три мель-
ницы76. В конце XVIII в. в Галиции, ставшей австрийской, ста-
тистика дает на 2 тыс. кв. лье и на 2 млн. жителей цифру 5243
водяных мельницы (и лишь 12 ветряных). Цифра, на первый
взгляд, чрезмерная, но в 1086 г. «Книга Страшного суда» («Do-
mesday Book») отмечала и 5624 мельницы всего на 3 тыс. общин
к югу от рек Северн и Трент77. И достаточно присмотреться
внимательно к бесчисленным небольшим колесам, видимым на
стольких картинках, рисунках, планах городов, чтобы понять,
сколь они были всеобщим явлением. Во всяком случае, если в
других местностях соотношение между водяными мельницами
и численностью населения было такое же, как в Польше, их дол-
жно было бы насчитываться накануне промышленного перево-
рота 60 тыс. во Франции 78 и примерно 500-600 тыс. в Европе.
Ласло Маккаи в детальной и, на мой взгляд, такой же бле-
стящей статье, как и классическая работа Марка Блока о
водяной мельнице, примерно подтверждает эти цифры: «...от
500 до 600 тыс. мельниц, что равно 1,5-3 млн. лошадиных сил
(HP)». Эти подсчеты делались на основе арендных договоров с
учетом размеров колес (от 2 до 3 м в диаметре), количества ло-
пастей и плиц на них (в среднем около 20), количества получае-
мой в час муки (порядка 20 кг на постав), числа колес на каждой
мельнице (одно-два или более) и путем сравнения восточно- и
западноевропейских мельниц, в общем аналогичных, по край-
ней мере что касается зерновых мельниц; причем принимается
почти постоянное соотношение между водяными мельницами и
численностью населения (в среднем на основании точно из-
вестных случаев 1 к 29). Так как число мельниц или величина
приводных колес возрастали в таком же темпе, в каком росло
население, между XII и XVIII вв. энергетическая оснащенность
должна была бы возрасти вдвое. В принципе каждая деревня
имела собственную мельницу. Там, где такая мельница не мог-
ла быть повсеместной из-за отсутствия ветра и достаточно
мощных водяных потоков (как на Венгерской равнине), под-
спорьем служила мельница с конным и даже с ручным
приводом 79.
Ветряная мельница появилась намного позже водяного коле-
са. До недавнего времени ее считали «уроженкой» Китая; более
вероятно, что она пришла с нагорий Ирана или из Тибета.)
В Иране, по-видимому, с VII в. н. э. и уж наверняка в IX в.
мельницы вращались, приводимые в движение парусами, уста-
новленными вертикально на колесе, которое само двигалось в
горизонтальной плоскости. Движение этого колеса, передавае-
мое на центральную ось, приводило во вращение жернов для
размола зерна. Что могло быть проще: не было нужды ориен-
Распространение техники: источники энергии и металлургия
382
Ветряная мельница.
Деревянная скамья
XIV в. Музей Клюни.
(Фото Ж. Рубье.)
80 Storia della tecnologia,
II, р. 625-627; Payen J.
Histoire des sources
d’energie. 1966, p. 14.
тировать мельницу, она всегда находилась в воздушном потоке.
И еще одно преимущество: связь между движением ветряка и
вращением жернова не требовала никаких зубчатых переда-
точных устройств. В самом деле, в случае мельницы для зерна
проблема всегда заключалась в том, чтобы привести в движение
жернов, вращающийся в горизонтальной плоскости-mola ver-
satilis - и раздавливающий зерно на расположенном под ним не-
подвижном (лежачем) жернове. По-видимому, от мусульман та-
кие мельницы распространились в Китае и в Средиземноморье.
Ветряные мельницы как будто имелись в Таррагоне, на север-
ной границе мусульманской Испании, с X в.80 Мы, однако, не
знаем, как они вращались.
Ибо, в отличие от того, что произошло в Китае, где мельни-
ца на протяжении столетий будет вращаться в горизонтальной
плоскости, великим событием на Западе стало превращение вет-
ряка в колесо, установленное вертикально, наподобие того, как
случилось это с водяными мельницами. Инженеры утверждают,
что модификация была гениальной, так как мощность резко уве-
личилась. Именно такая мельница нового образца, сама по себе
крупное изобретение, распространилась в христианском мире.
Арльские статуты фиксируют ее наличие в XII в. В это же
самое время она встречается в Англии и во Фландрии. В XIII в.
Ключевая проблема источники энергии
383
Машины и зубчатые передачи из дерева.
Это огромное колесо горизонтального ворота было клеткой,
которую приводили в движение
помещавшиеся внутри нее три человека.
Мюнхен. Немецкий музей,
собрание фотоматериалов.
Распространение техники: источники энергии и металлургия
384
81 White L. Technologic
me die vale. 1969, р. 108.
82 Cervantes. Don
Quichotte, цит. у:
White L. Op. cit., p. 109;
Divine Comedie. Inferno,
XXXIV-Ibid., p. 109;
Divine Comedie. Inferno,
XXXIV, 6. [См.: Данте.
Божественная комедия.
М.-Л., 1950, с. 141.]
83 Storia della tecnologia.
Op. cit., p. 630.
84 Для двух
последующих абзацев
см.: Ibid., Ill, р. 94 sq.
ее приняла вся Франция. В XIV в. ветряная мельница уже есть в
Польше и даже в Московском государстве, попав туда через
Германию. Небольшая деталь: как утверждают, крестоносцы
не обнаружили в Сирии ветряных мельниц, они принесли их ту-
да81. Случаев разрыва во времени много, но в целом Северная
Европа в этом отношении опередила Южную. Так, скажем, в
определенные области Испании, в частности в Ламанчу, ветря-
ная мельница придет поздно, так что, как убеждает нас историк,
испуг Дон Кихота был вполне естественным: для него эти боль-
шие чудовища были чем-то небывалым. В Италии было не так:
в Дантовом «Аде» (1319 г.) Сатана простирает свои огромные
руки, «как мельница вдали крылами бьет» («соте ип molin che И
vent о gzra»)82.
Ветряная мельница, более дорогая в эксплуатации, чем ее
родственница, требовала больших расходов при равной работе,
в частности на помол зерна. Но ее использовали и по-иному.
Огромная роль этих мельниц (Wipmoleri) в Нидерландах с XV в.
(и еще более-после 1600 г.) заключалась в приведении в движе-
ние бесконечных цепей с черпаками, которые собирали грун-
товые воды и сбрасывали их в каналы83. Таким образом, они
станут одним из орудий терпеливого отвоевывания нидерланд-
ских земель под защитой дамб, прикрывающих от моря и от тех
озер, что образовались на слишком долго разрабатываемых в
прошлом торфяниках. И еще одна причина того, чтобы Голлан-
дии стать родиной ветряной мельницы: страна лежит в центре
обширного пространства с постоянными западными ветрами,
дующими с Атлантики в направлении Балтийского моря.
Первоначально всю мельницу поворачивали вокруг ее оси,
чтобы сориентировать крылья по ветру, как, скажем, бретон-
ские мельницы с характерным названием «подсвечники» 84. Вся
мельница монтировалась на центральной мачте, и поворотный
брус позволял поворачивать весь комплекс. Так как крылья вы-
годно располагать сколь возможно выше над землей, дабы они
ловили самый сильный ветер, механизм передачи и жернова
располагались высоко (отсюда потребность в подъемнике для
мешков). Маленькая подробность: ось крыльев никогда не бы-
вала строго горизонтальной, ее наклон регулировали эмпириче-
ским путем. Схемы еще существующих мельниц (вроде схем Ра-
мелли, относящихся к 1588 г.) позволяют понять эти простые
механизмы: передачу движения, системы торможения, возмож-
ность установить вместо единственной пары центральных жер-
новов две пары боковых...
Едва ли более сложно было бы объяснить действие Wipmo-
len, которая получала движение наверху и передавала его вниз,
туда, где работала цепь с черпаками, игравшая роль насоса.
Движение передавалось валом через полую центральную опору.
Отсюда возникали некоторые затруднения, впрочем не непрео-
долимые, когда при случае Wipmolen вновь переделывали для
помола зерна.
Довольно рано, по достоверным данным-в XVI в., благода-
ря голландским инженерам распространилась башенная мель-
ница: для перемещения крыльев достаточно было передвигать
только подвижный верх постройки. В таких мельницах, иногда
Ключевая проблема источники энергии
385
Ветряная мельница с
весьма своеобразными
крыльями,
вращавшимися вокруг
вертикальной оси и,
следовательно, не
нуждавшимися в
ориентации их по ветру.
Преобразование
движения было
здесь обратным тому,
какое имело место
в водяной мельнице:
поначалу
горизонтальное,
оно в конечном счете
приводило в движение
вертикальное колесо
с черпаками,
поднимавшее воду
(речь идет об
осушительных
устройствах,
разработанных в
1652 г. для осушения
болот вокруг
Линкольна и
Кембриджа в Англии).
В голландских
мельницах
преобразование
движения происходило
дважды: сначала оно
вертикальное (в
соответствии с
вращением крыльев),
затем горизонтальное
при вращении главного
вала и снова
вертикальное у
водоотливного колеса.
Рисунок взят из кн.:
Blith W. The
english Improver
improved. L., 1652.
(Фототека
издательства
А. Колэн.)
называемых «мельницами в блузах» (потому что издалека они
напоминали крестьянина, одетого в рабочую рубаху), слож-
ность была в том, чтобы облегчить движение «шапки» по непо-
движной части мельницы, используя деревянные полозья или же
подшипники разных конструкций. Внутри мельницы требовав-
шие решения проблемы оставались теми же: управлять - оста-
навливать движение крыльев, изменять положение их лопастей,
обеспечить медленное оседание из бункера зерна, которое через
«окно» («lumiere») проходит сквозь верхний вращающийся жер-
нов, а главное-изменять посредством зубчатой передачи на-
правление движения, которое должно преобразовываться из
вертикального движения крыльев в горизонтальное вращение
жерновов.
45 Образец,
экспонированный
в Ульме. Немецкий
музей хлеба (Deutsches
Brotmuseum).
В более общем смысле великим прогрессом было открытие,
что один-единственный двигатель, одно-единственное колесо,
будь то водяная или ветряная мельница, могло передавать свое
движение нескольким орудиям: не одному жернову, но двум
или трем; не одной только пиле, но пиле и молоту; не одной
толчее, но целому ряду, как в той занятной модели (в Тироле),
что «толкла» зерно, вместо того чтобы его молоть (в этом слу-
чае грубо измельченное зерно используют для изготовления от-
рубного хлеба, напоминающего более сухарь, чем хлеб)85.
i’acnpoci ранение jcxhhkh- nciочники >pepi ни и меjал.ivpi ия
386
86 Romano R. Per una
valutazione della flotta
mercantile europea alia fine
del secolo XVIIL-“Studi in
onore di Amintore
Fanfani", 1962, V,
p. 573-591.
87 Все вышеприведенные
подсчеты были
выполнены по данным,
которые мне сообщил
Ж.-Ж. Эмарденкер
(J. J. Hemardinquer).
ПАРУС: ПРИМЕР ЕВРОПЕЙСКИХ ФЛОТОВ
Речь идет здесь не о том, чтобы поставить во всей ее полноте
проблему парусного вооружения судов, но о том, чтобы пред-
ставить себе ту энергию, которую ставил на службу людям па-
рус, один из самых мощных двигателей, бывших в их распоря-
жении. Это безошибочно доказывает пример Европы. Около
1600 г. ее обслуживали торговые суда водоизмещением от 600
до 700 тыс. тонн-цифра, выдвигаемая с обычными оговорками,
т. е. самое большее-порядок величин. А согласно данным серьез-
ной статистики, учрежденной во Франции, вне сомнения, в
1786-1787 гг., водоизмещение этого европейского флота достиг-
ло накануне Революции 3 372 029 тонн86, т. е. за два столетия
оно выросло, пожалуй, впятеро. При трех плаваниях в среднем в
год это составило бы торговый оборот в 10 млн. тонн, т. е. гру-
зооборот одного сегодняшнего крупного порта.
Из этих цифр мы не можем вывести мощность ветряных дви-
гателей, перемещавших эти количества грузов, с той относи-
тельной уверенностью, какую мы могли бы иметь, если бы речь
шла о паровом грузовом флоте. Правда, около 1840 г., когда со-
существовали суда парусные и суда паровые, считалось, что при
равном тоннаже пароход выполняет работу примерно пяти па-
русников. Таким образом, европейский флот имел пароходов
вместимостью 600-700 тыс. тонн или по крайней мере в экви-
валентных этому масштабах. И мы может рискнуть предполо-
жить величину (конечно, никоим образом не гарантированную)
между 150 и 233 тыс. лошадиных сил в зависимости от того,
как оцениваем мы мощность, требовавшуюся около 1840 г. для
перевозки одной тонны груза морем,-в одну четверть или в од-
ну треть лошадиной силы. Эту цифру потребовалось бы намно-
го увеличить, для того чтобы включить в расчет военные
флоты87.
ПОВСЕДНЕВНЫЙ ИСТОЧНИК ЭНЕРГИИ. ДЕРЕВО
Сегодня сравнительные подсчеты энергетической оснащен-
ности оставляют в стороне работу животных, а в определенном
смысле-и ручной труд людей; зачастую исключается и дерево с
его производными. А ведь до XVIII в. дерево, первейший из до-
ступных материалов, было важным источником энергии. Циви-
лизации эпохи, предшествовавшей XVIII в., были цивилизация-
ми дерева и древесного угля, так же как цивилизации XIX в.
станут цивилизациями каменного угля.
Если взглянуть на Европу, то все говорит об этом. Дерево
широко присутствует в постройках, даже каменных; из дерева
изготовляются сухопутные и морские транспортные средства,
машины и орудия (металлические части, которые они включали,
были всегда легкими); из дерева изготовлялись ткацкие станки
и прялки, отжимные прессы и насосы. Так же обстояло дело и с
большей частью пахотных орудий: соха была деревянная цели-
ком, а плуг чаще всего представлял деревянный сошник, снаб-
женный тонким железным режущим краем. Для наших взоров
Ключевая проблема источники мерши
88 Lombard М. L’Islam
dans sa premiere grandeur.
1971, p. 172 sq.
89 Crescentic B. Nautica
mediterranea. 1607, p. 7.
90 “Annuaire statistique de
la Meuse pour Г An XIГ\
нет ничего более необычного, чем такие сложные зубчатые пере-
дачи, в которых все деревянные детали точно подогнаны и ко-
торые можно увидеть, например, в Немецком музее, в мюнхен-
ском музее техники. Там есть даже несколько стенных часов
XVIII в., изготовленных в Шварцвальде, часов, все зубчатые ко-
леса которых сделаны из дерева, и, что еще более редко,
круглые часы, где тоже использован только этот хрупкий
материал.
Повсеместное присутствие дерева в прошлом имело огром-
ное значение. Европа, столь хорошо наделенная лесными ресур-
сами, обретала в них одну из основ своей мощи. И по сравнению
с Европой страны ислама (в долговременном плане) ослабляли
нехватка таких ресурсов и их прогрессировавшее истощение88.
Нас, несомненно, должно было бы здесь интересовать лишь
то дерево, которое, сгорая, превращалось непосредственно в
энергию для отопления домов, для «горячих» производств-
плавилен, пивоварен, сахарных, стекольных и черепичных заво-
дов, для мастерских углежогов, да еще и для солеварен, которые
часто пользовались нагревом. Но помимо того что имевшиеся
запасы дерева на топливо ограничивались другими формами
его использования, эти последние в широком масштабе навязы-
вали и изготовление всех энергопроизводящих устройств.
Лес одинаково служил человеку для обогрева, для сооруже-
ния жилищ, для изготовления мебели, орудий, для постройки
экипажей и судов.
Смотря по обстоятельствам, ему требовалось дерево того
или другого качества. Дуб-для домов; десять разных видов, от
сосны до дуба или ореха,-для галер89; вяз-для орудийных ла-
фетов. Отсюда-огромные опустошения. Так, для арсеналов ни-
какие перевозки не бывали ни слишком дальними, ни слишком
дорогими: в их распоряжении были все леса. Доски и брусья, от-
груженные в Прибалтийских странах и в Голландии, с XVI в.
доставлялись в Лиссабон и Севилью; строили даже целые
корабли, тяжеловатые, но дешевые, которые испанцы отправля-
ли в Америку, не имея в виду их возвращение в Испанию. Эти
корабли заканчивали свою карьеру на Антильских островах, а
то и сразу же по прибытии продавались на слом: то были зара-
нее «обреченные» корабли (Jos navios al Начёз).
Таким образом, ради строительства всякого флота, неважно
в какой стране, уничтожаются огромные лесные массивы. Для
судостроения во времена Кольбера были предоставлены для ре-
гулярной рубки лесные запасы всего королевства; транспорти-
ровка этих ресурсов производилась по всем судоходным путям,
даже по таким незначительным, как Адур или Шаранта. Достав-
ка сосны из Вогезов осуществлялась молевым сплавом по реке
Мёрт, затем гужом до Бар-ле-Дюка, где стволы собирались в
плоты -brelles- на Орнене, а оттуда сплавлялись по Со и Марне,
а потом по Сене90. Что касается мачт для военных кораблей, де-
талей, имевших решающее значение, то Франция оказалась от-
странена от торговли на Балтике, которая через Ригу, а вскоре
через Санкт-Петербург снабжала преимущественно Англию.
Французам не пришло в голову использовать леса Нового Све-
та, в особенности леса Канады (что позднее сделали англичане).
Распространение техники: источники энергии и металлургия
388
91 Bamford Р. W. Forests
and French Sea Power,
1660-1789. 1956, p. 69,
207-208 et passim
(данные, приведенные в
двух предшествующих
абзацах).
92 Lemaire F. Histoire et
antiquites de la ville et
duche d'Or leans. 1645,
p. 44; Deveze M. La Vie
de la foret franpaise au
XVf siecle. 2 vol., 1961.
93 Sion J. Les Paysans de
la Normandie orientale...
Op. cit., ed. 1909, p. 191.
Стало быть, французский флот был вынужден применять
«составной рангоут». А такие искусственные мачты-их
изготовляли, соединяя несколько бревен и стягивая их железны-
ми обручами,-были недостаточно гибкими и ломались, когда
ставили слишком много парусов. Французские корабли никогда
не будут располагать преимуществом в скорости перед англича-
нами. Об этом определенно свидетельствует сложившаяся одно
время обратная ситуация: во время войны английских колоний
в Америке за независимость вооруженный нейтралитет закрыл
Балтийское море для англичан, им пришлось обратиться к со-
ставным мачтам, и преимущество перешло к их противни-
кам91.
Такое расхищение лесных ресурсов не было ни един-
ственным, ни даже самым опасным в долговременном плане.
Крестьянин, особенно в Европе, без конца корчевал деревья,
«расчищал» земли под пашню. Врагом леса были общинные
права на лесные угодья. Во времена Франциска I Орлеанский
лес покрывал 140 тыс. арпанов, а столетием позже, как нам со-
общают, всего лишь 70 тыс. Цифры эти ненадежны, но можно
быть уверенным, что с конца Столетней войны (которая способ-
ствовала наступлению леса на поля) и до правления Людовика
XIV активная распашка росчистей свела лесные массивы к более
узким, примерно к нынешним границам92. Годились любые по-
воды: в 1519 г. ураган, «на который списали многое», свалил от
50 до 60 тыс. деревьев в Блёском лесу, который в средние века
соединял лионские лесные массивы с Жизорскими лесами. В
образовавшуюся брешь ворвалась пашня, и единство этих
лесных массивов более не восстановилось93. Еще и сегодня при
перелете из Варшавы в Краков, глядя на землю, можно увидеть,
как длинные ленты полей откровенно врезаются в лесные мас-
сивы. Если в XVI и XVII вв. французские леса стабилизирова-
лись, то отчего это произошло - вследствие ли тщательных за-
конодательных мер (скажем, Большого ордонанса 1573 г. или
мер Кольбера) или же из-за естественно достигнутого равнове-
сия, когда земли, которые еще можно было освоить, не стоили
этого труда, ибо были слишком бедными?
Те, кто ведет подсчеты, могли бы утверждать, особенно имея
в виду Новый Свет, что пожоги леса, создание за их счет обра-
батываемых участков были самообманом, что разрушитель об-
менивал имеющееся богатство на такое, которое еще предстоя-
ло создать, и не обязательно второе оказывалось более ценным,
чем первое. Такое умозаключение явно ложно: лесные богат-
ства существуют, лишь будучи включены в экономику благода-
ря присутствию кучи посредников-пастухов, пригоняющих
свои стада (и не только свиней в поисках желудей), дровосеков,
угольщиков, подводчиков, народа дикого, вольного, ремесло
которого в том и заключается,, чтобы эксплуатировать, исполь-
зовать, разрушать. Лес имеет ценность, только если его
используют.
До XIX в. за пределами власти цивилизаций оставались еще
огромные массивы леса: леса Скандинавии и Финляндии; почти
непрерывный лес между Москвой и Архангельском, пересе-
ченный тонким пучком дорог; канадские леса; леса Сибири, ко-
Ключевая - проблема иеючники энергии
389
Дровосеки за работой.
Прорезное изображение
на белом фоне,
по-видимому,
из Нижней Бретани,
около 1800 г. Париж.
Музей народных
искусств и обычаев.
(Фототека
издательства
А. Колэн.)
94 Philippe R.
Op. cit.. р. 17.
95 Liitge F. Deutsche
Sozial-und
Wirtschaftsgeschichte.
1966, S. 335.
96 Gille B. Les Origines de
la grande metallurgic en
France. 1947, p. 69, 74.
торые охотники приобщали к рынкам Китая или Европы; тро-
пические леса Нового Света, Африки и Индонезии, в которых за
отсутствием пушного зверя охотились за драгоценными сорта-
ми дерева-кампешевым в современном Гондурасе, «бразиль-
ским» {«рай bras И», которое дает красную краску и которое ру-
бят на побережье бразильского Северо-Востока), тиковым в
Декане, сандаловым, розовым в иных местах...
Наряду со всеми этими способами использования дерево
служило для приготовления пищи, для отопления домов, для
всех «горячих» производств, спрос которых на лес еще до XVI в.
рос с пугающей быстротой. Поразительный пример:
в 1315-1317 гг. возле Дижона в лесу Лезэ работали 423 дровосе-
ка и 334 погонщика быков перевозили дрова для питания шести
печей, изготовлявших терракотовые плитки94. В целом на это
богатство, яростно оспариваемое (ибо оно только казалось
сверхобильным), претендовало много дольщиков. В качестве
источника топлива лес даже в те времена не шел в сравнение с
очень скромной угольной шахтой. Чтобы срубленный лес вос-
становился, нужно ждать 20-30 лет. Во время Тридцати летней
войны шведы, чтобы добыть денег, вырубили в Померании
огромные массивы леса, так что обширные районы преврати-
лись потом в пески95. Когда в XVIII в. положение дел во Фран-
ции обострилось, утверждали, что одна-единственная нагрева-
тельная печь потребляет столько же дров, сколько такой город,
как Шалон на Марне. Приходившие в ярость деревенские жите-
ли жаловались на кузницы и плавильни, которые пожирали леса
и не оставляли топлива даже для хлебопекарных печей96. В
Польше начиная с 1724 г. зачастую приходилось отказываться от
выпаривания рассола на огромных копях в Величке и удовлетво-
Распространение i счники : исючники uicpi ии и vieia.i.iypi ия
390
97 Keck А. в: Precis
d’histoire des mines sur les
territoires polonais (на
польском языке), 1960,
p. 105; Keckowa A. Les
Salines de la region de
Cracovie, XVIе-XV IIIе
siecles. 1969 (на
польском языке, резюме
на немецком).
98 Для предшествующего
абзаца см. данные,
сообщенные М. Болан
(М. Baulant) по
материалам обсуждений
в бюро статистики
города Парижа.
99 Deveze М.-неиз-
данный доклад, Неделя
Прато, 1972.
loo Magaillans G. Op. cit.,
р. 163.
101 Braudel F. Mkdit... I,
p. 112, 354, 158.
102 Platter T. Op. cit.,
p. 204.
юз Guevara А. Ёр15(ге5
dorees, morales et
familieres.-“ Biblioteca de
autores espaholes”, 1850,
XIII, p. 93.
ряться использованием пластин каменной соли из-за опустоше-
ний в окружающих лесах97.
Дерево как топливо, материал, занимающий много места,
и в самом деле должно находиться под рукой. Перевозить
его на расстояние, превышающее 30 км,-это разорение, если
только перевозка не осуществляется сама собой, речным пу-
тем или по морю. В XVII в. стволы деревьев, спущенные
в Ду, путешествовали до самого Марселя. В Париж «но-
вый» лес привозили целыми судами, а с 1549 г. начали
«придумывать и сплав леса»-сначала из Морвана по течению
рек Кюр и Йонна, а лет двенадцать спустя-из Лотарингии
и Барруа по Марне и ее притокам. Проворство, с каким
проводили под арками мостов караваны плотов, имевшие до
250 футов в длину, вызывало восхищение парижских зевак.
Что же касается древесного угля, то с XVI в. он поступал
в столицу из Санса, из леса От, а в XVIII в,-из всех до-
ступных лесов, иногда на повозках и вьючных животных, но ча-
ще всего по «речкам» - Йонне, Сене, Марне, Луаре-на судах,
«нагруженных доверху, да еще с несколькими выгородками [на
палубе], дабы удерживать уголь выше бортов»98.
С XFV в. огромные плоты спускались по польским рекам до
Балтийского моря99. Такое же зрелище, только еще более гран-
диозное, можно было наблюдать в далеком Китае: плоты сы-
чуаньского леса, в которых бревна были связаны между собой
ивовыми канатами, сплавляли до Пекина. Они были большими
или меньшими «сообразно богатству купца, но самые длинные
были немногим более полулье»100.
На большие расстояния лес доставляли морем. Так, «черные
парусники» везли древесный уголь от мыса Корсо в Геную, а ис-
трийские и кварнерские барки доставляли в Венецию дрова, ко-
торые она сжигала каждую зиму. Иной раз парусники тащили
за собой на буксире древесный ствол из Малой Азии, которая
снабжала Кипр и Египет. Даже изящные галеры привозили дро-
ва в Египет, где нехватка топлива носила характер драматиче-
ский 101.
Однако такие формы снабжения имели свои пределы. И
большая часть городов должна была довольствоваться тем, что
находила поблизости. Базелец Т. Платтер, который в 1595 г. за-
канчивал в Монпелье свое медицинское образование, отметил
отсутствие лесов вокруг города: «Самый ближний-лес сен-
польских стекольных заводов, в добрых трех милях в сторону
Сельнёва. Именно оттуда в город доставляют дрова, продавая
их на вес. Можно задать себе вопрос, где бы они взяли их, будь
зима долгой, ибо сжигают они в своих каминах огромное коли-
чество дров, все равно дрожа от холода рядом с ними. Отопи-
тельные печи в этой местности неизвестны; пекари набивают
свои печи розмарином, средиземноморским дубом и прочими
кустарниками, настолько им не хватает леса в противополож-
ность тому, что наблюдается у нас»102. Чем дальше к югу, тем
более нарастала эта нехватка. Испанский гуманист Антонио де
Гевара был прав: топливо в Медина-дель-Кампо стоило доро-
же, чем то, что варится в котелке103. В Египте за неимением луч-
шего жгли отжатый сахарный тростник, на Корфу - жом от оли-
Ключевая проблема исл очники шсртии
391
вок: из него делали брикеты, сразу же укладывавшиеся для
сушки.
Это огромного масштаба снабжение топливом предполага-
ло широкую организацию перевозок, поддержание в порядке
водных путей, служивших для сплава, плюс наличие обширной
торговой сети и надзора за запасами, относительно которых не-
прерывно возрастало число правительственных регламентов и
запретов. Однако даже в странах, богатых лесом, он с каждым
днем становился все более редким. Дело было в том, чтобы луч-
ше его использовать. А ведь, по-видимому, ни в стекловарнях,
ни на металлургических заводах не стремились экономить то-
пливо. Самое большее-старались перенести «огненный завод»
в другое место, как только радиус его снабжения слишком уве-
личивался. Или же сокращали на нем производство. Скажем,
домна, «построенная в 1717 г. в Долгайне в Уэльсе», будет заду-
та только четыре года спустя, когда «накопят достаточно дре-
весного угля для 36 с половиной недель работы». В среднем она
будет работать лишь 15 недель в году, и все из-за топлива.
Впрочем, перед лицом этой постоянной «негибкости» снабже-
ния доменные печи, как правило, «действовали только один год
Лион в XVII в. имел
еще деревянные
мосты. Рисунок
Йоханнеса Лингельбаха.
Вена. Альбертина.
104 Johnson В. L. С.
L’influence des bassins
houillers sur [’emplacement
des usines a feu en
Angleterre avant circa
1717.-“Annales de I’Est”,
1956, p. 220.
105 Ссылка утеряна.
из двух или трех, а то и один год из пяти, семи или десяти»104.
По расчетам одного эксперта, в эти предшествовавшие XVIII в.
времена средний металлургический завод, печь которого давала
плавки в течение двух лет, один только пожирал за два года
2 тыс. га леса. Отсюда и напряженность, которая непрестанно
усугублялась с подъемом экономики в XVIII в. «Торговля дро-
вами сделалась в Вогезах промыслом всех жителей: всякий ру-
бит как можно больше, и в скором времени леса будут совер-
шенно уничтожены»105. Именно из этого кризиса, для Англии
латентного с XVI в., в конце концов родится каменноугольная
революция.
И, разумеется, существовала также напряженность в ценах.
Распространение техники: источники энергии и металлур!ия
392
106 Приведено у:
Mercier L.-S. Op. cit.,
VII, p. 147.
107 Saint-Jacob P. Les
Paysans de la Bourgogne
du Nord. Op. cit., p. 488.
108 Dictionnaire du
commerce et des
marchandises. P.p.
M. Guillaumin, 1841, I,
p. 295.
109 Toutain J.-C. Le
produit de I'agriculture
fran^aise de 1700 d 1958,
I: Estimation du produit au
XVIIIе s.-"Cahiers de
1’1. S.E.A.”, juillet 1961,
p. 134; Lavoisier. Op. cit.,
p. 603.
Сюлли в своей «CEconomies royales» дошел даже до утвержде-
ния, будто «все необходимые для жизни припасы будут постоян-
но расти в цене и все возрастающая редкость дров станет тому
причиной»!106 Начиная с 1715 г. рост цен ускорился, он «стре-
мительно поднимается в последнее двадцатилетие Старого по-
рядка». В Бургундии «более не найти дерева для поделок», и
«бедняки обходятся без огня»107.
В таких областях довольно трудно вычислить даже порядок
величин. Однако мы располагаем по крайней мере грубыми
оценками. В 1942 г. Франция, вынужденная обратиться к дровя-
ному отоплению, видимо, использовала 18 млн. тонн дерева,
примерно половину из которых в виде дров. В 1840 г. потребле-
ние во Франции доходило, очевидно, до 10 млн. тонн дров и
древесного угля без учета дерева для строительства108. Около
1789 г. оно было порядка 20 млн. тонн. В одном Париже дре-
весного угля и дров потребляли тогда больше 2 млн. тонн 109,
т. е. больше 2 тонн на жителя. Это чрезвычайно высокая цифра,
но в ту пору привоз в Париж каменного угля был ничтожен: в
140 раз меньше, чем дров (разница между 1789 и 1840 гг. вызва-
на, вполне очевидно, возросшей ролью в потреблении каменно-
го угля). Если предположить, что соотношение между Францией
и Европой равнялось 1 :10, то последняя сжигала 200 млн. тонн
дров около 1789 г. и 100 млн. тонн около 1840 г.
Как раз исходя из этой цифры-200 млн. тонн,-следует по-
пробовать провести рискованный подсчет масштабов такого ис-
точника энергии, как дерево, в лошадиных силах (HP). Две
тонны дров соответствуют одной тонне каменного угля. При-
мем гипотезу, что одну лошадиную силу в час дает сжигание
2 кг угля. Примем также гипотезу, что энергия использовалась в
течение примерно 3 тыс. часов в год. Тогда доступная для ис-
пользования мощность будет порядка 16 млн. лошадиных сил.
Эти расчеты, которые я показал специалистам, дают лишь
очень грубый порядок величин, а сведение к лошадиным силам
одновременно и устарело, и ненадежно. К тому же необходимо
учитывать и довольно низкий коэффициент полезного дей-
ствия-самое большее 30% от затраченной энергии, т. е. между
4 и 5 млн. лошадиных сил. По доиндустриальным энергетиче-
ским меркам такая цифра остается сравнительно высокой, но в
этом нет ничего ошибочного: отметим, что, согласно более
серьезным, нежели наши, расчетам, каменный уголь в экономи-
ке США возобладал над деревом только в 1887 г.!
КАМЕННЫЙ УГОЛЬ
110 Magaillans G. Op. cit.,
р. 12-13.
Ни в Китае, ни в Европе каменный уголь не был чем-то не-
известным. В Китае его употребляли для отопления домов (по
утверждению отца де Магальянша, на протяжении 4 тыс. лет),
для приготовления пищи в домах знати и мандаринов; исполь-
зовали его также и «кузнецы, пекари, красильщики и им по-
добные»110. В Европе уголь добывали с XI-XII вв., скажем, в
мелкозалегающих бассейнах Англии, в районе Льежа, в Сааре, в
мелких угольных бассейнах Лионнэ, Фореза, Анжу, добывали и
Ключевая проблема - источники энергии
393
111 Braudel F. Mkdit... I,
р. 200.
112 Thuillier G. Georges
Dufaud et les debuts du
grand capitalisme dans la
metallurgic, en Nivernais au
XIXе siecle. 1959, p. 122
(и ссылки в примечаниях).
Другие примеры см.:
Trenard L. Char bon et
Sciences humaines.
1966, p. 53 sq.
113 Prinet M. L’Industrie
du sei en Franche-Comte
avant la conquete
frangaise-Memoires de
la societe d’emulation du
Doubs, 1897, p. 199-200.
114 Rouff M. Les Mines de
char bon en France au
XVIlf siecle. 1922,
p. 368-386, 418.
115 Lejeune J. La
Formation du capitalisme
moderne dans la principaute
de Liege au XVf siecle.
1939, p. 172-176.
для известковых печей, и для отопления домов, и для некоторых
операций металлургического производства (не для всего их ком-
плекса, кроме тех случаев, когда речь шла об антраците или о
коксе, но карьера последнего началась поздно, в конце XVIII в.).
Но задолго до этого времени каменный уголь занял то незначи-
тельное место - в кузнечных горнах, в «резках» («fenderies», где
рубили-«резали»-железо), в волочильном производстве, изго-
товлявшем железную проволоку,- какое оставил ему уголь дре-
весный. И каменный уголь перевозился на довольно большие
расстояния.
В 1543 г. марсельские таможни отметили поступление по Ро-
не «бадей» («brocz») с углем, несомненно из Алеса ш. В это же
самое время эксплуатировавшиеся крестьянами копи поставля-
ли в Ла-Машин около Десиза бочонки с углем (их называли
«рыбами» - «poissons» - или «возами» - «charretees»), которые
везли до небольшого порта Ла-Лож на Луаре. Оттуда их на су-
дах отправляли дальше, до Мулена, Орлеана и Тура112. По
правде говоря, незначительные примеры. Так же как и использо-
вание каменного угля с XVI в. на солеварнях в Соно (Saulnot)
возле Монбельяра. Осенью 1714 г., когда в Париже не хватало
дров, негоцианты-импортеры Галабэн и компания провели в ра-
туше публичные испытания «шотландского горючего» («flam-
ban t d’Ecosse»). Они получат привилегию на ввоз этого ино-
странного угля113. Даже в самом Руре придется дожидаться
первых лет XVIII в., чтобы уголь начал играть свою роль. Точ-
но так же только тогда стали вывозить анзенский уголь далее
Дюнкерка-до Бреста и Ла-Рошели. И тогда же уголь из копей
Булоннэ начали использовать в Артуа и во Фландрии для ото-
пления караулен, на кирпичных заводах, в пивоварнях, в извест-
ковых печах и горнах кузнецов-ковалей. И в ту же пору уголь из
копей Лионнэ стал быстрее доходить до Лиона благодаря по-
стройке после 1750 г. Живорского канала. Самой трудной оста-
валась перевозка на телегах и вьючных животных114.
В общеевропейском масштабе наблюдались лишь два сколь-
ко-нибудь заметных ранних успеха каменного угля: в льежском
бассейне и в ньюкаслском бассейне в Англии. С XV в. Льеж был
«арсеналом», городом металлургии, и его уголь служил для
окончательной отделки его изделий. Производство в первой по-
ловине XVI в. утроилось или учетверилось. А затем нейтрали-
тет города (Льежем управлял его епископ) благоприятствовал
его промышленной деятельности во времена последовавших по-
зднее войн. Уголь, добываемый уже в глубоких штольнях, выво-
зили по Маасу к Северному морю и к Ла-Маншу115. Успех
Ньюкасла был еще большим по размаху и оказался связан с той
революцией каменного угля, которая начиная с 1600 г. обнови-
ла Англию, позволив использовать это топливо в ряде крупно-
тоннажных производств: при получении соли из морской воды,
выпаривавшейся подогревом, листового стекла, кирпича, чере-
пицы ; при рафинировании сахара; при переработке квасцов, ко-
торые некогда везли из Средиземноморья, а с этого времени
стали добывать на йоркширском побережье, не говоря уже о
хлебопекарных печах, пивоварнях и огромных масштабах
угольного отопления домов, которое веками наполняло Лондон
Медеплавильня
в Тюрингии,
принадлежавшая
нюрнбергскому
семейству
Пфинцингов.
Топливом в 1588 г.
служил древесный
уголь. Дрова уложены
огромными
штабелями.
Нюрнберг.
Государственный
архив.
116 Braudel F. Medit... I,
р. 561.
зловонием и станет наполнять еще больше. Стимулируемое та-
ким возраставшим потреблением производство угля в Ньюкас-
ле не переставало расти: с 30 тыс. тонн в 1563-1564 гг. до
500 тыс. тонн в 1658-1659 гг. К 1800 г. производство, без сомне-
ния, приближалось к 2 млн. тонн. Эстуарий Тайна был постоян-
но забит судами-угольщиками, курсировавшими прежде всего
из Ньюкасла в Лондон; их грузоподъемность в 1786-1787 гг.
поднялась до 348 тыс. тонн при шести плаваниях туда и обратно
за год. Часть этого угля экспортировалась, то был «морской
уголь» {«sea coal»), отправляемый весьма далеко, по крайней
мере до Мальты с XVI в.116
Очень рано пришли к мысли, что для использования камен-
ного угля в железоделательном производстве следует очищать
его, как очищали дерево, сжигая его в примитивных, покрытых
землею печах, где его сгорание давало древесный уголь. Коксо-
вание стало известно в Англии с 1627 г., и на него даже была вы-
дана привилегия. Первое выжигание каменного угля в Дерби-
шире датируется 1642-1648 гг. Почти сразу же местные пиво-
К.почевая iipoujuMd источники niepj ни
117 Nickoils J. Remarques
sur les a vantages et les
desavantages de la France
et de la Grande-Bretagne.
Op. cit., p. 137.
118 Ibid., p. 136.
и9 См. настоящую
работу, т. III.
I20 Nef J. U. Technology
and civilization.-“Studi in
onore di Amintore
Fanfani”, 1962, V,
в частности p. 487-491.
вары стали использовать кокс вместо соломы и обычного угля
при сушке и разогревании солода. Это новое топливо придаст
пиву из Дерби «прозрачность и мягкость, кои создали ему сла-
ву»117, избавив от скверного запаха обычного угля. Пиво Дерби
сделалось тогда первым пивом Англии.
Но в металлургии торжество кокса наступило не сразу. В
1754 г. один экономист писал: «[Каменный] уголь можно огнем
очистить от смолы и серы, кои в нем заключены; так что, поте-
ряв две трети своего веса и очень мало утратив в объеме, он
остается горючим веществом, но свободен от тех частей, что ис-
пускают неприятный дым, каковой углю ставят в упрек»118. Од-
нако же первых своих успехов в металлургии этот «калильный
жар» добьется лишь около 1780 г. На этом с первого взгляда
труднообъяснимом запоздании нам придется остановиться. Это
прекрасный пример инерции в отношении любого новше-
ства119.
В этом смысле китайский пример еще более показателен.
Мы указывали, что каменный уголь играл там свою роль в ото-
плении домов, быть может, еще за тысячелетия до н. э., а в же-
лезоделательном производстве-с V в. до н. э. В самом деле, ис-
пользование в печах каменного угля очень рано сделало
возможным производство и применение чугуна. Такое огром-
ное преимущество во времени не привело к систематическому
использованию кокса во время необычайного подъема Китая в
XIII в., хотя и вероятно, что оно было тогда известно120. Ве-
роятно, но не наверняка известно. Иначе какой великолепный
довод в пользу нашего тезиса: энергичный Китай XIII в. имел-
де средства к тому, чтобы открыть главные ворота промышлен-
ному перевороту, но не сделал этого! Он якобы оставил эту при-
вилегию Англии конца XVIII в., которой самой потребова-
лось время, чтобы воспользоваться тем, что, однако же, было у
нее под руками. Техника-только инструмент, и человек не всег-
да умеет им пользоваться!
И ЧТОБЫ ЗАКОНЧИТЬ ...
Возвратимся к Европе конца XVIII в., чтобы сформулиро-
вать два связанных друг с другом замечания: первое - по поводу
энергетических ресурсов, взятых в их совокупности: второе-от-
носительно машинной техники, служившей Европе.
1. Без риска ошибиться мы можем расположить по убываю-
щей важности источники энергии, бывшие в распоряжении
Европы: прежде всего, тягловая сила домашних животных,
14 млн. лошадей, 24 млн. быков; считая каждое животное за V4
лошадиной силы, в общем 10 млн. лошадиных сил. Затем дро-
ва, эквивалентные, возможно, 4 или 5 млн. лошадиных сил. Да-
лее, водяные колеса-между 1,5 млн. и 3 млн. лошадиных сил.
Затем сами люди-50 млн. работников, т. е. 900 тыс. лоша-
диных сил. И наконец, парус-самое большее 233 тыс. лоша-
диных сил, без учета военного флота. Нам далеко до цифр со-
временного энергетического баланса, мы знали это с самого
начала. И не в этом интерес таких несовершенных подсчетов
Распространение техники: источники энергии и металлургия
396
121 Это рискованные и,
значит, спорные
подсчеты. Всю проблему
следует рассмотреть
заново в соответствии с
предложениями
Ж. Лакоста
(см.:Lacoste J.
Retrospective energetique
mondiale sur longue periode
(mythes et
realites)Informations et
reflexions", avril 1978,
№ 1), который опирается
на книгу Патнема
(Putnam. Energy in the
future). Он не ставит под
сомнение классификацию
энергетических ресурсов,
предлагаемую мною, но
полагает, во-первых, что
энергия, бывшая
в распоряжении людей
доиндустриальной эпохи,
была более
значительной, нежели это
утверждают, но
растрачивалась ими;
а во-вторых, что
обозначившийся с XVI в.
«дровяной кризис» по
своему воздействию
сравним с переживаемым
нами нефтяным
кризисом.
122 Histoire gene rale des
techniques. P.p.
M. Daumas, 1965, II,
p. 251.
123 Abbe Prevost. Op. cit.,
VI, p. 223.
(мы еще не считали ни ветряные мельницы, ни речные суда, ни
древесный, ни даже каменный уголь). В самом деле, важно то,
что тягловые животные и дрова бесспорно занимают два
первых места (ветряные двигатели, менее многочисленные, чем
водяные колеса, могли составлять лишь одну треть или одну
четверть мощности покоренной воды). Если [техническое] реше-
ние мельницы не получило дальнейшего развития, то отчасти по
причинам техническим (широкое использование дерева, а не же-
леза), но, главное, потому, что на месте расположения мельниц
невозможно было использовать большую мощность, а энергия
в ту эпоху не передавалась на расстояние. Нехватка энергии была
главным препятствием для экономик Старого порядка. Средняя
водяная мельница представляла своего рода революцию: она
обладала пятикратной производительностью ручной мельницы,
приводимой в движение двумя людьми. Но первая же паровая
мельница даст производительность впятеро большую, нежели у
водяной121.
2. Тем не менее «по эту сторону» промышленной революции
существовала подготовительная стадия. Упряжки, огонь горя-
щего дерева, потом эти элементарные двигатели, использую-
щие речной и воздушный потоки, наконец, увеличение числа ра-
ботающих людей-все эти элементы вызвали в период XV-
XVII вв. определенный подъем Европы, медленное накопление
и возрастание сил, мощи, практического ума. Именно на это
старое продвижение опирался все более и более ускоряющийся
прогресс 30-40-х годов XVIII в. Таким образом, происходила
еле заметная зачастую, а то и вовсе незаметная, промышленная
«предреволюция», т. е. накопление открытий, технического про-
гресса, из которых одни бросались в глаза, другие же приходи-
лось как бы открывать с лупой в руках. Это разнообразные зуб-
чатые передачи, домкраты, коленчатые передачи, это «гениаль-
ная система шатун-кривошип», это маховик, придающий пра-
вильность всякому движению, прокатные станы, все более и
более сложное машинное оборудование горных предприятий ...
А сколько других инноваций: вязальный станок, лентоткацкий
станок (называвшийся станком с поперечиной), химические про-
цессы. «Именно во второй половине XVIII в. были сделаны
первые попытки приспособить для промышленного использова-
ния токарные, сверлильные, расточные станки», орудия давно
известные. В это время началась и автоматизация движений тка-
ча и прядильщика, которая окажется решающей для «взлета»
английской экономики122. Для того чтобы в полной мере ис-
пользовать такие задумываемые или построенные машины, не-
доставало как раз избытка энергии, которую к тому же было бы
легко мобилизовать-я хочу сказать, передавать на расстояние
по своему желанию. Но орудия существовали и непрестанно
совершенствовались. Очень показательно, как все европейс-
кие путешественники удивляются рудиментарным орудиям
Китая и Индии, контрастирующим с качеством и тонкостью
их продукции. «Поражаешься простоте инструментов, ко-
торые служат для изготовления самых прекрасных китайских
шелковых изделий»,-писал один из них123. Рассуждение,
которое почти в тех же выражениях встречаем мы у другого
Ключевая проблема источники энергии
397
124 См. настоящую
работу, т. III.
автора по поводу знаменитых хлопчатобумажных муслинов
Индии 124.
Придет пар, и все ускорится на Западе, словно по волшеб-
ству. Но это волшебство объяснимо: оно было подготовлено,
сделано возможным заранее. Перефразируя историка (Пьера
Леона), скажем, что существовали эволюция, т. е. медленный
подъем, а потом революция, т. е. ускорение: два вида движения,
связанные один с другим.
БЕДНЫЙ РОДСТВЕННИК -
ЖЕЛЕЗО
Я уверен, что оценка железа как бедного родственника не по-
казалась бы ни серьезной, ни истинной людям всего мира уже
начиная с XV в., а уж тем более-в XVIII в. Что сказал бы об
этом Бюффон, хозяин металлургических заводов в Монбаре? А
на самом-то деле как раз нам, людям XX в., эта эпоха, и дале-
кая и близкая, кажется удивительной и как бы жалкой в этом
отношении.
Французский рудник
около 1600 г.: «Чтобы
добиться успеха, надо
выдержать» (чугунная
плита в камине).
Мюнхен. Немецкий
музей, собрание
фотоматериалов.
В целом железоделательное производство использовало те
же основные процессы, что и сегодня, с доменными печами и ме-
ханическими молотами; вся разница - в количестве. В то время
как сегодняшняя домна «может за 24 часа поглотить три желез-
нодорожных состава кокса и руды», в XVIII в. самая усовершен-
ствованная из таких установок прежде всего работала с переры-
вами, а затем она, к примеру при очистной установке с двумя
PaciijX)c। ранение icxhukh ix. очники *nepi ни и viera.i. i\p; ия
3Q8
125 Morgan L. Ancient
Society. 1877, p. 43.
126 Kurowski S.
Historyczny proces wyrostu
gospodarczego. 1963.
127 Wagemann E.
Economia тип dial. Op. cit.,
I, p. 127.
128 Deyon P. Amiens,
capitale provinciate. Op.
cit., p. 137.
129 Tremel F. Das
Handelsbuch des
Judenburger Kaufmannes
Clemens Kbrber,
1526-1548. 1960.
горнами, давала всего лишь 100-150 тонн железа в год. В наше
время выпуск считается на тысячи тонн. Двести же лет назад го-
ворили о «ста пезанах», т. е. современных квинталах по 50 кг.
Такова разница в масштабах. Она разделяет две разные цивили-
зации. Как писал Морган в 1877 г.: «Когда железу удалось стать
самым важным предметом производства, это было величайшим
событием в развитии человечества»125. Польский экономист
Стефан Куровский утверждает даже, что пульс всей экономиче-
ской жизни ощущается в привилегированной сфере металлурги-
ческого производства: оно всему подводит итог и всему
предшествует126.
Но вплоть до начала XIX в. «величайшее событие» все еще
не свершилось. В 1800 г. мировое производство железа в разных
его формах (чугун, поковки, сталь) достигало лишь 2 млн.
тонн127, и эта наполовину обоснованная цифра нам, с нашей
точки зрения, кажется очень преувеличенной. Экономическая
цивилизация в гораздо большей мере находилась тогда под гос-
подствующим влиянием текстиля (в конце концов именно хло-
пок положит начало английской промышленной революции),
нежели железа.
И в самом деле, металлургия оставалась традиционной, ар-
хаической, слабо уравновешенной. Она находилась в зависимо-
сти от природы, от ее ресурсов-от руды, которая, к счастью,
была в изобилии, от леса, которого никогда не хватало, от пере-
менчивой силы водных потоков. В Швеции крестьяне в XVI в.
изготовляли железо, но только в пору весеннего паводка; вся-
кий спад рек в тех местностях, где возвышались печи, вызывал
перерывы в работе. Наконец, мало было (а то и вовсе не быва-
ло) рабочих-специалистов: часто то были простые крестьяне,
что в Эльзасе, что в Англии, что на Урале. Не было и предпри-
нимателей в современном смысле слова. Сколько было в Евро-
пе хозяев металлургических предприятий, которые были прежде
всего земельными собственниками, а в том, что касалось желе-
зоделательных заводов, полагались на управляющих или на
арендаторов! И последний риск: спрос был непостоянным, свя-
занным с войнами, которые то вспыхивали, то угасали.
Конечно же, современникам вещи представлялись не в таком
свете. Они охотно провозглашали, что железо-самый полезный
из металлов, и все они имели случай видеть кузницу (деревен-
скую по меньшей мере или у коваля), домну, кочегарку, пла-
вильню. В самом деле, правилом оставалось местное распылен-
ное производство или снабжение сырьем на короткие расстоя-
ния. В XVII в. Амьен привозил железо из Тьераша, менее чем за
100 км от своих городских рынков, и перераспределял эти изде-
лия в своих окрестностях в радиусе от 50 до 100 км128. Что же
касается предшествующего столетия, то у нас есть дневник
одного из купцов маленького австрийского городка Юденбург в
Верхней Штирии-купца, который скупал железо, сталь и метал-
лические изделия на близлежащих железоделательных заводах
или в активном металлургическом центре-Леобене, чтобы за-
тем их переправить дальше129. Можно день за днем проследить
подробности закупок, продаж, перевозок, цены, меры и заблу-
диться в перечислении разнообразнейших изделий, от «сырого»
Бедный роде i вен ник желею
399
железа, железа в слитках, до различных сталей и железной про-
волоки (грубой-«немецкой», и тонкой -квелый», «welsch»), не
считая игл, гвоздей, ножниц, сковород, жестяных изделий. Но
ничто из всего этого не уходило далеко: даже сталь, правда
дорогая, не пересекала Альпы в направлении Венеции. Изделия
металлургии не были «путешественниками», которых можно бы
было сравнить с тканями, если исключить из рассмотрения
предметы роскоши-толедские шпаги, оружие из Брешии или,
если вернуться к нашему юденбургскому купцу, охотничьи ар-
балеты, которых требовал от него Антверпен. Дальний обмен
металлургической продукции (в XVI в-с Иберийского п-ва, в
XVII в-из Швеции, в XVIII в-из России) использовал речные
и морские пути и касался, как мы увидим, лишь скромных то-
варных масс.
Короче, до XVIII и даже до XIX в. железо в Европе неспо-
собно было, ни по масштабам его производства, ни по масшта-
бам применения, заставить склониться в свою пользу мате-
риальную цивилизацию (и, естественно, это было еще более
верно за пределами Европы). Мы рассматриваем эпоху, еще не
знавшую выплавки стали, открытия пудлингования, всеобщего
распространения выплавки чугуна на коксе, не ведавшую еще и
длинного ряда прославленных имен и процессов: Бессемера,
Сименса, Мартена, Томаса... Мы все еще находимся как бы на
другой планете.
НАЧАЛЬНАЯ СТАДИЯ ПРОСТЕЙШЕЙ МЕТАЛЛУРГИИ
(ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ КИТАЯ)
Металлургия железа, открытая в Старом Свете, распростра-
нилась там (вне сомнения, из района кавказского центра) очень
рано, с XV в. до н. э. Все цивилизации Старого Света научились
этому простейшему ремеслу раньше или позже, лучше или хуже.
Впечатляющими окажутся только два примера успешного раз-
вития: ранний-в Китае, который представляется вдвойне зага-
дочным чудом (своим ранним характером, с одной стороны, и
своим застоем после XIII в.-с другой), и поздний, но зато ре-
шающий-в Европе.
Китай имел неоспоримое преимущество первенства во
времени: плавку железа он знал уже около V в. до н. э.; он рано
начал применять каменный уголь и, может быть, с XIII в. н. э.
плавил руду на коксе, хотя последнее и остается весьма пробле-
матичным. А Европа получит железо в жидком состоянии не
раньше XIV в., выплавка же чугуна с применением кокса, хоть
над нею и задумывались в XVII в., получит в Англии всеобщее
распространение лишь после 80-х годов XVIII в.
Такое раннее развитие в Китае ставит перед нами проблему.
Несомненно, применение каменного угля позволило достичь
высоких температур; к тому же и использовавшиеся руды с вы-
соким содержанием фосфора плавились при сравнительно низ-
кой температуре. Наконец, поршневые мехи, приводимые в дви-
жение людьми или водяным колесом с плицами, делали
возможным постоянное дутье и высокие температуры внутри
Распространение техники: источники энергии и металлургия
400
печей. Печей, ничего общего не имевших с нашими; в самом
деле, это были «прямоугольные канавы, выложенные огне-
упорным кирпичом», в них размещали тигли, и каменный уголь
насыпали кучами между этими тиглями, в которых содержалась
руда. Таким образом, последняя не вступала в непосредствен-
ное соприкосновение с топливом, и при желании к ней можно
было добавлять то или иное вещество, в том числе и древесный
уголь. Последовательные плавки в тигле позволяли получить
либо ковкое железо, почти целиком свободное от углерода, ли-
бо железо, содержащее в той или иной степени углерод, т. е. бо-
лее или менее мягкую сталь. Продукт, полученный после двух
последовательных плавок в тигле, позволял китайцам серийно
отливать плужные лемехи или котлы. Запад узнает это искус-
ство только восемнадцатью, а то и двадцатью столетиями поз-
же. Отсюда и возникла опирающаяся на данные филологии ги-
потеза А. Одрикура, а именно: будто чугуноплавильная печь
(Flussofen), сменившая в XIV в. штирийскую и австрийскую
Японская кузница
в XVII в. (Фото
Национальной
библиотеки.)
130 Haudricourt A.-G. La
fonte en Chine: Comment
la connaissance de la fonte
de fer a pu venir de la
Chine antique а ГЕигоре
medievale- Metaux et
civilisations, II, 1946,
p. 37-41.
шахтную печь (Stuckoferi), была не чем иным, как завершающим
этапом передачи китайской технологии, попавшей поначалу в
Среднюю Азию, а потом пришедшей в Сибирь, к туркам и в
Россию 13°.
Азиатская плавка в тиглях имеет в своем активе и еще одно
достижение (одни его считают индийским по происхождению,
другие-китайским)-изготовление особой стали, «высококаче-
ственной углеродистой», равной лучшим сегодняшним доэвтек-
тоидным сталям. Вплоть до XIX в. ее природа и изготовление
оставались для европейцев тайной. Сталь эта, известная в Евро-
пе под названием дамасской стали, в Иране-как «волнистая
Бедный родственник железо
401
131 Voyage du chevalier
Chardin. Op. cit., IV,
p. 137.
Изготовление мечей в
Японии. Ковка и
полировка (XVIII в.).
(Фото Н. Бувье.)
сталь» (пулад джаухердер), в России-как булат, а позже окре-
щенная англичанами «вутз» («wootz»), служила прежде всего
для изготовления сабель с необыкновенной остроты клинками.
Ее уже изготовляли в Индии, в царстве Голконда, когда там по-
явились европейцы, и продавали слитками, имевшими, по опи-
санию Тавернье, размеры небольшого хлебца и вес в 600-700
граммов. Слитки широко экспортировались-на Дальний Во-
сток, в Японию, Аравию, Сирию, в Россию и Персию. Шарден
объяснял в 1690 г., что персы ценили свою собственную сталь
«менее, нежели эту, а нашу-ниже своей»131 и именно из такой
стали изготовляли лучшие свои сабельные клийки. Вот характе-
ристики этой стали: переливчатый блеск, волнистый узор, воз-
никающий в момент, когда охлаждение в тигле кристаллизует в
массе металла белые прожилки цементита, очень твердого кар-
бида железа. Слава этой очень дорогой стали была такова, что
португальцы захватили в 1591 г. у индийского побережья суд-
но с ее грузом; но ни один кузнец, лиссабонский или испанский,
не смог ее ковать. Такая же неудача постигла Реомюра
(1683-1757 гг.), который заказал из Каира образец и поручил
его парижским ремесленникам. В самом деле, будучи нагрет до-
красна, булат ломается под молотом, а его переливчатый блеск
исчезает. Ковать его можно только при низкой температуре или
же переплавленным в тигле и отлитым. В первые десятилетия
ХГХ в. немало западных ученых и русских металлургов увлечен-
Распространение техники: источники энергии и металлуршя
402
Индийский кинжал
с рукояткой в виде
конской головы
(XVII в.). Сталь
булатной выработки
и серый нефрит. Лувр.
Отдел восточных
древностей.
132 Belaiew N. Т. Sur le
“damas ” oriental et les
lames damassees- Metaux
et civilisations, I, 1945,
p. 10-16.
133 Mazaheri A. Le sabre
cont re Г epee ou I’origine
chinoise de "Tacier au
creuset “ Annales
E.S.C”, 1958.
но искали секреты булата, и считается, что их исследования да-
же заложили основы металлографии132.
Такая совокупность фактов объясняет, почему Индию при-
знали неоспоримой родиной дамасской стали. Но в блестящей
статье, построенной на арабских и персидских источниках IX и
XI вв. и на более древних китайских источниках, Али Мазахери
выдвигает гипотезу китайского происхождения индийской ста-
ли, изготовляемой-заметим это!-в тигле, как китайский чугун.
И, ставя знак равенства между саблей и отлитой в тигле азиат-
ской сталью, а на Западе-между мечом и прокованной и зака-
ленной сталью, исследователь излагает невероятную историю
булатной сабли, распространившейся по всей Азии, дошедшей
до Туркестана и (в ходе скифских завоеваний) до Индии, а за-
тем-до Персии, стран ислама и даже до Московского государ-
ства. Сенсационные победы сасанидского Ирана над римскими
легионами, вооруженными коротким прямым мечом из плохого
железа, покоились будто бы прежде всего на использовании
конными воинами сабли из дамасской стали, намного превосхо-
дившей по качеству вооружение Запада. И в конечном счете-де
именно «сабле (и Китаю) следовало бы приписать военное пре-
восходство азиатских орд, которые обрушились ... на римский
мир и на средневековую Европу»133.
При таком приоритете во времени застой в Китае после
XIII в.-какая-то нелепость. Не наблюдалось никакого прогрес-
са, а деяния китайских литейщиков и кузнецов были лишь по-
вторением уже достигнутого. Плавка чугуна на коксе, если она и
была известна, не получила развития. Все это трудно уловить и
объяснить. Но и судьба Китая, взятая в целом, ставит ту же
проблему, запутанную и еще плохо изученную.
* Латенское время-
период с начала V в. до
н.э. по I в. н.э., когда в
Западной и Центральной
Европе существовала
развитая археологическая
культура железного века,
созданная кельтскими
племенами; названа по
селению Латен на западе
Швейцарии, где были
открыты первые ее
памятники.- Прим. ред.
УСПЕХИ XI-XV вв.: ШТИРИЯ И ДОФИНЕ
Другая проблема-это поздний успех Европы. Начатки сред-
невековой металлургии заметны в долине Зига, в Саарской
долине или же между Сеной и Йонной. Железная руда встре-
чается почти повсюду; редкостью было лишь почти чистое, ме-
теоритное железо, которое в Европе использовали с латенских
времен*. Руду, истолченную, промытую, а при случае-и обож-
женную, укладывали в горны последовательными слоями,
Бедный родственник железо
403
134 Gilles J. W. Les
fouilles aux emplacements
des anciennes forges dans la
rigion de la Sieg, de la
Lahn et de la Dill- Le Fer
a trovers les ages. 1956;
Hure A. Le fer et ses
antiques exploitations dans
le Senonais et le
Jovinien."Bulletin de la
societe des sciences
historiques... de I’Yonne",
1933, p. 3; Origine et
formation du fer dans le
Senonais- Ibid., 1919,
p. 33 sq; Goudard A.
Note sur {’exploitation des
gisements de scories de fer
dans le departement de
Г Yonne. " Bulletin de la
Societe d’archeologie de
Sens”, 1936, p. 151-188.
в? Gilles J. W. Art. cit.
136 Labat J. B. Op. cit., II,
p. 305.
137 Histoire generate des
techniques. Op. cit. P.p.
M. Dumas, II, p. 56-57.
138 Tremel F. Der
Fruhkapitalismus in
Innerbsterreich. 1954, S. 52
sq-
перемежавшимися co слоями древесного угля; горны бывали
разной формы. Скажем, в лесу От между Сеной и Ионной ямы,
вырытые в склонах холмов, образовывали рудиментарные
горны, без стен, «ветряные печи» («fours a vent»). После задува
через два-три дня получали небольшую массу губчатого железа
с множеством включений шлака, которую затем приходилось
проковывать вручную, вновь нагревать (подвергать нескольким
«подогревам»-«chaudes»), а потом ковать на наковальне134.
Более сложные горны - со стенами, но еще открытые - появи-
лись рано; они уже не довольствовались естественной тягой
(вроде тяги в простом камине). Так, обнаруженная при раскоп-
ках ландентальская печь в Сааре, которая работала между 1000
и 1100 гг. и имела стены из обожженной глины на дранке, буду-
чи 1,5 м в высоту и с максимальным диаметром (при кониче-
ской форме) 0,65 м, была снабжена двумя мехами135. Так же вы-
глядит, с некоторыми вариациями, и ряд корсиканских, ката-
лонских и нормандских горнов (последние строились для
переработки шведской руды-ossmurd): они целиком окружены
стенами, но не перекрыты поверху, дутье осуществлялось сред-
него размера мехами, и в целом вся система была малопроизво-
дительна. Вот порядок величин: руда с 72% содержания железа
должна была давать металлическую массу порядка 15% своего
веса. Разумеется, такое же зрелище представляли и после XI в.
примитивные металлургические производства, вроде столь жи-
вучих крестьянских в Европе или же у отстававших в своем раз-
витии народов Старого Света136.
Начиная с XI-XII вв. применение в Европе водяного колеса
повлекло за собой решающие успехи-успехи очень медленные,
но которые так или иначе будут достигнуты во всех крупных ме-
талл ©производящих районах. Железоделательные заводы на бе-
регах рек пришли на смену заводам, стоявшим в лесу. Вода при-
водила в движение огромные мехи, толчеи, измельчавшие руду,
молоты, проковывавшие железо после разных его «подогре-
вов». Этот прогресс сопровождал становление доменной печи в
конце XIV в. Появившись в Германии (или, быть может, в Ни-
дерландах), она рано проникает в Восточную Францию, скажем
в долину верховьев Марны, тогда как в Пуату, Нижнем Мене и
во всей Западной Франции вплоть до XVI в. сохранятся в глуби-
не лесов железоделательные заводы с ручной обработкой137.
Хороший пример новых успехов-Штирия. В XIII в. появи-
лась Rennfeuer-печь, полностью окруженная кладкой, с ручны-
ми мехами; в XIV ъ-Stuckofen, шахтная печь, более высокая,
нежели предыдущая, и с водяным дутьем; а в конце того же сто-
летия-доменные печи, похожие на Stuckofen, но еще более вы-
сокие, с лёточным приямком и объединенные в «дутьевой дом»,
Bldhhaus (название это появляется в документе 1389 г.). Появле-
ние огромных кожаных мехов, приводившихся в движение во-
дой, и горна в доменных печах важно тем, что впервые пришли к
плавке; иным^ словами, чугун оказался «открыт» в XIV в. С
этого времени на основе чугуна, единого исходного материала,
будут получать по желанию либо железо-путем максимально-
го удаления углерода, либо сталь-при неполном его удалении.
В Штирии будут стараться изготовлять сталь138. Но вплоть до
Механизированная
кузница в Тироле:
мехи и качающийся
молот приводятся в
движение водяным
колесом; на переднем
плане кулачковый вал
(XVI в.). Вена. Архив
изобразительных
материалов
австрийской
Национальной
библиотеки.
139 Tremel F. Op. cit.,
s. 53 und Abb. 87.
новых изобретений конца XVIII в. старая металлургия чаще
всего могла производить не сталь, а «сталистое железо».
Однако, отделившись от доменного производства, куз-
нечный цех сдвинулся вниз по течению, ибо завод, сохраняя
свою целостность, становился слишком крупным потребителем
топлива и испытывал затруднения в снабжении им. Чертеж
1613 г. показывает нам только один Bl'ahhaus, отделенный от его
кузнечного цеха, который работал в тесной связи с ним ниже по
течению. Эта кузница имела большой молот с водяным приво-
дом-«немецкий», качающийся молот; огромный дубовый брус
служил ему рукоятью; железная болванка, служившая собствен-
но молотом, могла весить 500-600 фунтов. Ее поднимало кулач-
ковое колесо, которое затем опускало молот на наковальню.
Такая огромная ударная сила сделалась необходимой для обра-
ботки сырого металла, производившегося с того времени в
больших количествах. Однако, поскольку железо следовало
обрабатывать бесконечно снова и снова, существовали также
и малые молоты, так называемые «молоты по-итальянски»,
с повышенной частотой ударов; прототип их, вероятно, при-
шел из Брешии, старинной «столицы железа», через посредст-
во фриульских рабочих139.
bejHbiii ivuc i вснник железо
405
140 Bouchayer A. Les
Chartreux, maitres de
forges. 1927.
141 Guenee B. Tribunaux
et gens de justice dans le
bailliage de Senlis a la fin
du Moyen Age {vers
1380-vers 1550). Op. cit.,
p. 33, note 22.
142 Storia della tecnologia.
P.p. C. Singer, op. cit., Ill,
p. 34;
Francois M. Note
sur Г Industrie
siderurgique-Memoires de
la societe nationale des
antiquaires de France.
1945, p. 18.
Другой пример, иллюстрирующий этот прогресс, приведет в
Западные Альпы; он интересен тем, что показывает значитель-
ную роль картезианцев во всем этом первоначальном подъеме
металлургии. С XII в. они обосновались в Штирии, Ломбардии,
Каринтии и Пьемонте и были «тесно связаны с самим изобрете-
нием [до-] современной черной металлургии». Они, видимо, ста-
ли изобретателями чугуна в Дофине, в Альваре, с XII в., во вся-
ком случае явно раньше, чем в Штирии или в других районах,
благодаря раннему применению грубого дутья с помощью
огромных водяных труб (trompes), которые перехватывали всю
воду альпийского потока. С прибытием с 1172 г. тирольских ра-
бочих способ очистки чугуна посредством сжигания древесного
угля и добавки железного лома якобы позволил производить
так называемую «натуральную» сталь. Но вся эта хронология
малонадежна140.
В действительности же всякий центр металлургии имел свои
особые этапы эволюции, свои методы (в частности, для очистки
металла), свои секреты, своих клиентов и свою возможность вы-
бирать между выпуском разных изделий. Однако же техниче-
ские приемы, откуда бы они ни брались, имели тенденцию пре-
вращаться во всеобщие, пусть даже это происходило только за
счет перемещения скорых на подъем ремесленников. Маленький
пример: около 1450 г. двое рабочих, «уроженцев Льежа», полу-
чили на реке Авелон, возле Санлиса, место «для сооружения за-
пруды, дабы воздвигнуть плавильню или железоделательный
завод»141.
Все доменные печи, какие чуть раньше, какие чуть позже,
станут постоянно действующими; после каждого выпуска плав-
ки печь сразу же будут вновь загружать рудой и древесным
углем. Перерывы в работе для ремонтов или снабжения стано-
вились все более и более редкими. Увеличились и размеры до-
мен: между 1500 и 1700 гг. они удвоили свой объем, доведя его
до 4,5 куб. м, и давали ежедневно до двух тонн жидкого чугу-
на142. Повсеместно распространилось и обыкновение погру-
жать железо в жидкий чугун, дабы повысить содержание в нем
углерода.
ЭПИЗОДИЧЕСКАЯ КОНЦЕНТРАЦИЯ
ПРОИЗВОДСТВА
Благодаря войнам возрастал спрос на кирасы, мечи, пики,
аркебузы, пушки, железные ядра... Этот повышенный спрос, ко-
нечно, бывал разовым. Реконверсия производства оставалась
трудной, но железо и чугун служили и для изготовления кухон-
ной утвари, котлов и котелков, колосников, подставок для
дров, чугунных плит для каминов, плужных лемехов. Такие
многочисленные потребности, нарастая, влекли за собою кон-
центрацию, или, вернее, эпизодическую концентрацию, про-
изводства, еще несколько слабую, ибо транспорт, топливо, дви-
жущая сила, доступная лишь в определенном месте, снабжение
продовольствием, прерывистый ритм деятельности делали не-
возможным слишком развитое сосредоточение производств.
Распространение техники: источники энергии и металлургия
406
143 Я не обнаружил
использованного мною в
Венеции (A.d.S. или
музей Коррер) документа,
который указывает
численность рабочих,
обрабатывавших железо.
Хорошее описание этого
производства в 1527,
1562 и 1572 гг. см.:
"Relax ion i di rettori veneti
in Terraferma", XI, 1978,
p. 16-17, 78-80, 117.
144 Gascon R. Grand
commerce et vie urbaine au
XVf siecle; Lyon et ses
marchands. 1971,
p. 133-134.
145 Heckscher E. Un grand
chapitre de I’histoire du fer:
le monopole
suedois- "Annales
d’histoire economique et
sociale", 19.32, p. 131-133.
Брешиа в конце XV в. насчитывала, возможно, 200 ору-
жейных фабрик (botteghe), речь идет о мастерских с одним хо-
зяином и 3-4 работниками. Один текст говорит о 60 тыс. чело-
век, обрабатывавших железо. Цифра преувеличенная, хоть и
следовало бы включить в нее (учитывая всю округу, вплоть до
отдаленной долины Валь-Камоника) рабочих у печей (forni), в
кузницах (fucine), у водяных колес (mole), землекопов и рудоко-
пов, которые добывали руду, повозочников, которые обеспечи-
вали ее доставку,-всех этих людей, рассеянных вокруг города в
радиусе 20 или 30 км от него143.
Таково же было в XVI в. положение и в Лионе, который со-
бирал изделия множества небольших центров металлургическо-
го производства, разбросанных вокруг него в радиусе более
100 км. В Сент-Этьенне ими были, в порядке важности: скобя-
ной товар, аркебузы, алебарды и, в меньшем количестве, на-
боры шпаг и кинжалов-даг; в Сен-Шамоне-скобяные изделия,
аркебузы, застежки на крючках, петли, шпоры, напильники и
утварь, необходимая для сучения или окраски шелка: медные
тазы, «сучильные веретена»... Второстепенные центры посвяща-
ли свои усилия производству гвоздей (скажем, Сен-Поль-ан-Жа-
ре, Сен-Мартен, Сен-Ромен, Сен-Дидье); в Тернуаре изгото-
влялся скобяной товар; в Сен-Сенфорьене-«и11е5, или чугунные
горшки»; в Сецт-Андре-земледельческие орудия: заступы, ме-
таллические части для сох. Чуть дальше, в Виверо ле, произво-
дились «колокольцы для мулов» (возможно, именно отсюда
происходили те колокольчики, что вывозили за пределы коро-
левства итальянские купцы в Лионе). Славу Сен-Бонне-ле-Шато
составило изготовление «ножниц для стрижки» (овец)144.
Ремесленники, например гвоздильщики, сами доставляли
свой товар в большой город на вьючных животных, дополняя
их груз небольшим количеством угля. Это доказывает, что дан-
ное производство использовало каменный уголь, что Лион знал
его применение для отопления домов (и даже для известковых
печей квартала Вэз), что готовые изделия металлургического
производства обращались лучше (или менее плохо), нежели по-
луфабрикат, сырое железо.
Рассмотрим ли мы многочисленные предприятия по про-
изводству скобяных изделий в Нюрнберге и вокруг города, ра-
боту шведской металлургии в XVII в., взлет уральской промы-
шленности в XVIII в. или особенности металлургического
производства Бискайи или района Льежа, везде мы в состоянии
констатировать одно и то же-незначительные размеры про-
изводственных единиц, их относительную распыленность и
транспортные трудности. Концентрация существовала только
там, где имелся речной или морской путь,-на Рейне, на Балти-
ке, на Маасе, в Бискайском заливе, на Урале. Расположение Би-
скайи на берегу океана, наличие гор с их быстрыми водными по-
токами, буковых лесов и богатых месторождений руды объяс-
няет существование там значительного металлургического про-
изводства. Вплоть до середины XVIII в. Испания еще продавала
свое железо Англии, и, как раз используя испанское железо, ан-
гличане снаряжали корабли, которые сражались на морях с ис-
панским флотом145.
Бедный родственник-железо
407
Постоялый двор XV в. НЕМНОГО ЦИФР
Сидящие за столом
люди развесили позади
себя свое вооружение. Мы говорили, что называемая примерно для 1800 г. величи-
Фреска из замка Иссонь. на в 2 млн. тонн для мирового производства железа наверняка
чрезмерно велика. Если предположить, что до промышленной
революции такое мировое производство вдвое или'втрое пре-
восходило европейское, то ведь последнее лишь ненамного пре-
вышало около 1525 г. 100 тыс. тонн (по данным Дж. Нефа);
около 1540 г., по мнению С. Куровского (у которого мы заим-
ствовали также и последующие цифры), оно составило 150 тыс.
тонн; в 1700 г -180 тыс. тонн (из них 12 тыс. тонн приходилось
на Англию и 50 тыс-на Швецию); в 1750 г-250 тыс. тонн (в том
числе 22 тыс-в Англии и 25 тыс-в России); около 1790 г-
600 тыс. тонн (из них 80 тыс-в Англии, 125 тыс-во Франции,
146 Heckscher Е. Op. cit., ЭД ТЫС.-В ШвеЦИИ И 120 ТЫС. ТОНН В РОССИИ)146. В 1810 Г.
статистическая таблица „ i i мм
вне текста. 306 европейское производство не превышало еще Н00 тыс.
тонн, а в 1840 г-2800 тыс. тонн, из которых примерно по-
ловину давала Англия. Но тогда первая промышленная рево-
люция была уже в разгаре.
В 70-х годах XX в. Европа в широком смысле давала 720 млн.
тонн стали. Это все равно, что сказать, что на всем хронологи-
ческом отрезке, охватываемом настоящей книгой, еще не насту-
пил железный век. Возвратиться назад, за великий порог про-
мышленной революции, и продолжать двигаться в глубину
времени означает увидеть уменьшение роли железа и отвести
Paciipociранение техники: иеннникн шсрмш и \ieia i.i\pi ия
40<S
Серебряные рудники в
Ла-Круа-де-Лоррэн
в Вогезах, первая
половина XVI в.
Шахты, лестницы,
лебедки, тележки для
перевозки руды. Эти
рудники в поселке
Ла-Круа
разрабатывались до
1670 г. Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
ему то скромное место, которое представляется нам при Ста-
ром порядке правилом. И в конечном счете обнаружить в нача-
ле пути гомеровскую эпоху, когда панцирь воина «стоил три
пары быков, меч-семь, а удила для лошади - больше, чем само
животное»147. «Наша» эпоха, та, которую рассматривает эта
книга, была еще от одного своего конца до другого под властью
вездесущего дерева.
ПРОЧИЕ МЕТАЛЛЫ
147 Uccelli A. Storia della
tecnica. 1945, р. 87.
Как историки, мы имеем обыкновение ставить на первое ме-
сто предметы массового производства или обмена-не пряно-
сти, а сахар или, еще лучше, пшеницу, не редкие или драго-
ценные металлы, а железо, основу повседневной жизни даже в те
века, когда еще мало были заинтересованы в его применении.
Взгляд этот справедлив в отношении редких, да к тому же и
очень незначительно употреблявшихся металлов: сурьмы, оло-
ва, свинца, цинка; последний вообще стали использовать лишь
в конце XVIII в. Но не разрешен-и далек от разрешения! - спор
относительно драгоценных металлов, золота и серебра. Они
стали объектом таких спекуляций, таких предприятий, каких не
знало железо, этот своего рода «пролетарий». Именно ради се-
ребра были проявлены чудеса изобретательности, о которых
нам повествуют прекрасные схемы к книге Агриколы о горном
деле или какой-нибудь впечатляющий разрез шахт и штолен в
Сент-Мари-о-Мин, в Вогезах. Ради серебра были обустроены
ценнейшие ртутные месторождения в Альмадене в Испании (ме-
Бедный родственник ЖС-ICJO
409
тод амальгамирования сделал из серебра с XV, а особенно с
XVI в. металл, добываемый в промышленных масштабах). Се-
ребро служило стимулом прогресса в горном деле (штольни, во-
доотлив, вентиляция).
Можно было бы даже утверждать, что медь играла тогда
равную роль с железом, даже была более важна. Бронзовые ору-
дия были «аристократами» среди артиллерийских орудий. В
XVIII в. стала общепринятой обшивка медью корабельных кор-
пусов. С XV в. двойной переплав меди с использованием свинца
выделял серебро, примешанное к медной руде. Медь была
третьим монетным металлом наряду с золотом и серебром. Ей
благоприятствовала к тому же сравнительная легкость метал-
лургической переработки (отражательная печь может давать
ежедневно 30 тонн меди). Способствовал распространению ме-
ди и ранний капитализм, чем объяснялись стремительный рост
мансфельдских медных рудников в Саксонии в XVI в., позднее,
в XVII в,- бум шведской меди и, наконец, колоссальная спеку-
ляция, объектом которой стала в тот же период японская медь,
перевозку которой монополизировала голландская Ост-Инд-
ская компания. Жак Кёр и в еще большей степени Фуггеры были
«медными королями». Даже в последующие столетия на ам-
стердамской бирже можно было играть на медь, что называется
с закрытыми глазами.
Глава 6
ТЕХНИЧЕСКИЕ
РЕВОЛЮЦИИ
И ТЕХНИЧЕСКАЯ
ОТСТАЛОСТЬ
Такова была косность технических основ. Инновации проби-
вались между ними медленно. Изобретение артиллерии, книго-
печатания, начало океанских плаваний были в XV-XVIII вв. ве-
ликими техническими революциями. Но это только говорится
так. Ни одна из этих революций не свершалась, так сказать, га-
лопом. И только последняя из них в конечном счете нарушила
равновесие, создала в мире некую «асимметрию». Обычно все в
конце концов распространялось: и арабские цифры, и порох, и
компас, и бумага, и шелковичный червь, и книгопечатание ... Ни
одна из инноваций не оставалась на службе какой-то одной че-
ловеческой группы, одного государства, одной цивилизации,
либо требовалось, чтобы другие не испытывали в ней настоя-
щей необходимости. Технические нововведения утверждались
так медленно, что у соседа бывало время и подивиться им, и по-
лучше с ними познакомиться. Артиллерия появилась на Западе
незадолго до битвы при Креси, а вернее-при осаде Кале в
1347 г., однако важнейшим средством ведения европейских войн
она станет лишь начиная с Итальянского похода Карла VIII в
сентябре 1494 г., после полутора столетий знакомства понаслы-
шке, «вынашивания», экспериментов.
Отдельные секторы экономики оставались особенно подвер-
жены застою. Снова и снова мы будем сталкиваться с замед-
ленными темпами, с приводящей в отчаяние неспособностью к
быстрым переменам видоизмененного, но еще не ликвидиро-
ванного Старого порядка-как в сфере транспорта (хотя на-
чиная с Магеллана мир впервые осознал свое морское един-
ство), так и в области земледелия, где успехи революционного
характера затронули лишь ограниченные секторы и терялись
среди массы рутинных приемов.
Три великих технических новшества
411
ТРИ ВЕЛИКИХ
ТЕХНИЧЕСКИХ НОВШЕСТВА
ИЗОБРЕТЕНИЕ ПОРОХА
1 Midi A. Panorama
general de historia de la
ciencia. II, 1946, p. 238,
note 16.
2 Cipolla С. M. Guns and
sails in the early Phase of
European Expansion
1400-1700. 1965, p. 104.
? Storia della tecnologia.
P.p. C. Singer, II, p. 739.
4 Liitge F. Deutsche
Sozial-und
Wirtschaftsgeschich te.
1966, S. 209.
5 Storia della tecnologia.
P.p. C. Singer, p. 739.
«Западный» национализм побуждает историков науки и тех-
ники отрицать или преуменьшать заимствования Европы у Ки-
тая. Что бы ни утверждал Альдо Миели, прекрасный, впрочем,
специалист по истории точных наук, изобретение китайцами по-
роха вовсе не «легенда» IX в. н. э. они изготовляли его из се-
литры, серы и толченого древесного угля. Равным образом
первые образцы китайского огнестрельного оружия, по всей ви-
димости, восходят к XI в. \ но первая датированная китайская
пушка относится лишь к 1356 г.2
Имело ли место независимое параллельное открытие на За-
паде? Изобретение пороха безосновательно приписывали само-
му великому Роджеру Бэкону (1214-1293 гг.). С полной досто-
верностью пушка появилась во Фландрии около 1314 или
1319 г., в Меце-в 1324 г., во Флоренции-в 1326 г., в Англии-в
1327 г.3, при осаде Чивидале во Фриуле-в 1331 г.4 Может быть,
она уже применялась на поле битвы при Креси (1346 г.), где, по
словам Фруассара, «бомбардиры» англичан только «повергли в
изумление» французов Филиппа VI Валуа. Более достоверно,
что Эдуард III применил ее на следующий год у Кале5. Но но-
вое оружие пошло в ход по-настоящему лишь в следующем ве-
ке, во время полных драматизма гуситских войн в самом центре
Европы: с 1427 г. у повстанцев были повозки с легкими артилле-
рийскими орудиями. Наконец, артиллерия сыграла решающую
роль в конце войн Карла VII против англичан-на сей раз к вы-
годе прежних побежденных и спустя доброе столетие после Ка-
ле. Такое возросшее значение ее связано было с изобретением
около 1420 г. зернистого пороха, обеспечивавшего мгновенное
Только что
родившаяся
артиллерия в упор
бомбардирует стены
городов. Миниатюра
из: Martial de Paris
(dit d’Auvergne). Vigiles
de Charles VII. 1484 r.
Национальная
библиотека. Париж.
I с.\ ни чех к-ис рено.ионии и 1 с\л 11 чссг 1 я > । с I а т (к i ь
6 White L. Medieval
Technology and Social
Change. 1962, p. 101.
7 Ehingen J.
Viage... - Viajes estranjeros
por Espana у Portugal.
P.p. J. Garcia Mendoza,
1952, p. 245.
8 Cipolla С. M. Op. cit.,
p. 106-107.
9 Renneville C. Voyages.
Op. cit., V, p. 43.
и надежное сгорание, чего не давали прежние смеси, в которых
плотность вещества исключала даже малейший доступ возду-
ха6.
Не будем, однако, воображать, будто речь шла о постоян-
ном применении. Нам более или менее известно, что с XIV в.
артиллерия играла какую-то роль в Испании и в Северной
Африке. Но вот мы оказываемся в 1457 г. в стенах Сеуты на ма-
рокканском побережье, в этом имевшем решающее значение го-
роде, который португальцы удерживали с 1415 г. и который
снова и снова атаковали мавры. Послушаем солдата - искателя
приключений, добравшегося сюда, дабы сразиться с неверны-
ми : «Мы достаточно успешно стреляли в них из наших машин
камнями... Мавры со своей стороны имели стрелков, воору-
женных луками и пращами... И в течение всего дня они еще стре-
ляли из нескольких катапульт»7. И тем не менее четырьмя года-
ми раньше, в 1453 г., турки под стенами Константинополя
применили против города чудовищную бомбарду ... Но в самой
Испании во время осады Бургоса в 1475-1476 гг. все еще исполь-
зовали камнеметы-требюше. К этим подробностям можно до-
бавить, что в Египте около 1248 г. знали селитру под названием
«китайского снега», пушки наверняка были в употреблении в
Каире с 1366 г., а в Александрии-в 1376-м, что в 1389 г. они бы-
ли обычным явлением в Египте и Сирии. Такая хронология (Ка-
ле- 1347 г., Китай - 1356 г. и т. д.) все же не устанавливает при-
оритета того или другого партнера в том, что касается
изобретения пушки. Однако Карло Чиполла считает, что в нача-
ле XV в. китайская пушка не уступала европейской и даже пре-
восходила ее. Но к концу века европейская артиллерия стала на-
много лучше всего, что смогла изготовить Азия. Отсюда и тот
смешанный с удивлением страх, который вызвало в XVI в. по-
явление на Дальнем Востоке европейских орудий8. В целом ки-
тайская артиллерия не сумела или не смогла перестроиться,
приспособиться к потребностям войны. Один путешественник
отмечал в 1630 г., что в предместьях китайских городов «льют
пушки, но не имеют ни опыта, ни сноровки в пользовании
ими»9.
АРТИЛЛЕРИЯ СТАНОВИТСЯ МОБИЛЬНОЙ
Поначалу артиллерийские орудия были короткоствольным
легким оружием, скупо обеспеченным порохом (последний был
редок и стоил дорого). И не всегда точно известно, что на самом
деле следует понимать под обозначавшими их названиями. Ска-
жем, термин «рибодекен» («ribaudequin») будет обозначать ком-
плект соединенных друг с другом стволов, аналогичных ство-
лам аркебузы, так что его сравнивали с митральезой!
Затем орудия увеличились в размере: в среднем со 136 до
272 кг в правление Ричарда II (1376-1400 гг.), судя по образцам,
сохранившимся в лондонском Тауэре. В XV в. это бывали иной
раз огромные бомбарды, вроде немецких «громовых ружей»
(Donnerbuchseri) - чудовищных бронзовых труб, уложенных на
деревянные люльки, орудий, передвижение которых ставило по-
10 Sanudo М. Diarii, III,
170 sq.
11 См. раздел,
написанный М. Молла
(Mollat М.), в: Histoire du
Moyen Age. £d. p.
E. Perroy, p. 463.
Артиллерия
становится мобильной.
Полевые пушки Карла
VIII, установленные на
подвижный лафет,
сопровождают
армию, движущуюся
по итальянским
дорогам. Национальная
библиотека. Париж.
чти неразрешимые задачи. Чудо-пушка «Страус» (der Strauss),
которую в 1499 г. город Страсбург предоставил в распоряжение
императора Максимилиана для приведения к повиновению
швейцарских кантонов, двигалась настолько медленно, что едва
ускользнула от рук противника. И более обыденный пример: в
марте 1500 г. Лодовико Моро заказал в Германии «шесть ство-
лов тяжелой артиллерии»-по пути в- Милан два из них
разбились10.
Еще до этого времени зародилась сравнительно мобильная
артиллерия значительного калибра, способная следовать за
передвижениями войск: таковы были пушки братьев Бюро, ору-
дие побед Карла VII при Форминьи (1450 г.) и при Кастильоне
(1453 г.). Подвижная артиллерия с бычьими запряжками суще-
ствовала в Италии: мы видим ее в незначительной стычке у
Молиначелы в 1467 г.11 Но только в сентябре 1494 г., вместе с
Карлом VIII, пришла в Италию пушка, поставленная, к ужасу
благоразумных людей, на лафет, с запряжкой сильных лошадей.
Она стреляла чугунными ядрами, не каменными; применение
Технические революции и техническая отсталость
414
12 Brandi К. Kaiser
Karl V. 1937, р. 132.
13 Sombart W. Krieg und
Kapitalismus. Op. cit.,
S. 84-85.
этаких ядер бьютро сделалось„всеобщим, и снаряды эти нацели-
вались уже не только на дома осажденного города, но и на его
стены. Ни один укрепленный город, где до того все дело заклю-
чалось в том, чтобы защитить или сдать ворота, не мог вы-
стоять перед такими бомбардировками в упор. Ибо орудия под-
возили к самому подножию стен, на внешний край рва, и сразу
же помещали в укрытия-«под навесы», как говорит Жан д’О-
трн, хронист Людовика XII.
Появление этой силы означало для укрепленных городов бо-
лее трех десятков лет хронической слабости: их укрепления ру-
шились, как театральные декорации. Но мало-помалу нашлись
и контрмеры, хрупкие каменные укрепления уступили место
толстым земляным сооружениям, чуть приподнятым над по-
верхностью земли; ядра увязали в них, не причиняя никакого
вреда. А на самых высоких площадках, кавальерах, стали разме-
щать оборонительную артиллерию. Около 1530 г. Меркурио
Гаттинара, канцлер Карла V, утверждал, что достаточно 50 ар-
тиллерийских орудий, чтобы обезопасить от посягательств
французов превосходство императора в Италии12. Разве же в
1525 г. крепость Павия не задержала армию Франциска I, кото-
рую 24 февраля имперские войска внезапно атаковали с тыла?
Точно так же устоял Марсель перед Карлом V в 1524 и 1536 гг.,
Вена-перед турками в 1529 г., а позднее, в 1552-1553 гг.,-Мец
перед имперской армией. Не то чтобы города нельзя было уже
брать внезапной атакой, как, скажем, Дюрен в 1544 г., Кале в
1558 г. или Амьен в 1596 г. Но уже как бы предчувствовался ре-
ванш крепости, наступление эпохи научно разработанной такти-
ки осады и обороны, с которой резко (но намного позднее) по-
рвет стратегия Фридриха II, а затем Наполеона, которых
интересовало прежде всего не взятие городов, а уничтожение
живой силы противника.
Однако артиллерия понемногу совершенствовалась. Она
стала рациональнее, будучи сведена Карлом V в 1544 г. к семи
калибрам, а Генрихом II-к шести. Самые крупные, предназна-
чавшиеся для осад и обороны городов, стреляли на 900 шагов;
прочие, так называемые «полевые»,-только на 40013. Дальней-
шее развитие будет медленным: например, во Франции система
генерала де Вальера, восходящая к временам Людовика XV,
продержится вплоть до реформы Грибоваля (1776 г.), чьи ве-
ликолепные пушки пройдут через все войны Революции и Им-
перии.
АРТИЛЛЕРИЯ НА БОРТУ КОРАБЛЕЙ
14 Chroniques de Froissart.
Ed. 1888, VIII, p. 37 sq.
Пушка очень рано обосновалась на кораблях, но и здесь-ка-
ким-то причудливым, озадачивающим образом. Уже в 1338 г.,
следовательно до Креси, орудия были на борту английского ко-
рабля «Мэри оф Тауэр». Но три десятилетия спустя, в 1372 г., на
траверзе Ла-Рошели «40 больших кастильских нефов» уничто-
жили огнем своих пушек английские корабли, все лишенные ар-
тиллерии и неспособные защищаться14. Но ведь, как считают
специалисты, артиллерийское вооружение английских кораблей
Три великих технических новшества
415
Артиллерия на борту
кораблей: неф под
флагом с гербом
адмирала Луи Мале,
сьера де Гравиля (ум.
в 1516 г.). Миниатюра
из: Olivier de la Marche.
Le Chevalier delibere,
Ms. № 507. Музей Конде.
Шантильи. (Фото
Жиродона.)
15 Sanudo М. Op. cit., I,
1879, col. 1071-1072.
сделалось правилом около 1373 г.! Ничто не доказывает, что на
борту галер венецианской Синьории во время беспощадных
войн с Генуей около 1378 г. была корабельная артиллерия. Но к
1440 г., а может быть, и раньше, это было уже свершившимся
фактом, как, вне сомнения, и на турецких кораблях. Во всяком
случае, в 1498 г. около острова Митилена турецкий корабль
(schierazo) водоизмещением более 300 ботте (150 тонн), столк-
нувшись с четырьмя венецианскими галерами, обстрелял их из
бомбард и благодаря более действенному огню трижды пора-
жал цели каменными ядрами, в том числе одним весом в 85
фунтов15.
Конечно же, такое внедрение происходило не в один день и
не без затруднений. До 1550 г. (дата приблизительная) на мо-
ре не было длинноствольных пушек для стрельбы прямой на-
водкой и настильного огня; орудийные порты в XVI в.
Технические рево.поиии и юхничсская oicra.iocib
416
16 Davis R. Influences de
ГAngleterre sur le declin de
Venise au XVIIе
siecle- Decadenza
economica Veneziana nel
secolo XVII. 1957,
p. 214-215.
17 Памятная записка
шевалье де
Разийи-кардиналу де
Ришелье, 26 ноября
1626 г. (В. N., Ms. п.а.,
9389, Г 66 v°.
еще не устраивались регулярно в бортах кораблей с круглыми
обводами. Какой бы ни бывала опасность, вооруженные су-
да существовали рядом с невооруженными. Я говорил о неуда-
че англичан перед Ла-Рошелью в 1372 г. Но в то время как
французские каперы в Атлантике имели около 1520 г. артилле-
рию, португальские торговые суда были ее лишены. И это в
1520 г.!
Однако рост каперства в XVI в. в скором времени заставит
все корабли иметь собственные орудия и артиллеристов спе-
циально для их обслуживания. Военные корабли и торговые су-
да почти не отличались друг от друга: вооружены бывали все.
Отсюда проистекали в XVII в. странные споры о морском эти-
кете. Ибо во времена Людовика XIV военные корабли имели
право на особый салют при входе в порты при условии (о кото-
ром и шли споры) не иметь на борту товара, а ведь все они име-
ли коммерческий груз.
Это сделавшееся всеобщим корабельное вооружение скоро
стало подчиняться более или менее твердым правилам: столь-
ко-то человек экипажа и столько-то стволов на тонну водоизме-
щения. С XVI в. и даже еще в XVII в. это составляло одно ору-
дие на 10 тонн. Так что об английском корабле, ставшем в
апреле 1638 г. на якорь у Бендер-Аббаса, у пышущего жаром по-
бережья Ирана, мы можем сказать, что он был недовооружен:
всего 24 пушки на 300 тонн водоизмещения. Вполне очевидно,
что то была грубая норма: бывает корабль и корабль, пушка и
пушка; есть и много других критериев вооруженности, пусть это
будет хотя бы число людей на борту. На Средиземном море,
а вскоре и на бесконечных путях в Индию английские кораб-
ли с конца XVI в. обычно бывали сверхвооружены, имея на
борту больше людей и пушек, чем остальные; не загроможден-
ные товарами, их коридоры позволяли защищаться с боль-
шим проворством. Таковы были некоторые причины их успе-
хов 16.
Были и другие. Долгое время крупный корабль господство-
вал на морях, ибо был более надежен, лучше защищен и имел
больше пушек, притом большего калибра. А в XVI в. неболь-
шие корабли проделали головокружительную карьеру как тор-
говые суда, потому что они быстро грузились и не дремали в
портах, и как военные корабли, потому что смогли лучше воору-
житься. Именно это объяснял кардиналу Ришелье в ноябре
1626 г. шевалье де Разийи: «Ежели кто ставил на первое место
устрашающие крупные корабли, так это потому, что они несут
крупные пушки, а корабли среднего размера могли нести лишь
небольшие, каковые не могут пробить борт большого корабля.
Но ныне сие [крупные пушки на среднетоннажных кораблях]
образует квинтэссенцию морской мощи, настолько, что корабль
в две сотни тонн несет пушки такого же крупного калибра, что и
корабль восьмисоттонный»17. В случае столкновения крупный
корабль даже рисковал быть побежденным: легче управляемый
и более быстроходный малый корабль мог его поражать по
своему усмотрению с его мертвых курсовых углов. На всех мо-
рях мира удача голландцев и англичан была удачей кораблей не-
большого и среднего тоннажа.
Три великих технических новшества
417
Ощетинившийся
пушками флагманский
корабль адмирала
де Рюйтера
(1607-1676 гг.) «Де
Зевен Провинсиен».
Государственный
музей. Амстердам.
АРКЕБУЗЫ, МУШКЕТЫ,
РУЖЬЯ
18 Le Loyal Serviteur. La
Tres Joy euse et Tres
Plaisante Histoire... de
Bayard. Op. cit., ed. 1872,
p. 280.
19 Monluc B.
Commentaires. Ed. Pleiade,
1965, p. 34, 46.
Невозможно сказать, когда точно появилась аркебуза, не-
сомненно к концу XV в., а практически-в первые годы XVI в.
По словам Le Loyal Serviteur, при осаде Брешии в 1512 г. ее
защитники «начали стрелять из своих пушек и аркебутов [пс!]
так, что ядра и пули летали, как мухи»18. Именно аркебузы, а
не бомбарды или кулеврины одержали верх над рыцарями бы-
лых времен. Укрепленным замкам и одно время-городам при-
ходилось плохо от артиллерии. Благородного сеньера Баярда
уложил в 1524 г. именно аркебузный выстрел. «Да сотворил бы
господь так, чтобы это злосчастное орудие никогда не было изо-
бретено!»-воскликнул позднее Монлюк, который рассказы-
вает, что в 1527 г. он набирал в Гаскони 700-800 человек для экс-
педиции де Лотрека против Неаполя, которой предстояло так
плохо закончиться. «Что мне и удалось сделать,-продолжает
он,-за несколько дней... И было среди них четыре или пять со-
тен аркебузиров, какого их числа в те времена почти что и не бы-
ло во Франции»19.
Эти замечания, да и другие создают впечатление, что армии,
служившие Франции, в начале этих перемен отставали от немец-
ких, итальянских и особенно-испанских войск. Прежде всего,
Технические революции и техническая отсталость
418
30 Для двух
предшествующих абзацев
см.: Sombart W. Op. cit.,
р. 78 sq.
21 Castro M. Vida del
soldado espanol Miguel de
Castro, 1949, p. 511.
французское название было с самого начала скалькировано с не-
мецкого слова Hackenbuchse-это дало форму «гакебют» (haque-
bute\ а затем с итальянского archibugio, давшего форму «арке-
буз». Может быть, такие колебания терминологии были харак-
терными. Самые разнообразные причины объясняют разгром
французов при Павии в 1525 г., в том числе и тяжелые пули ис-
панских аркебузиров. В дальнейшем французы увеличат число
аркебузиров (до одного на двух пикинеров). Герцог Альба пой-
дет еще дальше и разделит свою пехоту в Нидерландах на две
равные по численности группы: столько же аркебузиров, сколь-
ко пикинеров. В Германии в 1576 г. это соотношение составляло
пять пикинеров на трех аркебузиров.
И в самом деле, невозможно было отказаться от пики, «ца-
рицы оружия», как называли ее еще в XVII в., потому что арке-
бузы, которые требовалось опирать на сошку, заряжать и пере-
заряжать, у которых следовало зажигать фитиль, были слиш-
ком медленны в употреблении. Даже когда аркебузу сменил
мушкет, Густав-Адольф еще сохранил на каждых двух мушкете-
ров одного пикинера. Перемены станут возможны лишь после
появления ружья-усовершенствованного мушкета, изобретен-
ного в 1630 г. и поставленного на вооружение французской ар-
мии в 1703 г.; после введения в употребление бумажного патро-
на, который армия Великого Электора знала с 1670 г., а
французская-только с 1690 г.; наконец, с принятием на воору-
жение штыка, который устранил принципиальную двойствен-
ность в рядах пехоты. В конце XVII в. вся европейская пехота
будет иметь ружье и штык, но на такую эволюцию потребова-
лось два столетия20.
В Турции дело развивалось еще медленнее. В битве при Ле-
панто (1571 г.) на турецких галерах было куда больше лучников,
нежели аркебузиров. И даже в 1603 г. португальский торговый
корабль, подвергшийся нападению турецких галер на траверзе
Негропонта (Эвбеи), оказался «до самых марсов утыкан
стрелами»21.
ПРОИЗВОДСТВО И БЮДЖЕТ
Артиллерия и вообще огнестрельное оружие повлекли за со-
бой огромные изменения в войнах между государствами, в хо-
зяйственной жизни, в капиталистической организации про-
изводства вооружения.
Мало-помалу наметилась некоторая концентрация промыш-
ленности, хотя и не определившаяся окончательно, ибо военная
промышленность оставалась многоотраслевой: тот, кто
изготовлял порох, не производил стволы для аркебуз, или хо-
лодное оружие, или же крупные артиллерийские орудия. Затем
нельзя было по своему желанию сконцентрировать энергию в
заданном пункте; за нею приходилось идти по течению рек, че-
рез лесистые зоны.
Только богатые государства были способны выдержать бас-
нословные издержки на войны нового образца. Они устранят со
сцены независимые крупные города, которые долго удержива-
Три великих технических новшества
419
22 Montaigne М. Journal
de voyage en Italic. Op.
cit., p. 1155.
23 Braudel F. Medit..., II,
p. 167.
24 Отчет Саворньяна де
Бразза для последних лет
XVI в. Он находится
либо в Государственном
архиве, либо в музее
Коррер в Венеции.
лись на высоте стоявших перед ними задач. Еще в 1580 г., буду-
чи проездом в Аугсбурге, Монтень восхищался тамошними
складами оружия 22. В Венеции он мог бы восхищаться Арсена-
лом-огромной мануфактурой, насчитывавшей в то время до
3 тыс. рабочих, которых ежедневно созывал на работу большой
колокол собора св. Марка. Само собой разумеется, что все госу-
дарства имели свои арсеналы (Франциск I основал их 11, а к кон-
цу его царствования в королевстве насчитывалось 13 арсена-
лов).
Все государства располагали крупными оружейными склада-
ми: в Англии в правление Генриха VIII главными из них были
лондонский Тауэр, Вестминстер и Гринвич. Политика католиче-
ских королей в Испании опиралась на арсеналы в Медина-дель-
Кампо и в Малаге 23. У Великого Tурка были свои - в Галате и в
Топ-Хане.
Но до промышленной революции европейские арсеналы ча-
ще всего останутся скорее совокупностью мастерских, ремес-
ленных производств, нежели мануфактурами с рационально ор-
ганизованным производством. Часто ремесленники даже рабо-
тали на арсенал у себя дома, на более или менее значительном
расстоянии от него. Разве не было разумной предосторож-
ностью держать пороховые мельницы подальше от городов?
Такие мельницы устраивались обычно в гористых или слабо за-
селенных местностях, скажем в Калабрии, в Эйфельском лесу
возле Кёльна, в Берге. В 1576 г., накануне восстания против ис-
панцев, в Мальмеди только что были построены 12 пороховых
мельниц. И все эти предприятия, даже те, что в XVIII в. распо-
лагались по течению Вуппера, притока Рейна, получали свой
древесный уголь из ломкой крушины (Faulbaum), которой
оказывалось предпочтение перед другими породами деревьев.
Уголь надо было растереть с серой и селитрой, а затем про-
сеять, в результате чего получали либо крупный, либо мелкозер-
нистый порох.
Всегда экономные венецианцы упорно использовали менее
дорогой крупный порох. Однако было бы лучше, объяснял в
1588 г. суперинтендант крепостей [Республики], «применять
один мелкозернистый, как делают англичане, французы, ис-
панцы и турки, у которых, таким образом, есть только один по-
рох для аркебуз и для пушек». У Синьории было тогда на скла-
дах 6 млн. фунтов такого крупного пороха, т. е. по 300
выстрелов на каждую из 400 пушек ее крепостей. Чтобы довести
запас до 400 выстрелов на орудие, потребовалось бы еще 2 млн.
фунтов, а значит, затрата 600 тыс. дукатов. Просеивать этот по-
рох, дабы получить из него мелкозернистый, означало бы уве-
личение затрат на четверть, т. е. еще на 150 тыс. дукатов. Но, по-
скольку заряд мелкозернистого пороха был на треть меньше,
чем при крупном, замена была бы выгодна и при таких
условиях24.
Читатель извинит нас за то, что мы вовлекаем его в эти без-
надежно устаревшие бухгалтерские расчеты. Попутно он узнает,
что безопасность Венеции требовала пороха самое малое на
1800 тыс. дукатов, т. е. суммы, превышавшей годовые поступле-
ния собственно венецианского бюджета. Вот что говорит об
Технические революции и техническая отсталость
420
Аркебузиры. Фрагмент
фантастическ ого
изображения битвы
при Павии (1525 г.),
картины Рупрехта
Хеллера, работавшего
в Германии около
1529 г. Национальный
музей. Стокгольм.
25 Sombart W. Op. cit.,
р. 88.
* Тилли Иоганн Церклас
(1559-1632 гг.),
граф - полководец
Тридцатилетней войны
1618-1648 гг. После
отставки Валленштейна
(1630 г.) был назначен
главнокомандующим
имперской армии.- Прим,
ред.
2б Ibid., р. 93.
огромности военных расходов, даже когда войны не было. И
эти цифры с годами росли: в 1588 г. Непобедимая армада, отпра-
вляясь на север, имела 2431 пушку, 7 тыс. аркебуз, тысячу муш-
кетов, 123 790 ядер-следовательно, по 50 на орудие-плюс не-
обходимое количество пороха. Но в 1683 г. Франция имела на
борту кораблей своего флота 5619 чугунных пушек, а Ан-
глия-839625.
Появилось металлургическое производство для нужд войны-
в Брешии, на венецианской территории, с XV в.; очень рано-в
Штирии, вокруг Граца; вокруг Кёльна, Регенсбурга, Нёрдлин-
гена, Нюрнберга, Зуля (здешний германский арсенал вплоть до
его разрушения Тилли * в 1634 г. был самым значительным цен-
тром военного производства в Европе)26; в Сент-Этьенне, где в
1605 г. в «мощном арсенале хромого супруга Венеры» насчиты-
валось больше 700 рабочих. Не говоря уже о шведских до-
менных печах, построенных в XVII в. с участием голландского
или английского капитала; тамошние заводы де Геера окажутся
способны сразу же, или почти сразу, поставить 400 артиллерий-
ских орудий, которые позволят Соединенным Провинциям в
Три великих технических новшества
421
27 Breedvelt van Veen F.
Louis de Geer 1587-1655
(на нидерландском
языке), 1935, p. 40. 84.
28 Около 1555 г. (?)
Прежняя серия «К»
Национального архива в
Париже, переданная
в Симанкас.
29 Braudel F. Medit..., II,
р. 168.
1627 г. остановить продвижение испанцев к югу от Рейнской
дельты27.
Расцвет огнестрельного оружия стимулировал рост про-
изводства меди, пока пушки лили из бронзы, используя те же
приемы, что и при литье церковных колоколов (с XV в. был уже
известен отличавшийся от колокольного добрый сплав: 8 частей
олова на 92 части меди). Однако с XVI в. появились железные,
на самом деле-чугунные пушки. Из 2431 пушки Непобедимой
армады 934 были чугунные. Эта дешевая пушка заменит дорого-
стоящие бронзовые орудия и будет изготовляться в больших
масштабах. Существовала связь между развитием артиллерии и
развитием доменных печей (например, тех, что Кольбер по-
строил у нас в Дофине).
Но артиллерия требует расходов не только на свое про-
изводство и снабжение боеприпасами; дорого стоит и ее содер-
жание, ее перемещение. Ежемесячные эксплуатационные за-
траты на те 50 орудий-пушек, полупушек, кулеврин, серпан-
тин,-которые испанцы в 1554 г. имели в Нидерландах, составля-
ли больше 40 тыс. дукатов. Так вот для того, чтобы привести
эту массу в движение, требовались «малый обоз» из 473 лоша-
дей для одних только всадников плюс «большой обоз» с 1014
лошадьми да еще 575 повозок, запряженных каждая четверней;
следовательно, всего 4777 лошадей, что дает почти 90 лошадей
на орудие28. Заметим, что в это же время содержание одной га-
леры стоило приблизительно 500 дукатов в месяц29.
АРТИЛЛЕРИЯ В МАСШТАБАХ ВСЕГО МИРА
30 ibid., II, р. 134.
31 Р. de Las Cortes.
Relation del viaje,
naufragio у captiverio ...
1621-1626. British
Museum, Sloane, 1005.
32 Gemelli Careri G. F.
Voyage du tour du monde,
IV, p. 374.
В мировом масштабе техника имеет значение сама по себе,
но важен также и способ ее использования. Турки, столь ис-
кусные в земляных работах, не знавшие себе равных в минной
войне во время осад, такие хорошие артиллеристы, не смогли
около 1550 г. освоить тяжелые одноручные кавалерийские пи-
столеты30. Больше того, по словам очевидца, наблюдавшего их
в 1565 г. при осаде Мальты, они «не так быстро перезаряжают
свои аркебузы, как перезаряжаются наши». Родриго Виверо,
восхищавшийся японцами, отмечал, что они не умели пользо-
ваться своей артиллерией, и добавлял, что японская селитра
превосходна, но порох у японцев неважный. Это же писал в
1626 г. отец де Лас Кортес о китайцах: они выпускают пули из
своих аркебуз, используя недостаточный заряд пороха31. А по-
рох этот, скажет позднее другой очевидец, плохой, грубый, при-
годный самое большее для салютов. В Южном Китае (речь идет
о 1695 г.) торговля с европейцами привела к появлению «ружей в
семь ладоней длиною, каковые стреляют весьма малой пулей;
но то скорее для развлечения, нежели для дела»32.
На Западе сразу же оценили важность артиллерийских школ,
которые были часты в городах, особенно в тех, которые знали,
что находятся под угрозой. Обучавшиеся в них подмастерья-
пушкари каждое воскресенье отправлялись на стрельбище и воз-
вращались оттуда с оркестром во главе. Несмотря на огромный
спрос, Европа никогда не будет испытывать недостатка в артил-
Технические революции и техническая отсталость
422
леристах, аркебузирах, литейщиках. Иные из них странствовали
по свету, появляясь в Турции, в Северной Африке, в Иране, Ин-
дии, Сиаме, Индонезии, в Московской Руси. В Индии вплоть до
смерти Аурангзеба (1707 г.) канонирами Великих Моголов были
европейские наемники. Только после этого они будут заменены
мусульманами, и притом замена окажется неравноценной.
Благодаря такому ходу событий техника в конечном счете
служила и тем и другим. Это более или менее верно для Европы,
где успехи компенсировали неудачи. Если в 1643 г. битва при
Рокруа ознаменовала триумф французской артиллерии (в чем я
не уверен), то в самом лучшем случае это была выплата долга-
вспомните об аркебузах при Павии. Артиллерия, конечно же, не
создавала постоянного неравенства военной мощи к выгоде то-
го или иного государя. Она способствовала увеличению стоимо-
сти войны, следовательно, эффективности государственной вла-
сти и наверняка-доходам предпринимателей. В мировом масш-
табе она обеспечила Европе преимущество на дальневосточных
морских окраинах и в Америке, где пушка использовалась мало,
но зато аркебузный порох сказал свое слово.
Тем не менее что касается стран ислама, то они разделяли ус-
пехи с европейцами. Применению артиллерии были обязаны ис-
панцы взятием Гранады (1492 г.) и занятием североафриканских
пресидиос (1497, 1505, 1509-1510 гг.). Точно так же использова-
нию артиллерии был обязан отвоеванием у мусульман Казани
(1552 г.) и Астрахани (1556 г.) Иван Грозный. Но были и от-
ветные удары со стороны турок: взятие Константинополя
(1453 г.), Белграда (1521 г.), победа при Мохаче (1526 г.). Турец-
кие воины снабжались за счет христианской артиллерии с 1521
по 1541 г. в Венгрии было захвачено 5 тыс. орудий. Турки ис-
пользовали свою огневую мощь ужасающим для того времени
образом: при Мохаче турецкая артиллерия, сосредоточенная в
центре боевого порядка, разорвала надвое венгерский строй. В
1565 г. на защитников Мальты было обрушено 60 тыс. ядер, а
на Фамагусту в 1571-1572 гг.— 118 тыс. И более того, артилле-
рия дала туркам подавляющее превосходство над остальным
мусульманским миром (Сирией в 1516 г., Египтом в 1517 г.) и в
их борьбе с Ираном: в 1548 г. крупный персидский город Тебриз
пал после восьмидневной бомбардировки. Запишем в актив ар-
тиллерии и поход Бабура, который в 1526 г. в битве при Пани-
пате благодаря своим пушкам и аркебузам разгромил Делий-
ский султанат. И небольшое происшествие 1636 г.: три порту-
гальские пушки, установленные на Великой китайской стене,
обращают в бегство маньчжурское войско, продлив существо-
вание минского Китая примерно на десять лет.
Этот перечень неполон, однако мы можем подвести итоги.
Принимая во внимание все продвижения и отступления, артил-
лерия не поколебала границы крупных культурных комплексов:
ислам остался там же, где он и был, Дальний Восток не был глу-
боко затронут, а Плесси-это ведь уже 1757 г. Главное, что ар-
тиллерия сама собой мало-помалу распространилась повсюду,
вплоть до того, что с 1554 г. она появилась на кораблях япон-
ских пиратов. А в XVIII в. не было такого малайского пирата,
который не имел бы пушек на борту.
Три великих технических новшества
423
ОТ ИЗОБРЕТЕНИЯ БУМАГИ
К КНИГОПЕЧАТАНИЮ
33 Blum A. Les Origines
du papier, de I’imprimerie
et de la gravure. 1935.
34 Febvre L., Martin H. J.
L’Apparition du livre. 1971.
p. 41—42.
3* Ibid., p. 42, 47.
36 Ibid., p. 47.
37 Ibid., p. 20.
38 Ibid., p. 36.
Бумага пришла очень издалека, опять-таки из Китая, пройдя
через мусульманские страны33. Первые бумажные мельницы за-
работали в Испании в XII в. Однако европейское бумажное про-
изводство по-настоящему началось с Италии в первые годы
XIV в. С XIV в. вокруг Фабриано водяное колесо стало приво-
дить в движение толчеи-огромные деревянные песты, или ко-
лотушки, снабженные резаками и гвоздями, которые измельча-
ли тряпье34.
Вода служила одновременно и движущей силой, и ингре-
диентом. Так как изготовление бумаги требует огромных коли-
честв чистой воды, производство ее будут устраивать на бы-
стрых потоках, выше городов, которые угрожают загрязнить
эту воду. Венецианская бумага изготовлялась вокруг озера Гар-
да; очень рано появились бумажные мельницы в Вогезах; так же
происходило в Шампани, где крупным центром изготовления ее
стал Труа, и еще в Дофине35. В этом расширении бумагодела-
тельного производства большую роль играли итальянские ра-
бочие и итальянские капиталисты. К счастью, старого тряпья в
качестве сырья было изобилие: с XIII в. в Европе расширилось
выращивание льна и конопли, полотняное белье заняло место
прежнего белья из шерсти (когда таковое существовало). Для
этих целей могли послужить также и старые канаты (как, ска-
жем, в Генуе)36.
И тем не менее новая отрасль промышленности настолько
процветала, что возникали кризисы в снабжении сырьем; меж-
ду бумагоделами и тряпичниками вспыхивали тяжбы; по-
следние странствовали, привлекаемые большими городами
или же славой тряпья той или иной области, например Бур-
гундии.
Бумага не отличалась ни такой прочностью, ни такой красо-
той, как пергамент; единственное ее преимущество заключалось
в ее стоимости. Рукопись в 150 страниц на пергаменте требовала
кож дюжины овец37, «что означает, что сама переписка была на-
именьшей из затрат на изготовление рукописи». Но верно и то,
что мягкость нового материала, его однородная поверхность
заранее предлагали его в качестве единственно возможного ре-
шения проблемы книгопечатания. А что до последнего, то его
успех заранее подготавливался всем. С XII в. число читателей в
университетах Запада и даже вне их значительно выросло. Жад-
ная до книг клиентура вызвала быстрый рост мастерских пере-
писчиков и настолько увеличила количество правильных спис-
ков, что это повлекло за собой поиски способов быстрого их
размножения-скажем, воспроизведение миниатюр на кальке,
по крайней мере их рисованной основы. Благодаря таким
средствам увидели свет настоящие «издания»: до нас дошло 250
списков законченного в 1356 г. «Путешествия де Мандевиля», в
том числе 73 - на немецком и голландском, 37 - на французском,
40-на английском языках, 50-на латыни38.
Технические революции и техническая отсталость
424
39 Carter Т. F. The
Invention of printing in
China and its spread
westward. 1925, passim, и
в частности, p. 211-218.
40 Le Roy L. De la
Vicissitude ou Variete des
choses en TUnivers. 1576,
p. 100, цит. no:
Etiemble R. Connaissons-
nous la Chine? 1964, p. 40.
ИЗОБРЕТЕНИЕ ПОДВИЖНОГО ШРИФТА
He так уж важно, кто стал на Западе около середины XV в.
изобретателем типографского набора-житель ли Майнца Гу-
тенберг со своими сотрудниками (что остается вероятным), пра-
жанин ли Прокоп Вальдфогель, обосновавшийся в Авиньоне,
Костер ли из Гарлема (если он вообще существовал) или, может
быть, кто-то неизвестный. Задача заключается скорее в том,
чтобы узнать, было или не было это открытие спонтанным изо-
бретением, подражанием или открытием повторным.
Ибо Китай знал книгопечатание с IX в., а в Японии буддист-
ские сочинения печатались в XI в. Но такое раннее книгопечата-
ние с резных деревянных досок, каждая из которых соответство-
вала одной странице, было бесконечно долгим процессом.
Между 1040 и 1050 гг. у некоего Би Шэна родилась революцио-
низирующая идея подвижных литер: эти керамические литеры
крепились воском к металлической форме. Они почти не полу-
чили распространения, так же как и последовавшие за ними ли-
теры, отлитые из олова, которые слишком быстро снашива-
лись. Но в начале XIV в. использование подвижных деревянных
литер сделалось обычным и дошло даже до Туркестана. Нако-
нец, в первой половине XV в., на протяжении полустолетия,
предшествовавшего «изобретению» Гутенберга, металлические
литеры, усовершенствованные то ли в Китае, то ли в Корее, по-
лучили широкое распространение39. Были ли они перенесены на
Запад? Именно это предположил Л. Ле Руа, правда в 1576 г.,
т. е. очень поздно. Португальцы, «которые плавали по всему
свету», писал он, привезли из Китая «книги, напечатанные пись-
мом той страны, утверждая, что там их используют давно. Сие
побудило иных думать, будто это изобретение было принесено
в Германию через Татарию и Московию, а затем передано про-
чим христианам»40. Такая преемственность не доказана. Но бы-
ло достаточно путешественников, и образованных путешествен-
ников, которые совершили поездку в Китай и обратно, для того
чтобы европейское происхождение изобретения в принципе ока-
залось в высшей степени сомнительным.
В любом случае примерно в 1440-1450 гг. сложилось евро-
пейское книгопечатание-было ли оно подражанием или по-
вторным открытием,-сложилось не без труда, путем внесения
последовательных исправлений, так как подвижные литеры дол-
жны были изготовляться из сплава с правильной дозировкой
свинца, олова и сурьмы, чтобы быть достаточно прочными, не
будучи чересчур жесткими (а месторождения сурьмы были, по-
видимому, открыты лишь в XVI в.). Требовались три непре-
менные операции: из очень твердой стали изготовить пунсоны,
на которые наносится рельеф литеры; проделать ими в медной,
изредка-свинцовой, матрице углубление по форме литеры; на-
конец, залив матрицу сплавом, получить литеру, которая будет
использоваться. Затем нужно будет «набрать», закрепить стро-
ки и интерлиньяж, покрыть строки краской и оттиснуть их на
бумажном листе. Печатный пресс с поперечиной появился
около середины XVI в.; далее, вплоть до XVIII в., он почти не
изменится. Главным затруднением было то, что литеры быстро
W'-'
napirqnftaUihnfti (tram
ttu .tapaulmumtk’rfbttnu
t Mta
nr (Шая?
ifhpttukx*
pttttttb
Fiattr am*
„ и* b ? о fins im
riji tha niunufrula prrftmio tt <
mbt fanni-ir ruaiufftmao lint -
ras:qut a pminpio aimnriau
ftaui tarn .pbatt bin ft uftrao
amiriar nona pitarrbann Dr *
rarntfllauttrifautorft-rtEpi
gtimnn topidata- qua no nri-
litas rd famtliaris-mm pitftn*
na tanm гоцищ-поп rubeola
n palpas abuldtoT; inrimoi
abnimaq Гтршгац ftubiaro»
aliat-lfptm9 funralB Ipfoa*
js quoted lufltafft jnrinrifls •
nonao abtflt pitas maria tra*
ftfft :ut ids quos t? libus no
u (rant toia cpuibrtt-j&irpna
gutas inonpbtmoo uatroTir
plate tgipm trartbtta tarnitt
num tamqt oia rtalit qur qua*
bam magua gtraa btrtbat-la-
boiiorrifaie pagrautt-ut qiri
atbaiis mgr trat a potnto-m -
iu(q; mdrutas atbaimur gig
Первый лист I тома «Библии»,
так называемой тридцатишестистрочной Библии
с живописным орнаментом.
Бамберг, работа Гутенберга, около 1458-1459 гг.
(Фото Национальной библиотеки.)
u errata irifent qua bia itupu*
initrr шдггс-2>спкр tu Inaras
quaft toto oibf fugttas дИор
tur-tapms aprratts ч uniiiba*
pni
mo - ran trrano mtaiinto pa*
nut budue raptumo unutuo
ч ftru" Л anti qa p bilo fopif:
main* nnftr ft tuu-fiO trrii Ip
utn la tiro rtoqutar fontr ma-
natrnttauktniiobiipanifga!*
Itariitp fatbits quoted unnffr
nobflrs I tgirn0 • rt quos ab m*
trmplarionan Tut roma nan
trarrrar-unu is boraio fama p
burit-babuu ilia etas in aubt
mm arinbus fats tcifbtabuqi
mirarfmrut arban tanta mdf
ft-altub гцга urban quarrnit
Hjpaliontus fiunllc mapus
nt uutpus laquimr bur pqtlo *
fapb us ttt pFtapa na trabma'
traunpfao-pStfnnt tautaiu ♦
4
fiut-ч ab tprrnni latiftio pbi(a
amnr ttrimiffo puant ab biag*
manas: uttyana; in rinono
frtnitf aurra «a tttantah fott
potantr :mtrr pantos btfripu
loo апаш rata moabita bit
ni ar fritui rurfu-aubnrt torr*
trm-lntt p rtanutae-babiloni
os- dialiras-inftos-affmoo-
parrtjos -Гргов-р^иштв-ага
bts-paltftmos-rtufas airman <
baa:p rtpt ntpoptamiut gig
nafopbiftas rt bunofttfaiam
faits inatfa uitnrt in Eabulo •
Innnut Hie шг nbtqi qb btftr*
rrt:i (far дЛпга-Ггтр Гг rar
Технические революции и техническая отсталость
426
41 Febvre L., Martin Н. J.
Op. cit., р. 60 sq., 72-93.
42 Ibid., p. 134.
43 Ibid., p. 15.
44 Ibid., p. 262 sq.
45 Ibid., p. 368.
46 Ibid., p. 301.
снашивались; чтобы их заменить, приходилось вновь обра-
щаться к пунсонам, а те изнашивались в свою очередь, и, следо-
вательно, надо было все начинать сначала. Это была настоящая
ювелирная работа41. Ничего нет удивительного в том, что но-
вое изобретение возникло в среде ювелиров, а не пошло, как это
считали, от изготовителей ксилографов, этих печатных страниц,
оттиснутых с резной деревянной доски, покрытой краской. На-
оборот, одно время такие торговцы народными картинками во-
евали с новым изобретением. Около 1461 г. Альбрехт Пфистер,
бамбергский типограф, в первый раз включил в напечатанную
книгу гравюру на дереве. С этого времени конкуренция стала
невозможна42.
Медленно совершенствовавшееся ремесло печатника еще в
XVIII в. было таким же, как при своем появлении, или очень
мало от этого отличалось. «Потому что способ, каким печатали
в 1787 г., к моменту, когда Франсуа I Амбруаз-Дидо придумал
печатный станок, который позволял за один поворот винта от-
печатывать целый лист,- этот способ был таким, что, приди во-
скресший Гутенберг в типографию тех времен, когда начинал
царствовать Людовик XVI, он бы сразу почувствовал себя там,
как дома, если исключить незначительные детали»43.
Изобретение обошло весь мир. Как и канониры в поисках ра-
боты, подмастерья-печатники с подручным материалом путе-
шествовали наудачу, где-то обосновываясь при случае и вновь
отправляясь в путь, приняв приглашение какого-нибудь нового
мецената. Первая напечатанная в Париже книга появилась в
1470 г., в Лионе-в 1473-м, в Пуатье-в 1479-м, в Венеции-в
1470-м, в Неаполе-в 1471-м, в Лувене-в 1473-м, в Кракове-в
1474 г. Больше 110 европейских городов были известны в 1480 г.
печатными станками своих типографов. С 1480 по 1500 г. типо-
графское дело завоевало Испанию, распространилось по Герма-
нии и Италии, пришло в Скандинавские страны. В 1500 г. 236 го-
родов Европы имели свои печатни44.
Для так называемых инкунабул-имеются в виду книги, из-
данные до 1500 г.- подсчеты дают общий тираж в 20 млн. эк-
земпляров. В Европе тогда было, возможно, 70 млн. жителей. В
XVI в. движение ускорилось: 25 тыс. изданий в Париже,
13 тыс.- в Лионе, 45 тыс - в Германии, 15 тыс - в Венеции,
10 тыс-в Англии и, по-видимому, 8 тыс. изданий-в Нидерлан-
дах. На каждое издание следует принять средний тираж в тыся-
чу экземпляров, что составит для 140-200 тыс. изданий от 140
до 200 млн. книг. А ведь к концу столетия Европа, до самых ее
московских окраин и включая их, едва ли насчитывала намного
больше 100 млн. жителей45.
Европейские книги и печатные станки вывозились в Африку,
в Америку, на Балканы (куда из Венеции пришли бродячие чер-
ногорские типографы), в Константинополь, куда беженцы-евреи
привезли западные печатные станки. Благодаря португальским
плаваниям печатный станок и подвижный шрифт достигли Ин-
дии и, конечно же, столичного Гоа (1557 г.), затем, в 1588 г.,-
Макао, рядом с Кантоном, и в 1590 г.-Нагасаки46. Если это
изобретение, действительно, и пришло первоначально из Китая,
то в тот момент круг замкнулся.
Три великих технических новшества
427
47 Febvre L.,
Martin Н. F. Op. cit.,
р. 176-188.
КНИГОПЕЧАТАНИЕ
И БОЛЬШАЯ ИСТОРИЯ
Книга, предмет роскоши, с самого начала была подчинена
жестким законам прибыли, предложения и спроса. Оборудова-
ние у типографа обновлялось часто, рабочая сила стоила доро-
го, затраты на бумагу больше чем вдвое превышали все
остальные, фонды окупались медленно. Все ставило типогра-
фию в зависимость от кредиторов, скоро сделавшихся хозяева-
ми сети сбыта. С XV в. мир издателей имел своих маленьких
«фуггеров»: некоего Бартелеми Бюйе (ум. в 1483 г.) в Лионе;
Антуана Верара в Париже (хозяин каллиграфической и миниа-
тюрной мастерской, он принял новую технологию и специали-
зировался на выпуске иллюстрированной книги для Франции
и Англии); династию Джунта, выходцев из Флоренции; Ан-
тона Кобергера в Нюрнберге, возможно самого могущест-
венного издателя своего времени, который с 1473 по 1513 г. вы-
пустил по меньшей мере 236 сочинений; Жана Пти, хозяина па-
рижского книжного рынка в начале XVI в.; Альда Мануция
в Венеции (ум. в 1515 г.) или же, в виде последнего примера,
Плантена, который родился в 1514 г. в Турени, а в 1549 г.
обосновался в Антверпене, чтобы сделать там хорошо извест-
ную карьеру47.
Будучи товаром, книга была связана с дорогами, с перевоз-
ками, с ярмарками: Лионской и Франкфуртской в XVI в.,
Лейпцигской-в XVII в. В целом она была средством господ-
ства на службе Запада. Всякая мысль живет контактами, обме-
ном. Книга расширила и ускорила потоки, которые подготови-
ла старинная рукописная книга. Отсюда вытекало и некоторое
ускорение, невзирая на сильное противодействие. В XV в., во
времена инкунабул, преобладала латынь, а вместе с нею-бла-
гочестивая религиозная литература. Лишь в начале XVI в. изда-
ния античной литературы на латинском и греческом языках ста-
нут служить наступательным целям гуманизма. Несколько
позднее книгу взяли на вооружение Реформация, а затем и
Контрреформация.
Короче говоря, нельзя сказать, что книга по-настоящему
служила. Она все расширила и всему придала дополнитель-
ную энергию. Выделить стоит, возможно, одно из последст-
вий. Великим открытием, которое стало начальным толчком
математической революции XVII в., оказалось, говоря словами
О. Шпенглера, открытие числа-функции-выражения^ =f(x) на
нашем современном языке. Не могло бы быть функции, если бы
не принимались во внимание понятия бесконечно малого и пре-
дела, понятия, которые оба присутствуют уже в архимедовых
идеях. А кто знал Архимеда в XVI в.? Немногие избранные.
Леонардо да Винчи раз или два гонялся за одной из его рукопи-
сей, о которой ему рассказали. Книгопечатание, медленно обра-
щавшееся лицом к научным трудам, понемногу взяло эту задачу
на себя: оно постепенно вернуло миру греческую математику и
сверх трудов Евклида и Аполлония из Перги (о конических сече-
ниях) сделало доступной для всех всепобеждающую мысль
Архимеда.
Технические революции и техническая отсталость
428
48 Poujade J. La Route des
Indes et ses navires. 1946.
49 Braudel F. Medit... I,
p. 499.
Лежит ли на таких сравнительно поздних сроках издания от-
ветственность за медленное развитие современной математики
в конце XVI и в начале XVII в.? Вполне вероятно. Но без них
прогресс мог бы ждать и дольше.
ПОДВИГ ЗАПАДА.
ПЛАВАНИЕ В ОТКРЫТОМ ОКЕАНЕ
Покорение открытого океана дало Европе всеобщее превос-
ходство на столетия. На сей раз техника-дальние плавания, со-
здала «асимметрию» во всемирном масштабе, создала привиле-
гированное положение. Распространение Европы по всем мо-
рям мира, подобное взрыву, действительно ставит важную
проблему: как получилось, что умение плавать в открытом мо-
ре, будучи однажды продемонстрировано, не стало общим до-
стоянием всех морских цивилизаций мира? В принципе все они
могли вступить в соревнование. А осталась на «дистанции» од-
на только Европа.
ФЛОТЫ СТАРОГО СВЕТА
Факт этот тем более неожидан, что морские цивилизации с
незапамятных времен знали друг друга, и, примыкая одна к дру-
гой, они шли через весь Старый Свет сплошной полосой от
европейской Атлантики до Индийского океана, Индонезии и
прибрежных морей Тихого океана. Жан Пужад считает, что
Средиземное море и Индийский океан образуют лишь обшир-
ную часть [единого] моря, то, что он определяет удачным выра-
жением «путь в Индии»48. В самом деле, «путь в Индии», море-
ходная ось Старого Света, начинался на Балтике и Ла-Манше и
шел до Тихого океана испокон веков.
Суэцкий перешеек не разрезал его надвое. К тому же на про-
тяжении веков один из рукавов Нила соединялся с Красным мо-
рем, связывая его таким образом со Средиземным,-это был так
называемый канал Нехо, тот «Суэцкий канал», что функциони-
ровал еще во времена Людовика Святого и был засыпан немно-
го позднее. В начале XVI г. Венеция и египтяне подумывали о
том, чтобы открыть его вновь. А кроме того, люди, животные и
суда (в разобранном виде) пересекали перешеек. Так было с
флотом, который турки спускали в Красное море в 1538, 1539 и
1588 гг.: эти флотилии были доставлены на верблюдах в виде
деревянных деталей, которые собрали на месте49. Плавание
Васко да Гамы (1498 г.) не разрушило эту древнюю общность
Европы и Индийского океана, оно прибавило к ней новый путь.
Такое соседство вовсе не обязательно предполагало смеше-
ние. Никто больше моряка, где бы он ни находился, не привязан
к своей собственной практике. Китайские джонки, несмотря на
столько их преимуществ (паруса, поворотный руль, корпус, раз-
деленный на водонепроницаемые отсеки, наличие компаса с
XI в., огромные размеры начиная с XFV в.), достигли Японии,
но в южном направлении распространились не дальше Тонкин-
Три великих технических новшества
429
Фантастическое изображение Венеции (конец XV в.),
на котором, однако, можно узнать Пьяцетту (площадь св. Марка) с двумя ее колоннами,
Кампаниллой и Дворцом дожей.
Вдали среди вымышленных островов и там, где, по-видимому,
изображен вход в лагуну-суда с квадратными парусами.
Музей Конде. Шантильи. (Фото Жиродона.)
Технические революции и техническая отсталость
430
50 Вопрос остается
спорным, пусть даже в
глазах одного такого
специалиста, как Поль
Адан. Однако же на
египетской фреске,
изображающей торговую
экспедицию царицы
Хатшепсут в Пунт (на
Красном море), меня
поразило изображение
наряду с египетскими
кораблями с квадратным
парусом небольшой
местной лодки
с треугольным парусом.
Объяснение этой детали
я безуспешно пытался
получить у египтологов.
51 См. настоящую
работу, III.
ского залива. От широты Дананга и до отдаленных африкан-
ских берегов господствуют незначительных размеров суда с
треугольным парусом - индонезийские, индийские или арабские.
Дело в том, что морские границы цивилизаций были столь же
устойчивы (кто бы мог это подумать!), как и их континен-
тальные границы. В море, как и на земле, каждая цивилизация
стремилась оставаться в своих пределах. Тем не менее соседи
посещали друг друга: китайские джонка и парус оказались в
Тонкинском заливе, потому что Тонкин фактически находился
под китайским владычеством. Если же Суэцкий перешеек не был
такой границей, хотя имел такую видимость и возможность, то
это потому, что [разные] цивилизации регулярно перешагивали
через него. Скажем, ислам, обосновавшись на значительной ча-
сти Средиземноморья, ввел там так называемый латинский па-
рус, именуемый также аурика- индийский по происхождению,
появившийся вЮманском заливе, где его и обнаружили мусуль-
мане. И потребовалась такая историческая трансгрессия, что-
бы треугольный парус утвердился на Внутреннем море, на-
стоящим символом которого он сделался в наших глазах50.
И все же он был целиком заимствованным и сменил ква-
дратный парус, которым пользовались все народы Средиземно-
морья, от финикийцев до греков, карфагенян и римлян. Он,
впрочем, встречал и сопротивление, в частности у берегов наше-
го Лангедока. Это незначительная подробность. Но еще боль-
шим было сопротивление в греческих странах, пока там господ-
ствовала Византия благодаря силе своих эскадр и высокоэффек-
тивному внезапному применению «греческого огня». Во всяком
случае, нечего удивляться тому, что такой треугольный парус
оказался в Португалии, которая испытала сильное мусульман-
ское влияние.
Напротив, в Северной Европе, которая еще до XIII в. позна-
ла мощное возрождение мореплавания, остался правилом ква-
дратный парус. Корпус, исключительно прочный, строили из
досок, перекрывавших одна другую, как черепицы на кровле
(обшивка борта внахлестку). И наконец, чудом из чудес Север-
ной Европы был вертикальный навесной руль, управляемый из-
нутри судна, который по названию кормового подзора корпуса
называется у специалистов ахтерштевневым рулем.
В целом существовали два типа европейских флотов-среди-
земноморский и североевропейский,-которые экономические
(не политические!) завоевания противопоставят друг другу, а
потом смешают. В самом деле, начиная с 1297 г., с первого пря-
мого торгового плавания в Брюгге, генуэзские нефы51, крупные
средиземноморские суда, захватили лучшую из линий сообще-
ния с северными странами. Происходил захват чужих судов,
устанавливалось господство на море и попутно с этим шло обу-
чение. Расцвет Лиссабона в XIII в. был расцветом промежуточ-
ного порта, который мало-помалу усваивал уроки активного
хозяйствования-морского, периферически ориентированного и
капиталистического. В этих условиях длинные корабли Среди-
земноморья послужили образцом для флотов Северной
Европы, предложив им драгоценный латинский парус. И наобо-
рот, через ряд посредников, в том числе басков, на средиземно-
Три великих технических новшества
431
Корабль с
треугольными
парусами: рисунок на
византийской тарелке.
Коринфский музей.
(Фото Роже-Виолле.)
морских верфях понемногу прижились конструкции обшивки
борта внахлестку, и особенно вертикальный навесной руль, по-
зволяющий идти круче к ветру. Происходили обмены, смеше-
ние ; и они уже сами по себе говорили о том, что складывается
новая, единая цивилизация-Европа.
Португальская каравелла, родившаяся около 1430 г., была
дочерью от таких «браков»: небольшой парусник с бортами
внахлестку имел навесной вертикальный руль и три мачты-две
с квадратными парусами, одну с латинским. Латинский парус
располагался в продольной плоскости асимметрично по отно-
шению к несшей его мачте (рея с одной стороны была длиннее и
выше, чем с другой); он ориентировал судно, заставляя его лег-
ко поворачивать. Прямые паруса, располагавшиеся в попереч-
ной плоскости судна, могли использовать попутный ветер. Ког-
да время «ученичества» в Атлантике закончится, каравеллы и
другие европейские корабли, дойдя до Канарских островов, бу-
дут спускать треугольные паруса, чтобы поднять прямые, в ко-
торые до самого Карибского моря будет постоянно дуть пассат.
МОРСКИЕ ДОРОГИ МИРА
Что же было ставкой? Завоевание морских путей всего мира.
Ничто не указывало на то, что какой-нибудь один из многочис-
ленных морских народов был бы более других способен вы-
Технические революции и техническая отсталость
432
Вооруженный
пушками торговый
корабль начала XVII в.
на пути в Индию;
дождь летающих рыб.
Миниатюра из:
Theodore de Вгу.
Admiranda Narratio.
Francfort, 1590,
«Navigatio in Brasiliam
Americas».
Национальная
библиотека.
-2 Hennig R. Terrae
incognitas, III, 1953,
p. 122.
играть в столь часто предпринимавшейся погоне за этой целью.
Все же финикийцы по просьбе египетского фараона осуществи-
ли плавание вокруг Африки больше чем за 2 тыс. лет до Васко
да Гамы. За несколько веков до Колумба, в 690 г., ирландские
мореходы открыли Фарерские острова, а ирландские монахи
около 795 г. высадились в Исландии, которую в 860 г. повторно
откроют викинги. В 981 или 982 г. Эрик Рыжий достиг Гренлан-
дии, где норманнское присутствие сохранится до XV-XVI вв.
Недавно обнаружили поразительную карту, которая якобы по-
казывала в 1440 г. позади Гренландии («Винланд») побережье
Американского континента. В 1291 г. братья Вивальди прошли
на двух галерах через Гибралтарский пролив, направляясь в Ин-
дию, и затем пропали без вести за мысом Джуби. Если бы им
удалось обогнуть Африку, они бы на два столетия ускорили на-
чало процесса Великих открытий52.
Все это было в Европе. Но благодаря применению с XI в.
компаса и располагая с XIV в. «большими четырехпалубными
джонками, разделенными на водонепроницаемые отсеки, осна-
щенными четырьмя-шестью мачтами, могущими нести 12 боль-
ших парусов, и с командой в тысячу человек», китайцы кажутся
при ретроспективном взгляде не имевшими себе равных. При
южных Сунах (1127-1279 гг.) они изгнали арабские суда с мор-
Три великих технических новшества
433
53 По этому поводу
появилась значительная
литература со времени
выхода статьи
П. Пелльо: Pelliot Р. Les
grands voyages maritimes
chinois au debut du XVе
siecle.-“Toung Pao'\
XXX. 1933, p. 237-452.
54 Humboldt A. Examen
critique de I’histoire de la
geographic du nouveau
continent et des progres de
I’astronomie nautique aux
quinzieme et seizieme
siecles. 1836. I, p. 337.
ских путей в Южно-Китайском море; так сказать, решительно
вымели улицу перед домом. В XV в. китайские эскадры совер-
шают поразительные плавания под командованием великого
евнуха Чжэн Хэ, мусульманина родом из Юньнани. Во время
первой экспедиции (1405-1407 гг.) он с 62 крупными джонками
дошел до Индонезии. Вторая (1408-1411 гг., 27 тыс. человек,
48 кораблей) завершилась покорением Цейлона, третья (1413—
1417 гг.)-завоеванием Суматры, четвертая (1417-1419 гг.)
и пятая (1421-1422 гг.) были мирными и закончились об-
меном дарами и послами. Четвертая достигла Индии, пя-
тая-Аравии и Эфиопского побережья. В ходе быстро закон-
чившегося шестого плавания было доставлено императорское
послание правителю и господину Палембанга на Суматре. По-
следнее, седьмое и, может быть, самое сенсационное плавание
началось из гавани Лунван в Нанкине 19 января 1431 г. Остаток
этого года флот простоял в расположенных южнее портах
Чжэцзяна и Фуцзяни; в 1432 г. путешествие было продолжено
через Яву, Палембанг, Малаккский полуостров, остров Ланка и
Каликут до Ормуза, который был целью экспедиции и где 17 ян-
варя 1433 г. флот высадил китайского посла, мусульманина ро-
дом, который, быть может, доберется до Мекки. В Нанкин флот
возвратился 22 июля 1433 г.53
Дальше, насколько нам известно, все приостановилось. Не-
сомненно, минскому Китаю нужно было противостоять возро-
дившейся угрозе со стороны кочевников севера. В 1421 г. столи-
ца была перенесена из Нанкина в Пекин. И страница оказалась
перевернута. А все-таки можно на мгновение вообразить се-
бе, что дало бы возможное продвижение китайских джонок в
сторону мыса Доброй Надежды или, лучше, до мыса Иголь-
ного, южных ворот между Индийским и Атлантическим океа-
нами.
Еще одна упущенная возможность. На протяжении столетий
арабские географы (первым был в X в. ал-Масуди, знавший
арабские города Занзибарского берега) в противоположность
мнению Птолемея говорили о том, что возможно обойти Афри-
канский континент морем. Они присоединились к непоколеби-
мому мнению христианской церкви, которая в соответствии с
библией провозглашала единство водных масс морей. Во вся-
ком случае, сообщения арабских путешественников или морехо-
дов просочились в христианский мир. Александр Гумбольдт по-
лагал, что следует считать реальностью то странное путеше-
ствие, которое будто бы проделал около 1420 г. некий арабский
корабль и о котором говорит легенда к карте Фра Мауро
(1457 г.), венецианского «несравненного географа» («geographus
icomparabilis»). Корабль якобы прошел в открытом океане
2 тыс. миль по «Морю мрака», как арабы именовали Атланти-
ческий океан, за 40 дней, а возвратился к исходной точке за 70
дней 54.
И однако же именно Европе была предначертана заслуга ре-
шения проблемы Атлантики, проблемы, которая разрешала все
остальные.
Технические революции и юхническая oiera.iociь
434
♦ Морские карты первых
навигаторов (XIII-
XVI вв.) - Прим. ред.
55 Bodin J. La Republique.
1576, р. 630.
56 Cano Т. Arte para
fabricar... naos de querra у
merchante. 1611, p. 5 vc.
ПРОСТАЯ ПРОБЛЕМА АТЛАНТИКИ
На карте Атлантика - это три больших течения, воздушных и
морских, три обширных «эллипса». Для того чтобы по ней пла-
вать без затраты усилий, достаточно разумно использовать на-
правления течений и ветра: тогда они вас приведут к месту на-
значения, а потом доставят обратно. Таково, скажем, течение,
использовавшееся викингами в Северной Атлантике; таково и
использованное Колумбом: три его корабля течение донесло до
Канарских островов, а затем и до Антильских. А ветры средних
широт весной 1493 г. пригнали их обратно через Азорские ост-
рова после того, как провели вблизи от Ньюфаундленда. В Юж-
ной Атлантике великое течение ведет к американским берегам, а
затем сносит вплоть до широты мыса Доброй Надежды, южной
оконечности Африки. Все это возможно, правда, при одном ус-
ловии : найти нужный ветер, а уж найдя его, не терять... Так обыч-
но бывало в открытом море.
Ничего бы не было проще, если бы плавание в открытом
океане было для моряков чем-то естественным. Но ведь ранние
подвиги ирландцев и викингов затерялись во тьме веков. И для
того чтобы Европа их совершила снова, нужно было, чтобы она
пробудилась к более активной материальной жизни, соединила
технические достижения Севера и Юга, познакомилась с компа-
сом, с портуланами* и в особенности чтобы она преодолела
свои инстинктивные страхи. Португальские первооткрыватели
были на Мадейре в 1422 г., на Азорских островах-в 1427 г.; они
следовали вдоль африканских берегов. Проще простого было
дойти до мыса Бохадор, но возвращение оказалось трудным,
требовалось идти против ветра, навстречу северному пассату.
Точно так же легче легкого было добраться до Гвинейского по-
бережья с его рынками рабов, золотого песка и перца; но на
обратном пути надо было пересечь пассат и поймать ветры,
дующие с запада на восток, которые можно найти только на
широте Саргассова моря после месячного плавания в открытом
океане. И так же точно при возвращении из Эльмины (Сан-Жор-
жи-да-Мина был основан в 1487 г.) приходилось целыми днями
идти против встречного ветра до Азорских островов.
Воистину самой большой трудностью было решиться на
предприятие, «предаться», согласно поэтическому французско-
му выражению того времени. Это был необычный подвиг, о
смелости которого мы забыли так же, как наши внуки, вне со-
мнения, не будут ведать о смелости подвига сегодняшних кос-
монавтов. Как писал Жан Боден, «довольно хорошо известно,
что короли Португалии, вот уже сто лет посылая корабли под
парусом в открытый океан», завладели «величайшими богат-
ствами Индии и наполнили Европу сокровищами Востока»55.
Одно вытекало из другого.
Даже в XVII в. было правилом сколь возможно менее отда-
ляться от берегов. Томе Кано, чья книга вышла в Севилье в
1611 г., говорил об итальянцах: «То не мореходы открытого
океана»56. Правда, для моряков Средиземноморья, в общем хо-
дивших от одного до другого приморского «постоялого двора»,
«предаться» означало самое большее пройти от Родоса до
и:-ги\ iCXHHHCCKHx !1<>ь неси;? 435
Великие географические открытия: плавания
по Атлантическому океану на Юг и обратно
Эта схематическая карта показывает направление северного и южного пассатов летом.
Мы знаем, что связанные с ними воздушные массы
перемещаются в зависимости от времени года.
Маршруты плаваний в Индию или из Индии в Европу
подчинялись довольно простым правилам.
Направляясь в Индию, надо идти с северным пассатом,
а затем под действием пассата южного-повернуть к бразильским берегам.
На обратном пути-надо использовать попутный южный пассат,
а затехМ пересечь зону пассата северного до зоны ветров средних широт.
В этом смысле пунктирная линия пути возврата из Гвинейского залива
(или. как говорили португальцы, возвращения «из Мины»-«da Mina»)
демонстрирует необходимость ухода от африканских берегов
в открытый океан
при возвращении в Европу.
Бартоломеу Диаш, чье плавание предшествовало экспедиции Васко да Гамы,
совершил ошибку, направляясь к югу вдоль африканского побережья.
Трудности в мало-помалу выяснивших эти правила первых плаваньях
в открытом океане были в реальности еще большими,
чем говорят наши обычные схемы.
К тому же для полноты картины не следует забывать о роли океанских течений,
тоже бывшей немаловажной: течения эти как представляли удобство,
гак и создавали препятствия.
Технические революции и техническая оклалосгь
436
57 Vita! L. Premier Voyage
de Charles Quint en
Espagne. 1881, p. 279-283.
58 Краков. Музей
Чарторыских, 35, л. 35 и
55.
59 Mendoza G. Histoire du
grand royaume de la
Chine... 1606, p. 238.
60 Vivero R. Du Japon et
du bon gouvernement de
ГEspagne. Op. cit., p. 194.
Du Halde J.-B.
Description geographique.
Op. cit., II, p. 160.
62 Barrow J. Voyage en
Chine. Op. cit., I, p. 62.
Александрии: четыре дня открытого моря, водной пустыни (ес-
ли все пойдет хорошо); или от Марселя до Барселоны по хорде
той опасной дуги, что образует Лионский залив; или от Балеар-
ских островов прямо до Италии мимо Сардинии, а иногда и до
Сицилии. Однако самым лучшим прямым плаванием по вод-
ным пространствам, омывающим Европу, было при прежнем
состоянии кораблей и мореплавания путешествие от Иберий-
ского полуострова к устью Ла-Манша и обратно. Оно несло с
собой драматические неожиданности бурного Бискайского за-
лива и длинную зыбь Атлантики. Когда в 1518 г. Фердинанд
расстался со своим братом Карлом V, флот, который его вез из
Ларедо, проскочил вход в «канал» Ла-Манша и оказался в Ир-
ландии57. В 1522 г. Дантышек, посол короля польского, проде-
лал самое драматичное в своей жизни плавание из Англии в Ис-
панию 58. Переход через Бискайский залив на протяжении веков,
бесспорно, был школой плавания в бурном открытом море. Той
школой, которая наряду с некоторыми другими была, возмож-
но, предварительным условием завоевания мира.
Но почему только Европа?-задавали себе вопрос уже в
XVI-XVIII вв. европейские наблюдатели и моряки, имевшие
перед своими глазами столь отличные [от европейских] флоты
Китая или Японии. В 1577 г. отец Мендоса сразу же категориче-
ски заявил : китайцы боятся моря, как люди, непривычные к то-
му, чтобы «предаваться»59. Дело в том, что и на Дальнем Во-
стоке ходили от одного приморского «постоял«х>'двора» до
другого. Родриго Виверо, плававший по японскому Внутренне-
му морю между Осакой и Нагасаки (т. е. в течение 12-15 дней),
заявлял, что, «находясь в море, почти каждый день спят на су-
ше»60. Отец Дюальд в 1693 г. утверждал по поводу китайцев:
«Хорошие прибрежные лоцманы, но довольно скверные судово-
дители в открытом море»61. «Они прижимаются к берегу, на-
сколько возможно,-пишет Барроу в 1805 г.,-и уходят из преде^
лов видимости земли лишь тогда, когда их к тому побуждает
непреодолимая необходимость» 62. tV
В конце XVIII в. Джордж Стаунтон, имевший случай сколь-
ко угодно наблюдать китайские джонки в Чжилийском заливе,
'за пределами Желтого моря, пошел в своих размышлениях
дальше. «Поразительным контрастом выглядели высокий ран-
гоут и сложная оснастка двух английских кораблей [«Лайона» и
«ДжакаЛа», везших посольство Макартни] посреди китайских
джонок-низкобортных, простых, грубо построенных, но про-
чных и вместительных, грузоподъемностью каждая примерно
200 тонн». Он отметил деление корпуса на отсеки, необычную
толщину двух мачт, «сделанных каждая из цельного ствола или
цельного бруса»; на каждой-«большой квадратный парус,
обычно из расщепленного бамбука или из соломенных или
камышовых циновок. Джонки почти одинаково плоски с обеих
оконечностей, на одной из которых расположен руль шириной с
те, что стоят на лондонских баржах, и привязанный концами,
проходящими с одного борта джонки на другой». «Джакал»,
меньший по размерам, чем линейный корабль «Лайон», имел
водоизмещение только в 100 тонн. И вот он в Чжилийском зали-
ве конкурирует с джонками, которые его, оказывается, превос-
Три великих технических новшества
437
Китайские суда на
реке. Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
•
/
63 Macartney G. Voyage
dans I’interieur de la Chine.
Op. cit., II, p. 74-75.
ходят. «Правда,-поясняет Стаунтон,-бриг этот был построен
для плавания с переменным и зачастую противным ветром,
дующим в европейских морях, и вследствие этого вытесняет
двойное количество воды, т. е. сидит в ^рде вдвое глубже, чем
китайские джонки равной с ним^рузоподъемности. Неудобство
утратить преимущества бокового ветра-неудобство, коему
подвержены европейские корабли, имеющие слишком плос-
кое дно,-не особенно ощущается .в этих китайских морях, где
корабли в общем плавают лишь с благоприятным муссоном
[понимай: с попутным ветром]. Кроме того, паруса китай-
ских джонок сделаны так, чтобы легко поворачиваться вок-
руг мачт, и образуют с бортом кораблей столь острый угол,
что весьма хорошо ловят ветер, невзирая на малую осадку
джонок».
Вывод: «У китайцев то же преимущество, что и у греков. Их
моря похожи на Средиземное ограниченностью своих пределов
и множеством островов, кои виднеются со всех сторон. Надле-
жит также заметить, что совершенствование мореплавания у
европейцев восходит к той же поре, когда их страсти и их нужды
принудили их предпринимать долгие путешествия по беспре-
дельному океану»63.
Технические революции и техническая отсталость
43 X
С , о , н д
о-в Груа
д
Рио-де-Ла-Плата Консепсьон
Мыс Горн
М
Писко
Костас-
де-Перу
Вальпараисо I
Африка
Время стоянок
| ~~| Время плавания
Я Ф М А , М , И И А
I । '1
| Писко Марианские \ о-в Хуанпу
Конгрпокпн Кальяо\ о-ва о-в Тайвань____
Уачо (Формоза) Макао_____________
Костас-
де-Перу
М , И , И A G , ° , И , Д
о-в Хуанпу _L-ЦЗал.
Корейский м. Сан-ЛукасЩас-ьандерас
пролив о-ва
Лас-Трес-Мариас
Плавание корабля «Сент-Антуан» под
командованием де Фрондада,
длившееся 55 месяцев.
Проследить ход этого путешествия
с исследовательскими целями-
в некотором роде способ показать
бескрайность мира еще в XVIII в.
Как все корабли тех времен,
«Сент-Антуан» больше времени
проводил в портах, нежели в море.
(По данным документа
из фондов Национальной библиотеки.)
Вы хорошо видите, что тем эти наблюдения и заканчивают-
ся. Мы снова у исходной точки, ничуть при этом не продвинув-
шись. Мореплавание в открытом океане-это ключ ко всем мо-
рям мира. Но никто мне не докажет, что китайцы или японцы
неспособны были овладеть этим ключом и использовать его, ес-
ли иметь в виду техническую сторону вопроса.
Три великих юхнических новшсс!ва
439
м См. статью (Heers J.)
в: Les grandes votes
maritimes dans le monde,
XVе-XIXе siecles.-XIIe
Congres... d’histoire
maritime, 1965, p. 22.
65 Vivero R. Op. cit.,
p. 22.
66 Heers J. Art. cit., p. 22.
67 Vidal de la Blache P.
Principes de geographic
humaine. Op. cit., p. 266.
В самом деле, в своих исследованиях современники и истори-
ки остаются в плену технических решений, от которых следова-
ло бы любой ценой отвлечься. Ведь решение, быть может, вовсе
не было в первую очередь техническим. Некоему португальско-
му лоцману, который утверждал пред лицом короля Жуана II,
что с побережья Эльмины можно возвратиться «в добром здра-
вии на любом корабле», король велел помалкивать, пригрозив
бросить в тюрьму, если тот будет болтать. Не менее доказа-
тельный пример относится к 1535 г.: Диогу Ботелью вернулся
из Индии на простой фюсте, которую португальский король по-
велел немедля сжечь64.
Этим примерам мы можем предпочесть еще и другой-пла-
вание той японской джонки, которая в 1610 г. самостоятельно
пришла из Японии в Акапулько в Мексике. Она везла Родриго
Виверо и его товарищей по кораблекрушению, которым японцы
подарили корабль; правда, команда корабля была европейская.
Но две другие джонки, на сей раз с японскими командами, про-
делали затем то же самое путешествие65. Этот опыт доказы-
вает, что в техническом отношении джонка вполне способна бы-
ла помериться силами с открытым океаном. Короче, объясне-
ние чисто техническое ничего нам не объясняет.
Сегодня историки даже начинают думать, что каравелла
своим успехом была обязана не столько своему парусному во-
оружению и своему навесному рулю, сколько своей малой осад-
ке, которая «позволяла ей заходить в прибрежные зоны и эстуа-
рии», и еще более другому факту: «так как она была судном
небольших размеров, снарядить ее стоило относительно деше-
во»66. Это уже умаление ее роли.
Ничуть не легче объяснить несостоятельность мусульман-
ских кораблей. Их плавания по Индийскому океану напрямик,
хотя, несомненно, они и были легкими при переменных муссо-
нах, предполагали тем не менее солидные познания, использо-
вание астролябии или же «посоха Иакова»-и это были суда хо-
роших мореходных качеств. История арабского лоцмана Васко
ца Гамы, который принял маленькую португальскую флотилию
в Малинди и напрямую привел ее в Каликут, весьма показатель-
на. Как же при таких условиях приключения Синдбада-Морехо-
да и его последователей не привели к арабскому господству над
миром? Как вышло, что арабское мореплавание к югу от Мада-
гаскара и Занзибара практически остановилось, если заимство-
вать слова Видаля де Лаблаша, перед «страшным Мозамбик-
ским течением, которое неистово несет на юг», к вратам «Моря
мрака»?67 Я отвечу прежде всего, что эти арабские плавания в
старину позволили исламу доминировать в Старом Свете
вплоть до XV в., как у нас уже был случай показать; и итог не
так уж незначителен. Затем, зачем бы арабы стали искать путь
вокруг мыса Доброй Надежды, располагая в ХП-ХШ вв. Суэц-
ким каналом? Что бы они там нашли? Золотом, слоновой
костью и невольниками мусульманские города и купцы уже за-
владели на Занзибарском берегу и в излучине Нигера, на другой
стороне Сахары. В этой Западной Африке должна была возник-
нуть «надобность». Тогда было ли заслугой Запада то, что он,
зажатый на своем тесном «мысу» Евразии, возымел потреб-
Технические революции и техническая отсталость
440
68 Выступление
Дж. Нидэма в Сорбонне.
ность в остальном мире, потребность выйти за пределы своего
дома? Ничто не было бы возможно, повторяет специалист по
китайской истории, без давления капиталистических городов
Запада...68 Они оказались движущей силой, без которой техника
осталась бы бессильной.
Это не значит утверждать, будто именно деньги, капитал со-
здали океанское мореплавщше. Напротив: в то время Китай и
мусульманские страны были обществами богатыми, имевшими
то, что мы сегодня назвали бы колониями. Рядом с ними Запад
был еще «пролетарием». Но важно было напряжение в течение
длительной временной протяженности, которое начиная с
XIII в. подняло его материальную жизнь и трансформировало
всю психологию западного мира. То, что историки назвали жа-
ждой золота, или жаждой увидеть мир, или жаждой пряностей,
в области техники сопровождалось постоянными поисками нов-
шеств и их утилитарного приложения, т. е. использования на
службе людям, ради того, чтобы обеспечить как облегчение их
усилий, так и большую их эффективность. Накопление прак-
тических открытий, свидетельствовавших о сознательной воле
к овладению миром, возросший интерес ко всему, что пред-
ставляет источник энергии, дали Европе задолго до окон-
чательного успеха ее подлинный облик и предпосылки ее
превосходства.
МЕДЛИТЕЛЬНОСТЬ СООБЩЕНИЙ
Победа в океанском мореплавании, бывшая колоссальной
победой, колоссальной инновацией, создала всемирную систему
связей. Но она завершилась, ничего не изменив в медлительно-
сти и несовершенстве самих сообщений, которые оставались од-
ним из постоянных ограничений экономики при Старом поряд-
ке. Вплоть до XVIII в. плавания были нескончаемы, а наземный
транспорт как будто поражен параличом. Нам могут сколько
угодно говорить, что с XIII в. Европа создала огромную сеть
действующих путей, но достаточно взглянуть, например, на се-
рию небольших полотен Яна Брейгеля в Мюнхенской пинакоте-
ке, дабы отдать себе отчет в том, что еще в XVII в. дорога, даже
на равнине, не была «лентой», по которой само собой текло дви-
жение. Обычно ее трасса едва заметна. И ее наверняка бы не за-
мечали с первого взгляда, если бы не было движения путников.
А путники-это часто пешие крестьяне, тележка, которая везет
на рынок жену фермера с ее корзинами, пешеход, тянущий за не-
доуздок скотину... Иногда, конечно, есть и лихие наездники, и
экипажи, запряженные тремя лошадьми, бодро везущими целое
буржуазное семейство. Но на следующей картине рытвины по-
лны водой, всадники плетутся по грязи, их лошади провали-
ваются в нее по самый скакательный сустав, повозки ползут с
трудом, колеса утопают в грязи. Пешеходы, пастухи, свиньи
благоразумно выбирают более надежные придорожные откосы.
Такое же, а может быть, даже и худшее зрелище-в Северном
Китае. Ежели дорога «испорчена» или ежели она «дает поря-
Медлительность сообщений
441
69 Guignes М. Voyage а
Peking. Op. cit., I,
p. 353-354.
70 Abbe Prevost. Histoire
generale des voyages, VI,
p. 170.
71 Voyage du medecin
J. Fries. Ed. par
W. Kirchner. Op. cit.,
p. 73-74.
донный крюк», повозки, лошади и пешеходы «движутся по воз-
деланным землям, чтобы сократить путь и проложить себе до-
рогу получше, мало заботясь о том, взошли ли посевы или уже
созрело зерно»69. Привожу эту цитату, дабы внести поправку к
изображению других больших дорог Китая, поддерживаемых в
великолепном состоянии, посыпанных песком, порой и замо-
щенных, о которых с восхищением говорили европейские
путешественники 70.
В этой области со времен сунского Китая или Римской импе-
рии до Европы Ришелье или Карла V ничто не изменится или
изменится ничтожно мало! И все это давит, утяжеляет тор-
говый обмен и даже просто человеческие отношения. Почта тех
времен тратила недели, даже месяцы на то, чтобы добраться до
адресатов. Только начиная с 1857 г., с прокладкой первого меж-
континентального океанского кабеля, говоря словами Эрнста
Вагемана, «пространство потерпит поражение». Железная доро-
га, паровое судно, телеграф, телефон очень поздно создадут на-
стоящие массовые коммуникации в мировом масштабе.
УСТОЙЧИВОСТЬ МАРШРУТОВ
Стало быть, какая-нибудь дорога в какой-нибудь период. На
этой дороге-повозки, вьючные животные, немногие всадники,
постоялые дворы, кузница, деревенька, город. Не подумайте,
будто то была недолговечная линия, сколь бы слабо намеченной
она ни казалась, даже в аргентинской пампе или в Сибири
XVIII в. Перевозчики и путешественники оставались пленника-
ми ограниченного выбора. Возможно, они предпочтут тот или
иной маршрут какому-то другому, чтобы избежать дорожной
пошлины или обойти таможню, вплоть до того, что возвратят-
ся в случае затруднении. Они поедут одной дорогой зимой, а
другой-весною, в зависимости от гололедицы или рытвин. Но
никогда они не могут отказаться от дорог, устроенных раньше.
Путешествовать значило пользоваться услугами других.
В 1776 г. швейцарский врач Якоб Фрис, майор русской ар-
мии, за 178 часов проделал долгий путь от Омска до Томска
(890 км) со средней скоростью 5 км в час, регулярно меняя ло-
шадей на каждой станции, чтобы быть уверенным, что благопо-
лучно доберется до следующей71. Зимой не достигнуть ее озна-
чало быть погребенным под снегом. Во внутренних областях
Аргентины еще в XVIII в. дело заключалось в том, чтобы так
рассчитать свое движение-вне зависимости от того, соверша-
лась ли поездка на запряженных быками тяжелых телегах, ко-
торые приходили в Буэнос-Айрес с грузом пшеницы или кож и
отправлялись дальше порожняком в Мендосу, Сантьяго-де-Чи-
ли или Жужуй, в сторону Перу, или же предпочитали путеше-
ствовать верхом на муле или лошади,-чтобы в нужное время
пересечь пустыни, despoblados, и в определенном пункте найти
дома, поселки, источники воды, продавцов яиц и свежего мяса.
Если путешественнику надоест тесная будка его повозки, пусть
он возьмет двух верховых лошадей-одну для себя, другую,
чтобы нагрузить на нее «довольно спальных принадлежно-
1c\.: icl ис P'Jbo.ikhipii ii техническая <чс]алос1ь
Дорога в XVII в. едва
намечена. Фрагмент
картины Яна Брейгеля
«Ветряные мельницы».
(Фото Жиродона.)
72 Concolorcorvo. Op. cit.,
р. 56-57.
стей»-и скачет впереди каравана быстрым галопом (пред-
почтительно - между 2 часами ночи и 10 часами утра, дабы
избежать жары). «Лошади настолько привычны совершать
такие перегоны в короткое время, что несутся галопом во
весь опор сами, без понукания». Каков же выигрыш? Быст-
ро добраться до «почтовых станций, каковые суть наилучшие
пристанища, где путешественник может отдохнуть в свое удо-
вольствие»72. Здесь питались, здесь спали. Такие подробности
помогают понять нижеследующие слова автора XVIII в. о пер-
вом отрезке пути, от Буэнос-Айреса до Каркараналя: «В те-
Мед/iителыiос гь сообщений
443
Дорожная станция и
одновременно место
встреч и торговли.
(«The Roadside Inn».
Акварель Томаса
Роулендсона, 1824 г.).
В XVI-XVII вв.
постоялый двор
играл в Англии
большую роль в
развитии свободного
рынка, не
подчинявшегося
городской
регламентации
(см. настоящую
работу, т. II).
Уитуорт Арт
Галлери. Манчестер.
73 Concolorcorvo. Op. cit.,
р. 56.
чение этих трех с половиной дней пути (за исключением
двух перегонов) вы найдете в изобилии и по дешевой цене
коров, овец или кур»73.
Такие поздние описания «новооткрытых» стран-Сибири,
Нового Света-довольно точно обрисовывают и картину путе-
шествий по «старым» цивилизованным странам в предшество-
вавшие столетия.
Чтобы через Балканы добраться до Стамбула, советовал
Пьер Лескалопье (1574 г.), «надобно будет ехать с утра до вечера,
ежели какой-нибудь ручеек или луг не дадут вам возможности
спешиться и достать из переметной сумы немного холодного
мяса, а со спины лошади или с луки вашего седла-бутылочку
вина, дабы слегка перекусить около полудня, в то время как ло-
шади ваши, разнузданные и стреноженные, будут пастись или
есть то, что им зададут». К вечеру надлежало доехать до бли-
жайшего караван-сарая, где можно найти съестные припасы и
напитки. Это были «госпитали» (в значении «приют», «странно-
приимный дом»), «построенные как бы в виде межевых столбов
каждого дня пути... За неимением лучшего, в них останавли-
ваются богатый и бедный; они напоминают большие амбары, а
свет поступает в них через бойницы, проделанные вместо окон».
Людей помещают на «помостах» {«reliefz»), расположенных во-
Технические революции и техническая отсталость
444
74 Voyage faict par тоу
Pierre Lescalopier. Public,
partiellement par
E. Cleray.-“/?evue
d’histoire diplomatique",
1921, p. 27-28.
75 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., I, p. 256.
76 Magaillans G. Nouvelle
Relation de la Chine. Op.
cit., p. 47 sq.
77 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., Ill, p. 22-23.
78 Friederici G. El
Caracter del descubrimiento
у de la conquista de
America (испанск. изд.).
1973, p. 12.
79 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., VI, p. 335.
круг такого крытого двора, и к помостам привязывают жи-
вотных. «И таким образом каждый видит свою лошадь и задает
ей корм с помоста; а чтобы задать лошади овес и ячмень, они
[турки] используют кожаные мешки, из коих лошадь и ест, а
лямки мешка пропущены за уши лошади»74. В 1693 г. один не-
аполитанский путешественник описывал эти постоялые дворы и
того проще: «Они суть не что иное ... как длинные конюшни, в
коих лошади занимают середину; боковые стороны остаются
[их] хозяевам»75.
В Китае «Государственный дорожник» {«Itineraire public»),
напечатанный в XVII в., указывал дороги, начиная от Пекина-с
их трассами и станциями, где мандаринам, находившимся в слу-
жебных поездках, оказывали различные услуги за счет импера-
тора: их размещали, кормили, давали им новых лошадей, новые
суда, новых носильщиков. Этими станциями, лежавшими на
расстоянии дневного перехода одна от другой, были большие
или второстепенные города, или замки, или те «Йе» или «Цзин»,
места «постоя и караула», «некогда построенные в сих местах,
где не было никакого города...». Часто там позднее вырастали
города76.
В конечном счете путешествовать было приятно лишь в
местностях, где города и деревни лежали близко друг от друга.
Такой путеводитель {«Guide Bleu»), как «Французский Улисс»
(1643 г.), укажет хорошие постоялые дворы-«Королевский со-
кол» в Марселе, трактир «Кардинал» в Амьене-и посоветует
вам (из благоразумия или же в отместку хозяину?) не остана-
вливаться в Перонне в трактире «Олень»! Удобства, скорость-
все это были привилегии стран густонаселенных, с надежным
порядком, цивилизованных: Китая, Японии, Европы, стран ис-
лама. В Персии «каждые четыре лье находишь добрые караван-
сараи», и путешествие там обходится «дешево». Но в следую-
щем, 1695 г. тот же самый путешественник, покинув Персию,
жалуется по поводу Индостана: нет харчевен, нет караван-
сараев, нет сменных животных для повозок, продовольствия нет
нигде, кроме «крупных поселков на землях Могола», и «спишь
под открытым небом либо под каким-нибудь деревом»77.
Еще более удивительно то, что морские маршруты устана-
вливались заранее. Однако же корабль привязан к ветрам, тече-
ниям, промежуточным портам. В прибрежных морях Китая, как
и в Средиземном море, каботаж был неизбежен; берег притяги-
вал, служил ориентиром каботажным мореходам. Что же ка-
сается плаваний в открытом море, то и они имели свои правила,
продиктованные опытом. Путь между Испанией и «Кастильски-
ми Индиями» и обратно был с самого начала зафиксирован
Христофором Колумбом; в 1519 г. его чуть улучшит Алами-
нос78, и с тех пор до самого XIX в. этот маршрут останется не-
изменным. При возвращении он на севере шел вдоль 33-й парал-
лели, что давало путешественникам случай повстречаться
внезапно с суровостью северных областей. Один из них отмечал
в 1697 г.: «Холод начинал сильно чувствоваться, и некоторые
кавалеры, одетые в шелка и не имевшие плащей, переносили его
с немалым трудом»79. Точно так же Урданета в 1565 г. открыл
и определил раз и навсегда путь от Акапулько до Манилы, из
Медлительность сообщений
445
80 Heers J. Les grandes
voies maritimes... Art. cit.,
p. 16-17; Schurz W. L.
The Manila Galleon. 1959.
Новой Испании на Филиппины и обратно. Плавание туда было
легким (3 месяца), а обратное-трудным и нескончаемым, от 6
до 8 месяцев, и пассажир платил за него в 1696 г. до 500 «вось-
мерных» монет [т. е. по восемь реалов]80.
Если все бывало хорошо, то корабли шли и останавливались
там, где было правилом идти и останавливаться. На общепри-
нятых стоянках пополняли запасы продовольствия и воды; в
случае необходимости можно было кренговать корабль, отре-
монтировать его, заменить мачту и долго отстаиваться в спо-
койных гаванях. Все было предусмотрено. На широте Гвиней-
ского побережья, где лишь малотоннажные суда могли подойти
к самому берегу, если вас застигал шквал прежде, чем паруса
бывали взяты на рифы, вы рисковали потерять мачту. Тогда
следовало, ежели было возможно, идти к португальскому
острову Принсипи-a ilha do Principe -заменить сломанную
мачту, забрать сахар и рабов. В Зондском проливе благоразу-
мие советовало идти как можно ближе к побережью Суматры, а
потом добираться до Малаккского полуострова: гористый бе-
рег огромного острова защищал от неожиданного шквального
ветра, а воды [там] были неглубокие. Когда настигал ураган
(как это случилось с кораблем, который вез в Сиам Кемпфера в
1690 г.), следовало отдать якоря и, подобно кораблям, виднев-
шимся по соседству, зацепиться за неглубокое морское дно,
пережидая порыв ветра.
81 Bergier J.-F. Les Foires
de Geneve et Teconomie
Internationale de
la Renaissance.
1963, p. 218 sq.
ПРЕВРАТНОСТИ ИСТОРИИ ДОРОГ:
ИХ ЗНАЧЕНИЕ
А главное-не будем преувеличивать значение событий до-
рожной истории. Эти события возникают, противоречат одни
другим, зачастую друг друга нейтрализуют. Если мы к ним при-
глядимся, они все объяснят. Нет, однако, никакого сомнения в
том, что вовсе не мелкие придирки на дорогах, ведущих на яр-
марки Шампани,-придирки, которые чинили французские вла-
сти, и особенно Людовик X Сварливый (1314-1316 гг.),-объяс-
няют упадок ярмарок. И даже не установление с 1297 г. прямых
и регулярных морских сообщений между портами Средиземно-
го моря и Брюгге, начало которым положили большие генуэз-
ские корабли. Тогда, в начале XIV в., изменялась структура
крупной торговли: странствующий торговец становился более
редким, товары путешествовали сами по себе, а письменные до-
кументы издалека регулировали их передвижение между Ита-
лией и Нидерландами, двумя «полюсами» европейской эконо-
мики, и отныне отпадала надобность встречаться и что-то
обсуждать друг с другом на полпути. Перевалочные центры
Шампани утратили полезность. Карьера же ярмарок генуэзских,
другого центра международных расчетов, начнется только в
XV В.81
Точно так же не будем искать мелких объяснений закрытию
около 1350 г. великого пути через Монголию. С XIII в. мон-
гольское завоевание привело к установлению прямой связи по
Технические революции и техническая отсталость
446
82 Postan М., в: The
Cambridge Economic
History of Europe, II,
p. 140, 147.
83 Stolz O. Zur
Entwicklungsgeschichte des
Zollwesens innerhalb des
alien Deutschen
Reichs- “ Vierteljahrschrift
fur Sozial- und
Wirtschaftsgeschichte”,
1954, S. 18 (и
примечание).
суше между Китаем, Индией и Западом. Мусульманский мир
оказался обойден. И члены семейства Поло, отец и дядя Марко,
а потом и сам Марко, были не единственными, кто достигал да-
лекого Китая или Индии по бесконечным, но на удивление безо-
пасным дорогам. Нарушение этой связи следует отнести на счет
огромного упадка середины XIV в. Ибо пришло в упадок все
сразу, как на Западе, так и в монгольском Китае. И не будем
также воображать, будто открытие Нового Света сразу же из-
менило важнейшие товарные потоки земного шара. Спустя сто-
летие после Колумба и Васко да Гамы Средиземноморье все
еще оставалось средоточием международной жизни; спад на-
ступит позднее.
Что же касается хроники дорожной жизни на коротких про-
странственных отрезках, то конъюнктура обычно загодя опре-
деляла успех и неуспех в зависимости от приливов и отливов.
Сомнительно, чтобы «политика свободной торговли» графов
Брабантских была в такой степени определяющей, как это
утверждают; по-видимому, она была эффективна в XIII в., ког-
да ярмарки Шампани находились в полном расцвете. Так же
увенчались успехом соглашения Милана с Рудольфом Габс-
бургским (1273-1291 гг.), имевшие целью обеспечить миланцам
не обремененный дорожными сборами путь от Базиля до Бра-
банта. Кто бы тогда не преуспел? Но впоследствии, когда
между 1350 и 1460 гг. серия договоров сохраняла за этой же
самой дорогой таможенные привилегии, когда в 1332 г. город
Гент за свой счет ремонтировал в районе Санлиса ту дорогу,
что вела из Гента на ярмарки Шампани82, в этом следует ви-
деть, скорее, поиски выхода из ставшей неблагоприятной
конъюнктуры. Но зато около 1530 г., когда возвратились хо-
рошие времена, епископу Зальцбургскому удалось сделать
доступной для гужевого транспорта вьючную тропу через
Тауэрн, не заменив, однако, дороги через перевалы Сен-Готард
и Бреннер, за которыми стояли Милан и Венеция83. Все дело
в том, что тогда хватало дела для всех дорог.
РЕЧНОЕ СУДОХОДСТВО
Немного воды-и посреди земельных массивов все оживало.
Такую старинную жизнь легко себе вообразить повсюду. Кто
бы не вспомнил в Грэ, при виде широкой и пустынной Соны, ак-
тивное лодочное судоходство прошлых времен, когда вверх вез-
ли «лионский товар» и вино, а вниз-пшеницу, овес, сено? Без
Сены, Уазы, Марны, Йонны Париж бы не ел, не пил и даже не
имел бы отопления, отвечавшего его потребностям. Без Рейна
Кёльн не был бы еще до XV в. крупнейшим городом Германии.
Если в XVI в. географ описывает Венецию, он сразу же заво-
дит речь о море и о великих водных путях, которые сходятся в ее
лагунах, о Бренте, По, Адидже. По этим путям и каналам барки
и шестовые плашкоуты непрерывно приходили в великий город.
Но и самые незначительные водные потоки использовались по-
всеместно. На плоскодонных судах, которые спускались по
Эбро «от Туделы до Тортосы и до моря», еще в начале XVIII в.
перевозили порох, пули, гранаты и прочие боеприпасы, что из-
Медлительность сообщений
447
Механизмы шлюза,
изображенные
В. Дзонкой в 1607 г.
По мнению
Т. С. Уиллена,
изобретение шлюза
столь же важно,
как и открытие
возможности
использования пара;
во всяком случае, это
признак значительного
технического прогресса
Запада. (Фото
Национальной
библиотеки.)
84 Uztariz G. Theorie et
pratique du commerce et de
la marine. 1753, p. 255.
85 Postan M. Art. cite,
p. 149-150.
86 Du Halde J.-B. Op. cit.,
II, p. 158-159.
готовлялись в Наварре,-и это невзирая на тысячи сложностей, в
частности на «Флишский водопад, где товары выгружают, с тем
чтобы ниже по течению погрузить вновь»84.
Классической областью речного судоходства в Европе в еще
большей мере, чем Германия, были страны за Одером-Польша
и Литва, где еще в средние века развилось активное плавание по
рекам на огромных плотах из бревен; на каждом плоту строи-
лась будка для сплавщиков. Этот обширнейший транспортный
поток положил начало речным портам Торунь, Ковно (Каунас),
Брест-Литовск; он же вызывал и бесконечные споры85.
Однако в мировом масштабе ничто не могло сравниться с
судоходством Южного Китая, от Голубой реки [Янцзыцзян] до
границ Юньнани. Очевидец отмечал около 1733 г.: «От этого
судоходства зависит огромная [внутренняя] торговля Китая,
коей нет подобной во всем мире... Повсюду видишь непрерыв-
ное движение судов, лодок, плотов (среди плотов случается ви-
деть такие, что длиною до полулье, которые ловко изгибаются
на речных излучинах); в любом месте все это образует чуть ли
не плавающие города. Шкиперы лодок так и живут на них вме-
сте со своими женами и детьми, так что можно прекрасным
образом убедиться в справедливости сообщений большинства
путешественников, будто там, в этой стране, почти столько же
народу живет на воде, сколько в городах и деревнях»86. Уже
отец де Магальянш писал: «В мире нет ни одной страны, кото-
рая в отношении навигации [понимай: речного судоходства]
могла бы сравниться с Китаем...», где «имеются две империи-
одна на воде, другая на суше, и столько же Венеций, сколько го-
Технические революции и техническая отсталость
448
87 Magaillans G. Op. cit.,
р. 158-159, 162, 164.
88 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., IV, p. 319.
89 Macartney G. Op. cit.,
IV, p. 17; III, p. 368.
родов» 87. Вот суждение очевидца: в 1656 г. он в течение четырех
месяцев поднимался до самой Сычуани по Янцзы, «каковую
именуют Сыном моря», по «Янцзыцзян, которая, как море, бес-
предельна и бездонна». Немного лет спустя, в 1695 г., один пу-
тешественник утверждал, будто китайцы в принципе «любят
жить на воде, подобно уткам». Он поясняет: часами, целыми
днями плывешь «посреди плотов», каналы и участки рек в горо-
дах приходится проходить, «пробираясь сквозь огромное коли-
чество лодок», с приводящей в отчаяние медлительностью88.
АРХАИЧНОСТЬ ТРАНСПОРТНЫХ СРЕДСТВ:
НЕИЗМЕННОСТЬ, ОТСТАВАНИЕ
Если бы мы собрали воедино серию картинок, изображаю-
щих транспорт во всем мире в XV-XVIII вв., и так, чтобы кар-
тинки эти были бы представлены читателю без тщательно
добавленных легенд, он смог бы безошибочно разместить их в
пространстве. Кто бы не узнал китайский паланкин с носильщи-
ками или ручную тележку с навесом; индийских вьючных быков
и боевого слона; или турецкую арбу на Балканах (или даже в Ту-
нисе), или караваны верблюдов в мире ислама, цепочки афри-
канских носильщиков, двух- или четырехколесные повозки
Европы с их быками или лошадьми?
Но если бы потребовалось эти картинки датировать, затруд-
нение оказалось бы неразрешимым: транспортные средства по-
чти не менялись. В 1626 г. отец де Лас Кортес видел в районе
Кантона бегущих китайцев-носильщиков, «поднявших кресло
путешественника на длинных бамбуковых шестах». В 1793 г.
Дж. Стаунтон описывал тех же тощих кули «с их лохмотьями,
соломенными шляпами и сандалиями». По пути в Пекин ему
нужно было перебраться с одного канала на другой; лодку под-
няли вручную с помощью воротов «и таким способом... ее пере-
тащили за меньшее время, чем потребовалось бы для шлюзова-
ния. Правда, приходится использовать больше людей; но в
Китае эта сила всегда наготове, стоит мало и ее неизменно пред-
почитают всякой другой»89. Точно так же описание африканско-
го или азиатского каравана у Ибн Баттуты (1326 г.) можно было
бы заменить описаниями некоего безымянного английского пу-
тешественника XVI в., или Рене Кайе (1799-1838 гг.), или немец-
кого исследователя Георга Швейнфурта (1836-1925 гг.). Зрели-
ще оставалось тем же, как бы вневременным. В ноябре 1957 г.
я еще видел на дорогах Польши в окрестностях Кракова тьму
направлявшихся к городу крестьянских узких четырехколесных
телег, нагруженных людьми и устланных сосновыми ветками,
иглы которых, словно волосы, мели дорожную пыль позади те-
лег. Зрелище это, которое ныне, несомненно, переживает свои
последние дни, в такой же мере было реальностью и в XV в.
То же самое было и на море: китайские или японские джон-
ки, пироги с балансиром малайцев или полинезийцев, арабские
суда на Красном море или в Индийском океане-все это были
почти не менявшиеся исторические персонажи. Эрнст Захау, спе-
циалист по истории Вавилона (1897-1898 гг.), описал эти араб-
Мед.hiiе. 1ьносiь сообщений
44Й
90 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., Ill, p. 29.
ские суда из досок, связанных пальмовыми веревками, без еди-
ного железного гвоздя, так же хорошо, как и Белон из Мана
(1550 г.) или Джемелли Карери (1695 г.). Последний записывал
по поводу судна, которое строилось в Дамане (Индия) у него на
глазах: «Гвозди были деревянные, а конопатили хлопком»90.
Такие парусники во множестве сохранятся до появления англий-
ских пароходов; и даже еще сегодня они то тут, то там оказы-
вают такие же услуги, что и во времена Синдбада-Морехода.
В ЕВРОПЕ
Вполне очевидно, что в Европе провести хронологическое
разграничение возможно. Мы знаем, что экипажи с поворотной
передней тележкой, ведущие свою родословную от артиллерий-
ских повозок, стали употребляться по-настоящему лишь около
1470 г.; что кареты, в своем зачаточном виде, появились только
во второй половине или в конце XVI в. (а стекла появятся в них
Варшава на левом
берегу Вислы. Вдоль
реки - непрерывная
череда судов: грузовые
парусники, баржи,
плоты. Рисунок
3. Фогеля, конец XVIII
(Фото
А. Скаржинъской.)
лишь в XVII в.); что дилижансы восходят к XVII в.; что по-
чтовые экипажи для путешественников и итальянские наемные
кареты (извозчики-ve/tanm) в большом количестве появятся
лишь в эпоху романтизма и что первые шлюзы датируются
XIV в. Но эти новшества не могут скрыть бесчисленных про-
явлений постоянства в основах повседневной жизни. Точно так
же и в изменчивом мире судостроения имелись непреодолимые
верхние пределы-пределы тоннажа, скоростей; они составляли
нечто постоянное, «потолок».
Технические рево.поиии и iехнпческея (Чинишь
450
91 Heers J. Genes аи XVе
siecle. 1961, p. 274 sq.;
Braudel F. Mkdit..., I,
p. 527.
92 Ibid., p. 277.
* Рэли Уолтер
(1552-1618) - английский
мореплаватель,
организатор пиратских
экспедиций к берегам
Америки, поэт,
драматург
и историк.-Прим. ред.
93 Отчет сэра Джона
Бэрроу о захвате корабля
см.: Hakluyt R. The
Principal Navigations..., ed.
1927, V, p. 66 sq;
Stembeck A. Histoire des
flibustiers. 1931, p. 158 sq.
С XV в. генуэзские каракки имели водоизмещение в 1500
тонн. Венецианские корабли водоизмещением в тысячу тонн
грузились объемистыми кипами сирийского хлопка. Рагузин-
ские грузовые парусники XVI в. водоизмещением в 900-1000
тонн специализировались на соляной торговле, на перевозке
шерсти, зерна, ящиков сахара, занимавших много места кип ко-
жи91. В XVI в. морские гиганты-португальские каракки-во-
доизмещением до 2 тыс. тонн могли брать на борт больше 800
человек команды и пассажиров92. И тогда, если использованное
при их постройке дерево было недостаточно сухим, если в борту
открывалась течь, если буря выбрасывала их на мели Мозам-
бикского побережья и если более легкие корсарские корабли
окружали такого мастодонта, захватывали его и сжигали,-все
это означало огромные материальные потери. «Божья матерь»
(«Madre de Dios»), захваченная англичанами в 1592 г., не смогла
подняться по Темзе из-за своей осадки. Ее водоизмещение пре-
вышало 1800 тонн, и взявший ее сэр Джон Бэрроу, помощник
Рэли*, описывал ее как чудовище93.
В общем, в течение доброго столетия до Непобедимой ар-
мады 1588 г. искусство морских верфей достигло своего рекорд-
ного уровня. Только многотоннажные, или дальние, перевозки,
гарантированные фактической или узаконенной монополией,
позволяли роскошь такого крупного тоннажа. Водоизмещение
величественных «индийских кораблей» (indiameri) конца
XVIII в., специализировавшихся, несмотря на свое название, на
торговле с Китаем, почти никогда не бывало больше 1900 тонн.
Это был предел, предопределенный конструкционным материа-
лом, парусным вооружением, установленными на борту пушка-
ми,-он налагал свои ограничения. Но верхний предел-это про-
тивоположность средней величине. Вплоть до последних дней
парусного мореходства по морям плавали очень небольшие су-
да-в 30, 40, 50 тонн. Только около 1840 г. применение железа
позволит строить более крупные корпуса. До этого корпус во-
доизмещением в 200 тонн был правилом, в 500-исключением, а
в 1000 или 2000 тонн-курьезом.
СМЕХОТВОРНЫЕ СКОРОСТИ И ПРОПУСКНАЯ
СПОСОБНОСТЬ ДОРОГ
На плохих дорогах-ничтожные скорости. Так рассуждает
человек 1979 г., и его точка зрения имеет свой резон. Он видит
огромные препятствия для любой активной жизни в прошлом
лучше, нежели современник, для которого это было повседнев-
ной действительностью. Поль Валери уже говорил: «Наполеон
шел так же медленно, как и Юлий Цезарь». Именно это доказы-
вают три карты-схемы (с. 454-455), которые позволяют измерить
скорость доставки новостей в направлении Венеции: между 1497
и 1537 гг.-по «Дневникам» Марино Сануто, венецианского па-
триция, который день за днем отмечал даты поступления полу-
чаемых Синьорией писем и даты их отправки; затем с 1686 по
1701 и с 1733 по 1735 г-по рукописным газетам, издававшимся
в Венеции, настоящим «рукописным новостям», как говаривали
94 Braudel F. Medit..., I,
p. 254, 260.
95 Cavailles H. La Route
franpaise, son histoire, sa
fonction. 1946, p. 86-94.
96 See H. Histoire
economique de la France, I,
1939, p. 294.
97 Mercier L.-S. Tableau
de Paris. Op. cit., V.
p. 331.
в Париже. Другие расчеты привели бы к тем же выводам, а
именно: что, как правило, использовали ли лошадей, экипажи,
суда или скороходов, делали самое большее 100 км в сутки. И
это были рекорды: превосходящие их результаты были редки и
оставались роскошью. В Нюрнберге в начале XVI в. можно бы-
ло, уплатив соответствующую цену, доставить в Венецию заказ
в четыре дня. Если крупных городов новости достигали быстро,
то потому только, что те платили за скорость их доставки, и по-
тому, что всегда были средства преодолеть пространство. Од-
ним из таких средств станет, вполне очевидно, постройка усы-
панных щебнем или мощенных камнем дорог; но последние
надолго останутся исключением.
Скажем, мощенная камнем на всем своем протяжении доро-
га от Парижа до Орлеана обеспечила, невзирая на разбойников,
которых еще в XVII в. опасались возле леса Торфу, быструю
связь с Орлеаном-важнейшим речным портом Франции,
равным, или почти равным, Парижу. К тому же Луара была
самым удобным водным путем королевства, «самой широкой в
своем русле, самой протяженной ... по коей можно под парусом
пройти по королевству больше ста шестидесяти лье, чего не най-
дешь ни на какой [другой] реке Франции». Эта дорога из Пари-
жа в Орлеан была «королевской мощеной» большой дорогой,
пригодной для движения карет, «повозочной дорогой» («strada
di carri»), как говорил уже в 1581 г. один итальянец. Точно так
же и Стамбул-йол-дорога из Стамбула в Белград через Со-
фию-с XVI в. имела свои повозки, а в XVIII в-и свои ро-
скошные арбы94.
Прогресс XVIII в. выразился, например, во Франции в рас-
ширении сети благоустроенных больших дорог. Откупная стои-
мость аренды французской почты поднялась с 1220 тыс. ливров
в 1676 г. до 8800 тыс. ливров в 1776 г. Бюджет дорожного ве-
домства (Ponts et Chaussees), составлявший при Людовике XIV
700 тыс. ливров, достигал в преддверии Революции 7 млн.95 А
ведь бюджет этот обеспечивал только расходы на строитель-
ство, открытие новых дорог; поддержание в порядке старых
осуществлялось за счет дорожной повинности, введенной адми-
нистративным путем около 1730 г., упраздненной Тюрго в
1776 г., в том же году восстановленной и переставшей суще-
ствовать только в 1787 г. Во Франции насчитывалось тогда при-
мерно 12 тыс. лье (т. е. 53 тыс. км) построенных дорог и 12 тыс.
лье строившихся96.
И вот в свой час появились дилижансы и в их числе-знаме-
нитые «тюрготины». Современники находили их дьявольской,
опасной затеей.’Jjx «кузов узок,-говорил один из них,-и места
там настолько тесные, что каждый просит соседа вернуть ему
его ногу или руку, когда требуется выходить... Ежели на беду
окажется путешественник с большим животом или широкими
плечами... приходится кряхтеть или удирать»97. Скорость их
безрассудна, несчастных случаев множество, и никто не возме-
щает пострадавшим ущерб. На больших дорогах замощена бы-
ла, впрочем, лишь узкая средняя полоса; два экипажа не могли
разъехаться без того, чтобы одно из колес не попало на глини-
стую обочину.
Технические революции и юхническая огсталосчь
452
98 Маколей (Macaulay),
цит. по: Kulischer J. М.
Storia economica...
Op. cit., И, p. 552.
Sir Besant W.
London in the time of
the Stuarts. 1903,
p. 338-344.
99 Young A. Voyage en
France. 1793, I, p. 82.
100 Smith A. Op. cit., II,
p. 382.
101 Dermigny L. La Chine
et {’Occident. Le commerce
a Canton au XVIlf siecle,
1719-1833. Op. cit., Ill,
p. 1131 sq.
102 См. настоящую
работу, т. II.
юз Bechtel H.
Wirtschaftsgeschichte
Deutschlands. Op. cit., I,
p. 328.
i°4 Sapori A. Una
Compagnia di Calimala ai
primi del Trecento. 1932,
p. 99.
Отдельные редкостные по глупости комментарии уже пред-
вещали те, которыми позднее встретят первые железные доро-
ги. Когда в 1669 г. дилижанс покрыл путь от Манчестера до
Лондона за один день, вспыхнули протесты: это означало конец
благородного искусства верховой езды, крах тех, кто изгото-
влял седла и шпоры, и исчезновение лодочников с Темзы98.
Тем не менее движение вперед продолжалось. Между 1745 и
1760 гг. наметилась первая революция в дорожных перевозках:
снизились цены перевозок, да к тому же еще воспользовалось
этим «племя мелких капиталистов-спекулянтов». Они предвеща-
ли наступление новых времен.
И все же эти скромные рекорды касались только больших
дорог. Во Франции вне «почтовых» дорог, вызвавших восхище-
ние у Юнга99, большую часть года невозможно было с удоб-
ствами перевозить тяжеловесные грузы и даже, как добавлял
Адам Смит, «путешествовать верхом; единственное средство
спасти свою шкуру-использовать мулов»100. Далеко отстояв-
шие от дорог деревни оставались осуждены на некое полу-
удушье.
ПЕРЕВОЗЧИКИ И ПЕРЕВОЗКИ
По завершении жатвы или сбора винограда или в зимние ме-
сяцы перевозки были вторым ремеслом для миллионов кресть-
ян на Западе, довольствовавшихся довольно скромной платой.
Ритм их свободного времени определял верхние и нижние точки*
транспортной активности. Перевозки, организованные или не-
организованные, всегда были занятием бедных или по крайней
мере имевших весьма скромные доходы человеческих групп.
Равным образом и на море команды набирались из бедняков
Европы и всего мира. Голландские корабли, господствовавшие
в XVII в. на всех морях, не составляли исключения из этого пра-
вила. Так же обстояло дело и с удивительными американскими
моряками, «англичанами второго сорта», как их называли ки-
тайцы, начавшими в конце XVIII в. покорять моря на кро-
хотных, иногда в 50-100 тонн водоизмещением, кораблях, хо-
дивших из Филадельфии или из Нью-Йорка в Китай. Говорили,
что эти люди бывали пьяны при малейшей к тому возможно-
сти101.
Добавим к этому, что предприниматели-перевозчики обыч-
но не бывали капиталистами крупного масштаба: прибыли их
были невелики. Мы к этому еще вернемся102.
Но ведь, несмотря на умеренность цен и доходов, перевозки
сами по себе были сопряжены с большими затратами: для сред-
невековой Германии-в среднем 10% ad valorem [от цены това-
ра], как считает один историк103. Но такая средняя величина
варьировала в зависимости от страны и периода. Мы знаем для
1320 и 1321 гг. цены на сукна, закупавшиеся в Нидерландах и от-
правляемые во Флоренцию. По шести известным счетам транс-
портные издержки колебались от 11,7% ad valorem (нижний
предел) до 20,3%, что составляло наивысший уровень104. Это-
для товаров немассовых и весьма дорогостоящих. Другие же
почти не перевозились на далекие расстояния. В XVII в. прихо-
Медлилельносi ь сообщений
453
105 Saint-Jacob Р. Les
pay sans de la Bourgogne du
Nord. Op. cit., p. 164.
106 Storia della tecnologia.
P.p. C. Singer, op. cit., II,
p. 534.
107 Say J.-B. Cours
complet d’economie
politique pratique. Ed.
1966, II, p. 497, note 2.
дилось «платить от 100 до 120 ливров, чтобы доставить из Бона
в Париж бочку с вином, которая часто стоит не больше сорока
ливров»105.
Эти издержки в общем были на суше большими, нежели на
море. Отсюда проистекала известная вялость перевозок по суше
на далекие расстояния; это, правда, способствовало оживлению
перевозок по речным путям, но города и сеньеры увеличивали
на них транзитные пошлины. А отсюда-задержки, досмотры,
взятки, потеря времени. Даже в долине По или на Рейне купца
доводили до того, что он предпочитал зачастую путь по суше
таким водным путям, перекрытым цепями таможенных постов,
протянутыми с одного берега на другой. Прибавим сюда не-
малый риск разбойничьих нападений, которые по всему свету
были обычным делом, маргинальным признаком постоянного
экономического и социального недуга.
В противоположность этому дорога по морю означала в не-
котором роде всплеск облегченной жизни, «свободу торговли».
Существовала как бы премия для экономики, связанной с пере-
возками морем. С XIII в. стоимость зерна в Англии возрастала
на 15% всякий раз, когда его перевозили по суше на расстояние
80 км, в то время как гасконское вино прибывало из Бордо в
Халл или в Ирландию всего с 10-процентным увеличением
цены, невзирая на долгое путешествие морем106. В 1828 г. Жан-
Батист Сэ объяснял своим слушателям в Коллеж де Франс, что
жители приатлантических городов Соединенных Штатов «отап-
ливают свои дома английским каменным углем, который
привозят к ним более чем за тысячу лье, предпочитая его дро-
вам из своих собственных лесов, которые находятся в десяти
лье. Перевозка на десять лье по суше обходится дороже, нежели
на тысячу лье морем»107. Когда Ж.-Б. Сэ внушал эти элемен-
тарные понятия (повторяя аналогичные замечания Адама Сми-
та), паровых судов еще не было в эксплуатации. И тем не менее
морской транспорт, начиная с дерева, паруса и навесного руля,
уже давно достиг своего совершенства, мы бы сказали предела
возможного, вне сомнения потому, что орудие совершенствует-
ся в употреблении.
И это в силу контраста подчеркивает и делает еще более уди-
вительным отставание дорожного хозяйства. Последнему,
чтобы достигнуть своего совершенства, пришлось дожидаться
первого взлета промышленной революции, бурного времени
30-40-х годов XIX в., чтобы оказаться на пороге расцвета же-
лезных дорог. В самом деле, незадолго до того, как последние
пришли на смену, невероятное преобразование дорожного хо-
зяйства, начиная с «тюрготин» на рельсовом ходу, продемон-
стрировало, что было возможно с точки зрения техники совер-
шить намного раньше. В те времена наблюдалось расширение
дорожной сети: в США, где все уже тогда принимало гран-
диозные размеры, она выросла в восемь раз в 1800-1850 гг., в
Австрийской империи в 1830-1847 гг-больше чем вдвое; усо-
вершенствовались экипажи и улучшились почтовые станции;
произошла демократизация перевозок. Эти изменения обязаны
были своим зарождением не какому-то конкретному техниче-
скому открытию. Они просто оказались следствием крупных
Технические революции и техническая сисюлосгь
M e. L'l и те л ь н ость со об u ie н и й
455
Как приходили в Венецию новости
Изохронные линии в общем виде показывают, неделя за неделей,
время, потребное для доставки писем;
на всех трех картах письма направляются в Венецию.
Первая карта составлена по данным трудов П. Сарделлы
(1500 г., точнее: 1496-1534 гг.).
Вторая и третья-по материалам венецианских рукописных газет,
хранящихся в лондонском Record Office.
Анализ их проделал для меня Ф. Спунер.
Радиусы серого цвета тем шире,
чем выше средняя скорость доставки.
Различия от одной карты к другой могут показаться
весьма значительными для той или иной оси.
Эти различия объясняются увеличением числа курьеров
сообразно требованиям момента.
В общем продолжительные сроки доставки на третьей карте
сходны со сроками на первой,
тогда как на второй такие сроки иногда бывают явно меньшими.
Такое доказательство отнюдь не может считаться бесспорным.
В принципе сравнение скоростей следовало бы производить,
исходя из размеров площадей,
ограничиваемых изохронными кривыми того же порядка.
Но площади эти не очерчены с должной точностью.
Однако, если попытаться наложить их друг на друга,
они представляются в весьма общих чертах одного размера;
то или иное увеличение уравновешивается тем или иным сокращением.
Едва ли следует говорить, что переход к площадям в кв. км и
к скорости в днях производился с необходимыми предосторожностями.
Технические революции и техническая отсталость
456
108 Sombart W. Der
moderne Kapitalismus. Op.
cit., II, p. 231-420.
109 См. настоящую
работу, т. II.
110 См. настоящую
работу, т. II.
111 RoufT М. Les Mines de
charbon en France au
XVIlf siecle (1744-1791).
1922, p. 368 sq.
вложений, целенаправленных систематических улучшений, ибо
экономический рост того времени сделал их и «рентабельны-
ми», и необходимыми.
ТРАНСПОРТ КАК ТОРМОЗ ЭКОНОМИКИ
Приведенные выше краткие пояснения не преследовали цели
дать описание транспорта; они не смогли бы, например, обоб-
щить весьма обширный комментарий классического труда
В. Зомбарта108. Впрочем, я еще вернусь к некоторым аспектам
этого вопроса109. Я стремился бегло показать, в какой мере об-
мен, представляющий орудие любого прогрессирующего эконо-
мического общества, оказывался стеснен пределами, которые
устанавливал транспорт: его медлительностью, слабой про-
пускной способностью, нерегулярным характером и, наконец,
его высокой себестоимостью. Все упиралось в это «невозмож-
ное». Чтобы привыкнуть к этой реальности прошлого длитель-
ной временной протяженности, напомним уже приводившиеся
слова Поля Валери: «Наполеон передвигался так же медленно,
как Юлий Цезарь».
На Западе лошадь, олицетворение скорости, была средством
борьбы с расстояниями par excellence-средством, которое ре-
троспективно представляется нам смехотворным. Но Запад ста-
рался усовершенствовать ее службу: лошадей становилось
больше, упряжки в пять, шесть, восемь лошадей позволили при-
менять тяжелые экипажи, подставы на дорогах для почты и спе-
шащих путешественников позволяли использовать свежих ло-
шадей, да и сама дорога становилась лучше... Если это было
так, то, возможно, потому, что наземный транспорт превосхо-
дил-и намного превосходил!-транспорт речной и перевозки
по каналам, неизменно очень медленные110. Даже для транс-
портировки угля на севере Франции в XVIII в. чаще еще пользо-
вались гужевым транспортом, нежели услугами лодочников11L
Эта как бы заранее проигранная война с пространством на-
блюдается во всех регионах мира. Отправиться в Китай или в
Персию значило a contrario убедиться в значении лошади, пото-
му что там чаще всего прибегали к силе человека. В Китае, как
утверждали, носильщик идет столь же быстро, как и мелкие та-
тарские лошади. В Персии лошади были великолепны, но пре-
жде всего как боевые кони и предмет роскоши, «их сбрую укра-
шали золото, серебро и драгоценные камни». Их почти не
использовали для перевозок и доставки срочных сообщений.
Прибегали именно к человеку, именно ему доверяли срочные
письма, векселя, драгоценные товары. «Таких скороходов,-
сообщает нам в 1690 г. Шарден,-называют шатир, каковое на-
звание дают выездным лакеям и всем тем, кто умеет хорошо бе-
гать и быстро ходить. На дороге их узнаешь по бутылке с водой
и небольшому мешку за плечами, каковой им служит котомкой,
дабы нести в ней еду на тридцать или сорок часов, потребных на
дорогу. Ибо, чтобы идти быстрее, они оставляют большую до-
рогу и идут проселками. И еще их можно узнать по обуви и по
большим колокольцам на поясе, которые звенят как колоколь-
Медлительность сообщений
457
112 Voyage du Chevalier
Chardin... Op. cit., IV,
p. 24, 167-169.
чики мулов и которые они носят, чтобы поддерживать себя в
бодрствующем состоянии. Эти люди потомственно занимаются
своим ремеслом. С семи- или восьмилетнего возраста их обу-
чают ходить крупным шагом на одном дыхании». И так же точ-
но «королевские повеления в Индии переносятся двумя пешими
гонцами, которые движутся все время, бегом и сменяются
каждые два лье. Пакет они совершенно открыто несут на голо-
ве. Об их приближении узнают по их колокольчикам, как уз-
нают о почте по рожку форейтора. И когда они достигают под-
ставы, то падают ничком на землю, и с них снимают пакет,
каковой тут же уносят два человека, стоящие в полной готовно-
сти». Такие гонцы делали в день от 10 до 20 лье112.
НЕСПЕШНАЯ ИСТОРИЯ
ТЕХНИКИ
Ускорение, торможение... Техника-это и тот и другой из
этих процессов, зачастую сначала один, потом другой. Она под-
талкивает жизнь людей вперед, потихоньку достигает нового
равновесия, лежащего на более высоком уровне, затем надолго
там задерживается. Ибо она незаметно стагнирует или движет-
ся вперед от одной «революции» к другой, от одной инновации к
следующей. Все происходит так, словно все время включены
тормоза, и я хотел бы сильнее, чем я это делал, подчеркнуть их
влияние. Но всегда ли это возможно? И в том и в другом смыс-
ле, в движении или в неподвижности, техника есть сама толща
человеческой истории. И именно поэтому историки, считающие
себя специалистами по истории техники, почти никогда не
оказываются способными охватить ее в целом.
ТЕХНИКА И ЗЕМЛЕДЕЛИЕ
Так, несмотря на жесты доброй воли и объемистые главы,
где пытаются побыстрее сказать по крайней мере то, что сле-
дует об этом знать, специалисты-историки уделяли очень ма-
лую долю внимания технике земледелия. Однако на протяже-
нии тысячелетий земледелие было великой «индустрией» чело-
века. Но историю техники чаще всего изучали как предысторию
промышленной революции. И в этом случае механика, метал-
лургия, источники энергии выступают на первый план, даже ес-
ли земледельческая техника и своими рутинными приемами, и
своими изменениями (потому что земледелие изменяется, каки-
ми бы медленными ни были его изменения) влечет за собой ве-
личайшие последствия.
Расчищать землю под пашню-это одна технология. Распа-
хивать долголетнюю залежь-это другая технология: здесь
нужны тяжелые плуги, мощные упряжки и увеличение количе-
ства рабочей силы, требуется помощь соседей (работа рог favor
Технические революции и (ехническая oicia.KK'ib
458
113 Gaudin Т. Ь’ЁсоШе
des silences. 1978.
на распашке нови в Португалии). Расширять пахотные земли
означает сводить на них лес, корчуя пни или оставляя их, выжи-
гать, опахивать деревья; или же осушать земли, строить дамбы,
орошать-все это технические приемы, применявшиеся в Китае
так же, как в Голландии или Италии, где по меньшей мере с
XV в. «бонификации» земель стали крупными предприятиями, в
которых вскоре начали регулярно участвовать инженеры.
К тому же, как мы уже видели, всякое движение человечества
вперед, любое умножение числа людей следовали за каким-то
преобразованием в земледелии или по крайней мере ему сопут-
ствовали. В Китае, как и в Европе, новые растения, выходцы из
Америки (в первом случае-маис, арахис, батат; во втором-
маис, картофель, фасоль), отметили крупнейшие повороты в ис-
тории. Но ведь новые растения-это, несомненно, технология,
которую надлежит изобрести, приспособить, усовершенство-
вать ; и все это всегда медленно, и даже очень медленно, но в ко-
нечном счете происходит в массовом масштабе, ибо земледе-
лие, обработка земли,-это, можно сказать, «массовое из
массового». А инновация никогда не имела ценности сама по се-
бе, а лишь в зависимости от общественных сдвигов, которые ее
поддерживали и навязывали.
ТЕХНИКА КАК ТАКОВАЯ
Следовательно, если мы зададим вопрос: существует ли тех-
ника сама по себе?-ответ определенно будет отрицательным.
Мы это уже говорили и повторяли в применении к векам, пред-
шествовавшим промышленной революции. Но вот недавняя ра-
бота113 дает такой же ответ и относительно нашего времени:
конечно же, сегодня наука и техника объединяются, чтобы гос-
подствовать над миром, но подобный союз неизбежно предпо-
лагает определенную роль современных обществ, которые
способствуют прогрессу или тормозят его совсем как в
прошлом.
Кроме того, до XVIII в. наука еще мало заботилась о
[практических] решениях и их применении. Такие исключения,
как открытия Гюйгенса (маятник-в 1656-1657 гг., пружинный
часовой механизм-в 1675 г.), означавшие переворот в часовом
деле, или труд Пьера Бугера «Трактат о корабле, его строении и
его движении» (1746 г.), лишь подтверждают правило. Техноло-
гия, т. е. совокупность наставлений, основанных на опыте ре-
месленного производства, кое-как складывалась и неспешно
развивалась. Запаздывают с появлением превосходные руковод-
ства : «О горном деле и металлургии» («De Re Metallica») Георга
Бауэра (Агриколы) относится к 1556 г., книга Агостино Рамел-
ли «Разнообразные и искусно устроенные машины» («Le Diverse
et Artificiose Machine»)-к 1588 г., труд Витторио Дзонки «Новое
представление машин и сооружений» («Nuovo Teatro di machine
ed edifici»)-K 1621 г., а справочник Бернара Форэ «Карманный
словарь инженера» («Le Dictionnaire portatif de I’ingenieur»)-*
1755 г. Медленно возникало ремесло «инженера». В XV и
XVI вв. «инженер» занимался военным делом, предлагал свои
114 Storia della tecnologia.
P.p. C. Singer, III, p. 121.
Средневековый
подъемный кран в
Брюгге: массивное
деревянное сооружение
с большим колесом,
которое приводили
в движение три
человека. Баварская
Государственная
библиотека. Мюнхен.
услуги в качестве архитектора, гидротехника, скульптора, живо-
писца. Здесь до XVIII в. тоже не было систематического образо-
вания : Школа мостов и дорог была создана в Париже в 1743 г.;
Горная школа была открыта в 1783 г. и построена по образцу
саксонской Горной академии (Bergakademie), созданной в
1765 г. во Фрейберге, старом горнопромышленном центре Сак-
сонии, откуда выйдет столько инженеров, в частности пригла-
шенных работать в России.
Несомненно, что на производственном уровне ремесла сами
собой все более специализировались. В 1568 г. швейцарский ре-
месленник Йост Амман перечисляет 90 различных ремесел;
«Энциклопедия» Дидро называет 250; а в 1826 г. каталог фирмы
«Пигот» в Лондоне дает для великого города список 846 разных
профессий-некоторые из них выглядят забавно и определенно
маргинальны114. И все это, несмотря ни на что, происходило
очень медленно. Технические решения на местах служили пре-
пятствием. В середине XVI в. забастовки рабочих-печатников во
Франции были вызваны модификацией печатного станка, кото-
рая повлекла за собою сокращение числа рабочих. Не менее ха-
рактерным было и сопротивление рабочих введению «колотуш-
ки» (tnailloche)- усовершенствования, облегчавшего работу for-
ces-огромных ножниц для стрижки ворса сукон. Больше того,
Техническая рево.попии и [ехническая oicra/юсгъ
460
Двойной подъемный
кран в дюнкеркском
порту в 1787 г.
Понижающая передача,
легкость перемещения
устройства,
поставленного на
колеса и
поворачи вающегося
вокруг своей оси;
конструкция выполнена
частично в металле.
Это огромный
прогресс в сравнении с
брюггским краном, но
пока еще все приводит
в движение сила
человеческих рук.
Национальная
библиотека.
(Фото М. Кабо.)
115 A.d.S. Venezia, Senate
terra.
если текстильная промышленность с XV до середины XVIII в.
мало развивалась, то это потому, что ее экономическая и со-
циальная организация, далеко продвинувшееся разделение тру-
да и нищета ее рабочих позволяли ей, такой, какая она была,
удовлетворять потребности рынка. Сколько было препятствий!
Дж. Уатт имел основание признаться своему другу Снеллу
(26 июля 1769 г.): «В жизни ничего нет более безумного, чем
изобретательство» {«That in life there is nothing more foolish than
inventing»). Потому что всякий раз, для того чтобы преуспеть в
этой сфере, требовалось получить разрешение общества.
В Венеции патенты на изобретения, серьезные или несерь-
езные, зафиксированные в сводах реестров и дел Сената115, в де-
вяти случаях из десяти решали насущные проблемы города: де-
лали доступными для плавания водные потоки, впадающие в
лагуну; прокладывали каналы; поднимали воду; осушали забо-
лоченные земли; заставляли работать мельницы без примене-
ния энергии воды-и не без основания, ибо все происходило в
мире стоячих вод; приводили в движение пилы, жернова, мо-
лоты для измельчения в порошок танина или же сырья, из кото-
рого изготовлялось стекло. Общество диктовало свою волю.
Неспешная история техники
461
и 6 Bloch М. Melanges
historiques. 1963, II,
р. 836.
117 Arch. Simancas. Е°
Flandes, 559.
118 Wolf A. A History of
Science, technology and
philosophy in the 16th and
17 th centuries, p. 332 sq.
119 Schwenter D. Deliciae
physico-mathematicae oder
mathematische und
philosophische
Erquickstunden. 1636.
A. N., A. E., В , 423,
La Haye, 7 sept. 1754.
Изобретатель, которому повезло увлечь государя, мог полу-
чить «патент на изобретение или, точнее говоря, привилегию,
позволявшую монопольно эксплуатировать какое-либо изобре-
тение». Правительство Людовика XIV раздавало в большом ко-
личестве такие привилегии, «относившиеся к самым разным
областям техники. Таков был, к примеру, способ экономичного
отопления, в которое мадам де Ментенон вложила кое-какие ка-
питалы»116. Но с тем же успехом подлинные открытия остава-
лись на бумаге, потому что никто не имел в них надобности и не
мог себе такую надобность вообразить.
Вот так вот наивный изобретатель первых лет царствования
Филиппа II Бальтасар де Риос тщетно предлагал построить
пушку крупного калибра, которую в разобранном виде перено-
сили бы на себе несколько сотен солдат117. В 1618 г. прошла
незамеченной «Естественная история источника, который го-
рит возле Гренобля» {«Histoire naturelle de la fontaine qui brule pres
de Grenoble»); и однако же ее автор Жан Тарден, врач в Турноне,
исследовал в ней «естественный газометр на источнике» и при-
влек внимание к перегонке каменного угля в закрытом объеме
за два столетия до триумфа осветительного газа. В 1630 г.,
больше чем за столетие до Лавуазье, перигорский врач Жан Рэ
объяснял увеличение веса свинца и олова после прокаливания
«включением весомой составной части воздуха»118. В 1635 г.
Швентер изложил в своих «Физико-математических досугах»
{«Dklassements physico-math&natiques») принцип электрического
телеграфа, благодаря которому «два индивидуума могут сооб-
щаться друг с другом при помощи магнитной стрелки». Что до
магнитной стрелки, то нужно будет дожидаться опытов Эрстеда
в 1819 г. «И подумать только, что Швентер известен меньше,
чем братья Шапп!»119 В 1775 г. американец Бюшбелл изобрел
подводную лодку, французский военный инженер Дюперрон-
митральезу, «военный орган».
И все это впустую. Так же точно и Ньюкомен изобрел свою
паровую машину в 1711 г. Тридцатью годами позднее, в 1742 г.,
в Англии действовала единственная такая машина, и две были
установлены на континенте. Успех пришел в последующие 30
лет: в Корнуолле было построено 60 машин для откачки воды
из оловянных рудников. И тем не менее в конце XVIII в. во
Франции использовалось в черной металлургии только пять та-
ких машин. Не менее показательна и задержка выплавки метал-
ла на коксе, о которой мы говорили.
Прогресс задерживали тысячи причин. Что пришлось бы де-
лать с рабочей силой, которая рисковала остаться без примене-
ния? Монтескьё уже упрекал мельницы в том, что они лишили
работы сельскохозяйственных рабочих. Посол Франции в Гол-
ландии маркиз де Боннак в письме от 17 сентября 1754 г. требо-
вал себе «доброго механика и притом способного раскрыть се-
крет различных мельниц и машин, кои употребляются в
Амстердаме и избавляют от употребления труда множества лю-
дей» 120. Но как раз эти-то затраты, это употребление-надо ли
их сокращать? И «механик» отправлен не будет.
Оставался, наконец, вопрос себестоимости: он в высшей
степени интересовал капиталиста. Промышленная революция в
Гсмн’чсские рсво. -иии и i схчичссьзи i' 1 с i а. и с i!>
121 Mensch G. Das
technologische Patt. 1977.
хлопкопрядении уже широко продвинулась, а английские пред-
приниматели, организовавшие прядение на фабриках, продол-
жали прибегать к ручному ткачеству. В самом деле, трудность
всегда заключалась в том, чтобы снабжать ткачей нитью. С
устранением этого «узкого места» зачем было стараться в свою
очередь механизировать ткачество, благо труд на дому покры-
вал спрос? Потребуется, чтобы последний сильно возрос и в то
же время усилились требования об увеличении заработной
платы ткачей, для того чтобы решение вопроса о механизации
ткачества стало неизбежным. Но поскольку тогда вознагражде-
ние за ручное ткачество катастрофически упало, то можно было
еще долго видеть, как предприниматели предпочитали ручной
труд новой технике из простых соображений себестоимости.
Можно задать себе вопрос, что бы произошло, если бы англий-
ский хлопковый бум остановился на полдороге... Так что любая
инновация десяток, сотню раз оказывалась перед препятствием,
которое надо было преодолевать. То была война упущенных
возможностей. У меня будет случай еще раз повторить это по
поводу невероятно медленного внедрения плавки чугуна на кок-
се, существенной, но неосознанной перипетии английской про-
мышленной революции.
И все же, отметив пределы техники, ее очевидные возможно-
сти, не будем недооценивать ее роль, которая была первостепен-
ной. В конечном счете в тот или иной момент все начинает зави-
сеть от нее, от ее вмешательства, делающегося необходимым.
Покуда повседневная жизнь без особых трудностей вращается
на своей орбите, в рамках своих унаследованных структур, поку-
да общество довольствуется своим одеянием и чувствует себя в
нем удобно, никакие экономические мотивы не побуждают к
переменам. Проекты изобретателей (а они были всегда) остают-
ся в эскизах. Но как раз тогда, когда дела больше не идут, когда
общество упирается в потолок возможного, и делается само со-
бой обязательным обращение в технике, пробуждается интерес
к тысяче и одному лежащему втуне изобретению, среди которых
нужно узнать наилучшее, то самое, которое разрушит препят-
ствия и откроет иное будущее. Ибо всегда имеются сотни воз-
можных новшеств, в общем и целом дремлющих, которые в
один прекрасный день становится настоятельно необходимым
разбудить.
Но не заслуживает ли лучшего объяснения картина сегод-
няшнего дня со времен спада 70-х годов? В числе прочих труд-
ностей (сочетание безработицы и инфляции)-обнаружившаяся
ненадежность нефтяной энергии, которая, как справедливо го-
ворит Менш, рекомендует единственное решение: прибегнуть к
инновации121. Но пути, по которым направляются исследова-
ния и капиталовложения, были известны задолго до 1970 г.: со-
лнечная энергия, использование битуминозных сланцев, геотер-
мальной энергии и газа, получаемого от ферментации растений,
или спирта в виде эрзаца бензина-все они были использованы
во время последней войны, будучи быстро доведены умельцами
до работоспособного состояния. Потом их забросили. Разница
заключается в том, что сегодня великий всеобщий кризис (один
из тех «кризисов века», к которым мы еще вернемся) поставил
Неспешная история icxhhkii
463
все развитые экономики в безвыходное положение: обновляй,
либо умри, либо окажись в застое! Наверняка эти экономики
выберут обновление. Подобный ультиматум, вне сомнения,
предшествовал каждому из больших подъемов экономики, ко-
торые из века в век всегда имели поддержку со стороны
техники. В этом смысле техника царит: именно она изменяет
мир.
Глава 7
ДЕНЬГИ
Коснуться денег означает подняться на более высокий уро-
вень, на первый взгляд выйти за рамки плана этой книги. Одна-
ко же, если рассматривать всю совокупность фактов в более об-
щей перспективе, денежное обращение предстает как инстру-
мент, как структура и глубокая закономерность всякой слегка
продвинувшейся системы обменов. И в особенности, где бы это
ни происходило, деньги наслаивались на все экономические и
социальные отношения. А вследствие этого они чудесный «ин-
дикатор»: по тому, как они обращаются, как их обращение за-
трудняется, по тому, как денежная система усложняется, или же
по тому, как денег не хватает, можно довольно уверенно судить
обо всей деятельности людей, вплоть до самых скромных явле-
ний их жизни.
Деньги-это древняя реальность, или, лучше сказать, древ-
нее техническое средство, предмет вожделений и внимания; и
тем не менее они не переставали удивлять людей. Они казались
последним таинственными и вызывающими тревогу. Прежде
всего, они были сложны сами по себе: сопутствующая им де-
нежная экономика нигде не сложилась окончательно, даже в та-
кой стране, как Франция XVI и XVII вв., и даже еще в XVIII в.
Она проникла лишь в определенные области и в отдельные сек-
торы и продолжала затруднять функционирование других. Бу-
дучи новшеством, такая экономика была еще более непривычна
тем, что она несла с собой, нежели сама по себе. Что же она
принесла? Резкие колебания цен на товары первой необходимо-
сти; непонятные взаимоотношения, в которых человек больше
не узнавал ни себя, ни свои привычки, ни свои старые ценности:
его труд становился товаром, а сам он-«вещью».
Бретонские старики крестьяне в речах, что вкладывает в их
уста Ноэль дю Фай (1548 г.), выражают свое удивление и свою
растерянность. Если столь уменьшилось благосостояние в
крестьянских домах, так это оттого, что «ни курам, ни гусям,
считайте, не позволяют дорасти до наилучшего качества, что их
не носят на продажу [т. е. определенно на городской рынок] ина-
че, как для того, чтобы отдать деньги либо господину адвокату,
Дены и
465
Мартин ван
Реймерсваде
«Сборщики податей»
(XVI в.). Национальная
галерея. Лондон.
(Фото Жиродона.)
либо врачу (лицам ... почти что неизвестным вчера): одному-
дабы напакостить своему соседу, лишить его наследства или за-
садить в тюрьму; другому - чтобы излечить человека от лихо-
радки, прописать ему кровопускание (какового, благодарение
богу, я ни разу не испытал) или же клистир. А от всего этого
блаженной памяти покойная Тифэн Ла-Блуа (знахарка-косто-
правка) исцеляла без такой нескончаемой пачкотни, болтовни и
противоядий, чуть ли не одним только «Отче наш»». Но вот
«заносят из городов в наши деревни» все эти пряности и конди-
терские товары, от перца до «засахаренных груш», совершенно
«неведомых» нашим предкам и вредных человеческому телу, но
Деньги
466
1 Fail N. Propos rustiques
et facktieux. Op. cit.,
p. 32, 33, 34.
2 Marquise de Sevigne,
Lettres. Op. cit., VII,
p. 386.
A. N., H 2933, Г 3.
«без коих, однако, в нашем веке и пир не пир-невкусен, худо
устроен и лишен приятности». И один из собеседников отве-
чает : «Богом клянусь, куманек, вы говорите истинную правду,
мне сдается, будто очутился я в новом мире»1. Речи туманные,
но не лишенные ясности, и перечень таких высказываний можно
продолжить по всей Европе.
По правде сказать, всякое общество старинной «постройки»,
\ которое открывает двери деньгам, рано или поздно утрачивает
достигнутое равновесие и высвобождает силы, которые с этого
(^момента слабо поддаются контролю. Новая игра смешивает
карты, дает преимущество немногим, а остальных отбрасывает
в неудачники. Под таким воздействием любое общество должно
было обрести новый облик.
Расширение денежной экономики-это была все вновь и
вновь возобновляющаяся драма как в странах, давно к ней при-
вычных, так и в таких, куда она проникает заново, хоть они и не
сразу это осознают: в османской Турции в конце XVI в. («бене-
фиции» спахиев-дшшары-уступают место «чистой» частной
собственности), в токугавской Японии, в то же время или около
того ставшей жертвой типично городского и буржуазного по ха-
рактеру кризиса. Но, коротко говоря, можно было бы прекрас-
но представить себе эти важнейшие процессы, изучив то, что
происходит еще сегодня на наших глазах в некоторых разви-
вающихся странах-скажем, в Тропической Африке, где в зависи-
мости от случая больше 60 или 70% обмена остается вне сферы
денежного обращения. Какое-то время человек еще может там
жить вне рыночной экономики, «как улитка в своей раковине».
Но он оказывается как бы осужденным с отсрочкой приведения
приговора в исполнение.
И именно таких условно осужденных, которым, впрочем, не
избежать своей судьбы, прошлое беспрестанно нам показывает.
То были довольно наивные осужденные, удивительно терпе-
ливые. Жизнь била по ним со всех сторон-справа, слева,-а они
не понимали порой, откуда нанесен удар. Существовали аренд-
ная плата, плата за жилье, пошлины, обложенная табелью соль,
обязательные закупки на городских рынках, подати. И эти тре-
бования так или иначе надлежало оплачивать звонкой моне-
той, а если не было серебряной монеты, то по меньшей мере
медной. Бретонский арендатор г-жи де Севинье 15 июня 1680 г.
доставил ей свою арендную плату: тяжелейший груз медных
денье, всего на сумму 30 ливров 2. Пошлины на соль, долгое вре-
мя взимавшиеся натурой, стали во Франции в обязательном по-
рядке выплачиваться в деньгах после эдикта от 9 марта 1547 г.,
принятого по наущению оптовых торговцев солью3.
«Звонкая» монета тысячами путей внедрялась в повседнев-
ную жизнь. Государство нового времени было крупным ее по-
ставщиком (налоги, денежные выплаты наемникам, жалованье
Должностным лицам) и извлекало (не одно оно!) немалую выго-
ду из смены ее владельцев. Обладателей выгодных мест было
довольно много: тут и сборщик чрезвычайного налога, и сбор-
щик габелих и ростовщик, и собственник, и крупный купец-пред-
пр^имателЬд и «финансист». Их сети были раскинуты повсюду.
И естественно, такие богачи нового рода, как и сегодняшние, не
Деньги
467
4 Gemelli Careri G. F.
Voyage du tour du monde.
I, p. '6, 10 sq. et passim.
5 Дата открытия
Г арвеем
кровообращения - 1628 г.
6 Petty W. Verbum
Sapienti. (1691)-Les
CEuvres economiques, I,
1905, p. 132.
7 Tollenare L. F. Essai sur
les entraves que le
commerce eprouve en
Europe. 1820, p. 193, 210.
s Я имею в виду Some
Considerations on
the Consequences of
the Lowering of Interest
and Raising the Value of
Money. 1691; cm. :
Heckscher E. La Ёроса
mercantilist. 1943,
p. 648 sq.
вызывали симпатии. В музеях на нас смотрят с картин лица тех,
кто оперировал деньгами; и не единожды художник выражал
ненависть и презрение к ним простого человека. Но эти чувства,
эти приглушенные или громко высказанные требования, питав-
шие постоянное народное недоверие к деньгам как таковым (не-
доверие, от которого нелегко было избавиться первым эконо-
мистам),-все это в конечном счете почти не изменяло хода
вещей. По всему миру крупные денежные потоки образовали
маршруты, привилегированные перевалочные пункты, вы-
годные точки сопряжения с торговлей «королевскими товара-
ми», приносившей огромные прибыли. Магеллан и Элькано со-
вершили кругосветное плавание в трудных и драматических
условиях. Но Франческо Карлетти и Джемелли Карери-первый
с 1590 г., а второй с 1693 г-объехали вокруг земного шара с
мешком золотых и серебряных монет и с тюками отборных то-
варов. И возвратились домой4.
Разумеется, деньги были признаком (так же как и причиной)
изменений и переворотов в денежной экономике. Они были не-
отделимы от того движения, которое ее порождало и создавало.
В объяснениях, которые в старину давались на Западе, деньги
слишком часто рассматривались сами по себе, а определение им
давалось путем сравнения. Деньги суть «кровь общественного
организма» (банальный образ, бытовавший задолго до откры-
тия Гарвея)5, они-«товар»; эта истина повторялась на протя-
жении столетий. По словам Уильяма Петти (1655 г.), «они, так
сказать, жир в политическом организме: избыток вреден для
подвижности последнего, а недостаток вызывает заболева-
ния»6,-это, скорее, суждение медика. В 1820 г. один француз-
ский негоциант объяснял, что деньги «вовсе не плуг, с помощью,
которого мы возделываем землю и взращиваем плоды». Они
лишь помогают обращению товаров «наподобие масла, кото-
рое облегчает движение машины; когда ее колеса достаточно
притерлись, избыток смазки только вредит их работе» 7; а это
взгляд механика. Но такие образы все же более подходят, неже-
ли* весьма спорное утверждение Джона Локка, относящееся к
1691 г.: хороший философ и неважный экономист, он, как мы
бы сказали, отождествлял деньги и капитал 8; это примерно то
же, что смешивать деньги и богатство, меру и измеряемую вели-
чину. Все эти определения оставляли в стороне главное, а имен-
но-самое денежную экономику, в действительности давшую
смысл существованию денег. Она утверждалась только там, где
люди испытывали в ней надобность и могли выдержать ее из-
держки. Подвижность денег, их усложнение были функцией под-
вижности и усложнения экономики, которая влекла их за собой.
В конечном счете будет столько видов монеты и монетных си-
стем, сколько будет экономических ритмов, систем и ситуаций.
В конце концов все занимает определенное место в единой игре
без всяких тайн. При одном условии: все время, или почти все
время, повторять себе, что существовала отличная от нынешней
многоэтажная денежная экономика Старого порядка, незавер-
шенная и не распространявшаяся на всех.
Между XV и XVIII вв. на огромных пространствах прави-
лом оставался прямой обмен (troc). Но всякий раз, когда это тре-
Деньги
468
9 Klaveren J. van.
Rue de Quincampoix und
Exchange Alley, die
Spekulationsjahre
1719 und 1720 in
Frankreich und England.-
« Vierteljahrschrift fur
Sozial-und
Wirtschaftsgesch ichte»,
okt. 1963, S. 329-359.
10 Princesse Palatine.
Lettres... de 1672 a 1722.
1964, p. 419, письмо от
11 июня 1720 г.
бовалось, на помощь ему (в качестве самого первого усовершен-
ствования) приходило обращение, так сказать, примитивных
денег, «несовершенной монеты», всех этих каури и прочих, ко-
торые, однако, несовершенны лишь в наших глазах; экономиче-
ские системы, которые их воспринимали, практически не могли
выдержать иных денег. А зачастую и сами металлические мо-
неты Европы имели свои недостатки. Как и прямой обмен, ме-
талл не всегда отвечает стоящей перед ним задаче. И тогда,
будь что будет, предлагала свои услуги бумага, вернее, кредит,
господин кредит (Herr Credit), как его в насмешку именовали в
Германии в XVII в. В основе своей это был один и тот же про-
цесс на разном уровне. В самом деле, любая живая экономика
исходит из собственного «денежного языка», новшества вводят-
ся в соответствии с ее движением, и тогда все такие инновации
выступают в роли теста. Система Л оу или современный ей скан-
дал с английской Компанией Южных морей были совсем иным
делом, чем финансовые ухищрения послевоенного времени, бес-
совестные спекуляции или разделение сфер влияния между
«группами давления»9. Во Франции рождение кредита было
трудным и шло с большими перебоями, оно было очевидным,
но определенно мучительным. Принцесса Палатинская воскли-
цала : «Часто я желала, чтобы адский огонь пожрал все эти век-
селя»-и клялась, что ничего в этой ненавистной системе не по-
нимает10. Это беспокойство означало осознание необходимо-
сти пользоваться новым языком. Ибо денежные системы - это
языки (пусть и нам простят образные выражения!), они призы-
вают к диалогу, они его делают возможным. Они и существуют
лишь постольку, поскольку существует последний.
Если в Китае не было сложной денежной системы (за исклю-
чением странной и затяжной «интермедии» с его бумажными
деньгами), то потому, что он в ней не нуждался при контакте с
соседними регионами, которые эксплуатировал,-Монголией,
Тибетом, Индонезией, Японией. И если средневековый ислам
столетиями доминировал на Старом континенте, от Атлантики
до Тихого океана, то потому, что никакое государство, за ис-
ключением Византии, не могло соперничать с его золотой и се-
ребряной монетой -динарами и дирхемами. Они служили ору-
дием его могущества. И если средневековая Европа наконец
усовершенствовала свою монету, то потому, что ей надлежало
«штурмовать» стоявший перед нею мусульманский мир. Точно
так же денежная революция, мало-помалу захлестнувшая в
XVI в. Турецкую империю, проистекала из вынужденного всту-
пления последней в «европейский концерт», что означало не
один только пышный обмен послами. Наконец, Япония с 1638 г.
закрыла свои двери для внешнего мира, но это только говори-
лось так: она оставалась открыта для китайских джонок и для
голландских кораблей, имевших разрешения. Брешь была до-
статочно широка для проникновения в Японию товаров и денег,
что заставляло принимать ответные меры, разрабатывать свои
месторождения серебра и меди. Эти усилия оказались связаны в
то же время с ростом городов в Японии XVII в. и с процвета-
нием в привилегированных городах «настоящей буржуазной ци-
вилизации». Все взаимосвязано.
Деньги
469
Одна из
многочисленных
карикатур XVII в.,
изображающая
кончину «Господина
Кредита», чей труп
покоится на переднем
плане. Вокруг него-
безутешные
люди. Речь идет о
повседневном кредите,
предоставлявшемся
лавочниками мелкому
люду и прерванном
за неимение звонкой
монеты. На
сопровождающей
гравюру подписи
булочник говорит
клиенту: «Когда
у тебя будут деньги,
у меня будет хлеб!»
(«Wann du Geld hast,
so hab ich Brod»).
Германский
Национальный музей.
Нюрнберг.
Вот что делает очевидной своего рода внешнюю политику
монетных систем, в которой ведущей силой порой оказывалась
заграница, навязывавшая «свою игру» либо своей силой, либо
же своей слабостью. Беседовать с другим означало непременно
найти общий язык, почву для соглашения. Заслугой «дальней
торговли», крупного торгового капитализма, было умение гово-
рить на языке всемирного обмена. Если даже, как мы увидим в
нашей второй книге, такие обмены не имели приоритета по
своему объему (торговля пряностями была, даже в стоимост-
ном выражении, куда меньше хлебной торговли в Европе)11,
они играли решающую роль в силу своей эффективности, своей
конструктивной новизны. Они были источником любого бы-
строго «накопления». Они вели за собой мир Старого порядка,
и деньги служили им. Они могли идти за обменом или опере-
жать его. Они ориентировали экономику.
НЕСОВЕРШЕННЫЕ
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ
И ДЕНЕЖНЫЕ СИСТЕМЫ
11 См. настоящую
работу, т. II.
Описание элементарных форм денежного обмена было бы бе-
сконечным. Картин много, и их следует классифицировать. Бо-
лее того, диалог между деньгами совершенными (если таковые
существуют) и несовершенными освещает до самых корней
стоящие перед нами проблемы. Если история-это объяснение,
Деньги
470
12 Grammont S. Le Denier
royal. 1620, p. 20.
Некоторые авторы
говорят о такой соляной
монете в форме
маленьких брусков,
размеры которых, по их
словам, были различны
в зависимости от места.
* Имеются в виду
внутренние районы
междуречья Замбези
и Лимпопо, где
существовало
государство народа
шона, которое европейцы
именовали Мономотапа
(от Mwene mutapa-
господин Мутапа, по
имени одного из
правителей XV в.).-
Прим. ред.
13 La bat J.-B. Nouvelle
Relation de I’Afrique
occidental. Ill, p. 235.
то она должна здесь проявиться в полной мере. При условии,
что будет избегать определенных ошибок: не следует считать,
что совершенство и несовершенство не шли бок о бок и не сли-
вались при случае; что два эти ряда не составляли одну и ту же
проблему и что не обязательно всякий обмен (даже еще и сегод-
ня) живет за счет разности потенциалов. Деньги-это также и
способ эксплуатировать других у себя дома и за границей, спо-
соб «ускорять игру».
Что это было так еще в XVIII в., с очевидностью доказывает
«синхронный» взгляд на мир. На бескрайних пространствах и
среди миллионов людей мы оказываемся еще в гомеровской
эпохе, где цена ахиллесова щита исчислялась в быках. Об этой
картине вспоминал и Адам Смит. Он писал: «По словам Гоме-
ра, вооружение Диомеда стоило лишь девять быков, зато воору-
жение Главка-сотню». Такие «простые» человеческие общно-
сти составляли то, что сегодня экономист назвал бы «третьим
миром»: какой-то «третий мир» существовал всегда. И постоян-
ной его бедой было принятие диалога, который всегда был не-
благоприятным для него. А ежели возникала надобность, этот
мир принуждали к такому диалогу.
ПРИМИТИВНЫЕ ДЕНЬГИ
Как только происходит обмен товарами, немедленно же раз-
дается и лепет денег. Роль денег, эталона всех обменов, старает-
ся играть тот товар, на который есть наибольший спрос, или же
тот, что есть в изобилии. Так, соль была деньгами в «королев-
ствах» бассейнов Верхнего Сенегала и Верхнего Нигера и в
Эфиопии, где, по словам французского автора 1620 г., кубы со-
ли «распиливали наподобие горного хрусталя: на кусочки в па-
лец длиною», и они служили в равной мере и деньгами и пищей,
«так что о них можно сказать с достаточным основанием, что
деньги свои они поедают в натуре». Как же велика опасность,
восклицал тут же осторожный француз, «что однажды их деньги
окажутся растаявшими и обращенными в воду!»12. Хлопковые
ткани играли ту же роль на берегах Мономотапы * и на побе-
режье Гвинейского залива; здесь при торговле неграми будут
говорить «индийская штука», обозначая этим выражением ко-
личество хлопковой ткани (из Индий), которое обозначало цену
одного человека, а потом и самого этого человека. Под «индий-
ской штукой», будут вскоре говорить эксперты, понимается не-
вольник в возрасте от 15 до 40 лет.
На этом же побережье Африки монетой служили также ма-
ниллы- медные браслеты, золотой песок на вес и лошади. Отец
Лаба говорит о тех великолепных конях, которых мавры пере-
продают черным. «Они их оценивают,-писал он в 1728 г.,-по
пятнадцати рабов за голову. Это довольно забавная монета, но
у каждой страны своя мода»13. Английские купцы, дабы вытес-
нить конкурентов, установили с первых лет XVIII в. непревзой-
денный тариф: «Они положили за индийскую штуку-невольни-
ка [цену] в четыре унции золота, или тридцать [серебряных]
пиастров, или три четверти фунта коралла, или семь штук шот-
Несовершенные экономические и денежные системы
471
14 Ibid., р. 307.
15 Monument a missioniaria
africana, Africa ocidental.
VI (1611-1621), p.p.
Antonio Brasio, 1955,
p. 405.
16 Статья Ли Цзяжуя
(Li Chia-Jui) (на
китайском языке)
отмечена под № 54
в «Revue bibliographique
de sinologie», 1955.
17 Статья в итальянских
газетах.
18 Einzig Р. Primitive
money in its ethnological,
historical and economical
aspects. 1948,
p. 271-272.
ландской ткани». И однако же, в какой-нибудь негритянской де-
ревне во внутренних районах куры-«такие жирные и нежные,
что вполне стоят каплунов и пулярок в других странах»,-были
так многочисленны, что цена их составляла лист бумаги за
курицу14.
Другая монета африканских берегов - более или менее
крупные раковины разных цветов, из которых более всего из-
вестны зимбо (на берегах Конго) и каури, «Зимбо- писал в
1619 г. один португалец,-это определенный вид морских ули-
ток, очень мелких и сами по себе никакой ценности или цены не
имеющих. Варварство прошлых времен ввело в обиход эту мо-
нету, каковую используют и по сие время»15. А впрочем, еще и
сегодня, в XX веке! Каури -это тоже небольшие голубые, с
красными бороздками раковины, из которых делают снизки. На
затерянных в Индийском океане Мальдивских и Лаккадивских
островах ими загружали целые корабли, направлявшиеся в
Африку, Северо-Восточную Индию и Бирму. В XVII в. гол-
ландцы специально ввозили их в Амстердам, дабы ими восполь-
зоваться в дальнейшем. Некогда каури имели хождение в Китае
на путях, вдоль которых продвигался буддизм, завоевывая
здесь адептов своего учения. К тому же отступление каури перед
мелкой медной китайской монетой оказалось неполным, ибо в
Юньнани, стране леса и меди, они, видимо, удержались в упо-
треблении вплоть до 1800 г. Недавние исследования отмечают
здесь относящиеся к поздней эпохе контракты по найму и куп-
чие, заключенные в каурих^.
Не менее странной оказывается и та монета, которую с уди-
влением обнаружил один из журналистов, недавно сопрово-
ждавших королеву Елизавету II и герцога Эдинбургского в
Африке. «Туземцы внутренних районов Нигерии,-писал он,-
покупают скот, оружие, сельскохозяйственную продукцию, тка-
ни и даже своих жен не на фунты стерлингов Ее британского ве-
личества, но за странную монету из коралла, отчеканенную, [а
лучше сказать, изготовленную], в Европе. Эти деньги ... ро-
ждаются в Италии, где их именуют olivettes их специально изго-
товляют в Тоскане, в одной ливорнской коралловой мастер-
ской, которая сохранилась до наших дней». Эти «оливетте»,
просверленные в центре коралловые цилиндрики с желобками
на внешней поверхности, сегодня имеют хождение в Нигерии, в
Сьерра-Леоне, на Береге Слоновой Кости, в Либерии и даже
дальше. Покупатель в Африке носит их на поясе в виде снизок;
всякий может собственными глазами (de visu) оценить его со-
стояние. В 1902 г. Гбеханзин купил за тысячу фунтов стерлингов
нестандартную оливетта весом в килограмм и великолепного
цвета17.
Но составить исчерпывающий перечень таких неожиданных
форм монеты нам не удалось бы. Они скрываются повсюду. Ис-
ландия, согласно регламентам 1413 и 1426 гг., на столетия уста-
новила настоящий прейскурант на оплату товаров в сушеной
рыбе: одна рыба за подкову, три-за пару женских башмаков,
100-за бочку вина, 120-за бочонок сливочного масла и т. д.18
На Аляске или в России Петра Великого эта роль выпала на
долю пушнины: порой речь шла просто о квадратных кусках
Дены и
472
Завоеватель Китая,
император Хубилай
повелел «чеканить»
деньги из коры
тутового дерева, на
которую наносилась
императорская печать.
«Livres des Merveilles»,
Mss. fr. 2810, fo 45.
(Фото Национальной
библиотеки.)
19 Einzig P. Op. cit., p. 47
sq.; Ingersoll E. Wampum
and its history-«American
Naturalist», 1883.
2° Randles W. G.
L’Ancien Royaume du
Congo des Origines a la fin
du XIX siecle. 1968,
p. 71-72.
21 Balandier G. La Vie
quotidienne au royaume de
Kongo... Op. cit., p. 124.
меха, которые в отдельных случаях загромождали кассы цар-
ских военных казначейств. Но в Сибири подати собирались
именно драгоценными и имевшими хороший сбыт мехами, и
именно мехами, «мягкой рухлядью», царь производил много-
численные платежи, в частности своим чиновникам. В коло-
ниальной Америке в зависимости от района деньгами служили
табак, сахар, какао. В Северной Америке индейцы использовали
маленькие цилиндрики белого и голубого цвета, выточенные из
раковин и нанизанные как бусы: то были вампу мы, которыми
европейские колонисты будут на законном основании пользо-
ваться до 1670 г. и которые фактически сохранятся по меньшей
мере до 1725 г.19 Точно так же в XVI-XVIII вв. в Конго (в широ-
ком смысле, включая и Анголу) зародилась сеть рынков и ак-
тивных обменов; и то и другое, несомненно, обслуживало
главным образом «меновую торговлю» белых и их агентов-иам-
бейруш, зачастую обосновывавшихся очень глубоко во внутрен-
них областях. Здесь имели хождение две псевдомонеты: зимбо и
куски ткани20. Для раковин существовал эталон: на мерном си-
те мелкие отделялись от крупных (1 крупная равнялась 10 мел-
ким). Что же касается тканей-денег, то их размер варьировал:
лубонго был величиной с лист бумаги, а мпусу -со скатерть. Эти
деньги, которые обычно считались на десятки, образовывали,
таким образом, как и металлическая монета, шкалу ценностей с
кратными и дробными величинами. Могли мобилизовываться и
крупные суммы: в 1649 г. король Конго собрал 1500 тюков тка-
ни, стоивших примерно 40 млн. португальских рейсов21.
Всякий раз, когда возможно проследить судьбу таких псев-
доденег после европейского проникновения, эволюция оказы-
Несовершенные экономические и денежные системы
473
22 Magalhaes-Godinho V.
L’Economie de Г Empire
portugais au XVе et XVIе
siecles. 1969, p. 390 sq.
23 Balandier G. Op. cit.,
p. 122-124.
24 Smith A. Recherches
sur la nature et les causes
de la richesse des nations.
Ed. 1966, I, p. 29.
25 Vilar P. Or et monnaie
dans I’histoire. 1974, p. 321.
26 Chiva I.-
машинописный
доклад о Корсике; см.
также: Tillion G. Dans
I’Aures: le drame des
ci vilisations archa’iques. -
«Annales E.S.C.», 1957,
p. 393-402.
вается одной и той же, идет ли речь о каури в Бенгале 22, о вампу-
мах после 1670 г. или о конголезских з1шб<?,-она приводит к
чудовищной инфляции, катастрофической из-за накопления за-
пасов, из-за ускоряющегося, а то и вовсе обезумевшего обраще-
ния и из-за сопутствующего этому обесценения по отношению к
доминирующим европейским валютам. А сюда добавляется
еще и примитивная «фальшивая монета»! В XIX в. изготовле-
ние европейскими мастерскими фальшивых вампумов из стекля-
руса повлекло за собой полное исчезновение старинной монеты.
Португальцы оказались более изобретательны: около 1650 г.
они завладели у берегов острова Луанда «денежными ловлями»,
т. е. местами добычи зимбо. А ведь последние с 1575 по 1650 г.
уже обесценились в десять раз23.
Из всего этого надлежит заключить, что всякий раз, когда
первобытные деньги и в самом деле были деньгами, они обнару-
живали все повадки и нравы, присущие деньгам. Их превраще-
ния сводят воедино историю столкновения между примитивны-
ми и развитыми экономиками, столкновения, какое означало
появление европейцев на всех морях мира.
МЕНОВАЯ ТОРГОВЛЯ
В САМОМ ЦЕНТРЕ ДЕНЕЖНОЙ ЭКОНОМИКИ
Что нам известно хуже, так это то, что почти такие же не-
равные отношения сохранялись внутри самих «цивилизо-
ванных» стран. Под довольно тонкой кожицей денежной эконо-
мики сохранялась первобытная деятельность, смешивавшаяся и
сталкивавшаяся с другими видами деятельности, например при
регулярных встречах на городских рынках и в не меньшей степе-
ни-принудительно, на многолюдных ярмарках. В сердце
Европы выжили рудиментарные формы экономики, со всех сто-
рон окруженные экономикой товарно-денежной, которая их не
упраздняла, сохраняя их для себя как бы в качестве внутренних
колоний, находящихся под рукой. В 1775 г. Адам Смит говорил
о шотландской деревушке, «где нередко видишь, как работник
приносит булочнику или торговцу пивом гвозди вместо де-
нег»24. Около того же времени в некоторых глухих местах ката-
лонских Пиренеев деревенские жители отправлялись в лавку с
мешочками зерна для оплаты своих покупок25. Но имеются
примеры и более поздние, и более убедительные. По свидетель-
ству этнографов, на Корсике по-настоящему эффективная де-
нежная экономика утвердилась лишь после первой мировой во-
йны. В отдельных горных районах «французского» Алжира этих
перемен почти что не наблюдалось до второй мировой войны.
Такова одна из глубинных драм Ауреса вплоть до 30-х годов
XX в.26, и эта драма позволяет представить себе бесчисленные
крохотные замкнутые мирки в Восточной Европе, в каких-
нибудь сельских или горных кантонах, или на американском
Западе, пока понемногу в разное время их не подчинила
себе в итоге весьма сходных процессов (сходных, невзирая
на хронологическую отдаленность) товарно-денежная форма
современности.
Деньги
474
27 La Boullaye F.
Les Voyages et observations
du Sieur de la Boullaye...
1653, p. 73-74.
Франсуа Ла Буллэ, путешественник XVII в., сообщает,
скажем, что в Черкесии и Мегрелии, т. е. между южными райо-
нами Кавказа и Черным морем, «чеканная монета вовсе не
имеет хождения». Там практиковали лишь натуральный обмен,
и дань, которую государь Мегрелии ежегодно выплачивает Ве-
ликому Турку,-это дань «тканями и рабами». Посол, которому
поручалось доставить эту дань в Стамбул, стоял перед специфи-
ческой проблемой: как оплатить расходы на свое пребывание в
турецкой столице? Действительно, свита его состояла из трид-
цати или сорока невольников, которых он продавал одного за
другим, за исключением своего секретаря, с которым разлучает-
ся лишь при последней крайности, добавляет Ла Буллэ. После
чего посол «возвращается в свою страну в одиночку»27.
Бронзовый
жетон с клеймом
флорентийских купцов
Перуцци (две груши).
Г-н Бернокки,
подаривший его мне,
собрал в своей
коллекции множество
аналогичных
монеток, которые,
видимо, выпускали
флорентийские фирмы
для своих внутренних
надобностей, так как
зачастую на них
бывают клейма двух
семейств, совместно
ведших дела (диаметр
20 мм). (Фото
М. Кабо.)
28 Lesur С. L. Des
progres de la puissance
russe. 1812, p. 96, note 4.
29 Lexis W. Beitrage zur
Statistik der Edelmetalle.-
«Jahrbilcher fur
Nationaldkonomie und
Statistik», 1879, S. 365.
30 Romano R. Une
economic coloniale:
le Chili au XVIIIе siecle-
«Annales E.S.C.»,
1960, p. 259-285.
Столь же многозначителен и пример Руси. В начале XV в. в
Новгороде «пользовались еще ... только мелкой татарской мо-
нетой, частями куньих шкурок, кусками кожи с тисненной пе-
чатью. Лишь в 1425 г. начали чеканить очень грубую серебряную
монету. А ведь Новгород опережал экономику Руси, внутри ко-
торой обмен долгое время совершался в натуральной форме»28.
Пришлось дожидаться XVI в., когда появились немецкая моне-
та и слитки (ведь торговый баланс Руси был положительным),
чтобы приступили к регулярной чеканке монеты. Притом в
скромных размерах, а нередко чеканка монеты зависела еще от
частной инициативы. В необъятной стране тут и там сохранялся
натуральный обмен. И только с царствования Петра Великого
области, до того изолированные, вступили в контакт друг с дру-
гом. Отставание России от Запада отрицать невозможно: имев-
шие решающее значение золотые запасы Сибири стали по-
настоящему разрабатываться лишь с 1820 г.29
В высшей степени примечательное зрелище представляла и
колониальная Америка. Денежная экономика утвердилась толь-
ко в крупных городах горнодобывающих стран - Мексики, Пе-
ру-и в районах, лежащих ближе к Европе,-на Антильских
островах и в Бразилии (последняя вскоре оказалась в привиле-
гированном положении из-за своих месторождений золота).
Это не была совершенная денежная экономика,- отнюдь нет !-
но цены в ней колебались, что было признаком уже определен-
ной экономической зрелости, тогда как до XIX в. цены не коле-
бались ни в Аргентине, ни в Чили (которая, однако, поставляла
серебро и медь)30. Эти цены обнаруживали необыкновенную
устойчивость, их можно было бы назвать мертворожденными.
Несовершенные экономические и денежные системы
475
31 Romero de Terrero М.
Los Tlacos coloniales.
Ensayo numismatico. 1935,
p. 4 et 5.
По всему Американскому континенту товары зачастую обмени-
вались на товары. Феодальные или полуфеодальные пожалова-
ния колониальных правительств служили признаком слабого
распространения звонкой монеты. Естественно, что играли
свою роль несовершенные денежные знаки: куски меди-в Чили,
табак-в Виргинии, «деньги-карточки» («argent de carte») -во
французской Канаде, тлакос (tlacos) - в Новой Испании31. Такие
«тлакос» (слово мексиканское) считались за 78 реала. То были
мелкие монеты, созданные розничными торговцами, хозяевами
тех mestizos, мелких лавочек, в которых продавали все: от хлеба
и водки до китайских шелковых тканей. Каждый из таких лавоч-
ников выпускал свою разменную монету с собственным клей-
мом-деревянную, свинцовую, медную. При случае такие же-
I HIS I ВЛ1 оГ
Денежный билет,
выпущенный
3 февраля 1690 г.
колонией Массачусетс
в Новой Англии.
Из Архива фирмы
Молсон в Монреале,
которая любезно
предоставила
мне его копию.
ГеЬтиату tktTkbdj I оси» Е у
ShuUiv gz dee Гг&т Ike М зРа
Celery to tkc fcILffor (Ka.ll b valuer?»
equit to mtfney Sc (KallVc.
tereptedby the Ттеа (am er in 1 ° 1
г
32 Romero de Terrero M.
Op. cit., p. 13-17. Медной
монеты в Мексике не
будет до 1814 г.
тоны обменивались на настоящие серебряные песо и обраща-
лись среди мелкоты; иные из них терялись, и все они годились
для спекуляций, нередко грязных. Если дело происходило таким
образом, то потому, что серебряные деньги были только круп-
ного достоинства; они, по правде говоря, обращались выше
уровня, доступного простым людям. А кроме того, каждая эска-
дра, приходившая в Испанию, изымала из американских владе-
ний весь их белый металл. И наконец, попытка создать медную
монету в 1542 г. провалилась32. Так что приходилось выну-
жденно довольствоваться порочной системой, почти что пер-
вобытными деньгами. Не то ли самое произошло во Франции в
XIV в.? Выплаты выкупа за Иоанна Доброго оказалось доста-
Деньги
476
33 Ссылка утеряна.
34 Claviere Е. et Brissot
J.-P. De la France et des
Etats-Unis. 1787, p. 24 et
note 1.
35 Dopsch A.
Naturalwirtschaft und
Geldwirtschaft in
der Weltgeschichte. 1930.
36 Как, скажем, на
Корсике. См: Braudel F.
Medit..., I. p. 351, note 2.
точно, чтобы лишить страну ее наличных денег. И тогда король
стал выпускать кожаную монету, которую он выкупит несколь-
кими годами позднее!
Те же трудности были и в английских колониях, как до, так и
после их освобождения. В ноябре 1721 г. филадельфийский ку-
пец писал одному из своих корреспондентов, обосновавшемуся
на Мадейре: «Я намеревался отправить немного пшеницы, но
здешние кредиторы колеблются, а деньги настолько редки, что
мы попадаем, а вернее сказать, уже некоторое время находимся
в тисках из-за отсутствия платежных средств, без коих торго-
вля-это занятие, полное неожиданностей»33. В повседневном
обмене стремились избегать таких «неожиданностей». В 1791 г.
Клавьер и Бриссо, более чем известные действующие лица на-
шей Революции, отметили в своей книге о Соединенных Штатах
чрезвычайную распространенность натурального обмена. «Вме-
сто денег, все время уходящих и возвращающихся в одни и те же
руки,-писали они с восхищением,-там в деревнях взаимно удо-
влетворяют потребности друг друга прямым обменом. Порт-
ной, кожевник приезжают изготовлять изделия своего ремесла к
земледельцу, который имеет нужду в этих изделиях и который
чаще всего доставляет им материал и оплачивает труд продо-
вольствием. Этот вид обменов распространяется на многие
предметы; с той и с другой стороны записывают, что дают и что
получают, и в конце года с очень небольшим количеством на-
личности рассчитываются за великое множество разных обме-
нов, которые в Европе производились бы только с большим ко-
личеством денег». И таким вот образом создавалось «великое
средство обращения без наличности»34.
Такое похвальное слово натуральному обмену и оплате ус-
луг натурой как свидетельству прогрессивного своеобразия мо-
лодой Америки довольно забавно. В XVII и еще в XVIII в. опла-
та натурой была еще весьма частой в Европе, где она была
пережитком прошлого, когда такие обмены были правилом.
Невозможно перечислить вслед за Альфредом Дошлем35 всех
этих золингенских ножовщиков, горняков, пфорцгеймских тка-
чей, шварцвальдских крестьян-часовщиков-и те и другие опла-
чивались натурой: продовольствием, солью, тканями, латунной
проволокой, мерами зерна; все такие продукты оценивались по
крайне завышенной цене. То была Trucksystem (в общем, нату-
ральный обмен), которую в XV в. столь же хорошо, как и Гер-
мания, знали Голландия, Англия, Франция. Даже немецкие
«должностные лица» Империи, и уж тем более муниципальные
служащие, получали часть своего жалованья натурой. А сколь-
ким школьным учителям еще в прошлом столетии платили пти-
цей, сливочным маслом, пшеницей!36 В индийских деревнях то-
же во все времена оплачивали своих ремесленников (в ремес-
ленных кастах дело наследовалось от отца к сыну) продоволь-
ствием, а в портах Леванта baratto, натуральный обмен, с XV в.
был благоразумным правилом всех крупных купцов, во всяком
случае всякий раз, когда им представлялась для этого возмож-
ность. И несомненно, что, именно следуя этой традиции нату-
рального обмена, такие специалисты в областитсредита, как ге-
нуэзцы XVI в., сообразили превратить так называемые безан-
Несовершенные экономические и денежные системы
477
37 Museo Соггег, Dona
delle Rose, 181, f° 62.
сонские ярмарки, где оплачивались векселя со всей Европы, в
подлинные центры клиринговых расчетов еще до того, как по-
явилось само это слово. В 1604 г. некий венецианец был пора-
жентеми миллионами дукатов, что переходили из рук в руки в
Плезансе, где проводились такие ярмарки, притом что в завер-
шение не видно было ничего, кроме нескольких горсточек экю,
«золотых и в золоте»37, т. е. реальных денег.
38 Takizawa М. The
Penetration of Money
economy in Japan... Op.
cit., p. 33 sq.
39 Ibid, p. 38-39.
ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЕВРОПЫ:
ЭКОНОМИКИ И МЕТАЛЛИЧЕСКАЯ
МОНЕТА
В МЛАДЕНЧЕСКОМ ВОЗРАСТЕ
Япония, страны ислама, Индия и Китай занимают промежу-
точное положение между Европой и первобытной экономикой-
на полпути развития активных и завершенных товарно-
денежных отношений.
В ЯПОНИИ И ТУРЕЦКОЙ ИМПЕРИИ
В Японии денежная экономика расцвела с наступлением
XVII в. Однако обращение золотых, серебряных и медных мо-
нет почти не затронуло там массы населения. Древние деньги,
представленные рисом, продолжали функционировать, грузы
селедки по-прежнему обменивались на грузы риса. Но транс-
формация шла своим путем. У крестьян скоро оказалось доста-
точно медной монеты для того, чтобы платить ею подати с по-
лей, засеянных не рисом (на остальных действовала старинная
система барщинных работ и натуральной ренты). В западной
части Японии во владениях сёгуна треть крестьянских повинно-
стей будет оплачиваться деньгами. Некоторые даймё (крупные
князья) вскоре располагали такой большой массой золота и се-
ребра, что платили своим самураям (служившим у них дворя-
нам) белой или желтой монетой. Это развитие шло медленно
из-за грубого вмешательства властей, из-за того, что умы были
настроены враждебно по отношению к новой системе, а саму-
райская этика запрещала своим приверженцам думать и даже
говорить о деньгах38. Крестьянскому и феодальному миру про-
тивостояла Япония по меньшей мере тройной денежной систе-
мы-правительственная, купеческая и городская, Япония на са-
мом-то деле революционная. Бесспорными признаками дости-
жения определенной зрелости были колебания цен (о которых
нам известно), в особенности цен на рис, и колебания денеж-
ных повинностей крестьян, или, если угодно, резкая девальвация
1695 г., на которую сёгун решился в надежде «приумножить
монету»39.
Деньги
478
40 Metra А. Il Мent ore
perfetto de 'negozianti.
Op. cit., Ill, p. 125.
41 Venezia. Marciana,
Scritture... oro et argento.
VII-MCCXVIII, 1671;
Tucci U. Les emissions
monetaires de Venise et
les mouvements
internationaux de I’or-
«Revue historique», 1978.
42 A.N., A.E.. В III,
265 (1686).
43 Magalhaes-Godinho V.
L'Economic de
Г Empire portugais au
XVе et XVf siecles. Op.
cit., p. 512-531.
Страны ислама, лежавшие между Атлантикой и Индией,
располагали денежной системой, однако старинной и оставав-
шейся замкнутой в своих традициях. Развитие ее происходило
лишь к выгоде Ирана, активного перекрестка торговых путей,
Османской империи и города, бывшего исключением,-Стамбу-
ла. В XVIII в. в этой огромной столице прейскуранты фиксиро-
вали в национальных валютах цены товаров и таможенные по-
шлины ad valorет; здесь осуществлялись переводные операции
на Амстердам, Ливорно, Марсель, Лондон, Венецию, Вену...
В обращении были золотые монеты -султанины, именовав-
шиеся еще фондук, или фондукки (fondue, fonducchi): целая моне-
та, половина и четверть ее; серебряные монеты-турецкие
пиастры, так называемые груш, или круш (grouch, qrouch)-, раз-
менйыми монетами служили пара (para) и аспре (aspre). Султа-
нин стоил 5 пиастров, пиастр-40 пара, пара-3 аспре; самой
мелкой реальной монетой (серебряной и медной) в обращении
был менкир (menkir), или гедуки (gieduki), стоивший четверть ас-
пре. Это стамбульское денежное обращение сказывалось дале-
ко-в Египте и в Индии через Басру, Багдад, Мосул, Алеппо,
Дамаск, где оживленную торговлю вели колонии армянских
купцов. Все это не вызывает сомнений. Наблюдалась с очевид-
ностью определенная порча монеты, монеты иноземные цени-
лись выше османских: венецианский золотой цехин стоил пять с
половиной пиастров, голландский талер и рагузинское скудо
(серебряные монеты) котировались в 60 пара, а за прекрасный
австрийский талер, называвшийся кара груш («черный груш»),
давали при обмене 101, а то и 102 пара40. Уже в 1668 г. один ве-
нецианский документ отмечал, что можно выгадать до 30% на
испанских реалах, отправленных в Египет. Другой документ, от
1671 г., сообщает, что на отправке в Стамбул цехинов, или онга-
ри, купленных в Венеции, можно было получить прибыль от 12
до 17,5% 41. Таким образом, Турецкая империя расставляла сил-
ки на западную монету, та была необходима ей для ее собствен-
ного денежного обращения; турки предъявляли спрос.
Вступал в игру и дополнительный интерес: на Леванте «все
[прибывающие] монеты без разбора идут в переплавку и, пре-
вращенные в слитки, отправляются в Персию и в Индию»; впос-
ледствии они появятся в форме отчеканенных персидских лари-
нов или индийских рупий42. По крайней мере так утверждал
один французский текст 1686 г. Тем не менее как до, так и после
этой даты западные монеты целехонькими приходили что в Ис-
фахан, что в Дели. Для купцов трудность состояла в том, что в
Персии вся монета, какую они ввозили, должна была доста-
вляться на монетный двор и перечеканиваться в Ларины. В этом
случае купцы теряли на стоимости самой чеканки. Вплоть до
1620 г. ларин, своего рода международная монета на Дальнем
Востоке, ценился там выше реальной стоимости, так что одно
уравновешивало другое. Но на протяжении XVII в. ларин все
больше утрачивал такое преимущество в пользу реала, так что
во времена Тавернье многие купцы старались накопить в Пер-
сии реалы и контрабандой вывозили их для своих операций в
Индии, что благоприятствовало обширной караванной торго-
вле и морской торговле в Персидском заливе43.
За пределами Европы: экономики и металлическая монета в младенческом возрасте 479
44 Magalhaes-Godinho V.
Op. cit., р. 353-358.
45 Ibid., р. 358 sq.
46 Gemelli Careri G.F.
Op. cit., Ill, p. 278.
47 Ibid., Ill, p. 2.
ИНДИЯ
Индийский субконтинент давно, еще до нашей эры, был зна-
ком с золотыми и серебряными монетами. На протяжении тех
столетий, что нас занимают, там произошли три подъема де-
нежной экономики-в XIII, XVI и XVIII вв. Ни один не стал за-
вершенным и объединяющим, и худо ли, хорошо ли, но сохра-
нилась противоположность между Севером (который, начиная с
долин Инда и Ганга, был зоной мусульманского господства) и
Югом полуострова, где выжили индуистские царства, в том чис-
ле и долго процветавшее царство Виджаянагар. На Севере су-
ществовал (когда он существовал) биметаллизм серебра и меди;
нижний уровень, «медный», был куда более важен. Серебряные
монеты, рупии или их части, когда круглые, когда квадратные,
появились в XVI в. Они затрагивали лишь верхушку экономиче-
ской жизни: ниже функционировала медь, да еще горький мин-
даль, любопытная примитивная монета, происходившая из
Ирана. Чеканенные Акбаром золотые монеты -мохуры (то-
hurs),-по существу, в обращение не поступали44. Не так обстоя-
ло дело на Юге, где золото служило основной монетой в Дека-
не; на более низком уровне небольшое количество серебра и
меди дополняло монеты-раковины45. Золотые монеты-это бы-
ли, выражаясь языком Запада, «пагоды»: монеты малого диа-
метра, но большой толщины, которые «стоят [в 1695 г.] столько
же, сколько венецианский цехин», и металл которых чище, неже-
ли «металл испанских пистолей»46.
В XVIII в. в монетном обращении сохранялся хаос. Чеканка
распределялась между бесчисленными монетными дворами:
самым важным, но не единственным, был монетный двор в Су-
рате, крупном порту на Гуджаратском побережье. При равной
пробе металла монете местной чеканки оказывалось предпочте-
ние перед прочими. Так как чеканка производилась часто, небе-
скорыстное вмешательство государей искусственно завышало
цену новой монеты, даже если она бывала хуже старой, что слу-
чалось нередко. Так что в 1695 г. Джемелли Карери советовал
купцам перечеканивать их серебряную монету «на здешних мо-
нетных дворах ... а особенно, чтобы клеймо было этого же года,
иначе потеряешь по л процента. Такие услуги по чеканке серебра
встречаешь во всех городах, кои находятся на границах владе-
ний Великого Могола»47.
И наконец, Индия практически не производила ни золота, ни
серебра, ни меди, ни каури. Чужая монета приходила в страну
через ее никогда не закрывавшиеся ворота и поставляла Индии
основную долю ее «монетного сырья». Португальцы, обо-
дренные этим хаосом, станут чеканить монету, конкурировав-
шую с монетой индийской. Точно так же вплоть до 1788 г. будут
существовать батавийская рупия, да еще и персидские рупии. Но
систематический отток драгоценных металлов со всего мира к
выгоде Великого Могола и его державы продолжался. «Читате-
лю надлежит принять во внимание,-пояснял в 1695 г. некий пу-
тешественник,- что все золото и серебро, что обращается в ми-
ре, в конечном счете устремляется к Моголу как к своему
центру. Известно, что то, что вывозят из Америки, обойдя не-
48 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., Ill, p. 226.
49 Magalhaes-Godinho V.
Op. cit., p. 357, 444 sq.
50 Ibid., p. 323, 407 sq.
сколько европейских королевств, идет через Смирну по шелко-
вому пути частью в Турцию, а частью в Персию. Но турки не
могут обойтись без кофе, каковое поступает из Йемена или Сча-
стливой Аравии; арабы, персы и турки не могут обходиться так-
же и без индийских товаров. Это ведет к тому, что они отпра-
вляют крупные денежные суммы по Красному морю в Моху
(Мокка) возле Баб-эль-Мандебского пролива, в Басру, в глуби-
не Персидского залива, в Бендер-Аббас и Гоммерон (Камрун), а
оттуда везут их на своих кораблях в Индию». Точно так же все
закупки голландцев, англичан и португальцев в Индии произво-
дились на золото и серебро, ибо «только за наличные деньги
можно купить у индийцев товары, которые хочешь везти в
Европу»48.
Это едва ли преувеличенная картина. Но, так как ничто не
достается даром, Индия должна была без конца расплачиваться
своими драгоценными металлами. Это служило одной из при-
чин ее трудной жизни, а также и расцвета «компенсировавших»
производств, в частности текстильного в Гуджарате, подлинной
движущей силы индийской экономики еще до появления Васко
да Гамы. Происходил активный вывоз товаров в близлежащие
и отдаленные страны. Гуджарат с его хлопкоткачеством следует
себе представлять выглядевшим по образу и подобию произво-
дящих шерстяные ткани Нидерландов в средние века. С XVI в.
это ткачество вызвало огромный подъем ремесленного про-
изводства, который захватил и районы, прилегающие к Гангу. В
XVIII в. хлопковые ткани, ситцы («indiennes»), ввозимые в боль-
ших количествах купцами, будут наводнять Европу до той по-
ры, пока она не предпочтет изготовлять их сама и не сделается
их конкурентом.
Денежная история Индии довольно логично следовала за
продвижением Запада: ее монетой управляли на расстоянии.
Все происходило так, словно для того, чтобы возобновить после
1542 г. чеканку серебра в Индии, понадобилось дожидаться при-
бытия в Европу, а затем утечки из нее американского белого ме-
талла. В. Магальяйс Годинью подробно рассказал, как рупии
чеканили из испанских реалов и персидских ларинов (которые
часто сами бывали переплавленными реалами). Так же точно
золотая монета-это повторно использованное португальское
золото, происходившее из Африки, испанское золото из Амери-
ки, а всего более-венецианские цехины49. Этот новый приток
потряс старую ситуацию в денежной сфере, опиравшуюся на
сравнительно скромное обеспечение драгоценными металлами
азиатско-африканского происхождения (золото из Китая, Су-
матры и Мономотапы, японское и персидское серебро) и среди-
земноморского (венецианские золото и серебро). Плюс к это-
му-тоже скромные количества меди, приходившей с Запада по
Красному морю. И плюс обилие псевдоденег: каури в Бенгалии
и других местах, горький миндаль, ввозившийся в Гуджарат из
Ирана. Медное обращение, как и циркуляция золота и серебра,
было нарушено, в данном случае-массовым ввозом меди из
Португалии, который весь поглощала могольская Индия. И так
до того времени, когда медь стала редкостью в Лиссабоне, а за-
тем после 1580 г. полностью пропала50. Тогда мы увидим в Ин-
За пределами Европы: экономики и металлическая монета в младенческом возрасте
481
51 Magalhaes-Godinho V.
Op. cit., р. 356-358.
52 Balducci Pegolotti F.
Pratica della mercatura.
1766, p. 3^1.
дии медный голод, несмотря на замену прежних поставок по-
ставками китайской и японской меди. После правления Джахан-
гира, около 1627 г., выпуск медной монеты в могольской
Индии, до того обильный, замедлился, и серебро стало играть
все большую роль в сделках, тогда как роль каури вновь возрос-
ла из-за необходимости частично заменить медные пайсы
(paysahs)^.
КИТАЙ
Будучи сам по себе огромным массивом, Китай может быть
понят лишь в окружении соседствующих с ним примитивных
экономик, от которых он зависит: Тибета, Японии (почти что до
XVI в.), Индонезии, Индокитая. Как исключения, подтвер-
ждающие правило, следует изъять из такой общей оценки окру-
жавших его примитивных хозяйственных систем Малакку-узел
торговых связей, куда деньги стекались сами собой; западную
оконечность Суматры с ее городами, золотом и пряностями;
довольно густо уже заселенный остров Ява, где медная монета
caixas, была сделана по китайскому образцу. Хотя Ява только
вступала еще в начальную стадию своей денежной системы.
Итак, Китай жил рядом со странами, пребывавшими в «дет-
ском» возрасте: в Японии деньгами долго служил рис; в Индо-
незии и Индокитае ими были китайские caixas. привозные или
воспроизведенные на месте, или медные «гонги», или золотой
песок на вес, или же оловянные или медные гирьки; а в Тибете
эту роль играл наряду с золотым песком привезенный с далеко-
го Запада коралл.
Все это объясняло отставание самого Китая и в то же время
известную замкнутость его денежной системы, занимавшей
«господствующее» положение. Китай мог без угрозы для себя
позволить себе неторопливое развитие денежного обращения:
ему достаточно было стоять выше своих соседей. Выделим, од-
нако, гениальное решение-бумажные деньги, которые в целом
продержались с далекого IX и по XIV в.; решение это было осо-
бенно действенным в монгольские времена, когда Китай на пу-
тях через Центральную Азию оказался открыт одновременно
для мира степей, для мусульманских стран и для Запада. Бу-
мажные деньги, помимо тех внутренних удобств, какие они
представляли при платежах между провинциями, позволили со-
хранить серебро для тех затрат металла, каких требовала эта
торговля со Средней Азией и с европейским Западом (заметим
мимоходом как отклонение, что Китай тогда экспортировал
белый металл). Именно бумажными деньгами император взи-
мал определенные налоги, бумажными деньгами, на которые,
как напоминает Пеголотти, иноземные купцы должны были об-
менивать свою звонкую монету, каковую им возвращали при
выезде из страны52. Использование бумаги станет ответом ки-
тайцев на конъюнктуру XIII-XFV вв., способом преодолеть
трудности, присущие архаичной форме обращения тяжелых
медных или железных caixas. и оживить внешнюю торговлю на
шелковом пути.
Деньги
482
Слева: китайская
«банкнота» XIV в.
Выпущена первым
императором династии
Мин. Собрание
Ж. Лиона. (Фото
Жиродона.)
Справа (сверху вниз):
монеты минской
эпохи XIV, XV,
XVII вв. Музей
Чернуски, Париж.
Q ® <
53 Для предшествующих
абзацев см.: Magalhaes-
Godinho V. Op. cit.,
p. 399-400.
Но co спадом XIV в. и с победой крестьянской «жакерии»,
которая привела к власти национальную династию Мин, вели-
кий монгольский путь на Запад был нарушен. Эмиссия бу-
мажных денег продолжалась, но стала ощутимой инфляция. В
1378 г. 17 бумажных caixas стоили 13 caixas медью. А через
семьдесят лет, в 1448 г., требовалось отдать тысячу бумажек за
3 caixas в монете. Такая инфляция с тем большей легкостью на-
несла удар бумаге, что последняя напоминала о ненавистном
режиме монголов. Государство от нее отказалось, и только
местные банки еще поддерживали бумажные деньги в обраще-
нии для локальных надобностей. С того времени в Китае была
только одна монета-его caixas, или caches, или, как говорили
европейцы, медные sapeques. Будучи старым изобретением, по-
явившимся за двести лет до н. э., они на протяжении веков не-
сколько видоизменились и устояли против сильной конкурен-
ции со стороны соли, зерна и еще более серьезной-со стороны
шелка (в VIII в.), и против вновь возникшей конкуренции со сто-
роны риса в XV в., когда исчезли бумажные деньги53. В начале
минской эпохи это были монеты из смеси меди со свинцом (4 ча-
сти свинца на 6 частей меди), «что приводит к тому, что их легко
За пределами Европы: экономики и металлическая монета в младенческом возрасте
483
54 Magaillans G.
Nouvelle Relation de la
Chine. Op. cit., p. 169.
55 Magalhaes-Godinho V.
Op. cit., p. 518.
56 Manrique M. Itinerario
de las Misiones que hizo
el Padre F. Sebastian
Manrique. 1649, p. 285.
можно сломать пальцами», с клеймом на одной только стороне,
круглые по форме, с квадратной дыркой, через которую пропу-
скалась бечевка, позволявшая собирать их в снизки по 100 или
по 1000 штук. Отец де Магальянш, который умер в 1677 г. и кни-
га которого вышла в 1688 г., отмечал: «Обычно за одно экю,
или китайский таэлъ, дают связку в тысячу денье; и такой обмен
производится в банках и в уличных будках, для сего предназна-
ченных». Вполне очевидно, что китайские «денье» не могли ис-
пользоваться для всех операций, будучи слишком мелкой еди-
ницей. Своего рода более крупной монетой, стоявшей над ними,
было весовое серебро. Речь шла (что касается золота, игравше-
го весьма ограниченную роль, и серебра) не о монетах, а о слит-
ках «в форме маленькой лодочки; в Макао их называютpaes, зо-
лотыми или серебряными хлебцами». Те и другие, продолжал
отец де Магальянш, имеют различную ценность. «Золотые
хлебцы стоят одно, два, десять и даже двадцать экю; а сере-
бряные существуют в пол-экю, одно экю, десять, двадцать,
пятьдесят, а иногда-в сто и триста экю»54. Португальский ие-
зуит упорно говорит о денье и экю, но язык его вполне ясен.
Уточним только, что таэлъ («экю») был чаще всего расчетной
монетой (monnaie de compte); к этому выражению мы через
несколько страниц вернемся.
В действительности на этом верхнем уровне значение имел
только серебряный слиток. «Белый как снег», потому что к нему
примешивали сурьму, такой слиток был в Китае важнейшим
средством при крупных обменах, настолько, что при Минах
(1368-1644 гг.) оживилась товарно-денежная экономика, стре-
мившаяся расширить свою сферу и умножить число своих услуг.
Вспомним о лихорадке, связанной с китайскими угольными ко-
пями (1596 г.), и об огромном скандале, который из нее воспо-
следовал в 1605 г. Спрос на серебро был тогда таков, что оно об-
менивалось на золото по курсу, доходившему до 5:1. Когда
манильские галионы установили связь с Новой Испанией через
Тихий океан, китайские джонки спешили им навстречу. В Мани-
ле любой товар обменивался только на белый металл Мексики,
в целом на миллион песо в год55. Китайцы, писал Себастьян
Манрике, «сошли бы в преисподнюю, чтобы найти там новые
товары для обмена их на столь страстно вожделенные реалы.
Они доходят до того, что на своем скверном испанском языке
говорят «plata sa sang ге», т. е. «серебро-это кровь»56.
В повседневной реальности серебряные хлебцы не могли
каждый раз быть использованы целиком. Покупатели «разре-
зают их стальными ножницами, которые носят для сей цели, и
делят хлебцы на более крупные или более мелкие монетки, [т. е.
кусочки], смотря по цене покупки». Каждый такой кусочек дол-
жен был взвешиваться; и покупатель и продавец пользовались
небольшим безменом. Один европеец говорил между 1733 и
1735 гг.: «Нет почти ни одного китайца, каким бы нищим он ни
был, который не носил бы с собой ножницы и маленькие весы.
Первые служат для разрезания золота и серебра и называются
трапелин (trapeliri), а вторые, которые служат для взвешивания
металлов, именуются лидань (litап). Китайцы столь ловки в та-
ких делах, что зачастую отрезают на два лиара серебра или на
На пекинских улицах:
купец с огромными
ножницами для резки
серебряных слитков и
безмен для
взвешивания кусочков
серебра.
-S7 B.N Ms. fr. n. a.
7503, Г 46.
58 P. de Las Cortes. Doc.
cit., f° 85 et 85 v°.
59 Цитируемый
документ, прим. 57.
пять су золота настолько точно, что вторично резать не
приходится»57.
Те же самые детали мы находим и столетием раньше у отца
де Лас Кортеса, который в 1626 г. поражался удивительному
знакомству всех китайцев с таким странным платежным сред-
ством. Нет ребенка, говорит он, который не умел бы определить
стоимость металла в слитке и большую и меньшую его чистоту.
Мельчайшие крохи металла подбираются при помощи напол-
ненного воском своего рода бубенчика, который они носят на
поясе. Когда стружка собирается в нем в довольно большом ко-
личестве, достаточно велеть растопить воск58. Следовало ли во-
сторгаться такой системой? Первый наш очевидец не колебался.
«Ежели поразмыслить о множественности видов нашей европей-
ской монеты,-писал он,-то я полагаю, что для китайцев не
иметь ее ни в золоте, ни в серебре - большое преимущество.
Причина сего, по моему мнению, заключена в том, что, коль
скоро металлы эти считаются в Китае товарами, количество их,
каковое туда ввозится, не может вызвать столь большого роста
цен на продовольствие и прочие товары, как в стране, где весьма
обычны деньги в виде чеканенной монеты...» И наш энтузиаст
добавлял: «А впрочем, цены всех вещей в Китае так хорошо от-
регулированы, что там почти не покупают вещи по цене, превы-
шающей обычную их цену. Только европейцы становятся жер-
твами собственной доверчивости. Ибо китайцы постоянно им
продают то, что те покупают, дороже обычных местных
цен»59.
Правда, слишком обширный Китай не был наводнен сере-
бром, что бы ни говорили об этом многие историки, описывав-
шие его как «всасывающий насос» для белого металла со всего
мира. Доказательства? Да огромная покупательная способ-
ность простой монетки в восемь реалов! Что такая монетка
стоила от 700 до 1100 caixas (в зависимости от провинции и от
разной, но все же единой имеющей там хождение монеты), мало
что нам говорит. Но на одну такую мелкую серебряную монету
За пределами Европы: экономики и металлическая монета в младенческом возрасте
485
Торговец бечевками
для нанизывания
мелкой монеты
(sapeques). См. на
иллюстрации (с.482)
такие монетки с
отверстием в центре
и их изображение
на «банкноте» в
виде нанизанных на
бечевку связок.
Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
60 Gemelli Careri G.F.
Op. cit., IV, p. 43.
в 1695 г. «можно в течение шести месяцев иметь лучший хлеб в
мире»: речь явно шла о потреблении одного человека, в данном
случае-путешественника с Запада, который использовал к
своей выгоде необычайно низкую цену пшеничной муки, кото-
рая в Китае мало ценилась. Но в конце концов за такую малень-
кую серебряную монетку, выплачиваемую ежемесячно, тот же
самый путешественник мог бы нанять и китайского слугу,
«дабы готовить пищу», а за один таэль (т. е. 1000 caixas, в то
время примерно эквивалентные «восьмерной» монете) обеспе-
чить себе услуги китайца-слуги «зрелого» возраста, который по-
лучал сверх того единовременно «четыре восьмерные монеты на
пропитание своего семейства», пока он будет сопровождать на-
шего путешественника, а именно Карери, до Пекина60.
Надлежит учитывать также небывалую тезаврацию, просто
колоссальную со стороны императорского казначейства (не го-
воря уж о накоплении сокровищ богачами и чиновниками-каз-
нокрадами). Тем не менее эта неподвижная масса серебра ча-
стично зависела от решений и мер правительства, а оно ее
использовало для воздействия на цены. Именно это объясняет
переписка отцов-иезуитов в 1779 г. По их словам, ценность сере-
бра по отношению к вещам при династии Цин изменилась, чи-
тай-цены в общем возросли. А кроме того, было ли серебро
монетой в строгом смысле слова или не было (а оно, конечно,
ею не было), но Китай жил в условиях некоей разновидности се-
ребряно-медного биметаллизма. Внутренним курсом был тот,
Деньги
486
61 М emoire sur I'interet
de Г argent en Chine.-
Мёто ires concernant
I’histoire, les sciences,
etc. (труды отцов-
миссионеров в Пекине),
IV, 1779, р. 309-311.
62 Dermigny L. La Chine
et I’Occident. Le commerce
a Canton... Op. cit., I,
p. 431-433.
что устанавливался между «сапеками», с одной стороны, и ки-
тайской «унцией» серебра, или серебряным песо в восемь ре-
алов, которое продавал западный купец,-с другой. И ведь такой
курс обмена серебра на медь варьировал в зависимости от дней,
времен года, лет, а прежде всего-от выпуска в обращение сере-
бра или меди по распоряжению императорского правительства.
Целью последнего было поддерживать нормальное денежное
обращение и всякий раз, когда это бывало необходимо, вводить
соотношение меди и серебра в обычные рамки, выпуская из им-
ператорской казны серебро, если оно делалось слишком доро-
гим, или медь-в противоположном случае. Китайские иезуиты
говорили: «Наше правительство понижает или повышает курс
серебра и монеты по отношению друг к другу ... Оно обеспечило
себе контроль над этим богатством во всей империи». Такой
контроль был тем более легок, что государство владело в Китае
всеми медными рудниками61.
Следовательно, нельзя сказать, будто деньги в Китае были
индифферентным, нейтральным орудием, а цены-всегда пора-
зительно стабильными. Известно, что некоторые цены находи-
лись в движении, и в частности цены на рис. В XVIII в. цены в
Кантоне поднимутся под воздействием европейской торговли
вследствие двойной-в сфере монеты и бумажных денег-рево-
люции, которая исподволь, глубоко внедрилась во всей старин-
ной экономике Срединной империи62. Хозяйство прибрежных
районов - «экономика пиастра» - опрокинуло хозяйство вну-
тренних областей-«экономику сапека». А последняя в основе
своей отнюдь не была такой инертной и спокойной, как это обы-
чно предполагают.
После сказанного читатель, несомненно, примет наш взгляд
на вещи: с точки зрения денежного обращения Китай был более
примитивным, менее утонченным, нежели Индия. Но его систе-
ма отличалась совсем иной устойчивостью и очевидным един-
ством. У Китая были не такие деньги, как у всех.
НЕКОТОРЫЕ ПРАВИЛА
ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ДЕНЕГ
Европа стояла особняком, была уже из ряда вон выходящим
случаем. Она знала всю гамму денежных систем: в самом низу,
в гораздо большей мере, чем это обычно принято говорить,-на-
туральный обмен, натуральное хозяйство, примитивные деньги,
старинные уловки, обходные пути ради того, чтобы сберечь
звонкую монету. А над этим-металлические деньги, золото, се-
ребро и медь, которых в Европе наблюдалось сравнительное
обилие. И наконец, множество форм кредита, от ссуд под залог,
предоставлявшихся «ломбардцами» или еврейскими купцами,
до вексельного обращения и спекуляций в крупных торговых
городах.
Некоторые правила функционирования денег
487
И игры эти не ограничивались Европой. Именно в мировом
масштабе проявляется и объясняется эта система-обширная
сеть, наброшенная на богатства других континентов. То, что с
XVI в. «сокровища» Америки вывозились вплоть до Дальнего
Востока, превращаясь там в местную монету или в слитки к вы-
годе Европы- деталь отнюдь не малозначительная. Европа на-
чинала пожирать и поглощать весь мир. Так что возразим неко-
торым экономистам прошлого, да и сегодняшним, которые
делают вид, что сомневаются в ее здоровье, и задним числом
жалуются на то, что она будто бы страдала от постоянного де-
нежного «кровотечения» к выгоде Дальнего Востока. Прежде
всего, Европа от него не умрет. А потом это примерно то же,
что сказать о генерале, бомбардирующем город, который будет
взят, что он тратит в операции свои ядра, порох и труды.
И наконец, все деньги мира были соединены друг с другом,
хотя бы в силу того, что в любой зоне денежная политика своди-
лась к тому, чтобы привлечь или отбросить наружу тот или
иной драгоценный металл. И такое движение денег иногда ощу-
щалось на огромных расстояниях. В. Магальяйс Годинью до-
казал, что уже в XV в. деньги Италии, Египта и Дальнего Восто-
ка образовывали сообщавшиеся друг с другом системы, совсем
как сами европейские монеты. Европа не имела возможности
перестроить такую организованную денежную структуру всего
мира по своему вкусу. Ей приходилось играть по местным пра-
вилам повсюду, где она желала утвердиться. Но в той мере, в
какой Европа и до завоевания Америки располагала сравни-
тельно крупной массой драгоценных металлов, она очень часто
добивалась того, чтобы игра развивалась к ее выгоде.
СПОР МЕЖДУ ДРАГОЦЕННЫМИ МЕТАЛЛАМИ
Металлические деньги-это совокупность связанных между
собою монет: такая-то составляет десятую, или шестнадцатую,
или двадцатую и так далее такой-то другой. Обычно одновре-
менно использовали несколько металлов, будь то драгоценных
или нет. Запад сохранил три из них-золото, серебро и медь со
всеми неудобствами и преимуществами такого разнообразия.
Преимущества: оно отвечало различным потребностям разме-
на; всякий металл с соответствовавшими ему монетами исполь-
зовался для определенного круга операций. При системе, со-
стоящей из одних золотых монет, было бы трудно оплачивать
ничтожные повседневные покупки, а если бы речь шла о систе-
ме, ограниченной медью, возникали бы немалые неудобства
при крупных платежах. Действительно, каждый металл играл
свою собственную роль: золото предназначалось для госуда-
рей, крупных купцов (даже церкви); серебро-для обычных опе-
раций; медь, как и полагается,-для самых низов: это были
«черные» деньги простонародья и бедняков. К ней иногда добав-
ляли немного серебра, и она быстро чернела и всегда заслужи-
вала своего названия.
Направленность экономики и состояние ее здоровья угады-
ваются почти что с первого взгляда по тому, какой металл в ней
Деньги
488
63 Abbe Galiani F. Della
Moneta. 1750, p. 214.
64 Uztariz G. Theoria у
practica de comercio у de
marina. 1724, p. 171.
65 Gemelli Careri G.F.
Op. cit., VI, p. 353-354
(ed. 1719).
66 См. настоящую
работу, т. III.
доминировал. В 1751 г. золото в Неаполе тезаврировали, сереб-
ро утекало из королевства, а медью, невзирая на небольшое ее
количество (1500 тыс. дукатов против 6 млн. дукатов в серебре
и 10 млн. в золоте), оплачивали большинство сделок, поскольку
она обращалась быстро и, какой бы плохой ни была, «она оста-
валась на месте»63. Та же картина наблюдалась в Испании: в
1724 г. «главная доля платежей производится ... биллоном [медь
с небольшой примесью серебра]; перевозка его очень обремени-
тельна и дорогостояща, к тому же обыкновенно его принимают
по весу» 64. Жалкий обычай, ведь в это же время во Франции или
в Голландии биллон служил только вспомогательным сред-
ством. Но Испании, остававшейся, по видимости, хозяйкой се-
ребра Нового Света, другие державы позволяли владеть этими
далекими сокровищами лишь при условии, что она даст послед-
ним обращаться в качестве денег, «общих для всех наций», т. е.
буквально потроша себя к выгоде других. Как и Португалия, в
том, что касается золота, Испания стала «просто каналом» для
белого металла своих колоний. С флотом галионов Карери при-
был в Кадис в 1694 г., и он увидел, как за один-единственный
день в бухту вошло «больше ста кораблей, которые явились за
серебром [в оплату] товаров, кои они доставили в Индии; боль-
шая часть того металла, что приходит на талионах,- заключает
он,-поступает в кошелек иностранных наций»65.
Напротив, в странах, бывших на подъеме, утверждалось в
роли денег либо золото, либо серебро. В 1699 г. Лондонская
торговая палата, правда, описывала серебряную монету «как
более полезную и более употребительную, нежели золото». Но
вскоре наступил быстрый рост количества золота в XVIII в. В
1774 г. Англия de facto признала желтый металл в качестве за-
конной и всеобщей монеты, а серебро с тех пор играло лишь
вспомогательную роль66. Франция, однако, продолжала поль-
зоваться белым металлом.
Нечего говорить, что то были грубые правила с очевидными
исключениями. В то время как крупные торговые центры с нача-
ла XVII в. боялись медной монеты как чумы, Португалия охот-
но брала ее, но для того только, чтобы по своему обыкновению
вывезти за мыс Доброй Надежды, в Индию. Так что не будем
доверять некоторым видимостям. Даже золото может нас об-
мануть: так, османская Турция с XV в. принадлежала к зоне зо-
лота (на базе африканского желтого металла и египетской мо-
неты). Но до 1550 г. золото в Средиземноморье и Европе было в
относительном изобилии; и если так же обстояло дело и в Тур-
ции, то в той лишь мере, в какой последняя служила европей-
ской серебряной монете одним из этапов на ее пути в направле-
нии Дальнего Востока.
Впрочем, преобладание той или иной монеты (золота, сере-
бра, меди) проистекало главным образом из взаимоотношений
разных металлов друг с другом. Структура системы предпола-
гала их соперничество. Вполнсуочевидно, роль меди обычно бы-
ла самой незначительной, ибо мелкая люнета имела цену без
точного соответствия металлу, который Bjieii содержался; она
зачастую носила «бумажный характер», играла роль мелких ку-
пюр, как сказали бы мы. Но и неожиданности оставались воз-
Некоторые правила функционирования денег
489
«Чеканка монеты»,
картина Ганса Хессе
(1521 г.). Картина, вне
сомнения, писалась в
момент, когда город
Аннаберг получил на
вечные времена право
чеканить монету,
используя
исключительно металл
из своих рудников.
Эта картина
находится в
городском
кафедральном соборе
неподалеку от алтаря
ремесленной
корпорации горняков.
(Фототека
издательства
А. Колэн.)
67 Об этом Kipper-und
Wipperzeit см.: Liitge
F. Deutsche Sozial-und
Wirtschaftsgeschichte.
Op. cit., S. 289 sq.
68 Earl Hamilton J.
American Treasure and
Andalusian Prices,
1503-1660.-«Journal of
Economic and Business
History», I, 1928, p. 17,
35.
69 Mans R. du. Estat de
la Perse en 1660. P.p. Ch.
Schefer, op. cit., p. 193.
70 Маркс К. Капитал,
т. I.-Маркс К.,
Энгельс Ф., Соч.,
т. 23, с. 103, прим. 55.
можны: из-за самой своей низкой ценности медь в XVII в. была
удобным проводником для мощных первоначальных инфля-
ционных скачков по всей Европе, в особенности в Германии67 и
вплоть до 1680 г- в Испании68, т. е. в экономически нездоровых
странах, которые не нашли иного средства для выхода из своих
затруднений. Даже за пределами Европы, скажем в Персии,
около 1660 г. мелкая медная монета, «наполовину стертая, крас-
ная, как сорочье мясо», наводнила рынки, и «ото дня ко дню
деньги [читай: серебро] становятся в Хиспане [Исфахане]
редкостью» 69.
Сказав об этом, оставим медь вне обсуждения. Остаются зо-
лото и серебро - грозные владыки. Производство их было нере-
гулярным и никогда не отличалось большой гибкостью, так что
в зависимости от случая один из двух металлов оказывался в
большем обилии, нежели другой, а затем более или менее мед-
ленно положение менялось на противоположное, и так раз за
разом. От этого происходили завихрения, катастрофы, а еще бо-
лее того - медленные и мощные пульсации, которые были одной
из черт Старого порядка в денежной сфере. «Серебро и золото -
братья-враги», эта истина хорошо известна. Карл Маркс во-
спринял эту формулу. «Там,-писал он,-где на основании зако-
на в качестве денег, т. е. меры стоимости, параллельно функцио-
нируют и золото и серебро, всегда делаются тщетные попытки
рассматривать их как одно и то же вещество» 70. Спор так никог-
да и не кончился.
Теоретики прошлого желали бы, чтобы при равном весе по-
стоянное соотношение давало бы золоту 12-кратную стоимость
серебра. Это наверняка не было правилом, с XV по XVIII в. курс,
Деньги
490
Банковский
воротила - Якоб
Фуггер. Деталь
картины Лоренцо
Лотто. Музей
изобразительных
искусств, Будапешт.
(Фото Снарк.)
гаГю, часто варьировал вокруг, вернее, выше такого «естествен-
ного» (или считавшегося таковым) соотношения. В долговремен-
ном плане баланс колебался то в пользу одного, то в пользу дру-
гого металла, не учитывая краткие или локальные вариации, на
которых мы не можем сейчас задерживаться.
Таким образом, в плане долговременном белый металл будет
в цене с ХШ по XVI в., в целом примерно до 1550 г. Несколько
искажая значение слова, можно было бы сказать, что тогда на
протяжении веков наблюдалась инфляция золота. То золото,
что чеканилось на монетных дворах Европы, поступало из Вен-
грии, с Альп, из далеких промывален Судана, а затем из первых
колониальных владений в Америке. Тогда золотые монеты лег-
чевсёго было скопить; так что именно золотыми монетами по-
льзовались государи при осуществлении своих замыслов,-зо-
лотыми монетами, которые Карл VIII повелел чеканить накану-
Некоторые правила функционирования денег
491
71 Spooner F. L'fconomie
mondiale et les frappes
monetaires en France,
1493-1680. 1956, p. 254.
72 Ibid., p. 21.
73 Kulischer J. Allgemeine
Wirtschaftsgeschichte
des Mittelalters und der
Neuzeit. 1965, II, p. 330.
74 Saint-Jacob P. Les
Paysans de la Bourgogne
du Nord... Op. cit., p. 306.
не своего похода в Италию71, которыми Франциск I и Карл V
оплачивали свои войны.
Кто же выиграет при таком относительном обилии золота?
Само собой разумеется-обладатели серебряных монет или се-
ребра [в слитках], т. е. аугсбургские купцы, хозяева серебряных
рудников в Чехии и в Альпах, а среди них - Фуггеры, некороно-
ванные короли. Из двух металлов серебро было тогда надежной
ценностью.
И наоборот, начиная с 1550 и до 1680 г. наступит избыток бе-
лого металла: американские серебряные рудники использовали
новую технологию-амальгамирование. И в свою очередь сере-
бро стало двигателем мощной и неослабной инфляции. Золото
сделалось сравнительно редким и поднялось в цене. Тот, кто по-
раньше начал играть на золото, как генуэзцы в Антверпене с
1553 г., ставил на выигрышную карту72.
После 1680 г., с началом эксплуатации промывален золота в
Бразилии, баланс вновь слегка качнулся в обратную сторону.
Вплоть до конца века наблюдалась скорее стабильность, затем
легкое движение обретает более выраженный характер. На
Франкфуртской и Лейпцигской ярмарках в Германии соотноше-
ние между двумя металлами (золото к серебру) с 1701 по 1710 г.
составляло в среднем 1 :15, 27; между 1741 и 1750 гг. оно дошло
до 1 :14, 9373. Серебро по меньшей мере не обесценивалось
больше, как это было до выпуска в обращение бразильского зо-
лота. Дело в том, что в мировом масштабе производство жел-
того металла с 1720 по 1760 г. самое малое удвоилось. Неболь-
шая, но многозначительная деталь: около 1756 г. золото снова
появилось в Бургундии в руках у крестьян74.
В этой медленной игре, игре долговременной, всякое измене-
ние в положении одного из металлов влекло за собой изменение
положения другого, управляло им. Таков был простой закон.
Сравнительное обилие.золота в последние годы XV в. «привело
в действиё>Гсеребряные рудники Германии. Й так же первый
всплеск добычи бразильского золота около 1680 г. стимулиро-
вал работу серебряных рудников Потоси (которые к тому же
очень в этом нуждались) и даже в еще большей степени - горных
предприятий Новой Испании, где широко прославились Гуана-
хуато и богатейшая жила Вета-Мадре.
На самом-то деле такие колебания подчиняются так назы-
ваемому закону Грешэма, первооткрывателем которого, впро-
чем, никоим образом не был [этот] советник Елизаветы Англий-
ской. Его высказывание хорошо известно: плохие деньги
вытесняют хорошие. В зависимости от длительной конъюнк-
туры белые или желтые монеты будут по очереди играть в руках
спекулянтов или в шерстяном чулке накопителей богатств роль
менее «добрых» денег, изгоняющих другие, лучшие. Естествен-
но, такая спонтанная игра могла ускоряться вследствие бурной
деятельности государственных властей, которые непрестанно
упорядочивали денежную систему, повышали цену золотых
или серебряных монет в соответствии с рыночными колебания-
ми, в редко оправдывавшейся надежде восстановить равнове-
сие.
Деньги
492
75 Rovere A. della. La
Crisi monetaria siciliana
(1531-1802). P. p.
Carmelo Trasselli, 1964,
p. 30 sq.
76 Barbier E.J.F. Journal
historique et anecdotique du
regne de Louis XV...
Op. cit., I, p. 185.
77 См. настоящую
работу, т. II, гл. II.
Если повышение было экономически оправданным, ничего
не происходило или ничто не ухудшалось. Если повышение бы-
вало слишком велико, например в случаях, когда оно относи-
лось к золотым деньгам, все желтые монеты соседних стран на-
“чинали стекаться туда, где на них был повышенный спрос, будь
то Франция Генриха III, или Тицианова Венеция, или Англия
XVIII в. Если ситуация затягивалась, эти золотые деньги, оце-
ненные сверх меры высоко, играли роль плохих денег: они вы-
тесняли серебряную монету. Так часто будет в Венеции, а с
1531 г. такой постоянно будет причудливая обстановка на Сици-
лии75. Поскольку было выгодно отправлять белый металл из
Венеции или с Сицилии в Северную Африку и, того пуще-на
Левант, можно биться об заклад, что эти передвижения, по ви-
димости абсурдные, никогда не бывали беспричинными, что бы
обэтом ни думать, что бы нам об этом ни говорили теоретики
того времени.
В этой сфере в зависимости от обстоятельств в любой мо-
мент могло произойти все что угодно. В июле 1723 г. в Париже
Эдмон Жан Франсуа Барбье записывал в своем дневнике: «В
торговле встречаешь только золото; дошло до того, что ... раз-
менять луидор [на серебряные деньги] стоит до 20 су... С другой
же стороны, луидоры взвешивают ... и это большая помеха.
Приходится иметь в кармане маленький безмен»76.
УТЕЧКА, НАКОПЛЕНИЯ И ТЕЗАВРАЦИЯ
Денежная система в Европе и за ее пределами страдала дву-
мя неизлечимыми болезнями. С одной стороны, наблюдалась
утечка драгоценных металлов за границы континента; с другой
стороны, эти металлы переставали обращаться’из-за накопле-
ний и старательной тезаврации. В результате двигатель без кон-
ца терял часть своего горючего.
Прежде всего, драгоценные металлы непрерывно уходили из
потоков обращения на Западе-в первую очередь в Индию и Ки-
тай-уже в далекие времена Римской империи. Серебром или
золотом приходилось платить за шелк, за перец, пряности, бла-
говония и жемчуг Дальнего Востока; это было единственное
средство заставить их двигаться на запад. Поэтому платежный
баланс Европы в этом направлении сводился с дефицитом при-
близительно вплоть до 20-х годов XIX в., если говорить о Ки-
тае77. Речь шла о постоянной, однообразной утечке, о некоей
структуре , драгоценные металлы сами по себе утекали в сторо-
ну Дальнего Востока через Левант, вокруг мыса Доброй На-
дежды и даже через Тихий океан в XVI в - в виде испанских монет
в восемь реалов (reales de a ocho); в XVII и XVIII вв.-в виде
«твердых песо» (pesos duros) (тех самых «твердых пиастров», ко-
торые, впрочем,-и это еще одно проявление постоянства-были
идентичны reales de a ocho, изменилось лишь название). И не-
важно, происходил ли отток металла из Кадисского залива,
столь обширного, что он был благоприятен для контрабанды,
из Байонны и путем активной контрабанды-через Пиренеи, или
же из Амстердама и Лондона, где встречалось все серебро мира.
Некоторые правила функционирования денег
493
78 О подробностях,
приведенных в этом
абзаце, см. настоящую
работу, т. III.
79 Maximes generates-
Francpis Quesnay et la
physiocratie, ed. I.N.E.D.,
II, p. 954 et note 7.
80 Sombart W. Le
Bourgeois. 1926, p. 38-39.
S1 Galiani F. Della Moneta.
Op. cit., p. 56.
82 Mercier L.-S. Tableau
de Paris. Op. cit., I, p. 46.
83 Lexis W. Beitrage zur
Statistik der Edelmetalle.
(Art. cite.).
Даже американскому белому металлу случалось отправляться
на французских судах от перуанского побережья в Азию.
Другое направление «бегства» металлов - в Восточную
Европу по Балтийскому морю. В самом деле, мало-помалу За-
пад оживлял денежное обращение этих отстававших стран, по-
ставщиц пшеницы, леса, ржи, рыбы, кож, мехов, йо зато не-
важных покупательниц. Именно это наметилось в XVI в. в
торговле с Нарвой, окном Московской Руси на Балтику, откры-
тым в 1558 г., а затем закрытым в 1581 г. Или в торговле, нача-
той англичанами в 1553 г. на Белом море через Архангельск. Та-
ков же был и смысл торговли Санкт-Петербурга еще в XVIII в.
Требовались такие вливания иностранной монеты, чтобы в от-
вет организовывался ожидавшийся экспорт сырья. Голландцы,
которые упорствовали в оплате поставок текстильной продук-
цией, тканями и сельдью, в конечном счете утратили первое ме-
сто в России78.
_Еще одна трудность: металлические деньги, на которые был
такойспрос, должны были бы обращаться все^ыстрее. Но ведь
часто наблюдалась стагнация (и в самой Европе) из-за много-
образных форм накопления, против которых будут возражать
Франсуа Кенэ79 и остальные физиократы (значительно позже-
лорд Кейнс), а тдкже из-за такого алогичного, отклоняющегося
от нормы вида накоплений, как тезаврация-постоянно откры-
тая пропасть, сравнимая разве что с такой бездной, как «жадная
до серебра» Индия.
В Европе в средние века существовала страсть к драго-
ценным металлам, к золотым украшениям, а потом, примерно с
XIII в., самое позднее с середины XIV в-новая, «капиталисти-
ческая» страсть к чеканной монете. Но сохранялось и старинное
пристрастие к драгоценным предметам. В эпоху Филиппа II
гранды Испании завещали своим наследникам сундуки золотых
монет, бесчисленные золотые и серебряные изделия: даже гер-
цог Альба, умерший в 1582 г. и не имевший репутации богача,
оставил своим наследникам 600 дюжин тарелок и 800 блюд из
серебра80. Двумя столетиями позднее, в 1751 г., Галиани оцени-
вал тезаврированные запасы металла в Неаполитанском коро-
левстве как вчетверо превышающие количество металла, нахо-
дившегося в обращении. Он объяснял: «Роскошь сделала
настолько обычными все серебряные предметы-часы, табакер-
ки, эфесы шпаг и рукояти тростей, приборы, чашки, тарелки,
что в это трудно поверить. Неаполитанцы, похожие на испанцев
прошлого почти во всем, что касается нравов, находят величай-
шее удовольствие в том, чтобы сохранять в своих сундуках, ко-
торые они именуют scrittori и scarabattoli. старинные серебряные
вещи»81. Себастьен Мерсье аналогичным образом реагировал
на «ничтожное и праздное» богатство Парижа «в отделанной
золотом и серебром мебели, драгоценностях, в столовом сере-
бре (vaisselle plate)»82.
По этому поводу нет никаких надежных цифр. У. Лексис в
старой своей работе допускал для начала XVI в. соотношение
3 :4 между тезаврированным драгоценным металлом и нахо-
дившейся в обращении чеканенной монетой83. В XVIII в. про-
порция должна была измениться, хотя, может быть, и не до
Деньги
494
84 Lexis W. Op. cit.
85 Montanari G. La Zecca.
1683 - Economist i
del Cinque e Seicento.
P. p. A. Graziani, 1913,
p. 264.
86 Pinto I. Traitk de la
circulation et du credit...
Op. cit., p. 14.
уровня 4:1,0 котором говорил Галиани, стремившийся дока-
зать, что спрос на драгоценные металлы зависит не только от их
использования в качестве денег. Правда, общая масса этих ме-
таллов с XVI по XVIII в. небывало увеличилась: согласно
данным У. Лексиса, по грубому расчету, в пропорции 1 :1584.
Известные факты не опровергают этого: в 1670 г. денежное
обращение во Франции было порядка 120 млн. ливров; веком
позже, накануне Революции, оно составляло 2 млрд. В Неаполе
в 1570 г. запасы монеты составляли 700 тыс. дукатов, а в
1751 г-18 млн. В XVII и XVIII вв. Неаполь и Италия были
переполнены неиспользуемой наличной монетой. Около 1680 г:
банкиры Генуи за неимением лучшего предлагали иностранцам
свои деньги из 2 и 3%. И сразу же многие религиозные ордена
воспользовались таким чудесным источником, дабы избавиться
от старых долгов из 5, 6 и 7%85.
В это вмешивались и правительства: посредством накоплен-
ной в замке св. Ангела казны Сикста V, казны Сюлли в Арсена-
ле, казны короля-фельдфебеля [Фридриха-Вильгельма I Прус-
ского], которой тот сумеет воспользоваться не больше, чем
своей армией, всегда готовой нанести удар (schlagfertig), но так
его ни разу и не нанесшей. Все эти примеры известны и не раз
приводились. Существуют и другие, скажем пример осмотри-
тельных банков, созданных (или воссозданных) в конце XVI и
начале XVII в., в том числе даже прославленного Амстердам-
ского банка. По поводу последнего внимательный наблюдатель
писал в 1761 г.: «Все серебро в виде монеты действительно нахо-
дится в банке ... Здесь не место рассматривать вопрос, не являет-
ся ли похороненное там серебро столь же бесполезным для
обращения, как если бы оно было зарыто в рудниках. Я убеж-
ден, что, не ухудшая кредита и не разрушая доверия, можно бы-
ло бы заставить его обращаться к пользе коммерции»86. Такого
упрека заслуживали все банки, за исключением, как мы увидим,
по-своему революционного Английского банка, основанного в
1694 г.
РАСЧЕТНЫЕ ДЕНЬГИ
Жизнь, связанная с деньгами, сама собой требовала созда-
ния счетной, так сказать «воображаемой», монеты. Ничего нет
более логичного: деньгам требовалась единая мера. Такой еди-
ницей измерения, вроде часа, минуты и секунды на наших часах,
и стала расчетная монета (monnaies de compte).
Когда в какой-нибудь день 1966 г. мы говорим, что золотой
наполеондор стоит на Парижской бирже 44,70 франка, мы не из-
рекаем истины, сложной для понимания. Но, во-первых, средне-
го француза обычно почти не заботит этот курс и он не сталки-
вается каждый день со старинными золотыми монетами;
во-вторых, франк, монета для реальных расчетов, лежит в его
бумажнике в виде банковских билетов. А если какой-нибудь па-
рижский буржуа указывал, что в такой-то месяц 1602 г. золотое
экю стоило 66 су, или, если угодно, 3 ливра 6 су, то прежде всего
такой буржуа куда как чаще встречался в своей повседневной
Некоторые правила функционирования денег
495
Некоторые
золотые монеты.
Слева направо:
флорентийский
флорин, около 1300 г.;
золотой флорин
Людовика Анжуйского,
XIV в.; золотой
генуэзский дженовино
XIII в. (Фото
из Фототеки
издательства А. Колэн.)
жизни с золотыми и серебряными монетами, чем современные
французы. Для него это была ходячая монета. С ливром же он,
наоборот, не встречался никогда-ни с ним, ни с су, составляв-
шим двадцатую долю ливра, ни с денье, двенадцатой частью су.
Это были воображаемые монеты, служившие для расчета, для
оценки сравнительного достоинства монет, для фиксации цен и
заработков, для торговой отчетности, например, которая может
выражаться затем в любых реальных деньгах, местных или ино-
земных, когда дело переходит от отчетности к действительной
выплате. Долг в 100 ливров сможет быть оплачен столькими-то
золотыми монетами, столькими-то серебряными, а в случае
нужды - вспомогательной медной монетой.
Ни один современник Людовика XIV или Тюрго никогда не
держал на ладони турский ливр или турское су (последние тур-
ские денье были отчеканены в 1649 г.). Чтобы найти монеты, со-
ответствовавшие расчетным деньгам, пришлось бы вернуться
далеко вспять. В самом деле, нет ни одной расчетной единицы,
которая бы некогда, в определенный момент, не была реальной
монетой. Таковы были турский ливр, парижский ливр, фунт
стерлингов, лира итальянских городов или венецианский дукат,
ставший расчетной единицей в 1517 г., или испанский дукат, ко-
торый, что бы по этому поводу ни писали, перестал существо-
вать как реальная монета с 1540 г., или же «грос», фландрская
расчетная монета, которая восходила к старинному серебряно-
му гросу, который в 1266 г. чеканил Людовик Святой. Взглянем,
чтобы выйти за пределы Европы, на следующую, относящуюся
к Индии купеческую запись - и обнаружим ту же самую пробле-
му: «По всей Индии расчеты ведутся в обычных рупиях стой-
Деньги
496
87 В. N., Ms. fr., 5581,
f° 83; см также:
Il Mentore perfetto
de'negozianti. Op. cit.,
V, article «Surate», p. 309.
88 Spooner F. Op. cit.,
p. 170 sq.
89 Kulischer J. Op. cit.,
p. 344-345.
90 Ibid.
мостью в 30 су» (так как пишет француз, то речь идет о 30 тур-
ских су). И он добавляет: «Это воображаемая монета, подобная
французскому ливру, английскому фунту стерлингов или боль-
шому ливру Фландрии и Голландии. Эта идеальная монета слу-
жит для расчетов по заключаемым сделкам, и надобно при этом
пояснять, ходячая ли то рупия или рупия какой-либо иной
страны...»87
Объяснение будет полным, если прибавить, что реальные
монеты не переставали повышаться в цене: правительства без-
остановочно поднимали цену реальной монеты, следовательно
обесценивая монету расчетную. Если читатель проследит за
нашей аргументацией, он легче поймет превращения турского
ливра.
Пример Франции доказывает, что уловки с расчетной моне-
той можно было бы избежать. В 1577 г. Генрих III, один из тех
королей, которых поносили более всего, решил под давлением
лионских купцов ревальвировать турский ливр. Ничего не было
проще, чем привязать расчетную монету к золоту. Именно это и
удалось сделать слабому правительству, когда оно решило, что
впредь расчеты будут производиться в экю, а не в ливрах; экю,
реальная золотая монета, «звонкая и полновесная», будет счи-
таться за 3 ливра, или 60 су. Результат был бы тот же самый, ес-
ли бы завтра французское правительство решило, что наш
50-франковый билет будет отныне равен золотому луидору и
что все расчеты будут вестись в луидорах (правда, удалось ли
бы ему это?). Операция 1577 г. будет успешной вплоть до
мрачных лет, последовавших за убийством Генриха III в 1589 г.
А потом все расстроилось, как о том свидетельствуют внешние
обмены. Настоящее экю отделилось от экю расчетного: по-
следнее всегда оставалось равным 60 су, а первое котировалось
в 63, 65 и даже выше 70 су. Возврат к расчету в турских ливрах
в 1602 г. был признанием инфляции. Расчетная монета снова
отделилась от золота88.
И так оно будет до 1726 г. Правительство Людовика XV не
только положило конец длинному ряду изменений монеты, оно
снова привязало турский ливр к золоту, и система более не ме-
нялась, если исключить незначительные модификации. Послед-
няя из них-декларация от 30 октября 1785 г., которая под пред-
логом утечки желтого металла подняла отношение золота к
серебру, до того установленное в 1 :14,5, на один пункт-1 :15,5.
Таким образом, Франция не слишком отказывалась от пред-
почтения, оказываемого белому металлу, ибо в Испании, как и в
Англии, курс был 1 :16. Это не было безделицей. Золото во
Франции было дешевле, чем в Англии, и ввозить его на Британ-
ские острова с французского рынка для чеканки на английских
монетных дворах было прибыльной операцией. И наоборот, по
тем же причинам Англию покидал белый металл: как утвержда-
ли, с 1710 по 1717 г. на огромную сумму-18 млн. фунтов стер-
лингов89. С 1714 по 1773 г. английские монетные дворы отчека-
нят в 60 раз больше (по стоимости) золотой монеты, чем
серебряной 90.
Европа XVIII в. могла наконец позволить себе роскошь та-
кой стабилизации. До того времени расчетные деньги, как
Некоторые правила функционирования денег
497
91 Предисловие Луиджи
Эйнауди (Einaudi L.)
к изданию:
Paradoxes
inedits du seigneur de
Malestroit. 1937, p. 23.
92 Pasquier E. Les
Recherches de la France.
Op. cit., p. 719.
93 Braudel F. et Spooner
F. Prices in Europe from
1450 to 1750.-Cambridge
economic history of Europe,
IV, p. 445; цифры для
американских золота
и серебра вполне
очевидно принадлежат
графу Хэмилтону.
94 Pinto I. Op. cit., р. 33.
95 Schumpeter J. A. Storia
dell’analisi economica.
1959, I, p. 386.
крупные, так и мелкие по действительной стоимости, испытыва-
ли постоянные девальвации, причем некоторые-как турский
ливр или польский грош-обесценивались быстрее других. Не-
сомненно, такие девальвации не были случайны; в странах,
главным образом экспортировавших сырье, как Польша и даже
Франция, наблюдался своего рода экспортный демпинг.
В любом случае девальвация расчетной монеты регулярно
стимулировала подъем цен. Экономист Луиджи Эйнауди под-
считал, что в повышении цен во Франции с 1471 по 1598 г.
(627,6%) доля, обязанная обесценению турского ливра, состав-
ляла не меньше 209,6%91. Расчетные деньги не переставали
обесцениваться до самого XVIII в. Уже Этьенн Паскье писал
в своем труде, изданном в 1621 г., через шесть лет после его
смерти, что ему отнюдь не кажется удачной пословица «“Его
хулят, как старую монету” по отношению к человеку с дурной
репутацией... ибо при том, как идут дела наши во Франции,
старая монета лучше новой, которая на протяжении сотни лет
постоянно обесценивалась»92.
ЗАПАСЫ МЕТАЛЛОВ
И СКОРОСТЬ ДЕНЕЖНОГО ОБРАЩЕНИЯ
Накануне Революции Франция располагала, возможно, де-
нежными запасами в 2 млрд, турских ливров, т. е. при около
20 млн. жителей по 100 ливров на душу. С небольшим искаже-
нием цифр в Неаполитанском королевстве было в 1751 г.
18 млн. дукатов и 3 млн. жителей; на каждого жителя пришлось
бы 6 дукатов. До появления американского металла в 1500 г. в
Европе было, возможно, 2 тыс. тонн золота и 20 тыс. тонн
серебра-цифры эти заимствованы из крайне спорных расче-
тов93. При оценке в серебре это примерно 40 тыс. тонн на
60 млн. жителей, т. е. чуть больше 600 г на душу,-цифра нич-
тожная. По официальным данным, флоты из Индий с 1500 по
1650 г. выгрузили в Севилье 180 тонн золота и 16 тыс. тонн сере-
бра. Это и огромная, и одновременно скромная величина.
Но величины относительны. Речь идет об оживлении слабо-
го денежного оборота, что бы ни воображали современники.
Монета в особенности переходила из рук в руки, «лилась водо-
падом», как выразился в 1761 г. португальский экономист94; ко-
личество денег увеличивалось за счет быстроты оборота, той
самой быстроты обращения, о которой подозревал Даванцати
(1529-1606 гг.) и которую выявили Уильям Петти и Кантийон
(который и употребил впервые это выражение)95. При каждом
обороте оплачивались новые счета, а деньги увенчивали все об-
мены, «как стержень, скрепляющий конструкцию», по выраже-
нию современного экономиста. И никогда не оплачивалась вся
стоимость покупок или вся стоимость продаж, а только простая
разница между ними.
В 1751 г. в Неаполе были в обращении 1,5 млн. дукатов в
медной монете, 6 млн.-в серебряной и 10 млн-в золотой моне-
те (в том числе 3 млн - золотом в банках), т. е. почти 18 млн. ду-
катов. Годовая масса закупок и продаж может оцениваться
Деньги
498
Ростовщик. При какой
угодно денежной
системе и во всех
странах мира
ростовщик был в
центре повседневной
жизни. «Часослов
Рогана. Март»
{Нcures de Rohan, mois
de mars). {Фото
Национальной
библиотеки.)
96 Galiani F. Op. cit.,
p. 278.
около 288 млн. дукатов. Если принять во внимание собственное
потребление, зарплату натурой, обменные торговые операции,
если подумать, как объясняет Галиани, «что крестьяне, кои со-
ставляют три четверти нашего народа, и десятой доли своего
потребления не оплачивают наличными деньгами», то цифру
эту можно снизить на 50%. Отсюда возникает следующая зада-
ча: как осуществить платежи на 144 млн., располагая 18 млн.
денежной массы? Ответ: если каждая монета восемь раз сменит
своего владельца96. Скорость обращения есть, следовательно,
частное от деления суммы платежей на денежную массу, цирку-
лирующую в обращении. Следует ли думать, что деньги станут
«сыпаться» быстрее, если возрастет объем платежей?
Поставить эту проблему помогает закон Ирвинга Фишера.
Если массу обмениваемого продукта обозначить через 0, его
среднюю цену-через Р, денежную массу-через М9 а скорость
ее обращения-через И, то уравнение для начинающих экономи-
стов, коротко говоря, примет следующий вид: MV = PQ. Если
Некоторые правила функционирования денег
499
97 Pinto I. Op. cit., р. 34.
* Протей, сын
Посейдона-в греческой
мифологии морское
божество, обладавшее
способностью изменять
свой облик.-Прим. ред.
98 Ibid., р. 34, note.
99 A. N., F12, 2175,
III. Документы 1810 и
1811 гг. о неуплате
долгов, сделанных во
время осады.
объем платежей возрастает, то, для того чтобы денежные за-
пасы остались постоянными, требуется, чтобы возросла ско-
рость их обращения, ежели в данной конкретной экономике все
остается в равновесии, будь то экономика Неаполитанского ко-
ролевства или какая-либо другая.
Таким образом, мне представляется, что во время экономи-
ческого подъема, сопровождавшегося «революцией цен» в
XVI в., скорость обращения возросла в таком же темпе, как и
прочие элементы уравнения Фишера. Если в конечном счете
производство, денежная масса и цены возросли впятеро, то, вне
сомнения, и скорость обращения тоже увеличилась в пять раз.
Вполне очевидно, что речь идет о средних цифрах, которые от-
брасывают вариации кратковременной конъюнктуры (вроде тя-
желого спада в делах в 1580-1584 гг.) или вариации локальные.
Наоборот, в определенных пунктах обращение могло дости-
гать ненормальных, исключительных скоростей. Как говорил
современник Галиани, в Париже экю могло за двадцать четыре
часа полсотни раз перейти из рук в руки: «Во всей вселенной нет
и половины тех денег, в которых выражается расход, каковой за
год производит один только город Париж, ежели подсчитать
все осуществленные затраты, оплачиваемые деньгами, с перво-
го января по последний день декабря во всех сословиях государ-
ства, начиная с королевского дворца и кончая нищими, что по-
требляют на одно су хлеба в день»97.
Такое обращение монеты беспокоило экономистов, они ви-
дели в нем источник, так сказать, «Протея» * всякого богатства,
объяснение абсурдных парадоксов. Один из них пояснял: «Во
время осады Турне в 1745 г. и за некоторое время до этого сооб-
щения были прерваны, командование было в затруднении из-за
отсутствия денег для выплаты жалованья гарнизону. Догада-
лись взять взаймы из войсковых лавок 7 тыс. флоринов - это бы-
ло все, что там имелось. К концу недели эти 7 тыс. флоринов
вернулись в лавки, откуда они еще раз были позаимствованы.
Затем это повторялось в течение семи недель до сдачи города,
так что одни и те же 7 тыс. флоринов произвели эффект
49 тыс.»98. Можно было бы привести множество иных приме-
ров, скажем майнцские «осадные деньги» в мае-июле 1793 г 99
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКИ
Но возвратимся к Неаполитанскому королевству в 1751 г.
Обращавшаяся денежная масса, по всей видимости, оплачивала
половину сделок, но остальная часть была огромна. Без денег
обходились крестьяне, без них выплачивали жалованья натурой
(топленым салом, солью, солониной, вином, растительным
маслом). Лишь мимоходом затрагивало денежное обращение
заработную плату рабочих текстильных предприятий, мылова-
рен, винокурен в Неаполе и других местностях^ Работники этих
отраслей, правда, принимали участие в распределении денег, но
последние немедленно расходовались, уходя тут же на покупку
продовольствия, буквально «из рук в рот» (della тапо alia ооса).
Немецкий экономист фон Шрёттер еще в 1686 г. говорил, что
Деньги
500
i°° Schrotter F. W.
Fiirstliche Schatz und
Rent-Cammer. 1686,
цит. no: Heckscher E.
Op. cit., p. 652-653.
101 Saint-Jacob P. Op. cit.,
p. 212.
одна из заслуг мануфактур-«заставлять переходить из рук в ру-
ки больше денег, ибо таким способом они дают пропитание
большему числу людей» 10°. Сколь бы дешево ни оплачивались
перевозки, но за них платилиналичной монетой. Все это не ме-
шало ни в Неаполе, ни в иных местах существованию экономи-
ки натурального обмена и простого воспроизводства на равных
правах с подвижной рыночной экономикой.
Ключевым выражением было зачастую baratto, или baratta-
ге, или dare a baratto. Baratto-это натуральный обмен, как пра-
вило широко использовавшийся в самом центре левантинской
торговли: искусство заключалось здесь задолго до XV в. в том,
чтобы обменивать на пряности, перец или чернильные орешки
ткани и стеклянные изделия Венеции, следовательно, не платить
наличными. В XVIII в. в Неаполе обычен был обмен товаров на
товары, причем каждый полагался на цены, которые позднее бу-
дут зафиксированы властями (так называемые цены «объяв-
ленные», alia voce). Тогда каждую партию товара стали оцени-
вать в деньгах, а затем их обменивали в соответствии со
стоимостью товаров. Какой это был кладезь задач для школя-
ров, которые бледнели при виде вышедшей в Риме в 1714 г.
«Практической арифметики» («Arithmetica Pratica») Алессандро
делле Пурификационе! Barat tar е-это значит применить трой-
ное правило (la regola di tre), но к одному из следующих случаев:
простому натуральному обмену, например воска на перец; по-
лунатуральному-полуденежному обмену; натуральному обмену
на срок, «когда назначают дату для окончательного расчета» ...
То, что операция эта фигурировала в учебнике арифметики, по-
казывает, что и купцы тоже занимались меновой торговлей, а
последняя, как нам известно, позволяла (так же как и вексель)
«замаскировать размер процента».
Все это-свидетельство недостатков денежной экономики да-
же в активном XVIII в., который мы, двигаясь от более ранних
эпох, рассматривали чуть ли не как рай. Ведь денежные и ры-
ночные узы не связывали там всю жизнь людей, бедняки остава-
лись вне ячей их сети. К 1713 г. можно было сказать, что «коле-
бания монеты почти не интересуют подавляющее большинство
[бургундских] крестьян, кои не имеют наличных денег»101. Тако-
ва была крестьянская действительность везде и почти всегда.
Напротив, другие секторы хозяйства, очень преуспевшие,
уже боролись со сложностями кредита. Но то были очень узкие
секторы.
БУМАЖНЫЕ ДЕНЬГИ
И ОРУДИЯ КРЕДИТА
Рядом с металлическими деньгами обращались деньги бу-
мажные (банковские билеты) и деньги «бухгалтерские» (плате-
жи через счетные книги, переводы с одного банковского счета на
другой, то, что немец назовет удачным словом Buchgeld,
Бумажные лены и и орудия кредита
501
102 См. настоящую
работу, т. II., гл. II.
•оз Malestroit М.
Memoires sur le faict des
monnoves- Paradoxes
inedits du seigneur de
Malestroit. P.p. Luigi
Einaudi, 1937, p. 105.
104 Hume D. Essai sur la
balance du commerce.-
Melanges
d economic politique.
Op. cit., p. 93.
«книжные деньги»; с точки зрения историков экономики, увели-
чение массы книжных денег наблюдалось с XVI в.).
Деньги во всех их формах и кредит, рассматриваемый во
всей совокупности его орудий, разделяет четкая грань. Кредит-
это обмен двух поставок, разделенных во времени: я тебе оказы-
ваю услугу, ты мне ее возместишь позднее. Сеньер, который
авансирует крестьянина семенной пшеницей с условием вы-
платы долга из урожая, открывает кредит; и так же точно-ка-
батчик, который не требует сразу же со своего клиента платы за
его заказы, а записывает ее на счет пьющего в виде меловой
черты на стене (так называемые меловые деньги- Гагgent а 1а
craie), или булочник, который поставляет хлеб и записывает его
стоимость насечками на двух кусочках дерева: один остается у
дающего, другой-у берущего. Купцы, что скупают у крестьян
пшеницу на корню или же у животноводов-шерсть до стрижки
овец, скажем в Сеговии и иных местах, поступают таким же
образом. И на этом же принципе основан вексель102. Дающий
его в каком-либо месте, например в XVI в. на ярмарке в Меди-
на-дель-Кампо, сразу же получает деньги; а получатель векселя
вернет свои деньги в другом месте через три месяца и в соответ-
ствии с обменным курсом на момент платежа. Он сам обеспечи-
вает свою прибыль и сам оценивает степень риска.
Если уж обычные деньги для большинства современников
были «кабалистикой, доступной разумению немногих»103, то
такие деньги и в то же время не-деньги и такой денежный меха-
низм, смешанный с простым письмом и сливающийся с ним,
представлялись им не просто сложными, но «дьявольскими»,
служа источником беспрестанного изумления. Итальянский ку-
пец, который около 1555 г. обосновывался в Лионе со столом и
письменным прибором и создавал себе состояние, был совер-
шенно скандальной фигурой даже в глазах тех, кто. достаточно
хорошо понимал, как оперируют деньгами и как функционирует
механизм обменных операций. Еще в 1752 г. человек такого ин-
теллектуального масштаба, как Дэвид Юм (1711-1776 гг.), фи-
лософ, историк и сверх того экономист, был решительным про-
тивником «новоиспеченных бумаг», этих «акций, банковских
билетов и бумаг казначейства», а также и противником государ-
ственного долга. Он предлагал не более и не менее как ликвиди-
ровать на 12 млн. бумажных денег, которые, как он считал,
обращаются в Англии наряду с 18 млн. фунтов стерлингов в мо-
нете ; по его словам, то было бы верное средство вызвать приток
в королевство новых масс драгоценных металлов104. Какое же
несчастье для нашей любознательности (но, конечно, не для Ан-
глии), что такая система, противоположная системе Лоу, не бы-
ла испытана экспериментально! Со своей стороны Себастьен
Мерсье сожалел, что Париж не «последовал примеру Лондон-
ского банка». Он описывал старомодное зрелище платежей на-
личными в Париже: «Десятого, двадцатого и тридцатого числа
каждого месяца с десяти часов и до полудня встречаешь носиль-
щиков с мешками, полными денег, сгибающихся под этой тя-
жестью. Они бегут так, словно на город только что напала не-
приятельская армия. И это доказывает, что у нас не создали
удачного политического символа [читай: банковского билета],
Деньги
502
105 Mercier L.S. Op. cit.,
IX, p. 319-320.
106 Gotein S.D. The Cairo
Geniza as a source for
the history of Muslim
civilization.-«Studia
islamica», III, p. 75-91.
107 Laurent H. La Loi de
Gresham au Moyen Age.
1932, p. 104-105.
каковой бы заместил эти металлы, кои вместо того, чтобы путе-
шествовать из кассы в кассу, должны были бы быть лишь не-
движным символом. Беда тому, кто должен уплатить по вексе-
лю в такой вот день и у кого нет средств!» Зрелище это было
тем более впечатляющим, что сосредоточивалось на одной-
единственной улице Вивьенн, где, как заметил наш информатор,
«имеется больше денег, нежели во всей остальной части города:
это карман столицы»105.
ЭТО СТАРИННАЯ ПРАКТИКА
«Превышения» объема денежной массы над реальными
деньгами в строгом смысле-явление древнее, даже очень древ-
нее; это изобретение теряется в глубине веков. То была техника,
которую в лучшем случае следовало открыть заново. Но в об-
щем в силу самого факта ее древности она более «естественна»,
чем это кажется.
По правде говоря, со времени, когда люди научились писать
и им пришлось оперировать звонкой монетой, они заменили ее
письмами, записками, обязательствами, платежными ордера-
ми. За двадцать веков до нашей эры в Вавилоне, среди город-
ских купцов и банкиров использовались записки и чеки; но, во-
схищаясь их изобретательностью, нет необходимости преувели-
чивать их современность. Те же приемы существовали в Греции
или в эллинистическом Египте, где Александрия сделалась
«наиболее посещаемым центром международного транзита».
Рим знал текущий счет, актив и пассив в книгах продавцов сере-
бра (argeniarii). И наконец, все орудия кредита - вексель, платеж-
ное распоряжение, заемное письмо, банковский билет, чек-бы-
ли знакомы купцам мусульманских стран, мусульманам и
немусульманам, какими их нам показывают начиная с X в. н. э.
документы, так называемые генизы (geniza), обнаруженные
главным образом в синагоге Старого Каира106. А Китай ис-
пользовал банковские билеты с IX в. н. э.
Это отдаленное прошлое должно избавить нас от несколько
наивных восторгов. Скажем же, что, когда Запад вновь обрел
эти старые орудия, речь не шла об открытии вроде открытия
Америки. На самом деле всякая экономика, испытывавшая за-
труднения с обращением металлических денег, как бы в силу
самой своей природы и своего развития почти неизбежно сама
собой приходила довольно быстро к орудиям кредита: они вы-
текали из ее обязательств и в не меньшей степени-из ее
несовершенства107.
Следовательно, в XIII в. Запад заново открыл переводной
вексель, средство для платежа на далеких расстояниях, которое
с успехом крестовых походов распространилось вдоль всего
Средиземного моря. Раньше, нежели это обычно принято ду-
мать, этот вексель будет переводным: получатель подписывает
его и уступает [другому]. Вполне очевидно, что при первом из-
вестном переводе векселя в 1410 г. такой вид обращения не был
[еще] тем, чем он станет впоследствии. Дальнейший прогресс:
вексель более не будет ограничиваться простым переездом из
Бумажные деньги и орудия кредита
503
одного места в другое, как то было при первоначальном его ис-
пользовании. Деловые люди станут его пересылать с места на
место, с ярмарки на ярмарку-это то, что во Франции именова-
лось «обменом и переобменом» {((.change et rechange»), а в Ита-
лии-подписанием нового векселя (ricorsa). Такие приемы, озна-
чавшие «продление» кредита, сделались всеобщими в период
затруднений XVII в. Тогда при попустительстве деловых людей
повсюду разъезжали многочисленные «авантюристы»; стало
даже вполне обычным переводить векселя на себя, что широко
распахивало ворота для множества злоупотреблений. По прав-
де говоря, эти злоупотребления предшествовали XVII в.: нам
известны с 1590 г. переводы векселей в пользу Фуггеров, а в
1592г-на лионские банки; более того, в Генуе, городе нов-
шеств, они известны с XV в.
Банковский билет
Л оу. Национальная
библиотека. Париж.
(Фото Жиродона.)
Не будем также говорить, будто банковский билет появился
в 1661 г. в кассах Стокгольмского банка (там его употребление,
впрочем, прекратилось быстро-в 1668 г). или же, что более ре-
ально, в конторах Английского банка в 1694 г. Были билеты и
билеты. Прежде всего с 1667 г. в Англии умножилось число пла-
тежных ордеров (orders), прототипа банковских билетов, а еще
раньше, в середине века, обычным делом было использование
goldsmiths' notes, позднее прозванных banker's notes: золотых дел
мастера в Лондоне принимали на хранение деньги в обмен на
векселя. В 1666г. только у одного из таких золотых дел масте-
ров было в обращении 1200 тыс. фунтов стерлингов в векселях.
К их кредиту прибегал и сам Кромвель. Банковский билет почти
спонтанно родился из коммерческого обихода. То был вопрос
жизни или смерти: в 1640г. король Карл I захватил в Тауэре
Дены и
504
108 Law J. Premier
memoire sur les banques-
Law J. CEuvres...
contenant les principes sur
le Numeraire, le Commerce,
le Credit et les Banques.
1790, p. 197.
109 Schnapper B. Les
Rentes au XVIе siecle.
Histoire d’un instrument de
credit. 1957, p. 163.
слитки ценных металлов, сданные на хранение купцами Сити, и
купцы нашли для своих авуаров убежище у золотых дел масте-
ров (goldsmiths}, создавая тем их состояния (вплоть до основа-
ния Английского банка).
Но Англия не обладала в этой области монополией на ран-
нее развитие. «Каса ди Сан Джоржо» («Casa di San Giorgio»} по
меньшей мерее 1586 г. имела свои билеты (biglietti}, которые на-
чиная с 1606 г. будут оплачиваться золотой или серебряной мо-
нетой, в зависимости от того, какой вклад их гарантировал. В
Венеции банки «di scritta» («письменные»} с XV в. имели свои би-
леты, которые могли обмениваться и оплачиваться.
Но нововведением Английского банка было то, что к функ-
циям банка-хранению средств и их переводу со счета на счет-
ов добавил роль настоящего, сознательно организованного
эмиссионного банка, способного предложить обширный кредит
в билетах, фактическая стоимость которых намного превосхо-
дила его реальные денежные запасы. Как говорил Лоу, проде-
лав это, банк совершил величайшее благодеяние для торговли и
для государства, ибо он «увеличил количество монеты»108.
Что касается «письменных» денег, то мы к ним вернемся;
они появляются вместе с самым началом ремесла банкира: по
желанию клиента один счет компенсирует другой. Существова-
ло даже то, что мы бы назвали счетами без обеспечения, благо
банкир на это соглашался. И следовательно, такие деньги суще-
ствовали в самом начале периода, который охватывает эта
книга.
ДЕНЬГИ И КРЕДИТ
Конечно же, не всегда банковские билеты и бумажные деньги
имели широкое хождение. Следует запомнить рассуждение
Д. Юма. Во Франции даже после запоздалого основания Фран-
цузского банка (1801 г.) эти билеты интересовали лишь не-
скольких парижских купцов и банкиров, но почти никого-в про-
винции: вне сомнения, по причине неизгладимых жгучих
воспоминаний о банкротстве Лоу.
Однако бумажные деньги и кредит то в одной форме, то в
другой не переставали участвовать в денежном обращении, сме-
шиваться с его течением. Вексель переведенный (то есть усту-
пленный своим владельцем посредством передаточной надписи
за его подписью - не на обороте листа, на котором он выписан, а
на его лицевой стороне, в противоположность тому, как мы де-
лаем с нашими чеками) с этого момента вступал в обращение
как настоящие деньги. Продавались даже облигации государ-
ственного займа, где бы мы их ни встретили-в Венеции, во
Флоренции, в Генуе, в Неаполе, в Амстердаме, в Лондоне. И так
же точно во Франции с ее учрежденными в 1522 г. рентами на па-
рижскую Ратушу, рентами, испытавшими немало превратно-
стей. Коннетабль де Монморанси 1 ноября 1555 г. купил землю
(сеньерию Мариньи), оплатив ее рентами на Ратушу109. Фи-
липп II и его преемники в десяти случаях против одного будут
расплачиваться с деловыми людьми en juros- государственны-
Бумажные деньги и орудия кредита
505
110 См. настоящую
работу, т. II, гл. V.
in Braudel F. Mkdit... I,
p. 527.
Ibid., p. 528.
113 Ссылка утеряна.
ми рентами, пересчитанными по номиналу. Получая такого ро-
да возмещение, деловые люди в свою очередь оплачивали той же
«монетой» свои долги третьим лицам, перекладывая на ближне-
го риск и неприятности своего ремесла. Что до них, то дело за-
ключалось в том, чтобы превратить краткосрочные долги
(asientos, их займы королю) в консолидированную вечную или
пожизненную ренту. Но и само участие в асьентос уступалось,
наследовалось, перераспределялось, оно обращалось на рынке,
каким бы скромным он ни был11 °. В свое время там существова-
ли также и «акции» Амстердамской биржи. Существовали и бе-
сконечные ренты, которые во всех странах Запада учреждались
на городские деньги-ренты полей, виноградников, с крестьян-
ских усадеб. То было необъятное зрелище, которое мы отме-
чаем всякий раз, как имеем дело с более или менее точными на-
блюдениями. Продавались даже cedole, обязательства, которые
хлебные склады (caricatori) Сицилии выдавали собственникам
хранившегося в них зерна, а сверх того обращались и под-
дельные cedb/e-при пособничестве владельцев складов и высо-
ких властей111. И последняя деталь: в Неаполе вице-король вы-
пускал tratte-разрешения на вывоз зерновых и даже овощей;
выпускал он их слишком много, и для венецианских купцов бы-
ло обычным делом скупать их ниже номинала и таким образом
оплачивать таможенные пошлины со скидкой112. Представим
себе также в этом движении взад и вперед огромную массу про-
чих бумаг всякого названия и всякого характера. Всякий раз, как
недоставало металлической монеты, приходилось пользоваться
любыми средствами-и появлялись или выдумывались деньги
бумажные.
Что касается Парижа, то «стоит заметить, что в 1647, 1648 и
1649 гг. деньги в торговле были столь редки, что для производ-
ства платежей только четвертую их часть давали наличными
деньгами, а три четверти-билетами или векселями, подпи-
санными на предъявителя, что служило для их перевода, но не
способствовало порядку. Таким образом, купцы, негоцианты и
банкиры завели между собой обыкновение расплачиваться друг
с другом подобным способом»113. Этот текст требовал бы ком-
ментариев-скажем, в том, что касается векселей на предъявите-
ля,-но интерес, который представляет данный документ, за-
ключается не в этом. Наличности не хватает и прибегают к
кредиту, а он импровизируется. И в общем именно это совето-
вал Уильям Петти в своем причудливом «Quantulumcumque con-
cerning money» (1682г., в вольном переводе: «Самое малое, что
можно бы сказать о деньгах»), где он рассуждает в форме во-
просов и ответов. Вопрос 26-й: «Какое есть лекарство, ежели у
нас слишком мало денег!» Ответ: «Нам надлежит устроить
банк». Нужно создать банк, машину для производства кредита,
для усиления эффекта существующих денег. Так как Людо-
вик XIV, занятый постоянными войнами, не смог создать банк,
ему пришлось жить за счет помощи финансистов-«откупщи-
ков и их сторонников» {«traitants et partisans»}, которые под век-
селя ссужали деньги на огромные затраты его армий за грани-
цей. В действительности эти заимодавцы ссужали свои деньги
и деньги, помещенные у них на хранение третьими лицами.
Деньги
506
114 Schumpeter J.A. Op.
cit., I, p. 392.
А затем они сами себя вознаграждали за счет королевских
доходов. Что же касается короля, то как бы он мог действо-
вать иначе, если запасы благородных металлов в его королев-
стве были исчерпаны?
Ибо, заметим, дело всегда шло о том, чтобы активизировать
или заменить по возможности звонкую монету, выполнявшую
свою задачу медленно или отсутствовавшую (бездействовав-
шую). Непрерывная, и необходимая, эта работа осуществлялась
стихийно при нехватках или в случае затруднений со звонкой
монетой. И такая работа влекла за собой размышления и гипо-
тезы о самой природе звонкой монеты. О чем шла речь? Вско-
ре уже-об искусственном изготовлении денег, так сказать
эрзаца денег или, если угодно, денег, «поддающихся управле-
нию». Все эти учредители банков и в конечном счете шотландец
Джон Лоу мало-помалу отдавали себе отчет «в экономических
возможностях того открытия, в соответствии с которым деньги
(и капитал, понимаемый как деньги) оказывались пригодными
для изготовления или для создания по нашему желанию»114. То
было сенсационное открытие-куда более сенсационное, нежели
открытия алхимиков,- и каков соблазн! И какая отдушина для
нас! Именно своей, так сказать, медлительностью, словно бы
забавляясь медленным поджиганием запала, тяжелые металли-
ческие деньги на заре экономической жизни создали необходи-
мую профессию банкира. Он-тот человек, который исправлял
или пробовал исправить испортившийся двигатель.
ПОСЛЕДУЕМ ЗА ШУМПЕТЕРОМ:
ВСЁ-ДЕНЬГИ И ВСЁ-КРЕДИТ
И вот мы подошли к последнему, самому трудному из на-
ших споров. Имелась ли действительно принципиальная разни-
ца между существом монеты металлической, вспомогательных
денег и средств кредита? То, что их различают с самого начала,
это нормально. Но не следует ли затем сблизить, а то и, может
быть, слить их воедино? Это проблема, которая открывает до-
рогу стольким контроверзам; это также и проблема современ-
ного капитализма, который развертывался в этих сферах, нашел
там свои орудия и даже решился определить их как «осознание
своего собственного существования». Само собою разумеется,
что это спор, который я открываю, не имея намерения его вести
бесконечно. Мы возвратимся к этому позднее.
По меньшей мере вплоть до 1760 г. все экономисты будут
внимательно анализировать феномен денег, взятый в его перво-
начальном обличье. Впоследствии, на протяжении всего XIX в.
и даже позднее-до того как Кейнс все перевернул,-они будут
проявлять тенденцию рассматривать деньги как некий ней-
тральный элемент экономического обмена или, вернее, как не-
кую завесу. Разорвать эту завесу и наблюдать то, что ею скры-
то, будет одним из обычных подходов при «реальном» экономи-
ческом анализе. И изучать в дальнейшем не деньги и их
собственный механизм функционирования, но ниже лежащие
реальности: обмен товаров и услуг, потоки затрат и прибылей.
Бумажные деньги и орудия кредита
507
115 Schumpeter J. А.
Op. cit., р. 392.
Первый период: примем более или менее прежний, «номина-
листский» взгляд на вещи, свойственный времени до 1760 г., и
намеренно останемся на старинной меркантилистской точке
зрения, господствовавшей несколько столетий. Эта точка зре-
ния уделяла исключительное внимание деньгам, рассматри-
ваемым в качестве богатства как такового, как река, сила кото-
рой сама собой завязывает и завершает обмены, масса которой
их убыстряет или замедляет. Деньги, вернее, денежные запасы
суть одновременно и масса и движение. Увеличивается ли масса
или ускоряется общее движение, результат оказывается пример-
но тот же: всё-цены, заработная плата (она-помедленнее),
объем сделок-идет на повышение; в противном же случае все
приходит в упадок. Стало быть, при таких условиях следовало
бы заключить, что происходит просто-напросто увеличение на-
ходящейся в движении массы, все равно, производится ли пря-
мой обметгтоваровХнатуральный обмен), или вспомогательные
деньги позволяют заключать соглашения, не прибегая к соб-
ственно деньгам, или же сделку облегчает кредит. Короче, как
только все используемые капитализмом инструменты вступают
таким образом в денежную игру, они становятся псевдоденьга-
ми или даже деньгами настоящими. И отсюда воспоследует
всеобщее примирение, первый урок которого дал Кантийон.
Но если можно утверждать, будто всё-деньги, то с таким же
успехокг можно, наоборот, утверждать, что всё-кредит, т. е.
обещание, превращающееся в реальность по истечении некоего
срока. Даже этот золотой луидор мне дают как обещание, как
'чёкТизвестно, что настоящие чеки-снятие денег с определенно-
го счета-в Англии стали обычной практикой только около се-
редины XVIII в.); это чек на всю совокупность доступных мне
материальных ценностей и услуг, среди которых я бы завтра
или позже [что-либо] выбрал. И только тогда эта монета выпол-
нит свое предназначение в рамках моей жизни. Как говорит
Шумпетер, «деньги в свою очередь суть не что иное, как орудие
кредита, право, которое дает доступ к единственным средствам
окончательного платежа, а именно: потребительским товарам.
Сегодня [1954 г.] эта теория, которая, естественно, способна
обретать множество форм и требует многочисленных дорабо-
ток, находится, можно сказать, на пути к торжеству»115. Короче
говоря, дело может быть рассмотрено в одном направлении, а
затем-в другом. И без обмана.
ДЕНЬГИ И КРЕДИТ-ЭТО ОПРЕДЕЛЕННЫЙ ЯЗЫК
Деньги и кредит, как и плавание в открытом море, как книго-
печатание, суть технические средства, которые сами собой вос-
производятся и увековечиваются. Они образуют один и тот же
язык, на котором всякое общество говорит по-своему, который
обязан понимать любой индивид. Он может не уметь читать и
писать, только высокая культура живет под знаком письменно-
сти. Но не уметь считать означало бы осудить себя на невоз-
можность выживания. Повседневная жизнь-это обязательная
школа цифр: словарь дебета и кредита, натурального обмена,
Дены н
508
цен, рынка, колеблющихся курсов денег захватывает и подчи-
няет любое мало-мальски развитое общество. Такие техниче-
ские средства становятся тем наследием, которое в обязатель-
ном порядке передается путем примера и опыта. Они опреде-
ляют жизнь людей день ото дня, на протяжении всей жизни, на
протяжении поколений и веков. Они образуют окружающую
среду человеческой истории во всемирном масштабе.
И так же точно, когда какое-то общество становится слиш-
ком многочисленным, когда его обременяют требовательные
города, расширяющиеся обмены, этот язык усложняется, дабы
разрешить возникающие проблемы. Это то же самое, что ска-
зать, что эти во все вторгающиеся технические средства воздей-
ствуют прежде всего на самих себя, что они рождаются сами со-
бой, что они трансформируются в ходе своего собственного
движения. Если вексель, давно известный в странах победонос-
ного исламаТХ-Х вв., родился наЗападе bJXIIb., то это потому,
, что леньги тогда должны былилеремептаться на огромные рас-
стояния, через все Средиземноморье и от итальянских городов
до ярмарок Шампани. Если ордер с обязательной оплатой,
перевод векселя, биржи, банки, дисконт появились впоследствии
один за другим, так это оттого, что система ярмарок с платежа-
ми, отсроченными на определенное время, не обладала ни гиб-
костью, ни частотой, необходимыми для ускорявшей свое дви-
жение экономики. Но на востоке Европы такое экономическое
давление стало ощутимым гораздо позднее. Около 1784 г., в мо-
мент, когда марсельцы попробовали завязать торговлю с Кры-
мом, один из них на основе личных впечатлений констатировал:
«Чеканенные деньги совершенно отсутствуют в Херсоне и в
Крыму: здесь видишь лишь медную монету и бумажные деньги,
которые не обращаются из-за отсутствия средств дисконтирова-
ния». Дело было в том, что русские только-только заняли Крым
и добились от Турции открытия проливов. И понадобятся еще
годы, чтобы украинская пшеница стала регулярно экспортиро-
ваться по Черному морю. А до того кому бы пришло в голову
организовать в Херсоне учет векселей?
Денежная техника, как и все виды техники, отвечает, следо-
вательно, на потребности^ длительно, упорно и ясно выра-
жаемые. Чем более страна была развита экономически, тем бо-
лее расширяла она гамму своих денежных и кредитных инстру-
ментов. И в самом деле, в международном денежном единстве
общества имели каждое свое место: одни-привилегированное,
другие тащились в хвосте, а третьи терпели тяжкую кару. День-
ги-единство мира, но они и мировая несправедливость.
Люди не так уж не осознавали это разделение и последствия,
какие оно за собой влекло (ибо деньги стекаются на службу к
владеющим технологией их обращения), как можно было бы ду-
мать. Эссеист Ван Аудермелен заметил в 1778 г., что, читая ав-
торов его времени, «можно было бы сказать, что есть нации, ка-
ковые со временем должны стать крайне могущественными, и
нб Recherches sur такие, что совершенно обнищают»116. А полутора столетиями
n^Gr^mont s17S Center раньше, в 1620г., Сципион де Грамон писал: «Деньги, говорили
royal. 1620, р. 9. семь греческих мудрецов, суть кровь и душа людей; и тот, у кого
их нет, свершает свой путь, подобно мертвецу среди живых»117.
Глава 8
1 Маркс К., Энгельс Ф
Немецкая идеология.-
Маркс К., Энгельс Ф.
Соч., 2-е изд., т. 3,
с. 49-50.
ГОРОДА
Города-это как бы электрические трансформаторы: они по-
вышают напряжение, ускоряют обмен, они беспрестанно вер-
шат жизнь людей. Разве не родились они из самого древнего,
самого революционного из всех разделений труда: полей, с
одной стороны, и так называемых городских видов деятельно-
сти, с другой? «Противоположность между городом и деревней !
начинается вместе с перехддом от варварства к цивилизации, от;
племенного строя к государству, от местной ограниченности к?
нации и проходит через всю историю цивилизации вплоть до на-
шего времени...» К. Маркс написал это во времена молодости L j
Город-как бы цезура, разрыв, [новая] судьба мира. Когда
он возникает, неся с собою письменность, то открывает двери
того, что мы называем историей. Когда с наступлением XI в.
город возродился в Европе, началось возвышение небольшого
континента. Как только он расцветает в Италии, наступает Воз-
рождение. Так было со времен городских общин, полисов клас-
сической Греции, со времен медины в эпоху мусульманского за-
воевания и до наших дней. Все поворотные моменты роста
выражались во взрыве урбанизации.
Что же касается постановки вопроса о том, были ли города
причиной, истоком роста, то он в такой же мере бесполезен, как
и вопрос о том, несет ли капитализм ответственность за эконо-
мический подъем XVIII в. или за промышленную революцию.
Здесь в полной мере действовала столь дорогая сердцу Жоржа
Гурвича «обоюдность перспектив». Город настолько же порож-
дал подъем, насколько бывал порожден последним. Но что не-
сомненно, так это то, что, даже когда город и не порождал
подъем целиком, он обращал его к своей выгоде. И что такая иг-
ра в городе обнаруживается легче, нежели в любом ином месте.
ГОРОД КАК ТАКОВОЙ
Город, где бы он ни находился, всегда предполагает опреде-
ленное число реальностей и процессов, притом с несомненной
регулярностью. Не существовало города без непременного раз-
Г орода
510
2 См. первое издание
настоящей работы
(р. 370).
3 Towns and societies. P.p.
Abrams Ph. and Wrigley
E.A., 1978, p. 9, 17,
24-25.
У
деления труда. и_не бывало сколько-нибудь продвинувшегося
разделения труда без вмешательства города. Не бывало города
без, рынкам не было региональных или национальных рынков
без городов/Часто говорят о роли города в развитии и диверси-
фикации потребления, но очень редко-о таком важнейшем, не-
смотря ни на что, факте, что даже самый бедный горожанин
обязательно снабжался через рынок, что город в целом делал
рынок всеобщим явлением. Но ведь катГраз там и проходил
фундаментальный водораздел между обществами и экономика-
ми, где они оказывались по одну или по другую сторону гра-
ницы рынка (я еще вернусь к этому). Наконец, не существовало
городов без власти, одновременно и защищающей и принуж-
дающей, какова бы ни была форма такой власти, какая бы со-
циальная группа ее ни воплощала. А если власть существовала
вне пределов города, то в нем она приобретала дополнительное
измерение, получала совершенно иное по характеру поле дея-
тельности. И наконец, не бывало выхода в [окружающий] мир,
не бывало дальних обменов „без городов.
Именно в этом смысле я мог написать с десяток лет на-
зад2-и придерживаюсь такого взгляда и сегодня, невзирая на
изящную критику Ф. Абрамса3,-что «город всегда город», где
бы он ни располагался как в пространстве, так и во времени.
Это никоим образом не означает, что все города были похожи
друг на друга. Но если отвлечься от очень разных самобытных
черт, все они обязательно говорили на одном и_том_же в£_вО£й
основе языке: это был непрерывный^алог с деревней. neppjgq
необходимость повседневной жизни; пополнение людьми было
столь же необходимо для города, как вода для мельничного ко-
леса ; одними и теми же были неизменное высокомерие городов,
их стремление отличаться от других, их обязательное располо-
жение в центре сеттГболее изш^ленее дальних связей, их сочлене-
ние со своимгЛтредместьями и с другими городами. Ибо ника-
кой город никогда не предстает перед нами без «сопровожде-
ния» других. Одни города были господами, другие-слугами
или даже рабами; они образовывали и сохраняли определенную
иерархию, как в Европе, так и в Китае или других странах.
ОТ НЕЗНАЧИТЕЛЬНОЙ РОЛИ ГОРОДОВ
К ИХ ГЛОБАЛЬНОМУ ЗНАЧЕНИЮ
4 Voyages d’lbn Battuta.
P.p. Monteil V., 1969, I,
p. 67-69.
Как необычная концентрация людей, домов, близко друг к
другу расположенньиГпбройГпримыкающих стена к стене, го-
род быланомалией в см,ь1сде.нас.елецностц. Не то чтобы он всег-
v даПбывал полон народу или выглядел «волнующимся человече-
ским морем», как говорил Ибн Баттута, восхищаясь Каиром, с
его 12 тыс. водоносов и тысячами наемных погонщиков вер-
блюдов4. Существовали города, едва зарождавшиеся, и иные
пбселки превосходили их числом жителей, как, скажем,
огромные деревни России в прошлом и ныне, как «сельские го-
родки» итальянского Юга (Mezzogiorno) или юга Андалусии,
или созвездия яванских деревушек, образующих неплотную
ткань на этом и «поныне деревенском острове». Но таким раз-
Город как таковой
511
Вид г. Брив
(департамент Коррез)
с воздуха: пример
города с запутанными
улочками, наследием
средневековья. (Фото
Министерства
жилищного
строительства.)
бухшим и даже сливавшимся друг с другом деревням не обяза-
тельно суждено было сделаться городами.
' Ибо значенде имело не только количество. (Город, суще- |
ствует как] гороп тттпь д.дротивопоставлении образу жизни.бо? к -
лее низкому, чем его| Это правило не знает исключений, и ника-
кие привилегии его заменить не в состоянии. Не было ни одного
города, ни одного городишки, у которого не было бы своих де-
Города
512
5 Baron R. La bourgeoisie
de Varzy au XVlf
siecle - “Annales de
Bourgogne”, art. cit.,
p. 161-208 (особенно
c. 163-181,208).
6 Deane P., Cole W. A.
British Economic Growth.
1964, p. 7-8.
7 См. статью P. Гаскона
(Gascon R.) в: Histoire
economique et sociale de
la France. P. p. Braudel et
Labrousse, I1, p. 403.
8 Bechtel H. Wirtschaftsstil
des deutsches
Spatmittelalters. 1350-1500.
1930, p. 34 sq.
9 Cahiers de doleances des
paroisses du bailliage de
Troyes pour les etats
generaux de 1614. P.p.
Y. Durand, 1966, p. 7.
ревень, своего подчиненного клочка сельской жизни, который
бы не навязывал своей округе услуги своего рынка, пользование
своими лавками, своими мерами и весами, своими ростовщика-
ми, своими законниками и даже своими развлечениями. Чтобы
существовать, ему нужно было господствовать над какой-то
«империей», пусть даже крохотной.
Варзи, в сегодняшнем Ньевре, в начале XVIII в. насчитывал
едва 2 тыс. жителей. Но это был самый настоящий город со
своей буржуазией: юристы были в нем настолько многочис-
ленны, что невольно задаешься вопросом, чем они могли быть
заняты даже среди неграмотного и потому, вполне очевидно,
вынужденного прибегать к перу ближнего крестьянского населе-
ния. Но эти законники были также и собственниками; другие го-
рожане владели кузницами, дубильными мастерскими, торгова-
ли дровами. Последняя категория собственников пользовалась
таким благоприятным обстоятельством, как торговля «поте-
рянными поленьями» вдоль рек; порой они принимали участие
в чудовищных масштабов снабжении дровами Парижа, распо-
лагая лесосеками подчас в далеком Барруа5. То был вполне ти-
пичный случай небольшого городка на Западе, какие встреча-
лись тысячами.
Для ясности следовало бы иметь очевидный и неоспоримый
нижний порог, который бы определял начальный уровень го7
родскойГ жизни. ТГо по .этомуповоду нет согласия, да его Hjie
может быть. Тем более что.такая граница менялась со време-
нем. Для французской статистики город-это (еще и сегодня)
поселение с минимум 2 тыс. жителей, т. е. как раз величина Вар-
зи около 1700 г. Для английской статистики исходная цифра со-
ставляла 5 тыс. Так что, когда утверждают, что в 1801 г. города
насчитывали 25% населения Англии 6, следует знать, что, если
берутся за основу общины, превышавшие 2 тыс. человек,
процент поднимется до 40.
Со своей стороны Ришар Гаскон, имея в виду XVI в., счи-
тает, что «шестьсот дворов (т. е. в целом от 2 тыс. до 2500 жите-
лей) были бы, несомненно, довольно удачной нижней грани-
цей»7. Я же думаю, что по крайней мере для XVI в. такая
граница чересчур высока; возможно, на Р. Гаскона произвело
чрезмерное впечатление сравнительное обилие городов, тяго-
тевших к Лиону. Во всяком случае, в конце средних веков на всю
Германию насчитывалось лишь 3 тыс. населенных мест, полу-
чивших права города. А ведь их население составляло в среднем
400 человек 8. То есть обычный порог городской жизни был для
Франции, и вне сомнения для всего Запада (исключения лишь
подтверждали правило), намного меньше населения Варзи. Так,
например, в Шампани в Арси-сюр-Об, которому Франциск I в
1546 г. разрешил окружить себя стенами,- месте расположения
соляных складов и центре архидиаконата,- в начале XVIII в. все
еще насчитывалось только 228 дворов, т. е. 900 жителей. Шаурс,
где были госпиталь и коллеж, в 1720 г. имел 227 дворов,
Эруа-265, Вандёвр-сюр-Барс-316, Пон-сюр-Сен-1889.
Именно до таких низких пределов должны распространять
свои исследования историки города. Ибо, как заметил О. Шпен-
глер, малые города в конечном счете «побеждали» прилегаю-
Город как таковой
513
10 Spengler О. Le Declin
de I’Occident. 1948, II,
p. 90 sq.
11 Du Halde J. B.
Description geographique,
historique, chronologique,
politique et physique de
Г Empire de la Chine et de
la Tartaric chinoise. 1785,
I, P- 3.
12 Kampfer E. Histoire
naturelie.., Op. cit., Ill,
p. 72.
13 Kulischer J. Op. cit.
(итальянское издание), II,
p. 15-16.
14 Cantillon R. Op. cit.,
p. 26; Reinhardt M.
La population des
villes...- “Population ’', avril
1954, 9, p. 287.
щую сельскую местность, они наполняли ее^«городским созна-
нием», хотя и сами бйвали~7<пожраны» и порабощены более
Населенными и более активными поселениями, чем они10. Та-
ким образом, эти города оказывались включены в системы го-
родов, которые регулярно функционировали вокруг какого-
нибудь «города-солнца». Но было бы ошибочно учитывать
только города-солнца-Венецию или Флоренцию, Нюрнберг
или Лион, Амстердам или Лондон, Дели или Нанкин или Осаку...
Повсюду города образовывали иерархию, и одна только
вёршинашГрамйдь!, сколь бы ни была она значительна, не со-
ставляла всего. В Китае иерархия городоЁГфиксировалась в ча-
стице, которая добавлялась к названию (фу- город первого ран-
га, чжоу-второго, ян-третьего), и иерархия эта не учитывала
на еще более низком уровне простейшие городки, которые
строились в бедных провинциях из-за «необходимости сдержи-
вать полудикие народы, кои с трудом переносят иго власти»1Г
Но как раз такой уровень элементарных городских поселений,
связанных с деревенским окружением, виден нам хуже всего, что
в Китае, что на остальном Дальнем Востоке. Немецкий врач,
который в 1690 г. проехал по йедоской (токийской) дороге через
небольшой городок, насчитал в нем 500 домов, т. е. самое
малое 2 тыс. жителей, включая и предместья12. Эта последняя
деталь сама по себе доказывает, что то был именно город. Но
подобные заметки встречаются редко. Важно было бы, однако,
суметь оценить всю массу, городских систем, их общий
вес, т.е. опять-таки опуститься до нижнего их предела, до
взаимодействия города и деревни. Такие общие цифры по-
дошли бы нам куда больше, нежели цифры частные: мож-
но было бы положить на одну чашу весов все города, а на
другую-все население либо империи, либо нации, либо эко-
номического региона, а затем вычислить соотношение между
тем и другим весами. И это был j5bi довольно надежный спо-
соб оценки определенных экономических и социальных струк-
тур наблюдаемой единицы.
Или же то был бы по крайности довольно надежный способ,
если бы такие процентные отношения было легко установить с
достаточной точностью. Те, что предлагает книга Й. КулиШе-
ра13, представляются, таким образом, чрезмерно высокими, че-
ресчур оптимистическими в сравнении с современными оценка-
ми. Не будем уж говорить об утверждении Кантийона, писавше-
го: «В общем полагают, что половина жителей государства
зарабатывает себе пропитание и проживает в городах, другая же
половина-в деревне»14. Недавний расчет М. Рейнара дает для
Франции времен Кантийона всего лишь 16% городского населе-
ния. К тому же все зависит от уровня, принятого за базу. Если
под словом «город» понимать поселения, имевшие более 400
жителей, то Англия в 1500 г. имела 10% городского населения, а
в 1700 г-25%. Но ежели нижней отметкой считать 5 тыс. чело-
век, то в 1700 г. процент составит только 13, в 1750 г-16 и в
1801 г-25. Вполне очевидно, таким образом, что пришлось бы
переделать все расчеты, исходя из единого критерия, прежде чем
мы сможем с должной убедительностью сравнивать степень ур-
банизации различных регионов Европы. Сейчас же можно самое
Города
514
15 Kulischer J. Op. cit. ;
для России
Б. Ц. Урланис (М., 1966,
на русск. яз.) дает цифру
3,6% (городское
население в 500 тыс.
человек), эти данные
приводятся в кн. :
Павлов В. И.
Социально-экономическая
структура
промышленности Индии.
Исторические
предпосылки генезиса
капитализма (конец
XVIII-середина XIX в.)
М., 1978.
16 Bridenbauch С. Cities
in the Wilderness. 1955,
p. 6, 11; для Японии см.
данные проф. Фуросимы,
приводимые у:
Smith Т. С. The Agrarian
origins of modern Japan.
1959, p. 68.
17 Vries J. The Dutch rural
economy in the golden age,
1500-1700. 1974, tableau
p. 86.
большее только наметить какие-то особенно высокие или осо-
бенно низкие уровни.
Если обратиться к нижнему уровню, то самые скромные
цифры в Европе относятся к России (2,5% в 1630 г., 3-в 1724 г.,
4-в 1796 г. и 13% в 1897 г.)15. Следовательно, 10-процентный
уровень для Германии в 1500 г. отнюдь не представлялся бы не-
значительным в сравнении с цифрами для России. Нижний уро-
вень-это и английские колонии в Америке в 1700 г., когда Бо-
стон насчитывал 7 тыс. жителей, Филадельфия-4 тыс., Нью-
порт-2600, Чарлстон-1100, Нью-Йорк-3900 жителей. И тем
не менее с 1642 г. в Нью-Йорке, тогда Новом Амстердаме, гол-
ландский кирпич «на современный манер» сменил дерево в
строительстве домов: очевидный признак возросшего богат-
ства. Кто бы не признал городской характер этих еще незначи-
тельных центров? В 1690 г. они представляли то «городское на-
пряжение», какое допускало общее население в 200 тыс. человек
(плюс еще какое-то его число, рассеянное по обширному про-
странству), всего 9% этого населения. К 1750 г. населения Япо-
нии, уже тогда многочисленное (26 млн. жителей), включало
будто бы 22% горожан16.
Для высокого уровня более чем вероятно превышение 50%
отметки для Голландии (140 180 горожан из общего населения в
274810 человек, т. е. 51% в 1515 г., 59-в 1627 г., 65% в 1795 г.).
По данным переписи 1795 г., даже провинция Оверэйссел, опре-
деленно не самая передовая, достигла уровня 45,6%17.
Чтобы интерпретировать такую гамму цифр, остается уз-
нать, с какого момента (быть может, около 10%?) урбанизация
населения достигает «первичного уровня эффективности». Не
было ли в дальнейшем и другого значимого порога, около 50
или 40%, а то и меньше? В общем, не существовало ли порогов а
1а Вагеман, начиная с которых все обнаруживало бы тенденцию
изменяться само собой?
ПОСТОЯННО ВОЗОБНОВЛЯЮЩЕЕСЯ
РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА
При зарождении и на всем протяжении жизни городов в
Европе и в других регионах важнейшей была и оставалась одна
и та же проблема: речь идет о разделении труда между деревней
и городскими центрами, разделении, которое никогда оконча-
тельно не определялось и неизменно вновь и вновь возобновля-
, лось. В принципе в городе располагались торговцы, сосредото-
чивались функции политического, религиозного и экономиче-
, ского управления, ремесленное производство. Но только в
принципе, ибо такое разделение продолжало колебаться, скло-
няясь то в одну, то в другую сторону.
В самом деле, не будем думать, что такая разновидность
классовой борьбы разрешалась сама собою (ipso facto) в пользу
города, который был сильнейшим из двух партнеров. Не нужно
также думать, будто деревня, как это обычно говорится, по не-
s обходимости предшествовала городу во времени. Конечно, ча-
1 сто бывало, что развитие «сельского окружения в силу прогрес-
1 ' 1 b. ! К ! Li К i 'Bull
Город нуждался в
близлежащей деревне.
Сцена на рынке,
картина Жана
Мишлена (1623-
1696 гг.): продавцы -
это крестьяне,
доставившие свои
продукты. (Фото
Жиродона.)
18 Gouscard М. L ’ktre et
le code. 1972, p. 165.
19 Jacobs J. The Economy
of cities. 1970.
ca производства делало возможным появление города»18, но
последний не всегда был вторичным продуктом. В своей восхи-
тительной книге Дж. Джекобс утверждает, что город появляет-
ся по крайней мере одновременно с сельскими поселениями, ес-
ли не раньше19. Так, в VI тыс. до н. э. Йерихон и Чатал-Хююк в
Малой Азии были городами, создававшими вокруг себя дерев-
ни, которые, забегая вперед, можно было бы назвать совре-
менными. Это, конечно, происходило в той мере, в какой земля
тогда была доступна как незанятое и свободное пространство,
где можно было создавать поля почти что в любом месте. Такая
ситуация могла повториться в Европе XI-XII вв. А еще ближе к
нашему времени ее можно было увидеть в Новом Свете, где
Европа воссоздавала города, как бы сброшенные на парашюте
Г орода
516
20 Цит. по: Say J.-B.
Cours d economic politique.
Op. cit., IV, p. 416-418.
21 Liitge F. Deutsche
sozial-und
Wirtschaftsgeschichte. Op.
cit., p. 349.
на пустое местогорода, где жители либо сами, либо с по-
мощью аборигенов создавали деревни-кормилицы. В создан-
ном заново в 1580 г. Буэнос-Айресе аборигены были либо вра-
ждебны, либо их не было вовсе (что не менее серьезно), так что
жители были вынуждены добывать хлеб в поте лица своего (и
жаловались на это). В общем, им пришлось создавать свою де-
ревню в соответствии с потребностями города. Почти сходный
процесс в связи с «американским» продвижением на Запад опи-
сывал в 18Г8 г. в Иллинойсе Моррис Беркбек. Он пояснял: «В тех
местах, где несколько новых колонистов купили у правительства
земли для распашки по соседству друг с другом, собственник,
немного более дальновидный в том, что касается потребностей
страны и ее будущего развития, предположив, что его местопо-
ложение благоприятно для размещения нового города, делит
свою землю (землю, уступленную ему правительством) на не-
большие участки, разделенные удобно проложенными проезда-
ми, и продает их по мере того, как представляется случай. На
них строят жилища. И прежде всего приезжает лавочник (так
именуют торговца любыми предметами) с несколькими ящика-
ми товаров и открывает лавку. Рядом появляется постоялый
двор и становится резиденцией врача и юриста, каковой выпол-
няет функции нотариуса и поверенного в делах; лавочник ест
на постоялом дворе, и здесь же останавливаются все приезжие.
Вскоре, по мере того как в том начинает ощущаться нужда, по-
являются кузнец и прочие ремесленники. Непременный член за-
рождающейся общины-школьный учитель, служащий и свя-
щенником для всех христианских сект... Там, где раньше можно
было увидеть только людей, одетых в шкуры, теперь являются в
церковь в хорошем синем костюме, а женщины - в коленкоровых
платьях и соломенных шляпках... Как только зародился город,
быстро распространяется культура [читай: агрикультура], полу-
чая немалое разнообразие в его окрестностях. Наступает изоби-
лие продовольственных товаров» 20. Не так ли бывало и в Сиби-
ри, этом еще одном Новом Свете? Иркутск зародился в 1652 г.,
раньше близлежащих деревень, которые будут его кормить.
Все это шло само собой. Деревни и города подчинялись «ре-
ципрокности перспектив»: я создаю тебя, ты создаешь меня; я
господствую над тобой, ты владычествуешь надо мной; я экс-
плуатирую тебя, ты эксплуатируешь меня-и так далее в со-
ответствии с вечными правилами сосуществования. Разве дерев-
ни, близко расположенные к городам, даже в Китае, не
извлекали выгоду от такого соседства? Когда в 1645 г. Берлин
возвращался к жизни, его Тайный совет (Geheimer Rat) заявил:
«Главная причина сегодняшних весьма низких цен на зерно про-
истекает как раз из того, что почти все города, за немногими ис-
ключениями, опустошены и не нуждаются в хлебе округи, а по-
требности немногих своих жителей покрывают за счет соб-
ственных земель». Такие городские земли-разве не была эта
деревня, воссоздаваемая городом в последние годы Тридцати-
летней войны?21
Конечно, перемены бывали обратимыми: города урбанизи-
ровали деревни, но последние делали города деревенскими. Как
пишет Р. Таской; с «конца XVI в. деревня-это бездна, погло-
Город как таковой
517
22 Histoire economique et
sociale de la France. P.p.
Braudel et Labrousse, I1,
p. 360.
23 По данным В. Абеля
(ссылку и обсуждение
вопроса см. в настоящей
работе, т. III).
24 Steinhausen G.
Geschichte der deutschen
Kultur. 1904, p. 187.
25 La Civiltd veneziana
del Settecento. P.p.
la Fondation Giorgio Cini,
1960, c. 257.
26 Ссылка утеряна.
щающая городские центры»22, пусть даже только в смысле
скупки земель, создания сельскохозяйственных имений или бес-
численных загородных домов. Венеция в XVII в. отвернулась от
выгод мбрскои торговли и все свои богатства вкладывала в свои
деревни. Все города мира-Лондон и Лион, Милан и Лейпциг,
Алжир и Стамбул - знавал и в Тот или иной момент такие пере-
мещения центра тяжести.
Фактически город от деревни никогда нельзя было отделить
так, как отделяется вода от масла: в одно и то же время суще-
ствовали разделение и сближение, разграничение и воссоедине-
ние. Дажевмусуль манскихстранах город не исключал деревни,
невзирая нафезкии разрыв, отделявший его от нее. Город разви-
вал вокруг себя огородничество, некоторые арыки на городских
улицах тянулись в сады близлежащих оазисов. Такой же Сим-
биоз наблюдался и в Китае, где деревня использовала как удо-
брение нечистоты и отбросы города.
Но зачем же доказывать то, что ясно самой собой? Вплоть
до недавнего времени всякому городу приходилось иметь ис-
точники питания у самых своих ворот. Хорошо знакомый с рас-
четами историк-экономист считает, что с XI в. центру с 3 тыс.
жителей, для того чтобы прожить, нужно было располагать тер-
риториями десятка деревень, т. е. в общем 8,5 кв. км, «имея в
виду низкую производительность земледелия»23. В действи- i
тельности деревня должна была содержать город, чтобы ему не
приходилось опасаться за свое существование: крупная торго-
вля могла его прокормить лишь в исключительных случаях. Так
было единственно в нескольких привилегированных городах:
Флоренции, Брюгге, Венеции, Неаполе, Риме, Генуе, Пекине,
Стамбуле, Дели, Мекке...
К тому же до самого XVIII в. даже крупные города сохраня-
ли у себя различцые виды сельскохозяйственной деятельности.
Они давали приют пастухам, сельским стражникам, хлебопаш-
цам, виноградарям (даже в Париже). Они имели внутри и вне
своих стен пояс садов и огородов, а чуть дальше - поля, иной раз
с трехпольным севооборотом, как было, скажем, во Франкфур-
те-на-Майне, в Вормсе, Базеле или Мюнхене. В средние века
щелканье бича погонщика было слышно в Ульме, Аугсбурге
или Нюрнберге рядом с самой ратушей, а свиньи свободно раз-
гуливали по улицам, настолько грязным и ухабистым, что пере-
ходить их приходилось на ходулях либо же перебрасывать дере-
вянные мостки с одной стороны на другую. Во Франкфурте
накануне ярмарок поспешно устилали главные улицы соломой
или стружкой 24. И кто бы подумал, что в Венеции еще в 1746 г.
приходилось запрещать разведение свиней «в городе и в
монастырях» ? 25
Что же касается бесчисленных маленьких городков, то они
едва отделялись от деревенской жизни; говорили даже о «сель-
ских городках». В винодельческой Нижней Швабии Вейнсберг,
Гейльбронн, Штутгарт, Эслинген все-таки отправляли к Дунаю
изготовленное в них вино; впрочем, вино само по себе было от-
раслью промышленности26. Херес-де-ла-Фронтера, неподалеку
от Севильи, в 1582 г. отвечал на опросный лист, что «у города
есть лишь его сборы винограда, пшеницы, оливкового масла и
Г орода
27 Archivo General de
Simancas. Expedientes de
hacienda, 157.
28 Saco de Gibraltar - Tres
Relaciones histbricas,
Coleccion de libros raros
о curiosos, 1889.
29 Braudel F. Medit... I,
p. 245.
30 Pussot J. Journalier ou
memoires. 1857, p. 16.
♦ Речь идет
о Католической лиге и
короле Генрихе IV
(Генрихе
Наваррском).- Прим.
31 Carl Е. L. Traite de la
richesse des princes et de
leurs etats. 1723, II,
p. 193, 195.
мясо», чего-де достаточно для его благосостояния и для ожи-
вления его торговли и ремесленного производства27. Когда в
1540 г. алжирские корсары внезапно захватили Гибралтар, то
произошло это потому, что они, хорошо зная обычаи города,
выбрали для нападения время сбора винограда: все жители на-
ходились вне стен города и ночевали на своих виноградниках28.
Повсюду в Европе города ревностно следили за своими полями
и виноградниками. Ежегодно сотни и сотни магистратов, как,
скажем, в баварском Ротенбурге или в Бар-ле-Дюке, объявляли
об открытии сезона сбора винограда, когда «листья виноград-
ной лозы приобретут тот желтый цвет, что говорит о зрелости».
И даже сама Флоренция каждую осень заполнялась сотнями бо-
чек, превращаясь в огромный рынок молодого вина.
Городские жители тех времен зачастую лишь наполовину
были горожанами. В пору уборки урожая ремесленники и все
добрые люди оставляли свои ремесла и свои дома ради полевых
работ, как, скажем, в предприимчивой и перенаселенной Флан-
дрии XVI в. Или же в Англии еще перед самой промышленной
революцией. Или во Флоренции, где в XVI в. столь важное су-
конное производство (Arte) было главным образом зимним ви-
дом занятий 29. Реймский плотник Жан Пюссо в своем дневнике
проявлял более интереса к сбору винограда, к урожаю, количе-
ству вина, ценам на пшеницу и на хлеб, нежели к событиям по-
литической жизни или промыслам. Во время наших Рели-
гиозных войн жители Реймса и Эпернэ принадлежали к разным
лагерям и на сбор винограда те и другие отправлялись под доб-
рой охраной. Но, замечает наш плотник, «эпернэйские воры уг-
нали городское стадо свиней [Реймса] ... они его отвели в ска-
занный Эпернэ во вторник, 30 марта 1593 г.»30. Дело было не
только в том, чтобы знать, кто одержит верх-сторонники Лиги
или беарнца*, а кто будет солить и есть мясо. В 1722 г. положе-
ние почти не изменилось, коль скоро некий трактат по экономи-
ке скорбел по поводу того, что в малых городах Германии, даже
в центрах княжеств, ремесленники предавались земледелию
как и крестьяне. Лучше было бы, если бы каждый «оставался в
своей сфере». Города, избавленные от скотины и от «больших
скоплений навоза», стали бы чище и здоровее. Решение-де за-
ключалось в том, чтобы «изгнать из городов ... земледелие и
передать его в руки тех, кому то подобает»31. У ремесленников
было бы то преимущество, что они продавали бы свои изделия
деревенским жителям соразмерно тому, что последние могли
бы с уверенностью регулярно продавать городу. И все выиграли
бы от этого.
Если город не оставил деревне совершенную монополию
возделывания сельскохозяйственных культур и разведения ско-
та, то и деревня в свою очередь не отступилась от всякой про-
мысловой деятельности в пользу близлежащих городов. Она
имела в ней свою долю, хотя обычно это бывала та доля, какую
ей соблаговолили оставить. Прежде всего, деревня никогда не
оставалась без ремесленников. Колесо повозки изготовлял и ре-
монтировал на месте, здесь же в деревне, тележник; ошиновку
его делал кузнец (техника горячей ошиновки распространилась
в конце XV в.), в каждой деревне был свой коваль, и такие ра-
Г 1 ; иково!*.
Снабжение Бильбао с
помощью судов и
караванов мулов.
Товары разгружают
и укладывают
в склады. Деталь
гравюры Франсиско
Антонио Рихтера
(конец XVIII в.). «Вид
благороднейшего
города Бильбао»
(Vista de la тиу
noble villa de Bilbao).
(Коллекция автора.)
32 Mayerberg A. Relation
d’un voyage en Moscovie.
1688, p. 220-221.
53 См. настоящую
работу, т. III.
боты просуществовали во Франции вплоть до начала XX в.
Больше того, во Фландрии и в других местах, где в XI и XII вв.
установилась своего рода промышленная монополия городов, с
XV-XVI вв. возник обширный отток городских производств к
сельским окраинам в поисках более дешевой рабочей силы и за
пределы досягаемости городских цехов, их опеки и мелочного
контроля. Город, который контролировал таких жалких сель-
ских ремесленников и за пределами своих стен и господствовал
над ними, ничего при таком «исходе» не терял. С XVII в. и еще
более в следующем столетии деревня снова возьмет на свои
слабые плечи весьма большую долю ремесленных занятий.
Такое же разделение происходило и в других районах, ска-
жем в России, в Индии, в Китае, только шло оно по-другому. В
России решение преобладающей части промышленных задач
оставалось за деревнями, жившими натуральным хозяйством.
Городские поселения не господствовали над ними и не тревожи-
ли их, как то делали города Запада. Здесь еще не было подлин-
ной конкуренции между горожанами и крестьянами ЛТрйчйна
этого очевидна: медленный подъем городов. Конечно, суще-
ствовало несколько крупных городов, невзирая на те беды, что
на них обрушивались (Москва, спаленная татарами в 1571 г. и
выжженная поляками в 1611 г., тем не менее в 1636 г. насчиты-
вала 40 тыс. домов)32, но в слабоурбанизованной стране дерев-
ни по необходимости вынуждены были все делать сами. А кро-
ме того, крупные земельные собственники устраивали, исполь-
зуя своих крепостных, рентабельные промышленные заведения,
и не одна только долгая русская зима была ответственна за ожи-
вленную деятельность этих сельских жителей33.
Точно так же была самодостаточной деревня в Индии: ак-
тивная община, способная в случае необходимости переме-
ститься целиком, чтобы избежать той или иной опасности или
Г орола
520
34 Macartney G. Voyage
dans I’interieurde la Chine...
Op. cit., II, p. 316.
35 Mercier L.-S. Tableau
de Paris, IX, p. 167-168;
VI, p. 82-83; V, p. 282.
слишком тяжкого угнетения. Она платила городу общую дань,
но прибегала к нему лишь в поисках немногих товаров (напри-
мер, железных орудий). Аналогичным образом и в Китае дере-
венский ремесленник находил в обработке шелка или хлопка до-
полнительный источник дохода в своей нелегкой жизни. Его
низкий жизненный уровень делал его опаснейшим конкурентом
городского ремес ленника л В 1793 г. в окрестностях Пекина ан-
глийский путешественник поражался и восторгался невероятной
работой крестьянок, что при разведении шелковичного червя,
что при прядении хлопка: «И наконец, они изготовляют их [ки-
тайцев] ткани, ибо женщины эти-единственные ткачи в Импе-
рии» 34.
ГОРОД И ПРИШЛЫЙ люд,
ОСОБЕННО НИЩИЕ
Если бы город не обеспечивал своего пополнения новыми
людьми, он бы перестал жить. Он притяТйвал новичков. А зача-
стую они приходили сами по себе, привлекаемые его просвещен-
ностью, его реальными или кажущимися вольностями, его луч-
шими заработками. Новые люди прибывали и потому, что
сначала деревни, а потом также и другие города более в них не
нуждались и попросту их отторгали. Обычным и прочным было
сочетание бедной области эмиграции и оживленного города^
Фриули и Венеции {фриулы-Furlani- давали ей чернорабочих и
слуг), обеих Кабилий и корсарского Алжира (горцы приходили
возделывать огороды и сады города и его окрестностей), Мар-
селя и Корсики, городов Прованса и альпийских горцев (gavots\
Лондона и ирландцев... Но у всякого огромного города будет
десять, сто источников набора рабочей силы одновременно.
В 1788 г. в Париже «те, кого именуют чернорабочими, почти
все-чужие [s/c!]. Савояры-чистильщики сапог, полотеры и
пильщики дров; овернцы ... почти все водоносы; уроженцы Ли-
музена-каменщики; лионцы обычно крючники и носильщики
портшезов; нормандцы-каменотесы, мостильщики улиц и ко-
робейники, починщики фаянсовых изделий, торговцы кроли-
чьими шкурками; гасконцы-цирюльники или карабены [т. е.
ученики брадобреев]; лотарингцы-странствующие сапожники,
известные под названием холодных сапожников. Савояры жи-
вут в предместьях; они расселяются по комнатам, из коих каж-
дая возглавляется начальником, или старым савояром, который
состоит экономом и воспитателем этих ребятишек, покуда они
не достигнут такого возраста, чтобы позаботиться о себе са-
мим». Какой-нибудь овернец, торгующий кроличьими шкурка-
ми, скупающий их в розницу и перепродающий оптом, ходит ту-
да-сюда «до того перегруженный, что тщетно пытаешься
углядеть его голову и руки». И вся эта беднота, как и полагает-
ся, одевалась у тряпичников набережной Ла-Феррай или Ла-Ме-
жиссери, где все выменивалось: «Кто-нибудь входит в лавчонку
черным, как ворон, а выходит оттуда зеленым, как попугай»35.
Города принимали не только нищих. Они пополнялись и
«высококачественным» материалом в ущерб буржуазии сосед-
Город как таковой
521
36 Braudel F. Medit.., I,
р. 313.
37 Perrin С.-Е. Le droit de
bourgeoisie et ^immigration
rurale a Metz au XIIf
siecle.-” Annuaire de la
Societe d’histoire et
d’archeologie de la
Lorraine”, XXX, 1921,
p. 569.
38 Brugmans H. J.
Geschiedenis van
Amsterdam. 8 vol.,
1930-1933.
39 См. выше, гл. I.
Прим. 39.
40 Цит. у: Montbas Н.
La Police parisienne sous
Louis XVI. 1949, p. 183.
41 Mercier L.-S. Tableau
de Paris, III, p. 226-227,
232, 239.
них или дальних городов: богатыми купцами, мастерами и ре-
месленниками, чьих услуг иной раз добивались наперебой, на-
емниками, судовыми лоцманами, прославленными учителями и
врачами, инженерами, архитекторами, живописцами..4 Можно
было бы, скажем, зафиксировать на карте Центральной и Север-
ной Италии пункты, откуда приходили в XVI в. во Флоренцию
подмастерья и мастера ее суконного производства (Arte della La-
nd) ; в предыдущем столетии они постоянно прибывали из дале-
ких Нидерландов36. Равным образом можно было бы нанести
на карту места, откуда появлялись новые граждане оживленных
городов, будь то, например, Мец37 или даже Амстердам между
1575 и 1614 гг.38 Всякий раз это бросало бы свет на обширное
пространство, связанное с жизнью такого города. Быть может,
в конечном счете то самое пространство, которое можно бы бы-
ло ограничить радиусом его торговых связей, отметив деревни,
города, рынки, принявшие его систему мер, или его монету, или
и то и другое, либо же при случае говорившие на его особом
диалекте.
То было вынужденное и непрерывное пополнение. С биоло-
гической точки зрения доХ1ХкУорЭД почти не знал превыше-
ния рождаемости над смертностью. В нем наблюдалась чрез-
мерно высокая смертность39. Если город рос, то он не мог этого
делать сам по себе. Да и с социальной точки зрения он оставлял
«низкие» работы для пришлого люда; как и "нашим совре-
менным перенапряженным экономикам, ему нужен был для ус-
луг североафриканец или пуэрториканец, пролетариат, который
быстро расходовался и который должен был быстро восстанав-
ливаться. «Деревенские подонки становятся городскими»,-пи-
сал Себастьен Мерсье по поводу парижской прислуги, ее, как со-
общают нам, 150-тысячной армии40. Существование такого
приниженного нищего пролетариата было отличительной чер-
той любого большого города.
Еще в 80-х годах XVIII в. в Париже ежегодно умирало в
среднем 20 тыс. человек. Из этого числа 4 тыс. кончали свои дни
в больницах-в Отель-Дьё либо в Бисетре. Этих покойников,
«зашитых в дерюгу», как попало зарывали в Кламаре в общем
рву, который засыпали негашеной известью. По правде говоря,
что могло быть более зловещего, чем влекомая вручную телега,
которая каждую ночь вывозила к югу мертвецов из Отель-Дьё?
«Забрызганный грязью священник, колокольчик и крест»-это
были воистину бедняцкие похоронные дроги. Больница, «Божий
дом? Все здесь сурово и жестоко»; 1200 кроватей на 5 или 6 тыс.
больных. «Новоприбывшего положат рядом с умирающим или
с трупом»41.
Дайс самого начала жизнь была не щедрее. В Париже около
1780 г. примерно на 30 тыс. новорожденных насчитывалось 7
или 8 тыс. брошенных детей. Доставлять таких детей в больни- '
цу было ремеслом. Человеких за плечами «в обитой изну-
три коробке, куда можноломестить троих детей. Их в свиваль- 1
никах размещают в стбячем положении, дышат они через верх ।
коробки... Когда нбсилыцик открывает свой ящик, он нередко 1
находит одного ребенка мертвым и завершает свой маршрут с
двумя живыми, с нетерпением ожидая избавления от груза... И
Г ори Ь.1
42 Mercier L.-S. Op. cit.,
p. 239.
43 Gemelli Careri G. F.
Voyage du tour du monde.
1727, I, p. 370.
44 Voyage... de Pierre
Lescalopier. Op. cit., p. 32.
сразу же отправляется обратно, дабы снова приступить к тому
же занятию, каковое дает ему пропитание»42. Среди таких бро-
шенных детей немало было тех, что происходили из провинции.
Довольно странные иммигранты!
ВЫСОКОМЕРИЕ ГОРОДОВ
Любой город был -хотел быть -отдельным мирком. Бро-
I сающеесяг^'тлэза обстоятельство: почти все города в XV-
XVIII вв. имели укрепления. И вот они оказывались заклю-
\ ченными в принудительные геометрические очертания, укрепив-
! шимися и отделенными тем самым даже от непосредственно
' принадлежавшего к ним пространства.
Речь шла прежде всего о безопасности. Лишь в нескольких
странах такая защита была излишней^ но исключение подтвер-
ждает правило. Напрймер, на Британских островах практически
не было городских укреплений; таким образом они обошлись,
говорят нам экономисты, без крупных бесполезных вложений.
В Лондоне старые городские стены играли лишь роль адми-
нистративной границы, хотя в 1643 г. испуг парламентариев
одно время заставил их окружить город наспех построенными
фортификационными сооружениями. Не было укреплений и на
Японском архипелаге, тоже защищенном морем, или в Вене-
ции, которая сама была островом. Не было крепостных стен
в странах, уверенных в своей мощи, таких, как обширная Осман-
ская империя, которой ведомы были укрепленные города толь-
ко на угрожаемых пограничных территориях: в Венгрии-
против Империи, в Армении-против персов. В 1694 г. Эри-
вань, где было немного артиллерии, и стесненный предместь-
ями Эрзерум были окружены тот и другой двойной крепостной
оградой, правда, без насыпных сооружений. Во всех остальных
областях турецкий мир (pax turcica) повлек за собой разруше-
ние старинных укреплений; они будут приходить в упадок, как
приходят в упадок стены заброшенных домовладений -
даже великолепные крепостные стены Стамбула, унаследован-
ные от Византии. Напротив города, в Галате, в 1694 г. «сте-
ны наполовину разрушены, и не похоже, чтобы турки помыш-
ляли об их восстановлении»43. С 1574 г. в Филиппополе на
Адрианопольской дороге больше не было даже «подобия
ворот»44.
( Но в других местах не было ничего похожего на такую уве-
| ренность. По всей континентальной Европе (в России более или
менее укрепленные города опирались на [внутренние] крепости
। вроде того, как Москва опиралась на Кремль), по всей коло-
। ниальной Америке, в Иране, Индии, Китае фортификационные
1 сооружения городов были обязательным правилом. «Словарь»
Фюретьера (1690 г.) так определял понятие «город»: «место
обитания достаточно многочисленных людей, обычно замкну-
тое стенами». Для многих городов Запада такое «каменное
кольцо», построенное в XIII-XIV вв., было «внешним символом
сознательного стремления к независимостй и свободе», ко-
торым был отмечен рост городов средневековья. Но зачастую
Город как гаковой
523
План Милана после сооружения в XVI в. новых испанских укреплений.
Они прибавили к старому городу (закрашенная темным цветом часть)
мало урбанизованную территорию,
где еще привольно простираются сады и поля.
Кастелло, цитадель, которая держала город под контролем,
представляла самостоятельный город.
(Государственный архив, Милан.)
Г орода
524
Городская стена и
ворота Пекина
в начале XVIII в.
Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
45 Mauersberg Н.
Wirtschafts-und
Sozialgeschichte
Zentraleuropaischer Stadte
in neueren Zeit. 1960,
S. 82.
оно было в Европе и иных местах созданием государя, защитой
от внешнего врага45.
В Китае только у мелких или пришедших в упадок городи-
шек не бывало больше или не было стен. Обычно укрепления
бывали внушительными, настолько высокими, что скрывали от
взоров «кровли домов». В 1639 г. один путешественник писал:
«Все города построены на один манер: квадратом, с добрыми
кирпичными стенами, кои они обмазывают той же глиной, из
какой делают фарфор; и со временем она настолько твердеет,
что ее невозможно разбить молотком... Стены весьма широки и
фланкируются башнями, выстроенными на античный лад, по-
чти таким же образом, как можно видеть в укреплениях римлян.
Две широкие большие улицы обычно пересекают город накрест,
и улицы эти столь прямые, что хоть и тянутся они во всю длину
Город как таковой
525
46 Voyage de М. de
Guignes. Op. cit., I, p. 360.
47 Mandelslo J. A. 1659.
Op. cit., II, p. 470.
48 Magaillans G. Nouvelle
Relation de la Chine. Op.
cit.,p. 17-18.
49 Torres Baibas L.
Algunos Aspect os del
mudejarismo urbano
medieval. 1954, p. 17.
* Ramblas-от араб,
«ар-рамаль» (песок).
Открытое пространство
перед воротами
городских
укреплений.-Прим. ред.
города, как бы велик тот ни был, с перекрестка неизменно ви-
дишь все четверо ворот». Пекинская стена, говорит тот же путе-
шественник, в куда большей степени толста, чем европейские
стены, «столь толста, что по ней могли бы рядом скакать во
весь опор двенадцать лошадей, на задевая одна другую. [Не бу-
дем верить ему на слово: другой очевидец говорит о «20 футах
ширины у подошвы и дюжине футов поверху» 46]. По ночам там
стоит стража, как если бы город находился в состоянии войны,
но днем ворота охраняют только евнухи, кои там находятся бо-
лее для сбора ввозных пошлин, нежели ради безопасности горо-
да»47. 17 августа 1668 г. колоссальное наводнение затопило
прилегавшие к столице деревни, унеся «буйством вод... большое
число деревень и загородных домов». Новый город потерял при
этом треть своих домов, и «бесконечное множество несчастных
утонуло или было погребено под развалинами», но старый го-
род остался цел: «Быстро закрыли [его] ворота и законопатили
все отверстия и все щели в оных смесью извести и смолы» 48. От-
личная картина и отличное свидетельство почти полной герме-
тичности этих ограждений китайских городов!
Любопытно, что в эти столетия [китайского мира] (pax sini-
са), когда ничто более не угрожало городам извне, стены сдела-
лись почти что системой надзора за самими горожанами. Со
своими широкими пандусами они позволялй мгновенно собрать
пеших и конных солдат, которые с высоты стен господствовали
над городом. Нет сомнения, что соответствующие власти креп-
ко его удерживали. К тому же в Китае, как и в Японии, каждая
улица имела собственные ворота, свою собственную внутрен-
нюю юрисдикцию. При каком-либо инциденте, в случае престу-
пления ворота улицы закрывали и происходило немедленное (и
часто кровавое) наказание виновного или задержанного. Эта
система была в Китае тем более строгой, что рядом со вся-
ким китайским городом возвышался квадрат города татар-
ского [маньчжурского], который внимательно надзирал за
первым.
Часто бывало, что стена вместе с городом охватывала часть
полей и огородов. Происходило то по вполне очевидным при-
чинам: ради снабжения в jury чае войны. Таковы были, скажем,
укрепления, быстро строившиеся "в Кастилии в XI-XII вв. во-
круг группы отстоявших друг от друга деревень и оставлявшие
между деревнями достаточно места, чтобы в случае тревоги со-
брать там стада49. Правило это действовало повсюду, где кре-
постная ограда в предвидении осады окружала луга и сады, как
во Флоренции, или пахотные поля, огороды и виноградники,
как в Пуатье, который еще в XVII в. обладал почти такими же
развитыми укреплениями, как и Париж; только городу так и не
удалось заполнить эту чересчур просторную оболочку. Точно
так же и Прага не заполнит пустое пространство между домами
Мала-Страны и новыми крепостными стенами, построенными в
середине XIV в. Так же будет обстоять дело и в Тулузе к 1400 г.;
и в Барселоне, которая достигнет пояса укреплений, воздвиг-
нутых вокруг нее в 1359 г. (на их месте находятся современные
Рамбла, Ramblas*), лишь двумя столетиями позже, к 1550 г.; и в
Милане внутри испанских укреплений.
50 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., IV, p. 105.
51 Lavedan P. et
Hugueney J. L’Urbanisme
au Moyen Age. 1974,
p. 84-85, fig. 279.
Та же картина и в Китае: например, город на Янцзы «имеет
стену протяженностью в десять миль, каковая заключает
холмы, горы и незаселенные равнины, ибо в городе мало домов,
а его обитатели предпочитают жить в предместьях, кои весьма
протяженны». В том же самом 1696 г. столица Гуаней заключала
в своей верхней части «много полей и огородов и мало
жителей»50.
На Западе безопасность долгое время обеспечивалась с не-
u большими затратами: ров плюс вертикальная стена. Это~мало
стесняло расширение города, намного меньше,~чем то обычно
утверждают. Когда город начинал испытывать нужду в про-
странстве, стенаперемещалась, как театральная декораЦИЯГ~й
столько раз, сколько требовалось,-как, скажем, в Генте, во
Флоренции, в Страсбурге. Стена была как бы корсетом по мер-
ке. Город растет-и изготовляет себе другой.
Но построенная и перестраиваемая стена не переставала
окружать город, определяя его территорию. Защитное сооруже-
ние, она в то же время была и границей, пределом. Города вы-
тесняли на свою периферию максимум своих ремесленных про-
мыслов, особенно производств, требовавших много места; так
что стена, помимо всего прочего, была и линией экономическо-
го и социального водораздела. Обычно город, ^азрастаясьГпри-
соединял к себе некоторые из своих предместий, трансформируя
их и отбрасывал чутьдподальше формы деятельности, чуждые
собственно городской жизни.
Именно поэтому города Запада, расширявшиеся понемногу
и как попало, имели такой запутанный план-с извилистыми
улицами и непредсказуемыми [их] коленами,-целиком противо-
положный плану римского города, такого, каким он сохранился
в нескольких городах, возникших в античности: Турине, Кёльне,
Кобленце, Регенсбурге. Но Возрождение отмечено первым подъ-
емом сознательного градостроительства, когда наступил рас-
I цвет целорГсерий геометрических планов, повторявших шахмат-
ную Д0ППГил1Г образовывавших концентрические круги и
предлагавшихся в качестве «идеального плана». И как раз в та-
’ konTдухе широкое градостроительство, происходившее на Запа-
' де, переделает города или же заново перестроит кварталы, от-
воеванные у предместий: их четкая прямоугольная планировка
, соседствовала с беспорядочными центрами средневековых
1 городов.
Такое единообразие и такая рациональность непринужден-
но утвердятся в новых городах, где для строителей было свобод-
ное поле деятельности. Примечательно, впрочем, что в некото-
рых случаях западные города с «шахматной» планировкой и
до XVI в. строились сознательно на пустом месте (ex nihilo). Та-
ков был Эгморт, небольшой порт, который Людовик Святой
купил и перестроил, дабы иметь выход к Средиземному морю.
Таков и крохотный городок Монпазье (в департаменте Дор-
донь), воздвигнутый в конце XIII в. по повелению короля англий-
ского : одно из полей его «шахматной доски» занимает церковь,
а другое-рыночная площадь, окруженная аркадами и снабжен-
ная колодцем51. Так же обстояло дело и с «новыми землями»
(terre nuove) Тосканы в XIV в.: Скарпериа, Сан-Джованни-Валь-
Город как таковой
527
Париж во времена Революции.
Пример западного города с запутанной уличной сетью.
На этом старинном плане несколько современных магистралей,
намеченных более толстыми линиями
(бульвары Сен-Мишель и Сен-Жермен),
помогут читателю ориентироваться в старом Париже:
от Сорбонны до ярмарки Сен-Жермен
и аббатства Сен-Жермен-де-Пре и от Люксембургского дворца до Нового моста.
Кафе «Прокоп», основанное в 1684 г., располагается на улице Фоссе-Сен-Жермен напротив того места,
где в 1689 г. обосновался (на этой же улице, ныне-улице Старой комедии) театр «Комеди Франсез».
Города
528
52 Higounet Ch. Les “terre
nuove” florentines du XIVе
siecle- Studi in onore di
Amintore Fanfani, III,
1962, p. 2-17.
дарно, Террануова-Браччолини, Кастельфранко-ди-Сопра52 .Но
с XVI в. список [городовГновойпланировки. быстро удлиняется;
можно было бы дать длинный перечень таких городов, застраи-
вавшихсяпдгеометрическдмуплану, вроде нового Ливорно, на-
чиная с 1575 г., Нанси, перестраивавшегося с 1588 г., или Шар-
левиля-начиная с 1608 г. А самым исключительным случаем
остается Санкт-Петербург, к которому мы еще вернемся. Почти
I все города Нового Света, основанные поздно, равным образом
। строились по заранее намеченному плану: они и образуют
самое многочисленное семейство городов с прямоугольной пла-
нировкой. Особенно характерны города Испанской Америки с
их пересекающимися под прямым углом улицами, делящими
город на кварталы (cuadras); две главные улицы оканчивались
там на главной площади (Plaza Mayor), где возвышались собор,
тюрьма и Cabildo- городской совет.
В связи с прямоугольным планом застройки возникает в ми-
ровом масштабе любопытная проблема. Так были спланиро-
ваны все города Китая, Кореи, Японии, Индостанского п-ва, ко-
лониальной Америки (не будем забывать и города римские и
некоторые из греческих полисов). Только две цивилизации в ши-
роком масштабе создавали города с запутанной и беспорядоч-
ной застройкой-страны ислама (включая и Северную Индию) и
средневековый Запад. Можно было бы утонуть в эстетических
или психологических объяснениях такого выбора. Что касается
Запада, несомненно одно-американское градостроительство
XVI в. вовсе не означало для него вынужденного возврата к чер-
там римского военного лагеря. То, что он создавал в Новом
Свете, было отражением устремлений градостроителей новой
Европы, настойчивой потребности в порядке. И стоило бы по-
трудиться над поиском корней этого стремления за пределами
многочисленных его проявлений.
НА ЗАПАДЕ:
ГОРОДА, АРТИЛЛЕРИЯ И ЭКИПАЖИ
Начиная с XV в. города Запада испытывали большие затруд-
нения. Их население выросло, а артиллерия сделала иллюзор-
ной [защиту], которую им обеспечивали их старые стены. Такие
стены следовало, чего бы то ни стоило, заменить обширными,
наполовину заглубленными в землю укреплениями," которые
обретали форму бастионов, валгангов, кавальеров, где рыхлая
земля уменьшала возможные разрушения от ядер: Такие растя-
нутые по горизонтали укрепления уже не удавалось перенести
без огромных затрат. А перед этими линиями фортифика-
ционных сооружений надлежало сохранять свободное про-
странство, необходимое при оборонительных действиях, и,
следовательно, запретить там сооружение построек, закладку са-
дов и посадку деревьев. Или же при необходимости вос-
станавливать пустыри, вырубая деревья и снося дома, что и бы-
ло сделано в Гданьске в 1520 г. во время войны Польши с
Тевтонским орденом, и в 1576 г. во время конфликта города с
королем Стефаном Баторием.
Город как гаковой
529
Генуя, зажатая между
горами и морем
и вынужденная расширяться вверх по горам,
напоминала собой лавину
прижатых друг к другу домов,
низвергающуюся вниз по склону
от линии укреплений до порта.
Деталь картины XV в.
Морской музей. Пельи.
Города
530
53 Mercier L.-S. Op. cit.,
XI, p. 4.
♦ Осман Жорж
(1809-1891 гг.)—
французский
политический деятель,
в 1853-1870 гг.-префект
департамента Сена.
Под его руководством
была проведена
перестройка Парижа
на основе новой
планировки.-Прим. ред.
♦♦ Ферранте - Фер-
дийанд I Арагон-
ский (1431-1494 гг.),
король неаполитан-
ский в 1458—1494 гг.-
Прим. ред.
Таким образом, город оказывался блокирован в своем рас-
ширении и нередко осужден расти в вертикальном направлении
в гораздо большей степени, нежели в недавнем прошлом. Очень
рано в Генуе, Париже, Эдинбурге стали строиться дома в 5, 6, 8
и даже в 10 этажей. Учитывая непрестанный рост цен на зе-
мельные участки, высокие дома повсеместно делались необхо-
димостью. Если в Лондоне дерево долгое время предпочитали
кирпичу, то объяснялось это среди прочего также и тем, что оно
позволяло возводить менее толстые и более легкие стены тогда,
когда дома в 4-6 этажей сменяли старинные, обычно двух-
этажные постройки. В Париже «потребовалось ограничить не-
померную высоту домов ... ибо иные частные лица на самом де-
ле строили на доме еще один дом. Высота была ограничена
[накануне Революции] 70 футами [почти 23 м], не считая
крыши» 53.
Венеция, имевшая преимущество в том, что была лишена
стен, могла расширяться сколько угодно: забивали несколько
деревянных свай, на лодках привозили камень - и в лагуне воз-
двигался новый квартал. Очень рано стало возможно вытеснить
на периферию стеснявшие город производства-живодеров и
дубильщиков на остров Джудекка, Арсенал-на край нового
квартала Кастелло, стекольные заводы (с 1255 г.)-на остров
Мурано ... Кто бы не пришел в восторг от современности такого
зонирования ?И однако же, Венеция располагала своими Ъели-
колепными постройками, общественными и частными, на Кана-
ле Гранде-необычно глубокой древней речной долине. Един-
ственный мост, мост Риальто, с разводным пролетом (бывший
деревянным до самой постройки в 1587 г. нынешнего каменного
моста) соединял берег Фондако деи Тедески (теперешний поч-
тамт) с площадью Риальто, намечая заранее оживленную ось
города-от площади Св. Марка к мосту по модной улице Мер-
чериа. Итак, город просторный, широко раскинувшийся. Но в
гетто, городе искусственно созданном и огражденном стенами,
пространства не хватало и дома тянулись вверх своими 5 или 6
этажами.
Когда в XVI в. в Европе вошел в массовое употребление эки-
паж, он породил неотложные Проблемы, вынуждая к градо-
j строительной«хирургии». Браманте, снесший в 1506-1514 гг.
I старинный квартал вокруг римского собора св. Петра, был од-
| ним из первых в истории баронов Османов *. Города по необхо-
! димости обретали, по крайней мере на какое-то время, некото-
рую упорядоченность, больший простор, облегчение уличного
движения. Такой же была и перестройка Неаполя Пьетро ди То-
ледо (1536 г.), проложившим несколько широких улиц через
весь город, в котором, как некогда говаривал король Ферран-
те**, «узкие улицы были опасны для государства». Или заверше-
ние прямой, пышной и короткой Страда Нуова в Генуе в 1547 г.,
или же те три магистрали от Пьяцца дель Пополо, которые во-
лею папы Сикста V были проложены через весь Рим. И не без
основания одна из них, Корсо, сделалась главной торговой ули-
цей Рима. В города проникали повозки, а вскоре-и мчавшиеся
на всем скаку кареты. Джон Стоу, бывший свидетелем первых
перестроек в Лондоне, в 1528 г. предрекал: «Вселенная обрела
Город как таковой
531
54 Jones-Davies М. Т. Un
Peintre de la vie londonien-
ne. Op. cit., I p. 190.
55 Coreal F. Relation des
voyages aux Indes
occidentales. Op. cit., I,
p. 152, 155.
* Испанские владения в
Америке-Прим. ред.
колеса». А в следующем столетии Томас Деккер повторил то же
самое: «На любой лондонской улице телеги и кареты произво-
дят такой грохот, что можно подумать, будто весь мир движет-
ся на колесах»54.
ГЕОГРАФИЯ ГОРОДОВ
И СВЯЗИ МЕЖДУ НИМИ
Всякий город вырастает в каком-то определенном месте, за-
крепляется на нем и уже не покидает, за очень редкими исключе-
ниями. Такое местоположение бывало более или менее
удачным, а первоначальные его выгоды и неудобства сохраня-
лись навсегда. Скажем, путешественник, прибывший в 1684 г. в
Баию (Сан-Салвадор), тогдашнюю столицу Бразилии, отмечал
великолепие города и [большое] число рабов в нем, рабов, с ко-
торыми, добавляет он, «обращаются крайне варварски». Отме-
тил он и органические пороки топографии города: «Уклон улиц
столь крут, что лошади, запряженные в повозки, не смогли бы
на нем удержаться»; следовательно, не было повозок, а были
вьючные и верховые животные. Еще более серьезный недос-
таток: крутой обрыв отделяет собственно город от торговых
кварталов на берегу океана, так что приходилось «пользовать-
ся некоей разновидностью крана, дабы поднимать товары из
порта в город (и наоборот)»55. Ныне подъемники сократили
время такого подъема или спуска, но необходимость в нем
по-прежнему сохраняется.
Точно так же Константинополь, расположенный на Золотом
Роге, Мраморном море и Босфоре, разделен слишком широки-
ми пространствами морских вод и вынужден был содержать
[целый] народец лодочников и перевозчиков ради непрестанных
и не всегда безопасных переездов морем.
Но такие неудобства уравновешивались серьезными преиму-
ществами, иначе никто не согласился бы принятии терпеть эти
стесненйя. Как правило, то были преимущества отдаленного
местоположения: географы имеют обыкновение называть его
«положением» города по отношению к соседним областям. На
огромных пространствах бурных морей Золотой Рог был един-
ственной защищенной гаванью. И таким же образом и обшир-
ная бухта Всех Святых перед Сан-Салвадором-это как бы Сре-
диземное море в миниатюре, хорошо укрытое за своими
островами, а на бразильском побережье - это один из легче всего
достижимых пунктов для идущего из Европы парусника. И
лишь в 1763 г. столица будет перемещена южнее, в Рио-де-Жа-
нейро, ввиду развития золотых приисков в нынешних штатах
[Минас-Жераис и Гояс].
Разумеется, все такие привилегии бывали в долговременном
плане преходящими. Малакка знала столетия настоящей" мо-
нополии: «Она повелевает всеми кораблями, какие проходят
через ее пролив». А в один прекрасный день в 1819 г. возника-
ет из небытия Сингапур. Но куда лучший пример-смена Се-
вильи Кадисом в 1685 г. (с начала XVI в. Севилья распола-
гала монополией на торговлю с «Кастильскими Индиями»)*
Г орода
532
56 Cordier Н. La
Compagnie prussienne
d’Embden au
XVIlf siecle- T’oung Pao
XIX, 1920, p. 241.
57 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., IV, p. 120.
из-за того, что корабли со слишком большой осадкой не мог-
ли более пройти бар у Санлукара-де-Баррамеды при входе в
Гвадалквивир. Это была техническая причина и предлог для
перемен, возможно и разумных, но обеспечивших удачу актив-
ной международной контрабанде в слишком просторном Ка-
дисском заливе.
Преходящие или нет, но такие преимущества местоположе-
ния, во всяком случае» были-необходимы для процветания горо-
дов. Кёльн находился там, где встречались два разных потока
перевозок по Рейну: один - в сторону моря, другой - вверх по ре-
ке, и встречались у его городских пристаней. Регенсбург на Ду-
нае был перевалочным пунктом для грузов со слишком глубоко
сидящих судов, которые приходили в город из Ульма, Аугсбур-
га, из Австрии, Венгрии и даже из Валахии.
Быть может, нигде в мире нет места, дающего большие пре-
имущества при дальних и ближних перевозках, чем то, где рас-
положен Кантон. Город «в 30 лье от морских берегов все еще
ощущает на своих водных пространствах пульсацию приливов.
И таким образом, там возможна встреча морских кораблей,
джонок или же европейских трехмачтовиков, с речными сампа-
нами, которые достигают всех, или почти всех, внутренних
областей Китая благодаря каналам». «Я довольно часто любо-
вался прекрасными видами Рейна и Мааса в Европе,- писал бра-
бантец Ж.-Ф. Мишель в 1753 г.,-но обе эти реки, вместе взятые,
не могут представить и четверти [того], чем восхищаешься на
одной этой реке в Кантоне»56. И однако же, своим великим ус-
пехом в XVIII в. Кантон был обязан только желанию Маньч-
журской империи убрать торговлю с европейцами насколько
возможно дальше на юг. Европейские купцы, имей они свободу
выбора, предпочли бы добираться до Нинбо и до Янцзы: они
предчувствовали взлет Шанхая и понимали выгоду от проник-
новения в самое сердце Китая.
И опять-таки именно география, определенным образом свя-
занная со скоростью, а вернее^ с медленностью перевозок того
времени, объясняла возникновение тысяч мелких городков. Те
3 тыс. городов разных размеров, что насчитывала Германия в
XV в., были в такой же мере и этапными пунктами на дорогах: в
4-5 часах пути один от другого на юге и на западе страны, в 7-8
часах пути-на севере и на востоке. И такие этапные пункты при-
ходились не только на гавани-соединявшие пути по суше
(yenuta terrae) и пути по морю (yenuta marts), как говорили в
Генуе,-но иной раз и на точки, в которых сходились повозка
и речные суда, или же «вьючный транспорт, употреблявший-
• ся на горных тропах, и повозка, используемая для равнин». Так
г же верно и то, что любой город принимал [такие] перевозки,
• создавал их заново, рассеивая товары и людей, с тем чтобы
k сызнова собрать другие и других, и так далее.
Как раз передвижение внутри стен и за их пределами служи-
ло признаком настоящего города. Карери, прибывший в Пекин
в 1697 г., жаловался: «В этот день нам пришлось туго по причи-
не того множества повозок, верблюдов, лошадей, каковое при-
бывает в Пекин и убывает из него и каковое столь велико, что
продвигаешься с трудом»57.
Город как таковой
533
58 Gemelli Careri G. F.
Op. cit.. I, p. 230.
59 Mercier L.-S. Tableau
de Paris, VI, p. 221; V,
p. 67, IX, p. 275.
60 Savary J. Dictionnaire.
Op. cit., V, col. 381.
Повсюду эту функцию перевозок делал ощутимой городской
рынок. О Смирне тот же путешественник мог сказать в 1693 г.,
что она «всего лишь единый базар и единая ярмарка» 58. Но вся-
кий город, каким бы он ни был,-это прежде всего рынок. Если
последний отсутствовал, город был немыслим. Напротив, ры-
нок мог располагаться возле какой-нибудь деревни, даже на пу-
стом пространстве торгового рейда, на обычном перекрестке
дорог без того, чтобы от этого сам собой возник город. В самом
деле, любой город нуждается в том, чтобы укорениться за счет ,
земли и людей, которые его окружают.
Еженедельные или ежедневные городские базары питали по-
вседневную жизнь близлежащей округи. Я ставлю это слово во
множественном числе, думая, к примеру, о разных рынках Вене-
ции, которые перечисляет «Малая хроника» («Cronachetta») Ма-
рино Сануто. Имелся большой рынок на площади Риальто, воз-
ле которого каждое утро собирались в построенной для них
открытой галерее (loggia) торговцы. Постройка ломилась от
обилия фруктов, овощей, дичи; чуть поодаль продавалась рыба.
На площади Св. Марка был другой рынок. Но каждый квартал
имел и свой собственный-на своей центральной площади.
Снабжение продовольствием обеспечивали окрестные крестья-
не, падуанские садовники и лодочники, которые доставляли из
Ломбардии [все], вплоть до овечьего сыра.
Целую книгу можно было бы написать об одном только па-
рижском Центральном рынке (Halles) и его филиале на набереж-
ной Валле, специализировавшемся на торговле дичью; о регу-
лярном наводнении города на рассвете булочниками из Гонеса,
а посреди ночи-5 или 6 тыс. крестьян, приезжавших полу-
сонными на своих повозках, «груженных овощами, фруктами,
цветами», или о бродячих торговцах, выкрикивающих: «Вот
макрель, еще живая! Вот она, вот она!», «Свежая сельдь!», «Пе-
ченые яблоки!». или о продавцах устриц с их криком: «Подходи
за устрицами!», или о торговцах апельсинами: «Португаль!
Португаль!» Служанки с верхних этажей обладали достаточно
натренированным слухом, для того чтобы ориентироватся по-
среди этого шума и не спускаться несвоевременно. Во время
«Ярмарки окороков», устраивавшейся во вторник Святой неде-
ли, «толпа крестьян из окрестностей Парижа с раннего утра со-
бирается на паперти и на улице Нёв-Нотр-Дам с огромным ко-
личеством окороков, сосисок и кровяных колбас, каковые они
украшают и венчают лаврами. Какая профанация венца Цезаря
и Вольтера!» Само собой разумеется, это говорит Себастьен
Мерсье59. Но целую книгу.можно было бы написать и о Лондо-
не с его многочисленными, мало-помалу упорядоченными рын-
ками : перечисление этих markets занимает более четырех стра-
ниц путеводителя «Поездка по острову Великобритания» («А
Tour through the Island of Great Britain»), составленного Дание-
лем Дефо и его продолжателями и в 1775 г. переизданного в во-
сьмой раз.
Самая близкая к городу территория, откуда в него поступа-
ли, как, скажем, в Лейпциг, превосходные яблокй~йли спаржа,
была лишь первым из многочисленных обволакивавших его
кругов60. В самом деле, не бывает города без огромного стече-
Города
534
Рынок - Меркадо дель
Борне-в Барселоне.
Картина неизвестного
художника XVIII в.
(Фото Мас.)
ния людей и разного добра, и каждое такое скопление бывало
связано с особой территорией вокруг города, зачастую на боль-
шом расстоянии от него. Всякий раз это доказывало, что город-
ская жизнь привязана к разным пространствам, которые только
частично перекрывали друг друга. Могущественные города
очень скоро, наверняка уже с ХУ в., охватят непомерные про-
странстваГонибылиорудием связей на далекие расстояния, до
I самБгх пределов некоего Weltwirtschaft, мировой экономики, ко-
нторой они давали жизнь и из которой извлекали прибыль.
Все такие «распространения» зависят от комплекса взаи-
мосвязанных проблем. В связи с теми или иными событиями го-
Город как таковой
535
61 См. Vu Quoc Thue в:
Les Villes... . P.p. Societe
Jean Bodin, 1954-1957, II,
p. 206.
62 Ссылка не найдена.
род в зависимости от его размеров функционировал на перемен-
ной величины пространстве: он попеременно то «раздувался»,
то пустел соответственно своим жизненным ритмам. В XVII в.
вьетнамские города, «в обычные дни малолюдные», обнаружи-
вали весьма заметное оживление в дни «большого рынка»,
дважды в месяц. В Ханое, тогдашнем Ke-Шо, «торговцы со-
ответственно своему избранному товару группировались на
разных улицах: Шелковой, Медной, Шляпной, Пеньковой, Же-
лезной». Среди подобного столпотворения невозможно было
пройти. Некоторые из таких торговых улиц бывали поделены
между жителями нескольких деревень, которые «одни только
имели привилегию держать там лавки». Эти города были «ско-
рее рынками, нежели городами»61, или скорее ярмарками, чем
городами. Но были ли то города или рынки, рынки или города,
ярмарки или города, города или ярмарки, они представляли
одно и то же: движение, сопряженное с концентрацией, а затем с
рассредоточением, без чего не могла бы сложиться сколько-
нибудь ранняя экономическая жизнь ни во Вьетнаме, ни на
Западе.
Все города мира, начиная с городов Запада, имели свои
предместья. Не бывает^дорового дерева без побегов от того же
корня, не бывает и города без предместий. Они суть свидетель-
ство его силы, даже если речь идет о жалких пригородах, о «би-
донвилях». Уж лучше трущобные предместья, чем вообще
никаких.
Предместья-это беднота, ремесленники, моряки, это
шумные и дурно пахнущие ремесленные производства, это де-
шевые харчевни, почтовые станции, конюшни для почтовых ло-
шадей, жилища носильщиков. В XVII в. Бремен «менял кожу»:
его кирпичные дома покрывались черепицей, замащивались
улицы, было проложено несколько проспектов. А вокруг города
дома предместий сохраняли соломенные кровли62. Приехать в
предместье всегда означало опуститься на одну ступень, что в
Бремене, что в Лондоне, что в иных местах.
Триана-предместье, вернее, продолжение Севильи, о кото-
ром так часто упоминал Сервантес,-сделалась местом скопле-
ния воров, жуликов, девиц легкого поведения, продажных поли-
цейских, источником материала для полицейского романа,
разумеется из черной серии. Предместье начиналось на правом
берегу Гвадалквивира на уровне наплавного моста, который
перегораживал реку примерно так же (со всеми необходимыми
оговорками), как Лондонский мост перегораживает Темзу.
Здесь заканчивался самостоятельный подъем морских кораб-
лей, использовавших прилив, кораблей, приходивших в Се-
вилью из Санлукара-де-Баррамеды, Пуэрто-де-Санта-Мария
или Кадиса. Конечно же, Триана не была бы такой колоритной
и не имела бы своих кабачков под навесами из виноградной
лозы, не будь рядом с нею-рукой подать!-Севильи с ее ино-
земцами, «фламандцами» или иными, с ее нуворишами-«пе-
руанцами» (peruleros), возвращавшимися из Нового Света,
чтобы насладиться своим богатством. Перепись 1561 г. указы-
вает для Трианы 1664 дома и 2666 семей из расчета 4 человека на
семью, т. е. солидное скопление жилищ и больше 10 тыс. жите-
Г орода
536
63 Согласно переписи
(«Padrbn») 1561 г.
(Archivo General de
Simancas, Expedientes de
hacienda, 170).
64 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., VI, p. 366-367.
лей, по существу самостоятельный город63. Поскольку сомни-
тельных видов деятельности было недостаточно, чтобы город
смог существовать, Триана имела своих ремесленников,
изготовлявших плитки из поливного фаянса (azulejos}- синие,
зеленые, белые с геометрическим рисунком, который говорит о
влиянии ислама (такие azulejos вывозились во все концы Испа-
нии и в Новый Свет). В ней были и мыловаренные мастерские,
изготовлявшие белое, хозяйственное и жидкое мыло. И тем не
менее это было только предместье! Проехавший в 1697 г. через
Триану Карерй заметил: в городе «нет ничего примечательного,
помимо картезианского монастыря, дворца и тюрем Инквизи-
ции»64.
65 См.: Hapke R. Brugges
Entwicklung zum
mittelalterlichen
We It mar kt... 1908.
ИЕРАРХИЯ ГОРОДОВ
На определенном расстоянии от крупных центров обяза-
тельно вырастал малый город. Скорость перевозок, которая
формировала пространство, определила последовательный ряд
регулярных □тапных пунктов. Стендаль удивлялся снисходи-
тельности больших итальянских городов по отношению к горо-
дам средним и малым. Но если они не уничтожили своих сопер-
ников, с которыми вели ожесточенную борьбу-в 1406 г. Фло-
ренция захватила наполовину вымершую Пизу, а Генуя в 1525 г.
засыпала гавань Савоны,-то произошло это по той простой
причине, что они не могли это сделать, ибо нуждались в побе-
жденных, ибо ^крупный город с необходимостью предполагает
окружение из городов вто'рдсгепенных: один для нужд ткацкого
производства, для стрижки ворса сукон, другой-для организа-
ции гужевых перевозок, третий-как морской порт (как, скажем,
для Флоренции Ливорно, который она предпочла слишком да-
лекой от моря и враждебной Пизе; как Александрия или Суэц
для Каира, Триполи и Александретта для Алеппо и Джидда для
Мекки).
В Европе это явление выступало особенно отчетливо и
малые города были многочисленны. Р. Хепке первым употре-
бит прекрасное выражение «архипелаг городов» по поводу
Фландрии, показав тем самым, как ее города были связаны друг
с другом, а еще больше-с Брюгге в XV в., а позднее-с Антвер-
пеном65. «Нидерланды,-вторит ему А. Пиренн,-это пригород
Антверпена», пригород, полный активно действовавших горо-
дов. Тем же самым (правда, в меньшем масштабе) были рынки
вокруг Женевы в XV в., локальные ярмарки вокруг Милана в
это же время, а в XVI в-череда портов провансальского побе-
режья, связанных с Марселем, от Мартига на заливе Бер до
Фрежюса, или комплекс крупных городских поселений, который
объединял с Севильей Санлукар-де-Баррамеду, Пуэрто-де-Сан-
та-Мария, Кадис; или ожерелье городов вокруг Венеции; или
связи Бургоса с его аванпортами (в частности, с Бильбао), над
которыми он, даже утратив значение, долго сохранял свой кон-
троль; или Лондон в сочетании с портами на Темзе и в Ла-Ман-
ше; или же, наконец, сверхклассический пример Ганзы. На ниж-
Город как таковой
537
66 Guenee В. Tribunaux et
gens de justice dans le
bailliage de Senlis... Op.
cit., p. 48.
67 Mercier L. S. Op. cit.,
Ill, 1782, p. 124.
68 Газетная статья,
точная ссылка утеряна.
нем пределе можно было бы указать Компьень, имевший в
1500 г. единственный город-спутник-Пьерфон; Санлис, кото-
рый располагал одним только Крепи66. Эта деталь сама по
себе позволяет судить о масштабах Компьеня и Санлиса.
Можно было бы также составить серию органиграмм, рисую-
щих эти связи и функциональные зависимости: правильные
круги, линии или их пересечения, простые точки.
Но такие схемы действительны лишь на определенное время.
Стоило тбТТькоТЗбращению^людеи, товаров й денегГускоритйя,
даже не изменяя свои излюбленные пути, как промежуточные
пункта оказывались несостоятельны».переставали „служить
своей цели и приходили в упадок. В 1782 г. Себастьен Мерсье за-
метил, что «города второго и третьего порядка незаметно обез-
людевают» из-за оттока жителей в столицу67. Ф. Мориак гово-
рит о госте-англичанине, которого он принимал у себя в
Юго-Западной Франции: «Он переночевал в гостинице «Золо-
той лев» в Лангоне и ночью прошелся по спящему городку. Он
сказал мне, что в Англии подобных городков больше нет. Наша
провинциальная жизнь-это и в самом деле пережиток, то, что
осталось от исчезающего (а впрочем, уже исчезнувшего) мира.
Я отвез моего англичанина в Базас. Какой же контраст между
этим сонным местечком и его обширным собором, свидетелем
тех времен, когда столица Базадэ была процветающей епар-
хией ! Мы не представляем себе больше это время, когда любая
провинция составляла мир, говоривший на своем языке, воздви-
гавший свои памятники, утонченное и иерархизованное обще-
ство, которое игнорировало Париж и его моды-чудовищный
Париж, который будет кормиться этой восхитительной субстан-
цией и исчерпает ее»68.
Очевидно, что Париж в данном случае виноват не больше
чем Лондон: ответственность лежит единственно на общем раз-
витии экономической жизни. Оно «выкачивало» [содержимое]
второстепенных пунктов сети городов ради городов важней-
ших. Но такие главные города в свою очередь создавали между
собой сеть связей, расширенную до мирового масштаба. И все
начиналось снова. Даже у Томаса Мора столица острова Уто-
пия-Амаурот-окружена 53 городами. Какая же то великолеп-
ная городская сеть! Каждый находится на расстоянии менее 24
миль от своих соседей, т. е. менее одного дня пути. Но весь этот
порядок изменился бы, если хотя бы немного ускорились
перевозки.
ГОРОДА И ЦИВИЛИЗАЦИИ:
МУСУЛЬМАНСКИЙ МИР
Другая черта, общая всем городам и, однако, лежащая в ос-
нове глубоких различий в их облике,-это то, что все они суть
продукт своих цивилизаций. У каждоППгГнихбыл прототип.
Это охотно повторял в 1735 г. отец Дюальд: «Я уже говорил в
другом месте, что нет почти никакой разницы между большин-
ством городов Китая и что они довольно схожи, так что чуть ли
не довольно увидеть один из них, дабы составить представление

Город как гаковой
539
Севильский порт.
Деталь картины,
приписываемой
Коэльо (XVI в.).
(Фото Жиродона.)
™ Du Halde J.-B. Op. cit.,
I, p. 109.
70 Для последующих
разъяснений
я использовал
неизданные материалы
коллоквиума «Города»,
проведенного
Практической школой
высших исследований в
1958 г.
71 Mantran R. Istanbul
dans la seconde moitie du
XVIIе siecle. Op. cit., p. 27.
72 Mans R. Estat de la
Perse en 1660... P.p.
Ch. Schefer, 1890, p. 33.
7? Gemelli Careri G. F.
Op. cit., II, p. 98.
обо всех прочих»69. Кто бы не согласился с этой быстрой, но не
лишенной основания оценкой в применении к городам Москов-
ской Руси, колониальной Америки, мусульманских стран (Тур-
ции или Ирана) и даже (правда, с куда большими колебания-
ми) Европы?
Нет никакого сомнения, что по всему миру ислама, от Гиб-
ралтара до Зондских островов, существовал определенныйтип
мусульманского города, пример, который сам по себе может
быть достаточен для наС~ в качестве иллюстрации такйбГоЧе-
видных связеимежду городами и цивилизациями70.
Обычно это бывали города огромные, расположённые дале-
ко один от другого. Низенькие дома были там так скучены, как
зерна в плоде граната. Ислам запрещал (за некоторыми исклю-
чениями : в Мекке, ее порте Джидде, или в Каире) высокие дома,
признак ненавистной ему гордыни. Не имея возможности расти
вверх, постройки заполняют проезжую часть улиц, что мусуль-
манское право практически не запрещает. Улицы становились
улочками и в случае встречи двух ослов с их вьюками оказыва-
лись перекрыты.
В Стамбуле, писал в 1766 г. один французский путешествен-
ник, «улицы узки, как в наших старинных городах; они обычно
весьма грязны и в дурную погоду были бы весьма неудобны,
ежели бы не имеющиеся с обеих сторон тротуары. Когда два че-
ловека сталкиваются на тротуаре, с него приходится сходить
либо втискиваться в дверной проем. Здесь же укрываешься от
застигнувшего тебя дождя. Дома большею частью двухэтажные,
и верхний этаж выступает над первым. Почти все дома выкра-
шены масляной краской; такое убранство делает стены менее
мрачными и печальными, но само оно почти всегда бывает ро-
ковым. Все эти дома, не исключая даже принадлежащие боль-
шим господам и самым богатым туркам, построены из дерева с
кирпичом и оштукатурены известью; отчего и случается, что
огонь за малое время производит столь великие опустоше-
ния»71.
Несмотря на огромное различие в характере местоположе-
ния, такой же была и картина в Каире, как описывал его Воль-
ней в 1782 г., или в тех городах Ирана, которые столетием рань-
ше, в 1660 г., рассматривал без особого благожелательства
другой француз, Рафаэль дю Ман: «Улицы городов ... изви-
листые, неровные, полны канав, каковые эти негодяи копают,
дабы в них мочиться в соответствии с законом: чтобы моча не
обрызгала их и не сделала нечистыми» 72. Впечатления Джемел-
ли Карерй тридцатью годами позднее, в 1694 г., были такими
же: в Исфахане-де, как и по всей Персии, улицы незамощенные,
откуда происходят грязь зимой и пыль летом. «Эта великая не-
чистота еще увеличивается обыкновением выбрасывать на пло-
щади павших животных и сливать кровь тех, что забиты мясни-
ками, и публично отправлять свои [естественные] надобности
повсюду, где ни окажешься». Нет, это был не Палермо, как
можно было бы предположить,-тот Палермо, где «наихудший
дом ... превосходит лучшие дома Исфахана»73.
Вполне справедливо, что всякий мусульманский город был
запутанным переплетением плохо ухоженных улочек. В лучшем
540
«Вид большого базара,
или главного рынка»
Александрии конца
XVIII в. Гравюра
1812 г., «Description de
I’Egypte». Национальная
библиотека.
случае использовался уклон, чтобы дождь и ручьи одни только
и занимались очисткой улиц. Но такая запутанная топография
предполагала довольно постоянную планировку: в центре-
Большая мечеть, а вокруг нее-торговые улицы (сук-souqs),
склады (ханы-khans, или караван-сараи), а дальше располо-
женные концентрическими кругами ремесленные ряды в со-
Город как таковой
41
74 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., I, p. 262.
ответствии с традиционным порядком, который всегда учиты-
вал понятия «чистый» и «нечистый». Таким образом, торговцы
благовониями и ладаном-«по мнению специалистов канониче-
ского права, чистые, ибо посвятили себя священному [товару]»,-
размещались ближе всего к мечети. Возле них-шелкоткацкие
мастерские, ювелиры и так далее. Ближе к внешней границе го-
рода находились живодеры, кузнецы и ковали, гончары, кожев-
ники, красильщики, босоногие погонщики ослов, крикливо по-
носящие своих животных. А затем, у самых ворот, деревенские
жители, приходившие продавать мясо, дрова, прогорклое мас-
ло, овощи, зелень - все плоды своего труда или «своего мелкого
воровства». Еще одна постоянная черта: разделение кварталов
по расовому и религозному признакам. Почти всегда имелись
христианский и еврейский кварталы; последний обычно состоял
под покровительством государя и поэтому иногда помещался в
самом центре города, как в Тлемсене.
Разумеется, каждый город был какой-то вариацией на эту те-
му-в силу ли своего происхождения или своего торгового или
ремесленного значения. В Стамбуле главный базар-два соору-
женных в камне бешистана-был городом в городе. Христиан-
ские кварталы Пера и Галата составляли другой город на дру-
гом берегу Золотого Рога. В центре Адрианополя возвышалась
«Биржа». «Поблизости от этой Биржи обнаруживаешь [речь
идет о 1693 г.] улицу Сераки длиною в милю, заполненную доб-
рыми лавками для всякого товара. Биржа покрыта досками
внахлестку, оставляющими по бокам некоторое количество от-
верстий для света». А возле мечети-«крытая улица, где нахо-
дятся золотых дел мастера»74.
СВОЕОБРАЗИЕ ГОРОДОВ
ЗАПАДА
Запад довольно рано стал своего рода «роскошной» частью
мира. Накал городской жизни был там доведен до температур,
которые почти не встречаются в других областях. Города при-
несли небольшому континенту величие; но эта проблёмагхоть и
хорошо знакомая, отнюдь не проста. Точно выразить превос-
ходство-это значит напомнить либо о более низком уровне, ли-
бо о средней величине, по отношению к которой оно есть пре-
восходство; это значит рано или поздно проделать тягостное и
разочаровывающее сравнение с остальным миром.Товорим ли
мы о костюме, о деньгах, о городах, о капитализме, мы, следуя
за Максом Вебером, не сможем избежать сравнений, ибо Евро-
пу всегда объясняют «в сопоставлении с прочими континента-
ми».
^ако^1же был11£11личия и своеобразие Европы? Ее города
существовали под знаком не знавшей себе равных свободы; они
развивались как автономные миры и по-своему. Они перехитри-
ли государство, построенное на территориальном принципе:
это государство будет складываться медленно и вырастет лишь
при небескорыстной помощи городов и притом будет увеличен-
Г орола
542
ной и зачастую бесцветной копией их судеб. Города господство-
вали над своими деревнями, составлявшими для них подлинные
колониальные миры задолго до появления самого термина и
подвергавшимися соответствующему обращению (и государ-
ства будут впоследствии поступать так же). Города через созвез-
дия городов и нервную сеть городских перевалочных пунктов
вели собственную экономическую политику, политику, зача-
стую способную сломить преграды, и всегда-создать или вос-
создать привилегии или убежище. Если бы мы вообразили, что
современные государства упразднены, а торговые палаты
крупных городов вольны действовать по своему усмотрению,
то нам бы удалось увидеть многое.
Эти старинные реальности бросаются в глаза даже и без по-
мощи такого весьма вольного сравнения. А ведь они приводят к
ключевому вопросу, который может быть сформулирован дву-
мя-тремя разными способами: почему другие города мира не
знали такой_ относительно,свободной_судьбь1_? Кто или что ме-
шало им всем^азвиваться свободао? Или же еще один аспект
той же проблемы: почему судьба западных городов развивалась
под знаком изменений (они трансформировали даже свои физи-
чёскйГоблик)Гв то время как другие города в сравнении с ними
были словно лишены истории, как бы погружены в длительную
неподвижность? Почему, если переиначить терминологию Ле-
«ви-Стросса, одни из них были схожи с паровыми машинами, а
другие-с башенными часами? Короче говоря, сравнительная
история обязывает нас ответить на все «почему», связанные с
такими различиями, и попытаться создать некую «модель» (ко-
тораябылаТбы КюдёльюПдинамической) городского развития,
столь бурного на Западе, тогда как история городов ос-
тальные частей света протекала во времени вдоль длинной
прямой, без особых событий.
СВОБОДНЫЕ МИРЫ
Вольности городов Европы-это сюжет классический и до-
вольно хорошо освещенный. Начнем же с него.
Несколько упрощая, мы можем сказать что:
1. Запад утратил, именно утратил, свою городскую структу-
ру с концом Римской империи; последняя, впрочем, испытыва-
ла прогрессирующий упадок своих городов еще до вторжения
варваров. После очень относительного оживления в меровинг-
ские времена наступил, где раньше, где позже, полный застой,
своего рода «чистое полотно» (буквально: «чистая доска», tabula
rasa).
2. Возрождение городов начиная с XI в. ускорилось, на-
кладываясь на подъем деревни, на многообразный рост полей,
виноградников, садов. Города росли вместе с деревнями, и зача-
стую городское право с его четко определенными контурами
выходило из общинных привилегий групп деревенских жителей.
Город был во множестве случаев вновь воспринятой, заново
сформированной деревенской материей.'В топографии Франк-
фурта, остававшегося «деревенским» до самого XVI в., многие
Своеобразие юродов Запала
543
75 См.: Abel W.
Geschichte der Deutschen
Landwirtschaft. 1962,
S. 48, 49.
улицы сохранили в своих названиях память о лесах, о купах де-
ревьев, о болотах, посреди которых вырос город75.
Такая перегруппировка сельского населения логически при-
вела в зарождавшийся город представителей политической и со-
циальной власти в округе-сеньеров, светских и церковных
князей,
3. Ничто из всего этого не будет возможным без общего воз-
врата к здоровью, к расширяющейся денежной экономике.
Деньги-это путник, который, возможно, и пришел издалека (по
мнению М. Ломбара-из мусульманского мира), но оказался
деятельным и решающим фактором. За два столетия до Фомы
Аквинского Алэн де Лиль говорил: «Ныне все-это не Цезарь, а
деньги». Сказать «деньги»-это то же, что сказать «города».
Тогда родились тысячи и тысячи городов, но лишь немно-
гим суждено было блестящее будущее. И значит, только опреде-
ленные регионы, урбанизированные «вглубь» и тем самым сра-
зу же выделившиеся среди прочих, играли вполне очевидную
роль ускорителей движенияТзона между Луарой и Рейном,
верхняя и средняяТТгалия, решающие пункты на средиземно-
морском побережье. Купцы, ремесленные цехи, промышлен-
ность, торговля на далекие расстояния, банки-все это зарожда-
лось там быстро. И зарождалась буржуазия, определенная
буржуазия, и даже определенный капитализм. Судьба таких
«особых» городов была связана не с одним только подъемом
деревни, но с международной торговлей. К тому же они выде-
лятся из деревенских обществ и избавятся от прежних политиче-
ских уз. Разрыв происходил насильственным путем или по-
хорошему, но всегда он бывал признаком силы, обилия денег и
[экономического] могущества.
Вокруг таких избранных городов вскоре не стало государств.
Так произошло в Италии и в Германии в ходе политических по-
трясений XIII в. На сей раз, [в противоположность тому, как об-
стояло дело в сказке], заяц опередит черепаху. В других местах-
во Франции, в Англии, в Кастилии, даже в Арагоне-государ-
ство на обширных территориях возродилось довольно рано; и
именно это и тормозило развитие городов, притом располагав-
шихся в не слишком оживленных экономических зонах. Эти го-
рода «бежали» медленнее, чем в прочих местах.
Но главное и непредвиденное заключалось^ том, что от-
дельные ’ горЪдЗттевершённо «взрывали» политическое про^
странство, конституировались в самостоятельные миры, Bjopo-
да-гбсударства, закованные в латъ! полученных или вырванных
привилегий, которН^служйшГим,как бы «юридическими укре-
плениями». На таких «причинах, относящихся [к области] пра-
ва», истерики в прошлом, быть может, чересчур настаивали,
ибо если такие резоны могли порой оказываться выше причин,
обусловленных географией, социологией или экономикой, или
наравне с ними, то последние [все равно] играли величайшую
роль. Что такое привилегия без материального содержания?
На самом деле чудом на Западе было не столько то, что сна-
чала все, или почти все, было уничтожено во время катастрофы
V в., а затем скачком возродилось начиная с XI в. История за-
полнена такими вековыми неторопливыми движениями взад и
Г орода
544
вперед, такими разрастаниями, рождениями и возрождениями
городов: так было в Греции в V—II вв. до н. э., если угодно-в
Риме, в мире ислама-начиная с IX в., в сунском Китае. Но вся-
кий раз при таких повторных подъемах существовали два <<бегу-
на»: государство и город. Государство обычно выигрывало, и
тогда город оставался подчиненны^ его тяжелоируке. Чудом
было то, что в первые великие века городского развития Европы
полнейшую победу одержал именно город, во всяком случае в
Италии, ФландрЗнГ й Германии. Он приобрел довольно дли-
тельный опыт совершенно самостоятельной жизни-это колос-
сального масштаба событие, генезис которого отнюдь не удает-
ся очертить с полной достоверностью. Тем не менее ясно видны
огромные его последствия.
76 См.: Peele G. et
Felloni G. Le Monete
genovesi. 1975, p. 27-30.
* Крупнейшее в Италии
восстание
предпролетариата, во
время которого
бесправные
рабочие-чомпи
захватили
правительственные
здания и пытались
установить свою
власть.-Прим. ред.
НОВИЗНА ГОРОДОВ
Основываясь на этой свободе, крупные городские общины и
Другие города, с которыми они были связаны, которым служи-
ли примером, построили самобытную цивилизацию, распро-
странявшую новую или обновленную технологию (или даже за-
; ново открытую через столетия-но это неважно!). Этим горо-
। дам дано было до конца проделать довольно редкий политиче-
ский, социальный и экономический эксперимент.
В финансовой сфере города организовали налоги, финансы,
общественный кредит, таможни. Они изобрели государ-
ственные займы: |можно было бы даже сказать, что Монте-
Веккьо в Венеции на самом деле восходит к первому выпуску
[ценных бумаг] в 1167 г., а банк «Каса ди Сан-Джорджо» (ранне-
го образца)-к 1407 г. Один за другим города заново изобрета-
ли золотую монету вслед за Генуей, которая чеканила дженови-
но, возможно, с конца XII в.76 Они организовали промышлен-
ность, ремесла, изобрели (или открыли заново) торговлю на
дальние расстояния, вексель, первичные формы торговых ком-
паний и бухгалтерии. Они также породили-и очень быстро-
свои формы классовой борьбы. Ибо если города и были, как го-
ворят, «общинами», то были они и «обществами» в современ-
ном смысле слова-со своими напряженностями, своими бра-
тоубийственными войнами: знати против буржуа, бедных
против богатых («тощий народ»-popolo magr о -против «жирно-
го народа»-popolo grasso). Борьба во Флоренции куда больше,
чем конфликты на римский манер (разумеется, в античном Ри-
ме), в сущности своей находилась уже в преддверии нашего ран-
него промышленного XIX в. Это доказывает даже одна только
драма чомпи в 1378 г.*
Но это общество, разделенное внутри, выступало единым
фронтом против врагов внешних, против мира сеньеров, госуда-
рей, крестьян-всех, кто не были его гражданами. Такие города
были на Западе первыми «отечествами», и патриотизм их был
наверняка более органичным, намного более осознанным, чем
был и долго еще будет патриотизм территориальный, медленно
проявлявшийся в первых государствах. Можно поразмыслить
по этому поводу перед забавной картиной, изображающей сра-
Своеобразие городов Запада
545
Площадь Эгидиен-
Терезиенплац в
Нюрнберге. Рисунок
Альбрехта Дюрера.
Ал ьтштадтму зеум,
Нюрнберг.
жение нюрнбергских горожан с напавшим на город маркграфом
Казимиром Бранденбург-Ансбахским 19 июня 1502 г. Не прихо-
дится спрашивать, была ли она написана для нюрнбергских бур-
жуа. Последние изображены большей частью пешими, в обыч-
ных своих костюмах, без лат. Их предводитель в черном
костюме, сидящий на коне, совещается с гуманистом Вилли-
бальдом Пиркхеймером. На Пиркхеймере огромная шляпа со
страусовыми перьями, столь типичная для той эпохи, и он-то-
же многозначительная деталь!-привел отряд на поддержку
правого дела подвергшегося нападению города. Нападающие
бранденбуржцы-тяжеловооруженные конные латники с лица-
ми, закрытыми забралами шлемов. Как на символ городских
вольностей, противостоящих власти государей и сеньеров, мож-
но указать на группу из трех человек: двое горожан с откры-
тыми лицами гордо сопровождают в плен очень этим сму-
щенного рыцаря в латах.
«Буржуа», маленькие городские отечества-абсурдные,
«удобные» расхожие слова. В. Зомбарт очень настаивал именно
на зарождении некоего нового общества и в еще большей мере-
Г орода
546
77 Sombart W.
Le Bourgeois.
Op. cit., p. 129.
78 Вес C. Les Marchands
ecrivains a Florence,
1375-1434, 1967, p. 319.
79 Cm.: Mumford L.
La Cite a trovers I’histoire.
Op. cit., p. 328-329.
нового образа мышления. Он писал: «Если я не ошибаюсь, как
раз во Флоренции к концу XIV в. впервые встречается закон-
ченный буржуа»77. Что же, если угодно ... На самом-то деле за-
хват власти в 1293 г. главными цехами (Arti maggiori)-цехами
суконщиков и красильщиков (Arte di СаНта1а)-был во Флорен-
ции победой старых и новых богачей, победой духа предприни-
мательства. Зомбарт, как обычно, предпочитал ставить пробле-
му в «ментальном» плане, рассматривая эволюцию рациональ-
ного мышления, вместо того чтобы заниматься эволюцией
общества или даже экономики из-за боязни при этом последо-
вать по пути, проложенному Марксом.
Сложился новый образ ^лышления, в общих чертах-образ
мышления ещ^раннёгоГзападного^капитализма, совокупность
правил, возможностей, расчетов, умения жить и обогащаться
одновременно. То была и рискованная игра: ключевые выраже-
ния торгового языка «удача», «случай», «благоразумие», «осмо-
трительность», «обеспечение» (fortuna, ventura, ragione, prudenza,
sicurtd) устанавливают пределы риска, от которого надлежит се-
бя обезопасить. Конечно же, не было больше речи о том, чтобы
жить по образу и подобию знати только сегодняшним днем, ху-
до ли, хорошо ли стараясь поднять свои доходы до уровня рас-
ходов; притом все определялось именно расходами. А потом-
будь что будет! Купец будет беречь свои деньги, будет
рассчитывать затраты в соответствии с доходами, вложения-в
соответствии с прибылью от них. «Песочные часы» переверну-
лись должным образом. Купец будет экономить и свое время:
уже тогда один купец заявил, что chi tempo ha е tempo aspetta,
tempo per de™. Переведем вольно, но логически правильно:
«Время - деньги».
На Западе капитализм и города-это было в основе своей
одно и то же^Л. Мамфорд считает, что «зарождающийся капи-
тализм»,' заменив власть «феодалов и цеховой буржуазии»
властью новой торговой аристократии, взорвал узкие рамки
средневековых городов. Да, несомненно-но с тем, чтобы в ко-
нечном счете объединиться с государством, победившим горо-
да, но унаследовавшим их учреждения, их образ мышления и со-
вершенно неспособным без них обойтись 79. Важно то, что, даже
придя в упадок как община, город продолжал занимать почет-
ное место и управлять всем, действительно или хотя бы по види-
мости служа государю. Богатство государства все еще будет его
богатством: Португалия сводилась к Лиссабону, Нидерланды-
к Амстердаму, первенство Англии-это первенство Лондона,
столицы, которая после бескровной революции 1688 г. сделала
Англию своим подобием. Органический порок экономики им-
перской Испании заключался в том, что она свелась не к [како-
му-то] могущественному городу, свободному, способному про-
изводить что ему угодно и самому обеспечивать подлинную
экономическую политику, а к Севилье, пребывавшей под надзо-
ром, разлагаемой казнокрадами-«чиновниками» и давно уже на-
ходившейся под господством иностранных капиталистов. И
точно так же, если Людовику XIV не удалось основать «коро-
левский банк», несмотря на различные проекты (1703, 1706,
1709 гг.), то потому, что перед лицом монархической власти Па-
Своеобразие городов Запада
547
80 Следующие два
абзаца вдохновлены
идеями Макса Вебера.
♦ Место народного
собрания.- Прим. ред.
риж не представлял города-убежища, свободного в своих дей-
ствиях и отвечающего сам за себя.
ПОДДАЮТСЯ ЛИ МОДЕЛИРОВАНИЮ
ФОРМЫ ЗАПАДНОГО ГОРОДА?
Говоря об этом, представим себе историю городов Европы,
включающую все их формы-от греческого города до города
XVIII в., т. е. все, что [Западная] Европа смогла построить у се-
бя и за своими пределами, в московской Восточной Европе и по
другую сторону Атлантики. Существует тысяча способов клас-
сифицировать этот материал в соответствии с его политически-
ми, экономическими или социальными характеристиками. По-
литический подход: выделять столицы, крепости, администра-
тивные центры в полном смысле этого последнего слова.
Подход экономический: выделять порты, центры караванной
торговли, торговые города, промышленные города, финан-
совые центры. Социальный подход: составить перечень горо-
дов-рантье, церковных, княжеских резиденций, ремесленных
центров... Это означает принять ряд хорошо знакомых катего-
рий, подразделяемых на субкатегории, которые способны отра-
зить всякого рода местные вариации. Классификация такого ро-
да имеет свои преимущества не столько для изучения проблемы
города, взятой в целом, сколько для изучения той или иной эко-
номической системы, четко ограниченной во времени и в
пространстве.
Напротив, некоторые различия, более общие и рассматри-
ваемые в контексте прошлой эволюции, предоставляют нам
возможность классификации, более полезной для наших целей.
Говоря упрощенно, Запад в ходе своего исторического опыта
знал три основных типа городов: города открытые, т. е. не от-
личавшиеся от своей округи и даже смешивавшиеся с нею (А);
города, замкнутые в себе, закрытые в самом точном значении
этого слова, стены которых в гораздо большей степени опреде-
ляли границы сущности, нежели владений (В); наконец, города,
находившиеся под опекой, понимая под последней целую гамму
известных форм подчинения государю и государству (С).
А в общем предшествовало В, В предшествовало С. Но этот
порядок не имел ничего общего со строгой последователь-
ностью. Речь шла скорее о направлениях, о масштабах, в ко-
торых развертывалась сложная судьба западных городов-го-
родов, которые вовсе не развились все в одно время или
одинаковым образом. Далее мы увидим, подходит ли эта «ре-
шетка» для классификации городов всего мира.
Тип первый', город античного образца, греческий или рим-
ский, открытый в сторону своих деревень и на равной ноге с ни-
ми80. В своих стенах Афины принимали как полноправных
граждан не только всадников-эвпатридов, но и дорогих сердцу
Аристофана мелких крестьян-виноградарей. Как только над
Пниксом * поднимался дым маяка, крестьянин по этому сигна-
лу являлся в город и в народное собрание, где он будет заседать
среди равных. В начале Пелопоннесской войны вся сельская Ат-

Вид моста Нотр-Дам в Париже, с его высокими домами, которые снесут только в 1787 г.
На правом берегу близ Гревской площади-огромный и разнообразный торг: пшеница, дрова и сено.
Гравюра XVIII в. Музей Карнавале, Париж. (Фото Бюлло.)

Г орода
550
♦ Лично свободные, но
лишенные политических
и некоторых
экономических прав
люди.- Прим. ред.
♦♦ В 1297 г. была
проведена реформа (так
называемое «закрытие
Большого Совета»),
устранившая от дела
управления даже часть
богатых купеческих
фамилий. Венецианская
республика превратилась
в олигархическую
республику.- Прим. ред.
тика сама искала укрытия в великом городе и обосновывалась
там, пока спартиаты уничтожали поля, оливковые рощи и дома.
Когда спартиаты с приближением зимы уходили, мелкий дере-
венский люд отправлялся назад, к прежним местам обитания.
Фактически греческая городская община представляла соедине-
ние какого-то города с его обширной сельской округой. Если
это выглядело так, то потому, что города едва только зароди-
лись (для такого масштаба одно-два столетия-очень мало),
едва выделились из деревенской туманности. Больше того, не
было речи о выделении ремесленного производства, этого ябло-
ка раздора, которое узнают в будущем. Афины, правда, имели
предместье горшечников, где жили их гончары, но у тех были
лишь небольшие лавчонки. Пирей служил для Афин портом, где
кишели метеки *, вольноотпущенники и рабы и где утвердились
ремесла (не будем говорить о промышленности или о предын-
дустрии). Этой деятельности противостояли предрассудки пре-
зиравшего ее земледельческого общества; и, следовательно, она
оставалась занятием чужаков или рабов. А главное, процвета-
ние Афин длилось недостаточно долго, для того чтобы там на-
зрели и выдвинулись на передний план политические и со-
циальные конфликты «на флорентийский манер». Можно лишь
едва заметить некоторые симптомы. К тому же в деревнях были
свои ремесленники, свои кузницы, куда зимой приятно было
зайти погреться. Короче, индустрия была зачаточной, чуждой
обществу и скромной. И точно так же, если пройтись по разва-
линам старых римских городов, то, выйдя из ворот, сразу же
оказываешься в совершенно сельской местности: не было пред-
местий, а это значит, не было промыслов, не было активного ре-
месла, хорошо организованного на собственной территории.
Тип закрытого города, замкнутой в себе крохотной и самодо-
статочной единицы,-это средневековый город. Пройти за его
крепостные стены-это было то же, что пересечь государствен-
ную границу в сегодняшнем мире. По другую сторону преграды
вы могли потешаться над соседом: он больше ничего не мог
вам сделать. Крестьянин, который отрывался от земли и доби-
рался до города, сразу же становился там другим человеком: он
был свободен, т. е. отбрасывал известные ненавистные ограни-
чения (ради того, чтобы признать другие, смысл которых он да-
леко не всегда угадывал заранее). Но это было неважно! Пусть
его сеньер требует его выдачи: если город принял крестьянина,
последний может посмеиваться над этим. В XVIII в. в Силезии,
а в России вплоть до XIX в. еще можно было столкнуться с та-
кого рода претензиями, вышедшими из употребления в иных
местах.
Правда и то, что если города и легко открывали свои ворота,
то еще недостаточно было в них войти, чтобы сразу же стать ис-
тинной частицей общины. Полноправные граждане были мень-
шинством, ревниво [оберегавшим свои права], маленьким горо-
дом в самом городе. В 1297 г. Венеция стала как бы цитаделью
богачей благодаря «закрытию Большого Совета» (la serrata)**.
Венецианские нобили сделались замкнутой кастой, и на века. И
врата этой цитадели открывались перед кем-либо в редчайших
случаях. Ниже нобилей категория простых граждан (cittadini)
Своеобразие городов Запада
551
81 Sanudo М. Diarii,
XXVIII, 1890, col. 625.
была, несомненно, более доступна. Но Синьория очень рано со-
здала два типа гражданства: de intus и de intus et extra; пер-
вое-«частичное», последнее-полноправное. Да еще требова-
лось 15 лет постоянного проживания в городе, чтобы иметь
право добиваться первого, и 25 лет-для получения последнего.
Из этого правила мало было исключений; оно было не только
формальным, но и отражало определенные подозрения. Сенат-
ский декрет 1386 г. даже запретил новым горожанам (в том чис-
ле и полноправным) непосредственно торговать в Венеции с не-
мецкими купцами в «Немецком дворе» (Fondego dei Tedeschi)
или вне его. Городской мелкий люд был не менее недоверчив и
враждебен по отношению к новоприбывшим. По словам Мари-
но Сануто, в июне 1520 г. простонародье ругалось с крестьяна-
ми, которые только что прибыли с материка, завербованные в
качестве гребцов на галеры или солдат. Им кричали: «Лодыри!
Убирайтесь пахать!» («Poltroni! Ande war!»)81.
Разумеется, Венеция - это крайний пример. К тому же сохра-
нением своей конституции до 1797 г. она будет обязана своему
аристократическому и отчаянно реакционному режиму и в не
меньшей степени завоеванию в начале XV в. Terre Ferwe-мате-
риковых областей, которое распространило ее власть вплоть до
Альп и до Брешии. Венеция будет последним полисом Запада.
Но и в Марселе XVI в., чтобы получить скупо жаловавшееся
гражданство, нужно было иметь «десять лет постоянного про-
живания, владеть недвижимым имуществом, жениться на го-
родской девице». В противном случае вы оставались в общей
массе неграждан города, «manans», деревенщины. Такое узкое
понимание гражданства было правилом повсюду.
На всем протяжении этого обширного исторического опыта
без конца замечаешь яблоко раздора: кому принадлежали про-
мышленность, ремесла, их привилегии, прибыли от них? Факти-
чески-городу, его властям, его купцам-предпринимателям.
Они станут решать, следует ли лишить (или попытаться ли-
шить) сельскую зону города права прясть, ткать, красить, или
же наоборот, выгода заключается в том, чтобы его предоста-
вить. Как показывает история любого города, взятого самого
по себе, в этом движении туда и обратно все бывало возможно.
В городских стенах все, что касалось труда (не решаешься
без оговорок сказать «промышленности»), регулировалось или
должно было регулироваться так, чтобы ублажить ремесленные
цехи, которые обладали монопольными правами, исключи-
тельными и нечетко разграниченными, правами, которые во
время смехотворных конфликтов, легко возникавших из-за этой
нечеткости, [люди] отстаивали с яростью и ожесточением. Го-
родские власти не всегда сохраняли контроль над положением.
Чуть раньше или чуть позже цехи с помощью денег закрепляли
за собой преимущества-явные, общепризнанные, почетные и
освященные деньгами и властью. В Париже «Шесть корпора-
ций» (суконщики, бакалейщики, галантерейщики, меховщики,
чулочники и золотых дел мастера) с 1625 г. были городской ку-
печеской аристократией. Во Флоренции ее составили цех сукон-
щиков (Arte della Lana) и цех красильщиков (Arte di Calimala), за-
нимавшийся крашением привозимых с Севера суровых сукон.
82 Nickoils J. Remarque
sur les avantages de
la France... Op. cit., p. 215.
Но ничто не показывает эти старинные реальности лучше, чем
музеи германских городов. Например, в Ульме каждая корпора-
ция имела своего рода картину, выполненную в виде триптиха:
на боковых панно-сцены, характерные для ремесла, а в центре,
как в драгоценном семейном альбоме, бесчисленные маленькие
портреты, напоминающие о поколениях мастеров, которые на
протяжении веков сменяли друг друга в этой корпорации.
И даже более выразительный пример: еще в XVIII в. город
Лондон и подчиненные ему поселения, прилегавшие к его сте-
нам, были владением мелочных, безнадежно устаревших, но мо-
гущественных цехов. В 1754 г. осведомленный экономист отме-
чал: если Вестминстер и предместья пребывают в состоянии
непрерывного подъема, то причина этого очевидна. «Эти пред-
местья свободны и предоставляют открытое поле деятельности
любому предприимчивому гражданину, тогда как Лондон
вскормил в своих стенах 92 такие компании с исключительными
правами всякого рода, [корпорации], многочисленных членов
которых ежегодно можно увидеть украшающими бестолковой
пышностью шумное торжество лорд-мэра»82. Остановимся на
этой прекрасной картине. И оставим в стороне, по другую сто-
рону границ организации труда (вокруг Лондона или в иных ме-
стах) свободные ремесла, вне сферы влияния глав ремесленных
цехов и их должностных лиц, одновременно служивших и стес-
нением и защитой.
Последняя категория: города, находящиеся под опекой цен-
тральной власти, первые города современного типа. В самом
деле, с того момента, как государство прочно укрепилось, оно
насильственным или ненасильственным путем заставило города
повиноваться, делая это с инстинктивным упорством,-и так по
всей Европе, куда бы мы ни обратили взор. Таким образом без
лишних слов действовали Габсбурги и Святой престол, немец-
кие князья и Медичи или французские короли. И за исключе-
нием Нидерландов и Англии, города были приведены к
покорности.
Взгляните на Флоренцию. Медичи подчиняли ее не торо-
пясь : во времена Лоренцо Великолепного все делалось чуть ли
не с изяществом. Но после 1532 г., с возвратом Медичи к вла-
сти, дело ускорилось. В XVII в. Флоренция уже только резиден-
ция двора великого герцога: последний завладел всем-деньга-
ми, правом распоряжаться, распределением почестей. Галерея,
бывшая, в общем-то, потайным ходом, позволяла государю из
дворца Питти на левом берегу Арно перейти через реку и явить-
ся в Уффици. Эта изящная галерея, которая и сегодня суще-
ствует на Понте-Веккьо, была той нитью паука, которая ему по-
зволяла, находясь на краю сети, контролировать опутанный им
город.
В Испании коррехидоры, как бы «интенданты» городов, под-
чинили «коммуны» воле короны. Конечно, последняя оставила
мелкой местной знати отнюдь не малые прибыли и суетные по-
чести местной администрации. Король созывал делегатов го-
родских советников -рехидоров (на которых «работала» про-
дажность должностей) всякий раз, как собирались кортесы,
чопорные сборища, которые, правда, охотно представляли ко-
Своеобразие городов Запада
553
s3 Mercier L.-S. Tableau
de Paris. Op. cit., VIII,
p. 163.
ролю свои жалобы, но зато единодушно вотировали королев-
ские налоги. Во Франции «добрые города» держались за приви-
легии своих муниципалитетов и свои многообразные фи-
скальные льготы, но и они были покорны. Декларацией от 21
декабря 1647 г. королевское правительство повелело удвоить их
ввозные пошлины... и присвоило добрую их половину. Париж,
такой же послушный, часто заставляли помогать королевской
казне; он стал и базой обширной финансовой операции с так на-
зываемыми рентами на Ратушу. Даже Людовик XIV не покидал
столицу: по правде говоря, Версаль не был отделен от близле-
жащего огромного города, а королевская власть всегда имела
обыкновение кружить вокруг могучего города (которого она
также побаивалась). Она пребывала в Фонтенбло, в Сен-Жер-
мене, в Сен-Клу; в Лувре она находилась на краю, а в Тюильри -
почти что вне пределов самого Парижа. Не правда ли, упра-
влять этими чересчур населенными городами было удобно
издали, во всяком случае время от времени? Филипп II все вре-
мя находился в Эскуриале, а Мадрид только начинался. Позже
герцоги Баварские пребывали в Нимфенбурге, Фридрих П-в
Потсдаме, императоры-рядом с Веной, в Шенбрунне. Впрочем,
возвращаясь к Людовику XIV, заметим, что он тем не менее не
забывал укреплять свою власть в самом Париже и поддержи-
вать там свой престиж. Это в его правление были построены две
главные королевские площади: Виктуар и Вандомская; при нем
предприняли «величайшеестроительство» Дома инвалидов. Бла-
годаря ему Париж открылся в сторону близлежащей сельской
местности по образцу городов барокко, когда проложили широ-
кие подъездные дороги, по которым тянулись экипажи и на кото-
рых устраивались военные парады. И фактически еще важнее, с
нашей точки зрения, было учреждение в 1667 г. должности лей-
тенанта полиции с широчайшими полномочиями. Второй обла-
датель этого звания, маркиз д’Аржансон, назначенный на этот
высокий пост тридцать лет спустя, в 1697 г., создал, как объяснял
Себастьен Мерсье, «механизм-не такой, какой действует ныне;
но он первым изобрел главные пружины и передачи. Говорят
даже, будто ныне этот механизм действует сам собой»83.
ИНЫЕ ВАРИАНТЫ РАЗВИТИЯ
Но, разумеется, развитие городов происходило не само со-
бой, оно не было эндогенным явлением, протекавшим в замкну-
том сосуде. Оно всегда было выражением того или иного обще-
ства, которое накладывало на него ограничения и изнутри, и
снаружи. В этом плане наша классификация, повторяю, слиш-
ком проста. С учетом этого, посмотрим, как она «работает» за
пределами строго ограниченного региона Западной Европы?
а) Города колониальной Америки. Нам следовало бы ска-
зать - Испанской Америки, ибо английские города оставались
особым случаем: они должны были жить сами по себе, выйти из
своей «глуши» (wilderness), чтобы соединиться с широким ми-
ром. Если можно так сказать, то были города средневековые.
Судьба же городов Испанской Америки была проще и более
Г орода
554
ограниченна. Это были гарнизоны, затерянные среди огромных
враждебных пространств, выстроенные как римские военные ла-
геря внутри четырех земляных стен; связь между ними поддер-
живалась медленно двигавшимся транспортом-медленно, по-
тому что проходил он по огромным незаселенным простран-
ствам. Любопытно, что в эпоху, когда средневековый город
привилегированных граждан восторжествовал практически во
всей Европе, по всей испано-португальской Америке за предела-
ми крупных городов, резиденций вице-королей, т. е. организмов
административных и уже паразитических-Мехико, Лима,
Сантьяго-де-Чили, Сан-Салвадор (Баия)-преобладал ан-
тичный образец.
В такой вот Америке почти что не было по-настоящему тор-
говых городов или же они находились в неравном положении.
Скажем, Ресифи, город купцов, вырос рядом с аристократиче-
ской Олиндой, городом крупных плантаторов, senhores de engen-
hos, и рабовладельцев. Если угодно, он был тем же, чем Пирей
или Фалер для Афин Перикла. Буэнос-Айрес после своего вто-
рого, удачного, основания в 1580 г. тоже был торговым посел-
ком, чем-то вроде Мегары или Эгины. Ему не повезло в том
смысле, что вокруг города были только дикари, индейские
bravos, и жители его жаловались на то, что в той самой Америке,
где белые были заняты только использованием чужого труда,
они вынуждены зарабатывать «свой хлеб в поте лица своего».
Но со стороны Анд из Лимы приходили караваны мулов или
приезжали большие деревянные повозки, и это было способом
приобщиться к серебру [рудников] Потоси. Из Бразилии парус-
ники доставляли сахар, а вскоре и золото; а благодаря контра-
банде, которой занимались корабли, перевозившие черных не-
вольников, город поддерживал связи с Португалией и Африкой.
Но Буэнос-Айрес оставался исключением среди «варварства»
нарождавшейся Аргентины.
Обычно американский город бывал невелик, без всех этих
«благ» издалека. Он имел самоуправление, судьбой его никто не
интересовался. Земельные собственники были хозяевами горо-
да, здесь находились их дома с закрепленными вдоль уличного
фасада кольцами для привязывания лошадей. То были «по-
чтенные люди»-os homens bons-бразильских городских палат
или хозяева поместий (haciendados} испанских городских советов
(Cab Udos). Это было нечто вроде малых Спарт или малых Фив
времен Эпаминонда. Так и хочется сказать, что в Америке исто-
рия западных городов заново начиналась с нуля. Естественно,
не было различия между ними и их округой и не было про-
изводств, которые надо было бы делить между ними. Там, где
возникала промышленность, например в Мехико, она была де-
лом рабов или полурабов. А средневековый город был бы не-
мыслим с крепостными ремесленниками.
б) Куда отнести русские города! На первый взгляд города,
что сохранились или выросли заново в Московской Руси после
ужасающей катастрофы татаро-монгольского нашествия, жили
уже не по европейскому западному времени. Это были, однако,
крупные города, как Москва или Новгород; но власть держала
их в руках, порой с помощью жестоких мер. Еще в XVI в. пого-
Своеобразие iородов Запада
555
Вид Старой площади
{Plaza Vieja), главного
рынка Гаваны.
«Топографический
альбом Америки»
«Album topographique
de ГAmerique»)
XVIII в.
Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
84 Slicher van Bath В. Н.
Yield Ratios, 810-1820.
Op. cit., p. 16.
ворка утверждала: «Кто может противиться богу и Господину
Великому Новгороду?»-но поговорка неверна. Этот город кру-
то приводили к повиновению в 1427 г., затем в 1477 г., когда
ему пришлось выдать 300 телег золота. Казни, ссылки, конфи-
скации следовали непрерывной чередой. А главное-то были го-
рода, включенные в медленные потоки торговли на беспре-
дельных, уже азиатских и все еще диких пространствах. В
1650 г., как и в прошлом, речные, санные перевозки, караваны
телег-все это двигалось с чудовищной потерей времени. Зача-
стую бывало даже опасно приближаться к деревням и приходи-
лось каждый вечер останавливаться под открытым небом, как
на дорогах Балкан, расположив телеги в круг в полной готовно-
сти к обороне.
По всем этим причинам русские города не господствовали
над своею огромной деревней; скорее она двигала ими, чем они
навязывали свою волю исключительно сильному в биологиче-
ском отношении крестьянскому миру, пусть нищему, беспокой-
ному и постоянно подвижному. Главный факт-это то, что
«урожаи с гектара в странах Восточной Европы с XVI по XIX в.
остались в среднем неизменными», и притом на низком уров-
не84. Не было значительного деревенского избыточного про-
дукта; следовательно, не было и настоящих городов. Не было у
городов Руси и тех второстепенных городов, которые бы их об-
служивали и которые были одной из характерных черт Запада и
его оживленных торговых потоков.
Так что имелись бесчисленные практически безземельные
крепостные крестьяне, несостоятельные с точки зрения их гос-
под или даже государства. Оставалось предоставить им воз-
можность либо уйти в город, либо стать батраками в богатых
крестьянских домах. В городе они становились нищими, крюч-
никами, мелкими ремесленниками, иногда-разбогатевшими
купцами и хозяевами мануфактур. Оставаясь на месте, они дела-
лись ремесленниками в собственных деревнях или искали необ-
ходимый добавочный источник средств к существованию в тор-
говле вразнос и в извозе, этом [типично] крестьянском промыс-
Г орода
556
85 См. настоящую
работу, т. III.
ле. Это неодолимое стремление уйти на заработки ничто не
могло сдержать, тем более что все происходило зачастую с бла-
гословения барина, который видел свою выгоду в том, чтобы
такие ремесленники и купцы, оставаясь в крепостном состоянии,
по-прежнему несли свои повинности, каким бы ни было их про-
движение по социальной лестнице85.
Эти и другие картины рисуют судьбу, которая тем не менее
напоминает то, что Запад мог познать в начале своей урбаниза-
ции, нечто сравнимое (и более выраженное) с «паузой» XI-
' XIII вв., некую интермедию, во время которой все вырастало из
деревни, из жизненных соков крестьянства. Мы могли бы ска-
зать о промежуточном положении между А и С, когда не сло-
I жился средний этап эволюции. И государь сразу же оказался тут
I как тут наподобие людоеда из сказки.
в) Императорские столицы Востока и Дальнего Востока.
Когда покидаешь Европу, направляясь на Восток, возникают те
же проблемы и те же двусмысленности, только более глубокие.
Л мире исламу города, аналогичные городам средневековой
Европы, появлялись, на какое-то время становясь хозяевами
своей судьбы, только тогда, когда рушились империи. Тогда-то
наступали лучшие времена мусульманской цивилизации; но
подобные передышки были краткими, и пользовались ими горо-
да, лежавшие на периферии,-такой была, несомненно, Кордова,
или же такие настоящие городские республики XV в., как Сеута
до португальской оккупации в 1415 г., или Оран до захвата ис-
панцами в 1509 г. Но правилом был город государя, часто хали-
фа, огромный город-либо Багдад, либо КМр.
Императорскими или в отдельных случаях королевскими
столицами были и города далекой Азии-огромные, паразити-
ческие, роскошные и вялые: что Дели, что Виджаянагар, что Пе-
кин или до него Нанкин (хотя последний как будто довольно от-
личался от них). Нас не удивит огромное влияние государей.
Едва лишь кто-нибудь из них бывал свергнут своим городом,
вернее-своим двором, как появлялся другой, и зависимость
возобновлялась. Не удивит нас и то, что такие города были не-
способны отобрать у деревень всю массу их ремесел: то были
города одновременно и открытые и подчиненные. Кроме того,
социальные структуры как в Индии, так и в Китае стесняли сво-
бодное развитие городаТЕсли последний не добился независи-
мости, то тому причиной не только палочные расправы манда-
ринов или жестокости государей по отношению к купцам или к
простым горожанам: дело было и в том, что общество уже про-
шло предварительно определенную кристаллизацию.
ВИндии кастовая система разделяла и дробила заранее л^-
бую городскую общину. В Китае культ предков рода (gentes)
противостоял смеси представлений, аналогичной той, какая по-
родила город Запада. Последний был настоящей машиной для
ломки старых связей, для уравнения индивидов; прибытие им-
мигрантов создавало в нем, если угодно, среду «американского
образца», где тон задавали люди с положением, определявшие
образ жизни (way of life). А с другой стороны, никакая независи-
мая власть не представляла китайский город как целое перед ли-
цом государства или очевидной мощи деревень. Эти последние
Своеобразие городов Запада
557
Стамбул в XVI в. Вид
на залив Золотой Рог
(фрагмент).
Национальная
библиотека,
Кабинет эстампов.
были «полюсом» живого, активного и мыслящего Китая. Го-
род, резиденция чиновников и больших господ, не был средото-
чием ни ремесла, ни купечества; в нем не могла расти свободно
никакая буржуазия. Как только такая буржуазия появлялась,
она уже думала о том, как бы переметнуться, очарованная вели-
колепием жизни мандаринов. Города зажили бы своей жизнью,
наметили бы ее, если бы индивид и капитализм имели там сво-
боду деятельности. Но государство-опекун почти не допускало
этого. Вольно или невольно, оно на какие-то периоды ослабля-
ло свое внимание. В конце XVI в. появилась буржуазия и вспых-
нула деловая лихорадка, влияние которых можно угадать в со-
здании крупных железоделательных заводов около Пекина, в
Г орода
558
86 Gemet J. Le Monde
chinois. Op. cit., p. 371.
фарфоровых мастерских Цзиньчжоу и в еще большей мере-в
подъеме шелкового производства в Сучжоу, столице провинции
Цзянсу86. Но то была лишь кратковременная вспышка. С
маньчжурским завоеванием в XVII в. китайский кризис разре-
шится не в пользу городских свобод.
И только Запад явственно склонился в сторону городского
развития. Его города толкали его вперед. Повторяю: это было
огромной важности событие, но оно пока еще плохо объяснено
с точки зрения его глубинных причин. Можно себя спросить, что
стало бы с китайскими городами, если бы в начале XV в. китай-
ские джонки открыли мыс Доброй Надежды и в полной мере ис-
пользовали бы этот шанс завоевать мир.
КРУПНЫЕ ГОРОДА
Долгое время большие города существовали только на Вос-
токе и на Дальнем Востоке. Об этом свидетельствует восхище-
ние Марко Поло: Восток был тогда зоной [больших] империй и
огромных городов. В XVI в. и еще больше-в последующие два
столетия на Западе вырастают крупные города; они захваты-
вают первые роли и с этого времени с блеском будут их удержи-
вать. Таким образом Европа нагнала отставание и устранила
[свою] неполноценность (если таковая была). Во всяком случае,
тогда она уже приобщилась к роскоши, к новым радостям и к
горечи крупных, и уже слишком крупных, городов.
НА ЧЬЕЙ ЭТО СОВЕСТИ?
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ГОСУДАРСТВ
Такой запоздалый подъем был бы немыслим без постоянно-
го прогресса государства. Государства присоединились к гало-
пирующему ритму городов. В привилегированном положении,
заслуживали они того или нет, оказались с тех пор их столицы.
И отныне они соперничали друг с другом в обновлении: где по-
явятся первые тротуары, первые уличные фонари, первые па-
ровые насосы, первые целостные системы подвода и распреде-
ления питьевой воды, первая нумерация домов? Все эти вещи
Лондон и Париж узнали примерно накануне Революции.
И неизбежно город, который не воспользовался таким шан-
сом, оказывался на обочине. Чем более нетронутой оставалась
старая скорлупа, тем больше было вероятности, что город этот
запустеет. £ще в XVI в. демографический подъем работал на
। пользу всех городов без различия, какими бы ни были их раз-
/ меры, великими или малыми. А в XVII в. шансы на политиче-
i ский успех закрепляются за несколькими городами, а остальные
; исключаются. Такие немногие города росли не переставая, при-
> тягивая к себе людей, приобретая привилегии, несмотря на
1 безотрадную конъюнктуру.
Во главе движения стояли Лондон и Париж, но также и Не-
аполь, издавна бывший привилегированным городом и к концу
Крупные города
559
87 Abbe Pr6vost.
Voyages... Op. cit.t X,
p. 104.
XVI в. уже насчитывавший 300 тыс. жителей. Население Пари-
жа, которое французские неурядицы сократили, вероятно, до
180 тыс. в 1594 г., видимо, удвоилось во времена Ришелье. А за
этими большими городами тянулись другие: Мадрид, Амстер-
дам, затем Вена, Мюнхен, Копенгаген и в еще большей мере-
Санкт-Петербург. Только Америка с опозданием присоедини-
лась к этому движению, но общее ее население было еще очень
невелико. Бурный расцвет Потоси (100 тыс. жителей к 1600 г.)
был преходящим успехом горнопромышленного поселка.
Сколь бы ярки ни были Мехико, Лима или Рио-де-Жанейро, они
запаздывали в отношении концентрации значительных масс лю-
дей. Около 1800 г. в Рио было самое большее 100 тыс. жителей.
Что же касается трудолюбивых и независимых городов Соеди-
ненных Штатов, то им было далеко до таких «королевских»
успехов.
Этот рост крупных городских поселений, совпадавший с по-
явлением первых современных государств, в определенном
смысле объясняет древний феномен великих городов Востока и
Дальнего Востока: они соответствовали не плотности населе-
ния, которая должна была бы быть выше, чем в Европе (извест-
но, что истина состоит как раз в обратном), но масштабам мо-^
гущественных политических объединений С XVI в. в Стамбуле,"
несомненно, было до 700 тыс. жителей, но за огромным горо-
дом стояла огромная Османская империя. Позади Пекина, где в
1793 г. насчитывалось, вероятно, 3 млн. жителей, был целый
Китай. За Дели-почти что целая Индия.
Пример Индии показывает, насколько такие официального
характера города были связаны с государем, вплоть до абсурда.
Политические затруднения и даже капризы правителя по не-
скольку раз переселяли, «пересаживали» столицы. За нескольки-
ми исключениями, лишь подтверждающими правило-Бенарес,
Аллахабад, Дели, Мадура, Тричинополи, Мултан, Гандхар,-
они на протяжении столетий кочевали на довольно большие рас-
стояния. Даже Дели дважды или трижды перемещался-на
малое расстояние, в самом районе своего расположения, но все
же перемещался в некоем подобии танца на месте. Столица Бен-
гала была в 1592 г. в Раджинахале, в 1608 г-в Дакке, а в
1704 г-в Муршидабаде. И в такой же мере город хирел, прихо-
дил в упадок, а в иных случаях и умирал^ как только его госу-
дарь-оставлял его~ЛРслучае же удачи он расцветал снова. В
1664 г. в Лахоре д^ма были «намного выше домов Дели и Агры,
но в отсутствие двора, каковой не совершал поездок сюда более
двадцати лет, большая их часть обратились в развалины. Оста-
лось лишь пять или шесть значительных улиц, из коих две или
три имели в длину более большого лье и где тоже можно было
увидеть множество обрушившихся построек»87.
К тому же можно безошибочно утверждать, что Дели был
городом Великого Могола куда больше, чем Париж-городом
Людовика XIV. Как бы ни бывали порой богаты там банкиры и
хозяева лавок на главной улице Чандни Чоук, они ничего не зна-
чили в сравнении с государем, его двором, его войском. Когда в
1663 г. Аурангзеб предпринял поездку, направляясь в Кашмир,
за ним последовал весь город, ибо он не сумел бы прожить без
Г орода
560
88 Abbe Prevost. Op. cit.,
p. 103.
89 Vivero R. Du Japon et
du bon gouvernement de
I’Espagne et des Indes. P.p.
Juliette Monbeig, 1972,
p. 66-67.
90 Yasaki. Social Change
and the City in Japan.
1968, p. 133, 134, 137-139.
91 Siefiert R.
La Litt era ture japonaise.
1961, p. 110 sq.
92 Vivero R. Op. cit.,
p. 58, 181.
императорских милостей и щедрот. Образовалось неправдопо-
добно огромное сборище, которое французский врач, при-
нимавший участие в экспедиции, оценит в 300 или 400 тыс. чело-
век 88. Можно ли вообразить себе Париж, следующий
за Людовиком XIV во время его похода в Голландию в
1672 г. или за Людовиком XV в 1744 г., во время его поездки
в Мец?
Что более напоминает всплеск европейских городов, так это
современный ему расцвет городов Японии. Когда в 1609 г. Ро-
дриго Виверо проезжал по архипелагу и восхищался им, самым
большим городом был уже не Киото, древняя столица, где уга-
сало величие микадо89. Его примерно 400 тыс. жителей ставили
город на второе место после Эдо (500 тыс. жителей да плюс
огромный гарнизон, который с учетом семей воинов более чем
удваивал численность населения, т. е. она в целом превышала
миллион). Третье место досталось Осаке с 300 тыс. жителей.
Однако Осака, центр японского купечества, находилась накану-
не большого роста: 400 тыс. жителей в 1749 г., 500 тыс-в
1783 г.90 XVII век будет в Японии веком Осаки, веком «бур-
жуазным», если угодно, на флорентийский лад, с определенным
упрощением жизни патрициата и расцветом реалистической ли-
тературы, некоторыми своими сторонами народной, написан-
ной на национальном языке, а не на китайском (языке ученых
людей), литературой, которая охотно черпала вдохновение в
скандальной хронике Цветочного квартала91.
Но вскоре первенство перейдет к Йеддо-столице сёгуна, ав-
торитарному городу с его административными учреждениями,
наплывом богатых земельных собственников -даймё, обя-
занных жить там половину года в некотором роде под надзо-
ром. Они регулярно приезжали в город или возвращались из
него, сопровождаемые пышным кортежем. Со времени сё-
гунской перестройки управления в начале XVII в. даймё постро-
или свои дома в отдельном квартале, изолированном от про-
чего населения и предназначенном для знатных, «единственных,
кто водружает свои раскрашенные и вызолоченные гербы над
своими воротами». Некоторые из таких «гербовых» ворот стои-
ли, по словам нашего очевидца-испанца (1609 г.), больше
20 тыс. дукатов92. С того времени Токио (Йеддо) будет не-
изменно расти. В XVIII в. он равнялся, быть может, двум
Парижам, но в ту эпоху Япония имела более многочислен-
ное население, чем Франция, и, вне всякого сомнения, такое
же авторитарное правительство, одержимое идеей централиза-
ции, как и правительство в Версале.
ЧЕМУ СЛУЖИЛИ СТОЛИЧНЫЕ ГОРОДА?
По законам простой и убедительной политической арифме-
тики оказывается, что чем государство обширнее и централизо-
ваннее, тем больше шансов у его столицы быть многонаселен-
ной. Это правило действительно для императорского Китая так
же, как и для Англии при Ганноверской династии или для Пари-
Крупные города
561
93 Mumford L. La Cite ii
tr avers I’histoire. Op. cit.,
p. 554-557.
жа Людовика XVI и Себастьена Мерсье. И даже для Амстерда-
ма, подлинной столицы Соединенных Провинций.
Такие города означали огромные затраты; их экономика
удерживалась в равновесии лищь^мксчет-внешних связей, за их
роскошь должны были платить другие. Тогда чему же служили
такие столицы на Западе, где они так быстро возникли и столь
настойчиво навязывали свое первенство? Они создавали совре-
менные государства-то была огромная задача и огромная ра-
бота. Эти столицы знаменовали поворот в мировой истории.
Они создавали тот национальный jpbiHOK^ без которого совре-
менноеГгосударство было бы* чистой фикцией. Ибо, по правде
говоря, британский рынок родился не только по причине поли-
тической унии Шотландии с Англией в 1707 г. или акта об унии
Ирландии с Британией (Union Act) 1801 г., и не вследствие самой
по себе благодетельной отмены такого множества внутренних
дорожных пошлин, и не от оживления перевозок, «безумия ка-
налов» и само собой разумеющейся свободы торговли на мо-
рях, окружающих острова. Он сложился в куда большей мере из
притока и оттока товаров в Лондон, бывший как бы огромным
сердцем, все подчинявшим своему биению, все возмущавшим и
все успокаивавшим. Прибавьте к этому культурную, интеллек-
туальную и даже революционную роль этой «теплицы»: она бы-
ла огромна. Но за нее же приходилось платить, и платить очень
дорогую цену.
МИРЫ, УТРАТИВШИЕ РАВНОВЕСИЕ
За все приходится расплачиваться-внутри города и вне его,
а лучше сказать-там и тут сразу. Скажем, Амстердам-восхи-
тительный город. Он быстро рос: 30 тыс. жителей в 1530 г.,
115 тыс-в 1630 г., 200 тыс-в конце XVIII в. Город больше бу-
дет стремиться к благосостоянию, нежели к роскоши; он умно
осуществил расширение своих кварталов, а его четыре полуцир-
кульных канала с 1482 по 1658 г. были материальным выраже-
нием широкого роста города наподобие концентрических колец
древесного ствола. Хорошо проветриваемый, светлый, со своей
зеленью, набережными, водными просторами, он сохранил свой
оригинальный облик. И совершена была только одна, впрочем
показательная, ошибка: на юго-западе кварталы района Йор-
дан были отданы не слишком щепетильным компаниям дель-
цов. Фундаменты [здесь] делались плохо, каналы отрывались
узкими, и весь район оказался ниже [общего] уровня города. И
разумеется, именно здесь обитал «пролетариат», переме-
шанный с марранами-еврейскими иммигрантами из Португа-
лии и Испании, гугенотами-беженцами из Франции, нищими
самого разного происхождения93.
В Лондоне, крупнейшем городе Европы (860 тыс. жителей в
конце XVIII в.), тот, кто пожелал бы проделать путешествие в
глубь веков, рискует разочароваться. Город не воспользовался в
полной мере, если можно так выразиться, опустошениями от
пожара 1666 г., чтобы перестроиться рациональным образом,
Г орода
562
Площадь
Сент-Джеймс-ск вер
в Лондоне (XVIII в.)
Английская гравюра.
(Фото Роже-Виолле.)
94 Lavedan Р.
et Hugueney J. Histoire
de I’Urbanisme. Op. cit.,
p. 383.
невзирая на предлагавшиеся проекты, в частности прекрасный
проект Рена. Он восстанавливался беспорядочно и «похорошел»
лишь к концу XVII в., когда в западной его части были разбиты
большие площади: Голден-сквер, Гровнор-сквер, Беркли-сквер,
Ред-Лайон-сквер и Кенсингтон-сквер94.
Вполне очевидно, что торговля была одной из движущих сил
огромной агломерации. Но В. Зомбарт показал, что в 1700 г.
доходами от торговли могло жить самое большее 100 тыс. че-
ловек. И все вместе взятые они бы не набрали по статье доходов
700 тыс. фунтов-суммы цивильного листа, предоставленного
королю Вильгельму III. На самом-то деле Лондон жил
главным образом за счет короны, высших, средних и низших чи-
новников, которых она содержала, причем высшие чиновники
получали княжеские оклады в 1000, 1500 и даже 2 тыс. фунтов.
Город жил также за счет аристократии и джентри, которые в
нем обосновались, за счет тех членов палаты общин, которые с
правления королевы Анны (1702-1714 гг.) завели обыкновение
пребывать в Лондоне вместе с женами и детьми, за счет с года-
ми все более и более многочисленных получателей государ-
ственной ренты. Праздный «третий» сектор расширялся, поль-
зовался своими рентами, своим жалованьем, своими излишка-
ми и нарушал в пользу Лондона равновесие мощной экономиче-
Крупные города
563
95 Sombart W. Luxus und
Kapitalismus. Op. cit.,
p. 37 sq.
96 Mercier L.-S. Tableau
de Paris, VIII, p. 192.
97 Mirabeau (pere). L’Ami
des Hommes ou Traite de
la population. 1756. 2-e
partie, p. 154.
98 Mercier L.-S. Op. cit.,
I, p. 286.
99 Lavoisier. De la richesse
territoriale du royaume de
France. Ed., 1966, p.
605-606
loo Quesnay F. Questions
interessantes sur la
population, I’agriculture et
le commerce...-F. Quesnay
et la physiocratie. Op. cit.,
II, p. 664.
101 Metra A. Il Mentore
perfetto... Op. cit., V, p. 1,
2.
102 Sombart W. Op. cit.,
p. 30.
ской жизни Англии, создавая внутри нее общность и беспо-
лезные потребности95.
В Париже наблюдалась та же картина. Процветавший город
разрушил свои стены, приспособил улицы для движения экипа-
жей, благоустроил свои площади-и собрал огромную массу
праздных потребителей. С 1760 г. мы видим в городе беско-
нечные строительные площадки; издалека видны огромные ко-
леса их подъемников, «поднимающие в воздух огромные кам-
ни»,-возле церкви св. Женевьевы и в «приходе церкви Мад-
лен»96. «Друг людей» Мирабо-отец хотел бы изгнать из города
200 тыс. человек, начиная с королевских чиновников и крупных
собственников и кончая сутягами, которые, быть может, боль-
ше всего хотели бы возвратиться домой 97. Правда, эти богачи
или такие расточители поневоле обеспечивали средства к жизни
«множеству купцов, ремесленников, слуг, чернорабочих» и
стольким же священнослужителям и «носящим тонзуру клири-
кам»! «В иных домах,-рассказывает Себастьен Мерсье,-встре-
чаешь аббата, которого именуют другом дома, но который все-
го лишь честный прислужник ... Затем идут воспитатели,
которые тоже аббаты»98. Не считая епископов, сбежавших из
своих епархий. Лавуазье составил баланс финансовых операций
в городе: по статье расходов-250 млн. ливров на людей и
10 млн. на лошадей; а в активе-20 млн. торговых прибылей,
140 млн. государственных рент и казенных жалований, 100 млн.
ливров земельной ренты или доходов с предприятий вне
Парижа99.
Ничто из этих реальностей не ускользнуло от внимания на-
блюдателей и экономистов-теоретиков. «Богатства городов
притягивают [к себе] удовольствия»,-говорит Кантийон; Кенэ
заметил: «Большие господа и богачи перебрались в столи-
цу»100, а Себастьен Мерсье рисует бесконечную картину «не-
производительных» жителей огромного города. Итальянский
текст 1797 г. гласит: «Нет, Париж не настоящий торговый го-
род, он слишком занят собственным снабжением, ценят в нем
только книги, произведения искусства или моды, огромные ко-
личества денег, которые там обращаются, и не знающую себе
равных [по размаху], если исключить Амстердам, игру на век-
сельных операциях. Вся промышленность там обращена исклю-
чительно на предметы роскоши: ковры мануфактуры Г обелен
или мануфактуры Ла-Савоннери, богатые покрывала с улицы
Сен-Виктор, шляпы, вывозившиеся в Испанию, Ост- и Вест-
Индию, щелковые простыни, тафта, позументы и ленты, цер-
ковные одеяния, зеркала (большие куски зеркального стекла
доставляют из Сен-Гобена), золотые изделия, печатную про-
дукцию»101.
Та же картина наблюдалась в Мадриде, в Берлине или же в
Неаполе, Берлине в 1783 г. насчитывал 141283 жителя, в том
числе гарнизон в 33 088 человек (вместе с семьями) и 13 тыс. слу-
жащих бюрократического аппарата (чиновники и их семьи)
плюс 10074 слуги, т. е., если прибавить двор Фридриха И,
56 тыс. государственных «служащих»102. В общем, случай пато-
логический. А что касается Неаполя, то на нем стоит остано-
виться.
Города
564
Неаполь в XV в-уже
значительный город.
Слева-замок Кастель
дель Ово на островке,
большая крепость
Кастель Нуово,
построенная
анжуйцами, и мол,
который разделяет
надвое порт, куда
входит после
освобождения Искьи
эскадра галер. На
холме Вомеро-
к артезианский
монастырь
Сан-Мартино.
(Фото Скала.)
НЕАПОЛЬ:
ОТ ПАЛАЦЦО РЕАЛЕ ДО МЕРКАТО
Накануне Французской революции Неаполь, город одновре-
менно грязный и прекрасный, нищий и богатейший, но опреде-
ленно живой и веселый, насчитывал 400, а то и 500 тыс. жителей.
После Лондона, Парижа и Стамбула то был наравне с Мадри-
дом четвертый город Европы. С 1695 г. он благодаря широкой
пробивке новых артерий расширился в сторону Борго-ди-
Кьяйа. Последний, лежащий на втором неаполитанском заливе
(первый-это Маринелла), использовал на благо одним лишь
богачам данное в 1717 г. разрешение строить за пределами го-
родских стен; это разрешение и затронуло почти исключитель-
но богатых.
Что же до бедноты, то ее район начинался на просторном
Ларго-дель-Кастелло, где происходили шутовские потасовки
из-за бесплатных раздач продовольствия, и тянулся вплоть до
Меркато (Рынка), бывшего владением бедняков и лежавшего
перед равниной Йалуди, которая начинается за городскими
укреплениями. Бедняки были там до того скученны, что их
жизнь вылезала, выплескивалась на улицу: как и сегодня, там
сушилось белье на веревках, протянутых через улицу от окна к
Крупные города
565
103 Prince de Strongoli.
Ragionamenti economici,
politici e militari. 1783, I,
p. 51.-Pane L. dal. Storia
del lavoro in Italia. Op.
cit., p. 192-193.
104 ibid.
окну. «Большая часть нищих не имеет крова, на ночь они нахо-
дят приют в каких-нибудь пещерах или конюшнях, в разру-
шенных домах или в ночлежках, которые, пожалуй, не лучше и
хозяева которых, предоставляя в виде всей обстановки фонарь и
немного соломы, за один грано [мелкая неаполитанская монета]
или за чуть большую сумму впускают их на ночь ... Их видишь
там,-продолжает князь Стронголи (1783 г.),-спящими вповал-
ку, подобно грязным животным, без различия возраста и пола.
Можно себе представить все мерзости, какие из сего воспосле-
дуют, и прекрасных отпрысков, зачатых там»103. Эти бедняки,
эта предельная нищета в лохмотьях, составляли к концу XVIII
столетия самое малое 100 тыс. человек. «Они буквально кишат
там, не имея семей, с государством их не связывает ничто, кро-
ме виселицы, а живут они так беспорядочно, что один только
бог мог бы в них разобраться»104. Во время долгого голода
1763-1764 гг. люди умирали прямо на улицах.
Беда заключалась в их слишком большой численности. Неа-
поль притягивал бедняков, но прокормить их всех не мог. Они
здесь перебивались, да и то с трудом! Рядом с ними кое-как про-
зябали и полуголодные ремесленники, малочисленная мелкая
буржуазия. Великий Джамбаттиста Вико (1668-1744 гг.), один
из последних всеохватывающих умов Запада, способный рассу-
Г орода
566
105 Bouvier R. et
Lafiargue A. La Vie
napolitaine au XVIlf
siecle. 1956, p. 84-85.
Ю6 ibid., p. 273.
107 Brosses. C. Lettres
historiques et critiques sur
lltalie. An VII, II, p. 145.
Ю8 Bouvier R. et
Lafiargue A. Op. cit.,
p. 273.
Ю9 Ibid., p. 237.
ждать de omni re scibili (обо всех познаваемых вещах), получал,
как профессор Неаполитанского университета, 100 дукатов в
год и мог жить, только давая многочисленные частные уроки,
осужденный «ходить вверх и вниз по чужим лестницам»105.
А над этой массой всего лишенных людей вообразим себе
«суперобщество» придворных, крупных земельных собственни-
ков, прелатов, чиновников-казнокрадов, судей, адвокатов, сутяг
... В квартале юристов находилась одна из самых гнусных точек
города-Кастель Капуаро, где заседала Vicaria, своего рода пар-
ламент Неаполя, где правосудие продавалось и покупалось и
«где карману и кошельку угрожали [бесчисленные] жулики».
Как же получается, спрашивал себя чересчур благоразумный
француз, что вся социальная постройка еще держится, притом
что она «обременена чрезмерным населением, многочисленны-
ми нищими, несусветным количеством прислуги, значительным
черным и белым духовенством, воинством в 20 тыс. человек,
[целым] народом знати и армией в 30 тыс. судейских»?106
А ведь система держалась, как держалась она всегда, как
держалась в других странах, и с небольшими затратами. Пре-
жде всего, не все эти избранные имели такие уж доходные
теплые местечки. Было бы немного денег-и ты оказывался в
числе знати. «Мясник, чьими услугами мы пользуемся, с тех пор
как он сделался герцогом (читай: купил себе аристократический
титул], торгует только руками своих приказчиков»107. Но вы не
обязаны лишний раз верить на слово президенту де Броссу.
Главным было то, что благодаря государственной власти, бла-
годаря церкви, благодаря знати и купечеству этот город притя-
гивал к себе весь избыточный продукт Неаполитанского коро-
левства, располагавшего множеством крестьян, пастухов, моря-
ков, горняков, ремесленников и погонщиков, работавших не
покладая рук. Город всегда кормился за счет такого внешнего
по отношению к нему труда со времен Фридриха II, Анжуйской
династии, испанцев. Церковь, против которой историк Джанно-
не написал в 1723 г. свой объемистый памфлет «Гражданская
история королевства Неаполитанского» («Jstoria civile del Regno
di Napoli»), владела самое малое двумя третями земель королев-
ства, аристократия-двумя девятыми. Вот что восстанавливало
баланс Неаполя. Правда, «деревенскому люду более низкого со-
стояния» («gente piu bassa di campagna») оставалась всего одна
девятая108.
Когда в 1785 г. король Неаполитанский Фердинанд и его су-
пруга Мария-Каролина нанесли визит великому герцогу То-
сканскому Леопольду (в Тоскану эпохи Просвещения), зло-
счастный неаполитанский король, бывший более ладзароне,
бездельником, нежели просвещенным государем, раздражался
из-за уроков, которые ему преподносили, и реформ, которые
ему расхваливали. В один прекрасный день он заявил своему
шурину великому герцогу Леопольду: «Право же, не могу по-
нять, зачем нужна тебе вся твоя наука: ты без конца читаешь,
твой народ поступает, как ты, и, однако, твои города, твоя сто-
лица, твой двор - все здесь выглядит печальным и мрачным. А я
ничего не знаю, и все-таки мой народ-самый веселый из всех
народов»109. Но Неаполь, старинная столица-то было ко-
Крупные города
567
«Nobilis
Neapolitana» - знатная
неаполитанка не видна
за занавесками своего
портшеза (1594 г.).
(Фото Национальной
библиотеки.)
ролевство Неаполитанское плюс Сицилия. По сравнению с
ним Тоскана была пятачком, который мог бы поместиться в
горсти.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ В 1790 г.
110 Georgi J. G. Versuch
einer Beschreibung der...
Residenzstadt,
St. Petersburg. Op. cit.; эта
книга была использована
для написания
последующих абзацев.
Санкт-Петербург, новый город, выросший по воле царя, пре-
краснейшим образом демонстрирует почти чудовищные струк-
турные аномалии и неуравновешенность таких больших горо-
дов начала современной эпохи. У нас есть то преимущество, что
мы располагаем для 1790 г. хорошим путеводителем по городу
и его окрестностям, посвященным его автором, немцем Иоган-
ном Готлибом Георги, царице Екатерине И110. Нам будет до-
статочно его перелистать.
Наверняка немного найдется менее благоприятных и более
невыгодных для застройки мест, чем то, где Петр Великий
16 мая 1703 г. заложил первый камень будущей знаменитой Пет-
ропавловской крепости. Потребовалась его несгибаемая воля,
чтобы возник город на этих островах, на болотистых землях,
окаймлявших берега Невы и четырех ее рукавов-Большой и
Малой Невы, Большой и Малой Невки. Берег немного повы-
шался лишь к востоку, в направлении Литейного двора и Алек-
сандро-Невской лавры, а на западе он настолько низок, что на-
Г орода
568
воднения были неизбежны. Тревожный уровень воды в реке влек
за собой ряд [ставших] обычными сигналов: пушечные вы-
стрелы, белые флаги днем и зажженные фонари на башне Адми-
ралтейства ночью, непрерывный колокольный звон. Но опас-
ность не побеждали, о ней [просто] сигнализировали. В 1715 г.
город был целиком затоплен, в 1775 г. это повторится. Ежегод-
но он бывал под угрозой. И ему требовалось как бы припод-
няться над этой смертельной угрозой, которая существовала
для него на уровне земли. Естественно, едва только углублялись
в землю на 2 фута, редко когда на 7, как выступала вода, и иметь
подвалы под домами было невозможно. Повсеместно необхо-
димы были каменные фундаменты, невзирая на их стоимость,
даже для деревянных сооружений, принимая во внимание то, на-
сколько быстро сгнивали брусья в сыром грунте. Потребова-
лось также вырыть каналы по всему городу, укрепить их края
фашинами, замостить береговые откосы гранитными блоками;
таковы были Мойка и Фонтанка, которые использовались для
движения судов, доставлявших дрова и продовольствие.
Улицы и площади в свою очередь должны были быть под-
няты в зависимости от местности на 2-5 футов за счет фантасти-
ческого объема земляных работ, кирпичной и каменной кладки,
за счет сводов, поддерживавших вымощенную проезжую часть
и в то же время дававших возможность воде с улиц стекать к Не-
ве. Эта колоссальная работа систематически велась с 1770 г., на-
чиная с «парадных районов»Адмиралтейской части вдоль Боль-
шой Невы, и вел ее генерал-лейтенант фон Бауэр по повелению
Екатерины II и на средства императорского казначейства.
Таким образом, городское строительство было медленным
и дорогостоящим. Пришлось заново спланировать сеть улиц и
площадей, ввести в границы бурное строительство домов, пере-
строить в камне общественные здания и церкви, такие, как отда-
ленную Александро-Невскую лавру, перестроить и многие до-
ма, хотя дерево и оставалось долгое время самым ходовым
материалом. У него были такие драгоценные достоинства:
сравнительная теплота внутри деревянного здания, отсутствие
сырости, дешевизна, быстрота строительства из него! Стены де-
лали не из тесаных брусьев, как в Стокгольме, а из бревен. Толь-
ко фасад иногда обшивали досками: тогда можно было укра-
сить его карнизами, покрасить поярче. И последнее преимуще-
ство таких деревянных домов: они легко перепланируются, их
даже целиком перевозили из одной части города в другую. В бо-
лее дорогих каменных домах первый этаж, часто облицованный
гранитными плитами, служил погребом, а в крайности и
скверным жильем. Предпочтение оказывали высоким покоям,
так что такие дома имели обычно два, зачастую три, а иногда
(изредка) четыре этажа.
Таким образом, Санкт-Петербург был весьма оживленной
строительной площадкой. По Неве приходили баржи, гружен-
ные известью, камнем, мрамором (его добывали у Ладожского
озера или около Выборга), гранитными блоками. Сосновые бал-
ки доставлялись сплавом, и оттого, как говорили, их качество
ухудшалось. Самым же любопытным зрелищем на этих строи-
тельных площадках были рабочие-сплошь крестьяне из север-
Крупные города
569
План Санкт-
Петербурга в 1790 г.
А и В-Большая и
Малая Нева; С и D-
Большая и Малая
Невка. В центре, на
северном берегу Невы-
Петро па в ло века я
крепость. На Западе-
большой Васильевский
остров, связанный
с Адмиралтейством
наплавным мостом.
Продвижение города
к югу отмечено тремя
полукружными
каналами.
ных губерний, каменщики или плотники. Последние (буквально
сборщики плотов; по-немецки они наименованы Flossbauer) не
имели почти никакого другого инструмента, кроме топора. Чер-
норабочие, плотники, каменщики - все они приходили нанимать-
ся в хорошее время года. Довольно бывало нескольких не-
дель, чтобы на до того пустой площадке «появились фундамен-
ты каменного дома, коего стены растут на глазах и усеяны работ-
никами, меж тем как везде вокруг наподобие настоящей дерев-
ни разбросаны землянки, где сии работники живут».
Местоположение Санкт-Петербурга, разумеется, имело и
свои достоинства, пусть даже одни только транспортные удоб-
ства и несравненную красоту реки, более широкой, чем Сена,
более оживленной, чем даже сама Темза, и представляющей ме-
жду Петропавловской крепостью, Васильевским островом и
Адмиралтейской частью одну из самых прекрасных в мире гра-
достроительных перспектив с видом на реку. Нева предоставля-
ла свои лодки и баржи, она соединяла город с Кронштадтом, а
Г орода
570
111 Guide Baedeker Russie,
1902, p. 88.
начиная с Васильевского острова, где располагались торговые
кварталы, Биржа и таможня, невский плес превращался в очень
оживленный порт у моря. Так что Санкт-Петербург был именно
тем окном в Европу, которое Петр Великий пожелал открыть
для неудержимо развивающейся жизни своего народа. Кроме
того, Нева дает городу питьевую воду, которую считают
безупречной.
С приходом зимы скованная льдом река превращалась в
санный путь и место народных гуляний. На масленой на реке
строились искусственные ледяные горы на каркасе из досок и
брусьев, и с вершины этих горок по длинной открытой дорожке
пускались легкие санки, на которых седок мчался с бешеной ско-
ростью, «так что перехватывало дыхание». Аналогичные горки
устраивались более или менее везде - в парках или во дворах до-
мов, но те, что были на Неве, собирали под надзором полиции
огромное скопление народа: весь город приходил полюбовать-
ся зрелищем.
Через реку и разные ее рукава вели лишь наплавные мосты.
Из них два-через Большую Неву. Самый важный мост, возле
площади, где и сегодня рядом с Адмиралтейством высится
грандиозная и живая статуя Петра Великого (созданная Фаль-
коне или, лучше сказать, по замыслу Фальконе), вел на торговый
Васильевский остров. Он состоял из 21 понтона, которые с обо-
их концов удерживались гружеными и крепко заякоренными
баржами. Подъемные пролеты между этими понтонами позво-
ляли проходить судам. В начале каждой осени этот мост, как и
все остальные, обыкновенно разводили; но с 1779 г. его оста-
вляли на месте, и он вмерзал в лед. Когда же начинался ледо-
ход, мост сам собой разрывался, и тогда дожидались чистой во-
ды для его восстановления.
По замыслу своего основателя, город должен бы был разви-
ваться к югу и к северу от реки, начиная от Петропавловской
крепости. Но развитие шло асимметрично: замедленно на пра-
вом и довольно быстро на левом берегу Невы. На этом более
удачливом берегу Адмиралтейская часть и Петровская [позд-
нее-Сенатская площадь] образовали центр города (до Мойки,
последнего протока в южном направлении, с одетыми в камень
набережными). То была самая небольшая часть города, но и са-
мая богатая и самая красивая, единственная, где, не говоря уж о
постройках императорского двора, каменные дома были прави-
лом (30 общественных зданий и 221 частный дом, нередко двор-
цового типа). Именно здесь находились знаменитые Малая и
Большая Миллионная улицы, Невская набережная, начальная
часть Невского проспекта, Адмиралтейство, Зимний дворец со
своей огромной Дворцовой площадью, галереи Эрмитажа, Се-
нат, мраморный Исаакиевский собор, который так долго
(1818-1858 гг.) сооружали на одноименной площади111.
Сознательное, преднамеренное зонирование разделило бо-
гатых и бедных, отбросив на периферию города «неудобные»
виды деятельности и промыслы, например извозный. У извоз-
чиков был свой отдельный город за Лиговским каналом-ни-
щий, со множеством пустырей, со скотопригонным рынком. К
востоку от Адмиралтейства Литейный двор (деревянное здание,
Крупные города
571
построенное в 1713 г. и перестроенное в камне в 1733 г.) сосед-
ствовал с Арсеналом, построенным в 1770-1778 гг. графом Ор-
ловым. В городе был и Монетный двор, были и свои мельницы
на Неве ниже и выше города; городские ремесленники питались
лучше, нежели ремесленники шведские и немецкие: они могли
позволить себе кофе каждый день и водку перед обедом. В горо-
де изготовляли великолепные ткани того же типа, что голланд-
ские, а в его окрестностях Шпалерная мануфактура, созданная
по образцу мануфактуры Гобеленов, поставляла прекрасные
ковры. Более всего споров вызовет сосредоточение розничных
лавок в обширных Гостиных дворах, как в Москве. С 1713 г.
один такой Гостиный двор существовал на «Петербургском
острове», возле Петропавловской крепости, потом возник дру-
гой возле Адмиралтейства. В результате пожара, уничтоживше-
го в 1736 г. первый рынок, он был перенесен и расположился в
1784 г. по обеим сторонам «большой Першпективы». Такая
концентрация вынуждала петербуржцев к дальним поездкам.
Но цель была достигнута: за парадными кварталами был сохра-
нен их официальный и жилой характер.
Вполне очевидно, что это не устраняло определенного беспо-
рядка: случалось, убогие лачуги соседствовали с дворцами, а
огороды, на которые стекались ростовские мужики-огородни-
ки,-с парками, где по праздничным дням играла военная музы-
ка. Да и могло ли быть иначе в быстрорастущем городе, распо-
лагавшем такими преимуществами, как высокие цены, большой
спрос на рабочую силу, большие средства и желание правитель-
ства строить. В Санкт-Петербурге насчитывалось 74273 жителя
в 1750 г., 192486-в 1784 г., 217948 жителей в 1789 г. В городе
было в 1789 г. 55 621 человек матросов, солдат и кадет с их семь-
ями, т. е. больше четверти его населения. Эта искусственная
сторона характера агломерации проявлялась в огромной разни-
це между численностью мужского и женского населения: 148 520
мужчин на 69428 женщин. Петербург был гарнизонным горо-
дом, городом служилого люда и молодежи. Если верить ци-
фрам крещений и смертей, в городе, видимо, время от времени
наблюдалось превышение числа рождений; но неполные данные
рискуют ввести в заблуждение. Во всяком случае, преобладание
смертей в возрасте от 20 до 25 лет показывает, что город притя-
гивал немалое число молодых людей и что они нередко платили
дань климату, лихорадке, туберкулезу.
Этот поток иммигрантов отличался разнообразием: чинов-
ники или знать, жаждущие продвижения, младшие сыновья дво-
рянских семей, офицеры, матросы, солдаты, инженеры, учителя,
художники, петрушечники, повара, иностранцы-воспитатели,
гувернантки, а всего более-крестьяне, которые целыми толпа-
ми приходили в город из окружавших его нищих местностей.
Они прибывали как извозчики, как розничные торговцы продо-
вольствием (и их даже обвиняли-какая грустная ирония!-в
том, будто они несут ответственность за дороговизну на рын-
ках). Зимой они появлялись как пильщики льда на Неве (это бы-
ло работой финнов): выпиленные блоки служили для снабжения
ледников, которые имелись на первом этаже всякого большого
дома; или как уборщики снега и льда за полтинник в день, [но]
Города
572
112 Savary J. Dictionnaire,
V, col. 639.
им никогда не удавалось целиком очистить пространство во-
круг богатых домов. Или еще как кучера на санях, за копейку
или за две доставлявшие клиента, куда он пожелает, через весь
огромный город и стоявшие на перекрестках, сменяя размещав-
шихся тут летом извозчиков на пролетках. Что же касается фин-
нок, то они легко устраивались горничными или кухарками и ча-
сто удачно выходили замуж.
«Сии жители ... столь разного роду и племени ... сохраняют
свой особенный образ жизни»-и этому можно поверить. Пра-
вославные церкви соседствовали с протестантскими храмами и
с молитвенными домами раскольников. Наш очевидец (1765 г.)
продолжает: «Не найти другого такого города в мире, где, так
сказать, всякий житель говорил бы на стольких языках. Даже
среди слуг самого низкого ранга нет таких, что не говорили бы
по-русски, по-немецки и по-фински, а среди лиц, получивших ка-
кое-то образование, нередко встречаются такие, которые гово-
рят на восьми или девяти языках ... Иной раз они из этих языков
образуют довольно забавную смесь»112.
Своеобразие Санкт-Петербурга заключалось именно в та-
ком смешении. Дошло до того, что в 1790 г. Георги задавался
вопросом: а не существует ли особый петербургский характер?
Он признавал за петербуржцем вкус к новому, к переменам, к
чинам, к благосостоянию, к роскоши и тратам. Переведем это
на обычный язык: вкусы столичного жителя, сформировавшие-
ся во всех отношениях по образу и подобию вкусов двора. По-
следний задавал тон своими запросами, своими празднествами,
бывшими в такой же степени торжествами всеобщими, с велико-
лепной иллюминацией на здании Адмиралтейства, на офи-
циальных зданиях, на богатых домах.
Огромный город в середине бедной области без конца созда-
вал проблемы со снабжением. Конечно, ничего не было проще,
чем доставить в живорыбных садках на лодках живую рыбу с
Ладожского или Онежского озера. Но быков и баранов приго-
няли на бойни с Украины, из Астрахани, с Дона, с Волги, т. е. за
2 тыс. верст, и даже из Турции, со всеми вытекавшими отсюда
последствиями. Хронический дефицит покрывался за счет импе-
раторской казны и огромных доходов барства. Все деньги импе-
рии стекались в княжеские дворцы и в богатые дома, где множи-
лось число ковров, комодов, ценной мебели, позолоченной
резьбы по дереву, потолков, расписанных в «классическом» сти-
ле. Дома эти делились на множество отдельных комнат, как в
Париже и в Лондоне, и количество прислуги в них возрастало с
такою же невероятной быстротой, как и там.
Пожалуй, самым характерным зрелищем на улицах города и
на ведущих к нему сельских дорогах было шумное движение те-
лег и экипажей, необходимых в городе огромных размеров, с
грязными улицами и с коротким световым днем с наступлением
зимы. В этом отношении императорский указ строго фиксиро-
вал права каждого на пышность. Только генерал-аншефы или
особы соответствующего ранга могли запрягать свою карету
шестерней при двух форейторах помимо кучера. Ступенька за
ступенькой вниз-и мы доходим до лейтенанта или купца, имев-
ших право на парную упряжку, и до ремесленника или торговца,
Крупные города
573
«Дрожки санкт-
петербургского
горожанина».
Гравюра XVIII в.
Национальная
библиотека.
(Коллекция Виоле.)
которые должны были удовлетворяться одной лошадью. Серия
предписаний регламентировала также и ливреи слуг в зависимо-
сти от ранга их хозяина. Когда происходил императорский при-
ем, прибывшие на место кареты делали небольшой дополни-
тельный круг, что позволяло каждому себя показать и других
посмотреть. И кто бы тогда осмелился иметь только наемный
экипаж с лошадями в бедной сбруе или кучера, одетого по-
крестьянски? И закончим одной деталью: когда придворных
приглашали в Петергофский дворец, расположенный, как и Вер-
саль, за пределами города, к западу от него, в Санкт-Петербур-
ге, как говорили, невозможно было найти ни единой лошади.
ПРЕДПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ: ПЕКИН
113 Delumeau J. Vie
economique et sociale de
Rome... Op. cit., p. 501 sq.
Мы бы могли умножить число путешествий, приходя к неиз-
менному заключению: всегда требовалось, чтобы блеск столиц
ложился на плечи других. Ни одна из них не смогла бы жить соб-
ственным трудом. Упрямый крестьянин, папа Сикст V
(1585-1590 гг.) плохо понимал Рим своего времени: он желал
заставить его «работать», укоренить в городе промышлен-
ность-проект, который реальность отвергла без того, чтобы
людям пришлось особенно прилагать к этому усилия113. Се-
бестьен Мерсье вместе с некоторыми другими мечтал превра-
тить Париж в морской порт, дабы ввести в нем неизвестные до
Г орода
574
114 Magaillans G. Op. cit.,
p. 12.
И5 ibid., p. 176-177.
и6 Gemelli Careri G. F.
Op. cit., IV, p. 142, 459.
и7 Missionnaires de
Pekin, Me moires
concernant I'histoire, les
sciences, les moeurs... Op.
cit., HI, 1778, p. 424.
118 Письмо отца Амио
из Пекина от 20 октября
1752 г. в: Lettres edifiantes
et curieuses ecrites des
missions etrangeres, XXIII,
1811, p. 133-134.
того виды деятельности. Разве возможно, чтобы Париж, напо-
добие Лондона, в то время крупнейшего порта мира, оставался
бы городом-паразитом, живущим на чей-то счет!
Так обстояло дело со всеми столицами, со всеми городами,
где сиял свет цивилизации и расцвели ее излишества, излише-
ства вкуса и досуга,-с Мадридом и Лиссабоном, с Римом и Ве-
нецией, упорно старавшейся удержать свое былое величие, с Ве-
ной, которая в XVII-XVIII вв. поднялась на вершину европей-
ского «изящного мира». А также с Мехико, Лимой, с Рио-де-
Жанейро, новой столицей Бразилии с 1763 г., которая настоль-
ко расцветала от года к году, что ее не узнавали путешественни-
ки, и становилась по-человечески прекрасной в своем и без того
роскошном природном обрамлении. То же и с Дели, где сохра-
нялось великолепие Великих Моголов, и с Батавией, где ранний
голландский колониализм взрастил свои прекраснейшие-но
уже ядовитые-цветы.
Что может быть лучшим примером, чем Пекин, столица
маньчжурских императоров, расположенная у самых ворот Се-
вера, шесть месяцев в году испытывающая ужасающий сибир-
ский холод-страшные ветры и снег с градом вперемежку!
Огромное население (наверняка 2 млн., а возможно, и 3 млн. че-
ловек) кое-как приспособилось к суровому климату, который
никто бы не смог выдержать без обилия «каменного угля, ко-
торый горит и сохраняет тепло в пять или шесть раз дольше, не-
жели древесный»114, а также без меховой одежды, обязательной
в зимнее время. В тронном зале императорского дворца отец де
Магальянш, книга которого появится только в 1688 г., увидел
собравшимися одновременно до 4 тыс. мандаринов, покрытых
«с головы до ног куньими и собольими мехами невероятной до-
роговизны». Богачи буквально заворачивались в меха, делая ме-
ховые подкладки у сапог, обшивая седла и стулья, подбивая ме-
хом палатки; те, кто не так богат, довольствовались мягкой, а
бедняки-грубой овчиной115. С наступлением зимы все жен-
щины «носят колпаки и шапки, едут ли они верхом или в палан-
кине; и они имеют основание так поступать,-признавал Дже-
мелли Карери,-ибо холод был непереносим, несмотря на мою
подбитую мехом одежду». «Холод,-добавляет он,-был для ме-
ня слишком сильным, и я решил покинуть сей город [19 ноября
1697 г.]»116. Веком позже, в 1777 г., отец-иезуит записывал:
«Зимою холод таков, что нельзя открыть окна на северную
сторону, а лед больше трех месяцев сохраняет толщину в пол-
тора фута»117. Большой императорский канал, который обес-
печивал снабжение города, был скован льдом с ноября до
марта.
В 1752 г. император Цяньлун организовал торжественный
въезд в Пекин в честь шестидесятилетия своей матери.
Все было подготовлено для поездки на пышно украшенных
судах по рекам и каналам, но ранние холода испортили празд-
нество. Тщетно тысячи слуг били по воде, чтобы помешать
ей замерзнуть, или вытаскивали образовавшиеся куски льда:
императору и его свите пришлось «сменить суда на сани»118.
Пекин развернул свои два правильно спланированных горо-
да, старый и новый, и свои многочисленные предместья (в прин-
Крупные города
575
Пекинская улица
в праздник,
в ожидании проезда
императора. Первая
четверть XVIII в.
Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
ципе каждое из них лежало против определенных ворот; самое
развитое предместье располагалось на западе, откуда подходи-
ла к городу большая часть императорских дорог) посреди об-
ширной низкой равнины, открытой всем ветрам и, что еще хуже,
подверженной бурным наводнениям рек окружавшей его сель-
ской местности: Байхэ и ее притоков. В паводок реки могли про-
Города
576
119 Magaillans G. Op. cit.,
p. 176-177.
>20 ibid., p. 278.
рвать дамбы, изменить течение, переместиться на расстояние
[многих] километров.
Новый город (на юге) имел форму не слишком правильного
прямоугольника и сливался со старым своей широкой северной
стороной. Старый же представлял правильный квадрат со сто-
роной меньшей, чем примыкающая к нему длинная сторона
прямоугольника. Квадрат был образован старым минским го-
родом с императорским дворцом в центре. В 1644 г. во время
взятия города дворец сильно пострадал, многочисленные разру-
шения были долго заметны, хотя победители и исправляли их
более или менее быстро. В частности, для того чтобы заменить
отдельные громадные балки, приходилось обращаться к отда-
ленным рынкам юга-все это с задержками, которые легко себе
вообразить, и не всегда успешно.
Уже в минскую эпоху старого города оказалось недостаточ-
но, чтобы вместить все возраставшее население столицы, так
что прямоугольный город с южной стороны образовался задол-
го до завоевания 1644 г. «С 1524 г. он имел земляные стены, а с
1564 г-стены и воротные башни из кирпича». Но после завоева-
ния победители оставили за собой старый город; с того време-
ни он станет «татарским» [маньчжурским] городом, а китайцы
будут выброшены в южный город.
Отметим, что и старый и новый города, оба прямоугольной
планировки, восходят к недавнему времени, что видно по не-
обычной ширине улиц, в особенности идущих с юга на север; те,
что тянутся с востока на запад, обычно более узки. Каждая ули-
ца имела свое название, «как, скажем, улица Королевских род-
ственников, улица Белой башни, Железных львов, Сушеной ры-
бы, Водочная и таким же образом прочие. Продается книга,
трактующая лишь о названиях улиц и их местоположении, коей
пользуются слуги, сопровождающие мандаринов при их визи-
тах и в их суды и разносящие их подарки, их письма и распоря-
жения в разные места города... Самая красивая из всех этих
улиц [хоть она и проходит с востока на запад]-та, которую они
называют Чанганцзяй. т.е. улица Вечного спокойствия ... ог-
раниченная с северной стороны стеною дворца короля, а с юж-
ной-разнообразными присутственными местами и дворцами
больших господ. Она столь просторна, что имеет в ширину бо-
лее 30 туазов [почти 60 м], и столь знаменита, что ученые
люди употребляют ее название в своих сочинениях для обозна-
чения всего города, беря часть за целое. Ибо это то же самое:
сказать, что некто пребывает на улице Вечного спокойствия или
что он находится в Пе-киме»119.
На этих широких и хорошо проветриваемых улицах было
полно людей. Отец де Магальянш объяснял: «В сем городе та-
кое великое множество народа, что я не решаюсь сказать это и
не знаю даже, как сделать, чтобы мне поверили. Все улицы ста-
рого и нового города забиты народом, как большие, так и
малые, как расположенные в центре, так и те, что идут к окра-
инам. И повсюду скопление людей столь велико, что сравнить
его можно лишь с ярмарками или с церковными процессиями в
нашей Европе»120. В 1735 г. отец Дюальд в свою очередь кон-
статировал наличие этого «бесчисленного множества народа,
Крупные юрода
577
Plan de la Ville de Peking
Capital Je (Empire <Je ii China jituee par les J *deLat.Jeptb
A. Zaw tieЛяыалее.ли fonvaifuncetfoniayne /aite a la nuim .
В. (луль/аг Cours Ju Palate Je I'Empcrcur .
Ei '/tel/e dune Lieue <. •< w типе de Ff unce.
Пекин в XVIII в.
Схематический план,
который показывает расположение трех городов-
старого, нового и императорского.
А-искусственный холм во дворце;
Б-парадные дворы
(из «Histoire %ёпёга1е des Voyages», t. V. Р., 1748)-
Г орода
578
>21 Du Halde J.-B. Op.
dr., I, p. 114.
122 Mendoza G. Histoire
du grand royaume de la
Chine... Op. cit., p. 195.
123 Macartney G. Op. cit.,
HI, p. 145.
124 Sonnerat P. Voyage
aux Indes orientales et a la
Chine. 1781, II, p. 13.
125 Magaillans G. Op. cit.,
p. 277-278.
каковой заполняет эти улицы, и заторы, кои образуются из-за
удивительного количества лошадей, мулов, ослов, верблюдов,
тачек, повозок, паланкинов, не считая разные сборища в сотню
или две сотни человек, что скапливаются то тут, то там, чтобы
послушать гадальщиков, плутов, певцов и прочих, читающих
или рассказывающих истории, способные насмешить и развесе-
лить, или же разного рода шарлатанов, торгующих своими ле-
карственными снадобьями и расхваливающих их замеча-
тельный эффект. Человека, не принадлежащего к простона-
родью, могут остановить в любой момент, ежели перед ним не
будет ехать всадник, разгоняющий толпу и требующий дать до-
рогу»121. В 1577 г. один испанец, чтобы дать представление о
том, насколько забиты народом китайские улицы, не нашел ни-
чего лучшего, чем заявить: «Ежели бы вы бросили пшеничное
зерно, оно не смогло бы упасть на землю»122. Двумя столетия-
ми позднее английский путешественник отмечал: «Повсюду,
кругом видишь рабочих со своими инструментами, ищущих на-
нимателя, и торговцев вразнос, предлагающих свои товары»123.
Такая многолюдность улиц явно объяснялась большой числен-
ностью населения в 1793 г. Тогда Пекин далеко не достигал по
площали Лондона, но был, видимо, вдвое или втрое более
населен.
При этом дома еще были низкими, даже дома богачей. Если
в них, как это часто бывало, оказывалось пять или шесть квар-
тир, то последние будут размещены не одна над другой, как в
Европе, но «одна за другой и разделены большими двора-
ми»124. Так что не следует воображать себе на великолепной
Чанганцзяй следующие друг за другом многоэтажные фасады,
дерзко смотрящие в сторону императорского дворца. Прежде
всего, было бы неприлично демонстрировать этакую роскошь
перед домом императора, а затем любой из таких частных двор-
цов по обыкновению выходил на улицу одними только ворота-
ми ; ворота обрамлялись двумя довольно низкими строениями,
которые занимали слуги, лавочники или работники. Так что
улицы были окаймлены лавчонками и лавками с вывесками на
высоких столбах, часто украшенных матерчатыми флажками.
Высокие дома больших господ располагались внутри усадеб,
улица же оставалась чисто торгово-ремесленной. Как заметил
отец де Магальянш, «такой обычай удобен для публики. Ибо в
наших [европейских] городах добрая часть улиц обрамлена до-
мами важных особ; а посему, дабы снабдить себя всем необхо-
димым, надобно ходить далеко-на рынок или в Гавань, тогда
как в Пе-киме (и так же обстоит дело во всех прочих городах Ки-
тая) имеешь возможность купить у самых своих ворот все, чего
только можно пожелать для домашнего хозяйства и для того,
чтобы прокормиться, и даже для развлечения, ибо сии малень-
кие дома суть склады, кабачки или же лавки»125.
Такую картину являли все без исключения китайские города.
Возьмешь ли какую-нибудь картинку XVIII в., которая показы-
вает цепь низеньких лавок вдоль нанкинской улицы или обра-
щенные в сторону двора дома Тяньцзиня, или же какой-нибудь
драгоценный [шелковый] «свиток» XII в.,- везде видишь вновь и
вновь те же самые сцены, те же кабачки с их скамьями, те же
Крупные города
579
126 Abbe Prevost. Op. cit.,
VI, p. 126.
127 Magaillans G. Op. cit.,
p. 278 sq.
лавки, тех же переносчиков грузов, тех же тачечников с заве-
шенными тканью тележками, те же бычьи упряжки. Повсюду
«жизнь бегом», в которой человек едва оставляет место для дру-
гого человека (и то не всегда!), где каждый расталкивает других
локтями, существуя лишь благодаря труду, ловкости и умерен-
ности. Люди эти живут почти ничем, «у них есть восхити-
тельные изобретения для поддержания своего существования...
Сколь бы гадкой и бесполезной ни казалась какая-то вещь, она
находит свое применение и из нее извлекают выгоду. Например,
в одном только городе Пе-киме есть больше тысячи семейств
[около 1656 г.], у коих нет иного занятия, чтобы заработать на
жизнь, кроме продажи спичек и фитилей для зажигания огня. И
есть по меньшей мере столько же [семей], живущих только за
счет собирания на улицах и у метельщиков шелковых, хлоп-
чатых и конопляных тряпок, кусочков бумаги и прочих по-
добных вещей, кои они моют и чистят, а потом продают другим,
каковые их используют для разных целей и получают от того
прибыль»126. Точно так же отец де Лас Кортес видел в 1626 г. в
Южном Китае около Кантона носильщиков, которые в дополне-
ние к своей работе возделывали крохотный огородик. А про-
давцы супа из зелени были классическим персонажем на любой
китайской улице. Пословица гласит: «В китайском царстве не
выбрасывают ничего». Все такие картины показывают меру не-
изменной и вездесущей бедности. Именно над нею блистала ро-
скошь императора, знати, мандаринов; эта роскошь, казалось,
принадлежала к другому миру.
Путешественники с выразительными подробностями описы-
вали в старом городе тот отдельный город, каким был импера-
торский дворец, заново построенный на месте дворца монголь-
ской династии Юань и почти целиком унаследовавший пыш-
ность Минов (хоть его и пришлось поднять из руин в 4644 г.).
Две ограды, одна внутри другой и обе «в форме вытянутого
прямоугольника», обе солидные и очень высокие, изолируют
дворец от старого города. Внешняя ограда «изнутри и снаружи
покрыта красным цементом или известью, а поверху идет кро-
вля из поливных кирпичей золотисто-желтого цвета». Внутрен-
няя ограда была сделана «из крупных одинаковых кирпичей и
украшена регулярно чередующимися зубцами»; перед нею рас-
полагался длинный и глубокий ров, заполненный водою, «в ко-
торый запустили великолепных рыб». Между оградами разме-
щались разного назначения дворцы и речка с мостами, а в
западной части этого пространства-довольно большое искус-
ственное озеро127.
Сердце дворца находилось за второй оградой, в запретном
Желтом городе, где под защитой своей гвардии, стражей у во-
рот, протокола, укреплений, рвов и просторных угловых башен
цзяолю с прихотливо изогнутыми кровлями жил император.
Любое строение, любые ворота, любой мост имели свое назва-
ние, свои, если можно так выразиться, обычаи, связанные с ни-
ми. Размеры запретного города составляли 1000 метров на 780
метров. Но легче описать его пустые и обветшавшие залы таки-
ми, какими они предстали после 1900 г. перед любопытными
европейцами, нежели изобразить старинную жизнь дворца,
Городи
580
Пекинские лавки:
они тянутся почти
непрерывно одна
за другой, скрывая
жилые дома;
последние всегда
низкие, их фасады
смотрят не на улицу, а
во внутренние дворы
и сады. Национальная
библиотека, Кабинет
эстампов.
огромные масштабы которой угадываются: весь город замыкал-
ся на этом источнике могущества и благодеяний.
Жизнь эту можно представить в должном масштабе по бе-
сконечному перечислению доходов императора деньгами и на-
турой (обратите внимание на этот двойной счет). Мы едва ли
можем оценить, что могли представлять «восемнадцать мил-
лионов шестьсот тысяч экю серебром»-сумма, которой дости-
гала к 1668 г. главная часть императорских денежных дохо-
дов, не считая тех поступлений, опять-таки денежных, которые
добавляли к этому конфискации, косвенные налоги, корон-
ные имения или домен императрицы. Более «ощутима»
и более любопытна масса повинностей натурой, от которых
обширные дворцовые склады чуть не лопались: 43 328 134 «меш-
Крупные города
581
128 Magaillans G. Op. cit.,
p. 268-271.
129 Ibid., p. 272-273.
Ibid., p. 150-151.
Ibid.,?. 153-154.
132 При дальнейшем
изложении я пользовался
следующими трудами:
Besant W. London in the
Eighteenth Century. 1902;
Рагге aux A. La Vie
quotidienne en Angle ter re
au temps de George III;
Peillard L. La Vie
quotidienne a Londres au
temps de Nelson el de
Wellington, 1774-1852.
1968; Lemonnier. La Vie
quotidienne en Angleterre
sous Elizabeth ',
Reddaway T. F. The
Rebuilding of London after
the Great Fire. 1940; The
Ambulator or the stranger’s
Companion in a tour of
London. 1782; Rude G.
Hanoverian London. 1971;
Dorothy George M.
London Life in the
Eighteenth Century. 1964.
133 Jones-Davies M. T.
Op. cit., I, p. 193.
134 Ibid., p. 149.
ка риса и зерна», или же больше миллиона соляных голов, или
же огромные количества киновари, лака, сушеных фруктов,
штук шелка, легких шелков, шелка-сырца, бархата, атласа,
узорчатых шелков, тканей из хлопка или конопли, мешков с бо-
бами (для императорских лошадей), бесчисленные охапки со-
ломы, живые звери, дичь, растительное и животное масло, пря-
ности, дорогие вина, всяческие виды фруктов128.
Отец де Магальянш приходил в восторг от этой колоссаль-
ной массы продуктов, равно как и перед нагромождениями зо-
лотых и серебряных блюд, заполненных съестными припасами
и возвышавшихся друг над другом во время императорских
торжеств. Так было, к примеру, 9 декабря 1669 г. после церемо-
нии погребения отца Жана Адана129-того отца-иезуита, ко-
торый вместе с отцом Вербистом, «к великому удивлению дво-
ра», сумел в 1661 г. поднять на верхушку одной из башен дворца
огромный колокол, более крупный, чем эрфуртский, который
(несомненно, несправедливо) пользовался славой самого тяже-
лого и большого колокола Европы и мира. Установка его по-
требовала сооружения машины и тысяч рабочих рук. Часовые
били в этот колокол по ночам с правильными интервалами,
дабы отмечать часы. На вершине другой башни часовой ударял
в ответ по огромному медному барабану. Колокол без языка,
по которому ударяли молотом, «имеет столь приятный и мело-
дичный звук, что кажется, будто порождает его не колокол, а
скорее какой-то музыкальный инструмент»130. Тогда в Китае
время измеряли горением палочек или фитилей, изготовляв-
шихся из опилок определенной породы дерева, горящей равно-
мерно. Человек Запада, с полным правом гордящийся своими
башенными часами, проявит в отличие от отца де Магальянша
лишь умеренное восхищение таким «изобретением, достойным
поразительной ловкости сей [китайской] нации»131.
Беда в том, что нам лучше известны такие пышные картины
дворцовой жизни, чем рыбный рынок, куда живой товар доста-
вляли в чанах с водой, или те рынки дичи, где какой-нибудь пу-
тешественник мог сразу увидеть огромное количество косуль,
фазанов и куропаток ... Здесь необычное скрывало повседнев-
ное.
ЛОНДОН: ОТ ЕЛИЗАВЕТЫ ДО ГЕОРГА III
Но возвратимся же из этого дальнего путешествия в Ан-
глию ; здесь пример Лондона позволит нам завершить эту гла-
ву, а с ней и настоящий том132. Об этом чудесном случае город-
ского развития все известно или все можно узнать.
Со времен правления Елизаветы наблюдатели видели в Лон-
доне особый мир. Для Томаса Деккера то был «цвет всех горо-
дов», несравненно более прекрасный своею рекой, нежели сама
Венеция: чудесная перспектива Канале Гранде-довольно-де
жалкое зрелище рядом с видом Лондона133. Семюэл Джонсон
(20 сентября 1777 г.) будет настроен еще более лирично: «Но
ведь устать от Лондона-значит устать от жизни: ибо Лондон
заключает в себе все, что жизнь может предложить»134.
Лондонский порт и Тауэр;
вдали-собор св. Павла.
Конец XVIII в.
Национальная библиотека. Париж.

Города
584
135 Stow J. A Survey of
London (1603). 1720, II,
p. 34.
Королевское правительство разделяло такие иллюзии, и тем
не менее огромная столица неизменно внушала ему страх. В
глазах правительства город был чудовищем, и надлежало лю-
бой ценой ограничить его нездоровый рост. По правде говоря,
правителей и имущих беспокоило как раз нашествие бедняков, а
вместе с тем расширение трущоб, размножение паразитов, что
представляло угрозу для всего населения, включая и богатых,
«и, таким образом, опасность для собственной жизни королевы и
угрозу роста смертности во всей нации» («and so a danger to the
Queen 's own life and the spreading of a mortality over the whole na-
tion»)- писал Стоу, опасаясь за здоровье королевы Елизаветы и
всего населения135. В 1580 г. появилось первое запрещение но-
вого строительства (кроме исключений в пользу богачей), за
ним последовали другие-в 1593, 1607 и 1625 гг. Результатом
было умножение числа разделов существовавших домов и
строительство тайком, из скверного кирпича, во дворах старых
домов, в стороне от улиц и даже второстепенных переулков,
т. е. настоящее подпольное разрастание трущоб и лачуг на со-
мнительных с точки зрения прав собственности участках. Если
та или иная из таких построек попадала под удар закона, потеря
была невелика. И значит, всякий пытал счастье, а отсюда ро-
ждались переплетения, лабиринты улочек, переулков, домов с
двумя, тремя, четырьмя входами или выходами. В 1732 г. Лон-
дон будто бы насчитывал 5099 улиц (streets), переулков (lanes) и
площадей (squares) и 95968 домов. Следовательно, поднимав-
шийся прилив лондонского населения не был ни ограничен, ни
остановлен. Город насчитывал (что вполне вероятно) 93 тыс.
жителей в 1563 г., 123 тыс-в 1580 г., 152 тыс-в 1593-1595 гг.,
317 тыс.-в 1632 г., 700тыс.-в 1700 г. и 860тыс.-к концу
XVIII в. Тогда он был крупнейшим городом Европы, сравни-
вать с ним можно было только Париж.
Лондон зависел от своей реки. Ей он был обязан своим рас-
положением в виде полумесяца («like a half-moon»). Лондонский
мост, соединяющий Сити с Саутуоркским предместьем, един-
ственный мост, перекрывавший реку (в 300 м от современного
London Bridge), был примечательной чертою городского ланд-
шафта. До высоты его расположения можно было использо-
вать приливное течение-настолько, что ниже моста распола-
гался бассейн (pool), т. е. Лондонский порт с его многочис-
ленными причальными стенками, пристанями, с его лесом мачт.
В 1798 г. здесь побывало 13444 судна. В зависимости от мест
выгрузки эти парусники подходили к набережной Сент-Кэтрин,
куда обычно прибывали угольщики из Ньюкасла, к набережной
Биллингсгейт - если везли свежую рыбу или если совершали ре-
гулярные рейсы между Биллингсгейтом и Грейвсендом. Тен-
деры, баржи, лодки с тентом (tilt boats), паромы, барки обеспе-
чивали переезд с одного берега реки на другой, с морских судов
до соответствующих набережных, что бывало неизбежно, когда
такие набережные находились выше порта по течению; так об-
стояло дело с причалом Винтри-Уорф, который принимал боч-
ки с вином, приходившие с Рейна, из Франции, Испании, Порту-
галии, с Канарских островов. Неподалеку от него возвышался
Стилъярд, или Стиллъярд, до 1597 г. бывший штаб-квартирой
Крупные города 585
Лондон: Вестминстер
во времена Стюартов.
Гравюра У. Палласа,
1643 г. (Коллекция
Виолле.)
136 Jones-Davies М. Т.
Op. cit., I, р. 177.
ганзейских купцов, который «после изгнания иноземных купцов
отведен для дегустации рейнских вин». И действующее лицо
пьесы Томаса Деккера скажет просто: «Встретимся нынче после
полудня в доме рейнских вин, в Стиллъярде»136.
Использование реки [в качестве порта] обнаруживало тен-
денцию распространяться все дальше вниз по течению, к морю,
тем более что «доки»-внутренние бассейны на ее излучинах-
еще не были выкопаны, за исключением Брансуик-дока, который
с 1656 г. использовала Ост-Индская компания. Второй док,
Гринленд-док, будет сооружен в 1696-1700 гг. для китобоев. Но
крупные приливные бассейны датируются последними годами
XVIII в. Панораму торгового порта можно было увидеть либо
от Биллингсгейта, либо от Тауэрской пристани, либо, еще луч-
ше, от главного «замка» на реке-от Кастомхауза, таможни,
сгоревшей в 1666 г., но сразу же восстановленной в 1668 г. Кар-
лом II. Эта панорама тянулась до Рэтклифа, «бесстыдного ме-
ста сбора девок и воров», до Лаймхауза с его печами для обжига
извести и дубильнями, до Блэкуолла, где удовольствие полюбо-
ваться на суда сопряжено было с необходимостью терпеть
«весьма сильный запах дегтя»... Лондонский Ист-Энд, район
моряков, ремесленников и воров, не больно приятно было ви-
деть, а его зловоние было, пожалуй, чересчур ощутимым.
Нищее население видело, как проходят перед ним богатства,
выгружаемые с причаливающих судов. Какое же это было иску-
шение! В 1798 г. «ужасающий разбой, ареной которого сдела-
лась Темза... и объектом коего сделались все виды коммерче-
ской собственности, особенно же изделия из Ост-Индии, рас-
сматривается ... как едва ли не самый страшный бич». Самыми
опасными из этих воров были даже не «речные пираты», органи-
зованные в шайки и кравшие при случае какой-нибудь якорь или
бухту каната, а ночные стражники, грузчики, матросы с лихте-
ров и габар, «тинные жаворонки», обшаривавшие реку в по-
исках якобы старых снастей, старых железных деталей или поте-
рянных кусков угля, и, наконец, в конце цепочки-скупщики
Города
586
137 Colquhoun Р. Тгайё
sur la police de Londres.
1807, I, p. 293-327.
краденого137. Все эти морализирующие сетования, почерпнутые
из «Трактата о полиции» (1801 г.), великолепно показывают ме-
сто подозрительного мира доков, обширной зоны воды, дерева,
парусов, дегтя, нищенски оплачиваемого труда, мира, как бы
находящегося за пределами жизни столицы, но связанного с
нею многими узами; лондонец же видел чаще всего одни лишь
следствия таких связей.
Как я сказал, вплоть до постройки Вестминстерского моста,
законченного в 1750 г., через Темзу вел единственный мост.
Обрамленный лавками, он был своего рода торговой улицей, по
которой не просто было проехать. Правда, на юге он выходил к
Саутуорку, жалкому предместью с несколькими тавернами,
5 тюрьмами с мрачной репутацией, несколькими театрами, где
были созданы пьесы Шекспира (но театры эти не пережили Ре-
волюцию), и двумя или тремя цирками (Биар-гарден, Пэрис-
гарден). На севере, на левом, чуть более высоком, чем противо-
положный, берегу реки простирался настоящий город, как бы
«предмостное укрепление, обращенное на север», с двумя вы-
дающимися высотными ориентирами-собором св. Павла и
Тауэром. В самом деле, именно в северном направлении шло
движение по ряду дорог, улочек, переулков, которыми Лондон
был связан с графствами и с английской «большой землей».
Главные дороги вели к Манчестеру, Оксфорду, Данстеблу и
Кембриджу; все это были старинные римские дороги. По ним
происходило своего рода триумфальное движение экипажей, по-
возок, а в скором времени-и дилижансов и почтовых лошадей.
Вдоль этих осей сухопутная жизнь Лондона распростра-
нялась по расходящимся от города дорогам с твердым по-
крытием.
Таким образом, вдоль реки, если оборотиться к ней спиной,
располагалось сердце Лондона-Сити, 160 га пространства, за-
полненного скоплением домов, улиц, площадей в пределах
старых городских стен. Эти стены, возведенные на древней рим-
ской крепостной ограде, к XII в. исчезли со стороны реки-там,
где набережные, пристани, понтонные мосты уже очень рано
прорвали их бесполезное прикрытие. Напротив, вдоль ломаной
линии, очень грубо очерчивающей дугу, проходящую от Блэк-
Фрайерсстепс или от Бердуэлл-дока до Тауэра, стены сохрани-
лись. Они имели семь ворот: Ладгейт, Ньюгейт, Олдерсгейт,
Криплгейт, Мургейт, Бишопсгейт и Олдгейт. Перед каждыми
из них далеко выдвинутые в предместье шлагбаумы показывали
границу, до которой распространялась власть Лондона. При-
соединенные таким образом предместья образовывали округа
вне городских стен (liberties), порой обширные: шлагбаум перед
Бишопсгейтом находился почти около Смитфилда, к западу от
Холборна. Точно так же, выйдя через ворота Ладгейт, нужно
было пройти целиком Флит-стрит, чтобы добраться наконец до
Темпл-Бара у оконечности Стрэнда, возле бывшего храма там-
плиеров. Долгое время Темпл-Бар будет просто деревянными
воротами. Вот так Лондон, а вернее, Сити, задолго до царство-
вания Елизаветы выплеснулся из своих тесных границ, распро-
странившись на прилегавшие к нему деревни и соединившись с
ними серией дорог и улиц, застроенных домами.
Крупные города
587
* Высший суд
в королевской
Франции.- Прим. ред.
Во времена Елизаветы и Шекспира сердце города билось
именно внутри городских стен. Центр этой жизни располагался
вдоль оси, протянувшейся от Лондонского моста к северу и вед-
шей к воротам Бишопсгейт по улицам с разными названиями.
Ось запад-восток проходила по нескольким улицам от Ньюгей-
та на западе до Олдгейта на востоке. При Елизавете «перекре-
стие» осей находилось по соседству со Стокс-Маркет, у запад-
ной оконечности Ломбард-стрит.
В двух шагах отсюда, на Корнхилл, возвышалась Ройял-Экс-
чейндж, основанная в 1566 г. Томасом Грешэмом и поначалу
названная в память антверпенской Биржи - Королевской бир-
жей (легенда на гравюре XVII в. гласит: Лондонская биржа, в
просторечии Ройял-Эксчейндж- Byrsa Londinensis, vulgo the Roy-
al Exchange), Это последнее название ей принудительно «пожа-
ловала» Елизавета в 1570 г. Очевидцы говорят, что то было на-
стоящее вавилонское столпотворение, особенно около полудня,
когда туда приходили купцы для своих взаимных расчетов. Но и
вокруг дворов Биржи самые шикарные лавки [города] постоян-
но привлекали богатую клиентуру. Неподалеку от Биржи нахо-
дятся сразу и Гилдхолл, т. е. в общем и целом лондонская Рату-
ша, и первый Английский банк, который поначалу, до того как
перебрался в 1734 г. в свое пышное здание, размещался в Гро-
серсхолле, складах пряностей.
Интенсивность лондонской городской жизни проявлялась
также и на рынках города, например на обширном пространстве
Уэст-Смитфилда, рядом с городскими стенами, где по поне-
дельникам и пятницам продавали лошадей и скот. Или на рыб-
ном рынке Биллингсгейт на Темзе, или же в самом сердце Сити,
в покрытом свинцовой кровлей Лиденхолле, бывшем ранее
хлебным складом, где в больших масштабах продавались све-
жее мясо и кожи. Но невозможно было бы все рассказать об
этих важнейших центрах, о тавернах, ресторанах, о театрах,
обычно находившихся на окраинах и потому любимых среди
простого люда, или о кофейнях (coffee houses), которые уже в
XVII в. были настолько посещаемыми, что правительство ста-
нет подумывать о том, чтобы их запретить. А что до злачных
мест, то благодаря злословию и заблуждениям их приписыва-
ли всем улицам, а не только тем упраздненным монастырям, где
нищие выступали в роли скваттеров, Лондону доставляло боль-
шое удовольствие злословить о самом себе.
Но не одно только Сити было центром оживленной жизни на
берегах Темзы. По сравнению с ним у Парижа была одинокая
судьба. Лежащий выше Лондона Вестминстер был совсем иным
явлением, чем Версаль (создание позднее и возникшее из ничего,
ex nihil о)', то был попросту старый и оживленный город. Вест-
минстерский дворец рядом с аббатством, покинутый Генри-
хом VIII, сделался местом заседаний парламента и главных су-
дов; здесь встречались юристы и тяжущиеся. Королевская
резиденция обосновалась немного дальше на берегу Темзы, в
Уайтхолле, «Белом дворце».
Таким образом, Вестминстер был одновременно Версалем,
Сен-Дени и, дабы все уравновесить, Парижским парламентом *.
Все это говорится для того, чтобы отметить чрезвычайную при-
Г орода
588
138 Jones Davies М. Т.
Op. cit., I, p. 166.
139 Petty W. Traite des
taxes et contributions.-
Les oeuvres economiques
de Sir William Petty. 1905,1,
p. 39^40.
тягательность этого второго полюса развития Лондона. Так,
Флит-стрит, которая подчинялась юрисдикции Сити, была
кварталом законников, адвокатов и прокуроров, а также на-
чинающих юристов; она упорно глядела на запад. Более того,
Стрэнд, лежащий за пределами Сити и ведущий (на некотором
удалении от Темзы) к Вестминстеру, сделался районом знати;
она построила там свои дома, и вскоре там открылась в 1609 г.
еще одна Биржа: скопление роскошных лавок. С правления
Якова I там производили фурор модные товары и парики.
В XVII и XVIII вв. бурное развитие раздвинуло город сразу
во всех направлениях. На окраинах образовались ужасающие
кварталы, зачастую бидонвили, с отвратительными лачугами, с
обезображивающими лицо города производствами (в частно-
сти, с многочисленными кирпичными заводами), со свинарника-
ми, где животные кормились городскими отбросами, с кучами
нечистот, с грязными улицами-как, скажем, в Уайтчепеле, где
работали отверженные-кожевники. В других местах это были
шелкоткачи или суконщики.
За исключением западных районов, где сельские пейзажи и
зелень вклинивались в город зелеными массивами Гайд-парка и
Сент-Джеймс-парка, а также садов при богатых домах, деревня
бежала из непосредственных окрестностей Лондона. Во времена
Шекспира и Томаса Деккера город еще был окружен зелеными
местностями с чистым воздухом, полями, деревьями, настоящи-
ми деревнями, где можно было поохотиться на уток, побывать в
настоящих сельских харчевнях, чтобы выпить пива и отведать
печенья с пряностями (в Ходжсдоне) или Islington white pot-
своего рода желе, составлявшее славу деревни Айлингтон. В те
годы, как писала последняя из исследователей Т. Деккера, «воз-
дух, которым дышишь во внешних кварталах столицы, не всег-
да тяжел и нечист; на юге, на севере и на северо-западе вместе с
театрами в предместья проникает вся веселость доброй старой
Англии {Merry England), но также и ее тонкое и взволнованное
воображение ... а из предместий-и за город». Merry England-
это значит Англия простодушно деревенских столетий средневе-
ковья ; восприятие романтическое и не обязательно ложное. Но
такое счастливое сочетание продлится недолго138.
Весь этот лондонский ансамбль, непрерывно расширявший-
ся, расколется на два города, или, лучше сказать, такой раскол
завершится. Развитие в этом направлении, начавшееся задолго
до того, ускорилось после Большого пожара 1666 г., который
практически уничтожил сердце Сити, если не сказать, почти все
Сити целиком. Уже в 1662 г., до этой катастрофы, Уильям Пет-
ти объяснял, что Лондон-де растет в западном направлении,
дабы избежать «дыма, паров и зловония всех этих людских ско-
плений в восточной части, ибо господствующие ветры дуют с
запада... Так что дворцы наиболее важных лиц и дома тех, кто
от них зависит, перемещаются в сторону Вестминстера, а ста-
ринные большие дома в Сити становятся складами купеческих
компаний или же превращаются в наемное жилье»139. Так про-
исходило «соскальзывание» лондонских богатств к западу. Если
еще в XVI в. центр города находился по соседству с Корнхилл,
то сегодня, в 1979 г., он располагается неподалеку от Черинг-
Крупные города
589
140 Colquhoun Р. Op.
cit., I, p. 166-168,
250-251.
Кросс, то есть у западной оконечности Стрэнда. Какой же путь
он прошел!
А Ист-Энд и отдельные окраинные районы все больше и
больше пролетаризировались. Бедность утверждалась в лон-
донском мире везде, где находилось местечко, врастала в этот
мир. Наиболее мрачные фрагменты картины относятся к двум
категориям самых что ни на есть обездоленных, к ирландцам и к
евреям из Центральной Европы.
Ирландская иммиграция, шедшая исподволь из самых го-
лодных округов острова, организовалась рано. То были кресть-
яне, которых дома обрекали на жалкую долю структура зе-
мельных отношений и в не меньшей степени - быстрый демогра-
фический рост, который довел остров до катастрофы 1846 г.
Привыкшие жить вместе с животными в одних лачугах, они пи-
тались небольшим количеством молока и картофелем. Трудо-
любивые, не отказывавшиеся ни от какой работы, они регуляр-
но нанимались каждый год в пору сенокоса сельскохозяй-
ственными рабочими в деревни в окрестностях Лондона.
Оттуда некоторые из них добирались до Лондона и оседали
там. Они теснились в мерзких трущобах прихода Сент-Джайлс
(севернее Сити), ставшего ирландским кварталом, жили по
10-12 человек в одной комнате без окон, соглашались на оплату
значительно ниже обычной, нанимаясь крючниками, разносчи-
ками молока, рабочими кирпичных заводов и даже сборщика-
ми арендной платы. По воскресеньям во время попоек между
ними происходили стычки; но в еще большей степени были рас-
пространены массовые драки с английскими пролетариями, ко-
торые с радостью избивали этих конкурентов, которых не мо-
гли устранить.
Такой же была трагедия евреев из Центральной Европы, из-
гнанных в 1744 г. из Чехии, а в 1772 г-из Польши и бежавших
от преследования. В 1734 г. их было в Англии 5 или 6 тыс., а в
1800 г-20 тыс. в одном только Лондоне. Против них бывали
обращены самые безобразные проявления народного гнева. По-
пытки синагог остановить эту шедшую через Голландию опас-
ную иммиграцию оказались бесполезны. А что могли делать
эти несчастные потом? Местные евреи им помогали, но они не
могли ни удалить иммигрантов с острова, ни обеспечить их су-
ществование. Лондонские гильдии евреев не принимали, оттал-
кивая их. И по необходимости они становились старьевщиками,
скупщиками металлолома, с криком бродившими по дворам,
иногда с дрянной старой повозкой; они делались мошенниками,
грабителями, скупщиками краденого. Их запоздалые успехи в
качестве профессиональных боксеров и даже изобретателей бок-
са «по-научному» не восстановили репутацию евреев, хотя зна-
менитый чемпион Даниэль Мендоса создал целую школу140.
И, по правде говоря, именно отправляясь от этого «нижнего
этажа» бедноты, можно понять драму Лондона, кишевшую в
нем преступность, его «дно», его трудное биологическое суще-
ствование. Однако скажу, что с замощением улиц, с созданием
водопровода, введением строительного контроля и успехами
городского освещения материальное положение в общем улуч-
шилось, как то было и в Париже.
Г орода
590
141 Mumford L. La Cite a
travers I'histoire. Op. cit.,
p. 375 sq.
142 Colquhoun P. Op. cit.,
II, p. 301-302.
Что сказать в заключение? Что Лондон наряду с Парижем
был хорошим примером того, чем могла быть столица времен
Старого порядка: блеск, расплачиваться за который приходи-
лось другим, скопление немногих избранных, многочисленных
слуг и нищих, которые тем не менее были связаны друг с другом
определенной общей судьбой [обитателей] крупной .городской
агломерации.
Какой общей судьбой? Например, невероятной грязью улиц,
чье зловоние было так же хорошо известно большому барину,
как и простолюдину. Конечно же, создавала эту грязь и злово-
ние масса простонародья, но отражались они на всех. Вполне ве-
роятно, что в самый разгар XVIII в. многие деревни были отно-
сительно менее грязны, чем крупные города, так что позволи-
тельно представлять себе средневековый город более приятным
для жизни и более чистым, нежели они, как то предлагает
Л. Мамфорд141. Средневековый город не сгибался под бреме-
нем численности, бывшей одновременно и славой и бедой боль-
ших городов, он был широко открыт для своей сельской мест-
ности ; воду свою он находил внутри городских укреплений и не
должен был далеко ее искать. Действительно, огромный город
не мог разрешить непрестанно возраставшие задачи и в первую
очередь-обеспечить свою элементарную чистоту: приоритет
принадлежал вопросам безопасности, борьбы с пожарами и на-
воднениями, снабжения продовольствием, организации поли-
ции. Да кроме того, если бы такой город и пожелал это сделать,
у него не было бы к тому средств. И самые худшие позорные ма-
териальные явления оставались правилом.
Все проистекало из численности, из слишком большого ко-
личества людей. Но большой город притягивал их. Каждый че-
ловек по-своему получал какие-то крохи от его паразитического
существования и был в нем получающей стороной. Что в таких
привилегированных городах всегда можно было подобрать эти
крохи, свидетельствует самый их уголовный мир: он неминуемо
собирался в наиболее славных из них. Колхаун сетовал в
1798 г.: «Положение ... совершенно изменилось после сверже-
ния прежнего французского правительства. Все жулики и зло-
деи, кои до того времени стекались в Париж со всей Европы,
рассматривают [отныне] Лондон как главное место сборища,
как арену, где они с наибольшей выгодой могут применять свои
таланты и упражняться в воровстве». Париж был разорен, и
крысы бежали с корабля. «Незнание ими английского языка, ко-
торое было для нас защитой ... более не представляет преграды:
язык наш никогда не пользовался столь всеобщим распростра-
нением и никогда в этой стране не было столь обычным употре-
бление французского языка, особенно среди молодых»142.
УРБАНИЗАЦИЯ -
ПРЕДВЕСТИЕ ПОЯВЛЕНИЯ НОВОГО ЧЕЛОВЕКА
Нет речи о том, чтобы присоединяться к грустящему консер-
ватору, каким был Колхаун. У огромных городов были свои по-
роки и свои заслуги. Повторяю: они создали современное госу-
Крупные города
591
143 Rousseau J.-J.
Emile - Rousseau J.-J.
CEuvres completes, IV, ed.
Pleiade, 1969, p. 851.
144 Mercier L.-S. L’An
deux mille quatre cent
quarante. Op. cit.
дарство в такой же мере, в какой [сами] были созданы им. Под
их воздействием росли национальные рынки и сами нации.
города находились в центрекапиталистического развития и той
современной цивилизации вТЕвропе,. в которую каждый день до-
бавлял все новые и новые краски. Для историка большие горо-
да-это прежде всего великолепный «тест» для анализа развития
Европы и прочих континентов. Надлежащим образом интерпре-
тировать этот тест-означает расчистить место общему взгляду
на всю историю материальной жизни и выйти за ее обычные
рамки.
В общем, данная проблема-это проблема роста в экономи-
ке Старого порядка. Города представляли в ней образец глубо-
кой неуравновешенности, асимметричного развития, нерацио-
нальных и непроизводительных вложений в национальном
масштабе. Были ли повинны в том роскошь, аппетиты этих
огромных паразитов? Именно это говорит в «Эмиле» Жан Жак
Руссо: «Как раз большие города истощают государство и соста-
вляют его слабость: богатство, которое они производят,-это
богатство кажущееся и иллюзорное, много денег с малым эф-
фектом. Говорят, будто город Париж стоит французскому ко-
ролю целой провинции; я же полагаю, что он стоит нескольких.
Дело в том, что провинции питают Париж во многих отноше-
ниях, что большая часть их доходов идет на выплаты в этом го-
роде и там остается и никогда не возвращается ни народу, ни ко-
ролю. Непостижимо, как это в наш век расчетливых людей не
находится ни одного, который бы смог увидеть, что Франция
была бы куда более могущественной, если уничтожить Па-
риж» 143.
Замечание несправедливое, но лишь отчасти. И проблема по-
ставлена верно. К тому же разве не вправе был человек конца
XVIII в., внимательно вглядывавшийся в картину своего време-
ни, задаться вопросом, не предвещают ли эти города-чудовища
Запада появления препятствий развитию, аналогичных тем, что
существовали в Римской империи, сводившейся к Риму, к этому
мертвому грузу, или тем, что существовали в Китае, содержав-
шем далеко на севере инертную массу Пекина? Препятствий, за-
держек развития. Мы-то знаем, что дело обстояло совсем не
так. Ошибка какого-нибудь Себастьена Мерсье, рисовавшего
мир 2440 г.144, заключалась в том, что он считал, будто этот
мир будущего не изменит своих масштабов. Будущее он видел в
«оболочке» настоящего, бывшего у него перед глазами, т. е.
Франции Людовика XVI. Он и не подозревал тех безграничных
возможностей, которые откроются еще перед чудовищными
агломерациями его времени.
На самом деле многонаселенные и отчасти паразитические
города не образовывались сами собой. Они были такими, каки-
ми им позволяли быть, какими заставляли их быть общество,
экономика, политика. Они служили мерой, шкалой отсчета. Ес-
ли в городах настойчиво распространялась роскошь, то это по-
тому, что так были устроены общество, экономика, культурные
и политические порядки; потому, что излишки продукта за от-
сутствием отчасти лучшего применения предпочитали копить.
А главное-о большом городе нельзя судить по нему одному:
Г орода
592
он включен в целую массу систем городов и дает им жизнь, но
они определяют его характер. То, что происходило в конце
XVIII в.,-это поступательная урбанизация, которая в следую-
щем столетии ускорится. За внешней картиной Лондона и Пари-
жа происходил переход от определенной манеры, от определен-
ного образа жизни к новому образу и к другой манере. Мир
Старогодюрядка, больше чем на три четверти деревенский, мед-
ленно, Цо верно распадался. К тому же не одни только большие
города обеспечивали трудное становление новых порядков.
Ведь факт, что в промышленной революции, которая вот-вот
начнется, столицы будут участвовать в качестве зрителей. Не
Лондон, а Манчестер, Бирмингем, Лидс, Глазго и бесчисленные
пролетарские городки дадут начало новым временам. И даже
вкладываться в новые предприятия будут не капиталы, ско-
пленные патрициями XVIII в. Лондон овладеет этим движе-
нием к собственной выгоде, связав его денежными путами,
лишь около 1830 г. Новая промышленность на какое-то время
слегка затронет Париж, потом отвернется от него в ходе своего
действительного становления ради угля Севера [Франции], во-
допадов на эльзасских реках или лотарингского железа. Все это
произойдет сравнительно поздно. Французские путешественни-
ки, посещавшие Англию XIX в. и столь часто настроенные кри-
тически, приходили в ужас от концентрации и уродств современ-
ной индустрии, «последнего круга ада», как скажет Ипполит
Тэн. Но разве знали они, что Англия, сделавшаяся жертвой ур-
банизации, скопления людей в плохо построенных городах,
мало пригодных для хорошей жизни и не для этого созданных,-
разве знали они, что это будущность Франции и всех стран,
вступивших на путь индустриализации? Те, кто видят сегодня
Соединенные Штаты или Японию,-всегда ли они сознают, что
перед их глазами развертывается картина более или менее близ-
кого будущего их собственных стран?
ВМЕСТО
ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Законченная книга, будь то даже историческое сочинение,
ускользает из-под власти автора. Эта книга ушла далеко от ме-
ня. Но как сказать, что именно из ее непокорства, из ее причуд,
даже из собственной ее логики серьезно и имеет ценность?
Наши дети поступают по-своему. И, однако же, мы в ответе
за их поступки.
Я предпочел бы то тут, то там дать больше объяснений,
аргументации, примеров. Но книгу невозможно «растянуть»
по желанию, главное же, чтобы очертить все многослож-
ные сюжеты материальной жизни, потребовались бы систе-
матические, тщательные обследования, не считая множе-
ства уточнений. Все это пока еще отсутствует. Сказанное в тек-
сте или представленное в виде образов потребовало бы обсу-
ждений, дополнений, продолжений. Мы не говорили ни обо всех
городах, ни обо всех видах техники, ни обо всех простейших ре-
альностях жилища, одежды, стола.
Маленькая лотарингская деревушка, где я вырос, жила еще в
весьма давнем времени: деревенский пруд приводил в движение
старое мельничное колесо, каменная дорожка, древняя как мир,
лежала прямо перед моим домом. И самый-то дом построили
заново в 1806 г., в год битвы при Иене, и в ручейке (roises) в лу-
говой низине некогда вымачивали коноплю. Достаточно мне об
этом подумать, и для меня снова раскрывается эта книга. Лю-
бой читатель может ее заполнить личными впечатлениями, за-
висящими от какого-то воспоминания, какой-то поездки, чего-
то прочитанного. Персонаж из «Зигфрида и Лимузена», едущий
ранним утром по Германии 20-х годов XX в., чувствует себя
так, словно он живет еще во времена Тридцати летней войны. За
поворотом дороги, за углом улицы всякий может проделать та-
кой вот возврат в прошлое. И даже в передовых экономиках
присутствуют остаточные формы старинного материального
прошлого. Они исчезают на наших глазах, но медленно, и ни-
когда это не происходит одинаковым образом.
Этот первый том трехтомного труда, конечно же, не претен-
довал на то, чтобы представить всю материальную жизнь во
Вместо заключения
594
всем мире с XV по XVIII в. То, что в нем предложено- это по-
пытка увидеть совокупность всех таких картин, от пищи до ме-
блировки, от техники до городов, и по необходимости разграни-
чить то, чем была материальная жизнь, и то, какова она
сегодня. В сущности, это трудное разграничение; мне приходи-
лось даже сознательно нарушать границы, чтобы лучше их рас-
познать, например в том, что касается решающих реальностей:
денег и городов. И вот это придавало моему предприятию его
первоначальный смысл: если и не все увидеть, то по крайней ме-
ре все выявить, и непременно в мировом масштабе.
Вторая задача-попытаться классифицировать, привести в
какой-то порядок, свести разрозненный материал к его ос-
новным чертам, упростить его, сделав тем самым возможным
его историческое объяснение,- и все это на основе серии картин,
которые историки в конце концов показывают лишь изредка и
которые явно отмечены бессвязностью описания. Такое стрем-
ление и бросает свет на данный том, придает ему его значение,
даже если программа в отдельных случаях оказалась скорее на-
меченной, нежели выполненной, отчасти потому, что книга,
предназначенная широкой публике,-это дом, который следует
освободить от строительных лесов. Но также и потому, что речь
идет, повторяю, о плохо исследованной области, области,
самые источники которой надлежит снова отыскивать и прове-
рять по одному.
Разумеется, материальная жизнь предстает прежде всего в
«анекдотической» форме тысяч и тысяч различных фактов. Или,
может быть скажем, событий? Но нет, это значило бы преувели-
чить их значение и не понять их природы. То, что Максимилиан,
император «Священной Римской империи германской нации»,
во время пиршества (как показывает нам рисунок) запускал руку
в блюда с едой,-это заурядный факт, а не событие. Или же то,
что Картуш перед казнью предпочитает предложенному ему ко-
фе стакан вина... Это, так сказать, историческая пыль, микро-
история в таком же точно смысле, в каком Ж. Гурвич говорил о
микросоциологии: мелкие факты, которые утверждаются как
последовательная реальность, правда, при бесконечном повто-
рении. И всякий из них свидетельствует о тысячах других фак-
тов, которые длятся, пронизывая молчаливую толщу времени.
Именно такие последовательности, такие «ряды», такие
«факты длительной временной протяженности» (longues durees)
привлекали мое внимание: они рисуют линии, идущие к гори-
зонту, и самый горизонт всех таких картин минувшего. Они вно-
сят туда порядок, они предполагают некое равновесие, вскры-
вают постоянные свойства - в общем, то, что там есть более или
менее объяснимого в этом кажущемся беспорядке. Ж. Лефевр
говорил: «Закон-это постоянная величина». Разумеется, здесь
речь идет о константах в течение определенного срока, длитель-
ного или средней продолжительности. И мы задерживались на
первых дольше, чем на вторых, касаясь пищевых растений,
одежды, домов, древнего и решающего разделения между горо-
дом и деревней. Материальная жизнь легче поддавалась такой
медленной эволюции, чем прочие секторы человеческой исто-
рии.
Вместо заключения
595
1 Macartney G. Voyage
dans I’interieur de la
Chine... Op. cit., Ill,
p. 159.
♦ Ла Палис, Жак де
Шабань (1470-1525 гт.)-
французский полководец,
убит в сражении при
Павии. В солдатской
песне о нем есть такие
строки: «За четверть часа
до смерти он был еще
жив» (в том смысле, что
он сражался до
последнего дыхания). Но
со временем
первоначальный смысл
этих строк был забыт и
выражение «une verite
de La Palisse» стало
употребляться в смысле
«старой песни, избитой
истины».
Журден - персонаж из
комедии Мольера
«Мещанин во
дворянстве».-Прим. ред.
Читатель заметит, что среди закономерностей я выдвигал на
передний план те, что зависели от [характера] цивилизаций и
культур. Эта книга не без причины называется «Материальная
цивилизация»-то сознательно выбранный язык. В самом деле,
цивилизации создают связи, т. е. порядок, между тысячами благ
культуры, фактически разношерстных, на первый взгляд
чуждых друг другу,-от тех, что связаны с духовной жизнью и
разумом, до предметов и орудий повседневной жизни.
По словам англичанина, ездившего в Китай в 1793 г., «самые
обычные орудия имеют [там] некоторые особенности в кон-
струкции. По правде говоря, часто это легкое отличие, но оно
ясно указывает, что орудия, более или менее пригодные для вы-
полнения той же работы, что и орудия других стран, не послу-
жили образцом одни для других. Скажем, верхняя поверхность
наковальни, которая повсюду в других местах плоская и слегка
наклонная, в Китае имеет выпуклую форму». И такое же заме-
чание по поводу кузнечных мехов: «Мех выполнен в виде короб-
ки с настолько хорошо пригнанной подвижной крышкой, что,
когда эту крышку оттягиваешь назад, пустота, каковая возни-
кает в коробке, заставляет воздух бурно врываться через отвер-
стие вроде клапана и в то же время выходить из противополож-
ного отверстия»1. Отсюда далеко до больших кожаных мехов
европейских металлургических заводов.
Это факт, что каждый мир с густым населением выработал
ряд простейших ответов [на свои потребности] и обнаруживает
прискорбную тенденцию держаться за эти ответы в силу инер-
ции, одной из великих работниц истории. И тогда-что такое
цивилизация, как не становление в древности определенной че-
ловеческой общности в определенном месте? Это одна из кате-
горий истории, необходимый вид классификации. Человечество
стало проявлять тенденцию к превращению в единую общность
(и оно еще не достигло этого) лишь с конца XV в. До того
времени и во все большей и большей степени, по мере того как
мы продвигаемся в глубь веков, оно разделялось как бы между
разными планетами, каждая из которых давала приют особой
цивилизации или особой культуре со своим своеобразием и
своим длительным по времени выбором. Даже будучи близки
одни к другим, решения проблем не могли бы слиться воедино.
Длительная временная протяженность (longue duree) и циви-
лизация, эти две предпочтительные категории, требуют наряду
с собой и дополнительной классификации, присущей [всем] об-
ществам, которые также присутствовали повсеместно. Все свя-
занное с людьми-социально: для историка или социолога то
в конечном счете мысль, достойная Ла Палиса или г-на Жур-
дена*. Но банальные истины тоже кое-что значат. Целыми
страницами говорил я о богатых и бедных, о роскоши и нищете,
о двух [противоположных] «берегах» жизни. Эти истины
однообразны-что в Японии, что в Англии эпохи Ньютона,
что в доколумбовой Америке, где еще до прихода испанцев
очень строгие запреты регулировали ношение одежды, дабы она
отличала народ от его господ. Когда европейское владычество
свело тех и других к статусу покоренных «туземцев», регламен-
тация и различия исчезли (или почти исчезли). Ткань одежды-
Вместо заключения
596
грубая шерсть, хлопок или материя из волокна агавы (мы бы
сказали, мешковина)-теперь лишь с трудом позволяла отли-
чать их друг от друга.
Но еще более, чем об обществах (слово это, несмотря ни на
что, весьма расплывчато), следовало бы говорить о социоэконо-
миках. Маркс прав: разве тому, кто владеет средствами про-
изводства, землей, судами, станками, сырьем, готовым продук-
том, не принадлежит и господствующее положение? Остается,
однако, очевидно, что одних только этих двух координат, обще-
ства и экономики, недостаточно. Государство во множестве
форм, будучи одновременно и причиной и следствием, навязы-
вало свое присутствие, нарушало отношения, вольно или не-
вольно вносило в них отклонения. Оно играло свою, часто весо-
мую роль в тех сооружениях, которые с помощью определен-
ной типологии можно сгруппировать в различные социоэконо-
мики мира: одни-с рабством, другие-с сервами и сеньерами,
третьи-с деловыми людьми и предкапиталистами. Это значит
вернуться к языку Маркса, оставаться на его стороне, даже если
отказаться от его точных выражений или слишком строгого
порядка, при котором всякое общество должно было бы плавно
переходить от одной из своих структур к другой. Проблема
остается проблемой классификации, проблемой продуманной
иерархии обществ. И никому не уйти от этой необходимости,
притом начиная с уровня материальной жизни.
* * *
Уже один тот факт, что такие проблемы-долговременные
циклы развития, общество, экономика, государство, иерархия
«социальных» ценностей-оказываются неизбежны на уровне
скромных реальностей материальной жизни, доказывает, что
уже там история предстает со своими загадками, своими слож-
ностями-теми же самыми, с которыми сталкиваются все обще-
ственные науки, имея дело со своим предметом. Человек никог-
да не сводился к персонажу, который можно было бы с
приемлемым упрощением охватить весь [целиком]. Это тщет-
ная мечта многих. Едва только его поняли в самом простом его
аспекте, как человек снова утверждается в обычной своей
сложности.
Да и не потому посвятил я годы работы этому уровню исто-
рии, что считал его более простым или более ясным. И не пото-
му, что он якобы важнейший с количественной точки зрения или
им обычно пренебрегает «большая» история. И не потому (хотя
такое соображение и имело в моих глазах вес), что этот уровень
обрекал меня на занятия чем-то конкретным в нашу современ-
ную эпоху, когда, что вполне логично, философия, социальные
науки и математизация обесчеловечивают историю. Такой воз-
врат к питающим корням соблазнял меня, но не был решаю-
щим. А разве возможно добиться хорошего понимания эконо-
мической жизни, взятой в целом, не исследовав прежде всего
самые основы ее здания? Именно эти основы я желал наметить
в настоящей книге, и именно на них будут построены два тома,
которые следуют за ней и завершают предприятие.
Вместо заключения
597
С экономической жизнью мы выйдем из рамок рутины, из
рамок неосознанной повседневности. Но экономическая жизнь-
это снова закономерности. Древнее и прогрессивное разделение
труда вызвало необходимые разграничения и контакты, ко-
торыми питается активная и сознательная каждодневная жизнь
с ее ничтожными прибылями, с ее микрокапитализмом, ко-
торый, едва оторвавшись от обыкновенного труда, даже еще не
кажется ненавистным. А еще выше, на последнем «этаже», мы
поместим капитализм с его широкой ориентацией, с его меха-
низмом функционирования, который тогда уже казался боль-
шинству смертных дьявольским. Что общего имеет такое ус-
ложнение, спросят меня, со скромной жизнью в нижней части
шкалы измерения? Может быть, все, ибо оно включает эту
жизнь в свое движение. С первой же главы этой книги я старался
это показать, подчеркивая перепады уровней лишенного равен-
ства мира людей. Как раз такие неравенства, несправедливости,
противоречия, большие или крохотные, оживляли мир, непре-
станно его преобразовывая в верхних, единственных по-настоя-
щему подвижных его структурах. Ибо один только капитализм
обладал относительной свободой движения. В разные времена
он мог предпринять удачную операцию там или тут, мог обра-
титься (попеременно или одновременно) к прибылям от торго-
вли или от мануфактуры, даже к доходам от земельной ренты,
от государственных займов или от ростовщичества. Перед ли-
цом малогибких структур материальной жизни (и в не меньшей
степени-обычной экономической жизни) ему дано было выби-
рать области, куда он желает и может вторгнуться, и те, какие
он предоставит их собственной судьбе, без конца воссоздавая из
своих первичных элементов свои собственные структуры и
мимоходом понемногу трансформируя чужие.
Именно это сделало из предкапитализма экономическое «во-
ображение» мира, источник или признак всякого великого мате-
риального прогресса и всех самых тяжких форм эксплуатации
человека человеком. И не только по причине присвоения «при-
бавочной стоимости», труда людей. Но также и благодаря той
диспропорции в силах и положении, которая ведет к тому, что,
как в национальном масштабе, так и в масштабе всего мира,
всегда имелись, в зависимости от обстоятельств, то ли место,
которое можно занять, то ли сектор, более выгодный для экс-
плуатации, нежели другие. Какой же колоссальной привилегией
было выбирать, иметь возможность выбирать, даже если на де-
ле выбор бывал довольно ограниченным!
СПИСОК ГРАФИКОВ
46 - Мексика: человек уступает место стадам
51 - Население мира (XIII-XX вв.)
64 - Битва при Павии
84-85 - Демографические показатели в старину: крещения и погребения
87 - Движение французского населения перед Революцией
125 - Цены на пшеницу и овес согласно Парижскому прейскуранту
145 - Режим питания в прошлом
147 - Бюджет семьи каменщика в Берлине около 1800 г.
149 - Заработная плата и цена ржи в Геттингене (XV-XIX вв.)
150 - Два примера реальных цен на пшеницу
154 - Вес хлеба и цены на пшеницу в Венеции в конце XVI в.
247 - Колодец-водосборник в Венеции
300 - Парижские жилища в XVI в.
527 - План Парижа во время Революции
СПИСОК КАРТ И СХЕМ
56 - Внутренние миграции в Китае в XVIII в.
67 - Перенаселенные области и зоны эмиграции во Франции 1745 г.
70-71 - Цивилизации, «культуры» и первобытные народы около 1500 г.
75 - Бразильские экспедиции (бандейры) (XVI-XVIII вв.)
113 - Миграции в Евразии (XIV-XVIH вв.)
181 - Карта названии кукурузы на Балканах
191 - «Пояс» мотыжных культур
194 - Миграции меланезийцев и полинезийцев до XIV в.
209 - Торговля крупным рогатым скотом в Северной и Восточной Европе около
1600 г.
374 - Коневодство во Франции в XVIII в.
435 - Великие географические открытия: плавания по Атлантическому океану на Юг
и обратно
438 - Плавание корабля «Сент-Антуан»
454-455 - Как приходили в Венецию новости
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИИ
43 - Варшава в 1795 г.
44 - «Чума филистимлян»
48 - Идеальное представление о Конкисте
61 - Лед на Темзе в 1814 г.
72 - Деревня в Чехии в 1675 г.
79 - Охота на тюленя шведских охотников в XVII в.
81 - Охота на кабана в Баварии
83 - Охота в Персии в XVII в.
89 - «Кормление голодающих» (XVI в.)
90 - Оборванные и изголодавшиеся испанские солдаты (1641 г.)
92 - «Милостыня Диего де Алькала»
95 - Лечение сифилиса прижиганием
96 - Китаец, пораженный сифилисом (XVIII в.)
98 - Крестный ход против чумы (XV в.)
100 - Чума крупного рогатого скота (1745 г.)
106 - Уличные сценки в Гоа конца XVI в.
108 - Монгольские всадники на охоте (XV в.)
110 - Караван, направляющийся в пустыню
119 - «Обед жнецов»
121 - Жатва в Индии в XVI в.
127 - Сбор каштанов в XIV в.
129 - Пахота (XIV в.)
131 - Сев (XIII в.)
134 - «Жнец» В. Ван Гога
134 - Жнец, из «Часослова Богоматери»
140 - Перевозка хлеба на мулах в Италии
142 - Международная торговля хлебом на Висле
152 - Трапеза в голландской крестьянской семье
156-157 - Рынок на Перлахплац в Аугсбурге (XVI в.)
158 - Хлебная печь в Кракове (XV в.)
159 - Плотность расположения мельниц
162 - Рисовый питомник в Китае (XIX в.)
168 - Обмолот риса вручную
169 - Обмолот риса цепами
170-171 - Два аспекта выращивания риса
175 - Женщина, растирающая маис в муку
177 - Индейская плантация маиса
184-185 - Инки сажают и собирают картофель
187 - Картофель - пища простонародная
189 - Пшеница в Америке
197 - Обмен в Новой Зеландии
201 - Венецианский банкет в XVI в.
207 - Пиршество в Париже в XVIII в.
210 - Обилие мяса и птицы на рынке XV в.
212 - Крестьянский ужин (XVII в.)
214 - Продажа соленого мяса
218 - Утонченность китайской кухни
221 - Стол, накрытый для свадьбы в Кане
223 - Столовый прибор с ручками из слоновой кости (XVII в.)
225 - Тайная вечеря (XV в.)
231 - «Старуха с яйцами»
233 - Охота на кита
238 - Лов трески
240 - Перевозка пряностей
244 - Сахарные головы и приготовление сиропа
Список иллюстраций
602
250
252
253
255
259
261
265
270
271
272
274
275
278
282
284
289
290
292
293
295
296
302
305
307
310
311
312
313
316
320
322
323
325
329
330
335
336
340
342
343
346
349
352
354
358
362
363
365
367
371
378
379
382
383
385
389
391
394
397
400
401
402
404
407
408
- Кухня в XVII в.
- «Пить для опьянения»
- Трапеза в монастыре
- Парижский кабачок в XVIII в.
- Пивоварня «Три лилии» в Гарлеме (XVII в.)
- Пиво, вино и табак
- Русский торговец квасом в XVIII в.
- «Завтрак с шоколадом»
- Шоколад в Италии
- Чай в Китае
- Голландцы и китайцы, пьющие чай в Десиме в XVIII в.
- Турецкая кофейня в Стамбуле
- Кафе «Прокоп»
- Табак и портвейн в Англии в XVIII в.
- Весельчак - любитель выпить
- Улица в Дельфте
- Деревня около Нюрнберга в 1600 г.
- Мост Турнель в Париже около 1620 г.
- Японский дом
- Немецкие крестьянские дома в XVI в.
- Драси-деревня, заброшенная около 1400 г.
- Вилла Медичи в Треббио
- «Русский ужин» в XVIII в.
- Китайский ученый
- Персидская миниатюра (XV в.)
- Французский писатель (XVIII в.)
- «Женщины Индостана» в часы трапезы
- Испанские придворные дамы, наблюдающие за охотой
- Интерьер бюргерского дома в Германии XV в.
- Испанская жаровня
- Женщина перед печкой
- Приготовление пищи не нагибаясь
- Поставец с золотой посудой
- Буржуазный интерьер в Голландии (XVII в.)
- Фламандский интерьер (XVII в.)
- Китайский мандарин (XVIII в.)
- Крестьяне Фландрии в XVI в.
- Черный костюм по испанской моде
- Цокколи
- Герцогиня Магдалина Баварская
- Турки в XV в.
- Английский торговец шерстью
- Ванна XV в.
- Бургомистр Дирк Якобсзон и его семья
- Жатва косой в XVI в.
- Китайцы, тянущие лодки бечевой
- Деталь изображения серебряного рудника в Кутной Горе около 1490 г.
- Караван лам в Перу
- Египетская нория в XVIII в.
- Ловля диких лошадей в Маньчжурии в XVIII в.
- Мельница с горизонтальным водяным колесом (XV в.)
- Механизм водяной мельницы (1607 г.)
- Ветряная мельница
- Машины и зубчатые передачи из дерева
- Английская ветряная мельница (1652 г.)
- Дровосеки за работой около 1800 г.
- Лион в XVII в.
- Медеплавильня в Тюрингии
- Французский рудник около 1600 г.
- Японская кузница в XVII в.
- Изготовление мечей в Японии
- Индийский кинжал XVII в.
- Механизированная кузница в Тироле
- Постоялый двор XV в.
- Серебряные рудники в Ла-Круа-де-Лоррэн (XVI в.)
Список иллюстраций
603
411 - Артиллерия бомбардирует городские стены (XV в.)
413 - Перевозка пушек (XV в.)
415 - Артиллерия на борту кораблей
417 - Адмиральский корабль (XVII в.)
420 - Аркебузиры в XVI в.
425 - «Библия» Гутенберга, так называемая тридцатишестистрочная Библия
429 - Венеция и вход в лагуну (XV в.)
431 - Корабль с треугольными парусами
432 - Торговый корабль XVII в.
437 - Китайские суда на реке
442 - Дорога в XVII в.
443 - Дорожная станция в ХЕХ в.
447 - Механизмы шлюза (рисунок 1607 г.)
449 - Варшава в XVIII в.
459 - Средневековый подъемный кран в Брюгге
460 - Двойной подъемный кран в дюнкеркском порту
465 - Сборщики податей
469 - Кончина «Господина Кредита»
472 - Деньги из коры тутового дерева
474 - Бронзовый жетон купцов Перуцци
475 - Денежный билет, выпущенный колонией Массачусетс
482 - Китайская «банкнота» XIV в.
482 - Монеты минской эпохи
484-485 - Купцы на пекинских улицах
489 - Чеканка монеты (1521 г.)
490 - Руки купца Якоба Фуггера
495 - Золотые монеты XIII и XIV вв.
498 - Ростовщик
503 - Банковский билет Л оу
511 - Вид г. Брив с воздуха
515 - Сцена на рынке
519 - Снабжение Бильбао
523 - План Милана
524 - Городская стена и ворота Пекина в начале XVIII в.
529 - Генуя в XV в.
534 - Рынок в Барселоне (XVIII в.)
538 - Севильский порт (XVI в.)
540 - Базар в Александрии в конце XVIII в.
545 - Нюрнберг в XV в.
548-549 - Париж, мост Нотр-Дам и пристань, где торгуют пшеницей (XVIII в.)
555 - Вид Старой площади в Гаване
557 - Стамбул в XVI в.
562 - Площадь Сент-Джеймс-сквер в Лондоне (XVIII в.)
564-565 - Неаполь в XV в.
567 - Портшез в Неаполе в XVI в.
569 - План Санкт-Петербурга в 1790 г.
573 - Дрожки санкт-петербургского горожанина (XVIII в.)
575 - Пекинская улица в начале XVIII в.
577 - Пекин в XVIII в.
580 - Пекинские лавки
582-583 - Лондонский порт в конце XVIII в.
585 - Вестминстер во времена Стюартов
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абель В. 148
Абрамс Ф. 510
Агрикола (Бауэр) Георг 379, 408,
458
Адам Роберт 331
Адан Жан 581
Адан Эдуард 264
Айяла Розелин де 36
Акбар Джелаль-ад-дин (Акбар
Великий) 479
Аламинос 444
Аларих 239
Алессандро делле Пурификацио-
не 500
Ал-Кинди 267
Альба, герцог 372, 373, 418, 493
Альпини Просперо 276
Амбруаз-Дидо Франсуа 1 426
Амбрэ 49
Амман Йост 459
Анна Австрийская 105, 223
Анна, королева Англии 562
Аполлоний из Перги 427
Арагонский, кардинал 230
Арбо Туано 210
Аржансон, маркиз д’ 553
Аристофан 547
Арманьяк, кардинал д’ 100
Артсен Питер 337
Артур, король 326
Архимед 427
Атабинен Реш ид Сафет 109
Аттила 109
Аурангзеб 91, 231, 362, 422, 559
Аэдо Диего де 334
Ашер Э. П. 50, 55, 73
Бабур Захиреддин 111, 422
Балаж Этьенн 36
Барбон Николас 347
Барбье Эдмон Жан Франсуа 492
Барди, семейство 143
Барроу Джон 204, 311, 436
Бассано Якопо 226
Батайон Марсель 365
Баторий Стефан 528
Бауэр, генерал-лейтенант фон
568
Бауэр Г.-см. Агрикола
Бах Иоганн Себастьян 106
Баш лар Гастон 202
Баярд 254, 417
Бейкельсзон Виллем 233
Белл Джон 114
Белох К. Юлиус 49, 58, 66, 72
Бенедикт XII, папа Римский 143
Беринг Витус 114
Беркбек Моррис 516
Бернар Жак-Самюэль 298
Бессемер 399
Беханзин 471
Би Шэн 424
Блок Марк 5, 7, 8, 357, 381
Бодэн Жан 251, 434
Бозерап Эстер 191
Боккаччо Джованни 99
Боннак, маркиз де 461
Боннефон Никола де 220
Бонниве Гийом де 63
Бора 46
Босс Абрахам 329
Ботелью Диогу 439
Ботеро Джованни 370
Бракенхоффер 318
Браманте 530
Брандт Изабелла 342
Брантом 66
Браун Ф. 148
Брейгель Ян 337, 440
Бриссо Жак Пьер 476
Бродель Поль 36
Бросс Шарль де 566
Броувер Адриан 304
Брюнель Антуан де 66
Буало 241
Бугенвиль Луи-Антуан де 45, 196
Бугер Пьер 458
Бурбон коннетабль де 63
Бургундский, герцог 223
Бэкон Роджер 411
Бэрроу Джон (Burrough) 450
Бюдкалер Йоахим 206
Бюйе Бартелеми 427
Бюро, братья 413
Бюсси (Бюсси-Кастельно)
Шарль 117
Бюффон Жорж-Луи 256, 373, 397
Бюшнелл 461
Вагеман Эрнст 45, 441, 514
Валери Поль 60, 450, 456
Валленштейн И. 65, 298
Валуа 233
Валуа, бургундские 206, 342
Вальдфогель Прокоп 424
Вальер, генерал де 414
Ван Аудермелен 508
Зан де Бассен Б. 329
Ванденбрук К. 187
Ван дер Вейден Рогир 328
Ван Сантвоорт Д. 341
Ван Эйк Ян 328
Варрон 239
Васко да Гама 241, 428, 432, 439,
446, 480
Вашингтон Джордж 105
Вашингтон Огастин 105
Вебер Макс 541
Вежынек 298
Вейгерт 264
Вельзеры, семейство 35
Верар Антуан 427
Вербист Фердинанд 80, 581
Верне Клод-Жозеф 298
Версори Никола 99
Вехтер Г.-Х. 136, 139
Вивальди, братья 432
Виверо Родриго 179, 306, 345,
421, 436, 439, 560
Видаль де Лаблаш Поль 68, 439
Вико Джамбаттиста 565
Вилламон, сеньер де 223
Виллар Клод, маршал де 65
Виллар де Оннекур 378
Вильгельм III 562
Вильнёв Арно де 239, 261
Виталий Ордерик 339
Войтинский 49
Вольтер Франсуа Мари Аруэ 38,
103, 256, 298, 315, 533
Вольней Константен-Франсуа
336, 539
Вос Корнелис де 342
Габриель Жак 321
Габсбурги 233, 552
Галиани, аббат 493, 494, 498, 499
Галоэ, граф де 189
Гальвес Бернардо 268
Ганнибал Барка 78
Гарвей Уильям 467
Гаскон Ришар 512, 516
Гаттинара Меркурио 414
Гевара Антонио де 390
Генрих II 414
Генрих III 250, 492, 496
Генрих IV 94, 333, 202, 206
Генрих VIII 373, 419, 587
Георг II 271
Георги Йоганн Готлиб 567,
572
Гизы 298
Указатель имен
606
Гильом из Нанжи 339
Гинь М. де 167, 229, 293
Главк 470
Гмелин Иоганн Георг 267
Гойя Франсиско 179
Гольбейн Ганс Старший 328
Гомер 470
Гоори Жак 283
Гораций 239
Готье Теофиль 371
Грамон Сципион де 508
Грандами Р. 149
Грез Жан-Батист 298
Греко, Эль Греко (Теотокопули
Доменико) 298
Грешэм Томас 491, 587
Грибоваль Жан-Батист Вакетт
де 414
Грос ли П. Дж. 215
Груссе Рене 59
Гуго Капет 160
Гумбольдт Александр 137, 179,
364, 433
Гурвич Жорж 509, 594
Гуру Пьер 167, 170, 171, 192, 273
Густав-Адольф 143-144, 418
Гутенберг 424, 426
Гюйгенс X. 458
Даванцати Бернардо 497
Давид Жак-Луи 319
Дантышек 436
Деккер Томас 97, 344, 531, 581,
585, 588
Деламар Никола 270
Делла Валле Пьетро 276
Дельбрюк Ганс 108
Дефо Даниэль 73, 101, 533
Джанноне Пьетро 566
Джекобс Дж. 515
Джемелли Карери Джованни
Франческо 78, 176, 188, 189,
216, 224, 269, 311, 361, 449, 467,
479, 485, 532, 536, 539
Дженкинсон Энтони 118, 119
Джахан гир 481
Джованни Франческо Романо
192
Джонсон Сэмюэл 581
Джунта, династия 427
Дзонки Витторио 458
Дидро Дени 153, 459
Диомед 470
Добжански Т. 203
Дон Кихот 384
Допш Альфред 476
Драгоне де Фогасс Франсуа 100
Дрейк Фрэнсис 251
Дуэ д’Арси 239
Дюальд Жан-Батист 164, 167,
436, 537, 576
Дюбуа, кардинал 228
Дюкло Шарль 224
Дюплекс Жозеф-Франсуа 117
Дюпперон 461
Дюпре де Сен-Мор 126, 152
Дюпре д’Онэ 65
Дюфло Шарль 277
Дюшен Анни 36
Дэвис Кингсли 57
Евгений, принц 373
Евклид 427
Екатерина II 115, 122, 567, 568
Елизавета I, королева Англии
89, 290, 491, 581, 584, 586, 587
Елизавета II 471
Елисеев Серж 36
Жак д’Амбуаз 298
Жаннекен Клеман 234
Жерне Жак 36
Житкович Л. 136
Жоли Бартелеми 380
Жуайез, герцог де 316
Жуан II 439
Журден 595
Захау Эрнст 448
Зомбарт Вернер 33, 142, 202, 215,
545, 546
Зюсмильх Й. П. 106
Ибн Баттута Абу Абдаллах Му-
хаммед 448, 510
Иван Грозный 422
Иоанн Добрый 475
Ирод 226, 326
Ирсон Тьерри д’ 136
Йерсэн 98
Кайе Рене 448
Калло Жак 279
Камю Альбер 98
Кано Томе 434
Кантийон Р. 497, 507, 513, 563
Карл Великий 239, 257
Карл Злой 262
Карл Смелый 351, 372
Карл I, король Англии 503
Карл II, король Англии 376, 585
Карл V, король Франции 104
Карл V, император, король Ис-
пании 104, 127, 254, 260, 312,
318, 354, 414, 436, 441, 491
Карл VI, император 144, 347
Карл VII, король Франции 411,
413
Карл VIII 228, 351, 353, 373, 410,
413, 491
Карл IX, король Франции 95
Карлетти Франческо 467
Карпаччо Витторе 328
Карр-Саундерс 53, 55
Картуш 280, 594
Катон Старший 239
Кейнс, лорд 493, 506
Кёль Михае ль 36
Кемпфер Э. 78, 267, 381, 445
Кенэ Франсуа 135, 136, 368, 493,
563
Кёр Жак 35, 409
Кикран де Божё 373
Кинг Грегори 54
Клавьер Этьенн 476
Клузиус Каролус 186
Кнауст Генрих 259
Кобергер Антон 427
Колас Аарон 269
Колумб Христофор 49, 96, 174,
180, 281, 432, 434, 444, 446
Колхаун 590, 591
Кольбер Жан-Батист 236, 387,
388, 421
Кольтелли Франческо Прокопио
(Куто Прокоп) 277
Кол эн Арман 36
Конде, принц де 340
Контарини Франческо 342
Конти, княгиня де 219
Кореаль 105, 176
Кориэйт Томас 223, 326
Корнаро 243
Корнаро Катарина 243
Кортес Фернан 47, 195 266, 335
Костер 424
Кромвель Оливер 503
Кук Джеймс 45, 196, 197
Кула Витольд 256
Кулишер Александр 111
Кулишер И. 33, 513
Кулишер Эуген 111
Куровский Стефан 398, 407
Курт ел ин (Жорж Муано) 144
Лаба Жан-Батист 224, 313, 336,
470
Лабиньетт Мари-Тереза 36
Ла-Блуа Тифэн 465
Лабрус Эрнест 9
Ла Буллэ Франсуа 474
Лавальер, мадемуазель де 329
Ла Варенн Франсуа-Пьер 241
Лавуазье Антуан-Лоран 166, 213,
373, 461, 563
Ладам П. А. 49
Ланди Ортенсио 205
Ланнуа (Ланноа) Карл де 63
Лампрехт Карл 49
Лаонтан, барон де 197
Ла Палис Жак де Шабань 595
Ла Рок де 276
Лас Касас Бартоломе де 47
Лас Кортес П. де 79, 122, 128,
164, 165, 167, 168, 216, 274, 310,
334, 369, 421, 448, 484, 579
Ласлетт Петер 65
Лаффема Бартелеми 202, 256
Леви-Стросс К. 542
Легран д’Осси 147, 258, 278
FIpifCKc V 494
Лемери Луи 124, 127, 214, 228,
229, 264, 281
Леон Пьер 397
Леопольд, герцог Тосканский
566
Лери Жан де 267
Указатель имен
607
Лерма 298
Ле Руа Л. 424
Лескалопье Пьер 443
Лескарбо Марк 197
Лефевр Жорж 594
Лефевр дэ Ноэтт, майор 357
Лиль Алэн де 543
Липпомано Джироламо 205
Лисаррага 80
Ло Фердинанд 131
Лодовико Моро 413
Локателли, аббат 344
Локк Джон 467
Ломбар Дени 36
Ломбар Морис 543
Лотрек Оде де Фуа, виконт 63,
64, 417
Лоу Джон 468, 501, 504, 506
Лузиньяны, династия 243
Луллий Раймунд 261
Людовик IX (Людовик Святой)
45, 428, 495, 526
Людовик X Сварливый 445
Людовик XI 160, 375
Людовик XII 253, 262, 298, 353,
414
Людовик XIII 61, 66, 95, 326,
354, 360, 373
Людовик XIV 40, 61, 144, 160,
—223, 'Щ 269, 298, 301, 327,
329-331, 337, 352, 355, 372, 373,
375, 388, 416, 451, 461, 495, 505,
546, 553, 559, 560
Людовик XV 327, 330, 331, 414,
496, 560
Людовик XVI 327, 332, 426, 561,
591
Лютер Мартин 241
Льебо Жан 368
Мабли Габриель Бонно де, аб-
бат 59, 98, 241
Магальяйс-Годинью В. 480, 487
Магальянш Габриель де 361,
369, 392, 447, 483, 574, 576, 578,
581
Магеллан 196, 410, 467
Мазарини Джулио 199, 298
Мазахери Али 402
Макартни 82, 293, 436
Маккаи Ласло 381
Мак-Нил Уильям 102, 103
Максимилиан I, император 39,
413, 594
Малерб 96
Малибян 2Т1
Мамфорд Левис 331, 540, 546,
590
Мандельсло Иоганн Альбрехт
168, 267
Манрике Себастьян 483
Мансар Жюль 321
Мануций Альд 427
Мараньон Грегорио 97
Маргграф 245
Мария, королева Англии 298
Мария-Каролина 566
Мария Тереза 269
Маркс Карл 489, 509, 546, 596
Маркес Миранда Фернандо 178
Мартен Пьер 399
Мартин V, папа Римский 248
Масуди (ал-Масуди) 433
Маурицио 120
Машере 91
Медичи 331, 552
Медичи Екатерина 199, 282, 316
Медичи Козимо 372
Медичи Лоренцо (Лоренцо Ве-
ликолепный) 552
Медичи Мария 153, 248
Мейер Жан 155
Мелвилл Герман 332
Мендоса Даниэль 589
Мендоса Педро де 436
Ментенон, мадам де 461
Менш 462
Мерсье Себастьен 67, 148, 153,
202, 255, 280, 288, 317, 324, 331,
344, 345, 364, 376, 493, 500, 521,
533, 553, 561, 563, 573, 591
Метуэн, лорд 251
Миели Альдо 411
Мины, династия 482, 483, 579
Мирабо Виктор Рикети, маркиз
де 563
Мишель Ж.-Ф. 532
Мишле Жюль 203, 281
Момберт Пауль 49, 57, 58
Мондехар, герцог де 254
Монлюк Блез де 417
Монморанси Анн де, коннетабль
104, 504
Монпансье, мадемуазель де 215
Монтегю Мэри, леди 352
Монтекукколи Алонсо 95
Монтень Мишель де 99, 100, 208,
220, 222-224, 230, 301, 318, 319,
321, 323, 419
Монтескьё Шарль-Луи 118, 230,
461
Монтеспан, мадам де 329
Монтозье, герцог де 223
Мор Томас 537
Морган Жак-Жан-Мари 398
Мориак Франсуа 537
Мосс Марсель 202, 357
Моут Ф. У. 203, 268
Мюллер Генрих 211
Мюллье Жак 132, 135
Мюнцер Томас 80
Мюссе Альфред 283
Наваджеро Андреа 66
Наполеон I Бонапарт 414, 450,
456
Неккер Жак 158
Неф Джон 407
Нибур К. 105
Нико Жан 282
Ньюкомен Томас 461
Ньютон Исаак 595
Одрикур Ж. 360, 400
Орфордский, герцог 302
Октавиан 323
Оливье Франсуа 354
Онуа, графиня д’ 324
Орлов Г. Г., граф 571
Ортелий (Абрахам Ортель) 243
Осман Жорж 530
Осман-ага 105, 151, 152, 306
Оссон Мураджа д’ 334
Очоа Жозиана 36
Палатинская принцесса (Шар-
лотта-Елизавета Баварская)
40, 223, 320
Паллавичини 160
Паре Амбруаз 237
Пармантье Антуан-Огюстен 155,
186
Паскаль Блез 205
Паскье Этьенн 497
Патэн Ги 254, 264, 270
Пеголотти Франческо 481
Пепис Семюэл 99, 234, 270, 376
Перикл 171, 554
Перье, братья 249
Пескара Франческо Ферранте,
маркиз 63
Петр Великий 76, 112, 115, 199,
215, 471, 474, 567, 570
Петрарка Франческо 358
Петти Уильям 86, 467, 497, 505,
588
Пигафетта Филиппо 183
Пиньейру да Вега Бартоломе
250
Пиренн Анри 359, 536
Пиркхеймер Виллибальд 545
Плавт 239
Плантэн Кристоф 427
Платтер Томас 390
Платтер Феликс 253
Плиний 239
Поло Марко 445, 446, 558
Пома де Айяла 176
Пони Карло 347
Потри 197
Прац Марио 356
Прево, аббат 197
Приули 242
Пти Жан 427
Птолемей 433
Пуавр Пьер 242
Пуансо П. Ж. 360
Пугачев Емельян 98
Пу жад Жан 428
Пфистер Альбрехт 426
Пюссо Жан 518
Рабле Франсуа 206, 208
Разийи, шевалье де 416
Рамелли Агостино 384, 458
Рампоно 256
Рамфорд (Бенжамин Томсон),
граф 324
Рассел Дж. К. 50, 54
Указатель имен
608
Ратцель Фридрих 77
Рафаэль дю Мая 539
Рафаэль (Раффаэлло Санти) 321
Рача Сулейман Мустафа 276
Рейналь, аббат 245
Рейнар М. 49, 513
Рембрандт 299
Реомюр 401
Ретиф де Ла Бретонн Никола 352
Рец Франсуа Поль де Гон ди, кар-
динал де 66
Риос Бальтасар 461
Ричард II 412
Ришелье Арман Жан дю Плесси
66, 126, 225, 269, 416, 441, 559
Розенблат А. 46, 49
Розенберги, семейство 74
Рошер Вильгельм 185
Рубенс 329, 342
Рудольф Габсбург 446
Рупнель Гастон 93
Руссо Жан-Жак 591
Рэ Жан 461
Рэли Уолтер 186, 450
Рюэль Жан 180
Рюэф Жак 202
Савари дэ Брюлон Жак 234, 255,
266, 283, 317
Сальвиати, монсиньор 220
Санд Жорж 283
Сануто (Санудо) Марино 205,
242, 450, 533, 551
Сартр Жан Поль 100
Саския 299
Севинье, мадам де 269, 333, 466
Сегье Пьер, канцлер 270
Селим 252
Сен-Симон, герцог де 223
Сент-Илер Огюст де 179, 364
Сент-Экзюпери 68
Сеньелэ, маркиз де 258
Сервантес 535
Серр Оливье де 135, 182, 186
Сикст V, папа Римский 494, 530,
573
Сименс 399
Симпсон 46
Синдбад-Мореход 439, 449
Слихер ван Бат Б. 137
Смит Адам 186, 188, 452, 453,
470, 473
Снелл 460
Спенсер Дж. 203, 204
Спинола, семейство 146
Стаунтон Джордж 55, 267, 271,
436, 437, 448
Стен Ян 304
Стендаль (Бейль Анри) 247, 536
Сторачи Джованни Виченцо 160
Стоу Джон 530, 584
Стронголи, князь 565
Стюарты, династия 200
Сулейман Великолепный 252
Суны, династия 432
Сципион 257
Сэ Жан-Батист 336, 453
Сюлли 354, 392, 494
Тавернье Жан-Батист 215, 276,
370, 401, 478
Талл Джетро 130
Тамерлан 346
Тарден Жан 461
Тасман Абель Янсон 45, 196
Теве Андре 282
Телемак 172
Тененти Альберто 36
Тененти Бранислава 36
Тенирс Давид 279
Тернер Ф. Дж. 114
Тилли Иоганн Церклас 420
Токвиль Алексис де 16
Толедо Пьетро ди 530
Толон Морис де 101
Томас 399
Торнер Даниель 36
Тот, барон фон 224
Траян 348
Тутэн Ж.-К. 136
Тэн Ипполит 592
Тюрго Анн Робер Жак 139, 142,
144, 451, 496
Уайт Л. 357
Уатт Джеймс 460
Уилкокс У. Ф. 52, 55, 57
Уоллис Семюэл 196
Уолпол 302
Урданета 444
У Сангуй 50
Устарис Херонимо де 200, 275
Фай Ноэль дю 295, 464
Фальконе Этьенн-Морис 570
Февр Люсьен 5, 7, 8, 33
Фердинанд Католик 239
Фердинанд, король Неаполя 566
Ферранте, король Неаполя 530
Филиберт Шалонский, принц
Оранский 63
Филипп II 7, 97, 104, 340, 461,
493, 504, 553
Филипп III 229, 249
Филипп IV 339, 341
Филипп VI Валуа 411
Филипп Робер 380
Финей Оронций 62
Фишер Ирвинг 498, 499
Фома Аквинский 543
Форэ де Белидор Бернар 360,
458
Фрагонар 298
Фра Мауро 433
Франциск I 63, 64, 79, 199, 262,
354, 388, 414, 419, 491, 512
Франциск II 95
Фридрих II 144, 412, 414, 553,
563, 566
Фридрих-Вильгельм I 494
Фримэн М. 268
Фрис Якоб 441
Фруассар 411
Фуггеры, дом 35, 317, 409, 491,
503
Фукс Леонхард 180
Фурастье Жан 73, 149
Фюретьер Антуан 522
Фюстель де Куланж Нюма Дени
108
Фютер Э. 111
Хальбвакс М. 49
Хатарюн (Паскаль) 277
Хепке Рудольф 536
Хидэёси, Тоётоми Хидэёси 334
Хименесы, торговый дом 143
Хокусаи 362
Хопкинс Шейла 148
Хуан Австрийский 341
Хубилай 109
Хьюз Гордон 69, 74, 195
Хэмилтон Дж. 144
Хэрингтон Джон 332
Цезарь Гай Юлий 239, 450, 456,
533, 543
Цины, династия 217, 485
Цицерон Марк Туллий 240
Цяньлун, император 574
Чан-Ханшен 55
Чарторыский, князь 298
Чернины 130
Чжан К. Ч. 203, 204
Чжэн Хэ 433
Чингисхан 109
Чинчон Перес де 306
Чиполла Карло 412
Шамплен Самюэль 197
Шапп, братья 461
Шарден 105,166,294,346,401,
456
Шарлевуа Пьер-Франсуа-
Ксавье де 197, 279
Шварценберги 74
Швейнфурт Георг 448
Швентер 461
Шейфер Э. X. 268
Шекспир Уильям 586-588
Шеффилд, лорд 244
Шолиак Ги де 93
Шонгауэр Мартин 318, 328
Шоню Пьер 36
Шоув Д. 61
Шпекле Даниэль 369
Шпенглер Освальд 427, 512
Шрёттер 499
Штранге М. М. 29
Шумпетер Йозеф Алоис 507
Эдуард III 411
Эйнауди Луиджи 497
Указатель имен
609
Эмарденкер Жан-Жак 36
Эпаминонд 554
Эразм Роттердамский 200, 316,
322
Эрик Рыжий 432
Эро Жан, сир де Гурвиль 67
Эррера Алонсо де 368
Эрстед 461
Эскаланте Бернардино 303
Эсте, герцог д’ 321
Этуаль Пьер де л’ 94
Этьенн Шарль 368
Юань, династия 579
Юлиан Отступник 257
Юлий II, папа Римский 354
Юм Дэвид 501, 504
Юнг Артур 132, 133, 452
Юстиниан 348
Янссен Иероним 329
УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ
НАЗВАНИЙ
Абиссиния 72, 193
А велон, река 405
Авиньон 100, 202, 424
Австралия 45, 112, 123, 196, 348
Австрия 453, 532
Агра 559
Аден 276
Адидже, река 446
Адрианополь 311, 541
Адриатическое море 304
Адур, река 387
Азия 45, 53, 57, 61, 90, 92, 102,
162, 163, 167, 170, 174, 190, 192,
193, 232, 241, 251, 270, 295, 350,
368, 371, 372, 402, 412, 493, 556
Азия Центральная 109, 161, 163,
481
Азия Юго-Восточная 190, 191,
294
Азорские острова 243, 251, 434
Акапулько 188, 218, 230, 345, 439,
444
Аквитания 127
Алгарви 232
Александретта 536
Александрия 125, 128, 229, 412,
436, 502, 536
Алеппо 276, 349, 478, 536
Алее 393
Алеутские острова 82
Алжир 36, 267, 276, 294, 295, 334,
473, 517, 520
Аллахабад 559
Альвар 405
Альмаден 408
Альпы 74, 80, 253, 292, 325, 349,
375, 399, 405, 490, 491, 551
Альтмарк 86
Аляска 49, 232, 471
Амазония 74
Амазонка 112
Америка 35, 36, 46-48, 54, 57, 59,
60, 66,68, 76, 80, 81, 96, 97, 102,
103, 105, 112-114, 118, 123, 125,
141, 161, 172, 174, 175, 178-180,
182-184, 189, 190, 193, 196, 197,
206, 215, 217, 227, 235, 239, 242,
245, 251, 257, 265, 266, 283, 348,
350, 359, 364, 365, 388, 422, 426,
432, 458, 472-476, 479, 480, 487,
490, 502, 514, 522, 528, 539, 553,
554, 559, 595
Америка Северная 48, 112, 197,
237, 268, 364, 472
Америка Южная 76, 176, 184
Амстердам 34, 76, 101, 141, 143,
206, 241, 242, 245, 269, 271, 272,
283, 291, 299, 341, 461,471, 478,
492, 504, 505, 513, 521, 546,
559, 561, 563
Амстердам, остров 82
Амударья, река 119
Амур, река 112, 114
Амьен 88, 398, 414, 444
Анатолия 366
Анахуак, плато 176
Ангкор-Ват 164
Англия 51, 64, 66, 79, 80, 88, 94,
95, 116, 125, 126, 130, 132, 137,
139, 141, 153, 183, 186, 188, 199,
214, 215, 223, 224, 234, 236, 243,
245, 246, 248, 251, 253, 257, 265,
266, 269-271, 273, 277, 280,
283-285, 290, 296, 316, 318, 324,
326, 328, 331,347, 351,355, 373,
378, 382, 387, 391-395, 398,
406, 407, 411, 419, 420, 426,
427, 436, 453, 461, 476, 488,
492, 496, 501, 503, 504, 507,
512, 513, 518, 522, 537, 543, 546,
552, 560, 561, 563, 581, 588, 589,
592, 595
Ангола 472
Андалусия 182, 232, 253, 254, 263,
349, 372, 510
Анды 112, 178, 179, 193, 364, 554
Анжу 392
Аннам 163, 169
Антверпен 143, 199, 241, 262, 324,
399, 427, 491, 536
Антильские острова 48, 123,
178, 218, 231, 245, 266, 387,
434, 474
Аппенинский полуостров 124
Апулия 141
Аравия 279, 401, 433
Арагон 543
Аргентина 60, 80, 120, 123, 139,
218, 251, 365, 441, 474
Арденны 135
Аржантёй 154
Арика 179
Арль 140, 377, 382
Арль, река 140
Армения 143, 242, 522
Арно, река 552
Арси-сюр-Об 512
Артуа 132, 136, 151, 393
Архангельск 118, 388, 493
Ассам 243
Астрахань 111, 115, 118, 259, 422,
572
Атлантика (Атлантический оке-
ан) 47, 76, 109, 123, 198, 215,
226, 232, 233, 251, 279, 319, 348,
378, 384, 399, 416, 428, 431, 433,
434, 436, 468, 478, 547
Аттика 547, 550
Аугсбург 99, 155, 248, 376, 419,
517, 532
Аурес 473
Афганистан 78
Афины 547, 550
Африка 47, 50, 53, 54, 57, 65, 76,
128, 161, 174, 183, 190, 192, 251,
257, 285, 314, 368, 389, 426,
432-434, 470, 471, 480, 554
Африка Западная 439
Африка Северная 54, 78, 98,
229, 232, 246, 292, 372, 412,
422, 492
Африка Центральная 76
Африка Черная (Африка Тропи-
ческая) 46, 54, 65, 69, 76, 78,
116, 118, 226, 306,312, 336, 348,
362, 370, 466
Африка Южная 78, 112, 123
Баб-эль-Мандебский пролив 480
Бавария 88, 99
Багдад 478, 556
Базадэ 537
Базас 537
Базель 379, 446, 517
Баия, залив 232, 285, 554
Байкал 114
Байонна 133, 180, 182, 269, 492
Байрейт 99
Байхэ, река 232, 575
Балеарские острова 436
Балканы 50, 63, 98, 125, 182, 211,
283, 294, 304, 366, 371, 426, 443,
448, 555
Балтика 143, 233, 253, 266, 384,
387, 388, 390, 406, 428, 493
Барбегаль 377
Бар-ле-Дюк 380, 387, 518
Барлетта 227
Барре 314
Барруа 139, 390, 512
Барселона 96, 227, 262, 436, 525
Басра 78, 478
Указатель reoi рафических названий
611
Бассиньи 91
Батавия 49, 105, 270, 574
Беарн 119, 182, 263
Бедаррид 100
Безансон 79, 99, 100
Белград 215, 318, 451
Белое море 493
Бен-Бонне-ле-Шато 406
Бенгал 90, 559
Бенгалия 161, 164, 241, 243, 480
Бендер-Аббас 232, 416
Бенин 183
Бенинский залив 285
Бер, залив (Этан-де-Бер) 536
Берг 419
Берег Слоновой Кости 471
Берингов пролив 193
Беркли 46, 49
Берлин 208, 215, 516, 563
Берхтесгаден 377
Бессен 213
Бикокка 64
Бильбао 536
Бирма 176, 183, 471
Бирмингем 592
Бискайя 260, 406, 436
Ближний Восток 198, 367
Блуа 91
Бове 86, 286, 299, 304
Бовези 104, 119, 135, 153
Бодега 333
Болонья 139, 321
Бомбей 59, 105
Бон 453
Борделе 263
Бордо 100, 245, 251, 253, 254, 258,
262, 302, 453
Бос 132, 368
Босфор 303
Бохадор, мыс 434
Брабант 446
Бразилия 36, 47, 48, 54, 59, 65,
112, 179, 201-202, 217, 243, 245,
278, 364-366, 389, 474, 491, 531,
554
Бранденбург 111
Брауншвейг 136, 258
Бремен 106, 258, 535
Бреннер, перевал 375, 446
Брента, река 247, 302, 446
Бресе 150, 338
Брест 393
Брест-Литовск 447
Бретань 126, 132, 151, 230, 333,
373
Брешиа 253, 399, 404, 406, 417,
420, 551
Бри 153, 213, 227
Бруаж 226
Брусса 230
Брэ 119, 135, 227
Брюгге 430, 445, 517, 536
Булоннэ 393
Булонь 95
Бурбон /Реюньон/, остров 242,
279
Бурбоннэ 368
Бургос 234, 412, 536
Бургундия 106, 136, 140, 150, 182,
215, 253, 255, 266, 285, 304, 338,
392, 423, 491
Бурж 318
Буттштедт 210
Буэнос-Айрес 48, 217, 251, 366,
441, 442, 516, 554
Бьевр, река 299, 380
Вавилония 257, 449, 502
Валансьенн 333
Валахия 532
Вале /Валлис/ 227
Валенсия 80, 130, 243
Валуа 153
Валь-Камоника 406
Вальпараисо 251
Вальядолид 229, 234* 249, 255,
286
Вандёвр-сюр-Барс 512
Вандея 133
Варвария 372
Варзи 296, 512
Варшава 74, 388
Веймар 210
Вейнсберг 517
Вексен 153
Великие озера 76
Величка 390
Ведь, река 380
Вена 186, 366, 414, 553, 559, 574
Венгрия 59, 115, 137, 210, 217,
253, 296, 322, 381, 422, 490,
522, 532
Венеция 86, 88, 103, 107, 123-125,
127, 141, 143, 147, 154, 155, 182,
183, 199, 204, 205, 210, 211, 219,
223, 227, 233, 241, 242, 245-247,
255, 262, 265, 276, 291, 305, 319,
341, 349, 390, 399, 419, 426-428,
446, 447, 451, 460, 478, 492, 500,
504, 513, 517, 520, 522, 530, 533,
536, 544, 550, 551, 574, 581
Веракрус 231
Веркор 80
Вермандуа 139
Верона 86
Версаль 224, 320, 329, 353, 376,
560, 573, 587
Вест-Индия 240, 563
Веттерау 288
Виварэ 182
Вивероль 406
Виджаянагар 77, 479, 556
Византия 243, 339, 348, 349, 430,
468, 522
Вила-ду-Конди 248
Виргиния 105, 283, 475
Виссамбур 129
Витория 287
Витри-ле-Франсуа 139
Виченца 253
Влтава, река 298, 380
Вожирар 256
Вогезы 369, 387, 391, 408, 423
Волга 111, 115, 116, 118, 234, 572
Волынь 122
Вормс 517
Вроцлав 248
Вуппер, река 419
Вьетнам 163, 294, 535
Выборг 568
Вюртемберг 73, 234
Гаага 302
Гавайи 195
Гавр 236
Гайяк 262
Галата 419, 522, 541
Галисия 182, 368, 381
Галлиполи 311
Галлия 254, 257, 353, 366
Гамбург 213, 215, 266, 302
Ганг, река 78, 122, 164, 173, 243,
479, 480
Гандхар 559
Ганьсу 73
Гарда, озеро 423
Гарлем 424
Гаронна, река 180, 182, 253, 377,
380
Гасконь 124, 151, 417
Гатин 133, 297
Гвадалквивир 532, 535
Гваделупа 243, 279
Гватемала 175
Гвиана 266
Гвиана Французская 242
Гвинейский залив 116, 243, 313,
470
Гвинея 78, 239, 434, 445
Гданьск 141, 143, 528
Гёзлев 123
Гейльбронн 517
Гелдерн 123
Гент 104, 446, 526
Генуя 34, 101, 140, 143, 146, 155,
236, 248, 271, 305, 390, 415, 423,
494, 504, 517, 530, 532, 536, 544
Германия 49, 63, 73, 80, 86, 88, 94,
99, 106, 108, 111, 115, 132, 137,
139, 180, 186, 187, 208,210,212,
213, 215, 222, 226, 228, 234, 241,
257, 258, 260, 262, 263, 266, 271,
278, 285, 290, 296, 317-322, 328,
338, 342, 373, 384, 403, 413, 418,
424, 426, 446, 447, 452, 468, 476,
489,491,512,514,518, 532, 543,
544, 593
Гётеборг 271
Гибралтар 79, 432, 518, 539
Гибрэ 373
Гималаи 164, 362
Глазго 592
Гоа 105, 168, 293, 426
Гоби 111
Голконда 404
Голландия 94, 132, 144, 180, 214,
229, 233, 234, 241, 265, 266, 271,
285, 296, 318, 328, 341, 344,372,
Указатель географических названий
612
384, 387, 458, 461, 476, 488, 496,
514, 560, 589
Гольфстрим 74, 232
Гоммерон 480
Гондурас 389
Гонес 154, 533
Горн, мыс 49, 196
Гояс 531
Гранада 422
Гранж-Бательер 99
Грансон 352
Граубюнден 211
Грац 420
Гре 446
Гренада 128
Гренландия 60, 432
Гренобль 100, 461
Греция 74, 121, 324, 364, 377, 502,
509, 544
Гринвич 419
Грузия 251
Гуанахуато 491
Гуандун 217, 243
Гуанмин 370
Гуаней 526
Гуджарат 90, 267, 479, 480
Гудзонов залив 197, 198
Дальний Восток 77, 78, 118, 120,
130, 160-163, 166, 168, 171, 174,
230, 267, 274, 275, 303, 401, 412,
422, 436, 478, 487, 488, 493, 513,
556, 558, 559
Дакка 559
Даман 449
Дамаск 276, 478
Дананг 430
Дания 137, 213, 219, 284, 285, 296,
344, 372, 378
Данстебл 586
Декан 77, 90, 162, 288, 389, 479
Дели 112, 173, 301, 478, 513, 517,
556, 559, 574
Денен 65
Десиз 393
Дерби 395
Дербишир 394
Джидда 536, 539
Джуби, мыс 432
Джудекка, остров 530
Джунгарские ворота 112, 368
Дижон 90, 93, 182, 254, 288, 302,
389
Днестр 111, 115
Доброй Надежды мыс 78, 238,
433, 434, 439, 488, 492, 558
Доггер-банка 233
Долгайн 391
Доль 99
Домб 131, 215
Дон 111, 115, 116, 572
Дордонь, река 253, 526
Дофине 127, 186, 228, 402, 405,
421, 423
Драси 297
Дрезден 245
Ду, река 79, 390
Дунай 215, 306, 517, 532
Дуэро 153
Дьепп 219, 230, 236, 237
Дюнкерк 133, 393
Дюрен 414
Евпатория 123
Европа 33, 39, 40, 44, 45, 47-55,
57-59, 61, 65, 66, 72-77, 84,
86-91,94-98, 102-107, ПО, 111,
120, 122-124, 128, 131, 133, 135,
137-141, 148, 151-153, 155, 158,
161, 168-172, 180, 182, 183, 186,
188, 190, 192, 195, 202, 203, 205,
206, 211, 213, 215-219, 224,
226-234, 236-239, 241, 243-246,
251, 252, 257, 260, 263, 265-268,
270, 272, 273, 279 283, 285, 295,
298, 301, 302, 306, 309, 310, 314,
317,318, 325, 331,338, 339, 341,
345, 347-351, 353-355, 359, 360,
364, 365, 368, 369, 371-373, 377,
378, 381, 386-389, 392, 395, 396,
398-400, 402, 403, 407, 411, 420,
422, 423, 426, 428, 431^134, 436,
440, 441, 444, 447-449, 452, 458,
466, 468, 469, 471, 473, 474, 476,
477, 480, 486, 487, 489, 490, 492,
493, 495-597, 509, 510, 513-515,
518, 522, 530-532, 536, 541, 542,
544, 547, 552, 554, 556, 558, 559,
561, 570, 578, 581, 584, 590, 591
Европа Восточная 58, 59, 74, 98,
111, 115, 233, 234, 292, 339, 352,
473, 493, 508
Европа Западная 62, 271, 547, 553
Европа Северная 142, 146, 267,
275, 324, 369, 384, 430
Европа Южная 146, 233, 384
Европа Центральная 74, 97, 124,
234, 257, 589
Египет 54, 63, 95, 122, 125, 217,
230, 243, 244, 249, 257, 276, 324,
336, 368, 390, 412, 422, 478, 487,
502
Жеводан 79
Желтое море 436
Женева 318, 322, 380, 536
Жиронда 253
Жужуй 441
Задар 265
Закавказье 251
Зальцведель 86
Занзибар 76, 116, 433, 439
Зеландия 233
Зеленый мыс, острова 314
Зиг, долина 402
Золотой Рог 531, 541
Зондские острова 539
Зондский пролив 445
Зуль 420
Иберийский полуостров 185, 436
Ивет, река 380
Игольный мыс 433
Иена 593
Иерихон 515
Иесо (Хоккайдо) 77
Иллинойс 516
Иль, река 380
Иль-де-Франс (Маврикий),
остров 80, 242
Инд, река 122, 173, 479
Индийский океан 74, 82, 116, 124,
241, 348, 428, 433, 439, 448, 471
Индия 35, 44, 45, 57, 59, 62, 66, 72,
73, 76-78, 87, 90, 95, 98, 105,
107, ПО, 111, 117, 122, 161, 163,
172-174, 182-184, 188, 200, 216,
228, 230, 238, 239, 243, 252, 269,
276, 280, 281, 283, 285, 287, 293,
301, 306, 307, 309, 334, 336, 338,
341, 348, 360, 362, 366, 368, 370,
396, 397, 401, 402, 416, 422, 426,
428, 432-434, 439, 444, 446, 449,
457, 470, 471, 477-481, 486, 488,
492, 493, 496, 497, 519, 522, 528,
556, 559
Индия Северная 111, 348, 368,
528
Индокитай 72, 76, 191, 202, 481
Индонезия 49, 72, 76, 77, 116, 163,
183, 202, 241, 281, 284, 306, 307,
389, 422, 428, 433, 468, 481
Иран 78, 98, 109, 111, 122, 243,
267, 348, 381, 400, 402, 416, 422,
478-480, 522, 539
Иркутск 82, 114, 122, 272, 516
Ирландия 137, 186, 215, 230, 453,
561
Исландия 432, 471
Испания 44, 64-67, 99, 123, 124,
128, 130, 137, 153, 160, 169, 179,
185, 200, 214, 216, 229, 230,
234-237, 240, 246, 251, 253,
268-271, 275, 283, 305, 306, 312,
318, 324, 339-342, 344, 353, 365,
382, 384, 387, 406, 408, 412, 419,
423, 426, 436, 444, 475, 488, 489,
493, 496, 536, 546, 552, 561, 563,
584
Истрия 253
Исфахан 122, 252, 346, 478, 489,
539
Италия 44, 63, 66, 73, 74, 111, 123,
124, 137-141, 182, 185, 205, 210,
215, 219, 223, 228, 229, 236, 238,
246, 264, 266, 278, 283, 297, 304,
315, 325, 328, 344, 349, 354, 373,
384, 413, 414, 423, 426, 436, 445,
458, 471, 487, 491, 494, 503, 509,
521, 543, 544
Италия Северная 132, 248, 521
Италия Южная 147, 200, 261
Йеддо 345, 560
Йемен 480
Йонна, река 253, 390, 402, 403,
446
Указатель географических названий
613
Кавка) 72, 474
Кадис 65, 215, 332, 488, 492, 531,
532, 535, 536
Казань 111, 115, 422
Каир 276, 311, 401, 412, 502, 510,
536, 539, 556
Кайенна 279
Калабрия 419
Кале 95, 410, 412, 414
Каликут 433, 439
Калифорния 251
Кальдера 179
Калькутта 117
Кальяо 179
Кальяри 227
Камбоджа 164, 166, 202, 294
Камчатка 81, 82, 114
Кан 260
Канада 47, 59, 139, 232, 387
Канарские острова 243, 251, 431,
434, 584
Кандия-см. Крит
Канзас-Сити 309
Канкаль 219
Кантон 82, 122,169, 216, 243, 271,
291, 301, 310, 369, 426, 448, 486,
532, 579
Каракорум 111
Каракас 269
Каринтия 405
Карфаген 78
Каспий 109, 112
Кассэ-ле-Витто 106
Карибское (Антильское) море
179, 431
Каркараналь 442
Каролина 125
Кастельнодари 180
Кастельфранко-ди-Сопра 528
Кастилия 107, 155, 372, 525, 543
Кастильоне 413
Каталония 103, 182, 263, 297, 341
Кафа 116
Кашмир 559
Кёльн 63, 86, 155, 284, 302, 419,
420, 446, 526, 532
Кембридж 586
Кёнигсберг 106, 266
Керетаро 178
Керси 213
Киото 560
Кипр 219, 243, 390
Китай 36,44, 45, 50-52, 55, 57-59,
61,72, 73, 76, 77, 82, 84, 87, 90,
95, 96, 98, 103, 107, 109-111,
116, 117, 121, 122, 125, 128, 135,
160, 162-165, 167-173, 180, 183,
184, 188, 202, 204, 216, 217, 226,
229, 230, 232, 238, 241, 243, 245,
249, 250, 257, 267-270, 273, 274,
281, 283-285, 291, 293, 294, 301,
308-310, 312, 333, 334, 336, 338,
348, 350, 353, 360-362, 364, 369,
370, 381, 382, 389, 390, 392, 395,
399, 402, 411, 412, 422-424, 426,
433, 436, 440, 441, 444, 446-448,
450, 452, 458, 468, 471, 477, 480-
486, 502, 510, 513, 516, 517, 519,
520, 522, 524-526, 528, 532, 537,
544, 556, 559, 560, 581, 591, 595
Китай Северный 111, 112, 122,
161, 165, 184, 243, 274, 293, 294,
307, 309, 348, 367, 440
Китай Южный 98, 122, 161-163,
165,169, 232,310, 421,447, 579
Ко 204
Кобленц 526
Ковно (Каунас) 447
Коимбре 248
Кокимбо 218
Кольмар 262, 380
Компьень 537
Компостела 153
Конго 54, 183, 194, 246, 471, 472
Константинополь 95, 276, 355,
412, 422, 426, 531
Коньяк 263
Копенгаген 559
Корбей 154
Кордильеры. 364
Кордова 556
Корея 72, 76, 184, 284, 370, 424,
528
Корнуолл 461
Корсика 126, 473, 520
Корсо, мыс 390
Корфу 390
Котантен, полуостров 260
Кот-д’Ор 297
Кохинхина 161, 202, 243
Краков 154, 241, 298, 388, 426,
448
Красное море 38, 77,428,448, 480
Крепи 86, 537
Креси 410, 411, 414
Крит 227, 252
Кронштадт 570
Крым 123, 251, 252, 508
Куба 48, 245, 281
Курдистан 371
Куросио, течение 232
Куско 178, 287
Куэрнавака 176
Кюр, река 390
Кюрасао 266
Кьявенна 205
Кяхта 82, 272
Лабрадорское течение 232
Лаваль 132, 133, 260
Лагос 232
Ладожское озеро 568, 572
Лаккадивские острова 471
Ла-Лож 393
Ламанча 384
Ла-Манш 186, 233, 393, 428, 436,
536
Ла-Машин 393
Лангедок 44, 66, 131, 137, 211,
219, 227, 263, 373, 430
Лангон 537
Ландсберг 99
Ланка, остров 433
Лаос 294
Ларедо 436
Ла-Рошель 251, 253, 254, 393, 416
Ла-Фревалэ 230
Лахор 559
Лациум 230
Ла-Шапель-Фужере 84
Левант 35, 123, 124, 140, 239, 280,
476, 478, 492
Лейпциг 258, 427, 491, 517, 533
Ле-Ман 304
Ле-Мер, пролив 196
Ленинград 272
Леобен 398
Лепанто 65, 418
Либерия 471
Ливония 141
Ливорно 141, 227, 271, 478, 528,
536
Лидо, остров 210
Лидс 592
Лима 251, 365, 554, 559, 574
Лимань 129
Лимож 280
Лимузен 99, 373, 520
Лион 227, 318, 344, 393, 406, 426,
427, 501, 512, 513, 517
Лионнэ 392
Лионский залив 436
Липова 306
Лир 208
Лиссабон 65, 141, 182, 237, 241,
248, 271, 278, 282, 283, 302, 376,
387, 430, 480, 546, 574
Литва 447
Ломбардия 124, 254, 297, 349,
405, 533
Лондон 59, 94, 96, 101, 102, 154,
158, 188, 200, 219, 228, 234, 245,
249, 254, 258, 271, 276, 290, 301,
302, 330, 332, 352, 375, 376, 393,
394, 452, 459, 478, 503, 504, 517,
520, 522, 530, 531, 533, 535-537,
546, 552, 558, 561, 562, 564, 572,
574, 578, 581, 584, 586-590, 592
Лорагэ 180, 183
Лориан 271
Лотарингия 67, 91, 115, 128, 180,
186, 228, 258, 263, 265, 288, 390
Луанда 473
Луара, река 234, 236, 251-253,
263, 318, 390, 451, 543
Лувен 426
Луизиана 197, 198
Любек 266
Люксембург 128
Льеж 332, 392, 393, 405, 406
Маас, река 74, 263, 399, 406, 532
Маврикий, остров-см. Иль-де-
Франс
Магелланов пролив 196
Магнесия 230
Мадагаскар 163, 439
Мадейра 243, 251, 434, 476
Указатель географических названий
614
Мадрид 67, 94, 229, 256, 332,
340, 341, 553, 559, 563, 564,
574
Мадура 559
Мазаган 371
Майенн 132, 133
Майн, река 288
Майнц 424
Макао 122, 283, 426, 483
Макон 368
Малага 65, 80, 419
Малайзия 163
Малайя 232
Малакка 433, 445, 481, 531
Малая Азия 63, 366, 372, 390, 515
Малая Нева 567
Малая Невка 567
Малва 90
Малинди 439
Мальдивские острова 471
Мальме ди 419
Мальорка, остров 124
Мальта, остров 394, 421, 422
Манила 218, 345, 444, 483
Манчестер 452, 586, 592
Маньчжурия 80,109,112,370, 532
Маремма 131
Мариньяно 323
Марна, река 139, 380, 387, 389,
390, 403, 446
Марокко 275, 371
Марсель 123, 140, 141, 227, 236,
280, 302, 373, 390, 414, 436, 444,
478, 520, 536, 551
Марстон-Мур 64
Мартиг 536
Мартиника 243, 279, 280
Мачу-Пикчу 178
Мегара 554
Мегрелия 474
Медина-дель-Кампо 390, 419
Медина-де-Рио-Секо 234
Мекка 276, 433, 517, 536, 539
Мекленбург 144
Мексика 46-49, 116, 123, 169,
175-178, 193, 195,217, 251, 268,
439, 474, 483
Мёлан 91
Мен 88, 260, 403
Менам, река 78
Мендоса 80, 441
Мёрт, река 387
Месопотамия 191
Мехико 47,174,176,188,189, 364,
554, 559, 574
Мец 373, 411, 521
Милан 103, 302, 341, 373, 413,
446, 517, 525, 536
Минас-Жераис 531
Миссисипи, река 60, 76
Мичоакан 178
Мозамбик 116, 439, 450
Мойка, река 568, 570
Мокка /Моха/ 279, 480
Молдова 143
Молиначела 413
Молуккские острова 183
Монбар 397
Монбельяр 393
Монголия 55, 112, 370, 445, 468
Мономотапа 470, 480
Монпазье 526
Монпеза 213
Монпелье 253, 261, 264, 390
Монтевидео 217
Монтегю 297
Монца 205
Моравия 253
Морван 150, 390
Москва 82, 98, 112, 115, 118, 291,
388, 519, 522, 554, 571
Московия (Московская Русь) 50,
87, 111, 115, 257, 259, 291, 292,
306, 319, 378, 384, 402, 422, 424,
493, 539, 547, 554
Мостар 306
Мосул 478
Моха-см. Мокка
Мохач 422
Мраморное море 531
Мулен 393
Мултан 559
Мурано, остров 377, 530
Муршидабад 559
Мюльсьен 153
Мюнхен 99, 517, 559
Наварра 447
Нагасаки 426, 436
Намюр 123, 128
Нанкин 433, 513, 556
Нанси 528
Нант 155, 236, 245
Нарва 493
Неаполь 64, 124, 141, 158, 160,
227, 250, 254, 302, 372, 426, 488,
494, 497-500, 504, 505, 517,
530, 558, 563-567
Нева 567-571
Невер 318
Негропонт (Эвбея) 418
Неджд 371
Нёрдлинген 259, 420
Нидерланды 35, 73, 88, 115, 124,
137, 187, 208, 230, 254, 257, 258,
263, 268, 273, 284, 318, 322, 341,
384, 403, 418, 421, 426, 445, 452,
480, 521, 546, 552
Нигер, река 76, 193, 439, 470
Нигерия 471
Нил, река 428
Никарагуа 179
Нимфенбург 553
Нинбо 170, 532
Новая Зеландия 45, 112, 193,
195, 196
Новая Испания 179, 189, 230,
245, 268, 283, 335, 345, 364,
365, 445, 475, 483, 491, 528
Новгород 474, 554, 555
Новый Свет 47, 48, 65, 76, 80
120, 162, 175, 179, 184, 193,
213, 251, 281, 283, 314, 364,
366, 387-389, 443, 446, 488,
515, 516, 528, 535, 536
Норвегия 73, 137
Нормандия 126, 130, 213, 227,
228, 260, 288, 373
Норфолк 302
Нуманция 257
Ньевр 296, 512
Нью-Йорк 452, 514
Ньюкасл 393, 394, 584
Ньюпорт 514
Ньюфаундленд 231,232,234, 236,
237, 434
Нюи 254
Нюрнберг 143, 259, 262, 302,
321, 376, 380, 406, 420, 427, 451,
513, 517
Оберхергхайм 209
Обь, река 81
Овернь 211, 227, 332
Огненная земля 193
Одер, река 447
Одесса 98
Ож 213, 260
Океания 45, 46, 49, 50, 53, 57, 190
Оксфорд 101, 586
Олинда 554
Олонн 235
Омск 81
Онежское озеро 572
Онфлёр 236
Оран 98, 556
Оркнейские острова 233
Орлеан 99, 254, 388, 393, 451
Ормуз 370, 433
Орнен, река 387
Осака 436, 513, 560
Остенде 271
Ост-Индия 258, 284, 585
Охотск 82, 114
Оясио, течение 232
Павия 64, 144, 414, 418, 422
Палембанг 433
Паленке 288
Палермо 539
Панама 179
Панамский перешеек 188
Панипат 422
Парагвай 175
Париж 79, 89, 94, 99, 101, 102,
105, 125, 130, 133, 139, 144, 146,
153, 154, 158, 160, 205, 209,213,
215, 219, 224, 227, 229, 230,
232-234, 236, 237, 244-246, 248,
253, 254, 258, 260, 261, 264, 265,
269, 276, 277, 279, 280, 283, 288,
298, 299, 301, 302, 304, 316-318,
321,323, 330, 332, 341,346, 351,
352, 360, 375-377, 380, 390, 392,
393, 426, 427, 446, 451, 453,
459, 492, 493, 499, 501, 505,
512, 517, 520, 521, 525, 530,
533, 537, 547, 551, 553, 558-
Указатель географических названий
615
561, 563, 564, 572, 574, 584, 587,
590-592
Парижский бассейн 74
Парно 91
Пасхи, остров 195
Пегниц, река 380
Пезенас 204
Пеи-де-Ко, река 260
Пекин 55, 59, 78, 109, 111, 112,
120, 122, 161, 165, 170,216,217,
249, 301,303, 307,311,312, 333,
361, 367, 370, 390, 433, 444, 448,
485, 517, 520, 525, 532, 556, 557,
559, 573, 574, 576, 578, 579, 591
Пеккэ 227
Пелопоннес 172
Пенджаб 111
Перигор 263
Персия 78, 80, 152, 166, 241, 252,
259, 275, 280, 287, 294, 307, 309,
346, 370, 371, 401, 402, 444, 456,
478, 480, 489, 539
Персидский залив 77, 232, 478,
480
Перу 47, 116, 175, 176, 179, 185,
245, 335, 341, 364, 365, 441, 474,
493
Пескара 304
Пиза 536
Пикардия 130, 139, 227, 291
Паласси-см. Плесси
Пирей 550, 554
Пиренеи 180, 473, 492
Пиренейский полуостров 73, 124
Плезанс 477
Плесси 117, 422
По, река 446
Поволжье 111, 112
Подолия 122
Полезине 182
Польша 73, 80, 98, НО, 111, 115,
136, 137, 139-141, 151, 185, 210,
241,253, 257, 258, 266, 290, 292,
296, 322, 344, 350, 368, 381, 384,
389, 447, 448, 497, 528, 589
Померания 389
Пон-сюр-Сен 512
Понтуаз 154
Портачи 302
Портобельо 48, 105, 179
Португалия 123, 182, 186, 248,
251, 253, 254, 278, 372, 373, 430,
434,458, 480, 488, 546, 554, 561,
584
Порту-да-Эстрела 364
Потоси 179, 185, 251, 481, 554,
559
Потсдам 553
Прага 286, 380, 525
Прибалтика 111, 137, 350, 387
Принсипи, остров 243, 445
Прирейнская область 88
Прованс 61, 130, 140, 219, 232,
261, 302, 373, 375, 520
Пруссия 73, 105, 139, 186, 266
Пуасси 133
Пуату 263, 375, 403
Пуатье 151, 372, 426, 525
Пуйи 91
Пуэрто-де-Санта-Мария 535, 536
Пфальц 123
Пьемонт 124, 150, 349, 405
Пьерфон 537
Пьяченца 205
Рагуза 127, 302
Раджинахал 559
Рауэ-Альб 80
Ревель 135
Регенсбург 420, 526, 532
Реджо 205
Реймс 380, 518
Рейн, река 63, 74, 234, 253, 266,
326, 406, 419, 421, 446, 532, 543,
584
Ренн 84, 100
Ресифи 243, 554
Реюньон, остров-см. Бурбон,
остров
Рига 135, 215, 387
Рим 64, 108, 133, 160, 218, 227,
230, 239, 253, 254, 294, 306, 321,
324, 331, 351, 364, 369, 500, 502,
517, 530, 542, 544, 573, 574, 591
Рио-де-Ла-Плата 112
Рио-де-Жанейро 48, 59, 267, 287,
364, 531, 559, 574
Риу-Гранди-ду-Сул 245, 366
Родос 434
Рокруа 422
Рокстор 136
Романея 255
Романья 124, 140
Рона, река 140, 226, 227, 349, 393
Россия 63, 95, 98, 111, 112, 116,
137, 143, 144, 151, 180, 185, 241,
272, 273, 275, 283, 284, 317, 322,
350, 399-401, 407, 471, 474, 493,
510, 514, 519, 522, 550, 555
Ротенбург 518
Руан 253, 317
Румыния 377
Рур 393
Рюмежи 333
Саар 392, 402, 403
Сава, река 215
Савойя 99, 100, 171, 228, 288, 296,
349
Савона 536
Саксония 88, 97, 212, 409, 459
Салерно 230, 261
Сальта 365, 366
Сандвичевы острова 162
Сан-Джованни-Вальдарно 526
Сан-Джорджо 302
Сан-Доминго 47, 279
Сан-Жоржи-да-Мина-см. Эль-
мина
Санкт-Петербург 74, 107, 130,
185, 215, 253, 285, 295, 330, 376,
387, 493, 528, 559, 567-573
Санлис 86, 405, 446, 537
Санлукар-де-Баррамеда 226, 235,
532, 535, 536
Сан-Паулу 76, 112, 365
Санс 390
Сан-Салвадор 531, 554
Сантандер 234, 286
Санта-Фе-де-Богота 365
Сантильяна 286
Сан-Томе, остров 243
Сант-Яго, остров 314
Сантьяго-де-Чили 80, 251, 441,
554
Сан-Франсиску 366
Сан-Франциско 82, 217
Сарагоса 66
Саргассово море 434
Сардиния 141, 297, 337, 436
Сассенаж 228
Саха пин 232
Сахара 46, 68, 122, 190, 366-368,
439
Св. Лаврентия река 123, 198
Севенны 126
Северн, река 381
Северное море 124, 186, 233, 272,
319, 393
Севилья 54. 65. 66, 99, 129, 141,
235, 253, 258, 283, 387, 434, 497,
517, 531, 535, 536, 546
Севр 375
Сеговия 247, 501
Сельнёв 390
Сена, река 158, 234, 248, 249, 260,
332, 352, 375-377, 380, 387, 390,
402, 403, 446, 569
Сен-Виван 255
Сен-Готард 446
Сен-Дени 104
Сен-Дидье 406
Сенегал 224, 470
Сен-Жан-д’Акр 243
Сен-Жан-ле-Фруа 297
Сен-Жермен 553
Сен-Клу 375, 553
Сен-Луи, остров 352
Сен-Мало 236
Сен-Мартен 406
Сен-Поль-ан-Жаре 406
Сен-Ромен 406
Сен-Сенфорьен 406
Сент-Андре 406
Сент-Мари-о-Мин 408
Сент-Этьенн 406, 420
Сен-Флур 211
Сен-Шамон 406
Сербия 318
Серру-ду-Мар, горы 364
Сет 263
Сетубал 226
Сеута 412, 556
Сиам 78, 161, 164, 202, 294, 422,
445
Сиамский залив 381
Сибирь 55,69, 74, 77, 81, 103, 112,
115, 195, 197, 267, 284, 307,314,
Указатель географических названий
610
322, 384, 388, 400, 401, 441, 443,
472, 474, 516
Сиваликские холмы 164
Силанское озеро 380
Силезия 144, 550
Сингапур 531
Сирия 243, 349, 412, 422
Сито 255
Сицилия 124, 139, 141, 208, 232,
243, 261, 277, 284, 349, 436, 492,
505, 567
Скалистые горы 62
Скандинавия 50,61,291, 377, 388,
426
Скарперия 526
Скутари 371
Словакия 137
Смирна 269, 480, 533
Со 133, 387
Соединенные провинции 187,
420, 561
США 59, 62, 73,114, 123, 186, 190,
236, 309, 332, 392, 453, 476, 559
Солонь 151
Солютре 368
Сомюр 318
Сона, река 140, 150, 290, 446
Соно 393
Сорг 100
Сорокаба 365
София 451
Спарта 554
Средиземноморье 63, 72, 122—
124, 139, 141-143, 171, 213,
215, 226, 227, 230, 232, 239, 241,
250, 263, 273, 288, 348, 353, 372,
382, 393, 416, 428, 430, 434,
444-446, 488, 502, 508, 526,
531
Средняя Азия 367, 400, 481
СССР 296
Стамбул 63, 77,115,143,217, 224,
229, 249-251, 276, 367, 371,443,
451,474, 478, 517, 522, 539, 541,
559, 564
Старый Свет 66, 69, 75, 109, 179,
184, 203, 251, 273, 364, 366, 367,
399, 403, 428, 439, 468
Стокгольм 266, 568
Страсбург 129, 413, 526
Судан 193, 370, 490
Сулавеси 104
Суматра 78, 120, 163, 433, 445,
480, 481
Сурат 479
Суррей 229
Сус 243, 245
Сучжоу 558
Суэц 536
Суэцкий канал 428, 439
Суэцкий перешеек 428, 430
Сычуань 183, 268, 273, 294, 333,
448
Сьерра-Леоне 471
Таити 45, 192, 196
Тайвань 55, 284
Тайн, река 394
Таликота 77
Тана 116
Тарн 297
Таррагона 382
Тасмания 45, 69
Татария 202, 217, 362, 424
Тебриз 367, 422
Тегеран 112
Темешвар 151
Темза, река 248, 450, 452, 535,
536, 569, 585-588
Тенерифе, остров 251
Тернуар 406
Террануова-Браччолини 528
Tpivavaii 174
Тибет 55, 112, 163, 274, 381, 468,
481
Тироль 93, 253, 385
Титикака, озеро 176
Тихий океан 47, 48, 82, 109, 162,
196, 428, 468, 483, 492
Тлемсен 541
Тобольск 114
Токио 172, 345, 560
Толедо 248, 298
Томар 248
Томск 81, 122, 441
Тонкин 161, 165, 167, 202, 430
Тонкинский залив 428-430
Тоннэ-Шарант 263
Торре-Аннунциата 302
Торре-дель-Греко 302
Тортоса 446
Торунь 447
Тоскана 88, 124, 180, 331, 338,
349, 471, 566, 567
Траванкур 162
Трансильвания ПО, 115
Трапани 227
Трапезунд 78
Трент, река 381
Триана 535, 536
Триполи 536
Трир 257
Тричинополи 559
Труа 89, 204, 288, 380, 423
Ту дел а 446
Тукуман 365
Тулон 102
Тулуза 180,182, 332, 377, 380, 525
Тунис 448
Тур 393
Турень 227
Турин 526
Туркестан 55, 112, 119, 402, 424
Туркестан Китайский 73
Турне 499
Турнон 461
Турция (и Турецкая империя) 59,
115, 117, 123, 141, 152, 180,217,
228, 276, 311, 334, 341, 371, 372,
422, 466, 468, 480, 488, 508, 522,
539, 559, 572
Тьераш 398
Тьямпа 169
Уаза, река 139, 380
Украина 122, 139, 251, 572
Ульм 88, 349, 517, 532, 552
Урал 50, 51, 79, 398, 406
Утрехт 344
Уэльс 94, 391
Фабриано 423
Фалер 554
Фамагуста 422
Фарерские острова 482
Ферне 38, 103
Феррара 124
Фивы 554
Филадельфия 452, 514
Филиппины 78,122, 170, 188, 283,
445
Филиппополь 522
Финистер 132, 133
Финляндия 73, 91, 388
Фландрия 94, 130, 132, 139, 187,
253,318, 393,411,496,518,519,
536, 544
Флиш 447
Флоренция 88, 99, 101, 143, 205,
302, 372, 411, 427, 452, 504, 513,
517,518, 521,525, 526, 536, 544,
546, 551, 552
Флорида 80, 176
Фонтанка, река 568
Фонтенбло 553
Форез 368, 392
Форли 253
Форминьи 413
Формоза 77
Франкфурт на Майне 427, 491,
542
Франция 44, 45, 61, 62, 65-68,
73, 79, 80, 87, 91, 94, 96, 100,
103, 104, 106, 123-126, 132,
133, 136, 137, 139, 141, 144,
147, 149, 151, 153, 155, 166,
168, 182, 183, 186-188, 200,
204-208, 211, 213, 215, 217,
224, 227-229, 234, 236, 237,
242, 244, 250, 253-255, 258,
263, 268-271, 278-280, 282-284,
296, 297, 315, 318, 323, 327, 328,
331, 337, 344, 350, 355, 360, 368,
373, 378, 381,382, 386, 387, 389,
392, 407, 414, 417, 420, 451, 452,
459, 461,464, 466, 468, 475, 476,
488, 492, 494, 496, 497, 503, 504,
512,513, 543, 553, 560, 561,584,
591, 592
Франция Восточная 403
Франция Западная 153, 403
Франция Северная 456, 592
Франция Юго-Западная 182
Франш-Конте 67, 180, 228, 265
Фрежюс 536
Фрейберг 459
Фрисландия 372
Фриули 253, 411, 520
Указатель географических названий
617
Фронтиньян 254
Фуцзинсу, королевство 369
Фуцзянь 183, 284, 433
Фушунь 370
Хайберский проход 111
Хайнань, остров 232
Халл 453
Ханой (Ке-Шо) 535
Харандилья 127
Херес 263
Херес-де-ла-Фронтера 517
Херсон 98, 508
Хиджаз 371
Хоккайдо 232
Хотон 302
Хубэй 294
Цейлон 162-164, 167, 232, 273,
283, 433
Центральный массив 131
Цзиньчжоу 558
Цзянсу 558
Чагрес, река 179
Чарлстон 514
Чатал-Хююк 515
Черкессия 474
Черногория 182
Черное море 63,115,116,474, 508
Чехия 74, 128, 130, 137, 234, 257,
258, 377, 491, 589
Чжанцзинфу 369
Чжаоцзинфу 291
Чжили 284
Чжилийский залив 436
Чжэцзян 291, 433
Чивидале 411
Чили 114, 123, 179, 218, 251, 474,
475
Чичен-Ица 288
Чыонгшон, хребет 163
Шалон на Марне 220, 389
Шалоннэ 338
Шампань 124, 139, 151, 255, 258,
291, 423, 445, 446, 508, 512
Шанхай 532
Шаранта, река 263, 387
Шарантон 154
Шарлевиль 528
Шаурс 512
Швабия 123, 211, 517
Шварцвальд 387
Швейцария 137
Швеция 62, 73, 137, 141, 186, 284,
285, 398, 399, 407
Шельда, река 139
Шенбрунн 553
Шпицберген 238
Штирия 398, 403, 405, 420
Штраубинг 99
Шотландия 94, 111, 151, 561
Штутгарт 517
Эбро, река 440
Эгейское море 123
Эгина 554
Эгморт 526
Эдинбург 530
Эдо-см. Токио
Экс 219
Элваш 248
Эльба, река 266
Эльзас 123, 129, 186, 187, 209,
224, 265, 295, 369, 398
Эльмина 434, 439
Эммаус 226
Эпернэ 518
Эпиналь 318
Эрзерум 367, 522
Эривань 522
Эскуриал 553
Эслинген 517
Эстония 141
Эстремадура 127, 318
Эфиопия 78, 232, 275, 433, 470
Югославия 306, 307
Юденбург 398
Южное море 196
Юкатан 288
Юльзен 97
Юньлянхэ, река 122
Юньнань 183, 333, 433, 447, 471
Юра 131, 171, 337, 373, 380
Юста 127, 260
Ява 170, 202, 242, 273, 279, 280,
283, 433, 481
Ямайка 243, 245, 279
Ямал 77
Янцзы, река 165, 232, 245, 274,
361, 447, 448, 526, 532
Япония 36,45,69, 72, 76, 122, 163,
168, 172-174, 183, 184, 216,
229-232, 241, 245, 267, 273, 274,
283, 284, 306-308, 334, 345, 362,
370, 401, 424, 428, 436, 439, 444,
468, 474, 481, 514, 522, 525, 528,
560, 592, 595
ОГЛАВЛЕНИЕ
Глава 1.
Глава 2.
5 ФЕРНАН БРОДЕЛЬ И ЕГО ВИДЕНИЕ ИСТОРИИ
29 К СОВЕТСКОМУ ЧИТАТЕЛЮ
33 ВВЕДЕНИЕ
37 ПРЕДИСЛОВИЕ
41 БРЕМЯ КОЛИЧЕСТВА
42 Население мира: цифры, которые приходится выдумывать
Система приливов и отливов 42. Недостаток цифр 45.
Как считать? 49. Равенство Китая и Европы 49.
Население мира в целом 51. Спорные цифры 52. Века
в сравнении друг с другом 57. Недостаточность
старых объяснений 58. Климатические ритмы 60.
62 Шкала отсчета
Города, армии и флоты 63. Преждевременно
перенаселенная Франция 66. Плотность населения и
уровни цивилизации 68. Какие еще идеи порождает карта
Гордона Хьюза 74. Книга диких людей и зверей 76.
84 Завершение биологического Старого порядка
с наступлением XVIII в.
Равновесие всегда торжествует в итоге 84. Голод 87.
Эпидемии 93. Чума 97. Циклическая история
болезней 102. Биологический Старый порядок
в пределах длительной временной протяженности:
1400-1800 гг. 104.
107 Многочисленные против слабых числом
Против варваров 108. Постепенное исчезновение
«чистых» кочевников до XVII в. 109. Завоевание
пространств 112. Когда культуры оказывают
сопротивление 115. Цивилизации против цивилизаций 117.
118 ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ
122 Пшеница
Пшеница и второстепенные зерновые культуры 123.
Пшеница и севообороты 128. Низкие урожаи,
Oi. 1ав. leiine
619
Глава 3.
Глава 4.
компенсация и катастрофы 135. Повышение
урожайности и расширение посевных площадей 137.
Локальная и международная торговля хлебом 139.
Хлеб и калории 144. Цены на зерно и уровень жизни 148.
Хлеб богачей, хлеб и каши бедняков 151. Покупать хлеб
или печь свой? 154. Итак, царствует хлеб 158.
160 Рис
Рис суходольный и рис поливной 161. Чудо рисовых
плантаций 164. Ответственность риса 169.
174 Кукуруза (маис)
Наконец-то выяснено ее происхождение 174. Маис и
американские цивилизации 176.
179 Продовольственные революции XVIII в.
/Сукудуза за пределами Америки 180. Еще важнее
картофель 184. Трудно есть непривычный хлеб 188.
190 А как же остальной мир?
Мотыжные земледельцы 190. А как же первобытные
народы? 195.
199 ИЗЛИШНЕЕ И ОБЫЧНОЕ: ПИЩА И НАПИТКИ
203 Стол: роскошь и массовое потребление
И все-таки запоздалая роскошь 203. Европа
плотоядная 206. Уменьшение мясного рациона начиная
с 1550 г. 211. И все же привилегированная
Европа 216. Есть слишком хорошо, или Причуды
застолья 219. Сервировка стола 220. Медленно
прививающиеся хорошие манеры 224. За столом
христовым 225. Повседневная пища: соль 226.
Повседневная пища: молочные продукты, жиры,
яйца 227. Повседневная пища: дары моря 231. Лов
трески 234. После 1650 г. перец выходит из моды 238.
Сахар завоевывает мир 243.
246 Напитки и «возбуждающие»
Вода 246. Вино 251. Пиво 257. Сидр 260.
Запоздалый успех алкоголя в Европе 260. Алкоголизм
за пределами Европы 266. Шоколад, чай, кофе 268.
Возбуждающие средства: величие табака 280.
286 ИЗЛИШНЕЕ И ОБЫЧНОЕ: ЖИЛИЩЕ, ОДЕЖДА И
МОДА
286 Дома всего мира
Строительные материалы для богатых: камень и
кирпич 287. Прочие строительные материалы: дерево,
земля, ткани 291. Сельское жилище Европы 295.
Городские дома и квартиры 298. Урбанизированные
деревни 301.
Оглавление
620
Глава 5.
Глава 6.
303 Интерьеры
Бедняки без мебели 303. Традиционные цивилизации,
или Неизменные интерьеры 305. Двоякая китайская
мебель 308. В Черной Африке 312. Запад с его
разнообразием меблировки 314. Полы, стены, потолки,
двери и окна 315. Камин 319. Печи и плиты 321.
Мебельщики перед тщеславием покупателей 324.
Важны лишь ансамбли 327. Роскошь
и комфорт 332.
333 Костюмы и мода
Если бы общество было неподвижным 333. Если бы
существовали одни бедняки 335. Европа, или Безумие
моды 338. Была ли мода легкомысленна? 344. Два слова
о географии тканей 348. Моды в широком смысле и
их колебания в пределах длительной временной
протяженности 350. Что сказать в
заключение? 355.
357 РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕХНИКИ: ИСТОЧНИКИ
ЭНЕРГИИ И МЕТАЛЛУРГИЯ
359 Ключевая проблема-источники энергии
Человеческий привод 360. Мускульная сила
животных 364. Водяные двигатели, ветряные
двигатели 376. Парус: пример европейских флотов 386.
Повседневный источник энергии: дерево 386. Каменный
уголь 392. Й чтобы закончить... 395.
397 Бедный родственник-железо
Начальная стадия простейшей металлургии
(за исключением Китая) 399. Успехи XI-XV вв.:
Штирия и Дофине 402. Эпизодическая концентрация
производства 405. Немного цифр 407. Прочие
металлы 408.
410 ТЕХНИЧЕСКИЕ РЕВОЛЮЦИИ И ТЕХНИЧЕСКАЯ
ОТСТАЛОСТЬ
411 Три великих технических новшества
Изобретение пороха 411. Артиллерия становится
мобильной 412. Артиллерия на борту кораблей 414.
Аркебузы, мушкеты, ружья 417. Производство
и бюджет 418. Артиллерия в масштабах всего
мира 421. От изобретения бумаги к книгопечатанию 423.
Изобретение подвижного шрифта 424. Книгопечатание
и большая история 427. Подвиг Запада: плавание в
открытом океане 428. Флоты Старого Света 428.
Морские дороги мира 431. Простая проблема
Атлантики 434.
440 Медлительность сообщении
Устойчивость маршрутов 441. Превратности истории
дорог: их значение 445. Речное судоходство 446.
Oi лавление
621
Глава 7.
Глава 8.
Архаичность транспортных средств; неизменность,
отставание 448. В Европе 449. Смехотворные скорости
и пропускная способность дорог... 450. Перевозчики
и перевозки 452. Транспорт как тормоз
экономики 456.
457 Неспешная история техники
Техника и земледелие 457. Техника как таковая 458.
464 ДЕНЬГИ
469 Несовершенные экономические и денежные системы
Примитивные деньги 470. Меновая торговля в самом
центре денежной экономики 473.
477 За пределами Европы: экономики и металлическая монета
в младенческом возрасте
В Японии и Турецкой империи 477. Индия 479.
Китай 481.
486 Некоторые правила функционирования денег
Спор между драгоценными металлами 487. Утечка,
накопления и тезаврация 492. Расчетные деньги 494.
Запасы металлов и скорость денежного обращения 497.
За пределами рыночной экономики 499.
500 Бумажные деньги и орудия кредита
Это старинная практика 502. Деньги и кредит 504.
Последуем за Шумпетером: все-деньги и все-
кредит 506. Деньги и кредит-это определенный
язык 507.
509 ГОРОДА
509 Город как таковой
От незначительной роли городов к их глобальному
значению 510. Постоянно возобновляющееся разделение
труда 514. Город и пришлый люд, особенно нищие 520.
Высокомерие городов 522. На Западе: города, -—
артиллерия, экипажи 528. География городов и связи
между ними 531. Иерархия городов 536. Города и
цивилизации: мусульманский мир 537.
541 Своеобразие городов Запада
Свободные миры 542. Новизна городов 544. Поддаются
ли моделированию формы западного города? 547. Иные
варианты развития 553.
558 Крупные города
На чьей это совести? Ответственность государств 558.
Чему служили столичные города? 560. Миры,
утратившие равновесие 561. Неаполь: от Палаццо
Реале до Меркато 564. Санкт-Петербург в 1790 г. 567.
Предпоследнее путешествие: Пекин 573. Лондон: от
Оглавление
622
Елизаветы до Георга III 581. Урбанизация-предвестие
появления нового человека 590.
593 ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
599 СПИСОК ГРАФИКОВ
600 СПИСОК КАРТ И СХЕМ
601 СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
605 УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
610 УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Ф. Бродель
СТРУКТУРЫ ПОВСЕДНЕВНОСТИ:
ВОЗМОЖНОЕ И НЕВОЗМОЖНОЕ
Редактор
Н. В. Рудницкая
Художник
О. Н. Гребенюк
Художественный редактор
И. М. Чернышова
Технический редактор
Н. И. Касаткина
Корректор
Г. А. Локшина
ИБ № 13236
Сдано в набор 12.05.85. Подписано в печать 01.08.86. Формат 70xl001/i6-
Бумага офсетная № 1. Гарнитура тип тайме. Печать офсетная. Условн. печ. л.
54,1. Усл. кр.-отт. 124,4. Уч.-изд.л. 49,22. Тираж 18000 экз. Заказ № 463.
Цена 4 р. 30 к. Изд. № 38001. Ордена Трудового Красного Знамени изда-
тельство «Прогресс» Государственного комитета СССР по делам издательств,
полиграфии и книжной торговли. 119847, ГСП, Москва, Г-21, Зубовский буль-
вар, 17. Можайский полиграфический комбинат Союзполиграфпрома при Го-
сударственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной
торговли, 143200. г. Можайск, ул. Мира, 93.